Пышка с пробегом. Инга Максимовская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Беги, пышка, беги!

   За счастьем, стройной фигурой, к исполнению мечты.

   Похудение, бег, диета... Вот это всё вообще не входило в мои планы, пока я не узнала, что мои часики начали обратный отсчет.

   Беги, Катя, беги!

   От нахального злобного мажора, которого в моих планах вот уж точно было даже меньше, чем желания похудеть. Он меня презирает, я его ненавижу.

   И я от него сбегу, ведь он же точно не моя судьба. Или...?

ГЛАВА 1

День первый

   КЕТО

   — В общем, я сварила суп. Два литра. По всем правилам. Углеводов ноль, жирный, белка много. Куриный суп. Без вермишели я терпеть не могу его, но бросила туда яйцо. На безрыбье, как говорится. Короче, не работает эта ваша диета, доктор.

   — Катя, а как обстоят дела с физическими нагрузками? Мы говорили, что вы начнете бегать.

   — Я и бегала, — шмыгнула я носом, вспомнив, что когда очнулась возле пустой кастрюли с супом, я ее подтирала коркой белой булки. Маленькой такой корочкой, что осталась от батона, за которым я, судя по всему, сбегала, находясь в пограничном состоянии. — В магазин, за хлебом. Не помню вообще, как это случилось. Может меня НЛО похищало. Ну как в секретных материалах, помните? Там исчезало время и мгновения жизни у бедолаг, которых “хитили” зеленые человечки. В общем, фуфло эта КЕТО диета. И подсчет калорий... Доктор, а нельзя как-нибудь просто... Ну, гипноз там какой. Чтобы я глаза закрыла, а очнулась красоткой в “эсочке”?

***

— В общем, этот шарлатан диетолог, мне сказал, что если я не начну соблюдать режим питания и бегать как лось от пожара по три километра, высунув язык, я так и останусь толстой промсарделькой и сдохну в одиночестве от хронической девственности и плесени во всех местах, — всхлипнула я, помешивая ложечкой пышную пену в жирнючем капучино.

   — Что? Прям так и сказал? — хмыкнула моя заклятая подружка Ритка, слизывая со своих губок-бантиков пышные кремовые усы.

   — Ну, почти, — рявкнула я, с завистью глядя, как эта нахалка заглатывает углеводную бомбу, сладкую, вреднющую, очуменно вкусную. — Велел считать калории.

   — Ну, одна ты не умрешь. Твой курчавый горластый Хер не даст тебе заплесневеть еще лет пятнадцать. Ему бы, кстати, тоже, движения не помешали. Он уже поперек себя шире. Толстый хер, для Сладкой хозяйки. Прямо название любовного романа, — дать бы ей ложкой по башке. Той, которую эта мерзавка облизывает с таким видом, будто сейчас прямо тут от оргазма вкусового отдуплит.

   — Больше на порно похоже. И вообще. Моего пуделя зовут Херальдиньо Де Бругальон Ферзиперский. Будь любезна относиться с уважением к моему любимцу. В конце концов, у него родословная круче, чем у тебя. А ты его...

   — Правда? Я? — хихикнула Ритка. — А когда он сбежал, кто орал на всю улицу “Херушка мой пушистенький, вернись, я все прощу”. Аж бабка Дуся из окна чуть не выпала с третьего этажа, чтобы разглядеть “таку драму”. А ей почти сотка, на минуточку. И она глухая, как утконосиха.

   Ну, вообще справедливо. Я подцепила пальцем пену и сунула ее в рот. Без сахара все мне кажется безвкусным и мерзким.

   И вся жизнь, с момента, как мне прописали диету и похудение стала бесцветной и унылой. И если бы не мой гинеколог и его предсказание... В общем, у меня есть два года. Всего два, чтобы найти мужчину и забеременеть. Мой шикарный организм как-то неправильно вырабатывает гормоны, и если я не похудею и не рожу, скорее всего к тридцати годам я обзаведусь шикарным климаксом, и всеми вытекающими из него, восхитительными ощущениями. А знаете, что самое смешное? Нет? Ну тогда держитесь. Я не могу забеременеть, если не скину эти чертовы тридцать кг. И совсем не потому, что никто не позарится на мои роденовские мощи. Нет, все бы это можно было решить легко, пусть и слегка затратно. Я не могу забеременеть из-за чертова моего лишнего веса. Замкнутый круг, по которому я пытаюсь бежать как белка по колесу. Точнее я по нему бегу, за хлебом, блин.

   — Кать, ну ты бы сходила к другому гинекологу. Мало ли, что один дурак там сморозил. Надо пройти обследования, анализы повторить все, — вздохнула Ритуля, явно прочтя на моем лице все эмоции. — Ты же красотка. Сейчас не модно вообще худой быть.

   —Он не дурак. Он светило, — нет, не вкусный капучино. Сахара бы в него ложки три. — Бегать буду.

   — Эй, а на меня ты чего смотришь? О, нет. Нет, нет, умоляю. Бегай с Хером. Эпично будет знаешь как? А я не могу, у меня с утра дел куча. Проснуться там, не сдохнуть, ну там постирать колготки. Да мало ли.

   — Я думала мы подруги, — вздохнула я, используя запрещенный прием. Ну а что? Ей можно мной пользоваться, а я что лысая. Господи, слава богу, что хоть не лысая. Это было бы вообще ужасное зрелище.

   —Клянусь, я убью тебя, если ты завтра проспишь, — прорычала Ритка. А мне страшно стало. Я в жизни не умела быть сильной и ловкой. А уж физкультура... В школе меня даже не допускали до занятий физрой, после того, как я выкосила пол класса скакалкой и вырубила мячом физкультурник Олега Мирославовича. Его, кстати, с моей легкой руки, все звали Мимосралович. И дядька меня ненавидел и боялся все одиннадцать моих чудесных школьных лет. А потом, говорят, праздновал неделю, впервые за всю свою многолетнюю карьеру “пэдахоха. — Слушай, а ты точно уверена, что этот город уцелеет, если ты начнешь заниматься спортом.? — вкрадчиво поинтересовалась моя подруга детства, с которой мы со школы вместе. Тоже, поди, бедолагу Мимосралыча, вспомнила. Ни в чем я не уверена, если честно. Но, я всю жизнь мечтала о ребенке. И если для того, чтобы стать матерью, мне придется перевернуть мир, я это сделаю. Даже если мне велят оббежать земной шар, питаясь только комарами.

   Я лишь молча кивнула. Конечно я не просплю завтра. Пфффф. Естественно. Как начну бегать, как похудею, и... Что и? Господи, я ведь просто обычная толстуха, на которую не зарится даже игроман Додик из соседнего подъезда, а он заигрывает даже с бабой Дусей, прости господи. И от кого же я рожу?

   От кого?

   — Сама не продрыхни, знаю я тебя, — буркнула я, гоня грустные мысли и поднялась из-за стола. — Ладно, пока, некогда мне. Надо еще костюм купить спортивный.

ГЛАВА 2

День второй

   Омлет из двух яиц на обезжиренном молоке — 143 калории.

   Кофе (черный как моя жизнь) —2 калории

   Яблоко зеленое — 40 калорий

   Печенье, кусок батона с вареньем, конфета шоколадная “Мишка”. Три конфеты. Зефирина.

   Я слабачка. Это провал.

   Пробежать на сто километров больше. На двести.

   Оооооо.

   Спортивный костюм моего размера покупать то еще удовольствие. Продавцы в магазине на меня смотрели с жалостью и сомнением. В общем я то их даже понимаю, ибо меня тоже терзают прям вот совсем не смутные сомнения относительно того, что я начну бегать и стану трепетной ланью с ногами голенастыми и бодрым блеском в глазах. Но все равно обиделась, потому что из всего шикарного ассортимента огромного спортивного аутлета, оторвать мне удалось лосины очуменно кислотного, зубодробительно-малинового цвета и олимпиечку-размахайку, увидь которую даже страшный огр Шрек удавился бы от зависти.

   — Футболку еще с мембранами надо, надо, чтоб дышала, — улыбнулась миленькая худышка. Самая противная из всех продавщиц, уж больно стройная.

   — Кто, чтоб дышал?

   — Ткань, а соответственно ваше тело. Очень удобная, со скидочкой. Размер подберем. Этот бренд выпускает шикарную линейку для дам вашей комплекции, — улыбнулась мерзавка и захлопала ресничками. И чего я на нее ополчилась? Милая девочка, вежливая и внимательная. Хотя, ничего удивительного. Скоро совсем мои гормоны превратят меня в старуху Изергиль, я буду ходить по улицам с раскабаневшим до безобразия Херальдиньо на поводке и...

    Черт. Да не буду я такой. Я начну бегать, похудею, рожу ребенка. Да я...

   — Беру. Заверните, — рявкнула я, гордо вздернув свои богатые подбородки. Хотя Ритка говорит, что лицо у меня как у богини. Врет, поди. — Пусть у меня все дышит.

   Короче, я еще купила кроссовки, бутылочку с нарисованным пуделем, для спортивных напитков, утяжелители (не знаю зачем, но решила, что мне очень надо) кучу какой-то абсолютно не понятной мне фигни и спортивный костюм для Херальдиньо, в той же цветовой гамме, что и мой. Да сама офигела, что и такое теперь продают. Вот что интересно, на пуделя размера супер-кинг-сайз барахлишко легко отыскалось, а на меня - вспотела, пока нашла. В общем шла я на вход в весьма приподнятом настроении, хотя потратила такую уймц денег, что кровь зубами чуть не пустила. Но отмахнулась от припадка огненной жадности. Один раз же живем. И я даже почти умудрилась выйти из торгового центра счастливой. Почти...

   — Роб, куда ты меня привел? — проныла шикарная длинноногая фея, остановившись в стеклянных дверях, как статуя греческой весталки. Окинула меня таким взглядом, что я чуть не окаменела. В общем Горгона, которая Медуза, нервно ковыряет пальцем в носу. Настроение резко устремилось куда-то в район самой глубокой ветки метро, пробив пол магазина, верхний слой почвы, перегной, гумус, что там еще бывает, я не сильна в геодезии. И не в геодезии тоже. Представления не имею, какая наука изучает строение земной коры. География, может? — Боже, это же...

   — Ты хотела спортивный костюм, — насмешливый мужской голос разлился в пространстве велюровым плюшем. — Здесь же продают барахло для занятий йогой? Девушка. Эй, девушка...

   Это он мне что ли? Я даже оглянулась за спину, чтобы удостовериться, что сиятельный бог, спустившийся с небес на своей золотой колеснице, снизошел до простой смертной, то есть меня, застывшей с отвисшей челюстью и где-то в глубинах сознания рассуждающей, не упасть ли ниц. Даже не думала, что такие самцы встречаются в человеческом роду. Высокий, широкоплечий, бедра узкие, глаза синющие, как самое синее небо. “Тебе не светит даже вполовину такой” привел меня в чувство внутренний голос. И слава богу. А то небожитель синеглазый уже начал на меня поглядывать с опаской. Видно выражение лица у меня сейчас было абсолютно дебильное.

   —Да. Продают. Я вот приобрела. Очень красивый костюм. Цвет, правда... Слегка не мой. Я предпочитаю поспокойнее. Но в целом... — боже, что я несу? Что я несу, господи, вырви мне язык, или трахни меня по башке метеоритом покрупнее. Тунгусским хряпни, чтобы наверняка и выжженная пустыня. — И цены тут ничего так. Нормальные цены.

   — Слышала? Не морочь мне голову, Лиза. Тряпки в которых у тебя будет потеть жопа не должны стоить как самолет, — тут же потерял ко мне интерес бог по имени Роб. Ну, ожидаемо, в принципе. Не жили богато, не хрен начинать.

   —Бетти, меня надо звать Бетти. Роб, умоляю, не могу прийти в зал, как нищебродка. Не могу, — обморочно прорычала Горгона. Я попыталась сойти с места и свалить в закат. Но, черт, пакет мой с дурацкими, не понятно зачем купленными гантелями вдруг затрещал и проклятая трёхкилограммовая железяка с громким стуком выпала мне на ногу. Я закусила губу, чтобы не взвыть и начала собирать с пола вывалившийся хабар.

   — Когда-то костюм этой фирмы был для меня и в пир и в мир и в добрые люди, — абсолютно спокойно хмыкнул синеглазый. — А дурацким козьим именем пусть тебя называют твои подружки. Слушай, ты меня утомила.

   - Ты же понимаешь, что жена Соколова не может ходить чернавкой? Я не могу одеваться в магазине для челяди, — перешла на ультразвук Горгона. Проклятая гантель, которую я попыталась запихнуть в рюкзачок, купленный мной в порыве безумного шоппинга впилась мне в спину.

   — Лиза, ты мне не жена. А это мой торговый центр. И на деньги, которые я зарабатываю на челяди, прости господи, ты покупаешь трусы своей вонючей тонконогой крысе. За деньги, на которые можно нарядить ту тетку, а для этого надо ткани на весь китайский народ намастырить, — снова кивок в мою сторону, — надо же какое самообладание у мужика. Везет некоторым. И дети у них красивые получатся. Красивые, богатые и састливые . А я... Я стою задрав к потолку ТЦ свой зад объемный, и как неудачник жонглер роняю все, что только могу уронить, поднимаю, тут же снова роняю что-то другое. Еще один пакет порвался. У рюкзачка оторвалась лямка. Вторую гантель наверное я все таки тут брошу. Наверное прямо в наглого синеглазого Роба. Черт, как же обидно.

   — Дильма не крыса. Она тайская хохлатая собачка. И трусы ей необходимы, и курточки. А стирать их нельзя, потому что вещи брендовые. А эта тетка... Она дешевле Дильмы стоит.

   — Поэтому ты гоняешь мою охрану в химчистку? Короче, или тут тряпки покупаешь, или иди... — он что на мой зад смотрит? Ооооо.

   — Я стану такой же жирной, как эта тетка. И виноват будешь ты. Понял?

   Я не стала дальше дослушивать. Наконец собрала свой хабар в уцелевший пакет и рванула к выходу, на ходу рассуждая, сколько примерно ткани может создать китайский народ. И еще о том, что этот мерзавец в общем получил то, что заслуживает — визгливую истеричку и, очень надеюсь, раннюю импотенцию. Ну а что, если уж мечтать, то ни в чем себе не отказывать. Может он прямо весь из себя, и красивый и шикарный, а в штанах у него пипетка. Да. Точно, так и есть. И ничего он не красивый, и не брутальный. И... Мерзкий и противный.

   Домой я ввалилась через полтора часа скитаний по метро с тяжеленными сумками в руках. Я прокляла себя за то, что накупила столько ненужных вещей еще на втором переходе. Но зато красавец и его принцесса выветрились из памяти быстро и без следа. Какой смысл обижаться и расстраиваться из-за людей, которых я больше в жизни не увижу? Плевать на этих зажратых. Самой до себя. Но. Блин, все равно ужасно обидно, что синеглазого Роба счастливой может сделать только красотка Лиза. А мой удел Леха из отдела снабжения, очкастый, не очень румяный, но добрый и непьющий, ну или вообще пробирка.

ГЛАВА 3

Расстояние полтора километра. Расчетное время 20 минут(???)

   Составить расписание пробежек (Обязательно)

   Купить себе сумочку напоясную для телефона и наушники беспроводные.

   Купить себе перцовый пластырь на все места и мазь обезболивающую.

   Боже. Я наверное сдохну.

   Взять на работе отгул.

   Крем-брюле 500 калорий (слабачка и тряпка)

   Бег один час (полубег) -200 калорий (мда. Ушла даже тут в минуса).

   Я красотка.

   — Дурак ты, Херальдиньо, — пробубнила я, пытаясь натянуть на вертлявое песье тело обновку. — Мы не гулять идем, а бегать. Растрясать нажратые белки, жиры и углеводы. Да не вертись ты, господи. Спасибо скажи, что чувяки тебе не купила, там прикольные были. Стой. Осталось только молнию застегнуть. Красавец.

   Красавец замер на месте, явно ошарашенный моими откровениями, ну или тем, что костюмчик его обтянул, как целлофановая оболочка распухшую сардельку.

   — Он же сейчас лопнет, — хмыкнула Ритка, разглядывающая нашу с пуделем команду по забегам на супер-короткие дистанции. Ну, очевидно же, что добежать мы с моим песиком сможем до первого ларька с водой и корвалолом. — Ну, или... Слушай, а что если ему еще хвостик сделать на голове, для улучшения термодинамики, ну или какая там динамика когда воздух телом рассекаешь? В общем, ты помнишь, с физикой беда у меня. А так он еще будет на Усейна Болта похож.

   —Себе сделай. Хвостик на языке, чтобы чушь не несла. Ничего с ним не случится. И ему идет. Смотри, как зеленый цвет оттеняет абрикосовую шерсть. Слушай, а я как?

   — А чего вдруг такой вопрос? — приподняла бровку подруга. — Думаешь встретить этого вчерашнего зазнайку в нашем задрипанном парке и сразить его наповал мощью своей харизмы и спортивного азарта.

   — Дура совсем, — черт, и зачем я ей рассказала о вчерашнем позоре своем? И о том, как меня в грязи изваляли бог и Горгона, даже глазом не моргнув при этом. И я потом ночью, с расстройства, сделала набег на холодильник. Два набега. Не важно.

   — Кать, да плюнь и разотри. Эти мажоры же ничего сами из себя не представляют. Носы только гнут, да нормальных людей обижают. И фря эта его, леденец на палочке, только до тех пор, пока у парня денежный поток не прервался. Пффф. А ты у нас сильная и самодостаточная. Два высших, зам. начальника юридического отдела, красотка неимоверная. Да ты у нас женщина, которая себя сама сделала.

   Точно. Сама. Первое высшее образование — педагог-специалист дошкольного образования, я получила по наставлению моей бабули. Да будет она помянута не к пробежке, Лукерья Ферапонтовна, прости господи. Второе - юридическое... В общем, не знаю, зачем я пошла в шарагу, гордо именующую себя юридическим институтом. Тяги к славе Плевако я не испытывала никогда. Но там было десять свободных мест на человека, потому что находилась бурса для несчастных бедолаг в таком медвежьем углу, что туда даже волки боялись забредать. Точнее знаю, я просто хотела сбежать от бабули, вырастившей меня железной рукой. Зам начальника я в загибающейся фирме, по производству игрушек для собак и кошек. Собственно в отделе нас только начальник да я, его зам. А еще я зам. главного бухгалтера, зам. генерального директора и технический работник. Именно эта должность и записана в моей трудовой. По сути я уборщица. О, да, я себя создала сама.

   — Пошли, — рявкнула я, прицепив поводок к шлейке Херальдиньо. И мы пошли.

   Как там пишут классики? Осень бросала в лицо несчастных, но сильных женщин и притихшего карликового, распухшего от влаги и стыренной булки, пуделя горсти ледяной мороси и прелые жухлые листья. Небо, будто оплакивало безумство этих героинь, бросивших хмурое утро к ногам олимпийских богов - бегунов. Застывало дождливыми слезами на решительных лицах...

   Короче, мерзотная погода только усугубила желание плюнуть на все. Ранний климакс не так уж и дурен, если подумать. Сразу столько проблем отпадает. А вместо детей можно завести еще пару пудельков и кошек.

   Херальдиньо вдруг взвыл и рванул в серую туманную морось. Я и хрюкнуть не успела. Уставилась на обрывок поводка в своей лапе, сделанный фирмой в которой я работаю, плюнула на землю. Крикнула “За мной”, обалдевшей Ритке и ломанулась туда, где исчез этот балбес собачий всего минуту назад.

   — Катька там... — сквозь слой тумана, донесся дом меня истеричный крик подруги, но я, в порыве азартной погони, остановиться уже не смогла. В общем, тренером по бегу мог бы стать этот ушастый паразит.

   Очнулась я от безумия только услышав визг покрышек по асфальту и громкий мат. Мир перевернулся несколько раз, я успела подумать, что как-то быстро отбегалась, и что до парка так и не дошла, и маньяки эксгибиционисты не дождутся меня. Жаль. Сгруппировалась в воздухе, как учила меня бабуля, поджав к груди колени и пихнув между ними голову и с грохотом ляснулась на что-то очень гладкое, теплое и определенно дорогое. Боль, как мне показалось, прошила меня прямо от пяток и до макушки, по ощущениям. Но, даже это оказалось не самым страшным. На меня сверху упало что-то скулящее на ультразвуке и липкое. Боже, ну за что? Если ты еще и Херальдиньо у меня отнимешь... Фу, чем это воняет? Явно не кровью.

   — Эй, ты жива? — раздался над моей головой злой голос. Очень знакомый, совсем недавно я где-то его слышала. — Откуда ты выползла, мать твою бегемотиху? тИз ада для булок? Черт, не вовремя вот вообще.

   — Хер, — прохрипела я, пытаясь сфокусироваться на лице говорящего злобного огра. — Что с ним?

ГЛАВА 4

Костюму капец (ай, как жалко)

   Костюм Херальдиньо так и не нашли (пуделя из него выбило в момент удара)

   Минус одно ребро (трещина), огромный синяк под глазом, ссадина во всю... Ну в общем, лосины выкидывать только. Был бы мозг, наверняка бы было сотрясение (так сказал подонок и мерзавец)

   В общем бег — это затратно и нервно и физически, ну и материально.

   Снова ушла в минуса.

   — Чего? С кем? Твою мать. Ты еще и ненормальная, что ли? Скажи честно, ты сбежала из поднадзорного учреждения?

   — Нет, я бегала с Хером и Риткой, а потом он сорвался.

   — Кто? Хер? Откуда он мог сорваться?

   —С поводка. Фуфловые у нас в ИП делают поводья, — я икнула и попыталась распрямиться. Тело свело так, что ни рукой, ни ногой двинуть у меня не вышло. Я посодрогалась в конвульсиях и затихла, красиво выгнувшись в талии. На всякий случай. А вдруг судьба, как в кино, а я лежу как колода.

   —Тетенька, милая, скажи, что ты такой и была, пожалуйста, — простонал шикарный мужской бархат. Болезненно и тоскливо. Как Белый Бим черное ухо, прямо. Ой. Такой страшный фильм, не смотрите, если не видели.

   — Какой? — игриво всхлипнула я, все еще ничего вокруг не видя, кроме мечущегося вокруг меня силуэта.

   — Отбитой во всю голову.

   — Да нет, с утра была еще ничего. Но потом позавтракала, поплакала, вышла на пробежку... А дальше провал.

   — Сколько пальцев у меня?

   Перед моим лицом замаячила огромная ладонь с шикарными длинными пальцами. Голова закружилась адски, в висках заколотили молоточки. Главное не вывернуть мой скромный завтрак на погнутый в виде силуэта моего тела капот, пахнущий машинным маслом. Страшно захотелось бутерброд из белого батона с вареньем и плывущим сливочным сыром. Можно и с маслом. Черт с ним, можно и без варенья. Можно и без масла, но с кусочком сала.

   — Думаю что пять, ну если вы конечно не полидакт, — тупо проблеяла я, пытаясь нащупать не шевелящегося пуделя, распластавшегося на моем плече, как меховой палантин. — Если полидакт то...

   — Я отвезу тебя в больницу, — вздохнул, все еще, невидимый мне, мой несостоявшийся “убивец”. — Слушай. Давай договоримся. Сколько ты хочешь, чтобы без полиции? Мне реально сейчас не в жилу разбираться с ментами. И ты, между прочим, сама на дорогу выскочила. Жуткое зрелище, я тебе скажу, когда из тумана на тебя выскакивает лупоглазый бегемот - цыган, явно убегающий от кого-то еще более страшного.

   — Хераль... Хераль...

   — Ну да. Прости, с цыганом я перегнул. У них барахло не такое убойное, — хмыкнул этот паразит. Главное об услуге меня просит, а сам. И голос этот... Да где же я могла его слышать? Я зажмурилась, досчитала до десяти, открыла глаза и уставилась в небесно-синие омуты. Точно, я на небесах.

   — Мой Херушка жив значит? — просипела я. Странно. В аду, наверное не должно вонять мокрой псиной. А еще, мертвые же не чувствуют боли. А мое тело, отошедшее от первого стресса, начало расцветать болью, вспышками мерцающей в моем стряхнутом, явно, мозгу. — Где он? Где мой малыш? Просто покажи мне его, даже если он дохленький мой малыш, и я не буду претензий предъявлять? Обещаю. И в больницу не поеду даже.

   —Показать? Дохленького? Дура совсем? — прорычал синеглазый. Точно, это же Роб. Бог Роб. А я тут в таком виде валяюсь. О, черт. Черт меня раздери. Голову еще рвет на части болью. И Ритка... Ритка же была где-то рядом? Мой пес не знаю жив или мертв любимый. А я развалилась как кукла свадебная на капоте и несу чушь. — Ничего я тебе показывать не стану. Лучше на зону, за тебя много то не дадут. Ты же живее всех живых. Покажи ей... Очуметь. Может еще тебе подержаться дать? И он не дохленький. Ты бы очень удивилась. Не важно... Ты извращенка что ли? Надо было сразу догадаться.

   — Сам ты...— начала заводиться я. Что он там про подержаться то нес? Ооооо. — слушайте, возникло недопонимание. Мою собачку, которуую я выгуливала зовут Херальдиньо, сокращенно.... А вы что подумали? Боже. И вы еще мне говорите, что я чеканько. Да вы сами... как вообще можно было про меня такое подумать? Вы... Вы...

   Я не успела договорить. Из тумана вывалилась Ритка, держа на руках завывающего на все лады Херальдиньо. Тогда что на меня упало сверху и так воняло? Я перевела ошалевший взгляд на зареванную подругу, посмотрела на пуделя, от чего-то голого и с проплешинами в прическе, сделанной дорогущим груммером, и начала медленно сползать с капота на землю.

   — Катька. Я думала все, — заголосила Ритуля и бросилась ко мне. — Я думала, отбегала ты, молодая и красивая. Я знаешь... Я Херальдо нашла, со страху решила, что не брошу его в память о тебе никогда. Ой, он так летел, когда его машиной выбило из костюма, я чуть не сдохла со... Не важно. Он прямо в воздухе распластался блином, и уши так красиво по ветру развевались. Я за ним кинулась. Ну стресс же...

   — Дурдом. Я думал так не бывает. Думал только в идиотских комедиях. Толстая баба с Хером... Только полная дура могла так пса обозвать. Я думал Дильма вышка. Аллес вообще. Алло, Боря, я не приеду. Да плевать. Отменяй. Мне по хрену. Мне надо срочно нервное напряжение снять. И к психологу меня запиши. Плевать, — рявкнул синеглазый бог в телефон, и пошел к машине. Сейчас он наконец-то уедет, и я смогу зарыдать в голос от боли и унижения. Скот. Ненавижу. Мерзкий самовлюбленный мажор, права Ритка. Даже тренировку мою первую он умудрился ухайдокать. Вот как появляется на моем горизонте пиши пропало. Точно кто-то проклял меня. Даже... Ой, вернулся. Что это? Он что...

   — На лечение тебе. И купи тряпки нормальные. Гуччи себе купи. Не знаю, правда твой размер они шьют или нет., — мне в руки легла огромная пачка денег. “Бери. Не копырься” шепнула Ритка, материализовавшись рядом со мной будто из воздуха. — Только бога ради.... Постой, это же ты.

   — Нет, это не я. А Гуччи свои знаете куда засуньте. Бетси своей в... На... Короче. Да пошли вы, — я содрала с плеча то, что осталось от костюма Херальдиньо, шмыгнула носом и зашагала куда глаза глядят. Побегала, блин. Если так пойдет дальше, до похудения я не доживу. — И деньги свои заберите. Я не нуждаюсь. Я зам. юротдела, на минуточку.

   — Дура, — рявкнул мне в спину проклятый бог.

   — Зато красивая.

   — Ты себе льстишь.

   Гад. Гад гадский, гаденыш гадливый. Ненавижу. Вот уж не думала. Что можно возненавидеть того, кого второй раз в жизни видишь. Мне срочно нужен латте, кусок торта и ванная. Огненная ванная, чтобы смыть с себя липкое чувство гадливости и мерзкие издевки этого хмыря. Очень срочно.

ГЛАВА 5

Яблоко, три редиски, хлебец из рисовой муки (картон и то вкуснее) и таз листового салата.

   Купила “Летящую ласточку”

    “Летать” с треснутым ребром очень трудно (установлено опытным путем)

   Две конфеты “Мишка” — почувствуй себя слабачкой.

   В полиции работают очень отзывчивые люди (особенно тот молоденький капитан, который сказал, что я симпатичная(!) женщина (?)

   — Где? — спросила я Ритку, поддергивая на груди то, что осталось от новенькой олимпиечки, и провожая взглядом задние габариты уродской машины уродского гада. Нет, я ему кто вообще? Мне? Деньги предлагать? Я ему что...?

   — Что? Мозг твой? Здравый смысл? Что где? Или может деньги, которые ты чуть не промохала? Если бы не я...

   — Об этом потом, — это я уже почти прорычала. Даже глаза почувствовала мои, как налились кровью. — Где Херальдиньо? Он был у тебя на руках. Где мой мальчик? И что значит — чуть. Пусть подавится своими серебренниками. Просто верни мне Хера, — взвыла иерихонской трубой, пытаясь понять, что мне так неудобно в груди. Лифчик вроде купила удобный, из парашютной ткани. Другие мои перси не выдерживают.

    —Упс, — хныкнула Ритка и начала странно, как-то боком, отступать в сторону чахлой рощицы.

   — Упс? — я напряглась. Обычно когда у моей лепшей подруги глаза как у какающего ежика — пиши пропало. Сегодня взгляд у Ритки не просто напуганно-виноватый, а какой-то затравленный. Сердце сжала ледяная рука ооооочень дурного предчувствия. Почти сверхъестественного. Настолько ужасного, что я страшно захотела кусок торта, молочный коктейль и проглотить эту заразу. А потом запить коктейлем, точно. Она явно прочла мысли написанные на моем лице и приготовилась бежать, судя по низкому старту, который приняла. — Упс? Где мой пудель, выдра ты барбидосская.

   — Он тяжелый был. Кабан просто. А между прочим, ты сама виновата. Раскормила пса.

   — Где он?

   — Там короче... Такая оказия... В общем, я пока смотрела, как тебе этот хмырь в лифчик пачку бабосов пихнул, ненадолго, на минуточку совсем... Короче, я Херальдиньо в багажник к этому Шумахеру посадила Ну невозможно же, все руки мне оттянул этот курчавый Х... Херальдиньо. А потом, пока пыталась посчитать, сколько в пачке купюр, ну, на глазок. Катается твой пудель сейчас в джипе. Где бы ему еще такая радость выпала?

   — Его укачивает в машине, — проорала я, ухватившись за сердце. Лифчик... Что там эта ведьма мне про него плела сейчас? Потом разберусь. Черт, что же мне так мешает? — Херальдо рвет в машине, ты понимаешь это? Стреляет дальше чем видит. Со всех гаубиц. О, боже. Бедный, бедный...

   — Точно, бедный мужик. — хмыкнула Ритка, расслабившись. Думает, наверное, что расплата лютая ее уже миновала. — Загребется багажник мыть. Не его день сегодня.

   — Сначала найдем Хера. Потом я тебя порешу, — процедила я сквозь зубы. — Ты хоть номер запомнила, или прямо сейчас тебя вон под той чахлой сосенкой прикопать?

   — Чего там запоминать, ноль-ноль-семь. Я еще подумала, прикольный такой номер. И этому красавчику смокинг бы пошел. Прямо писечка бы он в нем был. Прямо такой херр из бундесвер, только наш и красивее. Ну да, у нас самые красивые мужики в мире. А чего? Эй, ты чего? Глаза как у улитки, того гляди повиснут на ниточках. Красотища. Мне нравится. Эй, ты куда?

   — В полицию.

   — Это зачем еще? — напряглась подруга, имея которую и врагов не надо. Вечно у меня проблемы из-за нее. Со школы начались. С первого класса. С первого сентября первого класса. В тот день я впервые увидела девочку с печатью пытливого ума на беззубой физиономии в школьном сортире после урока под названием “День знаний”. Беззубый демон в обличии крошечного существа, похожего на ангела, пытался принести в жертву портфель со всем хабаром, посредством ритуального сжигания. И мне вот именно тогда надо было бежать, не жалея колготок и новеньких туфелек, которые бабуля достала по блату.

   — У меня похитили ценную собаку. И я хочу найти подонка. Вот и все.

   — Все? Или ты просто на красавчика запала? И теперь хочешь найти богатейчика, чтобы совершить над ним... Акт возмездия.

   — Если не заткнешься, у тебя что-нибудь западет, — хмуро пообещала я, и захромала в непонятном мне направлении. Надо же, придумала. Дура. Да я на одном гектаре с этим зазнайкой... Да он меня бесит хуже Пиночета. Да он страшный и некрасивый, и вообще. Гуччи не шьют на меня. Да на меня в очередь бы модельеры выстроились. Да я...

   Удар тяжелым джипом по Кате сбил в Кате все ориентиры. Тело прошила резкая боль. Я аж рот открыла, пытаясь вдохнуть. Перед глазами заплясали веселые мухи. Да что с лифчиком у меня, мать его? Лифчик, деньги. Ах...

   Я ухватилась рукой за грудь, от чего-то за левую, хотя неудобно то мне справа, хватила ртом ледяной воздух, словно рыба выброшенная на берег.

   — Он что, меня трогал? За грудь? Этот сволочной мерзавец меня за грудь? Прямо за лифчик пальцами своими кра... мерзотными? — странно, но от чего-то по телу у меня толпой проскакало стадо мурашек. Да конечно от отвращения. От чего же еще то?

   — Понравилось да? Еще бы не понравилось. Хотя лифон у тебя конечно...

   В отделение полиции мы ввалились через полчаса. Я красная и похожая на кипящий самовар с ручками и сапогом на трубе, и расстроенная до нельзя Ритка, зажимающая ладонью оттянутой мной, начинающее синеть, ухо.

   —У меня украли пуделя и честь, — проорала я в окошко дежурной части, прямо в молоденького капитана, которому поганка Ритка прямо сразу начала строить свои глазки противные. — Я хочу написать заявление на подонка. Представляете, он мне в бюстгальтер своими пальцами погаными длинными вот это засунул, — грохнула я огромную пачку денег на стойку, порывшись в своем необъятном бюстгальтере предварительно, перед ошалевшим капитаном. А он симпатичный. Ушастый только и очень тощий. — Это вот так он оценил мою невинность? И пудель. Особые приметы — рыжий, кудрявый.

   — Жирный как слон, отзывается на кличку Хер, — перебила меня Ритка, разжав руку на своем ухе, которое засветилось в прокуренном воздухе полицейского участка красивой переливчатой синевой.- Похож на надутую наволочку.

   — Врешь. У меня выставочный Хер, с родословной. Будешь его обзывать, наведу тебе равновесие с ушами. - И еще изнасилование пришью тому хмырю. Господин капитан, вы знаете, как меня этот нахал трахнул, аж ребро треснуло у меня, до искр из глаз. Чуть рощицу ими не запалила. А ладони с коленями. Вот, посмотрите, до мяса содраны. Но ему и этого мало показалось. На собаку мою польстился, скот.

   — Трахнул? — прошептал несчастный. Явно у меня сотрясение можга же? Ну иначе от чего я могла нести такую чушь? Точно стряхнула что-то в своем персональном компе.

   — Скорость у него была, наверное, километров сто пятьдесят, не меньше. Меня подкинуло аж в воздух, перевернуло. Хорошо моя бабуля была мастером спорта по парашютному спорту, она меня научила правильной позе во время падения.

   —Там еще и бабка с вами была? — обморочно простонал капитан, начал сползать со стула, и тянуть при этом руку к телефону. Странный какой-то. Как таких только держат в полиции?

   — Катька, заткнись, — хихикнула моя подружка детства. — Ты капитана напугала до икоты. Господин полицейски, ее просто тот хмырь машиной сбил. Стресс у пострадавшей и шоковое состояние.

ГЛАВА 6

Роб Соколов

   Мерзкая, отвратительная толстуха, глупая вонючка, от которой несло за версту сладкой сдобой и молоком. Еще к тому же и с гонором. Откуда он только у нее взялся? Зам. директора она, блин. А самомнение какое? Больше нее самой самомнение. Бегемотье. И грудь. Черт. Настоящая грудь, теплая и живая. Не силиконовая грелка, как у Лизки, сидящей на пассажирском сидении, и без умолку несущей пургу. Я ее и не слушаю. Вообще не понимаю, почему она в моей машине, и почему я до сих пор терплю эту пустышку. В постели она, правда, хороша. Затейница. Но этого ведь совсем недостаточно для того, чтобы я что-то к ней испытывал. Да и не умею я испытывать. Разучился. И привязываться я не хочу. Мне хорошо одному.

   — Боже, Роб. Ты что, сбил кого-то? Боже, скажи, что это не собачка была. Не собачка же? Хотя, судя по вмятине в капоте это лось был, да ведь? Я угадала?

   —Ага, почти. Бешеная лосиха, распухшая и жопастая.

   — Где ж ты в городе лося то нашел? — хихикнула Лизка. Я поборол желание остановиться прямо посреди проезжей части и вышвырнуть эту тупую клизму из машины. — И чем так воняет? Бобик, ты же точно не собачку, того...

   — Еще раз назовешь меня поганой псиньей кличкой, вылетишь как пробка, — прорычал я. В машине и вправду вонь стоит отвратительная. Я уже даже заехал на заправку и купил десяток ароматизаторов. Но и они, раскиданные по всему салону, и открытые настежь окна не спасают от слезоточивого аромата.

   — Это лосик, наверное. Когда ты его сбил, перед смертью...

   О, боже. Боже, господи, за что? За какие грехи? Ну да, я не жил праведником, конкурентов не жалел никогда, персонал в своих центрах через колено гнул. Но вот это вот все я не заслужил.

   — Лиза...

   —Бетси, дорогой, мы же договорились.

   — Мы ни о чем не договорились, — уже не сдерживаясь заорал я, в моторе что-то взвыло, или не в моторе, может это у меня из ушей уже пар валит, как из закипающего чайника со свистком. — И сбил я бабу. Не собачку, не сохатого. Я человека сбил сегодня, ты понимаешь это?

   — Слава богу не собачку, — хныкнула чертова дура. Так, надо просто разобраться со своей жизнью раз и навсегда. Просто... Я резко вжал педаль тормоза в пол. Джип, скрипя шинами, встал как вкопанный посреди оживленной дороги. Раздались недовольные клаксоны, но мне плевать сейчас было на все. Я хотел только придушить гребаную Дездемону, с губами пельменями и глазами-пуговицами, обрамленными слишком длинными ресницами.

   — Не собачку? Не собачку твою мать? Лиза. Что ты за....

   — Ууууууу, — взвыло что-то со стороны багажника. Я вздрогнул. Вой звучал потусторонне и ужасающе. Не мог никто выть в моем багажнике. Позвоночник превратился в ледяной гребень, и яйца поджались как у сопляка.

   — Кто там у тебя? — в глазках пупсячьих Лизы зажегся огонек интереса. Я сунул руку за сиденье в поисках биты. Сейчас я был даже рад, что она рядом. Сроду никого не боялся, но сейчас... И вонь эта еще, видимо, свела меня с ума. — Баба которую ты сбил? Бобик, ты отбитый вообще? Она ожила что ли? В зомбака превратилась и теперь мозги наши съест?

   — Твоими она точно не наестся, — хмыкнул я и начал выбираться из машины.- Что у тебя в башке вообще?

   Багажник я распахнул резко, замахнулся битой и чуть не сдох от вони, заслезились глаза. Но даже сквозь пелену, застилающую мои ясны очи я понял, машину придется сжечь в могильнике для ядерных отходов. Нет, сначала напалмом ее всю прожарить, а потом скинуть в жерло вулкана.

   И из всего этого вонючего ада, на меня уставилось два шоколадных глаза ужасного говномонстра.

   — Собачка, — засюсюкала Лиза. Материализовавшаяся рядом как призрак. — Роб, ты монстр. Собачку в багажник запихнул бедненькую.

   — Собачку, — завороженно повторил я, наконец сфокусировавшись на отвратительном лохматом жиробасе, непонятной окраски. И пытаясь сообразить, откуда тут взялось это чудовище. Надо просто выкинуть тварь в придорожные кусты, только вот как ее взять в руки? Перчатки у меня были в бардачке кожаные. Хрен с ними, можно пожертвовать.

   — Роб, его надо в ветеринарку отвезти. Хорошая собачка, может у него чип есть. Найдем хозяйку. Как ты тут очутился, бедненький? Плохой дядька Бобик тебя в багажнике запер, — засюсюкала дура, руша все мои планы по избавлению от курчавого монстра и от этой идиотки. Интересно, откуда... Твою мать. Что там несла эта дура сбитая. Хер. Этого уродца зовут Хер.

   Моя жизнь превратилась в херовый провинциальный балаган. И катится под откос набирая скорость. Я, Роб Соклов везу воняющее адом отродье в клинику в которой лечат постоянно болеющую лысую крысу моей любовницы. Папа бы мой мной “гордился”.

   — Прекрасный пес. Немного раскормленный. Но видно, что чистокровный. На животике, вот тут, видите, клеймо заводчика. И чип есть, — сунул мне через полчаса под нос, отмытого, но все еще смердящего пуделя, ветеринарный врач. Выражение подтянуть хер к носу заиграло новыми красками. Я даже хохотнул нервно. Зачем он мне все это рассказывает? Мне плевать и на пса и на его хозяйку раздутую от булок и самомнения. Чихать я хотел на татуху на пузе у курчавого кобеля. — Господин Соколов, мы пробили по базе чип и нашли адрес хозяйки.

   — Так прикажите отвезти этого кобеля ей. Цена значения не имеет. Я заплачу, — прорычал я, борясь с дурнотой. Лизка, сука, свалила еще. У нее маникюр и обертывания, мать ее.

   — У нас такой услуги нет. И я думаю... В общем. На собаку ориентировка. Ее ищет полиция. Нам не нужны проблемы. Вы понимаете?

   — В смысле? — ошалело спросил я. Это шутка что ли какая-то? Они тут все что ли мозгом поплыли? — Слышь, Айболит, ты что несешь? Какая к херам ориентировка?

   — Хозяйка пуделя подала заявление в полицию, о краже пса. Вот, смотрите, — повернул ко мне экран ноутбука добрый Пилюлькин. — Думаю, что вам самому стоит разобраться с ситуацией, во избежание проблем. Вот адрес.

   Охренеть. Просто офонареть. Опускаюсь все ниже и ниже. Загреметь на зону из-за сраного пуделя просто верх долбочизма. Думал, что дно было утром пробито, хер там. Ушастый рыжий Хер, глядящий на меня чертовыми шоколадными глазами, болтающий львиным хвостом и вываливший розовый язык. Я убью эту чертову толстуху. А потом я убью придурка пуделя. А потом...

   — Адрес давай, — рявкнул я на ни в чем неповинного Айболита. — И переноску, я эту тварь на сиденье не посажу.

   Пудель вдруг стрелой метнулся в мою сторону через стол доктора, врезался в меня словно болид и облизал мне лицо. ААААААА!

ГЛАВА 7

О, нет, только не это!

   Беда никогда не приходит одна.

   Боже, блины! За что?

   Я сдохну одинокой толстухой, обожравшись до заворота кишок.

   Стакан воды мне будет некому подать.

   Ритка предательница и выдра.

   Боже, спаси отбитую джипом Катю.

   Где же ты, мой... Хер...альдиньо?

   В подъезде пахло блинами и вытопленными шкварками. Нет, не так. В подъезде ПАХЛО блинами. Душераздирающе и головокружительно. До спазмов голодных в животе и бешеного слюноотделения и головокружения. А это могло означать только одно...

   — Ну, мне пора, — суетливо вякнула предательница Ритка, и заозиралась по сторонам, явно ища окно в которое можно отступить. — Там я утюг на включённой плите забыла, вроде. И, скорее всего, у меня прорвало все трубы в квартире. И в подвале тоже все прорвало. А еще свечи самовозгорелись и теперь там наверное пожар бушует.

   — Ничего. Его зальет водопад из прорвавшихся труб, — трусливо выдохнула я, поборов желание вцепиться в рукав Риткиной душегрейки, чтобы она не “сбегла”.

   Ритка снова зыркнула на окно, явно прочтя мои коварные мысли и, распластавшись блином по стене, боком двинула к свободе.

   — Пятый этаж, — угрюмо сообщила я, уже поняв, что удержать предательскую чуму не удастся.

   — Пффф. Подумаешь пятый этаж. Прыгну и отползу, никто и не заметит.

   Я в общем-то ее понимала сейчас. И сама бы на ее месте не раздумывая слиняла, ломая новые кроссовочки. Но бежать из своей квартире, чтобы бомжевать по вокзалам... Хотя... Идея то не так уж и дурна.

   — Тебя побьют коллеги бомжи, — хрюкнула Ритка, бодро сбегая по ступеням. Она еще и мысли что ли читать умеет?

   Дверь моей уютной норки оказалась распахнутой настежь. Заходите люди добрые, берите что хотите. Моя бабуля никогда не боялась лихих людей, потому что...

   — Явилась? — громоподобный голос, которым можно было бы оповещать пришествие Рагнарека, заставил меня вздрогнуть, — тапки надевай. Руки мой и в кухню.

   “А ведь еще можно сбежать” уныло подумала я, натягивая на ноги тапочки-зайки. Ребро взорвалось болью, пальцы свело судорогой. А нет, уже нельзя.

   Те, кто впервые видит мою бусечку обычно бледнеют и начинают заикаться. Всю жизнь проработавшая на чугунолитейном заводе Лукерья Ферапонтовна всегда отличалась активной жизненной позицией. Она прыгала с парашютом, невзирая на рост как у гренадера и вес чугунной болванки, обожала готовить на роту, любила и любит свою единственную внучку, которую на нее скинули мои родители, отправившись в шикарное путешествие в запойные страны. Но, больше всего на свете бабуля восторгается кормя меня тем что намастырила в порыве своего кулинарного угара. Ей все время кажется, что я дохлая, и скорее всего загнусь от анорексии, не дожив до тридцатилетия. С раннего детства она впихивает в меня тонны еды. И в Ритку она тоже впихивает. Думаете почему поганка слиняла, бросив меня на растерзание любимой родственнице? Вообще она впихивает свои кулинарные изыски во все живое, попавшее в радиус поражения. Херальдиньо обычно прячется под диван, когда приезжает громоподобная бабуля, больше похожая на помесь Халка со Шреком, способная гнуть руками железные прутья и абсолютно неудержимая.

   — Ба, я есть не буду, — проблеяла я жалко, уставившись на гору блинов, подпирающую свежеокрашенный потолок моей кухоньки, которая сейчас мне показалась совсем крошечной. Ба заняла ее собой почти всю, даже стол сдвинула в угол. — Я на диете?

   — На чем ты? — взревела Лукерья Ферапонтовна так. Что меня чуть не вынесло звуковой волной. — О, боже, — схватилась бабулечка за правую грудь. Наверное у нас это семейное. — Я так и знала, что тебя нельзя отпускать в свободную жизнь. Я знала, что ты умрешь под забором, превратившись в обтянутый кожей скелет. Я ...

   Я уперлась глазами в пол, представляя, сколько мне придется жить без еды, чтобы в скелет превратиться. Вышло как-то не очень, с математикой я всегда не в ладах была. Но по моим подсчетам, жить мне предстоит вечно, как вампиру.

   — Так, все, собирайся, поедем к моему психиатру. Он тебя вылечит. Меня же подшаманил? И тебя в ум приведет. Только сначала блины. В сало макай, да погуще. И молочком запивай. Домашнее. С под коровы.

   Я вздохнула. Спасти сейчас меня могло только чудо. Чудо и...

   Звонок в дверь показался мне райской музыкой. Буся зыркнула на меня, как на смертельно больную и поджала губы.

   — Я открою, — радостно вскочив со стула я ломанулась в прихожую. Спасибо тебе, добрый человек, кто бы ты ни был. Даже если ты убийца маньяк. Даже если...

   О, черт... Да как же так? Почему мне так всегда “везет”?

   — Я Хера привез, — рявкнул мне в лицо, с которого начала сползать улыбка. Проклятый чертов мажор. Как он вообще меня нашел? Я уставилась на пришельца, отвесив челюсть и онемев от неожиданности и обалдения. — Ну. Собирайся, чего встала? Или у тебя инсульт? Ты бы за холестерином то следила., мало ли. Эй... Поехали, говорю.

   — Куда? — наконец-то я взяла себя в руки и теперь начала наливаться яростной злостью. Что он вообще себе позволяет? И холестерин у меня в норме, если что. Был. Пока бабулечка не приехала. И не нукай, не запрягал.

   — В ЗАГС, — хмыкнул этот коварный тип, гражданской наружности, издевательски. — Я тебя никогда не позову. Поэтому поедем в ментовку. Заберешь свою заяву и разойдемся бортами. Кстати, бегемотов не запрягают.

   — А вот хрен тебе, — черт, почему мне так обидно то? Мне же плевать на этого нахала. Он же просто кусок...

   — А тебе тогда Хера не видать, — оскалился подонок. — Я его продам корейцам. Им нравятся такие сладкие пирожочки.

   — Ну ты и... А я, кстати, еще про попытку изнасилования в заяве написала. Так что теперь тебе корячится не очень веселая статья. Ну, как тебе?

   — Дура, кто тебе поверит то? На тебя даже слепой дурачок не позарится, когда пощупает. И не нукай, не запрягала.

   —Скот, — всхлипнула я. Не заплачу. Фиг ему такая радость. — Между прочим, у меня даже есть парень.

   — Фантазерка, блин. Собирайся, короче, я...

   В ведь спасение то совсем близко. Прям вот руку протяни. А нет, поздно... Ну, сам виноват.

   — Катя, кто там? — стены содрогнулись, свет померк. В прихожую вплыла бусечка. Мажор замолчал, побледнел и онемел, судя по подбородку его мужественному. Тьфу ты черт. — Зови своего кавалера к столу. Блины стынут. Вы с чем любите блины, молодой человек?

   — А с чем можно? — ошарашенно простонал чертов синеглазый не бог.

   — А с чем душа пожелает. Но у нас сметана есть и топленое сало, — хмыкнула ба. Боже. Главное не свалиться в обморок. Вот уж позор то будет.

   — Я не ем сала.

   — Ешь, ты просто еще не знаешь что любишь, — хохотнула ба. Бедный мажор. И почему вот у меня вот так вот все всегда? — Ты ж приехал в гости, вот и заходи. Познакомимся, погутарим. Разберемся, что ты к внуче моей испытываешь. А то может ты прохвост какой.

   Боже. О боже. Какой кошмар. Какой позор. Хочется сдохнуть. Нет, хочется превратиться в скелет. Нет...

   — Да я, вообще-то, просто Хера привез, — выдохнул мажор, явно тоже ошалевший от акого напора.

   — Тьфу ты, господи. И это что ли на гондонной фабрике работает? Вот ведь судьбина то. Внуча, мало нам деда твоего что ли было, царствие ему небесное Льву Борисычу? Тот все с работы пер непотребщину да срам. Полны шкафы были запчастей резиновых, в девяностые завод то переквалифицировался, стали игрушки там производить для взрослых. Вот и нес он болезный, что делали. Качество там было ужас. Ломались сразу. Ни гвоздь забить, ни тесто раскатать. Только картошку удобно мять было. Чичас то поди лучше. Да ты проходи, мил человек. Ох, грехи наши тяжкие. И ты на те же грабли, Катька?

   Ха. Вы бы видели сейчас этого самоуверенного мерзавца. Лицо у него вытянулось, подбородок волевой отвис, в глазах синючих что-то странное появилось. Он молча скинул свои туфли, стоящие как самолет и покорно пошел в кухню, странно откуда бы ему было знать где она. На звапах что ли двинул, ума не приложу.

   — Ничего так. Но работа фуфло у него, — шепнула мне Лукерья Ферапонтовна заговорчески. — Эй милай, руки помыть надо. Катюша, проводи гостя в уборную. И живым его оттудова не выпускай. Я когда молодкой была... Эх... — подмигнула мне буся. О, черт, это не жизнь, а вертеп. И я в ней главный петрушка.

   “Слава тебе господи. И на эту ягодку нашёлся купец. Уж думала не доживу. Надо пойти свечечку поставить святому Ферапонту” - под нос себе забурчала бабуля, и пошла снова к плите. Может помочь несчастному бежать? Нет, поздно, да и Херальдиньюшка меня заждался наверное.

ГЛАВА 8

Роб Соколов

   Еще немного, и я лопну. Забрызгаю этой толстой овце всю ее кухню дурацкую, отмывать замучается. Занавесочки еще эти уродские в горох и с рюшами на окне, чертовски уютные. И огненный чай, который в меня ведрами заливает бабуля, похожая на “Белаз”... Наверняка в него что-то добавили. Что-то сильное. Разморило меня, как сопляка. Чай пахнет малиной и какими-то травами. А блины... Пытка чертовыми блинами с салом топленым продолжается уже почти час. Я счет времени потерял. Напоминаю себе волка из мультика, пришедшего на сельскую свадьбу.

   — Кушай, кушай, милай, у мужука аппетит должен быть хороший. Хороший аппетит, и женщина довольна, — улыбается бабуля, в сравнении с которой ведьма из пряничного домика просто карапуз в сандаликах. Наваливает на тарелку передо мной еще гору солнечных, исходящих паром и оплывающих маслом блинов. А дура толстая сидит и улыбается улыбкой Моны Лизы. Подперла кулачком щеку свою хомячью и смотрит, как я страдаю. Наверняка ждет, что я отдуплю. А что? Говорят у китайцев были такие пытки. Бедолагу преступника кормили до заворота кишок. Видимо тут такой же вариант.

   — Ба, может уже к десерту пора переходить? — хмыкнула гребаная лосиха, и глаза ее зажглись нехорошими огоньками, как мне показалось. Надо бежать отсюда, если смогу, конечно. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным. — А то наш гость, наестся и не попробует твоих вареников с вишней и Медовик. Правда же, Роб? Вы же у нас сладенькое любите? Пироженое Бетси с мармеладом. Уммм.

   — А и вправду. Ох, я дура старая, — подхватилась бабуля и с юркостью белки метнулась куда-то в недра квартирки, крошечной и убогой, как ее хозяйка.

   — Я тебя убью, — прошипел я, проводив взглядом домомучительницу. — Расчленю и раскидаю по городу в мешках, чтобы, не дай бог, ты как жидкий терминатор не восстановилась.

   — Вас посадят, — вредно фыркнула жирная булка, нос свой наморщила дурацкий. На кнопку похожий. И тут же скривилась, словно от боли. Или...

   — Эй, ты чего?

   — Нормально, — просипела чертовка, и начала заваливаться с табуретки. Вот сейчас самый момент слинять, даже не переобуваясь, прямо в тапках идиотских, в форме волосатых ног с накрашенными ногтями. Даже... — Это, слушайте, я Ба отвлеку, а вы бегите. Заберу я заявление. Только пуделя моего верните, пожалуйста.

   А девке то плохо совсем. Побледнела, бисеринки пота над губой выступили, и глаза горят ее совсем не вредностью, а лихорадочно. Совсем не хорошо.

   Черт бы ее подрал.

   — Эй, вы чего это делаете? — оживилась эта клуша, когда я ее на руки подхватил и попер к выходу из адской квартирки. Главное чтобы пуп не развязался и грыжа не вывалилась, мать ее. Тяжелая как слон. Хотя нет, вру, мне кажется она даже легкой какой-то. — А ну, поставьте меня.

   —Ага, чтобы мне к изнасилованию еще сто пятую накинули?

   — Врете вы все, я меньше вешу, — надулась дура. Как ее звать то, кстати? И почему я замер посреди прихожей с ней на руках? — Сто три, максимум.

   — Дура, это статья УК РФ. А весишь ты как КАМАЗ. Припадочный грузовик с улыбкой Моны Лизы. Слушай, а ты ведь к старости станешь как бабуся твоя. Думаю тебе стоит задуматься о смене жилища. Это тебе мало.

   —Хамло, — рявкнула мерзкая булка, всхлипнула и закусила губу. Завозилась у меня в руках, снова всхлипнула, теперь уже иначе.

   — Ребро?

   — Ага.

   — Дура, мля.

   — Сам такой породистый.

   — Я ведь могу прямо сейчас уехать, забуриться в кабак, снять телок фигуристых, не похожих на тучу с ногами и ударными сексуальными подвигами выбить из себя все нажратое в вашей обители зла. А ты загнешься от пневматорокса.

   — Ну и проваливайте в свой кабак. И вообще. Что вы ко мне привязались? Мой пневматоракс, мои проблемы. И кроме того, уже б загнулась, будь он у меня. Так что скорее всего у меня просто трещина.

   - Трещина блин у тебя в мозгу.

   Вот интересно, мне показалось, или я слышу бабкино дыхание за дверью? А нет, точно, вон из-за косяка торчит пола ее халата.

   — Я? К тебе? Привязался? Вообще-то это ты мне испортила новую тачку, выскочила как лосиха под колеса. Я целый день корячился с твоим ублюдским засерей, который завершил начатые тобой разрушения, вместо того, чтобы зарабатывать деньги и встречаться с компаньонами. Потом я ездил по этим ебеням, в поисках твоего адреса. А твой чертов пес снова блевал в переноске, которую я ему купил. Жрал блины, до тошноты. Ты накатала на меня заяву, теперь мне надо как-то еще этот вопрос решать. Надо же придумать такое, изнасиловать я ее пытался. Да тех запчастей не хватит что дед твой тырил с работы, чтобы я захотел этого. Кстати, семейка у тебя та еще. Картошку они мяли. Сиськи вы мяли, и сейчас продолжаешь. Гордая она. Да пошла ты... — рявкнул я, поставил надутую, как мышь на крупу девку на пол и почапал к выходу из ада. Черт, что так неудобно то ногам? Да начхать. Все равно, лишь бы подальше отсюда. К Лизке, все равно куда. Сейчас выкину из машины мерзкую псину, вместе с ящиком этим ужасным и свалю. И забуду как гребаный страшный сон всею эту фанаберию.

   — Сам ты дурак. Я, может, лосиха, а ты прохвост и индюк раздутый, крохобор еще. И руки свои еще раз ко мне протянешь, я тебе их повырываю. Ясно? И собаку верни. А деньги свои поганые забери. Я не продаюсь, понял?

   — Сама иди ее забери, раз такая самодостаточная. Не продается она, блин. Потому что покупателей нет, наверное. Все продаются, куколка, вопрос в цене. Не продаются те, кому не предлагают.

   Кубарем я скатился по лестнице, чувствуя себя колобком, свалившим от бабушки и медведицы. Нет, надо же. Я прохвост? Это я прохвост? Вот сука. Я крохобор, мля. Надо предупредить охрану, выписать запрет на посещение жирными бабами моих магазинов. Черт, как тошнит.

   Я распахнул дверцу и чуть не загнулся от запаха. Этот мелкий пудель просто машина по производству дряни. Выволок клетку, воняющую как скотомогильник, бросил ее прямо на землю. Песик тявкнул приветственно. Я пнул переноску и свалился на водительское сиденье. Ноги на педали... Черт. Как же неудобно. А ведь я недавно только купил эти ботинки, денег за них отвалил, как за Боинг. Надо будет написать производителям рекламацию. Вдавил педаль газа в пол так, что покрышки заскрипели по покоцанному бетону, которым кто-то сильно умный, залил весь крошечный двор этого гетто. Зам начальника юр отдела она, неподкупная, мать ее. Неудачница и дура. Толстая курносая кучеряшка с раздутым самомнением и сломанным ребром. Зря я не отвез ее в больницу. Но не возвращаться же. Или все таки...? К Лизке, выкинуть из головы все, забыть как страшный сон. А эта коза пусть идет в задницу, вместе со всей своей чумовой семейкой и псиной вонючей. Я Роб Соколов, успешный и самодостаточный. И все проблемы решу спокойно, щелчком пальцев.

ГЛАВА 9

Купить беруши!!!

   Все таки заехать на рентген.

   Взять с собой на работу контейнер с распаренной гречкой и курогрудью.

    Скормит уличному Полкану киллограмм блинов и ящик сэндвичей со свининой и майонезом (бедный пес. Лучше отдам мужикам в офисе)

   Выкинуть ботинки бога к чертовой матери из моей квартиры.

   Лучше сжечь за сараями, чтобы уж наверняка.

   Утром я на работу конечно опоздала. Потому что сначала полночи я отмывала моего любимого Херальдиньо, а остальные полночи слушала богатырский храп почетной гранд ма, вертелась в своем девственном ложе, рассуждая о бренности бытия и загибаясь от боли в ребрах. Ни фига. Совсем я не думала о троглодите наглом синеглазом. Вот вообще ни капельки. Ну разве что совсем чть чуть. И то, когда обзывала его всякими нехорошими словами. Он еще и тапки у меня свистнул, которые мне презентовала Ритка. Тащит, гад, все что не приколочено. Еще и на семью мою чего-то гонит. Подонок и хам.

   В общем, в офис я вползла на полчаса позже положенного. Злая , как дворовая Жучка, с рюкзаком, полным харчей за спиной и похожая на перехожую калику больше, или на бурлака, нежели на зам начальника юридического отдела.

   — Кэт, ну наконец-то, — выкатился колобком мне навстречу мой начальник, Семен Петрович. Я замерла, приготовившись к изнасилованию моего мозга нравоучериями и пиханию мне под нос пухлой волосатой ручонки с часами. — Давай быстрее, проходи. У нас банкет, — помахал перед моим носом начальник бутылкой шампанского. Боже, на сколько же я опоздала? Не на весь же рабочий день?

   — Не рановато ли? — поинтересовалась с сомнением. Пытаясь понять, может я какую реальность парлаллельную провалилась. А что вон в книгах пишут, люди в королевства всякие проваливаются. И там становятся правителями и все такое. Но с моим везеньем мне только дешманская шипучка светит на завтрак и, судя по звукам, несущимся из конференц-зала, дискотэка.

   — Не занудничай, — ряыкнул Семен Петрович, и с интересом покосился на мой рюкзак, воняющий за километр, как солдатская полевая кухня. — Радость у нас великая. Катя, мы подписали контракт с сетью торговых центров по всей стране, будем поставлять нашу продукцию в их зоомапгазины. Вчера вечером, почти ночью позвонили, не понимаю, что за срочность и откуда про нас узнал такой человек. Да это и не важно. Ты не представляешь, какие горизонты перед нами открываются. Зарплату тебе повышу, уборщицу найму отдельную, чтобы ты не убиралась в офисе, купим новые помещения. Нет. Купим целое офисное здание. Мощности увеличим, а там глядишь...

   — Новые Васюки столицей станут? — буркнула я, скидывая тяжеленный баул со спины на пол. Ребро прошило болью, аж искры из глаз посыпались. Интересно даже, что за дурак подписал себе смертный приговор. Наши игрушки для собак можно продавать только в недоразвитые страны. Точнее выменивать их на кокосы у каких нибудь аборигенских племен. И то, аборригены в этом случае будут пострадавшей стороной.

   — Да ну тебя, вечно ты все недовольна. А харчи твои как раз сейчас будут, скоро сам магнат приедет. Надо бы приветить. И приведи себя в порядок, принарядись что ли. Времени мало, а надо еще поляну накрыть. Так что не телься.

   — Может еще кокошник надеть? — вздохнула я и нехотя пошла выполнять приказания шефа.

   — И кокошник, и стриптиз спляшем всем коллективом, если надо будет. И...

   Дослушивать огненные фантазии Петровича я не стала. Поплелась в уборную, держась за горящий бок рукой. Нет, он прав, конечно. Из туалетного зеркала на меня уставилась тетка, похожая на матрешку коалу, краснощекая, кровь с молоком, но встрепанная и с черными кругами под глазами, горящими каким-то шизоидным блеском. Бессонные ночи еще никого не красили. как я сейчас пред магнатом то предстану. Во жизня пошла у меня, то мажоры, то магнаты. Наверняка этот “махнат” тоже козел, каких счет не видывал. Все они одной мирой мазаны. Жалко Ритки тут нет, она бы заценила, тьфу-тьфу-тьфу, а то накличу.

   Принарядилась я, конечно, как велел шеф. Нацепила на себя запасную блузочку, которую специально притащила год назад, на случай, если как всегда обляпаюсь кетчупом из хотдога, или шоколадом от пончика. Брючки свои любимые разгладила, на голову нацепила ободочек, чтобы волосы не мешали мне прислуживать у царского стола. Ромашку бы мне еще за ухо, и копия бы бу4ренка из масленкино стала. Набрала полную грудь воздуха, услышав звуки радости из-за двери. Значит прибл великий магнат, который сделает нашу юдоль скорби процыетающей и богатой. Я нацепила на лицо улыбку, толкнула дверь и...

   Я даже успела крутануться вокруг своей оси, не взирая на боль в ребре и то, что голова у меня закружилась. Еще немного и я ...

   — А вот и наша Катюша, наша добрая фея, — не забыть бы потом порешить Петровича. Задушить его бантом от блузочки, а лучше порубить ободком в капусту. — Катенька, иди к нам, познакомься. С Робертом Георгиевичем.

   Я уставилась на чертова подонка, скалящего свои белющие зубы и заскрипела своими неидеальными. Черт. Сейчас я проигрывю по всем фронтам. Этот хам, элекантен, как рояль, одет с иголочки, свеж и бодр. И снова похож на злого бога, который спустился с небес только для того, чтобы поиздеваться надо мной.

   — Ну же, Катерина, что вы как не родная, — хмыкнул хам и нахал, пригвоздив меня взглядом. Руку мне протянул. И куда мне деваться было, вот скажите?

   — Какого черта происходит? — прошипела , растянув губы в улыбке до такой степени, что казалось они порвутся напополам, вцепилась в руку чертова Роба, итак что у меня пальцы свело.— Это что, какое-то изощренное издевательство?

   — Точно, я же тебе обещал, что сделаю твою жизнь нестерпимой, — так же скалясь прошептал мерзавец.

   — Вообще-то не обещал, — хныкнула я. Ободок впился в виски как орудие пыток.

   — Ах, да, точно. Забыл, вот я растяпа. Это я себе пообещал, когда приехал в полицию в твоих уродских тапках и меня оттуда чуть не отправили в дурдом. Оказывается они по изнасилованию не приняли у тебя заяву. А я ведь говорил, что никто тебе не поверит, дурочка. А потом мне было очень плохо. Потому что мой желчный не выдержал обжорства. И машину я выкинул, почти новую. Ну не могу я тебе это с рук спустить. Кстати, я предупреждал, что я плохой враг?

   — Не предупреждал. Чего ты хочешь? — простонала я, чувствуя заинтересованные взгляды колег, похожие на лазерные прицелы. Рукопожатие то и вправду затянулось.

   — Ты даже не представляешь, — заржал этот чертов демон, наконец отпустив мои пальцы. Я наконец-то смогла вздохнуть. — Семен Петрович, а что если нам вашу Катю сделать ответственным лицом в нашей с вами сделке. Будет она отвечать за...

   Господи, не сдохнуть бы. Точнее, может и лучше, что-то я совсем запуталась.

ГЛАВА 10

Трещина в ребре, как я и предполагала (не смертельно)

   У меня новый начальник (смертельно)

   Уволюсь прямо завтра (нет, после больничного)

   Херальдиньо купить новый костюмчик.

   Бабуля приехала на месяц (купить мезим, креон, что-то от несварения и клизму)

   Зайти в вет.аптеку купить все то же самое, но для собак (не перепутать, как в прошлый раз, когда я выпила Херово глистогонное вместо парацетамола)

   Кстати, тогда мне таблеточка антипаразитарная сняла головную боль. А еще спазмы в желудке и выпадение волос (не повторять, опасно для жизни)

   — Боже, ну какая ты дура, — прорычал этот коварный тип гражданской наружности, заталкивая меня в свой новенький джип. — Ты почему до сих пор не съездила в больницу для толстых идиоток?

   — Ыыыыы, — простонала я сквозь боль. Тошноту и слезы. Ну да, мне стало плохо прямо на банкете. Где-то приблизительно после третьей подачи блинов моей ба, на который господин Соколов отреагировал нервическим подергиванием кадыка и щеки.

   Все засуетились, стали скорую вызывать. А там им сказали: “Шалаш вам индейский, а не машину с эскулапами, ибо машины на перечет, а потомки Гиппократа так вообще дефицит страшный и даже по блату и за деньги не поедут, потому что у них сегодня праздник на подстанции. И отвлекаются они только на инфаркты и параличи”

   И даже вопль моего нового рабовладельца, похожий на рев недоспарившегося тиранозавра их там не впечатлил вообще.

   — Слушайте, вы здорово, конечно, переплатили за удовольствие меня втоптать в грязь, — икнула я. Сказать ему что ли, что меня укачивает в любом авто? Даже в самом крутом, поэтому я стараюсь автобусы обходить по кривой дуге. — Можно было просто в тапки мне наплевать и под дверь их подбросить. Эффект бы был даже сильнее, уж поверьте.

   — Рот закрой, муха залетит, — рявкнул синеглазый недобог, выпятил вперед челюсть свою и подбородок квадратный. Явно же уже и сам пожалел о своем необдуманном поступке.

   — Бегите, безумец. Игрушки для кошек, произведенные нашим ИП не нравятся даже уличным Муркам, про поводки и шлейки я вообще молчу. Вы прогорите, обнищаете и ваша Бетси сбежит от вас к кому-нибудь более успешному, — вредно всхлипнула я, чувствуя приближение скорой катастрофы. Тошнота моя стала нестерпимой и жгучей.

   — Если ты не заткнешься, я выкину тебя из машины к чертовой бабушке. К твоей бабке, в общем. На тебя даже скоряки отказались ехать, мать твою. Что ты за исчадье? — взревел спаситель угнетенных полных тетенек. Меня сотряс первый спазм, но он не обратил на это никакого внимания, занятый своим злобным клекотом.

   — Да. О, да. Пожалуйста, выкиньте меня, вон туда в кусты, — булькнула я, все еще стараясь сохранить лицо и свой съеденный с утра завтрак, состоящий из шпинатного омлета и смузи с семенами чиа. — Нет, поздно. Простите, у вас нет случайно пакетика какого нибудь?

   — Эй, ты чего задумала? Слышь, только попробуй, твою мать... Охереть, — наконец напрягся “махнат”. Долго же до него доходит. И как только он богатым стал? Хотя, наверняка, Ритка права. Родился Роб с золотой ложкой во рту, и гнет из себя хозяина мира, а сам...

   — А я ведь предупреждала. Я не переношу автомобили, наглых хамов крохоборов, воюющих с женщинами и... — сдавленно просипела я, согнулась от очередного спазма, взвыла от боли в ребре и... Кажется отрубилась. Да нет, отрубилась я абсолютно точно.

   Очнулась я от тепла и качки. Как знаете, бывает, когда на лодке плывешь? По залитому солнцем озеру, стрекозы вокруг летают. И так хорошо, пасторально. Вот странность, машины я не выношу, а все водные виды транспорта — сколько угодно. При чем меня не пугают ни качка, ни шторм. Ритка говорит, что в прошлой жизни я наверняка была вонючим пиратом сифилитиком, загнувшимся от чумы. Уж не знаю, откуда у нее такие фантазии, но...

   — Чума болотная. Бешеная колбаса. Черт, лучше бы я вчера на хрен разбился в этих гребаных тапках. Лучше бы я сдох еще в подъезде, сломав шею, когда летел со ступеней. Еще одна машина. Эта баба страшнее чумы. Она...

   — Да нормально все с девкой, Роб. В ребре трещина. Неприятная, но не большая. Колени сбиты. На ладонях характерные повреждения. Ну ты затейник, конечно. Такого мамонта завалить, не у каждого получится. Девка то ничего, прямо Кардашьян в ее лучшие годы. Сейчас она схуднула, весь шарм растеряла. Раньше была пэрсик. А как же твоя сушеная мартышка Лизон? Ох, фулюган, на сладенькое разлачило? Правильно, но за холестерином следи, — захохотал кто-то над моей головой. Я вздрогнула и открыла глаза и уставилась на склонившегося надо мной симпатичного мужика в медицинской шапочке.

   — Ты кого мамонтом назвал, муфлон? — вяло поинтересовалась я. Господи, что я несу? Я же воспитанная, добрая, никогда никого не обзываю. Что происходит вообще.

   — Ну вот, я и говорил, мадам жива и почти здорова. Зрачок реагирует нормально, значит мозг не стряхнут. До свадьбы заживет. Вы бы поаккуратнее там экспериментировали, Роб. Все таки весовые категории надо учитывать. Я выпишу лечение. В стационаре вас, девушка, оставлять нет никакого смысла.

   — До какой еще свадьбы? — взревела я в один голос с чертовым подонком, отирающимся возле моего одра.

   — Зайцев, мля, я эту выдру сбил машиной вчера. Не неси пургу, — прорычал Роб. — Слушай, не посмотрю, что ты мой одноклассник, если кому вякнешь свои фантазии относительно меня и этой. Табло начищу, понял?

   — Слышь, я должен сообщить в полицию. Девка то криминальная, — растерял радостную дурашливость Зайцев. Ха, получи фашист гранату.— Роб, мне на хрен проблемы не нужны.

   — А ты думаешь какого я ее к тебе привез, а не в богадельню бесплатную? — елейно поинтересовался чертов бог. — Скажи спасибо, я тебе вчера не притаранил ее Хера.

   — У нее есть Хер? — напрягся доктор. Я закрыла глаза, и попыталась расслабиться. Этот балаган становится уже утомительным.

   — Еще какой. Жирный, кудрявый и блюющий.

   — Вы богатые совсем очумели там, — простонал врач, и начал что-то писать. Наверняка направление в дурдом. Я бы на его месте именно так и поступила.

   — Хер, это мой пудель. Его Херальдиньо зовут, — хныкнула я, собрав все силы.

   —Ааааа. Пудель это хорошо. Пудель это... Это не... Боже, коньяк вроде был у меня. Короче, Сокол. Постельный режим прописываю я, тугую повязку и обезболы. И это... Вы ко мне не приезжайте больше. Я это, только недавно антидепрессанты пропил. А перед этим машину пропил и гараж. Ну их эти стрессы.

   — Тугую на шею, надеюсь? — хмыкнул мой мучитель.— Эй, погоди, какой постельный режим. Я ее купил, она должна работать.

   — Ну, это ты, конечно, погорячился. Девка то нестандартная, на любителя Много заплатил то?

   — Не очень, копейки, но заплатил же, — ощерился Соколов, гад такой.

   — А я говорила, крохобор, — рявкнула я, и резко вскочила с кушетки, на которой лежала в позе мавзолейной мумии. — Доктор, бюллетень мне выпишите, пожалуйста. А то этот рабовладелец Роб еще чего доброго меня плетьми на работу выгонит, а у меня другие планы.

   — О, да, планы у тебя в ближайшей перспективе весьма занятные, ты будешь...

   — Избавьте меня от подробностей ваших извращений, — хмыкнул доктор Зайцев и боком двинул из кабинета, опасливо косясь на нас с чертовым дадским кошмаром. Мы застыли друг напротив друга, словно два кикбоксера, готовые схлестнуться в смертельном спарринге. Кулаки сжали, как в “кине”. — У тебя сейчас порвутся ноздри, — рявкнула я, чувствуя дыхание моего врага на своем лице. Чертов синеглазый ирод, играющий желваками. Ненавижу. Ненавижу его. Ну, он сам виноват.

   — Ты... Ты... Завтра чтобы была на работе как штык.

   — У меня сломано ребро, вообще-то. По вашей вине. И вообще, я увольняюсь.

   — А у меня сломана психика. И ты обязана доработать две недели. И я тебе обещаю, они будут для тебя невыносимыми.

   — Ну что ж, ты сам напросился, — я улыбнулась даже. Ну как улыбнулась, постаралась. Но в глазах мерзавца мелькнуло что-то паническое. Или мне показалось?

ГЛАВА 11

Роб Соколов

   Толстая дура права. Я родился с золотой ложкой во рту. Даже не с золотой. С платиновой, инкрустированной уральскими каратными алмазами. Папуля мой бриллиантовый король, а я... Я его вечный головняк и разочарование. И то, чего я добился сам, сбежав из-под родительского крыла, моего родителя совсем не вдохновляет и не радует. Потому что хозяин сети торговых центров для него всего лишь, цитирую, “барыга с вокзала”.

   Домой я ввалился злой, как сто чертей. Вот уж не думал, что одна баба, похожая на распухшую зефирину, может так меня вымотать и довести. Уставился на Бетси, мать ее, маячащую в холле, словно метущийся призрак белой дамы и сразу понял, что...

   — Тут беда, Бобби, — как-то истерично, с нотками паники в голосе прошептала чертова силиконовая идиотка, прижимая к чересчур раздутым сиськам, чуть прикрытым тонким шелком, свое лысое сокровище. Я больше чем уверен, беда, сидящая сейчас, скорее всего, в моем кабинете, заценил прелести моей любовницы. — Там... Там...

   Это не беда. Это катастрофа. Охеренительный день только так и мог закончиться.

   — Свободна, милая.

   Я прикрыл глаза. Отец умеет появляться словно джинн из бутылки. Стройный, подтянутый, белозубая улыбка, в волосах легкая седина. Он на свои годы не выглядит. Похож на актера. Актер он и по жизни.

   — Роб, расплатись с бабой, — приказал папуля и звонко, с оттягом хлопнул Лизку по заднице. Она аж взвизгнула. — И какого черта у тебя в доме делает крыса? Слушай, у вас тут что какие-то новые извращения появились?

   — Отец, Бетси...

   — Не оправдывайся, ты у меня мальчик взрослый. Я тоже, порой, эскортоницами балуюсь. Только мои подороже бабы. Люксовые. Тебе видать деньжат не хватает на товар подороже. Живешь, как зверь в норе... — оглядел мои хоромы папуля брезгливо, сразу же потеряв интерес к пышущей яростным молчанием Лизке.

   — Это лофт, отец, — выдохнул я, прекрасно понимая, что спорить с родителем дело гиблое и бесперспективное. — Явился зачем?

   —Вижу, что не царские палаты. Шику мало.

   — Отец, лофт — это стиль. Комфортный минимализм, — рыкнул я, чувствуя, что начинаю заводиться. У отца есть супер сила, он умеет доводить собеседников до белого каления. Их бы с толстой свести, они бы этот мир уничтожить могли. Черт, нашел время думать о дуре. Есть сейчас более насущные дела.

   — Да знаю я, что такое лофт, и что такое стиль знаю. Вот например стиль Версаль это стиль. А лофт... Как анекдот знаешь, про пресс. Как там было то? В спортзал пришел старик, на качка смотрит и говорит “Что-то с животом у тебя, сынок”

   - Это пресс, дед, — отвечает качок.

   А дед достает пачку зеленых, на стол кидает и говорит ему.

   — Вот это пресс, сынок. А у тебя с животом, что то. Так и у тебя. Лофт — это стиль фабричных кварталов, Роберт, — я отлично знаю, что за отцовой веселостью скрывается и никогда ничего хорошего не жду. — Я не понял, почему эта тут еще?

   — Бобик. Ну... — боже, какая она тупая. Ей надо нестись отсюда, ломая каблуки.

   — И почему проститутка тебя зовет собачьей кличкой? — в голосе папули появляется сталь. — Вон пошла. Роберт, иди расплатись с бабой. Соскучился я. Хочу с тобой побыть. Сна сантименты меня растащило под старость.

   — Три года не скучал, а тут вдруг воспылал? Или ты анекдот мне приехал рассказать с бородой. Так зря, я его знаю еще с детства, — ухмыльнулся я, кивнув Лизке, чтоб проваливала. Честно говоря, мне и самому уже стало интересно, что привело отца в мои не царские палаты из его позолоченного дворца. Деньги Лизка выгребет все теперь из ящика моего стола, можно не ходить к гадалке. Хотя, отец прав, конечно. Бетси выглядит достаточно пошло, хоть и тратит на совершенствование себя любимой столько, что можно было бы прокормить небольшое голодающее государство

   Я проводил взглядом любовницу, которая даже спиной сейчас полыхала злобой и повернулся к отцу.

   —Не, нам нужна нормальная, скромная женщина, сын. Чтобы матерью стала хорошей. А эта... Да и таз у нее узковат.

   — Ты бредишь, что ли? — господи дай мне сил. Я налил себе коллекционного виски из графина, стоящего на столике и сделал большой глоток. Потому что на трезвую голову, боюсь сегодняшний бредовый денек я не вывезу.

    — Пока нет, — хмыкнул отец. — Но скоро, наверняка начну. И под себя начну ходить, сто пудово. Болен я, Роберт. Деменция. Врачи дают мне года полтора от силы. Короче, я успеть все должен. Я собственно...

   — Черт, отец. Неужели с твоими возможностями тебя не могут вылечить? — если честно я ошарашен. Мой папуля же айсберг несокрушимый. Его не согнешь. В девяностые никто не смог. И стреляли в него, и взрывали, и аварии устраивали, в одной из которых и погибла моя мама. Я так и не смог ему этого простить. Не захотел помогать ему в бизнесе, ради которого он рискнул ее жизнью. Сбежал из дома при первом же удобном случае, и думал, что навсегда. И теперь... А у меня ведь нет никого, кроме отца. — Па, но...

   — Хорош, мне твоя жалость на хер не уперлась, сыночка. Мне нужен приемник.

   — Ты прекрасно знаешь, что я думаю о твоей империи, — прохрипел я, мало, блин, налил я себе. — И о твоих методах работы.

   — Да клал я из-под хвоста на то, что ты думаешь. Мать твоя погибла из-за этого моего бизнеса. И ты вот так хочешь его по ветру пустить? Нет, я могу, конечно, все растренькать, пока в уме еще. Или в благотворительность удариться. А что, может мне сковородку в аду сделают попрохладнее за это? — хмыкнул папуля. Ничего не меняется. — Вискаря мне плесни. Не помои, надеюсь, нищебродские? У меня на дешевку изжога.

   — А тебе можно? — вообще-то отец сейчас говорит правильные вещи. Мы слишком много потеряли, чтобы просто так отказаться от того, что теперь имеем.

   — А мне теперь все можно. Пока слюни не начал пускать, надо кучу дел переделать.

   — Отец, от меня ты чего хочешь? Я в любом случае рядом буду, мог бы и не приезжать. Зачем утруждался? Перелет то долгий.

   — Да нужен ты мне, больно. У меня врачей и сиделок как у дурака махорки. Да сиделки такие. Твоя эта проблядь в подметки им не годится. Ноги бесконечные, сиськи дорогие. А глаза...

   — Какого черта тогда ты тут забыл? — снова завожусь я, ожидая приближающегося западла.

   — Я оставлю наследство внуку. ВНУКУ. Ты меня понял, сыночек? Мне нужен внук, можно и внучку. Я надеюсь есть у тебя невеста? Не та, которая тут крысой своей эпилированной трясла. Мне нужна сноха, порядочная, чистая, целомудренная. Ты же не такой идиот, чтобы с клизмой жить, я надеюсь?

   — Ты сумасшедший? Точно. У тебя уже во всю бушует слабоумие, как я не догадался. Папа, ау, я давно живу так, как я хочу. И плевать мне...

   — К ужину жду невесту. Нормальную. Обычную бабу с тазом. Чтобы кровь с молоком. Нет — завтра все переписываю на сиделок своих. Мать тебя на том свете проклянет. Хотя, и не надо даже. Ты и так не очень то у нас удался. Я даже анализ ДНК делал. Мой. Как так вышло, ума не приложу. По пьяни что ли тебя делал?

   — Отец, ты ведь не сделаешь этого? Ты ведь нормальный и зубастый. На кой черт тебе эта херабра?

   — Хочешь проверить? — хохотнул любящий родитель, в один глоток осушив стакан. - Матери я твоей обещал, что пока не сделаю тебя счастливым, даже насильно, не сдохну. Понял ты?

   Черт, где я ему найду сейчас бабу, которая его воспаленный мозг устроит. Даже театральные институты уже все закрыты, почти ночь на дворе. Хотя...

   — Мне надо позвонить — хмыкнул я. Хочешь целомудренную и с тазом? Ну-ну. Будет тебе белка, будет и свисток, папуля.

ГЛАВА 12

Три листа салата, помидорки черри, грилованная куриная грудка, пармезан тертый.

   Соус “Цезарь”: анчоусы, два желтка, сок лимона, соль, черный молотый перец, дижонская горчица, оливковое масло.

   Дорого и нудно.

   Купить в магазине готовый салат (одну порцию), сэт роллов “Унаги”(маленький) и ...

   Взяла большой. он выгоднее

   Выкинуть к чертям собачьим телефон.

   Никогда не вестись на обещание адских демонов с глазами цвета майского неба.

   НИКОГДА!!!

   — И потом этот гад сказал, что я должна две недели доработать. Или он мне такие рекомендации напишет, что меня не возьмут даже уборщицей в ядерный могильник, — всхлипнула я, и закашлялась, потому что хватанула чересчур большую дозу васаби. Странные какие-то роллы, слишком маленькие и кончились быстро. — Рит, что делать то?

   — Пффф, ты как маленькая, ей-богу. Мне что ли тебя учить, как вести диверсионную деятельность? Помнишь, как мы с тобой школу чуть не спалили?

   — Ты чуть не спалила, — хмыкнула я, передёрнувшись от страшных воспоминаний. Поборола желание почесать зад, который у меня горел после Риткиных экзерсисов и бусиного ремня. Школу тогда Ритка не чуть не спалила, а чуть не допалила. И учится нам пришлось из-за нее у черта на рогах целый год, пока восстанавливали храм науки почти полностью уничтоженный злым гением девочки-ангела.

   — Ой. Да ладно. Там слегка и полыхнуло то. Я просто немного не подрассчитала количество... Не важно. Так вот...

   — Я не буду взрывать этого придурка в его машине, — испуганно перебила я подругу, задумчиво жующую салатный лист. Как коза, ей-богу. Она и похожа сейчас на шкодливую козу из мультика. Даже глаза такие же круглые. А это может означать только одно. Ритка выходит на тропу войны, и как всегда тянет меня за собой на самое дно.

   — А если...?

   — Нет, ни за что не стану его убивать другим, более изощренным способом, — снова вздрогнула я, вспомнив вырытую за ночь крошечной малышкой яму возле учительской курилки, в которую загремел наш математик. Хорошо еще Ритке не хватило времени кольев на дно ловушки натыкать. Это было эпично. Никогда я не слышала таких выражений из уст интеллигентного, но зловредного, педагога, ставящего нам с Ритусей одни двойки. Что-то он там ноги лечил что ли долго, или психику. Или и то и другое. Но план козы Ритки сработал тогда. Ему на замену нам прислали милую старушку, и до конца школы мы с Ритулей были по математике почти отличницами. — В общем, доработаю я две недели. Это ж не так долго? Да и ребро, может, подживет как раз. Слушай, как думаешь...

   Я вздрогнула от резкого телефонного звонка, уставилась на светящуюся трубку с отвращением, как на змею. От чего-то сразу поняла, что этот звонок совсем не будет приятным. И сделает мой поганый вечер еще более омерзительным. Взяла в руки аппарат, сделала несколько вдохов. Забыла выдохнуть. Нажала на кнопку ответа.

   — Алле, — сдавленно проблеяла я. Боже, боже, какое “Алле”? Еще бы “Алёй” сказала, как моя бабуся. И Ритка вон аж надулась, чтобы не заржать. Да, точно, я сдохну в одиночестве, в обнимку с Хером возле толчка, разбив об него голову. Потому что, ну какой ребенок мне? Я же дура. И не похудею я никогда. Салат съела Ритка, а я набила пузо калорийными роллами.

   — Детка, ты ждала моего звонка? — промурчала трубка голосом самого поганого из тех, кто мог бы мне позвонить. Уж лучше бы мне мой гинеколог позвонил, и то бы не так омерзительно мне чичас было бы. — Ну, говори же. Уже успела соскучиться по своему новому начальнику?

   — Ну как вам сказать? Бэзумно, — буркнула я. Ритка фыркнула в меня жеваным салатом, покрутила пальцем у виска и вытаращила глаза, что-то показывая мне жестами. Честно говоря, сейчас мне было плевать, что она похожа на глухонемого имбецила. Потому что...

   — Ты мне нужна. Срочно. Нарядная как колхозница на маёвке. Думаю, твой таз моему папе понравится.

   — Вы бредите? — напряглась я. Точно, он же поди еще и алкаш, иначе откуда бы у богатейчика такие фантазии про тазы и маёвки? — Вообще-то на дворе почти ночь. И меня бабуля не отпустит шляться черте где и черте с кем, наверняка пьяным, и абсолютно точно очумевшим от собственного величия. Да еще с тазом. Вы там вообще что ли ку-ку? А потом, у меня Хер. И волновать бусю ради вашей прихоти я не собираюсь. Ясно?

   — В я тебе вольную дам, если сделаешь все правильно, — перешел на искусительные речи этот чертов змей. — Уволю через три дня, вместо двух недель. Еще и выходное пособие заплачу. И одно твое желание исполню. Что ты хочешь, слоник? Может булок сто кило? Или самосвал мороженого? Для меня нет невозможного.

   — Я хочу в клинику в Швейцарии на полгода, с полным пансионом, — рявкнула я. Ну не дурак же он соглашаться? Это ж деньжищи какие. Я узнавала. В той больнице людей худеют по специальной методике. Ну и лечат гормональные сбои, а это значит...

   — По рукам, — рявкнул этот коварный хмырь. У Ритки вон лицо стало на луну похоже, как вытянулось. Черт, когда я успела поставить телефон на громкую связь?

   — Ладно. Диктуйте адрес, — вздохнула я. Алчность все же победила мой разум. — Только я с Хером приеду. Оставить не с кем.

   Песик тут же засуетился у моих ног, предчувствуя прогулку и развлекуху. Я погладила его по курчавой шерстке, пытаясь сообразить, что же нарядного есть в моем гардеробе. И для чего меня вызывает бог по имени Роб. Оооооо

   — Без Хера, папа такого не вывезет, раньше времени мозгом брызнет. Тащи сюда свой приключенческий таз. Быстро. Пока я не передумал, — прорычал этот мерзавец.

   - А бабулю можно? Я одна боюсь.

   - Ты нормальная? Я тебя не на чаепитие зову. Сделаешь дело и свалишь. На хер мне тут табор ваш? Только ты.

   — Эй, слушайте, если вы там чего там охального задумали, я не дамся. Я вообще еще...

   В ухо мне полетели отрывистые гудки. Хам. Нахальный хамский хам. Нарцисс и полудурок. И какого черта я согласилась?

   — Ритка, таз то ему зачем? — всхлипнула я.

   — Ну фиг его знает, что там за фантазии. Но ты большой возьми с собой на всякий случай. Бусино корыто возьми цинковое любимое. На нем то поди удобнее будет.

   — Что удобнее? — тупо икнула я и почапала в ванную. Хрен ему, а не корыто, возьму эмалированный таз. С корытом и в такси то не влезешь, и в метро не пустят. Так. Надену платье, то в цветочек, колготы желтые. Ага.

   — Красотка. Как есть Джоконда, — закатила глаза моя злейшая подружка, когда я выпала в прихожую, нарядная как на парад, с тазом в обнимку и с печатью офигения на распаренной физиономии. — Ну, давай, с богом. И это, там не верти жалом то особо. Когда еще такая удача выпадет?

   — Ты это о чем?

   — Не важно, — хмыкнула Ритка и вытолкнула меня из квартиры. Господи, куда я опять лезу? Чертов таз. Может его надо было за спину привязать? Точно. Удобнее бы было.

ГЛАВА 13

Роб Соколов

   —Эх, етить колотить! — ошалело хныкнул я. Абсолютно не представляю из каких глубин моего мозга выпала эта высокоинтеллектуальная колхозная фраза. Стресс еще не такие фердипопели может с организмом выворачивать, я думаю.

   От чего стресс, спрашиваете? Так если вы увидите на пороге своей крепости существо в мохеровой панаме, с желтыми, как у гепатитного, лапами и панцирем за спиной, украшенным кокетливыми нарисованными вишенками. Черт. Как же я сразу не догадался? Это у меня деменция то расцвела. И все, что происходит просто глюк. Просто...

   — Кто там? — папуля появился в прихожей как раз в тот самый момент, когда я собирался захлопнуть дверь перед носом помеси распухшей Тортиллы с черепашками ниндзя. И как у него только получается появляться в самый фатальный момент?

   — Дверью ошиблись. В дурдоме сегодня день открытых дверей. Вот и ходят по подъездам особо буйные. Как проникают в элитный дом, ума не приложу, — рявкнул я, и снова попытался закрыть воротину.

   — Здрасти. Я Катя, — подала голос чертова дурища, и даже какое-то подобие книксена изобразила. Таз. О, боже. У нее за спиной таз. Еще немного и я ляснусь в обморок.

   — Катюша, проходите. — расплылся в хищной улыбке мой папуля. Мне даже жалко булку стало. Он ведь ее сейчас проглотит вместе с чертовой ее панамкой, топорщащейся во все стороны пухом. Не жуя перемелет и выплюнет. Папа мой способен в бараний рог скрутить даже разъяренного носорога. Эту овцу он...

   — Спасибо. Вы так любезны. Ой, простите. Я не хотела. Дурацкий таз, — церемонно пробормотала моя “невестушка” где-то на грани моего пограничного восприятия, перекрикивая звон таза, которым она, судя по всему чуть не убила папулю раньше, чем он обезумеет. Хотя, боюсь, что знакомство с Катей, может даже ускорить процесс и без членовредительства. — Вам не больно? Знаете, я умею лечить прикосновением. Давайте попробуем?

   — Ну что вы, милая, ничего страшного. До свадьбы заживет у меня старика. До вашей свадьбы.

   — До чьей, простите? — голос булки зазвенел. Я ухватил ее под руку и поволок в сторону столовой. Пока она не сопротивлялась, оглушенная такой шикарной новостью.

   — Я сказал отцу, что ты моя невеста, — прошипел я в распаренное ухо красотки.

   — Вы... Совсем сумасшедший? Вы... А как же ваша бетси. он ее что, уже убил? Оооо.

   — Не бухти. Это всего на три дня. Порадуем умирающего старика.

   —Я не буду участвовать в обмане, — пробухтела моя непокорная рабыня. Эх, выдрать бы ее хлыстом, а потом...

   — Полетишь в клинику бизнесом, как королева, — сладко пообещал я. Соврал, конечно. Эта дура еще и лохушка. Верит всему. Как там она меня назвала? Крохобором? Ошиблась. Я жлоб, каких свет не видывал. И врун страшный.

   — Вы демон. И меня тащите за собой в ад.

   — Вот и славно, — ухмылка у меня получилась и вправду дьявольская. Не знаю почему, но она каждый раз действует на меня, как самый сильный в мире раздражитель. Только эта глупая курица при чем так меня бесит. — А теперь, сделай одолжение, отдай мне таз.

   — Не могу, — хныкнула Катерина. — Застежки на ремнях заклинило.

   — Зачем ты его вообще приволокла? — задумчиво почесав подбородок, я оглядел конструкцию. Точно, черепашка ниндзя. Два ремня перехлестывающихся на цветастом пузе невесты выглядели сейчас весьма монолитно. А пряжка... Черт, это не пряжка, это ремни от альпинистского снаряжения. Или...

   — Парашютные. Бабуля всегда дорогое покупала оборудование. Эти ножом не срезать. Там внутри они усилены тросами титановыми. Можно попробовать пряжку расковырять.

   — Я сейчас тебя расковыряю, — прорычал я, опускаясь на колени перед этим недоразумением. — На кой черт ты таз притащила, еще раз спрашиваю?

   — Так вы велели. Ритка говорила корыто взять, но я подумала... С корытом, как то неприлично.

   —А ты умеешь что ли?

   — Что?

   — Думать, мать твою. Не вертись.

   — А вы меня не лапайте.

   — И как я по твоему тогда тут тебе расковыряю? — пробухтел я, ощупывая чертову застежку. — Слушай, а ты бандажем не увлекаешься часом? Ой.

   Да чуть не взвыл я. Палец зацепился за какую-то хреновину. Я попытался ее дернуть и понял, что застрял. При чем намертво. Руку заклинило в чертовой пряжке. Я дернулся. Толстая повинуясь силе инерции подалась вперед и я уперся ей лицом....

   — Ой, простите, молодежь. Соскучились, понимаю. Исчезаю, — отец. Твою мать, откуда он тут снова взялся? Я замычал, постарался выплюнуть ткань ее платья вонючего изо рта. Катерина тихо застонала. Мамочка роди меня обратно.

   Ужин начался только спустя час. Час моего позора и всхлипываний этой сдобной выдры. Рука у меня сейчас горела огнем, а рот... Рот я мыл с мылом. Чертово шерстяное платье оказалось еще и дурного качества, я полон рот ворса нацеплял. Ремни мы все таки перерезали каким-то чудом. Правда колготки дурацкие порвали и таз погнули, что ввело Катю в состояние истерики.

   — Ба меня за этот таз колесует, — уныло выдохнула она, усаживаясь за стол.

   Папуля мой наоборот пребывал сейчас в весьма благостном расположении духа. Я свалился на стул, мечтая, чтобы этот вечер ужасный, точнее уже ночь, скорее закончились. Таким дураком я не чувствовал себя никогда за всю свою жизнь.

   — Хорошая. И огонь, видать, — шепнул родитель, сделав глоток вискаря из бокала. Черт, маленькие какие-то у меня стаканы. Надо литровые приобрести. — Одобряю. А что, Катюша, кто ваши родители? — завел светскую беседу отец. Я молча начал наливаться односолодовым. На трезвую голову, боюсь не вывезу я это шапито.

   — Нет. Они спились и умерли. Папа замерз под забором, а мама, вроде, отравилась паленым виски, — вот поганка. Надо же, ехидна какая. И взгляд такой. Глаза блестят в свече дурацких свечей, которые зажег мой заботливый папуля. И жратвы заказал царской. Устрицы, шампанское, сельдереевый суп. Зараза. Скорее бы три дня эти гребаные закончились. — Зато у меня есть Хер.

   О, да. Выражение папиного лица бесценно сейчас. А глаза... Такой вопрос в них и растерянность, что мне аж жалко стало больного старика.

   —Хер? — прошелестел несгибаемый титан бизнеса и акула. Зубастая в одном лице. Большой.

   — Нет, он скорее толстенький и курчавый, — улыбнулась баба, которая страшнее эпидемии холеры. Где моя голова была, когда я решил ее представить отцу в качестве невесты? Она же его угробит быстрее деменции. Она любого угробит. И меня в первую очередь.— Но красивый очень. Я хотите вас с ним познакомлю?

   — Прямо сейчас? — всхлипнул папа и ухватился за стакан.

   — Нет, сейчас он дома. Отдыхает. Ваш сын его измочалил вчера.

   — Он что у вас, съемный? Роб, ты не...

   — Папа, Хером зовут ее пуделя. Он Херальдиньо. Сокращенно Хер, — устав от идиотизма вздохнул я. Точно, стаканы в этом доме слишком мелкие. — Катюша просто устала, нервничает, и формулирует мысли сегодня слегка сумбурно. Правда, дорогая? — пнул я под столом свою нареченную.

   — Конечно пудель. А вы что... Ой, простите. Ну, у меня еще есть Буся. Она меня воспитала. Очень строгая. И поэтому, мне, наверное пора уже. Дорогой, ты ведь меня проводишь?

   — Конечно. Даже такси вызову, — наконец-то, можно выдохнуть и до утра немного прийти в себя. Хотя, тут уж осталось то до утра того.

   — Нет. Катюша, вы же тут почти хозяйка, оставайтесь. Дело молодое. А Бусе вашей я позвоню, как раз заодно и о встрече договорюсь. Надо же обсудить свадьбу. Роб, проводи меня в гостевую спальню. Есть она в этой хибаре? После свадьбы дом купим.

   — Папа, мне кажется ты слишком торопишь события, — нет, не удастся отдохнуть . Сбежать что ли? Один раз то я уже провернул такое дело.

   — Да нет. Времени то у меня мало.

   — Ты думаешь за три дня ты все успеешь? А потом, мы с Катюшей не торопимся в ЗАГС. И...

   — Почему за три? — хмыкнул отец. Я знаю этот его взгляд. И точно знаю, что грядет буря столетия. — Я решил остаться. Ты же бестолковый. А свадьба у сына Георгия Соколова должна быть охрененной. Мы же не какието там жлобы. Правда, Катюша? — обернулся он к толстухе, застывшей с открытым ртом на своем чертовом стуле. — Я жду номер буси. И, сын, мне нужны внуки. Я видел, вы уже работаете над этим. Так ведь? Это похвально. А теперь спать. Время позднее. Спальня то у тебя нормальная хоть. Или лофт, мать его? Катюша же с тобой ляжет?

   — Отец... — простонал я, глядя, как краснота свекольная на мордочке моего персонального несчастья сменяется мертвенной бледностью.

ГЛАВА 14

Купить новый таз (с вишенками, или складной. Буся на складной заглядывалась в магазине!)

   Колготки жалко, были почти новые.

   Я падшая женщина.

   Я продажная женщина.

   Я не умею отказывать и говорить нет (научиться)

   Как же слаб человек.

   Я переезжаю сегодня (зато в пансион я поеду на год. И Херальдиньо сможет проживать со мной в номере люкс)

   Боже, спаси Катю.

   — Я с вами спать в одной постели не буду, — прошипела я, глядя на чертова мерзавца, из-за которого снова влипла в идиотскую ситуацию. Черт, никак не могу вспомнить какое на мне белье. Наверняка домашнее, не парадно-выходное, иначе бы я уже расчесалась вся до крови. Ненавижу кружева. И козла этого самодовольного ненавижу. Стоит, смотрит на меня вроде как даже с презрением. И черти в его глазах кажутся мне издевательскими и похотливыми. — Семейка извращенцев. А ну, отойдите с дороги, а то зашибу ненароком.

   — Не дергайся. И лучше подыши громко и страстно, потому что папуля мой, скорее всего сейчас греет свои уши мильярдерские в замочную скважину, — хмыкнул Роб, даже не дернувшись, чтобы освободить мне путь к свободе.

   — Как это? — икнула я. Черт, вот ведь попала. Господи, а вдруг он приставать ко мне начнет? Я дура. Сама приехала в лапы этого паука. И что значит, вдруг? Точно начнет,он же извращуга и бесстыдник.

   — Примерно вот так, — осклабился издеватель и... — О. да детка. Ты просто бомба. Фейерверк, — прорычал он, свалился на огромную кровать и меня за собой потянул.

   — Пусти, — боже, как же противно и жалко я сейчас пищу. Просто мышка - норушка. Забарахталась, пытаясь подняться. Куда там. Запуталась в покрывале, как клоп в ковре. И кровать чертова ударилась спинкой о стену, раз второй, третий.

   — Да, малышка, ну же. Кричи, ори громко.

   — Подонок и мерзавец. Наглый, одуревший от своего раздутого эго нарцисс, — рявкнула я, наконец совладав со своим телом. А ну пусти меня.

   — Я к тебе пальцем не притронулся, пончик, — хмыкнул Соколов, повернулся на бок и подложил руку себе под голову. — Не люблю сладкие жирные булки. У меня от них изжога.

   — Точно, вы любите сушеных мартышек, — я одернула платье и зашагала к двери. Плевать на этих сумасшедших. И на пансионат тоже. Не жили богато, не хрен начинать. Ну не похудею я и что? Я же нравлюсь себе. Точнее нравилась пока не встретила этого павиана. Столько оскорблений в свой адрес я за всю свою жизнь не слышала. И не бог он никакой. А обычный мудак, возомнившей себя высшим существом. И ведь и вправду не притронулся. Аж обида меня захлестнула и странное чувство внизу живота. Гад. Надо же какой гад. Права ритка, чем красивее мужик, тем он страшнее и мерзотнее. — Да пошел ты. Тоже мне, фунт изюму. Фрукт.

   — Год. Люксовое обслуживание и сто процентный результат. Плюс, я тебе обещаю, что когда ты вернешься, возглавишь отдел маркетинга в моем концерне, и полностью получишь во владение эту убогую фирмешку, в которой ты числишься техничкой, — тон Роберта стал деловым, исчезла дурашливость из взгляда его вечная. Надо же. — Ты просто попритворяешься моей невестой, пока у папули моего не пройдет нездоровая тяга к воссоединению с сыном и деланию его счастливым. Поверь, месяц он не протянет в режиме “любящего папочки”.

   — Бетси вон свою принесите ему в жертву, — не очень уверенно выкнула я, борясь с жадностью и желанием получить то, о чем мечтаю. — Я то при чем. Вы же меня ненавидите. Обзываете. Унижаете. Хотя я вам ничего уж такого и не сделала. Что вы ко мне привязались?

   — Папуля мой в восторге от твоего таза. Он у тебя ничего, кстати, симпатичный.

   — Спасибо. Буся в нем банки кипятит.

   — Хм... Банки. Я не понял, мы договорились?

   — Зачем вам все это? — я опустилась на краешек кровати. Ну не умею я говорить нет. Это одна из моих самых больших проблем.

   — Отец болен. Его последнее желание увидеть меня окольцованным. Ну и на кону стоит слишком многое.

   — Вы больные, оба. А если папенька ваш решит, что я колесом по дому ходить должна, в обнимку с тазом? Он ведь еще о внуках говорил. Вы ведь понимаете, что это невозможно? Я не дамся, ясно? И стонать я не умею по вашему приказу, вообще не умею. И не буду, мне стыдно в конце концов. Я, между прочим, вообще еще...

   — Ложись в кровать, — рявкнул Роб, явно устав от моего дурацкого лепета.— Утром таз свой в руки и вали. Скажу папуле, что ты сбежала по простыням через окно. Не вынесла моей мужской мощи. Таз хлипким оказался.

   — Вы о себе слищком высокого мнения. Я предупреждаю, тронете меня и я вам оторву... Как по простыням? Тут этаж то какой?

   —Двадцатый. Дура, спи ложись. Утомила. Ты, надеюсь, не храпишь?

   —И я надеюсь. Потому что не знаю, — честно ответила я, уставившись на мерзавца, который стащил с кровати одеяло и начал вить гнездо прямо на полу. Выдохнула. Изнасилование похоже откладывается. Свалилась головой на подушку, пахнущую чужим ароматом, мужским и терпким. Черт, я же вроде брезгливая. Была когда-то. А теперь... — Но иногда во сне хожу. Слушайте, а вы точно выполните то, что обещаете? Просто... Мне очень нужно за год похудеть. Прямо кровь из носа. И если мы договоримся, я хочу чтобы все было оформлено документально. Ну, как гарантийное письмо. И Хер будет жить со мной. Это мои условия. а, еще Ритка и буся будут сюда приходить в гости. И вещи вашей любовницы вы уберете, пока я тут.

   —Это все? А что так мало запросов? Может тебе еще от тваво крыльца дщо моего дворца мост анженерной конструкции сгондобиить? Хер тебе, а не хер.

   — Ну, тогда спокойной ночи. Не получится у нас ничего, — хмыкнула я, и перевернулась на другой бок, уставилась в окно, за которым уже начал брезжить сиреневый рассеянный рассвет, моргнула...

   Вскочила из-за страшного грохочущего звука, вылетевшего из моего рта. Сквозь щель в задернутых шторах плясали лучи солнца. Черт, сколько же сейчас время? Боже, как жарко. Одеяло на мне слишком плотное. А ведь я не укрывалась. Я уснула, точно. Глянула на часы и застонала. Время куда-то пропало. Целых пять часов. О боже мой. Боже мой. Откинула чертово одело и открыла рот, сдерживая рвущийся из глотки крик. Платье с меня исчезло, и колготки. Точно, белье я надела совсем не праздничное. И у лифчика бретелька пришита нитками синего цвета. Ну не было других у меня дома. Так себе я хозяюшка. Зато этот бюстгальтер мой любимый.

   — Дорогая, я принес кофе, — словно гром прозвучал бодрый голос мучителя со стороны двери. Я подскочила на месте, натянула до подбородка одеяло, рискуя хватить тепловой удар и уставилась на Роба Соколова, рассматривающего беззастенчиво мою персону. Хотя, чего ему стесняться то? Он меня раздевал, а я дрыхла как чурка. А то можете чего еще он со мной делал. Он наверное что-то в ужин вчера мне подсыпал. Подонок, с него станется. — Расслабься. Нужна ты мне. Просто ты ужасно храпела, и вспотела в этом своем балахоне. В общем...

   — Ваш папа приходил? — Хныкнула я.

   — Да, ввалился утром в спальню, хорошо я успел рядом с тобой прилечь. Спишь ты конечно как полено. Слушай, я кофе принес. И это, тащи сюда своего Хера. Все остальные твои условия тоже будут удовлетворены.

   — Это почему же вы передумали? — поинтересовалась я, вдыхая одурительный аромат кофе, исходящий от подноса, который мой “жених” поставил на прикроватную тумбу.

   — Меня сразило твое белье. Бабуля твоя поди на парашюты не тратилась, — снова превратился в козла мерзкий мажор. — Одевайся. Отец ждет нас к завтраку. И еще, давай без фортелей. Мы с тобой безумно любим друг друга. — Хер будет спать со мной, — я схватила с подноса чашечку из тонкого фарфора, с удовольствием наблюдая за красавчиком. Сделала глоток кофе, наслаждаясь ситуацией.

   — Ну уж нет. Ты не наглей. И так слишком я ведусь на твои закидоны, что очень странно.

   — Тогда я вашему папе скажу, что детей    нас не будет, потому что у вас проблемы с этим делом. Ну и поэтому я решила вас бросить.

   — Ты исчадье.

   — А вы...

   — Ты, куколка. Теперь ты моя. Кстати, обходишься ты мне гораздо дороже Лизки. Вот уж не думал, что буду платить столько за килограмм живого веса. Моя.

   — Всего на месяц.

   Он промолчал.

ГЛАВА 15

Роб Соколов.

   Булка сдавала в багаж: таз, чемодан, саквояж, бабку с блинами, не помню как дальше по тексту, и жирного мохнатого уродца, стриженого под гребаного льва, которого загрузила на пассажирское сиденье моей новой машины.

   — Если он заблюет тут все, я выкину вас всех прямо на обочину, вместе с хабаром, — пообещал я, глядя в зеркало заднего вида на надувшуюся как мышь на крупу, “невестушку”. При этом я старался не дышать, потому что бабуля-молотобоец, развалившаяся на штурманском месте, адски воняла сейчас чесноком, прижав к груди кастрюлю объемом литров в десять.