Брак любви не помеха! Мария Милюкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

   В глухой-глухой деревне живёт жуткая и страшная ведьм… Ой, да ладно, не страшная я, а очень даже наоборот, – молодая, красивая и озорная.

   Чтобы повысить квалификацию и переёхать в город, я вышла замуж. Ну как вышла, – подобрала бродягу, опоила приворотным зельем и …только после бракосочетания узнала о подвохе. О двух подвохах:

   1.   Моя любовь – обязательное условие.

   2.   Бродяга оказался охотником на ведьм.

   У меня есть двадцать семь дней, чтобы влюбиться в собственного мужа или я лишусь Сил!

   У моёго мужа есть двадцать семь дней, чтобы влюбить меня в себя или он не получит развод!

   Сложно? Невыполнимо? Ерунда! Брак любви не помеха!

   Цикл книг: ФАМИЛЬЯРЫ И ВЕДЬМЫ

ПРОЛОГ.

   Лысую гору не просто так называли лысой: у подножия лес стеной стоит, а на верхушке только камни да ветер в песок играет. Лучшего места для Шабаша и не придумаешь – тихо, безлюдно. В здравом уме никто сюда ночью не потащится. Да и не в здравом тоже. Кроме нас, ведьм.

   Шабаш подходил к концу. Я зябко завернулась в плащ, прикрываясь от пронзительного ветра, и уставилась на Верховную со смесью восторга и ужаса: мне до такой мощи ещё расти и расти! С другой стороны, есть и минусы у подобного могущества, ведь Великая Сила накладывает отпечаток не только на характер, но и на облик носителя. Но я была уверена в одном – стану Верховной, всегда найду время, чтобы помыть голову или сделать огуречную маску. И уж точно не доведу себя до состояния, при котором обращение «ведьма» будет отображать не мою профессию, а внешность.

   – И у нас остается-а, – протянула Верховная, игриво приподняла кустистую бровь и обличительно ткнула в меня кривым пальцем, выделив из толпы. – Хелена!

   – Я. Тут я. – Пришлось до крови вонзить ногти в ладонь, чтобы скрыть восторг.

   Ну, наконец-то! Я ждала этого повышения несколько лет! Всего один обряд отделял меня от заветной мечты переёхать в город. Туда, где каменные стены, яркие факела и люди, готовые платить монетами за любовные эликсиры и средства от облысения. Туда, где не надо вскакивать на рассвете от душераздирающего крика петуха, где не мычат коровы и не летают тучами комары да мухи. Один-единственный обряд и моя Сила увеличится настолько, что я смогу, наконец, начать колдовать по-настоящему – плести заклинания и даже левитировать на метле! Больше не придётся ютиться в деревянном домике на отшибе селения, заготавливать дрова на зиму и объяснять вспыльчивым селянам, что подорожник, конечно, способствует заживлению ран, но с моим колдовством дело пойдет быстреё, а колорадского жука даже магия не отпугнет, хуже этих тварей только тараканы и клопы. Как же надоело лечить больные зубы и избавлять коров от мастита! Я! Буду! Городской! Ведьмой!

   – Хелена, Шабаш принял решение. – С улыбкой вурдалака проворковала Верховная. Меня тут же бросило в пот, ноги задрожали. – Ты можешь подать запрос на обряд.

   Вот тут на моём месте любая завизжала бы от радости, но я слишком хорошо знала сварливый характер нашей главной ведьмы. Не зря же она меня пять лет в глухой деревне мариновала!

   – Выполнишь условие, и мы с сестрами проведем ритуал, – триумфально, со злорадной искрой в глазах добавила она.

   – Какое условие?

   – Обычное условие. Обзаведись мужем и город твой.

   Я собрала мысли в кучу (судя по насмешкам остальных ведьм, и глаза тоже) и выпалила:

   – Мужа? Легко!

   – Уверена? – Оскалилась Верховная.

   – Могу сейчас же сочетаться браком. Успею до рассвета, – уверенно заявила я, припомнив худосочного дьяка, который при виде меня разве что не плевался. Этот как узнает, что свадьба изгонит меня с его села так, что и духу не останется, собственноручно жертву …тьфу, жениха приведет.

   – Сегодня не надо. На следующий Шабаш жду тебя с супружником. Приведёшь, Силу приумножишь и в город переёдешь, а нет…

   Что будет, если «а нет», знали все: Верховная не терпела ошибок. Везло, если потерявшая Силу ведьма ноги уносила с Лысой горы живой и частично здоровой. Чаще не уносила. Где-то тут её и прикапывали.

   – Приведу, – уверенно кивнула я и даже потёрла руки.

   На носу праздник летнего солнцестояния, значит, мужиков в таверне будет много, – любого выбирай. А там с годик на любовном эликсире муженек посидит, оформим развод, и отпущу горемыку на все четыре стороны!

   – Решено. Двадцать восемь дней тебе даю, – милостиво разрешила Верховная.

   Мне стало совсем хорошо. За такую прорву времени я не только замуж выйду, но ещё и симпатичного выберу. Чтобы не скучно было тот год коротать.

   – Приведешь мужа прямо сюда.

   Я перевела взгляд на неприметный кусок земли, на который указывал скрюченный палец, и кивнула ещё раз.

   – Правила те же, – продолжила Верховная, но я уже плохо её слушала, погрузившись в собственные мысли. Селянина брать нельзя – свои же бабы избу спалят, а вот проезжего купца – это вариант беспроигрышный. Его никто не хватится, а если и заметят пропажу, то только к разводу, не раньше.

   – Слышала меня, малахольная? – резкий окрик вернул к действительности.

   – Да, – уверенно соврала я и воззрилась на три оттопыренных пальца, с угрозой демонстрируемые мне Верховной.

   – Смотри, Хелена! Проверю лично!

   Я лишь пожала плечами: а чего проверять-то? Женитьба – дело нехитрое.

ГЛАВА 1.

   В каждом уважающем себя селении есть «бабка», она же знахарка, травница или ведьмовка, тут кому как удобнеё называть. Если таковой нет, то есть люди, которые знают, где её можно найти. Выглядеть она обязана подобающе сложившимся стереотипам. За несоответствие на костре теперь, конечно, не сжигают, но пакости или подлянки подстроить могут. Да и на заказах такая слава скажется. Форма одежды и облик сельской ведуньи должны укладываться в общепринятые рамки. Ей не полагается быть молодой или упаси бог хорошенькой (за яркую внешность свои же бабы хату и спалят), нельзя одеваться по моде, танцевать на праздниках, приглашать в дом друзей, тем болеё девиц из других деревень. Иначе будут крики и истеричные вопли: «Помогите люди добрые, да шо ж делается-то?» и как итог – полыхающая изба. А потому что терпеть пришлых никто не намерен, даже если пришлые из соседнего селения.

   Также у бабки должны отсутствовать все признаки расхваленной «доброжелателями» магии: никаких тебе черных петухов в курятнике, однорогих козлов (коз можно, но мелких и неказистых) и зловонного дыма, поднимающегося с котла, выставленного на всеобщеё обозрение в центре грядок с морковкой. Образ ведуньи должен быть среднестатистическим, исключительно положительным и не внушающим страх. В идеале это должна быть морщинистая старушка – божий одуванчик, в платочке в цветочек и с добрыми-добрыми глазами. Приветствуются заборчик вокруг дома, тихая корова (желательно немая) и аромат свежих пирожков на весь участок. И никакого деда! Не положено бабкам иметь семью. Неправильно это. Не по-людски.

   Глухому селу, ютившемуся недалеко от Лысой горы, катастрофически не везло. Во-первых, ежемесячный слет ведьм на Шабаш притягивал сюда как магнитом не только отчаянных охотников на нечисть, но и ушлых торговцев, в связи с чем уровень рождаемости здесь бил все рекорды. Во-вторых, название селения «Седалище» отпугивало новоявленных отцов (лично я могла бы назвать десяток других причин их поспешного бегства, но наивным селянам нравилась именно первая версия). И, в-третьих, той самой «бабкой» здесь работала я.

   Я – это молодая (двадцать пять лет для ведьмы – чистый младенец), красивая (не моё мнение, а мужской половины Седалищ), своёнравная и гордая (считаю это плюсом) девица. Летаю на метле (ладно, не летаю, но умело раздаю тумаки рукоятью), одеваюсь вызывающе (ибо готовлюсь к городской жизни), кротким нравом не страдаю и – о, ужас! – огородом не занимаюсь от слова совсем. В общем, нарушаю все писаные и неписаные правила бабконаружности, чем довожу до истерики не только жителей села, но и худосочного дьяка Филимона – адепта прихода святого Дебриабрия. Филимон в Седалище фигура важная: явился ниоткуда, открыл алтарь своёму божеству (кто такой Дебриабрий никто так и не понял, но на всякий случай фрукты и мелких животных ему в жертву исправно приносят), объявил ведьм бесовским отродьем и начал основательно портить мне жизнь. А так как, помимо всего прочего, он взял на себя ещё и обязанности судьи, старосты и воеводы селения, то и от меня ему доставалось на пироги. В защиту дьяка, – ненависть у нас с ним чисто профессиональная и действует только по рабочим дням. Вне службы мужик он нормальный и умный, но выходные берет крайне редко, потому мы с ним царапаемся с завидной регулярностью…

***

Пока добиралась до дома, рассвело. Воздух наполнился петушиным криком и призывным мычанием коров. Тут же захлопали двери, загоготали гуси, откликаясь на зов заспанных хозяек. Седалище просыпалось.

   Наезженная тележными колесами дорога петляла вдоль изб, перекидывалась мостом через небольшую реку и убегала вдаль, теряясь среди заборов и кустов. Я ускорила шаг: незачем давать жителям новые поводы для пересудов, – от старых ещё не отмылась!

   – Опять где-то валандалась! – услышала я недовольный бубнёж из-за забора сразу, как подошла к своёй калитке. – Бегаить и бегаить, когда ж угомонится?! От холера ночная, вырядилась опять…

   – Здравствуйте, баба Глаша! – Звонко поздоровалась я и даже помахала рукой выглядывающему из-за соседского частокола оттопыренному заду. – Доброго утречка!

   – Здравствуй, Хеленочка, – старуха резво отскочила на добрый метр от места наблюдения и с кряхтением выпрямилась. – Это же куда ты спозаранку бегала?

   – Упыря ловила! – Не моргнув глазом, соврала я. Упырей в Седалище сроду не водилось, на бабке об этом знать было необязательно. – Почти до вашего дома дошел, гад. Вы разве не слышали, как он выл?

   – Свят, свят, – побелела старуха и трясущимися руками подобрала подол юбки. – Убила?

   – Конечно.

   – Ой, молодец. Здоровьица тебе, защитница ты наша.

   Я развернулась, приблизилась к чужому забору и громко прошептала в оттопыренное ухо старухи:

   – Вы пару ночей на улицу-то не выходите. А лучше пять. Не один он был.

   – А разве ж упыри по парам ходют? – позеленела Глашка.

   Я чуть не выругалась в удивленное морщинистое лицо прозорливой старухи, но смогла натянуть на себя траурную улыбку:

   – Молодоженов прокляли. Жениха я ночью упокоила, но невесту ещё искать надо.

   – О-ой, – старуха присела от ужаса, подол юбки взлетел к коленям, обнажив дивные шерстяные порты. – Ищи, дочка, ищи. А я сегодня же зайду в святилище к Дебриабрию, авось защитит он душу твою черн… добрую.

   – И жертву принесите, – мстительно добавила я, представив лицо дьяка, когда он узнает на кого именно тратит серебрушку сварливая баба. – За здравие. Оно мне ой как понадобится.

   – Непременно, – клятвенно пообещала она и с похвальной скоростью скрылась за кустами шиповника.

   Я наигранно вздохнула и уверенно направилась к себе. Подготовка к свадьбе шла отлично, – с Глашкой я разобралась. С окна ей мою калитку не видно, значит, протащу жениха незаметно. Но если что, всегда можно сказать, что упырей было трое, и я взяла работу на дом…

   Мой участок нельзя было назвать образцово-показательным. Забор я не красила, доски в частоколе не меняла, вертушку на калитку и ту не поставила, крючком пользовалась. О яблонях и капустных грядках даже речи не шло, как и о клумбах и вкопанных под березки скамейках, на которых полагалось неторопливо попивать чай из широкого блюдца. Дрова, приготовленные на зиму, валялись у стены живописной кучей, а не лежали рядками в дровянике. Дом смотрел на улицу пустым окном с запотевшим стеклом, а дверь сарая угрожающе поскрипывала на ветру. Будь сейчас зима, унылый двор прикрыл бы снег. Но в середине лета такой маскировки не было, потому земляные кучи и заросший сорняком огород таращились на меня с плохо скрываемым осуждением.

   Я ввалилась в сени, повесила плащ на ржавый гвоздь и зашла в избу. Огромный черный кот запрыгнул на дубовый стол, стоявший вплотную к окну, уставился на меня зелеными блюдцами глаз и гнусаво завыл:

   – Ну-у? Не взяли, да? Опять мала да неопытна для города?

   – Выросла и возмужала! – с гордостью заявила я, сгоняя фамильяра на подоконник.

   Блит так разволновался, что запутался в собственных лапах и чуть не свалился на пол.

   – Да ладно? – Взвыл он. – Неужели позволила?

   – Или просто Хелена у Верховной уже в печенках сидит, потому место и получила, – с сарказмом выпалил дух дома, выныривая из-за печи и ловко накрывая на стол.

   Я улыбнулась, села на лавку и сладко потянулась: эх, заживем! Как переёдем в город, Блиту новую лежанку куплю – теплую, меховую, а Батану сервиз чайный. А то домовой мне уже весь мозг проел: то посуды нет, то стены сохнут, то дрова закончились.

   Домовому без крыши никак нельзя. Ему жизненно необходимо стирать, готовить и следить за сохранностью жилья. Потому моё наплевательское отношение к избе, быту и самой себе сводили Батана с ума.

   Когда я в первый раз переступила порог этого дома, умирали оба: и Батан, и заброшенная лачуга. Не скажу, что с моим переёздом стало лучше, но точно не хуже. Я несколько раз предлагала домовому сменить хозяина, даже была готова сама найти ему новое жилье и помочь с переёздом. Но Батан уперся, прошипел что-то о моёй беспомощности и остался. А когда появился Блит, мы и вовсе стали одной семьей.

   – Врешь?! – взревел кот, выпутавшись, наконец, из собственных лап и хвоста. – Неужели дала добро?

   – Дала, – я схватила с блюдца горячий пирожок и рассмеялась, заметив, как довольно усмехнулся домовой. – Двадцать вос… двадцать семь дней, одно условие и – вуаля! – обряд и переёзд.

   – И лежанку мне! – вытаращил усы, а заодно и глаза фамильяр. – Ты обещала!

   – Куплю, – клятвенно заверила я кота. – И лежанку, и посуду, и занавески.

   – Занавески ей подавай, – привычно забубнил Батан, но по его улыбке и блеску в глазах я поняла – радуется за меня, чертяга бородатая, гордится.

   Я тоже собой гордилась. Двадцать пять лет и уже в шаге от повышения! Не будь ведьмы склонны к предвзятым суждениям (я всего-то сорвала один-единственный Шабаш), а Верховная – подозрительной (доказать свою «невиновность» в вышеупомянутом саботаже я так и не смогла), переёхала бы ещё три года назад, а то и четыре. Но нет худа без добра, в Седалище я получила колоссальный опыт в лечении зубов, заживлении проколов от вил и приращению случайно отрубленных топорами пальцев, а ещё научилась правильно рассеивать колдовские заговоры над огородом, уничтожать вредителей, находить кротовые норы и со всей дури сбивать с ног быков направленным потоком Силы. К сожалению, это были все мои умения, но после свадьбы и обряда я смогу плести настоящие заклинания и даже левитировать на метле!

   – А что за условие-то? – блаженно прищурившись, поинтересовался фамильяр.

   Я подула на обжигающий пальцы пирожок и нехотя откликнулась:

   – Ерунда. Замуж надо выйти.

   Блит окаменел. Батан от неожиданности разжал руки, и тарелка с варениками покатилась по полу, оставляя на трухлявых досках масляные разводы. Я с жалостью проводила взглядом любимоё блюдо и облизнулась. Воспользоваться что ли мудрой поговоркой «быстро поднятое не считается упавшим» и отправить в рот пару шариков?!

   – Чёй-то? – с истерикой в голосе поинтересовался домовой и шумно выдохнул в белую бороду. – За-муж? Это как «за мужика»? Настоящего?

   – Нет, ёшкин кот, извини, Блит, упыря к алтарю поведу.

   – С тебя станется! – Отмер фамильяр и несколько раз моргнул, справляясь с удивлением. – И где ты его найдешь?

   – Упыря? – позеленел домовой.

   – Мужика!

   – В таверне, – я вонзила зубы в пирожок и прошепелявила. – Их там мно-охо…

   – Совсем помешалась девка! – Батан быстро собрал с пола вареники и исчез за печью, чтобы в следующий миг показаться снова, но уже с тряпкой в руках. – Продаться решила?

   – Ой, не нагнетай! Найду торговца приезжего, опою, женю, покажу Верховной, а когда в город переёдем, разведусь. Он даже не поймет ничего.

   – Это как ты себе представляешь – не поймет? – Взревел Батан. – Думаешь, мужик первую брачную ночь с распиливанием дров может перепутать? Али ты его на зелье все эти дни держать будешь?

   Я замешкалась. Как сказать друзьям, что о днях речи и не шло?

   – Месяц? – ещё громче заорал догадливый домовой.

   – Год? – ахнул фамильяр. – Он же разума лишится!

   – Не лишится, – я отложила надкусанный пирожок и вытерла руки о заботливо подсунутое Батаном полотенце. – Слабый любовный эликсир вреда не принесет. Я всё рассчитала.

   – Плохой план! Плохой счёт! Плохая идея! – Домовой выпрямился, щелкнул пальцами, и тряпка растворилась в его руках. Острое чувство зависти кольнуло сердце: я тоже так хочу!

   – Хорошо, – миролюбиво согласилась я. – Тогда найдите мне настоящего мужа – хорошего, верного, надежного и сильного. Ах да, и за двадцать семь дней! Что глазки прячете? Не можете? Вот то-то и оно.

   – Ну чего ты сразу «план плохой»?! Нормальный план, – мгновенно поменял приоритеты Блит, старательно пряча взгляд от побледневшего от злости Батана. – Брак фиктивный, как поженятся, так и разведутся.

   – Подхалим! – Покачал головой домовой и исчез.

   Обиделся. Вполне ожидаемо.

   – Когда жениха выбирать пойдешь? – поинтересовался фамильяр, с жадностью поглядывая на тарелку с пирогами.

   – Ночью, чтобы на рассвете сразу к Филимону попасть. Но сначала любовное зелье сварю.

   Сразу после завтрака мы с котом развили бурную деятельность: перетаскали из погреба на кухню нужные травы и флаконы с выжимками, подготовили посуду.

   Приворотное зелье считается самым простым из снадобий, но только если строго соблюдать правила приготовления. Ошибешься в одной травке и получишь на выходе неизвестную мешанину, которая с одинаковым успехом может и живого ослепить и мертвого из гроба поднять.

   Калитка скрипнула, отвлекая от сбора, во дворе послышались шаги. Я замерла, прислушиваясь к осторожному разговору гостей. Ни слова не поняла, но легче от этого не стало.

   – Двое, – сверкнув глазами из-за печи, отозвался домовой. – Чужаки.

   Мы переглянулись с Блитом и бросились в сени. Как только кот занял излюбленное для атаки место – полку на боковой стене, – я осторожно отворила дверь. Как раз вовремя: один из гостей так и замер с поднятой для стука рукой.

   Я уставилась на посетителей, они на меня, но с гораздо большим интересом. Их действительно было двое: обоим около сорока человеческих лет, худые и жилистые, темные глаза сверкают из-под широких бровей, одежда и лицо измазаны пылью и жировой смазкой, которую наносят на колеса телег дальнего следования. Работяги. Или наёмники, что несравнимо хуже. Таким только повод дай, полсела в гулящих баб запишут и в городскую тюрьму отправят.

   – Начнём али как? – с добродушной улыбкой поинтересовался ближайший ко мне мужик, опуская руку.

   Я задумалась, оценивая происходящеё: хотел бы убить, уже напал бы, пришел за зельем – тогда бы так не радовался. Из десяти моих посетителей девять начинают вопить и умолять о помощи ещё в начале улицы.

   – Эм-м, – неопределенно промычала я.

   Гостям ответ определенно понравился: улыбки стали шире, игривости во взгляде больше.

   – Могём подождать, если чё! – заметил мою оторопь второй. – Время есть.

   Я задумалась ещё усерднеё. Блит и вовсе свел глаза на нос, осмысливая услышанное. Пауза затянулась.

   – Выгружаем сюды или туды? – пришел мне на помощь «первый», а у меня наконец-то сложилась картинка – торгаши! Видимо, избу перепутали и привезли заказ не по адресу.

   – Никуды! – В тон им ответила я. – Я ничего не заказывала.

   Теперь пришла их очередь складывать плюс и минус. Думали они долго и мне даже начало казаться, что результата я так и не дождусь.

   – Уверена? – с подозрением поинтересовался, наконец, «первый». – Васяй говорит, тебе.

   Опознанный Васяй согласно закивал, а я со вздохом отогнала от себя предательскую жажду наживы и процедила:

   – Я вас не знаю. Я ничего не заказывала. Выгружать не надо.

   – Тогда это …извиняй, барышня! Обознались.

   Торгаши удивительно быстро ретировались.

   Я проводила гостей тяжелым взглядом, закрыла дверь и посмотрела на кота, прилипшего к стене:

   – Стра-анно…

   – Согласен. Нет на нашей улице таких богатеёв, что с города товар заказывать будут. Опять Глашка подговорила пьянь во двор залезть?

   – Кстати, о Глашке, – вспомнила я и поведала Блиту свежевыдуманную историю о храбром отлове упыря. Фамильяр выслушал, рассмеялся и похвалил за находчивость. Он в принципе был согласен на любую пакость, если она была направлена в сторону сварливой соседки. Нелюбовь с Глашкой у них была обоюдная: бабка визжала и швыряла в кота всё, что было не приколочено, а Блит за это метил её крыльцо. В итоге страдали и я (выслушивать вопли взбешенной старухи было пытке подобно), и она, и даже соседи, которым приходилось «наслаждаться» ароматами кошачьих феромонов.

   – И телеги у них тоже нет, – задумчиво отозвался с подоконника Батан. – Что они выгружать-то собирались?

   Фамильяр легко спрыгнул с угловой полки и прошел к печи, косясь на окно:

   – А если это были охотники?

   – Ты их видел? Торгаши! – Неуверенно возразила я. – Не-е, точно торгаши.

   Это раньше в ковен отбирали самых сильных мальчишек из глухих сел, обязательно круглых сирот, воспитывали и обучали их в Пустошах, тренировали и выковывали умных и кровожадных воинов. Сейчас охотников нанимал город. Брали любого, было бы желание. Но, как правило, сразу после прочтения договора, большинство соискателей растворялось. А зря! Стандартный, между прочим, договор: оплата сдельная, цели – воры и убийцы, иногда спятившие ведьмаки, реже – упыри и гули. Сопутствующий ущерб оплачивал город. И не важно, стекло ты разбил, когда вслед за «заказом» в окно прыгал или дом взорвал, – всё восстанавливалось за счет казны. Даже похороны охотника город брал на себя. Но с оговоркой: если тебя съели или ты проработал меньше недели – только кремация (если будет что кремировать).

   Минусов в этой работе было два. Первый, – мало кто на этой должности и две недели держался. Потому охотников со стажем (особенно тех, кто пришел с Пустошей или Приграничья) боготворили и боялись как чумы. Второй, – с этой работы в отставку не уйдешь и по состоянию здоровья не уволишься, там отступные такие, что ещё и правнуки долг выплачивать будут.

   Приятным бонусом было разрешение вершить самосуд, чем охотники пользовались без зазрения совести. Раньше они целенаправленно выслеживали и казнили ведьм, а мы отвечали им тем же. Война была страшная, долгая и изнурительная. Но потом ковен с Верховной договорились и нашли золотую середину: мы не переходим дорогу охотникам, охотники «не замечают» нас. Перемирие было шатким, не всем пришлось по душе, но кровопролитие это остановило и худо-бедно держалось уже лет тридцать.

   Вот почему в то, что на моём пороге только что маячили два наемника, я верила с трудом…

   – Опять мою кухню завоняете! Я домовой, а не овинник! В сарае бы и готовили свои зелья, почему тут-то кашеварите? – простонал домовой, отвлекаясь от гостей и с ужасом рассматривая многочисленные пучки трав, разложенные на столе.

   – Тут светло, тепло и сытно! – Откликнулся Блит, занимая излюбленное место на подоконнике. – А ты, ворчун старый, хоть бы раз помог.

   – Помогать гадить в своём доме? – Батан схватился за сердце и театрально закатил глаза. – Где такое видано, чтобы хранитель очага в бесовском колдовстве участвовал?!

   – Ты же сам бесовское колдовство! – Беззлобно ругнулся фамильяр. – Дух как есть.

   – На себя посмотри! Увяз в шкуре о четырех лапах и радуется!

   Я с грохотом опустила на стол котел, наполненный колодезной водой:

   – Приступим?

   Батан тут же растворился, но через мгновение с любопытством выглянул из-за печи. Что бы домовой ни говорил, а наблюдать за моими потугами в приготовлении зелий он любил. Как, впрочем, и издеваться, если оные не получались.

   Кот согласно прищурился:

   – Давай в этот раз посильнеё сделаем? Чтобы наверняка?!

   – Чё это? Чтобы он мычал и слюни пускал на мой пол? – Снова взвился домовой. – Лучше сварить слабый и подливать в чай каждый вечер.

   – Сделаем как обычно! – прервала я разгорающийся спор. – Наше дело опоить и женить, а там разберёмся.

   – Только рукастого выбирай! – забасило из-за печи. – Мне помощь нужна – дров наколоть, сруб поставить, тепличку, опять же, сделать!

   – И как ты себе это представляешь, борода? Предлагаешь Хелене поставить чурку перед трактиром, каждому выходящему топор вручать и наблюдать, как он поленья рубит? Отбор на мужа ведьмы объявляю открытым, да?

   – Не язви, язва шерстяная!

   – Батан, печь!

   Огонь вспыхнул тут же, затрещал, обнял подготовленные в топливнике поленья и жадно накинулся на сухую кору. Потянуло дымом, в трубе зашелестела тяга.

   Я хрустнула пальцами и с блаженной улыбкой переставила котел на плиту. Люблю свою работу – заклинания, ритуалы, колдовство …будут, скоро. Сейчас мой максимум – приворотное зелье и отрава против гусениц на крыжовнике.

   Пока вода нагревалась, я занялась перетиркой ореха. Деревянная ступка опасно трещала под нажимом пестика, но пока держалась. Прав Батан, пора менять посуду. Всю. Негоже городской ведьме зелья варить в колотых мисках.

   – Больше орешка клади, – протянул Блит, зорко следя за моими поварскими усилиями с подоконника. – Ты же не хочешь, чтобы твой муж посреди ночи очухался и понял, что происходит?!

   – Не слушай его! – откликнулась печь голосом Батана. – Сведешь с ума мужика, за тебя охотники возьмутся. Тебе это надо?

   Я высыпала ореховую муку в воду, вытащила из подготовленного мешочка пучок девясила и, картинно провернув в воздухе нож, быстро нарезала соломкой большие мясистые листья. На этот раз в полной тишине и без нравоучений. Это и не удивительно, девясил и без того любовь вдевятеро укрепляет, а переборщишь с такой приправой и рискуешь получить на выходе слюнявого от неземной любви воздыхателя.

   Лютик, мяту и чабрец бросила связкой. Потом добавила в котел прядь собственных волос и, кольнув иглой мизинец, каплю крови. Последним ингредиентом была магия: небольшая волна Силы вырвалась из моих ладоней и растворилась в воде. У всех ведьм Сила выходит из кончиков пальцев. Это так завораживает, наблюдать, как они заговор читают и пальцами двигают, будто играют на невидимом инструменте. И только у меня она вылетает из ладоней волной: удобно сбивать с ног мужиков и быков, но невозможно использовать мелкую моторику в работе. Мне нравилось думать, что это моя особенность, а не ущерб.

   Отвар закипел. Зелень съежилась и опустилась на дно, вода приобрела серо-зеленый оттенок, выдала пару-тройку пузырей.

   Батан подул на поленья, убавляя жар.

   Молодец, борода, большой огонь – убийца зелья!

***

Сила природы живет внутри каждого живого существа. У кого-то её больше, у кого-то меньше, но она есть у всех без исключения: с её помощью животные, сами того не понимая, усиливают нюх и зрение, растения приспосабливаются к жизни на камнях. Люди же списывают её проявления на пресловутое «повезло» и знаменитую «чуечку». Но если только Силы в ком-то окажется чуть больше, чем у всех, сразу навешивается шаблон: вот она – ведьма, держи-хватай исчадие ада! Знали бы они, какой это огромный труд – взращивать и умножать Силу, лелеять её, подкармливать до тех пор, пока она не перерастет в нечто, что можно назвать колдовством.

   Но самоё изнурительное занятие для ведьм – соответствовать расхваленным и ославленным обрядам! Кто-то когда-то решил, что ворожба без искрящихся шаров и жертвоприношений – фикция, и понесло-ось: привязки заговоров к луне и времени суток, и чтобы если гадание на суженого, то обязательно на тараканах, а землю для снадобья брать нужно непременно на кладбище. Да не на первом попавшемся, а на третьем после перекрестка, на котором издохла бродячая собака черного окраса. Какой бред! Из-за такой вот ереси мы и извиваемся ужами: шляпы остроконечные носим (очень неудобные к слову!), драных котов и черных петухов дома держим (наплевав на запахи, между прочим!), бусы мастерим из крыльев летучих мышей и лягушачьих лап (противно, аж жуть!). А всё для чего? Ответ прост – работа у нас такая, колдовать и при этом соответствовать.

   По правде, нам, ведьмам, вся эта мишура не нужна, но без неё не будет клиентов, а значит золота, признания и власти. Правильные травы и толика Силы – вот и всё мастерство. Чем больше у ведьмы Сил, тем серьезнеё зелье. Мы не превращаем людей в зверей и наоборот, что бы там не говорили. Мы лишь играем в человеческие пороки: сводим с ума от ревности, доводим до плахи жадностью, помогаем добиться успеха, увеличивая смекалку. Приворотное зелье – самоё легкое в приготовлении снадобье. Усилить желание, используя феромоны определенного человека, – вот и вся любовь! Я собираюсь вознести свои под колокольню!

***

– Хорошо кипит! – Похвалил меня фамильяр и довольно потянулся, выставив зад и задрав хвост. – А давай дьяка на тебе женим?

   Печь вздрогнула от хохота домового, а я чуть не уронила в чан деревянную ложку:

   – Блит!!!

   – А чего такого? – с азартом принялся защищать свою идею кот. – Одни плюсы! Всегда под боком будет – раз, палки в метлу вставлять не будет – два, уважение адептов Дебриабрия получишь – три. Он цыкнет разок на Глашку, она от нас и отстанет.

   – Вот ты шерстяной дуралей! – возмущенно засопел из-за печи Батан. – Знаешь, кого он первым делом изгонит? Нас! Мы же «бесовское колдовство», забыл?

   – Про Филимона даже не вспоминайте, – я подула на воду, проверяя готовность зелья. – Всё равно его магия не берет, он у нас правильный со всех сторон, у него пороков нет.

   – Не бывает таких! – Уверенно заявил Блит. – Бывает слабое зелье!

   – Он нормальный мужик.

   – Это дьяк-то нормальный? – Ужаснулся фамильяр. – Ты априори должна его ненавидёть!

   – Не получается, – я пожала плечами. – Он ни разу ничего плохого мне не сделал.

   – Ни разу?! Он угрожает! Постоянно!

   – Воздух сотрясает и только.

   – Плюется и ругается!

   – Половина Седалищ так делает.

   – Он объявил тебя отродьем!

   – Ему по рангу положено.

   – Да от его проклятий даже у меня уши опухают!

   – Пусть ругается, сколько хочет. Главное, что из села не гонит и ладно.

   – Ты очень добрая, Хелена, – зашипел в усы Блит. – Он к тебе в доверие вотрется и в спину ударит. Вот тогда ты вспомнишь мои слова.

   – Месяц потерпи, и переёдем в город. – Я блаженно улыбнулась. – И тогда ни Филимона, ни Глашки, ни колорадских жуков, ни гадания на суженого…

   – Думаешь, там адептов этого Дебриабрия нет?

   – Думаю, им до нас дела не будет. Будем эликсиры варить и по ночам на метле летать. Эх, заживем!

   – Посмотрим, – обиженно процедил Блит, но тут же мечтательно добавил. – А в городе дома высо-окие, крыши покатые, кошки ходят туда-сюда, туда-сюда… а шерсть шелковая и глазищи у них, – фамильяр выпучил глаза, демонстрируя свой идеал мурлыкающих красоток. – Во! С золотой пятак!

   – Никогда не видел глаз у шерсти, – съязвил домовой. – Только шерсть с глазами – черную и блохастую. Она ещё на подоконнике сидёть любит.

   – А твоей бородой можно пол подметать! – не придумал ничего лучше фамильяр.

   Я улыбнулась и продолжила лениво снимать пенку с отвара. Зелье будет готово к вечеру, останется только процедить и остудить. На поиски выйду ближе к полуночи: седалищных мужиков жены уже домой заберут, а приезжие к этому времени так налакаются, что и маму родную не вспомнят. Вот из них и буду мужа выбирать. На рассвете как раз успею к административному корпусу: Филимон рано встает, он и свидётелем будет, и поженит, и бумажку нужную выпишет.

   План мне нравился. Я, напевая под нос, доварила зелье, худо-бедно убралась в избе (чем повергла впечатлительного домового в шок) и даже успела подремать на печи.

   Ближе к ночи, когда поленья прогорели, а по дому начал расползаться сумрак, Батан зажег свечи. Изба, освещённая теплым оранжевым светом, казалась до того загадочной и таинственной, что я сама не поняла почему заволновалась. Накинула на плечи красный плащ и опустилась на лавку вместо того чтобы выйти на улицу.

   – Ты чего? – С удивлением поинтересовался Блит, дернув ухом.

   Я покосилась на кота, потом на домового, без устали орудующего веником, и прошептала:

   – Я сегодня замуж выхожу!

   – Эка невидаль, – пробубнил фамильяр. – И что?

   – Ужас! – честно призналась я. – Мне страшно.

   – Чего именно боишься? – Домовой облокотился на веник, мазнув шикарной бородой по полу. – Главное юродивого не бери, а то замучаемся.

   – А если ошибусь? А если головореза найду? Или и того хуже – вора? А если у него пороков нет, и его зелье не возьмет? А если он догадается? А если у него уже жена есть? И дети?

   – И теща и собственное мнение! – Закончил за меня Блит. – Тебе с ним ведьмочат не рожать – нашла, опоила, женила, развелась. Всё.

   – Всё… – как во сне повторила я.

   – Работаешь быстро и не думая.

   – Самого симпатичного найду и сразу к дьяку!

   – Любого бери, не ошибешься.

   Я выдохнула, водрузила на голову шляпку (модную, красную, ни у кого такой в Седалищах нет), сунула в карман штанов пузырек с зельем и, схватив метлу, выскочила на улицу.

   Ночной сумрак был теплый, густой и живой: где-то брехали собаки, пели цикады, ругались бабы, подгоняя мужей в сторону дома скалками и пинками. Со стороны таверны доносились смех и тренькание струн. В свете луны носилась мошкара. Кровожадные бестии, когда же вы спите-то?!

   Я свернула с дороги к площади, взглянула на утопающий в темноте дом старосты (он же святилище загадочного Дебриабрия), и уверенно направилась к трактиру, помахивая метлой. Но чем ближе я подходила, тем неспокойнеё становилось на душе: как выбрать одного претендента из воняющего хмельным солодом стада? Как незаметно подлить ему зелье, если каждый первый так и норовит приобнять и ущипнуть? Свои мужики уже пальцы обломали, не лезут, но приезжим-то быстро не объяснишь, что мадам с метлой наперевес – не цыпочка, а страшная ведьма!

   – О-ой, какая цы-ипа! – Словно издеваясь, донеслось из кустов. – Заблудилась? Иди сюда, мы тебе дорогу покажем.

   – Ага! В райские кущи…

   Пьяный хохот мужиков перекрыл бренчание струн. Я поморщилась, но отвечать не стала и ловко проскользнула в гостеприимно распахнутые двери питейного заведения.

   Не знаю, что потрясло больше: количество залетных торгашей, набившихся в таверну как селедки в бочку, запах кислого пива, от которого слезились глаза, или грохот двери, захлопнувшейся за моёй спиной. Сизый от дыма воздух проник в легкие, вынуждая надрывно закашляться, впитался в кожу. Сразу захотелось окунуться в кипяток с головой и смыть с себя грязь.

   – Явилась, не запылилась ведьма блондинистая, – долетело до меня недовольное бурчание.

   Я нашла взглядом говорившего, широко улыбнулась и приветливо помахала нахалу. Вот гад! Ещё неделю назад в ногах валялся, зелье просил для увеличения мужской силы, спасительницей и красавицей называл, а как получил желаемоё, сразу «ведьма»?

   Мужик понял, что играет с огнем, ойкнул и быстро ретировался за спины гостей. Ничего-о, я тебя запомнила! Ещё придешь ко мне за добавкой!

   – Девушке пива али вина? – прощебетал пробегавший мимо хозяин.

   Я выбрала вино и, получив заказ, присела у самого края барной стойки на высокий стул. Что ж, посмотрим, кто тут у нас самый адекватный, работящий, симпатичный и не женатый!

   Выбор удручал. Адекватные в Седалище по умолчанию не заглядывали, работящих было больше половины (коров с поля уводить и грабежом на дорогах промышлять – тоже работа), симпатичных… Вот тут сложнеё: обросшие, чумазые лица посетителей и мешковатая одежда не позволяли оценить степень привлекательности. Как и семейный статус, – колец на пальце почти никто не носил.

   – Выпьем? – Поинтересовался какой-то тип то ли запнувшийся о ножки моёго стула, то ли искусно об оные затормозивший.

   Я ответить не успела, мужик покачнулся, икнул и, пробормотав что-то вроде: «нет – так нет», удалился. Вернеё, сделал пару неуверенных шагов, выпал в двери, да так и остался лежать на пороге, похрапывая и пуская слюни.

   Прелестно! Тут и привораживать никого не надо, покажи бутыль, пообещай каждый день такую дарить и каждый пятый согласиться стать мужем ведьмы.

   Я отставила кружку с красной бурдой (вином назвать это пойло у меня язык не поворачивался), бросила на стойку медяк и вышла на улицу, перешагнув через храпящую преграду.

   Чистый ночной воздух принес прохладу, дышать сразу стало легче. На небе одна за другой вспыхивали звезды. Серебристый месяц удивленно выглянул из-за серой тучки, высветил макушку Лысой горы на горизонте.

   Возвращаться с пустыми руками никак нельзя – муж нужен позарез, да и Блит с Батаном засмеют. Шутка ли, среди такой толпы мужика найти не смогла. А ещё ведьма называюсь!

   – Домой иди.

   Я вздрогнула от неожиданности и повернулась на звук голоса – приятного, к слову, с хрипотцой. В отличие от тела, из которого оный исходил. Одежду, перемазанную землей, порванный жилет и всклокоченные волосы незнакомца окутывало непередаваемоё амбре из тухлой рыбы, отхожего места и конского навоза. На грязном лице сверкали только голубые глаза и белые зубы. Слишком белые для бродяги.

   «Любого бери, не ошибешься», значит?

   Я не смогла сдержать улыбку.

   Я нашла то, что искала.

   – Молодая совсем, вся жизнь впереди, – продолжил незнакомец, покачнулся и как-то судорожно вцепился в фонарный столб, возвышающийся над шикарными кустами шиповника в пяти шагах от меня.

   Упился что ли? Или от голода уже сознание теряет?

   – Чего ты ждешь, глупая?

   – Тебя, – ещё шире улыбнулась я.

   – Услугами продажных девок не пользуюсь. Бросай эту работу. Молодая, красивая, ещё найдешь себе мужа.

   – Уже нашла.

   Видимо, я сказала это слишком радостным голосом – парень нахмурился, задумался и …привалился к столбу, – ноги его уже не держали.

   – Блаженная что ли? Тебя зовут-то как, чудачка в шляпе?

   – Хелена. И я не продажная.

   – Тогда чего тут ошиваешься? К мамке с папкой беги.

   – Мужа ищу, – с восторгом повторила я и вдруг поняла, что от широкой улыбки заболели скулы. – Ты пьян?

   – Устал.

   – Ранен?

   – Пара царапин, – голубые глаза впились в меня внимательным, хоть и немного растерянным взглядом.

   – Как тебя зовут?

   – Ты очень…

   Что я «очень» узнать было не суждено: ноги мужика подкосились, и он мешком свалился под куст.

   Восторг! Да его буквально подали мне на блюдечке! Это ли не знак?! Само провидение хочет видёть во мне городскую ведьму!

   Я воровато осмотрелась: улицы пустынны, двери в таверну прикрыты, а тело, храпящеё на пороге, находится в глубокой отключке. Отлично!

   Я подскочила к бродяге, присела, схватила его за щеки и влила ему в рот приворотное зелье. Незнакомец захрипел что-то нечленораздельное, попытался выплюнуть содержимоё, но я, поборов отвращение, закрыла ему рот рукой, осторожно щелкнула по кадыку, пробуждая в полубессознательном теле глотательный рефлекс.

   – Пей! Пей, кому говорю?! Вот и молодец.

   – Хр-р…

   Зелье начинает действовать не сразу, есть время осмотреть будущего мужа и оценить размер неприятностей, в которые я вляпалась по собственной воле. Итак, что у нас тут?

   – О-о?!

   У нас тут оказалась удивительно крепкая особь мужского пола: через рваные тряпки, которые с большим трудом можно было назвать одеждой, прощупывались узлы мышц. В светлых волосах (сейчас сальных и грязных) не было и намека на седину, кожа на шеё и животе (это максимум что я смогла рассмотреть в темноте и мельком) чистая, без язв и прыщей. Ухоженный мужчина, но ладони грубые, значит, зажиточный работяга. Скорее всего, его ограбили, но он смог добраться до Седалищ. Повезло. Ой, как мне повезло!

   Незнакомец захрипел и вдруг схватил меня за руку. В голубых глазах сначала засверкала ярость, затем растерянность и, наконец, проявилась нежность:

   – Хелена?

   – Не поняла! Ты чего очнулся?

   – Ты такая…

   Знаю, какая я для него сейчас – самая красивая, желанная и потрясающая. Но вопрос остается открытым: почему он так рано очнулся? Может, зелье оказалось слишком сильным для его вымотанного организма?!

   – Вставай! – Я подхватила метлу и помогла жениху подняться, одновременно морщась и от запаха, исходящего от его одежды, и от щенячьего восторга, светившегося в лучистых глазах. – Идти можешь?

   – С тобой хоть на край света!

   – Вообще не сомневаюсь.

   – Ты веришь в любовь с первого взгляда? – Не унимался жених, почти повиснув на мне. Хорошо хоть ноги передвигал самостоятельно.

   Я перехватила метлу и, указав черенком направление, коротко бросила:

   – Ну.

   – Невероятно! Ты такая красивая!

   – А ты болтливый. И откуда только силы взялись?

   – Любовь! – С непоколебимой убежденностью заявил он. – Мы обязательно должны пожениться. Ты выйдешь за меня, Хелена?

   – А то. Вот прямо сейчас и выйду.

   – Это счастье! Я счастлив! И тебя непременно сделаю счастливой…

   Бродяга оказался неожиданно тяжелым. Чем дольше мы шли, тем сильнеё он на меня заваливался. Эдак я его до дьяка не дотащу! А если он вырубится прямо на площади? Придётся с пеной у рта убеждать Филимона, что хоть я и ведьма, но замуж хочу как все, а жених – вот он, живой и почти здоровый валяется, а не шевелится, потому что потерял сознание от …счастья?!

   – Как тебя зовут?

   – Райан. Ты оставишь свою фамилию или будет двойная?

   Я опешила. У ведьм нет фамилии, только дополнения к имени: «могучая», «алая» или вовсе какая-нибудь «лесная». Даются они на Шабаше по названию места первого обращения. И так как имя «Хелена Седалищная» меня не устраивало от слова совсем (каюсь, именно поэтому я и сорвала тот обряд), «дополнение» официально я так и не получила.

   – У меня нет фамилии, – буркнула, наконец, я.

   – Отлично, – воодушевился Райан. – У меня тоже.

   Я не поверила собственному счастью, споткнулась и чуть не рухнула на мостовую. От позорного расплющивания под женихом меня спасла метла, сыграв роль трости.

   – Как это нет? – Чуть не заорала я, когда смогла выровняться. – Ты сирота что ли?

   – Ага. Круглая как твоя шляпка.

   – Великолепно!

   – Думаешь? Тогда и я так думаю.

   Я дотащила парня до дома старосты, скинула его в кусты подальше от любопытных глаз и, взбежав по ступеням святилища, забарабанила в обитую кованым железом дверь.

   Несколько минут ничего не происходило, затем в глубине здания послышались шаркающие шаги, в окнах мелькнул огонь свечи.

   – И хто та-ам? – донеслось из-за двери протяжным хорошо поставленным баритоном.

   – Филимон, это я – бесовское отродье! – радостно проорала я и даже прижалась к железным пластинам ухом.

   За дверью витиевато выругались, тут же попросили прощения у загадочного Дебриабрия и снова поинтересовались:

   – И чего тебе надо, исчадие в юбке?

   – Жениться хочу! Тьфу ты, замуж, то есть!

   – Ополоумела? – замок лязгнул, дверь приоткрылась, явив мне ошарашенного заспанного дьяка. – Изыди!

   – Не могу! Очень надо замуж! Сегодня! Сейчас!

   – Хеленка, изыди кому говорю! Не доводи до греха!

   Филимон попытался захлопнуть дверь перед моим носом, но я ловко всунула метлу между створок и с мольбой затараторила:

   – Помощь твоя нужна! Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста-а!

   – Принеси жертву Дебриабрию, покайся в грехах и подай прошение старос…

   – Филимон, я твоего Дебра… Дербар… я знаешь, что ему сейчас подам?

   – Что?

   – А ты догадайся! Я же ведьма, у меня воображение хоро-ошеё!

   – Охальница! – Заверещал дьяк (видимо, его фантазии были намного неприличнеё моих) и, распахнув дверь, выскочил на улицу, угрожающе размахивая канделябром. – Срамница!

   Я отступила на шаг и с восторгом уставилась на Филимона: кружевной колпак прикрывал блестящую лысину, длинная ночная рубаха развевалась на ветру, из неё торчали тощие волосатые ноги в чудных тапочках с помпонами.

   – О-ой, Филя-а…

   – Сотри ухмылку, демонесса в шляпе! – Взвизгнул дьяк и с той же прытью скрылся в доме.

   Дверь захлопнулась.

   Я прикусила губу, сдержала рвущийся наружу хохот.

   – Филя-а? Филимо-оша? Ты тут?

   – Нет меня!

   – Не поженишь нас, я петь буду.

   – Пой! – Гнусаво донеслось из-за двери. – Меня это не тронет, ибо я кремень, скала и глыба…

   – Хорошо. – Я воткнула метлу в щель между каменных ступеней и, прочистив горло, выдала пробное пронзительное: «О-о-о!».

   Дьяк растерянно замолчал. Зато седалищные собаки отреагировали мгновенно: перепуганный лай раздался сразу со всех сторон селения.

   – Филимо-он?

   – Нет!

   – О-О-О!!!

   – Всё равно нет!

   – В глухом селе среди лесо-ов,

   Где волки воют из кусто-ов,

   Где слышен только голос жаби-ий

   Родился парень Дебриабри-ий!

   Последнеё «и-и» получилось особенно виртуозно, даже у меня уши заложило, а собаки и вовсе перешли на заунывный вой.

   – И вот пора идти в похо-од…

   – Хватит!!!

   Я послушно замолчала. Больше из-за того, что третий куплет так и не удосужилась сочинить. Пока выручало то, что дальше первого Филимон никогда не слушал.

   – Ну? Поженишь?

   Судя по отборной брани, дьяк был согласен. Дверь приоткрылась. В конце темного коридора мелькнула свеча.

   – Оденусь. Заходите, ироды.

   Я слетела со ступеней, откопала среди зарослей осоловевшего жениха и чуть ли не волоком потащила его наверх. Удивительно, но справилась я быстро: парень умудрился сам вскарабкаться по лестнице и даже вполне бодро прошагать по коридору.

   Зал скрепления союзов находился в западной части здания. Комната была небольшой, но на удивление уютной: длинный стол, несколько стульев вдоль стен, картины с ляпистыми цветами и занавески в пол. Миленько. Если представить толпу гостей и жениха с невестой, даже празднично получается.

   – Хелена, это самый лучший день в моёй жизни, – пробормотал Райан и, закатив глаза, предпринял попытку хлопнуться в обморок.

   Пришлось хорошенько его встряхнуть, чтобы привести в чувство, – выходить замуж за бесчувственное тело даже для меня перебор.

   Вторая дверь, скрытая занавеской, распахнулась, и в комнату торжественно вплыл разодетый Филимон – черная мантия подметала пол, высоченный парик венчал голову. Я с удивлением воззрилась на безумные завитушки и искусственные локоны, дьяк с тем же изумлением на нас.

   – Это кто? – Филимон осмотрел Райана с головы до ног и перевел ошарашенный взгляд на меня.

   – Жених! – твердо ответила я.

   – Да! – столь же уверенно подтвердил жених.

   – Он пьяный что ли?

   – От счастья.

   – Неземного! – снова влез Райан.

   – А что за запах такой?

   – Спасали бродячего кота, – в очередной раз солгала я. – Упал в сточную яму, чуть не помер.

   – Да-а? – удивленно поинтересовался жених, но, поймав мой гневный взгляд, тут же исправился. – Да!

   Филимон проморгался, подошел к столу и открыл книгу, отогнув кожаную закладку. Гусиное перо забегало по чистой странице, выписывая руны:

   – Двадцать третьего года, месяца липеца, сего числа скрепляется союз, – дьяк замер и взглянул на меня из-под бровей. – Тут эта… Глашка недавно прибегала. Жертвенные яблоки за твое здравие принесла.

   Я кивнула и поджала губы, скрывая улыбку.

   – Признавайся, Хеленка, чаво ей такого сделала? От убивцев спасла? Приворожила ей кого?

   – Ничего я не делала! – пришлось разыграть и обиду, и оскорбленную невинность сразу. – Может она просто человек хороший?!

   – Глашка? Глашка – хороший человек? – Филимон удивленно вскинулся. Кудрявый парик, не предназначенный для столь активных телодвижений, съехал на нос дьяка. Неловко задвинув искусственного барашка обратно на затылок, Филя невозмутимо продолжил:

   – Согласна ли ты …хм, Хеленка, выйти замуж за… Парень, ты кто будешь?

   – Райан, – отозвался суженый.

   – …за Райана?

   – Да.

   – Райан, согласен ли ты взять в жёны сие бесовское отродье с метлой?

   – Да! – Широко улыбнулся бродяга.

   Филимон хмыкнул:

   – Объявляю вас мужем и женой. Брак заключен в святилище могучего воителя с ведьмами святого Дебриабрия и узаконен старостой Седалища, то есть мной.

   – Ура! – Возрадовалась я и наградила звонкой оплеухой сунувшегося ко мне с поцелуем Райана. Муженек счастливо улыбнулся, закатил глаза и хлопнулся-таки в обморок.

   Дьяк невозмутимо шлепнул на лист бумаги восковую печать, размашисто подписал и протянул мне договор:

   – А теперь вон. Оба!

   Как я дотащила Райана до дома, как не надорвала спину – понятия не имею. По дороге нам не попались ни люди, ни вездесущая Глашка. Даже собаки не пытались облаять нас через забор.

   Перевалив мужа через порог, я закрыла дверь на засов, прошла в избу и без сил рухнула на лавку.

   Кот и домовой соскочили с печи и с любопытством уставились на храпящеё в сенях тело.

   – Ну?

   – Это он?

   Я лишь кивнула. Сил говорить не было, руки тряслись, ноги дрожали от усталости.

   – Можно поздравлять с замужеством? – Поинтересовался Блит, принюхиваясь к супругу.

   – Да.

   – А воняить что? – Пропищал домовой, испуганно озираясь. – Что так воняить? Не продохнуть!

   – Это?! – я махнула рукой и вытерла со лба пот. – Знакомьтесь, это Райан.

ГЛАВА 2.

   Рассвет только-только посеребрил горизонт, а я уже выбежала из дома.

   Дрыхнувшего без задних ног Райана пришлось оставить на попечение фамильяра и домового. На доводы друзей, что парень поедет головой, если увидит говорящего кота и бородатого духа, я лишь пожала плечами. Справится. В крайнем случае, спишем на белую горячку и убедим, что происходящеё – плод его воображения.

   Мне не терпелось сообщить Верховной, что я была готова к обряду: документ на руках, в свидётелях сам дьяк. Поставлю главную ведьму в известность, а там чем чёрт не шутит, вдруг она сжалится и проведет обряд раньше? Уже сегодня?! Представляю, как удивится Блит, когда узнает, что мы завтра переёдем в город! А Батан и вовсе с ума от радости сойдет. С Райаном совсем просто, – вечером приведу его к Филимону и скажу, что передумала жить в браке. Моёй репутации это не повредит, – что взять с бесовского отродья?!

   Я бежала по дороге, не чувствуя усталости. Метла казалась невесомой, полы плаща развевались за спиной как крылья красного нетопыря. Седалище пролетела на одном дыхании. Притормозила только у старого кладбища: негоже в таком месте скачками носиться, нехорошо это, неправильно. Покой мертвых нужно оберегать нам, живым.

   Может только благодаря тому, что вовремя сбавила шаг, я и заметила её – бывшую ведьму. Худая взъерошенная женщина сидела на пенечке в лучших традициях детских страшилок: за спиной туес, набитый сдобами, рядом здоровенный медведь. Удивительно, Верховная лишила её Сил год назад, но фамильяр всё ещё был рядом. Интересно, сделал бы Блит такое ради меня? Вряд ли, он у нас дух со стажем и знает, когда надо делать лапы.

   – Хелена? – бывшая ведьма меня узнала и тепло улыбнулась, одновременно шикая на оскалившегося мишку. – Ты чего здесь?

   Я остановилась, смущенно потупилась: хоть убей, не помню её имени. Стыдно даже.

   – Я Милана, – пришла мне на помощь женщина. – Мы вместе год назад на обряд запрос подавали.

   – Помню, – я улыбнулась и сошла с дороги. – Куда идёшь?

   – В лес возвращаюсь, – широко улыбнулась бывшая ведьма. – Мы там теперь живем. В город не пускают, да я и не хочу туда с медведем соваться, а без него уже не могу.

   Её фамильяр ласково рыкнул и уткнулся башкой в туес. Я кивнула. Сказать было нечего. Незавидна доля ведьм, лишенных Сил. Врожденных способностей с трудом хватало на то, чтобы поддерживать жизнь фамильяра. Какое уж там колдовство?!

   – А у тебя как дела? Как девочки? Чего нового?

   – Всё хорошо, – выдавила я, припомнив вчерашний слет на Лысой горе: самой младшей, не считая меня, было лет шестьдесят. Те ещё «девочки».

   – А ты всё в селе ворожишь? В Седалищах вроде, да?

   – Ненадолго. Вчера подала запрос на город, – нехотя призналась я. Огорчать бывшую ведьму не хотелось, но не похвастаться тоже было невозможно – гордость распирала.

   Я ожидала увидёть на лице Миланы зависть или злость, и даже опешила, разглядев в её глазах неподдельную радость:

   – Поздравляю! Кто он?

   – Работяга. Нашла в таверне.

   Её смех растопил лед настороженности. Я присела рядом с женщиной, привычно положила метлу на землю, и даже потрепала между ушей медведя. Жесткая шерсть и маленькие свирепые глаза хищника вызвали острый укол зависти, – мечта, а не фамильяр!

   – Симпатичный?

   – Пока не знаю! Чумазый как черт. Вечером отмою и посмотрю.

   На лицо Миланы вдруг набежала тень. Брови сдвинулись, жесткие складки пролегли в уголках рта:

   – Хелена, надеюсь, ты его не приворожила?

   – Опоила, – настороженно пробормотала я. – Приворот лёгкий совсем, охотники не узнают.

   – Тебя моя история ничему не научила, да? – с горечью поинтересовалась она.

   В животе вдруг стало пусто. Тревога разлилась где-то в груди, нехорошеё предчувствие вгрызлось в душу. Даже медведь посмотрел на меня с жалостью.

   – К-какая история?

   – Ты мой обряд помнишь? Чем всё закончилось, видела?

   Видела, ещё как видела. Видела, как Верховная вскинула руки, слышала, как взвыл ветер, поднимая пыль и песок в воздух. До сих пор помню, как кричала Милана, когда Сила покидала её тело, и как она упала в траву, а нам приказали уходить с Лысой горы. И мы ушли, даже не обернулись. Ни одна из нас.

   – Что-то пошло не так, да?

   – Всё было не так с самого начала, – грустно улыбнулась женщина. – В селе, где я работала, кузнец жил, вдовец – хорошая партия. Он мне нравился, очень нравился. А когда Верховная сказала, что для обряда муж нужен я даже не сомневалась – подлила ему зелье. Месяц мы были вместе. Я летала на крыльях. Я действительно была счастлива…

   – Это же хорошо, верно?

   В её глазах появились слезы. Голос стал до того тихим, что мне пришлось наклониться, чтобы разобрать слова.

   – Оказалось, что я выполнила только одно условие из трех…

   – Одно? – мне стало совсем дурно: к горлу подступила тошнота, голова закружилась. Перед глазами промелькнули воспоминания – три скрюченных пальца Верховной и её брюзжащий голос: «Правила те же. Смотри-и, Хелена!»

   Вот я смотрела, смотрела, и всё, видимо, проморгала!

   – Я была самонадеянна и глупа! Думала, что смогу обойти других ведьм и стать самой молодой из тех, кто смог переёхать в город. Мне было сорок, Хелена! Всего сорок!

   – Я не понимаю!

   – Не понимаешь? А ты не задумывалась, почему ведьмы не торопятся увеличивать Силу? Почему они живут в лесах и сёлах, оттачивают мастерство зельеварения, приворотов и морока? Многие работают травницами и «бабками» до ста лет, а то и больше. И только потом начинают искать мужа.

   – В сотню лет?

   – Да! Мужчины не увидят их настоящих, только морок, наложенный на тело. Мы для них вечные красавицы. Видимо, это наша судьба – влюбиться и потерять.

   – Почему потерять? – сумбурный рассказ меня только запутал.

   – Глупая! Потому что обряд проводят при муже. В это время личина спадает, он видит истинную внешность своёй жены. А дальше будут слёзы, обвинения, развод и долгожданная Сила. И одиночество.

   – Но у тебя ведь получилось? Тот кузнец …он же любил тебя без морока, верно?

   Милана горько рассмеялась, погладила медведя и, вздохнув, ответила:

   – Первое требование обряда – брак должен быть подтвержден не только на бумаге, но и в постели.

   – Чего-о? – я почувствовала, как у меня волосы на затылке зашевелились. – Это как?

   – Хелена, тебе на пальцах показать что ли? – рассердилась женщина и вдруг снова сникала. – Это был единственный пункт, который я выполнила.

   – А второе какое?

   – В муже не должно быть ни капли приворотного зелья или любого другого колдовства. Он должен прийти на Шабаш добровольно.

   Плохо! Все очень-очень плохо! Если я перестану накачивать Райана, то он попадет на Лысую гору только в одном случае – когда будет преследовать меня, чтобы от души поколотить или придушить!

   – А третье?

   – Любовь. Ты должна быть влюблена. По-настоящему, без приворотов. У меня, как оказалось, любви к мужу не было. Только похоть.

   – Я-а? В мужа?

   От моёго визга медведь оскалился, а Милана поморщилась. Перед глазами стояли грязные волосы и чумазое лицо бродяги. Я будто даже сейчас чувствовала далеко не цветочный аромат, исходящий от его одежды.

   – Нет, в себя! Естественно в мужа, Хелена.

   Я ошиблась – плохо стало сейчас. Ужасно. Неисправимо. Катастрофа!

   – Мне надо бежать! – Я вскочила и заметалась вокруг медведя и его хозяйки в поисках метлы. – Извини. Увидимся.

   – Ты куда?

   – К Филимону. Мне нужен развод, срочно!

   – Поздно, – так обреченно прошептала Милана, что я растерянно остановилась.

   – Это ещё почему?

   – Верховная уже знает, что ты замужем. Она уже ждёт вас. И готовит Шабаш.

   – К обряду?

   – К обряду увеличения Сил. Или к их извлечению. Всё зависит от тебя.

   Как же захотелось прямо сейчас провалиться сквозь землю! Закопаться под самую высокую гору и сидёть там до скончания веков, ждать, когда Верховная забудет меня и моё имя!

   – Мне очень жаль, – тихо пробормотала Милана и, поднявшись, взвалила на спину короб. – Когда тебя лишат Сил, и если ты при этом выживешь, приходи. В моём доме найдется для тебя кровать.

   Милана ушла. Скрылась за каменными усыпальницами и древними склепами. Вместе с верным медведем. А я осталась стоять, бездумно таращась на старое кладбище.

   Это конец!

***

Возвращалась домой я гораздо дольше. Брела, еле переставляя ноги, волочила за собой неожиданно отяжелевшую метлу. Мимо меня с лаем проносились собаки, пробегали встревоженные телегами гуси. Кто-то из жителей здоровался, кто-то украдкой плевался. Я игнорировала всех. Мир рушился на осколки. Три правила! Три требования! И ни одно из них я выполнить не в состоянии. Ни од-но!

   Ещё есть ничтожный шанс на спасение: упасть к ногам Верховной, умолять её простить, перенести обряд, пожалеть наивную меня, но …надо смотреть правде в глаза – не простит и не помилует. Она и так несколько лет мне отказывала. Твердила, что я ещё мала, неопытна, что многого не понимаю, а я глупая, не замечала заботы, камня, нависшего над моёй головой, и веревку, уже обернутую вокруг шеи.

   – Здравствуй, Хеленочка, защитница ты наша.

   – Здравствуйте, баба Глаша.

   – А я вот чё сказать хотела…

   Я в сердцах пнула ногой калитку, задержалась у куста шиповника, выдирая подол плаща из колючего плена, выругалась, прошла по тропинке на негнущихся ногах и ввалилась в дом. И тут же наткнулась взглядом на четыре круглых перепуганных глаза.

   – Все плохо-о! – завопил Блит, прижимая к башке уши.

   – А я говори-ил! – вторил ему домовой.

   – А у вас что стряслось? – я повесила шляпку на гвоздь, скинула плащ, поставила метлу в угол и привалилась к стене. – Потоп? Пожар? Нашествие гусениц на капусту?

   – Побе-ег! – в один голос заорали домовой и фамильяр.

   – Кто сбежал, куда, откуда, как давно?

   – Муж твой, Хелена, отсюда, туда, на рассвете!

   Я расхохоталась. До слез. До хрюканья. Успокаивалась, смотрела на ошалевших от моёй реакции друзей и хохотала с новой силой.

   Три правила, три действия, которые я итак не могла сделать, а сейчас и вовсе не смогу, потому что не с кем! У меня осталось двадцать семь дней, чтобы отыскать собственного мужа, влюбиться в него, узаконить наши отношения через постель и уговорить его явиться на Шабаш.

   Ох, Хелена, ты и влипла!

   – «Выбирай любого», значит? – отсмеявшись, прошипела я. – «Не ошибешься», значит?

   Блит прижал уши к башке, уловив в моём голосе ярость, и юркнул за печь. Батан сделал проще – растворился в воздухе. А я принялась крушить избу. Горшок с тушеной картошкой слетел с печи, драные занавески саваном легли сверху, лавка, не выдержав силовых ударов колдовства, разломилась, стол треснул. Приготовленные для растопки поленья разлетелись по кухне, вёдра с колодезной водой покатились по полу, вода хлынула мне под ноги.

   Я успокоилась также быстро, как и рассердилась. Села на единственный уцелевший приступок для ведер и спрятала лицо в ладонях, сдерживая слезы. Повезет, если меня просто лишат Сил. Но кто я буду без них? Девочка-белоручка, обученная махать метлой? О, ужас!

   – Найдем мы его, не переживай! – подал голос Блит. – Эка невидаль – мужика отыскать.

   – Согласен! – эхом подтвердил домовой.

   Стол застонал и с хрустом рухнул. Теперь на кухне господствовал полнейший хаос. Хорошо, печь осталась стоять.

   – Три правила! – провыла я, не отнимая руки от лица.

   – Говори, – мгновенно понял меня фамильяр.

   И я рассказала. Всё, что узнала от Миланы. Не скрывая и не утаивая.

   – И-и? – с удивлением протянул кот, как только я замолчала. – Беды не вижу.

   – Ты плохо её слушал, блохастый? – взъелся Батан, материализуясь посреди кухни. – Ей крышка!

   – Неправда! – Кот запрыгнул на остывшую печь, и разлегся на плите, помахивая хвостом. – Не забывай, Райан влюблен. Он убежал, потому что проснулся, а жены рядом нет. Значит, носится сейчас по селу и тебя ищет. Найти его не проблема. Влюбиться в мужа? Сложнеё, но тоже выполнимо – отмоём парня, почистим, приоденем, научим соблазнению. Влюбишься как миленькая. Постель сама собой получится, а на Шабаш ты его приведешь без зелья – развод захочет, пойдет. Не захочет – угрожать будем, подкупать, уговаривать. Справимся.

   – За двадцать семь дней? – я с надеждой посмотрела на фамильяра.

   – За двадцать пять. Два дня оставим на торги и уговоры.

   – Сейчас чаю попьем, и план сложится, – вмешался домовой и робко улыбнулся. – Верно?

   – Чай с варениками? – всхлипнув, поинтересовалась я.

   – С варениками, – улыбнулся Батан и …исчез.

   Дверь в сени распахнулась.

   Кот зашипел, выгнул спину коромыслом.

   Я застонала от бессильной злобы.

   Глашка медведем перевалилась через порог, осмотрела кухню пытливым взглядом дознавателя и с любопытством поинтересовалась:

   – Ой, а шо это у тебя случилося, Хеленочка?

   – Упырь, – я нашла в себе силы улыбнуться незваной гостье. – Невесту нашла. Добила.

   – Тута? – ужаснулась бабка и привычно приподняла подол, сверкнув панталонами.

   Глашка была первой сплетницей на селе. Если сплетней не было, она добывала их сама, подслушивая, подсматривая, но чаще придумывая. Обо мне! Характер имела склочный (в общем, вредная бабка!), зато одевалась как девочка на выданье: цветастые платки меняла каждый день, льняную желтую кофту с рукавами-фонариками в принципе не снимала (или у неё их было много, но одинаковых), юбки носила по нескольку штук сразу, копируя пышные платья столичных модниц. Прошлого века. При любой возможности задирала подол (что занимало достаточно много времени, попробуй их задрать по одному, никакого терпения не хватит!), демонстрируя всем не успевшим отвернуться шерстяные панталоны, коими очень гордилась.

   – Не волнуйтесь, уже упокоила. Вы по делу?

   – Так эта …дьяк Филимон сказывал, ты у нас замуж вышла?!

   Я мысленно поставила напоминание отомстить языкастому служаке и кивнула:

   – Ну да.

   – И хде избранник?

   – Гуляет.

   – Ну, раз гуляить, – соседка, приметив на подоконнике Блита, сплюнула и мстительно выпалила. – А у твово супружника чесотуна от котов нема?

   – Нет.

   – Жа-аль, а то я бы быстро подмогла. Топить кошаков рука набита.

   Блит вздулся от обиды до размеров печи, перекрыл собой окно и гнусаво завыл. Глашка оценила размер когтей фамильяра, подумала и снова переключилась на меня:

   – Помощь нужна!

   – Я сейчас немного занята.

   – Вот и мой козел занят! Ничаво его не интересует окромя жратвы и забора. А мне случку надо.

   Я переварила услышанное, ничего не поняла и осторожно поинтересовалась:

   – При чём тут я?

   – Ворожи, Хеленка, – подбоченилась бабка. – Сама вон какая ходишь – разодетая, у шляпе. Давай и мою так!

   Я задумалась. Потом ещё раз. Сдалась и выдавила наугад:

   – Нужно приворожить мужика?

   – Козел он как есть!

   – Дочери?

   – Маньке моёй.

   – Зачем ей такой …козел? – потерялась в догадках я. – Намучаетесь!

   – Стать у него. Это тебе не ломовая лошадь – работать, пока не издохнет. Красивый он. Значит, и потомство будет хорошеё.

   Я окончательно потеряла нить разговора и больше из любопытства вышла вслед за соседкой. Перешла дорогу и, наконец, ступила на запретный участок сварливой бабки. Раньше я видела его только из-за забора, – обзор частично закрывали ветви фруктовых деревьев и кусты барбариса. Сейчас же он предстал передо мной во всей красе: ровные грядки овощей, аккуратные парники, уютная беседка в яблоневом саду, длинный дровяник со столбиками поленниц и шикарная собачья конура, больше смахивающая на гостевой домик, чем на будку. Пустая! Видимо, поставлена с намеком на будущеё приобретение или в устрашение ворам.

   Я осмотрела ухоженную избу, приметила в окне любопытного домового и, украдкой кивнув ему в знак приветствия, обратилась к бабке:

   – Где объект?

   – Хто-о? А-а, козел-то? Та вон, у забора.

   Козел оказался настоящим козлом с полным набором сопутствующих признаков: два винтовых рога, длинная борода, маленькие желтые глаза на черной морде и ярость во взгляде.

   – Пф-ф, – оценила я восхваляемоё хозяйкой животное. – Действительно козел!

   – Ага! – С гордостью протянула Глашка, по-своёму истолковав мой выдох. – Говорю же, стать! Чернышом кличут.

   Козёл пристального внимания к своёй персоне не оценил и угрожающе поинтересовался:

   – Ме-е?

   – А невеста где?

   – Тута.

   Коза, привязанная к дереву пеньковой веревкой, стояла в саду и манерно жевала траву. Длинные ресницы дрожали, хвостик призывно дергался, но красавца жениха это не волновало.

   – Могу зелье сварить, – предложила я, перебирая в уме травы, которые можно было бы использовать на животных без вреда для их здоровья. – Для увеличения либидо.

   – Ты мово мальчика бесовской отравой не пичкай, – нахохлилась Глашка. – Нечего ему там увеличивать, бубенцы и без того висят всем на радость. Колдуй так.

   – Как «так»? – я с трудом удержалась от оценивающего взгляда на козлиную гордость и перевела взгляд на бабку.

   – Руками, милая, руками! Пошепчи, заговори, поводи...

   Черныш сообразил быстреё меня: винтовые рога опустились, копыто взбило землю. Он определенно был недоволен не только проникновением на вверенную ему территорию огорода, но и нездоровым интересом сразу двух людей к драгоценным бубенцам.

   – Чаво стоишь, Хеленка? Иди!

   – Куда?

   – К нему! Пущай потомство делает. У меня уже три заказа на козлят.

   Я представила, как упираюсь руками в черный зад и толкаю Черныша к Маньке, попутно уговаривая животину не мешать Глашке обогащаться за счет будущего поколения рогатых отпрысков. Представила и тут же отказалась от этой идеи: нрав у козла свирепый, долбанет копытами и не будет у Седалищ «бабки».

   Терпение Черныша лопнуло. Взбив копытами землю и проблеяв нечто устрашающеё, он ринулся в нашу сторону с грацией ломовой лошади.

   – Ма-ма! – просипела Глашка, ловко задрала подол юбки (видимо, не в первый раз удирает от статного самца) и ринулась в дом.

   – ***! – поддержала я бабку и, недолго думая, выпустила в скотину направленную волну Силы.

   Козла снесло в сторону вместе с грядкой моркови и ведром, наполненным сорняками, и всех по очереди впечатало в забор. Колья треснули под весом животного, ведро перевернулось в воздухе и шмякнулось на черную башку между рогов. Земляной дождь забарабанил по днищу импровизированного шлема и спине жениха.

   – Ме-е! – Обиженно заблеял Черныш, потрясая ведром.

   – Это что ж ты делаешь, разбойница?! – заверещала Глашка, выглядывая из дома на улицу. – Вот холера малолетняя!

   Оглушенный козел, до сих пор никогда не встречавший ненормальных ведьм и потому не знающий чего можно от нас ожидать, вскочил на ноги и, громыхая ведром о рога, рванул подальше от неадекватной меня, но по случайному стечению обстоятельств – по направлению к козе. Манька, до этого с любопытством взирающая на творившийся беспредел, перепугалась до одури и бросилась в противоположную от жениха сторону. Но сбежать смогла ровно на два шага. Далеё веревка натянулась, прерывая бег, и коза, перевернувшись в воздухе, шандарахнулась о землю.

   Галопирующий козел, рассмотрев в щель под ведром четыре задранные кверху стройные ноги невесты, взбесился ещё больше, резко сменил направление и пошел тараном на дверь, горланящую истошным голосом бабки. Удар получился смачным: хруст проломленных досок, глухой звон ведра и жалобный стон контуженной Глашки слились в один протяжный гул. Глаза домового, взирающего на нас из окна, стали совсем круглыми.

   Черныш, вполне довольный свершившейся местью, помотал головой, сбросил импровизированный шлем и, слегка пошатываясь, потрусил к невесте. Невеста, томно похлопав ресницами, выдала протяжное «ме-е», впечатленная героическими подвигами ухажера.

   Я отвернулась, не мешая влюбленным животным пополнять прирост козлят в Седалище, насладилась ошарашенными взглядами домового и Глашки (один бдил в окно, вторая – в дыру посередине двери) и громко проорала:

   – Готово. Один серебряник.

   – С чего это? – тут же завопила старуха. – Пришла, огород разворотила, коз перепугала и ще монет хочешь? Холера!!!

   – Ладно, – я махнула рукой, сдерживая смех. – Первый раз – демонстрационный, бесплатный.

   Что орала мне в спину бабка, я уже не слышала, да и не слушала. Потому что поняла – я могу исправить любую ситуацию! Даже если это – отсутствие либидо у козлов.

***

Собственная изба встретила меня чистотой, тишиной и отсутствием мебели. Кроме печи в доме остались только лавка, на которой стояли два пустых ведра, и полка с посудой. Воды на полу тоже не было, как и тушеной картошки.

   Я почесала затылок, зачем-то поправила плащ, висевший в сенях, и протянула максимально извиняющимся тоном:

   – Бата-ан, а я тебе новый стол куплю. Хочешь?

   – Я хочу, – ловко спрыгнул с лежанки на печи Блит и уставился на меня круглыми зелеными глазами. – Отраву какую-нибудь помощнеё, чтобы домовой ныть перестал. А то у меня уже уши болят.

   – Я не ною! – взвизгнул Батан откуда-то из стены. – Я переживаю! Знаешь, сколько времени я этот стол оберегал? Он только на моёй силе и держался – прогнил насквозь, растрескался! Где теперь вы кушать будете, ась? На полу?

   – Я на подоконнике, а Хеленка чурку у Глашки позаимствует.

   Я вспомнила винтовые рога Черныша, пока пустую собачью конуру и поежилась:

   – Ничего я у неё заимствовать не буду. Найдем Райана, он нам новый стол сколотит.

   – Из чего? – снова завопил домовой. – Из трухлявых досок, шо у сарая второй год гниють?

   – Придумаем что-нибудь. Давайте для начала его найдем.

   Батан недовольно фыркнул, но на глаза показался, Блит привычно запрыгнул на подоконник, а я, оглянувшись, заняла свободное место между вёдер.

   Совет друзей состоялся и проходил при стопроцентной явке.

   – Как искать будем? – поинтересовался фамильяр, поглядывая на меня с ленивым прищуром. – Могу взять след. Но только ночью, сейчас собаки засмеют.

   – Поисковый заговор надо сделать, – задумчиво пригладил бороду Батан. – Травы есть, посуда почти вся цела…

   Я покраснела: разбила всего-то один глиняный горшок, но припоминать мне его домовой будет ещё год!

   – Для этого заговора вещь Райана нужна. Или волос. А у нас от моёго мужа в подарок только запах остался.

   Батан вдруг ойкнул, ринулся за печь, что-то передвинул, перевернул, выругался и торжественно вытащил на свет нечто черное, грязное и тряпкообразное. Мы с котом с любопытством уставились на подношение.

   – Та-ак, и что это за гостинец?

   – Носок! – Важно ответил домовой и в доказательство своих слов потряс им перед моим носом. – С какого перепуга твой муж его снял и почему убежал босой – не спрашивай.

   – Не хрустальная туфелька, но тоже подойдет, – важно кивнул фамильяр и с непонятной радостью продемонстрировал нам веёр острых когтей на передней правой лапе. – А у меня – во!

   – Что – «во»?

   – Кровь! – довольно пояснил Блит. – Этот увалень на меня наступил, а я его за это поцарапал. Вот так!

   – Почему сразу не сказали? – Снова рассердилась я. – Теплый приём парню устроили, а теперь удивляетесь, что он сбежал?

   – А когда тебе говорить-то, если ты с порога крушить дом начала?! – Чуть не заплакал Батан. – Стол расколошматила! Лавку сломала! Картошечку раскидала!

   – Не из-за нас он дёру дал! – подлил масла в огонь фамильяр. – Это ты слабое зелье сварила, он и очухался раньше времени. А я говорил, сильнеё делай!

   – Цыц! – пришлось прикрикнуть, чтобы прервать разгорающийся скандал. – По новой ссориться не хочу! Батан, топи печь, Блит, держи лапу повыше, чтобы кровь не смазать, если там хоть что-то осталось…

   – Мы будем его искать? – оживился домовой. – Мне стол новый ну очень нужен! И лавка. И табурет. И хорошо бы ещё одну полочку для посуды повесить!

   Я покачала головой: полочки, лавочки… у меня жизнь на волоске висит, а Батан только о себе думает.

   Я вздохнула и закружилась по дому: пересадила кота на лавку для ведер, расстелила на подоконнике карту местности, набрала колодезной воды в чан (благо последнеё ведро, ютившеёся у самой стены, я перевернуть не успела!) и поставила его на огонь. Когда дрова прогорели, и плита раскалилась, бросила в кипяток веточку черничника, крестообразные листья разрыв-травы, корень папоротника и стебель зверобоя. Следом отправился носок Райана. Мы с домовым с любопытством понаблюдали, как тонет в отваре пахучий элемент одежды, и, хитро переглянувшись, перевели взгляд на кота.

   Блит мгновенно напрягся, поднятая вверх лапа заметно задрожала.

   – Чего? – настороженно поинтересовался фамильяр. – Чего это вы так на меня смотрите?

   – Твоя очередь! – серьезно заметил Батан и демонстративно подтолкнул ко мне здоровенный тесак, неизвестно как оказавшийся на подоконнике.

   Я задумку не только поняла, но и оценила. И с удовольствием ринулась подыгрывать – схватила нож, задумчиво прокрутила его в руке и даже примерилась лезвием к Блиту так, будто собиралась его нашинковать. Не знаю, за что мстил коту домовой, но я, во-первых, за соль, подсыпанную мне на прошлой неделе в чай, а во-вторых, он сам виноват – кто как не фамильяр ведьмы должен был пресечь побег пленника своёй ведьмы?!

   – Наверно, одной лапы будет достаточно… Батан, как думаешь? Или только когти ему срезать?

   Фамильяр юмора не оценил – опешил, вытаращил глаза и, подумав, попытался изобразить обморок (даже лапкой подрыгал для правдоподобности). Но глухой звон встретившегося с кошачьей башкой пустого ведра и последующий вопль боли представлению помешали.

   Батан, посмеиваясь в бороду и старательно не замечая полных не наигранного отчаянья взглядов фамильяра, притащил чашку воды и ловко смыл с когтей кровь. Перелив смыв в чан, убавил огонь. Отвар загустел на глазах.

   Я закрыла глаза, представила как можно болеё точный образ бродяги: рваная одежда, грязь и запах. И глаза голубые, красивые… Улыбка – замечательная со всех сторон… Интересно, как он выглядит на самом деле?

   Я направила в котел поток Силы. Зелье забурлило и тут же покрылось коркой льда, игнорируя пышущую жаром печь. Я отколола ледышку и осторожно перенесла её на карту.

   Сначала ничего не происходило, потом лед начал таять, а капля двигаться. Она ползла по начерченным тропинкам, уверенно тянулась вдоль линий, обозначающих реки, перетекала через черточки мостов. И, наконец, остановилась.

   – Ну? Чё там? – высунув от любопытства язык, пропищал Батан и даже попрыгал от нетерпения. – Хде его носит?

   Я не поверила своим глазам, наклонилась, рассматривая карту:

   – Не может быть!

   – Чего не может быть? – не вытерпел Блит и тоже ринулся к окну.

   – Он здесь!

   – Хде? – ужаснулся домовой.

   – Здесь, в доме!

   И в этот момент в дверь постучали.

   Мы одновременно повернули головы на звук.

   – Ба-тюш-ки! – Пискнул Батан, сграбастывая с подоконника тесак и угрожающе выставил его в сторону двери. – Не открывай!

   – Убежит! – поддержал друга фамильяр.

   – Кто? – растерянно поинтересовалась я.

   – Райан же! Гости придут, он из-за печи выпрыгнет и убежит! – Трагическим шепотом объяснил мне кот. – Или и того хуже – будет бродить перед их носами опоенный и бормочущий о любви. Что о тебе люди подумают?!

   – Нет его за печью! – взвизгнул домовой. – Я бы знал! Поклё-оп!

   – Значит, он в сарае. Больше ему прятаться негде.

   Батан зажал тесак подмышкой и торопливо перечислил, загибая пальцы:

   – В сортире ещё, на дерево мог залезть, в погреб забраться. Мало ли куда его занесло?

   – Нет у нас погреба, борода!

   – Есть!

   Стук повторился. На этот раз настойчивеё и громче.

   – Кто там? – Не выдержала я.

   – Открывай! – В незнакомом мужском голосе отчетливо слышалась ярость. – Или вынесу дверь вместе со стеной!

   Батан нехорошо усмехнулся, тесак снова перекочевал в руки. Фамильяр выгнул спину коромыслом и угрожающе зашипел.

   – Бесплатный совет: проваливай, пока кости целы! – предупредила я нахала. – Прокляну!

   – Открывай, Хелена, – снова донеслось с улицы. На этот раз голос был другой – спокойный и знакомый, но кому он принадлежал, сразу сообразить я не смогла. – Разговор есть.

   Домовой растворился в воздухе, только размытая тень мелькнула в сенях. Надеюсь, гости не настолько глупы, чтобы напасть на ведьму в её же избе?! Или им сильно не поздоровится, – обороняться от невидимого врага крайне затруднительно.

   Фамильяр занял место на полке над дверью. Если что, прыгнет сверху и первое что сделает – выцарапает глаза.

   Я же натянула на лицо доброжелательную улыбку, сжала в руке черенок метлы и только после этого отворила дверь.

   Посетителей снова было двое. На этот раз гадать не пришлось – городские вельможи пожаловали-с.

   – Это какая-то новая традиция – ходить к ведьме парами? – съязвила я, осматривая первого гостя. – По одному страшно что ли?

   – Закрой рот, исчадие!

   О как?! Ничего себе «здрасьте»!

   Городской модник был выше меня на голову, плащ с меховой оторочкой (и это в середине лета!) свободно висел за спиной, шелковый камзол (представляю, как в нем жарко) украшен пряжками, ремнями и утыкан таким же огромным количеством метательных ножей и склянок с зельями. Даже из голенища высокого сапога выглядывала рукоять кинжала. На бедре висел меч – добротный такой, неброский, но от этого не менеё опасный. Мужика можно было бы назвать симпатичным, если бы не близко посаженные глаза, раздувающиеся от ярости ноздри и презрительно опущенные уголки губ.

   – Чем могу? – тоном «а не пойти ли вам лесом» поинтересовалась я, осматривая грубияна. Такие, как он, помощи не просят, скорее, за оной обращаются к ним.

   – Ведьма, – выплюнул он с такой чистой ненавистью, что я даже удивилась: редко, очень редко мне попадались такие индивиды.

   Вместо ответа я подчеркнуто внимательно уставилась на начищенные до блеска сапоги гостя, на каблуках которых размазанным блином красовалась коровья лепешка. Судя по разводам, её безрезультатно пытались вытереть о траву.

   – А у вас сапог в каке! – радостно сообщила я.

   Вельможа окинул меня яростным взглядом (можно подумать, это я всю ночь напролет раскидывала навоз по округе), что-то провыл и, протянув руку, шагнул через порог с явным желанием меня придушить.

   Дальше всё произошло настолько быстро, что я толком не успела ничего понять: боевой рёв кота прозвучал над ухом, и черная молния бросилась в перекошенное ненавистью лицо вельможи. Богатей оказался не промах – схватил фамильяра за шкирку за миг до того как острые когти вонзились ему в брови и уже хотел было отшвырнуть его в сторону, но тяжелый тесак, свистнув в воздухе, вонзился в дверь, пригвоздив рукав шелкового камзола. Блит взревел, вывернулся и запустил когти в первое, что подвернулось под лапу – очень важный городской нос. Я, не долго думая, присела и шарахнула черенком метлы нападавшего между ног. Сначала подумала, что промазала, а оказалось, выбила дубль. И бонусом зацепила второго гостя. Мужик, что стоял за спиной ведьмоненавистника на три ступени ниже, согнулся от удара в живот. Сам наглец согнуться не смог (тесак не позволял), но не скажу, что он не пытался: задергался так, что ткань камзола затрещала и порвалась, освобождая стонущего фальцетом вельможу от пленения.

   Кот коротко мявкнул, соскочил на землю и боком прошелся по крыльцу, выгнув спину и демонстрируя гостям острые зубы. Тесак угрожающе завибрировал в двери.

   – Ещё одно оскорбление и я вас прокляну так, что ни одна ведьма не отмоёт! – клятвенно пообещала я, рассматривая скрюченные фигуры, сползшие с крыльца. – Вон с моёго двора!

   – Хелена, подожди! – простонал второй и даже вытянул руку в примирительном жесте, но тут же снова согнулся. – Хо-ороший удар…

   – Ещё бы. Я быков таким валю. Откуда я тебя знаю, красавчик?

   Тут я не льстила, парень действительно был ого-го: широкие плечи, немного худощавый, но с хорошо развитой мускулатурой, копна светлых волос вызывала зависть, а синие глаза и вовсе казались подозрительно знакомыми.

   – Я Райан, твой муж-ж, – парень выдохнул через стиснутые зубы, привстал на колена, а затем осторожно выпрямился.

   У меня же бровь поползла к волосам: на ловца и зверь…

   – Голову ей отмахнуть и всего дел, – пропищал фальцетный, постанывая на гласных. – Чего ты с ней разговариваешь?!

   – Это кто? – я проигнорировала очередные угрозы, во все глаза рассматривая мужа.

   Одно из условий обряда выполнить будет определенно не сложно, даже приятно!

   – Друг. – Расплылся в улыбке Райан. При одном взгляде на меня, обожание в его глазах сменилось щенячьей радостью.

   – Нам надо обсудить твоих друзей, Райан. И их приходы в гости.

   – Конечно, детка, – парень сверкнул белозубой улыбкой, шагнул ко мне, но вдруг остановился, тряхнул головой и, старательно отводя взгляд, поинтересовался. – Приворот или зелье?

   – Приворот через зелье, догадливый мой! – Не стала юлить я. – Хотя мне обидно: в любовь с первого взгляда не веришь, значит? А вчера другое говорил.

   – Поговорим?

   – Ну, заходи, – я отступила, приглашая мужа в избу. – А этого тут оставим или с собой возьмешь?

   – С собой, – быстро определился Райан и, подхватив стонущего друга подмышки, втащил в избу.

   Я поймала взгляд кота и пожала плечами: сама в шоке! Ну, хоть искать пропажу не пришлось.

   Я прошла вслед за гостями и прикрыла дверь, всё ещё сжимая метлу. Вдруг этот ведьмоненавистник опять на меня набросится?! От таких фанатиков ожидать можно всё что угодно!

   – Ты тут живёшь? – удивленно поинтересовался Райан, приваливая охающего друга к стене. – Ночью было больше мебели. Или я был в другом доме?

   – Люблю минимализм, – нехотя откликнулась я. – Итак, о чем поговорим?

   – Развод давай, отродье! – простонал раненый, одной рукой зажимая кровоточащий нос, другой поврежденные (я вспомнила бабку Глашку и улыбнулась) бубенчики.

   – Э-э, нет, так дело не пойдет! Пусть твой друг перестанет меня оскорблять! – Возмутилась я, даже не стараясь скрыть улыбку.

   – И что ты мне сделаешь, черная душа в дряхлой оболочке?!

   – Мяу? – с угрозой поинтересовался Блит, сверкнув из темноты сеней зелеными глазами.

   – Я? Ничего. А вот мой кот порежет твое лицо на ремни.

   – Ты-ы! – снова завопил раненый. – Ты угрожаешь мне-е? Да знаешь ли ты, кто я-а?

   Мне стало интересно. На самом деле интересно! Кто мог решиться в глаза оскорблять ведьму (кроме Филимона), напасть на неё и даже после трёпки продолжать вести себя настолько по-хамски?! Помимо умалишенного избалованного сыночка какого-нибудь городского вельможи.

   – И кто ты?

   – Я охотник! Ну как, ещё раз меня ударишь? Хотя можешь не напрягаться, того, что ты уже натворила достаточно, чтобы закинуть тебя в самые глубокие подвалы!

   – Ха! – выдохнула я, отложила метлу и уверенно прошла к печи. – И ещё раз ха, достопочтимый охотник! Повторюсь, вы по уши в коровьей каке.

   У раненого отвисла челюсть, а Райан и вовсе скрыл смех за кашлем. Блит проскользнул мимо моёго мужа, запрыгнул на подоконник и, не мигая, уставился на кровоточащий нос городского модника. Не знаю, что почувствовал в этот момент охотник, но лицо на всякий случай прикрыл. Правильное решение.

   – Ты мне угрожаешь? – наконец завопил он.

   – Нет, – я спокойно поставила на плиту чугунок с водой и щёлкнула пальцами, подавая знак домовому, что мне нужен огонь. Угли тут же занялись, жар обнял ноги. – Когда меня схватят и запрут в подвале, ковен пришлет ведьму, чтобы узнать подробности ареста. И что же я ей расскажу? Расскажу, что я травница, живу в глухом селе, помогаю страждущим избавляться от колорадских жуков и лечу им зубы. Я хо-ро-ша-я! И вот однажды ко мне в дом приходит охотник. Он кричит, угрожает, оскорбляет меня и нападет. И да, ты орал так громко, что все соседи это подтвердят! И если бы мой милый котик, которого я подобрала малышом и вскормила коровьим молоком, не попытался меня защитить, я бы погибла. Но ты его так швырнул о стену, что мой маленький Блит сломал лапку. Как он будет ловить мышек? Как он прокормится, пока я сижу в тюрьме?!

   – Мяу-у, – с готовностью подтвердил котик и завалился на бок, помахивая «ломаной» конечностью.

   – Хелена! – укоризненно покачал головой Райан. – Это слишком, детка!

   – А врываться в мой дом и угрожать – не слишком? – Выгнув бровь, поинтересовалась я. При этом ощутив странную дрожь в коленях от этого простого «детка».

   – Градс, извинись перед моёй женой!

   – Я-а?

   – Ты. Она тебя переиграла, смирись. Про договор помнишь? Мы не можем впутываться в дела ведьм.

   – Но ты же впутался? – с яростью заорал раненый. – Сам-то что делать будешь?

   «Мы»?

   Я натянула на лицо улыбку, пока в голове информация раскладывалась по полочкам. Когда генеральная уборка в мыслях закончилась, мне стало дурно. Я вышла замуж за охотника? Всамделишного охотника?! Такого в ковене ещё не было! С другой стороны, может, это была прекрасная возможность отмотать назад всё произошедшеё и попытаться вымолить у Верховной разрешение на развод?

   – Предлагаю подлечить раненого и отправить его восвояси, – я отвернулась к печи, пряча от мужа растерянный взгляд.

   – Чтобы ты, отродье, его ещё раз опоила и на цепь посадила? – отозвался Градс, но уже болеё спокойным тоном. Надо же, как влияет на манеры наличие свидётелей преступления!

   – Градс! – Райан нахмурился. – Не оскорбляй её. Хватит.

   – Это в тебе зелье говорит, друг мой!

   – Согласен. Но твое поведение недопустимо.

   – Она же ведьма!

   – И пока моя жена!

   – Она ведьма!!!

   – Она женщина. Это в первую очередь.

   – Мя-у-у, – одобрительно протянул Блит. Фамильяру определенно нравился ход мыслей Райана. Мне тоже. Даже со скидкой на приворот.

   – Итак, Хелена, нам надо поговорить, – муж осмотрелся, присел на лавку между пустых ведер и, старательно пряча от меня взгляд, выпалил. – Мне нужен развод. И чем быстрее, тем лучше.

   – Немедленно! – снова вмешался Градс. – Не сюсюкай с ней! Тащи чертовку к…

   Договорить охотник не успел: тесак сорвался с входной двери, со звоном упал на пол и задел метлу, прислоненную к стене. Черенок со скрипом проехал по серым бревнам, врезался в полку с посудой. Полка накренилась, глиняные горшки заскользили по наклонной поверхности и один за другим попадали на голову Градса.

   Пришибленный утварью охотник икнул. Райан удивленно приподнял бровь. Я охнула, а Блит с интересом воззрился на россыпь черепков.

   – Ведьма-а, – протянул Градс и, закатив глаза, потерял сознание.

   – Зачем? – вздохнув, поинтересовался Райан.

   Я повернулась к мужу, даваясь от смеха:

   – Во-первых, чтобы не мешал. Во-вторых, это не я.

   – А кто?

   – Я! – Батан материализовался посередине избы и уставился на Райана с вызовом. – Изгонишь меня за это?

   – Домовой! – С интересом констатировал мужчина. – Первый раз вижу вас так близко.

   – Не могу похвастаться тем же, – насупился Батан.

   – Вы же не можете навредить людям?! Или я не прав?

   – Напрямую, – уклончиво ответил домовой. – Хотя тебя надо было проучить в первую очередь.

   – Ты злишься из-за пинка? Прошу прощения.

   – Это вы о чём? – с любопытством влезла я в разговор.

   – Ни о чём! – Подал голос Блит, срываясь с подоконника. – Давайте вернемся к нашей проблеме!

   – Значит, ты её фамильяр. – То ли заключил, то ли удивился Райан. – Теперь всё проясняется. В доме есть ещё кто-то, о ком я должен знать?

   – Ты и о них не должен был, – я незаметно показала коту кулак. – Итак?

   – Итак, – муж изобразил блуждающеё косоглазие и уставился на прогорающие в печи дрова. – Мне нужен развод, детка. Не знаю, какие цели ты преследовала, когда решила меня опоить, но план не удался. Потому предлагаю разойтись миром.

   Хорошеё предложение! Но кривить душой не будем – Верховной всё равно, кто мой муж. Ей важно ритуал соблюсти: или увеличить мою силу или забрать её остатки себе. Мы, ведьмы, народ хитрый и свою выгоду не упустим. Потому моё замужество с охотником её только обрадует.

   – Не могу, – со вздохом призналась я. И добавила. – Милый.

   Райан опешил. Видимо, не ожидал от меня подобной дурости.

   – Почему? – ошарашено спросил он и впервые добровольно посмотрел мне в глаза, но тут же вздрогнул и отвернулся.

   – Ты же знаешь, что приворотное зелье действует не так? – пожалела я охотника. – Ты можешь смотреть на меня, Райан. От того, что ты на меня лишь косишься, влюбленность не уменьшится.

   – Зато поможет не сорваться и худо-бедно контролировать эмоции. – Нехотя признался парень.

   – О-ой, – жеманно протянул фамильяр и толкнул расплывшегося в улыбке домового. – Слышал, борода? Эмоции у него!

   Я прищурилась, внимательно осмотрела мужа, продолжавшего с усердием полировать пол взглядом, и удивленно протянула:

   – Ра-айан?

   – Что?

   – Всё это время ты борешься с чувствами?

   – Разве не заметно?

   Надо же! Силён, зараза!

   – Нет, не заметно! С поцелуями не лезешь, в любви не клянешься, ноги не целуешь… Я думала, охотники защищены от приворотов. Тогда непонятно, как ты смог уйти из дома?! Или ты выпил какое-то зелье?

   – Так, – снова влез в разговор фамильяр. – С темы не уходим, продолжаем разговор про эмоции! Что там у тебя с ними, парень, рассказывай!

   – Рассказываю, – сдался муж. – Ничего я не пил! Мы такие же люди, как и все, как и …ты. И ваши зелья действуют на нас точно так же. Потому сейчас мне очень сложно тебя ненавидёть, Хелена.

   – «Точно так же», я запомню, – с ехидной улыбкой протянула я. – И всё же?

   – Что «и всё же»?

   – Почему ты сбежал?

   Райан откашлялся, нервно хрустнул пальцами, а Блит с домовым переглянулись и вразнобой начали убеждать меня, что сейчас это неважно, а имеет значение только условие, поставленное Верховной. Все три штуки.

   Выслушав тираду, я убедилась в одном – мои друзья что-то скрывают!

   – Рассказывайте! – С угрозой в голосе процедила я. – Или отшлепаю! Райан, милый, начинай ты.

   Охотник вскинул голову, блаженно улыбнулся, но быстро взял себя в руки и еле слышно рыкнул:

   – Не называй меня так!

   – Говори!

   – Не говори! – в один голос заорали Блит и домовой.

   – Ну? – Я топнула ногой. – Кота ощипаю, а у домового все оставшиеся тарелки расколочу!

   Угроза подействовала: друзья уставились на меня со смесью ужаса и недоверия, переглянулись и что-то невнятно забурчали.

   – Так это, пф-ф, вот… значит…

   – Ночь была, – пришел им на помощь Райан. Или наоборот, сунул в петлю. – Просыпаюсь, тьма вокруг. Я решил, что меня под землю утащили или в склепе заперли.

   – Почему? – прервала я рассказ мужа.

   – Я неделю на кладбище провел, гуля выслеживал, вымотался страшно. Помню, что заказ выполнил и пошел к таверне, а дальше – пустота.

   Так вот почему от него так несло! Чтобы перебить запах собственного тела, ему пришлось измазаться в фекалиях. Гули жрут всё подряд, но если есть выбор, то отдают предпочтение свежатине.

   – Дальше.

   – Дальше я встал…

   – Грохнулся он! – с отчаяньем в голосе завопил Блит. – Свалился на меня с лавки и ка-ак зарычит! Я спросонья ничего не понял ну и вцепился в его ногу!

   – Это я в ногу вцепился! – Заголосил Батан. – Носок даже стянул! А ты, блохастый, только визжал!

   – Он меня пнул! – Заверещал кот.

   – Потому что ты меня поцарапал! – Не сдержался Райан. – Я же думал, что ты гуль!

   – Хто? Я? Гуль? Да как ты смеёшь?!

   – Хватит, – я устало потерла лоб. – Вы вдвоём не смогли задержать опоенного и истощённого человека, а ты, Райан, дал деру, даже не вспомнив обо мне. Я правильно поняла?

   Все трое виновато замолчали.

   – Ладно Батан, он домовой, но ты-то, Блит?! Почему сразу не рассказал?

   – Стыдно, – прижав уши к башке, просипел кот. – Меня, духа-фамильяра обвёл вокруг пальца какой-то бродяга! Позор!

   – Он охотник.

   – Это я теперь знаю. А вчера не знал.

   – Давайте вы между собой всё это потом выясните. – Райан тяжело вздохнул, всё ещё пряча взгляд. – Развод, и я забываю, что ты на меня напала?!

   Я задумалась, взвесила риски и выпалила:

   – Встречное предложение: я сначала в тебя влюбляюсь, а уже потом мы разводимся.

   Глаза Райана полезли на лоб.

   Я дала парню пару минут, чтобы справиться с шоком и осторожно продолжила:

   – Меня тоже прижали к стенке. До Шабаша двадцать семь дней. Я должна привести мужа, которого люблю без задних ног, и показать его Верховной. Она проведет ритуал, убедится, что любовь настоящая, не вызвана зельем или снадобьем, и мы тут же разведёмся. Идёт?

   – О! – Отмер, наконец, Райан. – Или я просто уеду домой, а когда приворот пройдёт, мне будет всё равно, что с тобой происходит. Охотник-вдовец – звучит гордо.

   – Логично, – кивнула я. – Но тогда я, как пока твоя законная супруга, отправлюсь следом. Я буду жить в твоем доме, есть твою еду, спать в твоей постели! И мой фамильяр поедет со мной. И домовой. И моя метла. Я познакомлюсь со всеми твоими друзьями, и буду наслаждаться твоим позором мно-ого лет. Знаешь почему? Потому что развода ты не получишь!

   – И-или, – тут же исправился Райан. – Я тебя убью сам и стану вдовцом намного быстреё!

   – Промашка! Верховная уже знает про наш брак – это раз. Ты своими действиями переполошишь всех и снова развяжешь войну – два. Плюс придётся приносить жертвы Дебриабрию и выпрашивать прощение у Филимона всю оставшуюся жизнь, потому что дьяк тебе моёй смерти тебе не простит, – три.

   Я благоразумно умолчала, что Филя если и будет удручен моёй гибелью, но только из-за того, что не догадался сделать это сам.

   – И кто этот Филимон? – растерялся Райан. – Твой друг?

   – Не важно, кто он, важно, что у меня бумажка есть! – Я выудила из кармана свидётельство о браке и помахала им перед носом мужа. – Даже печать восковая имеётся. Ты мой!

   Райан завис.

   – Не стой столбом. Парируй! – нетерпеливо влез в разговор Блит, с любопытством поглядывая на остолбеневшего парня.

   – Нечем, – отмер, наконец, охотник и смущенно добавил. – А когда зелье полностью выведется из организма?

   – Эффект ослабнет уже завтра, – я сложила руки на груди и уставилась на мужа в ожидании чуда. – Я так понимаю, мы договорились?

   – Видимо.

   – Тогда начинай!

   – Что начинать? – растерялся Райан.

   – Влюбляй меня в себя. И поскорее!

ГЛАВА 3.

   – С ума сошел?! – вопил Градс, сотрясая воздух. – Немыслимо! Невероятно! Противоестественно!

   – Смотри-ка, такие слова знает, заслушаешься! – восхитилась я. – Не весь мозг, видать, отбили.

   – Мы уже договорились, – в сотый раз повторил Райан и присел на подоконник рядом с котом. – Это единственный выход. Без кровопролития.

   Фамильяр беспечно привалился к моёму мужу и прищурился, злорадно наблюдая за метавшимся по избе охотником. Я лежала на печи под потолком с самым скучающим видом, на который была способна, и злилась: Градс, не замолкая, орал уже полчаса! И каждый раз умудрялся выкрикивать новые оскорбления. Потрясающий словарный запас у человека!

   – Она – зло! Ей может быть лет триста! Ты хочешь жить с ней в одном доме? Спать в одной постели? – не унимался охотник. – Нечисть! Нежить! Чума-а!

   – «Она» сейчас тут и всё слышит, – возмутилась я.

   – Замолчи-и! – Заорал Градс, переходя на «И» на ультразвук. В его голосе было столько ярости и ненависти, что мне захотелось схватить чугунную сковороду и утрамбовать поцарапанный нос в череп. – Захлопни ро-от!

   – Градс, тебе лучшей уйти! – Угрюмо предложил Райан и сложил руки на груди. Получилось впечатляюще: рубашка затрещала, обтягивая мышцы. В голубых глазах мелькнула злость.

   – Это говоришь не ты, а черное зелье, которым она тебя опоила!

   – Может быть, но желание выщелкнуть тебе челюсть уже тяжело игнорировать.

   Градс вздрогнул, покрылся пятнами, повернулся к печи и заорал, обличительно направив на меня палец:

   – Ты-ы! Отродье-е!..

   – Ну, во-от, – кот ловко подбросил в когтистой лапе серебряную монетку и метко закинул её за печь. – Я проиграл!

   – На что спорили? – я с любопытством свесилась с полога, высматривая домового и игнорируя вопли охотника.

   – На то, что он ни разу не повторится в оскорблениях, – вздохнул фамильяр.

   – Идиоты! – окончательно рассвирепел Градс и, прихрамывая, выскочил на улицу. Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной, со двора донесся скрип настила крыльца, глухой удар и крик. – Сама – бесовская тьма и изба такая же! Раскидала поленья, развела бардак, старая карга! Через неделю вернусь. И если не найду Райана живым и в своём уме, прирежу всех! Вы у меня ещё попляшете!..

   Он ещё что-то орал, удаляясь от дома, но я уже не прислушивалась – всё моё внимание теперь занимал муж.

   – Ита-ак? – я слезла с печи и выжидающе уставилась на хмурого Райана. – Приступим?

   Парень вздрогнул, выдохнул и осторожно поинтересовался:

   – Сколько тебе лет, Хелена?

   – А что? Это на что-то влияет? Если мне триста, влюбить меня в себя будет сложнеё?

   – Наверно, – признался муж.

   Ты у нас, значит, честный? Это хорошо.

   – Двадцать с хвостиком.

   – А хвостик большой?

   – Двадцать пять. Нормально для тебя?

   – Значит, ты выглядишь, – Райан в воздухе очертил мой силуэт пальцем. – Вот так?

   – Вот так, – передразнила я. – А ты?

   – Что «я»? – удивился охотник.

   – На тебе морока нет? Ты действительно вот такой?

   – Какой?

   – С мышцами, в чистой одежде, не воняющий фекалиями? Носков на тебе два? Смотри, а то мне влюбиться в тебя будет ой как сложно.

   – Ничья, – широко улыбнулся Райан. – Извини.

   – Принято, – я поймала взгляд отчаянно жестикулирующего из-за печи домового и выпалила. – С тебя мебель!

   – Купить?

   – Сколотить.

   – Мне?!

   – Ну не мне же! Ты у нас мужик в доме или я?

   – И как это нам поможет в сложившейся ситуации?

   – Девушки любят рукастых! – Выкрутилась я. – Давай, муженёк, хватай топор, пилу и бегом на улицу – мастерить ложе для влюбленных.

   Райан помедлил, что-то растерянно промямлил, но всё-таки вышел из избы. Я подождала, когда за ним закроется дверь и устало прикрыла глаза. Этот день меня вымотал! От воплей Градса болела голова, спина ныла, а ноги дрожали от усталости. Надо бы подсказать мужу, что в первую очередь нам нужна лавка – стоять я больше была не в состоянии, а лежать под потолком было неудобно. И душно.

   – И как ты собираешься воспылать к нему чувствами? – с любопытством поинтересовался Блит с подоконника, пока я осматривала избу, сраженная догадкой – спать Райану тоже было негде!

   – Понятия не имею.

   – Надо вам на посиделки сходить, – Батан материализовался передо мной с неизменным веником в руках. – Пусть он обхаживает тебя красиво, песни поет. Можно Гришаню попросить, он на балалайке так тренькает, заслушаешься…

   Я представила вечно косого Гришаню, надрывный визг струн его инструмента и Райана, усердно орущего под окном срамные частушки. Нда-а…

   – Только не это!

   – Тогда прогуляться сходите.

   – По Седалищу? – я расхохоталась. – За нами хвост из любопытных вытянется. А впереди будет Глашка!

   – Тогда я пирожков настряпаю, а вы покрывало возьмите и в саду посидите.

   Вот тут я задумалась: далеко от соседей, вокруг метровая трава, над головой ветви, – никто не помешает разговору. Вдруг я узнаю о Райане нечто такое, что он возьмет и сразу мне приглянется?! Может он детишкам помогает или стариков через дорогу переводит?! В городе наверняка телеги ездят туда-сюда, туда-сюда, без помощи пожилому человеку и не пройти…

   – Приготовь корзинку, – определилась я. – И намекни мужу, что меня надо в сад позвать.

   – Намекну! – обрадовался Батан и растворился. Дверца печи распахнулась, будто потревоженная сквозняком, поленья полетели в топку, огонь затрещал, обнимая дрова. Где-то под домом заскрипела дверца погреба – домовой полез за закрутками. Видимо, пирожки будут с вареньем.

   – Так у нас всё-таки есть погреб? – Заорал фамильяр и припустил куда-то в сени. Видимо, отыскать неведомую комнату, так тщательно оберегаемую домовым.

   Я же соскочила с печи, схватила пустые ведра и направилась к колодцу: Батан, конечно, кудесник, но без воды даже он тесто не замесит!

   Во дворе было тихо. Солнце уже прижалось к горизонту, тени вытянулись, смазывая углы. Где-то брехали собаки и нервно кудахтали куры, но ни мерного визга пилы, ни стука молотка я не слышала. Не удивлюсь, если Райан сбежал, увидев кучу из трухлявых досок и гниющих кольев у сарая. Или, как настоящий мужчина, он отправился к лесникам за материалом. Второй вариант мне нравился больше. Да и уверенность в том, что охотник не обманет, не покидала. Он так жаждал развода, что согласился бы и месяц с жабой на болоте прожить.

   До окруженной соснами поляны, в центре которой и стоял колодец, было шагов пятьсот. Почти у каждого селянина на участке был оборудован собственный студенец, но те, чей огород подземные ключи обошли стороной, брали воду на поляне.

   Я отворила калитку, вышла на дорогу и остановилась – в кустах, росших вплотную к моёму забору, копошилось тело, облаченное в цветастое платье. Неразборчивая ругань и хруст ломающихся под весом наблюдателя веток, казалось, беспокоили только меня.

   Я усмехнулась, глубоко вдохнула и зычно проорала:

   – Здравствуйте, баба Глаша!

   – Ох, ты ж, холера! – взвизгнула соседка и вместо того чтобы выпрямиться, согнулась ещё сильнеё. – Напугала, паразитка, аж колени трУсятся!

   – Чего?

   – Ничего, Хеленочка, я тута эта… крапивку собираю. Щец наварить хочу.

   – Ой, зря-а! Я тут отраву разлила.

   – Это от кого же?

   – Дикие осы. И упыри. Я всё село обработала, чтобы они в дома не лезли.

   Глашка недоверчиво покосилась себе под ноги, но, не заметив никакой подозрительной активности в траве, развернулась и только после этого выпрямилась.

   – И хде они?

   – Осы улетели, отрава впиталась, а упырей ночью проверим. Не переживайте, вам зелье не страшно. Вы же крапиву сорвать не успели?

   – Не-ет, – настороженно ответила бабка.

   – И только-только сюда зашли?

   – Да-а.

   – Вот! А если бы вы тут подольше постояли, то всё!

   – Шо всё?

   – Волосы выпадут, а на носу прыщ вскочит. Вот такой! – я показала бабке размер предполагаемого прыща (всего-то с серебряник)!

   Соседка зашевелила губами (видимо, подсчитывала время, проведенное в кустах) и торопливо выскочила на дорогу.

   – За водицей шо ли собралася? – Глашка свела глаза, рассматривая собственный нос. – Смотри, не расплескай, а то муж пьющий будет.

   – Не расплещу.

   Бабка поправила платок и вместо того, чтобы уйти вдруг подскочила и вцепилась в меня медвежьей хваткой:

   – А вот ежели я вляпалась в отраву твою, то как лечить?

   – Не вляпались.

   – А вдруг?

   – Ну если только вдруг… Тогда в баньке попариться надо, смыть всё. И чарочку принять на грудь.

   – И всё? – с подозрением протянула соседка.

   – И всё.

   – Заболтала ты меня, Хеленка, – засуетилась старуха и торопливо засеменила к своёй калитке. – А у меня коза не доена, козел не поен, курЯм пшено не сыпано…

   Я усмехнулась и направилась к колодцу, помахивая ведрами. Надежда, что история про упырей оттолкнет Глашку от наблюдения за моёй жизнью хоть на пару дней, растворилась. Видимо, её любопытству даже ожившие мертвецы не могут помешать.

***

Прогуливаться вечером по Седалищу было приятно: народ уже ушёл с улиц, а молодежь и приезжие ещё не вышли. Ветер шелестел в ветвях деревьев, гонял по дороге прошлогодние листья. Жара сменилась прохладой.

   Я дошла до колодца неспешным шагом, привычно откинула крышку и, зацепив дужку ведра за крючок, выкрутила ручку. Многие люди просто кидали ведро в колодец, не тратя время на распутывание цепи, но я считала это откровенным безобразием: поднятый от удара песок потом болтался на дне ведра и скрипел на зубах. Гораздо проще сразу набрать чистой родниковой воды, чем позже процеживать её через марлю.

   – Давай помогу?

   Я вздрогнула и обернулась, чуть не выпустив железную скобу из рук.

   – Райан? Ну, помоги… А что ты тут делаешь?

   Охотник не ответил, перелил воду, закрыл колодец и, подхватив полные ведра, уверенно направился к дому. Мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

   – Посидим вечером? – неуверенно предложил муж, даже не обернувшись.

   Я пожала плечами, с удивлением распознав легкую растерянность. Меня не часто приглашали на свидание. Тем более с моей подачи. Скабрезные шутки и непристойные предложения я слышала каждый день, но они всегда сопровождались смехом, широкими улыбками или мерзкими похотливыми ухмылками.

   До дома дошли молча.

   – В саду? – Наконец поинтересовалась я.

   – В саду, – стушевался Райан.

   – Посидим, поговорим? А целоваться будем?

   – Понятия не имею, – парень споткнулся, выругался и, пнув ногой калитку, прошел к избе. – Там разберёмся.

   – Шикарный план.

   – Рад, что тебе нравится. Я буду ждать.

   Время пролетело незаметно. Домовой отобрал у меня вёдра и ушёл с головой в готовку, фамильяр предпочел дремать, Райан и вовсе куда-то умчался.

   Я волновалась так, будто готовилась, по меньшей мере, к обряду. Три раза расчесала волосы, потом решила, что после скачек по Седалищу и бракосочетания они выглядят как-то не очень, и зачем-то подправила объем потоком Силы. Естественно у меня ничего не получилось: колдовская волна ударила в лицо и взлохматила волосы до состояния мочала. Пришлось смочить пакли водой: помогло мало, но хоть воронье гнездо они напоминать перестали.

   Залезла в сундук и с ужасом осмотрела свой гардероб: из более или менее подходящего были только две рубахи и пара штанов. Прекра-асно! Все деньги, что мне получилось выручить и сэкономить после домашних трат ушли на шляпку и плащ. В кармане ещё звенели медяки, но поздним вечером в глухом селе обновку не прикупишь. Да и днём тоже: рынок если и открывался, то на рассвете и к полудню уже сворачивался.

   Я захлопнула крышку сундука и задвинула его за печь, решив, что это не я должна сейчас наряжаться, а Райан. Не влюбит в себя, сам виноват!

   – Готова? – Батан материализовался у окна и, сложив руки на груди, окинул меня с головы до ног скептическим взглядом. – Чё это?

   – Очень плохо, да?

   Блит тоже заинтересовался моим внешним видом, потянулся, чуть не свалился с подоконника, но смог вовремя зацепиться за раму когтем:

   – Только волосы пригладь, а то со стороны кажется, что ты заранее мужа своёго испугалась и уже успела в обмороке поваляться.

   – Я уже пригладила!

   Батан захихикал и снова принялся подметать избу. Когда-нибудь домовой протрет дыру в досках.

   – На пирожки не налегай, – не отрываясь от дела, принялся учить меня Батан. – Рот свой закрытым держи, да больше помалкивай. Слушай да улыбайся. Семечки не лузгай, не высмеивай парня. Веди себя подобающе!

   – Борода, ты спятил? – Вытаращился на друга фамильяр. – Это не она его окрутить должна, а он её!

   – Вот именно! – Возопила я. – Спасибо, мой верный друг!

   – Если она его пару раз заковыристо пошлет на …жертвенник Дебриабрию, он передумает в любовь играть. – Нравоучительно заметил домовой. – Тут хитрость нужна с обеих сторон.

   Я представила, как сижу под яблоней и кокетливо молчу, хлопая глазками. Стало тошно.

   – Я никуда не пойду!

   – Чё это? – удивился Батан. – Пойдешь как миленькая! Или дуй сразу на Лысую гору и отдавай Силу Верховной. Чего ждать-то?

   Я застонала от бессильной злобы и вылетела из избы, хлопнув дверью.

   Им легко говорить – пойди и влюбись. А как я себя заставлю это сделать, если даже не знаю, что это за чувство? Да, мне нравились несколько парней с Седалища, но подозреваю, что это и близко не была любовь! Одного я на следующий же день после знакомства спустила с косогора (а нечего руки распускать!), второй сам отвалился, когда узнал, что я «всамделишная ведьмовка», а от третьего сама сбежала ровно через минуту разговора: оказалось, что кушать чеснок он любил больше, чем чистить зубы. Получается, самые долгие мои чувства длились два дня. Прекрасно! Опыта хоть отбавляй!

   Я выругалась и уныло побрела в сторону заросшего травой сада.

   Сад, судя по осенним каждодневным шарлоткам Батана, был яблоневым. Он раскинулся за гнилым забором сразу у торчавшей из пепелища печной трубы. Видимо, старые хозяева после пожара отстраивать дом не захотели и благополучно съехали. Я была этому даже рада – участок у меня получился больше, а любопытных глаз стало меньше.

   Райан сидел под деревом. Заблаговременно скошенная квадратом трава создавала иллюзию шалаша без крыши. По центру стеганого одеяла, служившего одновременно полом и столом, стояло блюдо с пирожками и запотевшая бутыль. Судя по слою пыли, Батан достал её из самого дальнего угла погреба.

   – Ну привет, муж! – нарочито весело проворковала я и плюхнулась на одеяло.

   – Здравствуй, жена. – Райан наполнил кружки соком – вишневым, темным, ароматным. Рот сразу же наполнился слюной. – Поговорим?

   – Сразу так? Даже песни петь не будешь или стихи читать?

   Бровь Райана взлетела к волосам, губы растянулись в улыбке:

   – Голоса нет. Стихов тоже не знаю.

   – Это хорошо, – с облегчением выдохнула я и, заметив немой вопрос в голубых глазах, пояснила. – Не люблю ни первое, ни второе.

   Муж протянул мне кружку и неожиданно замялся:

   – Это будет сложно.

   Я согласно кивнула. Отпила. Скулы на несколько мгновений свело от пряного кисло-сладкого вкуса вишни.

   – Ясно мыслить не получается, Хелена, – продолжил Райан. – Всё кажется правильным и единственно верным. Всё, что бы ты ни говорила.

   – Может потому, что я всё говорю правильно и верно? – Я отставила кружку и, осторожно подбирая слова, призналась. – Мне нет резона тебя обманывать. Я даже готова с тобой подружиться. Насколько это возможно между ведьмой и охотником, конечно.

   – О как?! – усмехнулся Райан. – Где-то такое уже было.

   – Где было? – не поняла я.

   – История на Приграничье. Неужели не слышала? Я думал, все ведьмы про это знают.

   – Нет. Расскажи? – Я с восторгом уставилась на мужа. – Обожаю сказки.

   Райан почесал затылок, припоминая подробности, и продолжил:

   – Тридцать лет назад Приграничье было тёмным местом, нехорошим. Там селились гномы да эльфы. Орков было немерено, – считай в каждой пещёре гнездо, тролли опять же. Охотники, когда в городе облавы устраивали, гнали ведьм до Пустошей. Кого-то удавалось поймать, но чаще всего они прятались в лесах Приграничья. Представляешь, что там творилось? Ловушки, ведьмовские круги, отравленные источники… Кошмар для охотника – на драконе не подлетишь, пешком не походишь.

   – Драконы? – изумилась я. – Они ещё существуют?

   – Наездники отпустили последних много лет назад. Может и сейчас в Пустошах они есть. Но даже тогда они были редкостью, а сейчас и вовсе… – Райан заметно огорчился, но быстро взял себя в руки. – И вот однажды на Приграничье открылась таверна. Прямо в чаще леса.

   – Для чего? – Поразилась я.

   – А для чего таверны открываются, детка? – ласково поинтересовался он. – Кормить путников, давать им кров.

   – Какие же там путники? – моёму удивлению не было предела. – Ты же сам сказал – орки да тролли.

   – Именно, – Райан улыбнулся. – Эту историю рассказывают всем охотникам. Она передается из уст в уста как пример величайшей глупости нашего брата. Или настоящей любви.

   Солнце скрылось за горизонтом, и Седалище накрыла тьма. В небе одна за другой вспыхивали звезды. Теплый ветер шумел в яблонях, проносился по кустам, но пробраться под плащ не смог – мешала стена из травы. Райан заметно расслабился: исчез настороженный взгляд, рука больше не лежала на голенище сапога (видимо, там был спрятан нож).

   – А дальше? – нетерпеливо поинтересовалась я. – Что дальше? Кто построил таверну?

   – Ведьма. Сильная ведьма. Поговаривали, она даже готовилась занять место вашей Верховной.

   – Да-а? – я машинально схватила пирожок и сунула его в рот. Вот это новости! То есть, у меня всё же есть шанс стать «самой-самой»?! – Почему не заняла? Сил не хватило?

   – Влюбилась.

   Я разглядела в сгущающихся сумерках прямой взгляд Райана и вздрогнула: это так волнительно – сидёть рядом с…

   – …в охотника, – продолжил муж, и я сразу забыла обо всём, что думала до этого.

   – В охотника? Вот прям как я собираюсь? Без зелья?

   – Без. – Рассмеялся Райан.

   – И что дальше?

   – Охотник ради неё откупился от ковена. Как он собрал столько золота, до сих пор никто толком не знает. Он оставил службу, переёхал на Приграничье и остался жить в таверне для нелюдей.

   – А потом началось, да? – сникла я. – Сказки всегда заканчиваются плохо, в конце даже самых прекрасных историй приходит разочарование.

   – Говорят, они до сих пор там живут, – усмехнулся муж. – Таверну расширили, детей нарожали.

   – Да ладно?! Враки!

   – Я лично там не был, но один из нас знаком с гномом, который перед всеми сомневающимися спускает штаны и демонстрирует шрамы. Он клянется, что ему вогнали в зад вилку именно в таверне «Две Совы».

   Я задумалась, представила того гнома и расхохоталась. Что ж, поверим! Должен же быть хоть у одной истории любви счастливый финал!

   – Хелена, можно вопрос?

   – Ну? – Я, отсмеявшись, взяла с тарелки ещё один пирожок.

   – Мысль, что моё суждение о тебе неверно из-за приворота, не дает покоя. Вдруг ты – зло, а я этого не вижу? Не проще ли будет запереть тебя в подвале до Шабаша?

   – По крайней мере, честно! – Я с трудом проглотила кусок сдобы и закашлялась. – Подумай вот о чём: я живу здесь уже пять лет. Пять лет я помогаю жителям, лечу их и скот, заговариваю огороды на урожай и избы от пожаров. Если бы я была такой плохой, думаешь, меня бы уже не выгнали?

   – Это просто, – они тебя боятся.

   – Это Филя-то боится? – я рассмеялась. – Или Глашка?

   – Я не знаю кто это.

   – Райан, ты мыслишь разумно. Поверь ведьме. Приворот усиливает влечение, но не туманит разум.

   – А если я не смогу? Если ты не сможешь?

   – Влюбиться?

   Какие правильные вопросы задает мой муж! Если не получится, меня лишат Сил. Тогда останется всего два варианта развития событий: я умру в процессе извлечения, а Райан станет вдовцом, или я выживу. Но тогда он может меня хоть четвертовать – ни одна ведьма слова против не скажет. Райан в любом случае останется в выигрыше. Но если я об этом расскажу, ему достаточно будет подождать месяц и вот она – свобода. Для чего мучиться и влюблять в себя ведьму?!

   – Очень надеюсь, что мы справимся! – буркнула я, пряча взгляд в кружке. – Начнём?

   – И что мне делать?