Моя супердевочка. Начало. Евгения Владон

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ первая
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА первая
• ГЛАВА вторая
• ГЛАВА третья
• ГЛАВА четвёртая
• ГЛАВА пятая
• ГЛАВА шестая
• ГЛАВА седьмая
• ЧАСТЬ вторая
• ГЛАВА восьмая
• ГЛАВА девятая
• ГЛАВА десятая
• ГЛАВА одиннадцатая
• ГЛАВА двенадцатая
• ГЛАВА тринадцатая
• ГЛАВА четырнадцатая
• ГЛАВА пятнадцатая
• ГЛАВА шестнадцатая
• ГЛАВА семнадцатая
• ГЛАВА восемнадцатая
• ГЛАВА девятнадцатая
• ЧАСТЬ третья
• ГЛАВА двадцатая
• ГЛАВА двадцать первая
• ГЛАВА двадцать вторая
• ГЛАВА двадцать третья
• ГЛАВА двадцать четвёртая
• ГЛАВА двадцать пятая
• ГЛАВА двадцать шестая
• ГЛАВА двадцать седьмая
• ГЛАВА двадцать восьмая
• ГЛАВА двадцать девятая
• ГЛАВА тридцатая
• ЧАСТЬ четвёртая
• ГЛАВА тридцать первая
• ГЛАВА тридцать вторая
• ГЛАВА тридцать третья
• ГЛАВА тридцать четвёртая
• ГЛАВА тридцать пятая
• ГЛАВА тридцать шестая
• ГЛАВА тридцать седьмая
• ГЛАВА тридцать восьмая
• ГЛАВА тридцать девятая
• ГЛАВА сороковая
• ГЛАВА сорок первая
• ГЛАВА сорок вторая

АННОТАЦИЯ

Немного от автора: Всё, что здесь написано – чистейшая правда от начала и до конца. Совпадения не случайны, происходящее – реально и ждёт, когда вы полностью в него погрузитесь. История, которая должна снести ко всем чертям ваш пространственно-временной континуум. Ведь он пришёл в этот мир, чтобы изменить полностью ваши о нём представления, вывернуть наизнанку всё, что вы знали раньше и показать то, что вы когда-то не замечали буквально в упор.

   Представляю вашему вниманию никем неоценённый и заблаговременно списанный в небытие непревзойдённый хит всех времён и народов, которому не суждено стать бестселлером ни в этой жизни, ни в каких-либо других параллельных или гипотетических. Так что осторожно – привыкание мгновенное, потом соскочить будет очень сложно.

   Да и что это я всё о себе и о себе?

   Прошу, маэстро! Вам слово…

***

Мы встретились случайно, хотя и не должны были. Поскольку мы из двух разных, совершенно противоположных миров, которые никогда до сего момента не пересекались. Я бы мог проигнорировать данную встречу, не заметить тебя в упор, но уже слишком поздно. Теперь мне просто необходимо это сделать. Унять этот нестерпимый зуд и показать тебе во всей красе, что такое играть по моим правилам и насколько глубок и безграничен мой собственный мир, о существовании которого ты по сей день даже не догадывалась.

ЧАСТЬ первая

ПРОЛОГ

Я хочу смаковать тебя, пробовать на весь твой богатый вкусовой букет…

   и пока ты полностью не растворишься у меня под кожей, в моей крови…

***

«Выиграть нельзя. Остаться при своих нельзя. Нельзя даже выйти из игры.»

   Теорема Гинзберга

***

Она не верит, что всё это правда. Я, где-то на очень дальних затворках своего трезвого рассудка, тоже.

   - Тебе не показалось, девочка. Я сказал именно то, что ты услышала. Раздевайся. И, желательно, без фокусов.

   Если глупый мотылёк по собственной наивности и даже хотению залетел в паутину голодного паука, то о дальнейших последствиях он должен был догадываться заранее. А, зная, какой у моей наивной жертвы имелся весьма специфичный характер, сделать всё это она могла вполне намеренно.

   - Вы… вы всегда такой прямолинейный? – Анна таращит свои изумлённые глазёнки, а меня её «детская» непосредственность с «неосведомлённостью» касательно моих личных заскоков веселит едва не до дикого желания расхохотаться в голос.

   - А ты надеялась, что у меня есть время и желания на всю эту ванильно-букетную дребедень? Ты ведь вырядилась в это бл**ское платье, чтобы его потом снять передо мной? Или, прости, ты хотела, чтобы я его с тебя снял?

   Остальное я не озвучиваю, хотя, наверное, стоило бы. По крайней мере, для того, чтобы потешить её женское самолюбие. Я ведь не на каждую первую встречную смотрю, как на потенциальный объект своих постельных пристрастий. Тем более, я даже при самом первом с ней знакомстве обратил на неё внимание отнюдь ни с конкретным прицелом на будущее – на наши так называемые гипотетические горизонтальные отношения. Где взять красивую куклу и добиться от той того, чего я хочу, - для меня это вообще не проблема. К тому же, как и ко всему прочему, Анна тоже была прекрасно об этом осведомлена.

   - А… если я такого не хочу?

   Как же она мило краснела и смущалась. Меня всегда забавляли правильные девочки, особенно, которые уже давно девочками не являлись и были в курсе того, чего хотят и ждут от них подобные мне мужчины.

   Естественно, я скалюсь в ироничной усмешке и продолжаю наблюдать за всеми её беспомощными потугами, ничего не предпринимая со своей стороны. Я ведь знал, зачем она сюда пришла и на что рассчитывала. Ни она первая, ни уж, конечно, далеко не последняя. Возможно, данное понимание тоже точило её прагматичные извилины то ли ржавым, то ли, наоборот, остро заточенным осколком здравого восприятия всей ситуации в целом. И, вполне себе даже возможно, ей было от этого немного больно. Но, что поделать. Такова жизнь. Либо ты принимаешь её условия игры, либо с остальной менее удачливой биомассой прозябаешь на обочине, пока стараешься тормознуть хоть какую-то попутку из безумного потока бешено летящих в нужную тебе сторону машин.

   - Ты действительно думаешь, что меня интересует, чего ты хочешь, а чего нет? – я сдержанно качнул головой, но со своего места так и не сдвинулся.

   Как показывает практика и ответная реакция Анны, всё всегда заканчивается именно так, как хочу я. Правда, при разных обстоятельствах во время схожих встреч, у меня имелся в запасе свой исключительный сценарий касательно развития тех или иных событий. Но сегодня меня почему-то потянуло в роль пассивного наблюдателя. Или же я, в коей-то мере, проявил несвойственную мне осторожность. А может и того хуже, решил вдруг пожалеть залетевшего мне на ужин беспечного мотылька?

   - Вы со всеми девушками так обращаетесь? – но она, видимо, и вправду на что-то надеется. Застрявший в её сознании болезненный осколок шокирующей действительности напоминает о себе каждую грёбаную секунду. Вот только она продолжает ему сопротивляться с завидным упрямством, неизвестно на что надеясь. На то, что я окажусь не тем монстром, о выходках которого ей успели прожужжать все уши наши совместные знакомые и коллеги по работе? Что на деле я не такая уж и конченная сволочь. Разве столь приятная внешне картинка может оказаться наполненной изнутри полностью прогнившими отходами человеческой жизнедеятельности?

   Анна дышит уже чаще и глубже, как после долгой пробежки по пересечённой местности. Смотрит на меня во все свои невинные серо-зелёные глазёнки, словно ждёт того момента, когда я объявлю ей о том, что просто решил её слегка развести, а у меня на всё это… Чёрт. У меня начинает вставать.

   Ведь мне действительно нравится эта игра. Нравится, как она сопротивляется тому, что узнала, и как пыталась отыскать во мне хоть что-то от человека сочувствующего и не лишённого элементарных зачатков эмпатии. Как надеялась и ждала чудодейственного превращения монстра в прекрасного принца. Хотя этот прекрасный прЫнц за последние десять минут успел поиметь её в своём воображении как минимум в дюжине излюбленных для него поз.

   - С большинством девушек я обращаюсь куда хуже. И я не меняюсь, от слова, совсем при смене локаций и связанных с ними событий. Мы же с тобой столько раз до этого общались. Ты знала, к кому идёшь, и что тебя могло здесь ожидать.

   Впервые я почему-то не сдерживаюсь и схожу с места. Будто что-то меня на это подтолкнуло и, скорее, изнутри. Невидимый «подземный» толчок, за которым обязательно последует смертельный оползень и неминуемый Армагеддон. Я ведь уже чувствовал его симптомы буквально с первым появлением на пороге моей холостяцкой квартирки моей очередной глупой жертвы. То, как он впрыснул в мою кровь первые дозы своего ядрёного яда, который теперь разносился по всему моему телу с каждым ударом сердца, отравляя на своём пути всё и вся. Как пропитывал моё чёрное ненасытное нутро сладким токсином упоительного предвкушения. Как пробуждал того самого монстра, в существование которого Анна до сих пор не желала верить.

   Неспешный шаг вперёд, почти ленивый, как и вся моя поза (удавы тоже не спешат, когда приближаются к своей добыче). Потом ещё один и ещё. Руки в карманах домашних брюк. Светло-серая сорочка расстегнута почти наполовину от шеи. Ну, да, я же ни в какие рестораны или оперы сегодня не собирался. Чего не скажешь о примчавшемся на мой манящий огонёк почти с другого конца города глупом мотыльке. Анна, в отличие от меня, явно рассчитывала на нечто большее.

   Взятое на прокат тёмно-красное плате от Валентино, обтягивало её аппетитную фигурку второй кожей, ещё и с завораживающей чешуей в виде вышивки из рубиновых страз и стекляруса. Новые лакированные лабутены на высоченной шпильке и тончайший покров из телесного капрона визуально стройнили её и без того точёные ножки. Распущенная по плечам и спине шикарная грива тёмно-русых волос, которую мне уже не терпелось намотать далеко не только на свой кулак…

   Честно признаюсь, когда она вся такая едва ли похожая на себя привычную вошла в мою квартиру, я даже было не сразу поверил, что это действительно она. Хотя весь этот традиционный маскарад с «боевой» раскраской лица я всегда воспринимал со свойственным мне скепсисом и даже неким отторжением. Но сегодня, надо отдать должное, я готов был ей простить даже это. Тем более, я уже успел найти в своём бурном воображении будущее применение всем её шмоткам.

   - Я думала, вы пригласили меня на свидание.

   Ей всё ещё не верится, да и дыхание никак не выровняется. А я продолжаю наслаждаться её панической реакцией, которая оседает на моих порах и тактильных рецепторах наркотической пылью от недавнего ядерного взрыва.

   Да, моя сладкая. Произошло то, что только что тут произошло. Твой мир окончательно разнесло в клочья, расщепив на мельчайшие атомы или миллиарды триллионов пазлов, которые ты едва ли теперь сумеешь заново собрать в когда-то привычную для тебя картину. Конец света – это не просто Армагеддон. Это конец того комфортного мира, который уже никогда не будет для тебя прежним.

   - Мы же столько с тобой об этом говорили. Из наших бесед можно уже целые тома издавать в качестве назидательных наставлений будущим поколениям. С чего ты решила, что я какой-то другой? Я говорил тебе об этом раньше, повторюсь и теперь. Либо беги, либо готовься к худшему. Потому что я тебя проглочу, как тот удав, целиком – живую, в сознании, может быть слегка парализованную. И такую же буду переваривать – медленно, неспешно, делясь своим кислородом и кровью, чтобы ты, не дай бог, преждевременно не загнулась. Я предупреждал тебя об этом не раз, и это были отнюдь не страшилки из книжек для школьников средних классов, моя милая. Я был с тобой предельно честен. И у тебя было предостаточно до этого времени, чтобы проверить, насколько правдивы гуляющие обо мне слухи. И ты здесь только потому, что они оказались чистейшей правдой. Я прав или я прав?

   Похоже, я так увлёкся гипнотизированием собственной жертвы, что не заметил, как приблизился к ней в самый притык. И Анна, к слову, тоже. Поняла она это уже после того, как я над ней навис, сумев в коем-то веке часто заморгать и впустить в свою голову очередную (надеюсь) рассудительную мысль. Точнее, дать тому самому внутреннему осколку уколоть себя побольнее.

   - Я… я думала…

   Я снова осклабился, но в этот раз более жёстко и цинично. Потому что её запах… мать его!.. Её запах добавил своих опиумных паров в мою кровь, выстрелив по мозгам разъедающей кислотой чистейшего безумия. Как я ещё удержался от соблазна и не схватил её за горло… Буквально!

   - Нет, моя девочка. Ты не думала. Ты допускала подобную мысль и, возможно даже, надеялась. Но главная правда такова. Ты пришла отчасти из праздного любопытства, как та всем посмертно известная кошка, и отчасти увидеть меня без масок и фиговых листочков, которыми мне приходится прикрываться в привычном для тебя мире на глазах у слишком сердобольных зрителей. Но здесь уже совершенно другое измерение, милая. Внешние правила здесь не работают. Ты прыгнула в эту кроличью нору сама. Добровольно. Вопрос в другом, успеешь ли ты за что-нибудь зацепиться или будешь падать до тех пор, пока не осознаешь, что это не сон. И далеко не сказочный полёт…

   Да, моё наивное счастье. Я большой, чёрный и до усрачки страшный паук, который затянул в свои сети очередного глупого мотылька. Но, так уж и быть. Я позволю тебе чуть больше, чем другим. Я позволю тебе выжить. Потому что мне тоже стало немного интересно в коем-то веке. Я решил расширить правила своей игры и посмотреть, что будет с тобой, когда меня возненавидев всеми фибрами души и желая мне лютой смерти, ты всё равно не сможешь от меня уйти по собственной воле. Выдержишь ли ты всё это, мой беспечный мотылёк? Хватит ли у тебя силёнок противостоять такому суперзлодею и антагонисту вселенского масштаба, как я, моя не в меру отважная супердевочка?

   Надеюсь, ты хорошо для этого подготовилась? Как там выражался Алан Уотс* об эффекте DMT**? «Заряжаем вселенную в пушку. Целимся в мозг. Огонь!» Что ж. Я его немного перефразирую.

   Заряжаем рай и ад (любовь и боль) в пушку. Целимся в мозг. Огонь!

   _______________________________

   *Алан Уилсон Уотс (англ. Alan Watts, 6 января 1915 — 16 ноября 1973) — британский философ, писатель и лектор, известен как переводчик и популяризатор восточной философии для западной аудитории.

   Написал более 25 книг и множество статей, затрагивающих темы самоидентификации, истинной природы реальности, высшего осознания, смысла жизни, концепций и изображений Бога и нематериального стремления к счастью. В своих книгах он соотносит свой опыт с научными знаниями и с западными и восточными религиями, эзотерикой и философией.

   **Диметилтриптамин (DMT) или N,N-диметилтриптамин — эндогенный психоделик, вызывающий изменённое состояние сознания с переживанием, схожими с религиозно-мистическим опытом, с интенсивными визуальными и слуховыми галлюцинациями, изменением восприятия времени и реальности.

ГЛАВА первая

«Пообещай мне, что мы никогда не увидимся»

   «В лицо – никогда, а то, что болтают за спиной – это уже издержки трудовых будней. И, к слову, я не шутил. К тому же, ты уже в курсе того, насколько у меня железная память. А все свои обещания я выполняю. По той простой причине, что это единственное в моей жизни, ради чего мне нравится пока ещё жить…»

   Из личной переписки в соцсети пользователей под никами Снейк888 и Zed-с-БиТриКэй.

***

Каждое новое утро – это очередная попытка заставить себя открыть глаза и жить дальше, как ни в чём ни бывало. Ведь все люди это делают, совершенно не задумываясь, к каким последствиям приведёт их очередное пробуждение, и в какое очередное дерьмо им придётся окунуть свои никчёмные душонки.

   Последние годы моей жизни, я просыпался каждое грёбаное утро с чувством выворачивающего наизнанку воскрешения или «болезненной» до рвоты регенерации. Когда приходится буквально заставлять свои вполне ещё живые внутренности собираться в некое подобие существа разумного, критически мыслящего и даже знающего, в чём же, мать его, заключается ссанный смысл бытия. Ведь таким, как я, положено завидовать до полной усрачки и стремиться к занимаемым мною высотам вопреки всем разумным доводам и истинной сути жизни. Потому что так всех учит реклама, потому что здоровая конкуренция и вечные соревнования с собственной тенью – это двигатель прогресса, золотой билетик в долгожданный вечный рай…

   Нет, открыть глаза несложно. И увидев своё предсказуемое отражение в зеркале на потолке – лишь утвердиться в который уже стотысячный раз подряд, что это реальность, это моя спальня, в одной из моих столичных квартир, и это действительно я, а не то, что именуется моей физической оболочкой. Потому что иногда недостаточно быть отражением сорокалетнего голого мужика с раскачанным телом, скудной порослью на рельефной груди, руках и мускулистых ногах и с тщательно выбритой мошонкой. При иных ситуациях это мог оказаться какой-нибудь порно-актёр, которому откровенно плевать, кого или что трахать и кого из себя изображать – хоть безмозглую тумбочку на трёх ножках. Тут главное увидеть, кто на тебя смотрит из прищуренных глаз напротив. Хищник или добыча? Я или кто-то мне совершенно незнакомый – либо желеобразная амёба с единственной извилиной, которую лучше сразу без раздумий смыть в сортире, либо кто-то пострашнее порождённого больным писательским воображением Стивенсона по имени мистер Хайд. В некоторые моменты я даже не знаю, кто из них хуже. Хотя подобное пробуждение, как правило, бодрит и даже впрыскивает в кровь неслабые дозы адреналина, особенно, когда прищур синих глаз над твоей головой тебе нравится, и ты не сдерживаешься от скупой ответной усмешки.

   Говорят, те, кто вешает в своей спальне над кроватью зеркало – либо законченные извращенцы, либо самовлюблённые нарциссы. Но, так уж и быть, открою заранее одну из своих самых страшных и вроде как маленьких тайн. Я крайне редко когда занимаюсь в своих спальнях на своих кроватях с кем-то сексом. И, да, я законченный извращенец. Хотя бы потому, что не люблю, чтобы кто-то со мной спал рядом даже на таком немаленьком и воистину царском ложе. Я из тех, кому требуется слишком много свободного пространства, впрочем, как и личного. И кто частенько включает ещё не до конца проснувшееся воображение при лицезрении голого мужского тела на тёмно-бордовых простынях и подушках, лоснящихся своей атласной поверхностью, будто застывшими разливами из завораживающих луж густой, почти чёрной крови.

   Чем вам не мистический реализм? Очередное утреннее рождение то ли человека, то ли монстра, притворяющегося этим человеком в развороченном чреве породившей его преисподней. Не хватает только пуповины с плацентой и пятен крови на голом теле. А так, почти лысый (вернее, стриженный под милитари) «младенец» с тщательно ухоженной двухнедельной тёмной с лёгкой проседью щетиной. И, на удивление, не совсем отёкшей мордой модельного лица.

   Тело, правда, ещё капризничает. Может и позволяет задействовать некоторые мышцы и даже слегка потянуться, чтобы скользнуть разомлевшей кожей по возбуждающей гладкой поверхности постельного белья и с тем же самым цепляется за эти чёртовые ощущения, чтобы я, не дай бог, не подскочил с кровати раньше времени. Ведь у меня, на деле, нет никаких веских причин ни просыпаться окончательно, ни, уж тем более, куда-то вставать и бежать. Закрывай глаза и спи дальше – вибрирует на своём особом языке размякшее тело, хотя рука и тянется по въедливой привычке проверить какой сегодня крепости утренняя эрекция, и стоила ли она вообще каких-либо манипуляций с моей стороны.

   Но я не закрываю глаз и не тяну никуда рук. Неспешно поворачиваюсь на бок и так же с медвежьей ленцой свешиваю ноги с края кровати, принимая ненадолго сидячее положение. Хотя регенерация ещё не закончена. Она редко когда так быстро завершается. Ведь это далеко не скорый процесс. Настоящий ритуал с небольшими модификациями при тех или иных обстоятельствах.

   Вот сейчас тело покрывается лёгкими мурашками, хотя в комнате достаточно тепло. Это больше походит на разряд бодрящего тока из невидимого источника, который прошибает тебя от макушки до самого копчика и даже отдаётся колким звоном в яйцах. Даже тянет передёрнуться, но я сдерживаюсь, хотя и замираю, довольно прикрыв глаза и пропуская эти охренительные детские ощущения уже на уровне диафрагмы. Как сделать солнышко на качелях или кувыркнуться через голову. И при этом никакой наркоты. Всё своё. Настоящее. Дарованное природой.

   Что ж. Можно считать пробуждение вполне удачное. Дальше уже чистое дело техники. Подняться. Скользнуть равнодушным взглядом по панорамному окну с затемнёнными стёклами и украшенному по углам несколькими слоями бордовых гардин. Увидеть привычную картину утреннего города с высоты птичьего полёта и едва ли запомнить из увиденного хоть что-то. Развернуться, обойти кровать, при этом не замечая в упор привычную глазу меблировку с тёмно-вишнёвыми стенами и золотыми классическими узорами безумно дорогих шпалер. Пройтись по густому ворсу тёмно-красного ковролина босыми ногами несколько метров, чтобы дойти до чёрного мраморного столика с другой стороны ложа и проверить там временно отключённый сотовый. И, конечно, не обратив никакого внимания на лежащее в нескольких дюймах от моих ступней прямо на полу и впритык к кровати голое женское тело, которое даже не шелохнулось и не подало никаких признаков жизни, едва я к нему приблизился.

   Сотовый я оставил опять на том же прикроватном столике, как и тело на его законном месте, и прямиком, всё по той же намертво прописанной в мышечной памяти траектории прошествовал в открытый бездверной проём смежной ванной комнаты и душевой. Ну, а там, как говорится, ничего нового. Утренний ритуальный душ, ритуальная чистка зубов, лёгкое ритуальное бальзамирование кожи дорогими косметическими средствами для представителей гегемонной маскулинности. Всё это совершается на привычном автомате, как и последующий виток к гардеробной для подбора утренней пары чистых штанов, а возможно даже футболки.

   Следующая остановка, само собой, кухня. Большая, просторная, сплошь воздушная, выходящая панорамными окнами на восток, навстречу безжалостным лучам утреннего солнца, которое, как это ни забавно, моего вампирского тела не поджаривало и не превращало в невесомый прах с запахом адской серы. Мне здесь нравилось даже больше, чем в кабинете или гостиной, хотя я практически ни черта тут не готовил. И это при наличии внушительной кухонной мебели по всему периметру помещения со сверхинтеллектуальным оборудованием, именуемым плебсом бытовой техникой.

   Можно считать, кухня для меня, как и для кого-то другого, являлась центром утренних медитаций, хотя бы по причине того, что именно здесь занимала своё коронное место заслуженно любимая мною кофемашина. Так что включал её сразу же, как только моя всё ещё босая нога сюда ступала и до того, как у меня возникало автоматическое «желание» заглянуть в холодильник. Правда, сегодня я только включил кофеварку и ожидавший почти сутки моего утреннего прихода домашний ноутбук.

   Очередной утренний ритуал. Проверка электронной почты и соцаккаунтов. Обычно это длилось не больше пяти минут, если там действительно было что смотреть и читать. К тому времени первая чашка горячего ароматного эспрессо уже была готова. Но в этот раз моё внимание зацепило столь редкое письмо от Карла – моего младшего брата, а кофе, судя по звукам, ещё цедилось в одну из кофейных чашек местного кофейного сервиза.

   «Тебе это определённо должно понравиться.» - и прилагающиеся текстовые файлы с названиями, до боли напоминающие литературные клише, которыми почему-то было принято титуловать художественные произведения среднего пошиба. Аж целых три файла.

   При виде данного безобразия у меня удивлённо приоткрылся рот и невольно поползли на лоб в ироничном спазме брови. Я тут же потянулся к телефонной трубке стационарного аппарата и набрал быстрым набором номер Карла.

   Всего три гудка и, долгожданный щелчок на начале четвёртого.

   - С каких это пор ты начал меня забрасывать по утрам сортирной макулатурой? Я вообще-то официально возглавляю финансовый отдел, а не редакцию по гомняному чтиву, если ты уже успел забыть…

   - Опять тяжёлая ночь? – голос Карла звучал насмешливо, хотя и не без ощутимой усталости.

   - Не съезжай с темы.

   Я, в отличие от тебя, бро, выспался на отлично, аки новорожденный младенец, а до этого спустил накопившегося за последнюю неделю токсичного пара галлонов на двадцать. И, пока мне не изменяет память, мы и раньше никогда с тобой ничем подобным не соревновались. Поскольку я был победителем по жизни, а ты признал данный факт ещё с горшка и хождения под стол.

   - Не психуй. Просто подумал, что это действительно может тебя заинтересовать. Потому что мы едва ли пустим это в печать. Неформатами наше издательство не занимается, а ты… Вернее, твои больные вкусы к подобной литературе доводили отца до эпилептических конвульсий, ещё когда ты только-только научился читать. Поэтому ты и возглавляешь сейчас финансовый отдел…

   Слово «официально» Карл решил не вставлять, но оно явно крутилось у него на языке.

   Я растянул губы в жёсткой ухмылке, но всё же решил проглотить эту пилюлю без лишних комментариев.

   - Спасибо за столь щедрый подарок и за то, что не забываешь старшего братца, но, ей богу, Карл, это было лишним.

   Пока я выговаривал всё это в трубку, одновременно подтягивал с помощью тачпада экранный курсор к иконке «корзины», намереваясь отправить письмо брата в вечное забвение цифрового тартара.

   - Я серьёзно, Влад. Стал бы я так впрягаться из-за парочки графоманских нетленок. А ты у нас тот ещё заядлый коллекционер-любитель всего нестандартного. Между прочим, я прочёл их от корки до корки, если тебе хоть что-то это даст в качестве моего оправдания.

   - И что? Неужели вставило?

   Карл натянуто рассмеялся, после чего я понял окончательно, что он не врёт. Но письмо с файлами благополучно прямым рейсом улетело в корзину. Какая трагическая печалька.

   - Не поверишь, но местами реально… возбуждает? И, конкретно так.

   Это могло значить только одно. Карл не просто прочёл всю эту словесно-буквенную pulp fiction*, но и даже умудрился пару раз на неё передёрнуть.

   - Ну, ты меня сейчас неслабо так поддел. Я уже почти завёлся.

   Безбожно вру. Для меня это вообще не в напряг. И Карл прекрасно знает об этом – точнее, о столь исключительной черте моего ни с чем несравненного характера.

   - Смотри, короче сам. – брат почти с тоской выдыхает в трубку, понимая, даже не глядя мне в глаза, как именно я отреагировал на его щедрый «подарок». В общем, в который уже раз тыкаясь в стену моего железобетонного отчуждения и с тем самым обрывая ещё одну маленькую нить, когда-то нас связывавшую благодаря нашим родственным узам крови.

   - Моё дело предложить, твоё – принять или отказаться.

   Чёртов маленький засранец. Конечно, он уже далеко не маленький, почти одного со мной роста, но привычка так его называть не прошла даже через тридцать пять лет. И, нет. Я не из тех, кого выворачивает наизнанку от изъедающих до мозга костей мук совести. Просто иногда со мной такое случается. Я наступаю себе на горло и иду против собственных принципов, разве что в самых крайних случаях и только ради близких мне людей. Причем, зачастую, делаю это именно тогда, когда они этого не видят и даже не догадываются о моих малодушных подвигах.

   - Да не вопрос. Ты-то сам как? Хотя бы высыпаешься? – на деле, мне действительно не нравится голос Карла. Последние полгода он решил закопаться по уши в издательских делах, возомнив себя суперменом печатного бизнеса. А ведь никогда до этого подобным безумием не страдал. При большом желании, он мог появляться в издательстве не более двух раз в год. Никто его туда насильно не тянул и заниматься всей этой хренью через немогу не заставлял.

   - Да всё путём. Как обычно. Ничего нового, кроме этих текстов. Никаких тайных сигналов, если что, я тебе не подаю.

   И тут я снова смалодушничал. Отмёл все сомнительные позывные, которые пытались натянуть мне нервы или пройтись по ним своими ржавыми коготками. К тому же, я всё-таки полез в корзину (будь она трижды неладна) и выудил оттуда последнее письмо Карла.

   Ладно. Чёрт с тобой, Золотая Рыбка. Может быть когда-нибудь и гляну на досуге, что это за бестселлеры, которым не суждено стать таковыми ни в этой жизни, ни в каких-либо других параллельных или гипотетических.

   __________________________________

   *pulp fiction – на английском слэнге «бульварное (дешёвое/примитивное) чтиво», а не «криминальное», печатающееся на самой дешёвой бумаге в мягком переплёте

ГЛАВА вторая

“Ты ведь не уйдёшь? Не бросишь меня?..”

   “Нет. Я никогда не ухожу. Уходят, как правило, от меня... если я разрешаю...”

***

И, нет, я ничего не забываю. Хотя кому-то может показаться обратное. Ведь никто даже приблизительного понятия не имеет, как работает мой мозг. Вернее даже сказать, как работают мозги у таких отбитых отморозков, как я. Да и как тут вообще угадаешь? Я не из тех уникумов, чей язык тела – открытая для любого вуайериста книга. Ни черта подобного. Спешу всех огорчить. Поскольку, глядя на меня, хрен кто вообще догадается, что на самом деле происходит в моей работающей на все пятьсот и девять десятых процентов гениальной голове.

   Например, как сейчас. Кто-то реально думает, что я тупо втыкаю в индустриальный пейзаж за панорамным окном кухни, пока неспешно подношу кофейную чашку к губам, перед тем как сделать очередной смакующий глоток? Вторая рука в кармане домашних штанов, поза на вид расслабленная, почти медитирующая. Даже взгляд, словивших стальной оттенок осеннего неба будто пустых глаз (прозрачный холст стекла хоть и не идеально точен, но старается копировать отражения, как и положено, по всем законам физики и природы), кажется, витает где-то в ста парсеках отсюда, как минимум, на другом краю вселенной.

   И снова нет. Я не залипаю ни на чём, я не витаю в облаках, позволяя природным гормонам бомбить мою нервную систему всеми «наркотиками» счастья одновременно. Как правило, я анализирую. Вспоминаю, рассматриваю составленный заранее рабочий график на ближайшую пару часов, решаю, что для меня сейчас важнее, а что можно со спокойной совестью отправить в воображаемую корзину моего персонального вечного забвения. А там есть что крутить и править – постоянно меняющиеся и совершенствующиеся схемы сложнейших программ, написанных на моём авторском Бейсике. Грубо говоря, не напрягайтесь. Всё равно не поймёте.

   Кофе, как обычно, до самой последней капли не допиваю. Просто делаю шаг от окна, чтобы вскоре развернуться в обратную сторону и пройтись до той части помещения, где находится одна из раковин-моек. Заодно по пути бросаю равнодушный взгляд на циферблат ручных часов, сверяясь с собственным внутренним хронометром. Сбой, можно сказать, минимален, как обычно, что нисколько не удивительно.

   Чашка становится на столешницу в полуфуте от края мойки, и моё слегка подзаряженное качественным кофеином тело перенаправляет траекторию движения в сторону выхода из кухни. Пока держу курс обратно в спальню, пытаюсь понять, что мне сейчас больше всего хочется. Увы, но кофе на меня, как и секс, действуют практически одинаково – разъедают пустой желудок ненасытной чёрной дырой, в которую требуется в срочном порядке подкинуть высокоэнергетических калорий в виде органической пищи с приятным глазу, органам обоняния и языку съедобным видом, запахом и вкусом.

   В принципе, составить меню не проблема. Проблема – понять, что этой дыре сегодня максимально приемлемо. Она у меня та ещё гурманка и не всякий кулинарный мусор готова принимать, засасывать, а потом ещё и переваривать. Правда, я не сразу хватаюсь за телефон, когда вхожу в спальню и преодолеваю расстояние в несколько ярдов до упомянутого мною ранее чёрного мраморного столика. Почти с неохотой поджимаю губы, сдержанно выдыхаю и приседаю на корточки.

   «Хорошая девочка. Но твоё время уже истекло.» - я бы мог, конечно, всё это произнести вслух и даже ласково потрепать холку молчаливого женского тела, неподвижно лежащего всё в той же позе эмбриона у моей кровати. Но я лишь молча, даже не глядя на лицо покорной куклы, безмолвно и терпеливо ожидавшей своей ближайшей участи (если бы не выдержала и сходила под себя этой ночью, точно бы убил), потянулся руками к ножке столика, чтобы развязать на нём второй конец кожаного ремня. Первый, к слову, вместе с пряжкой был затянут (не сильно, не переживайте) на лебединой шейке женского тела.

   - Всё, свободна.

   Единственное поощрительное от меня действие – сдержанный шлепок по упругой ягодице. До сих пор ещё пурпурно-розовой от моих ночных более щедрых жестов, но уже начавшая принимать кое-где более тёмные пятна болезненных гематом. Само собой, кукла сразу же ожила и, не удержавшись, втянула воздух сквозь стиснутые зубы, а потом ещё и сжала поплотней коленки с бёдрами. Не удивлюсь, если её прошибло сейчас неописуемым спектром самых разных и совершенно несочетаемых ощущений с желаниями. Острой резью в полном мочевом, жгучей болью по оголённым рецепторам кожи и вспышкой ненормального удовольствия в растёртом до кровавых ссадин женском лоне. Наверное, даже по пяткам ошпарило, раз поджала на ногах свои премиленькие, почти кукольные пальчики.

   - Поживей, милая. У меня сегодня до хрена дел.

   И опять, конечно же, безбожно вру. Или, хотя бы частично. Только мы вроде бы друг другу никто, и последняя фраза должна была нажать на те кнопки в слегка тормозящем сознании женского тела, которые отвечали за ускорение конкретных физических процессов, в частности, необходимых для данного случая телодвижений.

   Кукла ещё более заметней ожила и постаралась подняться с пола вслед за мной, хотя поначалу и не так резво, как хотелось бы мне. Наверное, за долгие часы вынужденной неподвижности отлежала себе не менее половины тела, которого теперь почти не чувствовала. Лишь бы не надумала упасть, не ощущая одной ноги, и не свернуть себе что-нибудь. Но вроде как пронесло.

   - М-можно в туалет?..

   Я на неё уже не смотрел, почти уже успев забыть о её существовании и протягивая руку к источнику связи с внешним и виртуальным миром. Но её жалобный писк всё-таки резанул мне слух севшим после очень долгого молчания голоском где-то в трёх метрах за моей спиной.

   - Ты ещё здесь?..

   - Но мне… очень…

   «Надо» договорить дѐвица не успела, поскольку добилась от меня того, чего хотела. Я к ней обернулся, так и не взяв со стола куда более нужный мне сейчас, чем она, девайс. И, судя по её моментально оторопевшему личику, от которого отхлынула вся кровь, она явно не ожидала увидеть то, что увидела.

   - Я, так понимаю, из-за сильного желания облегчиться, ты каким-то образом успела забыть все правила твоего поведения в этой квартире, которые я тебе когда-то зачитывал и требовал соблюдать от пункта до пункта. А если всё-таки забыла не все, то какую-то немалую их часть по любому. Это очень плохо, милая. Очень и очень плохо. Но, так уж и быть.

   Я демонстративно поднял левую руку с часами, чтобы взглянуть на их ювелирный циферблат и продемонстрировать, скорее, своей отупевшей жертве то, ради чего она до меня только что докопалась. Поскольку я и так прекрасно знал, сколько прошло минут (и даже секунд!) с моей последней проверки времени.

   - Ты ведь хочешь именного этого? Чтобы я заново перечитал все касающиеся тебя правила, возможно, даже по два-три раза, и чтобы ты наконец-то смогла запомнить хотя бы большую из них часть. Поскольку, в отличие от тебя, я их помню досконально, до самого последнего слова. Правда, на это может уйти где-то ещё минут пятнадцать, а то и двадцать, и тогда ты точно не выдержишь и надуешь под собой лужу. После чего я обязательно сильно разозлюсь. А, насколько я помню, ты ещё не видела меня в данной ипостаси. И, что-то мне подсказывает, едва ли хочешь увидеть это прямо сейчас. Я прав или я прав?

   Кукла не сумела ответить. Продолжала лишь таращить на меня свои и без того выпученные карие глазки, нервно сглатывать сухую слюну и даже обнимать себя за плечи, но едва ли в стыдливой манере или с целью прикрыть свою наготу. Естественная реакция по самозащите, как и попытка заглушить рези в мочевом с помощью сжатых что силы бёдер.

   - Ну, так что, милая? Начнём всё сначала?

   - Нет… не обязательно. Я уже ухожу!

   - У тебя три минуты на сборы. Не больше, не меньше.

   Я снова смотрю на часы, перед тем как развернуться к столику и забыть о существовании маячащего за моей спиной недоразумения. Тем не менее, раздраконить ей меня всё же удалось. Несильно, конечно, но я не привык по утрам в своей холостяцкой квартире сбиваться с привычного мне будничного графика. Сейчас я должен был её уже выпускать из этих барских апартаментов, а не плестись обратно на кухню, чтобы зарядить вторую порцию эспрессо под вторую чистую кофейную чашку. Моё личное пространство на то и личное, поскольку полностью исключало какие-либо раздражители из внешнего мира. Вот только сейчас один из этих раздражителей бесшумно носился по игровой гостиной в поисках раскиданных там шмоток, а меня эти вибрирующие метания уже начали ощутимо задевать и даже играть на слегка натянувшихся нервах.

   Три минуты грёбаной вечности, которой мне нацедили из преисподней прямо в вены в виде серной кислоты. Правда, я успел за это время перенести ноутбук из кухни в смежную гостиную-столовую и соорудить в центральной зоне отдыха из секционного мягкого уголка и массивного журнального столика (больше похожего на жертвенный алтарь) рабочую точку на ближайшую пару часов, но!.. Я так ни черта и не заказал себе на завтрак. Может всё же нужно было зачитать этой кукле весь забытый ею список правил? По крайней мере, у меня бы появился повод спустить на неё ту часть демонов, которую она же по своей идиотской неосторожности умудрилась-таки во мне разбудить.

   - До следующей встречи, Влад? – и даже набралась смелости что-то пискнуть мне на прощание. Более того, пошла ещё дальше, вернее, раздухарилась ни на шутку, когда рискнула обернуться на выходе из квартиры, приподнять своё разрумянившееся от «смущения» или собственной храбрости личико и… Да, да, чёрт возьми! Взглянуть прямо мне в глаза с явным намёком на тайную надежду в заискивающем взгляде.

   Наверное, она хотела сказать всё это в утвердительной форме. Но потом как-то резко и сразу осеклась, тут же переведя произносимую ею фразу в заискивающий вопрос.

   Зря я сегодня говорил по телефону с Карлом. Вечно он пробуждал во мне не самые приятные для меня чувства.

   Говорят, демоны – это бывшие ангелы, с жутко подмоченной репутацией, у которых не было времени на походы к личным психотерапевтам, дабы избавиться от всех своих старых триггеров и глубоких психотравм, оставленных когда-то их щедрым попашкой Богом. А прошлое, увы, на то и прошлое. Чем больше у тебя прошлого, тем больше «спящих» под кожей заноз или весьма зубатых червячков, если не целых сколопендр.

   - Посмотрим.

   А ведь мог вообще ничего не говорить и просто захлопнуть двери перед кукольным носиком почти уже влюблённой в меня куклы. Хотя дверь в итоге захлопнул, разве что недовольно поморщившись и почти в сердцах тряхнув головой.

   Надеюсь, это не первые позывные подобравшегося со спины нежданным песцом кризиса среднего возраста. Тем более, я так и не смог вспомнить имени этой куклы, да особо-то и не рвался. Значит, можно считать, ещё не всё потеряно и заказывать в интернете по мед.каталогам со скидкой инвалидное кресло (в паре с профессиональной сиделкой) пока ещё рановато. Пока решил ограничиться заказом завтрака на дом, как я, впрочем, и планировал до этого, если бы упорхнувшая только что в рассвет кукла не сбила мой чётко отлаженный утренний график почти на целых пять минут. Не смертельно, конечно, но осадочек, как ни крути, остался и осел.

   Буду надеяться, что это единственная неприятность дня сегодняшнего и ждать других неожиданных подвохов откуда бы то ни было больше не придётся. Но, как видно, законы Мёрфи решили не ограничиваться первыми двумя пунктами, поскольку в ожидании заказанного мною завтрака я, какого-то чёрта, полез опять в почту и всё же открыл один из текстовых файлов, присланных мне Карлом.

ГЛАВА третья

«Как же я устал… устал от всего этого бреда… Ты и представить себе не можешь, как всё это давит на психику и как тянет послать этот маразм в пешее эротическое. Кажется, ему нет ни конца, ни края.»

   «Тогда, зачем ты мне пишешь? Не думаю, что я чем-то отличаюсь от других твоих предыдущих пассий.»

   «Сложно объяснить. Думаю, виною всему, новизна отношений. Когда всё только-только начинается и необычный вкус экзотического для тебя фрукта ещё не успел набить оскомину и приесться. Так сказать, очаровывает своим неповторимым букетом на первых и последующих глотках. Когда ещё хочется исследовать что-то для тебя новое, необычное, пробуждающее не только спортивный интерес, но и нездоровое любопытство. И даже хотеть чего-то большего…»

***

Автор (или авторка) оказался тем ещё пройдохой. Я и в самом деле поначалу решил, что данное произведение называется так, как его и сохранили в текстовом файле для гипотетических желающих прочесть сию нетленку – «Между правдой и вымыслом. Книга первая». Название, можно сказать, банальное, ничего конкретного не обозначающее и не предлагающее. Угадать по нему жанр, как и всю скрытую в нём начинку так же нереально, как и определить по титульной картинке печатного издания всю сюжетную линию спрятанной под ней истории. Чтобы узнать, надо открыть, прочесть и где-то с первых строк (а то и с одной только аннотации) понять – стоит ли оно твоего внимания вообще или же его истинное место на дне виртуальной клоаки.

   Как правило, чисто по профессиональной привычке, я смотрю на объём подобных творений. И, нет, энное количество в них страниц меня никогда не пугало и не отталкивало. Если книга действительно стоила читательского внимания, то внушительное число печатных в ней знаков скорее шло ей в жирный плюс, чем в минус. Каково же было моё изумление, подкреплённое шокированным смехом и округлившимися глазами, когда на нижней панели документа в разделе счётчика страниц и слов накрутило что-то нереально астрономическое. Я даже протянул бегунок до последней страницы, после чего ткнул в полную статистику, дабы убедиться в том, что мой текстовый редактор не глюканул, и он действительно насчитал то, что я увидел.

   Почти два миллиона знаков с пробелами и за триста тысяч слов. Не удивительно, почему Карл назвал сию нетленку неформатом. Чтобы её напечатать, нужно будет только этот файл разбить на несколько томов – минимум где-то на три. То есть, затрат на неё пойдёт немало, а вот какая будет отдача. Естественно, ни одно издательство на подобные риски не пойдёт, даже если напечатает текст мелким шрифтом и попытается запихнуть побольше абзацев на одно поле страницы. Даже если его автор окажется трижды гением сразу в трёх воплощённых в нём реиркарнациях Толстого, Достоевского и Диккенса.

   Это раньше книги оплачивались за объём и количество входящих в них слов, сейчас подход резко поменялся, как и ведущие тенденции в мировой литературе. Да, основная публика всё ещё диктовала главный спрос, но всё чаще его уже настраивала по своему усмотрению невидимая рука рынка, подсовывая потребителю именно тот товар и тот мусор, который, на деле тому и на хрен не упал. И литература, увы, этого не избежала. Правда она и в прошлом мало чем отличалась от сегодняшнего популярного мусора. Ширпотреб был всегда, единственное, мало кто вспомнит, что же было модно читать из бульварного чтива лет эдак сто назад (а двести и подавно).

   Взять для примера «Шекспира». Чтобы втюхать свои гениальные шедевры массовому обывателю, приходилось идти на поводу у существовавших тогда устоев, разбавляя весьма серьёзные темы популярных и по сей день пьес доступным для неприхотливого зрителя языком и пошлыми фразочками. Это сейчас мы и половины не поймём из того, над чем когда-то почти уже четыре века назад смеялся средневековый английский плебс. Тогда это было актуально и к месту, а сейчас это уже мировая ещё и бессмертная классика.

   Сегодня читателя кормят уже сто раз пережёванной жвачкой для мозгов со вкусом использованных презервативов, как фастфудом в массовых забегаловках из напичканных гормональными и ГМО-препаратами продуктов, которыми нормальный человек побоиться накормить даже свою домашнюю кошку. Как это ни парадоксально, но мозгам тоже нужна своя пища. Страшно представить, во что они превратятся, если их будут постоянно кормить этим!

   Но, надо отдать должное, я действительно был удивлён. В редакции нашего издательства присылают достаточно неформатных рукописей, но едва ли они отличаются по своему содержанию от примитивного шлака вроде Фрэнка Герберта или Э.Л.Джеймс. Зачастую неформат – это та же попса, разве что написанная «задом наперёд» или вывернута наизнанку кишками наружу. Это как абстрактная живопись или Чёрный Квадрат Малевича – достаточно уметь держать в руке карандаш или перо, а что из-под него выйдет – пусть уже гадают эксперты. Либо это самая обыкновенная мазня, либо весьма исключительный серди очень узкого круга специфических ценителей шедевр.

   Сейчас же я больше (и не без основания) опасался за психику подсунутого мне автора. Писать такие объёмные тексты, способны только законченные графоманы или серийные фантазёры (считай, полные психи).

   «Между правдой и вымыслом. Чудовищная история Бланш Монье, или Когда реальная жизнь, куда интересней художественных вымыслов всех вместе взятых» автор М.Хаксли.

   Опять пришлось не без лёгкого удивления хмыкнуть и затем дождаться полной загрузки документа. А там уже искренне обалдеть от количества открывшихся в нём слов.

   «Любое заточение способно искалечить и тело, и разум человека. Почему юная красавица из старинной семьи оказалась в плену собственной матери, и что стало с ней после освобождения из узилища — читай в нашем материале.» В наше время это уже стало некоей привычной обыденностью. Открываешь новостную ленту или свежую газету и натыкаешься на очередную страшилку, которая просто обязана притянуть твоё внимание своим кричащим, чаще пугающим названием. Даже не знаю, как это назвать. Попыткой авторов статей побить все немыслимые рекорды по доведению читателей до инфаркта или выработать у оных нужный рефлекс к подобному чтиву? Вы ведь, наверное, тоже замечали, что позитивных новостей почему-то в разы меньше, чем историй про экологические катастрофы, пожары, аварии и убийства. Про школьные колумбайны можно и не упоминать. А теперь ещё и эта странная мода – «искать» жуткие темы для своих сенсаций в ворохе народных мифов и легенд давно минувших дней.»

   Что ж, начало, можно считать, почти нестандартное, но и ничем не примечательное. Всё равно, что открыть чей-то личный дневник и погрузиться в чужие бессистемные размышления или же в самый обыкновенный мыслительный поток.

   Я бы мог закончить своё знакомство данным Хаксли, который явно влепил в свой псевдоним первое, что попалось ему на глаза с ближайшей книжной полки, но я определённо не рассчитал главную ловушку от скрывавшегося за чужим именем ловца человеческих душ.

   «А вам бы хотелось побывать в шкуре жертвы или, наоборот, её охотника? Нет, не узнать, а именно прочувствовать, что она или он испытывают в те или иные моменты? Буквально!..»

   Я всего лишь просто пробежался чуть дальше по тексту и зацепился вначале за эту фразу, потом за следующую… Очнулся я уже где-то поздним вечером, когда одна из ближайших трубок стационарного телефона разрывалась от установленной в ней музыкальной трели уже которую минуту подряд.

   Тогда-то я и охренел по самое небалуй, ещё какое-то время втыкая, что к чему. И, надо отдать должное, со мной подобное случалось едва не в первые – наркотические, алкогольные или нейропаралитические провалы не в счёт. Потому что сейчас я был чист, как стёклышко, а если что-то в течении прошедшего дня и употреблял, то едва ли теперь вспомню, что именно даже под воздействием сильнейшего гипноза.

   Всё, что я знал на тот момент – то, что меня вырвали из тёмного сырого подвала, где я до недавнего времени изощрённо трахал мозги одной из сидевших там героинь романа. Судя по ощущениям, «моего» романа. А ощущения были просто убийственными и до усрачки запредельными. Как будто меня напрямую подключили к чужому телу, к чужому сознанию и к электрическому стулу одновременно, пропуская по нервам и через кости смешанный ток из чужих эмоций и сводящих с ума желаний разрядом в тысячу вольт. Может как раз этот ток и выжег мне часть мозгов вместе с памятью?

   Я не знаю, как это назвать. Но… похоже меня поимели во всех известных позах, во все щели, дыхательные и, в качестве контрольного, с особым садизмом изнасиловали мозги. Что из всего этого было самым шокирующим – не рискну сказать. Видимо, я ещё долго находился под глубоким впечатлением, не зная, как из всего этого всплыть и вернуть на место себя прежнего. Ещё бы. Несколько часов подряд читать, читать и снова читать, не обращая внимания ни на что, даже на то, что я быть может тогда делал.

   Наверное, в те минуты вполне естественной реакцией должен был прозвучать вопрос «Что это за на хрен было?» Но я не смог выдавить из себя и этого. По ходу я и не пытался возвращаться в реальный мир, потому что меня выплюнули в него против моей воли, настойчиво требуя, чтобы я наконец-то взял эту грёбаную трубку.

   А я действительно должен был её взять?

   «Отключи его на хрен! И вернись туда, где мы остановились. Тебя ждёт Молли! Ты хочешь, чтобы она вся извелась за всё то время, пока ты будешь торчать тут, как какой-то законченный задрот?» - я явственно услышал голос мистера Клеменса (который, на деле, оказался Роландом Кэлвином Фергюсоном) в своей голове. Надо отметить, он обозначился в течении чтения не сразу, но к определённому моменту уже настолько явственно звучал в моих ушах, что порою я начинал путать его с собственным чуть искажённым баритоном.

   А вообще, если так подумать и попытаться проанализировать эту чертовщину от начала до конца, то на деле всё выглядело вполне себе обыденно и даже в какой-то степени банально. Как говорится, ничего не предвещало беды. Автор (или авторка) предлагал небольшой экскурс-расследование по найденной им когда-то статье, про некую Бланш Монье, на которую он наткнулся как-то в интернете, а потом по прилагающимся фотографиям определил, что всё это фейк. По крайней мере, выдаваемые интернет-журналом ретро-снимки за реальные к описываемым людям никакого отношения не имели. Хотя история выглядела довольно жутковатой. Но в том-то и дело. В одной версии использовали фото девушки, сделанное в начале двадцатого века (хотя речь шла о конце девятнадцатого), а во второй, почему-то, американской актрисы немого кино Мод Фили.

   Ну, а дальше, каким-то невообразимо хитросплетённым манёвром история начала обретать документально-художественную основу. Я не знаю, как автор это сделал, но изначальное по сюжету расследование плавно и почти незаметно обернулось настоящим триллером, перескакивая из одной головы персонажа в другую, или, точнее, из одного измерения (или плоскости) в третье, а иногда и десятое. Если у того же Кинга их могло насчитываться не более двух или трёх, то здесь у них вообще не было счёта. Как будто и вправду попадаешь в некое зазеркалье, чувствуя себя при этом героем из фильма «Эффект бабочки», которого затягивало в собственное прошлое через «провалы памяти» в старом дневнике. А может это было эффектом кроличьей норы, разве что в искажённом от кэрролловской задумки варианте? Где ты, на деле, попадаешь не в одну червоточину, а сразу в несколько. И, в итоге, уже не понимаешь, где ты на самом деле находишься. Где реальность, а где иллюзия. Где настоящие двери, а где твоя квартира с привычными тебе комнатами и вещами. Где безликие куклы с хлопающими от страха или обиды глупыми глазёнками, а где Кристина Одли или Молли Фенниган, которая в конечном счёте задирает перед тобой подол грязной сорочки и подставляет горячую и мокрую «бездну», покрытую снаружи жёсткими кудрями лобковых волос.

   Я однозначно не мог спятить так скоро и не пойми от чего. Но, бл**ь… Когда телефон снова зазвонил, и я всё-таки заставил себя всплыть из этого пугающего до лихорадящей дрожи безумия, чтобы потянуться за трубкой, только тогда я заметил, какой сильный у меня стояк. Настолько сильный, что я чуть было не застонал от боли при попытке встать с дивана. Даже в голове зашумело и пришлось на несколько секунд зажмуриться, замереть и кое-как отдышаться. И это после последней ночи с убойным секс-марафоном, где я и без того успел кончить четыре раза подряд. Это вообще моё тело или что?..

   Твою ж мать! Да что же это за хрень-то такая? Меня даже замутило, потому что… Потому что я не хотел возвращаться! Я хотел читать дальше! Но…

   - Влад, ты совсем сдурел? Я уже почти целый час пытаюсь до тебя дозвониться. Какого хера ты не берёшь трубку?

ГЛАВА четвёртая

«Где-то в глубине души мне бывает стыдно. Но, видимо, не настолько, чтобы остановиться»

   Из просторов интернета

   «Если ты меня не спасёшь и не вытянешь из этой клоаки… меня уже никто не спасёт…»

   «Порой мы сами не ведаем и не ждём того, откуда может прийти спасение. Просто иногда для этого нужно чуть больше времени и терпения…»

***

Меньше всего в этот момент я ожидал услышать голос Спенсера, который никогда в жизни без вынужденной надобности не станет мне звонить даже под давлением дула чужого пистолета на его жидковолосый затылок.

   - Это ты какого хера обрываешь мне все телефоны в такое позднее время? Так сильно соскучился, что готов страх потерять перед возможностью пережить публичную порку от руки выбранного мною Мастера? Если я не ошибаюсь, ты предпочитаешь больших, крепких мужиков с не менее богатым хозяйством в мотне? Фемдом не для тебя, да?

   - Влад, мне сейчас не до твоих похабных шуточек и тебе скоро будет тоже.

   Меня и до этого неслабо резануло через трубку раздражающим голоском Грэйсона, как будто он реально возник за моей спиной, процедив мне в шею сквозь апгрейдированные люминиром зубы свою вступительную судебную речь. А сейчас так и вовсе обдало по оголённым нервам позвоночника жгучей кислотой, которая тут же сменилась мгновенно вымораживающими каплями жидкого азота.

   Если что-то действительно случилось очень и очень для меня плохое, Спенс незамедлительно воспользуется данным шансом, чтобы приложить меня по самое не балуй.

   - А ты-то сам способен обойтись без столь излюбленного для тебя пафоса, милый? Было бы что-то действительно весьма для меня серьёзное, сказал бы сразу…

   Я сам не заметил, как внутренне сжался, вернее, как мои внутренности скрутило в то ли ноющий, то ли тупо пульсирующий комок зарождающейся паники, а вместе с ней и боли. Кажется, даже лёгкая испарина проступила на лбу, под носом и на пояснице. Недавняя каменная эрекция помахала на прощание быстро слабеющей «ручкой».

   Ещё и этот недомерок, явно спецом, ответил не сразу, решив (впрочем, как и всегда) поиграть в драматические паузы от Марлона Брандо. Да, садистских рудиментов у Спенсера Сесила Грэйсона (в миру и по прадедушке польского еврея эмигранта Грабовского) хватало с избытком на все случаи жизни.

   - К твоему сведенью я звоню из больницы, если что… - наконец-то он распечатал свой далеко нечувственный тонкогубый рот (увы, но память сама нарисовала перед внутренним взором не самую приятную картинку упитанного, розовощёкого лица милого скромняжки Спенса) и… Земля под моими ногами какого-то лысого хера дрогнула.

   Я и не думал, что окажусь настолько неподготовленным к подобному роду неожиданностям. Видимо, пережитое перед этим чтение чьего-то неформального и до жути пробирающего опуса как-то размягчило моё подсознание, подточив заодно железобетонный до недавнего времени фундамент эмоционального каркаса. Короче говоря, я дал слабину. Причём весьма нехилую.

   - А что так? Предварительные игры закончились чем-то непредвиденным? Бутылка не желает выходить обратно без хирургического вмешательства? Или так глубоко зашла? – слава всем ретроградным планетам, контузило меня не до полной потери речи, как и не лишило способности «беззлобно» шутить. Правда, последнее, больше походило на условный рефлекс, когда говоришь, скорее, на чистом автомате, чем до конца осознаешь, что именно выдаёт твой бескостный язык. – Я же столько раз тебя предупреждал, Спенс, твои тайные пристрастия ничем хорошим для тебя не закончатся.

   В этот раз Грэйсону хватило ума не вступать со мной в словесные перепалки, тем более, что именно на его руках сейчас находились все основные козыри. А ещё точнее, большая остро заточенная секира, которой он не преминул рубануть меня наотмашь с хорошо скрытым самодовольством.

   - Карл в реанимации. Перелом бедра в трёх местах и сильное сотрясение мозга до глубокой потери сознания. Лицо тоже неслабо помято, с позвоночником вроде бы всё нормально, но нагрузка оказалась настолько серьёзной, что теперь ему придётся носить бандажный корсет не менее месяца. В общем, жить будет, так что можешь особо не напрягаться. Хотя, по всем законам классики жанра, это ты должен находиться сейчас здесь на моём месте и обзванивать всех своих родственников с ближайшими Карлу друзьями.

   «Ты-то сам как? Хотя бы высыпаешься?» - «Да всё путём. Как обычно. Ничего нового, кроме этих текстов. Никаких тайных сигналов, если что, я тебе не подаю.»

   В этот раз земля не просто дрогнула под ногами. Я не заметил, как осел обратно на диван, неосознанно хмурясь и глядя в разверзнувшуюся передо мной чёрную дыру параллельного измерения. Казалось моё отчаянно пульсирующее сознание сопротивлялось перед её ненасытной бездной на чистых инстинктах и вопреки моему полностью отупевшему состоянию, словно жило своей отдельной жизнью, проявляя удивительные навыки по самовыживанию и конвульсивной стойкости.

   - Где он? – я даже не сразу понял, что этот прозвучавший только что хриплый голос исходил из недр моего резко пересохшего и практически пережатого паническим удушьем горла.

   Похоже, с сегодняшнего дня Спенс будет завсегдатаем не одного лишь моего пожизненного чёрного списка, но и тем гонцом с плохими вестями, которого я буду с особым садизмом расчленять в своих не в меру больных фантазиях в тоскливые серые будни и крайне депрессивные моменты.

   Нельзя так бить людей по голове, ещё и со спины. Их в принципе против их согласия бить нельзя, а подобным изощрённым способом и подавно. Я, конечно, тот ещё засранец и даже в чём-то извращенец, но насилие (особенно ради насилия) меня никогда не заводило. Поэтому Грабовского-Грейсона я и не переваривал по всем показателям. Поскольку это недоразумение с бесформенным и вроде как по умолчанию мужским телом ни дня не мог прожить, чтобы не попить из кого-нибудь крови. Неважно чьей, человеческой или животной.

   Я и после его телефонного звонка не мог теперь отделить его раздражающий образ от нанесённого им удара, подпортившего кару Спенса, как говорится, дальше уже просто некуда. Ему удалось это сделать снова, постучать снизу, в который уже, млять, раз. Может поэтому меня так и колбасило, когда я с частичными провалами памяти пытался пересечь расстояние от своего кондоминиума до озвученного этим долбоёбом медцентра. Кажется, на это ушла целая вечность и даже небольшая пробка по пути. Если бы меня так не скручивало и не бомбило, я бы, наверное, сразу заказал вертолёт с профессиональным пилотом, поскольку мой собственный автопилот был полностью сбит с заводских настроек, требуя глубокого переформатирования и тройной прошивки.

   Я даже не знал, чем меня больше всего выбешивало – тем, что я едва не последний узнал о несчастном случае с Карлом или тем, что эту новость мне преподнес никто иной, как недомерок Грейсон. Не говоря о том факте, что в эти минуты я мало чем походил на себя прежнего и успокоиться мог только тогда, когда моим глазам предоставят прямые доказательства в виде живого пусть и относительно целого, но не превращённого в тухлый овощ брата.

   - Простите… Эй! Вы куда это? Да стойте, я вам говорю!..

   Я заметил её не сразу. Даже после того, как её ухоженная бледная ладошка упёрлась в мою грудь, намереваясь столь тщедушным рефлекторным жестом хоть как-то меня притормозить.

   Я, конечно, притормозил, правда, чуть погодя и всё ещё не осознав до конца, что ко мне без моего на то разрешения кто-то прикоснулся. И не просто прикоснулся, но и попытался отпихнуть в обратную от дверей больничной палаты сторону.

   - Ты ещё кто такая? – вот тогда-то я её наконец-то заметил, хоть и не вполне осознанно. И это несмотря на то обстоятельство, что наши лица находились друг от друга на очень близком расстоянии. До меня лишь в тот момент дошло, что ударивший мне в нос лёгкий аромат то ли «лекарственных» парфюмов, то ли едкого эвкалиптового масла принадлежал именно этой курице.

   Ну, хорошо. Далеко не курице. Её мордашка, на удивление, оказалась очень даже симпатичной. При иных обстоятельствах я бы мог вполне назвать её красивой и даже с интересом, более тщательно её осмотреть. Возможно не торопясь, смакуя каждую секунду и замеченную мною деталь-мелочь. Но только не сейчас. Не в те бешеные мгновения, когда перед моими глазами едва не буквально сотрясается весь мир, намереваясь расплавиться в огненных всполохах, подобно киноплёнке, застрявшей в кинопроекторе во время короткого замыкания.

   Тем не менее, симпатичное личико молоденькой дурочки, вытаращившейся на меня и без того огромными глазёнками неопределённого цвета, никуда исчезать или испепеляться под моим охреневшим взглядом не собиралось. Ещё одно долбанное доказательство того, что я не сплю и всё происходящее до разрыва аорты реально.

   Странно, что я до сих пор позволял ей держать свою ладошку у меня на груди, причём ближе к солнечному сплетению. И, странно, что я ни черта по этому поводу не чувствовал – никакого физического раздражения, которым меня пробирало каждый грёбаный раз при любом тактильном контакте с незнакомыми мне людьми. Её счастье, что я сейчас находился в самой глубокой для меня контузии, и у неё не было лица Спенсера Грейсона-Грабовского (и не только лица).

   Не знаю почему, но я скользнул взглядом, как наждачкой с крупным зерном, вверх к её макушке, словно намеренно выискивая или надеясь зацепиться за что-то, что могло бы меня выбесить в ней уже по-настоящему и без права на амнистию. Я, конечно, и до этого заметил на ней вязаный толстой нитью серый берет (не пойми на кой ею сюда напяленный). Но только сейчас мне удалось сконцентрировать на нём своё раздражённое внимание, демонстрируя его хозяйке своё категорическое презрение от в край раздраконенного данной безвкусицей эстета.

   После чего прошёлся или даже «процарапал» (жаль не буквально) визуальным сканером вниз, подмечая уже достаточно осознанно весь тот нелепый оверсайз, которым она так старательно пыталась прикрыть свои явно не бодипозитивные формы.

   Мать моя женщина. Ещё одно серое нечто более тёмных оттенков и неизвестно из каких бабушкиных сундуков выуженное на свет. Не хватает, разве что запаха нафталина. Ноги тоже безупречно маскировались под не менее нелепой серой (вязанной!) и, конечно же, очень длинной юбкой, чей растянутый подол едва не полностью скрывал ступни, обутые (опять!) в серые кроссовки с толстой подошвой.

   - Э-это вы, кто такой? И кто вас сюда впустил?

   Неужели между моей последней репликой и её ответными заикающимися вопросами прошло всего пару секунд, а не целая вечность? Кажется, это больше походит на провалы во времени, а не в памяти.

   - Девочка моя… неразумная… - я тоже почти осознанно (или не почти) сделал парочку недолгих пауз между словами, показательно вернувшись обратно к её по детски возмущённому пухлощёкому и пухлогубому личику (бл**ь, я точно старею, если не могу уже с ходу определить её точный возраст). – Кем бы ты там ни была и что бы о себе не думала, но по старшинству здесь положено сейчас задавать первым вопросы мне. Это называется элементарными правилами возрастной вежливости. И это я ещё не упоминаю про социальные и классовые… Так что, будь добра, куколка. Ответь уже наконец-то, кто ты на хрен такая и почему тут строишь из себя Чудо Женщину в глубоком запасе? Ты действительно уверена, что тебе хватит всех твоих суперспособностей, чтобы меня остановить, а может даже и вытолкать на выход?

   Наконец-то и до этой красавицы начала доходить существенная разница в нашей с ней весовой категории. Видимо, поэтому она и сглотнула с лёгкой растерянностью и нерешительностью перед следующим речевым заходом. И едва ли её мыслительные шестерёнки хоть как-то зашевелились в этот самый момент.

   - Я-а… Я новая помощница господина Мареша, замещаю временно миссис Калвер.

   - Новая помощница Карла? – я буквально прочувствовал весь процесс разгладившейся по моему черепу кожи, с ещё большим сомнением уставившись на этого мимишного цербера в бабушкином прикиде. Судя по всему, бабушка страдает дальтонизмом, раз связала внучке не красную, а серую шапочку. Хотя какой-либо особой роли подобный факт в нынешних обстоятельствах не играет. В любом случае я проглочу её и так, не пережёвывая. Целиком. Вместе с этим идиотским беретом.

   - А имя у тебя есть, солнце красное? Или предпочитаешь, чтобы я обращался к тебе Серая Шапочка?

   Она снова пару раз сморгнула, видимо, всё ещё надеясь запустить свой зависший процессор, и, скорей всего, у неё так ничего и не вышло. Резервный генератор не сработал и правильных подсказок-команд в нужный момент не выдал.

   - Э-эн… Анна… - дальше она снова подвисла, явно не до конца понимая, почему называет мне себя по имени. Ведь я ей тоже до сего временного отрезка так и не представился.

   - Поздравляю тогда тебя, Анна! – я не смог удержаться от соблазна нагнуться к её ошалевшему и ещё больше побелевшему личику и даже накрыть своей более тёмной и широкой ладонью её ощутимо ослабевшую кисть на своей груди, то ли осознанно, то ли хрен его знает зачем. После чего ласково погладил кончиками пальцев её на удивление нежную и прохладную кожу (чего она точно никак от меня не ожидала). Ага, перед тем, как пережать ей запястье чуть болезненной хваткой.

   - Ты уволена!

ГЛАВА пятая

В чём различия и схожесть реальной жизни и книжных выдумок? Правильно. В книге ты можешь повернуть сюжет так, как выгодно тебе, сделать с нужным персонажем всё, чего только не возжелает твоя коварная душонка. В реальности такое тоже возможно, но в крайне редких случаях. Поскольку реальность – это реальность, в которой задействовано слишком большое количество неконтролируемых человеком факторов.

   В чём же тогда схожесть, спросите вы? В самом банальном – ни реальную жизнь, ни дописанную книгу (особенно классику) уже не переделаешь и не перепишешь. То самое пресловутое, что не вырубить ни одним топором.

   У вас ведь бывали случаи, когда пересматривая фильмы с трагическим концом, вы вдруг начинали наивно надеяться на другой исход? Что что-то вдруг пойдёт по иному плану и полюбившаяся вам история наконец-то закончится не так, как заканчивалась из раза в раз, снова и снова. Только, увы, ничего нового не происходило. Плохое опять повторялось по сто-пятсотому кругу, кто-то сворачивал не туда, кто-то куда-то не успевал и кто-то… обязательно погибал…

***

- Ч-чего!

   Я до сих пор не могу определить с уже какого взгляда сколько этой очаровательной Серой Шапочке лет. А это её ошеломлённое «Ч-чего!» с ещё больше вытаращенными на меня огромными глазищами. Не знаю, как я удержался от распиравшего меня в тот момент бурного желания расхохотаться в голос или, как это сейчас модно говорить, орнуть. Наверное, изначальное состояние сумело сдержать давшие слабину инстинкты. Хотя сложно не признаться в том факте, что меня впервые за последний час ощутимо попустило.

   - Ох, Анна-Анна-Анна-Анна! – я нараспев повторил её имя и так, и эдак, будто пробуя его на вкус или пытаясь понять, насколько оно приемлемо для моего языка, удобно и не вызывает никакого дискомфорта при нужном произношении. – Откуда ты такое чудо нарисовалось? С первого слова не понимаешь, что тебе говорят? И после этого хочешь убедить меня, что Карл взял тебя в помощницы вместо госпожи Синтии Т-Х* – нашего вездесущего и всё-про-всех-знающего Серого Кардинала? Только не говори, будто ты получила это место через другое весьма чувствительное место, расположенное между ног моего брата.

   Последующая реакция от вконец ошалевшей чудо-дѐвицы не заставила себя долго ждать. Её глазёнки ещё отчётливей округлились, рот раскрылся, как у выброшенной на берег рыбы, и от последующего праведного возмущения она чуть было буквально не задохнулась с характерным звуковым сопровождением.

   - Вы вообще в своём уме?.. Да кто вы, чёрт возьми, такой?

   Попытка вырвать или вкрутить руку из моих хватких пальцев не увенчалась должным успехом.

   Видимо, поэтому я снова не удержался от очередного соблазна – скользнуть большим пальцем поверх упругой «мякоти» тёплой ладошки своей жертвы, чтобы исследовать уровень её ухоженности и чувствительности практически уже до конца. И таки, да. Никаких намёков на грубые мозоли или какие-то индивидуальные особенности я там не нащупал. Она даже не успела вспотеть от волнения за это время, а сама ладонь и основание пальцев… м-м… Находись мы сейчас в другой локации и при иных обстоятельствах, я бы перенаправил её хваткую способность в совсем иное место на своём теле.

   - Тот, моё золотце, кто тебя только что уволил. И кто не вернёт тебя обратно, даже если ты ему отсосёшь, как минимум на миллион долларов.

   Да, меня несло. И просить прощения за это я ни у кого не буду. Даже если вдруг эта красавица окажется внучатой племянницей Елизаветы Второй. На счёт последнего я, само собой, сильно сомневался. Может поэтому и позволил себе очередной контрольный по нежную девичью душу. Точнее, показательно уставился на её грудь, скрытую толстой вязью серого полувера и мысленно прикидывая её истинный размер. Если я не ошибаюсь (а ошибаюсь я очень и очень редко), передо мной красовалась, вернее, безжалостно скрывалась под бабушкиным прикидом, твёрдая троечка с очаровательным плюсиком. Мой любимый размер, который идеально вмещался во всю мою ладонь.

   Я бы с большим удовольствием проверил её на упругость и природную форму, но едва ли сумею это сделать прямо здесь, сейчас и в этой жизни. Даже не смотря на то, что мы находились в больнице и играть в гинеколога – самое умное (и святое к слову тоже), что могло прийти тут в голову любому психу вроде меня.

   - Вы точно ненормальный! Что вы себе позволяете? Я… я сейчас позову охрану!..

   Она даже отступила (вернее, попыталась отступить) от меня где-то на фут назад, но это мало чем ей помогло. Ведь сама первая рискнула меня тронуть. А я, как это для неё ни печально, люблю возвращать долги, порой приумножая их до несоизмеримых масштабов. Проценты они такие – тикают и капают в независимости от степени вашего проступка.

   - Господи! Влад! Анна! Вы чего тут устроили? Вернее, не поделили?

   Этого, к своему вселенскому сожалению, я тоже не ожидал – услышать голос Спенса, вышедшего из дверей нужной мне палаты в отделении интенсивной терапии за пару секунд до его возмущённого вопроса. Как правило, сюда и днём кого попало не пускают, а уж поздно вечером (как, впрочем, и ночью) и подавно. Странно, что эту Анну пропустили к её без одной минуты бывшему боссу, как какую-то близкую родственницу. И почему Карл ничего не рассказывал мне о ней? Что случилось с его бывшей помощницей миссис Калвер, которую он намеренно оставил у себя после ухода предыдущего генерального директора. Какого, спрашивается, чёрта он вдруг решил её заменить? Ещё и втихую!

   - Так ты о ней тоже в курсе, да? – теперь я смотрел на Грейсона, как на главного антагониста всей истории, мечтая вычеркнуть его из общего сценария не то что буквально, а именно физически с применением максимально усиленного рукоприкладства.

   Но, как это обычно и бывало, Спенс умел держать лицо при плохой игре, а иногда даже строить из себя истинного хозяина положения. Эта низкорослая с короткой шеей круглолицая сволочь, облачённая в дорогостоящие ткани лучших швейных производителей Европы, никогда и виду не подаст, что она на деле никто, и ни одна пластическая операция и пересадка волос не превратит её в Илона Маска. У Маска хоть какие-то были зачатки терпимой внешности, доставшиеся от матери-модели. Здесь же опустятся руки даже у самых навороченных южнокорейских хирургов.

   - Ты пришёл навестить брата, или выяснять со мной рабочие отношения, Влад?

   А мы что, куда-то торопимся? Или Карл уже через пять минут отправится домой на своих двоих, поскольку у него нет времени на долгое восстановление и регенерировать за пару часов для него, что два пальца об асфальт?

   Вслух, правда, я ничего такого не сказал, но в своём злопамятном суперзлодейском блокнотике галочкой пометил.

   - Да, и это по ходу тоже, Спенс!

   Я сделал в его сторону пару угрожающих шагов, обходя стороной Анну, но… не отпуская руки пойманной мною первой жертвы. И, конечно же нет, я не забыл о Серой Шапочке ни в коем случае! Ведь все классические Серые Волки оставляют главный предмет своего изначального вожделения на десерт. Почитайте хотя бы адаптированную для детей версию от Шарля Перро или братьев Гримм, если оригинальная покажется вам слишком шокирующей и чересчур взрослой.

   - У меня по данному поводу назрел очень даже насущный вопрос. Откуда вы первыми узнали об аварии и каким-таким расчудесным хреном оказались здесь раньше меня?

   Я так и потянул за собой не особо сопротивляющуюся Анну, которая время от времени всё же делала тщедушные попытки высвободить своё запястье из мёртвой хватки моей «волчьей» лапищи. Только, увы, поздно она об этом спохватилась. Я ещё даже не начинал проводить над ней свои излюбленные воспитательные меры, одной из которых было моё полное игнорирование и её близости, и всех физических потуг от бьющегося об стекло глупого мотылька.

   - А почему ты задаёшь эти вопросы мне, Влад? – Спенс даже глазом не моргнул, когда я над ним навис, сократив между нами последние ярды и мечтая сомкнуть свою занятую чужим запястьем руку на его тройном подбородке, именуемом в миру короткой шеей. – Мне позвонила Анна, потому что не знала, как дозвониться до тебя и мистера Мареша. А ей, как я понимаю…

   Впервые Грейсон удостоил своего поверхностного взгляда ту сторону коридора, где находилась онемевшая благодаря моим стараниям девушка. Как будто его вынудили туда посмотреть, как и увидеть там то, что он и до этого тысячу раз до сего момента видел. Никакого намёка хоть на какой-то живой интерес или человеческие эмоции в пустом стеклянном взгляде замороженной во льдах Антарктиды мёртвой сельди. Увы, но до акулы ему было так же далеко, как до Марса и Маска вместе взятых.

   - Позвонила миссис Калвер, которая значилась в списке связей Карла, как первое по важности лицо. Но её сейчас, как тебе должно быть известно (или, скорее, неизвестно) нету в столице. Может она тебе тоже звонила и не только одному тебе. Вопросы ещё по данному поводу будут? Или тебе нужны осевые графики с переменными кривыми для наглядной демонстрации твоей полной несостоятельности и безалаберности?

   Маленький, злобный засранец! Тошнотворный комок из самых низких человеческих пороков и органических отходов, которые априори не усваиваются ни одним из ныне известных живых организмов. Походу, его можно полностью растворить только в азотной кислоте, и то, ещё не факт.

   Серый Волк точно бы побрезговал глотать данный экземпляр без предварительной термической обработки и то под ощутимо прессующим знаком вопроса с периодическими приступами рвотных позывов.

   - Будут, милый, конечно, будут. Тебя случаем не заждались на совместном слепом свидании парни в латексных костюмах и чёрных противогазах? Что-то ты тут как-то долго засиделся.

   Спенс поджал и без того неприятные тонкие губы в ещё более раздражающей «вежливой» ухмылочке, сощурив поросячьи глазёнки до ещё меньших щёлочек. Но, как всегда, проглотил запиханную ему в глотку пилюлю без показательного сопротивления.

   - Иди уже к брату, Влад. Тебе явно нужно хоть немного снять напряжение, а то сам на себя не похож. – и даже сверх того вдруг отступил первым. Вернее, шагнул в сторону, чтобы обойти меня и уступить дорогу к манящим в иное измерение дверям. Вроде как, благородный жест от всепонимающего и даже сочувствующего сердобольного папочки.

   Не знаю, почему так ничего ему на это не ответил, как и не пожелал обернуться. Так что, в итоге, пришлось глотать возвращённую пилюлю уже мне. Молча, сквозь сжатые зубы.

   Ну, хорошо. Хрен с вами со всеми. Хотя, не со всеми…

   - Да отпустите меня уже наконец-то! Сколько можно? У меня там синяки уже скоро появятся! Вы меня слышите?

   Конечно, слышу, золотце. Ещё как слышу и даже чувствую под своими пальцами твои жалкие потуги, бьющейся в силках птицы. Как это ни странно, меня эти ощущения даже чем-то успокаивают. Будто катализатор или заземление, через которое частично уходило моё наэлектризованное бешенство.

   Но я лишь немного повернул к ней голову, мазнул по её полунапуганному-полувозмущённому личику усмиряющим взглядом бездушного киллера и без предварительных нежностей снова потянул за руку следом за собой. Как раз перед тем как распахнуть двери в одиночную палату класса люкс другой свободной конечностью.

   - До рождества ещё вроде как целых три месяца, бро, а ты, смотрю, решил завалить меня подарками заранее, от всей души и по самое негорюй.

   ____________________________

   *Т-Х – Терминатрикс, самый сложный киборг-убийца из киновселенной Терминатора. В третьем фильме эту роль сыграла актриса Кристанна Локен

ГЛАВА шестая

Возможность достижения цели обратно пропорциональна вашему желанию.

   ЗАКОН ГАМПЕРСОНА

***

Естественно я всё это сказал не сразу. Для начала мне пришлось ввалиться в неярко освещённую палату, в которой был бы не прочь провести тщательный медосмотр не особо упирающейся Анны. Бегло осмотрел окружающие нас пенаты для особ с особо низкой планкой социальной ответственности и зашкаливающим кредитоспособным статусом. Подметил между внушительной койкой-трасформером и единственным окном палаты медсестру-сиделку в местной униформе, что-то придирчиво высматривающую на мониторах и капельницах. И только тогда задержался напряжённым взглядом на Карле, практически восседающем в полулежащем положении как на нелепом троне – раскладной кровати в весьма нелепом для себя виде.

   - Ну, у тебя и видок. Выглядишь не просто хреново, а как Бэтмен, пересчитавший собой несколько этажей небоскрёба насквозь. Причём без бэткостюма.

   Дойти до изножья тяжеловесной койки и привалиться свободной рукой к её поручням стоило всего нескольких шагов. Да и Анна особо не сопротивлялась, когда я её выдернул из-за своей спины, как партнёр по акробатическим танцам, представляя местному, слегка ошалевшему жюри на всеобщее обозрение. Главное, что Карл в этот момент находился в сознании и взирал на нас вполне осмыслённым взглядом не до конца остеклевших от сильного обезболивающего серо-голубых глаз.

   А так, да. Видочек у него был тот ещё. Правда, не смотря на фингалы, ссадины с несколькими швами и отёки, он всё равно не переставал походить на нашего папеньку, как его вторая (хоть и не во всём идеальная) копия. Особенно с этой его аккуратной бородкой, подпёртой сейчас краем бандажного воротника. Последний, к слову, делал его похожим на какого-нибудь помятого киборга, подключённого к капельницам и мониторам кучей проводков и трубочек, как к каким-нибудь генераторам для особой подзарядки. Правая нога вытянута и уже обмотана по самый таз гипсовыми бинтами и даже приподнята над кроватью на подложенном под неё валике. Корсета я не заметил. Видимо, его скрывал тот цветастый лоскуток ткани, который в подобных местах было принято называть больничной распашонкой.

   - Карл, скажите ему уже наконец-то меня отпустить! Я не знаю, что нашло на вашего брата, но, похоже, он просто спятил!

   Увидев снова своего беспомощного и ни на что сейчас ни годного босса, Анна попыталась найти помощи у того, кто в принципе не мог ей в эти минуты эту самую помощь предоставить. Ни прямо, ни косвенно, ни даже гипотетически. Хотя меня больше всего задело беспардонностью Серой Шапочки. Точнее тем, что она назвала моего брата по имени. Подобной фамильярности не позволяла себя даже миссис Калвер, на глазах которой мы с Карлом практически выросли едва не с пелёнок. Карл уж точно.

   - Вот именно, Карл! – я специально сделал ударение на его имени, «удивлённо» округлив глаза и стараясь не пропустить ни одной ответной реакции-эмоции на помятом личике несостоявшегося камикадзе. – Сколько всего нового мне пришлось узнать только за один последний час. Включая это!

   Я приподнял правую ладошку Анны в качестве наглядной улики, так и не сменив её на левую для обоюдного удобства. Поэтому девушке пришлось повернуться ко мне боком и лицом к койке в не совсем комфортной для этого позе.

   - И зачем, спрашивается, ты в неё вцепился? – максимум, что Карл мог себе позволить, задавая вполне связанный и разборчивый вопрос, это грузно нахмуриться и слегка пошевелить руками в неопределённом жесте.

   - Затем, что она меня тронула! – я произнёс выдвинутое мною обвинение с таким запалом, будто брат должен был догадаться об этом и сам, без чужих подсказок.

   - А-а! – протянул выведенный из строя боец невидимого фронта с таким видом, словно мой ответ менял всё происходящее буквально в корне и расставлял по своим местам прочие неизвестные.

   - Он точно псих! – Анна снова попыталась выдернуть руку, да куда уж там. – Сказал, что увольняет меня!

   - Ты пытался уволить Анну за то, что она тебя тронула? – Карл задал свой очередной вопрос с очередным невозмутимым видом, будто делал подобные вещи не менее дюжины раз на дню.

   - Она не просто меня тронула! Она не хотела пускать меня в палату! И, да, я её уволил за это тоже!

   Так, это уже действительно начинает походить на какую-то нелепую сценку из дешёвой мыльной оперы.

   - Говорю же, он отбитый на всю голову псих!

   - НЕТ! – братец вдруг повысил голос, в попытке заткнуть нас обоих, но при этом стараясь опять же не напрягаться ни физически, ни эмоционально. Сейчас он и вправду выглядел как тот Бэтмен, которого уложили в койку после очередной смертельной мясорубки и невосполнимой потери в лице Рейчел Дэвис. В глазах не до конца задавленная мощными транквилизаторами вселенская печаль и таких же размеров усталость с душевной пустотой.

   Он бы и рад лежать здесь в полном одиночестве с закрытыми глазами, слушать вибрирующую в нём чёрную дыру и тихо тлеть дальше, как он возможно всегда и делал после работы в своей холостяцкой берлоге под психоделические напевы Пинк Флойд и двойную дозу двадцатипятилетнего Macallan-а.

   - Он даже более, чем нормальный и намного нормальней всех нас вместе взятых. Просто немного не в себе. – подобной характеристики в мою сторону от родного брателлы в присутствии сразу двоих незнакомых мне особей женского пола (вторая благоразумно отступила в противоположный угол палаты) я совершенно не ожидал.

   Да и какого, спрашивается, лысого хера ему приспичило объяснять своей временной помощнице, кто я вообще такой. Прямо как у Кэрролла «Знакомьтесь! Пудинг, это Алиса. Алиса, это Пудинг. Унесите пудинг!»

   - И, нет, Влад! – следующий прямолинейный взгляд уставших от полной безысходности глаз был перенаправлен в моё недовольное лицо. – Ты никого не уволил. И, будь добр, отпусти девушку. Если так сильно хочется, можешь взять в свои заложники меня.

   Карл даже приподнял над животом свободную от проводов руку, словно приглашая данным жестом воспользоваться его искренним и вполне себе серьёзным предложением.

   - С какой стати ты начал что-то делать за моей спиной, заменять кого-то и перебивать мои личные решения?

   - С той самой, что это мне решать, кого мне брать в помощники или редакторы издательства. Ты возглавляешь финансовый отдел, Влад, как ты мне уже этим утром, между прочим, напомнил.

   - А ещё владею с тобой равной долей контрольного пакета акций издательства, а, значит, равными правами и руководящими обязательствами.

   - Может тогда позвоним отцу и другим акционерам и узнаем, хотят ли они поддержать твоё решение касательно увольнения Анны Блэр? Проведём онлайн-голосование, взвесим все за и против.

   - Какого чёрта, Карл! – в этот раз голоса я повышать не стал, лишь возмущённо или мало что понимая прищурившись и пытаясь по абсолютно апатичному лицу брата узнать, что тут на самом деле происходит. – Какого чёрта тут происходит? Вначале эта твоя Анна, а теперь ещё и это!..

   Я снова повёл правой рукой, в которой продолжал держать обмякшую от полного бессилия ладошку своей притихшей заложницы, вроде как демонстрируя наглядно свою правоту. И снова стоявшая рядом жертва вынужденно возвела глаза к потолку, выдохнув из лёгких с показательным шумом невысказанное вслух негодование. После чего я, естественно, так на неё и не взглянул.

   - Ты что, и вправду пытался протаранить перила моста или как-то через них перемахнуть, забыв, что ты сидишь не за рулём бронированного бэтмобиля? До какой скорости ты тогда разогнался? И что, мать твою, в тот момент на тебя нашло?

   Он мог до этого говорить что угодно и даже поддевать словами об отце, который всегда встанет на его сторону, но вот обмануть меня… Этого ему ещё никогда не удавалось.

   - Просто решил погонять по пустым улицам и снять напряжение. Или ты так бесишься, что я не пригласил тебя сделать это вместе наперегонки? Прости, но я не смог до тебя дозвониться. И в мои планы не входило превращаться вместе с машиной в груду металлолома. Какая-то… дура выскочила откуда-то на мосту прямо под колёса, вот я… и свернул слишком резко.

   - Если она такая дура, мог бы не сворачивать. Был бы сейчас хотя бы целым, а вот ей, судя по всему, благодарить тебя теперь точно не за что.

   - Не гони, Влад. Ты бы сделал на моём месте то же самое.

   Сейчас не та ситуация и не то время, чтобы спорить о том, как бы я поступил на месте Карла. Меня куда больше волновало то, как он врал мне в этот раз. Или почти не врал. В этом он весь и был – сплошные противоречия и жёсткий нейтралитет на пути у любых вопросов. Ни то и ни сё. Ни холодное и ни горячее. Поскольку он и живёт, пока ещё может дышать, мыслить и даже что-то при этом делать. Вот и гоняет раз-два в полгода по заброшенным районам города, чтобы вроде как вспомнить каково это – чувствовать в жилах кипящую с адреналином кровь и себя прежнего. Ну, а если вдруг повезёт…

   Сегодня ему определённо не повезло. Даже дура на мосту не помогла.

   - Нет, мой дорогой. Я бы её объехал, в лучшем случае. Врезаться при этом в стены или каменные перила не обязательно.

   - Прошу прощения! – специально или действительно вдруг некстати осмелев, в нашу семейную дискуссию вдруг решил встрять никем не замечаемый до этого четвёртый участник в больничном халатике. – Но время для посещений уже давно закончилось. Будет лучше, если вы вернётесь сюда уже завтра, по установленному для этого графику.

   Я бы мог смирить эту ни к месту расхрабрившуюся сестричку не в меру убедительным взглядом, но, похоже, Карл был тысячу раз прав. Я до сих пор был не в себе и не испытывал никакого должного восторга от данной ипостаси.

   Меня до сих пор колотило изнутри, точнее, распирало от гуляющих по венам и артериям высоковольтных разрядов тока. Порой даже чудилось, как трещит на мне моя одежда от статического напряжения, встают дыбом волосы по всему телу (и на макушке тоже) и гудят нервы вместе с телом, подобно трансформатору. Вот только убить смертельной электрической дугой или молнией мне так сегодня никого и не удалось. Хотя… Разве уже глубокая ночь или даже вечер?

   - Давай договорим уже завтра, а, Влад? Когда ты уже хоть немного остынешь и соберёшь себя в кулак. Я жив, относительно здоров и собираюсь таковым оставаться всю последующую неделю. И хватит держать Анну. Она тебе ничего не должна. Впрочем, как и я.

   - А уж это мне решать самому. Не обессудь, бро. Ты сейчас не боец и на спасителя тянешь с о-очень большой натяжкой. И, да, сам виноват…

   Считайте это вышедшим из-под жёсткого контроля эгоцентризмом, зашкаливающим безумием или выбравшимся на волю дико оголодавшим мистером Хайдом. Но, похоже, всё, что за сегодня успело со мной произойти теперь выходило боком для тех, кто так некстати попал под мою горячую руку. Да, да! Этим кем-то был никто иной, как Анна Блэр! Едва ли ведьма, но ещё далеко не факт.

   Не помню, что я бросил брату на прощанье через плечо и у выхода из палаты, но явно что-то лишённое искреннего сочувствия. А вот как вытащил за собой уже почти уставшую от вынужденного заточения Серую Шапочку – это почему-то засело в памяти надолго и по ощущениям очень даже чётко.

   - Да что вы творите! Отпустите меня! Куда вы меня тащите! Вы совсем рехнулись? Я закричу! Хватит! Стойте!

   Единственный отрицательный момент во всём этом безобразии – то, что мы находились в публичном учреждении. Но, как ни странно, возмущённое шипение девушки семенящей за моей спиной очень даже бодрило. Раскаляло адреналин в крови до радужных искр в глазах и играло на нервах Маршем Монтекки и Капулетти, пробирающим и шарахающим буквально до мозга костей невыносимо сладкой вибрацией.

   Похоже, вырванный сегодня общими усилиями из глубокой спячки большой и страшный Серый Волк не мог никак успокоиться, не получив жертвенной крови с очень сочным куском свежего стейка.

   - Кричать я разрешаю только в своей постели и только на моём члене. О возможных исключениях из правил я тебе сообщу, быть может, при других обстоятельствах.

   Честно говоря, я не особо соображал, куда и зачем её тянул. Просто испытывал для этого жизненно важную и острую, как опасная бритва, необходимость. И меня действительно распирало так, что лучше ей не сопротивляться. Увы, но у публичных мест имелась одна большая отрицательная черта – из-за предполагаемой «опасности» быть кем-то замеченным или «пойманным» с поличным, чувство азарта с адреналином бомбили мозги со здравым рассудком едва не до ментального оргазма. До пьянящей эйфории уж точно.

   - Да вы точно рехнулись! Хотите, чтобы я подала на вас в суд за?.. за домогательства и преследование?..

   Куда именно мы вышли, и каким чудом я нашёл за выделенной мною среди других дверью незапертую служебную подсобку – этого я точно никогда уже не узнаю. Хотя мог и не доводить всё это дело до подобного абсурда. Прижал бы эту красавицу к любой стенке в любом коридоре и сделал бы с ней всё то, что собирался сделать. В итоге я всё-таки её прижал и даже перехватил вторую руку, поменяв запястья в уже удобное для нас положение и впечатав их туда же к холодному гипсокартону у какого-то стеллажа (за которым, увы, коек для дежурных врачей не оказалось). И практически сразу навис над обомлевшим от жуткого страха лицом. Настолько жуткого, что Серая Шапочка враз забыла о своём обещании продемонстрировать мощь своих лёгких во всей их оглушительной красе.

   - Знаешь, милая, если бы я действительно захотел тебя преследовать и домогаться, ты бы начала меня умолять не останавливаться. И на Эмбер Хёрд, к слову, ты тянешь с о-очень большой натяжкой! Да и я, как ты должно быть уже заметила, совсем не Джонни Депп.

ГЛАВА седьмая

Я зашью тебя себе под кожу бьющимся о рёбра мотыльком.

   Я твой оживший кошмар. Не надейся. Совсем не из снов.

***

- Вы чокнутый? Забыли принять лекарства? Отпустите меня сейчас же! Я буду кричать! ПО-МО…

   Всё же пришлось поднять ей руки над головой и закрепить над макушкой в скрещенных запястьях перехватом одной ладони, а второй накрыть не в меру осмелевший ротик. Вот тогда-то она испугалась уже по-настоящему, по всем канонам классики жанра. Вытаращила на меня до максимального предела поглощающие черноту тёмной коморки глазища и беспомощно замычала влажным «ожогом» мне в кожу, когда я слегка вжался в её грудь, живот и бёдра где-то третьей частью своего веса и, соответственно, тела. Даже чуть поелозил пахом по низу её плоского и на ощущение упругого животика, вызывая статическое искры при трении нашей одежды вместе с запредельным приступом паники у хозяйки бабушкиного прикида. Как ни странно, но то, что я тогда почувствовал, мне понравилось. Кроме одного. Того, что это всё было жуткой реальностью для моей перепуганной до смерти жертвы, а не ролевыми играми с моей новой игрушкой. И едва ли она захочет лизнуть мне ладонь, как и потереться лобком о мою зудящую мошонку.

   Хотя мне с лихвой хватило и этого. Чтобы кровь вначале с оглушающим залпом ударила в голову и по глазам, а потом потекла вниз огненной лавой в пещеристые тела бескостной мышцы. Внутривенная инъекция из чистого безумия и всех прилагающихся к ней побочек. Вышедшее из-под контроля «знакомство», которое не сулило ничего хорошего ни мне, ни пойманному в мою липкую и очень прочную паутину мотыльку.

   - Разрешения кричать, солнышко, я не давал. И хватит тут строить из себя жертву МиТу, поскольку есть вещи куда пострашнее и преследований, и домогательств. А если хочешь уйти сегодня отсюда с относительно целым мозгом… Советую собраться с мыслями и угомонить свою внутреннюю истеричную девочку до приемлемого для нас обоих состояния. Не переживай, физическое насилие и каннибализм, совершаемые определёнными индивидуумами над глупыми Серыми Шапочками – не мой конек. Но, учти, если попытаешься мне соврать, и я это почувствую по любому, даже самому незначительному в твоём голосе намёку, в наше издательство ты больше по собственному желанию не попадёшь. Ты меня, надеюсь, хорошо поняла? Если да, зажмурь глаза один раз.

   Видимо, Серая Шапочка не совсём чётко и полностью разобрала смысл моей тирады, вытаращившись на меня даже более выразительней, чем до этого, как на полного психа. Правда, на время угомонилась, прекратив делать попытки переломать себе руки ноги, когда дёргалась подо мной, наивно думая, что с помощью всех этих конвульсивных судорог у неё получится каким-то чудом высвободиться.

   - Повторяю ещё раз для особо одарённых. Говоришь мне сейчас правду и только правду, без истерик, воплей и зовов на помощь. Насиловать мне тебя сейчас нет никакого ни смысла, ни удовольствия. Как правило, я это делаю только с обоюдного согласия и в более подходящей для данного мероприятия обстановке. Так что, давай, милая. Соберись и сделай мне одолжение. Скажи, кто ты на хрен такая, и почему Карл заменил тебя на миссис Калвер? Тебя кто-то к нам подослал? Вернее, к Карлу? Пытаешься, протоптать к его мёртвому сердцу извилистую лазейку? Забраться ему под кожу и сделать то, что не удавалось сделать другим на твоём месте все последние четыре года?

   Кажется, моя и до этого неслабо обомлевшая жертва остолбенела до такой степени, что в самую пору делать с ней всё, чего только не пожелает душа, хоть гвозди забивай. Само собой, явление сие было временным и обманчивым для нас двоих, но весьма натуральным и животрепещущим. А когда я всё же рискнул убрать с нижней половины её лица свою увесистую ладошку, Анна моментально разморозилась и…

   - Вы совсем… спятили? – кое-как выдавила из себя едва живым и сильно дрожащим голоском вполне логичный для себя вопрос. – Да кто вы, мать вашу, такой?

   Не знаю, почему, но резануло меня её неподдельным изумлением довольно-таки ощутимо. Даже захотелось рыкнуть сквозь стиснутые зубы.

   - Я, вроде как, задал тебе вполне внятный вопрос. Ты кто такая и что забыла в нашем издательстве? Сейчас, если мне не изменяет память, во всём мире бушует экономический кризис, активно накачиваемый противовирусными вакцинами и долгоиграющими планами на маячащий впереди Новый Дивный Мир. При получении желаемой вакансии в желаемом месте большинство жертв данного кризиса сталкиваются с серьёзными проблемами. Вот я и спрашиваю. Каким-таким чудом тебе удалось выгрызть для себя место миссис Калвер? Едва ли через постель своего главного босса, поскольку его очень сложно с первого знакомства и взгляда раскрутить на горизонтальные отношения.

   - Вы точно псих! – выдохнула всё ещё шокированная до частичной контузии Серая Шапочка, будто надрывно выплюнула из себя застрявшую до этого в горле пробку. – Я пришла в издательство по вакансии и присланному мне по поданному мною резюме приглашению на место одного из редакторов. А миссис Калвер я временно замещаю на испытательном сроке, пока она проводит свой двухнедельный отпуск со своей семьёй в Куршавеле. Я и не собиралась выгрызать себе её место, мне предложил её подменить сам мистер Мареш. То есть, Карл… Карл Мареш.

   - Хочешь сказать, ты понятия не имела, что она в это же самое время собирается отдыхать в Трёх Долинах, когда ты так удачно попала на одну из крайне редких в нашем издательстве вакансий? – я показательно прищурился, продолжая копаться в чужой ощетинившейся душонке на дне уж больно честных глазищ и, не пойми по какой именно причине, раздражаясь от этого всё больше и едва не до звериного рычания.

   Раздражаясь как раз потому, что не ощущал ни в её словах, ни в действиях ни единой капли фальши. Она действительно была убеждена в том, что говорила чистую правду, точь-в-точь, как это выходило у Спенсера Грабовского, имевшего по жизни ярко выраженный истероидный психотип. Но мне почему-то не хотелось в это верить. Ведь Серые Шапочки не могут быть патологическими лгуньями. На то они и Шапочки, которых так легко обвести вокруг пальца и заставить сжечь свою одежду в ближайшем камине парочкой внушаемых фраз.

   - Знаете, мистер… Мареш! – Шапочка вновь встрепенулась и снова попыталась высвободить руки из моего мёртвого захвата, но кричать, на удивление, не стала, временно смирившись со своей вынужденной участью. – Если вы и впрямь такой крутой, каким пытаетесь выставить себя в этой тесной коморке, ещё и без любимой для вас публики, то вполне способны справиться с недостающей для вас информации сами. Едва ли я скажу вам по этому поводу что-то новое и ожидаемое. И отпустите меня уже наконец-то! Проводите свои садистские эксперименты на ком-то другом… на своих подружках! Или над кем вы там привыкли ставить свои опыты с пытками в привычном для вас окружении. Жалкий шовинист, сексист и самовлюблённый павлин!

   У меня непроизвольно разгладился лоб, раскрылись шире глаза и поползли кверху брови. Уж такого поворота я как-то совсем не ожидал.

   - Не может быть! И кто же тут у нас в конечном счёте обозначился? Ярая феминисточка и бодипозитивщица, которая, не пойми за каким хреном, прячет своё тело от похотливых взглядов самцов с ярко выраженной токсичной маскулинностью? Видимо, в твоём случае, дыма без огня не обошлось, да? А может это даже целая тяжёлая травма из детства? Папенька садист, крёстный с похотливыми взглядами и сальными шуточками? Травля в школе от капитана футбольной команды с его недалёкими дружками, обладателями интеллекта тушеных цукини? На счёт последнего открою тебе ма-аленькую тайну…

   А вот теперь я не удержался от очередного соблазна – нагнуться к её ушку, наполовину скрытому кромкой вязаного берета и громко зашептать туда сладкоголосым откровением от змия искусителя.

   - Подобные мальчики выбирают себе в жертвы подобных тебе девочек не просто так. Как правило, они скрывают за своей показательной агрессией и антипатией совсем иные чувства с тайными желаниями.

   - И, судя по всему, вы как раз их этих мальчиков, да? И скольким приглянувшимся вам жертвам вы успели за всю свою сознательную жизнь попортить и попить крови?

   О, это оказался не абы какой момент истины с шокирующим до поджилок открытием века. Меня снова шарахнуло на вылет пробирающим до мозга костей спектральным буйством эмоциональной эйфории, от которой, как правило, начинаешь действовать не совсем сознательно и почти на автомате. Я тоже поначалу не понял, как крепче сжал запястья Анны Блэр и повернул голову, чтобы взглянуть с очень близкого расстояния в чёрные омуты ещё широко распахнутых глаз.

   Видимо, к тому моменту я уже принюхался к её едким парфюмам и сейчас мог различать её собственный обособленный запах, разве что не видеть в мельчайших подробностях дефекты её искажённого окружающими тенями почти сюрреалистического личика. Тем не менее, я не то что рассмотрел, а, скорее, почувствовал в её взгляде хорошо скрытый страх, особенно когда намеренно приблизился к её губам жёстко ухмыльнувшимся ртом.

   - Думаешь, что меня раскусила, да, Серая Шапочка? Тогда спешу тебя разочаровать. Все мои, так называемые жертвы, по тем или иным причинам никогда и ни при каких обстоятельствах не раздвигали передо мной ноги против своей на то воли. И на колени опускались, к слову тоже. Повторюсь ещё раз. Я не сторонник физического насилия без обоюдного на него согласия. И, если только захочу…

   Я приблизился к её лицу ещё на несколько миллиметров и, кажется, услышал, как гулко бьётся свихнувшееся сердечко моего пойманного и почти насаженного на булавку глупого мотылька. Хотя, возможно, спутал его с собственным. Но не мог не почувствовать, как она перестала дышать, двигаться и, скорей всего, даже думать. И как при этом потянуло у меня в паху и прошило очередной болезненно-сладкой судорогой окаменевшую там же мышцу. Недаром говорят, предвкушение секса иногда куда круче самого секса.

   - Ты сама, добровольно залезешь мне в штаны без какого-либо принуждения с моей стороны. Ты ведь уже думала о том, каких размеров мой член, обрезан ли я и брею ли мошонку перед очередным свиданием?

   - Вы псих и самый обыкновенный извращенец! Сейчас же отпустите меня!

   Судя по всему, ей стало ещё жарче от моего напора или воздействия моих слов на её совершенно незащищённую в эти мгновения женскую психику. Поэтому она и начала ёрзать, вроде как в очередной попытке выкрутиться, а на деле – лишь ощутимей вжалась своими упругими грудками в мои рёбра и вдавилась низом живота в мой пах. Вполне допускаю мысль, что сделала она это всё, скорее, неосознанно и чисто на инстинктах запаниковавшей ни к месту жертвы. Тем не менее, то, что я почувствовал, мне очень даже понравилось, особенно приятная упругость её немаленького бюста с едва различимыми вершинами-пиками затвердевших сосков. Могу даже поспорить, что там внизу под каким-нибудь совсем не сексуальным бельём у неё сейчас всё пылало, натужно пульсировало и испускало ароматную грешную влагу.

   - Ты действительно хочешь, чтобы я тебя отпустил?

   - ДА! – она практически выкрикнула мне это в лицо, точнее в рот, вытаращившись на меня так, будто я собирался, как минимум, убить на её глазах новорожденного котёнка. – Я вам твержу об этом уже последние полчаса!

   - Ну, что ж, раз дама просит…

   И я её отпустил. Да, так просто. Разжал пальцы и даже отступил на целый шаг назад к противоположной стенке подсобки. Проделал весь этот финт настолько быстро и неожиданно, что даже сама Анна сперва не поверила в произошедшее, не сразу опустив руки и уставившись на меня уже как на маньяка, который должен был держать в этот момент в своих ладонях что-то отхваченное от её тела – да хотя бы ту же серую шапочку.

   - Да вы точно стукнутый на всю голову психопат!

   Наконец-то она очнулась, малость разморозилась и даже неосознанно приняла защитную стойку, перед тем как метнуться к спасительному выходу.

   - И всё? Даже не попрощаешься и не выскажешь мне в лицо всё, что обо мне думаешь? – разочарование в моём голосе если поддельным и не было, то усилить его ненамного драматической тональностью всё же пришлось.

   Впрочем, данный вопрос и был направлен в спину убегающей жертвы, чтобы её слегка сбить с толку, с «ног» и притормозить на время у выхода.

   Анна уже хваталась в этот момент за дверную ручку трясущимися руками, не замечая и не слыша, как я приближаюсь из-за её спины очень плотной и весьма опасной тенью.

   - В-вы что творите! – она едва не взвизгнула то ли от возмущения, то ли от шарахнувшего её по мозгам жуткого страха в ту самую секунду, когда я придавил не таким уж и сильным напором ладони дверную панель над её головой. И заодно подставил мысок левой ноги под нижний край двери, чтобы уже намертво заблокировать выход из подсобки и лишить свою жертву хоть какого-то шанса на мнимый отсюда побег.

   Она реально думала, что если сбежит сейчас от меня, то уже всё? Я не сумею её не найти и не узнать, где она живёт?

   - Сейчас же выпустите меня! – она сама не заметила, как отползла или стекла по не такой уж и спасительной панели в самый угол кладовки. Причём снова уставилась на меня из столь примитивного «укрытия» взглядом едва живой от долгого преследования салемской ведьмы.

   - А куда ты так торопишься, золотце? Я же тебя больше не держу. Всё по-честному. Никакого физического насилия.

   - Вам больше нечем заняться? Или вы подобными способами снимаете свои самые тяжёлые стрессы?

   - Нет, милая. – я слащаво ухмыльнулся, снова нависнув над её выделяющимся в сумерках тёмного замкнутого пространства бледным лицом и снова пытаясь выделить из исходящих от неё дешёвых парфюмов её истинный, едва уловимый аромат.

   Может и в самом деле наведаться к ней домой, да провести небольшую ревизию с её косметическими запасами для дальнейшей утилизации особо токсичных на запах элементов?

   - Как правило, стрессы я снимаю более действенными для этого способами. Думаю, они тебе в ближайшем будущем так же придутся по душе.

   Анна нервно хохотнула, но жаться в угол меньше не стала. Ещё бы. Не каждый день тебя туда загоняют большие, страшные и чуточку голодные Серые Волки. Как и не собираются оттуда выпускать, пока вдоволь не наиграются.

   - Сколько самонадеянности. Но, боюсь, вы малость ошиблись адресом. Я что-то не помню, что когда-то и где-то пересекалась с вами раньше, проявив при этом вопиющую неосторожность в так называемом обмене телефонными контактами. Так что поищите в своём особом холостяцком списочке кого-то, кто действительно там значится, и кто с радостью поможет вам снять стресс более действенным для вас способом.

   Ты смотри, какая языкастая! Даже страх перед возможностью быть мною изнасилованной прямо здесь на этом самом месте, нисколько не сокращал ей невменяемой бойкости и не укорачивал словесного отпора.

   - Вообще-то я привык использовать или брать только то, чего мне хочется в тот или иной момент. – не забыв при этом скользнуть подчёркнуто оценивающим взглядом по её лицу и телу, преющему под вязанными слоями бабушкиного прикида. Ещё и облизнул уголок чуть обсохшего рта кончиком языка, будто действительно думая о чьём-то манящем вкусе и желая ощутить его на своих рецепторах именно сейчас в эту самую секунду. – Но, так уж и быть. Сегодня останусь без сладкого. И, скорей всего, придётся воспользоваться собственными силами. А ими, как ни крути, но воспользоваться всё же придётся.

   Серая Шапочка болезненно нахмурилась, явно не до конца понимая, о чём шла речь, и что я пытался донести до его малость контуженного сознания своими далеко не завуалированными намёками.

   - Н-ну так… и идите себе… к себе! И пользуйтесь ими сколько влезет! Я вас тут насильно не держу, в отличие от вас!

   - Само собой, сладкая! Вот через несколько минут как раз и соберусь. Если ты, перед уходом отсюда, пообещаешь мне сделать с собой тоже самое. Что, когда вернёшься в свою пустую квартирку, снимешь с себя всё это ископаемое барахло (может даже и сожжешь), примешь душ и смоешь с кожи этот омерзительный аромат, а потом заберёшься в мягкую постельку без нижнего белья…

   - В-вы… вы совсем того? – Анна поспешила меня перебить, перед этим нервно сглотнув и в коем-то веке догадавшись, куда это я так целенаправленно клонил в своём гипнотизирующем монологе. – Или вам вправду больше нечем заняться?

   - Есть, моя девочка. Ещё как есть. Особенно этой ночью, когда я буду представлять, как ты себя ласкаешь в своей постели и играешься со своей «дикой орхидеей», думая о том, как я в эти минуты смотрю на тебя и надрачиваю себе от неуёмного желания кончить прямо в тебя…

   - Вы псих? – в этот раз она буквально просипела свой утверждающий вопрос почти пропавшим голоском, забыв даже о том, что я её не трогаю, ни к чему насильно не принуждаю, а попросту трахаю ей мозг в излюбленной для себя манере.

   - Хочешь считать меня психом, бога ради. Только перестань это повторять из раза в раз. Во всяком случае, ни в моём присутствии и не тогда, когда ты будешь проникать в себя пальчиками, мечтая заменить их моим членом.

   - Никогда и ни за что на свете! – дрожащий девичий хрип сладко царапнул своим плохо скрытым эмоциональным контекстом не только мой слух, но и крайне чувствительные эрогенные нервы. – В-выпустите меня отсюда! Сейчас же! И-и… и больше никогда не смейте ко мне приближаться!

   - Последнее будет сделать крайне сложно. Ведь, как ни крути, а я один из твоих главных боссов.

   - Ч-чего!

   - А того, моя отважная Серая Шапочка. – я наконец-то убрал руку с дверной панели, неспешно и почти одновременно отлепив мысок туфли с её нижней части. – Что, скорее, рано, чем поздно, но ты прибежишь в мою постель по собственной на то воле, тем самым признав своё полное поражение с капитуляцией.

   - Да ни за что и никогда на свете! – её прежний голос моментально прорезался вместе с ошалелым смешком, но желаемой цели так и не достиг.

   Хотя бы потому, что она не схватилась снова за дверную ручку и не попыталась воспользоваться нужным моментом, чтобы сбежать отсюда от меня сломя голову и не оглядываясь.

   - На что поспорим?

   - Поспорим? С чего вы вообще решили, что я собираюсь тут с вами о чём-то спорить? Да вы даже не в моём вкусе!

   - Вкус – вторичен, и, как правило, может меняться на обратно противоположный. К тому же, я умею убеждать и искушать. И едва ли ты сегодня сумеешь избавиться от моего на себе отпечатка, как и не сможешь не думать обо мне. О том, как я себе дрочу, представляя в своих развратных фантазиях тебя…

   - Я говорила вам, что вы псих?

   Я несдержанно осклабился, но не мог не подметить, какую жаркую волную очередного негодования поднял в этой глубоко задышавшей красавице. Значит, чувства азарта ей не занимать.

   - Сама подумай, спорить на что-то для себя важное с самим Владом Марешем. Такой редкий по своей сути шанс. Тебе ведь даже делать ничего не придётся – разве что отражать все мои невинные преследования и держать по ветру свой очаровательный носик. А потом, в конце получить именно то, о чём ты так страстно мечтала всю свою сознательную жизнь. Кстати, могу дать время на подумать. Например, до завтрашнего дня. Отвечать прямо сейчас не обязательно.

   - А я!.. Я и не думала ничего отвечать! И уж тем более о чём-то с вами спорить! Ищите для своих идиотских забав кого-то более подходящего! Я на подобные бредни не подписывалась.

   - Я же уже сказал. Отвечать сейчас не обязательно. У тебя впереди долгая ночь, чтобы тщательно всё взвесить и обдумать, особенно после парочки расслабляющих оргазмов. Ну, а завтра, на свежую голову, обсудим оставшиеся вопросы на менее пониженных тонах.

   - Ага! Прямо бегу и падаю!

   Кажется, Анна только сейчас заметила, что больше никто не подпирает двери, тут же поспешно схватившись за дверную ручку и проверив, насколько её догадки верны. И, о, да, аллилуйя! Панель поддалась, прочертила внутрь идеальную дугу, едва не задев мне руку, и впустила в окружавшее нас замкнутое пространство поток более свежего воздуха. А заодно открыло выход в соседнее измерение – столь долгожданное и спасительное для перепуганной до смерти Серой Шапочки.

   Если она действительно думала, что я её отпустил и дал возможность убежать от меня сегодня, то ей придётся очень даже скоро испытать по данному поводу неслабое огорчение. Хотя, кто его знает. Может она вовсе и не огорчится. По крайней мере, потом ей по любому придётся пересмотреть все свои взгляды и желания на мой счёт под совершенно иным ракурсом.

   - Ненормальный псих! – и она всё же не сумела удержаться от соблазна бросить мне через плечо эдаким прощальным эпитетом уже после того, как её гибкое, но всё ещё напряжённое от пережитого стресса тело просочилось в дверной проём спасительной червоточины в привычный ей мир. И, да, она побежала, словно я и вправду собирался её нагнать в любую секунду и устроить ей очередной разбор полётов по новому кругу.

   Беги, девочка, беги. Далеко всё равно не убежишь. И то, что я дал тебе немного форы и времени на передышку, ничего по своей сути не значит. Я всё равно возьму своё с причитающимися мне дивидендами и даже сверх того. А я уж позабочусь о том, чтобы никому из нас за всё это время не было ни скучно, ни до банальности утомительно.

   А когда ты наконец-то капитулируешь и признаешься в своём полном поражении, вот тогда я покажу тебе во всей красе, что такое играть по моим правилам и насколько глубок и безграничен мой собственный мир, о существовании которого ты по сей день даже не догадывалась.

ЧАСТЬ вторая

ГЛАВА восьмая

Если дело кажется простым, в действительности оно сложное.

   Если дело кажется сложным, оно определенно невыполнимо.

   ТЕОРЕМА СТОКМЕЙЕРА

***

Никогда не понимал всех этих плясок с бубнами вокруг физической женской девственности. Особенно тех уникумов, которые заводились на данную франшизу, как макаки на новеньких в их стае самочек. Наличие девственной плевы по своей сути ещё ничего не значит. Ведь её обладательница может оказаться далеко не невинным цветочком, каким пытается себя преподнести и, соответственно, продать потом подороже. А уж про хирургическое восстановление потерянной «невинности» можно и не упоминать. Я уже молчу про тех девственниц-монашек, которые валяются в постели бревном и зажимаются так, что от получаемого с ней «удовольствия» остаётся лишь жёваное послевкусие, как от давно просроченного блюда, которое очень долго передержало до этого в морозилке.

   То ли дело «девственность» иного плана. Когда в определённом объекте чувствуется потенциал, обжигающая глазную сетчатку и рецепторы обоняния искра, что так и просится перерасти в огненную лаву в весьма искусных и знающих руках. Вот только эта искра так и продолжала тоскливо тлеть в своей носительнице, ибо все спички, которые к ней подносили либо были давно отсыревшими, либо давно использованными и ни на что уже не годными. Как ни крути, но любой неудачный опыт способен убить в любой потенциальной жрице любви даже неслабо разожжённый в ней до этого огонь. Всё познаётся в опыте и в сравнении. А когда нет ни того и ни другого…

   Как это ни банально, но больше всех в этом случае почему-то страдают именно красивые женщины. У большинства обладателей Y-хромосомы на счёт красивых женщин имеется довольно-таки безумный пунктик в недалёких в этом вопросе головах. Красивая женщина – для них почти что синоним femme fatale*. Как раз с последней у яйценосцев бурлят в размягчённых мозгах такие бешеные фантазии и навязанные мировым кинобизнесом представления, что порою без помощи ведущих специалистов в данной области переубедить их в своих заблуждениях бывает просто невозможно. И, да, достаётся в этом случае больше всех именно красивым женщинам. Потому что мужики (нет, я называю вещи своими именами, поскольку мужик и мужчина – это две большие разницы) на деле боятся красивых женщин, как огня. А чтобы как-то скрыть свои по этому поводу комплексы, начинают сочинять о тех такие небылицы и бредни, что опять же, без помощи нужного профессионала и бутылки крепкого виски там мало что разберёшь.

   Вам ведь приходилось раньше замечать, что у большинства красивых женщин, как правило, страшные мужья, причём, зачастую, далеко не миллионеры и даже не владельцы придорожных мотелей? В этом случае я вспоминаю «Малену». Яркий, правдивый на все сто и до слёз трагический пример о судьбе так называемой femme fatale. И, да, мне приходилось встречать и таких женщин. Они самые верные, преданные, а иногда ещё и до безумия набожные. Семья, как и мужья, у них на первом месте. И такие никогда не будут кроить себе лица, вшивать в тело инородные имплантаты и уродовать кожу вырви-глаз бешеной абстракцией. Подкатывать к ним бесполезно, только зря потратишь время, даже если будешь недоумевать касательно их выбора. Это всецело их выбор и только их, ничего ты с этим уже не сделаешь, как не бейся рыбой об лёд.

   В своё время виконт де Вальмон в «Опасных связях» как-то попытался соблазнить героиню подобного типа, за что потом и поплатился и своей душой, и, соответственно, жизнью.

   Другое дело, когда совершенно случайно натыкаешься на никем до этого не замеченный и, соответственно, до сих пор не присвоенный самородок. Когда видишь перед собой практически чистый холст (а не загрунтованную поверх типографную копию картины) и понимаешь, что на нём даже никто и не пытался сделать хоть какой-то лёгкий набросок или эскиз, а прилагающийся к нему набор из безумного количества красок ни разу не открывался и не распечатывался… Вот тогда, да, крышу от предвкушения может снести весьма неслабо.

   Ну, а тот криворукий писака, что оставил где-то в уголочке «Здесь был Джон Доу**», едва ли вообще мог претендовать на звание первооткрывателя и уж тем более Пигмалиона. Даже если таких Доу и было несколько. По большему счёту, они не умели не то что держать в своей руке «карандаша», но и, зачастую, не имели даже примитивного представления, как тем правильно пользоваться.

   Не удивительно, почему меня так неслабо вшторило тем вечером после знакомства с Анной Блэр – по сути своей ещё никем не приручённой и больно кусающейся дикаркой. Причём вшторило настолько сильно, что наше с ней жаркое выяснение отношений в больничной подсобке затмило собой все предыдущие и не менее мозгодробительные события всего дня. Задвинуло настолько мощно и глубоко, что меня продолжало закручивать изнутри в штопор всем этим буйством пережитых эмоций и разбуженного легиона дико голодных демонов, из-за чего думать о чём-то другом, как и сосредотачивать на более важных делах внимание, ни черта не выходило, хоть ты тресни.

   Не знаю как, но слабенький укус этой завораживающей гадюки оказался весьма ощутимым и совсем уж неожиданно ядовитым. Я буквально всей кожей и оголенными нервами ощущал, как микроскопические капли её сладкого яда разгонялись бешеным током крови по всем уголкам моего гудящего тела, включая мозги и прочие особо чувствительные зоны. И меня действительно продолжало шторить, как от мощного прихода после пробы совершенно нового и сносящего на раз крышу наркотика. Хотя, если так подумать, я же его толком-то не успел как следует продегустировать. Всего лишь слегка лизнул и ещё меньше понюхал. А завёлся так, будто в меня вкачали внутривенно целый галлон убойного энергетика. Мистер Хайд получил свою долгожданную дозу чудо-эликсира, антидот к которому не прилагался и не предусматривался.

   Не помогало при этом вообще ни хрена и ни под каким другим давно проверенным соусом. Правда, я и не стремился во что бы то ни стало избавляться от этих ненормальных ощущений. Даже в какой-то момент начал ими наслаждаться, подключая ко всему прочему не менее бурное воображение.

   - И кто же, чёрт возьми, ты у нас такая недорисованная? – лезть в базу данных с запароленными архивами нашего издательства так поздно не хотелось. Иначе меня потом понесёт в другие сетевые дали. Особенно на поиски дополнительной информации о выбранном мною объекте личного интереса, включая все её социальные странички с прочими оставленными ею электронными следами и возможными шалостями. А на это, боюсь, уйдёт реальная туевая хуча времени. Плюс, отвлечение внимания от накрывшего меня с головой состояния.

   А мне не хотелось его терять. Скорее наоборот. Хотелось растягивать столь бесценное удовольствие, как можно дольше. Смаковать, погружаться пульсирующими рецепторами в вязкие топи упоительной эйфории, пропуская по нервам её острые вспышки возбуждающей вибрацией…

   Может поэтому я и забил на всё остальное, наслаждаясь крайне редким для меня приходом и заодно любуясь индустриальным пейзажем ночной столицы через панорамное окно своей гостиной. А на деле… На деле пытаясь увидеть то, что было сокрыто от меня сейчас неопределённым расстоянием, а также железобетонными преградами из сотен неподвижных зданий и ярких жёлтых огоньков далеко не спящего града.

   Ты ведь думаешь в эти самые секунды о том же, о чём и я, да, девочка? Ведь об этом сложно не думать. Оно слишком навязчиво, буквально живёт своей жизнью и преследует тебя по пятам, как бы ты ни пыталась от этого спрятаться. Потому что спрятаться от этого невозможно. Это равносильно тому, как сбежать из собственного тела и собственного Я. Из своих чувств, желаний и разгорающихся под кожей жидкой лавой неуёмных ощущений.

   Дай угадаю. Ты ведь пошла сейчас в душ, да? Ты убедила себя, что просто обязана отмыться после всего, что тебе пришлось сегодня пережить в больнице. А не потому, что я тебе это сказал. Ты же в жизни никогда не сделаешь того, что прикажет тебе сделать мужчина с токсичной маскулинностью. Для тебя подобные типы табу. Они опасны, агрессивны и могут лишить тебя в один щелчок пальцев всей твоей свободы выбора и даже правильной для нынешнего общества женской сущности. От них надо бежать. Бежать, бежать и ещё раз бежать, не оглядываясь. Вот только забыть подобных экземпляров бывает крайне сложно. Особенно, когда чувствуешь фантомные отпечатки его ладоней и пальцев на своей коже и даже до сих пор слышишь вибрацию его звучного голоса в своей голове.

   Улётные ощущения, да, девочка? И сколько не пытайся смыть их со своего тела горячей водой и пахучей пеной дешёвого геля, ни черта у тебя не выйдет. Всё равно будешь непроизвольно вздрагивать, когда как бы невзначай начнёшь задевать снова и снова свои воспалённые соски. Но в какой-то момент перестанешь на этом зацикливаться, задерживаясь на них подольше. Закроешь глаза, представишь, что я стою за твоей спиной и наблюдаю, как ты себя ласкаешь. Как поглаживаешь длинными тонкими пальчиками упругие, налитые томным вожделением полушария грудей, как щекочешь пики затвердевших сосков, думая о том, что с ними играет кончик моего языка, и несдержанно всхлипываешь от ненормального возбуждения, вспыхивающего раз за разом в твоей ноющей глубине… И, конечно же, думаешь о том, что при этом делаю я. Да, моя девочка?

   И что же я, по-твоему, сейчас делаю?..

   __________________________________

   *femme fatale – с франц. роковая женщина

   **Джоном Доу в США называют человека, который, по ряду причин, не хочет разглашать свое имя или в том случае, если оно неизвестно. Этот прием используется во время судебных разбирательств, в журналистских расследованиях и даже в сфере здравоохранения.

***

Да, я всё ещё смотрю в окно, но вижу совсем не то, что за ним находится. Моё сознание преодолевает сотни метров, а то и целые километры за считанные мгновения, чтобы достичь желаемой точки в пространстве и остановиться на визуальной составляющей нужного мне объекта. Это очень просто, когда твоё воображение прокачано по максимуму, а ты способен не только представлять, но и даже чувствовать, осязать и слышать происходящее на той стороне параллельного мира.

   Несколько шагов назад – вглубь освещённой из окна комнаты, которая теперь выглядит полумифическим измерением мрачного готического портала с чёрными стенами, неподвижной мебелью и едва различимыми элементами футуристического декорирования. Днём здесь чётко преобладает серебристо-серая замша на диванах и креслах, темные несимметричные стеллажи с зеркальными полками и дополнительной подсветкой, а также самый главный здесь и особо исключительный аксессуар – большой дизайнерский ковёр по центру со светлыми меховыми вставками под седого соболя. Эдакий осовремененный атрибут для типичного представителя так называемых настоящих мужчин, придающий общей композиции внутреннего убранства едва уловимые нотки дикости и даже первобытности.

   Сейчас всё это частично скрыто в тенях и сумерках. Но я без особых проблем ориентируюсь в пространстве, останавливаясь у торцовой стороны невысокого «журнального» столика с толстой матовой крышкой из цельного массива мореного дуба (больше похожего на жертвенный алтарь), чтобы поставить на его край недопитый бокал со скотчем. Только тогда неспешно выпрямляюсь и начинаю неторопливо расстёгивать пуговицы на сатиновой серой рубашке. При этом мой взгляд всё так же погружён в происходящее на той стороне нужного мне измерения.

   Мне ничего не стоит увидеть небольшую комнатку в уютной «бабушкиной» квартирке, расположенной, как пить дать, в классическом таунхаусе старого фонда в довольно приличном районе. Именно там, среди старой и совсем немножко новой мебели, по вязанным половичкам ступает босыми ножками Серая Шапочка. Меньше минуты назад она вышла из ванной, естественно, уже без шапочки, закутанная в махровое банное полотенце – распаренная, румяная и по любому неслабо возбуждённая. Возможно, она даже успела разочек кончить под горячими струями душа, но… сделала это слишком по-быстрому из-за долгого воздержания и не в меру обострённых чувств с эмоциями. И ей до сих пор жарко и томно там, где она пыталась хоть как-то унять разгоревшийся огонь первозданного греха.

   Причём в самой окружающей её сейчас спаленке достаточно прохладно из-за экономичного использования газового отопления. Но она почти не ощущает этого, даже когда присаживается на край старой кровати и смотрит своими огромными блестящими глазищами в высокое зеркало на дверце противоположного платяного шкафа, едва ли понимая, что именно она там видит.

   Её бурные фантазии уже на грани провала (или прорыва) в параллельное измерение. Сознание неумолимо просачивается в невидимый портал «кроличьей норы». Ощущения обостряются, вместе с желаниями, и она почти видит то, чего на деле нет в её комнате – не только своё отражение, но и проступающие за ним очертания мужской фигуры. Полностью обнажённой, буквально вылепленной из живого гранита с матовой кожей и живописными мускулами, не говоря про рельефный фаллос с крепкой эрекцией внизу живота ночного гостя, притягивающий неискушённый взгляд так же сильно, как и общая картинка. Как и ленивое движение знающей руки, вернее даже пальцев по исписанному вздутыми венами стволу, то ли привычно играющие с данным предметом тайного вожделения большинства неудовлетворённых особ слабого пола, то ли заигрывающие с наблюдающей за ними жертвой.

   Не стесняйся, милая. О нашем секрете всё равно никто не узнает.

   Ты ведь поэтому и не отводишь глаз с чужого отражения? Поэтому оно тебя так затягивает и отключает реальное восприятие происходящего. Окутывает в липкую паутину завораживающего наваждения, мгновенно растекаясь по венам ядрёным дурманом.

   Твоё дыхание учащается. Пульс ускоряется. Кроваво-алый жар опаляет кожу, бьёт по глазам обжигающими пятнами. Тут же впивается раскалёнными искрами в интимные зоны, выстреливая жидким пламенем по напряжённым мышцам изнывающего и обильно увлажняющего греховными соками лона.

   Ты непроизвольно сжимаешь бёдра, когда острый спазм, будто вспышка-разряд, пронзает чувствительный комочек нервов твоего женского естества, разливаясь по интимным лепесткам и складкам горячими волнами нестерпимого возбуждения – чистейшего удовольствия и порочного наслаждения. После чего несдержанно всхлипываешь и уже практически ничего не видишь вокруг себя. Только одно отражение в зеркале, только того, кто идёт прямо на тебя из ирреального мира во всей своей совершенной красе тёмного языческого божества или, скорее, демона. Переступает невидимую грань и держит тебя цепким гипнотизирующим взглядом хищных глаз, из силков которого так просто не вырваться. Да ты и не пытаешься.

   Ты уже давно на крючке и очень глубоко, по самые жабры. Любая попытка дёрнуться или высвободится – чревата серьёзными последствиями, возможно даже смертельными. Поэтому ты какое-то время и не шевелишься. Зачарованно наблюдаешь за ночными тенями, играющими с бликами света, проникающими в комнату из единственного окна, и невесомой вуалью мифических силуэтов из потустороннего мира. Да тут у любого перемкнёт в голове и запросто поедет крыша. Особенно, когда совершенный демон остановится прямо перед тобой, и ты вполне чётко ощутишь исходящий от него жар и даже запах.

   Возможно это и сон или всего лишь разыгравшееся воображение. Только какая теперь разница, если всё это выглядит и воспринимается на грани правдоподобной реальности. Тем более, если тело не врёт, реагируя на происходящее так, как от него и ожидается. На близость полностью обнажённого мужского тела, на пронизывающий тебя насквозь подчиняющий взгляд серебристо-платиновых глаз изголодавшегося демона, на его ничем неприкрытые к тебе пошлые желания и жажду обладания.

   Ты даже не сразу вздрагиваешь, когда он приподнимает свободную руку и тянется к твоей груди (первая всё так же не спеша прямо напротив твоих широко распахнутых глаз продолжает поигрывать с твёрдым, как камень, и одновременно упругим столпом мужской гордости). И не сразу понимаешь, что происходит, и чего он от тебя хочет. Но не можешь не подчиниться, когда он касается края банного полотенца под твоими ключицами, после чего давит несильно через махровую ткань, заставляя тебя податься назад и, в конечном счёте, «провалиться» и сознанием, и телом в разверзнувшуюся под тобой бездну.

   Опять судорожный тремор-спазм почти во всех мышцах, от ошеломляющего чувства падения с парением, закончившийся соприкосновением спины и затылка с мягким постельным бельём и упругим матрацем. Ты даже испуганно всхлипываешь, будто и вправду ожидала непрерывного полёта в иллюзорную червоточину. Хотя, кто сказал, что он закончился? Ведь заглядывающие в твою душу глаза ночного гостя продолжали затягивать твою безвольную сущность в их бездонный омут, пока чужие пальцы освобождали твоё тело от затянутых над грудью краёв полотенца.

   Прохладу окружающего воздуха ты тоже почувствовала не сразу, когда та коснулась твоей оголённой кожи. Зато несдержанно всхлипнула, едва кончики всё тех же пальцев, будто крылышки мотыльков задели пики затвердевших сосков. И не просто задели, а одновременно послали через их чувствительные вершины эрогенный разряд жгучего тока до истово пульсирующего «соцветия» женского естества.

   Очередной несдержанный стон под накрывшей с головой волной порочного удовольствия. Твои глаза раскрываются ещё шире, практически до предела, угольная чернота зрачков вытесняет едва не до самой роговицы посеревшую радужку. Захлёбывающийся всхлип. Новая сладка судорога, и ты окончательно тонешь в этом безумном наваждении, теряя связь с реальностью и происходящим. Раскрываешься перед осязаемым призраком без какого-либо стеснения, а может это его руки обхватывают твои коленки и разводят их в стороны, тут же заскользив выше по ногам, по внутренней стороне бёдер и накрыв, в конечном счете, под животом грешных холмик манящего соблазна широкой и жаркой ладонью.

   Тебя едва не трясёт, когда его пальцы начинают свой развратный «танец». С лёгким знающим нажимом растирают гладкую поверхность воспалённой плоти, влажную и до умопомрачения скользкую. А ещё горячую прямо там у входа в святая всех святых, где он намеренно останавливается и рисует по чувствительным точкам свои возбуждающие иероглифы. Всё смелее, вернее, без единой капли смущения или сомнения, словно уже давно имел на это полное право и мог это сделать в любой момент лишь по своему на то хотению.

   Твои стоны учащаются, хоть ты и пытаешься их немного приглушить. Не стоит. Отпусти себя. Не стесняйся. Пусть тебя услышит хоть весь мир. Да, вот так. Откройся ещё больше. Покажи, как тебя заводят чужие ласки, и насколько сильно ты жаждешь большего. Умница! Здесь тебе не нужно строить из себя недотрогу. Здесь ты можешь делать всё, чего только не возжелаешь. Выгибаться, стонать во весь голос, подмахивать бёдрами и тазом, захлёбываться бесконтрольными криками в тот момент, когда в тебя проникают пальцы и начинают имитировать толчки члена. Растирать внутренние мышцы с не менее чувствительными эрогенными точками.

   Чистейшее сумасшествие, от которого снесёт крышу даже у самого безнадёжного импотента.

   Только я не импотент, и меня тоже бьёт в голову кипящей струёй блаженного безумия едва не навылет. Особенно, когда я нагибаюсь над твоим стонущим личиком, заглядываю в «ослепшие» глаза, ускоряя движения своих пальцев и едва не касаясь губами твоего перекошенного ротика. От подобной картины маслом можно кончить без какого-либо усилия с собственной стороны. И, кажется, это масло вскипает буквально, обжигая кожу и глаза изнутри. Бурлит по венам вместе с кровью, когда тебя (или меня) прошибает первой мощной судорогой, скручивая в пружину все эрогенные нервы, а потом взрываясь оглушительной вспышкой ненормального экстаза. А может и сверхновой.

   Ещё одна и ещё. Словно сам мир корёжит и накрывает надрывным тремором наступившего Армагеддона. А ты в этом эпицентре, едва ли соображаешь, что вообще происходит. До тех пор, пока багряная пелена не сойдёт полностью с глаз, не выровняется более-менее учащённое дыхание и сумасшедшие картинки перед поплывшими глазами не обретут привычные линии и формы твоей собственной квартиры.

   Я даже не сразу понял, вернее, ощутил на слегка онемевших пальцах и самой правой ладони густые и весьма обильные потёки размазанной по ним спермы. Меня ещё продолжало лихорадить от затихающих вспышек неслабого оргазма. Да и разве я куда-то спешил? Даже наоборот, позволил себе расслабиться и обмякнуть в выбранном кресле, продолжая смаковать пережитые фантазии, как тёрпкий вкус дорогого французского вина, буквально проведя кончиком языка по чуть пересохшей губе. Причём я нисколько не сомневался, что на том конце моего больного воображения кто-то думал о том же, о чём и я. Но разве я был против?

   К тому же, думаю, все эти воображаемые картинки в самое ближайшее время станут явью, и я реально буду заглядывать очень даже скоро в твои шокированные глазки и шептать на грани подступающей разрядки прямо в твои припухшие от моих поцелуев губки:

   Добро пожаловать в мой мир, моя девочка. Куда попасть могут лишь исключительно избранные. Но так уж и быть. Я выдам тебе специальную контрамарку по данному случаю, и только потому, что тебе удалось нечто нереальное. Удалось меня чем-то зацепить. А уж поверь мне на слово. Подобные вещи происходят в моей до ужаса предсказуемой жизни крайне редко. Главное, не разочаруй меня потом. Поскольку ничто меня так не бесит, как любое грёбанное в ком-то разочарование. А мне хочется побыть в этом угарном состоянии как можно дольше. Чем дольше, тем лучше для тебя, милая. Во всех смыслах этого слова…

ГЛАВА девятая

Однажды я обязательно залезу тебе в голову и под кожу.

   И только одна мысль об этом уже дорогого стоит…

***

- Ну, ты, бл**ь, шикарен в этом бандажном воротничке. Да вообще, с какой стороны не посмотри – мечта любого и любой домины. Какое счастье, что ты мой брат и инцесты для меня полное табу.

   Сложнее было этим утром дождаться открытых часов для посещения больных. Особенно после почти бессонной ночи. Но вошёл я в палату брата весьма бодрой походочкой, в прекрасном настроении и с наполеоновскими планами на ближайший квартал. Карл, к слову, моему приходу вообще никак не удивился. Скорей всего, даже ждал моего появления, как и догадывался, что никаких подарков и гостинцев для поддержания его морального духа я с собой не принесу.

   - А ты, как всегда, в своём репертуаре. – сдержать ответную улыбку ему, само собой, никак не удалось, как и последовавший за нею натянутый смех. А смеяться ему сейчас нужно было с большой осторожностью.

   - А почему у тебя здесь всё так блекло и уныло? – я демонстративно оглядел достаточно вместительное помещение так называемой вип-палаты, до которого ещё пока не добрались лучи дневного светила, подмечая на ходу бросающиеся в глаза детали. – Где море цветов и воздушных шариков от друзей, коллег и ближайших родственников? Отец хотя бы в курсе, что с тобой случилось?

   - А ты с ним вчера не созванивался?

   - Зачем? – я цинично пожал плечами и даже скривил рот от «удивления». – У тебя же такая прыткая и обязательная помощница. Это её обязанности, а не мои.

   После чего подхватил одно из стульев-кресел, выставленных у окна, и приставил его поближе к койке.

   - Он обещал сегодня вернуться в город заказным рейсом. Хотя я и просил его этого не делать. Можно подумать, его присутствие здесь что-то изменит или даст мне толчок к скорейшему выздоровлению.

   Карл в упор проигнорировал моё упоминание об Анне Блэр, тут же зацепившись за подброшенную мною тему об отце.

   - Ты же его знаешь. Вацлав Мареш обязан контролировать всех и вся. Без его ведома ты не имел вчера никакого права садиться даже за руль своего авто, не говоря про ночной дрифт по заброшенным районам города. Ты его любимчик и всегда им был, сколько бы раз ни пытался упасть в его глазах или как-то разочаровать.

   Пока я зачитывал братцу всё то, что он и так прекрасно без меня знал, успел за это время усесться в кресло и даже покрутить перед своим носом принесённую с собой папку с авторучкой.

   - Тогда можно тебя попросить не вдаваться сегодня в данную тему. Если он вернётся в город и придёт сюда, он и без того проедется по моим мозгам своим излюбленным катком похлеще твоего. Поэтому, давай без иронии, подколок, как и без всего остального тоже. Что ты притащил, и почему такой довольный? Прямо светишься весь, как новёхонький десятипенсовик. Поговорил вчера продуктивно с моей помощницей, энергетически подзарядился от неё на целую мегатонну киловатт?

   Карл сдержанно нахмурился и повёл подбородком в сторону папки в моих руках. Правда, не особо резво, стараясь как можно меньше и медленней шевелиться. Но то, что он внутренне напрягся, не ожидая от моего прихода ничего хорошего, это я понял едва не с первой секунды, как вошёл в его вип-палату.

   - Ничего я с ней плохого не сделал, можешь не переживать. Ушла домой на своих двоих целая и невредимая, без единой царапинки. Хотя пройтись по её упругому заду пару раз ладонью, каюсь, тянуло, как никогда. Кто знает, может когда-нибудь даже это наверстаю.

   Брат ошалело осклабился и невольно приподнял брови от моей очередной чистосердечной исповеди. Уже тридцать девять лет он никак не мог привыкнуть к моим словесным финтам и, как правило, шокирующим откровениям. Хотя, с кем ещё я мог говорить так прямо, как не со своим обожаемым младшим братишкой.

   - Она же не в твоём вкусе от слова совсем. Ты ведь не забыл о правилах компании, касающихся?..

   - Кстати, о компании. – я поспешил его перебить, чтобы наконец-то перенаправить разговор в нужное мне русло, туда, ради чего я на самом деле сюда припёрся. – Подпиши, пожалуйста, это. Чтобы у некоторых ископаемых членов фирмы не возникло вопросов, касательно моих расширенных полномочий внутри издательства.

   - Твоих расширенных полномочий?.. – у Карла почти выпал глаз, а вот челюсть, благодаря фиксирующему подбородок бандажному воротнику, увы, так и не отвисла. – Ты не можешь излагать свои мысли в более доступной форме. Прости, но я не владею даром телекинеза.

   - Ну, что ты как маленький, ей богу. Я говорю о твоём руководящем кресле, которое в ближайшие дни, если не недели, будет бесстыдно пустовать и манить к себе нечистых на руку претендентов.

   - Ты это сейчас всё серьёзно? – надо отдать должное, Карл выслушал весь мой почти заранее подготовленный монолог без единой ремарки или попытки хоть как-то остановить мой словесный понос. Видимо, он настолько глубоко ошалел от моего рвения посвятить лучшие часы своей жизни нашему семейному делу, что банально сперва не понял, серьёзен ли я в своих намерениях или попросту над ним стебусь.

   - Ты и представить себе не можешь, насколько я не шучу и готов даже присягнуть на библии, касательно всех своих чистосердечных порывов. Ты ведь не можешь не понимать, кому сейчас выгодно на руку твоё временное отстранение от дел, и до чего данный субъект способен дойти без должного контроля со стороны и быстрого профессионального реагирования в моём лице.

   В этот раз брат несдержанно хохотнул, всё ещё глядя на меня с полным неверием и даже недоверием. Тем не менее, притупляющие его аналитический процессор мощные обезболивающие ещё не до конца превратили его мозги в бессвязно булькающую субстанцию, ну, а сам критический разум работал вполне себе на должном уровне.

   - Влад, ты же терпеть не можешь пахать от зари до поздней ночи. Поэтому и ухватился за возможность дистанционной работы на удалёнке, как за спасительную соломинку для своей ленивой жопы. А с моей должностью, уж извини, такие фортели не прокатят. Или ты действительно решил ошиваться в издательстве с девяти утра до победного, чтобы… Кстати, а на кой тебе это вдруг понадобилось? Только не говори, что произошедшая со мной авария всколыхнула в тебе глубоко спящие инстинкты братской любви и ответственности, и ты на самом деле переживаешь за наше детище, как за своего собственного ребёнка, которого, к слову, у тебя никогда не было.

   - Вот что у тебя за нездоровая привычка до всего докапываться? Вообще-то это врождённая прерогатива нашего папеньки, а ты, насколько я помню, никогда не любил копировать его дурно пахнущие достоинства.

   - Погоди, погоди! – у Карла даже лицо посветлело от пробравшей его нехилым шоковым разрядом догадки. – Ты ведь всё это затеял не ради того, чтобы… Влад! Бога ради, скажи, что тебя прорвало на данное безумие не от твоего очередного бредового желания припереть к стенке мою новую помощницу.

   - Кто вообще тут о ней говорил? И причём здесь твоя помощница? – естественно, я прикинулся шлангом, точнее, разомлевшим под солнцем питоном, который и без чужих новых помощниц прекрасно довольствуется своими стратегическими запасами на завтрак, обед и ужин.

   - При том, что ты вчера пытался её уволить без моего ведома и согласия. А если ты решил посягнуть на моё кресло и мои должностные полномочия…

   - По-твоему, если бы я задался целью вычеркнуть кого-то из жизни нашей компании, я бы не нашёл для этого какой-то иной не менее действенный способ? – я «обиженно» поднял брови, категорически не соглашаясь с обвинениями брата, хотя строить из себя расстроенного в лучших чувствах филантропа всё же не стал. – Тем более, мы вчера с ней мило побеседовали после ухода из твоей палаты, и я сменил свой к ней гнев на милость, простив даже то, чего не привык прощать никому. Как видишь, я не преследую никаких личных интересов и не намереваюсь никого увольнять в течении всего твоего внепланового больничного. На подобные подвиги без твоего ведома и прямого согласия я никогда не решусь.

   - Ага, так я тебе и поверил.

   Наконец-то Карл протянул ко мне правую руку, чтобы отобрать принесённую мною же папку, открыть её и, грузно нахмурившись, пробежаться глазами по стандартному тексту быстро составленного мною документа о праве временной передачи должностных полномочий от одного лица другому.

   - И, конечно, ты ни о чём таком не ставил отца в известность.

   - Я просто действую на опережение. Ты же не хочешь, чтобы он по приезду в город не спросил тебя об этом сам – почему это не было твоей собственной инициативой? – я не просто некрасиво поддел брата за его извечный и постоянно кровоточащий мозоль, но и протянул ему «исподтишка» авторучку. Вот такой вот бессовестный змий искуситель, который ничем и никем не побрезгует ради достижения своих личных выгод и низменных целей.

   - А что касается твоей горячей помощницы… Обещаю, я и пальцем её не трону, если ты вдруг сам успел положить на неё глаз. Ты же знаешь, я слишком брезглив и чистоплотен, чтобы пользоваться чьими-то давно использованными игрушками. Особенно если это секс-игрушки.

   - В отличие от тебя, Влад, я соблюдаю все этические правила компании и не использую своё высокое положение в делах, не касающихся интересов издательства. Я бы хотел попросить тебя придерживаться схожих принципов на всё то время, которое ты будешь меня замещать, но… - он вдруг отобрал у меня ручку и начал что-то быстро писать под распечатанным текстом документа привычным для него мелким подчерком. – Боюсь, скорее демоны запоют в аду хвалебные оды всевышнему, чем я сумею взять с тебя нерушимое клятвенное обещание по тому или иному поводу. Так что… Если хочешь занять моё место…

   - Что ты делаешь? – мне пришлось изогнуть шею, да и самому нагрузить свои шарниры непредусмотренными для них природой телодвижениями, чтобы попытаться подсмотреть за непредвиденными действиями брата.

   - Дописываю недостающий пункт. Лишающий тебя права кого-либо увольнять без моего прямого одобрения.

   Я тут же самодовольно осклабился, чувствуя себя братцем Кроликом, заставившего братца Лиса бросить себя в терновые кусты.

   - Только честно, Карл. У тебя действительно нет никаких планов на твою Серую Шапочку?

   - На Серую Шапочку?

   - На Анну Блэр. Честное слово, если она запала тебе в душу, и ты фантазируешь о ней в свойственной лишь тебе пошлой манере, то я и пальцем к ней не притронусь. Как я уже говорил, я не люблю играться чужими игрушками.

   - Хотел бы я вписать сюда пункт, чтобы ты держал свой член в штанах в течении всего рабочего времени, проведённого в пределах компании, и, в особенности, рядом с Анной Блэр… - брат размашисто расписался, захлопнул папку и протянул её вместе с ручкой в мои руки, перенаправив свой серьёзно настроенный взгляд в моё невинно одухотворённое лицо. – Только, боюсь, тебя от этого не остановит даже угроза неминуемой казни. Так что, попробую попросить тебя об этом устно. Пожалуйста. Влад. Не дури. Мне ещё работать с этой девочкой, надеюсь, не один ближайший год.

   - А что в ней такого особенного? И почему ты выбрал именно её на место Оливии?

   - А с чего ты вдруг сам к ней прицепился?

   Как это обычно бывало при схожем столкновении взглядов, Карл переводил стрелки на самого оппонента и тоже начинал прикидываться полным шлангом. Обычно это могло значить лишь одно – ему не хотелось ни перед кем отчитываться за совершенное им слабоволие и, возможно даже, признаваться в ошибочном выборе.

   - Ты же не видишь таких, как Анна практически в упор. Не тронь она тебя вчера здесь в коридоре, прошёл бы сквозь неё и едва ли при этом хоть что-то заметил.

   - Поэтому мне и интересно, с каких это пор тебя вдруг потянуло в благотворительность? Она же совершенно не тянет на умудрённого жизненным опытом профессионала и матёрого волка со смертельной хваткой питбуля. С какой стати тебе в разгар мирового кризиса делать столь головокружительные пируэты в подборе новых рабочих кадров? Я думал, у нас, наоборот, идут жёсткие сокращения с урезанием бюджетов. Так что ответ напрашивается сам за себя. Она явно тебя чем-то зацепила. Я прав или я прав?

   - Возможно, отчасти и прав. Но на место миссис Калвер мне действительно требовалось взять кого-то временно на подмену, а у Анны впечатляющий послужной список и диплом филолога с третьим уровнем - magna cum laude*. И, нет, её красивые зелёные глазки здесь не сыграли окончательной и решающей роли. Она действительно серьёзно настроена получить у нас место редактора и, считай, проходит сейчас что-то вроде испытательного срока. Если у неё получится справиться с обязанностями Оливии, то разобраться с остальными трудовыми проблемами ей будет что два пальца об асфальт. Что бы сейчас не происходило в мире, я не стану отказываться от ценных кадров и лишать компанию профессиональных, ещё и дипломированных сотрудников.

   - Это может значить только одно. Она действительно способная девочка, и ты взял её не потому что она ярая фемка, трансгендер и инвалид – сразу три в одном?

   Карл снова натянуто рассмеялся, окончательно развеивая все мои бредовые предположения касательно помеченной мною жертвы.

   - Уверен, в этом плане она натуральная и здоровая на все двести. Хотя, на счёт фемки судить не спешу. По крайней мере, подходящего для выяснения обстоятельств случая ещё не представлялось.

   - Ну, что ж… - я довольно и наконец-то полностью расслабился, бегло пробежавшись взглядом по подписанному братом документу. После чего захлопнул папку и устроился в кресле так, будто собрался провести здесь ещё не меньше пары часов за занимательной беседой и глубоким исследованием не менее интересующих меня тем.

   - Раз уж частично разобрались с нашей Серой Шапочкой, думаю, самое время вернуться к незаслуженно подзабытым баранам. Что это вообще за история с теми книгами, что ты скинул мне вчера по почте? Откуда ты их взял и, кто, мать твою, этот загадочный эМ.Хаксли?

   ________________________

   *Cum laude, summum cum laude, magna cum laude - латинская система 3 уровней при окончании высших учебных заведений в США и Латинской Америки. Дипломы могут быть с "почетом", с "большим почетом" и с "наивысшим почетом"

ГЛАВА десятая

I’m not scared of what you’re gonna tell me / Я не боюсь, того, что ты мне скажешь

   And paint this town with my very own vision / И нарисуй этот город так, как вижу его я

   Cause I’ve been wondering / Мне было интересно

   I am the machine / Я сам машина

   Imagine Dragons «Machine»

***

Профессиональные киноделы и бумагомаратели при правильном подходе к обыгрываемому им материалу способны не только создавать впечатляющие шедевры, но и задевать заложенными в них триггерами сущности своих зрителей и читателей. Воображение, штука крайне занятная, а когда к нему подключаются ещё и эмоции – смесь может оказаться весьма крышесносной. Так что нет ничего удивительного в том, что многие воспринимают увиденное или прочитанное даже глубже, чем собственную реальность. А порою даже пробираются далеко неслабыми чувствами к определённым персонажам и воссозданным с теми ситуациям. А иногда погружаются во всю эту виртуальную или образную иллюзию по самую макушку, не желая возвращаться обратно в опостылевшую для них действительность.

   Самое опасное в подобных обманках то, что мы, зачастую, способны их воспринимать, как за настоящие. Ходить, так сказать, по краю. Испытывать ко всем этим ложным вещам вполне себе реальные чувства и желания. А то и хотеть, едва не до одержимости. И не удивительно, ведь все эти ощущения напоминают собой нечто близкое к влюблённости, когда тебя пробирает данным безумием буквально до нутра, натягивает нервы до звона, а саму душу выворачивает наизнанку по нескольку раз на дню.

   Я был готов поклясться, что прошёл через описанную мною только что мясорубку прошлым днём, как минимум, раз двенадцать, если не больше. Первые витки пропахали мою сущность остро заточенной бороной, когда я по своей наивной неосторожности полез в книгу некоего М.Хаксли. Кажется, я действительно пережил тогда нечто невероятное и ни с чем не сопоставимое. И, скорей всего, пребывал бы и поныне в этом читательском угаре, если бы меня не выдернули очень грубо обратно в реальность, и я не столкнулся там нос к носу с ещё одним элементом человеческого фактора в лице очаровательной Серой Шапочки Анны Блэр.

   Видимо, тогда и произошло нечто схожее с коротким замыканием. Меня перемкнуло окончательно, а ночная прелюдия по следам моих нездоровых фантазий поставила в этой истории эдакое чрезмерно жирное многоточие.

   Я не просто захотел большего. Я полностью осознал и понял, во что мне данная игра могла обойтись, и каков неслабый приход я мог получить на выходе, если сделаю всё правильно и воспользуюсь идущим мне в руки шансом на все двести. И, как бы безумно это ни звучало, но авария, в которую угодил мой младший братишка, оказалась мне просто на руку.

   Видимо, я и не спешил на следующий день в издательство, чтобы занять кресло исполнительного директора и погрузиться по уши в его бесконечные обязанности, специально оттягивая столь долгожданный момент истины с неминуемой встречей со своей помеченной жертвой. Так сказать, смаковал каждую секунду, одновременно прокручивая в голове все свои будущие планы действий.

   Как я уже говорил когда-то раньше, ожидание секса бывает порою круче самого секса. Так что, когда я поднимался на лифте на последний этаж нашего корпоративного здания, а потом пересекал центральный пролёт до нужных дверей, распирающее чувство непомерного самодовольства накачивало моё тело нехилыми дозами улётного кайфа практически под завязку. Будто ещё чуть-чуть, и я снова кончу, но, скорее, ментально, а не физически. По крайней мере, по ощущениям было именно так. Особенно в тот момент, когда я входил в приёмную исполнительного директора, раскрывая массивные створки дверей ударами ладоней, а потом, через несколько метров едва не с ноги толкая следующие. И, нет, последние вели отнюдь не в кабинет Карла Мареша, а в не менее вместительное помещение зала совещаний.

   -…так что, пожалуйста, проследите, чтобы… Влад? Ты что здесь делаешь?

   Представшую моим глазам картину маслом можно было так и назвать «Мы не ждали, а вы припёрлись». Вернее, данную реакцию ярче всех продемонстрировал Спенсер Грейсон, когда запнулся на полуслове, едва увидел меня, надиктовывая что-то до этого правой руке и главному помощнику исполнительного директора свои прямые указания.

   А так, да, в целом, панорама предстала та ещё. Настоящая планёрка и внушительное такое заседание из глав редакционных отделов издательства или их заместителей. Многие, обернувшись в мою сторону так же, как и Грабовский, продемонстрировали искреннее удивление. Хотя потом у большинства чувство лёгкого шока вскоре заметно оттаяло, довольно быстро сменившись на сдержанные улыбки, а у некоторых даже на нескрываемую поволоку в глазах (если что, речь идёт о представительницах прекрасного пола, с которыми я был знаком не только по их личным досье из отдела кадров).

   - Тот же вопрос я хотел задать и тебе, Спенс. Насколько я ещё помню, твой кабинет и зал заседаний маркетингового отдела находятся несколькими этажами ниже. И что-то мне подсказывает, что ты промахнулся пролётами не из-за своей хронической забывчивости. Ты хотя бы Карла предупредил о проведении своего захватнического рейда на входящие в его руководящие полномочия территории? Или решил, что и так прокатит? Надеюсь, до его рабочего кабинета ты ещё не успел добраться, как, возможно, уже планировал в своих жарких влажных фантазиях?

   - Влад, ты бы не мог оставить свой непрофессиональный тон общения где-нибудь за стенами данного здания? Если ты ещё не заметил, но мы здесь вообще-то пытаемся работать, причём в усиленном режиме. И, твоему величайшему сожалению, я никаким рейдерским захватом не занимаюсь, а взваливаю на себя дополнительные обязательства высшего руководства.

   - А на каком, прости, основании, ты это делаешь, не можешь мне, пожалуйста, объяснить? Я что-то не помню, чтобы Карл передавал свои руководящие полномочия именно тебе. Как и молчу о том факте, что где-то через пару дней, когда он сократит приём обезболивающих, сведя их до минимума, то и сам вернётся к своим прямым обязанностям по удалённому доступу. Так что я более, чем уверен в том, что ты малость перестарался и явно позволил себе совсем не немного лишнего.

   Я как раз успел пройтись неспешной походочкой до противоположной стороны немаленького зала, в центре которого красовался огромный овальный стол для совещаний, а по основному периметру помещения занимали свои стратегические места приятные глазу светло-серого цвета секционные диваны и кресла. Разве что согнанная сюда «толпа» исполнительных редакторов и их секретарей безропотно ютилась на расставленных вокруг стола стульях, чего не скажешь о главном зачинщике происходящего здесь безобразия.

   Спенсер Грабовский занял место во главе директорского стола, возле которого, к слову, стояло ещё несколько удобных рабочих кресел. Именно там я и заприметил испуганно вытаращившуюся на меня Серую Шапочку, вооружённую открытым макбуком и коронованную всё тем же вчерашним беретом. Кажется, по нему я и определил её местонахождение едва не сразу, мысленно дав себе клятву, что обязательно сожгу его собственноручно на глазах у его же шокированной хозяйки. Правда, не здесь и не сейчас…

   - Я просто выясняю план основных работ издательства на ближайшее время, чтобы не пропустить важные вопросы и запланированные на этой неделе публикации.

   - Являясь при этом директором маркетингового отдела? Повторяю свой вопрос ещё раз, Спенс. Не позволил ли ты себе малость лишнего? Я вот лично не помню, чтобы ты пытался связаться со мной и объявить о собственных ближайших планах по интересующим тебя вопросам.

   - Может потому, что ты возглавляешь финансовый отдел?

   Тем не менее, Грейсону хватило ума встать с директорского кресла при моём приближении и даже немного выйти из-за стола ко мне навстречу. Хотя на первый взгляд и не скажешь, чтобы он был сбит с толку моим явлением и хоть как-то переживал по этому поводу. И всё же, я не мог не заметить, как покраснели его уши, а сам он схватился за своего любимого паркера пухленькими пальцами, тем самым выдавая хорошо скрытое волнение, так сказать с потрохами.

   - Как и являюсь одним из владельцев контрольного пакета акций издательства, а так же вхожу в члены совета директоров компании. Если тебе, конечно, это хоть что-то говорит. Более того!

   Я показательно вытащил зажатую до этого подмышкой папку с подписанной Карлом доверенностью и бросил её небрежно на край стола прямо перед Спенсером.

   - С сегодняшнего дня по прямому распоряжению Карла Мареша именно я буду теперь его главным заместителем и твоим прямым начальником, Спенс. Нравится тебе это или нет, но отчитываться тебе придётся за все свои действия и любые поползновения в издательстве передо мной. Так что, будь добр, объясни мне как можно более внятно и, желательно, во всех подробностях, что ты здесь делал без моего ведома и на каком основании устроил весь этот слёт скаутов, не поставив о нём в известность ни меня, ни моего брата? И, надеюсь, тебе хватило сегодня ума не лезть в рабочий кабинет Карла, как в собственный, и ничего там не трогать?

   Естественно, первое, что сделал Грабовский – это схватился за принесённую мною папку и с чувством невозмутимого превосходства полез читать лежавший там документ.

   - Ладно, так уж и быть. – я всё же решил сменить гнев на милость, когда снова потянулся взглядом к притихшей и оцепеневшей на своём месте Серой Шапочке, перед этим подмигнув сидевшей рядом с ней миссис Глории Фейбер, той самой правой руке и главной помощнице Карла, которую Грейсон пытался до сего момента подмять под себя. Впрочем, как и всех остальных здесь присутствующих.

   - Я не буду прямо сейчас докапываться до твоих инициативных выбрыков, ещё и перед столькими свидетелями, сделаешь это чуть попозже, когда переведёшь дух и соберёшься с мыслями.

   Конечно, мне хотелось сказать куда больше в свинячьи глазки Грабовского, в том числе и то, что я о нём на самом деле думаю, но… Как это для меня не прискорбно, тут я не мог позволить себе лишнего. Всё же это была территория моего брата, и я не мог на глазах у его же подчинённых выйти за рамки приличия, пусть даже они мне и не казались совсем уж неприличными.

   - Хочешь сказать, Карл мог это подписать и назначить тебя на своё место, пребывая при этом в здравом уме и трезвой памяти? – похоже Спенс не смог поверить с первого раза собственным глазам, как и не мог не задать своего вполне предсказуемого вопроса на данный счёт.

   - Если у тебя остались по этому поводу какие-то вопросы, бога ради. Можешь с ним связаться и узнать всё из первых рук. Хотя мои, вроде как, тоже далеко не вторые.

   Я даже покрутил перед собой ладонями и пошевелил пальцами так, будто демонстрировал, насколько они действительно не вторые в очереди, а вполне себе даже реальные и рабочие. И, само собой, не мог лишить себя удовольствия проследить за реакцией Серой Шапочки, которая, как я и предвидел, наблюдала за мной исподтишка и поспешно прятала взгляд на экране макбука, если обнаруживала себя пойманной мною с поличным. Правда, в этот раз она задержалась на моих пальцах чуть дольше обычного, видимо, не сразу осознав того факта, что это был очередной тест-драйв на вшивость и не только для неё одной.

   Единственное, Спенсер, тоже бегло глянув на мои руки, едва ли остался под тем же глубоким впечатлением, что и большинство присутствующих здесь свидетелей. Но, скорее, последние пребывали сейчас в лёгком шоке от той новости, которую я им только что всем преподнёс.

   - Обязательно свяжусь, можешь даже в этом не сомневаться. Кого бы он не назначил себе на замену, он всё равно при любом раскладе останется главным исполнительным директором компании, которому я буду всегда подчиняться и безоговорочно принимать все его решения.

   - Замечательно. Тогда займись этим, как можно скорее и, желательно, в своём кабинете.

   Вот здесь я не сумел не воспользоваться своим любимейшим приёмом и не послать Грейсона, если и не прямо в лоб, но довольно-таки близко и не менее болезненно.

   - Под словосочетанием «как можно скорее», я имел виду, не медля не секунды. И, как вы должно уже поняли, мальчики и девочки!.. – мне пришлось нарочито повысить голос и даже обернуться в сторону центрального стола, скользнув по остальным присутствующим взглядом главного зачинщика и ведущего исполнителя намечающегося для всех большого праздника жизни. – Внеплановый слёт юных скаутов на сегодня закончен. Если какие-то изменения по данному вопросу и появятся в ближайшее время, вас обязательно об этом проинформируют через внутреннюю связь компании. Так что можете теперь со спокойной душой выдохнуть и вернуться на свои рабочие места без дополнительной нагрузки.

   Просить дважды не пришлось. Даже Спенсер посчитал разумным промолчать по данному поводу и перевести всё своё внимание на сбор личных вещей с директорского стола. Ну и, удостоить своего личного помощника (кажется, Фила) короткого приказного взгляда – не ловить понапрасну ворон.

   Зашевелились и зашуршали одеждами, гаджетами и попами по кожзаменителю офисных кресел абсолютно все.

   Даже стало на какое-то время интересно, куда это она так старательно намеревалась отсюда сбежать? В соседнюю приёмную? Где я её типа не найду?

   В конечном счёте, она это и сделала. Сгребла весь свой драгоценный скарб в охапку, перед этим подскочив, как ошпаренная, с кресла, и, ловко маневрируя между менее расторопными коллегами по издательскому цеху, едва ли не пулей рванула на выход.

   - Мисс Блэр! – мне снова пришлось повысить голос и на порядок громче, чем до этого, дождавшись того момента, когда Серая Шапочка уже почти добежит до дверей.

   Так что, да, каюсь. Я ждал этого намеренно, спрятав заранее ленивым жестом руки в карманы брюк и, как сытый кот, наблюдая за всеми потугами серой мышки сбежать от меня столь нелепым, примитивным и древним, как мир, способом.

   Она тормознула не сразу, но всё же приостановилась, явно раздумывая над тем оборачиваться ко мне или лучше побежать отсюда, сверкая пятками, в два раза быстрее.

   - Да, да, мисс Блэр. Вам не показалось. Я обращаюсь именно к вам. Поскольку намереваюсь попросить вас остаться.

ГЛАВА одиннадцатая

Под давлением дела идут лучше

   Закон термодинамики Мёрфи

   Негативные ожидания порождают негативные результаты.

   Позитивные ожидания также порождают негативные результаты.

   Взаимонезависимые законы ожидания

***

- Будьте так любезны, вернуться на прежнее место и принять от меня дальнейшие распоряжения касательно ваших прямых обязанностей, – и естественно я произнёс всё это нарочито деловым тоном, чтобы услышали буквально все присутствующие.

   Хотел бы я увидеть, как изменилось в тот момент личико Серой Шапочки, как, впрочем, и взгляд её бездонных ведьминных глазищ. Какой спектр из всевозможных видов страха прошёлся закипающей волной по её натянутым нервам и оцепеневшей душонке. Тем более, что мои слова, если так подумать, прозвучали несколько двусмысленно, и если не для окружающих нас свидетелей, то для неё уж точно.

   Похоже, Анна Блэр ещё какое-то время пребывала в мучительных раздумьях, не желая с ходу поддаваться ни назойливым условным рефлексам, ни тем же доводам здравого рассудка. И, надо отметить, выглядело это весьма забавно. Ведь она не могла не подчиниться, и это её сейчас убивало едва не буквально, разве что пока ещё не физически. А иного выхода, если так подумать, для неё сейчас не существовало. Хотя, если она всё же наберётся смелости и пойдёт наперекор моим требованиям… Какое счастье, что она не читала подписанную и слегка дополненную Карлом доверенность на моё имя.

   Момент истины, и я не сдерживаюсь от самодовольной ухмылки, наблюдая, как она неспешно разворачивается, ревностно прижимая в виде оборонительного щита свои вещи к груди и рёбрам, и лишь быстро мажет по мне напряжённым взглядом. Видимо, неосознанно проверила, не испарился ли я чудом куда-нибудь подальше и, желательно, насовсем.

   - Не стесняйтесь, мисс Блэр. Я вас жду. – я даже указал ладонью на её прежнее место, ненадолго высвободив её из кармана брюк эдаким двойственным жестом. То ли проявляя гостеприимство, то ли отдавая публичную команду на незамедлительное выполнение моей «просьбы».

   К слову, за это время, зал совещаний уже успело покинуть почти половина свидетелей. Что не могло не радовать и не увеличивать моих ставок на мою ближайшую безоговорочную победу в моих же собственных глазах. А предвкушение, как я уже неоднократно отмечал ранее, бывает иногда слаще самого процесса…

   И, да, оно не заставило себя долго ждать. Серая Шапочка таки подчинилась напору сильнейшего и не слишком уверенно в правильности сделанного ею выбора, засеменила в обратный конец зала. То есть ко мне. Почти к моей ноге, стараясь при этом смотреть куда угодно, но только не на меня.

   За это время в помещении стало ещё менее людно, и недавний активный шум, поднятый более удачливыми беглецами, снизился процентов на восемьдесят. А уж как стало свободней дышать после ухода Грейсона-Грабовского. Спасибо, что сделал это максимально молча и без демонстрации расстроенной в лучших чувствах обиженной девочки. Не говоря уже о том факте, что я тут же напрочь о нём забыл, едва Анна Блэр приблизилась к тому самому креслу, в котором до недавнего времени сидела.

   Всё ещё старательно не глядя в мою сторону, это насупленное чудо вначале сложила свой драгоценный скарб на край стола, после чего не слишком-то и уверенно примостила свою попу, тщательно скрытую плотным полотном очередной бабушкиной юбки (на этот раз душераздирающего тёмно-коричневого цвета), на ещё тёплую сидушку офисного трона. И даже почти жеманно поправила на уровне полускрытых ушек кромку серого берета! Чем и вызывала у меня очередной приступ искреннего веселья, как и непомерной благодарности за то, что она не оказалась любительницей африканских косичек или, не дай бог, искусственных дредов.

   - Глория…

   Я всё ещё ждал, когда из зала уйдёт последний, совершенно ненужный мне свидетель, заодно оставив свой шаг конём где-то на то же время. Вернее, обратившись к старшему секретарю Карла, чтобы лишить Серую Шапочку хоть какой-либо моральной поддержки, неважно в чьём именно лице. Даже в каком-нибудь аниматоре, изображающего большого Белого Кролика. Правда, рядом с Анной Блэр сидел отнюдь не кролик, а самодостаточная взрослая женщина под пятьдесят с идеальной короткой стрижкой-пикси и в безупречном костюме из тёмно-изумрудной шотландки (почти что Белая Королева). С миссис Калвер она когда-то составляла во всём гармоничную и дополняющую друг друга пару рабочих близняшек. Сейчас же миссис Фейбер и её временная подопечная, напротив, вызывали своим разнящимся внешним видом полнейший дисбаланс с диссонансом в привычном укладе окружающего нас мироздания, требуя экстренного вмешательства нужных профессионалов во всё это визуальное безобразие.

   - Вы пока тоже можете возвращаться на своё рабочее место. Я скоро к вам подойду, как только разберусь с вопросами, касающихся мисс Блэр.

   Мой контрольный оказался, как я и предвидел, нежданным сюрпризом для враз оцепеневшей Серой Шапочки. Чего не скажешь о Глории, которая, не задавая никаких лишних вопросов, лишь сдержанно улыбнулась мне в ответ и грациозно поднялась со своего кресла.

   А как за всё это время успела измениться Анна. Не внешне, конечно, а эмоционально, пережив за последующую минуту как минимум один внутренний Армагеддон, Апокалипсис и космическую катастрофу вселенских масштабов. Хотя и пыжилась из последних сил не подавать виду, насколько сильно она сейчас была напугана, и чего ей только стоило сводящее с ума желание схватить миссис Фейбер за руку (или даже ногу) и никуда ту отсюда не выпускать.

   - Итак, моё солнце красное. С чего начнём? – я тоже сошёл с прежнего места, решив обойти торец директорского стола и приблизиться к возглавляемому весь этот немаленький зал «императорскому трону». Точнее к большому, чёрному кожаному креслу – точной копии рабочего кресла Карла в его соседнем кабинете.

   Анна, естественно, тут же забыв о былой гордыни, вцепилась в меня напряжённым взглядом, словно пытаясь определить по моим движениям и поведению, что же у меня на самом деле сейчас творится на уме. Чего я в действительности собираюсь с ней тут делать и на кой вообще устроил весь этот показательный цирк.

   - С плохих для тебя вопросов, или с очень плохих?

   С одной стороны в её взгляде проскользнуло явное облегчение после того, как я неспешно опустился перед ней в кресло, приняв не совсем величественную позу (единственное, сдержался от соблазна водрузить ноги на край стола). Но вот с другой, после озвученного мною вопроса о вопросах…

   Конечно, она прекрасно помнила, чем именно закончился наш вчерашний прощальный разговор в больничной кладовой, поэтому так и не хотела оставаться со мной наедине, как и продолжать наше знакомство в ещё более худшей для неё ситуации. Как ни крути, но в больнице она ещё могла дать мне хоть какой-то отпор, а вот здесь и сейчас…

   - Надеюсь, с тех, которые касаются только моих рабочих обязанностей. – и-таки, да, смелости она поднабралась, несмотря на дрогнувший от сильного волнения голосок и страстного желания провалиться в этот момент сквозь пол или сразу через несколько нижних уровней.

   Поэтому я и не смог сдержать плотоядной ухмылки, наблюдая, как её едва не колотит от внутренних противоречий. От безудержного порыва высказать мне в лицо всё, что она обо мне думает, и от вполне обоснованного страха ляпнуть что-нибудь не то, за что я её точно не поглажу по головке. Нравится ей всё это или нет, но против истинного порядка вещей не попрёшь.

   - Если думаешь, что тебе проще будет перебрать три мешка чечевицы с фасолью, чем вернуться к нашему вчерашнему пари, то мне придётся тебя неслабо так огорчить. Выполнять свои прямые обязанности тебе придётся по двойному тарифу. Тем более, если хочешь дождаться знаменательного возращения своего временно деактивированного босса.

   Ходить вокруг да около, как и строить из себя добрую фею крёстную я, само собой не собирался. Пусть привыкает. Сама выбрала плохой способ общения. Кто ей теперь виноват?

   - Извините, мистер… Мареш… Но выполнять я буду только те обязанности, которые прописаны за моим трудовым контрактом. Ничего лишнего, как и сверх того.

   Моё ж ты наивное солнышко. Как я ещё сдержался от защекотавшего мне трахею задорного смешка?

   Так значит, да? Попыталась меня поддеть, не зная ни одного моего слабого места?

   Интересно, как бы ты себя повела, если бы я разложил тебя на данном жертвенном алтаре, именуемом рабочим столом, прямо на этой гранитной серо-чёрной крышке и сделал с тобой то, чего ты так сильно сейчас вроде как боишься. Наверное бы посопротивлялась для проформы минуту, максимум две и… Всё?

   - Ну, хорошо. Если ты реально решила, что в твоих прямых обязанностях тебя не может здесь ожидать чего-то сверх экстремального, начнём, так уж и быть с наименьшего. Я, так понял, ты хотела получить в нашей компании место главы какого-то редакционного отдела? Какого именно, если не секрет? Любовной или дамской прозы? А, главное, откуда такие наполеоновские амбиции? Судя по всему, ты не имеешь богатого опыта в данном направлении. Обычно, выпускницы твоего профиля начинают штудировать самые низшие ступени карьерной лестницы подобных нам издательств – от бесплатного помощника бета-ридера, до чуть более продвинутого корректора или рецензента. А тут сразу в редакторы. Как-то уж очень лихо ты закрутила. Раз и сразу в дамки. Вижу цель – не вижу препятствий?

   Не похоже, чтобы мой вопрос (точнее, вопросы) в лоб как-то её поддел, смутил или вызывал ожидаемое мною чувство паники. Будто она его предвидела заранее или же имела на него давным-давно отрепетированный ответ. Хотя ответила не сразу, болезненно нахмурившись и явно собираясь с духом перед предстоящим отпором.

   Так и потянуло со страшной силой присесть к ней поближе, ласково погладить по головке (перед этим сдёрнув с её макушки долбанную серую шапочку, чтобы закинуть данное недоразумение в ближайшее мусорное ведро) и просто морально поддержать не злым, тихим словом.

   Всё хорошо, сладкая. Я тебя не обижу. Может, только чуточку попробую на зубок…

   - Вообще-то опыт у меня имеется, мистер Мареш, и далеко не малый. Я ещё в средних классах являлась главным редактором нашей школьной газеты, выигрывала олимпиады по английскому языку и литературе, а в колледже занималась почти тем же самым, но в более усиленном режиме, не говоря о двулетней практике в журнале «Домашний очаг». Так что знаю практически все основные нюансы подобных вам издательств по личному опыту. И нет. Я нацелилась не в редакцию дамского чтива и даже не в лирику. Меня больше привлекает фантастика или, на худой конец, мистический реализм с неформатными ужасами. Знаю, мой внешний образ и обманчиво юное личико никак не вяжется с подобной тематикой, но я, на деле, очень далека и от бульварного чтива, и от слезливых книжонок вроде «Сумерек», которые лишь с большой натяжкой можно назвать вампирской сагой или мистикой.

   Вот теперь я убедился на все двести, что эти же самые слова она говорила до недавнего времени моему брату, когда он так же, как я сейчас, с неподдельным интересом рассматривал её нежное личико, эти пухлые мягкие губки и мысленно прикидывал, как этот чувственный рот будет смотреться на его возбуждённой залупе, обильно смазанной чужой слюной.

   Интересно, сколько именно фраз прошло мимо его ушей, пока он всё это выслушивал и неосознанно фантазировал?

   - Фантастика и ужасы? – в этот раз очень грузно пришлось нахмуриться мне, поскольку в памяти, так некстати, всплыли мои собственные фантазии на определённую тему, которые я пережил практически буквально этой ночью.

   Не удивительно, почему меня порывало задать вопрос по совершенно иной тематике, наиболее меня сейчас интересующей и волнующей.

   - Действительно. Необычный и весьма нестандартный выбор. И давно ты увлекаешься данными жанрами? Может ещё даже занималась собственным сочинительством? Как правило, едва ли не все филологи или редакторы так или иначе пробовали свои силы в бумагомарательстве до того, как осознавали, насколько проще кого-то редактировать нежели пытаться создавать нечто новое и никем ещё стопятсот раз не переписанное.

   Не заметить, как Анна чуть стушевалась и даже слегка покраснела от заданного мною вопроса, было бы очень сложно, особенно такому прожжённому пройдохе, как мне. Но длилось её столь милое смущение совсем недолго.

   - Конечно, пробовала. Но я шла к вам работать не с целью пропихнуть к вам в печать ещё и свои нетленки. Я к подобным вещам отношусь весьма серьёзно и не считаю все свои пробы пера достойными чьего-то профессионального внимания. Для таких вещей нужно иметь особый дар, а я, как мне всегда казалось, им определённо не обладаю. Или, по крайней мере, ещё недостаточно до него доросла.

   - А для работы в редакционном отделе, значит, доросла?

   - Как вы сами сказали, куда проще кого-то редактировать, а не пытаться прыгнуть выше своей головы, в надежде создать что-то новое и никем до этого не переписанное.

   Что ж. Я почти оценил её прямолинейность в поставленном ребром вопросе, хотя… едва ли поверил до конца в продемонстрированную ею искренность. Поэтому, наверное, и решил промолчать. Во всяком случае, пока. Ведь у нас впереди было ещё столько много времени, чтобы познакомиться как можно поближе и узнать никому неизвестные друг о друге тайны в более удобной для этого обстановке.

   - И, судя по всему, ты на многое готова, чтобы получить в нашем издательстве столь желаемое для тебя место редактора? – само собой, я не мог удержаться от соблазна и не поддеть её очередным двойственным вопросом с далеко не тонким намёком.

   - Как я уже говорила ранее, мои профессиональные обязанности распространяются только на прописанные в трудовом соглашении пункты. На какие-то иные подвиги я не подписывалась. Возможно, я действительно на многое готова, но в пределах разумного.

   В этот раз Серая Шапочка набралась смелости, чтобы посмотреть прямо мне в глаза и достучаться до моего упрямого рассудка с помощью красноречивого взгляда. Только едва ли ей этим хоть чего-то удалось добиться.

   Я лениво приподнял брови, но собственных глаз так и не отвёл, с подчёркнутым умилением принимая её вызов в зрительном состязании и продолжая прокручивать в голове всевозможные варианты наших дальнейших отношений.

   В пределах разумного, говоришь? Можно подумать, я буду заставлять тебя делать мне минет под куполом цирка без подстраховки или во время крушения частного Боинга.

   - Тогда мне не остаётся ничего другого, как продолжить тестирование твоих профессиональных способностей вслед за братом, так сказать, на максимальном пределе. И для начала, мне нужен полный рабочий график Карла на ближайшую неделю, а так же все первостепенные проекты издательства, включая недавно закрытые, и связанную со всеми ними документацию со статистическими данными. Как ты должна была уже догадаться, меня, по всем этим вопросам больше всего волнуют приходы, расходы и процентные показатели прибыли компании за последний квартал. Ну, и на закуску…

   Я сделал намеренную паузу подавшись из глубины кресла вперёд к столу и, в частности, по направлению к Анне Блэр, складывая перед собой на поверхность глянцевого стола руки и переплетая классическим замком пальцы. Как я и предвидел, столь незатейливое телодвижение сработало, как отлаженный таймер на часовой бомбе, притянув к себе напряженное внимание почти уже зачарованной добычи.

   - Как бы смешно это не прозвучало, но меня сейчас очень и очень глубоко интересуют авторы так называемого неформатного жанра. Все, кто когда-либо присылал в наше издательство свои неоценённые праздной публикой шедевры и, по большей части, в весьма приличных объёмах. Короткие рассказики и повестушки, меня не интересуют. Думаю, где-то в текстовых архивах в общей базе данных должен по данной теме накопиться приличный такой «курган».

   - И-и… что вы хотите, чтобы я со всеми этими документами сделала?

   Вот теперь Серая Шапочка напряглась по новой теме именно так, как мне нравится. С лёгким страхом, гложущим недоверием и с пока ещё шаткой верой в то, что я над ней сейчас попросту стебусь.

   - Для начала их все найди, как-то систематизируй в алфавитном и жанровом порядке. Предпочтение отдавай самым грамотным экземплярам и тем рукописям, к которым прилагаются контакты для связи, желательно, с реальным домашним адресом и без просроченных мобильных номеров. После того, как закончишь, можешь всё это скинуть по внутренней сети мне на рабочий и-мейл и не забудь принести в мой кабинет ранее оговорённые документы.

   Кажется, до неё наконец-то дошло, что я нисколько не шутил. Фирменная фасоль с чечевицей от Влада Мареша превзошла одну из версий Золушки явно никем неожидаемым сюрпризом. В любом случае, нашей Серой Шапочке было с чего прифигеть.

   - И всё? Чай, кофе, капучино? Или цветы где полить?

   Ох, и нарываешься же ты, солнце красное.

   - С цветами потом обязательно разберёмся. Чуть попозже. Когда ты будешь к этому полностью готова.

ГЛАВА двенадцатая

- Так что же вы хотите от меня, мистер Фергюсон? Зачем я вам на самом деле?

   - Ну, во-первых, за такие деньги я едва ли сумею нанять его когда-либо вообще и, во-вторых, я сильно сомневаюсь, что он сможет справиться на ура с поставленной задачей. Это под силу только вам, мисс Одли. Лишь вам одной…

   Из книги М.Хаксли

***

А Серая Шапочка не обманула, если всё-таки верить и ей, и идеальным рекомендациям из колледжа и той же местной редакции журнала «Домашний очаг».

   На деле, я не большой поклонник биографического жанра, особенно чисто технического и тупо документального. Но сейчас, как это ни странно, я просматривал личное дело Анны Блэр с далеко неподдельным интересом и неслабым таким кошачьим любопытством. Ещё и iPad-ом вооружился на тот случай, если всё же понадобится лезть в глобальную сеть для поиска более обширной информации – точнее, более персональной, так сказать. К тому же, времени у меня сейчас для этого было хоть отбавляй. Моя новая Золушка всё равно пыхтела в эти минуты за своим рабочим местом, выполняя взваленное на неё мною поручение, не знаю, правда, с какой долей исполнительной ответственности.

   Во всяком случае, я ждал её появления с минуты на минуту. Поэтому и пригласил буквально вот-вот своего личного помощника в свой рабочий кабинет (к слову, мало чем уступающего по габаритам и внутренней начинке кабинету исполнительного директора издательства). Да, пока читал о впечатляющих подвигах Серой Шапочки на всех её предыдущих поприщах и, в частности, в сфере литературной редактуры. Хотя журналистикой она занималась в разы больше, как и главными тонкостями в вёрстке и публикации самой обыкновенной (я бы даже сказал, примитивной) студенческой газетёнки.

   Но, что поделать. С чего-то нужно было начинать.

   Ну, а так, что тут ещё скажешь. Умница, красавица, круглая отличница, наверное, ещё и спортсменка, ко всему прочему, если судить по её стройной фигурке и достаточно отшлифованным физическими тренировками формам, которыми она не постеснялась похвастаться на нескольких своих фотографиях в Инстаграм. Разве что «оголялась» как-то уж совсем не по инстаграмному. Только могла позволить себе компрессионные тайтсы или спортивные легинсы, плюс кроп-топ поверх облегающей футболки или водолазки. И никаких тебе вызывающих поз с выпячиванием подкаченной попки, как и аппетитного декольте с манящей ложбинкой меж двумя сочными полушариями упругих грудок.

   Но даже в этом случае там было на что посмотреть, что разглядеть и на что попускать голодные слюни. Кажется, у меня как раз и встал во всей мужской гордости и красе именно тогда, когда я пролистал не такой уж и насыщенный на откровенные фотки личный Инстаграм Анны Блэр (а не потому, что знающий язычок Рейчел весьма искусно щекотал мне уздечку со всей поверхностью набухшей головки). Спасибо, хотя бы за то, что не сделала свой профиль закрытым.

   - Открыто! – на вежливый, почти нерешительный стук в двери моего кабинета я отреагировал со свойственной мне леностью. Хотя в другие дни меня о приходе ожидаемых мною подопечных издательства всегда оповещала моя правая рука в лице личного секретаря и главного помощника. Вот только в этот раз мне самому пришлось воспользоваться своей собственной свободной рукой, чтобы вовремя удержать за затылок и шёлковые пряди каштановых волос этого самого помощника и не дать ей отшатнуться от столь важной для неё работы. Тем более, что сидел я сейчас в той части кабинета, которую занимала немаленькая зона отдыха, на удобном секционном мягком уголке в окружении декоративных стеллажей и зеркальной барной стойки с крутой аудио и видео стереосистемой.

   - М-мистер Мареш… Я хотела передать запрашиваемые вами документы через ваших секретарей, но… - двери наконец-то не так уж и широко раскрылись, и я с большим трудом разобрал доносящийся из их проёма лепечущий голосок Серой Шапочки. – Никого из них не оказалось на их рабочих местах.

   Естественно, не оказалось. Младший секретарь работал сейчас на удалёнке, а старший…

   Я откинул голову на спинку дивана, немного вывернув шею в нужную мне сторону, чтобы были лучше видны входные двери кабинета и маячащую в их проёме Анну Блэр.

   - Да ты входи, не бойся. Я с радостью приму у тебя всё из рук в руки и даже не буду пытаться тебя при этом съесть. – говорю вполне обыденным для меня голосом и с трудом сдерживаю в нём улыбку. А ведь было с чего.

   Наблюдать за тем, как Серая Шапочка неуверенно проскальзывает в небольшой дверной проём, ещё то увлекательное представление с эстетическим удовольствием.

   Если бы она ещё знала, что всё здесь было полностью переделано под мои личные специфические вкусы. Но проводить частную для неё экскурсию пока не стал. Хватит ей для начала и первых визуальных впечатлений.

   - Нравится? – хотя, удержаться от распирающего меня вопроса почему-то не получилось, как и от растянувшей мои губы самодовольной ухмылки.

   - Надеюсь, больше ничего вам от меня сегодня не потребуется? – Анна тут же пришла в себя, ненадолго сбившись с пути, когда начала искать к лаундж-зоне более удобную и близкую «дорогу».

   Тут, увы, да, сложно не согласиться, уж слишком много мебели в виде вычурных стеллажей под не менее вычурный антиквариат и горы папок с книгами «выросло» на её целенаправленном курсе. Пришлось ей даже какое-то время между ними маневрировать, чтобы дойти кое-как до дивана. Точнее, ко мне.

   - Как только разберёмся с тем, с чем ты пришла меня порадовать, тогда и будем решать твою дальнейшую судьбу.

   Зря она всё это время старательно избегала моего взгляда. Ведь могла бы сразу по выражению поплывшего лица и таких же блаженствующих глаз понять, что же не так со мной, и почему я не нахожусь за своим рабочим столом.

   - Да твою ж ма!.. – правда выпалила она свой запоздалый и совершенно не боевой клич не в полную силу лёгких. Вернее даже чуть было им не захлебнулась, то ли от возмущения, то ли искреннего шокированного изумления.

   А всего-то, приблизилась к углу дивана, чтобы протянуть через его спинку принесённые с собой документы. Естественно ей пришлось для этого поднять взгляд к моему лицу, а уже там, непроизвольно, скользнуть им ещё дальше – к тому, что до сего момента от её рассеянного внимания заслонял один из ближайших стеллажей.

   Папки так к моим пальцам и не прикоснулись. Серая Шапочка буквально отпрыгнула от моей протянутой к ней руки, как ошпаренная. Хотя, скорее, не от самой руки, а от представшей её округлившимся глазищам красочной картинке. От стоящей с той стороны дивана между моих раздвинутых ног на собственных коленках моей секретарши Рейчел и не совсем уверенно в тот момент державшей в своих умелых пальчиках мой эрегированный и частично блестящий от чужой слюны член.

   - В-вы!.. В-ВЫ-Ы!..

   Наверное, придётся согласиться и тут – это явно был небольшой перебор с моей стороны. Так что, да, чистосердечно каюсь, не смог устоять от соблазна, причём двойного. Как и от удовольствия проследить за неподдельной и такой бурной реакции от своей новой жертвы. А разве я говорил, что будет легко?

   - Вы совсем сдурели? Псих! Ненормальный! Я… я буду жаловаться!..

   И само собой Анну Блэр интуитивно потянуло в противоположную от меня сторону. Пятиться она перестала, когда ей в ягодицы упёрся край лампового столика, после чего ей пришлось частично прийти в себя, обернуться, и едва чувствуя под собой пол и ноги, рвануть в пока ещё неизвестном направлении.

   - СТОЯТЬ! – пришлось не только повысить голос, но и рявкнуть достаточно доходчивой интонацией.

   Не знаю, что именно сработало – мой сбивший с ног Серую Шапочку почти грубый приказ, или её собственная неуклюжесть. Но в итоге она чуть ли не сразу споткнулась и едва не полетела носом в пол, вовремя выпустив из рук папки и успев приземлиться на ладони до того, как встретилась с начищенным до блеска паркетом своим ошалевшим личиком.

   Даже Рейчел со своего места малость прифигела от произошедшего, старательно вытянув шею и какое-то время с отрытым от изумления ртом наблюдая за всеми потугами моей временной секретарши.

   Пришлось буквально на ходу менять сценарий действий и делать хоть что-то, пока эта сумасшедшая не успела убиться по пути к выходу из кабинета. Вы ж только полюбуйтесь какая цаца. Никогда не видела мужского члена во всей его боевой красе и что с ним, как правило, делают подобные ей красавицы?

   - Рейчел, можешь идти, я потом с тобой свяжусь. А вы, мисс Блэр, куда это так разогнались? Решили проверить насколько скользкий здесь паркет и можно ли на нём кататься прямо на животе?

   Рейч просить дважды не пришлось. Она меня обычно понимала или с полуслова, или с одного лишь конкретного взгляда. Так что и в этот раз весьма изящно и быстро подскочила на своих стройных ножках, невозмутимо поправила на бёдрах стильную юбчонку, а на груди декольте обтягивающей блузки, и, как ни в чём ни бывало, зацокала на высоких шпильках к выходу из лаундж-зоны.

   Ну, почему все подобные ей шикарные женщины не могут вести себя так же? Разве это так сложно? Или мы сейчас живём в каком-нибудь «высоконравственном» мрачном средневековье?

   - Б-больше ноги моей здесь не будет! Вы псих! Больной на всю голову извращенец!

   К слову, Серая Шапочка не продержалась в своей деактивации и минуты, запричитала (слава богу, хотя бы без рыданий и слёз), тоже попытавшись, как можно скорее, подняться с пола и проверить насколько была цела после столь впечатляющего падения.

   - Я… я отказываюсь с вами не то что работать, но и видеть когда-либо вообще!

   Пока ещё свои угрозы она сдерживала. В частности одну. Старательно не оборачивалась, но при этом, зачем-то, всё же принялась собирать по полу разлетевшиеся во все стороны папки с распечатанными документами.

   - Мисс Блэр, будьте так добры, прекратить истерику, взять себя в руки и закончить то, зачем вы сюда пришли!

   На благо, вся недавняя эрекция под натиском неожиданного для неё эмоционального стресса ощутимо обмякла и, как говорится, приказала долго жить. Так что вернуть в тесные пенаты брэндовых брюк свою слегка «подрезанную» мужскую гордость не составило для меня никаких дополнительных усилий.

   - Я на такое не подписывалась! – и эта истеричка даже позволила себе повысить голос едва не до крика. Хотя тут же стушевалась, как только к ней приблизилась Рейчел и подключилась к общим поискам затерянных поблизости бесценных распечаток. – Я пожалуюсь на вас мистеру Марешу!.. Карлу Марешу! Я не хочу с вами работать!

   - Я вас к чему-то принуждал, мисс Блэр? Или принуждаю сейчас?

   - Д-ДА! Заставляете меня остаться!

   - И после этого будете и дальше убеждать меня, что вы истинная профессионалка и на всё готовы, ради карьеры редактора в нашем издательстве? А может вы наивно думаете, что подобные инциденты в иных трудовых учреждениях вас никогда не настигнут? Серьёзно?

   - Т-только не говорите, что… что вы меня только что испытывали?..

   За наш недолгий монолог я, тем не менее, успел выйти из зоны отдыха, добраться до своего рабочего стола, расположенного в аккурат у панорамного окна и напротив входных дверей кабинета, и занять удобное для меня место главного смотрителя. Как раз по центру идеально просматриваемой передо мной линии обзора и находилась не совсем адекватная Серая Шапочка вместе с вызвавшейся в добровольные помощницы Рейчел Кокс.

   На своей последней фразе Анна позволила не только приподнять голову, но и резко зыркнуть в мою сторону осуждающим взором. Обладай она ведьмовскими способностями, спалила бы меня сейчас на хрен в одно мгновение ока.

   - Либо ты прекращаешь сейчас истерить и строить из себя невинно оскорблённую жертву, либо… Пишешь заявление об уходе из издательства и… прости-прощай. И это при всём притом, что я к тебе за всё это время даже пальцем не притронулся. Рейчел тому прямой свидетель. Как думаешь, кому из вас больше поверят?

   Ни в коем случае, это не грубый шантаж, хотя со стороны может и показаться таковым. Но, как ни крути, данная игра стоила свеч.

   - Вы!.. Вы… - похоже, у моей в край неопытной добычи резко закончились слова. Мне даже на какое-то время показалось, что её глаза заблестели от набежавших слёз.

   Моё ж ты солнышко. И откуда ты взялась такая неприкаянная и столь ранимая на всю незащищённую от жестокого мира (если не считать серого берета) голову?

   - Да, псих. Я ещё помню. Но, если ты ещё не забыла, я не из тех психов, которые берут кого-то нахрапом и против их воли. И, как видишь, я далеко не подарок. Зато теперь знаешь, хотя бы отчасти, что я могу здесь себе позволить, а что нет. Поэтому повторяю ещё раз. Я ни к чему насильно тебя принуждать не собираюсь. Как и задерживать в нашем издательстве. Но другим я никогда не стану. Нравится тебе это или нет. Если хочешь что-то со мной обсудить по этому поводу, я всегда готов тебя выслушать и даже пойти навстречу. Но только в том случае, если ты не будешь биться в истерике головой об пол и проявишь свой рабочий профессионализм по-максимуму.

ГЛАВА тринадцатая

What a wicked game you play/

   Заставляя мечтать о тебе…

   Крис Исаак «Wicked game»

***

- Я не собираюсь ни о чём с вами тут разговаривать! – по ходу, Серая Шапочка и не собиралась успокаиваться. Даже попыталась всучить в руки Рейчел собранные ими вместе документы и как можно быстрее отсюда ретироваться.

   - А придётся! – в этот раз мне самому пришлось неслабо так поднапрячься, чтобы успеть её деактивировать и не дать сорваться со скользкого крючка.

   Кто ж знал, что Анна Блэр окажется такой принципиальной недотрогой, чуть ли не монашкой. Хотя, если судить по её прикиду, последнее было не таким уж и далёким от истины. Что, к слову, тоже много о чём говорило. Как правило, самые неприступные оказываются теми ещё взрывоопасными штучками в постели, способными снести головы даже таким искушённым фрикам, как я.

   - Я жду, мисс Блэр, свои документы! ОТ ВАС! Или мне нужно попросить мисс Кокс, чтобы она принесла вам успокоительного с чашкой зелёного чая?

   Не знаю, чем именно мне удалось на неё надавить – возможно, менторской интонацией своего чуть повышенного голоса или чем-то иным едва уловимыми, но всё же в нём проскальзывающим. В итоге Серая Шапочка таки вняла моим «уговорам», не совсем изящно поднялась на ноги, гордо выпрямила почти королевскую осанку и, глядя на меня презренным взглядом потомственной валькирии, сделала несколько неровных шагов в сторону моего рабочего стола. Вид почти боевой и почти решительный. Хотя, если я чем-нибудь сейчас хлопну по столу или что-то очень громко уроню, как пить дать подпрыгнет на месте или передёрнется всем телом.

   Храбрый портняжка! Люблю таких!

   - Я уже вам сказала! Я отказываюсь с вами работать!

   Но мужества подойти к столу и протянуть дрожащими руками папки с перемешанными распечатками ей всё же хватило. И даже при этом посмотреть мне в глаза. Правда, судя по дрожащей в её собственных возмущённых глазищах влаге, она едва ли видела со всей чёткостью моё лицо с маячащим на нём выражением.

   - Это означает, что ты собралась писать заявление об уходе из издательства?

   - Вы не можете меня заставить общаться с вами. Вам достаточно и своих секретарей!

   - Увы, милая, - мне пришлось с «сожалением» расширить глаза и «печально» поджать губы. – Но сейчас с ними, к нашему всеобщему сожалению, большая нехватка. Если ты ещё не забыла, один из секретарей Карла в эти самые минуты отдыхает на заслуженном и законном отпуске. Да и мои помощники, как ты должна была заметить, находятся здесь не в полном составе. А проблем от этого в издательстве не уменьшилось. И чтобы их все поднять, просмотреть и перетрясти – на это мне и нужны все имеющиеся на данный час резервы. Так что, нравится тебе это или нет, но выбор у тебя не такой уж и большой. Либо ты подключаешься к нашему дружному коллективу и энергично работаешь всеми своими рабочими лапками, либо…

   - Либо вы прекращаете на меня давить и вспоминаете сами, кем являетесь в данном издательстве, держите свой член в штанах при любом нашем даже якобы случайном столкновении и не проявляете ни единого намёка на преследование. Либо мы будем общаться дистанционно и, желательно, без видеосвязи!

   Честно признаться, я как-то сам слегка опешил от впечатляющего напора Анны и её способности к рациональному мышлению в особо стрессовых ситуациях. Подобные вещи в наше время, надо отметить, весьма редкие, если не эксклюзивные.

   - А я разве претендовал на что-то другое? – да, похоже, сгруппироваться в воздухе в удачную позу у меня вышло с явной натяжкой.

   - Вам напомнить, на что вы претендовали вчера в больнице в той подсобке? – девушка тоже округлила глаза, уставившись мне в лицо таким осуждающим взором, будто я там, как минимум, её изнасиловал, после чего принёс в жертву тринадцать кошек и запил всё это напоследок кровью младенца.

   - Мы находились за пределами издательства, не в рабочей обстановке. И, если ты ещё не забыла, я в этой подсобке ничего с тобой не сделал. Абсолютно ничего! Полный ноль из всего, что можно было выжать из той ситуации хоть что-то для меня полезное.

   - То есть, то, что вы мне тогда наговорили, не считается, да?

   Да ты что? Вот прямо даже так, да, солнышко? Захотелось грудью на амбразуру и с фемским флагом по черепам презренных яйценосцев, которые только и видят в тебе предмет своих примитивных плотских желаний, а не исключительную личность с богатым внутренним миром.

   Знаешь, я нисколько не против изучить этот твой «богатый» мирок с помощью особо глубоких проникновений, но для этого тебе всё-таки придётся со многим поступиться, девочка.

   Правда, произнести все эти измышления вслух я пока ещё не решился, перебив своё ответное рвение театральной паузой и принятием эффектной позы – вжатием кулаков в поверхность стола с последующим нависанием над нерадивой подопечной.

   - Я мог наговорить тебе тогда, что угодно, даже сказать, что я прямой потомок графа Дракулы и ищу себе новых невест на ближайший уик-энд. По телевизору, к слову, тоже много чего говорят, в особенности горячо любимые нами политики. И что? Это повод строить из себя Жанну Д’Арк и вести за собой толпы фанатиков на захват столицы?

   - А то, что вы поступили тогда, как самый обыкновенный мужлан и напыщенный индюк, который вдруг возомнил себя центром Вселенной! О каком вы можете говорить сейчас профессионализме, когда сами не способны удержать в штанах своё не в меру раздутое либидо? Дайте угадаю! Вам так не терпелось похвастаться им передо мной, что решили наплевать на всю корпоративную и просто моральную этику, да? А не попутали ли вы меня случаем со своими подружками, такими же отбитыми на всю голову, как и вы?

   - Мисс Блэр, вам не кажется, что вы уже начали забываться? – правда, на собственном ответном вопросе мне было крайне сложно сдержать улыбку. Ибо история уже начала заметно терять свои изначальные мотивы.

   - Да неужели? И в каком именно месте? Когда я увидела ваш детородный орган во всей его боевой красе? А может это лично я вас попросила его мне продемонстрировать?

   - Мы все живые люди, мисс Блэр, и, да, казусы в нашей повседневной рутине, хочешь, не хочешь, но случаются. Возможно, я в твоих глазах и перегнул малость палку. Но, как видишь, я сразу пошёл к тебе навстречу и даже готов загладить вину, было бы у тебя желание продолжать наш диалог на мирных нотах, вместе с желанием воспользоваться данным поводом, чтобы выиграть для себя что-то полезное. Только предупреждаю. Изображать из себя долго хорошего папочку я не смогу. Лови момент, солнышко, пока он у тебя ещё есть.

   Серая Шапочка отрывисто выдохнула, кое-как изобразив на лице напряжённую улыбку и, вроде бы не веря ни услышанному, ни тому на что смотрела, покачала головой.

   - Мне здесь нечего ловить, мистер Мареш. Запрошенные вами документы я принесла. Что касается рукописей с неформатными жанрами и их авторами – оставшиеся по ним находки я пришлю вам к концу этого дня. Если вам нужно что-то ещё перебрать и перетрясти, бога ради. Но только не здесь и не под вашим чутким руководством. С остальными важными для вас поручениями обращайтесь к своему помощнику – это её обязанности, а не мои. На этом всё! Надеюсь, вы тоже это понимаете и видите, и больше не станете меня преследовать, как бы сильно сейчас вам этого не хотелось.

   Сколько пафоса и пылкой веры в собственной победе над тем, кто мог с лёгкостью превратить её жизнь в кромешный ад всего лишь одним щелчком ухоженных пальцев. Может только поэтому я и решил ей подыграть. Не превращаться на её глазах в Вацлава Мареша. В того, кому действительно было на неё плевать. И кто мог размазать её по краю стола одним только взглядом, ничего при этом не сказав в своё оправдание и оставив от своей жертвы едва живое самосознание.

   Что ж, это даже интересно. Пойти на попятную, склонить «поверженную» голову и заискивающе улыбнуться в ответ. Все мы иногда что-то делаем впервые в своей жизни. Открываем новые горизонты, расширяем границы… смещаем акценты… И не устаём искать слабые места у тех, кого хотим поставить перед собой на колени для вполне конкретной цели.

   - Хорошо, мисс Блэр! Я вас услышал и внял всем вашим доводам. Но это не означает, что я собираюсь освобождать вас от всех ваших прямых, так называемых, рабочих обязанностей. Вы будете и дальше выполнять все мои поручения, нравится вам со мной лично общаться или нет. Я ваш главный начальник. Постарайтесь об этом не забывать. И сейчас в особенности, раз уж вам нечего здесь больше ловить. Хотите строгой деловой этики, я вам её предоставлю с избытком. Только потом не жалуйтесь. И будьте любезны для начала забрать всю эту макулатуру с моего стола и принести мне нормальные, сложенные по порядку распечатки. Надеюсь, с этим вам будет справиться уже не так сложно.

   Я подхватил принесённые Серой Шапочкой папки с перемешанной документацией и показательно небрежным жестом перекинул на другой край стола к своей новой нерадивой помощнице. Анна лишь быстро проморгалась (будто ей что-то попало в глаз), но всё же нашла разумным ничего не говорить мне в ответ. Видимо, до неё наконец-то стала доходить та разница наших будущих отношений, завязанная либо на чисто деловом подходе, либо на чём-то большем.

   Но, как говорится, сама виновата, и поезд уже ушёл (или почти ушёл)…

   А потом ушла и она из моего кабинета, но, скорее, не так, как ей хотелось до недавнего времени. Ни с гордо поднятой головой, ещё и с сильно подточенным чувством так никем и оценённого триумфа.

   После чего я плюхнулся в своё королевское офисное кресло, вытянув под столом ноги и позволив себе наконец-то расслабиться, как и положено главному победителю. Или сытому коту, безнаказанно укравшему с хозяйского стола свежих сливок.

   Значит, хочешь общаться со мной дистанционно. Серьёзно? Ты реально думаешь, что это тебя как-то от меня обезопасит и даст в чём-то фору. Ну-ну, девочка.

   Я, к слову, совершенно не против. Вот только с мыслями соберусь, переведу дыхание и…

   И потянусь к интеркому внутренней связи.

   - Рейч, милая, ты сейчас на месте?

   -«Да, мистер Мареш…» - Рейчел ответила моментально и, судя по её плохо подавленному придыханию, ей сейчас явно не терпелось вернуться в мой кабинет и закончить то, что ей не дала закончить своим «нежданным» вторжением Анна Блэр.

   Я даже невольно поморщился, но постарался сохранить свой голос таким же небрежным, как до ответа своей секретарши. Мол совершенно не заметил её игривого настроения.

   - Свяжи меня, пожалуйста, с Глорией Фейбер. Желательно по её мобильному.

   - Хорошо, мистер Мареш. Подождите пару минуток.

   Какая умничка. Всё поняла без лишних слов и объяснений. И никаких тебе затаённых обид или недовольного бурчания в микрофон интеркома. Вот всем бы брать с неё пример, сколько бы тогда можно было избежать лишних телодвижений и впустую потраченного времени.

   Мой рабочий Айфон зазвонил меньше,