Подписка! Упокойная служба. Первый отдел. Василиса Панина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1 — Будни первого отдела
• ГЛАВА 2 — Интриги за спиной Моренского
• ГЛАВА 3 — По следам пропавшей девушки
• ГЛАВА 4 — Князь Варг
• ГЛАВА 5 — Несправедливость
• ГЛАВА 6 — Практика
• ГЛАВА 7 — Отъезд
• ГЛАВА 8 — Панчо
• ГЛАВА 9 — Енотья болезнь
• ГЛАВА 10 — Моренский
• ГЛАВА 11 — Допрос призрака
• ГЛАВА 12 — Странная ночь и чудесный день
• ГЛАВА 13 — Черный замок

АННОТАЦИЯ

В провинциальном Зеленце на целый город всего четверо сотрудников дежурного отдела упокойной службы. А что делать? После войны магов осталось мало. Но преступления совершаются, нежить восстает и на первой линии правосудия — мы, первый отдел. Как тут за всеми уследишь? Письмо из Заглушья с сообщением, что «ночью енот-некромансер выходит из черного замка и вместе с армией скелетов обчищает поля» осталось без внимания. Какой замок? Какой енот? Нежить картошку не ворует, а упокойная служба не занимается борьбой с полевыми вредителями. Увы, даже наш начальник, опытный маэстро Моренский, не смог предугадать, во что выльется эта история.

ГЛАВА 1 — Будни первого отдела

— Травница — это не только красивые цветы и полезные зелья, но и смачная лихоманка на всю твою физиономию, если рот не прикроешь! Будешь потом ходить в красных пятнах, чихать и чесаться, как блохастый, — пригрозила я Довжику, когда он в очередной раз начал спрашивать о моих карьерных устремлениях.

   Мэтр Моренский, дежурный некромант, а заодно и начальник Зеленцовского участка, лениво посмотрел в нашу сторону из своего закутка, но ничего не сказал и вернулся к изучению документов.

   — Линка, а что ты будешь делать, если окажешься на неспокойном кладбище и на тебя попрет нежить? — не унимался Довжик.

   — Я не окажусь на неспокойном кладбище, потому что, в отличие от тебя, хорошо знаю устав — стажерам и рядовым сотрудникам первого отдела упокойной службы запрещается в одиночестве посещать потенциально опасные объекты, к коим относятся кладбища, не прошедшие проверку и освидетельствование во втором экспертном отделе.

   — Так ты бумажки сюда приехала перекладывать? — Довжик заулыбался во все свои тридцать два зуба. — А я думал — карьеру строить собираешься… К фениксам путь мостишь. С такими родителями, как у тебя, в провинции не прозябают. Удивительно, что ты вообще сюда попала. Не иначе как папе своему чем-то досадила. Угадал?

   — Малинка, чаю принеси, — потребовал мэтр Моренский, который по своему обыкновению вмешался в наш спор ровно за пару мгновений до того, как мое терпение иссякнет. — А ты, Довжик, чем скудоумием блистать, иди, в булочную сбегай за калачом — время к обеду. Потом полы еще подмети. — Он демонстративно зевнул, прикрыв рот. — И смотрите оба, чтобы у городских кладбищ ноги вашей не было. Не хочу потом кишки собирать между могил да склепов. Разорвут — подниму, ведра в руки дам, сами будете убираться за собой и нежитью.

   Не сомневаясь, что мэтр выполнит свое обещание, Довжик покорно побежал в булочную, а я направилась на кухню. Заниматься чаем в мои обязанности не входило, но со старшими не спорят. Тем более — с Моренским.

   Наш мэтр был вовсе не стар, а для лунного мага и вообще довольно молод, но война наложила на него отпечаток. Он хорошо чувствовал людей и умел отдать приказ так, что слушались все, даже местные скандалисты. Его можно было бы назвать идеальным начальником, но… в последнее время характер мэтра, прежде спокойный и выдержанный, начал портиться. Моренский все чаще раздражался и злился по пустякам. Причины этого были нам известны, так что никто не обижался. Просто старались лишний раз не перечить и не ошибаться.

   Заварив чай, я принесла его мэтру, и сразу получила следующее задание:

   — Разбери корреспонденцию, — он кивнул на стол у входа, где лежал ворох писем.

   Стандартная процедура. Мне даже нравится. Да, следует признать, большинство заявлений поступают от местных сплетников и сумасшедших, коих в в городе подозрительно много, но ведь есть и серьезные происшествия… правда, к их расследованию нас пока не подпускают.

   Вскрыла первое письмо.

   «Сим свидетельствую, что наша соседка Клунька, семидесяти пяти лет от роду, превратилась в нежить и прокляла моего мужа, после чего он выпил и сломал себе руку!». Спасибо. Следующий.

   «А петух у пани Горчавки — не петух, а василиск, коего…» Спасибо. Следующий!

   «Ночью оный енот-некромансер выходит из своего черного замка и вместе с армией скелетов и прочих покойников обчищает поля…» О, боги! Опять эти сумасшедшие. Кто-нибудь, пришлите в Заглушье целителя со специализацией по душевным недугам. Похоже, вся деревня сбрендила. Скучно, видать, живется в их медвежьем углу. Жаль, нет у нас свободных магов, чтобы ехать за перевал и выяснять,что эти крестьяне потребляют, если такой бред мерещится.

   — Где ваш старший? — услышала я громкий возмущенный голос со стороны дверей. Подняла голову — к нам на огонек забрел здоровенный мужик. Лет ему было под сорок. Косая сажень в плечах, борода лопатой. — Я требую, чтобы меня проводили к самому главному начальнику! — он стукнул тяжелым кулаком по столу, отчего письма и чернильница подскочили на месте. — Это что же делается?! Мы вам уже десяток писем отвезли, а вы палец об палец не ударили! Хороши защитнички! Нежить наши поля вытаптывает! Мы так без урожая останемся.

   — А вы, любезный, не кричите, — подал голос мэтр Моренский, выходя из своего закутка, тяжело опираясь на костыль. — Лучше представьтесь для начала и объясните, по какому делу к нам пожаловали.

   — Дубко я! Сын старосты. Из Заглушья, — сбавил тон посетитель — с Моренским спорить мало кто решался.

   — Заглушье… Заглушье… — мэтр вопросительно посмотрел на меня, хотя прекрасно все помнил и сам.

   — Енот-некромансер с армией нежити, которая поля вытаптывает, — послушно подсказала я.

   — Да, верно, — кивнул Моренский. — Армия нежити во главе с енотом.

   — На черном жеребце! — подсказал Дубко.

   — Как скажете. И что же вы хотите, пан… — мэтр вопросительно посмотрел на посетителя, потом принюхался.

   — Храпилов, — опомнился тот. — А хочу я, чтобы вы немедля отправили к нам своего человека расследовать это дело.

   — Пан Храпилов, а что же, ваш енот со своей нежитью людей убивает? — уточнил мэтр Моренский.

   — Нет, но… поля-то топчет.

   Принюхавшись по примеру начальства, я поняла, что от посетителя пахнет ракией или чем-то вроде того. Ну вот и объяснение!

   — Сильно топчет? — мэтр очень выразительно посмотрел на Дубко и тот как-то совсем сник.

   — Ну, может, не так сильно, — пробормотал он. — Но с краю все повыдергали, амбар обнесли, где зерна для посевов хранились, у бабки Федоры клумбу перерыли, у нас в доме куст смородины выкорчевали…

   — Знаете, пан Храпилов, сколько жителей здесь, в Зеленце? — перебил его Моренский.

   — Не ведаю.

   — Тысяча с лишним, — подсказал ему мэтр. — А знаете, сколько магов работает в нашем единственном отделении, которое одно на весь город?

   — Сколько?

   — Двое. И два стажера. А теперь, как вы думаете, у нас есть лишние маги, чтобы отправлять их к вам на борьбу с полевыми грызунами, которые, прошу отметить, никакой угрозы не представляют и даже урожай вам весь не попортили? Так, с самого края поле вытоптали. Судя по вашим же словам.

   — Так амбар же обнесли! Покража, значит!

   — И много украли? — Храпилов смутился. Было заметно, что он хочет преувеличить размер бедствия, но боится. — Нет, врать не нужно, я сразу пойму, — тут же предупредил его Моренский.

   — Мешок с зерном распотрошили… — убитым голосом ответил Храпилов.

   — Один мешок?

   — Мешок оставили. Просто распотрошили. И еще навоз…

   — Навоз? — переспросил мэтр. — У вас украли навоз?

   — Да…

   Воцарилась тишина. Мэтр Моренский с опасным любопытством разглядывал Храпилова.

   — Ужасное событие! Что же нам теперь с этим делать? — сказал он на полном серьезе. — Придется всем отделом собираться и ехать в Заглушье. Или, может, сразу фениксов позвать? Что мелочиться? Навоз же украли! Пан Храпилов, как вы считаете, я разбираюсь в вопросах лунной магии? — мэтр Моренский теперь казался абсолютно расслабленным, задавал вопросы спокойным и деловитым тоном, но на месте Дубко я бы попридержала язык.

   — Конечно, мэтр некромант.

   — Так вот, весь мой опыт говорит о том, что еноты лунными магами не бывают — это раз. Нежить не топчет поля, а убивает людей и животных — это два. Даже если предположить странное, что лунный маг превратился в енота и призвал армию нежити, то его целью были бы не ваши поля, а что-то куда более существенное — это три. Но вы бы точно об этом узнали. Что именно вам померещилось, не знаю, но раз люди у вас не пропадают, трупы не появляются, а единственный ущерб — несколько вытоптанных грядок и, как вы говорите, распотрошенный мешок зерна, то не тревожьте нас понапрасну. И если еще раз явитесь лично по такому поводу, оплатите штраф.

   — Мэтр, а хотите я с ним съезжу и все проверю? — спросила я, рассчитывая совместить приятное с полезным — посмотреть, что растет за перевалом, а заодно собрать новые травы и полюбоваться на густой лес и высокие водопады, которыми, по слухам, богаты места вокруг Заглушья.

   — Еще не хватало, — сурово осадил меня мэтр и повернулся к посетителю: — Пан Храпилов, а хорошо ли вы видели енота-некроманта и его армию нежити?

   — Из окна. Он шасть-шасть по нашей деревне. И за ним скелеты.

   — А на деревенских улицах ночью, наверное, светло как днем?

   — Нет, мэтр. Темно.

   — То есть, вы видели только тени?

   — Я видел енота-некроманта! — Продолжил упрямиться Храпилов. — Он сидел на коне и лапой указывал скелетам, куда идти и что воровать. Луна тогда полная светила!

   Мэтр только глаза закатил.

   — Все. Достаточно. Поезжайте, дорогой пан Храпилов, обратно к себе в деревню. И постарайтесь не злоупотреблять ракией. А то, знаете, не только енотов у себя под окном увидите.

   — Так вы, что же, думаете, что я пьян?! — тут же вскинулся Храпилов. — Да я только немного пригубил. Для храбрости.

   Моренский глянул на него так, что тот забыв о своем желании спорить, быстро покинул помещение. Мэтр тем временем повернулся ко мне.

   — Ты, Малинка, кто? — спросил он, хмурясь.

   — Стажер.

   — Не стажер, а девка дурная! — бросил Моренский раздраженно. — Ты, конечно, маг, но успеешь ли что-нибудь сделать, если кто-то сзади подберется и по голове огреет? Сразу станешь не магом, а девкой. Притом красивой и беззащитной. А я за тебя отвечаю… Хотя согласен, что история странная, — добавил он неохотно и словно размышляя вслух. — Несколько писем, написанных разными почерками, от разных людей. Значит, их это тревожит. Но, — он со значением на меня посмотрел, — будь там что-то действительно опасное, оно бы уже проявилось. И жаловаться бы приходили не на вытоптанные грядки, а на пропавших или убитых. Было бы у нас людей побольше — отправил бы кого-нибудь с опытом. Но имеем, что имеем. Туда мотаться — почти два дня, если в обе стороны и без спешки. Еще на месте разбираться. Значит, уехать придется дня на четыре в лучшем раскладе. Допустим, Вранов ночами подежурит, а вы — днем, пока он спит. Если случится что — разбудите, — он повернулся к окну, раздумывая. — Можно об этом подумать. Если история продолжится — сам съезжу, но двоих стажеров я на такое дело не отпущу, — мэтр сурово глянул на меня, словно подозревая в тайных умыслах. — Так что попрошу без глупостей. Мы понимаем друг друга, маэстрина?

   — Да, мэтр Моренский, — вздохнула я, понимая, что он полностью прав.

   — И все-таки история мне не нравится, — пробормотал он, задумчиво глядя в окно.

   Последующие несколько дней прошли как обычно — я разбирала письма, бегала по мелким поручениям, ругалась с Довжиком, не вспоминая про Заглушье и его проблемы. Интересно, конечно, что там у них не так, но не станешь же нарушать запрет начальства. А потом у нас закончилась кора ветлы — мэтр Моренский налегал на нее в последнее время. Говорил, мол, голова болит — врал, конечно. Не голова, а нога у него болела. И все об этом знали. Мэтр Вранов вообще требовал, чтобы Моренский отправился телепортом в Рифт, но тот не сдавался.

   — Ну построишь ты портал в такую даль, — отговаривался он. — Потом несколько часов будешь отлеживаться, а полностью восстановишься только дня через два. Обратно я вернусь в лучшем случае через неделю. И что вы здесь втроем будете делать? А если что-то случится? И, главное, толку с того немного — ногу-то мне все равно не отрастят. Болеть будет меньше, только и всего. Лучше потерплю.

   И терпел, попивая отвар коры. Пока запасы не закончились. А кому идти за новой корой? Малинке. Кому ж еще? Ведь в Зеленце, кроме нас, иных магов и не было. Да что там магов? Мы даже ведьмы своей лишились. Померла. В прошлом году. И новую не вдруг возьмешь — в городах они нужнее. Солнечных магов стало мало, а ведьмы — не самая плохая замена.

   Смотреть, как начальство мучается и оттого злится, я не стала. Подхватила сумку, нож и, взяв на конюшне лошадь, отправилась за город к Серебряному ущелью. Там у горной речки Божинки росли желтые ветлы и можно было набрать большой запас коры.

   Кожу ласково грело солнце. Шелестела листва деревьев вдоль тракта. Вдохновенно щебетали птицы. Порой над головой проносились стрекозы, перебивая праздник жизни громким и сердитым стрекотанием своих крыльев.

   Дорога по предгорьям шла то вверх, то вниз. Настроение было прекрасное. Поздняя весна в наших краях — чудесное время. Хочется петь и радоваться жизни и удивительному миру вокруг.

   Мурлыкая под нос что-то легкомысленно-радостное, я не торопила свою спокойную белую кобылку с подходящим именем Ромашка и больше любовалась окрестностями, чем смотрела на дорогу.

   Мы были уже совсем близко к реке, как вдруг лошадь, до того времени спокойная, начала волноваться, не желая идти дальше. Отъехав немного назад, я привязала ее к дереву рядом с небольшим ручейком и вернулась пешком обратно.

   Проверив силовые линии, прикоснулась к земле рукой, отправив легкий магический импульс в попытке понять, есть ли поблизости кто-то опасный.

   Ничего и никого. Лиса с лисятами шебаршились в норе, мыши шныряли по своим делам, змеи, насекомые жили своей размеренной жизнью и не происходило ровным счетом ничего существенного. Магические нити тоже вели себя как обычно. Склоны ущелья тоже были достаточно прочными, не угрожая никаким обвалом. Что еще может быть не так? Объяснением могло быть что угодно, включая сдохшую неподалеку мышь и запах, который почувствовала лошадь, но не ощутила я.

   До Божинки идти было совсем недалеко, поэтому я расседлала Ромашку и, оставив ее щипать траву у дерева, отправилась к реке пешком. Подходящие для моих целей желтые вербы росли у самой воды на каменистом берегу. Чтобы до них добраться, нужно было спуститься по узенькой тропинке, идущей вниз по крутому обрывистому склону. Лошадь тут все равно бы не прошла.

   Осторожно ступая, спустилась к реке. Проверила ветки у первого дерева — суховаты. Прошла к другому. Это оказалось в самый раз. Переходя от дерева к дереву, я срезала кору с некоторых веточек, стараясь брать не слишком много и только с одной стороны, чтобы не навредить.

   Постепенно сумка наполнялась. Но и время близилось к обеду.

   За лошадь волноваться не приходилось. Расстояние здесь было небольшое, так что иногда я проверяла, все ли у нее хорошо. Ромашка сначала мирно щипала траву вокруг дерева. Потом напилась воды и отдыхала, не подавая ни малейших признаков тревожности.

   Вытащив кусок хлеба с вареной курицей, я устроила себе небольшой привал, планируя потом продолжить свое занятие. Чем больше коры соберу, тем дольше не придется отпрашиваться у Моренского. Мэтр не любил, когда мы с Довжиком отлучались из города и в одиночестве исследовали окрестности. И жестко требовал, чтобы возвращались дотемна. Довжика это злило. «Трясется над всеми, как наседка, — ругался он в такие моменты. — Старый пень! У меня бабка и то не такая доставучая. Ясное же дело, что всю нежить давно повывели, а он все не успокоится!».

   Со старым пнем Довжик, конечно, сильно горячился — Моренскому недавно всего-то тридцать шесть исполнилось. Но в его черных как смоль волосах уже завелось достаточно седины, а в глазах все чаще появлялась смертельная усталость. Но что тут поделаешь? Война делает людей старше на целую жизнь.

   К строгости Моренского я относилась спокойно, хотя порой это и доставляло неудобства — обидно безвылазно сидеть в городе, когда вокруг чудесная природа и столько интересного в окрестностях. И все же наши мэтры считали, что в окрестностях небезопасно, а им в таких делах доверять следовало больше, чем Довжику.

   Стряхнув крошки, я направилась за поворот реки к очередным зарослям вербы. И вот здесь-то наткнулась на странное — свежие неглубокие ямы. Словно кто-то урожай в огороде собирал. Вот только не было здесь никакого огорода. Я хорошо знала местность. Здесь росли только одуванчики, подорожник и все в том же духе. Обычные неприхотливые травы.

   Проверила окрестности. Никого. Совсем никого. Даже вездесущие мыши куда-то подевались. Силовые линии вели себя странно. Казалось, из них совсем недавно кто-то вытянул очень много энергии, и теперь магия постепенно восстанавливалась. По уму следовало идти обратно и доложить мэтрам. Пусть разбираются. Но, поразмыслив, решила осмотреться, чтобы было о чем рассказывать. Наверняка же Моренский начнет задавать тысячу вопросов и нужно подготовиться к этому экзамену как следует. Чувствовать себя девочкой-неумехой я не хотела. Это унизительно.

   Запустила простенькое заклинание памяти земли, чтобы посмотреть события с минувшей ночи и до утра — примерно тогда и появились ямы. Уже на излете действия магии увидела, что именно унесли отсюда любители сорняков. А именно сорняки здесь и копали: десяток одуванчиков, столько же подорожника, молочай, короставник, штук пять разных видов диких злаков, клевер двух сортов. Словом, развлекались от души. Причем по времени это было где-то от полуночи до часу ночи. Зачем им это понадобилось — хороший вопрос. Поблизости даже никаких деревень не наблюдалось. Они, что же, явились сюда за травой, которую где угодно можно накопать?

   Магия земли не помогла мне узнать, как выглядели странные люди, но я смогла заставить их следы почетче проступить на земле. Вот тут-то и выяснилось много интересного. Например, верхом на лошади ехал только один, а остальные пришли пешком. Этих «остальных» оказалось достаточно много и, что хуже всего, живыми они не были. Даже моих знаний хватило, чтобы понять — странные следы на земле принадлежат поднятым скелетам, даже не зомби. Выходит, костяное войско явилось ночью на берег горной речки с тем, чтобы выкопать кучу сорняков и пропасть. А ведь они именно пропали — я проследила весь путь. Промаршировав немного вдоль русла реки, нежить со своим предводителем поднялась вверх по крутому склону, сделала еще с пару десятков шагов на северо-восток и все. Растворилась.

   Портал? Но какой портал в состоянии переправить такую толпу? И все же остаточные магические возмущения и нестабильные силовые линии свидетельствовали о том, что портал все-таки был и очень мощный. А построил его кто-то не ниже архимага. Спрашивается, зачем лунному архимагу — раз с ним была нежить, то кем он еще может оказаться? — понадобились посреди ночи одуванчики с берега Божинки?

   Моя фантазия не выдавала ничего годного, но я не поленилась спуститься и накопать образцов для Моренского. Пусть посмотрит. У него опыта поболе моего будет. Вдруг это какие-то магические одуванчики и не менее магический подорожник. Например, приложит его Моренский к ноге, бац — и новая вырастет, и он станет спокойным и уравновешенным, как прежде. А если мы заставим Довжика сжевать листики, то он и вовсе поумнеет, хотя это очень вряд ли. Ему только цикута поможет.

   Закончив со своими исследованиями, вернулась к Ромашке и отправилась в обратный путь, исполнившись уважением к этой кроткой кобылке, так безошибочно учуявшей нежить.

ГЛАВА 2 — Интриги за спиной Моренского

Вернулась ближе к вечеру и сразу направилась в участок спасать болящее начальство.

   — Сколько еще ты собираешься над собой издеваться? — из открытого окна до меня донесся возмущенный голос Вранова. — Я требую, чтобы завтра же ты отправился в Рифт. И пока не подлатают — обратно не появляйся! — Что ответил Моренский — не услышала. Он говорил слишком тихо. — Это ты для стажеров начальство! А для меня — друг! — продолжил ругаться Вранов. — И как друг я требую…

   Судя по тому, что он резко осекся, Моренский его перебил.

   Не желая и дальше подслушивать, я намеренно хлопнула дверью, сообщая о себе. Оба тут же замолчали.

   Моренский ожидаемо был не в духе. Вранов, который явился сюда перед ночным дежурством, больше ничего не говорил, зато бросал на начальство выразительные взгляды, полные укоризны. Довжика нигде не было. Наверное отправили куда-нибудь, чтоб поговорить без лишних ушей. Да я бы тоже не мешала им, если б не тяжелая сумка, набитая корой желтой вербы и трофейными одуванчиками, а заодно новости про неизвестного лунного мага — страстного любителя сорняков.

   — Я тебя до какого времени отпустил? — спросил Моренский, посмотрев на меня уставшими и мутными от боли глазами.

   — Вы просили меня вернуться раньше вечерней зорьки, — уточнила я. — Она только начинается.

   — Не только. Солнце вот-вот сядет! И после наступления темноты ты обязана находится в городе.

   — Темнота еще не наступила, — заметила я.

   — Малинка, не перечь! — одернул меня Моренский. — Ты пришла на исходе отпущенного времени. А если бы тебя что-то задержало? Всегда следует оставлять запас на случай каких-нибудь неприятностей в дороге.

   Услышав сетования друга, Вранов выразительно закатил глаза, а я сочла за лучшее промолчать. От боли в ноге Моренский становился невыносимым человеком, но… мы привыкли.

   Несмотря на долгую дружбу, Вранов с Моренским были вылеплены из совершенно разного теста и рядом смотрелись почти комично. Черноволосый, невысокий, жилистый и верткий Вранов с заостренными мелкими чертами лица и черными глазами внешне напоминал ворона или даже галку. Был он изрядным живчиком и оптимистом, насколько это вообще уместно для лунного мага.

   Моренский… сложно сказать, на кого он был похож. На себя самого, разве что. Поджарый, с широкими плечами. Его вечно всклокоченные черные с проседью волосы казались темно-серыми, а синие глаза яркими пятнами выделялись на смуглом породистом лице. Спокойный, уравновешенный и очень основательный… до последнего времени.

   Понимая бессмысленность убеждений и споров, я молча прошла на кухню и сделала отвар коры, усилив его действие собственной магией. Потом налила зелье в кружку и без слов поставила ее перед Моренским.

   — Спасибо! — буркнул он, поспешно отпивая глоток еще горячего напитка.

   — Вам бы все-таки в Рифт отправиться. К солнечным, — я все же осмелилась поддержать Вранова.

   — Брысь отсюда, Малинка! За кору спасибо и бегом домой! Не хватало еще, чтобы сопливые стажеры высказывали свое веское мнение! — шикнул на меня Моренский.

   В общем-то, я все равно ни на что не рассчитывала. Он даже собственного друга не слушает, так какие шансы могут быть у стажера?

   — Мэтр… — я попыталась вставить хоть словечко, чтобы рассказать про следы и раскопки, но на сей раз вмешался Вранов.

   — Малинка, тебе сказано идти? Вот и иди. Я Довжика отправил к ратуше с запиской градоначальнику. Иди, проверь, куда он запропастился.

   — Но…

   — Живо! — рявкнул Вранов и по-заговорщически мне подмигнул, чтобы Моренский не увидел.

   Пришлось подчиниться и, оставив сумку, идти к ратуше, ломая голову над происходящим, а заодно над тем, как презентовать начальству мое открытие да так, чтобы потом не запретили выезжать за пределы города.

   Найти Довжика труда не составило. Мой коллега-стажер бесцельно слонялся около ратуши, разглядывая гуляющих девушек и с аппетитом уминая калач.

   — Как-то ты не очень торопишься выполнить поручение Вранова, — с укоризной сказала я, подойдя к нему. — Он уже меня послал по твою душу.

   — Не по мою, а чтобы ты не мешала, — Довжик смерил меня высокомерным взглядом.

   — В каком смысле? — удивилась я.

   — У него с Моренским важные переговоры. Вранов велел отнести записку в ратушу. А сам шепнул, чтоб я тут его ждал и в участок не возвращался. Если тебя за мной отправили, то, наверное, хотят, чтобы мы оба не мешались под ногами.

   — Похоже, он придумал, как спровадить Моренского в Рифт, — догадалась я.

   — Интересно — как? Моренский упертый как осел.

   — Ну почем же мне знать? — я подозвала торговца леденцами и купила один. Перехватила печальный взгляд Довжика и попросила еще. Этот лунный до ужаса любил сладкое, но считал, что солидному некроманту, — а он считал себя солидным, — не к лицу выказывать перед другими такие постыдные слабости.

   — Я сладкое не люблю! — почти жалобно заявил он, не отрывая взгляда от протянутого леденца.

   — Да кому ты сказки рассказываешь? — фыркнула я. — Мы с Агнешкой дружили. Помнишь такую? Дочь кондитера.

   Несолидно растопыренные уши Довжика стали бордовыми, стоило ему услышать имя.

   — Агнешка все наврала! — тут же запротестовал он.

   — И что же она наврала?

   — Все!

   — И мастер Вышетравин наврал? — уточнила я.

   — А что он? — краснота с ушей Довжика медленно распространялась на щеки и шею.

   — Он сказал, что если ты продолжишь есть по десятку пирожных с кремом в день, то через пару недель у тебя отвалятся уши, — безжалостно процитировала я.

   — Когда такое было?!

   — На третьем курсе, когда ты вдруг слег накануне экзамена по поднятию. Говорили, будто у тебя ветряная сыпь, но ты просто объелся сладостями. Мне потом Агнешка по секрету сказала, что ты, нервничая перед экзаменом, купил у них накануне двадцать разных пирожных.

   — Вот… сплетница! — с досадой сказал Довжик. — А Вышетравин тоже тебе доложился?

   — Не мне, а декану, но я все слышала. Случайно мимо проходила.

   — И, что же, никому ничего не рассказала?

   — А с чего ты взял, что никому?

   — Если бы ты хоть кому-нибудь рассказала, мне бы потом житья не дали, — логично рассудил Довжик.

   — Не рассказала. Я же не сплетница.

   — Спасибо! — лунный взял у меня леденец.

   — Пожалуйста, — ответила я. — А вообще, как мне кажется, сладкое может любить кто угодно. Думаешь, если бы мэтр Моренский или Вранов любили торты или пирожные, они бы этого стеснялись?

   — Ну ты сравнила! — потянул Довжик. — Они герои. Им все можно. Даже Моренский, даром что без ноги остался, а все равно успехом у местных девок пользуется. Не обращала внимание, как часто к нам Лунька и Миловида заходят? И младшая Крапивка тоже то и дело пирожки таскает.

   — Только слепой не заметит, — хихикнула я. — А пирожки вкусные. Только я думаю, Крапивка к тебе шастает. Моренского она боится.

   — Думаешь? — обрадовался Довжик. — А с чего ты взяла?

   — Ну ей всего-то девятнадцать. Куда ей Моренский? Он уже серьезный дядька. К тому же лунный. Остаешься только ты.

   — Я тоже лунный.

   — Ой, ну так местные девки к нам в участок бегают не в надежде мужа среди вас найти, — фыркнула я. — Куда им на магов заглядываться? Все равно, что вы, что я пару искать будем среди ровни. Особенно теперь, когда нас и без того мало осталось.

   — Ну а тебе кто нравится? — вдруг спросил Довжик.

   — Из девок? — удивилась я.

   — Да нет! Из нас. Моренский? Вранов?

   — Как начальник — Моренский. Хотя его занудство иногда выводит из себя. Вранов тоже хороший… И спокойный.

   — А как мужчина?

   — Довжик, ты это к чему? — насторожилась я, не понимая, с чего вдруг его понесло на такую откровенность. Неужто так леденец понравился, что решил больше меня не допекать?

   — Давай встречаться? — выпалил Довжик.

   — С ума сошел, что ли? — я даже шарахнулась от него.

   — Я так и знал, — тут же сник Довжик.

   — Что ты знал?

   — А! Забудь, — он махнул на меня рукой.

   — Если ты не обратил внимание, то ты лунный, а я — маг земли, — напомнила я, не желая, чтобы бедняга решил, что мой отказ вызван его лопоухостью.

   — По нынешним временам это мало что значит. Сила есть и прекрасно! — тут же заулыбался Довжик. — Родители возражать не будут!

   — Давай мы вернемся к этому разговору годиков через пять? — ответила я как можно мягче. — Пока у меня совсем другие цели в жизни…

   — Вот вы где, — избавив меня от необходимости выслушивать идеи Довжика, к нам подошел Вранов. — Молодцы, что дождались. У меня прекрасные новости, — сообщил он, довольно улыбаясь.

   — Какие? — в один голос спросили мы с Довжиком.

   — Мэтр Моренский оставил нас на пару недель. Поэтому ты, Малинка — теперь старшая дневной смены, а ты, Довжик — ее помощник. А я подстрахую, если случится что-то серьезное. Но, думаю, волноваться не о чем, и эти недели пройдут спокойно. Я же могу на вас положиться?

   — Вы смогли уговорить Моренского? — удивился Довжик.

   — Мечислава Моренского уговорить невозможно. Но можно подсыпать ему снотворного и в таком виде отправить с рук на руки лекарям. С сопроводительной запиской.

   — Что-то вы выглядите слишком бодрым для того, кто только что открывал портал, — заметила я.

   — Во-первых, у меня есть вытяжка Стреха. Во-вторых, была в запасе пара добротных артефактов, за счет которых удалось подпитать основной контур. Поэтому я сейчас вполне бодр, скоро отправлюсь на дежурство и даже готов завтра за вами присмотреть.

   — Вы использовали камни силы? Они же ужасно дорогие! — удивился Довжик.

   — Камни — это камни. А друг у меня один. И ему я обязан жизнью, — пояснил Вранов. — Теперь слушайте задачу — завтра оба приходите в участок пораньше. Довжик — разбираешь почту. Малинка — просматриваешь донесения, которые покажутся важными твоему коллеге. Потом по очереди совершаете обходы. По очереди! Чтобы один из вас сидел на месте. Мало ли что. Случится нештатная ситуация — зовете меня. По пустякам не будить, но, если что, не стесняйтесь. И никакой самодеятельности, маэстрина Злотник! — он с усмешкой посмотрел на меня. — Я назначил вас главной, потому что вы очень уравновешенная особа и хорошо знаете устав. Не подведите!

   — Постараюсь, маэстро! — пообещала я, польщенная его доверием.

   — Старайтесь как можно лучше, иначе Мечислав, когда вернется, всыплет нам троим по первое число. И не смотрите, что он обычно спокойный. Наш мэтр Моренский терпеть не может, когда что-то придумывают за его спиной, а по проклятиям он мастер. Но я-то защититься сумею, а вот вы можете не пережить. Есть у него парочка особенно действенных проклятий. Поэтому мой вам совет, на дежурстве штудируйте справочник. Он у Мечислава в столе лежит. Очень рекомендую как настольную книгу. А теперь счастливо оставаться! — кивнув нам на прощание, Вранов направился в сторону участка.

   — Он это серьезно? — спросил у меня Довжик.

   — Не думаю, — без особой уверенности ответила я. Представить себе Моренского, бросающего проклятия направо и налево, удавалось с трудом. С другой стороны, до сих пор никто и не плел интриги у него за спиной. Неснимаемых проклятий мы не боялись — это незаконно, но и без них можно сотворить много неприятного. — Ты как хочешь, а я полистаю справочник.

   — Я тоже, — Довжик вспомнил про леденец, зажатый в руке и нервно отгрыз от него кусочек.

   — Ох, совсем забыла! — спохватилась я. — Мне же поговорить с ним надо!

   — С кем? — не сообразил Довжик.

   — С Врановым! Завтра увидимся! — попрощавшись с ним, я пошла обратно к участку, зная, что Вранов до полуночи будет дежурить там и лишь потом пойдет на обход.

   Мэтр сидел за столом Моренского, положив ноги на стол, и читал книгу.

   — Малинка? — удивился он, увидев меня. — Ты чего домой не пошла?

   — Сегодня я ходила к Божинке. И нашла там кое-что странное, — сообщила я, а потом в подробностях рассказала все, что было днем.

   Выслушав меня, Вранов задумчиво посмотрел в окно, потом велел:

   — Тащи свои сорняки. — Я послушно водрузила на стол перед ним все собранные трофеи. — С точки зрения травницы что-нибудь подозрительное есть? — спросил он.

   — Обычная трава и ничего больше.

   — А теперь посмотри на остаточный фон, — велел Вранов. — Внимательно посмотри.

   Посмотрела. Он был прав — аура растений выглядела странно, но никак не получалось определить, что именно выглядело не так. С виду, вроде, простая увядающая трава, но где-то в самой верхней части ауры словно тень какая-то притаилась.

   — Не могу понять, — призналась я.

   Вранов провел рукой над подвядшими травами и пояснил:

   — Рядом с ними колдовал сильный лунный маг. Растений его чары не коснулись, но в ауре остались еле различимые следы. Вечный конфликт между жизнью и смертью. Растения чувствительны к нашей магии и запоминают ее даже тогда, когда непосредственно их это не касается. Однако случай прелюбопытный. Ты уверена в том, какие травы были выкопаны?

   — Вполне.

   — Итак, что имеем? Сильный лунный, не ниже первой ступени, с толпой прислужников является ночью порталом на берег реки, чтобы выкопать одуванчики и лопушки. Выглядит не опасно, но очень странно. Лунных первой ступени сейчас наперечет и те по городам сидят. Нет, ну, допустим, кому-то очень понадобились одуванчики, но зачем являться с целым отрядом нежити там, где одного зомби хватило бы?

   — Мне показалось, что они не только копали, но еще и что-то искали, — припомнила я следы раскопок. — Там трава была смята по большой площади. Нежить разбрелась по берегу. Ям от вырытых растений много. Может, нужно было что-то конкретное?

   — При этом сил у него было в избытке. Открыть портал такого размера… не знаю. И при первом уровне — задача почти на грани, даже с учетом полнолуния. Должны быть серьезные мотивы, чтобы на такое идти. Из-за двух одуванчиков, подорожника и трех лопушков таким не занимаются. Ладно. Подумаю, как с этим быть. А вы с Довжиком делами занимайтесь. Сейчас не до сорняков — вся дневная смена на вас.

ГЛАВА 3 — По следам пропавшей девушки

Утром мы с Довжиком явились в участок спозаранку. И сразу начались проблемы. Вообще-то Довжик — парень неплохой, но уж больно любит корчить из себя опытного некроманта. А тут меня главной назначили — удар по самолюбию. Понять можно, а вот терпеть — с трудом.

   — Малинка, давай ты займешься письмами, а я до Заглушья съезжу, — предложил он чуть ли не с порога.

   — А давай не «давай»? — осадила его я. — Мэтр Вранов ясно дал понять, чем нам нужно сегодня заниматься.

   — Все отличницу из себя корчишь, только не такая ты правильная, какой пытаешься казаться. Уж мне ли не знать! Помнишь, как ты со своими приятелями в день солнцеворота удрала в лес искать папоротников цвет?

   — Я нашла в библиотеке интересные записи. Хотела проверить, чтобы на год не откладывать.

   — А сейчас речь идет про енота, повелевающего нежитью. Неужели это менее интересно, чем какой-то мифический цветок?

   — Более опасно, — ответила я, пытаясь от него отделаться — соблазн отправиться в Заглушье был велик и не только из-за енота, но и из-за возможности поискать ценные травы.

   — Да неужели? — хмыкнул Довжик. — Енот более опасен, чем папоротников цвет, который охраняют высшие демоны?

   Я уже хотела ответить, что этого никто еще не проверял, но тут в участок явилась Лунька с корзинкой наперевес.

   — А где мэтр Моренский? — спросила она, с подозрением уставившись на меня — я как раз сидела за столом начальства.

   — Отбыл в Рифт, — одновременно ответили мы с Довжиком.

   — Ой, а я ему пирожки с сочевицей принесла, — расстроилась Лунька.

   — Оставляй нам. Вернется — передадим, — нахально потребовал Довжик.

   — А он скоро вернется? — просияла Лунька.

   — Точно неизвестно, но, кто знает, возможно, что и к вечеру, — соврал Довжик с самым честным видом. — Если так — будет голодный… как волк! А мы ему скажем, что от тебя!

   Лунька просияла и водрузила корзинку на стол.

   — Тогда передайте ему, что я завтра еще принесу. Свеженьких! — сказала она, только что не приплясывая от радости.

   — Всенепременно передадим! — не моргнув глазом пообещал Довжик.

   Воодушевленная девушка убежала.

   — Ну, Кошмаров, — я укоризненно на него посмотрела.

   — А что — Кошмаров? Она еще напечет. А я люблю пирожки с сочевицей. И вообще позавтракать не успел. Будешь? — спросил он, вытаскивая румяный пирожок. — Чай поставь!

   — Вот сам и поставь! — срезала его я.

   — Эх, Малинка, какая ж ты вредная! — произнес Довжик, разочарованный, что провалилась попытка показать мне, кто здесь главный.

   — Иди, чайником займись, а я… — в дверь постучали. — Вот! Первый посетитель!

   Но это оказался не посетитель, а Миловида — еще одна поклонница мэтра Моренского. Ее стараниями к нашему с Довжиком завтраку добавился яблочный пирог.

   — Все-таки и от начальства есть польза, — заявил Довжик, уминая лакомства за обе щеки.

   — Давай мэтру Вранову на вечер оставим, — предложила я.

   — Всенепременно, — Довжик тут же цапнул еще один кусок. — Вот что, Малинка, давай я в Заглушье съезжу, а ты корреспонденцию разберешь? Сама же знаешь, здесь днем не так часто происходит что-то срочное, а ночью со всем мэтр Вранов справляется. Вряд ли прямо сегодня кого-нибудь убьют или потеряют.

   — Даже проверять не хочу! — воспротивилась я. — И скакать, как блоха на сковороде — тоже, если вдруг что-то случится. А если ты сгинешь, так я еще и виноватой потом окажусь.

   — Что, Малинка, специально перед Врановым и Моренским выслуживаешься, чтобы быть на хорошем счету? — Похоже, мой отказ не на шутку разобидел Довжика.

   — Я поступаю правильно. Только и всего. Может, потому мэтр Вранов меня главной и назначил.

   Постучав, в дверь забежал Йоник. Мальчишка с почты, который за совсем небольшую мзду приносил в участок заявления из ящика на площади у ратуши.

   — Утро доброе, мэтры некроманты! — поздоровался он жизнерадостно.

   Я исправлять не стала, хотя сама к некромантии отношения и не имею. Просто большинство людей считают почему-то, что в упокойной службе служат исключительно лунные маги. По большей части так оно и есть, но далеко не всегда.

   Отправив Йоника восвояси, сели разбирать сообщения и тут:

   — Беда! Горе какое! — заливаясь слезами, в дверь ворвалась пани Начева. — Мартиночка! Доченька любимая! Да за что же!

   Вот тебе и ничего не происходит. Хорошо — Довжика не отпустила.

   — Что случилось? — я встала из-за стола и вышла к ней навстречу.

   — Мартиночка моя! Доченька ненаглядная! Отправилась вчера тетушку навестить. Они там, на хуторе, за Божинкой живут. Хотела там и заночевать, но передумала. Вечером поехала сюда, в Зеленец. Тут ехать-то не так долго, а кобылка у нее резвая-я-я, — бедная женщина опять залилась слезами.

   — И что же?

   — Не приехала! Мы думали, она сегодня будет. А нам, на хуторе, решили, что она дома уже. А кобылка вернулась. Одна! Вот только что! Чует сердце материнское — беда приключилась.

   Сердце у меня вовсе не материнское, но и его хватило, чтобы понять — лошадь без седока не к добру.

   — Я поеду на поиски! — тут же подобрался Довжик.

   — Поедешь — на своих двоих к мэтру Вранову! — охладила я его порыв. — Тебе что сказано? Если что-то случится — сообщить ему. Вот иди и сообщай.

   — А где же начальник ваш? Мэтр Моренский? — спохватилась пани Начева.

   — В Рифт уехал. По делам.

   — Ох, да что ж это! Да в такой момент! — вновь начала заламывать руки пани Начева.

   — Ничего, мы и сами вполне управимся, — попыталась приободрить ее я. — Довжик, чего встал — бегом за Врановым! А вы, пани Начева, идите домой. Если понадобится что-то — мы за вами пришлем.

   Разогнав всех, осталась одна в участке, проверила сумку с зельями и травами, собралась, понимая, что Вранов возьмет с собой меня, а не Довжика. По части поиска следов маги земли могут дать хорошую фору лунным.

   — Малинка, за мной, — вскоре в участок заглянул Вранов, толкнув вперед разобиженного Довжика, он велел ему: — Корреспонденцию разбери. Ты за старшего. Из участка ни шага.

   — А если что-то случится? — спросил Довжик.

   — Если случится что-то серьезное по нашей части, ты сможешь сделать только одно — умереть. Не знаю, как тебе, а мне это не подходит — Моренский потом живьем за тебя съест. А если ничего серьезного, то зачем уходить из участка? Украденные куры и сбежавшие собаки прекрасно дождутся нашего возвращения. Ты все понял, Кошмаров?

   — Да, мэтр Вранов, — неохотно пробубнил Довжик, а потом обиженно спросил: — Но если я такой бесполезный, то, может, мне домой пойти?

   — Не угадал. Здесь, в участке, ты очень даже полезен, — успокоил его Вранов. — Представь себе — явится очередной посетитель, наткнется на запертую дверь, и тут же начнет сочинять всякие страсти. И про сбежавших некромантов, и про полчища нежити. А так придут, увидят тебя, успокоятся. Ты им все расскажешь и объяснишь. Поэтому сиди здесь, разбирай письма.

   Довжик кивнул.

   — Хорошо, мэтр Вранов, — процедил он сквозь зубы.

   — Вот и отлично. Малинка, идем.

   Взяв лошадей, мы последовали по тому же маршруту, по которому я вчера ездила за корой для мэтра Моренского. Пропавшая девушка, судя по всему, возвращалась позже меня, иначе мы бы встретились. Тут другой дороги и нет.

   И что-то мне подсказывало — разгадку исчезновения Мартины следует искать где-то рядом с местом, где неизвестный некромант похищал одуванчики.

   Так и вышло. Уже подъезжая к Божинке, Вранов велел мне активировать поисковое заклинание. Земля с готовностью показала мне мои давние следы. На них наложились отпечатки копыт лошади. Вероятно, то была сбежавшая кобыла Мартинки.

   Мы спешились, лошадей повели в поводу. Не дожидаясь моих подсказок, Вранов самостоятельно пошел по следам. Он так уверенно держал направление, что я поневоле задумалась, зачем вообще было меня брать — мэтр прекрасно обходился и без всякой магии. Через некоторое время следы привели нас к вытоптанной тропинке, где в минувшую ночь промаршировал туда-сюда целый отряд, причем именно нежити.

   Вранов пригляделся к следам. Долго их разглядывал, потом заметил:

   — Ночью тут было очень оживленно… в каком-то смысле.

   Следы лошади Мартинки шли поверх остальных, а уже на них накладывались следы женских ботинок. Судя по всему, лошадь сбросила Мартинку где-то дальше, и девушка шла за ней пешком. Но все это было уже после того, как прошел отряд нежити.

   Дальше по тропе мы нашли след падения Мартинки, а потом — кучу ям. Енот-некромант опять охотился за сорняками.

   Вранов наклонился, пригляделся к чему-то на земле и недоуменно посмотрел на меня.

   — Енот? — спросил он, показывая на еле различимый след растопыренной крохотной пятерни.

   — Енот, — кивнула я, охваченная мрачными предчувствиями. Вранов замер, присматриваясь к следам. Нахмурился, словно пытаясь что-то понять. — Некромант, как в письмах из Заглушья? — спросила я.

   — Звери магами не рождаются, но магический фон бывает от сильных призванных созданий. Так что, возможно, это чей-то фамильяр. Лунная магия, видишь?

   — Да.

   Мы вернулись обратно к месту, где лошадь скинула Мартинку. Недолгое время девушка шла за своей сбежавшей кобылой, но потом зачем-то свернула с дороги и полезла на каменистый склон вслед за енотом. Отпечатки ее ног накладывались на следы нежити, значит, отряд скелетов прошел раньше.

   Через некоторое время осыпь перешла в сплошной камень, и я наконец-то смогла показать собственную значимость. Теперь мы шли по следам, подсвеченным заклинанием. Правда, совсем недалеко. В какой-то момент Мартина и нежить… испарились.

   Следы пропали. Девушка не могла упасть в пропасть — до ближайшего провала было еще шагов пятьдесят. Не могла скатиться вниз — не было никаких следов. Так что она просто взяла и исчезла… Портал?

   — Мэтр Вранов, они пропали, — сообщила я. — Так же, как и некромант, о котором докладывала вам вчера.

   — Рядом вообще никаких следов нет? — спросил Вранов.

   — Ни единого. Я все осмотрела.

   — Сейчас попробуем один фокус, — Вранов вытащил из ножен лунный крис, ритуальный кинжал магов смерти, и принялся царапать им прямо на камне руны. Другой бы клинок потом выбрасывать пришлось, но крис зачарован и ломается только со смертью владельца.

   С любопытством за ним наблюдала, узнавая символы — по курсу теоретической магии у меня была твердая пятерка, как и по всем остальным дисциплинам. Я понимала, что именно он пытается сделать, но терялась в догадках — зачем ему это понадобилось.

   — Ну и какие у тебя мысли? — спросил Вранов, закончив подготовку. — Поняла, зачем мне это нужно?

   — Вы собираетесь дождаться вечера и устроить танцы в лунном свете? — спросила я, понимая, что говорю откровенную чушь, но зачем еще может понадобиться мощная лунная иллюминация, схему которой он начертил?

   — Ты, маэстрина Злотник, девушка, конечно, видная, — рассмеялся Вранов, — но нынче мне слегка не до того, чтобы устраивать танцы со стажерами. За теоретическую магию четыре — заклинание угадала, а вот особенности его применения не знаешь. Впрочем мэтр Кошмаров, даром что лунный маг, наверняка и этого бы не сумел. Учить его еще и учить. Так что, другие мысли есть?

   Я молчала, лихорадочно соображая, куда еще можно использовать лунную иллюминацию, если не для украшения или освещения. Была бы солнечная — хорошее средство против нежити, но лунная…

   — Усиление нежити? — наобум предположила я.

   — Тоже мимо.

   Схему лунных огней чаще всего использовали для подсветки подземелий во время испытания студентов факультета некромагии. Иногда с ее помощью создавали таинственную ночную атмосферу для танцев. Ну и как это могло помочь сейчас? Посмотреть бы, как все выглядит. Увы, испытания на факультете некромагии обошли меня стороной, да и на танцах я была раза два и то ненадолго — не понравилась беспорядочная толчея и необходимость поддерживать беседу с теми, кто никогда не был интересен. Пустая потеря времени.

   — Не знаю, — сдалась я.

   — Ну ты на выпускном балу была?

   — Нет.

   — Как же так? — удивился Вранов.

   — Бал проходит во время солнцеворота. А мы в этот день с друзьями отправились в лес… эксперименты ставить, — ответила я, стараясь не рассказывать о своем эпическом провале.

   — Какие эксперименты могут быть важнее выпускного бала? — Вранов только что не подскакивал на месте от любопытства. Несмотря на то, что он был моложе Моренского всего-то года на четыре, сейчас вел он себя не лучше Довжика.

   — Если бы у меня тогда все получилось, — я вздохнула. — Это стоило бы всех выпускных балов вместе взятых.

   — И что же это?

   — Ничего. Расчеты были неправильные, к тому же в нужной книге отсутствовала важная оговорка. В общем… глупая идея была.

   — Ты меня заинтриговала, — Вранов убрал крис в ножны. — Рассказывай!

   — Еще немного и я решу, что вы решили устроить танцы, — ответила я, совершенно не желая предаваться воспоминаниям, и использовала отличный козырь в таких ситуациях. — Неужто ухаживать за мной надумали?

   — Стажер, не забывайся! — одернул меня Вранов. — Я просто хочу знать причину.

   — Цветок папоротника. Но подробностей не будет, — ответила я, надеясь, что ему хватит. Вранов рассмеялся тихо, почти бесшумно. — И что в этом смешного?

   — А что хотела загадать? — не унимался он, совсем по-птичьи склоняя голову к левому плечу.

   — Ничего! Я же сказала — без подробностей!

   Мало мне Довжика, так еще и Вранов доставать будет. И зачем мы его только разбудили?

   — Скучно с вами. То ли было в наше время, — сдался мэтр, вновь вытаскивая крис. — Но зря ты, Малинка, не пошла на выпускной бал. Тогда бы смогла догадаться, что происходит.

   — Вы так говорите, будто вам эдак под сотню уже стукнуло, — хмыкнула я. — Вы старше меня всего-то лет на шесть!

   — На целую жизнь, маэстрина, — посерьезнел Вранов. — Но вам не понять. И это очень хорошо. Мы для того и сражались, чтобы вы не понимали.

   — Мы тоже хотели воевать! Все студенты. Но отпустили только тех, кто с последнего курса. Остальным велели учиться. «Сколько война продлится — никто не знает, а от недоучек толку мало», — перекривила я ректора.

   — И хорошо, что не отпустили, — улыбнулся Вранов. — Зато теперь у нас есть стажеры и не приходится самим разбирать кляузы. А теперь смотри внимательно! — он сделал небольшой надрез на исполосованном старыми шрамами запястье. Едва кровь коснулась его творения, рунная схема вспыхнула и рассыпалась неяркими, но вполне заметными в дневном свете огоньками светло-голубого цвета. В темноте они выглядели бы очень красиво, но сейчас приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть.

   Сначала огоньки без всякого порядка плясали в воздухе, садились к нам на одежду, но потом я поняла, что они рисуют какую-то фигуру.

   — Все-таки портал, — сказал Вранов, когда перед нами замерцала высокая арка.

   — А если пройти под ней?

   — Попробуй. Правда, тогда у нас может стать меньше на одного стажера. Вы проходили в академии, чем заканчивается попытка повторно открыть чужой портал без понимания, куда именно он ведет?

   — Один шанс на то, что человек выйдет живым на ту сторону, а в девяти остальных случаях он превратится в пыль. Но ведь это не сам портал, а просто его очертания.

   — Очертания. Верно. Но портал был открыт недавно лунным магом. Я тоже лунный. Призывая очертания, я подпитал его структуру своей энергией. Если повезет, тебя просто тряхнет как следует. А если нет — вылетишь с другой стороны по частям. Мне ничего, а Моренский расстроится — он ужасно не любит потери в живой силе. Даже если эта сила такая, как вы с Кошмариком-младшим.

   Я хихикнула. Отца Довжика — Кошмарика-старшего знали все, кто учился в академии. Он был самым жутким библиотекарем из всех, заведуя отделом высших заклинаний. В вотчину Главного Кошмара допускали только избранных студентов и только по согласованию с ректором. По этой причине посетители к нему приходили редко. Чтобы не заскучать, маэстро выходил «в народ» и кошмарил обычных смертных. Приходишь ты позаниматься в библиотеку, доклад, к примеру, написать, а там он — Главный Кошмар.

   Кашлянул — первое замечание. Скрипнул пером — второе. Слишком громко листаешь книгу — третье. А после третьего замечания ты вместо доклада отправляешься стирать пыль с книг до самой ночи. Скорее всего, в этом и заключалась конечная цель — сэкономить на уборщиках.

   Но ладно бы просто приходилось стирать пыль. Отнюдь — делать это приходилось под язвительные замечания, в которых доставалось и тебе, и всему твоему роду.

   Главный Кошмар хранил в голове промахи студентов за последние несколько десятилетий и охотно делился ими с окружающими. Память у него была великолепная, поэтому в процессе уборки нарушители в принудительном порядке выслушивали список собственных прегрешений, потом узнавали о шалостях родителей, а следом — прародителей. И это самое ужасное — приходишь на очередной семейный вечер, смотришь на деда и начинаешь хрюкать, вспоминая рассказ о том, как он застрял в форточке ректорского кабинета, пытаясь выкрасть экзаменационные вопросы по магии земли. Представляешь, как этот солидный и благообразный маг болтает ногами в воздухе, а сообщники пытаются его протолкнуть вперед или вытянуть назад, но ничего не получается.

   А сколько семейных скандалов из-за этого случалось… Сложно ведь не припомнить отцу прогулку в голом виде по коньку крыши, когда он пытается ругать тебя за чуть более открытое, чем обычно, платье.

   — Ну что, скажешь? — спросил Вранов, любуясь творением рук своих.

   — Мартину украли, открыв портал. Судя по размерам арки — делал это маг не ниже первого уровня. Скорее всего, она случайно попалась к нему в руки. Охотились не за ней, а за сорняками.

   — Ощущение, что пропавшая своей волей зачем-то пошла следом за нежитью. Зачаровали? — пробормотал Вранов, присматриваясь к какому-то еле заметному пятну над большим валуном. Пятно становилось все ярче, по мере того, как на нем оседали магические искры.

   — Надпись? — предположила я, глядя, как постепенно начинают выделяться штрихи и завитки.

   — К… ук… — Вранов мучительно старался разглядеть корявые буквы. Нажав на запястье, он добавил крови на руны, отчего новые огоньки устремились к порталу и надписи. — Кукушка? — наконец разобрал он.

   — Смотрите, там, ниже, еще… — я, затаив дыхание, смотрела, как буквы становятся более яркими, рисуя фамилию.

   — Моренский, — произнесли мы оба. — Моренский? — опять сказали дуэтом и непонимающе уставились друг на друга.

   — Причем здесь может быть Моренский? — спросила я у Вранова.

   — Понятия не имею, — сказал Вранов, но мне показалось, что какие-то подозрения у него имеются.

   — Кукушка Моренский. Может, его усыновили? Вы знакомы с его семьей?

   — У Моренского первый уровень владения силой. Откуда бы его семья могла взять на усыновление ребенка с таким даром? Нет, дело не в этом.

   — А, может, здесь речь про его брата? У него есть брат?

   — Он в Рифте в шестом отделе работает чистильщиком. Возможно, к фениксам уже перешел. По нынешним временам это не диво. Ну и зачем бы писать о нем в нашем захолустье?

   — Тогда, может, это послание для нашего мэтра Моренского? — предположила я.

   — Возможно. Отправлю к нему вестника, — Вранов был удивительно неразговорчив.

   — Как-то очень невовремя вы его в Рифт отослали, — заметила я.

   — Кажется, мнения стажерки никто не спрашивал, — осадил меня Вранов. — Вовремя я его отослал. А точнее — раньше нужно было это сделать.

   — Почему его солнечные нормально не подлечили? Сколько времени прошло. Все должно было зажить.

   — Если не подлечили, значит, не могли, — огрызнулся Вранов, и мне показалось, что за всем этим кроется что-то еще, о чем он не хочет даже думать. — Не твоя печаль. Я наведу справки. А пока едем обратно, и держи язык за зубами. Для всех остальных мы потеряли ее след у пропасти. Пусть думают, что она разбилась, меньше будут донимать.

   — Вы в своем уме, мэтр Вранов? — возмутилась я. — Ее родные нас потом со свету сживут. У нее мать, сами знаете, первая скандалистка во всем городе! Это ведь не шутки!

   — У нас ровно два варианта: либо выдержать пару скандалов, что сравнительно просто, либо сойти с ума от их настойчивых требований немедленно найти пропажу. Я эгоист. Предпочитаю сохранить свою голову в порядке. Кроме того, они и сами в этом кровно заинтересованы. Если у меня начнется нервный тик, я так расстроюсь, что не смогу заниматься поисками.

   — Все бы вам шутить.

   — Ну не плакать же, — цинично заметил Вранов. — Люди пропадают, погибают, калечатся. Из-за каждого переживать — свихнуться можно. У меня есть те, за кого я отвечаю — родители, сестра, Моренский, ну и вы с Довжиком как довесок. А остальные — это просто работа и ничего больше. Я не могу спасти весь мир, но я могу сохранить его часть в вашем лице. Поэтому официальная версия — следы оборвались над пропастью. Тело не нашли. Запомнила?

   — И все же это как-то…

   — Ты прекрасно понимаешь, что пани Начева способна устроить. Она не станет вникать в то, что мы делаем. Просто сядет нам на хвост и будет преследовать и днем, и ночью. При прочих равных пусть лучше устроит один скандал. Или два.

   Логика в его словах была. Пани Начева славилась своей целеустремленностью. Если эта женщина хотела узнать какую-либо сплетню, она своего добивалась.

   — Думаете, если мы объявим Мартинку погибшей, Начева от нас отстанет?

   — Хотя бы на некоторое время.

   — Убедили, — вздохнула я. — Так с чего начнем?

   — С Моренского, разумеется. Я свяжусь с ним, а ты погуляешь по городу, узнаешь, что люди говорят про енотов-некромантов. Хоть слухи, хоть сплетни — все едино. Вдруг что-то полезное услышишь. Мне пока понятно одно — кто-то пытается привлечь наше внимание. Причем именно наше. Обычный человек надпись не увидел бы. Значит, расчет был на мага. А вот зачем это делается — большой вопрос. Будем разбираться, — он потянул лошадь в сторону города.

   — Мэтр Вранов, а как вообще эти надписи сделали? Вы говорили, что выпускной бал позволил бы мне понять.

   — Потому что зал для бала украшают выпускники факультета иллюзий. И делают это они таким способом — сначала рисуют узоры невидимой магической тушью. Заклинание знаешь?

   — Ну конечно, это же первый курс. И, кажется, я догадываюсь, зачем ее делают именно невидимой, — выдохнула я, немного жалея, что прогуляла свой бал. Похоже, там было очень красиво.

   — Магическая тушь притягивает стихийные огни — лунные, солнечные, огненные и остальные. В итоге получается красивое освещение. Купол зала превращается в сверкающую картину. Надо только правильно выбрать точки для рунных схем. Это целое искусство. А мы с тобой обошлись простой лунной подсветкой.

   Дорога назад прошла в молчании. Каждый думал о своем. Я пыталась вспомнить все, что мне известно о мэтре Моренском — увы, очень немногое.

   Моренские — древний род. Сильные лунные маги. Помню, один Моренский даже в совете магов был. Давно, правда. Вот, собственно, и все.

   Наш мэтр после войны сам напросился на перевод в Зеленец. Думаю, на него так повлияла потеря ноги. Даже представлять не хочу, каково это. Наверное, решил уехать подальше от знакомых, хотел приносить пользу.

   Несмотря на свое увечье, Моренский в Зеленце тоже на месте не сидел… до последних месяцев, когда его здоровье сильно ухудшилось. А до того он верхом уезжал на несколько дней куда-то в горы. Возвращался не с пустыми руками — то дичь привезет, то рыбу. Как уж он охотился с костылем — не знаю.

   Во время отлучек Моренского Вранов всегда нервничал, как наседка, потерявшая цыплят. Оно и понятно — а ну как с лошади упадет. Да даже если просто лошадь на привале уйдет и потеряется, как потом с костылем обратно возвращаться? Но с Моренским спорить бесполезно — сказал, что едет, значит, едет… и доездился — упал на какой-то сук и распорол руку. Как раз после этого ему и стало хуже. Или, возможно, то было первое проявление осложнений.

   А что еще? Ну вот брат у него есть в Рифте. Друг здесь. Жены, вероятно, нет. Дети — тоже вряд ли. Иначе хоть что-нибудь кто-нибудь да узнал. И причем здесь может быть кукушка?..

   Обратно мы вернулись ближе к вечеру. Вранов занялся лошадьми, а я сразу направилась в участок за новостями. Мало ли, вдруг Мартинка вернулась.

   Открыла дверь, прошла по коридору в помещение…

   — Где Вранова потеряла? — звучный хрипловатый голос Моренского заставил меня подпрыгнуть.

ГЛАВА 4 — Князь Варг

Мэтр сидел на своем привычном месте в закутке, скрестив руки на груди, и буравил меня привычно хмурым взглядом.

   — Ой… — только и смогла сказать я.

   — Снотворное ты мне подсыпала? — синие глаза Моренского смотрели непривычно остро, даже показалось, что он вот-вот прихлопнет меня каким-нибудь заклинанием. Или проклянет.

   — Нет, — честно призналась я,

   — Вранов где? — похоже, ответ на первый вопрос он знал и без меня. Я скосила глаза на присмиревшего Довжика, который безуспешно пытался притвориться ветошью, чтоб не попасть в поле видимости начальства. Наверняка Моренский уже допросил его с пристрастием, а меня так — слегка припугнул для справедливости.

   — Сейчас придет, — пискнула я, от души надеясь на скорое появление Вранова. Пусть эти двое сами разбираются, а у нас с Довжиком дела. Срочные. — Как вы себя чувствуете? — вырвалось у меня.

   Ох, зря я спросила. Взгляд Моренского стал обжигающе холодным. Желание провалиться сквозь землю усилилось. В голове мелькнула совершенно бредовая мысль про одуванчики на клумбе перед ратушей — лицо города, наверняка нужна срочная прополка, а я здесь сижу… стою…

   Состояние клумбы перед ратушей Моренского не волновало. Он жаждал крови. К счастью, не моей.

   — Так, — услышала я из-за спины голос Вранова. — Меч, ты совсем, что ли, сдурел? Я для чего тебя в Рифт отправил?

   Лучшая защита — нападение, но выяснять, кто победит, лучше с безопасного расстояния. Быстро сориентировавшись, Довжик шмыгнул из-за стола в коридор и, размахивая какой-то бумажкой, припустил к выходу со словами, что у него возникло ужасно срочное дело. Я попятилась, шмыгнула Вранову за спину и, заявив, что отправляюсь выполнять его поручение, со всех ног устремилась за Кошмаровым.

   Выбравшись из участка, мы переглянулись, выдохнули.

   — Кажется, скоро у нас станет на одного лунного мага меньше. Как думаешь, кто из них уцелеет? — спросил Довжик, осторожно обходя дом стороной, явно намереваясь подглядеть или подслушать, что происходит. Я, конечно, пошла с ним — интересно же.

   — Ты будешь смеяться, но мне кажется, что, как ни странно, победит мэтр Моренский. У меня от него мурашки. Злющий как черт. Ох, зря Вранов с ним так… — шепотом сказала я.

   Довжик осторожно заглянул в окно, потом разочарованно вздохнул:

   — Сферу молчания поставили. Разговаривают.

   Я последовала его примеру. Мэтры пока не дрались — уже хорошо. Моренский сидел к нам спиной, но было видно, что Вранов мрачен как ненастная ночь. Он слушал начальство и молчал. Через некоторое время нервно прошелся по комнате. Что-то сказал, услышал ответ, потом ударил кулаком по столу, словно услышал очень плохую новость. Моренский даже не шелохнулся.

   — Как думаешь, о чем они говорят? — шепотом спросил Довжик.

   — Понятия не имею. Может, Вранова уволили? — предположила я. — Хотя вряд ли. Кто тогда ночные дежурства на себя возьмет?

   — Может, Моренский в отставку подает?

   — Думаешь? — вот теперь и у меня настроение испортилось. Я не хотела видеть новое начальство. Ну разве что это место Вранов займет, но а Моренский как же? Для него ведь работа была как отдушина. Или, может, другое место предложили, получше? Хорошо бы так. Но вряд ли бы такая новость настолько расстроила Вранова.

   — Ну что еще может…

   Мы с Довжиком одновременно бросились в разные стороны, потому что ровно в этот момент Моренский, словно почувствовав наши взгляды, встал, оперевшись на стол, и повернулся к окну.

   — Уходим, — скомандовала я.

   И мы с Довжиком, пригибаясь, побежали задворками прочь. Удалившись на безопасное расстояние, я рассказала ему о сегодняшнем путешествии. Вранов, конечно, требовал хранить молчание, но не от своих ведь.

   — У тебя в городе много знакомых, — предложила я, подводя итоги. — Поэтому возьми на себя сплетни и слухи. А я пойду в городской архив. Мне проще дается работа с книгами. Раз уж наши мэтры сферу поставили, значит, нам все равно ничего не расскажут. А девка пропала. Надо искать. Думаю, ты можешь рассказать местным про Заглушье и их жалобы. Посмейся, мол, совсем уже рехнулись. Глядишь, кто-то что-то да и расскажет. Про остальное никому и ничего не говори, а то меня Вранов прихлопнет. Будут про Мартинку спрашивать — ты ничего не знаешь. Отправляй к мэтрам. Пусть они с этим разбираются.

   На сей раз Довжик спорить не стал. Подмигнув мне, поспешил прочь в сторону «Черного замка» — самого популярного трактира в городе, а я отправилась к архивариусу домой, потому что в этот час застать его на службе было невозможно.

   Пан Благов, заведующий городской библиотекой и архивом, жил в небольшом домике на окраине Зеленца. Любил свои клумбы и грядки, а вместе с ними и меня — ну какой любитель растений откажется от услуг мага земли со специализацией по травам? Довжика он сейчас и слушать бы не стал. Архив закрыт — точка. А стоило попросить мне, так для «очаровательной маэстрины Злотник двери открыты в любое время». Разумеется, не обошлось без просьб в ответном слове, но вылечить подвядший куст крыжовника и избавить грядку клубники от вредителей — пара пустяков. Два коротких заклинания — и огород в полнейшем порядке к вящему удовольствию пана Благова.

   — А что именно вам понадобилось, маэстрина? — спросил архивариус по дороге.

   — Если б знать, — с сокрушенным видом призналась я. — Из Заглушья жители замучили нас письмами о каком-то «еноте-некроманстере». Чушь страшная, но они очень настойчивы. Мэтр Моренский велел узнать, не было ли чего-то такого в этих местах раньше. Может, волшебный енот какой-нибудь… Он ничего плохого не делает — просто растения выкапывает.

   — Енот? — удивился пан Благов. — Енотов у нас в достатке, но про волшебных не слышал. Расплодились страшно. Может, заглушинским по пьяной лавочке мерещится странное?

   — Даже не сомневаюсь, но если мэтр велел выяснить…

   — Понимаю. А в чем срочность? — уточнил Благов.

   Пришлось выкручиваться:

   — Срочности не было, но я забыла о задании, а тут очередной посланец из Заглушья явился. Если не сделаю, завтра достанется от Моренского. Сами знаете, какой он суровый, — соврала я.

   — Ах, вот оно что, — с укоризной покачал головой Благов. — Что ж вы так, маэстрина? — Я жалобно улыбнулась. — Раз так, будем вас спасать от начальства, — заверил он меня.

   Люди любят опекать тех, кто признается в собственной некомпетентности и готов вверить себя «настоящему мастеру своего дела». Хочется же оправдать высокое звание. Вот они и стараются. Я еще во время учебы заметила эту особенность. На уловку попадался даже Большой Кошмар. Надо было только изображать растерянно-восхищенную студентку, испытывающую трепет при виде его владений. Пара вопросов в стиле: «Как же вы здесь не теряетесь?» или «Неужели вы знаете здесь каждую книгу?» — и злобный библиотекарь превращается в доброго, пусть даже и слегка сварливого, помощника. Собственно, так я и смогла найти лабораторные записи моего далекого предка — Радко Злотника. Великого архимага земли, о котором и по сей день никто не забыл… особенно студенты факультета травоведения, которые до сих пор учатся по его учебникам.

   В записях Радко я нашла зашифрованное послание прямым потомкам с описанием, как вычислить место и время появления цветка папоротника, а еще — как правильно его сорвать и удержать, чтобы не попасться в когти высшим демонам. Шифр был известен всей нашей семье. Для чтения послания понадобился дневник Радко за триста восемнадцатый год от исхода богов, который хранился в отцовском сейфе в нашей библиотеке. Я переписала нужные страницы из журнала, пришла к родителям, открыла ночью отцовский сейф, комбинацию заклинаний к которому знала с подросткового возраста, утащила дневник, все перевела, потом вернула реликвию обратно. Беда в том, что расчеты оказались неверными и вместо цветущего папоротника мы с приятелями обнаружили в лесу дохлую ворону. Позже я нашла в книгах ограничение по действию цветка и потеряла к нему всякий интерес. Вот такое разочарование.

   Пан Благов распахнул передо мной двери архива. Мы поднялись по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж в огромный зал, уставленный книжными шкафами. Я с наслаждением вдохнула полный спокойствия запах времени, книжной пыли, дерева и старой бумаги.

   — С чего бы нам начать? — пан Благов огляделся по сторонам, размышляя. — По сути у нас есть только енот и Заглушье. Про Заглушье можно узнать из этой книги, — он положил передо мной огромный том под названием «Зеленец, Гривица и окрестности». — Можно поискать в хранилище записи о налогах за последние годы, но вряд ли они что-то нам дадут.

   — А если посмотреть записи прошлых лет по Зеленцовскому участку упокойной службы? — спросила я.

   У нас хранились дела трехлетней давности или даже меньше — со времени, когда сюда прибыл мэтр Моренский. Но ведь должно же было что-то остаться от его предшественников.

   — Боюсь, что не получится, — покачал головой архивариус. — Во время войны из Зеленца бежали все жители. Тут Сарем-то совсем недалеко, если через хребет перебраться. Город у нас довольно старый. Кладбище выросло большое за четыре сотни лет. Как по Саремской долине роковое заклятье пронеслось, так и у нас оно тоже аукнулось. В долине нежить восстала и пошла множиться, и здесь тоже восставших мертвецов появилось больше, чем было горожан. Жители бежали все, кто как мог, про вещи и архивы не вспоминали.

   — Про нежить я знаю, но причем здесь архивы? Нежить бумаги не интересуют, — заметила я.

   — Эту интересовали, — пан Благов сокрушенно покачал головой. — Точнее, мы не знаем, как все произошло, но пока здесь царила нежить, в городском архиве начался пожар. Как? Понятия не имею. Известно лишь, что он начался в хранилище, где и огня-то никогда не бывало, даже больше — чары против стихий стояли. Но пожар начался и сгорело все.

   — А библиотека как же? — спросила я, оглядывая ряды книг. Такое за три года не соберешь.

   — Библиотека всегда была в этом здании и осталась почти в целости, а архив находился в другом доме. Поэтому, раз уж все документы сгорели, подвал библиотеки отвели под новый архив. Но пока там почти ничего нет. Только за три года ведомости по налогам.

   Я расстроилась. Впервые в моей практике библиотека с архивом ничем не могли помочь.

   Открыла наугад массивную книгу, принесенную Благовым. Там ожидаемо оказались описания городов, деревень и даже некоторых хуторов. Рядом с Заглушьем, кроме описания местности, значилось: «Бывшее название Чернодол. До 400-х годов крупное село. Ныне пришло в упадок. Достопримечательности — водопад Кровавые слезы к востоку».

   — Кровавые слезы? — я с любопытством посмотрела на пана Благова.

   — Это легенда, — пояснил он.

   — Расскажете?

   — А у вас есть время слушать сказки? — архивариус бросил взгляд на книгу в моих руках.

   — Есть, — ответила я, ведь именно сказки мне и велели искать. А если там рядом Заглушье, то почему бы и не послушать?

   — Как скажете, маэстрина, — охотно согласился Благов, который любил рассказывать разные истории, чем пользовались многие любознательные дети Зеленца. — Говорят, будто в некие незапамятные времена Заглушье было вотчиной сильного некроманта — князя Варга. Тогда лунные маги были совсем не такие, как ныне. Частенько они не закон охраняли, а напротив — совершали всякие непотребства. Считали себя магической элитой, темными властителями, и держали в страхе свои вотчины.

   — Нам говорили, что все так и было, пока мелкие княжества не объединились в единую Загорию, а их правители стали первыми членами Совета магов, — подтвердила я. — Возглавивший их Солнцезар Мудрый недаром получил такое прозвище. Он сказал, что нельзя найти лучшего служителя закона, чем прежний преступник, и создал упокойную службу, где за порядком и законом должны были следить лунные. Это потом уже начали брать и стихийников.

   — Именно так, — кивнул пан Благов. — Некоторые лунные приветствовали изменения, но далеко не все. Многие древние роды взбунтовались, не желая менять привычный уклад и поступаться властью. Виданное ли дело — прежде понадобилась жертва, взял крестьянина и делай с ним что хочешь, а тут вдруг нельзя стало. От привычек сложно отказываться. Много лет длилась гражданская война. Маг шел против мага, отец против сына, брат против брата. Смутное время. Князь Варг был среди особенно яростных противников перемен. Его Черный замок стоял на вершине утеса. К нему вела узкая каменистая дорога, оборонять которую не составляло ни малейшего труда. Со всех прочих сторон — крутые обрывы, по которым никто не мог бы вскарабкаться. Да и подобраться к самому утесу та еще задача — подножие змеей опоясывает Божинка. Быстрая и холодная. Такую поди перейди — снесет на пороги и поминай как звали. Присоединяться к Загории князь не желал, но и так его не оставишь — соседи-то все уже вошли в Совет. Несколько лет он успешно отсиживался у себя во владениях. А потом Совет собрал достаточно сил и прислал ему ультиматум со сроком в три дня. Мол, либо присоединяешься к нам, либо умрешь. Против обычного войска Черный замок простоял бы еще много лет, но для звезды стихийных архимагов утес не преграда. Князь как будто смирился, созвал к себе жителей Чернодола, то ли чтобы сообщить им нечто важное, то ли чтобы отпраздновать присоединение… Вот только обратно уже никто из них не вернулся. Ночью разразилась страшная гроза. Молнии били прямо в замок князя Варга. А к утру от него не осталось и следа. Ни от замка, ни от князя, ни от его крестьян. Я сам там был. Хотел посмотреть место, о котором рассказывают.

   — И как? — спросила я.

   — Да не было никогда замка на том утесе. Его могли разрушить, но нельзя стереть без следа остатки фундамента. Между тем наверху сплошной камень.

   — Прошло четыреста с лишним лет, — заметила я.

   — Это не тот срок, за который пропадут абсолютно все следы монументального строения. Если, конечно, их специально не уничтожали. Но кому это нужно? Каменных глыб и внизу хватает для хозяйственных целей.

   — Был Чернодол, стало Заглушье, но деревня все там же. Может, кто-то из жителей уцелел?

   — Мы говорим про легенду, маэстрина.

   — А сами вы в архиве ничего не находили? — поинтересовалась я. — В том, который сгорел?

   — Не находил, потому что архива не видел. В то время им заведовал другой человек и он погиб, когда нежить повылазила. А я приехал сюда из Гривицы за год до вашего появления. Домик мне здесь в наследство достался. Так что, простите, маэстрина, знаю я лишь немногим больше вашего.

   — А Кровавые слезы почему? — спохватилась я, сообразив, что мы отошли от изначальной темы.

   — Там ниже по течению водопад высокий. Так вот, по легенде, когда замок исчез, еще три дня вода в нем была красного цвета.

   — Думаете, Варг убил своих подданных?

   — Это легенда, маэстрина. Всего лишь легенда. Прошло четыреста лет. Никаких свидетельств не сохранилось. Следов замка — тоже.

   — А еноты? — спросила я.

   — Что — еноты? — не понял Благов.

   — Их в этой легенде нет?

   — Ох, смешная вы, маэстрина. Ну какие же могут быть еноты, да еще и в те времена? — по-доброму рассмеялся архивариус.

   — Мало ли. Вдруг какой-нибудь енот служил князю Варгу как фамильяр или, напротив, пытался всех предупредить об опасности, — предположила я.

   — Это сейчас от них не спастись, маэстрина, а тогда их только-только с другого материка привезли. Они считались диковинкой. Если уж вам так нужны еноты в этой истории, то мы можем представить что из первой экспедиции князю Варгу привезли нескольких зверьков. Такое вполне вероятно. В некоторых легендах, кстати, упоминается зверинец Черного замка. Потом еноты могли сбежать из клеток и расплодиться. Но все это только в порядке фантазии. Увы, больше я вам ничем помочь не в силах. Но если хотите еще поработать, оставлю ключ. С условием, что вы запрете дверь и никого постороннего сюда не впустите.

   Я пообещала и осталась одна в сумрачном огромном зале, заставленном стеллажами и полками.

   Первым делом поискала сборники мифов и легенд. Очень уж меня заинтересовал князь Варг. Увы, ничего полезного про него не нашлось. Потом мое внимание привлекла «Подробная история Загории». Князя Варга не нашла, зато обнаружила упоминание о предках Моренского. Выяснилось, что родом его семья происходила как раз из этих краев. После появления Загории еще около сотни лет именно Моренские отвечали за Гривицу и ее окрестности, к коим тогда и относился Зеленец, на ту пору — небольшая деревушка.

   Любопытный факт. Выходит, Моренский перевелся сюда, чтобы оказаться поближе к корням? Мне было известно, что сейчас все его семейство обитает в Рифте. Точнее, в его окрестностях. А осталось ли фамильное гнездо здесь, и не туда ли наведывается Моренский в своих отлучках? Может, родственники живут неподалеку? Хотя местные бы наверняка об этом пронюхали и рассказали нам. Здесь ничего в тайне не сохранить.

   Заинтересовавшись вопросом, разыскала толстый справочник по магическим семействам Загории. Лунные и солнечные были в отдельных разделах. В их родах магия передается по наследству. Не то, что у стихийников, где в одной семье может родиться и огневик, и маг земли. И вот что любопытно — родословная Моренского начиналась лишь на три десятка лет раньше, чем образовалась Загория. Причем внезапно. С пустого места. Без указания другого семейства, от которого произошла.

   История Врановых насчитывала всего два с половиной века, но у самых корней стояла ветвь более древней семьи, от которой отпочковалась фамилия. Нашла Кошмаровых — то же самое. А Моренские? Возникли от обычных людей, что ли? Такого не бывает. Магия наследуется с кровью. Из ничего она не появляется. Если проявилась — в роду были маги и никак иначе. По этой же причине маги стараются не вступать в брак с обычными людьми — никто не хочет делать ослаблять родовой дар. А лунные и солнечные до последнего времени и вовсе выбирали лишь себе подобных. Исключения случались, но крайне редко.

   Ну и откуда же тогда появились Моренские? Может, переехали в Загорию? Я вряд ли обратила бы на это внимание, если бы не «Кукушка. Моренский». Уж не намек ли на происхождение фамилии?

   За пару часов до полуночи я закончила изыскания и отправилась относить ключи пану Благову. Заодно спросила у него про Моренских. Знал ли он, что наш мэтр происходит из этих же самых краев.

   — Разумеется, — подтвердил мои слова Благов. — Но они очень давно переехали отсюда и связь потеряна. Я знаю об этом лишь в силу своего интереса к истории.

   — А родовая усадьба?

   — Если она и была, то не сохранилась. Однако я не припоминаю даже упоминаний об этом. Вероятней всего, Моренских назначил совет магов. Некоторое время они жили здесь, потом перебрались в Рифт, да там и остались.

   Я хотела спросить еще про родословную, но сообразила, что мои вопросы выглядят странно, ведь задача была совсем другая. Оставила это до следующего раза. Спрошу между делом.

   Перед тем как идти домой, забежала в участок рассказать Вранову о своих успехах. Там обнаружились оба мэтра. Живые, что характерно. Все-таки не поубивали друг друга.

   — О! Малинка! — оживился Вранов. — Ты пропустила выход пани Начевой. Мы оштрафовали ее за неуважение к упокойному отделу, потом — за сквернословие, потом — за угрозы. Беспокойная пани остановилась лишь после обещания запереть ее в подвале и предать суду за покушение на убийство лунного мага при исполнении.

   — И кого из вас она пыталась убить?

   — Его, — Вранов кивнул на друга.

   — Вот прямо и пыталась? — не поверила я.

   — Она бросила на пол пустую чернильницу.

   — И? — я решительно ничего не понимала.

   — Чернильница тяжелая.

   — И что?

   — Если бы попала в Мечеслава, могла убить.

   — Вы шутите?

   — Какие уж тут шутки? — притворно возмутился Вранов. — Попадание чернильницей в висок и… лунный ты или нет, а отправляешься на кладбище. Вовсе не дежурить.

   — Хотите сказать, что пани Начева поверила в чушь про покушение? — догадалась я.

   — Поверила, разумеется. Мы столько новых законов для нее придумали, что она решила спасаться бегством, — подытожил Вранов. — Но демоны с этой пани. Ты чего так поздно явилась?

   — В архиве засиделась.

   — Удалось что-нибудь узнать? — спросил Моренский.

   Я рассказала. Все, кроме, разумеется, своего интереса к семейству нашего начальника. Моренский слушал с таким рассеянным видом, будто мой рассказ нисколько его не интересовал. Когда я закончила, никаких комментариев не последовало. Чтобы сгладить неловкую паузу, спросила у Моренского.

   — Вам теперь получше?

   — Завтра выспись как следует, — ответил он, проигнорировав мой вопрос. — И приходите с Кошмаровым на кладбище к полуночи.

   — Зачем? — удивилась я.

   — Завтра ночью на кладбище у вас практикум, — отозвался Вранов. — Посмотрим, как вы с Довжиком умеете работать в паре. Бумажки перебирать каждый может. Пора вас проверить в настоящем деле.

ГЛАВА 5 — Несправедливость

Мы с Кошмаровым жили в небольшом доме, разделенном на две половины. На соседней улице в таком же обитали Моренский и Вранов.

   Вместо того, чтобы сразу идти к себе, я постучалась к Довжику — в одном из его окон горел свет.

   — Малинка? — удивился он, открыв дверь. — Что-то случилось?

   — Пока не знаю, но нужно посоветоваться. Можешь чаю мне налить, — сказала я и, потеснив его в сторону, прошла без приглашения в дом.

   Мы с Кошмаровым не были друзьями, но если нас отправят на кладбище, придется прикрывать друг другу спины. Раз так, нужно хоть немного отработать разные ситуации. Да и историю с семьей Моренского требовалось обсудить с кем-нибудь незаинтересованным. Кандидатура была только одна — Довжик.

   Кошмаров развел огонь в очаге, поставил чайник, вопросительно уставился на меня, а после моего рассказа спросил:

   — Думаешь, Моренский как-то причастен к похищению? Его ведь даже в Зеленце не было.

   — Нет, конечно. Зачем Моренскому Мартинка? Но «Кукушка. Моренский» — что-то же это должно означать. Может, девушку похитили, чтобы надпись нашли? И не кто-нибудь, а именно маги.

   — И потом передали сообщение Моренскому, — задумчиво проговорил Довжик и расстроился: — Ну вот! Только интересное что-то попалось, и нас сразу же отстранили.

   — Именно. Придумали практикум на пустом месте. Ладно бы убийство расследовали.

   — Скажи спасибо, что тебя на эти практикумы каждые две недели не таскают, как меня.

   — И что вы там делаете?

   — Все как в академии. Вранов призывает зомби, отправляет его шататься по кладбищу, а я потом должен был найти его и упокоить. Ну или велит допросить мертвеца. По-всякому случается, — подозрительно скромно заметил Довжик.

   — И как? Справляешься?

   — Да, — глядя на красные уши Кошмарова, я поняла, что без приключений в основном не обходится.

   — Что-то мне подсказывает, на сей раз такой ерундой мы не отделаемся, — из вредности сказала я.

   — Мне тоже так кажется, — Довжик нервничал — магический огонек, освещающий его комнату, горел неровно. Для мага это все равно как дрожание рук.

   — Зная Моренского и Вранова, могу предположить, что они поднимут нескольких зомби и заставят их упокоить. Но этим, конечно, дело не ограничится. Сначала нас отвлекут парой или тройкой каких-нибудь обглодышей — может, зомби, может, скелетов, а в засаде оставят еще одного или двух. Самых противных, конечно же. Только мы расслабимся, как нас схватят и потом прочитают лекцию. Уже сейчас слышу, как Моренский ворчит: «Это вам не подземелье Академии. На неспокойном кладбище из-за каждого куста может грозить опасность…»

   — Пять восставших? — Довжик икнул, магический огонек под потолком ярко вспыхнул, а потом чуть было совсем не погас.

   — Ну это же не подземелье Академии, — повторила я любимую присказку Моренского, — на неспокойном кладбище их может быть и больше, — как было удержаться от желания отыграться на Довжике за все его шутки?

   — А еще ты говорила, что нам на таких кладбищах нечего делать! У меня четвертая ступень дара, у тебя — вторая, но ты маг земли со специализацией по травам. С такой командой двух уложить — уже подвиг, — бравада мигом слетела с лица Довжика, а под ней обнаружился насмерть перепуганный стажер.

   — Ты читал мемуары маэстро Дракуса? — сжалилась я.

   — Нет.

   — Вот и зря. Маэстро Дракус считал, что лунный маг и маг земли на пару способны справиться даже с жнецом смерти.

   — Вот пусть маэстро Дракус и идет с тобой ночью на кладбище. У него наверняка первая ступень, так что и без тебя справится, — нервно поежился Довжик.

   — У него была четвертая, как у тебя, — соврала я, слегка подправив третью ступень у маэстро.

   — Значит, его маг земли был первой ступени.

   — Второй. Как я. И вообще, ты боишься, что ли?

   — И вовсе не боюсь! — тут же пошел на попятную Довжик. — Просто нервничаю. А тут еще ты со своей «кукушкой». Вдруг Моренский что-то недоброе замышляет.

   — Даже если замышляет, то точно не против нас. На что ему стажеры? Кстати. хочешь, принесу свои записи? Знала, что пойду в упокойную службу, поэтому переписала все полезное про парную работу мага земли с лунным. Почитай, тогда нам будет проще завтра на практикуме.

   — Принеси, — уныло ответил Довжик. — А что с кукушкой будем делать?

   — Пока ничего. Завтра сходим на практикум, а заодно посмотрим, что мэтры без нас сделают за день. Приглядимся к ним внимательней. Если Моренский задумал какую-нибудь пакость, то Вранов его поддерживает. Они давно дружат. А нам даже с одним из них не справиться. Вот если каких-нибудь подозрительных фактов наберем, то я родителям напишу, пусть пришлют проверяющих, — решилась я. — Но нужны факты. А у нас пока только совпадения давно минувших веков.

   Вот так оно и бывает — чтобы мысли собрать, мне всегда нужен слушатель. Даже если он никаких полезных советов не дает, а все равно помогает. Беседа с Довжиком позволила мне успокоиться и решить, что делать дальше.

   Выпив с ним чаю, принесла бедняге свои записи. Работа мага земли с некромантом действительно многое дает… если оба хорошо знают, что делать. В плане Довжика на многое я не рассчитывала, но пусть хоть теорию усвоит, а дальше разберемся. С мертвецами мне до сих пор дел иметь не приходилось, но этот вопрос я изучала уже несколько лет и надеялась не разочаровать мэтров на практикуме с небольшой поддержкой Кошмарова по части лунной магии. Лишь бы он хоть что-то усвоил из моих записей.

   Возвращаясь обратно, осторожно выглянула на соседнюю улицу и обнаружила Моренского и Вранова рядом с их домом. Моренский держал под уздцы своего коня и о чем-то тихо говорил с другом. Потом шеф сам запрыгнул в седло, приторочил сбоку костыль и куда-то уехал.

   Вранов пошел на ночную службу, а я недолго колебалась. Нам все равно завтра разрешили выспаться перед практикумом, так что успею вернуться и отдохнуть.

   Сбегала домой, переоделась в походный костюм, забрала Ромашку из городской конюшни и двинулась по следам Моренского — для мага земли это сущие пустяки. Тут главное — вовремя понять, что слишком приблизилась и увеличить дистанцию. А то заметит, и плакало мое желание узнать, чем он таким собирается заниматься.

   Держась на почтительном расстоянии и все больше убеждалась в том, что мэтр едет месту, где пропала Мартинка.

   Пока все выглядело вполне безобидно — Моренский с Врановым собирались расследовать это дело, вот и расследовали. Странно, конечно, что Вранов отпустил друга одного, но, с другой стороны, мэтр Моренский сильный маг и даже без ноги на многое способен, а дежурство по кладбищу никто не отменял. И кто, кроме Вранова, туда может пойти, если нас в расчет не принимают? Довжик способностями не блещет, а в меня никто не верит. Точнее, верит, но только как в травницу, а никак не в коллегу по упокойной службе. Что очень обидно, ведь ступень у меня такая же, как у Вранова. Хотя… практикум же зачем-то затеяли? Может, решили дать мне шанс? Тогда тем более нужно показать себя во всей красе!

   На мгновение я даже задумалась, не вернуться ли домой, чтобы сесть за конспекты, однако внести ясность в намерения начальства показалось более важным делом.

   Следы теряли четкость — Моренский спешил. Я перевела Ромашку на бодрую рысь к ее полнейшему недовольству. Ветер дул в мою сторону, но я все равно перестраховалась и скрыла стук копыт заклинанием безмолвия. Ближе к месту кобылка заупрямилась, пришлось привязать ее к дереву и идти пешком. К лучшему — еще всхрапнет или заржет, и плакала моя маскировка.

   Лунного света вполне хватало, чтобы не спотыкаться на каждом шагу. Одна беда — на каменистом склоне особенно не спрячешься. Все на виду, если смотреть сверху. А Моренский был именно на вершине — я слышала пару раз, как всхрапывал его конь.

   Сойдя с тропинки, отошла в сторону, легла на землю и осторожненько поползла на четвереньках вверх, помогая себе все тем же магическим безмолвием и надеясь, что мелкие возмущения силовых линий останутся незамеченными — лучше так, чем выдать себя падающими и шуршащими камнями.

   Подобралась к большому валуну у края, осторожно выглянула из-за него. Моренский стоял, опираясь на костыль, и смотрел на тусклую надпись с «кукушкой». Очертания портала светились бледно-голубым светом в центре скальной площадки. Все выглядело как у нас с Врановым с поправкой на ночное время. Допускаю, что Моренский даже использовал схему своего друга. Но что дальше? А ничего. Он просто стоял и ничего не делал. И, самое странное — даже не выставил ни защиту, ни сторожевое заклинание, будто ничего и никого не опасался.

   Я порядком замерзла — от скалы тянуло холодом, а сверху до меня долетали порывы ледяного ветра, бьющего по скале с другой стороны. Страшно подумать, каково было Моренскому. Но он по-прежнему неподвижно стоял, словно пытаясь высмотреть в кривых буквах некое откровение. Можно было, конечно, уйти так же незаметно, как пришла, но любопытство оказалось сильнее.

   Осторожно закуталась в плащ, потихоньку согрелась и даже задремала, а проснулась оттого, что засидела ногу. Растерла ее, согнав болезненные мурашки. Потом выглянула из-за валуна.

   Лунные огни Моренского больше не горели, а сам он, сидя на земле, сосредоточенно переделывал схему Вранова.

   Время шло к рассвету. От реки, что текла в ущелье, начал подниматься туман. Стало не только холодно, но еще и промозгло.

   Закончив с выцарапыванием символов, Моренский с трудом поднялся и еще раз оглядел свое творение. Кивнув самому себе в немом диалоге, он вытащил из седельной сумки лист бумаги с карандашом и принялся что-то писать. Закончив, сложил послание, убрал обратно. Потом снял с коня уздечку. Погладил по морде, что-то тихо шепнул.

   Все это выглядело плохо. Словно он… прощался. И мне это совсем не понравилось.

   Между тем Моренский вытащил крис, сделал надрез на запястье. Линии на земле начали наливаться сиянием. Вначале оно было серебристо-голубым, но потом отдельные потоки окрасились алым. И это было ой как плохо. Я прекрасно знала — магия становится такой лишь в случаях, когда идет в ход не только кровь, но и жизнь чародея. И ради чего все это?

   Вмешаться?

   Вновь спрятавшись за камнем, я лихорадочно соображала. Вранов явно не знал о намерениях Моренского. Они просто попрощались, даже не обнялись. Значит, в планах ничего особо опасного не значилось. Да и практикум как же? И все же сейчас Моренский написал письмо. Попытка объяснить свои действия Вранову? Ну точно, успокоил друга практикумом, а сам уехал сюда, чтобы творить непотребство…

   Опять выглянула из укрытия. Следы магии неизвестного некроманта вновь начали светиться. Даже не светиться, а сиять. Надпись про кукушку теперь была отчетливо различима даже с моего места, а при взгляде на портал слезились глаза. Я вдруг начала понимать, чего добивается Моренский. Он, хотя это и невероятно, собирался восстановить путь, которым ушел енот. Но это настоящее самоубийство. Вероятность, что все сработает была мизерная. И энергии уйдет даже больше, чем на обычный портал. Да он замертво свалится в любом случае! Какой в этом смысл?

   Ох, как я разозлилась! Наплевав на последствия, столько сил вложила в объятия земли, что в глазах на мгновение потемнело. Выцарапанный в камне рунический контур исчез, когда мое заклинание превратило поверхность скалы в песок — на небольшую глубину, но достаточно, чтобы сгладить рисунок.

   Сияние лунной магии на мгновение усилилось, а потом быстро поблекло. Алые искры потянулись обратно к Моренскому, облепили его, и растворились в теле, вернув незавершенную жертву. Повезло — вовремя успела, иначе еще и жизнь бы свою укоротил.

   Очередной порыв предрассветного ветра, хлестнув по скале, устроил целую бурю. Облако песчинок поднялось вверх, закружилось вокруг Моренского.

   Заставив меня вздрогнуть, раздался крик ярости и отчаяния.

   Когда песчаная завеса рассеялась, Моренский по-прежнему стоял спиной ко мне. Еле заметно пошевелив рукой, он сотворил какое-то заклинание, а потом повернулся и произнес:

   — Маэстрина Злотник, — голос был тихим, вкрадчивым. Мне даже улыбка в нем померещилась. Смерть тоже умеет улыбаться… оказывается. — Подойдите сюда. Сию же секунду, — на последнем слове его голос сорвался и дал петуха. Ну точно, сейчас будут убивать. Или не сейчас, а на практикуме — напустит целую армию зомби с установкой сожрать меня с потрохами.

   Я вскочила. Затекшие ноги заплетались. Выбираясь из укрытия, споткнулась и, пытаясь не упасть, вылетела прямо к Моренскому.

   — Да как же ты… — мэтр небрежно подхватил меня под руку, не дав растянуться у самых его ног, потом тряхнул головой и с яростью зыркнул исподлобья. — Ты… маленькая… — глубоко вздохнув, он на миг закрыл глаза, а когда они снова открылись, мне захотелось снова спрятаться за камнем, а еще лучше — спрыгнуть со скалы — так быстрее окажусь на безопасном расстоянии. — Маэстрина Злотник, — несмотря на испепеляющий взгляд, говорил он очень спокойно. — Завтра вы отправляетесь домой. К родителям. В Рифт. Уверен, вашему отцу очень понравятся подобные сюрпризы. Но я вам не отец, так что ваша стажировка закончена! — последнее слово он то ли прошипел, то ли прорычал. Может, у него в роду драконы водились? А что, очень похоже. Был дракон, стал человеком. Так внезапно четыреста лет назад из сказок исчезли все драконы и появились Моренские.

   Вообще зря он так. Я глупость ему не дала сделать, а он…

   — Не угадали, мэтр Моренский! — злость от несправедливости полностью вытеснила страх. — Никуда я не поеду! И моя стажировка продолжится. Потому что я только что не позволила вам умереть. Уж не знаю, на что вы рассчитывали, но даже студент с третьего курса знает простую истину — попытка повторно открыть чужой портал, не зная, куда он ведет, лишь в одном случае из десяти увенчается успехом, а в девяти закончится гибелью любого, кто попытается переместиться. А еще вы чуть было не сократили себе жизнь на пару десятков лет!

   — Сказал бы я тебе… — Моренский шумно втянул воздух, опять напомнив дракона аккурат перед тем, как тот выдохнет пламя и сожжет всех к демоновой бабушке. Отступать я все равно не собиралась, но дальнейшего ожидала меньше всего…

   — Уйййй! — вот все, что удалось сказать, когда стальные пальцы Моренского сжали мое ухо, а ноги при этом чуть не оторвались от земли. — Вы что?!

   Ответа не последовало, меня просто подтащили к коню. Несколько шагов я пробежала на цыпочках, едва касаясь земли. Ухо болело так, будто его вот-вот оторвут.

   — Стоять здесь! — рявкнул на меня Моренский, разжав наконец пальцы. Ухватившись за седло, он запрыгнул на коня так ловко, словно у него были обе ноги. Приторочил с другой стороны свой костыль и велел: — За стремя взялась! И попробуй только не успеть. Дури много? Ничего, сейчас израсходуешь!

   Вот и спасай ему жизнь после этого. Хорошая благодарность. Но из гордости я протестовать не стала. Использовав чары доброго пути, схватилась за стремя, и послушно потрусила рядом с Моренским. Он, конечно, заметил мой фокус, но промолчал. То ли опасаясь, что иначе я переломаю себе ноги, то ли просто не желая тратить на меня нервы.

   Благодаря заклинанию дорога под ногами стала ровной и даже как будто сама помогала мне бежать. Только поэтому удалось не свалиться под копыта здоровенного и злющего жеребца.

   Моренский коня не сдерживал, пустив его тихой рысью. Пока мы добрались до Ромашки, я тридцать раз успела пообещать себе, что все-все расскажу Вранову. И пусть он потом разбирается со своим другом.

   Добравшись до злополучного дерева и отвязав Ромашку, кое-как вскарабкалась в седло. Ухо горело, словно его варили в кипятке. Еще сильнее жгла обида на незаслуженное наказание. Я снова и снова прокручивала в голове увиденное и не видела ни малейшего признака своей ошибки. Моренский совершенно точно шел на неоправданный риск. И недавно Вранов это подтвердил, когда я спрашивала про портал. Чего ради тогда Моренский пытается выпрыгнуть из шкуры? Из-за Мартинки? Да ведь он с ней был едва знаком. Чтобы отделаться от пани Начевой? Глупость. Она, конечно, изрядная ведьма, но не настолько, чтобы лунный маг первой ступени шел на верную смерть из-за страха перед ее болтливым языком. Жизнь не задалась? Но он ноги лишился года три назад. Если бы так сильно переживал, то давно бы нашел способ завершить свое земное существование. Что вдруг сейчас надумал? И не такая уж это и большая для него проблема — местные пани шастают в участок с пирогами, лишь бы привлечь его внимание, в седло запрыгивает резво — я и с двумя ногами так не смогу. Да, бегать уже не может, ну и что? На этом жизнь не заканчивается. Сколько таких покалеченных после войны. И маги, и простые люди. Ничего, живут. И Моренский жил до последнего времени…

   Я злобно на него зыркнула, но никакой реакции. Моренский даже не смотрел в мою сторону.

   Всю дорогу он был угрюм и молчалив. До самой конюшни ни слова не произнес. Домой вел как под конвоем, словно боялся, что я убегу.

   — Послезавтра уезжаешь в Рифт вместе с торговцами, — сообщил он на прощание.

   — Нет! — прикусив губу, старательно держалась, чтобы постыдным образом не зареветь от несправедливости и злости.

   — Я ставлю тебя в известность, а не уговариваю. — Он повернулся ко мне спиной, собираясь уходить.

   — Теперь посмотрите мне в глаза и скажите, что у вас был план, как пройти в нестабильный портал, остаться в живых и вернуться обратно! — выкрикнула я. — Потому что если нет, то вы просто неблагодарный… козел!

   Он не ответил. Просто ушел.

   Хлопнув дверью, вбежала в дом, упала на кровать и все-таки заплакала.

   Гад! Какой же он гад! Зря я его спасала! Пусть бы в пыль превратился… сволочь!

   Так и заснула, всхлипывая и повторяя про себя, что ненавижу Моренского.

ГЛАВА 6 — Практика

Утром проснулась, подошла к зеркалу, посмотрела на себя…

   — Козееел!!! Скотина! Ненавижу! Ну все-е-е! — если до этого я была просто обижена, то теперь поклялась самой себе, что сотру Моренского в порошок… и по ветру развею! Лично! Вот этими руками!

   Еще один взгляд в зеркало.

   На левое ухо было страшно смотреть: красно-фиолетовое, оттопыренное — еще хуже, чем у Довжика. Как я в таком виде на улице покажусь?!

   Хорошо, мазь от синяков на водяном мху имелась в запасе. Намазала ухо, походила некоторое время, мысленно придумывая, как отомщу Моренскому, потом стерла тряпицей лишнее, заплела косу так, чтобы волосы скрывали пострадавшее ухо, и пошла к Вранову. Жаловаться на его закадычного приятеля.

   И что же? Моренский меня опередил. Захожу в дом, а там он — сидит, чаи гоняет. Уютненько так устроился за столом на лавке. Увидел, злобно зыркнул и спосил весьма угрожающе:

   — Ты что здесь делаешь?

   — К маэстро Вранову пришла. Или вы с ним жильем обменялись? Он теперь на вашей половине, а вы — на его?

   — Маэстро Вранов занят, ступай, откуда пришла, — ответил он раздраженно.

   — Вот пусть маэстро Вранов мне это и говорит! В участке будете распоряжаться, а не здесь.

   — Я что-то пропустил? — произнес Вранов, с удивлением рассматривая нас обоих.

   Мысленно потерла руки. Похоже, Моренский ничего ему не рассказал. Ну конечно. Значит, я вовремя.

   — Помните, вы говорили мне, что восстановленные порталы крайне опасны? — обратилась я к Вранову.

   — Помню.

   — Так вот вчера…

   — Злотник! — зарычал Моренский. — Вон пошла! Быстро! Я сказал — готовиться к практикуму и отсыпаться!

   — К какому практикуму? — я нежно ему улыбнулась, показывая, что меня вовсе не провела его попытка откупиться, милостиво разрешив остаться. — Вы же…

   — Не испытывай мое терпение, — подумать только, наш спокойный и уравновешенный мэтр Моренский рычит и фырчит как настоящий уличный кот… которому пинка отвесили.

   — Нет, я не понял, что у вас происходит? — Вранов озадаченно смотрел то на меня, то на друга.

   — Ничего не происходит! — хором сказали мы, одновременно смерив друг друга ненавидящими взглядами.

   — Мечислав? Малинка? Что вы делали этой ночью? — теперь Вранов смотрел уже с подозрением и в основном на друга.

   — Не твое дело! — резко ответил ему Моренский.

   — Так… прогулялись немного, — мстительно улыбнулась ему я. — На звезды посмотрели. Светлячков попризывали, — подчеркнула последнее слово, намеренно его растянув.

   Наверное, не следовало так нарываться, но попытка Моренского скрыть случившееся подтвердила мою правоту по всем пунктам, а все еще пульсирующее ухо подталкивало к возмездию.

   — Лихослав, выйди! — потребовал Моренский.

   — Вообще-то это мой дом, — запротестовал Вранов, но примирительно поднял руки, встретив злобный взгляд. — Все-все, ухожу-ухожу. Кстати, кровать вон там, за печью, — зачем-то сообщил он, гаденько хихикнув. — Не сломайте только.

   — Ты идиот? — возмутился Моренский. — Совсем из ума выжил?

   — Вот уж точно! — невольно согласилась с ним я. — Ну и шуточки у вас, маэстро Вранов!

   — Причем тут шутки? Что вижу, о том и говорю. Ругаетесь, как будто…

   — Вот лучше молчи! Глядишь, зубы целее будут! — перебил его Моренский.

   — Как скажешь. Я ничего не вижу, ничего не слышу… — Вранов ослепительно улыбнулся и был таков.

   Наедине с Моренским смелости моей поубыло. И ухо заболело, напоминая, что не стоит нарываться. А то с этого ненормального станется и второе мне открутить для симметрии.

   Моренский сердито посмотрел на дверь, за которой скрылся друг, едва шевельнув рукой, призвал сферу молчания, а потом обратился ко мне:

   — Вам, маэстрина, не мешало бы придержать свой язык и не болтать лишнего.

   — И зачем мне это делать? — спросила я, незаметно занимая выгодную для бегства позицию. — Вы хотите выгнать меня из упокойной службы. Только за то, что я не дала вам погибнуть. Мне кажется это совершенно несправедливым. И молчать я не собираюсь. А выход только один — все рассказать мэтру Вранову, как единственному человеку, который может на вас повлиять. Скажу даже больше — вот, — я убрала волосы с уха. — Это сделали вы. И вам должно быть стыдно!

   Впервые за все время Моренский отвел взгляд и буркнул:

   — Прости.

   — Не так быстро! — тут же осмелела я. — Мы можем договориться. Я ничего не расскажу, а вы за это оставляете меня здесь и больше не делаете глупостей, — ответила я.

   — Ты многого не понимаешь… — сказал он устало.

   — Так расскажите.

   — Можешь остаться, но с условием, что не будешь совать нос в мои дела и никому не расскажешь про вчерашнее.

   — Ну уж нет, это я диктую условия! — запротестовала я.

   — В таком случае дверь там, — Моренский махнул рукой. — Иди, расскажи Вранову. Он поймет, почему я так поступил. И даже если нет, то ничего не сделает. Он мне не мать, не отец и не начальник. Я не хочу, чтобы он узнал о случившемся лишь по одной причине — лень объясняться. Так что ты не на том играешь, Малинка… и не с тем, — он задумчиво посмотрел на дверь, отпил глоток из чашки, потом неохотно признался: — Вчера я погорячился, когда велел тебе убираться. Оставайся. Но больше не лезь не в свои дела.

   — Может, расскажете, все же, что случилось? Не верю, что вы отправились геройствовать просто так.

   — Не твоего ума это дело, — грубо отмахнулся Моренский. — У вас с Довжиком вечером практикум. Тебе лучше отдохнуть или заняться подготовкой.

   Вот и поговорили. Что ж. Улыбнулась ему самой невинной своей улыбкой, и оставила мучиться опасениями, прикидывая, с какой стороны последует удар.

   Вранова на улице не оказалось, но стоило мне свернуть в проулок, ведущий к нашему с Довжиком дому, как меня схватили за плечо и затащили за дровяной сарай.

   — А теперь рассказывай, — потребовал Вранов.

   — Что? — я похлопала глазами, изображая непонимание.

   — С чего вдруг вы с Моренским начали вести себя как два повздоривших супруга, а не начальник с подчиненной!

   — Не сошлись во мнениях по поводу теории порталов, — попыталась вывернуться я.

   — Порталов. Значит, он все-таки попытался его открыть, а ты это увидела? — тут же догадался Вранов.

   — Увидела и помешала! И это вы должны были сделать, а не я! — вот досада — Моренский теперь решит, будто это я все разболтала.

   — Он обещал мне… — Вранов осекся, сузил глаза и сразу прекратил разговор: — Малинка, иди готовиться к практике. Хватит болтать!

   — А почему, кстати, вы вдруг практикум задумали на пустом месте, и даже меня на сей раз берете?

   — Сколько раз просила меня взять тебя на кладбище? Вот