Волчья ягодка. Развод без правил. Инга Максимовская

Оглавление

• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ЭПИЛОГ

Волчья ягодка. Развод без правил

   Сегодня мой юбилей. Сорок лет. Еще не "ягодка", но уже не бутончик. Я замужем больше половины своей жизни. Была. Думала, что нет ничего более нерушимого, чем мой брак. Тем более ужасно было узнать, что у моего мужа родился сын от другой женщины. Именно сегодня. Отличный подарок на день рождения.

   А что делает обиженная женщина? Правильно, раньше времени превращается в ягодку, только в волчью. Очень ядовитую и мстительную. Держись дорогой, я тебя уничтожу. Только б этот наглый хлыщ, красавчик спасший меня от глупости, не мешался под ногами. Хотя... Уж мстить так мстить. Все средства хороши.

ГЛАВА 1

— Отмечать сорок лет — плохая примета, Марго, — булькнула коктейлем Надюшка.

   Клуб орет непонятной мне музыкой, извивается телами в белом ярком свете. Коктейль на вкус похож на туалетного утенка, только что сахарный лед на ободке коктейльной чаши как-то примиряет меня с тем, что мне сегодня стукнуло сорок. Сорок, блин.

   — И не отмечать тоже, — Валентина откинулась на спинку барного стула и томно выгнулась в пояснице. — Надька, ну тебя в пень с твоими загонами. Как там Катя Тихомирова говорила? В сорок лет жизнь только начинается. Так что, Ритка, держи хвост пистолэтом. И ответь уже на звонок. А то твой мобильник музыку перебивает эту ужасную. Слушайте, ну не старые же мы еще, почему я не понимаю, что сейчас поют со сцены? Ни одного, блин слова. Ни одного гребаного звука, ощущение, что у певцов во рту...

   Я поднимаюсь со своего места, точно зная, что Валька сейчас не микрофон имеет в виду.

   — Потому что ты коряга глухая, — хихикнула моя третья подружка. Она страшно любит доводить Валюшку, прямо хлебом не корми. — А Ритке просто снова восемнадцать. Третье восемнадцатилетие начало отсчет. И за это надо шарахнуть коктейля, а потом порвать этот танцпол энергичным танцем с элементами тверка. Мы же еще игого.

   Мы с ним вместе с детства. Я их помню столько же, сколько помню себя. А вот с мужем моим как-то не задалась дружба у девчонок. Поэтому я праздную свои дни всегда два раза. Первый раз с подругами, второй с семьей. Сережа очень недоволен этим фактом каждый год. Но право на встречу с троицей ведьм, как он их называет, я отстояла еще в самом начале нашего с ним брака.

   Выхожу в коридор, похожий на бункерный, даже лампочка под потолком мигает, как в фильме ужасов про апокалипсис, для антуража. Если бы место выбирала я, фиг бы я сюда притащила подруг. Но сегодня у нас девичник, который девчонки мне оплачивать запретили, так что...

   — Рита, ты где? — властный голос мужа звучит недовольно и раздраженно. —Я приехал домой тебя поздравить, вообще-то. Стою как дурак в прихожей с цветами.

   — Сереж, я думала ты до вечера будешь на работе, ты же так сказал. Выбралась с девчонками, — сердце колотится. Он приехал с цветами. Как и каждый год. Дежурный букет роз, белых с розовой каемкой по краю лепестка. Двадцать два года. Сначала это было мило, потом вызывало глухое раздражение. Теперь равнодушие. Одни и те же цветы, поцелуй, бокал вина. “Мне надо на работу, галчонок”. Галчонком он меня зовет, потому что волосы у меня черные и блестящие. Моя гордость, ну и постоянный уход. Теперь я их конечно подкрашиваю, в попытках скрыть седину.

   — Празднуй, детка. Я не в восторге, конечно, что моя любимая женушка где-то гуляет со своими подружками лягушками, но ты же у меня умница, — настроение мужа меняется резко, как погода у моря. — Ведьмам своим привет. И... Я собственно приехал сейчас, потому что задержусь, так что отпразднуем с тобой завтра. У меня деловая встреча. Ты же не обидишься?

    — Нет, конечно. Мы с Машулей доставку закажем, натрескаемся роллов. Ты же не любишь их, — улыбаюсь. Вечер с дочерью обещает быть прекрасным. Маруське двадцать. Она юна, прекрасна и она любовь всей моей жизни. И подарил мне это счастье самый любящий и заботливый мужчина на свете. Мой муж, без которого я себя уже и не помню.

   Я вышла замуж рано. Родила дочь. И сразу повзрослела. Мои девчонки бегали по дискотекам, а я увидела синие глазки принцессы, которую произвела на свет, и поняла, что семья — самое великое чудо. И, наверное, так и замерла в этом убеждении, как паучишка в янтаре. А ведь подавала когда-то надежды. Валька стала юристом, главным партнером дорогой адвокатской конторы. Катюшка кризис менеджер. К ней очередь на год вперед, Надя — журналист. Ее расследования поражают воображение. А я... Я так и осталась женой и мамой. Сергей сказал, что женщины в его семье не работают. И к сорока годам я вдруг почувствовала себя... Впрочем, все у меня прекрасно. Дом полная чаша, дочь студентка, муж владелец крупного бизнеса, сейчас пробивается в политику. И мы любим друг друга. Многие бы могли только позавидовать такой жизни. Да и завидуют. Да, со временем немного притупилась острота, да мы стали более взрослыми и растеряли безумие. Но... Мы семья.

   — Ну прекрасно. Подарок для моей королевы оставлю на тумбочке прикроватной. Люблю, галчонок. И, кстати, ресторан я заказал на завтра, на двадцать человек.

   Вот. Вот сейчас. Надо сказать ему, что я не хочу видеть в свой день рождения кучу незнакомых, но нужных людей. Но... Я завишу от мужа полностью. И вот это меня гнетет. Точнее стало угнетать с годами. Мне сегодня сорок. О, боже. Мне сорок лет. И я сама из себя ничего не представляю. Просто приложение к богатому и успешному Сереже, который совсем не похож на себя прежнего.

   — Да милый. Люблю, — улыбаюсь, прикидывая, что бы мне надеть на званый ужин в честь моего дня рождения. Я снова подчиняюсь. — И жду.

   — Не жди. Ложись спать. У меня встреча важная, затянется надолго. Может, останусь в городской квартире, — хмыкнул Сергей. — Ты где, кстати? Куда в этот раз тебя затащили твои неугомонные мартышки? Опять какой-нибудь клуб подростковый? Бабам по сорок лет, а у них все детство в сморщенных задах играет.

   — У меня тоже сморщенный? — я приподняла бровь, будто он меня мог бы увидеть. Но он точно знает, что я сейчас это сделала. Он меня как облупленную знает. Про баб месседж предпочитаю пропустить.

   — У тебя орех, малыш. И лоб не морщи, появятся морщины. Ты так и не ответила, вы пьете синюю бурду из грязных стаканов в молодежной наливайке? Ритка, до добра такие загулы не доводят, особенно...

   —Ты хотел сказать в сорок лет? Знаешь, Райков, ты все таки болван. Но ты мой болван. И к твоему сведенью, мы не в клубе. Мы сидим в “Моцарте” как морщинистозадые матроны и пьем культурно морс с десертом Павловой, — вот зачем я соврала? Ну зачем? Зачем мне выглядеть лучше, чем я есть на самом деле?

   — Умнички. Наконец-то дошло до этих дур, что вы почтенные матроны, а не козы на веревках. Ладно. Некогда мне, целую в нос, — Сережка отключился, я бросила телефон в карман, сделала два шага ... “Сам козел” - мелькнула в голове испуганно-крамольная мысль, которую я тут же задвинула в самые глубины своего мозга. Телефон снова зазвонил. Почти сразу.

   — Ма, я это, сегодня у Таньки останусь, — не дала мне слова сказать Маруська. Я вздохнула. Все мои планы летят псу под хвост. Вечер еще не начавшись перестал быть томным. Остаться что ли в этом поганом клубе с девчонками, наплясаться до упаду. И так же наглотаться мерзких коктейлей. Но Сережка прав, этот чертов адский бал уже меня не заводит. Десерт с киселем вызывает большее возбуждение. — Будем к зачету готовиться. Ма, ты слышишь?

   — Маш, я думала мы с тобой сегодня роллы закажем, у меня же...

   — Роллы, уммм... Мамулечка, ну ты же у меня умничка. Все понимаешь. Сорян. Форс-мажор, мусенька, — проорала моя любимая дочь и сбросила вызов. Она забыла. Она не помнит про мой день рождений. Она даже меня не поздравила.

ГЛАВА 2

Знаете когда женщина чувствует себя счастливой? Когда, вернувшись домой, скидывает с затекших ног колодки на каблуке и расстегивает лифчик.

   Чертовы туфли на тоненькой красной подметке и шпильке я сбрасываю прямо у порога, даже не потрудившись их поставить в шкаф по ранжиру, как положено. Кем положено, блин? Если бы мой муж увидел сейчас это безобразие, наверняка бы изворчался весь. Но я одна. Совсем одна в пустом гулком доме, который мы строили год, и который я так и не полюбила. Адын, савсэм адын. Как в анекдоте. Я даже чувствую ликование. Я сто лет не была дома одна.

   И туфли на каблуке я ненавижу. Но к ним привыкла за долгие годы. Я же хорошая жена. Раз муж сказал, что я должна всегда выглядеть как на парад, беру под козырек. У Серого просто фетиш эти гребаные каблуки и платья. Я должна. Всегда должна. Соответствовать, улыбаться, быть витриной и настоящей дамой.

   А я бы... Я бы не вылезала из худи размера овер сайз, спортивных штанов и кроссовок. Но увы. Мне эта радость недоступна даже дома. Платья, туфли, макияж.

   В ванную, кофе, сериал и пирожное в кровать. Во рту от коктейлей мерзкий привкус, который хочется забить чем нибудь. Обычно я не позволяю себе выпечку на ночь. Булки и вкусняшки моментально откладываются жиром на бедрах. Но сегодня можно. Сегодня я стала еще на год взрослей. Не скажу, что мудрее. Ну, уж кому как везет.

   А девчонки остались в клубе. Продолжают праздновать мой день рождения. И я им немного завидую. Чувствую себя Золушкой, сбежавшей с бала, повинуясь странному зуду в теле, вызванному рефлексом правильной светской дамы. Тьфу. Я же ведь не была такой. Бунтаркой была в юности.

   Бросаю в ванную бомбочку, предвкушая релакс. Скидываю любимый халат из натурального шелка, глубокого синего цвета...

   Блин, надо было выключить телефон. Но даже эта опция мне недоступна. Муж требует, чтобы я всегда была на связи. Но мы же семья. И мы любим друг друга. У нас дочь. Мы столько лет вместе, что уже притерлись друг к другу, как попугайчики неразлучники. Это просто его забота. Он за меня беспокоится.

   Не глядя на номер нажимаю на кнопку ответа. Кто может мне звонить кроме Сережи или Машуни в такое время? Да в любое время — никто.

   — Рита, здравствуйте, — незнакомый женский голос звенит и подрагивает. А, может, просто его искажает расстояние. Приподнимаю бровь. Честно, удивлена. — Извините, что поздно. Но раньше вы не отвечали.

   Молчу. Мне неприятен голос незнакомки, и я точно знаю, что этот звонок ничего хорошего не сулит. Вот прямо чувствую своей сморщенной, по версии мужа, сорокалетней задницей.

   — Рита, вы тут?

   —Вы позвонили, чтобы узнать где я? — хмыкнула я. Черт, а вдруг это грабители, и так проверяют, дома ли я или нет. Хотя, какие на фиг грабители в поселке, который охраняется, как Тадж Махал? — У вас пять секунд и я отключаюсь. Что вам надо? По вопросам благотворительности...

   — У вашего мужа сегодня родился сын, — прошелестела незнакомка.

   Я застыла на месте. Что чувствую? Пустоту. Такую звенящую и гулкую, как гребаный новый дом. Да что это я? Это просто слова не пойми кого. Мой муж, какой бы он ни был, верный и внимательный. А еще, н бы ни за что не стал рисковать своей репутацией, тем более накануне выборов. Абсурд.. Он семьянин до мозга костей. Он...

   — Я сейчас позвоню начальнику охраны моего мужа, он вычислит ваш телефон и...

   — Сергей сейчас в ресторане “Медведь” празднует с друзьями рождение наследника. Это легко проверить, — теперь в голосе чертовой врушки звучит неприкрытое торжество. — Вы же не смогли ему подарить сына. Вы старая. Сергею нужна женщина, а не ни на что неспособная баба.

   — А ты, значит смогла?

   В ухо уже летят короткие гудки.

   Да не поеду я никуда. Это же вранье и провокация. Сергей ни за что в жизни не предал бы меня . Да ладно меня. Машку бы ни за что. Она его принцесса, его жизнь.

   — Дима, вызовите мне такси, пожалуйста, — дура. Ну я же дура. Просто поеду, посмотрю, пойму, что меня просто жестоко обманули. Для чего? Может, пытаются подставить Сережку накануне выборов. А что, предупрежден, значит вооружен.

   — Маргарита Васильевна, ваш муж приказал после десяти вечера не допускать на территорию вашего участка посторонних, — бубнит трубка голосом охранника. Я чувствую ярость сейчас, вихрящуюся где-то в районе живота.

   — Дима, не зли, — я рычу? Надо же, я же никогда в жизни голос не повышаю, а тут. Да что же со мной происходит? — Моего мужа сейчас нет. А я приказываю тебе вызвать мне гребаное такси.

   Сорок лет. Дурная примета праздновать сорокалетие. Надо было взять машину. Чертовы коктейли выжгло из крови, бушующим в ней адреналином. Выветрился алкоголь отовсюду. И курить хочется адски, впервые за десять лет, с тех пор как я бросила. Не буду, у меня есть сила воли.

   Такси едет слишком медленно. Ужасно. И когда машина останавливается возле шикарного крыльца ресторана Медведь, мне кажется я взорвусь.

   — Вон пошел, — боже, я что рявкнула на стоящего в дверях швейцара? — Простите, — буркнула под нос, пытаясь вспомнить, что я на себя нацепила в спешке.

   — Ресторан на спецобслуживании, женщина, — пробасил бородатый мужик. — Закрыт для посетителей.

   — Я приглашена, — навешиваю на лицо милую улыбку, которая наверняка больше на оскал сейчас похожа.

   — А, ты из стриптиза что ли? Заждались, заждались, — осклабился швейцар. Черт, я что сейчас похожа на девку дешевую? А ведь у меня ноги голые, и...— Что, помоложе то не было никого?

   — Открывай давай, ценитель блин. Сговорились что ли все сегодня называть меня бабкой?

   Захожу в холл шикарного ресторана, стараясь не смотреть на медвежьи чучела, глядящие на меня из каждого угла стеклянными глазами. Вечные стражи этого блядского места. Обидно, мишек жалко. Погибли ради того, чтобы пылиться в жральне для богатеев.

   — Ну, за наследного принца. — слышу я радостный бас, который узнаю сразу. Генка, лучший друг Серени. Но это же еще ничего не значит? Мало ли, что он имеет в виду. Я успокаиваю себя, но... Я дура.

    “Вы не смогли подарить мужу наследника” — звучит в моей голове эхом звенящий проклятый голос.

   Толкаю тяжелую дверь, навесив на лицо оскал. Ну, улыбку точнее. Я надела платье. Машкино от чего-то. Слишком короткое. Лифчик забыла, кажется. Зато туфли на каблуках, как мой муж любит. А вот и он, кстати. Сидит ко мне спиной, галстук расслабил. Смеется. А вот лицо Генки похоже становится на вытянутую маску. Он то меня увидел уже. И я иду к столу, покачивая бедрами. Как там Катька говорит? Мы еще Игого?

   — Богато, богато, — хмыкнула, окинув взглядом компанию разгоряченных мужиков. — продолжай Геночка. За что пьем? За наследника? Восхитительная новость. Ошеломительная даже, я бы сказала. Сережа, а почему я не знаю о том, что у тебя родился сын хрен знает от кого?

   — Ты какого... Рита? Ты как тут? — голос Сергея, чуть пьяный, но ровный. И я не слышу в нем ни страха ни раскаяния. Может и вправду я дура? Поверила какой-то шаболде. А тут просто встреча деловая. И пьют за наследного принца. Ну да. Ну да.

   — Да вот, приехала мужа поздравить, с рождением долгожданного мальчика, — поднимаю со стола чей-то бокал, наполненный вином, кажется, делаю глоток. Брезгливость подскакивает к горлу комком тошноты. А вино хорошее. Как и все у Серени. Все должно соответствовать. — Ну же, муж. Скажи мне, что все это враки. Давай. Я же жена твоя. Как там ты говоришь обычно? Машину и жену не отдам никому? Аж гордость меня в такие моменты берет, дорогой. Ты же меня так любишь. Кстати, вино говно. Такое же, как ты, любимый..

   Он молчит? И это не ложь, то что мне сказала незнакомая баба. Играет желваками, явно с трудом сдерживается. У него родился сын. Кто-то сделал ему подарок, который не смогла сделать я. Сережка мечтал о сыне все чертово время, что мы с ним вместе. А я... Маню с трудом доносила. А потом... Разводили врачи руками. Бесплодие на фоне полного здоровья.

   — Прекращай балаган, Рита. Истерик мне только тут не хватало. Откуда ты вообще...

   — Балаган? Да ну, дорогой. А как же и в радости и в горести? А ты мне не сообщил радостную весть. Любовница твоя мне сообщила, а ты нет. Ага, по телефону прямо. Упс. Как ее зовут, кстати? Хотя, какая разница. Я галчонок, она зайчонок. Или лисенок? Впрочем, что в лоб, что по лбу. Ну что ты милый? А истерики это не мое, — хихикнула я. Да уж, истерика то прямо на подходе. И слезы я чувствую на щеках, от чего-то ледяные. А ведь не плачу даже. Они сами. Подхожу к мужу, который поднялся из-за стола, под взгляды своих друзей. Медленно подхожу. Хватаю его за гребаный галстук, который я привезла ему из Милана. Сука, кучу денег стоила эта мерзкая удавка.

   — Ты что творишь? — прорычал муж, но скорее от неожиданности. Ну не ожидал он от всегда покладистой женушки такого дурдома.

   — Придушить что ли тебя? Руки марать не хочется, — я шиплю, как раскаленный кирпич, на который брызнули ледяной водой. Да уж, на меня то прямо ушат пролился. Нож со стола хватаю, ошалев от какого-то залихватского веселья, рвущего мою глотку до боли. Двадцать с лишним летт я ему отдала, этому предателю. Себя потеряла, растворилась в его мире. Двадцать гребаных лет. Не было у меня молодости. Сразу стала взрослой. Старой бабой, мать его.

   И все вокруг в движение приходит.

   — Дружкам своим скажи, чтобы не суетились. А то рука у меня дрогнет, не дай бог.

   — Ритка, ты ох... — черт, я отрезала мужу галстук. Я? Из горла рвется ведьминский хохот. Сережка зол как бегемот.

   — А ну пусти. Пусти, сказала, — рявкнула я. Мой муж предатель как котенка меня подхватил и поволок из зала ресторана, нож я выронила из ослабшей руки. И кажется из меня весь воздух вышел. И дышать нечем от огненного кома, заткнувшего мне горло, словно кляп. Позорище. Боже, куда я качусь?

ГЛАВА 3

— Ты что за цирк устроила? — глаза моего мужа пылают. Впер меня в холл проклятого ресторана и отчитывает перед персоналом и мертвыми медведями. И юбка у меня задралась до трусов, пока он меня тащил, как мешок с неприятностями. И дружки его меня провожали жалостливыми взглядами, и глаза отводили стыдливо, падлы. А ведь все входили в наш дом, и все мне врали в глаза. Жрали то, что я наготовила и потешались, поди, в душе, над тем какая я дура. Все всё знали. Все... Кроме меня, слепой идиотки. Ну ясно теперь, почему мой муженек зачастил в командировки. Сука. — Какого хрена?

   —Я? Я балаган? Сергей, а ты не охренел? У тебя родился сын на стороне. Ты когда собирался нас с дочерью обрадовать? Ну, что ты теперь счастливый папуля, а у Машки есть братик. Ты...

   Он посмотрел на меня с той же гребаной жалостью, и мне показалось, что меня ударили под дых. С оттягом, так, что аж искры из глаз посыпались.

   — Машка знает? — прошептала я, заранее зная ответ. Боль нестерпимой стала. Моя дочь предательница. И муж...

   — Она не хотела тебя расстраивать, — процедил Сергей, сморщился, словно от зубной боли. — Рита, послушай, ну так вышло.

   — Кто эта шлюха? — мне неинтересно. Просто я пытаюсь осознать то, что осталась одна. Совсем одна. И сейчас ликования я не чувствую, как в начале вечера, когда думала расслабиться дома в одиночестве. Сейчас меня рвут демоны на части.

   — Соня, Машкина подружка. Я их подвез как-то. И... Завертелось. Не понимаю как. У девчонки большое будущее. Черт, Рита, да послушай...

   — Боже. Боже. Какой кошмар, — огненная тошнота к горлу подскакивает. Жгучая такая. Хочется орать в голос. — Ей ведь всего девятнадцать. Райков, она тебе в дочери годится. Боже...

   — Ты сама виновата, — припечатал муж. Ну, конечно. Я виновата во всем. И в том, что он сошел с ума. Седина в бороду бес в ребро. Я могла бы все понять, но не это. Не подругу дочери, с которой Машка неразлучна с первого курса универа была. А я то все удивлялась, куда пропала девчонка, и почему разговоров о ней Маруська в последнее время предпочитала избегать. Боже. — Посмотри на себя. Хоть сиськи бы сделала что ли, морду подтянула немного. Рита, в твоем возрасте уже пора задумываться, ты не молодеешь. А стареют “красиво” и естественно только нищебродки, которым не на что обколоть морду.

   — Ты... ты... — нет у меня слов, одни эмоции. Хочется сказать, на себя бы посмотрел, но... Сережа следит за собой. Зал, косметолог, даже маникюр начал делать. И фигура у него даже лучше стала, чем в молодости. Тогда он был тощий и носатый. Сейчас у него фигура атлета. Только волосы стали цвета соли с перцем, но это его делает брутальнее. — Да пошел ты на хрен, муж. Документы на развод получишь по почте.

   — Дура совсем? Я не собираюсь с тобой разводиться, — осклабился Сережа, и вдруг поняла, что его не знаю совсем. — Мне это невыгодно. А потом, я привык. Мне с тобой удобно.

   Я удобная, охренеть. Я удобная, как трусы семейные, или тапки Серёгины любимые, или... Сука, я удобная.

   — Ты правда веришь, что я буду терпеть то, что у тебя есть вторая семья? — из горла рвется истеричный смех. Да уж. День рождения у меня в этом году просто бомба.

   — Рита, послушай, давай без истерик. Договоримся сразу на берегу. Мне сейчас потрясения ни к чему. И развод ты не получишь. Так что не дергайся. Для моей карьеры это вредно, и для бизнеса. А я все для вас делаю. Для тебя и Машки. Ты моя жена. А эта соплячка... Я просто запутался. Девка свежая, вот и поплыл. Захотелось свежатинки, прости.

   — Классные эпитеты ты придумываешь матери своего сына, — горько как, блин. Я кривлю губы в подобии улыбки, хотя страшно хочется вмазать по наглой физиономии мужчины, которого я, думала, изучила до кончиков волос.

   — Противно, Рит. Очень противно. Но ты не оставляешь мне выбора. Короче, сына я у этой девки заберу. Будешь воспитывать ты. Мать ты прекрасная. Жена тоже... Мы с тобой как жили, так и будем жить.

   У меня кружится голова. Я слушаю и думаю, что это я, наверное, просто не проснулась. Или глюки у меня от того коктейля синего, он мне сразу доверия не внушил. Или...

   — И что ты скажешь окружающим? — мне уже просто интересно, до какой степени абсурда может дойти мой бред. То, что я брежу, это даже сомнений не вызывает сейчас у меня.

   — Что нам родила сына суррогатная мать, — вбивает последний гвоздь в крышку моего безумия, мой некогда любимый, муж.

   — Ты, больной ублюдок, — прошипела я из последних сил — Гребаный больной урод.

   — Рита, я ведь тебя оставлю без штанов, если ты откажешься. Кто ты без меня? Никчемная возрастная баба, которая тяжелее хрена в руках никогда ничего не держала. Ты не умеешь ничего. Ты понимаешь, что сдохнешь как жучка дворовая? На твоем месте, я бы не стал делать резких движений. Ты меня поняла?

   Я киваю. Говорить нет сил. Все внутри разорвано в лоскуты. Вся моя жизнь оказалась никчемным мыльным пузырем.

   — Вот и умница. А теперь поезжай домой. Я тут закончу и приеду. И приготовь свой фирменный плов, что ли, жратва тут адская.

   — Хорошо, — я говорю спокойно. А что уж теперь. Мне плевать на этого человека. Отмерло все сразу и как-то очень уж быстро. А может я давно...

   Может.

   Я иду к выходу из ресторана, как побитая. В душе бушует адское пламя. Плов ему? Хрен ему, а не плов. Оборачиваюсь. Мужа уже нет в холле. Только девчонка администратор таращится на меня, как мне кажется, с жалостью.

   — У вас, где тут пожарный щит? — поворачиваюсь к служащей, и выгляжу я сейчас явно совсем не здоровой душевно.

   — Там, в подсобке. Но туда нельзя. Только для персонала?

   — А так? — бросаю на стойку две крупные купюры. О да, я же жена богатого человека. Теперь уже почти бывшая, правда. Но прелесть в этом есть.

   Щит в ресторане укомплектован шикарно. Выбираю между ломом и топором. Топор надежнее. Девка провожает меня диким взглядом, когда я выползаю из гребаной подсобки и покачиваясь на каблуках иду к выходу.

   Джип Сережи, его гордость мужская, который он любит больше чем меня, припаркован почти у входа. Хотя, как оказалось, меня он в хрен не ставит вообще. Сам черт не брат моему благоверному. Метит в мэры, сволочь. Пропуск слуги народа открыл перед ним кучу возможностей. Например, парковка, там где удобно ему. Прекрасно. Мне тоже подходит это место. Легкодоступное.

   Топор с грохотом врезается в лобовое стекло. О, какой триумф я чувствую. Даже делаю несколько па какого-то танца аборигенов крайнего севера под адский вой супер дорогой сигнализации.

   — И машину, и жену ты прое... Промохал, дорогой, — ведьмински хохочу, вбивая свое орудие в сверкающий капот очень элитного авто. Муженька моего груш обожравшегося, хватит удар, когда он увидит такую инсталляцию.

   И кажется, что сейчас упаду, потому что запал мой заканчивается. Слышу далекий вой сирен. Вызвал кто-то полицию. Да администраторша и вызвала. Наверняка с топором я выглядела эпично и безумно. Дело сделано. Пора делать ноги. Как, интересно, мой дражайший благоверный, будет объяснять электорату такой ужасный акт вандализма?

   — Это только цветочки, пупсик, — шепчу я. Обещания то я раздаю легко. Но что Я могу сделать? Да нет ничего. Он прав. Он меня раздавит щелчком пальцев.

ГЛАВА 4

Горячев В.Г

   — Шеф, гляньте что творит, — хмыкнул Мишаня. Я вынырнул из таблиц, мерцающих на экране ноутбука и посмотрел в окно. Черт, я уж и забыл, что вокруг такая красота. Надо на хрен выкинуть шайтан машину, и хоть иногда просто пялиться на окружающий мир, пусть даже через тонированное стекло машины. — Не баба, а шайтан. Тачку то она не хило покалечила. И архангелы с мигалками, похоже, по ее душу летят.

   — Тормози, — черт, ну зачем мне это? Ну заластают фурию доблестные сотрудники полиции, так это их работа. Сама дура. Тачку действительно отделала, как бог черепаху. Но что-то мешает мне проехать мимо. И черт его знает, что. Может день сегодня такой, точно, Меркурий ретроградный, или красная луна взойдет. И сирены орут так противно, что аж зубы сводит.

   — Не положено, шеф. Безопасники меня вылюбят за то, что без протокола совершил остановку. Да и мэрии вас ждут. Званый ужин в вашу честь. Эх. Я бы... На кой черт вам эта чокнутая ведьма?

   — Подождут. Это в их интересах. Я не понял, зарплату ты от безопасников получаешь? — приподнял я бровь. Знаю, смотрит подлец в зеркало заднего вида, и абсолютно точно видит, что я злюсь. Черт, халявная жратва и бабы дешевые, которых подсовывают мне на подобных мероприятиях, вообще не предел мечтаний. А эта дура в платьице до жопы, ночью... Короче чую я, что приключения ведьмы хохочущей не закончатся пробитым топором капотом. Миша прав, баба чужая на кой мне сдалась? Но от чего-то не могу я мимо проехать. Словно какой-то морок. — Тормози, твою мать.

   Машина плавно останавливается прямо возле чудесной инсталляции. Дамочка как-то странно, боком подскакивает возле вонзенного в капот дорогой тачки топора, даже не сразу замечает, что я за ней наблюдаю. Красивая баба, без возраста. Платье на ней только какое-то слишком фривольное. Не подходит ей совсем. Ноги у ведьмы. Как у породистой лошади. Икры поджарые, ровные. И грудь... натуральная, чуть провисшая под собственной тяжестью. У меня аж шевелиться начинает то, что не должно бы, от вида растрепанной чокнутой дамочки.

   — Чего уставился? — наконец-то удостаивает она меня своим вниманием. Я смотрю на ее выкрутасы, приспустив тонированное стекло, пока Мишаня что-то бубнит в рацию, перемежая слова крепкими выражениями.

   — Красиво, — я хмыкнул, кивнув на топор, мадама сморщила нос. У нее горбинка небольшая на переносице, а на тонких ноздрях ямочки. Явно ничего она не меняла во внешности. И лет ей... Ну совсем не для этого платья бабенка. Чувствуется люкс, только сейчас он какой-то поплывший, смазанный. И глаза злобно заплаканные.

   — Мне тоже нравится, — фыркнула эта дикарка. — Надо чего?

   — Садись в машину, — она так на меня посмотрела, что я бы наверное рассыпался прахом, не будь таким толстокожим. Ну да. Стиль жизни мой сделал из меня зубастого едкого крокодила.

   — Все мужики козлы, — дамочка с характером. Сузила свои ясны очи, и заковыляла по тротуару черт ее знает куда.

   — Да, иногда гиббоны и крокодилы. Но в обезьяннике, в который ты загремишь в самой ближайшей перспективе, козлы будут менее куртуазно воспитанные и вонючие впридачу. И платьюшко твое им, я думаю, зайдет. Маргиналы любят красоту.

   Она замирает на месте, словно раздумывая. Я вот все время удивляюсь, как женщины на таких каблучищах умудряются еще вокруг машины скакать с топором?

   — Ладно. Только...

   — Что?

   — Начнешь приставать, сделаю с твоим лбом, то же, что и с капотом козлячьего дилижанса, — нет, она не ведьма. Она просто фурия. Не мой типаж. Я люблю нежных фиалок, блондиночек с губками бантиками и мозгом как у ракушки. С ними просто. Ну и седину в бороду никто не отменял. Не понимаю, на кой черт я решил ее спасти. Просто скучно стало. Вообще жизнь стала какая-то пресная. — И еще, напомни ка мне, с каких пор мы на ТЫ?

   Баба скинула свои туфли ужасные, прямо на тротуар, нырнула в машину, свалилась на сиденье рядом со мной и всхлипнула. Мишаня что-то буркнул в рацию и рванул вперед, словно пытаясь нагнать упущенное время. Зря. Меня откинуло на спинку сиденья. Красотка хрюкнула и вдруг оказалась на мне.. Платье задралось до самой задницы. Мишаня уперся взглядом в зеркало заднего вида и похабно осклабился. И мне от чего-то захотелось его убить. Давненько не возникало подобных желаний.

   — А меня муж бросил, — вдруг, ни с того ни с сего выдохнула чертова наездница. Прав был Мишаня, надо было проехать мимо, к чертям собачьим. Не сидел бы я со вздыбившейся как у коня ширинкой. Пил бы “шампунь” поганый теплый в мэрии и секретарша сисястая бы мне строила глазки. — Точнее, это я его бросила. У него сын родился. А я... А мне сегодня сорок. А давайте отомстим ему? — вдруг ни с того ни с сего выпалила эта ненормальная и вцепилась в пряжку моего ремня. Дура, мля. Мишаня радостно хрюкнул, явно предвкушая шоу. Уволю, точно к херам.

   — Мне льстит, конечно, что вы меня выбрали на роль ангела возмездия, но... — просипел я, пытаясь совладать со своим предательским организмом. — Не возбуждает меня мстить не пойми кому. Я, знаете ли, весьма брезглив и самооценка у меня завышенная. И вам бы этот скил стоило прокачать.

   — Что? Не возбуждает? А мне кажется, как раз наоборот. Я думала вы меня за тем и подобрали, обогрели, обобрали. Тьфу ты, прости господи. Я то надеялась, что вы маньяк по крайней мере, собирающий на улицах чеканутых баб. Черт, что ж так не везет то? И кстати, завышенная самооценка пагубно влияет на дальнейшее развитие индивидуума, — она словно сдулась. Смотрит на меня, и в ней нет больше этой дури залихватской.

   — Да нет, вы правы, я маньяк. Только вот я не люблю легко доступных баб. Неправильный я маньяк. Маньяк идиот. А про самооценку учту.

   — Слушайте, я вообще-то не такая. Я двадцать два года примерной женой была. У меня дочь студентка. Я... Боже, какой стыд. Это от стресса. Простите. Предлагаю себя, как... как... Остановите тут. Пожалуйста. Да прикажите же своему водителю. Быстро остановите, а то орать буду.

   — Миша, тормози, — рявкнул я. Только воплей сумасшедшей бабы мне не хватало для полного счастья. Цирк этот с конями, точнее с породистой кобылой, заканчивать пора. И в мэрию, срочно, к секретутке, спустить пар. Пока я и вправду не начал маньячить.

   — Шеф, тут нельзя. И ребята из сопровождения...

   — Я сказал стоять, — надо скорее избавиться от фурии, у которой начинает дрожать нижняя губа, от чего я совершенно безумею. Да какая мне разница, что ее бросил муж? Значит причины были. Значит... Машина встает как вкопанная посреди дороги. Явно я удивил Мишу. Обычно я сдержан. И характер у меня нордический.

   — В общем... Спасибо... И это, вы уж простите меня. Я...

   Она выбирается из машины неуклюже. Черт, босая. Она босая. Ступни маленькие ухоженные. Лак на ногтях яркий, алый. Я точно маньяк, еще и со склонностью к футфетишу, как оказалось. Она оглядывается по сторонам, растерянно и жалко. Мне жалко чужую бабу. Какой-то дурдом. Я ведь никого и никогда не жалею. Поэтому я тот, кто я есть. И город этот я терпеть не могу. И баб босоногих, нахальных и долбанутых. Ночь укрыла город чернотой с редким вкраплением звезд. И она в этой поддергайке своей идиотской. Надо будет приказать охране провести ее до места назначения.

   — Как хоть вас зовут, мадам? — снова открываю я чёртово стекло. Мне интересно, эта шарахнутая бабенка напряглась, словно к марш-броску готовится. Дура, мля. Но пахнет она, конечно...

   — Миша, прикажи кому-нибудь из сопровождения проводить эту овцу до дома, — выдыхаю я, когда она срывается с места, словно ей на хвост соли насыпали.

   — Да, босс, — покладисто отвечает Мишаня. Вечер нескончаемый.

ГЛАВА 5

Боже. Ну почему я такая? Ну какая Аспидистра Ивсталовна Пупс? Откуда такой идиотизм всплыл в моем ошалевшем от новостей мозгу?

   — Я так и думал. Имя у тебя сродни фантазии. Но ты же врешь? Или и вправду тебя бедолагу так зовут? Тогда понятны экзерсисы с топором. Тут у любого бы чашка треснула, — хмыкнул этот хмырь из окна машины. Тоже мне, царевна Забава, блин, бородатая. Хотя почему я на него так взъелась? Он меня спас от полиции, дурости и падения в бездну. Не воспользовался моим безумием. Не оскорбил... Ну, почти. Разве что своим отказом попользоваться мной. Но опять он получается джентльмен? Хотя... Все мужики козлы. Даже джентльмены, даже самые лучшие из джентльменов. Этот такой же, как и все. — Эй, Пупс, может тебя проводить? Знаешь, в подворотнях баб с голыми жопами ждет...

   — Да пошел ты, маньяк, — буркнула я и ломанулась в первый полутемный закоулок.

   Он был прав. Чертовски прав. Я, пока добежала до Валькиного дома наверняка поседела под краской. Мне все казалось, что я слышу шаги огромных копыт за своей спиной и вижу странные жуткие тени огромных амбалов с бензопилами в лопатообразных лапищах.

   Когда я наконец-то нажала на кнопку домофона, мне уже казалось, что лучше бы меня в обезьяннике заперли с бомжами. Лучше бы чертов хмырь из машины, которая, как я смогла рассмотреть уже убегая, была в сто раз круче той, что я покалечила топором, переехал бы меня этой самой машиной.

   — Какого хера надо? — “приветливо” поинтересовался динамик домофона тягучим голосом Вальки. — Если, мать вашу, вы из доставки, я спущусь и вырву вам ноздри, потому что я ничего не за...

   — Валь, это я, — всхлипнула я, наконец осознав до конца свое положение. И мне стало себя очень жалко. А может просто алкоголь и адреналин перестали действовать.

   — Ритка? Черт. Я тут это... Не одна. В баре сняла необремененного моралью мальчонку лет двадцати пяти. Мачо в стрингах. Надо же жопу в тонусе держать, ну и для здоровья. Так. А что с голосом?

   Надо бы ей объяснить, что тащить в дом не пойми кого из клуба для здоровья может быть вредно. Но не сейчас. Сейчас я упиваюсь жалостью к себе. Черт, я снова в режиме почтенной матроны, матери семейства, а мне надо отвыкать. Надо...

   — Мне некуда идти, — простонала я, и наконец-то дала волю слезам. Точнее я зарыдала в голосину, с подвываниями и всхлипами. Дверь тут же открылась, я скользнула в полумрак подъезда элитного дома, воняющего ароматизаторами и еще черте чем отвратительно сладким. Доползла до лифта, чувствуя, что еще совсем немного, и я свалюсь без сил.

   Валька встретила меня в дверях, в халатике своем шелковом, накинутом на голое тело.

   — Я тебе кайф обломала? — выдохнула я, слушая стук чужих торопливых шагов. Валькин мачо, судя по всему, бежал перепрыгивая через две ступени. — Прости.

   — Сереня твой, да? Я ведь говорила девкам. Короче, я общий сбор протрубила уже, бабы будут через полчаса. Летят. А мы с тобой пока кофейку бахнем, да покалякаем про твоего козла вонючего. Вот говорила ведь я этим выдрам, что надо тебе глаза открыть на Сереню твоего поганца, а они...

   — Валь, у него сын родился. Сын, представляешь? Я столько лет пыталась забеременеть, по врачам ходила, даже по бабкам. Так больно. Вот тут. А он... От Сони, ну подружки Машкиной. Помнишь она приходила на Сережин день... О, боже. Она рядом напротив нас сидела. Ела, улыбалась. Хвалила мой салат. Как же так, Валь? — я зажимаю рот ладонью, вдруг осознав, что он приволок в наш дом свою любовницу. И она уже была тогда... Мамочки. Черный кофе не лезет в глотку. Но голову здорово проясняет. — Все знали. И Машка. Одна я как дура. Я еще ее накормить все пыталась, ну Соню. Жалела ее. Девчонка с периферии, родители работяги. Валь, ну как же...?

   Мне не нравится как Валька глаза отводит, делая вид, что прикуривает мерзкую коричневую сигариллу. Неужели... И они все знали. Подруги мои. А я одна слепая была.

   — Машку давно надо было выдрать, как сидорову козу. Прости, она моя крестница, конечно, но... Поганка она.

   — И вы все знали? — шепчу я, борясь с тошнотой.

   — Вчера Катьке Димка проболтался, а Димке Генка. Мы хотели сегодня сказать в клубе. Но не решились тебе праздник портить. Да зассали просто, если честно. Ну как сказать? Ты же за мужем своим ничего не видела вокруг.

   Все всё знали. Какой кошмар. Одна я как слепая курица, наготавливала мужу его любимые блюда, стирала, обглаживала и отправляла мужа к любовнице. Трусы белые Сережка любит. И носки... А он в трусах этих...

   — Валь, как жить то дальше? — булькнула я противным остывшим кофе.

   — С удовольствием, Марго. Знаешь, нужно выкидывать из жизни всякое говно. И учиться жить по феншуЮ.

   — Очень трудно выкинуть то, на что потратил двадцать лет жизни, — вздохнула я. — И Машка. Я же ее в зубах таскала, ночей не спала. Я же... Она моя малышка, моя девочка маленькая. И она предала меня. За что? Неужели просто из-за того, что отец ей потакал во всем?

   — Не время сопли лить. Нужно действовать. Сейчас девки приедут, и начнем, — хмыкнула Валька. Что мне нравится, смотрит она на меня не с жалостью, а с какой-то упрямой, залихватской решимостью. Нравится. И в то же время пугает. Потому что подруги мои, когда в стаю сбиваются, превращаются в стихию, способную смести к чертям за час какой-нибудь среднестатистический континент. Сергей был не так уж не прав, называя их ведьмами. И чувствуя я своим задом приключенческим, что сегодня начнется незапланированный шабаш, а значит неподконтрольный никаким правилам.

   — Что начнем?

   — Мстить, конечно, — рявкнула Валюшка. Сбежать как? Надо уносить ноги, спасться. — Рог за рог, Ритка.

   — Я чуть ему не отомстила уже, — всхлипнула я, вспомнив хлыща из крутой тачки. Боже, позор какой. Валька уставилась на меня заинтересовано. — Представляешь, предложила себя не пойми кому. А он меня послал. Он послал меня. Я ни черта не понимаю. Я не знаю, как мне жить, что делать дальше. Я... Я, знаешь, думала вернуться домой, сварить чертов плов и сделать вид, что все хорошо. А потом поняла, что тогда я до конца жизни себя буду ненавидеть и презирать. А еще... Я Серегину тачку разбила. Прям топором.

   — Класс. Его любименький джип? А ты не такая уж амеба, Ритка. А мы то с девчонками боялись, что тебя потеряли. Ты же заводила у нас была всегда. Ты хочешь его уничтожить! — рявкнула подруга. И попала точно в яблочко. Но я ведь не такая. Или такая? И почему мне так обидно, что тот прилизанный хлыщ не захотел мне помочь отомстить?

   — Да.

   — Умница, девочка, — подняла в воздух холеный кулачок Валюшка. — А теперь вторая часть марлезонского балету.

   Как раз в этот момент, по-моему, ввалились в Валькину кухню две богини возмездия, больше похожие сейчас на раздраконенных кошек. И я поняла, назад пути нет.

ГЛАВА 6

Горячев В.Г

   — Ну вы вчера дали, босс. Бинка все телефоны оборвала. Мужики чуть с ума не сошли, отключать то нельзя им мобилы. Говорят всю ночь, как в музыкальной шкатулке их мясорубило. А вы ж запретили отвечать ей.

   Я молча смотрю в окно. Днем этот город сер и уныл. А может погода просто как раз под мое поганое настроение. Я не выспался, у меня болит башка, и прием в мэрии я вчера проигнорировал все таки. Пупс все таки оказала мне услугу, я принял правильное решение, вернулся в гостиницу, упал в кровать и спал до утра, как подстреленный.

   Достаю телефон. Сотня непринятых. Альбинка, моя помощница, может достать кого угодно откуда угодно. И может просто достать. Но она профи, и я нехотя набираю ее номер.

   — Василий Георгиевич, это просто... — тут же отзывается трубка истеричным голосом Бинки. — Вы понимаете, что я вчера вечером как вошь на гребешке вертелась? Губернатор приехал, вас ждал, а вы не удостоили своим присутствием светский раут. Я чуть под землю не провалилась. Знаете что...

   Черт, неудобно вышло. Я то не думал, что сам приедет. Хотя... Я этому городу нужен больше, чем он мне. Имею право на маленькие слабости.

   — Могла бы и позвонить, — хмыкнул я, вспомнив число трехзначное на дисплее мобилы.

   — В колокол, или в рынду? Я обзвонилась. И вам, и нукерам вашим, и в небесную, блин, канцелярию. Но там мне сказали, что вы пока не появлялись. Я им обещала, что лично проконтролирую вашу к ним скорую отправку. Знаете что, Василий Георгиевич, я все понимаю, но...

   — У тебя ощущение, что тебя трахнули хороводом, — закончил я за нее любимым ее выражением. — И кстати, есть еще мессенджеры, электронная почта, и прочие блага цивилизации. И тебе не кажется, что ты рамсы путаешь и берегов не видишь? Соблюдай субординацию.

   — А вы читаете эти блага? Короче, через час в администрации у вас встреча с губером. Он специально остался. Чтобы увидеть вас. Будьте любезны, снизойдите. Хочет вас великий и ужасный познакомить с будущим мэром этого цветущего города-сада.

   — Через час у меня завтрак.

   — Тогда я увольняюсь, — прорычала трубка. Вредная баба. Вредная, зубастая, но очень умная.

   Через час я вошел в здание мэрии, злой, раздраженный, как всегда, когда голодный, и сильно сомневающийся уже, что хочу что-то инвестировать в эту чертову дыру, где круассаны похожи на жеваные тряпки, а благородная Робуста на помои, в которых эту тряпку прополоскали.

   Навстречу мне выскочила секретарша, которые у глав города, словно под копирку. Ресницы метровые, губы бантом, каблуки... Каблуки. Чертов пупс снова всплыла в памяти. Гребаная баба, и что я постоянно думаю о ней? Этот город просто какое-то ведьмино место.

   — Здравствуйте. Степан Павлович ждет. Велел сразу вас к нему вести. Заждался. А вам кофе сделать? Или может быть покрепче что?

   — Утром? У вас тут такие порядки? — ухмыльнулся я. Девка тут же сдулась. Толкнула передо мной тяжелую дверь и испарилась. Я вошел в шикарный конференц-зал. Слишком уж вычурный для администрации провинциального города.

   — Ну наконец-то. Благодетель наш почтил нас присутствием, — громоподобно хохотнул дородный мужчина в дорогом костюме, похожий ликом на доброго бульдога. Я протянул ему руку для приветствия и заметил еще одного мужика, который мне с первого взгляда не понравился. Скользкий, глаза бегают. Слишком лощеный, прилизанный каокой-то. Я знаю этот тип людей. Обычно такие как этот персонаж жрут с руки, а потом в эту же руку и гадят. Беспринципные карьеристы, они и в жизни чаще всего достаточно жестоки. — Проходи. Василий Георгиевич. Я то тебя вчера ждал. Вот, пришлось остаться, чтобы ввести тебя в курс, как говориться. Да познакомить с будущим мэром города, в котором ты кластер строить собрался. Вот, знакомься, Сережа наш. Отличный работник, семьянин крепкий, дочь у него взрослая, бизнес строительный успешный, жена красавица, а уж готовит как Ритуля. В общем, положительный со всех сторон. Проверенный. Наш человек. Работать будет на совесть.

   Ага, на совесть. Я не сдержавшись, ухмыльнулся. Наш человек будет работать себе во благо. Тем более, что строительство такого огромного объекта просто эльдораадо для знающего спеца.

   — Сергей Райский, — отрапортовался мужик. Что-то выглядит он помято. Мешки под глазами, будто ночь он не спал, а шатался черте, где, этот семьянин прекрасный. А ведь еще не поздно отказаться, найти другой город, под строительство нескольких заводов, которые дадут этому городу колоссальный прирост в бюджет, уйму рабочих мест и перспективы к развитию.

   Я проигнорировал протянутую мне Сережину руку, от чего-то испытав прилив брезгливости. Да и выглядит Сережа, что-то не фонтан, хотя очень старается этого не показать. Красивый мужик, но неприятный, скользкий, нервный. Но мои ощущения не должны мешать бизнесу.

   — Сережа, а ты в гости пригласи Василия Георгиевича. Там обсудите все, за пловом. Жена у Сереги такой плов готовит, закачаешься. Ни в одной чайхане такой не попробуешь, — снова хохотнул добряк губернатор. Будущий мэр дернул щекой, нервно. Я бы не удивился, часто вижу такую реакцию на свою персону.

   — Почему бы и нет. Я с удовольствием, — оскалился я, все таки протянул руку человеку, с которым мне придется вести дела. — Обожаю плов. И вообще, домашнюю кухню. Даже завидую людям, у которых крепкие семьи. Редкость в наше время.

   — Да. Конечно. Но моя жена... приболела, — снова дернул щекой господин Райский. — Зараза такая... у нее, не дай бог.

   —Ничего, — глаза губернатора стали похожи на два ружейных дула. Сережа то подкаблучник не только в семье, похоже. Полное влияние на него имеет вышестоящий. Думаю Степан Семенович очень хорошо понимает, чего стоит его протеже. Губернатор умнейший мужик, я давно его знаю. Может я ошибаюсь, и Райков и вправду замечательный человек. Мало ли, какие у него могут быть проблемы, отсюда и нервоз, — выздоровеет ради такого случая. Ты Сережа уж расстарайся, хочешь ведь должность? Так покажи себя нашему будущему партнеру со всех сторон. А то ведь на это место желающих море. От Василия Георгиевичас зависит твоя карьера дальнейшая. Месяц срок долгий. Много может воды утечь. Василий, ты когда уезжаешь?

   — Послезавтра хотел.

   —Вот завтра плова поешь, в баньку сходите. Дом у Сережи полная чаша. Точнее у Ритули. И о делах там покалякаете, в неофициальной обстановке. Ты же уже переоформил все на жену, Сережа? Времени мало до вступления в должность. Ты должен быть чист и гол как сокол.

   Райков молча кивнул. Куда он лезет? Сидел бы себе ровно, денежку ковал. Но жажда власти видать ослепила красавчика. И что-то он слишком нервничает. Так не нервничают люди уверенные в себе полностью. Да какая мне разница? На всякую хитрую жопу найдется болт с винтом. Пришлю сюда своих топов. Будут контролировать все. Сам ни за что не вернусь в эту дыру больше никогда.

   Бинка ждет меня у мэрии. Красивая, нарядная, как на парад. Глаза лисьи сужены. Знает зараза, в каком я состоянии после переговоров. Зачем я дурак на гости эти согласился? На хрена мне эти головняки? Сам себе не могу объяснить, словно черт меня ведет в логово Сережи, тьфу ты, прости господи.

   — Никогда больше не вернусь сюда, — рявкнул я.

   — Ну, пословица есть хорошая, Василий Георгиевич. Никогда не говори никогда, — хмыкнула эта зараза. — Тут ваше расписание на завтра. Я куплю презенты семье Райкова, в гости с пустыми руками ходить не комильфо. Одежду тоже пришлю, в соответствии с форматом мероприятия.

   Сука, этот город точно место аномальное. Я ненавижу ходить в гости. Я ненавижу сидеть за столом в чужих тапках и слушать тупые разговоры. Я ненавижу...

ГЛАВА 7

— За мудаков, которые делают нас сильными и независимыми. Да отсохнет у них их волшебная палочка, которой они размахивают направо и налево. Сеятели блин. И да свершится кара ужасная. В общем за нас красивых, за них уродов.

   Собственно, Валюхин тост — это последнее, что я помню из вчерашнего вечера, который с приходом наших с ней подруг превратился в шоу абсурда и бесконечного идиотизма.

   А теперь у меня страшно болит голова. Настолько, что кажется, что там, за дверью, где-то в районе Валюшкиной кухни, идет рыцарское побоище, а я уже убитый доблестный воин. Тихий лязг посуды похож на оглушающий грохот меча по доспехам. Аж зубы сводит и звон отдается в голове колокольным набатом. На часах семь утра. Валька на работу собирается. Пахнет кофе и колбасой. Боже, я отдам за кусок жареной колбасы душу и все деньги. Которые мы вчера... О, черт меня подери. Ни фига не помню.

   — Ритка, завтракать будешь? — бодро гаркнула Валентина, увидев, что я появилась на пороге кухни. И как у нее получается быть такой свежей? Мы спать то легли на рассвете. Но она свежа, как майская роза и полна энергии, а я похожа на тень отца Гамлета. — Бекон жареный просто бомба. Самое то...

   Тошнота подскакивает к горлу. Я зажав рот рукой срываюсь с места. Я же не пью практически. Пара коктейлей максимум, и то они должны быть сладкими, а алкоголя в них минимум. Но моя жизнь вчера другой стала, и я отметила ее крах.

   — Только кофе, — хныкнула я, вернувшись в пищеблок. — Черный, как моя жизнь. Валь, слушай...

   — Наличку сниму сегодня и тебе отдам, — причмокнула Валюшка, с аппетитом вгрызаясь в кусок черного хлеба, украшенный инсталляцией из бекона, соленых огурчиков и растопленного сыра. У меня от одного вида вкусняшки бедра салом заплыли. А ей нормально, фигура как у подростка. Точно ведьма.

   — Какую? — нервно поинтересовалась я, делая глоток огненного кофе. Вкусный. Надо тоже себе домой будет такую кофемашину взять, думаю я по инерции. Нет у меня больше дома. И семьи нет.

   — Ту, которую ты мне вчера перевела с карт своих семейных. Там нормалек сумма. Можно будет порезвиться. Сначала мы пойдем в стриптиз. Девки сегодня придут в пяти. Ты готова будь. Поройся там в гардеробе. Как раз Надюха нам принесет инфу.

   Я закашлялась. Кофе пошел красиво носом прямо на Валюхин красивый халат, бело розовый, в котиках. Который она мне любезно одолжила. Потому что я же бомж теперь.

   События вчерашнего вечера начали возвращаться в мое, еще не до конца осознающее всю степень моего бедственного положения, сознание. Боже, что же я творю?

   — Валь, Сергей когда узнает, он же... Это же воровство? Я украла деньги у собственной семьи? Так же нельзя, там Машка. Ей надо учебу оплачивать скоро. И завтра привезут ротонду. Сержка заказывал, но только предоплату внес. И ресторан... А что если он в полицию пойдет? Так, подожди, а что за инфа, которую должна нарыть Надя? Что вы задумали? — если подумать, есть вещи страшнее полиции. Девочки начали действовать, и это меня пугает до чертей. Сейчас мне даже хочется, чтобы меня закрыли в какое-нибудь СИЗО с бандитами и убийцами, за банальную кражонку, потому что судя по взгляду подруги, грядет что-то неотвратимое.

   —Пффф, полиция. И что он там скажет? Моя жена перевела деньги со своих карт подруге? Ну и что, я скажу, что ты мне дала в долг. Да и ссыкло он. Побоится свое реноме опоганить. Ну и, откровенно говоря, этот мудак Сережа украл у тебя гораздо более ценное — твою жизнь. Рита, очнись ты уже. Ты думаешь о тех, кто тебя ни во что не ставил в последнее время. Да начни ты уже яйца отращивать, в конце кон...

   Я вздрогнула от трели дверного звонка. Такого яростного, что у меня ноги ослабли. И я точно знала сейчас, кто пришел.

   — Начались в колхозе танцы, — поморщилась Валька, спокойно поставила на стойку тоненькую чашечку, поправила прическу свою небогатую и пошла открывать. Мне захотелось куда-нибудь забиться, чтобы избежать скандала. Я всю жизнь только и делала, что старалась обходить острые углы, чтобы не расстраивать мужа, устающего на работе, содержащего семью. А теперь... Что теперь? Он меня просто растоптал. В душе начинает вихриться что-то темное. Что-то неподдающееся объяснению.

    — А она не желает... — голос Валюшки звенит в прихожей. Я поднимаюсь со стула, ноги ватные. Но я все равно пошла на яростный рык. Сережа зол. А мне не страшно вообще. Словно внутри что-то умерло. Я умерла прежняя.

   — Чего надо? — спросила я у мужа. Ночь всего прошла, а я смотрю на человека, с которым прожила большую половину своей жизни и не узнаю его. Куда лоск делся? Дерганый, красный от злости. Я считала его красавцем всегда, а теперь смотрю на чужого мужика и не понимаю, почему. Обычный он, черты лица хищные, дерганый весь. И он таким ведь был всегда, нервным, нетерпимым, самовлюбленным. А у меня словно шоры на глазах были. Это он запретил мне строить карьеру, запер дома как прислугу. И я служила, словно собачонка. А теперь... Я свободна. Я не хочу обратно. Смотрю спокойно на беснующегося чужого человека. Чужого.

   — Чтобы моя жена дома ночевала мне надо. Чтобы я не бегал в поисках, по всяким блядежникам. Я тебе вчера велел...

   — А я больше не твоя жена. И ты не имеешь права мне что то велеть.

   — Ты все еще моя жена, по документам. И ею останешься, — прорычал Райков. — А будешь брыкаться, я тебе устрою такую жизнь, что ты сама приползешь, и будешь умолять меня принять тебя обратно. И тебе, и ей... — кивнул он на невозмутимую Вальку, прислонившуюся плечом к стене и взирающую на творящееся безобразие молча. — Контору ее развалю, к херам. Эта сука, будет бомжей защищать, а нет. И бомжей не будет. Я проконтролирую

   — Я спросила, ты зачем пришел? — зашипела я, чувствуя, что мой запал улетучивается. Еще немного и я просто свалюсь к дорогущим ботам этого козла. Правы девчонки, и всегда были правы. Очень трудно осознавать, что я была дурой столько лет. — Угрожать? Я вчера бояться разучилась. Я раньше боялась все время: тебя расстроить, что Машка заболеет, что ты обидишься за что-то на меня. А вчера... Да пошел ты, понял. Проваливай к своей шлюшке и сыну. К черту на рога.

   — Рит, — надо же, растерян козлик. Смотрит на меня, словно сроду не видел. Растерянно смотрит, испуганно что ли? Он привык, что я всегда слушаюсь, что покладистая и покорная. А тут... — Послушай. Я правда не хочу тебя терять. Я тебя люблю. Ты моя жена. Я чуть с ума не сошел... Я не хочу разводиться.

   — Нет, не любишь. Когда любят не предают. Ренбенка чужого не заставляют приянть. Ты себя толкь любишь, козлик. И плевать тебе на меня с высокой колокольни. Просто ты боишься потерять свое лицо душки лапочки. Еще раз спрашиваю, зачем пришел? Или говори, или уходи.

   — У нас завтра гость. Очень важный и нужный. Придет на плов. Хочет с моей семьей познакомиться. Мне нужно, чтобы ты перестала быть фурией, и глупить. Это важно для моей карьеры. Для нас. Ты ведь все равно вернешься ко мне. Лучше быть первой леди города, чем возрастной разведенкой, никому не нужной. Рита, подумай хорошенько.

   Я слышу как Валька хмыкает. И меня душит смех. Боже. Плов. Плов ему нужен. Он не ради меня приперся даже. И даже не ради того, чтобы устроить скандал про деньги. Да он еще и не знает, судя по всему. Или очень хорошо притворяется, чтобы получить желаемое. Он только о себе думает. Как и всегда. Я у него что-то типа мультиварки с ногами.

   — Так, а я то при чем? Знакомь его с семьей. У тебя же новая есть. Вот пусть теперь она и корячится.

   — Сука, — ударил в косяк Валюхиной квартиры Сереня. Я увидела кровь на сбытых костяшках его руки. Равнодушно подошла ко входной двери, открыла ее на распашку.

   — Рит, ну чего ты? — вдруг подала голос моя подруга, — помоги мужу напоследок. Видишь как он переживает. Это не сложно же. Сваришь плов, поулыбаешься нужному человеку.

   Райков замер, аж рот открыл. Явно не ожидал поддержки от самой им ненавидимой ведьмы. Честно говоря, я сама аж присела. Такой подставы от Вальки я не ожидала. Она что, сдурела? Я не хочу. И Машку я не готова видеть. Я не знаю, как мне с ней теперь общаться. Я... А вдруг он не отпустит меня потом, а вдруг...

   — Валь, ты... Дура совсем?

   — Заодно вещи возьмешь свои из дома, документы. Да ведь, Серенький? Баш на баш? И глупить ты не станешь, потому что в этом случае твои гости узнают, какой ты семьянин, — на дуру даже внимания она не обратила. Капец, что-то будет. Что-то ужасно прекрасное. Бедный гость Райкова. Его тоже заденет, я уверена.

   — Сука, — прохрипел мой почти бывший муж.

   — Я думала у мэра будущего словарный запас то побогаче быть должен, — снова я обрела возможность членораздельно гвоврить. Валька что-то задумала. И меня снова скрыучиитвает предчувствие надвигающейся бури. — Завтра во сколько?

   — К обеду. И не вздумай взбрыкивать. Слово ляпнешь, про... Ну, ты поняла. Я тебя зарою.

   — Я приеду утром. Продукты сам купишь. И я буду улыбаться, не переживай, Сережа. Я же хорошая жена. Жаль муж мне попался гнилой.

   Ну держись, дорогой. Будет тебе плов из семи херов.

ГЛАВА 8

— Вы совсем ополоумели? — уставилась я на довольных подружек, сидящих за круглым столом, как стайка воинствующих рыцарей, рыцарш, рыцериц. Не важно в общем. — Я не стану травить мужа, хоть он и козел, конечно. Но...

   — Дура совсем? На хрен он нужен его травить? Даже приятно будет мудаку. Наверное... — вылупила на меня глаза Катька, которая, собственно и приволокла в ресторан флакончик с желтоватой маслянистой жидкостью. — Мы с законом не играем в азартные игры. Натур продукт. Димасик мой из Тибета приволок, когда просветляться ездил. Действует через полчаса после приема. Как у коня у твоего Серёни стоять будет. От себя отрываю, между прочим. Там у нас на донышке... Короче, бери не копырься.

   — И на фига мне это надо? — вот честно, порой я не понимаю изощренных пыток моих подруг. Ну на кой черт я должна гуляке подсыпать возбудитель? Подливать, точнее. Что бы самой его направить на блядки? Или правы эти ведьмы, и я совсем погрязла в быте, и некоторые клетки мозга у меня вымерли. — Девочки какая-то мутная схема у вас. Да и гостей жалко. Ну люди то не виноваты в том, что прекрасный семьянин оказался скотом и подонком.

   — Нормальная, рабочая схема, — Валька наконец оторвалась от меню, которая изучала слишком пристально. О нет. Только не винная карта. Не хочу. Ведьма подняла наманикюренный пальчик, возле стола тут же материализовался прилизанный официант. Меня заранее затошнило. — Мальчик, дамы хотят оттянуться. Тащи нам.. Вот эти две страницы, и от сих до сих, — тем же пальчиком ткнула Валька в лист винной карты. — И Ламбаду нам включишь. Мы сегодня гуляем. Отмечаем праздник непослушания.

   Я поборола желание застонать и сползти под стол. Просто поняла, что это бессмысленные телодвижения. Меня достанут, отряхнут и не факт, что не засунут в терновый куст.

   — Норм будет. Подольешь козлу в тарелку, гости не пострадают. Разве только шокированы будут, когда муженек твой станет похож на пикадора местами, — снова ажиатировалась Катюха. — Где-то на час его приапизм скрутит. При гостях к тебе он не полезет, но переживет немало позорно-прекрасных минут. Шалав ему тоже будет не с руки вызывать. А потом ты его пошлешь на три веселых буквы и свалишь. Там правда пару побочек есть...

   Ну конечно. Точно. Как же я не догадалась. Ну не бывает у Катьки без побочек. А побочки после ее идей ужасны и катастрофичны. Например, пожар в клинике пластической хирургии, или трещина в стене драматического театра.

   — Ой, да чего ты напряглась, как какающая мышь? Ну аритмия небольшая может случиться. Так у Серени твоего сердца нет, — хмыкнула ведьма. Катя на вид просто лапочка цветочек. Глазища синие в пол лица, волосы длиннющие, аж до зада, сама размером с дюймовочку, но... В ее изощренном мозгу живут такие демоны, каких не сыщешь в глубинах преисподней.

   — Ты сказала парочка побочек, — обреченно вздохнула я. Хотя, почему я должна жалеть моего предателя мужа. Он то меня не пожалел?

   — Нууу, в общем.

   — Говори уже, — поддержала меня Надюшка, до этого молча ковыряющаяся пальцем в солонке. — Чего тянешь кота за приапизм?

   — В общем, потом у Сереги, его маленький Серега с неделю маячить не будет. Там, какие-то бета блокаторы, короче я не разбираюсь. Хрен его знает почему. И это, ну, сам он не справится, когда ты его пошлешь. Передернуть не выйдет, в общем. Там именно энергия партнера должна быть. Ничего фатального, короче, — радостно закончила новоявленная Госпожа Тофано. Хотя о чем это я? Это же мне роль отравительницы отрядили.

   — А если он силой меня брать полезет?

   Я не хочу идти домой. В мой дом, который я создавала практически сама. Каждую деталь интерьера, каждую плитку подбирала, думая, что мы будем в нем счастливы нашей семьей, которая мне непогрешимой казалась. Оказалось, показалось. И мужа, как оказалось своего я не знала. Я боюсь. Я боюсь, что я не уйду оттуда потом. Что сварю плов, прощу предателей и снова стану марионеткой мужа. Да, я слабая, девки правы. Я просто очень устала. Мне просто хочется покоя. Но... Я так же понимаю, что жить, зная, что мой муж где-то с чужой женщиной развлекается, а потом приходит домой и тащит грязь мне, у меня тоже нет моральных сил. Я не могу так жить. И чужого ребенка воспитывать я не хочу. Точнее не так, я думала об усыновлении. Но... Смотреть на кроху и думать о том, что он производное твоего мужа и чужой женщины... Это просто нечестно по отношению ко мне, по отношению к несчастному, ни в чем неповинному малышу. Черт, что ж так сложно то все?

   — Дашь ему по бубенцам. Надя, ты все узнала? — поинтересовалась Валя у Надежды, которая оторвалась наконец от солонки и достала из сумочки блокнот.

   — Роддом номер три. Мальчик. Три пятьсот, рост пятьдесят четыре сантиметра. Мать — Софья Петровна Колязина. Кесарево. Узкий таз, обвитие пуповиной плода. Выпишут через три дня в четырнадцать тридцать, — отрапортовалась Надюшка. Мою грудь словно стальной обруч сжал.

   — Инфа сотка?

   — В полтос мне встала, — хмыкнула акула журналистики и вывалила на стол стопку фотографий, на которых мой муж обнимает подругу нашей с ним дочери, совсем не по-отечески. На другом снимке они идут в нашу квартиру городскую, в капюшонах, словно скрываясь. Я узнаю двор. Я... О, боже, мой. Боже. — И вот это вот тоже полтос. У Федоскина выкупила. Он хотел сделать острый репортаж, я чуть успела. Рано пока. Надо Сережу сначала вымотать, обескровить, а уж потом...

   — Давай свой флакончик, — прорычала я, отбросив противные фотографии. Ярость завихрилась в моей душе такая, что показлось если она вырвется наружу, то сметет весь этот вертеп к чертям собачьим. Пока я не видела этой мерзости, мне казалось, что это все что-то из разряда дурного сна. Но... Боже, как же он мог?

   — Ну вот. А я говорила, Ламбада будет. Мы разбудили кракена? Или еще нет, Ритуль? — фыркнула Валька словно кошка, руша повисшее в воздухе напряжение. И мы хором расхохотались. — Вот законсервируй себя в этом положении до завтра, Марго. А теперь, дискотэка.

ГЛАВА 9

Горячев В.Г

   — А ты знаешь, как о незваном госте говорят? — я посмотрел на невозмутимую Альбинку, расфуфыренную, как на парад. — Тебя не приглашали, вообще-то.

   — Вообще-то, я просто оказываю вам услугу, идя с вами в приличный дом. Потому что кое-кто...

   — Слишком много ест? — хмыкнул я, вспомнив несчастного толстозадого медведя из мультика. Примерно так мы с Бинкой и выглядим, медведь и Пятачок, в розовом платье в голубенький цветочек.

   — Потому что кто-то слишком нетерпим и может наломать дров. Вам, кстати, очень идет пуловер, оттеняет прекрасно налитые кровью глаза. Я подумала, встреча без галстуков, плюс баня... самое то. Ну красавэц же, — наглая баба. Надо бы ее уволить, но я слишком тяжело схожусь с людьми. И искать себе новую помощницу у меня нет ни желания, ни понимания, что я не загрызу новую бабу, которая будет постоянно мозолить мне глаза.

   — Если бы я не знал, что у тебя есть любимый муж и замечательный сын, я бы подумал, что ты меня кадришь, — рыкнул я и пошел к машине, чувствуя себя полным ослом в дурацком голубом свитерке. Я сто лет не носил трикотаж. Да и джинсы тоже. И сейчас без привычного костюма чувствую себя голым королем.

   — Была охота, — фыркнула эта мерзавка. Нет, я ее точно уволю на хрен. — Вы же крокодил. А крокодилы ни с кем не уживаются.

   — Особенно с мартышками, — плюнул я огнем. — Ты научишься уже когда-нибудь соблюдать субординацию?

   — С вами? Наверное, никогда. Все время кажется, что я сижу жопой на ядерном реакторе. Очень нервная у меня работа.

   — За которую ты получаешь очень хорошие деньги, — нет, точно уволю. Вернусь домой и...

   В общем к дому Райковых я подъехал злой, что тот аллигатор. Бинка всю дорогу не замолкала, и у меня началась страшная мигрень, что настроения мне не добавило. Какая на хрен баня? Я вообще уже подумывал развернуть Мишаню, вернуться в чертову гостиницу, в который люкс похож на приют извращенцев, закрыться на три оборота, чтобы никого не видеть до отъезда из этого богом проклятого места.

   Дом будущего мэра показался мне слишком вычурным. Башенки, кованые ворота со львиными мордами вместо ручек. Страшный кич. Мужик, похоже, страдает нарциссизмом в самом его ярком проявлении. Жена у него, наверняка, силиконовая и глупая. Альбинка скривила губы, когда я не помог ей вылезти из машины. И черт с ней. Нечего навязываться в сопровождающие. Она слишком хорошо меня изучила, поэтому и поперлась со мной, чтобы я не передумал встречаться с Райковым и не смылся в гостиницу.

   — Очень рад, что вы все таки пришли, — встретил нас у порога хозяин дома. Странно, что не хлебом солью, блин. Скользкий он. Улыбается, но я нутром чувствую в нем гниль. Моя чуйка меня еще ни разу не подводила. Поэтому, наверное, я стал тем, кто я есть. Выбил себе место под солнцем, выгрыз. Таких, как этот хлыщ, ломал через колено. И руки бы ему не подал, если бы не был в нем заинтересован.

   — У вашей жены прекрасный вкус, — пропела Бинка. И я только сейчас начал фокусироваться на интерьере. Да, Алька права. Внутри дом выглядит намного более по-человечески. Теплые мягкие тона. Ничего лишнего. Свет приглушенный. Меня даже мигрень отпускает. И запах... Так пахнет уют. В моем особняке этот аромат не живет очень давно.

   — Да, моя Ритуля прекрасно справилась, — улыбнулся Райков. Но от чего мне кажется, что он оскалился как шакал. Морщусь. Надо скорее заканчивать эти китайские церемонии. Обсудим дела и разойдемся. Все очень просто. Час максимум. — Кстати, вот и она. О, и аперитив принесла. Детка, ты чудо. Умница моя, — смотрит мне за спину Сергей. Делает нажим на слово “моя”. Едва заметно, но мне режет слух. Он притворяется. Он не любит жену. Он вообще никого не ставит ни в грош, от кого не зависит.

   Я поворачиваюсь слишком резко. Мне и вправду интересно посмотреть на мадам Райкову. Но сначала я чувствую шлейф ее парфюма, странно знакомый и дразнящий.

   — Пупс? — боже, что я несу? Но это абсолютно точно моя недавняя знакомая. А это ее муж, значит? Прекрасный семьянин Сережа. Она сегодня не похожа на голозадую амазонку, которая меня оседлала совсем недавно в моей машине. Мстительница, блин. Сегодня она совсем другая. Дорогой костюм, сдержанный макияж. Волосы собраны в гладкую прическу. Идеальная жена успешного мужа. Без топора и жажды мести.

   — Вы ошиблись, — хмыкнула эта стервоза и улыбнулась так, что аж у меня челюсть свело. — Меня зовут Маргарита.

   Она поставила поднос с напитками на маленький столик и протянула мне тонкую холеную руку. Для поцелуя протянула, мерзавка.

   — А я думал Аспидистра, — хмыкнул я тихо, прислушиваясь к трепу Альбинки и Сергея. Они так увлечены обсуждением перспектив в строительстве кластера, моего кластера, что ничего вокруг не слышат. — Так значит муж прощен? Я думал у вас запала то побольше. Вам хватило топора в капоте? Мелковато. Или вы все таки нашли ангела мести, который не был столь щепетилен?

   — Вы... Не ваше дело. Ясно? — прошипела пупс. Улыбка к ее лицу будто приклеилась. — И попробуйте только... В общем помните, что я вам обещала про лоб и топор.

   — Ужасно страшно, пупс. Я трепещу, — она злится. Ноздри раздувает, того гляди лопнут. — Кстати, тебе идет красный цвет. Щеки сейчас треснут. Ты уж поосторожнее.

   — Ты... Вы...

   — Василий Георгиевич, вы любите Узо? — я нехотя отпрянул от ведьмы.

   — Нет, — как-то уж слишком истерично взвизгнула пупс, но тут же взяла себя в руки и снова расплылась в улыбке. — Милый, не стоит угощать гостей этой вонючкой. Сережа в Греции пристрастился, ему для здоровья полезно. У мужа язва застарелая, говорят ее даже полезно поливать анисовой настойкой. Пахнет вкуснятина микстурой от кашля, редкая гадость. Я вам виски принесла. А вашей даме ликер.

   — Застарелая язва? — я посмотрел на эту язву насмешливо. Она шутку поняла, но не оценила, судя по пылающему адскому пламени в ее глазах.

   —Плов будет готов через полчаса примерно, — слишком быстро она себя в руки берет. Просто железная леди. И она его не простила. Ну не могла она.

   — Мы, тогда в баньку успеем. Василий, можно же без отчества? — я почти не слышу, что там мне говорит прекрасный семьянин. Чертова баба, двигается как ведьма, и все в ней от чего-то будит во мне что-то темное. И в гостиницу я не хочу уже. Я хочу плова гребаного и... — так вы согласны?

   — Конечно, — киваю я. Интересно на что я согласился?

    — Вот и прекрасно. Девочки тут посплетничают о своем о женском. А мы обсудим наши дела в баньке. Я с утра приказал садовнику растопить. Рита прекрасные веники сделала. Сама. И настои травяные. Руки у нее...

   О,черт. Баня. Я ненавижу эти посиделки огненные, баню терпеть не могу. Я вообще...

   — Сережа, новые халаты в гардеробе. Удачи, Василий Георгиевич. Сережа мастер пара и веников. Он так вас отпарит, будете просить пощады, — она даже не ведьма, она... Демоница. Улыбка эта ее. Ручкой махнула издевательски. — А мы с вами, Альбина, ликерчику бахнем. Вы мне расскажете про вас с Василием. Я страшно любопытна. Люблю истории любви. А я вам про семью мою все обскажу. У нас с Сережей дочь взрослая. Сейчас учится, не смогла прийти, к сожалению. А вы...

   Я вижу, как у Сергея дёргается нервно щека. И если честно, у меня у самого скоро начнется паническая атака, по предчувствиям, хотя раньше подобным недугом я не страдал. Да, в баню. Скорее. Лишь бы подальше от фурии Пупса. Ненавижу баню. С детства. С тех самых пор, как нас всем интернатом загоняли в проклятую, воняющую сыростью халупу, давали в руки таз и колкую мочалку. И я честно не был в парной лет тридцать.

   Я понимаю, что есть определенная философия очищения, ритуалы, традиции. Что баня это не про мытье тела, а про очищение души. Я все это слышал. Но...

   Деревянный сруб пахнет сладостью и теплом. Райков расстарался. Все у него шикарное, все правильное: дом, баня, жена, дочь. Все налажено. Он станет мэром. И эта ведьма Рита, просто решила остаться у кормушки сытной, ее можно понять. Можно, но не хочется. И так и будет этот прилизанный притворяться прекрасным семьянином. Растить сына на стороне. Так не честно, но ему плевать. Так почему мне не должно быть пофиг на чужие скелеты в шкафу?

   Халат мне мал, как обычно. Обматываю вокруг бедер простыню, выданную радушным хозяином. Дурацкую шапку на голову надеваю. Валяную, в форме буденовки. Все на автомате. Пар пахнет разнотравьем и медом. Тело отзывается на огненный жар расслабленностью. А может зря я...

   — Я хотел сказать, по поводу строительства...

   — Сереж, ну не говорят о делах в парной, — отмахиваюсь я от разговора. Все и так ясно. Он получит должность, я построю заводы. Часть инвестиций он откусит в пользу себя любимого, даже пришли я сюда управляющих с кнутами. Это неизбежно. С кем он там будет делиться, или не делиться, не мое дело. — Банный дух обидится. Станешь ты мэром. Мне в сущности по барабану, с кем работать. Я просто крайне не люблю, когда меня кидают. Просто не зарывайся. Я понимаю, что бывают непредвиденные потери. Чисто для понимания. Не стоит меня обманывать. В этом случае я перестаю быть милашкой. Это все, что тебе нужно знать. И еще. Я страшно не люблю, когда мне слишком лижут зад. Учти это, на будущее.

   — Я вас понял. Сработаемся. Мы с вами станем близкими друзьями. Обещаю.

   — Ну-ну. Особо не надейся, Сережа. Я не очень хороший друг. Но тесно общаться мы будем, это факт.

   —Что ж, тогда, ложитесь. Веники запарились, — понял он все, как же. Ну, веники так веники. Друг, бля. Насрал в круг. Таких друзей я...

   Я взвыл, когда на спину мне обрушилась пригоршня огненных веток. Райков два раза успел меня хлестнуть, а потом...

   Черт, у него вздыбилась простыня, там где не должна была при виде моих накаченных мощей. Твою мать. Близкий друг? Сука... Он что... Я взвился с места, как ужаленный. Райков странно всхлипнул, и снова замахнулся веником, точнее, он попытался прикрыть свою чертову дружбу поганым веником, которым... Ооооо.

   — Ты что, охерел?

   — Черт, это не то... Я не понимаю, что произошло. Клянусь. Я не... Василий Георгиевич. Это какое-то недоразумение.

   — Это ты, падла, недоразумение, — почти прорыдал я, задыхаясь от огненного жара бани и своего собственного злобного клекота.

   Короче, он замахнулся веником, я рукой. Ударил я не глядя. Кулак загудел, врезавшись в скулу поганца. Райков, хрюкнув, свалился на пол. Я ломанулся к выходу из парной, как лось от пожара. Твою мать. Твою мать. Сука. Права Алька. Глаза у меня сейчас похоже лопнут от прилившей к ним крови. Я даже не зол. Я в ярости.

   Я ввалился в гостиную дома, где две дамы чинно разговаривали, держа в руках тонкие фарфоровые чашечки, похожий... Да хер его знает на кого я сейчас был похож, одетый в одну простыню.

   — Красиво, — пропыхтела Бинка, в чашку. — Босс, я так понимаю...

   — Мы уезжаем, — прорычал я, закинув край простыни на плечо, на манер тоги. — Быстро.

   — А плов? — приподняла бровку ведьма, как-то странно, не сводя взгляда... Короче не в глаза она мне смотрела, а... Черт. Черт, черт, черт.

   — Шеф, там... — пальчиком показала Бинка мне на пах. Сука. Я так и знал, что на хер мне эти гости не сдались. И ведьма эта. Она точно ведьма. А муж у нее мудак и урод. А муж и жена, как известно, одна сатана. - У вас там это. Матрос с палубы выглядывает.

   — Матрооос? Да я тебя... Прикажи Мишане, чтобы одежду принес из этой блядской бани. Быстро, — проорал я Альбинке. Ее как ветром сдуло. — А ты...

   — Давно мы на ты? — она доводит меня до белого каления. Она...

   — Да пошла ты... — рявкнул я, и позорно заковылял к двери.

   - Вы, — невозмутимо бросила она мне в спину.

ГЛАВА 10

На кой черт я мою посуду? Сама не знаю. Надо было взять сумку и свалить в туман, следом за разъяренным фрегатом, развевающимся простыней, как парусами, ну и его матросом, чтоб его. Чашки мои любимые... были. Я этот дом не любила никогда. Слишком большой, чересчур вычурный. Не спас даже интерьер, в который я вложила всю душу. Сереже было мало шику, Машка почти в нем не появляется в этом полузамке. Зачем нам двоим такой дом, я не понимала. А оказывается меня сюрприз ждал. Сын, оказывается. Долгожданный, которого я не смогла выносить и родить. Черт, чашка в руке разваливается на части. Кровь каплями стекает во вспененную воду. И я смотрю на эти алые кляксы, как завороженная. Потому не сразу чувствую, что не одна в кухне. Точнее я вздрагиваю, от разъяренного дыхания за моей спиной.

   — Ты что натворила, сука? — прорычал Сергей. Я резко обернулась и уставилась прямо в бешено-злые глаза мужа. Почти бывшего уже. Я не видела его таким никогда. Синяк под глазом наливается, невероятной красоты и синевы. Неужели это так его хлыщ отделал? За что, интересно? О, боже. Только сейчас замечаю, что Райков почти голый. Халат не в счет, он ничего не скрывает. Особенно... Мамочки, Катькино чудосредство в действии. Боже, у него что... В бане? Меня начинает душить истерический смех. Теперь понятен безумный взгляд дорого гостя и его побег. — Твоих рук дело? Ты понимаешь, вообще, что ты наделала? Я этого хмыря зажратого окучивал сколько времени, добивался гребаного места в мэрии. И я все для вас это делал. Для тебя и Машки, чтобы вы как королевы жили. А ты... Сука...

   — Не понимаю, о чем ты, — сейчас мне не смешно, а противно и немного страшно. Слишком близко подошел предатель, мне пришлось буквально вжаться в мойку поясницей. Я смотрю на своего мужа, которого, как оказалось и не знаю совсем. Хотя думала, что наизусть его изучила за годы брака, что все его потребности и дела известны. Я ошибалась, или я дура, что в принципе одно и то же. — А сына ты сделал Машкиной подружке тоже для меня? Ах, да. Прости, я забыла, что я лучшая мать на свете Короче, Сережа, я устала адски. Свои обязательства я выполнила. Мне пора. Документы на развод пришлю.

   — Пора? Нет, куколка. Ты мне подсыпала что-то, так ведь? Ты хотела меня соблазнить? Ну признайся. Решила вернуть? Все таки разум над маразмом возобладал? Я даже тебе прощу мой позор, — скалится мой муж. Любимый муж. Был им, совсем недавно. А как все изменилось за каких то несколько дней. Теперь его прикосновения мне неприятны, и взгляд этот похотливый отвратителен.

   — Ничего я не подсыпала тебе, — с трудом сглатываю вязкую слюну. Я совершенно не умею врать. Но технически же не подсыпала?

   — Значит подлила, — его рука касается моей щеки, скользит по шее вниз. Боже. О боже. К горлу подскакивает едкая тошнота. Я этот его взгляд знаю. Кошачий, подернутый похотью. И раньше я его ждала даже. Но сейчас...

   — Отойди, — просипела я, пытаясь вывернуться из его захвата. Расстояние между нами сузилось настолько, что я бедром чувствую каменную эрекцию распаленного самца. — Пропусти, сказала.

   — Ну уж нет, малыш, ты все еще моя жена. И это ты меня опоила, так что должок за тобой. Супружеский. Ты же не забыла? Ну же, Ритка. Я соскучился. Тебе нравилось таять в моих объятиях. Я знаю. Ты же ненасытная, женушка. Не ломайся. Ты ведь за этим пришла сегодня. Думаешь я не понял, почему так быстро согласилась. Я готов тебя простить.

   —Ты? Меня? Простить? Райков, ты с ума сошел? Отпусти, — его прикосновения превратились в стальные клещи. Я попыталась вывернуться, но, он вдруг резко завел мою руку, развернул меня к себе спиной. Я согнулась от боли в плече, почувствовала, как его рука лезет мне под юбку. Задергалась, застонала от боли.

   — Вот видишь. Тебе нравится, — хмыкнул Райков. — Затейница моя. Женушка.

   — Сереж, что ты творишь. Мне больно. Машка вот-вот вернется.

   “Дашь ему по бубенцам” — звучит в голове голос подруги. Ага. Только как это сделать технически? Я чувствую, как его рука ныряет мне в трусики. Говорят, когда насилуют, надо расслабиться и получать удовольствие. Но... Что делать, если тебя насилует муж, совсем недавно любимый и родной. Незнакомый мне муж.

   — Машка на турбазе с подружками. Я ей проплатил удовольствие. Побудет там недельку, пока мы с тобой не уладим наши разногласия. Зачем девочке портит нервную систему? Мы же взрослые с тобой. Разберемся, — промурлыкал муж насильник. — Да ты уже течешь. Ну же, не упрямься. Хотя, тебя стоило бы наказать. И лишить сладкого, за твои выкрутасы. Ну, ничего, перед этим козлом я оправдаюсь, объясню все. Он мужик, должен понять. А сейчас...

   — Пусти меня, скот, — затрепыхалась я, понимая, что не справлюсь с распаленным, обезумевшим Сергеем. Слезы из глаз брызнули самопроизвольно. Валька, удружила блин.

   Он дернул вниз мои трусики, я вскрикнула, когда сильная рука придавила меня к бортику мойки. Зажмурилась. Услышала дикий рык. Какая-то сила откинула от меня моего мучителя, я услышала грохот его падающего тела.

   Обмякла, стекла на пол. Дурацкие трусы повисли на щиколотках.

   — В машину, быстро, — прорычало пространство очень знакомым басом, дрожащим от ярости. Бвстро, я сказал

   — Я... Это... С чего бы я должна ваши приказы... — хныкнула я, раздумывая, трусы снять совсем, или натянуть обратно. Но тогда мне придется задрать юбку перед посторонним мужиком. Хотя, он уже все успел разглядеть, неоднократно. Боже, я дура. Он меня спас, а я... Стресс сказывается.

   — Пупс, не зли, — я наконец сфокусировала взгляд на моем защитнике, который навис надо мной, как Халк, даром, что не позеленел от ярости. Халк в простыне. Боже. Ну, хоть белье под нее натянул, и то счастье. — Только не говори, что это у вас игры такие. А то, получиться, что я зря второй раз за день уработал моего будущего компаньона, мать его.

   Я мотнула головой. Не игры. Посмотрела на Сергея, развалившегося на полу.

   — Василий Георгиевич, вы все неправильно поняли. Эта... Моя жена мне просто что-то подсыпала. Поэтому в бане такой конфуз случился. И тут... Дела семейные тут...

   — С тобой, друг дорогой, мы потом поговорим. Обсудим наши дела, только в гости, уж извини, я не приду больше. У меня нервы, знаешь ли не казенные. Только официоз теперь. В администрации же нет бани, надеюсь? То есть у вас все по взаимному согласию было? — хмыкнул чертов хлыщ, обжег меня взглядом. Буквально прострелил. — И я вам обломал забавы? А ты почему тогда орала и сопротивлялась, Пупс? Или вы настолько продвинутые? Или двинутые? Я просто грань не различаю между данными понятиями.

   — Вот такая я затейница, — всхлипнула я, поднялась на ноги, переступила через уродские, но очень удобные бесшовные трусики и пошла к выходу, покачиваясь, как пьяная. Подхватила подготовленную мной спортивную сумку, оставленную у порога. Вышла на воздух, вдохнула полной грудью.

   Еще немного и я упаду. Вот совсем чуть-чуть. Я до ворот дойти успела, голова закружилась нещадно. У меня от нервов всегда так, до обмороков. Еще шаг... Попыталась ухватиться за решетку забора пальцами чувствуя, что начинаю заваливаться назад.

ГЛАВА 11

Горячев В.Г.

   Затейница, мля. Я чуть не убил этого козла. Прям на волосок от греха смертного был, когда услышал ее стон о помощи. Сука, мне с этим скотом еще работать, а я ему оба глаза подбил за день. Зашибись, сходил в гости.

   — Ты еще и припадочная? — хмыкнул я, когда Пупс наконец-то начала подавать признаки жизни. Притворюшка, блин. Давно ведь уже очухалась, судя по тому, как трепещут ресницы, но глаз не открывает. — Да уже очнись, спящая красавица. А то ведь целоваться полезу. Главное ты в лягушку потом не превратись только. Терпеть не могу земноводных.

   — Вы одеты? — простонала ведьма. Ах, вот в чем дело. Мощи мои брутальные ее смущают. Сама, главное, без трусов, но зато шляпку не забыла нацепить на голову совою полоумную.

   — Тебя только это сейчас интересует? Не то, что я сегодня два раза чуть не убил твоего мужа?

   — Бывшего, — простонала фурия. — Это, спасибо вам. И вон там за поворотом, прикажите водителю меня высадить.

   — И ты попрешься по подворотням без трусов? Знаешь, с твоим умением находить приключения на то, что сейчас проветривается, лишенное трикотажной защиты... Короче, что-то мне подсказывает, что ты обязательно нарвёшься на маньяка.

   — Вы много думаете. Это вредно, — сморщила эта чертовка своей неидеальный нос. - А маньяки порой душки, в сравнении с мужиками в простынях.

   — Да, тебе точно вредно думать. Учитывая, что мужик в простыне спас тебя от изнасилования, сравнения необоснованны. Слушай, бесштанная команда, я жрать хочу страшно. С пловом то меня прокатили. И тебе не помешает. Судя по тому, как у тебя сахар свалился от стресса, ты периодически мучаешь себя не очень хорошими диетами. Я ведь прав? Что, Сергей не любит барышень в теле? Или...

   — Сергей не любит барышень в возрасте, как оказалось. Но это не ваше дело. И диеты мои тоже. Вы что, доктор, чтобы диагнозы ставить? Тоже мне всезнайка. А не остановите...

   — Будешь орать? Да сколько угодно. Мишаня привык ко всему, больше тебя никто не услышит. Ты главное, что не орала, когда там твой муж любимый раком загибал? Пищала, как мышь обморочная. Или может тебе понравилось? Ну а что, такая страсть африканская, что ты аж трусы потеряла, когда муженек твой с катушек слетел? А врачом я был... когда-то. В другой жизни, — поморщился я, совсем не желая возвращаться в прошлое. Даже мысленно. — Так что? Где тут можно поесть? Ты же местная?

   — Слушайте, я устала. От всего. От вас, в том числе. У меня был хреновый день. У меня в последнее время они все поганые. У меня болит рука, голова и душа. И...

   — Пельменная. Точно. Мишаня. Тут пельменная была где-то, насколько я помню. Забей в навигатор, — рявкнул я, прервав злобное шипение Аспидистры, или как там ее... — Слушай, а в простыне пускают в пельменную, не знаешь? — поинтересовался у выдохшейся ведьмы, которая от злости губу прикусила нижнюю, и кончиком носа побелела. — пупс, ты любишь пельмени? Я обожаю. Сто лет не ел, правда.

   — А не боитесь? — оскалилась эта фурия.

   — Чего? Что ты меня отравишь? Слушай, а ты что, вправду мужу что-то подсыпала в Узо?

   — Нет конечно, — блин, какие честные глаза. Врет, зараза. И не краснеет. — За кого вы меня принимаете?

   — За обиженную женщину, которая топором изуродовала машину изменщика. Рита, я вправду очень голоден, а когда я хочу есть, становлюсь злым и ужасно некрасивым. А обедать в одиночестве я терпеть не могу.

   — Так пригласите на ужин вашу спутницу. Альбина ее зовут? Кстати, где она?

   Где она? Едет в машине сопровождения эта выдра наглая. Из-за нее я собственно и вернулся в дом Райковых, и слава богу. Нюх у бабы, как у гончей псовой борзой. Она и по натуре борзая. По сути своей. А я то поперся зачем? Уже когда к дому подходил, влпруг вспомнил, что за многй постоянно шляются три здоровых лба охранника и Мишаня амбал. Но, видимо, сегодняшние потрясения, совсем меня лишили разума, раз я собственной персоной, по собственной воле, пополз в логово извращуг. Или... Черт. Да я просто захотел еще раз посмотреть на эту гребаную ведьму. Удостовериться, что она все же простила козла и счастлива и успокоиться.

   — Вам то какое дело, мадам. Где сейчас моя помощница?

   — Помощница? Теперь это так называется? — ехидна. Эта женщина просто... просто.

   — Если вам так важно, Альбина моя служащая. У нее есть муж и замечательный сын. Я не завожу отношений на работе, и замужние женщины меня не интересуют. Допрос окончен? Или ты ревнуешь?

   — Простите. Слушайте, я просто.... Я глупая ужасно. Я то думала мой муж... Ну, что я его знаю. Что он другой. А у него послезавтра сына из роддома впишут, и любовницу. И он станет мэром. Станет же? А я... Я не хочу как он решил, понимаете? И... Вы правы. Мне нужно было думать, нужно было уйти сразу за вами. Но я... Привычка. Я посуду помыть решила. А Сережа... Он... Он словно озверел. Мы когда познакомились, он другой был. Нежный., ласковый. И я ему верила всю жизнь. У нас дочь. Он отец хороший. И думала, что мы с ним до смерти будем жить. Я верила, понимаете? А теперь в таком раздрае. Простите. Я не должна все это вам говорить, свои проблемы вываливать. Я... Спасибо, что спасли меня. И я тоже есть хочу ужасно. И... — она вот-вот заплачет. Сникшая, куда делся ее этот гонор фальшивый. То бравада была, за которой она прятала свою боль. И сидит сейчас, похожая на сломанного пупса. И я чувствую себя дураком. Глажу ее по голове, потому что она носом своим сопливым уткнулась мне в грудь. И вообще все как-то это гротескно, что ли. И права она. Ее муж станет мэром. И она останется одна. Я уеду завтра и никогда не вспомню про нее, наверное.

   — Рита, вы просто не привыкли еще, — неуклюж я. Не умею разговаривать с женщинами у которых жизнь разрушилась. — Если не хотите пельменей...

   — Просто вы в простынеееее, а я... Блин, я хочу пельменей и мне плевать, — снова меняется у нее настроение, от слезливого к боевому. — И я хочу...

   Боже, только пусть она сейчас снова не соберется мстить этому козлу со мной. Я же не деревянный... Вряд ли в этот раз смогу отказаться. И то, что она без трусов... Ооооо, проклятая простыня.

   — Прибыли, Василий Георгиевич. Ща одежду вам притараню, парни забрали, как вы приказали.

   Мишаня, слава богу. Премировать его что ли? И отпуск дам. Он давно просится.

ГЛАВА 12

— И он купил тебе трусы? — алчно блеснула глазами Валька.

   — Гамак для мыши это, а не трусы. Дорогие, правда, брендовые. Слушай, за что там деньги берут? — вздохнула я, ввспомнив, какое бельишко мне притаранил чертов наглый хлыщ. Кусочек кружева, размером с почтовую марку. На тоненьких резиночках, от которых я чесалась все время. Пока мы поглощали ужасные, похожие на перемолотые жгуты, но ужасно вкусные, пельмени. Нет. Я ему благодарна, конечно за спасение, и за разговор душеспасительный. И все такое. Но... Он меня жутко бесит. Просто до одури. Вообще не понимаю, почему я начала изливать перед ним душу и плакать. Позорище. — Сказал, не пойдет есть пельмени, если у меня будет...

   — Что? — напряглась Валька.

   — Не скажу, — рыкнула я, вспомнив месседж наглого мерзавца про проветривающийся вареник. Почесала все еще зудящие от подарка этого мерзавца бедра. Сука. Что за мужики пошли? Гады. И не знаешь, какой из гадов гадостнее. — И вообще, все ты виновата. Капли эти. Да нет, я сама дура, что послушалась вас. Знала же, что там где ваши гениальные идеи, там крах всего сущего.

   — Ну пельменей то вы поели? — хмыкнула Валюха, не сводя с меня пытливого взора.

   — Да, с уксусом и черным перцем. Представляешь, там стилизовано все под советскую пельменную, а цены... Слушай, не морочь мне голову. Тебя только это интересует? Валь, меня Серега чуть не изнасиловал. Он... Я его не знала таким. Понимаешь?

   — У нас не гениальные, а генитальные идеи, — хихикнула Валька. Зараза. Мне тоже стало смешно. Нервно смешно. — Сережа твой козлище и мударьян. Мы тебе об этом намекали еще на твоей свадьбе, не помнишь? К сожалению, люди в большинстве своем, неизменны. А если и меняются с возрастом, то совсем не в лучшую сторону. -— Кстати, об идеях. Там из-под простыни у красавчика то хоть торпедоносец торчал, или резиновая лодка?

   — Я тебя... — что я ее, не успела я сказать. В дверь заколотили так, что она чуть с петель не слетела. Черт, только бы не ...

   — Девчонки пришли. Потом расскажешь, — соскочила с табуретки Валюха и побежала открывать. Девчонки, блин. Я то думала голодные вурдалаки или демоны, судя по грохоту, который подняли двве мелкие, сорокалетние девчонки. —Совет в Филях будем держать. Месть разумной должна быть. И не холодной. Она должна пылать и переливаться, Ритка. И тогда ты наконец поймешь, что ты сильная и самодостаточная. И тогда ты скинешь с себя оковы. Короче, на их осколках наши имена напишут, и все такое. Да очнись ты уже.

   — Валь, а если я не хочу? Пусть он живет, так как нравится ему? Я с Машкой поговорю. Расставим все точки над и. И все... Я не хочу больше его видеть. Просто вычеркну из жизни двадцать два года жизни. Начну все заново, — я говорю, но сама не верю в свои слова. Мне даже не больно уже. А пусто как-то. И прав он был, Сереня. Я никому не нужна буду в сорок лет. Нормальных мужиков к этому возрасту разбирают щенками, а абы на кого кидаться...

   — Захочешь. Я щас такое расскажу... Офигеешь, чо я узнала. Сначала офигеешь, а потом решишь, что ты хочешь, а что нет, — рявкнула Валюха и побежала открывать дверь. И правильно сделала. Потому что, судя по звукам, замок уже перестал выдерживать натиск двух перевозбужденных фей возмездия. А мне стало страшно. Обычно моя подруга говорит слово “офигеешь” только в минуты крайнего душевного нервоза. Обычный ее лексикон более нецензурный. А “офигеешь” из детства, всегда означает кранты.

   Кранты наступили, когда в кухню ворвались два взъерошенных всадника апокалипсиса. Надька перла в руках какой-то мешок. Не удивилась бы, если бы в нем были останки моего бывшего мужа. Честно говоря, я даже немного напряглась. Катюшка, в пиджаке, надетом на изнанку, просто вид имела загадочный и торжественный. И это меня напугало по-настоящему.

   — К выписке все готово. — гаркнула Надежда, грохнув об пол мешок. Господи, пусть там будут лучше останки. За Серегу нам дадут по совокупности, как за убийство, совершенное группой лиц, без предварительного сговора. А вот за организацию ОПГ, и судя по лязгу металлическому, в сидоре Надьки, за хранение огнестрельного оружия, корячиться нам будет, каждой лет по десять. А через десять лет, мы вернемся с зоны... — Я зарядила коллег. И это... Салют хотела, чтоб прям весь город видел. Но побоялась, что ребенка напугаем. Он то не виноват ни в чем.

   — Слава богу, — пролепетала я. Разум все таки возобладал, над маразмом.

   — Но, мы подумали, и я решила, что можно цыган пригласить, громко будет, и в общем, осветим на весь город, счастливое событие в жизни Сергея Райкова. Только вот...

   — Что? — наконец отмерла Катюшка.

   — Сам он не пойдет красотку и наследника встречать. Он не дурак. Это плохо. Не докажем нормально, что это не просто утка. Ну, что прекрасный семьянин на сторону гулял от жены. Скажут, что мы его очернить пытаемся в преддверии вступления в должность, что на конкурента работаем. Так что, будет весело, но не слишком эффективно. Так. Небольшую тень бросим. Зерна сомнения зароним. Но не сильно, и ненадолго. На следующий день уже все забудут. Так что...

   — Боже, какой абсурд, — я вздохнула. Даже жалко эту дурочку Соню. И малыша тоже. Родной отец не встретит их из роддома. Это какой-то...

   — Пожалел волк кобылу, — буркнула Катька, выудила из сумочки ноутбук и принялась подключать его к вай фаю, все так же загадочно молча.

   — У меня новость бомба, — ажиатировалась Валюшка. — Я вчера запрос сделала по имуществу семьи Райковых. Пришлось с Бойцовым пере... Не важно. Ну Бойцовым. Ну главным в областной адвокатской палате. Да ну вас. Так вот... Рит, ты в курсе, что Райков на тебя перекинул почти все свои активы?

   — А разве без моего ведома, ну согласия там... — еще немного, и у меня лопнет башка. Господи, я столько лет жила с человеком, которого не знала, получается совсем.— Я даже не знаю всего, что Сергею принадлежит. Подписывала какие-то бумажки. Не глядя. Потому что доверяла. Потому что... Сережа говорил, что там ничего особенного. Да и мне то что, своего то у меня все равно нет ничего. Чего я бы могла лишиться?

   — Дура, потому что, — буркнула Катька, наконец оторвалась от компа и развернула его к нам с девочками. Валюшка замолчала сразу. Вперилась в монитор и тихо застонал. Мне стало до одури страшно, в очередной раз.

   — Это то, что я думаю? — наконец отмерла наша акула юриспруденции. Катька кивнула.

   — Пипец. — хмыкнула Валька. У меня сердце провалилось в пятку. Утренний кофе устремился по пищеводу вверх. Я сорвалась с места и ломанулась в сторону уборной. Ну вот тошнит меня всегда от страха. А судя по лицам подруг, происходит что-то...

ГЛАВА 13

— Боже, меня посадят. Точно посадят. До конца жизни. Я превращусь в беззубую тетку в косынке и телогрейке. А у меня кожа гладкая, и губы пухлые, а волосы... Оооо, я буду там петухом? Или в женских колониях не бывает? Или... Мамочки... — меня снова тошнит. При чем так, что кажется, что вот-вот на изнанку вывернет. Оглядываюсь по сторонам, в поисках куда бы... Пока только Надькина сумка подходит. Черт, о чем я думаю? У меня хвост горит, а я...

   — Да не вой. Наоборот, это наш шанс козла на чистую воду вывести. Нет, ну какой козел, а? Вор еще. Какой из него мэр. Он же аферюга. Теперь главное нычку мудачью найти, и вернуть все натыренное твоим мужем, — рявкнула Валюшка. — А ты, Катька, пинжак переодень. Примета плохая на ничку носить тряпки. Не дай бог сбудется. Отмудохают нас, как цуциков. А мне бы очень хотелось в оперу сходить через месяц. Аиду будет давать Артюховский драматический вертеп. Говорят там главную партию будет тетка петь, под двести кило весом. Где такое еще увидишь?

   — Как? Как доказать, что это не я все? Девочки, я же копейки чужой... Я же наоборот всегда всем... Боже. Все эти фирмы на мое имя сделаны. Все договора на них заключены. И подряды... Получается я расхитительница и преступница. Девочки, ну как же так? Я же... Он же мой муж. За что?

   — Не хер подмахивать бумажки, не читая. Чего теперь ныть то? Действовать нужно. Найдем все и вернем. Ты у нас таперича невеста бохатая. Первым делом в банки пойдем. Но что-то мне подсказывает, что Сереня твой не такой дурак, чтобы такие бабки на счетах хранить, да тем более на твоих, — вздохнула Катюшка, вывернула пиджак уже во второй раз, и снова натянула его на себя швами наружу. Точно нас будут бить, сто пудово. Скорее всего ногами. — Вот ты бы куда денежки припрятала? Не. Не тебе вопрос, Ритка. Наивняшка ты наша. Ты бы их на Поле чудес закопала, не иначе. Надюх...

   — Я бы? — задумчиво буркнула Надюшка, копаясь в своем мешке так рьяно, словно от этого ее жизнь сейчас зависела. — Я бы тоже закопала. Но, блин. Закопать мешок денег, это такой труд, руки отмашешь. На виду фиг спрячешь, а держать под матрасом, заработаешь спондилёз. Да и Ритка бы не проглядела, сто пудово. Должно быть что-то маленькое.

   — Маленькое, — повторила я завороженно, пытаясь поймать ускользающую мысль. В последнее время Сергей не отходил от ноутбука. Запирался в кабинете и ... — Флешка, — прошептала я. Черт, точно, он же буквально спал с этой флешкой.

   Я вскочила со стула и забегала по кухне, в которой и происходил совет в Филях, по меткому Валькиному определению.

   — Вот сука хитрый, — восхищенно даже как-то хмыкнула Катюха. Меня аж зло взяло, она что это, Серегой восхищается? — Ну надо же. Молодец, через Риткину фирму бабосы проводил и в крипту перегонял. А там... Хер докажешь. Круть. Мудак, но не дурак. Ритку паровозом, в случае кипиша, а сам к шалаве этой малолетней под бочок. Еще и великомучеником станет. Как же. Жена такая криминальная мурка. А он несчастненький Буратинка, которого обманула коварная баба. Я прям почти кончила, ей-богу.

   — И что мне теперь делать? — я замерла на месте, пытаясь осознать, что моя жизнь идеальная, буквально на глазах рушится, как карточный домик. Если я сейчас не договорюсь с мужем, то он же меня и сдаст. Скорее всего в ближайшее время. Просто сольет и заживет припеваючи. И помощи мне попросить не у кого. Пойти к губернатору? Но кому он поверит, своему доверенному лицу, подчиненному? Или мне, против которой все факты? Ответ очевиден. Подруг моих я тоже подставлю, хоть они и хорохорятся. Я не имею права на такое морального. А если хмырь наглый, ну из крутой тачки? Да на кой ему то нужна головная боль? Я остаюсь одна.

   — Будем думать, — вздохнула Валюха.

   Я пошла к выходу из кухни молча. Мне нужно прогуляться, проветрить голову. Мне просто нужно на воздух, иначе я сойду с ума и снова буду сидеть в обнимку с унитазом.

   Натянув на себя не глядя, какую-то хламиду, висящую на вешалке в прихожей. Я выскочила из квартиры, словно за мной гналась свора бешеных собак. Сбежала вниз по лестнице, проигнорировав лифт.

   Вдохнула пыльный уличный воздух, ослепла от яркого солнца. Поэтому, наверное, не сразу увидела Сергея.

   — Привет, Ритка, — родной голос. Охапка алых роз, моих любимых. Он знает меня как облупленную. И сейчас он мой Сережка, такой, каким был совсем недавно. И улыбка на его лице виноватая. Только темные очки, не до конца прикрывающие шикарные фингалы, напоминают о том, что он больше не мой. А я то думала уже к нему вернуться. Я просто... — Послушай, ты прости меня. Я дурак ужасный. Просто конченый идиот. И это... Ну, то что я там в кухне дома с тобой... Я просто заревновал. Мне показалось, что ты знакома с этим Горячевым, и как то вы смотрели друг на друга... Я аж ослеп от ревности.

   — Да, ты дурак, Сережа. И Горячев этот тут вообще не при чем, — хныкнула я. От чего-то цветы эти в его руках, сейчас у меня вызывают отвращение. И я... Я ведь его не люблю. Давно не люблю. Вот такое странное осознание меня накрывает. Не помню, как давно чувства превратились в привычку. Но... Я списывала на гормоны и ПМС раздражение свое постоянное. А было просто все, он отдалился и стал чужим. И всему этому, оказывается, было объяснение. Я нужна ему была только чтобы проворачивать свои грязные делишки. Не нужна я ему и сейчас. Раскаяние фальшивое, а алые розы я теперь ненавижу. — И я дура.

   — Рит, возвращайся домой. Там так пусто без тебя. И Машка вернется скоро. Она тебя любит.

   — Она меня предала, — криво улыбнулась я, принимая огромный букет ихз рук предателя. Вот честно, я боролась с желанием отхлестать этого Иуду по морде чертовыми цветами. Но...

   — Она не хотела тебя расстраивать.

   Расстраивать. Это так теперь называется? Мама расстроится, что папа завел на стороне ребенка. Мама будет страдать, что папа променял ее на девчонку, годящуюся ему в дочери. Маме будет плохо от того, что ее никто в хрен не ставит. Я чувствую, как начинаю заводиться. Что-то в последнее время лезет из меня какая-то чуждая мне сущность. Точнее, сучность, как сказала бы Валька. Вернуться? А это мысль. Прекрасная мысль.

   - А ты?

   - Что я?

   - Ты меня любишь?

   - Глупый вопрос. Конечно. Я с ума схожу, от того, что тебя почти потерял

   — Я подумаю, Сереж, — улыбнулась я через силу, аж скулы свело. Конечно сходит. Все ведь на меня переписал, дурачок. — Позвоню. Но... Ребенка твоего не приму.

   — Я не очень то и уверен, что он мой. — снова спадает маска с примерного семьянина Райкова, порядочного и нордического. Блин. — Рит, бес попутал. И... Я сделаю анализ ДНК. Мне лишние головняки тоже ни к чему сейчас. Слушай...

   — Я позвоню. Дай мне немного времени

   Головняки. Это он так про сына долгожданного. Черт, меня снова тошнит.

   Райков склонился ко мне, чтобы поцеловать в щеку, я снова улыбнулась, передернулась от омерзения, когда некогда любимые губы коснулись моей кожи. Я позвоню. Обязательно позвоню. Я никому не позволю меня разрушать. А вот тебе Сереженька, придется пережить несколько моментов... Правы ведьмы мои. И первое, что я сделаю...

   — Не ревнуй, дорогой.

   Красивая фамилия у мужика — Горячев.

   — Ритка, я буду ждать. Слышишь. Но ты не затягивай. Машка вернется через два дня.

   Я молча разворачиваюсь и иду в подъезд. Ничо я так погуляла, проветрилась.

ГЛАВА 14

Горячев В.Г.

   — Шеф, там этот к вам, — снова без стука ворвалась в кабинет Альбинка. Хотя, кабинетом назвать комнату с письменным столом в мерзотной гостинице, можно назвать с натяжкой, конечно. И черт его знает, чем вообще на этом столе занимались предыдущие постояльцы. Но, когда Бинка бронировала этот шалман, она с гордостью сообщила, что нашла номера с кабинетом.

   — Этот кто? — хмыкнул я, поборов желание запустить в мерзкую бабу тяжелым пресс-папье, форме сношающихся тел, отлитых из гипса. — Бина, не зли меня. Доложи как положено.

   — Господин Райков к вам, о луноликий визирь, принять просють, — скривилась в ехидной улыбке эта мерзавка. Вот интересно, когда я так распустить успел челядь? Я размахнулся и запулил в эту заразу мерзотную фигурку. Альбинка стрелой вылетела за дверь, в которую тут же с грохотом вломились гипсовые уродцы. Черт, только этого упыря мне не хватало сегодня для полного счастья. Я закинул в рот таблетку анальгина, запил водой из стакана стоящего на столе. Странным образом “Перье” в этой дыре воняет совсем не горными артезианскими талыми водами, а хлоркой. Отвратительный город.

   — Входи, — прорычал я, услышав стук в покореженную дверь. Откинулся на спинку неудобного кресла, чувствуя, что еще пару дней пребывания в этой дыре и я одичаю и окончательно озверею. Подниматься с места не стал, не барин пришел. Ему нужен я, а не он мне.

   — Василий Георгиевич, приветствую, — протянул мне руку Сергей. Я поморщился и проигнорировал его жест. Не свежо выглядит красавчик.

   — Очки тебе не идут, — я злюсь. От чего? Сам не могу понять. Может потому, что впервые за долгие годы во мне проснулась жалость к чертовой бесштанной бабе, с которой я вчера снял этого мерзавца? — На людей в черном ты не тянешь, а в остальных случаях в помещении не снимают солнцезащитные окуляры только мерзавцы и придурки. Кто ты, Сережа?

   — Вообще-то я пришел объясниться и уладить наши с вами разногласия, — ему не нравится мой тон, и мои подковырки. Он же в этом городе царек и божок. Не привык Райков к такому отношению. Ничего, иногда полезно спускаться с небес на грешную.

   — А у нас с тобой были разногласия? — приподнимаю бровь. Мне он не нравится. Но мне же с ним и не детей крестить. — Ты же бизнесмен, Сережа. И должен знать, что наши личные взаимоотношения не имеют ничего общего с работой. И еще, я тебя предупреждал, что друг из меня не очень хороший. Но враг я еще хуже. Уясни.

   — Просто вчера...

   — Был не твой день. Это все? Свободен если да.

   — Нет, я хотел узнать, вы были знакомы с моей женой? — ого, а Сережа то напряжен. Нервничает? Неужели ревнует свою женушку ко мне? Или... Нет. Тут что-то другое. И это уже интересно. Он боится. Наверняка ссыт, что я знаю его идиотские тайны. Прекрасно. Он сам дает мне в руки то, чем я смогу его прижать к ногтю. А манипулировать людьми я люблю. Особенно такими. Потому что против них нужно иметь туз в рукаве всегда.

   — Нет, — я почти не вру. Знакомством назвать нашу первую встречу с ведьмой можно с натяжкой. Хотя, то, как она меня неуклюже пыталась соблазнить, наверное считается... — Но вчера мы прекрасно пообедали. У вас пельменная в городе шикарная. Я даже удивился. Знаешь, ностальгия такая по прошлому нахлынула. Кстати, Рита твоя умнейшая женщина. Будет страшно ее потерять, так ведь? Ты же на нее не успел все свое имущество переписать?

   Жаль я не вижу сейчас взгляда этого козла. Но как мне кажется, еще немного и он пропалит им стекла дорогих брендовых очков. Переписал. И наверняка забыл рассказать своей обманутой благоверной об этом. Все эти провинциальные божки одинаковы. Как под копирку.

   — Моя жена уже завтра вернется домой. Проблем не будет с этой стороны. Мы уже все с ней уладили. Рита умная, вы правы, но она в жизни своей не работала. А жить привыкла на широкую ногу. Ну вчера она мне отомстила, подлила какой-то возбудитель в Узо. Знала, что кроме меня его никто не пьет. Бабы коварны, — взял себя в руки Райков, и погано осклабился. Нормального мне компаньона подсупропил Семеныч. Но ругаться с губернатором у меня нет желания. Это плохо для бизнеса. И он наверняка знает, что делает. Значит Райков этот у него на поводке коротком. Служит. И чем то держит его Степаныч за яйца, если так уверен в этом скользком угре.

   — За что же она тебе так мстит страшно Сережа? Не за носки же разбросанные по дому? — мне смешно. Врать сейчас ему нельзя, а сказать правду может быть фатально.

   — Не за носки. Я просто немного отдохнул от семейной жизни, а она узнала. Ну вы то меня поймете? Мужская солидарность.

   — И это накануне вступления в должность? Ай, нехорошо, Серж, — мне и вправду весело. Полуправда. Немного? Настолько что сын на стороне родился? А и черт с ними. Не мое дело. И Рита эта его дура. Она вернется к нему, чертова идиотка, приползет на полусогнутых. Все они такие эти жены бизнесменов местечковых. Лучше гордость свою продать и жить сладко. Будет варить плов, покупать ему трусы и носки, ложиться с ним в кровать. Глупая баба. Но почему меня так это бесит? Нет объяснения. И глаза эти ее коровьи, полные слез... — Считай, что мы все утрясли, — я почти рычу. Голова сейчас точно лопнет.

   — Я рад,