Оглавление
АННОТАЦИЯ
Чем стоит пожертвовать ради любви? Удобствами? Карьерой? Своими интересами? Вот и я так думала, когда превратилась в ассистентку своего любимого профессора. Он нуждается во мне, любит меня. А я… А мне всё больше кажется, что этого мало. Что со мной? Я дурею от безделья и вседозволенности, или наконец начала что-то понимать? Разобраться бы в себе, а вместо этого приходится наводить порядок на складе, гоняться за ворами и ругаться с местными старателями. Хотя до недавнего времени я не подозревала, что на этом Галактикой забытом заледеневшем шарике вообще что-то растёт! И это я-то, дипломированный биолог-генетик! Может, пора, наконец, стряхнуть пыль с родного диплома? И с собственного «Я» заодно.
ГЛАВА 1
– Таким образом, эти помехи могут оказаться результатом поля совсем другого, нового вида. Теорема Гожеля-Вельского прямо на это намекает, – вещала Ращенко таким тоном, будто разговаривает с умственно неполноценным ребёнком. – Когда она подтвердится, это откроет нам широкие перспективы использования искажающих полей во многих сферах жизни.
– Пока от них ничего кроме вреда не зафиксировано, – буркнула я, действительно ощущая себя нерадивой студенткой на экзамене – слова вроде все знакомые, а смысл ускользает.
Муж с отеческой улыбкой наблюдал за раскрасневшейся ассистенткой, совершенно не замечая, что я с трудом сдерживаю зевоту. Хотя я знала, что всё он отлично замечает, потому и сдерживалась. Николай не любил такого явного пренебрежения делом всей своей жизни. «А кому бы подобное понравилось?» – встряхнулась я, отвесив себе мысленную оплеуху.
– По-моему, вы лишком торопитесь с выводами, Женя. Насколько я помню, когда вывели гипотезу Вельского-Гожеля, о энергокристаллах Криоса ещё почти ничего не знали, – я постаралась улыбнуться как можно более заинтересованно. – Как объяснить хаотичные возникновения помех, если она утверждает, что все подобные возмущения – цикличны?
Муж предупреждающе кашлянул, и я насторожилась: опять, что ли, глупость ляпнула? Да нет вроде. Только вчера как раз об этом читала, когда забивала в систему предварительный план исследовательской работы.
– Так мы для этого сюда и прилетели, чтобы вычленить цикл! – с картинным возмущением всплеснула руками Ращенко. – И уж кому-кому, а вам стоило бы больше верить в гений вашего мужа. Гипо-отеза… Надо же… Ещё и этого ретрограда Вельского вперёд поставили, когда всем известно, что всю работу сделал Николай Александрович!
– Омг… Но она же именно так называется… – опешила я, беспомощно оглянувшись на мужа.
– Да. Так и есть, – холодно подтвердил тот.
– Но ведь это же неправильно! – как ужаленная подскочила Ращенко.
«Возражает своему кумиру? – фыркнула я про себя, тепло улыбнувшись мужу в ответ на пусть и скупую, но всё же поддержку. – Это что-то новенькое!»
– Я по ней диплом писала! – продолжила возмущаться она. – Именно ваши идеи, Николай Александрович, вообще сделали возможным выдвижение теории искажающих полей!
– Не буду спорить, Женечка, – хмыкнул Николай. – Но давайте всё-таки перестанем мучить мою жену искажающими полями. Она в них ничего не понимает.
Я закусила губу и поднялась:
– Извините, комм надрывается. Я на минутку.
На мой уход никто не обратил внимания. Разве что Добровольская, вторая ассистентка мужа, проводила ленивым взглядом. И то я сильно сомневалась, что она понимает, на кого смотрит: потрясающее умение в любой ситуации витать в облаках. Впрочем, для племянницы большой шишки из Академии наук вполне простительно. Её брали в команду вовсе не за выдающийся ум. Даже самые бессовестные лизоблюды таких достоинств ей не приписывали. Зато все знали, что экспедиция, в составе которой числится Виолочка Добровольская, будет обеспечена по высшему разряду и финансированием, и оборудованием. Так что маститые профессора едва не дрались за девушку, и, несмотря на откровенную тупость, список проектов в её портфолио впечатлял.
«И степень она получит… Дай только срок, – тоскливо подумала я, бессмысленно глядя в окно, по местным обычаям больше смахивающее на узкую щель. – И куда быстрее меня, несмотря на мою блестящую защиту и хвалебные рекомендации…»
– Ну и что это было?
Я вздрогнула и обернулась. На пороге тесного пищотсека стоял Николай и неодобрительно хмурился.
– А что случилось? – переспросила я, лихорадочно соображая, где опять накосячила.
– Зачем ты споришь с Женей? – Николай подошёл и обнял меня за плечи. – Она ведь права. В результате ты поставила меня в глупое положение: и тебя обижать не хочется, и на правду возразить нечего.
– Так я же не спорила, – растерялась я. – Я только спросила. Вчера как раз возилась в системе с планом и…
– Малыш… – он вздохнул и закатил глаза к потолку. – Ты же сама когда-то занималась наукой. Неужели не понимаешь, что план мероприятий – это одно, а фундаментальное понимание темы – совсем другое?
Я почувствовала, как в груди набухает глухое раздражение: опять со мной говорят, как с неразумной дитятей. А ведь я на семь лет старше этих девчонок!
– Когда-то занималась? – не сумев скрыть раздражение, переспросила я. – Если ты помнишь, я до сих пор занимаюсь! Я старший научный сотрудник факультета генетических преобразований…
– Малыш? – недоуменно поднял брови Николай. – Я ошибаюсь, или ты… Ты сердишься? Что случилось?
– Что случилось? – возмутилась я и дёрнула плечом, сбрасывая его ладонь. – А ты сам не понимаешь?
– Нет, – искренне развёл руками муж. – Объясни, пожалуйста.
Я глубоко вздохнула, переводя дух и стараясь успокоиться.
– Рассказывай, что тебя беспокоит? – подбодрил Николай.
– Твоя ассистентка меня беспокоит! – буркнула я, так и не сумев нормально сформулировать свои ощущения.
– Женя? Или Виола?
– Да при чём тут Виола?! – возмутилась я. – С ней и так всё ясно. Женечка твоя!
– И что с ней не так? – терпеливо уточнил муж.
– Она… Она шумная, заносчивая, и разговаривает со мной, как с тупицей!
– Малыш…
– Я правильно назвала эту чёртову гипотезу, но ты встал на её сторону!
– Я подтвердил твою правоту, – чуть сдвинул брови Николай. – Хотя в чём-то права и Женя. Я действительно сделал практически всю работу, подобрал доказательную базу, разработал методики анализа. И тебе прекрасно известно, почему моя фамилия оказалась на втором месте. Вельский – начальник отдела, а я тогда был всего лишь старшим научным.
– Ну, это да… – вынуждена была признать я. – Но гипотеза не равна теореме.
– Не равна. Но я уверен, что местные искажающие поля как раз то самое звено, которого не хватало, чтобы вывести доказательство. Разве ты не веришь в меня?
– Верю, но…
– Тогда в чём дело?
– Ну… – я замялась, уже понимая, что взбеленилась просто на ровном месте. – Ты так это сказал… «Она в этом ничего не понимает!» Как будто я совсем глупая.
– Малыш, – вздохнул Николай и снова притянул меня к себе, – Но ведь не понимаешь же. Разве я соврал? Наоборот, попросил Женю сменить тему.
– Ну, в общем… Но ты мог бы как-то по-другому…
– Глупый мой малыш, – тихо засмеялся Николай. – Успокойся. Никто тебя не обижает. Ты просто ревнуешь. Это нормально. Иди отдохни.
Он подтолкнул меня в сторону спальни и не оглядываясь вернулся в гостиную. Я же остановилась на полпути, невольно вслушиваясь в глухой гул разговоров и взрывы смеха, доносящиеся из гостиной. Моё исчезновение явно никого не расстроило.
«Но ведь ты и сама не горишь желанием туда вернуться», – сказала я самой себе и снова подошла к узкому окну. Ощущения были самые двоякие. С одной стороны, я чувствовала себя виноватой. С другой – раздражение и обида никуда не делись. Ведь это именно я торчу на тёмной кухне в гордом одиночестве, а мой муж веселится за стенкой.
То есть, конечно, не веселиться, а обсуждает цели исследовательской экспедиции. Как и всегда. Именно в такого профессора, молодого, весёлого, незашоренного, я и влюбилась семь лет назад. И он ответил мне взаимностью. Пожениться официально мы так и не нашли времени, но пять лет всегда и везде были вместе: в экспедициях, на конференциях, в инопланетных лабораториях. На Фрост теперь вот прилетели поля эти хаотичные изучать, ага. Одна проблема. Я – биолог-генетик. Мне все эти поля до лампочки – совсем другим занимаюсь. Точнее, занималась. Год назад. Или два?
Я поймала себя на том, что не помню, когда действительно всерьёз разбиралась с чем-то по своей специальности, не говоря уже о фундаментальных исследованиях. Всё времени нет. Или возможности.
«Или исследовать нечего, – проворчала я, в очередной раз окинув коротким взглядом сомнительной красоты серо-белый пейзаж заледеневшей на веки вечные планеты. – Ну какая здесь растительность?!»
От бессилья я сплюнула и, сжимая кулаки, отвернулась: «Чёртова планета, чертов снег, чёртовы кристаллы! Чёртов Колька!!! Омг…» Мне стало стыдно. Муж всегда с пониманием относился к моим закидонам. Объяснял, утешал, загружал всякой мелкой работой, чтобы я не дурела от безделья, и всегда старался выбить для меня ставку в любой экспедиции. А я…
«А ты злишься и нервы ему треплешь, – проворчала я себе под нос. – Пойди лучше с планом закончи, истеричка!»
ГЛАВА 2
– Не шуми, пожалуйста, я очень устал… – пробубнил муж, переворачиваясь на другой бок.
Я застыла, дожидаясь, пока его дыхание снова станет ровным. Нет, не проснулся. И слава космосу! Если у моего мужа и были какие-то недостатки, то только один – он терпеть не мог, когда его будили, и в такие моменты превращался в отвратительного язвительного брюзгу.
«Точнее, два, – проворчала я про себя. – Второй – Женечка Ращенко».
Вчера нахальная аспирантка засиделась у нас до поздней ночи. И ладно бы, по рабочим делам что-то обсуждали. Так нет. Она уговорила дорогого Николая Александровича спеть! Петь муж не умел совершенно, из антикварной гитары уверенно выбивал только три аккорда, и то умудрялся не попадать ни в тон, ни в ритм. А меня космос покарал абсолютным слухом. Неудивительно, что поработать вчера мне так и не удалось.
Пришлось ставить зудильник на пять утра. С трудом продрав глаза, когда мягкая вибрация браслета превратилась во вполне ощутимые электрические разряды, я выбралась из комнатушки, заменяющей нам спальню, и кое-как проснулась, только приняв контрастный душ. И лишь после этого вспомнила, что рабочий комм благополучно остался рядом с кроватью.
Развернув несколько вирт-окошек и поминутно зевая, я принялась забивать строчки рабочего плана стандартными строками. Рутина… Скучная, нудная и о-очень долгая рутина. Когда я добралась до последней вкладки, непроглядная ночная тьма за узким окном сменилась багровыми отблесками рассвета.
Я разогнулась, хрустнув, казалось, каждой косточкой затёкшего тела, и в тот же момент с тихим шипением открылась дверь спальни. Николай, зевая и сонно шаркая ногами, направился в душ.
– Доброе утро! – хмыкнула я, сообразив, что в таком состоянии муж может и меня не заметить. А уж смахнуть парочку вирт-окошек, которые в процессе работы расплодились на полкомнаты, вообще в лёгкую.
– Уже встала, малыш? – муж сделал ещё два шага и остановился у меня за спиной.
Я нервно повела плечами, чувствуя себя нерадивой студенткой на зачёте.
– Угу…
– Ты у меня ранняя пташка, – он наклонился и поцеловал меня в макушку. – Опять в последний момент всё доделываешь?
– Но я…
– Да я шучу, – муж весело дёрнул меня за косу. – Твои экзамены в прошлом, так что воспитывать тебя уже поздно. К тому же ты всегда была моей любимой двоечницей, ты же знаешь.
– Но я… – дверь санузла с тихим шипением закрылась за его спиной. – Я никогда не была двоечницей!
Разумеется, муж меня не услышал. Впрочем, я была этому только рада. В очередной раз продемонстрировать, что не уловила юмора и повела себя как обидчивая истеричка, не хотелось. Это вряд ли добавило бы хорошего настроения любому из нас. А так день покатился по обычному пути.
– Малыш, сделай мне кофе! – едва стих душ, крикнул муж.
– Кофе нет! – отозвалась я, раздражённо гоняя в разные стороны вирт-окна, нужное, как назло, куда-то запропастилось. Наконец я нашла необходимый график и, растянув его пошире, принялась выбирать контрольные точки. Как бы ни так, вирт-окно вдруг схлопнулось, и вместо него перед глазами появилось уже чисто выбритое и улыбчивое лицо мужа:
– Так где мой кофе?
– Коль! Ну нет его. Я же сказала! – взвыла я, дёрнувшись за ускользающим графиком и, разумеется, промахнувшись. – Мы же в последний момент его заказали. Пока не пришёл.
– А, – поморщился Николай. – Я и забыл. Вот что бывает, когда откладываешь дела на последний момент. Обязательно что-то забудешь, – он обошёл стол и, присев на подлокотник кресла, обнял меня за плечи. – Кстати, это не только с кофе работает. У тебя тут строка пропущена.
Он ткнул пальцем туда, куда я секунду назад собиралась вбить контрольные точки из графика. Что-то хрустнуло у меня в руках. Я опустила взгляд и увидела сломавшийся пополам стилус.
– Ну что ты, малыш, не нервничай, – муж поцеловал меня в висок. – Все иногда ошибаются. Главное – вовремя заметить и исправить ошибку.
Он поднялся и бросил взгляд на экран своего комма.
– И, кстати, об ошибках. Не стоит срывать своё плохое настроение на мне. Я тебе, конечно, и не такое прощу, потому что люблю. Но расстроюсь всё равно. В такие моменты мне кажется, что ты несчастлива со мной. Что ты давно меня разлюбила…
– Нет! Что ты! – я почувствовала, как щёки заливает краска стыда. – Это случайно получилось. Я просто тут графики разбирала, а тут ещё кофе этот, и…
– Неважно! – Николай махнул рукой, снова бросив взгляд на часы. – Ну, нет кофе, и не надо. Съезди в космопорт, там сразу два транспортника должны прийти. Наверняка один из них привёз всё то, что мы забыли заказать вовремя. Проблема битого байта не стоит. Всё равно сегодня только первая рекогносцировка на местности. Будет больше болтовни, чем собственно работы. Знакомство, притирки, выяснения… Ну, ты сама знаешь, как это бывает, когда в закрытом научном лагере появляются новые лица.
– Конечно, дорогой, – отозвалась я, стыдливо загоняя обломки стилуса в щель между диванными подушками.
– Ты у меня умница, малыш.
Николай послал мне воздушный поцелуй и скрылся в прихожей нашей маленькой квартирки. Прихожей её прозвала я. А так это был просто небольшой закуток сразу у входа, куда каким-то образом втиснули громоздкий дез-шкаф для верхней одежды. Учитывая местную холодрыгу, соваться за дверь без высокотехнологичного комбеза с подогревом всего, включая вдыхаемый воздух, совершенно не стоило. Но комбезы надо было просушивать, дезинфицировать, подзаряжать и всё такое. В итоге прихожая превратилась в то, во что превратилась, и в жилое помещение мы протискивались боком.
– Вот как можно так жить? – проворчала я себе под нос. – Не пару месяцев экспедиции, а на постоянку? А тут же ещё какие-то местные народы встречаются. Даже думать не хочу, каких монстров могла наплодить природа в таких условиях.
Я нервно передёрнула плечами и снова принялась перебирать вирт-окна в поисках гиперссылки на проклятый график, который так неудачно смахнул Коля.
– Не забудь про космодром! – напомнил муж четверть часа спустя.
– Хорошо!
Как он выходит, я не услышала, но по ногам прокатилась волна ледяного воздуха, подсказав, что я осталась одна. К моему тайному стыду, я почувствовала подобие облегчения.
«Ну вот… Дожилась… Уже уход любимого мужа как отпуск поджидаю. Что дальше? Начну сама куда-нибудь выпроваживать? Нет… Точно надо позвонить психотерапевту. Только не тому, которого Ращенко советовала, – я покосилась на облако вирт-окон, – Но сначала закончить с планом. И в космопорт съездить. И оборудование проверить, пока там ещё какая-нибудь недостача не обнаружилась. И… А! Зачем мне психотерапевт?!»
С трудом выковыряв обломки стилоса, я отправила их в утилизатор, достала из сумки новый и снова взялась за план мероприятий.
Около двенадцать по стандартному времени бесконечные строчки наконец закончились. Потерев воспалённые глаза, я смахнула все вирт-окна скопом и полезла в местную сеть в поисках такси.
За экспедицией был закреплён вполне приличный сноумобиль. Его арендовал институт вместе с жильём и проводником. Так что добраться до космопорта, да и до любой другой точки в пределах сотни километров, труда не составляло. Вот только ни я, ни Николай не учли, что сноумобиль у нас один, а направления – разные.
«Кто первый встал, того и тапки, – проворчала я себе под нос. – С поправкой на местность: кто первый встал, того и лыжи…»
Служба вызова такси почему-то не находилась. То ли я заработалась и в упор не замечала очевидного, то ли называлась она здесь как-то по-другому, но на все мои запросы комм выдал только один контакт: «Наёмный катафалк. Проекция безутешных родственников в подарок». Сморгнув, я смахнула сомнительное предложение и решила разобраться с транспортом по ходу дела.
– Такси? – приподнял брови сонный консьерж. – Прокатиться надумали?
– Что-то вроде, – буркнула я.
– А куда?
– В космопорт, – машинально отозвалась я, поправляя высокий неудобный ворот комбеза.
– А зачем?
– По делу! – спохватившись, я нахмурилась. – Разве это важно? Просто скажите, есть тут такси, или надо просто с кем-то договориться?
– Такси точно нету, дамочка, – ухмыльнулся дядька.
«До чего же отвратительная планета! – подумала я. – Мало того, что не растёт ничего, так ещё и такси в городе нет. А на предварительном инструктаже болтали, что город вполне современный. Все врут!»
– Хорошо, – кивнула я, призывая на помощь всё своё терпение. – Подскажите, с кем я могу поговорить насчёт транспорта.
– Ща организуем. Эй, Макс! – крикнул консьерж мне за спину
Я оглянулась. У входного шлюза стоял йети! Ну, по крайней мере, в фантастических голо-фильмах их изображали именно так. Нечто здоровое, коротконогое и заросшее длинным мехом.
«Местный?!» – мелькнула в голове дикая мыль. И тут неизвестный науке представитель разумных обернулся и скинул широкий капюшон. Несуразное тело обзавелось вполне человеческой головой с классическими чертами лица и коротким ёжиком тёмных волос. До меня как-то разом дошло, что не такой уж он и массивный. Просто высокий, а широкие плечи, помноженные на несуразный меховой наряд, создавали обманчивое впечатление. Мало того, мнимый дикарь ещё и выудил откуда-то комм последней модели и, подцепив вирт-окно, принялся что-то быстро искать в сети.
– Макс! – снова позвал дядька за стойкой.
– Ну чего тебе? – не отрываясь от вирт-окна, буркнул незнакомец.
– Ты вроде в космопорт собирался?
– Всё-то ты знаешь.
– Профессия обязывает, – ухмыльнулся дядька. – Прихвати с собой дамочку. Она на наши красоты полюбоваться хочет.
– А где на мне написано: «Экскурсионное бюро»? – поморщился парень.
– А где на мне написано: «Беспроцентные ссуды и бесплатное жильё»? – разом посерьезнев, парировал консьерж.
Мнимый дикарь скривился и сунул комм куда-то в недра своего костюма:
– Ладно. Давай свою дамочку. Покатаю.
– Не надо меня катать! – отмерла наконец я. – Мне в космопорт нужно. И если у вас нет времени, то ничего страшного. Я поищу кого-нибудь другого.
– Эта? – заметно опешил парень.
– Да, да. С чего бы я, по-твоему, ещё суетился. Так что не кочевряжься. Тем более всё равно туда едешь.
Я переводила ошарашенный взгляд с одного на другого, как во время теннисного матча. Только в отличие от спортивных соревнований меня не покидало противное ощущение, что в качестве мячика выступаю я сама.
– Послушайте! Если вам неудобно или некогда, то не надо меня никуда везти, – твёрдо сказала я, прямо взглянув на местного.
Тот поморщился, бросил короткий взгляд куда-то мне за спину и буркнул:
– Раньше надо было думать. Пошли!
Я хотела было отказаться от такого нелюбезного приглашения, но, машинально проследив за взглядом парня, увидела старомодные часы над стойкой консьержа. Мысли об уважении к чужому личному пространству и мелких обидках мигом выветрились у меня из головы. Уже давно перевалило за полдень, а большую часть дел я даже не начинала. Представив разочарованную мину Николая и его снисходительный тон: «Ну ладно уж, малыш. Потерпим…», я резко кивнула:
– Пошли!
ГЛАВА 3
Ледяной воздух полоснул по лицу. Я хекнула и поспешно зашарила по воротнику, нащупывая активатор капюшона. Парень насмешливо хмыкнул. Я вопросительно вскинула брови: ну что опять-то?!
Мимика пропала зря. За маской респиратора рассмотреть черты лица не представлялось возможным. Впрочем, и голос звучал искажённо.
«Зато дышать приятно», – проворчала я себе под нос, покосившись на спутника.
– Интересно, как вы зимой одеваетесь? – бросил он в пространство, нарочито медленно натягивая свой лохматый капюшон.
– А сейчас что, лето, по-вашему? – я раздражённо кивнула на большой сугроб, наметённый у стены.
– Ну, уж точно не зима, – фыркнул он. – Садитесь уже, наконец!
После всего вышеперечисленного открытый сноубайк с явно кустарно сляпанным прицепом меня уже почти не удивил. Правда, глаза я рискнула открыть только, когда почувствовала, что эта адская конструкция остановилась.
– Всё. Можете меня уже отпускать. Прибыли.
Я с трудом разжала, казалось, навечно застывшие в одном положении руки.
– Вы всегда так водите? – непослушные губы едва шевелились, и вопрос вышел невнятным.
– А что вас не устраивает, дамочка? Тут все так водят, – пожал плечами парень.
Я вспомнила слившиеся в одну серую линию дома и нервно сглотнула: обратно только пешком и по стеночке… И всё равно стало обидно. Ведь явно же издевается, гад. Специально так нёсся. Вон, с другой стороны такой же сноубайк подъезжает. И не летит как на пожар!
– Я вам не дамочка, – буркнула я, не найдя, что ещё сказать.