Зал фей. Наталья Косарева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20

АННОТАЦИЯ

Всем известно, что молоденькие девушки глупы. Известно об этом неоспоримом факте и самим девушкам, ведь им неустанно напоминают об этом маменьки и папеньки, тетушки, дядюшки и старшие братья. И все же, это знание не мешает юным леди совершать глупости. Иногда непростительные.

   Вот такую непростительную глупость совершила и семнадцатилетняя Кэтрин Хаддон. А ведь дочь врача, между прочим! Должна, казалось бы, соображать чуть лучше своих ровесниц. Но, что сделано, то сделано. Нести ей теперь свой крест до скончания века. Желательно, подальше от родного городка – так решила матушка Кэтрин в надежде хоть немного исправить то, что сотворила младшая дочь с репутацией своего семейства. И услала Кэтрин в Кромберри, старый город на берегу реки Кром, где держит гостиницу брат миссис Хаддон, дядюшка Томас.

   Новая жизнь, новые обязанности, новые друзья – и Кэтрин, кажется, вполне счастлива на новом месте. Вот только, идиллия продлится недолго.

   В таких вот старых городках обычно проживают старинные семейства, почтенные и уважаемые. Скелеты там тщательно заперты каждый в своем шкафу, склянки с ядами расставлены по полочкам, а непокорные побеги на семейном древе тщательно выкорчеваны или пересажены в другую почву, желательно, в отдаленных землях.

   Но время от времени скрипнет дверь шкафа, и оттуда высунется костлявая длань, а на полочке со склянками вдруг возникнет промежуток. И тут уж жди беды. Убийства, похищения, кражи…

   Полицейские сбиваются с ног, пытаясь опередить преступника, но великие и ужасные дела продолжают твориться, лишая покоя и сна простодушных горожан.

   И вот тут-то на помощь служителям порядка приходят умудренные опытом старые дамы и наблюдательные молоденькие девушки, которым вовремя забыли напомнить, что они глупы и легкомысленны. Из оружия у них только жестянка с чаем и сплетня, но, поверьте, этого вполне достаточно, чтобы изобличить негодяя. Главное, чтобы и то и другое было свежим.

   Серия «Тайны старой гостиницы» - для любительниц викторианских романов, в которых сюжет развивается неспешно, страсти и пороки до времени скрыты за фасадом благопристойности, а детективные загадки решаются с карандашом в одной руке и чайной чашкой в другой.

   В первом романе серии Кэтрин Хаддон только осваивается на новом для себя месте, но ей приходится отвлечься на время от своей роли гостиничной служащей - прямо в гостинице совершается убийство! В уютной зеленой гостиной, которую называют Залом фей, задушена подружка Кэтрин, молоденькая учительница Дженни Морвейн. И, как выясняется, похожие преступления уже случались в Кромберри и его окрестностях, как совсем недавно, так и много лет назад.

   Вместе со своими новыми друзьями Кэтрин предстоят поиски убийцы, раскрытие старых и новых секретов, которые убийца (или убийцы?) во что бы то ни стало хотели бы сохранить.

   Ранее книга издавалась под псевдонимом Натали Доусон "Зал фей"

   Первая книга

ГЛАВА 1

Не подлежит сомнению истина: чтобы началась одна история, другая должна закончиться. Эта история начинается с последнего выхода на сцену миссис Фолбрайт, по совести говоря, на редкость неприятной, сварливой и жадной старушки. К счастью, в нашем повествовании эта почтенная дама появляется уже после своей неожиданной кончины, лежащая молча, как ей и полагается, в неприлично роскошном гробу – ее внук и единственный наследник расстарался.

   Достоинства последнего пристанища миссис Фолбрайт громким шепотом обсуждают две ее ближайшие подруги, пока викарий, ежась под холодным ноябрьским дождем, с трудом выдавливает из себя добрые слова в адрес покойницы.

   - Кистей могло бы быть и поменьше, - ворчит сухопарая дама в порыжевшем черном плаще – его надевала на похороны еще ее давно почившая матушка.

   - Вот именно, как будто мы хороним епископа!, - низенькая толстушка едва может сдержать завистливый вздох. – Впрочем, чего еще можно ожидать от Бартоломью! Уж поверьте, он растранжирит все свое наследство за каких-нибудь полгода, а то и меньше!

   - Полагаю, ему хватит и трех месяцев, - кивает подруга и неодобрительно поглядывает на викария – пора бы уже заканчивать церемонию, пока кто-нибудь не подхватил простуду и не последовал за миссис Фолбрайт. – Дорогая Пейшенс годами откладывала каждый пенни..

   - И могла бы отложить еще, если бы ее труды не были так внезапно прерваны, - многозначительно заметила полная дама.

   - Да, смерть порой бывает внезапна, даже, осмелюсь сказать, чересчур внезапна, - вторая леди зябко передергивает костлявыми плечами.

   - Говорят, доктор Хаддон сделал, все что мог…

   Тон толстушки явно противоречит ее словам, и тощая дама несколько раз энергично кивает, так, что капюшон сползает ей на плечи, подставляя дождю редкие седые букли.

   - Вот только нам с вами никогда не узнать, так ли это, - заявляет она, почти не понижая голос. – Болтают, что доктор Хаддон уже не проявляет такого внимания к пациентам, как в прежние годы, когда он только начал практику и должен был заслужить свою репутацию. И слишком часто доверял смешивание лекарств своему ученику, этому бестолковому Чарли! Мы уже говорили об этом третьего дня с миссис Хилл: кто знает, что он там намешал для миссис Фолбрайт, и не благодаря ли его средству Бартоломью может теперь позволить себе выпивать и играть в карты больше прежнего! Не зря же доктор Хаддон пообещал ей изготовить новое лекарство, да так и не успел это сделать...

   Викарий, наконец, угомонился, и могильщики резво принялись опускать гроб в раскисшую землю. Прихожане оживились, предвкушая скорое окончание церемонии и поминальный завтрак, от которого ожидали обилия, соответствующего роскоши заказанного Бартоломью гроба.

   И только стоявшие за спиной старых сплетниц две дамы в темных накидках и одинаковых шляпках с вуалью не торопились вслед за остальными.

   - Теперь ты видишь, что натворила!, - прошипела одна из них, резко стряхивая капли с зонтика. – Репутация твоего отца почти погублена, пациенты могут отказаться от его услуг, и все из-за твоей глупости! Неужели ты все еще веришь, что Бартоломью женится на тебе теперь, когда у него достаточно денег, чтобы уехать в Лондон и выбрать себе в жены настоящую леди!

   Вторая дама, вернее, чуть полноватая девушка лет семнадцати, чье расстроенное личико надежно скрывала вуаль, жалобно шмыгнула носом.

   - Я ведь не думала, что все так случится, матушка! И отец уже простил меня! Вы же не считаете, что болтовня этих старых ведьм имеет какое-нибудь значение для пациентов отца, которые знают и уважают его уже двадцать лет?

   - Простил! Да отец простит тебя, даже если ему придется просить милостыню из-за твоей... твоей..., - возмущенная миссис Хаддон не могла подобрать слов, чтобы описать преступления своей дочери и даже не заметила, что Кэтрин ко всем своим прегрешениям еще и назвала старыми ведьмами самых что ни на есть почтенных дам Стоунфолла.

   К счастью для мисс Хаддон, договорить ей не дал сам доктор Хаддон, опоздавший на прощание с одной из самых щедрых своих пациенток из-за срочного вызова в гостиницу «Гусь и пони». Одна из служанок глубоко порезала руку стеклом, выпавшим из старинной оконной рамы.

   - Наконец-то вы здесь!, - миссис Хаддон потянула супруга за рукав, побуждая его оторвать взгляд от неровного холмика, под которым нашла свой приют миссис Фолбрайт. – Идемте же, вам надо показаться на людях и изобразить подобающую скорбь, но ни в коем случае не чувство вины! Мы должны сделать все возможное, чтоб показать, с каким усердием вы пытались облегчить недуг бедной старушки!

   Доктор Хаддон только слегка махнул рукой с зажатым в ней небольшим саквояжем в сторону гордо проплывающих впереди траурной процессии подруг миссис Фолбрайт.

   - Полагаю, это бесполезно, дорогая! Судьи уже вынесли свой вердикт, нам остается лишь смиренно покориться и с достоинством принять свою тяжкую участь рабов на сахарных плантациях. Если, конечно, нам не придет охота поднять пиратский флаг и грабить суда всех величеств без разбору, - тучный доктор Хаддон с неожиданной резвостью обернулся и подмигнул дочери.

   Кэтрин хихикнула и тут же прикусила губу, радуясь, что под густой вуалью мать не сможет разглядеть выражение ее лица.

   - Что ж, если вам даже во время траурной церемонии никак нельзя обойтись без своих нелепых шуток, не говорите после, что это из-за моего дурного воспитания ваша дочь останется старой девой!, - миссис Хаддон решительно зашагала вперед и скоро догнала прихрамывающую супругу викария, которую заботливо подхватила под руку, хотя на самом деле терпеть не могла старую сплетницу.

   - Уверен, вы прекрасно воспитали всех наших детей, моя дорогая, - пробормотал вслед супруге доктор Хаддон, но его улыбка стала грустной. – Идем, Кэтрин, не стоит заставлять твою матушку сердиться больше, чем может позволить себе ее желчный пузырь.

   Кэтрин порадовалась, что мать не слышит этих слов, обсуждение подобных материй доктору Хаддону было строго запрещено даже в стенах собственного дома, за исключением приемной, не говоря уж о людных местах.

   Девушка оперлась на руку отца, и они вместе поспешили за удаляющейся процессией, начало которой уже вытекло с кладбища и устремило свои жидкие воды в сторону дома миссис Фолбрайт.

   Вымученные шутки отца ненадолго развеселили мисс Хаддон. Где угодно сейчас хотела бы оказаться Кэтрин, в ледяной пустыне или в чаще леса, полной ухмыляющихся фейри, лишь бы не в душной, заставленной тяжеловесной мебелью гостиной миссис Фолбрайт.

   Чувствовать на себе неодобрительные взгляды старых сплетниц и молодых завистниц – это она еще смогла бы вынести, но только не насмешливый взгляд Бартоломью. А в том, что этот взгляд будет именно насмешливым, Кэтрин не сомневалась.

   Стоило ли спорить с матерью, когда миссис Хаддон упрекала ее в глупости? В самом деле, как же она была глупа! Должно быть, все здравомыслие в семье Хаддонов досталось старшим детям.

   Маргарет удачно вышла замуж четыре года назад, и с тех пор все ее письма родным были наполнены описаниями чаепитий в изысканном доме ее свекрови и проделками маленького Уолтера.

   Джонатан Хаддон благодаря своим выдающимся успехам в учении уже получил приход и женился на самой некрасивой из своих прихожанок, чем, без преувеличения, осчастливил ее отца, владевшего гостиницами в трех городках графства. С тех самых пор преподобный Хаддон все чаще поручал проповедовать и заниматься благотворительностью своему помощнику, а сам проводил время на морских курортах, заводя светские знакомства с легкостью образованного человека, умеющего поддержать остроумную беседу. То, что он порой забывал в гостях жену, словно трость или зонтик, никто из новых знакомых не поставил бы ему в упрек, а что думала бедная Эммелина, их не интересовало.

   Доктор Хаддон, привыкший возделывать свою ниву денно и нощно, не одобрял образ жизни сына, но привычно гордился им, как и высоким положением, которое получила Маргарет благодаря замужеству.

   После того, как с родителями осталась одна лишь Кэтрин, доктор Хаддон не спешил поощрять попытки супруги найти дочери мужа. И дело было не столько в юном возрасте Кэти, сколько в нежелании доктора проводить вечера, свободные от вызовов к больным, вдвоем с женой.

   Пока Кэтрин была с матерью, доктор Хаддон мог использовать часы досуга, как ему заблагорассудится. Миссис Хаддон любила устраивать у себя чаепития для своих подруг из благотворительного общества, а несколько своеобразное чувство юмора доктора обычно доводило почтенных дам до желудочных расстройств. Чаще всего ему же и приходилось потом лечить эти расстройства, и помощник доктора, Чарли Баттенхейм, однажды поплатился недельным обедом за то, что пошутил на этот счет. «В самом деле, - заявил Чарли, - когда нашему доктору будет не хватать больных, способных оплатить лечение, он сумеет создать их сам. Это ли не чудо творения? Воскресить, убить и воскресить снова!»

   Кэтрин тогда хохотала так, что едва не начала заикаться, но миссис Хаддон, чей слух способен был вызвать зависть даже у кошки, за три квартала слышавшей приближение тележки молочника, пришла в ярость.

   Чарли тотчас был сурово наказан, да и Кэтрин едва не лишилась обещанной поездки в Брайтон, где доктор Хаддон обычно проводил первую неделю июля вместе с семьей, оставляя трепещущих пациентов в давно уже нечутких руках старого доктора Торнеби, ушедшего на покой еще до рождения старшей мисс Хаддон.

ГЛАВА 2

Сейчас Кэтрин чинно сидела на жестком стуле в самом затененном углу комнаты и вспоминала эти слова Чарли. Где-то он теперь? После случившегося доктор Хаддон отказался держать у себя Баттенхейма в качестве помощника, и мысли о бедном Чарли, которым пришлось пожертвовать ради блага ее семьи, отравляли едва ли не каждый час в жизни Кэтрин.

   Почему, ах, почему и в самом деле нельзя воскресить миссис Фолбрайт? Если бы существовали такие способы, такие лекарства, Кэтрин не пожалела бы ни единого пенни из своего небогатого приданого, чтобы вернуть в этот мир старую скрягу. Иначе как ей прожить собственную жизнь с этим неподъемным грузом вины?

   Мисс Хаддон осторожно покосилась в сторону Бартоломью. Гадкий лицемер с видом самой что ни на есть настоящей утраты печально покачивал головой в ответ на бесконечные повторения сочувственных речей, столь же неискренних, как и его горе.

   В том, что Бартоломью не поможет ей теперь, Кэтрин не сомневалась. Во всех их детских играх юный Фолбрайт выигрывал за счет ловкости и обмана, а не потому, что другие дети были менее сообразительными. Сестрам Хаддон позволялось играть с Бартоломью, пока их мать и миссис Фолбрайт обсуждали последние сплетни и старые рецепты, но Маргарет всегда была слишком скучной, чтобы придумать что-нибудь интересное. К тому же, она, как и другие ее ровесницы, была по уши влюблена в обаятельного хитреца, что делало ее бесполезной в компании проказников. Кэтрин, тогда еще слишком маленькая, чтобы пережить первую детскую влюбленность, удостоилась дружбы Бартоломью за свою смелость и умение лазать по деревьям не хуже мальчишек, несмотря на некоторую пухлость. Кроме того, эта мисс Хаддон рисовала лучше всех юных леди Стоунфолла, включая тех, кто уже успел найти себе жениха.

   Альбом Кэтрин покрывали карикатурные изображения соседок, их мужей, детей и даже собак, обычно походивших на своих хозяев вытянутой челюстью, визгливым лаем или неутомимым стремлением совать нос в чужие дела. Мисс Хаддон показывала заветный альбом только близким друзьям, ее мать навсегда отобрала бы у нее бумагу и карандаши, если бы увидела хотя бы один из рисунков. К примеру, портрет той же миссис Фолбрайт, держащей в руках голову Медузы Горгоны. Лицо несчастной Медузы, в котором безошибочно угадывались черты супруги викария, было искажено от ужаса, змеи в волосах отпрянули назад, насколько можно, но миссис Фолбрайт с победным ликованием потрясала перед носом своей жертвы указательным пальцем, очевидно, читая той очередную нотацию о том, как надлежит выглядеть настоящей леди.

   Бартоломью чуть ли не на коленях умолял Кэтрин подарить ему этот портрет, чтобы повесить в своей комнате, но мисс Хаддон держалась стойко.

   - Когда я стану знаменитой художницей, подобно мисс Уотлингер, я продам тебе портрет твоей бабушки за двести или даже за пятьсот фунтов. Но не раньше!, - Кэти не представляла, сколько могут стоит картины мисс Уотлингер, но тогда пятьсот фунтов казались ей баснословной суммой.

   Если бы она могла получить хотя бы треть этих денег! Да даже четверть! Последние три года мисс Хаддон лелеяла свою заветную мечту и даже осмелилась однажды попросить у отца выдать ей часть ее приданого, чтобы эту мечту исполнить. Увы, доктор Хаддон, от которого, при его-то профессии, можно было ожидать определенной широты взглядов, и слышать не захотел о желании своей дочери.

   - Уехать в Лондон, чтобы учиться живописи! Да после такого позора твоя мать не осмелится показать из дома даже кончик своего носа! У всех вас был вполне приемлемый учитель, он научил тебя держать карандаш и кисть, а дальше ты можешь развивать свое дарование, сколько тебе угодно. Хотя, признаться, язвительные шаржи на наших соседей еще не говорят о том, что ты талантлива!

   Конечно, доктор Хаддон видел кое-какие страницы в альбоме дочери, Кэтрин сама иногда показывала ему свои наброски, чтобы развеселить отца после тяжелого дня. И вот ее доброта обернулась против нее самой!

   Мисс Хаддон попыталась заговорить о растущей славе мисс Уотлингер, но доктор Хаддон прервал разговор, сославшись на недостаток времени. А Кэтрин-то надеялась, что он поддержит ее в неизбежном сражении с матерью! Увы, похоже, ей придется на всю жизнь остаться недоучкой, марающей бумагу, когда другие женщины уже протискиваются между плотно сдвинутыми мужскими плечами, стремясь сделать карьеру на поприщах, сотни лет до того считавшихся уделом мужчин. И некоторым удавалось достичь успеха! Но среди этих женщин не будет мисс Хаддон. Ее имя не украсит собой художественные галереи, не появится в газетах, не будет вызывать восхищение и зависть у других девушек, побоявшихся бросить вызов условностям!

   «Лучше бы они отпустили меня тогда, весной, - думала теперь Кэтрин с каким-то мстительным чувством, вызывавшим у нее одновременно удовлетворение и стыд. – Сейчас миссис Фолбрайт принимала бы у себя лишь нескольких приближенных, закоренелых сплетниц, а Бартоломью еще лет десять пришлось бы дожидаться своего наследства! И, конечно, отец не страдал бы от того, что у него уменьшилось количество пациентов, а матушке не нужно было заискивать перед женой викария! А бедный, бедный Чарли! И я, боже мой, я не была бы такой несчастной!»

   Мисс Хаддон поняла, что вот-вот расплачется, и стиснула кулачки, чтобы сдержать слезы. Почти сразу она вспомнила о дыхательных упражнениях, которым учил ее отец, и постаралась успокоиться, пока ее затравленный вид не привлек внимания находящихся в комнате людей.

   И без того она уже слышала свое имя, громким шепотом произносимое поочередно теми самыми дамами, которые позволили себе прямо на кладбище нелестные высказывания о докторе Хаддоне.

   Ну, конечно, они, как и ее собственная мать, уверены в том, что Бартоломью ухаживал за ней только ради того, чтобы доктор Хаддон свел в могилу его единственную родственницу, чье крепкое здоровье не позволяло ему надеяться в ближайшие годы стать полноправным владельцем Фолбрайт-лоджа. Тот факт, что доктор Хаддон уволил своего помощника, только подогрел котелок, в котором, тесно прижатые друг к другу, кипели местные сплетни. Что ж, если так, выходит, что Кэтрин соблазнила Чарли Баттенхейма, и, обманутый ее мнимыми добродетелями, юноша совершил преступление, подмешав отраву в лекарство миссис Фолбрайт. И как это его не арестовала полиция!, - вот что занимало теперь устроившихся на самом большом диване дам. – А мисс Хаддон еще осмелилась прийти сюда вместе с родителями и сидит как ни в чем не бывало, но она напрасно ждет, Бартоломью ни за что не подойдет к ней!

   Свидетельства старого доктора Торнеби, подтвердившего, что миссис Фолбрайт скончалась от внезапного сердечного приступа, мало помогли доктору Хаддону. В определенных кругах Стоунфолла его репутация пошатнулась, если и не вовсе погибла, и попытки миссис Хаддон сделать вид, что все случившееся – лишь досадное стечение обстоятельств, не могли уже ничего исправить.

   «Зачем мы здесь?, - Кэтрин посмотрела сперва на мать, с видом полной покорности судьбе выслушивавшей болтовню викария, затем на отца, рядом с которым остался лишь его верный друг и старый учитель доктор Торнеби, - Наша храбрость только раззадоривает сплетниц. Того и гляди, они прямо обвинят нас в убийстве миссис Фолбрайт! Скорей бы уже все закончилось! Как было хорошо прежде, когда женщинам не дозволялось участвовать в похоронах! Все эти ведьмы сидели бы по своим домам или собирались бы изобретать все эти гнусные слухи тайком, делая вид, что скорбят о безвременно почившей подруге! И почему они не выказывают своего презрения Бартоломью, как будто он здесь вовсе ни при чем!»

   Здесь, конечно, мисс Хаддон обманывала сама себя, полагая, что не знает причины, по которой только лишь ее семья лишилась уважения и дружбы лучшего общества Стоунфолла. Ее отец никому не рассказал о том, как все было на самом деле, вся вина досталась ему и Чарли. И лишь отчасти – самой Кэтрин.

   К тому же, в большинстве семей было хотя бы по одной дочери, племяннице или внучке, которой необходимо искать жениха, а избытка завидных женихов в Стоунфолле в последние пять-шесть лет не наблюдалось. Мистер Фолбрайт, рано потерявший родителей и воспитанный бабушкой, всегда считался прекрасной партией, а теперь, когда можно было не опасаться, что суровая миссис Фолбрайт лишит его наследства, если ей не понравится выбор внука, Бартоломью превратился в желанный трофей.

   И, уж само собой, он не свяжет свою судьбу с дочерью доктора, на чьей репутации его же усилиями поставлено несмываемое пятно.

   «Проклятые лицемеры!, - по дороге домой, после того, как эта пытка наконец закончилась, Кэтрин дала себе волю, мысленно перебирая все известные ей ругательства, почерпнутые у Чарли Баттенхейма и все того же Бартоломью. – Как же мне хочется уехать отсюда! Хоть бы Маргарет пригласила меня погостить месяц или два! Я бы согласилась сколько угодно вытирать нос и читать сказки ее капризному Уолтеру, лишь бы только не дышать ядовитым воздухом Стоунфолла, только бы не видеть все эти лица! Да разве ж свекровь Маргарет захочет принять у себя заблудшую овцу?»

   На это нечего было и надеяться. Кэтрин уже представляла себе, как запрется в своей комнате и вволю порыдает, до тех пор, пока губы не станут похожи на непропеченные оладьи, а глаза не превратятся в две щелочки, отсвечивающие мутно-серым, когда ее мать внезапно остановилась, не дойдя до своего палисадника каких-нибудь пятнадцать футов.

   - Гостиница! Ну, конечно! Как хорошо, что эта горничная порезала руку именно в гостинице!

   - Моя дорогая, даже в такой несчастный день подобные речи непростительны!, - доктор Хаддон повернулся к жене с возмущенным видом, но она не дала ему продолжить.

   - Бог мой, конечно, я не рада, что бедняжка поранилась!, - отмахнулась миссис Хаддон от непрозвучавших обвинений в жестокосердии. – Если бы не она, вы не упомянули бы о гостинице, а я бы не вспомнила, что у нас есть Томас!

   - Ваш брат?, - после некоторой паузы переспросил ее супруг. – Признаться, я думал, своим недавним подарком он заслужил хотя бы такую малость, как задержаться в вашей памяти на три-четыре недели!

   - Окорок был хорош, не спорю, но его письмо, полное такого отвратительного самодовольства! Вот уж о чем я предпочла поскорее забыть!, - возразила миссис Хаддон и тут же оборвала сама себя.

   - Надо же, а я полагал, вы так впечатлены кулинарными талантами супруги вашего дорогого брата, что готовы отдать им должное прямо посреди улицы, - доктор оглянулся на дочь, чтобы убедиться, что его не самая остроумная шутка хоть немного развеселит Кэтрин, но девушка так и не подняла вуаль поверх шляпки, не желая, чтобы подглядывавшие в окна соседки видели ее унылое лицо.

   - О, ну конечно, сейчас вы устроите целое представление, жаль только, зрителей маловато! Старый пес Солбернов совсем оглох, а мистер Солберн, должно быть, не скоро проснется после очередной порции бренди, - миссис Хаддон, когда хотела, не уступала мужу в язвительности.

   Однако же сейчас она не собиралась вступать в словесную перепалку, поэтому удовольствовалась сконфуженным взглядом, брошенным ее мужем в сторону соседского сада, где на террасе дремали под одним пледом уже упомянутый пес и его престарелый хозяин.

   -Я пытаюсь сказать вам, мой дорогой, что в этом письме Томас упоминал о венчании своего служащего, не помню, как там его звали. Мало того, братец со свойственным ему многословием сетовал, что остался без помощника.

   - Да, я что-то такое припоминаю, однако же, с тех пор прошло несколько недель, неудивительно, что детали изгладились из моей памяти..., - доктор Хаддон уже хотел поскорее оказаться в благословенной тишине своего кабинета и не мог понять, что за охота пришла его жене заниматься болтовней в двух шагах от калитки.

   - Не перебивайте же меня!, - от этого возгласа пес Солбернов приподнял седую морду и неуверенно огляделся, пытаясь понять, не пора ли поднять тревогу. Но голос звучал знакомо, и верный страж снова опустил голову на ботинок дремавшего хозяина.

   - Итак, Томасу нужен помощник. И наша Кэтрин поедет в Кромберри и займет место за конторкой в «Охотниках и свинье»!

   - Что-о?, - в один голос воскликнули отец и дочь, одинаково пораженные этим заявлением.

   Теперь уже зашевелился и мистер Солберн, поэтому миссис Хаддон дала себе труд, наконец, открыть калитку и направиться к парадной двери своего дома, а доктор и Кэтрин поспешили за ней, исполненные любопытства и тревоги.

   Мистер Томас Лофтли не был в доме Хаддонов популярной персоной. Его сестра считала ниже своего достоинства гордиться родственными узами с человеком, содержавшим гостиницу, пусть даже эта гостиница была удачно расположена и приносила ее владельцу неплохой доход. И раздражало миссис Хаддон даже не столько само неблагородное занятие ее братца, и не то, что мистер Лофтли, однажды овдовев, женился снова на женщине моложе себя лет на двадцать. Нет, выводило из себя почтенную супругу доктора название гостиницы, которое ее брат, несмотря на все увещевания, сохранил после прежнего хозяина.

   «Охотники и свинья»! Как можно уважительно относиться к заведению с подобным названием?! Да разве какая-нибудь благородная особа позволит настолько унизить себя, чтоб остановиться у мистера Лофтли? Только всякий сброд в дождливую ночь не погнушается попросить кров и дешевую выпивку в гостинице, чье название говорит само за себя!

   И миссис Хаддон было совершенно неважно, что в «Охотниках и свинье» останавливалось немало представителей самых благородных фамилий Британии, ведь нельзя было добраться до Бата, не миновав Кромберри. Нарисованная на прибитом над входом щите сцена относила любознательного зрителя к временам Карла Первого, судя по одежде трех всадников, с недоумением взирающих на разлегшуюся посреди дороги свинью.

   Мистер Лофтли в один из своих редких визитов к сестре рассказывал племянникам, что, по преданию, свинья так и не согласилась сдвинуться с места, а так как принадлежала фермеру с весьма буйным нравом, охотники побоялись причинить упрямице вред и вынуждены были вернуться без добычи. Расстроенные, они свернули под убогий навес перед скромным домишком, который тогда и был приютом для путников, проезжающих через Кромберри. Под этим навесом один из охотников предавался унынию и возлияниям так долго, что хорошенькая дочь хозяина показалась ему прекрасной феей, способной своими чарами вернуть охотникам удачу. Отец девицы не стал чинить препятствия влюбленным и поспешил устроить венчанье, пока его будущий зять еще находился под влиянием чар, заключенных в бочке его лучшего вина.

   Благодаря средствам своего зятя и романтической истории, обросшей со временем всеми признаками местной легенды, заведение приобрело черты респектабельности, а с ними и популярность у приличных путешественников, направлявшихся в Бат или возвращавшихся оттуда. В память об удачном стечении обстоятельств, поспособствовавших процветанию его семьи, младший сын охотника, унаследовавший после смерти деда гостиницу, нарек ее тем самым прозванием, что так раздражало миссис Хаддон.

   И сейчас доктор Хаддон не мог поверить своим ушам.

   - Кэтрин поедет в «Охотников и свинью»?, - изумленно переспросил он.

   - Отослать ее из Стоунфолла – лучшее, что мы можем придумать, чтоб хотя бы попытаться спасти ее репутацию. Через год-другой сплетни утихнут, - с уверенностью бывалой сплетницы заявила миссис Хаддон. – Пусть помогает дядюшке и тетушке, там она, по крайней мере, будет слишком занята, чтобы делать глупости или переводить бумагу на картинки, от которых за милю веет желчностью старой девы! И кто знает, может, ей повезет найти себе жениха среди постояльцев гостиницы, как повезло той девице из легенды!

   Доктор не нашелся, что на это ответить. Когда его супруга говорила таким уверенным тоном, спорить с ней было бессмысленно. К тому же, судя по выражению лица Кэтрин, она отнюдь не была расстроена ожидающей ее переменой. Пусть даже мать намекнула на ее будущую судьбу старой девы.

   В самом деле! Уехать подальше от Бартоломью и его рискованных затей, не видеть больше ни чинных собраний стоунфоллских дам, ни неодобрительно поджатых губ Рэйчел и Оливии, еще недавно считавшихся лучшими подругами Кэтрин! Погрузиться в шумный, пестрый, незнакомый мир дядюшки Томаса! Мистер Лофтли всегда нравился маленькой племяннице своей непохожестью на других ее родственников. Пожалуй, в кои-то веки мать нашла решение, которое полностью устраивало все заинтересованные стороны.

ГЛАВА 3

О пользе этого решения мисс Хаддон старательно пыталась не забыть, пока тряслась в изобилующем дурными запахами дилижансе в Кромберри. До этого славного маленького городка можно было бы добраться и на поезде, на что втайне надеялась Кэтрин, но ее матушка сочла этот вид путешествия неприличным для одинокой девушки.

   И вот теперь Кэтрин вынуждена была терпеть все неудобства, какие только могут сопровождать небогатого путешественника – сквозняки и духоту, неописуемую смесь запахов, впивающиеся под ребра трости и зонтики других пассажиров, отдавленные ноги, чиханье и кашель со всех сторон... Если что в таких условиях и могло порадовать бедняжку, так это то, что поездка не была чрезмерно продолжительной.

   «Еще три или четыре часа, и я упала бы в обморок», - думала Кэтрин, с трудом пробираясь к выходу между корзинками и саквояжами, с которыми ее попутчики не пожелали расстаться во время путешествия. Багаж самой мисс Хаддон был привязан на крыше дилижанса, и ей нужно было сосредоточиться, чтобы не забыть ни одной картонки – навряд ли дядюшка Томас купит ей тотчас новую шляпку, или, уж тем более, кисти и краски.

   Кэтрин не успела сделать шаг на подножку, как споткнулась о выставленный в узкий проход длинный черный зонт сидящего у самого выхода господина, и буквально выпала из дилижанса прямо в руки ожидавшего ее дядюшки Томаса.

   Подхватив племянницу, тучный мистер Лофтли только крякнул, но даже не пошатнулся.

   - Вот и ты, дорогая, - над пухлыми щеками весело сияли круглые голубые глазки, мясистый нос бойко втянул следовавший за Кэтрин шлейф запахов, и дядя Томас покачал головой. – Моя сестра могла бы позаботиться, чтобы тебе было удобно доехать до нашей скромной обители, но Энн, как обычно, поступает по-своему. Если бы не ее телеграмма, твой приезд и вовсе был бы сюрпризом! Идем же поскорей, должно быть, у тебя каждая косточка болит после этой колымаги.

   Кэтрин поцеловала дядюшку в подставленную щеку, с ненавистью бросила последний взгляд в утробу дилижанса и махнула рукой в сторону крыши.

   - Мои платья и все остальное... Их нужно забрать оттуда, дядя Томас, - робко сказала она, не зная еще, как отнесется мистер Лофтли к тому, что его племянница привезла с собой столько всего.

   - Разумеется, милая, - дядюшка Томас кивнул ожидающему под навесом слуге. – Сэмюэль заберет багаж, там ведь, должно быть, есть бирки с твоим именем.

   Дождавшись благодарного кивка, мистер Лофтли подхватил Кэтрин под руку и повлек внутрь гостиницы, которая отныне должна была стать ее новым домом. В угасающем свете пасмурного дня мисс Хаддон не успела разглядеть прославленный щит с охотниками и свиньей и тут же решила завтра с самого утра непременно полюбоваться на вывеску и зарисовать ее в свой альбом. В прежние времена она бы послала картинку Бартоломью и сделала бы еще две для своих подруг, но теперь, как она это хорошо понимала, в Стоунфолле у нее не осталось ни одной родственной души. Кроме, разве что, отца, но только не в том, что касалось ее живописи.

   Едва Кэтрин успела сделать несколько шагов по пушистому серо-коричневому ковру, как из-за конторки выскочила высокая худая женщина в бирюзовом платье и крошечном кокетливом чепчике.

   - Ах, милая, ты приехала!, - воскликнула она, несколько раз при этом взмахнув длинными руками. – Боюсь, сейчас я не могу встретить тебя со всем радушием, на какое способна, мне просто необходимо прийти в себя после всех этих ужасов!

   - Каких ужасов, тетя Мэриан?

   Кэтрин ни разу не встречалась ни с одной из миссис Лофтли, но помнила слова матери: «Первая жена Томаса была толстой и вульгарной, она выглядела как торговка устрицами, да она и была дочерью торговца! Неудивительно, что после ее смерти Томас решил выбрать совсем другую женщину, вот только зачем ему надо было жениться на дочери аптекаря, тощей и вертлявой, к тому же, годящейся ему в дочери!»

   - О, не обращай внимания на эту болтовню. С тех пор, как Арчи решил жениться и оставить нас, бедняжке Мэриан пришлось тяжело. Правда, потом все наладилось... , - вмешался мистер Лофтли и тут же оборвал сам себя. – У нас в Кромберри, и в самом деле, произошло кое-что неприятное, но молодым девицам вроде тебя об этом знать не положено. Да и нам всем уже пора забыть об этом, случилось-то все, кажется, в самом начале осени... Мэриан, покажи Кэти ее комнату и помоги освежиться с дороги, а потом мы, наконец, сядем за стол. Твой дилижанс опоздал, по меньшей мере, на три четверти часа, и жаркое, должно быть, уже перестояло!

   Кэтрин смутилась, ей показалось, что в словах дядюшки звучит упрек в ее адрес, как будто это она виновата в опоздании дилижанса, но мистер Лофтли смотрел на нее все так же радушно, и девушка немного успокоилась. Очевидно, ей придется привыкать к манерам своих родственников, которых она, к несчастью или к счастью, знала так мало.

   - Идем, горячая вода уже давно готова, Сара поставила в твоей комнате свежие цветы и постелила новое покрывало, - несмотря на свою усталость, миссис Лофтли, кажется, готова была трещать без умолку. – Ты займешь одну из комнат для гостей, мы так решили с твоим дядей, ведь каморку Арчи мы уже приспособили под комнату для слуги или служанки кого-нибудь из постояльцев.

   В последних словах прозвучала гордость, тетя Мэриан явно хотела дать понять племяннице, что в «Охотниках и свинье» останавливается только самая респектабельная публика.

   Кэтрин подобрала юбку и заторопилась вслед за тетушкой по широкой лестнице, застеленной длинной ковровой дорожкой того же цвета, что и ковер в холле. На площадке второго этажа начинался короткий коридор, который вел к более длинному и широкому, пересекающему все здание. В этот коридор выходили двери номеров, всего в «Охотниках и свинье» их было четырнадцать. В дальней части коридора находилась лестница, ведущая в мансарду, где проживали слуги, хранились запасы постельного белья, полотенец, фаянсовых кувшинов для умывания и множество других необходимых для содержания гостиницы вещей. Обо всем этом Кэтрин имела самое смутное представление и испытывала страх при мысли, что уже завтра ей придется заменить свою тетю. Этот страх затуманил бы ей голову, если бы не другие, более приятные и волнующие мысли, которые она так и этак перекраивала в своей кудрявой головке на протяжении всего долгого пути до Кромберри. Даже случившаяся в Стоунфолле печальная история слегка померкла в ее сознании.

   Работа! Она будет работать! Уже завтра из легкомысленной бестолковой девицы она превратится в серьезную ответственную барышню, способную обеспечить себе пропитание и не нуждающуюся ни в заботе родителей, ни в содержании, выделяемом своим женам мужьями, порой скаредными и мелочными. Миссис Хаддон ни словом не упомянула о жалованье, которое будет получать Кэтрин от своего дяди – говорить с дочерью о деньгах почтенная матрона считала вульгарным. Однако же, Кэти надеялась, что у ее дяди хватит здравого смысла платить ей хоть что-то в дополнение к жилью и пропитанию, которые она получит в «Охотниках и свинье» на правах родственницы хозяев. Молодой девушке нужны некоторые средства на необходимые мелочи, а о том, что часть из них она собирается тратить на принадлежности для рисования, мисс Хаддон пока решила благоразумно умолчать. Кто знает, как отнесутся дядя и тетя к ее занятиям живописью!

   Кэтрин была уверена, что такое место, как популярная гостиница, предоставит ей неиссякаемый источник сюжетов для своих зарисовок – ведь здесь должна быть целая ярмарка самых разнообразных типажей! Кроме того, окрестности Кромберри весьма живописны, судя по тем пейзажам, что она успела рассмотреть сквозь забрызганное грязью окошко дилижанса. Вот только будет ли у нее время на прогулки со своим альбомом? В этом девушка начала уже сомневаться.

   Миссис Лофтли провела ее по коридору в самую последнюю комнату. Как раз напротив двери начиналась лестница в мансарду, узкая, но тоже застеленная дорожкой, чтобы приглушить звук шагов. Кэтрин догадалась, что этот номер наименее удобен из всех, имеющихся в гостинице – ведь мимо двери постоянно пробегает прислуга, но не стала высказывать свое недовольство. В конце концов, ее могли поселить и в каморке Арчи в этой самой мансарде.

   Тетушка Мэриан распахнула дверь, и Кэти ахнула от удовольствия. Комната была прелестна – молочного цвета обои в мелкие незабудки, шторы и покрывало голубые, слегка потертым голубым штофом обит крошечный диванчик у окна и уютное кресло возле незатопленного камина.

   На туалетном столике стоял расписанный синими цветами фаянсовый кувшин с горячей водой и небольшой тазик. Сэмюэль уже втащил в комнату часть багажа и сложил его у распахнутых дверей большого шкафа, выкрашенного в белый цвет. «Надо будет попросить у тетушки разрешения расписать его такими же незабудками, как на обоях», - пронеслось в голове у Кэтрин.

   - Ватерклозет и большая ванная сразу за лестницей, - поторопилась рассказать тетя Мэриан, заметив взгляд племянницы в сторону кувшина и тазика. – Мы не смогли оборудовать отдельными ванными все номера, слишком мало места. Зато все комнаты отапливаются горячей водой, которая бежит по трубам! В комнатах есть и камины, мы растапливаем их по просьбам постояльцев. Если тебе захочется вечером посидеть у огня, тебе придется самой принести из подвала дрова или ведерко угля.

   Кэтрин кивнула. Общая с другими леди ванная и туалетная комната – к этому ей придется привыкнуть. В скромном домике доктора Хаддона и речи не заходило о ватерклозете или обогреве при помощи горячей воды. Судя по всему, дела дядюшки Томаса шли прекрасно, раз уж он смог позволить себе все эти новшества. Признаться, о чем-то подобном мистер Лофтли, кажется, писал сестре два или три года назад, но Кэти была тогда слишком юна, чтобы задумываться о подобных скучных вещах. Теперь же она сможет пользоваться плодами прогресса – ну разве не чудесно?

   Миссис Лофтли, судя по беспокойным движениям рук, ждала от племянницы какой-то реакции на свои слова, и Кэтрин поспешила удовлетворить тщеславие тетушки, расхвалив и комнату, и удобства, и все, что она успела увидеть.

   - Общая гостиная, ресторан и наши с Томасом комнаты расположены внизу, - на узком, но миловидном лице миссис Лофтли проявился румянец. – На этом этаже есть небольшая комната для отдыха, где могут уединиться и отдохнуть те из постояльцев, кто не любит большое общество. Обычно в этой комнате, мы зовем ее Залом фей, проводит время одна наша постоянная гостья, миссис Дримлейн...

   - Зал фей?, - перебила тетушку удивленная Кэтрин.

   - О, я забыла сказать, что у каждой комнаты в нашей гостинице есть свое название, - затараторила миссис Лофтли. – Твоя называется, конечно, Комнатой с незабудками. Общая гостиная внизу – Залом герцогини. Как утверждал прежний владелец гостиницы, однажды здесь останавливалась герцогиня Девонширская, уж не помню, какая по счету. Остальные названия ты скоро узнаешь, сейчас я не буду отвлекать тебя, пора готовиться к ужину.

   - А Зал фей?, - не удержалась Кэти.

   - Ах, тут нет ничего волшебного, дорогая, - засмеялась тетушка Мэриан. – Просто эта комната отделана зеленым бархатом и цветочными гирляндами. Миссис Дримлейн очень любит ее, хотя, признаться, зеленый цвет портит оттенок лица, я бы ни за что не выбрала для своего будуара зеленый, но миссис Дримлейн уже слишком стара, чтобы придавать этому значение.

   Сэмюэль сложил у шкафа последние картонки, слегка поклонился хозяйке, приветливо улыбнулся ее племяннице и вышел.

   - Очень милый молодой человек, многие его предки служили в нашей гостинице, - сообщила миссис Лофтли и сочла, что на этом первое знакомство племянницы с «Охотниками и свиньей» можно заканчивать. – Теперь я оставлю тебя, дорогое дитя, через четверть часа тебе надлежит спуститься вниз, пройти в коридорчик за конторкой и зайти во вторую дверь слева – там мы обедаем с твоим дядей, когда нет необходимости садиться за стол вместе с постояльцами. За обедом мы поговорим обо всем...

   Тетушка не договорила фразу, неловко улыбнулась и оставила, наконец, Кэтрин одну.

ГЛАВА 4

Юная леди не стала тщательно разбирать багаж, на это у нее не было ни времени, ни сил. Как только одно из платьев показалось Кэтрин менее измятым, чем остальные, она умылась и поспешно надела его, продолжая осматривать свое новое пристанище. На полочке над камином поместятся привезенные ею книги, а на маленьком секретере с пюпитром удобно будет делать зарисовки. Внутрь можно спрятать альбомы с рисунками, судя по висящему на цепочке ключику, секретер запирается. Перед отъездом Кэтрин со слезами сожгла несколько альбомов – она не могла увезти с собой все и не хотела оставлять свои тайны в родительском доме. Оставшиеся два, с самыми удачными рисунками, лежали в шляпной картонке, и тетушка Мэриан могла бы задать несколько не самых приятных вопросов, доведись ей посмотреть на изображенные в альбоме лица.

   Навряд ли дядя или тетя будут за ней шпионить, но все же, Кэтрин решила принять меры тотчас же. Альбомы, а также несколько перевязанных лиловой ленточкой писем были спрятаны в самый широкий нижний ящик, а ключик девушка пока положила в одну из снятых перчаток. Потом, позже, она придумает тайник понадежнее.

   Закончив с самым важным делом, девушка выглянула в окно.

   По главной улице, довольно широкой по меркам Стоунфолла и освещенной несколькими газовыми фонарями, спешили люди – Кэтрин заметила не менее дюжины человек. У себя дома увидеть столько народу сразу ей доводилось только воскресным утром, когда соседи дружно направлялись в церковь. Вот хорошо одетые дама и джентльмен свернули к входу в гостиницу. Должно быть, постояльцы ходили прогуляться перед ужином.

   Дальше, на углу, где улица пересекалась с другой, менее широкой, мисс Хаддон заметила еще одну вывеску и, хоть и не смогла разглядеть, что на ней нарисовано, догадалась, что в том доме находится паб, также принадлежавший ее дядюшке.

   В «Охотниках и свинье» был свой ресторан для респектабельных постояльцев, но дальновидный мистер Лофтли не захотел возлагать все свои упования только на гостиницу. Железная дорога уже несколько лет позволяла путешественникам миновать Кромберри без остановки, и в будущем поток постояльцев мог и вовсе иссякнуть. А вот желание пропустить по стаканчику так же неистребимо, как пыль или насморк.

   Миссис Хаддон строго-настрого запретила дочери даже приближаться к пабу, но сейчас Кэтрин, позабыв о наказе, замерла у окна. Она внезапно начала испытывать странное чувство, как будто кто-то невидимым пером щекотал ей лоб, шею, ладони. От этого ощущения ей нестерпимо хотелось вертеть головой во все стороны, хватать руками первые подвернувшиеся предметы и, наконец, поскорее достать карандаши и кисти.

   Она даже подошла к зеркалу, кривовато вставленному в дверцу шкафа, чтобы посмотреть, не появилась ли у нее какая-нибудь сыпь. Как дочь доктора, Кэтрин вполне могла предположить, что поездка в дилижансе не обойдется для нее без неприятных последствий.

   Но лоб выглядел таким же высоким и гладким, как всегда, а вот воротничок синего платья сбился набок, вьющиеся волосы тут и там выскользнули из закрученной узлом косы и свисали на уши и шею. В остальном из зеркала смотрело на мисс Хаддон ее привычное изображение, пусть и не перепачканное краской и не светящееся лукавой улыбкой, из-за чего круглые щечки становились неприлично пухлыми.

   - Ох, я выгляжу здоровой, даже чересчур, но что же со мной происходит?, - мисс Хаддон поглядела на свои руки и вдруг громко хлопнула в ладоши.

   Кажется, она догадывается, что это за чувство. Свобода. Настоящая, а не воображаемая, как во время долгих прогулок подальше от родного дома, когда Кэти начинало казаться, будто невидимая, но туго скрученная нить наматывается на катушку и тянет ее обратно.

   Свобода от Стоунфолла с его душными гостиными, материнских нотаций, насмешек Бартоломью и несчастной первой влюбленности...

   Возможно, все еще наладится. Так или иначе.

   Долго раздумывать времени не было, жаркое дядюшки, должно быть, уже скорчилось от недостатка внимания, и Кэтрин поторопилась на встречу с ним. Перед этим она, правда, еще раз хлопнула в ладоши, когда поняла, что не станет отказываться от добавки, если тетушка Мэриан ей предложит. Дома миссис Хаддон постоянно ограничивала дочь, считая ее недостаточно стройной для своего возраста, и доктор Хаддон, увы, поддерживал в этом жену. Здесь же, как надеялась Кэтрин, на ее сторону встанет дядя Томас, чей обширный живот явственно говорил о любви к обильному столу. А, возможно, и к посиделкам в собственном пабе, но эту склонность его племянница разделять, к счастью, не собиралась.

   Кэтрин заперла дверь и направилась обратной дорогой вниз, в холл. По пути она рассматривала другие выходящие в коридор двери, аккуратные, выкрашенные белой краской, с голубыми нарисованными номерами. За какой же из этих дверей находится Зал фей? А другие комнаты, как они называются? Сколько же всего ей предстоит узнать! И сколько из этого она забудет в первые же четверть часа?

   На прощанье отец подарил ей блокнот, обернутый серебристо-серой тканью.

   - Тебе он пригодится, дорогая, - доктор Хаддон ласково поцеловал дочь, но глаза его выглядели безрадостно потухшими. – Записывай все, что тебе скажут дядя и тетя о твоих новых обязанностях, иначе ты растеряешься в незнакомом мире, и некому будет тебе помочь.

   Кэтрин не смогла, да и не собиралась сдерживать слезы. Она поблагодарила отца, но не стала говорить эту банальную фразу, так часто встречавшуюся ей в романах: «Вы когда-нибудь сможете простить меня?» Кто бы мог подумать, что она станет нуждаться в этих напыщенных словах! Конечно, отец простил ее, да доктор Хаддон и не верил всерьез в злой умысел, просто не смог бы представить себе, что его Кэти способна на такое злодеяние.

   На отъезд дочери он согласился больше ради спокойствия миссис Хаддон, и Кэтрин прекрасно это осознавала. И сейчас ей не стоит задумываться ни о смерти мисс Фолбрайт, ни об одиночестве отца, ни о судьбе Чарли, которому непросто будет устроиться, ни уж, тем более, о своем разбитом сердце. Иначе, увидев ее унылый вид, тетушка и дядюшка тотчас отошлют ее обратно из опасений, что она превратит их процветающую гостиницу в обитель печали.

   Навряд ли, конечно, мистер и миссис Лофтли выразились бы так банально-поэтично, но сути это не меняло. Кэтрин надлежит быть такой, какой ее хотят здесь видеть. Скорее всего, от нее не потребуется чего-то выдающегося. Быть услужливой, вежливой, все успевать и никому не докучать – примерно так представляла себе Кэтрин обязанности служащего в гостинице.

   Надежды на обильный и вкусный стол дядюшки вполне оправдались, но Кэтрин и представить себе не могла, что все остальные ее упования чуть было не разрушились еще до того, как она переступила порог «Охотников и свиньи»!

   За едой мистер и миссис Лофтли расспрашивали Кэти о ее поездке, о том, как обстоят дела у мистера и миссис Хаддон, у Маргарет и Джонатана, но спустя некоторое время Кэтрин показалось, что их оживление несколько преувеличено. Дядя и тетя то и дело переглядывались и досадливо отводили взгляд, словно каждый из них не решался сказать нечто неприятное и пытался переложить эту обязанность на другого. Наблюдательный взгляд художника позволил Кэтрин заметить эту неловкость, и она сама начала ерзать на стуле и поглядывать по сторонам. Что-то определенно должно было произойти...

   Наконец, миссис Лофтли намеренно кашлянула, и ее супруг решительно отложил вилку и нож.

   - Кэти, дорогая, есть кое-что, о чем мы хотели с тобой поговорить, - начал он и тут же умолк, чтобы вытереть вспотевшее лицо большим полосатым платком.

   - Что-то случилось? Тетушка Мэриан говорила о каких-то ужасных событиях в Кромберри, они касаются вас?, - молодая девушка выпрямилась и замерла в ожидании дурных вестей.

   - О, боже мой, конечно, нет!, - миссис Лофтли отмахнулась салфеткой, которую зачем-то взяла в руки. – То, что случилось в сентябре, ужасно, но не имеет отношения к нашим делам. Твой дядюшка хотел сказать только, что, когда он писал сестре об уходе нашего Арчи, он и подумать не мог, что твоя матушка захочет отправить тебя помогать нам!

   - Вы нашли кого-то на замену своему служащему!, - внезапное понимание придавило Кэтрин, и она откинулась на спинку стула, не думая о том, как выглядит при этом ее фигура. - Я приехала напрасно!

   Миссис Лофтли бросила салфетку себе на колени и дотянулась до Кэти, чтобы ободряюще погладить ее по руке. Укоризненный взгляд ее был обращен к мистеру Лофтли, который явно не помогал супруге в напряженный момент.

   - Это не совсем так, дитя мое, - пропыхтел мистер Лофтли. – Признаться, сперва мы были озадачены телеграммой твоей матушки, но, подумав как следует, я нашел прекрасное решение!

   - Можно подумать, вы один его нашли, - фыркнула тетушка Мэриан, и ее муж снова потянулся за платком. – Так вот, дорогая, отчасти ты права. Мы не могли справиться без помощника и наняли одну молодую девицу на замену Арчи.

   Кэтрин вся сжалась. После того, как она увидела свою милую комнатку и ощутила в воздухе привкус свободы, удар показался ей смертельным. Но миссис Лофтли еще не закончила.

   - Однако же, эта девушка прежде работала сиделкой в нашей богадельне, ухаживала за больными стариками, читала им, писала за них письма родным, развлекала их детскими играми, которые они только и могут теперь понять... Словом, она не была простой служанкой и не делала грязную работу, так как происходит из приличной семьи, потерявшей все свое достояние, и получила кое-какое образование. Наши бедные старики очень привязались к Бетси, хотя ее характер и оставляет желать лучшего, и благотворительное общество попросило ее два-три раза в неделю приходить в приют, чтобы исполнять свои прежние обязанности. Конечно, работа в «Охотниках и свинье» куда престижнее, да и платили Бет в богадельне сущие гроши, но попечители приюта согласились взять туда ее бабушку безо всякой платы, за что Бетси должна быть им благодарна... Вот мисс Вортекс и попросила у нас позволения покидать гостиницу, чтобы помогать в приюте. А мы с твоим дядей не смогли отказать ей, ведь тем самым мы бы оскорбили дам-попечительниц...

   Кэтрин представила себе незнакомую Бетси этаким ангелом возмездия, отнимающим у нее самой надежду на избавление от удушающей атмосферы Стоунфолла, и горько вздохнула. Она все еще не понимала, что хочет объяснить ей тетушка Мэриан.

   Миссис Лофтли умолкла, чтобы глотнуть из бокала разбавленного водой вина, и дядюшка Томас подхватил нить беседы своими пухлыми пальцами.

   - Так вот, Кэти, мы, конечно же, не могли отказать дамам-благотворительницам, тем более, что твоя тетя состоит в этом самом дамском комитете. Но отпускать Бетси оказалось довольно хлопотно для нас, ведь ее кто-то должен был заменять на эти часы. Я или твоя тетя и прежде подменяли Арчи, если ему нужно было взять выходной или выйти куда-нибудь, но это случалось не чаще раза в неделю. Теперь же нам постоянно приходится отрываться от собственных дел, чтобы провести три или четыре часа за стойкой, - он устало покачал головой, словно это был непосильный труд. – Мы так и этак думали, как бы нам облегчить себе жизнь, и телеграмма моей сестрицы, сперва нас озадачившая, позже показалась нам перстом божьим, указующим, как надобно поступить.

   От неожиданного пафоса, прозвучавшего в последней фразе мистера Лофтли, Кэтрин едва не рассмеялась, если б только ее так сильно не одолевала тревога о своем будущем. Кажется ли ей, будто в словах дяди Томаса появился намек на благоприятный исход дела?

   - Словом, мы решили, что твой приезд очень кстати, - миссис Лофтли не пожелала отдать все лавры рассказчика своему муженьку. – Пока Бетси исполняет свой христианский долг в богадельне, ты будешь занимать ее место за стойкой. А в остальное время ты можешь помогать мне с составлением списка блюд для обедов и ужинов, относить на почту письма наших постояльцев и заниматься множеством другим дел. К тому же, тебе, конечно, надлежит участвовать в делах нашего благотворительного комитета, дочь доктора никак не может остаться в стороне от помощи страждущим! Словом, дитя, тебе не стоит беспокоиться, что в Кромберри ты никому не нужна. Мы с твоим дядей так рады твоему появлению, ведь ты такая милая и славная девочка! Да и мне порой не хватает наперсницы, не могу же я обсуждать свои заботы с прислугой!

   - Вот все и устроилось, - радостно закончил мистер Лофтли, едва только тетушка Мэриан сделала паузу. – Мы не сможем платить тебе столько, сколько получает Бетси, ведь прежде мы платили только одному Арчи. Так тебе и не придется много тратить, ведь ты не станешь платить за кров и стол! Не правда ли, мы с твоей тетей нашли такое удачное решение всех проблем, что даже сам мировой судья позавидовал бы?

   Кэтрин с облегчением закивала, но тут же посчитала необходимым подняться со стула и обнять и расцеловать поочередно дядю и тетю. Ее не отправят обратно и не станут нагружать тяжелой работой! Пускай у нее будет не так уж много денег, зато она останется в Кромберри, в своей милой комнатке, которую она уже успела полюбить! При мысли о дамском комитете она едва не перестала улыбаться, подозрение, что и ей придется посещать богадельню, слегка подпортило ее радость, но Кэтрин тут же одернула себя. Нельзя быть неблагодарной! Самое главное – она остается у дядюшки Томаса! И постарается подружиться с Бет.

   Довольные друг другом, все трое приступили к десерту, приготовленному миссис Лофтли нарочно по случаю приезда племянницы.

ГЛАВА 5

Кэтрин в изнеможении откинулась на спинку своего жесткого стула. Часы в холле, аляповатая подделка под французских мастеров, еще даже не собирались бить полдень, а она уже опасалась, что не доживет до вечера.

   Сегодня дядюшка Томас нарочно дал Бетси выходной, чтобы Кэтрин могла освоиться на новом месте, не смущаясь совершать ошибки под чьим-то пристальным взглядом. Предполагалось, что мистер и миссис Лофтли сами покажут Кэти все, что она должна увидеть, и расскажут все, что ей надлежит крепко запомнить.

   Полчаса назад тетушка Мэриан отправилась вздремнуть после завтрака с двумя дамами, на протяжении нескольких лет останавливающихся в лучших комнатах в «Охотниках и свинье» по дороге в Бат, так что, хозяйке попросту необходимо было проявлять любезность. До этого завтрака миссис Лофтли торопливо, перескакивая с одного на другое, посвящала племянницу в тайны своего то ли ремесла, то ли искусства. В блокноте Кэтрин уже появилось множество отрывочных записей, ни одна из них не была доведена до точки, и бедная девушка надеялась, что позже сможет разобрать свои собственные каракули, так непохожие на ее обычный округлый почерк.

   Несмотря на то, что постояльцы занимали сейчас только половину комнат, дел в гостинице хватало всем – лакею и двум горничным, поварихе и ее помощнице, приходящей прислуге, которую приглашали для выполнения тяжелой и грязной работы. И, конечно же, сидящей за конторкой служащей, которой сегодня оказалась Кэтрин.

   Она уже три или четыре раза обежала едва ли не все старинное здание, спеша передать поручения горничным, напомнить поварихе о торжественном обеде, заказанном городским судьей по случаю венчания дочери, отыскать двух мальчишек-посыльных, прячущихся в крошечном садике с колодой карт. И при этом она постоянно должна была сидеть на своем месте, приветливо улыбаться гостям, отвечать на их вопросы (а что она могла сказать о Кромберри, которого еще совсем не видела?), принимать у них письма и записывать в большую конторскую книгу разнообразные требования, пожелания, жалобы. И ни в коем случае ничего не перепутать!

   В те несколько минут, что она успела провести в тишине и одиночестве, Кэти попыталась зарисовать на последней странице своего блокнота тучную фигуру дядюшки, склонившегося над бумагами в кабинете, открытая дверь в который находилась совсем рядом с конторкой. Но пальцы девушки дрожали после того, как ей пришлось отнести тяжелый поднос с завтраком в номер мистера и миссис Донстер, не пожелавших спуститься в ресторан. Отбросив бесполезный карандаш, Кэтрин тяжело вздохнула. Она привыкнет, как привыкла Бет. У нее просто нет другого выхода. Не возвращаться же домой с позором, признав свою никчемность! После чая тетушка Мэриан обещала сменить ее, и Кэтрин надеялась, что у нее хватит сил немного прогуляться по Мэйн-стрит, посмотреть на модные магазины и нарядные домики самых достойных жителей Кромберри.

   Колокольчик у входной двери звякнул, и в холл вошел высокий мужчина в теплом плаще. Не тратя время на оглядывание по сторонам, он снял шляпу и немедленно двинулся к конторке. На лице его появилось и тут же исчезло удивленное выражение – верно, он ожидал увидеть на месте Кэтрин мисс Вортекс, такова была фамилия Бет.

   - Добрый день, мисс, - голос его звучал глуховато и как-то устало. – Запишите там у себя, что карета мистера Голдвина готова, он может забрать ее, когда пожелает.

   - Да, сэр, я непременно..., - Кэтрин сбилась на середине любезного ответа, когда заметила за спиной мужчины горничную, поправлявшую подушки на стоявших в холле диванах. Лицо Сары побледнело, глаза расширились от испуга – хоть сейчас рисуй с нее иллюстрацию к романам мисс Радклифф.

   - Очень хорошо, мисс, - мужчина резко кивнул, его темные волосы с редкими проблесками седины взметнулись вокруг нахмуренного смуглого лба. Кажется, скомканный ответ Кэти его не удивил. – Всего хорошего!

   Тем же решительным шагом он направился к выходу. По дороге гость коротко кивнул горничной, которую не заметил прежде, но Сара, вместо того, чтобы вежливо поклониться, ответила таким же быстрым кивком и набросилась на бедные подушки так, словно собиралась вытрясти из них рождественский снегопад. Едва за мужчиной захлопнулась дверь, как Сара выронила подушку и повернулась к Кэтрин.

   - Вы только посмотрите, мисс! Да как он смеет так спокойно являться сюда и пугать добропорядочных людей! После того, что случилось, ему бы лучше сидеть в своей конторе и не показывать носа на улицу!

   При первом знакомстве Сара показалась приветливой и старательной девушкой, и этот прилив возмущения изумил Кэтрин.

   - А что случилось, Сара?, - осторожно спросила она.

   - Ах, мисс Хаддон, вы же только вчера приехали!, - Сара приблизилась к конторке, голос ее зазвучал тише, как только она заметила открытую дверь в кабинет мистера Лофтли. – Надо думать, ваши дядя и тетя не стали сразу пугать вас нашими ужасами!

   - Конечно, я ничего не знаю..., - начала Кэтрин, но тотчас же ей вспомнилась фраза, произнесенная накануне миссис Лофтли. Тетушка тоже говорила о каких-то ужасах, и сейчас ее племяннице больше всего на свете захотелось узнать, в чем тут дело.

   Кэти покосилась в сторону кабинета. Похоже, мистер Лофтли проиграл неравный бой с пришедшей поутру почтой и сейчас благостно дремал, чуть склонившись набок в своем уютном кресле.

   - Идемте к окну, - Кэтрин выбралась из-за конторки, мельком порадовавшись, что стул двигается по мягкому ковру бесшумно. – Там мы не потревожим дядюшку.

   Сара поторопилась вслед за мисс Хаддон. Новая слушательница – просто подарок для любителя рассказывать страшные истории, а Сара, судя по всему, как раз и была такой любительницей.

   - Не прошло и двух месяцев, мисс, как в нашем Кромберри убили девушку! Задушили и столкнули с моста в Кром!, - преувеличенно громким шепотом начала свой рассказ Сара.

   - Ох!, - Кэтрин и помыслить не могла, что история и впрямь окажется леденящей. Кража церковной утвари или побег школьной учительницы со старшим сыном викария – вот на какие ужасы мог рассчитывать Стоунфолл. Ну, по крайней мере, до того, как в его истории оставила свой след мисс Кэтрин Хаддон. Но жестокое убийство – удел более крупных городов. В этом смысле Кромберри превзошел ее родной городок.

   Примерно так успела подумать Кэти до того, как Сара продолжила, не вполне удовлетворенная реакцией мисс Хаддон на поразительное известие. Поистине, Кэтрин могла бы охнуть дважды или даже трижды, если уж не захотела падать в обморок, как сестра Сары, проживавшая на ферме и не привыкшая к злодействам, творящимся в городах.

   - У нашего Крома сильное течение, бедняжку унесло бы далеко от города, если б вокруг ее рук не обвилась сеть старого Подрика Плама. Он всегда ставит свои сети ниже моста, сколько бы судья Хоуксли ни запрещал ему браконьерствовать прямо в городе! Так Подрик и вытащил несчастную утопленницу, тут уж судье пришлось поблагодарить его, ведь иначе мисс Грин не смогли бы отыскать! И никто бы не узнал об этом страшном злодеянии!

   - Бедная девушка не могла упасть с моста сама? Здесь в самом деле произошло убийство?, - Кэтрин не знала, стоит ли доверять словам Сары, может быть, горничная просто любит поболтать и склонна преувеличивать?

   - О, мисс Хаддон, ну как же иначе, если у нее на шее был багровый след от веревки или ремня?, - Сара, кажется, собралась обидеться на посмевшую усомниться в ее словах мисс Хаддон, но желание довести рассказ до конца пересилило досаду. – И доктор, и полицейский сержант, и сам главный констебль Грейтон не сомневаются – негодяй сперва задушил мисс Грин, а потом уже сбросил с моста в реку.

   - Это и впрямь ужасно, - примирительно сказала Кэтрин, догадавшаяся по выразительному лицу горничной о подступающей обиде. – Но кто же убийца? Чем бедная мисс Грин заслужила такую жуткую смерть?

   - Конечно же, Дик Харт!, - убежденность Сары заставила ее повысить голос, и обе девушки тут же испуганно обернулись. Но из кабинета мистера Лофтли не было слышно никаких звуков, до них не доносилось даже его сопения, и Кэти нетерпеливо повернулась к собеседнице.

   - Кто такой этот Дик Харт?

   - Как же это я все время забываю, что вы еще никого тут не знаете!, - пухлые руки Сары взметнулись вверх и тут же снова опустились к оборке чистого фартука, которую она сминала пальцами во время своего захватывающего рассказа. – Дик Харт – брат Джона Харта, того самого, что только что был здесь и разговаривал с вами о карете мистера Голдвина!

   На этот раз Кэтрин охнула с должным чувством, и Сара довольно кивнула. Еще бы, не каждый день разговариваешь с братом настоящего убийцы!

   - Но... почему этот Дик Харт убил ее?, - в голове у мисс Хаддон появилось сразу слишком много вопросов, но она благоразумно решила не перечислять все сразу – Сара явно вознамерилась удовлетворить ее любопытство. Только бы их никто не прервал! Но в холле было пусто и тихо, постояльцы разошлись по своим делам, вторая горничная занималась уборкой, и девушки могли без помех продолжить беседу.

   - Они были помолвлены!, - Сара явно собиралась выдавать поразительную историю частями, причем каждая последующая часть была невероятнее предыдущей. Даже сама мисс Радклифф могла бы почерпнуть у горничной умение вести рассказ так, чтобы захватить слушателя безраздельно.

   - Помолвлены?, - Кэтрин прижала ладонь ко рту. – Бедную девушку убил ее собственный жених?

   - Мистер Джон Харт держит контору по перевозке самых разных грузов во многие города графства, а еще его работники ремонтируют кареты и повозки, как вот экипаж мистера Голдвина, застрявшего в Кромберри из-за поломки кареты.

   Похоже, Сара решила сделать отступление от главной истории, и Кэтрин нетерпеливо нахмурилась – какая разница, что там с этими каретами!

   - Дик – младший брат Джона Харта и помогает ему в конторе, да и сам разъезжает иногда, если надо договориться с кем-нибудь о большом грузе в другом городе, - как ни в чем не бывало продолжила горничная. – А мисс Грин – дочь хозяйки шляпной лавки. Они и познакомились в лавке, куда Дик Харт пришел за перчатками для своей матери. Я знакома с продавщицей из магазина, что напротив лавки миссис Грин, так вот, Сью говорила мне, что Дик просто голову потерял, по нескольку раз в день прохаживался мимо шляпной лавки, покупал ненужные перчатки и платки, потом стал дарить их мисс Грин. Она, понятное дело, сперва отказывалась, а потом стала принимать подарки, ее матушка придумала продавать их заново, ведь они все были новехонькие!

   Кэтрин пожалела на мгновение бедного Дика Харта. Увидеть свои подарки возлюбленной выставленными в витрине лавки – тут кто угодно ожесточится! Но неужели эта практичность привела его в такое раздражение, что он совершил убийство? Тогда уж логичнее было бы прикончить матушку мисс Грин!

   Сара, не подозревающая о том, куда способны завести сумбурные мысли ее собеседницу, сделала глубокий вдох и продолжила, все тем же театральным шепотом:

   - В положенное время Дик сделал мисс Грин предложение, и она его приняла. Джону Харту уже тридцать шесть лет, он овдовел семь лет назад и не собирается жениться снова. Значит, все его дело достанется Дику, так что, младший Харт может считаться завидным женихом!

   - Но она все же любила его?, - Кэтрин вправе была надеяться на романтическую историю, раз уж ей пришлось слушать про повозки и кареты.

   - Вот уж чего не знаю, мисс, того и говорить не буду!, - Сара резко одернула свою оборку. – Люди говорят, все между ними сперва все было хорошо, свадьбу собирались устроить в январе... Но вот потом, вроде как, кошка меж ними пробежала. Или даже целая свинья, - неожиданно добавила Сара, видимо, вспомнив название гостиницы мистера Лофтли. – Дик-то часто бывал в разъездах, не мог сопровождать мисс Грин на все танцы и гуляния, а зачем тогда нужен жених? Самое приятное время помолвки они проводили почти что порознь, и, как подозревает Сью, сердце мисс Грин начало склоняться к кому-то еще.

   - Дик Харт узнал об этом и убил ее из ревности?, - подхватила Кэтрин.

    - Погодите, мисс!, - осадила ее Сара. – Весь город так думает, хотя миссис Грин утверждала поначалу, что ее Энн была честной девушкой и ждала жениха, сидя дома с рукодельем. Но потом, как все открылось, ей пришлось замолчать...

   - Что открылось?, - неужели и этот момент истории еще не самый драматичный?

   - То и открылось, что мисс Грин ждала ребеночка! Можете вы такое представить?, - Сара округлила глаза и широко развела руками, словно призывая в свидетели весь белый свет.

   Кэтрин, которая еще полчаса назад не подозревала о существовании мисс Грин и братьев Харт, только покачала головой. Что, если бы миссис Хаддон могла видеть дочь сейчас? Она бы немедленно потребовала у дядюшки Томаса уволить Сару, а Кэтрин бы запретила даже отдаленными намеками вспоминать об этой истории. Молодая девушка, даже если она дочь врача, должна быть ограждена от подобных рассказов! Как же хорошо, что мать осталась в Стоунфолле, а не привезла ее сама! Миссис Хаддон некоторое время размышляла о поездке, но нежелание видеть брата, его жену и, в особенности, намалеванную на вывеске свинью, пересилило в кои-то веки заботу о приличиях, и Кэти поехала в Кромберри одна.

   Сара веско кивнула.

   - Еще бы! Никто не мог такого себе представить, да только это истинная правда! Доктор, который осматривал мисс Грин, рассказал судье и полицейским, а те уж своим женам и матерям, и через два дня об этом знали уже все в Кромберри. Все, кроме Дика Харта, который как раз уезжал по каким-то делам и вернулся только на четвертый день после того, как нашли мисс Грин.

   - Если он был в отъезде, как же он мог убить ее?, - Кэтрин, похоже, устанет удивляться рассказу Сары больше, чем она успела устать от работы.

   - Именно так и говорят они оба, и Дик, и его брат! Конечно, наутро после убийства Дика видели в Солтене, это подтвердили люди, к которым старший Харт послал Дика улаживать дела, да только никто не знает, в какое время он уехал! Сержант уверен, что Дик мог встретиться с мисс Грин около полуночи на мосту, убить ее и успеть в Солтен к завтраку!

   - Но он может быть и невиновным!, - возразила Кэтрин. – Если никто не видел, как он встречался с мисс Грин, почему все считают его убийцей? Что, если это тот, другой человек, с которым мисс Грин встречалась тайком?

   - Вот потому Дика до сих пор не посадили в тюрьму!, - с явным сожалением ответила Сара. – Судья никак не может решиться отдать такой приказ, да и Джон Харт нанял брату защитника, как он там называется...

   - Адвокат, - подсказала Кэтрин.

   - Да-да, нанял адвоката! Да только к чему это, все ведь знают, как было дело!

   Пренебрежительная уверенность Сары показалась Кэти неприятной, но она слишком сильно хотела услышать продолжение истории, чтобы читать горничной нотации.

   - И как же?, - только и спросила она.

   - Должно быть, мисс Грин призналась ему, что носит дитя, и попросила поторопиться со свадьбой, пока ее особенное положение еще не стало заметным. А Дик сообразил, что ребеночек-то не его, ну, и обозлился! И задушил изменницу! Уж такой он, горячий нравом, несколько раз судья назначал ему штрафы за драки, а однажды и вовсе чуть не убил кого-то из работников своего брата, когда поймал того на краже денег из конторы!

   Что ж, подобная трагедия была вполне возможна, и Кэтрин не нашлась, что ответить. Она не знала тех людей, но могла посочувствовать и несчастной мисс Грин, и ее жениху, неважно, виновен он или нет. Мисс Хаддон хорошо представляла себе, что значит попасть в беду из-за неодолимой страсти, пусть ее страсть и была иного свойства.

   Часы внезапно заполнили холл немелодичным перестуком металлических молоточков, и Сара испуганно обернулась.

   - Ах, мисс, уже полдень! Пора мне бежать наверх, прибираться в комнате миссис Тафф. К часу она непременно вернется с прогулки, и, если порядка не будет, нажалуется на меня хозяйке!

   - Конечно, конечно, - рассеянно ответила Кэтрин.

   Горничная устремилась к лестнице, а мисс Хаддон еще некоторое время смотрела в окно, выходящее на Мэйн-стрит. Услышанная история расстроила ее, и Кэтрин, чтобы отвлечься, принялась рассматривать публику, прохаживавшуюся по улице. Изредка проезжал какой-нибудь экипаж, но в это время года открытые коляски не пользовались популярностью, а разглядеть, насколько элегантны сидящие в каретах пассажиры, не было возможности.

   Появились два всадника, их кони чинно переступали тонкими ногами по щербатой мостовой, и Кэти подумала, что видела таких благородных животных лишь несколько раз в жизни, когда в Стоунфолл приезжали богатые владельцы расположенных в округе поместий. Должно быть, и эти джентльмены не живут в Кромберри, а заехали по каким-нибудь делам.

   Когда всадники поравнялись со «Охотниками и свиньей», Кэтрин сумела как следует разглядеть их профили. В том, что перед ней – родственники, можно было не сомневаться. Одинаково крупные, утолщающиеся книзу носы, толстоватые губы и темно-рыжие волосы – как будто это один человек раздваивается, отражаясь в оконных стеклах. Впрочем, ехавший чуть впереди мужчина мог уже сейчас считаться полным, в то время, как его спутник обещал стать таким лишь через восемь-десять лет. Должно быть, именно столько и разделяло братьев, за отца и сына они уж никак не смогли бы сойти.

   Пока Кэтрин рассматривала джентльменов, ее любопытство не догадалось шепнуть ей, что глазеть в окно на незнакомых мужчин, по меньшей мере, неприлично. Напротив, она едва ли не носом прижалась к стеклу, пытаясь заметить новые и новые детали их облика – ей уже отчетливо представилось, как она рисует в альбоме обоих всадников, преувеличенно-полных и спорящих перед крошечным зеркалом, чей нос больше походит на нос их далекого предка, основателя династии. А сам этот предок с язвительной усмешкой взирает на братьев с висящего рядом портрета.

   Конь старшего из мужчин опережал другого не более, чем на фут, и мисс Хаддон неторопливо поворачивала голову вслед за удаляющимися джентльменами, когда первый, следуя за какой-то неизвестной мыслью, вдруг повернул голову и неспешно оглядел фасад гостиницы. Его взгляд показался Кэтрин не то мрачным, не то сонным, как будто мужчина боролся с дремотой, которую навевала степенная поступь коня. Прежде, чем девушка успела отодвинуться от окна или хотя бы сделать вид, что рассматривает что-нибудь более отдаленное, нежели проезжающие мимо джентльмены, крупные серые глаза мужчины нашли ее взгляд. Кэтрин растерянно моргнула, конь сделал следующий шаг, подбородок мужчины опустился не более, чем на треть дюйма, чтобы тотчас занять прежнее положение, и вот Кэти смотрит сперва на его ухо, затем на затылок, а через мгновение перед ней уже проплывает профиль младшего брата. Второй джентльмен даже не заметил, что его родственник пошевелил головой, в тот самый миг он с тем же надменным видом кланялся кому-то, находящемуся на другой стороне улицы. Из-за лошадей Кэтрин не могла разглядеть, были это две дамы в старомодных шляпках или молодой викарий, скорее даже, его помощник, решительным шагом направляющийся в сторону книжной лавки.

   - Вот куда мне надо поскорее заглянуть, - пробормотала Кэти, все еще ощущавшая непонятное смятение. Мужчине, посмотревшему на нее, было не меньше сорока пяти лет, и его никак нельзя было назвать привлекательным в глазах юной леди, но его взгляд, из отрешенного на мгновение ставший вдруг цепким и чуть удивленным, смутил девушку.

   Запоздалое чувство, что она повела себя неподобающим образом, попыталось настичь ее, но Кэтрин решительно отринула его, постаравшись сосредоточиться на других, не менее важных, вещах. Разузнать у тетушки, кто эти джентльмены, попытаться нарисовать профиль любого из них в блокноте, да поскорей, пока черты не стерлись из памяти, сбегать в книжную лавку спросить, где в Кромберри продаются кисти и карандаши, наконец, вспомнить, что она должна делать прямо сейчас – не слишком ли много для одной семнадцатилетней девицы?

   Надо отдать мисс Хаддон должное – она сперва вернулась за конторку и заглянула в блокнот, чтобы прочесть заметки о наставлениях миссис Лофтли, и только после этого, убедившись, что именно сейчас ей никуда не надо бежать, взялась за карандаш.

ГЛАВА 6

- Что ж, Кэтрин, ты прекрасно справилась со всеми поручениями на сегодня, - миссис Лофтли с довольным видом заняла место за конторкой. Еще бы, почти весь день ее не было видно в холле, и племянница могла только гадать, действительно ли тетушка занята неотложными делами или просто решила устроить себе отдых. – Еще одна просьба, дорогая, отнеси наверх чайный поднос для миссис Дримлейн и можешь отдохнуть, спуститься в ресторан выпить чаю или пойти прогуляться, пока еще не совсем стемнело. Только, бога ради, никуда не сворачивай с Мэйн-стрит!

   Вчера Кэтрин удивилась бы истеричным оттенкам, прозвучавшим в последней фразе миссис Лофтли, но после рассказа Сары тревога тетушки была понятной.

   Девушка послушно кивнула, ей казалось, что к окончанию этого трудного и долгого дня у нее не останется сил даже на то, чтобы открывать рот и шевелить губами. Назавтра свое место за конторкой займет Бет, но тетушка Мэриан уж наверняка придумает для племянницы немало поручений. И этот или похожий на него день повторится, а за ним другой, третий и так до тех пор, пока... Пока что? Увы, на этот вопрос мисс Хаддон не могла ответить, а потому постаралась запереть его поглубже в своем разуме, как и многие другие, попытавшиеся окружить ее, словно изогнутый частокол. Она не станет думать об окончании своей службы у дядюшки в первый же день, иначе она, чего доброго, заподозрит, что разочарована произошедшей в ее жизни переменой. Ну, нет, этого Кэтрин не допустит. Отъезд из Стоунфолла – счастье для нее, и вот так она и будет считать! Глазеющие на нее постояльцы, усталые ноги и ноющая спина – не самая высокая цена за возможность больше никогда не видеть ухмыляющуюся физиономию Бартоломью!

   И, похоже, она должна быть признательна мисс Вортекс за то, что та согласилась работать в «Охотниках и свинье», и еще больше за то, что Бетси решила оставить себе время на посещение приюта для одиноких стариков. Ведь иначе Кэтрин либо пришлось бы нести непосильную ношу, либо и вовсе вернуться в ненавистный Стоунфолл.

   С этими утешительными мыслями Кэти направилась на кухню за чаем для миссис Дримлейн.

   С трудом удерживая на одной руке тяжелый поднос, Кэтрин сперва робко постучалась, а затем отворила дверь, украшенную небольшой гирляндой из резных зеленых листьев и побегов, похожих на виноградную лозу. Именно за этой дверью, как вчера сообщила миссис Лофтли, и находился Зал фей. Но и без подсказки можно было догадаться, что здесь не просто жилая комната – дверь с резьбой была в коридоре единственной.

   В Зале фей обнаружился прозаический зажженный камин, и его теплое пламя в первый момент привлекло внимание девушки. Она еще не успела повернуть голову, чтоб осмотреть убранство комнаты, как кто-то шевельнулся в полосатом кресле, придвинутом почти к самому камину.

   - И каким ветром к нам принесло эту малиновку?, - прозвучавшие неожиданно слова едва не привели к катастрофе – поднос в руках мисс Хаддон дрогнул, зазвенела ложечка, чуть сдвинулась изящная этажерка с пирожными и сконами.

   - О, дорогая, я вовсе не собиралась тебя пугать! Поставь уже куда-нибудь этот поднос и подойди поближе. Твоя тетушка говорила, что ожидает еще одну помощницу, но я, признаться, не думала, что ты окажешься такой молоденькой!

   Голос был странный. Вроде бы и низкий, глуховатый, старческий. Но прозванивала в нем какая-то дребезжащая струна, как будто посреди мерного гудения вялого речного потока слышится звон капель, падающих в воду с поднятых весел.

   В обладательнице голоса, поднявшейся из кресла навстречу девушке, Кэтрин сперва ничего примечательного не разглядела. Старая, очень старая дама, намного старше миссис Хаддон, а, может, даже покойной миссис Фолбрайт. Золотисто-коричневое платье из толстого шелка казалось дорогим, но было ли оно современным или старомодным, мисс Хаддон оценить не могла. Почтенные дамы в Стоунфолле выглядели куда скромнее в своих потертых, не раз перешитых туалетах.

   Платье, конечно, Кэтрин рассмотрела позже. Сначала она встретилась взглядом с большими бледно-голубыми глазам, глядящими на нее поверх сдвинутых на кончик крепкого носа очков. На глаза нависали морщинистые веки в прожилках, но миссис Дримлейн смотрела на этот мир так же невозмутимо и пристально, как это было тридцать, сорок или даже пятьдесят лет назад.

   Сейчас объектом ее внимания стала Кэтрин, и старая дама даже не пыталась скрыть своего любопытства. Юная леди, напротив, почувствовала себя неловкой и растерянной. Ей очень хотелось получше разглядеть и старушку, и комнату, тем более, что посмотреть было на что.

   Вдумчивый читатель, к счастью, неотягощенный всеми этими сумбурными чувствами, к приведенному выше описанию миссис Дримлейн мог бы добавить язвительные морщинки вокруг истончившихся губ, несколько дорогих колец на узловатых некрасивых пальцах и, наконец, небрежно свисающий с подлокотника кресла газетный лист. Почтенная леди, читающая лондонскую газету! Несмотря на всеобщее, казалось бы, стремление к прогрессу, эти слова, «леди» и «газета», до сих пор не могли встать рядом в одном предложении в большинстве умов, в особенности, мужских.

   Но миссис Дримлейн, о чем Кэтрин еще только предстояло узнать, а читателю можно сообщить и пораньше, не разделяла ни ханжеских убеждений, ни революционных теорий. Она просто проводила свою старость так, как ей хотелось, и не давала никому отчета. Благо, она могла себе это позволить в той степени, какой в ее возрасте было достаточно.

   Зал фей, что бы там ни говорила миссис Лофтли об испорченном цвете лица, как нельзя лучше подходил в качестве обрамления для миссис Дримлейн. Зеленые бархатные портьеры, два дивана и несколько кресел, обитые полосатым бело-зеленым штофом, и три изящных, но местами поцарапанных столика явно были приобретены предприимчивым мистером Лофтли на распродаже имущества в каком-нибудь поместье. Наследники, должно быть, так стремились избавиться от старья, принадлежащего их покойным дядюшкам или тетушкам, что добавили к мебели и несколько прелестных ваз с пасторальными сюжетами, выглядящих почти целыми, и две картины с изображением Титании. Если, конечно, упитанную девушку в развевающихся покрывалах, с непрактично длинными для лесной чащи волосами и в сопровождении свиты, состоящей из всяческих эльфов и фей, можно было назвать Титанией.

   Так или иначе, зеленый ковер с цветочным узором, картины и портьеры в целом вполне оправдывали посвящение комнаты феям, а вот что касается зала... Здесь мистер Лофтли явно преувеличил. Но не будем осуждать его за это, «зал», и в самом деле, звучит лучше, нежели «комната». А ведь он мог назвать свою вторую гостиную «обитель фей» или, чего доброго, «убежище дивного народца». Для «Охотников и свиньи» это было бы уж слишком.

   Итак, возвращая читателя к текущему моменту, стоит заметить напоследок, что встреча с миссис Дримлейн оказалась вторым толчком после переезда к Кромберри, что направил течение, управляющее судьбой Кэтрин, в совершенно другое, неожиданное и никем не запланированное русло.

   Пока же мисс Хаддон неловко поклонилась и кое-как водрузила свою ношу на столик рядом с креслом.

   - Добрый вечер, мадам, - пролепетала она, боясь совершить еще какую-нибудь оплошность.

   - Я напугала тебя, дитя?, - миссис Дримлейн убедилась, что ее сконам ничего не грозит, и снова устроилась в кресле. Газета соскользнула на пол и Кэтрин, едва не сбив столик, поспешила поднять ее.

   - Нет... Не совсем, - девушка уже досадовала на себя. Казалось бы, встречи со стоунфоллскими дамами из благотворительного общества должны были закалить ее или, во всяком случае, подготовить к знакомствам с самыми грозными типажами, но сейчас она не ощущала в себе твердости духа, чтобы представить портрет миссис Дримлейн в своем альбоме. – Просто... мой отец называл меня малиновкой.

   - Ах вот в чем дело..., - протянула старая дама. – Возьми в том шкафу еще одну чашку и присядь, думаю, чая и пирожных здесь хватит на двоих.

   - Разве я могу...?, - Кэтрин уставилась на собеседницу с еще большей растерянностью.

   - Пить чай с постояльцами?, - миссис Дримлейн усмехнулась. – Разумеется, можешь, если тебя пригласили. Твоя тетушка, открою тебе эту тайну, только этим и занимается, если только ей повезет с приглашением. Второй секрет – я ее приглашаю нечасто. Боюсь, она довольно скучна, а расходовать время за чаем на скучных людей я уже не могу себе позволить. Да и мисс Вортекс и без того проводит слишком много времени со стариками, чтобы тратить его на меня совершенно бесплатно! Да не стой же, дорогая, делай, как тебе велено!

   После этого окрика Кэти буквально метнулась к стеклянной горке, установленной в проеме между окнами. Внутри обнаружилось несколько красивых чашек и других предметов из тонкого фарфора – благородные останки старинного сервиза, не пережившего несколько поколений владельцев. Должно быть, посуда досталась мистеру Лофтли вместе с горкой на том же самом аукционе, где он приобрел и другие предметы для украшения своего «Зала фей».

   Кэтрин осторожно взяла чашку с блюдцем, придерживая их так, чтобы не звенели друг о друга. Вот интересно, ее руки дрожат от усталости или волнения, вызванного встречей со старой леди? Миссис Дримлейн не сказала ничего особенного, лишь назвала ее малиновкой...

   Пухленькая и розовощекая, Кэтрин и в самом деле напоминала эту птичку своей живостью. Доктор Хаддон нередко говорил, что хотел назвать дочь «Робин», но миссис Хаддон этого решительно не позволила. Шутил он или говорил правду, Кэти не знала, но это детское прозвище казалось ей тайной только ее и отца. И вдруг незнакомая женщина, едва глянувшая из глубин кресла, называет ее точно так же! Впору подумать, что в Зале фей могут случаться чудеса. Кто знает, как на самом деле выглядят феи? Может быть, через несколько столетий они становятся похожи на миссис Дримлейн?

   Дольше подумать об этом у Кэтрин не было времени, она подошла к камину и осторожно села в кресло напротив миссис Дримлейн. Оно было поставлено так, что становилось ясно – кому-то почтенная леди все же оказывает честь, приглашая на чаепитие. Кто же это, если не миссис Лофтли и Бет, Кэти еще только предстояло узнать.

   - Что ж, я уже знаю, что ты – племянница Томаса Лофтли, - миссис Дримлейн приняла свою чашку твердой рукой, пальцы ее не дрожали. – Твой отец – доктор, и ты могла бы удачно выйти замуж в своем городке, но твои родители отправили тебя сюда. Вероятно, этому есть какая-то причина? Поведай мне свою страшную тайну, облегчи душу!

   Кэтрин не сразу поняла, что миссис Дримлейн шутит. В первые мгновения она ошарашенно смотрела на старушку. Разве можно об этом спрашивать вот так, без обиняков, едва знакомого человека? Матушка Кэти, да и ее ближайшие подруги, всегда казались девушке довольно бесцеремонными, но и они обычно тратили некоторое время на светские условности прежде, чем вцепиться в жертву своего любопытства.

   Миссис Дримлейн громко рассмеялась. Ее смех напомнил Кэтрин хрипловатое похохатывание старого мистера Солберна, не расстававшегося со своей трубкой.

   - А я-то думала, ты не из робких барышень, раз уж согласилась занять место за стойкой в «Охотниках и свинье». По словам твоего дядюшки, ты росла бойкой девочкой, несмотря на все попытки матери усмирить твой нрав. Прости меня за эту прямоту, ты еще не можешь представить, каково это, проводить все время в одиночестве или с людьми, чье общество тебя не развлекает. Я не требую настоящей исповеди, но расскажи хоть что-нибудь! Что за место твой... Стоунхолл? Какие люди там живут, какие сплетни в моде? Несмотря на удачное расположение Кромберри, это довольно унылый городишко, а поехать куда-то еще у меня уже нет сил...

   Кэтрин немного подумала и решила не сердиться.

   - Стоунфолл намного меньше Кромберри, как мне кажется, - неуверенно ответила она. – И там редко случается что-нибудь по-настоящему интересное.

   - Фи, дорогая, ты говоришь, как подобает скучной молодой леди с ровным пробором и кривыми зубками, из-за чего она лишний раз не улыбнется, - похоже, миссис Дримлейн вот-вот разочаруется в своей новой знакомой. – Давай попробуем еще разок. Ты сбежала из своего скучного Стоунфолла, или тебя услали родители с глаз долой?

   - И то, и другое, миссис Дримлейн!, - Кэтрин решила, что может выдать некоторое количество правды, ей начинала нравиться и прямота старой дамы, и эта комната, и пирожные... – Матушка решила, что мне лучше будет уехать после одной... неприятной истории, а я начала дышать свободней после того, как вчера вышла из дилижанса...

   Кэти умолкла. Вчера? В самом ли деле она только вчера переступила порог «Охотников и свиньи»? Сейчас ей казалось, что она оставила свой дом месяц назад, не меньше.

   - Что ж, надеюсь, тебе и дальше будет, чем дышать, - усмехнулась миссис Дримлейн. – Не позволяй твоим дядюшке и тетушке нагружать тебя сверх меры, они навряд ли станут платить тебе столько же, сколько наемной служащей. Я вижу, что ты устала, а ведь тебе, должно быть, хочется пойти на прогулку, увидеть новые места, познакомиться со своими сверстницами... Чем ты любишь заниматься? Вышивки, сентиментальные романы, садоводство, сюсюканье вместе с подругами из благотворительного комитета над бедными, дурно пахнущими младенцами?

   - Рисовать!, - выпалила Кэтрин, передернувшись при мысли о бедных младенцах.

   - Сельские пейзажи, должно быть? Коридор на этом этаже пустоват, думаю, ты могла бы украсить его несколькими картинами...

   - Чаще всего мои работы не годятся для показа публике, - Кэти невольно улыбнулась, представляя, как постояльцы дядюшки Томаса толпятся в коридоре, мешая друг другу, чтобы рассмотреть ее рисунки. Затем находят себя и с возмущением покидают гостиницу, пообещав никогда больше не появляться в «Охотниках и свинье».

   - Отчего же? Они настолько дурны?

   - Напротив, мадам!, - задетая за живое, Кэтрин не выдержала. – Я люблю рисовать портреты своих знакомых, и они получаются похожими на себя... Но при этом они выглядят... смешными.

   - Вот как!, - почтенная дама наклонилась вперед, как будто силилась рассмотреть на круглом личике девушки что-то, не замеченное прежде. – Правильно ли я поняла тебя? Ты выставляешь своих знакомых в нелепом виде? Подмечаешь в них дурное, тайные пороки, быть может?

   - Я... я не знаю. Я не думала об этом... так. Но, если человек сварлив, завистлив или скуп, это видно на моих портретах. И я ничего не могу с собой поделать, - обескураженно призналась Кэтрин, еще больше, нежели словам, удивляясь самому откровению.

   - Звучит многообещающе, - миссис Дримлейн снова оперлась о спинку кресла. – Уверена, в Кромберри ты найдешь немало типажей для своего альбома.

   - Я тоже надеюсь, - согласилась Кэтрин. – Сегодня я видела в окно двух джентльменов, полагаю, они братья. Полные, на дорогих лошадях...

   - Можешь не продолжать, - старушка неодобрительно сжала губы, прежде чем продолжить. – Эти господа – братья Теобальд и Годфри Уорренби. Наши поместья расположены совсем рядом.

   - Поместья?, - Кэти непонимающе посмотрела на собеседницу.

   - Только не говори, что горничные или твоя тетушка еще ничего не успели тебе рассказать обо мне!, - миссис Дримлейн подтянула повыше очки и прищурилась.

   - Так оно и есть, мадам, - Кэтрин смутилась, но она говорила правду и надеялась, что старая дама ей поверит. – Я почти не видела свою тетю сегодня, а от горничной услышала только жуткую историю об убийстве мисс Грин.

   - Ох, ну конечно, - понимающе закивала миссис Дримлейн. – По сравнению с недавним убийством мои семейные скелеты кажутся кучкой пыльной соломы. Впрочем, убийство у нас ведь тоже было... Точнее, самоубийство.

   Кэтрин ахнула – ведь этого, должно быть, ожидала от нее эта странная леди, как несколько часов назад – Сара.

   - Что ж, настала моя очередь напугать тебя жуткой историей, - старушка сняла очки, потерла их о рукав и вернула на место. Несколько секунд паузы, и она продолжила. – Мой сын, Ричард Дримлейн, ныне проживает в поместье, доставшемся ему по наследству от моего покойного супруга. Сейчас он женат на приятной, милой женщине, Розамунд, и у них двое сыновей. Внуки, которых я почти не вижу... Наша с сыном ссора огорчает Розамунд, и иногда она привозит детей сюда, в «Охотников и свинью», чтобы я могла увидеться с ними. Но Ричард не одобряет эти встречи, а я не хочу служить причиной их размолвок. Достаточно и того, что из-за меня погибла первая жена Ричарда, Алисия.

   Миссис Дримлейн на некоторое время замолчала, а у Кэтрин хватило сообразительности не прерывать это молчание охами и ахами.

   - Тебе наверняка еще расскажут, какой злобной фурией я была по отношению к Алисии. Не свекровь, а всевидящее злобное око, готовое тотчас заметить малейший промах и протрубить о нем на каждом перекрестке, - миссис Дримлейн одышливо вздохнула. – Что ж, так оно и было. Я считала и продолжаю считать, что Алисия была дурной женщиной. Тратила больше, чем мог позволить себе Ричард, устраивала для соседей, в том числе и для семейства Уорренби, пышные празднества с непременным скандалом... Ричард все прощал ей, так сильно он ее любил. И я простила бы, будь дело только в ее расточительстве...

   Снова пауза. Кэтрин слушала напряженно, сама не понимая, хочет ли она услышать окончание истории. Отчего-то ей стало страшно жаль миссис Дримлейн. И просто – страшно.

   - Девушке твоего возраста не полагается даже знать такие слова, но я все же продолжу, - миссис Дримлейн отпила немного остывшего чая и вернула чашку на блюдце. На этот раз рука дрогнула. – Я была уверена, что Алисия изменяет моему сыну. И это уж я никак не могла простить. Я говорила Ричарду о своих подозрениях, но он только сердился, он как будто накрыл розовым шарфом Алисии свои глаза и видел мир таким, как она ему описывала!

   Кэти грустно вздохнула, ее собственные печальные мысли буквально на мгновение вытеснили переживания, вызванные рассказом миссис Дримлейн. В свои семнадцать лет она уже знала, что значит смотреть чужими глазами и видеть только то, что тебе хотят показать...

   - После одной из наших ссор я уехала погостить у вдовы своего кузена. Эмили жила в бедном маленьком домике, но там мне было намного уютнее, чем в большом доме, который перестал принадлежать мне. Ричард предлагал купить мне коттедж или даже построить дом на краю наших земель, но тогда я не согласилась. Это казалось таким унизительным! Я так и представляла, как выхожу из дома с жалким узелком в руках, а спину мне сверлит торжествующий взгляд Алисии!

   Кэтрин передернуло, так живо она представила себе эту сцену и незнакомую Алисию. Во взгляде этой женщины было знакомое ей удовлетворение, совсем недавно она видела такой же взгляд у Бартоломью...

   - Эмили заболела, и я несколько месяцев ухаживала за ней, радуясь, что могу быть полезной. Ричард не писал мне, но чеки на мое содержание, оговоренные в завещании его отца, приходили регулярно. Увы, на эти деньги мне пришлось хоронить мою милую подругу, - миссис Дримлейн тяжко вздохнула.

   Ее юная слушательница чувствовала себя неловко. Как ей вести себя? До сих пор ее беседы с почтенными дамами ограничивались нравоучениями последних или их рассказами об удачных браках своих дочерей, внучек, племянниц и об их чудесных детках. Никто еще не казался Кэтрин таким откровенным, не говорил с ней так прямо о семейных трагедиях, не пересказывал все то, что обсуждают шепотом, намеками и многозначительными взглядами.

   - Я уже давным-давно никому не рассказывала свою историю, - миссис Дримлейн, казалось, понимала, в какое смятие приводит девушку этот мрачный рассказ, - Она известна каждому в Кромберри, а постояльцы «Охотников и свиньи» слишком озабочены собственными делами, чтобы проводить время в обществе сумасшедшей старухи, какой меня считают здешние горничные.

   Кэти поежилась. Неужели в Кромберри ей будет так же тоскливо, как в родном городке? А ей-то казалось, здесь жизнь окажется куда как интереснее! И, конечно, счастливее!

   - Тебе уже не терпится сбежать?, - ее напряженную позу миссис Дримлейн поняла по-своему. – Не беспокойся, я заканчиваю...

   - Нет-нет, что вы! Я очень хочу узнать, что было дальше!, - искренне воскликнула Кэтрин. – Только я не знаю, что ответить...

   - Еще бы, тебя такому не учили, - усмехнулась старуха. – Наверняка тебе полагается сидеть, примерно потупив глаза, сложив руки на коленях, и выслушивать поучительные рассказы ваших стоунфоллских матрон. Не так ли?

   - Вы правы, мадам, - согласилась Кэти, чувствуя невероятное облегчение, что миссис Дримлейн не попыталась сразу же занять место ее матери или кого-нибудь из этих самых матрон. – Я буду рада никогда с ними больше не видеться!

   Миссис Дримлейн кивнула.

   - В молодости я была чрезмерно послушной и очень потом сожалела об этом. Меня выдали замуж за человека, которого я уважала, но не любила, и только через много лет я решила, что буду говорить то, что думаю, и не позволю никому помыкать собой... Но давай вернемся к моему повествованию.

   Мисс Хаддон с энтузиазмом закивала. История была похожа на страшноватую сказку, которые так нравились ей в детстве. Сказки рассказывал отец, но ему почти никогда не удавалось завершить историю до конца – Маргарет начинала плакать от страха и звать няню. Вместо няньки приходила миссис Хаддон, и доктору Хаддону приходилось прерывать свой рассказ и с виноватым видом выслушивать нелестное мнение о себе жены, полагавшей, что супруг ставит на собственных детях какие-то врачебные эксперименты.

   Сегодня же Кэтрин довелось услышать две жутковатые истории в один день, и обе они были правдой! Конечно, миссис Дримлейн еще не закончила, но ее собеседница не сомневалась – у этой сказки не будет счастливого финала.

   - Исполнив последние печальные обязанности, связанные с похоронами Эмили, я поехала в Кромберри. Как ни странно, по мере приближения к дому я начала чувствовать, что соскучилась. Мне хотелось увидеть сына, повидаться с друзьями, и я даже готова была примириться с Алисией, если б только она смогла вести себя чуть тише и не попадалась мне на глаза, - старушка сверкнула своими очками и желчно усмехнулась, ненадолго превратившись в старую потрепанную сову – какие уж тут феи..., - Но куда там... Ричард, кажется, обрадовался мне и даже выразил сочувствие из-за смерти моей бедной подруги. Алисия же выглядела самодовольной, как никогда! И вовсе не пыталась быть хоть немного любезной.

   Кэтрин снова подумалось, что покойная невестка миссис Дримлейн могла бы быть старшей сестрой или даже матерью Бартоломью. Во время их последней случайной встречи перед самым отъездом Кэти друг ее детства не удостоил ее даже легкого кивка!

   - Очень скоро я узнала, в чем причина ее поведения. Невестка ждала ребенка!, - миссис Дримлейн горько вздохнула, кажется, с каждым словом ей было все тяжелее рассказывать. – Ричард был так счастлив, он ожидал этой новости уже несколько лет и опасался вовсе остаться без наследника, как его приятель Тео Уорренби, отчаявшийся дождаться от своей жены сына или дочь. Я же не могла разделить радость сына, будущий внук не вызывал у меня никаких чувств, кроме отвращения, а к Алисии я почувствовала настоящую ненависть!

   - Но почему?, - вскричала Кэтрин. Как дочь врача, она знала, что дамы, находящиеся в интересном положении, не должны огорчаться и расстраиваться, а миссис Дримлейн явно постаралась отравить жизнь своей невестке.

   - Сама не знаю, откуда возникла эта уверенность, но я не могла избавиться от мысли, что отец ребенка – не Ричард, - даже сейчас, после стольких лет, можно было почувствовать гнев миссис Дримлейн. – От своего сына я узнала, что в последние месяцы, когда меня не было дома, он тоже часто уезжал по делам, бывал в Лондоне и Манчестере. Он даже ездил ненадолго на континент, где у нас есть небольшой виноградник, от которого в последние годы стало слишком мало толку. Алисия же подолгу оставалась одна... Соседки, от которых она уже не могла скрывать свое особенное состояние, тут же принялись нашептывать мне, сколько новых туалетов они видели у моей невестки, и как часто она принимала гостей, когда ее мужа не было дома. Причем их-то она как раз не приглашала!

   Сомнения миссис Дримлейн были понятны и без дальнейших объяснений. Но как она могла быть уверена? Кэтрин не решилась об этом спросить.

   - Алисия тяжело переносила беременность, так утверждал ее доктор. А мне казалось, она просто стала еще более капризной и раздражительной. Ей хотелось, чтобы я покинула их с Ричардом дом, и мой сын, кажется, был готов уступить ей. Во всяком случае, он начал предлагать мне погостить немного у друзей, хотя бы до тех пор, пока ребенок не родится. Это предложение привело меня в ярость, я ведь только что вернулась домой и скорбела об ушедшей родственнице!, - миссис Дримлейн даже хлопнула ладонью по подлокотнику кресла, давние эмоции никак не хотели оставить старушку в покое. – На следующий день, как только Ричард уехал обедать к нашим соседям, я направилась к Алисии. Уверена, под стенами моего дома никогда не звучали такие слова, как я ей наговорила. Все, что копилось во мне за годы их брака, я выплеснула на нее, даже наш кучер был бы поражен, услышав меня. Впрочем, кое-что из тех выражений я почерпнула как раз у него. Ее беременность не смягчила меня, да меня в тот момент ничто не смогло бы тронуть!

   Мисс Хаддон смотрела на собеседницу и верила каждому слову. Миссис Дримлейн, несомненно, была способна нанести удар своему противнику, даже сейчас она не казалась слабой старухой. Искривленным временем корнем узловатым вязом – да, а вовсе не поникшей под тяжестью снежной ноши елью.

   - Сперва Алисия пыталась заставить меня замолчать, но ее истерические выкрики и слезы меня не испугали, в отличие от горничных. Бедняжки, должно быть, забились в какие-нибудь чуланы и тряслись там от ужаса, все, кроме старой кормилицы Алисии, бывшей при ней денно и нощно все время беременности, - кажется, миссис Дримлейн гордилась собой в тот момент, и это показалось Кэтрин весьма отталкивающим. Даже если Алисия это заслужила. – Выговорившись, я ушла и оставила ее одну. Больше в тот день мы не виделись... Вернее сказать, я больше не видела свою невестку живой. О, если б я только знала, к каким ужасным последствиям приведет мой гнев, я бы усмирила свою ярость, уехала бы, как того хотел Ричард...

   Миссис Дримлейн не заплакала. Наверное, у нее уже не осталось слез, но сейчас Кэтрин стало жаль ее, такой несчастной, сломленной выглядела старушка, еще несколько минут назад казавшаяся девушке безжалостной фурией. И все же, теперь Кэти больше всего хотелось знать, что же случилось с младшей миссис Дримлейн, какое ужасное несчастье постигло ее за все прегрешения, в какой карающий меч превратилась ненависть ее свекрови.

   Старая дама молчала минуту или две, и Кэтрин подумала, что ее собеседница жалеет о своей откровенности с незнакомой девушкой, но миссис Дримлейн собралась с силами и продолжила. Да и рассказать ей осталось уже немного.

   - Ричард вернулся поздно и попросил подать легкий ужин ему в кабинет и не беспокоить его, он собирался писать кому-то. Я после случившегося потеряла аппетит и пролежала остаток дня в своей комнате с головной болью. Так что, первой забеспокоилась старая кормилица, которая пришла помочь Алисии лечь в постель. Как мы потом узнали с Ричардом, моя невестка долго плакала, а затем ушла на прогулку, успокоить нервы. Вернувшись, она попросила оставить ее одну, и прислуга занялась другими делами. Когда ее не обнаружили в спальне, девушки поискали ее в других комнатах, а лакеи в саду. Летний вечер был хорош, но все же, ей не стоило выходить слишком поздно, чтобы не простудиться. На конюшне Алисию никто не видел, лошади все были на месте... Вот тогда дворецкий счел необходимым доложить хозяину. Обеспокоенный Ричард пришел ко мне, хотя навряд ли мог рассчитывать застать меня и Алисию, мирно беседующими за рукодельем.

   - Как бы я на нее не сердилась, я встревожилась наравне с остальными. Все домочадцы принялись искать мою невестку, побывали на чердаке и в винном погребе. Ее нигде не было..., - миссис Дримлейн заговорила медленней, как будто у нее пересохло в горле. – И только через час кормилица нашла ее возле башни.

   Пауза. Кэтрин хотелось спросить, что это за башня, но она не осмелилась. Но миссис Дримлейн пояснила сама.

   - Наша семья не всегда жила в этом поместье, лет сто назад прежние владельцы разорились, дом почти разрушился, хозяйство пришло в упадок, и вот тогда земли приобрел предок моего мужа, разбогатевший благодаря удачным вложениям. Он построил новый дом, чуть в стороне, а старый велел снести, кроме одной высокой, нелепой башни, которая чем-то нравилась ему. Одно время в башне держали голубей, а в последние годы садовники использовали ее для хранения своего инвентаря, да влюбленные горничные бегали туда на свидания со своими поклонниками, как бы ни пыталась экономка бороться с этим. Мне башня никогда не нравилась, уж очень она неуместно смотрелась на окраине нашего нынешнего сада, но ни муж, ни Ричард не согласились ее снести. Конечно, сейчас ее уже давно нет, но мой сын распорядился сравнять ее с землей, когда уже было слишком поздно.

   - Алисия упала с вершины башни?, - новую паузу Кэтрин уже не могла вытерпеть.

   - Она нарочно спрыгнула прямо на плиты, оставшиеся от старого двора, - сухо ответила миссис Дримлейн. – Поднялась на самый верх, от оконных рам уже ничего не осталось, и ей было совсем нетрудно перебраться через низкий подоконник даже в ее положении. Бедняжка! Видит бог, я не любила ее и так и не смогла скорбеть о ней по-настоящему, но я не хотела ей такой участи! И ее неродившемуся ребенку тоже! Уверена, что не хотела!

   Кэти была слишком молода, чтобы раздумывать, убеждает миссис Дримлейн ее или саму себя. Девушка видела теперь, что старушка до сих пор раскаивается в своей несдержанности, повлекшей за собой трагедию для всей семьи.

   - Это не могла быть случайность? Может быть, она поднялась наверх, чтобы побыть в одиночестве, подумать о том, как помириться с вами..., - мисс Хаддон попыталась смягчить воцарившийся в комнате дух уныния, но миссис Дримлейн не готова была принять этот дар.

   - Она, как и я, терпеть не могла эту башню, образец безвкусия!, - быстро ответила миссис Дримлейн. – Нет, она забралась туда нарочно. В кармане ее платья нашли записку, обрывок бумаги, на котором было написано: «Я должна тебе во всем признаться». Должно быть, она испугалась, что я смогу убедить Ричарда в том, что ребенок не его, и захотела опередить меня, но не смогла продолжить начатое письмо. Я не знаю, сумел бы мой сын простить ее, сделай она так, как собиралась, но ее смерть примирила Ричарда со всеми ее грехами. И весь свой гнев, всю боль он обрушил на меня...

   В комнате наступила тишина. Из коридора слышались шаги и голоса постояльцев, кто-то возвращался с прогулки, кто-то собрался спуститься в ресторан, но здесь, в Зале фей, некоторое время не было слышно ни одного звука, за исключением потрескивавшего в камине пламени.

   Молчала миссис Дримлейн, возможно, обессиленная своей исповедью. Сколько раз она повторяла эту историю, скольким людям пришлось разделить с ней вес ее боли, и стало ли ей от этого хоть немного легче? Навряд ли.

   Молчала и Кэтрин. Слишком много чувств смешалось в ней, превратившись в одно неясное смятение, и девушка не готова была ни осуждать, ни сочувствовать, ни, тем более, задать волнующий ее вопрос. Чем она заслужила такую откровенность? Было ли миссис Дримлейн настолько скучно и одиноко, чтобы искать в случайной собеседнице благодарного слушателя? Или она что-то разглядела в юной мисс Хаддон?

   Наконец, старушка шумно выдохнула, словно выталкивая из себя последние, болезненные слова:

   - Кого-то из наших соседей Алисия раздражала почти так же сильно, как меня, кому-то она нравилась, но, так или иначе, все они оказались единодушны в своем суждении. Я третировала свою невестку до тех пор, пока бедняжка не покончила с собой, не выдержав яда моей ненависти. Все отвернулись от меня, кроме двух-трех истинных друзей. Ричард запретил мне присутствовать на похоронах, едва ли не в лицо мне бросил чек и потребовал тотчас же уехать из его дома. И я взяла его деньги и уехала под гул звучащих мне вслед проклятий... Целый год меня не было в Кромберри, а затем я вернулась. И поселилась в «Охотниках и свинье».

   - Но зачем? Разве вы не могли купить или снять дом?, - Кэтрин могла только предположить, насколько состоятельна семья Дримлейнов, но старая дама казалась ей достойной более комфортабельного обрамления, нежели Зал фей, каким бы очаровательным он ни казался юной провинциалке.

   - Разумеется, могла, - пожала плечами старушка. – Но я не захотела. У меня не было ни сил, ни желания начинать все заново. Восстанавливать старые связи, вести дом, нанимать прислугу... Со мной уехала только моя старая горничная, но во время путешествия она покинула меня. Еще одна смерть... И я решила устроиться так, чтобы бремя забот обо мне легло на кого-то другого. И ни разу об этом не пожалела!

   - И вы все эти годы живете здесь?, - Кэтрин попыталась представить себе, каково это, проводить день за днем в одной и той же комнате, в компании газет и, может быть, редких визитов других постояльцев.

   - Когда у меня было больше сил, я еще позволяла себе раз или два в год навещать старых друзей, но слава о моем жестокосердии дошла и до них, и меня не торопились приглашать в гости. Постепенно я привыкла к тому, что все мое общество отныне заключается в хозяевах этой гостиницы, слуг и тех из постояльцев, кто готов потратить свое время на болтовню со старой ведьмой. Я ведь стала едва ли не легендой, злым духом Кромберри. Подожди несколько дней, малиновка, и ты сама услышишь, что я краду младенцев из колыбели и насылаю болезни и несчастья одним только взглядом! Какая бы беда ни приключилась в нашем городишке, всегда найдется тот, кто найдет повод обвинить меня в случившемся. Старая кормилица Алисии доживает свои дни в богадельне, и, хотя она не вполне в своем уме после этой истории – вот еще одна загубленная мною жизнь – не забывает посылать проклятья в мой адрес.

   Кэтрин поежилась, вспомнив историю Сары о бедной мисс Грин. Неужели люди так суеверны и глупы, чтобы искать оправдания чьему-то преступному поведению, обвиняя безобидную старуху? Миссис Лофтли ничего такого не говорила.

   Кэти так и сказала миссис Дримлейн.

   - Разумеется, твоя тетя – милейшая женщина, какая только может оказаться владелицей гостиницы. Я ни разу не слышала ни от нее, ни от мистера Лофтли каких-либо бестактных намеков, несмотря на то, что они оба весьма любопытны и болтливы. Но я и познакомилась с ними через несколько лет после тех злосчастных событий. Досталась в наследство от прежних хозяев «Охотников и свиньи», если можно так выразиться, - впервые за долгое время старушка улыбнулась. – И, надо заметить, сейчас жить здесь намного комфортнее, чем было в первые годы после моего переезда. Мне пришлось пережить все эти ремонты и переделки, смириться с новой мебелью и нелепыми названиями комнат, но гостинице все это пошло на пользу. Да, пожалуй, и мне тоже. Как и старый дом, старые люди нуждаются время от времени в обновлении обстановки, иначе жизнь теряет последние краски...

   Кэтрин улыбнулась в ответ. Она чувствовала некое облегчение от того, что миссис Дримлейн завершила свой рассказ, но о чем говорить дальше? Задавать вопросы о сыне старушки и его новой жене, пожалуй, пока не стоит. Может быть, пора уже попрощаться и уйти, время чаепития явно закончилось. Наверное, надо унести поднос? Или это сделает горничная?

   Проницательный взгляд старой дамы поверх очков Кэти заметила, когда подняла голову от чайного подноса.

   - Полагаю, ты смущена и встревожена, дитя. Мой рассказ не очень-то подходит для начала знакомства, но мне показалось, мы можем подружиться. Ты такая юная и живая, притом явно неглупая девушка, поверь, в мои годы я уже могу увидеть столь многое с одного взгляда. И лучше тебе было услышать эту историю в моем изложении, нежели в пересказах, за много лет исказивших правду почти до неузнаваемости. Да и мне полезно время от времени говорить о своей семье, то, что я натворила, нельзя забывать, как бы моя память ни пыталась облегчить мою совесть.

   Мисс Хаддон только кивнула, ответить тут надо было либо слишком много, либо слишком мало, и она не знала, что выбрать. Миссис Дримлейн лестно отозвалась о Кэтрин, совсем не зная девушку, и тут же показала, что чувство вины до сих пор терзает ее, и она сама подпитывает его, бередя старую рану. Определенно, пора сменить тему беседы на что-то более безобидное.

   Неожиданно Кэтрин пришла в голову спасительная мысль.

   - А эти джентльмены, которых я видела сегодня днем? Братья Уорренби? Вы поддерживаете с ними добрососедские отношения? Какие они?

   - Господи, нет, конечно!, - миссис Дримлейн фыркнула. – С ними дружен мой сын, а мой покойный муж частенько охотился и выпивал вместе с их отцом, таким же толстым и спесивым, как Тео, хоть и находящимся под каблуком своей жены. Да и Годфри несильно отстает от брата, еще несколько лет и станет его абсолютной копией. Жена Тео – единственная, с кем в их семействе приятно общаться, но на нее мало кто обращает внимание, ведь она, бедняжка, так и не смогла родить наследника. Хочет он того или нет, Теобальду придется оставить поместье в наследство брату. Годфри с детства завидовал Тео и ссорился с ним из-за каждого пустяка, а мой бедный Ричард никогда не мог решить, чью сторону ему занять. Из-за этого его награждали тумаками оба братца. Вражда утихла, когда их отослали учиться. Теобальд вернулся помолвленным, а Годфри до сих пор не выбрал себе невесту, должно быть, зарится на большое приданое. Боюсь только, отцы богатеньких невест не слишком рады видеть своим зятем младшего сына... После, когда Ричард женился на Алисии, соперничество братьев возобновилось, оба они числились воздыхателями моей невестки и не терпели, если она уделяла больше внимания кому-то одному.

   Кэтрин почувствовала досаду на себя – она хотела отвлечь старушку от ее переживаний из-за старой трагедии, но и от разговора о соседях миссис Дримлейн сумела перейти к злосчастной Алисии. Как легкомысленно, должно быть, поступала молодая миссис Дримлейн в те годы! Кокетничать с другими мужчинами на глазах у собственного мужа – такого поведения Кэти никогда прежде не видела, в Стоунфолле дамы вели себя куда скромнее.

   - Братьев Уорренби нельзя назвать красавцами, но они способны привлечь внимание женщины, - продолжила старая дама. – Нынешняя жена Ричарда подружилась с супругой Тео и не слишком-то привечает братьев. Их справедливо можно назвать самыми неприятными людьми среди наших соседей, но их везде приглашают, ведь они богаты и могут быть остроумными собеседниками, если пожелают...

    Миссис Дримлейн не успела договорить – резко хлопнула дверь, и обе дамы обернулись, чтобы узнать, кто потревожил их уединение.

   В комнату решительным шагом прошел высокий старик, чьи волосы, борода и даже брови были совершенно белыми, словно на него опрокинули банку с мукой да так и оставили, обтерев лишь щеки и лоб.

   - А-а, мистер Тауб, - миссис Дримлейн приветливо улыбнулась мужчине, они явно виделись не в первый раз. – Прошу вас, проходите и присоединяйтесь к нам. Мы с мисс Хаддон так мило беседуем за чаем, что совсем забыли о времени.

   - О, дорогая леди, если я помешал, готов тотчас исправить оплошность и оставить вас!, - воскликнул старый джентльмен бодрым, гулким голосом.

   - Я уже собиралась уходить, - поторопилась Кэтрин вскочить на ноги, смущенная тем, что незнакомец застал ее распивающей чаи с постоялицей. Что, если он нажалуется ее тетушке?

   - Что ж, тогда я охотно займу ваше место, мисс, - мистер Тауб подождал, пока Кэти соберет на поднос посуду, и разместился в кресле напротив миссис Дримлейн. – Я подумал, что не виделся с вами уже целых два дня, мадам, а наш спор о китайском чае остался незаконченным. Однако же, невежливо будет расстаться с этой милой юной леди, так и не познакомившись с ней.

   Старушка улыбнулась и кивнула, затем повернула голову к Кэтрин.

   - Моя новая подруга, мисс Хаддон, доводится племянницей нашему любезнейшему хозяину, - сообщила она своему приятелю. – Эта прелестная мисс вчера приехала, и ей еще только предстоит знакомство с Кромберри и здешним обществом. Она будет помогать миссис Лофтли и мисс Вортекс управляться с делами гостиницы.

   - Я счастлив видеть вас здесь. Признаться, мисс Вортекс наводит на меня страх своей суровостью, тем приятнее видеть ваше улыбающееся личико, - обрадовался мистер Тауб, - Надеюсь только, ваша тетушка не загрузит вас работой сверх меры, и у вас останется время на прогулки и все те милые занятия, что так любят юные леди!

   Кэти тоже приветливо улыбнулась. Похоже, в Кромберри все так многословны, как ее дядя, тетя и миссис Дримлейн. Едва познакомившись с нею, каждый начинал беседу так, словно Кэтрин приходилась им родственницей или близкой знакомой. Неужели они не могут наговориться между собой, и им так нужны новые собеседники?

   Девушка на мгновение представила себе картинку в своем альбоме – миссис Дримлейн и мистер Тауб в образе сов, серо-коричневой и снежно-белой, сидят на одной ветке, склонив друг к другу головы, и сплетничают о жителях Кромберри, шагающих по улице под ними, ничего не подозревая.

   Старики и вправду чем-то напоминали этих птиц, мудрых и одновременно обеспокоенных.

   Ее фантазии разрушил мистер Тауб, поторопившийся представиться совладельцем торговой компании, регулярно бывающим в Кромберри по делам.

   Мисс Хаддон была изумлена. Мистер Тауб показался ей слишком старым для того, чтобы продолжать вести дела. Неужели в его конторе больше некому разъезжать по стране, подвергая опасности свое здоровье? Разумеется, она не сказала вслух ничего подобного, только несколько подобающих любезностей, после чего девушка оставила собеседников спорить о чае или о чем им там будет угодно.

   Как бы там ни было с его деловыми поездками, мистер Тауб не особенно впечатлил Кэтрин, после знакомства с миссис Дримлейн и созерцания братьев Уорренби этот пожилой джентльмен показался ей весьма заурядным. А вот о разговоре со старой дамой девушка собиралась как следует поразмыслить в тишине своей уютной милой комнатки. Да и слова о суровом нраве Бет встревожили ее – не хотелось бы нажить себе врага!

ГЛАВА 7

- Подожди меня здесь, мне нужно зайти на почту и попросить мистера Морвейна отправить письма, - мисс Бет Вортекс кивком указала Кэтрин на старинную широкую скамью в центре маленькой площади. – Давай положим тюк на скамью, и ты сможешь немного отдохнуть. Не спорь, я же вижу, что ты не привыкла носить такие тяжести.

   Каждый раз, когда Бетси говорила что-то подобное, Кэтрин пыталась расслышать в ее словах зависть, насмешку или упрек, но мисс Вортекс лишь указывала на очевидное, кажется, вовсе не желая задеть Кэти. Во всяком случае, голос ее звучал не более резко, чем обычно. Ровно тем же тоном она говорила с миссис Лофтли, горничными или постояльцами «Охотников и свиньи».

   За три дня, прошедшие с момента их знакомства, Кэтрин так и не решила, нравится ей Бетси или же нет. Или, вернее, боялась признаться себе, что Бет ей не нравится. Ведь им придется доверять и помогать друг другу, раз уж обе они занимаются одним делом.

   Мисс Вортекс оказалась не такой уж юной девушкой, как представила себе Кэти со слов дяди и тети. Скорее всего, Бет уже исполнилось двадцать пять, но тяжелая работа и пережитые невзгоды могли и прибавить ей год-другой.

   Как позже узнала Кэтрин, Бет никогда никому не жаловалась на несчастную долю, доставшуюся ее семье по вине отца, мистера Вортекса, променявшего место младшего компаньона в адвокатской конторе на колченогий стул у камина в каком-нибудь пабе. Но на характере девушки подобные перемены в судьбе не могли не сказаться. Возможно, Бетси и в детстве не была хохотушкой и проказницей, а с годами и вовсе приобрела черты желчной старой девы, могущей позволить себе любые суждения, но ни одного, даже самого невинного, удовольствия.

   Мисс Вортекс и ее младшая сестра не смогли закончить пансион и вынуждены были искать себе работу после того, как семье пришлось продать приличный дом, чтобы выплатить долги мистера Вортекса. Бет ухаживала за стариками в приюте целых три года, и добросердечная миссис Лофтли сразу подумала о бедняжке, едва только ее прежний работник обвенчался со своей невестой. Сестра Бет, Люси, не такая миловидная, но сохранившая остатки жизнерадостности, устроилась компаньонкой к состоятельной вдове, проживающей в поместье неподалеку от Кромберри.

   Если мисс Вортекс и досадовала на особенное положение, которое заняла Кэтрин в гостинице своего дядюшки, она никак этого не выказывала. В первый же час знакомства она дала Кэти куда больше хороших советов, как лучше выполнять работу, нежели миссис Лофтли за полдня. Но при этом Бет явно не стремилась подружиться с племянницей хозяев, и Кэти все еще испытывала робость в присутствии мисс Вортекс.

   Сегодня Бет должна была провести три часа в приюте для стариков, и миссис Лофтли попросила ее захватить несколько простыней и наволочек, которые были уже недостаточно хороши для постояльцев «Охотников и свиньи», но могли считаться роскошью в глазах обитателей богадельни.

   Нести тяжелый тюк одной было неудобно, и Кэтрин вызвалась проводить мисс Вортекс. Миссис Лофтли предпочитала сама проводить предвечерние часы за конторкой в холле, ведь в это время постояльцы возвращались с прогулок или деловых встреч и непременно останавливались рядом с конторкой на минутку-другую, чтобы поделиться новостями и сообщить о своих планах на будущий день.

   Кэти уже совершила две коротких прогулки по Кромберри, не решаясь пока заходить слишком далеко. Она не боялась заблудиться, всегда можно спросить дорогу у прохожих, но холодный ветер и одиночество гнали ее обратно, в маленький мирок, заботливо построенный дядюшкой и тетушкой.

   Мисс Вортекс без всякого жеманства приняла предложенную помощь, и обе девушки, вместе удерживая тюк с пожертвованием миссис Лофтли, неторопливо направились по еще незнакомым Кэтрин улицам в сторону приюта. Передышка у почты показалась Кэти весьма своевременной, ее рука уже заныла от напряжения, как будто она водила своей кистью по холсту шесть часов кряду.

   Бетси вошла в приземистое старинное здание почты, а Кэтрин принялась ходить вокруг скамьи, чтобы не замерзнуть в ожидании.

   На площадь, смеясь и болтая, выбежали несколько скромно одетых девочек, с сожалением посмотрели на занятую скамью и побежали дальше. «Должно быть, это ученицы школы для девочек из бедных семей, мимо которой мы с Бет проходили», - подумала Кэтрин. Она немного посетовала, что не взяла с собой блокнот – маленькая уютная площадь с церковью и почтой могла бы стать основой прелестного городского пейзажа. Кэти уже несколько дней собиралась нарисовать какой-нибудь вид Кромберри и отправить его отцу, но видела еще слишком мало, чтобы сделать выбор в пользу того или иного сюжета.

   Спустя несколько минут на площадь выехал всадник, в котором Кэтрин издалека узнала старшего из братьев Уорренби. Не глядя по сторонам, он спешился у церкви и решительным шагом вошел внутрь, однако, пробыл там совсем недолго. Возможно, хотел переговорить с викарием о чем-то, но не застал.

   На этот раз Кэтрин постаралась не глазеть так откровенно на джентльмена, но ей было интересно узнать, как он заберется обратно на лошадь? В его годы и при такой комплекции запрыгнуть в седло у него вряд ли получится. Кэти присела на скамью рядом со своим тюком и принялась потуже затягивать шнурок на ботинке, искоса наблюдая за входом в церковь. Мистер Уорренби, к ее немалому сожалению, справился с задачей без особых затруднений. Сбоку от церковных дверей была установлена еще одна скамья, как две капли воды похожая на ту, где сидела Кэтрин, и джентльмен сперва подвел поближе свою лошадь, затем забрался на скамью и с нее уже сел на коня.

   Кэти выпрямилась, провожая глазами всадника. Кроме них двоих, на площади никого не было. Начинало темнеть, и горожане, скорее всего, проводили время за чаем и болтовней. Кэтрин и сама обещала выпить сегодня чаю с миссис Дримлейн, но только после того, как вернется, выполнив поручения тетушки. Ей еще предстояло зайти в шляпную лавку и забрать перчатки, заказанные миссис Тафф.

   Этой встречи Кэти боялась даже больше, нежели посещения богадельни, от которого не ожидала ничего приятного. Но увидеть миссис Грин, мать бедной убитой девушки, казалось Кэтрин непереносимым испытанием. Как миссис Грин может стоять за прилавком, показывать капризным покупательницам шляпки, раскладывать перчатки и знать, что, сколько бы ни звонил дверной колокольчик, ее собственная дочь уже никогда не войдет в дверь лавки, не отряхнет с пелерины дождевые капли, не протянет к огню замерзшие ладони?

   Доктору Хаддону в свой практике приходилось сталкиваться с врачебными неудачами, и он всякий раз надолго уходил в свой кабинет, чтобы в одиночестве попытаться понять, какую неверную карту вытащил он в игре, где два других игрока – болезнь и смерть. И можно ли обмануть этих двоих в следующий раз?

   А Кэтрин и ее мать обычно сидели в гостиной и шепотом обсуждали, что можно сделать для близких почившего больного, как облегчить их горе, если уж доктор Хаддон не смог уберечь их от потери.

   Как бы ни злилась Кэти на коварство и жестокость того или иного смертельного недуга, она могла понять, что медицина еще не научилась излечивать от всех напастей, ниспосланных человечеству. Могла надеяться и надеялась, что со временем искусство ее отца достигнет небывалых высот, станет более уважаемым и, что уж там, лучше оплачиваемым.

   Но сейчас чувства Кэтрин были совсем другими. Молодая девушка погибла не от тяжкой болезни или несчастного случая, падения с лестницы или внезапной лихорадки. Нет, ее лишила жизни чья-то злая рука! Как смириться с этим?

   За прошедшую неделю Кэтрин не раз возвращалась к мыслям о мисс Грин и ее несчастной семье. В «Охотниках и свинье» местные новости передавались от одних постояльцев другим, и, хотя со дня убийства прошло уже довольно много времени, в Кромберри за эти два месяца не случилось ничего столь же ужасного и волнующего. Как ни пыталась миссис Лофтли пресекать разговоры о гибели мисс Грин, ее позоре (о нем говорили шепотом) и вине или невиновности Дика Харта, постояльцы не переставали болтать, а Сара – подслушивать их разговоры, чтобы потом пересказать их Кэтрин или Бет.

   Кэти не знала, как ей относиться к Дику Харту. Она никогда не видела этого молодого человека и не могла составить свое мнение о нем, а вот миссис Дримлейн была уверена, что Харт не совершал убийства.

   За неделю, минувшую с приезда мисс Хаддон в Кромберри, она еще дважды пила чай с миссис Дримлейн. Старушка с удовольствием вспоминала свою молодость, балы и поездки в города, где Кэтрин никогда не бывала, и юной девушке все эти рассказы вовсе не казались скучными, пахнущими пылью старых платьев и стоптанных бальных туфель. О своем сыне и первой невестке миссис Дримлейн больше не говорила, к тайной радости Кэтрин.

   С Бетси Вортекс миссис Дримлейн чай не пила и держалась с девушкой довольно холодно, как с удивлением отметила Кэти. Да и Бет не особенно любезничала со старой дамой, а в разговоре с Кэтрин резко высказалась о злобном характере старухи, сумевшей довести невестку до самоубийства.

   - Возможно, молодая миссис Дримлейн не была так невинна, как тебе кажется, - осторожно попыталась возразить Кэтрин, всякий раз чувствующая себя неуютно, когда Бетси начинала высказывать свое неодобрение по отношению к тому или другому постояльцу. А делала она это довольно часто. Кэти казалось, что Бет испытывает симпатию и сочувствие только по отношению к старикам из приюта, а все остальные люди вызывали ее раздражение. Кто-то – своим богатством, кто-то – глупостью, а кто-то и вовсе без видимых причин. К счастью для мистера и миссис Лофтли, Бетси не грубила постояльцам, но ее любезности хватало ровно на то, чтобы не вызывать их жалоб.

   - Понять не могу, чем тебе так понравилась эта старая ведьма!, - Бет фыркнула в ответ на слова Кэти. – Ей скучно, и она решила приручить тебя, как какую-нибудь собачонку, с которой можно поиграть, когда больше нечем заняться!

   - Как можешь ты так говорить!, - никто, кроме матери, еще не говорил Кэтрин подобных вещей. – Миссис Дримлейн – добрая и несчастная старая леди! Если она и совершила ошибку, то не нам ее судить. Мы ведь не знаем, какой была ее невестка, та история случилась много лет назад! Да, мне нравится беседовать с миссис Дримлейн, здесь у меня пока нет друзей, а она так приветлива со мной!

   - Ну, разумеется, ты разбираешься в наших делах лучше, чем все, кто родился и всю жизнь прожил в Кромберри, - язвительно ответила Бет. – Может быть, ты уже знаешь, кто убил мисс Грин?

   Кэтрин невольно сжала кулачки, спрятав их в складках платья. Продолжать спор означало совсем рассориться с Бет, а ей этого не хотелось. Миссис Лофтли не понравится, если ее девушки будут вести себя, как две фурии.

   - Если я узнаю, непременно скажу тебе об этом!, - отрезала Кэтрин и, стремительно повернувшись, направилась к лестнице. Вместо того, чтобы скандалить с Бет, она нарисует эту ведьму в виде облезлой черной кошки, пытающейся подобраться к сове, в образе которой Кэти представляла миссис Дримлейн.

   Надо отдать должное Бетси, при следующей встрече с мисс Хаддон она ни одним словом не напомнила о размолвке, как будто не придала ей значения. Кэти уже слышала от горничных, что характер у мисс Вортекс просто ужасный, но она никогда ничего не путает, никуда не опаздывает и ничем иным не создает повод для недовольства ею со стороны мистера и миссис Лофтли.

   - Хотя, видит бог, хозяйке еще придется пожалеть, что приняла ее на работу!, - однажды сказала Сара, обращаясь к Кэтрин. – Вчера заходил мистер Джон Харт, что-то насчет доставки новых кроватей, так мисс Вортекс даже головы не повернула в его сторону, как будто его и вовсе не было!

   - Возможно, она не захотела говорить с ним из-за того, что он – брат Дика Харта. Ты ведь и сама едва не сбежала, когда он заходил сюда в прошлый раз, - Кэти попыталась быть справедливой к мисс Вортекс.

   - Так-то оно так, мисс, - нехотя согласилась Сара. – Но ведь он пришел не просто так, поглазеть на постояльцев, а передать записку для вашего дядюшки. Мисс Вортекс могла быть и полюбезнее!

   Кэтрин пожала плечами. Мисс Вортекс устраивала ее тетушку, а, значит, тут и говорить не о чем. Если Бет выйдет за рамки подобающего поведения, миссис Лофтли ее выгонит, и Бетси должна это понимать. Возможно, она и сама не рада своему тяжелому нраву, но ничего не может с этим поделать. Неумение справиться со своими порывами – вот это Кэти хорошо понимала!

   И сейчас она могла наблюдать, как Бет, вышедшая из дверей почты, даже не пытается быть вежливой. Мистер Уорренби почти поравнялся с ней, направив своего коня в одну из выходящих с площади улочек, но Бетси словно бы не заметила джентльмена, не попыталась хотя бы слегка кивнуть. Напротив, мисс Вортекс повернула голову в сторону какой-то лавки, расположенной слева от почты, как будто очень заинтересовалась выставленными в окне тарелками и кувшинами.

   «Охх, Бет, - подумала Кэти. – Если ты ведешь себя также и со стариками в приюте, представить не могу, каковы же остальные сиделки, если, как говорят, одинокие старички и старушки в тебе души не чают?»

   А уже через четверть часа она с удивлением смотрела, как Бетси ласково расспрашивает одетую в старое черное платье старушку о содержании письма, полученного той от сына-моряка.

   Приютская экономка, высокая жилистая женщина с выпуклыми желтоватыми глазами, пересчитала присланные миссис Лофтли простыни и коротко попросила Кэтрин передать ее тетушке благодарность за участи в делах приюта. После чего уверенно сообщила мисс Вортекс, что ее юная подруга желает осмотреть богадельню, познакомиться с милыми старичками и в будущем, возможно, принимать участие в делах приюта.

   Кэти испуганно охнула, но ее восклицание заглушил утвердительный ответ Бетси, пообещавшей показать мисс Хаддон все, что ей захочется увидеть. Похоже, решительной экономке не осмеливалась возражать даже Бет.

   И вот теперь Кэти шла за своим проводником по длинному коридору, слабо освещенному в это предвечернее время. По обе стороны коридора девушки видели в открытые двери стариков и старушек, сидевших или лежавших на кроватях. Лишней мебели в комнатах не было, но стены украшали картинки и вышивки, на подоконниках кое-где стояли горшки с цветами и огородной зеленью. Все выглядело чистым и аккуратным, как и положено богадельне в городе, где попечительский совет не отлынивает от своих обязанностей и не присваивает сборы от пожертвований.

   Но атмосфера несчастья, болезней, старости чувствовалась здесь, как в любом другом, самом бедном или самом хорошо обустроенном приюте. Кэтрин старалась дышать пореже, жалость и неловкость – вот то, что она испытывала, глядя по сторонам. Бетси же указывала ей то на одного, то на другого старика, называя их по именам и двумя-тремя словами описывая жизненные невзгоды, приведшие их сюда.

   В одну из дверей Бет зашла и присела на край кровати рядом со старухой в черном, теребящей в руках помятое письмо. Кэти неловко остановилась на пороге, не решаясь зайти в комнату. На другой кровати она увидела очень старую женщину, полулежавшую на подушках. Та приветливо кивнула Бет и уставилась на Кэтрин, щуря слабые слезящиеся глаза.

   - Кого ты привела с собой, Эдит?, - полные красные руки старушки теребили выцветший кусок какой-то ткани, возможно, бывшей когда-то частью индийской шали. В него было что-то завернуто, должно быть, связка старых писем. – Это Алисия пришла с тобой? Почему она не зайдет?

   Кэти вздрогнула при звуке этого дребезжащего голоса, произнесшего знакомое ей имя. И тут же обернулась, ожидая увидеть за своей спиной Эдит – сиделку или добровольную помощницу из попечительского комитета. Но в коридоре она увидела лишь двух стариков, чинно прохаживающихся неподалеку от висящей на стене лампы.

   - Нет, тетушка Мардж, это не Алисия, - кротко ответила Бет. – Алисия не придет сегодня, она очень занята, но просила передать вам пожелание скорейшего выздоровления. Вам уже стало лучше, как я вижу.

   - Я уже не так много кашляю, - согласилась старуха, отведя, наконец, взгляд от Кэтрин. – Салли на меня не жалуется.

   Старушка с письмом закивала.

   - Конечно, Мардж, ты совсем не мешаешь мне спать своим кашлем. Доктор Макферсон сказал, что к воскресенью ты уже встанешь на ноги!

   - В воскресенье придет Алисия?, - возбужденный тон тетушки Мардж тут же сменился кашлем, и Бетси встала, чтобы налить ей воды из стоявшего на столике у окна кувшина.

   - Возможно, если у нее будет свободная минутка, - терпеливо согласилась Бет, подавая больной стакан.

   Старая Салли сочувственно посмотрела на свою соседку и повернулась к Кэтрин. Ее губы прошептали одно лишь слово: «Бедняжка», но вслух она ничего не сказала.

   Кэти поняла, что больше не вынесет. Неловко поклонившись, она выскочила в коридор и прижалась к стене между двумя дверями, боясь заплакать. Старички, встревоженные ее стремительным движением, едва не споткнулись, но смогли выровнять шаг и продолжили ходьбу по коридору, оживленно обсуждая городские новости тридцатилетней давности.

   В Стоунфолле не было приюта для стариков, богадельня находилась в соседнем городке, чьи приходы были побогаче и могли позволить себе содержать приют. Кэтрин никогда не бывала там, и сейчас ясно чувствовала, что не сможет приходить в такое место и помогать ухаживать за стариками.

   Острая жалость, которую она испытывала по отношению к находящимся здесь несчастным, мешалась со страхом. Кэти не знала, как и о чем говорить с ними, где найти в себе силы терпеливо беседовать с такими,