Оглавление
АННОТАЦИЯ
Моя семья приютила проезжего ученого. А ночью я пришла к нему в спальню.
Понятия не имею, что на меня нашло, все было как во сне..
Похоже на проклятие.
Но кто способен проклясть потомственную ведьму?!
ГЛАВА 1
Дилижанс нещадно трясло.
Старый экипаж скрипел рессорами, старательно подскакивал на каждой кочке, которых в провинции на дорогах предостаточно, и мотал пассажиров от одной стенки к другой.
Меня в сотый раз снесло на соседа.
К его чести, несмотря на то, что мой локоть уткнулся ему с размаху в неприличную область, он не проронил ни звука.
— Простите, — выдавила я, борясь с тошнотой.
— Ничего страшного, — отозвался такой же зеленый, как и я, молодой мужчина.
Довольно привлекательный. Плечи широкие, волосы гладкие, чисто выбрит и приятно пахнет чем-то свежим, терпким и травянистым.
Еще он точно не местный. Ни один вменяемый мужчина родом из Монтерры не наденет в путешествие лакированные ботинки.
И саквояж, который попутчик трепетно прижимал к груди, оберегая от ударов, слишком новый и гладкий. Мой чемодан, привязанный в багажном отделении, выглядел как ветеран шести войн: потертый, будто исцарапанный дикими зверями, и с заплатками на углах. А я всего-то дважды с ним домой съездила!
— Часто бываете в Рухьенте? — светски осведомилась я, пытаясь отодвинуться.
Получалось не очень. Мешала корзина соседки напротив. Судя по приглушенному кряхтению, доносящемуся изнутри, там сидело что-то живое. Возможно, не одно.
Возможно, не слишком дружелюбное.
Так что пинать плетенку я не осмеливалась. Вместо этого деликатно спихивала с себя, чтобы сесть на законное место.
Мужчина подо мной кряхтел, но не возмущался. Скорее всего, после целого дня в дилижансе у него тоже не осталось сил.
— Первый раз еду. И наверное, последний, — искренне выдавил он. — А вы местная?
— К сожалению, да, — открыто улыбнулась и ловко водрузила корзину на колени ушлой бабке.
Похоже, родственница к кому-то едет. Лицо незнакомое.
Так-то в Рухьенте все друг друга знают. Дни рождения если не помнят, то уж по имени обязательно. Население в три сотни человек, мы все друг другу немного родственники, если копнуть поглубже.
— Ну почему же «к сожалению»? — вежливо возразил попутчик. — Наверняка ваш поселок очень живописен и уютен. Слышал множество легенд, связанных с долиной Рух. Собственно, затем туда и направляюсь. Я историк. Специализируюсь на фольклоре. Роланд Вейден, к вашим услугам.
— Катрина Торментай, очень приятно.
Я машинально протянула руку, выпустив сиденье, что стало ошибкой.
Дилижанс подскочил на очередной кочке, подбрасывая всех пассажиров почти к потолку.
И приземляя меня на колени к бедолаге Вейдену!
Опешили оба.
Я не привыкла к такой близости с противоположным полом и запаниковала.
О чем думал историк, не представляю, но спихнул он меня чуть ли не быстрее, чем я открыла рот для извинений.
Отчаянно захрюкал поросенок в корзине. Ему там тоже несладко — тесно, темно, да еще и душно.
— Простите! — все-таки выдавила я.
— Ничего страшного. Главное, вы не пострадали, — криво улыбнулся мистер Вейден, сдвигаясь в самый угол и вжимаясь в стену.
Говорят, в столице девушки мечтают выйти замуж до такой степени, что вешаются на мужчин и подстраивают конфузы, в результате которых порядочные холостяки просто обязаны жениться. Похоже, мистер Вейден решил, что я из таких охотниц. Как его переубедить — не знаю, да и не важно это. Какая мне разница, что обо мне думает случайный попутчик?
И вообще не до моральных терзаний сейчас, хватает и физических.
Возможно, следовало полететь на метле. Но седло у моей ласточки не слишком удобное, и если представить двое суток в дороге — лучше уж помучиться от укачивания, чем лечить потом все оставшиеся каникулы мозоли.
Заодно похудею.
Поесть толком в последние дни не удавалось. Завтракать я не рисковала, понимая, что меня ждет дальше, а ужинать измученный организм отказывался. Воду пить помногу тоже не выходило. Остановки предусмотрены три раза в день, сами понимаете.
Дилижанс сбавил ход. Мы въехали в лес — такой знакомый, исхоженный в свое время вдоль и поперек. Сразу за ним, точнее, в глубине его — моя родная деревенька. Кому-то убогая глушь, а кому-то лучшее место на свете.
— К родным едете? — спросил историк из своего угла.
Не отрываясь от окна, я кивнула, блаженно улыбаясь.
— Год почти не виделись. Я учусь, а у них здесь хозяйство. Его не бросишь даже на день.
— А вы не в курсе, комнаты в Рухьенте сдаются? Трактир, может, есть? Посоветуйте, чтобы почище и поуютнее.
Сначала я хотела оскорбиться. У нас в деревеньке везде уютно и чисто! Потом подумала, что грех обижаться на столичного хлыща, который прозябал всю жизнь среди бумаг и навоза толком не нюхал. Ему, может, и паутина — повод для стресса, и кошачья шерсть на штанах — катастрофа.
И неожиданно для самой себя предложила:
— Хотите у нас остановиться?
© Нинель Нуар специально для ПМ
ГЛАВА 2
Мистер Вейден вытаращил глаза и плотнее вжался в стену.
Ну вот.
Я от всей души, а он теперь точно решит, что навязываюсь…
Но мой язык не остановить. Он продолжал молоть по собственной воле:
— У нас кошка есть, и пауки немного — матушка верит, что они дом защищают. А так чисто, тепло, обереги от гулей и упырей висят, на подполе амулет от алушей. Так-то они мирные, на людей не нападают, но картошку, бывает, погрызут и яблоки тоже.
— Алуши? — в руках историка волшебным образом возникла записная книжка с карандашом, а в глазах появился фанатичный блеск.
— Духи леса. Они вообще-то безобидные, но к зиме должны набрать массу, а то не проснутся весной.
— Духи. Не проснутся, — повторил мистер Вейден в ступоре.
— Не те духи, которые призраки, — терпеливо пояснила я, видя его замешательство. — Они, скорее, защитники, стражи.
— Никогда о таких не слышал. Они характерны лишь для вашего региона или распространены по всей Монтерре? — мужчина отмер и деловито принялся записывать.
Селянка напротив косила на нас любопытным глазом, но в беседу не лезла.
Следующий час пролетел почти незаметно.
Я поведала историку и про цицимиме, и про чанекес, и даже про куаотетео, хотя при упоминании последних наша соседка по дилижансу начала подвывать, чертить в воздухе защитные знаки и оглядываться.
— Она переживает, потому что скоро Ночь Мертвых, — отмахнулась я. — Мы верим, что в это время покойники могут вернуться, потому что грань между той и этой стороной истончается. Ну как сами догадываетесь, добродетельные и праведные обратно не стремятся. Месть, обида, ненависть — вот основные причины.
— И что, возвращались? — с нескрываемым интересом уточнил мистер Вейден.
— О, еще как! Да зачем далеко ходить — вот, например, мой двоюродный дедушка, Хавьер Торментай, пропал во время бури. Никто не знал, что с ним случилось, но тело так и не нашли. Весь следующий год мой дед чувствовал вину за смерть брата — они поссорились в тот день из-за пустяка. И вот в канун Ночи Мертвых он, как и все, приготовил алтарь для ушедших и положил старые вещи Хавьера — любимую шляпу и нож. Зажег свечи и сел перед ними, прося у богов снисхождения к грешной душе. Вдруг ветер прорвался сквозь окна, и свечи затрепетали, почти погаснув. В тишине мой дед услышал шаги.
Селянка, навострившая было уши, ахнула.
Дилижанс скрипнул и остановился.
Резко распахнулась дверца, и мы втроем чуть не заорали.
— Приехали, выходить-то будете? Мне еще обратно через лес чесать, — прогнусавил возница.
— Д-да-да, конечно, — запинаясь, выдавил историк, как самый храбрый.
Подхватил свой портфель и первым спрыгнул на землю.
Нас привезли прямо на центральную площадь.
Я высунулась, с умилением оглядывая практически не изменившийся поселок. Вывеска над мясной лавкой семейства Флоресай немного покосилась, а Альвараи наконец-то собрались с силами и покрасили забор. Но в остальном — точно как было, когда я уехала учиться в город.
А еще у расписного столба, обозначавшего остановку, выстроились все мои родственнички. Спасибо, хоть плакатов на этот раз не притащили, хотя братья могли.
— Кати, вылезай, дай я тебя обниму! — громогласно повелела матушка.
Вздохнув, я спустилась и позволила себя стиснуть до потери дыхания.
Отец обнимал поделикатнее — боялся раздавить. Он у меня еще тот медведь. Ростом под два метра, в ширину примерно столько же.
Дальше пришлось пройти через руки младших братьев, сестры, трех теть, четверых дядь — из них только два родных, еще двое — мужья тетушек — потискать за щечки племянников, и наконец опуститься рядом с креслом ба.
— Ты вернулась! — проскрипела Лучия Торментай. Несмотря на преклонный возраст, она все еще сохраняла ясность не только рассудка, но и зрения. — Что за молодой человек с тобой?
— Со мной?
Я обернулась и заметила мистера Вейдена, неуверенно топчущегося неподалеку.
Похоже, уже попытался напроситься в гости к нескольким прохожим и получил недвусмысленный отказ.
У нас в Рухьенте чужаков не любят.
— Мистер Вейден не со мной. Но можно его к нам пустить переночевать?
— Ты привезла мне правнука? — лукаво прищурилась ба.
Я густо покраснела.
— Нет, конечно! Я вообще этого мужчину первый раз вижу. Жалко просто стало. Он один, никого не знает, спать негде.
— Наши его не пустят, точно. А ночью гули загрызут, — со знанием дела подтвердил младшенький.
За что схлопотал сестринскую оплеуху — а нечего лезть во взрослый разговор.
— Ну, пусть приходит. Познакомимся, — решила ба.
Отец послушно развернулся в сторону будущего гостя.
Тот нервно заозирался в поисках укрытия.
Я его понимаю. Если не знать, что в папеньке двести кило благодушия и харизмы, легко перепугаться насмерть.
ГЛАВА 3
Мистер Вейден ломался недолго. Под напором обаяния папеньки он быстро сдался. Или просто опасался возражать? Тоже возможно.
Главное, что историк безропотно поплелся за нами на окраину.
Идти всего ничего, десяток домов миновать — и вот мы пришли. Родная веранда встречала россыпью тыкв у порога и массивной лампой с десятком свечей внутри.
— Это тоже какое-то поверье? — наклонившись ко мне, негромко уточнил гость.
— Смотря что. Свечи — для поминания предков, они будут гореть ближайшие три дня и три ночи, пока грань между мирами тонка, — серьезно повторила я сто раз слышанные с детства правила. — Они отгоняют злых духов и указывают путь своим. А тыкв просто много уродилось.
— Да, прут и прут, — покачал головой отец, ненавязчиво оттесняя мужчину подальше от меня.
Мистер Вейден чуть не отлетел от тычка и понятливо подвинулся.
— На ужин суп из тыквы! — радостно сообщила ба, которую вместе с креслом заносили на руках братья. Близнецам уже по двенадцать, здоровые лбы.
За спиной раздался многоголосый стон. Похоже, от меню уже все устали, но что делать? Погреб не резиновый. Часть урожая придется употребить в свежем виде. А судя по горке у ступеней — есть нам все с гарниром из тыквы ближайшие недели две.
— Зато с беконом! — шепнул папенька утешительно.
Тошнота после путешествия отступала неохотно, так что кивнула я довольно вяло.
Не знаю, что подумал мистер Вейден. Его уволокла матушка — показывать гостевую комнату.
У нас их несколько, на всякий случай. Там поддерживается порядок: где-то раз в месяц проводится генеральная уборка. Мало ли какие родственники приедут! У нас их много, по разным городам. Даже в соседней стране, Тилземе, есть!
— А вы откуда? Вид у вас неместный. — Такту моего младшего брата можно позавидовать. Точнее, его отсутствию.
— Из Дайнава, — ответил гость.
Надо же, столичный. И не побрезговал в такую глушь забраться! По нему видно, что из богатых — один портфель чего стоит. Да еще саквояж, который ему сняли с крыши дилижанса. Тоже новенький, чистенький и явно дорогой.
Повезло ему, что мы встретили. Точно бы недосчитался чего в другой семье. А мы, слава богам, и не нуждаемся ни в чем. У отца ферма, несколько полей под овощи и различные культуры, сад большой. Пожалуй, наша семья живет здесь дольше всех. Почитай, основатели Рухьенте.
К ужину мистер Вейден переоделся, да так что и не узнать. Куда делся пропыленный щеголь? На нем красовалась великоватая рубашка — папенька поделился тем, что безнадежно мало — и новехонькие рабочие штаны. Наверное, одного из близнецов, на вырост.
— Ну что, похож я на местного? — спросил он, заметив мой изучающий взгляд.
Я покачала головой.
— Не очень. Загара нет, руки нежные, без мозолей. Со спины, может, еще перепутает кто.
Историк насупился и спрятал за спину предательские ладони. Не пойму, с чего он обиделся. Это же хорошо, что кожа гладкая. Значит, богатый. За него любая из наших деревенских девок пойдет и сомневаться не станет.
Отчего-то мысль эта неприятно кольнула, и я ее поспешно отогнала.
За стол сели всей семьей. Матушка зажгла неизменные свечи, вдобавок к привычным керосинкам. Камин уютно потрескивал, даря тепло и покой.
Тыквенный суп оказался божественен. Или я так оголодала в дороге? Добавку просила не только я. На второе ба торжественно разделала печеного гуся — готовили двое суток в печи, к моему приезду старались. В качестве гарнира шли жареные грибы с луком.
Гость их неуверенно поковырял, пытаясь различить сорт.
— Это разновидность древесных вешенок. Растут только у нас, — любезно пояснила я, глядя, как он с подозрением изучает выуженную из соуса шляпку. — Не переживайте, не ядовитые.
— Вы-то привычные, — пробормотал мистер Вейден и ограничился мясом.
Десерт явно делала матушка, своими руками. Огромный плетеный пирог с яблоками источал упоительный аромат корицы и сдобы. Специи привозили в нашу глушь редко, стоили они непомерно дорого, и я очередной раз себя похвалила за то, что нашла место в чемодане под несколько мешочков с самым необходимым, что не растет в нашем климате. Гвоздика, перец, коричные палочки. Может, повезет и ба сделает горячее вино, как только она умеет.
Как мы ни выспрашивали рецепт, она только улыбается. Говорит, любовь — главная приправа.
После ужина расходиться не спешили. Сидели, делились новостями. Гость помалкивал, пока в беседе не возникла долгая пауза. Тогда он и попросил:
— А расскажите, Катрина, чем закончилась та история про вашего деда? Очень уж интересно.
Матушка метнула на меня острый взгляд. Ба вздохнула:
— Давайте лучше я расскажу, как-никак сама видела все. Супруг мой так убивался из-за гибели брата, но мертвецы, они по-своему все видят.
ГЛАВА 4
Лучия пожевала губами, вспоминая.
— Помню, тьма стояла кромешная. Гроза еще. Почти как в тот день, когда Хавьер пропал. Молнии так и сверкают. И тут — шаги. Я со страху в угол забилась, сижу молчу. Дверь скрипнула и сама открылась. «Хавьер?» — прошептал Сесар. Меня аж мороз по спине продрал.
Меня тоже. Мистер Вейден знай строчил в своем блокноте, скрипя грифелем по бумаге.
Ба у меня мастер страшных сказок. Помню, девочкой после ее историй я долго спать не могла, и матушка ругалась нехорошими словами, но поделать ничего не сумела. Все-таки глава семьи — Лучия, а она считает, что детей надо готовить к ужасам бытия сызмальства.
— Самое страшное у мертвяков — взгляд. Глаза Хавьера были пустыми, как глубокие колодцы, а кожа — бледной, почти прозрачной. Вокруг него витали дрожащие тени, будто прилипшие к душе пиявки, — продолжала ба зловещим голосом. — «Я вернулся, брат, — сказал Хавьер, его голос был едва слышным, низким, как рокот грозы вдалеке. — Ты звал меня, и я пришел».
— А что потом? — нарушил напряженную паузу детский голос.
Младшему братцу все нипочем. Похоже, ба продолжает свою практику по издевательству над молодежью.
— Я зажгла все свечи, что попались под руку, — глухо произнесла Лучия. — Вкладывала душу, желая защитить супруга. С каждым новым огоньком свет становился все ярче, и Хавьер отступил. Тьма не в силах выдержать сияние истинного пламени любви. Ему пришлось уйти. На этот раз.
— На этот раз? — эхом переспросил мистер Вейден.
— Да, Хавьер вернулся снова через год. И снова.