Горничная для дракона. Ульяна Гринь

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Агентство «Добрая Фея»
• ГЛАВА 2. Удостоверение личности
• ГЛАВА 3. Гостиница «Трёхглавый кот»
• ГЛАВА 4. Новое место
• ГЛАВА 5. Шестой подвиг Геракла
• ГЛАВА 6. Шоппинг – лучший друг девушки
• ГЛАВА 7. Когда деревья были большими и разговаривали…
• ГЛАВА 8. Билетики и прочая бюрократия
• ГЛАВА 9. Большая стирка
• ГЛАВА 10. Конкурентка
• ГЛАВА 11. Бар «Пять поросят»
• ГЛАВА 12. Тяжела и суетлива жизнь простого детектива
• ГЛАВА 13. Полнолуние
• ГЛАВА 14. Всё ещё полнолуние
• ГЛАВА 15. Когда луна успокоится
• ГЛАВА 16. Драконье Гнездо
• ГЛАВА 17. Пять сердец Навиры
• ГЛАВА 18. Эпилог

АННОТАЦИЯ

Уехала из дома в столицу – а попала в другое измерение. Навсегда.

   Нашла работу в гостинице – обвинили в воровстве и уволили.

   Зато я устроилась горничной к самому настоящему дракону — мрачному красавцу и к тому же частному детективу. Тут жизнь бьёт ключом, правда, чаще по голове: то у ведьмы котелок украли, то на волка напали в тёмном переулке, а гномы подозревают друг друга в промышленном шпионаже.

   Расследование или мытьё полов? И не спалит ли работодатель мне ресницы, если вдруг поцелует?

ГЛАВА 1. Агентство «Добрая Фея»

Залипая в телефоне, я ехала в неизвестность.

   Наверное, не каждая девушка решилась бы уехать из родного городка в столицу без денег, знакомств и каких-либо перспектив. Мне выбирать не приходилось, потому что в моём посёлке работы было не найти, кроме как за кассой в «Пятёрочке», а жить с мамой, папой, больной бабушкой и тремя младшими братьями в ветшающем частном доме стало совсем невмоготу. Но самой главной причиной моего бегства явились недвусмысленные намёки родителей на то, что неплохо было бы уже и пристроиться к кому-нибудь в качестве жены, завести своё хозяйство и родить пару-тройку детишек.

   Здравствуйте, меня зовут Александра, и я сбежала из дома от безнадёги.

   Нет, ну правда! В институт мне поступить не дали, сказали, мол, куда тебе, там такие конкурсы, а ещё платить, наверное, придётся, а у нас денег нет. В технологический колледж тоже не пустили: глупость какая, готовить ты и так умеешь, а где потом работать будешь, в столовой места давно заняты, а в ресторан без блата не возьмут. Хотела учиться на медсестру — запугали маленькой зарплатой и жутким графиком, личной жизни, мол, никакой. В общем, осталась я после десяти классов со своей медалью «За особые успехи в учении» куковать дома и готовить, убирать, стирать, ходить за утками, которых папа разводил на продажу.

   А когда в доме начали появляться «женихи»…

   Сначала Пашка — сосед и бывший одноклассник, латентный алкоголик. Потом Витька — сам себе бизнесмен с машиной, убитой «восьмёркой». Добил меня Анатолий — по возрасту ближе к папе, чем ко мне, зато с собственным домом и Мерседесом, модным ещё до моего рождения. Анатолия моя душа не вынесла. Собрав вещи и деньги, заработанные на полевых тем летом, я тайком купила билет и, вычитав в интернете адреса столичных фирм по найму работников в сфере услуг, рано утром сбежала на остановку.

   Автобус медленно катился по мокрой дороге, и я с опаской глянула в тёмное окно. Дождевые узоры пронизывали только жёлтые огни светофоров и красные — тормозящих машин. Потёрла запотевшее стекло, чтобы освободить маленький кусочек, глянула и вздрогнула: огромные белые глаза приближались на большой скорости! Время словно замедлилось, пока белый свет гипнотизировал меня. Я не могла отвести взгляд, в голове билась только одна мысль: «Я умру! Я сегодня умру!»

   Но скрежет тормозов, показавшийся райской музыкой, заставил меня запоздало зажмуриться. А потом ничего. Автобус тормознул, справа послышался громкий удар металла по металлу, и всё закончилось.

   Нас просто немного тряхнуло.

   Водитель выглянул из кабины и громко спросил:

   — Все в порядке?

   Нестройный хор голосов ответил утвердительно. Нас и было-то в салоне всего человек пять плюс кондуктор. Водитель с явным вздохом облегчения вытер пот со лба и продолжил:

   — Дальше автобус не пойдёт, хотим — греемся и ждём следующего, не хотим — топаем пешочком!

   Так. А где мы вообще?

   Я встала, подтянув сумку на плече, глянула в телефон на карту: отлично, почти до вокзала доехали. Дворами тут минут десять до первого агентства, другой автобус ждать нет смысла. Но всё же решила уточнить у водителя и пошла к его кабинке:

   — Извините, пожалуйста, а скажите, улица Добрынина близко?

   — Добрынина? А вот прямо и через улицу налево. И там будет Добрынина.

   — Через две улицы, — вмешалась кондуктор.

   — Не путай человека, через улицу!

   — Да там две, Вова! Или ты Сибирскую за улицу не считаешь?

   — Это проезд с тупиком, ты чего!

   — Спасибо, я найду.

   Поспешно подхватила чемодан, поправила шляпу и соскочила с подножки в дождливое марево улицы. Правда, земли под ногами не ощутила. Ни асфальта. Ни травки… Ничего! Я падала, как Алиса в нору, и в панике исполняла пляску Святого Витта, но молча. Орала только про себя: разобьюсь на фиг, куда меня несёт, почему такая глубокая дыра?! Мамочка! Спасите-помогите! Чемодан потеряю! Шляпу, а ведь я её за немыслимые деньги купила! И после этого — ничего.

   Ничего, в смысле, я почему-то не ударилась и не разбилась. Даже не упала на пятую точку. Просто оказалась на улице.

   Огляделась.

   Автобуса не было. Он испарился. Стало заметно светлее, даже солнышко показалось где-то на горизонте, в просвете облаков. Можно было даже рассмотреть долгожданную столицу…

   Мать моя женщина, вот уж никогда не думала, что Москва так отстроилась и в таком, кхм, европейском стиле! Небольшие аккуратные домики со скатами крыш, будто ребёнок сложил их из Лего, окошки с деревянными крашеными рамами, выложенные более тёмным кирпичом узоры на стенах… А сама улица оказалась узкой и вымощенной округлыми булыжниками. Ладно, может, и есть в Москве такой квартальчик. Теперь надо найти улицу Добрынина и агентство «Фея».

   Я прошла, стуча каблуками по булыжникам и радуясь, что не на шпильках, через две улицы, как мне подсказал водитель автобуса. Мне ещё вспоминался мой воображаемый полёт, и я не могла понять, что же произошло. То ли уснула на несколько минут, то ли зависла, как старый компьютер под девяносто восьмой виндой. Усталость, а может быть, стресс… Виданое ли дело — сбежать из дома в никуда! И где это агентство, интересно? Лезть за телефоном и проверять на Яндекс-карте, на каком расстоянии я от заветного дома, не хотелось. Заверну за угол и посмотрю, вдруг там как раз вывеска.

   Я даже глазам своим не поверила, когда увидела её.

   Правда, к «Фее» было добавлено ещё одно слово, которого на визитке в Яндексе не было. Через минуту я уже стояла у крылечка рядом с аккуратным, будто кукольным домиком и растерянно смотрела на затейливую вязь надписи на самой настоящей старинной вывеске, болтающейся на ветру под треугольной двускатной крышей.

   «Добрая Фея». Хм, как интересно. Может, переименовались и вывеску заказали, а в интернетах не поменяли? Не успели, забыли… Мало ли. В любом случае, это агентство по найму персонала, и мне туда. Домой уж точно не вернусь!

   Поднявшись на крыльцо, я с трудом отворила тяжёлую дверь. Она открылась внутрь, и тихий, но приятный мелодичный перезвон колокольчиков огласил небольшой холл. Я огляделась: куда дальше? Холл красиво обставлен кожаными диванчиками и креслами, гулко тикают за стеклом старинные напольные часы с маятником, фикусы прячутся за шторами… Дверь захлопнулась за мной, зато открылась вторая — напротив. Что ж, пойду туда. Перехватила поудобнее ручку чемодана и решительно двинулась в следующую комнату.

   — На какую работу претендуете? — не поднимая головы от бумаг, спросила маленькая женщина средних лет с высветленными кудряшками, облачком укрывающими голову.

   — Я это… Убирать… Горничная, — ответила с запинкой, рассмотрев то, что мне показалось от входа висящей на спинке стула одеждой. Нет. Не одежда. Крылышки. Ух ты, карнавал у них тут, что ли?

   — Горничная… — повторила женщина и наконец подняла на меня взгляд. Большущие ярко-голубые глаза за круглыми очками в роговой оправе смотрели строго и оценивающе. Мне стало очень-очень не по себе, и, наверное, от этого смущения я ляпнула с заискивающей улыбкой:

   — Симпатичные крылышки!

   — Спасибо, — сухо ответила она, взявшись за мышку компьютера, кстати, весьма оригинальную — с хвостиком и ушками. А я осмелела:

   — У вас такая форма одежды, да? Типа, вы фея? Или какой-то праздник типа карнавала?

   Бросив на меня быстрый и особенный взгляд — будто внезапно что-то поняла, женщина покивала сама себе и закрыла окно на экране компьютера. Мышь внезапно пискнула и спряталась куда-то за системный блок. Подняв брови, я нервно хихикнула и заткнулась. Я сплю. Сплю и вижу сон… А сама, наверное, в автобусе ещё сижу.

   — Так, — сказала женщина, сложив ладони в замочек перед грудью. — Так. Вы с другой стороны, милочка? Вы человек?

   — М-м-м, с утра ещё была, — ответила осторожно, не поняв вопроса.

   — Ну, понятно, — скривилась женщина. — Нет удостоверения личности, никакой прикладной магии, куда вас устроить — ума не приложу. Да и всё равно, сначала надо в мэрию, а потом уже…

   — А у меня есть паспорт! — с победным видом я выхватила из сумочки красную книжечку, основу основ, но феечка только неприлично расхохоталась:

   — Милочка, не смешите так, у меня начнутся колики! Вот такое удостоверение личности у вас есть?

   Она подняла руку ладонью ко мне, и я с оторопью увидела, как вспыхнул белым светом на коже штамп с витиеватой окантовкой и надписью, которую я сразу не разобрала. И покачала головой:

   — Нет, такого нету. А надо?

   — Без личной печати вас ни на одну работу не возьмут и даже в гостинице не поселят, — как мне показалось, женщина сказала это с особенным удовлетворением. Ну вот, не было печали… А может, я всё-таки сплю?

   — Скажите, это ведь сон, правда? — с надеждой спросила я. Феечка вздохнула досадливо и, схватив перьевую ручку, прицельно ткнула меня её кончиком прямо в кисть. Укол оказался сильным, хотя и не до крови. Отдёрнув руку, я зашипела от боли:

   — Эй, вы что делаете?!

   — Зато сразу понятно, что не сон, правда?

   Её тон был таким будничным, что я на секунду даже усомнилась в себе: что ты, дура такая, думала? Конечно, в столице так и должно быть! А потом встряхнулась:

   — Скажите, пожалуйста, а как мне попасть обратно? Ну, туда, откуда я пришла?

   Женщина пожала плечами:

   — Никак. В мэрию пойдёте или где? Адрес давать?

   — Как это «никак»? Почему? Если можно попасть сюда, то можно и обратно! — возмутилась я, но моя собеседница, походу, обладала железными нервами. Она спокойно развила свою мысль:

   — Сюда можно, обратно нельзя. Не вы первая, не вы последняя. Отсюда тоже пропадают, и с концами. Примите это к сведенью, следуйте правилам, и всё будет в порядке.

   — Но… Я же на работу… Как же теперь… Куда мне…

   Слова словно пропадали, прежде чем я успевала их произнести. А ещё очень сильно зачесалось в глазах, но, возможно, это потому, что у меня аллергия на кошек. Или захотелось заплакать, ибо ни одной кошки в агентстве я не видела. Феечка с нервами-канатами фыркнула сердито:

   — Да есть работа, есть! Вот, горничная в отель «Трёхглавый кот». Вы же убирать умеете, милочка? Ну и прекрасно! Но без удостоверения личности устроить вас я не смогу, поэтому — в мэрию!

   Последние слова она выговорила уже на повышенных тонах, а я неожиданно успокоилась. Чего буяню? Всё равно от семьи сбежала, подалась в никуда, вот в никуда и попала. Здесь вроде симпатично, язык я понимаю, а к крылышкам привыкну, что поделать. Зато есть работа. А в мэрию я схожу. Обязательно схожу. Вот прямо сейчас и пойду. Только глаза вытру бумажной салфеткой…

   На улице пахло дождём. Машинально глянув на небо, я залюбовалась облаками — белыми, пушистыми, как клочки ваты, а на горизонте переходящими в тёмную грозовую тучу. Скоро хлынет. Хотя я же не знаю, какие погодные условия в этом мире.

   Боженька, я в другом мире! Я никогда не вернусь домой!

   Прислонилась спиной к стене дома, в котором размещалось агентство, прикрыла глаза, глубоко вдохнула. Так, Сашуль, не падать духом! Главное — живая, здоровая, а всё остальное приложится. Руки-ноги целы, голова вроде пока тоже, думать ты умеешь, работать привыкла. Мэрию найдём — язык до Киева доведёт, а по тону феечки было ясно, что с удостоверением личности проблем не возникнет.

   Адрес мэрии, написанный чернилами на тонкой хрустящей бумаге, жёг руку. Улица Святой Креветки, дом 1. Святая Креветка, нет, серьёзно? Ладно, это всё лирика. Как найти эту улицу? Надо, наверное, поймать такси… Но есть одна маленькая проблемка: раз мой паспорт недействителен в этом мире, то и деньги — просто разноцветные бумажки. Не буду же я платить таксисту натурой! И как вызвать это такси, хоть самое завалящее? В моём мире в телефоне можно было открыть приложение и выбрать. А тут…

   Улица была пуста. Ни машин, ни прохожих. Узенькая, не слишком проходная. Ладно, наверное, надо идти куда-нибудь ближе к центру. Там и спросить будет у кого. Я оторвалась от стены и двинулась по улице направо. Известно, что правша всегда поворачивает направо, если есть выбор. Вот и я… Ну, помотаюсь немного по городу, ничего страшного. Любая дорога куда-нибудь выведет, даже если и не сразу.

   Цокот копыт за спиной заставил меня нервно вздрогнуть и оглянуться. Лошадь с всадником на спине тянет за собой открытую карету. Ого! У нас в городке такого не увидишь. И лошадь какая-то странная… Я остановилась, поджидая. Спрошу у этого извозчика, как добраться до мэрии или вызвать такси.

   Но чем ближе чудной экипаж подъезжал, тем меньше он мне нравился. Где-то на уровне внутренних органов я чуяла, что в нём есть нечто неправильное, но вот что? Что за… О, боженька! Это совсем не лошадь с всадником. Это лошадь и всадник в одном лице! То есть морде… То есть нет, всё-таки в лице. Это же…

   Кентавр приблизился ко мне, пялящейся на него с раскрытым ртом, и весело спросил:

   — Дамочка, вас подвезти? Тариф понедельничный, скидка десять процентов!

   Его мускулистое обнажённое тело так красиво перетекало в лошадиную грудь как раз на самом интересном месте, что я даже забыла отвести взгляд. Пялилась и пялилась, невежливая попаданка с другой стороны! Кентавр тряхнул чёрными кудрями и ещё веселее кивнул:

   — Откуда вы, милостивая госпожа? Из провинции, наверное? Ни разу не видели таких, как я?

   — Ни разу, — призналась, наконец захлопнув рот. Ну, кентавр, ну человек-лошадь, что тут такого? Не фея с крылышками, конечно, и в данном случае не получится всё списать на карнавальный наряд.

   — Хо-хо! — кентавр подбоченился и переступил передними ногами, отчего его копыта выбили несколько искр из мостовой. А мне вдруг стало страшно. Феи, люди-лошади… Кого ещё я встречу тут? Может, и драконы водятся в этом мире?

   — Так мы едем или не едем, госпожа?

   — Едем, пожалуй, — решилась я. — Мне нужно на улицу Святой Креветки, а я не знаю, как туда добраться.

   — Да раз плюнуть и копытом растереть! — с воодушевлением ответил кентавр. — Домчу за несколько минут!

   — А сколько стоит? Ой, и у меня нет ваших денег…

   Я растерянно достала кошелёк и вынула оттуда купюру в двести рублей. Показала «таксисту»:

   — У меня только такие.

   — Откуда же вы, милостивая госпожа? — Кентавр даже наклонился, чтобы лучше рассмотреть деньги, а потом пристальнее посмотрел мне в лицо: — Где в этом мире платят бумажками?

   — В этом не знаю, а в моём мире эти бумажки очень даже ценны, — фыркнула я, чувствуя себя Алисой в стране чудес.

   — Только не говорите, что вы с другой стороны! — восхитился непонятно чему кентавр.

   — Не говорю, — я пожала плечами. — Но, по всей видимости, я именно оттуда.

   — Великолепно! — он уставился на меня, как на привидение с моторчиком, замахал руками, отчего тугие мышцы на его лоснящейся груди задвигались, как живые. — Садитесь в коляску, милостивая госпожа! Я довезу вас бесплатно, в качестве приветствия, так сказать! За счёт фирмы! Садитесь!

   — Мне неловко пользоваться вашей добротой, — пробормотала я, подходя ближе к экипажу. Кентавр обернулся, поправляя ремни упряжи:

   — Да пользуйтесь, сколько хотите! Мне не жалко!

   У него была очень милая и открытая улыбка, поэтому я тоже улыбнулась в ответ и, схватившись за поручни, забралась в коляску. Кентавр добавил:

   — Меня зовут Фарел. А как называть вас, милостивая госпожа с другой стороны?

   — Александра, — усмехнувшись, устроила чемодан в ногах и взялась за шляпу. Вдруг слетит?

   — Поехали, госпожа Александра!

   Экипаж тронулся с места, а я не могла оторвать взгляд от лоснящегося лошадиного крупа с коротким, гладко расчёсанным хвостом. Боженька, неужели я действительно еду в карете, запряжённой кентавром? Даже в самом фантастическом сне мне не могло присниться такое. А тут наяву… Нет, Сашуль, надо сказать самой себе раз и навсегда: больше никогда и ничему не удивляться. Потому что, если удивляться всему, что ещё попадётся на моём пути, можно сойти с ума!

   — Прошу обратить внимание, госпожа Александра, на здание справа! — Фарел решил устроить мне обзорную экскурсию и даже рукой махнул в сторону упомянутого здания. — Это самая большая в стране библиотека, в которой находятся приблизительно восемьдесят тысяч изданий. Годовой абонемент стоит всего лишь десять серебряков, очень рекомендую записаться.

   — Спасибо за совет, как-нибудь потом, когда устроюсь, — вежливо отозвалась я, наконец переведя взгляд с задницы кентавра на высокий угловатый дом с солидными деревянными рамами окон и такими же основательными ставнями, покрашенными в скромный коричневый цвет.

   — Отлично, я и сам захожу туда раз в неделю, чтобы взять пару-тройку детективов на выходные! А вот здесь располагается лавка господина Аригато, там и только там можно купить настоящий чай. Ну, и по мелочи — тёмный сахар, коровье масло, палочки для еды…

   — Вы едите палочками? — удивилась я. — А как же вилки? Ложки?

   — О, этот способ слишком устарел! — засмеялся Фарел. — Палочками гораздо гигиеничнее, да и проще!

   — Кому как…

   — А вот и улица Святой Креветки, на которой расположена мэрия города. Улица названа так в честь спасительницы морских гадов, которым грозило полнейшее истребление со стороны птицеголовых богов. Святая Креветка набрала морской воды в рот и обрызгала нападавших сильными струями, отчего их перья намокли, и птицеголовые утонули, превратившись затем в ундин.

   — Какая интересная, гхм, мифология!

   — Это не миф, а чистая правда! — чуть ли не оскорбился Фарел. — Летописи не врут! А вот и мэрия, госпожа Александра. Полагаю, вам необходимо в отдел удостоверения личности?

   — Да, мне нужна печать на ладонь.

   Я выбралась из экипажа и оглядела здание мэрии. Точь-в-точь старинная ратуша на гравюрах средневековых художников. Колокольня на крыше, а над ней — кованый флюгер в виде гордого петуха.

   — Спасибо, Фарел, — поблагодарила я кентавра. — Скажите, пожалуйста, как мне вас вызвать в следующий раз, когда понадобится такси?

   Фарел поклонился, прижав ладонь к груди с левой стороны, и ответил с лукавым блеском в глазах:

   — Достаточно только топнуть, хлопнуть и позвать громко! А сейчас удачи с личной печатью!

ГЛАВА 2. Удостоверение личности

В здании мэрии было сумрачно, прохладно и гулко. Тяжёлая дубовая дверь, которую я с трудом приоткрыла, чтобы протиснуться внутрь, с грохотом захлопнулась за мной, и я вздрогнула от неожиданности. Боженька, как они могут тут работать, если появление каждого посетителя сопровождается таким выстрелом? Ну да ладно, пусть работают, как хотят, мне-то что.

   Поёжившись от странной, гнетущей атмосферы мэрии, я огляделась по сторонам. Куда мне идти, интересно? О, вот и информационный стенд, посмотрим, посмотрим… Я подошла, чтобы лучше разглядеть написанное, и зависла минут на пять. «Отдел жалоб на существ»? «Отдел жалоб на расу»? «Отдел статистики нелегальных иммигрантов»? О, а вот и мой личный фаворит в этом списке: «Выдача лицензий на разведение единорогов и грифонов»! Нет, серьёзно?

   Так, Саша, надо собраться. Решила же больше ничему не удивляться. Пусть будут единороги, фениксы, виверны… Мне нужна печать на ладошку. Где же найти отдел удостоверения личности?

   — Госпожа ищет что-то? — раздался за спиной мягкий вкрадчивый голос, и я подпрыгнула от неожиданности, схватившись за сердце. Чемодан упал на мрамор пола и чуть не пришиб крохотное существо сантиметров тридцати-сорока в высоту. Чем-то напоминавший Добби ушастый человечек в кокетливых шортиках на лямках и белой, застёгнутой на все пуговички рубашке классического маминого сынка недовольно протянул:

   — Будьте поаккуратнее, пожалуйста! В моём контракте страхования нет пункта о повреждении ручной кладью.

   — П-прости-те, — с запинкой сказала я, стараясь унять отчаянно бьющееся сердце. Нужно найти аптеку и запастись новопасситом, а то нервы ни к чёрту!

   — Так госпожа ищет что-нибудь или просто зашла полюбоваться на исторический памятник седьмого века с сотворения мира гномами?

   — Я ищу, да. А это памятник? Никогда бы не подумала, что мир сотворили гномы.

   — Ближе к делу, — прервал меня человечек.

   — Простите. Мне нужна печать на руку, — и я показала ему мои ладони, девственно чистые и без всяких знаков.

   — Так. Вам в отдел восстановления личности? Вы заявили в полицию о произошедшем?

   «Добби» выглядел встревоженным и даже взволнованным, словно мой случай интересовал его больше всех остальных. И я встревожилась вместе с ним:

   — А что, сначала надо в полицию? Феечка в агентстве по найму мне не сказала. Велела просто в мэрии попросить сделать печать.

   — Так у вас её украли или не украли? — начал сердиться человечек и даже руки в бока упёр. Я помотала головой:

   — Не крали, у меня её никогда не было! Понимаете… Я только сегодня, кхм, прибыла сюда.

   — А, глубинка… Провинция. — Он сразу же потерял ко мне интерес и махнул пухлой ручкой младенца на лестницу: — Второй этаж налево, пятая дверь справа. Если заблудитесь — кричите, я услышу.

   Услышит он! С чего это мне заблуждаться? Второй, налево, пятая направо. Всё просто.

   Поднявшись на второй этаж, я снова зависла. Коридор там был, это да. Но вот дверей в нём не наблюдалось. Вообще. Никаких. Ни справа, ни слева. Ни на потолке, куда я посмотрела в отчаянии. Боженька… Мне сразу кричать «Добби» или погодить?

   После непродолжительного раздумья я решила всё-таки погодить. Всё можно найти, если только хорошо искать. А я постараюсь искать хорошо.

   Хорошо в моём понимании было — долго и упорно. Конечно, я могла поорать в пролёт, и «Добби» притащился бы и недовольный показал мне всё, что надо было знать о мэрии, но тогда я перестала бы быть Сашей Гагариной, которая сбежала из дома в поисках работы и собственной, не навязанной родителями жизни. Поэтому я просто пошла по левому от лестницы коридору, здраво рассуждая, что рано или поздно он либо закончится, либо куда-то приведёт. По пути внимательно разглядывала информационные плакаты, развешанные по стенам там и сям. Настроение резко поднялось уже после первого.

   «Каждому гражданину предоставляется незыблемое право держать в секрете свою расу и происхождение».

   Прямо представила сценку из жизни: «Парень, ты какой национальности будешь? — Государство предоставило мне незыблемое право скрывать мою расу! — А ну-ка, покажи свои документики! — Смотрите на ладошку».

   Просто прелестный плакат!

   Дальше — лучше. «Гражданская сознательность делает из вас превосходных подданных короны! Только вместе мы сделаем наше государство чище и уютнее, безопаснее и стабильнее». Небось все тут борются за звание дома высокой культуры быта на общественных началах. И стучат друг на дружку, если сосед не бросил мусор в бак или жарил шашлыки на балконе…

   Подняв брови, я шла к очередному плакату и рыдала от смеха. «Мойте руки чаще и качественнее, это может спасти вам жизнь». «Маленькие девочки гораздо опаснее больших троллей». «Меньше паромобилей — чище небо! Пользуйтесь кентавро-такси!» «Занять место в очереди в каждый кабинет можно нажатием ладони с личной печатью на фиолетовую нишу рядом с дверью».

   Так, стоп! Это уже не агитплакат! Это инструкции. А вот и двери! Алилуйя, я нашла!

   Отсчитав пятую дверь по правой стороне коридора, я с сомнением уставилась на фиолетовую нишу в виде десятипалого копыта. Причём очертания пальцев были схематичными, и обычная рука с пятью пальцами была обведена оранжевым пунктиром. С десятью — голубым. С тремя — розовым. А копыто — зелёным. Плашка, прикреплённая к стене чуть выше ниши, гласила: «В случае несоответствия вашей конечности указанным ниже, нажать кнопку».

   На кнопку я давить не стала. Моя конечность вполне соответствовала одному из контуров, и я осторожно приложила ладонь к холодному камню ниши. Оранжевый пунктир вспыхнул ярко, раздался противный звук, дверь спросила:

   — Имя, фамилия, раса?

   — Александра Гагарина. Эм… Человек?

   — Пройдите.

   И она приветливо распахнулась передо мной.

   Прелесть какая! Говорящая дверь! Что ж, я пройду, раз так вежливо пригласили. Подхватив чемодан, который уже начал весить тонну, ступила в небольшую комнатку, заставленную мебелью. Нет, не заставленную, а забитую! Прямо будто у себя дома оказалась в чулане за кухней. Туда ещё покойный дед сносил стулья, шкафчики, тумбочки… Поменяет на новые, а старые — в чулан. Так и тут: антиквариат мирно соседствовал с современным дизайном, позолота и лак — со шпоном и силиконовыми розочками в ручках. Хотя, может, это был и не силикон…

   — Проходите, садитесь.

   Уже другой голос, не дверной, просипел откуда-то из-за стеллажа с пустыми баночками и бутылками на любой вкус и размер. Безо всякой задней мысли я потянулась на голос, нашла хозяина и в остолбенении, без сил опустилась на стул, стоявший напротив мощного дубового стола. Столища! Царь-стола. А за этим бюрократическим монстром сидел…

   Ладно, кентавров я видела на иллюстрациях. Но это существо, похоже, до нашего мира никогда не добиралось. Человек-филин с львиной мордой лица, не поднимая взгляда от листа бумаги, на котором писал допотопной чернильной ручкой, спросил скучным шёпотом:

   — Имя, фамилия, раса?

   — Так дверь уже спрашивала, — ляпнула я. Филин встопорщил усы и посмотрел на пыльный экран компьютера, потом фыркнул:

   — Ну да. Гагарина Александра, человек? А что, разве человеки не вымерли?

   — Люди, — поправила я его осторожно. Надо быть начеку: вдруг вскочит и бросится на меня прямо через стол?

   — Люди, совершенно верно. Со временем даже забываешь, как склоняется слово. Итак, госпожа… Кстати, Гагарина — это имя или фамилия?

   — Фамилия.

   — Госпожа Гагарина, чем могу быть полезен?

   — Мне нужна личная печать, — я показала свои ладони, улыбнувшись заискивающе.

   — Заявление о краже есть? — филин с деловым видом вытащил из клетки живую серую мышку и посадил её на коврик, положил сверху когтистую лапу и пару раз нажал на нос зверька. Бедная мышь…

   Я вздохнула. Поехали по второму кругу.

   — У меня никогда не было печати. И нет, я не из провинции и не из глухой деревни. Я с другой стороны — так мне сказала феечка в агентстве по найму персонала.

   Филин глянул на меня жёлтыми кошачьими глазами и вдруг закашлялся, фыркая и дёргая усами. Только через пару секунд я поняла, что он так смеётся. И обиделась:

   — А что смешного?

   — По-моему, проще сказать правду, даже если вы утеряли печать каким-то образом. А не выдумывать дурацкие отговорки!

   Он снова стал серьёзен и смотрел на меня осуждающе. Я пожала плечами:

   — Мне незачем врать. Я попала в ваш мир не по своему желанию, и мне сказали, что это насовсем, так что войдите в моё положение, пожалуйста! Я вообще не знаю, с чего начинать, подскажите, будьте так любезны!

   — Хм, — сказал филин. — Хм.

   И повисла пауза. Я всё порывалась ответить, но не могла заставить себя произнести ни слова. Чиновник напротив тоже молчал, буравя меня пронзительным взглядом. Потом, когда пауза затянулась уж совсем до неприличия, ответил, подвинув ко мне чёрную, запаянную наглухо коробочку с ладонь размером:

   — Попрошу вас вложить руку в считыватель.

   — Куда, простите?

   Я внимательно осмотрела коробочку и не нашла ни одного отверстия, куда можно было бы просунуть хоть палец. Да и вообще… Что я, дура — совать руку в какие-то считыватели? А вдруг там сидит что-нибудь кусачее?

   Филин снова окинул меня оценивающим взглядом и пробормотал:

   — И правда, что ли…

   Потом добавил громче:

   — Просто вложите руку в куб. Не бойтесь.

   — Почему-то именно тогда, когда мне говорят «не бойтесь», я начинаю бояться, — со вздохом ответила я и коснулась пальцами одной из поверхностей коробочки. Та беззвучно поглотила пальцы, словно всосав их в себя. А я решила немного повизжать, но пока собиралась открыть рот, мою руку уже выплюнули, а филин снова нажал на нос мышке:

   — Так, так… Похоже, вы говорите правду, госпожа Гагарина. Вашей ауры нет в системе.

   — Откуда бы ей там взяться, — осматривая ладонь, буркнула я. — А вы что, у всех ауры записываете при рождении?

   — Не лично я, разумеется, — снисходительно ответил чиновник, открывая мышкой окна на экране компьютера. — Это входит в обязанности полицейских в каждом отдельно взятом населённом пункте.

   — Хорошо, а теперь что мне делать?

   — Теперь? Я займусь вашей личностью, введу в систему все данные, запишу ауру, и можете быть свободны.

   — А печать?

   — Изготовление печати вкупе с проверкой займёт две недели. Вам придётся записаться на приём, а пока я поставлю вам временный штамп.

   — Но я смогу работать с этим штампом?

   — Зависит от работодателя. Некоторые не принимают на службу без постоянной печати.

   Я обеспокоенно нахмурилась:

   — А где же мне жить две недели? И на что?

   — Минуту, я проверю информацию. Мне кажется, что вам, как иностранке, вынужденно попавшей в наш мир, положен некоторый денежный запас на первое время. Однако гости с другой стороны не так часты у нас в городе, поэтому необходимо уточнить.

   Я послушно сложила руки на коленях, приготовившись ожидать. Не знаю, как у них тут работает интернет и «система», может, ответа ждать неделю. Однако уже через минуту филин откликнулся вполне себе благодушно:

   — Вот, я нашёл информацию. Вам положены сто восемьдесят золотников и пятьдесят пять серебряков. Для получения необходимо открыть в почтовом отделении ячейку и с полным досье обратиться в отдел финансирования к госпоже Ириель, она занимается нестандартными ситуациями.

   — Можно ручку с бумагой, я запишу? — попросила я, но филин отмахнулся:

   — Я вам всё распечатаю.

   Интересно, сколько времени можно прожить на сто восемьдесят золотников и пятьдесят пять серебряков?

   — Итак, имя, фамилию и расу мы уже выяснили. Место рождения?

   — Климовск, Московская область.

   — Как это пишется? — озадачился филин, а я неожиданно вызверилась:

   — Какая вам разница? Вам что, письма оттуда получать? Всё равно нет никаких контактов с моим миром, так и пишите, как слышите!

   — Не надо нервничать, — спокойно ответил филин, и мне стало стыдно за своё поведение. Всё же он хочет мне помочь, а я тут истерю… Поэтому послушно продиктовала название родного городка по буквам, а чиновник записал в компьютере, нажимая на невидимые мне клавиши прямо на столе.

   — Дата рождения?

   — Пятнадцатого мая двухтысячного года.

   — Хм, я, конечно, запишу. Но у нас, видимо, совершенно другая система летоисчисления, потому что на дворе тысяча сорок девятый год.

   — Пишите, как хотите. Мне восемнадцать лет.

   — Скажите просто ради интереса, — филин снова уставился на меня жёлтыми глазами. — У вашей расы когда наступает возраст разумности?

   — В смысле? Совершеннолетие? В восемнадцать. В некоторых странах в двадцать один. А возраст согласия вообще в шестнадцать.

   — Как это всё интересно и необычно, — пробормотал он. — Я когда-то занимался гномами, у них возраст разумности двести лет.

   — Сколько же они живут? — удивилась я.

   — Тысячу лет минимум, — обыденным тоном ответил филин и двумя кликами по мышиному носу отправил документы на распечатку. Принтер оказался огромным шкафом с прорезью, из которой на стол упали несколько листов. Чиновник сложил их в стопочку и подвинул мне:

   — Прошу расписаться в трёх экземплярах. Свидетельство о том, что вы не имеете брачных обязательств никакого толка в своём мире.

   — Интересно, какого такого толка могут быть брачные обязательства? — буркнула я, подмахивая три печатных листа.

   — О, множественного! Фиансалии, сговор, тройной договор, фамильный договор, ПАКС, партнёрство, брак без детей, брак с детьми, расторгнутый брак с детьми или без…

   — Мило! Нет у меня никаких обязательств.

   — Теперь подпишите сертификат, основанный на личном слове, что вы не совершали преступлений против собственной расы или любого другого живого существа в вашем мире.

   Тут я зависла. Курам и гусям шеи сворачивала, мух газетой лупила… Комаров вообще безжалостно мочила ладонью! Это преступление?

   — А комары считаются? — спросила с глупым видом. Филин нахмурил львиные брови и уточнил:

   — Что такое комары?

   — Кровососущие насекомые.

   — Гадость какая… Нет, не считается.

   — Тогда я чиста перед законом! — с радостным видом подписала ещё три экземпляра, и чиновник пробубнил заученно:

   — Добро пожаловать в Мирреветин, госпожа Гагарина, желаю вам всего самого наилучшего и поскорее стать полноценным членом общества! Прошу сообщить в мэрию адрес, по которому вы будете жить, а также записаться на приём для получения личной печати через две недели. Вот, прошу изучить законы нашего королевства, устав гражданина, здесь памятка иммигранта и адреса, по которым вы можете сдать необходимые анализы для получения полноценного статуса жителя Навиры. Попрошу ещё раз вложить руку в считыватель, я запрограммировал его на приём ауры.

   Уже без опаски я сунула пальцы в куб, и тот тихонечко загудел, вибрируя. Я ощутила лёгкое давление, снова хотела испугаться, но всё сразу закончилось. Вынув руку, я глянула на ладонь и подняла брови. Печать стояла там же, где и у феечки, только не светилась белым, а горела красным огнём. Не болела, и то хлеб. А так даже забавно. Мешать, надеюсь, не будет…

   — Возьмите документ, подтверждающий ваши твёрдые намерения устроиться с честью в королевстве. По нему вам проще будет устроиться на работу и открыть ячейку на почте. Подпишите вот здесь, возле печати.

   Я пробежала взглядом бумагу. В ней говорилось о том, что податель сего является новым гражданином королевства и обязуется соблюдать правила и законы, а также честно платить налоги с зарплаты. Подписав, я глянула на филина:

   — И это всё? Я могу идти? Уже теперь можно искать работу?

   Он ткнул когтем в другую бумажку:

   — Почта, госпожа Ириель, запись через две недели, и уже после всего этого работа.

   — Большое спасибо.

   Мой тон был искренним. Так-то чиновник мне совершенно ничем не был обязан, но как быстро и спокойно всё разрулил!

   — Совершенно не за что, госпожа Гагарина, это моя работа.

   Спускаясь по лестнице после длиннющего голого коридора, я думала с неожиданным самодовольством: стоило попасть в этот мир только ради того, чтобы меня называли госпожой Гагариной. А не Сашкой, Шуркой, Сашкой-какашкой… Госпожа — это звучит гордо!

   Как госпожа Гагарина искала почту — вообще отдельный рассказ. К счастью, улицы наполнились горожанами всякого сорта, и я в первый момент снова растерялась. Кроме фей с крылышками и парочки кентавров, мимо меня прошли в обе стороны женщины в старинных длинных платьях, прикрытых плащами, очень маленькие бородатые мужчины, увешанные оружием, пробежала огромная собака, больше похожая на волка из «Красной Шапочки», а следом пара андрогинов с острыми ушами и длинными, льняного цвета волосами до пояса. Мама дорогая, да тут все сказочные герои живут! Может, и Буратино с Мальвиной встречу?

   Чтобы узнать путь на почту, я обращалась к тем прохожим, которые больше всего походили на людей. Однако женщины зыркали неприязненно, а эльфы делали вид, что не понимают меня, высокомерно переговариваясь на своём мелодичном наречии, которое, в свою очередь, не понимала я. Зато совершенно неожиданно серый волк вернулся ко мне, растерянной, и весьма внятно объяснил дорогу на самом настоящем человеческом языке. Я аж присела в реверансе перед этим благородным животным — мне хотелось поблагодарить его за сочувствие, и волк тоже раскланялся церемонно: приподнял переднюю лапу и мотнул головой.

   На почте, которая располагалась в кокетливом здании, напомнившем мне пряничный домик, была очередь. Нет, не так. Толпа. Существа галдели, ворчали, переговаривались в полный голос, не стесняясь. Хвост очереди найти не представлялось возможным, поэтому я громко спросила:

   — Кто последний?

   На меня обернулись все без исключения. Особенно выразительно глянул мужчина с недельной щетиной на лице. Его глаза вспыхнули красным, да так зло, что захотелось спрятаться далеко или глубоко. Мне даже показалось, что он сейчас зарычит, но мужчина удержался. Сказал хрипло и неприязненно:

   — Здесь надо записываться.

   — А где? — неожиданно севшим голосом спросила я. Мужчина ткнул пальцем в мигающий лампочками стенд и отвернулся.

   Да-а-а, мирок мне достался тот ещё.

ГЛАВА 3. Гостиница «Трёхглавый кот»

— Господин Арбогаст!

   Я вскинулась и глянула на очередь. О, я близка к цели! Красноглазый мужчина в плаще и при шпаге, чётко чеканя шаг по мрамору пола, подошёл к стойке, за которой сидела симпатичная восьмирукая девушка. Само собой получилось, что я потянулась за ним, хотя в очереди была последней. Время было, наверное, обеденное, но девушка не злилась и не рявкала. На её лице блуждала рассеянная дежурная улыбка.

   — Есть ли почта на имя Лукаса Арбогаста?

   — Сейчас, одну минуту, я посмотрю.

   Четыре руки с левой стороны туловища полезли в ящички за спиной девушки, две с правой принялись печатать на невидимой клавиатуре, одна из рук взяла чашку с чаем, а последняя достала из сумочки тушь и отвернула колпачок. Я застыла, с немым восторгом следя за этим слаженным действом. Вот бы мне восемь рук!

   Господин Арбогаст получил свои письма, больше похожие на свёрнутые кармашком листы бумаги, поклонился и отвалил, не забыв неприязненно посмотреть на меня мимоходом. А девушка радостно объявила:

   — Госпожа Гагарина!

   — Это я, я, — поспешно приблизившись, выложила ей на стойку бумаги, которые дал мне филин. — Мне нужно сделать ячейку!

   — Превосходно! — просияла работница почты. — Вашу печать, пожалуйста. Управимся за несколько минут!

   Я протянула ей ладонь, и девушка напряглась:

   — Ай. Временная печать… А постоянной у вас нету?

   Я только губы поджала:

   — Если бы была, я бы вам её и показала.

   Со вздохом девушка полезла тремя руками в три разных места за бланками, а четвёртой протянула мне перьевую ручку:

   — Надо заполнить вот это, это и это. А я пока внесу вас в систему. Имя, фамилия, раса?

   И всё завертелось по новой. Нужно было отсканировать печать с ладони и прикрепить к ней два экземпляра подписанного мной акта, что я не собираюсь никуда уезжать и ни в коем случае не планирую держать в ячейке средства, полученные от нелегальной продажи или производства чего бы то ни было. Нужно было сдать отпечатки пальцев и ушей, чтобы не перепутать меня с каким-нибудь эльфом. Нужно было поставить закорючки на всех ста пятидесяти страницах договора с почтой, в котором были предусмотрены, кажется, все случаи форс-мажора и даже те, которых по логике вещей быть не могло. Нужно было прилепить отпечаток указательного пальца правой руки на ячейку под номером 13. Ах, как символично! Вся моя жизнь вдруг начала проходить под этим номером.

   Но, к счастью, всё когда-нибудь заканчивается. Так и на почте: мы разобрались с бумажками, сложили всё в одну папку, мне передали ключ от ячейки, который надо будет вставлять в замок после авторизации отпечатком, и девушка вытерла потный лоб одной из рук, второй поднося к губам чашку остывшего чая:

   — Добро пожаловать в Мирреветин, госпожа Гагарина, и спасибо, что пользуетесь услугами королевской почты!

   — Спасибо, — вяло ответила я, думая, что не помешало бы и пообедать. В кафешку пока не сунусь, потому что: 1) не знаю, есть ли тут кафешки; 2) у меня пока нет пособия; 3) в чемодане в пакете лежат пол каравая хлеба и домашние жареные гусиные потроха. А потом — в агентство «Добрая Фея». Пособие — это хорошо, просто отлично, но сначала работа.

   Присмотрев для себя уютное местечко под памятником, я расположилась с чемоданом. Сначала вложила в него папку с новыми документами, а потом быстро сварганила себе бутерброд и съела его, сидя на ступеньке пьедестала. Запила остатками компота в бутылке из-под колы, не обращая внимания на неодобрительные взгляды прохожих. Пусть смотрят, если больше некуда. Я язву желудка не собираюсь зарабатывать, даже в другом мире.

   Часы показывали четверть третьего, когда я снова подошла к агентству. Уже увереннее открыла дверь, пересекла холл и раскланялась с феечкой:

   — И снова здрасьте. Я сделала печать. Правда, она временная, надеюсь, проблем с работой не будет.

   — В «Трёхглавом Коте» всегда нужны горничные, — меланхолично ответила женщина с крылышками, выкладывая на стойку бланки и плоскую штучку, похожую на планшет, с гладкой, почти зеркальной поверхностью. Такая же была у почтовой работницы — для сканирования печати на ладони. Послушно приложив руку к штучке, я спросила:

   — А почему? У них текучка?

   — Ничего по этому поводу вам сказать не могу, — ответила феечка бесстрастно, кликая по носу мышки. — Служба как служба. Начнёте и втянетесь.

   — Хм, — сказала я, как филин из мэрии. — Хм.

   — Не надо хмыкать, — строго пресекла она возможные недовольства и забрала сканер. — Вам работа нужна?

   — Нужна.

   — Ну, вот и не жужжите, как недовольная пчела. С красной печатью только туда берут горничных. Подписали? Вот вам направление, пойдёте к управляющему. Адрес здесь. Если вас примут, пошлёте мне почтовую крысу. Вопросы есть?

   — Нету.

   Вопросы у меня были, конечно, но спрашивать, где изловить крысу, я не стала. Будем посмотреть, как говорил папа. Сейчас надо добраться до улицы маршала Дорица и поговорить с управляющим гостиницы «Трёхглавый Кот».

   На сей раз я поступила мудрее. Просто попросила феечку дать мне карту города. Дамочка скривилась, будто лимон надкусила, но полезла в компьютер и распечатала на большом листе план центра Мирреветина. А потом по доброте душевной даже поставила точку на месте, где располагалось агентство. Поблагодарив женщину, я вышла на улицу, вздохнула полной грудью и сказала сама себе:

   — А всё-таки я нашла работу в столице!

   Гостиница «Трёхглавый Кот» поразила меня своей архитектурой. В ней ненавязчиво сплелись готические стрельчатые окна и серые стены, не украшенные ничем, а само здание словно ребёнок построил из кубиков: там отступ, тут неровная стена, крыша где нависает, а где убегает вглубь комнаты. Я зависла на несколько минут, разглядывая буйство бредовой фантазии и пытаясь сообразить, где находится вход. Или мне надо пройти по чёрной лестнице? Мало ли, какие тут порядки… Да и стояла гостиница не на проходном месте, а в глубине улочки, отходящей от своеобразного проспекта. Насколько я поняла, рядом был вокзал — об этом живо напоминали лязг железа, особенный запах гари и клубы пара, вздымавшиеся над крышами домов.

   В общем, вход нашёлся, хотя и не сразу. И я воспользовалась им, пропустив парочку сильно заросших мужиков, зыркавших по сторонам с видом уголовников. Упс! Ладно, будем надеяться, они просто зашли адрес спросить. Вот и я зашла с видом «мне просто узнать». На ресепшене стояла чёрно-белая цапля. В первый момент мне, конечно, стало неловко, но, вспомнив обещание ничему не удивляться, я прошла чеканным шагом к стойке и обратилась к птице с доброжелательной улыбкой:

   — Добрый день. Я по поводу работы. Меня направили из агентства «Добрая Фея».

   Цапля глянула на меня левым глазом, смешно склонив голову, потом развернула крылья, вытянула голову и отряхнулась, как собака. В процессе встряхивания воздух вокруг неё словно заколебался, стал видимым, а когда птица снова глянула на меня, она уже была человеком. Мужчиной. Худощавым, костлявым и носатым. Во фраке.

   — Ой, — сказала я.

   — Добрый день, — сказал мужчина. — Горничная?

   — Да.

   — Документы давайте.

   Молча протянув ему направление от феечки, я сразу положила на стойку и ладонь. Печати на ней не было. Аж сердце встало на один момент! Как я могла прое… потерять печать? Но цапле-мужик вытащил сканер и невозмутимо подвинул мне.

   — Опыт работы есть?

   — Работы в гостинице — нет, но я умею убирать!

   — Поступите под начало старшей горничной, она вас научит, — отрезал цапель. — Жильё есть?

   — Нету.

   — Предоставим. Подпишите контракт. И ещё устав гостиницы.

   Ура-ура! Даже жильё дадут! Счастье! Я подмахнула не глядя две бумажки и уставилась на ресепшиониста преданным взглядом. Тот гаркнул куда-то за свою спину:

   — Фелиц! К тебе горничная!

   Из-за поворота выплыла очень толстая и очень кудрявая дама средних лет. Если ресепшионист был типичной птицей, то старшая горничная казалась свиньёй. Даже нос её, курносый, широкий и коротенький, смахивал на пятачок. Фелиц сморщила его, оглядывая меня с головы до ног оценивающим взглядом маленьких глазок, и хрюкнула самым натуральным образом:

   — Ведьма? Фея? Наяда?

   — Человек, — я даже смутилась от такого приёма. Старшая горничная картинно вздохнула и помотала головой:

   — И что мне с ней делать, скажи, Гаврикий?

   — По направлению.

   Короткий ответ Гаврикия заставил Фелиц хмыкнуть. Ещё раз оглядев мои руки, она пожала плечами, но в глазах блеснула хитринка:

   — Ладно, устрою как-нибудь.

   Меня провели узким извилистым коридором, который никак не желал заканчиваться, в комнатушку чуть больше нашего чулана, махнули рукой на верхнюю полку (ну чисто купе!) и сказали:

   — Положь шмотьё, и пойдём, покажу фронт работы.

   Я послушно плюхнула чемодан на высокую кровать, сбросила пальто и шляпу туда же и потянулась по коридору за переваливающейся на коротких толстых ногах Фелиц. Снова мы шли куда-то далеко, и я только беспомощно оглядывалась, пытаясь запомнить ориентиры, которых не было. Двери, двери, двери, все одинаковые, все коричневые, как цвет детской неожиданности, и даже табличек на них нет. Как возвращаться буду — не знаю. И подумаю об этом потом.

   Помещение, куда Фелиц втолкнула меня, оказалось чуть побольше комнаты. В нём суетились две феечки с длинными разноцветными крылышками, как у огромных бабочек. Обе они уставились на меня со здоровым девичьим любопытством, которое Фелиц сразу удовлетворила:

   — Новенькая горничная! Познакомьтесь, а потом, Пеппи, покажешь ей комнаты. Ну, те, что убирала ведьма.

   — Хорошо, госпожа Фелиц, — присела в книксене молоденькая феечка со светлыми волосами, забранными в хвостик.

   — И работать, работать! Чего тут расселись?

   — Мы хотели чайку…

   — Обеденный перерыв уже давно прошёл! — отрезала Фелиц, развернулась и ушла.

   А я осталась, не зная, куда деть руки. Вторая феечка, брюнетка с чуть раскосыми глазами, спросила тягучим голосом:

   — Ну и как новенькую зовут?

   — Александра, — представилась я. — Можно просто Саша.

   — Это Пеппи, а я Кириана, — брюнетка вздёрнула нос. — Я убираю только номера люкс. А тебя поставят на однодневки, как всех новеньких.

   — Ну и ничего страшного, — покладисто добавила Пеппи. — Я тоже начинала с однодневок, кстати, как и ты, Кира.

   Фыркнув, Кириана подхватила корзиночку с флаконами, вероятно, моющих средств и вышла из подсобки. Пеппи махнула рукой:

   — А, не обращай внимания! Чаю хочешь?

   И протянула мне пустую чашку. Я взяла, спросила осторожно:

   — А не заругают? Работать ведь, сказала Фелиц.

   — Ой, пять минут туда-обратно! — рассмеялась Пеппи, наливая мне пахучего тёмного чая. — С сахаром? А ты ведьма? Или оборотень?

   — Ни та, ни другая, — усмехнулась и я, очарованная улыбкой девушки. — Я человек.

   — Ого… А как же ты будешь убирать? Ведь магии у человеков нет.

   — У людей, — поправила её. — Как-как, руками, как ещё?

   — Ну, смотри, я предупредила.

   В итоге оказалось, что Пеппи спрашивала не зря. Руками мне пришлось убрать пять комнат из восьми. Грязных, как Авгиевы конюшни. Уже на третьей перестеленной кровати я страстно пожалела, что не Геракл. На четвёртой — отчаялась. На пятой — пала духом. А потом мне на помощь прибежала Пеппи.

   — Ой-ё-ёй! — запричитала она, видя, как я борюсь с необъятной простынёй, которой можно было покрыть небольшое футбольное поле, а не просто широкую кровать в грязном номере.

   — Спокойно! — процедила я сквозь зубы, бросаясь животом на пузырь, не желавший оседать. — Я уже почти поняла принцип действия этого грёбаного постельного белья!

   — Миленький мой, да ведь оно легче пушинки, ты с ним бороться до вечера будешь! — прыснула Пеппи. — Смотри, как надо.

   Схватив пульверизатор из моей корзинки, она опрыскала пахнущей цветами водичкой простыню, и та послушно опала на матрас. Даже высохла мгновенно, зараза такая, а я по полчаса на укладывание простыни тратила! Захотелось поплакать над своим идиотизмом, но Пеппи уже увлекла меня в ванную:

   — А зеркало протёрла?

   — Да.

   И до блеска!

   — Ванну вычистила?

   — Да.

   Хотя долго сомневалась, не была ли мерзавка просто жёлтой в разводы от природы.

   — Туалет тоже?

   — Тоже.

   Кто убирал эти комнаты и убирал ли вообще когда-нибудь? Потому что унитаз — старинного вида эмалированная чаша в полу — был даже не жёлтым, а серовато-коричневым… До того, как я его отдраила.

   — Пыль собрала?

   — Не успела…

   — Конечно, бедненький мой, когда тебе успеть, ты же человек! — совершенно искренне пожалела меня Пеппи. — Да ладно, научу тебя заклинанию потом, а пока…

   Она развела руки в стороны, откашлялась и громко сказала:

   — Пулви ад ме вени и колли!

   Пыль сама собой поднялась со всех поверхностей, точно мелкая мошкара собралась в воздухе, завертелась вихриком, уплотняясь, и превратилась в махровый шарик размером со стограммовый клубок ниток.

   — Ни фига себе! — я даже рот раскрыла, глядя, как Пеппи бросает шарик в мусорное ведро, которое я оставила у входа в комнату. — Я тоже хочу такую магию!

   — Все хотят, — усмехнулась феечка. — Этому меня научила одна добрая ведьмочка до того, как её уволили.

   — А за что её уволили? — поинтересовалась я, складывая флаконы и пульверизаторы в корзинку.

   — За профнепригодность, — загадочно ответила Пеппи. — Давай не расслабляйся, тебе ещё сколько номеров осталось?

   Остальные три комнаты мы убрали довольно быстро — с заклинанием против пыли и цветочной водичкой против простыней, а также с моими неутомимыми ручками. Закрыв последнюю дверь, Пеппи повесила на неё табличку «Убрано» и весело сказала:

   — Всё, пошли на ужин и отдыхать.

   — Господи, кто здесь живёт, интересно? — переводя дыхание и заправляя выбившиеся из резинки волосы, задала я риторический вопрос. — Ведь засрано, как будто в жизни не убирались.

   — Живут приезжие. Кто на день, кто на два, кто на неделю останавливается. В основном, гоблины и тролли, иногда и горгоны бывают, но после этих дамочек всё в слизи, не желаю тебе сразу напороться на одну змееволосую.

   — Да ты что! — вежливо удивилась я. В голове возникали образы вышеперечисленных существ, но такие… расплывчатые. А ведь в этом мире они реальны. Как кентавр Фарел. Как феечка Пеппи. Как цапле-мужик и филино-лев. Так, значит, гоблины и тролли — большие засранцы. Запомним.

   — Привет, девчонки! — радостно пропела Пеппи, втаскивая меня в одну из дверей. За ней оказалась кухня гостиничного кафетерия, потому что на ресторанную это маленькое тёмное помещение, покрашенное, как в советских столовых, зелёной масляной краской, никак не тянуло. Между стеллажами и плитой сидели на собранных отовсюду стульях бабочко-крылатые феи, угрюмые наяды с водорослями в длинных волосах и надменные рыжие ведьмы.

   — Пеппи, ну как твоя подопечная? — протянула Кириана. — Знакомьтесь, это Александра, непонятно кто и непонятно откуда.

   — Не обращай внимания, — снова посоветовала Пеппи тихим голоском. — Хочешь рагу?

   — Я голодная, как волк, — призналась, прислонившись к столу.

   — Держи тогда.

   Феечка подала мне полную тарелку тушёных овощей с мясом и вилку. Сама она взяла только овощи и принялась есть, рассказывая всем и никому:

   — Слышали о празднике, который мэрия собирается устроить? Будут факиры, между прочим, а ещё представление нагов! О, и фейерверк летающих драконов тоже! На это я бы посмотрела! Саша, пойдёшь?

   Я кивнула, уминая за обе щеки вкусное рагу. Потом подцепила вилкой кусок мяса и спросила:

   — А это из чего?

   — В смысле?

   — Ну, из какого животного? Мне кажется, из гуся.

   — Саша! — Пеппи возмущённо уставилась на меня. — Мы не едим мясо животных!

   — Как это? А это вот — это что? — и я подняла повыше кусочек самого настоящего мяса. Пеппи засмеялась под хмыканье остальных:

   — Это плоды мясного дерева! Есть животных… Ну надо же такое придумать!

   — Мясное дерево? — теперь уже я удивилась. — Хотела бы я посмотреть на его плоды. Вот это мне кажется самым настоящим паштетом из гуся. Папа такой делает.

   — Так вкусы разные у плодов. Для каждого свой! Сегодня гусиный вкус, да, Эмбер?

   — И утиный, — пробурчала толстая рыжая ведьмочка.

   — Ну вот. Пайла, подай две бутылки воды, будь добра и мила!

   Отставив пустую тарелку и чувствуя, как сытое тепло разливается по всему телу, я приняла тяжёлую стеклянную бутыль из рук симпатичной молчаливой феи, и Пеппи подтолкнула меня крылышком:

   — Пошли отдыхать? Думаю, Фелиц устроила тебя в моей комнате на верхней полке.

   Мы оставили тёплую компанию, которая мне совсем не понравилась, и поползли по коридорам к спальному «купе». Там Пеппи плюхнулась на нижнюю «полку» и заявила с удовлетворением в голосе:

   — Святая Нимфа, какое счастье после длинного рабочего дня лечь и ничего не делать!

   — Полностью с тобой согласна, — ответила я, забираясь на верхнюю «полку» и открывая чемодан. Переоделась в серый спортивный костюм, сунула сегодняшнюю одежду в припасённый пакет — надо будет постирать потом — и сложила вещи в шкаф. Потом спросила:

   — А ты давно здесь работаешь?

   — Уже почти год, — сонно пробормотала Пеппи. — Спи, Саша, завтра поболтаем, подъём с рассветом…

   Глянув на часы, я подумала, что не в курсе, когда здесь рассвет. А телефон с будильником — дело хорошее, но мне негде его зарядить. Понадеюсь на то, что меня разбудят спервоначалу. А там придумаю что-нибудь.

   Меня действительно разбудили.

   Снился мне шикарный сон про миллионы в почтовой ячейке и собственный дом в кукольном стиле, а меня просто сдёрнули с полки за ногу и заорали визгливым голосом:

   — Ах ты противная вредительница! Мы тебя на работу взяли, даже с временной печатью, а ты — вредить?!

   — Что?

   Со сна я даже не поняла, что случилось, кто меня разбудил и почему. Глянула на часы: полтретьего ночи. Подняла взгляд на Фелиц и возмутилась:

   — Вы что, совсем уже? Работа в три начинается?

   — Какая работа? У тебя больше нет работы! — завизжала свинья и потащила меня за волосы в коридор. Я тоже заорала, как дурная, и принялась отбиваться, но меня быстро успокоили двумя тычками в бок. Печень запротестовала, и я затихла, решив сначала разобраться, в чём дело.

   — Волосы отпустите! — вякнула только, потому что голова горела огнём, но Фелиц всё было нипочём. Ну, зараза свинячья, я тебе отомщу, как только представится случай!

   Она притащила меня в холл гостиницы и толкнула к стойке, прямо носом в пузо огромного неопрятного и волосатого мужика. Тот зарычал. Я завопила. Фелиц рявкнула:

   — Молчать!

   — Я молчу, — сварливо отозвалась я. — Что случилось-то?

   — У господина Варрзха в номере разбили весьма ценную статуэтку! Это твоя вина, нерадивая!

   Мужик снова зарычал. Я возмутилась было:

   — Неправда! Я даже не видела…

   — Молча-а-ать! — сиреной завопила Фелиц. Разбудит же остальных постояльцев! Снова тычок в бок и слащавая речь:

   — Господин Варрзх, от имени нашей гостиницы приношу вам свои извинения! А эту мерзавку мы уволили без выходного пособия. Её вещи и зарплата переходят в ваше распоряжение в качестве компенсации. Желаете подать на эту дрянь в суд?

   Тролль взрыкнул, и Фелиц добавила ещё сиропа в голос:

   — Конечно, конечно, вы получите все её данные, господин Варрзх! А ты, человечка паршивая, поди прочь! И жди вызова в суд!

   Меня подняли за шкирку, словно нашкодившего кутёнка, и выбросили через дверь на улицу. Я даже пикнуть не успела, как оказалась на тротуаре маленькой улочки во тьме и в холоде осенней ночи.

   А чемодан?

   А пальто?

   А документы?

   Я смотрела широко открытыми глазами и не могла поверить. Меня обокрали и вышвырнули из-за статуэтки, которую я даже не видела никогда! Ладно, но что мне теперь делать?

ГЛАВА 4. Новое место

От жуткой несправедливости я сначала чуть не расплакалась, а потом вернулась к входу в гостиницу и принялась колотить кулаками в дверь:

   — Отдайте мои вещи, гады! Гады! Гадищи!

   Но от этого только свет погас. Наверняка Фелиц хихикает где-то там, в недрах отеля, что так провела новенькую. Но мне-то что теперь делать? Куда идти? Сидеть ночь под дверью? Авось утром простят?

   Нет, это совсем не в моём характере. Зараза эта старшая горничная, конечно, но чего ещё ожидать от свиньи? Эх, жалко нет в этом мире мобилок, сейчас бы звякнула Пеппи, и она бы выкинула через окно мой чемодан. А так…

   Я со злостью пнула дверь в последний раз и отошла, оглядывая дурацкое здание гостиницы. Утром надо идти в полицию и писать заявление. Хорошо, что моя печать всегда при мне! Но всё равно — обидно, блин! И холодно! Что делать? Не торчать же всю ночь на улице!

   В голове внезапно словно лампочка зажглась. Кентавр! Он же сказал — можно вызвать. А я, дура, совсем забыла!

   Как там? Топнуть, хлопнуть и позвать?

   Я подошла к краю тротуара, огляделась по сторонам. Никого. Топнула ногой, хлопнула в ладоши и крикнула не слишком громко:

   — Фарел!

   Эхо вернулось с конца улицы, и снова наступила обычная городская тишина. Я подождала ещё несколько минут, вглядываясь в тени, падавшие от домов и деревьев, позвала разок дрожащим голосом:

   — Фа-а-арел!

   Может, я не так топнула? Или слишком тихо хлопнула?

   Минут пять я ещё танцевала с притопами и прихлопами, пока не разозлилась на себя и свою глупость. Так поверить, так дать себя провести! Дура я, вот и всё. Слёзы обиды, душившие меня изнутри, наконец прорвались наружу, и я просто заревела в голос, как маленькая девочка, которую обманули с новогодним подарком. Думала, что всё будет хорошо, а оно вон как обернулось! В чужой мир попала, домой не вернуться, ограбили, оболгали, вышвырнули на улицу за шкирку, как котёнка! Чем я провинилась перед богом, что он так меня наказал?

   Рыдая, я шла куда глаза глядят, точнее, куда попало, ибо глаза из-за слёз ничего перед собой не видели. И ругалась сначала шёпотом, а потом и громко, даже не думая уже, что меня могут услышать, что тут неспокойный райончик, что можно стать жертвой изнасилования до кучи…

   Размазывая простенький макияж соплями и слезами, я рыдала всё тише и реже, а потом вдруг замерла и обернулась. Цокот копыт сзади напугал и обрадовал одновременно. Фарел? А вдруг нет? Сколько тут кентавров может быть? А может, это просто лошадь?

   — О! Иномирная человека! — восхитился Фарел, зевая. На нём был пушистый, чуть потрёпанный и очень длинный банный халат, прикрывающий торс. Такой длинный, что лошадиные ноги закрывал наполовину. Чего это он халат напялил? И где был вообще?

   — Ну, что такое, что случилось? — всполошился кентавр, увидев снова заревевшую, на этот раз от радости, меня. — Эй, как тебя зовут-то, Александра, да?

   Он притрусил поближе, нагнулся ко мне, но я ничего не могла ответить. Не истеричка я, но когда навалится… Не остановиться, слёзы не утихомирить! Кентавр опустился на колени и протянул мне бумажную салфетку:

   — Утрись-ка! Нет, ещё вот тут… И тут. Вот, уже лучше! Теперь забирайся мне на спину.

   — Как это? — всхлипнула я. — А где экипаж?

   — Слушай, дорогая пассажирка! Я, между прочим, спал! Давай не капризничай, не проси карету!

   С сомнением я посмотрела на широкую лошадиную спину. Разве можно так сразу… Верхом… Я в жизни на лошади не ездила! И потом, это ведь не совсем лошадь! Мужчина, даже если наполовину, к тому же совершенно незнакомый пока. Фарел фыркнул нетерпеливо, и я решилась. Перекинула ногу через лоснящуюся холку, присела, аккуратно взявшись за бока парня через халат. Кентавр хихикнул:

   — Щекотно же! Обнимай, не стесняйся!

   — Конечно, — пробормотала я, сцепив руки на его животе. — А как же ухаживания, в кино там сходить, мороженого поесть…

   — Слушай, этим завтра займёмся, если так сильно надо! — весело ответил он, поднимаясь. Громадина подо мной заколыхалась, я стремительно взлетела над мостовой и, кажется, даже взвизгнула, схватившись крепче за человеческую половину кентавра, а Фарел рассмеялся: — Спокойно! С меня ещё ни одна девушка не упала!

   — Стра-а-ашно!

   — Не бояться! Теперь говори, куда везти!

   — А я… не зна-а-аю…

   Слёзы снова закипели в глазах. Куда-куда… Домой, если можно! И лучше всего, ко мне. Потому что больше идти некуда!

   — Ну ты же где-то устроилась? Печать получила? Где твои вещи?

   — Меня огра-а-абили, — снова заплакала я, вытирая мешавшие слёзы плечом. — И выгнали-и-и…

   — Ну-у-у, — протянул Фарел, двинувшись по улице неспешным шагом. — Из тебя всё вытягивать надо? Рассказывай: кто, откуда.

   Я снова всхлипнула и выложила всё, что случилось со мной с момента, когда мы расстались у мэрии. Особенно про Фелиц и рычавшего мужика со статуэткой. А потом снова с обидой — про свои вещи. Фарел слушал, качал головой, сочувствуя. И вдруг резко остановился:

   — Э, погоди, Александра! Ты же горничной устроилась, да?

   — Да… Теперь мне ведь в полицию надо? Чтоб вещи отдали хотя бы, там чемодан и одежда моя.

   — В полицию, ага. Но я не об этом! Жильё ты не нашла, насколько я понял.

   — В гостинице сказали — предоставят, — горько ответила я. — Вот и предоставили.

   — Слу-у-ушай. У меня один клиент всё никак не может найти горничную! У него ни одна не приживается, хоть волком вой!

   — И ты хочешь предложить мне попробовать? — с сомнением спросила я. — Думаешь, я приживусь?

   — Ну тебе же сейчас это нужно. Или я ошибаюсь?

   Оглянувшись, он улыбнулся лукаво. Вздохнув, я кивнула:

   — Нужно, очень нужно.

   — Тогда поехали к нему.

   Фарел повернул в обратную сторону, и я сразу испугалась:

   — Что, прямо сейчас? Ведь три часа ночи!

   — А он поздно ложится, не волнуйся!

   — Может, лучше с утра? Как-то неловко беспокоить ночью.

   — Александра, а где ты ночевать будешь? Я бы с радостью пригласил тебя разделить мой кров, но я живу с родителями и сёстрами. Сама понимаешь, места нет, да и вряд ли они оценят твою компанию. Они у меня… кхм… не очень хорошо принимают межрасовые отношения.

   Я снова вздохнула. Родители-расисты — это и в нашем мире есть. Потом бедного Фарела разберут на запчасти.

   — Ладно, раз так — поехали к тому, кто ищет горничную. Надеюсь, он меня не выгонит посреди ночи.

   — Не выгонит! — весело ответил кентавр, прицокивая копытами по булыжникам мостовой. — Но и ты будь хитрее! Скажи, что великолепно справишься с уборкой дома и готовкой.

   — А дом большой?

   Я даже как-то испугалась сразу. У нас-то было четыре комнаты и зал, если чистоту поддерживать регулярно, то и генералить проще и быстрее. Ну да ладно, я не неженка. Работа будет — и то хлеб, а то в гостинице вон как вышло. Фарел человек хороший, то есть, полчеловека, конечно, и плохого не посоветует. Клиент так клиент. Может, тоже хороший человек. Или существо… Мне волк помог адрес найти, существа тут лучше людей. Антропоморфных… Тьфу, запуталась сама.

   Мы ехали быстрым шагом по ночной улице, пахнущей легким осенним дождём и мокрым асфальтом. Ходящая подо мной лошадиная спина потихоньку выскальзывала из-под моего усталого седалища, и я старательно ёрзала, пытаясь усесться ровно. Ещё и руками пыталась понадёжнее держаться. Вся в своих мыслях, даже не обратила внимания, что Фарел начал как-то странно покашливать. И напрягся тоже странно. Ну, ладно, может, в туалет захотел. Кстати, а как это у кентавров — разрешено ли облегчаться прямо на дороге? Или всё же есть общественные туалеты для лошадиных… гхм … лепёшек?

   — Александра… — сдавленно произнёс Фарел, а я откликнулась машинально:

   — Можно просто Саша.

   — Саша, будь добра, сиди спокойно.

   — А что? У тебя спина скользкая. А я никогда верхом не ездила раньше!

   — Что-что… — проворчал кентавр. — Я же не железный, между прочим! И не только лошадь, но и, кх-кх, мужчина!

   — Я тяжёлая, да? — спросила машинально, и только потом до меня дошло. Я почувствовала, как краска заливает лицо. Надо же, никогда бы не подумала, что кентавр может возбудиться! Хотя почему бы и нет, он же действительно мужчина!

   — Извини, — пробормотала смущённо, но Фарел отмахнулся:

   — Зря я сказал, ты ж не виновата! Забудь, ладно? О, смотри, вон там его дом!

   Посмотрев пристально в направлении, указанном кентавром, я увидела самый обыкновенный дом в стиле маленького европейского городка. Век, наверное, семнадцатый. В тусклом свете уличного фонаря дом казался серым и ничем не примечательным. Крыльцо с портиком, широкие окна, надёжно закрытые тёмными ставнями, унылая двускатная крыша с толстой трубой камина… Большой дом. Ай… Надеюсь, предыдущие неприжившиеся горничные убирали с толком.

   Фарел дёрнул плечом:

   — Слезай, Саша! Приехали.

   На этот раз он не опустился на колени, и я понимала почему. В небольшом палисадничке перед крыльцом было сыро и грязно. Кое-как, перевалившись на живот, я сползла со спины кентавра и с наслаждением простонала:

   — Земля под ногами! Какое счастье!

   — Счастливые пассажиры — мой фирменный знак! — засмеялся Фарел и, протянув руку, взялся за привинченную к двери голову дракона с кольцом во рту. Стук кольца по металлической плашке показался мне оглушительным, и я прошипела испуганно:

   — Ты всю улицу разбудишь!

   — Им не привыкать, не бойся.

   — Он спит, наверное, — зашла я с другой стороны.

   Дверь приоткрылась, и в щель высунулась рука:

   — Давайте и проваливайте.

   — Господин Арбогаст, мы не клиенты, — возразил Фарел. Дверь распахнулась, показав застывшего в проёме мужчину в слегка засаленном шёлковом халате с отворотами. Поправив шейный платок, хозяин дома спросил неприязненно:

   — Тогда зачем припёрлись?

   — Вы? — изумилась я.

   — Вы? — скривился мужчина.

   — О, вы знакомы? — обрадовался кентавр, но господин Арбогаст жестом отринул это предположение:

   — Случайная встреча на почте. Я надеялся, первая и последняя.

   Хам.

   — Помните, вы говорили мне, что ищете горничную? — А вот Фарелу всё было нипочём. — Я к вам с доброй вестью: она нашлась!

   Господин Арбогаст взглянул на меня. Даже не скажу, что с удивлением. Скорее, во взгляде смешались в равных пропорциях удивление и полное неприятие. М-да, мне тут не работать, это точно, как Кремлёвские куранты.

   — Вы умеете готовить?

   Сглотнув, я почувствовала странное ощущение в животе. Какой у этого мужчины сексуальный голос! Как бы мне хотелось, чтобы он с такой строгостью произнёс моё имя перед тем, как сорвать с моего тела всю одежду.

   Тьфу ты! Что за наваждение?! Я кивнула, неуверенно ответив:

   — Ну… Готовить, да, умею.

   — Она отлично готовит, просто скромничает! — поспешно добавил Фарел, а потом обернулся и скорчил мне грозную рожу. Ой, ладно, не умею я себя выставлять в лучшем свете. Не жили хорошо, не стоит и начинать!

   — Я плачу восемьдесят золотников в месяц с проживанием, — господин Арбогаст произнёс это с лёгким отвращением, словно я не заслуживала и половины. — Если будете столоваться в доме — шестьдесят пять. За утюжку надбавлю десять золотников. Вам подходит?

   Боже, обнимите меня, господин Арбогаст! Мне всё подходит! Даже если я буду работать бесплатно у такого мужчины . Блин, Сашка, встряхнись! Что за мысли такие дурацкие?!

   — Мне подходит, спасибо, — ответила я севшим от волнения голосом. — Когда приступать?

   — Завтра.

   Всё во мне сразу завяло. Завтра… А сегодня я буду ночевать на улице.

   — Вот и отлично! — обрадованно заявил Фарел. — Как раз сегодня выспишься в мягкой постели доброго господина Арбогаста.

   Кажется, мы с хозяином посмотрели на него одинаковыми глазами — шокированными. И, походу, добрый господин Арбогаст был шокирован больше меня. Фарел смутился всего на секунду и сразу поправился:

   — То есть… Я хотел сказать, в кровати той комнаты, которую он тебе предоставит!

   Я выдохнула, боясь случайно встретиться взглядом с моим работодателем, зато кентавр сразу заспешил, засобирался, не оставляя господину Арбогасту времени на протест:

   — Всё, я побежал домой, мне тоже надо выспаться! Доброй ночи, Саша, до следующей встречи, господин Арбогаст!

   И, цокая копытами, он скрылся в ночи.

   Я обречённо повернулась к двери. Господин Арбогаст прищурился:

   — И где ваш багаж? Как вас зовут хотя бы?

   — Александра Гагарина, — вздохнула я. — А багаж у меня отжали.

   — Украли? Поздравляю.

   — Спасибочки.

   — Ладно, проходите уж.

   И правда, добрый дядька. С таким одолжением в голосе он это сказал! Что же меня ждёт, когда придёт день зарплаты?

   Я вошла.

   Дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной, отрезая путь к бегству. Саша, ты дура. Куда бежать-то? Некуда. Остаётся уповать лишь на то, что добрый господин Арбогаст не сожрёт меня с потрохами. Кстати, что он за существо? И куда девались неприжившиеся горничные? Может, он их того… Этого…

   — Осторожно, тут ступеньки, — его ровный голос вывел меня из облака тревожных мыслей. По крайней мере, одна ночь у меня есть. До того как хозяин попробует мои блюда и оценит качество уборки. Мы поднялись по лестнице — жутко скрипучей, с неудобными высокими ступеньками — на второй, а затем и на третий этаж. Странно, снаружи я не заметила третьего этажа. Может быть, там комната Синей бороды? Не входить, иначе…

   Дверей было две. Господин Арбогаст толкнул одну из них и жестом пригласил меня внутрь. Сам не вошёл, и это придало мне уверенности в завтрашнем дне.

   — Это ваша спальня.

   Его голос, хотя и ровный, показался мне снова таким сексуальным, что аж трусики намокли. Сейчас я ухвачу его за руку, втащу в комнату и повалю на кровать, а там хоть трава не расти!

   — Шкаф, умывальный столик, спальное место — надеюсь, вам этого достаточно? Здесь можно установить алтарь, если вы поклоняетесь какому-либо богу, я не противлюсь религии в своём доме.

   — С-спас-сибо, — пробормотала я, пытаясь унять чешущиеся руки. А-а-а, уходите уже, Арбогаст, иначе вы в опасности!

   — Завтрак я желаю ровно в восемь утра.

   — У меня нет часов.

   — Вас разбудят.

   Его ухмылка показалась мне зловещей, но это лишь из-за отсутствия освещения в комнате. Видимо, хозяин тоже подумал об этом, потому что хлопнул в ладоши два раза, и маленькое пятнышко свечи вспыхнуло у столика, куда мне предлагалось установить алтарь.

   — После завтрака я покажу вам дом, но сделаю это только один раз. Некогда мне бегать каждый раз, когда вы заблудитесь или забудете, где что лежит.

   Хам, и ещё какой! Но за его сексапильность всё можно простить! Запомню я, где что, не маленькая.

   Прошлась по комнате. Собственно, прошлась — это слишком громко сказано. Помещение ещё меньше, чем каморка в гостинице, наверное, за счёт большой и массивной кровати. А так разгуляться особо негде. Два шага влево, два шага вправо, и окно.

   Обернулась на металлический стук — господин Арбогаст положил на столик ключ и сказал:

   — Советую запереть дверь. Спокойной ночи.

   И ушёл, развернувшись на пятках. Бесчувственный. Хотя, может, он и не знает, как его голос действует на девушек? Нет, глупости. Ему же не пятнадцать лет! Конечно же, знает. Оттого и ведёт себя так. Как знать, возможно, прежние горничные соблазнились на голос и внешний вид, полезли к нему в «мягкую постель», за то и были выперты. Вдруг он женат? Или связан обетом безбрачия. Впрочем, с его уходом наваждение рассеялось, и я ощутила навалившуюся усталость. Прямо с ног падала. Но дверь-таки заперла. Мало ли…

   Постель пахла несвежим бельём, но привередничать я не стала. Завтра всё поменяю. А сегодня просто постараюсь не думать о том, кто спал до меня в этой добротной кровати с отличным матрасом.

   Стараться не пришлось. Я уснула, как только голова коснулась подушки. Никогда не жаловалась на сон, но события сегодняшнего слишком длинного дня совершенно подкосили меня. И даже сны не снились. Ни одного.

   Хотя под утро я всё же увидела сон.

   Огромный кот вскочил на меня, давя своим весом. Сон не может давить! И щекотать усами тоже не может! А меня щекотали нагло, прямо по лицу. И шумно фыркали в нос. Нет, какая наглость!

   Открыв глаза, я машинально спихнула килограмм двадцать со своей груди и резко села. Кот — рыжий, пушистый, с большими треугольниками ушей и роскошными усами — сидел на краю кровати, недовольно жмуря глаза, и кончик его хвоста выплясывал джигу.

   — Кис-кис, — осторожно позвала я, оглядывая комнату. Как этот огроменный котяра проник сюда? Я же совершенно точно заперла дверь, прежде чем свалиться на кровать!

ГЛАВА 5. Шестой подвиг Геракла

Презрительный взгляд кота был мне ответом. Да уж, неласковое животное у совершенно угрюмого хозяина — этого и следовало ожидать. Спустив ноги с кровати, я машинально пошарила ими в поисках тапочек, а потом вспомнила: какие тапочки, я же в кроссах сюда пришла! А вся моя одежда осталась в гостинице «Трёхглавый кот». Наверное, надо попросить господина Арбогаста выдать мне аванс и купить хоть пару свежих трусов на смену. Ну, и тапочки.

   Поднявшись, подумала, что фиг мне кто что даст, если я не приготовлю завтрак ровно к восьми и не уберусь в доме хотя бы по минимуму. Обернулась на кота и спросила по приколу:

   — Сколько времени?

   — Ну, допустим, полседьмого, — мяукнул он и с деловым видом принялся вылизывать лапку. А я поперхнулась и застыла. Наверняка выражение лица у меня было соответствующее, потому что кот фыркнул, словно хотел откашлять комок шерсти:

   — И что пялишься? Да, я тут работаю говорящими часами, это мой удел. И никто бедного котика не покормит…

   — Я п-пок-кормлю, — заикаясь, ответила ему и сунула ноги в кроссовки. — Мне бы только кухню найти.

   — А легко! — оживился кот, спрыгнул с кровати, резво подбежал к выходу и, зацепившись лапой за ручку, открыл дверь. Вот как! Может, эти говорящие голодные часы и копию ключа имеют?

   Спустившись за котом по узкой лестнице, как щенок, который боится упасть и поэтому отчаянно цепляется за перила, я лихорадочно прикидывала, может ли считаться такое поведение животного сексуальным домогательством. Всё-таки в кровать ко мне залез, а раз говорящий, значит, разумный. С другой стороны, это просто кот. И, пожалуй, лучше выбросить дурацкие мысли из головы.

   Кухня в этом запутанном тёмном доме была маленькой, тесной и настолько загаженной, как если бы здесь жило семейство из восьми человек, которые готовили все вместе и каждый по отдельности, но никто за собой не убирал. Кот ловко скользнул между стульев к столу, вскочил на него и сел, обернув пушистым хвостом лапы. Я же застыла в дверях и сказала, всё ещё не веря своим глазам:

   — Ни фига себе! Повариха в депрессии, посудомойка в запое?

   — Лукас не любит мыть посуду, — сообщил кот, облизываясь. — Холодильник направо.

   — Ты сможешь есть в таком… дерьме? — Поддев носком кроссовка валявшиеся на полу тряпки, я взвизгнула: по полу рванули под шкафчик разной толщины тараканы!

   Кот вздохнул и сказал в никуда:

   — Ни одна горничная в этом доме не задерживалась больше одного дня. Ты собираешься меня кормить или тоже обманула?

   — Вот я их очень хорошо понимаю, этих горничных, — пробормотала я, с трудом пробираясь к огромному старинному холодильнику, теснящему боками узкий застеклённый шкафчик с посудой и потрескавшуюся от времени тумбу. — Собираюсь. Если найду что-нибудь съедобное.

   Дверку холодильника я открывала осторожно. Опыт, что ли, подсказывал, что в нём может быть всё что угодно? Но, вопреки ожиданиям, на меня ничего не прыгнуло и даже не попыталось заговорить. Хотя на первый взгляд тут уже царила собственная микроэкосистема. На широких решётчатых полках лежали полностью увядшие капустные листья, подгнивающая морковка, скукоженный порей. Там и сям были разложены полуоткрытые свёртки плотной крафтовой бумаги, из которых виднелись цветущие яркой плесенью кусочки колбасы или сосиски. Масло в маслёнке выглядело прогорклым, а сыр, что не зацвёл, совсем засох.

   — М-да-а-а…

   Других слов у меня не нашлось. Даже кот заволновался, подошёл поближе к краю стола и спросил тревожно:

   — Что там? Сосиски кто-то украл?

   — Сосиски сдохли. То есть умерли собственной смертью. Мучительной.

   — А сметанка?

   Поискав взглядом, я наугад открыла глиняный жбанчик и, заглянув в него, поморщилась: сметана тоже почила в бозе от интоксикации продуктами жизнедеятельности вредных бактерий. Наверняка у здешних горничных было какое-то нужное заклинание для реанимации этой унылой еды, но я его не знала. Поэтому единственное, что я могла сделать, это всё выбросить на помойку. А потом вымыть холодильник и топать в магазин. И здесь меня подстерегали две трудности. Первая: у меня не было денег. Вторая: у меня не было мусорных пакетов. Третья, опциональная: у меня не было официального разрешения хозяина дома, но я была намерена обойтись без него. Как можно жить в таком сраче? Неудивительно, что горничные улепётывали, сверкая пятками! Я бы тоже улепетнула, не находись в тяжёлом финансовом и жилищном кризисе.

   — Котик, — ласково сказала я. — Мне нужны мусорные мешки. Много.

   — Не котик, а уважаемый Эразмус, будь так добра, — кот встопорщил роскошные усы и собирался обидеться, но передумал. — А зачем тебе мешки?

   — Чтобы выбросить всё испорченное.

   — Ой, ну не настолько там всё испортилось, — с сомнением протянул Эразмус. — Я уверен, если ты пороешься хорошенько, то найдёшь вполне себе съедобную колбаску. И сметанка небось… завалялась свеженькая.

   — Всё на помойку! — грозно ответила я. — Не хватало ещё отравиться!

   — Может, молочко есть? — взмолился кот, однако я его уже не слушала. Где в этом бедламе можно найти мусорку? Впрочем, о чём это я. Это одна большая мусорка — кухня. Может, сразу огнемётом? Или, как сделал Геракл, вымыть всё дерьмо из брандспойта?

   Вряд ли добрый господин Арбогаст согласится.

   Хорошенько подумав, от идеи подражать Гераклу я отказалась. Зато пошла рыться на полках шкафчиков. Нашла перчатки из чего-то, похожего на резину, и жутко обрадовалась. Напялив их, я продолжила поиски. В процессе обнаружились венчик из металла, странный, похожий на юлу, венчик, вырезанный из дерева, множество салатниц — стеклянных, деревянных, железных, стопка маленьких тарелок, два относительно чистых стакана, вычурный робот для измельчения всего на свете, будто сошедший со страниц стимпанка, а ещё давилка для чеснока. Кастрюли были абсолютно все грязные и покрытые засохшим, а кое-где и заплесневелым слоем неопределяемой еды. Сковородки — тоже. На плите можно было разводить тараканью ферму. Липкие поверхности столов и почти идеально равномерно заржавевшая раковина, в которой толкались боками и каёмками чашки, чашечки, тарелки, тарелочки, торчали ежиными иголками ножи, вилки и ложки. Вдобавок везде была пыль. Везде. Везде-е-е…

   Лучше бы везде стояли средства для уборки.

   Но нет, они скромно уместились в крохотном шкафчике под мойкой: три скромных пшикалки, которые были, к счастью, полны до самого горлышка. Против жира, для посуды и для мытья стёкол. Отлично! Следующим пунктом моей программы стали полотенца. Они валялись повсюду, и тараканы успели облюбовать их в качестве домов и детских садиков. Превозмогая брезгливость, я собрала их в первую попавшуюся высокую кастрюлю и примостила её у двери. Надо всё это перестирать. Кстати, отличная идея. За неимением мусорных мешков буду всё сортировать по кастрюлям и салатницам.

   Пока я пугала тараканов, кот перебирал лапками по столу, а потом спросил тревожно:

   — Мы сегодня завтракать будем?

   — Будем, — ответила я, двумя пальцами поднимая с пола испачканное чем-то липким и противным полотенечко. — Но я не собираюсь ни есть, ни кормить тебя в таких условиях. Так что придётся подождать.

   — Но я не могу ждать!

   У Эразмуса дёргалось веко, а кончик хвоста повис безжизненно. Лапы начали разъезжаться, и мне показалось, что кот сейчас упадёт в обморок. Впрочем, падающего в голодный обморок кота я наблюдала каждый божий день в течение десяти лет, поэтому спектакль Эразмуса меня не впечатлил. Бросив ему через плечо строгий взгляд, я продолжила уборку. Но и сама прекрасно понимала, что до восьми никак не успею всё тут вылизать и приготовить завтрак своему работодателю, поэтому решила пока пройтись по верхам, вымыть посуду и перебрать продукты в холодильнике, чтобы было из чего готовить. А кот подождёт. Тем более он проник в мою комнату явно незаконно. Вот карма его и настигнет.

   Примерно час мне понадобился, чтобы привести в относительный порядок полностью засранную кухню. Я очистила себе маленький кусочек рабочей поверхности: стол, плиту и раковину. Кот уснул на стуле, на мягонькой и засаленной подушке. Я отыскала кусок свежего масла, пучок полузасохшего укропа и сыр, не тронутый плесенью. Методом погружения в холодную воду выявила пять яиц, пригодных к употреблению. Отскоблила две прелестных чугунных сковородки от налипших ошмётков, датированных явно прошлым веком. Выкромсала из старого хлеба сердцевину и с трудом нарезала её на ломтики. К восьми в сковороде шкворчала яичница с сыром и укропом, а рядом жарились гренки. Аж кот проснулся и потянул носом:

   — О, Фелина-мать, здесь пахнет едой!

   — Иди вымой лапы, — весело бросила я ему, переворачивая хлеб на сковородке.

   И в этот момент на кухне появился господин Арбогаст.

   Его надменное лицо сейчас было почти удивлённым. И удивлялся мой добрый хозяин, глядя на меня. Странно, с чего бы это? Ну да, пахнет вкусно, стол чистый, даже кусок пола, по которому можно пройтись, не рискуя наступить на «стасика» или на склизлую лужу. Но ничего такого из ряда вон выходящего!

   — Доброе утро, — жизнерадостно поприветствовала я Арбогаста. — Завтракать будете?

   — Надеюсь, вы сервируете завтрак в столовой, — буркнул он, возвращаясь в обычное состояние «я не в духе». — И переоденетесь в форменное платье.

   — Ни о каком платье не было разговора, — настала моя очередь удивляться.

   — Эразмус? — на повышенном тоне Арбогаст обратился к коту. Тот застыл с протянутой к сковородке с яичницей, которую собирался стащить, лапой и мяукнул обиженно:

   — Я голодный не могу думать! Вот поем и буду передавать поручения.

   — Безобразие, — фыркнул Арбогаст. — Александра, пройдите со мной в салон.

   — Минуточку, — я бросилась к плите, выключила огонь под сковородой, выгребла яичницу в тарелку и отложила небольшой кусок для Эразмуса. Чего зря время терять, сразу и сервирую, а то как-то неэффективно.

   Мы протопали в салон, который оказался пыльной комнатой с одним окном без занавесок. М-да, здесь непочатый край работы! Мне уже даже немножечко страшно. Но, подавив желание наплевать на крышу и еду за уборку и бежать без оглядки по следам прежних горничных, я храбро ступила на никогда не циклёванный паркет салона. Господин Арбогаст махнул в сторону соседнего помещения, где стояли стол и стулья, и я сервировала завтрак, как смогла и сумела. Без хлеба, зато с найденной в ящичке кухонной тумбочки салфеткой.

   — Благодарю вас, — сухо сказал хозяин и покосился на тарелку с лёгкой опаской, потом кивнул вбок: — Ваше форменное платье.

   Я обернулась в ту сторону, куда он мне указал, и застыла на месте. Если бы в руках всё ещё держала тарелку, обязательно уронила бы её на пол. Потому что желание немедленно сбежать снова застучало набатом в голове.

   Конечно, я никогда не была на тематических вечеринках сексуальных извращенцев, но у меня имелся интернет. И такие «форменные платья» я видела иногда там и сям. Особенно в контексте садомазохизма и доминирования. Чёрное, очень сильно приталенное, а от бёдер превращённое в пену белых кружавчиков под коротенькой юбкой, оно было невероятно красивым и таким же бесстыдным. И декольте! Ну зачем горничной декольте такого размера? Да у меня грудь из него вывалится! И вообще! Какие могут быть вопросы про декольте, если я ни за что на свете не надену этот ужас?!

   Повернувшись к Арбогасту, гневно заметила:

   — Простите, я думала, что нанимаюсь уборку делать и готовить, а не выставлять напоказ ноги и грудь!

   — Мне нет никакого дела до ваших ног, — спокойно ответил хозяин, садясь за стол и заправляя салфетку за воротничок. — Это форма, и вы обязаны её носить, вот и всё.

   — Зачем?

   — А как без формы мои посетители поймут, что вы горничная, а не приходящая секретарша или не разносчица пиццы?

   — Но… в спортивном костюме…

   — Форма обязательна! — отрезал Арбогаст, отпиливая вилкой кусок яичницы.

   — Ну, знаете…

   — Что?

   Я запнулась. Форма… Ну и фиг с ней! Не помру, если поношу короткое платьице. Всё равно выходить в нём мне не придётся. Однако мне хотелось чем-то задеть противного хозяина. Да и вообще… За такой срач в доме мне надо удвоить зарплату!

   — Я буду носить вашу форму, но вы должны мне прибавку!

   — Что-о-о?

   — То-о-о! — передразнила я его. — Оглянитесь вокруг! Я не вижу ни малейшего уголка в этом особняке, который не засран! Да тут генералить надо впятером, и как минимум неделю!

   — Милочка, не слишком ли много вы требуете? — совершенно спокойно осведомился Арбогаст, прожевав очередной кусок.

   — Думаю, вы так и не поняли, отчего ни одна горничная у вас не прижилась.

   — Отчего же?

   — Оттого что тут поле непаханое! У вас ни моющих средств, ни щётки со шваброй, в холодильнике зародилась новая жизнь, а вот съедобного нет ничего!

   Я даже ногой топнула, очень сильно постаравшись не заорать на этого идиота. Или нет, не на идиота, но умело притворяющегося идиотом. Всё он прекрасно понимает. Но менять ничего не хочет. И вообще, зачем ему горничная, если, походу, он нормально живёт себе в своём сраче?

   — У вас украли чемодан, не так ли? — огорошил меня вопросом Арбогаст. Остановившись посреди галопирующих мыслей, я моргнула:

   — Ну да. А что?

   — Я помогу вам его вернуть.

   Он дожевал последний кусок яичницы, обстоятельно облизал вилку и, положив её рядом с тарелкой, встал. Шагнул к стене, открыл картину, изображавшую пастораль с пастушками и овечками, будто дверцу, и я увидела сейф. Повозившись с кодом, Арбогаст залез внутрь и вынул кожаный мешочек, набитый битком. Как бы невзначай позвенев им, открыл и начал отсчитывать монеты:

   — Так, это на моющие средства. Это на продукты. Это ваш аванс за нынешний месяц. Эразмус сопроводит вас на рынок и покажет, где самая лучшая рыба. Вы умеете готовить рыбу?

   — Ну… Умею. — Я вовремя вспомнила наставления Фарела и вздёрнула подбородок: — Я отлично готовлю рыбу.

   — Отлично. Я предпочитаю речную. И не реже трёх раз в неделю.

   — Учту.

   Шагнув к столу, я сгребла деньги в кучку и бросила взгляд на платье:

   — А в город можно в своей одежде?

   — Нет, — отрезал Арбогаст и вышел из столовой. Из-за почти закрытых дверей донеслось запоздалое: — Благодарю за завтрак.

   Бирюк. И хам. И, конечно же, извращенец. Как мне в таком платье тащиться на рынок?

   С тяжким вздохом я окинула тоскливым взглядом столовую и салон, сняла вешалку с крючка и понесла платье и деньги на кухню. Там сидел недовольный Эразмус. Увидев меня, кот сразу же повалился на бок, распластавшись на полстола, и простонал:

   — Никто, никто не покормит, не приголубит. Никто меня, бедного котика, не любит…

   — Уважаемый Эразмус, ты преувеличиваешь масштабы катастрофы, — язвительно отозвалась я, вешая плечики на спинку стула. — Я же сделала яичницу!

   — Пф-ф-ф, сколько там было той яичницы?!

   Кот вскочил, тяжело перепрыгнул на шкафчик возле плиты и заглянул в пустую сковородку:

   — Микроскопический кусочек… А когда обед?

   — Чтобы пообедать, надо сначала купить продукты и приготовить, — наставительно ответила я и с сомнением поглядела на платье. Нет, в самом деле, неужели я решусь выйти на улицу в таком виде? Фигура у меня, конечно, неплохая, ноги длинные и стройные, но блин…

   — Так иди скорей! — проныл кот, старательно изображая полное обезвоживание и голодную вздутость живота.

   — Ты пойдёшь со мной и покажешь, где можно купить хорошие продукты. — Сняв платье с плечиков, я повертела его в руках и вздохнула: — Сейчас только переоденусь. А есть в доме какой-нибудь бесхозный плащик, чтобы срам прикрыть?

   — На чердаке стоит сундук, в сундуке лежат вещи. — Эразмус совсем приуныл: — Я не могу никуда идти, у меня от недоедания мышцы атрофировались!

   Выразительно оглядев довольно-таки толстенького кота, я строго велела:

   — Проводи меня на чердак, а потом я вызову такси. И не ной. Я в этом городе ничего не знаю, поэтому услуга за услугу. Ты служишь мне гидом, а я готовлю вкусную и полезную еду!

   Эразмус прищурился, явно просчитывая варианты, а потом спрыгнул на пол:

   — Ладно, пошли на чердак. Главное, не забудь купить рыбки. Уж очень я рыбку уважаю!

ГЛАВА 6. Шоппинг – лучший друг девушки

Когда я спустилась, уже одетая, кот нервно грыз когти на коврике в прихожей. Увидев меня, замотанную в плюшевый плащ, который пришлось выбить и вытряхнуть от въевшейся пыли прямо на чердаке, Эразмус закатил глаза, но ничего не сказал. Видимо, почувствовал: вякни он — и не дождётся не то что обеда, но и вообще еды на месяц вперёд. Зато я воодушевилась, посмотревшись в зеркало. Конечно, наряд был вызывающим, и это мягко сказано. Но как сидел, как смотрелся! Посторонним не покажусь в нём, плащ мне в помощь, но в одиночестве при уборке буду думать только о своей неземной красоте.

   — Так, вызываем кентавро-такси? — бодро спросила я у кота, завернув деньги в чистую салфетку за неимением кошелька. Эразмус мяукнул с порога:

   — У Лукаса есть паромобиль. Водить умеешь?

   — Паромобиль? В смысле, на дровах?

   — На каменном угле, — важно ответил кот.

   Водить машину я умела, спасибо Витьку и его «восьмёрке». Но разумно ли садиться за руль в чужом мире без прав? И печать у меня красная, временная. Ещё заберут в участок до выяснения личности, конфискуют машину, штраф влепят. То-то добрый господин Арбогаст, Лукас этот вечно недовольный, будет рад!

   — Нет, думаю, лучше всего ехать на такси. Мне так будет спокойнее.

   Кот глянул на меня искоса, словно мысленно поставил галочку в строчке «не рисковая», а потом сказал:

   — Такси так такси. Можно даже купить сметанки побольше, таксист поможет донести до порога.

   — Сметанки можно, — согласилась я, раздумывая, что можно приготовить со сметанкой, если, конечно, милый рыжий желудок на лапах не слопает всё сразу. Дома наш кот умел великолепно открывать холодильник, свешиваясь с него сбоку. Надеюсь, уважаемый Эразмус до такой подлости не докатился.

   Поплотнее запахнув плащ, я смело шагнула на улицу. Кот семенил следом, бормоча бессвязные слова, каждое из которых означало какой-либо продукт. Запоминать я не старалась: если забуду, мне напомнят, и не один раз. Открыв калитку, вышла на тротуар и уже уверенно топнула, хлопнула, позвала:

   — Фарел!

   Мимо пропыхтела небольшая карета без лошади с пузатым медным резервуаром спереди, из которого валил дым. Водитель сего чуда глянул на нас с котом свысока, поправляя раритетные авиационные очки на лице. Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться, но потом до меня дошло: а ведь паромобиль Лукаса должен быть такого же вида! Нет, я точно никогда в жизни не сяду за руль подобного пылесоса!

   Люди и животные сновали по узкой улочке туда-сюда, а мы ждали: я — притопывая ногой, кот — расхаживая влево-вправо.

   — Ну, наконец-то, — пробурчал он через несколько минут, когда раздался дробный перестук копыт. К сожалению, это был совсем не Фарел. Кентавро-такси оказался симпатичным блондином с длинными волосами, в беспорядке спадавшими на плечи, и со скучным лицом наёмного работника. Остановившись перед нами, он заученно пробормотал:

   — Благодарю за вызов, нам приятно ваше внимание к такси «Большое копыто». Фарел занят с другим клиентом, а я Беддар, к вашим услугам.

   Эразмус вскочил на подножку весьма, на мой взгляд, нестабильной двуколки, оттуда — на обитое потёртой кожей сиденье и заявил недовольно:

   — Места маловато будет! Мы за покупками едем, а не на променад!

   — Разберёмся, — я махнула рукой и кое-как влезла в повозку, пытаясь одновременно не уронить деньги в салфетке и собственную честь в виде полы плаща. Беддар вздохнул так, будто вся эта работа и жизнь вообще ему глубоко обрыдли, и спросил:

   — Куда едем, милостивые господа?

   Я подтолкнула локтем кота. Тот выдал:

   — На рынок, а потом в мясную лавку, а потом к молочнику, а потом… Ну, там видно будет.

   — Новый тариф «шоппинг» с опцией хранения покупок — десять серебряков в час, — уныло пробубнил блондин, трогаясь с места. А я подумала, что двуколка — не самое лучшее решение для кентавро-такси. Прямо перед глазами здоровенная лошадиная жопа с хвостом между булок.

   Город медленно просыпался. Там и тут за оградами каменных домов сновали служанки в платьях а ля «выпори меня нежно, мой господин» — выбивали одеяла и коврики, подметали крылечки, выплёскивали содержимое ночных горшков. Какая гадость! Неужели в этом мире нет нормальных туалетов? Конечно же есть, я в гостинице пользовалась! Так почему не установить их повсюду? Зато с любопытством наблюдала за прохожими, спешащими по улочке. Их одежда представляла собой смесь всех возможных стилей и эпох. То цилиндр и трость, а то мини и высокие каблуки. То плащ с сапогами, а то берцы и кепка-хулиганка. Женщины щеголяли кружевными воротничками на длинных платьях с корсетом, и тут же можно было увидеть рыжую неприветливую ведьму, закутанную в чёрное с ног до головы. Я в своём пальто и широкополой шляпе не выделялась бы из этой пестроты, да и в толстовке, джинсах и кроссах — тоже. Однако, глядя на местных красавиц, мне захотелось купить себе настоящее старинное платье. Побыть принцессой из сказки.

   Рынок располагался примерно в пятнадцати минутах неспешной езды от моего нового дома. Крытые ряды, как в родном городке, только не под лёгкими пластиковыми тентами, а под солидными деревянными навесами, крытыми соломой. И не пергидрольные тётки Маруси в замызганных передниках и резиновых перчатках по пухлый локоть, а самые настоящие торговцы в полосатых халатах и лихо закрученных чалмах. Бородатые! Восточный рынок? Да нет, похоже, это такая же униформа, как и моё платье горничной.

   Беддар тормознул на стоянке рядом с причудливым паромобилем и обернулся:

   — Если берёте тариф «шоппинг», то я вас жду, а если нет — то с вас десять серебряков.

   Эразмус умоляюще заглянул мне в глаза:

   — Дорогая безымянная горничная, давай возьмём тариф «шоппинг»? Ведь мы купим много-много самой разной еды, правда?

   — Я не безымянная, — обидевшись сначала, я вдруг вспомнила, что не представилась коту. Поэтому добавила с достоинством: — Меня зовут Александра.

   — Александра… Мою глубоко покойную прапрабабушку так звали! — откликнулся Эразмус. — О, мой тонкий нюх чует глобальные перемены в нашей с Лукасом жизни! Ибо прапра была необыкновенной старушкой!

   Не скажу, что сравнение с котовьей предкой показалось мне приятным, но Эразмус воодушевился не на шутку. Зато кентавр охладил его радость, напомнив:

   — Если берёте тариф «шоппинг», то время тик-так!

   — Пойдём же, Александра, пойдём скорее закупать молочко и смета-а-анку! — бросил клич кот, и я с невольной улыбкой заразилась его счастьем:

   — Ну, пойдём. Чур, ты торгуешься.

   Торговаться кот умел. Просто божественно. Сперва мы наведались в овощной ряд. Там Эразмус откровенно скучал, но всё же посчитал делом чести тщательно обнюхивать морковку и лук, сообщить мне об откровенно плохом качестве картошки, в чём я убедилась лично, попросив продавца разрезать корнеплод пополам. Зато по соседству мы нашли крупную и очень красивую картошку, и на радостях я даже договорилась с хозяйкой этого добра о еженедельных поставках пяти килограммов на дом господину Арбогасту. Торговка понятия не имела, что так можно было, и согласилась почти со скрипом, однако несколько монет в счёт доставки за следующую неделю убедили её. Мы ударили по рукам, и пришлось по совету кота плюнуть в правую ладонь перед этим. Таким образом договор вступал в силу. Правда, после этого я брезгливо вытерла ладонь о покрывавшую прилавок ткань, но, надеюсь, торговка этого не заметила.

   После овощной сделки Эразмус потащил меня в рыбный ряд. И там началось представление, которое было достойно того, чтобы его запечатлели в музыкальной комедии.

   — У меня лучшая рыба на рынке! — обиженно гундел торговец.

   — Пфе! Видали мы такую рыбу! В гробу она лежала, умершая собственной смертью! — презрительно фыркал кот.

   — Вы таки знаете, уважаемый господин кот, к кому вы таки обращаетесь? — торговец надувал щёки и выпячивал грудь.

   — К наглому обманщику, господин торговец! — кот подёргивал кончиком хвоста.

   — Да эта рыба ещё утром плавала в реке и влюблялась в свою соседку! — торговец хватал крупного, чуть лежалого на вид карпа и ласково оглаживал его дряблой ладошкой.

   — Она была больна от любви или слишком стара? — кот осторожно приближал мокрый нос к рыбине и начинал с отвращением чихать.

   — Она была в прекрасной форме! Не хотите брать, идите мимо!

   — Мы хотим, — вмешалась я. — Но эта рыба даже мне кажется несколько… переспелой.

   Эразмус зыркнул на меня недобрым глазом и снова обернулся к торговцу:

   — Милостивая госпожа имеет в виду, что мы с ней оба чуем запах прекрасной, свежайшей рыбы, которая лежит у вас в дальнем ящике и, видимо, припасена для особых покупателей!

   — Уважаемый кот имеет в виду, — передразнила я Эразмуса, — что мы готовы покупать у вас свежайшую рыбу с доставкой четыре раза в неделю.

   И мне удалось сломать пластинку опытного хитрющего торговца. Он моргнул, застыл с карпом в руке и спросил:

   — Это как это?

   — Объясняю. Вы ловите рыбу сколько раз в неделю?

   — Я её покупаю у рыбаков.

   — Сколько раз в неделю?

   — Каждый день.

   — Отлично. Значит, в понедельник, среду, пятницу и воскресенье вы выбираете самую красивую рыбину килограмма на два…

   — Три! — вякнул Эразмус.

   — Хорошо, на три, и велите вашему помощнику, который ловит мух и ни черта не делает, отнести её на адрес господина Лукаса Арбогаста… Эразмус, какой адрес?

   — Кто не знает господина Арбогаста?! — расплылся в улыбке торговец. — Но… Что же вы мне дадите за такую большую услугу? Ведь мой помощник мне просто необходим здесь, на рынке!

   Я выразительно глянула на перемазанного в чешуе мальчишку, с обалделым видом смотревшего мне в рот, и ответила:

   — Пять процентов к цене рыбы вас устроят?

   — Ого… То есть, м-м-м, надо подумать!

   — Думайте, но недолго, уважаемый, потому что у вас много конкурентов, — беззаботным тоном заметила я. Конкуренты радостно заулыбались, и торговец поспешил выдвинуть новое условие:

   — Десять!

   — По рукам!

   Я смачно плюнула в ладонь с печатью, торговец сделал то же самое, и мы заключили сделку. Двенадцать серебряков в неделю не сделают моего работодателя беднее, зато мы будем получать свежайшую рыбу практически из рыбачьей лодки.

   Беддар ждал нас на паркинге, ковыряясь пальцем в носу. Увидев рыбу и овощи, упакованные в плотную крафтовую бумагу, кентавр скривился:

   — Если протечёт на сиденье, оплатите мне чистку.

   — Разве чистка не заложена в тарифе «шоппинг»? — рассеянно спросила я, укладывая пакеты в двуколку.

   Таксист снова скривился, будто съел целый лимон, и ничего не сказал. Из чего я заключила, что попала в точку. Мы с котом забрались в экипаж, и Эразмус скомандовал:

   — К молочнику на улицу Репонс!

   И так плотоядно облизнулся, что мне стало смешно. Значит, пушистый будильник фанат сметанки. Думаю, целого жбана на месяц будет мало, хоть заводи собственную корову!

   Улица Репонс мне понравилась сразу. Совсем не похожая на рынок: чистенькая и аккуратная, состоящая практически из одних лавок, между которых стыдливо лепились маленькие домики-пирожки. Кентавр дотащил двуколку до широкой витрины, на которой были нарисованы склянки с белым содержимом и написано большими округлыми буквами «Молочная лавка господина Фиджи». Сам молочник оказался толстеньким коротышкой с роскошными усами и в высоченном белом колпаке, размер которого, вероятно, был предназначен для увеличения собственного достоинства хозяина. В лавке было пусто, и господин Фиджи буквально бросился нам навстречу:

   — Господа хорошие, что желаете? Сметанка свеженькая, молочко в бутылках и в крынках только-только из реки! Творожок, сливки для кофе, простокваша! Что угодно вашей душе, прекрасная хозяюшка?

   Прекрасная хозяюшка, то бишь, я, только рот раскрыла, пялясь на великолепное разнообразие баночек, бутылочек, кувшинов и непроливаек, расставленных в маленькой лавке. Эразмус же, ничтоже сумняшеся, пошёл на разведку. Прохаживаясь между пузатых жбанов, он сдвигал крышки и, встав на задние лапы, нюхал содержимое. Почти не фыркал даже!

   Покосившись на кота, молочник продолжил:

   — Быть может, вам нужны яйца? У меня как раз сегодняшняя партия ещё не выставлена, но я с удовольствием наберу вам дюжину!

   — Да, яйца надо, — наконец ответила я. — И сметану. И молоко…

   Я тоже покосилась на кота и шёпотом просвистела:

   — Ну как?

   — Можно брать, — солидно ответил Эразмус, вспрыгивая на стойку напротив хозяина. — А в какое время был забор молока?

   — Утром спозаранку, уважаемый господин кот, — поклонился хозяин лавки с пиететом. — У меня молоко всегда самое свежее, потому что сынок мой работает на заборе как раз, так он мне всегда привозит первому!

   — Бери, Александра, — посоветовал Эразмус. — Первый забор самый жирный!

   — Из реки? — вдруг осознала я и недоверчиво глянула на молочника. Тот подбоченился:

   — Мирреветин славится на много километров вокруг собственной молочной рекой, прекрасная хозяюшка! У нас самое жирное, самое вкусное молоко в округе, потому что до нас нет ни одного забора от самого истока!

   — Обалдеть, — пробормотала я. — Молочные реки… А кисельные берега есть?

   — Кисельные берега начинаются у пустыни Захария, — удивлённо ответил Эразмус.

   — Вы, наверное, издалека к нам приехали? — чуть лебезя перед клиенткой, молочник достал несколько пустых склянок и взял в руку огромный черпак: — Сметанки два литра, так?

   — Три, — распорядился кот и обернулся ко мне: — Три же будет достаточно?

   — Может, и тут попробовать доставку? — спросила я у него вполголоса.

   — Было бы здорово, — облизнулся кот и сам осведомился у хозяина: — А работаете ли вы по новой системе, которая как раз входит в моду в Мирреветине? Доставка продуктов на дом!

   Через полчаса мы вышли из лавки, нагруженные банками с молоком, сметаной, простоквашей и с пакетом свежайших яиц, которые я лично проверила в склянке с холодной водой на глазах изумлённого таким святотатством молочника. Доставку он воспринял, как нечто скандальное, но решил попробовать, услышав упомянутых Эразмусом торговцев рыбой и овощами. Если так будет продолжаться, весь город перейдёт на мою систему.

   — В мясной лавке ты, главное, молчи, — предупредил меня кот, забираясь рядом с пакетами в двуколку. — Эй, любезнейший! Отвезите нас к господину Бен Али на Кошерной улице!

   — Чего это я молчать должна? — удивилась под мерный перестук копыт тронувшегося кентавра. — И почему улица называется Кошерной?

   — Потому что там одни сплошные мясные лавки, — облизнулся кот. — А господин Бен Али — давний знакомый. Он с женщинами вообще не разговаривает. Ну, увидишь. Смотри, если скажешь хоть слово — мяса мы не дождёмся!

   — Можно же купить у другого продавца, — рассмеялась я, а Эразмус покрутил рыжей башкой, прижимая уши к голове и жмурясь от каких-то своих мыслей:

   — Можно. Но у господина Бен Али по вторникам мясо вполцены. И ещё он делает та-а-акие сардельки, что ты вместе с ними пальцы свои съешь!

   — Так уж и съем?

   — Клянусь хвостом прабабушки Александры!

   Кот даже распушился весь, став похожим на большого дикого манула, и я поспешила успокоить его:

   — Хорошо-хорошо, ради сарделек господина Бен Али согласна молчать как рыба.

   Кот покосился на меня странно и пробормотал что-то вроде «Рыбы те ещё болтушки», но я решила не обострять.