Темный лес. Книга 2. Дикий пес. Александра Лисина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20

АННОТАЦИЯ

"Дикий пес" - фантастический роман Александры Лисиной, вторая книга цикла "Темный лес", жанр героическая фантастика, приключенческое фэнтези.

   Дикие псы — одна из самых красивых легенд Обитаемых земель, но после пятисот лет мира даже она готова превратиться в обычную сказку. Однако Стрегону и его побратимам повезло. У них появилась редкая возможность заглянуть за кордон, нос к носу столкнуться со знаменитыми пересмешниками, гигантскими пауками и другими обитателями Проклятого леса. А также узнать, что порой даже древние легенды оживают. И своими глазами увидеть не только считавшихся вымершими реликтов, но и настоящего Дикого пса. Последнего Стража Серых пределов и самого лучшего убийцу, который когда-либо рождался на этой земле.

   Содержание цикла "Темный лес":

   Первая книга: Темный лес. Книга 1. Ходок. Александра Лисина

   Вторая книга: Дикий пес. Александра Лисина

   Третья книга: Вожак. Александра Лисина

   Возрастные ограничения 18+

   © Лисина Александра

   © ИДДК

ПРОЛОГ

На залитой светом опушке царило напряженное молчание. Несмотря на то, что там находились шестеро смертных, трое эльфов и одна нервно расхаживающая туда-сюда Гончая, которую появление перворожденных самым настоящим образом выбило из колеи.

   Наемники, едва схлынула первая оторопь, предпочли отойти в сторонку и благоразумно закрыть рты. А уши, напротив, навострили так, чтобы услышать каждое оброненное слово и попытаться понять, что же за хрень тут творится, почему Белик так резко переменил свое мнение, откуда вообще знает этих остроухих, и наконец почему сами эльфы ведут себя столь неподобающе. И вместо того, чтобы расспрашивать, злиться или что-то доказывать, лишь безмолвно следят за мечущимся пацаном, терпеливо дожидаясь, пока он успокоится.

   Белка растерянно взъерошила волосы и в который раз посмотрела на «заказчика». Да, на нем по-прежнему красовалась искусно слепленная личина, сидящая поверх истинного облика так естественно, словно настоящее, данное при рождении лицо. Эти черные волосы, уложенные в причудливую прическу, тонкий нос, благородные брови, красивый овал лица… если бы не глаза, она бы решила — так и должно быть. Но глаза у него были слишком приметными. Властные, с хищным огоньком в зеленой глубине. Опасные глаза существа, привыкшего повелевать и требовать подчинения. Именно они выдавали его сейчас, потому что это были глаза великого темного мага, в котором, как и во всех мужчинах его рода, неизменно проглядывал безумный владыка Изиар.

   Она нерешительно остановилась, даже сейчас с трудом различая под маской ослепительно красивое лицо, с которым не смогла бы сравниться никакая личина. Совершенную гармонию черт, свойственную всему роду Л’аэртэ. Но даже если бы из-под нее не проступала истинная суть остроухого мага, то умело скрытые иллюзией белые волосы не позволяли усомниться ни на миг — на Лиаре был только один темный эльф, имеющий белоснежную гриву.

   — Ну Тиль, — наконец ошарашенно помотала головой Белка. — Честное слово, мне просто нечего сказать. Кого угодно был готов увидеть, но не тебя!

   — Ты не рад? — мягко уточнил эльф.

   — Да как сказать… ты какого Торка здесь делаешь? Спокойная жизнь надоела? Чертоги наскучили? Развлечений захотелось или ты все-таки нашел время, чтобы взглянуть, как устроился Тир?

   — Всего понемногу.

   — Иррдово племя… но почему один?! В таком виде?! — Белка растерянно оглянулась на молча взирающих на нее братьев. — Да еще и с ними?! Ты что, решил переполох устроить в своем лесу?! Что за шутки, Тиль?!

   — Никаких шуток, малыш, — спокойно отозвался Тирриниэль илле Л’аэртэ, владыка Темного леса. — Все как раз очень серьезно. Ты же знаешь: я никогда и ничего не делаю просто так. И если искал именно Ходока, значит, в нем действительно возникла необходимость. В первую очередь, для меня.

   Белка странно демонстративно сложила руки на груди.

   — Ну давай, рассказывай. Мне даже становится интересно. Что это за причина такая великая, из-за которой ты впервые за полторы эпохи решил выбраться из леса? И что за проблема, которую ты не смог решить сам, а потащился аж в Новые земли, вместо того, чтобы просто отправить зов своим внукам? Думаешь, Эл бы не помог? Отказал бы в проводнике, раз уж ты надумал попутешествовать? Или Тир бы заупрямился, не пожелав тратить время и силы на переход? С быстрым путем бы не договорился у гномов? Наконец, какого Торка тебе потребовался Ходок, когда в твоем положении до Золотого леса можно дойти за пару-тройку дней, просто воспользовавшись нужным порталом?!

   — Это долгая история, — вздохнул Тирриниэль.

   — Ничего. Времени у нас достаточно. Так что не мнись и выкладывай, пока я еще могу себя контролировать.

ГЛАВА 1

— Думаю, нет необходимости напоминать, куда и зачем некоторое время назад исчез здешний хозяин, — начал Тирриниэль осторожно, будто ступал по тонкому весеннему льду. — Как нет нужды говорить, что именно по этой причине Проклятый лес в последние годы почти не тревожит нас своим присутствием. Поэтому же Золотые встали на стражу его Границ, увеличили количество патрулей и до сих пор пристально следят за всем, что творится возле кордона…

   Белка опасно сузила глаза.

   — Продолжай.

   — Полагаю, ты также помнишь, чья это была идея и почему был усыплен Лабиринт…

   Она совсем насторожилась.

   — Для чего создавался известный тебе портал и отчего перед чертогами повелителей Золотого леса до сих пор стоят две весьма приметные скульптуры…

   — Тиль, мне очень не нравится твое предисловие!

   — Мне тоже, — признался темный эльф. — Но в некотором роде эта вина легла на мои плечи, хотя я бы сделал все сам. Если бы, конечно, имел силу Таррэна.

   — Он не хотел рисковать, — сухо бросила Белка, снова начав мерить шагами поляну. — Ни тобой, ни Тиром, ни Элом. Поэтому и ушел один. Я, как ты знаешь, этому был не рад, но пойти следом не смог, а переубедить его не успел. Поэтому, собственно, все последнее время и стараюсь быть неподалеку. На случай… да на любой случай. Даже на тот, если его перстень окончательно погаснет.

   Тирриниэль отвел взгляд.

   — Прости. Я не думал, что получится так плохо.

   — Ты же не извиняться сюда пришел? — нехорошо прищурилась Гончая, заложив руки за спину и отвернувшись, чтобы не видеть раскаяния на его красивом лице. — Не за тем, чтобы убедиться, что я уже не злюсь? И не за тем, чтобы позвать на ваш дурацкий бал, где меня не было…

   — Да, — тихо отозвался эльф. — Тебя не было в Темном лесу очень долго.

   — Может, вообще больше не будет.

   — Бел…

   — Не смей, Тиль! — жестко оборвала она. — Я был против тогда и я против сейчас. Более того: я просил вас не рисковать понапрасну и подождать еще пару лет, когда с порталом стало бы все ясно и риск для Таррэна стал бы минимальным. Я просил вас быть осторожнее. Умолял сперва усилить полог сна над нашими кошками и не лезть в неизвестность очертя голову. Так?

   — Да, Бел. Я виноват…

   — Нет, Тиль! Ты не просто виноват! Именно ты убедил остальных, что риска почти нет! И это ты помог его открыть, когда меня не было рядом!

   Владыка эльфов сконфуженно опустил глаза.

   — Я понимаю, что ты сердишься…

   — Я?! — резко обернулась Белка. — Тиль, я не сержусь — я в ярости! На Тира, так как он решил управиться сам! На Эла — за то, что не остановил мальчишку! И на тебя особенно! Потому что это ты должен был за ними следить и присматривать! Я тебе их доверил! Тебя просил быть осмотрительнее и не позволять Таррэну сигать в портал, словно неразумному юнцу!

   — Да, — неслышно вздохнул Тирриниэль. — Но Таррэн был уверен, что медлить нельзя, а в таких вещах я доверяю ему полностью. Он сильнее всех нас, вместе взятых. И мудрее тоже. Он знал, что делал, когда уходил.

   — Не говори мне, что это он во всем виноват!

   — Я всего лишь сделал то, о чем он меня просил!

   — И не сделал того, о чем просил тебя я!

   — Малыш…

   — Не смей меня так называть! — окончательно взъярилась Белка, бешено сверкнув позеленевшими глазами. — Ты понял?! Не смей!

   Она резко отвернулась, сжав кулаки и до боли прикусив губу, чтобы не сорваться. Какое-то время стояла неподвижно, крепко зажмурившись и тяжело дыша. Молчала, чтобы не наговорить в запале совсем уж страшных вещей. И стояла в наступившей тишине так долго, что эльфы неуютно заерзали, наемники начали тревожно переглядываться, а свирепый грамарец осторожно переступил ногами и вопросительно пискнул.

   — Молчи, — тихо попросила Белка. — Все пока помолчите. Дайте мне время.

   Мужчины послушно затихли.

   Она еще несколько минут постояла, успокаиваясь и приводя в порядок растревоженные мысли. Устало растерла лицо, смахнула с ресниц невесть откуда взявшуюся влагу. Наконец глубоко вздохнула и медленно подняла голову.

   — Извини, Тиль. Я все еще на тебя злюсь. Но и сделать ничего не могу, потому что исправить вашу ошибку уже нельзя, мстить за нее глупо, а простить… слишком сложно. Вы все поторопились с порталом. Особенно Таррэн.

   — Он — хороший маг, — мягко сказал владыка Л’аэртэ. — И не наделает глупостей. А как только закончит с делами, сразу вернется. Хотя бы потому, что никогда от тебя не откажется.

   Она снова прерывисто вздохнула и, наконец, присела напротив слегка расслабившихся эльфов.

   — Ладно. Чего теперь… зачем вам понадобился Ходок? Вы ж его не просто так целый месяц искали?

   — Нет, конечно, — незаметно перевел дух Картис. — Владыка Л’аэртэ посчитал, что он поможет Темному лесу избавиться от некоторых… э-э, проблем.

   — В самом деле? — Белка быстро покосилась на Тирриниэля: забавно, что он не сказал Стрегону о своем происхождении. — И что же такого случилось, что он рискнул просить помощи? Насколько я помню, этот гордец даже про Уход помалкивал, пока не стало слишком поздно?

   Тиль неуловимо поморщился.

   — Скажем так: причина его беспокойства довольно весома. А точнее: три месяца назад он получил зов из Золотого леса. И короткое послание от владыки Тирраэля о том, что известный тебе портал стал слегка… нестабильным.

   — Что?!

   — Не переживай, ничего страшного не произошло, — поспешил вмешаться Ланниэль, едва не перебив повелителя. — Отец сказал, что там появилось некое волнение, которое пока сложно расценивать как-то определенно. Но Золотые решили, что нашим магам тоже стоит на него взглянуть, поэтому мы и здесь.

   — Чего ж вы пешком поперлись? — мрачно осведомилась Белка. — Делать больше нечего? Явились бы через портал, пожали друг другу руки, да разобрались бы на месте…

   — Темный лес официально не поддерживает отношения с Золотым, — напомнил Тирриниэль. — Поэтому ни о какой делегации речи быть не может: Совет взбеленится, если узнает, что на самом деле связь между нашими родами до сих пор существует.

   — Ну конечно, — язвительно фыркнула Гончая. — Эти старые крысюки скорее руку себе откусят, чем признают, что проиграли! И будут до скончания веков орать, что Золотые нарушили закон! Спелись со смертными и (какой ужас!) без зазрения совести выдают им ваши великие тайны!

   — Что-то вроде того. Поэтому, как ты понимаешь, ни о каком портале или, тем более, о вежливом визите даже заикаться не стоило.

   — Неужто ваш владыка утратил хватку? — вдруг усмехнулась она. — Что, не мог стукнуть кулаком по столу и велеть всем заткнуться? Или жахнуть по кому-нибудь огнем и сделать так, как решил? Кто б ему возразил? Кто б вякнул? Неужели он сдает позиции?

   — Нет, — спокойно отозвался Тирриниэль. — Он решил, что без шума все будет гораздо проще. Поэтому в Золотой лес мы ушли втроем: я, Картис и Ланниэль.

   — Гениально! Ты у нас — самый невзрачный остроухий во всем Темном лесу! Прямо уйдешь, и об этом ни одна ушастая собака не прознает! Такой весь из себя незаметный, маленький и скромный! Тень, сон, дух и вообще, можно сказать, в глаза никому не бросаешься!

   — Не совсем так, Бел. Но мы нашли способ прикрыть мой отъезд.

   — Да ну? — невольно восхитилась Гончая. — И кто же остался там вместо тебя?!

   — Линнувиэль.

   — Что-о-о?!

   — Да, — спокойно кивнул Тирриниэль. — Немного магии крови, искусная личина, нужная одежда и пара дополнительных штрихов, после которых почти никто не сумеет нас отличить друг от друга. Линнувиэль согласился, что это — хороший выход. Навел на меня эту маску, слегка подучил манеры и остался изображать активную деятельность, чтобы совет так и не прознал, куда подевался из леса один, как ты говоришь, «маленький и незаметный» эльф.

   — А Картис?! — непонимающе нахмурилась она.

   — Как раз накануне отъезда бедняга Картис впал в немилость, поскольку умудрился зацепить своего лорда на тренировке. Да так неудачно, что порезал ему лицо и отдавил правую ногу.

   — Левую, — флегматично поправил повелителя Картис. — На совете мы сказали, что это была левая нога.

   Гончая громко присвистнула.

   — Картис! Выходит, тебе прилюдно набили морду?

   — Ну… набить не набили, зато отчитали довольно громко. И, я бы даже сказал, весьма… э-э, жарко.

   — Бедняга, — посочувствовала Белка, слегка развеселившись. — Зная вашего лорда, вполне могу себе представить, как он зверствовал.

   — Ничего он не зверствовал, — буркнул владыка эльфов. — Так, штаны ему подпалил и велел убираться вон, пока рана на лице не придет в порядок. Потому что наш общий знакомый умудрился порезать его не простым клинком, а именным. А раны от такого оружия даже у хороших магов подживают… кхм, довольно плохо. И, как ты знаешь, требуют наложения особого вида чар, за которым практически не видна настоящая аура.

   — Тиль! Да вы сумасшедшие, раз рискнули так дразнить совет!

   — Знаю, риск был. Но в итоге все вышло отлично, и они до сих пор любуются на мою разукрашенную физиономию, тогда как мы спокойно сидим здесь и никого не раздражаем.

   — Ладно, а Лан? Как вы его вывели? — невольно заинтересовалась она. — Хранителей слишком мало, чтобы даже вероятный кандидат в их ряды смог бесследно исчезнуть. Как вы это обыграли?

   — Проще простого, — улыбнулся юный эльф. — Мы с отцом малость повздорили насчет наследства. Можно сказать, «опрометчиво» вынесли сор из избы и слегка погорячились. В смысле, пошумели, пару рощиц в округе сожгли. Покричали, естественно, для большей достоверности. Вот меня и отправили в Ланнию в качестве второго посла — набираться, так сказать, ума-разума. С разрешения и соизволения высокого лорда.

   — Верно, — кивнул владыка. — После их «разговора» чертоги три дня дымились, поскольку наши маги, как ты знаешь, бывают довольно буйными. Владыка подумал и решил, что одного отошлет на долгое время в священную рощу, чтобы постигал себя. Ну к хроникам, поглубже, в подземелья Иллаэра… где его никто не хватится. А второго под шумок убрали из леса, дав строгий наказ не возвращаться, пока не научится справляться с эмоциями. Где же этому учиться, как не в работе со смертными?

   — Ага, — хитро улыбнулся Ланниэль. — Я честно до Ланнии добрался, а потом тихонечко открыл портал и умыкнул «ценного посла» (то есть, себя) поближе к Драконьему хребту. Отец остался руководить, совет до сих пор скрипит зубами, большая часть вообще ни о чем не подозревает… Владыка все хорошо продумал.

   — Хитрецы, — хмыкнула Гончая. — Но, Тиль… а ты не боишься, что Линнувиэль не справится? У тебя ж там немало недоброжелателей накопилось. Вдруг они рискнут головы поднять? Или, чего доброго, силушку его поиспытывать?

   — Нет, не боюсь: я оставил ему венец.

   — Как?! — ошеломленно моргнула она, но владыка Л’аэртэ только кивнул. — Вот теперь я вижу, что тебя действительно припекло! Выходит, если что, Линни сможет жахнуть не хуже, чем ты?

   — Нам пришлось потратить некоторое время на частичную передачу сил, поэтому я и ушел не сразу, как только получил зов. Но теперь… если вдруг что-то пойдет не так… у Темного леса по-прежнему будет сильный владыка.

   Белка неожиданно посерьезнела и со странным выражением уставилась на царственного эльфа. Странно, что Тиль решился на такой шаг, как частичная передача, и даже отдал венец с накопленной там немалой силой. Фактически он дал понять, что если с ним что-то случится, Линнувиэль должен будет принять на себя всю полноту власти и продолжить династию Л’аэртэ. Более того, если старший хранитель знаний рискнет начать свою игру и попытается сделать это при жизни своего лорда, тому придется очень постараться, чтобы вернуть утраченное.

   — Тиль? Все настолько серьезно?

   — Да, Бел, — без малейшего сомнения кивнул владыка эльфов. — Я постарался предусмотреть все. Даже тот вариант, что наши недоброжелатели все же рискнут проверить мои силы.

   — Совет? — быстро уточнила она, покосившись на обратившихся в камень наемников. Тирриниэль так же быстро кивнул, но, против ожиданий, не велел братьям погулять пару часиков неподалеку.

   — Плохо, — нахмурилась Гончая. — Кажется, я слишком давно не был у тебя в гостях, раз они опять зашевелились. Забылись? Или обнаглели? Тиль, ты про них что-то выяснил?

   — Все, Бел. За последние десять лет я выяснил про них все, включая серьезные огрехи трех глав совета старейшин и целую кучу иной мелочи, у которой пока не хватало сил, чтобы слегка подправить историю. Правда, в этот год они заметно оживились. С виду вроде ничего серьезного: тут не до конца исполнили приказ повелителя, там малость сократили сроки, немного «недопоняли» мои слова, чуть-чуть запоздали с поклоном… сам понимаешь. Явных причин для неудовольствия нет, но тенденция настораживает.

   — И ты оставил их на Линнувиэля? — совсем нахмурилась она.

   — Нет, — тонко улыбнулся владыка эльфов. — Это было бы глупо — оставлять на кого-то своих преданных врагов. Поэтому я сделал лучше: позволил одному из не самых верных своих сторонников услышать немного лишнего.

   — Та-ак… хочешь сказать, что у вас случилась запланированная «утечка»?

   — Именно. Так что те, кому надо, уже отлично знают, где я, с кем и куда собираюсь.

   — Не боишься, что Линни там станет тяжко?

   — Нет, — качнул седой головой царственный эльф. — У них сейчас иные проблемы. Ведь мои силы вдалеке от источника стали меньше. Здесь я более уязвим. Менее защищен. Никакой охраны, не считая Картиса. Никаких магов, кроме юного Ланниэля. Никакого сопровождения и дополнительной защиты. Я — открыт, Бел. Как никогда за полтора тысячелетия для них открыт. Думаешь, совет упустит такой шанс?

   Белка прикусила губу, искоса поглядывая на владыку Л’аэртэ.

   А он спокоен. Прямо-таки ненормально спокоен, говоря, что сделал себя доступным для чужой стрелы, магии и любой иной атаки. И это при том, что ситуация в Темном лесу наверняка более чем накалена. Раз уж он несколько месяцев потратил на то, чтобы красиво уйти… постарался оставить за собой неяркий, но вполне различимый след, избавив, тем самым, Линнувиэля от лишних проблем… раз взял для охраны лишь шестерых смертных да еще занялся поисками проводника в здешних неспокойных местах…

   — Ти-и-иль? — с нескрываемым подозрением протянула Белка. — Ты хочешь сказать, что за нами скоро увяжется хвост?

   — Уже увязался, — безмятежно улыбнулся Тирриниэль. — Думаешь, для чего Ланниэль был отправлен не во временное изгнание, а всего лишь послом, когда его можно так легко проверить? Или Картису прилюдно всыпали по первое число, но не пришибли на месте, а только пальчиком погрозили? Думаешь, чего я задержался на тракте? Лошадей оставил на первой заставе и сделал все, чтобы нас запомнили. Не явно, конечно, а то это было бы странно. Но по чуть-чуть: следок — тут, там — кроха обороненной магии, здесь — кусочек плаща, а еще через сотню шагов — намеренно упавшая в траву булавка…

   — То есть та армия недоброжелателей, на которую наверняка расщедрился ваш совет, уже топает за тобой?!

   — Точно, — кивнул темный владыка. — Я не зря им три месяца намеки делал, поэтому по нашим следам ползет немало магов, наемников и всякой дребедени… даже из наших, полагаю, кто-нибудь не утерпит.

   — Ты что, спятил?! — отшатнулась Белка.

   — Ты же не думаешь, что я позволю им портить свои планы? Или испытывать на прочность Линнувиэля? Может, считаешь, что я пытаюсь убрать соперников чужими усилиями?

   — Болван! — всплеснула она руками. — Да если у вас в лесу все так плохо, если ты действительно встал совету поперек горла, то за возможность от тебя избавиться они ничего не пожалеют! А то и сами сюда ножками двинут, чтобы быть уверенными!

   — Я очень на это надеюсь.

   — Что?!

   — Бел… — внимательно посмотрел на невестку царственный эльф. — Я ведь не зря столько времени тянул. Не зря выжидал и несколько месяцев осторожно распускал слухи. На самом деле совет еще не пришел к единому мнению относительно моей персоны. Они еще не готовы выступить открыто. Пока только размышляют, прикидывают как подобраться, чтобы был и повод, и возможность решить это одним махом. Я, как ты правильно понял, в последние годы им сильно мешаю. Ограничиваю в ряде вопросов, которые кажутся им жизненно важными. Я не даю делать то, что они хотят, пресекаю попытки изменить наш уклад. Зажимаю, ущемляю и всячески стараюсь держать линию, выбранную нашим лордом еще пятьсот лет назад — линию на сближение со смертными. Конечно, не так резко, как это сделал Золотой лес, иначе у нас случилась бы настоящая война, но достаточно жестко, чтобы они понимали, что это не остановить. Совет, как ты знаешь, до сих пор упорствует. Они категорически возражали против обучения смертных. Они почти зашли за рамки приличий. Они также требовали отречения для тех, кто ушел следом за владыкой Тирраэлем и владыкой Элиаром. Причем требовали и светлые, и темные, включая даже хранителей. Столь быстрые перемены им не по нраву. И этот напор нелегко сдерживать, потому что в данном вопросе у совета есть немалая поддержка от других родов. Однако до некоторого времени они еще надеялись остановить своего лорда.

   — Хочешь сказать, они планируют смену династии? — сузила глаза Белка.

   — Пока только в мыслях. Но, как понимаешь, от мыслей недалеко до действий. А мои сородичи любят продумывать все до мелочей и строить планы даже тогда, когда идея еще теплится в зародыше.

   — То есть кто-то начал наводить мосты и проверять, хватит ли у вашего лорда решимости уничтожить их за неповиновение?

   — Причем давно. Понемногу. Лет с десять или пятнадцать, как я заметил первые признаки. Но пока они действуют осторожно. Деликатно. Вроде как желают убедиться, что владыка размяк и уже не так жесток, как половину эпохи назад.

   — Ага… я даже начинаю припоминать причину такой мягкотелости!

   Тирриниэль тихо вздохнул.

   — На самом деле он действительно изменился, Бел. И впервые за много веков пошел на уступки, начав проявлять снисхождение…

   — И совет решил, что это — плохой признак. Дескать, слабый повелитель хуже, чем бездушный тиран!

   — Думаю, они пришли к мнению, что для Темного леса будет лучше, если на троне появится другой владыка. Однако для решительного рывка они пока не готовы. Все еще присматриваются, колеблются, сомневаются…

   Гончая вдруг хищно прищурилась.

   — И ты решил дать им толчок? Те, кто колебались, должны будут принять чью-то сторону. Кто-то решит не рисковать; кто-то, наоборот, усмотрит в этом шанс ослабить правящий род; а у кого-то появится возможность подняться по иерархической лесенке. Или сыночка, например, втянуть повыше. Как раз до твоего уровня. А там, глядишь, и о владыке можно будет забыть… я прав?

   Тирриниэль холодно улыбнулся.

   — Я дал им время принять решение. Дал возможность одуматься и отказаться. Но ты прав: это был хороший шанс все ускорить и разобраться с несогласными одним ударом. Именно сейчас, когда они не готовы, когда начнут спешить и наделают немало ошибок. И когда у меня есть отличная возможность не вовлекать в это все наши рода. Понимаешь? Мне не нужна кровавая междоусобица, в которую так или иначе вовлекутся эльфийские дома. Я не хочу повторения, Бел. И не желаю прослыть вторым Изиаром.

   — Зато ты хочешь идти через Проклятый лес. Один, — чуть наклонила голову Белка. — Хочешь уйти от них за кордон?

   — Там нас никто не увидит и не помешает разрешить все эти… разногласия.

   — То есть ты собираешься сунуть голову в пасть хмере и надеешься выжить? Тогда как отправленные за твоей головой «друзья» непременно пойдут следом? С магами? С отличной поддержкой? С заговоренным оружием и специальными щитами от силы Лана? Когда ты не можешь не понимать, что имеешь все шансы пожаловать в гости к Ледяной богине? И то, что если они тебя все-таки достанут и укокошат быстрее, чем Проклятый лес, никто даже знать не будет, где и кто тебя прибил?

   — Ты не понимаешь, Бел, — еще более странно улыбнулся владыка Л’аэртэ. — Я хочу, чтобы они за мной пошли! Хочу встретить их в Проклятом лесу один на один и завершить этот вопрос тем единственно верным способом, после которого ни одна тварь не посмеет даже вякнуть в мою сторону. И не рискнет даже в мыслях держать идею о смене династии Л’аэртэ. Вот почему здесь оказался я. И вот почему нам так нужен Ходок — без него через Проклятый лес не пройти.

   Братья переглянулись и молча выматерились про себя.

   «Значит, Проклятый лес, — хладнокровно констатировал Стрегон, разобравшись в обстановке. — Значит, мы были правы, и он не просто так искал два наших ситта. Выходит, владыка эльфов собирается с нашей помощью избавиться от своих врагов? А кто тогда сам Тиль? Явно кто-то из хранителей — никому другому лорд не доверил бы такое дело. Я б на его месте вообще сам пошел… если бы, конечно, не боялся потерять голову».

   — Тиль, ты спятил? — очень тихо спросила Белка в наступившей тишине. — Ты вообще в своем уме был, когда придумывал этот дурацкий план? Ты хоть представляешь, с чем столкнешься, едва переступишь кордон? И с кем тебе придется сражаться за каждую пройденную пядь земли?

   — Да, — кивнул царственный эльф. — Прежде, чем идти сюда, я внимательно прочитал хроники и разузнал все, что мог. Я говорил с хранителями. Вспомнил то, что узнал от Тира…

   — Тебя там в два счета сожрут! И Лана! И Картиса, несмотря на то, что он — все еще лучший меч вашего дурацкого леса! Вы ж для местных — самая сладкая добыча! От вашей крови здешние твари буквально дуреют! Отовсюду сбегутся, если хоть что-то заподозрят! На одной ноге допрыгают, на зубах подтянутся… весь Проклятый лес на уши встанет, если только узнает, что к нему в гости такой шикарный подарок пожаловал! Тебе что, жить надоело?!

   — Нет, — спокойно отозвался эльф. — Я ведь не зря Ходока искал: говорят, он знает, как пройти. А наши преследователи, надо думать, этого не знают. Чем не шанс?

   — Сумасшедший! — едва не сплюнула Белка. — Еще один безумец во всем вашем ненормальном роду! И не смотри на меня, как хмера — на мага! Я никуда тебя не поведу! Есть гораздо более приятные способы свести счеты с жизнью, чем идти в Проклятый лес в такой компании!

   — Бел…

   — Нет, я сказал!

   — Бел, — терпеливо повторил Тирриниэль. — Ну послушай… я ведь не зря искал именно эти два ситта в Братстве.

   — Ты еще и их собрался туда тащить?! — вызверилась Гончая.

   — Да. Но они — именно те, кто сумеет это сделать… Бел, я давно наблюдаю за братством. Клянусь, что уже несколько веков слежу за тем, кто там есть и кого они выпускают из своих школ. Поверь, они справятся!

   — Они — люди!

   — Ну и что? Помнится, когда-то туда спокойно входили и обычные смертные.

   — Это было пять веков назад! И тогда их было всего пятеро! Плюс, трое магов из ваших, а все остальные — Стражи! Восемь Диких псов, из которых половина были Гончими! Понимаешь?! Гончими! А вас тут — девять дураков, двоих из которых никакими щитами не укроешь от здешних тварей!

   Тирриниэль снова вздохнул.

   — Бел, но они — не простые люди.

   — Да плевать мне на их руны! — огрызнулась она. — Толку с них не будет никакого! И от Лана тоже! Если он раскроется, к нам столько гостей набежит, что можно будет сразу удавиться, повеситься и закопаться поглубже! И ты, болван, должен все прекрасно понимать! Никакие братья не устоят! Никакие расчудесные вояки, будь они хоть трижды магистрами!

   — Они не просто братья, — спокойно сообщил владыка эльфов. — Каждый из этих шестерых — дальний потомок Стражей. Понимаешь, Бел? Каждый.

   Наемники вздрогнули, а она неверяще обернулась.

   — Что?!

   — Они не зря объединены в ситты. Не зря у них так развиты чутье, реакция, сила и скорость… даже без рун! Не зря их зрение и слух на порядок выше, чем у остальных. Они — Псы, Бел. Пусть ослабленные и изменившиеся, но все-таки Псы. Они справятся.

   Белка неверяще оглядела непонимающе мнущихся мужчин.

   — Все?!

   — Да, — повторил Тиль, а потом вдруг кивнул на Стрегона. — Или ты думаешь, я бы взял его просто так? Доверил бы сразу два ситта?

   — Да про него и так все ясно, — к удивлению эльфов, отмахнулась она. — Но остальные… чтобы я да промахнулся? Где ты их взял, Тиль?

   — Я же сказал: с некоторых пор слежу за братством. Такая сила не должна оставаться без присмотра, иначе сам знаешь… Но насчет этих шестерых нет никаких сомнений: я, когда готовился, навел справки и тщательно проследил их родословную. Так что будь уверен: все они — потомки Диких псов, хотя сами, может, и не подозревают об этом. Правда, их предки были не с Левой заставы, но все равно...

   — Вот оно что, — присвистнула Гончая. — Правые и Центральная… а я-то понять не мог, чего они такие шустрые: никакими рунами этого не объяснишь! Хорошо, верю. Даже в Диких псов. Но их все равно нельзя с собой брать. Если уж решаться на дурость, то только с вами тремя. Больше Ходок просто не убережет.

   — А этого и не надо. С известными тебе проблемами их хорошо учили справляться. Это раз. Второе: их специально готовили к подобным вещам и даже на испытание забрасывали туда, куда никого больше не решались. Наконец, третье: у них есть заказ, от которого они не отступятся…

   — От заказа я их хоть сейчас избавлю, — мрачно предложила Белка. — Вместе с головами, заодно. Стрегон, вы действительно настолько сумасшедшие, что рискнете пойти в Проклятый лес вместе с этим остроухим безумцем?

   Наемники ответили ей хмурыми взглядами. А что им оставалось? Заказ действительно не отменишь, если, конечно, наниматель сам его не снимет. И дело даже не в деньгах: братство уже три века упорно держится за свои принципы, среди которых одним из первых пунктом стояла незапятнанная честь и верность слову.

   — А если я сделаю так, что ваш заказ снимут? — словно угадала их мысли Гончая. — Если Тиль от вас откажется и велит топать обратно? Что тогда?

   Лакр недовольно засопел. Если бы заказчик сделал это по собственной воле, он бы только обрадовался. Но если его об этом попросят, мотивируя тем, что они слишком слабы для настоящего дела — это уже намек на незаслуженно полученное звание магистра. И вообще — почти оскорбление.

   Терг, переглянувшись с Ивером и Броном, потемнел лицом.

   — У нас не снимаемый заказ, — спокойно озвучил мнение братьев Стрегон. — Если его исполнение требует идти в Проклятый лес, значит, так и будет. Тем более, Белик, ты еще не знаешь, что свои ауры господа перворожденные привязали к нашим. А значит, без нашего присутствия им будет нелегко.

   — Оп-па. Тиль? — растерянно обернулась Белка.

   — Так и есть, — кивнул владыка Тирриниэль. — Чтобы не светиться, мне пришлось поломать голову. Однако Линнувиэль предложил неплохой вариант: связав наши ауры с аурами смертных, мы почти перестали выделяться. Значит, не привлечем к себе внимания и получим неплохой шанс выбраться из Проклятого леса живыми. Люди, в свою очередь, обрели некоторые наши свойства, так что на время стали еще немного выносливее и ловчее. Полагаю, это — достаточно веская причина, чтобы больше не задевать их самолюбие?

   Гончая озадаченно нахмурилась.

   — Хочешь сказать, рядом с ними вас будет трудно почуять?

   — А ты ничего странного не замечаешь?

   — Ну… вы почти не пахнете, если, конечно, не подходить слишком близко.

   — Поверь, даже Ланниэль хорошо закрыт. И я специально брал с собой шестерых, чтобы пришлось по двое на каждого из нас: Стрегон и Лакр висят на мне; южанин и второй стрелок — на Картисе, а остальные двое — на Ланниэле. Таким образом, для ваших зверушек мы будем выглядеть не отрядом из трех эльфов и шестерых смертных, а всего лишь небольшой помехой в их исконных владениях. Не говоря уж о том, что магией там никто пользоваться не собирается.

   Она только головой покачала.

   — Ты действительно многое предусмотрел…

   — К тому же говорят: Ходок знает безопасную тропу через лес, — уверенно добавил Тирриниэль. — Если это действительно так, то риск для нас сводится к минимуму, а шансы добраться до Золотого леса резко возрастают.

   — Торк! Тиль, да зачем такие сложности?! Прибил бы свой «хвост» где-нибудь по дороге! Зачем так мудрить?!

   — Нельзя, — непритворно вздохнул эльф. — У нас теперь мирный договор со всеми соседями. Если я их удавлю, то на нас посыплется столько проблем, что может развалиться вся Лиара. Да еще если совет не погнушался связаться с гномами в поимке какого-нибудь «особо опасного преступника»… ты же не думаешь, что они всем и каждому сообщают, на кого объявили охоту? Вот тогда у нас действительно появятся «неразрешимые противоречия», а войны рас не покажутся чем-то далеким. Пока на нас не нападают, я не должен огрызаться. А они не нападут, пока не будут полностью уверены, что никто об этом не узнает. Пришлось дать им возможность сделать это побыстрее и понадежнее. А зов… ну, считай, что Тир просто дал мне повод исполнить сразу две задумки вместо одной. В конце концов, проблема с порталом может подождать еще пару месяцев: они и без меня отлично справляются.

   Белка покачала головой.

   — Ты и меня хочешь использовать на пару с Ходоком? Ну нахал… башку свою в петлю засунуть ради того, чтобы за ней сунулась еще пара сотен чьих-то неумных голов, а потом спокойно увернуться и затянуть веревочку потуже… знаешь, это до того дерзко, что я прямо не знаю… попробовать, что ли?

   Эльфы незаметно перевели дух.

   — А что? — задумчиво продолжила Гончая. — Если у тебя все получится, то я поучаствую в славной забаве. Если нет, то хоть посмотрю, как вас будут пытать и с чавканьем раздирать на мелкие кусочки… чем не развлечение? Да и погоня за нами будет в лучших традициях старого времени, и зверушки дикие, птички злобные, цветочки ядовитые на каждом шагу. Эти типы, опять же… надо же — Псы! Дохлые и слабые, конечно, но надо же глянуть, на что они стали способны? Да и над кем другим я так поизмываюсь в процессе?

   Тиль затаенно улыбнулся: он знал, что намек на Псов не оставит ее равнодушной.

   Наконец, Белка обреченно вздохнула.

   — Ладно, уговорили. Будет вам Проклятый лес, Ходок и воз приключений в придачу. Попробуем. Только, Тиль… ответь мне на последний вопрос?

   — Что ты еще не понял?

   — Что ваш владыка не поделил с советом, раз тот задумал от него избавиться? Помнится, не так давно они не смели даже рта раскрыть без разрешения, а тут будто с ума посходили.

   Темный эльф на мгновение замер, жутковато сверкнув побагровевшими от гнева глазами. Зло прищурился, сжал кулаки, а потом резко глухо бросил:

   — Изменение …

   Белка словно окаменела.

   Братья не поняли, отчего так страшно изменилось лицо Белика и запылали опасными искрами такие же суженные, как у Тиля, глаза. Почему мгновенно побелели от напряжения пальцы, а из груди вырвался непривычный рык, словно у сорвавшегося с привязи зверя. Но когда Лакр неосторожно взглянул на застывшее лицо пацана, то отчего-то почувствовал холодок между лопатками: кажется, эльф все-таки нашел аргумент, ради которого Ходок согласится вести чужаков за кордон. В то время как Белик… Белик в какой-то момент вдруг показался ему гораздо более опасным существом, чем их могущественный и очень непростой наниматель.

ГЛАВА 2

Едва рассвело, уютно спрятавшийся среди деревьев лагерь забурлил. Эльфы уже с первыми лучами солнца оказались собраны, одеты в переливающиеся на свету кольчуги. Волосы у всех были заплетены в косы и убраны так, чтобы никакая мошка не запуталась. На груди висели широкие платки из плащовки, затылки прикрыты такими же плотными капюшонами. За спинами терпеливо ждали своего часа родовые клинки, на которых любопытные взгляды смертных не сумели углядеть ни одного клейма. А сами остроухие, как только на поляне появилась Белка, немедленно встали.

   Окинув мимолетным взглядом наемников и их оседланных скакунов, она быстро кивнула.

   — Тиль, что у вас за оружие? Свое?

   — Да. Линнувиэль защиту сверху наложил, чтобы не светилось. Я, как понимаешь, даже в это не вмешивался, чтобы не наследить.

   — Хорошо. Разумно. Кольчуги, я вижу, из того сплава, что Крикун присоветовал?

   — Людям мы тоже такие отдали, — кивнул эльф. — Надеюсь, этого хватит?

   — Должно, — Белка мазнула по наемникам рассеянным взглядом. — Стрегон, ты в обнове?

   Полуэльф молча кивнул.

   — Молодец. Старый меч оставь здесь — он тебе не понадобится. Да и тащить с собой лишний груз ни к чему. Картис, ты насчет поклажи предупредил?

   — Да. Все, как ты велел.

   — Прекрасно…

   Лакр изумленно вскинул брови, когда вожак послушно прикрепил старый двуручник к седлу своего жеребца, а затем вытащил откуда-то совершенно незнакомые ножны эльфийской работы с торчащей оттуда рукоятью. Но еще больше братья изумились, когда он не только спокойно за них взялся, но и по-хозяйски пристроил за спиной. Тогда как изящная рунная вязь на гарде коротко вспыхнула, признавая хозяина, и успокоенно погасла.

   — Стрегон! — тихо ахнули пораженные люди.

   — Бел! — удивленно вскинули брови эльфы, а Тирриниэль озадаченно хмыкнул.

   — Малыш? Это тот самый меч?

   — Да, — равнодушно отвернулась она. — Стрегону подошел, так что я ему и отдал.

   — Но ведь…

   — Ты прав: меч его тоже признал. Да и как не услышать родную кровь?

   — Там же именное клеймо!

   — Верно. Но он — тот, кто он есть, так что иного и быть не могло. Хоть и времени много прошло, вот и глаза уже не красные, а почти голубые, однако… эльфийская кровушка еще до-олго дает о себе знать. Тогда как мечу даже крохотной капельки хватит, чтобы покориться воле хозяина. Пусть не его самого, а его оч-чень дальнего потомка, но я не виноват, что Стрегон родился пятью столетиями позже. Главное, что он жив. И меч его принял. Поэтому пусть владеет — у него на это есть полное право.

   — Но это же… — ошарашенно повернулся владыка эльфов. — Бел! Как ты узнал?!

   — Да чего тут не узнать? — вздохнула она, искоса взглянув на обернувшегося Стрегона. — Мне только интересно, Тиль, откуда ты выяснил, что его предок был Псом? И почему именно его выбрал в качестве прикрытия для своей ауры? Все-таки смешение рас вы никогда не уважали.

   Темный эльф выразительно посмотрел на невестку.

   — Тебе ли не знать причины!

   — А я что? Чего ты на меня уставился?

   — Ничего, Бел, — покачал головой эльф. — Насчет Стрегона все тоже просто: когда-то его прадед оказал нашему лесу и лично владыке Л’аэртэ немаловажную услугу. Причем довольно специфическую, хоть и не планировал получить нашу благодарность. Я, разумеется, без внимания это не оставил, памятуя о некоторых особенностях твоего прошлого. Ну, кое-что выяснил, кое-кого заставил поработать и потом не оставлял вниманием весь этот род. А когда пришло время, и Стрегон, следом за отцом, вступил в братство, то порадовался, потому что такая кровь не должна пропадать. Тем более что я ей в некотором роде обязан.

   — Еще бы, — буркнула Белка. — Если бы ты знал, кем был первый полуэльф в этом роду, то поклонился бы ему до земли.

   Вот тогда к ней изумленно обернулись уже все.

   — Не понял, — озадачился Тирриниэль.

   — А ты думаешь, пятьсот лет назад в Серых пределах обитала толпа полукровок, способных заполучить звание вожака? Тиль, основатель этого рода когда-то оказал тебе еще более важную услугу, чем дед Стрегона! Настолько важную, что если бы не он, то весь твой дом давно извели бы под корень!

   — О чем ты говоришь?!

   Белка только вздохнула, а потом пристально вгляделась в полностью избавившееся от шрамов лицо полуэльфа.

   — Когда-то твой предок, чью могилу я тебе показал, спас на тропе смертников ребенка… девочку… на пару с ее кровной сестрой… и это, как ни странно, очень сильно повлияло на будущее Диких псов. Особенно Гончих, которых некоторое время спустя она возглавила вместо него. Из-за этого человека (а он действительно был настоящим человеком!) та девочка сумела выжить в Серых пределах. Благодаря ему эти земли обрели настоящего хозяина. Вот почему мы до сих пор о нем помним. И вот почему храним место его упокоения от любопытных взглядов. Если бы не он, на Лиаре могло не быть ни меня, ни тебя, ни пределов, ни Обитаемых земель… ничего вообще. Так что можно смело сказать, что это он спас наш мир, Стрегон. Дал ему возможность выжить, приведя ту девочку на свою заставу, хотя теперь об этом, конечно, мало кто помнит. А она…

   Белка странно улыбнулась.

   — Она и по сей день живет, ежедневно благодаря его за науку.

   — Что?! — громко ахнул владыка эльфов.

   — Теперь понимаешь, почему я не прошел мимо? И почему вернул ему этот меч?

   Тирриниэль буквально впился глазами в нахмурившееся лицо смертного.

   — А ты не ошибаешься?

   — Нет, — Белка неожиданно перешла на эльфийский. — Сар’ра всегда был именно таким, а Стрегон — просто вылитый он. Прямо одно лицо, даже сравнивать не надо. Только выражение глаз немного другое, да чуть повадки сменил. Но в остальном… и ведь я даже не знал, что у него был сын! Не подозревал, иначе давно бы… весь мир бы перерыл, до Лунных гор бы добрался, хоть до Ланнии или к Торку на рога, а их нашел! Все бы сделал, жизнь бы положил, но вместо этого… Я, когда в первый раз увидел, сперва подумал, что с ума схожу! Потому что такого просто не бывает! Но он есть. Понимаешь, Тиль? Сар’ра все еще жив — в Стрегоне, в его прадеде, деде, который тоже тебе помог, в отце и даже сейчас…

   Владыка медленно подошел, со странным выражением изучая лицо человека, чей давний предок почти пять веков назад так резко изменил судьбу его рода. Особенно сыновей, Белки и его самого. Человека, благодаря которому она выжила и, убив одного его наследника, невероятным образом помогла выжить второму. Благодаря чему Тиль, наконец, собрал воедино свой угасающий род. Узнал, что такое любящая семья, дети, внуки. Помог многим из собратьев избавиться от проклятия Изиара… и стоял сегодня здесь, на пороге Проклятого леса, но при этом впервые в жизни не знал, что сказать.

   Стрегон нахмурился, неожиданно припомнив, как его перепутали при первой встрече, приняв за кого-то другого. И вот теперь выясняется, что это — неспроста. Что висящий у него за спиной меч не зря признал его хозяином, а крохотная примесь эльфийской крови все же сыграла с ним очередную шутку.

   — Что у него с лицом? — вдруг полюбопытствовал Тиль. — Кто его так облагодетельствовал?

   — Кхм, — громко кашлянула Белка, смущенно потупившись. — Это вышло случайно.

   — Правда? — неожиданно усмехнулся эльф. — Насколько я знаю, ты никогда и ничего не делаешь случайно. И раз уж слегка подправил внешность нашему смертному другу, то явно с умыслом, верно?

   — Да как сказать… не мог же я все время смотреть, как это лицо уродуют дурацкие шрамы? Вот и помог.

   — Не извещая его, разумеется? — улыбнулся Ланниэль, а Картис понимающе хмыкнул.

   — Ну… мне отчего-то показалось, что он не слишком обрадуется, — Гончая так же внезапно перешла с эльфийского на всеобщий. — Наш белобрысый друг и без того слишком бурно отреагировал, чтобы я рискнул просветить его относительно той мази. Которую, кстати, Тиль, именно ты мне когда-то заговаривал от порчи!

   — Жива еще?

   — А то. Вишь, как новенькая сработала! Даром что столько лет прошло!

   — Белик? — вдруг опасно прищурился Стрегон, которому откровенно надоело, что его обсуждают без всякого стеснения, причем в его же присутствии. — Ты что, намеренно истратил всю травку и уже тогда строил планы на мой счет?!

   Она тихонько хихикнула.

   — Но ты ж вроде не злишься?

   — И про меч ты тоже знал?!

   — Ну догадывался. И на могилу сводил не зря… да ты же сам узнал ту руну! Да и во всем остальном я не соврал ни словечка. Клянусь.

   — Белик!

   — Да что опять не так? — искренне удивилась Гончая. — Чем ты недоволен, белобрысый? Морду тебе поправил, меч подарил, кольчужку отдал… что еще надо сделать, чтобы ты перестал хотеть меня убить?

   Стрегон, до хруста сжав кулаки, шумно выдохнул.

   — Ну, ты и…

   — Так, все. Закончили, — внезапно посуровела Гончая. — Курш, ты где?

   Грамарец немедленно вывернулся из-за кустов.

   — Берешь копытных за жабры и ведешь обратно к Браду. С рук на руки сдашь, а потом бежишь к эльфам и говоришь, что мы скоро будем. Никаких выкрутасов по дороге, никаких свар и посторонней охоты! По сторонам смотреть в оба, меня не искать и с незнакомыми зверьми не драться! Ты меня понял?

   Курш тоскливо вздохнул.

   — Тогда забирай этих куриц и вперед, — сурово велела Белка, делано не замечая огорчения зверя. — Когда вернусь, все проверю и выясню. Тира предупредишь сам, Элу от меня копытом в лоб засветишь, если выпадет случай. А потом будешь сидеть там и ждать, пока мы появимся. Узнаю, что опять сбежал — накажу. Вздумаешь дома ушастым рушить — накажу еще сильнее. Не говоря уж о том, что фонтан я тебе портить запрещаю. По крайней мере, до того дня, пока не вернусь. А теперь ступай и не изображай умирающего ползуна. Ступай, сказал! У кордона тебе делать совершенно нечего!

   Грамарец жалобно на нее посмотрел, надеясь на снисхождение, но хозяйка была неумолима. Никогда его внутрь не пускала. Никогда те чудеса даже мельком не показывала. Говорила: мал еще, не дорос, не справишься… и теперь тоже! Он тихо заскулил, но ослушаться не посмел: хозяйка бывала ужасно строгой. Не исполнишь приказа — накажет. И отругает, конечно, и кастетом по бокам отлупит, но, что самое страшное, больше свистеть на дудочке не будет и никогда не покажет красивых огонечков в глазах…

   Курш ласково ткнулся носом в любимую щеку и потерся, показывая, что беспокоится. Но быстро понял, что решения она не изменит, и потрусил прочь, поминутно оглядываясь и с надеждой вскидывая уши.

   За ним, словно послушные куклы, двинулись оседланные кони наемников.

   — Не волнуйтесь, — бросила в сторону Белка. — Брад их потом в Синтар переправит, к Фаргу на постой, вместе с задатком и просьбой присмотреть. Если через полгода не вернетесь, то поступит с ними так, как посчитает нужным. Если вернетесь, сами заберете. Тиль, у тебя есть какие-то сроки? Надо нам торопиться как на пожар или можно пожалеть наших смертных друзей?

   Тирриниэль задумчиво потер подбородок.

   — Четких сроков нет. Но поспешить все равно надо: вдруг с порталом что-то более серьезное, чем мы считали? Да и погоня, я думаю, скоро сообразит, что к чему.

   — Откуда, думаешь, пойдут?

   — Я бы на их месте подогнал людей вдоль всего тракта — рейдеры, народ с застав, эльфов бы с собой привел… чтобы, как только будет дан знак, с трех сторон прижать нас и оттеснить к кордону, откуда, как они считают, нам уже никуда не деться.

   — Полагаешь, про лес еще никто не понял?

   — Ну, — кашлянул эльф. — Если и понял, то вряд ли поверил.

   — Тогда делаем так: какой темп задам, с таким и побежите, — Белка недолго помолчала. — Там, за Мертвой рекой, начинается межлесье. Это я вам уже говорил. Верю, что все вы — народ опытный и бывалый, но наше зверье и травки вы не знаете. Поэтому идем следующим образом: я — впереди, на два шага дальше остальных. За мной Тиль и Лан, потом Картис. Стрегон, своих распределяй, как считаешь нужным, но Тиль и Лан всегда должны быть закрыты вашими телами.

   — Зачем?! — возмущенно вскинулся Ланниэль.

   — Надо! — отрезала Белка. — Еще раз услышу подобный вопль — оставлю здесь! Все ясно?

   — Да, — буркнул эльф, поджав губы.

   — Все, больше никаких шуток и веселья. С этого дня смотреть в оба и ежесекундно пробовать воздух на вкус. Что не понравится, тут же скажете. Что-то заметите — немедленно шепните. Воду без разрешения не пить, на цветочки не заглядываться, любые ямки обходить, а не перепрыгивать, и от чересчур пышных деревьев держаться подальше. Бежим ровно. Темп обычный: пятьсот семь шагов бегом, затем двести пятьдесят три — шагом, и снова — бегом, пока не скажу, что можно встать. От основной группы не отдаляться, в стороны не отбегать, даже если приспичит. Если действительно приспичит, тут же скажете — будем ждать неподалеку. Стеснение здесь неуместно (рыжий, не кривись): мне совсем не хочется обнаружить твой полуобглоданный труп в соседних кустах. Памятуя, что где-то по этому направлению должна быть прорвавшаяся из-за кордона тварь, ведем себя так, как будто она уже за спиной: то бишь, молчим, слушаем и смотрим во все глаза. Никаких разговоров и смешков. Лакр, ты понял?

   — Понял, понял. Необязательно…

   — Заткнулся, друг мой, — неласково посоветовала Гончая. — Забудь про этот лес, прежний мир и то, каким ты там был молодцом. Здесь твоя выучка стоит немного. Ивер, постарайся не цеплять на болты заклятия — потом такой след останется, что не только наш неведомый «хвост» почувствует, а половина местных обитателей сообразит, где можно получить бесплатный обед. Но палец от скобы не убирай — вдруг тварь действительно рядом? Терг, следи за ним. Упустишь — головы отверчу обоим. Это — не шутка. Тиль, ты выдержишь рядом со мной столько времени?

   — Постараюсь.

   — Хорошо, — Белка еще раз оглядела лица людей и нелюдей, убедилась, что ее поняли правильно, затем глубоко вдохнула и тихо закончила: — Тогда идемте. До темноты надо добраться до «места мира».

   Русло высохшей реки миновали быстро. Конечно, братья подспудно ждали, что где-то поблизости найдется указатель, полоса выжженной земли или еще какой-нибудь знак, которым рейдеры отгородили обычный лес от межлесья. Но нет — никаких знаков: ни полосок, ни заборов, ни каких-либо заграждений. Просто перешли через речку и без всяких проволочек углубились в такой же с виду лес, что остался на той стороне. Вот и деревья вроде бы те же, и мошкара все такая же назойливая, птицы поют совершенно так, как и там, за спиной. И солнце то же — ясное да теплое, и ветерок один в один, и даже недовольное цоканье потревоженной белки…

   Однако примерно через час, в течение которого Белка гнала их в своем привычном темпе, начали появляться отличия. На первый взгляд, совсем незначительные, но братья сразу ощутили: межлесье действительно жило своей, заметно отличающей его от других мест, жизнью. Здесь и дышалось по-другому, и воздух казался более густым, тягучим. И птицы стали отчетливо провожать глазами незваных гостей. И бабочки запорхали перед ними чересчур настойчиво… хорошо, что на лица были вовремя надеты плотные повязки, иначе в тот момент, когда одна из лесных «красавиц» вдруг выплюнула в сторону отряда прозрачную струйку, кто-то мог пострадать. Но Белка была начеку — прямо на ходу высоко подскочила, выбросила руку и бестрепетно раздавила ядовитую дрянь в кулаке. После чего отбросила ошметки в сторону, проследила за тем, как шипит от едкой слизи трава, и равнодушно отвернулась.

   — Глаза берегите, — только и сказала она попутчикам, а потом снова побежала.

   Вскоре Лакр приметил довольно крупного зайца, который при виде них не бросился наутек, как сделал бы обычный косой, а напротив — настороженно замер, поводя мокрой пуговкой носа и пристально наблюдая за отрядом крупными черными глазами. Сам серый, матерый, толстый. Уши почти ослиные, здоровые. Однако и зубки в пасти оказались под стать: едва у ланнийца дернулась рука к арбалету, ушастый грызун зашипел, обнажил совсем не заячьи клыки и, сердито прыснув, гигантскими скачками скрылся в чаще.

   У братьев как-то нехорошо заныло под ложечкой.

   — Не тронет, — равнодушно пояснила Гончая, даже не обернувшись. — Нас слишком много. Стаями иногда рискуют нападать на одиночек, но нас им не одолеть. Вот волки — другое дело. На них нарваться нежелательно. Тиль, как твой нос?

   — Терпимо, — ровно отозвался эльф, не отставая ни на шаг.

   — Если зацепит — скажешь.

   Он только кивнул, но даже Стрегона поразило неподдельное беспокойство в голосе Белки, когда она на мгновение обернулась.

   — Тиль, я серьезно. В последние годы мне трудно себя контролировать. Так что не геройствуй, ладно? Хватит с нас одного ненормального эльфа, рискнувшего ко мне приблизиться. Второго сумасшедшего мага я просто не вынесу.

   — Я понял, Бел. Не волнуйся.

   — Да я ж не за себя, — вздохнула она тихонько. — Если с тобой что-то случится, Таррэн расстроится. А я, как ты знаешь, очень этого не люблю. Потому что когда он расстраивается, нам приходится половину леса высаживать заново, а это ужасно хлопотно. Веришь?

   Владыка Л’аэртэ хмыкнул, и Гончая снова надолго замолчала.

   Братья тоже бежали молча, про себя поражаясь тому, что юный проводник до сих пор не споткнулся, не запыхался, не сбил дыхание и по-прежнему несся по лесу ровной трусцой, будто каждый день развлекался подобным образом. Да еще с такой невероятной скоростью, что за ним было трудно угнаться даже не раз попадавшим в переделки ветеранам. Где-то Белик слегка задерживался, где-то сворачивал, не поясняя причин. Временами, напротив, внезапно ускорялся, но большую часть дня скрупулезно соблюдал свой странный ритм — пятьсот семь шагов бегом, еще двести пятьдесят три — шагом, а потом снова бегом. При этом Стрегон совершенно точно знал, что пацан способен не делать перерывов на шаг. Вообще. И делал это лишь ради них, улиток — чтобы чуть перевели дух и смогли мчаться в таком темпе до самой ночи.

   Еще через час, когда в лесу появились незнакомые породы деревьев, а просветы между ними начали становиться все меньше и меньше, Лакр смутно заподозрил, что никакого привала не будет. Часа через два он в этом прочно уверился. Через три — начал беспокойно поглядывать на побратимов, молча испрашивая: «вы это видали?!», но, разумеется, ответа не получил, потому как даже Терг лишь изумленно покачал головой: Белик гнал их в таком сумасшедшем темпе, что братья едва справлялись. А сам при этом выглядел свежим, бодрым и полным сил. Да еще и поглядывать начал через плечо, стараясь угадать, когда вместо обычных лиц начнет видеть распаренные и мокрые физиономии, а шелест чужих ног станет напоминать топот сражающихся за самку носорогов.

    Пока они неплохо держались: чуть вспотели, стали чаще дышать, немного потяжелели, но все же не проявляли признаков усталости. Конечно, удивлялись, непонимающе переглядывались, но пока в их глазах теплился лишь один насущный вопрос: «как ты это делаешь?!»

   Белка, усмехнувшись, снова отвернулась.

   Ближе к полудню она вывела отряд к берегу очередной речушки. Но напиться никому не дала: во-первых, рано, а во-вторых, вода здесь была ядовитой. Так что Гончая не только не остановилась, а велела прыгать через реку, словно дурным козлам, посоветовав постараться сделать это так, чтобы не намочить сапоги.

   В какой-то момент она ткнула пальчиком куда-то в сторону, одновременно сворачивая в противоположном направлении. Стрегон добросовестно покосился на громадный медвежий след, сильно смахивающий на тот, что он встретил у водопада, и откровенно задумался: а не медвежонок ли это был? Потому что, судя по соседнему отпечатку, каких-то два дня назад здесь стояла еще одна огромная туша, раза в два больше и тяжелее… может, и правда, мамка?

   — Не наступите, — снова подала голос Гончая, огибая какой-то невзрачный цветок. — Если заденете, выстрелит спорами, а эти заразы так глубоко въедаются в кожу, что потом придется всю шкуру исполосовать, чтобы достать хоть одну. А спор тут много.

   Стрегон послушно свернул, мельком глянув на блекло-голубой венчик, внутри которого проглядывала формирующаяся коробочка. Еще не совсем созревшая, но уже почти. Так что если мальчишка прав и на прикосновение она выстреливает тучами въедливых спор, то лучше проявить благоразумие, чем на собственной шкуре убедиться, что цветочек созрел немного раньше, чем они подумали.

   Лакр судя по всему, тоже так решил, потому что, против ожиданий, не принялся ни о чем дотошно расспрашивать. Просто обогнул дурное растение и подозрительно косился назад все то время, пока мог его видеть. Из-за этого, разумеется, едва не влип в какую-то паутину, потому что бежал крайним слева, между Ланниэлем и Тергом. Но последний успел вовремя среагировать и дернул зазевавшегося побратима за локоть, спасая от повторно распухшей морды.

   Стрегон молча погрозил раззяве кулаком, и тот сконфуженно отвел глаза.

   Так и неслись: почти в полной тишине, мимо сотен и тысяч вплотную подобравшихся деревьев, мимо густой листвы, от мелькания которой уже начинало рябить в глазах, мимо громадных туч надоедливой мошкары, по едва заметной тропке, которую маленькая Гончая чуяла даже с закрытыми глазами. И упорно вела людей строго на северо-восток, уходя ближе к кордону и лишь слегка сдвигаясь в сторону Золотого леса.

   Она только в одном месте сошла с выбранного направления — когда заслышала впереди приближение семьи кабанов. К счастью, совершенно обычных, некрупных, но вставать на пути у чем-то раздраженного самца не захотела. И Стрегон этому только порадовался: кабаны — непредсказуемые звери, могут и мимо пройти, даже ухом не дернув, а могут с ходу налететь, целясь клыками в уязвимое брюхо. Лишние проблемы и шум им были ни к чему, так что Белик правильно поступил: в подобной ситуации братья тоже выбрали бы разумное отступление.

    По мере продвижения вглубь межлесья мужчины подметили, что вокруг постепенно стемнело. Но не столько из-за приближающегося вечера, сколько по причине резкого увеличения толщины древесных стволов и укрупнения и без того пышных крон. Порой листья над головами переплетались так плотно, что едва пропускали солнечный свет, а когда между ними запутывался легкий ветерок, и вовсе начинало казаться, что гигантскими зелеными шапками играет невидимый великан.

   — Ивер, следи за кронами, — вполголоса посоветовала Белка и почти сразу отпрыгнула назад, когда впереди невесомым облачком слетел какой-то серый пушок. — Вот зараза! Слишком рано для тебя!

   Отряд немедленно замер, ощетинившись оружием, как многоголовый еж.

   Белка отстранилась от неловко замершего Тиля, которого чувствительно толкнула макушкой под подбородок, покосилась по сторонам, поворошила носком сапога серую тряпочку, больше похожую на обрывок паутины. Затем проворно подхватила с земли увесистый камешек и с силой запустила в переплетение веток. Там раздался сочный чмокающий звук, кто-то истошно заверещал и вдруг со всех ног (лап? когтей? крыльев?) кинулся прочь, оглашая окрестности плачем неправедно обиженного ребенка.

   — Бегунок, — задумчиво кивнула Белка, отбрасывая серую пакость подальше. — Эту дрянь не трогайте — серый мох смертельно ядовит. Не знаю, что он делает так далеко от кордона, но бегунок не придет зря: всегда знает, где можно поживиться падалью, а этот мох убивает примерно за пару-тройку минут. Тиль, ты живой?

   — Вполне, — кашлянул эльф, неуверенно потерев виски.

   — Задело?

   — Капельку. Ничего, я в порядке.

   Она на мгновение обернулась, всмотревшись в его горящие глаза, и кивнула. Потом внимательно оглядела остальных, убедилась, что народ проникся и своевольничать не будет. Строго покосилась на Ланниэля, у которого от любопытства загорелись глаза, и с удовлетворением встретила спокойный взгляд Картиса — вот уж кто не терял самообладания ни при какой ситуации. Братья послушно застыли рядом, окружив троицу эльфов своими телами, как живой броней. Дистанцию соблюдали, вперед не рвались, но и не отставали. А сейчас использовали любую возможность, чтобы перевести дух, хотя даже после целого дня утомительного бега выглядели очень и очень неплохо.

   — Тут недалеко осталось, — впервые обозначила улыбку Гончая. — Еще часик и встанем, а то дальше идти опасно: ночью тут совсем иная жизнь. Так что подтяните ремни и постарайтесь, если увидите такую же гадость, не наступить: раз прицепится, потом не отдерешь. Заодно, посматривайте наверх — теперь, скорее всего, будут стараться прыгнуть на макушки. Ивер, заметишь тень — сразу стреляй.

   — Я понял, — кивнул стрелок.

   — Тиль?

   — Нормально, — выдохнул владыка Л’аэртэ, полностью придя в себя. — Можно идти.

   Белка еще разок внимательно на него глянула, но его глаза уже погасли, так что она тоже перевела дух и снова повернула на северо-восток. Про себя поблагодарив провидение, что Тиль более устойчив к ее чарам, чем все остальные.

   Примерно через час, как и обещала, Белка отыскала уже знакомое братьям убежище среди кучи бурелома, ядовитых колючек и поистине непроходимых дебрей, куда они никогда не сунулись бы в здравом уме. Даже не заподозрили бы, что за этой мешаниной из сучьев, шипов и подозрительно поблескивающих листочков может притаиться уютное тихое место, где есть достаточно пространства для отдыха, ледяной ключ под корнями молодого ясеня, не гудят назойливые кровопийцы и довольно ясно подсвечивают сверху слабые лучи заходящего солнца.

   — Устраивайтесь, — кивнула Гончая, открывая проход на поляну тем же способом, как перед Стрегоном недавно. — Тут вас никто не побеспокоит: хозяин запретил. Вода чистая, можете пить и наполнить фляги. Только костер не жгите.

   — Ты куда? — немедленно встрепенулся Ланниэль.

   — Пойду, прогуляюсь по округе. Послушаю лес, посмотрю, кто чем дышит. Вдруг следы какие найду?

   — Может, сперва перекусишь?

   Она только покачала головой, понимающе улыбнулась и беззвучно растворилась в темноте.

ГЛАВА 3

Все время, пока отсутствовала Белка, Стрегон исподтишка наблюдал за остроухими. Спрашивать ни о чем не рискнул, однако изучать, оценивать и размышлять кодекс не запрещал, поэтому наемники могли позволить себе маленькую вольность.

   Стрегон краем глаза заметил, что побратимы тоже поглядывают на эльфов с любопытством, но даже Лакр прикусил язык, памятуя от том, насколько суров их необычный заказчик. Хотя и от его взгляда не ускользнуло то, каким глазами Тиль проводил дерзкого пацана до самых деревьев.

   Однако когда хрупкая фигурка Белика исчезла вдали, глаза Тиля снова похолодели, стали жестче. Причем это произошло настолько быстро, что даже Ланниэль с Картисом не решились потревожить молчание повелителя. Ни тогда, когда лорд вяло пожевал вяленое мясо, ни когда уселся в стороне, сосредоточившись на собственных ощущениях, ни когда со вздохом поднялся, выразительным взглядом присматривая особенно густые кусты.

   Стрегон давно заметил, что перворожденные предпочитают держаться от Тиля неподалеку, но все же на хорошо ощутимой дистанции. По имени, в отличие от Белика, никогда не зовут. Обращаются на «ты», но временами заметно, что такая фамильярность им непривычна. Картису, правда, лучше давалось бесстрастное выражение лица, с которым он спрашивал нанимателя о том или ином деле, а вот Ланниэлю было явно неловко. Кроме того, эти двое никогда не рисковали заступать дорогу властному собрату. Вольно или невольно, но неизменно держались позади, при этом готовые не только закрыть его собой, но при необходимости и выпустить спрятанную до поры до времени магию.

   Тиль же словно не замечал молчаливого сопровождения. Когда считал нужным, поворачивал голову и делал небрежное замечание, словно знал, что его непременно услышат. Иногда общался жестами, ничуть не заботясь о том, смотрит ли кто за его руками или нет. Частенько рассеянно кивал или качал головой, но большую часть времени отдавал приказы просто взглядом. И даже братья за пару недель близкого знакомства научились различать оттенки его непростого настроения по тому, как темнеют или, наоборот, ярко блистают его изумрудные радужки.

   Только с Беликом Тиль вел себя по-другому. Казался теплее, мягче и гораздо больше походил на живое существо, чем обычно. Рядом с Беликом из его глаз уходила знакомая сталь, а взамен появлялось удивительно несочетающееся с прежним образом выражение добродушной снисходительности, какое бывает у умудренного жизнью деда при виде горячо любимого, но не слишком разумного и по-детски озорного внучка.

   Кажется, сегодня утром Стрегон впервые увидел, как Тиль улыбается и смеется. Впервые подметил в нем что-то живое. Нашел за внешним равнодушием искренние чувства, какую-то трепетную заботу. Но при этом Тиль умудрился не потерять прежнего ореола власти, которым так поразил братьев при первой встрече.

   — Сэилле? — тихо, но уважительно обратился к повелителю Картис. — Для малыша это неопасно?

   — Нет.

   — Он без брони…

   — Здесь она ему не нужна, — негромко сообщил Ланниэль, присев на корточки неподалеку. — Или забыл, как в прошлый раз все переполошились, когда Траш его зацепила?

   Картис зябко передернул плечами, а Тирриниэль, напротив, соизволил улыбнуться.

   — Малышу пока хватает своей защиты. И мечей, разумеется.

   «Мечей?! — неожиданно поперхнулся Лакр, у которого, конечно же, уши отросли едва ли не побольше, чем у виденного недавно кроля. — Мечей, они сказали?!»

   Стрегон обменялся быстрым взглядом с Тергом, и тот незаметно кивнул: тоже подумал про странную палку, которую пацан без передыху таскал с собой.

   — Почему мы не пошли с ним, сэилле? — снова спросил Картис. — Насколько я понял, Бел хочет поискать наших преследователей?

   — Не исключено.

   — Может, мне за ним сходить?

   — Нет, — ровно отозвался Тирриниэль. — Если бы было нужно, малыш бы сказал.

   — Бел всегда делает по-своему, — тихонько вздохнул Ланниэль. — Никто не отговорит, кроме молодого лорда, да и то — при удаче. А на всех остальных просто посмотрит разок, глазищами сверкнет и все, даже слова не вставишь. Настоящая хмера. Поди с такой, поспорь.

   — М-м-м, — странно потупился Картис. — И это при том, что спорить он очень любит.

   — Точно. Помню в тот раз, когда ты с ним повздорил…

   — Нашел, что вспоминать, — совсем сконфузился начальник личной сотни владыки. — Да и когда это было-то?

   — Не так уж давно, — хмыкнул Тирриниэль. — Помнится, малыш тебя тогда обозвал… кем?

   — Кроликом, — обреченно вздохнул Картис. — Глупым ушастым кроликом, который не сможет его обезоружить при всем желании.

   Ланниэль тихо хихикнул.

   — Эх, как жаль, я не видел! Но отец потом пересказал…

   — Ланниэль, остановись, — ровно посоветовал собрату Картис. — На меня и так смотрели, как на вредителя, и всем скопом считали, что я поддался в угоду молодому лорду и его паре.

   — Зато потом коситься на тебя перестали. Как раз после того, как Бел за полчаса довел до истерики половину твоей сотни!

   Тирриниэль снова хмыкнул.

   — Такого позора лес еще не знал. А уж когда они принялись резвиться на пару с Траш… боюсь, владыка мог остаться без личной сотни вообще.

   — Согласен, сэилле, — уныло вздохнул Картис. — Это действительно был провал. А если бы я не выбил у него тогда из руки один меч…

   — Подло, — напомнил Ланниэль, хихикнув еще радостнее. — На излете, ногой…

   — То можно было засчитывать нам абсолютное поражение.

   — Зато теперь Бел тебя уважает: кроликом больше не кличет, а насчет ушей вспоминает, лишь когда сильно расстроится. Все-таки признание, не находишь?

   Картис недовольно покосился на мага.

   — Тебе хорошо говорить.

   — Конечно, — жизнерадостно оскалился маг. — В отличие от некоторых, я всегда знал, что с Бел спорить не только бесполезно, но и вредно для здоровья. А Траш задевать вообще — забава для законченных самоубийц. Но ты лучше о другом подумай: ведь если все получится, как надо, и лекарство все же найдется… если Бел перестанет на нас дуться за…

   Тирриниэль мимолетно поморщился, и Ланниэль поспешил заменить конец предложения на более нейтральный.

   — За ту оплошность, то тогда можно будет надеяться, что на праздник летнего равноденствия они появятся все вместе!

   — О, нет, — вздохнул телохранитель. — Второго такого нашествия наш лес не переживет.

   — Да брось. Зато у тебя появится отличная возможность взять реванш. Или ты не для того последние десять лет так усиленно тренировался?

   Картис раздраженно отвернулся.

   — Не для того. Послушай лучше лес: вдруг чего полезного поймешь?

   — Никакого слушанья! — вдруг отрезал владыка. — Никаких амулетов и магии!

   — Да, сэилле, — разом подтянулись эльфы и притихли.

   Стрегон в который раз подивился про себя такой покладистости и тоже принялся ждать, знаком сообщив побратимам, что снова возьмет последнюю стражу. После чего неторопливо перекусил, прислушался к собственным ощущением, но ничего опасного поблизости не обнаружил и, пользуясь моментом, провалился в чуткий, довольно беспокойный сон, в котором, как и наяву, все никак не мог задать Белику свои многочисленные вопросы.

   Спал он недолго, но отдохнуть все же успел: ему вполне хватало трех-четырех часов сна, чтобы восстановиться. Зато очнулся мгновенно — всего лишь от легкого прикосновения к плечу. Рывком приподнялся, но тут же узнал Терга и отпустил рукоять меча: время. Затем поднялся, уступив нагретый плащ побратиму, отошел в сторонку, оглядывая погруженный в сон лагерь. А мгновение спустя приметил фигурку Белика возле молодого ясеня и давно проснувшегося Тиля, с которым вернувшийся проводник о чем-то тихонько беседовал по-эльфийски.

   Стрегон мигом навострил уши.

   — …Следок пока только один — с юга, — шепотом сказала Белка, рассеянно жуя сухую травинку. — Судя по всему, ты был прав: с тракта идут. Возможно, под видом охотников на тварь. Человек тридцать-сорок, не меньше, иначе юрки бы не всполошились к ночи. До них примерно сутки пути, но запах я все же учуял. Думаю, по нашу душу идут, иначе не захватили бы с собой эльфийского пса.

   Наемник мысленно присвистнул: эльфийский пес — весьма любопытный зверь. Из тех, кого сумели вывести перворожденные за последние двести-триста лет. С виду вроде собака, некрупная — всего по колено ему будет. Но с непревзойденным нюхом, потрясающей хваткой, поистине неутомимыми лапами и умением выслеживать добычу даже посреди вонючего болота. След эти невзрачные собачки держали так уверенно, что нечего было и думать их обмануть — против них никакие уловки не помогали. Единственное спасение — быстрые ноги, большая вода, через которую им не перепрыгнуть, и хороший арбалет, из которого можно было попробовать их подстрелить. Сложность заключалась в том, что шкура у такого пса — под стать неуязвимым грамарцем: не всякой стрелой пробьешь и не каждым клинком поцарапаешь. Поэтому вариант с побегом был все же предпочтительнее.

   — Думаешь, взяли след? — напряженно уточнил Тирриниэль.

   — Пока нет, но это — дело времени. Движутся в нашу сторону, завтра к вечеру будут здесь. Не исключено, что и с первой заставы кто-то идет нам навстречу, пытаясь зажать в клещи. Я бы именно так и поступил, если бы под рукой были деньги, люди и большая территория, на которой надо срочно выловить какую-нибудь заразу.

   Владыка эльфов пожевал губами.

   — Это не страшно. Даже с псом.

   — Нет, — согласилась Гончая. — Если надо, собаку я уберу.

   — Пока не стоит. Мне надо, чтобы они были уверены в том, куда я направился и в каком именно месте перешел кордон.

   Она только плечами пожала.

   — Хочешь, я им пару следочков оставлю утром, чтобы не промахнулись?

   — Обойдутся. Ты лучше передохни: совсем без сна даже тебе нельзя. А я пока посторожу.

   — Идет. Только, чур, поутру без рук…

   — Да помню я, Бел, — едва заметно улыбнулся эльф. — Иди, отдыхай, не то завтра нам придется нести тебя на себе, а этот подвиг даже мне будет не осилить.

   Белка фыркнула, но привередничать не стала: отползла в сторонку, свернулась калачиком и затихла, зная, что Тилю в этом деле довериться можно. Все-таки он не полный дурак, чтобы рисковать ее касаться. Да и остальным не позволит: зачем бы ему нужны поутру свежие трупы?

   — Тиль? — неожиданно позвала Гончая, приподнявшись на локте.

   — Что?

   — Я хочу спросить насчет изменения…

   Владыка Л’аэртэ мгновенно потемнел лицом.

   — Тиль? Ты слышишь?

   — Пока я жив, никаких новых рун не будет. Никогда, Бел.

   — Я знаю, — невесело улыбнулась она. — Мне просто хотелось узнать: давно ли совет снова начал сходить с ума от этих идей?

   — Больше полувека, Бел.

   Она вздрогнула, неверяще уставившись на владыку, который так и не нарушил данного ей слова. Много раз выслушивал от старейшин старые аргументы: о вымирании расы, о былом величии, о том, что есть быстрый способ это исправить… особенно когда один пример уже пять веков бродит по Лиаре, а многие из тех, кто раньше неизменно попал бы под проклятие Изиара, так и не достигли совершеннолетия… как хорошо она знала эти весомые и правильные слова! Не раз слышала, задыхаясь в духоте тесного подвала! Не раз просыпалась с криком и потом долго не могла уснуть, с ненавистью вспоминая лицо темного эльфа, рискнувшего сделать ее иной.

   Тирриниэль хорошо знал, через что ей пришлось пройти, и только поэтому все еще держал запрет на повторение эксперимента. Почти пять веков выдерживал бесконечные нападки совета. Стискивал зубы и отворачивался, когда ему в глаза тыкали выгодами, которые принесли бы лесу новые измененные. Старейшины даже готовы были найти добровольцев! Десятки смертных женщин, способных ради таких возможностей, как у Белки, лечь под эльфийский нож. Они обещали золотые горы. Сулили возрождение народа. Мечтали о том, что мужчины перворожденных больше никогда не вспомнят о роке под названием «второе совершеннолетие»… да много чего обещали. Даже предлагали ему создать одну такую женщину для себя.

   Тирриниэль сжал челюсти, которые буквально свело от ярости.

   Это была сладкая ловушка. Поразительно красивая ложь, которой так искусно маскировали уродливую суть! Ему предлагали власть над жизнью! Снова сулили возможность подняться над смертью! Манили возможностью обмануть Ледяную богиню и вершить чужие судьбы одним росчерком пера… как это было знакомо! Но каким же страшным в прошлый раз было наказание!

   Он отказался терять то, к чему так долго шел. Отказался, отлично помня о способностях хранителей. Не сомневаясь, разумеется, что среди смертных найдутся и добровольцы, но совершенно не горя желанием принимать этих глупцов в свой народ. Более того: был абсолютно уверен, что при отсутствии таковых совет найдет способ сделать так, чтобы «добровольцы» все равно отыщутся — заставят, уговорят, обманут… с магией эльфов это так просто! А заполучить на алтаре еще одну растерзанную девчонку он был не готов. Даже ради себя и реальной возможности снова познать счастье настоящего отцовства.

   Он отказался.

   И эта правда стала последней каплей в переполненной чаше тех неразрешимых разногласий, которые поставили его и совет старейшин на грань настоящей войны. Она могла вызвать переворот. Стать причиной такого кошмара, какого не было со времен владыки Изиара, ведь возможность отсрочить второе совершеннолетие была настолько заманчивым кушем, что из-за нее кружились головы далеко не у самых глупых на Лиаре эльфов. Но Тиль все равно бы этого не сделал. Просто потому, что еще не забыл, как из-за одной-единственной ошибки чуть не погубил собственный род. После этого он просто не смог бы смотреть в глаза младшего сына и его удивительной пары — единственной, кто сумел преодолеть все ужасы истинного изменения.

   — Спасибо, Тиль, — вдруг тихо сказала Белка, без труда поняв, что значил этот отказ для немолодого владыки.

   — Да спи уже, — хмыкнул Тирриниэль, слегка опустив сведенные плечи. — Эти проблемы тебя больше не касаются.

   — Неправда. Они касаются всего рода.

   — Я не это хотел сказать. Просто… помнишь, ты когда-то говорил про выбор? Что у каждого есть на него право? Как и право на ответственность, которую ты берешь на себя? Так вот, однажды я уже сделал неправильный выбор и был за него наказан. Тогда это была грань, Бел. Та самая, откуда не бывает возврата. Но мне повезло: нашлись те, кто сумел меня понять и простить. Кто принял тот выбор и помог мне его пережить. Поэтому я больше не хочу ошибаться. И я не дам им второго изменения. Никогда.

   Она тепло улыбнулась.

   — Я тоже им этого не позволю. Мы пройдем через лес, обещаю. А потом вернем Таррэна и заглянем к тебе на пару денечков в гости. Всей стаей. Так, чтобы ни у кого больше не возникало вопросов насчет изменения, моей семьи и рода, который они вздумали уничтожить.

   Темный эльф слабо улыбнулся.

   — Только не сноси там все до основания, ладно? Линнувиэль огорчится, если твоя стая с размаху разрушит священную рощу. А если с тобой придут и другие… боюсь, от чертогов не останется ни одного корешка.

   — Зато поголовье темных эльфов в одном отдельно взятом лесу здорово сократится. Как раз на то количество, которое рискнет открыть рот против моего рода.

   Тирриниэль глубоко вздохнул.

   — Ох, Бел… как же ты иногда походишь на Траш!

   — Знаю. Терпи.

   — Терплю, — покладисто кивнул владыка. — Что мне еще остается?

   Белка тихонько хихикнула.

   — Вот поэтому я и отказался от изменения, — буркнул себе под нос владыка Л’аэртэ. — Терпеть под боком вторую такую занозу просто выше моих сил!

   Белка снова хихикнула, но больше испытывать его терпение не стала — отвернувшись к зеленой стене, провалилась в крепкий спокойный сон. И этому ничуть не помешало соседство царственного остроухого, которого она только что так славно уела. А также близость Проклятого леса и внимательный взгляд со стороны, в котором светилось крайне необычное выражение.

   Стрегон мысленно сделал очередную зарубку в памяти и порадовался тому, что, на свое счастье, весьма неплохо знает эльфийский.

ГЛАВА 4

Весь следующий день Белка вела их по выбранному маршруту, не останавливаясь ни для привала, ни для легкого перекуса, ни даже для того, чтобы проверить, кто там неловко наступил на волчью какашку, а теперь с остервенением вытирает о траву испачканный сапог.

   Время от времени она кивала на какой-нибудь цветочек, советуя поберечь глаза. Когда-то осторожно огибала невинную с виду полянку, стараясь не потревожить вязкий и какой-то душный воздух. Однажды ненадолго исчезла, велев эльфам и братьям замереть на месте, потом в той стороне раздался раздраженный рев, быстро перешедший в истошный визг. Еще через пару минут Белка вернулась, на вопросительный взгляд Картиса задумчиво покачала головой (дескать, нет, зверь был местным и вовсе не походил на тварь, о которой беспокоился Брадорас). А потом убрала в ножны тщательно очищенный от крови нож.

   — Сколько до кордона? — решился потревожить ее после полудня Тирриниэль.

   Гончая, не оборачиваясь, бросила:

   — Обычно дней пять. Но нам, если идти в том же темпе, хватит и трех. Правда, доберемся ближе к вечеру, так что, думаю, лучше встать лагерем заранее, а к кордону подойти на рассвете. Когда он поспокойнее и когда основная масса его обитателей отсыпается после охоты.

   — Там тоже есть «место мира»?

   — Да. За пару часов до Границы. Хозяин специально оставил их на расстоянии дневного перехода друг от друга. Мало ли когда в жизни пригодится? Мы так и пойдем: от одного к другому, чтобы лишний раз не рисковать. И на той стороне тоже.

   — Бел…

   — Ты ничего не чуешь? — вдруг встрепенулась она и резко остановилась.

   Эльфы мгновенно насторожились, соляными столбиками замерев за ее спиной, и завертели головами, стараясь уловить причину беспокойства Гончей.

   — Магии нет, — беззвучно шепнул через пару секунд Ланниэль.

   — Чужаков тоже, — так же тихо отозвался Картис.

   — Тварь? — первым догадался Стрегон, бесшумно потянувшись к ножнам.

   Белка вытянулась струной, настороженно раздувая ноздри, даже голову запрокинула назад, чуть приподняв верхнюю губу. Какое-то время неподвижно стояла, полуприкрыв веки, но потом встряхнулась и шумно выдохнула:

   — Ушло. Кажется, действительно тварь, но довольно далеко.

   — Хочешь на нее взглянуть? — осторожно уточнил Ланниэль.

   — Надо бы. Но времени жаль. Если след попадется, сверну. Если нет, то оставим на эльфов. Не зря ж они тут столько веков толкутся? Пусть хоть немного поработают. Да и вдруг тварь слегка подпортит жизнь нашим преследователям? Не будем лишать их удовольствия.

   Стрегон только кивнул, потому что не имел никакого желания раньше времени сталкиваться с тварью из Проклятого леса. Однако про себя подумал, что воин на заставе говорил именно о северо-восточном направлении, где не так давно пропало несколько рейдеров. Следов полуэльф, правда, нигде не увидел, но Лакру сделал знак, чтобы тот был готов стрелять на любое движение. Вдруг Белик прав? В последние дни братьям уже довелось узнать, что он всегда знает, что делает, и редко ошибается. Так что даже смутное его беспокойство было поводом, чтобы глядеть в оба и в любую секунду ждать какой-нибудь пакости.

   Как ни странно, до полудня их никто не потревожил. Так, всякая мелюзга сбегала из-под ног, тучами вились жадные до крови мошки да назойливо звенели над ухом многочисленные комары. Но можжевельник не подвел — надежно отваживал мерзкий гнус, и наемники в который раз вознесли благодарность обширным знаниям Белика, потому что могли себе представить, во что бы превратились их лица за время путешествия по здешним чащобам.

   Нередко навстречу гостям с деревьев устремлялись крупные бабочки с бархатными крыльями… от них ловко уворачивались и зорко следили, чтобы гадкие твари не плюнулись ненароком. Местами встречались на редкость шустрые, раскрашенные во все цвета радуги стрекозы, от которых Белка посоветовала держаться еще дальше, чем от бабочек. Толстые слепни, жесткокрылые жуки… с веток то и дело падали мокрицы, которые так и норовили юркнуть за шиворот. Над головами весь день стоял неумолчный птичий гомон. Пару раз братья подмечали мелькание беличьих хвостов на ветках. Однажды под елями проскочила охотящаяся лиса… здоровая, зараза, с молодого кабанчика, да и клыки под стать… но большим отрядом не заинтересовалась. А потом приметила сверкнувшую на солнце сталь и поспешила освободить дорогу, пока чужаки не достали из мешков больно кусающееся серебро.

   Белка не уделила ей никакого внимания.

   Потом были новые рощи и непролазные чащобы. Коварные, невесть откуда взявшиеся ямы, частично засыпанные старыми листьями. Бесконечные коряги, поваленные стволы, буйно разросшиеся малинники… много чего довелось повидать опытным наемникам за свою нелегкую жизнь. И леса, и поля, и заснеженные горные склоны. Однако нигде больше, ни в одном месте на Лиаре, им еще не доводилось видеть столь оживленного, но и столь опасного для чужаков места. Если бы не проводник, они бы непременно напоролись на какую-нибудь ловушку. Влипли бы в ядовитую паутину, рискнули сорвать с детства знакомую ягодку, глотнули холодной воды из прозрачнейшего родника… но Белка только однажды бросила: «ядовито!», и они навсегда зареклись тянуть в рот то, что росло в этом странном лесу. Старались лишний раз даже не касаться подозрительно быстро опадающего с деревьев мха, тщательно следили, чтобы ни одно насекомое не приблизилось на расстояние плевка. Настороженно поглядывали за кустами, за ветками и даже за крохотными ямками, потому что еще не успели забыть, как из одной такой ямки перед самым носом у Белика вдруг высунулась огромная змеиная голова и с громким шипением метнулась прямо к горлу.

   Гончая, не сбавляя хода, перехватила чешуйчатую гадину и буквально выдернула ее (а змея оказалась чуть ли не с долговязого Лана длиной) наружу. По пути небрежно свернула ей шею и отшвырнула подальше, чтобы неистово бьющийся змеиный хвост никого не задел. А когда от поднятого шума где-то наверху встрепенулась стайка зверушек наподобие безобидных и проворных юрков, неожиданно подняла голову и зашипела еще громче, чем змея недавно. После чего мохнатые падальщики испуганно пискнули и кинулись прочь, перепрыгивая с дерева на дерево настолько проворно, что даже тренированный глаз не успевал заметить.

   — Бегунки, — неохотно пояснила Белка в ответ на девять вопросительных взглядов. — На них серый мох почти не действует, вот они и селятся там, где его много. Любят пошвыряться этой дрянью сверху. Она, коли на кожу попадет, разъест мгновенно. А если хоть одна пылинка коснется глаз — все: считай, ослеп на всю оставшуюся жизнь. А они, как только жертва теряет ориентацию, спокойно прыгают с веток и вцепляются везде, где сумеют. Сами мелкие, конечно, но зубы у них не тупее ваших кинжалов. Зато они питонов боятся, потому как змеи любят жевать их мягкие шкурки. Да и мясо у них… ничего. Но этих гадов лучше сразу отваживать, чтобы потом не преследовали.

   — Ты отвадил? — нерешительно уточнил Лакр, у которого от ее шипения еще не все мурашки пропали с кожи.

   — Да. Теперь не полезут. Если бы у них нюх был потоньше, то удрали бы сразу, как меня учуяли, но поскольку они малость туповаты, пришлось добавить. Думаю, больше с ними проблем не будет.

   — Почему?

   — Потому что для них мы теперь — большой многоголовый питон, пришедший сюда на охоту. Я им так и сказал. А значит, теперь все поголовье этих крохотуль будет сидеть в своих дуплах и носа наружу не покажут, пока мы не скроемся из виду. Да еще и другим стаям передадут, чтобы затихли.

   — Ясно, — деревянным голосом отозвался ланниец. — Теперь я буду знать, что ты еще и по-змеиному умеешь.

   — Я не умею, — хмыкнула Белка. — Но кое-какие звуки, вроде шипения самки питона, только-только отложившей яйца, запомнил. Для пользы дела, так сказать.

   — А Ходок тоже так может?

   — Он много чего может, — согласилась Гончая. — Даже с хмерами разговаривать, если придется. Но его вы увидите только возле кордона.

   — Почему?

   — Потому, рыжий, что трудный он человек. Если рот не вовремя откроешь, он тебе его закроет навсегда. Вякнешь там, где не надо, и останешься без языка. А уж коли не сделаешь, что велено… боюсь, он оставит тебя под ближайшим деревом — ждать компании местных зверушек. А чтобы ты отказаться не смог, вырвет тебе обе ноги и положит рядом. Для комплекции.

   — Он что, такое чудовище?

   — Иногда, — помрачнела Белка. — Порой самому не по себе становится. Но не зря в Проклятом лесу есть его личная тропа — на ней, когда он не в духе, предпочитают не задерживаться ни на секунду. Ни звери, ни птицы, ни комары. Временами бывает так тихо, что даже не знаешь, сон это или нет. Вокруг тишина, словно в пустыне, никто не вякнет, морду наружу не высунет — боятся. Только проводят глазами, убедятся, что ушел, и лишь тогда рискуют выползти обратно. Хорошо запомнили, что когда он сердится, может удавить любого — быстро и без раздумий. Просто потому, что под руку попались. Но за то Ходока и боятся. Проклятый лес даже сейчас признает лишь тех, кто сильнее. А Ходок на самом деле очень силен. Те дорожки, которыми он чаще всего ходит, считаются неприкосновенными. И для вас это — единственный шанс пройти через Проклятый лес.

   — Он знает хозяина? — следом за побратимом полюбопытствовал Терг.

   — Да. Хозяин когда-то разрешил ему беспрепятственно ходить по своим владениям. Защиту дал и знак свой оставил, чтобы кордоны не трогали. Но Ходок этим правом редко пользуется — любит все делать сам. Поэтому и живет, как на войне: в сражениях, в бесконечной борьбе с самим собой, почти всегда на грани… по крайней мере, в последние годы. Говорят, переживал сильно, когда отсюда ушли Дикие псы. Тосковал, когда заставы рушились и менялись под новых поселенцев. Какое-то время вообще был похож на дикую хмеру, готовую бросаться на каждое неосторожное слово, но потом смирился. Свыкся с мыслью, что Серых пределов и хранящих их Стражей больше нет. Смолчал, когда появились Новые земли и смели все, что он когда-то знал. Однако сам не ушел. Так и бродит по Проклятому лесу, словно в старые добрые времена. Слушает его. Беседует. И ждет… все время ждет, что это когда-нибудь изменится.

   Наемники ошарашенно переглянулись.

   — Сколько же тогда ему лет?!

   — Много, — равнодушно отвернулась Белка. — Он помнит эти места еще с тех времен, когда тут не было никакого хозяина. Когда-то воевал вместе с Псами. Бывало, водил их за собой. Потом ушел, затерялся в веках. Некоторое время назад опять появился среди людей… говорят, пока хозяина нет, именно он следит за тем, чтобы Проклятый лес не проснулся. Присматривает за кордонами, но лишний раз из леса не выходит — не любит чужаков. Поэтому пока вам лучше идти со мной, а не с ним… все-таки компания Белика — не такое тяжкое испытание, как компания Ходока.

   Эльфы тихонько вздохнули.

   — Да, идемте, — тут же отреагировала она. — Примерно половину пути мы осилили, но надо пройти еще столько же. Потом переночуем, а послезавтра рванем за кордон.

   Ближе к вечеру Стрегон ощутил смутное беспокойство. Что-то совсем неуловимое, почти незаметное… так бывает, когда ловишь в толпе чей-то взгляд, прохожий быстро отворачивается, но ты вдруг понимаешь, что случай тут совершенно не при чем. А потом целый день ходишь, настороженно оглядываясь и тщетно выискивая хоть какой-то признак, что тебе не померещилось. Так и здесь: вроде тихо вокруг, в лесу ничего не изменилось, птицы не умолкли, предупреждая об опасности, но что-то странное повисло в сгустившемся воздухе.

   — Не нравится мне это, — беззвучно шепнул Лакр, настороженно оглядываясь.

   — Правильно не нравится, — вдруг отозвалась Белка. — Мы зашли на чужую территорию, а волки всегда очень трепетно относились к своим границам. Но до другого «места мира» нам уже не успеть — скоро станет темно, поэтому придется рискнуть. На всякий случай будьте готовы: они уже собрались в стаю.

   Стрегон ругнулся про себя, но их проводник не замедлил бега. По сторонам почти не смотрел, однако кончики его круглых ушей едва заметно шевелились, ноздри раздувались еще более широко, чем утром, а взгляд стал неимоверно острым, хищным, прицельным. К тому же, упоминание про волков наемнику не понравилось: с учетом того, какие тут водились грызуны, легко представить зверей, которые рисковали на них охотиться. А если их здесь целая стая…

   Он неожиданно увидел промелькнувшую за деревьями стремительную тень и выхватил меч. Побратимы, не медля, тоже ощетинились оружием. Эльфы прямо на бегу сдернули со спин тугие луки и приготовились ко всему. Однако Белик так и не подал знака остановиться. Даже не сбился с темпа. Тогда как чужое присутствие стало не просто явным, а откровенно навязчивым: то тут мелькнет чей-то смазанный силуэт, то там кто-то демонстративно захлопнет пасть, то за дальним кустом чья-то лапа царапнет когтями кору…

   — Пугают, — успокаивающе хмыкнула Белка. — Пока лишь предупредить хотят, чтоб не лезли к норам и не соблазняли самок. Окружили, конечно же, но на рожон не попрут — нас слишком много, а вожак не хочет рисковать. Понимает, мохнатый, что мы ему тут всю стаю положим.

   — Может, обойдем? — вполголоса предложил Ивер. — Мы их, разумеется, перестреляем, но и мечами поработать придется. Ты же сам говорил, что эльфам не стоит здесь кровь проливать.

   — Говорил. Но мы попробуем обойтись без боя.

   — Это как?

   — А вот так, — Гончая неожиданно запрокинула голову и издала такой жуткий рык, что у перворожденных сами собой дрогнули руки, а братья едва не споткнулись.

   Тирриниэль ошеломленно моргнул: вот уже четыре века он не слышал рева доминирующей хмеры. С тех самых пор, когда в его лесу перестали появляться костяные кошки, а кровная сестра Белки уснула в недрах Золотого леса — до того времени, пока любимый хозяин не отыщет для нее другого способа обмануть время.

   От раздавшегося рыка громадные, почти с теленка ростом, волки дрогнули и отступили, не в силах преодолеть животный страх перед мимолетной тенью древнего ужаса этих земель.

   Не дав им опомниться, Белка взревела снова, заставив спутников отереть выступившие на лбу капельки холодного пота. Однако в этом реве не было угрозы или желания начинать охоту — просто констатация факта своего присутствия, за которым скрывалась едва уловимая нотка нетерпения и тщательно завуалированное желание избавиться от внимания местных хозяев. Она не боялась, нет. Просто предупреждала, что идет мимо, но ни на миг не задержится с наказанием, если кто-либо посмеет тронуть ее стаю.

   И волки вняли: щеря огромные клыки и сверкая в темноте желтыми глазами, осторожно попятились. Просто подались в стороны, выражая готовность биться за территорию даже с хмерой, если та решит остановиться, но все же не желая начинать смертельную схватку первыми.

   Лакр, подметив длину зубов хищников, зябко передернул плечами. Это ж просто монстры, а не волки! Прямо адские звери! Чудовищные! Бр-р-р… не хотелось бы ему махаться со всей стаей сразу. Не исключено, если на них тоже будет отвратительно действовать магия. Как на Курша. Или Белика, который даже не предупредил, что тут водятся такие страшилы!

   Терг с Броном покрепче сжали рукояти мечей, стараясь не сбиться с шага. Торос крутанул свои сабли, выразительно оскалившись. Держащийся рядом с ним Ивер глаз не спускал с отступающих зверей, но о предупреждении помнил и татуировку пока не тревожил. А вот Стрегон даже в лице не поменялся, когда одна из мохнатых тварюг проворно высунулась из-за ствола — просто коротко взмахнул эльфийским клинком, едва не обрубив наглой зверюге нос. Та с невероятным проворством отпрянула, глухо зарычав в ответ, но он лишь равнодушно щелкнул клинком по толстой ветке, выражая неудовольствие. После чего молодая волчица зарычала громче и, в последний раз огрызнувшись, неохотно отступила: такая добыча была ей не по зубам.

   Стрегон до последнего держал ее в поле зрения, рискнув на какое-то время отстать от побратимов, но стая не двинулась следом. Просто проводила чужаков до границ своей территории, а потом следила издалека, чтобы опасные гости не надумали вернуться. Спустя полчаса в глубине леса впервые подал голос невидимый вожак, отчего наемникам не повезло в третий раз вздрогнуть от неожиданности. Белка в ответ испустила уже знакомый рев, словно подтверждая, что уводит стаю. Мохнатые звери удовлетворенно тявкнули, зашевелились и, наконец, стремительными тенями исчезли вдали.

   Убедившись, что они действительно ушли, Гончая негромко хмыкнула:

   — Надо же… еще помнят.

   — Что именно? — прерывисто поинтересовался Лакр. — Что ты тут — редкий гость?

   — Что некоторые соседи могут быть гораздо опаснее всей их стаи. Если бы я не рыкнул, они бы набросились. Как пить дать — кинулись, даже если бы я обогнул логово по дуге. А тут — ничего.

   — Не погонятся? — ровно уточнил Картис.

   — Теперь нет резона. Я их слишком напугал. Или ты не заметил, что вожак вперед даже носа не высунул? Значит, матерый он уже, опытный. Чует, где можно пасть открывать, а с кем и поостеречься нужно. Кстати, Стрегон, ты зря волчицу пожалел: надо было ей башку смахнуть, чтобы не лезла, тогда бы от нас сразу отстали.

   — Я не убиваю просто так, — спокойно отозвался наемник.

   — Ну-ну. Когда зайдешь в Проклятый лес и снова пожалеешь какую-нибудь зверушку, я тебе об этом напомню. Как раз в тот момент, когда она накинется с желанием облобызать твое нежное горло. А то и стаю позовет, пока наивные дураки не ушли далеко.

   — Там что, весь лес живет стаями? — выразил удивление Терг.

   — Одиночкам просто не выжить — свои же сородичи и сожрут. А в стае у всех кровные узы… ну, как у наших ушастиков, кто в один род входит. Иначе не получается: вокруг слишком много всякого ворья, жадного до чужой плоти и крови. А в стае даже белки могут время от времени разнообразить свой рацион свежим мясом… кстати, я не говорил, что там почти все цветочки плотоядные?

   — Нет, — мрачно переглянулись наемники.

   Белка бодро кивнула.

   — Теперь, значит, сказал. Как говорю и то, что в Проклятом лесу нельзя совать в рот ничего из того, что растет под ногами. Ни ягодку, ни воду, ни травинку… Лакр, это к тебе относится… кроме того, что взяли с собой. В межлесье поспокойнее и попроще. Ядовитых тварей почти нет; то, что едят звери, вам есть можно. Воду — тоже… правда, не везде. Но, что самое главное, тут крупных хищников практически не водится. Ну, может, медведя изредка встретишь. Или волков. Правда, те, от которых мы ушли, почитай, единственные на много дней вокруг. Им большая территория нужна для охоты. Мы их только краешком зацепили, по самой границе, считай, прошли, потому-то так легко и отделались. А вот если бы в центр забрались, да еще посреди ночи, когда они не в пример наглее… вот тогда бы нам пришлось поработать ручками.

   — Что ж ты их не обошел? — хмуро спросил Терг.

   — А зачем? Тут напрямик до «места мира» несколько минут ходу. Рядом с волками, опять же, границу никто не переступит. От этих мы заранее избавились, а других тварей поблизости нет. Так что можно быть уверенным, что больше нас никто не потревожит.

   — Бе-э-эл… — вдруг с подозрением протянул Ланниэль. — Хочешь сказать, что ты намеренно зашел на их территорию?

   — Естественно. Они бы в любом случае наш след нашли. Или ночью, или к утру. И обязательно явились бы проверить, кто тут такой наглый сыскался, что рискует влезать на чужие земли. Но ночью я люблю спать, а не орать на весь лес дурной кошкой, тогда как утром у нас с вами хватит других забот. Так что пусть умоются сейчас и отстанут. А я спать буду. И вам того же советую.

   Тирриниэль тихо вздохнул.

   — Заноза… хоть бы предупредил!

   — А зачем? Сейчас я вам полянку найду, и пожалуйста — дрыхните, сколько влезет, — Белка насмешливо хмыкнула и умчалась вперед, к показавшемуся впереди зеленому исполину, рядом с которым начиналась уже знакомая колючая стена. Отстучав пальчиками по стволу затейливую дробь, Гончая погладила пару веточек, что-то шепнула. С удовольствием юркнула в открывшийся открывшийся проход и уже оттуда радостно помахала. — Эй, улитки! Да скорее же! А то останетесь там до рассвета куковать!

   — Идем, идем, — испустил мученический вздох Лакр. — Но вот когда-нибудь ты ошибешься и оставишь на этих колючках свою шкуру, вот тогда я тебе все припомню, дерзкая креветка!

   — Как же. Жди! — фыркнула Белка, про себя порадовавшись, что после утомительного дня у кого-то еще остались силы на шутки. Терпеливо дождалась, пока они выберутся на уютную полянку. Пристально оглядела усталые, но далеко не измученные лица. А потом лихо подмигнула и шагнула обратно.

   — Пойду, проведаю наш драгоценный «хвост», а то еще потеряется.

   — Осторожнее там, — буркнул Картис.

   — Я всегда осторожен. Но, если не веришь, могу взять тебя с собой.

   Эльф взглядом испросил разрешения у владыки Л’аэртэ, немедленно его получил и, посветлев лицом, чуть ли не быстрее Гончей ринулся прочь.

   — Пока, Тиль,— понимающе хихикнула она. — Мы ненадолго. Пару следочков им оставим и тут же придем. Но имей в виду: если твой остроухий наступит не туда, то я верну его тебе в крайне неприличном виде.

   — Я понял: без ушей, — улыбнулся Тирриниэль. — Ты, главное, руки ему оставь, чтобы без работы не сидел, и ноги, чтобы дошел до кордона. А с остальным сам решишь, что делать.

   — Картис, ты слышал?! Этот наглый нелюдь отдал тебя мне на растерзание! Здорово, правда?

   Густая листва палисандра бесшумно сомкнулась, пряча лицо Картиса от любопытных взоров, но его слова наемники расслышать все-таки успели. До того, как шустрая Гончая уволокла попутчика в темноту.

   — Здорово-то здорово… но ты уверен, что дело не обстоит как раз наоборот?

   Тирриниэль только усмехнулся, поражаясь наивности собрата, а Белка, прежде чем окончательно исчезнуть, вдруг задорно расхохоталась:

   — Какой наивный кролик… ладно, давай за мной, остряк, и поверь: скоро тебе шутить расхочется совершенно.

ГЛАВА 5

Она как в воду глядела: по возвращении Картис был удивительно мрачен и поразительно молчалив. Тогда как сама Гончая, напротив, весела и чрезмерно язвительна. На вопросительные взгляды эльфов она лишь беззаботно отмахнулась. Деликатное покашливание Тиля просто не заметила. Братьев вовсе не замечала, как будто их не существовало в природе. И лишь когда недовольный телохранитель кинул на нее совсем уж мрачный взгляд, всплеснула руками:

   — Картис, да ты чего? Все ж замечательно вышло!

   — Неужели? — эльф хмуро отвернулся.

   — Ну вот, — расстроилась Белка. — Я его на прогулку вывел, следочки показал, в кустики сходить разрешил, а он недоволен. Мы даже нашли кого хотели, признали, что я был прав и там действительно есть пара неплохих магов… ну, подумаешь, пару волосков у тебя выдрал для того, чтобы наш «хвост» не промазал с направлением? Ну, клочок одежды на колючку повесил, чтобы было достовернее…

   — Моей одежды, — мрачно напомнил эльф, не соизволив обернуться.

   — Конечно, твоей! Да что ж я себе — враг?! У тебя ведь наверняка запасные штаны есть!

   — Бел? — удивленно приподнял красивые брови владыка Л’аэртэ. — Что ты опять натворил? Отчего Картис не в себе?

   — Да ничего! Форменным образом ничего плохого! — торопливо затараторила она. — Так, я разок оступился, толкнул его локтем в бок… да случайно же… Кто ж знал, что он так неудобно си… стоял?! Кто ж знал, что у него нога вдруг соскользнет с обрыва?! А там понизу кустики такие густые, буйные…

   — Ты спихнул меня в храмовник! — наконец, повернулся и обвиняюще ткнул в нее изящным пальцем Картис. — Бел, нельзя было поаккуратнее?!

   — О-о, прости, мой ушастый друг, — раскаянно вздохнула она, словно не заметив оживленно переглянувшихся братьев. — Но разве я мог предположить, что ты такой неуклюжий? Да и надо же было нашим гостям показать, что мы — вот они, совсем рядом… только догони и поймай. Вот я и подобрал то, что осталось от твоих… э-э, штанов… и подвесил так, чтобы они точно не прошли мимо. Ты ж сам видел: там рейдеров полно! Да и с другой стороны наверняка людишки подтягиваются! Я, пока ты в кустиках отдыхал, успел пробежаться по округе и нанюхать слабый дымок. Так что не просто так тебя бросил выпутываться из горячих… в смысле, колючих… объятий тех кустиков, а строго по делам ходил! Между прочим, совершенно один, хотя вчера кто-то, помнится, очень стремился мне помогать!

   — Бел, я тебя когда-нибудь прибью, — обреченно вздохнул Картис.

   — За что?

   — За все.

   — Ишь какой, — неожиданно насупилась Гончая. — А чего ж ты тогда меня за рукав цапнул, а? Чего за собой в овраг поволок, как любимую девушку?

   — Я поволок?! — мгновенно вспыхнул эльф. — Это ты меня толкнул и прыгнул следом! Из-за тебя меня так приложило за-а… спиной, что оттуда еще полдня придется колючки вытаскивать!

   — Ничего. Лан у нас неплохой лекарь, он и вытащит. Зря его, что ли, отец столько времени натаскивал?

   — Бел!

   — Что?! — возмущенно вскинулась она. — Можно подумать, я был в восторге, когда ты меня лапал!

   Перворожденные поперхнулись, а Картис окончательно побагровел и едва не треснул себя по башке, потому что, оступившись на краю обрыва, действительно машинально цапнул ее за рукав и утянул за собой вниз. А потом еще долго приходил в себя. Даже сейчас не отошел, хотя времени прошло достаточно. А она, зараза, насмехается! Знает же, как действует ее запах! И еще лучше знает, что случается, когда доведется ее ненароком коснуться! Тогда как ему недавно не повезло и с тем, и с другим, да еще довелось с размаху ткнуться носом в ее шею. До сих пор уши начинали алеть от зависти к молодому лорду, который мог безнаказанно касаться этой дивной кожи! Причем не только руками, но и…

   Картис уронил взгляд в землю и отвернулся, чтобы не продолжать даже в мыслях.

   — Бе-э-эл? — насторожился Тирриниэль, наконец-то сообразив, отчего его верный телохранитель вернулся таким взбудораженным.

   Гончая, мгновенно перестав кривляться, сердито засопела.

   — Ну чего?

   — Что там у вас случилось? Почему Картис такой… неадекватный?

   — Нипочему. Этот неуклюжий ползун едва не напоролся на эльфийскую розочку… вот эту, если тебе интересно… — она разжала кулак, где все еще извивался зеленый стебелек. — Наступил в темноте, раздавил семечко, а оно и высунулось наружу. Я этого дурака в бок пнул, чтобы брюхом не напоролся, так он сопротивляться начал… я едва успел, пока эта дрянь не пробуравила ему шкуру! А что еще прикажешь делать?! Потом замучились бы выковыривать! Пусть уж лучше с храмовником милуется, чем с этой красавицей. Вот я и толкнул. А Картис вместо того, чтобы тихо рухнуть на колючки, меня туда стянул, ну и… в общем, вот. Пока он в себя приходил, я прошелся по округе, штаны его разодранные по кустикам развесил… ну, чтобы хоть не зря мучились. Потом вернулся, а этот неразумный кролик на меня с ходу и окрысился.

   Владыка эльфов резко повернулся.

   — Картис?!

   — Роза?! — неверяще вскинул голову Картис, но увидел проклятый стебелек, обожавший прорастать через свои жертвы насквозь, а потом приглушенно охнул. — Ты не мог сразу сказать?!

   — А с чего бы я стал тебя в траве валять? Развлечения ради?! — огрызнулась Белка. — Может, чтоб на морду твою красную полюбоваться?! Ради удовольствия в ухо дать?!

   — П-прости, Бел…

   — Да пошел ты!

   — Извини, — сконфуженно повторил Картис, а остальные дружно присвистнули. — Я… я просто не понял.

   — Что ты вообще понимаешь, идиот?!

   — Что ты мне шкуру спас. Дважды.

   — Трижды, — буркнула Белка, слегка успокоившись. — Третий раз — когда не стал тебя ногами пинать и швырять в храмовник по-новому.

   Эльф совсем смешался, а когда перехватил неодобрительный взгляд владыки, растерялся окончательно.

   — Чего ж ты сразу не сказал?

   — Ты в первый момент так забавно оторопел, потом так же красиво смутился, после чего наконец разозлился, что я подумал: так будет лучше. Злость, как ты знаешь, отличное средство против ненужных мыслей, вот я и дал тебе время привести себя в порядок. Надеюсь, больше таких сложностей не возникнет?

   — Нет, Бел. Я все понял, — пробормотал, отводя глаза, Картис.

   — Вот и славно. Тиль, оставь свои кровожадные планы в отношении этого дурного типа: он уже наказан. Да и я хорош: не доглядел, что его зацепило. Лан, закрой рот и перестань таращиться — тебе отлично известно, как опасна эльфийская роза. Как и то, что я намного опаснее. Поэтому помоги ему подняться, а еще лучше поделись опытом: он все-таки в первый раз… и вообще, собирайтесь: солнце уже высоко, а мы еще даже не вышли.

   Перворожденные неловко прокашлялись, старательно обходя взглядами смущенного Картиса. Люди непонимающе переглянулись, пожали плечами, но послушно начали собираться. А когда увязали вещи, то еще несколько минут терпеливо ждали, пока Белик что-то тихо договаривал на ухо выбитому из колеи эльфу. Но только после этого остроухий, наконец, вздохнул с облегчением.

   — Спасибо, Бел.

   — Не за что. Но чтоб я от тебя таких финтов больше не видел!

   Картис торопливо кивнул, только теперь в полной мере прочувствовав, насколько велика подаренная Гончей сила. Старательно затолкал неуместные воспоминания поглубже, а потом, наконец, сообразил, почему даже владыка Л’аэртэ за столько веков не посмел обидеть эту маленькую, но невероятно опасную женщину. И осознал, что сделает все, чтобы никогда больше этот мир не узнал такого страшного испытания, как пережитое ей много лет назад изменение.

   В то утро Белка впервые позволила им сделать привал возле родника, вода в котором, в отличие от многих других мест, была безопасной. Правда, сама пить не стала: оставив спутников под тремя громадными елями, между которыми журчал ручеек, надолго пропала в лесу. А когда вернулась, то, кажется, выглядела еще более хмурой и озабоченной, чем раньше.

   — Что-то не так? — уточнил Стрегон, которому последний час тоже было не по себе.

   — Что-то мне не нравится. Только не пойму, что, — Гончая устало растерла виски. — Такое чувство, что за нами следят, но я не нашел ни одного следа. Преследователи далеко, эльфийского пса тоже не слышно, никого поблизости нет… но мне все равно не нравится. Тиль, ты что-нибудь чуешь?

   — Нет, — покачал головой владыка Л’аэртэ. — Это плохо?

   — Если бы ты почуял, это значило бы, что те маги нас не только заметили, но и чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы колдовать в межлесье… поверь, для этого нужно много мужества… или дурости. Однако тогда я хотя бы знал, в чем дело. Но раз ничего нет, то придется идти наугад, а я этого ужасно не люблю. Ладно. Поднимайтесь и доставайте оружие. Не знаю, что будет впереди, но не хочу, чтобы нас застали врасплох.

   — А я? — осторожно уточнил Ланниэль.

   — Сиди и не высовывайся. Я бы на месте Тиля вообще не решился тебя сюда тащить.

   — Отец сказал, что у меня достаточно сил…

   — Он так сказал, чтобы в вашем роду, если ничего не получится, остался хотя бы один наследник, — вздохнула Белка. — И чтобы у Тиля был еще один верный спутник, на которого он мог бы положиться во всем. Но если Картису, слава богу, лет девятьсот, как не нужен ничей присмотр, то ты… прости… слишком молод для такого похода, несмотря на всю силу, которой, между нами говоря, еще далеко до истинной мощи. Твой отец прекрасно это знал, поэтому-то и оставил рядом с собой Лариэлля, а тебя, младшего, отправил сюда. Понадеялся, что нашего с Тилем присутствия хватит, чтобы тебя уберечь. Даже в том случае, если ему не удастся одурачить совет, все вскроется, а им придется вдвоем защищать честь своего владыки.

   У молодого мага вытянулось лицо.

   — Бел!

   — На месте Линнувиэля я бы тоже так поступил. Но это не значит, что мне нравится такое положение дел.

   — Но отец же…

   — Глупый мальчик, — неожиданно печально улыбнулась Гончая. — Он слишком тебя любит, чтобы рисковать вами обоими. Конечно, Тиль тоже рискует, а его единственный сын находится в еще большей опасности, чем все мы, вместе взятые. Но твой отец поступил мудро, разделив наследников и понадеявшись, что даже в самом плохом случае один из них уцелеет. Он сделает все, чтобы закрыть собой Лариэлля. А мы с Тилем постараемся защитить тебя.

   — Сэилле? — нерешительно обернулся к своему лорду молодой маг. — Но я думал: я здесь для гарантии, что венец… чтобы вы были уверены…

   Владыка Тирриниэль, обернувшись, улыбнулся еще печальнее, чем Белка.

   — Неужели ты думаешь, что я ушел бы, если бы не был полностью уверен в твоем отце? Белик сказал правду, мальчик. Хотя, конечно, я надеялся, что ты до последнего этого не узнаешь.

   — Глупо скрывать от него такие вещи, — фыркнула Гончая. — Он уже сейчас должен понимать, что это не игра, не веселое приключение и не шутка. Если ты хоть немного промахнулся и за нами отправили действительно достойную погоню, то всему придет конец. Если Ходок упустит момент в Проклятом лесу, нам тоже будет невесело. Если совет заподозрит, что Тиль все это спланировал заранее, то твоему отцу и брату, Лан, придется туго. А если совет решит, что игра стоит свеч, то им придется уничтожить весь Темный лес ради того, чтобы выжить. Теперь понимаешь, почему я был так зол, когда увидел вас вдвоем?

   Ланниэль растерянно моргнул.

   — Но почему отец не сказал сразу? Почему не объяснил?!

   — Он хотел тебя уберечь. И брата. И Мирену… он ведь отослал ее из Темного леса?

   — Да. Они поругались.

   — Еще бы, — огорчилась Белка. — Я бы на ее месте тоже взвился до небес, если бы узнал, что оба моих ребенка оказались в такой опасности. А Линни, не исключено, мог даже не объяснить ей причин. И когда это вскроется… ох, Тиль, она тебя проклянет.

   — Надеюсь, ей не придется этого делать, — тяжело вздохнул владыка. А Ланниэль вдруг подозрительно прищурился и сердито сверкнул заалевшими глазами.

   — Я не передумал с тобой идти, Бел, если ты это хотел узнать!

   — Умный мальчик, — еще тяжелее вздохнул темный владыка. — Не волнуйся, никто тебя не гонит и не пытается спрятать от опасностей. Просто ты должен знать, что на кон наш лорд поставил не только свою жизнь, но и благополучие всего леса. Если он проиграет и совет сумеет дорваться до хроник… то даже с учетом того, что твой отец здорово их подчистил и вымарал все, что касается изменения… боюсь, мирные договоры наш народ уже не спасут.

   Белка криво усмехнулась.

   — Они все равно попытаются, Тиль. Даже наугад, как когда-то Иттираэль и Талларен. Но поскольку всей информации у них нет, то в результате совет получит несколько десятков свежих трупов. Зато после… когда все откроется… на Лиаре случится еще одна эпоха расовых войн. Теперь ты понимаешь, Лан, почему я все-таки рискнул?

   Молодой маг хмуро кивнул.

   — Да, Бел. Но я все равно не отступлю.

   — Да я не сомневался. Мне бы только хотелось, чтобы ты не усложнял мне жизнь.

   — Не буду, — твердо сказал Ланниэль. — Я все понял, Бел. Я не подведу.

   Белка подавила очередной вздох, подметив во взгляде остроухого мальчишки неподдельную обиду. Мысленно покачала головой, потому что он действительно был слишком юн для таких испытаний. А потом отвернулась и повела отряд дальше, потому что хорошо понимала — план Тиля, хоть и опасен, давал им шанс остановить мятежный совет, не вовлекая в это дело остальной лес. Ведь старейшины, раз уж решились на такое кощунство, как смена династии, вряд ли остановятся — они тоже поставили на кон все, что имели. И отчетливо понимали, что если владыка покинет Проклятый лес на своих ногах, то лучше им самостоятельно отыскать ближайший сук и благополучно на нем повеситься.

   Все то время, пока мимо проносились заметно погрузневшие и потяжелевшие деревья, в которых просматривалось все больше сходства с исконными обитателями Проклятого леса, Белка напряженно размышляла. Старалась предусмотреть все, с чем им придется столкнуться, и сетовала на то, что осталась одна, без верных Псов, по которым даже спустя пять веков отчаянно тосковала. С ними все было бы гораздо проще. Больше шансов на успешный исход. С ними можно было попробовать разобраться с погоней в любую понравившуюся ночь, когда преследователи расслабятся. С Гончими она рискнула бы даже идти напрямик, минуя «места мира»… но никого из старых друзей, увы, рядом не было. Тогда как братья… их она еще плохо знала, чтобы доверять в таком важном деле. К тому же, они уже выбрали себе вожака. И, что бы ни случилось, в первую очередь будут подчиняться именно ему — потому что так привыкли, так их учили и так требовал долг. За последнее время она уже не раз успела в этом убедиться. И именно в этой преданности усматривала наибольшую проблему: в стае не может быть двух вожаков.

   Гончая тихо вздохнула, ломая голову над этой проблемой, и едва не пропустила клочок повисшей высоко над головой паутины, которую ветер лениво раскачивал между деревьями. А когда в последний момент заметила неладное, то остановилась так резко, что Тиль едва успел отшатнуться.

   — Тихо! — свистящим шепотом велела Гончая, пригибаясь к земле и крадущимся шагом обходя разорванную паучью сеть. — Замрите и гляньте, нет ли где еще такой паутины. Стрегон, имей в виду: от нее даже твой меч не поможет!

   Эльфы послушно завертели головами. Белка тем временем обошла опасное место по кругу. Потянула ноздрями воздух. Внимательно изучила густую листву на деревьях, где могло скрываться немало неприятных сюрпризов. Наконец, высоко подпрыгнула, легонько дернув за обвисшую ниточку, после чего молниеносно отскочила назад и настороженно прислушалась.

   Прошла секунда, другая, третья… но в лесу по-прежнему было тихо. Никто не спешил проверять ловчую сеть на предмет появления добычи. Никто даже не пришел выяснить, кто именно потревожил сигнальную ниточку. Но когда подул слабый ветер, стало ясно: паутина необитаема — от малейшего порыва она легко всколыхнулась, а несколько дальних нитей свободно повисли в воздухе и по ним, против ожиданий, никто так и не спустился.

   — Ушел, — сухо констатировала Белка, когда убедилась, что опасности нет.

   — Кто? — настороженно спросил Лакр.

   — Паук. Большой, толстый и восьминогий. Был тут несколько дней назад, но почему-то ушел. Хотя, кажется, именно он недавно потревожил кордон.

   Стрегон нахмурился: паутина была слишком велика для простого паука. Правда, само плетение выглядело неуверенным и незаконченным, словно прядильщику кто-то помешал. Или с размаху влетел в нижний уголок сети и, не заметив, жестоко порвал тонкое кружево.

   — Кабанья тропа рядом, — ответила на его мысли Гончая. — Видимо, паук решил, что тут слишком беспокойно. По крайней мере, до тех пор, пока не достигнет нужных размеров. Но чтобы вдруг обычная малышня смогла преодолеть кордон… не нравится мне это. Ой, не нравится. Тиль, глянь-ка! Да не бойся: она не ядовита.

   Тирриниэль осторожно коснулся липкой нити, бессильно раскачивающейся между ветвей, и аккуратно потянул, стараясь взяться так, чтобы не приклеились пальцы. Намертво пристать не опасался: прекрасно знал, что липкие капли паук выдавливает из брюшка не сплошным слоем, а цепляет на паутину через равные промежутки, чтобы можно было ходить самому.

   От его усилий одна из веток соседнего дерева заметно прогнулась, недовольно зашуршав листьями. Паутина задрожала, натянулась, как струна, но все же не порвалась, хотя эльф очень старался. А когда ему надоело испытывать ее на прочность, распрямилась так проворно, что освобожденная ветка едва не взмыла до небес.

   — М-да, — многозначительно заметила Белка.

   — Ну, и что это значит? — нахмурился Терг.

   — Только то, что паучок был тут не меньше недели назад, иначе она бы порвалась.

   — Но люди с заставы пропали за пару дней до того, как мы туда подошли!

   — Нет. Это эльфы оттуда ушли за пару дней до нас. Люди исчезли на несколько суток раньше. А сколько пропало бессловесного зверья, мы и вовсе не узнаем. В любом случае паук ушел, и мы совершенно не знаем, в какую сторону.

   Владыка Л’аэртэ чуть нахмурился.

   — Он для нас опасен?

   — Нет. Но он тут может быть не один. И мне не хочется думать, что где-то поблизости может притаиться его мамаша. Потому что, в отличие от этой козявки, она-то как раз могла бы преодолеть кордон… ладно. Я пройду вперед, чтобы успеть вернуться, если твари недалеко, а вы топайте за мной, след в след, поглядывайте по сторонам и, особенно, под ноги. Эти твари любят прятать кончики паутинки под листьями. По такой заденете коленом, только-только сообразите, что вляпались, а они уже будут тут как тут.

   Белка еще раз огляделась, но ничего подозрительного не нашла и двинулась дальше, поминутно останавливаясь и настороженно поводя носом. Вот миновала два крупных валуна, как специально расположенных так, чтобы между ними образовалась узкая щелочка. Небольшую рощицу, в которой щебетали на все лады беззаботные птицы. Вот промелькнул крохотный ручеек, в котором наемники едва намочили сапоги. Потом вокруг немного посветлело, потому что деревья стали постепенно расступаться. Вот промелькнула одна уютная полянка, где царила благодать полнейшая идиллия, другая, третья…

   Лакр тихонько перевел дух: кажется, им не придется добывать себе на обед свежую паучатину?

   Но тут Белка неожиданно остановилась.

   — Что-то тихо стало… ждите-ка здесь. И ни шагу в сторону! — после чего оставила их на краю очередной поляны и быстрым шагом скрылась между деревьев.

   Наемники без напоминаний сгрудились вокруг эльфов. Слегка прищурились, потому что яркое солнце било прямо в глаза, да еще так сильно играло бликами на мокрых от росы листьях, что на них было больно смотреть. Тирриниэль настороженно огляделся, хорошо зная, что Гончая зря не встревожится. Ланниэль и Картис старательно его прикрывали, держа ладони на рукоятях родовых клинков. В шаге от них неподвижными статуями застыли братья, которым от внезапно наступившей тишины тоже стало неуютно. И, наконец, Лакр тихо обронил:

   — Мне не нравится, что мы торчим на виду. Может, отойдем подальше и перестанем выглядеть, как главное блюдо на обеденном столе?

   Стрегон тоже огляделся: они действительно стояли на самом виду, над головой так и вились мелкие кровососы, выискивая малейшую брешь в можжевеловой защите. А деревья сомкнулись вокруг них тесным полукругом и теперь с интересом наблюдали за тем, как глупые чужаки медлят с принятием решения.

   — Действительно, как на лобном месте, — наконец, буркнул Терг. — Стрегон, давай-ка сдвинемся назад. Вдруг кто сверху прилетит? Говорят, тут водятся весьма крупные птахи.

   — Влево отступим, — наконец, принял решение вожак. — Но к деревьям вплотную не приближаться.

   Ситты, привыкшие повиноваться вожаку беспрекословно, послушно качнулись в сторону, машинально увлекая за собой и эльфов. Картис и Лан не стали противиться: элементарная логика говорила, что Стрегон прав. Правда, Тирриниэль при этом ощутил смутное беспокойство, потому что Белка не могла оставить их торчать на виду, как дураков. Но ее все еще не было, на сердце становилось все тревожнее, а с доводами смертных даже он не мог не согласиться. К тому же, от бликов уже начинали слезиться глаза. Даже непонятно, что это там могло так ярко…

   Он вдруг замер от неожиданной догадки, а потом рывком запрокинул голову, запоздало сообразив, что солнце бликовало даже там, где не было никаких листьев! Казалось, это искрился и блестел сам воздух! Просто потому, что в нем присутствовало что-то еще! То, от чего отражались солнечные лучи и давали такой невыносимый блеск! Что-то настолько чуждое привычному миру, что даже эльф не сумел это сразу распознать!

   Стрегон, последовав примеру эльфа, чуть не застонал с досады, слишком поздно различив отчаянно слезящимися глазами нити огромной, невероятно прочной, но при этом почти прозрачной паутины, которая накрывала поляну гигантским колпаком. Несколько десятков этих нитей надежно крепились к верхушкам деревьев, давая хорошую опору. Между ними натянулся прочный каркас из веером расходящихся нитей потоньше. А уже на них неведомый ткач не поленился наложить идеально повторяющие друг друга круги, на каждом из которых играли на свету сотни, тысячи липких капелек, чья поверхность так издевательски ярко отражала злорадно скалящееся солнце.

   От ужасающего зрелища раскинувшейся прямо над их головами гигантской ловчей сети наемники сдавленно ругнулись и инстинктивно попятились, не отрывая от нее испуганно расширенных глаз. Шли медленно, осторожно, стараясь не потревожить покой здешних хозяев. Та ли это зверюга, о которой предупреждали на заставе, или еще кто решил поселиться неподалеку от кабаньей тропы — теперь уже стало все равно.

   Неожиданно Лакр обо что-то запнулся, но тут же выровнялся и с приглушенной руганью вернулся в строй. Вроде бы целый и невредимый, но у Стрегона в голове вдруг заверещало знаменитое эльфийское чутье. Он только мельком глянул себе под ноги и едва не взвыл, поняв, что ланниец, зачарованный зрелищем гигантской паутины, напрочь позабыл о предупреждении Белика и только что задел одну из десятков… если не сотен… нитей, которые предусмотрительный и очень необычный паук пустил по низу! Под слоем листьев! Старательно укутал ими землю, словно покрывалом, и теперь только ждал, когда неразумная дичь сама потянет за веревочку, сообщая, что обед уже подан.

   — Что за…?! — споткнулся следом за Лакром Терг.

   — Мать твою! — выругался Ивер, обнаружив, что его левое колено во что-то влипло.

   — Стоять! — рыкнул Стрегон. — На месте стоять! Не двигаться!

   Тирриниэль мелодично выматерился, но сделать ничего не успел: они почти достигли деревьев, возле которых нижний этаж паутины был особенно плотным. А на слабое колебание нитей этой хитроумной и поистине гигантской сети сверху уже надвигалась чья-то массивная тень.

   Лакр с воплем отшатнулся, когда ему на голову свалилось что-то увесистое, крутанулся волчком, стряхивая крупного, размерами с упитанную кошку, паука. В тот же миг Стрегон полоснул по нему мечом, и поляну огласил пронзительный, отчаянно громкий визг, от которого у братьев заложило уши. Но им внезапно стало не до того, чтобы морщиться или удивляться, что у пауков, оказывается, тоже есть голос. Потому что с соседнего дерева неожиданно посыпался настоящий дождь из мохнатых тел. А следом за ними, вторя отчаянному воплю погибающего детеныша, откуда-то сверху раздался глухой утробный рык, при звуках которого у Стрегона что-то противно сжалось внутри.

   — Мамаша, — звучно сглотнул Лакр, во все глаза уставившись на выскочившую из-за зеленых крон массивную тушу. — Кажется, это пришла их дурная мамаша. И вот теперь нам точно крышка…

ГЛАВА 6

Паучиха оказалась настолько большой, что с трудом помещалась на собственной паутине. Казалось, под ее чудовищным весом деревья вот-вот сломаются, а кажущаяся хрупкой кружевная сеть прогнется до самой земли. Однако нет — ветки все-таки выдержали. Да и самка, как оказалось, не зря выбрала именно это место для кладки: у местных палисандров и громадных сосен запас прочности оказался таким, что даже это испытание они сумели выдержать с честью.

   Наемники внутренне содрогнулись при виде мощного бочкообразного тела, восьми многосуставчатых лап, с помощью которых паучиха легко скользила по деревьям. По достоинству оценили подвижность, с которой передвигалась эта огромная тварь. И успели подумать, что ее будет трудно завалить простым оружием. Впрочем, до этого дело могло и не дойти, потому что в этот же самый момент молодые пауки с такой прытью начали падать им на головы, будто с появлением матери всерьез заопасались остаться без обеда. И было их настолько много, что это просто не укладывалось в голове. Хотя если учесть, что даже обычная паучиха способна отложить до сотни яиц в одной кладке, то эта…

   От последней мысли Лакру стало нехорошо.

   При виде новой напасти перворожденные выхватили клинки, оттеснив смертных в сторонку и создав между собой и тварями настоящую стальную стену. Воздух мгновенно наполнился свистом, хрустом разрубаемых тел и скрежетом, с которым хитиновые пластины неохотно поддавались эльфийской стали. Разрубленные и сброшенные наземь пауки пронзительно визжали, захлебываясь слизью, безуспешно пытались подняться, а затем с остервенением лезли обратно, стремясь любой ценой добраться до вожделенной добычи. Они ползли, волоча за собой вывалившиеся внутренности, упорно пытались дотянуться хотя бы до забрызганных кровью сапог… погибали, естественно, потому что эльфы никому не давали второго шанса. Но сверху напирали все новые и новые твари. Причем так настойчиво, как будто их подгоняло нечто гораздо большее, чем обычный голод.

   Стрегон только мельком глянул в сторону перворожденных и облегченно вздохнул: кажется, наниматель превосходно позаботится о себе сам, да еще и их прикроет, если потребуется. Не зря же говорят, что эльфы — непревзойденные бойцы. А эти трое с лихвой оправдывали славу изумительных мечников, поскольку без особого труда умудрялись держать на расстоянии такую прорву пауков.

   Успокоившись насчет тыла, Стрегон с готовностью обернулся к мамаше, ожидая от нее самых крупных неприятностей, однако та, что удивительно, не спешила нападать. Просто внимательно следила, как остроухие стремительно сокращают поголовье ее отпрысков. И не вмешивалась все то время, пока эльфы усеивали землю визжащими, бьющимися в судорогах телами, отшвыривали прочь шевелящиеся обрубки и попутно изящно материли ее голодное, нетерпеливое и очень многочисленное потомство. А пошевелилась лишь тогда, когда на кронах соседних деревьев с тихим шелестом раздвинулась густая листва и оттуда, взамен уже спустившихся с деревьев и, по большей части, погибших пауков, начали выглядывать целые сотни и тысячи любопытных мордочек.

   — Матерь божья… да сколько же их тут?! — приглушенно ахнул Лакр, поняв, что на ветвях, искусно скрываясь в листве, притаилась целая армия восьминогих тварей.

   Стрегон беззвучно ругнулся, с тоской понимая, что они, пытаясь избежать одной напасти, вляпались в другую. И что выбраться без потерь с этой проклятой поляны, которая кишмя кишела голодными тварями, им вряд ли удастся. Торково копыто… кажется, Белик привел их прямиком в ловушку, тогда как сам ловко ушел из-под удара, оставив их разбираться с этой напастью один на один.

   Интересно, он знал, куда их завел?! Или это была всего лишь чудовищная ошибка?!

   Лакр только сплюнул, когда масса проснувшихся пауков нетерпеливо сдвинулась с места. Машинально рассек какую-то особо прыткую тварь, вздумавшую отведать его кровушки. Поморщился от истошного визга. Ногой отбросил вяло трепыхающуюся падаль, а потом расслышал повелительный рык паучихи и понял, что она не вмешивается лишь потому, что дает деткам возможность поохотиться. На беспомощную, глупую, но очень удачно зашедшую в гости добычу, которой даже с учетом возможностей эльфов хватит далеко не всем.

   Он так увлекся завораживающим зрелищем приближающейся живой лавины, до того проникся ужасающей красотой этой картины, так ярко представил себе, как эта шевелящаяся масса сейчас накроет их с головой, вонзая тысячи жвал и раздирая их тела на миллионы кусочков… что не сразу обратил внимание, как в какой-то момент вдруг дернулась и завертелась на своей паутине чудовищная мамаша. Как сухо щелкнули ее жвалы, беспокойно шелохнулась передняя пара лап, задергались тонкие усики и тревожно выскочило из брюшка ядовитое жало. Но потом услышал еще один, гораздо более громкий, чем в первый раз, рев, и неожиданно осознал, что ошибся в выводах, считая главной в этой большой семье громадную мамашу. А когда жуткий звук, в котором смешался волчий вой, птичий клекот и издевательский хохот гиены, раздался в третий раз, со всей ясностью понял, что самка не только давала деткам славно отобедать, а просто-напросто ждала к накрытому столу своего чудовищного супруга.

   — Нам хана, — деревянным голосом сообщил Терг, подметив, как выразительно заколыхались кроны дальних деревьев. — Теперь, когда сюда спешит папаша, нам точно хана.

   — Не хочу, чтобы меня жрал и мазал соплями какой-то здоровый восьмирукий мужик, — тихо согласился Лакр, краем глаза отметив, что у эльфов слегка поубавилось работы, а пауки, словно по сигналу, отпрянули в стороны. Кажется, мелкота решила не мешаться под ногами у родителей? — Торос, самец твой, а я возьму на себя «девушку». Все-таки женский пол в моей компании — гораздо более естественное зрелище, нежели что-то другое.

   — Жаль, что этим зрелищем ты не успеешь насладиться, — огрызнулся южанин, пытаясь стряхнуть с сабель густую паучью кровь.

   — Да и ты, как мне кажется, не сумеешь позлорадничать…

   Тем временем, рев самца неожиданно взвился до небес, отчего самка нервно заозиралась, а ее «детки» совершенно отчетливо попятились, стремясь как можно скорее взобраться обратно на деревья. Мгновением спустя подозрительно громко хрустнула подломившаяся под огромным весом сосна, негодующе заскрипели столетние палисандры, застонала от натуги потревоженная паутина. Наконец, откуда-то сверху с поразительной скоростью и просто фантастическим проворством спрыгнула гигантская, совершенно невероятная по размерам туша, рядом с которой даже мощная самка смотрелась как-то мелко. А потом огромный самец заметался среди натянутых по низу нитей, беспрестанно вопя и безжалостно обрывая концы любовно сплетенной сети, словно обезумев от ярости. Или же… от боли?

   Терг звучно сглотнул, абсолютно не представляя, что они смогут сделать с подобной тварью, но паук, не обратив внимания ни на людей, ни на подругу, ураганом пронесся по поляне. Не слыша предупреждающего ворчания самки. И не замечая, что испуганно разбегающиеся детеныши гибнут под его лапами целыми десятками. Паутина в тех местах, где он умудрялся ее задеть, опасно натягивалась и ощутимо трещала, грозя вот-вот порваться. Верхушки соседних деревьев склонились чуть ли не до земли, до последнего сопротивляясь тяжелому весу. При виде неистовства супруга даже воинственно настроенная самка тревожно попятилась. Однако ее это не спасло: в какой-то момент паучище неловко зацепил одну из нитей, едва не прилипнув к клейкой поверхности, не удержался на повороте и, задев подругу плечом, едва не сшиб ее на землю. После чего получил молниеносный ответный удар жвалами в грудь и заметался по поляне с удвоенной силой, оглашая ее невнятным рычанием и подозрительными хрипами.

   Лакр сперва подивился этим странностям, потому что такое поведение, по его мнению, было нетипично для хищников, но потом ему стало не до размышлений, потому он, наконец, понял причину беспокойного поведения самца. Вернее, увидел крохотную, почти незаметную фигурку, сидящую на его волосатой спине и остервенело вонзающую в узкую щель между хитиновыми пластинами иссиня-черный клинок, по которому то и дело пробегали зеленоватые искры.

   — Белик! — дружно ахнули воины, а Тирриниэль ошеломленно поднял голову. — Ты что делаешь?!

   Но Белка даже не обернулась: вцепившись в паучий загривок чуть ли не зубами, она с силой ударила снова и зло искривила губы, когда самец вздрогнул всем телом и в который раз хрипло заорал. Затем выхватила из-за спины еще один меч, на котором ядовитым пламенем вспыхнули эльфийские руны, и, уцепившись за какой-то нарост, соскользнула вниз. Но не упала. Отнюдь. Несмотря на то, что гигантский паук, обезумев от боли, начал сшибать собой вековые сосны. Она просто повисла на одной руке, уподобившись дерзкой пиявке. Наконец, перехватила родовой клинок поудобнее и, улучив момент, с размаху вогнала в единственную по-настоящему уязвимую точку — прямо у основания головы, слева. Как всегда делала с тварями Проклятого леса.

   Паук хрипло вскрикнул, споткнулся. Лапы его подогнулись, заставив толстое брюхо вспахать рыхлую землю. Почти в тот же миг он начал заваливаться, выворотив с мясом какой-то пень. Едва не затоптал ошеломленно замерших людей и нелюдей, а потом развернулся и буквально прыгнул к растерявшейся от неожиданности подруге. То ли за помощью, то ли от отчаяния, а то ли ища спасения в липкой, потревоженной, но все еще опасной для чужаков паутине.

   Самка не успела отреагировать на этот странный маневр и не смогла увернуться, когда разогнавшийся самец ударился о нее всем телом. Мощным ударом ее буквально вынесло на край поляны, опрокинуло навзничь и отбросило далеко от незваных гостей. Однако от этого рывка и Гончая не удержалась — изрыгнув целый рой страшных проклятий, все-таки сорвалась со скользкой спины издыхающего паука, и, сочно выругавшись во второй раз, невесомой ласточкой улетела вперед.

   Прямо на звучно щелкнувшую жвалами самку.

   — Бел! — тихо ахнули эльфы и, позабыв обо всем на свете, в едином порыве бросились на помощь. Стрегон, к своему немалому удивлению, тоже от них не отстал. А вместе с ним слаженно рванули и остальные, не успев даже подумать, зачем и почему это сделали.

   Белка же, успев в последний момент поджать под себя ноги и диковато извернуться, перехватила бешено щелкающие жвалы одной рукой второй, с силой оттолкнулась от обманчиво тонкого усика. Взлетела в воздух повторно и вполне удачно приземлилась. Правда, не в жадно распахнутую пасть, как подумали всполошившиеся эльфы, а точнехонько на загривок неловко упавшей самки.

   Рухнув на нее плашмя, Гончая намертво вцепилась в хитиновые наросты и перевела дух, торопливо нащупывая ногами опору. Затем коротко оглянулась, ища растерявшихся спутников (не задело ли, пока она тут объезжала паучка?), но обнаружила всех девятерых бегущими навстречу и глухо застонала:

   — Дураки… Назад, кому сказано!

   Да только они, к несчастью, не услышали. И, кажется, даже не заметили, что с Гончей все в полном порядке. А если и заметили, то не остановились, вознамерившись во что бы то ни стало отвлечь на себя внимание твари. Что уж заставило их забыть об осторожности — непонятно. Почему даже рассудительный Тиль отбросил в сторону свойственную ему разумность — непонятно вдвойне. Но факт в том, что они в тот момент как с цепи сорвались и, вопреки всем разумным доводам, дружно накинулись на пришедшую в себя паучиху.

   Причем поначалу им даже везло: пока она поднималась, Тиль и Лан, проскользнув под огромными жвалами, смогли подрубить одну многосуставчатую ногу, заставив самку пошатнуться и, разумеется, взъяриться еще больше. Стрегон и Лакр в это же самое время с ожесточением взялись за другую ногу. Брон, Терг и Ивер нацелились на третью, а Картис попытался достать до относительно мягкого брюха, где хитин с виду был тоньше и уязвимее, чем, скажем, на боках.

   Однако, как оказалось, он жестоко ошибся, потому что громадная самка везде была защищена одинаково хорошо, за исключением нескольких точек, так что даже эльфийские клинки не причинили ей особого вреда. Зато, обезумев от ярости, она ответила на атаку настолько стремительно и точно, что замешкавшегося эльфа буквально вышвырнуло с поляны. А стоявшему рядом с ним Брону досталось так, что от сочного хруста, с которым ее жвалы распороли его бедро, казалось, заложило уши. После чего паучиха еще и толкнула мужчину в грудь, заставив пролететь добрые два десятка шагов, проломить собой густой куст храмовника и со всего маха удариться о сосновый ствол, по которому потерявший сознание наемник беззвучно сполз на землю и подозрительно затих.

   Секунду спустя от неистово мечущейся самки отпрыгнул, тряся окровавленной рукой, Лакр. Затем выпал из схватки Терг, получив скользящий удар по голове и едва с ней не расставшись. Потом чуть не попался Лан. Следом за ним некстати оступился Ивер, но Стрегон вовремя выдернул побратима из-под удара ядовитого жала, так что тот почти не пострадал.

   А вот Белка, благодаря их вмешательству, чуть не свалилась на землю. С чувством помянув про себя самоуверенных болванов, не дающих ей закончить грязную работу, она с трудом дождалась, пока самка ненадолго остановится. Выхватила из-за пояса подарок Крикуна и, мысленно возблагодарив старого друга за заботу, с силой всадила вороненый клинок в узкую щель между хитиновыми пластинами по самую рукоятку.

   От боли самка пронзительно взвизгнула, но почти сразу споткнулась и буквально рухнула на неподвижное тело супруга. Белка, хищно сверкнув глазами, тут же перелетела через ее голову, умудрившись прямо на ходу высвободить из убитого паука свои парные клинки. Ловко перекувырнулась, вскочила, намереваясь добить живучую гадину. Но увидела, что та уже проворно развернулась, готовая к новой атаке, и зло оскалилась в ответ.

   Гончая не учла только одного. И лишь об одном не успела подумать, когда буквально по секундам вымеряла скорость последнего рывка, потому что слишком привыкла к тому, что ее приказы исполнялись безукоризненно точно. И не сразу увидела, как под ноги раненой твари в последний момент метнулось чье-то гибкое тело. Которое обозленная до предела, смертельно раненая, но еще не потерявшая сноровки паучиха с легкостью перехватила прямо в полете, играючи подбросила передними лапами, а потом раздраженно щелкнула челюстями, намереваясь перекусить пополам.

   Тиль… эх, Тиль… ну, куда ты полез?!

   Белке потребовалась лишь доля секунды, чтобы осознать свой промах и глухо застонать от отчаяния, а затем сигануть с места в гигантском, просто невозможном прыжке, чтобы успеть выбить из паучьих лап остроухого дурака, а потом самой взвыть, когда на ее талии сомкнулись чудовищные челюсти.

   — Бел! — горестно ахнул Стрегон, когда она в последнем усилии замахнулась мечами, которые так и не пожелала выпустить из рук. — Зачем?!

   Вместо ответа Гончая вонзила родовое оружие в неподатливое паучье тело и что-то сдавленно прошептала. Эльфийские клинки тонко вскрикнули, а затем, распоров потемневшее небо двумя серебристыми молниями, буквально взорвали массивное тело твари изнутри. Забрызгав поляну едкой слизью, едва не ослепив братьев и окатив их жгучими искрами исконно эльфийской магии. Которая, впрочем, быстро угасла, оставив после себя лишь клочья жирного пепла, стойкий запах гари и мерзкий привкус на губах, от которого хотелось поскорее избавиться.

   От удара паучью голову с зажатой в жвалах Белкой отбросило далеко в сторону. Несколько раз перекувырнуло в воздухе, затем протащило по земле, покрыв устрашающей маской из крови, обрывков ткани, иголок и прилипших листьев. Наконец, зацепило о какой-то валун, с гулким стуком перевернуло, и только тогда мертвая башка, наконец, соизволила остановиться. В этот же момент обезглавленное паучье тело окончательно осело на горящую землю. Благородная эльфийская сталь погасла, погрузив поляну в оглушающую, какую-то мертвую тишину. А в этой тишине, словно нелепый дождь, с деревьев, как в дурном сне, посыпались моментально издохшие пауки.

   На какое-то время лес пугливо притих, словно страшась нарушить воцарившееся молчание. Птицы замолчали. Звери, если кто и был поблизости, предпочти затаиться. Чудом уцелевшие люди растерянно опустили руки, глядя на неподвижное тело под ногами, а Лан и Картис оказались ошеломлены настолько, что лишь через несколько секунд смогли издать слаженный стон и, в ужасе переглянувшись, прошептать:

   — Сэилле…

   Владыка Л’аэртэ не двигался и, кажется, едва дышал. К несчастью, мощный удар пришелся по нему дважды: сначала паучиха зацепила когтем, играючи распоров куртку, рубаху, кольчугу и половину груди вместе с ней. А потом его отбросила из-под смыкающихся челюстей Белка, благодаря чему царственный эльф, хоть и потерял сознание, но все еще был жив.

   — Темная бездна… — Ланниэль горестно застонал, когда упал возле повелителя на колени и с ужасом увидел на его груди глубокую, обильно кровоточащую рану. Картис пошатнулся от ужасной мысли, с тревогой следя за повелителем, пока молодой маг торопливо отдавал ему свои силы. А затем подошел, со стыдом опустив голову, и протянул руку:

   — Возьми мою.

   — Ты еще можешь понадобиться, — мотнул головой Ланниэль. — Если я не справлюсь, ты его защитишь и поможешь. Наши силы слишком малы для него. Но я постараюсь… сделаю все, что смогу… посмотри, как там Бел, хорошо?

   Стрегон стремительно повернулся в сторону паучьей головы, под которой почти не виднелась хрупкая фигурка Белика. Только испачканные и порванные сапожки выглядывали из-под тяжелой туши, да неимоверно бледное, нетронутое смертью лицо: красивое, утонченное, изящное. Он уже видел: мальчишка не дышал. Вернее, вообще не шевелился, но не оттого, что мешала дикая тяжесть на животе, а потому, что острые жвалы прошили его тело насквозь, после чего чудовищная голова еще и вдавила в землю так, что мальчишка буквально утонул в недорытой могиле.

   — Гляньте, что там с Броном, — внезапно севшим голосом велел вожак, с трудом заставив себя отвести взгляд.

   Терг почти бегом кинулся к раненому. По пути сперва осторожничал, не до конца веря, что со смертью «родителей», остальные пауки испустили дух, однако твари никак не отреагировали на его тяжелую поступь — не пошевелились, не пискнули и даже не огрызнулись.

   Добравшись до побратима, Терг почти сразу нахмурился: у того оказалась скверная рана. Паучиха разодрала бедро почти до кости, от мышц остались лишь жалкие обрывки, так что вряд ли Брон когда-либо сможет нормально ходить. К тому же, Брон при всех своих способностях до сих пор не пришел в себя и выглядел едва ли не бледнее Белика.

   Терг сжал челюсти, торопливо перетягивая изувеченную ногу побратима собственным ремнем. Затем отыскал в карманах и разжевал несколько полезных травок, которые могли бы тому помочь. Аккуратно, но быстро перевязал. Наконец, осторожно поднял напарника с земли и перенес на поляну, где уложил под относительно целым деревом, заботливо закрыл плащом и только после этого сухо отчитался Стрегону.

   Полуэльф, взглянув на раненого и убедившись, что Терг действительно сделал все, что мог, так же сухо кивнул. Одновременно с этим проследил, как Лакр торопливо перевязывает себе руку, а Ивер, болезненно морщась, осторожно вытирает окровавленный висок. При виде настороженно озирающегося и практически невредимого Тороса удовлетворенно хмыкнул. Затем убедился, что наниматель тоже жив и окружен заботой сородичей, на лицах которых отчаяние сменилось облегчением. Потом тяжело вздохнул и, скрепя сердце, подошел к неподвижно лежащему Белику.

   Какое-то время он пристально всматривался в безусое лицо, с затаенной надеждой выискивая признаки жизни. Со странным чувством смотрел на плотно закрытые веки, за которыми не угадывалось никакого движения. Следил за упавшей на губы травинкой, стараясь уловить хоть малейшее шевеление, которое подсказало бы, что мальчишка еще дышит. Несколько ударов сердца напряженно ждал, но потом с новым вздохом опустился на корточки и протянул руку.

   — Эх, Бел…

   — Стой! — хриплым шепотом велели ему со спины. Стрегон изумленно обернулся, но пришедший в себя Тирриниэль — бледный, измученный и едва живой — с немалым трудом поднялся с земли. — Не трогай его!

   Наемник совсем оторопел, когда эльф, буквально издыхавший минуту назад, упрямо выпрямился, а затем, пошатываясь, сделал несколько безумно тяжелых шагов и решительно оттолкнул чужую руку.

   — Не трогай, — повторил устало, падая возле невестки на колени и с силой зажимая окровавленный бок. — Никогда его не трогай… если хочешь жить.

   — Сэилле? — непонимающе переспросил Стрегон. — Вам надо отдохнуть и перевязаться. Ваша рана… Вам не следует рисковать.

   — Я сказал: вон!

   Стрегон, не смея больше перечить, послушно отошел.

   — Сэилле! — вместо него горестно воскликнул Картис. — Пожалуйста, позвольте нам помочь… у вас не хватит резерва! Здесь нет источника! И вам нельзя пользоваться магией!

   Но Тиль даже головы не повернул — он до рези в глазах всматривался в неподвижное лицо Гончей, как недавно Стрегон. Потом с силой сжал гудящие виски, понимая, что снова рискует, а затем коротко велел:

   — Освободите!

   Лан и Картис без единого возражения взялись за паучью голову. Дружно приподняли, позволили повелителю вытянуть из-под нее бездыханное тело Белки и горестно вздохнули: на ней живого места не было — изящная курточка оказалась изодрана в клочья, от правого рукава остались одни ошметки, рука была покрыта засохшей крови, которая отчего-то легла на белоснежную кожу не просто так, а странными, причудливыми узорами. На живот вообще было страшно смотреть — надетая под куртку кольчуга свалялась тугим комком и была порвана сразу в дюжине мест, будто ее ожесточенно жевали. А все остальное настолько вывозилось в грязи, что не представлялось возможности оценить, насколько же серьезно она пострадала.

   — Ох, Бел… сэилле, как он?! — не выдержал, наконец, Лан.

   — Сейчас узнаем, — устало отозвался Тирриниэль. — Отойдите. Я не уверен, что малыш будет в состоянии отличать друзей от врагов.

   — Может, лучше мне? — робко предложил молодой маг.

   — Сиди. Себя сумей на ногах удержать.

   — Но вы ранены!

   — Ничего. Как говорит наш малыш: авось не помру, — прошептал владыка. — Все-таки у меня шансов побольше, чем у вас двоих, так что не будем рисковать.

   Он с тихим стоном наклонился, пережидая боль в сломанных ребрах, скривился, почувствовав, как по телу тоненькими струйками сбегают горячие ручейки, но все равно упорно протянул руку и бережно, самыми кончиками пальцев коснулся щеки Белки.

   — Малыш…

   Тирриниэль ждал этого, готовился, надеялся, что сумеет выстоять и успеет отшатнуться, но даже он не смог сдержать возгласа, когда от мимолетного касания его пальцы пронзила невидимая молния, заставив руку онеметь до самого плеча. На коже Гончей мгновенно вспыхнула сложная вязь узоров, вынудив эльфа отшатнуться. Правда, деталей он уже не увидел, потому что мир внезапно вспыхнул изумрудным пламенем и исчез, оставив после себя лишь звенящую пустоту в душе, смутную боль от ощущения одиночества и странное чувство, что это когда-то уже было.

   Никто и ахнуть не успел, как Белка распахнула глаза и взметнулась с земли в неимоверно быстром, поразительно мощном прыжке. С лютым рыком отшвырнула склонившегося эльфа, играючи опрокинув его навзничь. Придавила для верности тяжело вздымающуюся грудь и, стиснув одной рукой глотку, второй молниеносно выхватила нож. После чего хищно оскалилась и буквально вонзила лютый взгляд в его побледневшее от боли лицо.

   Стрегон вздрогнул, не найдя в позеленевших радужках ни единого проблеска разума. Краем глаза подметил, как пятятся назад побратимы, инстинктивно пряча взгляды, а руками непроизвольно нашаривают рукояти мечей. Потому что в этот миг их юный проводник, умеющий парой слов развеселить даже самого завзятого хмыря, вдруг превратился в настоящего зверя.

   При виде этих бешеных глаз полуэльф некстати подумал, что вполне мог бы сейчас лежать на месте Тиля. А еще через миг со всей ясностью понял, почему в ту ночь… у могилы далекого предка… получил тот предательский удар: кажется, теперь он понимал, почему задорный сорванец просил не трогать его руками… боже… это было действительно страшно!

   — Бел, это я, — хрипло прошептал Тирриниэль, чувствуя, как безвозвратно теряет себя, но не делая попытки вырваться из стальной хватки. — Это всего лишь я… ты меня не узнаешь? Малыш, остановись… прошу тебя…

   Белка тихо заурчала, подражая кровной сестре. Затем стремительным движением наклонилась ниже, обдав темного эльфа ароматом эльфийского меда, от которого его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Странно наклонила голову, всмотрелась. Наконец, в изумрудных глазах промелькнула слабая тень узнавания, удивление, а потом — и первая разумная мысль.

   — ТИЛЬ?!

   — Я, малыш, — с невыразимым облегчением выдохнул раненый эльф. — И я рад, что с тобой все в порядке.

   Белка вздрогнула и внезапно опомнилась. Осознала себя сидящей на груди бледного до синевы остроухого свекра. Затем увидела свою руку, на которой все еще полыхала зелеными огнями эльфийская магия, и с тихим проклятием отпрыгнула в сторону, лихорадочно заозиравшись в поисках хоть какого-то убежища. Наконец забилась под первый попавшийся куст, сжалась в комок, крепко зажмурилась и застыла, проклиная все на свете и упорно гася рвущуюся наружу силу, с которой никто из присутствующих был не способен совладать.

   — Господи…

   Ее сотрясла крупная дрожь.

   Владыка Л’аэртэ обессилено прикрыл веки, силясь унять бешеный галоп взбунтовавшегося сердца. Пытаясь не вспоминать то, что видел, и не думать о том, что могло бы быть, если бы не сын, не его перстень, не ее нежелание… боги, какой же был соблазн — просто коснуться, вдохнуть поглубже, замереть, наслаждаясь незаслуженной близостью! Как трудно его перебороть, как хочется потянуться навстречу, надеясь и боясь одновременно…

   Он с трудом заставил себя выкинуть из головы посторонние мысли. Пинком затолкал недостойные эмоции поглубже, с хрустом сжал челюсти и едва не взвыл от упорного желания шагнуть за ней следом. Ведь несчастная девчонка, обретшая по вине его старшего сына ужасающую силу, ничем не хотела его задеть. И сейчас до крови кусала губы, ненавидя себя за то, что натворила в беспамятстве.

   — Бел? — наконец прошептал он, когда смог нормально вздохнуть.

   — Прости… прости, Тиль, я не хотел! Ты же знаешь, что этого нельзя делать… зачем… ну зачем ты рисковал?!

   — Я беспокоился.

   — Проклятье! — простонала Белка, постепенно усмиряя вышедшую из-под контроля магию. Стиснула пальцами виски, уткнула нос в колени и повторила: — Проклятье! До чего мне все это надоело!

   Ланниэль, спохватившись, кинулся поднимать повелителя с земли, а Картис направился к раскачивающейся на земле Гончей, благоразумно остановившись в нескольких шагах от нее.

   — Бел, все хорошо. Он сильный. И руки у тебя уже не светятся… Бел?

   — Как же я их ненавижу! Столько лет… столько проклятых лет…

   Она на миг сжалась в крохотный комочек, словно хотела отсюда исчезнуть, напряглась, задрожала... но потом вдруг выпрямилась. Словно заметила, наконец, неловко переминающегося эльфа, вспомнила про остальных, кто до сих пор не мог поверить в ее неожиданное воскрешение. Решительно стряхнула мимолетную слабость и распахнула глаза, где больше не было ни намека на прежний яд. Потом так же упруго поднялась и, сбросив с себя маску озорного мальчишки, отрывисто бросила:

   — Тиль, ты ранен?

   — Есть немного, — хрипло отозвался владыка эльфов, осторожно перенаправляя в теле основные потоки силы. Довольно быстро ему удалось остановить кровотечение, уменьшить боль, заставив края раны потянуться навстречу друг другу. Но Гончая не стала дожидаться, пока он истощит свои резервы: рывком подняв мешок, она вытащила оттуда драгоценный пузырек с «нектаром» и кинула молодому магу.

   — На, хлебни. И этому ушастому герою тоже дай. Потом натри вокруг раны и перевяжи. Кого еще задело? Картис?

   — Нет. Царапина.

   — Стрегон? Терг?

   — Брона зацепило, — осторожно подал голос Лакр.

   При виде окровавленного тела под деревом у нее опасно похолодел голос.

   — Лан, оставь Тиля на Картиса и займись им. Быстро. Мы сильно наследили, поэтому надо убираться как можно скорее. Дай парням по капле «нектара», а Брона смажь так же, как и Тиля. Как придем — сам посмотрю. Рыжий, покажи ему руку. Остальным — собирать вещи и быть готовыми к тому, что до ночи придется бежать бегом. Раненых возьмете на руки и будете сменять друга по мере необходимости. Все, за работу!

   Белка окинула потемневшим взглядом разгромленную поляну, убитых пауков, поломанные деревья, щедрые брызги крови на траве, свои отброшенные мощным ударом в сторону мечи… и с трудом заставила себя смолчать. Только хлестнула злым взглядом по хваленым наемникам братства, у которых не хватило терпения просто стоять на месте, и по сконфуженно опустившим головы эльфам, которые не догадались их остановить.

   — Живо! — сухо повторила Гончая, прекрасно понимая, что люди слишком ошеломлены случившимся, чтобы повиноваться беспрекословно.

   Не обращая внимания ни на кого, она рывком избавилась от нижнего края бесполезной брони. Просто дернула и оторвала, не услышав изумленного вздоха за спиной. Затем сняла с ножен испачканную тряпицу, потрогала отчаянно ноющие бока, по которым пришелся удар острых жвал. Незаметно скривилась, а затем обернула тряпкой поясницу и скрыла от посторонних глаз причудливую рунную вязь на обнажившейся коже. Потом подхватила перепачканные слизью мечи, резким движением стряхнула с них зеленоватые капли и вернула на законное место. Наконец так же молча подняла выроненные Тилем родовые клинки, полюбовалась высветившимися рунами на слегка изогнутых лезвиях и ловко забросила в валяющиеся неподалеку ножны.

   — Хорошие у тебя мечи, Тиль…

   — Да уж не хуже твоих, — криво усмехнулся Тирриниэль, ощупывая грудь.

   — Идти сможешь? До ночи потерпишь?

   — Да. Но потом свалюсь.

   — Ничего, — рассеянно кивнула Белка, протягивая ему родовое оружие. — Там у нас будет время заняться твоей раной и резервом. Главное сейчас — запутать следы. Лан, как у тебя?

   — Не больно хорошо, — вздохнул молодой эльф, закончив перевязывать Брона. — Крови потерял много, и нога не выдержит его веса. Но повязка сухая — «нектар» отлично сработал. Да и в себя парень уже пришел. Правда, не знаю, надолго ли его хватит.

   Гончая коротко посмотрела в ту сторону, и раненый наемник невольно вздрогнул от непривычно острого, поразительно колючего взгляда, которого в дерзком пацане прежде не подозревал.

   — Ты идешь вместе со всеми, — холодно сообщила ему Белка, подбирая с земли свои вещи. — Выдержишь мой темп — выживешь. Свалишься — умрешь. Если твой ситт вытащит тебя на руках — выживешь. Бросит — умрешь. Других вариантов для тебя нет. Если дотянешь до вечера, приведем тебя в порядок, но до тех пор терпи и радуйся, что нас еще не вычислили и ты не превратился в бесполезную обузу. Будь мы в Проклятом лесу, ты был бы уже мертв.

   Братья ошеломленно моргнули. Но маленькая Гончая преобразилась настолько внезапно, что они на какое-то время растерялись. Ее красивое лицо стало жестким и бесстрастным. Голос — ровным и тихим, с отчетливыми рычащими нотками. Тонкие пальцы, подобравшие с земли какой-то сучок, без особого труда расщепляли столетнюю древесину на отдельные волоконца. А походка из прежней, угловатой и резкой, вдруг превратилась в мягкую, крадущуюся, кошачью. Белка словно стелилась по земле хищным зверем, готовая в любое мгновение развернуться и бестрепетно сломать чужую шею или вырвать этими самыми пальчиками чей-нибудь беззащитный кадык. Она словно стала иной. Чужой. Страшной. Какой-то ужасающе великолепной, какой только может быть удачливая, смертоносная хищница.

   — Бел…

   — Заткнись, Лакр. У меня нет времени, чтобы препираться. Выбирайте: или вы идете со мной, или дожидаетесь смерти тут. Если предпочтете первое, то сразу предупреждаю — за первое же ослушание убью на месте. И запомните: предупреждаю я только один раз, — она обвела их неподвижным взглядом, из которого исчезли всякие отголоски чувств. Вынудила отступить на шаг, потому что в этих помертвевших и словно выцветших глазах больше не было ни угрозы, ни прежней ярости… ничего. Только бесконечный холод и стужа. Та самая угнетающая, поистине страшная стужа, которой Гончие всегда отличались от остальных Диких псов. — Дальше вы идете молча, смертные. И вы подчиняетесь или мне, или же никому. Сегодня из-за вашей ошибки могли погибнуть все. Вам было велено ждать на месте и не вмешиваться. Вам было велено не лезть туда, куда не просят…

   У нее в голосе проступили нехорошие шипящие ноты.

   — Но вы подвели меня, люди. И совершили ошибку, за которую в прежние времена я убил бы любого из своих Псов. Вы не исполнили то, что было велено. Я недоволен. И я больше не намерен этого терпеть. Тиль!

   — Да, Бел, — немедленно отозвался владыка.

   — В стае может быть только один вожак. Это значит, что у тебя больше нет права голоса.

   — Хорошо. Я понял.

   — Картис, ты делаешь только то, что скажу я. Ничто другое не имеет значения.

   — Да, Бел. Я не оспариваю твое право.

   — Лан, ты следишь за Броном и делаешь все, чтобы он дотянул до вечера.

   — Конечно, я постараюсь…

   — Ты сделаешь, а не постараешься! — бешено сверкнула глазами Гончая, на мгновение став до боли похожей на свою кровную сестру.

   — Конечно, Бел. Я сделаю, — дрогнувшим голосом отозвался эльф.

   — Хор-рошо, — Гончая неторопливо прошлась вдоль строя оторопевших людей. Затем подчеркнуто медленно обнажила ровные белые зубы и тихо проурчала: — Если еще раз меня подведете, никогда больше не спутаете гнев Гончей с недовольством своих мастеров. Это понятно?

   Стрегон замер, ощущая, как истошно вопит об опасности внутренний голос и как дрожит на коже татуировка, которую попеременно бросало то в жар, то в холод, словно говоря, что этот странный пацан, превратившийся вдруг в свирепого зверя… что он не лжет. Даже в том, что считает себя способным справиться с двумя полными ситтами.

   — Вот так, — прошептала Белка, с удовлетворением увидев промелькнувший в его глазах отголосок первобытного страха. — Почувс-с-твовали, что я могу при желании разор-рвать вас-с на части… и это хор-рошо… Картис!

   — Да, Бел, — выжидательно посмотрел на нее эльф.

   — Ты поведешь их вперед. Строго на север. Темп — тот, что я показал вчера. Справа от тебя будет ручей — двинешься по нему. Потом будет протока — по ней и свернешь. На сушу не выходить, тряпки не бросать, кровью нигде не пачкать. За Тиля отвечаешь головой. Лан, на тебе Брон. Стрегон, следишь за своими подопечными, чтобы ничего не напортили. А я нагоню позже. Все, свободны.

   Перворожденные без тени сомнений похватали вещи и почти бегом кинулись прочь. Потому что это не Белка сейчас говорила, нет. Это грозно ворчала ее кровная сестра на пару с проснувшимся от долгой спячки вожаком Гончих — тем самым, которым она бессменно была на протяжении более пяти с половиной веков. И возражать этому страшноватому дуэту было не только неразумным, но и крайне опасным занятием.

   Стрегон сделал своим знак собираться, но понукать никого не потребовалось: проникнувшись до мозга костей, наемники поразительно быстро похватали все, что могли. Еще раз убедились, что ошиблись в этом скрытном пацане, и поспешили нагнать нанимателя с его притихшими спутниками. Потому что пронизывающий насквозь взгляд, которым одарила их Гончая, не мог не вызывать внутренней дрожи — это был странный, внимательный и откровенно оценивающий взгляд голодной хмеры, которой она на какое-то мгновение действительно стала.

ГЛАВА 7

Ручеек нашелся именно там, где было указано, и в течение нескольких часов вел людей и эльфов сперва на северо-восток, потом разбился на несколько примерно одинаковых по ширине рукавов, один из которых, как и предсказывала Белка, уходил строго на север. Но примерно через час весьма некстати закончился небольшим болотцем, откуда, в свою очередь, брала начало узкая лента какой-то реки.

   Картис прямо на бегу перепрыгнул из одного водяного рукава в другой. Бестрепетно прошел по краю болота, заставив следующих за ним по пятам наемников вывозиться в грязи чуть ли не до ушей. Тщательно проследил, чтобы следов после них не осталось, убедился, что повелитель пока не собирается терять сознание, и, больше не оглядываясь, упруго побежал дальше. Причем с такой скоростью, какой даже в Темном лесу себе не позволял.

   За Картисом бежал Тиль, по-прежнему оберегаемый Стрегоном и Лакром; за ним — Ланниэль; затем Терг и Торос, несущие на себе раненого Брона, а замыкал отряд беспрестанно оглядывающийся Ивер, который ни на миг не отнимал указательного пальца от взведенной скобы самострела.

   Они бежали на пределе сил, по щиколотку, а где и по колено в воде. В полном вооружении и ежесекундной готовности встретить на своем пути еще один паучий выводок. Но Картис бежал настолько быстро, насколько позволяло его неутомимое тело. Гнал безжалостно, словно позабыв про раненого Брона. Но не думать о господине все же не мог, поэтому мчался так, будто его за пятки уже кусала свора голодных гиен.

   Пока им везло — отряд никто не преследовал. Вода надежно скрывала отпечатки сапог, прятала следы, растворяла выроненные с распаренных лиц капли пота, а иногда и крови.

   Примерно через час их нагнал Белик — по-прежнему злой и мрачный, как обманутый демон. Чехол с парными клинками он привычно забросил за спину. Был трепаным, грязным, покрытым с ног до головы подсохшей слизью, паучьей кровью и Торк знает чем еще. Молчаливый, по-прежнему сверкающий позеленевшими от ярости глазами, при виде которых Терг с содроганием вспомнил смертоносную тварь из Синтара.

   Бесшумно вынырнув откуда-то из-за деревьев, Белка заняла главенствующее положение в небольшой стае. Негромко рыкнула, предупреждая дурацкие вопросы. Убедилась, что ее услышали, и повела провинившихся спутников дальше. А за спиной — там, где осталось лежать несколько сотен паучьих трупов — медленно, но верно разгорался пожар, который должен был окончательно уничтожить следы, способные привести сюда не только настойчивый «хвост» Тиля, но и гораздо более опасных гостей, с которыми даже Белка не хотела связываться.

   Она отлично понимала, что магию ее мечей Проклятый лес за прошедшие века запомнил хорошо. Как запомнили ее и многие из живущих там тварей. Была бы она одна, все стало бы намного проще. Но сейчас с ней шли девять самоуверенных дураков, которым не хватило ума дождаться ее возвращения. Девять кусков парующего мяса; идиотов, из которых один был опасно ранен, второй находился при смерти, а двое вообще являлись изысканнейшим деликатесом для большинства здешних обитателей. И Белка совершено не была уверена в том, что сумеет их уберечь. Но поделать ничего не могла: приходилось бежать… бежать без отдыха, путая следы, пряча малейшие отголоски магии, скрывая отпечатки сапог, растворяя в текущей воде медленно вытекающую из Брона кровь… и страстно надеяться, что они выдержат этот сумасшедший темп, который в свое время выдерживали лишь знаменитые Гончие. Но которого она просто не могла не потребовать, потому что лишь в этом было их единственное спасение.

   Стрегон поостерегся выяснять, зачем Белик спалил паучьи туши, дым от которых был способен привлечь еще большее внимание, нежели следы крови или вмятины от тяжелых сапог. Зачем устроил гигантское зарево, которое было видно чуть ли не от самого тракта… и явно просигналил, если не хотел прежде времени выдавать свое местоположение.

   Он только взглянул на лицо внезапно преобразившегося мальчишки и прикусил язык, а потом лишь старался выдержать предложенный Гончей темп, который отличался от прошлого раза так же, как спокойный шаг лесника отличается от бега напавшего на след хищника. Как оказалось, в тот раз Белик бежал далеко не в полную силу. Пожалел его. Но теперь, когда угроза стала по-настоящему реальной, припустил так резво, что тренированные наемники подозрительно быстро выдыхались.

   Стрегон лишь молча стискивал зубы, все с большим отчаянием поглядывая по сторонам. И со всей ясностью сознавал: если они не выдержат и отстанут, Белик их бросит; если взмолятся об отдыхе, он презрительно сплюнет и кинет их прямо на звериной тропе; если они не удержат на себе раненого товарища, он безжалостно бросит и его тоже. А если они вдруг взбунтуются или схватятся на оружие, просто остановится на мгновение и убьет. После чего так же равнодушно отвернется и абсолютно спокойно продолжит свой бег.

   Белка же не останавливалась ни на миг. Несколько раз она зачем-то исчезала в лесу, возвращая право ведущего Картису. Затем снова появлялась, озабоченно хмуря брови и, ни слова не говоря, заставляла отряд сворачивать с намеченного пути. Ее ни о чем не спрашивали. Однако внимательные взгляды братьев не раз и не два подмечали алые брызги на ее изорванной куртке, а чуткие ноздри безошибочно распознавали острый запах смерти, идущий от с виду хрупкой и неопасной фигурки, у которой недавно хватило смелости и сил, чтобы бестрепетно удавить двух огромных чудовищ.

   Более того, в какой-то момент Стрегон справедливо заподозрил, что они даже в таком виде производят немало переполоха среди здешних обитателей. Наверняка те звери, что были покрупнее да поудачливее, испытывали желание хотя бы краешком взглянуть, что за дерзкие чужаки рискнули без спроса бродить по межлесью. Однако Белка всякий раз меняла маршрут, свирепым рыком подгоняла задыхающихся людей, а сама… если они не успевали… ненадолго задерживалась и в своей манере объясняла голодным соседям, что очень не любит, когда кто-то засматривается на ее стаю с гастрономическим интересом.

   Несколько раз братья слышали звериный рев, раздававшийся с той стороны, куда уходила Гончая. Иногда им отвечал уже знакомый рык костяной кошки, от которого бросало в дрожь. Порой вдалеке падали деревца, хрустел кустарник, кто-то жутковато хрипел и царапал когтями кору. Потом подозрительная возня стихала, неизвестный зверь или убегал, или со вздохом вытягивался возле норы, не сумев принять верного решения: Белка не щадила никого из тех, кто рисковал бросить ей вызов — убивала быстро и уверенно, отлично зная, что с наступлением темноты все, кто сопротивлялся сейчас, непременно двинутся по следу.

   После полудня она исчезла надолго. Не говоря ни слова, не предупредив никого и ничего не пояснив. Просто повелительно кивнула Картису, махнула рукой, обозначив направление, в котором надо двигаться. Затем сдернула с плеч мешок, швырнула безропотно поймавшему его Ланниэлю и, ни на кого больше не глядя, растворилась в лесу. А перворожденные только красноречиво переглянулись, прекрасно понимая, что ничего изменить здесь не в силах: Белка, когда превращалась в Ходока, даже для них становилась совершенно чужой. Им оставалось лишь терпеливо ждать, когда она успокоится и пожелает хоть что-то прояснить.

   Еще через час чуткий слух Стрегона уловил неясный шум позади и гораздо восточнее выбранной ими тропы. Был бы он простым человеком, вовсе бы не услышал, однако в нем текла кровь перворожденных, да еще особые руны помогали, поэтому встрепенулся он одновременно с эльфами. А спустя несколько минут, за время которых ни один из них не посмел сбавить сумасшедшего темпа, с той же самой стороны донесся истошный, полный боли и неподдельного ужаса визг эльфийского пса, который кто-то грубо оборвал на особенно высокой ноте.

   Братья обменялись быстрыми взглядами, но никто не произнес ни слова, когда еще через час Белик все-таки вернулся и окунул окровавленные по самые локти руки в попавшуюся на пути очередную протоку. Брезгливо поморщился при виде безнадежно испорченной куртки, а потом опять исчез среди зелени. После чего наемники в очередной раз вздохнули и поспешили выровнять шаг, пока сердитый окрик не заставил их сделать это гораздо быстрее.

   Ланниэль, скрупулезно исполняя волю вожака, не отходил от Брона ни на шаг. Время от времени трогал пульсирующую жилку на шее раненого, озабоченно хмурился и на вопросительные взгляды Терга все чаще качал головой: Брон слишком долго не приходил в себя. Последние четыре часа его несли на руках, словно драгоценный груз, осторожно передавая друг другу и сменяясь примерно раз в час. Он даже не стонал, когда его перекладывали, не шевелился и не открывал глаз, если побратимы задевали изувеченную ногу. Одно хорошо: «нектар» сумел остановить кровотечение, и Брон больше не терял кровь, однако эликсир с такой скоростью вытягивал из него силы, что молодой маг всерьез опасался за его жизнь.

   — Как он? — внезапно вынырнула откуда-то слева Белка.

   Ланниэль, вздрогнув от неожиданности, торопливо обернулся.

   — Плохо.

   — До вечера дотянет?

   — Не знаю, Бел. Я сделал все, что мог.

   Она помолчала, а потом просто кивнула и отошла. Какое-то время держалась возле Картиса, про что-то вполголоса его расспрашивая. Потом оглянулась на Тирриниэля, уловила едва заметный ответный кивок и, коротко бросив ему что-то по-эльфийски, снова оставила их одних.

   В какой-то момент небольшая протока, по которой они неслись, будто дикие лоси в период гона, стала заметно шире, глубже, темнее. Затем забурлила, будто в период нереста крупной рыбы, с вызовом продемонстрировала несущимся по берегу людям шумные пороги, но потом опять успокоилась, присмирела, хотя в ширину стала еще больше. Наконец, вольготно разлилась в обе стороны полноценной рекой, остепенилась и дальше понесла свои воды неторопливо, гордо, словно вышедшая из поры материнства, но не потерявшая былой красоты зрелая женщина.

   Белка, безошибочно отыскав единственный на всю округу брод, спрыгнула с невысокого обрыва и велела спутникам готовиться к переправе. В воду тоже зашла первой, так же молча велев эльфам быть начеку, но без приказа на глубину не соваться.

   Глубина там, кстати, оказалась небольшой — на середине переправы вода едва доходила Гончей до пояса. Да и течение вроде небыстрое— только закатай штаны и иди. Вот только Белка сперва дошла до присмотренного места сама, примерно посреди реки зачем-то остановилась. Внимательно осмотрелась, сместилась немного в сторону, для вящей устойчивости широко расставила ноги и, высвободив родовые клинки Л’аэртэ, зачем-то надрезала себе кожу на запястье.

   В тот же миг вода вокруг нее буквально вскипела. Едва алые капельки коснулись водяной глади, как к ним устремилось такое количество рыб, что люди невольно содрогнулись: от серебристых тел вода просто вскипела. Сама рыба оказалась сравнительно некрупной, всего-то с детскую ладошку, но было ее так много, словно сюда приплыл целый косяк и зачем-то решил наброситься на вросшую в землю Гончую.

   Белка не стала ждать, пока острые зубы вопьются в ее кожу, и с такой скоростью заработала руками, что даже перворожденные не успевали следить за стремительными росчерками эльфийской стали. Казалось, маленькая Гончая превратилась в настоящую мельницу, а ее родовые клинки с тихим пением разрубали кости и прочную чешую, в мгновение ока окрасив воду алыми кругами.

   — Пошли! — внезапно рыкнула Белка, на мгновение обернувшись к мнущимся на берегу наемникам. — Живее! На ту сторону! Цепочкой!

   Картис, спохватившись, первым кинулся исполнять приказ, потянув за собой Ланниэля и при этом постаравшись оказаться как можно дальше от бьющейся в судорогах рыбы. Он хорошо понимал, что Гончая в очередной раз прикрыла их собой и намеренно отвлекла внимание на себя.

   Стрегон внутренне содрогнулся при виде бурлящей воды. А потом содрогнулся снова, рассмотрев в распахнутых рыбьих пастях устрашающих размеров зубы: такими не только кость — стальной гвоздь перекусить можно! И здесь их были сотни. Тысячи! Причем большая часть неистово билась внизу, на глубине, и лишь немногие сумели пробиться на поверхность. Если бы не Белик, зубастые твари, учуяв запах крови, в момент окружили бы людей. Прокусили кольчуги, разодрали куртки и жадно вгрызлись в живую плоть. Тогда как Бел…

   Гончая каким-то чудом держалась.

   Братья, выругавшись про себя, со всех ног кинулись следом за эльфами. Напрягая жилы и жутковато хрипя, с проклятьями пробрались сквозь покрасневшую воду, боясь даже представить, во что должны были превратиться конечности Белика, если от клыкастых чудовищ не спасала даже броня.

   Правда, как только тяжело дышащий Ивер выскочил из воды, Гончая попятилась, все еще убивая, а затем небрежно отшвыривая прочь изуродованные тела. Пристально следя за рекой, в которой могли скрываться зверушки, гораздо более опасные, чем эта серебристая мелочь. Однако здешние хозяева не торопились высовываться наружу: то ли далековато ушли и еще не успели почуять; то ли, что вернее, решили не рисковать и, заслышав пение эльфийских мечей, поспешили укрыться на глубине.

   Наконец, она выбралась на сушу, тяжело дыша и сбрасывая с себя особо настойчивых преследователей. Быстро покосилась на мокрых, трепаных попутчиков, следящих за ней огромными неверящими глазами. Отцепила от штанины неистово щелкающую челюстями рыбину. Брезгливо сморщилась, когда острый клык длиной с ее мизинец (и откуда у такой мелюзги подобная жуть?!) попытался воткнуться в ладонь, затем безжалостно смяла тварь в кулаке и кинула обратно в реку. После чего стряхнула с оружия налипшую чешую, отбросила со лба мокрые волосы и сухо велела:

   — Вперед!

   После такого даже Стрегон счел за мудрое поторопиться, а Лакр, разинувший было рот, так же быстро его закрыл. Только Картис позволил себе беспокойный взгляд, означающий, что он действительно переживает за своего вожака, да Тирриниэль тихо вздохнул:

   — Спасибо, Бел… это было очень кстати.

   Гончая хмуро покосилась на свои изорванные штаны, больше похожие теперь на лохмотья. Выразительно скривилась, заметив, что там слишком явно просматривалась ее белая кожа, на которой весьма красноречиво выделялся алый узор. Убедилась, что куртка и рубаха выглядят не лучше. Зло сплюнула, потому что переодеваться было некогда и не во что. Наконец, обмотала спину остатками ткани с ножен, чтобы ни одна из смертоносных рун не мелькнула на свету, и дала отмашку двигаться.

   После реки Стрегон отметил, что их сумасшедший бег немного замедлился. Но это было хорошо, потому что он вовсе не был уверен, что дотянет до вечера. Сердце колотилось уже в ушах, воздуха постоянно не хватало, одежда намокла так, что можно выжимать, и оставшаяся позади река была здесь совершено не при чем. Он хорошо знал, что уже давно бежит на пределе своих возможностей. Понимал, что еще никогда в жизни так не выкладывался. И вздохнул с непередаваемым облегчением, лишь когда Белик ощутимо замедлил шаг, давая людям время восстановиться.

   О том, как эту гонку выдерживал сам Белик, братья старались не думать: после пауков, многочисленного зверья и тех кругов, которые он постоянно наматывал, оберегая их от голодных хищников… после речки этой проклятой, наконец… пацан все еще выглядел, как взведенная скоба арбалета. Его движения по-прежнему были плавными, отточенными и экономными. Грудная клетка вздымалась ровно. Сильные ноги несли его вперед легко, словно и не было этого дикого кросса, не было ран, этой бешеной спешки и отчетливого страха за жизни более слабых спутников.

   Ближе к вечеру Стрегон заметил, что Белик начал все чаще оборачиваться и все ближе держаться к их нанимателю. Незаметно присматривал, оценивал, следил и как будто ждал, когда у того закончатся силы. Брон так и не пришел в себя с тех пор, как в последний раз Ланниэль заставил его напиться. А вот Тиль по-прежнему бежал сам, с обманчивой легкостью сохраняя навязанный темп. Он ни разу не пожаловался, не попросил снисхождения или сочувствия — просто бежал так, как требовала от него маленькая Гончая, и выглядел очень неплохо для существа, которому этим утром распороли грудь. Его лицо по-прежнему оставалась бесстрастным, холодный блеск глаз мог замораживать океаны, на корню пресекая сомнения в его железной воле. Однако взгляд Белика становился все тревожнее и все дольше задерживался на его посеревшем лице. Особенно когда эльф стал дышать с перерывами и впервые за день опустил потухший взор в землю.

   Знакомую зеленую стену наемники встретили с таким облегчением, словно родную мать увидели после долгой разлуки. Они с трудом остановились, хватая ртами жизненно необходимый воздух, но ни капли не удивились, когда под властным взглядом Белика колючие ветви и покрытые ядовитыми капельками шипы подались в стороны. Без тени сомнений забрались внутрь, не обращая внимания на подозрительно шевелящиеся лианы. На карачках доползли до благословенной поляны и, едва дождавшись разрешающего кивка, в изнеможении свалились прямо там, докуда дошли, потому сил ни у кого из них больше не было.

   Перворожденные тяжело рухнули рядом, не стесняясь показать, что и им этот сумасшедший кросс дался нелегко. Один только Тирриниэль не позволил себе слабости — окинув снисходительным взглядом измученных спутников, он шагнул на мягкую траву, увидел роскошный и очень древний ясень в дальнем углу. Как-то странно улыбнулся, словно встретил старого знакомого, глубоко вздохнул и… только тогда начал заваливаться навзничь.

   — Тиль! — Белка, ожидавшая этого еще два часа назад, быстрее молнии метнулась от закрывающегося прохода. Уверенно подхватила, придержала. Затем бережно уложила на землю, торопливо сдернула с себя изорванные в клочья перчатки и потянулась к своему мешку. — Лан! Живо ползи сюда! Картис! Разводи огонь и вари свои травы… только чтоб без дыма! Лан, возьми у меня «нектар» и займись Броном, пока он не помер. Вотрешь в рану столько, сколько она возьмет! Потом капнешь всем во фляги и заставишь выпить до дна! Тем, кто не ранен, по две капли, Лакру — три, Брону — пять, себе и Картису — по восемь. Тилю наберешь отвар, который сделает Картис, и добавишь двенадцать, понял?!

   Картис, позабыв про усталость, без лишних слов помчался выполнять приказ, благо котелок они не потеряли, а холодный родник в «местах мира» имелся всегда.

   — Лан?! Торк тебя возьми! Ты меня слышишь?!

   — Да, — сглотнул молодой маг, запоздало сообразив, что повелитель снова качается на самом краю. Однако ослушаться не посмел: изнемогая от усталости, все же потащился за бесценным пузырьком, достал его дрожащими пальцами. Испуганно покосился на едва дышащего лорда и торопливо пополз к Брону, чтобы дать ему крохотный шанс на выживание. Точно так же, как Гончая собиралась дать этот