Оглавление
АННОТАЦИЯ
Когда соглашаешься заменить сестру, можешь запросто оказаться на ледяной планете среди прилетевших с Земли колонистов, аборигенов со странными способностями и даже полукровок!
А страсти здесь кипят нешуточные: всем нужны власть, территория, ресурсы и… любовь! Угодить в этот водоворот интриг легко, намного сложнее — выбраться, не нажить себе врагов и сохранить тайну подмены. А ещё — найти найти того, кто растопит неприступное женское сердечко.
ПРОЛОГ
— Кассандра-а-а! Спаса-а-ай! Я же… я же… как я без него?!
— Подумаешь, всего лишь год в разлуке. Чувства проверите.
— Не хочу проверять! Я с ума сойду.
— От любви ещё никто не умирал.
— Тебе легко говорить, ты ледышка бесчувственная. У тебя одна учёба на уме. Сколько парней к тебе подкатывало, а ты всех отшиваешь.
— Потому как понимаю, что нужно состояться в профессии, обеспечить себе нормальный заработок, а потом уже личной жизнью заниматься. Или ты думаешь, что меня на космическую станцию за красивые глаза отправляют?
— Да понятно, что по результатам экзаменов смотрят, — обиделась сестра, но долго на меня дуться ей не позволило желание добиться своего. Потому плаксиво пожаловалась: — Я не виновата, что мне по всем предметам билеты плохие достались. Просто я невезучая!
Я закатила глаза к потолку. Кто бы говорил! И оправдание у неё регулярное — за все годы учёбы Кассиопея только пару раз обошлась без пересдач, и то пока на первом курсе не встретила любовь всей своей жизни. И именно этому провокатору ей нужно было бы сказать «спасибо» за худшие на всем потоке оценки.
— Сестри-и-ичка! Помоги, войди в положение. Ну что тебе стоит? Зачем тебе эта скучная станция? Места на ней мало, народа много. И должность какая-то стрёмная — врач-практикант. Там все тобой будут помыкать, придётся выполнять капризы начальства. А на Криосе сама себе хозяйкой будешь. Главврач в госпитале самого крупного города! Это звучит!
Я скептично хмыкнула. Не было у меня сомнений, что в свою пользу рассуждает сестрёнка. Да, действительно, в госпитале, куда её распределили, единственная вакансия бюджетного врача, но указанный в её трудовом договоре оклад при этом невероятно скромный — в разы ниже, чем на станции.
Словно прочитав мои мысли, Каси клятвенно пообещала:
— Я тебе разницу в зарплате буду отдавать. Нет, я тебе все деньги отдам, когда вернусь через год. Буду копить, себе только минимум оставлять на проживание.
— Да дело не в деньгах, — отмахнулась я и попыталась воззвать к её разуму. — Сестрёнка, там функционал другой. И ответственность высокая — всё же обращаться за помощью будут не только сотрудники станции, но и представители дипмиссий, и статусные инопланетники. У тебя компетенций недостаточно, ты же репутацию мне испортишь!
— Что ты! Клянусь, пока буду лететь, все учебники вызубрю! Все методички проштудирую! — чувствуя, что я готова дать слабину, Кассиопея пустила в ход свой главный аргумент: — Уверена, Аполлон поможет и со мной позанимается.
— И когда ты ему собираешься об этом сказать? — вздохнула я. — Или он до последнего будет уверен, что это я туда лечу? Смотри, если промолчишь и проявишь к нему симпатию, он же тебя отвергнет. Вряд ли ему захочется изменять тебе со мной.
— Не переживай, Аполлончик в курсе. И вообще это была его идея. Так что не волнуйся, он никому не расскажет, сохранит тайну.
Я невольно поморщилась, поражаясь её наивности, вере и тому, насколько она своего кавалера идеализирует. Как мне кажется, так он о себе любимом думает. Наверняка приятно ему, что за ним девчонка бегает, этим он тешит своё самолюбие, а Кассиопея не хочет даже мысли допустить, что он способен ею воспользоваться.... Эх, я столько раз пыталась воззвать к её разуму и привести сестру в чувство, но в конце концов махнула рукой. Ведь ничего, кроме агрессии и обвинений в зависти, не получала в ответ. Похоже, пока она сама в нём не разочаруется, мозги на место не встанут. А с другой стороны, может, я предвзято к нему отношусь? Может, парень и нормальный? Он ведь семь лет за ней ухаживал и, насколько я поняла, в постель не тащил. Да и специализация у него узкая — «хирургия», а она не допускает небрежности в учёбе, так что он должен быть серьёзным и ответственным. И может, реально натаскает Кассиопею, раз у неё недостаток знаний, а у него — желание видеть её рядом?
Кажется, не остаётся у меня выбора, кроме как пойти навстречу этой сладкой парочке.
— Ну что с тобой поделать? — махнула рукой и придушенно пискнула, оказавшись в тесных объятиях.
— Кася, ты прелесть! Мы ж с тобой близняшки, и имена похожи, особенно сокращённые, так что документы подделывать не придётся и проблем не будет, — взвизгнула осчастливленная сестричка. И поторопилась спросить, опасаясь, что я передумаю: — Браслетами когда поменяемся? Может, сейчас?
— Нет, дорогая! В самый последний момент, перед отъездом в космопорт. Ты забыла, что в отличие от тебя я не крашусь как кукла и волосы у меня длиннее. А подстригать их я не собираюсь. Нам обеим сложно будет притворяться там, где нас все знают. Хорошо хоть, что на станции и на планете не будет никого, кто мог бы что-то заподозрить.
— И почему ты такая въедливая и занудная? Да кому мы нужны? Все уже давным-давно заняты самими собой. Экзамены мы сдали, и сокурсники тоже. Завтра уже дипломы получим, официальные бумаги для трудоустройства и билеты.
— Вот завтра и поменяемся... Кстати, надо родителям позвонить. Мы же обещали.
— Да помню я, — поморщилась Каси.
И немудрено — она же их надежд не оправдывает. Папа у нас знаменитый кардиолог, и то, что Кассиопея не лучшим образом сдала экзамены, его явно не обрадует. Будет ворчать насчёт семейной репутации. Он и так не был доволен, что мы выбрали несерьёзную, на его взгляд, специальность врача общей практики. Таких, как мы, выпускаются десятки, и достичь профессиональных высот, чтобы имя прогремело на весь мир, — нереально.
Только как бы сестре ни хотелось уклониться от разговора, а выходить на связь с семьёй пришлось. Само собой, ни о каких планах подмены никто из нас не обмолвился. Зато пришлось выслушивать нравоучения, без которых ни один сеанс связи не обходится.
— Вы, конечно, девочки у меня совсем взрослые, но я очень сомневаюсь в вашем благоразумии, — серьёзно, пронизывающим взглядом смотрел на нас с экрана папа. Худощавый, остроносый с седыми висками, хотя волосы ещё сохранили насыщенный каштановый цвет. — Это на Земле вы скромные и сдержанные, потому что находитесь у меня на виду. Улетите и голову потеряете от новых возможностей. Опозорите семью и нашу фамилию, кто вас потом замуж возьмёт? Если меня подведёте, то я вас на порог не пущу! И на моё покровительство при трудоустройстве не рассчитывайте.
— Да что ж ты их пугаешь? — утихомирила его мама, появившаяся на экране. Темноволосая, фигуристая, с миловидными чертами лица — наша с сестрой копия, только постарше. — Неужели забыл, что дети всё делают наоборот? Чем больше запрещаешь, тем больше им хочется запрет нарушить.
— Они уже не дети! — сердито возразил папа и вздохнул. — А жаль.
— Не волнуйтесь, — поспешила я сгладить конфликт, пока Каси не ляпнула какую-нибудь глупость. — Мы будем по возможности писать, сообщать новости. Всё будет хорошо.
— Жаль, что вы разделяетесь, — посетовала мама. — Вместе вам было бы проще. И торопливо, пока папа в очередной раз не высказался о посредственной учёбе Кассиопеи, которая сама себя лишила шанса работать на станции, попрощалась: — Всё, отдыхайте, собирайтесь, не будем вам мешать.
ГЛАВА 1. Зима не лето, в шубу одета
Прозвенел будильник, и дрёма, в которую я то погружалась, то снова выплывала, боясь проспать, слетела мгновенно. Подскочив на кровати и хлопнув в ладоши, чтобы включить свет, метнулась в душевую, потом к шкафу, где одиноко висел на вешалке дорожный брючный костюм, а под ним стояла собранная с вечера сумка. Было непривычно не видеть вещей сестры и смотреть на пустую кровать напротив моей, со снятым постельным бельём. Кассиопея ещё вчера уехала в космопорт — её рейс на станцию был ночным. И я старательно подавляла чувство неправильности, словно допустила непоправимую ошибку, словно я действительно опоздала на корабль и теперь ничего не поделаешь.
Пытаясь встряхнуться, напоминала себе, что действую во благо сестры и даю ей шанс. Всё же я старшая — пусть и всего на пять минут — потому должна заботиться о её благополучии. У неё будет возможность не только приобрести нужную квалификацию, но и пожить в хороших комфортных условиях. Несомненно, на станции всё организовано по высшему разряду. А на Криосе, насколько я выяснила в галасети, уюта будет немного. Эта планета холодная, ледяная, чуждая... Ну да, есть на ней построенные прилетевшими с Земли колонистами небольшие города, есть несколько научных станций, есть лагеря добытчиков кристаллов… Кстати, это очень ценный минерал, потому что способен удерживать в себе немалые объёмы энергии. Вот только разрабатывать месторождения непросто, особенно в экстремальных условиях, так что и желающих этим заниматься не так уж много. Однако авантюристы всё равно находятся — очень хороший куш можно выручить даже за небольшой кристалл, если продать его в нужном месте. И работают они, не обращая внимания на риск получить обморожения, травмы, истощение… Уверена, в основном придётся мне с этим иметь дело.
Увлечённая профессиональными перспективами, спустилась в столовую, надеясь, что в столь ранний час никого из знакомых не встречу. Впрочем, на всякий случай собрала волосы в тугой пучок, чтобы не было понятно, какой они длины. Подстраховалась не напрасно — за мой столик неожиданно подсела Лилиана. Первая на нашем курсе сплетница и любимица декана.
Любимица в прямом смысле, оттого и распределение на первое место работы она получила под его тёплое крылышко — осталась здесь же в академии, преподавателем на курсе медицинских сестёр.
— Ну что, улетел твой кавалер, Каси, — констатировала и с усмешкой продолжила: — И как ты целый год, бедненькая, без него проведёшь? Не переживай, твоя сестричка за ним присмотрит.
Я промолчала, хотя так и хотелось её осадить, всегда подозревала, что Лилиана завидует. Это и понятно — декан Аполлону проигрывает и по внешности, и по возрасту. Но сейчас не время и не место было для пикировок. Так что я успокоила себя тем, что меня во мне она не признала.
— Впрочем, я уверена, ты и на Криосе скучать не будешь. Мне рассказывали, что местные мужчины там горячие. Ты уж присмотрись, может кто согреет.
Выслушивать дальше гадости у меня никакого желания не было, потому извинилась и торопливо подскочила. Впрочем, не только чтобы избежать продолжения разговора — действительно время уже поджимало.
Напоследок окинув взглядом небольшую комнату студенческого общежития, где прошли годы учёбы, подхватила сумку и быстрым шагом направилась на улицу. Вызвать аэротакси, конечно, было бы и быстрее, и удобнее. Но оно дорогое! А я не считала нужным шиковать, даже несмотря на то, что за годы учёбы накопила больше, чем Кассиопея, и перевела на её браслет, чтобы пользоваться на Криосе. В конце концов, я для того и встала пораньше, чтобы сэкономить и успеть на общественный транспорт до космопорта.
На остановке уже собралась целая толпа желающих выгодно доехать, и прибыл аэробус уже наполовину заполненный пассажирами. Так что всю дорогу пришлось стоять прижатой к окну и волей-неволей смотреть на проплывающие перед глазами верхние этажи высоток, парящие в воздухе рекламные баннеры и аэрокары, стремительно несущиеся по ограниченным световыми указателями воздушным трассам.
Оказавшись за чертой города, аэробус медленно начал опускаться и скользить над верхушками лесного массива — яркого, зелёного, освещённого ползущим к зениту солнышком. Я, только сейчас осознав, что целый год не будет возможности испытать ничего подобного, пыталась запомнить это ощущение тепла, лета, зелени…
В космопорте — огромном комплексе, выстроенном в форме кольца, я была впервые. Да, видела в новостных сюжетах, представляла, как он выглядит, но не ожидала такой масштабности. Две ленты-транспортёра, опоясывающие здание, двигались параллельно, в противоположных направлениях — быстро, но при этом каждой требовался почти час, чтобы вернуться в исходную точку маршрута.
Пассажиры, покинув пристыковавшийся к стене аэробус, деловито на них вставали, сверяя свои посадочные талоны с висящими в воздухе схемами и указателями, отыскивая нужное: кто залы ожидания, кто зоны досмотра багажа, кто стойки паспортного контроля.
Я излишне поспешно заскочила на одну из лент и лишь потом поняла свою ошибку — выбрала не то направление. Чтобы добраться до нужного мне сектора, уйдёт в два раза больше времени. А у меня его уже не остаётся! И пересаживаться смысла нет, расстояние уже не сократится — поздно спохватилась.
Пришлось бежать и надеяться, что не опоздаю на посадочный модуль. Контролёр на запыхавшуюся, встрёпанную пассажирку, то есть меня, посмотрел с сочувствием и ободрил:
— Не переживайте, вы успеваете. Ещё три минуты до окончания регистрации.
К счастью, с документами и билетами проблем не возникло, так что последней по переходному шлюзу я прошла в салон, где в два яруса были расположены пассажирские места. Незанятым оставалось только одно, показавшееся мне не самым удобным, но выбора не осталось. Пришлось подниматься по лесенке и устраиваться в узком тесном пространстве между лежанкой и потолком модуля. На первом «этаже» свободного пространства было куда больше…
«Пристегните ремни!» — строго приказала вспыхнувшая перед глазами надпись, и я послушно защёлкнула фиксаторы. Гелевый матрас подо мной мелко задрожал, и ощутимое ускорение вжало в него. Впрочем, особого дискомфорта не было, как и опасений, что взлёт пройдёт неудачно — уже сто лет как полёты на орбиту перестали быть рискованными. А вот корабли дальнего следования иногда терпели аварии, несмотря на то, что приземляться им не приходилось, — всё равно оставалась вероятность столкновения с шальным космическим объектом, да и технические неполадки случались. Впрочем, такие проблемы редко заканчивались масштабными трагедиями и массовой гибелью пассажиров — с тех пор как изобрели сверхсветовой способ передачи информации, тот же сигнал бедствия мгновенно достигал службы спасения, и она успевала вовремя оказать помощь.
Как снаружи выглядит лайнер, на котором мне предстояло лететь, увидеть я не смогла — иллюминаторов в модуле не было, а из переходного отсека нас сразу пропустили в шлюз корабля. И потому трудно было избавиться от ощущения, что это всего лишь большая гостиница, а не космический транспорт. Здесь имелись только ровные, строго отделанные коридоры, узкие лесенки, ведущие на разные уровни, указатели, вспыхивающие при движении, и автоматически открывающиеся двери.
Моё временное жилище оказалось на шестом уровне, самым последним в череде кают. Несомненно, не самое комфортабельное, судя по стоимости билета и местоположению. И это неудивительно — перелёт за счёт работодателя, а бюджетные организации привыкли экономить.
Впрочем, я была приятно удивлена — всё оказалось не так уж и плохо. Стол с выдвижным сиденьем и мягкая койка, откидывающиеся от стены, закрытая ниша с полочками для вещей и багажа, проекционная панель с внушительным перечнем каналов и фильмов. А ещё был крошечный, но функциональный санузел с возможностью сухого душа.
Опустив стол, я обнаружила ещё одну нишу с прозрачной пластиковой шторкой, возле которой высвечивалось меню заказов напитков и блюд. Я именно его и изучила. Всё же по земному времени уже почти вечер, а завтрак остался далеко позади.
Цены на ассортимент местного ресторана оказались кусачими, а питание в стоимость моего билета не входило. Так что пришлось довольствоваться простенькой едой. Меня это не особо расстроило — студенческая столовая тоже не баловала нас деликатесами.
А что касается тесноты и замкнутого пространства… Во-первых, можно и потерпеть. Восемь дней — не такой уж долгий срок! Во-вторых, на двери висел буклет, а в нём — расписание работы спортивного зала, где за каждой каютой было закреплено определённое время. Так что я игнорировать предоставленную возможность не стала.
Помещение оказалось очень компактным, заполненным тренажёрами, и свободного места в нём имелось немного, да и то оно было застелено татами. Я действительно занималась здесь одна, но выделенные мне пятнадцать минут пролетели мгновенно. С одной стороны, было жаль, но с другой — лучше столько, чем ничего.
Казалось странным, что на лайнере нет общей столовой, и в спортивный зал впускают только по одному, и обслуживающий персонал отсутствует. Но причина была весьма прозаичной — экипаж старался максимально изолировать пассажиров, чтобы снизить вероятность конфликтов. Ведь даже двери кают блокируются и открываются на выход либо в обозначенное в буклете время, либо в момент эвакуации.
Я развлекала себя как могла: читала, смотрела фильмы, бездельничала. В общем, к моменту прибытия на орбиту Криоса была переполнена энергией. Стоя у двери в шлюз, едва ли не подпрыгивала от нетерпения, не в силах дождаться, когда она откроется. Было интересно: каким окажется местный посадочный модуль, кто меня встретит, как выглядит космопорт, да и город во льдах будоражил воображение...
Раздался лёгкий скрежет пристыковавшегося модуля, и переборка сдвинулась, открывая проход. Я посторонилась, пропуская единственного пассажира, улетающего с Криоса. Пожилой седовласый мужчина в классических брюках и тонком свитере, с объёмной сумкой в руках, кинул на меня заинтересованный взгляд, неожиданно улыбнулся и пожелал:
— Хорошей работы. И будьте с ними построже!
С ними? С кем?.. До меня запоздало дошло — неужели бывший главврач госпиталя? Тот, на место которого Кассиопею назначили?!
Я бы несомненно расспросила его о нюансах работы, но времени на это у меня не осталось — сигнальная лампа мерцала, предупреждая, что скоро дверь заблокируется. Пришлось поторопиться.
Спускалась на планету я одна, других желающих здесь сойти не было — лайнер транзитный. Для него Криос — всего лишь очередная остановка из множества. Едва с шипением раскрылись створки приземлившегося модуля, на меня обрушилась волна холодного воздуха, и я запоздало сообразила, что сглупила. Понадеялась, что здесь, как и на Земле, будет тёплый переход в помещения космопорта. А перед собой увидела лишь трап и здание, до которого было метров сто пятьдесят. Выругавшись, я подхватила сумку и, надеясь, что быстро добегу туда, помчалась по заснеженной площадке.
Ноги в тонких ботиночках скользили на ледяной корке, кусачий студёный ветер радостно трепал волосы и промораживал до костей. Когда наконец автоматические створки дверей разъехались, меня уже изрядно трясло и зуб на зуб не попадал. Я даже не соображала, куда бегу, и оттого буквально врезалась в шагнувшего на встречу мужчину.
— Вы с ума сошли?! — возмутился он, поймав меня за плечи. — Почему не оделись нормально? Если заболеете, сами себя лечить собираетесь? Частные врачи дерут три шкуры, а бесплатных, кроме вас, у нас нет.
— Вы знаете, кто я? — задала глупый вопрос, потому что мозги промёрзли и никак не желали соображать.
Оттого и в серых глазах встречающего появился скепсис.
— Ну а кто ещё? Виктор Семёнович от нас сбежал, едва нашлась ему смена. Кассиопея Альбертовна Невинная — это же вы? — И, не дожидаясь ответа, представился: — А я Серж, медбрат.
Он осторожно забрал из моих судорожно сжатых замёрзших пальцев дорожную сумку и посетовал:
— Как же вас до госпиталя везти? В кабине снегохода тоже не жарко.
— У меня есть горнолыжная куртка и брюки, — наконец пришла в себя я и, с трудом расстегнув молнию, принялась вытаскивать со дна сумки одежду. Радовалась, что размер взяла с запасом, и можно будет натянуть тёплые вещи прямо на дорожный костюм.
Пока одевалась, окинула взглядом зал прибытия. Мы здесь были одни, даже сотрудников не наблюдалось — никто не соизволил выйти, чтобы проверить мои документы. Сменив ботиночки на меховые сапожки, я подняла глаза на Сержа.
— Ну это на летний сезон, — протянул он. — На Криосе только специальные костюмы с подогревом и спасают… Хоть шапку-то наденьте. А ещё хорошо бы крем против обморожений. Но вряд ли он у вас есть… Хотя бы не забудьте купить.
Шагая следом за ним, я только сейчас рассмотрела казавшийся тонким, но несомненно тот самый согревающий комбинезон, у которого штанины переходили в ботинки, рукава — в перчатки и имелся капюшон с пушистой оторочкой.
— Где мне такое взять? — полюбопытствовала я, когда устроилась на переднем сиденье кабины снегохода.
— Можем прямо сейчас заехать в прокат тёплой одежды. Вы же вряд ли захотите тратить безумные деньги на новые вещи ради года работы здесь.
Пока мы ехали, я с любопытством осматривала белый простор, среди которого стояло простенькое здание космопорта. Вдали виднелись какие-то постройки, но дороги к ним как таковой не было. Серж лихо рассекал сугробы, ориентируясь по навигатору. Снег не слепил, потому что небо было затянуто облаками, из которых лениво сыпалось ледяное крошево. Первое здание на въезде в город меня совершенно не впечатлило — двухэтажное, из серого бетона, с чёрной крышей, унылое, безликое и обнесённое сетчатым забором. Кому захочется здесь жить?
— Вот наш госпиталь, — огорошил меня Серж.
Пока я переваривала «радостное» известие, проехал дальше в город по хорошо уплотнённой снежной дороге. Попетлял между куда более приятными взгляду, облицованными цветным термопластиком домами, огороженными столбами с датчиками, создающими силовые экраны, если появится нежелательный гость.
Впрочем, видимо, не все были настолько богаты — ограды других типов тоже встречались, а кое-где фасады выходили прямо на улицу. И я предположила:
— Здесь бродят опасные дикие звери?
— Бывает иногда, если мало добычи в природе и голодные. Людей редко трогают. Чаще лазят по помойкам, но в незапертый дом могут пробраться.
Съехав на обочину, он остановил снегоход. Помешкал и предложил:
— Давайте я с вами. А то народ тут ушлый, наверняка попытаются обмануть...
Отказываться от его помощи я не стала, и вообще я была рада, что мужчина оказался адекватным, а значит, хорошо поладим и сработаемся.
Так что минут через десять выходила, бережно прижимая к себе обновку, которая благодаря Сержу досталась мне в два раза дешевле, чем изначально торговец пытался содрать с несведущей приезжей.
А ещё через десять минут поднималась по обледеневшим ступеням к наполовину прозрачной двери, над которой была закреплена вывеска с едва заметной затёртой надписью «Фростский городской госпиталь», и две бумажки красовались за стеклом. На одной было выведено от руки «Сегодня врача нет!». А на второй напечатан график работы «Приём с 9:00 до 18:00, неотложная медицинская помощь — круглосуточно».
Я аж присвистнула. Ничего себе режим, если врач всего один! И уточнила:
— Сутки здесь хотя бы равны земным?
— На час всего длиннее. Особой разницы не заметите.
Ну-ну… За неделю это уже семь часов, а за год больше трёхсот. А это — две недели сверх земного срока! Надо будет внимательнее прочитать в трудовом договоре, оплачиваются ли они дополнительно. Впрочем, в последнем я сомневаюсь, если в бюджетных организациях каждый кредит на счету. Эх, почему не наоборот?..
В холле первого этажа имелся маленький гардероб для пациентов, вешалки которого были пусты. Рядом в окошке регистратуры дремала полноватая женщина в возрасте, с собранными в небрежный пучок волосами невнятного цвета. За её спиной виднелась бумажная картотека, и я поперхнулась — неужели у них нет возможности внедрить электронный документооборот? Или они не хотят?
Серж, хмыкнув, постучал по стеклу:
— Марта, просыпайся! Смотри, кого я привёл!
— Так для кого написано? Врача же нет, — решив, что я пациентка, буркнула медсестра, протирая глаза.
Вспомнив наказ Виктора Семёновича, я сурово сдвинула брови и строго распорядилась:
— Приписку убрать. Я через полчаса буду в кабинете.
Марта ошалело на меня уставилась, как рыба открывая рот. Наверное, прежний врач не усердствовал с работой. А может, просто не ожидала увидеть смазливую девчонку. Я же обернулась к Сержу и попросила:
— Покажите мне, как здесь всё организовано и где что находится.
К концу своеобразной экскурсии я осознала, что всё намного хуже, чем мне представлялось. И помещения, и оснащение госпиталя оставляли желать лучшего — стены, покрашенные простой серой краской, создавали впечатление, что здесь не лечебное учреждение, а тюрьма. Мебель — что для пациентов, что для персонала — неудобная и ободранная, словно тот, кто её сюда ставил, намеренно пытался отвадить больных, чтобы они не засиживались долго.
Лекарств в шкафчиках процедурных кабинетов и в аптечном пункте при регистратуре был минимум, и тот с устаревшими действующими веществами — такие на Земле уже никто не использует. Да и инструменты и медицинское оборудование были в основном механическими и примитивными. Туалеты и прачечная для стирки больничного белья тоже выглядели запущенными.
Хотя в целом планировка самого здания мне понравилась — тот, кто создавал проект, хотя бы в этом позаботился о комфорте пациентов и врачей. Первый этаж по сути был поликлиническим комплексом для приёма и осмотра больных, а второй поделён на два крыла: в одном размещались операционная, две палаты стационара и заполненная всяким хламом кладовка, а в другом — жильё для персонала.
— И я, и Марта живём в городе. Приходим утром, уходим вечером, а Виктор Семёнович здесь размещался, — сообщил Серж, открывая одну из двух дверей, выходящих в коридор. — Вот смотрите.
Я по-хозяйски прошла через небольшую прихожую и аж присвистнула от удивления. Три жилых комнаты, кухня-столовая, раздельный санузел и гостиная. Мебели — минимум, но при этом уютно и удобно. Окна закрывали плотные жалюзи, и я одно из них приоткрыла, чтобы осмотреться. С высоты второго этажа был виден двор, снегоход, на котором мы приехали, забор, а за ним уходящая до самого горизонта белая равнина.
— А это что? — я указала пальцем на ранее незамеченную мной небольшую будку-здание у въезда на территорию госпиталя.
— Сторожка, — поставив мою сумку на диван, ответил Серж. — Там ночной охранник. Так что вам нестрашно будет одной оставаться. Его Мурат зовут. Вечером придёт, я его к вам отправлю, чтобы познакомить. Днём он отсыпается, в городе комнату снимает…
— А уборкой кто занимается?
— Ну так Марта задерживается после смены, — словно нехотя ответил Серж и заторопился: — Ну ладно, я пойду. Если что — зовите, я в регистратуре.
Глядя ему вслед, я нахмурилась — явно что-то мужчина недоговаривает. Тем более особой чистоты я здесь не увидела.
Взглянув на браслет, поняла, что полчаса, которые я отвела самой себе, истекли. Потому сбросила куртку и тёплые брюки, вытащила из сумки медицинский халат, шапочку, удобные кожаные сабо. Связка ключей так и осталась воткнутой в замочную скважину, потому квартиру я закрыла. Бросив взгляд на дверь напротив, пожалела, что не удосужилась спросить, что там находится. Можно было бы открыть и посмотреть самой, но я решила, что дверь никуда от меня не денется. Так что просто спустилась в холл.
Пациентов по-прежнему не было, потому я, открыв кабинет врача, принялась осваиваться на своём первом рабочем месте. Присела в кожаное кресло за массивный добротный стол, бросила взгляд на забранное в решётку окно и сокрушённо покачала головой — вместо положенного стандартами матового стекла здесь стояло обычное. К счастью, его прозрачность ограничивал морозный узор, но всё равно это нарушение правил. Пробежала глазами по шкафчикам и нервно посмеялась — здесь, как и в регистратуре, стояли папки с бумагами, журналы учёта, медицинские справочники. И это при том, что на столе имелся монитор компьютера, пусть и не самая современная модель.
Я решительно его включила, запоздало вспомнив, что надо было бы спросить у Сержа логин и пароль для входа в систему. Но техника безропотно развернула интерфейс.
— Что за бардак здесь творится? Никакой конфиденциальности! — в сердцах выругалась я, пододвигая к себе древнюю пластиковую клавиатуру. — На Земле специально искали всякое старьё и свезли сюда?!
Запустила программу учёта, уже морально готовая к тому, что в ней будет полный бардак, ошибки и нестыковки. Только всё оказалось намного хуже — она вообще не была заполнена. И у меня волосы на голове под шапочкой встали дыбом. Это как? Тут ни одной проверки не было? Нам на управленческом курсе вещали, что все учреждения здравоохранения раз в полгода подвергаются ревизии, и копию базы данных Медицинская Ассоциация регулярно скачивает на проверку через галанет.
— Ой, как же всё запущено… — протянула и, увидев перечёркнутый значок соединения с галактической информационной сетью, по нему и щёлкнула. На мгновение на экране выскочило окошко с предупреждением, которое я не успела прочитать, а значок снова перечеркнулся.
— Ладно, бывает. Позже попробую, — успокоила себя я и отыскала в шкафу папку с личными делами сотрудников. — Начну со знакомства с ними и первыми перенесу в базу. Так… Серж…
Серж оказался старше меня на двадцать лет, женат, но без детей, за ним числилось три ставки — водителя, младшего медицинского сотрудника и дворника. Работал он здесь уже пятый год, и никаких замечаний в его личном деле не было.
Марта… Как я и думала, она была уже пенсионного возраста. На ней тоже висело три ставки — кроме тех двух, о которых сообщил Серж, ещё и фармацевта. Впрочем, я очень сомневаюсь, что у неё есть нужная квалификация. Тем более из документов об образовании имелись лишь корочки медсестры.
Мурат… С нечёткой фотографии на меня недружелюбно смотрел молодой симпатичный мужчина с тёмными волосами. По метрике ему в этом году исполнилось тридцать, и работал сторожем он всего полгода за крошечный оклад.
Больше никаких документов в этой папке не нашлось. Всё, что касалось личности главного врача — Виктора Семёновича, — осталось тайной. Похоже, он сам намеренно изъял эти бумаги — то ли уничтожил, то ли увёз с собой.
Я с удовлетворением откинулась в кресле, глядя на заполненную электронную картотеку сотрудников, и вздрогнула, когда раздался стук в дверь.
— Можно?
Не дожидаясь моего разрешения, в кабинет шагнул неопределённого возраста мужчина. Если оценивать по комплекции и физическому развитию, то больше тридцати я бы ему не дала, но кожу на лице покрывала сетка морщин, и потому казалось, что пациенту лет пятьдесят.
— Проходите, — вынужденно указала я ему на стул.
Мужчина, подав мне медицинскую карту и не сводя с меня напряжённого взгляда, неуверенно присел.
— На что жалуетесь? — я принялась пролистывать тонкую историю болезни, где совершенно нечитаемым почерком, вероятно, были выведены диагнозы. Но какие?
— Так это… суставы болят. Я таблетки все выпил, мне бы ещё таких купить.
Таблетки… Понять бы ещё, что ему назначали. В графе «рецепт» стоял какой-то зигзаг, который я идентифицировать не смогла.
— Название не помните? — на всякий случай уточнила, и мужчина фыркнул:
— Так и знал, что дилетантку прислали. Говорили мне — к платнику иди. А я, идиот, каждый кредит жалею. Мне ж семью содержать. Я же не просто так экономить решил — работа на прииске то ещё «удовольствие», здоровье подкашивает на раз.
Я невольно поморщилась — типичный любитель поговорить. Вот же «повезло»! Хорошо хоть, очереди за дверью нет…
— Давайте для начала… — вклинилась в его монолог, выбрав момент, когда он переводил дыхание. — Сделаем рентген. Нужно посмотреть степень разрушения суставов. Пройдите в соседний кабинет.
Ворча, что ему не верят на слово, пациент всё же вышел в коридор, а я, нажав кнопку селектора, на которой было написано «регистратура», строго потребовала:
— Серж, зайдите ко мне.
Надеялась, что он расшифрует почерк Виктора Семеновича, но мужчина задумчиво почесал в затылке и растерянно развёл руками — врач сам продавал лекарства. Но хотя бы работать с рентгеновским аппаратом Серж умел. Я было обрадовалась, но, как водится, рано, потому что, вместо того чтобы вывести результаты на монитор компьютера, мне принесли запечатанную в чёрный пакет пластину.
Это как? Я ни увеличить снимок не смогу, ни повысить качество изображения! Мне лишь в документальных фильмах об истории медицинской науки доводилось видеть, как с такими работают.
Доски для подсветки в кабинете не оказалось, пришлось рассматривать на просвет обычной настольной лампы — за окном уже смеркалось, и воспользоваться дневным светом не было возможности.
Хрящи у мужчины действительно оказались изношенными, и деформация головок костей была видна невооружённым глазом — значит, долго уже идёт воспаление. Странно! Ведь при правильном лечении с этими повреждениями легко можно справиться.
— Вам больничный нужен? — уточнила я. — Вам бы недели две не нагружать суставы.
— Какой больничный? — как на дуру посмотрел на меня пациент. — Кто мне его оплатит? Я сам на себя работаю, вольный старатель. Если на прииск не вернусь, так на что мне жить тогда? И лицензию на добычу кристаллов мне никто не продлит.
Понимая, что тут ничем помочь я не могу, сделала соответствующую запись в карточке. Не зная имеющегося ассортимента лекарств, было сложно выписать рецепт. Потому вместе с мужчиной прошла к регистратуре и, зайдя внутрь аптеки, принялась отыскивать шкафчик с нужными мне препаратами. К счастью, такие нашлись — не самые эффективные, сработают медленнее, чем средства нового поколения, но результат будет. Уже положила их на прилавок, когда мужчина вдруг ткнул пальцем в витрину и радостно выкрикнул: «Вот они!» а потом с явным недовольством покосился на незнакомые коробочки.
— Что за дрянь вы мне подсовываете? Я не буду за это платить! Дайте мне старые, проверенные.
Сняв с полочки то, что он требовал, и, увидев название, я дар речи потеряла. Это же обычное обезболивающее, причём достаточно сильное! Такое нельзя долго принимать.
— Лекарства, которые я вам даю, бесплатные, — не видя иного выхода, солгала я. И, не обращая внимания на ошалевшие глаза Марты, подтолкнула упаковки к строптивому пациенту. Тот тут же перестал возмущаться, проворчал: «Что ж вы сразу не сказали, что даром?», запихнул их в карман и направился в гардероб.
Входная дверь за ним закрылась, и Марта, которая всё это время сдерживалась, вдруг принялась меня отчитывать:
— Ты чего творишь? Ежели каждому из своего кармана будешь лекарства оплачивать, так без зарплаты и останешься. Он своим дружкам похвастается, а они набегут на дармовщину. Как потом объяснить — почему одному дала бесплатно, а другим за деньги? Они же скандалить и жаловаться начнут!
— Во-первых, попрошу соблюдать субординацию, — я постаралась сказать это строго, но спокойно. — Во-вторых, финансирование бюджетных медицинских организаций предполагает компенсацию расходов лечения тех пациентов, которые находятся в стационаре. Считайте, что это именно такой случай. С остальными буду разбираться индивидуально.
Довольной моей отповедью Марта не выглядела, закатила глаза к потолку, и потому я предупредила:
— Когда сегодня закончите уборку, зайдите ко мне. Я пройду по этажам и проверю.
Полноватое лицо женщины потрясённо вытянулось. Явно Виктор Семёнович качество её работы никогда не контролировал.
Да-а-а, ну и персонал мне достался…
Кассиопея, возможно, столкнувшись с такими проблемами, запаниковала бы, не решилась бороться и всё оставила как есть. Я же с подобной халатностью смириться не могла. Потому вернулась в кабинет и, вписав наименования лекарств в карточку пациента, принялась вносить его данные в электронную базу.
И снова меня отвлёк стук. Я подумала было, что заявился очередной больной, но это оказался Серж и шагнувший за ним Мурат — узнать его оказалось несложно.
При виде меня карие глаза сторожа наполнились каким-то удивлённым потрясением.
— Вы тоже ждали безликую врачиху? — не выдержала и хмыкнула я.
— Я вообще никого не ждал. И не думал, что женщина может… — он осёкся и поспешно извинился: — Не обращайте внимания, я не хотел вас обидеть.
— Да ладно, шовинистские взгляды имеют место быть. От них и на Земле не везде избавились, а здесь и подавно.
Я не стала провоцировать конфликт — в конце концов, мне с этими людьми целый год работать. Хотела было отпустить и Мурата, и Сержа, но у меня предательски заурчало в животе, да ещё так громко, что все услышали. Мужчины переглянулись, и медбрат с досады хлопнул себя по лбу:
— Вот я дурак-то! Вы же наверняка с утра ничего не ели. Я, пока вас ждал, в космопорте перекусил, Марта с собой еду приносит на обед. Надо было вас в кафе завезти... Может, ужин вам заказать с доставкой? Виктор Семёнович часто так делал, сам готовить не любил.
— Да, спасибо, — не стала я отказываться. — Только с чеком, я кредиты вам верну.
Прошло с полчаса, прежде чем передо мной оказался фирменный бумажный пакет с одноразовыми контейнерами. Запах шёл умопомрачительный, даже слюнки потекли. День голодовки давал о себе знать, потому я с аппетитом накинулась на рис с овощами и котлету на пару́. А потом неспешно пила ароматный кофе и наслаждалась фруктовым десертом со взбитыми сливками — явно консервированным, но приятным на вкус.
На дне пакета оказался рекламный флаер с логотипом «Кафе “Ледяная губерния”» и перечнем акций на неделю. Я, не веря собственным глазам, смотрела на ценники. Даже со скидками суммы были заоблачными. Да на Земле за такие деньги можно неделю питаться и ни в чём себе не отказывать!
Наконец отыскав в пакете чек, я тут же пожалела о заказе — если каждый день такое покупать, то моей зарплаты надолго не хватит. Интересно, а как же тогда Виктор Семёнович позволял себе такие траты, если оклад у него был такой же, как у меня?
Твёрдо решив для себя, что завтра узнаю, где расположен продуктовый магазин и туда наведаюсь, я отправилась проверять уборку Марты — очень уж долго она ко мне не заходила. Женщина нашлась в процедурной с ведром и шваброй в руках, и от этого зрелища я слегка обалдела. Всё же мир технологий, а не каменный век! Должны же быть тут хоть какие-то приспособления — роботы-уборщики, например.
При таких трудозатратах нереально за час оттереть до блеска все помещения госпиталя. В лучшем случае — холл и коридор. Значит, действительно, качество дезинфекции страдает. Кстати… Я принюхалась и, не уловив запаха моющего средства, уточнила:
— Вы в каких пропорциях раствор делали?
Марта взглянула на меня недобро — мол, нашлась командирша. И призналась:
— Так было бы чего разводить! Вы вон в кладовку гляньте. Уже неделю назад запасы закончились.
— Почему вовремя не закупили? — удивилась я.
— Так не я это делаю. А Виктор Семёнович говорил, что денег нет. Хватит и воды из-под крана, всё равно пациентов немного.
Хоть и возникли у меня сомнения, что тут испокон веков на чистящие средства не разорялись, но сделала вид, что поверила. Вдруг Марта не виновата? Всё же главврач в ответе за дела госпиталя, и медсестра не пойдёт против его приказа.
— Ладно, ступайте отдыхать, — пожалела её, понимая, что от уборки не по стандартам много толку не будет. А пациент сегодня был один, и всё, что натоптал, за ним уже убрали. И напомнила: — Не забудьте включить кварцевые лампы.
— Так не работают они, — жалея уже меня, вздохнула Марта. — Перегоревшие все…
Она словно накаркала — свет неожиданно погас, и мы оказались в полной темноте.
— Это что? — полушёпотом поинтересовалась я.
— Да не обращай… Ой, не обращайте внимания. Это каждый день так. Когда обогреватели включаются, автомат выбивает. Сейчас Мурат рубильник включит, и нормально всё будет. Вы только на месте стойте, чтобы не поскользнуться и ведро не сшибить.
Действительно лампочки снова загорелись, и я, попрощавшись с Мартой, отправилась наверх. Открывая квартиру, на мгновение замешкалась, когда взгляд упал на дверь напротив, но сил на любопытство уже не осталось.
Чувствуя себя вымотанной, скинув халат, присела на диван и прикрыла глаза, чтобы немного расслабиться и передохнуть. Ещё утром я летела на лайнере, но сейчас мне казалось, что это было месяц назад. Трудно поверить, что даже суток не прошло! Столько всего за день случилось, столько информации навалилось — голова шла кругом.
***
Мурат сидел в сторожке у маленького окошечка, из которого можно было сразу видеть и ворота, и ту часть двора, где стоял снегоход, и входную дверь госпиталя, и несколько окон на втором этаже. Одно из них никак не хотело гаснуть, хотя время давно перевалило за полночь. В том, что это — комната в квартире главврача, сомнений не было, а вот вопрос — почему хозяйка не спит — напрягал. С другой стороны, никаких движений и теней за шторами мужчина не видел. Может, ушла в другую комнату и забыла выключить свет? Тогда либо она транжира, либо легкомысленная. Оба варианта не делают ей чести, но лишь по земным меркам. Если сравнивать с женщинами-крионками, которые по своему менталитету крайне безответственные, то ничего удивительного нет.
Мурат повернулся к вскипевшему чайнику, чтобы заварить травяной чай. Достал завёрнутый в бумагу бутерброд и принялся ужинать. Сейчас он чувствовал себя спокойно, не то что пару дней назад, когда узнал, что Виктор Семёнович увольняется. Это прежнему руководителю было без разницы, кто пришёл на мизерную зарплату, и главврач при трудоустройстве лишь мельком взглянул на документы сторожа. А вот новый начальник может скрупулёзно всё проверить. Или вообще, под предлогом, что сторож не справляется с обязанностями, наймёт кого-то другого.
Оттого вдвойне удивительным было увидеть совсем молоденькую миловидную девчонку. Разве может такая быть начальником? Он бы понял, если бы она прилетела с кем-то ещё, кто взял бы на себя ответственность за её поступки и ошибки. Но она одна!.. Впрочем, ему какое дело? Главное, не уволила, а он в разговоре с ней вовремя себя оборвал и не выдал, что ему в диковинку земные порядки.
Аккуратно сворачивая промасленную газету, обратил внимание на броский заголовок «Много ли “алмазов” у Алмазова?». Улыбка невольно расползлась по губам — наконец-то журналисты проглотили наживку и опубликовали скандальную статью, которую он аж месяц назад анонимно прислал в редакцию. Почему так долго ждали, понять было легко — им выгодна шумиха перед выборами губернатора, ведь это поднимает рейтинг издания. Теперь Киму Германовичу изрядно нервы потреплют — сами горожане и, возможно, вышестоящие инстанции, если до них слухи дойдут.
Скомкав и выбросив бумагу в урну, сторож пожурил себя: «Рано ты обрадовался, этого может быть недостаточно. Думай, Мурат, думай, как ещё можно ему досадить!»
ГЛАВА 2. Проблемы растут как снежный ком
Открыв глаза и осознав, что по-прежнему лежу на диване в гостиной, а за окном уже светает, я аж подскочила, пытаясь прийти в себя. Получается, я вчера уснула! Даже не ополоснулась, не переоделась и будильник не поставила!
Взглянув на часы, выругалась:
— Девять уже! Сейчас начнётся приём, а я тут бездельничаю. Хорошо, до обеда не проспала.
Наскоро умывшись и стянув волосы в хвост, на ходу надевая халат, побежала вниз. На первом этаже стояли благоговейная тишина и покой. Ни Марты, ни Сержа…
— Ну и дисциплиночка! — процедила я сквозь зубы и подошла ко входной двери.
За ночь, похоже, выпал свежий снег, и Мурат активно махал лопатой, очищая дорожку. А ведь это обязанность Сержа! Увидев меня, мужчина воткнул уборочный инструмент в сугроб, поднялся на крыльцо и на пол-ладони приоткрыл дверь.
— Вы как-то рано. В магазин собрались? Чего не оделись тогда?
— В смысле «рано»? — не поняла я, ёжась от волны холода, которая стремительно проникла в небольшую щель.
— Сейчас восемь, я до девяти работаю.
Я мысленно застонала, только теперь вспомнив, что сутки здесь на час дольше, а я часы в браслете не откорректировала. Признаваться в глупости не стала, чтобы не портить свой авторитет, и спросила:
— Хотела узнать, далеко ли до магазина идти. Я успею?
— Успели, если бы знали дорогу. Вы новенькая, так и заблудиться недолго… — Нахмурился и предложил: — Давайте я вас провожу. А ворота и запереть можно.
Сообразив, что мне без завтрака никак, а заказывать из кафе — не вариант, я кивнула и, сбегав наверх, как могла быстро облачилась в термокомбинезон.
То, что Мурат вызвался меня проводить, оказалось настоящим везением. Он и дорогу короткую показал, через задние дворы, и подсказал, какие местные продукты можно без опаски приобрести. А они были в разы дешевле привозных!
Мужчина и сумку мне помог донести.
— Мурат, почему вы не найдёте себе другую работу? Оклад сторожа очень маленький, — осторожно спросила я, обратив внимание, что на нём не термокомбинезон, а обычная куртка-дублёнка и шерстяные штаны. Значит, не по карману ему приобрести по-настоящему тёплые вещи.
— Так я днём подрабатываю в другом месте, а здесь ночью можно подремать, обстановка спокойная.
Ну да, что за глупые вопросы? Он же в тёплой сторожке сидит, зачем ему одежда с подогревом?
К воротам одновременно с нами как раз подошли Марта и Серж. С пониманием взглянули на объёмную сумку, и может, мне и показалось, но в глазах женщины сверкнуло уважение. Наверняка, её порадовало, что я не транжира и умею готовить.
Впрочем, сейчас у меня на это не было времени, и я лишь загрузила всё в холодильник и быстренько вскипятила чайник. Налив в кружку кипяток и насыпав туда растворимого кофе, прихватила пачку печенья и баночку с йогуртом. Спустилась вниз со всем этим добром и поняла, что, в принципе, могла бы не торопиться и позавтракать у себя — пациентов не было, хотя приёмное время наступило. Не стала возвращаться и просто расположилась в кабинете. Съев всё подчистую, почувствовала себя спокойнее, увереннее. Ничего, жизнь наладится! Я наведу здесь порядок, тем более начала ещё вчера…
Включила компьютер, запустила программу, решив продолжить оцифровку документов, пока нет желающих лечиться.
— Ничего себе! — растерянно пробормотала, увидев пустые строчки в таблицах. И не поверила собственным глазам. — Не может такого быть! Я точно нажимала сохранение! Может, версию не ту открыла?
Проверила параметры файлов. Нет, действительно стоит вчерашняя дата обновления. А данных нет! Всё пропало куда-то. Мистика!
Тряхнула головой и отправилась в регистратуру прояснять ситуацию. Выслушав мои жалобы, Марта накинулась на Сержа:
— Ты почему не рассказал?!
— Забыл я. Не думал, что Кассиопея Альбертовна в первый же рабочий день начнёт что-то заполнять.
— Что не так? — возмутилась я, пресекая невнятный междусобойчик.
— Так сервер, когда электричество вырубается, обнуляет все базы. А бесперебойника у нас никогда и не было.
— А внешний носитель? — понимая, какой ответ услышу, поинтересовалась я.
— Так дорогая же штука! Нам какой смысл тратиться? Дешевле бумагу закупить.
Натужно выдохнув, я вернулась в кабинет. Офигеть! Из своего кармана я тоже не могу его купить. И вообще, тут всё одно за другое цепляется. Надо действовать по всем проблемным направлениям радикально. И прежде всего выяснить, к кому я могу обратиться и какие суммы на содержание госпиталя выделяют ежемесячно.
Опять взялась за папки, отыскивая финансовые документы. Бюджет действительно оказался невелик, его хватало не на все статьи расходов. К тому же…
Я скептично хмыкнула, увидев товарные чеки месячной давности, в которых чёрным по белому было написано, что закуплены кварцевые лампы и дезинфицирующие средства. А их нет! Значит, Виктор Семёнович втихую присвоил деньги себе. Сомнительно, что он делал это в первый и последний раз.
Зато стало понятно, что все траты шли через наличный расчёт — каждый месяц местный банк отправлял в госпиталь инкассатора с энной суммой по поручению бухгалтерии администрации Фроста. Значит, по всем вопросам надо идти к губернатору…
В самый разгар поисков в дверь постучали, и внутрь заглянула женщина — насторожённая, но с горящими любопытством глазами.
— Проходите, — разрешила я, с интересом рассматривая местную мадам. Возникло у меня подозрение, что она не по делу пришла, а чтобы лично познакомиться, всё разузнать и потом сплетни обо мне по городу разнести. — Что вас беспокоит? — всё-таки спросила, пролистывая тонкую медкарту, где была единственная запись пятилетней давности с жалобами на бессонницу. Было интересно, что она придумает на этот раз — любое заболевание требует регулярного наблюдения.
— Да голова стала болеть. Раньше редко, а теперь чаще, — неуверенно пожаловалась она.
— Головные боли могут иметь очень разную причину: от мигрени до новообразований в мозге, — со всей серьёзностью заявила я, сгущая краски, чтобы разоблачить симулянтку. — Надо томограмму сделать. Давайте-ка я вас определю в стационар, пару деньков полежите, я вам укольчики назначу.
— Да типун вам на язык! Какие страсти рассказываете… Не так уж и болит, я на всякий случай пришла. Какой стационар? На кого я хозяйство брошу? Вы мне витаминки пропишите, и нормально будет.
— Хорошо, — я опустила голову, чтобы скрыть улыбку, и принялась заносить информацию в карточку и выписывать рецепт.
Успокоившаяся пациентка вспомнила, зачем она пришла, и с вновь воспрянувшим любопытством спросила:
— Вы к нам надолго?
— На год, — словно между делом ответила я.
— Ясно, ясно, — покивала женщина. — В нашей глухомани надолго не задерживаются. Виктор Семёнович вот тоже улетел, бросил нас. — Она помолчала, ожидая, что я подхвачу её инициативу. И, не дождавшись реакции, попробовала разговорить меня снова: — Вы такая молоденькая, небось только-только учиться закончили.
— Верно, — снова безэмоционально подтвердила я. Хотела было закончить приём и выпроводить женщину, но передумала, вспомнила, что мне предстоит не только работать в госпитале, а волей-неволей вливаться в это общество. Потому, закрыв карточку, дружелюбно предупредила:
— Если голова будет сильно болеть, вы не бегите сюда, а вызывайте на дом, я приду, посмотрю вас. Вы ведь недалеко от госпиталя живёте?
— Ой, да что вы?! — вытаращила глаза пациентка. — Вы и такое будете делать? Виктор Семёнович только тут приём вёл. А живу я действительно недалеко, так что своим ходом доберусь.
— Экстренные вызовы тоже моя работа, — подтвердила я. — Я вообще удивлена, почему же вы не жаловались властям? Жители города имеют право на квалифицированную медицинскую помощь.
— А кому жаловаться? К нашему губернатору попробуй попади на приём. Он вечно занят, никак навороваться не может напоследок… Проще уж частному врачу заплатить. К тому же редко приходится это делать.
— Тут есть коммерческая клиника?
— Нет, они сами по себе. Держат медицинские кабинеты. Кто у себя дома, кто арендует помещения.
Я покивала. Очень интересная складывается картина. Надеюсь, что хотя бы действующие лицензии у этих специалистов есть.
В общем, выслушала я ещё пару местных сплетен. О старателях, которые пытаются сбыть дефектные кристаллы, — мол, будьте осторожны, вы в этом несведущи, и лучше обратиться к специалисту-оценщику в ломбард или сделать покупку через банк, там тоже качество минералов проверяют. О ценах, которые растут как на дрожжах, а нечистый на руку Алмазов это безобразие поощряет.
Снова раздался стук в дверь, и это спасло меня от новой порции болтовни.
— Что-то вы долго, доктор, приём ведёте… — пожаловался нетерпеливый пациент и укорил: — Очередь уже создали, а мы тут все торопимся.
Очередь? Я отправилась к раковине, вымыть руки, заодно выглянула в коридор. Действительно, на лавочке вдоль стены сидело четыре человека. Пришлось собраться с мыслями и сосредоточиться, чтобы и не ошибаться с диагнозами, если жалобы объективные, и назначать лечение, исходя из реальных возможностей этого ущербного госпиталя.
До закрытия успела принять всех. Вернее, выпроваживала последнего, когда ко мне заглянула Марта и отпросилась по личным делам. Мол, холл она уже успела вымыть, а остальное с утра доделает.
Закрывая дверь за Сержем, я надеялась отдохнуть и наконец поесть, но увы, — увидела, что от ворот к крыльцу идут трое мужчин.
— У вас что-то экстренное? Вы с острой болью? — забеспокоилась я.
Незнакомцы переглянулись, и тот, который показался мне самым старшим, осторожно уточнил:
— Виктор Семёнович ничего не рассказывал вам о нас?
— Нет, — насторожилась я. Интересно, кто они? Бандиты? Даже бросила взгляд на сторожку, где уже горел свет — Мурат явно был на посту. Может, следует его позвать?
— У нас к вам серьёзный разговор. Мы зайдём? Холодно на улице.
— Хорошо, проходите, — отступила я, решив, что сама справлюсь.
Едва закрылась дверь, пожилой незнакомец окинул взглядом холл и пустую регистратуру, убеждаясь, что мы здесь одни. И перешёл к сути:
— У нас к вам деловое предложение, коллега.
Я чуть ли не ахнула от догадки — не врачи ли они? Те самые, частнопрактикующие! И не ошиблась, потому что мужчина помоложе продолжил:
— Мы знаем, что финансовое положение госпиталя оставляет желать лучшего. И нам вас жаль. То ещё испытание работать в бюджетной сфере. Особенно такой молодой, симпатичной девушке. У вас наверняка потребности, желание достойно обеспечивать себя. Потому считаем нужным предложить взаимовыгодное сотрудничество.
Третий подхватил:
— Да и вам на приёмах зачем такие огромные очереди? Вы же на износ будете работать, пожалейте себя. Вам тяжело будет справиться — в одиночку невозможно исправить плачевное положение дел в госпитале.
— Вы хотите, чтобы я оказывала некачественные услуги, и пациенты шли к вам? — с трудом сдерживая раздражение, озвучила я очевидный вывод.
Мужчины удовлетворённо переглянулись.
— Зачем же так грубо? Просто не успевайте всех принять. Ограничивайте часы работы. Раз в неделю можете закрывать госпиталь на санитарный день — Виктор Семёнович постоянно так делал, горожан это не удивит. И назначения делайте не в полном объёме — в конце концов, вы ограничены в ресурсах и возможностях. Мы отблагодарим вас.
— Любопытно, — прищурившись, я решила выяснить, сколько же Виктор Семёнович зарабатывал, вынуждая пациентов обращаться к частникам.
— По одному эрго за каждого клиента, — с отчётливым напряжением пожилой мужчина озвучил, видимо пытаясь предугадать, ориентируюсь ли я в местной валюте и расценках.
Вот только я, побывав в магазине, успела в этом разобраться и точно знала, что один кредит равен одному эрго. А значит…
Ну, допустим, десять пациентов в день у каждого, итого тридцать кредитов в сутки. И это в лучшем случае! Чашка кофе, причём самого посредственного, стоит во Фросте тридцать кредитов… Какое-то недостаточно щедрое предложение!
Впрочем, я и не собиралась соглашаться, даже если бы они предложили больше. Ведь по сути — это коррупция, а брать взятки — преступление! К тому же они могут начать меня шантажировать, если я возьму из их рук хоть один эрго. Может, Виктор Семёнович потому с планеты сбежал, что не видел способа покончить с этим?
— Я вас услышала. Только я не Виктор Семёнович. Так что вы ошиблись.
— Зря отказываетесь, — насупил брови пожилой. Вопросительно взглянул на встревожившихся соратников и, решив, что я набиваю себе цену, повысил ставку: — Так и быть, по два эрго.
— Аттракцион невиданной щедрости, — пробормотала я и громко сообщила: — Я устала, мой рабочий день окончен. Пожалуйста, покиньте госпиталь.
Молодой хотел было сказать что-то резкое, но двое других вытолкали его за дверь. Я смотрела им вслед, борясь с накатывающим предчувствием неприятностей. С одной стороны, понимала, что поступила честно, когда не пошла на сделку с совестью. С другой — нажила себе врагов в их лице, и они попробуют меня подставить или ещё как-нибудь навредить.
Как? Ну допустим, могут подкупить кого-то. Подослать ко мне скандальных лжепациентов, которые пойдут в администрацию жаловаться на плохое лечение, слухи распустят о моей профнепригодности, отпугнут тех, кому действительно нужна помощь. Тем более у меня действительно не так уж много ресурсов и возможностей для полноценного качественного лечения.
Вздохнув, я погасила в холле свет и, бросив последний взгляд через стекло двери, увидела застывшую рядом со сторожкой фигуру Мурата. Мужчина почему-то смотрел на меня, не уходил, но и не подходил ближе. И от этого тоже странное ощущение непонимания накатило. Он беспокоился о моей безопасности и защитить хотел? А сейчас понял, что мне ничто не угрожает и его внимание может выглядеть глупо?
Только не лезть же к нему с расспросами. Да и желудок уже подводило от голода. Так что, выкинув все проблемы из головы, я отправилась к себе.
***
Мурат действительно намеренно вышел, не остался сидеть в сторожке. Только интерес его лежал в несколько иной плоскости — любопытство терзало. Хотелось увидеть, с какими лицами визитёры покинут госпиталь. Если довольные, то она пошла с ними на сделку и потому ничем не лучше Виктора Семёновича. А значит, используя её слабости и факт преступного сговора врачей, можно обвинить губернатора, что он у себя под носом не видит явных нарушений, а может, ещё и потворствует!
Вот только яростно хлопнувшая дверь стала лучшим доказательством, что уходят они не в духе. С одной стороны, это расстроило — сорвалась идея, и придётся придумывать что-то ещё, а с другой — какое-то необъяснимое облегчение ощутил. Вот и с какой радости? Может, потому, что она будет работать честно и его не уволит? Тогда можно не опасаться проблем, и пусть крошечный заработок, но он получит. Ведь соврал, и никакой дневной подработки у него нет…
Услышав шорохи, Мурат подошёл к воротам. Сквозь решётку присмотрелся к ровному слою свежевыпавшего снега, на котором отпечатались следы последних посетителей. И едва не отшатнулся, когда белая рыхлая масса зашевелилась, а из-под неё выпрыгнула мохнатая серая тушка, размером с футбольный мяч. Ударилась о металлическую сетку, рухнула вниз и суматошно попыталась пролезть под створку ворот, упирающихся в высокий металлический порожек. А когда не получилось, обнажила острые клыки, обиженно пискнула и стремительно зарылась обратно в снег.
Ладонью придержав заходившие ходуном ворота, сторож проверил, не выскочила ли задвижка — ночные шрымы, если скопом нападут, выбьют её запросто. Сильные! Спасает только то, что они не могут карабкаться вверх по сетке. Конечно, силовой экран был бы лучшей защитой, но… Что есть, то есть.
ГЛАВА 3. Без мороза вода не застывает
Утром, спустившись в регистратуру, первое, что я попросила…
— Марта, напиши, пожалуйста, объявление, что врачебного приёма после обеда не будет.
— Так чего мелочиться? Давайте полный санитарный день сделаем, — обрадовалась она.
— Нет, — нахмурилась я. — Мы не для отдыха. В администрацию поедем.
Оставив медсестру удивлённо раскрывшей глаза, я действительно полдня добросовестно принимала пациентов. Не все были адекватными. Кто-то с пониманием относился к молодому врачу и к обстановке бюджетного учреждения, а кто-то скандалил и возмущался, приводя в пример сервис и культуру платных кабинетов.
— С нас дерут налоги, чтобы вас содержать, а в результате приходим в это убожество. Ни лечения нормального, ни удобств. Разворовали небось всё!
В общем, поднималась я по ступеням самого большого во Фросте здания — трёхэтажного, отделанного панелями под мрамор, — взвинченная, в боевом состоянии, готовая требовать перемен. В приёмной девушка-секретарь с обречённым видом выслушала, что я желаю попасть на приём.
— Срочно? — страдальчески поморщилась и покачала головой. — Ким Германович только по записи принимает, свободного времени у него нет. Вы по какому поводу? — И, услышав, что я новый доктор городского госпиталя, с облегчением выдохнула: — Ой, так вам к начальнику финансового отдела…
В этот кабинет очереди не было, но женщина в возрасте тоже не особо радушно отнеслась к моему визиту. И едва я заговорила о финансировании, сразу отрезала:
— Средства на вашу организацию не мы выделяем, а Медицинская Ассоциация. Мы лишь посредники, только бухгалтерский учёт госпиталя ведём. Если полагаете, что вам нужно больше, отправляйте запрос на Землю. Только не думайте, что его одобрят и вы всё получите быстро. Всё же сейчас середина финансового года, в текущий план дополнительные расходы никто не внесёт...
Она порылась в бумагах и удивилась:
— Что же вы возмущаетесь? У вас всё есть. Год назад ремонт сделали, и мебель закупили, и аптечный фонд по списку укомплектовали, и кварцевые лампы приобрели. Вон ваш предшественник отчитался.
Я аж опешила. Почему бумаги не соответствуют реальности? Но на моё «надо было лучше проверять!» тут же получила акт, что Виктор Семёнович, уезжая, сдал дела, а ревизор подтвердил, что в госпитале имеется всё необходимое и претензий по материальной ответственности к увольняющемуся главврачу нет.
Я едва ли не за голову схватилась. Это что получается? Он всё на меня свалил?! Теперь я виновата… Наверняка перед отлётом дал взятку проверяющему, и тот подписал не глядя. Теперь, чтобы выкрутиться, я должна где-то добыть деньги и выгодно всё закупить. А до следующего года обратиться в Медицинскую Ассоциацию возможности не будет…
— Вы только не забудьте — когда ваши работники не выходят на смену, об этом надо сообщать до конца месяца. Если изменений нет, то не утруждайтесь. Конечно, хорошо, если бы электронная база у вас работала, мы подгружали бы данные оттуда. Но раз она у вас сбоит, то будем продолжать работать по старинке.
Само собой, настроение, с которым я возвращалась в госпиталь, было неважным. Преследовало ощущение, что я, словно рыба, вытащенная из воды, бьюсь об лёд. Виктор Семёнович — знатный ворюга и жулик! А мне теперь либо идти по его стопам, либо что-то придумывать. А что? И досрочно расторгнуть трудовой договор, не отработав год, я тоже не могу. Представляю, в какой панике оказалась бы Кассиопея, столкнувшись с подобными проблемами. Хотя, возможно, она бы и не догадалась, что имели место откаты и взятки, наивно веря, что всё так и должно быть.
Несколько дней мысли одолевали, не давали покоя, иногда даже находиться в квартире становилось тяжело. Так что я, накинув куртку, спускалась во двор и бродила по хрустящему снегу, глядя на тёмное небо с россыпью звёзд и всполохами полярного сияния. Красота неимоверная! Вот только я её практически не замечала…
— Что-то не так? — в один из вечеров окликнул меня неуверенный мужской голос, и я обернулась к вышедшему из сторожки Мурату. — Вас что-то беспокоит? Может, я могу помочь?
— Нет, спасибо, — улыбнулась ему. Понятно, что мужчина сочувствующий, это приятно. Только что он может? Я ещё не дошла до такого состояния, чтобы плакаться в жилетку. И вообще не хотела эмоциональных привязанностей к кому-либо — оттого и с ним, и с Мартой, и с Сержем держалась в рамках рабочих отношений. Знала, как трудно будет расставаться, когда придётся уезжать. Потому в Мурате старалась видеть лишь подчинённого.
Однако совершенно неожиданно совсем скоро пришлось отнестись к нему как к пациенту. В один из дней шум за окном и какая-то громкая ругань заставили меня вскочить. Рассмотреть сквозь заиндевевшее стекло происходящее за стенами госпиталя было сложно. Впрочем, долго мучиться вопросами не пришлось. Я дверь не успела открыть, как увидела, что по коридору ко мне Серж ведёт Мурата, а тот прижимает к корпусу согнутую в локте руку.
— Я снегоход ремонтировал, придержать попросил. А парень хилый оказался и вот — руку вывихнул. Я сустав вправил, но зафиксировать надо.
— Само заживёт, чего со мной возиться, — пытаясь избежать лечения, ворчал пострадавший.
— Конечно, заживёт. Только с фиксацией будет быстрее, — утихомирила я его, доставая перевязочный материал.
Серж буквально содрал куртку и рубашку со строптивого пациента и, оставив на моём попечении, сбежал.
Накладывая повязку, я старалась не концентрироваться на рельефе твёрдых мышц под кожей. Мне всегда казалось, что Мурат худощавый, а на деле оказалось — жилистый, сухой. Просто одежда всё скрывала. Он явно чувствовал себя неуютно, едва заметно вздрагивал от каждого прикосновения, и я никак не могла понять — это психологическое или ему настолько больно? А если больно, то травма может быть серьёзнее, чем просто вывих!
Надо было сделать рентген, а не полагаться
