Попаданка в деле, или Ваш любимый доктор. Соня Марей

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21

АННОТАЦИЯ

Чем удивить опытного акушера-гинеколога? Разве что попаданием в другой мир. Тут всюду магия, зато раны подорожником лечат, а роды грязными руками принимают. К такому жизнь меня не готовила! Если домой вернуться не светит, буду обживаться здесь - больницу построю, учениц наберу, медицинскую революцию проверну. Русские женщины непобедимы!

   И всё бы ничего, но однажды на пороге появился муж девицы, чьё тело я заняла. Вот тут-то и началось самое интересное…

ГЛАВА 1.

Звонок ворвался в мой спящий мозг ураганом, варварски сметая сладкую дрёму. Эх, а я так мечтала выспаться после суточного, когда пришлось вести параллельно несколько сложных родов, а потом бежать на экстренное кесарево.

   Не размыкая век, я пошарила рукой около себя, под подушкой, но, как назло, источник противного звона спрятался слишком надёжно. Наконец, спустя минуту моего бестолкового барахтанья в плену одеяла, неуловимый смартфон был пойман.

   – Слушаю!

   – Елена Аркадьевна… – простонал мобильник. – Кажется, я рожаю…

   Началось.

   Я села на постели, давя зевок и протирая глаза.

   – Кристиночка, что значит, тебе кажется? Интервал какой?

   Судя по тому, что ответило молчание, длившееся примерно с полминуты, Кристина как раз сейчас переживала болезненную схватку.

   – Минут пять… или десять…

   – Воды подтекают?

   – Нет… – ответила торопливо собеседница, а потом задержала дыхание и протянула виновато: – Ой... а теперь да.

   – Хорошо, я скоро буду. Собирайся и езжай в приёмное. Ты на скорой или муж отвезёт?

   Остатки сна развеялись, как дым. Включился режим акушера-гинеколога, который был готов поспешить на помощь, аки Чип с Дейлом.

   – Муж. Пожалуйста, Елена Аркадьевна, скорее... Я боюсь!

   – Не бойся, Сверчкова, сегодня родим!

   Кристина – моя бывшая студентка. Я наблюдала её беременность с самого начала и велела звонить, как только начнутся регулярные схватки, но девочка оказалось мнительной, как все первородки. В итоге три раза приезжала в роддом с тренировочными схватками и баулами наперевес.

   Отключившись, я бегло просмотрела новые сообщения в Ватсапе. Ничего нового – дурацкие мемы в чате врачей из нашего отделения, просьба сдать на подарок заведующему, вопрос от студентов, когда можно прийти на отработку, и от пациентки – какого цвета должна быть пробка.

   Надоело. Никакого разнообразия. В последние годы моя жизнь состоит из работы, дома и университета, где я взяла четверть ставки на кафедре акушерства и гинекологии. Даже кошку некогда завести, не то, что мужа. Ой, да о чём я вообще! Как будто двух неудачных браков не хватило.

   А всё-таки хочется какого-то движения в жизни. Как модно говорить, надо выйти из зоны комфорта.

   Последний раз зевнув, я сползла с кровати, промахнувшись мимо тапок, и выглянула в окно. Погодка не радовала. Часы показывали полчетвёртого утра, а за окном трещали громы и сверкали молнии. Вот тебе и гроза в начале мая! Ничего романтичного не вижу, пока дойду до машины, начерпаю туфлями воды, упущу зонт и приеду в отделение, как мокрая курица.

   Нет, правда, я такого ливня уже давно не припомню!

   Сборы прошли впопыхах. Короткими перебежками я добралась от подъезда до машины, таки начерпав полные туфли воды и промокнув насквозь. Завела свою шкоду и, ожидая пока моя крошка прогреется, стала наблюдать за клубящимися тучами и ветвистыми молниями, что раз за разом вспарывали небо.

   От грома заложило уши.

   Я не была мнительной особой, но суеверный страх против воли закрался в душу. Что ж, надо трогаться! А то Кристинка без меня там родит.

   Я ехала по залитым водой улицам – ни одной машины, светофоры мигали тревожным оранжевым светом. Стеклоочистители едва справлялись с потоками дождя. Вот тебе, Елена Аркадьевна, и зона комфорта. Кушайте не обляпайтесь.

   Чем ближе я подъезжала к роддому, в котором прошли лучшие годы моей молодости, тем темнее становилось. И темноту эту нарушали лишь ярко-голубые вспышки – молнии будто свились в клубок над шестиэтажным зданием. Это зрелище напоминало кадры из фантастического фильма, когда над городом разверзался портал, а из него сыпались пришельцы.

   Ну и бред! Чего только не померещится от недосыпа.

   Всё случилось очень быстро. Я даже не успела ничего понять и сказать “мамочки”. Впереди зарокотало, засверкало, и прямо в мою машину понеслась извилистая молния. Мир начал тонуть в ослепительной бело-голубой вспышке, душу будто вытряхнуло из тела и куда-то понесло.

   Прости, Кристина. Рожать тебе без меня…

***

То ли в черепной коробке звенело, потому что внутри неё игрушечная обезьянка стучала медными тарелками, то ли кто-то настойчиво пытался меня дозваться. Сначала это была вереница слов на непонятном языке, но постепенно я стала различать их.

   – Нейра Эллен… нейра, очнитесь! Вы живы? – старческий голос дребезжал над ухом.

   – Ааа?.. – протянула я, пытаясь пошевелиться или хотя бы глаза открыть.

   Если чувствую боль, значит, я жива?

   – Меня послали вас встретить, в ваш экипаж попала молния, вы чуть не погибли, – тарахтел всё тот же старикан.

   Почему он называет машину экипажем? Что за адепт средневековья? И… Эллен? Какая ещё Эллен? Какая нейра? Нет, он точно сумасшедший.

   Может, я в реанимации? Отхожу после наркоза, вот и чудится всякая ерунда. А мой анестезиолог, видимо, хорошо принял на грудь. Это не он, часом?

   Сделав над собой неимоверное усилие, я разлепила сначала один глаз, потом второй…

   Вместо больничного потолка над головой синело небо, степенно плыли белоснежные облака, лёгкий ветерок обдувал лицо, принося запахи ромашки и одуванчика.

   Заросшая кустистой бородой физиономия заслонила солнце. Два чёрных глаза смотрели любопытно и настороженно, не мигая. От запаха чеснока и ещё чего-то кислого защипало в носу, к тому же этот странный тип потянул пальцы прямо к моему лицу!

   Не сдержав лавины самых разнообразных эмоций, я закричала во всё горло. От души так, что у самой аж барабанные перепонки завибрировали. Испугавшись, дед отпрянул и схватился за сердце.

   – Не сердитесь, нейра! Клянусь, я не желал вам зла!

   Скрипя одеревенелыми суставами и негромко покряхтывая, я села и огляделась. Вместо бетона вокруг, насколько хватало взгляда, зеленела трава с яркими вкраплениями цветов. Справа шелестящей стеной высился лес, и вилась разбитая дорога. На дороге этой высилась какая-то обугленная куча, неподалёку стояла телега, запряжённая рыжей с белым пятном на лбу немолодой лошадкой. Уныло жуя траву, она гипнотизировала меня пристальным взором.

   Ох, мамочки, где я? Что это за место?

   И… что на мне надето? Почему я в длинной тёмно-синей юбке вместо брюк, что за странные доисторические туфли с латунными пряжками и огромными бантами?!

   Я подняла взгляд и встретилась с выпученными глазами незнакомого дядьки. Он смотрел то на мои лодыжки, то на меня, то на лодыжки, то на меня. И тогда я догадалась покрыть ноги юбкой прямо до носков уродливых туфель. Мало ли, вдруг маньяк какой? Хотя в таком возрасте только и остаётся, что мемуары о бурной молодости писать.

   Следующей странностью было то, что мужик этот был одет так, словно сбежал из театра. Старинный кафтан, шапка набекрень, рубашка с вышивкой выдавали в нём либо актёра, либо…

   И тут внутри похолодело. Горло сдавило от нахлынувшей паники и полного непонимания происходящего.

   Последним моим воспоминанием была поездка в роддом, но на перекрёстке в машину ударила молния, полыхнула яркая вспышка, и я отключилась. А что было дальше?

   Я снова судорожно огляделась. Ни намёка на знакомый мегаполис, только глушь, лес да трели птичек. Или это в голове звенит?

   Я что, уволилась, продала квартиру и уехала в глухую сибирскую деревушку, экопоселение или общину староверов поднимать медицину? А потом меня снова шарахнула молния, поэтому я ничего этого не помню.

   Точно! А ещё здесь до сих пор пользуются гужевым транспортом, который гордо именуют “экипажем”, и о современных авто даже не слышали. И воздух здесь такой чистый, не загазованный, сладкий даже.

   – Кхе-кхе… нейра Эллен? Вы в порядке? – осторожно спросил мужичок. – Голова не болит? Помощь нужна?

   Мне захотелось попросить вызвать психиатрическую бригаду, но вместо этого я спросила:

   – А вы, простите, кто?

   Показалось, что дед обрадовался.

   – Меня Горном звать. В Левилле вас давно уже ждут, меня послали вас встретить и дорогу показать, а то эти ваши волшебные штучки-дрючки ненадёжны бывают, – он покосился в сторону обгоревших досок. – Еду я, значит, еду, а тут кааак тучи налетели, ударил ливень, от грома уши заложило, а молнии такие, что сроду не видал!

   Горн рассказывал, активно жестикулируя. А я понимала, что ничего не понимаю.

   – Переждал я дождь, спрятавшись под телегой. А он кончился так же внезапно, как и начался. Еду я, значит, еду, и вижу – посреди дороги этот ваш магоход валяется, явно молнией подпаленный, вокруг вещи раскиданы, а вы в стороне от дороги. Я сразу понял, что это вы, нейра Эллен.

   Так, стоп. Что за поток шизофренического бреда я сейчас выслушала? И всё же…

   Я не находила слов, чтобы описать свои ощущения. Может, коллеги решили подшутить надо мной, а в кустах прячется скрытая камера? Для верности даже головой по сторонам покрутила.

   – Говорят, век такой странной грозы не видели. Согласны, нейра? – спросил мужичок, отряхиваясь и глядя на меня.

   – Ага.

   – Средь бела дня налетела туча, поднялась буря. Так же было дело?

   – Ага.

   – Колдовство тёмное это было, нейра, – произнёс серьёзным тоном, как будто сам верил в то, что говорил.

   – Ага… А у вас телефончика не найдётся? Позвонить надо, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уравновешенно.

   Горн уставился так, будто привидение увидел.

   – Нейра, я в ваших магических штучках не сведущ. Никакого теле-фончика не знаю. Я человек тёмный, это вы магичка из столицы, умная и образованная, раз на лекарскую практику к нам направляетесь. У нас, знаете ли, никто надолго не задерживался.

   Он говорил ещё что-то, но я уже не слышала. В голове стучали слова: магичка… чародейка… магия… лечить… Это меня надо лечить. Это я тронулась умом.

   Или всё-таки… нет-нет-нет! Я же не сумасшедшая! Попадают в другой мир или в прошлое только в книгах.

   Вспомнился адский пейзаж, ливень и жуткие молнии, что ветвились и рвали небо на части. Вспомнилось странное предчувствие, суеверный страх…

   Волоски на руках встали дыбом, внутри похолодело.

   А что, если меня закинуло в другой мир?!

   Эта мысль показалась самой абсурдной и в то же время самой вероятной.

   Иногда я читала книги в перерывах или перед сном. Любила фэнтези всех мастей, особенно про попаданок. Было интересно читать, как в чужих мирах адаптируются наши современницы. Это были женщины вроде меня, которые сразу сворачивали всех в бараний рог и поднимали с колен магические таверны и лавки. Или избранные, которым предрекали спасение мира, или серые мышки, за которых сразу начинали бороться принцы, драконодемоны и ректоры магических академий.

   Подобное чтение было забавным, расслабляло мозг и отвлекало от рутины. Я знала, мне-то чудеса не светят, так хоть в книжках о них почитаю.

   Что если дома я умерла? Меня убило молнией и каким-то немыслимым образом забросило в другой мир? Догадку подтвердил взгляд на собственные руки – ладони узкие и маленькие, пальцы длинные, без маникюра. Чужие руки.

   Я медленно опустила взгляд вниз, в вырез белой, точнее, грязно-серой блузочки. Грудь маленькая, тоже не моя.

   Всё это тело не моё.

   Не моё, чёрт возьми!!

   От шока я не могла связно мыслить. Страх спеленал по рукам и ногам, тошнота подкатила к горлу. Оставалось надеяться, что всё это лишь сон, но ощущения были слишком реальными.

   А если меня забросило в фэнтези, то что это за мир? Лишь бы не Средиземье с орками и не Ведьмак с монстрами. Я со спортом на вы, бегать быстро не умею, если что, меня сожрут первой.

   – Нейра Эллен, – Горн улыбнулся так, как взрослые улыбаются маленьким детям. – Сами встанете? Это просто чудо, что вы выжили. Если бы простого человека молнией шарахнуло, он бы точно к праотцам отправился. А вас магия, видать, сберегла. Вот так… тихонько вставайте… а то шатаетесь… и бледная какая-то… не тошнит? Ну, ничего, как будем на месте, вас покормят. Моя жена такие пирожки печёт – пальчики оближешь!

   Кое-как я добрела до повозки, утопая каблуками древних туфель в грязи. Только сейчас я заметила, что волосы и одежда были мокрыми. Да уж, неплохо меня поваляло. Или не меня, а эту... нейру Эллен. Кажется, это у них обращение наподобие мисс или мадам.

   Мамочки, где же я согрешила?! Захотелось расплакаться от жалости к себе, но я лишь стиснула зубы. Опомнись, Елена Аркадьевна! Ты – акушер-гинеколог со стажем, чего только не видала, тебя ничем не напугать.

   Другой мир? Тьфу, пустяки! Надо скорее брать булки в руки, а уныние и страх гнать поганым веником. Ты ведь пережила кафедру неврологии в универе? Пережила заведующего отделением, который к тебе шарики катил и из-за отказа чуть карьеру не испортил? Пережила самые тяжёлые клинические случаи и неудачи? А уход придурка Владика? Воот!

   Мозг сразу включил защитную реакцию, и я была ему за это благодарна. Кое-как вскарабкалась и уселась в телегу, накрывшись любезно предоставленным пледом. Правда, таким же мокрым, как и я. Горн закинул ко мне уцелевший чемодан, и мы двинулись по дороге в сторону загадочного Левилля. Это явно не Россия, хотя язык я понимаю. Получается, заняв чужое тело, я частично получила чужую память. Что ж, проверю эту теорию по ходу дела, хотя во мне ещё не умерла надежда, что всё это дурной сон.

   Итак, что я имею на данный момент? В мою машину ударила явно непростая молния, потому что салон автомобиля выполнен из материалов, которые не проводят электрический ток. Согласно законам физики, я не должна была пострадать, но сейчас я Бог знает где, тупо глазею по сторонам, трясясь в доисторической повозке. А Горн, которого я сначала приняла за маньяка, катит меня в неизвестность...

   Уж попала, так попала! – захотелось воскликнуть в сердцах. И парочку выражений покрепче добавить.

   Если нейра Эллен (кстати, а что с ней стало?) и правда магичка, то от меня будут ждать чудес. Ёлки-палки, да я никаких заклинаний кроме Сим Салабим и Алохоморры не знаю! Хотя нет, ещё Аваду Кедавру. Да-да, я смотрела Гарри Поттера. И даже читала. Просто стало любопытно, чем эта серия покорила миллионы людей по всему миру. Но вряд ли мне помогут знания, почерпнутые из земных книг.

   Эх, долюшка моя суровая! И зачем только я пожелала перемен и выхода из зоны комфорта? Вот и вышла, Лена, мать твою за ногу. Уж лучше бы работала в своём родном роддоме и не ныла. А то скучно стало, видите ли.

   – Нейра Эллен, вы что-то сказали? – Горн обернулся ко мне.

   Кажется, я забылась и начала мыслить вслух. Так, главное не проколоться! А то, не дай Бог, на костёр отправят. Насколько я помню, в книгах попаданцев особо не жаловали.

   – Я спрашиваю, долго ли ехать? – поинтересовалась с глуповатой улыбкой и, как примерная ученица, сложила руки на коленях.

   – Не, сейчас через мост, а там до Левилля рукой подать, – бодро сообщил Горн и хлестнул кобылку: – Нооо! Пошла, родимая! Веселееей!

   Кобыла взбрыкнула и понеслась так, что пришлось вцепиться руками в лавку. При этом я старалась не прикусить язык и не остаться без копчика – так страшно трясло и подбрасывало на колдобинах! Подобные ощущения я испытывала лишь в кабине армейского “газика”, когда ездила на экскурсию в горы. Одного туриста, кстати, выбросило наружу. Повезло, что бедолага ничего себе не сломал.

   Вскоре старику надоело так гнать, и он снова позволил лошади плестись по разбитой дороге.

   – Уважаемый, а расскажите побольше о Левилле. Мне просто любопытно, куда я направляюсь.

   Не узнаю свой голос. Слишком высокий, звонкий, непривычный. Родной мне нравился больше. По крайней мере, я не звучала, как школьница. Интересно, сколько моему новому телу лет?

   Вопросов в голове роилось столько, что я не успевала их обдумать и удивлялась тому, как быстро смогла поверить… ладно, почти поверить, что угодила в другой мир. Так, глядишь, здесь и освоюсь.

   Ха-ха. Совсем сбрендила, Елена Аркадьевна. Видели бы тебя твои студенты.

   Интересно, а здесь драконы водятся?

   – Нуу… – протянул мой извозчик задумчиво. – Обычный пограничный городок. Ничем не примечательный. Даже не знаю, почему вас, магичку из столицы, аж сюда сослали.

   Ага, сослали, значит. Миленько. И за какие такие заслуги?

   – Рядом граница с Ничьими землями. Люди иногда пропадают… Но вы не бледнейте, нейра, нас солдаты защищают. А такие, как вы, целители, нужны, чтобы их, бедолажек, лечить. Зло затаилось в наших краях, – Горн покачал головой, а я ощутила, как между лопатками прокатилась капля холодного пота.

   Попала. Точнее, встряла. И кому я, акушер-гинеколог, здесь нужна?

   Когда мы переезжали реку по хлипкому мосту, я тихо молилась. Не может моя вторая жизнь закончиться так бесславно! Я плаваю так же плохо, как и бегаю. Но мне повезло – телега благополучно миновала опасный участок, а за мостом дорога пошла бодрее. Вон уже и крыши домов показались, и крепость какая-то.

   – Почти доехали! – жизнерадостно произнёс Горн, повернувшись ко мне. – Проедем деревню, а за воротами и город. Вам домик выделили отдельный. Глядишь, обживётесь у нас, уезжать не захотите.

   Обратно в свой безопасный мир я бы с радостью вернулась, но, боюсь, мне туда дорога закрыта. А если так, буду действовать по обстоятельствам и сильно не светиться. Может, удастся подняться в этом царстве антисанитарии. В том, что в этом мире слова “асептика” и “антисептика”, а также “преднизолон” и “антибиотик” будут звучать, как ругательство, я не сомневалась.

   Мы покатили вдоль деревеньки – жители останавливались и провожали нас взглядами. Любопытно, что за фифа пожаловала? Я вот не отказалась бы узнать, сколько моему новому телу лет и как оно выглядит. А ещё как магичила его прежняя хозяйка.

   Ох, влипла.

   – Эй, Горн, ты, часом, не новую целительницу везёшь? – послышался женский голос, и я обернулась.

   Спрашивала дородная баба в платке, будто бы сошедшая с картин великий русских художников – с румяными щеками-яблочками и грудью размером с чемодан.

   – Её самую! Нейру Эллен, – кивнул в мою сторону и усмехнулся. – А что?

   – Да беда у нас! – запричитала ещё одна селяночка помоложе.

   Как она здесь оказалась, я заметить не успела. Вообще народ вокруг начал собираться быстро, людей как магнитом тянуло к моей скромной персоне.

   – Ой, как хорошо! Вовремя приехала! – загомонили разом.

   – Может, поможет чем…

   – Что тут уже поделаешь, помрут оба! – вклинился какой-то противный мужичок и тут же заработал оплеуху.

   – Да чтоб у тебя язык отсох, дурень!

   Эта толпа напомнила мне полную аудиторию галдящих студентов. Не понимая, что происходит и начиная раздражаться, я крикнула:

   – В чём дело, кто-нибудь может объяснить?!

   На несколько секунд воцарилась тишина.

   – Милли всё разродиться не может, – жалостливым голосом начала женщина, что обратилась к нам первой. – Дитя поперёк живота лежит и ни туда, ни сюда. Мать её позвала врачевателя из крепости, решили резать и ребёнка доставать. Так хоть одного спасут, а ей всё равно помирать, бедняжке, – тётка всхлипнула и утёрлась краем платка.

   За годы медицинской карьеры я каких только родов не принимала, даже в самолёте и поезде. Разве смогу остаться в стороне? Какой бы ни был мир, женщины везде одинаково рожают.

   – Ведите! – подобрав длинную юбку, я слезла с телеги. – Постараюсь помочь, резать никого не надо.

   Пока Орлова Елена Аркадьевна здесь, никому умирать не позволено. Поперечное положение плода – ещё не приговор.

   – Тогда надо спешить!

   И меня спешно повели вдоль улицы, на которой, как грибы, рассыпались низкие домики. Дворы заросли цветами, от запахов кружилась голова. Собаки заливисто лаяли, дорогу перебегали гуси, а подол юбки был забрызган грязью по колено – здесь тоже недавно прошёл ливень.

   Я уверенно шагала вперёд, старалась не замечать удивлённых и настороженных взглядов, не слушать отвлекающих шепотков. И не думать о том, как вынырнуть из этой галлюцинации.

   Впереди бежала тётка в платке, переваливаясь с одной ноги на другую, следом за нами растянулась гирлянда из селян.

   Наконец, меня подвели к дому почти в самом конце улицы. Дверь была открыта нараспашку, протяжные стоны я услышала ещё с порога.

   – Тори! Эй, Тори, мамаша! Я целительницу привела! Скажи кхерургу, что резать не надо!

   В дверь высунулась всклокоченная голова с покрасневшим опухшим лицом. Кто это? Мать роженицы? Свекровь?

   Тори окинула меня пустым взглядом, а через пару секунд за её спиной возник суровый костлявый мужчина в чёрном. Он сразу напомнил мне ворона – глубоко посаженные глаза, нахмуренные брови, узкое бледное лицо с длинным крючковатым носом. Пальцы крепко сжимали ручку металлического чемоданчика, а высокие ботфорты, которыми он топтался в одной комнате с роженицей, естественно, были облеплены грязью.

   В этот миг мои глаза загорелись, как у нашей санитарки Петровны, которая могла обложить матом даже заведующего, если он осмеливался проскользнуть в кабинет по только что вымытым полам.

   – Нейт Ойзенберг, позволите войти? – суетилась тётенька, которую я уже успела окрестить “Русской красавицей”. Она, в отличие от разбитой и раздавленной Тори, прекрасно ориентировалась и держала себя в руках.

   – Вы кто ещё такие? – взгляд нейта Ойзенберга остановился на мне. Прошёлся вверх-вниз, оценивая.

   – Мы передумали, дадим шанс нейре магичке. Она может спасти и мать, и малыша.

   – Я намерен произвести операцию, и какие-то столичные недоучки мне не указ, – он брезгливо поджал губу. – Инструменты уже готовы, и, если вы продолжите меня отвлекать, я не смогу спасти дитя и облегчить предсмертные муки бедной женщины.

   Как по заказу из глубины дома донёсся бессильный крик. Тут-то меня и порвало.

   – Ты бы хоть сапоги грязные снял, инфекцию ведь носишь! – я двинулась вперёд, грозно уткнув руки в бока, оттесняя и свою провожатую, и мамашу роженицы. – А ещё врачом назвался, да тебе только свиньям хвосты крутить! Резать собрался своими грязными ручищами, коновал!

   Полное ошеломление на лице недоврача сменилось злобой:

   – Ты!.. соплячка!.. да я… я… я тридцать лет здесь работаю! Ты кто вообще такая?..

   – Я – опытный специалист!

   – Не переживайте, нейт, давайте я вам помогу… – тётушка осторожно взяла его под локоть и потащила из дому.

   Человек-ворон брезгливо стряхнул её руку.

   – Вам всё равно придётся заплатить. Вы оторвали меня от важных дел! – взвизгнул истерично. – А она только убьёт ребёнка!

   – Уйди с дороги! – рыкнула я, отпихивая его локтем и заглядывая внутрь.

   На столе посреди комнаты лежала несчастная женщина с огромным животом, голова её моталась из стороны в сторону.

   – Некоторых хлебом не корми, только дай кого-нибудь зарезать, – проворчала я себе под нос.

   Врач-грач ещё что-то кричал и возмущался, но я уже никого не слушала. В роддоме все знали, что со мной связываться себе дороже. Строгой я была. Не склочной, конечно, ссориться не любила, но словесно приложить лицом об асфальт могла. Всегда говорила, что думаю, никогда не лицемерила и не улыбалась тем, кто мне не нравился.

   – Быстро мне воды помыться! – и, видя, как расширяются глаза баб и как они переглядываются, прикрикнула ещё громче: – Быстро-быстро! Не видите, я чумазая как чёрт! И спирта побольше приготовьте, травяные настои, самогон… всё, что есть! Полы в комнате отдрайте, роженицу помойте и перестелите пелёнку! И обезболивающего...

   Бабы засуетились.

   – Мак есть, он хорошо дурманит и снимает боль, мы давали его Милли уже… А вы, нейра, сюда пожалуйте… в баньку…

   Мы побежали в боковую пристройку, игравшую роль бани. Меньше, чем через минуту, я, скинув всю одежду, уже намывалась холодной водой. Тётенька в платке, которую звали Берти, поливала меня из ковшика.

   Со скоростью света я намылилась коричневым бруском, похожим на хозяйственное мыло, прополоскала волосы, обтёрлась чистым отрезом ткани. Натянула льняную рубаху до пят, чулки, передник – меня клятвенно заверили, что всё это чистое. Волосы повязала косынкой. Мои надпочечники работали в бешеном режиме, впрыскивая в кровь адреналин.

   Ну что, Елена Аркадьевна, в бой? День в новом мире начался с экстрима.

   Роженица Милли уже даже не кричала. Обессиленная лежала на столе, глядя в потолок потухшими глазами, и глухо постанывала. Похоже, её напоили препаратом на основе мака, который обладал обезболивающим, снотворным и одурманивающим действием. Ну, хоть что-то.

   – Слышишь меня, дорогая? Ни ты, ни малыш сегодня не умрёте, – я заглянула в бледное заплаканное лицо.

   Стоило отдать должное расторопным женщинам – они сделали всё так, как я велела – пол сиял чистотой, на полке стояла батарея склянок и графинов, а также ведро с кипятком и чистые простыни.

   – Воды отошли? Схватки чувствуешь?

   Вместо Милли ответила её мать, Тори:

   – Воды совсем чуть-чуть было… И хватает время от времени.

   Я пропальпировала живот, чтобы убедиться в неправильном положении ребёнка – головка и таз находились в боковых отделах матки. Обработав руки до локтей жидкостью, чей запах очень сильно напоминал запах спирта, я приступила к делу.

   Раскрытие было полным, но ни конечности ребёнка, ни пуповина, к счастью, не выпали. Больше всего я боялась, что ситуация запущена, и дитя уже нельзя спасти. Сейчас каждая секунда на счету, при поперечном положении малыш сам не родится и погибнет в утробе, это гарантированная мучительная смерть для матери. Недаром сотни поколений женщин при отсутствии адекватной помощи умирали от родов.

   Жаль, здесь нет условий для кесарева сечения.

   В голове всплыли слова, которые часто повторяла старая преподавательница в институте, который я заканчивала:

   При поперечном положении на ножку сделай поворот.

   Внутренний поворот плода был очень рискованной манипуляцией, вмешательство грозило разрывом матки, отслойкой плаценты, болевым шоком, инвалидностью ребёнка и ещё кучей осложнений.

   К тому же мы превращаем поперечное положение плода в ножное, а там тоже всё непросто.

   И, чёрт возьми, я никогда не делала этот поворот! В современном мире не было необходимости, потому что существовало УЗИ, которое позволяло выявить неправильное положение до родов. И существовала операционная, перчатки, инструменты, стерильность. Мы, современные врачи, были разбалованы благами цивилизации.

   Сейчас предстоит вернуться в прошлое.

   По спине катился холодный пот, но разум оставался чистым, и я благодарила Бога за свою почти феноменальную память. Каждую деталь манипуляции я помнила так, будто только сегодня закрыла книгу и прослушала лекцию.

   Работать следовало обеими руками: одна помогает снаружи, подталкивая попу малыша к выходу из матки, вторая изнутри ищет ножку.

   Обе женщины держали Милли за плечи, но от боли и настойки та уже отключилась. Господи…

   Я помогла сотням малышей прийти в этот мир, хоть и работала с акушеркой, но отлично знала и умела всё. Так пусть повезёт и сегодня!

   Плод лежит спинкой к животу, в переднем виде – это хорошо… С ювелирной точностью отыскать и захватить нижнюю ножку – аккуратно, как драгоценность. Наружной рукой двигать голову вверх, а ножку низводить к выходу. В итоге получается неполное ножное предлежание, и это лучше, чем полное, так как будет проще родить самую крупную часть – головку.

   Милли проснулась и закричала. Я не запомнила, что говорила, молила успокоиться и не дёргаться.

   Всё должно закончиться хорошо. Иначе быть не может. Не должно.

   И вот... Малыш лёг продольно. Поворот закончен! Самое сложное испытание в моей жизни.

   Процесс пошёл быстрее, родилось тельце, а дальше пришлось бороться с новым осложнение – запрокидыванием ручек плода. В помощь – классическое пособие, при котором акушер, бережно выводя ручки, помогает им родиться…

   И я справилась.

   А потом – положить тельце на предплечье, чтобы ребёнок оказался лицом к крестцовой впадине. Головку согнуть и фиксировать пальцами…

   Тело Милли помогало само – она немного пришла в себя и собралась, несмотря на боль. Пошли потуги. Головка родилась, а в следующую секунду я держала на руках крохотную девочку.

   Живую.

   Положив её на живот матери и прикрыв чистой пелёнкой, едва не сползла на пол от адреналинового отката. Перед глазами плыло, тело мечтало грохнуться в обморок, но я волевым усилием заставила себя собраться. Помочь родиться плаценте, проверить её целостность и осмотреть роженицу на предмет травм.

   К моему удивлению, их оказалось немного. Женщины оперативно принесли иглы и шёлковые нити и, немного подержав их в растворе, я ушила разрывы. После проверила сократимость матки и стала пытать Тори на предмет наличия в доме хотя бы чего-то кровоостанавливающего.

   Я изучала свойства растений и, к счастью, у соседки обнаружилась высушенная кора калины. Велев сделать из неё отвар, я наказала давать его Милли.

   Новорожденную успели обмыть и приложить к груди матери. Теперь они обе дремали после пережитого, а я думала о том, что, хоть всё прошло удачно, но впереди ещё много испытаний. Послеродовые осложнения могут нагрянуть в самый неожиданный момент. Такие, как родильная горячка или, по-современному, сепсис. И я просто не имею права бросить этих двоих на произвол судьбы. Не тот у меня характер.

   Уже позже, почти не помня себя, я выползла на порог дома и рухнула на пятую точку. Стянула платок и глотнула свежего воздуха. В голове взрывались фейерверки и били литавры, руки дрожали.

   Следом вышла мать роженицы:

   – Нейра Эллен… – по её лицу покатились слёзы, а у меня в глазах предательски защипало. – Можно мы назовём девочку в вашу честь?

ГЛАВА 2.

Хорошо, что меня догадались накормить. Местная еда была подозрительно похожа на борщ с пампушками, а я, оказывается, так проголодалась, что смела всё подчистую. Видя такой хороший аппетит у субтильной девицы, мне даже добавки положили, а с собой впихнули корзинку с пирожками.

   На улице разлилась вечерняя прохлада, когда я последний раз осмотрела роженицу и малышку, и снова уселась в свою комфортабельную телегу. Горн сказал, что теперь обо мне все местные судачат. Здесь была старенькая повитуха, она скончалась пару месяцев назад, а её ученица вышла замуж и уехала. И хорошо, что теперь есть, кому позаботиться о женщинах.

   – Зато Ойзенберг теперь будет пакостить. Как вы его отбрили, – старик усмехнулся в бороду.

   Ой, да плевать на человека-ворона. Я уже не в том возрасте, чтобы беспокоиться о том, что обо мне думают другие. Я сделала то, что должна, но…

   Вряд ли кто-то ожидал от молодой и, как мне казалось, благородной воспитанной девицы такого напора, какой я сегодня показала. Надо как можно скорей узнать побольше об Эллен и об этом мире! Вдруг у местных жителей патриархат головного мозга, и мужчинам даже в глаза смотреть неприлично? А я… клянусь, ещё немного, и я бы ему врезала.

   Этот случай напомнил мне историю моего кумира – венгерского врача-акушера Игнаца Земмельвейса, который в далёком девятнадцатом веке первым стал практиковать обработку рук и инструментов хлорной водой. Умнейший человек, профессор, прозванный “спасителем матерей”, добился снижения смертности женщин от родильной горячки в разы.

   Но, как водится, где успех, там и зависть. А гениев и искренне преданных своему делу людей часто ждёт печальная судьба. Начальство и коллеги, которые шли принимать роды прямиком после вскрытия трупов, не озаботившись даже руки отмыть, затравили его до такой степени, что Земмельвейс закончил свои дни в психиатрической лечебнице.

   А если меня тоже возьмут под белы рученьки и запрут в комнате без окон?

   Ой, ладно. Зато отосплюсь. Самое страшное, смерть, я уже пережила и сейчас была выжата, как лимон. Тряслась в телеге и таращилась по сторонам, но от усталости не могла запомнить ничего.

   Мы миновали деревушку. Горн рассказывал, что вокруг их много раскидано, и все друг на друга похожи, как близнецы. Потом въехали в сам Левилль – окружённый стеной городок. Здесь всё пахло провинцией, но было уютно, что ли. И ни намёка на то, что в округе творятся какие-то страсти.

   Много зелени, улицы в цветах, шныряющие туда-сюда куры и утки, резвящиеся дети, жирный котяра на заборе, умывающий желтоглазую морду. Лавки с яркими вывесками, ароматы свежей сдобы и копчёностей. Бабульки, торгующие свежим молоком. Я не сомневалась, что здесь продукты самые что ни на есть экологичные. В нашем мире многие питались курицей со вкусом поролона и пили молочку со сроком годности в год и даже не замечали этого.

   Живот тоскливо заурчал. Эх, бедное оголодавшее тело, прежняя хозяйка о тебе совсем не заботилась? Кажется, юные девчонки во всех мирах одинаковы, истязают себя совершенно нездоровыми диетами, а потом привет аменорея, выпадение волос, депрессия и прочие осложнения. Опыта в жизни нет, самооценка на нуле плюс желание быть “не хуже” других.

   В бане я успела оценить свою новую оболочку – впалый живот, тонкие запястья и щиколотки, выпирающие тазовые кости. Настоящая голодная студентка-практикантка. Ну, хоть юность вспомню, когда на нормальную еду денег не хватало, и мы ели доширак и сосиски. А иностранные студенты подкармливали нас жареной селёдкой.

   Задумавшись, я не заметила, как Горн подвёз меня к деревянному дому под большим дубом. Дом выглядел добротней и богаче, чем многие другие на этой улице. Я мысленно присвистнула – устроюсь с комфортом!

   – Приехали, нейра! – Горн спустился и помог мне выгрузить тяжеленный чемодан.

   Вместе мы затащили его на крыльцо.

   – Вот ключик, пожалуйста, – улыбаясь во весь рот, провожатый вручил мне старинный медный ключ с кольцом. – Столичная Академия не скупится на жильё для своих выпускников, вот и вам приличные хоромы сняли. Ой, чуть не забыл! Завтра к утру вам предстоит явиться в башню к нейру Лейту с документами. Он глава лекарской гильдии, обычно под его начало направляют практикантов.

   Я покивала и искренне поблагодарила Горна. На самом деле он оказался вполне нормальным и доброжелательным. Будет хоть одно знакомое лицо в Левилле.

   Когда старик забрался обратно на телегу и отчалил, я вставила ключ в замочную скважину. Похоже, здесь давно никто не жил, механизм поддался со скрипом и, налегая плечом, я с трудом отворила тяжёлую дверь.

   В нос ударил запах пыли и старых вещей. Сквозь занавешенные окна проникали редкие солнечные лучи, и эта запущенность вкупе с полутьмой нагоняли уныние. Оставив чемодан у двери, я принялась обследовать дом. Дверь из гостиной вела в небольшую кухню с выходом в сад. На террасе сиротливо ютилось кресло-качалка, в глубине двора, среди кустарника, прятался колодец.

   Рядом с кухней обнаружилась узкая кладовка, а в ней глиняные чашки, прогрызенный мышами мешок с зерном, маленькие деревянные бочки с непонятным содержимым, котелки и чугунная сковорода.

   Мамочки, где моя индукционная плита и электрический чайник? Где мультиварка с микроволновкой?

   Зато экологично.

   На самом деле всё не так уж и плохо, да. Здесь бы пройтись веником и шваброй, отскрести пыль и паутину, вычистить мебель, вытряхнуть и постирать тряпки, как следует проветрить комнаты. Чувствую, мне будет, чем заняться вместо сна.

   Повздыхав, я отправилась исследовать левую половину дома. Там обнаружилась спальня со шкафом и широкой кроватью на добротных толстых ножках, ещё одна полупустая комнатка, похожая на кабинет, и ванная с деревянным корытом. В фильмах такие обычно застилали простынями, чтобы не занозить филейную часть.

   Я не заметила и зацепила ногой стоящий на полу металлический горшок, и тот покатился по полу. Ёлки-палки, да это же самый что ни на есть... горшок! Ночная ваза. Мда, Елена Аркадьевна, дожили...

   С непроницаемым лицом я покинула ванную комнату. Подхватила чемодан и вытащила его на середину гостиной. Нужно будет разобраться с местной валютой, а также прошерстить вещи Эллен. Чемодан сохранился хорошо и ни капли не пострадал от удара молнией. Надеюсь, в нём найдутся полезные вещи, способные рассказать об этом мире.

   Чемодан из коричневой кожи с металлическими полосками был сделан добротно. Как говорится, на века. Я ощупала его, пытаясь понять, как эта махина открывается. Палец зацепил неприметный рычажок, раздался звонкий щелчок. Крышка как по волшебству распахнулась и…

   Громко вскрикнув, я отскочила назад.

   То, что происходило на моих глазах, напоминало кадры из сказочных фильмов. Чемодан начал разворачиваться, как гармошка или пенал с кучей отделений. Вправо, влево, назад, вперёд, вверх… Стопки с вещами, книгами, свитками, склянками, коробками. Металлическая вешалка с одеждой вытянулась прямо из бездонного нутра, оттуда же выскочило нечто, похожее на самогонный аппарат.

   Всё это сопровождалось щелчками и грохотом, от которого вверх поднимались облачка пыли.

   Всё своё ношу с собой, как говорится. Моя предшественница основательно упаковалась, и, кажется, как и я, любила книги. В студенческие годы они хранились у меня везде, даже под кроватью. Я не могла уснуть, не почитав перед сном очередную главу из “Очерков гнойной хирургии” или, в крайнем случае, что-то из художественной литературы.

   Я осторожно, стараясь не “подорваться” на предметах непонятного назначения, прокралась к одной из стопок и потрогала кожаные корешки. Сначала тиснёные витиеватые буквы расплывались и казались тарабарщиной, но, проморгавшись, я увидела, как они начинают складываться в слова.

   Ничего себе!

   “Астрология в целительстве” соседствовала с “Наукой чревосечения”, “Срамные болезни” с “Основами бытовой магии”, а “История Рэнвилля” с “Как приготовить обед быстро и без затрат”.

   Чихнув от пыли и почесав нос, я продолжила рассматривать завалы. Признаться честно, я всегда была немного барахольщицей. Вот и сейчас при виде всего этого ладони горели всё разглядеть, повертеть, понюхать и потрогать.

   А вон коробочка кремового цвета, перевязанная лентой. Осторожно приподняла крышку – внутри стопка женских панталон и чулок. Хорошо, что столь интимные вещицы оказались совсем новыми, ткань хрустела, а на бантике болталась бирка какой-то белошвейки. Носить чужое бельё, даже несмотря на то, что оно принадлежало этому телу, ну… такое себе.

   На глаза попался чёрный бархатный кошелёк с вышивкой. Этакий бабушкин кошель. Открыв его, я высыпала на ладонь горстку монет. Серебрушки и медяки тускло поблёскивали. На лицевой стороне были отчеканены цифры, на изнанке – лицо важного мужчины, наверняка правителя.

   Так, и что на это можно купить? В первую очередь мне потребуются продукты, немного вещей для дома, а потом и кузнец с ювелиром. Для этих мастеров у меня будет особый заказ. Надеюсь, они не посчитают меня тёмной колдуньей, которую надо срочно сжечь на костре?

   На самом деле нужно ох сколько узнать и обдумать! Это вам не переезд на соседнюю улицу. Я оказалась выброшена в чужой неприветливый мир, как беспомощный младенец, и впредь надо вести себя осторожней. Осмотреться, послушать местных, порасспрашивать.

   Кстати, что там говорил Горн? Мне надо завтра утром явиться в крепость пред светлы очи какого-то нейра Лейта – руководителя практики. Кстати, где раздобыть эти самые документы? Куда магичка Эллен их засунула? И о чём со мной будут разговаривать, о заклинаниях? Проверять, как я колдую?

   Ох, ёлки-палки. Час от часу не легче.

   Я покрутилась по сторонам, почесала макушку. Внимание привлекла продолговатая шкатулочка из гладкого дерева длиной и шириной с ладонь. Может именно там лежит то, что мне нужно?

   Повинуясь шестому чувству, я наклонилась и взяла её в руки. Потрясла, покрутила, никак не решаясь открыть. Мало ли, что эти маги хранят у себя. Вдруг там сушёные кроличьи лапы?

   Ладно, была не была, Елена Аркадьевна. Открываем!

   Стоило отодвинуть защёлку, как крышка распахнулась, и на волю вырвался лохматый комок синей шерсти! Как очумелый, он начал носиться в воздухе и оглушительно пищать. Потом кинулся ко мне…

   – Ааа!

   От неожиданности я рухнула на пятую точку, развалив стопку из книг, и принялась отбиваться от этого чуда-юда.

   – Эй, ты что ещё такое, а?... Прекрати… прекрати, я тебе сказала!

   Марсианский хомяк завис в воздухе и вытаращился на меня круглыми чёрными глазами-бусинками.

   – Это ты кто такая? Ты не Эллен! – пропищал воинственно.

   Мама… оно говорящее!

   Так, спокойней… дышим… дышим… Это мир с магией, не забыла? Лицо кирпичом и ничему не удивляемся. Выдохнув, я кое-как поднялась на ноги и разгладила юбку.

   – Так, пушистик, давай сначала оба успокоимся, а потом поговорим.

   – Ты похитила меня!

   – Нужен ты мне больно.

   Что ещё за мохнатое создание на мою многострадальную голову?

   Показалось, что глазки обиженно моргнули.

   – Как это не нужен? Я полезный!

   – Если ты полезный, то прекрати, пожалуйста, пищать.

   Я выбралась на свободный от вещей островок пола. Мелочь продолжала всё так же парить в воздухе, не отводя пронзительного взгляда. И вдруг меня осенило.

   – Знаешь, что, Пискун? Давай нальём чаю и побеседуем по душам.

   Судя по всему, существо это разумное. И поняло сразу, что я не Эллен. Кстати, у нас даже имена оказались похожи.

   Эврика! Пискуна-то я и расспрошу! Уж наверняка эта волшебная малявка знает о моём новом мире и своей хозяйке всё.

   Примерно через час мы уже сидели на террасе.

   Когда я говорила про чай, я почти не надеялась найти что-то, что можно употреблять в пищу. Но в кладовой в маленьких мешочках обнаружились засушенные травы, по запаху – совершенно нормальные. Перечная мята, шалфей… Похоже на успокоительный сбор. А мне сейчас ох как надо привести нервы в порядок.

   И снова я с тоской вспоминала о благах цивилизации и электрическом чайнике. Или хотя бы газовой плите.

   Огромная печь на кухне чуть не довела меня до инфаркта, поэтому я решила использовать камин в гостиной. Снаружи под навесом нашлись дрова. Я выбрала самые мелкие и сухие, сложила всё это добро наподобие вигвама и…

   И чем всё это зажигать?

   Конечно, я знала, что до изобретения спичек использовали кремень и кресало, чтобы высечь искру и поджечь трут. Но где их искать среди всех этих завалов? Хорошо, что вредный клочок синего меха, который всё это время только ехидничал и мешал, помог мне найти необходимое на одной из полок.

   – А ты вообще кто такой? – спрашивала я, чиркая кремнём о кресало.

   – Я – тиин, – гордо пропищала мелочь, перекатываясь по каминной полке и гипнотизируя меня наглыми глазками.

   – Мне это ни о чём не говорит, – искры, наконец, упали на мятую бумагу, которую я использовала вместо трута.

   А теперь подуть… Вот так, аккуратно, чтобы не загасить.

   Ура! Пламя начало разгораться!

   Очередная победа в этом фэнтезийном средневековье.

   – Это раса такая. Раса тиинов, – пояснил Пискун, спрыгнув мне на плечо и нагло там потоптавшись.

   – Первый раз слышу, – я подвесила над огнём медный чайник.

   Чтобы его наполнить, пришлось идти к колодцу, а после долго рассматривать воду, проверяя её прозрачность. Даже если отравлюсь… что ж, хуже уже не будет.

   – Эльфов знаю, гномов тоже. Вампиров там, оборотней, драконов. Тиинов не знаю.

   – Странная ты. Откуда вообще взялась? Что делаешь в теле Эллен?

   – Так, давай обо всём по порядку. Мне срочно надо выпить чего-нибудь горяченького.

   Как любила говорить моя мама: “В любой непонятной ситуации пей чай”. А у меня не ситуация. Ситуёвина.

   И вот, спустя целую вечность, мы сидели на террасе. Я упала в скрипящее кресло-качалку, укутавшись в плед из вещей Эллен и держа на коленях глиняную кружку с дымящимся травяным чаем. Этот сумасшедший денёк выжал из меня все соки, я чувствовала, как голова куда-то плывёт.

   – Слушай, можно я буду называть тебя Пискун? – спросила я, когда клочок меха спрыгнул со спинки кресла мне на голову, а потом прокатился по плечу и удобно устроился на локте.

   Глазки вытаращились удивлённо:

   – Ты дашь мне имя?

   – Ну да. А что? – я пожала плечами, а мой новый знакомый несколько раз перевернулся, а потом взмыл в воздух и завис у меня перед лицом.

   – Мне никто не давал имени. Тиинам не положено иметь имён, только людям. А мы прислужники.

   – Ой, глупости! – я махнула рукой и сделала глоточек ароматного чая. – Если будешь послушным и милым, я тебя ещё и баловать буду. Ну, так ты готов ответить на мои вопросы?

   Тиин запищал на ультразвуке – как мне показалось, это было проявлением радости. А потом плюхнулся на колени.

   – Что ты хочешь узнать, незнакомка? – спросил бодро.

   – Кто такая Эллен и жива ли она? Как она колдовала? Каковы законы этого мира? Какую роль здесь играет магия и как она проявляется? И главное, какие опасности могут меня подстерегать?

   Пушистик некоторое время ошарашенно смотрел на меня, а потом пискнул:

   – А ты что, не отсюда?

   – Как тебе сказать… Кажется я умерла в своём мире, а очнулась уже здесь. У нас там совсем нет магии. Только наука и здравый смысл.

   Ну, со здравым смыслом я перегнула, признаю. Адекватных людей мне встречалось крайне мало. Да я и сама была не совсем нормальной, о чём мне регулярно сообщали.

   – Ого! Вот это да! Так ты, выходит, попаданка? Путешественница по мирам?

   – А ты что-то знаешь о таких, как я?

   Пискун подумал некоторое время, потом ответил:

   – Я слышал, что появление попаданцев всегда сопровождалось трагическими или, наоборот, великими и радостными событиями.

   О, как! Смех и радость мы приносим людям. Только информация про трагические события мне не очень понравилось. В книгах, прочитанных мной, мои современники внедряли технологии и полезные фишки из другого мира, делая жизнь лучше и комфортней.

   За прошедший неполный день у меня тоже возникли некоторые планы на этот счёт. Большие планы. Грандиозные. То, как здесь обстоят дела с родовспоможением, никуда не годится.

   – А если кто-то узнает, что я попаданка? – спросила, сжимая кружку с остывающим чаем. – Что со мной сделают?

   – Наверное, в подземелье запрут, – глазки-бусинки смотрели честно-честно. – Возможно, будут пытать.

   – Мда, утешил. Слушай, Пискун, ты ведь не хочешь остаться без такой хорошей хозяйки, как я? Тогда помоги мне. Я должна замаскироваться под Эллен и ничем себя не выдать.

   Гиперактивный тиин снова покатался по моим коленкам, подпрыгнул и заговорил. Я узнала, что Эллен Уолш происходила из древнего рода магов-целителей. Она была единственным ребёнком в семье и, к печали всех родственников, обладала слабым даром.

   Её мать умерла шесть лет назад, отец в последнее время часто болел. В общем, дела семьи шли не очень. Эллен выучилась в столичной Академии, её хотели направить на практику в родной город, но она выбила у ректора назначение в Левилль.

   – Почему? – спросила я, недоумевая. – Сейчас мы находимся очень далеко от столицы, а дома всяко лучше.

   Тем более, рядом Ничьи земли. Уже по одному названию ясно, что хорошего не жди.

   Пискун ехидно захихикал, при этом его синенькое мохнатое тельце смешно сотрясалось.

   – Замуж не хотела выходить, вот и сбежала.

   – Ах, ну это всё объясняет!

   Я понимала бедняжку. После двух неудачных браков у меня тоже аллергия на слово “замуж”. А здесь ещё, кажется, мнения девушки никто не спрашивает, на кого родители покажут, за того и пойдёт. Раз Эллен так далеко укатила, то её несостоявшийся жених, скорее всего, обрюзгший богатенький старикан.

   Меня аж передёрнуло. Стало жаль молодую волшебницу, которую я даже не знала, но чьим телом так активно пользуюсь.

   Мы замолчали ненадолго. Улицу окутал сумрак, но кое-где в небе ещё алели закатные полосы. В соседних домах зажглись огоньки – здешний народ жил привычной размеренной жизнью. Я допивала чай, глядя, как ветер колышет заросли в саду, и как по террасе бодро скачет жаба.

   – Слушай, Пискун, а Эллен действительно умерла?

   В тёмных глазках промелькнула грусть, но быстро исчезла. Тиины не испытывают сильной эмоциональной привязанности к хозяевам? Это особенности их расы?

   – Да, моей хозяйки больше нет. Я почувствовал, как её душа покинула тело, я ведь её фамильяр.

   Фамильяр? Они тоже были в фэнтезийных романах и чаще всего представляли собой пушистых, но вредных милах. Вот как эта морда.

   – Мой провожатый говорил, что гроза началась совершенно неожиданно, а молнии были колдовскими.

   – Я не видел, я спал в своей шкатулке, – пропищал тот, выпучив глазки. – Ты хочешь сказать, что… что Эллен...

   – Я уже ничего не знаю, – я вздохнула, устало потерев лоб. Всё становилось только запутанней и непонятней. – Ты, дружочек, подумай на досуге, не было ли у твоей бывшей хозяйки врагов, кому она могла мешать. А пока расскажи про фамильяров.

   – Фамильяры помогают молодым магам колдовать, – начал он заумным тоном. – Направлять магические потоки и не давать им рассеиваться. Эллен поймала меня в зачарованном лесу, когда ей было тринадцать. С тех пор я стал её помощником и прислужником.

   Почему-то мне стало жаль его. Был свободным существом, а потом…

   – Пискун, а как это всё происходит? Ну, колдовство. Надо взмахнуть волшебной палочкой и сказать особые слова?

   Мелочь противненько захихикала, будто я сморозила ужасную глупость.

   – Ты чего закатился, дурашка? – сведя брови на переносице, строго спросила я. – Мы договорились о сотрудничестве!

   Отсмеявшись, тиин запрыгал на маленьких лапках – из-за длинной шерсти я их раньше не замечала.

   – Ладно-ладно, смотри!

   Сделав в воздухе сальто, он метнулся ко мне – в ту же секунду запястье обвил тяжёлый металлический браслет. Я неосознанно затрясла рукой, пытаясь его сбросить, но в голове послышался тонкий голосок:

   – Чего испугалась? Это же я! Сейчас мы с тобой поколдуем!

   – Поколдуем? – спросила, скептически изогнув бровь.

   Сюр какой-то. Кто бы мог подумать, что со мной случится такое!

   – Да ты не бойся! Кстати, как мне тебя называть?

   – В моём мире меня звали Елена, но для конспирации называй меня Эллен, – я повертела рукой с браслетом. Кажется, настоящее серебро. И камни синие. – Что делать-то надо?

   – Почувствуй, как по твоему телу текут магические потоки, направь их в одном направлении, прикажи… Что смешного? – голос Пискуна прозвучал обиженно. – Я тут распинаюсь, а ты меня даже не слушаешь!

   – Прости, – я попыталась успокоить дыхание. – Просто в нашем мире про всякие потоки и магию говорят только шарлатаны. И про впитывание силы земли нижней чакрой.

   – Я не шарлатан! Сейчас я тебе докажу! А ну-ка, попробуй поднять кружку!

   – Силой мысли? – я сдавленно хихикнула.

   Послышался тяжкий вздох.

   – Какая глупая попаданка мне досталась. Сосредоточься, направь свою силу на кружку и представь, как она поднимается. Это простейшая бытовая магия! Эллен была в ней неплоха. По крайней мере, она давалась ей лучше целительства. Тело должно помнить, а я помогу концентрировать магию.

   Решив больше не ржать и не расстраивать пушистика, я закрыла глаза, простёрла ладонь над кружкой и честно попыталась нащупать магические потоки. Промучавшись секунд двадцать, произнесла:

   – Ничего не получится. По крайней мере, вот так, с наскоку. Я тебе говорила, что в моём мире нет магии. Ну и что, что сейчас я в теле Эллен? Главное ведь дух, а у меня он очень даже прагматичный и приземлённый.

   Кожей я почувствовала раздражение тиина.

   – Не говори глупостей! Я чувствую в тебе дар.

   Пискун долго меня уговаривал, в итоге я сдалась и почти полчаса мучила свой организм, пытаясь выдавить из него хоть каплю волшебства. Тщетно… У нас ничего не получалось.

   – Наверное, ты права. Придётся тебе для начала почитать учебники, начать с самых азов, – констатировал хомячок-мутант.

   Я даже была с ним согласна. Чтобы выжить в этом мире, надо буквально перепрыгнуть через голову. Времени в обрез, все считают меня нейрой Эллен, крутой столичной магичкой. А я умею творить чудеса без магии, рождение ребёнка это тоже чудо, так ведь?

   – Тогда завтра и начнём. Там в чемодане целая переносная библиотека. А пока покажи, где Эллен хранила документы, и расскажи, о чём со мной может завтра говорить этот нейт Лейн.

   К этому времени и улица, и дом погрузились во мрак. В окна-глазницы сочился тусклый лунный свет. Пока я шла по тёмным комнатам, казалось, будто по углам прячутся чудовища, готовые меня слопать.

   По указке Пискуна я довольно быстро нашла в вещах Эллен магический светильник в виде банки, внутри которой парили яркие точки светляков. Стоило тряхнуть её хорошенько, как огоньки вспыхнули и осветили унылую пыльную комнату.

   В кожаном чехле под завалами нашлось свидетельство об окончании целительского факультета столичной Магической Академии, выписанного на имя Эллен Уолш. Там же лежало удостоверение личности. Изучив заветные бумажки, я зевнула и потёрла глаза.

   Как там говорят? Утро вечера мудренее? Самым правильным будет набраться сил перед тяжёлым днём, а завтра надо будет Милли с малышкой проведать…

   – Так что ты думаешь? Он попросит показать, как я колдую? – спросила пушистика, наматывающего круги по гостиной.

   – Ну, я ведь не всезнающий, – хихикнул шерстяной вредина. – Придумай что-нибудь, импровизируй или просто сыграй дурочку. Ресницами похлопай, поулыбайся. Ты что, не знаешь, как это делается?

   Я чуть не взвыла. За что мне это лохматое наказание!

   – Завтра я должна постараться не спалиться, если ты забыл.

   Пискун завис прямо у меня перед лицом.

   – Но я, и правда, не знаю! Я ведь ещё ребёнок, – добавил тихо и жалобно.

   – Ладно, горе моё луковое. Пошли, уложу тебя.

   Спал мой дружок в той самой шкатулке на подстилке из свежего лесного мха. Пожелав мне спокойной ночи, свернулся в комок и радостно захрапел.

   А я перво-наперво перетрясла постель – хоть насекомых не было, и на том спасибо! Усатых и полосатых соседей я бы точно не пережила. Я читала, что раньше балдахины на кроватях служили для того, чтобы клопы с потолка не падали на головы спящих. Бррр, какая гадость!

   После этого я смахнула пыль со всех поверхностей и три раза прошлась влажной тряпкой. Конечно, это вам не клининг, но дышать стало легче.

   Ночная прохлада постучалась в окна, стало зябко, а спать в чужой постели непривычно, хотелось пожалеть себя, как маленькую девочку. В голове прокручивались кадры из моей прошлой жизни. Детство и юность – полустёртыми картинками. Потом универ и взрослая жизнь...

   Что я оставила дома? О чём мне жалеть?

   Прекрасная карьера врача акушера-гинеколога и большой клинический опыт – это то, чего я достигла к своим сорока с хвостиком. А что же личная жизнь? Здесь тоже было, что вспомнить. И я вспоминала.

   Первого моего мужа звали Серёжей, которого моя бабушка, царствие ей небесное, называла Сирожа. Рожа у него и правда была смазливой. Мы поженились сразу после универа, он пел мне о любви, а сам, как оказалось, водил домой бывшую однокурсницу, когда я пахала ночами в роддоме.

   Наш “счастливый” брак не продлился и двух лет. Когда я выгоняла Сирожу из нашей съёмной квартиры, за которую, кстати, всегда платила я, то узнала о себе много нового. Что я неженственная, плохо готовлю, не уважаю его друзей и не уделяю ему внимание. И что работа мне дороже семьи. Зато он, бедолажка, во имя укрепления брачных уз водил домой эту Лину.

   Поревела я пару дней, а потом решила – да пошло оно всё! Божий дар не яичница, моё призвание – спасать людей и помогать им появляться на свет. И пошло-поехало, работа затянула в свои сети на долгие годы. Меня в городе знали и советовали знакомым и родственницам, многие стремились попасть ко мне на роды или консультацию. Я крутилась, как белка в колесе, позволяя себе редкие отпуска. Ну не умела я отказывать, когда просят.

   А потом появился Владик. Ворвался в мою жизнь, как тайфун, и я поняла, что влюбилась. В животе порхали бабочки, в голове лопались мыльные пузыри, а всё женское окружение твердило, сколько можно чужих детей рожать, пора бы и своими обзавестись.

   “Леночка, тебе уже тридцать пять, часики тикают”

   “Лена, мне нужны внуки”

   “Женщина без детей не женщина”.

   А кто тогда? – спрашивала я. Крокодил? Матка и яичники на месте, значит, женщина. Такие бестактные высказывания меня обижали. Ох уж эта привычка совать свои носы в чужую личную жизнь.

   Так, значит, я остановилась на Владике…

   Он красиво ухаживал и любил широкие жесты, а в свадебное путешествие мы улетели на Бали. Мой второй муж любил кутить: дорогие машины, айфоны, рестораны, брендовые вещи. Это потом я узнала о куче кредитов. Помогала их гасить, дурочка.

   Вскоре Влада, который фрилансил из дома, начало раздражать, что меня могли выдернуть на работу прямо из отпуска, пациентки могли позвонить среди ночи и попросить приехать на роды. А что делать? Я не могла отказать. Он же считал, что мне пора подыскать спокойную работу в частной клинике на полставочки, чтобы больше времени проводить дома и обслуживать его, любимого. Чтобы мы могли ходить вместе к его друзьям, гулять по ресторанам, летать в отпуска, когда приспичит.

   Спустя три года нашего брака во время ночной смены с неизвестного номера мне пришло фото, на котором Владик тусовался с друзьями. Но не один, а в компании какой-то пергидрольной крали. Они танцевали вместе, он её обнимал, они целовались на виду у всех.

   Он даже не отпирался, просто собрал вещи и ушёл, обвинив меня во всех смертных грехах. Что я скучная, как старая бабка, серая, не умею веселиться и думаю только о своей работе. Особенно больно было слышать, что я, будучи акушером, не могу родить ребёнка. Ударил, гад, по больному.

   Я обследовалась и консультировалась с коллегами, все пришли к выводу, что моё здоровье в полном порядке. Здоров был и Влад. Значит, не судьба была нам иметь совместных детей.

   Время шло, внезапно не стало родителей, в аварии погиб старший брат. С подругами, загруженными работой и семьёй, я с каждым годом виделась всё реже и реже. Вот уж правда, работа заменила мне всё. Но иногда такая тоска накатывала, так хотелось родную душу рядом, хотелось подержать на руках своего родного малыша. Девочку или мальчика – неважно. Пока возраст, здоровье и финансы ещё позволяли, я думала об искусственной инсеминации. Запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. Но моим планам помешало попадание в другой мир.

   Говорят, человек всегда оказывается там, где он должен быть. Где в нём больше всего нуждаются.

   Может, это судьба? Начать сначала, только в другом мире. И, быть может, здесь моё настоящее место?

   Я всегда просыпалась по будильнику, но сегодня настойчивых трелей слышно не было… Ах, чёрт! Опоздала на работу! Проспала! Наверное, телефон разрядился...

   Подскочив на постели и прижав руку к бешено колотящемуся сердцу, я огляделась. Медленно до меня доходил смысл происходящего.

   Так это не сон?

   Всё произошло взаправду, и я действительно нахожусь в другом мире?

   – Доброе утро, соня-засоня! – жизнерадостно пропищал синий комок, шлёпнувшись мне на кровать. – Там к тебе пришли.

   И правда, через пару секунд я услышала грохот в дверь.

   Мамочки! Кого принесло с утра пораньше?

ГЛАВА 3.

Закутавшись в одеяло, я понеслась к входной двери, поджимая пальцы на ногах – пол, как и весь дом, за ночь выстудило! Когда на бедную дверь был готов обрушиться новый шквал, я отодвинула щеколду и высунула нос.

   На пороге стоял высокий молодой мужчина с крупными, но приятными чертами лица, светлыми волосами до плеч и большими руками. Вид его говорил о том, что этот детина из простого сословия. Обычный горожанин, каких сотни.

   – Доброе утро, – произнесла я, забыв, что утро добрым не бывает. – Вам кого?

   – Вы нейра Эллен? – спросил он торопливо, пытаясь скрыть нервозность.

   – Допустим, я.

   – Меня зовут Лой. Нейра, я слышал, что вчера вы оказали помощь одной девушке из деревни, когда надежда уже была потеряна. Прошу, помогите и нам! У моей жены болит живот, мы живём неподалёку… – парень сложил руки на груди в молитвенном жесте.

   – Давно болит? Как болит? Где болит? Какой срок беременности?

   Из меня посыпался стандартный набор вопросов, но, видя, как вытягивается лицо Лоя, махнула рукой.

   – Ладно, посмотрю.

   – Я вас отведу, нейра. Что угодно для вас сделаю, только помогите!

   – Жди, я сейчас.

   Захлопнув дверь, я сбросила одеяло. Елена-Эллен, да ты просто нарасхват! Не успел день начаться, как пациенты пожаловали. Только была одна проблема, мне сегодня позарез надо явиться к руководителю практики.

   А вдруг у женщины что-то серьёзное?

   Мой внутренний акушер-гинеколог начал орать, что врачебный долг прежде всего, а всякие непонятные дядьки могут и подождать.

   – Эй, ты куда? А как же я? – суетился Пискун, пока я быстро приводила себя в порядок и одевалась. – Мне скучно!

   – Я что, развлекать тебя должна? – огрызнулась я, но тут же пожалела. – Ладно, можешь поехать в моём кармане. Или превратиться в браслет.

   Радостно взвизгнув, мой новый друг сиганул мне на запястье и сменил форму. Чистое волшебство и никакого мошенничества!

   Когда я запрыгивала в туфли, желудок издал голодную трель. От всех этих волнений вчера я забыла поужинать. Ладно, потом перекушу. Как говорил товарищ Сталин, хорошего врача и народ прокормит.

   – Да есть тут где-нибудь зеркало? – проворчала, переплетая длинную косу. Тёмно-каштановые волосы Эллен были длинными и густыми, не испорченными сульфатным шампунем, утюжком и жёсткой городской водой.

   Распахнув дверь, я вылетела на улицу. Лой нетерпеливо приплясывал у порога. Метнув в мою сторону взгляд, отчего-то смутился и опустил глаза.

   – Нейра… пожалуйте за мной. Прямо по этой улице до угла, а затем направо.

   И чего он так посмотрел? Я что, рубашку наизнанку надела? Да нет, всё нормально.

   Быстро ходить в тех колодках, что назывались туфлями, было ужасно неудобно, поэтому я сделала себе пометку купить нормальную обувь. Не эту щегольскую с бантиками, а нормальные такие ботинки с толстой подошвой. Самое то грязь месить.

   Утреннее солнышко пробивалось сквозь кроны деревьев, чистое небо обещало погожий день. Я помедлила, думая, как лучше обратиться к своему провожатому. Пискун сказал, что нейтом и нейрой называют только высокородных. Ладно, буду звать его по имени, как будто мы уже друзья.

   – Лой, я никого не знаю в этом городе, поэтому будь добр, посоветуй мне самого рукастого кузнеца и самого умелого ювелира. Ах, и ещё швею.

   Парень бросил взгляд через плечо. Он шагал впереди, а я семенила за ним следом, как мелкая собачка за слоном.

   – Нейра, так это, мой тесть как раз кузнец.

   Отлично! Я мысленно потёрла ладошки. Без гинекологических инструментов я как без рук. Сомневаюсь, что в чемодане Эллен найдётся что-то, похожее на акушерские щипцы, зеркала или тазомер. А Лой, тем временем, продолжал:

   – Ювелир у нас в городе один, а про швею вам лучше жена или матушка расскажут.

   Как он и обещал, шли мы недолго. Вот уже заходим в калитку и двигаемся к порогу, на котором дежурит зоркая тётенька со строгим лицом.

   – Нейра… Эллен? – чёрные брови удивлённо взметнулись, но в следующую секунду лицо расслабилось и подобрело – Милости прошу! Заходите, нейра.

   Наверное, она ожидала увидеть кого-то постарше. В идеале женщину её возраста, потому что у многих укоренилось в голове – если не рожала, значит, в акушерстве ничего не смыслит.

   Ну, извините, что есть, то есть.

   – Утро доброе, ммм… как вас называть? – спросила я деловито и вошла в дом.

   В нос сразу ударил запах блинов, молока и варенья. Сразу вспомнилось лето у бабушки, на секунду охватила тоска по покинутому миру...

   – Гретой меня звать, – тётенька вытерла руки о передник и указала на распахнутую дверь в комнату. – Спасибо, что согласились заглянуть. Моей невестке нездоровится.

   В этот миг в проёме показалась рыжая кудрявая голова.

   – Здрасьте!

   Девушка была совсем молоденькой, с рассыпанными по носу веснушками. Под передником вздымался округлый живот – недель тридцать, не меньше.

   – Смотри не подведи, – хихикнул в голове Пискун, а я бросила беглый взгляд на браслет.

   Если он будет постоянно отвлекать своей болтовнёй, уххх задам!..

   – Здрасьте-здрасьте, – я прошла в комнатку и прикрыла за собой дверь, едва не прищемив нос любопытной свекрови, норовившей сунуться следом.

   Огляделась. В спальне было уютно – кровать застелена свежим бельём, на полу плетёный ковёр, в окне синие головки цветов.

   – Присаживайтесь, нейра, – девушка указала на кровать, но я приземлилась на табурет и, закинув ногу на ногу, осмотрела пациентку с головы до ног.

   – Тебя как зовут?

   – Анка, – рыженькая, кряхтя, присела на край кровати.

   – Что беспокоит, голубушка?

   Сюсюканье вырывалось из меня неконтролируемо. В моей профессии просто необходима ласка и деликатность. Видя доброжелательность и участливую улыбку, Анка расслабилась и заговорила:

   – Иногда покалывает тут, внизу, – положила ладонь на подвздошную область.

   – А ещё?

   Та свела брови, думая над чем-то, потом неопределённо пожала плечами. А Лой расписывал, будто она помирает от боли. Ох уж эти молодые папаши.

   – Ну, спать хочется иногда. И солёных огурцов.

   – Ложись, – я жестом указала на кровать.

   После пропальпировала живот – ничего особенного, малыш лежит головкой вниз, тонус матки в норме. Ещё бы стетоскоп, чтобы сердцебиение прослушать.

   – Ребёнок шевелится?

   – О! Да не просто шевелится, а дерётся! Мальчишка будет, как чувствую, – она тепло улыбнулась, погружённая в мечты о щекастом карапузе.

   – Пьёшь много? Мочиться не больно?

   Я помучила девушку стандартными вопросами, а потом велела:

   – Подними юбку до колен.

   Глядя на меня с подозрением, Анка задрала шерстяную юбку, а я стащила с неё полосатые гольфы. Есть пастозность голеней. Надавила пальцами на всякий случай – и небольшие отёки. Первая степень, не больше, но и это меня насторожило.

   Я попросила её встать и аккуратно проверила симптом Пастернацкого, когда ладонь одной руки кладётся на область почек, а кулаком второй совершаются постукивания. При воспалении почек капсула растягивается, и сотрясение органа вызывает боль.

   – Ай! – пискнула рыжая Анка.

   – Больно? – прекратив манипуляцию, спросила я с беспокойством.

   Та помолчала.

   – Да нет, просто мне так раньше никто не делал.

   – Фух, ладно. А то напугала.

   Анка хихикнула.

   – Жара не было?

   Та покачала головой.

   Я боялась пиелонефрита беременных. В моей практике это нередко встречалось даже у женщин, у которых никогда прежде не было проблем с почками. Но, похоже, здесь пока ничего критического.

   В конце я, положив средний и безымянный пальцы на лучевую артерию, оценила пульс. Ровный, чуть частит, но это норма для беременных. Наполнение хорошее. Давление, кажется, не повышено.

   – Дело в том, что ребёнок растёт и давит на почки. Тебе, дорогая, надо делать специальную гимнастику, – произнесла я, глядя прямо в наивные голубые глаза. – В общем, рассказываю. Слушай и запоминай.

   И я рассказала Анке, как и сколько раз в день делается почечная гимнастика для беременных. А потом и показала. На полу. Опустившись на локти и оттопырив пятую точку.

   По закону жанра в этот момент дверь отворилась, и в щель просунулись два любопытных носа – Грэты и Лоя. Любопытство сожрало, видать. Их шокированные взгляды были достойны Оскара, а я рявкнула:

   – Закройте дверь, я работаю!!

   Тут же раздался хлопок, и я выдохнула.

   Чёрт.

   Закончив с осмотром, я вышла в кухню. Грэта хлопотала у стола, её сын нервно топтался у порога.

   Свекровь показалась мне более толковой, чем Анка, у которой на почве беременности в голове порхали бабочки и лопались мыльные пузыри. Я успокоила родственников и рассказала, как заваривать чай из листьев и плодов брусники, которая обладает сильным мочегонным действием и предотвращает развитие отёков. Важно было не только снизить нагрузку на почки, которые сдавливал растущий карапуз, но сохранить жидкость в сосудистом русле, чтобы она не просачивалась в ткани и не было сгущения крови. Для этого беременной нужно полноценное питание.

   Да, отёки далеко не всегда были симптомом развития гестоза или заболевания почек, как следствие, его тяжёлых осложнений, но я была перестраховщицей. Насмотрелась всякого, потому и предпочитала десять раз всё проверить.

   Эх, жаль здесь нельзя взять нормальные анализы. Но в доме осталась куча книг… Если оттуда я узнаю что–то полезное? Например, как ставить диагнозы и лечить при помощи магии?

   Но хороший аптекарь или даже алхимик понадобится по-любому.

   – Спасибо вам, нейра! Вижу, вы много знаете. А я и стол успела накрыть, – Грэта сделала приглашающий жест.

   Блестящие солнышки блинов с маленькими дырочками так и манили. Так манили, что я не смогла отказаться. А тут ещё и сметанка с вареньем, и кружка настоящего домашнего молока, ммм! Доктор должен быть сыт и здоров!

   А руководитель практики подождёт ещё немного.

   – Как устроились, нейра? Нравится вам у нас?

   Пока я насыщалась, хозяйка пытала меня вопросами. Я честно пожаловалась, что дом мне достался пыльный и грязный, а убраться руки не доходят. Дел невпроворот! Грэта выслушала с сочувствием.

   – Ни о чём не волнуйтесь, нейра Эллен! Раз уж вы нам не чужой человек теперь, то я всё улажу.

   Когда с трапезой было покончено, я подробно расспросила, как дойти до башни, в которой обитали лекари во главе с нейтом Лейном. А у дверей Грэта почти силой впихнула мне свёрток с убийственно ароматной чесночной колбасой.

   – Я буду наблюдать за беременностью вашей Анки, – пообещала я с улыбкой, а потом попрощалась и выпорхнула за дверь.

   В голове тут же послышался писк:

   – Я думал, ты никогда не закончишь! Нас вообще-то руководитель практики ждёт, не забыла?

   – Тише, малявка, не ругайся. Всё успеем.

***

Хорошо, что я догадалась захватить документы с собой, потому что на входе у решётки меня остановил мужичок в тёмно-синей форме, пузатый, как чайник. Проверив удостоверение и смерив меня подозрительным взглядом из-под лохматой брови, пустил на территорию.

   Это было длинное серое здание, обнесённое такой же серой приземистой стеной. Периметр был засажен зелёной травкой, кое-где желтели одуванчики, разбавляя строгий пейзаж. В центре всего этого высилась башня с узкими окнами–бойницами, на вершине которой и обитал нейт Лейн.

   – Ну что, Пискун, ты готов?

   По дороге мы договорились, что пушистик будет подсказывать правильные ответы, чтобы я не запоролась. Вот и почувствую себя одной из тех студенток, что сдавали у меня зачёты в наушниках! Вдохнув поглубже и мысленно пожелав себе удачи, я зашагала навстречу волнующей неизвестности.

   И вздрогнула, как воришка в супермаркете, услышав окрик:

   – Нейра, вы к кому?

   Ко мне спешил бледный юноша со светлыми волосами. Хорошенький и затянутый в тёмно-синюю строгую форму.

   – Мне нужен нейт Лейн, – улыбнулась я как можно обворожительней, когда он поравнялся со мной.

   – А по какому вопросу? Нейт Лейн занятой человек.

   Он пытался казаться строгим, но смущение выдавал нежный румянец на гладко выбритых щеках. Наверное, здесь нечасто появляются девушки.

   – Скажи, что ты Эллен Уолш, прибыла на практику из столичной Магической Академии, – пропищал в голове мой друг.

   – Сама знаю… – шёпотом выпалила я и поняла, что сказала это вслух.

   Даа… выгляжу, как псих, который разговаривает сам с собой. Потом откашлялась и повторила слова Пискуна.

   – Ах, это вы? Та самая магичка из столицы, которая должна к нам приехать? – светлые брови удивлённо приподнялись. – Мастер Лейн ждёт вас с самого утра. Я могу вас проводить? – вежливо предложил юноша.

   – Да, пожалуйста. Будьте так добры.

   Ведём себя так, будто ничего особенно не происходит. И улыбаемся, потому что очарование творит чудеса, а мне надо расположить к себе как можно больше людей.

   – Меня зовут Йен, – представился этот светловолосый херувимчик и повёл меня за собой.

   – Очень приятно с вами познакомиться. А что, здесь находится, госпиталь?

   Тяжёлая деревянная дверь заскрипела, пуская нас внутрь. К моему удивлению, изнутри башня освещалась газовыми светильниками. А, бегая по улицам в поисках места назначения, я видела газовые фонари.

   – Да, нейра. Это здание госпиталя, – коротко ответил Йен. Болтливостью он не отличался.

   – Скажите, нейт Йен, здесь находятся люди с разными заболеваниями? Хирургические? С травмой? Гнойные? Тифозные? – вопросы посыпались, как горох, только успевай собирать.

   Йен бросил взгляд через плечо.

   – Это единственный госпиталь в округе, нейра. Конечно, у нас лечат всё.

   – Да? И насколько успешно? Все больные содержатся вместе? Или у вас несколько отделений и раздельные палаты?

   – Думаю, если нейт Лейн допустит вас к практике, вы всё увидите своими глазами.

   Допустит? А может и не допустить?

   – А ты думала легко будет? Может, тебя отсюда прогонят, – пропищал тонкий голосочек, и я мысленно велела ему прекратить накалять обстановку.

   Когда мы поднялись на самый верх, я успела запыхаться. Физическая форма этого тела никуда не годилась, у меня в сорок с хвостиком была лучше. А теперь придётся заняться укреплениям сердечно-сосудистой системы, дыхалки и подтянуть мышцы.

   Паренёк подвёл меня к одной из трёх одинаковых дверей и постучал.

   – Войдите! – послышалось изнутри.

   У меня даже живот прихватило от волнения, когда мы переступали порог кабинета. В нос ударил запах старой бумаги, пыли и двересины. Внутреннее убранство напомнило об играх-бродилках, когда ходишь по старому замку и ищешь артефакты, или кадры из исторических фильмов. За массивным столом у узкого окошка восседал нейт Лейн собственной персоной, а вокруг него высились кипы бумаг.

   Йен кивнул и молча вышел.

   – Ну, чего язык проглотила? – ехидно пропищал синий товарищ. – Поздоровайся хотя бы.

   – Доброе утро, нейт Лейн, – произнесла я как можно вежливей. А запах чесночной колбасы у меня под мышкой вмиг заполонил всю комнату.

   – Сейчас не утро, – сухо обрубил мужчина. – Вы опоздали, нейра.

   Взгляд Лейна был ледяным, как айсберг. На вид ему можно было дать лет сорок пять–сорок восемь, под глазами застыли усталые складки, от уголков рта к подбородку тянулись угрюмые морщины. Щетина на впалых щеках неаккуратно торчала, придавая ему вид то ли сумасшедшего учёного, то ли злобного врача, которого боятся все пациенты.

   – Извините, нейт Лейн. Возникли неотложные дела.

   – Понимаю, – протянул он, приподнимаясь из-за стола. – Молодым девушкам важно высыпаться по утрам. И на макияж много времени уходит. И на рынок надо успеть заскочить, да, нейра? – указал на мою колбасу.

   – Никак нет! С утра я принимала пациентку, – ответила я, гордо вздёрнув подбородок.

   Брови Лейна взлетели под потолок.

   – Вы? Пациентку?

   – К вашему сведению, у меня большой опыт ведения беременности и родов.

   Руководитель снисходительно усмехнулся.

   – Да, я наслышан о ваших вчерашних подвигах. Нейт Ойзенберг мне всё доложил.

   И столько было в его тоне обидного пренебрежения, что я позволила Елена Аркальевне вырваться на волю.

   – Я спасла жизнь роженицы и ребёнка, когда ваш нейт Ойзенберг хотел угробить обоих.

   – Вам просто повезло, – осадил он мой пыл.

   Повезло? Вот как это называется?!

   – Что за самоуверенный гусак! – ругнулся Пискун, и я была с ним полностью согласна.

   – Почему вы решили отправиться именно сюда, нейра Эллен? – вдруг перевёл тему мой непосредственный начальник.

   – Здесь хороший воздух, – я вернула усмешку. – А ещё, говорят, тут люди пропадают… и целители нужны.

   Нейт Лейн строго поджал губы.

   – Чем вы можете быть нам полезны кроме, с ваших слов, всех этих женских дел?

   – Я умею выполнять многие медицинские манипуляции, диагностировать болезни, проводить операции...

   Да, при желании я могла вспомнить и топографическую анатомию тела, и ведение большинства операций, которые мы проходили в годы учёбы.

   – И даже крови не боитесь?

   – Я не боюсь ни крови, ни других биологических жидкостей.

   Очередная усмешка вспорола рот, сделав морщины Лейна глубже.

   – Здесь никто долго не задерживался. А молодые нейры и подавно. Либо уезжали домой, испугавшись грязной работы, либо выскакивали замуж. Кстати, нейра Эллен, а почему вы до сих пор не замужем?

   Ну что за бестактный вопрос! Не объяснять же ему, что я сыта двумя неудачными брака по горло.

   – Я намерена посвятить свою жизнь спасению людей, уважаемый нейт Лейн, – ответила с достоинством и пафосом, хотя мой руководитель явно напрашивался. Он-то не в курсе, что связался с женщиной из двадцать первого века! – Я давно решила, что семья – не мой удел.

   Тот выслушал меня с подозрительным выражением, чуть сощурив светлые глаза. Потом отчеканил:

   – У нас заключен договор с Академией на год. Я предлагаю вам сделку, уважаемая нейра, – нейт произнёс это таким тоном, будто мечтал, чтобы я поскорее убралась вон. – Я подпишу все ваши документы, а вы можете здесь даже не появляться. Занимайтесь в городе своими женскими делами, гуляйте, читайте книги, ходите на свидания и в театр…

   – Стойте-стойте, я не поняла, вы меня сейчас пытаетесь… выгнать?

   – Вы всё поняли верно, уважаемая. У нас здесь свои методы, свой коллектив, нам не нужны лишние руки и уши.

   – А как же посмотреть на меня в деле? Дать хоть какой–то шанс? – ухватилась за соломинку я. – Разве вам не нужны целители?

   – Хватит с нас магов! Такие, как вы, рушат всё, к чему прикасаются, – неожиданно агрессивно прошипел нейт Лейн и швырнул папку, которую всё это время тискал в руках, на стол.

   Да уж, у него с магами явно были какие-то недопонимания. Но я здесь причём?

   – Ну скажи ему что-нибудь, Эллен! – подбадривал меня Пискун.

   – Я вижу, раньше вам попадались нерадивые практиканты? Откуда такая предвзятость? Или всё это потому, что я молодая привлекательная девушка? – выпятив грудь, я откинула косу за спину. Меня разрывало от злости на этого сексиста, но я старалась держаться, чтобы не нахамить и раз и навсегда не отрезать все шансы.

   Лейн покачал головой и снова уселся за свой стол.

   – И потому, что я слишком хорошо знаю вас, магов. И потому, что вы девушка. Будете отвлекать других от работы. Мне здесь нужны лекари с холодной головой, а не стая влюблённых дурачков.

   Вот... вот сволочь! Стать одним из местных врачей - мой самый простой шанс устроиться в этом мире, а предвзятый и противный Лейн его запорол. Я заскрипела зубами и сжала пальцы в кулаки. Считает меня пустышкой и дурой, которая думает лишь о нарядах и кавалерах?

   – Раз так, уважаемый нейт Лейн, то я могу идти? – спросила я голосочком настолько елейным, что из него можно было нацедить бидон яда.

   Мужчина кивнул.

   – Можете, нейра. Рассчитываю увидеть вас в своём кабинете не раньше, чем через год.

   Пылая, как факел, и впечатывая каблуки в пол со всей силы, я вышла прочь и хлопнула дверью. Прислонилась к ней спиной и прикрыла глаза.

   Ну, приехали. Меня выставил с практики какой-то надутый болван.

   И что теперь делать?

   Выровняв дыхание, я почувствовала, как натянутые струны нервов расслабляются. Что бы там не сказал этот нейт, не надо принимать его слова близко к сердцу. Увы, я всегда слишком остро реагировала, когда кто-то затрагивал мои профессиональные качества или начинал нести шовинистический бред.

   А в голове тем временем замаячили новые перспективы.

   – Пискун, ты чувствуешь запах свободы? – произнесла я шёпотом.

   Тот хихикнул.

   – Давай скорей покинем эту обитель зла! Снаружи поговорим.

   – Согласна.

   На выходе я снова наткнулась на Йена.

   – Ну, как? – спросил юноша с искренней заинтересованностью.

   Я пожала плечами.

   – Он меня не взял. Сказал приходить через год за подписью.

   – Мне жаль, нейра.

   Йен вздохнул, и показалось, что он уже не в первый раз наблюдает подобное. И вдруг таким он молоденьким мне показался, бледным и субтильным, совсем как те недосыпающие и недоедающие студенты из моего мира. Я улыбнулась и сунула ему свёрток с колбасой.

   – Нейра, не… не надо…

   – Берите-берите. Я же знаю, что молодым лекарям и студентам иногда даже перекусить некогда. А вы были ко мне добры.

   Мальчишка покраснел даже кончиками ушей, а я успела сбежать, чтобы он не вернул мне свёрток обратно. У меня сегодня ещё дела намечаются, нужны свободные руки.

   Едва я вышла за ворота, сопровождаемая подозрительным взором пузатого сторожа, Пискун принял своё истинное обличье и шмыгнул в карман юбки.

   – А можно я буду называть тебя Эл? – спросил пушистик. – Нечто среднее между Эллен и Елена.

   – Называй как хочешь, – разрешила я. – Слушай, а как вообще в этом мире относятся к магам? Я заметила, что некоторые смотрят с уважением, некоторые опасаются, а вот нейт Лейн… – я развела руками. – Кажется, он ненавидит таких, как я.

   – Нууу… вообще Эллен жаловалась, что магов многие не любят. Во-первых, потому что боятся. Чего ожидать от человека, который в любой момент может пустить огненный шар и спалить дом? Недаром в прошлые века на чародеев регулярно устраивались гонения. Во-вторых, завидуют. Магия – это сила, власть, возможности, деньги… И в-третьих, многие из них действительно не слишком порядочные люди. И маги-целители тоже, – послышался разочарованный вздох. – Нет-нет, ты не думай, не все такие! Эллен бы и мухи не обидела! Но у тех, кто не видел от магов ничего хорошего, в голове прочно засело убеждение, что магия – это опасность.

   – Вот так-так…

   Эти слова звучали более, чем здраво. Да и на меня местные смотрели сначала настороженно, а попросили помочь роженице, наверное, от безысходности. И Горн испугался, когда я очнулась и закричала. Думал, я его прокляну?

   – Если посчитают, что мало заплатили за услугу, палец о палец не ударят, – продолжил Пискун. – Даже если будут стоять над умирающим.

   – Да… нехорошо это. Теперь я понимаю людей, которые магов недолюбливают, – я слушала Пискуна, шагая по улице и высматривая извозчика, который сможет меня отвести. – Но ведь не все такие?

   – Не все, – согласился Пискун. – Но паршивая овца всё стадо портит. Молодые магички иногда забавляются, привязывая мужчин к себе и делая их послушными рабами. Эллен говорила, что таким промышляли некоторые девушки в Академии на спор или потому, что мужчина не хотел быть с ними. Со временем приворотная магия ослабевала, но жизнь человека уже была разбита, и тот, с кем так жестоко поигрались, ненавидел своих пленительниц. Хоть они и были красивы, как божества. Все магички красивы, Эллен. Когда себя в зеркало увидишь, грохнешься.

   Слушая рассказ Пискуна, я чувствовала, как в крови закипает гнев.

   – Получается, некоторые маги заигрались, смотрели на других, как на людей второго сорта? Думали, что из-за силы им всё сойдёт с рук, и можно вести себя с более слабыми, как со скотом? А внешность… меня бы устроила самая обычная, которая была в земном мире.

   Пискун помолчал некоторое время.

   – Но ты, Эл, не расстраивайся раньше времени. Ты уже успела хорошо показать себя перед простыми людьми. Уверяю, пройдёт время, и нейт Лейн будет локти кусать, что выгнал тебя.

   – Он решил, что я из таких же. Но доказывать я ничего не буду, просто буду делать своё дело.

   – А тем временем Академия будет перечислять на счёт Левилльского госпиталя денежки за твою практику, – ехидно пропищал мой товарищ, как вдруг...

   – Эй, стойте! Подождите! – закричала я, увидев извозчика, выруливающего с соседней улицы.

   Вот те раз! Да это же мой провожатый – Горн.

   Услышав знакомый голос, мужичок вздрогнул и остановился. Я ловко запрыгнула в повозку.

   – Доброго утра вам! Отвезёте во вчерашнюю деревню?

   – Утречка, нейра. Это в Лихую, что ли? – он улыбнулся в бороду.

   Мда, ну и название. Интересно, другие деревушки так же весело называются?

   – Конечно отвезу. Я почти каждое утро в город молоко вожу. А что вы там забыли, нейра Эллен?

   Я повозилась, устраиваясь поудобнее и доставая из кармана Пискуна. Синий товарищ покатался по коленям и успокоился, с любопытством поглядывая на дорогу.

   – Я должна осмотреть Милли с девочкой. Как бы осложнений не было. Рожениц всегда осматривают после родов.

   Горн кхекнул и подстегнул лошадку.

   – Странная вы. Ни разу не видел, чтобы маги так с простым людом возились.

   – А вы вообще много магов повидали?

   – Да так… заезжали некоторые. Но у нас места неприглядные, а маги стараются ближе к столице обосноваться.

   Ещё вопрос на мою голову. Неужели Эллен бежала сюда только из-за нежеланного замужества? Может, были ещё причины? Как разобраться в чужом прошлом?

   – Наша старая повитуха толковая была, но строгая. Если помирал кто, она говорила, что на всё воля Всеотца.

   Горн правил повозкой, время от времени понукая лошадь, а мы с Пискуном негромко переговаривались.

   – Как вернёмся, займёмся чемоданом.

   Вчера я не успела осмотреть его содержимое, слишком быстро настала ночь, а я была выжата после перемещения и экстремальных родов. Уверена, там найдётся много интересного и полезного. Книги, медицинские инструменты, волшебные зелья – у целительницы их не может не быть!

   Дел невпроворот. Грэта сказала, что договорится с кузнецом, своим сватом, и тот будет ждать меня завтра утром. А к утру надо подготовить чертежи нужных на первое время инструментов.

   А ещё мы с Пискуном магии собрались учиться. Вот и буду сидеть, как в студенческие годы, за учебниками, зарабатывая сколиоз и близорукость.

   И если мне не придётся тратить время в вотчине нейта Лейна, я смогу открыть своё дело. В новом мире не пропаду, акушеры-гинекологи всегда нужны. Конечно, безопасней залечь на дно и не отсвечивать, не наживать врагов среди местной лекарской элиты, но такая скучная жизнь мне не по нраву.

   Да и жаль бедных женщин. Некоторые в нашем мире любили говорить: “А вот раньше в поле рожали и ничего”. Я обычно отвечала: “Вас вот родили, а голову вытащить забыли. Оставили в том самом месте”.

   Даже в мои развитые времена женщины продолжали умирать от осложнений беременности и родов. А в полях тем более. Просто никто об этом не вспоминал, мол, ты баба, это твой священный долг. Померла? Ну, бывает...

   – Знаешь, дружище, в будущем мне понадобится кабинет, где я смогу принимать всех желающих. А в идеале акушерско-фельдшерский пункт или даже больница. Но как сделать это легальным?

   Пискун поцокал.

   – Придётся постараться, чтобы серьёзные люди разговаривали с тобой на равных, а не видели в тебе магичку-вертихвостку, которая только Академию закончила и ничего не умеет.

   – Ага, а вместо занятий на свидания бегала, – я рассмеялась.

   Хорошее настроение вернулось, вытеснив неприятный осадок после разговора с Лейном. Шарики в голове закрутились со скоростью света. Мне нужен человек при власти, который меня выслушает. К кому стоит обратиться?

   В мысленном блокноте добавился ещё один пунктик – сходить на приём к градоначальнику. Конечно, не исключено, что он на короткой ноге с Лейном и просто меня пошлёт, но попытка не пытка, а за спрос не бьют в нос!

ГЛАВА 4.

– Я так благодарна вам, нейра. Вас послали мне не иначе, как Всеотец и Пресветлая Мать, – говорила Милли, кормя малышку грудью.

   Обе уже оправились после тяжёлого испытания и чувствовали себя относительно неплохо. Девочка, которой дали имя Эллен, громко кричала, требуя грудь, пачкала пелёнки и делала всё, что полагается людям её возраста. А мать старалась соблюдать мои назначения.

   За исключением естественной послеродовой слабости и болей у Милли всё было хорошо – матка сокращалась под действием гормонов, а жара не наблюдалось. Но это пока лишь второй день, и упускать из виду родильницу рано.

   А ещё девушка рассказала мне одну шокирующую вещь. Шокирующую современного человека, конечно, потому что для этого мира и этого времени всё было в порядке вещей.

   Понимая, что ребёнок сам не родится, а счёт идёт буквально на минуты, они отправили в город за Ойзенбергом. Но не потому, что он великолепный хирург и акушер. А потому, что этот лекарь всегда отдавал предпочтение жизни ребёнка, всегда стремился спасти его, даже если для этого приходилось жертвовать жизнью матери. В этом состояла его жизненная и профессиональная философия.

   – А вот нейт Брайтен... – говорила Милли побелевшими губами, и в глазах отражался ужас. – Он говорит, что жизнь матери важнее и убивает детей прямо в утробе… разрывает их стальными когтями и крючьями… – по бледному личику полились слёзы, и Милли крепче обняла спящую дочь.

   Если бы я не была знакома с акушерством, я бы подумала, что она пересказывает сюжет триллера, но, увы, сказанное до боли напоминало наше земное прошлое.

   Поворот плода на ножку практиковался ещё Корнелием Цельсом в первом веке нашей эры, но во времена средневековья было утрачено, забыто или намеренно уничтожено много ценных знаний и техник.

   И так продолжалось ещё долго. Наверное, до конца девятнадцатого века. Такие, как Милли и её дочь, были обречены на смерть. Самое большее, что могли сделать, это разрезать живот и извлечь живого или уже мёртвого ребёнка, чтобы произвести над ним обряд крещения. Тогда ещё не была изобретена безопасная техника кесарева сечения, и мать зачастую погибала от кровопотери или сепсиса.

   – Я не хотела, чтобы он растерзал мою крошку. Я готова была умереть сама, поэтому просила позвать нейта Ойзенберга вместо нейта Брайтена.

   Эта девочка была готова погибнуть, лишь бы не дать вытащить из неё ребёнка по частям. Ужас.

   Вдруг закололо в висках. Вспомнился случай, открывший моё личное врачебное кладбище.

   Много лет назад в мою смену поступила женщина, которая хотела родить дома. Но всё пошло не по плану, потому что у неё был клинически узкий таз и крупный плод. Она этого не знала. Её привезли спустя двое суток после излития вод. Головка плода из-за несоответствия размеров "застряла" в малом тазу, ребёнок погиб ещё до приезда в роддом.

   Это была ужасная и травмирующая операция. Ещё долго снилось в кошмарах, как я с помощью инструментов пытаюсь извлечь из родовых путей это тельце.

   А женщина всё равно умерла от септического шока. Обратись она раньше, всё могло сложиться иначе – так говорил разум. Мы бы успели её прокесарить. Но в глубине души я всё равно винила себя, считая, что сделала недостаточно.

   В тот день я поставила два креста.

   – Слушай, Милли, у вас что, совсем повитух нормальных не осталось?

   – Была в Левилле школа повивальных баб, но закрылась уже давно. Они все разъехались, кто куда. Хороших осталось мало. Говорят, неправильно бабки всё делают, – Милли печально усмехнулась. – И что будущее за этой самой… за кхерургией. А мы всегда считали, что не мужское это дело… ну… роды принимать и женщине туда заглядывать.

   А ведь когда в нашем мире начала стремительно развиваться хирургическая наука и врачи мужчины ринулись в акушерство, школы повивальных баб тоже закрывали, а их самих оттесняли прочь от рожениц. В особо запущенных случаях повитух клеймили ведьмами.

   Всё просто – боролись с конкуренцией. По крайней мере, так было в Европе. Причём смертность у этих самых “необразованных”, не кончавших университетов бабок была куда ниже, чем у светил медицины того времени.

   Да, все ошибались. Даже Гиппократ. Путь развития акушерской науки умыт слезами и кровью, вымощен чудовищными ошибками и суевериями. Каждая потерянная жизнь матери или ребенка как песчинка в лестнице, уходящей вверх. Но даже в двадцать первом веке до её вершины ещё далеко.

   Когда я уже успела распрощаться с Милли и пообещать заехать послезавтра, её мать привела в дом двоих смущённых женщин в положении. Кажется, они меня побаивались. Но после разговора селянки расслабились и позволили мне их осмотреть, чтобы потом спросить разрешения пригласить меня, когда придёт время рожать.

   – Мы заплатим, нейра… – складывая руки на груди, говорила одна.

   – А мы можем барашка подарить, вы не думайте, что мы нищие!.. – уверяла вторая.

   Но я клятвенно заверила, что баран мне не нужен, лучше пусть рассказывают обо мне своим подругам и родственницам, запуская сарафанное радио. Чтобы, как только я узаконю всё это дело, окрестные женщины обо мне уже знали.

   Покидая деревеньку в повозке Горна и поглаживая по спинке дремлющего Пискуна, я думала, что вляпалась куда сильней, чем могла себе представить. И теперь мне предстоит серьёзное противостояние со школой нейта Лейна. Но не сдаваться же заранее, тем более, процесс запущен.

   Ещё посмотрим, чья возьмёт!

***

Прежде, чем отвезти меня домой, Горн показал северную часть Левилля. Большую часть занимали улочки с названиями различных ремесленных гильдий – кузнечная, плотницкая, каменная, гончарная, рудная. Нетрудно было догадаться, что там располагались лавки на любой вкус и кошелёк, можно было купить или заказать мебель, оружие, инструменты и даже кое-какие магические штучки.

   Ещё в этом районе расположились казармы для солдат. Всё-таки Левилль приграничный город.

   – За воротами дозорные башни и речка, потом лес, а за ним Ничьи земли, которые раскинулись аж до самих гор, – старик махнул рукой, указывая вдаль. – За горами уже другое королевство, у нас с ним не очень.

   Осторожно задавая вопросы, я узнала, что на этом континенте находится четыре королевства, а забросило меня в Рэнвилль. Не лишним будет изучить географию и историю, чтобы не попасть впросак в будущем.

   К тому моменту, как Горн повернул на мою улочку, городские часы пробили три часа дня. Радует, что время здесь измеряют так же, как и в нашем мире. Или просто мой разум перерабатывает информацию, подавая её в знакомой обёртке, как это было с алфавитом?

   – Нейра! Кажется, вас там ждут, – окликнул меня Горн.

   – Что? Снова твои беременные? – пропищал мой меховой товарищ и вскочил на плечо, а я выглянула из повозки.

   Нет, это были не беременные. Вооружённые тряпками и вёдрами, на улице толпились женщины в годах – шестеро, я подсчитала. А возглавляла эту небольшую армию Грэта. Губы растянулись в улыбке. Ура! Вот и помощницы пришли.

   – Она молодец, сдержала обещание, – похвалил Пискун. – Хоть кто-то уберётся в этом доме.

   – Эй, ты намекаешь, что я лентяйка?

   В это время мой возница обернулся и увидел Пискуна.

   – Ой, а это что, крыса такая? Или хомяк? – на лице простого деревенского трудяги отразилось искреннее изумление и немое: “Эти маги совсем сбрендили, раз хомяков красят”.

   – Я тиин! – пискнул мой питомец оскорблённо, а Горн заохал, осенил себя знаком, отдалённо напоминающим крёстное знамение, и отвернулся.

   – Не злись. Ты, и правда, выглядишь немного непривычно, – я почесала меховое пузико, а Пискун снова шмыгнул в карман от греха подальше. Боялся, наверное, женского внимания. Учитывая его мимимишный внешний вид, это неудивительно. Это как кошки прячутся от детей под диван, так и тиины от женщин – по карманам.

   Распрощавшись с Горном у калитки, я сунула ему в кулак медную монетку, хоть он и отказывался. А мне не хотелось пользоваться чужой добротой и чувствовать себя обязанной.

   – Мы вас заждались, нейра Эллен. Думали, не появитесь! – воскликнула Грэта, звякнув ведром.

   – Я очень рада всех вас здесь видеть. Правда, мне очень приятно, что вы пришли оказать посильную помощь. Обещаю, в долгу не останусь, – ответила я, доставая из кармана ключ и проворачивая его в замке. Мои слова вызвали у женщин удивлённые переглядки, кто-то одобрительно усмехнулся.

   – Я думала, вы другая, – призналась одна.

   – Да-да, обычно маги смотрят на простых людей свысока. А у вас по глазам видно, что вы добрая, – добавила вторая.

   – Но-но, кумушки, хватит болтать, – шикнула Грэта. – Вы не смущайтесь, нейра. Говорите, если что надо. Вы понравились нашей Анке, а она у нас всех лекарей боится, как огня. Даст Пресветлая Мать, с вашей помощью разрешится осенью.

   Рожать Анке предстояло примерно в середине сентября, тогда как сейчас на дворе стояло тёплое лето. Я уже предвкушала вечерние чаепития на террасе, ягоды и фрукты – настоящие, не облитые химикатами. И, если повезёт, купание в речке...

   Уже в доме мы перезнакомились и принялись за работу. Оказалось, что в несколько пар рук можно довольно быстро убрать и расхламить даже большой дом. Я не собиралась отбиваться от коллектива, но эти деловые предприимчивые женщины отправили меня вон. То есть разбирать книги.

   В комнате, которую я решила приспособить под кабинет, оказался очень удобный стеллаж. Стоило лишь пыль вытереть и выбросить хлам, лежащий там уже лет десять. Тряпки, засохшие цветы, треснутые кружки… Недаром говорят, что, выбрасывая старые ненужные вещи, избавляешься от негатива и того, что гнетёт. С каждой выметенной кучкой пыли становилось легче на душе.

   Ещё не успело стемнеть, а дом уже блистал чистотой. Грэта показала мне, как надо растапливать печь и готовить в ней еду, приговаривая покровительственно:

   – Вы же нейра благородная, к домашней работе не приучены. Но ничего-ничего, помогать будем, с голоду не пропадёте. У нас народ не злой. Да и лучше вам будет купить магическую печку, она маленькая и готовит быстро. Только дорогая, зараза. У богатых соседей такая, просто сказка! – она закатила глаза и прищёлкнула языком. – Вы спросите у нейта Мальтеста, он всякими волшебными штуками торгует в лавке на улице Осин.

   Я согласно кивала, вдыхая аромат поспевающей каши. А если туда ароматной зелени нарезать…

   Впереди ещё целый вечер и половина ночи. Перекушу как следует, а потом продолжу разборку чемодана. Сейчас он стоял в сложенном виде – Пискун показал волшебный рычажок, который вернул всё это непотребство в первоначальное состояние. Я надеялась, что внутри найдётся бумага и принадлежности для письма – нужно составить список дел важных и тех, которые могут потерпеть, потому как держать всё в голове сложно. Мысли норовили разбежаться, как испуганные тараканы.

   Потом набросать эскизы инструментов, мебели и медицинской защитной одежды. Да и поговорить с Пискуном о магии и законах этого мира не повредит. Всё то время, что я расставляла книги и вытирала пыль на стеллаже, мой товарищ кратко знакомил меня с историей Рэнвилля.

   – Там вам ещё крышу починить надо, кажись. Во время дождя будет подтекать, – заметила Грэта, с размаху выливая ведро воды в сад. Его тоже слегка очистили от сорной травы, и я случайно нашла там деревянный домик, предназначенный для справления естественных нужд.

   В детстве у меня была фобия провалиться в уличный деревенский туалет. Кажется, пришло время о ней вспомнить. Но это всё же лучше, чем горшок.

   Женщины ушли, оставив меня наедине с Пискуном. Оказалось, что тиины не нуждаются в человеческой пище, их питает свет солнца. Поэтому я с чистой совестью умяла целую тарелку каши в одиночку.

   – Слушай, Пискун, я всё забываю спросить…

   Синий комок перевернулся в воздухе и застыл, выжидательно глядя на меня.

   – А ты мальчик или девочка?

   Мой питомец тонко захихикал и шлёпнулся на стол у меня перед носом.

   – Глупенькая, у тиинов нет пола.

   – А как вы тогда размножаетесь? Это просто профессиональные любопытство… – стала оправдываться я. Нет, ну это и правда интересно!

   Тиин вздохнул и мечтательно прикрыл глазки-бусинки.

   – В моменты наивысшего счастья и радости от нас может отделиться другой малюсенький тиинчик. Но такое бывает редко, потому что тиины не испытывают таких ярких чувств и эмоций, как люди.

   – То есть, получается… – я почесала подбородок. – Вы размножаетесь почкованием? Ясненько…

   – Эй, сама такая! – возмущённо пропищало пушистое создание.

   – Ладно-ладно, не злись. Сейчас со стола уберу, а потом делом займёмся. Надо же бедной попаданке готовить себе тёплое и уютное место в этом враждебном мире!

   Пискун тихо ворчал, что глупые попаданки употребляют не менее глупые слова, пока я раскрывала чемодан. На этот раз я не вздрагивала, не прыгала и не визжала от неожиданности – привыкаю к магии потихоньку.

   – Вон в тех сундуках посмотри, – пискнул тиин. – Кажется, в них Эллен хранила всякие лекарские штуковины.

   Я послушалась и, перешагнув пару тюков с тряпьём, опустилась на корточки перед чемоданчиком тёмно-коричневого дерева с золотыми уголками. На крышке были выжжены буквы, сначала показавшиеся незнакомыми. Моргнув пару раз, я почувствовала, как мозг и зрение адаптируются к чужому языку.

   “Прежде, чем лечить других, исцели себя” – гласила надпись.

   Тут же вспомнилось латинское крылатое выражение Cūra tē ipsum – “исцели себя сам”. Очень верное, между прочим. Врачу важно быть здоровым душой и телом, чтобы как можно больше дать своим пациентам и не опустеть, не выгореть, не погаснуть, как испорченная лампочка.

   – Так, а как открывается этот чудо-чемоданчик?

   – Нужна твоя кровь, конечно, – произнёс Пискун тоном Капитана Очевидности. – А ты думала, кто попало может открывать магические шкатулки? Нееет, дорогая моя. Видишь тот выступающий шипик? Надо уколоть им палец.

   Меня непроизвольно передёрнуло. Он наверняка грязный! Интересно, в этом мире есть столбняк?

   Но любопытство пересилило, и я проткнула безымянный палец маленькой металлической занозой, которая располагалась в узоре замка. Послышался щелчок, потом второй, и лекарская шкатулка раскрылась, являя миру своё нутро.

   Как я и подозревала, вместимостью она напоминала чемодан. В стороны выехали дополнительные отделения с ящичками, с двойным и тройным дном, а в них...

   – Вау! – я не сдержала восхищённого вздоха. Сейчас я наиболее остро ощутила, что попала именно в магический мир, полный чудес. И это компенсировало отсутствие технического прогресса.

   В первом отделении в отдельных ячейках на подстилке из сухого мха аккуратно лежали пузырьки и склянки с пожелтевшими этикетками и деревянными пробками. Некоторые были запечатаны сургучом и ни разу не использовались. Жидкости переливались, искрились, клубились и меняли цвет, какие-то были совершенно тёмными, но чутьё подсказывало – именно там находятся самые сильнодействующие зелья.

   Были в склянках и порошки – я даже не пыталась угадать, из чего они сделаны. Наверняка толчёные зубы василисков или высушенный помёт магических тварей.

   Двумя пальцами я взяла один пузырёк и посмотрела его на просвет.

   – Ты там поосторожней, подруга, – тиин подлетел сзади и запрыгнул на плечо. – Неохота снова без хозяйки остаться. Кстати, где-то здесь должен быть справочник по зельям.

   – Да, я видела, когда расставляла книги. Слушай, что здесь написано? Так мелко… – я сощурилась и прочитала: – Настойка корня сердечника?

   – Ты у нас целитель, ты и думай, – ответил тиин, хихикнув.

   Да уж, предстоит выучить целую кучу незнакомых названий. Но выучить это полбеды, главное научиться их использовать.

   Ладно, поглядим, что ещё у нас здесь есть. Я потянула за миниатюрную ручку, выдвигая ящичек… На синем бархате лежали ланцеты, предки современных скальпелей – брюшистые, остроконечные, ампутационные ножи и хирургические ножницы. Наточенные и отполированные до блеска, в целом, неплохие, только немного устаревшие.

   – Кстати, совершенно новые! Эллен ни разу ими не пользовалась, – жизнерадостно сообщил мой дружок. – Но ты-то обновишь? Когда мы уже кого-нибудь разрежем?

   – Эй, сплюнь!.. Да не на меня же, дурилка! Я не хочу никого резать, пока у меня нет для этого подходящих условий. Где я буду это делать? На кухонном столе с ассистентом в твоём лице?

   Видимо, мой строгий тон возымел действие, и пушистый комок поник. Глазки заблестели так, будто тиин сейчас расплачется.

   – Прости, Эл.

   – Ладно, это ты прости, – смягчилась я. – Иногда я бываю строгой. Что поделать, профессия накладывает отпечаток.

   Бережно закрыв ящичек, выдвинула следующий...

   А там… ёлки-палки, да это же настоящее сокровище! Два стетоскопа – акушерский деревянный с двумя раструбами, и обычный в виде короткой трубки.

   Я повертела их в руках, рассмотрела со всех сторон, отмечая странные клейма. Вот то, без чего не обойдётся ни один врач. И сердцебиение плода выслушать, и тоны сердца, и лёгкие. Когда-то лекари нашего мира пытались распознать звуки, прикладывая к груди или животу ухо, пока Рене Лаэннек не догадался свернуть в трубку листы бумаги, чтобы не прижиматься к груди молодой дамы и не смущать бедняжку. Разве мог он заранее знать, что это приведёт к изобретению столь полезного инструмента?

   – Ну, всё. Теперь я с вами не расстанусь, – прошептала себе под нос. Буду ходить на приёмы только со стетоскопами. Если местные их не видели ни разу, то мне это только на руку – будут говорить, мол, магичка волшебными штуками пользуется, колдует!

   – Какая-то ты подозрительно довольная, – Пискун уселся на край раструба. – Как будто клад нашла.

   – Это и есть клад, мой пушистый друг. А ну-ка, что у нас вот здесь?

   Я открыла следующий ящик. Металлический блеск, плавные изгибы, цепочка…

   Что это? Неужели то, о чём я думаю?

   Я покрутила в руках чудо-инструмент. Да, это и правда похоже на акушерские щипцы, только на их устаревшую версию. Они выглядели как две неперекрещивающиеся ложки на цепочке и были абсолютно нефизиологичными.

   – Это что ещё за инструмент? – поинтересовался Пискун. – Эллен его ни разу не использовала.

   – Не удивительно. Им можно нанести больше вреда, чем пользы, – я пощёлкала металличекими ложками и положила на место. – По идее эта штука должна помочь младенцу родиться.

   Если верить истории, акушерские щипцы были придуманы ещё древними греками, но в тёмные века о них благополучно забыли, как и о большинстве открытий античности. А что? Помер ребёнок или мать? На всё воля Божья. Или повитуха ведьма виновата.

   – Брр, жуть какая! – поёжился пушистой комок. – Я даже представить не могу, как надо ими пользоваться. Я бы сбежал на месте рожающей женщины, если бы такую страсть увидел.

   Ну, на самом деле в эпоху Возрождения акушерские щипцы стали палочкой-выручалочкой, спасшей множество жизней. Это в современной медицине их применение почти сошло на нет, ведь у нас есть прекрасно отработанная техника кесарева сечения. А тогда секрет этого изобретения очень долго хранился семьёй шотландских врачей и был продан за баснословные деньги. Кстати, их шипцы были куда лучше тех, что я только что держала в руках.

   – Я был вместе с Эллен, когда она училась вместе с другими магичками роды принимать, но ничего такого не было, – Пискун настороженно помолчал. – Эл, только не говори мне, что ими надо…

   Я кивнула.

   – Ага. При наличии показаний щипцами обхватывают головку младенца и вытаскивают его наружу.

   Ультразвуковой писк прорезал комнату и взвился под потолок. Пискун заметался туда-сюда, как отпущенный воздушный шарик.

   – Ужас какой! Мамочки! Да разве ж можно так издеваться?! Аааа!..

   У меня ушло несколько минут на то, чтобы успокоить истерящее создание. А говорил, что не испытывает ярких эмоций…

   – Да перестань ты орать. Никто не будет выдёргивать младенца, как морковку с грядки, – пояснила я терпеливо. – Все манипуляции выполняются аккуратно и бережно, мы имитируем естественный родовой процесс.

   – Всё равно жуть!

   – Ладно, я тебе наглядно всё продемонстрирую, если выпадет случай. Только шипцы, конечно, надо усовершенствовать. Надеюсь, местные мастера мне в этом помогут.

   Осматривая чемоданчик, я обнаружила ещё несколько инструментов неизвестного назначения. Что ж, надеюсь, их описание удастся найти в книгах. Вещи из чемодана потихоньку переезжали на полки и в шкафы, превращая старый и мрачный дом в милое гнёздышко одинокой магички.

   В одной из коробок я нашла прекрасно сохранившийся череп, который я водрузила на подоконник в своём кабинете. Если когда-нибудь наберусь наглости и смелости и вздумаю открыть свою лекарскую школу, то буду использовать его, как учебное пособие. Здесь просто идеальные височные кости со всеми их впадинами, возвышениями и отверстиями для сосудов и нервов. Ох и плакали мы на зачётах, когда пытались их вспомнить!

   – Бедный Йорик! Я знал его, Горацио… – цитировала я строки известной трагедии.

   – Эл, ты с ума сошла, – твердил Пискун, наблюдая за мной. – Все попаданки такие?

   Безобидно пререкаясь, мы приводили в порядок скромное жилище. У Эллен оказалось много нарядов. Простые горожане одевались так же просто, по-рабочему, а вещи магички были щегольскими и даже немного… провокационными. Понятно, почему на меня все так пялились, а Лейн счёл пустоголовой кокеткой!

   Глубокие вырезы блуз украшали ленты и кружева. Юбки с высокой талией застёгивались на ряд маленьких пуговичек или стягивались ремешками, делая фигуру похожей на песочные часы. Было в гардеробе несколько платьев поскромней – с глухим воротом и длинным рукавом.

   – Магичкам по статусу так положено одеваться, – пояснял мой товарищ. – Чтобы сразу было видно, кто перед тобой. А ещё только им… то есть вам дозволено ходить простоволосыми.

   Такой гривой трясти? Да ну. Это ведь неудобно. Я бы постриглась, но здесь этого не поймут. И жаль волосы шикарные, у меня таких отродясь не было.

   – Хорошо, что колпаки и мантии в звёздочку не положено носить, – бормотала я, убирая всё это добро в шкаф. – Ой, а это что такое?

   Открыв одну из коробок, я обнаружила там… зеркало! Самое настоящее, в тяжёлой дубовой раме. Аккуратно поставив его на полку, я, наконец, заглянула в глаза новой себе.

   Эллен была красивой. Пискун сказал, что это влияние магии, она скрывает недостатки. Кожа гладкая, на щеках нежный румянец. Брови тёмные и красиво изогнутые, нос прямой, губы в меру пухлые, скулы высокие. Внешность яркая, как будто даже “отфотошопленная”.

   Было бы мне лет двадцать-двадцать пять, я бы запищала от восторга. Но сейчас я видела не просто симпатичную мордашку, а… проблемную мордашку. Недаром красивых женщин раньше считали ведьмами и жгли на кострах. Во все времена делали им непристойные предложения и считали ходячими куклами. Наличие мозга у них отрицалось.

   – Ну, чего скисла? – Пискун спланировал мне на плечо и уселся там, как пиратский попугай. – Я же говорил, что моя хозяйка красивой была. Мужчинам она нравилась, – и подмигнул хитренько.

   – В этом мире я собираюсь рассчитывать только на себя. Или ты ещё не понял? Да и твоя хозяйка, кажется, от навязанного брака в эту глухомань сбежала.

   – Ой, ладно-ладно, не ворчи, – пушистый болтун завозился, устраиваясь поудобнее.

   Вечер уступил место ночи, на небе загорелись первые звёзды. Я разожгла магические светильники и укуталась в плед – в доме стало свежо. Из окон потянуло прохладой и влагой, во дворе выпала роса.

   В чудо-чемодане было ещё много всякой всячины. Особенно меня порадовала бумага. Да, она была зернистой и желтоватой, а вместо ручек – писчие перья и чернила. Испоганив неуклюжими попытками целые лист, я на время оставила затею научиться писать пером и взяла большие толстые карандаши, которые тоже мазались. Но так хоть у меня был шанс нарисовать эскизы для мастеров, к которым я собиралась наведаться завтра.

   Только вот художник из меня очень не очень. Как изобразить нормальные и современные акушерские щипцы и гинекологические зеркала, не прибегая к подробным рассказам и объяснениям? Ну не представляла я, как буду рассказывать местным мужчинам, что это за штуки и куда их надо вставлять.

ГЛАВА 5.

Второе по счёту утро в новом мире не порадовало. Во-первых, ночью пошёл дождь – протекла крыша, и я проснулась в мокрой кровати. Во-вторых, я легла поздно и страшно не выспалась.

   В-третьих, я облажалась. Отыскала на кузнечной улице свата Грэты, рослого мускулистого кузнеца с устрашающими клешнями в руках, а он, глянув на мои эскизы, заявил:

   – Нейра, вообще-то вам не ко мне.

   И тон такой, каким обычно разговаривают с несмышлёным ребёнком.

   – То есть как это не к вам? – удивилась я.

   – Вам к литейщику надо. Я этим не занимаюсь, – и развёл руками, показывая, что здесь он бессилен.

   Шагая по брусчатке в неудобных туфлях, я мысленно болтала с Пискуном, который снова принял облик браслета. Ночью он пытался обменяться со мной мыслеобразами, чтобы при помощи магии нарисовать идеальные эскизы, но у нас ничего не вышло. Тренироваться надо было больше, я решила не сдаваться и, если есть хоть малейший шанс, то выбить себе попаданческую плюшку в виде магии.

   – Откуда же я, дитя двадцать первого века, могла знать, что кузнец мне не поможет? Я кузнецов до этого только в фильмах видела.

   – Эх ты, попаданка, – пожурил Пискун. – Нянчайся теперь с тобой, как с младенцем.

   – А ты-то! Мог и подсказать, что мне нужен литейщик.

   – Как будто я знал. Если бы знал, то подсказал, – разобиделся тиин и замолчал.

   Наконец, в бесконечном лабиринте узких улочек, изобилующих лавками всех мастей, я нашла нужную. На вывеске значилось: “Мастерская нейта Луйса”.

   Колокольчик над дверью возвестил о моём приходе. Внутри стоял лёгкий полумрак, пахло металлической пылью, но полы были чисто вымыты, а на полках громоздились предметы неизвестного назначения.

   – Нейра, вы ко мне? – из неприметной дверцы выглянул мужчина лет пятидесяти, небольшого роста с седыми растрёпанными бакенбардами. На ходу снимая замасленные рукавицы и передник, окинул меня настороженным взглядом.

   – Доброго дня. Вы угадали, уважаемый нейт. Я к вам.

   Кузнец по секрету рассказал, что у этого мастера в роду были маги, и сам он унаследовал небольшой дар, который помогал ему в ремесле. Что ж, будет хорошо, если это так.

   – Чем могу помочь? – вынув из кармана круглые очки с толстыми стёклами, водрузил их себе на переносицу.

   Я достала из сумки листы с чертежами и образец акушерских щипцов из чемодана Эллен.

   – О, это что-то интересное, – мастер разложил листы на столе и принялся их перебирать. – Можно поинтересоваться, вы целительница?

   Я представилась, не забыв добавить, что окончила столичную Академию Магии и приехала в Левилль попрактиковаться в лекарском искусстве. Слушая, мужчина одобрительно кивал.

   – Вы уж извините, я нарисовала, как смогла…

   – Это ничего, – твёрдо заявил нейт Луйс. – Из специального воска я изготовлю образцы, вы их осмотрите, и мы вместе сможем их откорректировать. Только после этого я помещу формы в печь и отолью из металла.

   А потом хитро подмигнул:

   – Во мне тоже течёт магическая кровь, поэтому мои изделия лучшие в Левилле.

   После такого заявления я прямо-таки восстала духом и смогла искренне улыбнуться.

   – Да-да, будьте так добры. Вы меня очень выручите, дорогой мастер Луйс. Назовите, пожалуйста, цену своей работы.

   Литейщик снова перебрал листы, посчитал и произнёс:

   – Пятьсот двадцать восемь серебряных соренов. А вот за такими иглами, – ткнул мозолистым пальцем в один из эскизов. – Вам лучше обратиться к ювелиру. Это слишком тонкая работа, а у мастера Кройса руки золотые.

   Я мысленно подсчитала свои финансы, доставшиеся в наследство от хозяйки моего тела… Да, не густо. Надо бы поэкономней, а то неизвестно, сколько денег у меня останется после визита к мастерам, и когда я начну зарабатывать законным способом, а не “из-под полы”. Проблемы с законом – это последнее, что мне сейчас нужно. А на вопрос, положена ли мне какая-то стипендия от Академии, Пискун только пропищал что-то невразумительное. Надо бы в местный банк наведаться.

   – Я не буду брать с вас задаток, нейра Эллен. Чувствую, что вы ответственная магичка и хороший клиент. Мы с вами сработаемся.

   Должно быть, он нечасто встречал здесь магов и обрадовался “сестре по разуму”. Нейт Луйс сказал прийти для проверки образцов послезавтра утром, и я, поблагодарив его, с чистой совестью покинула лавку.

   Скоро, скоро у меня на руках будут привычные инструменты, а волшебный медицинский ларец пополнят зеркала, тазомер, акушерские щипцы, хирургические ножницы, несколько видов пинцетов и зажимов, кюретки, зонды и расширители. Из медицинского набора Эллен мне понравились только скальпели и стетоскопы, остальное было уж слишком устаревшим и небезопасным.

   – Хороший дядечка, он мне понравился, – пропищал браслет у меня в голове.

   – Это он просто не знает, что никакая я не магичка. По крайней мере пока.

   Мой меховой помощник рассказал, что Эллен могла обезболивать и останавливать несильные кровотечения при помощи чар. Но, в общем и целом, магия в этом мире не была волшебной таблеткой от всего. Люди так же болели и умирали, и мгновенно срастить перелом или, поводив руками, заставить затянуться смертельную рану было под силу разве что седобородым магистрам.

   С каждой минутой ясное летнее утро набирало силу, пахло недавним дождём и листвой, смешанной с тонким ароматом цветов. Солнце ласково согревало лицо и открытую шею, скакало зайчиками по поверхности воды в маленьком фонтане. Желудок напомнил, что сегодня я, вообще-то, не завтракала, и буквально силой заставил купить кусок сырного пирога прямо из печи.

   По пути мне попалась лавку сапожника – приятного мужчины средних лет, который, почуяв денежную клиентку, обслужил меня быстро и вежливо. Снял мерки и взял задаток за туфли на плоской подошве, чтобы было удобно бегать в них по городу. Обещал изготовить обновку через несколько дней, что меня вполне устроило. Кажется, моё намерение экономить летит в трубу… А впереди визит к ювелиру и швее.

   – Надо бы ещё нанять человека, чтобы крышу залатал, – сказала я Пискуну, едва не хватаясь за голову. Траты! Сколько трат! – А то просыпаться в мокрой постели неприятно даже младенцу.

   – Мужика нам в дом надо, – ехидно хихикнула пушистая морда. – Хорошего, с руками из плеч. Он и содержать будет.

   – Это на каких таких правах нам мужика к себе взять, а? – нахмурилась я, поглядев на браслет.

   – На правах мужа, конечно. Каждая девушка мечтает выйти замуж, – всё тем же противным голосочком произнёс Пискун.

   – Если у меня будут деньги, я смогу нанять хоть кровельщика, хоть сантехника. Знай плати, и нет проблем.

   – А как же любовь и романтика? Эллен говорила как-то, что ей хочется любви…

   – Ой, спасибо. Я больше не верю в любовь. Не думаю, что здесь я встречу кого-то в этом мире, тем более, я уже давно превратилась в кусок ржаного сухарика.

   Тиин залился пронзительным смехом, приняв мои слова за шутку. А мне было не до смеха.

   Поприставав к прохожим, я выяснила, что банк находится буквально в нескольких кварталах. Удача! Утренняя прогулка получается не только бодрящей, но и полезной. Шагая по улочке, мы с Пискуном продолжали переговариваться, и я посвящала его в свои хитрые планы.

   – Думаю, со временем надо будет объединиться с оставшимися в городе и его окрестностях повитухами. Не могли же они всех разогнать? А вдруг бабы толковые? Скооперируюсь с ними, перейму их опыт, а они мой. Молодняк подучу…

   – Где ты берёшь все эти идеи, Эл? Не перестаю удивляться. Вот что значит другой мир и другое мышление.

   – Как у нас говорят, хочешь жить, умей вертеться. Да и в нашем мире медицина шагнула далеко вперёд, поэтому умалчивать о знаниях нечестно. Если смогу помочь хотя бы десятку человек, уже будет хорошо.

   Но, как бы я не настраивала себя на позитив, то и дело проскальзывали отрезвляющие мыслишки. Этот мир совсем другой, время другое, где люди искренне верят в свои заблуждения и будут до последнего их защищать. Но попытка не пытка, правда?

   За легкомысленной болтовнёй и шутками Пискуна я не заметила, как добралась до банка. Трёхэтажное серое здание с уклоном в готику смотрелось чужеродно в уютном Левилле и всем своим видом намекало, что здесь простым смертным и скромным работягам делать нечего. Тут крутятся большие деньги.

   Постояв в нерешительности несколько секунд, я всё-таки подошла к массивной двери, которая распахнулась передо мной будто по волшебству. Точнее, именно по волшебству. У входа меня встретил угрожающего вида охранник и попросил пройти через арку, светящуюся тусклым голубым светом.

   – Это чтобы проверить, не злые ли у тебя намерения. А если ты когда-нибудь в жизни воровала, арка это тоже покажет, и тебя вышвырнут отсюда взашей. Ты ведь не воровала, Эл? – поинтересовался Пискун.

   Я всегда была законопослушной гражданкой, поэтому магический “полицейский” пропустил меня без проблем. Сразу за ним меня встретила тоненькая девушка в серебристой мантии и, выспросив цель моего визита, подвела к одному из десятков окон. Краем глаза я успела заметить, что все здешние посетители одеты дорого и солидно, а одна возрастная дама вообще нацепила меховое пальто, чтобы даже летом все видели её достаток. По сравнению с ними я выглядела залётной бабочкой, которая попала не в ту дверь.

   – Я слушаю, – не слишком приветливо отозвался седовласый нейр за стойкой и бросил взгляд через пенсне.

   Он был облачён в бордовый камзол с золотыми пуговицами. Редкие волосы, зачёсанные назад, плохо маскировали лысину на затылке.

   – Хочу проверить свои счета… – я протянула документы Эллен, которые носила в глубоком кармане юбки. – И полагается ли мне стипендия, как выпускнице столичной Академии Магии.

   Служащий банка придирчиво осмотрел мои бумаги и достал из ящика толстенную книгу. Со своего места мне было плохо видно, но, кажется, этот талмуд был непростым. Страницы перелистывались сами по себе, по ним бежали чёрные строчки…

   Да у них здесь тоже есть компьютеры! – усмехнулась я мысленно.

   – Эллен Уолш… Эллен Уолш… – бубнил мужчина себе под нос. С каждой секундой лицо его становилось всё смурнее. – Нет здесь такой.

   – Нет? – переспросила я. Плохо. А на что я вообще рассчитывала?

   – У всех студиозусов, попадающих в наш город по распределению, есть счета и стипендия от учебного заведения. Нейра, вы не меняли фамилию?

   – Насколько я знаю, Эллен фамилию не меняла, – пискнул тиин. – А этот мужик мне не нравится. Давай уйдём, а?

   Я отрицательно покачала головой.

   – Нет, не меняла. Может, меня просто не занесли в регистр? Или потеряли?

   Служитель банка захлопнул книгу. Я заметила, как на нас стали коситься посетители.

   – Уважаемая, – желчно процедил банковский работник, как будто я выпрашивала деньги лично у него. – Это волшебная банковская книга, здесь не может быть ошибок. Лучше вам уйти.

   Чувствуя себя оплёванной, я развернулась и зашагала к выходу. Надо же, всем студентам и выпускникам что-то полагается, а я что, самая лысая? Но что я могу поделать, не устраивать ведь разборки у всех на глазах? Тем более, особенности этого мира я пока знаю слишком поверхностно.

   В голове вертелись вопросы. И вдруг…

   – Нейра, постойте!

   Я успела выйти на улицу, но, услышав окрик, остановилась. Ко мне быстрым и уверенным шагом приблизился респектабельный господин лет пятидесяти. С пышными усами, гладко выбритым подбородком и масляными глазками. Этакий лондонский пройдоха из чёрно-белого фильма про джентельменов.

   Вытерев пот со лба кружевным платочком, деловым тоном произнёс:

   – Вам срочно нужны деньги, нейра?

   Внутреннее чувство напомнило, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а от всяких сомнительных предложений стоит держаться подальше. Развернув плечи, я уверенно произнесла:

   – Я не нуждаюсь, уважаемый.

   Но он будто не услышал. Выудил из кармана квадратный кусок бумаги с витиеватыми буквами и буквально втиснул мне в руку.

   – Меня зовут Клейс Савинье. Могу ссудить вам несколько тысяч серебряных соренов под небольшой процент. Подумаешь, каких-то тридцать процентов? – добродушно рассмеялся он и погладил себя по животу.

   Сколько-сколько? Тридцать? Мои глаза округлились и полезли на лоб. Да у нас даже ипотеку во вторичном фонде можно дешевле взять! Недаром ростовщиков нигде и никогда не любили.

   – Спасибо, уважаемый нейт, но вынуждена отказаться.

   Коротко кивнув, я отвернулась, но жадный прилипала ухватил меня за запястье.

   – Подождите, нейра, – он сглотнул шумно, и кадык на шее подскочил. – Я могу и сбавить процент… – оглядел меня говорящим взглядом. – … можно договориться, потолковать… Может, в кафе зайдём?

   Началось! Может, включить Елену Аркадьевну и послать его туда, куда Макар телят не гонял? Сжав губы, я процедила:

   – Если не отстанете от меня, я закричу.

   Нейт Свинье… то есть Савинье отшатнулся, как будто я растоптала его лучшие чувства.

   – Как знаете! – и, развернувшись на каблуках, зашагал прочь. Разок обернулся, чтобы послать мне прощальный раздосадованный взгляд, а после скрылся за углом.

   Сердце колотилось в груди, как будто я пробежала стометровку. Щёки пылали.

   – Нет, ты слышал? – обратилась к Пискуну.

   – Может, стоило взять у него деньги и скрыться? – хихикнул тот.

   – Отличный совет, дружище. Ты гений, – стряхнув с рукава несуществующие пылинки, я направилась в сторону дома. – Всё-таки интересно, почему клерк не нашёл меня в своей картотеке?

   – Это весьма странно. У Эллен должен был быть счёт… Вряд ли отец оставил дочку без средств. Но я не вникал в эти дела.

   Я хмыкнула. Возможно, сведения обо мне просто не успели внести, я ведь только приехала. Или нужна подпись нейта Лейна, что я имею право на стипендию. Но от мысли, что снова придётся идти к этому закостенелому вредине, стало дурно. А если написать письмо в Академию?

   – Ты уверен, что Эллен не меняла фамилию? – спросила с нажимом.

   – У меня прекрасная память! Не меняла она ничего. По крайней мере, мне ничего такого не говорила.

   – В каких случаях в этом мире вообще можно фамилию сменить?

   – Только если выйти замуж и перейти в другой род.

   Так же, как и у нас, да.

   – Но она не успела выйти замуж.

   – Ага, это я помню.

   Ох, чует моя натасканная на подвохи печёнка, что-то здесь не так. А вдруг она сменила фамилию тайно? Она, вроде как, хотела скрыться от нежеланного жениха. Хотя через Академию её всё равно могли разыскать.

   Но долго предаваться раздумьям времени не было, я и так чуть не пропустила поворот в переулок Рукодельниц. Внезапно оказавшись на этой тенистой уютной улочке, я ощутила себя, как дома. Веяло от этих витрин странной теплотой. Вдоль дорожки стояли кадки с цветами и росли аккуратно подстриженные деревья, над головой протянулись гирлянды бумажных фонарей.

   Я выбрала не самую шикарную с виду лавку, рассчитывая, что там меня не обдерут, как липку. Хозяйкой оказалась приветливая пожилая женщина. Я извлекла из сумки очередную партию и эскизов, и та, не подавая виду, что удивлена странными фасонами, вежливо уточнила детали и сняла с меня мерки. Ей помогала внучка, девушка лет восемнадцати.

   – Нейра, – произнесла она, краснея. – Простите за любопытство, но что это за платья?

   – Айра! – шикнула хозяйка. – Сколько раз я тебе говорила, не приставай к клиенткам со своими неуместными вопросами.

   Я добродушно улыбнулась покрасневшей девице.

   – Ничего страшного не произошло, я не делаю из этого тайны. Это не платья, а костюмы для целителей. Они нужны, чтобы соблюдать чистоту. Кстати, – я выдержала паузу, пока бабушка и внучка смотрели на меня любопытными глазами. – Меня зовут нейра Эллен Уолш, я занимаюсь целительством, особенно женскими проблемами. А ещё наблюдаю беременных и принимаю роды. Если кому-то понадобится моя помощь, имейте в виду.

   – О, как это замечательно! – просияла Айра. – К молодой целительнице обращаться приятней, чем к ворчливым бабкам и этим мужчинам из башни. А где вы живёте?

   Я назвала свой адрес, благо, успела запомнить – улица Цветущего Сада, дом десять.

   – Вы такая юная, но занимаетесь благим делом. Уверена, вы обретёте успех и известность в нашем городе, – бросила строгий взгляд на внучку. – Не то, что эта тетеря.

   – Ну, бабушка! – Айра обиженно поджала губы и вновь обратилась ко мне, ткнув пальцем в рисунок медицинской маски. – А что это такое?

   Я терпеливо рассказала, что это за предмет и зачем нужен, вызвав очередной шквал удивления. И объяснила, что чепец на рисунке нужен совсем не для сна.

   – Ух, никогда такого не видала! Это у вас в столице так ходят?

   – Да-да, в столице, – соврала я под тихий смех Пискуна. Он вообще оказался любителем повеселиться.

   За два халата, два чепца и четыре маски с меня взяли относительно недорого, что не могло не радовать. Основной удар по моему кошельку нанёс, конечно, заказ у литейщика – вот он, минус самозанятости. Всё приходится покупать за свои кровные.

   – Мои работницы как раз завтра заканчивают крупный заказ, поэтому уже через несколько дней мы доставим вам на дом ваши халаты, – улыбнулась хозяйка лавки.

   – Благодарю. И, если кому-то из ваших знакомых или родственниц понадобится услуги целительницы, можете смело рекомендовать меня, – не удержалась от очередной саморекламы, а Пискун прокомментировал:

   – От скромности не умрёшь. Всё-таки наглость – второе счастье.

   – Надо скорее решать вопрос с легальным заработком, пока мои финансы не стали петь романсы, – ответила я, выйдя на улицу.

   – Чего-чего?

   – Не обращай внимания, это в нашем мире так говорят.

   Посещение городского главы и ювелира я решила отложить на завтра, и так дел невпроворот. Надо разобраться с волшебными микстурами и порошками, полистать книги и поучиться магии с Пискуном. А ещё крыша дырявая… И есть дома нечего… Охо-хо! Тяжела доля попаданок.

   На подходе к дому мои щегольские туфли стали напоминать пыточные колодки, на пятках появились болючие мозоли. Я и дома старалась носить только практичную удобную обувь и шпильки надевала лишь по большим праздникам или на корпоратив, здесь тоже не буду выпендриваться. Ещё бы дождаться заказ от сапожника...

   – Это вы нейра Эллен? – окликнул меня мужичок на телеге. Посиживая на козлах, он, кажется, только меня и караулил.

   Я остановилась, ожидая, когда тот подъедет ближе.

   – Да, всё верно. Вы что-то хотели, уважаемый?

   – Мне про вас старина Горн рассказал. Тут такое дело… – он почесал затылок. – У меня жена вот-вот разродится, хотел вас позвать глянуть, чего там у неё. Мне мальчик во как нужен! – и приложил ладонь к горлу. – А вы вроде как магичка. Четыре бабы есть, а мне охота наследника! Это бабское царство не прокормишь.

   Я хотела сказать, что не обладаю суперспособностью менять пол младенца, но вместо этого вежливо ответила, что да, конечно, нет проблем. Хоть тип и выглядел не особо приятно и напоминал скандалиста типичного из рода наследникоозабоченных, тактичность – наше всё.

   – Только чемоданчик захвачу и вернусь!

   Все мужчины говорят, что хотят мальчика, а потом носится со своими маленькими принцессами, как с хрустальными вазами. Косички плетут и ходят на утренники.

   Захватив на всякий случай ларец целительницы, я забралась в повозку.

   – Держитесь, нейра! С ветерком доедем!

   Ох, знала бы я, что меня ждёт...

***

За время весёлой поездочки я растрясла все внутренности, но мужик, которого звали Вель, очень спешил. Боялся, что жена родит до нашего приезда. Всю дорогу он умудрялся не только править лошадью, но и жаловаться на свою тяжёлую долю и на то, что у всех его родичей по несколько сыновей, а у него ни одного.

   – Кто унаследует дом? А сарай и участок в поле? Девки одни, тьфу! Зятья всё растащат. А мне сын нужен!

   – На всё воля Всеотца и Пресветлой Матери, – проговорила я, вспомнив основных богов этого мира.

   – Скорее тут Темнейший вмешался, – недовольно буркнул Вель.

   Сегодня я снова ехала в Лихую, где уже успела прославиться. Но это и хорошо, после быстро забегу узнать, как дела у Милли и малышки Эллен.

   По прибытии на место в глаза бросилась царящая вокруг бедность – покосившийся домишко с соломенной крышей и дырявый забор, который оккупировал гордый деревенский петух. Во дворе бегали четыре девочки. Вель завёл меня в дом – внутри суетились две пожилый женщины, а сама роженица расхаживала кругами, придерживая большой живот.

   – Оххо-хоо… – протяжно застонала она, почти не обратив на меня внимания.

   – Вот, магичку тебе привёз, – с порога заявил Вель. – Хоть теперь ты, надеюсь, мальчишку принесёшь?

   В ответ его жена, которую звали Эйлой, что-то простонала сквозь зубы. Искажённое мукой лицо усыпали крупные капли пота, волосы растрепались.

   – Покиньте нас, пожалуйста, – велела я, бросив на мужика строгий взгляд.

   Усмехнувшись, Вель скрылся за дверью.

   У Эйлы это пятые роды, значит, всё должно закончиться быстро. Первым делом я выяснила, отошли ли воды и какого они были цвета, пощупала пульс и проверила предлежание. Слава Богу, на этот раз ребёнок лежал головкой вниз.

   Пока женщины выполняли мои поручения, я открыла медицинский чемоданчик и прослушала стетоскопом сердцебиение плода. Мне не нужен был секундомер, за годы работы я и так научилась распознавать норму.

   Сила и продолжительность схваток нарастали с каждой минутой.

   Голову надо повязать платком, надеть чистый передник, руки обработать. Разложить в зоне досягаемости ножницы, скальпель на всякий пожарный, и я готова. Одна из моих помощниц ушла на улицу следить за детьми, которые то и дело забегали в дом. Время от времени заглядывал изрядно окосевший Вель и интересовался:

   – Ну, что там?

   Он так примелькался, что пришлось разок на него рявкнуть.

   – Он мне не нравится, – сказал Пискун, обхвативший браслетом моё плечо. Чтобы не мешался, пришлось сдвинуть его повыше.

   – Мне тоже многое не нравится, но что делать? – вздохнула я.

   Наконец, Эйла сообщила, морщась:

   – Ох, нейра… не могу больше терпеть… тянет…

   Я помогла ей улечься.

   – Давай-давай, вот так… тихонечко, дорогая, не спеши...

   – Да не волнуйтесь… сама справлюсь… – отдышавшись, женщина продолжила: – … а то нам вам даже заплатить нечем. Говорила Велю, не зови никого, авось не в первый раз рожаю.

   – Ладно-ладно, не думай обо всяких глупостях, – я погладила её по руке. – Тебе сейчас надо думать о себе и ребёнке.

   Прошло несколько напряжённых минут. Эйла родила быстро, за две потуги, и вот я уже держу на руках маленькую, но крепкую девочку.

   – Я пойду ещё воды принесу, девочку надо обмыть, – сообщила пожилая женщина, всё ещё не покинувшая дом. Как оказалось, она была тёткой Веля.

   В это время я успела проверить целостность родившейся плаценты или, по-простому, детского места. Если хоть малюсенькая долька останется в полости матки, беды не миновать. В акушерстве существует правило четырёх “Т”: тромб, травма, тонус и ткань. Каждый из них является причиной послеродовых кровотечений, приводящих к смерти, если вовремя не оказать помощь. “Ткань” здесь означает остаток плаценты.

   Ох и насмотрелась я такого. Особенно от тех, кто принципиально рожает дома, а послед закапывает в саду под деревом. А проверить на целостность? Не, не слышали. А потом врачи виноваты, а не инстаграм.

   Малышка уже успела распробовать материнскую грудь, и я накрыла её ещё одной пелёнкой.

   – Спасибо, нейра Эллен, – устало улыбнулась Эйла. – Соседка правду говорила, что у вас золотые руки.

   На самом деле ничего экстремального или сложного в этот раз не было. Роды прошли хорошо. Осталось только немного понаблюдать.

   Только я склонилась над своим чемоданчиком, как дверь со скрипом отворилась. В щель просунулась голова Веля. Судя по всему, он уже успел уговорить бутылку или даже несколько. Начал праздновать заранее.

   – Это правда? – промычал, еле ворочая языком. – Правда?! Снова девка?!

   – На вашем месте, уважаемый, я бы радовалась, что у вас родилась здоровая и крепкая девочка, – сказала я строго. – И с женой вашей всё в порядке. Можете её поздравить и поблагодарить.

   Зарычав, Вель ринулся прочь из дома, наградив меня на прощание озлобленным взглядом.

   – Простите его, он уж очень мальчика хочет, – извиняющимся тоном проговорила женщина и погладила тёмненькую макушку.

   Да уж, бедная Эйла. Как только с ним живёт? Не успела я успокоиться, как дверь снова распахнулась и с грохотом ударилась о стену. На пороге возник растрёпанный пьяный отец семейства. И у него в руках…

   Были вилы.

   – Ведьма! Чёрная ведьма!! – возопил Вель не своим голосом и бросился на меня.

   Я схватила лавку и загородилась ей, как щитом. Тело действовало на автомате, откуда только силы взялись? Но жить захочешь, и не так раскорячишься.

   – Пожалуйста, прекрати! Что ты творишь?! – завизжала Эйла, прижимая ребёнка к груди.

   – А ты молчи, глупая баба! Я научу тебя рожать!

   Пискун у меня в голове панически заверещал, требуя делать ноги.

   – А ну пошёл вон! – рявкнула я с интонациями Елены Аркадьевны. От неё скандальные папаши обычно терялись, но Веля это только раззадорило.

   Потрясая вилами, как индеец из джунглей Амазонки, он скакал вокруг меня с явным желанием проделать во мне несколько дополнительных отверстий.

   – Ведьма! Ведьма!

   Битва предстояла серьёзная. Жаль, что в своё время я не записалась на бокс. Но в руках разгневанного гинеколога даже лавка может стать серьёзным оружием...

   – Опусти вилы!

   Вместо ответа Вель сделал выпад, и зубья воткнулись в дно лавки. Он держался за древко, и я подалась вперёд, толкая на него свой импровизированный щит. Соперник не устоял на пьяных ногах и завалился на пятую точку, но тут же подпрыгнул, как заяц.

   – Ведьмаа!

   Его что, заклинило?

   Посмотреть на наш поединок уже сбежались зрители. В дверях маячили любопытные носы, но вмешаться никто не решался.

   – Это ты виновата! У меня должен был родиться мальчик! Это чёрное колдовство!

   – Эл, давай убежим! Ааа! Бежим скорей! – пронзительно запищал тиин, потом принял свой истинный облик и пушистым комком бросился Велю в лицо.

   – Пискун, назад!

   – Ведьмово отродье! – мужик махнул рукой, едва не сшибив моего друга в полёте. Схватился за древко и дёрнул на себя, высвобождая.

   Покушение на моего мелкого беззащитного питомца заставило озвереть. В голову хлынула кровь, сдобренная гневом, как перцем.

   – Я тебя сейчас успокою! – отшвырнув лавку, я засучила рукава и, воспользовавшись моментом, бросилась на мужика. Он был худым и пьяным, но дурь придавала ему сил. Как, впрочем, и мне.

   Мы перетягивали несчастные вилы туда-сюда, как канат, при этом четыре ржавых металлических зубца были в опасной близости от моего живота. Ладони стали скользкими от пота, из горла вырывалось натужное кряхтенье.

   – Хватай её! На костёр ведьму! – утробно выл мой соперник.

   – Прекрати! Пойди лучше проспись! – стоя в углу и прижимая к себе новорожденную, умоляла Эйла.

   – Я тебе покажу костёр! – полная праведного гнева, я изловчилась и пнула Веля под колено, а он не остался в долгу и засветил в скулу со всего размаха.

   В висках зазвенело – меня швырнуло в сторону. Я споткнулась о деревянную кадушку и упала на спину, а совсем рядом в пол вонзились зубья. Вся жизнь перед глазами промелькнула.

   На улице оглушительно визжали бабы, в доме рыдали роженица и дети, прошмыгнувшие в комнатку.

   – Папка! Папкааа! – пятилетняя девочка бросилась к отцу и вцепилась ему в ногу, но тот отшвырнул её прочь, как собачонку.

   – Сделайте что-нибудь! – раздался голос.

   – Пусть накажет ведьму! – перебил его другой.

   Первым на помощь подоспел Пискун. Сделав кульбит в воздухе, он выпустил в лицо Велю серое облачко, и под крышей дома мгновенно разлилось зловоние, будто это сделал не тиин, а скунс. Вель закашлялся, согнувшись пополам – в этот момент ворвались двое мужиков и скрутили болезного.

   – Пустите! Кхе-кхе-бхых! Пуститеее!

   – Эл, ты как? – Пискун спланировал мне на грудь, и я поднялась, слегка пошатываясь.

   – Нормально… – подавив приступ кашля, кое-как выбралась на свежий воздух и привалилась спиной к стене.

   Фуух... Из меня едва не сделали поросёнка на вертеле. Весёлый мир, ничего не скажешь. Как говорят, хороший тамада и конкурсы интересные.

   Мимо мужики протащили брыкающегося пьяницу и, невзирая на брошенные охрипшим голосом проклятья, окунули в бадью с водой. А потом ещё раз. И ещё.

   – Простите, нейра, – держа на руках свою кроху, ко мне подошла Эйла. Она была слабой и бледной, еле на ногах держалась. А подол рубашки измазан кровью.

   – Куда ты? А ну-ка быстро ложись, – схватив под локоть роженицу, я завела её обратно в дом. Дверь была открыта нараспашку, и едкий запах почти выветрился. Не думала, что мой Пискун такой вонючка. Зато с ним и перцовый баллончик не нужен!

   Перетрусив, тиин забился в самые глубины моего кармана и сидел там тихо, как мышка.

   – Ты молодец, Пискун. Настоящий рыцарь.

   Тихий голосок отозвался:

   – Зато ты просто мастерица притягивать неприятности, Эл. А это только третий день...

   В доме царил погром. Хорошо, что мой чемоданчик не пострадал! Зато на полу была разлита грязная вода и валялись брошенные вилы. В дом вбежала девочка лет пятнадцати, дочка Эйлы, и принялась споро убираться.

   И вдруг подумалось – да, в семье одни девочки. Бедность, но дети чистые и опрятные, видно, что здоровенькие. Велю бы пить бросить да за ум взяться, а там и дом с участком в порядок привести. Ладно, сейчас главное успокоить плачущую роженицу, которая пыталась накормить малышку, а потом можно и с этим дебоширом побеседовать. По душам, так сказать.

ГЛАВА 6.

Когда всё успокоилось, Эйла с малышкой уснули, а любопытные разбежались, я вышла на улицу. Теми зеваками, что не спешили кидаться на мою защиту, оказались дружки Веля. Они частенько выпивали вместе, вот и сейчас прибежали поддержать товарища и посмотреть, как он будет наказывать “чёрную ведьму”. Может, именно они его и надоумили устроить расправу? А что потом отвечать придётся, пьяные мозги не подумали.

   К счастью, шум привлёк адекватных соседей, которые знали, что я помогла Милли разродиться живой девочкой и ничего против меня не имели. Мужики и бабы, знающие, что ссориться с целительницей себе дороже, утихомирили Веля, а его дружков прогнали со двора. Эту компанию никто в деревне не любил. Они и дебоширили, и шумели, и работали, спустя рукава.

   Здесь успела побывать и Тори – бабушка малышки Эллен, и Берти, которую я успела прозвать “русской красавицей”. Они принялись квохтать надо мной, ругая Веля на чём свет стоит. Дали мокрый платок, чтобы к саднящей скуле приложить. Надо будет по приезду домой покопаться в колдовских снадобьях и найти средство от синяков, иначе завтра буду красоткой с синим лицом.

   – Да вся деревня знает, какой этот Вель дурачок. Как выпьет, так сразу в драку лезет! Я бы ему задала, ух! – и Тори покачала кулаком.

   В качестве извинения деревенские снабдили меня продуктами натурального хозяйства – корзинкой свежих яиц, головкой сыра, овощами и ароматной изумрудной зеленью. Подарили мне куриную тушку, завёрнутую в промасленную ткань и присыпанную сушёными травами, хрустящий хлеб и несколько жареных окуней.

   Ну, хоть с голоду не пропаду. Как и в родном мире, готовить мне некогда. Только там я чаще всего покупала или заказывала готовую еду, в крайнем случае жарила яичницу на скорую руку или варила пельмени.

   – Вот, молочком запейте, нейра. Что ж вы такая тощенькая, и покушать, наверное, некогда,– сочувственно качала головой соседка, прикладывая руки к полной груди. – Вы только не серчайте, нейра. У нас в Лихой не все такие, как Вель.

   А молочко оказалось вкусное, особенно если запивать им лепёшки с луком и сыром. Когда трапеза была окончена, я поблагодарила деревенских женщин за хлеб-соль, и пошла искать местного бузотёра.

   Мокрый нарушитель спокойствия нашёлся в сарае. Он тихо сидел на полу, обняв руками голову. Злость и нервное возбуждение отпустили, я успела остыть. Но на душе было пасмурно – новый мир вовсе не гостеприимен, опасность может подстерегать даже там, где этого не ждёшь. Я опустилась на деревянную чурку напротив Веля и упёрлась локтями в колени.

   – Ну что, довольна, ведьма? – спросил он, подняв бледное лицо. Купание в холодной воде не прошло даром, и взгляд его стал более осмысленным.

   – Во-первых, я не ведьма, а магичка и целительница, – исправила его строго. – И менять пол младенца не под силу даже магам.

   На самом деле в формирование пола мужчина вносит определённый вклад. Яйцеклетка несёт в себе только Х-хромосому, тогда как сперматозоиды – либо Х, либо Y. Если встречаются два икса, то получается девочка, а если первым успевает добежать игрек, то будет мальчик. Но в этом мире само слово “генетика” будет звучать, как ругательство, поэтому я сказала:

   – Всё решают боги, грешно с ними спорить.

   – Да они смеются надо мной! Думал, что хоть магия поможет, а… эхх! – махнул рукой устало и понурил голову.

   Я прекрасно понимала, что не являюсь авторитетом для этого пьянчуги, поэтому задушевные беседы не помогут. А если пригрозить? Зря он, что ли, меня ведьмой обзывал?

   – Ты смотри мне, Эйлу не обижай, она хорошая женщина. Узнаю – в жабу превращу. Или нашлю проклятье, отнимающее мужскую силу.

   На этих словах глаза Веля боязливо округлились.

   – Я ж говорил, ведьма!

   А я продолжила:

   – И девочки у тебя умницы. Девочки отцов очень любят, будут ухаживать, в старости не бросят. Если, конечно, ты будешь вести себя по-человечески, а не по-скотски. Или если доживёшь… – сощурившись, я окинула его пристальным взглядом.

   – А что? Проклятье нашлёшь?

   – Бутылка – твоё проклятье. Если бросишь пить и возьмёшься за ум, дом в порядок приведёшь, глядишь, жена снова согласится на ребёнка. И, быть может, в следующий раз получится мальчик.

   – Ага… – хмыкнул Вель. – Тебе, магичка, не понять нас, простой народ. Вы вообще от жизни оторваны. Ни забот, ни хлопот. Знай маши руками, заклинания бубни да денежки собирай.

   – Знаешь, драгоценный мой, – произнесла я как можно более едко. – Я не стану жаловаться на тебя только потому, что меня Эйла попросила этого не делать. Не хочу оставлять семью без паршивенького, но кормильца. Но если будешь буянить… – и сделала многозначительный взгляд. – Смотри, ты у меня под колпаком.

   И гордо вышла.

   Конечно, я сомневалась, что Вель последует советам, но, может, хоть угроз испугается. В этой ситуации я чувствовала себя беспомощной. Я не Бог, чтобы меня все слушали. И решить проблемы всех не под силу. Тут люди сами себе должны помочь.

   Завечерело, когда я покинула Лихую. Естественно, никаких извинений от Веля я не дождалась, зато Эйла просила прощения аж несколько раз. Как её угораздило выйти замуж за пьянчугу? Возможно, по молодости он таким не был, а потом вылезла истинная натура.

   Родственник Эйлы вызвался отвезти меня до дома, и я сейчас тряслась в телеге, негромко болтая с Пискуном.

   – Ты не знаешь, как назывался тот транспорт, на котором Эллен ехала в Левилль?

   Я вспомнила обугленные обломки на дороге и поёжилась. Подумать только, прошло меньше трёх дней, а кажется, будто целая вечность.

   – А, так это был магоход. Зачарованная повозка, которая едет без лошадей.

   – Ничего себе прогресс! И как это всё работало?

   Пискун проскакал по ноге и уселся мне на коленку. Моргнул чёрными глазками и стал рассказывать:

   – Как-как? Всё просто. Бытовые маги накладывают чары, которые со временем выветриваются. Но пока действуют, магоход будет ездить сам по себе, надо лишь задать ему направление. У богатеев есть свои магоходы и маги, которые регулярно подпитывают их заклинаниями, а вообще можно арендовать его в конторе магического транспорта, такие есть во всех более-менее приличных городах.

   – Получается, Эллен арендовала эту штуку, чтобы добраться сюда?

   – Ага, – хлопнул глазками синий няшка.

   – Хмм… я задумчиво потёрла подбородок. И гроза разыгралась почему-то именно тогда, когда она ехала в Левилль. И молния угодила прямо в её магоход… как и в мою машину.

   Я потрогала распухшую скулу и болезненно ойкнула.

   – Что ты там бормочешь, Эл?

   – Рассуждаю сама с собой. Ты хорошо подумал на счёт врагов твоей бывшей хозяйки?

   Пискун помолчал, после выдал неуверенно:

   – Ну, вообще Эллен была тихой, скромной, ни во что не ввязывалась. Она не была такой общительной, как ты, поэтому мы очень редко говорили откровенно, она не делилась со мной своими секретами.

   Да уж, досталось мне тело вдобавок с прошлым тихони, которая оказалась не такой уж и тихой, если решила пойти против воли своей семьи и сбежать на другой конец королевства.

   Так, стойте… А если таким образом ей отомстил несостоявшийся жених? Убил её магией на расстоянии, но не учёл, что в тело попадёт “подселенка”. И если он узнает, что “Эллен” жива… Не верится в простую случайность или несчастный случай.

   Кажется, мои рассуждения попахивают паранойей. Нельзя быть такой мнительной! – отрезвил внутренний голос. Почесав пальцем синюю грудку своего товарища, я спросила:

   – Кстати, Пискун, что это за газовая атака была? Даже у меня в глазах защипало.

   – Это природная защита тиинов, – гордо ответил малыш. – Особые железы под хвостом реагируют на опасность.

   – У тебя что, есть хвост?

   – Конечно! – оскорблённо пискнул тиин. – Маленький симпатичный хвостик. Просто его из-за меха не видно.

   Остаток дороги прошёл в легкомысленной болтовне. Надо было отвлечься от навязчивых мыслей.

***

Стоило переступить порог дома, как ливанул дождь. Небо затянула мгла, проглотив остаток вечера. Вмиг стало холодно и противно, неуютно. По рукам побежали мурашки, нос заледенел, и я набросила толстую вязаную кофту.

   Мы с Пискуном развели огонь в камине, похлопотали по хозяйству, раскладывая продукты и вещи по местам. Курицу я сунула в печь, чтобы у меня была еда на завтра, а то с таким режимом недолго заработать гастродуоденит или язву.

   Пришлось помучиться, разжигая огонь в каменной громадине. Вот заработаю и куплю себе магическую печку! И хоть какое-нибудь подобие холодильника.

   В спальне снова протекла крыша, пришлось сдвинуть в сторону кровать и подставить под течь ночной горшок – хоть на что-то сгодился. Завтра хоть к соседям зайду, узнаю, где найти кровельщика. А тиин насмешливо твердил:

   – Эллен неплохо управлялась с бытовой магией, крышу бы починить смогла. Но ты всего лишь бедная маленькая попаданка, которая в магии ничего не смыслит!

   – Помолчи, язва, – отмахнулась я. После сегодняшнего не осталось сил на споры, да и погода не располагала к веселью. – Вообще-то я стараюсь. Я не виновата, что целыми днями приходится бегать по делам и времени на учёбу почти не остаётся.

   – Лучше бы мужика нашла... Да шучу я, шучу! – примирительно пискнул шерстяной комок. – Но осваивать магию надо бы побыстрей. Кто-то покрупней и посильней пьяницы Веля сможет без труда нанизать тебя на вилы.

   – С этого момента назначаю тебя своим охранником. Усмирять дебоширов ты умеешь виртуозно.

   Пискун рассмеялся моей шутке, а я, порывшись в лекарском чемоданчике, обнаружила мазь от синяков. Глядя в зеркало, нанесла желтоватую субстанцию на скулу. Внезапно та ожила, зашевелилась, и, как огромный слизняк, затянула половину лица.

   – Ой-ой! Что это ещё за фигня? – я попыталась отодрать желеобразную штуку, но она вцепилась в меня намертво.

   Так, спокойно, без паники. Это всё магия, мазь волшебная, бояться нечего – успокаивала я себя. Но вид был страшный – по мне будто лизуна размазали.

   – О, Эл! Ты делаешь успехи! – тонко рассмеялся тиин и шлёпнулся на справочник магических зелий. Попрыгал на маленьких ножках и сделал кувырок. – Знаешь, что самое замечательное?

   Я вопросительно уставилась на тиина одним глазом. Тот ещё раз ехидненько хихикнул и ответил:

   – В этом теле совершенно точно осталась магия. Если бы её не было, состав Дёмиуса бы не активировался. У обычных людей мазь – это просто мазь. Говорю тебе, завтра будешь как новенькая!

   – Слушай, а магия… – я пожевала нижнюю губу, думая, как лучше сформулировать вопрос. Всё казалось таким небывалым, странным, как бредовый сон. И всё же я спросила: – Магия прибавляет силу? В том смысле, что, когда я сегодня лавкой от Веля отбивалась, почти не чувствовала её веса. Хотя можно списать это на состояние аффекта… – и развела руками.

   Пискун задумчиво нахмурился:

   – А что ты чувствовала в эти моменты? Токи силы, покалывание в кончиках пальцев?

   – Ничего такого… или просто не обратила внимание. Не до этого было.

   Тиин решил, что это хороший знак, и непокорная магия потихоньку просыпается.

   – Да, всё верно, в этом деле важно не только тело, но и дух… И что, что в твоём мире нет магии? Почему ты так в этом уверена? Ты рассказывала про тёмные века и охоту на ведьм… Может, с тех пор магия в вашем мире забыта, пробудить её некому, а души молчат? Поэтому...

   Поэтому до поздней ночи мы листали учебник по теории магии, Пискун объяснял непонятные моменты, а я зубрила новые понятия. Вчитывалась, боясь пропустить хоть строчку, и пыталась поймать в теле те ощущения, про которые говорил тиин.

   В один миг воцарилась тишина – я обнаружила, что Пискун вырубился прямо у меня на коленях. Уложив малыша в шкатулочку с мхом, я и сама почувствовала, как начинаю уплывать. Едва голова коснулась подушки, я провалилась в сон – как в омут нырнула. И сон этот был странным...

   Я снова была Эллен. Может быть такое, что в мозге сохранились очаги с воспоминаниями магички? Как бы то ни было, но я, как и прошлой ночью, ощутила себя в ловушке. Ни проснуться, ни вырваться, оставалось только участвовать.

   Передо мной разворачивалось здание Магической Академии – каменные арки, переходы, зависшие на головокружительной высоте, мраморные лестницы. Я взбегала по ступенькам, прижимая к груди книги. Воспоминания мелькали, как кадры из кинофильма, и вот я уже сижу в аудитории, слушая лекцию седобородого старца. Он чертит в воздухе странные знаки, и предметы с его стола взмывают в воздух.

   Потом меня забрасывает на мрачный подземный этаж, даже во сне холод пробирает до костей, а волоски на руках встают дыбом. Волшебные светильники тускло мерцают, под высокими потолками клубятся серые тени. Студиозусы толпятся вокруг гладкого каменного стола, где лежит тело мужчины, жёлтое, как воск. Преподаватель произносит какие-то слова, размахивая ланцетом, и я почему-то знаю, что зовут его нейт Рейдиль. Наш анатом. Закончив вступительную речь, он с горящими глазами делает первый надрез.

   “Где ваши перчатки? А как же трупный яд!” – хочется закричать, но рот будто скотчем заклеен.

   Потом в моих сновидениях цветёт весна. Воспоминания появляются вразнобой, и эпизоды из детства смешиваются с эпизодами из юношества. Я вижу Пискуна и родителей Эллен, учусь магии под надзором строгой волшебницы с худым угловатым лицом, читаю ночами книги… Вижу, как родители опечалены тем, что мой дар совсем слабенький. Меня называют посредственностью.

   Некоторые воспоминания вызывают настоящую боль. Хочется обнять себя и пожалеть. Или не себя, а эту девочку Эллен. Я запуталась. И я не могу вырваться до тех пор, пока сон не разжимает свои цепкие клешни.

***

– Что? Уже утро? – подскочив на кровати, я перевела дух. Ночью Пискун выбрался из своей коробочки и пригрелся у меня на кровати. И как только не раздавила?

   – Чего орёшь? – синий комок зевнул и похлопал осоловелыми глазками.

   Я рассказала ему о странных сновидениях, которые являются вторую ночь подряд. Пискун внимательно выслушал, после чего вынес вердикт:

   – Похоже, что воспоминания Эллен никуда не пропали и являются тебе во снах. Это ведь замечательно, ты можешь узнать о ней и её жизни из самого достоверного источника. Увидеть то, что никто, кроме неё, не видел.

   Я не знала, радоваться этому или нет, потому что чувствовала себя абсолютно разбитой, будто не спала вовсе, а жила второй жизнью. Наскоро перекусив, я посадила Пискуна в карман и помчалась к литейщику, чтобы взглянуть на заготовки для своих заказов. Хотелось как можно скорее взять в руки привычные и удобные инструменты – вот печёнкой чуяла, что скоро они ох как пригодятся!..

   Никогда прежде я такого не видела. Нейт Луйс разложил передо мной восковые заготовки инструментов – бледно-розовые и полупрозрачные. Я осторожно, боясь повредить, покрутила их в руках и внимательно осмотрела.

   – Не бойтесь, они прочнее, чем кажутся на первый взгляд, – загадочно улыбнулся мастер.

   Когда я находила несоответствие (виноваты были мои кривые рисунки), просила нейта исправить, и он тут же брался за резец по воску. Выглядело это впечатляюще – инструмент окутывало лёгкое сиреневое свечение, отточенными движениями литейщик срезал лишнее, делал изгибы плавнее и корректировал форму. Так, например, у акушерских щипцов изгиб он сделал более физиологичным.

   Я смотрела на это, как на великое таинство, а в голове стучала мысль – ведь я тоже могу… могу… могу… Человек всегда оказывается там, где должен быть, где ему предназначено. Иначе зачем это всё? Во мне спит дар, который даёт огромные возможности, нужно только его обуздать.

   – Потом, нейра, я изготовлю по этим заготовкам формы и помещу в печь вместе с металлом, – заговорил нейт Луйс, глядя на меня поверх очков. – Специальный механизм раскручивает её так, что под давлением расплавленный металл перетекает в форму и застывает.

   Я слушала внимательно. Для меня, незнакомой с этим ремеслом, всё было интересно, хоть и непонятно.

   – Мне и самому не терпится увидеть, что получится.

   – Мастер, а вы не могли бы сохранить эти формы на будущее?

   Если я начну набирать учеников и открою свою школу, больницу, родильный дом, то понадобится оборудование и инструментарий. А ещё стерилизатор. Была у меня пара идей, как обрабатывать инструменты.

   – О, конечно, нейра Эллен, – мастер улыбнулся с предвкушением. – На большие заказы я буду делать скидки. Чувствую, мы с вами поладим!

   Я натужно улыбнулась. Мы-то поладим, а мой кошелёк – нет. Хочешь жить умей вертеться, поэтому долго задерживаться в одном месте было слишком большой роскошью, и я распрощалась с литейщиком, обещая вернуться за заказом через пару дней.

   Я была твёрдо настроена посетить приёмную градоправителя, но успела только забежать за новыми башмаками... а потом разразился ливень, сломав все мои планы. Нет, я, конечно, люблю шум дождя и ту умиротворительную сонную атмосферу, если никуда не надо идти. Можно лежать на диване, закутавшись в плед, пить кофе с молоком и читать книгу, слушая, как капли барабанят по подоконнику.

   Но последний мой дождичек закончился плачевно...

   В одно мгновение я вымокла, как мокрая курица. Юбка нескромно облепила ноги, кофточка – грудь, а аккуратно уложенные волосы повисли сосульками. Ещё и Пискун, обернувшийся браслетом, надоедливо зудел:

   – С помощью бытовой магии можно высушить одежду в считанные минуты.

   – Да-да, это я знаю. Раз сегодня все дела отменяются, то снова сядем заниматься. Часть дня потратим на уроки магии, а вечер и половину ночи – на изучение местных медицинских справочников и лекарств.

   Хорошо, добрый человек подкинул меня на своей повозке до дома, иначе я рисковала утонуть в стремительно разливающихся по улицам лужах.

   Пока грелась вода для купания, я переоделась в уютное домашнее платье из голубой шерсти, расчесала волосы и собиралась рухнуть в кресло с “Основами магии”, как в дверь настойчиво постучали.

   – Эхе-хе, ты пользуешься популярностью, – усмехнулся мой пушистый товарищ и прыгнул на руку, снова превратившись в браслет.

   Наверное, пациенты пожаловали. И кому в такую погоду дома не сидится? Разве что случилось что-то экстренное.

   Без задней мысли я отодвинула щеколду, высунула в щёлку нос и … застыла в замешательстве.

   На крыльце стоял незнакомец и смотрел на меня в упор. Хватило секунды, чтобы просканировать его внешний вид – твёрдый подбородок, тщательно выбритое лицо с высокими скулами. Русые волосы, забранные сзади, спадающая на лоб чёлка. На вид ему можно было дать тридцати три - тридцать пять лет.

   Несмотря на дождь, одежда его была сухой. Синий мундир с золотым позументом подчёркивал широкие плечи, руки в белых перчатках были вытянуты вдоль тела и сжаты в кулаки.

   Что здесь забыл известный актёр в свои лучшие годы?

   Непроизвольно я попятилась назад, потому что незнакомец распахнул дверь и шагнул через порог. Шагнул слишком уверенно, будто имел на это полное право.

   Моё вопросительно-изумлённое “эээ?” опередило:

   – Здравствуйте, нейра. Не хотите объясниться? – прозвучал спокойный голос с тягучей хрипотцой.

   Так-так-так… я успела где-то накосячить, и меня пришли арестовать? У него и форма такая, вроде как у военного или гвардейца.

   – Вы кто? Я вас не пускала, – произнесла я твёрдо и скрестила руки на груди.

   Мне совсем не страшно! И вообще, пусть сперва документы покажет. А то знаю я этих Наполеонов из шестой палаты.

   – Разве нужно разрешение, чтобы войти в свой дом?

   Его дом?

   – Вы владелец? – спросила я подозрительно и увидела, как недовольно поджались губы мужчины.

   – Вы говорите так, будто видите меня впервые в жизни. К чему этот спектакль, Эллен? Впрочем, иного я от вас и не ждал, – он вздохнул и покачал головой.

   Так-так, стойте. Они с Эллен явно были знакомы! Блииин...

   – Алло, Пискун, чего молчишь? Можно выслать пояснительную бригаду? Кто это ещё такой? – вопросила я мысленно притихшего товарища.

   – Да не знаю я! – отозвался тот. – Я что, должен знать всех, с кем Эллен когда-то виделась? Я всего лишь маленький беззащитный фамильяр. Когда моя хозяйка повзрослела, то уже не таскала меня повсюду за собой.

   Ничего не понимаю. Странный тип. В общем, спишу всё на потерю памяти после удара молнией, а потом как-нибудь выкручусь.

   – Я выкупил этот дом сегодня, – огорошил меня мужчина.

   – Видите ли ли, нейр… – начала я, осторожно подбирая слова. – Не так давно я попала в беду и с тех пор… некоторые лица и события стёрлись из памяти. Будьте добры, покажите свои документы, в том числе и документы на дом.

   С каждым моим словом брови этого невозмутимого с виду человека поднимались всё выше. Кажется, его шокировала не только моя история, но и моя наглость.

   – А что делать? – я пожала плечами. – Не могу же я поверить вам на слово. Потому что если вы собираетесь меня отсюда выселить…

   – Конечно, я покажу вам все документы, нейра Эллен, – как-то странно улыбнулся незнакомец. – И не волнуйтесь, я проделал такой длинный путь не для того, чтобы выгнать из дома собственную жену.

   Кого-кого? Жену?!

   От изумления перехватило дух, и рот непроизвольно приоткрылся.

   Или он бредит, или я... крупно попала.

ГЛАВА 7.

Пока я обалдело хлопала глазами и думала, что бы такого умного сказать, в голове звучало ехидное хихиканье Пискуна:

   – Я не знал, честно! Но ты не расстраивайся, Эл, нам как раз мужика в хозяйстве не хватает. Будет, кому крышу починить.

   – Тише ты, заноза мелкая. Я думаю, что делать.

   – Что делать, что делать… Брать надо! С виду приличный мужик.

   – Вот именно, что только с виду! Откуда я знаю, что у этого кренделя на уме.

   Я недвусмысленно кашлянула.

   – Вижу, вы удивлены, нейра? – мой так называемый “муж” прошёл в гостиную, не разуваясь. По-деловому осмотрелся. Судя по выражению лица, увиденное ему не слишком понравилось, и он думает, как здесь всё переделать.

   Смотрите-ка! Уже обживается. И мне это очень, очень не нравится. Находясь со мной под одной крышей, он быстро меня раскусит, и тогда…

   Ледяная волна пронеслась по телу, и волоски на руках встали дыбом. Я поёжилась.

   – Удивлена – слишком мягкое слово, – я снова сложила руки на груди, непроизвольно пытаясь закрыться. – Может, всё-таки покажете свои документы?

   – Да, конечно, – он вытащил из нагрудного кармана кожаный чехол, похожий на обложку от паспорта. – Присядем?

   Кивнув, я повела его на кухню. Там как раз было чисто прибрано, а на столе, ожидая меня, стояли курица с зеленью, ароматный хлеб и чай. Бросив мимолётный взгляд