Оглавление
АННОТАЦИЯ
Два неудачных замужества – вполне хватит, чтобы перестать топтаться на этих граблях. Я самодостаточная, успешная женщина, зачем мне хомут на шею?
Даже когда жизнь делает совсем уж фантастический вираж и я оказываюсь в далеком будущем на другой планете, я и здесь сама всего добьюсь! Это гораздо проще, чем снова впустить в свою жизнь мужчину.
Вот только мужчина какой-то неправильный… или, наоборот, наконец-то правильный? В общем, совершенно невероятный! И что мне с ним, таким красивым, делать?
ГЛАВА 1. Классические вопросы
Темнота. Слабый, едва слышимый низкий гул. Легкое покачивание и подсознательное ощущение скорости. Где я?
И что со мной? Голова болит, будто острым стеклом нашпигована, тело едва чувствую, будто я не я, а колода бетонная. И мутит, как бывало в детстве, когда слишком уж перекатаешься на аттракционах.
Для полного счастья остается только задаться вопросом, кто я. Но, слава Богу, не настолько всё плохо. Имя-фамилию помню, номер телефона, снилс и ИНН могу без запинки оттарабанить. Никакая больная голова не помешает. Поэтому сразу переходим к более насущному – что, черт возьми, происходит?!
Поморгала. Темнота давит и душит, кажется, что я замурована, хотя воздух свежий, приятно прохладный. Привет из детства, когда я панически боялась темноты. А ведь давно всякие глупые страхи переросла. Даже думать о них забыла. Голова другим занята. Мне сорок два, у меня бизнес, перспективы, планы на будущее, какие, к бесам, детские страхи? Взрослых проблем выше крыши.
Так, вдох-выдох, еще раз, медленней, еще медленней. Успокоиться. Пошевелить руками. Лежу на чем-то умеренно мягком и слегка пружинящем. Опереться, приподняться… Под веками вспыхнуло, и я ясно почувствовала, как теряю сознание. Мерзкое ощущение.
…Слабый, на грани слышимости низкий гул. Почему-то одновременно кажется, что я покачиваюсь на волнах и несусь на бешеной скорости по горной дороге. Бред какой-то, я в принципе на бешеных скоростях не ношусь, сэкономишь минуту – потеряешь жизнь. Воздух свежий, едва ощутимо пахнет морем, травой после дождя и летним асфальтом. Странный букет. Еще страньше… страннее… что мне приятно вдыхать этот запах. Вообще приятно дышать. Как будто дыхание перестало быть чем-то естественным, на что обращаешь внимание, только простудившись, и стало чем-то вроде хорошего кофе или даже вина: бодрит, слегка пьянит и в целом приносит удовольствие.
И ничего нигде не болит, только голова тяжелая, глаза открывать не хочется и мысли разбегаются совсем для меня не характерно.
Сосредоточиться. Еще раз – где я, кто я… Ой, не туда занесло. «Кто я» — это уже перебор. Кузнецова Алина Викторовна, хозяйка двенадцати гектаров фруктового сада и парочки сопутствующих цехов, прошу любить и не жаловаться. Да. Итак, на чем мы остановились?
Где ты, черт тебя возьми, Алина! И как ты здесь очутилась! И что произошло!
Ну да, осталось только вопросить пафосно, кто виноват и что делать. Что делать, что делать… Прыгать!
Я снова попыталась встать, то есть хотя бы сесть, и на этот раз у меня получилось. И глаза открыть получилось. Они тут же заслезились от яркого света, я прикрыла ладонью, посидела, привыкая. Осторожно, сквозь пальцы, осмотрелась.
Что-то вроде больничного бокса: идеально белые стены, яркий свет, какая-то аппаратура… Ну и как я здесь оказалась? Ничем не болела, в аварии не попадала, последнее, что помню – пришла домой, поужинала, посмотрела новости и спать легла.
А может, мне это снится? Обычно на кошмары не жалуюсь, но как раз вчера Нина Павловна, мой бухгалтер, попала в тяжелую аварию. У деловой женщины, конечно, нервы должны быть даже не стальными, а титановыми, но остаться без бухгалтера накануне сдачи отчетов… и правда до кошмаров недалеко.
— Пациент, немедленно лягте! Вам рано вставать.
Я оглянулась на возмущенный голос, и захотелось протереть глаза. Что и сделала, но золотистый человекоподобный робот никуда не делся, не развеялся и не превратился в нормальную, то есть обычную, медсестру. А, наоборот, подошел ко мне вплотную, взял за плечи и очень ловко, без тряски и толчков, но абсолютно непреодолимо уложил обратно. И даже подушку под головой поправил, железяка наглая!
— Ты еще кто такой?! — не выдержала я. — Что за Три-Пи-О на мою голову?!
— Диагноза «три-пи-о» не существует, — сообщил робот. — А у вас, пациент, обширные ожоги, отравление продуктами горения и множественные переломы. И сотрясение мозга, — добавил после паузы, которая ушла у меня на то, чтобы попытаться ощутить упомянутые переломы и ожоги. К счастью, абсолютно безрезультатно. Тело ощущалось как обычно, разве что с неприятной тяжестью, примерно такой, как бывает, когда весь день носишься как бессмертный пони и к вечеру только и мечтаешь копыта откинуть.
— Не знаю, у кого сотрясение, но бредишь здесь ты. Нет у меня никаких ни переломов, ни ожогов, и на сотрясение тоже не похоже, — заявила я и снова дернулась приподняться.
— Пациент, вы двенадцать дней провели в регенерирующей капсуле! Вы были на грани клинической смерти! Почему вы не слушаете указаний? Вам надо лежать, принимать процедуры и приходить в себя, — робот-не робот, а возмущения в голосе на весь персонал нашей поликлиники хватит. И ладно бы только в голосе, но ведь и правда шевельнуться не дает!
— Я в себе! — отрезала я.
С другой стороны, это все меньше похоже на сон. Хотя такая реальность тоже в голове не укладывается. Я хоть и далека от медицины и за достижениями в этой области не слежу, но до такого наши больницы точно еще не дошли! Жила бы в Москве, могла бы еще поверить… в какое-нибудь секретное-экспериментальное… Но не в нашем глубоко провинциальном поселке городского типа на восемь тысяч жителей, где даже ради какого-нибудь особо сложного обследования или анализа нужно в областной центр ехать. Предварительно пройдя квест «выбить из участкового направление».
Глаза привыкли к свету, и робота я могла теперь рассмотреть во всей красе, от слабо светящихся круглых глаз-окуляров до сочленений на руках. Золотистое покрытие местами выглядело потертым и потускневшим, и странным образом это придавало роботу натуралистичности.
— Какая регенерирующая капсула еще? Какие процедуры? — спросила на остатках запала, с ужасом понимая, что начинаю верить в абсолютнейшую реальность происходящего. — Где я? Что со мной случилось?
— Много вопросов, — отметил очевидное робот. — Сначала лечение. Потом приглашу капитана.
Робот в роли процедурной медсестры? Надеюсь, хотя бы не уколы! И что еще за капитана он пригласит? Почему-то представился Джек Воробей во всей красе, хотя к обстановке больше подошел бы Хан Соло.
— Вы сейчас заснете, — предупредил робот. — Не пугайтесь. Так надо. Оздоровительные процедуры наилучшим образом проходят в процессе глубокого крепкого сна.
Может, я и попыталась бы протестовать, но глаза сами собой закрылись, тело охватила сонная расслабленность, и в какие-то несколько секунд я уплыла в сон. По-моему, ни разу не «глубокий и крепкий", потому что даже во сне царапали тревожные «где я», «что со мной» и почему-то сердитое «какого черта?!» — и я очень, очень хотела проснуться и найти хоть кого-нибудь, кто мне, наконец, ответит!
ГЛАВА 2. Неприятные ответы
Бойтесь своих желаний, они сбываются. «Кто-нибудь» обнаружился, едва я открыла глаза. И этот тип с первого взгляда мне не понравился!
Представьте сочетание – с одной стороны, типичное «рожа просит кирпича», столкнешься с таким в подъезде вечером – без успокоительного не заснешь. А с другой – умный, вот умнющий просто взгляд. Не пронизывающий, не цепкий, не угрожающий, просто умный. Я раньше думала, так не бывает. Стоит амбал поперек себя шире, плечи – как у мультяшного богатыря, бритой макушкой потолок подпирает, подбородок квадратный, через загорелую морду белесый шрам, а в глаза посмотришь – ну вылитый наш препод по агрохимии, профессор и доктор наук, между прочим. Красивые, кстати, глаза, карие с зеленоватым оттенком, и ресницы густые-густые, темные, всем девчонкам на зависть.
— Аяр Гарацо, — сказал он.
— Надеюсь, это имя, — проворчала я, — в крайнем случае «доброго утра», а не какое-нибудь «выкладывай плату за лечение».
Или, чего доброго, «я тебя украл и теперь ты моя собственность»… тьфу-тьфу-тьфу, Боже упаси!
— Имя, — мужчина сдержанно усмехнулся. — Но, если желаешь… доброго вечера. Представишься?
— Алина, — осторожно ответила я. — Алина Кузнецова.
И тут же поняла, что мне показалось неправильным в нашем коротком диалоге. Мужик отвечал не на русском! Совершенно точно не на русском, а также не на английском, немецком, испанском, итальянском и вообще ни на одном из тех языков, в которых я могу кое-как опознать «имя» и «добрый вечер». Но я прекрасно его понимала. А он – меня.
— Кто вы? Почему я вас понимаю?
Черт, а я ведь и того золоченого Три-Пи-О понимала! И даже не задумалась о языке!
— Не паникуй, — мужик сел, мне показалось, просто в воздух, но вид был – как будто уселся в удобное кресло. Еще и ногу на ногу закинул! Крышесносное зрелище, а главное, изумительно сочетается с советом не паниковать!
Я медленно вдохнула и еще медленнее выдохнула. Спокойствие, только спокойствие! Сейчас задавать вопросы – только истеричкой себя выставлять. Пусть сам для начала выскажется. Что-то же он собирается мне сообщить без всяких вопросов? Вот и послушаем, и выводы сделаем.
Мужик ждал. Смотрел на меня спокойно и молчал, зараза. Будто давал время накинуться на него со всей той кучей вопросов, что так и рвалась на язык. Игра в гляделки продолжалась, наверное, минуты две. Я не выдержала первой.
— Абсолютно, представьте себе, не паникую. И что? Так и будем молчать?
— Я – капитан автономного разведчика, — заговорил он. Вернулся, то есть, к прошлому вопросу. — Понимаем мы друг друга, потому что переводчик проанализировал языки твоего мира. Тебе в процессе лечения внедрили чип-имплант, переводчик – одна из его базовых программ.
— То есть как – внедрили?! — даже не знаю, я больше возмутилась или все-таки испугалась?
— А как бы тебя лечили без информации о твоем состоянии? — вроде как удивился он.
— Вылечили? — деловито поинтересовалась я.
— Практически да.
«Ну и забирайте свой чип обратно!» — хотела я сказать. Очень хотела. Так и рвалось с языка! Но… а понимать мы как тогда друг друга будем? Так что нет-нет-нет, хотелкам стоп, эмоции в бан, подожду с «забирайте», сначала разберусь, что к чему. Может, этот чип у них аналог мобилки и ноута в одном флаконе и без него абсолютно никуда. И вообще, надо вернуться немного назад по разговору. Не перескакивать важное.
— Что за автономный разведчик? И, главное, почему я здесь?
А также откуда взялись ожоги, переломы и что там еще было. И почему я об этом ничего не помню. И, самое главное, возвращать меня откуда взял он собирается или как?! Но вываливать вопросы все разом нельзя: так собеседник получит прекрасную возможность попросту проигнорировать те из них, что ему не нравятся.
Мужик снова выдержал паузу, словно размышляя о том, что и как мне сказать.
— Ты – с Земли, — сообщил неторопливо. Но, только я хотела проворчать «привет, Капитан Очевидность», как следующая его фраза словно вышибла из меня дух: — Я – с Райалы. От твоего мира примерно три года полета на обычных двигателях. Это очень далеко, если не понимаешь. Но я попал в червоточину и провалился в вашу систему. По той же червоточине прошел обратно и теперь возвращаюсь на Райалу.
Надо же. Инопланетянин. Никогда бы не подумала! И одежда от привычной не слишком отличается: черная рубашка с коротким рукавом, серые брюки, туфли. И в целом внешность абсолютно «родная», без единого намека на какую-то чуждость. Ну да оно и к лучшему, с человеком проще дело иметь, чем с каким-нибудь рептилоидом. Хотя эмоций на лице маловато, надеюсь, он не киборг какой-нибудь.
— А я? — почему-то шепотом спросила я.
— Твой мир не открыт. До установления официальных контактов запрещено хоть как-то влиять на него. В таких случаях разрешено и даже рекомендовано изъять несколько человек, которые уже практически погибли. — Он посмотрел с явным сочувствием, надо же, эмоции все-таки есть, и добавил: — Причем так погибли, чтобы отсутствие тела никого не удивило. Катастрофы, смерти на воде, пропажи в горах и все в таком роде, — пояснил, заметив мой наверняка очумелый взгляд.
Так, смерти на воде и тем более пропажи в горах отметаем. Тем более… ожоги, переломы, сотрясение мозга. Катастрофа? Пожар, взрыв газа? Террористы?
— А как конкретно я… умерла? — конечно, это уже не играло никакой роли, но знать хотелось. Странно ведь ничего не помнить о таком, без преувеличений, судьбоносном событии. Врагов у меня нет. По крайней мере таких, чтобы моей смерти желали – точно нет. Дом у нас новый, не аварийный. Район тихий, соседи спокойные.
— Не знаю, — ответил мужик. — Система выбирает автоматически, я не смотрел. Момент был – самому бы не угробиться. Но, если хочешь совет, не думай об этом вообще. Неважно, что там с тобой случилось, важно, что ты здесь, живая и целая.
Ну да, наверное, он прав. Только совет из серии «не думай о белой обезьяне»…
— И сколько нас здесь таких? — может, кто-нибудь другой хоть что-то помнит?
— Только ты. У меня одноместный медблок.
Эх. И здесь облом.
— Ну, спасибо, — проворчала я. — И как мне теперь домой вернуться?
— Никак.
Я села, опершись ладонями о постель, и возмущенно спросила:
— Почему это?!
Всего лишь возмущенно, обратите внимание! Хотя хотелось рвать и метать, а может, немножко убивать. «Изъять», значит! Сейчас еще заявит, что меня больше не существует, хмырь мордатый!
— Потому что в своем мире ты умерла. Тебя больше нет.
Ну вот, а я о чем!
— Но это не главное, — продолжил он. — Важно, что червоточина играет со временем. Летишь пару недель вместо трех лет, а потом оказываешься на тридцать или триста лет вперед или назад. А то и на тысячу. Верну я тебя, а там мамонты бегают. Хочешь?
К мамонтам я точно не хотела. К Ивану Грозному или Владимиру Ясно Солнышко – тоже. А будущее… вот оно, вокруг и рядом, руку протяни: космические полеты, золоченые роботы, регенерирующие капсулы и мордатые хмыри. Хотя вот уж этого добра в любые времена хватает. Мордатых таких, может, и не так чтоб очень, а уж хмырей – на любой вкус.
— И что теперь? — спросила я.
— Теперь ты ляжешь, как лежала, и Рэм тебе выдаст процедур по графику. А я пойду для тебя костюмчик напечатаю. Мне тут только голой красотки не хватало.
И вышел. А я только теперь осознала, что лежала-то абсолютно раздетая!
То есть я перед ним тут вовсю сиськами светила и прочими сомнительными прелестями сорокалетней разведенки, а он и глазом не моргнул?! Мужи-ик!
Или все-таки киборг?
Или я так жутко выгляжу после своей таинственной «смерти»? Я вдруг испугалась: никогда не зацикливалась на своей внешности, но все-таки старалась за собой следить, да и фигура не подкачала, так что при первом знакомстве мне обычно давали «слегка за тридцать», но уж никак не мои сорок два.
Вошел робот, и я с ходу спросила:
— Зеркало есть?
Не знаю, как он это сделал, но в зеркало превратилась вся стена напротив кровати. Вот тут-то моя челюсть и отвисла!
На меня смотрела я – версия два, улучшенная и приукрашенная. Какой там «слегка за тридцать» — двадцать пять максимум! Исчез не слишком аккуратный шрам от аппендицита, искусственная брюнетистость сменилась моим родным темно-русым оттенком без малейших признаков седины, на лице – никаких следов хронического недосыпа, стрессов и переработки. Посвежела кожа, а фигурка… м-м-м…
Бедный мужик, вот уж точно, только такой голой красотки ему и не хватало! Да и мне оно не надо. Надеюсь, про костюмчик он не шутил. Какой-нибудь рабочий комбинезон был бы в самый раз! Хотя это вряд ли: из его запасов мне точно ничего не подойдет, очень уж размерчик не совпадает. В его рубашку таких как я две влезет и тесно не будет.
— Как так получилось?! — не выдержала я.
Как ни странно, робот понял меня правильно.
— Регенерирующая капсула приводит организм к наилучшему состоянию из возможных. Ложитесь, пациент, время процедур.
ГЛАВА 3. Первые шаги
— Ты, значит, Рэм? — спросила я, укладываясь обратно. Хоть бы простынку какую выдал! — И много мне осталось медицинских издевательств?
— Лечебных и оздоравливающих процедур, — педантично поправил робот. — Программа реабилитации рассчитана до прилета на Райалу.
— Это сколько?
— Если полет пройдет без внезапных происшествий, еще девятнадцать суток.
— Сколько?!
— Девятнадцать стандартных федеральных суток. И три часа сорок две минуты, если точно уложимся в график. Стандартные федеральные сутки – двадцать пять часов и семь минут вашей родной планеты.
Очень существенное дополнение!
— Это мне еще почти двадцать дней здесь валяться?!
— Вставать можно будет завтра. Но с осторожностью.
— Спасибо, утешил, — проворчала я.
— Пожалуйста.
Кажется, железякины мозги сарказма не понимают.
— Ладно, делай свои процедуры. А почитать найдется что-нибудь? Или посмотреть. Для общего развития и ориентирования в ситуации.
— Завтра. Сейчас вы заснете и будете спать. Так надо.
Да-да, помню. И я тоже хороша, нашла у кого спрашивать. Надо было хмыря озадачить. Как его? Черт, он же представился, а я… абсолютно непривычное имя не отложилось в памяти. Нехорошо.
Я попыталась прокрутить разговор назад – прием, который отлично помогает вспомнить вылетевшие из головы детали. На удивление, «воспроизведение» получилось идеальным, вплоть до того самого имени: Аяр Гарацо. Аяр, значит. Или Гарацо. Смотря что у них ставится впереди, имя или фамилия.
На этой мысли я плавно уплыла в сон. На этот раз если и не крепкий, то уж точно спокойный.
Проснулась бодрой, полной сил и зверски голодной, с ощущением, что выспалась на неделю вперед. Села, быстро осмотрелась. Что сказать, смотреть особо не на что. Белая кровать со слегка пружинящим покрытием и без нормального белья. Белые стены. Белый халат, аккуратно висящий прямо в воздухе. Это мне, что ли? Чтобы «голая красотка» не нервировала мужскую трепетную душу? Прекрасно.
Я встала, с удовольствием потянулась. Надела оказавшийся точно впору халатик – приталенный, с коротким рукавом и неглубоким круглым вырезом, длиной до середины бедра. Если я хоть что-то понимаю в мужиках, такая одежда может возбудить почище полной наготы. Особенно когда заметно, что под ней белья нет.
Заодно пощупала воздух, где он висел. Ничего. И на том месте, где мужик… Аяр Гарацо, надо запомнить… так вот, где он вчера сидел в воздухе, как в кресле – тоже ничего. Самой попробовать так сесть? Нет, ну его, еще не хватало хряснуться копчиком об пол. И так процедуры почти на месяц вперед расписаны.
Ладно, и куда теперь? Что-то дверей не видно, сплошные стены.
— Эй! — позвала я. — Есть здесь кто? Вы меня слышите? Дорогие хозяева, уделите минутку гостю!
Никто не появился, зато кусок стены отъехал в сторону. Вполне понятное приглашение, воспользуемся. Я прошла в проем и оказалась… ну, назовем привычно: в коридоре. Довольно узком и абсолютно пустом. Голые стены, ровный голубоватый свет непонятно откуда. Пол – теплый и гладкий, босым ногам на нем приятно, как на паркете. Провела рукой по сизо-серой стене. Пластик или металл? На ощупь не ясно. А еще совершенно не ясно, куда идти. Налево или направо? Направо или налево? Коридор заметно изгибался, в видимой части дверей не наблюдалось. Я подождала немного, но никаких подсказок не появилось.
— Ладно, мальчики направо, девочки налево, — пробормотала я. — А потом окажется, что он круглый и я на летающей тарелке.
Но не топтаться же на месте? А вернуться в крохотный, пустой и скучный медблок я всегда успею.
Коридор и в самом деле оказался круглым. И пустым. Обратно к двери медблока я вышла не больше чем через пять минут. Была бы не босая – пнула бы. Это что, вместо беговой дорожки мне? «Пациент, вам уже можно ходить, вот и ходите?»
Как пони, по кругу! Тьфу.
— Эй! Где все? — заорала я. — У вас тут пациент некормленный!
Очередной кусок стены отъехал в сторону буквально в трех шагах от меня. В проеме воздвигся Аяр Гарацо, капитан, хмырь и просто большой человек, и спросил:
— Почему орешь? Не разобралась, как двери открывать?
— Какие двери?! — вопросила я. — Покажи мне хоть одну! Я вижу сплошную голую стену!
— Так ты скажи, куда тебе надо.
— Пожрать! — рявкнула я.
Несколько секунд он смотрел на меня, а я злобно пялилась на него.
— Не видишь? — с искренним удивлением спросил он.
— Что я должна видеть?!
Он помолчал еще немного и сказал:
— Ладно, разберемся. Иди со мной.
И что бы вы думали?! Буквально через несколько шагов по тому же коридору, который я обошла по кругу, перед ним открылась дверь! Там, где я видела только стену!
— Но как?! — не выдержала я. — Ты же ничего не делал!
— Что будешь есть? — спросил он в ответ.
— Что дадите, то и буду. Вряд ли космический корабль – место, где можно привередничать в еде. Я даже не знаю, что вы в принципе можете предложить.
Я вслед за ним вошла в… кухню? Столовую? Или, может быть, камбуз? Короче говоря, место, где кормят! М-да. Помещеньице метр на полтора, белый пластиковый столик и стул, вроде как в уличных кафе, и прямоугольная дыра в стене. Раздача, что ли? А, нет: Аяр туда сунул ладони, через пару секунд вынул и объяснил:
— Обработка рук. Не бойся, это не больно.
Ну да, «мойте руки перед едой»…
Никакой обработки я не ощутила. Ладно, поверим на слово, что руки теперь чистые и можно хватать ими бутерброд. Дело за бутербродом.
Аяр коснулся стены, и она раздвинулась, показав забитые прозрачными порционными контейнерами полки. Вытащил один, второй. Поставил на стол.
— Бульон и диетическое мясо. Садись. Разогревается, когда открываешь, смотри. Открыла, — он отщелкнул крышку, — оставила на полминуты. Можно есть.
На внутренней стороне крышки я увидела ложку и кусочек белого хлеба в специальных нишах. Эх, о моем любимом «бородинском» теперь, наверное, осталось только мечтать.
Хлеб показался мне безвкусным, бульон недосоленным и слишком пресным. Второе было вкуснее: похожие на куриное филе кусочки мяса, тушеные в морковке, луке и каких-то еще овощах, которые я не опознала. Аяр, кстати, пока я ела, не остался подпирать стену, а куда-то сходил, принес еще один стул — нормальный, прошу заметить, стул! Белый, пластиковый, ясно видимый! Уселся напротив меня и открыл себе какой-то не требующий разогрева острый салат, от одного запаха которого тут же потекли слюнки.
— А мне это можно? — спросила я, ткнув вилкой в направлении этой прелести.
— Пока только диетическое. Как только Рэм скажет, что организм функционирует как надо, можно будет что угодно.
— Ну если Рэм… — протянула я. Поняла уже, что с чертовой железякой спорить без толку.
Доела, сыто вздохнула:
— Прекрасно, жизнь налаживается. Спасибо. А кофе у вас есть?
— Куда же без кофе, — усмехнулся Аяр. Так же, прикосновением, открыл еще один кусок стены, и я подошла ближе, с любопытством рассматривая очевидный аналог кофемашины. Аяр что-то там похимичил, поводил руками, понажимал на кнопки, и я с наслаждением вдохнула аромат крепкого кофе.
И тут появился Рэм.
— Пациенту нельзя кофе! Предписан щадящий режим, диета для выздоравливающих, минимальные нагрузки…
— Изверг позолоченный, — буркнула я. — А что можно-то?
— Рекомендованы соки без сахара с большим содержанием витаминов. Спокойные прогулки. Крепкий сон.
— И свежий воздух, — фыркнула я. — Есть у вас свежий воздух? Или только космический вакуум за бортом?
Шутки Рэм не понял. Возмутился, аж завибрировал:
— Воздух на корабле отвечает всем нормам…
— Лучше скажи, почему ты ей чип нормально не активировал? — перебил его Аяр.
— Во избежание нарушений режима лечения, — сообщил робот.
— Ладно, Рэм, иди. Займись чем-нибудь полезным, а с нашей гостьей я сам разберусь.
— Никакого кофе! Сок…
— Поняли мы, иди. Сок так сок. Алина, какой любишь, сладкий или покислее?
А он, оказывается, мое имя запомнил. Приятно.
— Кисло-сладкий есть?
— Для тебя – найдется.
— И с чипом объяснишь! — потребовала я, получив в руки почти привычную пластиковую бутылочку с ярко-оранжевым соком.
— В первую очередь, — очень серьезно ответил Аяр.
ГЛАВА 4. Летающее блюдце, вид изнутри
С чипом все оказалось и просто, и сложно одновременно. Персональный компьютер, мобильник, удостоверение личности и черт знает что еще в одном флаконе – «смешать, но не взбалтывать». Некоторые особо продвинутые вживляли себе два, три, а то и четыре чипа, распределяя функции по разным носителям. Для некоторых профессий два были необходимым минимумом: у Аяра, например, стоял один рабочий чип, который нужно сдать при увольнении, и один личный.
И не только управление кораблем, но любая мелочь – даже дверь открыть! Даже создать то самое поразившее меня «воздушное кресло» в любом удобном месте! — шла через чип. Нет допуска – шагу ни ступить. А чертов Три-Пи-О, то есть Рэм, разблокировал для меня дверь медотсека, а остальные допуски без одобрения капитана подключать не стал. Вот так и получилось, что тыкалась я по коридору, как слепой котенок.
— Прости, — сказал Аяр, объяснив это все, — мой недосмотр. Рэм тот еще перестраховщик.
Не знаю, что отразилось на моем лице, но Аяр удивленно приподнял брови и спросил:
— Что-то не так?
— Все так, — выдавила я. Не объяснять же ему, что второй раз в жизни вижу мужчину, которому не поперек души извиниться даже за не совсем уж свой косяк. А первым, если что, был мой папа…
— Тогда пойдем в рубку, — предложил Аяр. — Там удобнее. Хотя нет, давай сначала покажу тебе корабль. Это быстро, устать не успеешь.
— Да я на неделю вперед отдохнувшая!
— Рэму об этом расскажи.
Я невольно рассмеялась. Удивительно, этот мужчина ироничен ровно настолько, чтобы его ирония не раздражала и не казалась наездом!
А корабль мы и в самом деле осмотрели очень быстро. Минут двадцать, наверное, включая время на объяснения. И правда – летающее блюдце. Блюдечко. Маленькая круглая рубка в центре, по другую сторону коридора – медблок, две каюты (одну занимал Аяр, другую он сразу предложил занять мне), камбуз и склад. Ну и машинный отсек внизу, в подвале, можно сказать. За него отвечал Рэм и несколько мелких ремонтных дройдов, а людям туда разрешалось соваться только в скафандре высокой защиты.
Рубка – куча экранов и пультов, навороченное кресло пилота и, вопреки моим представлениям, полное отсутствие внешнего обзора. Что, спрашивается, снаружи?
— Не волнуйся, пилот всё видит, — ответил Аяр на мое возмущение.
— Я не волнуюсь, мне любопытно! Я, может, тоже хочу полюбоваться видами космоса!
— Прилетим – посидишь в симуляторе, если хочешь. А сейчас лучше не лезть.
— Почему?
— Потому что все на меня настроено – так понятно?
— Понятно, — грустно протянула я. — Но жаль.
Камбуз я уже видела, а вот разнообразие еды требовало пристального изучения. Гастрономический туризм – не то, чего ждешь от космических путешествий, но за неимением лучшего…
Допуска на склад Аяр мне не дал, зато показал, как «напечатать» себе еще одежды. Не ходить же в халатике на голое тело! Агрегат для печати (я, конечно же, тут же обозвала его принтером) стоял в углу склада. С помощью Аяра я задала ему программу на десяток позиций, и мы пошли дальше. Через час-полтора можно будет забрать новый гардероб.
В каюте, узкой и тесной, размером примерно с купе поезда, была такая же кровать, как в медблоке, откидной столик с ней рядом, небольшой отсек для вещей в стене. А над столиком – окно, тоже примерно как в поезде. Фальшивое, конечно, в смысле декоративное, но я даже не сразу это поняла, потому что в первые мгновения просто перехватило дыхание. За окном цвел яблоневый сад. Деревья с едва проклюнувшимися нежно-зелеными листиками тонули в бело-розовой пене цветов. Светило сквозь ветви солнце, ветер срывал лепестки, и те падали на зеленую траву, кружа, словно огромные снежинки.
Мне даже запах почудился – сладкий медовый аромат цветущих яблонь, прелая нотка рыхлой ухоженной земли, свежесть недавнего дождя… И басовитое гудение пчел. И теплый весенний ветер на лице.
— Ты плачешь? — спросил Аяр.
Я вытерла глаза. Не помогло, слезы текли по лицу и не желали останавливаться.
— Почему… почему здесь… такое?
За окном потемнело, а потом из темноты появилась другая картинка. Город. Высоченные дома, летающие машины. Чужое серое небо и яркие огни фасадов.
— Это Алидия, — негромко сказал Аяр. — Мой родной город. Ты не хочешь видеть свой мир или просто не ожидала?
Значит, я не ошиблась, сад и правда…
— Не ожидала, — я глубоко вздохнула и вытерла слезы. — Поставь обратно, пожалуйста. На твой город я наверняка еще насмотрюсь.
Город потемнел, потух, и через несколько секунд за окном вновь шумел ветвями цветущий сад. Теперь я узнавала его, взгляд сам находил знакомые зацепки. Криво обрезанная ветка, замазанная вместо садового вара синей краской. Развилка невысоко над землей, куда мы с братом так любили залезать в детстве. Полянка цветущего белого клевера среди ровного газона лугового мятлика.
— Дедушкин сад, — глухо сказала я, не глядя на Аяра. — Сад моего детства. Эта штука что, в мозгах роется?
— Считывает образы, связанные с позитивными эмоциями, — то ли объяснил, то ли возразил моему грубому «роется» тот. Добавил, помолчав: — На голые стены смотреть – спятишь. А космос… он давит. Черная бездна, и от мира до мира – почти бесконечность. Мало помнить о доме, нужно его видеть. Так легче.
Легче… Наверное, легче, если точно знаешь, что вернешься. Или хотя бы надеешься вернуться: наверняка дальний космос не очень хорошо сочетается с «точно знаешь». Если, конечно, речь не о курсе корабля.
— Аяр… оставь меня, пожалуйста, одну.
Я не смотрела на него: не получалось отвести взгляд от яблоневого цвета. Но чувствовала присутствие рядом, и сейчас оно мешало. Ненавижу плакать! Нельзя показывать свою слабость. Никому.
— Я буду в рубке, — спокойно сказал он. — Приходи, как захочешь.
И вышел. С тихим шорохом закрылась дверь. Наступившую следом тишину можно было, казалось, не просто услышать, а даже пощупать. Я залезла с ногами на кровать, обхватила руками колени, привалившись боком к стене. Сидела и смотрела на сад. Слез больше не было, только тоска и опустошение.
Дедушки давно нет, а бабушку я и вовсе не помню. А чудесный сад, который дед растил всю жизнь, спилили и выкорчевали новые хозяева участка. Выстроили там особняк с бассейном, посевным газоном и площадкой для барбекю. Приезжают на лето, как на дачу.
Но без того сада не было бы меня – такой, какая я есть. Не было бы моего нынешнего дела, к которому шла двадцать лет шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Двенадцать гектаров яблонь, груши и вишни. Сорта подобраны так, чтобы снимать урожай с лета до поздней осени, а продавать свежие яблоки – до весны. Свое производство: джем, повидла, сухофрукты. Договора на поставки в детские сады, школы и больницы. В масштабах нашего поселка – вполне значимое предприятие.
Обидно будет, если без меня развалится. Брату «вся эта сельская романтика» даром не сдалась, да и коммерческой жилки ему не досталось. Дослужился до директора школы и счастлив. Может, додумается как подсобное школьное хозяйство оформить? Учебно-опытное какое-нибудь…
Ну, или продаст, а уж деньгам найдет применение.
И нечего страдать. Жива – и радуйся. Как почтальон Печкин сказал: «Я, может, только жить начинаю – на пенсию перехожу!». А мне и до пенсионерского возраста еще жить да жить, так что хоронить себя точно рано. Вот прилетим, куда летим, там и разберусь, как дальше жить и к чему себя приложить. Авось не пропаду.
ГЛАВА 5. Где космическая романтика, я вас спрашиваю?!
Научиться работать с чипом оказалось легко, гораздо легче, чем я поначалу думала. Стоило понять основные принципы – и я пропала, как пропадала в детстве и юности, залипая в новую игрушку. Только здесь была не рпг-шка какая-нибудь или пошаговка, а самая что ни на есть настоящая реальность. Аяр загрузил мне базовый обучающий набор, от школьных учебников до популярных интерактивных энциклопедий. То самое, что я пыталась раздобыть у Рэма «для общего развития», только в абсолютно беспредельных количествах. Десятки тысяч обитаемых миров только Человечества. «Чужие»-ксеносы – десятки, а может быть, и сотни рас. Миллионы лет освоения Вселенной разумными. У меня от всего этого дух захватывало!
Аяр не казался слишком уж занятым, но все же довольно много времени проводил в рубке, в кресле пилота. Со стороны это выглядело, пожалуй, странно. Лежит мужик с закрытыми глазами, будто спит, только пальцы слегка шевелятся, иногда хмурятся брови или сжимаются губы, а бывает, вдруг ругнется сквозь зубы. Картина завораживала и слегка пугала: как-то сразу я начинала ощущать черную бездну космоса за относительно тонкой перегородкой.
Может, было бы легче, если бы я эту самую «черную бездну» увидела своими глазами. А может, наоборот… кто знает? Показывать мне Аяр отказался.
— Что за путешествие, когда и в окошко не посмотришь? — ворчала я. — Как будто едешь на поезде в бесконечном туннеле. Аяр, а у вас есть поезда? Железные дороги?
— Пойдем, покажу, — предлагал он.
И «за окном» моей каюты появлялись один за другим виды Райалы – родного мира Аяра. Огромный город с небоскребами делового центра и высотками спальных районов, с залитыми светом улицами и то ослепительно синим, то хмуро серым небом, в котором то и дело мелькает большой и маленький транспорт. Река со свинцово-серой водой и ажурные арки широкого моста. Железнодорожная колея раза в два шире привычной, поезд — контейнеры на открытых платформах. Грузовой.
— А пассажирских нет?
— Зачем время тратить? По воздуху быстрее.
В воспоминаниях Аяра его мир был индустриальным, шумным, городским. Жизнь в нем кипела, не останавливаясь ни днем ни ночью. Небо рассекали пассажирские скоростные катера и неторопливые аэробусы, а на стационарной орбите над Алидией — родным городом Аяра и планетарной столицей — висел еще один город: космическая верфь, космопорт, гостиницы, склады, база военных пилотов и десанта и Бог знает что еще. Выглядело так фантастично, что казалось – это не реальный чужой мир, а декорации к фильму. К очень высокобюджетному фильму!
— А ты где живешь? — спросила я, налюбовавшись на сияние звезд и плывущую внизу бело-серо-зеленую планету.
Мы «пролетели» над Алидией, оставив позади небоскребы и высотки. Картинка сменилась зеленой улицей городской окраины: коробки домов, похожие на наши пятиэтажки (я посчитала окна – этажей оказалось шесть), прохожие, детвора на чем-то вроде летающих скейтов…
— Так странно, — призналась я. — Вроде бы все чужое, а смотришь… как будто это все еще Земля, просто другой город.
— Отлично, — отозвался Аяр. — Значит, сможешь адаптироваться.
— Адаптируюсь, куда я денусь, — я невесело усмехнулась. — Человек – в принципе очень приспособляемое существо.
Хотела попросить еще что-нибудь показать, но Аяр сказал, что ему пора в рубку, а мне – к Рэму. Может, так оно и было, но мне показалось, что он просто захотел побыть один.
Тоже, наверное, скучает по дому.
— Ты давно в космосе? — спросила я.
— Лет двадцать, наверное.
— Нет, я этот полет имела в виду.
— Полгода. Пора домой.
Да уж, точно пора. Полгода в этой консервной банке – спятить можно!
В базе информации чипа я нашла, что Райала богата полезными ископаемыми, прежде всего металлами, ее промышленность работает в основном на экспорт, а орбитальная верфь считается одной из лучших в Федерации для кораблей своего класса. Корабли, правда, там выпускали «малого тоннажа»: разведчики вроде того, на котором мы сейчас находились, пассажирские и военные катера, десантные капсулы… Мир считался глубоко провинциальным – нет, об этом нигде не говорилось прямо, но я привыкла точно считывать этот нюанс еще по отношению к родному городу. Похоже, отношение к «Задрюпинскам» и «Мухосранскам» не меняется ни в пространстве, ни во времени. Даже когда «Задрюпинск» — не маленький городок, а целая планета.
Может, поэтому мы так легко общались с Аяром? Он казался… своим. Привычным. И при этом выгодно отличался от знакомых мне мужчин хотя бы тем, что не пытался навязчиво флиртовать, пошло шутить и высказываться на вечную тему «где место бабы». Он вообще вел себя со мной так, будто мы не мужчина и женщина, а коллеги, попутчики, дальние родственники… даже не знаю, какой из этих вариантов. Это было бы даже обидно, если бы временами я не ловила на себе его задумчивый взгляд, в котором все же угадывался чисто мужской интерес. Но я не делала попыток его заинтересовать, и он тоже держал дистанцию. Удивительно.
На четвертый или пятый день я не выдержала и спросила прямо:
— Аяр, не подумай, будто я на что-то такое намекаю, но почему ты как будто не видишь, что я женщина? Я не в твоем вкусе или это как-то касается ваших обычаев?
— Ты очень в моем вкусе! — с не свойственной ему обычно экспрессией заявил он. По-моему, даже вилку чуть не сломал – мы как раз обедали.
— Но?..
— Обычаев это не касается, зато касается полетного устава. В дальних рейсах — никакой эротики ни на чипе, ни в реальности. И корректировка биохимии организма, чтобы не тянуло нарушать.
— Почему?! — Боже, да ни один знакомый мне мужчина на такое добровольно не согласился бы! Издевательство же!
— Потому что человек, у которого в голове безудержные фантазии о сексе, не имеет права управлять сверхсложными устройствами и принимать опасные решения, — очень жестко ответил Аяр. — Концентрация не та, настрой не тот. Никакой чип не спасет.
Вот так. Ни космической романтики, ни обычной. Сиди в своем летающем блюдце, как в консервной банке, и даже о женщине помечтать не смей.
— Ну-у… наверное, тебе видней, — дипломатично согласилась я. Встала, открыла полку с пайками. Еще одно мое здесь развлечение – еда. Гастрономический туризм, чтоб его, так и бока наесть недолго.
— Кстати, Алина, — сказал Аяр мне в спину. — Спасибо.
— За что?
— За то, что все это время не пыталась меня соблазнять. Это было бы… сложно.
— Несмотря на биохимию? — не удержалась я от легкой подколки.
— Представь, что тебе суют под нос что-нибудь очень вкусное, что ты очень любишь, а тебе как раз сейчас нельзя.
— Кофе, — хмыкнула я, доставая очередную бутылку с соком. Соков здесь было штук тридцать разных, какие-то мне пришлись по вкусу, какие-то нет, но хотелось кофе. А злодей Рэм не разрешал. Что-то ему, понимаете ли, до сих пор не нравилось в моем сердечном ритме. Перестраховщик. — Прилетим на твою Райалу – пригласишь на свидание. По рукам?
— Идет, — широко улыбнулся Аяр.
ГЛАВА 6. Разновидности граблей
Говорят, женщины в отношениях с мужчинами склонны наступать на одни и те же грабли. Условно говоря, у одной мужики – сплошь кобели, у другой – алкаш за алкашом, у третьей – тряпки и подкаблучники, ну а виновата, как водится, сама. У нас вообще это чертово «самадуравиновата» на все случаи жизни годится. Слишком красивая, слишком умная, слишком много зарабатываешь, юбка слишком короткая — всегда «сама виновата»! Тьфу.
Моя коллекция граблей эту «неоспоримую истину» ни разу не подтверждает. Две неудачных попытки замужества получились не просто разными, а диаметрально противоположными. Единственное общее – вспоминать о них не люблю.
В первом я была, как большинство наших женщин, «бессмертным пони». Пришла с учебы – заступай на работу. Мало ли, что тебе курсовики писать! Стирка-глажка, уборка-готовка, двор-огород — жили с его родителями в частном доме — только твоих рук и ждут. Ах да, еще и свекровушка беспрерывно жизни учит, дай Бог ей всего хорошего и побольше, лишь бы от меня подальше. Хорошо хоть детей завести не успели, мне это «счастье» надоело раньше.
Развод был нервным и скандальным, хотя я ни на что не претендовала, лишь бы вырваться из «прекрасной семьи, вытащившей нищую безотцовщину из грязи в люди». А сколько меня потом поливали грязью! Как свекровушка жаловалась на меня, «свинью неблагодарную», своим подругам, сослуживицам, знакомым и даже медсестрам в поликлинике! Какими словами обзывал бывший любимый муж! Тьфу.
Короче, это были очень, очень увесистые грабли. Такие учат жизни с первого раза и навсегда.
Второй… Вот там уж точно – сама виновата! Красивой жизни захотела. Как раз после института и первого развода, вдохнув свежий воздух свободы и пообещав себе никогда больше не влипать в маменькиных сыночков с приусадебным участком. А тут аж целый доктор наук! Солидный мужчина почти вдвое меня старше, умный, харизматичный и благоухающий дорогим одеколоном. И, кстати, без мамочки на горизонте. Позвал сразу и замуж, и к себе на кафедру. А я, дурочка, радостно согласилась. Кафедра ведь, а не огород приусадебный.
Сколько я за него расчетов переделала и статей написала! Сколько подготовила методичек, учебных планов, рецензий и черт знает каких еще суперважных бумаг! Зато дома была «заинькой и кисонькой», никакой стирки-уборки-готовки. Красивые наряды, красивая «любовь»… Только, знаете, лучше быть бессмертным пони, чем милой домашней кошечкой, которую иногда берут на ручки и чешут за ушком, но стоит не так мявкнуть, тут же покажут, кто в доме хозяин. И даже в тапки ему не нассать!
Короче говоря, уволилась я с кафедры, развелась и снова пообещала себе «больше никогда». И на этот раз обещание сдержала. Ушла в бизнес, пусть сложно, зато сама себе хозяйка. Случались, конечно, короткие романы, как без них, я все-таки живой человек, не робот железный. Но чтобы снова хомут на шею – ни за что!
И кой черт меня дернул за язык с этим свиданием?
Нет, так-то я не против, Аяр мне в целом вполне симпатичен, вот только…
Вот только я наконец нашла во всем выданном мне информационном богатстве нормальные объяснения об устройстве общества на Райале. И чем глубже погружалась в вопрос, тем больше понимала – влипла.
У них там всё завязано на семью!
Всё!!!
Причем на семью в самом широком смысле. Не «муж да жена – одна сатана», не «ячейка общества» из двух или даже трех поколений, а больше похоже на какие-нибудь, я не знаю, шотландские кланы. С легким налетом мафиозности, учитывая, что эти семьи еще и производство под себя подгребают и в целом контролируют свою территорию полностью. Хотя нет, не мафиозности, криминала там нет. Скорее можно сравнить с японскими корпорациями, в которые, я как-то читала, приходят после учебы и — до старости.
А человек без семьи, вне семьи, одиночка – никто и звать никак!
Мать-мать-мать, привычно откликнулось эхо…
Я глубоко и спокойно подышала, пытаясь вернуть себе душевное равновесие. Алина, давай рассуждать трезво. В абсолютно чужом мире начинать жизнь с нуля, не имея вообще никакой поддержки – нереально. А сорок два – с одной стороны, не тот возраст, чтобы снова тратить двадцать лет на путь к мечте, с другой же – я давно не девчонка наивная, знаю себе цену и умею настоять на своем. Сегодняшнюю меня никакая свекровь не испугает, я сама кого хочешь испугаю, если очень сильно понадобится.
И потом, что за паника из-за единственного свидания, которое еще и вовсе то ли будет, то ли нет? В крайнем случае всегда можно обратить всё в шутку. Аяр адекватный, он поймет.
А если он адекватный только из-за этой чертовой корректировки биохимии? Мало ли мужиков, которые абсолютно нормальны ровно до тех пор, пока не начинают «нижней головой» думать?
Я вынырнула из обучающего виртуального пространства, покосилась на темное окно и решила прогуляться до рубки. Чип показывал, что Аяр сейчас там и работает.
