Выбор судьбы. Диана Курамшина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

   Мара могучая и пугающая многих богиня смерти и загробного мира. Особенная, выделяющаяся сред иных божеств славянского пантеона. И её жрицы ей под стать. Потому не всякая готова принять в себя подобную силу, отдающую морозом, мраком и тленом. Но и отказаться навлечь на себя не только гнев вышних сил, но и ярость соплеменников. Вдруг Мара будет мстить за такое неуважение всей общине? А что, если место перепуганной девчонки из IX-го века займёт та, что родилась на рубеже III-го тысячелетия? Сможет ли она не просто встроиться в новый для неё мир, но и стать там своей? Или же сокрушить кажущиеся непреодолимыми преграды и самой стать хозяйкой своей жизни, судьбы ну и про божественную покровительницу забывать не стоит! Допустит ли она подобные бесчинства?

ПРОЛОГ

   Высоко стоявшая над небольшой прогалиной луна освещала тихо плачущую девушку. Особенно серебрилась в лучах светлая макушка и вспыхивали искорками при каждом всхлипе разметавшиеся косы. Дева прижимала руки к лицу и медленно раскачивалась, стоя на коленях. Она не озиралась и не прислушивалась, словно её совершенно не беспокоили ни странные скрежетания ветвей в кронах от небольшого ветра, ни уханье, раздающееся вокруг, ни то загорающиеся, то гаснущие огоньки в глубине леса. Хотя лики деревянных идолов, что возвышались полукругом у края поляны, в неясном свете становились зловещими и должны были вызывать оторопь. Особенно когда медленно проплывающие облака отбрасывали на лица истуканов тени и те искажались жуткими гримасами. Тогда казалось, что вырезанные черты оживали и шептали что-то неслышимое.

   Вот только плачущую ничего не волновало. Она, словно агнец на закланье, покорно склонилась у широкого, но невысокого валуна, вся наружная поверхность которого была покрыта рисунками и рунами. Некоторые детали узора частично скрывались под слоем земли, так что точный размер самой глыбы оставался неизвестен. Впрочем, долго рассматривать его ни у кого не получалось. Хотелось отойти и отвести взгляд. Ведь камень источал не только ощутимую силу, но и морозную стужу. Это чувствовалось даже на расстоянии, несмотря на почти по-летнему тёплую ночь. Скорее всего, именно поэтому примерно на аршин вокруг него ничего не росло, хотя с ранним приходом весны повсюду начала буйствовать зелень.

   Вдруг все звуки смолкли. Казалось, даже ветер утих. Повинуясь прошедшей по поляне незримой волне, юница тоже замерла и, подняв голову, принялась вглядываться в темноту.

   В нескольких пядях от идолов, в мрачной тишине, словно даже лесные жители испугались творящегося, всё увеличиваясь и закручиваясь, стала сгущаться белая хмарь.

   Прошло всего несколько минут, и вот уже огромное кольцо туманного водоворота в косую сажень размером повисло почти посреди прогалины. Из него показалась изящная стопа с молочно-белой кожей. Вслед за ней вылетели несколько снежинок и, кружась, опустились на камень. Очень медленно начала появляться ножка, обтянутая подолом белого платья, вышитого серебристым узором. Стоило той коснуться земли – и вокруг неё тут же проступила изморозь.

   Постепенно вышедшая из тумана женщина была невероятно красива. Искрящееся в лунном свете платье облегало фигуру и подчёркивало высокую грудь, тонкий стан и широкие бёдра. Пышные чёрные волосы струящимся каскадом опускались чуть ли не до земли. Голову украшал серебряный венец с переливающимися драгоценными камнями. С него время от времени сыпались снежинки и растворялись в сиянии одеяния. Тонкие пальцы правой руки сжимали высокий посох, широкой дугой закруглявшийся на конце. Но когда прибывшая шагнула ближе к склонившей голову девушке, отведя посох в сторону, стало заметно, что он заканчивается серпом, сверкнувшим в свете луны своим заточенным краем.

   – Ты всё-таки решилась, – произнесла женщина.

   – Мне не оставили выбора, – тихо ответила юница.

   – Это неправда. Выбор есть всегда! И только от человека зависит, верно ли он поступит. Будет ли силён его дух, чтобы принять правильное решение. А не предпочесть лёгкий путь.

ГЛАВА 1

   Пробуждение было отвратительным. Всё ломило. Голова раскалывалась, а тело будто попало под каток. Я вроде не должна была болеть. Пандемия давно закончилась, да и для гриппа ещё не сезон. Меня обычно так выкручивало только при простуде.

   В сознании мелькали какие-то странные образы, но из-за заторможенного состояния я не могла на них сосредоточиться. То ли обрывки сна, то ли воспоминания… Хотя… какие у меня могут быть воспоминания с хороводом вокруг костра? Я и в деревне-то ни разу не была. А тут… деревянные дома… река… песни… колосящиеся поля ржи… и…

   Кто это плачет над ухом постоянно? Ещё надрывно так. Ключница, что ли?

   Минуточку… какая ключница в моей однушке? Что за странные ассоциации?

   Так… Я вроде на концерт с подругами собиралась. К тридцати с копейками годам у этих стервоз, что знают меня со школы, стало отчётливо доминировать желание приобщаться к культурному отдыху вместо алкогольных посиделок, так любимых ими в молодости… Вот они и решили вытащить меня, дабы оторвать, наконец, от документов, цифры в которых уже сливались перед глазами и грозились лишить зрения. Ведь годовой отчёт в довесок к квартальному спихнули на меня и в этом году. Снова! А что делать, если супруга шефа занимает должность главбуха чисто номинально? Хотя высокая зарплата начисляется ей вполне реальными деньгами. Зато есть я, которую уже несколько лет кормят обещаниями о повышении. Как и бельгийским шоколадом, что коробками таскает мне начальство в марте по такому случаю. Да у меня диабет так скоро начнётся! Притом от одного взгляда на эти излишества.

   Дома-то его есть уже некому. С такой работой ни один мужик долго рядом не задерживается. Альфонсов я не приемлю чисто на генетическом уровне, а нормальный сам требует заботы и горячих ужинов, на которые у меня банально нет ни времени, ни сил. Когда я добираюсь до квартиры, всё, на что меня хватает, – это душ и спать. Хотя… иногда душ я пропускаю. Главное – добраться до кровати.

   Вот подруги и заявили, что будем расслабляться, отдыхать и справлять весеннее равноденствие. Иначе я так с ума сойду со своей работой. Хотя начнём чуть позже, в пятницу. Кто же виноват, что праздник на середину рабочей недели приходится? Вот говорят, предки его аж седмицу справляли. Так что мы не сильно опоздаем!

   Господи, кто же плачет так надрывно над ухом-то? Терпеть просто невозможно! Участкового на вас нет! Уймите уже её кто-нибудь, она превышает все допустимые нормы шума. Когда я немного громко музыку послушала при последнем расставании, так быстро вызвали. А тут…

   Не выдержав подобного звукового издевательства, я с трудом разлепила глаза и выдохнула от натуги. Плач и причитания прекратились, зато появился шум в ушах и перед глазами поплыли круги. Что за чертовщина? Во рту как в Сахаре. У нас что, после концерта попойка была? Решила попросить пить, но вместо слов изо рта вырвалось какое-то карканье. Ну уж вороной я точно быть не могу! Рядом теперь уже пронзительно закричала невидимая мне женщина, и послышался удаляющийся топот.

   Тишина! Как же хорошо. Отсутствие раздражающих звуков немного успокоило голову, и глаза опять закрылись. Но ненадолго. Топот повторился, теперь уже приближаясь.

   – Любава! – услышала я хриплый мужской голос и почувствовала, как сжали мои плечи.

   Хм… кто такая Любава? Всю жизнь была Мариной, ну порой Маринкой… В некоторых компаниях, что собирались в институте, даже Мэри… Но в последнее время обычно слышала только обращение «Марина Анатольевна».

   Меня несильно тряхнули, и вокруг загомонили несколько человек. Причём на странном наречии. Хотя отдельные слова были понятны. Какая-то славянская помесь русского языка. Это напомнило мне поездку в Прагу лет десять назад, когда мы с девчонками впервые самостоятельно выбрались за рубеж. Стелла говорила немного по-английски, но это не сильно помогло. Чехи, что встречались на улице, его не знали. Пришлось объясняться знаками и проходить экспресс-курс языка. Так что если напрячься, то общий смысл при общении с местными можно было уяснить. Ну и на этом спасибо.

   Вот и сейчас. Мужчина громко возмущался, а ему вторила женщина, порою срываясь на визг. Было что-то про обман… и наказание… Уж думала, до драки дойдёт. Но…

   Меня ещё раз тряхнули, и я открыла глаза. Лучше бы этого не делала. Почти упираясь носом в нос, на меня пялился диковатого вида мужик. С бородой и длинными светлыми взлохмаченными волосами, в которых отчётливо проглядывала седина.

   – Любава!.. Жива!

   Это единственное, что я поняла из его сбивчивой речи. Он продолжал что-то говорить, ласково поглаживая меня по голове. Не знаю, что подействовало: заботливые интонации, счастливое выражение его лица или нежные прикосновения, но я улыбнулась.

   Слезинки выкатились из его глаз и быстро растворились в густой бороде.

   Шум в голове стал нарастать, а к горлу подступила тошнота. Так что я закрыла глаза и неожиданно провалилась в спасительное забытьё.

   Следующий раз проснулась уже в тишине. Было светло, и первое, что привлекло моё внимание, – потолок. Притом не ровный и глянцевый – подвесной из собственной квартиры, а деревянный – из необтёсанных досок. Щели в нём были заткнуты травами и мхом. А ещё запах! Луговых цветов… и чего-то странного. Память почему-то твердила, что так пахнут животные. А вернее, коровы. Но… откуда я могу это знать? Во всевозможные зоокафе ходить у меня время не было, а из братьев наших меньших я была знакома только с кошками и собаками. И они так не пахли. Ну, во всяком случае, кошки. В детстве у меня была серая полосатая красотка, что однажды прибилась к дверям нашей квартиры. Десять лет она спала вместе со мной и уж точно не обладала подобными ароматами.

   Так, нужен больший обзор! Тело ещё не слушалось, но голову я смогла немного повернуть.

   Твою ж!!! Так я всё-таки в деревню попала?! Мы точно не могли настолько напиться. Или нам что-то подмешали? Не помню… вроде солидное место. А где девчонки?

   Так… и что за бедная такая деревня, в которой не то, что телевизора, стульев нет? Стены не очень большой комнаты, примерно четыре на пять метров, тоже оказались деревянными, но были сделаны прямо из цельных стволов. Они что, по старинным технологиям дом строили?

   Пару лавок у стены разбавлял только небольшой сундук, на котором спала девчонка лет двенадцати на вид. Сюр ситуации довершало то, что одета она была не в джинсы и майку, а в какой-то балахон. На вид дерюга дерюгой. И накрыта облезлой меховой шкуркой. Моих подружек же вокруг не наблюдалось.

   Почти у меня в ногах обнаружился стол. Как легко догадаться, деревянный. Без пластиковой скатерти. Да безо всякой скатерти. Он был уставлен глиняными плошками и крынками. За ним возвышался странный предмет. Но я почему-то была точно уверена, что это прялка. Зато за ней… огромный камин! Вернее, горящий очаг с котлом и закопчённая стена, выложенная камнем до самого потолка, упирающаяся во что-то, напоминающее вытяжное окно.

   Пол в комнате, в отличие от потолка, выглядел тщательно отполированным, но не блестел. Каждая деревяшка была аккуратно подогнана к другой, щелей не видно вовсе. Мусора не наблюдалось. Видимо, хозяйка была трудолюбивой.

   Интересно, как люди здесь живут и на чём зарабатывают? «Зелёная» ферма? Или вообще какой-то экоресторан для повёрнутых на природе? Сейчас многие грезят о возврате к корням и всём таком. Интересно, далеко ли до цивилизации? Ведь в больницу-то наверняка в город ездят. Не сюда же врача вызывают?

   Боже! Надеюсь, мобильник не стянули. Нужно будет, если что, заблокировать карты.

   Тут мой взгляд остановился на маленьких окнах, из которых лился неяркий и какой-то мутный свет. Это точно не стекло. Бычий пузырь – выдало подсознание.

   Я разглядывала комнату, и меня стало мучить какое-то несоответствие. Было что-то необычное. Но вот я никак не могла понять что.

   Долго лежала, уставившись на красный угол, пока не осознала. Не было икон. Вообще. Никаких! На полочке под рушниками выстроены фигурки людей и животных. Что за странные экологи? Язычники?

   Волнение потихонечку затапливало сознание. С трудом сдвинув голову, я нашла взглядом свою руку, которая по ощущениям лежала поверх плохо обработанной меховой накидки. Они ещё и браконьерством промышляют?

   В этот момент меня охватила паника! Эта рука была не моя! Тонкие пальцы безо всяких следов маникюра. Немного грязи под грубо обрезанными ногтями. Кожа хоть и молодая, но эти руки явно привыкли работать, а не стучать по клавиатуре маникюрным шедевром.

   Хотелось кричать, но я лишь безмолвно шевелила губами. Боюсь, тоже не моими.

   Идиотских книжек про попаданок не читал, кажется, только безграмотный. Неужели я попала в магическую вселенную, и меня ждёт дракон с собственным королевством или накачанный ректор-оборотень?

   Окстись, Марина! С твоим счастьем, судя по тому, что наблюдается вокруг, не стоит рассчитывать ни на что большее, чем участь крестьянки.

   Угу… и как я тут буду жить? Не думаю, что мне сильно помогут навыки международного бухгалтерского учёта. Кстати… а я двигаться вообще могу? Я что, буду крестьянкой-калекой?

   Так!!! Нужно успокоиться! Что там говорил этот…как его… с видеокурсов йоги? Дышим ровно и размеренно… Успокаиваемся…

   Как хорошо, что при прошлом пробуждении я ничего такого не наговорила. Да и как говорить? Я их почти не понимала! И еле дышала. Так… Спокойно! Молчим и впитываем язык! Вчерашний мужчина был… Боже!!! Надеюсь, это отец. Господи! Пожалуйста! Пусть это будет отец!!! Если нет, не удивлюсь, если бывшая хозяйка тела руки на себя наложила. Ведь, судя по тонким пальцам и молодой коже, мне явно меньше двадцати. Интересно, тут зеркало есть?

   Ага!!! Судя по обстановке, максимум, во что я смогу посмотреться, – отражение в воде!

   Фуф! Кажется, пальцы рук двигаются. О ногах подумаю чуть попозже…

   Так… минуточку! Что-то я расслабилась. А почему я вообще здесь? Ну, не конкретно в комнате… а в этом теле? Нужно вспомнить, что произошло.

   Я прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться на воспоминаниях. Вот мы добрались до концертного зала. Сели. Что же было потом? Почему я не помню самого концерта?

   Чем больше я пыталась, тем больше начинала раскалываться голова.

   Вдруг я «увидела» мост через реку, толпу… и себя, как-то со стороны. Я почему-то кричу и отказываюсь переходить на ту сторону. И тут появилась женщина… от которой просто фонило силой и властью. А ещё… холодом…

   В голове как будто что-то лопнуло, и я закричала. Падающий с высоты огонь! Выстрелы… Дикая боль! Нет!!!

   – Любава!.. Любава!

   Меня растолкала девчонка, что до этого спала на сундуке.

    – Воды! – сумела прошептать, дрожа от увиденного.

   В рот ткнулся кончик крынки, и я начала пить, почти захлёбываясь, терпкий травяной настой. Этот горьковатый вкус и ощущение наполняющей рот жидкости немного привели меня в чувство.

   Я жива! Каким-то странным образом, но жива! В своём мире я, скорее всего, погибла. Но что-то произошло. Там! На мосту! Калинов мост… всплыло в сознании. Я не захотела уходить, и мне дали шанс прожить другую жизнь. Теперь бы ещё понять где. Люди вокруг говорили не по-русски… но… кто сказал, что я в своём времени? Не говоря уже о мире! Марина, ты же бухгалтер. Включи мозги и ищи ошибку в расчётах!

   Так… Калинов мост – это всё-таки славянский фольклор. Поэтому будем надеяться, что мы на Земле. Судя по обстановке и «пузырю»… явно не в нашем веке. А древнерусский от современного мне языка отличается, как конная повозка от «Мазерати». Нет. Слишком мало данных для анализа. Можно ошибиться. Значит, нужно молчать и слушать.

   Я улыбнулась девушке и постаралась взглядом передать свою благодарность. Поскольку ртом оставалось только хрипеть, делая вид, что речь мне пока недоступна. Та что-то запричитала и заметалась по комнате, убирая со стола. Видимо, её приставили ухаживать за мной. Скорее всего, они были знакомы с бывшей хозяйкой тела, а может быть, и родственница, так как девчушка без умолку тараторила, постоянно улыбаясь. Понимала я от силы одно слово из десяти. Но судя по общему смыслу, мне рассказывали последние сплетни. Насколько они важные, пока было непонятно.

   Неожиданно убежав, помощница вернулась с деревянным ведром, полным воды, и продолжила щебетать, одновременно моя и скребя пол. Ну теперь хотя бы понятно, откуда такая чистота. Неудивительно, что пальцы моего тела в таком непотребном виде.

   Болтовня девушки действовала успокаивающе. Шевелиться я пока не пыталась, а мозг усиленно работал, как в годы учёбы. Ведь, хотя я мечтала о совсем другой карьере, мать заставила пойти на экономический. В трудные девяностые она смогла вытянуть семью, пока отец мыкался с одной подработки на другую, проклиная правительство, что в одночасье развалило огромную державу. Как он не спился от подобной жизни? Скорее всего, и тут не обошлось без твёрдой руки матери. Так вот, по её словам, бухгалтеры нужны всегда и везде! Эх… мне бы сейчас её уверенность.

   Стараясь полностью успокоиться, я мысленно составляла план действий. Когда задача кажется невыполнимой, прикинь общую схему, потом разбей её на более мелкие пункты. Затем каждый пункт – ещё на более простые задачи, пока у тебя не будет пошагового руководства. Чтобы в конце остались только чёткие действия, не требующие паники и вопросов. Очень простые и очень мелкие шаги! Удивительно. Но к вечеру, когда вернулся давешний мужчина, я уже почти перестала волноваться и как-то приняла факт своего «попаданства». Поэтому встретила мужчину слабой улыбкой. Мне предстоит долго «болеть», чтобы понять, где я. А главное, кто я. И как так произошло, что молоденькая девушка неожиданно оказалась бездушным телом, которым так лихо воспользовались те, кто закинул меня сюда. Кстати, а кто?

ГЛАВА 2

   Первые несколько дней прошли малопродуктивно. Всё, что я узнала полезного за это время, – девушку, приставленную за мной присматривать, зовут Беляна.

   Вообще, трудно учить язык, если тебе ничего не объясняют и не переводят. Порой даже общий контекст монолога, что беспрерывным потоком лился из уст Беляны, невозможно было определить. Иногда я вычленяла только имена, и то потому, что когда-то слышала похожие фамилии. А ведь они очень часто происходили от имён основателей рода.

   Но на третью ночь кое-что изменилось. Я всё это время почти не двигалась, не считать же за экшен шевеление головой. Так что после нескольких часов сна просыпалась, и приходилось лежать, уставившись в потолок, размышляя о произошедшем. Дошло до того, что стала молиться, обращаясь к богу… или богам… учитывая разнообразные фигурки, расставленные в красном углу.

   И тут… заметила странные зелёные огоньки, иногда появляющиеся и исчезающие где-то над полом. На следующую ночь они ещё несколько раз появились возле кровати.

   – Помогите мне!!! – эмоционально шептала я, пытаясь пошевелить пальцами и потянуться в сторону мигающих огоньков.

   Наконец один из них возник на уровне глаз и прикоснулся небольшим струящимся отростком к моему лицу.

   Боги! Было такое чувство, что сквозь меня пропустили электрический ток большой мощности. Тело выгнулось дугой, так, что опиралось только на макушку и пятки. Меня затрусило, а сознание отключилось.

   Я оказалась на берегу ярко-красной реки. Хотя… может быть, она была огненной? Проносящаяся мимо субстанция не выходила за границы обрыва, но подходить к краю мне было страшно. Потому что в один момент она напоминала лаву, в другой – кровь… но главное, вселяла безотчётный ужас.

   Справа от меня находился широкий арочный мост цвета раскалённого металла, и он был заполнен людьми. Они нестройной толпой направлялись на ту сторону, что тонула в белом мареве. Кто-то шёл целеустремлённо, а кто-то – постоянно оборачиваясь и выискивая что-то или кого-то позади. Они по одному появлялись прямо на кромке моста и, немного постояв на месте, брели вперёд.

   Я заметила совсем юную девушку, что, огибая других, шла обратно. Высокая, красивая, с роскошными бледно-пшеничными косами и яркими голубыми глазами. Такие очи поэты будут сравнивать с широкой и полноводной рекой. Она шагала уверенно, не задумываясь, что ей не уступят дорогу. И все расступались. Увидев, что я на неё смотрю, девушка помахала и, улыбнувшись, заспешила.

   – Не могу подойти ближе, – заявила она, приблизившись к самому краю. – Протяни руку.

   – Я не собираюсь туда! – произнесла нахмурившись, и даже, заложив руки за спину, отошла на пару шагов от моста.

   – Глупенькая… Я – Любава!

   – Я и так поняла! Лучше расскажи, зачем ушла за грань? Ведь совсем молоденькая была!

   – Это очень тяжело, – вздохнула та в ответ. – Протяни руку, и ты познакомишься со всей моей недолгой жизнью.

   Я оглянулась, пытаясь понять, можно ли тут с кем-то посоветоваться, но позади меня никого не было. Только каменистый берег и тёмный лес, чернеющий на горизонте.

   – Ну, давай же, – нетерпеливо поторопила Любава. – У нас не так много времени.

   Вздохнув, я немного потопталась на месте и, наконец, решившись, протянула руку, стараясь не прикасаться к мосту…

   Меня вывернуло. Глотку страшно жгло, потому что из желудка уже извергалась желчь.

   – Любава, милая, выпей это, выпей! Тебе поможет!

   Голос Беляны с трудом пробивался сквозь шум в голове. Я почувствовала, как в рот полилась ужасная на вкус жидкость, но, сделав над собой усилие, всё же сглотнула.

   Спазмы немного отступили, и я смогла вздохнуть, не боясь нового приступа рвоты.

   – Слава Трояну! – произнесла Беляна, вытирая моё лицо мокрой тряпицей. – Я испугалась и хотела за боярином Ратмиром бежать. Думали, ты уже на поправку пошла… а оно вона как! Что случилось? – спросила она, ощупывая меня, потому что я смотрела на неё широко раскрытыми глазами. – Где-то болит?

   Я не ответила, а просто заплакала, так как осознала, что понимаю её. Если ещё и говорить начну без того, чтобы кто-то заподозрил во мне неместную… вообще хорошо будет.

   – Спасибо тебе… – прошептала еле слышно.

   Судя по тому, что мне улыбнулись, а не спросили: «Ты кто?», произнесла всё правильно.

   Расслабившись же, провалилась в блаженное забытьё.

   В голове один за другим всплывали куски жизни Любавы. Ещё почти двое суток я лежала в беспамятстве, впитывая разрозненную информацию и пытаясь её анализировать.

   Первое, что меня волновало, – где я? И ответ был с одной стороны чётким, а с другой – туманным. Находились «мы» в городище, или даже, можно сказать, небольшой крепостице Скугрев, что управлялась отцом Любавы, боярином Ратмиром. Тем самым мужчиной, которого я увидела, в первый раз открыв глаза.

   Месторасположение сего населённого пункта соотнести с современной мне картой, что помнила, я не смогла, потому как из всех географических данных Любава знала только, что находится он на реке Передельня, что впадает в великий Славутич. Именно по нему ходят большие корабли из самого Новогорода в богатую империю ромеев далеко на полдень1. Ну а в крепостицу прибывали только мелкие купцы, служившие источником новостей.

   Какое-то понимание дала информация, что род «наш» относится к племени кривичей, а значит, я всё-таки где-то на территории Руси, а не в Восточной Европе.

   Политикой бывшая владелица тела в силу возраста и воспитания не интересовалась. Знала только, что где-то недалеко сидит князь Ярополк, которому городок платит дань. Части его дружины время от времени появлялись в крепостице, то ли демонстрируя уровень защиты, то ли напоминая, что «крыше» следует вовремя платить. Ну, ещё Любава помнила рассказы о хазарах, от чьих набегов, по идее, и должны были защищать воины князя. Кстати, как минимум половину войска составляли пришлые варяги с севера. Которых почему-то никто не называл викингами.

   Что же касаемо «Кто я?» – всё оказалось интересно и запутано…

   Дочь боярина… но при этом не сидела день-деньской за вышивкой, а занималась и уборкой, и готовкой… В этой большой семье вообще не принято было лениться.

   Начать с того, что жён у Ратмира было несколько. Старшая, Зорица, взята из племени радимичей, откуда-то с юга. Батюшка по молодости ходил с дружиной старого князя, и решил «начальник», что неплохо бы заручиться поддержкой соседей. Вот отца Любавы и оженили. Первуша, их старший сын, сейчас также состоял при войске нового князя, как ранее отец. О нём воспоминаний было мало. Сводной сестрой он почти не интересовался. Выживший младший сын старшей жены по малолетству бегал и озорничал с другими детьми, сильно не доставая. Из старших дочерей Зорицы в семье оставалась только Божидара, и была она на пару лет младше Любавы. И вот с ней у бывшей владелицы этого тела часто имелись «разногласия». Остальные две дочери, к счастью, уже были замужем.

   Многие считали, что Ратмир слишком привязан к Любаве. Так как её мать – Милица – умерла при родах. Кормилица говорила, что взята была Милица по большой любви в одном из племён кривичей, и печалился боярин сильно. Ибо красотой та обладала неописуемой и Любава с ней «дюже схожа ликом». Вот и напоминала дочь постоянно об ушедшей любви. Что, «знамо дело», со слов той же кормилицы, не прибавляло радости старшей жене. Которая и при жизни соперницы особой приязни к той не испытывала.

   Правда, «печалиться» долго ему не дали. В доме появилась третья жена – молодая Всеслава. Говорят, Зорица сама настояла на её кандидатуре. Впрочем, это даже хорошо, потому как между этими жёнами царили мир и согласие. Видимо, Зорица вынесла урок из отношений с Милицей.

   Старшая дочь Всеславы, Драгана, была существом тихим и ведомым. Ей сказали дружить с Божидарой, вот она и ходила за ней хвостиком, поддерживая во всём. Начиная с игр и заканчивая проказами. Остальные младшие дети обеих жён пока были слишком малы, чтобы как-то влиять на жизнь родни.

   Так и получилось, что в семье с большим количеством отпрысков Любава часто чувствовала себя одиноко. Кровных братьев и сестёр не было, а со сводными «матушки» не считали нужным создавать ей родственные отношения. Пока рядом была кормилица, это как-то не сильно ощущалось, а после… Быть нянькой младшим её не звали, вот и оставалось только заниматься хозяйством вместе с приживалками да чернавками. Если бы не любовь отца и пригожее личико… быть бы ей ключницей в отчем доме до конца жизни, понукаемой всеми домочадцами.

   Впрочем, даже сам Ратмир, несмотря на статус и положение, не чурался простых дел. Во время посевной занимался распашкой, а осенью – сбором урожая. Вместе со всей общиной валил лес или забивал зверя. Хотя… Вся жизнь городка, увиденная глазами Любавы, напоминала какую-то коммуну. Каждый должен был приносить пользу обществу и служить общей цели.

   И вот тут и началась та беда, что привела к печальному концу.

   Хотя… стоит начать издалека…

   Религия для местных жителей не была чем-то абстрактным. Люди чтили целую плеяду богов, считая тех реальными. При каждом, даже небольшом поселении стояли идолы, было капище с одним жрецом или парочкой, что служили и приносили дары. Более крупные посёлки имели «дома», посвящённые кому-то из «высших». Здесь уже или постоянно, или преходяще находились волхвы – «говорящие» с богами. У волхвов редко бывали семьи, так как они чаще всего бродили из селения в селение, донося народу волю вышних.

   При этом самих жрецов было немного. Но с возрастом некоторые не могли уже исполнять свои обязанности, так что обычно каждые лет пятнадцать-двадцать или чаще, когда приходило время «смены состава», в поселениях проводился ритуал, согласно которому выбирались новые служители. Участие женщин не возбранялось. Более того, стать жрицей считалось весьма почётным. Особенно если предстояло служить великой богине… к примеру Ладе или Макоши… но можно было получить службу и у бога-мужчины. Семьи жриц имели почёт и уважение, так что от женихов обычно не было отбоя.

   Любава, с детства обделённая материнской любовью, мечтала стать жрицей Лады. Та была покровительницей не просто влечения, а искренней любви, защитницей семьи и верности. А также, будучи супругой Сварога, занимала особенное место в пантеоне. Но…

   На зимнем солнцевороте прибывший на праздник волхв неожиданно вызвал Любаву в ритуальный круг и при всём честном народе нарёк будущей жрицей Мары – богини смерти, тьмы и стужи.

   Мир юной девушки в одночасье рухнул. Ведь, по местным обычаям, служительницы хозяйки Нави2 не могли иметь семью, а соответственно, и детей. Считалось, что из-за связи со своей покровительницей жрицы Мары буквально «выпивали» жизнь из своих мужей. Так что в этот день незнакомый волхв обрёк Любаву на одиночество до самой кончины. А ведь жрицы Мары жили долго… намного дольше простых женщин или служительниц других богов.

   Может быть, Любава бы и смирилась с такой судьбой, но заметила выражение торжества на лице Зорицы и ехидную улыбку Божидары. Не сдержав обиды, девушка тут же бросилась в ноги отцу и слёзно начала молить освободить её от подобной участи. Не имея доказательств, на одних эмоциях, она обвинила «матушку» в подкупе волхва. Эх… молодость и горячность.

   Естественно, Зорица воспользовалась моментом. Такой проникновенной речи «несправедливо обиженной» женщины никогда до этого местные жители не слыхивали. Тут был и плач… и посыпание головы землёй… в общем… всё по Станиславскому.

   Бывшей хозяйке тела не хватило мудрости. Или того, кто бы её остановил и направил. Ведь если бы Любава обратилась к отцу уже дома, не прибегая к прилюдным обвинениям, то до дня посвящения Ратмир мог бы как-то договориться со старой жрицей. Или выкупить дочь, или же заменить кем-то, кто бы посчитал это лучшей долей. Но Зорица не упустила свой шанс и принялась всенародно напирать на то, что «неблагодарная дочь» не хочет исполнить свой долг перед общиной. А это уже грозило проблемами для всей семьи. И тут боярин вмешаться просто не имел права. Община была превыше каждого отдельного человека!

   Кстати, община в эти времена была опорой и защитой. Земли, на которых выращивали хлеб, были общинными, лес, как и его дары, тоже считался общинным. При потере мужа вдова с детьми кормилась за общинный счёт. Даже ремонт дома ей делала община… И защищала от врага… ведь всё оружие и доспехи для небольшого отряда ополчения принадлежали общине.

   И если вдруг община решала от кого отречься… страшнее быть ничего не могло.

   Надев личину «строгого начальника», Ратмир повелел отвести дочь в «дом Мары». Невзирая на плач и мольбы Любавы, открыто противопоставлять себя людям боярин не стал. Думаю, если бы он хоть словом или взглядом обнадёжил девушку, что хоть как-то придёт на помощь, то последующих событий не случилось бы...

   Как бы то ни было, проплакав сутки… уязвлённая поступком отца Любава замкнулась в себе и не захотела никого слышать. Хотя старая жрица Мары вначале пыталась девушку как-то успокоить и что-то объяснить.

   Оставшиеся до посвящения несколько дней послушница провела в одиночестве. Горячность юности и обида – слишком плохие советчики. Так что в последнюю ночь Любава направилась к обрыву у реки, где её утром и нашли.

   ----

   1 На полдень – на юге.

   2 Навь – потусторонний мир, мир мёртвых, где живут души после смерти, которым не удалось возвыситься по золотому пути духовного развития и подняться в вышние миры, обиталище богов. Наши предки верили, что здесь души очищаются, чтобы воплотиться вновь.

ГЛАВА 3

   – Так я ж в первое утро, как ты очнулась, всё и поведала… – удивилась Беляна моей просьбе рассказать, что произошло после того, как меня нашли.

   – Понимаешь… не помню я этого времени. Как в тумане всё. Глаза открыты, а сама будто и не тут была.

   – Видимо, не до конца тогда тебя Мара отпустила, – сокрушалась девушка, перебирая сухие травы, что собиралась мне заварить.

   Беляна оказалась жрицей Трояна, божества, отвечающего за целительство и врачевание. Она уже год как прошла посвящение и вполне освоилась. Лечили тут не только молитвой, ворожбой и магическими ритуалами, но и всевозможными травами. Хотя настойку или снадобье без правильного наговора могли и не принять. Потому волхвы или кудесники считались предпочтительнее простых жрецов.

   – Волхв-то тот, как тебя нашли, исчез. Поговаривают, как прознал, что с тобой приключилось, так и в бега подался, – произнесла Беляна, с сочувствием взглянув на меня. – Боярин ведь наш, увидев, что несут тебя, спал с лица и осел наземь, да стал кликать воев (*воинов) привести того, ан не нашли. Сбёг супостат.

   Девушка ненадолго задумалась о чём-то, но, встряхнув головой, продолжила.

   – А батюшка твой потом сам до утра кроду (*погребальный костёр) строил, никого не подпускал. Серый весь стал. Будто заранее пеплом припорошенный. Отпевать же тебя Зорице приказал, да та Уладе, что помощницей ключницы у вас служит, бусы пообещала и вместо себя в нижней горнице и оставила. Так эта гусыня, как ты глаза открыла, так испугалась, что не к «матушке» твоей, а на берег реки к боярину с криком и прибежала. Зеньки выпучила, руками машет... насилу успокоили да выудили, что к чему.

   Заварив травки и поставив те настаиваться, Беляна присела ко мне на кровать, став массировать мои ладони.

   – Сколько крику было! Батюшка твой чуть Зорицу-то не зашиб, да Всеслава слёзно умоляла его ради радости такой простить.

   – Почему же я здесь, а не дома? – спросила совершенно спокойно. Хотя наверняка для Любавы это являлось болезненным вопросом, и не задать его было совершенно невозможно. Однако как по мне, чем дальше от подобного гадюшника, что напоминало сие семейство, тем лучше.

   – Так старая Преслава наказала подальше от всех поселить. Раз хозяйка Нави тебя вернула, значит, прав был волхв. Вот тебя в старый дом на выселках и отправили. Ну и меня… дабы выхаживала. Боярин ведь телка старшему жрецу в оплату привёл.

   Судя по воспоминаниям Любавы, то был большой дом в несколько венцов (*этажей) с крепким деревянным забором за пределами крепостицы и посада. Проживавшая здесь в своё время семья «сгорела» от какого-то поветрия (*эпидемии), и с тех пор он пустовал.

   – Каждый вечер батюшка твой наведывается. За два последних дня, что ты в бреду металась, Трояну сначала горлицу, а затем и кабанчика молодого во всесожжение принёс. Да Молчана вашего постоянно со снедью присылает и выспрашивать наказывает, что тут да как.

   Странно, но никакой злости ни к «матушкам», ни к «батюшке» я не испытывала. Видимо, Любава их там простила, и даже остаточных эмоций не сохранилось. Хотя…

   Когда вечером боярин Ратмир появился на пороге комнаты, сердце предательски сжалось. Умом я понимала, что это, в принципе, совершенно посторонний для меня, Марины, человек… Но перед глазами всплывали моменты, как он играл с Любавой в детстве. Подарил первые ленты и бусы…

   И не защитил… на глаза выступили слёзы, и я отвернулась.

   Боярин, оставив большую корзину с едой на столе, сначала подошёл к лежанке, постоял немного, помяв в руке шапку. Затем, даже не сняв тяжёлой шубы, прошествовал к Беляне и тихо о чём-то её расспрашивал. Потом, так и не сказав мне ни слова, удалился.

   Я себя после этого весь вечер корила. «Взрослая женщина, и не смогла справиться с подростковыми эмоциями!». Думала, Беляна начнёт попрекать таким отношением к отцу… но та благоразумно молчала.

   Заметила, что для своего столь юного возраста девушка необыкновенно мудра. Видя, как меня расстроил приход Ратмира, она весь вечер отвлекала рассказами о своём нелёгком выборе.

   Оказалось, после того, как Беляна прошла посвящение, к ней стали свататься сразу трое. Совсем юный парень, задумавший в следующем году отделяться от семьи. Молодой мужчина, решивший взять вторую жену, и взрослый по местным меркам человек, недавно овдовевший вновь и оставшийся с грудным ребёнком на руках.

   В своём возрасте почему-то до сих пор не влюблённая в какого-нибудь молодого красавца юница очень серьёзно размышляла обо всех плюсах и минусах каждого кандидата. Прямо как корову на рынке выбирала.

   – А разве не отец укажет, за кого ты пойдёшь? – не выдержала я подобной «трезвости», уверенная, что в это время решать подобный вопрос невесте никто не доверял.

   – Да как меня Трояну служить призвали… это ж честь какая… так я у батюшки зарок и потребовала, что сама выбирать буду, за кого идти. Он тогда на радостях и пообещал. Но в девках ходить уже неудобно… засмеют перестарком. Или слух какой о порче пустят. Так что думаю, на конец брезозола (*апрель) и сговоримся. А после первых Осенин (*середина сентября, праздник окончания сбора урожая) и свадьбу сыграть можно.

   Учитывая, что на дворе стояло только начало сеченя (*февраль), девушка дала себе ещё как минимум полгода холостяцкой жизни. А значит, с выздоровлением мне стоит поспешить.

   Дни зимой тянулись медленно. Отрезанная от мира и какого-либо общения, я страшно скучала. Книг и газет тут сроду не водилось. Развлекали себя люди холодными вечерами… трудом. Значит, и мне стоит чем-то заняться.

   Промучившись пару дней, я через силу урезонила гормоны молодого тела и обратилась к Ратмиру с просьбой сделать для меня кресло с высокой спинкой и удобными подлокотниками. Всё это время мужчина приходил рано поутру и, оставляя корзину со снедью, общался только с Беляной, стараясь не попадать в поле моего зрения.

   И вдруг… такая простая, легко выполнимая просьба.

   – Конечно, – заявил «батюшка» не задумываясь, а на лице его проступила улыбка.

   – Вот такое, – произнесла я, протягивая кусочек бересты, на котором с помощью остро заточенного уголька постаралась начертить схему. Не в трёх проекциях, конечно. Но с разных сторон, так что мастеру будет всё понятно.

   К моему облегчению, руки начали более-менее сносно двигаться. Правда, сильно уставали. С ногами же была проблема: шевелить я ими пока не могла, но почувствовала. Просто попросила как-то раз Беляну уколоть стопу штопальной иглой. К счастью, боль была, и нога даже немного дёрнулась. Значит, позвоночник не повреждён. Неподвижность – это последствие падения. Придётся серьёзно заниматься своим новым телом. Благо кое-какие медицинские знания у меня были. В своё время я мечтала стать врачом, как папа. Правда, учитывая возможности местной медицины, на быстрое выздоровление надежды было мало.

   Кресло принесли через три дня. Оно пахло смолой и морозной свежестью.

   Попытка Беляны уместить меня в него могла окончиться катастрофой, если бы не Ратмир. Заметив намечающуюся проблему, боярин с лёгкостью подхватил падающее тело на руки и уместил моё седалище на мягкую подушку кресла. Что, учитывая его почти богатырский рост и размер, не составляло большой проблемы.

   Зато теперь его утренний визит длился дольше. Мужчина дожидался, пока лекарка приведёт меня в порядок, а затем аккуратно переносил в кресло.

   – Что это ты делаешь? – спросил он через несколько дней, не уйдя сразу, а став присматриваться к рукоделию, что я начала выкладывать из лукошка на стол перед собой.

   Он взял в руки цветы, собранные мною из кусочков ткани. В юности я как-то увлекалась канзаши и цветами из шёлка. Потом, правда, на всё это не осталось ни времени, ни сил. Найти шёлк здесь не видела возможности, так что в расход пошёл яркий сарафан из неизвестного материала, что был на мне в момент пробуждения. Благо сундук с вещами Любавы привезли сразу же.

   «Матушка» не поскупилась, и для обряда сожжения после омовения выдала красивое одеяние… которое было мало уже всем, включая Драгану. Приживалкам же подобное было не по статусу, а вот так… вроде как «от доброты душевной», в дорогу «к роду» (*момент сожжения). Так что цветы были яркими, красивыми и выглядели как натуральные. Отец даже долго растирал в пальцах лепестки, напряжённо хмуря брови.

   – Но они… – протянул он растерянно.

   – Неживые, – ответила я усмехнувшись.

   Боярин отрешённо посмотрел на меня и, по привычке протянув руку, погладил по голове. Проконтролировав себя, даже не шелохнулась. Мужчина же задумчиво подержал немного цветы в руках, затем так же пощупал подготовленные мной для работы кусочки ткани и направился на выход.

   Странная реакция. У Беляны была другая. Вернувшись как-то днём меня покормить (с тех пор как я перестала постоянно лежать, юная сиделка стала уходить с утра и после обеда, чтобы выполнять свои обязанности жрицы), девушка замерла, увидев на столе собранную розу.

   – Зимой? Откуда? – прошептала она, протянув руку, но не смея дотронуться до цветка.

   – Сама сделала, – ответила я улыбнувшись.

   Только после этого Беляна осмелилась прикоснуться. Её почти детскому восторгу не было предела. Она кружилась с розой, прикладывая то к волосам, то к сарафану. Я пообещала пришить ей на ленту, чтобы можно было носить на руке. Теперь девушка ждала приезда купцов. Санный поезд должен был прибыть на днях по реке. В это время года это был самый удобный путь. Ведь нормальных дорог не было.

   Интересно, заинтересуют ли подобные украшения купцов? И можно ли на этом что-то заработать? Немного монеток для жизни… Хм… хотя в привычном мне понимании сделать это будет проблематично. Как таковых «своих денег» сейчас на Руси нет. В ходу так называемый натуральный обмен. В обиходе шкурки различных животных или даже их кусочки. Драгоценные камни, бисер – не зря так любили девушки обвешивать себя нитями всевозможных бус. Это же такое богатство. Считай, как в моё время с золотыми цепями по улице ходить. Ну и, конечно, слитки металла. Хотя чаще всего гривны – скрученные жгуты из серебряной проволоки – носили на шее. Тоже признак статуса, более присущий мужчинам.

   Память же Любавы показала мне, что у батюшки всё-таки имелся небольшой сундучок. С кунами – целыми серебряными монетами и резанами – их половинками. Но… учитывая арабскую вязь надписей на них, что в своё время с интересом рассматривала девушка, это, скорее всего, дирхамы. Динары, если не ошибаюсь, были золотыми. Однако кератиев (*мелкая византийская серебряная монета, примерно 2 г весом) я в памяти Любавы не увидела (в своё время я «подвисала» на нумизматике). Хотя, по идее, Русь усиленно торговала с Византией. Значит, товары и монеты по Великому шёлковому пути сюда добирались проще, чем с юга. А значит, и связи с восточными странами были прочнее. Правда… деньги могли попасть и от хазар. Ужасные набеги не мешали этим торговцам иудейского вероисповедания (*в начале IX века основная часть аристократии и крупных семей Хазарского каганата приняла иудаизм) спокойно барышничать на Руси. Ведь мех, которым так славился север, был самым популярным товаром. Ну, если не считать рабов. Так что план финансовой независимости был пока слабоват и требовал доработки. В голове крутилась идея изготовления бумаги. Но в одиночку я подобное не осилю. Придётся привлекать ресурсы семьи.

   Вернувшаяся в один из вечеров Беляна была какой-то дёрганой. Чуть не разлила похлёбку, что разогревала для меня, споткнувшись на ровном месте. Потом долго смотрела на огонь, присев у очага и вертя в руках ложку.

   – Что случилось? – спросила я, пытаясь привлечь её внимание.

   Но девушка молчала.

   – В чём дело? – произнесла я настойчиво, взяв Беляну за руку, когда та подошла убрать со стола. Она вздрогнула и сфокусировалась на мне.

   – Преслава сообщила, что придёт сегодня навестить тебя.

   Преславой звали старую жрицу Мары, что должна была провести обряд посвящения над Любавой. Возраст по местному времени у той был уже достаточно солидный. Ей перевалило за шестьдесят. Более сорока пяти лет она служила правительнице Нави. И хотя Преславу давно уже должны были сменить, почему-то преемницу так и не назначали. Мне подумалось, что после происшествия с бывшей хозяйкой тела выберут-таки другую девушку. Но я ошиблась. Меня решили не оставлять в покое. Даже в таком состоянии. Хотя, проведя все эти дни в тишине и почти одиночестве, я посчитала, что община отказалась от своей затеи и найдёт мне замену.

***

Преслава медленно вошла в комнату, когда солнце уже полностью село. Несколько ламп на топлёном животном жиру с трудом давали хоть какое-то освещение. Седые косы вечной девы достигали пола. Разукрашенный обережной вышивкой сарафан скрадывал шаги, и казалось, что женщина неспешно плывёт над полом.

   Беляна с поклоном подвела её к скамье, специально поставленной рядом с моим креслом. Пока женщина усаживалась, жрица Трояна быстро убрала моё рукоделие. Хвастаться перед Преславой не хотелось, да и всё равно по такой темноте чем-то заниматься было вредно для глаз. А затем девушка услужливо накрыла на стол, принеся взвар и расставив тарелки с небольшими заедками. Закончив, по движению кисти служительницы Нави Беляна, поклонившись, рысью метнулась за дверь.

   Жрица долго молчала, рассматривая меня. Иногда она поворачивала голову с бока на бок и прищуривалась.

   Мне это быстро надоело, так что я аккуратно взяла деревянную кружку со взваром обеими ладонями и принялась пить маленькими глотками. Руки пока плохо слушались и иногда дрожали, а вес даже полупустой кружки был ещё слишком большим для ослабленных мышц.

   – И как тебя зовут, незнакомая душа? – скрипуче произнесла Преслава, уставившись мне прямо в глаза.

   Я чуть не подавилась настоем.

ГЛАВА 4

   – Любава! – прохрипела я, откашлявшись, с недоумением уставившись на Преславу.

   Женщина сощурила глаза и, чуть придвинувшись, произнесла.

   – Я же вижу, что нет. Если бы не метка хозяйки Нави, то давно бы уж обряд изгнания подселившейся сущности провела. Как только сказали, что отроковица ожила. Хотя… ещё пара дней – и разрыв потухнет, навсегда приняв тебя в тело.

   – Вы видите души? – ахнула я растерянно. Хорошо, что больше не пила, а то опять бы подавилась.

   Преслава взглянула на меня как на умственно отсталую и покачала головой.

   – И ты будешь, – заявила женщина. – Все служительницы Мары обладают подобным даром. Это необходимая малость. А с возрастом и опытом набираешься знаний и умения.

   – Но… зачем это мне? Тело девушки после прыжка со скалы повреждено. Я не смогу достойно исполнять службу, – попыталась соскочить с подобной участи.

   – После обряда кости окрепнут. Даже медведя с дороги столкнуть сможешь.

   – Но я не хочу! – ошарашенно возмутилась. – Да и Любава мечтала о семье и детях.

   Эти желания юной девы почему-то не исчезли вместе с ней, наоборот, мы слились в какой-то странный симбиоз.

   – На тебе печать Мары, дитя. И другая судьба уже не для тебя! – жёстко произнесла Преслава. В её словах звучала такая уверенность в предначертанном, что у меня аж внутри похолодело и всё сжалось. Показалось, что где-то завыла метель.

   – А как же семья… дети… – прошептала я, еле сдерживая прорывающиеся всхлипы.

   – Не для тебя! – отрезала жрица.

   Я откинулась на спинку кресла и зло засмеялась, стараясь унять льющиеся слёзы…

   – Не для меня придёт весна, – надрывно запела я, яростно взглянув на женщину.

   И вширь Славутич разольётся...

   И сердце детское забьётся…

   Внутри, увы, не у меня...

   (* немного переделанная песня на стихи А. Молчанова)

   Преслава спокойно наблюдала мою истерику, лишь удивлённо приподняв бровь.

   – Красивая песня. А дальше? – спросила она заинтересованно.

   – Не для меня взойдёт луна,

   В лесу тропинки освещая,

   Там соловей весну встречает,

   Он будет петь не для меня…

   Не для меня, в саду растя,

   Распустит роза цвет прелестный;

   Погибнет труд мой безызвестный:

   Цветок сорвут – не для меня!..

   Не для меня, красой цветя,

   Молодки встретят в поле лето;

   Не слышать мне уж их привета,

   Они поют – не для меня!..

   – Это всё неважно и действительно не для тебя. Тебе предначертано большее!

   – Всю жизнь прожить одной, отпевая умирающих незнакомцев?.. – яростно прошипела я, резко придвинувшись к женщине.

   – Это всего лишь малая часть того, что ждёт тебя на пути служения Маре!

   – О! Только не надо мне сейчас про спасение мира говорить! – жёстко оборвала собеседницу.

   Такой канонический бред терпеть я уже не могла. Ещё бы о «борьбе бобра со злом» начала вещать. Внутри меня ощущалась огромная дыра, в которой завывала пурга.

   – На тебе ответственность за жизнь рода и связанных с ним людей.

   – Я никому и ничем не обязана! – прокричала в ответ, сжимая кулаки. – А тем более Любава!

   – Мара дала тебе новую жизнь, – невозмутимо произнесла Преслава.

   Кажется, чем больше я злилась, тем спокойнее та становилась.

   – Спасибо ей за это, но становиться жрицей Нави я не собираюсь. У меня другие планы!

   Собеседница прикрыла глаза и тяжело вздохнула.

   – Я уже трижды освобождала девушек от служения, приняв их участь на себя. Больше не получится. Моё время пришло.

   – Что это значит?

   – Уже три раза выбирали новых жриц мне на замену, но ни одна из них не захотела себе подобной участи. И я проводила обряд «переложения», продлевая срок своей службы. Взамен отпуская их обратно в мир.

   В этот момент Преслава показалась мне особенно уставшей и опустошённой.

   – Четвёртый провести уже не смогу. Чувствую дыхание госпожи за спиной. Не позволит. Мне нужно подготовить замену, или быть беде.

   – Я не согласна. Обряд выбрал Любаву. А она, как вы знаете, мертва. Моя душа не имеет к этому отношения! – ответила, внутренне дрожа. Вот бы я ещё в своё время так могла моему шефу отпор давать.

   – Ты осознаёшь, чем это грозит роду? – мягко спросила женщина. – Кикиморы и мавки выйдут из повиновения. С моим уходом большая часть сущностей может погибнуть.

   – Просто выберите кого-то другого – и всё! – решила додавить я, почувствовав возможность. – Не надо вешать свои проблемы на меня!

   Я собой гордилась. Наконец смогла отстоять своё мнение, а не идти на поводу.

   Преслава прикрыла глаза и покачала головой, будто решая, сказать мне что-то большее или нет. Помолчала недолго. Когда её веки приподнялись, я поняла, что передо мной уже не жрица. Зелёные радужки ярко светились, и казалось, что в них закручивается завораживающая спираль. Волосы женщины потемнели, словно окутавшись мглою. В комнате стало ощутимо холодно.

   – Ты считаешь, душа, что ничего мне не должна? – произнесла та грудным голосом.

   – Спасибо вам, что дали второй шанс, – ответила я, приложив руки к сердцу и пытаясь изобразить поклон в кресле. Смотрелось, конечно, курьёзно, но, учитывая мои ограниченные возможности… Мара восприняла это движение как должное и чуть склонила голову, принимая благодарность.

   – Но разве я давала обет служения?

   Честно говоря, ничего об общении с владычицей Нави «там» я не помню. Неужели что-то наобещала? Вряд ли. Я даже обычные контракты несколько раз перечитываю перед подписанием. А тут, не разобравшись в условиях… но ведь, наверное, можно опротестовать, заявив, что не поняла всей полноты задачи. Интересно… меня отправят обратно на «мост»?

   – Нет, душа. Ты просто хотела жить и дала слово в новой жизни заботиться о ближних, невзирая на их вид. Уверяла, что в тебе нет предрассудков.

   – Так я и не против. Но разве нельзя сделать это, не обрекая себя на вечное одиночество?

   – Уходит любовь… уходят дети… даже желания быстротечны. И только служение благой цели остаётся неувядающим источником…

   – Повторю… я не против помогать, – перебила богиню. – Вот заработаю денег…

   – Ну вот… – расхохоталась она. – Ты думаешь и говоришь только о презренном металле.

   – Чего же вы хотите? – я совершенно ничего не понимала.

   – Ты считаешь, единственное, что делают мои прислужницы, – это провожают души умерших на Калинов мост? О нет… забот у них гораздо больше. Всё вокруг требует пригляда. В лесу лешие и мавки, в реке – водяные и русалки... Болотники, кикиморы, багряники, шишиги и полевые... Не говоря уже о домовых и других духах.

   – И при чём тут это? – безмерно удивилась я.

   – Все они навь, а значит, часть моего царства. Там, где нет моего служителя, не смогут жить и они. Всё просто.

   – Да, люди только обрадуются, если всякой нежити в округе станет меньше! Мало, что ли, у них своих проблем, чтобы волноваться ещё и об этом… Всё окрест поспокойнее будет! Никого в воду не утянут, да в лесу не заблудятся!

   – Уверена? – неожиданно улыбнувшись, спросила Мара и поднялась.

   – Конечно!

   – Ну хорошо... Готова ли ты нести ответ за своё решение?

   – Естественно! – Уж очистить округу от всякой бесовщины – явно благое дело.

   Богиня поднялась, протянула руку, и из её пальцев заструилась зелёная дымка. Та скользнула в мою сторону и, обвив кисть, впиталась в кожу.

   – Как закончится время Преславы, на земли твоего рода не придёт другая жрица. Навь постепенно покинет край, как ты считаешь, к вящей радости жителей.

   Я расслабленно выдохнула. Но богиня ещё не закончила.

   – Не думай о презренном металле. Не для этого души раз за разом возвращаются в мир. Ты… должна помогать людям. Вижу… есть желание лечить. Разрешаю! Будешь видеть причину болезни и сможешь её устранить.

   – Да в нашем городке прямо рай начнётся! – удивлённо хохотнула.

   – Поверь мне, Правь от этого места будет очень далеко, – печально произнесла богиня.

   Мы недолго помолчали, глядя друг на друга.

   – Так значит, я могу не проходить обряд посвящения? – спросила напоследок, чувствуя, что Мара «уходит». Мороз перестал так сильно сковывать мои конечности.

   – Если сама не захочешь.

   – Ну уж…

   Преслава тяжело опустилась на лавку, прикрыв глаза. Затем, оглянувшись, нашла взглядом кружку со взваром и притянула к себе. Несколько раз тяжело вздохнув, словно набираясь с силами, она отпила пару глотков.

   – Зря ты отказалась от сана жрицы, – глухо бросила женщина.

   Больше не произнеся ни слова, она тяжело поднялась и, выпрямив спину, удалилась.

   – Ну что? – ворвавшаяся вскоре в комнату Беляна была встревожена. – Когда обряд?

   – Его не будет, – ответила я ей улыбнувшись. – Мара меня отпустила.

   Девушка ошеломлённо бухнулась на лавку и вдруг весело рассмеялась. Последние слова Преславы сначала зародили какие-то сомнения, но открытый смех моей сиделки вернул мне душевное равновесие.

   С этого момента что-то изменилось. Я и раньше видела огоньки в доме. Но сейчас они стали принимать различные очертания. К примеру, возле очага бледно-зеленоватый дымок порой становился похожим на небольшого человечка. Иногда он вился у стола или перемещался к полкам с посудой. Несколько дней я исподволь наблюдала за ними.

   А потом неожиданно заметила тёмные свечения, чем-то напоминающие слизь, что вдруг проступили на моих ногах и животе. Обнаружив их, с омерзением начала тереть, но ничего не получалось. В один день от злости я как-то умудрилась схватить эту дрянь пальцами и отодрать от себя. Хорошо, что в этот момент Беляны не было в доме. От боли я так орала, что другие огоньки заметались от испуга по помещению и даже забились под пол. Но… мне стало заметно легче. А к вечеру я пошевелила ногами.

   Увидевшая это Беляна вскочила с сундука, на который по обыкновению собиралась укладываться. Она принялась меня дёргать и тормошить, а также вспоминать своё лечение, пытаясь понять, на какую именно траву отреагировало тело. Пришлось рассказать ей о слизи и тех ощущениях, что пришлось пережить при расставании со столь прилипчивым субъектом.

    Озадаченная девушка обещала на днях привести с собой кого-нибудь из страждущих, обратившихся за лечением на капище к Трояну, дабы протестировать мои новые способности. Но долго ждать не пришлось.

   На следующее утро мы обрадовали боярина, когда я на его глазах с помощью Беляны поднялась и смогла недолго самостоятельно постоять, держась за кресло. Тем же вечером он вручил жрице большие височные кольца. Поистине, щедрый подарок. А ещё через сутки Ратмир пришёл с Молчаном, своим младшим сыном от Всеславы, мальчишкой лет семи. Пострелёнок часто выступал отцовским «курьером». Но в этот раз помощь нужна была ему.

   – Видно, Троян щедро одарил тебя, – произнёс Ратмир, усаживаясь за стол. – У меньшого с недавних пор нет достаточно сил в левой руке. Если упорно не сжимает, всё валится. Раз ты дочь мою на ноги поставила, помоги и сыну. Неблагодарным не останусь.

   Переглянувшись со мной, Беляна сняла с парнишки рубашку, осмотрела больную конечность и намазала остро пахнущей жижей, попутно став читать заговор. Затем развернула руку мальца ко мне и вопросительно вскинула бровь.

   На локте Молчана расположилось какое-то существо, напоминающее помесь паука и сколопендры. Когда я стала пристально к нему приглядываться, оно зашевелилось и впилось большей частью своих лапок в руку. Мальчик от этого застонал.

   – Можно попробовать, – произнесла я тихо. – Только, думаю, потребуется огонь.

   – Боярин, доверяешь ли ты мне? – спросила Беляна, серьёзно взглянув на отца.

   – Да, – как-то неуверенно ответил мужчина, тревожно переводя взгляд с неё на меня.

   Жрица выскочила на пару мгновений из комнаты, а вернувшись, поставила на стол плошку с жиром, в которой горело с дюжину фитилей. Затем, подвинув лавку поближе, пересадила на неё Молчана, расположив его руку на столе передо мной, а сама встала сзади, удерживая его за плечи. Умница! Сразу поняла, что мальчик, скорее всего, начнёт вырываться.

   Я отрешилась. Прикасаться к существу было страшно. А вдруг нападёт? Это моя слизь была аморфной. А тут какое-то насекомое. Жаль, нет толстых защитных перчаток. Ну да ладно…

   Открыв глаза, обнаружила, что пальцы будто окутаны зелёным дымом. Улыбнувшись, уже увереннее протянула руки к существу. Следует схватить с первого раза и не доставлять парнишке лишней боли.

   «Я не боюсь!» – произнесла пару раз внутри себя, затем, выдохнув, схватила обеими руками эту гадость и, упёршись всем телом в стол, начала отдирать.

   Молчан орал так, как будто его режут живьём. Вскочивший и заметавшийся по комнате Ратмир не понимал, что происходит. Сын вопил от лёгкого прикосновения сестры.

   Осознав, что просто так оно не сдастся, одной рукой я продолжила тянуть, а другой начала отламывать лапки. Дело пошло быстрее, и наконец мне удалось отодрать извивающееся тельце от руки мальчишки и бросить его в пламя. Огонь в плошке вспыхнул, взметнувшись к потолку, чуть не опалив мне руки.

   – Что это было? – спросил Ратмир, впившись пальцами в спинку моего кресла.

ГЛАВА 5

   Измождённо откинувшись на спинку кресла, я просто прикрыла глаза, предоставив Беляне самой объясняться со взволнованным мужчиной.

   – Вы же всё видели, боярин… – затараторила моя сиделка. – Любава, она…

   – Она не болит больше! – всхлипнул Молчан, привлекая к себе всеобщее внимание. – И не падает ничего! Смотрите!

   Мальчишка сжимал и разжимал ладонь, удерживая на весу ложку, которую каждый уважающий себя кривич носит с собой.

   – Меня интересует другое… – начал было Ратмир, но запнувшись, улыбнулся сыну, затем немного помолчал и произнёс, повернувшись к нам. – Я вечером зайду, и мы поговорим.

   Молчан постоянно теребил отца, что-то показывал ему на своей руке и, непрерывно сияя всеми зубами, болтал без умолку. Контраст с тихим и напряжённым мальчишкой, каким он был до этого, оказался ошеломляющим.

   Проводив гостей, Беляна вернулась и, наполнив кружку взваром, аккуратно вложила её мне в сомкнутые ладони.

   – Спасибо, – прошептала я устало.

   Странно, почти и не двигалась, но было такое чувство, что разгрузила самосвал.

   Кроме того, откуда взялась такая уверенность, что отделившуюся сущность следует непременно сжечь? Своих слизней я просто отбросила от себя. Даже не знаю, куда они потом делись. Но в обозримом пространстве их не наблюдалось. А тут…

   Вечером «батюшка» так и не появился, зато прибежал Молчан. В этот раз корзинку он еле тащил двумя руками.

    – Матушка велела тебе кланяться, – сообщил он, реально согнувшись в поклоне. – И благодарствует. Она сама бы зашла… но… батюшка с Зорицей… ругаются… поэтому поговорит с тобой уже в доме, как ты прибудешь. Сейчас ей нужнее быть там.

   Улыбнувшись, отпустила мальчишку. Своё дело он выполнил.

   – Вот это да… – ахнула Беляна, разгружая провизию. – Не поскупилась…

   – Как ты думаешь, – спросила я её за ужином, – может, мне не возвращаться домой?

   Девушка аж поперхнулась и удивлённо уставилась на меня.

   – Так не можно же. Ты не будешь жрицей Мары. Жить одной, вне кровли рода – попрать устои общины.

   – Просто не хочу снова видеть вечно мною недовольное лицо Зорицы. Там скандал, видимо, потому, что для меня готовят комнату. И эти её попрёки, что не приношу пользу роду…

   – Думаю, – прервала меня Беляна, – сейчас она против потому, что Добромил ещё сватов Божидаре не прислал. А ты уже не жрица…

   Хм… вполне может быть. Зорица мечтала отдать дочь за кого-то из своего племени. Радимичи довольно часто приезжали в город. В основном по купеческим делам. Но в прошлом году ей как-то удалось договориться, и осенью вместе с караваном прибыли несколько богато одетых человек. Судя по тут же разлетевшимся слухам, вели они себя, словно царские особы в захудалом городишке.

   Любаве они были не сильно интересны. Только как новость, которую можно обсудить с девчатами в городе или на базаре. Если уж она и задумывалась о добром молодце, то это был Ратко… парень, не так давно поступивший в дружину отца. Правда, кроме взглядов украдкой и пылких вздохов между ними ничего не было. Слишком большая разница в положении. Но как-то раз, находясь совсем близко в толпе, Ратко нагнулся и прошептал ей на ухо, что добьётся возвышения. В их маленьком городке этого было не достигнуть, так что парень попросил разрешения Ратмира и нанялся в варяжий хирд (*боевая дружина) чтобы попытать счастья где-то на стороне. Вот о нём сердце у Любавы и болело.

   И естественно, словно в низкопробной оперетте, всё пошло совсем не так, как ожидали участники. Не знаю, о чём там договаривалась со своими родичами Зорица, но прибывший на смотрины молодой человек больше заинтересовался Любавой. Конечно же, Божидара устроила по такому поводу истерику, поддерживаемую собственной матерью. Они пытались на пару выклевать мозг Ратмиру, но боярину было всё равно, какую из дочерей так удачно выдать замуж. Он не видел между ними никакой разницы.

   В общем… в семье творился полный дурдом. Любава почти всё это время пряталась в комнатах приживалок. Спроси кто её мнения, то она бы в пять секунд решила этот вопрос, с удовольствием отказавшись от столь «удачного» предложения.

   Но… батюшка ударил по рукам, и радостные радимичи после нескольких дней переговоров и застолий убыли, чтобы летом прислать сватов. А… на зимний солнцеворот (*день зимнего солнцестояния – 22 декабря)… заезжий волхв неожиданно объявил Любаву жрицей Мары. Так что будущим родственникам срочно отправили сообщение о смене невесты, сославшись на волю богов. Дабы рыбка не сорвалась с крючка, Зорица решила ускорить сватовство. Теперь радимичей ждали, как только лёд сойдёт с реки.

   И вот… на тебе… Любава больше не жрица. И ладно бы осталась калекой. Кому такая нужна? Будет приживалкой в семье! Так нет же… на ноги встала, да ещё и лечит! Как посмела, бесстыжая?!

   – Тем более не поеду! – заявила я, осознав всю глубину творящегося там сейчас ужаса.

   – Боярин не позволит. Попрание традиций.

   Тяжело вздохнув, попыталась отрешиться и найти возможные пути решения проблемы.

   – Ты сильно устала? – спросила Беляна, осторожно разглядывая меня через стол.

   – А что?

   – На завтра двое человек попросились опробовать твоё лечение, – заявила она извиняющимся тоном. – Но, если ты и от одного так сильно устаёшь…

   – Нет, пусть придут оба. Скорее всего, это как с мышечной нагрузкой. Вначале всегда тяжело.

   – С чем? – Девушка смотрела на меня недоумённо.

   – Видела, как вои иногда сражаются не по-настоящему? Тренируются. Готовят себя к будущим боям… Вот так же. Нужно чаще лечить. Тогда с каждым разом делать это станет легче. Не буду так уставать.

   На следующий день Ратмир появился с утра и был, словно грозовое облако, тёмен и хмур.

   – А можно я пока ещё поживу тут? – огорошила я его сразу, как только перенёс меня на кресло.

   – Почему же? Не хочешь домой? Ты же уже не станешь жрицей. Или что-то изменилось? – кидался он рублеными фразами. Видимо, супруга всю ночь жизни не давала.

   – Нет… нет. Служительницей Нави я не стану. Просто… я ещё плохо передвигаюсь, и мне требуется уход. И спокойствие. А тут… Беляна очень хорошо ходит за мной… и… Я хочу войти в дом своими ногами, а не как калека… если проблема в оплате «дому Трояна»…

   – Я понял. Тебе нужно спокойно выздороветь. А сейчас… женская сторона не то место, где мне самому хотелось бы находиться, – печально заметил боярин.

   В ответ я улыбнулась и, взяв «батюшку» за руку, несильно её сжала.

   – Пусть всё успокоится! Потом и вернусь.

   – Но жить одной, только с Беляной и Виданом…

   Упс… оказывается, всё это время на первом этаже проживал хромой воин из старого хирда боярина. Тот остался без семьи, так что Ратмир ввёл его в род на правах младшего родственника. Видан стал чем-то средним между охранником и помощником по хозяйству. Ну да, как же… две девушки – и вдруг одни. Не подумала. Слишком разные менталитеты.

   – Ты хочешь ещё кого-то прислать?

   – Это когда думали, что тут живёт служительница Мары, вас за версту обходили. А сейчас… Несколько приживалок и охранников будут в доме. Много здесь и не поместится.

   Как только батюшка ушёл, я аккуратно встала и, держась за стол, принялась потихонечку ходить. Перед Ратмиром придётся пока не показывать, насколько быстро прогрессирует моё исцеление. Иначе стремительно полечу под крылышко родителя. А туда отправляться не хочется. Что ещё придумает Зорица ради счастья своей дочери, мне проверять не хочется. Вроде бы нормальная женщина… но с огромным количеством тараканов в мозгу.

   Тренировалась я недолго. Быстро выдохлась. От продолжительного бездействия мышцы ослабли, и ноги еле держали. На последнем круге чувствовала себя прямо загнанной лошадью.

   Кое-как забросив своё новое тело в кресло, припала к кружке со взваром. М-да… Придётся ежедневно заставлять себя ходить. Иначе нормальной подвижности мне долго не видать. Благо к прибытию своих первых «общественных» пациентов я уже пришла в себя и выглядела более-менее собранной и соответствующей статусу.

   Кхм… В дверях комнаты, переминаясь с ноги на ногу, стояло двое… ну, можно сказать… учитывая временные реалии, почти стариков. Да… я понимаю… люди пока сомневаются… Должна была стать жрицей Мары... Вдруг вместо лечения за Калинов мост уведу? Да и на служение Трояну я посвящение не проходила. В общем… всё не слава богам…

   Улыбнувшись профессиональным, давно заученным, «оскалом» для встречи налоговых инспекторов, я попросила Беляну пока усадить пациентов у стены.

   – Огонь нести? – тихо спросила моя новоявленная помощница, заинтересованно косясь на жмущуюся на лавке парочку. Благо те не прислушивались, а рассматривали помещение.

   – Нет, вроде не нужно, – ответила и, прищурившись, начала разглядывать больных.

   Никаких сущностей у них на телах не наблюдалось. У женщины вился желтовато-серый туман вокруг головы, а у мужчины на груди проступали кляксы, похожие на мои.

   Заметила, что если не напрягаться, желая разглядеть что-то пристально, то никаких аномалий не видела. Представляю, что было бы, если бы я постоянно наблюдала подобные проявления. Подозреваю, что сколопендра с руки Молчана – это только один из вполне невинных представителей возможных недугов.

   – Сними с него рубаху. – Я решила начать с мужчины. Всё-таки слизь – более знакомый субъект.

   Вновь представив на себе своеобразные «перчатки» из мерцающей зеленоватой дымки, прикоснулась к тёмной кляксе. И если то, что было на мне, ощущалось желеобразной слизью, что просто сильно прилипла и её можно было с усилием отодрать, то в этом случае показалось, что я вляпалась в мутную жижу.

   – У тебя пелена (*небольшой кусок ткани) чистая есть? – перестав стараться ухватить «болезнь», обратилась я к Беляне.

   – В сундуках, что из дома вашего прислали, должны быть.

   – Горячий настой, которым ты мне ноги смазывала, налей в миску и туда же пелену положи.

   Через несколько минут, водрузив руки на мокрую материю, я, прикрыв глаза, представляла, как вся она пропитывается насквозь зелёным огнём, что исходит из моих ладоней. Затем при помощи Беляны обмотала ткань вокруг торса мужчины.

   – До завтра не снимай, – обратилась я к пациенту. – А поутру придёшь, скажу, что дальше делать.

   И если жижу я надеялась растворить, то что делать с дымкой женщины, не представляла. Пока мужчина одевался и уходил, прикрыла глаза и пыталась найти решение.

   Присевшая рядом пациентка смотрела отрешённо. Видимо, она уже ни на что не надеялась. Ну уж нет! Я так разозлилась, что мои ладони аж вспыхнули. Было похоже, как будто на пальцах горит огонь болотного цвета. И встав, просто положила руки на голову женщины.

   – Очистись! Очистись! – страстно шептала я, прикрыв глаза. – Мара же обещала, что смогу лечить! Очистись!

   Пошатнувшись, почувствовала, что меня подхватили чьи-то руки и усадили на кресло.

   Открыв глаза, улыбнулась. Грязного тумана на голове женщины почти не было. Его клочья ещё виднелись по периметру, но основную часть я основательно «выжгла».

   – Приходи через несколько дней, – тихо произнесла я, стараясь не сипеть. – Нужно будет повторить.

   Женщина какое-то время хлопала глазами, поворачивала туда-сюда голову, затем просто бухнулась мне в ноги и залилась слезами. Частично уговорами, частично угрозами Беляне насилу удалось оторвать её от меня и вывести из комнаты. Глаза мои просто закрывались.

   Теперь каждый день я принимала два-три человека. Желающих, конечно, было больше, но Беляна тщательно следила за моим самочувствием. Даже три иногда были перебором, и пациента приходилось переносить.

   – Нет, так дело не пойдёт! – заявила через неделю моя помощница. – Дары Трояну это, конечно, хорошо, но без оплаты я больше к тебе людей пускать не стану!

   – А Главан тебя не выгонит за подобное самоуправство?

   – Куда там! После излечения всё равно пойдут к нему всесожжения приносить. У нас же теперь народу в доме… а продуктов Зорица присылает мало… ты же батюшке не будешь жаловаться. Он просто домой заберёт. Так что…

   Да, в деловитости и рачительности Беляне не откажешь.

   С одной стороны, жизнь немного наладилась: люди с большей охотой приходили ко мне за освобождением от всевозможных недугов, а с другой – потихонечку возрастало напряжение в общении с отцом.

   Не знаю, что происходило дома, он не рассказывал, но всё чаще поутру, когда боярин приходил навестить меня, всплывал разговор о возвращении. Постоянно разыгрывать полную немощь я больше не могла и теперь перемещалась по дому, опершись на руку Ратмира. Хоть и приходилось показывать вид, что пока я делаю это с трудом.

   Однако возникал вопрос… почему я не могу быстро излечить себя сама? И думаю, батюшка начал обо всём догадываться, потому что дней через десять мне заявили, что принимать больных я смогу и дома, и делать в этом месте мне больше нечего.

   Назначили день переезда. Ведь как-то незаметно я обросла здесь большим количеством вещей, взявшихся просто из ниоткуда.

   Вот только планам этим так и не удалось сбыться. В этот день я разругалась с Ратмиром вдрызг из-за пациента. А ничто, как говорится, не предвещало.

ГЛАВА 6

   Потихонечку подходил к концу месяц сухий (*март), и погода портилась. Оттепель сменялась небольшими заморозками – и обратно. Словно природа так и не решила, придёт весна али нет. И… вне зависимости от века… наступило-таки время простуд.

   Подхватить какую-нибудь заразу совершенно не хотелось, посему я аккуратно попыталась объяснить Беляне методику защиты от вирусов. Естественно, так их не называла, заменив на более понятных ей «злобных болезненных духов».

   У моей сиделки оказался уже подготовлен целый травяной набор против этого дела. Благо Беляна ещё летом собрала внушительную «фито аптеку». Хотя в особенно сложных случаях мне приходилось «заряжать» своим зелёным огнём промоченные в лечебных настоях куски ткани. Именно такой симбиоз давал, по недолгому опыту, лучшие результаты. А учитывая, что материя в это время – довольно недешёвое удовольствие, жрица требовала за него дополнительную плату. Потому некоторые, особенно ушлые, старались приносить свою ткань, надеясь сэкономить, да и мыслили, что у неё может быть многоразовый эффект. Всё польза!

   Как бы то ни было, но в городке я неожиданно оказалась довольно популярным лекарем. И если после даров на капище жрец мог заявить, что бог остался недоволен и не послал излечения, то, когда за дело бралась я… облегчение и улучшение приходило обязательно.

   На фоне подобного успеха отношения с батюшкой становились крайне напряжёнными. С одной стороны, ему хотелось, чтобы я, наконец, вернулась под крышу отчего дома. А Ратмир видел, что я всеми правдами и неправдами оттягиваю этот момент. С другой – старшая жена «капала на мозг», стараясь очернить так любимую им дочь…

   И обманщица – всё-таки выберу служение Маре, но пытаюсь остальных ввести в заблуждение, а подобное враньё аукнется не только всему роду, но и городу.

   И бесстыжая – в таком возрасте и при живых родителях живу без мужа и без семьи.

   И транжира – род скоро разорится на одном моём содержании. И…

   Последняя её идея, которой она «доводила» боярина, была недалека от истины. А именно, Зорица заявила, что Любава-де умерла, а в её теле нелюдь из Нави. Интересно… кто подал ей такую умную идею? И что будет, если я признаюсь? Хм…

   Всё это рассказывала мне Всеслава, неожиданно ставшая лучше относиться к Любаве. После исцеления Молчана она, кажется, решила не держать все яйца в одной корзине и наладить отношения ещё и со мной. Приезжая раз в два-три дня, младшая супруга Ратмира приносила все последние сплетни из отчего дома. От неё-то я и узнала, что выбешенный последней «разумной» идеей батюшка решил более не откладывать моё возвращение, а потому в ближайшие же дни, как сухая погода продержится хоть немного, оно и состоится. А ждём по причине того, что на лошади я не усижу. Телега же просто застрянет в непролазной грязи. Всеслава, как настоящая амазонка, ездившая верхом, и то умудрялась немного запачкать подол.

   Вот только в день переезда разразился грандиозный скандал…

   К обеду прибыл Ратмир, чтобы самолично проконтролировать, что я всё-таки покидаю место «ссылки». Но явился он почему-то в сопровождении Зорицы. Женщина непрерывно что-то зудела рядом с мужем, отчего батюшку порой аж передёргивало. Благо супружница сильно не повышала голос и не мешала другим. Так что мужчина держался и молчал.

   Когда наконец всё погрузили и дали команду отъезжать, а Беляна стала помогать мне надевать шубу, во дворе послышался шум и крики. Но всё быстро затихло, и в комнату ввалилось несколько человек.

   Первым вошёл помощник боярина и сразу проскользнул к отцу. Они о чём-то шёпотом активно переговаривались. Чуть погодя влетел крепкий коренастый мужчина, как говорили в моё время, кавказской наружности. Он постоянно оглядывался, пока в комнату не вступил невысокий, но мускулистый дядька с парнишкой лет десяти на руках.

   Даже в противоположном конце помещения я почувствовала холод, исходящий от ребёнка. Хотя, судя по цвету кожи, у него был жар, и он метался в бреду.

   Скинув так и не застёгнутую шубу на руки Беляне, я бросилась к пациенту, одновременно давая указания помощнице. Подвела мужчину, держащего на руках мальчика, к сундуку и помогла устроить парнишку сверху.

   Сузив глаза, «переключилась» на магическое зрение и неожиданно почувствовала, что меня оттаскивают от больного, а Ратмир зло шепчет в ухо:

   – Ты не будешь лечить этого хазарского щенка!

   От неожиданности я выпала из своего «лечебного» состояния и ошарашенно уставилась на отца. Лицо его было гневно перекошено, а глаза, вперившиеся в «кавказца», просто метали искры. Что это с ним? Прикрыв веки, чтобы добраться до воспоминаний Любавы, поняла: таким боярина она тоже ни разу не видела.

   – Это же больной ребёнок! – произнесла я, заглядывая Ратмиру в глаза, пытаясь поймать его взгляд. Даже пришлось прикоснуться к руке и слегка сжать ту, вливая силу и пытаясь успокоить.

   – Ты же сама знаешь, скольких мы недосчитались в последней стычке! – прорычал он в ответ, не разжимая губы.

   – Это просто ребёнок! Он то тут при чём? – для меня, жительницы двадцать первого века, потомки не несли ответственности за грехи отцов или родственников.

   – А скольких чадушек (*детей) они угнали в полон, ты и сама знаешь! – возмутился мужчина и стряхнул мою руку.

   – Конкретно этот хазарин?

   Может, они знакомы с «кавказцем», что стоял рядом с ребёнком и с нетерпением мял в руках шапку, ожидая моего решения.

   – Да они все такие!

   – Если бы он был враг, их бы не пропустили на кордоне.

   – Как ты можешь так говорить?! Пусть хоть все подыхают. Им не рады в городе!

   – Но так нельзя…

   – Ты не будешь помогать им! Я сказал!

   – Батюшка… видишь ли, в чём дело… я же не просто так получила «вольную» от Мары… – решила я пойти уже с «козырей». Не рассказывать же ему правила Гиппократа. – А дала обет, что буду лечить любого, невзирая на его вид и положение.

   – Ты мне зубы не заговаривай! – взревел Ратмир, который в своём гневе стал чем-то напоминать медведя. Пушистая шуба это только усугубляла.

   Зато Зорица, стоявшая у стены, прикрыла руками рот и пялилась на нас во все глаза. Бьюсь об заклад, придумывает очередную пакость. Такую возможность она не упустит. Это же какой оперативный простор открывается при моём неповиновении.

   – Ты не понимаешь… – пыталась я достучаться до боярина.

   – Сколько не вернулось… такие мужи сгинули…

   И тут я осознала, что говорить с ним сейчас о чём-либо просто бесполезно. Ратмир меня не услышит. Гнев и боль просто застилают ему разум.

   – Видан!!! – заорала я что есть сил. Даже батюшка отшатнулся.

   Двигаясь совершенно бесшумно, в горницу вошёл мужчина. Высокий и широкоплечий. Чем-то напоминающий шкаф. Но невероятно гибкий. Даже Ратмир, при всём его богатырском телосложении, уступал ему в объёмах.

   Узнав в тот день от батюшки, что с нами, оказывается, проживает ещё один человек, я стала приглашать его за наш с Беляной обеденный стол. Поначалу мужчина немного дичился, но, когда людей в доме заметно прибавилось, был даже немного горд, что так его выделяют. Кому приятно быть мелкой сошкой на побегушках, при таких-то габаритах?

   Вытащив из памяти Любавы всё, что та знала об этом персонаже, принялась понемногу располагать его к себе. Нужен был надёжный человек. Верный именно мне, а не Ратмиру. И Видан по своему характеру отлично подходил.

   Положение тихой и незаметной «приживалки» у боярина из жалости и памяти к общему военному прошлому и статус близкого помощника известной лекарки – слишком разные. И дело было даже не в каком-то финансовом эквиваленте. Вовсе нет. Видан стал ощущать себя нужным. Можно даже сказать, особенным человеком.

   Нет, он не делал ничего выдающегося. Придерживал пациентов, если я предполагала, что они будут дёргаться, или же строил из себя туповатого охранника, если пришедшие на лечение мне не особо нравились. Он видел моё отношение к нему… как к человеку.

   Вечерами я рассказывала «сказки», а вернее, выдавала адаптированные под местные реалии фильмы, которые могла вспомнить. А потом обсуждала с «домашними», стараясь вовлекать Видана в беседы и спрашивать его мнение. Он обычно сидел в уголке, строгая разные фигурки из небольших кусочков дерева, нарубленных для растопки очага. И постепенно мужчина открывался.

   Я даже обратила внимание, что ему нравится наблюдать, как после завершения сеанса лица людей просветляются, когда они чувствуют облегчение и надежду на скорое выздоровление. Присутствуя на излечении, он ощущал себя немного сопричастным к творимому чуду.

   И, вызывая его, я надеялась, что всё это будет весить больше, чем слово «главы рода».

   – Друг мой… удали всех посторонних из горницы. Мне нужно лечить! – обратилась к нему.

   Кажется, остолбеневший от подобного обращения к «приживалке» Ратмир потерял дар речи и был слишком ошеломлён, чтобы сопротивляться. Или сама мысль о том, что он может быть посторонним для собственной дочери, вызвала «перегрузку мозга»? Как бы то ни было, Видану без скандала удалось очистить помещение. Для него это оказалось знакомым повелением. Вывести из комнаты всех, кроме Беляны. Что может быть тут непонятного? И он выполнил это беспрекословно, даже не взглянув для подтверждения на боярина.

   Зорице же не нужно было отдельного предложения. Эта мадам выскользнула из помещения одной из первых, радостно ухмыляясь. Ну, дай боги тебе здоровья, женщина. А я свой Рубикон1, кажется, перешла. Услышав же снизу прорезавшийся голосок «матушки», встрепенулась.

   – Беляна, отца нашего пациента лучше вернуть, как бы батюшка не отыгрался на нём, как в себя придёт, – обратилась к помощнице.

   Девушка молча кивнула и выбежала из комнаты, а я смогла вернуть внимание больному.

   Мд-а… мальчик сильно ослаблен. Вся грудина насквозь пропитана уже знакомой мне склизкой массой. И, учитывая её обилие, боюсь, парочкой сеансов лечение не обойдётся.

   – Вам придётся оставить отрока с нами, – обратилась я к «кавказцу», что появился в сопровождении Беляны.

   – Я могу быть здесь с сыном? – спросил он почти без акцента.

   – Нет. Этого боярин уже не стерпит. Вам придётся найти себе постой самостоятельно.

   Мужчина понимающе кивнул и ласково провёл ладонью по голове мальчика.

   С этого дня жизнь резко изменилась. После столь бесстыдного моего поведения из дома ушли почти все, кто жил с нами последнее время. Зато кормить такую ораву теперь не нужно было. Я решила, что врачеванием сможем жить не голодая.

   Задержалась только Неждана. Я, честно говоря, не ожидала подобной верности, но оказалось, что эта чернавка с детства служит Всеславе и осталась по её прямому приказу. Теперь-то появляться в этом доме младшей жене батюшки было нежелательно. Так что у нас образовалась живая связь, которой Всеслава пользовалась постоянно, всё так же снабжая меня последней информацией о творящемся в доме.

   А там было горячо. Ратмир рвал и метал в прямом смысле этих слов. Под горячую руку попало всем, включая детей. Батюшка решил, что их плохо воспитывают и не внушают достаточного почтения к нему. Так что…

   Мальчик хазарин же выздоравливал очень тяжело. Чтобы он не мешал принимать других пациентов, по моему эскизу Видан (ведь он, как я заметила, неплохо ладил с деревом) соорудил подобие ширмы. А потом, как няньке, ему же пришлось ходить за мальцом. Благо мужчина не страдал такой патологической ненавистью, как Ратмир, хоть, думаю, немало и его боевых товарищей полегло от рук хазар.

   Придя в себя через несколько дней, парнишка с интересом стал прислушиваться к происходящему в доме. Не знаю, понимал ли он язык, так как постоянно молчал. Но просьбы выполнял вполне осознанно.

   Заметив, что сын начал идти на поправку, «кавказец» буквально завалил нас дарами. По словам Видана, люди из его сопровождения каждое утро приносили нам свежую дичь. Какие-то торговцы с рынка доставили несколько мешков с зерном. И это не считая небольшого сундучка с женским опашнем2, шитым мелким жемчугом, что мне вручили в тот день, когда малец смог впервые членораздельно пообщаться с отцом.

   В итоге почти месяц маленький хазарин пользовался нашим гостеприимством. Как бы люди в городе ни относились к его соплеменникам, но желающих прийти ко мне за лечением не уменьшалось. Скорее даже наоборот. Видимо, слух наконец дошёл и до ближайших поселений. Всё-таки земля достаточно просохла, и караваны начали двигаться не только по реке.

   В день прощания я вручила мальчику «красу3», украшенную цветами моего изготовления. Когда он в первый раз увидел, как я их создаю, был весьма впечатлён. Наказала подарить той, которую полюбит, и девушка будет здоровой. Естественно, лента была «пропитана» моей силой.

   Жизнь вошла в спокойное русло. Притворяться хворой мне было уже не нужно, так что, когда были силы и время, я старалась помочь по хозяйству Беляне, что всё ещё жила у меня. Ведь мы обзавелись собственной коровой. Эх… нам бы ещё кур… но есть только утки. Всё налаживалось…

   Начало травня (*май) обозначилось неожиданным визитом Ратмира.

   – Собирайся, я за тобой! – заявил он с порога.

   ----

   1 Выражение «Перейти Рубикон» означает некоторое бесповоротное решение. История этого выражения восходит к событиям 10 января 49 года до н. э., когда Цезарь, бывший проконсулом Галлии, перевёл свои войска (которыми он по закону мог распоряжаться только в пределах своей провинции) через реку Рубикон и вторгся в Италию, что являлось актом открытого мятежа. Таким образом была начата гражданская война, которая привела к падению республики и диктатуре Цезаря.

   2 Опашень – старинная мужская и женская верхняя одежда. Имел откидные длинные широкие рукава, которые сужались к запястью. Руки продевали в особые разрезы, а рукава висели вдоль фигуры. Был украшен по краям шёлковым или золотым шитьём. Сзади пришивался подбитый мехом капюшон, висевший до середины спины.

   3 Краса – налобная лента с вышивкой.

ГЛАВА 7

   – Батюшка, после всего произошедшего вы всё-таки решили забрать меня? – как ни старалась, думаю, до конца скрыть ехидные нотки всё-таки не получилось.

   Я сложила своё рукоделие на столе и выжидательно уставилась на мужчину.

   Зло зыркая по сторонам, Ратмир прошёлся несколько раз по комнате. Видимо, поняв, что другой реакции не дождётся, ведь я не понеслась сразу же собирать вещи, боярин остановился и, тяжело вздохнув, рухнул на стоящую рядом лавку.

   – Ехать нам надо, – произнёс он устало.

   – Куда? – терпеливо спросила, знаками показывая Беляне поторопиться со взваром.

   В эти времена не было на Руси традиции чаёвничать. Да и с заваркой затруднения. Покупать и пить какую-то китайскую травку? Ради чего такие траты? Вон, выйди в поле да нарви иван-чая, чабреца, душицы, мяты или лимонника. Добавь горсть сушёных ягод или цветов, той же ромашки или липы, что росли повсюду, вот и хороший взвар получится. А если медком приправить… от кружки не оторваться! И вкусно, и для здоровья полезно. Пили его когда хотелось, и традиции угощать подобным гостей не имели. Лето же было временем квасов! И по каким рецептам делали! М-м-м… В наше время и не снилось!

   Для меня же, выходца из третьего тысячелетия, «распитие чая» было, конечно, не как «китайская церемония» по важности, но именно за такими посиделками мы часто собирались с девчонками, и порой мне этого не хватало. А первое время так вообще на кофе «ломало». И хоть тело Любавы никогда подобного напитка не пробовало, сознание упорно требовало привычного энергетика. Или хотя бы его запаха.

   Так или иначе, но теперь любой гость получал в нашем доме кружку со взваром. И что удивительно, никто не отказывался…

   – К князю, – словно «выплюнул» Ратмир, отрешённо уставившись в окно.

   – Так и езжайте! Князя лишний день заставлять ждать не стоит.

   «Начальство, оно такое, – подумала про себя. – В любом тысячелетии и в любой стране».

   Боярин тихо выругался, глотнул взвара и заявил.

   – Тебя он требует к себе!

   – С какой это радости? – спросила ошарашенно.

   Мужчина долго и внимательно меня разглядывал. Наверное, думал, как из тихой и послушной девочки получилась стоящая напротив него сейчас! Ну да, жизнь без батюшкиного надзора разбаловала. Для Беляны я была ведущей, для Видана же вообще «светом в окошке». Кого стесняться?

   – Ты же сама хвалилась, что лучшая лекарка в округе, – раздражённо бросил Ратмир. – Вот и отвечай теперь!

   Я закрыла глаза ладонями, немного потёрла лицо, надавливая на виски, и спросила.

   – А что вас беспокоит, батюшка? Что не смогу вылечить? Или что прославилась?

   – Не всегда княжеский интерес бывает к добру, Любава, – тяжело вздохнул мужчина.

   «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»1… ну, в этом случае княжеская. Это да.

   – И не ехать, как я понимаю, нельзя?

   – Нельзя. Ладья с небольшим хирдом прибыла. Ждёт.

   Не скажу, что сборы были поспешными, хотя мы торопились. Не ожидала, но Зорица прислала пару сундучков с достойной одеждой и даже какие-то украшения матери Любавы.

   Что за женщина! Никак, надеется пристроить меня где-нибудь там. И с роднёй удачно получится, выдаст дочь, как хотелось, и через меня к князю выход будет. Макиавелли2 блин, на минималках.

   Несмотря ни на какие мои уговоры, из-за решения отца Видану пришлось остаться дома, на хозяйстве. Беляна же вернулась к семье. Ратмир считал, что если у меня есть дар врачевания, то и без них справлюсь. А подержать кого, если нужно, люди найдутся.

   Путешествие по реке прошло гладко. Вечерами мы приставали к берегу, где располагалась на ночлег команда и охрана. Мне батюшка с корабля сходить не дозволял. Может, боялся, что украдут?

   А вообще, грабили в это время все, всё и везде. Любой кажущийся с виду «купеческим» караван мог оказаться шайкой разбойников.

   Княжеским городом, к моему удивлению, оказался Смоленск. Вот уж не думала. На современный мне, конечно, совершенно не был похож.

   Встретили нас без энтузиазма. Как-то даже тихо. Хотя я, привыкшая за эти месяцы к спокойному провинциальному городку, была поначалу ошарашена таким количеством народа на улице. Что быстро прошло. Ратмир даже начал хмуриться, когда заметил, как мой взгляд из заинтересованного стал скучающим и даже критическим.

   Поселили нас в небольшом доме рядом с княжеским теремом. А вот тот, резной, был очень красив и вызывал ассоциацию со старыми сказками.

   Как оказалось, меня вызвали не просто из интереса, а к молодой супруге князя, что умудрилась простыть, будучи на сносях. Думаю, её выходили бы и местные служители Трояна, но тут внёс лепту хазарский посол. Как нетрудно догадаться, он оказался тем самым «кавказцем», чей больной сын поссорил меня с батюшкой. Именно его восторженным похвалам я и была обязана неожиданной поездкой в эту региональную столицу.

   Княгиня из-за токсикоза оказалась взбалмошной и нервозной. Стараясь из-за этого много с ней не контактировать, я обычно просто отправляла обработанное моим «огнём» питьё или куски материи. По этой же причине при «вызовах» часто оставалась одна не на женской половине, а в общих «гостевых» комнатах. Ну как одна. В компании какой-либо чернавки. Ратмир чаще всего что-то обсуждал в это время с князем в личных покоях. А может, они там просто медовуху пили. Кто знает?

   Лечение заняло чуть больше недели, скорее всего, по причине отсутствия личного контакта с пациенткой, но и по окончании мы всё равно почему-то не уезжали обратно. Каждый день всё так же приходили в терем. Я коротала время в «гостевой» горнице, а батюшка – с «начальством». Было откровенно скучно, и я уже не знала, чем заняться.

   – Вы уверены? – спросил приятный мужской голос с жутким акцентом, когда я, сидя за столиком с шахматами, думала над ответным ходом. У нас с княжеским советником Боремиром игралась долгая партия. Находиться со мной наедине ему было не положено, так что он обычно делал свой ход, когда я уже уходила домой.

   – Вам нельзя тут быть, – сообщила я мужчине, заметив, что обязательная приставленная ко мне «охранница» приблизилась почти вплотную к моей спине.

   – Не думать, что встречу такой красавиц на забытой господь земля!

   Тяжело вздохнув, так как своего хода сделать мне так и не удалось, поднялась, намереваясь перейти на женскую половину, куда мужчинам был путь заказан.

   – Негоже, боярин, – забасила чернавка, закрыв собою, когда этот новоявленный ловелас протянул руку, пытаясь схватить меня за рукав.

   Интересно, если бы я позвала Ратмира и князя вместо того, чтобы сбежать, изменило бы это что-либо? Или участь его была неминуема?

***

– Ну как же так-то? Разве можно таким дурным силу отворяти? – гундосила под нос высокая дородная женщина лет тридцати, прохаживаясь по моей комнате в предоставленном нам князем доме. – Это ж надо… душа без пользы уходит… – поцокала она языком, рассматривая притихшее привидение. – Ведь ничего уже не изменить… эх…

   При всей своей полноте двигалась дама легко и непринуждённо, словно вообще не ощущая собственного веса. Хорошо хоть из живых в комнате были мы с ней одни. Постоянно перемещаясь, она словно занимала всё пространство.

   – Пора тебе, касатик… – заявила местная жрица Мары остановившись, и, прикрыв ненадолго глаза, зашептала слова заговора. В этот момент как будто плащ, сотканный из тьмы, окутал её фигуру, а вокруг ощутимо повеяло холодом. – Иди! – повелела женщина, и душа, колыхнувшись, истаяла.

   – Он что-то успел сделать? – спросила она, аккуратно усевшись на лавку и рассматривая распростёртое на полу тело. – Мне стоит тебя осмотреть?

   – Нет… – ответила, поёжившись. – Сейчас переоденусь – и можно будет пойти к мужчинам.

   Жрица кивнула и, прикрыв глаза, откинулась на стену, всем своим видам показывая, что уходить и не собирается.

   – Что будешь князю говорить, решила? – спросила она.

   – Правду! – ответила я, вздохнув. – Что же ещё.

   Ну а что можно тут сказать. У начала этой истории есть свидетель, а вычислить продолжение совершенно несложно. Зачем же портить враньём отношения с правителем?

   Как я потом узнала, мужчину, что так неудачно мною заинтересовался, звали Матфей. Он входил в состав небольшой группы из Константинополя, что недавно прибыла в Смоленск. Те уже несколько дней находились в городе и наконец добились приёма у князя. Не знаю, как так оказалось, но этот индивид умудрился просочиться мимо охраны и пойти гулять по «правительственному» терему, где и наткнулся на меня. А вот чего ему дальше спокойно не сиделось, понять не могу. Оказывается, этот византийский Казанова смог где подкупом, а где и лаской выяснить обо мне информацию и даже попытался «подъехать» к Ратмиру с вопросами. Батюшка его культурно «послал», ведь, по идее, меня сватать скоро приедут.

   Как оказалось, грек на этом не остановился. К князю приходили люди с намёком, что скугревский боярин-де много о себе возомнил. «Берега попутал» … М-да… наезды не в нашем веке придумали. Всё уже случалось в этом мире когда-то.

   Решив лишний раз не нарываться, батюшка задумал наконец вернуться, и мы готовились к отплытию. Может, с нашим отъездом всё и успокоилось бы?.. Но, Матфей отказа, как оказалось, не принял. И этой ночью решил «попытать счастья».

   Окна в эти времена на ночь ставнями закрывались. Темень полная, но оставляли горящую лучину. Потому авантюрист пошёл через дверь. Уж способности византийца к незаметному проникновению были великолепны. Пара слуг впоследствии были найдены оглушёнными.

   Проснулась я от навалившейся тяжести и какой-то скованности. Грек просто придерживал обе мои руки одной своей, шаря другой по всему моему телу. Он что-то шептал, пытаясь заткнуть мне рот своими губами. Трепыхания моего мелкого тельца ему почти не мешали. Правда, мне удалось высвободить одну руку, и схватив насильника за волосы, я попыталась отодрать хотя бы его лицо от себя, чтобы закричать. Увы, кажется, небольшая боль его даже раззадорила.

   – Кафто коритси… сас тейо3… – зашептал он, пытаясь поймать мои губы.

   Почувствовала, как в меня упирается мужская плоть, а ноги старательно разводят в сторону… в голове что-то перемкнуло. Волна обжигающей ярости прокатилась по телу, и я с криком оттолкнула мужчину.

   В какой-то миг в глазах византийца промелькнуло удивление, но затем тело, словно получив дополнительный толчок, оторвалось от меня и отлетело к стене, сползая по ней на пол.

   Почувствовав облегчение, я ненадолго прикрыла глаза, но затем распахнула их вновь, потому как услышала жуткий вопль. В моих пальцах застряли чёрные волоски с головы греческого ловеласа… а также призрачная прядь мужчины, душу которого я, как оказалось, выдернула из тела.

   – Чтоб ты!.. – высказала всё, что думала о ночных посетителях.

   Вскочив с кровати, аккуратно запалила дополнительную лучину и подошла к телу, пытаясь нащупать пульс. Тишина. Хотя какая тут, к лешему, тишина. Эта гадская душа голосила так, что я себя не слышала. Вот же…

   – Может получится впихнуть тебя обратно? – спросила повернувшись, и только тогда этот гад замолчал.

   Попытки втолкнуть и по-прессовать окончились неудачей. Я вздохнула и, надев подобие домашнего халата, что сшила себе ещё зимой, зажгла уже фитиль в плошке и отправилась к Ратмиру. В любом случае сама от этого тела я не смогу избавиться. Не та весовая категория.

   Батюшка спокойно спал, когда я ввалилась в его комнату. Не дослушав меня до конца, боярин взвился и понёсся ко мне, топоча, как стадо бизонов. Бросилась за ним. Как он в темноте ориентируется здесь?

   Ратмир стоял на коленях над полуголым телом и тихо матерился. В мою сторону он старался даже не смотреть. Забрав у меня плошку, проверил голову, тело, руки и не нашёл никаких повреждений. Даже синяков не было.

   – Ты же сказала, что Мара отпустила тебя, – тяжело вздохнул мужчина.

   – Так и есть, батюшка! – говорить старалась ровно и не сорваться в истерику.

   – А что же это, по-твоему? – спросил он, сжав кулак, сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

   – Не знаю. Я сама не поняла.

   – Сиди здесь! – выпалил он и выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

   До прибытия жрицы Мары, что представилась Томилой, я сидела на лавке, уставившись на горящий огонёк. К крикам души почти не прислушивалась, пытаясь осознать произошедшее.

   Когда мы вошли в комнату, где сидели Ратмир с князем, уже рассвело и сквозь небольшие окна лился неяркий свет. Приготовившись к моральной «порке», я встала перед столом и склонила голову. За моим плечом остановилась жрица.

   – Прости меня, Любава, на мне вина за подобный разбой, – вдруг услышала я голос князя. – И где он только тебя увидал? – произнёс он задумчиво.

   – А разве?.. – и я рассказала о нашей неожиданной встрече во внутренних комнатах княжеского терема.

   – Надо было раньше тебя отвезти, как сообщение получил, – заявил Ратмир.

   – Какое?

   – Преслава умерла… вот я и думал, тут тебе пока лучше будет.

   ----

   1 Из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»

   2 Никколо Макиавелли (1469–1527) – итальянский мыслитель, политический деятель, философ. Считается отцом современной политологии. В своей книге «Государь» утверждал, что политика всегда сопровождается обманом, предательством и преступлениями.

   3 Жаркая девчонка, хочу тебя.

ГЛАВА 8

   Ошарашенно рассматривала боярина. Почти месяц торчать здесь из-за смерти Преславы? Я же сказала ему, что Мара меня отпустила.

   На лице Ратмира слишком явственно читались все одолевающие его чувства. Да, я унизила его своим неповиновением. Да, он сомневался, что уготованная роль жрицы теперь мне не грозит. Но… однажды он чуть не похоронил Любаву, и теперь, вспоминая этот тяжёлый момент, готов был спасать любимую дочь, руководствуясь собственными представлениями о пользе и правильности.

   – Так что с телом недоброго молодца делать будем? – неожиданно влезла в разговор Томила, обойдя меня и усевшись на соседней лавке с князем. – Если всё так, как Любава поведала, то этот Матфей соглядатаем был.

   Хм… странное поведение для простой жрицы.

   – Ты лучше скажи, принадлежит моя дочь Маре или нет? – резко спросил Ратмир.

   Это его сейчас волновало больше, чем какой-то там грек.

   Томила глубоко вздохнула, потёрла переносицу и произнесла.

   – Знака принадлежности богине у неё нет. Это я могу сказать точно! – При этих словах боярин заметно выдохнул. – Но… учитывая, что она с лёгкостью вынула душу из своего обидчика… правительница Нави её отметила.

   – Так ей замуж выходить можно? Али нет?

   Жрица с интересом посмотрела на моё кислое выражение лица и ответила.

   – Если это не великая любовь с её стороны, то я бы поостереглась. Хотя… с большим чувством тоже лучше с опаской иметь дело. Тут ведь… смотря как повернётся…

   Ратмир обхватил голову руками и тихо замычал.

   – Так всё же к лучшему, батюшка! Зорица Божидару замуж пристроит и успокоится. Мир в доме будет.

   – А жить в семье она может? – тихо спросил Ратмир, не открывая лица.

   – Если я правильно помню все слухи… матери у девицы нет, а супружница ваша особого расположения к ней не испытывает?

   Боярин согласно кивнул.

   – Если не хотите от жены раньше времени избавиться, то лучше им не жить под одной крышей… да и злить вашу дочь я не советую.

   Батюшка опустил руки и отрешённо уставился в окно. Статус мой, к сожалению, скатывался в район плинтуса. Жрицей я не становилась, а значит, не получала и соответствующего положения. Жить с семьёй не могла, только не с Зорицей…, следовательно, отрывалась от рода. Выдать замуж он тоже меня не мог. В порыве страсти или злости я могла угробить супруга.

   В общем… полная жо… жирная такая…

   – Так ты говоришь, он появился в княжеской горнице в полном одиночестве? – разбил Ярополк долгое наше молчание.

   – Так и было, княже, – вырвалась я из задумчивости и посмотрела на правителя.

   – Значит, всё-таки соглядатаи, а не купцы, – с сожалением произнёс мужчина.

   – Если это спекуляторы1, то их должно быть двое, – задумчиво произнесла Томила. – А учитывая, с какой лёгкостью он вошёл в дом, сомневаться не приходится.

   – И где теперь искать напарника?

   М-да… какие, однако, странные разговоры ведёт жрица с князем. И так запросто…

   – Так самое место на торгу ему быть! – неожиданно даже для себя заявила я. – Тут и свежие новости, и сплетни услышать можно. Кроме того, затеряться в толпе, если нужно, не проблема!

   Все присутствующие изумлённо на меня уставились. А что такого? Шпионы не в двадцатом веке появились. Ещё с древности известна эпопея о противостоянии разведчиков Рима и Карфагена. Как бы ни был велик гений Ганнибала… информация о противнике даёт больший шанс на победу.

   Но не только Запад тут прославился. К примеру, почти все походы Вещего Олега были похожи на шпионские истории. Обычно в планируемый к захвату город высылались одинокие странники для сбора информации. Выявлялись склады, места базирования, маршруты правителя. Затем собирался небольшой отряд из лучших воинов, и точечным ударом избавлялись от властителя. И тут к городу подходил Олег…

   Или княгиню Ольгу2 вспомнить… вот кто был кровавым, но расчётливым политиком, поставившим разведку и контрразведку на предельную мощь для достижения своих целей. Ничто женщину не останавливало. Правда… насколько я поняла, Рюрик сюда пока не явился, так что ничего из известного мне ещё не произошло.

   Но вот такие большие знания Томилы настораживали. Особенно всякие бросаемые ею термины. Не так проста эта жрица.

   – А ведь девица права… – задумчиво произнесла женщина, с интересом разглядывая меня. – Для эмиссара этот византиец вёл себя слишком нагло, а для аркана3 слишком умел и незаметен.

    – Эх, сестра… из тебя бы вышла великая поленица4, – с грустью в голосе и любовью во взгляде произнёс князь.

   – С богами не спорят, брат, – ответила ему с улыбкой жрица.

   – Так вы не отдадите грекам тело Матфея? – спросила я с интересом.

   – А зачем нам такой скандал? – вернув серьёзное выражение лица, ответил Ярополк. – Как доказать его срамные намерения? На нём же ни отметинки нет. Да и на твою честь позор наводить смысла не вижу. Скажут, убили где-то да и затащили в дом, подговорив девицу очернить иноземца.

   – А вот найти напарника и допросить… стоит! – задумчиво произнесла Томила.

   – А можно мне поучаствовать?! – спросила, глядя с надеждой.

   – В допросах? – с изумлением поинтересовалась жрица, и к ней прибавился заинтересованный взгляд князя, он даже голову склонил набок.

   – В поисках, конечно! – ответила восторженно. М-да… подростковые гормоны Любавы шалят.

   – Перун Всесильный! – вскочил Ратмир, бешено вращая глазами. – Какие поиски? Какие допросы? И это моя дочь? Что Мара с тобой сотворила?

   После подобного высказывания Томила хмуро уставилась на боярина и недовольно покачала головой. Тот осёкся, но решимости во взгляде не утратил.

   – Можем ли мы вернуться домой, княже? – спросил Ратмир уже более спокойно. Но, судя по набычившемуся взгляду, отказ он нормально не воспримет.

   – Конечно, друг мой. Через несколько дней будет отплывать ладья, что доставит вас.

   Придя таким образом к консенсусу, мужчины занялись наведением порядка. То бишь избавлением моей спальни от трупа хитро-мудрого грека. Были вызваны доверенные люди, что не болтают попусту. Хорошо хоть Томила присутствовала, когда парочка молодых воинов, побряцывая оружием и кольчугами, прибыла вынести Матфея, завернув того в кусок холщовой материи. Ведь все знали, кто живёт в этом доме, а женские вещи и побрякушки, находящиеся по периметру комнаты, явно говорили о том, кто именно здесь ночевал. Благо жрица Нави привела тело в относительный порядок, и то не смущало добрых молодцев спущенными портками. Может быть, парни как-то и прокомментировали бы происходящее, но ледяной взгляд сестры князя быстро отбил у них подобное желание.

   Я же старательно делала вид, что происходящее ко мне вообще не имеет никакого отношения.

   Что сказать… Эти несколько дней превратились в полноценную неделю. Пока Ярополк отвлекал батюшку подарками и закупками, Томила аккуратно расспрашивала меня. Ей были интересны мои соображения о соглядатаях и их работе. И странно, жрица так ни разу не спросила, откуда у меня такие мысли. Ведь, судя по словам Преславы, моя душа должна была уже полностью соединиться с телом, а метки подселения – исчезнуть. А может, жрицы видят больше? Или Преслава недоговаривала… или конкретно эта обладает куда большими знаниями.

   Обратная дорога прошла спокойно. Правда, Ратмир теперь не трясся надо мною. Под удивлённые взгляды нового хирда, приданного нам в охрану, первым же вечером я спокойно, без сопровождения, бродила по берегу, с удовольствием разминая ноги. Батюшка только просил далеко не отходить. Всё-таки зверьё в лесах никто не отменял. Некоторые варяги же поглядывали с определённым интересом, что не осталось незамеченным. В конце концов, не выдержав ноющие шепотки кормчего5, боярин на ужине заявил во всеуслышание, что я проявленная жрица Мары. И все, выказывающие интерес, делают это на свой страх и риск.

   Хм… взгляды окружающих меня мужчин изменились. Похоть резко испарилась, глаза потухли... Как и желание познакомиться поближе.

   Почти к концу изока (*июнь) мы вернулись в Скугрев. Сие, естественно, не принесло радости Зорице. Судя по слухам, что исправно стала приносить Неждана, старшая жена ежедневно выносила мозг Ратмиру по поводу меня. Её даже не успокаивало то, что я так и продолжала жить отдельно от рода. И что муж вернулся с огромным количеством подарков. В том числе и от князя. Притом многие по моей просьбе были предсвадебными дарами. Вот только первую матушку это не сделало добрее. Со своей стороны, я старалась просто в это не вмешиваться. Желающих попасть ко мне на излечение было так много, что даже на себя банально не хватало времени и сил. Ведь как я ни надеялась, сваты от Добромила так пока и не прибыли. Может, узнали, что отца нет в городке? Или дела их задержали?

   Наблюдая остекленевший взгляд Ратмира, порой проезжавшего мимо, я поминала Зорицу «добрым» словом всуе. Но… видимо, боярин не выдержал подобного давления и рассказал жене, что она больше может не волноваться. Замуж я не выйду, по крайней мере, сейчас.

   Ещё в дороге мы обговорили с батюшкой этот момент. Я заявила, что если он не хочет объяснять родичам жениха причину возможной внезапной смерти их родственника, то лучше провести обряд с Божидарой. Но вместо радости и дружеского участия получила от «матушки» очередную подлянку.

   По городку внезапно поползли слухи, что я проявленная жрица Мары, не получившая благословение обрядом. Испугавшись, люди перестали приходить ко мне за помощью. Вдруг не управлюсь с даром и вместо лечения убью. Ходить, объяснять и уговаривать кого бы то ни было не стала. Страх только всё испортит.

   Обидно, конечно, но это привело к проблемам с питанием. Мы с чернавкой и Виданом жили на то, что я зарабатывала лечением. Скорее всего, Ратмир бы, узнав, приказал доставлять нам провизию, но, как назло, он был в разъездах. Последнее время всё чаще случались нападения, в которых подозревали хазар. Так что боярин, наверное, даже с удовольствием отправился наводить порядок, дабы официально быть подальше от «любимой» семьи.

   Всеслава, хоть и хотела нам помочь, но не могла. Все ключи были в руках у Зорицы. Именно та распоряжалась провизией. Не знаю, как бы она поступила, обратись я к ней… но я этого не делала.

   За окном было лето. Видан, вспомнив молодость, отправлялся по утрам за рыбой. Мы с Нежданой сопровождали его с корзинками в руках. В общинном лесу по договорённости не останавливались, а шли дальше. До грибов ещё было далеко, но к середине лета уже поспели дикие ягоды. Чернавка рассказывала мне о пригодных для еды травах. В детстве, живя с семьёй, она часто голодала. Дотянуть до весны, когда всходила трава, почиталось за удачу. А уж летом найти что-то съедобное… сныть, крапива, лебеда… Самое то, что положить в пирог, мукой для которого нас иногда снабжала Беляна.

   Жить в нашу «обитель» она не вернулась. Готовилась к свадьбе. Правда, старательно приносила нам всё, что ей полагалось при служении. Мои возражения девушка не слушала, заявляя, что «сама знает точно, как должно сейчас поступать».

   Долго питаться одной рыбой и травой нереально. Посему Видан, достав старый лук и колчан, отправился на насколько дней на охоту. А я решила вернуться к рукоделию.

   Мои первые цветы неплохо продались зимой. Правда, потом я занялась лечением, и было не до них. Да и Мара была явно недовольна попытками заработать денег. Но сейчас выбора не было. Лечить мне было больше некого. Есть хотелось каждый день. И если Неждану могли покормить у Всеславы, то нам с Виданом приходилось думать о хлебе насущном постоянно.

   – Мир вашему дому, хозяюшка! – негромко произнёс мужской голос за моей спиной.

   Сие заставило меня немного вздрогнуть. Я сидела в небольшой беседке за домом, построенной Виданом, пока мы с Ратмиром были в отъезде. Чувствовала себя абсолютно расслабленно, так как заметила, что стала лучше слышать, когда ко мне подходят. Даже тихие шаги моего телохранителя не были сюрпризом. Хотя раньше мне казалось, что он ступает абсолютно бесшумно. Появление же незнакомого мужчины, оказалось шоком. Я абсолютно не ощутила его приближения.

   – Добро пожаловать, коли с миром! – ответила, развернувшись.

   Высокий, статный парень находился в нескольких шагах от меня и призывно улыбался. Парочка прядей обрамляла довольно симпатичное лицо, а светлые кудри, завязанные шнурком, покоились на груди. Рядом на земле стояла огромная корзина, накрытая сверху куском полотна.

   Ему что, не сказали о силе Мары во мне? Чего так лыбится? Подворье наше слишком далеко, чтобы просто так заглянуть. Я молчала, парень тоже. Прищурившись, посмотрела, не по болезни ли заглянул. Но нет. Неожиданно чистое «тело». Поразительное здоровье. Я такого вообще ни разу не видела после обретения дара. У всех были хоть какие-то, но мелкие тёмные пятна где-то в организме. А тут… Кто это вообще?

   – Меня зовут Сим, – наконец заявил он, как будто услышав мой внутренний вопрос.

   ----

   1 Опытные императорские шпионы именовались speculatorii («спекуляторы», да-да, известное современное слово «спекулянты», обозначающее ловких дельцов и махинаторов, восходит к этому термину).

   2 После убийства мужа Ольга дезинформировала древлян, распустив слух, что вновь хочет выйти замуж. И уничтожила первую делегацию древлян, похоронив их заживо в ладье, на которой они прибыли для сватовства. После на границе с древлянскими территориями княгиня поставила верных людей, чтобы информация о гибели делегации не попала к древлянам. К ним же Ольга направила посольство с просьбой снарядить второе – из наиболее знатных и влиятельных людей, которые в итоге приехали и были сожжены в бане. Княгиня таким образом «выкосила» всю древлянскую знать, а потому осада и сожжение Искоростеня для войск Ольги были значительно облегчены.

   3 Аркан – силовой участник разведгруппы.

   4 Поленица – дева-воительница.

   5 Кормчий – устаревшее, обозначает человека, стоящего у руля на корме корабля. Значение слова «кормчий» включает не только управление рулём (выдерживание курса), но и управление военным или торговым судном вообще. Кормчий был специалистом в навигации, выборе пути, лоцманской проводке, ветрах и течениях, глубинах, местных условиях, одним словом – в морской практике.

ГЛАВА 9

   – Что привело вас в мой дом, Сим? – спросила я холодно.

   – Говорят, здесь живёт мастерица, отмеченная Макошью. А из-под её рук выходят полотняные цветы, на вид словно живые, – ответил мужчина, продолжая улыбаться.

   – Сравнение, конечно, лестное, но не перехваливаете ли вы? Обычно купцы перед покупкой хают товар, чтобы сбить цену.

   – И такое бывает, – миролюбиво согласился он, расплываясь в ещё большей улыбке. (Куда уж шире, подумала я.) – Но настоящего мастера нужно хвалить, а не поносить.

   Говоря это, мужчина прошёл в беседку и поставил корзину на противоположную, не занятую часть стола.

   Судя по огоньку в глазах, сей купец знал о нашем бедственном положении и задумал сразу зайти с козырей, принеся с собой корзину одуряюще пахнущего съестного. Неужели решил, что буду отдавать своё рукоделие за еду? Хотя… кого я обманываю? Сейчас и это почтём за благо. А что будем делать зимой?

   От всех этих размышлений мне показалось, что собеседник утратил привлекательность и даже как будто стал выглядеть несколько отталкивающе. Видимо, все эти мысли так явно читались на моём лице, что улыбка тут же слетела с его физиономии.

   – Хочу купить все имеющиеся у вас цветы по справедливой цене в серебре. А дар этот, – кивнул он на корзину, – всего лишь подкрепление просьбы не продавать будущие товары до моего следующего приезда. Я готов обсуждать любую предложенную вам цену.

   – Хорошо, – ответила выдохнув.

   Мужчина вновь солнечно улыбнулся.

   – Неждана! – крикнула я в сторону дома.

   Чернавка тут же появилась рядом, словно всё это время стояла позади.

    – Принеси короб с готовыми цветами…

   Девушка стрелой сорвалась с места.

   Сим замялся, переступая с ноги на ногу и посматривая на лавку.

   – Присаживайся, гость дорогой, – произнесла я как можно более приветственно.

   Пока мужчина размещался напротив, Неждана вернулась, передав мне коробку.

   – Взвару неси, – прошептала ей в ухо, притянув поближе за рукав.

   Убрав со стола подготовленные для работы кусочки материала, я принялась раскладывать готовые цветы перед купцом. С каждым выставленным изделием выражение его лица становилось всё более задумчивым. Наконец мужчина отмер и, протянув руки, взял небольшой букетик из нескольких маков, принялся разглядывать. Даже поднёс их к носу и понюхал.

   Тесёмки одного из рукавов его рубахи оказались развязанными, и материя опала до локтя, обнажив предплечье, на котором оказалась интересная татуировка. Крылатая собака. Я бы и не обратила на это внимание… древляне часто украшали своё тело подобным образом. Но... в основном это были руны или знаки посвящения богам. А тут… рисунок, казалось, был выполнен знатным умельцем, ибо по чёткости и красоте превосходил всё виденное мною здесь доселе.

   Пока Сим разглядывал разложенный перед ним товар, чернавка споро накрыла на стол, хозяйски распотрошив стоящую перед ней корзину, не забыв при этом большую часть заботливо унести в дом.

   Мы обсудили цену. Ну как «обсудили» … яростно торговались, как в это время и принято. Меня бы никто не понял, прими я сразу назначенную купцом цену.

   В подобном торге была своя прелесть, и, кажется, мужчина также находил в этом определённое удовольствие. В итоге каждая из сторон посчитала, что немного «обдурила» оппонента.

   – Вам не рассказали, что моя покровительница далеко не Макошь? – спросила, заметив, что, скрепив продажу готовых цветов перекочевавшим в мои руки кошелём с монетами, мужчина вальяжно развалился на лавке, откинувшись на плетёную стенку беседки, и с удовольствием отпил давно остывший взвар.

   – Вы говорите о проявленном даре Великой Мары? – ответил Сим улыбнувшись.

   – Разве вас это не пугает?

   – А должно? – хохотнул мужчина, спрятав лицо за кружкой.

   Увидев перемену в моём настроении, он сел ровнее и произнёс

   – Людская любовь переменчива, хозяйка, как весенняя погода. Кто знает, что будет завтра? Но перерыв в вашем врачевании принёс мне выгоду. Где я ещё найду подобный товар? – И Сим ткнул указательным пальцем в короб с аккуратно собранными в нём искусственными цветами. – И я рад, что не послушал тех девушек на торгу, что уверяли, будто я обязательно помру, прикоснувшись к вещам, побывавшим в ваших руках.

   Увидев ошарашенное выражение на моём лице, собеседник стал описывать девиц, что усиленно хаяли меня, узнав, кого именно разыскивает молодой купец.

   – Так то же Божидара с Драганой!.. – воскликнула Неждана, которая, оказывается, стояла позади.

   – И что им неймётся? – заметила устало.

   – За что же столь говорливые юницы вас невзлюбили?

   – Дык из-за жениха! – наплевав на субординацию, встряла-таки чернавка.

   Я медленно развернулась и холодно взглянула на служанку, приподняв бровь. Ту как ветром сдуло. Выдохнув, медленно повернулась обратно к собеседнику.

   – У вас есть жених? – хохотнув, спросил Сим.

   – Считаете, что на меня никто не позарится? – поинтересовалась ледяным тоном.

   – Кхм… – прочистил горло мужчина. – Я немного не так выразился. Хотел сказать, как вы решились на помолвку с проявленным даром Мары?..

   – Я и не соглашалась…

   – Тогда, ничего не понимаю…

   – Это довольно запутанная семейная история…

   – Так эти девушки… ваши… сёстры?!

   – От других жён отца.

   – Завидуют, что даже при таком даре вас хотят просватать, а их – нет?

   – Там всё намного сложнее…

   Сим вопросительно уставился на меня взглядом кота из «Шрека», и я не сдержалась.

   – Матушка Зорица условилась о женихе для любимой дочери из семей своего родного клана. Но приехавший на сговор молодец положил глаз на меня… Тогда ещё не было дара Мары, – произнесла я с усмешкой, видя, что мужчина хочет что-то спросить. – Тут-то Зорица и договорилась с так вовремя появившимся волхвом… так что… меня провозгласили жрицей Мары.

   – Но… дар не проявляется от провозглашения! – удивлённо заявил Сим, нахмурившись.

   – А тут совсем другая история… – махнула я рукой. – И хотя я совершенно теперь не опасна в плане женихов… сестрицы всё равно с удовольствием поносят меня перед людьми.

   – Потому вы и живёте отдельно от рода?! – хмыкнул он.

   Затем вдруг растянулся в широченной улыбке. Вальяжно откинулся на стенку и отпил взвар.

   Одновременно с изменением его поведения я услышала приближающиеся тихие шаги и шепотки. Кто-то старался незаметно проникнуть на территорию. Учитывая, что калитка, как обычно, днём была открыта для пациентов, сделать это было бы нетрудно, если бы не мой обострившийся слух.

   – Совсем стыд потеряла! – громко воскликнула Божидара через минуту ожидания. Видимо, Сим тоже их заметил и с улыбкой Чеширского Кота усиленно смотрел мне в глаза.

   Девушка вприпрыжку выбежала из-за куста, таща за руку, как на поводу, несчастную Драгану.

   – И вам доброго дня, сестрицы! – ответила я солидно, еле сдерживая смех.

   – Как ты можешь позорить наш род, оставаясь наедине с посторонним мужчиной! – визгливо заявила девушка, уставившись с прищуром на Сима. Видимо, ей не понравилось, что сей индивидуум проигнорировал её предупреждения на мой счёт, и теперь она старалась прожечь того взглядом.

   – Почему наедине? – спросила, расплывшись в улыбке.

   – Так ведь…

   – Взвару будете? – перебила девушку Неждана, появившись за их спинами с подносом в руках.

   Сёстры подпрыгнули, но опытная чернавка избежала столкновения и аккуратно поставила свою ношу на стол.

   Что интересно, мужчина проигнорировал возмутившихся девушек и уставился на принесённое. Он переставил кружки на стол и взял в руки поднос. Я хмыкнула. Сие произведение искусства изготовил Видан. Вначале это был просто большой деревянный прямоугольник, выструганный им по моей просьбе для удобства в быту. Размышляя о новых видах украшений, я иногда, забывшись, рисовала на нём цветы. Под напором Беляны доска была полностью прорисована, а наш помощник затем тонко вырезал всё, покрыв для защиты маслом с воском.

   – Вы всё больше меня удивляете, хозяюшка! – заявил Сим, нежно поглаживая узор пальцем.

   – Ну уж это-то точно не ко мне. Мастер скоро с охоты вернётся, его и похвалите!

   Мы разговаривали с гостем так, будто рядом вообще никого не было. Возмущённая Божидара пыхтела, переводя горящий взгляд с меня на мужчину и обратно. Кажется, она готова была взорваться. В отличие от неё Драгана изучающе разглядывала моего собеседника и о чём-то размышляла, благо сейчас её никуда не дёргали.

   – Божидара, а Зорица знает, что вы без спроса так далеко ушли? – спросила на правах старшей, сдерживая улыбку.

   – Мы тебя проведать пришли! – нагло заявила она, разглядывая двор.

   – Передай благодарность матушке, – произнесла я, стараясь не рассмеяться, наблюдая, как мужчина продолжает касаться рисунка на подносе.

   – Отличная мастерица… заботливая сестра… Это как же повезёт вашему жениху… – мечтательно произнёс Сим.

   – Это мой жених! – с визгом вскинулась Божидара. – Матушка не допустит!!!

   – А кто говорит про вашего? – улыбнувшись, спросил мужчина, повернувшись к девушке. – Я, вообще-то, себя думаю предложить!

   Поначалу девушка недоумённо уставилась на говорившего, ошарашенно хлопая глазами. Затем, видимо, смысл сказанного дошёл до неё, и доселе маленький рот неожиданно широко открылся, а глаза и вовсе выпучились.

   Не выдержав открывшейся картины, я начала смеяться, чуть ли не сложившись пополам. Не совладав с эмоциями, Божидара с силой топнула ногой и, развернувшись, бросилась вон, потащив за собой оглядывающуюся Драгану. Может, мне показалось, но, кажется, та сдерживала улыбку. А во взгляде явно проскакивала ехидная искорка. Хм… девочка явно не такая уж молчаливая, послушная кукла, какой кажется на первый взгляд. Нужно будет присмотреться.

   – Вы зря смеётесь, уважаемая… – степенным тоном произнёс Сим, когда я, наконец, успокоилась. – Я ведь говорил серьёзно.

   – Вам жить надоело? – спросила устало. – Вы же всё знаете о возможных последствиях!

   Мужчина глубокомысленно молчал, глядя на меня многозначительно. Я же разглядывала его в ответ.

   Выглядел он привлекательно. Яркий блондин неопределённого возраста – от двадцати до сорока лет. Дело в том, что аккуратно подстриженная бородка скрадывала черты и придавала солидности собеседнику. Вот если её обрить… с прожитыми годами можно будет определиться точнее.

   Но что было понятно с первого взгляда, у него явно в каждом городе, куда он приезжает по своим купеческим делам, по зазнобе, ибо обычно на таких, как он, бабы вешались сами.

   – Ну… а если я скажу, что в некоторых случаях можно избежать так стращающих вас последствий? – заявил этот залётный змий-искуситель.

   Несколько минут я, прищурившись, рассматривала его, пытаясь понять, чего он действительно добивается. Во внезапно вспыхнувшее чувство не верилось от слова «совсем».

   – И что вы хотите за эту информацию? – поинтересовалась недоверчиво.

   – Упаси Сварог! Какие счёты… это всего лишь моя жизнь… – захохотал он, вскинув руки.

   – Хотите сказать, – произнесла, недоверчиво хмыкнув, – что вы единственный, кто безопасно может общаться со мной? Или на вас тоже благословение Мары? – проговорила задумчиво.

   – Увы… – как-то бесшабашно заявил Сим, снова развалившись на лавке. – Дар Мары может получить только женщина.

   – Но вы почему-то уверены, что для вас он безопасен… – произнесла тихо, с подозрением разглядывая своего собеседника.

   Огромное количество всевозможных версий заполонило мою несчастную голову. Включая самые бредовые. И я уже хотела задать крутящийся на языке вопрос, когда за околицей послышался шум. Кто-то снова нагрянул на наше подворье.

   С удивлением узнала в грязном и оборванном страшилище, испачканном в тине, глине и каких-то ветках, Видана. Он тяжело дышал, опираясь на вырванное с корнями небольшое деревце.

   – Собирайся, хозяйка! – заявил он, продышавшись. – Нужно срочно в городе укрыться, пока ворота не закрыли. Неждана!!! – заорал Видан, прислонившись к стене. – Быстро собирай самое необходимое!

   – Минуту… подожди… зачем нам в крепость? Да и где мы там жить будем?

   Он что, не смог ничего добыть и решил, что унижение перед роднёй лучше, чем голод?

   – Так в родительском доме… – начал было говорить мужчина.

   – Вот только не это! – произнесла я твёрдо. – Зорица и на порог меня не допустит. Лучше…

   – Любава… – устало прошептал Видан.

   В этот момент в городе начал бить набатный колокол, а я вздрогнула.

   Сим, с улыбкой до этого наблюдавший за нашим разговором, неторопливо поднялся, поправил на себе пояс и не прощаясь проследовал на выход.

   – Что случилось? – спросила я, отбросив эмоции.

   – Неподалёку несколько починков1 сожгли недавно.

   – Думаешь…

   – Скорее всего, хазары…

   ----

   1 Починок (от др.-рус. почати «начать») – тип маленького населённого пункта.

ГЛАВА 10

   В городке творилось что-то невообразимое. Броуновское движение1 внушительного количества людей в таком небольшом пространстве создавало жуткую неразбериху. Наша троица, увешанная необходимым скарбом, с трудом пробилась к родительскому подворью Любавы. Благо из-за возможного нападения хазар Зорице было явно не до меня. Как бы я к ней ни относилась, но женщиной она была умной. Так что нашему появлению и «захвату» небольшого жизненного пространства никто препятствий не чинил. Хотя не верю, что о происходящем ей тут же не доложили.

   Доставивший меня Видан, наплевав на условности, вскоре добился встречи с Зорицей и, пообщавшись с ней десяток минут, тотчас куда-то умотал, прихватив с собой нескольких хорошо вооружённых мужчин. Неждана же через пять минут «растворилась» где-то на стороне Всеславы. Ну а я осталась в полном одиночестве в маленькой комнатке, явно далеко расположенной от семейной женской половины.

   Походив от стены к стене достаточно долго в этом растревоженном улье, решила, что сидеть взаперти совершенно необязательно, и, ориентируясь на обрывки памяти Любавы, аккуратно покинула подворье. Уж лучше пойду к Беляне. Наверняка служители Трояна будут готовиться принимать раненых. Может, смогу как-то им помочь? Всё лучше, чем томиться в одиночестве.

   Подружка… если так можно назвать ту, что какое-то время была единственным собеседником, моему появлению обрадовалась. Что нельзя сказать о Главане. Нестарый ещё волхв смотрел на прибытие конкурентки с недовольством. Ведь недавно большая часть народу предпочитала ходить на лечение ко мне, а не к ним. Так что моё появление на своей территории он не то что воспринял в штыки… просто нарываться к деве с проявленным даром Мары… до такого он ещё не обезумел. Хоть я и не была посвящённой жрицей, мои возможности сей «служитель культа» хорошо себе представлял. Но… негодование проявлял, постоянно останавливая бегающую по делам Беляну и что-то раздражённо ей высказывая.

   Я же, стараясь не обращать на это внимания, спокойно наполняла свой силой узкие пелены, делая вид, что отрываю куски и готовлю их для возможных раненых. Всё равно небольшое свечение, начинающее от них исходить, никто, кроме меня, не видел.

   О неудобной дочери явно не забыли и даже, скорее всего, переполошились, заметив «пропажу». Ближе к вечеру меня разыскал Видан, а увидев, ничего говорить не стал. Просто развернулся и, тяжело вздохнув, удалился. Я в этот момент как раз ужинала вместе с Беляной. Хотя мы виделись не так давно, воспользовавшись моментом, та с упоением рассказывала о своих будущих родственниках и подготовке к свадьбе.

   Ночь прошла в относительной тишине, но не могу сказать, что в спокойствии. Хоть стражи и стояли на стенах, взволнованные жители в большинстве своём бодрствовали. Я решила остаться у служителей Трояна и, несмотря на общую тревожную обстановку, отлично выспалась.

   Утро так и не разрядило стрессовую атмосферу. Хазар ещё не заметили, и откуда ждать напасти, было неизвестно. Что напрягало ещё больше.

   Ближе к полудню неожиданно заявился Сим. Он о чём-то разговаривал с Главаном, кивнул мне, когда я вышла во двор, а затем уставился расширившимися глазами, лишь я начала наполнять своей силой новую партию пелён.

   Поначалу принялась аккуратно оглядываться, считая, что что-то другое привлекло его внимание. Но нет. Странный купец наблюдал именно за моими действиями. Сомневаюсь, что его заинтересовало полосование чистой материи… а значит… он видит проводимые мною манипуляции. Очень интересно… плюс странные высказывания о том, что ему не страшны мои нестандартные возможности. Кто же ты такой… Сим?

   Видимо, мужчина что-то заподозрил в моём недобром прищуре, потому довольно быстро ретировался. Скорее всего, он не закончил свои дела с волхвом, так как Главана его поспешный уход удивил. Глава служителей Трояна озадаченно смотрел какое-то время вслед купцу, затем что-то негромко пробормотал и, плюнув под ноги, направился по своим делам.

   Долго предаваться раздумьям не получилось. Со стороны дозорных башен послышались крики, и многие, побросав дела, кинулись к стене. Я не оказалась исключением. Увидев поспешившую на шум Беляну, решила присоединиться.

   Причина оказалась весьма приятной. В город со своим отрядом вернулся Ратмир. Жители бурно выражали радость. Что, впрочем, не помешало прибывшим воинам тут же навести порядок на улице. Кажется, никто даже не обиделся.

   Через пару часов заявилась Неждана, торжественно заявив, что меня ждут дома. Я, впрочем, её чувств не разделяла. Хотя свои вещи нашла в новом помещении. Но не на женской половине дома. Гостевая комната находилась недалеко от покоев Ратмира. Она предназначалась для приезжающих изредка людей князя. Самое отличное было в том, что предоставленное жилище имело немаленькое окно на гульбище2, стоящее на подклете3, да дверь на него же. Благодаря чему у меня имелся отдельный выход наружу.

   Впрочем, это было довольно оригинальным решением. Я и в доме… и в то же время с людьми не общаюсь. Если только они сами не полезут.

   – Ты уверен, что это были хазары? – услышала я в тишине незнакомый голос из распахнутого окна. По летнему времени ещё до конца не стемнело, так что ставни пока оставались открытыми.

   – Не могу этого утверждать, – ответил кому-то Ратмир.

   – Вы хоть что-то нашли, кроме пепелищ?

   – Костры, испражнения и конский навоз.

   – И что мне сказать князю? – недовольно поинтересовался неизвестный.

   – Так и скажи… по следам идти надо. Но, хотя тати пришли со стороны хазар… имеются у меня сомнения…

   – И что тебя так впечатлило?

   – Да, есть у меня один… глазастый. Так он откуда-то свиные рёбра нашёл на стоянке.

   – Может, полон кормили?

   – Кабанчиком? – в голосе отца прорезался открытый сарказм.

   – Болгары?

   – Всё может быть… соглядатаи ромеев недаром шастают вокруг.

   – Думаешь, пронюхали? – раздражённо спросил незнакомец.

   – Вполне возможно, что кто-то проговорился. Хоть всё и готовится в полном секрете, но… на каждый роток не накинешь платок…

   – Хм… вполне возможно, поэтому набеги и участились, но хазары твердят, что не имеют к этому никакого отношения, – задумчиво произнёс мужчина.

   – Ну… этим бы я особо не доверял, – ядовито сказал Ратмир. – Хоть беки и держат в повиновении часть кланов, есть множество каганов, что не признают над собой их руки. Так что…

   – То есть это либо кланы царского рода хазар… либо болгары?

   – Да хоть венгры с унграми! Пока не найдём, можем гадать вечно.

   – А что тут гадать? – заявила я, высунувшись в окно. – Если ромейцы заподозрили, что князь поход на Константинополь готовит, то сделают всё, чтобы вам было не до этого. Будут всех в округе на нас натравливать. Какой поход, если вороги рядом с домом шалят?

   В неярком свете чадящих факелов я увидела два озабоченных мужских лица, что ошарашенно смотрели в мою сторону, прислонившись к перилам гульбища. Навряд ли они что-то разглядели в чёрном проёме окна, так как лучины я не зажигала, но мой голос боярин не узнать не мог.

   – Ты кому-то рассказал? – растерянно спросил незнакомец, схватившись за рукоятку кинжала.

   – Я с тобой утром поговорю… – угрожающе процедил Ратмир в мою сторону и, повернувшись к гостю произнёс. – Нет, конечно! Просто дочь у меня… шибко разумная… то даже князь знает. Так что идём в горницу, а то… тут лишних ушей слишком много.

   – А ведь она права… – задумчиво проронил незнакомец. – Такое вполне в ромейском стиле…

   И они удалились, что-то обсуждая, но понизив голоса до шёпота.

   Как ни странно, с утра меня никто не искал. Когда я проснулась, батюшки уже не было, как и части воинов. Люди были ещё настороже, но в течение последующих нескольких дней потихонечку покидали крепостицу, возвращаясь в свои дома.

   Я почти всё время проводила у Беляны, вызывая этим дополнительную изжогу у Горана. И только изредка наведывалась в родительское подворье – переночевать.

   Можно сказать, что жизнь медленно входила в обычное русло, если бы не постоянное вооружённое сопровождение женщин на речку или в общинный лес. Все мужчины поголовно ходили, опоясанные мечами и в доспехах. Кто в кожаных, а кто и в металлических. Летом…

   Единственные, кто вообще не ведал страха, были дети. Невзирая на ещё не исчезнувшую опасность, мелкотня носилась вокруг, естественно без всякой охраны. Закончив к полудню порученную работу, ведь лет с пяти их постепенно начинали припахивать родители в помощь по хозяйству, ребятня спешила на речку. В такую жару я и сама была бы не прочь там освежиться.

   – Можем в тихую заводь сходить, – тихо предложила Драгана, уже давно стоявшая позади меня на облюбованном мною пяточке на одной из дозорных башен городской стены.

   Я всё это время предпочитала делать вид, что её не замечаю, обмахиваясь в тенёчке крыши огромным листом лопуха, словно веером.

   – Что… и даже Божидару не позовём? – усмехнулась в ответ.

   Странно, что она оказалась тут одна, без своей «хозяйки». Что ей нужно?

   – Могу кликнуть её, если хочешь, – съязвила малолетка.

   – Не пустят без охраны… – вздохнула, даже не поворачиваясь к собеседнице.

   – Зачем жрице Мары охрана? – на полном серьёзе спросила девушка.

   – Я не проходила обряда! – повернувшись, впилась в её лицо пристальным взглядом.

   – Но сила-то есть… – не отводя глаз, Драгана пожала плечами.

   – Есть… – ответила вздохнув и, отвернувшись, снова стала смотреть на реку.

   – А пойдём! – заявила я через пару минут раздумий, направляясь к лестнице.

   Заводь действительно оказалась тихой, окружённой роскошными плакучими ивами, что склонёнными ветвями прятали её почти полностью от чужих взоров. Вот только этот лиственный шатёр красиво, словно театральная занавесь, приоткрывался в сторону реки. Потому, лёжа на поверхности, можно было наблюдать за окрестностями. А учитывая, что склон с этой стороны был обрывистым, не все знали, что существует узкая, скрытая валунами тропинка, выходящая прямо к воде. Так что здесь было совершенно пусто.

   В воду пришлось лезть в нательной рубахе. До привычных купальников ещё более тысячи лет… а полностью оголяться… это не баня… не поймут.

   Сначала немного поплескалась на мелководье, не вылезая на открытое пространство. Время от времени по реке проходили ладьи, так что привлекать внимание не хотелось. Затем легла. Сначала думала, что пресная вода не удержит тело… но ошиблась. Я спокойно лежала на поверхности, убаюкиваемая покачиванием. В сладкой дрёме медленно перебирала пальцами длинные и тонкие водоросли, что оказались под рукой, иногда встречаясь взглядом с сидящей рядом Драганой.

   – Матушка слышала…

   «Ну вот… теперь понятно, откуда ветер дует», – подумала я.

    – …что рыбаки жалуются. Оскудел улов в Передельне. Многим приходится на Славутич править, чтобы прокормиться.

   – Жара… а может, нерест. Мало ли, – пожала я плечами.

   – Нет! – девушка совершенно серьёзно покачала головой. – Рыба ушла из реки.

   – Ну… и что матушки там надумали? Направить людей в город?

   – Тебе нужно, – Драгана тяжело вздохнула, – попросить их вернуться.

   – Кого? Рыбаков? Или саму рыбу? – в изумлении я аж приподняла голову.

   – Водяного с русалками, – тихо произнесла она.

   – И где я их искать буду? – спросила после долгого раздумья. Вроде как отмеченная Марой, должна их видеть. Хотя циничный разум жительницы двадцать первого века отказывался в это верить.

   – Зачем искать, – хмыкнула девушка, – она тебя держит. – И кивнула на воду.

   Я резко села и заметила небольшое круглое лицо в обрамлении водорослей, которые я минуту назад перебирала пальцами. Кожа существа имела зеленовато-сероватый оттенок и почти сливалась с водой. Русалка улыбнулась, обнажив небольшие, острые на вид клычки.

   – Ты думаешь, они меня послушают? – задумчиво спросила я, протягивая руку, чтобы прикоснуться к этому непонятному существу из Нави.

   – Должны, – твёрдо произнесла Драгана, стараясь не шевелиться.

   – Моя красавица… – проговорила вкрадчиво, будто общаюсь с диким животным. – Ты же вернёшь нам в реку рыбу?

   Русалка чуть приподнялась со дна, оставаясь в воде, и стала ластиться к моей руке как маленький котёнок, потираясь лицом о пальцы. Я даже улыбнулась от умиления. Она что-то произнесла, смотря на меня серыми глазами, ставшими невероятно огромными. До меня же дошли только пузырьки и какой-то шелест.

   – Я тебя не понимаю! – ответила я, покачав головой.

   В этот момент русалка схватила меня за руку, и я почувствовала, что вместе с ней окуталась зелёными всполохами, а из меня будто утекает что-то жизненно важное. Испугавшись, вскочила, аж подпрыгнув, разрывая контакт, и услышала зычные мужские выкрики, оказавшись на виду.

   В этот момент по центру реки проходила ладья с каким-то хирдом, их сейчас много направлялось в Смоленск. Несколько воев зазывно улюлюкали, махая руками, но моё внимание привлёк стоявший рядом с кормчим высокий мужчина. Его колючий взгляд, казалось, проникает под самую кожу. Мы словно вечность смотрели друг на друга, но меня неожиданно дёрнули, и я скрылась за ветвями ивы.

   ----

   1 Броуновское движение – беспорядочное движение микроскопических видимых взвешенных частиц твёрдого вещества в жидкости или газе. Было открыто в 1827 году Робертом Броуном.

   2 Гульбище – терраса или галерея, окружающая здание по периметру поверх перекрытий подклета и служащая, в частности, для закрытия ставней снаружи. Является характерным элементом русской деревянной архитектуры.

   3 Подклет – нижний этаж дома, хором. В подклете жили слуги, размещались погреба.

ГЛАВА 11

   – Ты что творишь? – прошипела Драгана необычайно серьёзно для своего возраста, до боли сжав меня за предплечье. Не знала, что она настолько сильна.

   – Я испугалась, – ответила, стараясь рассмотреть происходящее на реке сквозь листья ивы.

   – Стоит вернуться домой, – заявила девушка, тоже примкнув к просветам в ветвях. – Они на пристань правят. Видно, сильно приглянулась ты тому хирдману, раз решили искать… Если с рассветных ворот зайдём, то не столкнёмся.

   Согласно кивнув, проворно выбралась на берег и принялась стягивать с себя мокрую рубаху. Кое-как выжав волосы, быстро сплела их и обмотала вокруг головы в виде короны, закрепив всё веточками ивы. Одевшись в сухое, мы поспешили наверх, припрятав сырое бельё в расщелине между камнями. Драгана заявила, что её чернавка хорошо это место знает, так что заберёт потом.

   – А пошто испугалась-то? Доспех на нём солидный. Значит, не из простых будет, – задумчиво произнесла девушка, оглядываясь на реку.

   – А при чём тут хирдман?

   Вот же… ведь и знают про мой проявленный дар, но всё-таки желают кому-то сплавить. Впрочем, я сестрёнку понимаю. Сейчас жених Божидары на меня запал. Но если сумеют её успешно выдать замуж, то скоро и черёд Драганы придёт. И хотя, по идее, Любава будет уже перестарком считаться, думаю, на неё всё равно продолжат заглядываться. Гены матери проявились во всей красе. Я видела себя в отражении и без зазрения совести могу сказать, что выгляжу намного притягательнее.

   Нет, сёстры не были уродками. Обе вполне симпатичные и довольно милые, во всяком случае сейчас, в самом возрасте расцвета. Но если рядом появлялась Любава… как говорится, всё познаётся в сравнении. Прямо как в фильме «Морозко». Хоть в грязные лохмотья меня одевай и грязью мажь в момент прибытия женихов.

   – Я русалки испугалась, – ответила, отдышавшись, когда мы, петляя между деревьями, выбрались на дорогу к воротам.

   – Пошто? Ведь они слушаться тебя должны!

   – Не знаю, она силу из меня тянуть начала. Словно из сердца жилы тащила.

   – Так сила есть! – улыбаясь во весь рот, произнесла девушка.

   – Так я разве говорила, что нет? – ответила раздражённо.

   – Нужно будет завтра ещё раз попробовать, как ладья уйдёт! – уверенно заявила эта несносная пигалица. Вот прислали матушки на мою голову. Оно и понятно. Божидара бы только своим гонором и обидами всё испортила. Мы навряд ли бы договорились.

   Но ни завтра, ни послезавтра сходить на речку так и не удалось. Хирдманы шныряли по городу, явно выискивая меня, а я сидела в подворье, день-деньской занимаясь рукоделием, не наведываясь даже к Беляне. Несмотря на жару, не выходила из комнаты и, более того, еду просила приносить сюда же. Матушки впечатлились и сами вызвали подруженьку, чтобы выведала причину.

   Ладья с воинами ушла только через четыре дня, когда вернулся Ратмир. Зычный голос его, распекавший «поисковую команду» за то, что прервали свой путь и остановились у нас, пока их ждёт не дождётся князь, разносился, кажется, во всей крепостице. Я уж точно слышала, так как пряталась в выделенной комнате, а батюшка кричал на мужчину с «колючим взглядом», стоя на гульбище. «Охотник» был всего в паре шагов от своей «добычи».

   Но и на следующий день отправиться к реке не удалось. Пропал мальчик. С рассветом в поисках боярина к нам на подворье ввалилась небольшая толпа. В её эпицентре плакала навзрыд молодая женщина, прижимая к себе куль с младенцем, а снизу за её подол держался мальчонка лет пяти. Он тёр кулачком красные глаза и старался не зареветь. Всё-таки уже считался достаточно большим для такого мокрого дела.

   Оказывается, вчера старший сын этого семейства, чей отец находился в той части дружины, что на данный момент была с князем, решил пойти в лес, добыть немного ягод. Из-за того что выловить рыбу сейчас действительно проблематично, многие дети стали искать разнообразие домашнего рациона в общинном лесу. Грибная пора только-только начиналась, а найти те уже стало сложно. Спасали ягоды, всё ещё радующие новыми и новыми плодами. Но и здесь большая конкуренция почти не оставляла шансов. Так что считающие себя взрослыми подростки лет десяти уходили глубже в чащу, ища нетронутые малинники и грибницы.

   Вот и вышеупомянутый «кормилец» вчера пошёл «на дело», решив порадовать «малышню». Ведь никаких сладостей в это время не было. А мёд ужасно дорог. И… не вернулся…

   Перепуганная мать всю ночь не находила себе места, а с первыми лучами бросилась искать помощь. Муж на службе, а кто старший в городке? Естественно, все направились к боярину.

   Учитывая довольно напряжённую ситуацию вокруг и разгуливающих неподалёку недругов, в поиск пошла только часть вооружённых людей. Не оставлять же крепостицу вообще без защиты.

   Двое суток только одна новость и обсуждалась в городке: найдут или нет юного отрока. А если и найдут… то в каком виде.

   Одни грешили на недавний набег хазар, другие ставили на диких животных – волков или кабанов. Последние, защищая потомство, действительно могли напасть. А волки представляют опасность в основном зимой, когда голодно и они выходят к людским жилищам в поисках пищи. В летнее же время те могли найти в лесу и более лёгкую добычу.

   Вечером второго дня, когда солнце уже село за горизонт, в мою комнату вошёл Ратмир в сопровождении Видана. Батюшка аккуратно примостился на лавку, а охотник остался подпирать дверь, почти полностью перекрыв своей мощной фигурой дверной проём.

   – Любава… – начал боярин тихим голосом. – Даже следов отрока мы не нашли... – и замолчал.

   В этот момент Видан напоминающе покашлял, и Ратмир продолжил, смотря в пол.

   – Как ни тяжело мне это говорить… и просить тебя о таком… но… поговори с навью. Пока жива была Преслава, никто не терялся. Лес завсегда выводил к дому. А сейчас… вокруг буреломы, да топь подступает.

   – Но… я не проходила посвящение и не умею с ними общаться! – воскликнула вскочив.

   – Ведаю то, доча… ведаю… – произнёс он устало.

   Я села обратно и задумалась. Навряд ли лесные жители выйдут со мной на связь, если вокруг будет целая поисковая команда. Но одну меня боярин точно не отпустит, хоть и понимает, какой силой я обладаю. Даже больше, перешагнув через себя, просит этой силой воспользоваться.

   – Пойду… но только с Виданом.

   При этих словах охотник широко улыбнулся.

   – Если будет много людей, то они попрячутся.

   – Помню… Преслава всегда одна в лес ходила, – задумчиво отметил Ратмир. – Ну что ж, так и поступим, – закончил мужчина, поднявшись. – Завтра поутру и отправитесь.

   На следующий день почти весь городок смотрел нам вослед со стены, пока мы с Виданом не скрылись за деревьями.

   Лес встретил нас сумраком. Медленно наступающая жара тут почти не ощущалась. Пройдя примерно минут сорок в полной тишине, мы вышли к небольшой прогалине. Я стояла в её центре и совершенно не знала, что мне делать. Как позвать?

   – Леший!!! – заорала я что есть мочи, аж Видан немного дёрнулся.

   Подождав немного, но так и не получив ответа, крикнула ещё раз. Может, недостаточно громко? Через полчаса я и вовсе охрипла от воплей, но никакого результата так и не получила. В бессилии опустившись на траву, тихо заплакала.

   – Может, тебе, боярышня, лучше силою своей их подзывать, а не голосом кликать? – спросил Видан, примостившись рядом. – Так мы вон… только зверьё пугаем. Даже белки попрятались.

   – Силой? – уточнила я, шмыгнув и вытерев лицо спрятанным в рукаве платком. – Ну конечно! Какая ж я идиотка! Силой!

   Вскочив, принялась взбудораженно кружить по лужайке, примеряясь, куда именно приложить силу. Отправлять её просто в воздух, словно зов, я не умею, значит, придётся, словно импульс, посылать через растения.

   Выбранный для этого молодой дубок сразу же окутался зелёным пламенем до самой макушки, как только я приложила к нему руки и выпустила силу. Какое-то время ничего не происходило, но через несколько минут дерево стало заметно расширяться, а кора – покрываться разрывами и сохнуть, как будто старея.

   Понятно… зова не получилось. Выплеснутая энергия использовалась дубом для роста и взросления. Вот же… деревяшка!

   Получается, любое дерево использует полученное лишь для собственного блага. А вот если…

   Я выбрала место в центре полянки и легла на живот, широко распластав руки и зарывшись поглубже пальцами в землю. Закрыв глаза, представила себе корни растущих вокруг меня трав. Они ведь соприкасаются, создавая живую сеть. Выплеснув из себя силу, мысленно направляла её по корням, соединяя с мысленным посылом: «приди!». Сила била из меня волнами какое-то время, пока я не отключилась, полностью себя опустошив.

   – Любава! – услышала сквозь пелену забытья. – Очнись!

   С трудом заставив себя пошевелиться, села. Что за хрень?! Где я? Я что, уменьшилась? Надо мной колосилась зелень в полтора человеческих роста.