Понедельник - день традиционно нелегкий. А уж когда за окном мерзкий ноябрь, твой молодой человек, похоже, собирается с тобой расстаться, окружающие донимают бесконечными просьбами, а коллега на работе заваливает поручениями...
***
ПОНЕДЕЛЬНИК
Колготки были последней каплей.
Бывают дни, когда все неприятности, опостылевшие обязанности, нелепые случайности, оплошности – свои и чужие – всё, что ты со скрипом, сжав зубы, но все-таки можешь вынести по отдельности, скапливаются, стягиваются в огромный узел, который только мечом и распутаешь… то есть разрубишь.
Проснувшись, я еще не знала, что сегодня именно такой день.
Привычно три раза отключила будильник, пытаясь хотя бы вырванными у утра минутами наверстать недосып. Привычно же поклялась ложиться раньше – то есть хотя бы в полночь. Наконец, хоть и с закрытыми глазами, усадила себя на кровати: подъемный кран да мне бы по утрам! Я каждые выходные принимаю решение делать зарядку, но и каждый же понедельник не могу поверить, что вообще существуют люди, которые ее действительно делают…
Доковыляв до окна, отдернула штору. Жидкий серый свет ноябрьского утра лег на мое такое же серое лицо. Ветер, завывавший во дворе, бросал в стекло то запоздалые листья, то пригоршни ледяного дождя – завалявшиеся подарки, не нужные ни одариваемому, ни дарителю. Бр-р-р! В такую погоду добрый хозяин… и далее по тексту. А мы вот себя выгоняем, вытягиваем за шиворот, безжалостно вышвыриваем за порог: в детский сад! в школу! на работу!
Дальше всё на привычном автомате. Короткий душ. Одежда, подготовленная с вечера. Макияж наспех. Обжигаясь – растворимый кофе, «голый», но с сахаром. В последний раз кинуть мимолетный взгляд в зеркало: какой же я ужас по утрам! Ну и не только…
У лифта нос к носу столкнулась с соседкой. Леночкой. Я называю ее про себя Еленой Прекрасной. Потому что как сказке. Вот она-то наверняка каждое утро делает зарядку для тела, лица, энергополей и что-там-еще-можно-зарядить! А также укладку волос, полный мейкап… и вообще каждый день в новой одежде. В отличие от.
– Же-неч-ка! Доброе утро-о! – пропела она, и я моментально пожалела, что зашла с ней в лифт. Надо было изобразить «ой, я же утюг забыла выключить!» и вернуться. Сейчас начнется, ладно, если только цветочки полить в ее отсутствие, но если…
Не ошиблась:
– Же-ень, можно тебя попроси-ить?
– Попросить-то можно, – буркнула я, прожигая взглядом указатель этажей. А нельзя как-нибудь побыстрее ехать?! Ленка не успела бы сформулировать свою очередную просьбу.
– Выгуляй сегодня моего Пакета, а?
Пакет – собака. Избалованная маленькая щетка с курносым носом и самомнением Царя Горы. Не знаю, почему его Пакетом назвали, наверное, спьяну. Мы с ним друг друга терпеть не можем и миримся лишь по необходимости – в виде его хозяйки, поскольку та иногда отсутствует дома по нескольку дней.
– Ну Же-ень! Очень большо-ой шанс, что я сегодня не вернусь, понимаешь же, да-а-а? – Лена каким-то образом умудрилась очень похабно подмигнуть на слове «большой». – А ты все равно всегда вечерами дома!
Ну да. Где же мне быть? Работа – дом. Дом – работа. Не выпадает мне таких шансов, ни больших, ни малых. Но вот как раз сегодня мы наконец-то встречаемся со Стасом, и я собиралась перед этим привести себя в порядок. Не в такой, увы, как Леночка. В относительный. Относительно меня.
– Ну Же-ень! – Соседка уже дергала мой рукав. – Ну всего пять мину-уточек выгулять! И корм дать, ты знаешь, где он лежи-ит! Ты же не хочешь оставить бедную собачку голодной?! Пакетик и так без меня тоскует, прямо сердце разрыва-ается!
…В принципе минут за пятнадцать разделаюсь я с этой четвероногой нагрузкой. Собака и впрямь не виновата, что у нее хозяйка… гулёна. Лена заглядывала мне в лицо, поднимая ветер отчаянно хлопающими ресницами. Воссияла.
– Да? Ну ДА же?! (Да, да, пробормотала я) Вот спасибо, ты настоящий друг! Всё, пока!
И упорхнула к своей красной, маленькой и безумно дорогой машинке – она кличет ее божьей коровкой. Могла бы и подвезти «друга»! Я до сих пор не знаю, где Лена работает – и даже представить не могу, кем… А-а-а, мой автобус!
К счастью, я успела втиснуться на последнюю ступеньку, хотя и получила за это чувствительный тычок в спину – то ли невошедшие пытались запихнуть меня глубже, то ли так свою досаду вымещали. Больно же! Но понять можно: с наших ебе… дальних краев выбираться в час пик – дело нелегкое. Я уперлась плечом в дверь (только бы стекло не выдавить), отвернулась от дышащего перегаром мужчины (зато он старательно упирался руками поверх моей головы) и обнаружила перед самым своим лицом красную дамскую сумку. Раскачивающаяся на ухабах, ямах и поворотах, она так и норовила съездить по моему носу, в то время как ее хозяйка, обвив руками поручень, пристально смотрела в окно: судьбу, что ли, свою высматривает? Я отвела сумку раз, придержала два, потом потихоньку постучала по ней пальцем:
– Девушка… девушка-а… (Мстительный ридикюль ткнул меня в бровь твердым углом) Девушка, не могли бы вы немножко… сумочку убрать?
Хозяйка словно только и ожидала моих слов: с такой готовностью набросилась на меня сверху:
– Ну, чего тебе?! Все тебе мешают, да? (Я проглотила ответ: нет, только ты) Не нравится – езди на такси! (Вот и классика в ход пошла!)
И так раздраженно поддернула сумку выше, что заехала ею уже по уху прикрывавшему меня дядечки. Тот открыл глаза с красными прожилками, покосился на свирепое лицо хозяйки и смолчал – от греха подальше. И я молчала. Главное – своего добилась. А у девушки, может, проблемы какие, не выспалась или со своим парнем поссорилась. По утрам понедельника все такие нервные… Я так себя привычно успокаивала, но от незаслуженного хамства, как обычно, перехватывало горло и колотилось сердце.
Говорят, не рекомендуется называть девочек мужскими именами: Александра, Виктория. Евгения. Мол, формируется от того у них мужские качества характера: независимость, напористость, агрессивность. Но мой Евгений, видимо, был очень мягким, робким и излишне вежливым. Не могущим ни отпор дать, ни отстоять свои права. Короче, да. Это я. Мямля. Девушка-которая-никому-не-может-сказать-нет. И даже элементарно послать…
Зазвонил телефон. Именно тогда, когда я не только говорить, но и дышать-то не слишком могла, и вообще пришлось вылезать спиной вперед, чтобы выпустить выходящих и успеть заскочить перед свежими входящими. Поэтому я старательно игнорировала звонок, пока перегарный мужик, вновь оказавшийся моим тесным соседом, не проворчал, болезненно морщась:
– Ты или возьми его уже или выруби на хрен, а? И так голова с бодуна трещит…
Да, похоже, надеяться, что звонящим надоест ждать ответа, не стоило. Пришлось добывать мобильник из сумки, надеясь, что эти крайне сложные в автобусной давке манипуляции не примут за сексуальные домогательства или попытку карманного воровства.
Так упорно звонить могут мне только два человека. Номер первый – мама. О, мама просто чемпион по звонкам в самый неподходящий момент! Например, когда что-то убегает или подгорает на плите. Или когда балансируешь на самом верху стремянки. И особенно – когда ты со своим парнем. Как будто у меня дома установлена тайная камера наблюдения. Всё забываю поинтересоваться у знакомых: это уникальный талант именно моей мамы или отличительная особенность всех матерей на свете?
Второй человек… Ну да, как раз он и звонит.
– Самохина, – хмуро сказал Артем. – Ты где?
Интересно, какого ответа он от меня ожидает? Я ведь могу и в рифму.
– Уже подъезжаю, – тем не менее культурно ответила я.
– Я сегодня кофе не успел выпить. По дороге забеги в кофейню, возьми.
– Артем, но я и так опаздываю….
– Да кто заметит? Короче, ты меня поняла.
И отключился. Я уставилась в потолок автобуса. Он прав. Ну кто мое отсутствие заметит? Это Артем светоч, опора, надёжа и вообще гений нашего архитектурного бюро. А я так… девушка на побегушках: принеси, подай, пошла на фиг, не мешай. А ведь начинали мы в «Орионе» не с такой уж большой разницей во времени. Хотелось бы, конечно, согласиться с одной моей подругой: мол, всё дело в том, что он в «штанах», то есть мужик, но самой себе врать бесполезно. Дело вовсе не в гендерных предпочтениях начальства. И даже не в особом таланте Черкасова.
Артем сумел себя поставить. Не боялся рисковать. Не боялся браться за большие серьезные проекты и говорить «нет» директорам и заказчикам. И спорить, да, и ругаться до разрыва договоров и хлопанья дверями.
Вот теперь он ведущий архитектор. А я… по-прежнему я. По-прежнему там же, где и была. Словно бежала несколько лет по беговой дорожке на устраивающей меня скорости. Или вообще не бежала, а просто переставляла ноги, чтобы не выбросило за ее пределы?
За кофе пришлось отстоять длинную очередь – наши яппи, или как их там теперь называют, переняли у заграничных родственников привычку завтракать в кафе. Вот кто не дает перекусить дома или вообще сварить тот же кофе на работе? Директор не запрещает. Он у нас демократичный. Чаще всего.
Я успела пропустить впереди себя всего двух человек («проститепожалуйстамнетолькокофеятакопаздываю!»), прежде чем очередь за моей спиной начала возмущаться: «Девушка, может, тогда и всех нас пропустите?». Ну, может, люди действительно опаздывают, а меня, как сказал наш светоч и надёжа, все равно никто не заметит… Так, если я принесу кофе только персонально Черкасову, остальные обязательно поинтересуются, почему им не взяла. Кристине романо (ни капли сахара и любых полнящих молочных продуктов!), Максу раф, Алексей Алексеевичу… все равно, хоть растворимый, лишь бы кофе пахло… еще Юле горячий шоколад… Уже расплачиваясь, спохватилась: про себя-то забыла! Но неудобно снова дозаказывать, за спиной и так ворчат про мои «оптовые закупки». Да ладно, я же дома все-таки глотнула! Хотя от здешнего офигенного кофейно-выпечного аромата ужасно засосало в желудке.
На нерегулируемом переходе я привычно поиграла с автомобилистами в их любимую игру под названием «Врешь, пешеход, не уйдешь!», снова выиграла и ворвалась в крутящиеся двери офисного центра.
– …Оп-па! – только и сказал Артем.
Хотя мог выдать куда более выразительное слово. Или очень много. Слов. Мы вдвоем уставились на расплывающееся по его кремовой рубашке кофейное пятно: предвкушая приятное удивление коллег моим бодрящим утренним сюрпризом, я на первой скорости ворвалась в черкасовский кабинет, не вписалась в поворот, неизбежно столкнулась с хозяином, и вот…
Результат.
– Ой, – запоздало выдала я.
– Не то слово, – согласился со мной наш ведущий архитектор, оттянув ткань на груди. Своей, разумеется. – Ну ты, Самохина, даешь! Хорошо еще, не кипяток.
Не кипяток, но все-таки кофе был довольно горячим, убедилась я, когда Черкасов, полурасстегнув рубашку, стянул через голову ее, а потом и промокшую белую майку: на коже остался красный след. Артем отодвинул нижний ящик стола, вытащил другую рубашку в упаковке – так предусмотрительные девушки хранят на всякий случай новые колготки. Затрещал целлофан. Моргая, я смотрела, как Черкасов застегивает белые пуговички. Глянул на меня мельком:
– Самохина, за стриптиз вообще-то деньги платить полагается! И за нанесение телесных повреждений – тоже.
Спохватившись, я отвела глаза. Схватила его сброшенную одежду, мокрым комом прижала к груди. Пообещала истово:
– Я всё выстираю!
– И выстираешь и выгладишь! – буркнул Артем. Затянул галстук, взмахнул крыльями натягиваемого пиджака, сунул под мышку кожаную папочку и унесся. Ой, блин, запоздало вспомнила я, сегодня же у него встреча с застройщиком! А я мало того что одежду ему попортила и задержала, так еще и кофе не дала выпить, попытавшись отправить напрямую в желудок. Сквозь кожу. А всем известно, что не выпивший кофе Черкасов – не человек, а демон. Даже дьявол. Не то что я, простой тихий зомби. Странно еще, что он меня по стеночке не размазал, наверное, просто времени не хватило, до встречи осталось всего ничего. Хотя спокойненько мог бы одной левой, вон как заматерел: сплошные мышцы. А раньше таким худосочным был, просто скелетиной…
Я потрогала острые уголки обшлагов артемовской рубашки, пощупала ткань, даже щекой потерлась: какая приятная! Надо узнать, где он их покупает, может, Стасу такую же подарить. Наверняка дорогущая! Черкасов щеголяет теперь только в подобных шмотках. Не только потому, что зарплата позволяет, но и для поддержания имиджа «Ориона» – ГАПы частенько берут его с собой на встречи с заказчиками. Рубашка пахла знакомым одеколоном и свежестью: только первый раз надел?
И тут такая я! С кофе.
Первым делом попыталась отстирать пятно жидким мылом под краном в туалете. Плохая идея! Пятно чуть-чуть побледнело, но зато расползлось медузой по всей груди, придав нежно-кремовому цвету оттенок «детской неожиданности».
Надо поискать хорошую химчистку поближе к работе. Или уже поздно и теперь только дедовскими средствами? Надо у мамы спросить: у нее, в отличие от Гугла, рецепты давние, проверенные.
Родительницу нисколько не удивило, что ее дочь в очередной раз села в лужу. Иногда кажется, что только этого она от меня и ожидает – и может, именно поэтому я только так и поступаю. До мельчайших подробностей допросила, что и как я сделала и каков размер катастрофы. Ей бы в следователи, а не в учителя! Хотя в принципе, эти профессии где-то и как-то рядом… Перечислила рецепты, которые я подробно, хоть и с недоверием, записала. При чем тут глицерин? А «Белизна» сожрет не только пятно, но и саму рубашку. Я представила Черкасова с прорехой на груди: буквально мишень для следующего утреннего кофе!
Надо было по-быстрому поблагодарить и отключиться, но я сообразила это, лишь когда услышала мамино привычное деловитое «так»:
– Так, надо сегодня съездить к бабе Маше. У нее все лекарства закончились.
Ой-ой-ой!
– Мам, ну пусть она, в конце концов, сыночку своему позвонит!
– Она позвонила мне, – внушительно сообщила мама. – Сыну некогда, ты же знаешь! А ты все равно всеми вечерами дома торчишь.
Я вздохнула:
– Мам, у меня на сегодня кое-что запланировано, а…
– Что там у тебя такого может быть запланировано! – отмахнулась родительница. – Старый человек остался без жизненно необходимых лекарств, а у тебя и сердце не болит? Список у тебя есть, купи то же, что обычно!
Можно было, конечно, сказать, что у меня свидание, но не хотелось выслушивать очередную лекцию о бесперспективности наших со Стасом отношений: надо или уже женить его на себе или решительно рвать всё и вся! Можно подумать, я могу сделать то или другое!
– Значит, договорились, – подытожила родительница и отключилась. Вот у кого следует учиться умению вовремя прерывать разговор! Высказалась по существу, требования выдвинула – а там хоть трава не расти.
Я зажмурилась и постучала головой о стол. Баба Маша была вовсе не моей родной бабушкой, а бывшей нашей соседкой по подъезду. Мама любит поддерживать такие, как она говорит, «социальные связи». Только почему-то всё больше через дочь. А ведь у баб Маши полный родственный комплект: сын-бизнесмен, невестка и внук-старшеклассник. До сих пор не могу сообразить, как и когда покупать ей лекарства стало моей обязанностью. Кстати, мама живет всего в паре кварталов от нее, в отличие от меня, ездящей из другого района. И как я теперь должна успеть и бабушку выгулять и Пакета полечить? То есть наоборот. Хорошо хоть вкусненькое приготовила еще вчера, Стаса с работы покормлю. А вот планы привести себя в порядок, похоже, накрылись медным тазом.
Вдобавок в обед я лишилась последних денег. Ну как лишилась – пожертвовала в пользу нуждающихся.
Я как раз зависла в столовой на раздаче, соображая, что бы такого взять вкусного, но не калорийного (практически невыполнимая задача!), когда меня аккуратно постучали пальцем по плечу. Бородатый и волосатый Алекс (Александр? Алексей?) из соседней по этажу компьютерной фирмы искательно заглядывал мне в лицо.
– Добрый день, Леночка!
Я вздохнула.
– Меня зовут Евгенией, пора бы уже запомнить!
– Ой, прости, пожалуйста! Елена, Евгения – так похоже, да? (Ага, прямо одно и то же!) Женечка, выручи, будь ласка, а? Жрать так хочется, а у меня ни копья!
– Да у меня самой всего-ничего… – Я продемонстрировала ему внутренности своего кошелька. Проще было сунуть жалкие купюры в карман, а не таскать, раздутый от мелочи, в сумке. А карты я стараюсь лишний раз не носить, ибо с моей рассеянностью чревато. Алекс жадно изучил содержимое.
– Да мне много не надо! Рублик – парочку, а? Я сразу отдам. Завтра.
Я поглядела в кошелек, потом в его жалобные светлые глаза. Заколебалась.
– Но только до завтра! У меня самой кот наплакал…
– Да-да, спасибо, прямо с утреца и отдам! Возьму три, да? – Победно потрясая вырванными с кровью дензнаками, Алекс кинулся из столовой. – Ну или через пару недель отдам, да?
– Еще чего! – Но айтишник уже скрылся за дверью. Я ругнулась. Значит, придется обойтись одной тарелкой супа. Ну и ладно, а то еще вечером живот будет выпирать. И вообще, запасы в холодильнике и кухонных шкафах надо просмотреть. Если не роскошествовать (читай: пробавляться овощными супчиками и кашками на воде) можно точно протянуть неделю до следующей зарплаты. Заодно и похудею.
***
Рабочий день прошел как обычно. Отксерить тонну документов. Свести таблицы расходов материалов и цен на них же. Сбегать в наш же юротдел за договорами и актами. Электронный документооборот? Нет, никогда не слышали!
– Женя! Нам бумагу привезли, – сообщила Юля, положив трубку. – С вахты звонили.
– А почему сюда не подняли? – подал голос невидимый в своей кабинке Алексеич.
– Сказали, это в их обязанности не входит. Так что давай по-быстрому, пока соседи всё не растащили!
Я медленно встала. Огляделась. Юлька уже вдохновенно ваяла… то есть делала концепт. Макс говорил по телефону. Алексеич затихарился. Одна Кристина встретила мой взгляд, но лишь недоумевающе вскинула прекрасные брови: чего, мол? Я пожала плечами: ничего. В обязанности поставщиков не входит, а в мои, значит, запросто. Ладно, все так заняты, а я как раз закончила, на лифте быстренько перетаскаю.
Быстренько не получилось: мужское имя отчего-то нисколько не прибавляло мне мужских же сил и мышц, я могла утащить только одну коробку за раз. А их целых восемь!
Возвратившийся Черкасов наткнулся на меня уже на нашем этаже, когда я, удерживая на пузе предпоследнюю коробку, последнюю попросту пинала по направлению к офису.
– Ты что это делаешь?
Я глянула с неприязнью: трудно догадаться, да? От Черкасова пахло дождем, парфюмом и немного – алкоголем. О, тяжкие трудовые будни! Пропыхтела очевидное:
– Заказанную бумагу доставляю...
Он глянул поверх моей головы:
– А где все?
– Там, – мотнула я подбородком.
Артем неожиданно выхватил у меня коробку: я на автомате попыталась не отдать, да я уже буквально срослась с ней! «Половую» бумагу Черкасов отфутболил таким мощным пинком, что та проехала оставшиеся метры и влетела в раздвинувшиеся двери – просто экспресс-доставка! Кинул коробку на стол так, что подпрыгнули все стоявшие на нем принтеры-плоттеры-сканеры.
– А что, помочь слабо́ было?!
– Я, что ли, должна бумагу таскать? – поразилась Кристина. Алексеич привычно затихарился. Ну или так и не растихаривался. Он вообще у нас практически домовой: все знают о его существовании, но видят крайне редко. Юля схватила сразу две телефонные трубки. Макс откатился от стола и длинно потянулся на своем кресле. Подошел к нам вразвалку.
– Мы заняты были, но наша Женька шустрая, всё успела перетаскать. – Поднял с пола испинанную коробку и водрузил поверх уже составленных у стены. Отряхнул натруженные ладони, оглядел критически, поправил стопки и подытожил: – Вот так.
Отпыхиваясь, я одергивала перекошенную кофту и изучала ссадину и колготочную дыру на коленке: из-за коробки в руках не заметила стул, и вот результат. Вскинув глаза, встретила хмурый взгляд Черкасова. Непонятно, на кого конкретно Артем злится: на коллег, увильнувших от грузоперевозок, то есть переносок, или почему-то на трудовую пчелку меня, но на всякий случай я сообщила быстренько:
– Да ладно, мне же не трудно!
Теперь он уже всем лицом выражал отвращение: с чего бы? Прошел, едва не оттолкнув меня плечом, в свой кабинет, с размаху швырнул на стол папку и также с размаху шлепнулся в кресло. Басовито загудел включенный мощный комп. Что-то наш светоч не в настроении: встреча неудачно прошла?
А вот как мне теперь до дому в таком виде добираться? Юбка мини, куртка и того короче… Вспомнив про рубашечную заначку Артема, я пошла по девушкам. Юлька глянула на мои травмированные колготки:
– Вот потому-то я и надеваю джинсы, гораздо практичнее! Нет, запасок нет.
Кристина сообщила, что носит исключительно чулки. Это разбудило-возбудило Макса, потребовавшего немедленной демонстрации. Кристина в ответ только лениво улыбнулась, и я позавидовала: такая улыбка стоит нескольких остроумных фраз. И перевести ее тоже можно по-разному: «еще чего!» или «смотря как будешь себя вести», нужное подчеркнуть.
Значит, придется еще и колготки покупать, опять потеря времени! И денег! Глянув на часы, я подхватилась, чтобы никто не успел выдать мне какое-нибудь следующее наисрочнейшее задание.
– Всем пока!
Пролетая мимо вышедшего из кабинета Черкасова, я выразительно встряхнула пакетом с испорченной одеждой, выпалив речитативом: «выстираювыглажузавтрапринесу!». Притворившись, что уже не слышу его оклика: «Эй, Самохина!», припустила вниз по лестнице – пока-а лифт соберет по этажам всех страждущих, в конце и в начале рабочего дня у нас в здании буквально образуются пробки!
Наткнулась на лестничной площадке на группирующихся компьютерщиков: судя по всему, те собирались в ближайшую пивнушку. А главным зазывалой оказался тот самый голодающий Алекс. Перехватив мой возмущенный взгляд, парень только усмехнулся, заговорщицки подмигнув. Было бы время, отчитала его, но некогда… Да и смысл? Скажет: я тебе руки не выкручивал, сама отдала! Ну а я-то каким местом думала – буду сидеть теперь на вынужденной диете, чтобы кое-кто имел возможность оттянуться! Вот так всегда: отказать людям неудобно, входишь в их положение, а потом сама же и страдаешь…
После магазина пришлось долго-долго искать общественный туалет (а еще ругаются, что народ гадит где ни попадя, а если приспичит?!), натягивать новые колготки в тесной кабинке, стараясь не наступить на, мягко говоря, нестерильный пол; эквилибристика та еще! А потом заскакивать в длинномер, тащившийся сквозь пробки и плачущие ноябрьские сумерки, подпрыгивать от нетерпения и в сотый раз раскладывать в уме пасьянс оставшегося времени до встречи с любимым: ох, похоже, буду я к тому моменту окончательно взмыленная и дерганная!
Купила лекарства оптом в аптеке прямо в бабмашином доме: некогда мне сейчас выискивать, где что дешевле! Отскоблила ногтем ценники на коробках; ладно, доплачу разницу сама, мне сегодня время дороже! Собиралась отдать и сразу откланяться, но бывшая соседка продержала меня почти час.
Старушка и впрямь скучала, а потому вывалила на благодарную (подпрыгивающую как на иголках) слушательницу подробности своих болезней (огласите весь список, ага!), о том, что рекомендуют для лечения врач и народная медицина. Потом последовала неторопливая похвальба, какие диковинные продукты покупают для нее дети: продемонстрированы и тут же спрятаны обратно в холодильник непочатые баночки-коробочки (наверняка будут храниться до истечения срока годности, а то и после). Когда бабушка вознамерилась притащить еще и семейный фотоальбом, я подскочила, как ошпаренная:
– Ой, баб Маш, мне бежать надо, я ведь только на минуточку!
Теперь на автобус до дома, Пакета выгуливать!
Я вскрыла квартиру Лены. Вместо того чтобы залаять на незваного гостя, пес безмолвно стоял в дверях комнаты, глядя на меня вытаращенными по породе глазами. Я помахала ему поводком, висевшим на ручке входной двери.
– Пакетик, гулять!
Нет бы обрадоваться прогулке, как и полагается нормальной собаке! Эта тварь всё так же молча развернулась и скрылась в недрах темной квартиры. Предчувствуя недоброе, я рванула за ним. Так и есть! Задние лапы и пушистый хвост уже скрывались под низким диваном. Грохнувшись на колени, я таки успела за них ухватиться. Проклятая псина дрыгала лапами, то скулила, то рычала, а вытащенная, вертелась ужом, звонко клацая зубами возле самых моих пальцев, но цапнуть не посмела – еще помнила трепку, которую я задала ей однажды за укус (хозяйке о том мы оба благоразумно не рассказывали). Обычно я Пакету не потакаю, заставляю перемещаться самостоятельно. Но сегодня для ускорения процесса дотащила его до и из лифта, а потом бодрым маршем по улице. Бросила на мокрый газон, скомандовав грозно: «Гуляй!» То есть гадь по-быстрому, гадина четвероногая.
Разумеется, быстро не получилось. Для начала на нас нарычала тетка: ты где собаку выгуливаешь?! (а где можно выгуливать-то?), тут люди ходят (так они везде ходят!). Пакет меланхолично и безрезультативно таскался по газону туда-сюда, тетка не унималась. Пришлось перебазироваться ближе к кустам, откуда на нас немедленно вылетел безбашенный и бесповодковый ротвейлер. Пакетище совершил буквально обезьяний прыжок прямо мне в руки, и мы стартанули с такой скоростью, что нас не догнал бы не только ротвейлер, но и какой-нибудь беговой риджбек.
Грязный и мокрый пес скулил, трясся и никак не желал спускаться на грешную землю, на которой все только и норовят обидеть бедную маленькую собачку. Я его где-то понимала: самой эти скандалы и стрессы из-за чужого любимца нафиг не сдались, но дела делать надо… И вообще, я теперь еще и собачатиной пропахну! Потому пекинес был безжалостно выставлен на прелую листву безлюдной и бессобачной аллеи. Осмелевший Пакет немедленно развил активность – увы, пока только исследовательскую. Я устало болталась за ним, как сосиска на поводке (кто тут еще кого выгуливает!), когда позвонил Стас.
В первый момент даже испугалась, что перепутала время встречи или что он приехал пораньше, а я тут с собакой. Но оказывается, мой мужчина звонил сообщить, что не придет: договаривались еще на той неделе, а на этой возникли непредвиденные обстоятельства… Я слушала и вспоминала вчерашнюю тщательную уборку квартиры, приготовление легких блюд (Стас любит покушать, но следит за весом, животик уже начал появляться), подготовки себя-красавицы (покраска волос, пилинг, маски, депиляция). Пролепетала:
– Стасик, ну как же так…. Ты же сам всегда говоришь, что очень занят и потому надо договариваться заранее, вот мы и…
– Женя, что за тон?! – мгновенно ощетинился Стас. – И что?! Мне сейчас всё бросить и мчаться к тебе?
– Нет, конечно, но…
– Я и так долго колебался, куда идти – к тебе или на это мероприятие!
И все-таки выбрал не меня.
– Я… извини…. Я просто очень расстроилась. Очень по тебе соскучилась. Очень.
Стас недовольно сопел в трубку.
– Ну правда, прости. Я так хотела увидеться!
– Ну ладно, – уже примирительным тоном сказал мой парень. – Ну раз так получилось… В общем, я предупредил, чтобы ты не ждала. Пока.
И отключился. Я начала засовывать сотовый в карман, когда Пакет дернул. Такое впечатление, что на том конце поводка внезапно оказался не пекинес массой в пять кэгэ, а давешний шестидесятикилограммовый ротвейлер. От неожиданного рывка я упала, выпустив поводок и уронив мобильник. Испуг, боль (блин, опять то же колено!), разочарование и обида от несостоявшегося свидания трансформировались в вопль:
– ПАКЕТ!! Ко мне, сукин ты сын, сволочь, гад! Ко мне, говорю!
Я бы не удивилась, если б от моего истошного крика содрогнулись окрестные здания, а с неба попадали оглушенные птицы. Может, так оно и было, в темноте же не разглядишь…
Но проклятая псина все равно не вернулась.
Даже собаки меня игнорируют!
Все еще стоя на коленях, я собрала и соединила останки телефона, вяло удивилась: работает! Потом собрала останки себя и водрузила на скамью с прилипшими к сиденью бурыми листьями. Совершенно мокрую, да и пофиг уже. Автоматически поднесла к уху тут же завибрировавший и завопивший телефон. Конечно, именно в этот момент обязательно должен был позвонить еще один мой вечный стрессоноситель! Вернее, стрессодоставщик.
– Самохина! – начал Черкасов. – Я же тебе говорил составить спецификацию материалов! И где?
Я даже выпрямилась: вот блин! Говорил, да, и еще в пятницу, но я решила заняться на свежую голову в понедельник, а сегодня задолбалась-закрутилась и забыла начисто.
– Я… э-э-э…
– Прежде чем нестись сломя голову на очередное свидание, – продолжил Артем все тем же привычным тоном: как учитель, изо всех сил сдерживающийся, чтобы не заорать на тупого ученика, – выполни свои прямые обязанности. Чтобы не приходилось отвлекать тебя во время увлекательного процесса!
Не упомяни Черкасов о моем сорвавшемся свидании, я бы тут же раскаялась и повинилась. Еще и с утра выскочила бы пораньше – чтобы успеть всё сделать до его прихода. Но сейчас во мне поднялась такая горячая волна злости, что вспыхнуло не только лицо, но даже от промокшей одежды, кажется, пар повалил.
– Всё знаешь обо мне, да?!
Черкасов что-то еще вещал, но я уже не слушала – несло. Ни слов, ни выражений я не выбирала, а краткое содержание моего выступления можно было сформулировать в трех приличных фразах: ты кто такой, как вы меня все достали, идите все туда-то, а также туда-то. Охрипнув и слегка придя в себя, я обнаружила, что мой собеседник хоть и заткнулся, но все еще не отключился. Только собралась сделать это сама, как Артем хладнокровно осведомился:
– Прооралась? Самохина, ты там ревешь, что ли?
Я шмыгнула носом:
– Еще чего! Это у меня насморк просто от… от холода.
Короткая пауза.
– Ты где-то на улице? За тобой приехать?
Я даже мобильник от уха отвела, чтобы на экран поглядеть – убедиться, что разговариваю именно с Черкасовым. Бывшим сокурсником и нынешним сотрудником. Выдавила сиплый смешок:
– Нет уж, как-нибудь без тебя обойдусь!
– Была бы честь предложена, – моментально отозвался Черкасов: наверняка такого ответа и ожидал. – Не забудь о спецификации. Всё!
– И тебе всё, добрый человек, – пробормотала я, сунула грязный мобильник в карман и огляделась. Все было по-прежнему: жидкий свет тусклых фонарей, мокрый осенний ветер, темные силуэты людей с зонтами на фоне магазинных витрин, спешащие поскорее укрыться в своих квартирах. Недавний всплеск адреналина придавал окружающему некий оттенок обреченности. Ну что ж, пора двигать, Пакета искать. А то вон даже помощь начали предлагать совершенно неожиданные люди… Я привстала и, охнув от боли, уставилась на торчащую из огромной дыры в колготках ободранную коленку.
…Почему-то меня доконали именно эти порванные свежекупленные колготки. Просто последняя капля.
Так я не рыдала, наверное, лет десять: захлебываясь, подвывая и причитая в том смысле: сколько можно, да когда же это кончится, да что за жизнь у меня такая!.. Хорошо, из-за непогоды никого на аллейке не случилось; иначе бы точно решили, что у меня или вся родня перемерла или обнаружилась внезапная смертельная же болезнь.
Прижимая основания ладоней к опухшим и наверняка потекшим глазам (ой, да кому я нужна? и конкретно здесь, на темной аллее, и в жизни в целом), я наконец отдышалась и умолкла. Правда, еще иногда поскуливая.
А, нет, скулила уже не только я: поставив передние лапы на скамью, помахивая грязным косматым хвостом, на меня преданно таращился Пакет.
Я шмыгнула носом.
– Нагулялся, с-скотина?
Скотина нервно зевнула и села на асфальт. Пес мелко трясся и то и дело принимался пищать. Замерз. Я вспомнила, что у пекинесов из-за их коротконосости проблемы с жарой и с холодом. Пора тащиться домой. Брезгливо подобрала изгвазданный поводок (сама-то наверняка еще краше!), хотя надобности в нем уже не было – Пакет бодро трусил вперед, то и дело оглядываясь: ну где ты там?
– Да иду я, иду, – ворчала я. Сейчас его еще отмывать полчаса, не могла Леночка вместо белого какого-нибудь черного пекинеса взять… Вставила ключ в замок, повернула туда-сюда, безрезультатно подергала дверь: ну давай ты еще не откройся, чтобы меня совсем сегодня доконать!
Дверь распахнулась так внезапно, что мы вдвоем отпрянули. На пороге стояла Лена собственной персоной.
– О! Ты дома? – спросила я по-идиотски.
Соседка скривила губы.
– Ну да. Всё сорвалось, представляешь?! В обед эта сволочь позвонила, сказал, не сможет сегодня. Вот с расстройства маникюр решила освежить, – помахала растопыренными яркими пальцами. Пахну́ло лаком, Пакет чихнул. – Так что, Женечка, будь сегодня другом до конца, вымой его, а?
Чувствуя некоторую солидарность с Леной (вот, даже ее сегодня кинули, что уж тогда обо мне говорить!), я с трудом стягивала промокшую насквозь обувь.
И тут до меня дошло. Значит, пока я галопом носилась по городу, выкраивая время для ее проклятой собаки…
– Когда, говоришь, он тебе сообщил, в обед? А мне тогда почему не перезвонила, что вернешься вовремя?
Леночка повела точеным плечиком, сказала рассеянно:
– Ну раз мы все равно договаривались, что ты Пакетика выгуляешь… О, пора второй слой наносить! Его шампунь и полотенчико где обычно!
Я таращилась на проем гостиной, за которым скрылась хозяйка, и испытывала большое желание зафутболить туда же ее «Пакетика», а потом так шарахнуть входной дверью, чтобы та из косяка вылетела.
Псина смирно переминалась на придверном коврике, помаргивая на меня снизу влажными круглыми глазами: знает, скотина, что проштрафился, обычно ведь всегда пытается удрать от банных процедур! Я длинно вздохнула.
– Ну, пошли, что ли…
Понимавший, что сейчас со мной шутки плохи, пекинес смирно стоял в белейшей ванне в потоках грязи и шампунной пены. Я завернула его в персональное банное полотенце с вышитыми собачками, вытерла – Пакет недовольно, но очень тихо ворчал – и легонько подпнула под мокрый хвост в направлении комнаты.
– Иди к маме!
Кукушке, так ее и так.
***
Жаль, у меня нет дежурного выгульщика. И некому меня шампунькой вымыть, всё сама, всё сама… Я сбросила грязные шмотки на пол ванной. Приподнявшись на носки, с печалью оглядела себя в зеркало: глаза и нос красные, колено серо-синее, ноги до самых бедер в пятнах грязи… «Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище», как говорил ослик Иа в «Винни-Пухе».
Долго сидела под горячим душем, прижав к груди колени. Содранное правое саднило, распухло: хорошо, без увечий обошлось, но в ближайшие дни только джинсы. Пусть Стасу я нравлюсь больше в коротких юбках, вряд ли мы увидимся в ближайшее время. Он у меня карьеру делает. Как его девушка я это дело поддерживаю. Но опять же как его девушка грущу: видеться раз в несколько недель для развития отношений не есть хорошо.
А ведь раньше он всегда находил для меня время…
Я моментально постаралась придушить эту мысль в зародыше – проклятая гадюка поднимала голову все чаще, нашептывала-покусывала: потерял ко мне интерес? Или у него уже и вовсе другая есть? Да ну! Стас не из тех, кто врет и выкручивается, уже как-то раз устраивал мне вразумляющую беседу: мол, просто он очень много работает для будущего. Хотелось бы надеяться, для нашего общего будущего... Опять начала?!
Резко повернув кран, я задохнулась под напором ледяной воды. Зато сразу все лишние мысли вон! Ожесточенно растерлась полотенцем, запоздало пожалев о холодной шокотерапии – и без того сегодня промерзла, таскаясь с четверолапым соседским поручением. Задумчиво постояла перед распахнутым холодильником: есть я уже давно перехотела, но надо же чем-то душеньку успокоить, как-то компенсировать сегодняшние психи. Вот всё приготовленное для Стасика и пойдет в дело. Еще и коньяк початый, профилактика от простуды…
Профилактика прошла на «ура» – вместе с вычищенной до блеска посудой. Да и пусть себе вкусняшки спокойно уходят в ляжки!
…Кстати, маленькая бтылка какая-то окзлась: не дливают, чт ли? Надо дпить, чего на дне зло оствлять... Ва-апще не действует, гады р-разбавляют к тму ж-же… Во-от, а теперь ж-жлание згдать, ш-шепнуть в бтлку и прбкой зткнуть, чтоб не испарилось. Дж-ж-жинн, ты ж-же слшал мое ж-желание?! Вот и сплняй! Немедля!
Ой, блн, что ж так глва кружтся? Устла я, да. Замаялась. Бе-едненькая. Нжно отдхнуть, да. В кроватку.
Спкной ноч-чи… ч-чи… чш-ш…
ВТОРНИК
Уж не знаю, сколько раз я на автомате выключала будильник (странно, что телефон не разрядился), но когда наконец разодрала глаза, в комнате было уже светло. Непривычно светло для начала ноября...
И рабочего утра.
БЛИН!
Отбросив одеяло, я резко села и тут же схватилась за голову: ой-ой-ой! И болит и кружится… Сколько ж я вчера выпила?
Тщательно отдраивая зубы и язык зубной щеткой, утешала себя тем, что если так по утрам болею, алкоголизм мне не грозит. Пока еще. Кошмар, конечно: даже не заметила, как в одиночку бутылку коньяка одолела! Хоть и сильно початую. Шипя и постанывая, натянула джинсы на опухшее, плохо сгибающееся колено, нырнула, не застегивая, в куртку, намотала на шею шарф и, сграбастав сумку, ринулась за дверь на такси.
В очередной раз оставив дома зонтик.
О рубашке Черкасова я вспомнила, лишь увидев его в офисе собственной персоной: порченая одёжка так и осталась валяться в прихожей в пакете, брошенном перед бесславным выгулом Пакета… тавтология! Но не могла же я в этом признаться? Поэтому когда Артем приостановился перед моим столом – имеется у него скверная привычка мониторить чужие мониторы (я сегодня просто гений тавталогий, вот что коньяк не выветрившийся делает!) – бодро отчиталась:
– Рубашка в химчистке, через пару дней будет как новенькая (отдам сегодня вечером, и все дела)!
Или вышло неубедительно, или Черкасов не доверял мне профилактически (не знаю почему, не так уж часто я ему и вру!) – глянул почему-то с подозрением. Произнес веско:
– Это хорошо. А то она у меня была талисманом для очень важных встреч (я содрогнулась). Выборка готова?
– Почти! – отрапортовала я. Только не вспоминай, как я вчера на тебя орала! Или что я там тебе орала. Ну хотя бы не при всех, а? Кажется, Артем уловил мое мысленное послание или попросту решил высокомерно проигнорировать вчерашнюю истерику, потому что спросил привычно-требовательным тоном:
– Что там с почтой?
– Еще не просматривала, счас…
Я говорила, что наш генеральный директор демократичен? Так вот, его демократия докатилась до того, что секретаря как такового в нашем офисе попросту нет. Специалисты общаются с курируемыми заказчиками напрямую, а вся почта приходит на комп начальника. Но так как гендир навещает нас редко, в основном тусуясь в большом головном офисе, письмами, рекламной рассылкой и прочим занимаюсь я. Причем произошло это как-то незаметно, само собой: поискала письмо раз, разобрала почтовые завалы два, а потом это вдруг стало моей непосредственной обязанностью. С которой я, по мнению Черкасова, справляюсь не очень хорошо: не успела еще и «ящик» открыть, как он уже принялся нетерпеливо постукивать пальцами по столу.
– Ждешь что-то конкретное? – спросила я, бегло просматривая письма: рекламу в распечатку, потом ведущему на стол, это в спам, претензии – в папку юриста…
– Да, от… Давай лучше я посмотрю!
И чем это лучше? Но Артем уже обогнул стол и бесцеремонно перехватил у меня мышку. Наклонился к монитору: привычка с тех времен, когда он еще не сделал операцию по исправлению близорукости. Хотя, по-моему, очки архитектору и дизайнеру вполне подходят, да и вообще к очкастому Черкасову я привыкла еще в институте. Очкастому, нескладному, худому. А сейчас – гляньте на него!
Я отклонилась, чтобы не таращиться в монитор не то что бок о бок, а буквально щека о щеку: еще чуть-чуть, и согреюсь наконец, но уже не от офисного отопления, а от тепла близкого мужского тела. Артемов парфюм тоже был теплым: яркий, насыщенный, но одновременно ненавязчивый. Мне нравится. Спросить название и подарить Стасу такой же? Ага, вчера рубашку, сегодня парфюм, завтра еще марку трусов узнай! Может, тогда уже сразу целиком Черкасова завернуть в подарочную упаковку?
Кстати, вон Кристина вроде бы совершенно не против принять его в дар. А что: перспективный, энергичный, амбициозный, а что характер у него временами… характер, так это она запросто своими манерами Снежной Королевы обезвредит. Заморозит.
Хотя и Черкасов иногда может заморозить любого своим отработанным «похерфэйсом» – то есть фиг поймешь, что он там себе думает. Копит-копит, а потом взрывается в самые неожиданные моменты. Как вчера с этими коробками… с чего и на кого разозлился, непонятно. Если на меня, трудяжку, – тогда вообще дичь…
Я покосилась. Профиль как профиль. Мужицкий. Не красавец писаный, не урод. Опять же умеет себя подать. Держать. Производить впечатление. Без таких навыков нашего капризного заказчика не только не завлечешь, но и не удержишь.
Взгляд быстро пробегает по экрану, губы крепко сжаты (кстати, обветрились уже, а еще не зима, предложить ему свою «гигиеническую» помаду?), подбородок упрямый; на сильной шее сдвинулся кадык – Артем сглотнул. Сообразив, что ни с того ни с сего глазею и даже принюхиваюсь (и к кому, к Черкасову!), я перевела взгляд на экран. Что он так долго возится, я бы сама давно всё отыскала! Кажется, или уже по второму кругу пошел листать?
Я вскинула глаза: Кристина стояла перед моим столом, легонько барабаня ногтями по пластиковой перегородке. Смотрела на нас сверху. Когда она так незаметно подошла?
– Ага, вот, нашел, – сообщил Артем. Пару раз щелкнул мышкой и выпрямился. – Бросил к себе, в общей папке удалил. Я тебе нужен, Кристин?
– Да.
– Идем.
Но наша королевишна не пошла следом сразу, задержалась. Не зная, как расценить ее изучающий взгляд, я осторожно улыбнулась:
– Доброе утро, Кристин?
– Виделись, – холодно ответствовала Снежная Королева и поплыла в кабинет к Черкасову. Высокая (рядом с ней и рослой Юлькой я со своими ста шестьюдесятью чувствую себя полуросликом… хоббитом, хы), эффектная, ухоженная. Каждая деталь одежды, аксессуары, – все продумано, стильно. Никакой вульгарности, ничего кричащего. Я вздохнула с неизбывной завистью. Но подражать Кристине – все равно что равняться на статую Венеры Милосской или какую-нибудь современную модель из журналов: ничего общего с твоей реальной жизнью… Так, надо уже закончить с почтой!
***
Странно, что Артем не потребовал спецификацию с раннего утра: сама про нее вспомнила, уже успех! Так что пару часов, даже не вникая в суть, я отмахивалась и отрыкивалась от теребивших меня вопросами и требованиями сокамерников… то есть сотрудников. Достаточно было сослаться на распоряжение Черкасова – и эти голодные пиявки от меня безропотно отваливались; то ли из уважения к нашему ведущему, то ли к его характеру.
Я даже успела до обеда! Прискакала в кабинет Черкасова, победно размахивая распечатками: конечно, на почту я ему уже отослала, но все равно надо закрепить впечатление от меня как добросовестного работника, непрерывно трудящегося на благо фирмы!
– Вот, Артем Игоревич! – Аккуратно, двумя руками, выложила перед ним на стол и собралась ретироваться, пока не прозвучал язвительный комментарий вроде: «ну наконец-то!» или «неужели это то, что я думаю?!»
Не успела.
– Присядь-ка, Евгения Николаевна!
Всё. Мне каюк.
По отчеству Черкасов меня величает не так, как я его – с легкой насмешкой или в присутствии важного заказчика. В очень редких и крайних случаях. Да еще встал и собственноручно плотно прикрыл дверь в прозрачной перегородке кабинета – всех и всем видно, ничего не слышно. Ой-ой! Переминаясь на месте, я попробовала сослаться на страшную занятость и срочность нерешенных суперважных вопросов. Бесполезно: проходя мимо, Артем ткнул меня пальцем в плечо:
– Садись, Самохина, кому сказал!
Уф. Я плюхнулась в кресло рядом с его столом: удобное какое! Попыталась расслабленно покрутиться, глядя в потолок, но под косым взглядом Черкасова спохватилась, подобрала ноги и выпрямилась. Приобрела деловито-строгий вид. Ну, надеюсь, что именно такой.
Артем взял притащенную мной спецификацию, вдумчиво вчитался в строчку, в другую, перелистнул страницы… Как бы не послал меня сейчас переделывать на фиг! Или вообще заявит, что давно уже всё набрал сам, а то жди, когда-а-а там некоторые раскачаются… Нет, просто закрыл выборку и положил его на клавиатуру.
– Слушай, Самохина. Насчет вчерашнего…
– Извини! – мгновенно подобравшись, выпалила я. – Понимаешь, я вчера… ну, устала, понедельник же день тяжелый, сам знаешь, расстроилась… из-за всякого-разного, колено вон разбила, целых два раза, – даже с трудом задрав, продемонстрировала обтянутую джинсами коленку, Черкасов машинально уставился на нее. – Пакета потеряла еще… И колготки только-только купила, дорогущие, и тут же порвала, а они знаешь, сколько сейчас стоят? Как самолет! Ну или крыло от самолета…
– В пакете что-то ценное было? – перебил меня Артем.
– В Пакете? – Я растерялась. – Ну не знаю, что в нем такого ценного может быть… разве что корм собачий дорогой, ну кишки-кости, что там у него еще внутри имеется…
– Самохина! Ты что, вчера кого-то убила и расчленила?! И перетаскивала труп по частям в пакете?
– Я?! Ты рехнулся? А-а-а… – Я нервно рассмеялась. – Пакет – это же собака! Пекинес. Дурацкая кличка, правда же?
– У тебя есть собака?
– У меня? Нет. А, это соседка попросила свою собачку выгулять! Она меня просит иногда (часто!). Сама собиралась на бл… в смысле, на свиданку, а потом у нее всё сорвалось, а она меня даже не предупредила, что вечером дома будет, паразитка эдакая, представляешь? – Я выдохлась. Кажется, перечислила все извиняющие меня вчерашние обстоятельства. Исключая Стаса. Хотя он вполне проходит под категорией «всякого-разного». – Вот потому всё так и... Получилось.
Черкасов смотрел на меня, переваривая вываленный на него мешок информации, а я мучительно пыталась вспомнить, что вообще орала ему на той мокрой аллее.
Надеюсь, хотя бы не материла, не в моих это привычках, да и мамино учительское воспитание не позволяет. Хотя сейчас куча народа на матах прямо с детского сада просто разговаривает и не видит в этом ничего зазорного.
– То есть вчера ты разбила коленку (то-то смотрю, хромаешь), порвала новые дорогие колготки, под дождем выгуливала и потеряла чужую собаку, хозяйка которой в это самое время преспокойно посиживала дома? И что-то там было еще такое… разное?
Я кивала в такт его словам, глядя на Черкасова с искренним уважением: вот что значит аналитический ум! Вычленил всё самое важное из потока моих слов и ненужных подробностей!
– Собачонка хоть нашлась?
– Ну да. В конце концов. Так что извини, я и так была вся на нервах, а тут еще ты со своей спецификацией! – Спецификация-то была как раз моя, но об этом сейчас умолчим. – Прости меня, а?
Я истово прижимала руки к груди и таращилась на Черкасова жалобными глазами.
– Ладно, – произнес он через внушительную – воспитательную – паузу. – С этим мы разобрались.
Уфф… Я только собралась встать и удрать из кабинета, изображая всей своей спиной искреннее раскаяние и готовность загладить вину добросовестным ударным трудом, как Артем продолжил:
– А дальше-то что еще приключилось?
Я осела обратно в кресло. Спросила с недоумением:
– В каком смысле «дальше»? Когда – дальше? Ты сейчас вообще о чем?
Черкасов смотрел на меня с выражением: «ну хватит уже придуриваться!» Я смотрела на него с выражением: «нич-чего не понимаю!» Артем откинулся на спинку кресла и, глядя на меня во все глаза, задумчиво подпер пальцами щеку. Спросил недоверчиво:
– Самохина, ты что, реально ничего не помнишь?
– Чего не помню? – уже с раздражением откликнулась я. – Артем, прекрати говорить со мной загадками! Я не выспалась, коленку разбила и… ну ты уже в курсе! Короче, соображаю я сегодня плохо, так что давай поконкретней!
Странно, что Черкасов упустил классный повод проехаться на тему моего ума какой-нибудь фразочкой типа: «А что, обычно ты соображаешь лучше? Что-то не замечал!». Протянул:
– У-у-у, как всё запущенно! Напилась, ударилась об угол подушки и потеряла сознание вместе с памятью? Самохина, а ты в курсе, что женский алкоголизм неизлечим?
– Да ничей алкоголизм неизлечим! – машинально ответила я. – Бывших алкоголиков попросту не бывает, дай им только шанс…
– По себе знаешь?
Я пробурчала:
– Ну выпила немножко коньяка для согрева после той «опупеи» с Пакетищем, так вроде употребление спиртных напитков в России еще не запрещено… Погоди, а ты-то вообще откуда об этом узнал?
Артем картинно развел руками.
– Откуда! Очень трудно было догадаться, ага, когда ты всю ночь мне названивала и требовала придумать тост для каждой своей следующей рюмки! И чтобы я еще параллельно составлял тебе компанию, не можешь же ты просто чокаться с зеркалом!
– Ну ты и… заврался! – уверенно сказала я. – С чего бы вдруг я тебе звонила?
– Так и мне бы очень хотелось знать: какого… ты мне сегодня спать не давала?
– И вообще, не настолько уж я была пьяна, чтобы звонить в ночь-полночь кому бы-то ни было! – выпалила я и вдруг вспомнила о бутылке джина, которая с утра – пустая и чистая как стеклышко! – зачем-то чинно стояла в сушке для посуды на па́ру с такой же бутылкой коньяка. Неужели мне вчера не хватило, и я добралась до джина, оставшегося с последнего визита Стаса?! Не знаю, из чего и как производят этот напиток, и даже знать не хочу, но именно с него меня уносит просто на раз-два, уже проверено!
Видимо, на моем лице отразился весь ужас понимания, потому что зорко за мной наблюдавший Артем кивнул:
– Похоже, начинаешь вспоминать?
– Ох! – Я рефлекторно закрыла лицо ладонями: по-детски спряталась «в домике». В голове – полная пустота. Просто абсолютный ноль. Космический. Раздвинув пальцы, осторожно поглядела на Черкасова одним глазом. Спросила с последним остатком надежды: – Артем, а ты точно не врешь? Может, просто отыгрываешься за то, что я на тебя вечером наорала?
Черкасов покивал с таким необычным выражением лица – сочувственным – что я окончательно пала духом.
– Не вру. Точно.
Я длинно вздохнула, сжала руки в кулаки. Спросила мужественно:
– И что такого я тебе там наговорила?
– У меня все телефонные разговоры записываются. Хочешь послушать?
– Ну да…
– Точно-точно уверена, что хочешь? – весело вопросил Артем. А чего б ему не веселиться, не он же ночью ругался, пил и чокался по телефону…
Я следила за рукой, потянувшейся к мобильнику, как кролик за удавом, но едва Черкасов нажал на экран, завопила:
– Нет!!
Вздрогнувший Артем аж телефон выронил. Ворча, наклонился, отыскивая его на полу:
– И незачем так орать, теперь оглох на левое ухо… Испугалась того, что можешь услышать?
– Нет, я потом, как-нибудь попозже, – промямлила я. – Сейчас некогда, рабочий день же…
– Ну да, – согласился Артем. – Если слушать всё подряд, там на несколько часов точно наберется! А давай только самые яркие эпизоды? Некоторые уже сегодня утром по второму разу переслушал. Самые полюбившиеся, а? Или могу выдать сухие выжимки, цитаты, хочешь?
Колеблясь, я глядела в его невинные глаза – в них светилось исключительно участливое любопытство. Знаю-знаю, что он там может «выжать», с его-то натурой-язвой! И ведь еще соврет – недорого возьмет! Буркнула, наконец поднимаясь с кресла:
– Нет уж. Лучше просто сотри всё нафиг, нечего такой дорогой аппарат засорять всякой пьяной ерундой!
– А-а-а, так память к тебе все-таки возвращается! – фальшиво удивился Артем.
Я утомленно вздохнула.
– Ну а что еще может нести по телефону пьяная женщина в двенадцать ночи…
– Последний звонок был полтретьего, – педантично уточнил ведущий.
Блин! Оказывается, не я одна сегодня не выспалась.
– …тем более! Не в любви же я тебе признавалась, в самом-то деле!
– Да, слава богу, этого от тебя ни в пьяном, ни в трезвом виде не дождешься! – Черкасов со стуком кинул мобильник на стол. Я пригорюнилась.
– Ну вот честно не знаю, что тебе еще сказать… только снова извиниться?
– Угу, и пообещать исправиться. Да нужны мне были твои извинения! – сухо отозвался ведущий. – Просто больше так не делай. И, Самохина, бросай ты уже пить! Алкашка.
– Брошу, – понуро согласилась я. Сейчас я была готова выслушать определения и куда крепче. Заслужила. Добрела до двери и только тут до меня дошло…
– Погоди, а почему ты просто-напросто не вырубил мобильник сразу, а? Или заблокировал бы от меня вызовы – и спи себе спокойно. Зачем каждый раз трубу брал?
Артем ответил не сразу: или не ожидал вопроса, или эта идея самому только что в голову пришла. Поглядел в монитор, словно ища на экране подсказку, и произнес сухо:
– Ты там то хохотала, то завывала, я и подумал: Самохина или в полном пьяном неадквате, или что-то серьезное приключилось, еще что-нибудь с собой сотворит невзначай…
Я глядела на Черкасова во все глаза.
– Сотворит? Ты что, испугался, что я покончу жизнь самоубийством? С чего вдруг?
– Откуда мне знать? – отозвался он раздраженно. – Может, тебя опять какой-нибудь мужик бросил!
Я вспомнила свои вчерашние мысли: да кто его знает, может, и в самом деле уже… Переспросила машинально:
– Опять? Что значит – «опять»?
И увидела крайне редкую картину – Черкасов покраснел. Но краснеет Артем очень своеобразно: одними ушами, как будто кто-то его за них только что от души оттаскал. Буркнул, отворачиваясь к монитору:
– Короче, всё, разговор закончен! Иди работай, Самохина, и больше не греши!
Аминь.
Но я еще добрых полминуты стояла, глядя ему в затылок: Черкасов делал вид, что меня не существует не только в его кабинете, но и вообще в мире, вон, уже за телефон взялся, но уши-предатели пламенели все ярче – еще чуть-чуть, еще какой-то миг, и просто вспыхнут! Не желая, чтобы наш ведущий так бесславно испепелился, я наконец ушла.
Дверь закрыла очень аккуратно именно потому, что хотелось шарахнуть изо всех сил – чтобы аж осколки во все стороны. Зато тут же нарычала на сунувшегося с каким-то вопросом Макса; тот, бедолага, с открытым ртом проводил меня взглядом, пожал плечами, пробормотав что-то вроде: «ну нет так нет», и вернулся к себе в кабинку. Он у нас вообще флегматик, философ, и ни с кем по жизни не спорит и не ссорится, клиенты его любят. Обзавидуешься!
А я с размаху плюхнулась в свое кресло и рассеянно уставилась в монитор, который все еще украшали разноцветные столбцы спецификации.
Конечно, он знал. Да все вокруг знали, что тогда Ищенко меня бросил! Никого не обманули ни тщательно отрепетированный, полный сдержанного достоинства (как я считала) ответ: мол, разошлись из-за разницы в жизненных ценностях; ни легкомысленная отмашка: а, да надоел мне уже Витька за эти два года до смерти! Подруги, конечно, были в курсе, утирали мои слезы-сопли, материли Ищенко, пытались знакомить меня с другими парнями «этому гаду назло»; мама осуждала, что не сумела удержать такого «прекрасного молодого человека, вот всё у тебя через энное место»; а однокурсники на эти мои речи лишь понимающе кивали, неловко улыбались и отводили глаза... Тактичные!
И Черкасов, оказывается, тоже был тактичным. До сегодняшнего дня. Или все случившееся у нас с Ищенко в институте его попросту не интересовало, это же только мои проблемы? Лишь вот сегодняшней ночью внезапно вспомнил…
Интересно, что же я ему такого несла? Если на самом деле несла? Может, наоборот, решила возродить детское хулиганство – звонить и молча, таинственно дышать в трубку? Надо все-таки заглянуть в его мобильник, но Артема при этом надо как-то нейтрализовать, не в обществе же такого ехидного комментатора прослушивать женские пьяные бредни? В моем-то случае одними красными ушами не обойдется: либо удеру куда глаза глядят, либо со стыда сгорю прямо на месте. И вообще, надо компромат стереть! Напрочь. Даже не слушая. Или послушать, а потом стереть, а то ведь так и не узнаю, мучиться буду… А вдруг наш ведущий вообще начнет меня этими записями шантажировать? Да ну, на фиг оно ему сдалось, чего с меня взять окромя анализов…
И тут я всерьез задумалась: а вообще, с какой стати я позвонила именно Черкасову, он мне кто – задушевная подружка, что ли? Может, спьяну наконец набралась смелости прояснить отношения со Стасом, но случайно промахнулась? Ага, промахнулась, как будто в алфавитном списке контактов «Мой Стас» и «Черкасов» буквально по соседству! Я открыла список вызовов: ой, бли-ин, ведь и правда ему названивала… раз, два, три… десять… Десять, твою мать, раз! Да Черкасов, оказывается, у нас просто образец терпения и кротости! Ангел во плоти! На его месте я бы уже после второго звонка послала меня далеко и надолго и намертво вырубила телефон! А с утра учинила такую разборку, что сама себя занесла бы в «черный список».
А, поняла! Во «входящих» вызовах эти двое как раз по соседству! Наверное, сначала я все-таки хотела поговорить со Стасом, а коли перед этим мне звонил Черкасов… И впрямь промахнулась!
И так десять раз подряд.
***
В обед уговорились пересечься с Машкой; главное, чтобы подруга успела застолбить место в популярной пиццерии по соседству, а то как хлынут одновременно перекусывать волны офисного планктона и студенты с соседнего меда, ни присесть, ни поесть!
Марийка успела. И даже спасла от страждущих задниц стул для меня, замаскировав его для надежности пальто, шарфом и забитой невесть чем сумой. Правда, с ходу выкатила претензии, что я рушу всё ее «ПэПэ» (расшифровка: правильное питание) суперужасными углеводами-жирами-копченостью и прочей гадостью. Так как подруга крайне болезненно относится к своему новому увлечению, перечить я не стала, кротко предложив в следующий раз выбирать едальню самой (но если Машка приведет меня на какую-нибудь веганскую кухню, просто ее убью! Тут же, на мясо). Правда, поглощала она пиццерийные вредности с большим аппетитом, параллельно рассказывая про своего нового парня. «Ежеквартального», как я их называю, потому что практически раз в три месяца Маруся меняет свои привязанности. Причем кардинально. Если в прошлый раз это был бодибилдер, с которым она познакомилась в фитнес-центре, то теперь это энергичный, перспективный, но еще не раскрученный блоггер. Машка наткнулась на его страницу случайно, полистала, понравилось, подписалась, засыпала положительными комментами и лайками, налюбовалась на многочисленные снимки и видео, выяснила, что он наш земляк и проявила свойственную ей инициативность – предложила встретиться. Или хозяину блога до того времени никто такого не предлагал (свежие впечатления для паблика!), или фото подписчицы устроило и его, но он согласился. Вот теперь эти двое встречаются. Уже четыре недели как.
Тут подруга сделал перерыв, чтобы запить огромный кусок «Маргариты» колой (прощай-прощай, ПП и ты, ЗОЖ!), и я успела вставить осмысленный вопрос вместо предыдущих реплик: «да-да, а дальше, а он что, ну ты даё-ешь!»:
– О чем пишет хоть?
Машка отмахнулась:
– Ой, обо всём! Он такой у-умный! Эрудиция прямо зашкаливает! Во всём-во всём разбирается!
Понятно. Еще один болтун с отлично подвешенным языком. Я осторожно сказала:
– Где-то слышала, что человек должен знать немного обо всём, но об одном – всё…
Не переставая жевать, Машка махнула на меня рукой:
– Это явно было еще до интернета!
Само собой до. Сегодня в Сети можно найти что угодно. И главное – никто особо не заморачивается вопросом: а правда ли это на самом деле? Каждый выбирает вариант, который ближе к душе и к мыслям. А интернет и рад подкидывать ссылочки, которые тебя больше всего привлекают. Так и получается, что каждый существует в своем информационном пространстве и свято верит, что он единственный познал истину и дзен, а все остальные легковерные зомбированные дураки, читающие-смотрящие не то и не тех…
– Ну и как этот твой Илья… в реале?
– Да ничего, прикольный. Только понимаешь, ему все время приходится отвлекаться на свой блог: то на комменты ответить, то забанить какого-нибудь «тролля», то выложить следующий пост или лук… – Машка с досадой вздохнула, но тут же, соблюдая лояльность к «свежеквартальному» парню, добавила: – Сколько усилий нужно приложить, чтобы блог нормально монетизировать, ты даже не представляешь! Что-то я не поняла, ты чего сегодня так хреново выглядишь?
Переход с виртуального парня на реальную меня был таким внезапным, что я даже не обиделась.
– Да понимаешь, вчера промокла-перемерзла, решила немного коньячком согреться…
– Немного-немного?
– Немного… переборщила. – Я вздохнула, но все-таки закончила честно: – А потом еще и к джину приложилась.
– У-у-у! – Машка об этой особенности моего организма знает, поэтому сразу уловила суть проблемы – спросила деловито: – И чего натворила?
– Да вроде ничего такого…
– Да, кстати, а с чего ты вдруг решила коньячком согреваться? Чем тебя горячая ванна не устроила? Случилось что-нибудь? Со своим поссорилась?
Я собралась вновь завести песню «промокла-промерзла-устала», но не выдержала и пожалилась: мол, так и так, два месяца уже никак не можем встретиться, всё перезваниваемся, да переписываемся, вот и вчера свидание сорвалось…
– Ясно, – обронила подружка и побурлила через трубочку остатками колы.
Каждый раз при упоминании о моем молодом человеке Мария проявляет совершенно непривычную сдержанность. Чем-то он ей не нравится, чую, но сколько ни добивалась внятного ответа, подруга то отшучивалась, то просто отрезала: «не я же с ним встречаюсь, а ты!» Я одно время даже обижалась, а потом решила – и впрямь, мало ли кто кому не нравится, еще не хватало на пустом месте разбежаться с давней любимой подругой! Кстати, и Стас после пары встреч тоже не горит желанием тусоваться в компании Машки: говорит, вульгарная она и мужиков меняет как перчатки… Вот так вот «не сошлись характерами» два самых моих близких человека. Ну что ж, буду общаться с ними по очереди!
Но опять же – не поддержать меня сейчас, не покритиковать (только умеренно!) моего любимого мужчину… Чтобы заглушить неприятное чувство от отсутствия адекватного отклика, я пересказала мои вчерашние перипетии, Машка даже немного похихикала. Но добив остатки вредного обеда, пронзительно уставилась на меня яркими карими глазами:
– Ты точно вчера под джин ничего не натворила?
– Точно.
– Честно-честно? А то знаю я тебя!
Я легкомысленно отмахнулась:
– Да ничего такого. Ну разве что номера телефонные немного перепутала…
Машка насторожилась:
– Ну-ка, ну-ка? Чей это номер ты там спутала? Женька, ты кем у нас вчера была? Спамером или пранкером?
Я тяжело вздохнула.
– Да настоящим телефонным террористом!
Пришедшая в неописуемый восторг от моего рассказа Машка ржала в голос – так что слезы из глаз, стук ладонями по столу и оборачивающиеся на нас окружающие.
– И как там твой Черкасов сегодня? Странно, что он не убил тебя прямо с утра!
Я опять вздохнула:
– Как ни странно, как раз на диво спокойный. Наверное, от жуткого недосыпа тормозит. Но лучше б убил, честное слово! Знаешь, что он сделал? Записал на диктофон все мои пьяные откровения!
– Да-а-а? И чего ты ему такого наболтала?
– Да я даже слушать боюсь!
– Ну и зря! Ты должна держать руку на пульсе!
– На чьем?
Машка отмахнулась.
– Ну вот теперь мучайся – о чём вы там ночью беседовали! Ладно, если только песни пели дуэтом или ты спьяну рассказывала свои грязные секреты…
– Нет у меня никаких грязных…
– Да ла-адно, у всех есть, а у тебя почему-то внезапно нету! А вдруг ты занималась с ним виртуальным сексом?
– Скорее уж тогда сексом по телефону, – машинально поправила я и аж подпрыгнула: – Ты что, совсем?! Я! Сексом! С Черкасовым?!
Нет, все-таки Стас кое в чем прав: Машка – ну оч-чень вульгарная особа!
– Так ты же не помнишь, о чем с ним трепалась! – Глядя затуманившимися глазами вдаль, подруга продолжила томным голосом: – И теперь Артем при виде тебя тут же вспоминает и представляет, как у вас всё ночью было! – И еще, мерзавка, изобразила телом некие непонятные, но крайне неприличные движения!
У меня лопнуло терпение.
– Так! – Вздернув ухмылявшуюся подружку на ноги, я сунула ей в руки пальто, ловко накинула на шею лямки сумы (крякнувшая Машка пригнулась от неожиданности и тяжести). – Хватит уже чушь пороть! И вообще у меня обеденный перерыв закончился, ясно?
– Ясно! – отрапортовала Машка. – А память, мил моя, ты все-таки напряги, напряги! Может, чего еще интересненького припомнишь!
И демонически расхохоталась вослед мне, с рычанием ухватившей куртку с шарфом и выскочившей в распахнутую дверь прямиком под мокро-пронзительный ноябрьский дождь. А, до нашего здания рукой подать, упаковываться основательно не буду, и так распрекрасно добегу!
И, разумеется (такое мое счастье, вернее, злосчастье!), я угодила в одно время с возвращавшимся в офис Черкасовым. Да еще как будто специально подгадала под схлынувшую волну отобедавших: мы оказались в лифте вдвоем. Артем нажал кнопку нашего этажа и индифферентно поинтересовался:
– Не удалось вчера до смерти упиться, решила сегодня слечь с чахоткой?
Я проследила его взгляд и поспешно оттянула насквозь промокшую и ставшую прозрачной ткань рубашки; не только кружево бюстгальтера, но и соски проступают… А я ведь не настолько запасливая, как некоторые, и никакой сменной одежды в ящике моего стола не завалялось! Наспех прикрылась шарфом; придется так сидеть, пока не высохну…
Черкасов отвернулся: деликатничает, прикрывая собой, или просто собирается выйти из лифта первым? Если второе – не получилось. На четвертом завалила толпа шумного полузнакомого народа (едут на наш этаж в общий конференц-зал, у нас же офисное здание совершенно ненормальное, с крайне запутанной человеческой логистикой), с шутками и смехом моментально оттеснив Артема в угол. Ко мне. Полное впечатление, что мы внезапно очутились в забитом утреннем автобусе! Да еще буквально на каждом этаже лифт останавливался по вызову: народ приветствовал ошарашенно пытавшихся втиснуться дружным смехом и шуточками в стиле «пройдите, пожалуйста, в середину вагона!».
Черкасов уперся руками в стены рядом с моей головой, чтобы меня не расплющить. Я глядела снизу в его лицо: губы раздраженно сжаты; то и дело недовольно оглядывается на тех, кто пихает его локтями и твердыми ребрами папок и планшетов. Посмотрел на меня и выразительно двинул бровями: ну что, терпи, Самохина! Я мелко покивала и уставилась ему в грудь: глядеть в его светло-карие глаза так близко оказалось почему-то неловко.
Да еще совершенно некстати в голову полезли слова подружки о нашем с ним «телефонном сексе».
С появлением Стаса я не то чтобы напрочь перестала замечать сексуальных мужиков (кто не любит в жизни-интернетах-фильмах на таких попыриться), но в отношении Черкасова подобных, даже невольно-мимолетных, мыслей у меня не возникало.
До этого самого момента.
Как-то слишком быстро после Машкиных безумных фантазий мы оказались рядом. Слишком рядом. Остро ощущались жар и твердость его тела: как Черкасов ни старался сдерживать напор соседей по лифту, все равно то там то сям его ко мне прижимали. Я пыталась дышать потихоньку, через раз, но не погибать же от удушья в расцвете лет, в самом-то деле! Потому кроме уже знакомого парфюма, я ощущала и запах молодого здорового мужчины, да еще эти его чертовы летучие феромоны, которые никто не может описать, хотя все чувствуют.
Когда мы наконец-то прибыли на наш тринадцатый этаж, и народ со смехом и ругательствами облегченно повалил наружу, Артем отлепился – от стен и от меня – и первым делом поинтересовался, с чего это я такая красная?
– Да чуть не задохнулась в этой душегубке! – раздраженно заявила я. – Лучше бы пешком до тринадцатого этажа пошла! Еще и ты всей своей тушей навалился!
Последнее – точно неправда, Черкасов честно упирался изо всех сил, только под конец его ко мне полностью придавило. Надеюсь, у него гайморит и вообще толстая кожа, и он не почувствовал моих феромонов, которые откликнулись на его собственные!
– Зато согрелась! – как ни в чем не бывало прокомментировал толстокожий Черкасов. Это да, словно с горячей печкой наобнималась, у Артема случайно температура не повышенная? Или это она у меня самой подскочила сразу на несколько градусов? Машинально прикладывая ладонь то ко лбу, то к горящим щекам, я вышла вслед за Черкасовым из лифта и удивленно окликнула:
– Эй, ты куда? Заблудился, что ли?
Артем почему-то неожиданно свернул вправо, в направлении черной лестницы. Отозвался, не оборачиваясь:
– Сейчас приду.
Курить пошел? Так ведь не курит… Рассеянно покивав тем сотрудникам, кто вообще заметил мое возвращение, я плюхнулась в кресло и размотала уже не нужный шарф.
О, а не ощутил ли Черкасов со мной впритирку в лифте, что-нибудь… м-м-м… такое же?! Ведь внезапное физическое влечение от наших мыслей и даже чувств не зависит...
Я втихушку тщательно изучила вернувшегося через несколько минут Артема. Да все как всегда! И физиономия по-прежнему отсутствующе-задумчивая: сразу видно, об очередном проекте размышляет, что бишь там у нас сейчас, никаких тебе лишних фривольных мыслишек, просто мужик-кремень! Не то что некоторые
