Затерянная во Вратах. Книга 1, 2. Елена Ловина

Оглавление

• ЧАСТЬ I (Высокая делегация)
• ГЛАВА 1. Встречаем гостей
• ГЛАВА 2. Визитёры
• ГЛАВА 3. Иллюзия дрохов
• ГЛАВА 4. Портрет императора
• ГЛАВА 5. Обсуждать погоду? Лучше рассказ про дрохов!
• ЧАСТЬ I I (Жизнь в мире дрохов)
• ГЛАВА 1. На долгую память
• ГЛАВА 2. Принцесса и маг – что–то не так
• ГЛАВА 3. Принцесса и страж – а как здесь?
• ГЛАВА 4. Принцесса для подданных и другие традиции
• ГЛАВА 5. Свет, Тьма и… крылья
• ЧАСТЬ I I I (Как легко потеряться.)
• ГЛАВА 1. Портал
• ГЛАВА 2. Безумие порталов
• ГЛАВА 3. Полная
• ГЛАВА 4. Как жить дальше?
• ГЛАВА 5. Идеи и правила
• ЧАСТЬ I V (Жизнь между мирами)
• ГЛАВА 1. Жертва
• ГЛАВА 2. Выбор
• ГЛАВА 3. Когда помощи ждать неоткуда
• ГЛАВА 4. Шестнадцать
• ГЛАВА 5. Судьба
• ГЛАВА 6. Право выбрать дорогу
• ЧАСТЬ V (Как найти выход?)
• ГЛАВА 1. Когда беда находит сама
• ГЛАВА 2. Как спасти от Судьбы
• ГЛАВА 3. Ключи
• ГЛАВА 4. Прости…
• ГЛАВА 5. Ключи в чужих руках
• ЧАСТЬ VI (Долгая дорога назад)
• ГЛАВА 1. Жизнь не стоит на месте
• ГЛАВА 2. Проблемы маленькой Юни
• ГЛАВА 3. Серен
• ГЛАВА 4. Новые горизонты
• ГЛАВА 5. Как подчинить камень
• ГЛАВА 6. Точка нового отсчета
• ЧАСТЬ VII (Финал! Финал?)
• ГЛАВА 1. Зачем нам она?
• ГЛАВА 2. Терпение, когда его нет
• ГЛАВА 3. Последние штрихи
• ГЛАВА 4. Переговоры
• ГЛАВА 5. Тяжелая дорога к дому
• ЭПИЛОГ
• ПРОЛОГ
• ЧАСТЬ I (Синдром путника)
• ГЛАВА 1. Дом, встречай нас!
• ГЛАВА 2. Прыжок в бездну
• ГЛАВА 3. Новости плохие и…плохие
• ГЛАВА 4. Без пламени
• ГЛАВА 5. Здравствуй, Бранвер!
• ГЛАВА 6. Великое благо дроха?
• ГЛАВА 7. Первый день в роли…кого?
• ЧАСТЬ I I (Теория и практика)
• ГЛАВА 1. На новом месте
• ГЛАВА 2. У каждого свои планы
• ГЛАВА 3. Старые друзья
• ГЛАВА 4. Другой мир…
• ГЛАВА 5. Чем поражают дрохии
• ГЛАВА 6. Портал первый, второй…тый…
• ГЛАВА 7. Выводы
• ЧАСТЬ I I I (Подготовься, мы ждем.)
• ГЛАВА 1. Что изгоняет горечь
• ГЛАВА 2. Что порождает горечь
• ГЛАВА 3. Невыносимая принцесса
• ГЛАВА 4. Врата и прочие неприятности
• ГЛАВА 5. Профессор Ловер
• ГЛАВА 6. Проявление
• ЧАСТЬ I V (Ловушка для предателя, для магии, для сердца)
• ГЛАВА 1. Планы лорда Валлеса
• ГЛАВА 2. Подарок
• ГЛАВА 3. Кофе со вкусом черники
• ГЛАВА 4. Не по плану
• ГЛАВА 5. Дойти до правды
• ГЛАВА 6. Лабиринты жизни
• ГЛАВА 7. Лабиринты чувств
• ЧАСТЬ V (Вернуть пламя)
• ГЛАВА 1. Древа и другой мир
• ГЛАВА 2. Отпустить все
• ГЛАВА 3. Нас ждут везде
• ГЛАВА 4. Суд
• ГЛАВА 5. Древо–хранитель
• ГЛАВА 6. Противостояние
• ГЛАВА 7. Прощание
• ЭПИЛОГ

КНИГА 1. Затерянная во Вратах

ЧАСТЬ I (Высокая делегация)

ГЛАВА 1. Встречаем гостей.

   империя Бранвер, дворец императора Артура Третьего Рух, за два дня до Нового года.

   Глава внешней безопасности Бранвера лорд Дорон Валлес стремительно вошел в зал приемов, где в этот момент представители двух ведомств, внешней и внутренней безопасности, заканчивали с подготовкой портала. Его появление прервало какой–то диалог на самом веселом месте, потому что часть магов, что проверяли портальные камни, резко замолчали и с трудом давили веселые улыбки за напускной сосредоточенностью. Но они не долго претворялись серьезными – одного единственного взгляда лорда Валлеса хватило, чтобы маги подавились своими смешками и спешно завершили дело.

   Расслабились, а зря. Сейчас–то как раз наступает самый ответственный момент.

   Мужчина в несколько шагов преодолел пространство от дверей до точки перехода и подозвал заместителя.

   – Все готово? – глава внешней безопасности обвел взглядом зал, чуть ли ни каждого мага просканировал, вспомнив основные характеристики каждого, сильные и слабые стороны и последние огрехи в работе (благо, таких всплыло в памяти всего три и с давностью в пять лет – это приемлемо для работы в столь щекотливых условиях).

   – Да, все артефакты настроены, охрана из внутреннего ведомства прибудет с императором и его семьей, а также распределена на внешнем охранном контуре и в точках экстренной эвакуации. Наши люди – под пологом невидимости во всех стратегических местах, возможных для нападения как извне, так и снаружи контура. Даже сам император ничего не заметит, не говоря уже о гостях,– заместитель говорил уверено, четко, по–военному – именно такие ответы принимал лорд Валлес на совещаниях – остальные не приемлет в своем ведомстве. Но даже соблюдая внешнюю сосредоточенность, заместитель внутренне был напряжен, что не укрылось от лорда Валлеса.

   – Что–то может пойти не по плану? В чем причина вашей нервозности?

   – Хм, по ведомству начали ходить шутки про гостей.

   – Одна из них, судя по всему, только что звучала,– кивнул лорд Валлес в сторону магов возле портальных камней – маги тут же вытянулись и подняли подбородки, подражая военной выправке главы внешней безопасности, но того не впечатлило. – Если учесть, что переход назначен на ближайшие десять минут, то портал уже частично проницаем, особенно для звуков, и наши гости могут уже сейчас оценить чувство юмора моих подчиненных.

   Да, в этот момент маги как никогда были близки к отчислению из ведомства и к наказанию согласно положения об имперской безопасности, но они продолжали стоять, расправив плечи, и мысленно молились, чтобы гости обладали человеческим слухом, ведь сами маги с той стороны портала ничего не слышали в последние несколько часов, пока шла самая наипоследнейшая перепроверка точки выхода гостей императора.

   – Что за шутка была? – лорд Валлес обратился к ближайшему магу, ярко–рыжему, с крупными крапинками на ушах и носе, долговязому и нескладному – явно не из военного отделения.

   – Про девушек, что живут по ту сторону портала: стоит ли с ними встречаться, если они способны одним махом отрастить пять голов и хвост и перекусить тебя пополам, если вдруг забудете про день рождения?

   Лорд Валлес оценил смелость мага, который даже не дрогнул, пересказывая ему в глаза его же шутку, которую он обронил как–то при разговоре с императором и его семьей.

   – Если цитируете первоисточник, то у шутки не законченное предложение,– лорд Валлес посмотрел на мага так надменно и холодно, что молодой человек все же дрогнул. – Я говорил про то, что стоит ли связываться с девушкой, если она может одним махом отрастить пять голов и хвост и перекусить пополам, если вдруг забудешь про день рождения будущей любимой тещи? И … Карон…, если не ошибаюсь, молитесь богам, чтобы ни одно слово из этой фразы не прошло сквозь портал – не хватало нам еще дипломатического скандала в первые же минуты встречи. И всегда помните, что подобными способностями обладает не только женский пол дрохов, но, в первую очередь, мужской.

   Лорд Валлес отошел к месту, обозначенному магами для императорской семьи и проверил стойкость и непроницаемость защиты. Ему продемонстрировали несколько вариантов возобновления купола, если встреча пойдет по наихудшему сценарию, а также пути отступления императорской семьи: коридоры, порталы, окна, тайные ходы. Обозначили варианты действий, если императора начнет затягивать в портал и, соответственно, в другой мир. Его уверили, что время по ту сторону портала синхронизировано, и год, прошедший в империи Бранвер, равен году, прошедшему в королевстве дрохов Арх–Руа.

   Все было готово, но лорд Валлес, не смотря на внешнюю сосредоточенность и спокойствие, чувствовал холодок в районе солнечного сплетения и между лопаток, словно все эти приготовления и целый год подготовки не смогли успокоить его внутренние метания и подозрения.

   О, подозрений было множество. Можно было начать с того, что дрохи отлично прикидываются жертвами, а на деле всю тысячу лет, в течение которой они планомерно проникали в их мир, чудовища готовились к вторжению и уничтожению людей.

   Или, например, не смогли справиться с тем магом, что тысячу лет жил по эту сторону портала и продлевал себе жизнь, забирая чужие жизни и изначальную магию человека, и теперь ведут его внутри своей делегации обратно, чтобы… Здесь, конечно, есть варианты: от простого убийства этого мага в этом мире, где он не сможет превратиться в чудовище, до их тайного соглашения, по которому маг Клевр в этот мир вернется диктатором, подчинив своей воле всю императорскую семью.

   Все эти мысли, конечно, граничили с паранойей, но вот не доверял лорд Валлес дрохам. Совсем не доверял. Поэтому к данному визиту готовился особенно тщательно: собрал лучших магов в областях защитных и атакующих заклинаний; проработал с визуалами, развивающих магию по выявлению иллюзий внешности; перетряс всех артефакторов и портальщиков, которые по его требованию подготовили не простой портал, а целый коридор, чтобы, пока гости проходят по нему, маги успели их просканировать на магический потенциал, наличие иллюзий, опасных артефактов или украшений–заготовок для артефактов, на наличие ядов, оружия; даже эмпатов привлек, чтобы те могли считать эмоциональный фон каждого. И вот сейчас ну очень жалеет, что в их мире и с их магией нет никого, кто способен читать мысли.

   За спиной послышался шум – семья императора вошла в зал. Император Артур Третий Рух, мужчина в летах, но при этом внушительный: фигура крупная и плечи широкие, – с темными волосами с заметной сединой, живыми глазами, заинтересованно рассматривающими все вокруг.

   Следом шел его сын, Леонидас–Лансер Рух Карридан Блау (за год, что его друг Лансер вдруг из просто главы внутренней безопасности империи превратился в наследного принца, лорд Валлес столько раз написал это имя на бумаге в разных прошениях и отчетах, что сам пошел умолять друга сократить имя вдвое, но тот вычитал в книге императорской семьи, что имена «Леонидас» и «Лансер» уже встречались в истории рода Рух, и внес корректировку к своему имени на официальных документах – «пятый». Какое из имен считается «пятым», оставалось только догадываться, но писанины прибавилось). Принц был тот еще кладезь сюрпризов и тайн. Всю жизнь лорд Валлес считал Лансера ровесником, сыном брата императора, который не обладает правом наследования трона, а год назад оказалось, что он – самый настоящий сын Артура Третьего и его покойной супруги, принц, законный наследник, да еще на четверть века старше лорда.

   Принц был невысокого роста, под стать отцу, только в плечах не так широк, но это не мешало лорду Валлесу получать по шее на совместных тренировках (а лицо такое доброжелательное всегда делает перед очередным ударом, что незаметно расслабляешься и вновь получаешь…уже по другому месту).

   Рядом с принцем – его супруга, Вера Карридан–Блау. Она так и не приняла приставку Рух в официальном представлении ее свету, но вовсю пользовалась этими тремя буквами, выставив на всеобщее обозрение над лавкой деда–артефактора, который под этой вывеской теперь продает украшения, созданные лично Верой. Рядом с принцем она выглядела стройной девушкой, лишь немного ниже своего супруга, а вот поставь ее рядом с лордом Валлесом – просто становилась крохой, которую хочется защищать.

   Девушка заметила его первой, сразу же отвлеклась от Гиры и помахала лорду Валлесу ладошкой, улыбнулась тепло, как всегда у нее получается, и тут же вернулась к спору, тут же забыв о главе внешней безопасности, сердце которого болезненно сжалось. Как всегда, со дня первой их встречи в другом мире и до сих пор первая реакция – сердце пропускает удар, и готово пуститься вскачь, только вот уже год как вместо воздушного залихватского полета эта своевольная мышца напоминает ему, что выбрали другого, любят и счастливы не с ним.

   Лорд Валлес сжал челюсть, тряхнул головой и, расправив плечи, подошел к семье императора. Боль внутри отступала быстро, уже гораздо быстрее, чем год назад, так что есть вероятность, что еще немного, и он сможет дышать свободно при виде принцессы, а пока подходит время встречи гостей.

   Еще трое, кто сопровождал императора, были его сводный брат с супругой и дочерью – Димион Карридан, брат императора, так же похож на Артура Третьего, как будто он его сын, а не Лансер (а Лансера можно смело записать во внуки), седины почти нет, да и мелкие морщинки только у глаз, когда он пронзительно смотрит на собеседника, стараясь прожечь его взглядом.

   Супруга Димиона Карридан, Лорими, была женщиной красивой, мягкой и такой доброжелательной, что даже отчитывала всегда так, что хотелось улыбаться и обещать исправиться непременно в эту же минуту – сколько помнил себя лорд Валлес, женщина была его идеалом жены и соратницы, он даже какое–то время был влюблен в нее, лет до девяти.

   И последняя, на ком зацепился взгляд лорда Валлеса, была дочь Карриданов – Гира Валла, молодая копия леди Карридан, стройная блондинка с голубыми озорными глазами и лукавой улыбкой. Гира почему–то без мужа, и вот как раз это и оказалось предметом гневных отповедей старших и робких попыток защитить Гиру от младших членов императорской семьи.

   – У нас пара минут, на то чтобы разрешить все споры или отложить их до завтрашнего утра,– лорд Валлес возвышался над всеми шестерыми как минимум на две головы, поэтому ему пришлось сделать шаг назад, чтобы хотя бы императору не пришлось высоко задирать голову, чтобы встретиться взглядом. Император, кстати, судя по лицу, готов был отложить встречу гостей, чем закончить отчитывать племянницу.

   – Она разорвала брачные узы с Битоном,– выпалила Вера, предупреждая возмущенные высказывания и гневные комментарии старших,– и все, почему–то недовольны.

   Судя по лицу Веры, она тоже была раздосадована, но явно не самим фактом разрыва. Зная женскую натуру не понаслышке, лорд Валлес мог предположить, что досада связана с тем, что Вера узнала об этом факте вместе со всеми, а не в доверительной беседе раньше.

   Кажется, лорд Валлес много упустил из жизни друзей за то время, что готовил сегодняшнюю встречу.

   – Можете отчитать меня завтра,– буркнула Гира и тяжко вздохнула. Глава внешней безопасности усмехнулся – пора спасать подругу детства, а то эти ее вздохи будут весь вечер сопровождать его совесть.

   – Замечательно,– Дорон, а в императорской семье его официально называл только император, и то, когда был сильно раздосадован, расплылся в самой своей разудалой улыбке и подмигнул Гире. – Значит, я смогу всем сказать, что это из–за меня у вас с Битоном разлад, и ты теперь моя невеста?

   Лица всех вытянулись – ну прямо рисуй и демонстрируй на уроках по физиогномике в его ведомстве под названием «наивысшее удивление с возмущением – смешанные чувства».

   – Тебе–то это зачем? – осторожно полюбопытствовала Гира, единственная, кто быстро обрел дар речи.

   – За этот год меня жуть как достали всякие мамаши, пытающиеся познакомить меня со своими незамужними дочерями, племянницами и «просто хорошими девочками» – работать мешают.

   Первой засмеялась Вера, уткнувшись в плечо мужа, который отвернулся от всех, загораживая супругу, и, судя, по слегка подрагивающим плечам, едва сдерживал хохот. Чета Карридан смотрела на Дорона гневно, мол, дочь и так в скандальной ситуации, а он еще и усугубить предлагает. А вот император просто усмехнулся понимающе, хлопнул по плечу и развернулся в сторону портала – как раз в центре перехода зарождалась голубая воронка, легкая, воздушная, пока едва заметная.

   Гира улыбнулась и прошептала одними губами «спасибо», а Дорон только покачал головой. «Еще поговорим» означал его предупреждающий взгляд, и он тоже повернулся к порталу – пора встречать гостей.

ГЛАВА 2. Визитёры.

   Минут десять пришлось ждать, пока портал раскроется в полную силу, и еще столько же, пока в портале не появился первый из визитёров – высокий страж, затянутый в серебристо–серую кожу, на которой проступали крупные чешуйки – то ли имитация, то ли реально чья–то чешуя. Страж был крупный и высокий, выше лорда Валлеса на полголовы, лицо бесстрастное, глаза ярко–зеленые с постоянно меняющимся зрачком: то круглый, то продолговатый, как у змеи, а то вообще горизонтальная черточка. Светлые пепельные волосы у стража были пострижены коротко, с выбритыми на висках замысловатыми линиями.

   Помимо взгляда, который при горизонтальном зрачке вгонял в ступор, резко бросилось в глаза полное отсутствие оружия и артефактом, хотя последнее должны были подтвердить маги. И, раз портал пропустил стража, то ничего опасного на нем не было…или они на столько сильны в магии, что смогли обойти все заклинания.

   Следующим тоже был страж, почти как первый, только отличался цветом глаз, они были светло–серые, и волосами – коротко стриженные, ярко–рыжие и похожи на пушистую шапочку. И в противовес такому милому впечатлению от волос был просто ледяной взгляд со зрачками под углом к переносице – жуткое зрелище, прямо кувалдой выстукивающее, что вот они – не люди, а кто–то другой, неизвестны, непонятный, опасный.

   По небольшому мерцанию на выходе из портала лорд Валлес понял, что маги его ведомства приступили к работе, а меж тем стражи встали с обеих сторон от портала и, расправив плечи и широко расставив ноги для устойчивости, замерли в ожидании, только глаза четко отслеживают расстановку сил: прошлись по семье императора, застыли на самом лорде Валлесе, стрельнули в сторону от портала, где за завесой невидимости стояли несколько магов, тех, что отвечали за первый этап проверки. Прощупав взглядами все пространство, стражи синхронно кивнули и сказали: «Можно».

   Сначала вышел невысокий пухлый седоватый мужчина, похожий на тумбочку с ножками, но при этом такой же ледяной взгляд, что и у стражников, только еще и надменности на два королевства. Блеклые серые глаза обвели всех присутствующих, остановились на императоре, а потом густой глубокий голос, которого вообще не предполагалось в этом круглом теле, произнес на весь зал:

   – Раридан Улла Рау, советник и названный брат короля Гайята Даммас Арх и принцесса Саянара Гайят Арх, третья дочь короля Гайята Даммас Арх.

   Сколько пафоса было в этом, словно двух богов представлял, и даже не в самих титулах, а в том благолепии, с которым они были произнесены. Что же ожидать, когда придет очередь самого короля представлять?

   Вышел Раридан Улла Рау, высокий, широкоплечий мужчина, именно человек, а не дрох, потому что этот момент оговаривался заранее. Суровый, мужественный, по–своему привлекательный, женщины Бранвера точно оценят. Глаза карие, нос прямой, слегка заострённый, подбородок волевой, упрямый, лоб высокий, прорезанный двумя хмурыми складками, прикрывают его волосы, непослушные, жесткие на вид, каштановые. Раридан был таким же, как его запомнил лорд Валлес год назад, почти не изменился, только взгляд озабоченный, без радости, которая просто лучилась в тот день, когда он возвращался в свой мир. Он был одет в темно–серый двубортный пиджак с серебряными пуговицами в виде чешуек, светло–голубую сорочку с запонками из камней, которые, скорее всего, оценит принцесса Вера как литомаг и просто эксперт по украшениям, а вот руководителю внешней безопасности было важно, чтобы эти камни не являлись какими–нибудь мощными артефактами, от которых потом не скроешься. Там, где обычно мужчины Бранвера носили перевязь для оружия, у Раридана размещалась плоская серебряная цепь, а посреди груди к цепи был приколот орден – семи конечная звезда, усыпанная мелкими бриллиантами, и крупным оранжевым камнем в центре.

   «Сеалит»,– прошептала сзади Вера, и лорд Валлес принял к сведению, ведь этот камень она носила в сердце долгие полгода, так что чувствует или просто узнала.

   За руку Раридана цеплялась миниатюрная шатенка с длинными, почти до пола волосами, рассыпанными по спине, с глазами яркого безоблачного неба, обрамленными такими густыми ресницами, что первая мысль посещает: «Как она в них ни путается при каждом взмахе?» На светлом, будто подсвеченном изнутри лице правильной овальной формы располагался тонкий курносый носик, красные, почти алые пухлые губки и небольшие ямочки на щеках, когда девушка легонько улыбалась, хлопая бездумно глазками, словно крыльями бабочки.

   Девушка была до невозможности идеальна, невероятно красива и при этом нисколько не трогала в душе ни единой струны, словно из портала вышла фарфоровая кукла. И только пальцы свободно опущенной руки, которые нервно перебирали складки серо–голубого с золотистой искрой платья, выдавали с трудом сдерживаемые эмоции – что–то ее беспокоило. Платье, кстати, было странной длинны – непрозрачная часть из воздушной ткани открывала икры, но при этом от края платья до туфель вниз опускалась полупрозрачная вуаль, частично украшенная тонкой замысловатой вышивкой – и это был тот нюанс, который притягивал взгляд вниз, к ногам девушки.

   Лорд Валлес, задержавшись всего на пару секунд на тонких щиколотках, широко ухмыльнулся своей фирменной улыбкой, от которой почти всем женщинам Бранвера становилось жарко, и стал нарочито медленно поднимать взгляд, делая вид, что самым наглым образом рассматривает фигуру. Дошел до груди и задержался ненадолго, ибо поверх плотного лифа в мелкую складку, который сглаживал формы девушки, сверкал ярко–зеленый полупрозрачный камень, который при согласовании артефактов обозначался как камень иллюзии. По ощущениям лорда Валлеса в камне была скрыта дополнительная магия, которую в ближайшее время должны разгадать его маги…или не разгадать, но тогда официальная встреча должна быть прервана, пока камень не покинет пространство Бранвера.

   Дальше взгляд главы внешней безопасности поднялся к лицу девушки, ожидая увидеть на нем краску смущения или возмущения, или, возможно, заигрывающий взгляд, но нет – лицо оставалось на столько бессмысленным и равнодушным, что сравнение с фарфоровой куклой только укреплялось.

   Может, у этих дрохов совсем не придают значения столь вызывающим взглядам? Лорд Валлес глянул на Раридана и тут же понял: еще как придают. Лицо дроха было бесстрастным, но лорд Валлес все же заметил небольшие изменения: напряжение в челюстях усилилось, и лицевые мышцы напряглись больше, небольшая бороздка между бровей стала чуть заметнее, а вот взгляд… Взгляд почти не изменился, потому что как может похолодеть ледяная бездна? А вот может, причем ощутимо снизилась температура в пространстве, отчего даже пар при выдохе стал заметен.

   Все, что заметил глава внешней безопасности, уже говорило, что он перестарался, откровенно рассматривая принцессу, особенно когда на плечи ко всему прочему стала давить магия: вот была рассеяна вокруг легким ветром, а теперь словно сконцентрировалась в одном месте и тяжелыми булыжниками придавила сверху.

   Императорская семья за спиной лорда Валлеса заметно оживилась, послышались шепотки, хотя раньше они стояли безмолвно, приветствуя гостей только кивками. Видимо, тоже ощущают давление, а уж мороз в помещении вообще не способствует сдержанному молчанию.

   Лорд Валлес едва не упустил тот миг, когда вновь все изменилось, и магия с холодом рассеялись. Едва уловимое движение маленькой руки вдоль локтя дроха, совсем незначительное, и обладательница руки вообще не дернулась, ни сбилась ни в дыхании, ни в демонстрации своей бездумности, только дрох уже вновь обрел свое прежнее лицо, успокоился. Такое можно встретить у супружеских пар, проживших бок о бок долгие годы, или слаженной боевой группы, когда каждый знает действия другого до мельчайших нюансов. Как интересно…

   Успокоившийся дрох и дрохица…или дрохалка (кто их там разберет) сделали несколько шагов в сторону, а распорядитель стукнул об пол какой–то палкой (вот это совершенно непростительно для лорда Валлеса – упустил появление возможного оружия) и с еще большим пафосом произнес:

   – Король Арх–Руа Гайята Даммас Арх с супругой, королевой Арх–Руа Сиушель Арх Рау и дочерью Валларо Гайят Арх, второй принцессой Арх–Руа.

   Лорд Валлес чуть не закатил глаза: столько пафоса в повторяющихся звуках, которые звучат одним сплошным полотном «бла–бла–бла».

   Король вышел под руку с супругой, а девушка шла на полшага сзади, и тем не менее первой в глаза лорду Валлесу бросилась именно она, а не легендарная Сиушель, о которой уже тысячу лет поют баллады в Бранвере. Девушка была абсолютной копией Саянары, даже взгляд такой же бессмысленный, как у фарфоровой куклы: поставь рядом – не отличишь. И обе девушки точные копии своей матери, только вот в женщине столько жизни, света, тепла, мысли, что сравнивать их просто невозможно – мать определенно выигрывает. И возраст придает чарующую притягательность: не юная наивная девушка, а молодая женщина, счастливая на столько, что способна своей улыбкой осветить и согреть каждого.

   Сиушель была действительно красива той легендарной красотой, что прошла сквозь время и сказания, но каждый ее мимолётный жест, взмах ресниц, полуулыбка говорили, да нет, просто кричали: "я принадлежу единственному мужчине, мое сердце бьётся с ним в такт". И глядя на эту пару даже нисколько не было завидно, потому что ясно: они – единое целое.

   А король у дрохов мощный – глава внешней безопасности ощущал силу, которую Гайят Даммас даже не старался скрыть, демонстрируя ее для зрителей, но по взгляду, остановившемуся всего на долю секунды на лице самого лорда Валлеса, можно было понять – эта демонстрация для него, и нечего было так откровенно разглядывать принцессу. Только как он узнал?

   Король был одного роста со стражниками и с Рариданом, словно их под одной планкой растили, да и плечи были той же ширины, от чего напрашивался вопрос: все дрохи–мужчины такие? И всё же впечатление от короля было не в пример остальным масштабнее: сильнее, резче, энергичнее... опаснее. Он – резкий быстрый клинок, а не тяжёлый палаш и уж тем более не дубина, как частенько припечатывает Дорона Артур Третий (к досаде лорда, Валлеса даже годы отменной службы во внешней безопасности не смогли свести шутки императора об его умственных способностях к абсолютному нулю – сказываются беззаботное детство и бесшабашная юность на глазах у императора).

   Лицо у короля было четкое, заостренное, словно каждая черта предназначена, чтобы об нее резался взгляд: лоб высокий с вертикальным шрамом, пересекающим лицо от кромки волос через бровь, веко, щеку тонкой белесой линией; глаза цвета красного золота, которые мерцали, стоило свету из окон попасть на них (словно у кошки в темноте, только цвет немного другой – более теплый), плотно–сжатые губы, которые, словно не знали улыбки, образовали сухую горизонтальную складку, подбородок узкий, четко очерченный. Все в облике короля говорило о двойственности, словно два разных человека совместили, но в этом случае, зная природу дрохов, можно было сказать: человека и чудовище с пятью головами, крыльями и хвостом, причем чудовище где–то блуждает под кожей, а его присутствие ощущается всякий раз, как смотришь на короля.

   В отличие от стражников и того же Раридана король носил длинные русые волосы до плеч с выбритым правым виском, на котором умелый парикмахер простриг герб королевства Арх–Руа. Этот герб был только на короле: на виске, на золотой печатке, которая обхватывала почти всю фалангу среднего пальца, и на груди камзола (не пиджака, как у Раридана). То, что это герб королевства, лорд Валлес успел узнать по переписке, которую в течение этого года вели король и император. Император в конце каждого письма ставил свою витиеватую роспись и печать, а король – только герб. Так что очень нужно любить свое королевство, чтобы на голове вырезать его герб.

   Король с супругой величественно сделал несколько шагов вперед, наклоном головы приветствуя Артура Третьего, в то время как его дочь те же несколько шагов сделала в сторону Раридана и встала за его плечом.

    Еще интереснее: младшая принцесса стоит под руку с дядей, а более старшая, если судить по порядковому номеру, прячется за спиной.

   И вот за спиной короля в мерцающем проеме портала появляется последняя фигура, заявленная в сегодняшнем визите после последних переговоров и изменений, а распорядитель уже с меньшим пафосом изрек, отступая на два шага от портала:

   – Торбург Маххар Камаас, коллоссс, наследник коллоссса Маххар Ухи Камаас.

   Сколько изменений было в списке гостей за этот год – не сосчитать. Сначала был один Раридан Улла Рау, затем к нему добавился министр порталов Арх–Руа, по совместительству какой–то родственник короля. Полгода назад министр–портальщик был вычеркнут из списка, и Раридан вновь остался один, пока несколько недель назад он не вписал в этот список «дрох Саян», без какой–либо дополнительной приставки, и в императорском дворце долго гадали, кто же это есть: мужчина или женщина. А еще было интересно, кем приходится этот таинственный «дорх Саян» второму по силе магу королевства Арх–Руа, что его вписали так неожиданно.

   Но неожиданности продолжались сыпаться и сыпаться. После «дорх Саян» в список был включен еще один таинственный «коллоссс Торбург» (прямо с двумя «л» и тремя «с»), но значился уже как личный телохранитель «дорх Саян». И вот буквально два дня назад о своем личном визите заявил сам король, обозначив дополнительных спутников просто «члены семьи».

   Естественно, лорд Валлес, и без того накрученный своей профессиональной подозрительностью сильнее некуда, чуть не запечатал подготовленный к приему гостей портал до выяснения личностей, так сказать. И обозначение, что двое «членов семьи» будут с артефактами, изменяющими внешность, спокойствия не прибавило.

   В итоге, глава внешней безопасности настоял на такой вот приватной встрече гостей, неспешном обеде, настоял на перенесении бала на несколько дней после прибытия гостей в Бранвер (за это его, кажется, чуть ни каждая первая девица в окрестностях ста миль «прокляла и на спину плюнула», как говаривала когда–то бабка лорда Валлеса).

   И самое главное, на чем настоял лорд Валлес, ни на минуту не сдвинувшись в своем требовании: пришедшие должны снять артефакты изменения внешности и продемонстрировать встречающей стороне свое истинное лицо. Не хватало еще привести под личиной обратно мага Клевра, который итак, как черный паук, пил соки из империи, чтобы продлить себе жизнь и удерживать целую стаю (или стадо?) дрохов на дороге между мирами.

   И вот теперь из портала должен был выйти последний из обозначенного списка, а распорядитель уйдет порталом обратно свой мир дрохов, а это значит, что таинственный «дорх Саян» уже здесь, как и «члены семьи» короля, так что вычислить кто есть кто из списка визитёров не составит труда.

   Осталось дождаться последнего, и можно начинать основную часть программы визита короля дрохов в империю Бранвер.

ГЛАВА 3. Иллюзия дрохов.

   Осталось дождаться выхода последнего из списка, и можно начинать основную часть программы визита короля дрохов в империю Бранвер.

   Только вот выход последнего гостя приковал взгляды встречающих на добрые десять минут – не меньше.

   Потому что вот его легко можно было представить огромным крылатым чудовищем с пятью головами и хвостом, каких наблюдал лорд Валлес год назад, когда Раридан уводил «стаю» в мир Арх–Руа: на голову выше всех дрохов, шире в плечах на треть, с бицепсами на половину превышающими бицепсы самого лорда Валлеса, а он себя никогда не считал маленьким и хлипким, с шеей такой толстой, что невольно сомневаешься, сможет он ею вращать хотя бы чуть–чуть из стороны в сторону. В общем, монстр…но, Свет раздери, с такой мальчишеской подкупающей улыбкой, что даже лорд Валлес на мгновение перестал подозревать этого дроха в черных мыслях…но только на мгновение.

   Карие глаза на простоватом лице смотрелись слишком умными, хотя манеры демонстрировались этакого увольняя из деревни: вышел, едва не задев плечом короля, тут же растрепал идеально уложенную прическу крупной ладонью, подмигнул азартно то ли принцессе Вере, то ли Гире. Но цепкий взгляд, который в считанные секунды нашел в зале принцессу Саянару, а также прошелся по незримой завесе, за которой стояли маги из внешней и внутренней безопасности, не ускользнул от внимания лорда Валлеса, и он сделал для себя еще одну заметку.

   Началась церемония приветствия, во время которой стражники и распорядитель так и стояли по обе стороны портала, а рядом с ними выстроились представители ведомства принца Лансера. В какой–то момент к лорду Валлесу невидимый подошел старший маг отдела портальной безопасности и прошептал: «На первой девушке камень с дополнительными свойствами, определить не удалось». И вот лорд Валлес поклясться был готов, что все дрохи–мужчины услышали все, что было сказано, потому как их спины вмиг стали каменными, ощутимо натянув одежду на плечах.

   – Прошу девушек снять артефакты иллюзий и предоставить нашим магам для осмотра,– лорд Валлес дождался–таки окончания всех приветствий, во время которых узнал главную будущую новость империи – принц Лансер с супругой ждут пополнения в семье, в чем их успел поздравит дрохский король, обозвав беременность «яйцом», а принцессу «самкой», а императорский дворец – «гнездом». Глядя на ошеломленные лица всех Рухов и Карриданов, которые с трудом давились возмущением, лорд Валлес впервые почувствовал себя счастливым и отмщенным, отвлекшись от обязанностей на дозволенные несколько секунд.

   Просьба снять артефакты заставила напрячься всех дрохов снова, хоть это требование было запротоколировано и согласовано заранее. Но король на то и король, чтобы быстро брать себя в руки и сдерживать негативные эмоции, которые проявлялись в усилении магии вокруг, словно воздух становился плотнее и прохладнее.

   – Ларо, прошу, ты первая,– обратился король ко второй принцессе, которая пряталась за спиной Раридана.

   Девушка бесстрастно кивнула, подняла взгляд от пола, который рассматривала всю церемонию приветствия, и принялась расстегивать цепочку, на которой висел ярко–зеленый полупрозрачный артефакт, тихо шепча заученную форму заклинания.

    Стоило цепочке расстегнуться, как иллюзия начала сползать, открывая взору совершенно другую девушку, которая резко отличалась от иллюзии высоким ростом и ослепительно–зелеными глазами, сравнивать которые с изумрудами было вполне обосновано. Лицо у девушки стало немного шире, скулы острее, а губы чуть крупнее, волосы так и оставались длинными, но были переплетены в замысловатую косу и убраны от лица. Платье без иллюзии теперь было более открытое с вырезом на полной груди и по бокам, открывая не только стройные ноги, но и белую кожу под руками (разрезы были от подмышек до самой талии, так открыто, что лорд Валлес непроизвольно присвистнул, на что получил вполне увесистый пинок магией от короля и его названного брата).

   И самое главное – глаза! В глазах появилась жизнь. Мысль! И интерес.

   Одна фарфоровая кукла рассыпалась на глазах.

   Маги очень быстро вернули артефакт обратно, подтвердив, что это только артефакт иллюзии – не более. Принцесса не спешила надевать камень, расправив плечи, она томно взмахнула ресницами в сторону завесы с магами, словно невидимость для нее – всего лишь бессмысленная трата энергии.

   Напряжение за завесой возросло, словно и маги начали понимать, что их как–то рассекретили.

   Лорд Валлес вот точно устроит разнос этим столпам маскировки, которые не смогли укрыться от иномирцев. Пусть только разойдутся все по апартаментам, и глава внешней безопасности устроит разбор действий всем своим подчиненным.

   Принцесса застегнула цепочку под одним мимолетным взглядом короля, который, судя по сведенным у переносицы бровям, остался очень недоволен неторопливостью старшей дочери.

   – Саянара,– голос короля был бесстрастным, ровным, но что–то же было в этом голосе, что все дрохи разом подтянулись, чуть сдвинулись в сторону младшей принцессы, словно защищая.

   – Я сам,– Раридан решительно отстранил поднятые к шее руки и прошептал форму заклинания, которая, в отличие от формы у старшей принцессы, оказалась длиннее и витиеватей. И магией повеяло вполне ощутимей, словно в эту цепочку вложено гораздо больше силы.

   И первой мыслью, которая паразитом забралась в голову лорда Валлеса, была из такого далекого обучения военному делу, еще совсем юношеской, но резкой и страстной мольбой: «Только не в мое дежурство!»

   А еще полувыдох–полувдох принцессы Веры и фраза из ее мира: «Краше в гроб кладут».

   Девушка не была ни страшной, ни ужасающей, но до того болезненно выглядела, что можно было ожидать, что окончание жизни встретит она с минуту на минуту. Она изменилась без иллюзии, стала еще миниатюрнее, кожа просвечивалась, буквально обозначая каждую косточку, щеки опалял болезненный румянец, а губы, словно искусанные, а затем иссушенные, едва угадывались на лице.

   И второе, опять же не самое лицеприятное желание для главы внешней безопасности, было желание спрятаться, спрятаться от этого взгляда, потому что глаза цвета солнца вперемешку с золотом, смотрели насмешливо и нагло, словно добивая вопросом: «Ну что, лорд Валлес, ты теперь будешь делать?»

   – Как видите, моей дочери нужен этот артефакт – он поддерживает баланс ее личной магии с магией вашего мира,– король даже не повернул голову в сторону третьей принцессы, провожая взглядом поднос с артефактом, который уносили в сторону магов, и лорд Валлес мог поклясться, что не смогут маги распознать свойства артефакта.

    Гости оставались спокойными, отчужденными, только Раридан не отходил от принцессы Саянары, удерживая ее запястье длинными ухоженными пальцами. Ощущение было, что он пульс прощупывает.

   – Мы можем пригласить целителей или проводить принцессу обратно,– император держал лицо, как и король дрохов, но скрыть ошеломление у него плохо получалось. Да и все Рухи и Карриданы тоже растеряли величественность, и не могли отвести взгляд от принцессы.

   – Нет, не стоит,– король только чуть–чуть склонил голову в поклоне и веско заметил. – Если с камнем возникнут проблемы и его нужно будет вернуть в Арх–Руа, то прошу разрешения наделить магией любой другой камень, который одобрят ваши маги.

   – Да,– согласился император достаточно быстро, а к ним уже шел один из магов.

   То, что они не поняли, что за артефакт к ним попал, лорду Валлесу стало ясно уже в тот момент, как иллюзорная завеса невидимости только дрогнула, еще даже не выпуская мага. А по испуганным глазам самого мага, когда король говорил о наполнении камня магией, можно было понять, что в этом–то и прокол у них – нет камней, способных к целительству и иллюзии.

   – Камень надлежит вернуть,– фраза–шифр, которую смогли оценить не только лорд Валлес, но и император с принцем, давалась магу с трудом, и видно было, как он нехотя отодвигает от себя поднос с артефактом – никто из ведомства по собственному желанию ни за что не расстался бы и иномирным камнем, но таков регламент, подписанный обеими сторонами: все, что маги Бранвера не смогут оценить на месте, должно вернуться в королевство дрохов.

   – Что с камнями, которые можно наполнить целительской и иллюзорной магиями? – император задал вопрос, даже не дав слово главе ведомства, и маг вынужден был ответить, низко склонив голову:

   – В наличии нет…

   Хорошо хоть не стал объяснять по привычке, что там не ладится у камней Бранвера с магией дрохов – лорд Валлес так и не смог понять,

   – Может, мои безделушки подойдут? – принцесса Вера тут же достала из потайных карманов несколько пустых браслетов, которыми завалена теперь лавка ее деда, император закатил глаза к потолку, а Лансер попытался спрятать улыбку, так как принцесса Вера просто напичкана всякими камнями и украшениями. Принц Лансер в последнее время даже шутил в узком «семейном» кругу, что, если его супругу немного потрясти, то наберется камней, чтобы остановить маленькую армию.

   Браслеты тем временем переместились в руки сначала к магу, который исследовал артефакт иномирцев, а потом, после утвердительного кивка, попал в руки принцессы Саянары.

   Третья принцесса так пристально и внимательно принялась изучать эти украшения, что Раридан и король, да даже королева Сиушель нетерпеливо повернули головы в ее стороны и, Свет и Тьма в одном котле! даже кашлянули настойчиво, что, скорее всего, обозначало крайнее нетерпение и обеспокоенность. И их можно было понять: принцесса выглядела на столько не здоровой, что, того и гляди, испустит дух прямо здесь в зале встреч.

   – О, простите, я увлеклась,– улыбка на болезненном лице не демонстрировала ни капли сожаления или чувства вины за содеянное – все такая же насмешливая и вызывающая. Лорд Валлес даже подумал, что при ее болезни, скорее всего, это единственная защита от излишнего внимания, сочувствия и сверх заботы. – У вас очень красивые украшения, принцесса Вера, сразу чувствуется рука не только артефактора и литомага, но и ювелира с чувством вкуса.

   Теплый обволакивающий голос так не вязался с хрупкой болезненной тростиночкой, которая стояла перед ними, что лорд Валлес даже поискал глазами еще какой–нибудь артефакт на принцессе, который изменяет голос, но так и не нашел, да к тому же нарвался на очередной магический пинок от Раридана. Похоже, за ним бдительно следят так же, как и он за ними.

   Раридан, не дождавшись, когда принцесса отдаст браслеты, накрыл ее руки своей ладонью и начал произносить на каком–то певучем языке, растягивая гласные, длинную формулу, а из его рук полилась магия: осязаемая, пульсирующая, подсвеченная голубоватым и золотистым сиянием. А потом какую–то фразу добавила принцесса Саянара, на что Раридан даже зашипел гневно, но магию вливать не перестал, и вот на руках у принцессы два полноценных артефакта, наполненные под завязку магиями исцеления и иллюзии.

   – Оооо,– восторг принцессы Веры был понятен – впервые прилюдно дрох творит магию, которая не связана ни с возвращением в мир Арх–Руа, ни с поимкой Клевра, причем не просто наполняет артефакты силой, а изменяет их структуру, придавая магически пустым камням нужные характеристики.

   Это была работа высшего литомага…или артефактора – вот тут пока не ясно.

   Как же лорду Валлесу не хватает сейчас Валдаса Горача, деда принцессы Веры, который по совместительству был сильным артефактором и выступал, порой, «человеком со стороны», когда нужно было решить какой–нибудь спор относительно артефактов. Но, к огромному сожалению главы внешней безопасности, лорд Горач сейчас гостит в немагическом мире у сына и внука и в ближайшие минуты явно не появится.

   Пока магия наполняла браслеты, лорд Валлес не сводил взгляда с третьей принцессы, потому что складывалось ощущение, что она отдает часть своей магии, но при этом не теряет и без того мизерных сил, а наоборот, чувствует себя лучше. Лорд Валлес даже заметил, как болезненный румянец постепенно становится просто розовым облаком на бархатистой персиковой коже скул, которая почему–то уже не обтягивала кости. Ощущение складывалось, что их обманывают, потому что такую болезненность не в силах исцелить так быстро не до конца заполненный артефакт – Раридан еще произносил магическую форму, когда лорд Валлес заметил изменения в девушке.

   Вопрос теперь вот в чем: в какой момент их начали обманывать? Когда продемонстрировали болезненную немочь, похожую разве что на поднятый некромантами из сказок труп? Или сейчас, когда просто демонстративно отвлекают от того артефакта, который висел недавно на шее принцессы Саянары.

   Принцесса надела оба браслета сразу, так что проверить работу только одного исцеления не представилось возможным, о чем лорд Валлес искренне жалел: все же как понять, помог ли принцессе исцеляющий артефакт, напитанный магией Бранвера, а не Арх–Руа, и на сколько этой магии хватает?

   Но то, что предстало перед глазами встречающей стороны после быстрой активации браслетов, тоже было весьма и весьма интригующим: принцесса вновь «облачилась» в иллюзию собственной матери, только вот фарфоровая бесчувственная кукла не вернулась – на бесстрастном лице остались живые насмешливые глаза, полные иронии и вызова, которые не смогла скрыть иллюзия, созданная наспех, без подготовки, но при этом один в один повторяющая предыдущую.

   Или лорда Валлеса теперь не обманешь, или просто времени им не хватило, чтобы сделать артефакт качественно. Естественно, лорд Валлес надеялся на первое, но, как человек, посвятивший полжизни внешней безопасности империи, он с горечью должен был признать, что верно, скорее всего, второе.

ГЛАВА 4. Портрет императора

   Так сложилось, что гости и встречающие разделились по группкам: молодежь, «родители» и лорд Валлес отдельно от всех, идущий последним. Среди молодежи были три принцессы, Вера, Валларо и Саянара, принц Лансер, леди Гира, и телохранитель Торбург. К «родителям» можно было отнести императора, короля дрохов с супругой, чету Карридан и, с большой натяжкой, Раридана. Судя по постоянно напряженной спине и небольшом крене головы в сторону молодежи, Раридан отслеживал передвижение обеих групп и, более всего в группе молодежи он посматривал в сторону принцессы Саянары. Даже король с королевой не так бдили за дочерью, как это делал дядя.

   Вопрос: какие отношения у этих двоих?

   Путешествия по разным империям и мирам подготовили лорда Валлеса к тому, что в разных местах мораль и внутрисемейные отношения трактуются по–разному, но вот не лежало у него сердце поставить ярлык на этих двоих как на любовников, хотя некоторые действия Раридана направляли мысли в эту сторону.

   Шли они в банкетный зал, где был подготовлен торжественный ужин для гостей, пока только в узком кругу. Дополнительные лица начнут появляться завтра–послезавтра, а пока для вновь прибывших итак будет слишком много впечатлений – так сказал император, и с ним согласились главы обоих ведомств.

   Сейчас они проходили вдоль картинной галереи, где были представлены портреты всех императоров за последние…сколько–то сотен лет (лорд Валлес всегда засыпал, когда история переваливала пятисотлетний рубеж, поэтому некоторые портреты не смог бы идентифицировать даже под направленными на него мечами, которых тоже было в достаточном количестве в галерее). Знал лишь лорд Валлес, что кто–то из предыдущих императоров ради шутки повелел развесить портреты в хаотичном порядке, а потом развлекался, расспрашивая подданных, кто изображен на каком–нибудь портрете.

   Однажды вышел конфуз, потому что казначей с воодушевлением описывал подвиги Вильгельма Пятого Завоевателя, находясь рядом с портретом действующего императора самому императору. В тот день казначей горько пожалел о своей оплошности, потому что наказанием ему было выучить всех императоров поименно и уметь рассказать их историю, найдя нужный портрет в галерее.

   Вот у портрета Вильгельма Пятого и остановилась принцесса. Со спины не очень было понятно, которая из двух «копий» так увлеклась портретом «соседа» Вильгельма, императора на столько древнего, что лорд Валлес с трудом вспомнил его только потому, что это был первый император, который закрывал портал от дрохов магией своей крови.

   – Вас заинтересовал император Леонидас Алларой Первый, принцесса Саянара? – император вернулся к отставшей группе и тоже посмотрел на портрет, на котором был изображен представительный мужчина лет тридцати пяти с пышными черными усами и высоким хвостом, который ввел в моду в свое время ради какой–то пластинки–артефакта, которая заменяла ему корону. Лорд Валлес успел заметить, что император определил под иллюзией именно Саянару, а не ее сестру, значит, тоже заметил изменения во внешности девушки.

   – Он настаивал, чтобы я называла его Рой,– голос принцессы дрогнул, но в нем чувствовалась такая теплота и тоска, что почти все, кто стоял рядом, почувствовали себя неуютно, словно за чем–то интимным подглядывают.

    – Это Рой? Как он здесь красив, просто не верится,– проговорила королева Сиушель, поглаживая дочь по плечу. – Мы его знали юношей, только–только вступившего на престол. Удивительно, что ты его признала в этом портрете, милая.

   Голос у королевы дрохов был глубокий, бархатистый, обволакивающий нежностью и теплом, но принцесса дернула плечом, отодвигаясь от неожиданной ласки, а ответ ее просто разрывал сердце своей болью:

   – Он умер, мама, ты понимаешь – он умер почти тысячу лет назад,– принцесса указала на годы жизни императора Леонидаса Аллароя и, скорее всего лорду Валлесу не послышалось, всхлипнула.

   – Странное ощущение,– с грустью проговорила королева, безвольно опуская руку,– мы его всего девять лет назад видели… Весь год не могла осознать, как по–разному текло время в двух мирах, а вот посмотрела на Роя и почувствовала.

   – Смотри, Саян,– вторая принцесса указала рукой на портрет,– у него твоя чешуйка.

   – Что? – впервые подал голос телохранитель, и такие грозные рычания ну никак не вязались со званием охранника, даже личного.

   А «свой парень», каким пытался представиться это молодой человек, оказался с двойным дном. Наблюдать за дрохами стало еще интереснее, особенно теперь, когда от рычания Торбурга вздрогнули все гости кроме той, которой этот гнев предназначался.

   – Ты отдала ему чешуйку?

   – Это был дар в знак дружбы,– поспешила успокоить громилу вторая принцесса (а ведь где–то в Арх–Руа есть еще и первая), но, кажется, этого ответа ждали не от нее.

   – Ой, а что тогда сделал Леонидас Первый? – принцесса Вера, которая если и знала историю империи, то очень поверхностно и только в направлении Врат, закрывающих портал для дрохов в этот мир, проявила со своей стороны и любопытство, и попытку отвлечь от грозной реакции «телохранителя». – В моем мире в знак дружбы обмениваются значимыми для двоих подарками.

   – Привязал свою кровь к порталу и Вратам,– выдавил император, догадавшись о цене столь дорогого подарка со стороны принцессы, но своим высказыванием нисколько не смутил гостей, потому что женская часть дрохов и Раридан дружно кивнули в знак согласия, и только принцесса Саянара добавила:

   – Дал нам надежду на возвращение.

   Никто не стал вдаваться в подробности и расспрашивать, ведь по договоренности король дрохов сегодня после ужина должен передать подробный отчет о жизни дрохов в пространстве между мирами, куда их отправил маг Клевр, то ли в отместку за безответную любовь, то ли просто в порыве гнева, а еще, возможно, действующие лица сами поведают свою историю.

   Гости и император с семьей пошли дальше по галерее в сторону обеденного зала, а возле портрета осталась принцесса Саянара… и лорд Валлес чуть в стороне, размышляя над несоответствиями в поведении дрохов, в их высказываниях, в их непроявленных эмоциях.

   Леонидас Алларой Первый в юности девятьсот лет назад был знаком с принцессой Саянарой и другими дрохами, кто бродил между мирами, размышлял лорд Валлес. По меркам несинхронизированного времени для дрохов это знакомство происходило девять лет назад. Если судить по возрасту, который заявлен в перечне гостей, то принцессе Саянаре сейчас двадцать пять лет, а тогда, значит, было шестнадцать. Время романтических привязанностей.

   Дальше. Император Леонидас Алларой вступил на престол в возрасте шестнадцати лет, через несколько лет после закрытия портала, а следующее открытие Врат запечатывал своей кровью уже в возрасте тридцати шести лет. Выходит, принцесса Саянара и император Леонидас Алларой познакомились и сдружились МЕЖДУ двух открытий порталов. И как в пространство между мирами попал император? И при этом успел сдружиться с дрохом и даже не пожалеть для неё (них) своей крови, если один день для дрохов равен…равен… три–четыре месяца жизни жителя Бранвера.

   Голова идет кругом от этой несинхронизированной временной математики.

   Тем временем принцесса Саянара подошла к портрету, приложила ладонь к поблекшей золоченой раме, и картина словно встряхнулась, избавляясь от столетней пыли, и стала яркой, насыщенной, словно вчера рисовали.

   – Вот и свиделись, Рой,– прошептала принцесса и принялась интенсивно вытирать лицо ладонями, периодически поглядывая на влагу на руках, а лорд Валлес со стороны гадал: видно ли на иллюзии слезы или они прячутся под завесой?

   – У нас в роду тоже подобная вещица переходит по наследству – случайно не ваша?

   Вопрос застал девушку врасплох, поэтому она повернулась очень резко, нервно, и это совершенно не вязалось с той болезненной немочью, что совсем недавно все видели возле портала. Зарубочка на память, да–да.

   – Кроме вас, лорд Валлес, никого из вашего рода не встречала,– голос, опять же, молодой, теплый, обволакивающий, все тот же, что и до активации браслетов – ничуть не изменился, а должен был – целительство голосу возвращает звучание до болезни. – Где все?

   – Отправились в банкетный зал.

   – А вы почему же остались?

   Не слишком ли грубо для принцессы? Но лорд Валлес только усмехнулся, разглядывая лицо, на котором не отразилось ни единой слезинки, которые так интенсивно вытирала принцесса – не самая изящна иллюзия, но в данном случае очень удобная.

   – Остался проводить вас, чтобы вы не заблудились. Платок?

   Кажется, девушка стушевалась. На лице не отразились изменения в мимике, а вот глаза вспыхнули негодованием, и теперь ни намека на гнетущее сожаление. Платок не взяла, расправила плечи и стремительной походкой почти полетела по коридору, забыв свою легенду о «болезненной немочи». Только иронический смешок главы внешней безопасности сбил ее с шага, она даже попыталась идти медленнее и пошатываться, но этого хватило буквально на пару метров. Потом принцесса выругалась на своем языке, так что лорд Валлес не выдержал и захохотал на весь коридор, а принцесса вернулась к своему изначальному стремительному не болезненному шагу. (Непонятно, но магия миров почему–то склонна поэтизировать речь тех, кто приходит в чужой мир, поэтому самые смачные ругательства не позволяет перевести на язык мира, и все они произносятся на языке визитера. Так что тут даже думать не приходилось: принцесса выбрала для ругательства самое сочное выражение).

   Как много тайн хранит в себе всего одна принцесса–дрох, а из портала вышло шестеро, и у каждого свое второе дно. Кажется, скучно не будет.

ГЛАВА 5. Обсуждать погоду? Лучше рассказ про дрохов!

   – Удивительно видеть снег,– призналась Сиушель, поглядывая в окно напротив её места за столом. Там за окном бушевала метель, сотрясающая стекла окон особенно сильными порывами ветра. – Мы вообще за десять лет отвыкли от смены погоды.

   Торжественный ужин тянулся уже добрых два часа, и все разговоры крутились около нейтральной темы – погоды – и до зубовного скрежета надоели как минимум половине присутствующих, но все попытки перевести разговор на историю дрохов как–то мягко и незаметно переводились королевой Сиушель обратно к безликой теме.

   – А как выглядит пространство между мирами? – Гира предприняла очередную попытку узнать что–то новое. Они с принцессой Верой делали это поочереди, забрасывая в разговор разные темы, выуживая их с ювелирной точностью из разговора о погоде.

   Казалось, что вот снова королева дрохов заговорит и от темы не останется и намёка, но в это раз в разговор вступила принцесса Саянара, которая за время ужина ничего из предложенных блюд не попробовала даже для вида.

   – Там все разом: зима, лето, весна и осень. Стоит остановиться, и на тебя обрушиваются все сезоны разом, словно в экспериментальной колбе мага–стихийника. Мы только по открытию портала во Вратах Бранвера могли судить, что очередной сезон закончился... А у вас всегда одно и то же: холодно, деревья без листьев, трава сухая пожухлая. А тут сразу столько снега. Эта...снежность...надолго?

   – О, вьюга скоро закончится, а после можно будет построить снежный город и горки,– принцесса Вера просияла от своей идеи и тут же устремила просительный взгляд на принца Лансера, и умильно так хлопала ресницами, пока не дождалась согласия.

   Наверное, принцессе Вере очень сложно было сдержать радостный визг, но вот Гира с удовольствием захлопали в ладоши. Кажется, не так давно Гира упоминала, что ее сыновья уже замучили вопросами, когда же начнется настоящая зима со снегом и ледяными горками. Даже сам лорд Валлес обещал этим мальчишкам, что свозит их на горки, как только маги их построят. Вот ведь как не вовремя все. Где была голова лорда Валлеса, когда он соглашался стать наставником всем троим мальчикам? Ах да, кажется, он это пообещал ещё в детстве, а Гира обещала стать магической помощницей его детям. А вот как Лансер избежал этих клятв, до сих пор непостижимо – видимо дипломатия в нем проснулась ещё в те времена.

   – А в Арх–Руа бывает снег? – продолжала допытываться принцесса Вера.

   – Высоко в горах,– ответил король дрохов и тут же задумчиво посмотрел на девушку,– но самок в преддверии откладывания яйца до опасных занятий никто не допускает – их принято оберегать.

   Похоже, принцессе Вере не очень понравилось упоминание ее положения, но ее недовольство, как и другие эмоции – это головная боль принца Лансера. Совсем недавно у лорда Валлеса бы сжалось сердце, предательски напоминая о безответных чувствах, а вот сейчас даже не дрогнуло – так он был поглощён тайнами визитёров. Вот и теперь он уловил недовольное бормотание принцессы Валларо: "Оберегают, отправляя в путешествие в Свет и Тьму, да так, что десять лет домой вернуться не можем..."

   Лорд Валлес сделал ещё одну зарубочку, уже неизвестно какую по счету: даже среди дрохов все неоднозначно и нет единства мнений. Хорошо это или плохо, или очень плохо можно определить позже, пока что копилка зарубок разрастается.

   – Почему вы ничего не едите, принцесса Саянара? Вам не нравятся наши блюда? – кажется, леди Карридан со своего места очень даже неплохо видит "молодёжь", а тут ещё она была ответственной за этот обед, даже в мир Арх–Руа отправляла продукты и готовые блюда на пробу, чтобы "во время обеда вдруг не выяснилось, что у всех гостей аллергия на соль или непереносимость местной воды".

   – Всё выглядит очень аппетитно и запах просто невероятный,– третья принцесса повернула голову к леди Карридан, и в её глазах можно было заметить улыбку и сожаление, тогда как все остальное лицо оставалось маской фарфоровой куклы.

    Вот сейчас все будет списано на здоровье и недомогание, решил лорд Валлес и ошибся, потому что дальше ответила принцесса Валларо, хихикая в ладошку:

   – Просто Саян жуткая сладкоежка и ждёт десерт – она его съест больше, если не будет пробовать все, что здесь представлено.

   Кто–то пнул принцессу под столом ногой, звук был явно слышен в установившейся тишине, но у всех, кто сидел вокруг, были такие невозмутимые лица, что глава внешней безопасности даже не смог идентифицировать этого дроха.

   – А будет десерт?– поинтересовалась теперь уже принцесса Саянара, заканчивая официальный обед какой–то детской непосредственностью.

   – Вам сейчас принесут,– пообещала леди Карридан, после чего уже принц Лансер полушутя–полусерьезно возмутился.

   – А нам в детстве такого не позволялось – только исключительно после существенного приема пищи.

   – Неужели у вас тоже считается, что сладкое портит зубы? – с притворным ужасом спросила принцесса Саянара, а ей со смехом уже отвечала Гира.

   – Не только зубы, но и фигуру.

   – Ой, тогда мне не нужно,– принцесса Валларо произнесла это испуганно, но ее настоящие глаза под иллюзией никто не увидел, поэтому дружно приняли всё за шутку, и уже общий смех разнёсся по обеденному залу.

***

   Разговор так и не дошёл до жизни дрохов в пространстве между мирами. Раридан отдал императору какой–то отчёт, но обсуждать ничего не стал, попросив, правда, помимо запланированных дел, уделить ему время для личного общения.

   А вот начало истории все же услышать удалось, только с небольшим отступлением, уже за общим десертом в малой гостиной, где, при желании, можно разместить в десять раз больше гостей.

   Кстати, сколько десерта может влезть в одну маленькую дрохшу… дрохку… дрохарку? Лорд Валлес перестал считать на пятом, потому что в этот момент король дрохов начал рассказ, и десертная ложка стала двигаться медленнее.

   – У нас, в Арх–Руа, живут три расы: дрохи, дрох–куары, люди,– начал король дрохов, задумчиво потягивая кофе из чашки. – Мы и дрох–куары отличаемся от людей тем, что можем расправить крылья и взлететь в небо.

   На последней фразе принц Лансер, принцесса Вера, император и лорд Валлес переглянулись. Для них, конечно, не секрет, что дрохи имеют вторую форму, но так поэтично назвать превращение в огромное пятиглавое чудовище – надо постараться. Не иначе, магия мира отказывается подбирать для дрохов другие слова и ассоциации.

   – Ещё есть отличия у каждой из рас. Люди – изменчивы, но проявляют невероятные способности приспосабливаться: могут жить во всех королевствах, привыкают к тяжести магии всего мира, способны продолжить род с любой из рас без всяких условий. Дрох–куары – раса родная нам, со всеми особенностями, за исключением одной, которой обладают только дрохи: мы способны заводить семьи только когда в сердце горит огонь, в самом прямом смысле.

   В этом месте повисла гнетущая пауза, во время которой каждый, кто не являлся дрохом, пытался представить себе жизнь с огнем внутри – получалось…да вообще не получалось.

   – Вообще огонь горит в нас всегда,– внесла свою лепту в разговор принцесса Валларо,– он разгорается в ответ на положительные чувства: к семье и родителям, к друзьям, к любимому делу – все это дает дополнительный язык пламени, но для создания семьи необходимо встретить партнера, от общения с которым огонь в сердце возрастет, но не от добавления еще одного яркого языка, а от того, что само пламя взлетит до небес… как–то так.

   – Хм,– император потер лоб и усмехнулся,– мы, люди, называем это любовью.

   – И демонстрируете ее своим отношением, поступками, словами,– это королева Сиушель вступила в разговор, но перед этим послала второй дочери такую ободряющую и гордую улыбку, что в помещении разом стало и теплее, и светлее. – Мы делаем все тоже самое, но в момент признания нам не нужны слова – достаточно прижать к груди руку партнера и открыть ему доступ к сердцу. Он сразу поймет, что все те чувства, которые разожгли пламя, относятся именно к нему и ни к какому другому дроху – пламя не может обмануть.

   – И что, совсем–совсем никак до встречи с этим партнером? – вопрос вертелся на языке у каждого, а вот озвучить его решилась принцесса Вера. – А то как–то грустненько без любви.

   – Если бы именно так все и было, то что ж это была б за жизнь? – рассмеялись одновременно король и королева дрохов, а Сиушель, отсмеявшись, погрустнела. – Мы можем спутать чувства с Истинным пламенем, особенно когда молоды, надавать обещания, которые не сможем выполнить, когда Истинное пламя разгорится в полную силу.

   На этих словах все без исключения дрохи, что молодые, что тот же Раридан отвели глаза в сторону, мужчины даже закашлялись, а вот девушки, наверное, возблагодарили создателя иллюзии, потому что их лица ничего не выражали, но напряжение ощущалось серьезное – от такого свечи сами загораются, да что свечи – факелы.

   – Дрохи стараются не давать клятв,– продолжила Сиушель. Грустно улыбаясь своим мыслям,– во всяком случае до того, как откроют свое сердце, но в юности, как я уже говорила, мы слишком максималистичны – все у нас впервые и все самое настоящее. Я согласилась на магическую помолвку с Клевром, когда мне было шестнадцать, а Истинное пламя так и не разгорелось.

   Королева Сиушель ненадолго замолчала, а все присутствующие, особенно женская часть, слушали, затаив дыхание. Лорд Валлес даже позволил себе усмехнуться – все равно увидят только мужчины, а женщины будут лить слезы в конце, как после «Балладе о Сиушель», которую знают все в Бранвере вот уже тысячу лет.

   – А магическая помолвка – это какая–то проблема? – нашла в себе силы отвлечься и задать вопрос Гира, которая всегда была менее романтична, но даже она в конце обязательно будет стирать слезы тайком – такова магия этой истории.

   – Заключить ее легко, а вот расторгнуть можно в определенные дни – четыре раза в год – и при условии, что, если девушка разрывает помолвку, то она магически может защитить себя. Естественно, если девушка магически слаба, то ни она, ни мужчина не смогут разорвать узы – это как защита слабого.

   – А как же пламя истинной любви? – вскрикнула расстроено Гира, перепутав слова в названии, – вот и вспоминай после этого про ее неромантичность.

   – А Клевр, он же сильнейший маг, да? – одновременно с Гирой воскликнула Вера, и все устремили взоры на Сиушель и Раридана, потому что тот всегда представлялся как второй по силе маг Арх–Руа.

   Первым ответ обрел вопрос принцессы Веры, причем со стороны другой принцессы – Саянары.

   – Клевр – сильнейший маг среди дрох–куаров, даже сейчас равных ему нет. Рар – сильнейший маг среди дрохов, даже после блуждания между мирами. Сейчас никто не сможет сказать, кто из них сильнее, потому что магический поединок с преступником никто не даст провести, а вот раньше они часто сходились на арене, и мы по несколько дней могли ждать, когда они выдохнутся.

   – Дааа,– принцесса Валларо мечтательно протянула (если не смотреть на ее лицо, то можно легче улавливать эмоции, а так голос и лицо вводят мозг в диссонанс),– после каждого поединка очередь из желающих стать их учениками выстраивалась внушительная. Они потом из–за учеников ругались. Не верилось, что вы били друзьями, дядя Рари.

   Раридан передернул плечами, но ничего не ответил – он вообще не встревал в рассказ сестры, только иногда кивал своим мыслям, но вот сейчас тоже сказал:

   – Но в то время мы оба были еще середнячками – до сильного мага нам было как до солнца, так что Сиушель смогла в конце концов расторгнуть помолвку, но Клевр этого простить не смог, к сожалению…Память у него оказалась крепкая, а суть – мстительная.

   – Отвечу на ваш вопрос, леди Гира,– после небольшой паузы продолжила разговор королева Сиушель. – Истинное пламя способно обратить вспять любые клятвы, связывающие дроха. Только до Истинного пламени мы тоже идем не самыми легкими путями.

   – А без Истинного пламени вообще никаких союзов? – кто бы сомневался, опять принцесса Вера. – И политические браки не заключали? И не бывает принуждений?

   Свет и Тьма, что в голове у этой женщины? Явно, сказания ее мира никак не выветрятся, а ведь на целесообразности, практичности и долге во всех мирах основываются отношения что в семьях, что в империях, а любовь – это сладкое приложение, которого можно и не дождаться. Так думал лорд Валлес, с запоздалым интересом отмечая, что год назад наравне с практичностью он ставил и любовь, а сейчас как–то равнодушен к этой теме.

   – В любой сказке есть злые короли, коварные планы соседних королевств и просто отчаяние,– король дрохов смотрел в этот момент на ту часть гостиной, где за чашками с чаем прятались его обе дочери (но это не точно, просто интуиция шептала, что каждое слово короля дрохов несет подтекст для каждого члена семьи),– но это уже история на столько сложная и скучная, что лучше опустить…

   Судя по женской половине императорской семьи, вопрос они так просто не оставят, да и лорду Валлесу тоже было интересно, ведь Клевр на что–то рассчитывал, если не разорвал магическую помолвку с королевой сразу.

   Еще одна зарубка на память – их уже так много, что впору записать в отдельный блокнот.

***

   Уже ближе к полуночи, когда гостей проводили в их крыло для отдыха, а почти всех встречающих отправили по комнатам, лорд Валлес и принц Лансер получили от императора по увесистой папке с отчетами.

   – Раридан, чтоб его, Улла Рау передал эти копии на изучение. Себе я тоже оставил – просмотрю на досуге. Прошу через два дня дать оценку всего, что вы изучите и вам покажется странным. Хочу также услышать ваши мысли по Клевру… Гадость какая, язык так и хочет назвать этого шпиона лордом Бризом,– император махнул рукой в сердцах и достал из потайной ниши в кресле, где он сидел, бутылку старого измерского крепкого. – Разлей,– протянул сыну бутылку, а лорду Валлесу кивнул на полку, рядом с которой тот развалился в кресле – за «Историей Бранвера от начала времен до сегодняшних лет» прятались пузатые бокалы на низких ножках.

   – Не вини себя, отец,– Лансер споро разлил тягучую и черную, словно деготь, жидкость по бокалам. – Лорд Бриз обманывал всех столетиями – ты не мог увидеть в нем корень наших бед.

   – Но твоя–то жена смогла,– император опрокинул бокал одним махом, не смакуя и не принюхиваясь, словно одно из самых дорогих вин империи было просто водой.

   – Моя жена вообще уникум,– улыбнулся принц Лансер и настороженно покосился на лорда Валлеса, но тот только отмахнулся – его сейчас занимали тайны дрохов больше, чем тоска по принцессе.

   – Вы заметили, что принцесса Валларо говорила про учеников – у этого Клевра в их мире могли остаться последователи, как и у нашего, Свет его дери, лорда Бриза в Бранвере тоже могли остаться – не мог же он один все эти столетия терроризировать империю.

   – Вот и расскажете о своих выводах через два дня,– решительно хлопнув ладонями по подлокотникам кресла, император поднялся и распрощался с сыном и лордом Валлесом.

   – Я тоже пойду,– лорд Валлес решительно направился к главному выходу из дворца. Здесь не разрешалось пользоваться порталами – придется дойти чуть ли не до центральных ворот по заснеженной аллее. Оставалось надеяться, что маги уже расчистили дорожки. Какой бы ни была погода, но оставаться во дворце желания не было.

   – Дор, ты помнишь, что помимо горок и бала помощь твоего ведомства понадобится еще на некоторых мероприятиях, где будут присутствовать эти дрохи,– напомнил принц Лансер, а Дорон (после отбытия императора в свои покои можно было расслабиться и забыть со старым другом про титулы и регалии) только широко усмехнулся и подмигнул.

   – Пришли мне полный список: прошлый я так исчеркал правками, что уже непонятно где что.

   Получив в спину подушкой от кресла и хохотнув на прощание, Дорон, он же в течение всего дня лорд Валлес, пошел не к центральным воротам, как планировал, а мимо гостевого крыла, чтобы еще раз проверить охрану и… непонятно почему, но его беспокоили визитеры.

   Все было тихо, вьюга закончилась и на улице установилась такая тихая морозная погода, что слышно, как хрустит снег под ногами, и даже лай собаки в другом конце парка. Гостевое крыло было окутано темнотой – все шторы занавешены, свет погашен. И только на втором этаже кто–то открыл дверь на балкон и выпустил на улицу легкое серебристое свечение, которое мерцало виде тонкой полуразмытой фигуры.

   – Узнай, чьи это покои – доложишь завтра,– распорядился Дорон и пошел к выходу. Кто–то среди дрохов еще и невидимость практикует – вообще интересно. Он очень надеялся, что из отчета сможет понять, какой магией обладает каждый из гостей, чтобы в будущем быть во всеоружии. И надо прочитать отчет в сжатые сроки – мало ли, что может произойти.

   Никогда ранее лорд Валлес не подозревал в себе способности пророка, но вот ощущение чего–то беспокойного, опасного его не обмануло – уже до рассвета завертелось колесо перемен и событий с такой невероятной скоростью, что только успевай смотреть, а про чтение вообще бы не забыть.

ЧАСТЬ I I (Жизнь в мире дрохов)

ГЛАВА 1. На долгую память.

   империя Арх–Руа, Храм Матери Дрохов.

   Стрельчатые окна, закрытые разноцветным стеклом и магическим воздухом, преломляли яркие лучи солнца, отчего в Храме Матери Дрохов было на удивление радужно и ярко. Такими же яркими выглядели гости, собравшиеся в храме по случаю объединения Истинного пламени в двух сердцах: Гайята Даммас Арха и Сиушель Улла Рау.

   Девушка была красива, как горный цветок виалон, чей тонкий незабываемый аромат витал в храме. Она была хрупкой и миниатюрной, под стать цветку. На светлом, будто подсвеченном изнутри лице правильной овальной формы выделялись глаза ярко–голубого цвета в обрамлении густых темно–шоколадных ресниц; тонкий носик был немного вздернут кверху, алые пухлые губки словно налиты соком ягод арройи и постоянно улыбались, отчего на щеках появлялись небольшие ямочки. Длинные волосы цвета молочного шоколада были переплетены с цветами виалон и арройи в не тугую косу, которая была перекинута на левое плечо.

   Тонкие руки нервно теребили то платье, то косу, то тянулись к мужчине, что стоял напротив, и нервно переплетались с его длинными холеными пальцами, а потом снова упорхнули на место. Девушка нервничала, хотя счастливая улыбка не сходила с губ, а глаза так просто лучились счастьем, особенно когда она переставала рассматривать алтарь Матери Дрохов и смотрела только на своего спутника.

   Мужчина в такие моменты уверенно брал ее руки в свои и ободряюще улыбался, стараясь спрятать свое беспокойство подальше от внимания девушки.

   Лицо у короля было четкое, заостренное, каждая черта притягивала взгляд: лоб высокий ровный, брови прямые, глаза цвета красного золота мерцали в полумраке словно гидрагирум, стоило свету из окон попасть на них, губы чувственные, будто очерченные карандашом, притягивали взгляд, особенно когда их обладатель улыбался улыбкой хищника и завоевателя (но, когда мужчина смотрел на девушку, его улыбки становились мягче и нежнее, чего никогда не видели раньше те, кто его знал). А улыбка хищника словно принадлежала его второй форме, которая почти на поверхности, блуждает под кожей и порыкивает, обозначая свое непосредственное присутствие на ритуале – как же без него.

   Волосы мужчина носил короткие с выбритыми висками в виде двух змеек, что начинаются почти у глаз, а хвосты переплетают у затылка – прическа воина, которому постоянно нужно поддерживать боевую форму – и не скажешь, что уже король.

   Пара стояла возле алтаря, в ожидании служителя Матери Дрохов, женщины на столько уважаемой, что про нее говорили: «Она видела еще саму Мать в те времена, когда дрохи только пришли покорять этот мир». А еще говорили, что ритуал объединения Истинного пламени, проведенный дрохией Маллой, всегда приносил паре счастье и жизнь без ссор и упреков.

   Об этом говорят все старшие дрохи, которые уже много лет находятся в паре, а вот молодые в сторонке всегда посмеиваются, потому что за крепкой дверью дома много чего происходит, чего невозможно скрыть от молодежи. Но старшие всегда на эти смешки только говорят: «Разве ж это ссоры?»

   А еще говорят, что дрохия Маллой на столько стара, что может уйти в царство Матери в любую десятину, да хоть на вот этом ритуале… Только паре, на чьем ритуале уйдет дрохия Маллой, остается ждать милости только от самой Матери – их еще долго не смогут соединить в храме.

   Но вот ниша за алтарем замерцала и из портала, построенного из личной комнаты дрохия Маллой, вышла женщина в белых одеяниях. Не такая уж она и старая, посещает первая мысль, да и вторая тоже: женщина высокая, статная, всего на полголовы ниже Гайята, спину держит прямо, а движения уверенные и четкие. Потом, начиная присматриваться к лучикам морщин вокруг глаз и губ, к снежным волосам, зачесанным назад и забранным в тугой объемный пучок, к рукам, покрытым пигментными пятнами в виде чешуек, и начинаешь понимать, что и в правду говорят про ее возраст – огня без дроха не бывает.

   Стоило женщине появиться, как в храме наступила тишина, словно разом все звуки мира исчезли, даже дыхания не слышно, только твердые шаги дрохии. Женщина же подошла к алтарю (а это всего лишь кусок белой скалы, срезанный первым королем на самом высоком хребте Гаоройских гор) и положила сверху маленькую медную чашечку величиной с ладошку младенца, на дне которой тлел небольшой уголек, подмигивая молодой паре оранжевыми искрами.

   – Готовы? – почти буднично спросила дрохия, глянув мельком на пару. – Уверены в силе своего огня?

   – Да,– девушка кивнула для верности, опасаясь, что ее слабый голос не будет услышан даже первыми рядами гостей.

   – Да,– мужчина вроде и не повышал голоса, но его уверенность разлилась по всему храму.

   – Приступим.

   Женщина молча подняла руки к потолку храма, на котором словно по ее воле открылось круглое окно, и лучи света опустились ровно в чашу – и ни шагу за край.

   – Отриньте все, что было у вас раньше и откройте свои сердца пламени друг друга,– голос женщины оказался неожиданно высоким и сильным, монотонность, которая сквозила в начале разговора, исчезла, и все в храме ощутили величие ее слов и того момента, что предстояло увидеть.

   Девушка и мужчина глубоко вздохнули, получилось почти в унисон, а потом протянули друг другу руки над чашей, соединив их вместе.

   – Я отдаю тебе свое пламя и называю тебя спутником навечно,– проговорила девушка, а на ее губах расцвела счастливая уверенная улыбка.

   – Я отдаю тебе свое пламя и называю тебя спутницей навечно,– мужчина ответил на улыбку такой же, ясной и счастливой, а потом легонько сжал пальцы девушки.

   Луч солнца прошел сквозь соединенные руки, коснулся уголька, а потом от чаши вверх и в стороны взметнулись яркие языки пламени, оплетающие пару и скрывающие ее от взоров гостей и дрохия Маллой.

   Сначала языки пламени выглядели отдельными элементами круга, каждый моно было отделить, сделав брешь, но уже через десятину языки стали сливаться, пока не образовали кольцо однородного огня, расползающегося в стороны от пары.

   Жар был на столько силен, что привычные ко всему дрохи на первых рядах и сама дрохия Маллой невольно отшатнулись, а задние ряды уважительно покивали: пламя сильное и монолитное – крепкая пара получилась.

***

   Когда гости выходили из Храма, под резной аркой, увитой зеленым вьюном и голубыми лаолями, они поздравляли новую семью пожеланием «горячих лет». Только один дрох не радовался вместе со всеми – стоял возле алтаря и пытался взять в руки тот самый уголек, что еще недавно продемонстрировал объединенное пламя пары всем присутствующим. Пальцы жгло нестерпимо, стоило им попытаться хотя бы приблизиться к чаше, а сам уголёк, словно издеваясь, оказывался совершенно в другом месте.

   – Ты зря пытаешься забрать чужое пламя, Клевр,– дрохие надоело наблюдать за бессмысленными попытками мужчины, и она забрала с алтаря чашу. – Гайят и Сиушель доказали, что их сердца горят друг для друга. Смирись и живи дальше.

   Женщина вернулась к нише, шагнула порталом в свою комнату и там швырнула чашу с угольком в ведро с водой, что стояло возле зеркала. Какие же все глупые в этом храме, нужен им ритуал, да не простой, а красивый, зрелищный, да еще обязательно атрибуты должны быть такими, чтоб сразу было понятно, без них никак не провести церемонию. И не понимают, что жара двух сердец достаточно, чтобы Мать Дрохов соединила пару и не отпускала друг от друга.

   И, если простые дрохи понимают значение пламени в сердце, которое горит для другого, то дрох–куарам это чуждо – не могут они ощутить этот огонь. Правда до поры до времени, пока огонь в их сердцах не разгорится под напором второго пламени, когда сами уже не смогут погасить жар своего сердца…

   Только это вот все не про Клевра – нет у него жара, пламя не вспыхнуло, стараясь дотянуться до неба, а желание обладать, завладеть, спрятать, чтобы ему принадлежало – этого больше всего, даже больше уважения к чужому выбору, чем обычно славятся дрох–куары.

   Возможно, он повзрослеет и перестанет цепляться за чужое счастье…

   Огонек вопреки всем законам природы вспыхнул вновь, превращая воду в жидкий огонь, который перелился через край и перетек к ногам дрохии, постепенно охватывая ее всю – пришла пора уйти к Матери – это она позвала свою сестру к себе.

***

   Когда дрохия Маллой ушла, Клевр с силой ударил по алтарю, пытаясь выплеснуть в этом ударе свой гнев, но только руку отбил, а на камне даже трещин не появилось. Говорят, этот алтарь зачарован самим первым королем от любого повреждения: хоть от ударов, хоть от применения магии или стихий. Знал, наверное, что не всем придется по сердцу решения, которые демонстрируют перед этим алтарем дрохи.

   – Зря ты ударил камень – он может отомстить, друг,– к Клевру подошел его друг и одновременно оппонент в магии, и ко всему в придачу брат Сиушель – дрох Раридан Улла Рау. Он всегда был такой солнечный, улыбчивый и во всем находил хорошие моменты, что на него невозможно было сердиться за неуместность высказываний или за попытки осчастливить всех вокруг. Но сегодня даже единственный друг бесил невероятно, до дрожи. Желание кого–нибудь ударить да побольнее просто кипело в сердце, именно там, где у сегодняшней пары горел огонь. А у Клевра в этом месте сейчас жажда отомстить, причем всем. Кажется, последнее он сказал вслух.

   – Ну, вот и подумай, как это сделать безболезненно для всех! – Раридан хлопнул друга по плечу от всей щедрости души, так что Клевр едва не вошел в каменный пол, словно гвоздь под ударом кувалды.

   – Ты хотел сказать, болезненно,– процедил дрох–куар, потирая плечо, а заодно и всю руку до запястья.

   – Как хотел, так и сказал,– Раридан мечтательно закатил глаза к потолку и предложил. – А ты женись на одной из дочерей Сиушель и называй ее при каждой встрече «мамой» – все женщины к своему возрасту очень щепетильно относятся.

   – А если она родит только мальчиков? – Клевр задал вопрос только потому, что какая–та мысль все же зацепилась за предложение Раридана, правда, не такая возвышенная, как у друга.

   – Тогда на внучке,– Раридан расхохотался в голос, несколько раз ударяя открытой ладонью по алтарю, пока не зацепился за край и не поранился. – У, вредный, только он может так коварно ранить – он и тонкий плотный лист бумаги.

   Раридан шипел, дул на ладонь, даже по–детски слизывал капли крови, выступившей на тонком порезе, а Клевр незаметно вынул из кармана платок и протер алтарь на том месте, куда упало несколько капель крови друга. Протер и спрятал в карман – пригодится, пока неизвестно, когда и в чем, но точно пригодится. Мстить нужно действительно через годы – удар получается неожиданней и бьет в самое уязвимое место. Осталось только все подготовить.

   Зря Сиушель и Гайят забыли про него – он еще напомнит о себе. И с ним не случится так, как случилось с третьим королем дрох–куаров. Говорят, готовя месть своим врагам, он и сам частично пострадал, потому что Мать дрохов, как любят называть ее в этом королевстве, еще и Мать всех дрох–куаров, а своих детей она защищает в равной степени, кого б при этом не любила больше остальных.

   Так вот – помощь или неодобрение ему не нужны – сам справится.

   – Идем, друг,– Клевр хлопнул Раридана по плечу в ответ, но у него ударить получилось едва ли в половину той силы, что нехотя вложил этот дрох. Ну ничего, у него есть стимул и время, чтобы стать лучшим магом в двух королевствах.

   Время еще есть. Только нужно помнить, как его отодвинули в сторону и забыли. А память у него хорошая, надежная – надолго запомнит обиды.

ГЛАВА 2. Принцесса и маг – что–то не так.

   империя Арх–Руа, двадцать лет спустя

   Саянара Гайят Арх, третья дочь короля Гайята Даммас Арх

   – Смотри, какое я себе сегодня платье создала! Нравится? – я крутилась перед другом и чуть не подпрыгивала от нетерпения. Хочу сделать сюрприз всем: показать, как я владею своей магией.

   – Красиво,– с каким–то сомнением в голосе пробормотал Валер, разглядывая зелёную отделку на моем кармином платье. – Я так понимаю, за основу ты взяла розу. А это что? Ай!

   Валер отдернул руку и приник губами к пальцу, глядя на мой шедевр с опаской и укоризной.

    Пожалуй, шипы добавлять было лишним. Сосредоточилась и направила тонкие потоки к острым навершиям, меняя структуру и форму, преобразуя шипы в зелёные листочки. Где бы посмотреть на себя со стороны?

   – Валер, создай иллюзию,– попросила друга,– вы же уже проходили создание дубля.

   Ещё сделала глазки поумилительней, что б друг точно не смог отказать. И вот рядом со мной крутится синхронно полупрозрачная копия: худенькая, стройная, талия тонкая, грудь – одни слёзы. Волосы русые блестящие и такие прямые и гладкие, что все подружки и сестры завидуют, а я грущу: ни одно завивающее заклинание не берет, даже волну мягкую не получается сделать. Вот лицо мне нравится, что кожа – бархатистая, персиковая, словно слегка схваченная солнцем, что губы – ни тонкие и не пухлые, а цвет натуральный без всякой магии – кораллы со дна Экварийского моря – да ещё сочные, словно спелый фрукт (Торбург на мои губы очень часто стал посматривать так, словно съесть хочет – нужно сказать, чтобы в гости перестал голодным приходить).

   А вот яркий цвет платья мне явно не идёт – нужны другие оттенки, меньше холодного цвета, а самые яркие краски – подальше от лица. Эх, жаль принцесса не может заниматься красотой своих подданных – я б каждому придумала целый набор одежды на все случаи жизни, а то любят у нас на все праздники надевать белое: подходит цвет, не подходит – не важно – все в одном, хорошо хоть оттенки белого подбирают разные.

   Напряглась и поработала с цветами, и уже платье сверху приобрело абрикосовый льдистый оттенок, а к низу дошло до кораллового и буйволиной кожи (название совсем недавно Валер принес из другого мира – как там смешно оттенки называют). Зелёный тоже поменялся: вверху стал серо–голубым, а снизу мятно–зеленым (ох, что б я делала без раскладки по цветам, которую Валер подарил мне – самый лучший подарок на день рождения).

   Удовлетворённо пробежавшись взглядом по платью, я почувствовала головокружение и чуть не упала тут же, но друг успел подхватить.

   – Саюни, с ума сошла? Ты столько сил вбухала в одно платье! Да ещё, наверняка, голодная и магию не впитывала сколько…?

   Друг гундел и гундел, но при этом не забывал о первой помощи при магическом истощении: усадил меня на поваленное дерево (встретились мы в дальней части парка, где я люблю тайно от всех проводить эксперименты со своими силами), налил из фляги воды, достал из своей сумки какие–то фрукты, совершенно на наши не похожие – скорее всего, тоже подарок из другого мира, только вот хотел более торжественно их вручить – вынул–то их из расшитой речным жемчугом холщовой сумки.

   Умммм, блаженство! Нектар так и потек по губам и подбородку, а желудок просто запел от наслаждения. Пришлось срочно умываться, чтобы платье не испачкать, а потом более аккуратно доедать остальное.

   – Спасибо, Валер,– скорее промычала, чем внятно поблагодарила, облизывая пальцы. – Ты самый лучший друг, что есть у меня.

   – А Торбург? – Валер уселся рядом и заглянул в глаза с выражением преданного питомца на лице. Я тяжко вздохнула и замялась. Вот почему нельзя оставить все, как в детстве? Почему лучший друг не может остаться другом и не претендовать на большее?

   Посмотрела на Валера внимательнее, хотя уже не раз рассматривала его с девичьей точки зрения, а не с точки зрения друга. Все равно ничего не дергается внутри. Вот если ему грозит опасность или, например, нужно добиться места у лучшего мага двух королевств – я готова хвост откусить и даже все пять голов отдать за него, а вот танцевать на балу хочется только с Торбургом, да и одеваться красиво тоже для него стараюсь – хочу только ему нравиться.

   – Торбург мой жених,– я решительно встала с бревна и поправила платье.

   Вот никогда не сравнивала этих двоих – знала, что невозможно их сопоставить. Они оба высокие, крепкие, плечистые, как и все дрохи–мужчины, только Валер уступает немного в росте и мощи. Говорят, Торбург ещё будет крепнуть, прибавлять в мышцах, потому что выбрал военное направление магии, а Валер выбрал магию общую, где важна не сила, а ум, умение держать несколько направлений сразу, поэтому некогда ему мускулы наращивать, как дядя Рари говорит.

   А ещё они глазами не похожи, лицом, эмоциями. Торбург весёлый, лёгкий, чем–то на дядю Рари похож, только у него не хватает терпения и способности прощать, поэтому, когда Торбург шутит и смеётся, нужно всегда в его глаза смотреть и улавливать настроение по ним. А вот Валер сдержанный, серьезный, веселится только со мной и то, если я его отвлеку от любимого занятия и растормошу. Но при этом они оба похожи в одном: они надёжные, словно скала в Гаоройских горах. В стремлении к цели, в верности королю и нам, его детям, в силе дроха, обретшего крылья. Да, в том состоянии, когда расправляют крылья и летят высоко в небе среди потоков истинной магии, они красивы до слёз, потому что отвести от них взгляд невозможно.

   Эх, когда уже я смогу летать так же высоко? Уже девять лет как расправила крылья, а сил подняться до самых ярких потоков пока нет...ну или я все силы успеваю потратить здесь на земле, потому что для чего ещё нужна магия, если не для познания своих сил, не для решения проблем своих подданных...

   Услышала тяжкий вздох рядом и вернулась из неба на бревно. Валер смотрел на меня так пронзительно преданно, что стало совсем неловко. Я принялась облизывать пальцы и губы от фруктового сока, только чтобы оттянуть время, но, кажется сделала еще хуже: мой друг вдруг дернулся, словно его ударило молнией, а потом решительно, с каким–то убойным остервенением в глазах схватил меня за голову, больно дергая волосы, а сам прижался к моим губам своими, то и дело норовя просунуть свой язык ко мне в рот.

   Не таким я представляла свой первый поцелуй. И точно не с Валером. Больно. Больно от зажатых рукой волос, словно пол головы стянуть с тебя пытаются. Больно губам и языку, потому что чужой словно метлой ерзает внутри и не находит себе места, да еще пытается мой вытолкать. Носу, потому что дышать ртом вообще невозможно, а нос приплюснут к щеке Валера и судорожно пытается хоть чуть–чуть втянуть в себя воздух. И пальцам, потому что сдерживаю их изо всех сил – они вот–вот начнут удлиняться и обрастать когтями – еще немного и примутся отталкивать друга и причинят ему вред. Не хотелось бы поцарапать или вообще что–нибудь оторвать Валеру за такое самоуправство, но еще немного и я просто задохнусь тут на бревне, проявляя чудеса деликатности и сострадания.

   – Совсем не понравилось? – обреченно спросил «друг», а я хватала ртом воздух и силилась спрятать взгляд, в котором, скорее всего, зрачки уже даже не вертикальные, а горизонтальные – явный признак готовности ударить хвостом нападающего.

   Так, сосредоточиться и сделать лицо попроще, помилее, но никаких заискиваний и подлизываний, а то вообразит, что не против еще раз повторить этот ужас.

   – Не то что бы совсем не понравилось,– осторожно ответила, чтобы не обижать друга окончательно, но у меня есть жених и с ним я чувствую все гораздо ярче.

   Не будем упоминать, что жених совсем неофициальный – без объявления родным и без демонстрации огня в сердце, но это вообще поправимо, а в первую очередь нужно с женихом поцеловаться, а то как–то неправильно, что меня целует лучший друг, а жених – нет.

   Я поднялась с бревна, отряхнула в который раз платье, поправила волосы (Мать Дрохов, до чего ж больно голове) и собралась попрощаться, но перед этим все же поблагодарила:

   – Спасибо за подарки, Валер, они замечательные. Ты лучше всех знаешь, что мне нужно подарить

    Потрепала его черные густые кудри, которые он пытается убрать в хвост, но все ленты и веревочки куда–то пропадают, и он вечно ходит расхлябанный, отчего во дворце все мои сестры, мама и обе бабушки становятся недовольными, словно Валер им назло так делает.

   – Я перевелся в королевскую стражу и буду сопровождать вас в путешествии к Свету и Тьме.

   – Якорь тебе в печень!

   Согласна, не слишком благозвучное ругательство, особенно для принцессы, но какая лапа ему на ногу упала?

   – Ты с ума сошел? Да дядя Рари с Клевром тебя чуть ли не по седмицам расписали, когда у кого ты учиться будешь, а ты взял и бросил учебу, чтобы пойти к пустоголовым качкам?

   – Торбург тоже к ним относится? К пустоголовым качкам?

   Кажется, Валер не такой моей реакции от меня ожидал – думал, я поддержу, как всегда это делала, но нет уж – не сегодня.

   – Торбург служит там уже много лет, и не сравнивай – он уже младший капитенот, а тебе с низов придется все начинать. Ты вообще зачем туда пошел?

   – Зато твой Торбург не смог пробиться в телохранители королевской семьи, а я смог.

   Валер стоял злой, красный, то и дело сжимал и разжимал кулаки, а еще ощущение было, что у него из носа пар пойдет даже без смены формы.

   – О Мать Дрохов, за что? – я, скорее всего, тоже была недалека от состояния переходящей формы – вот–вот снова когти начнут расти. – Меня дядя Рари и Клевр на пару съедят и не подавятся: обоим по две головы достанется, а пятую голову и хвост они еще и в монетку разыграют! А они уже знают?

   – Я сказал магистру Клевру,– Валер начал успокаиваться, а вот меня просто пронзило ужасом и диким сочувствием к себе, родной.

   – Значит, дядя тоже знает,– я лихорадочно начала составлять план действий. – Так, мне лучше вернуться во дворец и весь день быть на виду, а там, глядишь, и в путь отправимся, так что ни дядя, ни магистр до меня еще несколько месяцев не доберутся. А пока я у всех на глазах, мне и вреда никакого не причинят – все же мой день рождения отмечаем сегодня.

   Валер вздохнул тяжело и обречённо, словно только что удар смертельный получил, а у меня совесть проснулась.

   – Валер, миленький,– закончила, понимая всё же, что кроме сочувствия ничего другу дать не смогу. – Ну, извини меня...

   – Правильно говорят: не спросишь – не узнаешь.

   Валер махнул рукой и пошёл в сторону дворца. Какой он был в этот момент сгорбленный, словно вся магия мира разом рухнула на его плечи – не поднять. Сердце сжалось от боли за друга: как он сможет путешествовать с нами два месяца, если я всё время буду у него перед глазами? И ведь надеялся, скорее всего, что обернется все более романтично.

ГЛАВА 3. Принцесса и страж – а как здесь?

   – Саянара, стой!

   Торбург перехватил меня перед выходом из старой части парка и, заговорщически подмигнув, потянул к беседке, увитой талуанской розой. В полумраке нашего с ним тайного места его глаза блестели, словно умытые дождем кристаллы, а улыбка была такой ясной, что мои грустные мысли просто рассеялись, не оставив и следа.

   – Я соскучился,– Торбург обнял меня так осторожно, словно я хрупкая ваза из льдистого хрусталя, а я с радостью утонула в его теплых объятиях.

   – Мммм, как же хорошо, я тоже соскучилась. Где ты пропадал целую седмицу?

   – Пытался прорваться в королевские телохранители и сдавал экзамены, но кого–то взяли раньше меня. Эх, знать бы кого – может, можно было б с ним договориться!

   – Ты сам в это веришь? – я за смехом попыталась скрыть замешательство, которое резко мной овладело. Серьезно, Валер вместо Торбурга?

   – Нет, конечно, но можно же помечтать. Представляешь, мы вместе два месяца.

   Я расхохоталась, представив, как будет гонять Торбурга жардан Кевор, если Торбург вдруг уйдет с дозора ко мне на свидание.

   Торбург явно понял, о чем я думаю, надулся обиженно, но ненадолго – тут же загорелся другой идеей.

   – Зато на расстоянии мы с тобой раньше увидим наше пламя! Ты же помнишь, что огонь в сердце лучше всего видно на расстоянии, даже напрягаться не надо.

   – А продемонстрировать его сейчас ты не можешь? – немного ехидно получилось, но ведь огонь если и горит в сердце, то не важно, с какого расстояния его демонстрировать.

   – Мы слишком близко, моя лулия – я тебя сожгу своим огнем.

   Вроде и шутит, и улыбается ясно, а вот глаза настороженные. Он или не уверен в себе или не готов открыть мне сердце окончательно. Обидно, но ведь можно понять его сомнения: вдруг огонь у него не сильный Истинный, а просто очередной язык в его костре.

   Тоже и про меня можно сказать: я ведь влюблена, дни считаю до следующей встречи, дыхание перехватывает, когда он на меня смотрит, а вот огня внутри не ощущаю. Может, действительно, расстояние покажет нам наши истинные чувства?

   И как мои родители поняли, что в их сердцах горит Истинное пламя? Они рассказывали, что не сразу. Даже ругались друг с другом и ссорились, и мама была помолвлена с магистром Клевром, а потом...история в этом месте разнится. Мама говорит, что ее охватило пламя, когда она ненадолго ушла с родственниками в Свет и Тьму. Папа говорит, что поцеловал маму из вредности во время очередной ссоры, чтобы она замолчала, а отпустить не смог, потому что в тот момент его и настигло пламя. А вот что произошло из этих двух событий раньше, а что позже – так и не выяснилось.

   – Не буду спорить,– я надула губки, как меня учила недавно моя сестра Ларо (это она решила мне подарок на пятнадцатилетие сделать), но долго так я не смогла – губы непременно пытались вернуться на место, а смех так и рвался наружу, стоило представить себя со стороны.

   Ларо вообще считает, что я рано согласилась стать невестой Торбурга, поэтому учит меня его мучить (каламбур какой–то). У нее у самой в восемнадцать целых три воздыхателя, только она не может понять, кто из них ей больше нравится, поэтому встречается со всеми по–очереди, а мне советует не торопиться с выбором. Но разве в этом можно как–то предугадать? Вот если взять нашу старшую сестру, Кассии, – она в четырнадцать как познакомилась с Миллором, так до сих пор с ним, – скоро в Храм пойдут, осталось только вернуться из путешествия.

   Вообще путешествие это… Вот кто придумал отправляться именно в мой день рождения? Но служители Храма Матери дрохов подсчитали и обозначили день, а мы все вынуждены подчиниться. Все дело в том, что мама, королева Сиушель, ждет наследника – мальчика, а в таких случаях все дрохи женского пола в семье собираются вместе и отправляются в путешествие между Светом и Тьмой. Раньше это делали все–все дрохи, даже те, кто вообще не относился к высшему сословию, но потом постепенно обросли делами, бытом, и в итоге традиция осталась только в королевской семье.

   Бабушка говорила, что она тоже проходила через это, а до нее прабабушка дважды. Вот наша мама задержалась с этим путешествием – родила четверых дочерей (нашей младшей Ваюни шесть лет, и она на днях впервые обрела крылья) прежде чем подарить королевству наследника.

   Говорят, если бы мама в очередной раз ожидала дочку, то про наследника мужского пола никто и не упоминал, и не намекал, а назначили бы наследницей Кассии.

   Ой, как Кассии прыгала от счастья, когда мы поняли, что мама ждет мальчика, – вы не представляете. После этого Кассии в любой портал шагнет, да хоть на три месяца расстанется со своим ненаглядным Миллором, только бы Свет и Тьма благословили маму и нашего еще не рожденного братика. Ну, и нас с собой потащит на аркане, если вздумаем попытаться сбежать из–под этой обязан…ой, привилегии.

   – У меня есть для тебя подарок, лулия,– глаза Торбурга горят задорно, с хитринкой, словно сейчас преподнесет нечто невероятное – естественно, я перестаю дуть губы, словно маленькая Ваюни, и смотрю немного снисходительно и совсем малость заинтересованно (ну, мне так кажется).

   Торбург достает из нагрудного кармана браслет, я только успеваю разглядеть россыпь ярко–синих сапфиров в серебре и узор–печать–герб, и тут же надевает мне на руку.

   – Это зачем? – первым желанием было скинуть его с руки, словно меня обожгло, но никаких запретных металлов или камней, а уж тем более запредельно–запрещенной магии на браслете нет.

   – Не бойся, это не помолвочный,– смеется Торбург, и глаза его в этот раз в согласии со словами и лицом. – Я попросил сделать копию, чтобы ты его носила и привыкала. Если через год ты его мне не вернешь, то будем считать, что ты согласна на помолвку – как раз тебе и шестнадцать исполнится.

   Какой у меня предусмотрительный жених, даже удивительно, словно кто надоумил. А ведь еще неделю назад все твердил, что хочет объявить о помолвке в ближайшее время. Не мог же он так поменять свое мнение за неделю дежурств и экзаменов?

   – А почему такое резкое изменение в твоих планах? – я даже прищурилась, чтобы не пропустить момент, когда слова и глаза придут в несоответствие, но Торбург (и его глаза тоже) только излучал улыбку и благодушие.

   – Все просто – я в нас верю, поэтому не тороплю. И в следующем году я получу титул младшего колоса, а значит, смогу просить короля за нас.

   – Кто успел с тобой поговорить за эту неделю?

   Я очень надеюсь, что никто из сестер не решил помочь мне в налаживании отношений с Торбургом, а то я им устрою сегодня мой праздник.

   Нет, я не против, что мой жених перестал настаивать на скорейшем походе в храм, но вот так резко – это может насторожить и самого неподозрительного дроха, даже меня.

   – Кто у меня только не был за эту седмицу: и твой дедушка, и магистр Раридан, и магистр Клевр, и даже жардан Кевор, хотя он велел сам к нему не подходить близко.

   Ох, со всех сторон семья меня оберегает, надо же.

   – Надеюсь, прадедушка не пришел к тебе их Храма?

   – Нет, приходила твоя прабабушка.

   Ну, все, точно сегодня насмешки будут идти рядом с поздравлениями: как мы всей семьей смогли переставить крылья твоему истинному дроху. Тьфу.

   – Тебе нравится браслет? – Торбург ждет ответа, затаив дыхание, и я не стала его разочаровывать – утвердительно кивнула, делая вид, что любуюсь, а на самом деле изучаю.

   Вообще, я сама себе могу сделать украшения, причем из любых камней, да хоть из булыжника на дорожке в парке (правда, папа мне запретил портить окрестности и велел специально для меня из шахты в Даррах–Краар привезти целую груду раздробленной горной породы, из которой я постепенно вытягиваю камни). И я не очень люблю, когда мне дарят драгоценные камни и украшения из них, особенно вот так – стремительно, почти впопыхах: ни рассмотреть, ни почувствовать, ни аромат вдохнуть, ни насладиться аурой дарителя, влитой в камень.

   Вообще, когда дарят украшения из камней, то вкладывают неосознанно частичку своей магии, и она, вливаясь в камень, делает его неповторимым, не похожим на другой из той же породы или даже от одного куска отколотый камень.

   Поэтому не люблю, когда лично мне присылают дары короли или принцы из других королевств: выбирают помощники, везут как получится, дарят вообще послы, которые, порой, даже магией не владеют. В итоге, открывают сундук, наполненный тканями и странными шкурами, а внутри тусклые камушки поблескивают и не желают оживать. Послы эти камни в руках и так и этак вертят, пытаясь поймать гранями лучи света, а сами не понимают, что любому камню нужно тепло и любовь. Если камень дарить искренне с любовью (не ко мне, а к самому камню), то он обязательно раскроется во всей красе.

   Вот в моих руках камни оживают, и даже не из–за того, что моя магия – это магия камней. Камни оживают, потому что я дарю им свое тепло и любовь.

   И вот Торбург, сколько раз я ему рассказывала, намекала, как нужно обращаться с камнями, так нет – раз–раз, надел, похлопал и радостный, что не успела спрятать руки. Хотя, браслет красивый, если его немного уменьшить в ширине, изменить форму у некоторых камней, сделать часть камней меньше, а часть – больше, то получится очень оригинальное украшение.

   – Нравится, спасибо,– я улыбаюсь, поднимаю взгляд и так застываю на полуслове, потому что взгляд жениха сейчас снова прикован к моим губам и напоминает взгляд голодного волчонка, которому миску молока перед носом поставили, а подойти поближе и полакать не дают. Кажется, Торбурга нужно сразу кормить, как будет ко мне приходить на свидания.

   А следом мои губы обожгло от робкого прикосновения губ Торбурга. Да–да, обожгло, словно горячей воды плеснули. А потом он принялся потягивать мои губы по–очереди, то верхнюю, то нижнюю, а потом даже облизал.

   Не сказать, чтобы «ох ничего ж себе!», но интересно стало, а что дальше? И надо же мне тоже что–то делать? Это же не Валер со своим нападающим и разящим языком, а мой жених – с ним я и собиралась в первый раз поцеловаться.

   Я только слегка приоткрыла рот, чтобы вдохнуть воздух, а потом бы начала повторять за Торбургом, что он там делает с моими губами, но в этот момент его язык скользнул внутрь и принялся играть с моим в догонялки. Смешно…и щекотно, причем почему–то не только моему языку, но и подмышкам, и в ложбинке между грудками, и еще немного между ребер. О, еще стопам почему–то щекотно, хотя они–то от губ и языка Торбурга вообще очень далеко.

   Наверное, я попыталась немного отстраниться, потому что ладонь моего жениха осторожно легла на мой затылок и тааак его зафиксировала, что никуда не дернуться, даже при большом желании, а у меня как–то с желаниями сейчас плохо. Не могу понять, что хочу вообще: дышать, играть с языком, который гуляет и ласкается, или почесать в ложбинке, которая зудит все сильнее.

   – Тебе не понравилось?

   Опять этот вопрос! Что в этот раз не так–то?

   – Почему ты так решил? – ой, мой голос такой хриплый, словно мне воды не давали пить дня три или больше.

   – Ты глаза не закрывала.

   ????? И что с того?

   – А надо?

   Что же за день такой сегодня? Второй поцелуй в жизни, и этот мимо.

   – Вообще, да,– авторитетно заявил Торбург, а я даже немного рассердилась.

   – А сам почему не закрывал? Я, например, хотела твои глаза видеть – по ним всегда правду видно. Вот пока ты меня целовал, в твоих глазах был страх, что нас прямо сейчас застанут. Если не хотел целовать, так не целовал бы.

   Я даже ножкой топнула, как учила Ларо – эффектно получилось, да и Торбург проникся и стушевался. Вот знай, как нужно себя вести, а то глаза, видите ли, не закрыла.

   – Извини, я тоже за твоим взглядом следил.

   Ага, как же, кто тут у нас такой сказочник? Но примирительный тон Торбурга и сокрушенный взгляд раскаявшегося шалопая делают свое дело: я таю тут же – не могу долго сердиться.

   – Расскажи о своих достижениях,– просит Торбург, усаживаясь на скамью, так кстати притаившуюся в беседке, и утягивая меня к себе на колени,– за седмицу наверняка что–то новое и интересное появилось.

   Ох, умеет он быть обходительным и внимательным, при этом ведь действительно интересуется, расспрашивает, а потом и может вспомнить, о чем я рассказывала. Не в упрек Валеру, но тот вспоминает только сильно значимые моменты в моих рассказах и то через раз, а уж про достижения вообще молчу – мои успехи при его опыте выглядят как первые шаги ребенка для не обремененного семьей бегуна: да, замечательно, но что в этом такого?

   Поэтому–то самое важное и значимое свое достижение я еще никому не открывала, но ведь так же лопнуть можно от нетерпения!

   Подняла магией с земли два мелких камушка размером с мой ноготь на мизинце и, улыбнувшись как можно более невинно (хотя, вряд ли у меня вышло, потому что Торбург вздрогнул от этой улыбки), зажала оба камушка в ладони. Так теперь разложим на составляющие, поменяем структуру, цвет, добавим текстуру, подравняем форму и самое последнее – запах.

   – Угадай, что там? – подношу полу сжатый кулачок к носу Торбурга, а сама прямо ерзаю от нетерпения – ну, посмотри же уже скорее.

   Торбург принюхался и, словно не веря собственным ощущениям, принялся аккуратно разжимать мои пальцы.

   – Клубника?

   И в голосе столько недоверия и удивления, что я тоже принялась разглядывать это произведение моего магического потенциала. Ну, да – немного кривовато и зернышки почти вывалились наружу, как у переспелой ягоды, а цвет получился бордовый насыщенный. Но запах – просто умереть на месте, особенно сейчас, когда до клубники еще несколько месяцев ждать. А моя вот лежит и ароматы источает, а еще она сочная, а не как у нашего садовника, который выращивает в оранжерее магически созревшую скороспелую.

   Торбург смотрит, принюхивается и мрачнеет. Ох, шурашки зеленые, догадался ж…

   – Ты внутреннюю силу задействовала?

   Я похлопала ресницами, как учила Ларо, но, видимо, что–то не так запомнила – Торбург не отвлекся, а нахмурился еще больше.

   – Ну.

   – Совсем чуть–чуть, Тор, самую малюсенькую малость.

   – Он же не восполняется, если неживое в живое переделывать.

   Ой, и такой грозный, что прямо вот сразу и понятно – страж, следит за порядком, где бы ни был.

   – Так тут всего–то две ягодки,– попыталась оправдаться, но не получалось. О, есть же аргумент гранитный. – Так мы сегодня перед порталом в высоких потоках магии летать будем, чтобы перед путешествием набраться сил как можно больше – все и восполню.

   – Ты знаешь запрет, Саян,– вот прямо голос отца услышала и интонации те же, даже глаза заледенели, как у него, когда меня опять за камни начинает отчитывать. – Нельзя создавать еду – это затрагивает внутренний резерв, который питает дроха. Без резерва нет дроха: ни крыльев, ни голов, ни огня, ни Истинного пламени.

   Вот не хватало мне еще лекции по структуре дроха внутри меня – наслушалась за девять лет, с тех пор, как первый раз расправила крылья и обзавелась неповоротливой попой с каким–то совершенно неуправляемым хвостом.

   – Мммм, а ягода посмотри какая сочная и…мммм сладкая,– я взяла одну ягодку и надкусила – сок брызнул на губы, пальцы, подбородок.

   Отвлекающий эффект достигнут, потому что на мои пальцы, которые я принялась облизывать, жених смотрел так внимательно и голодно, что вот прямо сейчас съест наверняка вторую ягоду, если предложу. Только вот небольшое отступление – про вкус–то я немного подзабыла, и вместо сочного сладкого с легкой кислинкой я получила вкус недозрелой вяжущей смородины – отвлеклась. Теперь нужно непринужденно проглотить эту гадость и сбежать.

   Но не успела, потому что сок с моего подбородка и губ принялся слизывать горячий язык жениха, а я как сидела на его коленях, так и застыла каменной статуей – что мне делать нужно в таком случае? Сижу и вздрагиваю от каждого прикосновения и понять не могу: мне нравится или не очень? Или это вообще все слишком неуместно даже между мной и моим женихом?

   Когда Торбург принялся целовать, вновь играя с моим языком, я даже облегчение почувствовала, что предыдущее непонятно что прекратилось. То ли вздохнула, толи простонала, отчего мой жених довольно заурчал и усилил напор языка на столько, что я уже принялась отбиваться – дышать же невозможно!

   – О, вот вы где!

ГЛАВА 4. Принцесса для подданных и другие традиции.

   – О, вот вы где!

   Я чуть с коленей Торбурга не упала.

   – Ваюни, ты как здесь оказалась? – мой жених загородил меня от любопытных глаз моей маленькой сестренки и принялся ее усиленно отвлекать, пока я приводила себя в порядок (благо, в каждой такой беседке имелись зеркало, несколько расчесок, вода и полотенца – на совершенно непредвиденные случаи).

   – Бабушка послала меня искать Саюни,– лепетала невинно девочка, а сама бочком–бочком старательно обходила Торбурга по кругу, чтобы получше разглядеть меня. Но Торбург, наученный прежним опытом общением с этим шпионом в юбке, также старательно продолжал меня загораживать, пока я, пыхтя и ругаясь (исключительно мысленно) оттирала остатки клубники на лице. Ну и запредельные дали с этой ягодой: кислая ну вот ни как клубника, а пачкается прямо как все ягоды вместе. Кажется, я зря пропустила тот урок по применению магии к очищению одежды.

   – Мама сама хотела идти, но бабушка мне велела. Сказала, что я быстрая.

   – Правильно бабушка сказала – вон, как быстро ты нас разыскала,– Торбург говорил серьезно, не заискивал и не сюсюкал, поэтому Ваюни тут же загордилась, что ее умения оценили по достоинству. Еще бы не оценить: эта козявка умудряется найти меня в любой точке парка или дворца, где бы я не находилась или не пряталась.

   – Ой, а у вас тут клубника? Разве лел Сасакс разрешил ее рвать?

   Вот точно «ой». Одна из ягод предательски краснела посреди беседки и в наглую источала умопомрачительный аромат. Кажется, я перестаралась с запахами.

   – Нет, но она оказалась не вкусной, только не говори лелу Сасаксу,– попытался прикрыть мои противозаконные действия Торбург, за что ему можно простить любые непонятные поступки: браслет, вылизывание ягодного сока с моего подбородка.

   – Ну, все, я готова – идемте.

   Надеюсь, восторг в глазах Торбурга говорит о том, что я безупречно выгляжу…

   * * *

   – Король Арх–Руа Гайята Даммас Арх, королева Арх–Руа Сиушель Арх Рау,– вещал церемониймейстер в той особой манере представлять королевских особ, которая весь двор и всю семью короля бесит невозможно, но такова традиция – представлять королевскую семью с особым пафосом.– Принцесса Кассии Гайят Арх, принцесса Валларо Гайят Арх, принцесса Саянара Гайят Арх, принцесса Ваенора Гайят Арх. Король в отставке Даммас Праммер Арх, королева в отставке Куэларо Моннеро Арх, король на заслуженном отдыхе Праммер Крумс Арх, служитель Храма Матери дрохов, королева на заслуженном отдыхе Алливена Пиарт Арх, Верховная служительница Храма Матери дрохов.

   Фууух, раз добрался до прабабушки и прадедушки, то теперь представление пойдет гораздо быстрее – там остались бабушка с дедушкой по маме и дядя Рари, а уже дальше пойдут все остальные, но важно не это – мы сейчас уже можем занимать свои места и приступать к делу.

   Я вместе с Ваюни зашла в большой просторный шатер и присела за стол в легкое удобное кресло. Мое дело сегодня заряжать артефакты, чинит те, что пришли в негодность из–за неправильного с ними обращения, объяснять тем, кто приобрел артефакт на королевской ярмарке, принципы работы и правила правильного ухода. Так как у меня магия камней, то и дело это уже четыре года на мне. Правда предыдущие три года я всегда была как будто при дяде Рари, ну а сегодня я здесь буду все делать самостоятельно, а Ваюни будет учиться, как я раньше.

   Первой в шатер зашла девушка из соседнего города (я это поняла по особой вышивке на рукавах и на шали, которой она укутывала плечи). Девушка была миленькой, живой, с приветливой улыбкой, которая делала ее карие глаза какими–то янтарными что ли. Волосы у нее были немного тускловаты, но, судя по стойкому запаху винейской розиты, это из–за неверно подобранного средства.

   Вот кто просил в прошлом году Кассии расхваливать эту розиту? Вот Кассии она подходит, а почти трем четвертям тех девушек, которые следом за первой принцессой принялись использовать вытяжку из этого цветка во всех средствах для кожи и волос, совершенно не подходила.

   – Доброго дня, принцесса Саянара,– проговорила девушка, смущенно улыбаясь и краснея. – Благословения Матери дрохов вам в этот день.

   – Спасибо, и тебе ее милость пусть прибудет. Как тебя зовут, с чем ты пришла в мой шатер?

   Ритуальные фразы обязательны, что приветствие, что пожелания милости Матери дрохов, а вот дальше каждый общается по своему усмотрению. Я знаю, что Валларо, например, не очень любит королевские ярмарки, поэтому старается свести разговоры к минимуму, а делать свои обязанности быстро. Кассии почему–то гонится за количеством, а вечером потом хвалится, скольким успела помочь, а потом выслушивает от отца или от дяди Рари, сколько в итоге они ее помощи исправили за этот день.

   Я же просто общаюсь и помогаю, порой даже не задумываюсь о времени – могу с одним человеком просидеть в шатре и десять и двадцать терций, поэтому у моего шатра людей обычно мало остается, как только оттуда уходит дядя Рари. У дяди вошло в привычку оставлять меня одну на тридцать–пятьдесят терций, а в прошлую ярмарку я просидела одна в шатре половину дня. Но сегодня у нас еще полет в верхние слои магического неба, а потом начало пути к Свету, так что времени не очень много остается на то, чтобы помочь подданным.

   – Меня зовут Сумми, принцесса,– девушка смутилась и, нервно теребя черный бархатистый на вид мешочек, достала небольшой, не больше кулачка младенца, артефакт.

   Одного взгляда на камень было достаточно, чтобы понять, что артефакт применялся для улучшения внешности и что он безнадежно испорчен – магия в нем иссякла очень давно и камень начал разрушаться. И произошло все это на столько давно, когда Сумми еще и в перспективе не было.

   – Ты помолвлена, Сумми,– смотрю на незамысловатый браслет на руке девушки, в котором не светится ни магия, ни камней магических нет, один мелкий полупрозрачный камешек – и все.

   – Да, скоро в храм пойдем,– девушка так тепло улыбается, что ее лицо и вовсе преображается – черты становятся тоньше, воздушнее, словно подернутые инеем блестит кожа, а глаза что корунды темно–коричневые в обрамлении пышных ресниц. – Хотела в храме быть самой красивой для моего Тумми, да только артефакт разрядился.

   Что можно улучшить в этой утонченной возвышенной красоте? Да с нее портреты писать можно, но только в те моменты, когда она о женихе своем говорит.

   – Сколько тебе лет, Сумми,– уточняю на всякий случай, хотя сама уже могу сказать, что не меньше двадцати – это срок, после которого молодые люди могут идти в храм для объединения Истинного пламени.

   – Через седмицу будет двадцать,– покраснела Сумми, но тут же поспешила заверить. – Но мы в храм пойдем на следующий день! Вы не думайте – мы законы не нарушаем.

   Горячо так заверяет, а сама краснеет, краснеет, а я вздыхаю: не хочу лезть за чужую дверь, но принцесса в такие моменты видит многое, даже порой то, что сама не всегда понимает или не одобряет. Вот и я вижу, что в храм они пойдут через седмицу, а она уже носит ребенка, причем не меньше четырех седмиц, значит, кое–что они нарушили, но пока просто негласное правило «до двадцати лет ни–ни». Отец говорит, что все негласные правила перевести в закон невозможно, потому что тогда придется за каждого думать, что и когда он мог бы нарушить, чтобы ничего не упустить, а это физически невозможно. Поэтому негласные правила остаются негласными, и их возможно нарушить, если по обоюдному согласию, а судя по пылающим щекам и ушам Сумми, согласие было обоюдным.

   Вот зачем мне эти знания, а? Затем, что сейчас, не имея возможности зарядить или исправить артефакт, я, как истинная принцесса, должна помочь девушке другим способом, который ей будет доступен без магии и с минимальными затратами денег. Вот и диктую я девушке, а та записывает режим ее дня на ту седмицу, что осталась до похода в храм, да еще добавляю рецепты простеньких масок для лица и волос, чтобы убрать тусклость, усталость и беспокойство.

   – А почему ты артефакт не зарядила? – спрашивает Ваюни, когда девушка уходит.

   – Он пуст и разрушен – его невозможно ни зарядить, ни исправить.

   – А зачем ты все ей рассказывала? Во сколько засыпать, когда вставать, чем умываться – это же все знают.

   – Иногда за делами и заботами мы об этом забываем и уже не вспоминаем. А сейчас она будет делать по записи и все у нее наладиться.

   – А зачем ты велела в каждое умывание капать масло крушици?

   – Это секретный ингредиент всех масок для невероятной красоты,– заговорщицки зашептала сестре, сделав большие глаза, как раньше мне говорила о том же самом Кассии, и я ей верила безгранично, даже втайне от всех сама так умывалась, чтобы стать красивее сестер. И только позже узнала, что это масло доступно каждому, пахнет невероятно приятно, умиротворяет мысли и дает заряд бодрости – идеальное средство для всех подданных заботливой принцессы, и при этом совет ничего не стоит, а слухов о невероятной силе магии королевского двора с избытком.

   После Сумми пришли несколько крестьян, что обрабатывали земли к северу от королевских земель. Их артефакты каждую смену сезона приходится заряжать, потому что работают на износ. Сколько раз я объясняла, что нужно иметь хотя бы три одинаковых, чтобы пока один работает, два остальных могли восстановиться, но все бес толку – каждые три месяца я вижу этих крестьян у себя в шатре. Но вот фрукты они приносят просто невероятные – моя клубника и рядом не росла. Иногда мне кажется, что крестьянам в удовольствие просто прийти ко мне, поговорить о землях и урожае или еще о чем и угостить. А потом как я их расхваливаю перед главным поваром замка, чтобы он покупал только там фрукты, ну, или и там тоже.

   После крестьян пришел младший колосс Крамниц, юноша видный, красавец с белыми ухоженными волосами, нежными голубыми глазами и подбородком едва тронутым щетиной. Этот принес артефакт переговоров, тоже истощенный, что земля после крошных термитов. Знаю, что после него придет Алотея, дочь лела Сасакса, с таким же артефактом. И ведь знаю, что младший колосс Крамиц в состоянии сам зарядить свой артефакт, да еще и Алотее помочь, но заряжаю молча, пока эти двое делают вид, что изучают полог шатра или разговаривают о погоде. Смешные. Хотя, наверное, про нас с Торбургом тоже самое думают.

   Еще несколько человек, не дрохов, из города – эти купили новые артефакты, а я объясняю, как пользоваться. Один чуть не сломала. Пока разбиралась, как его активировать, вспоминала, сколько денег на моем счету – хватит ли на такой артефакт, а когда перевернула несколько раз и нашла печать мастера, то сильно приуныла – Каммер Туст делает качественно и дорого и моих средств может не хватить.

   И тут артефакт заработал: открыл портальное окно в другой город куда–то в кабинет. Присмотрелась к человеку повнимательнее – не всякий дрох из высших может позволить себе подобное, особенно портальное окно – это вообще после разрешения всяких служб внутренней безопасности, а то мало ли желающих проникнуть в чужие владения, пока хозяин отсутствует. Мужчина был хмур, выправку имел соответствующую, словно у него годы за плечами, а вот где он их провел: в стражах или телохранителях – тоже вопрос.

   – Покажите ваше разрешение на портальное окно,– попросила доброжелательно, спокойно, но Ваюни мысленно отправила за телохранителем, который охраняет нас у входа.

   Документы оказались в прядке, а мужчина не много ни мало – глава одного из звеньев телохранителей в соседнем Куар–Арх. В общем, часть переговоров, которые вели между собой телохранители и стражи Куара, оказывалась известна вооруженным бандитам, грабившим людские караваны, которые шли в горах от одного крупного портала к другому. Вину возводили на шпионов, но глава телохранителей решил поменять поставщика портальных окон, и отправил этого мужчину на нашу ярмарку, чтобы взять несколько вариантов на пробу.

   Ну, а я чуть не испортила всю тайную операцию дрох–куарам. Потом за меня извинялся и дядя Рари, и дедушка, и жардан Кевор, который этого мужчину (мне его имя так и не назвали) направил ко мне, чтобы я показала, как с артефактами работать (как будто у Каммера Туста мало рабочих, которые могли легко это сделать вместо меня и при этом не сломать артефакт). Я к тому моменту уже поняла, что чуть не сломала вообще уникальную вещь и оплату за него, скорее всего, пришлось бы вносить нашему казначею, а он тот еще скряга – мне точно потом мозг будет грызть, что белка с гранитным орехом.

   Но вот что странно, с такими тайными миссиями да на общественную ярмарку, да еще к принцессе в шатер. Я б, наверное, напряглась, будь я на месте жардана Кевора. Но мне велели не забивать мою красивую головку тяжелыми мужскими мыслями, поэтому пришлось замолчать и с гордо поднятой головой уйти с ярмарки – ну и не надо, сами думайте.

***

   Я лечу в верхних слоях магического неба и впитываю, впитываю, впитываю… Ощущение, словно я брела по пустыне Куманно несколько седмиц кряду без воды под палящем солнцем (эту пустыню, кстати, не всякий дрох перелетит за один раз, а уж пройти ее человеческими ногами совершенно невозможно), а потом передо мной выросло озеро с прохладной искрящейся водой и зеленая поляна, окруженная тенистыми деревьями. Я упала в эту воду, пью ее, ныряю и не могу насытиться – все мне ее мало.

   Так и с магией высоко в небе: пока ходишь на двух ногах, трогаешь все руками, смотришь двумя глазами и обращаешься к магии нижних пределов, что почти у самой земли растеклась, словно полноводная река, то и не чувствуешь жажды – тебе всего хватает. Но стоит расправить крылья, потянуть и размять все свои шеи, а глазами посмотреть на мир, словно он нарисован на внутренней поверхности шара, а ты внутри этого шара смотришь на все из самой нижней точки, и все – магия нужна другая, сильная, плотная, пьянящая, чтобы наполнила до самых краев, да так, что тряхнешь или подуешь легонько и все расплещешь.

   – Эге–гей! – ору я на все пять голов и несусь, обгоняя всех родственниц, что важно и чинно летят в самой вышине. Переворачиваюсь через крыло сначала в одну сторону, а потом в другую, ловлю на себе веселые взгляды стражей и дрохий чуть старше меня – им завидно, что я еще могу позволить себе так носиться по небу и носить на хвосте Ваюни, которая прицепилась клещиком – не отцепишь.

   Говорят, что в шестнадцать у дрохии начинается перестройка организма и летать одной, да еще так лихо, как я сейчас, ей категорически противопоказано – только медленно и под строгим надзором лет так до восемнадцати, ну, вот как Ларо сейчас. За эти годы так привыкаешь к размеренному полету, что потом и не тянет ускоряться и обгонять всех.

   Хорошо, что мне еще год как можно вести себя безрассудно и ярко, и жаль, что нас потом так резко ограничивают. Возможно, позже мне объяснят причины более понятно, а не так, что я потихоньку у сестер выпытываю да из разговоров слышу (не думайте, я не подслушиваю – оно само как–то). Но из разговоров с сестрами выходит, что мы становимся агрессивными после таких полетов, и эта агрессия передается всем остальным дрохам, кто находится поблизости. Жутко как–то звучит.

   Ой, а про мальчиков шестнадцатилетних вообще молчу – они чуть ли не с дикими дрохами сравниваются, которые тысячу лет назад ушли искать лучшей жизни в другие миры, да так и не вернулись. Тссс, поговаривают, что их отправили подальше из нашего мира, потому что они успели уничтожить несколько городов и нападали на всех живых без разбору…даже, говорят, применяли насилие к представителям разных рас…и пола.

   Но это только россказни, как говорит прабабушка, сильно преувеличенные слухи.

   Скоро садиться, вон и портальная площадь показалась.

   Огромные Врата, сквозь которые мы отправимся в путешествие. Только по традиции нужно вновь убрать крылья, вернуться в человеческую форму и, попрощавшись с мужчинами семьи, чинно прошествовать в портал…а уже в переходе снова расправить крылья.

   Очень много традиций у дрохов связано с обращением к Свету и Тьме, и только королевская семья, многочисленная, многогранная, с множеством ветвей и веточек, соблюдает эти традиции досконально, вплоть до перехода между мирами. А другие могут отправиться в храм и обратиться к Матери дрохов – она благословит, словно ты сам проделал тот путь между Светом и Тьмой.

   Везет тем, кто может остаться здесь…

   Но нам везет больше – мы почувствуем иную магию, ни с чем не сравнимую, первобытную и первозданную, ту, что зарождает миры.

ГЛАВА 5. Свет, Тьма и… крылья.

   Первой на портальной площади приземлилась прабабушка. Ох, какая же она красивая, статная, благородная. Я вот думаю, если я проживу столько же, сколько она – я останусь такой же величественной? Наверное, нет.

   Прямая спина, строгая прическа, ясные глаза, легкая мудрая улыбка, обращенная ко всем и к каждому в отдельности. Ей подражают все женщины нашей семьи: бабушка и бабушка, обе, мама, тети Каммей и Ллой, Кассии, Ларо, кузины Зуммаль, Ситтель и Румани. У меня не получается. А вот Ваюни, Химмо и Руид пока не замечают ничего подобного – для них она всего лишь бабушка.

   Мы все опустились на площадь. Старшие проделали это на столько плавно и по–королевски, что ни одна пылинка не взмыла в воздух. Сестры и кузины немного поторопились, поэтому получилась небольшая толчея: кто–то кому–то наступил на платье, кто–то оторвал оборку, но все справились молча, потом дождутся перехода в портал, а там начнут разбираться, кто виноват. Ну а я с мелкими немного задержалась и опустилась уже с цепочкой из шестилеток на хвосте под всеобщее молчание. Получилось эпично, потому что мы все повалились на землю, да еще и кувырком прокатились немного.

   Н–да, неодобрительно на нас смотрели все, не только женская часть семьи, но и мужская, те, кто остается в Арх–Руа в ожидании нашего возвращения.

   Конечно, мама, бабушки, прабабушка, тетя, замужние кузины – все в первую очередь направились к своим мужьям и детям–мальчикам. Ну а мы…конечно к дедушкам и прадедушке.

   Сначала к дедушкам, каждая к своему, как говорится, у кого провел детство, а потом все разом чуть лбами не столкнулись возле прадедушки Праммера.

   Он у нас всех самый–самый. Каждая из нас сможет рассказать, чем любит заниматься с ним и какие шалости мы с ним затевали, пока нас никто не видел.

   У каждой свой секрет.

   Я с прадедушкой любила ходить на рыбалку. Да–да, с удочками, червяками, подкормкой и с раннего–раннего утра. Даже мотыля могу в руки взять, хотя по виду это та еще гадость – червяк как–то привычнее, хоть и извивается.

   Однажды наша рыбалка сорвалась из–за страшной непогоды, но Праммер нашел выход. Представьте: гроза, молнии чуть ли не каждое мгновение, ветер бьет в окна с такой силой, что вот–вот вывалятся стекла, да еще свистит по залам и коридорам, выдувая тепло, а мы в тронном зале устроили рыбалку. Несколько тазов и корыт с водой, рыбки настоящие, подготовленные для пруда, и мы с дедом нанизываем на крючок по червяку и закидываем удочки, причем обязательно со свистом, чтоб из–за спины крючок угодил в корыто и лучше в самое дальнее – там самая откормленная рыба.

   И где–то в середине нашего веселья в тронный зал входит отец, несколько его министров и король соседнего Куар–Арха со своими представителями. А у нас самый клев!

   Отец только зубами скрипнул на нас с Праммером, да только что скрипеть, если его гость, сам король присел рядом с нами и принялся помогать закидывать удочки. И ведь поймал в тот раз больше меня, вредина.

   А потом представьте лицо нашего главного повара, когда мы втроем принесли к нему на кухню наш улов с требованием зажарить к обеду.

   В общем, прадед Праммер – самый лучший дед в нашем мире и во всех остальных мирах тоже, так что с ним прощались все мы – чуть не задавили друг друга и чуть не передрались.

   Ну а потом уже встали в ожидании открытия портала, окружив маму кольцом, а уже нас всех в кольцо взяли телохранители. Нас много оказалось: пятнадцать дрохий и вдвое больше телохранителей.

   Где–то за левым плечом маячил Валер, но я в его сторону не смотрела, потому что впереди дядя Раридан и магистр Клевр открывали портал: голубое свечение между двух высоких колонн словно поток воды в водопаде – прозрачный, по при этом упругий и прохладный.

   И вот мы идем к порталу. Первая – мама. Телохранители встали по бокам, а рядом со входом магистр Клевр в полупоклоне и с такой широкой открытой улыбкой дарит ей розу на длинном стебле.

   Роза – просто шедевр садоводства, только не нашего. Наверняка лел Сасакс за такие розы готов отдать две, нет, три своих головы. Крупная, бутон полу раскрывшийся, величиной с кулак Торбурга, не меньше, листья широкие, мясистые, шипы мощные, чуть ли не с коготь первого дроха, а аромат – просто сказка, словно в морозный день срезали цветок, и он только начинает источать свой аромат, едва уловимо, но при этом узнаваемо и головокружительно.

   – Начнем это путешествие с новой традиции,– магистр смотрит на маму спокойно, уверенно, открыто и улыбается широко, протягивая розу, а у него в руках еще четырнадцать таких же – для каждой из нас.

   И улыбается каждой как–то по–особенному, словно улыбка только ей принадлежит. Кажется, даже бабушки зарделись, не то, что тети или кузины.

   Кассии вот не приняла его улыбку – смотрела мимо на своего Миллора и чуть розу не выронила, такую красоту.

   Ларо прямо вспыхнула, когда магистр Клевр, вручая ей розу, слегка задел ее пальцы своими.

   – Буду с нетерпением ждать новой встречи, Саянара,– голос у магистра какой–то бархатистый, словно ласкает и щекочет – до мурашек – а улыбается действительно притягательно. Да что уж говорить – красивый он, очень. Если сравнивать, то Валер и Торбург с ним рядом не смотрятся, теряются оба, а вот если папу поставить и дядю Рари, то конечно папа лучше всех будет, а потом даже не знаю… Вообще дядя – это же дядя, родственник, но…все равно они оба на втором месте.

   Я вхожу в портал двенадцатой вслед за Ларо, а за мной малышня опять чуть не испортили величественный проход порталом, потому что за завесой мы выходим снова дрохиями и расправляем крылья.

   Жаль розу: в лапах не удержишь, в зубах тем более, да только при переходе порталом что–то с ней случилось странное, словно магия схлынула, оставив после себя лишь заготовку, из чего делали сам цветок. И под лапой вдруг оказалась какая–то мутноватая дурно–пахнущая жижа, похожая на грязь или болотную тину. Фууу.

   – Все, что подарено не от чистого сердца, при переходе порталом меняет структуру,– Ларо как–то подозрительно всхлипывает – ей жалко цветок, да что ей – все мои родственниц озадаченно и сокрушенно смотрят себе на лапы, в которых цветок медленно растекается, словно плавится.

   Кстати про портал Ларо права – она учится у дяди Рари и у магистра Зумана именно портальному делу, так что знает все лучше кого–нибудь из нас. Я–то вообще первый раз порталом перемещаюсь в другой мир, вернее между мирами, так что мне гораздо интереснее посмотреть вокруг, понять, где мы очутились.

   Если представить в нашем мире степь бескрайнюю, широкую, такую, что вокруг взгляду зацепиться не за что, то здесь та же степь, только без растений, без животных, без воздуха – только магия, которую ни вобрать, ни впитать не получается.

   Магия принимает причудливые формы, словно у нее есть память, и она может вспомнить и сформировать то, что когда–то касалось ее. Поэтому вокруг нас странные грибы выше роста самого крупного дроха, папоротник еще выше и крупнее, чем эти самые грибы и три солнца: одно высоко в зените и два недалеко друг от друга над горизонтом.

   И шелест. Абсолютной тишины нет. Шелестящий звук раздается везде, словно мы зашли в пустую комнату с высокими потолками без гобеленов и ковров, способных приглушить звуки и сделать помещение более теплым и комфортным.

   – Саюни, можно я на твоем хвосте полечу – я устала,– захныкала Ваюни, а с ней Химмо и Руид. – И я есть хочу. Хочу булочку или пирожок.

   Вообще для Ваюни это будет тяжелое путешествие. Она совсем недавно только–только расправила крылья, с головами еще не совладала полностью, поэтому может полететь в ту сторону, куда смотрит какая–нибудь одна голова, забывая прислушиваться к основной – ведущей.

   А еще проблема в том, что мелкие дрохи просто невероятные обжоры. Где–то после десяти лет аппетит или голод физический перестает играть для нас какую–нибудь роль – мы начинаем усваивать магию высоких слоев и в форме дроха вообще не питаемся, а вот до этого времени прокормить дроха–ребенка достаточно сложно. Обычно, расправив крылья в первый раз в шесть лет, до десяти лет дрохи летают крайне редко, а уж если летают, то до полета и после мы в человеческой форме наедаемся до отвала, чтобы полетать над землей какую–то терцию или две.

   Мама говорит, что из трех ее старших дочерей самой прожорливой была я, как говориться: «не в дроха мясо», особенно если учесть, что я в семье самая мелкая, даже Ваюни, говорят вырастит и будет выше меня на голову. Но я не о себе, просто невозможно предугадать, сколько мелкий дрох съест, а тут еще два месяца придется только в крылатой форме находиться. Мы, конечно, взяли с собой еду для детей, причем с запасом, иначе придется свернуть путешествие где–то в середине – я ведь помню, сколько я съедала мяса, когда летать училась (наверное, поэтому у меня в форме дроха такая толстая попа и хвост неповоротливый).

   Химмо и Руид проще – им уже восемь и девять – их период прожорливости давно сбавляет обороты, иначе б нам пришлось брать с собой просто целый обоз с едой. Да еще девочки все же крепче Ваюни: и пролететь могут больше, и капризничают меньше, и себя обслужить смогут, чтобы не отвлекать старших.

   – Ваюни, милая, дай, пожалуйста, Саян немного передохнуть – ты итак на ее хвосте летала совсем недавно,– бабушка Куэларо опередила маму, которая собиралась уже взять младшую дочь к себе на хвост, но не тут–то было. – Давай ты полетишь сама немного, как взрослая, а потом, если устанешь, то на мне.

   Ваюни сразу возгордилась, что ей предлагают лететь как взрослой, ну а конец фразы «если устанешь» вообще в ее глазах прировнял ее к нам, более старшим дрохиям.

***

   Свет

   Прозрачный воздух сменяется ярким бело–желтым маревом, словно колышущийся воздух в пустыне на границе песка и линии горизонта. Летишь вперед, и магия забирается под каждую чешуйку и приятно согревает. Свет не слепит и не обжинает, пока. Он словно родная стихия, хотя у каждого дроха она своя. Здесь можно дышать свободно, словно нет той тяжести магии, что наполняет наш мир. Здесь не нужно подниматься в высокие слои магии, чтобы напитать вторую форму силой и энергией на долгие месяцы – здесь все пропитано именно той магией – здесь вокруг высокие слои, даже если ты у самой земли.

   Мы летим мимо других миров, только мельком отмечая портальные воронки–двери, сквозь которые мир можно рассмотреть внимательнее, более кропотливо, что ли.

   Вот пролетели мир, где нет людей – только перевертыши: волки, медведи, змеи.

   Вот мир только из воды состоит – ни кусочка суши. Там жители с хвостами и жабрами. Но они могут проходить порталами в другие миры и жить в них, как будто они родились на земле, а не в воде.

   Вот мир без магии, вернее их тут целая вереница – как бусины, нанизанные на одну нить. Жители этих миров не увидят магию, если кто–то извне придет к ним и начнет демонстрировать силу.

   Это все Ларо рассказывает мелким, а я делаю вид, что мне не интересно, но тоже слушаю. Ларо у нас портальщик – средний пока, но дядя Рари говорит, что со временем дар разовьется, если Ларо не будет по свиданиям бегать, а займется собственной магией. Дядя горит, что взял бы ее в ученицы, если бы она была не такой ленивой. Не любит дядя, когда поверхностно к урокам относишься, поэтому Ларо только вольная слушательница в его школе.

   А вот меня он взял в ученицы! Конечно, мне далеко до Валера, из–за которого два самых сильных мага, дядя Рари и Клевр, даже расписание составили уроков, которые будут лично ему преподавать. А мне пока учиться и развивать…, правда, порой дядя грозиться мне ограничительные камни впаять в область сердца, если буду личный резерв задействовать. Но ведь это так интересно: попытаться изменить камень, его структуру, магические свойства, чтобы создать артефакт не из всеми принятой породы, а из совершенно неожиданной.

   Ну и конечно я хулиганю иногда: делаю еду из камня. Лучше всего у меня получается делать сухарики: фруктовые, хлебные, картофельные, мясные. Не могу соединить три составляющие разом: структуру, вкус и запах. Если структура обязательно должна быть узнаваемой, то к ней могу добавить только одно – либо вкус, либо запах, как с той клубникой.

   А здесь, в Свете, ощущение, словно мне даже внутренний резерв не нужно задействовать, чтобы получит правильную ягоду: сочную, насыщенную, ароматную, сладкую. Здесь магии столько, что мне даже напрягаться не придется – все само создаться, стоит только пожелать. Мечта!

   Свет становится плотнее и ярче, он уже подавляет все цвета и звуки, которые могли быть в этом пространстве. Даже взмахов крыльев не слышно, а своих же голов не видно. Свет словно туманом становится, обволакивающим, почти шелковым и нежным, но таким ярким, что хочется развернуться к нему спиной.

   А мы все еще летим. Даже когда Свет из тумана превратился в тугое облако, а потом вообще стал походить на плотную вату, сквозь которую в итоге нам приходится продираться, словно сквозь плотные заросли кустов.

   Мелкие уже давно на хвостах у бабушек и прабабушки, даже я сама готова попросит телохранителей взять меня на буксир.

   В этот момент все резко заканчивается. Воздух становится прозрачным и леденистым. Резко исчезает плотность, свет, тепло. Мы в сумерках, то ли предрассветных, то ли в закатных – не понятно, потому что вокруг нет ориентиров – только вновь бескрайняя степь и непривычные формы растений, которые принимает магия между мирами.

   И светится здесь только мама, получившая благословление Света, да тетя Ллой…

***

Тьма

   Во тьму мы летим, словно в сгущающихся вечерних сумерках, только над головой нет привычных ночных светил и звезд, которые бы давали ориентиры в пространстве.

   Во Тьме спокойно, умиротворенно, после яркого плотного беззвучного Света здесь просто тихо, воздух словно проходит вокруг легким ветерком, обдувая и даря прохладу.

   Словно после длинного долго дня входишь в полутемную спальню, чтобы добраться до кровати и провалиться в долгожданный сон. Мы не спим уже второй месяц, и порой мысли о сне становятся навязчивыми, словно грезишь.

   Мимо проносятся миры, которые мы видели во время полета к Свету – их легко определяешь по узнаваемой ауре. А еще встречаются другие, еще не узнанные, непонятные.

   Я видела мир, где только снег и метель. А еще проносились мимо пустыни и движущихся барханов. И был мир, где камни обладают жизнью, даже являются хранителями мира.

   Когда–то дрохи могли летать по мирам беспрепятственно, направляясь от Света во Тьму и обратно, но существа стали оседать, расширять свои поселения, строить города, и дрохам пришлось перейти на такие вот коридоры – пространства между мирами, где жизнь – это такие вот путники, как и мы, движущиеся из точки в точку, от цели к цели.

   Кстати, люди почему–то решили, что это сильные маги их мира силой своей крови создали преграду для Света и Тьмы, а еще для нас и других существ. Не совсем они правы, между прочим.

   Мы, кто перемещается между Светом и Тьмой, сами оградили наши маршруты от чужих поселений, ведь, пролетая над чьим–то жильем, нельзя быть уверенным, что на тебя просто посмотрят отчужденно и приступят к своим делам.

   Очень часто дрохам «прилетало» от людей боевыми заклинаниями, а фиорестинам (существам земли, которые двигались исключительно под землей) стало сложно ходить своими тропами, потому что на каждом повороте они натыкались на закладной магический камень, от которого строились охранные контуры домов, поселений, городов.

   Про амиофов нам рассказывали только, что их стихия вода, но люди как–то влияли на нее, что чистота стихии вызывала сомнения, а амиофы – самые чистоплотные из существ, вплоть до маниакальности, ну с нашей точки зрения, конечно.

   В общем, мы сами сплотившись, создали коридоры между мирами, чтобы легче было двигаться, а потом стали забывать и про них, оседая в своем мире, привязываясь, пуская корни, как говорят старшие дрохи.

   Мы не разговариваем…почти. В темноте мы видим свечение мамы и тёти, и оно является для нас ориентиром, куда лететь.

   Мне приходится изредка развлекать мелких, рассказывая им легенды, когда кто–то из бабушек начинает уставать от вечных «Как? Зачем? Почему?». Мы с сестрами и кузинами разделили эту обязанность, потому что реально сломать мозг можно, причем не один, а целых пять, ведь на вопрос: «Если перевернуться животом вверх, то звезды тоже перевернутся за нами?» нужно не просто ответ найти быстро, а еще такой, чтобы удовлетворил пытливый растущий разум мелкого дроха.

   Тьма становится плотнее, словно мы уже не летим, а плывем в прохладных водах моря, которое выталкивает все выше и выше, обволакивает и напитывает магией, уже другой, бархатистой.

   И во Тьме уже не хочется никуда плыть/лететь, а действительно повернуться на спину и посмотреть, куда денутся звезды, ведь они уже везде: и сверху, и снизу, и впереди – словно они светлячками порхают вокруг нас.

   В какой–то момент мы вновь очутились в степи, где воздух прозрачен, где вечные сумерки и глазу не за что зацепиться, а воздух в этот раз теплее и мягче.

   Мама и тетя теперь мерцают словно сотканное из темного неба полотно, на котором закрепили поблескивающие звезды – это тоже благословение – благословение Тьмы.

   Теперь их магия уравновешена. Теперь дрохи родятся крепкими, сильными, насыщенными изначальной магией.

   Теперь можно возвращаться домой!

ЧАСТЬ I I I (Как легко потеряться.)

ГЛАВА 1. Портал.

   империя Арх–Руа, Портальная площадь

   Раридан Улла Рау

   Сегодня две колонны, между которыми формировался портал всего лишь два месяца назад, видоизменен в огромную арку грота, за которой вроде как плещется море, но это всего лишь иллюзия.

   Зачем Клевр решил поправить арку – непонятно. И не спросишь – магистр уже второй день отсутствует. Придется Раридану открывать портал одному – это очень энергозатратно и долго, но ничего не поделаешь – раньше нужно было думать и воспитывать портальщиков среди своих учеников, а не надеяться на друга.

   – Ты точно справишься, Рар?– отец подошел и сжал плечо, как обычно делал в моменты сильного волнения. Мать всегда говорила, что его лучше к порталам не подпускать: от его нервозности порталы закрываются сами собой.

   – Все хорошо, отец, иди к Гайяту – его нужно приободрить, а то за два месяца он слишком нервным стал.

   Раридан глянул на названного брата и усмехнулся. Кто бы мог подумать, что король так быстро соскучится по семье. Еще два месяца назад он уверял, что стоит только передать старшую дочь в другую семью, а двух средних направить на учебу в школу Раридана, как у короля начнется настоящий отпуск. Еще бы младшую принцессу ненадолго сдать бабушкам/дедушкам и полное счастье гарантированно.

   И вот уже на следующий день после закрытия портала, в который вошли все женщины королевской семьи, в дом Раридана с раннего утра заявился Гайят и принялся донимать его вопросами портала, возможности сократить время пребывания жены и дочерей в пространстве между мирами и вообще вернуть всех раньше запланированного срока. И так два месяца.

   – Вот нужно было раньше отменять эту традицию,– бурчал Гайят каждое утро.– Для чего это путешествие к Свету и Тьме? Чтобы дрохия смогла выносить яйцо, а маленький дрох напитался магией для развития в этом яйце. Но ведь мы уже почти тысячу лет не откладываем яйца! Дети у нас рождаются живыми, как у людей, так зачем нам этот пережиток прошлого?

   Раридан звал на помощь отца Гайята и деда, а те, как могли, отвлекали короля от мрачных мыслей. Терций так пять или шесть, а потом втроем грустили и вздыхали, пока Раридан не выгонял их из дому по делам королевства.

   Он даже Галлу пригласил пожить в его доме, чтобы королевская семья пореже к нему наведывалась. Объяснял, что с дрохией у него неудовлетворенная страсть, а они им мешают.

   Посещения стали реже, а вот запросы Галлы набирали обороты, и теперь уже Раридан с нетерпением ждал дня открытия портала, чтобы был повод отправить Галлу обратно в ее семью (такое у дрохов возможно, если не разгорелось Истинное пламя, только приятного в этом вообще ни на пушинку, ни на чешуйку).

   Раридан смотрел на портал и мрачнел. Что–то в плетении узоров на своде грота его настораживало, интуиция ворочалась внутри и расправляла крылья, словно окаменелый дрох на вершине горы, которого разбудили от столетнего сна.

   Плетения были стандартными, но почему–то в конце каждого слова, знака, формулы присутствовала закорючка, едва заметная и тонкая, которой, в общем–то, не должно быть в формуле открытия порталов. Вроде бы эта закорючка не несла в себе функциональность, но интуиция требовала присмотреться повнимательнее.

   Присматривался долго, но так и не смог понять, откуда такие изменения. А тут и время подошло портал открывать, а сзади дышали в затылок все члены королевской семьи.

   – Гунна воля буато руст! Воллао карритас мант! Гунна карритасис муант!

   Формула открытия этого портала была сложной, поэтому обычно этим занимались два сильных мага, ну или с десяток середнячков, но в данный момент все портальщики, что средние, что слабые были разосланы на границу с пустыней, к которой приближалась песчанно–магическая буря, и ни одного не оставили в столице. Раридан даже не задумался, когда подписывал документ, потому что и он и Клевр были сильными магами и вдвоем могли открыть портал под любое количество дрохов.

   Но вот нет Клевра, что крайне странно.

   Портал откликался неохотно, но это было явление понятное – силы разом вливается меньше, вот и воронка раскручивается медленнее. Что странно, так это цвет пространства внутри грота: оранжевый и зеленый (правда племянница Саюни могла назвать эти цвета иначе, но для дроха, открывающего портал, оттенки не имеют значения – только основные цвета), а никак не синий, каким должен быть свет внутри портальной воронки. Плохо–то как!

   Словно в ответ на его мысли воронка начала раскручиваться стремительнее, ускоряясь непропорционально приложенной силе, а закорючки на плетениях вдруг принялись вспыхивать, складываясь в своеобразную формулу – другую, запредельную, запретную.

   Раридан вздрогнул и лихорадочно принялся выкрикивать формулу закрытия портала под недовольные и возмущенные крики за спиной – кто–то из родственников короля все же знал верные формулировки и угадал в рычащих утробных звуках формулу с обратным действием.

   – Буато гунна воля! Карритасис мант! Гунна Воллао карритас муант!– не останавливался Раридан, но воронка ускорялась, словно не замечая его усилий.

   Все шло не так – Раридан это чувствовал – из портала уже веяло магией междумирья, но какой–то не совсем чистой, смешанно, словно с другой стороны тоже открывался портал.

   – Что происходит, Рар?– голос Гайята рычал у самого уха, но даже это не могло отвлечь от отчаянной попытки закрыть воронку.

   Если он не успеет и соседний портал откроется, то дрохии будут затянуты в тот, в другой мир.

   – Кто–то прибег к запретному знанию,– прорычал Раридан, разглядев за оранжево–зеленой пленкой дрохий и их телохранителей.– Стойте, не приближайтесь к порталу!

   Он рычал на сестру и мать, которые уже приблизились к полупрозрачной пленке и даже попытались пройти ее насквозь, но грот вдруг сжался и разжался, словно пульсирующее сердце, а дрохий отшвырнуло от портала в противоположную сторону.

   – Ни к одному из порталов!– рявкнул король, осознав, что происходит что–то из ряда вон выходящее, и также рыкнул на всех родственников, что толпились за его спиной.– Стойте, где стоите – нам нельзя разрушать равновесие.

   Но было уже поздно. Там, за спинами всех дрохов, второй портал открылся в полную мощь, и где–то вдали можно было четко угадать фигуру мужчины с посохом и крупным шаром в навершии – этот мужчина вытягивал дрохов в свой, полностью открывшийся портал.

   Ни звука не раздавалось с той стороны, хотя видно было, как все до единого дрохи усиленно цепляются лапами, пытаясь замедлить свое движение, и как они при этом проигрывают, кубарем вкатываясь в окно портала.

   Раридан краем глаза заметил, как король расправил крылья и ринулся на внешнюю оболочку портального окна, но черная фигура подняла посох, и молния, проскочив от навершия через два прохода, врезалась в грудь Гайята и отбросила его к самому краю площади.

   Рык бессильной злобы раздавался то сзади, то слева, то справа, а следом крупные пятиголовые ящеры грудью пытались пробить окно портала и неизменно получали удар за ударом – портал не пропускал дроха в крылатой форме.

   Вот теперь Раридан наконец–то смог понять письмена, в которые как–то не желали складываться закорючки–окончания на каждом из слов формулы. Эти закорючки сами были формулой, не пропускающей дроха сквозь арку – что с этой стороны, что с той.

   Глубоко вдохнув полной грудью, Раридан прошептал несколько слов, которые огненными знаками повисли рядом с ним, и сделал один единственный шаг в портал.

   В портал он вошел человеком, а вышел за полупрозрачной пленкой уже дрохом.

   А слова, что остались висеть огненными всполохами, предназначались названному брату и висели до тех пор, пока тот не вернулся к затухающему порталу и не прочел слова Раридана.

   Гайят, верь, я приложу все силы, чтобы прорваться сквозь портал и вернуть всех домой. Но помни: твое Истинное пламя способно стать маяком, если быстро решить не получится. Найди того, кто нас предал, а я позабочусь о наших женщинах.

***

   Империя Бранвер.

   Одна тысяча лет назад до встречи короля Гайята Даммас Арх и императора Артура Третьего Рух в империи Бранвер.

   Человек в мантии стоял в отдалении и смотрел на город: дома, шпили башен, сады, кузница, пекарня – люди живут и не догадываются, что произойдет в ближайшее время.

   Люди гуляют, смеются, любят, живут. Близится полдень.

   Мужчина поднял вверх руки и воткнул перед собой длинный жезл–посох, с крупным прозрачным камнем, который принялся менять цвета, а затем вспыхнул ярким белым светом, почти молочный туман внутри хрусталя.

   И вот где–то в центре города начала разворачиваться воронка, раскручивалась–раскручивалась, пока из нее не повалили ЧУДОВИЩА: крупные пятиглавые ящеры с крыльями, чешуей, длинным хвостом и взглядом змеи, только зрачок иногда меняет направление и ложится почти горизонтально, чего не т ни у одного животного в Бранвере.

   Ошалелые и дезориентированные, чудовища вылетали из портала кубарем, едва не сворачивая себе все пять шей, ломая или подворачивая крылья, крутились на месте, метались, что–то или кого–то искали…и топтали людей и животных.

   Их было около пятидесяти, даже, скорее всего, меньше, но количество голов превращало одно чудовище в пять, и люди тоже шалели от ужаса и рвались прочь от воронки и от ящеров, сбивая с ног тех, кто попался на их пути, затаптывая самых невезучих, кому не повезло споткнуться и упасть под ноги паникующей толпе.

   В какой–то момент из портала выпал последний ящер, крупнее остальных и мощнее, а самое главное – его магия вилась за ним темным шлейфом и окутывала людей безумием и чувством обреченности.

   Рык этого ЧУДОВИЩА прогремел над всей долиной, добрался даже до соседних поселений. Звук был на столько мощным и жутким, что начали рушиться и превращаться в пыль ближайшие дома.

   Чудовища остановились – все. Не застыли – просто встали на месте и принялись осматриваться, принюхиваться. Потом взмахами хвоста одно чудище смело несколько тел в сторону и аккуратно перешагнуло на расчищенное место. Его примеру последовали остальные.

   Так и происходило: расчистили место, переступили, снова расчистили. Принюхивались. Обнаружили живых. Много живых. Они стояли толпой и тряслись от страха. Женщины, дети, старики. Побитые собственными сородичами, извалянные в пыли и грязи, испуганные до белых глаз.

   К этой трясущейся толпе подошел самый крупный ящер и принялся осматривать и обнюхивать каждого. Потом он вытащил одним когтем за шиворот из толпы какого–то щупленького мальчишку, светленького, тщедушного, еле на ногах держится. Однако гордого. Встал, когда на землю опустили, руки раскинул, будто толпу грудью прикрывает. И тут на рубашке вдруг вспыхнули символы и герб: алый камень на рассеченном молнией зеленом поле.

   Ящер раздумывал долго, смотрел на мальчика и снова принюхивался, словно признавая в нем знакомого, но при этом не веря, что так может быть по–настоящему.

   За то время, что ящер рассматривал мальчика, мужчина на холме, открывший портал, нервно выкручивал посох по кругу, а внутри его хрустально шара то приближалось изображение чудовищ, то отдалялось. Мужчина посчитал ящеров несколько раз и получил неудовлетворительный результат – на одного больше, чем он рассчитывал, создавая портал. Значит, кого–то придется оставить в этом мире прямо сейчас, и, желательно, самого крупного ящера, взявшего на себя роль вожака.

   От этого ЧУДОВИЩА можно было ожидать неприятностей и крушения плана, который так тщательно создавался им в двух мирах.

   Тем временем картинка в шаре немного поменялась, приблизилась, открывая пространство между ящером и мальчиком, чей герб очень походил на герб мужчины, созерцающего в шаре эту сцену.

    Ящер принялся чертить когтем на каменных плитах что–то непонятное, а потом посмотрел на мальчика и дождался от того кивка. Словно мысленно задал вопрос, а мальчик его понял и ответил.

   А на плите было высечено изображение. Не очень правильное изображение Врат с письменами и формулами, внутри которых была кое–как нарисована воронка портала.

   Воронка мальчику была не понятна, даже как–то насторожила, но ящер дохнул на мальчика паром, а потом мысленно что–то сказал и провел когтем по рисунку.

   Чудовище подумало еще немного и дохнуло на мальчика еще раз, создавая ветер и открывая окно портала, в которое и затянуло мальчика, как бы тот не сопротивлялся.

   Остальные выжившие принялись роптать, возмущаться, потрясать кулаками, но ящер только вскинул все свои пять голов и всеми пастями выдохнул туман на возмущенную толпу. Минута и перед чудовищем уже нет никого, а маленькие воронки–порталы схлопываются с противным чавкающим звуком, унося жителей городка в разные концы империи. К новой жизни.

   Маг же, открывший портал, не терял времени даром. Пока чудовища отвлекались на горожан, он выкачивал из портала в свой хрустальный камень–шар столько энергии, что портал ослаб и не пропустил чудищ обратно.

   Самый крупный ящер ярился возле воронки, которая изменяла цвет с оранжевого на зеленый, но упорно не становилась синей – этот цвет всегда обозначал, что портал готов к перемещению существа из мира в мир.

   Ящер рычал, направлял магию, прибегал к магии других чудовищ, но портал открылся только на следующий день того же оранжево–зеленого цвета, что и был раньше, и втянул чудовищ внутрь, хотя они какое–то время сопротивлялись, цепляясь когтями за землю и брусчатку.

    Последний взмах хвоста ящера и портал затянуло пленкой, а затем на том месте образовались воздушные полупрозрачные Врата, напоминающие рисунок на каменной плите.

   Мужчина на холме нервно усмехнулся и принялся настраивать шар на поиски мальчишки, только вот странное дело – шар перестал работать. Ни мальчика, ни кузнеца, что стоял в толпе рядом с мальчиком, но других людей, кого отправил ящер порталом из этой долины, шар не видел. Даже после злобной тряски и жесткого удара навершием о землю ничего не изменилось – только хрусталь в нескольких местах треснул, но результат остался неизменен – никого найти с помощью магии не удалось.

   Мужчина успокаивался долго, но все же расправил плечи и ухмыльнулся: он готовил месть двадцать лет, так что ему не страшны глупые попытки бывшего друга вырваться из пространства между мирами – он его все равно переиграет.

ГЛАВА 2. Безумие порталов.

   Пространство между мирами

   Саянара

   Мы смотрим, как дядя Рари читает обратную формулу для закрытия портала и не верим своим глазам, даже ощущениям не верим, потому что как это вообще понимать? Почему нас не пускают?

   А потом открылся проход за нашими спинами, и оттуда повеяло какой–то смешанной магией, словно это проход в разные направления и, войдя внутрь, мы можем выйти в другой мир отдельно от своих спутников, …и потеряться.

   – Стойте, не приближайтесь к порталу!

   Рык дяди Рари словно сквозь толщу воды доходил до нас, но этот же рык повторила Ларо.

   – Ни к одному из порталов!

   Отца мы почти не слышали, но моя сестра не зря же училась у дяди Рари, хоть для него ее напряженные учебные будни казались проявлением лени и легкомыслием. Сейчас, когда она четко повторяла команды дяди, можно было сказать, что не зря она ходила на уроки.

   Мы все выдвинули когти, погружая их в твердь из магии и тумана, но нас неотрывно утягивало в противоположную сторону от дома.

   Мама и бабушка обступили Ваюни, чтобы ее, маленькую и легкую, не унесло первой. Тоже самое тети и телохранители проделали с Химмо и Руид.

   – Портал искажает пространство на выходе,– верещала Ларо на самых высоких нотах, но тем не менее отдавала приказы,– сцепитесь хвостами друг за друга в цепь, иначе нас разметает по мирам, как планктон после шторма.

   – Молодец, Ларо,– родной голос дяди Рари вызвал всплеск удивления и радости, а у некоторых даже слезы (вынуждена признать, что я одна из них).

   Рари взял за хвост бабушку, а лапой уцепил Ваюни, одна из его голов ухватила телохранителя, а дальше и мы догадались, как нужно поступить. Сцепились в какую–то сеть и до слез в глазах смотрели в приближающийся портал.

   Бывают блуждающие порталы, когда воронка открывается неизвестно где и когда, и закрывается точно также.

   Бывают предсказанные порталы, которые открываются в определенном месте, в определенное время.

   Бывают искусственные порталы, которые действуют по заданной формуле: открываются и закрываются только там и тогда, когда этого желает маг.

   Эти порталы объединяет одно: все, кто вошел в портал в одной точке, выйдут из него в другой – все вместе.

   А бывают искажающие порталы, когда точка выхода может быть где угодно, а вошедшие в портал в одной общей точке могут выйти из него независимо от своих спутников в точке, которую даже определить нельзя, не то что задать формулой. И только такие вот сцепки как наша имеют шанс не потеряться в пространстве – эту сцепку портал определяет, как единое существо.

   Нас затянуло в воронку, а ощущения были, словно сверху накрыло волной и закручивает, закручивает, закручивает.

   Я что есть силы вцепилась в двух телохранителей, а зубами ухватила за хвост кого–то, кажется, Зуммаль. Одна из моих голов упрямо следила за Ваюни, пытаясь найти е в той мешанине тел, что сплелась вокруг нее, а три другие закрыли глаза, чтобы мельтешение, которое не останавливается не на минуту, не свело с ума – вот когда пожалеешь, что пять голов еще и глаза имеют каждая по паре.

   Как–то в прошлом году на день рождения Ваюни в столице поставили карусели: много–много одиночных качелей крутились по кругу, то ускоряясь, то притормаживая, то поднимаясь вверх, то резко падая вниз. Ларо и Кассии прокатились один раз и сказали, что их укачивает и вообще это развлечение для детей, а мы с Ваюни катались до самого вечера. Кажется, сегодня мое детство закончилось, потому что да, реально укачивает. Даже не питаясь животной и растительной пищей уже два месяца, я готова вывернуть желудок наизнанку.

   Потом нас начало выкидывать порталами в другой мир.

   Выкинуло, а мы даже глаза открыть не успели, как затянуло обратно, и снова накрыло волной и крутит, крутит.

   И вот опять открыт портал. Мы снова в другом мире. Я успела разглядеть голубое небо и море внизу, а нас уже обратно…

   Я насчитала таких порталов ровно сорок пять, потому что после первого открывала глаза на каждом и каждый раз видела, как меняется пейзаж и небо, все такое же голубое, только время разное.

   Сорок пять порталов… По количеству дрохов, вернее на один меньше, ведь дядя Рари вышел к нам почти перед самым переходом, если эту круговерть можно вообще как–то назвать.

   А потом мы остановились. Просто свалились кучей в пространстве между мирами и затаились, боясь отпустить своих спутников. У меня челюсть свело от напряжения и пальцы на лапах закостенели, но я даже мысли не допускала, чтобы разжать, отпустить.

   Первыми заныли дети. Они не могли после всех этих переходов определиться, что им больше хочется, есть, спать или их тошнит, но их хныканье вернуло нас в действительность.

   Тут же вспомнились уроки, которым учат дрохов с ранних лет: как обустраивать лагерь, как держаться рядом с другими и при этом размяться, осмотреться, устроить оборону и привал. Да, это не относилось к пространству между мирами, только в походной жизни в неизвестном месте, но мы все знали, что нельзя разбредаться, перевоплощаться разом в человеческую форму, долго находиться в бездействии.

   Детей накормили, провели гигиенические процедуры, тут же все уничтожили огнем и магией, а потом уложили на спины матерей, чтобы в случае нового открытия портала не растерять мелких. Даже вспомнили такие ненужные в повседневной жизни магические ремни, которые удерживают детей на спине у матери, когда она движется или летает в своей крылатой форме.

   А потом начались вопросы. Гвалт, крики, шипение, обвинения.

   Жардан Кевор и дядя Рари отошли в сторону, что–то обсуждали, ругались, но, кажется, пришли к единому мнению.

   Нам, женщинам, пока ничего не говорили, да и не смогли бы, потому что в нашем кругу случились истерики чуть ли не у каждой второй. Боюсь, я тоже была на грани, и мне нечем похвастаться – колотило меня наравне со всеми, только вот углубиться в переживания нам не удалось.

   – Портал! – кажется, от крика Ларо у половины из нас заложило уши, а сама сестра сорвала голос, но мы просто рванули друг к другу, цепляясь, хватаясь, сжимая, усиливая ремни на трех дрохиях.

   Он разворачивался не в пример первому стремительно и жестко, словно оголодавший зверь, от которого добыча сбежала, но он ее настиг и сейчас растерзает, только вот не для того, чтобы утолить голод, а просто от ярости, что посмела обмануть, сбежать, оставить ни с чем.

   В этот раз «волны», что закручивали и кидали из стороны в сторону, нас пытались разделить, поэтому рвали, тянули, скручивали и выворачивали нашу своеобразную сеть, пытаясь найти прореху. После первого раза мы еще не пришли в себя, были дезориентированы и слабы, но нас спасло, что второе кручение–верчение между окнами порталов было короче первого.

   И снова мы в пространстве между мирами. Мутит страшно, причем не только детей. Кто–то попытался перевоплотиться в двуногую форму, но его ждало разочарование – магия, позволяющая менять свою форму между двух ударов сердца, оказалась заблокирована – просто нет возможности даже дотянуться до нее.

   Это был шок для всех. Мы два месяца летали между Светом и Тьмой в крылатой форме только из соображений удобства и скорости – это было реально быстрее, раз в двадцать, и нам питания не требовалось. Но мы в любое время могли перевоплотиться, бывали же у нас небольшие остановки, когда мы меняли форму и бегали, прыгали, сидели, разговаривали, смеялись, будучи человеком, а не дрохом. А теперь…

   Это была вторая волна истерики, особенно после того, как мои кузины попытались убрать крылья. Но мы снова не смогли выплеснуть все эмоции, потому что портал открылся вновь.

   Третья по счету круговерть была какая–то тягучая, медлительная, мы успели разглядеть каждый из миров, куда нас выбрасывало, почувствовать магию, разглядеть природу. Благо ни в одном из мест не было жителей, а то не ясно, как бы нас встретили. Не хватало еще напороться на кол или пику, или еще что похуже.

   Уже между мирами, повалившись кто где, но в зоне доступности, мы услышали от Ларо вопрос.

   – Почему нас выбрасывает в один и тот же мир?

   – Почему нас вообще куда–то выбрасывает? – взвизгнула тетя Ллой, которой в это путешествие вообще пришлось несладко: то ее тошнило в полете, то она не могла набрать необходимую высоту, то ей медуз копченых из моря Веннит подавай – оказалось, что это верные признаки беременности. И этого вполне хватило на полноценную истерику…

   И вот теперь порталы.

   – Это искажающие порталы,– дядя Рари поднял голову и осмотрелся, считая нас всех. Кажется, он только сейчас вспомнил, что нужно проверять после каждого выхода, сколько дрохов вышло из портала – одно из первых правил путешественников между мирами.

   – Что произошло с нами, что тебе пришлось читать обратную формулу, Раридан? – спокойный уравновешенный голос прабабушки словно магию расплескал, заставив всех замолчать и приберечь свои вопросы до другого раза. – Нам лучше узнать об этом сразу и принять решение о дальнейших действиях, пока вновь не откроется портал.

   Вот тут она зря. Не нужно было упоминать о возможном открытии портала – от подобного предположения подали голос даже телохранители, а их выдержка считалась образцом для подражания среди стражей.

   Кажется, до всех начало доходить, что мы попали в сильно нестандартную ситуацию, к которой никого еще ни разу не готовили: ни дрохов в детстве, ни телохранителей на службе, ни королевских особ в жизни.

   А тут еще как назло очередная воронка портала открывается неспешно, словно издевается и подмигивает: «Ну, что, не ждали?»

   Не ждали и сильно надеялись, что в тот раз было последнее перемещение, но…

   Еще через три мы поняли, что они меняются по силе и агрессивности – пять вариантов.

   Через десять научились определять время, через которое портал откроется вновь – до безумия мало. Мы не успевали отдышаться, передохнуть хоть малость, про набраться сил вообще молчу. И мы не успевали обсудить ситуацию – сказал слово, а второе уже тонет в круговерти переходов.

   Через пятнадцать мы научились рассуждать быстро и принимать решения молниеносно.

   – Закрыть хоть один портал,– рычит прабабушка, которая когда–то изучала это явление – искажающие порталы,– это даст нам больше времени вне его.

   – Они настроены на нас. Кто–то должен остаться в том мире – исключено,– дядя Рари рычит. Он за эти переходы заставил нас собирать информацию о порталах, об их магии, об энергетических потоках, словно мы все просто вышли на практику и скоро вернемся в его школу, чтобы отчитаться о проделанной работе. И все же у меня возникает ощущение, что он что–то скрывает, да и не у меня одной – бабушка Галлам, его мать, каждый раз смотрит на него, прищуривая все десять глаз, а это верный признак того, что она видит его насквозь.

   – Можно оставить в том мире свою частичку – вроде как сам остался в том мире,– Ларо не очень уверено вклинивается в разговор, а у дяди Рари есть время обдумать, пока пронесемся по сорока пяти порталам.

   – Я попробовала плюнуть,– тихо шепчет мне Ваюни, которую после пятнадцати переходов привязали к моей спине, чтобы мама и сестры отдохнули,– но меня моей же слюной забрызгало.

   – А где ты это сделать пыталась? – уточняю на всякий случай.

   – На пятом после пятого и после третьего…

   Понятно, что так не определишь, но рассказываю все Ларо, а та по цепочке передает дяде Рари – ему важно знать все, что мы узнали.

   Я не очень люблю порталы, да и они меня не очень – постоянно входы/выходы у меня жесткие, словно кто–то в спину пинает, и это только в приделах Арх–Руа, в других местах еще хуже. Но это не у меня одной – у каждого пятого в нашей семье такое случается время от времени, так что в нашей компании нас как минимум трое: я, тетя Каммей и Руид. Почему тетя Каммей не дружит с порталами – не понятно, ведь ее родная магия – воздух, а он роднит порталы. А Руид и я – мы владеем магией камней – противоположная к порталам стихия.

   Следующий переход был стремительным, а после него отдых чуть дольше – время строить планы и решать проблемы.

ГЛАВА 3. Полная ...

   Дядя Рари не говорит, но одна фраза «они настроены на нас» не выходит у меня из головы.

   Я не сильна в теории, да и в практике тоже, но вот из тех же уроков дяди усвоила одно: если портал настроен на живое существо, то им кто–то управляет или кто–то его создал.

   И тогда речь не может идти про искажающий портал – только про искусственный, созданный магом с определенной точкой входа и выхода. А, следовательно, кто–то целенаправленно желал нас раскидать по разным точкам другого мира. Плоховатенько... Даже хуже можно сказать, да ругаться, пусть мысленно, чревато, особенно когда мысленную ругань могут услышать три королевы: одна действующая и две в отставке.

   Нас: меня, мелких, кузин и сестер оставили чуть в стороне, а сами обсуждают действия на следующее открытие портала. Дядя Рари раздает команды: кто в какой момент действует – он, похоже, услышал мысль Ларо и теперь старшие будут пытаться оставить «частичку себя» за пределами портальной воронки. Но еще раньше каждый из них должен настроиться и понять, какой по счету выход в чужой мир подстраивается к ауре конкретного дроха.

   Все старшие кивают, обдумывают, обговаривают очередность, потому что сразу охватить все сорок пять выходов невозможно.

   А у меня вопрос: неужели они не поняли еще, что нас сюда затянули специально? Почему они все так спокойны?

   Мои кузины и сестры стояли тихо и пытались уловить разговор старших, чтобы быть в курсе событий, но дядя поставил завесу, которая не дает их разговору выйти наружу, но при этом все старшие слышат, чем занимаемся мы и все ли у нас в порядке.

   Было обидно, конечно, что нас не берут в обсуждение, ведь мы со всеми тут увязли, выходы в другой мир настроены и на нас тоже (иначе, откуда такое однозначное количество окон?). Почему нас считают недостойными для серьезного обсуждения?

   – Как быть с девочками? – спросила мама, а мы все разом притихли, потому что ее слова просочились сквозь завесу.

   И только Ларо почему–то смотрит по сторонам и не прислушивается, а беспокойно переминается с лапы на лапу (ох, как же хочется убрать крылья, лишние головы и размять человеческие мышцы).

   – Саюни, ты помнишь, как настраиваться на портал через камни? – Ларо шепчет мне еле слышно, озадаченно водит головами, словно ждет нападения из засады, ходя до следующего открытия портала как минимум десять терций.

   Я прислушиваюсь к своей магии и легонько ее отпускаю вниз под ноги, вернее, лапы (камня как такового в пространстве между мирами нет, но плотная магия внизу под нами откликается на мою магию схожими всполохами).

   – Портал внизу! – ору теперь я, словно меня дубинкой по хвосту садануло, и мы вновь срываемся, чтобы собраться в одну живую сеть.

   И да, это оказалось неожиданно и неприятно, потому что мы едва его не прозевали. Еще немного, и обсуждать было бы нечего – как минимум младшие и старшие оказались бы в разных конечных точках.

   Крутило нас в этот раз как–то неохотно, лениво, словно кот, лежа на солнце и обожравшись сметаны, пнул легонько лапой пробегающую мимо мышь, а вставать и догонять ему чрезвычайно лень – не королевское это дело.

   В этот раз выход был плодотворный, потому что не только старшие, но и мы (за исключением мелких) провели диагностику портальных окон и определили те, которые настроены именно на нас.

   Мой оказался самым последним. Зуммаль и Ситтель не смогли определиться точно, но по ощущениям обе выбрали два одинаковых портала. Еще порталы задвоились у Валера и жардана Кевора, а мама и прабабушка не смогли определиться вовсе. Но уже по нашим данным можно было пробовать оставлять что–то на выходе.

   Решили начать с Кассии – она очень четко определила первый портальный выход за собой, и никто больше не претендовал на него.

   Вопрос встал в «частичке себя». Что может послужить у дроха этой частичкой? Будь мы в форме человека, то можно было бы оставить волос – не жалко и не болезненно, и если вдруг окажется, что мы ошиблись, то волос на голове гораздо больше порталов. Но в теле дроха волосы заменяют чешуйки, а их как раз то и больно отколупывать, да и жалко – каждая растет потом не меньше года и при этом зудит сильно.

   Кассии героически соскребла самую мелкую и безболезненную чешуйку на кончике хвоста – ее еще поддеть нужно аккуратно когтем, чтобы потом не уронить никуда и не потерять – и напитала личной магией, той, что из резерва и поддерживает дроха в его масштабной форме.

   – Ларо,– шепчу я сестре, чтобы не разбудить мелких (они после каждого возвращения в пространство между мирами засыпают, и, если честно, меня это начинает беспокоить, а вот старших пока не очень),– что будет, если мы все правильно определили? Чешуйка закроет портал?

   – Не знаю,– шепчет в ответ сестра, пододвигаясь ко мне поближе и стараясь унять нервный серебристый хвост,– я думаю, что увеличится время, через которое открывается портал.

   – Надолго? – я жутко хочу спать, почему–то, словно детский сон, который свалил наших мелких, и до меня добирается.

   – Я думаю, дееень,– Ларо тоже зевает, но усилием воли прогоняет сонливость и принимается делать разминку, как нас учил дядя Рари, когда у нас были уроки по перемещению в крылатой форме. Вообще дрох не нуждается в каких–то особых упражнениях – все делает магия, но вот наша человеческая вторая суть требует движения и «размять мышцы», хоть мы и задействуем сейчас совершенно другие конечности.

   Снова портал, но тут уж мы все смотрим, как чешуйка Кассии медленно оседает в другом мире и въедается в земную твердь. Н–да, даже искры полетели от того, как этот мир сопротивляется и пытается вытолкать чешуйку обратно.

   Никогда не думала, что буду молиться Матери дрохов, пытаясь загипнотизировать чью–то мелкую пластинку, как буду смотреть на пожухлую траву вокруг того места, куда упала чешуйка, и просить этот чужой мир не сопротивляться.

   Борьба была серьезная, потому что от маленькой ямки, которую проплавила «частичка Кассии», начали расходиться сверкающие трещины, а мы в этот момент крутились–закручивались обратно в портал. А потом еще сорок четыре выхода и возвращение в пустое пространство без ярких насыщенных цветов и запахов, без пейзажей и смены погоды – в тоскливое пространство, предназначенное только для переходов между мирами, а не для жизни внутри.

   – Ларо,– снова шепчу сестре тихо–притихо, так как в этот раз нас с мелкими поместили в центр круга, который создали старшие,– как думаешь – у нас получилось?

   – Должно получиться,– я слышу ответный шепот, только не от сестры сбоку, а со спины – там Валер делает вид, что «охраняет». – Магистр Раридан надеется, что мы сможем закрыть порталы, а потом вернёмся в Арх–Руа.

   – Валер, миленький, скажи, почему это произошло с нами? – я поворачиваю одну из голов к другу и делаю мордочку поумильнее, чтоб друг не смог остаться равнодушным. – Дядя Рари же что подозревает, а ты его лучший/любимый ученик.

   – Он не говорит,– в шепоте друга слышатся нотки сожаления, но вот по глазам видно, что сам он что–то подозревает.

   – А ты сам как думаешь? – Валер на порядок выше нас с Ларо в магии, тем более он ученик сразу двух сильных магов, так что должен же он что–то подозревать.

   – Не ясно пока и все странно,– мямлит Валер и боком пытается отодвинуться от нас подальше. Странное поведение для друга, особенно если уже нам с Ларо стало все казаться подозрительным, да что нам – мелкие и то уже задают вопросы, когда не спят.

   Везёт же мелким: они спят и даже чешуей не шуршат, а нам, более старшим, уже не разместиться на чьей–то спине. И ожидание портала нервирует, обостряет беспокойство, но задремать в состоянии нервозности довольно проблематично – чешуя встаёт дыбом и мешает найти подходящую позу для сна.

   Терции тянулись на удивление медленно, а мы все, словно древние дрохи в засаде при отлове гигантокрылых газелей на ужин, лежим тихо, даже дышим через раз, прислушиваясь к магическому пространству, чтобы сразу же уловить отрывающийся портал.

   Пока мы только на пороге, когда портал открывался в предыдущие …дцать раз – я уже не помню, сколько раз нас закручивало, затягивало и вышвыривало обратно. Стоит закрыть глаза, все десять, как ощущения возвращаются: меня снова накрывает волна и затягивает в водоворот, только уже не мощного крепкого дроха, а маленькую худенькую тушку человека, которая даже трепыхается жалко и бесперспективно. И от осознания этого сильно мутит, а следом становится себя жалко, поэтому глаза резко открываю, и дрема тут же проходит, чтобы вернуться и мучить почти сразу – даже терции не проходит.

   А после того, как условный рубеж пройден, мы все резко вскидываем головы и напряженно ждем дальше, отсчитывая доли терций, почти задыхаясь от волнения.

   Большинство из нас отучилось в школе магии, так что основы порталов должны знать, а также знаем, что один раз – это случайность…так что придется проверить и сравнить больше трех раз то время, что мы замеряем от портала до портала. У каждого дроха врожденный терцимер, как–то так сложилось еще со времен скитаний между мирами, пока мы не нашли для себя Арх–Руа, так что, по идее, можно было засекать терции кому–то одному, но ведь вы понимаете, на сколько трудно ждать, будучи ничем не занятым и при этом не иметь возможности походить, размять крылья, отойти от нашей группы хотя бы на длину хвоста.

   Портал открывался медленно, но первый момент его пробуждения, когда еще даже не видно цветную воронку окна, почувствовали все и вздрогнули так, словно воронка проявила себя как ржавые скребущиеся ворота, которые не смазывали целую вечность, а сейчас вдруг решили открыть с помощью кузнечного молота.

   Мы цеплялись друг за друга, настороженно отслеживая портал, и не верили, что нам, возможно, несказанно повезло, ведь маленькая чешуйка, которую тот мир пытался упорно вытолкать, удвоила наше время пребывания между порталами.

   Вдвое больше терций…а наш день только где–то в середине.

   Сколько еще нас ждет впереди таких переходов и экспериментов?

   Двадцать три, а потом ступор.

   Мы отрезали или закрыли двадцать три портала. Наше пребывание в пространстве между мирами возросло до трех дней – вот когда мы смогли поспать хотя бы в полглаза (вернее, мы давали отдых почти всем своим головам, оставляя одну бодрствовать – на полноценный отдых не тянет, но после двух месяцев полетов без сна это было самое благодатное время).

   Расслабились, а потому в голову полезли мысли. И не у меня одной, спешу заметить.

   – Раридан, я требую объяснений! – у бабушки Галлам тон на столько суров, что может заморозить птицу в полете, а уж дядя Рари даже слова лишнего сказать не смеет…не смел до этого времени, но, похоже, шагнув в портал вслед за нами, кто–то провозгласил себя нашим вожаком.

   – Мама, когда я буду иметь полную картину случившегося, то я обязательно объявлю об этом всем, а не только тебе.

   – Находясь здесь, сложно эту картину увидеть, а уж тем более собрать,– бабушка понурила несколько голов и даже всхлипнула, меняя тактику на противоположную, но дядю так просто не спровоцировать, а уж бабушкины слезы он научился купировать.

   – Но если каждый из вас мне поможет, да хотя бы в определении портала, настроенного на вашу магию, то это будут дополнительные кусочки в эту самую картину.

   Бабушка фыркнул, смерив сына довольно–таки едким взглядом, от которого нам, младшим, хотелось сбежать за соседнюю стену из магии и зарыться поглубже, как ящерица в песок.

   – Скажи уж, что мы в полной зад…,– бабушка не скупилась на эпитеты, поэтому нам с Ларо спешно пришлось прикрывать Ваюни все десять ушек, а в это время Химмо и Руид с широко распахнутыми глазами впитывали в себя новые слова.

   – Не совсем, но если мы не закроем оставшиеся двадцать два портала, то будем именно там, мама,– в голосе дяди слышатся рычащие нотки, но больше все же усталость и обреченность.

   И не потому, что мы не сможем вернуться в Арх–Руа так скоро, как нам бы хотелось, а потому что с каждым круговоротом портала мы умудряемся терять продукты, предназначенные для мелких. Как не прятали, как не крепили, а все равно на выходе не досчитываемся чего–то из набора. Первыми мы потеряли сладости, но на этом не акцентировали внимание, потому как дрох в крылатой форме, даже маленький и непоседливый, не являлся сладкоежкой (я бы с этим постулатом поспорила, но мне вообще не положены сладости как старшей). А потом стало пропадать зерно, хлеб, зелень. Недавно исчезли кабачки и кукуруза. И ведь не просто из лап все пропало, а из мешков, которые скреплены магией – ни порвать, ни развязать, ни потерять…до этого времени.

   Все стараются не думать, что будет дальше, если продукты закончатся, а мы все еще будем здесь, а не в Арх–Руа.

   Но еще меньше хочется думать, что две наши дрохии ждут прибавления, и заморозить этот процесс точно невозможно.

   Я вижу взгляды, которые телохранители кидают на маму и тетю Ллой – в их глазах беспокойство, а вот в глазах дрохий разгорается паники с каждым новым сочувствующим взглядом.

   Не хочется думать, как они будут справляться, когда подойдет момент, но мозг, даже разделенный между пятью головами, умудряется цепляться за эту мысль, вспоминая старые легенды, рассказы по истории, легенды Храма Матери дрохов.

   Но долго ли можно откладывать тот момент, когда нужно будет все рассказать правду? Нет, конечно.

    Потому что время нас только подогревает в нелегких и пугающих мыслях.

ГЛАВА 4. Как жить дальше?

   – Мы все знаем, что этот портал искусственный, а не искажающий,– слово взяла мама. В любом месте, в любое время она оставалась действующей королевой, поэтому имела право отдавать приказы, назначать и лишать должности, обвинять или судить. – Мы все догадываемся, что нам нужно закрыть все выходы, и тогда откроется портал в Арх–Руа. Я правильно излагаю, брат?

   Рари сейчас стоял каменной статуей, словно попал под взгляд мифического василиска из другого мира. В глазах его горел еле сдерживаемый гнев, потому что хоть мама и говорила все это утвердительно, просто констатируя факт, но вот обвинительные ноты и прямой вопрос в ее речи даже не были завуалированы.

   – Не совсем,– дядя словно выдавливал из себя признание. – Мы столкнулись с новым видом порталов, ранее не изученным, но в нем присутствуют общие черты всех четырех видов: искусственные, блуждающие, предсказанные, искажающие.

   – Вот от предсказанного в нем что? – недовольно спросил один из телохранителей, кажется Гориан, чем заслужил гневный взгляд десяти глаз жардана Кевора.

   Вообще, этот Гориан уже несколько дней ведет себя вызывающе, намеренно игнорируя субординацию и устав телохранителей, не позволяющий обсуждать ситуацию, в которую попала королева и ее семья, но в данном конкретном случае он озвучил всеобщий вопрос, правда не самый глобальный.

   А самый глобальный вопрос способен столкнуть нас в бездну дикости и неадекватности…снова. Совсем недавно, пару переходов назад, а до этого еще раньше и еще мы задавали его со злостью, с яростью, с обреченностью, с безысходностью, с безразличием, но всегда это заканчивалось одинаково страшно. Страшно, потому что весь лоск цивилизованности дрохов, которым мы прикрываемся в жизни, слетает буквально за несколько терций, обнажая самую нашу неприглядную суть: дикую, лишенную разума и сострадания, необузданную – ту самую, что владела дрохами в дни блуждания между мирами, пока мы не осели в Арх–Руа и не принялись перенимать уклад жизни соседних с нами существ. В тот период мы и стали принимать двуногую форму, медленно и постепенно уподобляясь человеку с его сопереживанием, добротой, ранимостью, искренностью, ну и хитрость, презрение, ехидство, гордыня шли с этим бок о бок.

   Сколько десятков столетий понадобилось нам, чтобы стать такими, какие мы есть? И как мало оказалось нужно, чтобы лишиться всего этого сразу, почти одним взмахом хвоста?

   – Тем, что мы теперь вычисляем открытие нового портала с точностью до терции,– спокойно ответил дядя.

   Как я завидовала дяде, да и всем своим бабушкам, прабабушке, маме – они так хорошо могли владеть своими эмоциями, даже в этой крылатой форме, когда непослушный хвост может выдать любое твое состояние, просто взмахнув не вовремя или нервно прижаться к спине. А ведь еще же есть крылья, которые, то топорщатся, словно стремятся раскрыться и взлететь без желания дроха, то просто нервно подрагивают. Но хуже всего выдают чешуйки, вставая дыбом, словно у испуганной кошки, да еще при этом при всем поменявшие цвет из спокойного бледно–зеленого в ярко–розовый, словно ты стеснительная человеческая девушка, которую впервые пригласили на свидание.

   – Раридан, скажи прямо: долго нам еще кувыркаться в этих порталах? – я даже имени его не знаю, этого телохранителя, слышала только, что у него семья, детей четверо, и он переживает за каждого, потому что мы каждую остановку слышим его рассказы про то, какие непутевые или рассеянные, или невезучие у него дети.

   Но здесь мы все за кого–то переживаем, боимся, о ком–то думаем. Мы почти все ощущаем в сердце огонь наших семей, что остались в Арх–Руа, пламя заветного спутника, Истинное пламя супруга. Поэтому ждем ответа с нетерпением и страхом одновременно. Что будет, если ответ – «никогда»?

   – Мы закрываем порталы, и время между ними растет,– дядя обводит всех взглядом – его пять голов почти каждому заглянули в глаза, пронзая своей уверенностью, ломая наши опасения и страхи. Ему хочется верить. – Быстро не получится. Но без закрытых воронок мы точно не сможем найти нужный выход.

   – Как ты планируешь кормить детей? – обе тети задали вопрос одновременно, а старшие даже как–то насупились, словно в каждой пасти у них по десятку больных зубов. Они явно что–то знают, но пока молчат.

   – Еды пока хватает,– Раридан посмотрел на жардана Кевора, и тот утвердительно кивнул,– но нужно начинать обучать детей впитывать чистую магию.

   – Ты хочешь сказать, что до рождения детей мы из этого перехода не выберемся? – голос тети Ллой дрожал так, словно ей сказали, что мы все умрем буквально через терцию.

   Жалко ее – она никогда не справлялась с проблемами стойко. Все всегда решал дядя Заат – он был той гранитной стеной, за которой любая дрохия может жить, не зная невзгод. Но, пожалуй, сейчас можно понять ее панику, ведь, если не вернуться в Арх–Руа и не принять двуногую форму, то «рождение ребенка» превратится в «отложить яйцо», к чему ни одна здравомыслящая дрохия не готова. Пусть наши предки раньше только так являли миру своих детей, но мы, между прочим, уже даже и забыли, как эти яйца должны выглядеть.

   – Мы будем стараться выйти в Арх–Руа раньше, Ллой,– дядя Рари говорил уверенно, весомо, обращался к дрохии, глядя в глаза и не пытаясь увильнуть, и, кажется, это помогло снизить ее панику.

   А мама заметно выдохнула, стоило тете сказать «хорошо» и успокоить свой хвост – мама тоже нервничала. Надеюсь, мы вернемся домой прежде, чем братик решит появиться на свет, иначе после вылупления из яйца мы не сможем его ничем накормить – в пространстве между мирами нет ничего, что хоть отдаленно похоже на пищу, а новорожденный дрох не может еще впитывать чистую магию.

   А бабушка, которая Галлам, что–то уже нашептывает другой бабушке, и прабабушка рядом – и все они так тихо шепчутся, что становится подозрительно: они что–то знают или готовятся к чему–то.

   – Как нам закрыть оставшиеся порталы? – задает вопрос один из стражей, помощник жардана Кевора. – Последний проход по портальным окнам принес удручающий результат – их количество не уменьшилось и, судя по предыдущему проходу, королевская семья не смогла закрыть порталы…кроме, конечно, принцессы Кассии.

   Уважительный кивок в сторону сестры, а мы с Ларо горестно вздохнули. Как так получилось, что только Кассии смогла закрыть портал да телохранители, и то не все – самые приближенные, имеющие больше доверия, тоже не справились. Словно одной чешуйки недостаточно.

   – Я обдумываю этот вопрос,– ответил дядя и собрался заканчивать разговор, потому что набрал в грудь побольше воздуха, но тактичное, едва слышное покашливание прабабушки Алливены, изменило его планы. – Мне понадобится помощь тех, кто увлеченно изучал порталы: принцессы Валларо, коллоссаи Ситтель, мага Валера, телохранителя Киммата. Кто–то еще изучал порталы?

   Кажется, таких не нашлось. Все, кого перечислил дядя, ушли с ним в сторону и принялись анализировать ситуацию. С их стороны было едва ли слышно хоть полслова, потому что авторитет дяди как самого сильного мага Арх–Руа бесспорно давил на остальных.

   Я отошла от общего круга и изредка посматривала на этих. Я им не завидовала…хотя, кого я обманываю, я жутко завидовала. Меня опять оставили в стороне, словно я не могу ничем помочь, но ведь я действующий артефактор, пусть не в полную силу еще работаю, но ведь для любого закрытия портала нужны камни, амулеты, магические формулы, в которых я разбираюсь лучше Ларо и Ситтель. А меня оставили опять с мелкими! Надо было идти в ученицы к магистру Клевру, а не к дяде – тот точно бы меня не игнорировал.

   – Саюни,– заныла Ваюни, прижимаясь к моей лапе,– я есть хочу.

   Вот и первые признаки новой действительности: сегодня моей младшей сестре и двум кузинам немного уменьшили порции. Кузины вроде как обходятся ими, а вот Ваюни пищи мало – она еще не умеет запасать магию впрок и расходовать, когда зов желудка пересиливает.

   – Давай с тобой полетаем немного,– предложила, понимая, что это на немного может отвлечь сестру, а там уж и время подойдет, да и мне не мешает отвлечься от своих обид, а то еще немного и начну изрыгать пламя.

   – Не хочу,– если бы Ваюни была как прежде девочкой, то она бы надула губки и насупила бровки, а так как она в форме дроха, то мордашки у нее получились очень даже грозные – все пять. – Магия не вкусная. И она голодная – мне от нее есть все равно хочется.

   – Это потому что ты боишься, что не сможешь меня догнать,– я оттолкнулась и резво взмахнула крыльями, обдавая сестру теплыми потоками ветра.

   – Да вот еще – я самая быстрая из вас всех! – Ваюни не стала демонстрировать размах крыльев, а просто оттолкнулась и свечкой устремилась вертикально вверх. За ней тут же взмыли вверх кузины, а потом и я с Зуммаль.

   Теперь осталось проследить, как мелкие впитывают магию и правильно ли они это делают – это теперь наше дело: мое, Ларо, Зуммаль и Ситтель – обучать мелких принимать чистую магию и следить, чтобы они не отвлекали старших от дел.

   Сначала казалось, что дел ни у кого нет, но вот время между порталами увеличилось, и мы заметили, что не одни в этом пространстве. Параллельно нам в бесплотных потоках магии и бытия шли своим путем другие существа, и теперь задача телохранителей заключалась еще и в том, чтобы наши пространства не пересекались. Потому что внутри были чужие и, к сожалению, довольно часто агрессивные.

   Один такой в прошлую стоянку чуть не раздавил Химмо, выйдя из пространства прямо на нас с таким решительно оголенным зубом, что мелкие заверещали не хуже сирены в море, на которых корабль надвигается. Чудовище словно из какого–то кошмара вышло, а мы застыли с кузинами и даже думать забыли, чему нас в детстве учили. Так бы и простояли как статуи, если б не подоспели телохранители. Они–то и затолкали чудовище в его же пространство, а потом мы и заметили, что их там, в этом пространстве, десятки.

   И все разом взбодрились, потому что сидеть без дела между портальными круговертями было невыносимо, а тут какая–никакая, а опасность, от которой необходимо всех защитить.

   Хуже всех впитывала магию Ваюни, но это и понятно – она младше всех и не справляется еще с потоками, да и на вкус первое время как сухая трава, а мы ж не лошади какие – все же хищники. Хотя, я, например, и прабабушка Алливена предпочитаем овощи в ежедневной трапезе, Ларо и Зуммаль – любят рыбу и крупы, а папа, как ни странно, из всех блюд на столе в первую очередь выберет молочные продукты и яйца. Так что хищники – хищниками, а мы всеядны, но только в крылатой форме мы не употребляем пищу вовсе – нам достаточно магии высоких слоев.

   – Ваюни, сосредоточься,– Зуммаль ведет себя как тетя Каммей – каким–то менторским скучным голосом начинает вещать, рассказывая, как правильно ощутить поток магии, как лечь на него, желательно на правый бок, чтоб поближе к сердцу, как приподнять чешуйки и тонной кожей прикоснуться к высокой энергии.

   Эх, скучнее этого только лекция по изменению тела дроха и возрастные вешки: шесть лет, шестнадцать, двадцать и двадцать шесть лет.

   В шесть лет дрох обретает крылья.

   В шестнадцать – созревает для взрослой жизни.

   В двадцать – может объявить себя частью новой семьи и пойти в Храм Матери дрохов, чтобы объединить Истинное пламя.

   В двадцать шесть – обретает полную власть над своей внутренней магией и может отказаться от своего пламени ради обычной жизни без Истинного пламени.

   В каждый период что–то происходит в организме, отчего дрох становится сильнее, но в период перестройки, вот парадокс, дрох – самый слабый из своих собратьев, даже дети сильнее его.

   Я помню свои шесть лет. Я крылья таскала за спиной безвольной тряпкой, волоча по полу, словно еще два хвоста. А как же я путалась в головах, пытаясь отдавать команды всем сразу. И летала я так низко, что проще было ходить: надежнее, привычнее, безопаснее.

   Ваюни и Руид повезло больше – они сразу освоились в новом теле и теперь носятся пернатыми воробьями по небу, только вот к кузине магия так и липнет, словно она уже десять лет летает. А Ваюни постоянно остается голодная, потому что даже те крохи, что она впитывает в полете, почему–то уходят из нее, стоит только коснуться лапами магической тверди, заменяющей в этом пространстве землю и камни.

   – Дети, снижайтесь,– мимо пролетела мама, зорко следя, чтобы ее требование выполнили беспрекословно. – Скоро откроется портал, а дядя Рари хочет еще что–то от вас.

   – Я есть хочу,– тут же захныкала, сестричка, облетая маму вокруг и заглядывая ей в глаза.

   Эта мелкая егоза уже научилась зависать в воздухе и парить, не используя взмахи крыльями – вот ведь шустрая какая: я этому точно училась два года, а то и больше. Бабушка Куэларо, которая бывшая королева, говорит, что в походе дети часто взрослеют и осваивают навыки полета и защиты, а также огонь раньше, чем, если бы жили себе спокойно размеренной жизнью семьи.

   – Сначала дядя Рари скажет, что они придумали, а потом плотный ужин,– мама направляет Ваюни вниз, а сама качает всеми пятью головами, а я готова с ней согласиться: наша Ваюни может есть в любой момент, даже перед круговертью порталов, и ее ни разу не стошнит и не вывернет наизнанку, разве что сразу после выхода в пространство между мирами она потребует еще еды. – Ты сегодня молодец, доченька, – смотри, сколько магии впитала!

   Пока гордая Ваюни спускалась вниз, я тихо поведала маме как обстоят дела у мелкой на самом деле:

   – Магия в ней не задерживается,– проговорила, а сама внимательно приглядываюсь, потому что ну вот как понять, почему вдруг у всех детей магия сохраняется, а у мелкой – нет?

   – Ты просто не помнишь себя, Саян,– я кожей под чешуйками ощущала мамину улыбку, и от этого становится тепло в груди, словно мой огонь разгорается от очередной порции хвороста,– ты в ее возрасте тоже страдала именно этим. Присмотрись – что ты видишь?

   Я посмотрела пристально, даже задействовала все пять голов, чтобы не распылять внимание на обзор пространства и охрану. В начале ничего примечательного не заметила, но стоило Ваюни коснуться тверди, как вдруг осознала на каком–то инстинктивном уровне – она пытается вернуть себе двуногую форму.

   – Уф,– восклицание было окрашено множеством эмоций. Здесь и облегчение от того, что стало понятно, куда уходит магия из сестры. Рядом озадаченность – нужно же ее обучить закрываться от неосознанных желаний, особенно теперь, когда крылатая форма – это наше постоянное состояние. А еще осознание того, что я тоже трачу свою внутреннюю силу на эти тщетные попытки – снова стать человеком.

   – Это приходит с опытом, милая,– мама грустно вздохнула и опустилась рядом с Ваюни. – К сожалению, ей этого не избежать…

ГЛАВА 5. Идеи и правила.

   – Мы создадим Врата на каждом из оставшихся порталов,– протараторила Ларо на одном дыхании. – Мы будем первыми, кто сделал это извне!

   Бабушки и прабабушка, да и даже мама смотрели скептически и даже не улыбнулись, списывая все на шутку. Значит, поняли, что дело серьезное и пахнет извергающимся вулканом в Аяяюте – паршивей некуда.

   – Вы не думайте, что мы придумали что–то несбыточное и сами же в это поверили,– это Валер пытается показать бабушкам, что они благоразумные и ответственные, но те даже не шелохнулись.

   – От вас потребуется сосредоточенность и, по возможности, задержать всех в том мире, в который нас выкинет первыми,– Ситтель же смотрит на тетю Каммей, а у той глаза круглые – каждый почти как гонг, что висит в горах на границе с Лур–Арх и оповещает обе долины о наступлении лурцев.

   – Вот где подвох,– прошептала тетя Каммей и запустила поисковую магию на дочь, чтобы определить, на сколько она в данный момент больна.

   Ожидаемо, поисковик вернулся того же цвета, что и исчезал под чешуйками, но тетю это не удовлетворило – она подошла к дочери и принялась ее обнюхивать и ощупывать, как если бы мы снова вернулись в детство и только–только обрели крылья – тогда нас тоже диагностировали, чтобы, не дай Мать дрохов, мы вдруг не заболели на фоне усиленных магических трат.

   – Ну, мам,– Ситтель чуть ли не отскочила от тети, когда та попыталась приподнять ее хвост и проверить на его кончике чешую и возможные воспаления, а Ларо и Валер благоразумно попятились назад, чтобы им тоже не пришлось стать подопытными дрохами.

   – Действительно, Каммей, не перегибай. Ситтель вполне благоразумная девочка и осознает абсурдность этих идей – это просто она шутит,– прабабушка с доброй улыбкой попыталась погладить кузину по одной из ее голов, но Ситтель отскочила уже от нее и нервно рыкнула.

   – Я не шучу! И порталы придется закрывать так, потому что по–другому у нас не получается.

   – Девочка, мы не изучали порталы увлеченно, как вы с Валером и Ларо, но даже мы знаем, что нельзя закрыть портал извне – только внутри того мира, куда он открывается.

   Прабабушка нисколько не сердилась на моих кузину и сестру, даже на Валера, что поддерживает их – ей просто было важно донести безнадежность задуманного проекта, но тут и во мне всколыхнулся бунтарский океан, генерируя волны возмущения. Правда, возмущалась я другим.

   – Ваши врата надолго не смогут закрыться, если их не привязать к миру и не сделать материальными. А как вы это сможете сделать, если нас выбрасывает в мире, где нет ни деревьев, ни больших камней, ни, хотя бы, пещер или просто скал. Мы выходим в пространство, где просто голо, ну кроме того раза, где вокруг сплошное море.

   Да, есть один портал, который нас выносит на берег океана, а дальше нас чуть ли ни волны вышвыривают обратно в портал, потому что тот кусочек суши, за который мы в итоге цепляемся, годится разве что альбатросов приютить, а не крепких дрохов во всей красе. После этого портала мы мокрые, грязные, потому что не только по волнам нас волочет, но и по земле и камням, и жутко злые. Но открывается этот мир для нас не всегда – это мы успели заметить.

   Стоп, по камням…камням…кам…штрах подери! Там есть камни, причем маленькие, с кулак Ваюни в человеческой форме, а, значит, я могла бы их использовать для… Штрах, штрах сатархский! Мама не разрешит.

   Повременим пока и вернемся к разговору, тем более дядя Рари включился, наконец, в разговор, а то он все это время стоял поодаль и прислушивался с опаской, словно боялся, что пойди он первый с объяснениями, его тут же сожрут наши старшие дрохии.

   – Почему ты считаешь, что нематериальные Врата нам не помогут?

   Это дядя ко мне обращается, а я и прослушала.

   – Потому что нематериальные Врата должны иметь привязку к миру гораздо большую, чем привязку к кому–то из нас – ты же сам нас учил этому.

   – Не думал, что ты слушала,– в его голосе сквозила гордость за ученицу, и я невольно попыталась расправить плечи, сама, ощущая гордость от похвалы (вот такой, не сильно похожей, но уж какая есть). – Ты считаешь, что мы не сможем привязать Врата?

   – Там нужна сила, которую невозможно закольцевать без магии крови, а нематериальные Врата – это же не заклинание – там можно всю кровь выпустить, а энергии не хватит.

   Порталы, может быть, и не моя сильная сторона, но вот магия чисел, которая участвует в любом построении магического объекта, плотного или эфемерного, – вот в ней я сильна (не так, к сожалению, как магии камней, но все же), а они меня оставили среди мелких…

   – Твои предложения, Саянара.

   Штрах берхасский, когда в ход идет полное имя, да еще от дяди, то я чувствую себя как на уроке в дядиной школе, при этом словно я урок не выучила, а сейчас прямо контрольная за целый год обучения. Вот за что он со мной так?

   – Понятия не имею,– я передернула крыльями и чуть не сдула в сторону Ваюни, которая делала вид, что увлеченно пишет на магической тверди когтем, а на самом деле подслушивала.

   – Так дело не пойдет, третья принцесса Саянара Гайят Арх,– голос дяди стал суровей и холодней, а мои своевольные крылья и хвост придавило магией королевского рода, которую дядя, являясь побратимом отца, может черпать от Матери дрохов наравне с каждым из нас. Мои крылья разом обмякли и тряпочками обвисли по бокам, а на хвост словно скалу сбросили. – Ты должна была обдумать вариант выхода из той ситуации, что сама описала, а не критиковать чужие решения. Какой ты видишь выход при данном условии задачи?

   Я тут же воспламенилась от его слов, потому что они задели за живое так чувствительно, словно я уже провалила экзамен.

   – Мы не на уроке, дядя,– огрызнулась, чувствуя, что гнев разгорается наряду с обидой. – Это в школе я должна что–то решать по твоему распоряжению, а здесь мы не в школе. Ели так надо, то я, конечно, поищу ответ…

   Моя обида разгорелась с новой силой, стоило только представить, что вот они все собрались и обсудили, как быть с порталом, придумали идею, а я за них отдувайся и ищи их огрехи, словно это я тот портал открыла, который нас теперь не выпускает.

   – Саян! – рыкнула прабабушка, и все мои искрометные, злые и обидные мысли ухнули куда–то под толщу магии, кажется даже в другой мир. – Возьми свой толстый зад и извинись перед дядей! И не вздумай плакать! Где это видано, чтобы принцесса забыла про свои обязанности? Ты помнишь обязанности принцессы?

   Про толстый зад было ну очень обидно, да еще зарычала на меня, чего в принципе никогда не делала – вот прям действительно, слезы чуть не брызнули из глаз, да только попробуй зарыдай, если на тебя смотрят со всех сторон все четыреста пятьдесят глаз – тут только делать гордый и независимый вид, но не с прабабушкой.

   – Я жду.

   – Принцесса обязана каждым действием, мыслью или желанием оберегать слабых или зависимых, находить решения и претворять в жизнь любые идеи, способные облегчить существование подданных или родных, но при этом не действовать против интересов королевства и королевского рода, кто бы не носил в тот момент регалии.

   Уф, кажется, все вспомнила, особенно, если учесть, что вот ни разу не запоминался этот абзац в уставе королевского рода. И хорошо, что я не принц – для принцев в той книге еще пол тома написано.

   – Ты забыла кое–что, Саян,– голос прабабушки был жестким, шершавым – от него мурашки пробегали под чешуйками так стремительно, словно мне приговор зачитывают. – Принцесса ни в коей мере не должна быть высокомерной, заносчивой, несдержанной, завистливой, обиды должна анализировать и изживать, и ни в коем случае ни забывать своих обязанностей.

   Мне оставалось только кивать. И глотать обиду, раз не получается «анализировать и изживать». А еще мыслить здраво и не подвергать опасности своими словами или действиями. А мои слова могли стать той искрой, от которой, по древним сказаниям, взорвался вулкан в Аяяюте и разрушил целый континент, отчего дрохам и дрох–куарам пришлось искать новый дом. А у нас тут почти такой же вулкан зреет, шкворчит, попыхивает, но пока не извергается, пока все молчат и не задают вопросов, не провоцируют дядю на откровенный разговор или на вот такую злую отповедь от прабабушки.

   – Извини меня, Рар,– я посмотрела в глаза дяди и впервые обратилась к нему как взрослая дрохия, а не как ребенок, каким старалась не быть, но сегодня обиды откинули меня до уровня Ваюни. – Я не права. Я буду искать решение стабилизации порталов наравне с вами.

   – Не ты одна должна заняться проблемой портала,– прабабушка не дала и слова сказать Рару, только перевела взгляд на маму. – Сиушель, пора и тебе вернуться к обязанностям королевы, а не вспоминать про них время от времени. Мы в походе, который затянулся, и пора признать это, а значит, все должны что–то делать на благо нашей общей задачи.

   – Какая же у нас задача, гранж–коллоссара Алливена? – кто–то из телохранителей забыл о субординации и обратился напрямую к прабабушке, что, в общем–то, не приветствуется во дворце, но раз она сама назвала наш переход «походом», то здесь уже все мы имеем равные права (кроме принцесс, которым устав королевского рода не отменят даже в другой стране или в междумирье).

   – Вернуться в Арх–Руа без потерь и в здравом уме, мальчик мой.

   Мальчик, судя по шипам на центральной голове, был одного возраста с моим отцом.

   – Каждый будет принимать участие в работе над закрытием порталов, Раридан,– мама расправила крылья и уложила их мягкими складками, а все пять голов подняла вверх и величественно осмотрела нас всех. – Каждый имеет силу или магию, от которых мы и будем отталкиваться. Коллоссара Каммей, Зуммаль и Румани – вы отвечаете за здоровье всех: ежедневные проверки с утра, список необходимых ингредиентов для лечения или поддержания здоровья, следите за развитием мелких и сообщаете мне обо всех отклонениях. Грани–коллоссара Куэларо – вы берете на себя растения, необходимые для целительства. В этом вам поможет Химмо – она обладает магией земли и растений, и ей пора учится управлять своими способностями.

   – Но здесь не растет ничего,– попыталась возразить бабушка Куэларо, и мама в ответ покачала головой.

   – Не растет, но мы выходим каждый раз в один и тот же мир и в одни и те же места, так что взрастить требуемые побеги или подтолкнуть к росту те, что обладают схожими свойствами, сможет и Химмо под вашим руководством.

   На маму смотрели и собирались разом, подтягивались при каждом ее слове, словно она их всех подпитывала уверенным голосом и сосредоточенностью, а также королевским величием даже в такой странной обстановке.

   – Кассии и коллоссара Галлам, а также маг Валер и жардан Кевор: на вас обучение принцесс и коллоссаи – всех без исключения. В форме дроха физические упражнения должны чередоваться с остальными уроками соответственно взрасту.

   В этом месте мы с Ларо, да и Зуммаль и Ситтель чуть не взвыли. Подумать только, даже между мирами учеба нас догнала и вцепилась мертвой хваткой кинжальщика. Все, уже сейчас можно падать на спину лапами кверху и притворяться ветошью – вдруг, больше ничего не вспомнят.

   Нет, мама вспомнила.

   – Раридан, ты даешь уроки по вечерам Валеру, Саянаре и Валларо как делал это до похода.

   Невольно закрадывается мысль: может, надо было родиться мальчиком? Пусть одного устава – целых пол тома, зато в поход бы не пришлось отправляться к Свету и Тьме. Сидела бы сейчас во дворце и искала способы найти и вернуть семью… Нет, так тоже плохо.

   – Жардан Кевор, начните охотиться.

   У всех морды вытянулись и вообще стали не красивыми, а всему виной упоминание про охоту. Между мирами ж ходят разумные существа – разве можно охотиться на разумных?

   – Я не говорю про разумных,– тут же строго обрубила все робкие возмущения мама,– но в пространство между мирами изредка забредают следом за разумными и обычные животные – ищите их. Нам может понадобиться это умение, если мы задержимся дольше, и новые дети появятся в этом месте. Так что к тому моменту ваши подчиненные уже будут владеть навыками поиска и поимки зверья.

   Наверное, маме действительно нужно было собраться и начинать отдавать распоряжения, как того требовала ситуация. Потому что мы уже все задыхались от неопределенности. Потому что желали вырвать из груди нарастающее отчаянье и возродить гаснущее пламя. Мы дрохи – нам важно прикладывать усилия на благо всех, видеть небольшую, но цель, иначе можем потерять часть своего пламени от безысходности.

   У людей есть выражение «опустить топор посреди строительства». Оно обозначает, что человек сдался, не достигнув и середины пути. У дрохов нет такого емкого выражения, кроме «приморозить хвост вовремя …», что звучит довольно грубо, поэтому воспользуюсь человеческим выражением: если дрох не видит цель, не стремится к ней, не развивает внутреннюю магию, то он «опускает топор…» и теряет себя и свои крылья.

   Так что цель обозначена, мелкие вешки проставлены, а по крупным мы будем работать – мы можем начать двигаться в сторону Арх–Руа…

   Тем более вот он, новый портал открывается – десятина в десятину, без опозданий. И мы уже к этому готовы.

ЧАСТЬ I V (Жизнь между мирами)

ГЛАВА 1. Жертва

   – Ты видела, видела?!– Ларо дрожит, вываливаясь в междумирье, но первая ее реакция – спросить, не привиделось ли ей это.

   – Видела…

   Если бы я была в человеческой форме сейчас, то меня наверняка вывернуло наизнанку.

   – Мы все видели,– глухо пророкотала бабушка Куэларо, выпадая из портала, и только после этого выпуская двух телохранителей из лап. Вот у кого выдержка: не смотря на чудовищную картину, что мы наблюдали сейчас, она сдержанна и выглядит почти отстраненно.

   – Зачем ты взяла с собой парнишку, Саян? – Валер, похоже, приревновал, но меня это сейчас совсем не трогало – я аккуратно и бережно сняла человека со спины, поставила перед собой и придерживала лапой, чтобы он тут же не грохнулся на магическую твердь.

   – Его нужно было оставить там? Да его чуть не прирезали на алтаре!

   Это была наша пятнадцатая попытка установить нематериальные врата в том мире, куда нас постоянно выбрасывает, и седьмая неудача, правда на этот раз не из–за ошибки в формуле или слишком слабой привязки к миру. В этот раз мы просто не ожидали, что за время нашего отсутствия возле одного из порталов начнут селиться люди и при этом решат перекрыть окно в пространство между мирами человеческой жертвой.

   Паренек был худой, пожалуй, даже тщедушный – не понятно, где дух держится. Но при этом смелый: на алтаре лежал, даже не пикнул ни разу, а когда я, разъярившись от увиденного, оттолкнула бородатого мужика с ножом и схватила парнишку, то только смотрел на мои головы с восторженностью малолетнего ребенка, которому пушистую безопасную зверушку подарили.

   Он смотрел на меня без намека на страх и улыбался так радостно, словного давнего друга увидел, и я не смогла оставить его в том месте – просто не смогла оставить с той стороны портала, хотя мне все по очереди кричали, что этого делать не стоило – можно сместить какое–то равновесие или еще что–то.

    Но вот парнишка немного приободрился, стал стоять ровно и, обведя нас всех потрясенным взглядом голубых, словно ясное небо, глаз, выдал:

   – А вы и не страшные вовсе. Вы меня съедите?

   – Спятил? – Ларо брезгливо отскочила подальше, словно он сейчас сам к ней в рот полезет. – Кому ты сдался такой костлявый.

   Парень, похоже, обиделся на «костлявого» и принялся демонстрировать хлипкие бицепсы, закатав рукав до самой шеи, чем повеселил абсолютно всех стражей.

   Меня же в это время отозвал в сторону Рар.

   – О чем ты думала? Неужели ты хочешь использовать его в привязке врат?

   Честно, даже не думала. С тех пор, как меня взяли в работу по закрытию порталов, я уже множество вариантов обдумала, взвесила и отбросила, потому что ни один из предложенных не приносил нужного результата: пятнадцать порталов оставались неизменно открытыми, а наши нематериальные врата не удерживаются в пространстве того мира (при этом каждый раз все без исключения в восторге, пока я не начну крушить эти предложения – это у меня хорошо получается, н–да).

   Мы смогли установить восемь закрывающих врат, когда столкнулись с этим недоразумением: пятнадцать «королевских» порталов (так их прозвали наши телохранители) не удавалось закрыть никакой силой – мы даже свою кровь смешали с магией тех мест, но все безрезультатно – любые запоры слетали, словно легкие листки бумаги под порывами крепкого ветра.

   – Нам нужны другие Врата – настоящие, материальные, которые врастут в ткань мира,– в который раз проговорила дяде, но тот отказывался вслушиваться. Отчасти я его понимала, потому что признать мою правоту означало подписаться в нашей беспомощности, а еще в том, что «отсюда» мы эти окна не закроем – кто–то нужен с той стороны.

   Вообще это знание не давало мне покоя, потому что я постоянно сомневалась в себе: могу ли я быть уверена в своих словах, с тех знаниях, что открылись мне? Почему я не подвергаю сомнению необходимость материальных Врат (именно с большой буквы, словно это должно быть что–то монументальное, крепкое – на века)?

   Стоит представить это сооружение, и я уже в мыслях вижу не только камень, из которого они будут сложены, а их, признаться, пятнадцать видов и все разные, но и часть рун, которые необходимо выбить по краям створов. Надеюсь, это все же меня ведет королевская магия, которая у каждого отпрыска королевской семьи проявляется по–разному – у меня вот таким образом (у Ларо, кстати, проявилась в ощущении порталов – она может предугадать каждый с точностью до десятины, хотя раньше мы замечали, что открываются они с разбегом в три–четыре терции).

   Жаль только Рар не желает меня слушать – упрямится, считает свой авторитет незыблемым, а знания – монументальными. Только вот понять пока никак не может, отчего с нами вот это все случилось. И мы… не можем понять вместе с ним...

   – Как тебя зовут? – Ваюни и Химмо оттеснили старших и принялись расспрашивать парнишку, а мне оставалось только отпустить одну голову, чтобы она наблюдала, а потом в тишине и покое вспомнить все, что она услышит. Старшие говорят, что это очень удобно и жалеют, что в человеческой форме этим свойством не обладают, а по мне это сложно, от этого голова болит потом…и я уже скучаю по одной голове и ногам с руками.

   – Закия Ловер,– ответил парнишка и очаровательно улыбнулся, отчего вся женская составляющая нашего небольшого отряда просто растеклась лужицей – давненько нам никто так искренне и тепло не улыбался. Да мы и друг другу вообще перестали улыбаться, а уж про «говорить приятные вещи» вообще молчу – хорошо хоть не срываемся и не рычим постоянно.

   – А сколько тебе лет? – это Руид задала вопрос – она все тыкалась головами в спины сестры и кузины, пытаясь их оттеснить, но в итоге обошла паренька со спины и задала вопрос оттуда, отчего парнишка чуть не подскочил до уровня Валера (тот стоял рядом и рассматривал нашего гостя с подозрением).

   – Четырнадцать полных циклов прошло с моего рождения, если ты это спрашиваешь, не страшное чудовище.

   На «не страшное чудовище» все как–то дернулись и отступили – не вдохновились, в общем, и обиделись, только вот девочкам нашим все нипочем – они проглотили эти слова, словно это был самый изысканный комплимент.

   – Почему чудовища? – это прабабушка. Она еще помнит это слово в наших старинных рассказах, даже видела картинки – штрах рядом с ним просто умильный щенок. Как НАС можно принять за ЧУДОВИЩ?

   – Так вас называют наши отцы, которые видели ваши прежние выходы,– не стал утаивать Закия. – Чудовища – это самые страшные существа в нашем мире…Но вы совсем не страшные.

   – Почему тебя хотели принести в жертву? Что это был за ритуал? – жардан Кевор в любой ситуации останется главой телохранителей, поэтому первым решается уйти с нейтральной темы и начать расспрашивать нашего невольного гостя (хотя, чисто формально, Закию никто не приглашал, а он согласия не давал на то, чтобы прийти в гости).

   – Мы закрывали наш мир от вас, чтобы вы не могли выйти, а я должен быть принесен в жертву,– мальчик храбро смотрит нам в глаза и улыбается. – Вы не думайте – меня готовили целый год для этого. Я самый лучший в своей шеренге!

   – О, Мать дрохов, так их еще много,– простонала Ларо, и ее снова затрясло.

   – А теперь, когда мы его забрали, нам начнут приводить остальных, если мы вновь выйдем из портала…

   А мы обязательно выйдем, потому что этот портал самый последний и открывается с завидной регулярностью, а нематериальные врата на нем даже не создаются – магия уходит в землю и все…

   – Почему такой дикий способ закрытия порталов? – это спрашивает Рар.

   Дяде явно не нравится, что Закия здесь, с нами, потому что все сейчас вспомнили, что тоже могли по первому желанию принимать двуногую форму… Как мы по ней тоскуем – по своей второй сути, даже крылья порой не радуют. А Рар за нами следит, чутко улавливает изменения, пытаясь предотвратить конфликты, словно взял на себя роль врачевателя сердец, и ни у кого другого не получается лучше. Только вот из–за появления человека наше шаткое равновесие уже лопается, словно сильно охлажденный стеклянный сосуд, в который кто–то по неопытности решил плеснуть кипяток.

   – Портал закрывали разными способами, только он постоянно открывается,– заявил Закия, невинно хлопая ресницами не хуже Ларо, когда она хотела отпроситься у отца на очередное свидание. – Магия крови – самая впечатляющая, только запрещена, поэтому к ней прибегают в последнюю очередь.

   – А почему тогда на алтаре были следы запекшейся крови? – Валер до зубовного скрежета подозрительный, но вот тут я с ним солидарна – я тоже заметила кровь, уже высохшую, повторяющую странные символы на камне. Пока никто не видит, я попыталась воспроизвести те руны, что запомнила, мельком взглянув на постамент. К сожалению, часть рун перекрывала тщедушная тушка Закии, поэтому все, что мне удалось запомнить в такой спешке, выглядело не читаемо.

   А еще удивительно, как все же странно работают головы у дроха: вроде все мои смотрели на Закию и его «палача», только почему–то сейчас две точно подкидывают информацию, что все не так выглядело, как показалось при выходе. Вроде и нож был тупой и тонкий – такой загнется быстрее, чем пропорет кожу. А еще на парнишке лежала какая–то ткань, которая падала со странным шуршанием, а мой коготь царапнул ее и не повредил, вроде бы… Что еще заметила я, пока убегала в портал со спасенным? А что заметили другие?

   – Так раньше были жертвоприношения из животных,– после некоторого замешательства ответил парнишка, а жардан Кевор напрягся.

   То, что глава телохранителей напряжен так с ходу и не скажешь, особенно если видишь его впервые, особенно если видишь его в форме дроха, но поверьте – он был напряжен, крайне. И понятно почему – мы все чувствовали кровь, и не было там ни капли от животного.

   – Здесь нужно сюда и сюда,– Кассии подошла к моему рисунку и дополнила руну несколькими линиями.

   Не совсем понятно, но …

   Следом подошли еще Вулли и Рашиис, телохранители, принятые в отряд вместе с Валером, и дополнили руну, а у меня дернулось что–то внутри – что–то сродни нехорошему предчувствию, очень–очень нехорошему… А память, которой вдруг понадобилось обратиться к воспоминаниям двух левых голов, услужливо так продемонстрировала, что немного дальше в кустах за алтарем поблескивало в свете сдвоенного полумесяца что–то металлическое.

   – А почему раньше мы не видели ни алтаря, ни людей? – подозрение закралось и в сердце прабабушки.

   – Так это все, что осталось от двери, которую установили в предыдущий раз, перед тем, как вы выходили. Вы там хвостом махнули и все разрушили,– спокойно отвечал Закия, а сам принялся отходить от нас всех.

   Я же смотрела на руну, которую постепенно дополняли те, кто подходил ко мне. Мерзкий холод пробирался под кожу, заставляя чешуйки вставать дыбом, словно я кошка, которую только что напугала пробегающая мимо мышь.

   – А как там оказалась дверь? Кто–то у вас решил закрыть портал материальным предметом? – Ларо перестала дрожать, с недоумением подошла к моей руне и принялась обходить меня и руну по кругу, всматриваясь в начертание. – Если поправить тут и тут,– сестра перерисовала несколько линий ровнее,– то получится…

   – Открывающая руна…– прошептала я и с недоумением уставилась на Закию. – Вы хотели открыть портал?

   И мы все увидели, как разом меняется человек, теряя радушие и открытость, а на их место приходит высокомерие и надменность, а еще что–то сумасшедшее во взгляде.

   А потом уже, когда доброжелательная улыбка превратилась в оскал, начала сползать иллюзия. Да она вообще держалась из последних магических сил, так как в пространстве между мирами магия растворяется очень быстро, а когда человек сам перестал претворяться, съехала, как шелковый чулок с ноги – легко и быстро.

   Первым добавился рост и размах плеч. Потом изменились глаза, и поразила не ненависть в них, а вертикальные зрачки–линии, меняющие направление на горизонтальное – перед нами дрох. И только фиолетовый всполох, взметнувшийся на мгновение над человеком и принявший иллюзорную форму крылатого пятиглавого существа с мощным гребнем вдоль всей спины, выдал нам истинную суть нашего «гостя» – дрох–куар.

   – Клевр?

ГЛАВА 2. Выбор

   – Клевр?

   Два голоса одновременно удивленно назвали его по имени, а сам мужчина – от дохленького парнишки не осталось и следа – с едкой усмешкой повернулся в сторону мамы.

   – Не так я планировал нашу встречу, Сиушель, но ты узнала меня, так что скрываться не вижу смысла.

   – Что все это значит, магистр? Объяснитесь! – прабабушка умеет задать настроение разговору, а тут сразу начала с ледяного тона, планируя, скорее всего, дальше оттаивать и смягчаться, но судя по всему, сегодня это не получится. Потому что магистр расхохотался, закину голову, но в этом смехе было столько злорадства и истеричности маньяка (хотя, откуда мне знать, как смеются маньяки?), что нам всем стало жутко.

   – С удовольствием, гранж Алливена – вы просто не представляете, с каким удовольствием!

   И отскочил так резво от стремительного рывка жардана, который собрался схватить магистра, используя эффект неожиданности и свой тайный метод Кевора, но, похоже, про все методы жардана, было известно, и магистр подготовился. Неожиданно, особенно в свете того, что глава телохранителей не только промахнулся, а был спелёнат в прыжке материальной тонкой сетью – даже дернуться не может.

   – Осторожно, друзья, за что ж вы так со своим гостем?

   Какое–то наигранное расстройство на лице, а вот глаза выдают напряжение – вертикальные зрачки сейчас под углом к переносице, а фиолетовый всполох то оседает, то вздымается кверху.

   Да он форму поменять пытается! И что, неужели не удается? Прямо как у нас, только мы не можем принять форму человека, а он – дрох–куара… Даже не знаю: радоваться или беспокоиться?

   Дрох–куары крупнее в крылатой форме и сильнее, если уж сравнивать, так что лучше пусть магистр остается человеком, хоть нам и не удобно смотреть на него сверху вниз. Это только в книгах пишут, что взгляд свысока принижает того, на кого взгляд этот направлен, но это не про нас. Дрохи в любой форме могут смотреть так, словно они выше и сильнее, даже я в теле человека будучи на две головы ниже всех своих родственников мужского пола могу посмотреть так, что все сразу пригибают голову и опускают плечи (и дело не в том, что я принцесса, а они мне подчиняются, точно–точно). Так что смотреть на магистра в его человеческой форме просто неудобно – шеи затекают.

   – Я всего лишь пришел сказать вам то, до чего вы бы сами додумались рано или поздно,– усмешка у магистра Клевра получилась едкая, прямо все внутри переворачивала. Как я его могла считать красивым и мужественным? Мерзкий субъект! – Чтобы большей части вашего отряда вернуться в Арх–Руа, необходимо, чтобы все красавицы королевского рода (ироничный поклон в нашу сторону, а затем по кругу, не упуская из виду ни одну дрохи) остались в том мире, куда открываются порталы, настроенные на королевскую кровь.

   Словно солнце взорвалось и осыпалось на землю, а вокруг настала непроглядная Тьма, в которой звуки тонут, не добираясь до нас.

   Сдавленный вскрик застрял посредине горла и ни туда, ни сюда – встал комом, даже дышать не дает. Думаю, состояние остальных не многим отличается от моего – они все смотрят на Клевра и молчат, нервно подрагивая хвостами и крыльями. Да еще у каждого три–четыре головы поникли, спрятавшись под крыльями, словно смотреть и думать сложно стало всеми головами. Мои все четыре убрались в «домик», грустно шипя и странно покашливая, словно это у них нервное.

   – За что ты так с нами? – мама смотрит всеми десятью глазами, словно они помогут понять, когда дрох–куар, которого во дворце считали почти родственником, а дядя Рар – другом и коллегой – сошел с ума до такой степени, что решил уничтожить королевский род Арх. Не просто всех женщин отправить в другие миры, но и мужчин лишить их Истинного пламени и возможности продолжить род без нас. И ведь они даже от пламени в сердце отказаться не могут: если Истинное пламя проявилось, то уже ничего изменить нельзя.

   Говорят, раньше, в более дикие времена, короли могли продолжить свой род, отказавшись от пламени в сердце на алтаре Матери дрохов, а потом соединившись с дрохией в крылатой форме. Но это только если не коснулось его сердца Истинное пламя. А в нашей семье только у нас, младших дочерей короля, у кузин да у дяди Рара нет еще Истинного пламени в сердце…

   И у меня нет?

    Вот значит, как об этом узнают – мельком, в ходе какого–то разговора, который к моему сердцу никакого отношения не имеет… И браслет Торбурга никак не снять… Лишь бы не бродить в этом пространстве больше года!

   – За что? – Клевр усмехнулся, теперь уже жёстко, презрительно, словно у него червяк земли попросил.

   От этой гримасы стало совсем неуютно, ведь мы знали его почти всю жизнь и даже не догадывались, какая темнота царит в его сердце.

   – За тот день, когда ты отказалась от меня, Сиушель.

   – Отказалась? – тётя Каммей не дала никому даже рта открыть – рванула возмущённо, словно она лучше всех знала, что это был за день. – Да ты забыл, видимо, что сам не смог продемонстрировать Истинное пламя. Или может тебе напомнить, как ты пытался обмануть Мать дрохов, выдавая иллюзию за Истинное пламя?

   – Камми, не надо,– мама попыталась успокоить тётю, но та даже не услышала – столь велик был ее гнев.

   – Ох, Каммей,– как–то ехидненько прозвучал голос магистра,– а я–то думал, что ты уже забыла, что я не тебя выбрал – всё–таки Истинное пламя в сердце зажглось. Не к лицу дочери короля быть столь злопамятной и мелочной.

   – Ты! Тыыы...– голоса пяти голов взлетели до визга и выше, так что уши заложило,– ты пытался обвинить меня в том, что я забрала твое Истинное пламя!

   Ого, а так разве можно? Знаю, что до двадцати шести лет, если дрох или дрохия не встретили спутника, к которому разгорелось Истинное пламя в сердце, то при каких–то особых обстоятельствах, которые грозят смертью дроху, его родители могут отказаться вместо него от пламени в сердце, и тогда дрох живёт дальше с пустым сердцем.

   Что это меняет в его жизни? Толком никто не может сказать, просто объясняют, что без Истинного пламени дрох не может завести детей, ну и нет той целостности и единения с тем, с кем дрох решит завести семью. Дрох все время будет что–то искать и не находить, ведь пламя в сердце уже не вернёшь.

   – Каюсь, было дело,– шутливый поклон в сторону тёти, и снова отскок, когда со спины попытались подобраться двое телохранителей,– но, согласись, какая была возможность – сладкий улукхай, даже жаль, что не получилось.

   А за его спиной уже открывается портал: синий, мощный, настроенный на его ауру, только его и ждет…только его – другой никто не проскочит…возможно, Валер, как его ученик, имеет шанс.

   Или дядя Рар – у них в аурах есть схожие частицы. Это только говорят, что аура неповторима, одна для одного, и подделать ее невозможно, однако схожие частички есть у всех: стоит двоим соприкоснуться, пообщаться, просто поговорить немного – и вот уже частичка ауры перекочевала на собеседника. А если вы долго дружите или соперничаете, проявляете сильные эмоции, то таких частичек несчитанное множество.

   Любовь, как зовут обычные люди Истинное пламя, тоже оставляет в ауре частички, даже более мощные, щедрые, неистребимые. Возможно, будь у магистра к маме сильное пламя, то и мама могла бы пройти тот портал, стоит только напрячься и заглушить те частички ауры, которые не относятся к Клевру…

   Но мама не пойдет на это даже если б могла – видно по ее напряженным крыльям, по чешуйкам, вздыбленным от ярости, по тому, как смотрят все пять голов на магистра, почти не мигая.

   Я б на месте магистра даже не стала рассматривать эффект от своих слов, а сразу бы рванула в портал со всех крыльев, чтоб ненароком в человеческой форме не подожгло от гнева, который вот уже готов вырваться из всех голов разом. Но тот, видимо, слишком долго ждал этого дня, чтобы прочувствовать всю прелесть мести: стоит на краю портала – одна нога уже в том мире, в который нас выкидывает (ощущаю магию мира и запах его незабываемых растений; вот честно, не будь все так печально с нашим попаданием в этот мир, я бы в нем сама с удовольствием задержалась), а другая еще здесь – в нашем пространстве, между мирами. И он еще ухмыляется, словно вышел в итоге победителем.

   – Вы знаете, что делать,– гад даже воздушный поцелуй послал,– иначе с вами будет тоже самое, что и с розами, которые я вам дарил перед входом в портал.

   И портал пропал – он даже шаг не сделал внутрь – а мы остались стоять, переваривая все, что услышали. Говорят, же, что чем дрох крупнее, тем мозг у него занят больше, особенно если пять голов одновременно начинают думать.

   Мы и не вспоминали про эти розу, Тьма ему под хвост! Ну, подумаешь, рассыпалась, стала неприглядная, даже мерзко пахнуть стала – больше на экскременты похожа…птичьи. Но ведь никто б не связал эту дрянную субстанцию с нашим дальнейшим несчастьем. И никто не насторожился, ведь раньше ни один предмет, живой или не очень не менял своей структуры. Если только магистр не делал эти розы сразу из дерь…фуууу.

   – Фуууу,– Ваюни первая озвучила мою догадку,– он нам подарил дерьмовые розы.

   – Ваюни, фу,– грозно рыкнула прабабушка, которая строго следила за чистотой наших речей и слово «дерьмо» не воспринимала ни в каком контексте – только «экскременты». – Это было гавно, девочка, а дерьмо для подарков Клевра – слишком поэтично.

   Охо–хо…прабабушка – ты мой кумир навеки.

   – Он сказал, что мстит тебе, Сиушель,– тетя Ллой вдруг повернулась к маме и зарычала, словно ее заарканили себринными нитями, от которых дрох ни в человеческую форму вернуться не может, ни магией воспользоваться, ни огнем разить. – Почему же мы тут с тобой уже столько времени бьемся с порталами, когда ты одна должна была отвечать перед ним?

   – Как тебе не стыдно, Ллой,– бабушка Куэларо строго смотрела на свою дочь, но у той, видимо, началась истерика, которую все это время она пыталась сдержать.

   – Мне не стыдно, мама! У меня тут три маленькие дочери, я сама жду еще одного ребенка, которому в этих блужданиях суждено вылупиться, а не родиться! Почему мои дети должны страдать от того, что когда–то мой брат связал свое пламя с чьей–то невестой?

   – Прекрати! Ты позоришь королевский род, сестра! – тетя Каммей рыкнула не хуже жардана Кевора на построении телохранителей. – Я тут тоже вроде как с детьми, да и Сиушель не одна – в таком же положении, что и ты. Кстати, может напомнить, как мы всем родом отбивали тебя от принца Ларантайна? Или напомнить про помолвку с конюхом?

   – Стоп! – мама редко рычала так, что сотрясалось пространство (где–то тут должно появиться после ее рыка ущелье или вырасти гора). – Прекращаем меряться конфузами.

   Мама оглядела всех, каждого телохранителя, каждую родственницу, нас, своих дочерей, и только потом продолжила.

   – Если кто–то считает так же как коллоссара Ллой, можете высказаться сейчас, но только сейчас – в дальнейшем я не потерплю ничего подобного ни в свой адрес, ни в адрес моих дочерей или родственниц.

   Все застыли, раздумывая, стоит ли идти на поводу своих эмоций и говорить все, что крутится в голове уже…месяц? Подумать только, мы уже месяц варимся, крутимся, маринуемся – любой эпитет примени и будет все про нас и наше положение. Только не многие хотели бы говорить сейчас про свои чувства – мы слишком привыкли делиться огнем с родными, друзьями, поэтому бережем свое пламя, а то вдруг языки начнут гаснуть от отрицательных эмоций.

   Нам, королевской семье повезло больше телохранителей – нас в этом пространстве много (я имею ввиду родственников) – каждый из нас горит частью пламени в четырнадцати сердцах других. И пусть почти столько же сердец ждет нас в Арх–Руа – здесь мы как каменная стена: даже если один камень даст трещину – вся стена устоит и не развалится, да еще сломанный камень придержит. Такова уж сила огня в нашем сердце.

   А вот телохранитель – он один здесь, сам по себе, пусть их в два раза больше, чем нас, но в единении они слабее – их держит здесь только долг и клятва королевскому роду. Мало кто может сказать, что мы горим в его сердце наравне с родителями, или возлюбленной, или детьми. Поэтому выходить за рамки устава для них опасно: если пустить в свое сердце тех, кого призван защищать, то можно слиться с нами, прикипеть, а потом сложно будет расстаться, а это несет в себе опасность потерять часть своего пламени.

   Поэтому никто из телохранителей не пошел открыто обвинять королеву в том, что она виновата в нашем положении – устав требует субординации и позволяет жить, не открывая свое сердце и не теряя частичку пламени. Ведь без пламени дрох – пуст и лишен части жизни. Он снова становится диким, как в древние времена.

   Но не все мужчины в нашем отряде обладали той стойкостью, которую испытывают при поступлении в капитоний телохранителей, той верой в непреложность устава и единственно верный приказ командира. Я видела, как дернулся сказать что–то Гориан, тот телохранитель, что уже не раз выказывал недовольство, но под тяжелым взглядом жардана Кевора, стушевался и отступил.

   Зря жардан не дал ему высказаться, ведь мама дала шанс каждому. Нужно было дать ему слово, но кто я такая, чтобы идти против старших?

   Кому нужно мнение третьей принцессы, когда все понимают, что даже мы, дети королевы (а я это видела по глазам своих сестер), на мгновение подумали все тоже, что высказала одна лишь тетя.

   Только она уже не принцесса. Давно, с того дня, как мой отец занял трон. А вот мы ими будем еще долго, до того дня, как отец передаст трон нашему брату. Сегодня и всегда мы с сестрами обязаны думать в первую очередь о других, а не о себе. Поэтому мы не имеем права даже мысленно говорить те слова, что позволила себе тетя Ллой.

    Только вот право высказаться дали на очень короткий срок, а потом ни мама, ни дядя Рар не остановили жардана и сделали вид, что не заметили порыв Гориана. Как я уже сказала – им виднее.

   – Значит, эту тему закрыли и больше к ней не возвращаемся,– через некоторое время сказала мама, взмахами крыльев показывая, чтобы все встали перед ней, разрывая тот круг, который создали, пока магистр Клевр был здесь. – Теперь про то, чтобы кто–то из нас остался в другом мире… Никто не будет жертвовать собой в угоду Клевру. Мы вместе попали в эту зад… неприятность – вместе и вернемся в Арх–Руа.

   Телохранители кивнули разом, как будто репетировали, только Гориан слегка замешкался, но и он кивнул. А мама продолжила, придавая своему голосу проникновенности и тепла, как умела делать каждая королева дрохов.

   – Я знаю, что вам тяжело, всем: мы вдали от дома и родных, не знаем, как нам выбраться, а наши попытки решить проблему помогают через раз, мы в теле дроха начинаем тосковать по своей второй сути, и это все выматывает нашу магию, тело, нервы. Но вы все чувствуете огонь в сердце, ощущаете каждым языком своего пламени родных, друзей. И Истинное пламя в сердцах ведет нас дальше, словно маяк в море – нас всех ждут, ищут, любят. На это мы должны опираться в походе. На это должны ориентироваться, когда решаем насущные задачи или головоломку с порталами.

   Мама посмотрела на каждого, каждому кивнула, каждому послала теплый ветерок признательности и благодарности, а еще ровный сильный поток уверенности в наших силах. Королева умеет придавать сил подданным для борьбы с неизвестностью – все мы гордо вскинули головы (каждый все пять), повылазившие из своих укрытий–домиков, все мы расправили крылья. И грозный рык всех дрохов потряс пространство между мирами, оглашая наше желание бороться до конца, не сдаваясь, нашу веру в победу.

   – И еще, если есть у вас идеи, что нам делать с порталами, чтобы они закрывались – предлагайте. Возможно, среди даже самых сумасшедших идей мы найдем ту, что поможет нам.

   Кажется, вот только что я вместе со всеми рычала в унисон, соглашаясь бороться до конца, приложить все силы, а через терцию, когда мамин голос затих, и тепло начало рассеиваться, снова почувствовала себя ненужной, потому что мама говорила не про меня – мое мнение не слушают и не слышат. И мое предложение все еще в разряде неоцененных, вот прямо самых сумасшедших.

   Недовольство, хоть и тихое, все же было услышано, и мама тут же позвала меня на разговор, благо до порталов еще было время.

   И мама начала вроде издалека, спросила про самочувствие и настроение, про внутренний резерв, которому ничего не будет в этом пространстве – он полон как никогда – а потом все же решила перейти к основному пункту в нашем разговоре.

   – Я знаю, милая, что ты настаиваешь на своей идее с материальными вратами, но ты не совсем точно понимаешь работу порталов – сами врата портал не закроют. Не сердись на дядю – он понимает твою идею, просто в этом конкретном случае он видит окончательный результат, и он не в нашу пользу. Возможно, он не прав в том, что не говорит тебе все, что знает сам.

   Я киваю, стараясь не смотреть на маму, потому что… Изменчивость моего настроения меня саму пугает. Вот я негодую на дядю, потом я тоскую по папе и готова слезы лить от того, что вспомнила, как дедушка читал мне на ночь сказки. Еще я готова рычать, вспоминая, как меня жестко отчитывали там, в другом мире, когда я пыталась спасти человека. А теперь еще чувствую почему–то стыд за то, что поддалась на провокацию и, не смотря на прямой приказ не трогать парнишку, приволокла в итоге в наш лагерь самого виновника наших бед. Как же сложно жить постоянно с пятью головами – в них копошатся мысли сразу в пяти направлениях.

   – Не переживай так, милая,– мама облизывает мне все пять макушек и очень нежно обхватывает крыльями, отчего мне становится еще и грустно: как же я скучаю по маминым теплым рукам. – Ты молодец – не оставила человека в беде, а то, что это оказался наш враг, не твоя вина – он очень хорошо притворялся…

   – Я прислушивалась к своему сердцу, а оно меня подвело,– обижено заявила я, сама при этом понимаю, что говорю, как капризный ребенок.

   – Оно у тебя доброе и отзывчивое, поэтому ты не осталась равнодушной к чужой беде, доченька,– мама улыбнулась и внимательно посмотрела на меня, словно высчитывала в уме, можно ли мне дать сложное задание. – У тебя очень сильный огонь в сердце, так пусть он и остается сильным.

   – Я ничем не помогла, только все усложнила…

   – Взгляни на ситуацию с другой стороны: оставь ты его в том мире, и мы бы еще долго искали причину попадания в это пространство, перебирали бы в памяти врагов или просто недоброжелателей, вспоминали бы историю и предков, чьи поступки могли привести нас в такую ситуацию. И ни разу бы мы не подумали на того, кто нам ближе всего, кто считался другом и учителем. И добавь еще то, что все мы бы терзались угрызениями совести, потому что оставили человека в беде.

   – И что это нам дало кроме истерики тети Ллой, негатива внутри отряда и чистой совести?

   – Мы знаем теперь, что простыми методами побороть одного из лучших магов у нас не получится. И мы знаем, что нужно отдать всего себя на то, чтобы сломать эту паршивую круговерть переходов. Каждый из нас должен решить для себя: готов ли он отдать свою магию полностью, готов ли дать мозгу закипеть, но решить проблему, готов ли стиснуть зубы и идти вперед, волоча за собой тех, кто сдался и готов подчиниться воле Клевра.

   – Ты говоришь о старших – не о нас…

   – О вас в том числе, дорогая. Каждый должен решить и сделать выбор, даже Ваюни или Руид, Химмо или Румани. И ты, Саян, должна сделать этот выбор. Ты тоже…

ГЛАВА 3. Когда помощи ждать неоткуда

   Два месяца спустя

   – Нет, я говорю не про камни, которые мы нарыли в последний заход,– у меня уже пар валит изо рта, а чешуйки дыбом встали: я готова съесть Валера вместе с хвостом – так он меня бесит. – Нужны не просто материальные врата, которые перекроют портал временно. Нужны ключи, которые перекроют к порталам поток магии того мира.

   – Поэтому тебе обязательно нужно пытаться приживить какие–то булыжники к месту выхода? – Валер не уступает мне в упрямстве и рычит, не сдаваясь и не отступая от своего мнения.

   Сегодня мы уже изрядно наругались – искрило так, что от нас можно костры поджигать. И снова мы остаемся каждый при своем мнении.

   Дядя Рар в этот раз ждет, когда мы завершим свои баталии, и не рвется разнимать, потому что после прошлого раза его чешуя еще не полностью восстановилась на спине и хвосте – мы тогда с Валером объединились и знатно жахнули, подпалив дяде хвост.

   Но это только в тот раз, а в остальное время мы ругаемся – от былой дружбы не осталось и следа, хотя я жутко скучаю, но…

   В общем, осознав, что с Торбургом я погорячилась, я по глупости рассказала Ларо, поделиться решила и расспросить заодно, да только в нашем отряде, где каждый как на широком ровном плато, скрыть что–то невозможно, особенно теперь, когда тренировка ментального разговора стала ежедневной повинностью. После этого Валер решил, что у него есть шанс заполучить мое расположение не только как друга.

   Это раньше я трепетно относилась к чувствам окружающих, а вот теперь думаю, что мое эмоциональное состояние дороже и важнее, поэтому не дала другу даже мелкого неприглядного шанса. Да еще перед выбором поставила: либо он прекращает вести себя как слабоумный, либо мы перестаем быть друзьями. И, кажется, Валер выбрал последний из пунктов. Так что теперь любое обсуждение проблемы порталов превращается у нас в военные действия.

   – Рар, скажи ему, что ты со мной согласен, наконец, а то он думает, что я пытаюсь пропихнуть очередную сумасшедшую идею,– рычу на дядю, когда уже даже голоса нет на простую просьбу – сплошные хрипы.

   – Рар, скажи ей, что она выдвинула пустую идею! – а вот у Валера еще есть силы, чтобы поиграть на моих нервах и барабанных перепонках.

   – Я согласился с Саян на счет материальных врат, если помнишь,– дипломатично начал издалека дядя.

   – И из пятнадцати закрылись только шесть порталов, а в остальных местах врата не удерживаются.

   Валер в теле дроха мне всегда казался красивым, могучим, почти ровней Торбургу, но вот рядом с дядей он немного теряет в росте, в длине шей и в самоуверенности… и в уме, что уж тут скрывать – пока Валер не смог догнать ни моего дядю, ни того же Клевра, хотя все сильные маги Арх–Руа в один голос уверяли, что через полгода он перепрыгнет обоих. И мне особенно приятно, когда дядя все же меня хвалит и соглашается с моими суждениями. И особенно неприятно, когда Валер пытается принизить мои заслуги, словно это не я тут вровень с ними бьюсь головами о землю (или что тут вместо нее в пространстве между мирами), чтобы приблизить наше возвращение домой.

   – Потому что мы перестали вливать магию в камни, из которых строим врата,– ответила вместо меня Ларо, которая изучает теперь порталы днем и ночью и отвечает за своевременное оповещение всех нас о приближающейся воронке – так мы обозвали череду порталов. – Это же было твое предложение, Валер.

   –Я, между прочим, предлагаю сейчас перестать строить теории и создать модель тех врат, что мы установим в оставшихся местах. А на мое предложение Саян начала рычать, словно я ей на хвост наступил.

   Валер говорил, а мне от каждого его слова становилось стыдно. Была б человеком, уже давно сгорела на месте, особенно в свете того, что сейчас идея друга уже не казалась такой бездарной.

   Мысль возникла в голове не лицеприятная, но при этом она щекотала нервы: не надо соглашаться с Валером и его идеей – будь что будет. А следом пришло разочарование в своих мыслях, которые перестали соответствовать правильным мыслям принцессы Арх–Руа уже... ох как давно, даже самой страшно от осознания, что я, скорее всего, дичаю, забывая свои обязанности.

   – Это хорошая мысль, Валер, – нехотя согласилась, скрепя зубами. – Если Ларо сможет воссоздать порталы, которые открываются на оставшихся девяти местах, то мы на этой модели мы сможем экспериментировать между открытиями воронок.

   Похоже, никто не ожидал, что я соглашусь почти сразу, спустя несколько терций словесных баталий. Фигура каждого выражала недоверие: осторожно похлопывающий по тверди хвост, прижатые крылья, овальные пульсирующие зрачки. Я сама от себя этого не ожидала, как и того, что за несколько лун превращусь из жизнерадостной принцессы в ядовитого кошточарра с иглами длиной в три моих зуба (в форме дроха, естественно).

    Что со мной происходит? Помню, Ларо тоже была такой – вредной ядовитой стервью, но это прошло, только вот от чего все случилось, я так и не смогла вспомнить. Надо бы к маме подойти и спросить, да только у нее проблем итак много – не до моего плохого настроения (это, к слову, не ее высказывания, а тёти Ллой, но все равно неприятно снова осознавать, что мои действия и настроение для мамы являются обузой).

   – Саян, раз ты так считаешь, то мы сделаем все, чтобы построить макет, – осторожно начал Рар. – Тебе бы еще рассчитать так, чтобы можно этот макет быстро разбирать и собирать – количество переходов хоть и уменьшилось, но они становятся хаотичнее с каждым последующим закрытием.

   Я едва глаза не закатила, все пять пар, – будто я считать время не умею. А у нас все уже поняли, что портал перестал открываться четко в одно и то же время, еще с того раза, как посредине сна нас разбудил телохранитель Вулли таким грандиозным рычанием, которого никогда не слышало пространство между мирами. С тех пор мы снова спим на три головы, а две постоянно бдят. Выматывает это жутко, потому что состояние постоянно такое, словно недосыпаешь, и это состояние только усугубляется.

   – Внимание, портал откроется через три терции! – кричит Ларо и добавляет мысленным пинком, от которого в ушах заложило так, словно по ним ладонями ударили со всей чудовищной безголовой силы.

   Три терции – это уже существенная помощь в подготовке: никто не отстаёт и не будет нестись к месту общего сбора, не разбирая пространства вокруг. За две терции мы уже можем найти место общего сбора за несколько лалов полета, если вдруг выкрик Ларо застанет в небе. Единственный недостаток – ментально Ларо может достать до каждого в радиусе всего одного лала, а кричать – только в пол лала. К сожалению, порталы меняются чаще и быстрее, чем мы осваиваем общение с помощью мысли или громобойный голос, которым Мать дрохов собирала своих детей–дрохов на расстоянии сотен лалов.

   Я подхватила камни, которые собрала в последнем переходе, несколько не досчиталась и начала оглядываться и искать.

   – Я помогу вам нести, принцесса, если вы не возражаете, – рядом оказался телохранитель Гориан и с улыбкой забрал все мои камни. – Они к вам совершенно не справедливы...

   Сказал и отошел тут же, пока жардан Кевор смотрел куда–то в сторонка, а я осталась хлопать глазами. Что это сейчас было?

   У нас уже все отточено до мелочей: в центре мама, тетя Ллой и мелкие, потом идем я, Кассии, Ларо, Зуммаль и Ситтель. После нас уже тетя Каммей, обе бабушки и прабабушка. И только вокруг нас становятся телохранители, цепляя нас и друг друга. Мы образуем сеть и ждем открытия портала, чтобы уцепиться друг за друга уже накрепко, чтобы не потерять никого в падении.

   Яркая оранжевая искра начала увеличиваться медленно, словно нехотя, но я уже держала за лапы старших сестер, а за хвост – Химмо. Сзади меня кто–то нежно ухватил за хвост, да еще языком провел по нижней части кончика – щекотно и приятно – это точно не бабушки. Повернулась и с удивлением увидела, как мне подмигивает Гориан, а потом снова кончик хвоста теребит языком. Это что еще за новости?

   Додумать не успела, потому что одновременно с открывающимся с рокотом порталом пространство пронзил отчаянный крик мамы. Сердце перестало стучать почти на десятину, а потом отчаянно рвануло вскачь: "Только бы ничего не случилось, прошу". И снова волна тащит нас сквозь порталы, оббивая нашими телами каждый выступ, каждый камешек, каждую расщелину.

   Мы задерживаемся в нескольких местах, где успеваем только спросить, что случилось, а в следующем месте получить внушающий ужас ответ: "Яйцо пошло..."

   Никто не был готов к такому, хотя уже месяц мы тренировались на предмет помощи, если вдруг мама или тетя Ллой почувствуют приближение родов в пути. Тренировки – это одно, а вот реальность оказалась совершенно другой.

   Ни прабабушка, ни обе бабушки, ни тети, ни разу не рожали в теле дроха. Даже прабабушка едва помнит одну или двух дрохий, которые в ее детстве все еще придерживались дикого способа рождения детей – через откладывание яиц. Никто не углублялся в изучение этого процесса, хотя в любой библиотеке, особенно в королевской, этому процессу отведено несколько полок. Никто в своем уме не пойдет на дикий способ размножения, когда роды в двуногой форме проходят почти незаметно (это со слов тети Каммей и бабушек).

   И вот теперь, слыша дикие крики мамы, которую словно разрывало на части, мы с сестрами и кузинами сходили с ума от бессилия и ужаса: неужели рождение ребенка такое?

   – Ни за что не буду делать этого в теле дроха, прохрипела Кассии, зажмурив все глаза без исключения, а мы с Ларо с ней согласились.

   – Вот будите этим заниматься в теле дроха, так и ребенка по–другому не сможете родить,– ехидно шипит Зуммаль, чем ввергает нас в еще больший шок.

   – Не пугай детей, Зумми,– прабабушка не больно щелкнула кузину по носу, а следом запустила магию королевского рода, которая прокатилась по нам всем, собрав добрую часть нашего резерва и хлынув потоком к маме, чтобы облегчить ее состояние.

   Судя по тому, что крик стал просто диким, – стало только хуже.

   Каммей, Зуммаль и Румани придвинулись к маме поближе, что в движении сквозь череду порталов было очень проблемно, да еще и опасно: можно было оторваться от общей "сети" и затеряться окончательно.

   – Тетя Каммей, – хнычет Ваюни, – сделайте что–нибудь – помогите маме.

   Рядом с Ваюни заревели Химмо и Руид, совершенно забыв, что нужно держаться за других во что бы то ни стало, а мы проскакиваем другой мир со скоростью метеора, который однажды упал в дальних горах Арх–Руа. И только на последней портальной воронке, в том месте, где ни одна из наших попыток закрыть портал не увенчалась успехом, мы задержались...

   Это было ужасно, потому что мы не сразу поняли, что в мешанину наших тел вплелись чужие. Мы не поняли сразу, что несем им смерть и увечья. Мы не услышали их крики в маминых жалобных стенаниях и плаче мелких.

   Портал, который должен был нас затянуть обратно в пространство между мирами, не открывался и даже не подавал признаков приближения, словно забыл про нас, оставив в этом мире, только вот на долго ли?

   В полном недоумении телохранители собирали тела и сгоняли к нам уцелевших людей. Делали все на столько осторожно и деликатно, что можно было сравнивать их действия с обращением с королевским гостями или ближними родственниками.

   Но ни осторожность, ни деликатность не помогали.

   Ужас на их лицах людей смешивался с отвращением и брезгливостью, которые направлены были на нас.

   Что ж, мы заслужили не только это. Первые наш выход из портала оказался столь кровавым, столь пугающим, причем не только для людей, но и для нас самих.

   Старики, женщины и мужчины, дети и подростки, женщины с младенцами на руках – они жались друг к другу и дрожали от страха, взгляды их постоянно возвращались к нашим головам, зубам, лапам и были красноречивей тысяч слов, которых мы бы не поняли.

   – Саян,– голос Рара в головах отдавал колокольным звоном,– я чувствую среди них магов.

   Рар мотнул головой в сторону людей, жавшихся друг к другу, и велел мне прислушаться.

   Моя магия, отпущенная на волю, легким ветерком прошлась в толпе, обозначая цветом артефакторов и магов камней. Их оказалось всего трое, а самое интенсивное свечение обнаружилось у очень молодого парнишки, почти мальчика, который решил проявить всю свою безрассудную храбрость и встать на защиту толпы от... нас.

   –Поговори с ним, Саян,– велел Рар, но я ж упоминала, что плохо владею мыслеречью – от моих дерганных попыток общения мальчик только больше нервничал и распахивал руки, пытаясь прикрыть грудью от нас всю толпу.

   – Не выходит, Рар, – теперь пришла моя очередь хныкать не хуже мелких.

   Закрывая порталы, мы несколько раз натыкались на людей, после чего принялись обсуждать возможность привлечь местных к закрытию портала, но до сегодняшнего дня ни разу не видели людей на столько близко, чтобы ощутить схожую магию, требующуюся для построения врат и закрытия порталов. И в наших обсуждениях мы не задумывались над тем, как нам передать то, к чему мы пришли в своих скитаниях между порталами.

   Жардан Кевор нам еще и "на хвост наступал", напоминая, что в этом мире находится наш главный враг – Клевр. И мало передать знания по построению врат и стремление делать это во что бы то ни стало – нужно еще этого человека защитить.

   И вот теперь выпал шанс: и люди рядом, пусть и перепуганные почти до смертельной лихорадки, и маг есть сильный, способный не просто сложить камни друг на друге, а соединить их магией мира, рун и формул, и превратить их в рабочий артефакт, раз и навсегда закрывающий портал, от которого мы уже выть готовы. Даже оставшиеся порталы не вызывают столько хлопот, как конкретно этот, последний и самый мощный. И все вот это куару под хвост пойдет из–за моей неспособности освоить два–три заклинания, которые помогают формировать мысль в слова на языке того, к кому я хочу обратиться.

   И еще небольшое отступление в моих безумных метаниях на фоне испуганной толпы людей, ошеломленной горстки дрохов, мамы, находящейся в обмороке до сих пор то ли от боли, то ли от магии королевского рода. Мы так и не поняли, почему именно в этом проходе у нас не устанавливаются ни материальные врата, ни эфемерные, так что действовать придется на чистой интуиции...моей интуиции, потому что остальные, даже Рар, перестали понимать систему запирания портала именно в тот момент, как я вошла в эту группу со своими идеями (пожалуй, только Валер пытался спорить со мной, но то только из противности своего характера, а не из–за понимания структуры и знаний законов артефакторики лучше меня – здесь мы с ним были равны).

    – Саян, я буду говорить ему все, что нужно сделать, но ты проговаривай нужные фразы для меня и представь врата, какими ты их хочешь видеть в окончательном варианте.

   Легко сказать.

   Я сосредоточилась на образе закрывающих врат и тут же увидела, как колыхнулось марево на том месте, где закрылось окно портала. Дядя в этот момент принялся вычерчивать на каменной глыбе, что непонятно по чьей прихоти оказалась между могучим крылатым ящером и маленьким щуплым мальчишкой.

   Опять маленький и щуплый, опять этот герб. Как бы нам не попасть в ловушку собственной наивности и откровенности. Возможно, этот мальчишка не решит забыть все то, что я сейчас передаю ему через Рара, а проникнется нашей проблемой и примется за работу. Нужно только объяснить все правильно. А может статься, что Клевр не даст ему и шугу ступить в этом направлении. А еще хуже будет, если знания королевского рода о закрытии порталов, что через меня сейчас перетекают в необременённую знаниями мальчишескую голову, получит Клевр.

   Кажется, на последней мысли даже у Рара коготь дрогнул, потому как в моей голове смешалось слишком много всего: правильная схема врат, закрепляющая руна, закрывающая портал, структура камней и их характеристики, и панический страх, что все может оказаться напрасным. А потом я увидела, как в мои схемы вплетается охранная формула, которая незримо для глаза вплелась и в то место, где должен открыться портал. Дядя тоже решил, что наши знания не помешает сохранить, возможно, не этот мальчик, а его дети или внуки смогут закрыть портал... Лишь бы не правнуки...

   Жардан Кевор сообщил бабушкам и прабабушке, что из телохранителей кто–то настойчиво вытягивает магию, отчего наши стражи заметно слабеют. Кто–то? Ха, даже у дрох–куаров спрашивать не придется – знаем мы имя этого "кого–то".

   Я только слышу, но стараюсь не отвлекаться, потому как у самой магии осталось мало: еще немного и придётся зачерпывать из резерва – очень много пришлось отдать маме, чтобы поддержать ее.

   Снова слышу, теперь уже ответ прабабушки, что королевская семья не чувствует утечки сил, но тут же следом замечание Кассии, что мы и не почувствуем, так как отдавать нечего (кажется, у старшей сестры проснулся, наконец, королевский дар – она стала чувствовать уровень резерва и магии в целом у каждого из нас).

   – Кассии, – шепчу мысленно, чтобы не отвлекать дядю от начертания очень сложной формулы закрепления, – проверь уровень этого мальчишки – сможет он осилить закрывающие врата?

   Коготь Рара застыл над плитой, но тут же принялся двигаться дальше, потому что первая принцесса тут же ответила: "Дважды".

   Кто бы мог подумать...

   Прабабушка, а с момента обморока мамы она стала лидером королевской семьи в "путешествии", тут же велела вспомнить формулу блокировки магического резерва и магии в целом. Телохранителям эта формула противопоказана, так как стражи должны в любой момент иметь возможность прибегнуть к магии, защищая членов королевской семьи, но сейчас нам приходится отступать от правил...в который раз? Не сосчитать.

   Мальчишка, а называть его мужчиной очень рано, смотрел на рисунок с интересом, кивал, запоминал, хмурился, а следом шептал что–то из моих формул, повторяя. И видно было, что он принял для себя решение – он воздвигнет врата, лишь бы мы не смогли вывалиться в их мир на головы ни в чем не повинных людей.

   – Я бы отправил мальчика подальше отсюда и запутал следы, – проговорил жардан, присматриваясь к парнишке наравне со всеми. Мы все боимся надеяться, что он нам поможет, поэтому растим в себе сомнения даже охотнее, чем возможную надежду на вызволение.

   Кажется, жардан что–то предложил Рару, потому что после того, как дядя начертил последний знак руны, он вдруг дохнул на мальчишку, а тот пропал, исчезнув в портале.

   Кассии тут же подскочила к Рару и рыкнула всем, чтобы мы подпитали дядю, потому что тот и не думал останавливаться: дохнул на всех, кто остался в живых после нашего выхода, и отправил прямиком тем же порталом в неизвестном направлении.

   Мы остались одни между руин в ожидании портала, который вырвет нас снова из мира в нереальное пространство, без помощи, защиты, опустошенные магически, физически, эмоционально. Мы не были способны в тот момент ни мыслить рационально, ни выплескивать эмоции, хоть какие–нибудь, ни надеяться... Мы были истощены на столько, что не поверили бы в помощь, хоть какую, потому что ждать ее неоткуда...

   И совершенно зря, потому что она пришла, пусть и не совсем такая, которую мы ожидали от Матери дрохов.

ГЛАВА 4. Шестнадцать

   Портал открылся только на следующий день.

   Мы так и не смогли найти ни направления, в котором утекала магия телохранителей, а следом и наша, когда мы немного восстановились, ни дислокацию Клевра, хотя уже все просто чесались от ощущения навязчивого взгляда со всех сторон. И не смогли предотвратить утечку магии, хотя и блокировали каналы всеми возможными способами.

   Если б мы были параноиками, то непременно предположили, то Клевр повсюду, что он специально выбрал тот момент, когда маме пришло время разродиться, чтобы ослабить нас, дезориентировать, добавить ужаса и безысходности.

   Мама до следующего дня так и не пришла в себя, хотя все три наши целителя уверяли, что с ней и с яйцом все в порядке. И мы почти поверили, правда до того момента, как нас вытянуло обратно в пространство между мирами.

    Мама пришла в себя тут же, и тут же прорезал пространство ее крик боли – такой резкий и мучительный, что нас самих чуть ли не начала сковывать боль. Не знаю, что ощущали мужчины, а у женской части боль растеклась в определенном месте – мой живот сдавило так, как ни каждую луну происходит, – словно в первый раз.

   Я дико завидовала мелким в этот момент, потому что они единственные в нашем отряде не испытывали на себе физические мучения. И я жутко боялась за маму, потому что если мы ощущаем всего лишь отголоски ее боли, то что же испытывает она?

   И вот на пике самой обжигающей вспышки боли, которая даже у нас вызвала помутнение в глазах, маму окутало пламя: настоящее, с яркими оранжевыми, желтыми, синими всполохами, с узнаваемым треском, словно дрова горят в камине, и с обжигающим жаром, что мы все отпрянули.

   – Не подходите! Назад! – рыкнула прабабушка, когда после мгновения слабости я и мои сестры ринулись на помощь маме. – Это Истинное пламя! Оно поможет...

   Последнюю фразу было еле слышно за ревом пламени, словно огонь сжирает лесной сухостой, стремительно надвигаясь стеной на заблудившегося человека. Я лишь однажды попала в такой лес во время пожара, и до сих пор страшно вспоминать, а тут говорят, что нечто похожее и есть Истинное пламя...

   За ревом огня не было слышно маму, но это как раз не пугало – мы все вдруг ощутили, что ее боль, что сжимала нас тиминовыми тисками, отступила, и даже на мысленном уровне мы не ощущаем мамины страдания. Надеюсь, все скоро закончится, потому что...

   Пламя схлынуло резко, словно на ледяную стену натолкнулось. А внутри круга выжженной магии (даже не спрашивайте, как Истинное пламя может уничтожить магическую твердь, – не отвечу) стоит мама, мерцающая то благословенным Светом, то такой же благословенной Тьмой. И словно не было тех мучений, отголоски которых мы ощутили на себе.

   Она улыбалась. А перед ее передними лапами лежало яйцо, кипельно белое, без единой неровности или выщербленки, – идеальное. Но, Мать дрохов, до чего ж оно маленькое – может поместиться на ладони взрослого дроха, если он в человеческой форме. И все мучения из–за него?

   – Такое маленькое, пока даже не дрох, – прошептал мне в ухо Гориан, а я вздрогнула от того, каким странно–будоражащим становится его шёпот с каждым нашим вот таким непонятным общением, – смогло перетянуть на себя все внимание. И при этом вы с Рариданом сделали для всех нас так много, что заслуживаете всеобщих оваций.

   – Королеве нужен отдых, – шипели бабушки и Рар, оттесняя желающих поздравить и посмотреть на "братика" еще раз. – А у вас урок – обучение никто не отменял, Саян, тебе особенно. У кого–то иллюзии рушатся еще в процессе формирования?

   – Я позанимаюсь с ними, – тут же вызвался Гориан. Жардан Кевор и дядя Рар не возражали, а я почему–то ощутила странное смущение, особенно после того, как проходя мимо меня этот телохранитель зацепил меня кончиком хвоста, пройдя им незаметно до...

   Ой!

   А в конце урока я получила выговор от Гориана и заявление, что я невнимательна и рассеяна, и мне стоит усилить работу в направлении иллюзий, а еще лучше позаниматься дополнительно с кем–то, да хоть с Валером.

   Наверное, я бы согласилась на Валера, потому что Гориан меня смущал: своим вниманием, словами, прикосновениями, – да только Валер был занят на дежурстве, а Рар сильно истощен, поэтому в их отсутствие Гориан взялся заниматься со мной индивидуально.

   Он больше не делал ничего такого, что меня заставляло нервничать и смущаться, да только мысли о том странном "ой" и кончике его хвоста совсем–сосем рядом с... не давали мне внятно думать и вникать в суть иллюзий. И один индивидуальный урок плавно перетек в другой, а потом в третий...

   А пятый вывернул мой мир наизнанку.

***

   Король Гайят, Арх–Руа

   Его трясло и выворачивало, пока он не понял, что происходит что–то не с ним, а с его супругой, которую он ищет по всем мирам чуть меньше года. Так уже было с ним, четыре раза, но в тех случаях у Сиушель все было на столько легко и безболезненно, что он сам почти не заметил обратную сторону единения со своим Истинным пламенем. Помнил только, как в те моменты придумывал имена: Кассии, Валларо, Саянара, Ваенора.

   Сейчас он тоже придумал имя, Ясор, пламя. И всю силу своей магии, силу объединенного пламени он направил супруге, а сам словно погрузился в транс, наблюдая со стороны за всеми: бабушка, мать, мать Сиушель, дочери, сестры, племянницы, названный брат, жардан, телохранители...сын... Яйцо казалось таким чистым, не запятнанным, таким идеальным, что хотелось плакать. Но еще сильнее хотелось гордиться дочерями – они такие сильные, ответственные, такие взрослые все.

   И сердце вдруг сжалось от беспокойства за каждую из них. Не ровен час, а путешествие затянется, и уже кому–то из них, а не его супруге придется рожать яйцо (не младенца) ... На этом мысль сбилась, потому что королевская сила, так не кстати проснувшаяся в этом трансе, безошибочно выцепила из толпы сестру Ллой и алым пятном обозначила наличие почти сформировавшегося и готового к выходу яйца.

   А потом его выкинуло из транса, потому что часть его пламени вернулась, а следом принялись тормошить обеспокоенные родичи: дед, отец, спутники сестер.

   – Что произошло? Как они? Ты их видел?

   – Все живы...– в горле пересохло на столько, что пришлось прокашляться, чтобы сказать хоть слово. – Мой сын теперь в яйце... Кто–нибудь знает, через сколько дрох вылупляется из яйца?

   – О, да ты забыл все уроки по древней жизни, – хохотнул Заат, спутник Ллой, – полтора–два года, но ведь мы найдем их раньше, ведь правда?

   Бравада к концу скатилась почти до мольбы, а тяжелые вздохи вокруг были подтверждением тому, что все члены королевской семьи ощущают тоже самое – растерянность и робкую надежду.

   – Не знаю на счет двух лет, – Гайят приходил в себя медленно, словно сам проходил все слои других миров, возвращаясь в Арх–Руа, – но через два месяца тебе тоже предстоит делиться своим пламенем – Ллой на подходе.

   Смятение Заата сложно передать, как и сдавленные и робкие поздравления от старших. И решимость всеобщую найти семью как можно скорее объяснить можно. Только все эмоции были подернуты неопределенностью и растерянностью, и они вносили ощущение горечи, делая надежды на будущее более зыбкими изо дня в день.

   Гайят же собирался встретиться с семьями телохранителей и рассказать им, что он видел и что успел узнать, когда его нагнал дед Праммер и отец.

   – Гайят, – там точно все хорошо? – немного издалека зашел с вопросом отец. – Ты не почувствовал никакой напряженности?

   – Они все были напряжены, – ответил Гайят, вспоминая свои ощущения от аур дрохов. – Яйцо шло неправильно и вызывало такую боль у Сиушель, что ее ощущали все... Что вас беспокоит?

   – Саян скоро шестнадцать, Гай,– дед смотрел так серьезно, что стало нервозно, словно он упускает что–то очень важное.

    – Кассии и Ларо тоже было шестнадцать, если помните, – сам не хотел, но настроение упало, а беспокойство усилилось, – и я не помню, чтобы случилось что–то страшное.

   – А ты помнишь, что у нас законом запрещено в этот период принимать крылатую форму?

   Знания, тексты законов, старые предупреждения и даже детские страшилки в один миг накрыли Гайята, вытесняя такие робкие поверхностные эмоции, что еще колыхались внутри, уступив место липкому страху. И в голове даже понимания нет, как помочь дочери прямо сейчас, чтобы не было слишком поздно.

   – Что можно сделать? – кажется, его даже начало трясти, и с этой дрожью он не мог совладать, даже стиснув зубы и обратившись к внутреннему пламени за успокоением – только хуже стало.

   – Мы не можем дотянуться до них мысленно, – посетовал дед, направляясь с Храм Матери дрохов. Все остальные, а к ним присоединились и спутники сестер, и жених старшей дочери Миллор, последовали за Праммером. – Мы можем обратиться к Матери дрохов и вызвать для Саян хранителя.

   – Но это же значит, что мы свяжем ее судьбу с судьбой хранителя, – заметил Заат, который первый из всех понял, что имеет ввиду король на заслуженном отдыхе

   – Это решать Саян, – Гайят уже не сомневался, что вызовет и хранителя, и даже саму Судьбу, лишь бы спасти дочь, потому что сейчас нервное состояние подкидывало ему кусочки той картины, которую он видел в свете грядущего шестнадцатилетия: раздувающиеся ноздри у десяти телохранителей, восемь из которых смотрели в сторону дочери крайне подозрительно, а еще изменение цвета чешуек в районе хвоста у половины мужских особей. – Лишь бы нам не опоздать...

   – Но ведь там старшие, – возразил Миллор, чья безграничная вера в старших женщин королевского рода просто умиляла.

   – Они забыли провести ритуал объединения в семью на время путешествия, – рыкнул Гайят, выдавая свое состояние окружающим. И этой фразы оказалось достаточно, чтобы ввергнуть в первозданный ужас остальных, ведь если не вмешаться сейчас, то скоро за Саян последуют и остальные женщины. И, если путешествие затянется, то и младшим тоже грозит опасность...

   Саянара, третья принцесса.

   Пространство между мирами.

   – Валер, ты ощущаешь, что они строятся? – я была немного в шоке, испытав однажды чувство, что эфемерные врата в моей голове вдруг начали уплотняться и прирастать к миру – словно шестая голова появилась и наблюдает за процессом, только не глазами, а магическими ощущениями, словно ауру вижу.

   – Я не думал, что строительство начнется так скоро, – озадаченно ответил Валер, прислушиваясь к чему–то, что слышит только он. – Но ведь наши эксперименты с моделью врат показали, что они не закроют портал, если не будет ключа.

   Вот умеет он... Я было понадеялась, что можно порадоваться за нас – первый шаг положен – да только правду не скроешь. Наши эксперименты действительно не утешали: если не создать ключ, если не привязать его к нашему отряду и к тому миру кровью и магией, то врата так и останутся всего лишь вратами, а не артефактом, способным закрыть все проходы и вернуть нас в Арх–Руа.

   Откуда у меня такие знания? Я ведь все еще учусь, все еще совершаю ошибки, все еще много не знаю, но вот совершенно уверена, что все знания о вратах и портале абсолютно точные и правильные.

   Когда–то в той жизни, когда я ходила на уроки в школу дяди Рара, был у нас предмет, который казался мне скучным, ужасно нудным и ненужным: "Дрохи и дрох–куары".

   Какое основное отличие дрох–куара? Он может прибегать к знаниям рода.

   Какое основное отличие дроха? Он может прибегать к эмоциям рода.

   Какое основное отличие королевских родов дрохов и дрох–куаров? Каждый член королевского рода может прибегать как к знаниям, так и к эмоциям рода, ведь королевские семьи переплетаются время от времени очень и очень тесно. Мы не роднились с дрох–куарами уже лет сто, но память родов осталась с нами, как и знания, к которым стоит прибегнуть.

   Наверное, во мне откликаются знания рода, которые моя кровь и магия переосмысливают и накладывают на нашу ситуацию. надеюсь, эти знания не устарели и не ведут нас в никуда.

   – Валер, позанимайся со мной, пожалуйста, иллюзией, – я переступаю через свою злость на друга и прошу о помощи – мне очень не хочется идти сегодня на "занятие" к Гориану, хотя он все эти дни ведет себя предельно корректно и сдержанно, но мне становится не по себе с каждой терцией, приближающей меня к уроку.

   – Извини, не могу, – Валер удивлен и растерян, ведь сегодня я первая подошла к нему и продолжаю поражать своим поведением. Но кроме удивления в его отказе я чувствую что–то еще, чего понять пока не в состоянии. – Прости, дежурство... Ты сегодня такая красивая... И пахнешь умопомрачительно...

   Его речь сбивается и становится совершенно непонятной, а отступление больше походило на бегство, особенно сбивало то, как он задерживал дыхание после каждой фразы. "Пахнешь умопомрачительно"... Я даже принюхалась, а то вдруг это значит совершенно неприятное амбре, но ничего кроме луговых цветов в саду за дворцом не почувствовала – просто приятно и все.

   Я бы забыла про это, если б раньше Гориан не вел себя так, словно ему мой запах как раз нравится. А еще иногда я замечаю, что телохранители, завидя меня, стараются уйти с моего пути как можно дальше и не пересекаться со мной. Только Рар себя так не ведет, но сегодня он улетел вверх впитывать магию, которой лишился в последнем нашем переходе между порталами.

   Я рассеянно шла в сторону мамы и бабушек, пытаясь сформулировать свое неясное и непонятное беспокойство, чтобы спросить...даже не знаю, возможно, совет или объяснение..., или просто пусть обнимут крыльями или скажут, что все хорошо.

   Мама была все еще измождена, так как ее магия, которую она продемонстрировала сразу, как схлынуло Истинное пламя, постоянно утекала в яйцо, поддерживая его температуру.

   – Маааам, – протянула я неуверенно, подходя ближе, но наткнулась на строгий взгляд прабабушки, отчего тут же сбилась с мысли. – Можно я не буду заниматься иллюзией? Мне не хочется напрягать никого.

   Кажется, это было не то, что я хотела сказать, но, возможно, я сейчас расскажу все иначе и более подробно объясню...

   – Саян, девочка, что у тебя опять случилось? – бабушка Галлам поправляла в тот момент направление потоков магии, которыми они с бабушкой Куэларо и прабабушкой пытались подпитывать маму, поэтому вопрос задала, даже не повернув ко мне ни одну из голов.

   Обидно. Вдвойне обидно от этого "опять случилось".

   – Я не уверена... Что–то происходит не то... со мной...или с другими...не знаю...

   Я мялась и сбивалась все больше и больше, а потом и вовсе потеряла мысль, потому что уже не совсем понимала, что мне не нравится конкретно.

   – Саян, ты же взрослая девочка, почти невеста, – бабушка Куэларо говорила раздраженно, потому что выровнять потоки не получалось, и они проходили мимо мамы и утекали в магическую твердь. – Ты должна понимать, что твоей маме нужна помощь гораздо больше, чем тебе. Ты же можешь решить вопрос с уроком сама.

    – Тогда я не пойду, – рыкнула я зло и обиженно, еще немного и надула бы губы, как ребенок, да только нет таких способностей у дроха в крылатой форме, а недовольство как–то выказывать нужно. Не знаю, я была недовольна собой больше чем родными или меньше? Ну вот кто меня просил мямлить? Собиралась же по существу говорить, рассказать о своем беспокойстве, о поведении Гориана, хотя вот прямо сейчас мне уже казалось, что я что–то перепутала и все прикосновения были случайными...

   – Действительно, если вы не желаете учиться, то и не стоит продолжать, – спокойный, слегка обиженный голос Гориана раздался за спиной, а я постаралась не вздрогнуть от неожиданности и смятения – он все слышал? – Принцесса не проявляет в обучении иллюзиям должного рвения. Возможно, это просто не ее направление.

   – Но вы уверяли, что у Саян очень хорошо получаются иллюзии, – как–то обиженно заметила прабабушка, которая стояла ко мне боком, поэтому могла позволить себе повернуть в нашу с Горианом сторону одну из голов. Похоже, она обиделась за меня, что мои достижения посмели принизить.

   – Любое учение требует полной отдачи, гранж–коллоссара, – Гориан был любезен, учтив, и смотрел в мою сторону исключительно укоризненно, словно я действительно не старалась.

   – Саянара, советую тебе попробовать еще раз и в этот раз проявить больше усердия, – бабушка Куэларо сурово смотрела на потоки магии, а мне казалось, что этот взгляд направлен на меня, отчего в груди начинали бороться два противоречивых чувства: желание доказать, что я умею учиться, и возмущение, что к моим словам отнеслись поверхностно.

   – Саян, доченька, – тихий голос мамы донесся из–за бабушек, а затем она сама подошла ко мне. Она была бледной, ее шатало, и мне стало втройне стыдно, что я со своими нелепыми сомнениями потревожила ее, особенно под взглядами прабабушки, бабушек, теть, сестры и кузины, которые тоже были здесь и делали общее важное дело: помогали маме обрести силы.

   – Хочу... – только и смогла выдавить я из себя.

   – Мы можем отложить уроки, пока Раридан не придет в себя, – продолжила мама, а мне стало совсем не по себе – еще и Рару прибавляю проблем.

   – Не надо...я попробую...

   – Идемте, принцесса Саянара, – все еще из–за спины проговорил Гориан, а я поплелась на "поляну", где проходят уроки, опустив вниз все пять голов. – Сегодня для вас особенное задание – на демонстрацию вашего усердия и заинтересованности в обучении.

   И вот сказал вроде нейтрально, отстраненно, а мне даже как–то еще беспокойней стало. Я повернулась к маме, хотела что–нибудь спросить, чтобы отсрочить общение с Горианом, но мама в этот момент пошатнулась, и ее бросились поддерживать бабушки, а тети глянули на меня ...осуждающе, так что я не стала ничего говорить и поплелась на "поляну".

   Всего несколько десятков шагов, а ощущение, что мы в лес ушли, где нас не видно и не слышно. Кругом "грибы" и "папоротники", да еще туман магический, из–за которого видно разве что на несколько шагов вокруг, а дальше – едва узнаваемые тени.

   – Приступим, – голос у учителя стал холоднее, словно он злился на меня за мою попытку отказаться от урока, да еще воздух он в себя втянул так шумно, протяжно, что я почувствовала, как чешуйки на кончике хвоста встали дыбом.

   Вокруг нас выросла высокая стена, выложенная из крупных булыжников, размеры которых сравнимы с маленькими дрохами, которым два–три года.

   Это была иллюзия – другого просто быть не могло – но какая! Я потрогала ее лапой, головами, хвостом. Сначала робко и не смело, но потом уже с большим усилием, да и изо всех сил тоже, но стена не поддалась.

   – Как я уже говорил, принцесса Саянара, этот урок на демонстрацию вашего усердия и заинтересованности в обучении. Если вы постараетесь, то сможете снять иллюзию, в противном случае я буду считать, что вы заинтересованы в том, чтобы остаться здесь со мной, спрятанной от посторонних глаз.

   И так это прозвучало...равнодушно, обыденно, что мне стало не по себе. Словно я уже проиграла что–то очень важное и ценное… вот только что.

   Гориан стоял в стороне, крупный, почти как дядя Рар, с плотной крепкой чешуей бежевого цвета, которая от середины груди к хвосту меняла оттенок с бежево–розового до темно–красного у самого основания хвоста, с четким устрашающим гребнем, по всей длине пульсирующим красными всполохами. Он не делал ко мне ни единого шага, только шумно втягивал воздух и медленно водил хвостом по тверди из стороны в сторону: шурх–шурх–шурх.

   А мне с каждой десятиной становилось все страшнее, особенно в свете того, что я вот прямо сейчас пыталась несколько раз снять иллюзию всеми известными мне способами, да только стена как была каменной преградой, так ею и осталась.

   Страх был так силен, что я даже не могла издать ни звука, хотя чувствовала, что нужно кричать во все легкие. А стена не поддавалась на огонь, что я выдохнула всеми головами, с запозданием осознав, что только что лишила себя одного из возможных способов защитить себя. Стена не поддалась ни на ветер, ни на магию камней, не подчинилась силе, стремящейся стереть все магическое вокруг.

   – Вы ведь не обзавелись Истинным пламенем, принцесса, – прошелестел Гориан на пределе слышимости и сделал шаг с мою сторону.

   – Что вы хотите?! – мой голос дал петуха, а мелкая дрожь прошла по всему хвосту.

   – Вы знаете, что ваш запах сводит нас всех с ума?

   Я отрицательно покачала головой, ощущая, что вот сейчас узнаю причину такого странного поведения всех мужчин нашего отряда, и эта причина мне очень не понравится.

   – Запах самки, готовой к спариванию, принцесса.

   Меня уже трясло всю, потому что я вдруг осознала, что не просто нахожусь за стеной, которую не могу пробить ни одним из способов. Я нахожусь за стеной наедине с самцом, который сейчас предъявляет на меня права, который готов взять меня, подчиняясь древним как миры инстинктам, и ему никто не сможет помешать. И даже я не смогу, потому что он уже тоже готов распространять вокруг себя тот запах, который лишает дрохию воли, если она не встретила свое Истинное пламя.

   – Вам ведь сегодня шестнадцать, да, принцесса? – вопрос звучал как издевательство, а память и эмоции рода просто вопили, что нужно бежать, кричать, звать на помощь. – Сегодня пик вашего полового созревания. Помните, что происходило в те времена, когда дрохи редко принимали бескрылую форму?

   И "бескрылую форму" прозвучало так презрительно, что эмоции рода завопили с утроенной силой: передо мной приверженец древних традиций – он даже сдерживать себя не попытается.

   Когда–то отец говорил, что на каждый чих дроха не введешь запрет, что архаичные традиции нужно изживать постепенно, однако же сам поддержал закон, запрещающий дрохам принуждать дрохий к единению в крылатой форме. Этот закон был основан на крови, поэтому ни один дрох не смеет пойти против него – это чревато лишением мужской силы. Приверженцы древних традиций, такие как Гориан, пытались заставить отца отменить закон, но он не поддавался на уговоры и угрозы – был непреклонен в своем решении. Теперь этот закон может стать для меня спасением.

   – Это противозаконно, – прошептала я, коря себя за мяуканье вместо сурового твёрдого голоса.

   – Так вы сами позвали меня сюда, принцесса, сами отказались снимать иллюзию, сами отпустили свои инстинкты, а я уже несколько месяцев успешно борюсь с соблазном, да только замкнутое пространство сыграло со мной злую шутку.

   Он сделал еще один шаг вперед, отпуская свои инстинкты на свободу, а я ощутила аромат мускуса и костра, от которого четыре из пяти голов повело так, что они перестали ориентироваться в пространстве. Я попятилась, уткнувшись хвостом в стену, и тут же поняла, что во что бы то ни стало нельзя допускать такого положения – хвост должен быть прижат к тверди, и подпускать к нему Гориана нельзя ни в коем случае.

   – Я не даю согласие, – рычу, превозмогая ужас, а сама по кругу пытаюсь отойти от Гориана.

   Пытаюсь достать мыслью до кого–нибудь из родных или телохранителей, но Гориан не зря проводил со мной предыдущие уроки – он успел узнать предел моих возможностей, да еще договорился с жарданом, чтобы телохранители не подходили к этой поляне, чтобы не сбивать наш настрой – все рассчитал, штрах горый.

   – Еще немного, принцесса, и вы сами поднимите свой несуразный хвостик, – звук его голоса был словно песня, которую поют в лунную ночь своей паре с Истинным пламенем, и мои чешуйки на хвосте улеглись, подрагивая уже не от страха, а от предвкушения.

   – Почему вы предаете свою клятву телохранителя? – я знаю, что ведущая голова еще не подпала под действие инстинктов и аромата желания, который источает этот прекрасный дрох, образец мужественности и самый лучший кандидат в отцы будущему дроху.

   – Тело дрохии, готовое к спариванию, испытывает мучение, если ее не покроет самец, так что я ни в коем случае не отхожу от устава – я предотвращаю ваши проблемы... И буду предотвращать так часто, как вам это понадобится, принцесса... Вы ведь знаете, что покрытая самка испытывает потребность в повторении этого процесса до того момента, пока ее не оплодотворит самец?

   Это отрезвило две из четырех голов. Какое оплодотворение?

   – Дрох без Истинного пламени не может иметь детей...

   Мы кружим вокруг какого–то центра, соблюдая дистанцию, шаг вперед со стороны Гориана – мой шаг назад. И это кружение, и мои слова только веселят его, потому что он усиливает аромат, и одна из протрезвевших голов вновь теряет ориентацию в пространстве.

    Мне становится тяжелее, потому что ведущая голова не только борется с дурманящим ароматом, но и с собственными головами, которые пытаются перетянуть управление телом на себя и двинуть ногами в сторону Гориана. Хорошо, хоть, пока не пытаются поднять хвост, потому что это будет равнозначно тому, что я дала согласие на то, чтобы самец дроха покрыл меня. От последней мысли в четвертой голове возникла будоражащая иллюзия, где Гориан равномерно двигается, как на картинке в книге по древним традициям, и тут же голову отключило от действительности, а я едва не потеряла концентрацию, потому что едва выскочила из угла, который вдруг образовался у меня за спиной. Нужно быть внимательнее – это иллюзия Гориана, и он может управлять ею.

   Кажется, я теряю терции и возможность позвать на помощь, но голос так и не вернулся в полную силу – я не могу крикнуть, потому что горло на ведущей голове сдавливает спазм, а остальные четыре даже не думают подчиняться.

   – Вы плохо изучили древние книги, принцесса, – голос насмешливый и такой притягательный, что уже и пятая голова начинает кружиться. – В такие периоды, как у вас сейчас, и каждые три года после дрохия может понести от любого дроха.

   Эта новость протрезвила почти все головы, которые вскинулись и недовольно зашипели, но Гориан неожиданно подскочил очень близко и лизнул три головы под челюстями, и меня буквально затрясло от удовольствия, и мой рывок в сторону получился смазанным и неуверенным, словно я уже не хочу отходить от него, и даже ведущая голова плывет, едва справляясь с ароматом желания, который стал плотным, почти материальным, он окутывает меня всю, заставляя дрожать от желания. И только мысль о яйце, которое заставило маму кричать несколько дней, возвращает немного четкости мыслям.

   – Но вы не беспокойтесь, принцесса, – Гориан почему–то уже рядом, говорит тихо, проникновенно, а его головы сжимают мои четыре шеи так, что даже стон не может прорваться наружу, а грудью он начинает наваливаться мне на спину – не дохнуть, не трепыхнуться, не скинуть. –Я весьма опытен в этих делах – я не скоро оплодотворю вас – мне же тоже хочется насладиться процессом в полной мере... Ну же, принцесса, поднимите уже хвост!

   То, что он потерял терпение, сделало его аромат горьким и едким, что в горле запершило, а осознание того, что на меня навалилась тяжеленая туша и больно пытается отодрать хвост от магической тверди, вернуло на миг голос. Я заверещала так, как не положено ни одному дроху, как ни одна принцесса не имеет права верещать, даже находясь в одиночестве, но мой визг активировал головы, а дрох, что со злостью клацнул зубами, потерял слух. Пять голов смогли слиться воедино сознанием и напрячь крылья так, что они раскрылись и сдвинули тушу, но и Гориан уже не пытался влиять на сознание – он со злостью ударил лапой по крылу, ломая лучевую кость.

   По второй шее потекла кровь – одна из голов дроха сдавила челюсть и пробилась сквозь чешуйки. Боль взрывала сознание, вспыхивая в разных местах: крыло, еще крыло, шея, хвост, лапа, – но при этом придавала сил на сопротивление, и я продолжала кричать.

   ДА СПАСИТЕ ЖЕ УЖЕ МЕНЯ КТО–НИБУДЬ!

ГЛАВА 5. Судьба

   ДА СПАСИТЕ ЖЕ УЖЕ МЕНЯ, КТО–НИБУДЬ!

   От моего крика стена шла трещинами, твердь вибрировала, а дрох, что ломал мне крылья, становился все злее и издавал горький запах пережжённого хлопка. Меня тошнило от запаха, мутило от боли, но память рода придавала сил для борьбы – королевскую кровь не так–то легко сломить. Но даже всех сил королевского рода не хватит, если у тебя тело шестнадцатилетней дрохии, которое в полтора раза меньше агрессора...и тебя все еще никто не услышал.

   По второй шее потекла кровь, и даже в глазах зарябило от фантомной боли – клыки впиваются в одну шею, а больно всем пяти. Силы на исходе, и, кажется, перед глазами тьма расплывается, а внутри тьмы молнии, и даже легче дышать стало – похоже, я потеряла сознание, и все вокруг лишь сон.

   Яркая вспышка прорезала пространство, а затем рассекла стену, и булыжники принялись рушиться со странным грохотом, словно они настоящие. Что? Один из булыжников придавил хвост, и в глазах засверкали звездочки – камни настоящие! Как так–то? Это не иллюзия? Просто обман!

   Молния рассекает пространство, а возле меня ревет Гориан, словно ему тоже хвост прищемило булыжником. Пытаюсь прояснить взгляд хотя бы у одной из голов и тут же жалею об этом – от страха, видимо, я тронулась умом. Гориана бьет мечем человек.

   ЧЕЛОВЕК! Маг, но человек, не дрох.

    Как он мог появиться здесь, в нашем пространстве?

   А человек бьет Гориана молча, с остервенением во взгляде. От такого взгляда становится ясно, что дроху не жить, а мне, если честно, совершенно не жалко. Я с восхищением смотрю на человека, который сам, словно белая молния, меняет положение так быстро, что даже взгляд не успевает за его скоростью – только видно вспышки его меча, объятого желтым пламенем.

   А потом пространство разорвало рыком сорока пяти дрохов, что очутились рядом с нами в один миг, словно мои крики о помощи только сейчас притянули их всех к площади битвы.

   – Он напал на принцессу, – штрах подери, Гориан отскакивает за спину жардана, а на моего спасителя надвигаются со всех сторон разъярённые дрохи.

   – Не верьте, – моих сил едва хватило, чтобы вклиниться между спасителем и остальными. – Гориан хотел взять меня против воли!

   – Принцесса еще под впечатлением от нападения и боли, да еще зла на меня, что я поставил ей неудовлетворительную оценку.

   Штрах штрахский! Гориан манипулирует другими так мастерски, что я на мгновение даже растерялась, а все дрохи двинулись в нашу сторону. Видимо, хотят оттеснить меня от человека. Наверное, будь я не так переломана, если бы не пережила тот ужас, если бы не почувствовала сводящее с ума облегчение, когда увидела человека с мечом, то никогда не пошла бы на это.

   Я СОЗДАЛА ИЛЛЮЗИЮ ТОГО, ЧТО ПРОИСХОДИЛО НА ПОЛЯНЕ С МОМЕНТА ВОЗВЕДЕНИЯ СТЕНЫ.

   В красках и со звуками, даже интонации смогла передать и свой ужас, а доказательством послужили как раз мои переломы крыльев, которые во время демонстрации успели осмотреть тетя Каммей и жардан Кевор.

   Говорят, создавая иллюзию из своего воображения, мы ошибаемся в мелочах: цвет травы под ногами, сломанные ветки, которые смотрят в противоположную сторону от движения, дым и ветер направлены в разные стороны. Одно несоответствие легко заметить и исправить, но вот создавать иллюзию без ошибок могут единицы.

   Жардан в своей работе часто проверял чужие иллюзии, когда ему предоставляли по памяти какие–то события, и он знал, куда смотреть конкретно на моей. Переломы на крыльях и удары лап в иллюзии соответствовали, изменение запаха Гориана, цвета чешуек у основания хвоста и пульсация наростов на хребте. Жардан не приглаживал реальность – говорил, что видел, и что соответствовало или диссонировало с действительностью... Я даже преступницей себя ощутила или лжесвидетельницей.

   Но вердикт жардана поставил точку:

   – Принцесса Саянара говорит правду относительно человека – он не мог нанести такие повреждения...

   Я чуть не задохнулась от возмущения, потому что только что показывала, как Гориан силой уничтожал меня, принуждая, а про это даже не упомянули, но я зря недооценила жардана.

   Пока я демонстрировала иллюзию, а Каммей и жардан проверяли мои переломы, Гориан понял, что проиграл и попытался сбежать. Но жардан Кевор, делая вид, что внимательно осматривает мои крылья, мысленно отдавал приказы телохранителям, которые и связали дроха, стоило тому отойти от нас подальше и почувствовать иллюзию свободы. Спеленали путами так, что ни звука выдавить не может, ни движения лишнего сделать – может лишь глазами хлопать и дышать мелко, чтобы при глубоком вдохе шеи не перетягивало.

   И еще жардан умудрился удерживать моих родных на расстоянии от меня и от Гориана, чтобы те под влиянием гнева не смогли затоптать отступника.

   А мне вдруг стало все безразлично, больно, да, обидно, что меня не услышали, когда я так нуждалась в помощи, но вот попытки оправдаться, сочувствие, самобичевание – все это сейчас проходило мимо меня, даже не касаясь, не цепляясь, словно не ко мне относилось. И все родственники, которые пытались что–то сказать, пожалеть, сказать, что понимают мои чувства, были, словно, чужие. А родным казался человек, появившийся так вовремя, чей меч, словно молния, разил и защищал.

   – Кто ты? – я с трудом отвернулась от родных и устремила свой взгляд на человека.

   – Я твой хранитель, – человек опустился на одно колено и склонил голову, а меч поставил между нами, опираясь на него обеими руками.

   Удивительно. Он словно светлое пятно во Тьме. Такой солнечный, ясный, как весенний день, и при этом такой молодой – ему едва ли больше восемнадцати. Почему на нашем пути вечно встречаются такие молодые?

   Бабушки тихо ахнули, стоило человеку сказать про хранителя. Удивлены и обрадованы, чего уж скрывать. Хранителя может вызвать только глава рода к определенному дроху, нельзя во время призыва быть неопределенным и сказать: "Пусть придёт тот хранитель, чья подопечная будет в нем нуждаться". Получается, папа, отдавая свое пламя маме, наблюдал за нами и видел гораздо больше, чем мы все, находясь внутри ситуации – он вызвал хранителя именно ко мне, а нападение Гориана и мой крик о помощи уже стали для человека направлением, куда ему стоило стремиться.

   – Спасибо тебе. Как мне называть тебя, хранитель? – я рассматривала человека с интересом, отмечая его пока еще мальчишескую улыбку, ямочки на щеках и задорно сверкающие глаза.

   – Я Алларой Леонидас Первый, император Бранвера, – гордо выпятив грудь заявил человек, чем заставил меня улыбнуться – таким он выглядел хрупким на фоне могучих дрохов, но его видимая хрупкость скрывала недюжинную силу. – Но ты можешь звать меня Рой, моя Судьба, Саянара.

   И если упоминание о хранителе вызвало у бабушек только тихие вздохи, то, назвав меня своей Судьбой, Рой всколыхнул среди родственниц гулкий ропот недоверия, который тут же захлебнулся удивлением.

   Рой положил ладонь на мою главную голову и принялся посылать ко мне магию, которая в мгновение убрала боль, срастила кости, устранила разрывы, вправила чешуйки.

    Никто просто так не может лечить членов королевского рода, даже самые авторитетные целители должны пройти процедуру предоставления доверия, чтобы применять лекарскую магию, а тут просто и легко получилось, даже тетя и жардан, посвященные в доверие к королевской семье, не смогли унять мою боль и срастить кости.

   Я впитывала магию и наслаждалась, словно изысканным десертом или самым любимым блюдом, по которому истосковалась за этот год. А еще я чувствовала, как приятно ему отдавать свою силу, как приятно ему мое удовольствие – так ведут себя самые близкие и родные, а для меня он был ближе сейчас и роднее, словно тепло всего мира сосредоточилось в его глазах и сердце.

   Мне рядом с ним хотелось закрыть глаза и блаженствовать, вбирая в себя его легкие прикосновения, шёпот, улыбку. Мое сердце останавливалось, а потом принималось танцевать, словно слышало невероятную чарующую мелодию. Удивительно, но таких ощущений я не испытывала ни рядом с Валером, ни рядом с Торбургом... даже рядом с Торбургом. Словно Рой – тот, кого я ждала всю жизнь, только не понимала этого. И вот он пришел, и я узнала его.

   Как он сказал? Я его Судьба? Можно ли это определить всего за десятину? Или за терцию?

   Одно могу сказать: он, словно катализатор, усиливал мою магию (иначе откуда б мне создать такую уверенную, продолжительную и объёмную иллюзию?), мое ощущение памяти и эмоций королевского рода, знания, что нужны для закрытия портала. Кем бы он ни был – рядом с ним я словно обрела целостность. Сразу, почти мгновенно, как в старинных легендах и преданиях.

   И уходить от него не хотелось, даже на шаг и то было мучительно, но мама стояла тихой тенью рядом, не вмешивалась, но своим присутствием намекала, что с ней мне придется поговорить – не получится игнорировать, как других родственников. А очень сильно хотелось отодвинуться от всех и забыть то, что происходило совсем недавно. Пусть Рой пришел и спас меня просто... Не было Гориана, не было его внушения, ни принуждения и моей борьбы...не было той слабости, которая едва не закончилась для меня плачевно.

   От воспоминаний меня дёрнуло, словно молния прошила насквозь: от самого кончика гребня на ведущей голове до кончика хвоста, до самой маленькой чешуйки на нем.

   – Саянара, ты не должна бояться, – тихий приятный голос, который хотелось слушать и слушать, успокаивал, завораживая. – Я не дам никому причинить тебе вред. Жизнь отдам за твоё спокойствие и счастье.

   От его голоса страх уходил, но какая–то ленивая, невнятная мысль ползла по воспоминаниям, вспышками подсвечивая, как убаюкивал меня голос Гориана, как заставлял трепетать все внутри от самых простых звуков, произнесенных протяжно, с хрипотцой. Не было ли влияние на меня Роя тем же, что и у Гориана – пробуждением зрелости дрохии, самки, готовой к спариванию?

   Эмоции, что сейчас с легкостью всплывают из памяти королевского рода, говорят, что я ошибаюсь, и самая большая разница в том, что нет аромата влечения, которое я ощущала от Гориана, которое сводило с ума наравне с попытками воздействовать на сознание – Рой на инстинкты никак не влияет.

   – Рой, ты не мог бы поговорить с Рариданом и ответить на его вопросы? – мама в итоге подходит к нам и ненавязчиво отвлекает нас друг от друга. Мой хранитель кивает и отходит в сторону, где за него уже с двух сторон берутся дядя Рар и жардан Кевор. А мое сердце унеслось вслед за Роем – в груди сразу стало пусто и холодно, словно пламя потухло.

   А мама медлила, наблюдая за мной, за тем, с какой тоской провожаю я человека. А когда она заговорила, я сначала даже не поняла ее вопроса – так он не вписывался в ситуацию и в то, что я вообще ждала от мамы. Я думала, что как минимум она будет просить прощение за невнимательность, или бичевать себя последними словами, или плакать, стараясь вызвать мои ответные слезы, но нет, вопрос был другим.

   – Саян, доченька, ты огонь Торбурга ощущаешь?

   Я не ответила, помотала головой, вернее, головами, пытаясь понять, к чему такой вопрос. Да и признавать, что все были правы, а я нет – очень тяжело.

   Все мне говорили, что это просто увлечение и с помолвкой торопиться не надо, но я упрямо не желала их слушать. Я могла бы это понять при входе в портал, когда нас закрыло от Арх–Руа магией перехода. В тот момент все, кто обладал Истинным пламенем, почувствовали своих спутников. Даже Ларо, кажется, ощутила чье–то биение сердца на далеком расстоянии (она, кстати, до сих пор пребывает в шоке, так как сама даже предположить не может, чье сердце стучит для нее). А я не чувствовала ничего – только отца и дедов, только семью, которая переживает за нас и взращивает в сердце уверенность, что мы вернемся.

   И сейчас я не чувствую Истинное пламя, так, может, я просто не знаю, как его ощущать? Рой вызывает во мне все те чувства, что описывают Истинное пламя: хочется смеяться и плакать, грустить, пока его нет рядом, улыбаться в ответ на его улыбку и ловить каждый взгляд.

   – Почему ты спрашиваешь сейчас?

   – Потому что быть чьей–то Судьбой удивительно, невероятно, это возносит на умопомрачительные высоты. И это единственное состояние, что приходит сразу и не требует никакой душевной работы: ты просто знаешь, что ты Судьба для этого человека. Без сомнений, свойственных в моменты влюбленности, без колебаний, без неуверенности в своих силах и способностях. Все миры открыты для вас.

   – Почему тогда Судьба и Истинное пламя не одно и то же?

   Спрашиваю, потому что слишком все красиво, сладко, почти приторно. Если б все было так феерично, то почему у дрохов в парах Истинное пламя, а не Судьба?

   – Истинное пламя не всегда проявляется к тому, кого мы знаем всю жизнь или с кем хотим встречать рассвет в данную седмицу, – мама улыбается своим мыслям – сразу видно, что вспоминает папу.

   – А можно не узнать? – удивленно спрашиваю, даже не осознавая, что разговор уходит в другое русло, а мама улыбается, вернее улыбается ее одна голова, остальные грустно вздыхают.

   – Да, мы с твоим папой долго не могли увидеть друг друга: боролись с чувствами, ругались, расставались. Но от этого отношения слали только ценнее. А Судьба… – мама запнулась, задумавшись. – Ты для него Судьба, а вот он для тебя…Сначала кажется, что Истинное пламя, потом сравниваешь с Судьбой, только для дроха, потом…Ты знаешь, почему Каммей так злится на Клевра до сих пор?

   Кажется, после этого вопроса, я начинаю догадываться.

   – Он был ее Судьбой?

   – Был, но предпочел связать свою жизнь со мной… Что бы ты не решила, ты можешь сделать его счастливым, а можешь – несчастным, но, когда ты чья–то Судьба, любое твое решение будет верным и не верным одновременно. Судьба – это дар Матери Дрохов и ее проклятье. Выбирая остаться чьей–то Судьбой, ты отказываешься от Истинного пламени, причем искренне и смело смотря в ваше будущее, только вот никто не знает, когда Истинное пламя настигнет тебя. Тем больнее будет ему – тому, кто остался ни с чем.

   – Но, если отказаться от пламени в сердце, тогда не будет ничего такого – мы не расстанемся?

   Что за хитросплетения с нашим пламенем? Сколько всего на него завязано, как наша жизнь меняется от его жара. То ли дело люди: любишь или не любишь – и все!

   – Ты это сможешь сделать только через десять лет, Саюни,– напомнила мама. – Жизнь длинная и несговорчивая – сколько всего за эти годы тебе придется пережить, даже не угадаешь.

   – Ты хочешь сказать, что быть Судьбой человека совершенно не означает, что он станет твоим Истинным пламенем?

   Кажется, только теперь я начала понимать, что имела ввиду мама, начиная этот разговор. Готова ли я для такого решительного шага? Как жить, зная, что любая встреча может перевернуть жизнь с человеком, чьей Судьбой я являюсь, но при этом жар моего сердца ищет себе подобного? Способна ли я причинить боль человеку, ставшим для меня таким родным, таким необходимым всего лишь за один удар молнии?

   – Ты что–то хочешь предложить? – мне горько задавать этот вопрос, потомучто, что бы сейчас не прозвучало, моя реакция будет отдавать обидой на маму, на ее невнимательность, что допустила ситуацию с Горианом (я вижу в ее глазах затаенную боль и раскаяние, и это еще больше задевает меня – она все осознает, но тем не менее все произошло так, ка произошло).

   – Знаешь, я планировала твое шестнадцатилетие еще с того дня, как впервые у тебя распахнулись крылья, и ты взлетела, – мама как–то мечтательно улыбнулась, а я, наоборот, ужаснулась – зачем же так рано? – Бал, платье, цветы, угощение, танцы до самого утра, твои любимые камни на каждом шагу… Я ни разу не вспоминала ни с твоими старшими сестрами, ни с тобой, почему этот праздник так важен для дрохов, почему мы отмечаем его среди людей в человеческой форме, а не на крыльях высоко в небе, как другие важные вехи. Я хотела, чтобы каждая из дочерей запомнила этот день…

   – У Кассии и Ларо все получилось замечательно, – нет, я не специально усмехнулась, не специально моя дрогнувшая улыбка стала едкой, но маму дернуло так же, как и меня, когда я вспомнила про Гориана.

   – Я хотела бы, чтобы твой день не оставил таких воспоминаний, словно в твоем пламени ледяными подковами топтались.

   Сравнение конечно у мамы… королевское, словно бабушкины допустимые «экскременты» в золотистую обертку спрятали и демонстрируют как конфетку. Хотя, стоит ли придираться, если любое сказанное слово, словно клеймо от раскаленного железа. Доброе слово – плохо, потому что жалость. Не сказали ничего – плохо, потому что выглядит как равнодушие, …и сами же виноваты, что не заметили!!! Ааааа!

   Ох, как же меня ломает всю: и выть хочется от тоски и безысходности, и ругаться на всех, чтобы им тоже плохо было, и сбежать…прямо вот совсем, навсегда, чтобы не нашли.

   – Если ты выберешь Роя и решишь уйти с ним, то моей силы хватит, чтобы стереть воспоминания об этом дне – приглушить, затянуть туманом, убрать горечь. Словно вы сон видели один на двоих.

   Я недоверчиво поворачиваю все пять голов к маме (во время разговора три точно смотрели только в сторону Роя) и с удивлением понимаю, что мама не шутит – говорит серьезно, обстоятельно, без стеснения и страха.

   – Ты же говорила, что мы должны держаться все вместе, – говорю осторожно, стараясь заглушить бешеные перестуки сердца, которое пустилось вскачь, стоило только услышать, что меня не будут удерживать здесь, между мирами, если я решу уйти с хранителем.

   – Против Клевра мы выстоим и без одного дроха, а встретить хранителя, быть его Судьбой – это редко кому удается. Что бы не случилось, он будет защищать тебя, а если ты выберешь его в спутники – будет любить тебя до последнего вздоха.

   – А если встречу Истинное пламя?

   – Перед тобой примеры Каммей и… Клевра.

   Последнее имя, как удар в сплетение ребер в грудной клетке, причем в теле дроха такой удар вышибает не только воздух, но все мозги.

   Тетя Каммей в итоге встретила свое Истинное пламя и счастлива, хотя воспоминания о своей Судьбе вон как ее потряхивают – до сих пор. А Клевр… Что тут говорить – его действия ощутили все, кто даже ни чешуйкой не причастен к тем временам.

ГЛАВА 6. Право выбрать дорогу

   Это было удивительное ощущение: ловить восхищённые взгляды человека, находясь при этом в теле дроха.

   Я знала, что красива, что шеи у меня длинные и изящные, что чешуйки переливаются, выдавая мое искреннее удовольствие от внимания молодого человека, что коготки у меня цветные и тонкие, словно из горного хрусталя, что глаза мои такого прозрачного янтарного цвета, что можно внутри увидеть солнечные блики, которых так не хватает в пространстве между мирами.

   Я знала, что красива, но редко, когда люди могли с восхищением смотреть на дрохов. Даже если в глазах человека пылает восторг, вместе с ним примешивается тихий застарелый ужас перед мощью превосходящего по силе противника, даже если в форме человека нас знают, как добрых, отзывчивых, надежных.

   Рой смотрел на меня с восхищением, прикасался к голове и шее трепетно и нежно, почти невесомо, так что я сама терлась об его ладонь, стараясь почувствовать прикосновения.

   И я видела, что в его глазах я самое совершенное существо во всех мирах. Непогрешима. Идеальна. Неповторима и незабываема. Та, что забрала сердце.

   Когда–то в той королевской жизни, когда мы с сестрами забирались в общей гостиной под плед и смотрели, как потоки воды стекают по стеклу в самом большом окне дворца, мы мечтали. Что встретим свое Истинное пламя…и сразу узнаем его. А еще он обязательно будет смотреть на нас с восхищением и безгранично любить, вот как Рой сейчас. Что мы будем для него центром вселенной. И только про свои чувства мы не говорили, потому что это было само собой разумеющее: мы будем любить свое Истинное пламя с первого взгляда, в первой улыбки.

   Кто бы мог подумать, что собственные ощущения могут так запутать? Сейчас я была полностью уверена, что не только я являюсь Судьбой Роя, но и он – мое Истинное пламя, только королевская кровь с воспоминаниями почему–то ворчали в глубине сознания, стараясь робко намекнуть, что где–то я ошиблась.

   Но я их не слушала. Потому что никогда я еще не ощущала того восторга и трепета, как сейчас. Никогда еще я так не трепетала от одной мысли о том, как я соединю свою жизнь с мужчиной. Никогда еще не пылала от предвкушения того, как он будет смотреть на меня после моего перевоплощения в двуногую форму. Оооо!

   – Рой, ты же меня не видел человеком,– пискнула совершенно беспомощно, словно не могучий ящер, а мелкая мышь,– а вдруг я тебе не понравлюсь?

   – Не думай о подобном,– Рой улыбается лучезарно и треплет свою длинную челку,– я вижу тебя в двух лицах, если так можно сказать.

   Я недоверчиво фыркнула, но тут передо мной появилась иллюзия. Угловатая немного. Полупрозрачная и статичная, но! Это была Я! Та самая, которая ушла порталом год назад. Со светлыми выгоревшими на солнце волосами, с янтарными глазами с солнечными бликами, с персиковой бархатистой кожей, с коралловыми губами, тонкой точеной фигурой и ростом «кот в прыжке».

   Шоршень ядовитый, это была я во всех деталях! Но я не успела ни смутиться, ни разволноваться, потому что слова Роя уносили все сомнения.

   – Я вижу тебя во всех ипостасях, Саянара. И ты прекрасна в любой из них. Я прошу тебя отправиться в мой мир в качестве моей невесты – ты согласишься выйти за меня замуж?

   Это было второе предложение о совместной жизни, одобренной Матерью дрохов. Первым был Торбург, и в его изложении оно звучало приблизительно так: «Саян, моя лулия, я не представляю жизни без тебя и прошу объединить со мной свое пламя». Тогда мне такое признание казалось верхом романтизма. Кто бы мог подумать, что другие слова от простого человека заставят мое сердце бешено скакать по всему моему телу, выплясывая победный танец аборигенов из далеких миров. В мечтах я ждала признания на целый том, чтобы можно было внести его в королевскую библиотеку и зачитывать внукам, как иногда делает бабушка Куэларо, но даже от столь короткого признания из глаз закапали слезы…слезы умиления и восхищения, а сама я едва ли не растеклась тут же, словно растаявшая ледяная статуя, которую неожиданно переместили в пустыню.

   И вот что можно сказать на это?

   – Да, конечно, да, да!

   И мое решение никого не удивило. Стоило его озвучить, и все принялись поздравлять, словно я в Храме Матери дрохов Истинное пламя объединила. И только кровь королевского рода решила устроить бунт: жгла, выворачивала жилы, замораживала кровь и сердце – возмущалась по–своему, в общем. И эта субстанция была единственной, кто отвергал мое решение. И делала она это ох как решительно, так что мне даже шагнуть было больно, но я стойко решила ее игнорировать, ведь вся это память давно ушла к Матери дрохов и не ей жить дальше в этом изматывающем переходе. И если бы она хотя бы была против Роя, тогда можно было понять, но нет – Рой воодушевлял эту, шарх побери, кровь так же сильно, как и меня. Кровь королевского рода противилась моему уходу от семьи, моему решению уйти в другой мир с Роем, словно я распоследний предатель, и без меня им не выжить. Но ведь это не так!

   – Все говорят тебе, чтобы ты шла, не раздумывая, за своим хранителем, Саян,– голос тети Ллой вывел из раздумий, словно ледяной воды в лицо плеснули (в человеческое лицо – дрох бы такое даже не почувствовал).

   – А ты? Ты не рада за меня?

   Тетя Ллой становилась все более нервной и ядовитой с каждым днем, который приближал ее к моменту откладывания яйца. Ее можно понять – мамин пример не приносил ни спокойствия, ни расслабленности, ни умиротворения. Мамин пример даже нам, ее дочерям и племянницам, которые как бы не скоро планируют обзаводиться детьми, внушает не самую радужную мысль: «Только не так!»

   – Я помню Каммей, когда она встретила Клевра и объявила его своей Судьбой. Она никогда этого не расскажет, а тебе особенно, ведь это же ты Судьба – ты не на ее месте.

   До нашего ухода осталось совсем немного терций, Рой уже обговаривал с Раром нюансы построения врат на месте порталов в том мире, откуда он пришел, а мама готовила из моей чешуйки оберег для сглаживания воспоминаний. Ваюни тяжко вздыхала, поглядывая в мою сторону, но под строгое шиканье Ларо и Кассии, отворачивала головы и не решалась подойти ко мне, чтобы попрощаться. (Глядя на свою семью, я отмечала отстраненно, что моя совесть как–то так успела атрофироваться, что даже сердце не вздрагивает от мыслей, что они останутся все тут, в пространстве между мирами).

   А я медлила, ожидая продолжения от тети Ллой – ведь не зря она подошла.

   – Если бы меня спросили, то я бы никогда не пожелал своим дочерям стать чьей–то Судьбой… Потому что мне жаль того, другого в паре… Каммей хотела отказаться от пламени в сердце ради Клевра, а тот подделал свое пламя, чтобы оно казалось Истинным. Встречался с ними двумя, а потом праздновал помолвку, наблюдая, как Каммей страдает. Ему было все равно, ведь моя сестра не была его Истинным пламенем.

   – У дрох–куаров вообще редко бывает Истинное пламя,– вспомнила я рассказы самого магистра Клевра и тех дрох–куаров, которые прилетали к нам в Арх–Руа.

   – Поэтому Каммей и рассчитывала, что они соединят свои жизни в храме, а после отступила и не уточняла подробности. Ведь кто из дрохов пойдет против Истинного пламени.

   – Иногда кажется, что рассказы про Истинное пламя дроха – это какая–то красивая выдумка, которую тянут в течение жизни, передавая следующим поколениям.

   Мои слова отдавали горечью. Возможно ли надеяться, что я смогу почувствовать этот огонь вместе с Роем? Но я резко откинула упаднические мысли и вскинула головы – у меня другая дорога, отличная от общей, и никто не переубедит меня.

   – Кто верит – тот верит, а кто нет – тот просто убеждается на своем опыте, – Ллой улыбнулась, демонстрируя крепкие белые клыки, которые не так давно разрывали ямского монохвоста, пойманного для мелких. – Каммей очень переживала, даже хотела все равно отказаться от пламени, чтобы не чувствовать боль. И даже встреча с Истинным пламенем расшевелила ее не сразу – понадобилась гора терций и терпение.

   Тетя Ллой замолчала, а я нетерпеливо подергала хвостом, но продолжения не последовало, только горькие вздохи и сокрушенные покачивания пятью головами.

   – Так что ты хочешь этим сказать,– не вытерпела я через терцию. Я умная и догадливая, но вот сейчас мне совершенно не хотелось озвучивать собственный предположения.

   – Что Рой – человек, и ему не подвластно сердце, и если ты вдруг откажешься от него, то это ранит его на столько, что Клевру даже и не снилось. И последствия будут масштабнее – он император в своем мире, и власть – в его руках, а не в твоих. Может оказаться, что ты не выплывешь, не взлетишь. Будь осторожна, Саян, если встретишь свое Истинное пламя.

   Что ж, тетя Ллой высказалась, а я выслушала, но была с ней совершенно не согласна, ведь Рой не способен на такие же ужасные действия, как Клевр. Вот такая была моя безграничная вера в малознакомого хранителя, но даже это меня не пугало. И только королевская кровь, эта своевольная субстанция, которую ни один эксперимент не выделил в отдельный сосуд, продолжала бунтовать, намекая, что я совершенно не знаю жизни и людей, а они могут очень сильно удивить в любое время дня и ночи.

   Только меня не пугало будущее, не пугала боль, которую старалась причинить королевская кровь – я до шоршеней в глазах мечтала вырваться из этого перехода, и только Рой был способен взять меня с собой…теоретически. О том, какой ситуация может оказаться на практике, я старалась не думать – совсем скоро я итак все узнаю, ведь время хранителя со своей подопечной после предотвращения опасности ограничено сутками, только вот как понять, какие сутки в пространстве между мирами.

   – Нам пора,– Рой подошел ко мне вместе с мамой, ободряюще мне улыбнулся и отошел в сторону, давая возможность попрощаться. Только я не запомнила тех слов напутствия, которые говорили мама, бабушки, прабабушка и сестры. Запомнила только горькие всхлипывания Ваюни, когда она отошла от меня и повернулась ко мне хвостом, стараясь спрятать слезы. Но даже ее слезы не тронули меня в тот момент, потому что именно тогда королевская кровь решила проявить себя в полном объеме, то есть выжечь меня изнутри раскаленной лавой. А еще образами, которые мелькали перед глазами: исхудавшие от голода мелкие и те мальчики–дрохи, которые еще не вылупились, потускневшие и изможденные родственники и телохранители, а еще несколько погребений, которые прошли в пространстве между мирами – прабабушка и обе бабушки не дожили до выхода в Арх–Руа, да и остальные не выйдут, потому что мои знания «ушли» вместе со мной, а ходить дрохам между порталами еще очень, очень, очень, очень, очень, очень…долго.

   Портал открывался и светился голубым, как и должны светиться «правильные» порталы, а не «наши», которые до оскомины надоели своим оранжевым сиянием. Мне оставалось сделать всего полшага, почти ничего, ведь даже стараться не пришлось – портал открылся прямо перед моим носом, но этого полшага мне так и не суждено было сделать.

   Потому что кровь зазвенела в ушах дикими звуками, а потом я провалилась в сияние, словно Свет вновь вернулся к нам, или мы вновь добрались до него.

   В этом белом сияющем молоке мне предстали Врата. Не те врата, которые я себе все время представляла, а Врата, которые строят в том мире, куда мы вываливаемся. Они были металлические, витиеватые, мощные. От них так и фонило магией того мира, концентрированной, насыщенной, живой. А еще на них была замочная скважина в виде спирали, и ее предстояло закрыть, чтобы мы смогли вернуться в Арх–Руа.

   Только нужно подобрать ключ. Создать или вырастить, насытить магией того мира, дать сконцентрировать энергию.

   Но все это невозможно сделать, если я покину это пространство и уйду в тот мир вместе с Роем – я не успею там подобрать ключ, только здесь мне дано создать что–то подходящее и направить это «что–то» в тот мир на «проращивание».

   Все это продемонстрировали Свет и королевская кровь…и отпустили меня обратно, больше не причиняя боли, чтобы я сама приняла решение: уйти мне или остаться.

   А я, оглушенная предоставленной свободой, стояла на краю портала и медленно передвигала лапу в сторону воронки. Я безумно хотела уйти с Роем и от этого желания у меня даже дыхание перехватывало и в сердце щемило и трещало, словно в него масло брызнули.

   Шурх, шурх, шурх… Так звучит моя попытка передвинуть лапу внутрь портала, потому что поднять и переступить у меня нет сил, а вот толкать, тащить, «скользить» по поверхности еще выходит.

   Шурх, шурх, шурх… Подтягиваю вторую лапу, но сил переступить границу не хватает. Не физических сил – сил, чтобы переступить свою совесть, чтобы бросить родных, зная, что их ждет…

   – Прости, Рой,– я смаргиваю слезы, стараясь не зареветь, и расправляю крылья, чтобы закрыть нас с ним от взглядов окружающих. – Я не пойду с тобой.

   Его зрачки расширились, а дыхание сбилось, а потом он разом посерел весь и сдулся, словно из него воздух выпустили и пылью присыпали. А еще он потух: был сияющий, радостный, близкий, а теперь словно его контуры размыло, а ауру смело в другой мир.

   – Ты меня бросаешь?

   И после этого безвольного безликого тусклого вопроса просто выть хочется от безысходности, от боли, что заполняет сердце, но я не могу ТАК.

   – Прости, но да.

   Я протягиваю ему свою чешуйку, которую мама напитала магией, способной сглаживать боль потери, припылить воспоминания и вернуть умиротворение – это теперь ему нужнее, а я хочу все помнить, чтобы в нужный момент моя злость на несправедливость мира могла придать сил, сил, чтобы победить Клевра.

   – Я буду носить ее в волосах, ближе к голове, чтобы она прикрывала мою память.

   Рой отступил в портал, повернувшись ко мне спиной, а воронка тут же алчно чавкнула и закрылась, а в моих ушах еще звенели его укоризненные слова, а сердце прожигал обреченный взгляд.

   «Прости, Рой, но чувства к Судьбе растворяются, если на них нет ответа, если они не подкрепляются союзом и близостью. Я очень надеюсь, что это произойдет раньше, как можно раньше».

   – Не грусти, доченька,– мама такая понимающая, нежная, заботливая, что просто хочется прижаться к ней и почувствовать себя немного младше, когда от меня не требовали быть принцессой постоянно, помнить о своих обязанностях и держать эмоции в узде, как положено истинной Арх. Когда меня не ставили перед фактом: либо мое счастье, либо жизнь семьи. – Ты так молода – у тебя все впереди.

   Я только сложила крылья и посмотрела на старших, что переминались в стороне и не решались подойти.

   – Нам нужно провести ритуал родства, чтобы больше не повторилось то, что было с Горианом, – посмотрела я на прабабушку, и та кивнула, без слов демонстрируя, что понимает меня и принимает мои решения.

   – Даже с Горианом? – это Валер задал вопрос. Он весь этот день тусклый и печальный, корит себя за то, что был невнимателен к моим просьбам и сбежал, когда я просила о помощи, хотя это не его вина, что самый старший из нас и самый опытный Рар по совместительству мне родной дядя и не чувствует феромоны, что источает созревшая для взрослой жизни племянница–дрохия.

   – Со всеми…

   Коротко и ясно…только все равно муторно внутри и не от вредной субстанции и ее бунта, а от отсутствия. Зарождается мысль, что это я противная и вредная, а еще кошмарная до невозможности, а не все те, кто допустил нашу (и мою в первую очередь) ситуацию.

   А еще я ощущаю, как каменеет языки пламени в сердце после ухода Роя: один, два, три, че… Нет, четвертый – это заслуга Гориана. Если так пойдет дальше, то в Арх–Руа я вернусь без пламени в сердце, потому что вокруг нет ни единого объекта, способного зацепить, вдохновить, вновь разжечь эмоции и пламя. Я чувствую внутри холод и боль, и избежать их можно лишь дав пламени закаменеть.

   Когда прошел ритуал родства, нас затянуло в воронку портала, и завертело так быстро, что даже не было возможности оценить строительство врат. Помню только, что увидела шесть врат, и это когда незакрытых порталов оставалось девять.

   Но сейчас меня не интересовали врата, а только мои ощущения – меня словно эмоций лишили, вернее, нет, не так – я ничего не ощущала по отношению к Рою, и это пугало. Поэтому, когда все разбрелись по делам, я отправилась к единственной дрохии, кто на себе почувствовал силу Судьбы.

   – Почему я не ощущаю его, Каммей? Пока он был тут, я словно в вышине парила без крыльев и магии, а сейчас…

   – Когда Клевр был моей Судьбой,– тетя задумчиво посмотрела на грибы, которые вновь материализовались возле нас, создавая вид сюрреалистического леса, – я в тайне мечтала быть еще и его хранителем, тогда я могла бы управлять и его эмоциями.

   – Хочешь сказать, что все мои чувства были наносными?

   Как же противно порой становится, когда, пытаясь найти логическое объяснению какому–то явлению, натыкаешься на очередное предательство.

   – Нет, всего лишь усиленными. Тебе же Рой понравился, ты ощущала его надежность, постоянство. Тебе льстили его влюбленность и восторг. Он только все это усилил и отразил, как от зеркала, чтобы тебе было проще уйти с ним, а ему – легче защищать тебя… ну и любить, конечно, ведь довольно сложно любить на расстоянии.

   – Почему же мне было так больно, когда он уходил?

   Подумать только – даже здесь обман. Проще не испытывать чувств вовсе, чтобы никто не мог ими манипулировать.

   – Потому что ты чувствовала и его боль тоже. Здесь он не обманывал никогда: тебя он мог только любить.

   – Зачем быть чьей–то Судьбой, если это только боль приносит? – это я уже пробормотала себе, прислушиваясь к медленно каменеющим языкам пламени, но тетя услышала.

   – Чтобы научиться понимать себя, милая, ведь опыт приносит не только розовые сладкие облака, но и события, на основании которых можно написать гору детских страшных сказок.

   Да, кто бы знал, сколько именно таких событий нам предстоит, ведь впереди очень длинное путешествие…

***

   империя Бранвер, дворец императора Артура Третьего Рух, канун Нового года.

   Король Артур Третий Рух в парадном мундире и с золотым обручем на голове вел своего сына и невестку в сокровищницу, в самую дальнюю комнату, куда сам заглянул всего два раза, а уж про сына и говорить нечего – рано ему было в то хранилище.

   Принцесса Вера семенила, едва поспевая за размашистым шагом императора, и задрала подол пышного бального платья чуть ли не до колен, чтобы оно не мешало двигаться и не путалось в ногах.

   Принц Лансер сдвинул парадную саблю чуть вбок и подхватил супругу на руки, чтобы все могли быстрее двигаться – все же перемещение по сокровищнице даже после генеральной уборки, которую его супруга заставила его провести с полгода назад, в парадной одежде было весьма затруднительно: тут и там цепляешься за сундуки, стеллажи, столики, то и дело спотыкаешься о предметы, которые сам же возвращал обратно в сокровищницу не глядя, и они благополучно пролетали мимо своего законного места.

   Так они и вошли в темную комнату: сначала император, а затем принц с супругой на руках. И застыли, молча созерцая картину, которую осветили факелы в тот момент, когда император переступил порог.

   Картина. Огромная, высотой от пола до потолка. На фоне мерцающего зелено–оранжевого грота стоит девушка, полуобернувшись к зрителю и, обхватив себя руками, смотрит загадочно и интригующе. Она почти живая – моргнешь, и она уже отвернется и пойдет к гроту. А там слишком таинственно, слишком страшно, слишком ярко.

   – Саянара? – удивленно вскрикнула принцесса Вера, спускаясь с рук мужа.

   – Она,– кивнул император. – Не зря же она узнала Аллароя. Это он нарисовал. А еще обязал каждого император помогать ей в любое время, если только ей понадобится помощь.

   Император провел по картине ладонью, и поверх полотна на уровне глаз засветилась надпись: «Император, помни, если бы принцесса Саянара Арх не отказала императору Алларою Леонидасу Рух, то на твоем месте был бы кто–то другой».

   – Она обратилась за помощью? – принцесса Вера с удивлением рассматривала портрет, пытаясь мысленно сравнить с оригиналом. Если с самой принцессы убрать болезненность и бледность, да еще немного смирения добавить, то получалось один в один.

   – В том–то и дело, что нет, но король Гайят попросил после бала о личном разговоре, конфиденциально, так сказать, так что скорее всего это будет просьба, от которой я, в силу наложенного на наш род обязательства, не смогу отказаться.

   – А мы? – Лансер рассматривал портрет отстраненно, его больше заинтересовала надпись и чешуйка, которая мерцала в правом нижнем углу портрета.

   – А вы пока не под присягой, поэтому можете варьировать степень своей помощи, но все же часть обязательств и на вас возложена как на наследников.

   – Ты не доверяешь дрохам, отец?

   Лансер потянулся было к чешуйке, за что получил шлепок с обеих сторон: от отца и от жены.

   – На чешуйке чары забвения, не лезь, куда не дозволено, как маленький, Тьма побери,– рыкнул император.

   – Так долго не развеялись? Прошло девятьсот лет!

   – Алларой опустил ее в стазис, но в последнее время чары иссякают, и проявляется магия дрохов. А на счет доверия… Алларой доверял им, только вот зачем–то отказался забывать то, что хотели скрыть дрохи.

   – Может, тогда и Дорону рассказать – он вообще им ни одному не доверяет,– хмыкнул принц, оттаскивая супругу от портрета и чешуйки, к которым его неугомонная любовь приблизилась почти вплотную: еще чуть–чуть и носом уткнется, пытаясь рассмотреть пластинку.

   – Нет, пусть будет независимым наблюдателем, над которым не довлеет клятва императорского рода. Ну, а завтра мы узнаем, что нужно от нас этим дрохам.

ЧАСТЬ V (Как найти выход?)

ГЛАВА 1. Когда беда находит сама

   Я ощущала, как маги строят врата на том месте, где оставила свою чешуйку. Один из них – тот мальчик, которого нашел Рар, потому что в строительстве преобладала его магия.

   Мы несколько раз выпадали из портала в том месте, и я могла скрупулезно оценить каждое продвижение в строительстве. Иногда мы не сразу возвращались в портал, даже научились держать круговую оборону, если на нас решались нападать местные жители и те, кто относил себя к строителям. Я даже несколько раз поправляла деяния рук мастеров, которые решили почему–то добавить к вратам колонны, лепнину и узоры. Странные люди, словно они не знали, что любое лишнее украшение на артефакте сбивает магические потоки.

   В последний наш заход я уверилась, что все может получится – маги работали так споро, что оставались совсем мелкие штрихи, на которые запросто можно закрыть глаза. Только вот задержались мы в тот раз…в общем, вообще не задержались. Цеплялись когтями, зубами, хвостами, но унесло нас почти тут же, даже полтерции не прошло. Можно было расписывать план действий пошагово и поголовно, чтобы каждый знал свое место и все свои действия – времени бы хватило на самый подробный план, даже с правками, поэтому в первую ночь я решила отдохнуть, набраться сил и магии, которой понадобится ой как много.

   Только глаза прикрыла. Провалилась в легкую дремоту и увидела Роя, повзрослевшего, возмужавшего, красивого до боли в глазах и груди. И себя я почувствовала человеком: тонкой, хрупкой, в легком тонком платье, в котором было немного зябко.

   Я улыбнулась Рою и помахала рукой, только он не смотрел на меня. Он смотрел на то место, где стояли врата, только сейчас там были развалины.

   – Просыпайся, Саян, – проговорил Рой, все еще не поворачиваясь ко мне. – Иначе может стать слишком поздно.

   Я открыла глаза тут же. Оглядывалась, не понимая, куда делась зеленая поляна, потрясающе красивый мужчина, а потом осознала, что из сна меня выдернул дикий ужас. Слова Роя подтолкнули мое спящее сознание проникнуть в другой мир, а там…

   Я почувствовала, что случилась катастрофа, притом такая, что все наши надежды может разрушить – я почувствовала кровь на том месте, где строились «мои» врата.

   Мы как–то уже привыкли называть порталы, в которых оставляли чешуйки, «своими». У каждого из нас был свой портал, были свои врата, а у кого–то просто дверь. Мы всегда выходили и сканировали их, проверяли, ощущая родство с артефактами.

   Медленно, но верно мы шли к своей цели и помогали ей всеми доступными средствами.

   Я порой сетовала, что ушедший расстроенным Рой так и не смог привязать «мои» врата к миру своей кровью, как ему объяснял Рар, – то ли не пожелал что–то делать для меня лично из–за того, что я не пошла с ним, то ли боль его была такой силы, что не могла отдать магию именно этому порталу (да–да, такое тоже случается с магами). Но ни разу не видела его во снах, ни разу не почувствовала его вот так, как это произошло сейчас, и это пугает, потому что я ощущаю, что «мои» врата изменяются.

   Они все тот же артефакт, открывающий порталы между мирами и в наше пространство, но только к нашей магии, заложенной нами, стали примешиваться посторонние свойства, от которых у меня чешуйки вставали дыбом. Потому что я совершенно точно не понимала, что за магию я ощущаю в тех вратах.

   Пришлось будить Рара – он тоже спал после дежурства, но быстро проснулся, а с ним и половина телохранителей, которых я разбудила своим истошным воплем:

   – Рар, просыпайся, тебе нужно это почувствовать!

   – Что случилось? Вам нужна помощь? – Гориан резко оказался рядом и принялся выискивать опасность, а я огромным усилием воли подавила желание отшатнуться. С тех пор, как мы провели ритуал родства, которое проводят дрохи, отправляясь в длительное путешествие, Гориан взял на себя роль моего личного защитника. Он пытался искупить свою вину, ведь родственные связи давили на его совесть ежедесятинно, а я постоянно ловила на себе его извиняющийся взгляд и вздрагивала – мне мои родственные связи, которые объединили меня с Горианом, все равно подкидывали образы того дня, когда меня чуть не покрыли, объясняя лишь тем, что я уже к этому готова. Брр.

   – Нет, опасность не здесь, – пробормотала и повернулась к Рару. – Что–то произошло в том мире. Я ощущаю кровь и изменения в артефакте.

   Рар, бедный Рар, он спит теперь мало, потому что все, кто связан с вратами в других местах, в любое время дня и ночи прибегали с идеями, какой материал из имеющихся в наличии (ракушка, кусок земли или ветка старого дерева, затянутая в портал вместе с нами), подойдет для ключа именно его врат.

   Но он глава нашего отряда, Вожак, как иногда называет его прабабушка, когда Рар не слышит, поэтому всегда собран и готов выслушать любой бред, лишь бы успокоить нас.

   Вот сейчас она через меня пытался дотянуться магией до «моих» врат и почувствовать тоже, что ощутила я. Вообще, кроме меня этого не умеет никто, только в момент перехода в «свой» портал ощущают временное родство и понимание того, что нужно сделать или что конкретно подойдет, но это их умение крайне неудобно, потому что не дает нам время на перестроение нашей тактики – мы слишком быстро выходим и не успеваем сделать все сразу – приходится ждать следующего выхода.

   У меня же все четко: захотела понять, как идет строительство – открыла мысли и впорхнула в тот мир, ощущая врата так, словно это один из моих камней, который я могу переделать под свои запросы (жаль только, на такие большие врата моей магии не хватит никогда, а так хотелось бы).

   Врата менялись, а с ними и портал. Как скоро мы вновь увидим оранжевую воронку? Как повлияет это изменение на действие врат? Что нам нужно будет сделать, чтобы исправить ситуацию? Ведь всегда же можно исправить, разве не так?

   Оказалось, не всегда. Эх–хо–хо.

   Рар слишком долго прислушивался, а мне с каждой лишней терцией становилось все неспокойнее. Не от ощущения крови, которая впитывается в каменные плиты у подножия врат, а от щекочущего присутствия дядиных мыслей в моей голове, словно в ухо заползла букашка и шевелит лапками – ужас!

   – Мне сложно понять, что происходит, – вынес вердикт дядя, открывая глаза и выравнивая дыхание. Казалось бы, нужно беспокоиться, а он непробиваем – всегда уравновешено смотрит на любую ситуацию. Даже жутко завидно, что я так не могу – меня беспокойство крутит изнутри, или это все же королевская кровь – уж она–то мне спуску не дает.

   – Саян, собери мини–врата – мы попробуем соединить их с теми, что ты ощущаешь и посмотреть, что там произошло. Возможно, это можно исправить.

   Тут же откуда ни возьмись подскочили мелкие и очень споро собрали маленькую копию врат. Она не похожа на врата из другого мира – там металл и камень, а у нас только камень.

   С того момента, как мы впервые создали эту модель, мелкие научились собирать ее быстро и слажено, что я даже не суюсь – зашибут и не заметят.

   Дядя пытается направлять магию куда–то в другой мир, но я чувствую, что его потоки даже близко не проходят с теми вратами, которые мы должны «прочувствовать» – почти в обратном направлении льется, а Рар весь потом обливается (фигурально выражаясь).

   – Модель врат слишком непропорциональная, – выдыхает дядя, задумчиво глядя на столпотворение камней, которые услужливо соединили мелкие, даже не столпотворение, а беспорядочное укладывание друг на друга, но во всех наших предыдущих экспериментов точность красота и ровность колонн не играла никакой роли – у нас выходило даже когда камни были скинуты в одну кучу. Но, видимо, не в данном случае.

   – Что нужно сделать? – у меня есть предположение, но оно, скорее всего, отнимет у меня почти все силы.

   – Для начала упорядочит колонны и сложить ровную арку, – предположил Валер, который всегда сердился на мелких, что они делали все неаккуратно и наскоком.

   Рар кивнул мелким, чтобы они исправляли, а сам отозвал меня и Валера в сторону.

   – Попробуйте изменить пропорции модели. И в идеале нужно уровнять структуру – те врата, что строят, камня имеют гораздо меньше – у них основные металл и дерево. Саян, ты лучше чувствуешь камень – тебе и делать придется. Валер – ты на подхвате, если нужно, подпитаешь магически.

   Ну вот, а я–то понадеялась, что мне не придется менять структуру, хотя Рар прав – я могу это сделать гораздо лучше даже самого дяди, хоть он трижды один из сильнейших магов Арх–Руа. Ну, и конечно, это же не продукты создавать – сил уйдет меньше и резерв не затрону.

   Приступим.

   Я люблю работать с камнем просто потому, что и он любит меня: мои руки, магию, мой интерес к нему, мою любовь. Он поддается любой моей мысли, даже самой невероятной, порой невозможной, как когда–то произошло с клубникой. Он ластится к моей магии, родной, первой, словно он тоже часть этой магии, и она ему необходима, чтобы стать цельным, пройти свое предназначение и стать…

   Сейчас камень под действием моей силы меняет структуру с пористой на более слитую, спаянную. Под моим взглядом теплый шероховатый камень тянется ввысь, извивается узорами, поблескивает металлическими краями и даже на взгляд становится прохладным и гладким.

   – Ооооо, – протяжно вздыхают вокруг дрохи, которые никогда не видели, как я работаю с камнями. Да, это не шутки да небылицы сочинять да пересказывать, как третья принцесса по ночам ходит в королевском парке и ест булыжники.

   Да, я эти сказки тоже слышала. Самая моя любимая про то, что гранит я люблю поглощать в крылатой форме, так как он напоминает мне воздушный зефир.

   Пф–фф. Много они понимают.

   Гранит по вкусу больше похож на грильяж: приторный и твердый, даже зубы порой жалко об него точить.

   Вот горный хрусталь похож на виноградный сахар: прозрачный, хрустяще–звонкий, в меру сладкий и незабываемо ароматный.

   А еще можно попробовать болотный торф – он на хлеб похож. А если в засуху торф начинает тлеть, то вообще взрыв вкусов – словно хлеб только–только из печи достали: ароматный, сверху твердый и хрустящий, а внутри неповторимый мякиш.

   Ох, даже слюной подавилась. Шутка ли, больше года ничего не ели материального, а магия уже стала безвкусной, словно мы впервые расправили крылья и попробовали ее впитать под чешуйки.

   Тем временем, пока я предавалась гастрономическим воспоминаниям, магия моя поддерживала изменения во вратах и делала это столь удачно, что они почти не отличались от тех, что мы видели в последний раз. На каменном полу выведена всего одна руна, едва ли законченная – не хватало маленького крючка, но от него зависела вся магическая формула, а также успех всех наших невероятных усилий – от маленького незавершенного крючка зависело наше возвращение домой.

   – Очень хорошо, – Рар даже лапы потер друг о друга, хотя в двуногой форме за ним такой жест не водился, но, видимо, наше блуждание между мирами еще и не такой отпечаток на нас наложит.

   – Чему тут радоваться? – недоумевал жардан Кевор, мрачно разглядывая мое произведение. – Мы все равно не понимаем, что произошло и что так сильно напугало принцессу Саянару.

   – Если спросить принцессу Саянару, а мы этого делать ни в коем случае сейчас не будем, то она прочтет вам лекцию терций так на пятьсот о способности камня накапливать образы. Так вот, жардан, мы этой способностью сейчас и воспользуемся… Саян!

   Ну что, Саян? Не я виновата, что у Рара так и не получилось слиться с магией нашей копии врат и вытянуть эти самые образы. Дядя, похоже, почувствовал ту тонкую хрустальную пленку толщиной с волосок Ваюни, которая опутывала врата по мере моей с ними работы, словно их защищают, только вот не я это сделала – точно–точно.

   Потянулась к нашей миниатюре и словно обожглась, аж головы дернулись.

   До шести лет, еще до раскрытия крыльев, я иного обжигалась: на кухне ошпарилась горячей кашей, у камина один раз схватилась за защитную решетку, у мамы в комнате схватила ее нагревающий камень, которым она волосы разглаживает после купания. Так что резкую боль и звездочки перед глазами, а потом неприятно–болезненную пульсацию я узнаю всегда, даже спустя десять лет.

   Так вот, прикосновение магией к мини–вратам ощущалось как прикосновение к нагревающему камню: не до волдырей, но больно и хочется потрясти обожженным местом или подуть на него, ну или что–нибудь сделать быстрее, чтобы жжение прекратилось. Хм, и это в теле дроха, которому огонь и раскаленные предметы в принципе не страшны.

   Головами я все же потрясла немного, чтобы избавиться от неприятного ощущения, но вот рядом с сердцем, недалеко от резерва ощущение тлеющего угля все еще оставалось. Ну и как быть с этим дальше?

   – Рар, не получается, – была вынуждена признаться в своей беспомощности. – Магия того мира не подпускает.

   – Похоже, в том мире все же имеются хранители, – задумчиво протянула прабабушка, нервно дергая головой – видимо, тоже попыталась прикоснуться к нашей копии.

   – Хороши хранители, – то ли рыкнул, то ли хохотнул жардан Кевор, – впустили Клевра и позволяют здравствовать и процветать.

   Лучше б он молчал, потому что хранители, кем бы или чем бы они ни были, обиделись и расширили тонкую пленку на несколько длин хвоста жардана, так что нам всем срочно пришлось ретироваться (дрохи ни в коем случае не пятятся и не сбегают – только тактическое отступление!).

   – Тише–тише,– пробормотала я, обращаясь не к хранителям чужого мира и их пленке, а к своим вратам, которые я создавала, перестраивала, изменяла – в них я вкладывала часть своей магии, так что как бы их не защищал чужой нам мир, мне они все равно должны подчиняться. – Нам нужен слепок последнего события. Это же вредно для мира, если проливается кровь на артефакты.

   Меня услышали, поняли, задумались. Это ощущалось по хаотичному мерцанию пленки, которая покрывалась то радужными всполохами, то морозными узорами. Но, скорее всего, подпустить к вратам не пожелали, потому что пленка так и не исчезла, и не уменьшилась.

   – Вы говорите с камнем, словно он живой,– хмыкнул один из телохранителей, Вафей, кажется, он один из тех, кто любил повторять шутку про принцессу и гранит.

   – Не поверите, Вафей, но так и есть, – я в этот момент обдумывала, как рассказать хранителям, что мы в итоге хотим. И как это сделать? Магией – не пускают и больно, словами – их не убеждают слова, может образами?

   Я попыталась представить Клевра, таким, каким помню по последней встрече, еще до того, как он развеял иллюзию. Вспомнила и представила алтарь с запекшейся кровью. Четко представила кусты, в которых затаились наблюдатели – я помню поблёскивание оружия, направленного в нашу сторону. А потом максимально точно представила тот момент, когда Клевр становился собой и его злорадство, а еще странный отблеск на всей его ауре, которую он старался замаскировать.

   Образ держался в голове долго, я уже устала представлять все это, он постепенно начал истлевать, когда пришел отклик от хранителей.

   Клевр в памяти стал четким, почти материальным, а те всполохи на ауре приобрели четкий кроваво–красный цвет, который говорил о причастности к жертвоприношениям, а то, что эти всполохи были по всей ауре, показывало, что жертв было не два и не пять, а гораздо больше.

   Я не успела осмыслить увиденное, потому что хранители решили ответить на наш первый вопрос: «Что произошло у врат?»

   Сначала вокруг врат разлился молочный туман, который скрыл от наших глаз и врата, и камень перед ними, и даже небольшое пространство вокруг. Потом, когда мы все, затаив дыхание, принялись всматриваться в эту непроглядную дымку, из тумана резко проступил витиеватый металлический узор на створах и небольшая фигурка мужчины, который каким–то усталым жестом отправил куда–то подальше своих помощников (видно было только контуры фигур, что говорило про их незначительную роль в том действе, что нам позволили увидеть).

   Мужчина остался один, рассматривал врата, проходил вокруг, любовно поглаживал створы и кованный узор. Он кое–где отряхнул каменную пыль, потер рукавом металлическое кольцо, которое заменяло ручку у врат, а потом вздохнул и опустился на колени.

   То, как мастерски и споро он орудовал долотом и киянкой оценили все, потому как из–под зубца выходила уже узнаваемая руна, которая по мере проявления начинала мерцать едва уловимой магией.

   Мы увидели только фигуру в черном плаще и кинжал, блеснувший в лунном свете, а следом мужчина рухнул на камень перед вратами, и только его кровь начала растекаться лужей и постепенно впитываться в мрамор, который в тот миг вдруг стал пористым, словно губка.

   Мы все отпрянули, даже могучие и смелые телохранители, а мелкие вообще спрятались за спины старших и оттуда всхлипывали.

   – Может, он выжил? – задала робкий вопрос Кассии, но ей никто не ответил, да и как можно выжить после такой потери крови и точного удара в самое сердце?

   Как будто издеваясь, хранители того мира продемонстрировали уже утро и скорбную процессию, несущую носилки с накрытым простыней телом в сторону от врат.

   – Чем нам это грозит? – рациональный вопрос от самого рационального из нас – жардан Кевор ни терции не выпал из привычного образа руководителя.

   – Врата могут изменить свое назначение, и мы не сможем их использовать в своих целях, – ответил Рар. Какой–то тусклый у него голос стал – неужели он сдался? Вот так сразу?

   – Ну, может это не ритуал был, а просто порыв или аффект, – предложила вариант тетя Ллой, почесывая живот. От нервов и частых переходов у нее появилась такая привычка – царапать чешуйки на животе. Еще чуть–чуть, и дыру процарапает.

   – Кинжал точно ритуальный, – покачала головой прабабушка (остальные головы у нее благополучно спали, не то что у нас – бодрствовали и таращились на врата, стараясь запечатлеть тот ужас, что нам демонстрировали – словно одной пары глаз для этого не хватило бы).

   – Знать бы, что за заклятие он наложил,– мама единственная из нас всех помимо магии королевской крови могла в любое время прибегать к запретным знаниям, что хранятся за десятью ментальными печатями от нас всех. Но только знать что–то запретное и уметь это применить, а уж тем более предотвратить или повернуть вспять – совершенно разные вещи.

ГЛАВА 2. Как спасти от Судьбы.

   Кровь на постаменте растекается, заполняя щели и трещины, а еще недописанную руну, которая моментально впитывает в себя весь алый цвет и разгорается черно–алым, пульсирующим рвано и болезненно, светом.

   Всего миг врата борются с руной, пытаясь вытолкнуть со своей поверхности, но уже черные щупальца тянуться к петлям, к замку, к кольцу и проникают все дальше.

   Еще пульсация. Далеко–далеко от врат. Где–то на краю той империи, где настоящие Врата находятся, начинают пульсировать несколько точек, ярких до болезненной рези в глазах, и мощных, так что сила их магии отдается звоном в ушах. Пульсация слегка притупляется, но при этом растет, ветвиться, и на месте точек уже вырастают призрачные деревья. Мощные, крепкие, несокрушимые. И в то же время ранимые, податливые, сочувствующие… Нам сочувствующие.

   В каких–то мирах, про которые нам рассказывали сказания в детстве, есть живые исполины, достигающие до самого неба. На их ветвях живут те, кто не знает печали, старости, смерти, кто отдал жизнь для поддержания природы. Говорят, те деревья живые, обладающие разумом и волей, магией и правом судить все вокруг. Те деревья – хранители того мира.

   То, что я вижу сейчас, далеко от тех исполинов, потому что состоит из камня. Из мириадов камней всех миров и времен. Из живых, дышащих, думающих, помнящих, сострадающих, любящих.

   Древа, как правильно к ним обращаться, вспыхнули магией, а за ними в другом месте озарились неярким светом большие факелы на хребтах гор, океан озарился голубым тягучим мерцанием, и вокруг оранжевыми точками показались завихрения порталов.

   Пятнадцать. И все с вратами.

   От тех врат, где была принесена жертва, резко устремились к другим порталам щупальца черного проклятья, присасывались, втягивали их силу, и передавали основным Вратам. Что бы не придумал Клевр, он открыл для себя источник энергии, практически неиссякаемый. И вся энергия концентрируется в последних Вратах, чтобы выплеснуться при их открытии.

   Только вот не понятно, для чего это все.

   Сначала Древа, океан и факелы были всего лишь незримыми наблюдателями, как и мы сейчас, чьим взглядам предстала эта копия мира – маленькая, урезанная, но, даже в таком виде, впечатляющая и вгоняющая в трепет. Затем, словно подумав и обсудив, они тонкими нитями отправили магию ко всем порталам. Нити бледно и едва уловимо золотились в пространстве, окутывали врата, переплетались с черными жгутами и истончались почти до невидимых, ослабляя черные щупальца.

   – Они ослабили проклятье, – сипло прошептала мама, словно очнувшись от погружения в магию королевского рода.

   – Но не до конца, – это заметил Валер, хотя мы итак все видели, что четные щупальца–жгуты так и слиты со всеми порталами.

   – Им нужно помочь магией крови, – прошипел жардан Кевор, который, будучи главой телохранителей, имел доступ к некоторым высоким знаниям нашего мира. Только вот чья кровь подойдет?

   Не наша. Древа окутали «свой мир» пленкой, за границей которой четко обозначили наше присутствие: сорок шесть фигурок дрохов.

   Значит, кровь нужна того, кто принадлежит их миру магией, телом, сердцем, душой.

   И почему–то все посмотрели на меня.

   Почему?

   Им нужен Рой. Его кровь и его жизнь.

***

   Мой сон был рваный, мучительный, напряженный. Я всеми силами старалась идти в противоположную сторону от зова, что звучал от моего хранителя, от Роя. Разворачивалась каждый раз, когда ощущала, что зов сменил направление и идет впереди, а не из–за спины, чего я постоянно пыталась добиться. Не выходило.

   – Саян, ты пришла!

   Голос бархатный, душевный, обволакивающий, словно мед и огонь одновременно. Поганец – он опять пытается использовать силу убеждения, но мне уже все равно.

   – Рой, – всхлипываю и утопаю в кольце его рук.

   Чудны дороги сновидений. Только что я была дрохом, огромной и мощной, способной растоптать человека, словно букашку, и следом я уже хрупкая тонкая девушка–тростиночка, которую мужчина легко подхватывает на руки и кружит, хохоча от счастья. Его глаза сияют, словно я подарила ему свое пламя, а улыбка такая, что дышать становится сложно, а сердцу в груди тесно – оно начинает танцевать, как в тот день, когда он спас меня.

   – Ты пришла.

   А потом мои губы пылают от поцелуев: требовательных, горячих, утягивающих в пучину страсти, от которой в груди все печет и плавится. Хочется раствориться и забыть, отдаться желанию этого мужчины, который всего за полную луну вдруг окреп, возмужал и стал таким харизматичным и надежным, что в сердце само собой вспыхнуло закаменевшее не так давно пламя.

   Я не ощущаю его запаха, но мозг сам дорисовывает картинку, напоминая, как умопомрачительно он пах в пространстве между мирами: словно ежевика на морозном воздухе… И тут же запахи снова пропадают, потому что горькое сожаление накрыло от осознания, что это всего лишь сон, в который я пришла специально.

   – Я теперь тебя ни за что не отпущу, – шепчут горячие губы где–то в ложбинке между грудками, а потом я изгибаюсь от непростительно–острого поцелуя, забывая вообще, что старалась избежать этой встречи. Я уже сама не знаю, чего хочу больше: сбежать или остаться, и пусть мой первый раз с мужчиной произойдет вот так горячо и незабываемо во сне.

   Во сне… Не по–настоящему… Обман…

   Мысли кружатся отдельно от меня, потому что мое тело, человеческое тело, сгорает от наслаждения. Когда он успел столько узнать о том, как лишить девушку способности думать и действовать…разумно? Прошла всего одна луна.

   – Мы так давно не виделись, моя Саян, – губы обжигают, а ладони сжимают почти болезненно…вернее, должно быть болезненно, но кожа только плавится и горит. – Десять лет я звал тебя, а ты не приходила.

   Этот упрек отрезвил, словно меня в снежный сугроб кинули…голышом.

   Десять лет? Десять, штрах его, лет?

   Я выгнулась и уперлась руками в широкую грудь, которую в начале встречи прикрывала и сорочка, и камзол, и перевязь, а сейчас она непозволительно блестела от капелек пота и демонстрировала свою мощь в полном объеме. Даже залюбовалась.

   Пальцы сами собой заскользили по мужской груди, собирая по дороге бисеринки пота, а над ухом судорожно сглотнули.

   – Ты хоть настоящий, Рой?

   Я пытаюсь вдохнуть его аромат, пытаюсь представить, как должна пахнуть ежевика, смешанная с потом, и не могу, поэтому делаю и вовсе безрассудный и дерзкий шаг – припадаю к его груди губами и слизываю мелкую капельку.

   Судорожный рык желания и мой стон разочарования смешались воедино, и наши действия перестали сближать нас и наши желания: Рой попытался прижать меня теснее, а я изо всех сил старалась отстраниться.

   Мне не нужен этот суррогат.

   – Пусти, я не хочу так, – только и могла, что упираться, не давая сократить ему расстояние между нами. А расстояние все сжималось, сжималось, сжималось.

   Почему так? Ведь это же мой сон!

   Стоило так подумать, как мощная мужская фигура тут же отлетела на расстояние нескольких шагов, словно сила дроха пришла мне на помощь.

   – Зачем же ты пришла, Саян? – мужчина зло смотрел на меня, был собран и вновь одет, словно готовился встречать послов чужой враждебной страны: сиятельный, безупречный, безукоризненный – слишком идеальный, нереально идеальный.

   А я… Сидела на бесцветной земле, по которой даже не понятно: растет на ней трава, просто она одного цвета с землей, или это камни так выглядят, и приводила одежду в порядок. Одежду, дыхание, мысли…сердце.

   – Это из–за врат? Я не смог привязать их своей кровью – они не принимают ее.

   Он злился, пытался оправдаться, заглаживал назад выбившиеся из хвоста волосы, а я продолжала сидеть молча.

   А что сказать? Все очень–очень сложно. Я хотела, чтобы Рой жил своей жизнью, когда простилась с ним, а сама, похоже, только и сожалела о несбывшемся: о страсти, нежности, близости. Мой мозг лихорадило от желаний, которые требовалось сдерживать, и он придумал для меня вот такой выход – получить все, о чем мечтаю, внутри сна.

   – Я почти у цели – еще год или два, и я привяжу врата, и вы сможете уйти.

   Он говорит такие желанные вроде бы вещи, а пламя в груди снова начинает твердеть – снова те же языки огня застывают один за другим, словно на раскаленную лаву вылили океан ледяной воды.

   – Не вмешивайся, Рой, – говорю я совершенно не то, чему меня учили мама и бабушки.

   Оказывается, женщины нашего роды очень даже не плохо изучили природу мужчин и в свое время беззастенчиво манипулировали ими. Пока не встретили Истинное пламя. Возможно, Клевр все же имеет право злиться на маму? Но месть, все же, слишком жестокую выбрал – несоизмеримую с поступком…или нам не все рассказали?

   – Тебе не стоит сомневаться в моих силах, Саян, – его голос перестал обволакивать и ласкать, и стал жестким, непримиримым, упрямым. – Клевр убил создателя врат. Это мой недочет – я недооценил его силы, но ты должна в меня верить.

   – Не вмешивайся, Рой, – упрямо повторяю я, поднимаясь с земли и встречаюсь с ним взглядом. От его боли, что наотмашь бьет по нервам и сердцу, тяжело дышать, но я справляюсь с голосом и говорю почти ровно, без запинки. – Живи обычной жизнью, забудь нас, не приближайся к вратам – тебе не справиться.

   Последнюю фразу я сказала зря – он разозлился даже больше, чем, когда я его оттолкнула. Его магия сконцентрировалась над головой в виде черной грозовой тучи, а молнии недвусмысленно давали понять, что мужчина на грани.

   – Живи обычной жизнью, Саян? – прогрохотало вокруг, словно Рой в миг превратился в могучего исполина, способного передвигать горы и менять направление рек. – Да я десять, Тьма в глаза, лет только и пытался «жить обычной жизнью»! Я десять лет пытался забыть тебя, но не в моих силах изменить Судьбу. Ни одна женщина не смогла затмить тебя, моя дрохия, хоть они и пытались…, и я пытался. Я твой хранитель, Саян, а ты – моя Судьба, и это не изменить. Смирись, потому что я не могу не пытаться помочь тебе.

   Надрыв, с которым он говорил, притупил остроту той боли, что я почувствовала, когда он упомянул других женщин, но я быстро справилась с ревностью, злостью, растерянностью от собственных чувств – я не имею права претендовать на его вечные любовь и обожание, тем более я сама выбрала свою дорогу (пусть и под напором магии королевской крови).

   – Ты мало знаешь о Судьбе, Рой, – я создала между нами прозрачную стену, чтобы он не мог подойти ко мне теперь, когда я поняла, что нужно делать, чтобы освободить мужчину от себя (и королевская кровь, магия, память услужливо мне продемонстрировали все действия по шагам, чтобы я, не дай Мать всех дрохов, не сбилась где–нибудь).

   Первая нить рвалась жестко, болезненно, почти по живому. Будь она осязаемой, то кровоточила бы, как самая настоящая рана.

   Рой не понял, что я делаю, а только почувствовал обжигающий удар отката, когда нить порвалась и два конца ее вернулись к владельцам, то есть к нам. Я зашипела, а он покачнулся, но в следующий момент рванул ко мне, и только незримая стена остановила его…едва не рухнув под напором силы и отчаяния.

   – Не смей, Саян! Ты не имеешь права отнимать у меня эти чувства!

   Я же смотрела в его глаза и молча продолжала рвать нити, связывающие меня и мужчину. Судьба – это не приговор. Были в истории дрохи, которые даже после разрыва связи остались рядом и, наконец, увидели Истинное пламя, которое скрывала магия Судьбы. Ирония магии: если бы не мистические нити Судьбы, связавшие двоих, они бы раньше поняли, что созданы друг для друга.

   Спасибо тете Каммей – просветила, когда остальные требовали от меня, чтобы я всеми силами попыталась уговорить Роя привязать врата. Даже ценой своей жизни.

   – Живи, Рой, – почти молю я, понимая, что в этом сне я не могу сказать слишком много, не могу поведать свои боль и сожаления о том, что повернуть все вспять невозможно. – Ты не мое Истинное пламя, а я уже не твоя Судьба. Ты свободен от ноши хранителя, и вправе сам выбирать свой путь… Живи вместо нас, Рой…

***

   Империя Бранвер, Долина Врат, время: через два года после памятного сна императора Аллароя Леонидаса Первого.

   Алларой стоял перед вратами и мрачно выводил кровью руны на мраморе перед створами. Лишь бы не ошибиться, а то он просто сгорит от стыда.

   – Руну чуть круглее, ваше величество.

   Опять эта коза его учит – просто позор на его императорскую голову. Черноволосая и синеглазая оглобля, которая даже на значимый ритуал умудрилась прийти в каком–то шелковом черном балахоне и с черным гримом на глазах и губах, словно она только–только с репетиции студенческого спектакля, что ставят уже несколько месяцев как раз к летнему солнцестоянию.

   Алларой только зубами скрипнул, а ответил совершенно не то, что просилось на язык.

   – Вы, Беатрис, должны меня подпитывать магией, если мне правильно помнятся ваши обязанности, а не учить меня рисовать руны.

   – Пф,– зараза даже не думала тушеваться, – если вы и в прошлый раз РИСОВАЛИ руны, то не удивительно, что у вас до сих пор ничего не вышло.

   Вот ведь бескрылая Тьма, совершенно никакого почтения к императору, а ведь он ее и учиться направил в школу, когда она чуть не подпалила почти пол столицы, «нечаянно» разозлившись на соседского мальчика, который заляпал грязью ее и без того запачканное платье. И во всей империи ввел обязательные экзамены для магически наполненных детей на самообладание перед обязательным обучением в школе. Для нее, между прочим, чтобы она научилась сдерживать свой взрывной характер, и смогла учиться. И в Университете специально создал направление по передаче магии, лишь бы у нее была возможность пополнить свои знания и получить диплом. А у нее ни капли пиетета, даже мысль не закрадывается, что его, вообще–то, благодарить нужно за то, что она может фыркать, заметив оплошность императора в небольшом отклонении в написании руны.

   – Сотрите уже это черное убожество, что на ваших губах, – не выдержал Алларой, дописывая второй ряд рун. Как ни странно, а злость не влияла на твердость руки и память – руны получались на удивление ровными и правильными. – Если вы вздумаете этими губами передавать мне магию, то моя смерть будет на вашей совести, правда, недолго.

   Девушка недоуменно посмотрела на мужчину, нахмурила свои смоляные брови, которым как раз ретушь и не нужна была, а затем… расхохоталась.

   Коза – она и есть коза.

   – Вы что, думаете, я вас целовать буду? Да моя мама умрет от разрыва сердца, если об этом узнает – сразу же решит, что меня на месте развеяли по ветру, чтоб не мучилась на суде. Я вас просто напрямую подзаряжу и все – без лишних нежностей.

   – Вы сами–то слышите себя, Беатрис? – Алларой разозлился так, что скоро пар из ноздрей повалит, как у его знакомых дрохов по ту сторону врат, когда они его впервые увидели. – Как вы собрались напрямую передавать магию – это самый энергозатратный вариант, и он выжжет вас до дна.

   – Это ваши магистры до дна могут себя выжечь, потому что у них дно резерва на самой поверхности, – девчонка даже не думала прислушиваться к тому, что твердят уже сотни лет самые мудрые и мощные маги империи. – А про поцелуи вообще вранье – ни капли правды. Ни один поцелуй еще ни разу не передал магию, разве что у супружеских пар, и то все эти сведения больше на подделку похожи, чем на достоверную информацию. Ну, еще более–менее похоже на правду у тех, кто обряд проходил у Каменных Древ, но кто ж из них в эксперименте участвовать будет? – Алларой уже и так скрипел зубами, а эта коза его еще и добить решила, добавив напоследок. – А мой прямой способ уже ни раз оправдал себя и подтвердил действенность пополнения резерва – я на всех студентах экспериментировала и на профессорах. А с вашим непроверенным методом мне бы пришлось всех их перецеловать, бррр…

   И так передернула плечами, что даже Алларою стало мерзко, особенно когда он представил, что старый профессор Лапит вытягивает губы трубочкой, чтобы прижаться к губам этой…заразы.

   – А что, Беатрис, возможно, спасая мою жизнь, вам как раз придется и супругой моей стать, если Древа одобрят наш союз, – Алларой внимательно следил за этой вредной оглоблей, и успел уловить легкий румянец на щеках перед тем, как девушка от него отвернулась.

   Как давно он ее знает? Двенадцать лет? И ни разу не замечал, что она постоянно притягивает к себе взгляды. Да, десять лет точно ничего не видел, и она была всего лишь ребенком, но последние два года где его глаза были? Скорее всего, там же, где и гордость – пылала от злости и обиды.

   Его посмели лишить части сердца, оставив пустоту и ничего не дав взамен. Растоптали чувства… (как–то помпезно звучит, особенно если вспомнить, что за ним грешок один тоже числился – он пытался затопить своими чувствами Саян, чтобы у нее и выбора–то не осталось, лишь одно желание быть рядом с ним).

   И вот теперь он даже лица не может вспомнить, и цвет глаз постоянно меняется. А стоит закрыть глаза, так на месте дрохии встает эта синеглазая коза и фыркает, словно он очередную несусветную глупость сказал.

   А ведь она сама неровно к нему дышит, только самообладание в Университете так натренировала, что и не поймешь, что за чувства скрываются за этим бесящим фырчанием. Раньше она чаще краснела, находясь рядом с ним, и заикалась, и не могла вымолвить и полслова, а теперь…

   – Стать императрицей? Пф–фф! Да вам бы сказки писать.

   Хм, а ведь не отказалась напрямую.

   Алларой вдруг ощутил, как в груди разливается тепло, а губы сами растягиваются в улыбке, хотелось бы думать, что ослепительной и завораживающей, но, судя по презрительно поджатым губам девушки, просто наглой и самодовольной. Эх, так напугать не сложно, а не очаровать.

   Он не стал говорить пафосных речей или затертых до дыр фраз: «Пора» или «Приступим». Просто разрезал запястье ножом и принялся наполнять надпись на мраморе собственной кровью и магией. Пора, уже давно пора закрыть этот вопрос и двигаться дальше, тем более Саян просила его жить…вместо них.

   Сначала все шло по плану, который подробно проанализировали его магистры: руны напитывались, вплавлялись в постамент, пульсировали вместе с вратами, а потом…

   Потом в голове резко зазвенело и небо качнулось и начало стремительно заваливаться на бок, а истошный вопль над ухом слился со звоном. Его словно на две части разделили: одна часть смотрела, но ей были недоступны все остальные чувства, а вторая могла мыслить и анализировать, и безапелляционно заверяла, что его жизни пришел конец, и на «двигаться дальше» у него просто не хватило времени.

   Он видел, как над ним склонилась Беатрис и что–то кричала. Видел на ее руках молнии, которыми она пронзала его тело, но оно не впитывало магию, а просто пропускало мимо себя. Видел, как на глазах девчонки наворачиваются слезы, а губы начинают дрожать, но способность к самообладанию и тут берет верх – черных рукав размазывает слезы по лицу, а губы сжимаются в тонкую черную линию.

   Зря он придирался к ее гриму – она даже с ним красива и притягательна – только вот сказать он ей этого не может. Он видит, как пульсируют врата… нет – Врата – главные, завершающие, конечные. И в эти Врата утекает его сила, его магия, его жизнь до последней капли.

   Девчонка тем временем тем же черным рукавом стирает с губ черную помаду и, решительно выдохнув, словно перед прыжком в воду, целует его.

   Сила полилась в него сразу, без предупреждения и подготовки, взорвав в голове звон в громоподобный грохот, а потом оглушив тишиной. Рана на руке, которая не затягивалась, отдавая последние капли мрамору, запылала жгучей болью, а потом затянулась, словно и не было. И рука тут же поднялась и сжала девичий затылок, продолжая прижимать девушку, чтобы не дергалась и продолжала целовать, хотя та вот точно уже собиралась закончить с передачей силы.

   Она билась, трепыхалась, даже пыталась дать ему коленом в определенное место, но эта вечная неиссякаемая батарейка, которую не смогли высушить и заблокировать десять артефактов–блокираторов, вдруг обмякла и начала леденеть на глазах – Алларой слишком много силы потратил, а потом эту же силу восполнил за счет девушки.

   Осознание всего ужаса содеянного словно кипятком окатило оголенные нервы и остановило сердце и дыхание. ОН убил ЕЁ?

   Попытался передать обратно ее силу, но холодные губы не откликались, и теперь уже император тряс безвольное тело, кричал, звал, но не получал ответа. И только на краю сознания чей–то вопрос шелестел и перекатывался каменной крошкой: «Берешь ли эту женщину в супруги?»

   – Да, Тьма вас всех побери! – рычал Алларой, пытаясь вдохнуть свою магию в девушку. – Дыши, твою ж хрябь, оглобля синеглазая!

   Он упал рядом от бессилья, но так и не понял: удалось ли ему хоть как–то отодвинуть неминуемую смерть?

   Готов был разрыдаться и бить кулаками землю и мрамор, на котором лежал, дайте только сил набраться. Чувствовал только, как нестерпимо жжет сердце и запястье пылает от ощущения, что его перетянули нитью и вот–вот оторвут.

   Он поднес руку к глазам, замутненным непрошеной влагой, и с трудом рассмотрел золотую нить священного ритуала Каменных Древ. Вот это да – его соединили с той, кто спас его и тут же ушел.

   – Почему «оглобля»? – хриплый голос рядом вновь воспламенил сердце и вернул звон в ушах, но теперь уже от облегчения.

   А потом девушка уже запищала под напором его жажды – жажды ощутить ее тепло, ее жизнь, ее трепет. Пищала, уворачивалась, била кулачками в грудь, но при этом так трепетала и прижималась к нему, что Алларой только усиливал напор, сжимал и сжигал в своей страсти… И она сдалась, ответила, приникла к нему и не отпускала, пока они оба не запылали в такт нарастающей пульсации Врат.

   – Ну что, все же ты стала императрицей, – отдышавшись, сказал Алларой, и тут же получил звонкую пощечину, а обладательница тяжелого удара неслась к границе долины, ругаясь совершенно непозволительно для супруги императора.

   Алларой не спешил. Шел за ней размеренно, догонял неотвратимо. Она не уйдет от него, ведь Древа бы не соединили их, если б она сказала «нет». Ну а из Долины Врат без разрешения императора никто не выйдет, даже его супруга…

***

   Когда копия врат запульсировала и запылала, мы все были кто где, но почувствовали изменения сразу. Все. Телом, магией, мыслями, огнем в сердце.

   Врата пульсировали и сжигали черные нити, что тянулись к другим порталам.

   А мы ждали, что вот теперь откроется воронка синего как небо цвета и пропустит нас в Арх–Руа…

   Ждали.

   Ждали.

   Ждали…

   Портал открылся зелено–оранжевый.

***

   империя Бранвер, дворец императора Артура Третьего Рух, канун Нового года.

   Король Артур отправил сына с невесткой вперед, а сам заглянул в библиотеку – хотел взглянуть на документ, который совсем недавно нашел для него архивариус: о правилах проведения балов во времена Аллароя Первого. Как ему поведали, в документе упоминались традиции некогда забытого королевства Дрохиева.

   В закрытой секции кто–то шуршал, перекладывая книги с полки на полку, и Артур бы не придал этому значения – мало ли кто из служащих дворца занимается сортировкой книг – но с прибытием гостей в Бранвер император стал подозрительным.

   – Хм, я думал, юным девушкам интересны традиции современные, а не те, что изжили себя еще тысячу лет назад.

   С десяток книг выпали из рук девушки, так поразительно похожей на королеву Сиушель, что императору в другой день пришлось бы гадать, кто это – Саянара или Валларо? Но вот книги выдавали принцессу с головой.

   – «Жизнь Аллароя Леонидаса Первого», – Артур хмыкнул и поднял следующую книгу. – «Золотой век правления императора Аллароя Сильного», «Беатрис Справедливая: как стать императрицей», «Вся правда о закрытии Врат и судьбоносной встрече». Откуда столько художественных романов набралось в моей библиотеке?

   Девушка только передернула плечами и быстро подняла книги с помощью магии и отправила по полкам.

   – Должно быть все последующие императрицы зачитывались и проливали слезы на эти страницы, – фыркнула и засмеялась, и, хотя на иллюзорном лице не отразилось веселье, глаза ее заискрились солнечными бликами – единственное отражение реальных эмоций принцессы.

   – Так зачем вам столько книг про жизнь Аллароя? – допытывался император. – Зачем такой юной девушке погружаться в те далекие времена? Даже если вы лично знали императора, стоит ли переворачивать вверх дном прошлое?

   – В этих книгах все равно только часть правды.

   – Но что вы хотели узнать из них? Каким императором он стал? Как встретил свою супругу и провел обряд Каменных Древ? Сколько у него было фавориток?

   – Смог ли он стать счастливым…– в янтарных глазах отразилась печаль, и Артуру стало даже немного совестно за свой напор и насмешку.

   – Трудно судить только по этим книгам, особенно если учесть, что писателям свойственно романтизировать все, что было в далеком прошлом. Но, если читать личные мемуары, которые никогда не публиковались, то и Алларой, и Беатрис были очень счастливы.

   И на мгновение иллюзия схлынула с лица принцессы (такое бывает даже с самыми сильными магами в момент эмоционального всплеска), а на бледном осунувшемся лице отразилось неземное облегчение и радостью А потом иллюзия снова заняла свое место.

   – Откроете со мной бал, принцесса Саянара? – предложил Артур, протягивая девушке руку, и заметил (без преувеличения – сам) за маской–иллюзией обворожительную ясную улыбку.

ГЛАВА 3. Ключи

   Тетя Ллой не кричала.

   Не стонала.

   Не ругалась.

   Терпела… Терпела. Терпела!

   Да лучше б она и ругалась, и стонала, и кричала, честное слово.

   Ее безмолвные метания уже третьи сутки заставляли нас нервно вздрагивать и прятаться кто куда, хотя куда можно спрятаться в бескрайней степи?

   Легче всего было мне и Валеру, ну еще немного Ларо и Рару – мы были заняты.

   Эх, чтоб Клевру провалиться в это же пространство, только без родственников и с беременной дрохией на руках, а лучше с тремя!

   Нам понадобилась целая седмица, а некоторым и не одна, чтобы смириться. Врата не привели нас домой, а мы так надеялись, ведь все расчёты указывали на это, но…

   Скорее всего ритуальное убийство, которое провел Клевр, все же что–то сдвинуло в магических потоках того мира, и проход в Арх–Руа не открылся, а нас продолжило швырять от портала к порталу. К последним Вратам мы приходим такие вымотанные и злые, что даже прабабушка, которая славится таким терпением, что ни одному дроху даже не снилось, рычала и огрызалась по любому поводу.

   Люди из того мира нас боялись. Мы ничего в общем–то для этого не делали, но после нескольких раз, когда нас попытались закидать копьями и другим металлическим оружием, мы перестали делать попытки подружиться с местными.

   Холодный нейтралитет – вот как это называется.

   А в перерывах между порталами мы пытались создать ключ, благо, у нас было на чем его испробовать. Четырнадцать ключей мы создали не сказать, чтобы легко. Просто в тот момент мы сравнивали каждый новый раз с предыдущими, и казалось, что уже и ловко все делаем, и правильно магические потоки подбираем, и напитываем до необходимого уровня. Да, казалось, что мы уже мастера в этом деле к ключу восьмому.

   Но в конце случился он, вернее ОН – крашдец.

   И мы еще даже не приступили к изготовлению последнего ключа.

   И даже еще не подумывали, какой камень в этом случае больше подойдет. Н–да.

   Кстати, не думайте, что это я настояла, чтобы ключи были из камня, потому что владею этой магией и могу изменять структуру. Нет. Я вообще не хотела зацикливать все на камнях, особенно когда мы из одного из «провалов» (мы так иногда называем наше блуждание между порталами) принесли достаточно много древесины.

   Честно, в тот момент мы даже не задумывали, зачем нам ее столько – инстинкты. Вот только потом мы поняли, что реально инстинкты сработали, когда мы один за другим принялись точить зубы. Оказалось, у дрохов в длительных путешествиях зубы меняются, как у детей. Я же говорю – крашдец. Вернее, в этом случае, это было только начало.

   В общем, мы пробовали создать ключи из металла, из дерева, из голой магии, но вышло только из камня – он прижился в скважине, не отторгался и не рассыпался, стоило приложить ключ к каменной спирали.

   В общем, четырнадцать ключей были сделаны, и встал вопрос: «А как мы будем запирать порталы?»

   Н–да, врата–то, можно сказать, снаружи.

   Пытались, причем много раз, но не выходило – скважины были только с той стороны, а оставаться кому–то в том мире…

   Мама запретила об этом даже думать.

   Хм, звучит, конечно, так себе: «Мама запретила». На деле она воспользовалась королевской властью, которая была у нее у единственной. Наверное, если бы обе бабушки и прабабушка объединились, то смогли бы противостоять маминому приказу, но на них–то как раз и упал самый сильный запрет.

   Спросите, почему?

   Был разговор.

   Я подслушивала, как и Ларо, и Кассии, и Валер.

   Бабушка Куэларо упрашивала бабушку, прабабушку и маму отпустить ее в тот мир при следующем «падении».

   – А если ты не сможешь принять двуногую форму? – возражала мама на каждый довод бабушки. – А если тебя убьют раньше, чем ты даже к вратам подойдешь? А если ты в том мире станешь того возраста, который у тебя реальный, но ты будешь чувствовать себя как человек?

   Последний довод, конечно, весомый. Говорят, же, что в некоторых мирах дрох может стать человеком, скрыть свою вторую сущность, но при этом потерять ее способности восстанавливаться. В нашем мире и в пространстве между мирами даже прабабушка выглядит молодо, на сорок циклов, ну а бабушки и того меньше. А что случится, если она там станет ветхой старушкой? Не очень–то хотелось ее терять.

   – А если ты не сможешь вернуться? А как ты в том мире планируешь искать другие порталы? А сколько там лет пройдет, пока ты будешь плутать?

   Нет, после всех маминых вопросов мы конечно поняли, что нужно отправлять молодых, да только мама не дала нам и слово сказать – сразу запрет наложила.

   И вот теперь мы создаем последний ключ и не знаем, на сколько он нам может пригодиться, если мы не можем придумать, как их использовать.

   И тут еще с тетей Ллой случилось это…, так что пришлось брать мелких к себе, чтобы отвлечь. И, благодаря мелким, мы осознали, что не видели вполне себе основательную нестыковку, которую разве что слепой мог не заметить. А тут мы вчетвером…

   – А почему ключики маленькие? – спросила Руид, а мы недоуменно так посмотрели, словно взглядами хотели сказать друг другу: «Ну что за детский вопрос?»

   Угу. Детский вопрос, только существенно усложнивший нам жизнь, потому что пропорции соблюдались под мини–копию.

   И вот я бьюсь над вроде бы легкой задачей, но получившейся при этом крашдец какой неосуществимой. Как вырастить ключ до реальных размеров скважины?

   Вернее, как вырастить четырнадцать ключей?

   Они не росли, заразы такие.

   Не принимали в себя дополнительный камень.

   Отторгали видоизмененное дерево.

   И даже новый ключ, создаваемый по образу мелкого, из камня, который по весу и объему превышал нужные пропорции раза так в два, получался все того же мелкого размера. Правда весил он основательно, на все свои унции или футы – для человека практически неподъемный.

   – Нам придется вырастить их в том мире, – прошептал Валер так тихо, что его услышала только я и Ларо.

   – Как ты это себе представляешь? – Ларо между нами, как переговорщик, потому что мы с Валером перебрасываемся разве что парой слов, если они не относятся к общему делу.

   И как же мы из друзей превратились вот это вот несуразное молчаливое нечто? Даже названия этому нет.

   Не враги. Не друзья. Равнодушными друг к другу нас тоже не назовешь. Уже даже не цепляемся друг к другу, да только напряжение никуда не делось.

   И еще: Валер не может мне простить Роя: что всем сердцем была согласна уйти с ним, что до сих пор тоскую… Смешно сказать, но, мне кажется, он бы с Торбургом смирился, но не с Роем.

   – Их нужно высадить, как любое растение,– шепчет Валер, а мы по–шпионски оглядываемся на старших – как бы не услышали. Но старшим не до нас – они уже который день стараются помочь тете Ллой. И сила Истинного пламени все ни приходит, словно все эти дни было далеко до пика.

   Высадить? Мысль странная, но зацепилась в головах и блуждает между ними – никак не ухватишь.

   – Саян, разве такое возможно? – Ларо вообще в камнях не разбирается, поэтому даже не старается сделать «умное лицо» – просто доверяет авторитетам, в данном вопросе – мне.

   – В том мире существуют Каменные Древа – они живые… – я задумалась, причем надолго, а меня даже не пытались отвлечь.

   Память королевского рода молчала с того момента, как мы взялись за вопрос: «А как закрыть портал, находясь с другой стороны от замочной скважины?»

   Общая память дрохов тоже безмолвствовала.

   Интуиция… Странная штука эта интуиция. Скребется, стучит, зудит совершенно не к месту, а стоит к ней обратиться, так сразу замолкает и делает вид, что обиделась: «Не слушала меня, когда я тебе намекала? Вот теперь думай сама!»

   А самой думалось как–то не так. Без привычной помощи памяти предков мысли в голове почувствовали простор и разбежались по разным углам, да еще по пяти головам в придачу, так что не поймать, ни собрать в одном месте.

   Оставалось только прибегнуть к внутреннему резерву. Страшно, конечно, но без него никак.

   Что такое «внутренний резерв» у дроха? Это первая изначальная магия, с которой мы рождаемся – суть дроха, его жизненные силы и энергия. Потеряешь, не восстановишь, ослабишь, и все – ты уже не дрох. Возможно ты еще останешься в двуногой форме, но вот надолго ли?

   Любое обращение к внутреннему резерву его ослабляет, поэтому дрохи черпают магию извне, а к своей сути обращаются только в экстренных случаях. Потому что восполнить резерв крайне сложно – только в самых высоких слоях магии, когда мы летаем на пределе сил, наш источник наполняется. В Арх–Руа это казалось легко, мы словно дышали магией, пока не очутились здесь и не поняли, что не везде так…вернее сказать – везде не так, как в Арх–Руа.

   В пространстве между мирами достичь тех высот просто невозможно, даже самые сильные и мощные не смогли и до середины долететь. Это очень опасно, поэтому обращение к внутреннему резерву тоже под запретом, пока мы не вернемся – мама опять же постаралась, но…

   На любой запрет найдется способ его обойти. Так папа говорил, когда обдумывал очередной закон. Так что я знаю, как обойти этот мамин запрет и слиться со своей сутью, которая лучше всего познает камни, которая сливается со всеми камнями разом и постигает их структуру, магию, направленность за считанные десятины.

   Легкое тепло из центра сердца на фоне полу затухшего огня все равно ощущается прохладным бризом, который обнимает все ключи разом и проникает в их глубину, даже сливается с их сознанием.

   Последнее ощущалось жутко и непривычно, потому что живой камень только звучит понятно, а на деле прикосновение его твердой субстанции, которую можно соотнести с мозгом, ощущается как раскаленный камень из вулкана – сожжет все, если неосмотрительно позволишь себе лишнее.

   И еще ощущение, словно с другой стороны, чуть ли не с изнанки самих камней, с моим разумом соприкасается другой, еще более непонятный разум. Было непривычно, неприятно и попросту страшно, пока не накатили чужие образы. Я поняла, что хранители чужого мира так общаются с нами… Легче от этого, правда, совсем не стало.

   А образы были как раз про «высаживать» ключи. И в той мешанине видений, что вспыхивали в моих головах, можно было понять совсем немного и не сильно обнадеживающее: ключи нужно будет высаживать вдали от врат и от порталов. В горах.

   Я чуть не принялась биться головами о магическую твердь, честное слово. Одно дело высадить ключи на выходе, где–нибудь в пределах досягаемости дроха, а другое – в горах. Причем в образах, которыми наделили мои головы, было четко видно, что каждому ключу отводится отдельное место.

   Выходит очень печально – кто–то должен выйти за пределы нашего мирка и остаться по ту сторону портала. Надолго, до следующего открытия врат. Если не на совсем.

   А если мы ошиблись? Если наши (вернее мои и памяти предков) расчеты неверны?

   И последний ключ совсем не готов.

   Не знаю, что стало сигналом для Валера: мой ли совершенно неадекватный взгляд в пустоту или непроизвольный вздох разочарования, смешанный со страхом, – но он бесцеремонно влез в мою голову и порылся во всех образах, пока я силилась совладать со своей растерянностью и нарастающим гневом. Да что уж – я его убить была готова, вот просто растерзать и еще потоптаться. Каков нахал! Так себя не ведут ни враги, ни тем более друзья!

   Я уже готова была зарычать во все свои глотки, но тут от крика тети Ллой содрогнулись призрачные грибы и папоротник, а нас всех пробрало до самых костей от ужаса – даже мама так не кричала. А потом яркая вспышка вокруг тети заглушила все звуки и спрятала нашу настрадавшуюся дрохию за лазоревым пологом.

   – Идите займитесь делом, – недовольно выпроваживала всех прабабушка, которая, судя по виду, уже была не пределе своих сил: тусклая, едва на ногах держится и говорит вяло, даже безразлично, – теперь Ллой помогает ее Истинное пламя – от нас уже ничего не зависит.

   И ее отрешённый вид совершенно не внушил нам спокойствия. Похоже было, когда тяжелобольного передают в руки целителям, а с ним и ответственность за его жизнь. Справятся – молодцы, а не смогут помочь – как же так не доглядели? Только виноват уже не ты.

   – Займись последним ключом, и пусть эти… живые деревья тебе помогут,– Валер поспешил сбежать, пока я не пришла в себя и не принялась за него по–настоящему. Ну, ничего, я до него доберусь не сейчас, так чуть позже, но он получит каждой голове по подзатыльнику.

   Сосредоточиться было очень сложно, поэтому я накинула на себя полог тишины. Вообще, это тоже у нас под запретом. Очередным. Тут постарался Рар. Научил он на свои пять голов мелких ставить пологи, чтобы их бешеные скачки, как называет их игры прабабушка, не мешали старшим отдыхать. И вот однажды они чуть не прозевали открытие порталов. В тот момент, когда мы поняли, что мелкие нас совершенно не слышат и находятся вне досягаемости, даже у меня чуть сердце не остановилось, а что тут говорить про старших.

   Когда мы буквально навылет проскочили все порталы и влетели в пространство между мирами, Рар от силы своего испуга наложил очередной запрет – теперь уже на пологи.

   Ну а я нашла способ, как этот запрет обойти.

   Вообще у нас с каждым разом все больше и больше запретов. Прабабушка говорит, что в длительных путешествиях мы накапливаем новый опыт, которого не было ни у наших предков, ни у нас. И каждый наш неверный шаг, который может стоить жизни дроха, дает повод задуматься и запомнить, как не стоит поступать. А Рар и мама укрепляют наш «опыт» новыми запретами.

   Итак, пока есть время, я погрузилась в создание ключа.

   Для начала отбросила идею создать его сразу, как говорится, «под скважину» – раз все ключи будут «прорастать» в том мире, то и тратить зря силы не стоит.

   Теперь как напитать камень магией? В него нужно внедрить сильную магическую частицу, желательно материальную. Тут у меня в последних экспериментах очень неплохо приживались частицы Рара: чешуйки, слезы, слюна опять же – несколько заготовок уже есть. А что, чем он хуже мифического единорога и феникса, которые водятся в соседнем с Арх–Руа мире и время от времени поставляют кто волос, кто перья. Так что магическая частица у меня имеется. Только вот структура камня не желает совмещаться со скважиной, словно нет в камне чего–то необходимого.

   Вот этим и займусь – изменю структуру.

   Заготовок было девять. М–м–ммм, не маловато ли?

   Уже открытие портала близилось, восемь заготовок испорчены безвозвратно, а я все на том же месте. Проклинаю Клевра всеми мыслимыми способами, да еще ругаюсь как самый заправский разбойник, но толку от всего этого нет ни капли. Этот магистр сделал все, чтобы мы не выбрались, и даже наше же произведение использует против нас, а мы, словно новорожденные, ничего не можем противопоставить его силе и изощрённой хитрости. Злит до эпилептического припадка, честное слово.

   Я уже из сил выбилась, когда вспомнила самые первые свои уроки по преображению камней. Тогда меня учил слабенький маг (это со слов отца), который был силен разве что в теории. И теорию эту он преподавал так занудно, что даже при моем потенциале и стремлении узнать про камни как можно больше, я больше половины умудрялась пропустить мимо ушей. Поэтому учитель Глок заставлял меня зазубривать все постулаты. Один постулат, который я благополучно забыла в первую очередь, гласил: «Самые прочные и мощные артефакты, способные справиться с проклятьем жертвоприношения, получаются из смешения структуры жидкой, прозрачной, преломляющей свет и магию во всех спектрах, и магической природы артефактора, взявшегося за дело».

   В то время этот постулат так тяжело мне дался, что я не сильно удивилась, что забыла его после того, как ответила по нему на уроке. Но, видимо, постулат был на столько важен, что учитель Глок раз в седмицу возвращался к нему в течение всего учебного цикла, пока я не взвыла и не нажаловалась на учителя всем своим родным.

   Да, поступок меня не красит, в то время мне про это сказали все родственники, даже те, кому я не жаловалась, но цели я достигла – учителя сменили.

   И вот теперь я вспомнила этот постулат и с удивлением осознала, что во время изготовления ВСЕХ ключей ни разу к этому закону не прибегала. Вернее, игнорировала.

   И самое главное, вдруг осознала, что за столько лет впервые поняла значение этого изречения, которое внутренне ненавидела больше чем, наверное, Клевра.

   Мне нужен прозрачный чистый камень, внутри которого будет вплетена не только материальная магическая частица, но и моя магия, вернее часть моего пламени, если учесть, что пламя – это и есть природа дроха.

   Только вот как сделать камень жидким?

   Или жидким он должен быть вначале?

   Магия вилась вокруг последней заготовки, частицы Рара (звучит–то как кровожадно) пульсируют внутри, а я плавлю камень, делая его прозрачным. Единственное, не получается сделать чистым – все время происходят переходы от черного в оранжевый и обратно.

   Оглянулась по сторонам, понимая, что на последнем этапе меня никто не должен прервать, иначе повторить вновь я это же смогу не скоро. Но я зря волновалась, потому что старшие, да и мелкие тоже, уселись вокруг полога, за которым скрылась тетя Ллой, и на меня не обращают внимания совершенно. Но на всякий случай уплотнила свой полог, делая его дымчатым, а собственную иллюзию выставила снаружи, чтобы хотя бы боковым зрением меня могли видеть и не беспокоиться.

   Когда передо мной воспарил жидкий огненно–черный шар с пульсирующей сердцевиной, я обратилась к своему сердцу.

   Говорят, пламя из сердца невозможно забрать силой. Его можно отдать только добровольно. Но всегда, почти сразу оговариваются, что это возможно только после двадцати шести лет, а до этого дрох или дрохия даже добровольно не могут отдать свое пламя, отказаться от него. За них это могут сделать либо родители, либо жрец Храма Матери дрохов.

   Сейчас я собиралась сделать невозможное – отказаться от части своего пламени.

   Потому что ключ нужен последний.

   Потому что Врата искажены ритуалом.

   Потому что СИЛ МОИ УЖЕ НЕ ОСТАЛОСЬ БРОДИТЬ В ЭТОМ ХАОСЕ!!! ААААА!!!!

   И крик мой заглушил полог, потому что ощущения были, словно я реальное сердце выдирала из груди, которое еще бьется и перекачивает кровь.

   Только мысли не смогла заглушить, потому на мой полог с разных сторон обрушились Рар и Валер. Били, ругались, обзывались, судя по зверским выражениям морд, но не могли до меня добраться, пока я не закончила и не поместила пламя в центр черного огненного шара.

   А потом я обратилась к резерву. Снова. Потому что только он мог заключить жидкую структуру в твердую оболочку камня, да еще сохранить его прозрачность.

   В этот раз боли не было. Только слабость и рябь в глазах. Да еще звон, словно хрустальные бокалы легонько ударяются друг о друга. А на глазах наворачиваются слезы.

   Я сделала это. Он получился. Ключ–камень, которому стоит дать имя.

   Черно–коричневый, с оранжево–красной сердцевиной и огненными вкраплениями и всполохами моего пламени и моего сердца.

   Сиалит.

   Мой Сиалит.

ГЛАВА 4. Прости…

   – Молодость... – тихо говорит прабабушка в отдалении, но я слышу ее слова отчетливо, словно она в полушаге от меня. – Беспечность наравне с решимостью и отчаянностью. Только она способна создать то, на что мы с вами никогда бы не решились.

   – Она может потерять свое пламя, – мама говорит как–то тускло, словно перегорело что–то у нее внутри.

   – Не преувеличивай, Сиушель, – фыркает тетя Камей, которая только что осматривала меня, – и резерв у твоей дочери не вычерпан даже наполовину, и пламя в сердце горит ровно… Жаль, конечно, что эта история с Горианом и Роем сильно ее подкосила, но со временем она и с этим справится.

   – ОНА ПРИВЯЗАЛА СЕБЯ К ЭТОМУ АРТЕФАКТУ! – рык получился просто убойный, хоть мама и не повысила голос ну ни на каплю.

   Что говорится: «Упс». Неожиданенько. Кто бы мог подумать, что я и на это способна? Вроде не самая сильная принцесса, дар не самый развитый, сила есть, а вектор… как же там бабушка говорит? О, вектор направлен в землю и вместо поиска драгоценных камней бурит скважину, только что из нее пойдет – непонятно: то ли черная горючая смесь, то ли ядовитый взрывной газ, а то вообще грязная вода. Полная таинственность.

   Я лежала на тверди, распластав лапы, головы крылья. Слабость была такая, словно у меня ведро крови выкачали для Храма Матери дрохов (никогда, правда, не брали столько – всегда говорили, что это предельная доза для взрослого дроха в крылатой форме – но ощущения всегда описывали одинаковые). И что я удивляюсь – я ведь почти и отдавала свою кровь, правда в виде магии из резерва, так что вялость ощущалась не только в мышцах и мыслях, но и в способности чувствовать окружающую магию – я ее сейчас совершенно не ощущала.

    Меня облепили со всех сторон мелкие. Они тихо и медленно, почти по капле, вливали в меня магию, словно я сама ее и не смогу восполнить. Хотя в некотором плане родственники правы: сейчас я не в силах взлететь даже на десятую часть своей высоты, на которой я хотя бы немного могу поглощать магические потоки. А почему именно мелкие? Потому что чем старше дрох, тем сильнее и полноводней у него передача магии, а мне сейчас любой поток, даже самый захудалый, не поглотить.

   Ларо и Кассии жмутся к кузине Зумаль, которая осталась следить за моим здоровьем. Все же Зуммаль за это время, что мы в пространстве между мирами бродим, умудрилась развить свои способности в лекарском деле, хотя до похода уверяла всех, что это ее дар останется невостребованным и не развитым.

   Мне было на столько лень, что я даже не могла отмахнуться от назойливой мухи, что блуждала по моим крыльям, хотя, откуда муха в этом пространстве?

   На деле это был взгляд Валера, который разве что под чешуйки ко мне не залез – так сверлил взглядом. Ощущать этот укоряющий взгляд было… назойливый он какой–то, вот что. Только сил отмахнуться не было.

   А он, как назло, не отводил от меня глаз, только я уже ни за что не пущу его в свою голову, так что, если есть у него, что сказать, то выслушаю я исключительно слова, но никак не мысли.

   А его мысли тем не менее как на широком плато, бестравном и безжизненном: видно сразу за тысячи лиг. Он не думал, что я вспомню про постулат, что у меня близко получится изъять из сердца язык пламени, что я смело решу воспользоваться собственным резервом. Он все это хотел проделать сам, и вот теперь злится, что ему приходится довольствоваться ролью стража ключей. Что–что, а его благоразумие послужило Валеру гораздо лучше, чем мое безрассудство. Ему доверяют, а за меня боятся или меня... как знать. Боятся моих неожиданных решений…местами безголовых, или вот как сейчас – отчаянных и опасных. Хотя, не так уж и много я принимала решений в этом походе, а вот неприятности, почему–то целенаправленно ищут меня и, что показательно, находят.

   – Уже скоро откроется портал, – проговорил жардан, задумчиво поглядывая в мою сторону, – принцессу нужно…кхм…обездвижить, чтобы не наделала глупостей.

   – Жардан Кевор! – вот от кого не ожидала такого ясного возмущенного голоса, так от тети Ллой – она просто горела желанием на кого–нибудь наорать, и даже огромное, по сравнению с «нашим братом» яйцо в лапах не делало ее умиленной и отрешенной. – Вы предлагаете связать принцессу? Неужели вы думаете, что она сейчас еще и в одном из порталов останется специально? Да ей сейчас даже хвост нет сил поднять.

   Я попробовала опровергнуть высказывание, но хвост мой действительно не сдвинулся, да что там хвост – мне веки на не ведущей голове было лень поднять, а тут целый хвост. Права тетя Ллой – я пока не борец и не авантюрист.

   – Тем более без ключей оставаться в портале очень глупо,– добавила Ситтель, которую пригласили в общий совет как представителя более молодого поколения, ну или как самую рассудительную из нас всех, и покладистую…и послушную…

   – А вы уверены, что принцесса Саянара не сможет все эти ключи перетянуть к себе? – жардана не так–то легко было сбить с мысли. Интересно, он меня за кого принимает? За магистра Клевра или Рара? – Все ключи, как вы все успели заметить, из камня, а мы своими глазами видели, как легко принцесса управляет камнями.

   Ого, да меня действительно чуть ли не в верховные магистры прочат – только они после такого энергозатратного мероприятия способны еще шевелиться и обращаться к магии.

   А мои мысли уплывают куда–то, словно прощаются с безголовой хозяйкой, и мне остается только вяло хлопать глазами, чтобы не заснуть окончательно, хотя, возможно впервые мне выдалась возможность проскочить портал и не почувствовать это падение.

   Старшие разошлись кто куда, но все в зоне видимости в ожидании открытия воронки, когда нужно будет экстренно собраться в одной общей точке и сплестись в единую сеть. Сегодня этой точкой буду я.

   – Прости, Саян, я не думал, что ты вообще что–то можешь делать кроме как менять камни,– Валер подполз ко мне, стараясь не разбудить задремавших мелких. А еще он, похоже, не желает, чтобы его заметили старшие.

   – Угу, – я даже ответить ничего не могу кроме этого многозначительно междометья.

   – Я виноват перед тобой, Саян, – продолжал каяться бывший – или все же не бывший? – друг. – Я так ревновал тебя к Торбургу, а потом к этому Рою, что совсем не интересовался твоими переживаниями.

   – Угу… – ох, как же учтиво звучит мой ответ, а самое главное – емко.

   – Ты, когда будешь выходить из порталов, поглядывай по сторонам, ладно? Если увидишь где–то розу, то знай – это от меня. Это значит, что со мной все в порядке и я делаю все, чтобы помочь нам…

   Что!? Что этот обрубок ума и ясности задумал?

   Я попыталась подняться или хотя бы пошевелиться, но не тут–то было – словно все же меня спеленали, как предлагал жардан Кевор. Да, когда ж они успели–то? Лапы и головы прижаты к тверди, а вокруг словно паутина какая–то: крепкая, прочная, вязкая.

   – Не пытайся, Саян, – усмешка «друга» горькая и вымученная, но это можно понять только по голосу – на наглых мордах ни намека на раскаяние. – Я тебя знаю – либо со мной рванешь спасать всех, в том числе и меня, либо, как предполагает жардан, притянешь камни к себе и останешься там… А я еще планирую вернуться… И тогда уж ты меня точно выслушаешь.

   Я пыталась трепыхаться, словно я рыба, и меня вытянули на сушу, но сил не было даже на шипение. Даже мысль закинуть к кому поближе не получалось – ну хотя бы позвать Рара.

   «Остановись, Валер! Ты что надумал?» – моя отчаянная мысль пробилась у другу, но тот только поморщился и закрылся от меня плотной стеной – не прорвешься.

   А потом открылся он – портал – и потянул нас всех неожиданно резко, жестко и агрессивно, словно поджидал, когда мы расслабимся прежде чем мобилизоваться перед «падением». Нас едва не разнесло по разным «углам», если так можно выразиться про своеобразный коридор, сквозь который нас несет от врат к вратам. Но телохранители даже в такой отчаянной ситуации собрались быстрее остальных, и меня с мелкими, да еще тетю Ллой с яйцом окружили так плотно, что даже делать ничего не нужно – нас и так вынесет вместе со всеми.

   И только Валер изменил своей привычке быть от меня через одного–двух дрохов, и уцепился за чей–то хвост в конце нашей живой сети. И остался чуть ли не в первом же месте, где открылся портал…

   Эх, Валер, Валер…

   Словно каменный кол воткнули в сердце – в самую середину, и только небольшие язычки пламени слабо теплятся на ветру. Мой давний друг, самый вредный, самый надежный, самый лучший, самый…верный.

   Надеюсь, ты вернешься к нам на следующей луне, и мы действительно поговорим.

   Прости и меня, Валер, что мои гормоны и вредный характер отдалили нас друг от друга, что я тоже не поняла твоих терзаний, метаний и жажду помочь нам всем…

***

   Он ушел со всеми ключами. Не стал дожидаться, когда старшие примут решение и выберут кого–то, кто, по их мнению, способен пройти от портала к порталу и закрыть каждый. Он принял для себя за истину, что он сильнее любого из тех, кого выберут. Не физически конечно, а в магии. И его очень уязвляло то, что Клевр был его учителем. А еще сбил с правильного пути тот факт, что я, более слабая дрохия, смогла принять решение для спасения всех нас и вырвать из своего сердца часть пламени – он с этим не справился, когда пытался сделать это раньше меня.

   Не справился и промолчал.

   А теперь все это прочел вслух Рар, когда мы вернулись в пространство между мирами, и перед нами открылось магическое письмо.

   Черные символы на белом фоне, подвешенные в воздухе говорили голосом Валера, а у нас чешуйки вставали дыбом от ощущения, что он просто скрылся за иллюзией и говорит оттуда. Словно по стеклу металлом скребут, и нас потряхивает от этих «незабываемых» ощущений.

   Кажется, поступок Валера не впечатлил дядю, который считал себя единственным нашим учителем, а наоборот разозлил до раскаленной чешуи. Дядя так яростно рычал, глядя каждой из нас в глаза, что, наверное, даже и не понял, как наложил дополнительные запреты на выход из портала, на возможность остаться в чужом мире, на возможность общения с посторонними, способными оказаться в нашем пространстве. Наложил, да только магия вдруг взбунтовалась и отказалась закрепляться. Стекала разноцветными струйками с чешуи и впитывалась в магическую твердь.

   Похоже, что–то с уходом Валера сильно поменялось – осталось только понять, что.

   Мы не поняли это ни в тот раз, ни через луну.

   Подумаешь, при сильных эмоциях Рар не справился с заклинаниями – с кем не бывает.

   Подумаешь, мамино яйцо вместо того, чтобы трескаться, принялось вибрировать – много ли мы знаем правды про яйца дрохов?

   Через луну не открылись порталы.

   И мы настороженно принялись ожидать их каждую терцию, а потом и десятину.

   День.

   Два.

   Четыре.

   Седмица.

   Вторая луна…

   Портал так и не открылся.

   А нас накрыло состояние полного ступора.

   Кажется, мы дошли до придела своих возможностей ждать, удивляться, спасаться, быть все время на чеку.

   Мы сдулись.

   Мы потерялись в новом режиме, словно нас впервые выкинуло из переходов между порталами.

   И вот в таком состоянии мы услышали первый треск яйца. Словно дерево хрустит и накреняется, но пока не падает.

   Потом треск повторился, а мы подошли ближе. Немного совсем – на полшага.

   Следующего треска ждать пришлось долго. Мы даже начали переглядываться между собой и выяснять, не привиделось ли нам.

   Нет, все верно – яйцо трескается.

   Если бы в пространстве между мирами восходило и заходило солнце, то за полный его оборот мы услышали еще с десяток звуков, увидели крупные и мелкие трещины, но само яйцо так и не развалилось, как писали в одном старом учебнике по древним дрохам. И даже Гориан, который все же оказался приверженцем древних традиций (он сам признался после ритуала родства – каялся в своих, якобы, заблуждениях), не мог толком сказать, через сколько должен появиться маленький дрох.

   Все решилось через три дня – скорлупа просто растворилась, открывая нашим взорам ребенка. Розового, пухловатого, с черным пушком на голове. Мальчика.

   Но, шарх подери, в человеческой форме!

   Да ни разу такого не было (тут память предков явила себя не только многострадальной мне, но и всем моим родственницам от мала до велика)! Ни разу из яйца не появлялся ребенок – только дрох.

   Ребенок лежал в какой–то луже, оставшейся от яйца, и сучил руками и ногами, словно продолжал бить по скорлупе изнутри.

   Первой судорожно задышала мама, словно до этого кто–то огромный наступил ей на все ее шеи, в теперь отпустил, поэтому вдох получился резкий, шумный и совсем не королевский.

   Второй… Тут, конечно, можно поспорить: то ли тетя Ллой, которая нервно поглаживала свое яйцо и уже три раза чуть его не уронила, то ли прабабушка, которая за свою жизнь все же успела повидать и яйца, и вылупляющихся дрохов.

   Остальные продолжали не дышать. Наверное, надеялись, что это наваждение, и оно вот–вот спадет.

   А потом ребенок заорал. Звонко, резко, пронзительно. А мы все ринулись врассыпную от этого эпицентра катастрофы. И первой среди нас, кажется, была мама. Но кто мы такие, чтобы ее осуждать?

   Она воспитала четверых дочерей, рожденных естественным путем в двуногой форме, и «откладывать яйцо» для нее было сродни сумасшествию, но ей пришлось принять этот факт, ведь яйцо – это естественная форма появления на свет крылатого дроха. И с тем, что из яйца проклюнется пятиглавый крылатый ящеренок, пришлось тоже смириться и принять этот факт, так как это же естественно…

   И вот теперь весь естественный процесс закончился катастрофой – по–другому не скажешь.

   А как назвать тот факт, что ребенок настоящий, не годовалый или еще какой, а именно «новорожденный»?