Оглавление
.
АННОТАЦИЯ
Вот это номер!
Лиля Викторовна заболела и попала в чужой мир в тело юной сиротки. Кто же знал, что та — хозяйка болотной пустоши с целебной водой, горячими грязями и загадочной мокшей, дарующей долголетие!
Лиля готова построить лечебницу, наладить прибыльный бизнес и улучшить жизнь новой семьи.
Только вот престарелый жених сиротки строит козни. А все потому, что она случайно узнала его секрет.
Еще и высокомерный охотник, спасенный ею из болота, вдруг стал яростным поклонником деревенской жизни. Вертится постоянно под ногами.
Прежняя хозяйка тела давно бы опустила руки, но не Лилия Викторовна, зрелая женщина, заслуженный врач.
И ей придется хорошенько потрудиться, чтобы разрулить все проблемы и даже найти свое счастье.
ПРОЛОГ
Лилия Викторовна уже три дня болела.
Надсадный кашель разрывал горло и легкие, мешал дышать полной грудью. От поднявшейся температуры ломило в висках, озноб сотрясал все тело.
Никогда не думала она, что может простыть из-за открытой форточки в автобусе. Несколько дней назад возвращалась с дачи. Жара стояла такая, что казалось, будто асфальт дымился, а воздух плавился и дрожал. Пассажиры открыли все окна, ветерок приятно овевал лицо. Хотелось вдыхать напоенный летними ароматами воздух и наслаждаться теплом, покоем и отдыхом.
А наутро Лилии Викторовне стало плохо.
Семьдесят лет – преклонный возраст. Здоровье поберечь бы надо. Да куда там! Все кажешься себе молодым и полным сил.
Лилия Викторовна давно уже жила одна и прекрасно справлялась. Любимая работа, увлечения, занятия с внуками, дача занимали все ее время. Утром зарядка, легкий завтрак, потом бодрым шагом в поликлинику. На работу тянуло, несмотря на возраст. Здесь были не только больные, но и коллеги, которые давно стали подругами.
Домой Лилия Викторовна тоже шла с удовольствием. Она любила свою квартирку на первом этаже, соседей, с которыми дружила, чашечку кофе с кусочком торта ровно в семнадцать часов.
— У англичан чай, а у меня кофе, чем не леди? — смеялась она, когда подруги удивлялись ее пристрастию.
И еще одна привычка радовала Лилю. Вечером она любила посмотреть пару серий сагыка, исторической корейской дорамы. Чужая, такая далекая от нее, культура манила, притягивала, заставляла искать в интернете подробности и детали. Лилия Викторовна иногда представляла себя на месте героини и думала, как бы она поступила в тот или иной момент сюжета.
Она любила жизнь и очень огорчалась, когда та преподносила ей такие подлые сюрпризы, как сейчас.
Пожилая дама с трудом встала с постели, взяла в руки телефон и задумалась, кому позвонить.
Был бы рядом любимый муж, она бы не волновалась. Но Николай уже давно ушел из жизни, погиб при выполнении сложного государственного задания.
Воспоминание наполнило сердце грустью, а глаза подернулись влагой. Лиля вздохнула, листая дальше телефонную книгу.
«Может, позвонить Антошке? — подумала она и сразу отбросила глупую мысль.
Сын пошел по стопам отца и стал военным летчиком. Он служил далеко, на другом конце страны. Разные часовые пояса, разный ритм жизни. Антон сейчас крепко спал и видел уже десятый сон. Лилия Викторовна представила, как он всполошится, поднимет на ноги свою семью, и убрала палец с кнопки телефона.
А если, дочери?
Она секунду смотрела на любимое имя, сомневаясь. Анюта с внуками уехала в отпуск к морю. Дергать ее по пустякам уж точно не стоило. Жалко. Она только что пережила тяжелый развод, едва пришла в себя. Пусть отдохнет, наберется сил.
Лилия Викторовна вздохнула и закашлялась, захлебнувшись глотком воздуха. Сегодня впервые она почувствовала беспомощность и одиночество, от которого заныло сердце.
Получалось, даже позвонить некому.
Лиле не хотелось тревожить родных и знакомых, да и вызывать врача было неловко. Не такое у нее тяжелое состояние, чтобы беспокоить медиков. Есть более нуждающиеся люди.
Держась за стены и мебель, она добралась до шкафа, вытащила аптечку, порылась в ней, выискивая нужное лекарство. Но голова кружилась, мысли путались, руки дрожали.
Новый приступ кашля сложил ее пополам. Она взялась пальцами за край стола, но они соскользнули. Лиля пошатнулась, начала падать. Осколком угасавшего сознания еще ухватила аптечку, свалившуюся на пол, рассыпавшиеся пузырьки и таблетки, угол дивана, стремительно летевший в лицо.
Удар не почувствовала. Успела поймать последнюю мысль: «О боже! Как же дети без меня?»
А потом закрыла глаза и провалилась в темноту.
ГЛАВА 1
Что это?
Лиля повела носом и поморщилась. Отвратительный запах взбудоражил рецепторы. Нет, даже не запах, а настоящая вонь. И такая мощная, что желудок скрутило, а тошнота рванулась наверх.
Лилия Викторовна села, потом вскочила. Но ноги разъехались, и она свалилась набок да в вонючее корыто.
— Твою ж мать! Что это?
Она чуть не захлебнулась воздухом от отвращения, вытянула шею, замотала головой, отплевываясь, открыла глаза, но ничего не увидела сквозь грязь, залепившую лицо. Лиля провела ладонями по коже, смахивая ошметки, похожие на пищевые отходы: какие-то очистки, каша, листья. Все мерзкое, скользкое и противное.
И тут что-то мягкое и влажное ткнулось ей прямо в губы.
— О боже! Уйди прочь! — взвизгнула она не своим голосом, передергиваясь от омерзения.
На миг испугалась, с усилием открыла глаза и обомлела. Она лежала в свинарнике.
В самом настоящем свинарнике, грязном, вонючем, полном черной жижи, смятой соломы и еще каких-то куч неизвестного происхождения. Здесь было влажно, душно, от зловонных испарений ее тело покрылось потом.
А рядом стояла розовая свинка и самым наглым образом обнюхивала Лилю мокрым пятачком.
— Хр-р-р, — донесся издалека грозный рокочущий звук.
Лиля пригляделась и икнула от неожиданности.
Огромный черный боров стоял в темном углу, загребал ногой солому вперемешку с дерьмом и сверлил ее маленькими глазками. Такое не могло привидеться воспитанной даме даже в страшном сне.
И столько злобы было в этом взгляде, что Лиля мгновенно поняла: сейчас бросится. Прямо сейчас, как только его ярость созреет.
«Я же болею, не смогу сопротивляться», — с отчаянием подумала она.
И тут боров хрипло хрюкнул, подпрыгнул и понесся на нее.
Лиля вскочила: откуда только силы взялись?
Она бросилась к перегородке, пташкой взлетела по перекладинам ограждения и спрыгнула с другой стороны. Выпрямилась и судорожно выдохнула, держась за бешено колотящееся сердце. Боров шмякнулся широкой грудью о жерди так, что они затряслись.
Прилив адреналина ударил в кровь, разнесся мгновенно по всему телу. Лиля испугалась, заметалась, но ограда выдержала атаку.
— Что, съел, урод? — спросила она борова, подошла ближе и даже высунула язык, как девчонка.
Кабан затряс огромным животом, затопал короткими ножками, словно понял оскорбление. Потом хрюкнул злобно, развернулся задом и выдал вонючую струю прямо под ноги Лилии Викторовне.
— У-у-у, мерзкая скотина! — отскочила она к противоположной стене.
Тут Лиля поймала взглядом свои ноги и оторопела. Куда делись мягкие домашние тапочки с розовыми помпонами? Их подарила ей на день рождения внучка Настенька.
— Бабуля, теперь у тебя никогда не будут мерзнуть ножки, — заявила она, чем растрогала Лилию Викторовну до слез.
Сейчас на ее ногах красовались ужасные растоптанные ботинки. Нос одного оторвался и смотрел наверх, а второй вообще потерял первоначальный цвет.
Лиля приподняла длинный подол, запачканный свиным дерьмом, чтобы получше разглядеть обувь, и тут сделала новое открытие. У себя дома была в теплом фланелевом халате, а сейчас на ней красовалась юбка.
Откуда юбка?
Мысли будто сошли с ума, генерируя новые и новые вопросы, на которые не было ответа.
Лилия заметила свои пальцы, все еще сжимавшие ткань юбки, и икнула.
Она поднесла их ближе к глазам, потом отодвинула. Огляделась, заметила маленькое окошко, затянутое чем-то мутным, бросилась к нему.
Странно, даже в таком тусклом свете она видела прекрасно, хотя давно уже без очков не могла и шага ступить.
Но удивило не это.
Лилия Викторовна ошарашенно разглядывала свои кисти. Раньше они были пухлые из-за лишнего веса, покрытые возрастной «гречкой», а обручальное кольцо на безымянном пальце врезалось в кожу. Сейчас она видела тонкие длинные пальчики, испещренные царапинами и усеянные цыпками. Под обломанными ногтями чернела грязь.
— Мамочки мои, — прошептала она. — Что со мной случилось? Разве это я?
Теперь она уже крутилась, отряхивалась от корма и соломы, разглядывая себя со всех сторон и усиленно борясь с паникой. Это была она и не она в то же время. Вернее, мозгами была она, а телом — совсем другая. Тоненькая фигурка, тощие, как цыплячьи окорочка, ножки, узкая талия и длинные спутанные волосы — все это сводило с ума, мешало здраво мыслить.
Радовало только одно: кашель исчез, температура не заводила дрожью тело. Лилия Викторовна чувствовала себя здоровой и живой. Правда, от голода судорогой стягивало желудок, но это уже было вторично.
Дверь в противоположном конце свинарника с грохотом распахнулась от удара.
— Лия, засранка! Где тебя духи носят? — завопил звонкий детский голос. — Айда в дом! Вот мамка надерет тебе зад крапивой!
«К-крапивой! Мне?» — от представленной картины стало дурно.
Лилия Викторовна не могла даже вообразить, чтобы кто-то ее, пожилую даму, заслуженного врача, лупил крапивой.
На ватных ногах она пошла на голос и чем ближе подходила к выходу, чем больше боролась с паникой. А она уже почти полностью овладела мозгом. Лилия Викторовна хорошо помнила, что еще несколько минут назад находилась в своей квартире и искала лекарства в аптечке. А сейчас она брела по вонючему и грязному свинарнику, вся перепачканная в дерьме неясного происхождения, и видела розовые пятачки, просунутые сквозь частокол жердей.
Есть от чего сойти с ума!
Наконец она увидела ребенка. Он показался в луче света, лившегося из открытой двери. Это был щуплый мальчишка лет семи. Он весело смотрел на Лилю раскосыми темными глазами с восточным разрезом. Лохматые черные волосы были собраны в небрежный хвост на макушке.
Он шмыгнул носом, круглый кончик дернулся. И тут заметил вид Лили и расхохотался.
— Чего ты? — слабо огрызнулась она и опять вздрогнула, не узнавая свой голос, по-юношески звонкий и бодрый.
— Тебя ничему жизнь не учит, дурында! — держался за живот мальчишка.— Сколько раз мамка говорила, что нельзя заходить в хлев к Грому. Бросила еду в кормушку и деру давай.
— В кормушку?
— Ага. Особенно опасно, когда Гром хрюшку окучивает.
— Окучивает? — прошептала Лиля, потрясенная ребенком, не выбиравшим выражения. — Окучивает! — и тут же взорвалась: — Как ты можешь говорить такие слова?
— Какие такие? — не понял мальчишка и вытер рукавом нос. — Обыкновенные. Все так говорят!
— Никакого воспитания! — проворчала Лиля. — И как это окучивает?
— Да ты спятила? — мальчишка покрутил пальцем у виска, потом весело хохотнул: — Скоро сама узнаешь. И вообще, ты посмотри, на кого похожа! Чучело соломенное! А у нас гости.
— Гости?
Теперь при свете утра Лилия Викторовна по достоинству оценила свой жалкий и убогий вид. Она поняла, что ее душа каким-то невероятным образом переместилась в чужое, причем совсем юное тело.
— К тебе вечером придут сваты от деревенского старосты.
— Сваты? — Лиля чуть не поперхнулась от новости.
— Вот заладила! На тебя повторюшка напала? — захохотал ребенок и, выставив палец в ее сторону, запел: — Повторюшка — тетка-хрюшка, повторюшка — тетка-хрюшка. Вот ржака!
— А сколько мне лет?
— Лийка, ты будто бревном пришибленная! Каких еще лет? — мальчишка хохотнул. — Мы летами не считаем. На днях восемнадцать зим стукнуло, али запамятовала, как жениха выбирала?
Лиля ничего не понимала. Ее мозг отказывался анализировать разрозненную информацию, которая никакого отношения не имела к ее жизни. Абсолютно!
«Это сон! — решила она. — Галлюцинации, вызванные высокой температурой».
От этой мысли стало легче. Обрадовавшись, она потрогала прохладный лоб, кашлянула, но надрывной боли в груди не почувствовала.
— Я выбирала? — хрипло уточнила она.
— А кто же еще? Не я же. Мне еще рано. Мамка говорит, что хотелка не выросла. А то бы я Марику... того.. этого…
Он сделал характерное движение бедрами. Лиля вспыхнула от смущения. У нее даже уши загорелись и чуть не скрутились в трубочку от слов, которые лились изо рта мальчишки. Каждый раз он растягивал губы в ухмылке, показывая дырки вместо передних зубов.
«Еще только молочные выпали, а этот щенок о хотелках болтает! — рассердилась она.
— Рот закрой, паршивец! — рявкнула Лиля, вспомнив о реальном возрасте. — Показывай, куда идти.
— А ты чо, не помнишь?
— Нет, головой ударилась.
Она потерла затылок, запустив пятерню в густые льняные волосы, и опять испугалась: сама давно носила короткие стрижки, да и седые пряди окрашивала фиолетовым тоником. А тут пшеничная копна на голове.
— Вот недотепа! — мальчишка цвыркнул зубами, сплюнул под ноги. — Неряха и недотепа. И кому такая нужна? Жаль, что у нас пару баба выбирает, иначе и не взглянул бы никто на такую.
— Поговори мне еще! — огрызнулась Лиля: руки так и чесались отвесить болтуну подзатыльник.
— Шагай уже, свинка!
Мальчишка размахнулся хворостиной, зажатой в руке, и ударил Лилю по попе.
Это стало последней каплей.
— Ах, ты маленький негодник! — закричала она.
В ее голосе прорезались наконец-то материнские нотки. Чтобы какой-то ребенок бил ее, заслуженного медика? Да ни за что!
Лиля выхватила ветку из пальцев мальчишки, разломала ее на мелкие кусочки и отшвырнула в сторону.
Протяжный вой тут же разнесся по свинарнику. Потолочные балки вздрогнули, словно их хорошенько встряхнул невидимый гигант, на волосы Лиле посыпалась труха. Сверху спикировали вилы и воткнулись в копну соломы прямо у ног. А следом затряслись, застучали железными обручами стоявшие горкой в углу деревянные кадки.
Девушка испуганно вжала голову в плечи, схватила ребенка и упала, закрыв его своим телом. Она задела рукой кадку, и вся стройная конструкция разложилась будто карточный домик. Жбаны раскатились по хлеву.
— Пусти! Пусти! — заверещал мальчишка. — Противно! Вот я мамке скажу!
Лиля откатилась в сторону и села. Вой стих, пылевое облако рассосалось. Ничто не напоминало о беспорядке, только что учиненном ею.
— Это что было? — растерянно спросила она. — Я же только обломки кинула.
— В Грома попала, вот боров и рассердился.
— А у него столько силы, что может свинарник обрушить?
— Вот блаженная! — мальчишка покрутил у виска, шмыгнул носом и вскочил. — Шевелись давай!
— Мне бы умыться.
Лиля встала, отряхнулась. Она все еще не могла прийти в себя от неожиданных перемен в своей жизни.
— В бочке вода.
Мальчишка махнул в сторону угла. Лиля бросилась туда. Наконец-то есть возможность разглядеть свой новый облик!
Она наклонилась, но в темной кадке колыхалась какая-то уродливая физиономия, завешанная волосами. Лиля вздохнула, смыла грязь с одежды, плеснула в лицо ледяной водой. Хотела зачерпнуть ее ладонью и напиться, но остановилась: учуяла какой-то странный запах.
— В воде есть добавки? — спросила она, принюхиваясь и пытаясь понять, чем пахнет.
— Ты о чем? — мальчишка повел ноздрями. — Обычная.
— Но она же пахнет тухлыми яйцами.
Тухлые яйца!
Черт возьми!
Лиля наконец-то сообразила, что чувствует легкий запах сероводорода, и вспомнила, что пила когда-то такую минералку в Пятигорске.
Сердце защемило от воспоминания, но дама встряхнулась и прогнала горькие мысли. Не до прошлого сейчас, с будущем бы разобраться.
Но мальчишка вопроса не понял.
— Чем? — завопил он. — У тебя точно кукушка поехала! Какими яйцами? Вот дура! Айда уже! Мамка нас потеряла.
Они вышли из свинарника. Лиля огляделась и оторопела…
ГЛАВА 2
Хлев находился на пригорке, а за ним, куда ни падал взгляд, шумели под ветром вековые деревья. Казалось, что она очутилась посередине дремучего леса, где не ступала нога человека.
А между стволами густая зеленая поросль, свежая, молодая и такая яркая, что резало глаза…
И желтые цветы ковром по всему лесу…
Лиля смотрела на это чудо и хлопала ресницами. Она будто очутилась в раю. Во всяком случае именно так его рисуют на картинах.
«Я умерла? Свинарник — это этап очищения?» — замелькали в голове вопросы. — А ребенок? Неужели ангел, встретивший меня на пороге рая?»
— Одуванчики? — прошептала она, пытаясь вернуться в реальность.
Дома было жаркое лето, а здесь...
— Ты о желтках? — уточнил мальчишка. — Ага, они. Всегда первыми цветут. Чай, весна пришла, все зимние схроны открылись, деревня оживает.
— Схроны?
Но тут же Лиля услышала стук топоров. Он звоном разнесся по всему лесу и многократно преумножился эхом. Лиля заметила тропинку, убегавшую в чащу. Гортанные крики раздавались со всех сторон.
— Держи!
— Упадет!
— Нет, надо еще пару ударов.
— Давай, Верест, со всего размаху!
И кто-то невидимый давал, сильно, с оттяжкой, крякая с каждым ударом. А потом затрещало дерево, с шумом обвалилось, ломая кусты, и грохнулось так, что земля задрожала.
— Слышь? — мальчишка поднял палец. — Это твой жених готовит на зиму схрон для тебя и для себя.
"Так, у меня еще и жених есть! Значит, это точно не рай. Еще и схрон какой-то, — ужаснулась Лиля. — Мама дорогая, и как мне отсюда выбраться?"
— Э-э-э… схрон? — она мучительно напрягла мозги. — А что это?
— Маленькая пристройка к дому. Ее специально утепляют мокшей и наглухо закрывают с первыми морозами. В схронах лучше зимовать, — мальчишка хихикнул.
Информация в голове не укладывалась.
Схрон, мокша, жених… сколько незнакомых и непонятных слов!
Хотя… жених — это знакомо, но было в жизни Лилии Викторовны так давно, что она уже и забыла о нем.
Но главное, схрон. И в нем здесь зимуют.
Как это?
Лиле показалось, что ее мозг сейчас взорвется. Она представила, как несколько холодных месяцев находится в замкнутом, тёмном месте, и ужаснулась.
— А как вы едите, пьете, ходите по нужде?
Теперь пришла очередь зависнуть мальчишке. Он даже рот раскрыл от удивления.
— Ты совсем ничего не помнишь о нашей жизни?
— Н-нет.
— Во дела! — он хлопнул себя по ободранным коленкам. — Мы же впадаем в спячку.
— Э-э-э…
Лиля зависла. Еще и спячка до кучи, как у животных!
— Ну, чо тупишь, Лийка! — рассердился мальчишка. — Деревню зимой засыпает снегом, а в схронах тепло и сухо. А еще, — он игриво подмигнул, — там хорошо детей делать.
— Детей? Но у меня уже есть дети, да и возраст…
Лиля с трудом представляла, как можно спать всю зиму, еще и с мужчиной.
С мужчиной?
Догадка пронзила мозг. Лиля представила, как лежит в обнимку с мужем. Они плотно прижимаются друг к другу телами, делясь теплом, и эта близость и теснота рождает желание даже во сне.
Щеки опалило жаром, тело задрожало.
Лиля сглотнула и встряхнула волосами.
«Это все сон, — решила она и приказала себе: — Думай рационально! Тебе хочется быть молодой и здоровой, вот мозг и выдает такую искаженную иллюзию».
— А почему так рано схроны готовят? — поинтересовалась она. — Сейчас же весна.
— Ну, весна, и что дальше? — мальчишка вытер нос рукавом. — За лето стволы высохнут, силой и теплом наберутся. Еще мокшей надо несколько раз обмазать. Свадебку осенью сыграем, и сразу в спячку. Чем не солодко?
— Э-э-э…
Вопросов больше не было, одна паника.
Лиля шагнула назад, оглянулась и помчалась обратно к жаркому нутру свинарника. Туда она попала из родной квартиры, оттуда и надеялась вернуться обратно.
Она добежала до входа и застыла: в закутке караулил злобный Гром, защищавший свою территорию. Лиле даже показалось, что она слышит повизгивания свинки и яростное хрюканье кабана.
А еще хлесткие удары горячих тел…
— Лийка, у тебя кукушка поехала? — завопил мальчишка и рванулся за ней.
Он дернул ее за локоть, вытаращил круглые глазенки, и в лучах солнца они уже были золотистыми, как луговой мед. Его замызганное лицо с курносым носом, покрытым веснушками, розовело первым загаром.
— Где кукушка?
— Блин-блинский!
Мальчик махнул рукой и помчался вниз по тропинке к видневшимся вдалеке крышам. Дома тонули в густом молочном тумане.
— Стой! Подожди!
Лиля побежала за ним.
Именно побежала: легко перепрыгивала через камни, отодвигала ветки. Длинные волосы били по спине, отдельные пряди мелькали перед глазами, но вовсе не мешали. Хотелось вообще раскинуть руки и взлететь, как бабочки, которых вокруг было видимо-невидимо.
И это состояние легкости чертовски нравилось Лиле. Она давно уже не могла бегать, ноги не держали грузное, под сто килограммов тело. А сейчас скакала, как горная козочка, не чувствуя усталости.
Она обдумывала информацию и радовалась, что до зимы у нее есть еще время, чтобы осмотреться и обустроиться в этом мире. А может, даже получится вернуться домой.
Черт!
Но так хорошо чувствовать себя молодой и здоровой! Вдыхать весенний воздух, напоенный цветочными ароматами, слушать щебет птиц.
Так хорошо!
— Эй, ты! — Лиля обогнала мальчишку и расставила руки, закрыв дорожку. — Слушай, как тебя там… зовут, — она замялась. — Я головой приложилась, ничего не помню.
— Сигой кличут, — сообразил мальчишка и посмотрел на нее косо. — Ну, дела! Твою ж налево!
— Не ругайся!
— А ты не ворчи, как старая пердунья. Пусти! Мам-ка, Лийка головешкой тронулась, — завопил он во все горло оттолкнул Лилю и бросился вперед. — Ой, чо сватам казать будем?
Она чуть не упала, спаслась, ухватившись за ветку.
«Я и есть старая пердунья, а ты малолетний хам», — хотелось ответить ему, но она промолчала.
Тропинка вынырнула из кустов. Лиля выскочила следом за мальчишкой и остолбенела:
здесь, в низине, туман почти рассеялся, и открылось то, что было спрятано от глаз.
Слева от тропы виднелось болото. Самое настоящее болото, с мшистыми кочками, дымкой, стелившейся по воде, кривыми деревцами, и лягушками.
Они здесь были везде. Скакали под ногами и оглашали воздух протяжным кваканьем. А вода у края была сплошь покрыта беловатой массой с черными икринками внутри.
— Сига, мы живем у болота? — спросила сипло Лиля.
Голос отказывался повиноваться. От шока у нее останавливалось дыхание, а сердце, наоборот, билось часто-часто.
— Ну, дурында! Хоть это еще помнишь! А где же еще?
— Б-а-а-а-м… — раскатился в воздухе протяжный звук взрыва.
Лиля взвизгнула и присела…
Мальчишка расхохотался, тоже присел и заглянул Лиле в лицо.
— Ну ты даешь! — весело воскликнул он.
Лиля несмело посмотрела на болото: метрах в десяти от берега поверхность воды вспучилась колоколом и взорвалась с громким хлопком.
— Ч-что эт-то?
Лиля даже заикаться начала от испуга.
— Болотные духи нас приветствуют поутру, — мальчишка упал на колени, сложил ладошки крест-накрест и ударился лбом о тыльную сторону кистей. — Доброго здравия тебе Бол, долгой жизни Лот!
Лилия Викторовна задрожала. Состояние шока не проходило. Доживание века в языческом мире не входило в ее ближайшие планы.
Сига отбивал лбом поклоны, а она уговаривала взбесившийся организм успокоиться.
«Так, с духами все ясно. Бол и Лот — местные боги, — размышляла она. — Их почитают, от них ждут совета, благословения и помощи».
Наконец сердце застучало привычным размеренным ритмом, дыхание восстановилось.
Она огляделась: справа по пригорку тянулся ряд домиков. Лиля насчитала двадцать штук, остальные терялись в тумане. Их дворы, огороженные низкими плетнями, выходили на утоптанную дорогу. По ней как раз сейчас шла пара лошадей, которая тащила за собой огромный ствол дерева, вздымая столб пыли. Тут Лиля заметила, что в каждом дворе лежали такие же стволы и не один.
«Господи боже, — взмолилась несчастная дама. — Верни меня обратно!»
А следом за возком тянулось стадо коров, и пастух щелкал кнутом и кричал:
— Вы-пас! Вы-пас!
— Лийка, засранка, ты где шлялась?
Из крайнего дворика выскочила женщина, похожая на мальчишку. Те же темные волосы, немного раскосые большие глаза. Она хворостиной погоняла коровенку, но смотрела только на Лилю.
— Да я… не помню, — пролепетала Лиля.
— Мам, Лийка разозлила Грома, тот на нее напал. Она брякнулась, башкой стукнулась. Теперь ничего не помнит, — скороговоркой отчитался подбежавший Сига. — Мам, представляешь, сегодня аж два духа надули свои мантии!
— Да ты брешешь? — хлопнула себя по бедрам женщина.
К какой новости относилось ее удивление, Лиля не знала, но на всякий случай замерла, склонив голову.
— Вот свят-свят, не брешу! — сложил два пальца крестиком Сига и захлопал длинными ресницами.
— Хотя… это хороший знак, у нас же сваты сегодня! — мать подбежала к Лиле, взяла ее за руку, заглянула в лицо и заголосила: — Лия, детка, как же так? Ой, чо будет! Чо теперь будет!
— Мам, дядька Бриган смотрит! — одернул ее мальчишка.
Женщина встряхнулась и потащила Лилю во двор. Она захлопнула калитку, прижала створку спиной.
Лиля понимала ее панику. Если бы с ее дочерью такое случилось, она бы тоже заволновалась. Сейчас срывались все планы семьи.
— Вы так не нервничайте, — тихо попросила она.
— Вы? Кто это вы? — спросила женщина хрипло.
На нее жалко было смотреть. Румяное лицо вмиг посерело, губы превратились в тонкие нити, а глаза провалились и лихорадочно заблестели. Хозяйка нервно смяла ткань передника и чуть не заплакала.
Лиля огляделась.
Двор был большим, огороженным по периметру частоколом с засаженными вдоль него кустами. В глубине стоял сарай, над крышей которого вился дымок. Лиля заметила внутри подобие печки. Правда, сквозь щели виднелись почему-то голубоватые язычки пламени.
Но больше всего поразили стволы, несколько штук. Они были обмазаны чем-то черным и тоже окуривались дымом.
«Деревья для схронов?» — всплыл в голове вопрос.
Женщина схватила Лилю за руку и потащила в дом. Она бросилась в комнату, плюхнулась на скамью.
— Л-и-и-и-я, ты меня сведешь с ума! Я вот думала, сосватаю тебя за хорошего человека, отдам долг твоей матери.
«Стоп! Получается, это не мать девушки? — мелькнула мысль. — А кто?»
— Я сама ничего не понимаю, — всхлипнула она. — Я упала, очнулась, а вокруг все чужое.
Лиля заплакала, искренне, по-настоящему. И такая тоска полилась прямо из сердца, что женщина бросилась к ней, обняла, прижала к себе.
— Ну буде, детка, буде! Как-нибудь выкрутимся. Гости придут к вечеру, ты отдохни, помойся, запашок от тебя… — хозяйка повела носом и сморщилась, — глядишь, память к тебе и вернется.
— А где можно помыться? — Лиля огляделась, но ничего похожего на ванную комнату не заметила.
— Так на заднем дворе, в лохани. Ой, Благословенный Бол! Спаси и сохрани душу моей племяшки! — заголосила снова хозяйка. — Да что же такое деется?
Тетушка взяла Лилию Викторовну за руку и потащила из дома. Они вышли на задний двор, и Лиля задохнулась от мерзкого запаха. Это была огороженная территория. Ее дальний угол был затянут молочным дымом, и там, в неведомой глубине, булькала вода.
— Что это? — Лиля шагнула назад.
Ей казалось, что от смрада она вот-вот потеряет сознание. Хозяйка посмотрела на нее испуганным взглядом и засуетилась: зачерпнула деревянным ведром воду, налила в широкую кадушку, тоже обмазанную изнутри черным.
— К-к-ак ч-что? — заикаясь, переспросила она. — Источник. Благословенный Лот даровал его народцу на пустоши.
Лиля икнула, секунду помедлила, но подошла ближе к кадушке и потрогала воду. В свинарнике она была холодной, здесь же горячей и немного скользкой на ощупь.
— А название есть у пустоши? — спросила она.
— Так и называется — Бол и Лот — Болото. Ты раздевайся, раздевайся, — поторопила мать. — Водица целебная, вот увидишь, память вернется.
Лиля осторожно стянула юбку, перешагнула через нее, взялась за рубашку. Но хозяйка подскочила и помогла раздеться.
— Красавица ты моя! Ой, красавица! — запричитала женщина. — Вот бы видела тебя сейчас мамка!
Лиля опустила взгляд, посмотрела на обнаженное тело, худенькое, но очень ладное, и смутилась.
— А зеркало есть?
— Есть, но… — тетушка замялась. — Это твое приданое, нельзя доставать раньше свадебки. Ой! — внезапно вскрикнула она и закрыла ладошкой рот. Лиля видела только круглые карие глаза, полные ужаса. — Ой-ой-ой! Ты же его, когда невестаться ходили, доставала! Вот и пришла беда!
— Думаете?
— Ох! Надо к знахарке сбегать. Надо… и к духам поклоны сделать… а еще…
ГЛАВА 3
Тетушка бормотала под нос и была на своей волне, совсем забыла о Лилии Викторовне. Вздыхала, качала головой, охала и стонала.
Лиля перешагнула через край бадьи, села и с наслаждением выдохнула. Она уже привыкла к неприятному запаху, почти не замечала его. Вода будто обволокла, как кисель, кожу, стала маслянистой и густой.
— Давай я тебе голову помою, — опомнилась хозяйка.
И тут же Лиля почувствовала, как тетка шлепнула что-то на макушку и начала втирать это в волосы. Черные ошметки зашлепали в воду.
— Что это? — взвизгнула Лиля и замахала руками.
— Это болотная мокша, дуреха. Надо же, все забыла! Ничего, как Вереста увидишь, точно память вернется.
Лиля села в воду обратно. Никто не хотел ей навредить, наоборот, заботились и волновались о ней. Пока она мылась, тетушка щебетала, не останавливаясь, и все расписывала, какой Верест замечательный мужчина. Лиля ее слушала, вникала, а в голове крутился один вопрос: кто такой Верест?
— А Верест — это кто? — осторожно спросила она.
Лиля чувствовала себя заморенной и уставшей, словно не спала всю ночь.
— Как кто? — опять заголосила женщина. — Жених твой. Сама же на днях выбрала из десяти холостяков.
Лилии Викторовне срочно нужна была передышка. Тело дышало жаром от горячей воды, мозги кипели от информации, голова кружилась.
— Ой, что-то нехорошо мне!
Тетушка спохватилась, помогла Лиле выбраться из лохани, завернула ее в большой лоскут ткани и потащила в дом. В комнате помогла лечь на топчан.
— Ты отдохни. Я зараз к травнику сгоняю, отвар тебе принесу, — засуетилась она.
Лиля опомниться не успела, как женщина уже исчезла. Но и Лилии Викторовне нужно было личное пространство. Ее просто душили новости и впечатления.
Как только хлопнула дверь, Лиля села и огляделась. После ванны с минеральной водой она почувствовала себя бодрой и здоровой.
Домик был бедный. Совсем. Земляные полы, крыша без потолка, оконце, затянутое чем-то мутным.
«Неужели слюда?» — удивилась она и подошла ближе.
А сердце екнуло: не ожидала она из цивилизованного мира попасть в такую дыру.
Она поскребла пальцем по подобию стекла и удивилась: это действительно было стекло, только плохо обработанное, темное и почти не дававшее света в дом. А еще сбоку виднелась деревянная заслонка с рукояткой.
Лиля дернула за нее, заслонка плотно закрыла окно.
— Так, теперь понятно, она заменяет ставни, — пробормотала под нос Лиля и пошла дальше исследовать комнату.
Она была крохотная, три на три метра не больше, и почти пустая. На стене висели лампы. Подобные Лиля видела в деревне у бабушки. Их наполняли маслом и поджигали фитиль. Света от них было мало, да и масло экономили, поэтому спать ложились с петухами.
Лиля качнула светильником. В нем колыхнулась какая-то густая жидкость, напомнившая цветом, менявшимся от голубого к желтому, лунный камень. Лампа тут же загорелась тусклым призрачным светом.
—Ого! А огонь и не нужен, — подивилась Лиля.
Деревянные стены не имели обработки. Между бревнами торчали клочки мха. Топчан, на который толкнула Лилю хозяйка, был закрыт соломенным тюфяком и домотканым ковриком. Сверху лежала подушка, тоже наполненная чем-то шуршащим.
Лиля поднесла ее к носу и принюхалась. Легкий аромат засушенного хмеля защекотал ноздри. Она громко чихнула, услышала топот маленьких ног и бухнулась на топчан.
Тут же в комнату ворвался Сига.
— Ух ты! Ну Гром и выдал! — завопил мальчишка. — С одного удара тебя вырубил! Мамка сказала, что ты еще в память не пришла.
— Не кричи так! — застонала Лиля и схватилась за голову.
Раздался хлопок, скрип закрываемой двери. Сига завращал глазенками.
— Мамка идет. Покедова. Надо друганам рассказать.
Он бросился к выходу, но Лиля ухватила его за штаны
— А как мамку зовут?
— И это не помнишь? — ахнул мальчишка. — Благословенные Бол и Лот, спасите и сохраните! Мамка — Светлица.
— Какое красивое имя! — восхитилась Лиля. — А кем она мне приходится?
Это был тот вопрос, который сейчас тревожил ее. Разговор про племяшку она помнила, но в какой степени родства племяшка? В первую очередь нужно было узнать, кто она в этой семье, отсюда и строить отношения.
— Так ты дочка ее сестры, Любицы, значит тетка она тебе. Но ты ее мамкой кличешь. С малолетства, чай, у нас.
Лиля сглотнула, на миг опустила веки, а когда подняла, Сига пропал, зато в комнату вошла тетя.
— Очухалась, болезная? — Светлица наклонилась к Лиле и ласково провела ладонью по щеке. — На, выпей отвар, легче станет.
Тетка поднесла к носу Лили глиняную миску с напитком. Резко пахнуло валерьянкой и еще чем-то знакомым.
— Я в порядке, — попыталась отказаться она.
— В порядке, как же! Пей, тебе говорят. Целую малушку отдала за это.
Пришлось выпить горечь, хотя и не хотелось.
«Валерьянка успокоит», — решила Лиля и откинулась на шуршащую подушку.
— Поспи чуток. Я с жрачкой сама управлюсь.
Хозяйка вышла, захлопнув дверь, Лиля осталась одна. Она закрыла глаза, но сон не шел, мысли крутились и крутились вокруг ее попаданства. Вспомнился дом, сын и дочка, любимые внуки. Лилия Викторовна вдруг осознала, что, возможно, она больше никогда их не увидит, и расплакалась.
Слезы катились по щекам, хлюпали в носу, падали с подбородка. Они впитывались в подушку, отчего запах хмеля лишь усиливался. И, удивительное дело, от семьи мысли плавно перетекли в новый мир. Нет смысла тосковать по прошлому, надо смотреть вперед, а в будущем путь покрыт мраком.
«Ни фига! — рассердилась на себя она. — Разнюнилась, дурища! Не сломал меня родной мир, и этот не сломает!»
Лиля вытерла слезы ладонью и задумалась. Она всегда была рациональной, не поддавалась эмоциям, а тут расклеилась.
Итак, что случилось?
Она заболела, упала, ударилась и очутилась в чужом мире. Способа вернуться пока нет никакого, разве что у свинарника караулить, когда снова откроется портал между мирами.
— Ишь ты, портал! — пробормотала она. — Научная фантастика, мать ети!
Выругавшись, Лиля почувствовала себя лучше, пошевелилась, устраиваясь удобнее.
«Я попала в небольшое поселение у болота. Здесь верят в духов, зимуют в схроне, впав в спячку, и пользуются минеральной водой для домашних целей. А еще здесь матриархат, раз женщины выбирают себе мужчин для пары, — прикидывала свои шансы она. — Это хорошо или плохо?»
И газы эти, болотные запахи… разве не опасно?
Надо узнать о других местах. Какая тут власть, есть ли большие города? И да, приданое. Светлица сказала, что оно есть, а где?
Лиля привстала. Взгляд сразу наткнулся на кованый сундук у стены. Она вскочила и бросилась к нему. Открыла и охнула, увидев себя в большом зеркале.
Лилия Викторовна вытащила его, поставила на стол и отошла подальше. Теперь она хорошо разглядела девушку, в тело которой попала.
Лия была красавица. Самая настоящая. Миловидное личико сердечком, огромные синие глаза, пухлые губы. И копна пшеничных волос до талии, густых и волнистых. Такую роскошную внешность дополняла стройная фигурка.
Лилия Викторовна невольно залюбовалась собой. Ей очень понравилось то, что она увидела. С таким телом можно не чувствовать себя ущербной и убогой.
Уже в хорошем настроении она вернулась к сундуку и начала доставать по одному наряды. Одежда была скромная, без прикрас, но чистая и новая. Все строчки сделаны вручную, значит швейные машинки еще не изобретены.
Но здесь Лиля не могла ничем помочь: всегда оставалась профаном в швейном деле. Когда-то вязала пинетки сыну и дочке, на этом и закончилось ее рукоделие.
— Так, вечером гости, — прошептала она себе под нос. — Интересно, как я должна одеться? Надо подчеркнуть красоту или, наоборот, спрятать ее? Что б ему пусто было, жениху этому! Свалился на мою голову!
В свинарнике она очнулась в грязной рубашке и юбке, сейчас тетушка дала ей чистую одежду, но предельно простую — серую застиранную рубашку и тунику поверх нее.
— А панталоны где? — Лиля перерыла все приданое — нижнего белья не было. — Твою ж мать!
В сундуке же лежали наряды, которые можно было назвать праздничными.
Лиля вытащила темно-бордовую юбку в складку, белоснежную рубашку с вышивкой по вороту и рукавам и корсет в тон юбке. Аккуратно разложила все на скамьях, закрыла сундук и легла.
«Что ж, придется приспосабливаться и выживать», — вздохнула она.
Как?
На этот вопрос ответа не было, а от мучительных раздумий разболелась голова. Лиля откинулась на подушку и не заметила, как задремала.
Проснулась она от негромких голосов. Кто-то спорил за стеной, но слов разобрать было невозможно, только бу-бу-бу да бу-бу-бу.
«Опять ссорятся, — улыбнулась Лиля и повернулась набок. — И чего делят?»
В квартире за стеной жили молодожены. По любому пустяку у них возникали споры, которые часто выливались в скандалы.
Лилия Викторовна закрыла глаза, вспомнила свои приключения в свинарнике и улыбнулась: какой сон дурацкий привиделся!
Немного повозилась, устраиваясь поудобнее и надеясь досмотреть интересный сюжет, но не получилось. Она прислушалась к себе: горло не болело, кашель пропал, кажется, и температура снизилась. Лежать было не слишком удобно, если честно.
Да и жажда мучила.
И запахи...
Очень странные и непривычные, но именно те самые, что ей приснились: хмель, сероводород, древесная смола.
Или все же нет?
Не приснились?
И тонкие руки подростка, которыми она терла глаза – тоже не сон?
И пшеничные волосы. Даже сейчас она чувствовала легкую прядь на щеке.
Лиля открыла глаза, вскинула руки и вздохнула. Нет, не сон.
Трусихой она никогда не была и врать себе не собиралась. Все случившееся с ней происходило в реальности. Но чем больше лежала так, тем страшнее ей становилось.
— Да ты ничего не понимаешь! — закричал женский голос.
Лиля вздрогнула и напряглась.
— Вон Сига говорит, что умом наша Лийка тронулась.
— Сига — брехун еще тот! — сказал кто-то басом. — Не слушай его! Может, девка замуж не хочет вот и придумала?
Лиля села и насторожилась: а это еще кто? Видимо, доверенное лицо тетушки, раз та все ему рассказала.
— Дык как не слушать, ежели я сама видела?
Лиля встала, подкралась на цыпочках к стене и приложила ухо к бревну.
— Во дела! Светла, что делать будем? — волновался мужчина. — Неужели совсем ничего не помнит?
— Нет, — хозяйка всхлипнула. — Я даже не знаю, как показать её гостям.
— Может, отложим помолвку на несколько дней? Пусть освоится, глядишь, память и вернется.
— А если нет? Как перед соседями будем оправдываться? Верест уже схрон готовит.
— А неча торопиться! — отрезал мужчина. — Его духи гонят, что ли? Или молоденького мясца захотелось?
— Ну, наша Лия — красавица.
— Как жену схоронил, так и положил глаз на нашу Лийку.
— Мне кажется, — голос тетки снизился до шепота. — Вересту наследство нужно. Староста его подгоняет.
— Ну, племяшка сама его взяла в мужья, — не согласился мужчина.
— По мне это и дивно. Наша красавица и такой пенек выбрала.
Грубый голос мужчины тоже стих. Лия насторожилась.
— Вот и мне непонятно. Хороводилась вроде бы с Гриней, сыном Вереста, а замуж собралась за отца.
— Ага. Хотя… не наше это дело. Верест — справный хозяин, но что-то боязно мне.
— Не нагнетай, Гвен, — Светла всхлипнула. — Сама боюсь, как бы Верест нашу былинку не сломал.
— Тогда и нам не жить, — мужчина замолчал. Несколько минут в домике висела напряженная пауза, потом раздался тяжелый вздох, и Гвен сказал: — Светла поговори с ней еще раз. Вишь, Лийка память потеряла. Може еще передумает.
— Куда там! Уперлась девка, и все!
Лиля слушала и понимала: не все спокойно в этом семействе. Родители нервничают, им эта помолвка самим не нравится.
Что-то упало, хозяйка вскрикнула. Лиля вздохнула, громко кашлянула, с зевком потянулась и распахнула дверь.
— Матушка, чем помочь?
ГЛАВА 4
Светлица сидела на столом и чистила лук. Она обернулась на голос Лили, и ее лицо осветила счастливая улыбка.
— Пришла в себя, болезная?
— Да, немного, но все равно в голове туман.
Стоя у стены, Лиля теребила сухие стебельки мха и мучительно пыталась сообразить, что скрывается за диалогом родных. Получается, Лия выбрала жениха по своей воле, но они недовольны ее решением.
Почему? Если Верест — справный хозяин, они должны радоваться, как хорошо пристроили племяшку.
У сиротки Лии, кажется, есть свои тайны, правда, Лилии Викторовне они недоступны.
Она решила больше не сопротивляться судьбе. Ссылаясь на потерю памяти, выведать все об этих людях и мире, а потом уже решать, что делать дальше. Радовало то, что хозяйка относилась к ней хорошо.
— Подь сюды, Лийка! — позвал ее басом крупный мужчина, сидевший во главе стола.
Лиля настороженно присмотрелась к нему. Средних лет, смуглый, с густыми усами, он производил впечатление крепкого хозяина, но о-о-о-чень сурового. Она даже оробела немного под пронзительным взглядом, хотя давно уже в силу возраста и профессии никого не боялась. На прием иногда приходили такие зловредные мужики, вечно все знавшие лучше всех, не желавшие лечиться. Они качали права, грозили судами, но Лиля ловко обламывала раздутое эго и делала их ласковыми котятами.
Вот и сейчас она нахмурилась и спокойно сказала:
— Меня Лия зовут, дядя. Не надо грубить, я же не притворяюсь.
— Да ты! — дядька вскочил и замахнулся. — Да я тебя… Пользуешься тем, что…
— Бейте своего сына, а я уже взрослая для тумаков, вон, замуж выхожу.
Они стояли и сверлили друг друга взглядами, тетушка вклинилась между ними.
— Ты спятил, Гвен! Чего ерепенишься? — она толкнула мужа в плечо и наградила его странным взглядом.
Гвен мгновенно сдулся, словно выпустили воздух из резинового шарика. Лиле это не понравилось, она заподозрила неладное. Тревога, родившаяся в душе, разрасталась как снежный ком.
— А что она, — буркнул Гвен, не глядя на Лилю, и попятился к двери.
— Потом, все потом! — Светла выпроводила мужчину и повернулась к Лиле. — Ты не серчай на Гвена. Он, как отец, переживает за тебя.
— Я понимаю, — Лиля взяла в руки луковицу, надрезала кожуру. — Что мы готовить будем?
— Мясную похлебку. Закуски я уже сделала, в леднике стоят. Надо еще картошку почистить и овощи из огорода принести.
— Это я могу.
— А ты помнишь, где у нас огородец?
Лиля отрицательно покачала головой, лук так и замелькал в ее руках. Она сноровкой не уступала Светле, та одобрительно поглядывала на нее.
— И когда ты так справно научилась луч чистить? — удивилась тетка.
«Да всю жизнь готовкой занимаюсь, — чуть не вырвалось у Лилии Викторовны, но она ответила просто:
— Хороший учитель был, матушка.
— Ха-ха-ха…
— А огород далеко? Мы успеем принести овощей?
— Не очень, за источником. Должны успеть, если только духи…
Светла замолчала, не договорив. Лиля настаивать не стала, но спросила:
— А почему свинарник так далеко и огород не рядом с домом? Это неудобно.
Лиля поставила перед собой задачу: разузнать как можно больше о мире и месте, куда ее забросила судьба.
— Погоди, — тетушка вскочила, собрала начищенный лук, смахнула в тазик. — Я сейчас чайку наведу, и мы побалакаем.
Светла выбежала из комнаты, которую можно было назвать кухней, но с большой натяжкой. Она была разделена на две зоны плотной занавеской. Сейчас Лиля сидела на широкой скамье за большим столом. У противоположной стены была горка, наподобие шкафа с полками, на которых Лиля увидела посуду. У дверей она заметила толстый обрубок ствола, где блестели каплями воды две деревянных кадушки. Над одной курился дымок. За ее край зацепился крючком ручки ковш.
Она зачерпнула ковшом воду, хотела напиться и застыла: на нее пахнуло настоящим жаром. Тогда девушка опустила в ковш палец и вскрикнула: вода была очень горячей.
Зато во втором ведре вода была ледяной. Ни печки, ни плиты для готовки еды в доме Лиля не увидела.
Она удивленно покачала головой и заглянула за занавеску. Здесь стояла большая кровать, покрытая домотканым одеялом, в углу красовалась гора подушек. А напротив примостился топчан поменьше.
«Убранство бедной семьи, — с грустью констатировала она. — Живут в деревне только летом, а зиму спят. Интересно, а животные тоже впадают в спячку?»
Дверь отворилась. Светла внесла поднос с глиняными кружками и тарелкой с лепешками. Ароматный парок поднимался к потолку и дразнил рецепторы.
Лиля вдруг поняла, что смертельно голодна.
— Ой, как вкусно пахнет! — восхитилась она.
— А то ж! — Светла придвинула тарелку с лепешками и с сыром к Лиле. — Все домашнее, свеженькое. Ешь, поговорить надо без лишних ушей.
Говорили долго...
Больше – Светлица, но и Лиля перебивала, вопросы задавала, пытаясь вникнуть в отношения, понять, как ей жить и выживать. Опасаясь сказать что-то лишнее, незнакомое слово или понятие, Лиля выспрашивала детали и мелочи.
Она узнала, что ее родная мать, Любица, вышла из зимнего схрона беременной, но совершенно больной. Лето сестра поддерживала ее как могла, а к осени Любица родила Лию и умерла. Так девочка осталась на руках еще молоденькой Светлы, с которой никто не хотел создавать пару.
— Но почему? — возмутилась Лиля, невольно чувствуя вину. — Это бесчеловечно! Ты очень хорошенькая.
— Своя рубашка ближе к телу, — пожала плечами тетушка. — Зачем мужчине жена из слабого здоровьем рода? Разве способна она родить наследника?
— А как же мой отец?
— Он умер еще раньше. Что-то случилось в схроне. Они не вовремя вышли оттуда. Когда жители вскрыли домик, Ярис уже не дышал, а Любица была в беспамятстве.
— В как же Гвен?
— Лентяй и пьяница, — вздохнула тетушка. — Без мокши жить не может. Никто из невест не брал его в пару, — Светла вытерла слезы уголком передника. — Тебе уж десять лет было, думала, вдвоем век вековать будем, а тут весть пришла…
Лиля заерзала на скамье от любопытства. Ей все больше нравился рассказ Светлы. Перед девушкой открывались не только чужая жизнь, полная испытаний, но и новые возможности.
— А что за весть пришла?
— Ты и это не знаешь?
Лиля отрицательно покачала головой.
— Гонец прискакал из города, бумагу принес. Сейчас…
Тетушка вскочила и бросилась к посудным полкам. Вытащила из глубины деревянную грубую шкатулку. В который раз Лиля пожалела, что руки не из того места растут. Не умеет она ни шить, ни вязать, ни строгать, ни рисовать. А ее профессии нет применения в этом мире. Для того чтобы помочь этим людям, надо знать много мелочей, которые придется изучать годами.
Светла протянула Лиле плотный лист. На нем красовалась большая гербовая печать. Надпись была сделана витиеватым почерком. Из-за вензелей и закорючек Лиля не разобрала ни слова.
— А о чем здесь написано? — растерянно спросила она.
— Как о чем? — Светла выхватила бумажку. — О том, что помер твой дед, отец Яриса, и Болотная пустошь осталась тебе в наследство.
Лиля даже рот открыла от неожиданности. Такого поворота событий она не ожидала. Ей бы со своей жизнью разобраться, а тут еще и наследство на голову свалилось. Причем дурное наследство. Ну, кому нужно болото?
— Мне? — переспросила она.
— Ага. Ты хозяйка Болотных земель. Вернее, стала ею, когда исполнилось восемнадцать зим.
Голова закружилась от обилия информации.
«Бежать! Срочно! Назад, домой!» — замелькали панические мысли. — Какая разница, где умирать: дома от болезни или в ненадежном схроне?»
Теперь стали понятны переглядывания тетушки и ее мужа, недомолвки и оборванные фразы. Гвен явно боялся, что Лия, выйдя замуж за Вереста, оставит семью, воспитавшую ее, с носом.
Лилия Викторовна судорожно втянула ноздрями воздух и растерла виски пальцами.
— А кто до меня управлял Болотом?
— Староста и управлял по поручению твоего деда. Да что там управлять: живем в деревне, работаем вместе, по-братски все делим.
Продолжать эту тему Лиля не хотела. Она еще не знала, как к ней вообще относиться. В своем мире она бы продала ненужные земли и успокоилась. А в этом…
— А что случилось в схроне? Никто не расследовал? — вернулась она к более понятной теме.
Еще бы! Как можно зимовать в замкнутой комнате без еды и питья!
— Да кто его знает! — Светла убрала листок в шкатулку, а ту поставила на полку. — То ли спячка не была глубокой, то ли дерево не просушилось, то ли духи на что-то осерчали, не знаю. А может, мокшу плохую собрали.
— Мокша да мокша… Что это?
— Э-э-э, — тетушка осталась сидеть с открытым ртом. — Если ты и это не помнишь, ну, что с тобой делать? Пошли, покажу.
Лиля вскочила. Зимняя спячка волновала ее больше, чем вкусные лепешки и чай. Получается, эти схроны могут не только спасти в суровую зиму, но и стать могилой.
Светла вышла во двор и сразу к стволам направилась.
Лиля с любопытством разглядывала их и удивлялась, потому что увидела совсем не то, что ожидала. Она думала, что они обиты утеплителем, а древесина была покрыта черной массой, будто дегтем, и блестела.
— Что это? — Лиля осторожно прикоснулась к стенке и отдернула руку. — Ой, горячо!
— Во, дурная! — засмеялась Светла. — Это мокша и есть. Она всю зиму схрон греет.
— Вы ее где-то недалеко добываете?
— Увидишь, когда придем на огород.
— А кроме схрона нет возможности зимовать?
— Как? Посмотри на наш дом.
— Нормальный дом. Его чуточку облагородить и жить можно.
— Ты не понимаешь. Утеплить несложно, но надо еду на зиму заготовить, защиту от зверей сделать. Не приспособлен болотный народец к такому. Мы как те лягушки, забираемся в схрон с мокшей и спим всю зиму.
— Но этой мокшей можно стены дома обмазать.
— А как летом жить?
— Ну, на зиму мазать, летом смывать. Или два дома иметь. Лес вокруг, руби деревья, не хочу.
— Так, не наш лес-то, барский. Стволы для схрона за большие деньги покупаем.
У Лили информация не укладывалась в голове. Она привыкла, что лес, реки, озера принадлежат народу. Конечно, и в ее мире нужно было получить разрешение на вырубку, но, чтобы так…
— У болотного народца нет на это сил и денег. Не зря нам духи дали возможность впадать в спячку. Мы по гроб им за это благодарны.
— А у других есть обычные теплые дома?
— Конечно. В городах. Только мы можем впадать в зимнюю спячку на несколько месяцев. Другие — нет.
«Так, понятно! — размышляла Лиля.— С лягушками живут, и сами в них превратились. Но почему болотные жители такие особенные? Что им помогает? Или кто? Неужели целебная вода и эта, как ее… мокша?»
Спросить Лиля не успела, в комнату вошел Гвен.
— Вы разболтались, бабы! Уже солнце садится! Мясо готово.
— Ой! — вскочила Светла и взмахнула руками, как курица крыльями, и выскочила за дверь.
Лиля тоже поднялась. Гвен посмотрел на нее сурово из-под лохматых бровей. Тогда девушка сложила руки на груди и низко поклонилась.
— Батюшка, — хозяин вздрогнул всем телом, словно его ударили. Брови изогнулись и поползли вверх. — Не злитесь. Мне матушка рассказала о наследстве.
— Иди уже, потом поговорим, — проворчал Гвен. — Слышь, Светла зовет.
И тут же донесся звонкий голос матери:
— Сига, подь до дому! Живо! Я кому сказала! — пауза, словно Светла набирала воздух в легкие, и новая порция слов: — Лийка, выходи! Надо поторопиться. Захвати корзинку!
— Бегу, матушка.
Лиля оглянулась, заметила палец Гвена, указывавший на угол, и бросилась туда. И уже вооруженная корзинкой выскочила за дверь.
ГЛАВА 5
Светла вывела племянницу через заднюю калитку, потом свернула на едва заметную каменную тропинку. Вообще эта местность удивляла. С одной стороны, располагались лесистые холмы, а с другой — большое болото с его испарениями и зловонными водами, которые, как поняла Лиля, здесь спокойно использовали для бытовых нужд. Возможно, в их состав не входил сероводород, как показалось ей сначала. Но что-то делало эти воды особенными.
Тетка легко бежала впереди, и Лиля невольно любовалась ее стройной фигуркой.
— А почему так далеко свинарник и огород? — снова спросила она.
— Свинарник один для всей деревни, по очереди ходим хрюшек кормить. Вот сегодня и была наша очередь. Свинки плохо переносят почву болота, приплод не дают.
— Но вы же их поите той же водой. Разве нет?
— Водой — да, а вот мокша для них опасна. И огород там, где земля суше, плодороднее и подальше от болотной водицы: овощи не хотят с ней расти.
— Свиньи тоже в спячку уходят?
— Ох, пугаешь ты меня, Лийка, — оглянулась тетка и засмеялась. — Представляю, еще и им нужно было бы схроны делать. Вот умора! Конечно, нет. Осенью народившийся молодняк и Грома в город на постой отвозим, а из откормленных хрюшек солонину делаем. Когда весной выходим из спячки, у нас еда есть.
— А за постой платите?
— Приходится. Иной раз две серебринки отдаем.
— А это много?
— Десять малушек — один медник. Десять медников — одна серебринка. Десять серебринок — один золотник. За медник можно свинью купить.
Лиля быстро прикинула в голове цифры, получалось, что большие деньги отдавала деревня за зимний постой свиней.
— А корова? Ее тоже на постой?
— Наша Окся завсегда с нами. Она тоже в схроне зимует.
— Отчего так? — удивилась Лиля. — Свиньям нельзя, а корове можно?
— Коровы пасутся на лугах, пьют воду, едят траву. Их уберечь не получается от болота.
Мир, открывавшийся перед Лилей, казался все удивительнее. Зимняя спячка людей и коров, таинственная мокша, свиньи на городском постое. Все было сложно, нерационально и неправильно.
— А на чем мы зарабатываем? — задала Лиля вопрос в лоб.
— Как на чем? — тетушка резко остановилась, Лиля уткнулась ей в спину. — Овощи на базар возим, они у нас отменные, мясо, мужики охотой промышляют, зверья вокруг тьма. Еще и лягушек разводим. Чай, видела наши плантации на болоте.
— Лягушек? — Лиля передернулась. — И они съедобные?
— Ага. Вкусные и очень пользительные. Особо для городских дамочек, — Светла пригнула голову Лили и зашептала на ухо: — Говорят, дети от наших квакушек здоровенькими родятся. Ну, мы почти пришли.
Тропинка еще раз вильнула, нырнула в узкий проход между двумя холмами и Лиля охнула: куда ни падал взгляд, всюду она видела огороды. Большое пространство, свободное от леса, было нарезано на четкие квадраты, так, навскидку – соток по пятнадцать-двадцать.
Но вместо заборов, каждый надел был ограничен деревьями и кустами. Деревьев цветущих было мало, зато ровные грядки бежали до самого темного горизонта.
— Как красиво! — восхитилась Лиля.
— А то!
— А там, что?
Лиля показала на черное марево, курчавившееся у горизонта. Светла испуганно взглянула на нее и зашептала скороговоркой:
— Туда пока не ходи, опасно. Сколько людей там сгинуло по случайности. Особенно пришлых. Духи не любят пришлых.
Тетка сложила руки крестом и низко поклонилась. Потом толкнула Лилю и заставила ее сделать то же самое. Сердце девушки заколотилось часто-часто, даже дыхание перехватило. Она тоже пришлая. А что, если и ее?
— Какие духи? Бол и Лот? Они же добрые.
— Добрые-то добрые, но не всегда. Одной туда лучше не соваться.
— Почему?
— Там земля мокши, ступишь на нее, засосет по горло. Только знаючи можно ее добывать. Да и то не все мастера управляются, — тетушка шептала и испуганно оглядывалась. — Но духи дают это сделать лишь в определенные дни. А если пойти поглазеть заради праздного любопытства, можно и сгинуть.
— Обычные топи, — пожала плечами Лиля, дивясь недалекости тетки.
— Какие топи? — Светла уставилась на Лилю неподвижным взглядом, а потом прикрикнула: — Хватит, болтать! Вот наш огород. Видишь, столбик?
Лиля пригляделась, действительно, у входа стоял столб, раскрашенный в три цвета: золотой, красный и зеленый. Она вспомнила, что и у калитки дома видела такие же полоски.
— У каждой семьи свои цвета?
— Нет, — тетушка уже бежала между грядок, срывала овощи и кидала Лиле в корзинку. — У каждого рода. Мы из рода Риши.
— Значит, я должна представляться Лия из рода Риши?
— Все верно. Иди, сорви вон ту травку на чай.
Лила проследила за пальцем Светлы и увидела полянку под кустом метр на метр, покрытую крохотными красными цветочками. Они пахли умопомрачительно, даже одурманили голову, отчего она закружилась, и Лиля чуть не упала в траву. Собранные овощи рассыпались по земле.
— Эко, какая ты недотепа! — бросилась к ней тетушка. — Что с тобой стало, не понимаю. Такая проворная девчонка была, а подишь ты!
А Лиля машинально наклонилась за огурцом и отпрянула, словно впервые увидела его. Перевела взгляд на огород и вскрикнула:
— Сейчас же весна, откуда все это?
Она показала на свежие веточки зелени, оранжевую морковь, ярко-красные томаты, величиной с ее кулак и длинные, закрученные к концу огурцы.
Лиля смотрела на овощи, как на чудо, но Светла лишь отмахнулась:
— Посадки под зиму. Говорю же, болотные духи нам все это дают. Сейчас соберем урожай, потом новый посадим, и так еще два раза за лето.
— Ничего себе! — выдохнула Лиля. — Тогда почему вы бедны? У вас же в руках настоящее сокровище!
— Да какое это сокровище! — махнула тетушка.— Пока в город довезешь, пока продашь, пока обратно, одна лошаденка на всю деревню. Эх! Только на семена да на новую посадку и хватает. Лягушки дороже в цене. Но не голодаем, слава духам!
Выходили из огорода, завешанные котомками. Кроме овощей, тетушка набрала чайной травы, потом отправила Лилю за мыльнянкой, росшей на пригорке.
Они шли, согнувшись. В проходе между холмами Лиля оглянулась и вздрогнула: чернота на горизонте стала еще насыщенней. Даже показалось, что она вздымается волнами и опадает. Вдруг воздух разорвала молния, а следом за ней послышался трескучий удар грома.
— Мамочки мои!
— Не смотри туда! Духи отчего-то серчают! Поторопись.
«Почувствовали пришлую, — ужаснулась Лиля. — Меня».
И тут же мороз побежал по спине…
Лиля заторопилась. Шла, не оглядываясь, чуть не наступая на пятки тетушке. Она старалась не думать, в какую ловушку судьбы попала,
Только добрались до дома, как первые капли дождя ударили в землю. Вбежали в калитку, и тут стеной полил такой ливень, что они мгновенно промокли до нитки.
— Где вас свиньи носят? — выскочил из пристройки сердитый Гвен. — Мясо уже готово, поторопитесь.
Лиля побежала к себе в комнатушку, открыла сундук, вытащила расшитое полотенце и хорошенько вытерлась. Она надела приготовленный наряд, покрутилась перед зеркалом и вышла из комнаты.
В доме было пусто. Лиля услышала голоса во дворе и пошла на звук. Сердце отчаянно колотилось. Сейчас, вот сейчас она увидит своего жениха. Не думала, не гадала Лилия Викторовна, вдова со стажем, что снова соберется замуж. Но поди ж ты! Жизнь распорядилась по-своему.
«Хоть бы был симпатичный! — молилась она. — Хоть бы!»
Узнав, что она наследница болота, Лиля немного успокоилась: в этой деревне с ней точно будут считаться. Но ложиться в зимний схрон с человеком, который противен, было невозможно. Да и сомневалась она, что может впасть в спячку. Тело местной девушки, а душа иномирянки. Успокаивало одно: до свадьбы и зимы еще далеко.
Она медленно подходила к летней кухне. Та была ярко освещена лампами. Лиля так и не поняла, что в них наливают и как они работают, но света было достаточно, чтобы разглядеть несколько человек, которые сидели за столом.
Лиля старалась понять, кто из гостей ее жених, и тут Сига оглянулся и закричал:
— О, Лийка идет! Красивущая, как болото в час рассвета!
Гости повернулись и уставились на нее.
Лиля мгновенно покраснела и замерла, сложив руки на груди и боясь сделать еще шаг. Она уже пожалела, что нацепила этот наряд. Корсет приподнимал округлые полушария, и они выглядывали в глубокое декольте. Без нижнего белья Лил чувствовала себя голой.
— Доченька, проходи сюда! — заворковал Гвен. — Садись к жениху.
Он вскочил с места и бросился к Лиле. Взял ее за руку, подвел к свободной скамейке. Она села. Изнутри шла такая сильная дрожь, что тряслось все тело. Массу усилий приходилось прикладывать, чтобы не выдать свое состояние.
— Ну, здравствуй, невестушка, — пробасил ее сосед.
Лиля искоса взглянула на него и прикусила язык: ругательства чуть не сорвались с губ от разочарования. Надежда на новую семью с добрым мужем, едва теплившаяся в груди, погасла.
Верест — крепкий мужичок среднего роста — сидел по правую руку от нее. От него пахло свежестью срубленного леса, смешанного с терпким ароматом кожи. Его лоб с двух сторон прорезали небольшие залысины, в волосах у висков засеребрилась седина, а возле глаз рассыпалась сеточка морщин.
В целом, он казался вполне симпатичным и даже молодым человеком…
Это если бы жениха выбирала Лилия Викторовна.
Но для молоденькой Лии Верест был стариком, годившимся ей в отцы. Эдакий уже тронутый временем и червоточинами гриб. Еще крепкий, твердо стоявший на ножке, но уже не способный радовать глаз и вкус.
«Девчонка спятила? — охнула про себя Лиля. — Зачем он ей нужен?»
Теперь стала понятна обеспокоенность родных. Лиля тоже заволновалась бы, если бы ее дочь-наследница привела в дом такого старика.
«Нет, не бывать этой свадьбе! — решила она и широко улыбнулась. — Наверняка не просто так девушка выбрала Вереста в женихи. Здесь тоже прячется тайна».
Она наконец-то расслабилась и начала с холодной головой рассматривать гостей. Она взрослая женщина, юношеские страхи и терзания давно остались в прошлом.
Кроме Вереста и ее семьи, за столом ужинали еще несколько человек. Родители и брат расположились слева от Лили, а напротив сидели родные Вереста: крепкий мужчина с лысиной на полголовы и курчавыми колечками волос по краю и пышнотелая дама в лиловом платье с воланами.
«Это кто?» — спросила Лиля тетушку одними губами и показала глазами на пожилую чету.
— Господин староста, — тут же закрутилась Светла. — Отведайте чай, Лия сама собирала. «Спасибо, — улыбнулась уголками губ Лиля. — Получается, Верест — сын старосты».
Сложить дважды два было просто. Староста управлял этими землями и не желал отдавать власть в чужие руки. Женив на скромнице Лие сына, он получал болотную пустошь в вечное пользование. Но, зачем этот брак нужен восемнадцатилетней девушке, оставалось загадкой.
Гости ели, пили, возбужденно обсуждали деревенские новости, а Лиля тихонько приглядывалась к ним.
Рядом с семьей Вереста была еще парочка незнакомцев — стройный юноша и девушка лет пятнадцати. Парень смотрел на Лилю исподлобья и сердито мял домотканую скатерть.
«Это и есть Гриня, который хороводился с сироткой?»
Лиля взглянула на парня с вызовом: высокий, симпатичный и совершенно юный. Он нервно теребил бахрому, встряхивал длинными волосами и кусал губы. Видно было, что он расстроен до слез.
Девушка, сидевшая с ним рядом, наоборот, зло косилась на невесту и сжимала двурогую вилку так, словно хотела проткнуть ею Лилю.
«Господи, помоги мне разобраться с этим клубком тайн и недомолвок! — вздохнула Лиля и широко улыбнулась девушке.
— Су-ка, — едва слышно прошипела та.
Лиля недоуменно отпрянула: «А этой чем я не угодила? Ладно пацан. Он, по всей видимости, был влюблен, а любимая его предала. Но сестра каким боком тут задействована?»
От громкого звона Лиля вздрогнула: это Гвен постучал ножом по кубку, привлекая всеобщее внимание.
— Господин староста, вам слово.
Отец Вереста встал, важно пригладил пышные усы и откашлялся.
— Прошу. Молодые, встаньте.
Верест поднялся, Лиля тоже хотела, но почувствовала удар по ноге и вздрогнула. Она сердито взглянула на юношу, который бросил мять скатерть и теперь сжимал кулаки.
— Гриня, не дури, — прошипела девчонка и прострелила Лилю таким взглядом, что мурашки побежали по спине. — Это ее решение. Только, гадина, не рассчитывай, что я тебя мамочкой стану звать!
— Марика! — ахнули дружно взрослые.
— Поди вон! — рявкнул Верест.
— Да пошли вы все!
ГЛАВА 6
Королевский дворец сиял огнями. Фонари на столбах давали достаточно света, чтобы уставший путник не спотыкался на дороге.
Радмир шагал уверенно, не глядя под ноги. Дядя вызвал его поздним вечером, а значит, поручение будет важным и тайным.
— Ваше Высочество, не торопитесь так, — чуть ли не бежал рядом невысокий, но шустрый Фарух. — Споткнетесь, упадете, сломаете себе что-нибудь. Ваш дядюшка расстроится.
— Какой король тебе дядюшка? — рыкнул Радмир.
— Ой, простите, Его Величество.
Фарух даже глазом не повел на грозный тон друга. Сын мелкого чиновника, приставленный к Радмиру с детства, сопровождал его во всех делах и начинаниях. Фарух обладал веселым нравом и часто сглаживал характер сурового и неподкупного принца.
— Это тебе следует отрастить длиннее ноги, — смягчился высокий Радмир. — В кого ты такой коротышка?
— И не коротышка вовсе! Матушка любовалась божьей коровкой, когда меня носила.
— Вот и наградили тебя небеса таким же крохотным телом. Осталось его раскрасить и нарисовать пятна.
— А пятна уже есть. Показать?
Фарух хотел вытащить рубашку из штанов, но Радмир наградил его таким взглядом, что приятель мгновенно спрятался за его спиной.
Давние друзья, они часто перебрасывались только им понятными фразами, чем неимоверно бесили окружающих.
Чиновники сбивались в кучки и ворчали, увидев их издалека. Принц — дальний родственник правящей фамилии — не задевал их интересы, но внимание к нему короля настораживало и раздражало. Все знали, что правитель часто отправлял племянника по тайным поручениям. Каждый визит Радмира во дворец становился поводом для разговоров и волнения.
Сегодня вечером правитель королевства Надорра принимал племянника в кабинете. Радмир вошел, поклонился, положив руку на сердце, и застыл в почтении. Вторая ладонь сжимала рукоятку меча.
— Садись! — король показал на соседнее кресло.
Он выглядел уставшим и больным. Радмир с недоумением смотрел на дядю. Последний раз они виделись год назад. За это время король сильно изменился. Сейчас его лоб разрезали глубокие морщины, лицо посерело, уголки губ скорбно опустились. Особенно ужасали кисти рук. Король сжимал подлокотники кресла пальцами с распухшими суставами, и невооруженным взглядом было видно, что он преодолевает сильную боль.
Да, Радмир слышал, что у правителя возникли проблемы со здоровьем, но не думал, что все обстоит настолько плохо.
— Как вы себя чувствуете, Ваше Величество? — встревожился он. — Что говорят лекари?
— Вот о моем здоровье и пойдет речь, — вздохнул Конор Четвертый.— Ты уже слышал, что в одной северной провинции есть болотная пустошь?
— Да, Ваше Высочество.
Это место было предметом споров и сплетен. Одни о нем говорили с благоговейным трепетом, а другие со страхом.
— Говорят, что это болото обладает чудодейственными свойствами.
— Да, говорят, — подтвердил осторожно Радмир, еще не понимая, куда клонит король.
— Но ту воду, что привозили в столицу, даже скоту давать нельзя, настолько она ядовитая и вонючая. Это сделано намеренно? Местные жители не хотят делиться дарами природы с короной, платить налоги?
Радмир догадался. Беспокойство короля не было случайным. Слабый и больной, несмотря на еще вполне работоспособный возраст, он никому не нужен. Чиновники наверняка уже объединяются во фракции и ведут разговоры о смене власти.
Но менять ее некем.
Наследный принц, призванный помогать королю, не стремился занять трон. Он проводил дни и ночи в праздности, кутил в домах терпимости день и ночь.
Второй сын короля был еще слишком мал. Он мог сменить правителя, но при условии, что при нем будет регент. А в регенты метила, скорее всего, его мать, королева Даурия.
Эта женщина совершенно не нравилась Радмиру. Властная и изворотливая дочь первого канцлера, полностью преданная своему роду, она постоянно строила интриги при дворе и забирала все больше власти. Принц не удивился бы, если бы именно она стояла за болезнью короля.
— Хотите, чтобы я выяснил причину и привез целебную воду?
— Хочу. Отправляйся с инспекцией прямо сейчас, не медли, — король придвинулся ближе и оглянулся. — Никому нельзя доверять, даже во дворце есть глаза и уши. И…
— Слушаю вас, Ваше Величество!
— Советую начать с ведомства налогов. Гучи — самые знающие люди королевства.
Радмир вышел из дворца и остановился на крыльце. Он закрыл глаза, подставил лицо свежему весеннему ветру.
Хорошо!
И тут же порыв донес запах первых цветов — в горшках, развешенных по перилам крыльца, распустились желтки. Принц подошел к одному, коснулся мягких лепестков, вдохнул нежный аромат.
— Опять в путь? — осведомился Фарух, бесшумно появившийся сзади.
— Да.
— Куда на этот раз?
— Нам нужна болотная пустошь.
— Это в северной провинции?
— Да.
— Там, где лес соседствует с горами и болотом?
— Да.
— Б-р-р-р! Туда даже охотники не рискуют заезжать, хотя, говорят, зверья там видимо-невидимо.
— Вот мы с тобой и поохотимся. Но сначала навестим-ка отделение сборщиков налогов.
— О! Это же змеиная нора! — восхитился Фарух и потер ладони в предвкушении хорошей драки.
— Нам туда и надо.
К канцелярии гучей подъехали никем не замеченные. Даже сторожей не было видно. Зато в окнах низкого, но длинного дома, горел свет.
Радмир и Фарух переглянулись и одновременно ударили ногами по массивным дверям. Толчок был настолько сильным, что створки сложились внутрь. Помещение было полно людей. Одни стояли с мешками в руках, другие — с книгами, третьи сидели за столами.
От неожиданности все замерли.
— Это кто еще нарушает порядок в ведомстве налогов?
Толпа гучей мгновенно распалась на две части. В центре зала теперь стоял крепкий мужчина. Он вытащил из ножен меч и направил его на Радмира.
Принц криво усмехнулся, бросил взгляд на кресло, и Фарух тут же придвинул его к нему. Радмир сел, небрежно положил ногу на ногу, откинулся на спинку. Он вытащил веер, развернул его и сказал:
— Господин Эрлих, сегодня я великодушен. Спрошу тебя только один раз…
Меч в руках главного сборщика налогов дернулся и выпал из пальцев. Его звон вывел из ступора работников ведомства. Они, напуганные внезапным визитером, сбились в кучу за спиной у начальника.
— Ваше Высочество, — дрожащим голосом пролепетал тот и бухнулся на колени.— Каюсь, не узнал вас!
— Принц Радмир! — охнули хором работники и тоже упали.
— Теперь узнал? — Радмир сделал паузу, продолжая небрежно обмахиваться веером. — Вот и славно. А теперь ответь на вопрос: почему жители болотной пустоши не отдают дань короне? Ты плохо работаешь или…
Начальник внезапно вскочил на ноги и заорал:
— Тот, кто убьет принца Радмира, получит награду. Впер-е-е-е-д…
Он схватил меч, бросился на принца, оглянулся и замер: ни одного работника в зале не было.
— Господин Эрлих, какая невезуха! — покачал головой Фарух.
Он убрал свои меча в перевязь за спиной и медленно пошел на гуча. Тот в отчаянии пятился, пока не уперся в столб спиной.
— Пощадите, Ваше Высочество!
Фарух хохотнул, толкнул пальцем его в плечо, и тот снова рухнул на колени.
— Пощадите? Хм! — Радмир откровенно веселился.
Обычный сборщик налогов и секунды не выстоит против хорошо обученного воина. Его выходка только насмешила принца.
— Это я от неожиданности! — выл гуч.
— Я жду ответа. Почему не берете налоги с жителей болотной пустоши?
— Мы берем, а толку-то! Ничего не можем сделать. Местные гучи забирают дань мокшей, а когда привозят ее в губернский город, в бочках плещется ядовитая вода. И так всегда.
— А перед загрузкой этой мокши бочки проверять не пробовали?
— Гучи говорят, что проверяют.
— Значит, где-то в пути происходит подмена?
— Не знаю, господин! Не ведаю! Никто не понимает!
— Нужно направить к пустоши стражников.
— Направляли. Они возвращаются ни с чем. Столько страстей рассказывают!
— Например?
— Зверья в лесах видимо-невидимо. Из-под каждого куста бросаются волки и медведи. А если сквозь них удается пройти, в болоте тонут, — начальник оглянулся и понизил голос до шепота. — Говорят, болотные духи защищают своих.
— Кучка идиотов! — сквозь зубы процедил Радмир и с треском сложил веер. — И ты им поверил? Сам на место не ездил?
— Н-нет… Т-там опасно.
— Кто хозяин этих земель?
— Он давно помер. Не вышел весной из схрона.
— Но кто-то же там заправляет?
— Местный староста.
— Значит, земли бесхозные?
— Нет, есть хозяйка по бумагам. Какая-то девчонка.
Радмир и Фарух переглянулись. Принц встал и направился к выходу.
— А как же я, Ваше Высочество? — завыл начальник ведомства.
— Работайте, господин Эрлих, лучше работайте!
— Куда дальше? — поинтересовался Фарух, когда они оседлали коней.
— А ты не догадываешься?
— Неужели едем в северные провинции?
Но Радмир не ответил, лишь пришпорил скакуна. В пути они были несколько дней. Останавливались на ночлег в тавернах, расспрашивали людей. Но все очень осторожно отвечали на вопросы о болотной пустоши. И не нашлось ни одного человека, кто сам побывал в том месте.
— Какая-то дыра мира, — сделал вывод Фарух. — Принц, ты собираешься там сгинуть?
— Не надейся от меня избавиться, — покосился на приятеля Радмир.
Он тоже был обеспокоен, хотя и старался этого не показывать. Но чудодейственные воды из болота могли спасти короля, поэтому принц все гнал и гнал коня вперед.
— Ага! И меня тянешь за собой, — крикнул отставший от друга Фарух.
Эхо разнесло его крик по всему лесу. Вспорхнули с веток птицы, зашелестели листья, зашевелилась трава. Мороз пробежал по спине Радмира. Он остановился, напряженно прислушиваясь. Замер рядом и преданный Фарух.
— Не ной! — наконец разжал губы принц. — Иначе получишь десять палок.
— И кто бить будет?
— Тогда пятнадцать.
— Молчу, молчу!
Так и добрались до губернского города в надежде, что его жители точно знают, что такое мокша и как она выглядит.
Радмир остановился на возвышенности. Отсюда открывался великолепный вид на городок, который находился на равнине, со всех сторон окруженный лесистыми холмами. Купола храмов сияли и искрились под утренним солнцем. Отсюда, с высоты, казалось, что улицы расходятся от центра города ровными лучами, и городок сам напоминает солнце.
— Ну, мы на месте, — вдохнул свежий воздух Радмир.
— Что-то я по пути не видел никакого зверья, — с хрустом расправил уставшие плечи Фарух. — Слухи оказались слухами.
— Не торопись судить, — усмехнулся Радмир и пришпорил коня.
Вблизи городок выглядел более убогим, чем с вершины. Теперь хорошо были видны ухабистая дорога, покривившиеся вывески лавчонок на окраинах, темные от времени дома. Ближе к центру начали появляться двухэтажные и даже трехэтажные строения. Появились рыночные торговцы, таверны и постоялые дворы.
— Может, отдохнем сначала?
Фарух втягивал ноздрями ароматные пары, жадно разглядывал прилавки с разнообразной едой.
— А ты устал? Двадцать палок тогда. Отдохнешь, пока получаешь.
— Палки да палки! — ворчал Фарух. — Уморить голодом меня собираетесь?
Радмир яростно пришпорил коня, вырвался вперед, свернул на главную улицу.
И тут из подворотни на дорогу вылетела светловолосая девчонка. Увидев мчавшегося на нее коня, она застыла с распахнутым в крике ртом.
Свернуть принц уже не мог. Он дернул поводья, и верный Буран взвился на дыбы…
ГЛАВА 7
Марика вскочила и бросилась бежать. Гриня кинулся следом. Еще долго доносились их возбужденные голоса. Взрослые лишь переглянулись и продолжили неспешный разговор, словно пришли на обычный ужин, а не на помолвку.
— Что со сбором мокши собираешься делать, Гвен? — спросил староста.
— Я оставлю это дело за господином Верестом, — тут же откликнулся дядька.
— Нет, так нельзя! — вспыхнула до корней волос тетушка. — Это Лийкино болото, пусть она и решает.
— Не придумывай, Светла! — свела брови к переносице мать Вереста. — Ишь, осмелела! Раньше делами занимался
— Я в своем доме, почему не могу быть смелой? — тетушка даже привстала.
— Намекаешь, что нам здесь не рады? — старостиха тоже вскочила и уперла руки в бока.
Лиля только головой крутила: наблюдая за дуэлью. Жена старосты говорит, потом Светла. И наоборот. Даже интересно стало, кто из них победит. Про себя давно уже решила: раз наследство Лии, значит и сохранить за ней его надо.
— Когда это женщина решала, как распоряжаться землей?
— Всегда! — смело выкрикнула тетушка и тут же сжалась под суровым взглядом Гвена.
— Но не эта пигалица!
Все теперь уставились на Лилю, она спокойно выдержала атаку взглядами. Кажется, помолвка срывается. Что ж, ей это только на руку.
Лиля встала.
— Ты куда? — насторожились гости.
— В дамскую комнату. Мне нужно носик попудрить, — заявила она.— Сига, проводи меня. Я одна боюсь.
На самом деле ей хотелось остаться одной. Она опять почувствовала, что ее душит эта враждебная атмосфера загадок, недомолвок и таинственных взглядов. Слишком много всего для одного дня.
— Э-э-э, — зависли все, совершенно не поняв, о чем говорит невеста.
Но шустрый Сига вскочил и бросился к торцу дома. Только свернули за угол, как Лиля остановила кузена.
— Говори, что здесь происходит? — потребовала она шепотом. — Почему они делят мое наследство?
— А я почем знаю? Ты никогда болотом не занималась. Ты же боишься даже приблизиться к заводи мокши.
— Боюсь, говоришь? А почему?
— Так, тонула там в малолетстве. Чуть тебя вытащили.
Лиле показалось, что ее мозги сейчас закипят. Она хозяйка пустоши, тогда почему духи позволили случиться такому?
— Э-э-э… В малолетстве? А сколько мне было?
— Да почем я знаю! Мамка сказывала! Вы жили тогда одни, я еще не народился.
Сига шмыгнул носом, вытер его рукавом и бросился бежать, но Лиля успела схватить его за шиворот.
— А куда духи смотрели?
— У них и спроси, — мальчишка ударил Лилю кулачком в бок и заорал: — Мам, скажи Лийке, чо пристала!
— Хватит орать, мелкий пакостник! — рассердилась Лиля. — Последний вопрос. А кто вытащил меня?
— Так, батюшка прибежал.
— На огород?
— Ага.
В голове стаями носились вопросы. Лия тонула в заводи мокши. Причем Светла еще не была замужем. Но спас девочку именно Гвен.
«Твою ж мать! И как разобраться в этом жизненном клубке?
Но не время и не место было искать сейчас ответы.
— Ладно, проехали, — вздохнула Лиля, дав себе слово, непременно все выяснить. — А с сыном Вереста что не так?
— Ой, наделала ты делов! — взмахнул ручонками Сига. — Ты раньше хотела выбрать Гриню, а взяла в женихи его отца. Вся деревня шушукается.
— И почему я выбрала отца?
— А я знаю? Иди туда.
Он махнул рукой в сторону. Лиля посмотрела на приземистое строение с плоской крышей и задержала дыхание: еще и клозет на улице. И как все это пережить?
Но внутри оказалось чисто и даже без неприятного запаха. На одной стенке висел пахучий мешочек, заполненный травами, на другой — светильник с лунной жидкостью. В центре туалета была вырыта глубокая яма, огороженная досками, и аккуратной стопкой лежали большие листья какого-то растения.
Лиля осторожно прикоснулась к ним, удивилась шелковистой и мягкой поверхности. Не успела она выйти из домика и сделать несколько шагов, как ее схватили за руку. Неизвестный прятался за кустом, но дрожащий шепот она слышала четко.
— Откажись от помолвки! — приказал кто-то. — Ты не можешь меня предать!
Лиля решительно выдернула руку и раздвинула ветки. Гриня смотрел на нее с высоты своего роста, а глаза блестели от слез.
— Почему я должна отказаться?
— Ли-я!
— Это тебе надо было остановить отца?
— Ты обиделась? — потрясенно выдохнул Гриня. — Да разве я могу? Ты же сама выбрала его.
— Значит, так было нужно!
Лиля говорила жестко, чтобы сразу пресечь надежды юнца. Ей бы со своей жизнью разобраться, вытирать сопли и слезы еще и Грини она не намерена.
— Лия, я не узнаю тебя, — в голосе Грини звучал ужас. — Ты добровольно лезешь в пасть к тигру. Отец… он такой… Зачем? Почему? Я не могу понять твое решение!
«Я тоже», — хотелось ответить ей, но она поджала упрямо губы и сказала:
— Прости, уже поздно!
— Все это болотное наследство виновато. Будь оно проклято!
Гриня с силой сломал ветку, расцарапал ладонь. Кровь закапала на листья, но паренек даже не заметил рану. На миг Лиле стало жалко его, она участливо погладила его по плечу. Однако Гриня понял ее жест по-своему: он схватил ее за шею и притянул к себе…
Поцелуй ожег губы пламенем. Лилия Викторовна так давно не целовалась, что на миг растерялась. Сердце заколотилось быстро-быстро, дыхание перехватило.
Но через секунду она опомнилась, резко толкнула Гриню в грудь и отскочила.
— Спятил, малолетка! — она яростно вытерла рот ладонью. — Глаза раскрой! Не видишь, к кому лезешь?
И опять задохнулась!
Что несет! Она же сейчас в юном теле, которому свойственны поцелуи, тайные желания и страсти.
Но паренек не заметил ее растерянности.
— Отец тебя не любит! — в отчаянии закричал он. — Ему только болото нужно.
Лиля уже пришла в себя, отряхнула юбку, одернула корсет и гордо вскинула подбородок.
— Ну, пока я не замужем, распоряжаться своим добром буду сама.
— Держи карман шире! Дед и отец тебе не позволят.
— Это мы еще посмотрим!
Лиля поджала губы и развернулась, но Гриня не дал ей убежать, опять схватил за плечи.
— Лия, любимая, одумайся! Умоляю!
— Что здесь происходит?
Окрик Вереста раздался так неожиданно, что оба вздрогнули, отпрыгнули друг от друга. Лицо юноши перекосилось. Он сжал пальцы в кулаки и пошел на отца, задвинув Лилю себе за спину.
— Отец, прошу тебя! — неуверенно начал он, но голос вдруг окреп и набрал силу. — Не забирай у меня Лию! На тебя любая вдовушка в деревне молиться будет!
— Пошел вон, щенок! — рявкнул Верест и с силой толкнул сына. — Пока я…
Но тот устоял на ногах. Они сверлили друг друга взглядами, словно два волка в поединке за стаю и территорию. Тонкий и стройный Гриня с высоты смотрел на приземистого, но широкоплечего и крепкого отца, и ненависть потоком лилась из глаз.
Лилия Викторовна уже поняла, что сирота Лия была тихой и подневольной девушкой. Ею управляли все, кто хотел. Гвен боялся упустить выгодный брак, Гриня —любовь, староста и Верест — болото. Лишь Светлица, казалось, искренне переживала за племяшку, которую воспитала как дочь. Но и она хотела выдать ее замуж, чтобы избежать проблем для своей семьи.
И никто не спросил, а чего хочет сама Лия.
И как быть ей, Лилии Викторовне?
Согласиться на брак и выиграть время, или со скандалом отказаться от помолвки? Что выгоднее для нее? Плохой мир или хорошая драка?
Драться Лилия Викторовна не любила. Она встряхнула волосами и решительно вышла вперед.
— Пойдем, дорогой! — она взяла Вереста под руку и потащила за собой.
— А вот и ты, — девушка вздрогнула от голоса старостихи и посмотрела на нее. — Попудрила носик? Много муки на него высыпала?
Гости засмеялись, оценив шутку матери Вереста.
— Лия, пора скрепить наш союз.
Верест протянул ей руку.
Она вцепилась в край стола и посмотрела на протянутую ладонь жениха, широкую, как лопата, покрытую застарелыми мозолями.
Подать ему пальцы, или нет?
Подать или нет?
Время до осени есть.
Подать.
Она вложила пальцы в руку Вереста и выдохнула.
— Дорогие дети, — начал отец жениха. — Вот и настал тот час, когда мы перед свидетелями можем назвать вас женихом и невестой.
Все радостно захлопали, подняли чаши. Верест подал и Лиле такую же. Она хотела сделать глоток, но задержала чашу в руках.
— Лия, ты должна выпить, — сказала взволнованная Светла. — Иначе не будет закреплен союз.
— Я выпью, но при одном условии.
— Условии? — выдохнули гости. — Каком?
Жених сердито засопел.
— Да. До свадьбы я хочу сама распоряжаться болотной пустошью.
Наступившая тишина показалась неестественной. Не слышно было даже насекомых, которых у болота должно быть видимо-невидимо.
«А ведь их нет! — осенило не к месту Лилию Викторовну. — Почему?»
— Но… — староста поднялся. — Ты никогда даже не интересовалась наследством.
— А сейчас я хочу попробовать.
Лиля упрямо поджала губы, не собираясь сдаваться.
Взрослые молчали. Они явно не ожидали от нее такого сопротивления.
— Говоришь, хочешь сама? — усмехнулся староста. — Ну-ну! — он посмотрел на сына. — Верест, как ты думаешь?
Лиля взглянула на жениха и содрогнулась. Его лицо превратилось в каменную маску, пальцы сжались в кулаки.
— Хочет, пусть пробует, — процедил сквозь зубы он и подтолкнул чашу ко рту Лии.
— Но… — растерялся Гвен. — Подходит день сбора мокши. Как же…
— Никак! — отрезал Верест и просверлил Лилю холодным взглядом. — Пей!
Она сделала глоток, задохнулась от крепкого напитка, закашлялась. Жар, зародившийся в горле, побежал по телу и мгновенно распространился везде.
— Что это? — Лиля стояла, выпучив глаза и обмахиваясь ладонью.
Она чувствовала, как багровеет ее лицо, загораются огнем уши. Даже показалось, что сейчас изо рта повалит дым, как у циркача-огнемета.
Гости засмеялись. И напряжение, висевшее камнем в атмосфере, сразу рассеялось.
— Да ты что? — хлопнул ее по спине Верест. — Будто в первый раз пробуешь мокшу.
«Мокшу? Это ту, которой смазывают стены схрона?— ужаснулась Лиля. — Ее еще и пьют? Кошмар!»
Она плюхнулась на стул и только сейчас разглядела, что в ее чаше бултыхается чернильно-черная жидкость. Лиля схватила ложку. Зачерпнула из миски, стоявшей перед ней, похлебку и бросила ее в рот. Ела, не останавливаясь, но жар не уходил, опалял огнем все внутренности. А с ним горело лицо, уши, пот капельками стекал по шее.
— Мне плохо, — едва слышно проговорила она, чувствуя, что сознание уплывает.
— Лийка, что с тобой? — закричала тетушка.
— Держите ее!
Голос Гвена доносился издалека. Дядька успел подхватить Лилю до падения. С другой стороны подскочил Верест. Она всей тяжестью тела осела на их руках. Чувствовала, что ее куда-то несут, но не могла ни вымолвить ни слова, ни пошевелиться. В голове распустился туман. Он обволок сознание, отключил разум.
ГЛАВА 8
Когда Лиля очнулась, сначала даже не поняла, где находится. Потом увидела светившуюся на стене лампу, мутное стекло и вздохнула: страшный сон продолжается.
Она прислушалась к себе. Неужели, пока она была в беспамятстве, жених надругался над ней? Тело не болело, немного саднило горло, но больше ничего Лиля не чувствовала.
Она устроилась поудобнее на жестком топчане и задумалась.
Раз за окном темно, значит еще ночь. Есть время взвесить свои возможности.
С чего же начать?
Взгляд остановился на светильнике. Сейчас он горел намного ярче, чем днем, и хорошо освещал комнату. Что за горючее прячется внутри? Лиля подошла к лампе, тронула стекло, оно было холодным.
Получается, это не мокша. Во-первых, цвет другой, да и состав средства тоже.
Черт, мокша!
Нужно понять, что это такое, где ее добывают и как? Ею обмазывают схроны, согревают воду, ее еще и пьют. Прямо не продукт, а золотая жила. И почему ее не продают тогда?
Этим надо заняться.
Еще нужно наведаться в город. Может, здесь источники мокши на каждом клочке земли, потому до сих пор никто из высших чинов не наложил лапу на месторождение.
И надо бы узнать, как девушка тонула.
Лиле не спалось. Она крутилась, умирая от жажды, наконец встала. Тихонько отворила дверь в соседнюю комнату, вошла и замерла, подняв босую ногу. Из-за шторы доносился заливистый храп Гвена. Ему вторили тоненькие всхлипывания Светлы. Где спал Сига, Лиля не знала, но предположила, что рядом с родителями.
Девушка взяла ковш, он стукнулся о край ведра, она испугалась. С трудом подавила желание убежать.
«Это мой дом!» — убедила себя она и сделала глоток воды.
Шторка отодвинулась, зевая и растирая сонные глаза, в кухню вошла Светла.
— Я пить хочу, — сказала Лиля и рассердилась на себя за то, что оправдывается.
— Пей, дочка, пей.
Светла громко зевнула. Сейчас она была без платка. Длинные шелковистые волосы покрывали одеялом всю спину до ягодиц.
— О боже! Какая красота! — восхитилась Лиля и прикоснулась к пшеничным прядям.
— А, чо там! — отмахнулась тетушка. — Мокшей же голову моем. У всех баб здесь такие.
— Да ваша… наша мокша — кладезь пользы!
— А то!
— Почему вы ее тогда не продаете? Жили бы богато.
Спросила и замерла в ожидании ответа. Вдруг все ее планы сейчас рухнут от одного слова Светлы.
— Так, духи не дают.
— В смысле?
Лиля растерялась и плюхнулась на стул.
— Пробовали. Как выезжаем за границы пустоши, так мокша в ядовитую воду превращается.
— Твою ж мать! — вскрикнула Лиля и закрыла рот ладошкой. — Чудеса, да и только!
Извилины в мозгах заскрипели от усилия. Новая информация обрабатывалась, выделялось главное, отбрасывалась в сторону шелуха.
— Хорошо. А в деревне пользовать болящих не пробовали? У вас же есть травница.
— Ты это о чем? —Светла уставилась голубыми, прозрачными, как родниковая вода, глазами. — Пришлых у нас нет.
— Вот это номер! Получается, вы в город ездите, ваших свиней там выхаживают, а городским сюда дороги закрыта?
— Почему закрыта? Мы завсегда радые, накормим, напоим, спать уложим. Только сторонятся все болотного народца. Даже стражники здесь редко появляются. Как только отправит губернатор гуча с проверкой, так тот и встрянет: то в болото провалится, то лесина на него упадет, а то и хищный зверь кинется. И убегает гуч, сверкая пятками.
Светла засмеялась, улыбнулась и Лиля, представив, как несется среди вековых деревьев неизвестный гуч и вопит во все горло.
— А… гуч — это кто?
— Ну, счетовод. Все налоги проверяет, дань собирает.
— Матушка, — Лиля споткнулась на этом слове, но продолжила: — Сводишь меня утром к болоту?
— Хочешь угодья свои осмотреть?
— Да.
— Что ж, давай, — тетушка замялась, собрала волосы в горсть, скрутила и заколола заостренной палочкой. — Только, Лийка, зря ты это затеяла.
— Что зря?
— Ну, сама хочешь болотом заниматься. Не под силу это тебе.
— А ты мне поможешь.
— Я? Да что я умею?
— И про сбор мокши ты мне расскажешь.
— Ну, про это Гвен лучше знает.
Тетушка отвечала уклончиво, словно не хотела с головой влезать в провальное дело и нести за это ответственность перед всей деревней.
— Ладно, спрошу у Гвена. А в барский город мы можем съездить?
— Ну… да… как с делами управимся. Мне пора в кухню.
— Я с тобой!
— Давай.
Лиля тоже скрутила волосы, умылась и выскочила за дверь следом за теткой. На горизонте уже разгорался рассвет. Солнце еще не показалось, но граница между небом и землей полыхала алым цветом. И этот пожар становился все богаче и ярче, разлетался во все стороны языками пламени.
Болото покрывал белесый туман, и в нем заводили серенады еще невидимые лягушки, приветствуя утро.
Вот первый луч коснулся вершин деревьев, и заиграла роса на листьях разноцветными бликами, засияли радужные капельки в траве.
Лилия Викторовна уже и забыла, когда в последний раз встречала рассвет. Она замерла на крылечке, вдохнула полной грудью свежий воздух и воскликнула:
— О небеса! Как здесь красиво!
Светла лишь махнула рукой, призывая Лилю. Та побежала, подхватив повыше юбки и стараясь не наступать на мокрую траву. Но, когда влетела внутрь кухни, дрожала от влаги, пропитавшей ботинки с дырявыми носами.
— А у меня другая обувь есть? — спросила она тетушку, скинула ботинки и прислонила их к печи.
— А зачем? Ходи босиком, — засмеялась та.
— Где дрова? Я печь растоплю.
— А что это?
Тетушка озадаченно посмотрела на Лилю.
— Ну, огонь нам нужен, чтобы еду готовить.
— Не нужен. Смотри сюда.
Светла открыла дверку печи. Внутри стоял глиняный сосуд: заполненный голубоватой жидкостью.
— Это тоже мокша? — благоговейным шепотом спросила Диля.
— Не совсем. Это ретвейн.
— Э-э-э…
— Ну, сначала в болоте рождается ретвейн, он настаивается, густеет и превращается в мокшу.
— Фу! — выдохнула Лиля. — Я уж думала, что у нас есть еще одно чудо. И его тоже нельзя вывозить? Становится водой?
— Нет, ретвейн обращается в пар и испаряется.
— Ага, все ясно.
Лиле ничего не было ясно, но и задавать больше тупые вопросы не хотелось. Вдвоем они быстро приготовили завтрак. Лилия Викторовна сделала пышный омлет, а Светла испекла лепешки.
Гвен, взглянув на тарелку с опаской, отодвинул ее в сторону и буркнул:
— Я такое есть не буду. Ишь, чо удумала! Яйца с молоком мешать!
Зато Сига наворачивал за обе щеки и нахваливал.
— Мам, это кто делал? Такую вкуснятину еще не пробовал. Можно я Карику и Борику отнесу?
— Да проваливай уже, постреленок!
Тетушка прикрикнула на сына, но посмотрела ему вслед с нежностью и любовью.
Наконец вымыли посуду, прибрались, и Лиля вернулась к ночному разговору.
— Матушка, покажи мне залежи мокши.
— Еще не передумала, дурная голова? — Светла сердито уставилась на нее.
— Нет.
— Пошли. Бери корзину, заодно и овощей принесем.
Шагали той же тропинкой мимо деревенских плетней и домов. Теперь Лиля заметила, что строения были разные: одни выглядели побогаче, другие — беднее. Когда миновали самый большой особняк, Лиля спросила:
— А здесь кто живет?
— Твои будущие родственники.
— Это дом старосты или Вереста?
— Старосты.
— А у Вереста дом есть?
— Зачем?
— Ну… своя территория…
Лиля поймала недоуменный взгляд тетки и замолчала.
— Не, родовые семьи живут все вместе.
Так за разговорами и пришли на место. Но Светла на огороде не остановилась, зашагала дальше. Чем ближе они подходили к черному мареву, тем страшнее становилось Лиле. Страх родился где-то внутри и постепенно заполнил душу и разум.
Она споткнулась, ухватилась за тетку.
— Ты чего? — удивилась та, но, что-то разглядев в лице у племянницы, засуетилась. — Ох, бедолага! Вспомнила, как тонула?
Лиля кивнула. Она не могла словами передать то, что чувствовала. Это был какой-то животный ужас, который невозможно описать. Инстинкт самосохранения вопил во весь голос: «Убирайся! Тебе сюда нельзя!»
— Д-далеко еще? — заикаясь, выдавила она из себя.
Ей показалось, что в мире не осталось ничего, кроме этого черного марева впереди, и оно неуловимо подползало со всех сторон, словно собиралось задушить.
«Я пришлая! Болото это чувствует. Оно живое!» — мелькали в голове мысли.
— Да почти пришли, — тетка озадаченно смотрела на нее. — Беда с тобой, Лилька, и вправду крыша поехала, что ли? От свадебной мокши тебе плохо стало, болота боишься. Вертаемся.
Обратно Лиля чуть ли не на крыльях летела. Она уже поняла, что ее перемещение в чужой мир не прошло бесследно.
На огороде словно ничего и не изменилось, хотя вчера они со Светлой хорошо вычистили от плодов грядки.
— Матушка, а давай в город съездим. Смотри, сколько всего созрело!
— В город? — замялась тетка. — После твоей вчерашней выходки староста коня не даст.
И тут Лиля вскипела.
— Ха! А я за его сына замуж не выйду тогда! И к болоту не подпущу!
— А как сама добывать мокшу будешь?
— Соображу как-нибудь, не тупая! Каждой семье она для схрона нужна, вот жители и помогут.
Тетка наградила Лилю таким взглядом, что она сразу прикусила язык. Разболталась, идиотка!
— Ну-ну!
Домой пришли, загруженные овощами и травами и обиженные друг на друга. Лиля чувствовала, как раздражение гуляет внутри и требует немедленного выхода, словно она в поликлинике провела многочасовой прием и вызверилась на всех пациентов разом.
Она бросила корзину у крыльца, позвала Сигу и зашагала решительно по дороге к дому старосты.
— Лийка, ты спятила? — Светла догнала ее, дернула за руку и резко развернула к себе.
— Нет, хочу коня попросить.
— Не лезь на рожон.
— А я и не лезу. Матушка, у нас деньги есть?
— Э, — зависла Светла. — А зачем тебе?
— Коня хочу купить, пригодится. Сколько стоит?
— Тю, дурная! — тетка хлопнула себя по бедрам и расхохоталась. — Да откуда ж у нас такие деньги? Целую серебринку надо.
— Серебринку, говоришь? — Лиля покрутила в мозгах местные деньги, прикинула и выпалила: — А если Грома продадим? Он на серебринку потянет.
— Блаженная! Как есть блаженная! Гром тоже общественный.
Светла качала головой и оглядывалась в поисках поддержки.
Но Гвен работал в лесу, Сига спрятался за спину Лили и с любопытством слушал спор матери и кузины.
— Тогда не мешай мне. Готовь овощи к продаже.
Лиля больше не спорила. Она была настроена решительно и, пока шла к дому старосты, прикидывала, какие золотые горы пообещать старику, чтобы он дал коня для поездки.
Но обещать ничего не пришлось: скакун стоял, запряженный в повозку, и Верест поправлял сбрую.
— Чего пришла? — угрюмо зыркнул на Лилю жених.
— Ты в город собираешься?
— Ну.
— Возьми меня и мать с собой, надо овощи продать.
Верест на миг замер, не отводя мрачного взгляда от Лили. Она не торопила его, видела, как в темной радужке сверкают молнии, нутром чувствовала, что идет тяжелый мыслительный процесс.
— Лады. Где корзины?
Лиля замерла на миг, боясь выдать свою радость, наконец выпалила:
— Подъезжай к нашему дому.
ГЛАВА 9
Вприпрыжку она помчалась к своей хижине. Ворвалась ураганом, заметалась по комнатам.
— Что? Что происходит? — засуетилась и Светла.
— А Оксю можно продать?
— Нет! — взвизгнула тетка. — Только через мой труп!
— Твою ж мать! Труп мне не нужен.
Лиля кинулась в свою комнатенку, и тут взгляд упал на светильник. Голубоватое пламя едва теплилось внутри. Мозги заработали в бешеном ритме:
«Так, мокшу продать нельзя, превращается в воду. А ретвейн?»
— Матушка! — закричала Лиля. — Иди сюда!
Светла вбежала в комнату, вспотевшая от испуга.
— Что? Что случилось?
— Вы ретвейн когда-нибудь продавали?
— Не. Не пробовали. Да и кому он нужен?
— Мне! Мне нужен! Это же живые деньги! Где он у вас хранится?
— В кладовке есть один жбан.
Лиля больше не медлила: вынесла деревянное ведро, плотно закрытое крышкой, на крыльцо и, пыхтя, потащила его к подъехавшей повозке.
— Это что? — мрачно поинтересовался Верест.
Он держал в руках поводья и хмурился, а рядом с отцом сидела злая Марика.
— Молоко на продажу, — солгала Лиля.
— Я с ней не поеду! — вздернула подбородок Марика.
— Тогда слазь! — приказала Лиля. — Уступи место. Мне с Верестом поговорить надо.
Нянчить и уговаривать капризную девчонку она не собиралась.
— Батюшка, эта змеища…
Марика сложила фигу и высунула язык.
— Вот и договорились. Я сейчас!
Лиля снова метнулась в комнату, выгребла из сундука приданое, связала его в один большой тюк и притащила к повозке.
— А это еще что? — охнула Светла.
— Пригодится.
— Ну ты, девка, даешь!
Верест ничего не сказал, только щелкнул кнутом, и конь шустро поскакал по грунтовке. Деревня и болото вскоре остались позади. Лиля вдыхала свежий весенний воздух и с любопытством оглядывалась.
Дорога стала уже и углубилась в лес. По бокам высились огромные деревья. Даже порывы ветра не шевелили мощные ветки. Лишь шелестели листья да пели птицы.
И бабочки…
Их в этом месте было видимо-невидимо. Красные, синие, зеленые, желтые — все цвета радуги так и мелькали перед глазами, создавая восхитительную картину.
— Почему бабочек так много? — удивилась Лиля.
— Не знаю, — пожала плечами тетка. — Бывает, они облаком закрывают деревню и болото.
— Ага. Морок получается, — буркнул Верест. — Пришлые не могу нас найти.
— А пришлые — это кто?
— Да все, кто хочет поживиться за наш счет.
— То есть чистую душу духи пропускают, а жадную — нет?
Все мысли Лили были заняты идеей, которую она непременно хотела воплотить в жизнь. Только ничего не получится, если в деревню не сможет никто приехать.
— Ишь ты, чистые души! — хмыкнул Верест. — Нашла же словечко.
Дальше ехали молча. Марика дулась, Светла предпочитала держать рот закрытым, а Лиля следила за дорогой, пыталась понять расстояние и думала, думала, думала…
Раз мокшу вывезти нельзя, значит, надо привести людей к ней. Она обладает отличными лечебными свойствами. Жители деревни даже в спячку впадают, чтобы пережить зиму. Овощи растут как грибы, свиньи бешено плодятся. А детородная сила хряка Грома не знает границ: весь хлев он один обслуживает.
«Что же еще? — Лиля загибала пальцы. — Тетка говорила, что лягушки очень полезные. И волосы у женщин роскошные. А еще…»
— Матушка, а сколько в деревне люди живут? — спросила она. — Ну, мой отец из схрона не вышел, да и матушка после родов померла.
— Да кто ж считал! — всплеснула руками Светла. — Живут и живут. Долго живут. Вон у Вереста еще прадед жив, — она дернула за рубашку Вереста. — Сколько уже деду Леону зим?
— А я почем знаю? То ли сто пятьдесят, то ли двести.
— Сколько?
Новость ударила по мозгам, как топор по стволу дерева. Лиля даже дыхание задержала, настолько была поражена.
— А в городе сколько живут люди?
— Да кто ж их знает! — отмахнулась тетушка. — Не спрашивала.
— Вот досада!
Она разозлилась на Светлу, которая ничего дальше носа не видела, и дернула за локоть Вереста. Жених повернул голову, глянул угрюмо.
— Меньше нас живут, — буркнул сердито. — Потому наша молодежь и не хочет уезжать из деревни.
«Интересно, это близость к болоту или мокша дают долгожительство? — задумалась Лиля. — Да здесь можно развернуть потрясающий лечебный бизнес!»
Она радостно потерла ладошки и потянулась.
— Ты чего?
Солнце уже поднялось в зенит, когда местность изменилась. Неожиданно пропали бабочки. Вот только что мелькали перед глазами, а тут исчезли. Зато появились другие насекомые. Казалось, что повозка покинула аномальную зону и въехала в совершенно другую область.
Вскоре деревья поредели, и Лиля увидела в низине поселение. Оно отличалось от болотной деревни большим количеством домов. Верест пришпорил коня, и он шустро побежал вниз по грунтовой дороге. Через несколько минут копыта зацокали уже по булыжной мостовой пригородной улочки.
— А где находится рынок? — спросила она.
— На центральной площади, — ответила Светла. — Но нам туда нельзя.
— Почему?
— Нужно специальное разрешение губернатора, а у нас его нет.
— Почему?
— Вот заладила! — выкрикнула зло Марика и обернулась. — По кочану! Из-за таких, как ты и нельзя!
— А членораздельно объяснить можно? — рявкнула на девчонку Лиля. — Или у тебя язык отсох?
— Батюшк-а-а-а…
Марика завопила, затопала ногами по днищу повозки. Конь внезапно испугался, понес, повозка затряслась. Верест с трудом выровнял движение и, как только он сумел притормозить коня, Марика спрыгнула на землю и помчалась за поворот.
Визг, крик и ругательство раздались одновременно…
Лиля и Светла переглянулись. Тетушка закрыла рот ладонью и тоненько завыла:
— Бед-а-а-а…
Лиля соскочила на землю и побежала к дороге. Она слышала за собой тяжелые шаги Вереста. Когда вывернула из-за поворота, сразу увидела двух гарцующих коней без всадников, а рядом визжащую от ужаса Марику.
Молодой мужчина в одежде воина нападал на девчонку с обнаженным мечом и вопил:
— Как ты посмела, тварь, сбить с ног коня моего господина!
— Стой! — бросилась между ними Лиля. — Что случилось? Что? Можно же словами объясниться.
— Уйди, женщина! Иначе…
Воин замахнулся теперь уже на Лилю, и тут с обочины донесся протяжный стон. Все бросились на звук. Второй всадник лежал на траве без движения, а рядом с его головой торчал окровавленный камень.
— Твою ж мать! Блин! Блин!
Лиля мгновенно оценила обстановку и кинулась к пострадавшему. Это был крупный мужчина лет двадцати пяти. Она осторожно взяла в руки его голову, повернула и увидела на затылке рваную рану.
— Не смей прикасаться к нему, деревенщина!
Воин вихрем налетел на нее, оттолкнул, Лиля чуть не села на попу, но удержала равновесие.
— Я врач! — рявкнула она. — И хочу помочь!
— Кто?
— Лекарь! Есть чистый платок?
— Н-нет.
— Тогда пошел в сторону!
Лиля хотела оттолкнуть воина, но он зверем смотрел на нее, не двигался и бесновался:
— Женщина не может прикасаться к мужчине, если они не в браке.
— Ты спятил? Твой господин может умереть!
— Тогда я убью ее! Смерть за смерть!
Воин схватил Марику, притянул к себе и приставил к ее горлу нож. Девчонка тоненько завизжала.
— Батюшка, спаси меня!
— А ну, отпусти мою дочь,
Верест пошел грудью на скандалиста. На улице вокруг них начал собираться народ. Все кричали, возмущались, но не лезли в склоку.
— Стоп! Стоп! — Лиля встала между женихом и воином и пристально просверлила того взглядом. — Посмотрите на меня! Я понимаю, вы волнуетесь за господина, но он умрет, если ему не оказать помощь. Я могу это сделать!
— Как женщина…
— Если у меня не получится, я отдам тебе свою жизнь. Отпусти Марику.
— Лучше заткнись, пока я…
Раненый снова застонал, по его телу пробежала судорога, и Лиля просто нырнула под вытянутую руку воина, больше не обращая внимания на меч, и крикнула:
— Матушка, подержи голову раненому.
Светла упала рядом с ней на колени рядом. Пока она охала и причитала над господином, Лиля оторвала лоскут от нижней юбки, перевязала мужчине голову. Криво, косо, неровными турами, но перевязала.
Только это не спасло положение: пострадавший по-прежнему не приходил в себя. Наоборот, он вдруг захрипел и забился в конвульсиях. Лиля резко наклонилась к нему. Он лежал, закрыв глаза и, казалось, не дышал.
Она приложила пальцы к шее, но не нащупала пульса, тогда прислонилась ухом к груди мужчины и не услышала ударов сердца. Она быстро ощупала его тело, кроме раны на голове, видимых повреждений не обнаружила. Тогда резко подняла юбки, села на его бедра, поместила сложенные крестом ладони на нижнюю часть грудины и начала делать искусственное дыхание.
— Она спятила!— ахнула за ее спиной толпа.
— Средь бела дня на мужике сидит!
— Она хочет убить господина?
Сзади доносился шум борьбы, боковым зрением она видела мелькающие рядом сапоги, словно кто-то прорывался к ней, а другой его не пускал.
Но Лиля не обращала на драку внимания: она считала нажатия.
— Двадцать девять, тридцать…
А потом зажала нос пострадавшему, открыла его рот и вдохнула в него воздух. И сразу продолжила нажимать на грудь. И тут Лиля почувствовала, как ее вздернули вверх чьи-то сильные руки.
— Пустите! — заверещала она. —Он же умрет!
— Ты спятила! — голос над ухом угрожающе гремел. — Моя невеста целует при всех постороннего мужика.
— Да пошел ты!
Лиля локтем двинула назад, хватка ослабла, и девушка упала на булыжники рядом с потерпевшим. Раненый судорожно вздохнул, захрипел и открыл глаза.
И все мгновенно забыли о потасовке. Воин бросил Марику, Верест оставил в покое Лилю.
— Господин! — закричал стражник. — Как вы?
— Что случилось? — мужчина сел, потряс головой, как большой пес, разбрызгивая капли крови. — Почему я на земле?
— Эта деревенщина выскочила на дорогу, ваш конь встал на дыбы и сбросил вас прямо на камни, — скороговоркой отчитался стражник.
— Дьявол! Голова раскалывается! — господин схватился руками за лоб, почувствовал повязку, сорвал ее. — А это еще что такое?
— У вас рана на голове. Я вас перевязала, — спокойно ответила Лиля.
— Ты кто? — незнакомец смотрел на нее мутным взглядом.
— Это она спасла вас, господин Радмир!
— Заплати ей!
— Обойдется.
— Заплати!
Воин сердито отстегнул от пояса мешочек, хотел отсчитать несколько монет, но господин выдернул его и кинул Лиле.
— Уходим! — прошипел на ухо Верест. — Гвардейцы здесь.
Он схватил Лилину ладонь и потащил за собой. Они бежали так быстро, что Лиля не чувствовала под собой ног. Сзади послышался топот множества ног, шум голосов топот. Она еще больше заволновалась. Вот так, прожив в этом мире всего сутки, она принесла неприятности своей семье.
Лишь забравшись в повозку, она выдохнула. Рядом застыла дрожавшая Светла. Ее руки тряслись, ноги выбивали чечетку. Марика всхлипывала, Верест гикнул на коня и направил его на боковую улочку.
Несколько минут они ехали молча какими-то переулками, наконец повозка остановилась.
ГЛАВА 10
Лиля и опомниться не успела, как Верест выхватил из ее рук мешочек с деньгами.
— Отдай, это мое! — набросилась на него девушка.
— И правда, Верест, это Лия заработала, — вступилась за нее Светла.
— Заработала? Да что она может? Лизаться с чужим мужиком?
— Лизаться? — задохнулась от возмущения Лиля. — Я ему жизнь спасла!
Жених раскрыл кошелек и высыпал монеты на сиденье. Они заискрились в лучах солнца, Марика, только что лившая слезы, встряхнулась.
— Батюшка, мне нужно новое платье. И шляпка. И сумочка.
Лиля не слушала ее: она считала монеты, одни из которых отливали медью, другие серебром. Ее мозг работал, прикидывая, что она может купить на такое богатство.
— Нет! — она вскочила и закрыла деньги ладонью. — Это мое!
— Ты будешь спорить с будущим мужем? — рявкнул Верест и попытался ее оттолкнуть.
— Да, — Лиля смело посмотрела в глаза жениха. — И ты еще моим мужем не стал.
— Ты забыла, коза?
В голосе Вереста прозвучала угроза, но свернуть Лилию Викторовну с пути мужскими капризами невозможно. Она даже не шелохнулась, хотя не знала, какие отношения связывают девушку Лию с этим человеком.
— Нет, я ничего не забыла, — дерзко вскинула она подбородок. — Но и тебе забывать не стоит, иначе…
Она тоже угрожала. Безрассудно, бездумно, но угрожала. Деньги, подкинутые волей случая, ей были нужны для покупки коня, и она не собиралась от них оказываться.
— Верест, Лия, прекратите! Здесь всем денег хватит. Вы посмотрите, какой щедрый господин.
Лиля быстро разложила монетки по цвету. Она еще не знала, какие из них что означают, но догадывалась, что серенькие и есть серебринки. Ей нужно было две штуки на покупку коня.
Светла быстро посчитала деньги, получилось в общей сумме пять серебринок, девять медников и три малушки.
— Я беру эти, — Лиля решительно забрала себе четыре серебринки. — Остальное — ваше.
— Батюшка, эта стервя нас ограбила! — завопила Марика.
— Заткнись! — прошипела Лиля. — Тебе вообще деньги за так достались, — она огляделась и деловито спросила: — И где тут рынок?
— А ты не слышишь? — буркнул Верест. — Мы на нем, загляни за угол.
— Пошли.
Лиля спрыгнула с на землю, помогла сойти Светле и решительно пошла вперед. Ее сжигало желание непременно купить коня, а если получится, еще и повозку.
Рынок кипел местным людом. Заметив Вереста, к нему сразу бросились несколько торговцев.
— Ты привез овощи?
— Угу. А еще мясо, колбасы, лягушек.
— С тебя две малушки.
Лиля оглядывалась, оценивая обстановку. Улица кишела народом. Бегали разносчики из таверн и забегаловок, торопились горожане по своим делам, хозяйки торговались у лотков. Иногда проезжали повозки. Из них выходили барышни со своими служанками. Прикрываясь зонтиками и капюшонами, они разглядывали товары.
Шум стоял невероятный. Отовсюду неслись голоса зазывал, предлагавших свой товар.
— Уже вторая половина дня, почему так много народу?
— Базар открывается два раза в день: для местных торговцев с раннего утра, а для приезжих — после обеда. Сейчас самое время торговать.
— Торговать, торговать, — бормотала под нос Лиля.
Она заметила, что вдоль улицы стоят столбы, но в больших фонарях, сделанных из какого-то металла, света не было.
— Помоги разгрузить корзины! — вывела ее из раздумий тетка.
Пока они разгружали повозку, Лиля размышляла.
— Матушка, а чем освещают в городе улицы и дома?
— Как чем? Богачи специальными лампами с горящим маслом, а простой люд свечкой и лучиной обходится.
Лиля от радости зажмурилась: да болотный ретвейн и без мокши — золотая жила.
— Матушка, а мы можем арендовать отдельное место? — тихо спросила она, сгорая от предвкушения успешной торговли.
— Арендовать. Что это?
— Ну, купить место на время. У нас же есть и другой товар, кроме овощей.
— Ты проверила ретвейн? — с ужасом спросила Светла и испуганно покосилась на Вереста: не слышит ли он.
Тот привязывал коня к стойлу, спорил о чем-то с Марикой и не обращал на них никакого внимания.
— Еще нет, — шепнула в ответ Лиля. — Думаешь, он в воду превратился?
— Всякое может быть, — тетка повернулась к Вересту.— Мы встанем вон там.
Она показала на пустое место между лотками украшений и сладостей.
— Думаешь, там продашь овощи дороже?
— Ага. За украшениями бедняки не ходят.
— Батюшка, что ты их слушаешь? Это наше место!
— Вот мелкая стерва! — прошипела Лиля.
Она бросилась к повозке, натужно пыхтя, вытащила жбан. Впервые пожалела, что взяла так много. Если бы она знала, что заработает деньги спасением господина, не напрягалась бы.
— А там у вас что? — нахмурился Верест.
— А тебе не все ли равно? — фыркнула Лиля. — Напиток из мокши продавать будем.
— Ну-ну, вперед, — хохотнул жених.
Верест начал устанавливать свой лоток, а Лиля с тетушкой свернули в другой рыночный ряд. Здесь было народу меньше, спокойнее, но и покупатели не слишком водились.
— Лийка, куда тебя шальные духи несут? — ворчала тетушка.
— Погоди, сейчас.
Лиля наконец поставила жбан на землю, вытерла пот и открыла крышку. Ретвейн колыхался внутри, вызывал тошноту лунно-голубым сиянием, но светился.
Тетушка ахнула, заглянув внутрь, тут же испуганно огляделась и захлопнула крышку.
— Небесные духи! — запричитала свистящим шепотом Светла. — Ты что делаешь, глупая? Хочешь, чтобы верь рынок сбежался на свет?
— А почему бы и нет? Мы же хотим продать ретвейн.
— Но как он же работает? — бормотала растерянная тётушка. — Как так? Сколько ни пробовали, не работал. А сейчас…
— Надо было давно в свои руки пустошь забрать, — расплылась в довольной улыбке Лиля. — У хозяйки все работает. Черт! — она хлопнула себя по лбу. — У нас же никакой тары нет! В чем продавать будем?
Тетушка озадаченно посмотрела на нее, нахмурилась и вспыхнула от радости.
— В лавке на углу продаются маленькие лампы и глиняные сосуды. Но это дорого.
— А нам много и не надо. Люди свое принесут, как только увидят товар.
Лиля кинулась в лавку, закупила ламп на несколько медников, оставшуюся мелочь отдала за бутылочки, величиной с ее ладонь. А еще приобрела маленький ковш с длинной ручкой. Кто его знает, этот ретвейн. Может, он такой горячий, что можно без рук остаться.
Когда вернулась, Светла уже раскладывала овощи на арендованном за две малушки прилавке и зазывала покупателей.
Лиля нашла длинную ветку, оторвала от нижней юбки лоскут (все равно та уже пойдет только на тряпки) и примотала стебель к прилавку, укрепив его вертикально.
— Ты что делаешь? — Удивилась Светла.
— Увидишь.
Она повернулась спиной к улице, открыла жбан, принюхиваясь, осторожно наклонилась ниже. Никакого запаха не почувствовала, жара тоже не было.
— Матушка, а как ты на нем готовишь? — дернула за локоть тетку. — Он же не дает тепла.
— Да не знаю! Но… ты того… осторожнее. Ретвейн нутром горячий.
«Нутром? Как это понимать?» — Лиля уставилась на Светлу.
Столько поколений в деревне пользуется ретвейном, а исследовать его никто не попытался.
Лиля зачерпнула ковшом густую взвесь и налила ее в лампу. Та мгновенно осветилась. Тогда Лиля подставила ладонь под лучи и почувствовала легкое тепло, проникающее в кожу. Жара по-прежнему не было, но на ладони мгновенно появилось красное пятно.
Лиля отдернула руку: не время проводить эксперименты. Не сейчас. Позже. Но действие ретвейна походило на действие лазера: свет есть, жара нет, а согревать может.
— Кому свет, налетай! — звонко закричала она и повесила лампу на ветку.
Лоток Светлы тут же засиял, словно солнце направило все лучи на это место. Лениво проходившие мимо люди начали останавливаться.
— Что это? — спросил мужичок с мешком на спине, показывая на лампу.
— Вечный свет с болота, — ответила Лиля и получила кулаком в бок от Светлы.
«Твою ж мать! — рассердилась на себя девушка. — Язык мой — враг мой!»
— С болот? — разочарованно протянула женщина в сером платье и переднике. — Пошли. Опять эти колдуны ядовитую воду привезли.
— Надо же, вечный! — хмыкнул бородатый мужик с лопатой на плече. — Придумают же!
— Стражников надо позвать, — крикнул кто-то. — Пусть этих болотных гонят с рынка.
— Так, овощи у них знатные. Зачем гнать?
Лиля крутила головой, слушая перепалку. Люди начали расходиться, тогда она сорвалась с места.
— Стойте! Погодите! Вы же видите, что лампа светится. Разве вода светилась?
— Н-а, но… и доверия нет вашим чудесам. Домой принесешь, а свет и погаснет.
— А вы рискните, — широко улыбнулась Лиля. — Всего одна малушка. Даже килограмм овощей за нее не купите. Я еще и лампу в подарок дам. То на то и выйдет.
— Ты что творишь! Лампа малушку и стоит! — запричитала Светла. — Что с тобой не так, Лийка? По свету хочешь нас пустить?
— Это маркетинговая политика, — отбилась от атаки тетки Лиля. — Реклама. Потеряешь мало, приобретешь много,
— Рекла… что? Макетин… О небеса! Это даже выговорить нельзя! Где ты таких слов набралась? Точно головешкой тронулась!
— Забей! — Лиля повернулась к покупателям, которые ворчали, но не уходили: любопытство брало свое. — Кто хочет попробовать?
— Отдавать деньги за такую чушь? Не, не надо.
Мужичок с мешком зашагал прочь.
— А если так?
Лиля одним движением высыпала на землю овощи из корзины, опрокинула ее и вставила под нее лампу. Через мгновение изнутри повалил дым, а через несколько секунд вспыхнули прутья.
— Что это? — завизжала женщина в переднике. — Колдовство?
Лиля сбросила корзину со стола.
— Нет, это ретвейн. Он дает свет и жар. На одной такой лампе, если поместить ее в печь, можно сварить еду и даже получить ожог. Видите?
Она протянула к зрителям ладонь, на которой алело пятно.
— Говоришь, с лампой продашь? — вернулся к лотку мужик с мешком.
— Да.
— Беру одну. Но смотри, коза, — он погрозил Лиле кулаком. — Если вечный свет работать не будет, я приду за тобой!
Он бросил на стол монетку, получил лампу и пошел прочь, качая головой. И тут же к лотку потянулись и другие покупатели. Лампы разобрали мгновенно. Светла сбегала еще несколько раз в лавку, только Лиля теперь повысила цену до двух малушек, а потом и до трех. Об овощах они начисто забыли, торговали только ретвейном. Огурцы и помидоры раздавали так, в качестве презентов.
Через час кошелек Светлы потяжелел от денег, а в жбане ретвейн заплескался на донышке. Солнце клонилось к закату, а жидкость в лампе, подвешенной на ветку, светилась все ярче. Огонек издалека видели все прохожие. Они торопились к лотку и уходили довольные покупкой
Лиля очень рисковала. Она не расспросила Светлу, на сколько времени хватает одной заправки ретвейна, как часто нужно пополнять его запасы. Но в то же время понимала: сейчас слух о чуде-свете разлетится по городу, и в следующий их приезд желающих купить его станет во много раз больше.
Народ все прибывал, и теперь уже не просил, а требовал чудо-свет, словно Лиля и Светла его рожали каждую минуту. Даже послышались крики угроз.
ГЛАВА 11
Ситуация становилась все тревожнее.
— Пора убираться отсюда, — прошептала Лиля и подняла руку. — Друзья! Ретвейн закончился. Мы приедем сюда в другой день.
Но не тут-то было! Толпа словно озверела и набросилась на продавщиц.
— Как закончился?
— А как же мы?
— Я тоже хочу.
— И я…
— И я…
Покупатели наступали. Вот они опрокинули лоток и пошли на Лилю стеной. Она схватила легкий жбан и показала пустое нутро, слегка светящееся голубым.
— Это нечестно!
— Да как же так?
— Возьмите это.
Лиля развязала котомку с приданым. Пока ошалевшие люди разбирали бесплатные вещи, они с тетушкой скрылись за углом.
— Что ты творишь! — охала тетка. — Мало приданого, еще и прилавок, корзины?
— Забудь о них! У нас есть деньги, остальное приложится. Надо уносить ноги.
Лиля свернула в один квартал, в другой. Она почти бежала, торопясь скрыться от разъяренной толпы. Наконец остановилась, поняв, что в наступивших сумерках заблудилась в незнакомом городе. Вокруг высились низенькие избенки, окруженные плетнями, свитыми из гибких веток. Дороги в темноте вообще не было видно.
Тетушка догнала ее и ткнулась в спину, запыхавшись.
— Куда тебя духи несут? Здесь же нищие кварталы.
— Тогда веди к повозке.
— Вот неугомонная!
Светла развернулась назад к рынку. Уже на подходе они услышали знакомый голос
— Лия, Светлица? — звала их Марика.
— Побежали! Сейчас уедут без нас.
Светла рванула вперед, но Лиля осталась на месте.
— Погоди! Я хочу купить коня и повозку?
— Это к Вересту. Только… — тетка замялась. — Не показывай ему все деньги. Спрячь.
Лиля вытащила четыре серебринки,
