Оглавление
АННОТАЦИЯ
Прокатился по Тридесятому Царству слух, что трехголовый дракон Змей Горыныч задумал похитить царевен из дворца царя Валдая. И решил царь, что надо нанять няньку и телохранителя, чтобы его дочерей охраняли.
Сёстрам Горюновым, Фаине и Наине, как раз была такая работа по плечу! Так что пошли они в няньки наниматься.
А ещё пообещали девицы друг другу ни в кого не влюбляться. Да только как тут не влюбиться, когда и сам царь Валдай собой хорош, и воевода его просто-таки прекрасен, да и остальные витязи во дворце один другого лучше?
Непросто.
Но и сами сёстры Горюновы не так-то просты!
ГЛАВА 1. Сестры Горюновы
Упряжной мамонт рысистой породы притормозил у самого крыльца и замер, нервно подёргивая тощей холкой. Впряжённая в него повозка на высоченных колесах охотно разинула двери и выпустила наружу двух богатырь-девиц, которые принялись выгружать свой багаж. Вещей при девицах было немного. Два больших дорожных мешка да кокетливый розовый чемоданчик на колесах, вот и всё их богатство. Пассажиры смотрели в окно, пока, повинуясь окрику погонщика, мамонт не взял с места в карьер и не тряхнул фургон так, что все попадали с лавок.
Когда мамонт, пыля и трубя, исчез вдали за поворотом, одна девица расправила плечи и вкусно, с кряхтением потянулась, а вторая несколько раз присела и сказала:
– Хиленький у них какой мамонтёнок. И полтора аршина не будет в холке.
– В холке-то, может, и будет, да только всё равно тощой, – откликнулась первая девица. – Ну что, Ная, начинаем новую жизнь?
Та, кого назвали Ная, оправила рукава лёгкой зелёной куртки и пожала плечами.
– Ну а то ж, Фая. Иначе зачем приехали?
– Но ты уж мне пообещай, сестра: не влюбляться ни в кого. И я тебе пообещаю.
Крепкое рукопожатие, и обе девицы закинули рюкзаки за спины, а потом зашагали в сторону роскошного белоснежного особняка о четырёх этажах. Особняк был роскошен – почти дворец. Даже башенки по углам белой ограды красовались! А на башенках флаги, да не простые, алого шелка, и на каждом флаге – конь белый золотого всадника к солнцу несёт.
Фая, что катила розовый чемодан, не глядела на флаги, хмурила тёмные брови. Ная, что держала сестру за руку, напротив, любовалась контрастом белого, алого и золотого.
На город вдали наплывал раскалённый закат, и казалось – всё кругом становится тех же цветов.
И когда рыжий детина открыл ворота, брызнул в глаза закатный свет, да такой яркий, что девицы зажмурились.
– По какому делу пожаловали на Богатырский двор, говорю? – спросил привратник. – В няньки, что ли, наниматься изволите?
– В телохранители, – ответила Фая как наиболее смелая. – Веди давай к Валдаю.
– Эка! Только что прибыли, и уже к царю им! – хмыкнул рыжий. – Вон, подите к тому домишке, там к завтрашнему дню готовятся. Вот испытания пройдёте – тогда и поговорит с вами Валдай.
И проводил девиц на задний двор, за особняк с крыльцом белокаменным о четырёх колоннах. На заднем дворе построек было не счесть. Одним словом: Богатырское Подворье.
– Чисто казармы, а не домишки, – не сдержалась Ная.
– Казармы и есть, чего думаете, – ответил привратник. – Вон с того входа все заходят, не то что вы, бестолковые. Дружина тут располагается, но и для кандидаток в няньки место сыщется. Направо женская казарма, налево мужская, не перепутайте, а то вон какие девки справные, мало ли куда свернёте...
Фая поиграла мускулами под тонкой красной рубашкой, но сестра положила руку ей на плечо. Не время было проявлять норов – о деле надо думать, а не о том, как привратников уму-разуму учить.
А рыжий и не узнал ничего о том, что его сейчас от трёпки спасли!
***
Скучный усатый писарь помусолил карандаш и, изготовившись записывать, спросил:
– Имена полные как?
– Фаина Горюнова, – сказала Фая.
– Наина Горюнова, – сказала Ная.
– Ишь ты, – выводя стройные буквы, заметил писарь. – Два молодца, одинаковы с лица… То есть молодицы, одинаковы с… тьфу ж ты, не в рифму выходит.
– Одинаковы на лица, – подсказала Наина.
– Ну, можно и так сказать! Так что, сёстры Горюновы, вы хоть понимаете ли, что с нянек тут нынче требуется? Воспитывать, охранять, глаз не спускать. Испытания завтра с рассветом начнутся, готовьтесь и в воду прыгать, и в огонь идти, и, главно-дело, не себя беречь, а детей оборонять! Ибо, что?
– Ибо никто из дружины царёвой никто на это не годен, – проворчала Фаина.
Ей, видно было, порядком уже надоел этот балаган.
– Ибо, девицы-красавицы, – крякнул писарь, – враг не дремлет и не спит, а говорят, уже летит. За царевнами пригляд нужен, и чем профессиональнее, тем лучше.
– Так вот же мы и приехали, дяденька, – сказала Наина ласково. – Куда лучше-то? Мы и без испытаний можем сказать, что профессиональные богатырки, потомственные.
– Сомневаюсь я, девоньки, что вы супротив Змея Горыныча, супостата трёхголового, в неравном бою выстоите.
– Да а зачем нам с ним в бой вступать? – рассудила Наина. – Наша задача детей беречь и воспитывать, а не драться.
– А вот Валдай считает, что может и до драки дойти, – ответил писарь и подкрутил карандашом усы. – Что ж, на довольствие я вас поставил, вечерять в шесть ноль-ноль приходите, не опаздывайте. А покуда идите заселяйтесь, ваша казарма справа. Повезло вам: гостевое крыло почти пустое стоит.
– Почти? – приподняла чёткие темные брови Фаина. – Нешто ещё есть претендентки?
– Одна пока была, покуда вы не пожаловали. Воена Краса, богатырь-девица. Вашего, видать, роду-племени. Тоже такая вот… в соку, в общем, девка. А остальные полторы дюжины – парни.
Наина слегка улыбнулась и, подхватив оставленный сестрой чемодан, поспешила занимать место.
«Гостевая» казарма и правда оказалась пустой, лишь одну из самых дальних от двери коек занимала статная женщина. Девкой назвать язык не поворачивался: Воена, богатырь-девица, была сложена как мужик только-только от сохи. Разве что бороду лопатой не носила. А так – ну мужик мужиком, даже косу русую остригла по моде заморской.
Прибытие соперниц Воена оценила, но не прокомментировала, а повернулась на другой бок и захрапела.
До вечера заняться было абсолютно нечем, так что девицы-красавицы умылись с дороги студеной водицей – ругая на чем свет стоит клятые казармы, в которые даже горячей воды никто не провел. Умылись, перекусили тем, что в рюкзаках нашарили, да и решили подремать. По примеру богатырь-девицы. А ближе к вечеру в большой терем пошли ужинать – а заодно людей посмотреть, себя показать, как говорится.
Тут и увидали самого хозяина – Ивана Валдаева, или попросту Валдая. Во всём Тридевятом Царстве везде и повсюду висели его портреты, а всё же Наина Горюнова, увидав Ивана, так и застыла с ложкой в руке.
А хорош был царь-батюшка Валдай, хорош! Кудри русые стриг не слишком коротко, на полпяди, бородку аккуратную на современный манер холил: до середины груди, как в старину цари делали, не отращивал. Плечи у царя-батюшки были – косая сажень, так что и Фаине не уступал, и Наины всего на чуток шире казался! А уж глаза синим огнём так и горели.
Опасным огнём. Фаина, почуяв недоброе, толкнула сестру локтем. Ложка, что замерла на полпути к полуоткрытому рту, упала со стуком и звоном, и витязи за соседним столом расхохотались.
Иван же Валдаев прошёл мимо новеньких – лишь бровью соболиной в их сторону слегка повёл. Да и дальше проследовал, к своему столу, за которым собрались его ближние.
Не было среди них детей малых – царевича Ивана-младшего да двух малолетних царевен, Забавы и Заряны. Зато были богатыри из первого круга, всё румяные да бородатые молодцы. Четверо – ведь на скамье место было не для одного Валдая. Хотя как знать, для кого места там держали? Для других приближённых или для тех, кто отбор пройдет? А с краешку не такой видный пристроился – наверно, не богатырь, а писарь. Худой, безбородый, в очках на носу. Да и сидел так, словно желал незамеченным остаться.
– Вот в их бы круг нам и войти, – мечтательно сказала Фаина. – Вот среди них бы и оказаться. Как среди равных.
– Отчего же «как», девоньки? – послышался прямо над её ухом голос.
Фаина тут же вскочила и, не тратя время на всякие экивоки, ударила – чтобы сразу если уж не в ухо, то в глаз. Но её крепкий кулак, что был размером отнюдь не с яблочко, а скорее с небольшую тыкву, потонул в огромной ладони. Перед сёстрами Горюновыми возвышался человек невиданной стати, рыжий, как медный чайник. Красотой он не вышел, зато был мощен, точно богатырь Первогор.
– Отчего же «как»? Вот пройдёте отбор, и вступите в самый что ни на есть первый круг. Правда, если вы в няньки пришли наниматься, то долго в трапезной засиживаться вам будет некогда. Но во всём остальном будет вам почёт такой же, как и другим богатырям на службе царской. А что вы – богатырки, это ж и так видно!
И богатырь с удовольствием оглядел сначала белокурую Наину, а потом, уже пристальнее, черноволосую Фаину.
Фаина не стала ни трепетать ресницами, ни томно вздыхать – а только встретила взгляд мужчины сурово и прямо.
– А сам-то ты кто? – спросила, не кланяясь, хоть и понимала, что перед нею сам воевода стоит.
– Илюшей мамонька кличет, – усмехнулся тот. – Ильёй царь-батюшка зовёт. А прочие называют Бивнем.
– Илья Бивень, – нахмурилась Ная. – Слыхали о тебе.
– А вы-то сами кто будете, девоньки? – спросил воевода ласково.
Будто у девчонок-несмышлёнышей интересовался, а не у богатырок!
– Горюновы мы. Фаина и Наина, – представилась Фая.
– А я Воена-Краса, – встряла в их беседу богатырь-девица.
И её внимательно оглядел воевода, но уже не так добродушно, как близнецов. Скорее как на доброго витязя на нее посмотрел, прикидывая, годится ли такая девица для ратного дела.
– Вот и славненько, – сказал и огладил бородку – стриженную не так коротко, как у Валдая, и ярко-рыжую. Да и пошёл восвояси к царскому столу.
Фаина проводила взглядом его широкую фигуру.
Илья Бивень не так был красив, как Валдай. Но внешностью всё-таки впечатлял! А пуще всего понравились Фае его рыжие кудри да бородища широченная.
Заметив, как загляделась Фаина на воеводу, Ная кашлянула, а когда это не возымело действия, вытянула ногу под столом и слегка пнула сестру.
– Хватит, дырку ему в спине проглядишь, – сказала сердито. – Договаривались же!
Кое-как сестры Горюновы отужинали, да и пошли по окрестностям прогуляться. Вышли из крепости, спустились к речке, сели у воды.
– Надо, стало быть, не просто победить, но и с царем, и с детьми его поладить. И непременно вдвоем! – сказала Ная.
– Надо, – кивнула Фая. – Не то получится – зря сюда пришли. Если не узнаем ничего, то всё зря! Так и будут люди не любить нас, забыв о том, что раньше богатыри и Горынычи дружили. Изведут род наш до последнего. И так уже мы с тобою… подранки.
– Неполноценные, – вздохнула Наина.
В неспокойной глади воды отражались две замысловатые, рябкие фигуры. То ли игра света закатного, то ли шалость водяного, но порой могло показаться, что в отражении не две девицы видны, а две головы драконьи. Вот точь-в-точь, как у Змея Горыныча на самодвижущихся картинках, что на ярмарках показывают.
Вот только… почему же их две? Ведь каждый знает, сколько у Змея-то Горыныча на самом деле голов.
ГЛАВА 2. Царь, царевич…
Утро было такое раннее, такое свежее, такое будто бы свежеиспечённое, что портить его какими-то делами не хотелось. Ну что это за утро, которое приходится тратить на дела государственной важности, особенно если это отбор на роль телохранителей для Забавы и Заряны? Надо было подобрать хоть пару телохранителей. И непременно няньку взамен той, что сбежала от ответственности и от озорных царевен, и телохранителя, потому что одной няньке со свалившейся на них угрозой не справиться. А лучше двух, вздохнул Иван Валдаев, царь-батюшка Тридевятого Царства. Телохранитель же за девчонками не углядит, да и негоже это: мужчину, богатыря при девицах держать.
Вчера Валдай заметил среди новичков нескольких женщин. Осталось только понять – на что они годны. Крепкие, статные! Скорей всего, они богатырки, барышень воспитывать непривычные. Годятся ли в нянюшки? С тяжким вздохом царь-батюшка поднялся с кровати, потянулся, похрустел суставами, поиграл мышцами. Ох и неохота вставать, государством править…
Выглянул в окно – спальня окнами выходила на плац. Несмотря на ранний час, по плацу уже бегало немало народу. Валдай размялся, размышляя, не составить ли утренним бегунам компанию. Вновь глянул в окно – и внезапно залюбовался. К давешним трём девицам присоединились ещё четыре. Сейчас, одетые в короткие штанцы – по-заморскому «шорты» – и в белые майки, все семь красавиц усердно молотили туго набитые опилками чучела на пружинных ногах. Играли тугие мышцы под слегка загорелой кожей, блестел пот, виднелись влажные пряди волос, выбившихся из-под завязанных узлом назад косынок. Коротко стриженная богатырь-девица заметила, что на неё глядят из окна – и тут же стала бить куда как аккуратнее, точнее и сильнее. Но зря старалась! Царь-государь смотрел на двух красавиц-близнецов. То-то хороши! Сильные, крепкие, но женственные. Особенно глянулась ему та, что была чуточку поменьше и со светлой косой. Вот она в шутку зацепила кулаком сестру, та обернулась, блеснула зубами и бросилась в атаку.
Поглядывая на борющихся на траве девиц, Валдай оделся так, как подобает царю: никаких заморских «шортов» и маечек. Штаны широкие, складчатые, сапоги короткие, с золотым тиснением, пояс поверх белоснежной рубахи узорчатый, кафтан тёмно-красный бархатный. Не успел золотой венец на голову положить, раз уж решился принарядиться, как в горницу вбежали дети.
– Бать, а ты чего это вырядился, как на парад? – спросил Иван Валдаев-младший, царевич и наследник. – Оделся бы хоть по-человечески, а то на пра-пра-пра-прадеда похож со старинной картинки!
Сам царевич одет был «по-человечески» – в одни лишь трусы. Следом торопился слуга со стопкой одежды: голубые брюки, белая рубашка и ненавидимый Ивасиком, но необходимый «по форме» узкий синий галстук. Царевны, на четыре года старше наследника, прибежали, по счастью, одетые. Были они в легких пестрых сарафанах и в туфельках с открытыми мысками. Ну да девицам и не пристало одеваться «по форме», хотя – тут Валдай снова бросил взгляд за окно – будь они богатырками, эта самая форма им бы пошла.
Царевны Заряна и Забава были тоненькие, лёгкие, словно стрекозки, одинаковые – со светло-русыми косами и ясными ореховыми глазами. Все в мать! Только загорелые, тогда как Елена всегда старательно пряталась от солнца.
– Так зачем нарядился?
– Няньку для твоих сестричек выбирать будем – как тут не принарядиться, – ответил сыну Валдай. – И телохранителей бы ещё.
Забава и Заряна переглянулись и фыркнули. Нянек они не любили. Вредные Валдаю достались дочки, дюже вредные! Пока жива была Елена – всегда говорила, что вот такой в детстве и была. Но уже шесть лет прошло, как нет её. Некому улыбнуться на шалости царевен. И руку на плечо положить некому. И ободрить, сказать ну хоть – «перерастут!»
– А какие ты им испытания приготовил, нянькам? – спросила Заряна. – Можно, мы в них тоже поучаствуем?
– Это с какой же стороны, позволь спросить? – посмеиваясь, уточнил царь. – В качестве нянек для Ивасика? Или же наоборот, решили кого-нибудь на прочность проверить?
– Наоборот, конечно! – азартно заявила Забава. – Няньку-то ты для нас ищешь! Вот мы её и проверим! Мы, поди, не лучше дракона будем!
– Не хуже, – дёрнула сестрицу за кончик русой косы Заряна.
– Не лучше, – рассмеялась Забава. – К тому же прилетит он за нами или не прилетит – ещё вилами на воде писано! А вот с нами няньке ещё справляться надо будет!
– Быть по сему, – стал серьёзным Валдай. – После того, как претендентки все мои испытания пройдут – последнее будет ваше. Придумайте что-нибудь этакое!
– Это уж будь уверен, – сказала Забава, потешно хмуря брови, светлые на загорелом лице. – Папенька, а папенька! А разреши и телохранителя тоже на прочность проверить?!
Прозвучало уже как-то не очень. И сызнова Валдай подумал: а годится ли мужчина, всё равно какой, молодой или не очень, двенадцатилетним девочкам в телохранители? Не дай-то бог, скажет чего не то или сделает… А еще ведь нянькой будет одна из тех девиц-красавиц, и придётся ей себя от телохранителя охранять! Ибо такие богатыри – они и до девиц красных охочи, не только до забав молодецких.
Но всё же, несмотря на заботы, после разговора с детьми Иван Валдаев повеселел и пошёл дальше править Тридесятым Царством с вот такой улыбкой на лице. А когда у человека вот такая улыбка на лице, ему же и править своим царством легче, даже независимо от того, какого размера это самое царство.
Времени позавтракать («по-человечески», как непременно заметил бы обстоятельный Ивасик) уже не оставалось. Все претенденты были готовы соревноваться, все зрители – поглядеть на это. Арена ждала! Так что царь-батюшка уселся под навесом на скамеечке и приказал подать ему кофе с плюшками. По случаю жаркого утра кофе велел принести с мороженым и шоколадным сиропом. И теперь сидел, облизывая холодную от мороженого ложечку…
Сидел и девицами любовался. Бывалые и небывалые витязи, один из которых наверняка нынче станет Забавиным и Заряниным телохранителем, пропустили дам вперёд. Царь с интересом поглядывал на всех семерых, в особенности на сестёр-близнецов, думая – а что ж они будут делать, если одна против другой останется?
Царская нянька – это не благообразная старушка, которая сидит с вязанием день-деньской и ласково поглядывает на монарших отпрысков поверх очков. И не та, кто будет греть молоко и читать детям сказки на ночь. Конечно, прекрасно, если няня умеет вязать и рассказывать сказки, и если молоко у неё не убегает, превращаясь в мерзко пахнущую горелую субстанцию на плите! Но настоящая няня должна и отпор дать любому бандиту, и уметь стрелять из ружья, попадая летящему стрижу в глаз, и на мамонте верхом скакать, и с повозкой управляться.
Вот и испытания им подготовили соответствующие.
– Начинайте уж, – молвил царь Иван Валдаев и махнул рукою.
Царевич Ивасик, устроившийся с порцией пломбира по левую руку, тоже махнул, подражая отцу. Шмяк! В глаз Валдаю прилетел ледяной комок мороженого.
Вытирая пострадавшее око носовым платочком, царь-государь принялся в уме читать присказку-считалку для успокоения: они помогали лучше, чем обычный счёт до десяти или двадцати:
На златом крыльце сидели
Царь, царевич, король, королевич…
ГЛАВА 3. Состязание нянек: круг первый
Воевода Илья Бивень, распорядитель нынешних состязаний, прошёлся перед выстроившимися в ряд претендентками и сказал – так, чтобы слышал весь честной народ:
– Испытание первое для нянюшек будет несложное, но с подвохом. Есть у нас одна богатырка на службе царской. Давно уже отошла от военных забот и уже лет с десять занята только делами поварскими. Зовут её Марья Синеокая. Так вот, кто с нею в поединке выдюжит – дальше пройдет.
Фаина и Наина переглянулись. На лицах других пятерых девиц появились ухмылочки. Мол, слышали мы про Марью Синеокую, знаем: не девица она уже давно, а старушка, внуков своих воспитывает, и годы у неё уже преклонные. Но сестры Горюновы понимали, что никто не станет с безнадёжной бабусей их в поединке испытывать, и приготовились к бою серьёзно.
Стали жребий тянуть, кто первым будет с богатырь-бабой сражаться, чей черёд потом, а кто в конце. Всякая, видать, хотела в последних числах оказаться! Первой оказалась Воена-богатырка, второй Наина, а Фаина последней.
– Ну уж повезло, – скривилась Воена. – Последняя так уж точно Марью поборет!
– Хочешь поменяться? – предложила Фаина.
Но Илья Бивень шлёпнул её по руке.
– А ну-ка! – прикрикнул он. – Жребиями меняться нельзя! Как бог поставил, так и идёте, нечего тут!
– Лучше уж вам не трогать меня, ваше богатырство, – насупилась Фаина, потирая руку. – А не то вместо Марьи Синеокой с вами подерусь!
– Ишь ты! – распушил усы и бороду воевода.
И в его глазах блеснули озорные искорки.
– Поглядим, как Марьюшка себя чувствовать будет, повозив по арене твоих подруженек. Глядишь, и впрямь найду тебе кого посвежее! – сказал он.
Фаина хмыкнула. А Наина сестру за рукав потянула: дескать, не вовлекайся в препирательства с воеводой, умнее будь!
Встала Воена-богатырка против Марьи Синеокой, подбоченилась. Марья-повариха оказалась ростом невелика, собой не слишком видна, поперёк себя шире, да и не форму спортивную надела, а как в кухне была – такой и вышла. В платье голубом, фартуке белом, с платочком на голове. Однако видно было, что руки у Марьи сильные, крепкие, стояла она, ноги широко расставив да голову слегка наклонив. И улыбалась по-доброму, будто похлёбки предлагала отведать, а не кулаками махать собиралась.
– Три захода! – зычно объявил Илья Бивень. – Кто хоть один заход на ногах удержится – того берём в следующий круг! А кто Марью с ног свалит – получит дополнительные очки!
Первый свой раз Воена-богатырка попросту прозевала. Не успела даже приготовиться, как мягонько, легонько, несмотря на лишний вес, подкатила к ней Марья Синеокая, взялась за Воену, как за подушку, да и к земле приложила. Так и ахнули с трибун, так и охнули. Витязи царские в ладоши захлопали, челядь засвистела. Второй подход Воена явно решила не сдавать, упиралась-упиралась, не давая себя свалить, но и сама Марью с места не сдвинула. А на третий попыталась и так и сяк Синеокую обойти, но была сбита с ног. Что ж – уговор был хоть один раз удержаться на своих двоих, и Воена удержалась.
Наина, уже поняв, что повариха царская совсем не проста, в руки Марье Синеокой не далась и все три захода выстояла – ловко уходя от схватки, уворачиваясь и отшатываясь. Опрокинуть богатырку наземь даже не пробовала, чем возмутила всех до невозможности. Так и уходила под оглушительный свист и крики «жухала, жухала!» Только уже у выхода с арены обернулась и увидела, как Валдай ложечкой для мороженого ей салютует. Мол, молодец, что продержалась… Или это Наина так подумала? Как знать!
А Марья Синеокая продолжала против остальных бороться. Следующей трижды уложила богатырку Еруслану. А после Ерусланы схватилась с Аникаей Озерской – той в первом заходе почти удалось одолеть Марью. Все видали, что накренилась Марьюшка сначала на левый бок, а потом на правый, когда Аникая её за плечи обхватила. Но уже во втором заходе Марья Синеокая поднажала, и богатырь-девицу победила. Как и в третьем.
Когда пришёл черёд Фаины, оказалось, что к дальнейшим испытаниям готовы всего лишь трое: Наина, Воена и Аникая. Три девицы проиграли поварихе, невзирая на то, что и ростом та не вышла, и толста была непомерно. Встала перед Марьей Синеокой Фаина, мускулами поиграла, а когда Марья по своему обыкновению взяла соперницу за бока, словно подушку хотела взбить – Фаина вперёд подалась. Согнулась пополам и Марью перевесила. Мягонько, тихонько упала Синеокая на спину, только ахнуть все успели.
Что ж, объявил воевода второй заход – и второй заход Фаина выиграла. Встала супротив Марьи, черной косой поигрывая, а когда Марья поближе подошла – в руки ей Фаина не далась. Поднырнула снизу и сбоку, оказалась позади, да и подсекла повариху так, что та будто бы и сама собой упала.
Закричали тут, зашумели на трибунах.
– Поддается богатырке Синеокая! Все видели: претендентка и не напрягалась особо! Устала повариха! Пусть будущая нянька против Ильи Бивня дерётся один заход – такой уговор был!
По чести говоря, не было уговора. Но Бивень скинул бархатный кафтан да шагнул на арену.
– Ну что, красная девица, – сказал весело. – Не привык я с девицами да женщинами воевать, богатырок на весь мир позорить! Так что, уложив деву, буду обязан жениться.
– То есть ты холост? – спросила Фаина.
– Как есть холост!
– Значит, ни одной девки не уложил ещё? – Фаина улыбнулась.
А с трибун уже смеялись-надрывались: ловко претендентка в няньки воеводу на смех подняла!
– Ни с одной богатырь-девицей не бился, – поправил воевода спокойно. – Ну так что, будем лясы точить или сразимся, Фаина – не знаю прозвания твоего…
– Горюнова, – без тени улыбки сказала Фаина и поиграла плечами под тонкой майкой, чуть не лопавшейся на мускулистом теле. – Давай сразимся! Но чур, не один заход, а до победы. Кто кого уронит, тот и победил.
– И если я тебя уроню…
– Слыхала-слыхала – жениться будешь обязан. Да только я-то обязана ли за тебя пойти?
И снова захохотали с трибун. Вот так девка! За воеводу замуж не желает! За второго в государстве человека не хочет выходить! Молодец девка!
А пока они смеялись да пока Илья Бивень усы свои подкручивал – Фаина подошла ближе да со всего размаху ударила его лбом промеж глаз. Пошатнулся воевода, но устоял. Схватил девицу за талию, будто танцевать с нею собрался, от земли, поднатужась, оторвал – но не сумел опрокинуть наземь, как хотел. Потому что оттолкнулась от пола арены Фаина, кувыркнулась, будто цирковой акробат, и оказалась прямиком за спиной Ильи. Захватила его за шею могучей рукой, уперлась коленом в поясницу и давай воеводу заламывать. Извернулся тут Бивень, от захвата высвободился и, руки растопырив, пошёл медведем на свою противницу. Видно было, что шуточки кончились: ломать пошёл, не миловать. Однако Фаина только обрадовалась и привычно попыталась поднырнуть под разведенные в стороны руки.
Но и воевода был парень не промах: он уже сегодня видел эту уловку, а потому присел, будто решил сплясать трепака. Столкнулись два могучих тела – и оба полетели наземь.
Полететь-то полетели оба, зато Фаина сверху оказалась. Так что все зрители увидали, кто кого валяет! А богатырь-девица ещё и поторопилась верхом на воеводу усесться, сжать его бока коленями и поднять руки вверх. Победа!
Полежал под нею, полежал Илья Бивень, да и сказал тихонько, чтобы никто, кроме Фаины не слыхал:
– Теперь точно женюсь.
– Женилку побереги, – посоветовала Фаина и поднялась с воеводы на ноги.
Первый круг состязаний закончился.
Четыре победительницы выстроились в скромный строй: Воена, Аникая и Фаина с Наиной. Запылённый и слегка помятый Илья Бивень прошёлся вдоль этого ряда и громко провозгласил их имена.
– Второй круг – после перерыва! Десять минут, чтобы освежиться!
Наина украдкой посмотрела на царя. Тот, видать, глаз не сводил с неё – взглядами встретились тут же, и моментально отвернулись.
– Вот и нечего с царями переглядываться, – толкнула сестру Фаина. – Забыла, зачем мы тут?
– Затем, что Змей Горыныч заявил, будто похитит обеих царевен ещё до исхода серпеня-месяца, – ответила Ная. – Знаю, знаю.
И погрустнела, посерьёзнела.
Освежиться они едва успели – умылись, переплели заново растрепавшиеся косы, отряхнули с одежды пыль. Фая огляделась по сторонам, да и направилась к столику писаря – все уже, разумеется, давно были внесены в списки, но этот человек ещё и напоминал, чей черёд выходить. С будущими няньками больших вопросов тут не возникало, но следом должны были идти будущие телохранители. Вот потому Фаина и подошла. То был тот самый писарь, что вчера с краю царева стола в трапезной сидел, но нынче он выглядел более усталым. Да и шутка ли: столько народу понабежало соревноваться! Это богатырок всего семь, а витязей – множество!
– Глянь-ка там, сердешный, когда мой выход на отбор в охрану, – попросила его Фаина грубовато.
Писарь поднял на богатырку измученные глаза поверх очков. Тут очки с него упали, будто в обморок. Их хозяин, однако, не сплоховал – поймал очки на лету, надел обратно и затем и удивленно спросил:
– А вы точно записывались-то, барышня?
– Я те щас дам барышню, – нахмурила темные брови Фая. – Вот вчера меня ваш рыжий писарь записал: Фаина Горюнова.
– Перепутал, должно, – пуще прежнего удивился очкарик. – В этот раз ваш женский пол записывали исключительно вот в эту тетрадочку, в няньки. Дай-ка я вычеркну!
– На-кося, – ударила Фаина кулаком по столу.
– Фая, не надо, – промолвила Наина. – В няньки так в няньки. Пойдём!
– Нет уж, там только одну в няньки возьмут, а нам надо вдвоем, – рыкнула упрямая Фая.
– Вы простите её, бога ради, – повернулась к писарю Ная, изо всех сил улыбаясь.
Хорошая у Наины улыбка была – нежная, сияющая. Писарь тоже в ответ засиял, будто медный пятак начищенный.
– Не вычёркивайте, прошу вас, батенька, вы же гляньте, какие там витязи, куда нам против них? У Фаи интерес другой… Ну, понимаете? Фаечка за победой не гонится, не то, что за мужчинами. Дадите ей шанс?
Писарь протёр запотелые круглые очки.
– Я ей шанс, а вы мне шанс, барышни. Идёт?
Наина томно вздохнула и за неимением веера помахала рукой – вроде как жарко ей стало.
– Если после всех испытаний не слишком притомлюсь, то вечером погуляем! Вы в котором часу можете?
Писарь с обожанием в голосе заявил, что когда угодно может, в совершенно любом часу. Фаина молчала – как молчат грозовые тучи, набирающие силы для яркой вспышки и оглушительного раската грома. От рокота её удерживала лишь рука сестры на плече.
– Гибче надо быть, Фаиночка, мягче, – убеждала Ная, идя с сестрою обратно к арене. – Иначе ничего не добьешься и только дело наше загубишь.
– Гибче? – громыхнул первый гром. – Мягче? Ты этому очкарику сказала, что я мужиков искать приехала, мамонтова ты лепёшка!
– Ну а легче было бы, если б он тебя из своей тетрадки вымарал? – спросила Наина, не обижаясь на ругательство.
Фая бы и ещё поспорила – она сердилась обычно подолгу, кипеть могла и вовсе часами. Но тут прогремел гонг. Надо было идти на второе испытание.
ГЛАВА 4. Состязание нянек: круг второй
Гонки на боевых мамонтах – забава сугубо молодецкая. Обычно красные девицы соревнуются либо верхом на скаковых лошадях, либо на легких упряжках. Временами богатырь-девицы на упряжных мамонтах скачут, те достаточно приземисты, повозки к ним полагаются широкие, устойчивые, на высоких колесах, а на облучке установлена башенка, чтобы возница видел всё кругом, а не одну лишь мамонтову холку.
Но тут было дело особенное: от нянек хотели не только ловкости, но и умения обращаться с настоящими боевыми животными. Ибо настоящая богатырь-няня и мамонта должна на скаку уметь останавливать, и сопли ребёнку подтирать: требования к ней высокие.
– Вот, держи, любимчика тебе подогнал, – сказал Фаине воевода. – Аккурат под твои косы чёрные да глаза голубые. Зовут Мальчик.
Животина и впрямь была завидная. Расчёсанная темная, почти чёрная шерсть, а не как у обычных мамонтов, рыжевато-бурая, блестела на солнце. А начищенные и отполированные бивни с резиновыми заглушками на вострых концах были украшены бумажными синими розетками. Седло на мамонте было ярко-синее, нарядное. Закрепили его честь по чести – на короткой шее, прямо между бугристой головой и массивным горбом. Жесткая узда с шипами впивалась громадине в рот. Мамонт ярился и рыл ногою землю. Два аршина живой мощи!
– Изверг ты, – удивилась Фаина, глядя на животное. – Зачем варварскую упряжь на зверюшку надел? А ещё любимчиком называешь! Вели узду снять – без неё с твоим зверем совладаю!
– Эээ, девонька, с моим-то зверем даже я не всегда справиться могу! А уж если ты его удержишь – точно замуж возьму! – сказал Илья Бивень.
И так подмигнул, что Фаина вдруг покраснела. Будто и не про мамонта речь зашла, а про что-то другое.
– А если не справится? Затопчет ведь, – возмутилась Наина.
Но Фая уже похлопала мамонта по ноге. Тот согнул колено, позволяя девице, подтянувшись, запрыгнуть на массивное плечо, ухватиться за петлю, свисавшую с седла, и вскарабкаться Мальчику на шею. К узде и не прикоснулась, только потрепала мамонта по голове.
Наина и две другие будущие няньки забрались на своих мамонтов, и гонка началась.
Ух, как неслись огромные чудовища! Любо-дорого было поглядеть, как четыре мамонта скачут, задрав хвосты с кисточками, и пытаются обогнать один другого!
Вот на ярко-рыжем с белой упряжью проскакала мимо трибун богатырь-девица Воена. Пригнулась к голове мамонта, ударяя коваными сапогами по шее животного, гортанно крича что-то боевое. Вот-вот вырвется вперёд! Но богатырка Аникая не дала ей шанса обогнать её шоколадно-коричневого, с двумя косицами по бокам от ушей. Загремели бубенцы на алой уздечке, заревел огромный мамонт, засмеялась Аникая. Проскакали мимо трибун, у конца беговой дорожки свернули – вровень с Военой.
Наине попался мамонт бурый, с очень крупной головой, с тёмно-желтыми бивнями, покрытыми затейливым золотым узором. Наина скакала, пригнувшись к голове животного, но не кричала, не била животное, а поглаживала, почёсывала между ушами. Мамонт словно и не рвал жилы, и не слишком торопился, а всё же бежал почти наравне с другими. Вскоре и нагнал других, и поравнялся с ними.
А вот мамонт Фаины заартачился. Затрубил, забрыкался, а завидя хвост удаляющегося рыжего мамонта Воены, за ним кинулся. Догнал, ударил боком и хобот задрал, трубя – мол, видал, каков я?!
– А ну! Зверрррюга! – зарычала Фая. – Весь в хозяина, негодяй!
Но узду изуверскую не тронула, только ударила пятками в мощную шею. У поворота обогнала Воену на полкорпуса, но ненадолго.
Эх, и летела из-под огромных ступней земля комьями, эх, и кричали с трибун зрители. Всю арену взрыли мамонты, подняли пыль столбом. Три круга пробежали – и всё наравне. Никто не победил – все четыре богатырки дальше прошли. Слезли со спин мамонтов – всё вокруг качается, как будто гонка бешеная идёт дальше. В ушах шум, в глазах рябь. А мамонты, ещё не остыв от бега, так и норовили сцепиться друг с другом. И в конце концов затеяли драку, не удовлетворенные результатами гонки. Будто решили продолжить выяснять, кто сильнее – но уже без хозяек на мощных загривках. Забегали наездницы возле чудовищ, под ноги попасть рискуя – но не смогли усмирить разошедшихся мамонтов. Что им какие-то малявки, пускай и богатырского рода-племени?
А вот Фаина своего удержать сумела – встала рядом, ладонью шлёпнула Мальчика по ноге.
– А ну, не балуй! – сказала сурово.
И мамонт замер, подняв ногу. А потом осторожно ее поставил и хоботом погладил Фаю по голове. Тут и другие зверюги присмирели, глядя на самого крупного и злого. Уж раз он угомонился – то и им пора честь знать!
– Перерыв, – объявил воевода. – Час на то, чтобы помыться, переодеться и успокоиться! А пока начнём испытания для витязей – претендентов в телохранители. Враз успеем, пока барышни прихорашиваются для нового круга!
– Вот засада-то, – пробормотала Фаина. – Не знала, что они прямо сейчас начнут.
– Так иначе-то со всеми состязаниями и не управиться, – сказала Наина. – Ну так я в душ! А то от меня мамонтами воняет.
– Иди-иди, – ответила Фаина, а сама приняла у слуги мокрое полотенце, наскоро обтёрлась, поменяла верхнюю рубаху на чистую – и едва-едва успела к построению витязей.
– Это ещё что такое? – удивился Илья Бивень, увидав её в строю. – Неужто думаешь выдюжить в серьёзном поединке, невестушка?
– Я тебе ещё слова не давала, так что не женишок ты мне. Увидевши женщину, не спеши на неё рот разевать да зверей своих неконтролируемых выпускать, – ответила Фаина.
– Разговорчики в строю, – посмеиваясь, прикрикнул на неё Илья. – Что ж, вижу, ты из тех, кого учить уму-разуму надо. Как и любого новичка! А первое испытание у нас будет…
ГЛАВА 5. С выдумкой и огоньком
– Ничего себе, мамонтова лепёшечка, – пожаловалась неизвестно кому Фаина.
Красивого зрелища от этого испытания ожидать было нечего. На арену выставили нехитрые препятствия, плеснули в пару углублений воды да грязи – интересно, из личных запасов государя грязюку брали или просто по местным дорогам пробежались? Фаина оглядела препятствия и расстроенно шмыгнула носом. Всё бы ничего: обычные лесенки-турники-стенки-брёвна… Вот только бежать через всё это придется с двумя мешками песку.
Каждому выдали по два таких мешка, на которых были грубо намалёваны лица – чтобы невзначай не перевернуть «вверх тормашками». Мешки означали двоих детей, которых нельзя было ни бросать, ни сильно трясти.
– Ударились оземь – выбыли из соревнования, – зычно вещал Бивень. – Упали сверху на мешо… на царевну – выбыли из соревнования. Закрылись ммм… царевной от противника – опять-таки выбываете! В общем, суть уловили? Пройти все препятствия в кратчайшее время и донести мешки… то есть царевен целёхонькими! Друг друга подбивать разрешается, калечить запрещено!
Мешки были пуда по полтора весом. Для богатырь-девицы тяжесть не сильно великая. Но всё-таки тащить их по полосе препятствий будет не так-то просто. Фая посмотрела на своих «царевен» - на одном нарисованы чёрные брови, синие глаза, красный рот. На второй синей и красной краски, видать, не хватило – всё нарисовали чёрной.
– Будешь Меланья, – сказала Фаина черноглазому мешку, а затем повернулась к синеглазому. – А ты, значится, будешь Аксинья.
Фаина уже собралась взвалить на плечи мешки, как рядом вдруг оказался давешний худощавый писарь в круглых очочках.
– Вся хитрость тут – держаться позади до последнего, – прошептал он. – Цепляют всегда первых! А вот к финишу поднажми. Там, считай, уже и народа выбывшего немало будет, и подустанут все. Но и останутся, конечно, самые вредные и самые тёртые – однако, ежели стороной их обойти, то шансов больше.
И вдруг похлопал по Фаининому плечу рукой.
– Буду желать вам победы… барышня.
– К старту готоооовсь! – зычно выкрикнул воевода.
– Ты ж понимаешь, малой, что Ная с тобой не пойдет? – оттолкнула руку парня Фая.
Писарь уронил очки и тут же поймал их. Застенчиво улыбнулся.
– Конечно, понимаю, я ж не дурачок, – сказал он, помогая богатырке взвалить мешки на плечи. – Но прошу передать ей, что в таком соревновании я когда-то пришёл первым.
Некогда было удивляться: воевода крикнул «на старт» и все побежали, Фаина среди прочих. Поначалу и правда слегка отстала, но не сильно о том беспокоилась! Куда интереснее было подумать о том, что сказал очкарик. Росточку небольшого – ниже Фаины на пару пядей! – щуплый и с виду дохлый, однако очки словил движением ловким и быстрым, а Меланью и Аксинью поднял не крякнув.
Мешки не сильно давили на плечи, и можно было порадоваться, что они наверняка легче, чем настоящие царевны. Да и не брыкаются, не визжат, не жалуются, что им жёстко или тряско, да что у них платья помялись или есть хочется! Уже хорошо, размышляла Фая.
Бежала она не спеша, размеренной, ровной рысцой, не забывая поглядывать на тех, кто впереди. Арена была достаточно просторной, чтобы разместить на ней самые разные заграждения, и первым на пути был установлен бассейн. Подняться на три ступеньки, преодолеть водную преграду – по грудь самым высоким – и спуститься с той стороны, как можно меньше замочив «царевен». Фаина увидала, как выбыл парень, пытавшийся нести мешки подмышками, как плюхнулся в воду здоровенный молодец – придавив мешки собой. Девятнадцать минус два. Несколько человек сцепились в бассейне – без рук, толкаясь и пинаясь, но выбрались, едва замочив мешки. Насчёт мокрых царевен указаний воевода не давал, поэтому Фаина втайне вздохнула с облегчением. В воду она вошла вместе с долговязым воином, который действовал так же неспешно и с расстановкой. Дно оказалось очень скользким, но в общем-то идти было не так уж сложно. Когда воин поскользнулся совсем рядом с Фаиной, она, не особо раздумывая, подставила ему плечо. Аккуратно – чтобы случайно никто не подумал, будто бы она рискует «царевной». Мужчине оказалось достаточным просто опереться, чтобы восстановить равновесие. Он не поблагодарил – просто пошлёпал дальше. Вместе идти стало гораздо легче!
Самая засада этого препятствия была вполне понятна: все остальные придётся преодолевать, хлюпая водой в обувке. И в мокрой одежде! Фая вздохнула, слушая, как в её обуви переливается и булькает. Пройти по бревну, перелезть через стену – аккуратно, по одному, перекладывая мешки, чтобы не свалились на ту сторону сами по себе. Кому-то помогли, дёрнув за угол мешка – выбыл ещё один боец. «Шестнадцать», – подумала Фаина.
После стены чуть передохнула, опустив рядом на землю Аксинью и Меланью. Они были ещё пока чистенькие, лишь чуточку подмоченные – и впрямь царевны, но то ли ещё будет! Похлопав «царевен» по набитым песком бокам, Фаина снова вскинула их на плечи и порысила дальше.
А вот и рытвина, полная жидкой грязи. Здесь уже никто не толкался – поди толкни, если сам еле держишься на ногах! Кое-кто всё же упал в грязь, до последнего пытаясь не уронить туда «царевен». Однако поди попробуй не опрокинуть тяжелые мешки! Только одному из упавших повезло.
Позади через стену перелезали ещё трое отставших. «Итого осталось тринадцать», – мысленно подсчитала Фая, стоя на краю рытвины. Долговязый воин подошёл поближе, отдышался и сказал:
– Вместе?
– Только на этом этапе, – отозвалась Фаина. – А дальше сами по себе.
Мужчина призадумался, но кивнул.
– Дальше уже и поднажать можно, – сказал он. – Там-то я тебя и обгоню.
– А там уже один шут, – пожала плечами Фая. – По результатам всё равно отберут не меньше семёрки, у кого «царевны» живые.
– И то верно, – ответил мужчина. – Ладно, если что – я Алексий Заруба, из дружины царской. Телохранителем, может, и не стану, а всё ж рядом служить будем, если выдюжишь.
– Рядом – это хорошо, – сказала Фая. – Меня Фаиной звать. Кстати, познакомься: это вот Меланья, а это Аксинья!
– Ох ты ж, – подивился Заруба. – А у меня Даша и Маша!
Дальше болтать уже становилось недосуг – отставшие нагоняли, а с ними ни на что уговора не было. Медленно, оскальзываясь чуть не на каждом шагу, Заруба и Фаина перешли рытвину с грязью, подпирая друг друга плечами. А дальше кивнули друг другу и «поднажали».
Вдвоём – плечом к плечу. Их пытались опрокинуть, но толку-то! Двое – это тебе не один, двоих и уронить сложнее, если они друг с другом будто спаялись. Вот разве что на шаткой доске над песочницей по одному прошлись. Едва удержались, хотя те, кто сзади шёл, очень хотели помочь свалиться.
К концу дистанции мешки уже не казались Фаине такими уж лёгкими. Полтора пуда да другие полтора пуда на плечи давили будто все десять, спину ломило, ноги подрагивали. Она да Заруба пришли в числе первой четвёрки. Ещё четверо почти тут же добежали – итого, стало быть, восемь душ. Девятый «выживший», с мокрыми и грязными «царевнами» в руках, сбросил мешки всего за перст до финальной черты, и по его поводу тут же разразился спор: считать парня финишировавшим или нет.
Фаина поставила Меланью и Аксинью аккуратно возле стеночки, выпрямилась, вытирая лоб. Вслух и очень торжественно поздравила «царевен» с удачным окончанием операции – и поймала на себе хитрый взгляд воеводы Ильи Бивня.
– Следующий заход, покуда богатыри моются-переодеваются – для наших нянюшек, – сказал он, подходя поближе. – Беги хоть оботрись от грязи, в душ не успеешь. Девицам не зря ведь целый час дали прихорашиваться!
– Ну что бы я без тебя делала, Бивень, – фыркнула Фая.
– Сдавайся на мою милость, Фаина Горюнова. Нянька из тебя аховая, телохранителем тебе не бывать – царь-батюшка туда мужчину выбирает. А вот женой моей быть – в самый раз для тебя… и для меня.
– Ой, не хочу Фаиной Бивень век вековать, – махнула рукой девица. – Да и где это видано: один раз взглянул, два раза подмигнул, а уже замуж зовёшь!
– Ох, и ведь даже не повалял толком, – хмыкнул воевода. – Но оно и ничего, там разглядим, что за товар отхватили, главное – хватай, раз в руки идет.
И впрямь руки свои протянул, охальник. Обтёрла тут Фаина горстью свою рубаху, на которой ошмётки грязи ещё не засохли, и что набралось, то положила в раскрытые ладони Ильи.
– Задаточек тебе, – расхохоталась прямо в лицо. – И запомни, Илюшенька: ещё не родился такой, кто меня поваляет. А родится – ещё и пожалеет, что родился. Мы, Горюновы, не для замужества созданы.
И пошла, посмеиваясь. И слабость прошла, и усталость как рукой сняло – видать, здорово на Бивня рассердилась.
Помыться и переодеться в чистое Фаина всё же успела. Коса, правда, мокрая совсем стала, ну да ничего, не страшно. В раздевалке из смены одежды осталось одно платье синее в белых горохах – в нём она сюда пришла. Ни штанов, ни рубахи свежей уж не было!
Отдала умельцам-помощникам всю грязную одежду, наказала: к следующему состязанию пусть хоть и мокрая будет, да чистая. И пошла на новый заход – нянечный.
ГЛАВА 6. Агафон
Царь-государь Иван Валдаев немножко заскучал. Зрители на трибунах и свистели, и кричали, и хлопали. Он же лениво следил за тем, как витязи соревнуются – а с ними и сестра белокурой красавицы старается. Ему бы представить, что и впрямь ребята царевен спасают-выручают, на широких плечах из беды вытаскивают – тогда бы, может, и интерес появился. Но Валдай вдруг что-то замечтался о богатырь-девице со светлой косой. На его покойную жену красавица ничуть не походила, да и вообще раньше Иван о таких богатырках не мечтал. Нравились ему девицы тонкие, лёгкие, с маленькими руками да ногами, в манерах обходительные да характером тихие. А близнецы были – огонь-девахи, и всё ж одна немного милее другой.
В перерыве Валдай встал, размялся и вдруг обратил внимание, что царевны Заряна с Забавой очень уж присмирели. Сидят, только глазами из стороны в сторону постреливают. А когда дети тихо сидят – это непременно значит, что они что-то задумали.
Ну что же, решил царь-батюшка. Соревнования соревнованиями, испытания испытаниями, а судьбу надо самому решать, в белы рученьки брать – и в свою сторону её, непокорную, поворачивать. Как ретивого мамонта посреди чиста поля, как белую лебедь, что из царского пруда улететь собирается, как лодку в бурном море-океане – к родному берегу.
Иными словами, попроще – задумал Валдай повлиять на исход состязаний. И обязательно сделать так, чтобы нянькой для его дочерей стала та красавица-богатырка.
Вот он прошёлся из стороны в сторону, да подошёл к столику писаря. С удивлением посмотрел на молодого человека в очках и спросил:
– Не ожидал, что ты нынче тут будешь, советник! Да ещё на таком незавидном месте.
– Ай, царь-батюшка, – застенчиво улыбнулся писарь. – Не ты ли говорил, что при царском дворе все места завидные? А я и перекусил нынче с челядью, и поговорил с витязями, и даже с красавицами словами перемолвился. Особенно с одною…
– Это с какой же? – ревниво спросил царь.
Для него нынче была одна лишь красавица – та, приметная, богатырка со светлой косой.
– Фаина Горюнова, – ответил писарь. – Не девка – порох! Коса чёрная до пояса, плечи как у богатыря. Умна, красива – впору самому свататься. Да к ней уже и так очередь выстраивается.
– Коса, говоришь, чёрная? И сестра у неё есть, да? – обрадовался Валдай. – А что ж не посватаешься?
– Куда мне, запечному заморышу, – сказал писарь, и от глаз под очками побежали лучики мелких морщинок.
Прибеднялся советник. Всегда старался в тени держаться – и с богатырями за стол редко саживался, и на соборах не особо высовывался. «Втихомолку поглядывать да послушивать – оно способнее!» – была у тихого очкарика такая присказка. Видать, весь рост у него в мозги пошёл, думал про своего советника Валдай. Так уж получилось, что несмотря на неказистость и застенчивость, слушали этого человека и воевода, и патриарх, и царь-батюшка, и даже наследник с царевнами.
– Ты вот что, Агафон-советник, покажи-ка мне, сколько кто оценок на состязаниях получил, кто лучше всех среди нянек и кто – среди телохранителей будет, – попросил Валдай.
– Да и так понятно, кто, – улыбнулся Агафон. – Фаина Горюнова и будет лучшая. Хоть в няньки, хоть в телохранители!
– Ты это погоди-ка… Где ж это видано, чтобы телохранителем становилась женщина?
– Ну если ты, царь-батюшка, желаешь, чтобы она и в няньки вместе с сестрою прошла, то я могу ей пару крестиков приписать за красивые очи да сильные руки, – усмехнулся писарь, – но не лучше ли, если для царевен телохранительница будет? Тут ведь даже хорошо, что женщина. Она вон мужчинам-то не уступает. Глядишь, и Змей-Горынычу не уступит!
Иван и сам к этой мысли склонялся, а потому назвал советника умным и дальновидным, а сам в бороду улыбнулся.
Да, задачка-то оказалась не такая уж сложная! Ведь если одна из сестёр будет телохранительницей, то вторую запросто можно в няньки взять. Очень удобно выйдет.
Но, подумав, решил ещё на состязание поглядеть. Вернулся на своё место, а его дочери ненаглядные как сидели, так и сидят, шушукаясь да пересмеиваясь. А Ивасик удрал! Поискал его глазами Валдай, но, увидав, что тот вместе с гувернером Юджином крутится возле витязей, успокоился.
Мальчик у них с Еленой уродился не воином и не богатырем, к забавам воинским интереса проявлял немного, разве что любил лошадей и мамонтов – но не боевых, а скаковых да ездовых. Мечтал и о ручном шерстистом носороге, да только где нынче в городе такое диво сыщешь? Чай не степь! В зверинце, правда, одна была носорожиха, но не добрая, не ручная.
Так что, углядев, что Ивасик заинтересовался витязями да их состязаниями, Валдай даже вздохнул с облегчением. Ничего, вырастет и этот настоящим воином. Надо ему уроки у советника Агафона начинать брать – тот ростом да статью не вышел, зато мозговитый, потому в драках не проигрывал.
Тут вышли будущие няньки на новый виток соревнований, и Валдай сразу же переключился на белокурую. Наину, как в списке Агафона значилось. Ох и хороша была собою Наина Горюнова! Не такая мускулистая, как её сестра-близнец, более мягкая и женственная с виду, а сильна и статна, высока и ловка!
Иван Валдаев вернулся на свой помост, под навес тенистый, сел рядом с дочерьми и приготовился смотреть на новое состязание.
Правда, ещё спросил, пока богатырь-девицы готовились:
– Ну что, дочки, придумали для нянек испытание?
– Ага, – ответила Забава.
– Вот они победят сейчас, – Заряна указала на близнецов, – и мы их помучаем.
– А ежели не выполнят они ваше задание? – усмехнулся царь.
– Придётся тебе, батюшка, новых претенденток искать, – безжалостно ответила Забава. – Но эти две нам нравятся. Они как мы – одинаковы с лица, разные на самом деле.
С этим было трудно не согласиться. Как и с тем, что близнецы-няньки для близнецов-царевен, кажется, подходили по всем статьям. Но не мог же Валдай прервать соревнования? Никак не мог! И он подумал, что в случае внезапного проигрыша Фаины и Наины постарается сделать так, чтобы богатырки никуда бы не делись и остались при дворе.
А победителей, в конце концов, можно потом будет как-нибудь подвинуть. Нет такого победителя, которого нельзя победить. Это царь-батюшка за свои тридцать шесть годов уже усвоил.
ГЛАВА 7. Состязание нянек: круг третий и круг четвёртый
Наина покосилась на сестру и с трудом подавила вздох. На кого похожа-то! Платье едва коленки прикрывает, рукава облепили ещё влажные плечи и руки, с волос течёт вода. На ногах сапоги с низким голенищем, из-под которых выглядывают носочки: один жёлтый, второй зелёный.
– Василёк ты мой, – имея в виду синее в горошек платье, пробормотала Ная.
– Всё как есть угваздала, – вздохнула Фая. – Авось, пока тут соревнуемся, всё отчистят.
– Хорошо, что сейчас хотя бы соревнование спокойное обещают, – сказала Наина.
– Я пропустила только – чего там наобещали, – пробормотала Фаина.
– Стрельба по мишеням, – махнула рукой Ная и поправила светлую прядь.
Всё время выбивалась из косы, вот непослушная какая.
– В два захода, – встряла в беседу Воена. – Сперва из лука, потом из пистоля.
– Ну и состязания у них, одно другого веселее, – улыбнулась Наина. – Когда уж будет ещё такая возможность развлечься?
Её улыбка показалась Фаине чересчур беспечной.
– Ага, обхохочешься, – буркнула она сердито. – Лучше б устроили чего более нянькам подходящее…
Наина покосилась на помост. Царь-батюшка как раз туда поднимался по ступенькам деревянным, сосредоточенно хмурился, будто думал о чём-то, а потом сел и к своим дочкам повернулся. На неё, Наю, теперь даже и не пытался поглядеть. Ну и ладно! Вот проиграет она – и больше никогда этого зануду-царя не увидит! Ишь чего выдумал, над женщинами куражиться, заставлять на мамонтах скакать на потеху толпе…
И снова посмотрела в сторону Валдая. А тот повернул голову и уставился на Наину! Та поскорее отвернулась – и встретилась взглядом с воеводой Ильёй Бивнем.
– Не зеваем, богатырь-девицы, отдыхать потом будете! Так и знайте: одна в няньки выйдет, троих в дружину возьму… если добрым буду.
И подмигнул Фаине – но та даже не увидела. Потому как в сторону воеводы не смотрела.
– Тяжело тебе с такой сестрой-то, Наина свет Горюнова? – спросил Илья.
– Легко, – ответила Ная. – Лучшая сестра на всём белом свете!
– Ишь ты, – качнул головой воевода. – Ну, что до испытания – берём в белы рученьки по луку и стреле калёной – и стреляем вооон по тем лягушечкам. Каждая по пять стрел! Учитываются скорость стрельбы, кучность и точность.
Дистанция была средненькая: полтораста шагов. «Лягушечки» – деревянные белые мишени с нарисованной посередине чёрной лягушкой – после команды ощетинились стрелами. Наина была уверена, что выстрелила лучше всех! Но Воена ничуть ей не уступила, да и Фая с Аникаей не сильно отстали.
«Лягушечек» убрали, поставили другие мишени, уже сильно дальше.
– Не больно-то я умею с пистолями обращаться, – взвешивая на ладони новейшей системы автоматический пистоль «Дий» о двадцати зарядах, сказала Наина. – Очень оно… не по-нашему это, Фаина.
– Ты же уже стреляла, – необыкновенно мягко сказала Фая. – Помнишь?
– Помню, – тяжело вздохнула Ная. – Помню, что это было всё без толку.
– Послушала бы меня – и вышел бы толк, – пробормотала Фаина, но очень тихо – сестра её еле расслышала.
Но и без слов поняла.
– Главное – представь, что метишь в сердце того, кто убил нашу сестру, – сказала Фая еще тише.
И Ная кивнула.
Воевода прошёлся взад-вперёд и скомандовал «пли».
Не любительницы были пострелять в мишень сёстры Горюновы. Тем более из такого оружия, которое особого богатырства и не предполагает. Не в огнестрелах силушка богатырская, но меткость и твёрдость руки, и зоркость глаза – всё это должно быть у настоящего витязя на службе государевой. Тем более, что на вооружение у дружины были и пистоли, и винтовки, и прочая амуниция.
Это только Змеям Горынычам головы по старинке с плеч долой рубили – да мечом богатырским, да с мамонта боевого, наотмашь. Иначе-то никак! А вот в нечисть разную уже не меньше века, как стреляли из огнестрелов.
В этой части состязания первой Воена оказалась. Молодец, стриженая! Настоящий стрелок, современная богатырь-девица, честь и хвала. Фаина с Наиной не то чтобы сплоховали – но и результат был не лучший.
Отстрелялись все четыре девицы, воевода подсчитал – и с напускным огорчением головой покачал.
– Обратно ж все четверо молодцы. То есть, конечно, молодицы! Но мы-то рассчитывали, что двое вас останется, да на полотенцах и подушках подерется.
– Чтоооо? – взвыла Фаина.
– Уметь и в шутейной драке выступить, да при этом никого не покалечить – тоже наука, – поднял указательный палец Илья. – Ну что же, раз вас четверо, то придётся на полотенцах и подушках не в один заход бороться. Сперва попарно дерутся. А выигравшие – друг с другом пусть в другом заходе соревнуются.
Вот это была борьба так борьба, смех, да и только! Но зрителям понравилось!
Ещё бы не понравиться, когда половину арены устлали тюфяками соломенными да перинами пуховыми, а в руки каждой богатырь-девице дали по полотенцу и по подушке. Запасные снаряды лежали по краям поля боя.
И полетели пух да перья, захлестали по филейным частям полотенца, завизжали богатырки, словно девчонки малые! Даже не видно было, кто ж там проигрывает, а кто побеждает. А когда улеглись перья и пух, все увидали, что сёстры Горюновы сидят на своих противницах, полотенцами их взнуздавши. Никакого вреда они своим соперницам не нанесли: ни синяка, ни царапинки, лишь лица покраснели, волосы встрепались да везде пушинки поприлипали.
– Второй заход! – объявил Бивень, когда Воена с Аникаей сошли с арены.
Фаина встала напротив сестры, уперев руки в боки. Наина держала полотенце в обеих руках, растянув во всю его длину. Того и гляди, изловит сестрицу свою!
– Поддамся, – предупредила Фая шёпотом. – Победишь – и враз в дамки. То есть в няньки!
Ная неуверенно плечами пожала, походила по перинам взад-вперёд – и на сестру накинулась, норовя полотенцем по бедрам Фаине влепить. Но получила подушкой – едва прикрыла голову бедовую. Обманным выпадом опутала сестре ноги – и опрокинула на перину. Да вот не учла, что Фаина откатится и своё полотенце в ход пустит. Теперь уже обе лёжа боролись.
– Чует мое сердце, что это ещё не последнее испытание, – прошептала Ная своей близняшке. – Отдыхай, сил набирайся.
– Фффух, – делая вид, что отбивается, выдохнула Фая. – Мне-то точно ещё не последнее. Сейчас у телохранителей новый тур будет. На дубинках драться…
– Это для телохранителей, а я думаю – будет ещё и для нянь что-то. Ты на царевен погляди, – сказала Наина.
Фаина отбросила сестру в сторону, вскочила на ноги, воинственно размахивая подушкой во все стороны. Посмотрела и на царевен. Да, точно затевают что-то дочки Валдая – лица уж больно хитрющие.
– Мы тоже так смотрели в детстве, когда шалости замышляли, – шепнула Фая сестрице своей.
– Угу, и я про то же! – молвила Ная и огрела Фаину подушкой по голове.
В этот раз попала – да прямо по темечку. От удара подушка разорвалась пополам, осыпала обеих близнецов белоснежным гусиным пухом. Фаина подумала-подумала, да и картинно рухнула на перины.
– Сдаюсь, – придушенно проговорила она из-под пуха и перьев. – Твоя взяла, Наина Горюнова!
Теперь-то уж дело было за малым: Фаине в состязании телохранителей победить. Всего-то навсего!
Но тут поднял руку Иван Валдаев, и сказал:
– Последнее состязание, конечно же, было шутейное. Потешить и себя, и зрителей, да показать, как вы не только в воинских делах сильны, но и в житейских!
– Ничего себе шуточки, – проворчала Фаина, выбирая из чёрных прядей белые пушинки. – А что ж тогда делать? Четверо нас, царь-батюшка! Все еще четверо! – крикнула она так, чтобы все слыхали.
А голос у Фаины Горюновой громкий да звонкий был – даже мамонты в стойлах за ареной, и те встрепенулись, хоботы задрали и затрубили. Да так, что на арене их услыхали. Услышал и царь Валдай, усмехнулся в бороду и сказал:
– Как что делать? Последнее испытание приготовили сами царевны. Кому, как не им, вас проверять? Ведь это с ними победительница нянчиться станет!
Вышли на арену царевны – нежные, тонкие, в пестрых сарафанах с открытыми руками, по современной моде. На что тут смотреть? Такие стрекозки прозрачные, что Змею Горынычу их можно целый мешок унести, не то что двоих.
Наина с Фаиной переглянулись и кивнули. Будет здесь чем нянькам заняться.
– Мы с вами сыграем в прятки, – сказала одна из царевен.
– В прятки? – удивилась Воена. – Это где ж вы прятаться станете? Во дворце?
– Неа, прямо тут, – улыбнулась другая царевна. – Обещаем никуда не деваться с арены. А вы ищите.
Будущие няньки огляделись. По правую руку препятствия стоят – лужа сохнет, лесенка чуть поломанная на ветру скрипит. По левую руку мишени ещё не убрали. Посередине часть поля перинами да подушками закидана. Где же тут прятаться? Да ещё когда с трибун всё видать.
– Ну давайте, – кривовато усмехнулась Фаина. – Поглядим, какие вы такие прятальщицы.
А Аникая недовольна осталась.
– Не опасно ли такое для царевен? Ну как Змей Горыныч прямо сейчас на вас налетит? Схватит и унесёт!
Царевны поглядели в небо и пожали плечами.
– Так ведь тут пушки стоят, богатырей видимо-невидимо, – сказала одна из них. – Не налетит! Ну не дурень же он стоеросовый?
И снова переглянулись Наина с Фаиной. И то верно: ни один Горыныч не станет при всём честном народе на царевен с неба слетать, особенно если вокруг арены пушки расставлены. И правда ведь не дурень! А вот обернувшись человеком – хвать подмышку, и бежать! – на это Горыныч способен. Но опять же, не при таком количестве богатырей.
Правда, не всякий богатырь может знать, что Змеи Горынычи оборачиваются людьми и среди них неузнанные ходят!
А здесь, кроме них, двух сестёр, не было ни одного Горыныча. Этот дух Змеиный издалека почуять можно, если принюхаться! Так что если б тут и был какой, то далече.
Закрыли няньки глаза, отвернулись, считая до полста. Услыхали шуршание шагов, тихое-тихое. На трибунах люди притихли, ни оха, ни вздоха. А когда все четверо обернулись, то царевен уже не было на арене. И всё же никуда они уйти не могли!
Воена побежала искать царевен в полосе препятствий. Аникая, чуть подумав, решила для начала рыскать вдоль ограды, заглядывая за неё и обшаривая входы-выходы. Заглянула и через мамонтов выход, надеясь, что девочки прячутся за воротцами.
– Думаешь о том же, что и я, Фая? – спросила Наина.
Фаина, судя по выражению её лица, вовсе не думала. Она то ли прислушивалась, то ли принюхивалась.
– Шапка-невидимка, – ответила Фаина. – Не понять только, одна или две.
– Невидимки нынче редкость, так что ставлю на одну, – промолвила Ная. – Так что бегать они наверняка не могут, сидят где-то, притаились. Но если шапки у них две, то и побегают. Потому предлагаю разделиться.
– Давай, – сказала Фая, и добавила с огорчением, – а только нечестные нынче царевны пошли. Нехорошо так над будущими няньками-то измываться.
– Ну ничего, – пообещала Ная. – Потом уж отыграемся.
Разделились они, пошли по арене спокойненько, челноками. Воена из-за стены-препятствия выглянула – губы презрительно скривила, Аникая вокруг мишени обошла – задумчиво плечами пожала. Но близнецы Горюновы не обращали на соперниц внимания. Если те случайно на царевен не наткнутся, то не видать им девчонок как своих ушей. А у Фаины и Наины был особый нюх на царевен – и вот им-то они и воспользовались.
Повезло именно Наине – учуяла она Заряну и Забаву, что сидели, притаившись, возле самого выхода с арены. Как это Аникая пропустила их? Неясно! А может, потихоньку перебрались они туда. Села Наина рядом с невидимыми девочками и спросила:
– И не стыдно? Жульничаете, барышни!
Девчонки захихикали:
– Не стыдно, тётенька. Будешь нашей няней?
Но тут Аникая, издав поистине ястребиный клич, подбежала с другой стороны и пальцем стала в царевен тыкать. Захихикали тогда Забава с Заряной. Ная с них шапку-невидимку сдёрнула. Вот так и вышло, что вроде как две претендентки царевен отыскали.
– А раз вас двое, – заявила одна из девочек, – то тогда вам простой вопрос. Кто ответит – та и будет нашей няней.
– Ага, – добавила вторая. – Кто из нас кто?
– Это что ж за вопрос-то, – опешила Аникая.
– Простой вопрос, тётенька, – заявила первая царевна. – Назовите наши имена, да смотрите, не перепутайте. Можете даже один вопрос задать, только мы и соврем – недорого возьмем.
Стоят при всём честном народе, глаза – голубые, ясные. Смеются обе. Одинаковые, будто одна другую отражают.
Обошла их кругом Аникая – ни одного различия найти не может. Почесала в затылке и спросила:
– Твою сестру Забава зовут?
– Ага, – ответили обе охотно.
И снова засмеялись. Весело им!
Фаина тоже улыбнулась. Пока не повзрослели они, девочки-Горынычи, да не стали волосы в разные цвета красить, тоже любили всех путать. Трое – одинаковые. Тоже веселились, хохотали до упаду. Аделаида – особенно. Весёлая она была.
Даже сейчас, потеряв сестру, Фаина и Наина иной раз вспоминали её – и улыбались.
Но Наина оставалась серьёзной.
Поглядела на девочек и сказала без улыбки:
– А мне незачем вас различать. Защищать обеих буду, без различия, кто есть кто, нянчиться с обеими стану. А если придётся наказать – то уж поверьте, сумею понять, кто напроказничал. У кого забавы похуже, той и достанется побольше.
Переглянулись сестрички. Точь-в-точь как Фаина с Наиной! А только та, которую звали Забава, чуть-чуть лицом дрогнула, моргнула, прежде чем хихикнуть. Вот на неё Наина и указала:
– Впрочем, Забава – это ты, а Заряна – она.
– Верно, – сказал царь-батюшка, и Ная вздрогнула от удивления – как это он так быстро да тихо рядом оказался? – Быть тебе нянькой моих дочерей, богатырь-девица! Испытания для нянь закончены.
А потом Фаину подозвал.
– А тебе быть телохранительницей.
– Но их-то ещё не закончили истязать… То есть испытывать, – вырвалось у Воены.
– А вас, Аникая и Воена, я при дворе оставлю, если пожелаете, – сказал Валдай. – Мне такие богатырь-девицы нужны! Женщин у нас тут немало – служанки, поварихи, помощницы-умелицы. И всегда они жалуются, что стража их не столько охраняет, сколько вниманием своим докучает. Вот вы и будете женских покоев стражницы. Идет?
Воена плечами пожала – да и согласилась. Как-никак, а честь немалая при дворе служить. Аникая же обещала подумать.
Но Фаина тоже не была удовлетворена решением царя:
– А как же состязания-то? Вон сколько богатырей на это место метило! Неужто им от ворот поворот?
– А пускай ещё посоревнуются, силушку молодецкую покажут да народ потешат! Да и тебе, Фаина Горюнова, небось иногда смена понадобится. Или хочешь продолжить с нашими богатырями силой меряться?
Посмотрела Фаина на богатырей – те как раз на арену все высыпали, поглядеть, кто ж всё-таки победил. Иные смотрели недобро: выходило, что телохранительница царевен просто царю глянулась, и всё.
– Не, – сказала громко, – так не пойдет. Давайте ваше следующее испытание. Только одежку прошу подходящую выдать, если ваши слуги ещё с моей не справились.
ГЛАВА 8. Не по зубам
Как говорится, долго ли, коротко ли, а состязания завершились.
Царь Валдай всё одно уже по-своему решил: телохранительницей дочерей быть Фаине Горюновой. Нет, он на ход соревнований не старался повлиять, а просто дал претендентке понять, что место уже за нею. И тем самым сделал почти невозможное: заставил Фаю перестать нервничать. Без волнения и будто бы играючи она обогнала почти всех в забеге – один ветеран Алексий Заруба составил ей конкуренцию. И на обе лопатки положила полуфиналистов, одного за другим, кроме Алексия. И в итоге так они оба и остались – Горюнова и Заруба. А дальше уже Валдай не спорил. Они ему оба были нужны, и, возможно, то, что они с самого начала так сработались, кое-что да значило.
А вот Илье Бивню Алексий вдруг встал костью поперёк горла.
– Ох не стоит их ставить в пару, – заявил он царю. – Будет под Фаину клинья бить, а мне она и сама по душе. Давеча, конечно, сказал, что не будет, да только не верится мне.
– Ну как так? – удивился Валдай. – Он в твоей дружине, считай, уже семь лет, с последнего боя у Калинова моста. И вдруг ты вот так ему не веришь! Или дела сердечные у тебя теперь вперед государственных?
Бивень хмыкнул да плечами пожал.
– Сердце – дело второе. Тут ведь как: Илюша видит цель – Илюша её завоюет, – сказал спокойно. – А вот Заруба – тот камень, о который любой мамонт запнётся. Впрочем, ладно, зря я так, твоя правда. Может, и надо бы ему поверить.
А всё же сказав это, воевода заметно скис. Валдай его, как мог, утешил:
– Он даже не напарник Фаине, а сменщик. Напарница у неё – сестра родная. Так что не горюй, Илюша! Если девица тебя выберет – хорошо. А если не выберет… То я б на твоем месте тоже радовался. Эта красота явно не каждому по зубам.
Бивень улыбнулся. Зубы у него, кстати, хороши были: белые, крупные, ровные. Хоть орехи коли!
– Никогда я подобного не говорил, а эта барышня мне подходит. Богатырь-девица, сразу видно.
Тут прибежали царевны, принялись к отцу ластиться. Ухмыльнулся Илья Бивень и восвояси пошёл. А царь у дочерей спросил:
– Будете ли новых нянек слушаться?
– Смотря как няньки себя покажут, – засмеялась Забавушка.
– Ох, любо бы мне было, если б они ваш норов пообуздали, – вздохнул Валдай. – Избаловали вас во дворце, залюбили – каков подарочек новым нянюшкам достался!
– Зато, достанься мы Змей Горынычу, – ответила Зарянушка, – он бы сам от нас тут же отказался. До дому бы не долетел, как мы б его уже одолели. Чай, не железный он, а капризы да повадки девичьи кого хочешь с ума сведут.
Этим ужимкам их прошлая нянька научила, вот точно. Но потом сама же и не выдержала – ушла от девчонок.
Нахмурился Валдай пуще прежнего, тут и Забава посерьёзнела. Села на лавке поближе к отцу, голову на плечо ему положила. Спросила:
– Батюшка, а скажи: на что мы дракону?
– Рано тебе такое знать, – поспешно ответил Валдай. – Вы вот что, сегодня на Богатырском Подворье побудем, но завтра с утра в Бел-Дворец переезжаем, так что соберитесь-ка сейчас, пока спать не легли.
Царевны попереглядывались, похихикали и убежали в свою горницу. Царь переоделся в простую одежу, снял венец, положил в ларец, да и пошёл по всему Подворью прогуляться. Хотелось ему поглядеть – и как витязи в казарме устроены, и как во дворе мясо жарят и пиво наливают, и как вообще тут жизнь идёт.
Ну и чего греха таить, хотелось ему увидеть, как Наина Горюнова взглядом его среди всех отыскивает, а потом краснеет и глаза поскорее отводит, будто обожглась.
***
– Ты куда это? – спросила Фаина.
В пустой казарме места было полным-полно. Другие богатырки времени даром не теряли – ходили по Подворью, налаживали связи. И Аникая, и Еруслана, и другие девицы – все решили, что останутся не при дворе, так хоть в дружине. Раз Марья Синеокая тут сумела остаться, даже выйдя на покой – то отчего бы и им счастья не попытать? Вот и понадобятся всякие полезные знакомства – самое время их заводить. Но сёстрам Горюновым связи были особо ни к чему.
– Пойду пройдусь, – ответила Наина сестре, пряча виноватый взор. – Когда ещё Богатырское Подворье увидим? Всё в палатах царских белокаменных сидеть станем, при девчушках.
– Ой не придется с такими девчушками-то много сидеть, – хмыкнула Фая. – Но гулять здесь вечером? Ты в своем ли уме, сестрица? От охальников не отобьёшься!
– Ой ли? – усмехнулась Ная, распуская косу и сооружая из светлых, лёгких волос конский хвост на затылке.
– Сарафан-то какой надела, – с осуждением сказала Фаина. – Яркий, нарядный. Кого соблазнять собралась?
– Чисто для дела, Фаинушка, чисто для дела надела, – певуче ответила Наина. – Подумалось мне, что твой помощник-очкарик – непростой человек. Может, он даже и не писарь вовсе, а кто поважней.
– Ты что? В своем ли уме, сестрица? Нешто хочешь под ручку с этим задохлым окунем пройтись?
– Ничего он не окунь, – засмеялась Ная. – Хочу посмотреть поближе, что он за человек такой. Интересно.
– Я думала, твой интерес в царе Валдае, – хитро прищурилась Фая.
Наина оборвала свой смех, дёрнулась и тут же улыбнулась как ни в чём не бывало.
– Не до любовных интересов нынче, – сказала она жёстко, что не вязалось с её нежной улыбкою. – Считай, на разведку пошла.
– Ничего себе разведка! У тебя сарафан коленки не прикрывает, сандалии на босу ногу надеты, да каблук-то какой, каблук! А на голове что устроила?
Наина потрогала волосы – и распустила их по плечам. Захватила лентой небольшую прядь на затылке, и бант завязала так – словно вот-вот развяжется. Небрежная, будто растрёпанная ветром причёска. Наина полюбовалась на себя в небольшое карманное зеркальце, провела по стеклу пальцем, наводя морок, чтобы отражение рябью, словно вода в реке, не шло и драконий облик не выдавало. И улыбнулась, поворачиваясь к сестре:
– Так лучше?
– Так совсем другое дело, – зарычала Фая, – совсем хоть из дому не выпускай. Смотри-ка ты, даже сумку с собой не берёшь! Ни ножа, ни пистолета – как голая пошла!
– На опытного противника не арсеналом надо идти, а хитростью, Фаинушка, – заявила Ная. – А что он опытный, хоть и лядащий, это и без очков отлично видно. Да и потом, что нам эти противники? Мы сегодня их только так направо-налево раскидывали!
– Это я раскидывала, – проворчала Фая, уже сдаваясь, – а ты даже Синеокую не уложила.
– Зато тебя уложила, – усмехнулась Наина.
– Но я поддалась!
– Так мужика легче уговорить, чтобы поддался, – захохотала Наина.
На том и распрощались. Фая ещё пофырчала, будто кипящий самовар, а потом решила, что спать ляжет. Да едва собралась переодеваться, как в окно камешек стукнул.
Глядь, а в цветнике знакомая рожа бородатая торчит – будто рыжий кактус посреди розовых пионов да алых маков.
– А я думаю, кто это за честными девицами по ночам подглядывает! А это Иван сам-Бивень! Наверно, с дозором ночным ходит!
– Так ведь время-то ещё раннее, Фаина, – обрадовался ехидному голосу, как будто напеву родимой, воевода. – Всего-то одиннадцать двадцать, – тут Илья поднял руку, чтобы глянуть на часы, массивным браслетом опоясывавшие запястье. – Двадцать две, если поточнее. Пойдём погуляем, свет мой?
– Что, без света-то боязно? – хмыкнула Фая.
– Пойдем! Ребята там поросят жарят, рыбу в угольях запекают, пиво холодное, квасу хоть залейся, – соблазнял Бивень. – Не замуж ведь зову – с дружиной познакомиться! Небось вместе теперь будем работать, всё-таки пора уже и с коллективом знаться начать!
– Это не с тем ли коллективом, представителям которого я нынче бока мяла? – усмехнулась Фаина. – Кабы не обозлились они на меня за такое. Виданое ли дело – девка парней одолела!
Воевода закусил рыжий ус и высунулся из пионов ещё дальше – к окну потянулся. Фаина взглянула на протянутую руку с подозрением.
– Слушай, не в дружбу, а в службу, – сказал Илья, – и нет, я не путаю слова. Прошу тебя ни с кем шашни не заводить.
– Хорошее предложение, – сказала, усмехаясь, Фаина. – Ни с кем – это, ты, видно, Зарубу имеешь в виду? Но ни с кем – это я бы и тебя посчитала, Илюша.
– Или не люб я тебе? – усмехнулся Илья Бивень.
Не удержалась девица, покраснела так – что и в сумерках видать. Но сказала – даже не сказала, а с трудом выдавила:
– Не до любви нынче. Сначала дело, а уж всё остальное потом. А дело у нас, стало быть, общее: не допустить, чтобы царевен тать похитил.
Тут Илья Бивень снова протянул Фаине ладонь.
– По рукам, красна девица! Не буду к тебе приставать, пока угроза над царевнами, а там – время покажет!
И пожали они друг другу руки. Крепко, по-богатырски. Долго жали, с чувством, с толком, с расстановкой. А затем Фаина разрешила себя проводить – как-никак, а попировать вволю после всех испытаний ей хотелось.
ГЛАВА 9. Хранить и защищать
Стремительно темнело. Но на Богатырском Подворье всюду горели яркие фонари, да и свет множества костров озарял всё и всех. Наина тянулась к огню: не потому, что вечером стало прохладно, нет, она обычно холода и не чувствовала. Просто скучала по пламени. Когда-то оно грело изнутри. Один из костров под навесом был поодаль от других, и народу тут не собралось – все богатыри да богатырь-девицы ручейком стекались к большому шатру. Там накрывали столы, ставили всё новые лавки. Там дружина пировать станет – и вот туда Наину никак не тянуло. Она присела на пустую скамеечку возле угасающего костерка, провела над узкими языками пламени ладонью. Огонь тут же взбодрился, потянулся в ответ к её руке – будто кошка ради ласки к хозяйке тянется.
– Ну, вот и я, – раздался голос, в котором различались и смущение, и вина. – Простите, что опоздал.
Застенчивый очкарик будто выступил из тени, падавшей от навеса. Вот только что не было его – а вот он рядом. Как давеча царь!
– Что за диво? – вырвалось у Наины. – Ты откуда взялся?!
– Извините, барышня, – смутился очкарик ещё сильнее. – Не хотел вас напугать.
– Напугать, – слегка фыркнула богатырь-девица, поднимаясь со скамейки. – Да ты на себя посмотри – и на меня. Я ж тебя могла пополам переломить.
– Не уверен, что такой фокус вам по плечу, барышня, – поправив очки, ответил парень. – Позвольте, представлюсь вам, Наина Горюнова. Зовут меня Агафон Тёмный.
– Писарь, – добавила Наина.
– А вы, надо думать, богатырь-девица, – улыбнулся Агафон.
Ная смутилась и насторожилась. Неужто знает, что они с Фаиной никакие не богатырки?! Кивнула, конечно – куда деваться? Очень осторожно взяла очкарика под руку и нежным, прямо-таки елейным голоском предложила прогуляться.
– Так ведь вон, уже и столы накрывают, пировать зовут, – сказал Агафон. – Мёд-пиво пить, яства вкушать, и что там ещё в сказках-то рассказывается.
– Уста сахарные целовать, – лукаво улыбнулась Наина.
– На такие действия нужен особый допуск, – пошутил писарь.
Наина прижалась к нему бочком.
– А особый допуск может быть за особое отношение, – проворковала она. – Пока там ещё на столы собирают да мёд-пиво с яствами готовят, давай пройдёмся немножко там, где потемнее, посумеречнее, да ты расскажешь мне, Агафон Тёмный, какое у тебя тут житьё-бытьё при Подворье. Или ты не на Подворье службу держишь?
– Ну, а для чего на Подворье много писарей? Тут и Андрюшка Гвоздь справляется, – сказал Агафон с улыбкой. – Видала его, небось? Он тут встречающим был – всех записывал. Рыжий такой да наглый!
– Видела такого, только не знала, что его Андреем величают, – ответила Наина. – Ну а ты-то, значит, в царских палатах писарем служишь?
– А в царских палатах зачем писарь? В палатах нужна челядь, дядьки да мамки. Слуги нужны, чтобы одевать-убирать, да прислуживать. Вот, к примеру, твоя забота будет, Наина Горюнова, с царевнами нянчиться. Будешь с ними гулять, учить их уму-разуму, да смотри – учи хорошо. Девочки они резвые, шустрые, но несобранные.
Наина поняла, что прямо Агафон ей сейчас не ответит. Вон как ловко переводит разговор то на Андрея Гвоздя, то на челядь… Но вот про царевен – это тоже было интересно. Потому Ная, отложив главные вопросы, перешла к второстепенным. Как-никак, и с царевнами ей предстоит поладить. И, хорошо бы, с самим царём тоже! Хоть они с Фаиной и договорились, что влюбляться ни в кого не станут. Хоть и не стоило ей на Валдая заглядываться. А всё ж поладить с отцом собственных воспитанниц важно. Что ни говори, а важно! Мысленно оправдываясь перед собою, Наина спросила:
– А чем же заняты царевны во дворце?
– Науками важными: математической, географической, физической. Что попроще уже давно прошли, теперь серьёзное изучают. Танцевать и на гуслях бренчать учатся, на пианинах заморских практикуются… Манеры им преподают хорошие – как кланяться правильно да как за столом сидеть примерно, да ещё как разговор повести, чтобы и за дур не сочли, и за чересчур умных!
– Ну да… Плясать да играть на гуслях – это, конечно, прекрасно, – задумчиво сказала Наина, слыша лёгкую насмешку в речах парня, – а вот как насчёт рукопашной борьбы, скачек на лошадях да прочей премудрости ратной?
– Ивана-царевича этому сызмальства обучают, хоть ему и не по нраву. А барышень такая премудрость миновала. Разве что на лошадях иногда ездят. Наш царь-батюшка считает, что ни к чему это барышням. Мол, не надо красоту природную мускулами портить, – тут в голосе Агафона прозвучало легчайшее, прямо-таки еле уловимое осуждение.
Ная чуть нахмурилась.
– Это чем же мускулы ему мешают? Чем это они красоту портят?
И невольно сама поиграла мышцами, да так, что изрядно защемила локтевым сгибом руку своему спутнику. Обычно при таком маневре незадачливые ухажёры ахали, охали, пытались вырваться, но Агафон шёл дальше как ни в чем не бывало, так что даже дивно стало: неужто ему не больно?
– Валдай не хочет, чтобы его дочки были богатырками, – сказал писарь. – Сам он, конечно, богатырского роду-племени, а вот жена у него была – из тех, из настоящих красавиц. Про которых говорят – днём свет божий затмевают, ночью землю озаряют. Заряна и Забава нам… ему напоминают покойную Елену. Она была нежная, тонкая, вот он и думает о том, чтоб никаких мускулов.
– По нашим временам с мускулами-то спокойнее, – кивнула Наина. – Знаю я, однако, науку заморскую. Мышц огромных с нею не нарастишь, зато ловкость и скорость – ещё как.
– Покажешь? – оживился Агафон.
Вот кому что, а мужчине – завсегда интересно, как в других землях дерутся. Ная только плечами пожала.
– А приходи завтра утром на стадион. В пять встаём, бегаем, разминаемся-забавляемся…
– Нет, просто так, сейчас – покажешь? В толк не возьму, что за наука такая, что мышц не требует.
– Ну не то, чтобы совсем не требует, – улыбнулась Наина и без разворота, без предупреждения выставила ногу, да так ловко, что Агафон запнулся.
Он бы не упал, если б девица слегка его нежно рукой не направила – да так быстро и ловко, что писарь сам не заметил, как борозду носом пропахал.
– Тьфу ты, едва очки спас, – проворчал он, вставая с земли. – Хорошая, однако, наука. Действенная! Что ж ты её на арене не показала, Марью Синеокую не уложила?
– Какой мне резон? Кто со стороны посмотрит – ни за что не догадается, как она упала. Да и не совсем честная эта борьба по нашим богатырским понятиям.
Молвила это Наина и снова глазками стрельнула – да потупилась. Вот, дескать, какая честная и откровенная у них беседа, цени, Агафонушка, и впредь от прямых вопросов не уходи кривыми тропками. «Я и сама так уходить умею, но ты цени, – мысленно улыбнулась Ная. – Попробуй-ка ты меня на чём посерьёзнее поймать – не ухватишь ведь!»
Агафон, однако же, был занят тем, что очки свои протирал да на нос их навешивал. Поправил так и сяк, прищурился.
– Темно здесь, – произнёс.
– Хорошо. Почти тихо, – мечтательно сказала Наина. – Не хватает порой тишины-то…
– А ты, значит, на испытаниях не жульничала? – спросил Агафон, не давая себя с панталыку сбить.
– Судьи были строгие – царь, воевода и весь честной народ, – хитрой змейкой увильнула от прямого ответа Ная.
– И сама ты считаешь заморскую борьбу нечестной – настолько, что даже Синеокую не победила, как вот сейчас меня, – задумчиво сказал писарь, – но царских дочерей собираешься ей обучать?
– Где ж я это сказала, Агафонушка? – удивилась Наина. – Я сказала, что знаю эту науку. А остальное уж ты додумал. К тому же я ведь не врать буду обучать, а защищаться. Что до поединков и прочих драк – тут я за честность. А вот когда надо от охальника себя уберечь – любое средство хорошо.
– Хитрая ты, Наина Горюнова, – протянул Агафон. – Глаз да глаз будет за тобой.
– Да, – не стала отпираться Ная, – кто за мной будет приглядывать – тот не соскучится.
Отряхнулся писарь, снова Наину под руку взял. Пригляделся, значит, решил что-то для себя. А сам так и не выложил начистоту, кто он таков. Понятно только, что не простой писарь. Пока прогуливались они чинно и мирно, Наина была занята воспоминаниями и предположениями. На начальника стражи не очень похож, к воеводе, горлопану и задире, и близко ни разу не подходил. Зато с царём шушукался. И царевны от него жались, будто робели.
– Не сам ли приглядывать за мной собираешься? – спросила девица.
Такой пригляд ей был без надобности: ну как что лишнее приметит.
– Если надо будет, то и сам, – ответил Агафон. – И пригляжусь, и прислушаюсь.
Тут вышли они к освещённой части подворья, а навстречу сам Иван Валдаев, царь-государь. Уже без венца и дорогой одежды, по-простому, а всё же по осанке да по особой стати ни с кем не спутаешь. Валдай поглядел, как Наина с Агафоном под ручку идут и сказал:
– Ах, вот вы где, – да с такою непонятной интонацией, что Ная тут же смутилась, Агафона отпустила и встала по стойке смирно.
– Рада служить, ваше царское величие, – сказала с лёгкой неуверенной усмешкой.
– Нянькам такое приветствие не по чину, Наина Горюнова, – махнул рукою царь. – А сестра ваша где? Отчего светелку царевен никто из вас не охраняет?
– Так как же, – запнулась Наина, но тут из темноты выступил воевода, да с Фаиной под руку.
– Как никто? – сказал он. – Дыня там на караул заступил. И Синеокая посиживает, куделю прядёт. Обижаешь, царь-батюшка. Всё у нас в порядке. А Фаина с Наиною ещё не заступили на службу государеву.
– Как не заступили? – нахмурился царь.
– Да так! Казначей им жалованье ещё не назначил, кастелян на довольствие не поставил, во палатах белокаменных их не встретили, на постой не определили. Ни комнаты, ни сундука своего. Стало быть, сегодня девицы – наши гостьи, а не няньки твоим дочерям.
– Ну хорошо, – Валдай оглядел сурово всех четверых.
Отдельно Агафону-очкарику досталось. Наине показалось, что царь его разве что взглядом синих очей не прожёг!
– Добро, пускай побудут пока гостьями, тем более – недолго это, – продолжил он. – Но с завтрашнего дня, Наина и Фаина, о службе побольше думайте, а о шашнях поменьше. Если будете тут любовь крутить – нет вам места возле царевен. Потому что в любой момент пожалует Змей Горыныч – и что вы тогда делать будете?
Наина и Фаина переглянулись. Без улыбки, с самыми серьёзными лицами.
– Хранить и защищать, – сказала Фая чуть охрипшим голосом.
– Защищать и хранить, – подтвердила Ная.
ГЛАВА 10. Бег – к здоровью забег
Уж не чаяли Фаина с Наиной, что, выйдя на стадион в половине шестого утра, они еще кого-то встретят. Вся дружина долго пировала, мало кто в час ночи отправился спать. Кажется, кое-кто и не ложился вовсе! Ан нет: на беговой дорожке встретились близнецам воевода Илья Бивень и царь Иван Валдаев. А с ними хмурый, недовольный и полусонный Иван-царевич.
Все трое разминались, растягивали закрепшие за ночь мышцы, усердно хрустели суставами – тут, конечно, кроме Ивасика, которому по возрасту ещё не полагалось хрустеть. Но вот Илья и Валдай выглядели не в пример бодрее и веселее мальчика. Заморские порты до колена, широкие, как у ярмарочных мишек, да белые майки в обтяжку, да смешные козырьки от солнца делали первых лиц государства человечнее… и забавнее. В самом деле, поглядите-ка, люди добрые: сам царь-батюшка утреннюю гимнастику делает! Ногами-руками машет, головою вертит, нагибается-распрямляется… Наина вздрогнула, когда сестра её толкнула кулаком вбок. Ох, оказывается, засмотрелась-то как. Но ведь было, было на что поглядеть!
Фаина с Наиной тоже растянулись, размялись – и присоединились к бегунам, которые, пока девицы занимались разминкой, успели уже почти завершить первый круг.
– Шутя догнали, – улыбнулась Наина.
Царь покосился на неё, но ничего не сказал, а вот воевода пояснил:
– Так мы же с царевичем.
– Вот оно что, – улыбнулась Фаина. – Ну как, Иван-царевич, не стыдно тебе, что старые дядьки да всякие там тётеньки нарочно медленнее бегут, чтобы ты поспевал?
– Я и быстрее могу, – похвалился царевич, – но не хочу.
– А сестрицы с тобой отчего же не бегают? Подушки давят? – спросила Наина. – Небось было бы веселее с ними!
– И вообще, как говорят? Бег – к здоровью забег! – вспомнила народную мудрость Фаина.
– Чего я с ними ещё не бегал, – буркнул Ивасик. – Девчонки! Девчонкам к чему бег? Небось их задача – сидеть в тереме, судачить и рукодельничать!
Переглянулись Наина с Фаиной и чуть нахмурились.
– Батюшка-царь, – окликнула Фая, – рассуди-ка нас. Неужто ты, нанимая на службу богатырь-девиц и бой-баб вроде Синеокой, и впрямь так считаешь?
– Это как же? – притворился Валдай, что не слышал разговора.
– Да вот так! Нечестно это. Еще и царевича учишь такое говорить! – не унималась Фаина.
– Это какое же? – не сдавался царь.
Бивень усмехался в бороду, не вмешиваясь в разговор. А Наина предложила царевичу:
– А давай на короткую дистанцию, кто быстрее? На пятнадцать саженей?
И указала на другую дорожку, с отметками по десять саженей каждая. Ивасик вздохнул.
– Не люблю я бегать-то, – сказал он с тоской. – Не в скорости же сила, да?
– Сила такая штука, что у каждого она своя, – сказала Ная. – У кого в уме, у кого в ловкости. А у кого и в скорости! Но лучше всего, когда у тебя весь набор, вот как у батюшки твоего.
Ивасик покосился на отца и заметно скис.
– Пошли, покажешь, на что способен, – Наина слегка подтолкнула мальчика в узкую спину. – А я подскажу, как можно улучшить скорость, в которой не твоя сила.
Ивасик рысцой перешёл на другую дорожку и там остановился, вытирая локтем лоб. Фаина, воевода и царь побежали дальше. Ная и услышала, как сестра продолжает талдычить Валдаю своё:
– Ты пока растишь детей, пухом лебяжьим обложив, они такими и вырастают – нежными и слабыми! А я тебе говорю, батюшка-царь, что барышни-царевны должны тоже быть сильными, крепкими и быстрыми.
– Царевны – это не богатырки, им незачем, – еще уловила Ная царское слово, а потом уже далеко убежали беседующие, не слышно их стало.
Но и правда, едва Ивасик сошёл с дистанции, они ускорились. А может, это царь так торопился избавиться от Фаи, обогнав её? Так не на ту напал!
– А непременно надо бегать? – спросил Ивасик, подёргав Наину за подол длинной свободной майки. – Обязательно?
– Конечно, необязательно, – улыбнулась Ная. – Тем более, я не твоя нянька, а царевишная.
Ивасик улыбнулся.
– Это хорошо, – сказал он. – То есть если я тебя не обгоню, ты меня не станешь воспитывать?
– Не обгонишь?
– Только если ты поддаваться будешь, как дядька Илья, – пожал плечами мальчик. – Он мне всегда поддается. А вот отец не поддается.
– А тебе не нравится, когда поддаются или наоборот? – уточнила Наина.
Ивасик снова пожал плечами.
– И так и так, – сказал непонятно. – А ещё я не люблю, когда мне говорят, что я должен быть похож на царя.
– Это почему? – удивилась Ная.
В её глазах царь был прекрасен собой и даже почти идеален – ну, за вычетом его отношения к собственным детям. Красив, умен, кажется, хитроват, но не жесток, сложен по-богатырски. Жаль вот, что никто его промеж других дел не научил быть хорошим отцом. Нет, не то, чтобы он совсем был плохим отцом, но мог бы и получше.
– Ну потому что я не царь, – вздохнул Иван-царевич. – Я ребенок!
Он вдруг хитро покосился на Наю, а потом посмотрел на дорожку.
– Хочешь, я покажу тебе, как я бегаю? Только не вперегонки, а просто так.
– Просто так? Конечно, хочу, – сказала Наина. – Надоели эти соревнования, ей-богу! Давно уж не видела, как люди просто так бегают.
Ивасик припустил по дорожке и мигом добежал до отметки в двадцать саженей, а затем вприпрыжку поскакал обратно. Запыхался, покраснел, но был доволен.
– Ну что? На какую я оценку пробежал?
– Охти, – подивилась Наина, – а я и не подумала оценивать! Ты же просто так бежал! Не на оценку!
Иван подозрительно покосился на няньку.
– А ты хитрая.
– Что есть, то есть, – сказала Ная. – Смотри! Если наискось взять, – она махнула рукой, – враз окажемся впереди твоего отца и воеводы с Фаиной. А бежать совсем мало будет. Если, конечно, прямо сей…
Ивасик пулей кинулся по указанному направлению. Ная, не спеша, потрусила за ним. Отставала всего-навсего на пару шагов, держась близко, но на небольшом расстоянии. Она не поддавалась: просто не торопилась.
– Ага! Я вас обогнал! – радостно выкрикнул царев отпрыск, выскакивая на беговую дорожку прямо перед отцом.
Тот был занят спором с Фаиной, и непременно врезался бы в сына, если бы Фая не подхватила мальчика на руки.
– Давай обгоним их ещё на целый круг, – сказала она, ничуть не запыхавшись, – покажем, как дети и женщины могут утереть нос всяким глупым дяденькам-богатырям?!
– Но батя не глупый, – успел пискнуть царевич, а телохранительница уже неслась по кругу так, что воевода и царь только руками могли разводить.
Царевич на её плече верещал от восторга и подставлял лицо ветру.
– Ах, что за женщина, – с восторгом произнёс Илья Бивень.
Наина была с ним полностью согласна. Фаина ей и самой нравилась – восхищала силой и любовью к жизни. В себе светловолосая красавица была не столь уверена, сколь в своей сестре.
– Догоняй, – посоветовала Ная Бивню. – Представь, что Ивана-царевича похитили. Сумеешь перехватить?
Илье повторять не пришлось: он взял с места в карьер не хуже бегового мамонта-призёра. Просто удивительно, как при таком немалом весе богатырь мог двигаться так легко и быстро. Царь-батюшка проводил его взглядом, но вслед не побежал.
Наина сообразила, что осталась наедине с самим Валдаем и немедленно залилась краской.
– Кхм, – сказал Иван Валдаев, – а ты, Наина, тоже серчаешь на меня за царевен?
– Ну а что мне серчать, – хлопнула Ная ресницами.
И медленно побежала по кругу, давая царю возможность полюбоваться своим ладным и складным телом со всеми подробностями. Короткие шорты и спортивная майка не скрывали сильных мышц, приятных глазу выпуклостей и соблазнительных ложбинок. Чтобы вдоволь ими полюбоваться, царь-батюшка побежал рядом с отставанием на полшага.
– Чего серчать-то? Я же вижу, ты о дочерях заботишься, царь-батюшка, – продолжила Ная. – Хочешь, чтобы росли красавицами! Все, наверное, в царицу? Тонкие да звонкие!
Царь погрустнел. Наина и сама понимала, что била в больное, но тут ей надо было своей цели достичь, и не в том она была, чтобы Валдая соблазнить. За этим дело не станет, считала она. Нет, цель её сейчас манила другая. Няньки няньками, телохранители телохранителями, а только тело слабое да немощное стащить с места проще, чем тело сильное, вёрткое да быстрое.
– Елена была прекрасна, – сказал Валдай. – И с каждым годом Заряна с Забавой… всё меньше на неё похожи.
– Э, – вздохнула Ная, – тут я тебя понимаю, батюшка-царь. Но прошу, не серчай на то, что скажу. Дочери твои – не она. И сын твой – не ты. Дай им расти так, как посажено, не пытайся исправить по своему подобию… или по подобию Елены.
Царь не осерчал, но замкнулся, насупился – и даже бег ускорил, чтобы от Наины оторваться.
Мимо просвистело, провизжало – то Фаина уже второй круг с царевичем на руках бежала. Следом пропыхтело, пронеслось – воевода за телохранительницей поспевал. Наина улыбнулась и тоже поднажала – аккурат настолько, чтобы обогнать сестру и схватить вместе с царевичем в объятия. Сзади, конечно, на них тут же налетел Илья. Ивасик восторженно завизжал:
– Куча-малааааа!
Царь подбежал к ним, смеясь, не в силах различить, кто где, и вот тогда из дворца вышли, потягиваясь и зевая, царевны.
Наина уперла руки в крутые бока.
– Ох, лежебоки, на кого только похожи? Почему до сих пор в пижамах? Быстро переоделись и на пробежку!
– Нянь… ну ты ещё маршировать с витязями заставь, – сонно сказала Заряна.
– Нет, – куда короче заявила Забава. – Мы с вечера не собрались ещё. Надо велеть служанкам наши вещи собрать, в узлы увязать, на телегу погрузить! Заняты мы!
Валдай молча наблюдал – облегчать новой няньке работу он не собирался.
– А ну быстро! – рявкнула Фая, как более нетерпеливая.
– Не надо, Фаинушка, – сказала Ная. – Пойдем-ка лучше поможем барышням. Вещи соберем, в узлы увяжем. Ну что, царевишны, проводите нас?
Забава и Заряна переглянулись. Ох, и знакомы были сёстрам Горюновым эти переглядки!
ГЛАВА 11. Тряпкология
– Царь-батюшка, а царь-батюшка, – позвал Бивень.
Валдай, застывший на месте, глядя вослед близнецам Горюновым, одинаково идущим за его близнецами-дочками, отмер не сразу.
– Что-то ты стал на девиц-красавиц вдруг заглядываться? Никак, отошёл от своей потери?
– Ты мне друг, Илюша, но вот тон свой сбавь, – сказал Валдай. – Чего хотел-то?
Они не спеша отправились со стадиона вдоль небольшой аллеи, усаженной чахлыми липами. Сейчас они как раз набирали цвет – вокруг не пышных крон даже кружились редкие пчёлы. Пора была уже умываться да переодеваться в дорогу, но пока то да сё, пока собирается двор да царевны – время побеседовать найдется.
– А отчего ты их обеих в няньки-то не взял? – задал свой вопрос Илья. – Царевны у тебя две. Каждой по няньке в самый раз!
– Уж больно разные они, Илюша, – сказал царь.
– Кто? Царевны или Горюновы?
– А все четверо, – Валдай, наконец, улыбнулся, но как-то через силу и сквозь грусть. – Решил я так, Илюша, неспроста. Нянька – она не столько для охраны, сколько для воспитания нужна. Все эти учителя, да мамки, да прочие гувернантки заграничные, которых Агафон из Тридвенадцатого и Тритринадцатого Царств поназвал – они не для души у них, а для набития головы разными географиями да математиками. А хуже того – этими самыми штучками хитрыми, как глазами моргать да плечами вертеть. Тряпкология и мужчиноведение эти, которые у них этикет и хорошие манеры… Не то это всё.
– А сам говорил, что негоже барышням богатырские премудрости изучать, – упрекнул Илья. – Вот и получил, что получил.
– Всё богатырское – это не для них, – ответил Валдай. – Если уж этих барышень чему и учить, так это уму-разуму. Как сказал Агафон, сила ещё не всё! Да и я не к тому веду.
– А к чему? – заинтересованно спросил Бивень.
– К тому самому, – царь вдруг почесал подбородье, прижмурившись, словно кот, и улыбнулся. – Остальные претендентки, кстати, все тоже прекрасны! И Фаина твоя – роскошная дева, тебе под стать. Но только и мне, и дочерям моим нужна одна – единственная. Вот и решил к Наине приглядеться.
– Ооо, – протянул воевода. – И когда ж ты об этом ей доложить собираешься, Иван Валдаев?
Валдай ухмыльнулся в бороду.
– Не сразу, Илюшенька, не сразу. Ты вот Фаине всё с первой же встречи доложил – хорош ли результат?
– Хорош, царь-батюшка, хорош, как сама Фаинушка, – хмыкнул Илья. – Пусть потом не говорит, что я её не предупреждал с самого начала, что жениться намерен!
– И в десятый раз повторяю: пока девицы мои в опасности – никаких «жениться», – тут же посуровел царь. – Что до Наины, то хочу убедиться, что она с детьми моими действительно поладит. На смену ей да на подмогу у меня нянек да мамок целая дружина, пускай над ними начальствует! Однако жду я чуда: жду, что всё у нас, Илюша, получится.
Тут к ним подошёл Агафон-советник – одет с иголочки, кафтан заморский без финтифлюшек, но безупречно скроенный, рубашка светло-серая, ворот по поводу ожидаемой жары расстёгнут на одну пуговку. Глядя на гладко выбритое по моде Тритринадцатого Царства лицо советника, царь задумался – а не избавиться ли и от своей растительности? Но покамест решил разве что укоротить по приезду, позвать брадобрея да велеть ему подстричь-подбрить всё так, чтобы любо-дорого было взглянуть.
– К отъезду готовы, царь-батюшка. Исключительно царевен ждём, – доложил Агафон, поправляя очки на носу. – Что-то не спешат твои барышни в Бел-дворец возвращаться!
– И правда, – улыбнулся Валдай. – Пойду-ка я их немножко потороплю!
И они все втроем отправились поторопить царевен – но в их светёлке оказалось пусто. Ни сундуков, ни узелков – а Забава и Заряна всегда возили с собой немало вещей! Ни самих царевен и их няньки с телохранительницей.
– Нешто пропали? – ахнул воевода.
Но Валдай уже встал у окна, опираясь на подоконник, и посвистывал, глядя на стадион.
– Выезд задерживается. Может, поедим пока?
– А ведь позавтракать в пути думали, – упрекнул Бивень.
– Ну ничего, в пути три дела: дремать, жевать да песни орать, – сказал царь, – а мы, видимо, нынче два раза позавтракаем. Эй, кто там, царь-батюшка велит кофию подать! Тащите пирожки, блинцы, кашу со сливками!
И уселся на подоконник, совсем не по-царски. Аж свесился на ту сторону – так, что боязно глядеть!
Воевода сунулся посмотреть, чем это Валдай так залюбовался – и тоже присвистнул. Заряна нарезала круги по малой беговой дорожке следом за Фаиной, которая тащила на каждом плече по сундуку. А Забава пыталась влезть по канату за узлами, которые Наина связала за концы и перекинула через самый высокий турник. Сама Наина стояла рядом, незаметно для девочки подстраховывая её, и что-то приговаривала.
– Не лучший способ завязать дружбу, – сказал Агафон. – Всю дорогу барышни будут на своих нянек дуться.
– Это же прекрасно, – обрадовался Илья, – в относительной тишине поедем!
Они успели умыться, переодеться, вернуться в детскую и пригубить по чашечке кофию, и только тогда утренняя зарядка окончилась.
Заряна догадалась побежать Фае наперерез, и теперь обе выясняли, кто будет тащить сундуки. Кажется, Фаина настаивала, чтобы один достался царевне! А Забаву Ная подсадила-таки повыше, и девочка достала узлы. Дернула – и все её наряды полетели наземь.
Тут уж все четверо дружно начали собирать с земли добро и увязывать его наново.
– Вот тебе и тряпкология, – засмеялся Бивень.
– Что, будешь с няньками по этому поводу бодаться, царь-батюшка? – спросил Агафон, прищурившись на Валдая поверх очков.
– Погожу пока, – сказал царь. – Кажется, маху я дал с этим вашим воспитанием. Надо было всё ж приучать барышень хотя бы к зарядке.
– Вот то-то и оно, – Бивень доел четырнадцатый пирожок и похлопал себя по животу. – Всё равно у твоих девиц такая стать, что мышцы у них просто так не нарастут! Но хоть покрепче будут.
– Всё, понесли свои узлы к повозкам, – сказал Агафон, внимательнее своих собеседников наблюдавший за сборами на стадионе.
– Ну тогда и нам пора, – царь Валдай допил кофий и поставил чашечку вверх дном на блюдце.
Такая уж у него была привычка: утром на кофейной гуще гадать. Нынче пятно от кофия на белом блюдечке оказалось уж совсем непонятное: какая-то глупо улыбающаяся рожа с большими глазами. Валдай покрутил блюдце так и сяк, а потом скомандовал выезжать.
Спустя какие-нибудь пятнадцать минут небольшой караван покинул Богатырское Подворье. Впереди на мамонте по кличке Мальчик ехал воевода. За ним тащились конные повозки с добром и две открытые коляски с царским семейством, особо приближёнными к царю личностями и новыми няньками. Верховые на лошадях и мамонтах окружали эти коляски так, что седокам вместо красот оставалось любоваться шерстистыми боками животных – или в лучшем случае, смотреть на леса да поля через столбы мамонтовых ног.
ГЛАВА 12. В пути
День, по счастью, выдался не такой жаркий, каким его представил придворный ведун и предсказун. С северо-востока натянуло тонкие, лёгкие облака, подул ровный и свежий ветер с Арифейского моря, прогнал и докучливых мух, и унылые мысли. Фаина с Наиной сидели в одной коляске с царевнами, Агафоном и Зарубой. Сидели друг за дружкой: сперва, спиною ко всем, писарь и богатырь, посередине Забава и Заряна, а позади сестры Горюновы, лицом к лицу с царевнами. Заруба правил лошадьми и насвистывал. Да так заливисто, задорно, что хотелось подпевать: «Ой да трень-брень, мы построили плетень!»
Забава и Заряна то и дело подскакивали на месте. Выдумали: одной холодно, верх коляски бы поднять, второй жарко, верх бы опустить. Даже когда стал накрапывать дождик, девочки не успокоились. Наина и бровью не поводила, спокойно вставала, подымала и опускала кожаный верх коляски. В конце концов не выдержал Агафон. Повернулся и сказал сурово:
– Вы бы, барышни-царевны, сидели смирно!
– Скучно, дяденька советник, – улыбнулась Забава.
Наина различала их уже без труда. У Заряны глаза будто чуть удивлённые, бровки приподнятые, ресницы так и взлетают! Будто вся душа нараспашку. И волосы в косу заплетены не туго, так что по бокам лица прядки на ветру мельтешат. А у Забавы глаза лисьи, хитрые, чуть вприщур, коса же заплетена плотно и со всех сторон так приглажена, что ни одного волоска не торчит. Лишь над левым ухом выбивается маленькая завитушка. А больше ни единой чёрточкой царевны не разнились, да ещё одевались одинаково. Фаина с Наиной, пока не получившие положенную им «одёжу», хоть и одинаковые с лица, носили разное. Ная предпочитала платья: лёгкие, воздушные, яркие. В светлую косу вплетала красную ленту. Ей в детстве меньше всего нравилось, что с сёстрами путали, вот и старалась выделиться. Фаина же любила носить брюки, заправленные в щегольские сапожки, либо строгие платья да юбки. Чтобы поменьше излишеств да чтобы юбка не разлеталась в стороны от любого ветерка, да чтобы грудь не была слишком открытая!
А третья их сестра, Аделаида, и вовсе со временем стала одеваться как «чучелко ты моё бедное». Именно так ей Ная и говаривала!
– Скучно им, – проворчал Агафон, и видно было, что он ничуть не сердится на царевен, но старается быть с ними строгим. – Займитесь чем-нибудь!
– Можем пустить их впереди повозок бежать, – предложила Фая. – Это очень весело! Заодно устанут, уснут аж до самого дома, и никаких забот!
– Мы сегодня уже бегали, спасибо, – проворчала Заряна.
– Мало, значит, бегали, раз есть силы по сиденью скакать, – заметила Фаина.
– Если сильно скучно, то давайте поиграем, – сказала Наина.
– Мы уже не маленькие, чтобы играть, – обиделась Забава, но глаза прищурила – хитрющие, озорные.
– А это игра взрослая, просто, чтобы время скоротать и друг друга получше узнать. По очереди будем, вот с тебя, Забава, и начнём. Расскажи о себе в четырех фактах – три из них правда, а один – ложь. А мы будем угадывать, где там кривда, а где правда! Сложность тут в том, что надо запутать даже тех, кто вас хорошо знает. Вы, Агафон и Алексий, тоже приглашаетесь! – Наина, конечно, видела одни спины писаря и Зарубы, но и по ним многое было понятно.
К примеру, что Агафон доволен хитростью Наи, а вот Заруба почему-то не очень.
– А кто лошадьми править будет? – проворчал телохранитель.
– Так ты и так не должен ими править, – Агафон двинул соседа плечом и забрал у него вожжи. – Ты должен за небом наблюдать. Вот туда и будешь поглядывать, кривду выдумывая.
Наина улыбнулась.
– Начинай, Забава, – сказала она, – по глазам вижу, что уже всё придумала.
– Ну хорошо, – повела хитрыми глазами царевна. – Я родилась раньше Заряны, стало быть – я старшая из нас – это первое. Второе – это именно из-за меня все няньки от нас бегут, как от чумы. Третье – умею колдовать! А четвёртое – моё приданое больше, чем Зарянино!
Заруба, освобождённый от обязанности править повозкой, высказался первым:
– Как по мне, всё наврала. Я от царя слышал, что Заряна свет Ивановна первой родилась! И колдовать во дворце один лишь придворный чароплёт умеет.
Тут Агафон хмыкнул.
– Ну да… умеет. На сегодня жару вон предсказал.
– Да и приданое у вас наверняка одинаковое, нешто Валдай допустит, чтобы его девоньки между собой из-за такого передрались? А уж няньки бегут от всех вас троих вместе взятых, – закончил Алексий. – Так что мой ответ: всё враки.
– А вот и нет, – спокойно заявила Забава. – Только один факт кривой, не все.
– Тогда последний, – сказала Заряна. – Что няньки бегут – так это точно от тебя, сестрица, уж я-то девица примерная, отца всегда слушаюсь, никому не перечу…
– Никому? – переспросила Фаина.
– Никому и никогда! – заявила Заряна под смех сестры и Агафона.
– Колдовать тоже можешь, сама видела тот фокус, что ты с Ивасиком провернула, – продолжила царевна, когда все немного успокоились. – И что ты первая родилась, точно знаю.
– Помнишь? – предположил Алексий, посмеиваясь.
– Маменька сказывала, – ничуть не смутилась царевна. – Потому – про приданое неправда.
– А я думаю, правда про приданое, – Агафон не поворачивался к царевнам, да и повернулся бы – лиц их не увидал бы, так что следить за выражением глаз не мог, – а врёшь ты, царевна, про нянек.
Фаина сказала, что Забава солгала про колдовство. И Наина её поддержала.
– Нет в тебе никакого волшебного дара, – сказала с улыбкой. – Теперь можешь сказать, что было ложью.
– Про колдовство, – вздохнула девочка.
– Ого, – сказала Заряна. – Значит, вот как! Ну тогда слушайте, какие мои правды и кривда будут…
– Постой, царевна, – остановил её невозмутимый Агафон. – Дай очередь новым для нас людям, пусть о себе четыре факта расскажут. А потом уже руби вовсю.
– Ооо да, – протянула Забава, – давайте про Фаину послушаем.
На простоватом с виду лице Фаи появилась гримаса человека, не умеющего лгать, но старающегося это скрыть. Однако Ная цену сестрице знала. Не так уж глупа она была, как хотела казаться. Ну, может, слегка проще, чем Наина. А вот Аделаиде они обе в подмётки не годились, что так, то так.
– Даже не знаю, – сказала Фая и возвела очи к небу.
Царевны, которые по подсказке Агафона уже поняли, что в небо будут глядеть те, кто выдумывают кривду, так и впились жадными взорами в новую телохранительницу.
– Во-первых, я очень сильная. Во-вторых, очень быстрая. В-третьих, очень умная. И в-четвёртых, видала я однажды белого мамонта.
Все четыре факта Фаина старательно смотрела вверх и чуть вправо. Будто там, с той стороны, кто ей подсказывал.
Царевны переглянулись.
– Мамонты белые не бывают, – быстро сказала Забава.
– Может, и бывают, но их нечасто встретишь, – сказал Алексий Заруба. – К тому же все три первых факта как на подбор, а четвёртый отличается.
– Я видел, как Фаина бегает, видел и как она богатырей на обе лопатки укладывает, да что там, самому воеводе от неё вчера досталось. Но и белого мамонта не исключаю, – сказал Агафон и тактично примолк.
Алексий и царевны захихикали – почти одинаково, надо сказать. А писарь повернулся к ним с совершенно невозмутимым видом, и было понятно, что он попросту ждёт, как поведёт себя Фаина.
– Вот ухарь, – с досадой сказала телохранительница. – Да я тебя… Обставлю, в общем.
– Я тоже белого мамонта не видела, – поспешно сказала Наина, подозревая, что сестра немного схитрила. – Так что, выходит, что ты, Фаинушка, кривду в четвёртый раз сказала.
– Нет, правду! Ой, а надо было кривду? – произнесла Фаина, делая наивное до дурости лицо. – А я и забыла! А можно перезагадать?
– Так это что, всё правда? – захихикали царевны. – Нет, нельзя перезагадать! Нельзя! Мы за третий факт!
– Так я ж сказала – забыла про кривду, – ухмыльнулась Фая. – Но ежели вам удобнее думать, что я дура, не буду разубеждать. Потом удивитесь.
Тут уж черёд Наины пришёл хихикать. Ох, удивятся! Туповатой её сестра точно не была.
– Всё, теперь я, – нетерпеливо выкрикнула Заряна. – Первое – что я больше на матушку похожа, второй – что я лучше Забавы учусь, третье – что Забавы тайное прозвище Зяблик, а моё Зорька…
– Как у коровы, – не преминула вставить Забава, за что получила от сестры тычка вострым кулачком.
– И четвёртое – Забава дура, – сказала Заряна.
– Четвёртое неправда! – закричала её близняшка.
– Не, ну почему, – протянул Агафон, чем вызвал смех у Фаины и Зарубы взрыв негодования у Забавы.
– Перезагадывай четвертое! – велела она.
– Почему это? – спросила Заряна.
– Четвёртое не считается, потому что Забава ничуть не умнее Заряны… и не глупее, а кривда тут – это второе. Обе отлыниваете, – высказалась Фаина.
– Уверена, что так и есть, – сказала Наина. – А вот ты, Агафон, что-то сегодня всех глупыми считаешь, нехорошо.
– Да не всех, а избранных, – лениво хмыкнул Агафон. – Давайте решать, кто следующий: Заруба или Наина.
– Наина, – сказал Заруба.
– Наина, – сказала Фаина.
ГЛАВА 13. Тише едешь – дальше будешь
Где-то впереди протяжно и зычно затрубил мамонт. На пару мгновений все притихли, вглядываясь и вслушиваясь – что там. Но небольшой караван по-прежнему спокойно ехал дальше, и коляска мерно поскрипывала, и всё было совершенно безмятежным.
– А можно пусть лучше дядя Агафон следующий? – спросила Заряна.
– Точно, давайте сейчас расскажет Агафон, – сказала Ная. – А я уж потом, а то ещё не придумала ничего.
– Не, я последний, как вожжи Алеше передам, – ответил очкарик.
– Можешь теперь отдать, – предложила Фая.
– Давайте я, – вздохнул Алексий. – А то подеретесь. Царевен, понятно, не тронут, Фаина с Наиной за себя постоять сумеют, а вот Агафоша улетит мамонтам под ноги.
Агафон пожал плечами.
– Ну-ну! – сказал он с ленцой. – Попробуй меня вот сейчас с повозки сбить – и сам улетишь.
– Неееет! Никто никуда не летит! Пусть дядя Агафон рассказывает, пусть! – закричали царевны, да так, что и сестры Горюновы, и писарь, и богатырь зажали уши.
– Хорошо-хорошо, только не пищите так, – сказал Агафон. – Давайте так. Факт первый – знаю я то, чего обычным людям знать не положено. Факт второй – умею я то, что никто на белом свете не умеет. Третий факт – никогда не пил того, что вы все пили: молока человеческой женщины. И последний, четвертый, факт – есть у меня ключ от ларца, а в том ларце хранится то, чего ни у кого в мире живых нет.
– Ты, дядя Агафон, всё наврал. Ты всегда врёшь, даже когда правду говоришь, – с упреком сказала Заряна. – Знаешь, как про тебя дядя Илья сказал?
– Всем интересно, что про меня дядя Илья говорит, но я-то как раз это знаю, а другим надо ли? – приподнял бровки домиком писарь.
Наину третий факт насторожил так, что будь у неё уши, словно у зверя – вмиг бы навострила. Подозрения в адрес Агафона зацвели буйным цветом. Конечно, их самих с Фаей нельзя было назвать обычными, и молока человеческой женщины они отродясь не пили. Маленькие Горынычи в людей не превращаются. Но Агафон Тёмный не мог быть Горынычем. Никак не мог!
– Третье выбираю, – сказал Алексий. – Как такое может быть, что молока не пил?
– Может, его коза вскормила, тогда понятно, отчего дядя Агафон такой вредный, – вставила Забава.
– Нельзя так про старших, – укорила её Наина.
– Подтверждаю, никак нельзя! – сказал Агафон.
– Тем более про дядю Агафона, забыла про его волшебные очки? Как поглядит на тебя, – припугнула сестру Заряна.
– А я думаю, что ложный факт второй, – сказала Фаина.
– Причём хитро-ложный: вроде как кривда, да не совсем, – вторила ей Ная.
– Вот вы какие сметливые, – подивился Агафон. – А ведь так и есть! Живут еще на свете такие же, как я, но вы все о них совсем мало знаете.
– Будет врать, – с упреком сказала Заряна и обратилась к Нае. – Давай, нянюшка, сказывай, чего придумала!
Наина прикусила губу. Мысли разбегались, будто мелкие жёлтые муравьи в ларе с крупой. Но ничего так и не успела сказать: весь их поезд остановился. Где-то впереди тревожно затрубил боевой мамонт. Взревели и другие животные, забеспокоились лошади.
Неужто нападение?
Наина привстала с сиденья. Это кем же надо быть, чтобы напасть на такой вот эскорт? Тут и богатырей полным-полно, и сам воевода, и кого только нет!
– Летииииит! – крикнул кто-то. – Берегись!
– Дракон? Да? Дракон? – с любопытством закричали царевны.
Фаина и Заруба уже готовились защищать своих подопечных. Наина обхватила девочек руками и нырнула с ними под коляску. Забава и Заряна придушенно пискнули:
– Ну няяяянь! Не видно же!
– Цыть, – шепнула Наина. – Мне тоже не видно, и что с того?
– Отбой, – почти сразу же раздосадованно рявкнула Фая. – Зря только в мамонтовом навозе катались, вылезайте.
– А кто летел-то? – спросила Наина, не спеша выбираться из укрытия.
– Клин бабок Яжек. Тоже ничего хорошего, конечно, аж семь ступ насчитали, – откликнулся Заруба, – но близко они вряд ли подошли. Куда это они так резво?
Наина выпустила барышень и сама вылезла из-под коляски первая, чтобы помочь подняться Забаве и Заряне.
– Ну вот, все наряды испачкались, – отряхивая пыль, проворчала Заряна. – Этак сарафанов не напасёшься с этими тревогами!
– Интересно, с чего это Яги куда-то с места снялись в такое неурочное время, – проговорила Фая. – Не к добру это. Летом они в лесах сидят, колдуют себе тихонько, носки вяжут, сети плетут…
Царский поезд снова тронулся с места. Коляска Валдая поравнялась с экипажем царевен. Царь-батюшка окинул взглядом всю их компанию. Сидевший рядом с Валдаем царевич смотрел с завистью.
– У вас весело, – сказал он.
– Меняем Агафона на тебя, – предложила Фая. – Надоел он, враль и обзывала!
– Лучше предсказуна у нас возьмите, одолел своими предсказаниями, – пожаловался Илья. – А к нам пускай Фаина переходит.
И похлопал по кожаному сиденью рядом с собой.
Фаина поморщилась.
– Едем как было заранее оговорено, – наотрез отказался меняться Агафон. – Не стоит ничего в пути менять, примета плохая.
Царский поезд проехал перекрёсток, над которым видели семь ступ с бабками Яжками, и повернул в сторону города. Он уже виднелся на горизонте. Выглянуло из-за туч солнце, и тут же приветливо сверкнули вдалеке купола.
– Совсем, выходит, недалече от Подворья ваш Бел-дворец, – сказала Наина.
– Да можно сказать, близёхонько, и сорока вёрст не будет. Если тихо ехать, и то быстро доедешь, – махнул рукой Алексий. – Ну так что, Наина! Давай свои четыре факта, а то ведь я не успею.
– Могу тебе уступить, – улыбнулась Ная.
– Не, ну уж нет, – засмеялся богатырь. – Уж больно ты хитренькая!
– Ох, ладно, – ответила ему Наина. – Слушайте уж! Готовлю очень вкусно – это раз. А вот шить да вышивать не умею, это два. Песен ни одной до конца не знаю, да и пою плохо – это три. Ну, а четыре – нагадали мне, что я удачу свою в бою добуду. Так что, угадаете, который из моих фактов – ложный?
– Как по мне, шить и вышивать всякая женщина умеет, у них от природы это ладно да складно получается, – высказался Алексий Заруба. – Так что наврала ты во второй раз.
– Нет, мы тоже плохо шьем, – вздохнула Забава, – нас потому старая нянька всё ругает, что мы неспособные. Ложный – это как раз про удачу. Как можно её добыть? Она или есть, или нет!
– И я думаю, что про удачу, – сказала Заряна. – Да и не верю я в гадания.
– Ну, тут верю – не верю, не считается, – проворчала Фая. – Поскольку я знаю, где кривда, то промолчу.
Наина только усмехнулась сестре. Ещё бы ей не знать! Вечно кашеварить приходится, потому что у Наи то суп к дну котелка пригорит намертво, то каша жидкая и несолёная получится, то ещё какая оказия произойдёт!
– Первый факт – чистое враньё, – сказал Агафон. – Если уж плохо умеешь хозяйничать, то, скорее всего, и к готовке душа не лежит. Вы девицы обе боевые, с характером, неудивительно, если не умеете то, чего обычные девы да бабы могут. Зато мамонта на скаку остановите, да?
Сёстры Горюновы переглянулись.
– Не пробовали, ежели честно, – призналась Наина.
– А я бы попробовала, – тут же мечтательно зажмурилась Фая.
– Белого, да? – хмыкнул Заруба.
– Да хоть рыжего, – ответила Фаина.
С соседней коляски отчётливо хмыкнули. Как оказалось, Илья Бивень всё прекрасно слышал. Наина поглядела, как воевода ухмыляется, а потом взгляд будто сам собой скользнул на Валдая. Тот сразу сделал вид, что на Наину не смотрит – уставился на сына. Ивасик удивлённо захлопал глазами: мол, а я-то что сделал?!
– Чего смеешься-то, Илюша? – удивилась Фая. – У тебя мамонт тёмной масти!
– Зато сам он рыжий, как осенний куст, – подсказал Агафон тихонько. – Сознавайся, Наина, где там у тебя кривда, а где правда!
– Первый, – не выдержала Фаина, пока Наина улыбалась и переглядывалась с царем.
А Ная отвела глаза от Валдая и кивнула.
– И впрямь не умею готовить, вот хоть плачь. А шьем мы с сестрицей обе из рук вон плохо!
– В жизни не поверю, что ты плакать умеешь, – тут же встрял Заруба.
– Твоя очередь, Алексий, – тут же сменила тему Фая.
– Ну что ж, – ответил Заруба. – Мои факты все чудные! Так что слушайте… Первый факт – я был убит на реке Смородине, но меня оживили живой водою. Второй факт – однажды с воеводой целовался. Третий – однажды я убил Горыныча в битве один на один. И третий – видел я, как Кощей Бессмертный на ту сторону Смородины, в Навь, переплывал, и было то уже после того, как Калинов мост разрушили.
Что-то как-то очень уж сыро и промозгло кругом стало, Наина плечами повела и даже верх коляски подняла – а никто и не возразил. Притихли все. В соседней коляске и то тишина наступила. Воевода необычайно серьёзно подкручивал усы. Видимо, и впрямь пришлось ему целовать Зарубу! Интересно, при каких таких обстоятельствах.
– Целовался с воеводой? Вот в это верю, – сказала Ная. – Илюша, кажется, неразборчивый женишок.
Илья взвыл раненым мамонтом:
– Да чего! Это Агафон виноват!
– Ну да, вали всё на Агафона, он и не то наврёт, – сказала Фаина с напускной весёлостью. – Думаю я, соврал ты, Алешенька, в третий раз. Ты богатырь, конечно, справный, а только не по плечу тебе против Горыныча один на один выстоять.
– Живой воды не бывает, – сказали царевны. – Так что не помирал ты, дядя Алексий, и не был живой водой побрызган.
– Бывает, сам видел, – сказал Агафон. – Увы, источники живой и мертвой воды иссякли, и неведомо, потечет ли из них вода.
Наина и Фаина встрепенулись, и это не укрылось от взгляда писаря. Он уставился на них поверх очков, да так пристально, словно решил внезапно изучить повнимательней. Затем очки поближе к глазам подтянул и снова уставился. А кругом шли споры о том, чего там Заруба наврал. Царевны на своем стояли, царь Валдай предполагал, что Кощея вряд ли кто видел после битвы у Смородины, Ивасик настойчиво спрашивал про эту самую битву. Даже иные дружинники, склоняясь с мамонтовых сёдел, сверху выкрикивали предположения.
Заруба лишь ухмылялся.
– Ладно, – сказал он. – Расскажу! На реке Смородине меня, конечно, не убивали. Целоваться с Ильёй пришлось, потому что на нас Агафон обманул. Глаза отвёл! Целоваться-то мы хотели вовсе не друг с другом, а с девицой. Вот только в итоге целовали друг друга, а девица Агафону досталась.
– То есть ты ещё и ворожбун? – спросила Наина, глядя в глаза и не в силах поймать выражение желтовато-серых глаз.
То ли очки отблескивали, то ли сами глаза такие были – непонятные.
– Никакой ворожбы, исключительно природные таланты, – улыбнулся Агафон.
Опять же – одними губами.
– А девица что же? – спросила Фая, хмуря густые темные брови.
– Девицу никто не обижал. Я её в щеку поцеловал, да и всё, – ответил Агафон уже серьезно. – Никогда бы я девицу не обидел…
– Только дурой бы назвал, – проворчала Заряна. – Дальше говори, дядя Алексий!
Заруба пожал плечами.
– Да что говорить-то? Остальное ясно вроде бы.
– Как что? А как Горыныча одолел один на один? – выкрикнул царевич Иван.
– А как Кощея увидал? – вторил ему царь.
– Так его много кто видал! Ползёт этакий набор костей, а потом нырк прямо в Смородину! Как это плынь гадская его не утащила, да течение не снесло?
– А всё потому, что там, где Калинов мост был, единственное место, где на ту сторону переправиться можно, – сказал Илья Бивень.
Наина зябко повела плечами.
– Мне больше про Горыныча интересно, чем про Кащея, – гнул своё царевич.
– И нам, и нам! – запрыгали на сиденье царевны.
– В другой раз расскажу, – пообещал Алексий. – Глядите-ка, уже город совсем близко! Подъезжаем.
ГЛАВА 14. У реки Смородины
Покуда сестер Горюновых устраивали на новом месте, да показывали им, где в Бел-дворце что расположено, да пока их снабжали обмундированием, да пока осваивались они – целый день прошёл. И прошёл он, надо сказать, неплохо. Особенно если учитывать, что у Фаины с Наиною появилось немало вопросов и пищи к размышлению, а ответов пока не было. Устроились они хорошо, в покоях царевен для нянь и телохранительниц нашлись и комнаты, и кровати, и всё, что надобно. Правда, Наина решила, что спать будет в светёлке, вместе с царевнами, по крайней мере, пока угроза похищения всё ещё висит над девочками. Комната у барышень была большая, просторная, на десять нянек бы хватило. А Фаина собиралась ночи свои коротать поближе к дверям, у входа в покои царевен. И даже облюбовала себе приземистый диванчик с округлой спинкой. Широкий, мягкий – красота.
– Спи чутко, как на посту, – наказала сестре Ная.
– Не учи ученую, – хмыкнула Фая. – А то мы с тобою на посту у Смородины не были…
– Тише про это, – шикнула Наина, хотя поблизости никого не было.
– А откуда кому знать, с какой стороны мы мост караулили…
Устроившись, сестры Горюновы после ужина держали друг с другом небольшой совет в отведённой для них комнате. Хотелось побеседовать, покуда барышни мылись и ко сну готовились. Решили для себя, что поладить надо не только с Забавой и Заряной, но и с Ивасиком, потому что времени у отца на него явно не хватает, а воспитатели у царевича, благодаря Агафону, всё сплошь люди неподходящие и порой даже чёрствые. Вот и растёт Ивасик неприкаянным, тихим, а ведь надо ему будет потом царство у Валдая принимать! Что за наследник такой затюканный получается?
Обсудили также, что надо приглядеться к Агафону Тёмному да Алексию Зарубе. Уж очень близко они находились от опасной черты. Если раньше времени сёстры вдруг себя выдадут, то не найти им того, кто дурное от имени семейства Горынычей замышляет. Не найти – и тогда опасность будет грозить царевнам, а то и всему Тридесятому Царству.
Да и потом, едва узнают богатыри, кто такие на самом деле Фаина с Наиной, что они не богатырки, а самые что ни на есть Горынычи – не сносить обеим сестрам головы. А ведь без Аделаиды они, если и сумеют драконом оборотиться – враз кровью истекут. Есть раны, которые время не лечит. Рана от отсеченной третьей головы – именно такая. Нет телу Горыныча в драконьем состоянии исцеления… разве что третья голова прирастет обратно.
Вот почему ещё одно из решений само по себе пришло к сестрам: разведать у Агафона, что он знает о живой воде. И если простым людям к ней хода нет, то у кого есть?
Еще хотели выяснить, кто такой на самом деле есть Агафон Тёмный. Очень уж интересно им было, они уже и думали, и гадали. Ясно было только, что не обычный он человек. Ворожбун, волхователь, а быть может, из древних существ каких-нибудь? Неясно.
Но думы думами, планы планами, а день у них выдался непростой, как и вчерашний. Ещё и неизвестно, что сложнее: с богатырями на арене соревноваться да мамонтов гонять, или же целый день присматриваться-приглядываться к новым людям! Да и суета на новом месте утомила сестёр пуще испытаний.
Так что разошлись они по своим местам и улеглись. Как любые драконы и вообще оборотни, спали сестры Горюновы чутко. А что им снилось – того никто не ведает.
Может быть, река Смородина да взорванный богатырями Калинов мост, а может, и белый мамонт. Как знать!
***
А между тем за полтыщи вёрст от столицы, у переправы на тот берег, у небольшого костерка сидели дозорные. Небольшой пост богатырей у бывшего Калинова моста оставили. До богатырской заставы отсюда было недалече, если что – можно было сыча, нарочно обученного, за подмогою послать. Это если ночью; а днём тут обычно ничего и не происходило. Мало какая нежить или нечисть могла вынести солнечный свет. Разве что Кощей, на то он и Бессмертный, да мало что от него осталось.
– Глянь-ка, Корнил, опять на той стороне туман, – подивился один из двоих богатырей-дозорных.
– Опять, – помешивая кашу в котелке, равнодушно сказал другой.
– Что-то неспокойно мне. Послать завтра, что ли, донесение к царю-батюшке?
– Пошли, – сказал второй богатырь, кого назвали Корнилом.
Поднялся со скамейки, потянулся – и вдруг оступился.
– Что за нечисть под ноги суётся? – спросил, глядя под ноги.
И при свете костерка увидал, как по земле ползут змеи и скачут лягушки. И много!
– Откуда бы это? И куда? – подивился Корнил. – А? Вышата? Гляди-ко, сколько их тут! Видимо-невидимо!
– Да будет тебе, – Вышата поднял с земли фонарь и осветил им берег до самой воды. – Невидимо! Десятка два, три… как это только змеи лягушек не сожрут, не пойму!
– А куда это они, Вышата? – спросил Корнил.
– Да будто я знаю, – ответил ему товарищ. – Странно это.
– Глянь-ко, в воду пошли! Неужели плыни гадской не боятся? Давай их сапогами подавим, а? Чтоб на тот берег не выбрались.
И Корнил поглядел на другой берег так, словно там уже тоже собрались и лягушки, и змеи. Но нет, вода оставалась недвижна. Лишь когда первая из лягушек нырнула, пошли по темной глади круги.
И тут же из воды появилась узкая хищная тварь. Только она одна и жила в мёртвых струях Смородины-реки! Тварь схватила одну лягушку, другую. Затем перекусила надвое змею.
– Нет ничему живому ходу на ту сторону, – сказал Вышата. – И не будет.
– И то хорошо. Но всё ж неспокойно мне теперь. Зачем эта пакость туда рвётся? Али зовёт её кто? Может, с туманом это как-то связано?
И Корнил подошёл к самой кромке воды, вглядываясь в темноту. Точнее – на тот берег, в светло-серое плотное облако, похожее на густую овсяную кашу. Туман нехотя колыхался, принимая затейливые формы.
– Пойду сыча отправлю, – сказал Вышата, почесав подбородье пятернёй. – Всё-таки подозрительно это.
Взял фонарь и побрел в домишко, что тут же в двух шагах от поста находился. При ярком теплом свете написал несколько строк, скрутил бумажку, положил в специальную капсулу стальную, привязал к ноге сыча лупоглазого. И выпустил обученную птицу на волю.
– Лети на Заставу, птаха, – напутствовал сыча Вышата, а сам повернулся обратно к напарнику.
Глядь, а тот стоит по колено в воде и на ту сторону смотрит. А из реки уже подбирается к нему ленивая, осоловевшая от большого количества пищи гадина – плынь гадская.
– Корнил! – окликнул Вышата. – Очнись!
Но богатырь так и застыл, не шевелился. Пришлось лезть за ним и за пояс вытаскивать обратно. Посмотрел Вышата, а у Корнила глаза все целиком, как есть, белые – клубится в них диковинный туман, а больше ничего нет. Плюнул Вышата на кулак да ударил разок-другой, несильно, для профилактики. Корнил ахнул и схватился за челюсть.
– Ты чего дерёшься?
Стало видно, что теперь глаза у него стали обычные, только злые.
– Вот то-то же, – проворчал Вышата. – Знай сторожи это место, ведь лишь тут можно на сторону живых перебраться. Если, конечно, плынь позволит…
– Так это что ж, может, кто-то нарочно ей этих тварей подогнал, чтобы она наелась? – предположил Корнил, выливая воду из сапог.
– Ох не знаю. Но одно точно известно: нам тут до утра бы продержаться. А там, глядишь, и подмога подоспеет.
И витязи переглянулись.
– Ну ничего. Бывало, и мост караулили. И с чудо-юдами сражались, да, – сказал Корнил неуверенно. – Правда, с той стороны еще застава стояла…
– С Горынычами. В ту пору, когда с ними ещё мир был, – кивнул Вышата. – А теперь ни моста, ни мира… И ни Горынычей.
– Говорят, остались они. И вот они-то могли бы перелететь сюда. Да и ещё на спине кого перенести, – сказал Корнил.
– Уж не скрывает ли туман такого Горыныча? – спросил Вышата раздумчиво.
– Не знаю, – ответил Корнил.
Тут запах пригорающей в котле каши заставил их вспомнить о более простых вещах. Не сводя глаз с берега и тумана, богатыри наскоро поели. Спать сегодня они уже точно не будут…
ГЛАВА 15. Судьба-копейка
Спустя три дня Илья Бивень вернулся на Богатырское Подворье верхом на верном мамонте Мальчике. И в не самом добром расположении духа. Ну а какое оно может быть, расположение, если служба у воеводы тут, на Подворье, а разлюбезная Фаина Горюнова – там, в Бел-дворце, а вокруг неё всякие там придворные увиваются? Тот же Алексий Заруба, будь он неладен! И это хорошо ещё, что Агафон, прохвост серый, положил свой хитрый глаз на Наину, а не на Фаю! Хотя тут, конечно, Валдаю не позавидуешь. Уж если Агафон чего решил, он же не отступится! И вот же найдёт коса на камень, если Валдай всё же «приглядится» к новой няньке как следует…
Но, конечно, служба государева – штука куда как более серьёзная и важная, чем дела сердечные. И Бивень это отлично понимал, чего уж там. Поэтому он легко скатился с седла и встал перед гонцом, только что прискакавшим на Подворье с Дальней Заставы. Вовремя, стало быть, прибыл, как раз к приезду воеводы!
– Говори, – велел Илья.
– Левый берег Смородины в тумане, странные дела творятся, – отрапортовал гонец, подавая воеводе записку. – Богатыри Вышата с Корнилом записку послали, подмоги просили. На Заставе туда молодцев отправили, а меня к вам! Вот!
– Молодец, – Бивень похлопал гонца по плечу, и тот прогнулся от тяжести богатырской руки.
Гонцы – ребята молодые, тонкие да лёгкие, чтобы враз в седло, да гнать коня во весь опор. Вот и этот такой же – Илья даже обеспокоился, не повредил ли этому юнцу что-нибудь. Но юнец оказался крепкий – как согнулся, так и выпрямился.
– Рад служить, – отрапортовал чётко, без запинки.
– В двух словах можешь описать, что за туман и какие дела? – разглядев несколько коряво выписанных слов на бумажке, спросил Бивень.
Ибо всего-то там и было, что «За Рекой туманно, творится непонятное, просим усиления дозора до пяти богатырей, участить смены, улучшить связь». Как вот это понимать? А связь что? Кабель им телеграфный туда тянуть, за пятьсот верст? Одних столбов какая куча уйдет. Бивень был не шибко силён в подсчетах проводов и столбов, как и не особо понимал, как телеграф работает, но всё же подумал, что хлопотное это дело. Ради одного-то тумана тем более…
– Чего молчишь-то? – вспомнив о гонце, спросил Илья.
– Не могу знать, сам не видел, а врать не буду.
– Правильно. Врать мне не надо, – протянул Илья. – Ты вот что. Сейчас я начальнику вашей заставы письмецо отпишу, отвезёшь, а я тут разверну, пожалуй, деятельность. Сколько вас там сейчас, на заставе-то?
– Так дюжина дозорных, да целитель, да повар, да я, Митяй Быстров, – сказал гонец. – А там дела странные! Там, слухи ходют, лягушки сами собой в воду мёртвую прыгают, да на тот берег плывут.
– Это как же они плывут, если вода мёртвая, – подивился Бивень. – Да и не мёртвая она вовсе. Сам проверял! Но вот что лягухи вдруг в воду лезут, где чудовище живет – вот это странно. Так что начальник заставы-то говорит? Сколько молодцев надо?
– Сам посчитай, княже, – деловито сказал Митяй. – Шесть дозоров по двое, один завсегда на реке должен стоять, два всегда на заставе остаются, остальные либо границы обходят, либо делом каким заняты. Если к каждому дозору по три человека добавить – то выходит, восемнадцать молодцев надо.
– Два десятка ровным счетом, – кивнул воевода и почесал в затылке.
Вот только что проводил три десятка отборных молодцев ко дворцу, чтобы усилить там охрану. Да отпустил примерно сотню по деревням, потому что сенокос вот-вот уже. Двадцать витязей отправятся на Заставу. Но ведь и другие границы лучше не оставлять, раз эти просят усилить их, то и другие вот-вот начнут! А на Подворье и так уж осталось меньше пяти сотен человек! А если времена настают такие напряжённые, что на переправе у Смородины беспокойно да на границах неладно, то впору тогда с квартир созывать всё войско.
Легко сказать – всё! Это где ж его содержать да как такую уйму кормить? Пока дружинники на минимальном жалованье сидят, это одно, а когда в полной боевой готовности – это ж совсем, совсем другое!
Так что тут не в двух десятках дело было, а куда как серьёзнее.
– Ну что ж, Митяй, – вздохнул Илья, – бери тут у нас лошадку полегче да пошустрей и скачи обратно. Вороного твоего обиходим да приведём, когда на Заставу прибудем.
