Оглавление
АННОТАЦИЯ
Любовный роман о молодой художнице. Она недавно развелась, воспитывает маленькую дочку, учится и мечтает о собственных выставках. И еще - о любви.
ГЛАВА 1
Только третьего мая началась долгожданная весна – без колючего ветра и нудных дождей, с зелеными листиками на черных ветках, молодой мягкой травой, чириканьем птиц, солнцем. Женя отправилась в парк, в ту его часть, где асфальтированные дорожки еще не оборвались, превратившись в тропки, но уже можно было отыскать безлюдную полянку под деревьями. Брать этюдник она не стала, с коляской это было очень неудобно. Так можно было разве что около дома, когда что-то из родителей помогал вывозить (потом завозить в дом) коляску, а прочее несла Женя.
Дочка спала. Женя перевела ее на один перерыв после обеда, зато спала Лиля по два часа, не меньше. Хотя мама и ворчала, что в полтора года дети должны спать два раза в день. В сетке под дном коляски лежал складной стул, альбом, карандаши и пастель – что потребует вдохновение. Женя устроила дочку так, чтобы над ней колыхалась ветка с листиками. Кто-то сказал ей, что самое полезное солнце для ребенка – вот такое, когда свет перемежается с тенью. Сама села рядом.
Она давно приметила это место: во-первых, уединение, во-вторых, отличный вид: лесок, полянка с первыми цветочками – пока только редкими шапками желтых одуванчиков, храм, немного видный из-за деревьев, краснокирпичный, с синим куполом и сияющим на солнце крестом.
Она рисовала быстро, работа, как всегда, выгнала все досадные и тревожные мысли – вообще все мысли. Зеленые прозрачные листики, черные ветки, темно-красный силуэт церкви. Штрихи, растушевка, легкий шорох пастели по бумаге – привычный, успокаивающий…
Лиля завозилась, закряхтела. Потом захныкала. «Сейчас укачаю и продолжу»… Но девочка не унималась. Неужели голодная? Женя взяла бутылочку – молоко с растворимой кашей. Девочка жадно схватила бутылочку ручонками и принялась есть. Видно, растет, вот и голодная все время… Женя машинально глянула на часы. Батюшки, да она же больше двух часов уже здесь! То-то Лилька проголодалась.
Вытащила дочку из коляски. Держась за мамину руку, та шла по траве. Потянулась к желтику… В кармане завибрировал мобильный. Наверно, мама забеспокоилась.
– Женька! Как живешь-поживаешь?
Звонила Анжелика, бывшая сокурсница. Бывшая – потому что академический Женькин отпуск на год закончился, она взяла второй год и в институт еще не вернулась.
Развод, дочка, с которой некому сидеть… С осени надо что-то решать…
– Живу потихоньку. А ты?
– Я отлично, еще год – и диплом. Слушай, сколько же мы не виделись-то?
– Три месяца, с твоего дня рождения.
Анжелика, поступившая в ту же Строгановку на платное, восхищалась – не без ревнивой зависти к Женькиным успехам – талантом подруги. Не то, чтобы они так уж дружили, но Женя так выделялась среди однокурсников, что не замечать ее было невозможно. Анжелика была дочкой богатых родителей, любительницей вечеринок и тусовок. Кстати, с бывшим мужем Женя познакомилась именно у нее…
– Три месяца! Слушай, приходи ко мне в воскресенье. У нас небольшой праздник… Повод пустяковый, у нас с Валерой что-то вроде помолвки…
– Ничего себе пустяк! – удивилась Женя.
– Мы за прошлый год уже два раза расходились. Теперь вроде опять вместе. Предложение мне сделал!
– Но ты сомневаешься?
– Ну… я не спешу… Пусть будет, правда? Когда у девушки есть жених, это как-то повышает статус. Я так считаю.
– Хм, возможно… – рассеянно ответила Женя.
– Так придешь? Знаешь, один человек видел твои работы. Ну и хочет познакомиться… Только сразу тебе скажу – он женат.
– И зачем тогда?
– Ну… – неопределенно протянула Анжелика. – Человек со связями, нашего круга. Пригодится. На одном таланте даже ты не пробьешься. Такое время.
– Звучит довольно гадостно.
– Я же не намекаю на сама понимаешь что.
– Разве? – удивилась Женя.
– Ладно, слушай. Он мне нужен и Валерке. Может быть полезным. Но клюнул он только на тебя! Совершенно бескорыстно клюнул, без намеков. В любом случае, как ты повернешь ситуацию, дело твое. Хотя бы повеселишься! Куда ты выбиралась-то последний раз?
– Да вот на твой же день рождения.
– Ну-ну. Ты же не в лесу живешь, подруга. Давай, давай, присоединяйся к коллективу! Вся наша группа там будет!
Вот это единственно, что могло бы привлечь Женю. По ребятам она скучала. Созванивались, переписывались в соцсетях. Но это не то… Группа у них была дружная, конечно, не без того, чтобы кто-то интриговал или завидовал… Но такие люди бывают везде и всегда, что на них смотреть. И Женя согласилась.
В субботу вечером Женя играла с дочкой на ковре, складывали из кубиков шаткие башни, катали медведя машинке и тому подобное. С ковра Лиля могла рассмотреть застекленные полки, которые из ее кроватки были не видны. И, заскучав и от медведя, и от кубиков, потянулась ко всяким интересным вещичкам, недосягаемым и чудесным: паруснику, склеенному из ракушек, вазочкам, мелким фигуркам.
Женя подняла ее – уже не без труда, Лиля сразу показала на синюю кисточку «дай!».
– Нельзя брать, – строго сказала Женя. – Это важная вещь. Сейчас картинки посмотрим, держи книжку…
Лиля (она было приготовилась уже скандалить и требовать нужную вещь) отвлеклась на картинки. Книжка была с яркими рисунками, любимая, со следами зубов на картонной обложке.
Синюю кисточку – не настоящую, с пластиковой «щетинкой» – Жене подарили давным-давно, в детстве. Она еще не ходила в художественную школу, но рисовать любила. Любила смешивать краски, искать оттенки – не потому, что ее учили, а потому, что так было интересно. Однажды родители заметили: Женя стала рисовать только одним цветом – синим. Разными оттенками, разной насыщенностью красок, от густого, как ночная тень, до почти прозрачного.
– Синий период творчества! – объявил отец.
– А другие краски почему не берешь? – спросила мама.
Женя промолчала. Однажды в гостях ей дали детскую книжку, где почему-то все картинки были сделаны синей краской. Какая была задумка у художника, Женя не знала и не задумывалась. Она просто поразилась, как много можно сделать всего-то одним цветом! И еще – все рисунки казались Жене странными и немного печальными. Детские книги не должны быть печальными… Но это притягивало, как будто эти картинки намекали на некую тайну, важную, которую знают взрослые, но молчат… Деревья с острыми листьями темно-лазурного цвета, река с плывущими по ней звездами, высокие девушки в длинных васильковых платьях с узкими кувшинами в руках, голубые горы и тающая сизая дымка над ними.
– Цвет небесный, синий цвет… – негромко и рассеянно запел отец, разглядывая Женины рисунки.
Потом – Женя уже училась в художественной школе – где-то раздобыл вот эту синюю кисть. Память и талисман. Это было глупо, но Женя втайне считала синюю кисть «счастливой». Перед каждым особенным и важным событием снимала ее с полки и несколько мгновений держала в ладонях. Сразу приходили воспоминания: удивительная и грустная детская книга, отец, который напевал песню. Женя успокаивалась и шла – на экзамен, на свиданье, на ответственный конкурс… И все было хорошо.
У Анжелики собралась действительно почти вся группа. Женя, приехавшая неохотно, тут же перестала жалеть о растрачиваемом времени. А однокурсники кинулась к ней, стали расспрашивать, усаживать… Это было приятно, что ни говори.
Да, здесь, как всегда было весело, дым стоял коромыслом, музыка не умолкала. Женя уже через несколько минут почувствовала себя тут совершенно своим человеком. К тому же, столько новостей, как оказалось. Она только успевала спрашивать, выслушивать ответы, кивать приветственно вновь подошедшим, улыбаться… Все было замечательно, как будто она виделась с ребятами куда чаще, чем пару раз в год.
Что-то как будто царапнуло сознание. Женя замолчала посреди разговора, чуть нахмурясь. Что-то… нет, кто-то… Она быстро огляделась. Да, вот что ее задело: некий мужчина лет тридцати сидит себе в уголке и вроде разговаривает с кем-то, но при этом явно следит за ней. Посматривает, присматривается… Наверно, это он и есть, Анжеликин «нужный человек». Ну и пусть себе смотрит! Женя отвернулась с нарочитым равнодушием.
Лера, ее приятельница (когда-то – почти лучшая подруга) потянула Женю на балкон.
– Пошли, пoдымим, и я тебе расскажу про конкурс. В сентябре будет.
– Пошли!
Женя своим обычным, легким и стремительным шагом (отвыкла так ходить с коляской) вышла на балкон. Краем глаза заметила, что наблюдающий за ней мужчина тоже встал и неспешно направился в их сторону.
Анжелика, что-то крикнув куда-то в веселую и шумную толпу, вышла на балкон:
– Что? Секретничаете?
– Да я Женьке про конкурс рассказывала.
– А, ну да. Ты обязательно пробуй. Победители поедут на мастер-класс куда-то… вот не помню, на Волге это где-то.
– Да там, небось, своих возьмут.
– Ну, не без этого, но парочку талантливых, из народа, так сказать, тоже – для приличия. Это точная инфа, так что, Жень, дерзай.
– Ладно… – пробормотала она. – А этот – тот самый, про которого ты мне говорила? – кивнула на приостановившегося на полпути к балкону незнакомца, явно ждавшего, когда Женя останется одна или хотя бы кто-то из ее подруг ушел бы.
– Кто? А, не. С Ленкой пришел. Какой-то гений непризнанный, не знаю… Она, походу, уже про него забыла, кого-то клеит. А тот, нужный товарищ, не явился. Ну и фиг с ним… бегать еще… Веселись, подруга, расслабляйся!
И ушла.
Женя обернулась и встретилась глазами с незнакомцем. Тот улыбнулся – самым краешком губ. Ей вдруг стало весело, как будто золотистый шипучий напиток в ее бокале наполнил ее саму легкими-легкими пузырьками, и она сама становится легкой, воздушной, готовой улететь в это уже потемневшее, с пригоршнями рассыпавшихся звезд небо.
Они вернулись в комнату. Подруг утянул веселый танцующий водоворот, а Женька, сама не понимая почему, пошла не к своему месту, а куда-то в самую толпу. !Зачем это я? Все перепутала...» – подумала и внезапно уткнулась в чье-то плечо. Кто-то не отошел с ее дороги, а стоял и глядел пристально, наклонив голову. Шепнул ей на ухо: «Хотите, уйдем? Такая ночь – теплая, почти летняя… и уже молодой травой пахнет…».
Женька кивнула. Быстро вернулась к своему месту, схватила сумочку. Хотела было сказать Лике, ну хоть махнуть на прощание… Но ее уже тянули в коридор, помогали накинуть плащ…
…Разве так бывает: только встретишь человека, а говоришь с ним как с родным, будто годы знакома… Они брели по улочкам, малолюдным, но не пустым – наверно, центр никогда не бывает пустым. Его звали Сергей. Он, действительно, был художником, никому не известным, но непоколебимо верящим в себя.
– Это правильно! – говорила Женька убежденно. – Надо верить в свою звезду. Вот ты веришь (они были уже на «ты»), и я тоже верю!
– Ты еще мои работы не видела, так что – принимаю авансом…
– Ну да! – счастливо засмеялась Женя. – Я, правда, говорила, что верю в свою звезду, но…
Она не заметила, как улыбка Сергея стала насмешливо-снисходительной, и продолжала:
– Но все равно, и в твою верю тоже! Пускай и авансом! Но мне очень хочется посмотреть твои работы, правда.
– Хоть сейчас, моя мастерская тут недалеко.
У нее дух захватило. Но…
– Нет, у меня дочка дома.
И поглядела на Сергея с некоторым вызовом. Если она ушла за ним, незнакомцем, с дружеской вечеринки, это не значит, что она готова все забыть и потерять голову. Хотя очень хочется – забыть, потерять, кинуться в этот волшебный омут…
– А мне приснилось: миром правит любовь!
А мне приснилось: миром правит мечта!
Стоя у мольберта в наушниках, Женя распевала все громче и громче. Давно она так не писала – легко, свободно, как будто ветер нес ее над тем ночным городом, который постепенно проявлялся на белом поле будущей картины.
Ее мастерская – всего лишь половина спальни, разделенной лет десять назад «слепленной» стеной, чтобы запах краски не доходил до основной спальни.
– Женя, ну ты же Лилю разбудила, она плачет!
– Что? – не понимая, улыбнулась во весь рот Женька, стягивая наушники.
Мать махнула рукой:
– Ничего! Работай!
ГЛАВА 2
Они с Сергеем встречались каждый день. Женя уже побывала у него в мастерской. Его картины ее озадачили.
– Ну, что? – спросил Сергей странным тоном. Немного покровительственным, небрежным. Но была и какая-то неуверенная нотка – еле слышным призвуком.
Врать Женя не любила, а об искусстве – не хотела. Что-то было в его картинах, да, это несомненно. Но и нечто… Да, нечто вторичное, несамостоятельное, давно известное – прием, цветовое решение, идея картины. Она переходила от картины к картине. Медлила, будто изучала. Но что же сказать? Сергей ведь ждет. Правду? Но… Солгать, придумать уклончиво-бессмысленный ответ: «Что-то понравилось больше, что-то меньше… »?
– Я не знаю, – честно сказала она.
– Ясно. Этого вы еще не проходили, видимо, – снисходительно усмехнулся Сергей.
Ладно, пусть считает ее растерянной младшекурсницей. Так лучше, чем – придирчивым критиком или лгуньей (он же не глупец, все поймет).
Странно, хотя больше Сергей не говорил с ней о своих картинах (а предложение посмотреть ее, Женькины, работы как-то забылось), ей все равно было с ним замечательно. Ну неужели нет тем, кроме живописи? Да ей и просто молчать с ним было хорошо.
Мама молча наблюдала это пару недель, потом, когда отца не было дома, спросила – будто бы между делом, нарезая капусту для щей и кидая ее в кастрюлю:
– Ну, что скажешь? У вас с ним серьезно?
– Думаю, да.
– Думаешь… И что? Как дальше будете?
– Ну… Будем вместе.
– Очень определенно.
– Мам, ну что ты хочешь услышать? Мы же так мало знакомы.
– Но уже знаешь, что будете вместе.
– Да, – ответила Женя твердо.
– Лиля уже в таком возрасте, – задумчиво начала мама, – что будет понимать и чувствовать его отношение. Или вы планируете гостевой брак? Надолго ли такое…
– Мы правда пока ничего не обсуждали.
– А следовало бы. У тебя ребенок, ты не свободна. Он знает, что ты была замужем, что дочь есть?
– Конечно. С первого дня знает.
– Ну-ну… Но ты же понимаешь, что если вы будете жить вместе, то очень важно его отношение к Лиле! Чтобы не обижал, не был посторонним…
– Конечно! Да разве он может ее обидеть!
– Надо тебе очень хорошо подумать. К родному отцу она совсем не привязана. И тебя это устраивает, как я понимаю? – мама покачала головой. – Но ведь к новому твоему мужу Лиля может привязаться, и, если вы разойдетесь, у нее будет трaвма… Я не пугаю, просто прошу все взвесить.
– Мам, я о Лильке думаю в первую очередь. Не о себе.
– И это правильно!
Они понимали друг друга с полуслова. Женя поражалась – как, ну как такое может быть? Существуют ли вообще идеальные отношения? Опыт и здравый смысл говорил – нет. Но когда встречалась с Сергеем, была уверена, что – да. Одно смущало – он так и не посмотрел ее работы.
С другой стороны, что она могла показать – альбом с набросками, фотографии картин… Или пригласить в свою «мастерскую» – комнатку, смежную с детской и ее спальней. Но знакомить Сергея с родителями и дочкой Женя не спешила. Для нее – он самый лучший. Но они пока не готовы. Пусть привыкнут к мысли, что это не случайная встреча, не мимолетная.
Однажды Сергей сказал (и это было совершенно неожиданно):
– Хочу написать твой портрет.
– Хорошо, – согласилась Женя. – Только… я ведь не смогу часами позировать.
– Не важно. Я буду делать наброски, понемногу. У меня множество твоих снимков.
Это верно, Сергей фотографировал ее повсюду: в Коломенском, в бесчисленных московских парках, около реки, на фоне исторических зданий. Жене иногда начинало казаться, что когда они встречаются, вся Москва, нет, весь мир просто становится фоном, чудесным фоном их любви.
– А потом, – продолжал он, – когда нужно будет доработать, тогда уже попрошу немного твоего времени.
– Кстати, раз так, нужно какие-то платье подобрать. Прическу сделать. Ужас, я уже месяца два не была в парикмахерской…
– Нет, этого всего не нужно.
– Но как же? – удивилась она.
– Это скорее мое о тебе представление, а не точное воспроизведение деталей одежды. Черты лица и выражение – это необходимо будет зарисовать, тут тебе придется потратить время. Но все остальное будет сюрпризом.
Почему бы и нет? И тут Жене пришла в голову замечательная мысль. У нее есть автопортрет. Она хотела кое-что изменить и написать его красками, а пока у нее был альбомный набросок пастелью. Да, она видела итог немного иным, но все же – цвет, композиция – все было готово. Как любопытно будет сравнить – что Сережа в ней увидел и какой видит себя она сама. Но пока ничего не скажет. Это будет ее сюрприз.
– Хорошо. Но только с уговором! Пусть тот день, когда ты закончишь портрет, будет особенным. Ты меня предупредишь, я оденусь понаряднее…
– Отлично! Так и сделаем.
Сергей работал быстро, Женю, действительно, старался задействовать минимально. Времени у нее, в самом деле, было не так много… и все же ее смущал такой подход. Но, в конце концов… Он имеет право сам выбирать, как работать.
Она тоже много работала. Писала картину на конкурс в институте. Тема была далека – сказки… Но пусть! Даже интересно, ведь все новое – это вызов, не взятая еще высота.
Женя чувствовала, с восторгом и еще каким-то сложным чувством, больше похожим на страх, что сейчас – особенный период ее жизни. Счастье влюбленности, счастье работы. Она смотрела в зеркало и казалась себе красавицей. Нет, никаких комплексов по поводу своей внешности у Жени не было. Но сейчас что-то новое появилось. Какое-то сияние, которого не было раньше. Но так не может быть долго, слишком было бы хорошо… Что ж, тогда надо просто радоваться, проживать каждую минуту до самого донышка…
И вот в один из дней Сергей позвонил ей и сказал торжественно:
– Все! Портрет готов! Я тебя специально предупреждаю: завтра мы устраиваем праздник!
– Замечательно! Но у меня будет для тоже небольшой сюрприз.
– Подарок? – она почувствовала его улыбку.
– Нет, нечто в другом роде… Конечно, мой сюрприз с твоим не сравнится, но все же уверена – тебе будет любопытно.
Но никуда не уходило предчувствие черной полосы. Женя верила интуиции… А тут еще позвонила свекровь. Заявила своим обычным, надменно-приказным тоном, что очень хочет видеть внучку.
Это было не только неприятно, но и неожиданно. Свекровь звонила ей за время Женькиного короткого брака раза три, четыре. Собственно, ей никто не запрещал видеть внучку. Но за все месяцы после развода Надежда Алексеевна ни разу не изъявила желание.
Володя, бывший муж, вел себя странно (а что его поведение процентов на девяносто срежиссировано свекровью, Женя не сомневалась). То просил повидаться, то не приходил на свидание. После парочки таких его фортелей она стала отвечать тем же. Договорятся о встрече – накануне Женя пишет смс, что не может или у Лильки зуб режется. В общем, идея встреч с дочкой увяла сама собой. И вот…
– Вы хотите с Лилей повидаться? – переспросила Женя, выигрывая время.
– Я, кажется, ясно выразилась, – надменно заявила Надежда Алексеевна.
– Можно в парке погулять вместе…
– Я хочу пообщаться внучкой, а не устраивать непонятные совместные мероприятия. Привези ее к нам, а потом забери, ничего сложного.
– Это исключено, – холодно отрезала Женя. – При мне и на нейтральной территории.
Надежда Алексеевна возмущенно возвысила голос. Женя положила трубку и отключила сотовый. И подумала в очередной раз: ну как она могла так ошибиться? Володя – это даже не ошибка, это недоразумение ходячее… Нет, сам по себе, вне фона семейной жизни, он смотрелся вполне прилично. Интеллигентный, эрудированный… И красавец! Мягкий, не упрямый… Женя уверенно вела в их отношениях, и это ей нравилось! Но осознала быстро – Володя, в принципе, не может и не хочет воспринимать жену как вторую половинку. Он видит в ней некую мамочку номер два: дополнительную заботу, решение проблем… И хуже всего, что Женя была совершенно очевидно на втором месте. Главной решательницей проблем, щитом и прибежищем была Надежда Алексеевна. А Женя – так, на подхвате, для страховки…
Наверно, Сергей, упрямый и сильный, ей нравился еще и за это – за противоположность.
«Ладно, – сказала Женя себе. – Надежду Алексеевну мы потом разъясним»…
Вечером следующего дня Женя под легкий перестук летних туфелек входила в мастерскую Сергея.
– Ну, смотри, – сказал он без предисловий. Глядел на нее напряженно, так же, как тогда, когда Женя пришла в его мастерскую первый раз.
На холсте была она… и не она. Странный тюрбан на голове. Длинный струящийся до пола балахон. Сияющие, переливающиеся краски. И ее лицо… У Жени никогда не было такого мягкого, отрешенного выражения – как будто отсутствующего. Она не могла понять, нравится ей или нет. И все же… Сергей одарил ее удивительными шелками и тихим покоем. Он ее очень, очень любит…
Так она и сказала, и была рада, что не придется обманывать и кривить душой.
– Но я себя совсем не так воспринимаю… Вот, смотри. Это всего лишь набросок. Я с тобой не спорю, считай мой эскиз просто… репликой в сторону.
Сергей, иронически улыбнувшись, развернул альбом на том листе, который был заложен закладкой-билетиком в Третьяковку.
Женя, в клетчатой рубашке, стояла перед мольбертом. Покусывала кончик синей кисти, чуть хмурясь. Волосы были небрежно скручены на макушке.
Что за картина у нее стояла на мольберте – не видно. Но вот что интересно: в окошко светил свет, он озарял лицо слева, прядь над макушкой, смешанные на палитре цвета…
И если представить портрет не карандашным, а в краске – это был бы золотой луч, озаряющий и преображающий все: палитру, художницу, бесстрастный материал холста…
Женя смотрела и заново вспоминала: вот она утром встала, вот потянулась за альбомом. А там – само собой, штрих за штрихом… Поглядывала в зеркало и ловила все – мимолетное выражение, небрежную прядь на макушке, тонкую морщинку между бровей. Раннее солнце уже заглядывало в комнату, Женя стояла боком к окошку, и вот – половина лица в тени (ее мир, ее тайны), а там, где ее осветило солнце — как будто потаенное свечение в ответ…
Когда она сделала еще два наброска, появилось понимание всей картины. Да, надо бы в цвете...
Она, улыбаясь, повернулась к Сергею, и тут же улыбка увяла.
– Ну, прямо автопортрет Серебряковой, – сказал он с легкой издевкой.
Но не в этом была беда, а в его взгляде. Знала Женя такие взгляды, навидалась – в художественной школе, в Строгановке. Равнодушие – якобы, ехидство, а под всем этим – зависть. Самое ненавистное ей чувство.
Все слова, которые она хотела сказать о работе Сергея, забылись. Она сухо ответила:
– При чем тут Серебрякова. Другая композиция, идея.
Вытянула альбом из рук Сергея и спрятала в сумку.
– Ну вот, обидел художника! – дурашливо покачал головой Сергей.
– Ты себя обидел, – ледяным тоном сказала Женя.
– Себя?
– Да. Глупо так реагировать.
Сергей помолчал несколько секунд.
– Мы вроде собирались отпраздновать… Или ты не согласна, и праздновать нам нечего?
Женя хотела было сказать, что ей категорически не нравится, когда над ее работами иронизируют – тем более, не по делу. Что если Сергею не нравятся ее картины, дело личное, она не навязывается… Но промолчала. Не хотелось объяснять очевидное.
– Портрет необыкновенный, – сказала Женя сдержанно. – Это очень яркая работа, я не ожидала, что ты так увидишь… И мне любопытно было что-то в себе найти новое. Поздравляю тебя. Но праздновать не стану. Не потому, что нам нечего праздновать, а потому что никаких нас – нет.
Быстро повернулась и выбежала из его мастерской. Вылетела на улицу и запрыгнула в случайный, уже закрывающий двери автобус, даже не поглядев, куда тот едет. Она хотела именно уйти, а не обозначить кокетливо обиду, чтобы ее возвращали, утешали и так далее.
Женя давно решила для себя: с человеком, не принимающим ее дел, интересов, вообще ничего из того, что для нее важно (дочка, живопись) она не останется.
Увидела вход в метро и выскочила на остановке. Не хватало еще в огорчении уехать на край земли.
ГЛАВА 3
…Женя медленно брела по своей улице. Тени сгущались, лиловели. Вот, прожила несколько чудесных недель, полетала в волшебных облаках… Она не думала, что так быстро иссякнет ее счастье. А стоило, холодно сказала она себе – Сергей с самого начала вел себя нарочито равнодушно, когда она говорила о своих планах, картинах… Слишком явно это было. Так и брела, уткнувшись взглядом в асфальт. И не заметила, пока не налетела на человека, который неожиданно выступил из темноты в свет желтого фонаря.
– Женя! Постой, я хотел поговорить!
Сергей неожиданно шагнул вперед из клубившейся под деревьями тени, словно именно эта тень его создала и вылепила.
– Извини! Я ерунду сказал. Зачем нам это… эти ссоры…
Женя молчала. Пока она добиралась домой, в ее душе росла пустота, забирая все самое теплое и радостное, выметая все добрые и счастливые воспоминания. И вот – пустоту можно прогнать, снова заполнить присутствием другого человека… Или нельзя?
– Я не знаю, что ответить тебе. И не понимаю, как наши отношения могут складываться, если…
– От нас зависит. От меня. Это я понял. Я ужасно, ужасно боюсь тебя потерять. Не хочу тебя потерять! Дай мне один шанс, последний!
Женя вздохнула. Как легко было уйти от него в порыве негодования. Как трудно сейчас, когда гнев остыл, а Сергей рядом. Он не стал ждать ее слов. Подошел и обнял.
– Я тебя никогда не брошу, не предам, ты только меня не оставляй, – тихо сказал он.
Женя подумала, что теперь их любовь стала немного другой – острожной, как будто поняла свою хрупкость, с легкой горчинкой, но и какой-то более взрослой, осознанной. Они теперь были как дети, которые поняли, что замечательный подарок родителей они легко могут сломать – и второго такого уже не подарят. Нельзя ломать, надо постараться. Она просто не может уйти от него, от его теплых и уверенных рук…
День шел за днем… Женя старалась забыть его реакцию на ее картину. Это была ошибка. Каждый может ошибиться…
А раз так, надо жить, надо любить. Надо строить общее будущее… И Женя решила познакомить Сергей с родителями и дочкой – скорее, их познакомить с ним, ведь для нее было важно, как они отнесутся, что в нем увидят такое, чего, возможно, не замечает она.
«Не бывает идеальных людей, – повторяла она себе. – С этим нужно смириться, или на всю жизнь остаться одной».
Был торт, салаты, вкусный травяной чай и кофе. Сергей явно волновался, но старался держаться спокойно и сдержанно. Отец завел с ним беседу об искусстве – благо, за долгие годы Женькиной учебы уже мог легко говорить о художниках, направлениях и тому подобном.
Впрочем, отца волновало не то, в какому направлению себя относит Сергей и что хочет сказать в искусстве. Это ему было совершенно безразлично. Интересовали перспективы – заработка, возможной совместной жизни с дочерью. Чего этот неведомый Сергей хочет, к чему стремится. Не собирается ли жить на чердаке впроголодь, пока мир оценит его гений. Выяснил, что стабильная работа есть, картины тоже изредка продаются – и удовлетворенно кивнул. В семье одного гения достаточно, думал отец, и это место уже занято – его дочкой.
Лидия Юрьевна, Женькина мама, больше молчала и зорко присматривалась. На фоне коротенького брака с инфантильным первым мужем Сергей, конечно, явно выигрывал. Но тем не менее, не быть мямлей – мало, нужны и положительные качества. Он резковат и упрям, это видно, но большинство мужчин таковы. Приятно порадовало, как Сергей, почти машинально, накинул кофту на плечи Жени, когда вдруг окно распахнулось от сквозняка. Как наливал ей чай, не давая тянуться к тяжелому чайнику. Искренне расспрашивал о Лильке – что уже умеет, какие игрушки любит.
В общем, мама поставила ему твердую четверку.
Лилька никак не оценивала. С интересом взяла погремушку, принесенную в подарок и тут же забыла о госте. Побродила вокруг стола, посидела на детском стульчике со всеми за столом. Когда ее уносили, ухватила чужого дядю за волосы. В общем, как-то по-своему тоже его приняла.
А у Жени появилась отличная идея картины к конкурсу. Сергею она ее показывать не собиралась – потому что на ней должен быть он. И кто знает, как отнесется.
Так и пошла их летняя жизнь. В конце июня перебрались на дачу. Сергей приезжал в гости каждые выходные, по будням раз или два в неделю Женя ездила в Москву.
Однажды в субботу Женя в легком сарафанчике работала на огороде. Сергея ждали к обеду. И вдруг, срезая первые листья зелени к салату, она услышала у калитки знакомые голоса.
Женя не ожидала услышать эти два голоса… Потому растерялась – правда, только первые несколько секунд. Пока собиралась с мыслями, ее заметили.
– Женя, ты так и будешь нас держать на улице?
(В подтексте прозвучало – на улице, в дождь и бурю, хотя светило теплое утреннее солнце).
Женя направилась к калитке, осознавая, что происходит и одновременно с осознанием – свирепея. Почему нельзя предупредить? Почему как снег на голову?
За калиткой стояли двое: впереди свекровь, с зонтиком от солнца и детской игрушкой – пластиковым клоуном в остроконечном колпаке с помпоном. Надежда Алексеевна целилась этим колпаком прямо в Женю, как рапирой с защищенным острием. На полшага дальше, под веткой яблони, перелезшей через ограду, стоял Володя. Он благодушно озирал сад с подстриженными газонами и темной травой у забора, зарослями вперемешку с шиповником – руки все никак не доходили, то некогда, то лень.
– Ну? – вызывающе спросила свекровь.
Женя облокотилась о перекладину калитки. Открывать не спешила. Лучше бы их и вовсе не пускать, раз приехали наобум, незваные.
– Привет, Жень, – добродушно сказал Володя.
– Всем добрый день, – коротко ответила Женя. – А что, случился кризис мобильной связи, что заранее не позвонили? Если бы мы уехали?
– Не уехали же, – заметил он.
Из дома выбежала мама. Сначала она спешила, потом перешла на шаг… Дошла до калитки уже в легкой задумчивости. Ей было ясно, что Женя не хочет впускать незваных гостей. Но неловко же…
Женя уже приготовила фразу, что сейчас они посидят с Лилькой в саду, но ей уже пора обедать и спать, так что… Тут звякнул мобильный в кармане. «Буду минут через пятнадцать».
Что ж, сами напросились. Женя отодвинула щеколду.
– Сейчас я Лилю приведу, а вы пока в беседке посидите, – сказала она и поспешила в дом.
Там минут пять переодевала дочку в новое платьице – и для красоты, и чтобы потянуть время до неизбежных и приторных ахов, а также каскада советов, пожеланий и недовольств.
Отец выглянул из-за сарайчика, где колол дрова, коротко поздоровался с гостями (недолюбливал) и вернулся к своему делу. Володя кивнул в ответ, тоже пробормотав приветствие и никак не обозначив желание помочь.
Женя помогла дочке спуститься с крыльца. Мама уже поставила чайник и теперь быстро раскладывала нарезки.
Надежда Алексеевна увидела внучку и замахала клоуном:
– Иди сюда, маленькая, что я тебе привезла!
Володя увидел Лилю и шагнул к ней, расставив руки. Женя заметила не наигранную нежность в его глазах. «А никто не мешал видеться… Сам начал глупостями заниматься, приду-не приду…». И все же ей стало его жаль. Ведь сколько они с Лилькой не виделись, у нее уже три зуба вылезло… Да еще сюрприз бывшего муженька ждет. Он-то приехал к несчастной, никому не нужной матери-одиночке, прозевавшей свое счастье…
Наконец Лиля наигралась с клоуном и позволила положить его рядом с собой. Женя помогла маме принести чай, чашки, нарезки и печенье. Гости взяли чашки, Женя открыла пюре и начала кормить дочку. Надежда Алексеевна ела бутерброды и рассуждала:
– Худенькая она. И волосы слишком длинные, Женя, постриги же ее! Лето, жара! И почему сидите на участке: рядом лес, речка, ребенку полезно на воздухе… закаливаться…
Мама что-то отвечала, Женя невозмутимо скармливала Лильке ложку за ложкой. Та настолько отвлеклась на гостей, на игрушку, что пропустила момент, наступавший где-то после пятой-шестой ложки, когда она начинала капризничать и ела уже под уговоры, потешки и тому подобное.
– Тук-тук! – крикнул бодрый голос у калитки.
Мама испуганно вздрогнула.
– Я не думала, что так рано…
– А что такого? – «удивилась» Женя. – Нас же не предупредили… А у нас свои планы.
– О чем это? – спросила свекровь, вытягивая шею.
Володя же, услышав мужской голос, сразу принял вид отстраненно-равнодушный.
– Да и вообще, мы же интеллигентные люди. Посидим, попьем чайку вместе… – сказала Женя и налила вновь пришедшему гостю в пустую чашку заварку и кипяток.
Женя, конечно, хотела, чтобы сюрприз получился только для незваных гостей. Сергею она дала смс, не объясняя ничего подробно.
Он зашел на участок, по-свойски погладил Лильку – та радостно засмеялась. Сдержанно поздоровался со всеми. Молча устроился на привычном месте – Женя на «его» часть скамейки положила свою кофту, совершенно ненужную в нынешнюю жару. Сергей так же, не говоря ни слова, взял чашку, предложенный бутерброд. Женя кратко представила всех друг другу, не вдаваясь в подробности прежних и будущих родственных связей.
– А какая погода замечательная! – начала общий разговор Лидия Юрьевна. Продолжила с энтузиазмом (совершенно излишним):
– И правда, надо почаще на речку выбираться! А в лесу мы вчера были, земляника уже вовсю пошла…
Все молча приняли это к сведению. Сидели, не глядя друг на друга, уткнувшись в свой чай. Кроме Жени. Она тут же отозвалась:
– Да, так мы с Сергеем и собирались на речку! Вот спадет жара, возьмем Лильку и отправимся.
Услышав это, бывшая свекровь отмерла. Повернулась к Сергею, оглядела надменно:
– А вы, простите, кто?
– А вы? – равнодушно спросил Сергей.
– Я – бабушка Лилюсика!
Женя закатила глаза.
– И я имею право знать, с кем моя внучка проводит время! Кто на нее влияет!
Сергей пожал плечами и ничего не ответил.
– Сережа – художник, – сказала Лидия Юрьевна. – Очень талантливый.
– Да? – такой приторно-притворной лаской спросила бывшая свекровь, что Женя насторожилась.
Вряд ли таким тоном та скажет что-то хорошее.
– Я сама тесно связана с художественным миром (ее двоюродный брат работал в фондах одного подмосковного музея, посвященного истории маленького городка, где он находился… впрочем, несколько картин и скульптур там имелись… Ну, и Володя проучился пару курсов в Строгановке). Знаю самых известных современных мастеров… У вас уже были персональные выставки? Может, я даже слышала вашу фамилию…
– Может быть, слышали, – кратко ответил Сергей.
Поняв, что фамилии она не узнает, изобразила сочувственное понимание и кивнула.
– Я подумала, судя по вашему возрасту, что вы уже достаточно известны…
– Большинство художников, – резко сказал Сергей, отодвину чашку (чай выплеснулся на пластиковый стол), – становятся известными к вашему возрасту. Хотя это уже поздновато, вся жизнь прошла.
Надежда Алексеевна выпрямилась, величаво повернулась к Володе. Женя моментально вспомнила это выражение: «Сын, ты почему молчишь? Ты не видишь, что твою мать оскорбляют?».
Женя быстро подхватила Лильку. Хватит с них этого цирка!
– Я иду укладывать Лилю. Сережа, пойдем, посидим потом в гамаке.
И, гостям:
– До свидания!
Быстро ушла в дом.
Лидия Юрьевна что-то успокоительно говорила вполголоса. Володя с мамой собирались. Он – растерянно, Надежда Алексеевна – в негодовании. Сергей, не глядя и не прощаясь, пошел за Женей.
ГЛАВА 4
– Мне не нравится, что твой бывший тут ошивается!
Лиля спала, гости оскорбленно удалились, Женя с Сергеем сидели в теньке на плетеных креслах.
– Мне тоже. Приехали без предупреждения… «Так, Женька, только не оправдывайся!». Был бы мой участок, личный – могла бы не пускать их. Выйти с Лилей к ним ненадолго, как компромисс. А так…
– Я не хочу тебя ни с кем делить! Пусть даже условно! Даже если этот тип где-то на заднем плане, все равно.
– Ну, тут ничего не поделаешь. А делить меня… Ну не смеши. Я же не яблоко.
– И все же… Выходи за меня!
У них как-то само собой считалось, что они будут вместе и, видимо, рано или поздно поженятся. Но когда Сергей сказал вслух, Женя как будто прыгнула в холодную речную воду. У нее даже горло перехватило. Это было настолько неожиданно. Она вздохнула глубоко, раз, другой. Она же для себя давно все решила…
– Я согласна. Только…
Он схватил ее, вытащил из кресла, обнял… Потом вспомнил:
– Ты начала – «только»…
– Ну, отложим хотя бы до конца осени. Слишком мало времени прошло, я должна свыкнуться, как-то… перестроиться…
– Ну, до октября, скажем…
– И еще – я ведь с твоими родителями не знакома.
– Это успеется, – чуть удивился ее словам Сергей.
– Конечно. Но…
– Их мнение важно, но решают не они. Впрочем, если хочешь, поедем в следующие выходные? Или лучше в пятницу, они на дачу тоже уезжают.
– Договорились!
Конечно, они все рассказали Жениным родителям. Те поохали, поахали, но без особого удивления. Ясно было, к чему идет…
Сергей приезжал теперь иногда и в середине недели. А с родителями его никак не получалось познакомиться. Один раз они не смогли, потом уехали к морю. Так прошел июль, половина августа. Мама Жени начала нервничать.
– Слушай, может, они тебя видеть не хотят просто? Нарочно предлоги изобретают?
– Может быть. Но я тут ничего не смогу поделать.
– Не хочется ведь, чтобы опять эти проблемы начались, мало с той свекровью намучилась.
Надежда Алексеевна снова пропала из их жизни. Но едва ли надолго. Женя философски говорила себе, что бывшая свекровь привыкла считать ее, Женю, своей добычей – как кошка пойманную мышь. То, что Женя никак не подходит на роль мыши, подающей в обморок от страха, когда хищник надвигается из зарослей, Надежду Алексеевну задевало, но стараний она не оставляла.
– Может, пригласить Сережиных родителей к нам на дачу? – размышляла мама. – И тебе ведь так лучше будет – родные стены помогают, и все такое…
– Почему бы нет, только вот они, небось, откажутся.
- Если Сергей от нас передаст приглашение, может быть, и нет. Мне было бы неловко, если бы меня…
– Ну, если они меня динамят и им не неловко… Ладно-ладно, я ему скажу.
Сергей согласился, что идея отличная, он передаст приглашение… На этом дело и закончилось.
«Значит, они будущую жену сына даже знать не хотят… Что ж, равнодушие лучше, чем скрытая или явная война». Но на самом деле Женю это задело. Захотелось посмотреть – что же они из себя представляют, раз пренебрегают, даже не взглянув. Сергей говорил о них очень бегло, Женя поняла в общих чертах, что те как-то связаны с искусством. Расспрашивать подробнее она пыталась и бросила – он замыкался, отмалчивался. Если бы общие знакомые…
Тут ее осенила самая очевидная идея. Странно, как сразу не догадалась. Проще простого – заглянуть в Фейсбук. Ну хоть кто-то из Сережиной родни должен быть у него в друзьях, иногда на страницу заходить. Хоть какая-то ниточка.
Тем же вечером, когда Лиля уснула, а Сергей был в Москве, она выбралась в сад, одевшись потеплее – август на дворе – и устроилась в том месте, где интернет ловил лучше всего.
Фейсбучных знакомств у Сергея было множество, в основном – формальных, когда-то принятых «в друзья» и забытых. Женя методично искала людей с такой же фамилией – это для начала. Если так не выйдет – будет искать тех, кто по возрасту подходит, чтобы быть родителями. А потом всех подряд – но это уже будет жест отчаяния. Сначала все же нужно действовать по системе.
Вот… дама лет пятидесяти, впрочем, фото давнее. И фамилия та же. Отлично, с нее и начну, решила Женя. И внешне они с Сергеем похожи. Конечно, люди прежнего поколения не так часто «зависают» в соцсетях, ее родители в Фейсбук заходили, писали, каждый своим знакомым, но так… без азарта…
Размышляя об этом, Женя загрузила нужную страницу. Так… проверим данные и поглядим фотографии… И только глянула – как поняла, что выбита из колеи…
Даму звали Ольга Даниловна, а замужем она была за Игорем Андреевичем Волхонским, видимо, отчимом, а не родным отцом Сергея («фото с сыном» тоже имелось на странице, и не одно). Самое же главное – Волхонский был преподавателем Строгановки, который отлично знал Женю. Знал, хвалил, отлично относился. В любимчиках Женя не ходила – да и не было у него явных любимчиков, но ее работы ему нравились. В чем же дело? Почему Сергей тянул со знакомством? Ни секунды Женя не верила, что Игорь Андреевич будет заниматься такой ерундой, придумывать поводы, чтобы не увидеться. Он был простой, открытый, без подвохов.
Получается, сам Сергей все это и затеял? Зачем? Странно, странно…
Может, у Сергея есть бывшая? Женя, одернула она сама себя, ему тридцать лет. Там этих бывших… Что теперь? Может, и ребенок есть. Ну и что – у нее самой Лилька. Может, его родители привязаны к первой семье Сергея (если таковая есть), и никого больше знать не хотят? Бывает такое…
Женя изучала страницу матери Сергея. Пока ничего такого, за что можно зацепиться. Ей вдруг стало немного неловко. Пусть это все «открытая информация», но… «Я должна знать, с кем связываю свою и Лилькину жизнь! И никаких сантиментов». С холодным спокойствием она проглядела Фейсбучные записи Игоря Андреевича, Сергея – особенно давние. Ничего толкового не нашла. Кроме разве что одного мероприятия, где Волхонский непременно должен быть.
– Хочу на открытие выставки «Русские импрессионисты – материалы из запасников».
– Да? – немного удивился Сергей. – Почему именно на открытие?
– Там будут выступать интересные люди. Хочется посмотреть, послушать.
– Но как я достану билеты? Там ведь только пригласительные. Открытие – это такое дело…
– А у меня как раз есть приглашение – на двоих. Подруга предложила.
(Подруга – Анжелика – не предложила, а достала с большим трудом, с Женьки же взяла слово, что та напишет ей два реферата по каким-нибудь предметам… там видно будет…).
– Я не знаю, смогу ли.
– Я пойду в любом случае. Могу с мамой, если тебе совсем нелюбопытно…
Сергей нахмурился.
– Не то, чтобы… Ладно, согласен.
«Интересно, знает ли он, что его отчим там будет? Он ведь не живет с родителями, может и не знать…».
В нужный день Сергей заехал за Женей на машине. Одет был парадно, вид имел строгий. Женя тоже подобрала самое нарядное платье – светлое, длинное, с приталенным пиджаком кремового цвета.
Тактика Сергея ей стала ясна сразу: он сказал, что хотя видит кое-кого из знакомых, но подходить не собирается. Их с Женей ведь интересуют вступительные лекции, а главное – картины. Да, умно. Только Женю это не устраивает.
– Но я должна поздороваться… Нет, иначе неловко, меня уже заметили.
Волхонский действительно заметил Женю: поднял брови радостно-удивленно («где была, где пропадала?»), улыбнулся и помахал приглашающе рукой.
– Погоди, – Сергей задержал Женю за локоть. – Не хочу, чтобы ты с ним общалась.
– Ну, это уж совсем ни в какие ворота! – рассердилась Женя. – Он мой бывший преподаватель. Может, и в этом году будет вести… А я спиной повернусь с видом: «Мужчина, вы кто вообще?». Глупо, некрасиво! К тому же он всегда прекрасно ко мне относился. Будет полным свинством…
– А на мое мнение тебе наплевать?
– Я его пока не слышала. Кроме того, что ты не хочешь, чтобы мы общались.
– Этого мало?
– Без объяснений – да. Мало.
Сергей уже не просто придерживал Женю, а тянул – довольно-таки сильно – прочь. Устраивать выяснения на людях?.. Но Волхонский решил за них. Стремительно и легко пересек зал, непринужденно поднял Женину руку к губам.
– Какая встреча! Что же вы, затерялись в толпе, стесняетесь… Сережа, я же давно просил привести к нам Женю, а ты все тянешь!
Сергей стоял с каменным лицом. Женя пропустила слова о том, что Игорь Андреевич хотел ее видеть (пропустила внешне, оставив на потом — чтобы выяснить или обдумать).
– Я тоже рада вас видеть, Игорь Андреевич!
Женя мельком взглянула на Сергея. Уловила непонятное выражение его лица. Ревность?
– А я как увидел у Сергея в мастерской ваш портрет, – с удовольствием продолжал Волхонский, – так сразу вспомнил одну из своих самых талантливых студенток.
(Снова быстрый взгляд на Сергея, снова то же странное выражение его лица. Как будто каждое слово отчима для него хуже острого ножа).
– Мне очень понравился портрет.
– Да, да, неплох… Но как же я, Женя, скучаю по вашим работам! С удовольствием зашел бы к вам в мастерскую… Вы ведь пишете, не бросили?
– Не бросила, конечно. Ни в коем случае. С этого года возвращаюсь в институт…
– Правильно! Вам ни в коем случае нельзя бросать! Ну, дорогие мои, оставляю вас, множество знакомых, надо со столькими поговорить… И жду в ближайшие выходные на чай! Сережа, давно пора уже познакомить нас… С мамой познакомить, мы-то с Женей давно друг друга знаем.
И он так же легко канул в толпу.
Женя поглядела на Сергея вопросительно. Тот молчал с тем же каменным выражением лица.
– Ты ничего не хочешь мне объяснить?
Он повернулся к Жене.
– А что тут объяснять нужно? Старый хитрый лис в каждой студенточке видит новую добычу. А ты и рада! Да?
Женя слушала внимательно, стараясь уловить все оттенки его интонаций, чтобы понять…
– Он знаменитый, красивый, влиятельный. Вокруг него всегда цветник… Как мама терпит?
– Ну, – сказала Женя сдержанно, – я ничего на нашем курсе не замечала. Может, когда-то с кем-то из студенток что-то и было, но не слышала, чтобы Волхонскому приписывали романы.
– Конспиратор, вот и все.
– Однако мне он за все время, как мы знакомы, никаких намеков не делал, ни разу. Так что если ты обо мне, то можешь быть спокоен. И вообще, пошли смотреть картины, мы же для этого сюда пришли?
Они ходили по выставке, Сергей оттаивал понемногу. Волхонский больше не появлялся. Женя рассуждала, любовалась, слушала интереснейшие рассказы Сергея – он тоже любил импрессионистов. Но параллельно с этим она думала, думала… Ревность – это скверно, но она не верила, что дело в этом. А если вся эта ревность не выдумана, то она таится где-то на окраине его сознания и не так уж сильно, на самом-то деле, мучает его.
Но Женя снова заметила то же самое, отблеск того же темного чувства, который появился на его лице, когда она показала свой автопортрет. Женя представила, как Волхонский зашел к Сергею в мастерскую, может быть, они с женой ехали откуда-то и забрели случайно… увидел портрет – «а, это же моя талантливая ученица, она еще на первом курсе победила в конкурсе…». Она то, она се, и вместо обсуждения картин Сергея речь зашла о совсем другой художнице. А, может, отчим никогда не признавал талант Сергея или не признавал в той степени, как ожидал Сергей…
После той ссоры, когда Женя показала ему автопортрет, он было справился с завистью, с ощущением своего второго – по сравнению с Женей – места (хотя она не любила табели о рангах, но эта лестница, кто выше, кто ниже, видимо, все время выстраивалась в мыслях Сергея). А теперь все заново… И в этом она ничем не может ему помочь.
Женя в тот же день уехала на дачу. Сергей хотел было проводить, но Женя отговорилась множеством дел, которые будут у нее вечером, вообще – все выходные. Он помрачнел, но возражать не стал.
ГЛАВА 5
Электричка неслась мимо не то полей, не то каких-то вековых пустых просторов, мимо лесов, стеной закрывавших горизонт, мимо бесчисленных, как кубики, разбросанные горстями тут и там, дачных домиков, в которых шла своя неспешная вечерняя жизнь.
А Женя смотрела и ничего не замечала, только думала… Вранье и зависть. Вранье-воронье… так семейное гнезда не совьешь…
Ничего определенного она не надумала, ни на каком решении не успокоилась, но видеться с Сергеем почти перестала после того дня. Он же, на удивление, не пытался ничего выяснить. Стал каким-то молчаливым. Когда виделись, ни с чем не спорил. Как будто тоже выжидал и боялся все испортить окончательно.
Начался сентябрь, началась учеба. Трудно было привыкать к новому курсу, входить в ритм занятий, но пара недель – и Женя более-менее справилась. И времени на Сергея оставалось еще меньше.
Родители видели, что происходит и деликатно молчали. «Девочке итак тяжело, а тут еще беда с личной жизнью…».
Шли дожди, похолодало. Они не виделись уже… да почти полторы недели… Наверно,
