Опасный защитник для беглянки. Галина Чередий

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Моя спокойная и распланированная жизнь рухнула в один момент. Борясь с насильником из могущественного семейства, я, кажется, убила его. А даже если и нет — пощады не будет. И мой парень объявил, что влюблен в другую и улетает с ней.

    Мгновенье — и у тебя больше нет ничего, а сама твоя жизнь в опасности. Остается только немедленно бежать с Земли без оглядки, пользуясь прощальной помощью бывшего парня. Бежать туда, где искать тебя и в голову никому не придет. Ведь желающих добровольно сунуться в самую жуткую тюрьму на другом краю галактики ни за какие деньги не сыщешь. Вот только спасусь ли я там или же попаду в еще большую опасность?

ПРОЛОГ

— Я просто поверить не могу! Как ты умудрилась-то?! Так облажаться самой и подставить меня! — от каждого вопля Руфа я вжимала голову в плечи, начиная чесаться все сильнее.

   — Ч… что я… я… по-т… твоему дол… должна бы… ла по… позволить е… ему по… по… поиметь себя?! — еще в раннем детстве излеченное заикание вернулось внезапно. Меня все еще трясло, настолько сильно, что зубы стучали, а перед глазами мельтешили цветные пятна.

    Легкие горели, в горле пересохло, ноги дрожали и отваливались просто, ведь всю дорогу сюда я бежала, забыв о существовании всех видов транспорта и самоходных тротуарах.

    Руф дернул себя еще разок за длинную фигурно извитую ультрамариновую челку и шумно выдохнул, продолжая метаться по нашему маленькому жилому блоку, как тигр в клетке.

   — Я столько сил потратил, пристраивая тебя в этот чертов "Кападакес корпорейт". Думал, оставлю в шоколаде, бедствовать и нуждаться ни в чем не будешь без меня, — откровенно досадливо пробормотал он.

   — Б… без тебя? — уставилась я на него ошарашено. — П… почему без тебя, Руф?

   — Потому что… черт, детка, не так я хотел это сказать… — он отвернулся к узкому окну, сгорбился, и в воздухе отчетливо запахло виной.

   — Т… ты меня собирался б… бросить? — ошеломленная догадкой, прошептала я.

    Наверное, мне должно было стать в этот момент больно и страшно, но способность что-то чувствовать близилась сейчас к нулю. Весь ужас, отмеренный мне на ближайшее время, успела пережить тогда, когда Лазарос Кападакис вызвал меня в свой кабинет на недостижимом, для такого офисного планктона, как я, верхний роскошный этаж и после пяти минут беседы ни о чем, просто схватил меня за шкирку и нагнул над своим огромным столом. Без вопросов, предупреждения, не говоря уже о хоть малейших авансах с моей стороны. Вжал щекой в гладкую прозрачную поверхность так сильно, что почудилось — сейчас раздробит мне скулу и, не обращая внимания на мой хрип и брыкания, задрал юбку и сдернул трусы, оставив на бедрах ожоги, что саднили и сейчас. Как я нащупала вслепую тот тяжеленный сувенирный шар из густо-черного камня и не представляю, как исхитрилась попасть в мужской висок. Отчаянно взмахнула рукой, и скользкий массивный шар вырвался из пальцев, полетев дальше по собственной траектории.

    И вот я уже давилась воплем, глядя на бездыханное тело своего босса, члена богатейшего, влиятельнейшего и, как ходили слухи, мстительнейшего семейства на Земле. Вокруг его головы на белоснежном полу расплывалось голубовато-тусклое пятно его крови. И это тоже являлось еще одним гвоздем в крышку моего гроба, если и прочего было бы недостаточно. Поговаривали, что многие сильные мира сего не совсем уже и люди в их первоначальном виде, но обычно тем, кто болтал такое, быстро укорачивали языки посредством несчастных случаев или затравливали, объявляя психами.

   — Робин, не нужно считать меня из-за этого уродом, — смущенно пробормотал мой парень, заставив очнуться от вновь нахлынувшего воспоминания о пережитом.

   — Нет? — отстраненно спросила, вдруг перестав даже трястись.

    Похоже, сегодня со мной случилось все самое худшее в жизни. Меня почти изнасиловал мерзавец босс. Я его, скорее всего, убила. Но если и нет, то все равно моя жизнь перечеркнута, если и не окажусь за решеткой, то даже легальной работы уборщицы мне больше не видать. И теперь меня бросает парень, с которым мы вместе со школьной скамьи, как принято было говорить в прошлом. Мой первый и единственный. Тот самый, с которым мечтали, что “вместе навсегда”. Единственный мой близкий человек во вселенной, друг и любимый.

    — Нет, — Руф развернулся и шагнув ко мне, присел на корточки , хватая меня за руки. И впервые в жизни мне захотелось его оттолкнуть. — Робин, детка, послушай, мы так давно вместе. Всегда. Всегда я у тебя, а ты у меня. — это чистая правда. Оказавшись вместе еще в начальных классах приютской школы мы сдружились накрепко, а позже дружба сама собой перешла в глубокую близость. — Не пробовали… ничего другого. Никого.

    — Поэтому? — в груди разливался мертвящий холод, даже заикание отступило. — Ты захотел еще кого-то?

   — Да нет же, Робин! — мотнул яркой челкой Руф, досадливо морщась. — Не кого-то еще. Это другое. Я… я влюбился, Малиновка.

    — Но я… что со мной? — как же это жалко, невыносимо, но сейчас мне все равно. Остаться совсем одной перед лицом сложившейся ситуации куда как невыносимее и страшнее.

    — Ты — это ты, Робин, — крепко сжал мои кисти Руф, настойчиво заглядывая в лицо. — Я тебя люблю. Это не может измениться уже никогда. Люблю. Как друга, как часть себя, этого уже не отменить, это насовсем, как быть родными. Время, расстояние, другие люди ничего в этом не изменят, понимаешь?

    — Но…? — как можно любить, но допускать "но"? Я ведь так не делаю. Нет?

    — Но… не хочу, — гулко сглотнув, выдавил из себя Руф, отводя взгляд. — Больше. Не. Влюблен. Не горю, понимаешь?

    — Нет, — честно призналась я. Хотя… я ведь, если подумать, никогда и не горела, наверное. Всегда в нем нуждалась — да, любила тепло и нежность между нами, но чтобы прямо гореть… Пожалуй, я даже не представляю — каково это. Может, вообще не способна? — Это не понимаю. Но ты меня бросаешь. Это ясно.

    Я закивала нервно и часто и не могла остановиться. Конечно ясно, что же тут неясного. Новая волна горечи, боли и обиды захлестнула с головой и сдавила горло и легкие, вырывая всхлип из груди.

    — Не бросаю, родная, нет. — Руф порывисто стиснул мои кисти, а я их задергала из его захвата не в силах выносить больше близкий контакт. Мы больше не близкие. Нет. — Выбираю близость с другой, но тебя не бросаю.

    — А лучше бы да! — выкрикнула, вырываясь и кинувшись метаться по комнате. — Быть рядом со мной теперь смертельно опасно. Ты же понимаешь, что семейство Кападакис не простит мне смерти Лазароса.

    — Во-первых, мы не знаем точно ли ты убила этого старого козла. — Руф догнал меня и остановил, положив ладони сзади на плечи.

    — О чем ты?! Он точно не дышал. И кровь эта голубая… она текла… так много…

    Меня затошнило от картинки воспоминаний, и я обхватила живот, опираясь-таки спиной о мужскую грудь в поисках такой привычной поддержки, которую получала от Руфа всегда.

   — Тшшш, Робин, стоп! Не надо мне этого знать! Даже если похотливый мерзавец сдох, то туда ему и дорога. И раньше ходили слухи, что эти измененные придурки — те еще любители приставать к сотрудницам.

   — И ты все равно устроил меня туда?! — опешила я, рванувшись обернуться, но Руф удержал меня.

    — Малиновка, да я тебя воткнул на самый нижний уровень. Ты с этим сраным небожителем не должна была пересечься ни при каких обстоятельствах. К тому же, нигде больше не платят как в "Кападакис корпорейт". А когда ты… ты осталась бы без меня… ну деньги были бы не лишними.

    — Ясно. То есть ты не просто уходил от меня, но и улетал с Земли, так?

    — Да. На ближайший год уж точно, — признал мой уже бывший парень. — Так… получилось.

   — С ней?

   — И да, и нет. Ради чего-то нового. Но сейчас это неважно. — стиснув еще раз напоследок мои плечи, Руф отпустил и порывисто обернулся к своему рабочему углу с несколькими парящими вирт-экранами и взмахом руки вывел одно из окон на первый план. — Потому что ты тоже улетаешь. У меня появилась идея. Офигенски классно, что ты все же пошла со мной учиться в инженерно-технический поток. Я знаю, как спасти тебя, и сделаю это. Но потом ты сама за себя, Робин. Год точно. Я не смогу никак тебе помочь, и даже связаться будет весьма проблематично, но в этом как раз и плюс. Я не смогу, и никто почти не сможет.

    Руф быстро-быстро что-то печатал на виртуальной клавиатуре, моментально отправляя тут же исчезающие короткие сообщения кому-то. Ему стали отвечать, и друг торжествующе хохотнул. Я, промаргиваясь еще от слез, прочитать ничего не успела и только пробормотала:

    — Да-да, я поняла. Спасибо. – Слезы стремительно высыхали, для них сейчас уже или пока не время. В груди болело адски, но эта боль больше не сковывала, она требовала решений и действий.

    — Не сиди, Робин, — Руф вдруг заметался по нашей каморке, судорожно начав собирать мои вещи. — Ты должна тронуться в путь прямо сейчас. И отныне тебя зовут Алекс. Алекс Нортон, поняла? Ты летишь в самую отдаленную из частных тюрем Федерации в качестве инструктора по обучению заключенных пользованию механическими рудодобывающими машинами корпорации "Метлис".

    — Но я не… — опешив, я вытаращилась на него. — Я же понятия не имею…

    — Молчи! — оборвал меня Руф, сунув в руки большую сумку-антиграв, продолжая забрасывать в нее все подряд. — Тебе лететь почти полгода, а я закачаю тебе всю программу обучения. Робин, ты у меня умненькая и образование техническое имеешь, так что, справишься. Я в тебя верю. Ты сможешь начать учить эти отбросы и в глаза не видев ту технику, а как только учебные агрегаты расконсервируют, быстренько разберешься с их устройством и работой.

    — Но все же… — попыталась вставить хоть слово я, но Руф не дал.

    — Тс-с-с! — цыкнул он на меня и продолжил: — Алекс утверждает, что они максимально примитивные, поэтому и не требуют операторов с большим объемом спец знаний. Самым геморным будет тебе изучить все свойства этой породы, которую они будут добывать, чтобы озвучить их уверенно, но Нортон скинул мне все свои обучалки по этой теме. Единственное чего у тебя не будет — возможности вживую посмотреть и пощупать эти чертовы камни, но тут уж импровизируй. Благо их программа не подразумевает высадки инструктора на место с этими уродами. Ты просто учишь их обращаться с этими рудодобывающими машинами. Потом их забрасывают на всеми забытую планету с нужными ископаемыми, куда ни один свободный человек не полетит. И на этом все. Срок контракта — шесть месяцев. Пересидишь там, а потом свалишь и затеряешься в отдаленных колониях. Там есть очень неплохие варианты. Даже частные планеты или принадлежащие всяким общинам. Всяко они лучше, чем смерть от рук мстительной родни старого урода. Как только появится возможность — свяжешься со мной.

    — Погоди, Руф! — опомнилась хоть немного я. — Как ты смог организовать это? В смысле откуда…

    — Не парься ни о чем, Робин! — отрезал друг. — Все четко, никто прикопаться не должен. Алекс Нортон — мой хороший знакомый. Назначение в эту колонию для него было натуральной каторгой, он как раз и просил меня помочь ему придумать, как соскочить и рвануть с нами в дальний космос с экспедицией. А так мы и тебя спрячем там, где и искать никому в башку не придет, и Алексу шанс осуществить мечту.

    — Но он же парень!

    — Не парься, я сказал, а вещи собирай. Я все продумал. Пока ты будешь добираться до корабля, мы с Алексом ломанем базу “Метлис” аккуратненько, заменим все его данные биометрические и генетические на твои. А насчет пола — вообще нет проблем. Политика внутренняя “Метлис” запрещает указывать в документах половую принадлежность сотрудников, если только они сами этого не требуют. Так что, в долбанной “Хрустальной звезде” понятия не имеют какого пола инструктор, отправленный им компанией.

    — Ну если так… то конечно… — вынуждена была согласиться я. — Руф, а мне нельзя с тобой в эту вашу экспедицию?

    — Робин… — нахмурился мой бывший парень и отвел глаза.

    — Ладно, я поняла. Прости, — махнула я рукой, сметая свой тягостно повисший между нами вопрос. Руф рвется к чему-то абсолютно новому, опасный балласт в моем лице ему в этом новом не нужен.

    — Мы еще увидимся? — замерла я уже на пороге.

    — Обязательно, Малиновка моя! — Руф обнял меня порывисто и крепко. — Куда же мы друг от друга денемся! Подумаешь, другой конец галактики! Тоже мне, расстояние.

    Рвано выдохнув, я шагнула за порог нашего крохотного мирка, чтобы уйти из него навсегда.

ГЛАВА 1

Шесть месяцев спустя

   — Да они совсем рехнулись там что ли? — орал на весь отсек прибытия грузный мужик, одетый в тёмно-синий комбинезон с красно-золотыми нашивками, указывающими на него, как на местное начальство. Выходит, передо мной капитан Ирвин Ларсон.

   Был он весьма колоритным типом. Здоровенный, краснолицый очень светлый блондин с длинными волосами и бородой, часть волос в которых была заплетена в тонкие косички со всевозможными серебряными бусинами. Без формы и с какой-нибудь звериной шкурой на плечах он вполне бы сошел за воина-викинга из старых земных фильмов или сетевых игр.

    — Они что, решили, что у нас тут гребаный парк аттракционов для детишек? — у мужчины были бледно-голубые глаза слегка навыкате, которыми он на меня довольно устрашающе таращился с высоты своего немалого роста. — Прислали какую-то соплюху! Ты себя видела, девочка? Да тебя эти бешеные волки морально в первый же день порвут! Какой из тебя учитель для зеков, а? У меня тут не мальчики из церковного хора, а три сотни голодных мужиков, убийц, насильников, маньяков и пиратов. И большинство из них нормальную бабу не видели годами!

    Его рев сейчас за малым не взрывал мой мозг, да еще и голову запрокидывать приходилось, чтобы смотреть начальству в лицо. Почему нельзя говорить нормально и не нависать надо мной, будто намереваясь втоптать в пол отсека?

   — В л… — я скрипнула зубами, справляясь с тошнотой после сложной стыковки, при которой нас поболтало, и останавливая чуть не прорвавшееся заикание, — В любом случае никакой альтернативы ни у вас, ни у меня нет.

   — Вселенная бесконечная! — этого громилу так просто не обманешь, выходит. — Она еще и заикается! Деточка, да они тебе и рта раскрыть не дадут! Если не взбунтуются, стараясь добраться до тебя, то отымеют все мозги.

   Он закатил глаза и мотнул головой, приведя в движение всю растительность на своей голове и лице, отчего бусины зазвякали, сталкиваясь. Не взирая на саму ситуацию, мне это вдруг показалось забавным, отчего ощутила прилив уверенности в себе.

   — Ваши запугивания, капитан Ларсон, совершенно бессмысленны, — повысила я голос, сжав кулаки. — Повторюсь: никакой замены мне нет и не будет еще шесть месяцев. А спонсорскую программу вы сорвать, думаю, не хотели бы. И я уверена, что раз до сих пор у вас не случалось никаких инцидентов, то и мое появление их не спровоцирует, при условии соблюдения обычных мер безопасности.

   — Ты только голос свой послушай! — орать мужчина перестал, перейдя на презрительные ухмылки, — Пищишь, как мышь перепуганная.

   — Я не испугана, — возразила, упрямо глядя ему в лицо. — Пока нет. Но продолжите в том же духе — и я разозлюсь!

   — Ути-пути! И что сделаешь? — наклонил он голову, уставившись откровенно насмешливо и явно испытывая меня на прочность.

    Могу врезать чем-нибудь тяжелым по башке, например, и ты будешь валяться, истекая кровью, как мой бывший босс. Ему я тоже, наверное, поначалу показалась мышью пищащей, дрожащей и беззащитной. Подумала, но, конечно же, не сказала вслух, вместо этого, продолжая упрямо глядеть в ответ, процедила:

   — Укажу вам и вашему руководству на непрофессиональное поведение, капитан Ларсон.

    Само собой — полное вранье. Я последняя, кто станет кляузничать и вякать, рискуя привлечь к себе ненужное внимание, но он-то пока не в курсе.

   — Пф-фф, укажет она! Сообщения отсюда до Земли идут три месяца и столько же обратно, да и доходят, далеко не всегда, напугала тоже мне! — а вот это я знаю, потому Руф и выбрал для меня местечко в заднице Вселенной, где правда о подмене Алекса Нортона станет очевидной только тогда, когда я уже покину тюрьму, где искать меня стали бы в самую последнюю очередь. — Ладно, бери свои манатки и пошли, поглядим какая ты у нас отважная. И заодно проверим скромница ли.

    Хм… А скромность тут при чем?

    Огромная толстенная и весящая, наверняка, тонны дверь уже была открыта. Дроны шустро таскали и грузили на парящие платформы здоровенные коробки с припасами на следующие полгода. Оглянувшись последний раз на серебристый бок и стыковочный шлюз корабля, который меня сюда доставил, резко выдохнула, набираясь решимости. Схватила за ручку-поводок свою сумку, активировала антигравитационную пластину в ней и потащила за собой. Живот скрутило от нервозности и понимания, что все — обратной дороги не остаётся, но я запретила себе эти мысли.

    Мы с Ларсоном прогрохотали магнитными подошвами ботинок по железу пола, вошли в лифт. Краткая невесомость, желудок перевернулся, приспосабливаясь к новому тяготению уже внутри тюрьмы, и мы шагнули в коридор. Где я тут же к месту и приморозилась, ошалело мечась взглядом по сторонам. И натыкаясь повсюду на абсолютно голых мужчин.

   — Что, не знала о таком, мышка? Забыли твои наниматели упомянуть об этой особенности нашей богодельни? — хохотнул Ларсон, явно наслаждавшийся моей реакцией. — Тут ты, дорогуша, насмотришся на мужские приборы на всю жизнь вперед. Все размеры, формы и цвета на любой вкус.

   — Я вам не дорогуша! И хватит мне тыкать! — огрызнулась, не зная куда девать глаза. Куда ни глянь — вокруг десятки и десятки одиночных камер — прозрачных со всех сторон клетушек с их приводящим в шок содержимым. — По… почему они… в таком виде?

   — Потому что, это одно из правил и воспитательных инструментов нашей замечательной корпоративной колонии “Хрустальная звезда”, девочка, — все ещё лучась неприятным довольством, поведал начальник тюрьмы. — Ублюдки не имеют права скрывать хоть что-то во время отбывания срока. Ничего. Даже собственную наготу и каждое движение. Так что они спят, жрут, справляют нужду и ублажают себя тут на глазах у всех. И каждый это более чем заслужил. Каждый!

    Мужчины… заключенные… голые заключенные, заметив меня, повскакивали со своих прозрачных лежаков, кинулись к таким же прозрачным перегородкам, отделяющим их крошечные одиночные камеры от коридора. Сплошные ряды камер, справа и слева, в три этажа. И повсюду прозрачное все без исключения. Стены, пол, потолок, лежак, трубы в стенах, унитаз даже. И ни намека на одежду ни у кого. Вообще. Ни клочка. У меня все нутро сжалось не только от смущения и шока, но и от осознания, насколько же унизительным должно быть подобное существование. Ни крошечного подобия уединения годами напролет, все напоказ, даже самые неловкие физиологические моменты. Чей больной ум придумал подобное место заключения? Конечно, всякие шоу типа "за стеклом" в той или иной форме всегда были и будут, но на такое люди шли добровольно, желая выставить себя напоказ по каким-то своим мотивам, и могли прекратить в любой момент. А здесь… Кошмар какой-то, одним словом.

    Некоторые мужчины принялись бить по перегородкам, что-то беззвучно выкрикивая. Кто-то тыкал в меня пальцам, а кое-кто… ой мамочки! Одни обхватывали э-э-эммм… себя… в смысле свои половые органы, и совершали совершенно недвусмысленные движения тазом, другие имитировали, я так понимаю, оральный секс, и кричали-кричали. Правда, ни единого звука слышно не было.

   — Я вижу, что все вы необычайно счастливы приветствовать нашу новую временную сотрудницу — мисс Алекс Нортон, — грохнул голос Ларсона, который, оказывается, активировал микрофон на своем лацкане. — И хотя, чисто по-мужски, могу понять столь бурные проявления радости, но как начальник тюрьмы приказываю: А НУ УЙМИТЕСЬ, СКОТЫ!!

    Я едва не оглохла, вжала голову в плечи.

    — Выпрямитесь немедленно, девочка, — велел мне Ларсон шепотом. — Они сейчас каждое движение ваше отслеживают.

    На большинство заключенных рев начальника возымел действие, и они прекратили бесноваться, отойдя вглубь камер, но некоторые только еще больше разошлись. На прозрачном стекле внешних стен камер появились кровавые росчерки от разбитых кулаков, а то и лиц, которыми мужчины неистово бились в перегородки, словно впавшие в панику птицы, случайно залетевшие в западню открытого окна в чьем-то доме. И чем дальше, тем больше становилось этих красных следов, превращая и без того отвратительную прозрачную тюрьму в декорации для фильма ужасов. Мышцы моей спины стало прямо-таки судорогами сводить от борьбы с собой, потому что внутренне, в своем разуме, я уже упала на пол и свернулась жалким клубком, закрываясь руками от безумного зрелища.

    Неожиданно в камерах так и не прекративших буйство из разных углов начали бить мощные струи воды, судя по быстро запотевающим стенам — ледяной. И вот теперь-то и самые строптивые успокоились, отшатнувшись вглубь камер и исчезая за помутневшим стеклом. Было только видно, что кто-то даже скрутился клубком на полу, прячаясь так от замораживающих струй. Мне стало бесконечно жаль всех этих людей и стыдно за человечество в целом, допускающее существование подобных клоак.

    Да, я осознаю, что многие из них, а скорее всего и все подряд, тут натуральные звери, но ведь те, кто все это придумал для них, на мой взгляд, не намного человечнее. Эта тюрьма создана не просто отрезать этих людей от остальных, наказывая одиночеством, но и откровенно издеваться. Может они и заслужили, вот только… все равно это отвратительно. Ведь те, кто все это спроектировал и построил, наверняка мнят себя как раз человеком нормальным. Мне понятно желание мстить кому-то, кто принес боль и несчастье тебе лично или кому-то, кто тебе дорог. Но все эти люди ведь не могли быть личными врагами придумавшего это прозрачное узилище.

    Вдруг, среди своих мечущихся мыслей я почувствовала нечто… Изморозь и жар… Взгляд. Чужой, тяжёлый, плотный. Чтобы найти того, кто был его обладателем, стоило лишь вскинуть глаза немного вверх ко второму уровню. Мужчина, блондин, коренастый, даже какой-то я бы сказала чрезмерно мощный и широкий, как кряжистый столетний дуб, но ничуть не старый. Весь как будто состоящий из литых лент-плит мышц, которые даже на беглый взгляд чудились средоточием чудовищной, нечеловеческой какой-то силы. Он уставился на меня сверху вниз, будто обездвиживая, приковывая к месту. Я даже споткнулась на ровном полу.

    Он стоял там такой же обнаженный, как и все вокруг, но при этом выделялся настолько, что игнорировать это было невозможно. Он не прыгал, не делал непристойных движений, вообще не шевелился, как будто и правда был вросшим в несуществующую тут почву корнями древесным истуканом. Просто стоял, положив широкие ладони на перегородку, и пялился на меня. Ну и был однозначно возбужден. Чем же это скрыть в подобных условиях? Но при этом… при этой его полной бесчувственности и отсутствии активной реакции факт наличия у него возбуждения и этот пристальный взгляд добрались до меня куда сильнее остальных. Наш визуальный прямой контакт длился всего пару мгновений, больше я просто не выдержала, отвернулась, испытав ещё более острое желание спрятаться. Уже не от бесновавшейся совсем недавно толпы готовых действительно растерзать меня мужиков, а всего лишь от взгляда одного.

   — Надеюсь для персонала у вас предусмотрены иные условия проживания? — пробурчала, стараясь игнорировать чувство, что между моих лопаток начинает тлеть комбинезон.

   — Само собой, —- фыркнул начальник.

   Мы спустились по лестнице на четыре этажа ниже и очутились уже в нормальном коридоре с металлом в качестве стен, где я вздохнула облегченно.

   — Сегодня отдыхате и акклиматизируйтесь, девочка, а завтра объявим о наборе учебной группы. И чую я, что у нас будет аншлаг. Эх, жаль, что вокруг не найти дураков, чтобы поставить деньги на обратное.

ГЛАВА 2

Я свихнулся. Окончательно. На гребаный юбилейный полуторатысячный день заключения в проклятой прозрачной клетке я все-таки спятил. Сломался, как почти все вокруг. Иначе никак не объяснить было видения смазливой рыжей девчонки, что шла, нервно озираясь на беснующихся, готовых разбиться в кровь об эти стекла, монстров. Животных, коими стали все мы тут, что до смерти жаждали сейчас возможности добраться и разорвать буквально ее тело. И я тоже стал. Ничем не лучше остальных, запертых в этом клятом зверинце. Где все и все на виду. Где ты день за днем, неделю за неделей, год за годом только и делаешь, как наблюдаешь за себе подобными запертыми зверями. Как они жрут, спят, дрочат, гадят и, сбрендив, бьются в стены, пытаясь покончить с этим невыносимым существованием. Ах, да, еще слушают Библию. По пять часов в день, без выходных и праздников.

    Из всех изменений, они же развлечения — очередной срыв соседа. Любое общение, даже знаками — запрещено. За первое неповиновение — разряд или купание в ледяной воде. За повторные — аквариум. Подвешивание в центре коридора в гребаной стеклянной банке, где ты осознаешь, что до этого еще было по-божески, все вокруг не пялились сутками напролет, как ты сидишь там в собственном дерьме. А в качестве единственного поощрения — выход в спортзал трижды в неделю на час, если ты ведешь себя как идеальная, покорная начальству сучка.

    Визуального контакта вполне достаточно, чтобы не рехнуться полностью — так решили ублюдки, построившие это сраное вместилище наших грехов. И я, сука, вырвусь отсюда однажды только для того, чтобы разыскать этих умников и содрать кожу живьем. И это будет в тысячу раз более милосердно, чем то, на что обрекла здесь всех их бредовая фантазия. Так они сдохнут быстро.

    Однако, девчонка оказалась не виденьем воспалившегося мозга. Абсолютно реальная, живая женщина из плоти и крови. Правда, роста в ней от силы полтора метра, хрупкая, с большими глазищами, цвета которых мне не разобрать. Настоящая. Из той, нормальной жизни, о существовании которой быстро забываешь в этом прозрачном аду, потому что ничему нормальному тут не место.

    Девушка шла рядом с громилой Ларсоном — официальным начальником нашего гадюшника, ее макушка была на уровне его плеча, а широко распахнутые глаза шокированно впитывали начавшее твориться в ее честь вокруг безумие. Ведь шок был не только у нее, но и у нас, месяцами и годами не видевших подобных ей.

    Совсем иное существо, созданное из другой какой-то глины, нежели все и все вокруг нас. Нежели эти две конченные садистские суки-подружки Эми и Лори, местные охранницы. Шизанутые на обе башки твари, что периодически устраивали акты отвязного лесбийского траха во время ночных дежурств прямо в наших прозрачных для всех уровней коридорах. Прекрасно зная, что с бешеной голодухи даже такие страшные гипер накаченные и татуированные с ног до стремных рож сучки желанны до перекоса крыши, они сношали друг друга часами у нас на глазах. Я видел как несколько парней, не выдержав этого откровенного издевательства, тупо поразбивали себе бошки о прозрачные толчки в камерах. Учитывая упругий, но не жесткий пластик, из которого они были сделаны, на это требовались немалые усилия. А долбанутые мрази смотрели на кровь, заляпывашую стены и пол камеры и продолжали ублажать друг друга. Кайфовали по-полной, прежде чем вызвать медиков.

    На фоне таких паскудных воспоминаний появление здесь почти эфемерной хрупкой девчонки почудилось еще более безумным. Кому, какому, сука, долбанату могло прийти в голову засунуть в наш рехнутый гадюшник эту… мелкую пичугу?

    Да, именно мелкую птичку она и напоминала. На моей родной планете водилась такая. Зга. Говорили, что она копия земной малиновки, а может и вовсе была завезена когда-то с метрополии, прижилась и расплодилась. Вертлявая, глазки блестят как драгоценные камушки, клювик и ножки тонюсенькие, грудка оранжевая всегда вперед гордо выставлена. У этой вот тоже… грудка, мать ее. В самой росточка всего ничего, хрупкая — дунешь и переломится, а сиськи даже сквозь мешковатый полётный комбез торчат, глаза слепнущие от внезапной душной похоти притягивают. По факту-то размер там — схватил и в лапе потеряются, но идет ведь с прямой, как доска, спиной с перепугу. Ох и обдрочатся мужики, да и сам ни хрена не сдержусь. Я живой нормальной бабы пятый год не видел. Что и возвращает меня к охреневанию над вопросом — кому в голову пришло ее сюда прислать. За что? Может, они аварию какую потерпели и тут пересидят до помощи просто?

    Но нет. "Временная сотрудница Алекс Нортон". Не случайность, не авария, эта дура и суицидница приехала сюда работать! Нет, это не я рехнулся, а мир снаружи, что шлет крохотных беззащитных пичуг в такие адовы места. Ну и наплевать. Зато я смогу жрать живую бабу хотя бы глазами. Каждый раз, при любой возможности, сколько бы она тут ни пробыла.

    Тяжелая дверь встала на место, скрывая от сотен голодных взглядов Алекс Нортон, и я позволил себе отмереть, оскалиться, и обхватить член кулаком, предвкушая пусть и мерзко-жалкое, но хоть какое-то удовольствие за последние поганые годы. Мелкая пичуга, знала бы ты, что я сотворю в своих грязных фантазиях с тобой.

ГЛАВА 3

Оставшись наедине с собой, я ещё долго не могла опомниться. Не только от увиденного несколько минут назад, но и в принципе от всего. Опустившись на край довольно широкой койки в отведенном мне личном отсеке, ещё долго сидела, обводя бездумным взглядом все вокруг.

    За время перелета факт расставания со своим первым и единственным я уже перестрадать и оплакать успела достаточно. Перед угрозой, нависшей надо мной на момент отлета, любовные страдания померкли и отодвинулись, проявляясь и раня только в моменты засыпания и пробуждения, когда настолько остро начинало не хватать простого тактильного контакта, знакомых уютных прикосновений, которые были у меня вроде бы всегда, а теперь исчезли.

    Сейчас же на меня навалилось другое. Я больше не дома на Земле и даже не на относительно безопасном корабле. Я в тюрьме, самой настоящей, причем настолько жуткой, что мне подобное и присниться не могло бы. Да, я не заключённая, но сильно ли это меняет положение вещей, когда по факту заперта в огромной железной коробке с сотнями преступников, озверевшими окончательно от тех условий, в которых их содержат, если они ещё такими и не прибыли сюда. Как выглядело бы место, куда меня могли засунуть за убийство босса, если бы его могущественная родня просто не прибила меня по-тихому? Примерно так же?

    — Руф, ты хоть представляешь куда отправил меня? — шепотом спросила в тишине отсека. — Представляешь насколько мне страшно? Знаешь, что с этим страхом придется бороться каждый день в эти проклятые полгода?

    Само собой, ответа я не получила. Махнула ладонью, утирая опять повлажневшие глаза и решительно встала, взявшись за разбор вещей из своей сумки.

    — Сто восемьдесят три проклятых дня, минус двадцать шесть законных выходных, остаётся всего-то сто пятьдесят семь чертовых дней чистого страха, — забормотала себе под нос, распределяя вещи по полкам и переключая разум с отчаяния и паники на пусть и бесполезные, но прекрасно отвлекающие подсчёты. — По сравнению с уже мною прожитыми восемью тысячами тремяста двумя днями это фигня, так? Так! Всего-то какие-то четыре тысячи триста девяносто два часа часа, двести тысяч шестьдесят три тысячи пятьсот двадцать минут и все закончится. Потому что время уже пошло. Минута за минутой.

    Всерьез задумываться, что ждёт меня по окончании этого срока, куда мне потом податься, чем заняться, я не готова. Это будет задача на потом.

    На удивление, личный отсек оказался достаточно просторным и оснащенным еще не устаревшим медиа блоком с неплохим запасом всевозможных фильмов, музыки и книг. А в совсем не крошечной душевой тут использовалась самая настоящая вода. На Земле давно такое расточительство себе далеко не все могли позволить. И в приюте, и в нашей с Руфом каморке стояли исключительно кабины сухой биоочистки. Впервые в жизни я купалась с использованием настоящей воды уже в душевых спортзала в “Кападакес корпорейт”. И вот тут с изумлением обнаружила такую роскошь. Или “Метлис” довольно щедра на комфорт для своих служащих или на астероиде, где построена “Хрустальная звезда”, есть немалые залежи льда, что, впрочем, не такая уж редкость в космосе. Думать о том, что здешняя система водоснабжения действует в замкнутом цикле, и мне на голову сейчас льется вода уже неоднократно кем-то использованная и очищенная, как-то не хотелось. Хотя… при укрощении беснующих заключённых тут тоже щедро использовали воду, а не газ, так что, похоже, недостатка в ней не испытывают.

    Меня передёрнуло от воспоминания о скрюченных под бьющими струями людских телах и ещё раз, почему-то гораздо сильнее, когда перед глазами встал тот самый неподвижный громила. Как он стоял и смотрел… Даже не смотрел — сковывал и обездвиживал буквально, заставляя ощущать себя маленькой и беспомощной практически точно так же, как в тот страшный момент в кабинете Кападакеса, когда мерзавец с дикой силой вжал меня щекой в свой стол, а потом все в моей жизни понеслось под откос. Так же, но все же… не так. Обнаженный, запертый за глухой прозрачной стеной этот заключённый смотрел так, словно в любой момент мог бы протянуть руку и взять все, что пожелает. Взять меня. И отчего-то подумалось, что от него бы у меня сил отбиться не нашлось. Такой окончательной и непобедимой подавляющей мощью фонило от этого мужчины, чей прямой взгляд я смогла выдерживать считанные мгновения.

    Меня тряхнуло снова, будто вода лившаяся на кожу, вдруг стала ледяной. Кто он такой? Что сотворил, чтобы попасть сюда? Насколько опасен? Наверное, очень-очень, ведь за кражу пачки печенья в подобные места не запирают.

    Уже выйдя из душа, я ощутила, что дико устала и издергалась. Так что, приняла свое успокоительное, без которого последние полгода уже не засыпала, скомандовала системе вырубить свет и вытянулась на койке. Препарат подействовал привычно быстро, но спокойными снами меня обеспечить не смог. В них царил сумбур какой-то. Пол, превращавшийся под ногами из стали в топкое болото, лодка, чье дно вдруг давало течь, и никакие мои усилия перекрыть ее не помогали… Погони, где то я гналась за кем-то, то металась по незнакомым темным зданиям в попытке убежать и спрятаться, обреченно осознавая, что это тщетно… Усмехающийся мне в лицо Ларсон, громоподобно орущий…

    — Нортон, подъем!

    Резко сев, я испуганно заозиралась в темноте отсека, а по помещению снова разлился неприятный дребезжащий звук зуммера.

    — Мисс Нортон, пора вставать! — раздалось из динамика на двери. — Это я, Ларсон, ваш непосредственный начальник, если вы ещё помните. Я понимаю, что во время перелета вы могли жить по иному временному распорядку, но нужно привыкать к нашему.

    — Одну минуту! Я уже проснулась! — хрипло ответила, но сразу поняла, что он меня услышать не может, пока не подам команды местному оборудованию, и скомандовала: — Дом, свет! Ответ: буду готова прибыть в столовую через пять минут, капитан Ларсон!

    — Хорошо, Алекс. Отсюда вправо по коридору и все время прямо на голоса и запахи.

    Быстро умывшись и одевшись, я выскочила из отсека и сразу чуть не шарахнулась обратно, так как в коридоре в паре шагов от моей двери стоял крупный мужчина в форме местного образца с серебристо-синими нашивками.

    — Не нужно пугаться так… Алекс, — сказал он мягко, почему-то допустив странную паузу перед именем. — Меня зовут Зигфрид Яцес. Служба безопасности “Хрустальной звёзды”. Нам теперь работать вместе, так что, будем знакомы.

    Он протянул мне руку, и я ее осторожно пожала. Этот Яцес был высоким, хорошо сложенным и даже вполне привлекательным, на первый взгляд. Едва ли старше тридцати, правильные черты лица, яркие голубые глаза, чистая кожа, полноватые губы. Но почему-то улыбнуться ему в ответ у меня желания не появилось. Наоборот. Да и сам он не улыбался по-настоящему, просто кривил рот в немного неприятной усмешке и смотрел как-то уж очень пристально, создавая ощущение вторжения в мое личное пространство.

    — Вас капитан Ларсон послал убедиться, что я в двух стенах не заблужусь и найду столовую? — спросила его.

    — Нет, что вы, это лично моя инициатива. Живём мы тут достаточно замкнуто, новые люди крайне редко появляются, так что нужно успевать… — он как-то неопределенно взмахнул рукой.

    — Что успевать? — покосилась я на него, шагая по коридору.

    — Все. Мы уже пришли. Ничего не бойтесь больше, если что, я все время рядом.

    Может это и должно было меня ободрить, но почему-то почудилось то ли угрозой, то ли мрачным предупреждением. Нервы мои похоже совсем уже шалят.

    — О, ну вот наконец и наша птичка-невеличка Алекс, — приветственно загрохотал Ларсон, и я еле сдержалась, чтобы не поморщиться. Похоже, этот мужчина вообще не способен говорить сколько-нибудь тише. — И почему я не удивлен видеть за ее спиной нашего коршуна Яцеса!

    Раздался смех, но быстро стих.

    — Доброе утро! — сказала я всем присутствующим, чуть прочистив горло, чтобы не запищать смешно.

    Помимо самого Ларсона в прямоугольном помещении за длинным столом расположились ещё двенадцать сотрудников. Ближе всего сидела женщина, приветливо помахавшая мне рукой. На вид около шестидесяти, полноватая, улыбчивая, краснощекая, одетая элегантно. Эдакая прямо добрая эталонная бабушка. Даже нитка жемчуга на шее у нее поблескивала. Последнее мне почудилось вообще чужеродно-странным в этом месте.

    — Я — местный доктор Алисия Мартинсон, — представилась она. — Как вы, Алекс? Проблем в организме после перелета не ощущаете? — я мотнула головой. — Ну и хорошо, если что — сразу ко мне забегайте. У нас прекрасно оснащенный медблок.

    Сказала и явно тут же потеряла ко мне интерес, вернувшись к еде. Рядом с ней сидел мужчина в светло-зеленом, кажется, медицинском халате с совершенно невыразительной внешностью. Русо-серые редкие волосы, бледная кожа, тонкие губы, блекло-зеленые глаза, сутулая спина, острые узкие плечи, торчащие сквозь ткань одежды.

    — Михаэль Кох, медбрат, — едва удостоив меня беглым взглядом, представился он сухо тихим голосом под стать своей внешности — совершенно незапоминающимся.

    Дальше сидели ещё девять мужчин и две весьма колоритно выглядящие женщины, и вот они изучали меня очень пристально, не скрывая откровенного любопытства. Все люди, включая дам, были одеты в форму с такими же нашивками, как у Яцеса. И сложены были так же, как и он — крепкие, высокие, мускулистые, явно часто и помногу проводившие время в спортзале за силовыми тренировками, а вполне может быть, даже прошедшие специальные боди-модификации и внедрение мышц-имплантов. В случае женщин я бы сказала, что выглядели они чрезмерно перекачанными, плюс ещё у них и сантиметра видимой кожи не было без ярких, буквально сплошных тату.

    — Присаживайтесь со мной рядом, Алекс! — приглашающе махнул рукой Ларсон. — Думаю, смысла нет разом представлять остальных, все равно не запомните, да и часть народу еще на дежурстве. По ходу работы перезнакомитесь.

    — Да бросьте, капитан, не сожрем мы новенькую! — густым грудным голосом сказала одна из женщин-охранниц, отличавшаяся на первый взгляд от второй только коротким ежиком совершенно белых волос. У второй они были жгуче-черными и заплетенными в десятки мелких косичек, торчащих вокруг головы как иглы.

    — Угу, не сожрете, только до смерти залижете, — негромко подал голос кто-то из мужчин, все дружно заржали, но Зигфрид за моей спиной громко и многозначительно покашлял, и веселье прервалось.

    — Не стоит портить аппетит мисс Нортон сходу, — сказал он вроде бы негромко, но у меня вдоль позвоночника ледяные мурашки пробежали. — Алекс, у нас тут на самом деле собрались вполне нормальные люди, вам нечего бояться. Так, шутят от скуки.

    — Я и не боюсь, — ответила, не оборачиваясь и пошла к синтезаторам пищи у дальней стены, игнорируя взгляды, прожигающие спину.

    Ясное дело, что они тут — замкнутый сработавшийся коллектив, а я в нем чужеродный пока объект, так что будут задевать и проверять всячески. В таких местах обычные правила рабочих взаимоотношений не действуют, потому что, подобные человеческие сообщества скорее уж временное племя или стая, а не коллектив служащих, которые по окончанию рабочего дня просто уходят домой. Они вынуждены сосуществовать вместе двадцать четыре на семь долгое время, плюс еще и по соседству с сотнями дико опасных зеков.

    Вернувшись с подносом, я села рядом с Ларсоном, а Яцес занял место поблизости, между мной и остальными, отчего со стороны компании остальной охраны донеслось ехидное хмыканье. Какое-то время завтрак проходил в относительной тишине, только негромко переговаривались между собой доктор с медбратом и охранники.

    — Алекс, а расскажите нам немного о себе! Как вас угораздило получить распределение к нам после учебы? Кто-то взъелся на вас в “Метлис” ? — неожиданно спросила охранница- брюнетка. — И я, кстати, Лори.

    Мое сердце трусливо подпрыгнуло, кувыркнулось, и очень надеюсь я не побледнела, выдавая то, что Лори почти угадала причину моего появления тут. Только дело не в тех корпоратах просто.

    — Приятно познакомиться, Лори. И нет, у меня не было ни с кем разногласий при прохождении обучения в “Метлис”. Считаю, что получила вполне себе обычное распределение.

    — Серьезно? — ухмыльнулась Лори. — Даже после прохождения через наш зверинец еще так считаете?

    — Не буду врать, была изумлена. — Кто-то повторил “изумлена”, и в компании охраны зафыркали. — О некоторых подробностях местного уклада не была осведомлена, но это моя ошибка, стоило собрать побольше информации о будущем месте работы.

    — А если бы собрали, то отказались бы?

    — А разве наш общий работодатель предоставляет такую возможность? — глянула я прямо на собеседницу, и ухмылка на пару секунд исчезла с ее татуированного лица, подтверждая мои догадки о том, что степень добровольности у работающих тут была, похоже, весьма условной. — Просто я была бы более подготовлена к тому, что увижу. А вы обладали всей полнотой информации, когда нанимались сюда?

    — Еще как! Вы, Алекс, скоро поймете, что у нас тут нет случайных людей, — как-то очень раздраженно ответила за Лори блондинка. — Они у нас тут надолго не задерживаются. Будем знакомы, я — Эми.

    — Рада знакомству, Эми. Согласна, “Хрустальная звезда” место специфическое и большинству людей тут может быть неуютно.

    — Намекаете, что все мы тут слегка больные на голову? — внезапно зло и отрывисто спросила Лори, подаваясь вперед и приподнимая верхнюю губу с пирсингом в некоем подобии оскала.

    Яцес снова кашлянул, женщина уставилась уже на него, но спустя секунду расслабилась и откинулась обратно, с ее лица исчезло хищное выражение.

    — Нет, я ни на что не намекаю. Я нисколько не специалист в области человеческого душевного здоровья. Говорю прямо — далеко не все люди готовы морально работать в подобном месте. И вы сами это подтвердили, сказав, что такие у вас не задерживаются.

    — Скажите, Алекс, а как вы предпочитаете проводить свободное от работы время? — переключил на себя мое внимание Зигфрид. — Просто у нас тут весьма ограничен выбор развлечений.

    — Я люблю читать, смотреть кино, рисовать и собирать головоломки. В общем, я не любительница развлечений вне дома, так что не думаю, что это станет проблемой.

    — А что насчет личной жизни, Алекс? — снова вмешалась в беседу Лори. — На Земле вас дожидается милый и преданный молодой человек, готовый терпеть воздержание аж восемнадцать месяцев?

    — Что-то наш завтрак затянулся! — грохнул голос Ларсона, он еще и ладонями по столу хлопнул, избавляя меня от необходимости что-то отвечать. — Время пересменки, господа!

    Я краем глаза заметила, что Яцес, пристально уставившийся на Лори после ее вопроса, едва заметно кивнул, и тут же зашаркали ноги и стулья, когда все охранники стали подниматься. Хм… очень любопытно. Такое чувство, что далеко не вся власть тут принадлежит громогласному здоровяку начальнику.

    Покосившись на Яцеса, спокойно допивающего свой напиток, я нарвалась на его неприятно-цепкий взгляд и поспешила отвернуться.

    — Нортон, если вы готовы, то пойдемте я покажу вам помещение, где вы будете проводить эти ваши занятия. Заодно и озвучу вам жесткие правила безопасности, которые вы будете соблюдать неукоснительно, если собираетесь однажды покинуть нас живой и здоровой, — сказал Ларсон, а я поспешила тоже встать и подхватить одноразовый поднос со всем содержимым, чтобы отправить все в утилизатор.

    — Буду рад снова увидеться за ужином, Алекс! — тоже поднялся и даже склонил голову в немного старомодной манере Зигфрид, а я только молча кивнула ему.

    — Ближайшее время мисс Нортон светит такая загруженность, что на долгие посиделки за ужином я бы не рассчитывал!

    Сказав это, начальник быстро зашагал вперед по коридору, так что мне пришлось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за ним.

    — Итак, мы подготовили это помещение по запросу корпоратов, — сообщил Ларсон, заводя меня в довольно обширный зал. — Столы и стулья привинчены к полу, само собой. Также на мебели предусмотрены надежные крепления для фиксации заключенных во время процесса обучения.

    То есть, они будут в кандалах?

    — А… а приводить на занятия их будут в том же виде… в котором … — я старалась подобрать слова, стесняясь спросить прямо, но начальник свел на нет мои усилия.

    — Будут ли они обучаться голышом? — ухмыльнулся Ларсон, и я кивнула, смиряясь уже с тем, что щеки заполыхали. — Нет, Нортон, мы решили поберечь вашу скромность, да и одежда во время занятий будет первым стимулом для ублюдков вести себя как паиньки. Но если у вас есть иные пожелания, то всегда можем переиграть.

    — Что? — вскинулась я. — Нет, конечно! Я вам благодарна за это.

    — Серьезно? Ну, если что, всегда сможете опять сходить в зону камер и полюбоваться на тамошнее разнообразие, — не скрывая ехидства ответил он, и я не выдержала.

    — Ларсон, зачем это? — резко спросила его. — Я понимаю, что ожидали вы на мое место мужчину, но и для меня тут не работа мечты. Подозреваю, как и для вас. Так какой смысл вам делать все еще тяжелее и хуже для меня? Разве не разумнее общаться нормально и сотрудничать?

    Ларсон уставился на меня с высоты своего роста, сдвинув свои светлые мохнатые брови и шумно раздраженно сопя. Потом резко выдохнул и отвернулся.

    — Значит так: на уроках постоянно будут дежурить двое охранников, а вы, Нортон, все время занятий будете находиться только тут, — он указал на небольшой подиум со столом и пультом для демонстрации, вокруг которого стояли отключенные сейчас излучатели. — Вас будет окружать силовое защитное поле, за пределы которого вы не высовываетесь, ясно? Если кто-то там будет вякать, что чего-то там не понял, то это чисто его трудности. Никакого, мать его, индивидуального подхода и особого внимания.

    — Хорошо, я поняла.

    — Если кто-то из этих скотов все же как-то вырвется и невероятным образом избежит мгновенного устранения охраной, то силовое поле будет способно его не подпускать к вам достаточное количество времени, чтобы остальная служба безопасности успела отреагировать. Понятно?

    — Да, конечно.

    — Также, обращаю ваше внимание, что стол оборудован тревожной кнопкой. Если вам чем-то, чем угодно, не понравится поведение кого-либо из этих поганых зверей, то вы смело ее жмете и прерываете занятие. Даже если что-то просто почудится — лучше перебдеть. Никто смеяться за это над вами не станет. Это понятно?

    — Да. Можно вопрос?

    — Валяйте.

    — Вы называете заключенных постоянно скотами и зверями… ну… разве это профессионально? — спросила и тут же пожалела, схлопотав прямо-таки свирепый взгляд от Ларсона.

    — Это — исключительно правдиво, Нортон, — сухо процедил он. — Извольте это постоянно держать в голове. Ясно?

    — Ясно.

    — Какой там план обучения у вас? — все еще раздраженным тоном поинтересовался начальник колонии.

    — Первый месяц вводные общие занятия по полтора часа шесть дней в неделю с одним выходным, — стала перечислять я. — Потом разбивка на группу непосредственно рабочих рудодобычи и обслуживающий персонал, техников. К тому времени мне нужно расконсервировать обе машины добычи, чтобы перейти к практическим занятиям. Для шахтеров занятия по часу дважды в неделю, углубление знаний о максимально желаемых свойствах добываемой породы, чтобы повысить эффективность их каждого спуска, техника безопасности, сценарии действий при возникновении аварийных ситуаций.

    — А что, там еще и варианты? — ворчливо спросил Ларсон. — Я думал сценарий один — случись что — и они подыхают в шахте, а “Метлис” шлет туда новых.

    Я закусила край нижней губы, потому что тоже такие выводы сделала после изучения обучающих материалов, но продолжила.

    — Для техников — по четыре часа и больше, если понадобится, ведь кроме самих машин добычи им предстоит на объекте полностью обслуживать систему жизнеобеспечения, реактор и хаб приема-отгрузки.

    — Ясно, — кивнул Ларсон. — Тогда сегодня мы начнем уже отбор, чтобы вы могли вскоре приступить. Идемте на склад, посмотрим на эти ваши машины, и я решу кого вам отправить в помощь для расконсервации.

    Мы молча шли по длинному очередному коридору все в том же темпе — Ларсон широко шагал впереди, я почти бежала следом.

    — Алекс, то, что вы озвучили о ваших предпочтениях в досуге, правда? — неожиданно спросил начальник, продолжая идти вперед.

    — Что, простите? — от удивления я остановилась и пришлось его догонять. — Почему вы спрашиваете?

    — Потому что, если вы действительно любите уединение и спокойно переносите его, то лучше пусть так и остается в ближайшие шесть месяцев, — все так же, не оборачиваясь, практически пробормотал себе под нос Ларсон. — И не нужно меня ни о чем переспрашивать.

    Я и не стала, хотя в голове тут же родилась целая буря мыслей о чем же таком дерьмовом он пытался меня предупредить подобным образом.

ГЛАВА 4

— А платить нам будут? — вякнул кто-то из толпы.

    Заметить кто, я не успел, да и похрен. Я сходу принялся за максимально незаметное изучение креплений оков, которыми нас, как бешеных собак, приковали к столам и стульям.

    — Ага и по выходным летать разрешат на ближайшую станцию поразвлечься, — презрительно процедил Малкольм — один из пяти охранников, что как раз рассаживали нас по местам, не стесняясь пускать в ход нейро-хлыстики и даже дубинки, чтобы процесс протекал шустрее и веселее. — Размечтался! Скажи спасибо, что у тебя, тварь, шанс появился мудя и жопу свою прикрыть тряпкой и из ваших аквариумов выбраться.

    На самом деле, опять ощутить себя одетым стало реальным кайфом. Кто бы мне сказал в моей прежней жизни, что я чуть не кончу от удовольствия всего лишь получив возможность натянуть на себя трусы и грубую оранжевую робу. Не испытав всех этих сотен дней, когда у тебя нет ничего, ни клочка, чтобы прикрыться, не поймешь, каким это может почудиться счастьем. И дело ни хрена не в стыдливости, а в том, что к тебе возвращается хоть мизерное право на некие личные границы. А еще надежда, что это первое изменение за годы в заключении окажется шансом на свободу, если проявить терпение и упорство. Главное теперь — быть настороже, чтобы не упустить хоть малейшую возможность, появись она.

    — За выполнение полной нормы вам будут начисляться баллы, — прогремел голос Ларсона. Он стоял широко расставив ноги на невысоком подиуме с оборудованным, явно для нашей будущей преподавательцы, рабочим местом, демонстративно держа одну руку на расстегнутой кобуре излучателя и поливая нас своим извечным презрительным взглядом. — Потратить вы их сможете на ежедневные доп-пайки. Или же копить и раз в месяц оплачивать посещение давалки-синтетика, на которую для вас, уродов моральных, расщедрились корпораты.

    — Одну на всех? — снова заканючил, перекрывая общий одобрительный гвалт, тот же самый недовольный дебил, которого я теперь рассмотрел — темноволосый крепыш, его камера была во втором ярусе напротив. Что за тупой чмошник, нахрена драконить охрану сходу? Хотя… пусть себе оттягивает внимание на себя и напрашивается на вылет, давая мне возможность лучше изучать все вокруг, выискивая слабину в системе. — И всего раз в месяц?

    — Если мало — трахайте друг друга, скоты! — рявкнул, мигом свирепея начальник. — Войдите, так сказать, в бедственное положение ближнего своего, раз теперь появилась такая возможность. А если в принципе чем-то недоволен, так только моргни. У меня на место каждого из вас по десять претендентов, ясно? Будь моя воля, я бы вас не шлюхой кибернетической за работу поощрял, а электроплетью после каждой смены приголубливал. А еще лучше вообще оставил всех заживо в той шахте гнить безвылазно. Ишь ты, животное, ему с такой статьей шанс из тюрьмы выйти предложили, а он еще и носом крутит! Может, тебе вместо синтетика еще и живую бабу предоставить в личное пользование и по вечерам пивка с закусками подгонять?

    Ну, допустим не из тюрьмы выйти, а сменить место заключения, не факт совершенно, что на лучшее, учитывая ту инфу, что бегло озвучили о будущем месте работы. Особенно обещанные плюшки настораживали. Уверен, этот рудник окажется такой адской жопой, что никакой бабы, даже живой, не захочется. Понятно, что сраные корпораты в принципе берутся строить и содержать частные тюрьмы отнюдь не ради государственных дотаций и налоговых послаблений, хоть там и не слабые бабки выходят. Зеки — замечательная, почти дармовая рабсила в тех местах, куда вольнонаемные ни за какие деньги не поедут. Но похрен на это все, я оказаться на шахте не планирую.

    — Начальник, я же просто спросил… — обосравшись последствий за свое вяканье, врубил заднюю нытик, но Ларсон уже разошелся.

    — Хлебало захлопнули все! — взревел он. — Вас выпустили из камер, но трындеть никто разрешения не давал, ясно?! Во время занятий должна быть мертвая тишина, понятно, ублюдки? Хоть один звук, вздох, пердеж или даже взгляд, который помешает или не понравится мисс Нортон, и вы вылетаете из группы в секунду. Она говорит — вы слушаете и охренеть как усиленно запоминаете. Вопросы печатаете на своих клавиатурах, она отвечать будет вам по своему усмотрению. И не приведи Господь кому-нибудь из вас написать ей какую-нибудь скабрезность. Не только мгновенный вылет из группы, но и аквариум на неделю минимум я гарантирую. Ясно? Отвечать!

    — Ясно! — нестройно, но дружно ответили мы.

    — Процедура вывода: подходит охранник — утыкаетесь мордой в стол и даже не дышите до момента, пока руки не перекуют в положение за спиной. До места нового постоянного содержания передвигаетесь в позе бегущего оленя, суки. Снимаются кандалы автоматом на входе в камеру. Живете теперь в одной общей камере барачного типа. Конфликты запрещены. При выявлении факта агрессии все участники конфликта будут немедленно подвергнуты наказанию, исключены из группы обучающихся и водворены в прежние камеры. Ясно? Отвечать!

    — Ясно, начальник! — прозвучало уже уверенно.

    — Теперь по действиям привода на занятия: каждому из вас теперь присвоен порядковый номер, запечатленный на пузе. При объявлении своего номера первым делом самостоятельно надеваете ножные кандалы, потом подходите и просовываете руки в аппарат автоматической фиксации, обзаводитесь наручными и только после этого на выход, — к моему столу подошел как раз Малкольм и, поигрывая шок-дубинкой, дернул подбородком, веля уткнутся лицом в стол. — Все, на сегодня свободны.

    В смысле, свободны? А разве наша учительница не придет нам сказать хоть несколько слов? Я подчинился, наклоняясь, но ощутил себя как будто подло обворованным, разочарованным больше, чем фактом того, что не обнаружил пока изъяна в системе организации охраны, что позволит мне в итоге освободиться. Дебил, сука, озабоченный! Думать нужно верхней башкой и о том, как на волю из этого ада рвануть, а не хером о том, как обломался без возможности жрать хоть недолго глазами какую-то бабу. Да на воле этих баб будет — хоть зажрись! На любой вкус и так надолго, как захочу, как и было у меня до ареста.

    — А ну кончай башкой вертеть! — рыкнул Малькольм ударом между лопаток прижимая меня к столу, пока сковывал руки за моей спиной, и я даже сквозь прилив слепящей боли понял, насколько же охранник ссыт.

    Желание вмазать ему затылком в рожу, ломая кости, было таким мощным, что даже глаза пришлось прикрыть. Никогда, никому я ничего подобного не прощал. С детства раннего полуголодного на пыльных улицах выжатой досуха и брошенной на произвол судьбы корпоратами далекой земной колонии я бешено кидался в драку даже при малейшем намеке на обиду или агрессию. По-другому там было не выжить. По-другому я не стал бы тем, кем стал. И само собой, не попал бы в итоге сюда. Потому что сдох бы давным давно, попавшись еще ссыкуном мелким какому-нибудь извращенцу, добытчикам черных трансплантологов или нарвавшись на ножи чужой банды ровесников.

    — Жопу поднял, падла! Живо! — рыкнул Малькольм, как только крепления на стуле, фиксирующие ножные кандалы, щелкнули, и тут же еще раз хернул мне по спине, теперь вдоль позвоночника.

    Урод прекрасно знал, что такой удар нисколько не ускорит меня, а совсем наоборот — придется переждать новую волну боли, когда от жесткого спазма мышцы буквально рвутся, а внутри все сводит судорогами. Так что делал он это просто ради собственного удовольствия, потому что по натуре ублюдская садистская тварь. Которую я убью. Однажды. Но не сейчас-не-сейчас-не-сейчас, хотя могу. Ударить мразь в лицо затылком, лишая ориентации, резкий разворот, забросить ему на шею скованные руки, переместиться, выставляя перед собой в качестве щита, упасть на спину, увлекая за собой и ломая уроду шею, прежде чем мы пола коснемся. Еще и есть большая вероятность сбить ногами в кандалах первого, кто окажется в зоне досягаемости и замочить несколькими удачными ударами в голову, прежде чем меня таки пристрелят. Сколько же дней в своей гребаной камере я мечтал о подобной возможности. Сдохнуть, чтобы прекратить этот ад, прихватив с собой парочку чертей. Как же все еще хочу этого и сейчас. Но нет…

    Нет, не-е-ет, теперь у меня появилась новая мечта. Сейчас дергаться бессмысленно и лишит всех возможностей. Нужно ждать и наблюдать. Наблюдать и ждать. Все супермеры безопасности, что они тут организовали крайне трудозатратны. А человек — ленивая скотина и всегда ищет как бы облегчить себе жизнь. Особенно, если начинает верить, что все работает, как надо, и ничего ему не угрожает. Тик-так, день за днем, одна и та же рутина, скука и привычные движения. Ослабление внимания, забытая мелкая деталь. Главное, чтобы какой-нибудь идиот из нашей группы не выкинул ничего раньше времени, ведь любой инцидент будет приводить к возвращению внимания на прежний уровень.

    Открыв глаза, я наткнулся на пристальный взгляд Ларсона, который будто пытался им просверлиться в мой мозг и найти там опасные мысли. А нет их там, начальник, внутренне ухмыльнулся я и отпустил себя, пустив на волю свои грязные фантазии о мисс Алекс Нортон. О том, как же жестко и сладко отодрал бы ее на том самом столе на подиуме. Обязательно на спине, а не уткнув лицом в стол, чтобы жрать глазами, как будут подпрыгивать ее острые грудки при каждом моем ударе бедер. Как мой член будет нырять в сочную розовую мягкость, беспардонно заставляя открываться для себя жарко-узкий вход, а наружу станет выскакивать уже блестящим от пряно-ароматной женской влаги. Сука-а-а, как же давно я не ощущал аромата заведенной, потекшей от желания бабы! Да вообще никакой. Я ею умоюсь реально, как только будет шанс, уткнусь и стану тереться рожей, дурея и сатанея все больше. А хрупкая Алекс будет цепляться за края стола, срываясь на крик, а потом и силясь удержаться под моим носорожьим напором до смерти оголодавшего мужика. Будет смотреть умоляюще, сквозь слезы изнеможения, но пощады не получит — кончит, изогнувшись над столешницей изящной великолепной дугой сокрушительного удовольствия, а я вместе с ней.

    — Копыта живее переставляй, Конрад! У нас еще вас таких четыре десятка рыл! — рявкнул еще один вертухай — Стивен, подтверждая мои предположения — им всем очень скоро надоест туда-сюда ежедневно водить нас каждый день.

    Теперь он, якобы для ускорения, перетянул меня по заднице дубьем, заставив и так напряженные в таком унизительно-скотском положении ягодицы буквально взорваться болью, а разум полыхнуть бешенством. Не-е-ет! Не сейчас! Алекс Нортон, Алекс Нортон, голая и сладко кончающая на моем члене, Алекс Нортон! Я хочу на свободу, и ты мне в этом поможешь, мелкая испуганная птичка-невеличка. И пальцем для этого, конечно, не пошевелишь наяву и, скорее всего, никогда и не узнаешь о своей роли, но станешь помогать день за днем, ночь за ночью, позволяя в моих грязных фантазиях иметь себя как угодно, трансформируя копящуюся ярость в дикую похоть и сливать всю ее в тебя.

ГЛАВА 5

    — Ну, как я и предсказывал, девяносто процентов заключенных заявили о желании принять участие в обучающей программе, — без всякого приветствия сообщил мне Ларсон, как только я переступила порог его кабинета, явившись по его вызову.

    — А до их сведения довели в каких условиях им придется в дальнейшем работать? — изумленно спросила я.

    На мой взгляд корпораты из “Метлис” — просто моральные уроды. Планета ZF-405, на орбите которой и болтался наш астероид с тюрьмой, была лишена пригодной для дыхания атмосферы, к тому же ее поверхность — сплошная ледяная корка в полкилометра толщиной. Жить рабочим нужно будет в подземных бункерах, будучи полностью зависимыми от поставок пищи и кислородных картриджей кораблями работодателя, которые будут прилетать за добытой и первоначально очищенной от примесей рудой. Причем, работа в шахтах очень тяжелая, почти вручную, с использованием самых примитивных механизмов, потому что какое-то собственное излучение данной планеты на глубине добычи постоянно выводит из строя любую электронику. А вот о том, как данное излучение действует на человеческий организм исследований не проводилось. Либо они были, но об их результатах умалчивалось в информационных файлах. Короче, заключенным, на мой взгляд, предлагалось сменить свой прозрачный ад на тяжелое рабство в недрах чужого недружелюбного мира.

    — Само собой, но будто кто-то особо слушал, — презрительно скривился начальник и прихлебнул кофе из своей огромной кружки. — Для этих ублюдков что угодно, кроме обычного сидения в камерах — сраный аттракцион.

    — А девяносто процентов — это сколько человек? — решила уточнить я.

    — Человек… — фыркнул презрительно Ларсон. — Человекообразных чудовищ, скорее уж, в количестве двухсот пяти рыл. Но из них на данный момент я уже отобрал чуть больше запрошенного корпоратами количества. Их уже отселили в отдельный отсек по соседству с вашим классом, чтобы не водить каждый день через полколонии, доводя до истерики остальное стадо. И даже сам класс опробовали, проверили всю систему фиксации и защиты, утвердили протокол входа-выхода.

    С момента моего прибытия пошли третьи сутки. Я уже успела познакомиться со всем местным коллективом, поняв, что людей, с которыми мне хотелось бы общаться, среди них нет. Хотя, это возможно лишь на первый взгляд, и мое мнение еще изменится. Но пока от местного персонала хотелось запереться в личном отсеке и дверь намертво заблокировать, а не узнавать получше. Особенно, причем от женской части коллектива. На Земле никакими манипуляциями с телом в виде всевозможных татуировок, шрамирования, внедрений, дополнительной мышечной имплантацией и прочим давным давно не удивишь. Но вот обе местные охранницы вызвали у меня лёгкую оторопь. Эми и Лори. Обе высокие, точно за метр девяносто, накачанные до вздувающихся огромными буграми мышц, покрытые объемными тату на всех доступных взгляду частях тела. Но не их общий внешний вид коробил, а то, как они меня буквально щупали взглядами, причем делали это нарочито откровенно, как будто демонстративно визуально лапая. Сразу появлялось противно-липкое ощущение на коже, которое хотелось тут же смыть. Однако, дальше этого не шло, так что я старалась игнорировать их. Как и Зигфрида, который вроде бы ненавязчиво, но постоянно кружил неподалеку, стоило покинуть личный отсек. Он мне напоминал какую-то хищную рептилию, равнодушно-терпеливо выбирающую момент для нападения.

    Доктор Алиса Мартинсон тоже не пробуждала желания узнать ее поближе. На вид улыбчивая и казалось бы доброжелательная, но чем-то от неё разило … Не в буквальном смысле, конечно. Просто сразу почему-то посетило видение картинки из ужастика, где она все с этой же приклеенной улыбочкой кого-то скальпелем кромсает. Впрочем, может на меня так местная тягостная атмосфера действует, навевая подобные фантазии. Мне все еще сложно представить, как в такое место можно пойти работать добровольно, если с головой у тебя все нормально. С другой стороны, кому-то же и эту работу нужно выполнять, мне ли судить.

    — Нам на выходе необходимы всего три сменные бригады шахтеров по восемь ч… членов и четыре обслуживающих техника, — меня неприятно царапало постоянное пренебрежение и ненависть, что так и перла из Ларсона в отношении заключённых, так что невольно поморщилась. Сознаю, что люди там за стеклянными стенами совершали ужасные вещи, но разве можно заставить кого-то раскаяться, постоянно относясь к нему, как к чудовищу? — Как вы отобрали их из общего числа?

    — Да очень просто. Все, кто нарушал порядок и демонстрировал неповиновение за последний год — сразу на вылет. Туда же тех, кто сидит за насильственные преступления против детей и женщин. Мне нахрен не нужно, чтобы кто-то из этих животных напал на вас в процессе обучения. И вообще, если бы гребаный “Метлис” не были такими жадными сволочами, то просто бы прислали нам парочку нейро-проекторов, для бесконтактного обучения, а не вас, Алекс. Но нет же, отправить девчонку учить отбитоголовых зеков куда как дешевле, чем слать такую дорогую технику.

    — А после вашего отсева сколько остается? — вернулась я к рабочей теме, игнорируя возмущение Ларсона.

    — Сорок три рыла из самых вроде вменяемых, но уверен, что часть еще отсеется, так что, хорошо, если к концу обучения полный комплект набрать сможем.

    — То есть, уже завтра я смогу приступать? Раз помещение и вся техника готовы?

    — Помещение и техника — да. А вот на ваш счет я не уверен, мисс Нортон. Достаточно ли вы четко понимаете насколько рискуете, и что ни за что, ни при каких обстоятельствах, и что бы вам там ни показалось, вы не должны будете покидать пределы зоны, защищенной силовым полем.

    — Капитан Ларсон, мы же уже говорили на эту тему и разве я произвожу впечатление ненормальной или демонстрирую как-то желание умереть? — раздражённо посмотрела в его глаза навыкате.

    — Деточка, боюсь вы не понимаете, что как раз просто умереть вам не светит, пойди что-то не так. Эти голодные звери постараются подольше сохранить вас живой, чтобы поглумиться, но и ваш остывающий труп вполне сойдет им для…

    — Прекратите! — не сдержавшись, я хлопнула ладонью по столешнице — Зачем вы это опять делаете? Мне все равно придется их учить, а вам — обеспечивать мою безопасность в процессе. Так к чему все усложнять, запугивая меня еще сильнее. Поверьте, я уже достаточно боюсь, чтобы не вытворить чего-либо глупого.

    — Вы, Алекс, женщина. Молодая и еще лишенная большого жизненного опыта.

    — И что с того?

    — А то, что молодые и неопытные женщины имеют склонность романтизировать всяких мерзавцев и даже влюбляться в них.

    — Чушь, по-моему. Вы всерьез считаете, что я могла бы влюбиться в кого-то из этих… осужденных?

    — Крошечная заминочка, мисс Нортон, которой быть не должно, — потряс перед моим лицом своим толстым указательным пальцем Ларсон. — Они — однозначно чудовища, никаких сомнений в этом, и заслужили все, что с ними происходит и будет происходить.

    Я нахмурились и отвела взгляд. Не объяснять же моему начальнику, что причина заминки моей совсем не в том, что сомневаюсь в степени вины местных преступников, а в том, что и я сама, скорее всего, такая же. Убийца. Невольная, но факта это не меняет, если мой бывший шеф все же умер, чего до сих пор не знаю, да и боюсь пытаться узнавать.

   — И опасаюсь я не только женской склонности влюбляться в мерзавцев, но и умения влюблять и соблазнять этих ублюдков. Настолько оголодавшие по женщинам мужики способны на те еще чудеса по соблазнению. А вы у нас не состоите ни с кем в отношениях.

    — И что? Это делает меня легкой добычей?

    — Можете обижаться, но да. Не верю я в стойких на передок одиноких ба… женщин. Вон Яцес явно оказывает вам знаки внимания во время трапез. Может, стоит присмотреться к нему повнимательнее?

    Меня едва не передернуло. Яцес меня просто пугал. Высокий, крепкий, спортивный, он был внешне достаточно привлекательным, но было в нем что-то отталкивающее, пробуждающее острые приливы тревоги, стоило только мужчине приблизиться. А от его кривых улыбочек и вовсе разило жутью.

    — Во-первых, у вас нет права говорить мне нечто подобное, ясно? — решительно отрезала я. — А во-вторых, мне показалось, что от чего-то подобного вы меня как раз предостерегали ранее, советуя предпочесть одиночество. Разве нет?

    Ответом мне стало молчание. Ларсон уставился в стену за моей спиной и присмотревшись к нему чуть получше, я вдруг поняла, что он какой-то… подавленный что ли. Даже меньше ростом показался, чем изначально.

    — Давайте вернемся к работе и этим и ограничимся. Кто из отобранных вами претендентов имел какое-либо отношение к технике, чтобы их сразу ориентировать на отладку и обслуживание оборудования?

    — С этим сложнее, конечно, — поморщившись, проворчал Ларсон. — Не слишком много среди нашего контингента тех, кто обладает подобными навыками. Поэтому мне пришлось тут немного поступиться критериями отбора и допустить в эту группу одного типа, которого в других обстоятельствах не выпустил из камеры ни за что.

    — А что с ним не так? В смысле более не так, чем с остальными?

    — Не забивайте себе этим голову, Алекс. Это работа парней из охраны проявлять максимум бдительности. Советую пойти и хорошенько отдохнуть, морально подготовиться к завтрашнему первому занятию.

    Я спорить больше не стала, глянула пристально еще раз на Ларсона, упорно глядящего куда угодно, только не мне в глаза, и отмечая в его облике еще больше признаков общей подавленности, сломленности даже.

    — Может, вы поговорите со мной откровенно? — тихо спросила уже у двери.

    — Нет! — рявкнул начальник зло и вдруг сунул палец себе в ухо и покрутил там. — С какой стати мне с вами о чем-то откровенничать. Тут у нас совсем не место для бесед по душам, Нортон. Причем везде!

    Я вышла, дверь прошуршала, вставая на место. Это что, Ларсон сейчас намекнул мне на то, что за нами тут следят повсюду? Кто? Корпораты? Или кто-то конкретный из местного персонала? А если последнее, то это официально или…

    — Ох! — вскрикнула и отпрыгнула я, свернув за угол и буквально влетев в идущего навстречу Зигфрида.

    — Что же вы такая пугливая, Алекс? — ухмыльнулся он, как обычно вцепившись в меня своим пристальным взглядом, в котором мне померещилось торжество. Он знает, о чем со мной Ларсон говорил?

    — Я не пугливая, просто задумалась, а вы неожиданно появились.

    — Алекс, а почему мы друг другу выкаем до сих пор? Может, пора перейти на ты? Предлагаю немного выпить по этому поводу, чтобы облегчить процесс.

    — До сих пор? Мы едва трое суток знакомы.

    — Целых три дня. Лично у меня такое чувство, что очень давно. У нас ведь очень небольшой коллектив и пространство для обитания.

    — Ну, лично я уверена, что из-за ограниченности этого пространства как раз более уместно сохранять личные границы максимально долго неприкосновенными. Это способно предупредить возникновение конфликтов.

    — Да ладно, Алекс, вы же не настолько юны, чтобы не понять, чем все закончится неизбежно, так какой смысл оттягивать? — резко шагнул Яцес ближе, нависая надо мной так, что пришлось запрокинуть голову. — Или вы из тех, кому доставляет удовольствие поломаться подольше?

    — А давайте сразу выясним кое-что между нами, Зигфрид, — мне очень-очень хотелось шарахнуться, но я себе этого не позволила. — Я абсолютно не планирую сближаться с кем-либо в какой угодно форме пока работаю тут. И менять своих намерений не собираюсь. Поэтому настоятельно прошу вас больше не обращаться ко мне с предложениями подобного плана. Я совершенно точно не из упомянутых вами женщин-ломак, которые ждут от мужчины упорных приставаний в качестве повода сдаться. Я собираюсь тут работать и ничего кроме этого.

    — А вы в курсе, милая Алекс, что далеко не все в нашей жизни идет по плану?

    — Конечно.

    — Я немного старше вас и на этом основании рискну дать совет: в некоторых обстоятельствах лучше поменять планы добровольно, чем под давлением обстоятельств. Так обычно все воспринимается гораздо комфортнее.

    Он мне угрожает?

    — Благодарю за совет, но воспользоваться им не планирую. Всего хорошего!

    — И вам, Алекс, и вам.

    В личном отсеке я хотела устроить тщательный обыск, разыскивая технику для слежения, но быстро поняла, что это бессмысленно, если наблюдают через саму систему управления отсеком. Плюнув на это, встала в ванной перед зеркалом и стала репетировать как буду вести завтрашнее первое занятие. Хотят это слушать — пусть слушают.

    Отрепетировав все так, чтобы от зубов отскакивало, приняла успокоительное и легла спать. Но нормально выспаться не получилось. Только задремала, как врубился проектор. По ушам врезало звуком громких стонов и влажных шлепков, а во всю дальнюю стену отсека развернулось изображение сцены секса. Подскочив, я захлопала глазами, глядя на запись жесткого соития сразу двух женщин, ублажающих друг друга в позе шестьдесят девять и мужчины, жестко врезающегося в тело той, что была сверху.

    — Отключись! — приказала, перекрывая шум, но ничего не произошло.

    Вскочила, чтобы вырубить это непотребство вручную. Но учитывая, что вся техника была встроенной, это заняло немало времени. Пришлось пилкой для ногтей разбирать одну из внешних панелей, добираясь непосредственно до кабелей питания. Когда опять наступила благословенная тишина, я вздохнула с облегчением, хотя в ушах еще звенели крики чужого оргазма. Самое гадкое, что увиденное и услышанное все же растеребило во мне нечто. А все потому, что это была не обычная игровая порнуха, ее-то мы с Руфом смотрели когда-то из любопытства, свойственного всем подросткам. Нет, съемка была не постановочной и хоть ракурс был таким, что ни одного лица видно не было, но от происходящего мощно фонило натурально переживаемым участниками удовольствием.

    Ну, по крайней мере, я теперь точно знаю, что наблюдение ведется, причем централизованно, через систему управления отсеком. Вот только зачем мне это было продемонстрировано в открытую? Не в расчете же, что меня так проберет, что я рвану искать Зигфрида, чтобы пар спустить? Нет, конечно. Демонстрация наличия контроля за всеми моими действиями? Запугивание, после которого я захочу помощи и поддержки? Или просто идиотская шутка над новенькой в коллективе?

    — Да плевала я, — пробормотала под нос, забралась обратно в постель и укрылась с головой. — Мне завтра перед четырьмя десятками зеков стоять, а вы тут с какой-то порнухой.

ГЛАВА 6

— Я просто не стану на них смотреть, — едва слышно прошептала себе под нос, выходя из личного отсека утром. — И есть я тоже до занятия ничего не стану.

    Не хватало еще того, чтобы меня вывернуло на нервной почве прямо перед зеками.

    — Доброе утро, Алекс! — окликнул меня один из охранников, Виктор кажется, — Вы оказывается довольно шумная соседка. А так и не подумаешь.

    Мужчина стоял в другом конце коридора в обществе Лори и Эми и все они дружно рассмеялись, испытывая мое и без того слабенькое душевное равновесие.

    — Прошу прощения за беспокойство. Просто случился какой-то сбой в медиа блоке отсека и пришлось его спешно устранять.

    — Ага, мы слышали, — фыркнула блондинка. — На будущее: может, стоит пользоваться наушниками или тогда уже звать соседей по блоку посмотреть кое-что горячее за компанию. Вдруг вы там привезли что-то такое новенькое, что и нам есть чему поучиться.

    — Я ничего такого не привозила. Говорю же — какой-то сбой.

    — Ну если сбой, то его обязательно нужно устранять, — раздался голос Зигфрида за моей спиной. — Доброе утро, Алекс. Позвольте поздравить вас с первым рабочим днем. Теперь-то вы уже полноценный член нашего небольшого коллектива.

    Обернувшись к нему, я внезапно ощутила себя попавшей в ловушку в этом коридоре. В одном конце Виктор и охранницы, позади — Яцес. Сердце скакнуло, плеснув в разум волной краткой паники, хоть никто не делал ничего угрожающего. Черт, может все же стоит зайти в местный медблок и попросить что-то новое от тревожности, раз мое успокоительное, похоже, перестало снимать все симптомы.

    — Доброе утро всем и спасибо за поздравление. Я готова приступить.

    — Ну раз так, то идемте, — сказал Виктор. — Сегодня мы с Лори ваши ангелы-хранители.

    — Мы входим первыми, осматриваемся, — сообщила мне охранница перед тяжелой дверью учебного отсека. — Вы входите по нашей команде.

    Первое же изменение, которое я заметила, как только откатилась дверь — запах.

    — Гребаный зверинец из голодных озабоченных скотов, — негромко сказала Лори, вдохнув шумно и, как мне почудилось, с удовольствием, прежде чем шагнуть внутрь.

    Аромат и правда был… специфическим. Не смердело, само собой, как в зверинце, но нервы будоражило, давая понять что прямо за стеной в ограниченном пространстве заперто много именно мужчин.

    — Можно!

    Я шагнула внутрь, глядя исключительно перед собой в сторону подиума, но игнорировать звуков шумных выдохов, шепотков, ерзанья не могла.

    — Сладка-ая-а-а… — шепотом протянул кто-то, но голос сразу оборвался болезненным вскриком.

    — Первое и последнее предупреждение, урод! — рявкнула Лори, но я к тому моменту уже взбежала на подиум и включила излучатели силового поля.

    — Здравствуйте! Меня зовут Алекс Нортон, — я сосредоточила взгляд исключительно на своем рабочем экране, так что сидевшие передо мной заключенные были только ярко-оранжевой безликой массой. — Ближайшие месяцы я буду обучать вас всем тонкостям добычи руды для корпорации “Метлис” и, очень надеюсь, что большинство из вас успешно пройдут это обучение.

    — Мисс Нортон, переходите сразу к делу, — неожиданно вмешался Виктор. — Нефиг расшаркиваться перед этими скотами.

    Невольно все-таки глянула, среагировав на голос охранника и вздрогнула. Во втором ряду сидел он. Тот самый заключенный, чей взгляд приморозил меня к месту в день прилета. В оранжевой робе, как и все, такой же неподвижный на фоне остальных ерзающих и даже демонстративно облизывающихся, он не отрываясь глядел на свои здоровенные ручищи в кандалах, сложенные на столе. А мне вдруг стало душно, и щеки запылали, а все оттого, что в памяти вспыхнуло воспоминание, как он так же без единого движения стоял обнаженным у прозрачной стены своей камеры.

    — Все в порядке, мисс Нортон? — спросила Лори, я опомнилась и перевела на нее взгляд, нарвавшись на усмешку, отчего мои щеки окончательно запылали. Торопливо затараторила заготовленный текст введения в обучающую программу.

    Охранники медленно расхаживали по классу, тыкая иногда в спины зеков. Горло пересохло от почти сорокаминутный говорильни, и я мысленно поблагодарила того, кто позаботился поставить на стол бутылку с водой.

    — Если есть какие-то вопросы — пишите, и я отвечу, — сказала заключенным, скручивая крышку с бутылки и ткнув в активацию функции, позволяющей им отправлять мне сообщения. Заключенные снова оживились, заерзали и забормотали, наклоняясь к своим экранам.

    №12. Санчес: “Любишь глотать, чика?” — прилетело первым, и я чуть не подавилась водой.

    № 5. Беркли: “Ты там тоже рыженькая и пушистая или вся гладенькая?”

    №38. Моэм: “Сядь мне на лицо, рыжуля”

    №16. Грэхольм: “Не будь жадной сучкой, разошли нам фото твоей сладкой киски”

    Ну и как мне на это реагировать? Полным игнором или тут же нажаловаться, чтобы вышибли этих зеков из группы? Не сочтут ли зеки оба варианта показателем того, что меня легко смутить или запугать, а значит станут делать постоянно, что в итоге обернется полным срывом всей программы обучения? О таком, естественно, Ларсон обязан будет сообщить срочно на Землю, инициируя разбирательство. Конечно, коммуникация на подобных расстояниях дело не быстрое, но все же имеется большая доля вероятности, что станет известно о том, что я самозванка, раньше, чем истечет срок контракта, и я улечу отсюда.

    — Скажу один раз: каждый, кто напишет мне еще хоть раз не по теме обучения будет немедленно выдворен из группы, — сообщила я громко, собрав всю решимость в кулак, стерла сообщения и посмотрела на обучающихся грозно, надеюсь.

    Он теперь сидел, выпрямившись, и смотрел на меня. Тяжело, неотрывно и как будто зло. Как если бы я сделала что-то, вызвавшее его гнев. А потом отвел глаза и буквально просеял взглядом всех окружающих и неожиданно стало тихо-тихо.

    — Группа вопросов не имеет, мисс Нортон, — произнес он вроде бы негромко и глухо, но в тишине совершенно отчетливо, отчего у меня по позвоночнику сверху вниз пробежал ледяной электрический ручеек.

    И действительно, все значки с личными номерами и фамилиями, оповещающие о процессе написания сообщений, что мигали на моем экране, стали стремительно исчезать.

    — Тогда я объявляю наше первое вводное занятие успешно завершенным и прощаюсь с вами до завтра, — ответила, уставившись исключительно на экран.

    Не слушая нестройный хор ответных голосов, поддалась импульсу и ткнула в экран, выводя на него все личные номера. И выходя из учебного отсека я наконец знала как зовут мужчину, что действовал на меня так странно. Впрочем, судя по реакции остальных зеков, не только на меня. Номер тридцать седьмой. Конрад. И глава у него тревожно-серые. Как тучи грозовые, из которых вот-вот начнут лупить испепеляющие молнии живущей в нем стихии.

    По коридору к своему личному отсеку не шла — неслась прямо. Конрад… Почему мне это имя кажется знакомым? Это ведь имя явно, а не фамилии, как у других. Почему так?

    — И снова поздравляю вас, Алекс, с успешно проведенным первым занятием!

    Я с воплем отпрыгнула от дверей своего отсека, откуда навстречу мне вышел ухмыляющийся Зигфрид.

    — Какого черта?! Что вы делаете в моем личном отсеке? — не сдержавшись закричала на него. — По какому пра…

    — Тише, Алекс! Вы же сами утром сказали, что возникла неполадка в системе управления.

    — И что? Вы тут при чем?

    — Да просто я совмещаю две должности, Алекс. Охранника и техника-ремонтника. Не знали?

    — Нет. Откуда бы. Но все равно, кто вам право дал входить без моего разрешения?

    — Начальник Ларсон и жесткий протокол местной безопасности насчет возникновения любых аварийных ситуаций, Алекс.

    — Аварийных? Да это просто был глюк медиа блока!

    — Неполадки техники имеет свойство накапливаться и нарастать, вам ли этого не знать, Алекс! Поэтому реагировать на любую жалобу необходимо моментально, — ответил Яцес, и в его глазах уже явственно читалась насмешка. Ну еще бы, я, получается, сама дала ему повод вторгнуться в мое личное пространство. — Мы тут живем в замкнутой системе посреди враждебного космоса, знаете ли, каждая неисправность техники угрожает всем, а не только кому-то единолично. — Зигфрид действительно подхватил с пола кейс, в каких обычно носят набор инструментов, и пошел к выходу из моего отсека, а я торопливо шарила глазами повсюду, выискивая признаки обыска. — А то мало ли, пожар или сбой общий начнется, эскин колонии решит воздух откачать. Но теперь все в порядке, и можете не благодарить даже.

    Мой взгляд наткнулся на голо на полке, которого там раньше не было, и в животе все заледенело. На объемном изображении были мы в обнимку с Руфом, запечатленные в день нашего выпуска с техно-потока со светящимися картами наших дипломов в руках. Ее, видимо, как и много всего другого, закинул в спешке сборов в мою сумку сам Руф. Болталась где-то там на дне, до которого я еще и не добралась, разбирая вещи. А вот Яцес добрался, сволочь.

    — О, пока я не ушел! — сунулся обратно Зигфрид. — Подумал тут, что вы наверняка любите записи с пением птиц, Алекс. Малиновки, скажем. У меня есть парочка подобных. Вы же не откажетесь послушать ее сегодня вечером в моем отсеке.

    Он вовсе не спрашивал. И ушел, не дожидаясь моего ответа, что-то довольно насвистывая себе под нос.

ГЛАВА 7

Судьба — коварная сучка с извращенным чувством юмора. Ты можешь строить планы и выжимать из себя все терпение по капле, собираясь долго и мучительно ждать подходящего момента для действий, а она запросто берет и подкидывает тебе шанс внезапно. И решай, готов ли ты им воспользоваться сию же секунду или пропускай и жди еще хрен знает сколько, рискуя так и не дождаться.

    Все было просто до безобразия. Установленный прямо перед нашим заселением в отсек утилизатор перестал подавать признаки жизни как только мы потянулись к нему с подносами после ужина. Само собой, охрана отдала приказ нам всем нацепить опять кандалы и выстроиться строем мордами в дальнюю стену, прежде чем ввалиться под предводительством Яцеса. Этот ублюдок совмещал ставки старшого службы безопасности и техника-наладчика оборудования жизнеобеспечения. Как я догадываюсь — не просто так он трудился пчелкой на два фронта. Походу, козлина многое лично контролировал в нашем зверинце, причем по обе стороны прозрачных перегородок. Как-то наблюдал мельком за его общением с Ларсоном. Слышать ничего не мог, но по тому, каким опущенным стал после него выглядеть наш начальник, и так многое понятное, стало очевидно.

    — Если я обнаружу, что это кто-то из вас, сволочей, накосячил… — раздраженно пробормотал Яцес, подступаясь к утилизатору. — Кожу с тварей спущу… заняться мне как будто сейчас нечем…

    Они, конечно, могли бы запросто оставить нас тут до утра с кучей грязной посуды и подносами, но прекрасно знали, что даже из тонкого пластокартона упаковок и некоторых объедков шаловливые ручки зеков способны создать нечто опасное и даже смертоносное. А значит, кому-то придется возиться с тщательным подсчетом того, что поутру станет отправляться в утиль и, в случае недостачи, предстоит устраивать обыск отсека, тряпья, обуви и даже всех дырок в наших телах, где это нечто можно спрятать. Короче — куча никому не нужной суеты. Вот почему процедура нашего кормления тут должна быть под жестким контролем и куда как проще разобраться с неполадкой сразу.

    — Твою мать, он сдох с концами! — в ярости грохнул кулаком по металлу утилизатора Яцес. — Нужно разбирать тут полстены, этот демонтировать и новый со склада тащить и устанавливать. Сука!

    — Это надолго, — заметил Малкольм, как мне почудилось, с каким-то злорадством.

    — А то я сам не знаю! — огрызнулся Яцес. — Проще вынести сейчас мусор самим.

    — А утром опять? И нам еще уборщицами за этим зверьем шуршать?

    — Ладно! Сделаю! — зло оскалился Зиг.

    Что-то он какой-то дерганый, обычно выглядит же как рептилоид бесчувственный. Смотрит по-змеиному и ухмыляется, что бы ни происходило.

    — Всем стоять без движения! — рявкнул Яцес, как только громоздкий короб погрузили на гравиплатформу.

    Зигфрид ушел и еще двое вертухаев, помогавших с погрузкой, с ним, следить за нами остались пятеро.

    — Зиг-то бесится как, придурок, — фыркнул один придурок с оружием минут через пятнадцать, устав зевать и переминаться с ноги на ногу.

    Я же судорожно размышлял стоит ли рыпаться. За сутки в общем отсеке мне удалось отобрать ударную группу в девять человек, с которой мы добазарились о совместных действиях для освобождения по моей команде. Общаться приходилось в основном знаками, читая по движениями губ, отворачиваясь от всех четырех камер, та еще задача и степень понимания. И я не исключал вероятности, что кто-то окажется стукачом. Но компаньонов целенаправленно выбирал с безнадежными статьями и набором из нескольких пожизненных. Тех, кому, как и мне, освобождение не светило ни при каком раскладе, а значит шанс выйти из этого гадюшника только один — побег. Ближе всего из них ко мне сейчас стоял Прэтт, который одними губами и произнес: “Давай?”

    Я еще раз до предела скосил глаза в одну сторону, потом, слегка повернув голову, в другую. Дожидаясь возвращения Яцеса, охранники не блокировали двери отсека, просто стояли там шеренгой, направив в нашу сторону станеры и расстегнув кобуры игольников на всякий. Даже при максимальном заряде положить из данной модели станера каждый сможет человек по восемь, и это при условии точной стрельбы с обязательным попаданием. А если вокруг начнется хаос, и никто не будет изображать неподвижные мишени… Поймав взгляд Прэтта, я дважды опустил веки, давая команду к началу действий.

    — Ну еще бы, — продолжили болтовню от скуки вертухаи. — Его же, считай, с этой новенькой Нортон стянули. У него, небось, только самая потеха с дрессировкой пошла, а тут такой облом.

    Это они о нашей училке что ли? Эта грязная паскуда Яцес ее… с ней… Прэтт, будто устав стоять в одном положении, подвигал скованными руками, шаркнув дважды по стене.

    — Да куда она все равно денется-то? — не обратив внимания на звук и то, что в ответ то тут, то там звякнуло железо, охранники увлеченно включились в беседу. — Интересно, а на чем он ее прихватил, что так бодро к нему в отсек потопала?

    — Ага, на вид такая вроде кукла наивная. Глазками хлопает, прям ангелочек.

    — Да эти ангелочки юные сейчас самые прожженные и есть. А Зиг это и раскопал видать.

    Прэтт дважды глубоко вдохнул и выдохнул, давая понять, что все наготове и ждут команды.

    — А мне пофиг, — послышался голос Малькольма. — Я хочу знать, когда он делиться начнет и к кому первому ее с заданием отправит.

    Что, сука?!

    — К тебе, причем с заданием отстрапонить, — был ему ответ, и все они заржали.

    — Да пошли вы! — озлился Малькольм, отворачиваясь от нас и угрожающе шагнув к своему коллеге.

    Секунда отвлечения, минус как минимум один ствол, направленный на нас, все взгляды охраны в этот момент на нем.

    — Пошли! — рявкнул я.

    Толкнул плечом стоявшего по левую руку зека, заставляя отшатнуться и пихнуть соседа, прыгнул со всей силы, на разрыв мышц, одновременно с разворотом в воздухе, бухнулся боком на пол, не щадя себя, покрывая максимум расстояния и уходя из-под первых плевков станеров. То же самое сделали и остальные, создавая движняк из кучи отвлекающих мишеней. Вопли, мат, треск станеров, стоны тех, в кого попали, звон кандалов. Стремительный перекат, удар скованными ногами, опрокинувший ближайшего стрелка как кеглю на еще двоих, и тут же их буквально втоптали в пол мои подельники и все оперативно подключившиеся к ним.

    Но расслабляться некогда, один из наших тюремщиков, чьего лица не вижу, рванул в панели двери. Успеет ударить по здоровенной кнопке экстренной блокировки, и мы в полной жопе. Все напрасно и обратно в сраные аквариумы. Взревев, я взлетел на ноги и снова прыгнул, занося скованные руки для удара. Мгновенье — и бездыханное тело лежит у моих ног. Разворот, чтобы подавить остатки сопротивления, но давить уже некого. Не мешкая, схватил за шиворот охранника с разбитой башкой, потащил его к сенсору сраной машины, что размыкала наши кандалы, рыча в бешенстве от необходимости все еще двигаться мелкими шажками из-за ножной цепи. Прыгнуть-то с ношей чужого тела на прицепе — не вариант.

    — Прэтт, оружие! — кинул через плечо, прижимая палец своей жертвы к сканеру генкода.

    Избавившись от оков, тоже забрал станер и игольник под все усиливающийся торжествующий гул голосов зеков.

    — Что дальше делаем? — спросил, перекрывая нарастающий шум Ланг Лоу, тоже член моей команды. Остальные тоже сходились ко мне, торопливо снимая кандалы.

    — Открываем двери и выпускаем их. — кивнул я на остальную толпу. — Пусть валят громить и отвлекают на себя внимание, а мы должны добраться до эвакуационного катера раньше, чем туда добегут Ларсон со своими, как тревога поднимется.

    — А где он? Катер, — уточнил Гленн Вакслер — однозначный кандидат на устранение, как только мы будем в безопасности. Выпускать своими руками обратно в мир маньяка-детоубийцу в мои планы точно не входит.

    — Хрен знает, — ответил, отслеживая толпу, что тоже потянулась за освобождением от кандалов. — Но быть должен.

    — Сука, надо было значит кого-то из вертухаев в живых оставить! — скривился Вакслер.

    — Интересно как? — спросил у него Лоу, покосившись на нескольких зеков, что никак не могли угомониться, пиная уже остывающие телам вертухаев и прыгая по ним с нечеловеческим хохотом.

    — Значит, надо выйти и кого-то захватить живьем, — сказал Прэтт.

    — Не просто захватить, а еще и сохранить, ведь, сто процентов, хрен мы катер откроем так просто без кого-то из персонала. Придется взламывать защиту, а это время, которого нет, нам хвостопады не нужны, — добавил я. — Так что выпускаем зверинец.

ГЛАВА 8

— Это что, блин, карма во всей своей лютой красе? — пробормотала, едва отойдя от шока после ухода Яцеса. — Не захотела позволить однократно поиметь себя уроду боссу, так теперь придется лечь под другую мразь, причем явно не разово, и прибить этого гада нельзя, ведь сбежать отсюда невозможно.

    Паника нахлынула, затянула жесткую петлю на сердце и легких, мешая вдохнуть, и я метнулась в санузел. Холодная вода, которую плескала в лицо, помогла, возвращая способность дышать и соображать более-менее спокойно.

    — Нет! Я позволю! — сказала зеркалу. — Вот что он может мне сделать? Рассказать всем, что я самозванка? И что? Меня за это в камеру запрут? Или в открытый космос выкинут без скафандра?

    Нет, за это не запрут и не выкинут. А вот за убийство, о котором хоть и не быстро, но неизбежно узнают — да. И сообщат о моем местонахождении родне убиенного босса, а им не оттянет карман снарядить за мной суперскоростной корабль, и не факт, что вот с него меня не отправят в вакуум погулять с концами.

    — Ну и что теперь? Смириться и терпеть? — глядя в собственные глаза с огромными сейчас зрачками, спросила тишину. — А где гарантия, что эта сволочь меня все равно не выдаст, когда придет время улетать или если не получится ему в чем-то угодить. Нет ее. Вряд ли в этой ситуации можно составить договор о неразглашении.

    Вытерла лицо и помчалась из своего отсека. Добежав практически до двери в отсек Ларсона, ткнула в кнопку переговорника.

    — Кто? — сипло ответил голос начальника из динамика.

    — Нортон. Мне нужно с вами поговорить.

    — Я болен и не в форме для разговоров. Увидимся позже, Нортон.

    — Мне нужна ваша помощь, Ларсон!

    — Вам нужно было никогда не прилетать сюда.

    — Но я уже тут! А вы — чертов начальник и власть в этом поганом месте и обязаны защитить меня! Вы ведь знаете, что происходит, так? Не можете не знать.

    — Уходите, Нортон. Я не тот, кто может сделать что-либо.

    — Вы — трус! Дверь откройте и скажите мне это в лицо.

    Но вместо этого Ларсон просто заблокировал переговорник, и я дальше могла хоть разбиться о железную дверь, но ничего бы не добилась.

    Закипев от гнева, обернулась и увидела в коридоре нескольких охранников, что с ухмылками и мерзким любопытством наблюдали за мной. Они мне напомнили стервятников каких-то, ожидающих скорой поживы.

    — Где отсек Яцеса? — спросила их и один указал мне на дверь за их спинами.

    Когда шла, они и не подумали посторониться и пришлось прямо проталкиваться, все больше закипая от их гадкого хмыканья.

    Дверь отъехала прежде, чем я даже нажала кнопку. Выходит, Яцес слышал, что я ломилась к Ларсону. Наверное, повеселился даже, скот.

    — Я не ждал вас так скоро, Алекс, — мерзко-мило оскалился мне навстречу он. — Но сетовать на это не собираюсь. Если девушке не терпится, нужно этому радоваться, верно?

    — Не верно! — дверь прошелестела за моей спиной, отрезая от свидетелей и перекрывая путь к бегству. — Я не позволю вам… принуждать меня! Горло перегрызу зубами, если попытаетесь изнасиловать! Или сама за борт выброшусь, но не позволю!

    — Изнасиловать? Я? — Зигфрид расхохотался заливисто, а у меня нутро заледенело от этого его жуткого веселья. — Ну что вы, Алекс, я никогда в жизни никого не насиловал. Ведь тогда бы я сидел среди этих голых обезьян в камере, разве нет?

    — Тогда что это все значило? — опешила я. Что, если я себе сама все придумала на пустом месте, потому что из-за месяцев страха нервы ни к черту. Может, я сама выставила голографию на автомате и забыла? Что если упоминание малиновки просто совпадение? — Зачем же вы…

    — Я никогда никого не насилую, Алекс. Я исключительно за добровольность во всем. Если у вас есть такая фантазия — быть изнасилованной, то воплотить ее в жизни проще простого.

    — Что? — снова вспыхнула я. — Вы с ума сошли? С чего бы мне фантазировать о подобном?

    — Само ваше появление в подобном месте намекает на это, дорогая Алекс, ведь на такое потребовались усилия и немалые. — Зигфрид шагнул ко мне, но я выставила руку, запрещая приближаться, пусть и понимая, насколько силы не равны.

    — Вы не понимаете о чем говорите. Я не знала, что тут все… так, — возразила ему.

    — Не знали, что летите в мужскую колонию? Где возможно всякое, например, оказаться в лапах похотливых зверей? Да бросьте! К тому же, я наблюдал за вашим лицом сегодня во время занятия. Вас очень волновало такое близкое присутствие голодных самцов, готовых в любую секунду пустить вас по кругу, верно? Ваше лицо буквально полыхало от возбуждения. Наверняка вся промокла.

    — Что за дичь? Мне было страшно! И как вы могли… — камеры повсюду, конечно. — Не важно. Вы ошибаетесь насчет меня.

    — Хм, а то, что вы буквально ворвались в мою комнату, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, с требованием не насиловать, тогда как я всего лишь предложил вам послушать пение птиц. Разве это не выдает вашу тайную сексуальную фантазию быть взятой силой?

    — Чушь! — отрезала я и отступила к самой двери.

    — Да ладно! Вам просто нужна достоверность, факт реального насилия, чтобы снять с себя ответственность за последствия и избавиться от чувства вины. — Зигфрид не стал приближаться. Наоборот, сел и вальяжно развалился в кресле, проходясь по мне вверх-вниз таким взглядом, что захотелось съежиться и прикрыться. — Это нормально. Вы не представляете сколько людей имеют схожие с вашими фантазии. А даже те, кто ни за что в жизни не признается в их наличии, способны получить наслаждение в процессе.

    — Вы псих, если верите в такое. Это не обо мне, уж точно.

    — О вас, Алекс.

    — Да с чего вы взяли? Ваши аргументы смехотворны и безумны.

    — Кроме одного, самого главного, — резко подался Яцев вперед, оскалившись в змеинной ухмылке, и я таки врезалась лопатками в дверь за спиной. — Я хочу, чтобы так было. Вы такая юная и хрупкая, наблюдать за тем, как вас, растрепанную и зареванную, будут натягивать на члены, скажем, трое или четверо здоровенных мужиков, будет восхитительно. Давно мне не хотелось посмотреть на что-то так сильно. А уж потом, так и быть, я буду позволять вам удовлетворять меня, в качестве награды.

    — Вы реально больной! Этого не будет! — развернувшись, я стала тыкать в панель открытия.

    — Бу-у-удет, — довольно протянул Яцес. — Всегда все бывает, как я хочу, так или иначе. Вы будете играть в мои игры, причем, охотно и извлекая из этого массу приятного. Ведь всегда лучше расслабиться и получать удовольствие вместе, чем позволять, чтобы его получали используя вас, верно, Алекс? Или мне стоит звать вас все же Робин?

    — Да пошел ты! Открой!

    Внезапно экран на панели зажегся и из динамика заверещало, отчего я чуть не заорала.

    — Зиг, ты срочно нужен в отсеке скотов, — произнес охранник, чье лицо появилось на экране.

    — Прямо сейчас? — раздраженно спросил Зигфрид.

    — Да. Утилизатор там сдох.

    — Открыть, — скомандовал Яцес, и я вылетела из его отсека, буквально снеся того, кто стоял на дороге.

    Куда неслась — не видела, но точно не в собственный отсек, где нет и не было никакой безопасности. Опомнилась в учебном классе, совершенно пустом и полутемном, и с работающим силовым полем, которое не помню как и включила. Снаружи послышались крики и странные хлопки. Что происходит? Не меня же ищут с таким шумом. Не успела и подумать, что делать дальше, как по двери загрохотало, панель управления заискрила, а потом тяжелая стальная плита стала рывками откатываться, а в мое убежище ворвался какой-то саундтрек из фильма ужасов. А потом в образовавшуюся щель стали по одному вваливаться мужчины с окровавленными руками и лицами в оранжевых робах заключенных. И вот тут-то я поняла, что мне реально конец.

ГЛАВА 9

Первая оторопь прошла в тот момент, как один из окровавленных мужчин с воплем кинулся на силовой барьер. Его отшвырнуло, еще и приложив болезненным разрядом, поле загудело и по завесе прошла заметная рябь. Вот тогда я отмерла, чисто на инстинкте стекла под стол, сжимаясь в комок и вспомнила о тревожной кнопке. Ткнула в нее, хоть не была уверена, что это принесет пользу, ведь не запомнила из инструкций Ларсона оповестить она должна всю охрану или только ту, что должна присутствовать на время занятий внутри.

    Пронзительно взвыла сирена, и тут же вырубилось освещение. Это, похоже, только еще больше взбесило ворвавшихся, судя по воплям с матерными оскорблениями и обещаниями сотворить со мной жуткие вещи, когда, наконец, доберутся. Как ни странно, пугало это уже не так сильно, как в начале. Если бы орал один кто-то, а так все сливалось в общий адский хор, едва перекрывающий сирену, да и самих нападающих я в кромешной тьме не видела, только смутные тени во вспышках, когда они снова и снова кидались на поле.

    Сколько оно еще выдержит, пока они не истощат его? Ведь излучатели защитного поля нарочно сделаны независимыми от общей сети питания колонии, как раз для того, чтобы его нельзя было принудительно отключить извне. Успеют сюда охранники пока не иссякнет заряд? Или им сейчас не до меня? Ведь минуты идут, а ничего не меняется. А времени добежать сюда из жилой зоны уже было более, чем достаточно. Хотя, что я знаю о протоколах действий охраны при подобных ЧС.

    — Нортон! — неожиданно грохнул из динамиков голос Ларсона. — Лечь на пол и не подниматься!

    Я размышлять что-зачем не стала, плюхнулась на живот и голову ладонями еще прикрыла, глаза зажмурила. Но и сквозь веки закрытые улавливала вспышки, заполнившие помещение, не говоря уже о том, что просто оглохла от резкого треска, воплей боли и проклятий, а когда плазменные разряды попадали в мое поле, то оно не гудело уже, а пронзительно взвывало, с каждым разом на все более высоких нотах, говорящих о возрастающем истощении батарей. А еще жутко завоняло паленым мясом, озоном и накатила волна дикого жара, отчего мой совершенно пустой сегодня желудок свернуло жестким болезненным узлом.

    Поле взвизгнуло последний раз, и излучатели сдохли, но я продолжала лежать неподвижно, прислушиваясь к происходящему. Сплошной треск разрядов почти прекратился, сменившись одинокими выстрелами, стали слышны в основном болезненные стоны.

    — Нортон, жива? — спросил Ларсон уже где-то рядом со мной, и я вскинула голову, пытаясь увидеть его в темноте. — Ага, вижу. Не двигайся пока, тут местами очень горячо.

    — Хорошо, — горло перехватило от вони и сухости, и я не была уверена, что начальник мог меня услышать.

    Одиночные вспышки продолжались еще некоторое время и с каждой стоны затихали. Вдруг кто-то обхватил меня вокруг талии, отрывая от пола, я вскрикнула и забилась в панике.

    — Тише-тише, Алекс, это всего лишь я. — сказал мне в самое ухо Зигфрид, а я затихла выдохнув с облегчением. — Сейчас я вас вынесу отсюда, а то без тепловизора тут не пройдешь, можно упасть и сильно обжечься.

    — Все готовы? — громко спросил неподалеку Ларсон и ему ответили утвердительно. — Тогда врубайте аварийное освещение и пересчитайте дохлых скотов.

    Яцес подхватил меня, понес к выходу и почти сразу включилось освещение, только не прежнее, а красное и совсем неяркое.

    — Нортон, ранений нет? — спросил Ларсон, появляясь рядом и снимая массивные очки визора.

    — Нет, я в порядке, — ответила и вывернулась из рук Зигфрида, становясь на собственные ноги. — Спасибо вам.

    — Не “спасибо”, а объяснишь мне потом какого хрена ты делала в этом сраном классе в неурочное время, — огрызнулся начальник.

    — Босс, тут их только двадцать шесть, — сообщил охранник, выходя из разгромленного помещения и тоже снимая визор.

    — Твою же мать! — рявкнул Ларсон, — В отсеке пятеро валялось? Это значит еще двенадцать ублюдков просочились куда-то? Яцес, давай подключайся к своей системе и найди мне их, живо!

    — Сейчас, — Яцес, еще не успевший снять визор, что-то переключил на дужке справа и замолк. — Жилая зона — чисто. Склад — чисто. Коридор в аппаратную… Сука!!!

    Его выкрик заглушила новая сирена, еще громче прежней.

    — Эвакуация! — рявкнул Ларсон. — Живо-живо! Все в жилую зону, прикрываем общий отход!

    Зигфрид схватил меня за руку и потащил за собой, все бегом помчались по коридору, грохоча ботинками.

    В багровых сумерках я ни черта не ориентировалась на таком темпе. Мы выскочили в большое помещение, скорее всего общую гостиную для персонала, там налетели на дока Мартинсон, медбрата Коха и еще нескольких охранников.

    — Эми и Лори в зоне аквариума! — крикнул кто-то.

    — Тогда им уже конец, — ответил Ларсон. — Нам их у всей толпы не отбить ни за что. Действуем по протоколу — грузимся в катер, отлетаем и активируем откачку воздуха.

    — Но ведь… — выдохнула я в ужасе.

    Все верно, правила именно такие, и я с ними была ознакомлена. В случае массового побега, купировать который сил у охраны не хватает, следовало активировать полную зачистку колонии и, если кому-то из служащих не повезло быть отрезанным от средства эвакуации, то это уже его проблемы. И как бы это жутко ни звучало, но я понимаю, что быстро задохнуться вместе со всеми зэками будет еще легкой смертью для Эми и Лори.

    — Вперед! — скомандовал Ларсон, и все снова побежали.

    Мы пронеслись до конца одного коридора, затормозив только у тяжелой двери, разделяющей секции колонии, оказались в каком-то зале, пересекли почти и его, как вдруг сзади послышался уже знакомый жуткий треск, и голубоватое лезвие плазмы буквально срезало трех охранников справа от нас с Яцесом, на излете зацепив и начальника. Ларсон с криком покатился по полу, остальные открыли беспорядочный огонь по стрелявшему и спустя пару секунд раздался вопль и откуда-то сверху рухнуло чье-то обугленное тело. Я кинулась к Ларсону, но Яцес схватил меня за шиворот, дернул, чуть не придушив.

    — Куда, идиотка! Вперед давай!

    — Надо забрать его, он же еще жив! — попыталась вырваться я.

    — На хрен! Мы его волочить на себе и подставляться не станем! — отрезал Яцес и буквально швырнул меня вперед, куда не оглядываясь, уже убежали все.

    — Так нельзя! Это не по-человечески! — именно в этот момент до меня полностью дошел весь ужас происходящего, но Зигфрид продолжал меня волочить вперед.

    Под ногами гулко загрохотал пандус, по которому все вбежали в шлюзовую камеру большого катера, пристыкованного к внешнему корпусу колонии. Все остальные добежавшие с нами уже толпились там, кто-то тыкал в панель, пытаясь открыть внутренние двери.

    — Что там? — спросил Яцес, хлопнув по рычагу закрытия и, прежде чем схлопнулись герметичные створки, я оглянулась, увидев быстро поднимающийся пандус, а смутно, где-то в середине зала тела погибших и сидевшего на полу Ларсона.

    — Так нельзя-нельзя-нельзя… — в шоке продолжила бормотать, пока жуткая картина не исчезла за металлом преграды.

    — Не открывается какого-то черта! — ответили Зигфриду.

    — Дайте я… — шагнул он, но тут над головой звонко щелкнуло, треснуло и зазвучал мужской ехидный голос.

    — Ну что, падлы, попались? А ну быстро сложили все оружие и визоры у двери и отошли, иначе мы отстыковываемся и открываем шлюзовую. Подышите свежим вакуумом, твари!

ГЛАВА 10

— Конрад, это Гленн и Роб, — сказал Прэтт, которому я махнул глянуть, кто это, не тихарясь особо, топал за нами по пятам практически.

    — Ага, мужики, это мы, — подтвердил появившийся из-за угла коридора Вакслер. — Хорош в нас стволами тыкать.

    — Какого хрена ты тут делаешь? Я тебя куда отправил?

    — Эй, Конрад, не хипишуй! — выставил перед собой ладони Гленн. — Я все организовал в лучшем виде.

    — Это как?

    — Да мы только свернули в тот проход к аппаратной, а там уже трое наших. У одного из них, Фирса, братан оказывается на втором уровне чалится, который в программу не вписался, типо, неуправляемый. Ну так Фирс закорешился быстро с ещё двумя из группы и топал как раз в аппаратную камеры все открывать, братана своего выпускать. Ну мы и подумали, что супер, пусть они валят, а мы к вам.

    — Если вы, суки, мне это все прогнали, потому что вы зассали, что мы вас кинем, то я тебя завалю, — не повышая голоса, пообещал я.

    Хотя завалю в любом случае. И да, по чесноку, дожидаться этих двоих в мои планы не входило. Роба еще так-сяк, стерпеть можно, на нем только грабежи, пусть и с мокрухой, а эту мразоту… Как он попал вообще под программу? Ларсон же сразу четко озвучил, что тем, на ком статьи за износы или любое насилие над бабьем и детьми, ничего не светит, но поди ж ты, вот он. Чую — не обошлось без Вакслеровской родни, они у него же при больших бабках. Процесс, помнится, как могли затягивали, адвокатов самых дорогущих нанимали и меняли постоянно. Сначала бы из нашей хрустальной дыры его в шахту вытащили бы, а там уже и на волю.

    — Ниче я не придумал! — возмутился Гленн, но глазки свинячьи у самого забегали, но вот Роб прямо смотрит, так что хер поймешь, врет или нет. — Так и было. Но и ты тоже как можешь гарантировать, что вы нас сто пудов дождетесь, когда кипеж поднимется реальный, а?

    — Тупой ты придурок! — рыкнул Лоу, который держал все это время станер у башки захваченного охранника. — Тебе же сказано было, что дождемся. Как только мы на катер загрузимся и захватим управление, то будем в шоколаде.

    — Слышь ты, жопоглазый, за базаром следи! — мигом окрысился на него Вакслер.

    — Я тебе сейчас зубы в глотку забью, чтобы ты за своим следил, сученыш, — набычился Лоу.

    Этот слов на ветер не бросает, забьет. Да и мне его вальнуть — не хрен делать прямо сейчас. Но Вакслер тоже стоит со стволом, а завалить одного из союзников на глазах остальных — такая себе идея, и кто его знает как обернется. Мало ли кого зацепить может, и кто решит против меня же встать.

    — Заткнулись! — приказал я. Ещё не хватало раньше времени пересобачиться и все похерить.

    — Да какого хрена, Конрад! — поддержал возмущение Лоу Рэйси. — Все же четко решили, а эти тупо забили. Нахрена они тогда нам в команде?

    — Ты что ли это решать будешь? — оскалился на него уже Роб.

    — А ну хлебальники захлопнули и вперед живо! — рявкнул на них и выразительно глянул на Лоу и Рэйси.

    Вакслер меня бесил не меньше, чем их, особенно после косяка при захвате заложника-проводника, когда этот чмошник забил зачем-то насмерть второго охранника, прежде, чем мы скрутили первого, хотя парень сдался сразу. Просто, сука, размозжил голову тому, а ведь у нас ещё не было даже уверенности, что первый будет нам подчиняться, сотрудничать и под страхом расправы. Не дурак же, может упереться и начать нас дурить, поведет не туда, чтобы время потянуть или вывести на основной состав, где нас и положат мигом. Пытать, ломая, нам его некогда, время уходит, убивать — не с руки, добывать нового тогда придется.

    Первая сирена включилась, когда мы уже добрались до здоровенного зала.

    — Я же говорил, что все норм будет! — самодовольно оскалился Гленн, зыркнув на Лоу, а потом и на меня.

    — Это не сирена общей тревоги, — сиплым от страха голосом обломал его веселье наш заложник.

    — Че-е-е? Тебя, утырок, кто спрашивал? — окрысился мигом Гленн.

    — Завали! — велел я ему и спросил у охранника. — С чего взял?

    — Звук другой, как сигнал о локальном ЧС и свет не вырубили везде. Видно только обнаружили, что вы прорвались.

    — Херовасто у вас со скоростью реагирования, — фыркнул Прэтт, хотя, по факту, с момента нашего выхода из отсека заключения прошло всего пятнадцать минут сорок три секунды.

    Для колонии такого размера нормальная скорость, учитывая, что вышли мы чисто, никому не позволив тревогу поднять. Скорее всего это Яцес, возвращаясь со склада, обнаружил побег и поднял шум.

    — Втопили! — приказал я, и мы перешли уже на бег.

    Не скрываясь, пронеслись через зал, добираясь до закрытого шлюза в катер.

    — Где скан сетчатки? — потребовал я ответа у заложника, чтобы не терять драгоценные секунды на поиски секретки.

    — Вон там, — указал он на место в обшивке на уровне пояса взрослого человека справа от шлюза.

    — Открывай!

    — А какие у меня гарантии… — начал охранник.

    — Мое слово! — перебил я его. — Если дело мое читал, то в курсе, что я его не нарушаю. И большего ты не получишь по-любому.

    — Сам, может, и не убьешь, а за остальных поручишься?

    — Эй, да не тяни кота за яйца! — раздраженно встрял нервно озирающийся и мнущийся у закрытого трапа Рэмси. — Доберемся мы до ближайшей станции безопасной и вали ты на все четыре стороны, на хрен нам тебя валить? Главное, в пути ни на кого не залупайся сам.

    Я краем глаза заметил мерзкую ухмылку на роже Вакслера и повернувшись, решил внести ясность.

    — Мои правила всем вроде известны. Но для тех, кто что-то упустил: заложники с момента прекращения сопротивления неприкосновенны до тех пор, пока я не изменю своего решения. Каждого нарушителя я всегда валил раньше и сделаю это и сейчас.

    — А ты, Конрад, у нас типа за главного внезапно? — вякнул Вакслер, встав при этом так, чтобы нас разделял здоровяк Роб.

    — Да. Кто против всегда может отказаться подниматься на борт. Есть такие?

    Трап стал быстро опускаться, а шлюзовые двери с шелестом поехали в стороны. Желающих остаться или возразить против моего верховодства не нашлось, все ломанулись дружно в катер, но я не обольщался. Друзей или стопроцентно надежных союзников среди этих зеков у меня нет. Нужно быть начеку.

    Пока все рванули дальше, я заблокировал изнутри дверь, введя новый код, сообщать который никому не собирался. Лоу топтался рядом вместе с заложником. Оглядевшись и сориентировавшись в местной планировке, мы отвели охранника в ближайшую личную каюту, и я еще пошаманил с замком, наладив его на исключительно открытие снаружи. И только после этого мы пошли в рубку, разбираться со здешней системой полетной.

    — Вот уроды, — зло прошептал Лоу, когда едва войдя мы увидели Роба и Вакслера развалившимися в пилотском и навигаторских креслах с банками пива в лапах.

    Справа что-то грохнуло, упав, и я обнаружил распахнутую дверь явно на пищевой склад, где хозяйничали Прэтт с Рэмси, беспардонно роняя все подряд с полок.

    — Вы охренели все? — взбесился я. — Мы что, уже, бля, летим и в полной безопасности, чтобы думать о хавке и бухлом зенки заливать?

    — Да я уже и запах и вкус пива забыл за пять лет! — возмутился Роб.

    — Пять лет терпел, а несколько часов не сможешь?

    — А че мы должны? — вякнул Вакслер, мерзкие глазки которого уже хмельно заблестели.

    По чесноку, у меня у самого от запаха солода и хмеля, что разлился по рубке, во рту пересохло и голова чуть поплыла. Как же давно…

    — Ты, сука, Гленн! — ткнул я в него пальцем. — Последнее предупреждение! Пошли на хрен из кресел!

    — Эй, Конрад у нас гости походу! — окликнул меня Лоу.

    И действительно, во внезапно установившейся тишине я услышал звуки со стороны шлюзовой, больше всего похожие на топот множества ног, а потом панель управления издала тревожный сигнал, сообщающий, что некто пытается открыть катер уже отмененным мною кодом.

    Не церемонясь больше, я за шкирку выкинул Гленна из пилотского кресла и стал искать на панели кнопки запуска эскина катера. Вирт экран вспыхнул, пару секунд там крутился цветной шарик, пока вся система оживала, а потом побежали строки, сообщающие о состоянии всех систем, и мужской безликий голос произнес:

    — Приветствую вас на борту! Все системы активированы и работают в штатном режиме. Двигатель будет готов к старту через три минуты двадцать семь секунд.

    — Заблокировать вход в катер! — приказал я.

    — Выполняется, — ответил искин. — Обнаружено присутствие людей в шлюзовой камере. Рекомендуется либо впустить их внутрь до старта или разблокировать, чтобы они ее смогли покинуть. Находиться в шлюзовой во время полета крайне небезопасно из-за низких температур и угрозы разгерметизации.

    — Изображение со шлюзовой камеры! — велел я.

    — Охереть! Вот это нам повезло со всеми главными суками поквитаться! — хохотнул Гленн, комментируя появившееся на экране изображение.

    В шлюзе толпилось семеро охранников с уродом Яцесом во главе, медбрат, а за их спинами был еще кто-то, с этого ракурса не видно.

    — Ни с кем мы квитаться не будем, — отрезал я, согласный, однако, что нам повезло. — Разоружить всех и в каюту к первому.

    Десяток заложников намного лучше одного. А тем более такой заложник, как Яцес. Этот утырок сопровождал в свое время меня при этапировании в долбаную хрустальную дыру, и я успел узнать, что он сынок кого-то из шишек в управлении “Метлис”. Поговаривали тогда, что его то ли сослали в колонию после того, как он попался на каком-то серьезном дерьме, то ли он сам напросился, но совсем не просто так. У него же поперек рожи бегущей строкой — “больной ублюдок”.

    — Да какого… — начал Вакслер, но осекся под моим взглядом.

    — Пойдем, — кивнул я Лоу и Прэтту, а Гленна толкнув вперед себя. Если вдруг чего, и его завалят, то мне хоть рук не марать.

    Пихнул Вакслера мордой к переговорнику, и он велел всем сложить оружие и отойти.

    — Искин, свет в коридоре приглуши, а в шлюзовой наоборот на максимум, — приказал я. — Частичное открытие, не больше, чем на треть.

    В образовавшуюся между двумя створками дверь взрослый мужик мог протиснуться только боком. Рассмотреть нас, стоящих в сумерках коридора из ярко освещенного шлюза было трудно. То, что надо.

    — Эй ты, Кох! — окликнул я медбрата. — Выпихивай все оружие сюда к нам и сам выходи.

    Сутулый крысеныш послушно кинулся исполнять, его же Лоу первым и отвел к нашему первому заложнику.

    — Яцес, теперь ты! Руки поднял! Покрутись! Теперь на выход.

    Яцеса сопровождать отправил уже Лоу с Прэттом.

    Следом вывели еще троих охранников и тут наконец стало видно, кого скрывали их массивные туши. В самом дальнем углу забились док Мартинсон и… она. Алекс Нортон, уставилась оттуда широко распахнутыми глазищами.

    — Охереть, вот это нам реально обломилось! — заржал Вакслер и на этот раз его поддержал Прэтт, алчно заухмылявшись. — Да у нас веселая дорожка на свободу намечается. Я, конечно, мясцо люблю помоложе, но с голодухи и она сойдет.

    Я глянул на Лоу, он молчал, но взглядом жрал училку вполне красноречивым. Остальные, оказывается, тоже подтянулись в коридор. Похоже увидели Нортон на экране и прибежали урвать и свой кусок. Если не сделаю что-то конкретное, то дело швах. Просто запретить им ее трогать — это однозначно настроить против себя. Баба — это всегда гребанная постоянная проблема, а баба среди толпы оголодавших до смерти зеков посреди космоса и в момент побега, когда адреналин хлещет — это вообще полный трындец. Но и отдать на растерзание и наблюдать за этим потом часами… Да ну нах, уж такой мразью я еще не стал и судьба позволит — не стану.

    Я поднял руку с игольником, выстрелил в башку Вакслеру, что как раз тер ладонью рот, походу утирая потекшие слюни, и урод, не пикнув даже, рухнул мне под ноги. Прэтт с Лоу шарахнулись, остальные тоже сдали назад, а я направил ствол в голову училке.

    — Короче так: сейчас мы всех ведем и закрываем в отсеке, отстыковываемся и ложимся на курс. И только после этого я приведу девку в рубку, где она решит с кем станет трахаться. Сама, по доброй воле.

    — Че…?! — заорал кто-то, но я оборвал.

    — Или так или я валю ее на месте. Мне срач из-за дырки на борту нахер не нужен. Есть возражения?

    Обвел взглядом всех, мои подельники забухтели, что, мол, отдал бы и никакого срача не случилось бы, но стали кивать. А потом глянул на училку и повторил:

    — Понятно?

ГЛАВА 11

Да что же это за бесконечное дерьмище стало твориться с моей жизнью? Как только мне кажется, что хуже быть не может, судьба дает надежду, но только для того, чтобы коварно ухмыльнувшись, продемонстрировать — может. Еще как может.

    Под направленным мне в голову стволом игольника я и кивнуть в ответ на вопрос того самого, пугающего до оторопи и без всякого оружия, уголовника побоялась. Конрад. Так его зовут. Только имя, без фамилии.

    — Понятно, — едва выдавила шепотом.

    Целиться в меня громила сразу перестал и отвернулся к своим невидимым в полутьме коридора подельникам, а вот я еще пару секунд так и стояла, окаменев и забыв как дышать. До тех пор, пока Конрад опять не повернулся, не обращая внимания на гул недовольного бормотания за своей спиной, и дернул головой, приказав:

    — На выход давай!

    Чтобы пройти в узком проеме из разошедшихся едва ли на треть шлюзовых дверей мне пришлось буквально притереться спиной к стоящему в проходе огромному мужчине. Делать это лицом к лицу духу у меня не хватило. Я и так ожидала, что вот сейчас он меня схватит и сотворит… да что ему вздумается.

    — Сейчас отстыковываться и стартовать будем, — сказал мне в затылок Конрад, что пошел лично конвоировать меня до каюты. — Сядь лучше на пол, так хоть не упадешь, если болтать начнет.

    Дверь отъехала, он меня слегка толкнул в поясницу, заставляя шагнуть внутрь, и сзади прошелестело.

    — Надо же! — прокомментировал мое появление Яцес, который устроился в имеющемся в каюте единственном кресле. — Не ожидал.

    — У них же Конрад явно верховодит, — ответил ему уже сидевший в углу на полу охранник с кровью на лице, чьего имени я не помнила. — Так что, логично. Он баб своим всегда принципиально запрещал трогать, мочил за это нещадно. Об этом все знают.

    — За столько времени, в одиночке и с дикой голодухи любые принципы улетучиться могут, — ответил ему Зигфрид, вцепившись в меня опять своим змеиным взглядом, поднялся и указал на освобожденное место. — Проходите, Алекс, присаживайтесь. Думаю, нам стоит поговорить, чтобы морально вас подготовить к тому, что произойдет весьма скоро. Предполагаю, что как только эти скоты почувствуют себя в безопасности и доберутся до запасов алкоголя на борту, то сразу же придут за вами.

    — А вы ни в какой обстановке не откажете себе в удовольствии поиздеваться и позапугивать? — мигом озлилась я, прошла мимо него вглубь каюты и села на пол. — Не трудитесь, напугать меня еще больше невозможно.

    — Да все как раз наоборот, Алекс. Я хочу помочь вам, чтобы вы могли выжить.

    — Отвалите со своей помощью, — огрызнулась я.

    Мне бы тут осмыслить в каком положении и так очутилась, и что за выбор нужно будет сделать совсем скоро, а он со своими долбаными разговорами.

    — Алекс, не паникуйте же! — и не подумал отставать Яцес. — Если вы не будете реагировать с паникой, истерикой и добровольно постараетесь угодить этим животным, то есть большая вероятность, что ущерб для вас будет минимальным.

    Ну да, неубиваемая с десятилетиями рекомендация о том, что если уж не можешь избежать насилия, то расслабься и попытайся получить удовольствие. Интересно, этого больного ублюдка Яцеса наверняка должны еще и заводить мысли о том, что со мной могут сделать голодные до секса зеки?

    Хотела послать Зигфрида уже не стесняясь в выражениях, но тут двери опять открылись, и в каюту загнали дока Мартинсон и медбрата Коха, которые были свидетелями того, перед каким выбором меня поставил Конрад.

    Яцес переключился на них, оставив меня в покое. Совсем скоро я должна буду выбрать. Выбрать того мужчину, которому должна буду отдаваться добровольно. Или умереть. Выбрать совершенно незнакомого мужика, который будет делать со мной все, что захочет или заставит делать меня. Он вполне может оказаться извращенцем, больным на всю голову уродом, с такими же больными фантазиями. И как женщины, черт возьми, делают подобный выбор, оказавшись такой ситуации? Исходя из логики? Или интуиции? Не знаю первая, вторая, они обе, а может и безумие какое-то, но выбор мой склонялся к Конраду. Тому самому, что готов был меня пристрелить, но чьему решению в вопросе моей неприкосновенности подчинились, однако, остальные. Значит, у него авторитет и сила. И тот охранник сказал, что Конрад никогда не позволял насиловать женщин-заложниц своим, чтобы это там ни значило. Итак, он сильный, его боятся и уважают другие, он ненавидит насильников. Вот только… он огромный, пугающий и убил на моих глазах своего же подельника, что возражал ему. Как быть уверенной, что он не пристрелит и меня, если я не смогу угодить, ведь мало ли что и как он любит делать с женщинами в постели. Да еще плюс после такого срока воздержания.

    Что, если я с ним и одного раза не переживу? У меня был только Руф. Ласковый, деликатный, осторожный, всегда пекущийся о моем комфорте и удовольствии Руф, что теперь любит другую. Я не знаю как быть с другим.

    Нет, не наивная, порно мы, будь здоров, сколько просмотрели, даже полного трешака иногда. Подростковое любопытство — оно штука коварная, такого насмотришься, что потом мечтаешь развидеть, а невозможно. И именно благодаря этому же любопытству я прекрасно знаю насколько могут отличаться мужчины, в размерах их причиндалов в том числе. Черт! Я сейчас всерьез думаю о размере у Конрада? Думаю. Чего притворяться и внутренне истерить, если это самый размер светит мне в самое ближайшее время. Хотя… вот будет сюрприз, если он откажется и велит выбирать из его подельников. Учитывая все последние издевки судьбы, такое запросто может случиться.

    — Алекс, вы не будете против, если я к вам тут присоединюсь? — негромко спросила док Мортинсон, и я вздрогнула, выныривая из задумчивости.

    Я не заметила когда она успела подойти. Вроде бы только что перешептывались с Кохом и Яцесом в дальнем углу.

    — Хотите на пол сесть? — удивилась я. — Может, лучше на койку?

    Стены завибрировали, сообщая о запуске двигателя, и пол дрогнул. Алисия поспешила сесть рядом со мной и вовремя, потому что в следующую секунду нас мотнуло вправо, а потом сразу влево. Как Конрад и предупреждал. Кто бы ни взялся за пилотирование катером, он явно еще только приноравливался к местному управлению.

    Нас поболтало еще минут пять, пусть все слабее и слабее, но я все же обрадовалась, что в желудке с утра ни крошки не побывало. Док молчала, пока болтанка не прекратилась и только после того, как полет стал ровным, повернулась ко мне.

    — Как вы чувствуете себя, Алекс? — спросила она. — Испуганы?

    — Само собой, — ответила, гадая послал ли ее ко мне Яцес.

    По крайней мере, он наблюдал за нами неотрывно. Удав чертов.

    — Я понимаю, что с советами лезть бестактно, и вы можете счесть меня крайне циничной, ведь вы еще так молоды, — продолжила Алисия, и я поняла — точно Зиг подослал вразумлять. — Но посмотрите на нынешнюю ситуацию без эмоций, и вы поймете насколько удачно все сложилось.

    — О, да неужели. Для кого?

    — Для вас в первую очередь, милая. Ведь эти скоты могли сейчас уже терзать вас, но этого не происходит. У вас появился шанс терпеть всего лишь одного из них и не пострадать серьезно, не погибнуть, наконец.

    — А во вторую? — спросила, внутренне усмехнувшись, потому что примерно знала ответ.

    — Что, простите?

    — Для кого это все удачно сложилось во вторую очередь?

    — Для всех нас, Алекс, если вы найдете в себе силу, отвагу и благоразумие. Ну и немножечко женской хитрости.

    — Это зачем же?

    — Алекс, я же в курсе, какой выбор предложил сделать вам Конрад. И хотела бы подсказать, кого стоило бы выбрать и как себя вести, — сказала док, переходя совсем уж на шепот и склоняясь к моему уху. — Вы позволите мне дать вам совет?

    Я дернула плечом, пусть говорит уже.

    — Ни в коем случае не делайте ставку на Конрада, деточка, — быстро зашептала Алисия. — Он хоть и кажется сильнейшим среди остальных, но далеко не дурак, обладает твердым характером и не поддается влиянию. Даже учитывая то, как давно у него не было женщины и секса, он весьма маловероятно настолько расслабится и потеряет бдительность после него, чтобы у вас получилось ускользнуть и помочь нам всем.

    Ясно. Это они с Яцесом уже быстренько обсудили план освобождения со мной в качестве секс-отмычки, покорно ублажившей зека до нестояния.

    — Вы ведь не знакомы с личными делами этих мерзавцев, в отличии от меня, — меж тем продолжила док. — Я бы советовала выбрать вам Прэтта или Лоу. Первого, с его тягой к алкоголю, надолго не хватит и, если вы будете покладистой, то он вряд ли проявит агрессию. Вы его легко узнаете по тату на лице. А Лоу — единственный азиат среди них.

    О, супер, меня использует в свое удовольствия пьяный мужик, и, возможно, даже не изобьет. А потом он вырубится, и я должна буду попытаться выпустить “своих” и не попасть в лапы остальных, уже тоже бухих к тому времени.

    — Лоу вообще до тюрьмы довела какая-то романтическая история с алчной девицей, ради которой он и пошел грабить. Чуточку ласки с вашей стороны — и наверняка он раскиснет.

    — Даже если и так. Но вы хоть понимаете, что на вскрытие этой каюты без кода и без инструментов у меня может уйти много времени. А на катере еще черт знает сколько уголовников, включая того самого Конрада, который, сто процентов, уже пристрелит меня, если поймает за таким. Но даже если и нет, то больше поблажек мне не будет точно.

    — Но, Алекс, деточка, в противном случае они всех нас убьют, как только доберутся туда, куда летят. Как заложники мы тогда потеряем для них ценность. Вы должны постараться для всех нас, ведь стремиться спасти себе подобных — это та самая правильная потребность в человеческой натуре.

    Я посмотрела ей в глаза, снова испытав то самое первоначальное жутковатое чувство от леденящего жестокого безразличия, что скрывалось за внешностью румяной милейшей бабули, обвела взглядом остальных и, наконец, уставилась на Яцеса, который по-прежнему наблюдал за нами. Кто, блин, сказал, что тут есть мне подобные? Нет, я не святая и не избранная. Я, вообще-то, человека убила. Но все равно.

    Зигфрид вытащил меня из того ада, я ему, вроде как, должна. Но он сделал это не один, он же перед этим собирался мою жизнь превратить в ад другого сорта, и он же бросил раненого Ларсона. Где же тут правильная потребность спасать себе подобных?

    — Я подумаю над вашими словами, — пробормотала, отворачиваясь.

    Док еще что-то нашептывала мне и даже по плечу погладить попыталась, но я отодвинулась от нее, исключая из своего личного пространства. Болтать совсем перестало, гул двигателя стал ровным, по мышцам разлилась небольшая тяжесть из-за ускорения. В неслишком просторной каюте все расселись кто где, и я обратила внимание на то, что Алисия и не подумала подойти к охраннику с кровью на лице или вообще поинтересоваться его состоянием, не говоря уже об осмотре. Вместо этого она устроилась в том самом кресле, тогда как Яцес стоял у дверей каюты, приложив к ним ухо и прислушиваясь.

    Как и в любом корабле внутренняя звукоизоляция в катере конечно была, но не такая мощная, как внешняя.

    — Что слышно? — спросил кто-то.

    — Очень похоже, что они обсуждают что-то на повышенных тонах, — явно нехотя ответил Зигфрид. — Ну или уже нажрались и веселятся вовсю.

    — Надеюсь, следующим пунктом их веселья не станет наше поочередное вышвыривание за борт, — сказала док, выразительно посмотрев на меня.

    — Вряд ли они сделают это прямо сейчас. Им предстоит совсем скоро зону дальних рейнджерских патрулей пересекать, мы им нужны на борту, чтобы их не расстреляли сходу или вообще заставят кого-то из нас общаться с копами в случае проверки.

    Яцес вдруг выпрямился и отошел от дверей. И через несколько секунд после этого замигал красный диод на дверной панели, щелкнуло в динамике, и раздался голос Конрада:

    — Всем отойти вглубь каюты и сесть на пол. Если обнаружу кого-то на ногах в момент открытия двери — стреляю без предупреждения.

    Все выполнили приказ, и вскоре дверь отъехала. Конрад был не один, его страховал тот самый единственный азиат и еще один темнокожий мужчина.

    — Нортон, выходи, — велел Конрад, шагнув внутрь и явно напрягся, а его подельники стоя снаружи водили стволами, показывая, что контролируют всех.

    Поднялась и пошла к нему, и мне почудилось, что на лице мужчины мелькнула тень удивления. Очевидно, он готовился к тому, что меня придется выволакивать отсюда силой. По коридору до небольшой местной кают-компании мы шли молча, только темнокожий шумно сопел.

    — О-о-о! Ну, наконец-то! — встретили остальные наше появление громким дружным воплем, хлопками и даже свистом. — Эй, Конрад, ну ты может передумаешь? Мы жестить не будем, чтобы всем хватило. Не по понятиям же, чтобы все одному, а остальные голодные.

    — Клал я на ваши понятия. Что-то не устраивает — шлюз вон там! — рыкнул Конрад за моей спиной так мощно, что от его выдоха прядь, выбившаяся из моего хвоста, упала мне на лицо. — Мы с вами не друзья, чтобы всем делиться. Голодный — мандуй в кладовую и жри от пуза, а трахать бабу толпой в моем присутствии будут только если она же сама этого и попросит. Нортон, ты хочешь осчастливить всех тут присутствующих?

    Конрад обратился ко мне так неожиданно, что я не сразу это и поняла.

    — Что? Нет, конечно! — вздрогнула я и чуть не отскочила, но все же осталась на месте. Потому что, каким бы угрожающим он ни был, но именно в непосредственной близости к нему я странным образом ощущала себя в большей безопасности.

    — Ну в таком случае, не наматывай нервы мужикам на кулак и судьбу не испытывай, и выбирай с кем пойдешь.

    — Я сразу пас, — негромко внезапно сказал один их бывших заключенных, что сидел спокойно все это время с банкой пива в руке.

    — Чего?! — обратили все на него свое внимание. — Авис, почему?

    — Потому что дома у меня жена, я, само собой, тот еще ублюдок по жизни, но ни разу от моей Сэм налево не ходил и сейчас не пойду.

    — Вот ты дятел! — хохотнул неприятный потный и раскрасневшийся мужик с тату на лице, видимо, тот самый Прэтт. — Подкаблучник, бля! Когда ты еще до своей Сэм доберешься-то? И кто сказал, что она с тобой уже сто раз не развелась и живет себе с новым…

    — Захлопнись, Прэтт! Не знаешь о чем говоришь — не раскрывай пасть. — одернул его Авис.

    — Да ну и похер на тебя! У нас больше шансов, — фыркнул татуированный. — Ну че, училка, выбирай давай себе трахаря. И советую — меня бери. Я тебя так драть стану, что ты до смерти этого не забудешь.

    Вот даже не сомневаюсь.

    — Я выбираю Конрада, — выпалила я на выдохе, опустила глаза в пол и замерла.

    Вокруг заорали, засвистели, кто одобрительно, кто возмущенно. Конрад же вдруг взял меня за плечи, резко развернул к себе лицом и, взяв за подбородок, заставил посмотреть себе в лицо.

    — Детка, если ты выбрала меня потому, что выдумала себе какого-то рыцаря или джентльмена, который тебя не тронет, как другие, исходя из тупого великодушия или порядочности, то это ошибка с твоей стороны. Я — такое же голодное животное, у которого бабы черте сколько не было. Миндальничать, обоссавшись от благодарности за твой выбор, ухаживать и ждать, когда сама созреешь, не собираюсь. Поняла?

    — Да.

    — Ты готова давать мне тогда и так, как скажу?

    — Да.

    Он так же неожиданно развернул меня лицом к остальным снова. Зеки гомонили, матерились, махали руками, делали разные непристойные жесты, но для меня все это слилось в какой-то смазанный фон, настолько внутри все вибрировало от нервного напряжения.

    — Еще раз: ты уверена в своем выборе?

    — Да.

    — Заткнулись! — рявкнул он на остальных, а потом приказал мне. — Громко и внятно, чтобы все слышали.

    — Я выбираю Конрада и буду с ним, — что буду делать сказать уже не осилила.

    — Авис, Лоу, несете первую вахту в рубке, — отдал новый приказ притихшим и приунывшим подельникам Конрад. — Я сменю часа через три.

    Кто-то зафыркал с откровенно пошлым подтекстом насчет того, что и откуда он будет не вынимать эти три часа, но мужчина не обратил на это внимания. Взял со стола початую винную бутылку, меня за руку и повел прочь из кают-компании.

    Остановившись у дверей одной из кают, вбил код и завел меня внутрь, подталкивая в поясницу. И только за нами прошуршало, схватил меня волосы, собранные в хвост, и стянул резинку, бесцеремонно, но не больно. Загреб пятерней пряди и потянул к своему лицу. Нюхал их шумно, по-звериному как-то, а потом глухо и протяжно застонал, отпуская и отстраняясь, пока я сама стояла ни жива-ни мертва.

    — М… Мне наверное нужно в душ? — едва смогла выдавить из себя.

    — Рехнулась? Я живой бабы почти пять лет не нюхал. Никакого душа! — подтолкнул меня дальше, к столу, Конрад, а у меня все застыло внутри от ужаса. Что если он сейчас просто нагнет меня, точно как мой-ублюдок шеф… Я же не… не смогу…

    — Сядь! — вместо этого приказал мне Конрад и поставил бутылку на стол. — Пей!

    — Я не… — попыталась возразить, но он повторил уже с нажимом.

    — Пей, сказал! Вся зажатая, как деревяшка. Может хоть от бухла попустит. Я же тебя трахнуть хочу, а не искалечить. Пей, давай!

    Я послушно принялась глотать терпкое и на мой вкус слишком крепкое вино. Оно горячим потоком хлынуло в совершенно пустой желудок, и тут же в голове зашумело. Конрад же, неотрывно глядя на меня, вытащил и сунул в ящик стола все оружие, заблокировав и его, и принялся стягивать оранжевую арестанскую робу, стремительно обнажаясь. Яркая ткань соскользнула с его широченных плеч и торса, повиснув на бедрах. Я невольно проследила за ней, мгновенно обнаружив, что он уже возбужден, очень-очень очевидно возбужден, шокировано выдохнула и снова основательно приложилась к бутылке.

    — Все, хорош. Я же тебя все же в сознании трахнуть хочу, — отнял ее у меня Конрад, поставил на стол и наклонился, чтобы снять уже все, включая и ботинки — Раздевайся тоже.

    Я зажмурилась, встала, взялась за язычок застежки своего комбинезона, приказала себе прекращать трястись. Решительно открыла глаза, нарвавшись на встречный взгляд уже совершенного голого огромного мужчины, дернула язычок вниз. И именно этот момент выбрал мой голодный столько времени желудок и общее напряжение, чтобы врезать мне под дых мощным рвотным спазмом. Меня согнуло пополам и все выпитое только что вино оказалось на полу у босых ног Конрада.

    — Твою же мать! — прокомментировал он это. — Всяко бывало бабы на меня реагировали, но чтобы так…

ГЛАВА 12

Бабы — всегда гемор. Даже тогда, когда они внезапно, словно гребаные золотые рыбы, делают то, чего тебе трындец как хочется, пусть вообще и не до того. Я до последнего думал, что Нортон выберет Лоу или Роба. Оба молодые и на рожу как раз такие, каких цыпы ее возраста любить должны. Насчёт своей привлекательности я никогда иллюзий не имел. Не урод, но телки на меня вешаться стали исключительно после того, как я добился влияния в нашей задрипанной колонии, став ее кормильцем и каким-никаким благодетелем, да бабки без счета завелись. Такие вещи в бабских глазах творят с любым мужиком волшебную, бля, метаморфозу. А вот реакцию училки на меня я засек с самого начала, и там даже близко интересом не пахло, исключительно страхом, а уж после моего ультиматума и того, как я ей в голову целился…

    Короче, ее “я выбираю Конрада” вызвало то ещё неоднозначное ощущение. Торжество — да, с приливом зверской похоти одновременно, но и понимание, что не сильно-то выбор ее на настоящую добровольность тянет. Все мы, люди, у себя в башке, представляем себя гордыми, отважными и несгибаемыми. Типа вдруг че — усрусь — не покорюсь, ну, прямо как в кино. Но по факту, со стволом у башки всяко бывает. За время своего пиратства я разного навидался. И как герои от страха лужей жидкого дерьма расплываются, и как полные, на первый взгляд, ссыкуны сатанеют и под выстрел встать готовы, кого-то прикрывая.

    Училку я нарочно на слабо ещё проверил, шанс передумать давая, во-первых, а во-вторых, снижая вероятность мгновенного бунта тех, кто остался ни с чем, и запросто мог бы попробовать добиться своего силой. Хотя, даже после внятно и четко прозвучавшего, полностью ее не исключаю. Чую я, что Прэтт может начать воду мутить. Потому как срать таким, как он, с голодухи на бабскую добровольность. Надо его и Роба, как самых опасных и здоровых, наверное, тоже запереть в каюте рядом с заложниками. Пусть посидят, спокойнее в полете будет, а то хрен и глаза сомкнешь, не говоря уже…

    Только дверь за мной и Нортон закрылась, как меня внезапно чем-то таким придушило… какой-то паникой что ли. Оттого, что в черепушке такое пронеслось… Все то лютое скотство, что я с ней, с этой рыжей пичугой по плечо мне ростом в мозгах своих творил, душа одноглазого. Ведь одно дело представлять себе охренеть какие непотребства, а совсем другое — сделать это в реале. И главное отличие в том, что в фантазии моей Нортон кайфовала сама от того, что я с ней вытворял, а сейчас передо мной стояла чуть ли не одеревеневшая от страха девчонка, а не чертова растраханнанная во все дырки и на все же согласная по умолчанию порнозвезда или хотя бы опытная шлюха из красных кварталов. Я только волосы ее понюхал, а у нее, походу, чуть ноги не подкосились и ни черта не от того, что потекла.

    Что в этом самое хреновое для меня? Я все, сука, мозгами осознаю, даю себе отчёт, что при других обстоятельствах хрен бы она со мной согласилась, но понимая, останавливаться не собираюсь. Это, бля, невозможно, невероятно даже… было. Ровно до того момента, как Нортон не вывернуло практически на мой торчащий колом член. За малым промахнулась.

    — Твою же мать! Всяко бывало бабы на меня реагировали, но чтобы так… — выразился вслух степень своего ахренея.

    —- Простите… эт… это н… не на… нарочно вышло… — проикала девчонка, утирая рот и вытаращившись на меня уже в нескрываемом ужасе.

    — Ну я бы удивился, если бы ты такое ещё и нарочно провернуть решила, — сдавленно хохотнул, чуть отступая и давая дорогу тут же выскочившему из ниши в стене роботу-уборщику. — Если тебя от меня так воротит, то чего же кого-то другого не выбрала?

    — Это не поэтому! — кинулась переубеждать меня Нортон.

    Ну ещё бы не кинулась. Стою тут перед ней со стояком наперевес и ничуть не радостной рожей, вряд ли она что-то пострашнее в жизни повидать успела.

    — А почему же?

    — Я не ела ничего сегодня, — опустила она глаза, как если бы стыдилась признаваться, но, наткнувшись взглядом на мой прибор, тут же голову вскинула и щеками заполыхала. Сука, положение совершенно идиотское, особенно потому, что стало неуместно смешно, в основном от себя, а это чувство стало катастрофически тушить похоть. — И много нервничала. А вино слишком крепкое.

    — То есть, в этом причина, и на самом деле я тебе нравлюсь, потому и выбрала? — спросил ехидно и тут же слегка устыдился.

    У девчонки такая мордаха стала растерянно-несчастная, аж рыжие брови сошлись домиком. Но спустя секунду растерянная нахмуренность стала решительной.

    — Вы меня пугаете, но почему-то меньше, чем остальные. Потому и выбрала.

    Честная девочка и не трусливая похоже. Могла бы ведь и соврать, что нравлюсь. Мало разве я такого повидал. И в любви до гроба клялись и бешеные оргазмы имитировали, только ты в ответ не скупись.

    — Ладно, иди зубы почисть и в порядок себя приведи, а я схожу на камбуз, пару пайков разогрею и принесу, — сказал ей, натягивая робу обратно, потому что щеголять голым со стремительно падающим членом ни хрена не весело.

    Обуваться не стал, только разблокировал ящик и взял оружие.

    — Не дури тут. И кончай мне выкать, стрёмно это, — велел Алекс напоследок.

    — Оба-на! — прокомментировал мое появление уже явно изрядно нагрузившийся Прэтт, глаза которого норовили съехаться в кучу. — Че, уже отстрелялся, Конрад?

    Я на него забил, взял из морозилки пару пайков и сунул их разогреваться.

    — Слышь, Конрад, я вот тут говорю мужикам, что не по справедливости ты с нами обошелся. Без нас хрен бы ты из Хрустальной дыры выбрался, — тяжело поднявшись из кресла, он, пошатываясь, пошел ко мне, сунув руку в карман робы, который заметно оттопыривался из-за станера. — Летим мы туда, куда ты сказал, трогать этих тварей в каюте запретил, девку себе подгреб. Несправедливо все это!

    Я стоял, не оборачиваясь, отслеживая приближение этой пьяной скотины краем глаза. Не хотел я всем этим сейчас прямо заниматься, но сами напросились. Вон и Роб подозрительно подобрался и набычился.

    — Я объяснил почему мы не полетим к ближайшей станции, и большинство со мной согласилось, — ответил Прэтту, внутренне собираясь для броска. — Ты залил мозги бухлом и внезапно забыл это?

    — Ха-ха! Согласились! Кто? Лоу и Авис? Да они бы и сучками твоими стать согласились и остальные в рот смотрят. Но не мы с Робом! Кто сказал, что ты нас не кинешь на той планете, а? Сядешь в свою яхту и свалишь, а нас кинешь. С хера ли мы делаем, как ты сказал? Ты кто вообще такой? Главарь пиратский? Так тут твоих людей нет, а мы сами себе глава…

    Он резко, для человека в его состоянии, выдернул из кармана станер, вскинул руку, собираясь долбануть меня парализующим разрядом прямо в затылок, а это — почти верная смерть или превращение в овощ. И в тот же момент со своего места подорвался Роб. С разворота я отбил рукой культяпку Прэтта со стволом, и ударом босой ноги в грудь отправил в полет к дальней стене. Одновременно направил ствол в голову Робу.

    — Быстро скажи мне почему я не должен тебя завалить на месте, как Вакслера? — рыкнул ему, торопливо анализируя, не рыпнется ли еще кто-то.

    — Эй, Конрад, спокойно! — тут же поднял руки Роб. — Прэтт просто пережрал на радостях, вот и быканул, не подумавши!

    Прэтт не вырубился, но приложило его знатно, варнякал что-то невнятное и никак в руках-ногах разобраться не мог, чтобы подняться с пола.

    — Ствол на стол! Живо поднял этого мудилу, и оба в ближайшую каюту пошли! — приказал я Робу.

    — Ты че и нас запереть собрался? Охренел?

    — Либо так, либо за борт.

    — Это несправедливо!

    — Да пох! У меня тут не гребаная демократия или анархия. Все делают то, что я говорю или идут искать правды и справедливости в вакуум.

    — Паскуда, — прошипел сквозь зубы парень, но подчинился.

    Я быстро перенастроил панель на двери, чтобы отпиралась только снаружи и запер бунтарей. Вернулся в кают-компанию.

    — Приказ сдать оружие касался всех, — сказал притихшей троице.

    Джей и Мосс подчинились молча, а Рэйси заколебался.

    — Конрад, я против тебя не пойду, ты не подумай, но если вертухаи как-то из каюты выйдут, че мы станем с голыми руками делать? — спросил он.

    — Не выйдут. Оружие будет только у меня и у тех, кто вахту в рубке несет, ясно? Этого достаточно. Возражения?

    — Нет их, — смирился Рэйси и отдал мне свой игольник, но пробурчал под нос: — Поделился бы девкой, и Прэтт не быканул бы с голодухи.

    Хрен там! Быканул бы все равно, рано или поздно, не Нортон, так другой повод нашел бы. Это предсказуемо сразу было, что ему моя диктатура поперек горла. И со всеми делиться — самому голодному ходить. Че там в принципе делить в этой блюющей с перепугу птичке-невеличке?

    — Советую кончать бухать и ложиться спать. Как с бодуна вахту нести будете?

    Сказал, достал из разогревающего шкафа теплые упаковки пайков, прихватил из кладовой минеральной воды и пошел обратно к Нортон. Попытка номер два.

    Войдя в каюту девчонку не увидел и на мгновенье подумал, что все же испугалась и сбежала, только куда же она денется с катера посреди космоса? Но тут же услышал журчание воды в санузле каюты. Сгрузил все, что принес на стол и сдвинул перегородку.

    Нортон, стоявшая голой под душем, резко обернулась, прикрывшись руками. Вот засранка, забила на мой приказ не мыться, пока я всласть не нанюхаюсь! Ну значит, пусть пеняет на себя. Нет больше у меня тормозов, сгорели на хрен!

    Робу, надетую недавно на голое тело, стряхнул с плеч и вышагнул из нее, входя внутрь и закрывая дверь. Алекс гулко сглотнула, глаза стали в пол-лица, лопатками вжалась в стену, а я только оскалился в предвкушении. Подступил к ней, зажимая в углу, схватил за руки, открывая себе вид и на ее маленькую, но дерзко торчащую грудь и на рыжую аккуратную полосочку коротких волосков на лобке.

    — Хор-р-рошо-о-о… — рванулось рокочущее само собой из горла. — Терпеть не могу, когда бабы там совсем голые.

    Урвав кусок кайфа только глазами, отпустил ее руки и резко развернул лицом к стене. Не в состоянии больше церемониться, согнул чуть колени и вжался стояком между ее ягодиц, обхватывая одной рукой под грудью, а пальцы другой запуская Алекс между ног. Она вскрикнула, взвиваясь на цыпочки и уходя от моего беспардонного вторжения.

    — Сука! — прошипел ей в макушку, обнаружив, что внутри она сухая, как долбаная пустыня.

    Но даже такую сухую бабу нащупать за самое сладкое, вжаться в нее членом, вдохнуть, ошалевая, усиленный влагой запах довел меня почти мгновенно до ручки. Перед глазами все багровым залило, к ягодицами, бедрам, мышцам спины будто ток подключило, заставля их сокращаться, толкаясь раз за разом, отчего мигом протекший член скользил по гладкой коже Алекс. Сжимал слепо ее грудь и лобок, не позволяя хоть чуть отстраниться, а в внутри уже катило-неслось-крушило такое…

    Оргазмом лупануло так, что аж горло от собственного рыка продрало, а дергало как реально под током, все не затихая. Не был бы мой член зажат между нами, я бы себя до самой рожи перекосившейся закончал наверняка.

    Да уж, сколько ты не дрочи, а так мощно не вставит, как если просто о живую бабу концом потрешься. Нортон слегка шевельнулась в моих лапах, намекая, видно, что пора бы и отпустить.

    — Я пришел сказать, что кушать подано, — сипло брякнул то, что первое пришло на ум, с сожалением разжимая руки.

    По телу такой кайф разлился, но что-то его категорически портило, от вида того, как Нортон торопливо смывает с себя мою сперму, а потом выскальзывает из душа, ни разу не взглянув на меня, тяжело сопящего, привалившегося к стене. Да ладно, знаю я что. Типа должок, вина. У меня с женщинами всегда все четко было. Мне — секс, им — бабки. Если в процессе еще и им по кайфу, то это хорошо, но ни черта не обязательно. Эта, сука, схема не на том была основана.

    А сейчас что? Да ну нах, не хочу я себе сейчас этим еще мозги засирать! Я ей — жизнь. И по факту, настоящего секса у нас и не было еще. Все, разобрался.

ГЛАВА 13

Я ведь не чувствую себя униженной? Использованной? Испуганной или задыхающийся от отвращения? Нет. А почему? Неужели факт моего хоть и вынужденного, но согласия, настолько меняет восприятие того, что случилось? Или не оно? Тогда что? Тот факт, что пусть Конрад и вломился ко мне и использовал для собственного удовлетворения, но не стал все доводить до крайности и причинять боль? Ему ведь ничего не стоило… но он не стал. М-да.

    В первый момент подумала, что умру от страха, но потом… То, как он сжирал меня глазами, а не смотрел, хватал, тискал, а не прикасался, толкался неистово, беспощадно вещая языком тела, как это будет, когда он окажется уже внутри…

    Бррр! Что происходит? По коже теперь, то и дело, трусливая изморозь проносится, зато внутри все разогрелось и остывать не торопится. Это нормально вообще?

    — Не то выбрал?

    — А? — вздрогнула я, выдернутая из накрывшей задумчивости голосом Конрада, что уже вышел из душевой нагишом, растирая голову одноразовым полотенцем.

    Он первым делом подошел к панели климатконтроля, потыкал в ее, и я сразу же ощутила как поток более теплого воздуха полился на меня сверху, и вздрогнула, поняв, что в каюте было до сих пор довольно прохладно, оказывается, особенно с мокрыми еще волосами и в одном тонком полотенце, ведь все свое я сунула в камеру очистки. Конрад уселся напротив за стол, вскрыл упаковку с пайком, с откровенным наслаждением втянул носом вырвавшийся оттуда парок и только тогда ответил.

    — Ну ты же вроде голодная была, а сидишь ковыряешься. Говядину не любишь?

    — Говядину? — я, наконец, присмотрелась к тому, что стояло на столе передо мной. Ну да, тушёная говядина, пюре и салат. Причем все натуральное, а не синтезированное, судя по надписям на упаковке. “Метлис” на еде для своих служащих, смотрю, не экономит. Подцепила вилкой кусочек мягкого, распадающегося на волокна мяса и отправила в рот. М-м-м. — Раньше не пробовала ее натуральную, но очень вкусно.

    — Тогда что? Чего надулась? Если из-за этого… — мужчина кивнул в сторону двери в санузел, — Так у нас уговор сразу был. Все по чесноку. И ты сама заголилась и в душ полезла, хоть я говорил пока этого не делать. Так что какие обидки могут быть? Хочешь все назад отыграть? Поздно уже.

    — Нет,