Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ГЛАВА 1. История первая
- ГЛАВА 2. История вторая
- ГЛАВА 3. История третья
- ГЛАВА 4. История четвертая
АННОТАЦИЯ
Есть на свете речка Смородина, что впадает в Чертово озеро. Живут там русалки - а вы думали, что вымерли они? Нет, живут себе и не тужат. Или тужат, да только не всем людям дано их беды понять. Только тот, кто сердцем чист, может подружиться с русалкой...
ГЛАВА 1. История первая
Про русалок, речку Смородину,
и как следователь Жуков табельное оружие потерял
В тихом омуте черти не водятся,
В тихом омуте пенье слышно.
Там русалки в ночи хороводятся,
Поджидая подружку давно:
Ты приди к нам, сестра ненаглядная,
Стосковались уже, заждались,
Ты приди к нам, мужчинам приятная,
Оборви свою стылую жизнь...
Что тебе на земле причитается?
Взгляд косой, да проклятья вослед,
Красота лишь у нас почитается,
На земле ты хлебнешь с нею бед.
За любовь и за счастье поплатишься,
Зависть черная сгложет тебя,
Силой книзу загнут - не расправишься,
Горьким ядом напоят сполна.
Ты придешь к нам боса и оборвана,
Расплескалась по ветру коса...
Руки ворот сжимают разорванный
И безумием пышут глаза.
Сколько нас из таких же родилося -
От начала веков и времен...
Нынче ж волосы чешем мы пальцами
И веселые песни поем.
Еще одна русалка народится нынче в полнолуние. Вся речка волновалась - ждала. Уж такое время нынче - мало русалок осталось. То ли дело раньше на Руси - то одна нырнет, то вторая утопится, а третью добрые люди привезут ночью в мешке да плюхнут в воду. А уж сколько девок крепостных на себя руки наложили - не счесть! В войну да после войны и того больше. Не все, конечно, в русалки годились - лишь молодые да красивые, да те, кто любить на земле умел. Остальные кто в кикимор обращались, а кто и вовсе мертвым телом оставался. То-то и оно, сейчас век такой, что любить по-настоящему мало кто умел, да и деревня умирала. А в городах-то сплошь психологи, социальные сети, ночные клубы. Нет там места сильным чувствам. А если девочки от любви руки на себя накладывали, то непременно снотворное глотали или под машины бросались. Редко кто в воде умирал. Разве что в ванне вены резал. Таких, конечно, девочки старались откопать.
Иногда, правда, везло - пароход перевернется, самолет в океан рухнет. Все русалки на Руси жили - так издревле заведено. И самая главная их резиденция - речка Смородина. Даже кто в Польше, или в Германии, или в Америке где в русалку оборачивался - непременно в речку Смородину приплывали, такие инстинкты. А там уже - как захочешь. Хочешь - в лесное озеро, что у Чертовой мельницы, плыви, хочешь - в Волгу-матушку, а если уж совсем смелая - то можно и куда-нибудь на базу отдыха, там молодых да красивых много.
Речка Смородина чем хороша - охраняемый, так сказать, объект. Уж больно много в ней чертовщины творится. Вечно ученые крутятся.
Русалочья ведь сила откуда - все от них, от мужиков. Не будет мужиков - и растают девчонки туманной дымкой.
На Черемухе сегодня заправляли Галла и Марьямь. Марьямь - та бывшая еврейка, наверное, самая старая из всех оставшихся девочек. Еще с войны. Уж больно ловко у неё получалось мужиков топить. Саму её немцы утопили, когда она, дура, их командира ночью зарезала. А она и сама готова была умереть. Уж очень полюбился ей этот офицер - красивый, светловолосый, со смеющимися серыми глазами. Но так было надо. Нечего всяким фашистам родную землю топтать. Глупая была Марьямь, молодая - семнадцать лет всего, пошла добровольцем на фронт. Мать - учительница музыки, отец - деревенский врач. А сама-то худенькая, с косами черными чуть не до земли, глазищами в пол-лица. Косы, правда, ей сразу обрезали...
Зато теперь Марьямь самая умная, опытная. Вот недавно профессора американского утопила. Красивый был профессор - не чета нашим. Высокий, черноволосый, смеялся много, умный, наверное. Ничего, Марьямь умнее. Был профессор, и нет его. Впрочем, им с Галкой он вначале понравился, может быть, и пожалели бы его - сердце-то девичье, жалостное, да он сначала с одной девушкой на бережок пришел, потом с другой, а потом и вовсе приятелям фотокарточки жены показывал...
Марьямь усмехнулась, вспомнив, как они с Галкой как-то молодого аспиранта утопить пытались. Ведь худенький, в очочках, в свитере растянутом, а куда там - любовь у него! И такая любовь - ни за что его в омут не утянешь! Или этот... доктор наук. Тоже ничего себе, хоть и старый уже. Взгляд ясный, волосы белые, кудрявые, все пробы воды делал. А потом с женой пришел - немолодой, некрасивой, в нелепом платье. И что же? Да ничего! Он Галку и Марьямь даже не увидел! Одна у него на сердце - немолодая и некрасивая. Ну и черт с ним, с этим доктором. Сил у него все равно не много.
- Что, Машуль, задумалась? - подплыла сзади Галла. - Али новой сестре не рада?
- Рада, Галюша, рада! - улыбнулась Марьямь. - Уж очень нас мало осталось...
Галла была нежная, белокожая, со светлыми волосами. Марьямь, как и раньше - с черными глазами и косами до земли. Третьей в их компании, конечно, была рыжей - украинская девка Алёнка. Алёнка утопла недавно, по глупой случайности - во время учений. Свалилась с моста да головой зашиблась. Вот смехота - девица-офицер. В форме была, с нашивками старшего лейтенанта. По связи, правда, со сложным названием профессии - программист. Ну ничего, русалка из неё получилась - просто загляденье! Марьямь даже побаивалась, что она быстро её обскачет.
Галла и Марьямь, обнявшись, поплыли к Чертовой мельнице. Собственно говоря, никакой мельницы там давно не было, а была база отдыха «Сосновый бор». Там, в озере, выбрала себе местечко Алёнка.
Эх, и хороша же Алёнка - глаза зеленые, как тина, волосы рыжие (раньше-то, поди, крашеные были, а теперь свои), но главное - фигура. Марьямь-то в войну погибла, досыта не ела - кожа да кости. Это, конечно, в моде сейчас, но Алёнка все равно лучше - круглая, гладкая, а талия тоненькая...
Вот сидит она на камне, волосами своими сверкает.
- Что, Аленка, не приходила еще?
Алёнка всем телом вздрогнула, змеёй в воду соскользнула да захихикала.
- Фу, напугали, диверсанты! Разве можно вот так подкрадываться! Не было еще нашей крали. Да точно ли придет?
- Точно, точно, - успокоила её Галла. - Все приметы сходятся. И полнолуние, и купавки нынче небывалые, и облака вон какие...
- Да ну тебя, - фыркнула Алёнка. - Глупости говоришь! Каждый месяц полнолуние, каждый год купавки!
- Правильно, - кивнула Марьямь. - Глупости. Просто ты еще маленькая, не чувствуешь... А я вот сразу, как первый раз её увидела, поняла - русалка это. И любить она умеет, и красивая, и счастье ей не суждено. Вот бывают красавицы - все у них ладится, и муж, и детки, и работа, и дом. А этой не везет. Все-то ей завидуют. А зависть людская, она знаешь, какая сильная? Вот меня, думаешь, почему к фашистам отправили? Других девок не было? Фигушки! Своих жалко! А еврейки что - от них не убудет. Да еще ведь мало что еврейка - красивая, воспитанная, домашняя девочка! Я ведь в любви и ласке росла, к корове и близко не подходила, все книжки читала, про любовь... А они меня ладно б бинты стирать да раны перевязывать - я ж дочь врача, справилась бы, нет, на самое трудное, самое мерзкое - сапоги зашивать, ружья чистить, портянки стирать, туалеты, простите, обустраивать и закапывать... Кого к фашистам заслать? Еврейку, конечно! Хотя по-немецки четверо говорило... А немцы, как назло, ко мне по-доброму, накормили, напоили, платье красивое нашли... Эх, да что там вспоминать, что было, то прошло!
- А ну тихо! - цыкнула Галла. - Идет же!
Молодая девушка в юбке до пят (белой в цветочек) ловко спускалась к воде. Приблизилась, юбку и майку скинула и забежала в воду. Русалки не дыша затаились за камнем.
Девушка принялась ловко плавать и нырять, впрочем, эта забава быстро ей наскучила и она залезла на камень, где давеча сидела Алёнка. Она потянулась, тряхнула короткими мокрыми волосами и рассмеялась. Счастье так и брызгало из неё. Девушка была любима. Её молодой человек, Игорь, через неделю возвращался из армии.
Внезапно она быстрым движением перевернулась на живот и устремила взгляд в воду, прямо на трех подруг, опустила руку, едва не коснувшись тонкими пальцами рыжих волос.
- Эй, русалки! - негромко пропела она.
Марьямь оцепенела.
- Должны же в этом пруду быть русалки, - засмеялась девушка. - Просто обязаны быть. Где, если не здесь! Русалки-подруженьки!
Не видит! Хулиганит просто!
- Татьяна! - окликнули с берега. - Куда забралась! Там отец тебя обыскался!
- Иду, тетушка! - гаркнула девушка, напугав русалок до полусмерти. - Я ж только искупаться!
Марьямь задумчиво смотрела ей вслед. Красивая девушка. Волосы черные, глаза темные, чуть раскосые...
- Жалко её, - неожиданно сказала Галла.
Вот оно! Галла выразила её, Марьямь, беспокойство, мучившее и терзавшее русалку. Татьяну было жалко.
- Глупости, - заявила бесчувственная Алёнка. - Чего её жалеть-то? Будет вечно молодой, красивой, ни забот - ни хлопот, мужиков хоть отбавляй.
И беспокойно оглянулась на Марьямь - как она скажет, так и будет.
- Чему быть - того не миновать, - туманно ответила Марьямь.
Вечером неугомонная Таня пришла на озеро снова. Села на берегу, обхватила колени. Русалки тут как тут - заход солнца самое их время.
А Татьяна тихим голосом запела песню - да не какую-нибудь современную, а про калину. У Галлы сразу глаза на мокром месте - её любимая. Как будто воды в озере мало.
Голос у Тани красивый, нежный. А потом как встанет, как выпрямится - и запела в полный голос!
Русалки заслушались, да что там - подпевать начали!
А девушка головой тряхнула, замолчала.
- Эхо, что ли? - удивилась. - Или в самом деле - русалки?
- Эй, краля, что же замолчала? - раздался насмешливый голос из кустов. - Спой еще, птенчик!
Татьяна обернулась, спала с лица. И было от чего.
Из кустов выползли два страшных человека. В равной одежде, небритые, грязные - хотя озеро вот оно - мойся сколько хочешь. На пальцах у них перстни наколоты, зубов нет, изо рта помойной ямой несет. И взгляд страшный-страшный.
Не ошиблась Галла. Сейчас одной русалкой больше станет.
Татьяна пятилась к воде.
- Ты гляди ж, Синоптик! - заговорил тот, что пониже. - Сама к нам пришла, а петь нам не хочет!
- И не говори, Ржавый, - согласился тот, который Синоптик. - Ну да ничего, щас запоет.
Говорили они спокойно, весело, довольно правильно, и от этого было еще страшнее.
Танины ноги ласково лизнула вода, и она быстро побежала в озеро.
- Это хорошо, это правильно, - кивнула Галла. - Плавает она не хуже русалки.
- Эй, Ржавый! - ухмыльнулся один из оборванцев. - Она еще и помоется! Ты же кмс по плаванию, догоняй.
Ржавый заржал и кинулся за девушкой в воду.
- Да это же Пашка Железнов, - удивленно сказала Марьямь. - Он в этом озере в детстве купался каждый день!
- А ведь его, Машуль, за групповое изнасилование посадили, - наморщила лоб Галла. - Выпустили что ли?
- Ага, как же, - прищурилась Марьямь, наблюдая, как некогда кудрявый мальчик Паша, бабушкин любимец, тащит за волосы визжащую девушку на берег. - Сбежал, наверное. Он ведь Оксанку в этом же озере и утопил, помнишь?
- Еще бы не помнить, - оскалилась Галла. - Он же ей горло перерезал.
Галла машинально потерла шею. Ей тоже в свое время перерезали горло и бросили в колодец.
- Вот позабавимся, Синоптик, - радостно ухмылялся Ржавый, деловито срезая с обмякшей Тани одежду. - А потом по горлу ножичком и концы в воду.
- А не найдут? - обеспокоенно спросил Синоптик. - Как бы на наш след не напали!
- Не ссы! - засмеялся Пашка. - Это озеро волшебное! Здесь раньше чертова мельница была, и русалки живут. Я маленький их видел. Утопим девку и станет она русалкой.
- Болтун ты, Ржавый, - вздохнул Синоптик. - Не бывает никаких русалок!
- Как это не бывает? - раздался голос из воды. - Нас и не бывает?
Марьямь и Галла резко обернулись.
Аленка выходила на берег.
Кто сказал, что у русалок нет ног? У тех, что в море - может и нет. А у наших, русских, очень даже красивые ноги, что и продемонстрировала Алёна, выйдя из озера в чем мать родила, только рыжими волосами до колен прикрытая.
- И охота вам, мальчики, с этой падалью возиться? - рассмеялась Алёнка, откидывая мокрые волосы за спину. - Она ж все равно что мертвая! А я вот живая да красивая! Вы ж, поди, таких как я и не встречали никогда!
- Да я как-то рыжих не очень люблю, - осторожно ответил Ржавый. - А вы, девушка, чья будете? У нас тут рыжих русалок отродясь не водилось. Блондинка вот была...
- А ты, Пашенька, блондинок предпочитаешь? - вынырнула у камня Галла. - Обо мне, небось, соскучал?
И голубыми глазами так и сверкает, и хохочет.
Ой дуры, вот же дуры!
Марьямь тяжело вздохнула и тоже показалась из воды.
- Али вы, мальчики, разнообразие любите?
- Утопить решили? - криво усмехнулся Пашка. - Не выйдет, мы ученые.
Его подельник только моргал остекленевшими глазами и сглатывал слюну.
- Как же я тебя на суше утоплю? - удивилась Алёна. - Глупый совсем? Я ж тебя в воду не зову.
Марьямь краем глаза заметила, что Таня очнулась. Эх, какая была бы русалка! Только бы эти не заметили.
Пришлось выходить из воды.
- Ты, черная, стой где стояла, - заявил Ржавый. - А ты, беленькая, можешь выйти, в натуре.
Галла повела белыми плечами, медленно подошла к уголовнику. Она был чуть выше, и ей пришлось наклонить голову, чтобы поцеловать его.
Марьямь почувствовала облегчение, что ублюдок предпочитает блондинок. К такой дряни прикасаться!
Однако все. Алёнка со вторым разделась без поцелуев - ловко скрутила руки, сделала подсечку, поволокла к воде.
Ржавый покорно шел за Галлой, полностью околдованный.
Татьяна смотрела на это молча, без истерики.
Марьямь присела рядом с ней, погладила по голове.
- Ты бы поплакала, - ласково сказала она. - А то сердцу тяжело будет.
- Значит, существуют русалки? - тихо спросила Таня.
- Существуют...
- Спасибо.
- Не за что, черт возьми, - грустно улыбнулась Марьямь. - Эх, сердце девичье, жалостливое! Стала бы ты русалкой, ни боли, ни горя не знала бы. Утопили бы тебя эти ребята, а мы бы слезами омыли твое тело, расчесали бы твои волосы, напоили бы живою водою. А теперь что? Будешь жить как все.
- Ничего, - храбро ответила Таня. - Справлюсь как-нибудь.
- Ты вот что, - подумав, сказала русалка. - Никому про это не говори. Вишь, изверги тебе аккуратные попались, платье не порвали, ущерба не причинили. А что мокрая - скажешь, оскользнулась, в воду свалилась. Не поверят ведь, что ничего не было. И отсюда уезжай поскорее, нет тебе здесь счастья. В город поезжай, там психологи... там народу больше. Там каждый за себя. А воды теперь не бойся, ты русалками крещеная.
По бокам Марьямь в унисон кивнули Алёна и Галла, уже расправившиеся со своими кавалерами.
- Не бойся, - подтвердила Галла. - Мы русалкам скажем, что ты своя... Просто по земле ходишь.
Таня вдруг всхлипнула, повисла на шее у Марьямь, расцеловала её, и Алёнку, и Галлу.
- Что вам подарить, девочки? - спросила она. - Как отблагодарить?
- Ленту хочу алую, - оживилась Марьямь. - Я ленты страсть как люблю. Помню. Мама мне косы плела...
- А мне бусы жемчужные, можно? - робко попросила Галла.
- А я автомат хочу, Калашникова... - задумчиво сказала Алёнка, и все засмеялись.
***
- Вот потому, девочки, нас, русалок, с каждым днем все меньше, - сказала Марьямь, обнимая подруг за плечи. - А следователь симпатичный, правда?
Русалки кивнули в ответ.
На берегу озера толпились люди в форме, сверкала вспышка фотоаппарата. Прикрытые простынями, лежали два мужских тела и одно женское - с перерезанным горлом.
- Оксанку жалко, - грустно сказала Галла. - Чего она, а?
- А её на земле ничего больше не держит, - вздохнула Марьямь. - Она и осталась-то потому, что убийца живой ходил, да жених её ждал. Вот ведь бывают мужики! Пока тело не выловили - не верил.
И русалки снова одновременно вздохнули и задумались каждая о своем.
Алёнка же с мечтательной улыбкой смотрела на табельное оружие молодого следователя, полоскавшего руки в теплой воде озера.
©Марианна Красовская 2025 Специально для feisovet.ru
ГЛАВА 2. История вторая
История вторая,
про потомственных русалок и браслет из голубых бусин
Неспокойна нынче речка Смородина. Шутка ли - сразу четыре новых русалки! То за три года - ни одной, а тут сразу четыре.
Две девчонки-байдарочницы, десятиклассницы, на спуске перевернулись, одна сразу ко дну, потому что виском об камень, а другая спустя неделю утопилась. Не смогла себя простить, что выжила. Из Карелии девочки, Лиля и Диана. Чудные такие - плавают, за руки держатся, все расстаться не могут. Алёнка над ними все посмеивается. Брижит из Норвегии приплыла - катер перевернулся. Валька - аж из Египта, даром что русская. И умерла-то по глупости - на водных горках шею сломала. Вот уж кто убивается да плачет по ночам. Двое деток у неё осталось, мальчики. Тяжело им без матери будет, никто не спорит.
Такие, как Валька, долго русалками не бывают. Слишком сильная у них эмоциональная связь с землей, с людьми. По правде говоря, и не должна бы Валька в русалках остаться, старая уже - двадцать восемь лет. Вот Марьямь, главной на Смородине, семнадцать, её подружке Галле - и того шестнадцать. Галла, хоть и выглядела старше, в душе еще совсем девчонка была. До этого самой старой была Алёнка - двадцать три ей было. Теперь вот Валентина.
Очень её девочки жалели. Ведь и при жизни особой красавицей не была. Маленькая, худенькая, носик горбатый, фигура вовсе мальчишечья. А уж русалка и вовсе из неё вышла страшненькая, они же, русалки, все голыми плавают. Это вот Аленка с её статями да Галка с грудью четвертого размера мужиков, как орешки, щелкали, а этой-то чего теперь делать?
Из десятиклассниц тоже забавные русалки получились. На пару работали. Вдвоем мужиков заманивали, так ловко у них получалось! Брижит - девочка веселая, смешливая. И жила легко, и умерла легко, и русалка из неё получилась хохотунья. Из тех особей, что мужиков не телесами заманивают, а все больше насмешками, щекоткой да звонким хохотом. Самые правильные русалки, кстати.
А Валентина - русалка-плакунья, сирена по-заграничному. Все стонет по ночам, деток зовет, плачет. Сейчас по большей части русалки-блудницы встречаются, которые мужиков соблазняют. А что делать - век такой. Никакой морали. Тем более, у русалок. Они ведь, как известно, нечисть. Нынче на Смородине праздник. Алёнка-затейница вообще потеху придумала - на день ВДВ в город сплавать, по фонтанам урожай собрать. Валентина, понятно, посмотрела грустными глазами, да под корягу забилась, а остальные обрадовались. Марьямь в косы ленты красные вплела, Галла жемчужное ожерелье надела, а Алёнка пистолет из-под камня извлекла. Он у неё там в пакетике непромокаемом хранился. Уж очень ей пострелять хотелось. У остальных русалок таких сокровищ не было, конечно, откуда? У русалок только то и есть, что подарят, а кто им подарки делать будет? Иногда, конечно, дети приносили - камушки, цветочки. Детки, когда они в сказки верят, могут русалок в некоторых местах разглядеть. А вот у Светланы, русалки с соседнего озера, Ивантеевского, часы были непромокаемые, швейцарские. Время показывали, тикали. Очень она ими гордилась, с руки не снимала, а на вопрос «где взяла» только хитро улыбалась. С нею с Ивантеевки еще три русалки приплыли, все бывшие деревенские.
Всего собралось десятка два девушек. Тут уж главной Алёну выбрали, кого ж еще? За ней и поплыли. В городе Марьямь давно не была, а Галла так и вовсе. В Волгу пришлось выплывать, конечно. Неприятная река. Раньше не то было. Раньше Волга-матушка была чистой, широкой, волны катила неторопливо, пароходами гудела, волновала девичье сердце. А сейчас кругом ил, да мазут, да нефтеналивные баржи. Русалка ведь существо природное, им бензин да хлорка, да прочая химия - чистая смерть. Ну ничего, немножко можно. А где верхняя Волга, там даже и жить не возбраняется. В городе Волга сплошь в бетоне. С ревом катера носятся, пароходы прогулочные ходят. Что ходят, а не плавают, это Марьямь помнила, а вот как город назывался - больно надо голову забивать. Может, и знала когда-то, да забыла. Речки она некоторые знала, деревни иногда, а города для неё все одинаковые были. Не Париж, и ладно. Почему-то Париж вызывал смутную тоску. Наверное, все женщины любят Париж?
Потом самое трудное - из воды выходить. Не любят русалки сушу, ой как не любят. Обратно легче будет - растворись в воде, позволь ей стать тобой, и уж в Волгу-то вынесет. Эх, не видят люди русалок, пока они сами не захотят! А жаль - вот зрелище: два десятка голых девиц из воды выходят! По лужам шлепают - благо что дождь прошел. И к фонтанам бегом. Хорошо, что недалеко от набережной.
А на улице жара, солнце палит, от асфальта пар идет. Еле-еле Марьямь себе фонтан нашла. Большой, двухярусный, с водопадом. Алёнка по пути куда-то свернула, ну она не пропадет, Галла вон в пруд помчалась, что в парке, и осталась с Марьямь одна только Брижит-хохотунья. Вот уж ей раздолье! Мужиков за пятки хватает, брызгается, они кричат, смеются, а той и в радость. Ей телесное не нужно, она смехом питается. Ну или энергией утопшего. Да тут мелко, не утопишь. А Марьямь на вершину фонтана, в маленький квадратный бассейн, залезла, голубей согнала, спину выгнала - и голову свесила, наблюдает.
Эх, хороши парни - молодые, мускулистые, в тельняшках без рукавов, а то и вовсе полуголые. А Марьямь все не так, все не этак. Тоскливо.
- Эй, русалка с красной лентой! - позвал кто-то.
Марьямь развернулась стремительно (чуть с высоты не навернулась) - неужто разглядел кто-то? И с визгом вниз спрыгнула: