Купить

Его Величество Змееныш. Нани Кроноцкая

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Круглая сирота, неудачница и русалка, боящаяся воды, решила вдруг изменить свою жизнь. Обзавелась молодым, симпатичным слугой, научилась ходить по мирам и нашла там судьбу свою - подмороженного дракона. И казалось ей, что проблемы решились и жизнь уже как-то налаживается. Как бы не так. Дракон оказался с сюрпризом, слуга - василиском, а русалка сама - вовсе ведьмой. Придётся со всем разбираться уже в новом мире...

   

ГЛАВА 1. Утро недоброе

Омерзительно.

   Первая мысль, что этим утром пришла Илье в голову, поражала своей ясностью.

   Огромные тёсаные полубрёвна над его головой тускло поблёскивали закопчёнными пятнами масляной краски и давно потеряли свой истинный цвет.

   Наверное, потолок.

   Мучительно перевёл взгляд левее, уткнувшись в чёрную стену. Её крутые бревенчатые бока пахли грязью и пылью. В углу рыхло свисала пыльная паутина, ловившая в свои сети весёлые яркие блики утреннего солнца. Часы на стене громко тикали, издевательски демонстрируя половину десятого.

   Свет падал из окон? А где они? Пришлось напрячь разум, скрипевший похуже вчерашней телеги. Или саней?

   Телега? Сознание прояснялось, но неохотно и вяло. Он, что же, в деревне? Вот оно, кстати, окно. Похожее на покрытую инеем заледеневшую прорубь в бетоне февральского льда. Его серые орнаменты почему-то сползали на грязные подоконники и казались ему чем-то сказочным совершенно. И чистым.

   Холод.

   За единственным этим окном ярко сияло утреннее солнце, висевшее по-зимнему низко и игравшее искрами озорства на тоненьких льдинках узоров.

   Гадость какая.

   Как он тут оказался? Где-то рядом хлопнула дверь, раздались стальной громкий звон и всплеск воды. Ещё более громкий.

   Пить хотелось мучительно.

   Илья сел, покачнувшись. Обнаружил себя на высокой кровати, обложенным сплошь перьевыми подушками. Голым.

   Отвратительно.

   Где-то поблизости коротко замычало что-то живое. Корова? Он видел этих чудовищ только по телевизору и познакомиться ближе не спешил.

   Яркие, густые запахи свежего хлеба, снега и берёзовых дров вызвали приступ головокружения и похмельной тошноты.

   Паскудно-то как…

   Собака залаяла звонко, звуки ударили по голове чугунными молотками. Хочется сдохнуть.

   Оглянувшись вокруг и одежды своей не найдя, он прошлёпал босыми ногами по незатейливым половицам, открыл тяжёлую дверь и застыл на пороге.

   Красиво.

   Сени (он слыхал, это так называется) тоже открыты, и сразу за ними яростно и жестоко расцветало январское утро. Густые клубы влажного домового тепла вырвались из-за его быстро остывшей спины и белыми облаками закрыли и солнце, и ослепительное сияние белых сугробов.

   И ту, что замерла, стоя строго напротив.

   — А трусы носить вас в столицах не учат, — тихо хмыкнула снежная невидимка.

   От неожиданности отступив, Илья поскользнулся на льдистом пороге, попытался поймать онемевшими пальцами отчего-то сопротивляющийся косяк, потерял равновесие и, взмахнув, словно птица, руками, громко грохнулся строго вперёд, прямо под ноги девице.

   Дверь в сени закрылась.

   ✤✤✤✤✤✤

   ©Нани Кроноцкая 2025 Специально для feisovet.ru

   

ГЛАВА 2. Кто его только не путал

«Две кошки в мешке дружбы не заведут.» В. И. Даль «Пословицы русского народа»

   — Бес попутал!

   Ржавым ножиком резал сознание старческий голос. Противный такой голосочек. Где Илья его слышал?

   — В случайности я не верю, — намного приятнее прозвучало, но лучше бы всё же молчало. — Лучше ты мне, бабуля, скажи, что теперь будем делать с вот этим?

   Ощутимый толчок под несчастные рёбра сомнения не оставлял: «этим» бабкина собеседница обозвала Илью. Судя по тёплой и мягкой опоре под боком, на полу его не оставили. Правда, пахло всё так же. Точнее, воняло.

   — Знамо шта! — старуха воодушевилась, и её голос возник где-то рядом. — В хозяйстве тебе пригодится! Эвона вьюнош щекастый, упитанный…

   — Как мясную скотину ты мне его втюхиваешь! — ей весьма справедливо заметила красна девица.

   Или не красна. А может, вообще не девица. Тьфу ты…

   Открывать глаза он опасался. Прошлая попытка рассмотреть наступившую в его жизни реальность оглушительно провалилась.

   А тут хоть тепло.

   — Так ить, видано дело, — бабкин голос бесил просто неимоверно, хотелось нажатием клавиши перевести его в вечный беззвучный режим, можно даже с вибрацией. — Земные поклоны он клал? — В тоне старухи послышалась зловредная нотка протеста.

   И торжества?

   — Всего один раз! Да и то: носом вниз, жопкой вверх… — девушка не сдавалась, — поскользнулся, бедняга.

   — Матушкой величал тебя? — бабка хихикнула мерзко.

   Да она издевалась! И девица с Ильёй согласилась:

   — Да такие, как он, матушкой каждую кочку в лесу величают, помилуй! — с очевидным трудом себя сдерживая, прошипела молодка. — Особенно, если споткнутся или поскользнутся.

   — А кто его целовал?!

   Илюша напрягся. Как он не вовремя отключился! Вот ведь придурок. Пока он тут голым валялся в беспамятстве, его красны девицы целовали.

   И наплевать, что не красные.

   — Искусственное дыхание! — рявкнула неизвестная так, что глаза Ильи сами открылись.

   Как знал… Надо было и дальше вид делать усопшего.

   От взгляда таких ясных глаз обратно не спрячешься. Один раз увидеть и умереть. Ну… или с первого взгляда влюбиться, что ещё даже хуже.

   Их обладательница восседала на крае матраса, и салатными, словно зелёный горошек, глазами очень строго рассматривала Илью. А судя по брезгливому изгибу ярких коралловых губ, всё увиденное ей абсолютно не нравилось.

   Странно. Обычно при виде Илюши девчонки вели себя совершенно не так.

   — Ну, здравствуй, мой новый домашний питомец… — бархатным голосом проговорила прекрасная незнакомка.

   И что-то мелькнуло в её мягком тоне. Неужели сарказм?

   — Домой мне помогите добраться, — Илья решил сразу и без прелюдий изложить свои нынешние намерения. — Я за всё заплачу.

   — Это даже не сумлевайся, Илюша, — старческий голос опять резал слух, — заплатишь за всё, обязательно, и по тройному тарифу и…

   — Бабушка! — сквозь зубы рыкнула прекрасная незнакомка. Ого. Она может и так. Подобным тоном впору в суде оглашать приговоры. — Угомонитесь, прошу вас!

   Высокие отношения.

   — Как мне вызвать такси? —настаивать на своём Илья привык с раннего детства.

   — Можно выйти во двор, покричать — льдинки в девичьем голосе вновь отчётливо зазвенели. — Авось, кто услышит. Сходи. Не попробуешь — не узнаешь.

   — Мой телефон! — вспомнил парень, сделав яростную попытку подняться. Неудачную. Голова снова предательски закружилась. Закопчённые стены вокруг понеслись быстрым, слаженным хороводом. Упал, как подкошенный, и застонал от вдруг нахлынувшего отчаяния.

   А у девушки странные волосы… Разноцветные. Шелковистая смесь светлых прядей и тёмных. Никогда он такого не видел. Мелирование вроде не в моде давно. Хотя… кто его знает, что носят девицы, предпочитающие жить в лесу. Заплетены её пёстрые пряди были густые в длинную, толстую и тугую косу, придавая владелице вид очень строгий.

   Красотка медленно голову наклонила, разглядывая Илью с холодным любопытством патологоанатома. Коса соскользнула с плеча, как живая змея. Парень дрогнул.

   — Разрядился, — что-то в её взгляде сквозило такое… Отстранённое. Натуралистический интерес. За ним наблюдали, как за глупой рыбкой в аквариуме. Такая красотка свернёт ему шею и даже не дрогнет. — И света тут нет, — она светлую бровь изогнула красиво. — Будут ещё предложения?

   — Воды мне налейте… Я…

   — Заплатишь, заплатишь, — она и не думала возражать. — Почку собрался продать или какую другую натуру?

   — Я богат! — прозвучало фальшивенько. Настолько, что парень невольно смутился. Лежит такой голый, озябший засранец на грязных матрасах в простой деревянной избе и уверяет в своей состоятельности. — Хоть штаны мои где?

   — В бане сохнут! — снова скрипнула бабка.

   Да они издеваются!

   Ева брезгливо рассматривала своё новое «приобретение». Снова ей «повезло». Если задаться вдруг целью собрать все те очень немногие её предпочтения, что могли относиться к мужчинам и вывернуть наизнанку, то получится именно это.

   «Вьюнош»? Куда там! Длиннющий, нескладный. С крупными, явно не по размеру руками. Голенастый и тощий (какие там щёки, о чём вы?), он был похож на щенка крупной породы собак. И такой же восторженно-неуклюжий. Волосы цвета созревшей пшеницы, тяжёлая нижняя челюсть, словно в насмешку приделанная к смазливому как-то по-женски лицу. Матушка явно была из залётных моделей. Пухлые, аппетитные губы, ровный нос, лоб высокий. Красивый разрез светлых глаз. Если гладко побрить его щёки, густо покрытые светлым похмельным пушком, и прикрыть безобразную челюсть, то можно прям брать и жениться. Красавица получилась бы.

   Он пил проданную ему ведьмой воду и жадно, и аккуратно, как делают те, кому правила поведения в обществе вбиты куда-то под основание черепа. Но это ведь не помешало ему вусмерть напиться и найти приключений на тощую задницу.

   — А теперь, друг мой, рассказывай, — прошелестела мягким голосом девушка.

   Парень дёрнулся, проливая на голую грудь ледяные остатки воды.

   — Что тебе? — отполз к краю кровати, лоскутным стареньким одеялом целомудренно прикрывая отчётливо выступавшие рёбра.

   — Как дошёл ты до жизни такой, говорю, рассказывай, — таким тоном их строгий учитель в интернате взывал к её, Евиной совести. Напрасно взывал. Не работало. — Звать тебя как?

   — Илья. Викторович. Змеев, — он громко ответил и подбородок так гордо задрал, как будто представился папой Римским.

   — Здрасьте, — Ева ему холодно улыбнулась, позволив на миг вытянуться злой вертикалью зрачку. Обычно нормальные люди пугались.

   Но то ли парнишка уже утратил способность удивляться, то ли ещё не окончательно протрезвел. Адекватной реакции не последовало. Никаких тебе обмороков, он даже не дрогнул. Лиза разочарованно закусила губу.

   — Я плохо всё помню… — он отпустил, наконец, злополучное одеяло и нервно поскрёб спинку носа. — Если честно, вообще ничего. Сели праздновать Новый год. Много пили. А потом… я проснулся.

   — Где сели-то? — терпеливо спросила Ева.

   — Так… в Питере, — он сказал и зачем-то вжал голову в плечи.

   Били, что ли, мальчишку родители? Очень похоже…

   — Судя по расписанию поездов, уважаемый, вы решили рвануть в Воркуту, -наблюдать его выразительную мимику — особенное удовольствие. Смотреть, как глаза на лоб лезут, как пухлые губы дрожат, как уши краснеют.

   — Как раз ночью поезд у нас останавливается. Ехать от Питера сутки с копейками.

   — Где я? — Илья прохрипел, откровенно хватаясь за голову.

   Даже про одеялко забыл окончательно. Оно скорбно сползло, обнажая загорелую кожу на бёдрах и золотую дорожку шерстинок на животе. Ева поспешно перевела взгляд на облезлую спинку кровати.

   — Северо-западный федеральный округ Российской Федерации, — она начинала издалека абсолютно намеренно, не отказав себе в удовольствии насладиться производимым эффектом.

   Мальчишка расслабился на мгновение. Даже расправил костлявые плечи неожиданно-плавным, даже хищным движением. Дурашка.

   — Республика Коми, — девушка продолжала.

   Глаза его окончательно округлились, и Ева заметила необычный их цвет. А парень не так-то и прост. Возможно, он сам этого и не знает. Даже наверняка.

   — Село Княжпогост, — она словно гвоздь в гроб забила.

   Пару секунд он беспомощно хватал воздух ртом, стремительно побледнел и…

   нырнул в обморок. Словно рыбка под лёд.

   — Нежные до чего пошли вьюноши, — бабка закашлялась.

   Сплюнула на половицу, отчего Ева скривилась.

   — И что мне с ним делать? — не торопясь, взяла безвольную руку Ильи и нахмурилась. Пульс нитевидный, холодные пальцы. Вздрагивающий нервной дрожью мизинец. И странные, пакостные ощущения.

   — Просвятить, — бабка пожала плечами и, громко шаркая по дощатому полу старыми войлочными полуботинками, потащилась в ту часть тесной избы, что могла счесть себя кухней. — Всё равно ничего не поделать. Покормить ещё. Ишь, тощий какой, срамота одна.

   — Вьюнош щекастый, упитанный… — передразнивая старуху, девушка проворчала. — Я ж его не прокормлю.

   — Глупое это дело, бояться того, что ещё не случилось, — бабка ловко схватила ухват и сильным движением вытащила из пещеры голодного зева русской печи настоящий, большой чугунок, сверху залепленный подрумяненным тестом.

   По избе тут же поплыли аппетитные запахи свежесваренной картошки и тушёного мяса. Пряностей, свежего хлеба со сливочным маслом. На приступке печи мягко шумел закипающий медный чайник.

   Ева вздохнула. Спорить с бабкой бессмысленно. Старая ведьма упорно считает себя самой высшей инстанцией в мире по имени Ева. Может, она и права.

   — Поднимай его, — бабка махнула ухватом в сторону гостя. И Ева вдруг обнаружила, что всё ещё держит его за запястье. Что это с ней? Руку одёрнула, тут же поймав бабкин взгляд.

   — И не смей обижать, — старуха вдруг рассердилась и пригрозила Еве внушительным пальцем, когтистым и узловатым. — Он и так сильно обижен…

   С этим Ева охотно и сразу же согласилась. Создатель явно убогого обделил. И внешностью, и умом, и характером.

   ✤✤✤

   

ГЛАВА 3. Попытка посвящения

   «Гусь свинье не товарищ.» В. И. Даль «Пословицы русского народа»

   Вязкая каша смутных воспоминаний и ядовитых кошмаров подло липла к сознанию и затягивала обратно. Илья попытался очнуться, но сил не хватало. Безнадёжное и беспросветное зависание в горьком тумане между сном и реальностью грозило стать вечным, когда вдруг в жидком болоте сознания загорелся лучистый фонарь.

   Илья ясно увидел тонкую девичью фигурку, твёрдо стоявшую в эпицентре туманного ужаса. Она кого-то звала, нетерпеливо раскачивая своим маленьким солнцем. Неужели его? Девушка казалась ему статуэткой, отлитой из яркого, чистого золота, и манила к себе куда круче всех «Оскаров».

   Илье обязательно нужно попасть туда. Дойти, даже если отвалятся руки и ноги. Он полз в сторону света, словно вялый ночной мотылёк на свечу. Ковылял, мучительно разгребая болотную тину и грязь, медленно переплывал огромные грязные лужи, и с каждым рывком, с каждым пройденным метром ему становилось всё легче.

   Приблизившись к девушке, он даже на ноги встал, качаясь, как убогая шлюпка в разгар злого шторма. На двух ногах оно как-то привычнее. Вопреки очевидности, ощущаешь себя человеком разумным.

   Уцепился за девичью руку. Тонкая, даже хрупкая, но неожиданно-сильная. Рывок.

   Илью выдернули в оглушающую реальность, будто пробку из мутной бутылки.

   Чпок!

   Он резко сел, хватая ртом воздух, как снулая рыба, и жмурясь, словно преступник под полицейским прожектором.

   — Куда же ты, моя милая, свалила так быстро и так далеко? — золотая рука не исчезла.

   Илья перевёл взгляд на её обладательницу, увидел встревоженное выражение странных глаз и закушенную губу. Вдруг усовестившись, разжал онемевшие пальцы и с немалым трудом отцепился.

   — Я не… — он хотел было возмутиться, но вспомнил произошедшее… и отвернулся. — Одеться мне дайте.

   — Держи, — в него полетела грубая серая рубаха, остро пахнущая стиранной тканью, и такого же рода штаны. Сверху упали толстые вязаные шерстяные носки, неожиданно-тёплые и пушистые. — Носи пока это.

   Илья покосился на бабку. Та хлопотала у большого, почему-то круглого стола, нарезая толстенными ломтями большой каравай золотистого хлеба. Поблёскивая охристыми керамическими боками на столе рядом со струганой доской важно выстроились глубокие цилиндрическое тарелки. Чуть поодаль возвышался крутобёдрый и закопчённый большой чугунок, залепленный сверху румяной лепёшкой. Пахло умопомрачительно: разваристой белой картошкой, тушёным мясом и пряностями. Илье даже на миг показалось, что есть риск захлебнуться нахлынувшей вдруг горячей слюной.

   Громко урча животом и кусая губу с голодухи, он мучительно одевался, путаясь в жёстких складках одежды, одновременно пытаясь прикрыться тоненьким одеялом и старательно не замечая насмешливый взгляд той наглой девицы, что всё ещё не слезала с кровати. Пальцами выгреб из вставших дыбом немытых волос несколько перьев и длинную толстую стружку.

   Замер, неловко рассматривая свои длинные голые ноги, покрытые нервно торчащими светлыми волосками, и лодыжки, зияющие между явно короткими штанами и толстой резинкой носков.

   — Давай-ка, соколик, поешь. Тебе это надобно… — бабка пробормотала вполне добродушно. Потом бросила быстрый взгляд на девицу и тихо добавила: — после такого.

   — Какого… такого? — Илья тут же вычленил главное. — Что вы тут со мной сделали?

   Паническая нотка в его хриплом голосе прозвучала так явно, что парень смутился. Вспыхнули плотно прижатые уши, предательски заалели яркие пятна на впалых щеках. Бросил быстрый взгляд из-под светлых пушистых ресниц на девицу, убедился, что та всё заметила, и покраснел ещё больше.

   Совсем ещё мальчик, хоть и пытается выглядеть старше.

   — Ты влип в магический ритуал, — громко хмыкнула зеленоглазка. — Как муха в варенье. — Она встала с кровати и, словно сонная кошка, потянулась медленным и завораживающе-гибким движением. — Испортил мне всё настроение, — девушка легонько толкнула в спину обомлевшего Илью. — Иди уже, не тормози.

   Парень резко остановился и испуганно оглянулся на девушку. Она так глупо шутит?

   — Присаживайся, Змеёныш, — его вдруг силой швырнуло на грубо сколоченный стул, вероломно шагнувший из тени и врезавшийся под колени. — А то свалишься снова в обморок, головушку расшибёшь. Главное — не волнуйся.

   — Я — Змеев! — распрямил тощие плечи и снова сжал дрогнувшие было губы. — А обморок… с кем не бывает?

   — Это конечно, — покладисто согласилась его собеседница, — особенно, если нажраться до чёртиков воркутинских.

   — Ева! — бабка строго нахмурилась. — Я же просила.

   Ева. Красивое имя и очень подходит девице. Та самая Ева, что замутила аферу со змеем и запудрила мозги первому человеку-разумному.

   Вцепившись пальцами в дощатое сиденье винтажного стула, Илья недоверчиво покосился на девушку. Никакого сочувствия он не дождался. Плохо же человеку. Стены падать на голову перестали, но стулья пока ещё прыгают под ноги.

   Девица пожала плечами презрительно и отвернулась.

   Ну и пожалуйста.

   — Куда там я… влип? — подозрительно посмотрел на придвинутую бабкой тарелку, взял деревянную ложку, потрогал кончик её двумя пальцами и скривился. — А можно салфетку?

   Полетевший ему прямо в голову рулон туалетной бумаги парнишка поймал с удивительной лёгкостью и быстротой. Особенно для человека, едва только вставшего после попойки.

   Нервно облизываясь, аккуратненько оторвал край бумаги и с брезгливым видом протёр свою ложку.

   — Тебе всё ещё его жалко? — фыркнула громко девица. — Таких надо прикапывать на подходе к избушке. Исключительно из любви к человечеству.

   — Болезный… Это же ж всё с голодухи. Посмотри, как морили мальца.

   — Ничего, что я с вами сижу? — полным ярости голосом спросил бабку Змеёныш.

   Тихо, но внятно.

   — А куды ты теперича деешься? — вдруг развеселилась она, внезапно обнажив ряд белейших и ровных зубов. — Год службы тебе обеспечен. Не армия, чай, не отмажешься.

   — У меня порок сердца, — автоматически бросил Илья, всё ещё полируя проклятую ложку.

   Бабка в ответ ничего не сказала, лишь выразительно переглянувшись с девицей. Ловко вилкой поддела румяную лепёшку, служившую чугунку вместо крышки, и выпустила на волю целое облако пряного пара. Запах еды обрушился на Илью, как с крыши кирпич на макушку. Он дёрнулся, судорожно сглотнув, и с трудом удержался от искушения придвинуть к себе весь чугунок целиком.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

169,00 руб Купить