Украсть сердце мороя. Валерия Яблонцева, Анастасия Волжская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Десять лет подряд на излете осени я поднималась на Холм, где скрывались за магической завесой все упыри Вельхии от волкулаков до мороев, владеющих тайными знаниями и питающихся человеческой жизнью. Набив карманы ценностями, я послушно возвращалась к дядьке, который продавал принесенные вещи, обеспечивая нам хорошую жизнь.

   Но в этом году все изменилось. Место умершего дядьки занял его племянник, и простых побрякушек ему недостаточно. Он жаждет заполучить нечто особенное - сердце мороя.

ГЛАВА 1

«Граница проходит здесь».

   Я осознала это в ту же секунду, как нога коснулась скрывавшего тропинку ковра из пожухлых листьев. Казалось бы, лес и лес – те же узловатые буки, рассеянный солнечный свет, пробивающийся сквозь листву, сухая каменистая почва с редкими пучками желтоватой травы. Но любому живущему у Холма было знакомо это щекочущее чувство, когда – случайно или специально – подбираешься слишком близко.

   Магия.

   У самого поворота тропы она казалась почти неощутимой – так, легкое покалывание, будто стайка юрких ящерок взбиралась вверх по моим ногам, чуть царапая крохотными коготками кожу. Но я знала, если сойти с проторенной дороги, перешагнуть через выступающие из земли корни и попытаться углубиться в чащу, все изменится. Покалывание сменится укусами, укусы – ожогами, головокружением и тошнотой, и вот непонятливый путник уже бежит, спотыкаясь о невесть откуда выросшие кочки, чтобы скорчиться за первым же кустом на безопасной, человеческой стороне.

   Каждый год я встречала в лесах близ Велицы пару-тройку таких вот смельчаков – в основном, конечно, их числа приезжих, наслушавшихся сказок о несметном богатстве Холмов. Забавное, надо признать, получалось зрелище, когда будущие герои трактирных баек подходили к делу с фантазией и энтузиазмом. Мне особенно запомнился тот, что приказал запустить себя в воздух из катапульты. Крик его быстро оборвался в лесу, а пожеванный сапог по весне принесли сошедшие с Холма ручьи талого снега.

   Для тех, кто поумнее, итог неизменно оказывался один – неудача. Никакие ухищрения не помогали преодолеть невидимую границу. Людям путь наверх по Холму был заказан.

   Всем. Без исключений.

   Там, за стеной деревьев и пеленой тумана, выживали лишь те, для кого магия была столь же естественной, как дыхание. Упыри-морои, владеющие тайными знаниями и пьющие жизнь людей ради собственного бессмертия, мстительные воздушные девы иеле, хищные мавки, заманивающие в колдовской круг сбившихся с дороги одиноких путников, агрессивные дикие великаны машурдало, вредители хохлики, перевертыши-волкулаки, чей укус превращал человека в монстра. Вся нечисть Вельхии, которая некогда вселяла ужас в жителей городов и сел, самые худшие, опасные и злокозненные черные создания, собранные под рукой князя Вельдиша – и вместе с ним запертые по другую сторону завесы.

   Никто уже и не помнил, когда два мира – человеческий и нечистый – разделила нерушимая граница. Но факт в том, что с тех пор магия вместе с теми, кто мог ее применять, покинула нас. Остались лишь легенды – о Холмах и его обитателях, мрачных шабашах, темных ритуалах и особенных днях на излете осени, когда граница между мирами истончалась, выпуская в наш мир нечисть и позволяя смельчакам на краткий миг одним глазком заглянуть в неведомое. А главное – о несметных богатствах, что хранил в себе замок князя Вельдиша, выстроенный на самой вершине.

   И я, Марика, названная дочь велицкого егеря Штефана Драгоша, в отличие от глупцов, год за годом безуспешно штурмовавших границу, знала, какая часть этих легенд была правдой.

***

Я была там.

   На Холме.

   Видела – пусть и издалека, прячась в тени домов на окраине замковых предместий, населенных нечистью, – шабаш. Наблюдала за пляской мавок и блуждающими огоньками среди деревьев. Один раз чуть не столкнулась с волкулаком в зверином обличье, но, хвала светлым богам, тот прошел мимо, отвлекшись на более интересную добычу. С тех пор пришлось стать вдвойне осторожнее. И подаренный дядькой Штефаном арбалет всегда держать наготове.

   Холмы не любили чужаков. А я, как ни крути, все-таки была чужая, хоть магия и пропускала меня, признавая черную кровь отца.

   Отца... Одна мысль о нем поднимала внутри темную злобу. Ни я, ни дядька Штефан, брат моей матери, не знали, кем именно был монстр в человеческом обличье, посетивший Велицу на излете осени в Волосову ночь, когда проворачивается годовое колесо, и один цикл сменяется другим. Знали лишь, что в результате той связи появилась я.

   Маму я не помнила. Не вынеся позора, она не прожила и пары недель после моего рождения, умерев аккурат после сбора урожая. Опеку надо мной взял дядька Штефан. Он же и стал единственным, кто разделил со мной страшную тайну – завеса пропускала меня не просто так.

   В свою девятую Волосову ночь я сбежала из дома в лес от женщины, с которой в тот момент делил кровать Штефан. И когда дядька нашел меня, оказалось, что я пряталась среди корней там, куда никто из людей не мог добраться. Тогда-то он и рассказал всю правду – про отца, Холмы и легенды о несметном богатстве, которые ему так хотелось проверить. Я согласилась попытаться пройти дальше. Добраться до княжеского замка не хватило сил, но я видела город и цепочку огней, уходящих к самой вершине, а в развалинах на границе тумана, где пришлось заночевать перед возвращением в долину Велицы, нашлись старые бусы и несколько покрытых патиной монет – убедительное доказательство правдивости моих слов.

   При виде денег у дядьки загорелись глаза. Он тотчас же отправил меня обратно, но как я ни старалась, завеса не пускала меня дальше опушки леса. Так мы и поняли, что проход открывается лишь на короткое время. И к следующему разу были готовы.

   С тех пор каждый год на излете осени я брала сумку, провизию – а позже еще и арбалет, – и отправлялась вверх по Холму за завесу. Шныряла по старым развалинам и окраинам города, полного нечисти. Ночью пряталась от тварей, а днем искала и собирала все, что хоть как-то подходило на продажу. После же возвращалась к дядьке, который сбывал вещи с Холма на столичной ярмарке, поднимая неплохие деньги, чтобы безбедно жить до следующей Волосовой ночи.

   – В тебе течет нечистая кровь, Марика, не забывай об этом, – не уставал повторять Штефан, любовно пересчитывая монеты, пока я, спрятавшись в темном углу подальше от глаз очередной дядькиной женщины, грызла привезенные из столицы орехи в меду. – Если не хочешь на костер, держи наши вылазки в тайне. И всегда помни, кем был твой отец. То, что ты приносишь с Холма, – лишь малая часть того, что он должен за зло, причиненное нашей семье. И он заплатит.

   – Заплатит, – кивала с набитым ртом я, мысленно предвкушая, как через год снова окажусь на Холме среди туманного, необычного и запретного. – Заплатит.

   Дядьку такой ответ устраивал. Он добрел, щербато улыбался сквозь усы и рассеянно гладил меня по голове шершавой ладонью.

   – Молодец, Марика. Умная девочка. Молодец.

   Год назад дядьку Штефана убили. Отчасти это было связано с нашей тайной – прознав о велицком егере, у которого раз в год невесть откуда появлялись большие деньги, его подкараулили и ограбили разбойники, оставив истекающего кровью мужчину посреди пыльного тракта. Первых подвернувшихся под руку лихих людей признали виновными и повесили, примерно тогда же очередная пышнотелая вдовушка, скрашивавшая ночи Штефана в егерской сторожке, по-тихому сбежала в далекие Подгоры, прихватив из дома все, что плохо лежало. Я осталась одна – без внятной цели и средств к существованию. Дядька, всю жизнь умевший держать секреты, не успел поделиться со мной ничем. Я не знала, где мог быть схрон с деньгами – и был ли он вообще. И даже имя посредника в столице, скупавшего принесенные из-за завесы вещи, мне было неизвестно.

   Возможно, стоило последовать за любовницей Штефана и уехать в город на поиски лучшей жизни. Но что-то меня держало. И я осталась в Велице – благо, до диковатой воспитанницы егеря, живущей на отшибе у подножья Холма, ни сватам, ни сборщикам налогов не было дела.

   Кое-как я продержалась до весны. Отработала положенный срок в полях, погуляла на летних кострах и празднике урожая. А потом как-то незаметно подступила середина осени – и вместе с шуршанием листьев пришла странная тоска. Как будто неслышный зов тянул все дальше и дальше. К Холму, к границе, туда, где каждый год я встречала Волосову ночь.

   Переступив через корень бука, я сделала шаг. Зашуршала нетронутая листва. Хрустнула, ломаясь под каблуком, тонкая сухая ветка. Магия защипала лодыжки над самым краем невысокого голенища.

    «Не сегодня».

   Еще не время.

   Кивнув своим мыслям, я послушно отступила назад. И вовремя – в глубине леса послышалась тяжелая поступь чьих-то шагов. Я поспешила уйти, прежде чем охотник, вышедший на тропу, успел окликнуть меня.

   «Не время, – билось в голове магическим пульсом. – Еще не время».

   Но я чувствовала – оно скоро настанет.

***

Осень всегда была для меня временем перемен. Вот только я не ожидала, что они случатся и в этом году. И окажутся не из приятных.

   То, что меня ждут гости, я поняла еще на подходе к дому. Безвылазно прожив почти всю жизнь в дядькиной лесной хижине, я изучила в окрестностях каждый куст, каждую травинку – и потому легко читала знаки. Кто-то прошел здесь. Недавно. Один. Опавшая листва кое-где оказалась примятой, земля, рыхлая и влажная после недавнего дождя, сохранила отчетливые отпечатки каблуков. Калитку открыли и снова закрыли. Дверной замок висел на одной петле – издали не бросается в глаза, но наметанный взгляд заметит сразу.

   И это было странно – даже более странно, чем обнаружить в доме вора, опрометчиво понадеявшегося найти что-нибудь ценное. Тот бы не стал церемониться, создавая видимость порядка. Незваный гость же, напротив, постарался. Даже замок сбивать не стал, воспользовавшись отмычкой.

   Так что я тоже – хотя бы из уважения к чужим стараниям – решила подготовиться к встрече. Вскинула к плечу арбалет, бесшумно, по одной мне известной тропке из камней и выступающих корней, подкралась к хижине и резко дернула дверь, врываясь внутрь.

   Темнота не мешала глазам. Даже в полумраке я легко засекла движение, безошибочно направив острие арбалетного болта прямо в грудь обернувшегося на шум человека.

   – Не двигайся! Буду стрелять!

   – Марика.

   На имя я не повелась. На улыбку тоже.

   Незваный гость хмыкнул. Не обращая внимания на взведенный арбалет, он чиркнул огнивом и наклонился к столу, поджигая стоявшую в центре масляную лампу. Неверный желтоватый огонек разогнал по углам густые тени и высветил молодого мужчину.

   Я крепче сжала оружие, подавляя внутри инстинктивное желание попятиться.

   Я никогда не видела подобных щеголей прежде – разве что господина налогового сборщика, да и тот явно не дотягивал до нужного уровня. Теплый дублет, расшитый блестящими – неужели золотыми? – нитями. Шляпа с пером, в отворотах кожаных сапог яркими пятнами выделялась красная отделка. Водянисто-голубые глаза, темные волосы до плеч волнами волосок к волоску. На каждом втором пальце по перстню с драгоценными камнями, настолько крупными, что на один такой, казалось, можно было купить половину Велицы. Сразу видно – богатей.

   Вопрос только, что такой, как он, забыл в дядькиной хижине. Заблудился, что ли?

   Судя по лежавшему на столе знакомому бумажному кульку, очевидно, нет.

   Проследив за направлением моего взгляда, щеголь подтолкнул ко мне кулек.

   – Я привез орехи в меду. Все как ты любишь.

   Зубы скрипнули.

   «Орехи в меду? По его мнению, мне что, десять лет?»

   – Кто ты? – Я сделала шаг вперед, не выпуская из поля зрения незнакомца. – И что здесь делаешь?

   Щеголь усмехнулся. Взведенный арбалет, достаточно мощный, чтобы свалить с ног волка, казалось, совершенно не смущал его, однако лишних движений гость не делал. Лишь смотрел чуть снизу спокойным внимательным взглядом.

   – Похвальная осмотрительность, – бросив короткий взгляд на тускло блестевший наконечник болта, уважительно проговорил он. – Чего и следовало ожидать от дочери Штефана. Вижу, дядюшка неплохо обучил тебя выживать в одиночку.

   – Ты так не ответил. В третий раз спрашивать не буду.

   – Ох, прости. Я Йонас, Йонас Бырзой из Кравицы. Думал, Штефан рассказывал обо мне.

   – Нет.

   – Что ж… – Йонас развел руками. – Я не удивлен. Штефан не спешил делиться секретами. Я и о тебе-то далеко не сразу узнал, хоть и догадывался, что дядюшка не из воздуха разжился такими сокровищами. Что ж, раз так, давай знакомиться. – Он протянул мне раскрытую ладонь, но я не двинулась с места. – Я тот, благодаря кому вы безбедно жили предыдущие десять лет. Именно я занимаюсь, так скажем, продажей добытого на Холме богатым клиентам в Рымницах и Кравице.

   Держа арбалет на взводе, я скептически хмыкнула. Представить, что подобный тип мог вести дела со Штефаном – да еще и в разговоре небрежно так называть его дядюшкой – было ох как непросто.

   – Тебе нужен дядька? Жаль разочаровывать, но он умер. Еще прошлой осенью.

   – Знаю. Но ты-то еще здесь.

   Я нахмурилась. Мне категорически не нравилось, куда клонился наш разговор. Я кожей чувствовала – столичному щеголю доверять не стоило.

   Приняв мое молчание за интерес, Йонас покровительственно улыбнулся.

   – Я приехал, чтобы предложить сделку тебе, Марика. Давай продолжим наш маленький бизнес без ненужных, скажем честно, посредников. Только работать будем по другой схеме. Никаких мелочей. Я скажу, что именно ты должна принести с Холма, а ты найдешь нужное и получишь... ну, скажем, десятую часть стоимости.

   – Нет.

   Я произнесла это быстрее, чем успела задуматься. Все внутри буквально восставало против предложения Йонаса. Я не сомневалась – дай он мне хоть год на раздумья, ответ был бы точно таким же.

   Ни. За. Что.

   – Торгуешься? Молоде-ец. – Бырзой усмехнулся, на мгновение обнажив ровные белые зубы. – Хорошо. Пятнадцать. Поверь, это очень щедрая сделка.

   – Нет.

   – Не советую необдуманно разбрасываться такими словами, милашка. Неужели не хочешь чуть-чуть рискнуть ради сытой и безбедной жизни? Хорошая еда, красивые платья. Станешь самой завидной невестой в вашем захолустье, в любую семью войдешь. А не захочешь – в Рымницах полным-полно молодых парней. Со звонкой монетой в кармане такая, как ты, легко найдет кого получше. Всего-то нужно немного постараться и забрать у этих упырей с Холмов кое-что действительно ценное. А я не обижу.

   – Дядька Штефан был против. Говорил, что это может привлечь ненужное внимание.

   Не то чтобы я собиралась оправдываться, но...

   Йонас фыркнул.

   – Но трусливого дядюшки-то больше нет, верно? Пора думать своей головой. Шестнадцать с половиной. Каждая шестая монета, вырученная с продажи, будет твоей. Соглашайся. Большего ты от меня не добьешься.

   Коротко качнула головой.

   «Не нравятся слова? Без проблем. В конце концов, я тоже не собиралась повторять одно и то же трижды».

   Все изменилось за долю мгновения.

   Йонас, еще секунду назад торговавшийся со мной с расслабленной покровительственной улыбочкой, вдруг резко вскочил на ноги, опрокидывая тяжелый стул. Выброшенная вперед ладонь вцепилась в стремя арбалета. От неожиданности мои пальцы дрогнули, сжимая спусковой крючок. Стрела вырвалась из гнезда, жестким оперением чиркнув по бледной коже, и вонзилась – не в сердце, а в стену за плечом незваного гостя. Следом туда же отправился по кривой дуге вырванный из моих рук арбалет.

   Бум!

   Бом!

   Грохот упавшего на пол стула и металлический звон железной дуги арбалета, ударившегося о стену, прозвучали одновременно. Миг – и все затихло.

   Мы с Йонасом замерли друг напротив друга.

   Я лихорадочно перебирала в голове пути отступления и способы защиты. До арбалета теперь не достать, но на поясе висел нож. Впрочем, с таким нечеловечески быстрым противником у меня вряд ли были шансы вынуть его из ножен.

   Значит, бежать...

   – Я бы на твоем месте не делал глупостей, Марика.

   В голосе столичного щеголя больше не было ни намека на мягкое благодушие. Каждое слово звенело сталью, а во взгляде отчетливо читалась угроза.

   «Вот же… драк!» – выругалась про себя. И, мысленно пожелав дядьке, чтобы черви в могиле жрали его и его нежданных родственничков с особой жестокостью, выпрямилась.

   – Чего ты хочешь?

   – О, вот теперь ты настроена на разговор. Что ж, все просто. Есть одна упыриная вещь, которая мне крайне необходима. Золотая шкатулка. Она должна выглядеть примерно так.

   Из кармана дублета на стол опустилась вырванная книжная страница с рисунком. Неизвестный художник постарался – изображение было выполнено в мельчайших деталях вплоть до выгравированного сокола на крышке. Корпус покрывали драгоценные камни, глаза птицы сверкали двумя рубинами.

   Занятная вещь. Дорогая. Такую не найти в заброшенных домах и мелких лавках городских предместий, где я обычно доставала вещи для дядьки Штефана. За ней придется идти дальше…

   – Мне нужно, чтобы ты принесла мне эту шкатулку.

   – И где она?

   – Насколько мне известно, в замке Вельдишей.

   – Где?! – вскрикнула, не сдержавшись. – В самом замке? У этих упырей? Серьезно?

   Йонас выгнул темную бровь.

   – Тебя что-то не устраивает?

   – Да! Все! Одно дело – залезать в заброшенные дома и закрытые лавки, и совсем другое – пробраться прямиком в логово упырей и волкулаков. Драк, это же верная смерть!

   – Значит, тебе следует быть осторожнее.

   – Нет. Ни за какие деньги я не соглашусь на такое. Ни за каждую шестую монету, ни за каждую вторую. И не проси.

   – На самом деле, – неприятно улыбнулся Йонас, – я вовсе не прошу. И выбор у тебя не то чтобы есть. – Он сделал шаг ко мне, и я бессознательно попятилась. – Позволь обрисовать тебе полную картину, Марика. Я знаю, кто ты и почему можешь проникать через завесу. И если ты откажешься сотрудничать или попытаешься причинить мне вред, об этом станет известно нужным людям. Ты ведь знаешь, что последует за этим?

   «Драк!»

   Вот теперь я по-настоящему ощутила себя в ловушке.

   По телу прокатилась дрожь. О да, я прекрасно знала. Однажды после Волосовой ночи охотники притащили из леса отбившуюся от колдовского круга мавку, и дядька привел меня на площадь, чтобы показать, что бывает с теми, в ком люди замечают черную кровь. Урок я усвоила быстро. Воспоминания об отчаянных женских криках еще долго преследовали меня в кошмарах, а от запаха жарящегося на костре мяса желудок буквально наизнанку выворачивало.

   Хотела ли я оказаться на ее месте? Нет. Была ли у Йонаса возможность отправить меня прямиком в огонь? Да и еще раз да. Кому поверит активно выкорчевывающая ростки колдовства святая братия – дикой лесной девчонке без семьи или уважаемому столичному господину с перстнями на пальцах, пусть даже у него и нет никаких доказательств? Ответ очевиден.

   «Надо бежать, – частым пульсом забилось в голове. – Согласиться с предложением, пересечь завесу, а потом, обогнув Холм по кривой дуге, раствориться в лесах. Что может быть проще?»

   Словно прочитав мои мысли, Йонас недобро усмехнулся.   

   – О побеге даже не думай. Во-первых, во всей Вельхии не найдется места, куда не дотянутся руки святой братии и их последователей. Тебя будут искать. И, будь уверена, найдут. А во-вторых… – Он на секунду замолчал, окинув взглядом ледяных глаз меня и полупустую дядькину хижину. – Тебе и бежать-то некуда. Сама посуди, кроме этой дыры ты ничего не знаешь. И знать не хочешь, раз после смерти Штефана так и не потрудилась перебраться на новое место. Тебя же ничего тут не держит. А посмотри-ка, прошел уже год, а ты все еще здесь. И почему? Потому что у тебя больше ничего нет. Ничего, кроме ветхой лачуги, черной крови и способности пересекать границу.

   Я до боли закусила губу. Слова Йонаса, вольно или невольно, попали в точку. За прошедший год я не раз и не два думала оставить Велицу. И сама же гнала от себя эти мысли. Неизвестность страшила. Поэтому я просто жила – день за днем, месяц за месяцем, пока не пришла осень. И Йонас, направляясь к дядькиному дому с кульком орехов в меду, очевидно, прекрасно знал, что найдет меня здесь.

   А значит, предвидел и все остальное.

   Взгляд скользнул по книжной странице с рисунком, подмечая мелкие детали. Неужели и правда шкатулка хранится в замке Вельдишей? Кто знает, какие еще чудеса прячутся за недосягаемыми стенами, где светятся яркие точки окон и высятся причудливые башни. Дядька Штефан запрещал мне подходить близко к владениям монстров с Холма. Но в одном Йонас точно был прав – дядьки больше нет. Я могла поступать так, как считала нужным. Увидеть вблизи тех, кто не разводит костры для носителей черной крови. Подняться до самой вершины…

   Не поэтому ли я на самом деле осталась?

   Поняв, что мысли зашли куда-то совсем не туда, я торопливо отвернулась. Губы Йонаса, пристально наблюдавшего за мной, изогнулись в усмешке.

   – В общем, расклад такой, Марика. – Он пододвинул ко мне рисунок шкатулки и посмотрел так, будто уже заранее знал ответ. – Либо ты выполняешь мое задание, либо я сообщаю о тебе святой братии. Если справишься, я, так уж и быть, честно отсыплю монет. А вот если не справишься, костер тебе обеспечен. Выбор за тобой.

   Сверкнув глазами, я схватила со стола желтый лист.

ГЛАВА 2

Сложенная вчетверо страница заняла место в потайном кармане жилета. Маленькая и тонкая, она была почти невесомой, но я все равно ощущала ее так явственно, как если бы несла у сердца не рисунок, а саму золотую шкатулку. Мыслей не было. Идей, как незамеченной пробраться в замок и вернуться обратно, – тоже. Я просто шла знакомой с детства дорогой, а вокруг шуршал листвой лес, и солнечные лучи, еще не растерявшие остатки летнего тепла, пробивались сквозь желтеющие кроны буков, грея кожу.

   Йонас не стал провожать меня до границы. Я подозревала, что в и домике егеря он не останется, предпочтя что-то более подходящее статусу. Может, устроится в Велице, а может, отправится дальше в Рымницы по столичному тракту, где, если верить дядьке, держали для состоятельных путников целые гостевые дома.

   Правильно. Зачем отказывать себе в удобствах, ютясь на жесткой скамье в чужом доме? Достаточно вернуться сюда к Волосовой ночи и дождаться, когда магия Холма вытолкнет меня обратно – с добычей или без.

   Как ни паршиво было признавать, но Йонас меня переиграл. Идти из Велицы мне и вправду было некуда. И проще было сделать то, к чему я привыкла, чем подаваться в бега, скитаться и жить неизвестно как, прячась от святой братии, а главное – от Холма, чье притяжение каждую осень становилось почти непреодолимым.

   Я не представляла, что будет со мной, если однажды я не смогу встретить Волосову ночь за завесой.

   А значит, оставалось лишь идти вперед.

   Я никогда не могла предсказать, где и когда именно пересеку невидимую границу. Год от года ее положение менялось, то забирая часть велицких охотничьих угодий, то отходя к самой кромке букового леса, давая о себе знать лишь покалыванием магического барьера. Иной раз приходилось целый день взбираться на Холм, прежде чем владения людей сменялись землями нечисти.

   Вот и сейчас стоило добраться до тропинки и буковой рощи, где еще вчера я почувствовала близость завесы, как оказалось, что граница отступила. Как будто Холм не хотел пропускать меня – или наоборот, заманивал в чащу пляской солнечных зайчиков, юрких и подвижных, словно мерцающие огоньки ведьмовского хоровода.

   Я подчинилась его зову. Переступила через узловатый корень, густо покрытый зеленым мхом, и двинулась в сторону древесного тоннеля, где буки росли так густо, что их раскидистые кроны сплетались, образуя бронзово-золотой купол. Если продолжать двигаться по этой тропе, можно выйти к опушке леса. А оттуда недалеко и до старого тракта, который вел от Рымниц прямиком к замку Вельдишей, пока завеса не отсекла владения князя от остального мира.

   Главное, не привлекать внимания и вести себя тихо.

   Но прежде чем я успела шагнуть под тенистые своды букового тоннеля, из глубины леса донесся шорох, звук падения и последовавший за ним отчаянный крик.

***

– Мама!

   Голос был детский, высокий, наполненный такой болью и ужасом, что ноги сами понесли меня вперед. Йонас, золотая шкатулка, граница, старый тракт, у которого я собиралась сделать привал, – все в один миг оказалось забыто. Я бросилась на помощь, не раздумывая ни мгновения, перескакивая через выступающие камни и корни и на ходу вкладывая стрелу в арбалет.

   В конце концов, проникающей через завесу, чтобы шнырять по чужим домам и наблюдать за шабашами нечистых созданий, я была лишь одну неделю в году. А в остальное время вместе… нет, теперь уже вместо дядьки Штефана патрулировала лес, наблюдая за охотниками и вытаскивая незадачливых любителей испытать на себе магию Холма. И браконьеров, равно как и разбойников, презирала и ненавидела. Пусть дядька и пытался научить меня заискивать, договариваться и отводить глаза там, где за это могли заплатить звонкой монетой, я упрямо стояла на своем.

   В моем лесу нападать на беззащитную женщину? Такого я никому спускать с рук не собиралась!

   Шорохи меж тем становились все ближе. Теперь я явственно могла различить, что жертв было трое. Двое – судя по шуршанию листьев, напряженному дыханию и сдавленным всхлипам, дети, – тащили женщину. Идти сама она не могла, хоть изо всех сил и пыталась помогать. Значит, была ранена или подвернула ногу, пытаясь убежать от преследователей через густую чащу.

   Пальцы крепко стиснули древко арбалета.

   «Монстры! Настоящие монстры!»

   Мощный рывок вперед – и вот наконец я разглядела их в просвете среди деревьев. Девочка и мальчик в одинаковых грязно-серых рубашках до колен, спотыкаясь и чуть не падая, тянули вверх по холму молодую женщину в белом. Рукав ее платья был порван и обагрен кровью, из плеча торчало древко стрелы. Она тяжело припадала на правую ногу, морщась при каждом движении и, приглядевшись, я заметила сильный отек вокруг лодыжки.

   Увидев меня, троица вздрогнула. Дети подались было вперед, пытаясь закрыть собой раненую мать, но та отстранила их, спрятав за спину. На красивом молодом лице проступили отчаяние и мука.

   – Пощадите…

   – Тише, тише. – Сбавив скорость, чтобы не испугать беглецов еще сильнее, я подняла вверх руки. – Я не причиню вам вреда. Я хочу помочь.

   Женщина рвано выдохнула. И, словно отчаянный рывок выпил у нее последние силы, пошатнулась, упав на руки сына.

   – Мама, – жалобно, точно птенец, запищала девчонка. – Мамочка…

   – Тихо! – шикнула я на нее.

   Не хватало только детской истерики, когда и так непонятно, что делать. Тем более что на границе слышимости уже можно было различить шорох листьев и гулкий лай охотничьей своры.

   Шагнув к насупившемуся мальчишке, я решительно забрала у него мать и перекинула ее здоровую руку через свое плечо.

   – Уходим, быстро.

   Куда именно, долго думать не стала – наверх, конечно же, наверх, к самой завесе. Животные не дураки, близко не сунутся. А людей, если окажутся непонятливыми, отпугнет арбалет.

   Главное, самим случайно не переступить невидимую границу. Мне-то ничего не будет, а вот насчет раненой женщины и детей я сильно сомневалась.

   Я прислушалась к ощущениям и ничего не почувствовала. Похоже, на наше счастье, до завесы было еще далеко.

   – Кто вас преследует?

   – Ох… ох-охотник, – с трудом переставляя ноги, простонала женщина. – Это…

   Особых объяснений не требовалось – к чему они, когда и так видно торчащее из плеча древко с жестким оперением на конце. Такими обычно пользовались браконьеры, охотящиеся на лесную дичь, – а иногда и на тех, кто видел слишком много того, чего видеть не следовало. Правда, угол, под которым стрела вошла в плоть, был странноватым, как будто выстрел был сделан снизу вверх. Но разбираться с этим сейчас я не стала – были проблемы и поважнее.

   Например, куда спрятаться. И что делать, когда преследователи настигнут нас, – а в том, что это случится в самое ближайшее время, сомневаться не приходилось.

   – Сколько их?

   – Двое, – ответил за мать мальчик. – Злющие. Это они маму так. – Он выдохнул, почти шипя. – Упыри.

   Что ж, с последним было не поспорить.

   Укрытие – высоко выступающие корни толстого бука – приметила еще издали, и, собрав силы в кулак, подтащила к нему женщину и усадила спиной к узловатому стволу. Дети упали рядом, зарывшись в собравшуюся под деревом листву.

   – Оставайтесь здесь, – приказала тихо. – Я попробую увести охотников и собак. Только сначала мне нужно кое-что сделать…

   Увидев, как я потянулась стреле, мальчик зашипел сердито, но мешать не осмелился.

   Кр-рак!

   Древко переломилось. Женщина вскрикнула сквозь сжатые зубы, тонкие пальцы стиснули грязный подол рубахи.

   – Сейчас буду доставать, – предупредила я.

   Она кивнула, не разжимая губ.

   Р-раз!

   Кровь потекла из раны, пропитывая белую ткань. Я выждала несколько секунд – ровно столько, сколько потребовалось, чтобы достать моток чистых тряпок из сумки, – а потом резким рывком оторвала рукав и перевязала плечо. Женщина держалась стойко, не вскрикнув даже тогда, когда я крепко затянула узел.

   Хорошо.

   – Сидите тихо. – Я собрала в кулак остатки окровавленного рукава и вскинула на плечо арбалет. – Ни шороха, ни звука.

   Дождавшись неуверенных кивков, я выбралась из-за ствола и поспешила прочь от места, где прятались мать и дети. Вовремя – собачий лай раздался уже совсем близко.

   «Браконьеры. Точно браконьеры».

   Сбить собак со следа – задача не из легких, особенно если речь идет о натасканных на поиск дичи охотничьих породах. Но и у меня была пара трюков в запасе.

   Например, стрела и кровь жертвы. А еще – перцовая смесь, способная отбить нюх тем, кто все же решится подойти ближе. Ее я щедро рассыпала рядом с убежищем и вдоль дорожки, по которой тащила раненую женщину. Прикрыла свежей землей пятна крови, разворошила примятую листву. Бросила взгляд вверх, оценивая проделанную работу.

   Отлично!

   Опустив тряпку свободно тащиться по земле, я запетляла среди деревьев, путая следы. А когда меж серых стволов замелькали темно-рыжие шкуры ищеек, примотала оторванный рукав к стреле арбалета и выпустила ее в противоположную сторону от той, где спрятались беглецы.

   Вш-шух!

   Ш-шурх.

   Кр-рак.

   Лес разразился торжествующим лаем. Почуяв близкую добычу, собаки понеслись вслед за источником звука, скрывшись в буковой роще. Притаившись за ближайшим стволом, я замерла не дыша, не веря в свою удачу. Неужели получилось вот так просто?

   Увы, радовалась я зря. Полдесятка минут спустя из-за деревьев показались два охотника в окружении второй половины стаи. И вот их обмануть окровавленными тряпками явно не получится.

   – Что-то видишь, Богдан? – услышала я голос одного из браконьеров. – Мне казалось, она должна была упасть где-то здесь. И куда она делась?

   – Да не парься ты, – неприятно ухмыльнулся второй, поправляя стрелу в желобе арбалета. – Дальше завесы не улетит.

   Он отдал несколько коротких команд собакам. Зашуршала под лапами листва.

   Вжавшись в буковый ствол, я неотрывно следила за охотниками, внутренне готовясь к тому, что придется вступить в бой, если попытка обмануть ищеек не удастся. Приклад арбалета уперся в плечо, палец замер на курке. Второй рукой я крепко стиснула мешочек с остатками перцовой смеси.

   «Только суньтесь! Только суньтесь!»

   Мучительно потянулись секунды – долгие, тягучие. Я отсчитывала их ударами сердца, молясь светлым богам, чтобы мужчины ничего не заметили и прошли мимо. Доводить дело до открытого противостояния, рискуя своей жизнью и жизнями беглецов, не хотелось.

   Как вдруг…

   В глубине чащи – примерно там, где я оставила раненую женщину и детей, – послышался шорох. Я вздрогнула, внутренне холодея от мысли, что шум наверняка услышали и охотники, – и тут звук повторился, но уже дальше, в стороне от убежища.

   Среди деревьев мелькнула серая тень, захлопали крылья вспугнутой с ветки крупной птицы.

   Браконьеры среагировали мгновенно.

   – Эй, видел, видел? – Богдан толкнул замешкавшегося приятеля в плечо. – Туда, кажись. Вот шустрая, а! А я-то думал, ты нормально так ее подстрелил.

   – Да попал я, попал, – буркнул второй, отзывая собак, подозрительно поглядывавших на буковые корни. – Пошли уже, разберемся.

   Парочка скрылась в чаще, преследуя неведомую птицу. Убедившись, что опасность миновала, я успокоено выдохнула и, выбравшись из-за дерева, направилась к спасенным беглецам.

***

Чего я никак не могла ожидать, так это что к моменту моего возвращения в маленьком убежище из корней и листьев их окажется только двое. Мальчика с матерью и сестрой не было. Ни за соседним деревом, ни рядом – нигде.

   И как только он умудрился ускользнуть, оставшись незамеченным ни для охотников, ни для собак, ни – что было совсем уж удивительным – для меня? Я же всегда вполглаза следила за убежищем, отвлекшись лишь на пару секунд на появившуюся в лесу птицу.

   – Не смогла… отговорить, – поморщилась женщина в ответ на мой недоуменный вопрос. – Птенца в гнезде… как удержать. И захочешь – не получится.

   – Он нас защищает, мама, – пискнула до этих пор молчавшая девчонка. – Он папе обещал. Не бойся, он вернется.

   И, словно откликаясь на ее слова, за спиной послышались хлопки крыльев. Я обернулась – как раз вовремя, чтобы увидеть, как опускается в просвет между кронами большая птица. Лебедь – еще не избавившийся от серого пуха, но по размеру уже почти такой же, как взрослый.

   Я не успела даже толком удивиться, как перепончатая лапа коснулась земли – а на листву ступила уже нога ребенка. Мальчик в серой рубашке вытянулся, разминая затекшие крылья-плечи.

   – Дани!

   Сестра бросилась к нему, повисла на шее.

   – Ну ты чего, рева? – Он чуточку неловко погладил девчонку по спине в серой рубашке. – В порядке я, разве не видишь? Стражница собак отвлекла. Никто и не заметил, как я перекинулся. А летаю я, сама знаешь, ух!

   – Будет тебе «ух» как до Брахова доберемся, – пригрозила мать, нахмурив светлые брови. – Никогда больше так не делай, если упыри рядом. Выдумал тоже.

   – Но ма-ам, я же помочь хотел...

   – Данек!

   – Ладно-ладно, обещаю, больше не буду. Просто вдруг они бы пробрались через завесу. Что бы тогда…

   – Это, по-твоему, повод так рисковать?

   – Но мамочка, упыри же такие стра-а-ашные…

   Я наблюдала за семейной перепалкой, но слова пролетали мимо. Навязчивые мысли часто пульсировали в висках.

   «Так вот, выходит, кого на самом деле подстрелили браконьеры. Не девушку – лебедя-перевертыша зазовку с птенцами».

   Получается, все это время я спасала не людей от браконьеров, а нечисть с Холма... от людей?

   Драк!

   Вот только назвать зазовку с детьми нечистью после столь близкого знакомства не поворачивался язык. Сколько я ни старалась, не получалось увидеть под личинами молодой женщины, размазывающей счастливые сопли девчонки и нахохлившегося, но гордого парнишки хищных перевертышей, которые, как рассказывали легенды, не гнушались нападать на человека. Хоть убей, не было в них ничего злого и опасного. Куда более жестокими выглядели браконьеры, готовые натравить собак на беззащитное живое существо – не важно, лебедя ли с птенцами или молодую женщину, от страха вынужденную спасаться бегством.

   И граница… неужели я успела пересечь ее и даже не заметила, как? Почему магия так легко пропустила меня, не дав нужных подсказок? Знай я, что нахожусь за завесой, где есть место только всякого рода нечисти, бросилась бы я очертя голову спасать кого-то, пусть даже столь похожего на человека? И как бы отреагировала зазовка с птенцами, догадайся она, что я не принадлежу магическому миру?

   Но, похоже, ничего из того, что навязчиво крутилось в голове, никак не отразилось на моем лице, потому как женщина, поймав мой взгляд, улыбнулась.

   – Спасибо тебе, госпожа стражница. Перелет от одного Холма до другого подточил мои силы. Если бы не это, я бы заметила опасность. А так… Без тебя... прости, не знаю твоего имени.

   – Марика, – немного растерявшись, представилась я.

   И только в следующую секунду поняла – не стоило. Половина страшных дядькиных сказок начинались с того, что глупый человек выдавал нечисти свое имя. Дальше незадачливый герой либо оказывался в чьих-нибудь зубах, либо танцевал до изнеможения в кругу мавок или же варился в жертвенном котле вместе с морковкой, турнепсом и кровью девственниц – смотря на кого не повезло наткнуться за завесой.

   Но зазовка лишь кивнула.

   – Будем знакомы, стражница Марика. Я Иляна с Кришанского холма. А это мои птенцы, Данек и Зана. И мы втроем еще раз благодарим тебя за помощь.

   Она попыталась поклониться, но потеряла равновесие и точно упала бы, если бы я не подхватила ее за плечи.

   – Мама!

   Зазовка потрепала дочь по голове здоровой рукой и, повернувшись, бросила на меня виноватый взгляд.

   – Прости. Похоже... одним нам до города не дойти...

   «Отлично. Просто отлично».

   Мало было Йонаса с его безумными запросами, так теперь еще сопровождать семейство лебедей-перевертышей прямо в упыриное логово, где любой с полувзгляда распознает во мне чужачку. И все, поминай как звали – и добро пожаловать в похлебку с турнепсом.

   Будь у меня хоть капля разума, я бы развернулась и ушла, отговорившись ужасно важным заданием по охране завесы, раз уж зазовка приняла меня за какую-то там стражницу. Дальше пусть добираются сами – границу перевертыши пересекли, так что человеческие браконьеры им тут точно не угрожают. А я и так сделала достаточно.

   Но нет. Совесть, треклятая совесть, не позволяла бросить раненую женщину с детьми посреди леса.

   А вдруг в мое отсутствие кто-нибудь еще попытается напасть на беззащитных перелетных путников? Или окажется, что зазовка потеряла слишком много крови и не сумеет самостоятельно дойти до ближайшего человеческого... нет, упыриного жилья? Как я смогу спокойно спать после такого?

   Никак.

   – Хорошо, – вздохнула я, признавая проигрыш в битве с самой собой. – Я провожу вас.

   Услышав радостную новость, зазовка приободрилась. Девочка довольно захлопала в ладоши, и даже угрюмый мальчишка выдохнул украдкой, явно обрадовавшись, что можно будет разделить с кем-то заботу о матери. Я уже привычно перекинула руку женщины через плечо, дети подхватили мою сумку.

   «Надеюсь, – подумалось некстати, пока я по деревьям и положению солнца мысленно прокладывала дорогу, – в предместьях поселения, откуда я приносила вещи дядьке Штефану, найдется доктор… или кто там из местной нечисти может помочь с лечением крыла у лебедя-перевертыша. Колдун? Чернокнижник?»

   «Ветеринар», – немедленно подкинуло идею воображение, вызвав невольную улыбку.

ГЛАВА 3

С раненой зазовкой и двумя детьми путь, который я обычно преодолевала за пару-тройку часов, растянулся до самого вечера. Подвернутая нога причиняла женщине немало неудобств, не позволяя нашему маленькому отряду двигаться с нормальной скоростью. Птенцы то носились по лесу как угорелые, то минуту спустя уже жаловались на усталость и требовали сделать привал, соглашаясь идти дальше только в обмен на припасенные в сумке печенья. Привыкшая путешествовать одна, я скрипела зубами, совершенно выбилась из сил и сотню раз прокляла себя за слабохарактерность.

   Но настоящий размах катастрофы я осознала лишь тогда, когда солнце перевалило за Холм, погрузив осенний лес в мягкий золотой полумрак. Приближался закат, время нечистой силы. И если для зазовки с детьми это было скорее хорошим знаком, то мне по ночам точно стоило держаться как можно дальше от города и его нечеловеческих обитателей.

   А ведь до ближайших предместий по старому тракту было еще идти и идти...

   Стоило осознать это, как дорога превратилась в настоящую пытку. Я с ужасом наблюдала, как одна за другой гасли искрящиеся золотом макушки высоких деревьев по мере того, как солнце уходило все дальше и дальше за горизонт. Каждый шорох заставлял вздрагивать и озираться, борясь с желанием запрыгнуть с относительно открытой дороги в ближайшие кусты.

   Заметил ли нас кто-нибудь? Учуял ли человеческий запах?

   Но все было тихо – подозрительно тихо, хотя чутье так и кричало о близкой опасности. Казалось, будто кто-то следил за нами из-за деревьев, но так и не решил, устроит ли его ужин из трех лебедей и одного человека.

   Наконец в сотне метров вверх по холму что-то блеснуло среди деревьев, и, приглядевшись, я заметила за поворотом острые черепичные крыши и прямоугольники светящихся окон.

   Увидев дома, дети – и откуда только силы взялись? – обгоняя друг друга, понеслись вверх по холму.

   – Помогите! – на два голоса запищали они, врываясь в тишину упыриного городского предместья. – Маме плохо! Помогите! Помогите!

   Я поморщилась, молча наблюдая за удалявшимися фигурками. Плакало мое желание по-тихому постучаться в первую же дверь и аккуратно выяснить, где искать лебединого доктора. Ну да что теперь – сделанного не воротишь. Тем более что зазовка уже еле переставляла ноги, тяжело повиснув на моем плече.

   Нет, раз уж согласилась помочь, надо помогать до конца.

   Подозрительно быстро крики Данека и Заны стихли. Я даже успела забеспокоиться, не случилось ли чего с шумными детьми, но не прошло и минуты, как оба выступили из-за поворота. Да не одни, а в компании местных доброхотов.

   Один из них, крепкий старик-лесовик, ростом и комплекцией напоминавший приземистый пень с грубо выструганным лицом и густой бородой цвета мха, увидев нас, тут же запричитал.

   – Ох, деточка, ужас-то како-ой! – взвыл он на высокой ноте, очевидно, уже узнав часть подробностей случившегося от детей. – Вот бедняжечка! Подстрелили красоту юную, малых птенцов сиротами оставили…

   – Да не голоси, трухлявый! – Метко отвешенный подзатыльник оборвал стенания лесовика. Шедшая чуть позади дородная старуха-домовуха с топорщащимися во все стороны из-под цветастого платка соломенными волосами погрозила деду-пеньку пальцем, заставив притихнуть и того, и уже приготовившуюся удариться в слезы Зану. – Хорошо все будет. Отведем гостей к Муме, та их быстро на ноги подымет.

   – П-правда? – шмыгнула носом девчонка.

   – Правда. Не реви только. А ты… – Она сверкнула в сторону лесовика грозным взглядом. – Пошевеливайся, старое полено. Видишь же, помочь нужно. Давай, давай…

   – А чего вдруг я? – сразу пошел на попятную старик. – Ты же знаешь, у меня сучья ломит. И в спине… как его… дупло. Давай-ка лучше ты, Манушка, дорогушечка? Тут же всего-то и надо…

   Домовуха уперла руки в бока.

   – Все бы тебе подлизываться да от работы увиливать, Шул. И чего я только за тебя замуж вышла? Ну ладно, ладно. Уговорил, так и быть.

   И тут случилось странное. Повинуясь приказу старухи, полубессознательное тело зазовки вдруг поднялось вверх, оторвавшись от земли на добрую ладонь. Я почувствовала покалывание магии в области плеча и от неожиданности чуть не отпрыгнула в сторону, но все-таки сдержалась. И хорошо – не похоже было, что колдовство полностью взяло на себя вес Иляны. Но и так удерживать лебедя-перевертыша стало значительно легче.

   Убедившись, что все в порядке, Манушка величественно развернулась и махнула рукой, призывая следовать за ней. Процессия тронулась в путь.

***

– А я всем говорю, давно пора принимать меры. Отгородиться от них как-нибудь – хоть стеной, хоть непролазной чащей. Ну и что, что сход с Холма перекроем. Да кому он нужен-то, этот сход? Проживем как-нибудь без чужой помощи. Раньше же как-то жили – и сейчас проживем. А то развелось этих упырей проклятых! Сладу с ними нет! Вот же нечистая сила!

   С тем, кого следовало относить к последним, я бы, конечно, поспорила, но решила не вмешиваться. Проще было молчать, позволив лесовику и дальше причитать, – лишь бы не присматривался и не задавал опасных вопросов.

   Как гласили старые дядькины сказки, людей хранители леса не любили и не упускали возможности сотворить какую-нибудь пакость, однако редко нападали без повода. Повод, впрочем, находился легко – неправильно срубленное дерево или отломленные не у того кустарника сучья. А где гарантия, что какая-нибудь березка с человеческой стороны Холма не успела нажаловаться на меня духам по другую сторону завесы в отместку за варварски спиленную и пущенную на растопку подружку?

   Правильно, никакой.

   По счастью, старик наблюдательностью не отличался и больше любил говорить, чем спрашивать. Обретя в моем лице невольного слушателя, он выплеснул на меня целый ушат жалоб, которых с избытком хватило на всю дорогу к Муме.

   Водяной деве Шелице нужно подыскать другое жилье и выселить ее, наконец, из городского колодца, чтобы вода после купания чешуйчатой красавицы не отдавала рыбой. Молодые мавки уже которую ночь водят хороводы под окнами, не давая покоя честным горожанам. Машурдало занял любимую лавку в трактире. Сосед на луну воет. Грибы в этом году слишком мелкие уродились, вот бы господарю князю передать, чтобы нагнал побольше тумана да поменьше солнца. Жена постоянно пилит – и хорошо хоть что не в прямом смысле.

   Но главной причиной недовольства лесовика были, конечно, упыри.

   То есть люди.

   Привыкнуть к тому, что здесь упырями называли нас, жителей долины, было довольно трудно.

   – Каждую Волосову ночь одно и то же. Все прут и прут, прут и прут, как будто им тут медом намазано, и с каждым годом все хуже. И ладно если бы только лезли. Так нет. То одно, то другое. – Старик презрительно сплюнул. – А страж-то у нас, сама знаешь, всего один, и, конечно, Мариус со всеми не справляется.

   – Так Марика тоже стражница, – не моргнув и глазом, сдала меня Зана. – И она со всеми справляется. Ни упырей не боится, ни собак. Видел бы ты, дед Шул…

   – Стражница, говоришь? – сощурился лесовик.

   Я чуть не сбилась с шага. По спине пробежал холодок, на лице, как приклеенная, застыла улыбка. Я буквально кожей чувствовала изучающие взгляды лесовика и домовухи, да и редкие прохожие, казалось, тоже как-то подозрительно заинтересовались странной компанией.

   В воздухе отчетливо запахло костром из старых воспоминаний о пойманной селянами мавке. Да, тогда убийство совершили люди, но стоило ли ждать от настоящих упырей большей терпимости к чужакам?

   «Вот сейчас все и закончится. Кто бы мог подумать, что в этом месте окажется всего один страж, и нельзя было так бездумно соглашаться с предположениями зазовки».

   – Стра-ажница? Пра-авда?

   «А может, еще не поздно признаться?»

   Но прежде чем я успела раскрыть рот, старик расплылся в щербатой улыбке.

   – Ну так это же полностью меняет дело, – просиял он. – Чего ж ты сразу не сказала-то, девонька? Мариус наш уже давно просил Моравский Холм о подкреплении, и вот, прислали, наконец. Да не когда-нибудь, а аккурат перед Волосовым днем, когда без подмоги никак не обойтись. Ох, как наш красавец-то обрадуется!

   Старик пустился в пространные рассуждения о том, как повезло некоему Мариусу с новой помощницей. Мне оставалось только улыбаться и кивать в нужных местах. Перебивать словесный поток не было смысла. Благо, с расспросами лесовик не лез, выдумывая всю мою биографию на ходу.

   За трескотней Шула я и не заметила, как мы дошли до местной лекарки. Большой глинобитный дом с покатой крышей выходил фасадом на городскую площадь. Сбоку возвышалось крыльцо, выход украшали резные фонари, немного напоминавшие пустые черепа со светящимися глазницами.

   «Мума... – мелькнуло в голове запоздалое осознание. – Неужели сама хозяйка леса?»

   Догадку подтвердил лесовик. Не дойдя до двери, он бочком попятился, пропуская вперед нас с Иляной и домовуху.

   – Я, пожалуй, тут подожду, дорогушечка. Сходите-ка сами. А то Мума, знаешь же…

   – Что знаю? – фыркнула Марушка. – Что она тебе велела завал у восточной гряды расчистить, а ты до сих пор туда даже носа своего крючковатого не показал?

   – Так спина, спина, милушка…

   – Ох и жук же ты, старый… – Домовуха покачала головой, но в итоге так и махнула на мужа рукой. – Пойдем, стражница. И вы тоже, цыплята. Мума ждет.

***

Наперекор деревенским страшилкам о Муме Пэдурий, своенравной и жестокой предводительнице лесных духов, в чьей воле было решать, кому из обитателей чащи жить, а кому умереть, иссохнув от жажды, настоящая хозяйка леса оказалась приятной и почти не страшной – если не считать высокого роста и непропорционально худого тела. Без лишних слов она приняла из наших рук бессознательную зазовку, ощупала перевязанное плечо и лодыжку.

   И вдруг уставилась на меня, взглядом пронзая насквозь.

   – Ну вот и ты, – проговорила она. – Появилась, наконец. Давно мы тебя ждали.

   Я тяжело и испуганно сглотнула.

   «Она ведь это о том страже с Моравского холма, который был нужен неведомому Мариусу? Да? Да?»

   Мума моего замешательства словно бы не заметила, одобрительно кивнув, как будто мое молчание само по себе было достаточно хорошим ответом.

   – Хорошая работа, – оценила она повязку на плече Иляны. – Сама не пострадала? Помощь нужна?

   – Н-нет, – ответила чуть сбивчиво. Просторный дом, наполненный запахами томящейся в печи похлебки и сухих трав, столь похожий и одновременно не похожий на обычное человеческое жилище, ввел меня в замешательство. Да и проявление заботы со стороны Мумы Пэдурий, которой, вообще-то, полагалось недолюбливать людей, вызывало не меньшую оторопь.

   А уж когда руки склонившейся над Иляной хозяйки леса вдруг вытянулись и удлинились, позволив женщине, не меняя положения тела, дотянуться через мое плечо до висевшего у дальней стены пучка горицвета, я и вовсе буквально впала в ступор.

   Магия… как же много ее было вокруг! Это пугало, но одновременно и завораживало.

   Словно почувствовав мой нездоровый интерес, Мума фыркнула.

   – Ну, раз здорова, тогда иди. Нечего тут под ногами мешаться. И ты тоже, Маруша. Детки пусть остаются. Накормлю, напою, спать уложу.

   «В печь посажу», – узнав известную присказку, мысленно продолжила я. И чтобы не рассердить хозяйку леса совершенно неуместным хихиканьем, поспешила уйти из горницы вслед за домовухой. За детей я не беспокоилась – все в доме, включая саму трехметровую великаншу Муму, говорило о том, что гостям здесь не сделают ничего дурного. По крайней мере, нечеловеческим гостям. Беспокоиться стоило разве что о своей безопасности.

   И не без причины.

   На площади творилось что-то странное. Казалось бы, прошло меньше четверти часа с тех пор, как мы поднялись к хозяйке леса, но за это короткое время перед домом Мумы Пэдурий собралась целая толпа. Разнообразного вида нечисть шумела и переговаривалась, взволнованно поглядывая на жилище хозяйки леса. Я мало кого успела разглядеть сквозь распахнутую дверь, но показалось, будто в толпе мелькнули звериные головы, оскаленные пасти, полные острых зубов, и даже парочка перепончатых крыльев. А может, это было лишь обманом зрения, ибо большая часть обитателей местного городка почти не отличались внешне от обычных людей. Дородные бабы, мужики в расшитых рубахах, торговцы с лотками на шеях, еще недавно продававшие выпечку и всякую мелочевку, а теперь толкавшиеся среди других горожан, старики, дети. В Велицах деревенские выглядели примерно так же – разве что одежда погрязнее да лица погрубее и построже.

   А потом кто-то вытянул в направлении крыльца руку, и четыре с лишним десятка глаз уставились прямо на меня.

   – Вот она! – радостно возвестил из толпы старый лесовик Шул. – Та самая, о которой я вам рассказывал. Марика. Наша новая стражница.

   Дюжина глоток одновременно взревела на разные лады с нездоровым энтузиазмом.

   – Мар-рика.

   – Кр-расивая. Так бы и съел.

   – Упырей жри, скотина блохастая. А стражники у нас наперечет.

   – Да я ж не сер-р-рьезно.

   – Самое время! Повезло нашему крылатому.

   – Еще и боевая какая.

   У меня нервно дернулся глаз. Рука вцепилась в перила крыльца, вторая ладонь сжала приклад арбалета. Впрочем, сейчас я бы предпочла топор – пообтесать один трухлявый пень, чтобы не скрипел тем, что у него там вместо языка.

   Теперь убраться незамеченной точно не получится. Еще и должность эта странная – стражница. И Мариус…

   Имя, вспыхнувшее в голове, словно послужило сигналом. По толпе прокатился взволнованный шепоток, и в следующее мгновение нечисть расступилась, пропуская…

   Пропуская…

   Издалека его можно было принять за зажиточного горожанина – хорошо сложенное тело, темные волосы до плеч, дублет, чем-то напоминающий модный костюм Йонаса, разве что более практичный, темный, с жесткими вставками, узкие кожаные штаны, заправленные в ботфорты. На поясе – ножны для меча и короткого кинжала. Но глаза – необыкновенно черные, почти лишенные радужки, – выдавали истинную природу. И смотрели так пристально, словно пытались заглянуть в самую душу.

   Я тяжело сглотнула, чувствуя, как по спине вдоль позвоночника пробежал холодок. Такой взгляд был только у одних живых – если, конечно, к ним можно было применить такое слово, – существ.

   Морои. Создания тьмы, обладающие колдовскими знаниями и немыслимой силой. Это к их роду относился легендарный князь Вельдиш, упрятанный вместе со своими нечистыми подданными за магическую завесу. По легендам морои питались человеческой жизнью, читали мысли, а еще умели перекидываться в разных живых существ. И даже из-за завесы представляли нешуточную опасность, поскольку могли беспрепятственно пересекать границу и заманивать неосторожных путников.

   О них дядька предостерегал меня чаще всего – не подходить, не приближаться, а завидев, прятаться и молиться, чтобы угроза прошла мимо.

   Что ж, теперь я точно могла сказать, что старые сказки не врали. Жаль только, что следовать чужим советам было поздно. Мимо упырь не пройдет, как ни старайся.

   – Мариус! – пробился сквозь гулкий стук сердца в ушах выкрик из толпы. – Мариус! Кажись, подмога твоя прибыла!

   Черные глаза скользнули по мне с интересом – хотелось надеяться, что не гастрономическим.

   – Подмога, да? – Он сощурился, отчего гипнотическое воздействие черного взгляда ослабло, позволив вдохнуть. – А говорили, нет свободных стражей.

   – Да как же нет, если вон.

   – Мар-рика.

   – Крутая.

   – Упырей у границы положила.

   – Зазовку с птенцами спасла.

   – А главное, – перекрикивая зевак, веско добавил дед Шул. – Совершенно свободная. Вон, на пальчик-то глянь. Нет колечка.

   Зубы скрипнули. Я резко завела руку за спину, сделав вид, что поправляю крепление арбалета. Щеки вспыхнули – от злости и совершенно неуместных грубых намеков.

   «Только сунься! Я не моя мама и отпор дать сумею – хоть волкулаку, хоть морою!»

   Последний, впрочем, предложением лесовика как будто и не заинтересовался. Не доходя трех шагов до крыльца, он остановился, глядя на меня снизу вверх с насмешливым изучающим прищуром.

   – Марика, да? – протянул он.

   Отвести взгляд, разорвав зрительный контакт с черными глазами мороя, казалось, видевшего меня насквозь, оказалось непросто. Отчаянно захотелось сбежать – перемахнуть через перила и дать деру в спасительный лес, но я понимала, что сделать это надо было еще днем. А теперь поздно.

   И если уж играть навязанную роль, так до конца.

   – Откуда, говоришь, прибыла?

   – Так с Моравского холма, – ответил за меня заваривший всю эту кашу дед Шул. – Я же сказал.

   – А я не тебя спрашивал, – не поворачиваясь к лесовику, бросил страж. И посмотрел на меня так, словно давно все понял.

   Но я решила не сдаваться.

   – Из Моры я, – грубовато бросила первое, что пришло в голову. Ничего, кроме родной деревни, соседних Рымниц и упыриного города, я не знала, но логика подсказывала, что раз Велицы стояли на Велицком холме, значит, около Моравского холма точно должна быть какая-нибудь Мора. – Уж извини, ближе свободных стражей не нашлось.

   – Ну-ну. – Мариус хмыкнул. – Так я и подумал. Что ж, Марика из Моры, пойдем в участок, побеседуем.

   Толпа разочарованно завыла.

   – Это как это в участок?

   – Не видишь, что ли, девушка устала с дороги! Чурбан ты бесчувственный. То-то и ходишь бобылем.

   – Хоть бы обедом угостил! Чего сразу работать-то? Накорми, напои...

   – Цыц! – прикрикнул на разошедшуюся нечисть страж. – Найду я вашей стражнице место. У себя. В участке.

   «Отлично. Это в камере, что ли?»

   Зевакам такой ответ тоже не пришелся по вкусу.

   – Ой-ой-ой, – зафыркали в толпе. – Ишь, прыткий какой!

   – Думаешь, ты один тут без пары?

   – Я вот тоже девушку хочу! – подался вперед волкулак, оказавшийся на проверку привлекательным, правда, несколько крупноватым и слишком волосатым по человеческим меркам мужчиной. – Кр-расивую! Ар-р-р...

   Выразительно изогнутая черная бровь в сочетании с моройским взглядом заставили перевертыша замолчать. Он отступил в притихшую толпу, выжидающе замершую по обе стороны от крыльца. В наступившей тишине морой шагнул ко мне и взял из рук изрядно похудевший после кормления птенцов мешок с вещами.

   – Ну, пойдем, Марика из Моры. – Улыбка упыря стала шире, обнажая характерные клыки – не такие длинные и острые, не помещавшиеся под губами, как изображали у мороев на дядькиных картинках, но однозначно слишком выделяющиеся для человеческих. – За мной.

ГЛАВА 4

Ощущение было такое, будто из плена собственной доброты я угодила прямиком в другой, и на этот раз самый настоящий. Нет, в реальности никто меня не удерживал – не было ни цепей, ни оков, ни строгих конвоиров, острые пики которых недвусмысленно упирались бы мне в спину, подталкивая в нужном направлении. Только страж молча шел рядом, и одного этого хватало, чтобы пресечь на корню робкие мысли о побеге – по крайней мере, сейчас, пока морой с его могущественной магией, острыми клыками и пронзительным черным взглядом был так близко.

   Но сдаваться окончательно я не собиралась и исподволь изучала окрестности, чтобы не растеряться, если вдруг подвернется возможность действовать. Тем более, здесь было на что посмотреть.

   Когда я впервые попала на Холм еще ребенком, лишь страх вернуться домой с пустым мешком и грозные россказни дядьки о кровожадных упырях, только и ждущих, когда к ним на ужин придет вкусненькая человеческая девчонка, удерживали меня от того, чтобы подняться в город и до самой Волосовой ночи ходить с открытым ртом. Все вокруг казалось удивительным, необычным и совершенно не таким, как я привыкла в Велице. Аккуратные двухэтажные домики с покатыми крышами, резные крылечки и ворота, ажурные наличники, лавочки с витринами шириной в целую стену, чистые улочки, фонари, не гаснущие до самого утра. Казалось, так должны были жить богатые столичные франты, а не отсеченные от мира завесой лесовики и волкулаки. Но факт оставался фактом – несмотря ни на что, город близ замка князя Вельдиша непостижимым образом выглядел гораздо лучше тех мест, где выросла я.

   В прежние годы я старалась не забираться дальше предместий, предпочитая шнырять по заброшенным домам на старом тракте близ границы или дожидаться, когда упыри из мелких лавочек отправятся к колдовским кострам, чтобы беспрепятственно сгрести пару-тройку блестящих вещичек с открытых полок. Главное – держаться в тени и не попадаться на глаза, что было не так-то просто.

   Сейчас же можно было ни от кого не скрываться. И благодаря этому я вдруг оказалась в самом центре упыриной жизни – так, словно была не наблюдателем, а непосредственной ее частью. Прохожие кивали мне, встречая любопытный взгляд, кто-то махал рукой, кто-то улыбался. Не агрессивно, не зверски, без злости и желания съесть меня в качестве позднего ужина. А как-то очень… по-человечески, что ли.

   Живя в непосредственной близости от Холма и завесы, я с малых лет слушала сказки про Волосову ночь и злокозненную нечисть и думала, что знаю, как обстоят дела на самом деле. Но чем глубже я погружалась в чужой мир, тем больше понимала, насколько ошибочны были наши представления о магических соседях. А самым неожиданным было то, что это меня совершенно не удивляло. Словно глубоко внутри я знала обо всем с самого начала.

   Все не то, чем кажется.

   Нет, даже не так. Все гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд.

   Так что же тогда…

   Но не успела я додумать эту мысль, как Мариус поднял руку, жестом приказывая мне остановиться. Я обернулась к морою и увидела позади него невысокое крыльцо, выкрашенное белой краской. Ближайшую к нам колонну украшала резная вывеска в форме щита, на котором крест-накрест были изображены арбалет и вынутый из ножен меч.

   «Пришли».

***

В участок – как я его назвала за сходство с отделением дозора в Рымницах, где пришлось провести несколько не самых приятных часов после того, как меня привезли на опознание дядькиного тела, – вошли в молчании.

   Несмотря на то, что снаружи каменное двухэтажное здание на четыре окна казалось совсем небольшим, внутри оказалось достаточно просторно. Из прихожей открывался проход в главную комнату, где удобно расположился перед окном широкий письменный стол, несколько стульев, два шкафа – один глухой, другой со множеством ящичков – и диван для посетителей. Стену украшали старинная карта Вельхии и несколько книжных полок.

   Дополнительных мест для напарников или секретарей не наблюдалось – равно как и самих помощников. Создавалось впечатление, что страж работает в одиночку.

   «Ничего себе у них тут нехватка служителей порядка, – подумалось некстати. – Неудивительно, что старик Шул и другие вцепились в меня с таким энтузиазмом. И как только Мариус справляется?»

   Ответа, впрочем, не требовалось. Со мной морой справился без проблем. Даже меч доставать из ножен не пришлось. Один проникновенный взгляд – и готово. Да и вообще, кто знает, какая еще могущественная магия ему доступна?

   На опыте проверять не хотелось.

   Оказавшись в участке, Мариус первым делом расправился с моим мешком. Четко выверенный бросок – и вещи приземлились на верхнюю полку шкафа. Я только зубами скрипнула – очевидно, сделал он это специально. То ли хотел убедиться, что я не сбегу, то ли решил позже изучить скарб подозрительной стражницы.

   Рука инстинктивно потянулась к груди, где лежала страница с картинкой золотой шкатулки. Мариус покосился на меня с интересом, так что пришлось сделать вид, что я одергиваю края жилета. Каюсь, за всеми волнениями сегодняшнего дня я успела почти забыть про заказ Йонаса, но с таким внимательным стражем лучше было оставаться настороже.

   Попробуй пойми, что думает и хочет морой, чуть ли не силой притащивший меня в участок. Действительно ли он считает меня потенциальной напарницей, присланной с соседнего Холма, или уже раскусил и теперь выбирает, в какую из свободных камер поместить нарушительницу границы?

   Еще один взмах руки – в сторону дивана.

   «Садись».

   Я села – а что еще оставалось делать, когда темный упыриный взгляд буквально придавливал к земле, вынуждая подчиниться. Ладони позорно вспотели. Я украдкой вытерла их о штаны, но это не слишком помогло.

   – Ну, рассказывай.

   Вопрос застал врасплох. Я недоуменно хлопнула глазами, не понимая, что именно хочет услышать морой.

   – Что?

   – Где ты встретила зазовку?

   Я нахмурилась.

   – Э, ну, в лесу. Я поднималась по Холму, когда услышала детский крик. Поняла, что кто-то в беде, поспешила на помощь и довольно быстро наткнулась на Иляну, Данека и Занку.

   – Где именно в лесу?

   – Восточнее букового тоннеля на дневной стороне Холма, – в кои-то веки абсолютно честно ответила я. – Думаю, я немного отклонилась от… обычной дороги в твой город.

   – Немного? – Мариус выгнул темную бровь. По спине, неестественно выпрямленной, пробежали мурашки. Кожу закололо, как бывало, когда я соприкасалась с магией завесы. – Если ты шла напрямую с Моравского холма, то сделала порядочный крюк. Или из Моры к нам ведет другая дорога?

   – Другая, – ухватилась я за его предположение. И зачем-то добавила, путаясь в словах. – Ну, то есть с Холма, да… но не совсем…

   Страж смерил меня немигающим темным взглядом, от которого противно заныло под лопатками.

   – Скажи, Марика из Моры, почему ты просто не оставила зазовку в лесу?

   – В смысле не оставила? – От такого поворота разговора я чуть не вскочила с дивана. Магическое давление упыриного взгляда рассеялось, а от издевательски ровного и спокойного тона захотелось врезать Мариусу по лицу, чтобы стереть маску равнодушия. – Где, в лесу? Кровью истекать? Дожидаться охот… упырей? Женщину с детьми?.. – Драк, наверное, надо было сказать, с птенцами, но что уж, поздно было поправляться. – Да меня бы совесть с костями заела.

   Пылкая речь стража как будто не впечатлила. Не меняя позы, он продолжал смотреть прямо мне в душу.

   Я напряглась. Почему-то показалось, что возмущением я выдала себя и Мариус сейчас меня арестует. Но вместо этого он лишь ухмыльнулся, на мгновение обнажив острые клыки, и шагнул ближе.

   – Что ж, хорошие инстинкты для стражницы. Такие нам и нужны. Жить будешь наверху, там свободная комната. Размещайся. У тебя есть пара часов, чтобы отдохнуть, прежде чем отправимся в патруль. Ванна, вода – все рядом. Арбалет оставь.

   – Арбалет? – Предложение расстаться с оружием привело меня в такой ужас, что я даже проигнорировала патруль и неведомую ванну. Только не здесь, не в упырином логове, где до сих пор не понятно, пленница я или напарница. – Нет уж, спасибо.

   – Здесь он тебе не понадобится.

   «Ага. Так я и поверила».

   Мариус ждал. Я до последнего надеялась, что, если не уступать, рано или поздно он сдастся и оставит нас с арбалетом в покое, но нет. Сердце отсчитывало секунды, с каждым ударом все отчетливее давая понять, что выбора нет.

   Скрипнув зубами, я подчинилась. Сняла с пояса арбалет, протянула Мариусу сердито. Чувство было такое, словно голой осталась.

   – Хорошо.

   Упырь хищно оскалился, что, очевидно, заменяло ему широкую улыбку.

   – Мариус Бретиан.

   Отложив мое оружие на стол, он снова протянул руку, на этот раз пустую, для рукопожатия. Я судорожно протерла мокрую ладонь о штаны – прикасаться к морою не хотелось, но что поделать, – и, собрав волю в кулак, крепко сжала мужские пальцы.

   Пусть не думает, что без арбалета я совсем беззащитна.

   – Марика Драгош.

   Ответное пожатие было не менее крепким.

   – Драгош, говоришь? – Страж улыбнулся, будто с намеком. – Что ж, будем знакомы, стражница Марика Драгош с Моравского холма.

***

Мариус проводил меня до лестницы, расположенной через стенку от основного помещения участка. Ступеньки вели вверх и вниз, и я предположила, что, если на втором этаже находились жилые комнаты, то подвал, по всей видимости, был отведен для заключенных. Удобно – по крайней мере, в моем случае. Если в какой-то момент страж окончательно решит, что я не та, за кого себя выдаю, далеко тащить не придется.

   Мысль эта определенно не радовала.

   Зато комната, выделенная мне упырем, привела в восторг. Подобные хоромы я видела разве что мельком у дочери велицкого старосты, когда тот пригласил нас с дядькой Штефаном, чтобы поговорить о промышлявших в тот год браконьерах. Настоящая кровать вместо жесткой лавки, сундук в изножье, небольшой столик и стул, массивный шкаф у стены. Печи не было, однако в воздухе чувствовалось тепло. Захотелось снять надоевшую куртку и сапоги, наскоро обтереться с дороги мокрым полотенцем и забыться сном, вопреки всему наслаждаясь долгожданным отдыхом.

   Но я заставила себя стряхнуть наведенный уютной спальней сладкий морок. Быстрым шагом прошлась по комнате, заглянула в соседнее помещение с рукомойником, дырявым креслом понятного назначения и вытянутой бадьей для купания, подергала засовы на окнах.

   Очевидно, оставаться в городе, притворяясь стражницей и в любой момент ожидая разоблачения, было слишком опасно. Лучше сбежать, вот только как? Выйти, когда морой караулит у лестницы, не выйдет. Значит, надо дождаться… чего? Утра? Ночи? Когда там эти упыри спят и когда выходят в патруль?

   Я бросила взгляд в окно, выходящее на задний двор участка. Внизу никого не было, только слабо колыхались на ветру вывешенные для просушки простыни из дома напротив. Прижавшись к стеклу, я прикинула расстояние до земли.

   Высоковато, конечно, но можно попробовать…

   Дверь открылась неожиданно и совершенно бесшумно, пропуская в спальню мороя с подносом. Я торопливо отскочила от окна, словно воришка, пойманный на месте преступления.

   Страж многозначительно фыркнул.

   – Оно не открывается.

   – Да? – Я не слишком искренне изобразила удивление. – Жаль. Я подышать хотела…

   – Для вентиляции есть вон та створка. Если жарко, скажи, я перекрою часть воздуховода.

   – Нет-нет, все в порядке.

   – Ну, как скажешь, – пожал плечами упырь и, оставив поднос на столе, вышел так же бесшумно, как и появился.

   «Драк! С этим определенно надо что-то делать. Не хотелось бы, чтобы меня еще раз так же легко застали врасплох. Стулом, что ли, дверь подпереть?»

   Однако желудок иначе расставлял приоритеты. При виде подноса в животе предательски заурчало. Некстати вспомнилось, что половину припасов склевали – вот уж точно, лучше и не скажешь, – птенцы зазовки, а остальное вместе с арбалетом осталось на верхней полке шкафа в приемной стража. А ведь последний раз я что-то ела еще по другую сторону границы…

   Не в силах и дальше сопротивляться манящему зову и аппетитным запахам, исходящим от подноса, я нетерпеливо сдернула крышку. И испытала смесь радости с толикой разочарования, увидев овощное рагу и тушеные корнеплоды. Никаких экзотических лягушек и тушек летучих мышей, никаких ведьминых похлебок из страшных сказок. Только овощи, картофель и несколько ломтиков мяса, которые я на всякий случай отложила в сторону. Мало ли, вдруг тут в почете жареная упырятина. Бр-р-р!

   Сытный ужин дополнила большая кружка малинового морса, густого, сладкого, полного ароматных ягодок. Я выпила его с особым удовольствием и впервые за долгое время почувствовала себя довольной и сытой. Давно у меня не было возможности так хорошо поужинать – со смерти дядьки уж точно.

   После еды накатила слабость. Раз уж прямо сейчас сбежать вряд ли получится, так зачем суетиться? Мягкая перина обещала хороший сон, а бадья манила возможностью смыть пот и дорожную пыль.

   «Почему бы и нет? Уходить – так сытой, выспавшейся и чистой».

   С последним, правда, вышла заминка. После тщательного осмотра маленькой комнатки выяснилось, что воды тут не было от слова совсем. Дома для вырытой дядькой небольшой бани-землянки я легко могла в одиночку натаскать с десяток ведер из близлежащего колодца и всласть понежиться, прогреваясь до самых костей влажным горячим паром. Но в упырином городе все было иначе. Дополнительных ведер я не обнаружила, печи, где можно было бы согреть воду, тоже. Из стены издевательски торчали два крана – один у бадьи, другой у рукомойника. И все.

   Движимая любопытством, я поковыряла пальцем в кране и повертела прикрученные рядом колесики. Безрезультатно. Вода из них не текла, и я понятия не имела, что нужно сделать, чтобы все заработало.

   В голове мелькнула здравая мысль позвать Мариуса, но я решительно отмела ее прочь. Спрашивать стража, выдавая полную неспособность помыться без чужой помощи, было унизительно.

   Нет, лучше самой.

   «А может, надо потянуть кран на себя, чтобы вытащить из стены емкость для воды? Вот так, сильнее…»

   – Эй! Чего творишь, дура?

   Гулкий голос, раздавшийся прямо из трубы, заставил меня отскочить к противоположной стене, давясь позорным визгом. Я замерла, во все глаза глядя на говорящий кран.

   – Ч-что?

   – Это я тебя спрашиваю. Зачем водопровод ломаешь? Нормально же все работает.

   – Так… Это… – Разговаривать с трубой было до сумасшествия странно, но ничего другого я не придумала. – Воды-то нет.

   – А ты попроси. – В голосе послышались ехидные нотки. – Ве-ежливо.

   У меня дернулся глаз. Мысль выпрашивать у крана воды звучала совершенно безумно. Хотя, с другой стороны, разве не так происходило с героями во всех сказках о нечисти? Правильно высказанное желание, да еще и произнесенное с почтением к потустороннему помощнику, обычно выполнялось. И путешественник жив оставался.

   Что ж, была не была.

   – Уважаемая… э-э-э… труба водоносная, – проговорила я, стараясь, чтобы голос звучал достаточно мягко и вежливо. – Нижайше прошу тебя дать мне воды, холодной и… э-э-э… горячей, если можно, чтобы помыться после тяжелой дороги. А я уж в долгу не останусь.

   Секунду кран молчал, словно размышляя над моей просьбой. А потом по трубе прокатился гулкий раскатистый хохот.

   – Ой, не могу! – заливался смехом голос. – Труба водоносная! Расскажу кому – не поверят! Ты откуда взялась такая темная на мою голову, деревня?

   – Из Моры, – буркнула, задетая насмешками нечисти.

   – И как у вас там в Море? В грязи еще не по уши заросли?

   – У меня дома баня есть. И вообще…

   «Да что я тут оправдываюсь! – вспыхнуло в голове. – И, главное, перед кем? Перед какой-то насмешливой трубкой! Водоносная… Вредоносная!»

   Зубы скрипнули. Тряхнув головой, я шагнула к выходу из комнатки, решив раз и навсегда забыть о существовании этого жуткого места. Не нужна мне никакая вода. Обойдусь. Не больно-то и хотелось. Может, и мороя запах отпугнет.

   – Эй, деревня! – догнал меня голос. – Стой. Ладно-ладно, пошутила я, не сердись. Да не уходи ты!

   В последней фразе послышалось искреннее раскаяние, заставившее повернуться. И вот тогда я увидела.

   Прямо из тонкой трубы крана торчала полупрозрачная женская голова. Точнее, женской ее делало лишь мое воображение и длинные, сотканные из водных струй волосы. Кем существо было на самом деле, я могла лишь догадываться.

   – Ну что глаза выпучила, – ворчливо проговорила вредоносная сущность из крана. – Вылва я. Водяная дева. Работаю тут. Обеспечиваю город горячей и холодной водой. Круглый год, без перерыва. Что, не слышала раньше о таких удобствах?

   – Нет, – призналась честно.

   Вылва усмехнулась.

   – Вот уж не думала, что в Море приличные люди живут как упыри и до сих пор воду руками таскают. Ну, смотри. Коли помыться хочешь, тогда так… – Из крана появились плечо и рука, взявшаяся за колесики. – Вот тут зажимаешь, вот тут крутишь. Слева холодная, справа горячая. Захочешь ванну принять, слив заткни пробкой, вон, на бортике. Потом выдернешь, и вода утечет обратно в подземную речку. Там я ее очищу и пущу ручьями вниз по склону. Ясно тебе?

   – Магия, – только и смогла выдавить я, глядя, как после манипуляций вылвы из крана потекла в бадью чистая, исходящая паром вода.

   – Наука, – наставительно поправила меня водяная дева. – Ну что, унитазом тебя тоже пользоваться научить или сама сообразишь?

   – Сама! – покраснев, торопливо проговорила я.

   – Ну, как знаешь.

   – Спасибо.

   Вылва фыркнула, обдав меня облачком мелких брызг.

   – Спасибо сыт не будешь, деревня. Сама пообещала, что в долгу не останешься, так что давай свое подношение за мою, то есть господареву, науку.

   – Но… у меня ничего нет… – Я растерянно развела руками.

   Мешок остался у Мариуса, а в карманах разве что пара вельшских монет завалялась, да и те вряд ли нужны в упырином городе.

   – Ну и просители нынче пошли… – Водяная дева качнула головой. – Раз ничего нет, угости хотя бы. Что еще с тебя взять, деревня.

   Проследив за направлением взгляда вылвы, я увидела, что та косится на тарелку с остатками ужина.

   Недолго думая, я принесла подношение. Голова водяной женщины вытянулась, удлинилась, вобрав в себя и мои руки, и тарелку. Мне показалось, будто я увидела, как мелькнули острые зубы – а в следующее мгновение у меня в руках оказалась чистая сверкающая тарелка. Совершенно пустая.

   Вылва сыто облизнулась.

   – Благодарствую, деревня. Что ж, наслаждайся. Доброй ночи.

   Голова с громким всплеском втянулась в трубу и исчезла, как будто ее и не было.

   Ванну, как назвала бадью вылва, принимала долго, растирая кожу и промывая волосы найденным на полке мыльным корнем. А когда завернулась в чистое полотенце, почувствовала себя почти счастливой.

   «И почему люди не живут в мире с такими полезными созданиями, как вылвы? – подумала мечтательно. – Вот было бы здорово, если бы в Велице был такой же водопровод. Нажал кнопку, повернул колесо – и течет в изобилии вода, хоть горячая, хоть холодная. Сказка! И спину надрывать не надо, таская ведра от колодца…»

   С этой удивительно непривычной мыслью я и провалилась в глубокий сон.

ГЛАВА 5

Проспала недолго из-за старой привычки ложиться рано и подниматься за пару часов до рассвета. Небо за окном было темным, лишь иногда по стеклу пробегали желтые блики, давая понять, что город до сих пор не спит.

   В участке же, напротив, было тихо. Я замерла, вслушиваясь в шорохи дома, но ничего не услышала. Сквозь толстые стекла еле различимо пробивался уличный гул, а в остальном...

   «Вот он, мой шанс!» – набатом ударило в голове.

   Бум-м!

   Не тратя ни секунды, я безжалостно отбросила одеяло и спрыгнула с кровати. Торопливо натянула еще влажные штаны и рубаху, которые, воспользовавшись удачным стечением обстоятельств, простирнула и оставила сушиться у решетки, откуда тянуло горячим воздухом. Надела жилетку и куртку, предварительно проверив потайной кармашек с рисунком, аккуратно переставила стул, которым подпирала дверь. Подхватила сапоги, чтобы не стучать набойками по крутой лестнице. И тихо-тихо, как мышка, двинулась вниз.

   Один пролет.

   Второй.

   Дверь, отворившаяся почти без скрипа.

   И вот она – прямая дорога к свободе.

   Крадучись шагнула в полутемную приемную. На мое счастье, она оказалась пуста. Никаких признаков присутствия мороя не наблюдалось, лишь висел на спинке стула оставленный кожаный дублет. Своего арбалета я не увидела, зато мешок все так же лежал наверху шкафа. Рядом – словно издевка – стоял стул.

   Подходи, забирайся, хватай и беги.

   Но я не стала спешить.

   Мое внимание привлекла карта, висевшая возле стола стража. Тусклый уличный свет, проникавший в комнату сквозь незашторенное окно, выхватывал ее и часть стены из когтей сумрака. Плавные линии расчерчивали огромное полотно холста, вырисовывая долины, города, леса и горы. Часть деталей была нанесена тонкими, едва заметными штрихами, другие же представали во всех деталях и красках.

   Холмы.

   Семь областей, соединенных друг с другом тонкими пунктирными тропами, очерчивали границу магического мира. Двадцать городов. Пять замков, по легенде принадлежавших князю Вельдишу и его вассалам, которые стали родоначальниками моройского племени и взяли под крыло всю вельшскую нечисть. И самый большой, самый главный из них был здесь, на Велицком холме, в сердце карты.

   Я нашла его без труда – высокий, величественный, выписанный с точностью до последней башенки. Даже на рисунке он не мог не внушать трепет. К замку тянулась меж острых пиков извилистая дорога.

   Ниже по холму раскинулся небольшой город. Домики и улочки картограф изобразил схематически, но даже так я сумела распознать предместья, которые разведывала еще ребенком. Жаль, мое нынешнее местоположение так и осталось загадкой – дорогу к Муме и поход до участка я, к своему стыду, не запомнила. Это в лесу я ориентировалась с ловкостью хищника. А в городе быстро теряла направление.

   Зато я заметила кое-что важное.

   «Бранн», – гласила заключенная в ленту надпись над главной площадью.

   «Так вот, оказывается, как называется это упыриное место».

   Палец коснулся надписи и мягко скользнул ниже, к самому краю зыбкой пунктирной завесы, подрагивавшей так, будто ее линии были живыми. А потом сполз еще немного по дневной стороне Холма.

   «Велица», – прочитала я надпись, объединявшую несколько затерявшихся в низине домиков-точек.

   «Какая же она маленькая по сравнению с упыриными владениями, – осознала я с удивлением. – А нашего с дядькой домика на карте мороя и вовсе нет, лишь тянется змейкой не толще волоса дорога, вливавшаяся в столичный тракт».

   Невероятно! Прежде я никогда не задумывалась, насколько Вельхия огромна. Все, что я знала – от Велицы и Рымниц до предместий упыриного города Бранна, – помещалось под моей ладонью, тогда как вся карта была размером с одеяло.

   А потом в голову пришла еще одна отличная и своевременная идея.

   Моравский холм. Раз уж я так уверенно назвала себя жительницей Моры с Моравского холма, не лучше ли убедиться, что такой город вообще существует? Очень уж подозрительно смотрел на меня морой, когда я рассказала, откуда прибыла и где встретила зазовку.

   Взгляд заскользил по карте, выискивая нужное место, но, как назло, ничего похожего рядом с Велицей не было. Часть холста оставалась в тени, где уже не удавалось столь же легко разобрать мелкие надписи. Сощурившись, я вглядывалась в темноту, все дальше и дальше отходя от Бранна и замка.

   Как вдруг…

   – Пи-и-ию!

   Я резко обернулась, хватаясь рукой за пустой бок, где полагалось быть арбалету, но в первую секунду ничего не увидела. Комната была пуста. Я почти было убедила себя, что писк был лишь плодом моего воображения, и тут взгляд случайно зацепился за то, чего в приемной точно быть не должно.

   Точнее, кого.

   Зацепившись лапками за потолочную балку и завернувшись в собственные крылья, спала головой вниз большая летучая мышь.

   Драк!

   Тело закаменело, пальцы босых ног впились в холодные половицы. Даже дышать стало страшно, ведь я понятия не имела, насколько морои чувствительны к колебаниям воздуха. Кажется, у обычных летучих мышей сверхчувствительный слух. Распространяется ли это на звериную форму нечисти?

   Словно подслушав мои мысли, летучая мышь дернула ухом. Кожистый нос на длинной пушистой мордочке сморщился, словно морой собирался чихнуть.

   «Человечий дух чует, что ли? А ведь мылась же!» – мысленно выругалась я.

   Да уж, повезло так повезло!

   Я зажмурилась, отсчитывая мгновения до катастрофы, но… ничего не произошло. Потерев нос лапой, крылан успокоился и вновь затих, так и не открыв глаз. Только тогда я позволила себе выдохнуть.

   «Надо убираться отсюда, и быстро!»

   Решиться на первый шаг было откровенно страшно. Медленно и осторожно я шагнула по направлению к шкафу, откуда маняще свисала лямка моего мешка. Взгляд мой был неотрывно прикован к летучей мыши.

   Услышит ли? Шевельнется?

   Не услышал. Не шевельнулся.

   Это прибавило смелости. Мимо спящего мороя я метнулась к шкафу.

   Шаг.

   Еще один.

   Еще.

   Осторожно положить ладонь на спинку стула.

   Приподняться…

   Нет, все равно высоко.

   Я встала на цыпочки, всем телом потянувшись к лямке. Еще немного, всего самую капельку…

   «Кр-р-рак!» – предательски скрипнула половица.

   Стул покачнулся.

   На балке завозился крылан.

   Сердце ухнуло куда-то в пятки. Я вздрогнула, чувствуя, что теряю равновесие. Сделала последний рывок в надежде достать-таки недоступный мешок, но пальцы схватили лишь воздух. Это окончательно лишило меня опоры. Нелепо взмахнув руками, я начала заваливаться назад...

   – Осторожнее, у стула слабые ножки.

   Удержаться от вскрика, когда на бедра неожиданно легли чужие руки, не удалось. Я дернулась, заваливаясь назад – и в этот же момент услышала хлопанье кожистых крыльев. Летучая мышь сорвалась с насеста, закружилась под потолком. Вспыхнули по щелчку масляные лампы, ослепив ярким светом. Полетели на пол выскользнувшие из-под мышки сапоги.

   «Драк! – пронеслось в голове. – Если морой еще не перекинулся, кто же тогда…»

   – Тише, тише.

   – А-а-а-а-а!

   Крылан пронзительно заверещал, вторя моим воплям. Нога сорвалась со стула, и я к своему потрясению и стыду оказалась на руках Мариуса, крепко прижавшего меня к своей груди.

   – Держу.

   – Нет уж, поставь на место, – немного придя в себя, потребовала я. Говорить в таком тоне с мороем, конечно, было чревато, но инстинкт самосохранения, как назло, дал сбой.

   Страж хмыкнул.

   – А пятки застудить не боишься?

   Я вздернула нос, всем видом показывая, что ничего не боюсь, хотя щеки предательски заалели.

   «Угораздило же так глупо и нелепо попасться!»

   Просьбу морой исполнил, хотя по широкой клыкастой ухмылке было видно, что он искренне наслаждался устроенным спектаклем. Даже мою курточку отряхнул с издевательской учтивостью.

   Я не стала покупаться на фальшивое проявление заботы.

   – Как ты здесь оказался?

   – Пришел. – Страж кивком указал на дверь. – Есть альтернативные версии?

   – Ну… – протянула с сомнением, покосившись на вопящее под потолком создание. – А это тогда кто?

   – Это? – Мариус вытянул руку, и крылан, сделав последний круг, приземлился на подставленное предплечье и наконец-то замолчал. – Марика, познакомься со Шмыгом. Он, можно сказать, наш третий напарник.

   – Еще один морой, что ли? – Я покосилась на крылана, а потом вновь на Мариуса, который не торопился превращаться в летучую мышь. – Как ты?

   – А что, похож? – выгнул бровь страж. Крылан повернулся к самопровозглашенному напарнику и попытался повторить его гримасу, выпятив грудь и наморщив нос. Выглядело это довольно комично, если бы, конечно, у меня было желание смеяться.

   – Одно лицо, – буркнула сердито, окинув шутников недовольным взглядом. – Гнусное.

   – Эй. – Мариус, кажется, обиделся. Зато Шмыг разразился клокочущим хохотом, довольный моим предположением. – Я тебя вообще-то спас от бесславного столкновения с паркетом.

   – Не подкрадывался бы со спины, тогда и спасать бы никого не пришлось, – не осталась в долгу я.

   – Кто же знал, что ты так испугаешься спящего хохлика.

   – Хохлика?

   – Ага. – Мариус потянулся почесать крылана по топорщившейся во все стороны шерстке, но тот резво клацнул зубами, попытавшись вцепиться в чужой палец. – Хохлик. Мелкий дух вроде домового, только пользы не приносит и отличается паскудным характером. Подобрал его некоторое время назад, и теперь никак не могу отвадить. А что, у вас в Море таких нет?

   – На Моравском холме не водится хохликов.

   – Да? Ну надо же.

   Шмыг ехидно заклокотал, как будто хотел сказать, что он такой единственный и неповторимый, замолчав лишь тогда, когда Мариус – явно куда более грозный и страшный хищник – строго шикнул на разошедшегося крылана.

   Пересадив хохлика на спинку стула, страж повернулся ко мне.

   – Что ж, раз ты встала, пора приступать к работе. Только сперва позавтракаем. Здесь недалеко.

   – Подожди. – Я потянула руку за мешком, все так же наполовину свисавшим со шкафа. – И арбалет верни.

   – Нет. К завесе мы не пойдем, а в городе он будет тебе только мешать.

   – Но… – Я зябко повела плечами, чувствуя, как ворочается в груди тревога. – Я не привыкла надолго расставаться с оружием. Без него я словно голая.

   – Голые у тебя только ноги, да и то потому, что сапоги не надела. Так что давай, обувайся живее. А то есть ужас как хочется.

   – А то что? – Я забрала протянутые сапоги и торопливо натянула, пока хохлик кружил рядом, наблюдая за процессом. – Не утерпишь и покусаешь кого-нибудь по дороге?

   Морой белозубо ухмыльнулся, что само по себе походило на ответ.

   – Я нет. А вот Шмыг может.

   Словно в подтверждение его слов крылан – ну точь-в-точь как Мариус – оскалился, демонстрируя острые мелкие зубы.

   – Пи-и-ию!

***

Для перекуса, представлявшего собой нечто среднее между ранним завтраком и поздним ужином, Мариус выбрал небольшой трактир на соседней с участком улице. При появлении мороя подавальщица заулыбалась и, указав на дальний столик, упорхнула на кухню, даже не спросив, что именно принести. Судя по всему, страж был здесь частым гостем. Меня же девушка, очевидно, посчитала не стоящей внимания, так как ограничилась лишь беглым взглядом и коротким кивком.

   А, впрочем, ладно. В друзья местной нечисти я точно набиваться не планировала.

   Несмотря на поздний – или ранний – час, посетителей в трактире было достаточно. Длинный стол вдоль стены, обильно заставленный тарелками с мясом, занимала группа мускулистых волкулаков, в чертах которых читалось что-то неуловимо хищное и звериное. Рядом с ними потягивали квас лесовики, в алькове в глубине зала о чем-то шептались два коренастых мужика, похожих на одетые в костюмы каменные глыбы. За стойкой у входа на кухню одиноко грустил, подпирая головой низкий свод, горный великан-машурдало.

   В остальном же трактир мало чем отличался от подобных заведений на человеческой стороне Холма. Такие же громкие разговоры, грубоватые смешки и попытки хлопнуть пониже спины подавальщицу, ловко уворачивавшуюся от чужих загребущих лап.

   Не успела я как следует разглядеть посетителей упыриного трактира, как нам принесли еду – рассыпчатую пшенную кашу со сладкой тыквой, лепешки, мясо, две кружки киселя и целое блюдце засушенных сверчков, на которых, прежде чем я успела удивиться, с жадностью набросился хохлик. Положенной сказочным мороям девственной крови не было, и чтобы скрыть недоумение, я низко опустила взгляд и принялась за еду, к слову, оказавшуюся довольно вкусной.

   Мариус присоединился ко мне. Шмыг же утащил свое блюдце под стол, чтобы оттуда оглашать зал громким хрустом.

   В этой какофонии звуков я не сразу заметила, когда у нас появилась компания.

   – Дядя Мариус! Дядя Мариус!

   В первую секунду мне показалось, что это Зана – настолько похож был тоненький писк на голос птенца-перевертыша. Но нет. Опустив взгляд, я увидела совсем другую девчонку. Малышка, которую я по первому впечатлению посчитала домовухой, переминалась с ноги на ногу у стола, с надеждой поглядывая на невозмутимо завтракавшего стража.

   – Дядя Мариус!

   Реакции не последовало. Не понимая, отчего вдруг морой не обращает внимания на девчонку, я громко откашлялась.

   – Эй. К тебе тут пришли.

   Только тогда упырь наконец отложил в сторону недоеденную лепешку.

   – Санья, – проговорил он строго. – Разве тебе мама не говорила не гулять одной?

   – Так я же не гулять, – надула губы маленькая домовуха. – Я по делу. Кусоблик пропал.

   Лицо Мариуса вытянулось.

   – Кто?

   – Кусоблик. Это мой шокот. Я так его назвала.

   – Раз шокот, значит, сам придет. – Поняв, что ничего серьезного не случилось, отмахнулся страж, возвращаясь к еде. – Как проголодается, так сразу и объявится. Проверено. Оставь у порога блюдце молока и иди спать.

   – Нет. Он не придет. Он потерялся, надо его искать!

   – Санья. Ответь мне честно, мама знает, что ты здесь?

   – Да… – Девчонка осеклась, потупилась под темным упыриным взглядом. – То есть нет. Но она не заметит, если я быстро вернусь. Я стучалась к тебе, но тебя там не было. Ну так что? Ты найдешь Кусоблика?

   – Иди домой. Дня не пройдет, и твой шокот вернется.

   – Нет! Нет! Ты страж. Ты должен помогать. Так мама говорит…

   – Задача стража – не поиск чужих питомцев. К тому же… – Он покосился на меня. – Я занят.

   – А если он пропал? Если его упыри съели?

   – Глупости. Санья, давай-ка разворачивайся и…

   – Я могу поискать твоего Кусоблика.

   Слова вырвались из моего рта даже раньше, чем я успела до конца обдумать пришедшую в голову идею. Но план, без сомнения, был во многих аспектах хорош. Во-первых, под этим благовидным предлогом можно будет ускользнуть от навязчивого мороя. А заодно изучить город и подходы к замку, чтобы потом улучить момент и наконец-то сбежать, пока меня не раскрыли.

   Идеально!

   Девчонка просияла.

   – Правда? Ох, ты же наша новая стражница, да? Как хорошо, что я тебя встретила! Спасибо! Спасибо! Теперь мой шокот точно найдется! Ну что? – Она взяла меня за руку и требовательно потянула к выходу. – Идем?

   – Так-так. – Мариус встал, не успела я подняться со скамьи. – Раз уж Марика так желает проявить инициативу, отправимся все вместе.

   – Вы же говорили, что заняты, господин страж, – съехидничала я.

   – Только что освободился. Да и лепешки закончились. Так что составлю тебе компанию. Тем более, Марика из Моры, города ты пока не знаешь. Провалишься в колодец, кто вытаскивать будет?

   Я кисло улыбнулась. Жаль, что идея отвязаться от мороя провалилась. Впрочем, еще не вечер. Шанс может подвернуться всегда.

   Ни о чем не подозревавшая девчонка обрадовано хлопнула в ладоши.

   – Ура! Теперь Кусоблик точно найдется. Вперед! Вперед!

***

Первым же делом маленькая Санья была возвращена матери, а мы – ну а что делать? – отправились в обход по соседним домам, на которые указала девчонка. И нашли! Но не Кусоблика, а еще четверых его предполагаемых хозяев. Шокота, по описанию Саньи представлявшего собой странноватого вида пятнистое чешуйчатое создание, похожее на запретный плод любви хорька и змеи, каждый день подкармливала соседка маленькой домовухи. У рогатой бабки Марцоли на противоположной стороне улицы он регулярно присутствовал при дойке коровы, чтобы получить порцию молока. Вечером пятнистый шокот крутился вокруг колодца девы Шелицы, а с наступлением темноты перемещался на задний двор трактира, из которого мы как раз недавно ушли.

   – Да-да, видела, конечно, – в ответ на вопрос Мариуса закивала уже знакомая подавальщица, перекидывая с плеча на плечо толстую косу. – Мы зовем его Мыркало, чтоб под хвост не заглядывать и не разбираться, мальчик это или девочка. Каждый день приходит. Сверкает зелеными глазищами из темноты на заднем дворе, ждет, когда я или повариха вынесем ему что-нибудь вкусненькое. Ну а как же такому не дать? Домовой дух все-таки, охраняет, удачу приносит. Да еще и смотрит так…

   Она подняла взгляд на стража, часто-часто захлопав густыми ресницами. Мне стало неловко. Но Мариус остался абсолютно бесстрастным.

   – Когда ты в последний раз видела этого Мыркало, Рудяна?

   Подавальщица нахмурила тонкие брови, задумчиво облетев стража по кругу. Только сейчас я обратила внимание, что девушка не стояла на земле, а парила в воздухе на расстоянии ладони от пола.

   – И точно, не было же его сегодня. Да и вчера кажется, тоже. Последний раз он приходил примерно неделю назад. Тира тогда готовила чифтеле, и мы отложили для Мыркало немного мяса. Ох, как же жалко, что ты в тот вечер был занят! Жаркое получилось пальчики оближешь! Уверена, тебе бы понравилось. А потом были танцы…

   – Шокот, – напомнила я чуть сердито, чувствуя, что разговор сворачивает куда-то не туда.

   Воздушная подавальщица поморщилась, как будто только что заметила мое присутствие.

   – Что шокот? С тех пор мы его и не видели. А вы его, стало быть, ищете?

   – Ищем, – ответил за меня Мариус.

   Рудяна расплылась в улыбке.

   – Ох, как замечательно! А может, ты тогда заодно и у нас порядок наведешь? Вале снова засел в баре. Скажи ему, чтобы ушел.

   – Вале? – поднял брови морой. – Да он и мухи не обидит.

   – Ну так я же и не о мухах пекусь. Он забудется спьяну, начнет подниматься со стула, ударится головой об потолок, а нам опять крышу чинить. Ну, пожалуйста. Ма-ариус.

   – Ладно-ладно. Марика, Шмыг, ждите здесь.

   Бросив на меня короткий взгляд, морой в сопровождении подавальщицы Рудяны скрылся в трактире. Но не успела я хотя бы задуматься о побеге, как внутри послышался грохот. Здание вздрогнуло. С крыши посыпались опавшие листья, за одним из которых бросился в погоню Шмыг. Я еле успела отпрянуть в сторону. Дверь распахнулась, и на улицу вывалился машурдало. Мариус, как мог, поддерживал его за талию – выше стражу было не дотянуться.

   Протиснувшись через проход, великан выпрямился, разминая затекшие плечи.

   – Мар-риус… ик.

   Он пошатнулся, наваливаясь на мороя, но тот каким-то чудом умудрился устоять на ногах, да еще и удержать машурдало, помогая тому принять вертикальное положение.

   – Ну все, приятель, иди-ка ты домой.

   – Эх… – Вале грустно выдохнул, распространяя вокруг себя густые винные пары. Выпил он, похоже, немало. У меня от одного запаха закружилась голова. – Всегда она-ик так… Гони-ит…

   – Иди-иди. – Мариус похлопал великана по руке. – Проспишься, а утром разберетесь.

   Машурдало как-то особенно горько вздохнул. Но спорить не стал и, пошатываясь, побрел вдаль по улице. Я проводила его задумчивым взглядом, когда вдруг заметила в сереющем небе шпиль замка Вельдишей.

   Сердце замерло. Закусив губу, я повернулась к морою, надеясь, что голос звучит ровно.

   – Может, тебе стоит проводить этого Вале?

   – Сам дойдет, – отмахнулся страж. – Не маленький.

   Последнее, с учетом состояния великана, как раз и вызывало наибольшие опасения.

   – Точно?

   – Точно. Проверено. Да и у нас с тобой есть дела поважнее.

   – Кусоблик?

   – А также Мыркало, Пятнышко, Серый и «кыц-кыц, маленький». Я смотрю, эта мелкая тварь даром времени не теряла, обосновавшись сразу в пяти местах.

   – Где пять, там и шесть, – философски заметила я. – Ну что, идем дальше?

   Я бодро зашагала вверх по улице, но не успела сделать и нескольких шагов, как морой догнал меня и преградил путь.

   – Погоди. Куда это ты собралась?

   – Как куда? – Я сделала вид оскорбленной невинности. – Искать шокота, куда ж еще.

   – В замке Вельдиша?

   Драк! Неужели так очевидно?

   – Ну а что? – пришлось оправдываться. – Почему сразу в замке? Тут еще целая улица не проверена. И вообще, замок не дом, что ли? Не подходит для духа? Или хочешь сказать, там плохо кормят?

   «Кормят...»

   Морой что-то ответил, но я уже не слушала. В голове назойливой мошкой крутилась мысль, которую я никак не могла ухватить.

   «Зачем нужно день за днем кочевать от дома к дому и набивать живот всем, что плохо лежит? Должна же быть причина…»

   – Марика… Эй!

   Я хлопнула глазами, возвращаясь в реальность, и увидела перед собой лицо Мариуса. Страж не сводил с меня внимательных черных глаз.

   – О чем задумалась?

   – Что-то тут не сходится.

   Морой выгнул темную бровь.

   – Да? И что же?

   – Смотри. Мы слышали о пяти возможных хозяевах Кусоблика. К Марцоли он приходил ко времени дойки коровы, то есть утром. Потом шел к Санье, где сидел с девочкой до обеда. От нее переползал к соседке, оттуда к колодцу, а по ночам выпрашивал объедки у трактира. Не много ли еды для одного маленького создания?

   Шмыг, усевшийся на плечо стража, возмущенно фыркнул, всем видом выражая, что очень даже в самый раз. Зато морой задумался.

   – Пожалуй, тут ты права. Шестого хозяина в такое плотное гастрономическое расписание не получилось бы встроить при всем желании. А ведь говорят, что желудок шокота не больше наперстка. Ага, как же. Кусоблик у нас один, а жрал за пятерых. Даже представить не могу, что заставило его покинуть обжитые места…

   «За пятерых?»

   Хм, а это идея.

   Я повернулась к морою.

   – Мариус… Ты случайно не знаешь, как размножаются шокоты?

ГЛАВА 6

Мариус не знал. Зато его стараниями в городе быстро нашлись те, кто разбирался в звероподобной нечисти, и оказалось, что для выведения потомства домашние духи обычно покидали жилище и производили на свет малышей в гнезде из влажных листьев между древесных корней. Как раз перед этим они старались набрать вес, а потом уползали в лес, где рожали и выкармливали детенышей первые несколько дней после их появления. Так что если мое предположение было верным, Санью и остальных ждали две новости. Хорошая заключалась в том, что Кусоблик, Мыркало, Пятнышко, Серый и «кыц-кыц, маленький», скорее всего, был… была в полном порядке. Плохая – найти шокота в огромном лесу не было ни одного шанса. Уж я-то знала, как звери умели прятаться, особенно когда речь шла о безопасности потомства.

   И стоило бы остановиться на этом, объяснив маленькой домовухе и другим обеспокоенным хозяевам, куда именно запропастился их любимый питомец. Но что-то мешало. Странное чувство, схожее с покалыванием магии завесы, тянуло меня прочь из города. Слишком уж много времени прошло – дольше, чем требовалось зверю, чтобы сделать гнездо и произвести на свет детенышей. И я не могла поверить, что шокот бросил бы прикормленные места и отправился в другие дома искать еду и счастье.

   – Что ж, в лес, значит, в лес, – подозрительно легко согласился Мариус, поправляя пояс с прикрепленными к нему ножнами.

   Мой арбалет морой так и не вернул. И помогать с поисками не торопился, хоть и безропотно шел следом. Шмыг тоже не отставал, летая между деревьями, даром что в природе летучие мыши, его идейные собратья, обычно спали днем и бодрствовали ночью.

   Проблема была лишь в том, что я понятия не имела, куда идти. Да и вообще, стоило ли? Вдруг это испугает самку, только-только обзаведшуюся потомством?

   Но настойчивый зов упрямо тянул на ночную сторону Холма прямо в полумрак лесной чащи. И раз чутье никогда не подводило меня прежде, я не стала сопротивляться.

   Осенний лес сегодня был тих, лишь шелестела под ногами листва да журчал меж камней родник, напоминая о волшебном водопроводе и удивительных способностях вылвы. Высоко вверху сквозь переплетение ветвей и разноцветные кроны просвечивало поднимавшееся к зениту солнце, а здесь, в низине за тенью Холма, царила прохлада. Чудесный день. Если бы не одно «но»…

   – Смотри-ка!

   Рядом послышалось шуршание и характерный хруст надломленной грибной ножки. Я обернулась и увидела Мариуса. В руке морой держал груздь, только что найденный им под ковром опавшей листвы.

   – Крепкий какой, – словно заправский грибник, похвастался страж, убирая добычу в поясную сумку. – Отдам Тире, пусть замаринует. Ох, вкуснятина!

   – Прямо как кровь девственницы на ужин, – пробурчала я, как мне казалось, тихо.

   – Что-что?

   – Ничего… Посмотри, говорю, под лиственницей.

   Мариус огляделся, высматривая среди листвы соседей свеженайденного груздя. Шмыг тоже включился в игру, низко кружа между деревьями.

   Я скрестила на груди руки.

   – Разве мы пришли сюда не для того чтобы искать гнездо шокотов?

   – Конечно, – спокойно подтвердил морой, носком сапога сбрасывая листву с еще одной белой шляпки. – Но почему бы не совместить приятное с полезным? И место самое подходящее. Темное, влажное. Справа ельник, слева березовая рощица. Самое то для шокотов и груздей.

   – Пи-и-ию!

   Шмыг спикировал на гриб, впился зубами в толстую ножку. Морой только фыркнул, поднимая груздь вместе с повисшим на нем крыланом.

   Хохлика я не осуждала – будучи полуразумным магическим созданием, он просто повторял за мороем все, что бы тот ни делал. Однако поведение самого Мариуса выходило за рамки моего понимания. Казалось бы, он должен был не хуже меня понимать, что шансы наткнуться на гнездо Кусоблика, бесцельно блуждая по лесу, совершенно ничтожны. Но вместо того чтобы остановить меня или предложить другой, более эффективный способ, – например, попросить хозяйку леса, о чем я запоздало подумала, лишь когда мы уже успели углубиться в чащу, – морой предпочел таскаться за мной.

   Зачем?

   Наблюдать? Выжидать? Следить?

   Я не знала.

   – О! Гляди, еще один.

   Мариус метнулся мне под ноги, вытаскивая гриб, на который я чуть было не наступила. Я отпрянула, готовая выплюнуть вертевшееся на языке ругательство.

   И вдруг застыла.

   Тонкий, едва различимый писк раздался совсем близко. Если бы я, как и раньше, размеренно шла по палой листве, то вряд ли услышала бы его за шорохом шагов. Но бросок упыря-грибника заставил меня остановиться как раз вовремя.

   Переведя взгляд на Мариуса, я приложила палец к губам и шепнула тихо.

   – Слышишь?

   Секундная заминка.

   Кивок.

   – Вон там, у трухлявого пня.

   Осторожно, чтобы не спугнуть притаившихся между корней зверьков, мы подкрались ближе. Переглянулись с Мариусом. Тот с особенной, присущей мороям бесшумностью раздвинул заросли жухлой травы.

   Пять маленьких существ, похожих на тощих чешуйчатых котят с длинным телом и короткими лапками, ползали в гнезде из прошлогодних листьев, слепо тычась друг в друга пятнистыми мордочками.

   Матери рядом с новорожденными шокотами не было. И судя по слабому голодному писку, не было довольно давно.

   Драк!

   Шмыг, почуявший беззащитную добычу, с клекотом спикировал к гнезду, но быстро сменил траекторию, столкнувшись с грозным моройским взглядом.

   – Цыц, – прикрикнул на хохлика Мариус. – Это не для тебя.

   Крылан разразился обиженной трелью. Но ослушаться не рискнул, заняв наблюдательную позицию на ближайшем дереве.

   Прикрыв пищащих шокотов листвой, морой поднялся на ноги.

   – Гнездо еще теплое. Следов матери не видно. Осень стоит сухая, листвы много, так что понять, куда отправился Кусоблик, не получится. Но вряд ли он ушел далеко, понимая, что малыши долго одни не протянут.

   – И где она может быть?

   – Ты скажи, – пожал плечами страж. – В конце концов, этих же ты отыскала.

   Я хотела ответить, что на гнездо наткнулась совершенно случайно, да и в родном лесу Мариус явно ориентируется намного лучше пришлой «стражницы», но... не смогла. Взгляд, скользящий по березовой роще, вдруг уцепился за что-то – то ли обломанный сук, то ли листья, то ли примятую траву, – и тот же зов, что привел меня сюда, колокольчиком прозвенел в голове.

   «Там».

   – Там. – Я указала морою на лесную прогалину.

   – Уверена? – выгнул он темную бровь.

   Я прислушалась к ощущениям.

   – Да. То есть не совсем. Чуть правее… кажется.

   – Как скажешь. Шмыг, останешься тут. Сторожи гнездо. И… – Черные глаза предупреждающе сверкнули. – Никого. Не. Трогай. Ясно?

   Хохлик разочарованно пискнул.

   На этот раз полагаться на странную интуицию не пришлось. Как только мы с Мариусом оказались на поляне, я сразу поняла, что здесь что-то не так. Слишком странно лежала на земле листва, которая, казалось бы, должна была оставаться нетронутой. Трава в нескольких местах на склоне выглядела примятой. Да и запах в воздухе витал неприятный, с гнилым душком.

   Приманка?

   Но самое главное – я чувствовала, что мы спустились слишком далеко в долину. Ночная сторона Велицкого холма с крутыми склонами и обрывами обычно оставалась в стороне от моих привычных маршрутов, и потому я не знала, где именно тут проходила завеса. Но почему-то казалось, что граница близко. И это тревожило сильнее всего.

   Охотники – особенно те, кто не торопился получать разрешение на отстрел и ловлю дичи, – любили наши леса. А значит, могли забрести и сюда в поисках добычи. Животных завеса обычно пропускала легко, и маленькому шокоту, польстившемуся на аппетитно пахнущую приманку, не составило бы труда пересечь невидимую границу. А там…

   Словно отзываясь на мое волнение, по лесу прокатился порыв ветра, сорвавший с крон желтую листву. Зашуршали ветки. Что-то мелькнуло меж деревьев, слабо шевельнувшись на ветру.

   Зубы сжались.

   Драк!

   Я уже понимала, что увижу, и потому побежала не скрываясь, внутренне жалея, что нож остался в мешке, а арбалет спрятал морой. К счастью, у самого Мариуса оружие было, и потому, обогнав меня, он первым оказался на месте. Я увидела его уже у силков, в которые попался шокот. Свистнула сталь, рассекая воздух, лопнула натянутая нить. Кусоблик, совершенно обессилевший от попыток выбраться из поднявшей его на метр над землей ловушки, упал прямо в мои подставленные руки.

   Я прижала к груди худое чешуйчатое тельце. Шокот дернулся, но быстро осознал, что я ему не враг, и свернулся клубком, уткнувшись носом за воротник куртки.

   Палец осторожно коснулся сломанных чешуек на шее и лапе зверька. Кусоблик заворочался, заскулил, жалуясь на несправедливую судьбу.

   Сердце сжалось – а кто бы смог остаться равнодушным?

   – Кто это сделал?

   – Упыри, ясное дело. – Мариус отвязал с дерева остаток силков и теперь оглядывал поляну в поисках новых ловушек.

   – Упыри? Ты имеешь в виду...

   Я осеклась.

   «Люди. Да, люди».

   – Но... Зачем? – поспешила я задать новый вопрос, пока Мариус не обратил внимания на заминку. – В смысле, кого они рассчитывали поймать? Не шокота же. Может, это ошибка?

   Морой посмотрел на меня долгим немигающим взглядом, от которого неприятно заныло под лопатками.

   – Ошибка? Нет, Марика из Моры, никакой ошибки здесь нет. Домовые духи приносят богатство и удачу тому, кого признают своим хозяином. И не обязательно, чтобы выбор был сделан ими по доброй воле. Клетка в амбаре, скудное питание – малая цена за дарованное магией благополучие.

   Кусоблик печально мяукнул, соглашаясь. Я аккуратно почесала его за ухом.

   «Все хорошо. Теперь ты в безопасности».

   Вот только кое-что все равно смущало.

   – Граница, – озвучила я смутные подозрения. – Мы ведь еще не пересекли ее, верно? Как охотники попали сюда?

   – Недели перед Волосовой ночью – идеальное время для отлова магических существ. Шокоты, лисы-финеле, зазовки, вылвы. Завеса становится подвижной и проницаемой с обеих сторон, то отступая вглубь нашей земли, то возвращаясь к старым границам. И те, у кого черное сердце, пользуются этим ради достижения дурных целей.

   По спине пробежал холодок. Показалось, будто в словах мороя прозвучал едва прикрытый намек… или, быть может, зрелище плененного обессилевшего домового духа добавило льда его голосу.

   – К счастью, – продолжил морой уже спокойнее, – тех, кто поставил ловушку, в окрестностях нет. К счастью для них, само собой. – Черные глаза на мгновение опасно потемнели. – Но в одиночку на ночной стороне лучше никому не появляться.

   – Что будем делать с шокотом?

   – Отнесем к Муме. Она и не таких выхаживала.

   – А малыши?

   – Возьмем с собой, что уж теперь, – сообщил морой мне и навострившему уши шокоту. – Оставлять их здесь – верная смерть. Лучше найдем им в городе теплую печку.

***

Так мы и вернулись – я с шокотом на руках, Мариус с охапкой листьев, в которых копошились маленькие домовые духи. Замыкал процессию Шмыг, раздобывший где-то собственный груздь и гордо тащивший его, пыхтя от натуги.

   Встречать нас собралась целая толпа. Предводительствовала среди них домовуха Санья, которую сопровождала похожая на нее невысокая женщина, чьи плечи укрывала цветастая шаль. Мать девочки вполголоса переговаривалась с соседкой, стоявшая рядом рогатая старуха жевала пирожок, который принесла подавальщица Рудяна. Водяная дева Шелица держалась чуть в стороне, выглядывая из городского колодца.

   – Кусоблик! – разглядев шокота, завопила счастливая Санья. – Нашелся, нашелся!

   Толкаясь лбами и локтями, его хозяева обступили меня. Вопросы сыпались один за другим – что, как, где, почему? Кто-то хлопал меня по плечу, кто-то пытался тянуть к дому Мумы. Санья, затерявшаяся где-то внизу, пыталась привлечь внимание, настойчиво дергая край куртки. Отовсюду тянулись руки, чтобы погладить, потрепать, почесать спасенного зверька за ушком, а потом забрать у меня своего питомца.

   Я нервно прижала шокота к груди, ища пути отступления. Казалось, еще немного, и обрадованные жители просто разорвут Кусоблика на части – и меня заодно.

   – Пустите, – тщетно пытаясь перекричать гомонящую толпу, проговорила я. – Пустите! Мариус…

   – Мр-р-р-ряу!

   Громкий басовитый рык, исторгнувшийся из груди шокота, заставил толпу отпрянуть – да я и сама от удивления едва не разжала руки. Шесть пар глаз уставились на зверька.

   – Мр-р-ряу! – недовольно повторил шокот, обведя взглядом своих хозяев. – Фш-ш-ш мяв мр-р-ря!

   – Мне кажется, – откашлялся Мариус, до этого момента державшийся в стороне от общего хаоса, – он пытается вам что-то сказать.

   Только сейчас хозяева Кусоблика, Мыркало, Пятнышка, Серого и «кыц-кыц, маленького» обратили внимание на мороя. Но главное – на пищащее гнездо в его руках.

   – Ой, – тоненько ахнула из колодца водная дева Шелица. – Так это что же…

   – Да, – подтвердил страж. – Ваш шокот оказался с сюрпризом. И не с одним, а с пятью.

   – Мр-р-ряу мя-я-я! Хс-с-с!

   – Подожди-подожди, Мариус, – уточнила рогатая старуха Марцоли. – Так это что ж выходит, шокот общий на всех, нас пятеро и кутят у него тоже… пятеро?

   – Получается, так.

   – Фш-ш-ш мяв мр-р-ря!

   Самой догадливой и смелой оказалась Санья. Пока взрослые удивленно переглядывались друг с другом, она шагнула ко мне и, посмотрев на шокота, спросила.

   – Куся, ты ведь не против, если мы с мамой возьмем твоего малыша? Мы будем заботиться о нем, пока ты болеешь. Честно-честно.

   Чешуйчатая голова кивнула.

   – Мяв.

   Санья просияла. Подтащив маму за руку к гнезду, она выбрала самого пестрого из маленьких домовых духов и под благосклонным взглядом шокота завернула в поданную старшей домовухой шаль. За ними потянулись и остальные. Не прошло и пары минут, как в гнезде остался только один кутенок, которого вместе с охапкой листьев Мариус разместил на балке под навесом колодца.

   Получив на попечение детенышей, новоиспеченные хозяева начали расходиться.

   – Ну что, всех раздал, Серый? – проходя мимо, фыркнула рогатая Марцоли. – Спасибо тебе за такой подарок. И вам тоже спасибо, стражи, – улыбнулась она уже нам с Мариусом. – Домашние духи стали появляться все реже. А тут аж пять новых хранителей. Целую улицу, считай, облагодетельствовали. Все благодаря Серому, который заранее постарался найти своим деткам достойный дом.

   Шокот, свернувшийся клубком внутри моей куртки, удовлетворенно мурлыкнул.

   Теперь можно было и к Муме.

***

Моему появлению хозяйка леса не удивилась. Встретила у порога и без лишних слов провела на кухню, где пахло травами и остывало на печке какое-то белое зелье. Шокот перекочевал из моей куртки в пустую корзину. Мне же на плечо упало полотенце, после чего удлинившаяся рука Мумы мягко подтолкнула меня к рукомойнику.

   – Духа оставлю на три дня, – в привычной лаконичной манере проговорила Мума, пока я, наученная вылвой, мыла ладони и лицо теплой водой. – Раны неглубокие, заживут быстро. А это для тебя. Вот.

   – Что?

   Я обернулась и увидела Муму перед собой так близко, что едва не уткнулась ей в живот. В руках хозяйка леса держала чашку с зельем, которое я только что приметила на печке. И предназначалось оно, по всей видимости, мне.

   – Пей.

   Аппетита содержимое чашки не вызывало. Мутно-белое и густое, оно напоминало по консистенции кисель и пряно пахло незнакомыми травами. Здравый смысл буквально кричал о том, что пить неизвестно что – дурная идея. Впрочем, не похоже было, что Мума приняла бы отказ.

   – Что это? – спросила осторожно.

   – Подпитка, – последовал расплывчатый ответ. – Тебе надо восстановиться.

   – От чего? Я не устала, все в порядке. Это была всего лишь небольшая прогулка, мы даже проголодаться толком не успели…

   Мума многозначительно хмыкнула, заставив меня замолчать. В глубоких зеленых глазах хозяйки леса сквозила усмешка.

   «Как будто сама не знаешь, о чем я», – явственно говорил ее взгляд.

   Я молчала. Сказать было нечего. Я понятия не имела, что за зелье плескалось в котле и почему спасение шокота должно было вызвать усталость. Знала лишь, что в половине сказок, когда нечистая сила предлагает тебе что-то, лучше не отказываться. А в другой половине, наоборот, покорное согласие сесть на лопату или отведать сладостей в пряничном домике заканчивается самым плачевным образом.

   Так и не дождавшись реакции, Мума вздохнула и все же снизошла до объяснений.

   – Я говорю не о физических силах, а о магии. Ты потратилась на границе.

   Руки замерли на полпути к чашке.

   «Что?»

   Магия? Какая еще магия?

   Мума нахмурилась.

   – Хочешь сказать, что не почувствовала, как потянулась к своим способностям?

   – Нет… – пробормотала растеряно. В голове был кисель, густой и вязкий, словно зелье хозяйки леса.

   – Ну, значит, у тебя высокий потенциал, раз такой расход прошел незаметно. Повезло Бранну получить столь годного стража. Пей. – Она втиснула мне в руки чашку и не отступала, пока я не сделала глоток.

   На вкус зелье оказалось очень даже приятным, кислым, с легкой сладостью и пряным послевкусием трав. И температура идеальная – в самый раз, чтобы согреться, но недостаточно горячо, чтобы обжечь горло или губы.

   Случайно такое не подгадаешь. А значит, Мума ждала нас, в точности зная, в какой час мы появимся и кого принесем с собой.

   Магия?

   Я облизнула губы. Показалось, будто сил и правда прибавилось, а в голове немного прояснилось. Странно, до этого я и не замечала, что устала.

   Наблюдавшая за мной Мума удовлетворенно кивнула.

   – Чудно. Еще пара глотков, и будешь в норме. И Мариусу дай, я отсюда чую, что он тоже потратил немало сил.

***

Ощущения от выпитого зелья были... я бы даже не назвала их словом «странные». Разве стоило удивляться тому, как приятно выпить кружку горячего киселя после долгой прогулки? Нет. И прилив сил от заслуженной награды после прекрасно выполненного дела тоже не казался чем-то необычным.

   Пугало другое. Даже после одного глотка что-то изменилось внутри. Ощущения будто обострились, стали отчетливей, ярче. Запахи трав, тепло, исходившее от печки, шероховатость глиняной чашки. Каким-то непонятным образом я вдруг почувствовала в соседней комнате спящую зазовку с птенцами и неукротимую мощь хозяйки леса, скрытую под добродушной оболочкой. И еще – дальше и дальше вокруг – смутные образы, движение, отголоски неясных эмоций и чувств. Они нахлынули на меня, словно волна жара при лихорадке, – и так же быстро пропали.

   Я сжала зубы, возвращая контроль над телом. Пальцы крепко стиснули чашку.

   «Я человек, – проговорила я мысленно. – Человек. Человек».

   Мне удалось убедить себя. Дышать стало легче. Но я знала – это лишь на время. То, что доселе спало во мне, пробудилось и теперь ждало своего часа.

   Так, в растерянности сжимая кружку, я и вышла к ожидавшему меня у порога дома хозяйки леса Мариусу.

   – Ну как все прошло? – Черные глаза подозрительно пристально уставились на мое лицо. – Что сказала Мума?

   – Велела передать тебе это. – Чтобы скрыть неловкость, я сунула стражу чашку. – Держи.

   Но вместо того чтобы забрать у меня зелье, ладони мороя накрыли мои пальцы.

   – Лучше пей сама. – Не разжимая рук, он подтолкнул чашку ко мне. – Тебе нужнее.

   – Да я уже…

   – Ну-ну, – хмыкнул страж. – И как тебе?

   Я неопределенно пожала плечами. Раскрывать правду, когда я сама слабо понимала происходящее, не хотелось. Да и близость Мариуса смущала, добавляя в душу сумятицы.

   – Да никак. А как должно быть?

   – Как глоток крови девственницы.

   – Что?! – Я дернулась, едва не расплескав зелье, не до конца уверенная, что правильно услышала.

   Мариус ухмыльнулся от уха до уха.

   – Как поджарка с грибами. Отнесем Тире нашу добычу, она сделает. Пальчики оближешь!

   Вид удлиненных белых клыков, особенно хорошо заметных в улыбке мороя, пробуждению аппетита не способствовал. Да и вообще, вряд ли подавальщица Рудяна, бросавшая на Мариуса призывные взгляды все время, пока выбирала в гнезде домового духа, обрадуется моей компании, если я снова заявлюсь в трактир вместе с мороем. Наблюдать за тем, как воздушная дева увивается за стражем, было не слишком приятно.

   – Нет уж, спасибо, – приняла решение я. – Я лучше пойду в участок. Не буду тебе мешать.

   – В смысле мешать? – возмутился Мариус. – Ты чего? Никаких участков! Мы только что завершили сложное дело, это надо отметить. Мне без тебя с грибами не справиться. И Шмыг будет скучать.

   Морой одним махом влил в себя остатки зелья и, не слушая возражений, обнял меня за плечи одной рукой, увлекая за собой по улице Бранна.

***

Увы, мои предположения касательно поведения Рудяны оправдались. Даже с лихвой. Меня подавальщица показательно игнорировала, лишь единожды дежурно улыбнувшись, принимая заказ, зато вокруг Мариуса кружилась, точно ветерок. То с одной стороны подойдет, то с другой подсядет, рассмеется колокольчиком, поманит за собой показать место для шокота, которое соорудила в дальнем углу зала для посетителей.

   Морой к заигрываниям оставался безучастным. Отвечал вежливо, но односложно, улыбался, кивал, однако на любезные предложения пойти на танцы или вечерние гадания в избу бабки Марцоли, где собиралась вся местная молодежь, неизменно отвечал отказом.

   – Извини. Близится Волосова ночь. Сама понимаешь, работа.

   – Ну, не всегда же ты должен быть на посту, Мариус, – не сдавалась Рудяна. – Вас теперь двое. Можешь позволить себе отдохнуть.

   – Увы. – Морой развел руками. – Служба есть служба. Князь будет недоволен, если что-то случится, пока я буду развлекаться. Пригласи лучше Вале. Даже если он плохо танцует, отдавить тебе ноги у него не получится при всем желании.

   Подавальщица возмущенно взлетела выше и наморщила вздернутый носик.

   – Вале? Скажешь тоже. Он такой угрюмый, неразговорчивый. Другое дело ты. Вот если бы ты меня на танцы позвал, я бы на крыльях парила от счастья. А если бы не просто на танцы, а сразу на прием в замок самого князя Вельдиша… – Мечтательно вздохнув, Рудяна, словно невзначай, приникла к плечу стража. – Ах!

   Я замерла, не донеся до рта ложку перловой каши с опятами. Слова воздушной девы эхом застучали в висках.

   «Прием. Замок. Князь».

   А вот это уже интересно!

   – Извини, не получится, – развел руками страж, разом разбивая и мечты Рудяны, и мои еще не оформившиеся планы. – Ты же знаешь, князь сам выбирает, кого позвать.

   – И что с того? – надула губы подавальщица. – Тебя-то он зовет каждый год. Ты же у нас единственный страж.

   – Уже не единственный.

   От осознания этой нехитрой истины сердце пропустило удар.

   Вот он, шанс, который я так долго и безуспешно искала! Законная возможность пробраться в замок и найти то, что нужно Йонасу, пока все будут увлечены танцами, шабашом, темными ритуалами или что там еще у нечисти подразумевается под словом «прием».

   Лучше не придумаешь!

   – Мариус, – как можно более невинным тоном спросила я. – А что нужно, чтобы князь пригласил меня в замок?

   Рудяна, недовольная моим вмешательством, хмыкнула.

   – Смотрите-ка! Да ты, оказывается, амбициозная. Думаешь, что достойна внимания господаря князя? Такая честь, знаешь ли, может быть оказана не каждому…

   – Как минимум, нужно быть хорошим стражем, – не обращая внимания на бурчание подавальщицы, ответил морой. – И зарекомендовать себя в городе.

   Я затаила дыхание.

   – Что значит зарекомендовать? Спасение шокотов считается?

   – Вроде того, – усмехнулся страж. – По крайней мере, пятерым жителям Бранна уже есть за что выражать тебе благодарность.

   – Фи, – вполголоса фыркнула Рудяна. – Тоже мне, спасительница…

   Я мысленно снизила количество благодарных горожан с пяти до четырех, но решимости это не убавило.

   «Главному упырю нужно, чтобы я проявила себя, вытаскивая из беды всех, кто подвернется под руку? Прекрасно! Так и поступлю!»

   Набив рот оставшейся кашей, я резво вскочила с места под удивленными взглядами мороя и воздушной девы.

   – Куда это ты?

   – Работать, – радостно объявила я морою.

   До Волосовой ночи еще достаточно времени. Если не расслабляться, можно хоть весь город облагодетельствовать, тем самым заслужив приглашение господаря князя. И не надо обманывать, хитрить и изворачиваться, придумывая планы побега от Мариуса и проникновения в замок. Достаточно делать другим хорошие вещи – и все получится само собой!

   Ну, держитесь, преступники и шокоты, застрявшие на дереве! И пусть только кто-нибудь попробует меня остановить!

ГЛАВА 7

Движимая жгучим желанием помочь всем и каждому, я готова была хоть в каждый двор стучаться с вопросом, нет ли у них подходящей работы для стражей. Но то ли Мариус в ожидании напарника и так накопил достаточно нерешенных вопросов, то ли магия Холма шла навстречу моим желаниям. Дела находили нас сами.

   Я отловила двух куриц, убежавших в лес и случайно свалившихся в мелкий овражек. Нашла – не без помощи Шмыга, позарившегося на сверкавшую из придорожных кустов блестяшку, – пропавшие очки старика-торговца, который был уверен, что уронил их в колодец, и из-за этого препирался с Шелицей. На ярмарке я ловко помирила двух спорщиков у кузнечной лавки, предложив им купить единственную мотыгу вскладчину, а пользоваться по очереди. А потом помогла хозяйке пекарни с доставкой пирожков в лавку.

   Моей отзывчивостью немедленно воспользовался дед Шул, подрядивший нас с Мариусом дотащить вместо него корзины с покупками до дома. Весу они и правда оказались немаленького, как будто лесовик доверху набил их камнями, зато недовольное лицо мороя, вынужденного больше получаса наслаждаться непрекращающимся потоком жалоб, изрядно скрасило мне тяжесть дороги.

   И дел набралось на год вперед. Можно было хоть с утра до вечера заниматься проблемами деда Шула и не сомневаться, что за день он накопит ворох новых.

   К счастью, жизнь подбросила кое-что интереснее неправильно поставленного забора и странных стуков из-под земли, которые лесовик в последние недели замечал, спускаясь в подвал. Когда мы, украдкой разминая плечи и спину, вернулись в участок, на пороге нас уже ждала новая просительница.

   – Мариус! – ворчливо возвестила она, едва только морой открыл дверь, пропуская всех нас в приемную. – Раз ты наконец обзавелся приличной напарницей и решил разом разрешить все городские проблемы от поисков шокотят до ловли куриц, я больше не приму оправданий, что тебе не хватает времени на разбор жалоб жителей Бранна. А у меня самая что ни на есть настоящая беда! Обманули! Развели! Ободрали как липку!

   – Спокойно, Йоана. – Морой, уже успевший налить себе из кувшина кружку морса, со вздохом протянул ее патетично всхлипывающей женщине. Предложение просительница проигнорировала, зато хохлик тут же спикировал к столу, засунув морду в чужой напиток. – Что у тебя случилось?

   – Не у меня, а у Лалки, соседки моей, – возмущенно поправила Йоана. – Она высидела спиридуша. И тот исполняет все, что она просит. Деньги приносит, дрова колет. Крыльцо, вон, починил недавно. Я вечером от нее уходила – скрипело. А утром прихожу – не скрипит.

   – А с чего ты решила, что крыльцо починил именно спиридуш?

   – Так Лалка мне и сказала, – наморщила нос женщина. – Вот она, черная магия.

   Мариус вздохнул.

   – Скажу тебе со всей уверенностью и многолетним опытом, Йоана. Спиридушей не существует. Это упыриная выдумка.

   Я только усмехнулась про себя – вот так новость! То есть вода, подогретая вылвой, в кране есть, хохлики под потолком летают, чешуйчатые домашние шокоты никому не кажутся странными. А спиридуши, злобные духи, вселяющиеся в тела особым образом высиженных цыплят и призванные исполнять любые желания хозяина, значит, всего лишь выдумка? Ха!

   – Нет-нет, – возразила Мариусу солидарная со мной Йоана. – У соседки это действительно сработало! И деньги начали появляться буквально из воздуха, и крышу сарая ей спиридуш починил. Лалка говорит, все дело в тайном знании. Этим секретом поделилась с ней ее двоюродная бабка Сабоди, которая, как всем известно, немало путешествовала в свое время по упыриным землям. У них там, говорят, каждый второй спиридуша высиживает. Не моется, не бреется – все как заклинание требует. Ох и дух от такого по деревням стоит – ух! Но чего ни сделаешь ради богатства.

   Я, не сдержавшись, хихикнула, впечатленная размерами выдумки чьей-то бабки. А впрочем, чему тут было удивляться? В Велице о жизни по другую сторону завесы ходили не менее дикие слухи.

   К счастью, увлеченная рассказом женщина не обратила внимания на мою усмешку. А Мариус, если и заметил, вида не подал.

   – Ну, хорошо, – проговорил он со вздохом. – Если тебя все устраивает, от меня-то ты чего хочешь?

   – Так развели меня, – с простодушной обидой буркнула Йоана. – Обманули. Соседка за свое тайное знание денег попросила. Три золотых. И научила за это нас с Анушкой, как привлечь счастье да удачу. Я все сделала, как сказано, слово в слово – девять дней не мылась, одежду не меняла, яйцо под мышкой носила, все ждала, когда вылупится магический цыпленок. От меня чуть муж не ушел!

   – И что? – с непередаваемым ехидством в голосе переспросил Мариус.

   – И ничего! Вот оно, яйцо! Полюбуйся!

   Мы не успели ничего сделать, как Йоана, скользнув пальцами в вырез рубахи, вытащила из-под одежды серо-желтое яйцо и с возмущением бросила его на стол Мариуса.

   Грязная скорлупа треснула, по столу растеклась тухлая лужа с комочком черной слизи. Комнату заполнил резкий удушающий запах. Мы с мороем бросились в разные стороны – я к выходу, он к окну, чтобы распахнуть если не створку, то хотя бы форточку. Йоана, ближе всех оказавшаяся к источнику смрада, в полуобморочном состоянии зажала руками нос и рот. И только Шмыг, похоже, обрадовался. Высунув морду из кружки с морсом, он подлетел к осклизлому комочку и радостно взвился с ним к потолку, издавая довольные вопли.

   – Что-то твой спиридуш с душком, – ехидно прокомментировал Мариус, не отнимая платка от носа.

   Йоана в отчаянии всплеснула руками, но быстро осознала свою ошибку и снова закрыла лицо.

   – Вот видите? Видите? Все безнадежно испорчено!

   – Не могу с этим не согласиться. – Морой покосился на заляпанный протухшим яйцом стол.

   – Так сделай что-нибудь, Мариус! Пригрози Лалке, что упечешь ее в темницу за мошенничество, если она не поделится секретом, как получать деньги из воздуха. В конце концов, я заплатила за это три золотых!

   – Ну что ж, вот и первый рецепт обогащения, – пробормотал страж себе под нос. – Найди дуру-соседку и наплети ей сказок о тайных упыриных знаниях.

   – Что?

   – Я сказал, мы с Марикой во всем разберемся, – повысив голос, любезно повторил морой. – Так уж и быть. Только, будь добра, спиридуша своего забери из моей приемной.

***

Настроение у Мариуса испортилось едва ли не сильнее, чем яйцо, которое девять дней таскали под мышкой. Всю дорогу до дома Лалы он бурчал не переставая, хотя и пристыженная за учиненный бардак Йоана, и вызванная ею на подмогу домовуха в два голоса заверили, что к нашему возвращению приемная будет сверкать как новенькая и благоухать розами.

   – Спиридуш. Ага, как же! В голове у них спиридуш – только тронешь, сразу завоняет. Нахватаются всякой мерзости от упырей, а мне потом разгребай. Фу!

   Грязный хохлик, ловко избежавший поимки нашими новыми уборщицами, расценил последнее как приглашение и попытался спикировать морою на плечо. Но тот, не иначе как благодаря смраду, который распространял вокруг себя крылан, вовремя успел пригнуться.

   – Сгинь! И ты туда же!

   Шмыг пискнул, еле увернувшись от тяжелой руки. А мрачный Мариус повернулся ко мне.

   – Давай признавайся. Тоже веришь во всякий бред вроде спиридуша?

   – Ну… – Я замялась, не находя смысла разбирать увиденные на Холме чудеса по степени их правдоподобности. – Всякое же бывает…

   Мариус, осаждаемый хохликом, сердито отмахнулся.

   – Не всякое. Чего только дураки ни придумают, лишь бы не работать, а магическим образом получить все и сразу. Спиридуш, тоже мне… Что, в долине у Велицкого холма и вправду в каждом доме по спиридушу?

   – Да нет, конечно! – брякнула я не подумав. Пришлось срочно поправляться. – В смысле, что за вопросы? Откуда мне знать!

   Черные глаза хитро сверкнули.

   «Попалась».

   Ну уж нет.

   – С другой стороны завесы нет и не должно быть магии, – проговорила хмуро, решив, что лучшая защита это нападение. – Тебе, как стражу, это должно быть прекрасно известно.

   – Ну, – философски откликнулся Мариус. – Всякое бывает…

   Отвлекся морой зря. Пока он пытался прожечь меня внимательным взглядом, Шмыг улучил момент и таки пристроился ему на плечо. К моему счастью, на то, что было дальше от меня, так что вонь от его шкуры я хоть и учуяла, но не так сильно. Зато Мариусу за его любопытство досталось сполна.

   – Фу! Сгинь, нечисть!

   Я, не сдержавшись, хихикнула.

   «Так тебе и надо! Меньше будешь всякую ерунду спрашивать!»

   – Упырь крылатый! Вот я тебя!

   Угроза привлекла внимание крылана. Почуяв подвох, хохлик попытался взлететь, но морой прытко схватил его за крыло и потащил верещащую тварь к ближайшему колодцу. Вылва, вынырнувшая на стук, отдавать для мытья единственное ведро наотрез отказалась. Зато создала струю воды, под которую Мариус засунул Шмыга, несмотря на его бурные протесты.

   Я наблюдала за процессом со стороны, воспользовавшись моментом передышки, чтобы собраться с мыслями. Вопрос про Велицкий холм откровенно застал врасплох, и это пугало. Но с другой стороны, дальше одного укола морой не пошел, как будто бы удовлетворившись ответом.

   Вот и гадай теперь, раскусил или нет. А ведь именно сейчас мне как никогда нужно было держаться своей легенды. И что, собственно, сделает Мариус, если узнает правду? Сожрет?

   Вопросы, одни вопросы…

   Но долго погружаться в них мне не дали. Пока я разбиралась в причинах поведения мороя, он бесшумно подкрался ко мне и посадил на плечо мокрого и недовольного хохлика. Да еще и момент специально подгадал, когда крылан решил отряхнуться, – не иначе как мстил за смешки над испорченным дублетом.

   Мокрые холодные капли полетели во все стороны, оседая на волосах, щеках, носу.

   – Эй! – Я поморщилась. Нахохлившийся крылан повторил мою гримасу и, обижено чихнув на Мариуса, заполз греться под воротник моей куртки.

   – Скажи спасибо, что теперь он хотя бы чистый, – без тени раскаяния ухмыльнулся морой, протягивая мне платок.

***

Разговор с мавкой Лалой ясности не принес. Женщина ничего не скрывала и спокойно сообщила, что да, деньги взяла за бабкин колдовской рецепт, который слово в слово пересказала любопытным соседкам. Но самое удивительное, в спиридуша она по-настоящему верила. И была убеждена, что именно выведенный из яйца дух по ночам помогает ей с домашними делами.

   – Ну а кто же еще? – развела она руками в ответ на скептическое хмыканье Мариуса. – Живу я одна, мужа нет. А вон, гляди, перила прилажены, дырка в крыше заделана, теплица остеклена, сена под самые стропила. Как после такого сомневаться в упыриной магии?

   – Элементарно, – пробурчал Мариус, однако вступать в спор не стал.

   Надо признать, в ситуации со спиридушем Лалы действительно было нечто необычное. Мы тщательно осмотрели крыльцо, крышу и теплицу и пришли к выводу, что самостоятельно сделать ремонт худенькая и низенькая мавка точно не смогла бы. Работа была хорошая, качественная, требующая немалой сноровки и физической силы. А главное, сделана была всего за одну ночь.

   – Хочешь сказать, после такого ты все еще не веришь в спиридушей? – тихо поддела я Мариуса, проверявшего крепость перил под надзором стоявшей в дверях Лалы.

   – А ты, значит, абсолютно убеждена, что пудовые балки таскал мертвый тухлый цыпленок? Нет уж, я скорее поверю в нанятую ради трех золотых и красного словца бригаду рабочих, чем в силу злых духов.

   Слушавшая нас хозяйка неодобрительно качнула головой.

   – Такие слова, Мариус, недостойны уважаемого мороя. В том, что я рассказала вам, нет ни слова лжи. Я действительно воспользовалась советом моей бабушки и в точности исполнила ее ритуал. Подобрала самое маленькое куриное яйцо, девять дней носила под мышкой, а потом спрятала в луковой шелухе на компостной куче. И в эту же ночь кто-то постучался ко мне и спросил низким хриплым голосом: «Что мне для тебя сделать, Лалочка?»

   – А вы? – заинтересованно спросила я, увлекшись загадочной историей.

   Лала фыркнула.

   – Ну, как что? Испугалась, конечно – мало ли, кто по ночам ходит? Вдруг упырь? Открывать не стала. Но скребся мой цыпленок уж больно жалостливо. И все квохтал «Лала» да «Лалочка». Так я и поняла, что магия сработала.

   – И что потом?

   – Ну, как что? Раз вылупился-таки черный дух, надо было устроить ему проверку. Так я возьми да ляпни первое, что в голову пришло. Иди, говорю, почини мне крышу в сарае, протекает. А он такой, «будет сделано». И добавляет, что за службу свою душу у меня заберет. Твоя, мол, душа теперь моя. Тут же скрип и пропал. Я поворочалась, уснула, а утром смотрю – кровля как новенькая.

   – И вы сразу же решили, что с ней вам помог дух из компостной кучи, – закончил за хозяйку Мариус. – Очевидно же.

   – Так и я о том же, – не почувствовав издевки в голосе мороя, согласилась Лала. – Больше некому.

   – И тогда вы стали каждую ночь давать духу новое задание? – уточнила я, бросив на мороя, уже готовившегося разразиться очередной ехидной тирадой, строгий взгляд.

   – Да. То попрошу перила заменить, то с теплицей разобраться. Иногда бывало, ничего не скажу, а с утра все равно у порога лежит какая-нибудь безделушка. А когда, набравшись смелости, я решила попросить у спиридуша три золотых на покупку гусей и новую шаль, на следующий же день в дом явились соседка с подругой, готовые заплатить любые деньги, лишь бы тоже обзавестись таким незаменимым помощником.

   – От такого бы и я не отказался, – пробормотал себе под нос Мариус. – Если бы, конечно, он…

   – Лала, – перебила я мороя, чтобы тот своим недоверием не злил хозяйку. – А вы когда-нибудь видели этого спиридуша?

   – Ты что, – удивилась женщина. – Нет, конечно. Бабушка говорила, что, согласно упыриным поверьям, никогда нельзя смотреть черному духу в лицо. А то сформируется связь, и он утащит в загробный мир твою душу.

   – Что ж, раз так, мне все ясно. – Мариус выпрямился. – Марика, уходим.

   – Эй! – запротестовала я. – Подожди. Мне не ясно.

   – Расскажу по дороге. Уходим. Поздорову, хозяюшка.

   И, не дожидаясь ответа от растерянной Лалы, морой потащил меня прочь со двора.

***

Моего смятения хватило на две улицы. У третьего перекрестка я остановилась и наотрез отказалась идти дальше.

   – Стой! Расскажи-ка, что ты задумал?

   Страж ухмыльнулся.

   – А сама как думаешь? Хочу узнать, кто по ночам с таким рвением чинит крышу милейшей Лале. Вернемся сюда после заката и сами за всем проследим.

   – А не боишься, что это на самом деле окажется темный дух?

   – Тем интереснее, – зверски улыбаясь, ответил морой. – Страсть как хочется увидеть настоящего спиридуша. Даже душу ради такого не жалко. Правда, Марика?

   – Говори за себя, – буркнула тихо.

   Любопытство, впрочем, пересиливало любые опасения. Мне тоже хотелось узнать, что за помощник завелся у легковерной Лалы. И хорошо, что не придется раскрывать эту тайну в одиночку. Если черный дух окажется настоящим, пусть Мариус с ним о душе и торгуется. Он морой, ему можно.

   Время до заката тянулось медленно. Никакие мелкие поручения горожан, которые я выполняла, дабы зарекомендовать себя перед господарем князем, не увлекали меня так, как предстоящая охота на спиридуша. И Мариус весь вечер тоже скалился больше обычного. А о Шмыге и говорить нечего. Лишившись предыдущего протухшего цыпленка, он, кажется, на полном серьезе готовился обзавестись новым. И плевать ему было на черную магию и любые проклятия.

   Честно сказать, при взгляде на двоих зубастых напарников я не могла не думать, что если спиридуш существует, ему остается только посочувствовать.

   С наступлением темноты мы переместились в палисадник напротив жилища Лалы, откуда из-за кустов открывался отличный вид на свежеотремонтированное крыльцо и дверь дома хозяйки спиридуша. Топтать чужие кусты было, конечно, немного совестно, но Мариус успокоил меня, что завтра же попросит знакомую лесовуху исправить нанесенный ущерб. Повезло, что стояла осень, и на грядке хотя бы не было цветов.

   Ждать пришлось долго. Я успела задремать, привалившись к жесткому плечу мороя, прежде чем почувствовала деликатное прикосновение к руке, выдернувшее меня из полусонного состояния.

   – Вот оно, – пощекотал ухо едва слышный шепот.

   Но я уже и сама все увидела. Зрение по-звериному быстро адаптировалось к темноте, позволяя разглядеть крылатую тень, спикировавшую к дому Лалы. На цыпленка она походила мало – скорее, на сыча или сипуху. Тень опустилась к крыльцу, мощные лапы коснулись верхней ступеньки.

   Миг – и на пороге уже стоял мужчина, низкорослый и крепкий, точно филин. Птица-перевертыш.

   Со всей очевидностью, не цыпленок. И абсолютно точно не мертвый.

   Встрепенувшись и размяв плечи, мужчина осторожно постучал в дверь.

   – Лала. Лалочка.

   Я не поворачивалась, боясь неосторожным движением задеть трескучую ветку, но кожей чувствовала, как ухмылялся сейчас клыкастой улыбкой морой. Он оказался прав! Не было никакого спиридуша.

   За дверью стояла тишина. Мужчина ждал, и мы вместе с ним. Почти минуту ничего не происходило. И вот наконец…

   – Это ты? – раздался тихий голос.

   – Да, – тотчас же откликнулся филин-перевертыш. – Что я могу для тебя сделать?

   – Огород надо перекопать, – чуть подумав, ответила через дверь Лала. – А то Волосова ночь скоро, а там и заморозки.

   – Будет сделано, душа моя.

   – Твоя, твоя, – тихо согласилась мавка.

   В доме все стихло. Перевертыш подождал немного, а потом перемахнул через перила и бодро зашагал к амбару – наверняка, за лопатой.

   Едва он скрылся из виду, Мариус подался ко мне.

   – Вперед. За ним.

   На затекших негнущихся ногах я кое-как выбралась из кустов и последовала за мороем, который уже ждал меня у противоположного забора. Подсадка, прыжок – и вот мы уже оказались в чужом огороде.

   – Идем. Только тихо.

   Предосторожность, впрочем, была