Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ГЛАВА 1. Не самый удачный день
- ГЛАВА 2. Стратор
- ГЛАВА 3. Наглость — второе счастье
- ГЛАВА 4. Символы нового мира
- ГЛАВА 5. Мужские игры
- ГЛАВА 6. Лобовое столкновение
- ГЛАВА 7. Нахлынуло
- ГЛАВА 8. Харрасмент
- ГЛАВА 9. Дети
- ГЛАВА 10. Сдача позиций
- ГЛАВА 11. Ультиматум
АННОТАЦИЯ
В моей жизни давно все просто и понятно: изуродованная войной, потерявшая молодость, красоту и доверие к людям, я научилась жить дальше. Без мужчин, потому что рабская покорность мне претит, а свободный мужчина у меня уже был, мне хватило.
Да и где их взять, свободных, если на нашей планете — одни только женщины? Сильные, смелые, умные — но все же женщины. А если вдруг и случится чудо — уж точно я никогда не обращу внимания на чернорабочего. Я — стратор города. А он всего лишь наглый и скандальный чужак, которого давно пора поставить на место…
ГЛАВА 1. Не самый удачный день
День не задался с самого утра.
Элианна, моя любимая и единственная дочь, в последнее время грустит и тоскует. Ее можно понять: первая большая любовь, первая разлука. Ещё учеба. Хотела учиться на дизайнера, но в последний момент передумала и подала документы на госуправление. И снова — я ее понимаю.
Но не вмешиваюсь. Большая девочка, сама пусть строит свою жизнь. Не хочу, чтобы она потом говорила: «Ты за меня решила».
Как много раз говорила в своей жизни я.
Кофе расплескался по стеклянной варочной панели, крошки хлеба рассыпались по столу. Я не терпела неряшливости, но было рано, всего шесть. Будить рабов из-за такой малости не стала, убрала сама. Конечно, обожглась, да ещё жакет испачкала. Пришлось переодеваться в последний момент.
Потом подвезла Ли в колледж — и в ратушу на работу. По дороге — две аварии. Прекрасно, сегодня это будет в отчёте. Кто виноват? Конечно, власти. Знаки не те стоят, дорога узкая, покрытие нехорошее. Дождь, опять же, ночью был. А может, машины неисправные — куда смотрит правительство?
Местная власть — это я. Стратор. Верховный судья города и окрестных хозяйств. Работа не простая и не сложная, обычная. Как и любая другая. Балеринам и военным, пожалуй, тяжелее приходится. У них нет возможности запереться в кабинете и молча выпить ещё пару чашек кофе, бездумно глядя в окно.
Про военных я знаю не понаслышке: сама с юности в этой сфере крутилась. Военная академия, армия, потом боевые действия.
Смешно звучит: «в юности». Мне всего тридцать шесть. А ощущаю я себя на все шестьдесят. Это из-за войны, там год за десять, наверное, идёт. Хотя в личном деле считается только за пять. Ну и ранения мне здоровья точно не прибавили. Я ветеран десятилетней войны.
Не потому десятилетней, что она десять лет длилась, нет. Всего два года — и мы выкинули захватчиков и закрыли к сиськам планету. Но с момента прихода к власти либералов и частичной отмены рабства как раз десять лет и прошло. Учитывая, что творилось на планете — отсчёт военных действий принято начинать именно с того момента.
После войны власть перешла к традиционалистам, и все вернулось на круги своя. И рабство тоже.
Я стратор уже второй срок. Почти восемь лет. И за эти годы нам исподволь, очень аккуратно, удалось повернуть общественное мнение против рабства. Моя дочь и ее ровесники морщат носы, когда им предлагают купить раба. Они с детства умеют сами заправлять постель и готовить завтрак. Знают, что молоко берут из коровы, а коровы живут на ферме. И готовы сами работать и зарабатывать, а не жить на родительские деньги. Это хорошо. Они другие, лучше, чем были мы, самостоятельнее.
Но довольно раздумий. В дверь уже стучит Ровенна, моя секретарша.
— Сьенна Алекс, я могу впустить посетителей?
— Да, Ро. Уже половина девятого. Начинаем.
До одиннадцати у меня приёмное время. Потом совещание по вопросам строительства. Потом, после обеда (если я успею пообедать, конечно) нужно съездить в дорожное управление и задать пару вопросов. Слишком много аварий в последние дни. И если уж очень повезёт, добраться до фермы Мильтонов, на них три жалобы поданы.
Не повезло.
Проблемы начались после совещания, которое, как я и ожидала, безобразно затянулось.
А потом я решила съездить на перекрёсток Малиновой и адмирала Грант, туда, где я утром видела разбитые машины. Вряд ли уже успели убрать, это было бы слишком хорошо. Дорожное управление так быстро не работает.
Машину оставила за углом, на парковке. Там же остался и жакет: для него уже жарковато.
Лужи, лужи на дороге! Их быть не должно. Где водостоки? Я достала телефон, намереваясь сфотографировать этот кошмар и отправить гневное письмо начальнице Дорожного управления, но не успела. Проезжающая мимо машина окатила меня грязью из пресловутой лужи. Моя белая рубашка! Бежевые льняные брюки! И номер не запомнила, только модель и цвет: розовый «жучок - 22». Ничего, камеры есть, разберёмся. И оштрафуем.
Телефон мигнул и вырубился. Прекрасно!
Злая как подземный демон, мокрая, грязная, я быстро добежала до перекрёстка и замерла от изумления.
На дороге работал мужчина. Полуголый, в одних только штанах, подвернутых до колен. Сильная широкая спина лоснилась от пота. Рыжеватые волосы завязаны в куцый хвостик на затылке. А вокруг стояла толпа женщин и снимала видео… Признаюсь, я и сама загляделась, как складно этот мужчина двигается, как красиво перекатываются мышцы под влажной кожей. И руки… сильные, жилистые… Очнулась, когда какая-то тетка толкнула меня сумкой.
Стыдоба! Стратор города стоит и пускает слюни на полуголого чужого мужика! Только бы никто не снял видео…
— Эй! — я шагнула на дорогу. — Чей это раб?
Молчание.
Я личность приметная, меня узнают даже в грязной одежде. Толпа как-то быстро рассасывается. Мужчина же разгибается и поворачивается ко мне. У него грудь, поросшая рыжими волосами. И борода.
— Что за нарушение порядка? — возмущаюсь громко я. — Ты не бритый!
— И чо? — насмешливо спрашивает раб, даже не думая смущаться.
— Все рабы обязаны бриться! Кто твоя хозяйка? Я выпишу штраф! Почему ты тут один, без присмотра?
На самом деле не один, женщины ещё не разбежались. Самые любопытные остались. Старухи, молодёжь и… мать твою, репортёрша с желтым знаком на рукаве. Городские новости. И тут я — грязная как свинья. Спорю с рабом. Позорище!
— А я свободный, — заявляет мне мужик.
Остаётся только хлопать глазами.
— Не поняла?
— Чего ты не поняла, детка? Але, я не раб, сечёшь? Свободный. Полноправный гражданин Варриана. Ещё с…
И он называет дату. До меня не сразу, но доходит. Десятилетняя война. Один из пришлых, которых тогда пускали без разбора. Я думала, их уже не осталось. Во всяком случае, в моем округе.
Тогда да, он имел право носить бороду. И работать тоже имел право.
— Ты официально трудоустроен?
— Ну. Ещё вопросы есть? Я могу продолжать?
— Да, продолжай… те. Приятного дня.
— И тебе того же.
Совершенно оглушенная, я возвращаюсь на тротуар, бросая журналистке:
— Только попробуй выкинуть материал без согласования со мной.
Та отшатывается.
Ну да, я не красавица, после боевых-то действий. Но и не ужас-ужас, наверное.
А вообще у меня теперь ещё больше вопросов к дорожному департаменту.
© Марианна Красовская, специально для feisovet.ru
ГЛАВА 2. Стратор
В дорожный департамент я ворвалась как на вражескую станцию: решительно и с желанием убивать. Здесь работает одна из моих «боевых подруг». Не то, чтобы прямо подруг, но уж точно — боевых. Нас таких много во всех местах. Меньше, чем детей и старух, конечно. С войны вернулись не все. Но кто вернулся — их чтили. Девять лет прошло всего, мы были ещё полны сил, отчаянно хотели жить, растить детей и больше никогда не допустить, чтобы на нашу планету напали. Война быстро вымывает из головы лишнее, знаете ли. Оставляет только самое важное.
Дебора Брук была старше меня на десяток лет, но это было неважно. Мы все равны, а у меня ещё и должность выше. К тому же ее департамент явно накосячил, а ещё я вся в грязи, что не добавляет мне настроения. И поэтому я могу позволить себе орать.
— Какого подземного демона на улице Гранта нет водостоков? — рычу я на совершенно спокойную женщину в строгом розовом костюме и белоснежном шейном платке.
— Я проверю, — отвечает она, с интересом меня разглядывая. — Кофе, влажные салфетки, виски, топор?
— Да уж проверь! — не ведусь я на провокацию. — И ещё: почему ты мне не доложила, что у тебя работает мужик?
— Бернард? А разве должна? Он такой же гражданин Варриана как ты и я. В инструкциях не написано, что работать в дорожном департаменте могут только женщины.
— Дебора, ты инструкциями не прикрывайся. Это здравый смысл. У нас не так много мужиков, чтобы их на дороги отправлять.
— А куда ещё? Он сильный. И грязи не боится. Пусть убирает… все, что после аварии осталось.
— Деби, там собралась толпа поглазеть. Он что, будет у нас местной достопримечательностью?
— Почему нет? Свободный мужчина — это тебе не домашний раб. Это, знаешь ли, диковинка. Ну и пусть посмотрят, что такие бывают. И вовсе это не страшно.
Я замолчала, вспоминая, как рьяно поддерживала меня Дебора на последнем совещании у домины. Я тогда говорила, что рабов стоит интегрировать в общество, расширять их сферы деятельности. Они ведь все что-то умеют, кем-то работали в прошлой жизни. Но мне возражали, что ни за что мужики не интегрируются, скорее уж, будут искать возможности сбежать. И ткнули в меня пресловутым капитаном Севером, который едва не сошёл с ума в моем же доме.
В принципе, я понимаю, зачем Дебора приволокла этого свободного. Он — протест. Он — транспарант нового мироустройства. Но почему мне не сообщила?
— Откуда ты его вообще взяла?
— Сам пришёл. Приехал из Кронота. Искал работу.
— Давно?
— Три недели как.
Я снова начала злиться. Нужно было сообщить, поставить в известность. Какую игру ведёт Дебора? А может…
— Он твой любовник? — прямо спрашиваю я.
— Рехнулась? Он на десять лет меня младше!
— Когда тебя это останавливало?
— Душенька, ты свободного гражданина с рабами не путай. Это рабу можно приказать… да ты и сама знаешь, что я тебе говорю!
Вот за что я все же люблю мужиков и терпеть не могу женщин, так это за искусство полутонов и намеков. Дебора била в больное место, но делала это нежно и с улыбкой, даже вроде как сочувствуя. Мужик не будет заморачиваться, просто вдарит со всей дури молотком. А женщина укусит исподтишка, да ещё с ядом.
Мда, я думала, сегодняшний день хуже уже не будет. Но — сюрприз, Алекс. Получите ещё привычную боль, которая как-то позабылась в последние дни.
Ты не женщина. И не мужчина, уж это точно. И даже не андроид, раз тебе больно. Ты оно.
Бесплодное, некрасивое, с титановыми костями в руках и пластиной в черепе. И ни один мужчина по доброй воле на тебя не взглянет. Можно купить раба. Молодого, красивого и сильного. Как это делали многие из тех, что вышли вместе со мной из госпиталя. В конце концов, наши матери и бабушки так и делали.
Но видеть каждый раз отвращение и страх в глазах любовника? К демонам! Лучше одной.
— Кстати, ты бы хоть глаз себе нормальный сделала, — равнодушно заметила Дебора.
— На Варриане нет таких технологий. Пока.
— Возьми билет до Н’илуны. Там все можно сделать за деньги.
— Я столько не зарабатываю.
— Мне-то не рассказывай. Ты просто жмот. Скряга. И трусиха.
Насчёт первых двух пунктов я не уверена, но последнее — правда. После госпиталя и всех тех операций, которые я перенесла, врачи вызывают у меня настоящий страх. Отчаянно боюсь белых халатов и боли. А вот космических перелётов не боюсь, хотя и горела, и в лобовом столкновении побывала.
— Завтра чтобы на Гранта была комиссия, — строго сказала я, игнорируя предыдущую беседу. — Возьму под контроль. И в следующий дождь я за тобой приеду, вместе поедем по городу. Проверим, что с ливневками.
— Ох уж эти страторы маленьких городков, — закатила глаза Дебора. — Комплекс бога, не иначе.
— Ох уж эти дорожники, — не осталась в долгу я. — Сразу две проблемы в одном: дураки и дороги. Кстати, у тебя нет девочки умненькой на примете? У меня секретарша давно мечтала о дочке. И вот, получилось. Переведу ее на удаленку, сидеть в офисе с восьми утра до девяти вечера ей точно сейчас не стоит. А я без неё как без рук.
— Я подумаю.
Вышла из кабинета Деборы, тоскливо поглядев в окно. Небо. Синее. Солнце опять же. Как же хочется просто посидеть в саду! А может даже на море сгонять на пару дней, сейчас самый сезон. Но некогда совершенно. Раньше хоть на неделю можно было слинять, Ровенна прекрасно справлялась с текучкой. А теперь все, забыть можно.
В коридоре столкнулась с тем самым свободным Бернардом. Теперь он хотя бы был одет в рубашку и ботинки. Выглядел даже прилично. В отличие от меня. Я-то по-прежнему грязная, как поросёнок.
— Что, неудачный день? — спросил он сочувственно. — Хочешь, кофе угощу? Полегчает.
Я гневно посмотрела на него: ну и наглец! Даже если на мне не написано, что я стратор, вот так приставать к женщине — совершенно недопустимо! Раба уже хорошо так приложило болевым импульсом. А этот стоит, улыбается.
А ещё у него веснушки на носу и щеках.
— Ну так что насчёт кофе, женщина-ураган?
— Да пошёл ты, — злобно бросила я и позорно сбежала. И стыдно было — женщине я б никогда так не сказала. И трясло от ярости — да за кого он меня принял? И очень странно: он что, слепой?
Лицо мне в госпитале сделали прекрасно, тело вполне прилично, а вот часть головы и руку… слишком уж дорого бы обошлось мое лечение государству. За лица домина платила всем. Женщина, она все понимала. А остальное как получится.
Ну так сегодня на мне блузка на бретелях (пиджак так и валяется в машине) и этот… хам не мог не заметить шрамы. Их даже татуировками не перекрыть, впрочем, я сделала только тату на черепе — от отчаяния. И боль пережила лишь потому, что стыдно было орать и плакать после того, как сама же и заплатила. А на руку у меня уже не хватило мужества.
Зачем он вообще обратил внимание на такого крокодила как я?
На поездку за город не осталось ни сил, ни времени. А завтра ещё суд. Раз уж я стратор — верховный судья Тэмпла, раз в неделю мне приходится разбирать дела, за которые районные судьи не берутся. Или те, где гражданки подают аппеляцию. К счастью, такое бывает редко. Тэмпл — спокойный город. Но три-четыре раза в месяц находится бабулька, которой кажется, что ее обманывают. Или две соседки, не поделившие кота (честно, и такое было!). Или что-то с наследством. А однажды мне нужно было разбирать иск от собственной матери — она хотела вернуть недавно купленного раба обратно продавцу. Полагаю, сьенна Леона даже не подавала документы в районный суд, сразу обратившись ко мне. Ох, сколько было криков, когда я, сославшись на законы, отправила ее иск к стратору Веньер, моей коллеге из соведнего городка! Кстати, суд матушка выиграла.
Дела с рабами я не люблю больше всего, если честно. Не все согласны с новыми законами. Пожилые сьенны и вовсе считают рабство идеальным укладом жизни. Некоторые из них воевали, с ними даже спорить невозможно, начинается это вот все «Десятилетняя война, попрание устоев, все мужчины — маньяки и убийцы». Хорошо, что у меня есть список всех медицинских диагнозов. С контуженными нужно быть очень осторожной. Они — мой электорат, между прочим. Мое боевое прошлое и шрамы — самая лучшая рекомендация.
Надеюсь, через пару десятков лет мой мозг не начнёт отказывать… как у некоторых горожанок.
Я возвращаюсь домой, отпускаю Ровенну и достаю папку с исками. Всего два, и один из них совершенно пустой. А второй — снова претензии к ферме Мильтонов. Доигрались. Уже и в суд на них подали. Судя по документам — четвёртый раз.
ГЛАВА 3. Наглость — второе счастье
Утром позвонила Ровенна и сказала, что ей надо к врачу. Она совсем забыла вчера меня предупредить. Я ответила, что она вообще может не приходить. Иск к Мильтонам я отложила в сторону, второе дело не стоит и выеденного яйца, а совещаний в четверг — в судный день, как я его с насмешкой называла — у меня нет. Справлюсь и без неё.
Я даже сама хотела сбежать: до обеда быстро управиться в суде, потом проглядеть почту, а остальное перенести на пятницу, но не успела.
В дверях появился посетитель. Да, именно посетитель, а не посетительница.
— Вы! — не удержалась от гримасы я. Отчего-то свободный мужчина Бернард вызывал у меня острую неприязнь.
— Я, — согласился он. — Вот мое резюме на должность секретаря.
— Секретарши, — поправила я, ещё не до конца осознав сказанное.
— А что, это так принципиально? Могу надеть юбку и каблуки. Даже лифчик с ватой, если уж очень надо.
— И побреетесь? — сыронизировала я, все-таки забирая предложенную бумагу — исключительно из любопытства. Брать его на работу я, конечно, не собиралась.
— Грудь, ноги, налысо?
— Не хамите, мужчина.
— А был бы я женщиной, мне можно было бы хамить?
— Мы с вами не сработаемся, извините, — я швырнулась листок на стол и поднялась: — Сами выйдете, или охрану позвать?
Бернард тяжко вздохнул и сел на стул для посетителей.
— Мы неправильно начали, стратор Стогге. Простите. Мне нужна работа. Вам нужен секретарь. Дебора… то есть сьенна Брук сказала, что это будет прорыв. Мужчина на одном из общественных постов. На виду. Чтобы женщины привыкали.
Я уважительно приподняла бровь. А Дебби не дура. Идея-то отличная! Если бы только кто угодно, а не это чудовище.
— Здесь сказано, что вы прибыли на Варриан в 21 год. Какое же у вас образование?
— Средняя школа. И курсы механика.
— И как вы собираетесь работать секретарём? Делопроизводство, компьютер, грамотность, в конце концов… Не думаю…
— Вы читали статьи Лии Бернадет? — перебил меня мужчина.
— О нет! Только не говорите мне, что вы писали про кухонные ящики и двадцать блюд из яиц!
— Не только. Ещё про сортировку кухонных отходов и про то, как отмыть пол от засохшего морковного пюре.
— Как я понимаю, писать вы умеете.
— Читать тоже.
— И почему же такая… такой маститый журналист переехал в Тэмпл?
— А вы дальше читайте. Где «семейное положение».
— Вдовец, три дочери? Однако!
— Да. Старшей четырнадцать. Младшей восемь. Жена умерла, когда младшей было полгода. Авария. Уснула за рулём.
— Соболезную. Вы поэтому не улетели домой?
— Куда «домой»? Мой дом здесь. Мне нравится эта планета. К тому же у меня девочки. Им тут однозначно будет лучше, чем где-то ещё.
— А что вы делали во время войны? — этот вопрос я не могла, не имела права не задать. Чужак, да ещё мужчина… Старшей дочери четырнадцать. Родилась как раз перед войной.
— Я воевал, конечно, — спокойно ответил мужчина. — На стороне Варриана, если у вас есть сомнения. Здесь были моя жена и дочери.
— И где же вы воевали?
— Был инженером на «Сириусе».
Вот теперь я поглядела на него с уважением. «Сириус» — один из самых крупных военных кораблей, наша гордость. Он до сих пор на ходу. И во многом благодаря самоотверженности команды этого крейсера мы и победили. Ну, и н’илунги вмешались вовремя, конечно.
Поднялась и протянула руку этому мужчине: он — герой. Бернард удивленно на меня посмотрел, взял мои пальцы и почему-то их поцеловал. Я отдёрнула руку, смутилась и совершенно растерялась: чего это он?
— Сьенн Бернард…
— Простите, забылся.
На его лице типичное мужское самодовольство. Ни капли раскаяния. Он хотел меня шокировать, у него получилось.
— Вот что, вы кофе варить умеете? — вздохнула я, сдаваясь. — Сделайте мне кофе. А я пока ещё раз прочитаю резюме.
Я и Ровенну выбирала так же: по вкусу кофе. Если угадает, то рискну.
— Какой кофе?
— На ваше усмотрение.
Работать бок о бок с мужчиной? Да ещё свободным? Смогу ли? Я привыкла к женщинам, с ними просто. Я их понимаю. А этот ещё и хам, даже если военный инженер и герой.
Будет сложно.
Но Дебора права: это не просто работник. Это знак и символ новой жизни. Мне он нужен.
Бернард поставил на стол чашку с блюдцем. Из всех на полке он выбрал мою любимую, из тончайшего, почти прозрачного фарфора, белую с золотым ободком. Чайную, не кофейную. Я пила из неё по особым случаям. Не только чай, разумеется. В ней даже коньяк был каким-то праздничным.
Что ж, Берни, один балл в твою пользу.
Сливки, сахар, немного корицы. Идеальный вкус, идеальная температура. Откуда знает?
На мой вопросительный взгляд он пожал плечами и ответил честно:
— Я узнал у Деборы имя вашего секретаря. Нашёл личный номер. И позвонил ей с утра. На всякий случай.
Ещё три очка, Бер. За кофе, за сообразительность и за честность.
— Вы приняты. Пока будете работать с двенадцати и до упора. Потом, когда Ровенна передаст дела — с девяти.
— Мне нужно будет сместить обеденный перерыв. В два часа забирать мелкую из школы. Старшие сами дойдут.
— Ах да. Дети. У меня взрослая дочь. Я ее только отвожу в колледж.
— Ну, у вас, наверное, рабы? — усмехнулся Бер. — У меня нету. Мужчина не имеет права купить раба, даже если захочет, вы знали? А ещё в вакансиях всегда пишут: женщина от двадцати до шестидесяти. И потом мне отказывают в трудоустройстве со словами: женщина нужна. Забавная дискриминация, на самом деле.
Я промолчала, потому что да, у меня рабы. Три раба, мажордомка и один взрослый ребёнок. А у него — три ребёнка и ни одного раба. И я, конечно, знала, что раба может у нас на планете купить только женщина. Потому что мужчин-варрианцев было очень мало.
В нашем городке, несмотря на статистику, ни одного. Кроме теперь вот Бера. И тот не уроженец планеты.
Вообще-то цифры уверяют, что на тысячу девочек рождается один мальчик. Интересно, где эти статистические двадцать мужчин Тэмпла?
Вопрос риторический. Они, даже если и были, свалили в более крупные города.
— Так почему вы приехали именно в Тэмпл, Бернард?
— Здесь недвижимость дешевле, а средние зарплаты почти на уровне столичных. Есть школы, довольно неплохой колледж и филиал военной академии, — спокойно ответил мужчина. — И я навёл справки: местный стратор — одна из самых успешных судей. Город растёт, развивается, здесь тихо и спокойно.
Комплимент был приятным. Да, я знала, что на хорошем счету у домины. И знала, что ещё один срок — и меня ждёт повышение и должность в столице, если я буду продолжать в том же духе. Мне нужна была эта должность. У меня много планов на светлое будущее Варриана.
ГЛАВА 4. Символы нового мира
— У меня есть два условия, — кивнула я, поднимаясь и подходя к окну.
— Про каблуки я наврал. Не надену.
— Вот. Первое условие — субординация. Никаких ваших сексистких шуточек.
— Будет сложно. Но я попытаюсь. А второе?
— Дресскод. Так и быть, каблуки не нужно. Но брюки и рубашка. Светлая. Не футболка, не свитер, не сетчатая майка. Никаких шортов или широких штанов. Строго деловой стиль.
Он оглядел меня с ног до головы, многозначительно приподняв бровь. Ну да. Я в шелковой майке на бретелях. И с татуировками. Но я — женщина и стратор. А он тут буквально нацменьшинство. И все будут на него смотреть. Если Бернард сам этого не понимает, то он дурак, а дураки мне в секретарях не нужны.
— А можно мне аванс? — довольно неуверенно спросил мужчина. — Понимаете, три дочери, переезд. У меня из делового стиля остался только галстук, и тот со свадьбы. Из остального я как-то вырос.
Я преувеличенно тяжко вздохнула. То есть еще и нищеброд. Прекрасно. Без образования, без денег, зато с детьми. И вдобавок мужик, что вообще не плюс.
— Я подам запрос в финансовый отдел. Пока посидите в приемной, привыкайте. Минут через сорок будет готов договор.
— Понял. Спасибо, сьенна Стогге.
— Можете звать меня Алекс.
— Понял, сьенна Алекс.
Я догадывалась, что буду жалеть об этом решении. Я уже жалела. Но попробую дать этому мужлану шанс. Ради будущего Варриана, разумеется. Ради его трех дочерей. Ради своих будущих внуков.
***
В девять утра Бернард встречал меня в приемной. Неожиданно — в белой рубашке и с приличной стрижкой. Я вдруг запоздало подумала, что найти мужскую рубашку в Тэмпле крайне сложно. Все магазины рассчитаны на женщин. А для рабов я обычно заказывала вещи напрямую с фабрики, их даже не бывает на витринах. К чему? У раба все равно нет денег. А с собой мужчин по магазинам таскают только эксцентричные дамы, как правило — почтенных лет.
— И где вы взяли рубашку?
— В женском отделе, — вздохнул Бернард, смеясь одними глазами. — Очень даже неплохо вышло. Такие размеры не слишком ходовые. Но я закажу еще парочку с первой же зарплаты, честное слово.
Находчивый. Еще один плюс в моей личной ведомости. Может, и сработаемся.
— Хорошо. В десять придет Ровенна. Расскажет, что к чему и куда. Я пока поработаю с жалобами. Сегодня день неприемный, много народу не будет. Меня не беспокоить, если что-то понадобится, я позову.
— Понял, сьенна Алекс. Кофе?
— Пожалуй. В большой черной чашке.
В приемной было тихо. Я слышала, как пришла Ровенна. Потом шуршали бумаги. Потом мои секретари о чем-то болтали и сдавленно хихикали. Но в целом мне не мешали, хотя я с трудом сосредотачивалась на бумагах. Жаль, что не слышно, о чем они говорят.
В полдень Ровенна заглянула ко мне.
— Ну, что скажешь?
— Бернард странный, — пожала она плечами. — Но старательный. Схватывает быстро. Аккуратно все записывает. Думаю, справится.
— Ты как себя чувствуешь?
— Токсикоз.
— М-м-м… Я хочу перевести тебя на удаленку до самых родов. Бернарда будешь консультировать по видеосвязи или телефону.
Ровенна просияла. Ей очень понравился предложенный вариант.
— Но оклад уменьшу на четверть и никаких сверхурочных, — предупредила я. — И иногда придется приезжать часа на два.
— Сьенна Алекс, вы лучшая!
— Да? Тогда на сегодня свободна. Завтра придешь так же, с десяти до двенадцати. А через неделю полностью на удаленке. Я буду присылать отчеты и задания.
— Огромное спасибо!
Девушка (хотя какая же она девушка, она всего на пару лет меня младше, даже, вроде бы, повоевать успела) упорхнула, пока я не передумала. Я же откинулась в кресле и ткнула в кнопку вызова секретаря.
— Бернард, зайди.
Он появился в дверях со столь смирным выражением лица, что я тут же заподозрила неладное. Но уличить его пока было не в чем.
— Ты машину водишь?
— Разумеется, сьенна.
— Мне бы съездить на ферму Мильтонов, давно собиралась. Но все не было времени. Отвезешь меня?
— Разумеется.
— Тогда приезжай в три. И переоденься во что-нибудь попроще, ферма — это не офис. Вольный стиль.
— Понял, сделаю. Кофе?
— У меня уже кофе из ушей лезет. Я на обед. Буду в час. К тому времени проверь почту и распечатай все важное.
Уточнять не стала, пусть сам думает. Или звонит Ровенне.
Повертела в руках наладонник (*мобильный телефон) и вздохнула. Позвонила дочери, предложила встретиться в кафе. Я терпеть не могу есть в одиночестве. Дома, бывает, усаживаю с собой рабов или мажордомку. Весь день проведя в кабинете, порой я отчаянно нуждаюсь в живом человеке, с которым можно поговорить обо всяких простых вещах. Лучше всего меня понимает дочь или сестра. Но если я позову Эжени, то придется ей рассказать про Бернарда, а я пока была к этому не готова. Я и сама не понимаю, что мне с ним делать.
А Ли уже знала про нового секретаря, я ей нажаловалась на свою тяжкую судьбу за ужином. Хорошо иметь взрослую дочь — она еще и друг. И может дать дельный совет.
— Несолидно заказывать твоему секретарю одежду как для рабов, — сказала Ли, услышав от меня рассказ про женскую рубашку на Бернарде. — У нас все же есть мужчины, во всяком случае — в Шогоне. Можно узнать, есть ли там магазин или хотя бы мужская портниха.