Запретный плод для нимфы, или Нимфы против Нагов. Наталья Шевцова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29

АННОТАЦИЯ

Я - наследная принцесса и нимфа. Он - сын императора-узурпатора и полудракон-полунаг. Я терпеть не могу его и всем сердцем ненавижу его отца, которого считаю виновным в гибели моих родителей. Он с недоверием относится ко мне и винит в смерти своего брата. Казалось бы шансов на примирение нет, но...

   Политика - дело тонкое и между нами заключён временный союз…

   В тексте: расследование, вьюнки-телохранители, ветры-шпионы, высоко ценящий себя котелок

ПРОЛОГ

Последний день сессии первого учебного года в Академии Управления Даром или завтра уже каникулы…

   – Так ты и Этьен поцеловались?! Значит вы теперь пара? – допытывалась у меня подруга.

   – Не знаю, всё еще очень свежо! Но этот поцелуй… Ах, что это был за поцелуй! – кокетничала я, мечтательно закатив глаза. – Хотя, возможно, это просто был волшебный вечер, и поэтому всё казалось таким необыкновенным! Но Этьен определенно умеет ухаживать и дать девушке почувствовать, что она единственная и самая, самая… – загадочно улыбнулась я. И тут же в испуге дёрнула головой, потому что буквально в нескольких сантиметрах от моего уха в стену вонзился дротик, пригвоздив собой комара.

   – Сухая пень-колода! – выругалась Присцилла. – Позер! – добавила она одними губами, однако я поняла то, что она сказала и согласно кивнула. Я была точно такого же, если не ещё худшего мнения об официально признанном бастарде нашего Императора-узурпатора.

   И тут почти впритык к моей макушке стену продырявил еще один дротик! Так как на сей раз комара не оказалось, то этот, вероятно, был предназначен для того, чтобы измерить то, на сколько сантиметров я выросла за первый, проведенный в стенах академии учебный год.

   И как будто этого было мало, следом раздались не извинения, а громогласный, разноголосый, издевательский смех.

   «Это слишком! Этого нельзя спустить!» – промелькнула шальная мысль в моей голове…

   На меня словно что-то нашло. С непоколебимым спокойствием и величавым достоинством я сосредоточилась на том, чтобы чистенько и аккуратненько изъять оба дротика из стены. И настолько я была сфокусирована на миссии обладания этими дротиками только теперь, что не слышала ни насмешек, ни улюлюканий, подначивающих меня, ни просьб Присциллы – не связываться с Эриком фон Ричмонд де Контермбиль, герцогом Труамгурским, который и по происхождению и по натуре своей был стопроцентным гадом. Точнее, по происхождению он был наполовину нагом, а наполовину драконом, что, если не углубляться в частности – одно и тоже с гадом. Ну, а если углубиться в подробности, то сволочью старший сын нашего Императора был – в квадрате.

   Однако вернёмся к дротикам… Как я уже упомянула выше, я не слышала ничего и никого, и как только эти вожделенные дротики оказались у меня в руках, я не целясь, не думая, и, откровенно говоря, не совсем понимая, что делаю, отправила их в направлении обидчика. И уже в следующее мгновение, в вечно шумном коридоре Академии – воцарилась такая гробовая тишина, что у меня до сих пор, как вспомню, мурашки по коже бегают…

   – Каро, скажи мне, что вот это… только что…это не ты сделала? – в ужасе прошептала Присцилла, наблюдая как оба дротика вошли тютелька в тютельку по обе стороны от высокородной шеи его императорского сиятельства, пришпандорив к стенке краешки кружев его воротника-стоечки.

   – Боюсь, что я! – дрожащая как осиновый лист, прошептала я, рассматривая свои руки, которые прежде держали те самые дротики, которые теперь держат пришпиленным к стене Эрика фон Ричмонд. – Ты, если хочешь, то оставайся, а я, пожалуй, пошла отсюда… – известила я подругу о своих планах на ближайшее будущее.

   – Что значит, если хочешь, то оставайся? – тут же отреагировала Присцилла. – Я же рядом с тобой стояла, а для некоторых тут – это всё равно, что соучастница! Я с тобой!

   И мы с ней, воспользовавшись тем, что стояли практически у выхода, беспрепятственно ретировались из холла Академии в палисадник, а там уже преобразившись в свою вторую ипостась, то есть розовых фламинго, взмыли ввысь.

***

Прошло два месяца. Первый день нового учебного года в Академии Управления Даром…

   – Каролина, я впечатлен! Нет, я – просто потрясен! Прошло два месяца, а я ни на секунду не забывал о тебе… – проворковал он с придыханием, беря меня под локоть и разворачивая к себе лицом. При этом императорский сыночек, кажется, пытался изображать галантность, которая, тем не менее, со стороны всеми воспринималась как изощренное издевательство над жертвой, то есть надо мной. – Каро, а как ты смотришь на то, что если ты откроешь мне свои секреты, то я открою тебе свои… – и он решительно заблокировал пути моего отступления, расположив свои правую и левую ладони по обе стороны от моих плеч, зажав меня между собой и стеной.

   – Никаких секретов, – судорожно сглотнув, честно сообщила я. – Просто один единственный, совершенно случайно удачный бросок!

   В ответ я получила снисходительную улыбку и раздевающий взгляд.

   – Я, дорогая моя, имел в виду вовсе не игру в дартс... – подмигнул он мне, растянув губы, как он, я полагаю, не сомневался, в соблазнительно-искушающей улыбке. Справедливости ради надо отметить, что наги – в абсолютном большинстве своем признанные герои-любовники, а Эрик считался ловеласом – даже по меркам нагов. Так что, возможно, кому-то другому его улыбка вполне могла показаться завораживающей, но не мне. Мне же хотелось, как минимум нагрубить, как максимум выбить зубы обладателю этой глумливой улыбки. Однако и первое, и второе было роскошью, которую я не могла себе позволить, если не желала быть тут же отчисленной из Академии.

   – Ах, ваше сиятельство, – елейным голоском парировала я, – просто ваш намёк на то, что вы имели в виду, был столь виртуозно-изысканным, что мне не хватило тонкости восприятия, чтобы его уловить. Прошу прощения… – иронично «покаялась» я, опустив глазки, и сделала отчаянную попытку выскользнуть из кольца его рук, которая, к сожалению, мне не удалась.

   – О-о-о! Милая, тебе совершенно не за что просить прощения, – ласково сообщили мне, самодовольно и одновременно плотоядно улыбаясь. – Я буду просто счастлив, разъяснить тебе всё, что я имел и имею в виду…

   – Хм-м-м-м, Ваше Сиятельство, – решила я напомнить императорскому отпрыску существовавший до сегодняшнего злосчастного дня статус-кво, – вы меня до сих пор не замечали… и как насчет того, чтобы вернуться к этому же?

   После чего дабы закрепить эффект от сказанного, я прибегла уже к откровенно грубой лести: – В том смысле, что вы меня по-прежнему знать не знаете, а я продолжаю обожать вас, как и миллионы других подданных вашего батюшки, исключительно издалека!

   Начисто проигнорировав мою последнюю реплику, словно я и не говорила ничего, Эрик фон Ричмонд с преувеличенным наслаждением вдохнул запах, исходивший от моих волос. – Ты так хорошо пахнешь…

   – Хммм, уговорили, – театрально вздохнула я и перешла на доверительный шёпот. – Так и быть, открою вам один из моих секретов. Это шампунь. Его используют, когда моют голову. Попробуйте как-нибудь…

   – Каро… ну, ты и язва! – подчеркнуто театрально закатил глаза Его Сиятельство. – Так же и обидеть можно! Моё счастье, что я в себе безапелляционно-безусловно уверен, иначе поверил бы уже, что совсем тебе не нравлюсь. Но мы-то с тобой знаем, что я тебе нравлюсь! Очень нравлюсь! Потому что другого не дано! Это же абсолютно противоестественно… для женщины не желать меня!

   И поверьте мне на слово, он верил в то, что говорил. Ну, и что на подобное заявление ответишь? В общем, я сменила тему.

   – Послушайте, ваше сиятельство! И, прошу отметить, что я ещё раз прошу у вас прощения! Если бы я знала, что тот мой бросок произведет на вас такой эффект, я бы никогда не прикоснулась ни к первому вашему дротику, ни к…

   – Никогда бы не прикоснулась к моему дротику? – противно хихикая, переспросил Эрик фон Ричмонд. И выражение лица у него было настолько ехидно-самодовольное, что мне так и не хватило духа договорить эту злосчастную фразу до конца.

   Я понимала, что ничего такого я не сказала, но моя ошибка была в том, что я забыла, насколько Его Сиятельство хорош в перекручивании смысла слов, особенно двусмысленных слов, поэтому теперь мне придется жить с последствиями. И последствия не заставили себя долго ждать. Широкая, наглая, плотоядная улыбка стала ещё шире, насмешливо раздевающий взгляд стал откровенно раздевающим, после чего последовал недвусмысленный наклон головы в направлении моей головы… Только не это, только не поцелуй, только не при всех, подумала я тогда и сделала очередную попытку отпихнуть эту накачанную тестостероном гору стальных мышц. Гора оказалась такой же нерушимой, как и губы, которые застыли в паре сантиметров от моих, всё также издевательски улыбаясь. И... Эх! Как не прискорбно мне это признавать, но такое провокационно-близкое положение наших губ оказалось слишком невыносимым для моей мало искушенной в подобных противостояниях психики, в связи с чем, не выдержав экзекуции полунамеками и недосказанностями, я воскликнула: – Не смейте!

   – Что не сметь, Каролина? Я ведь ещё даже ничего и не посмел… – он немного отодвинулся, вернее, отодвинул голову, к счастью вместе со своими губами. И многозначительно посмотрел на расстояние между нашими несоприкасающимися ни в одной из точек телами. Затем он перевёл взгляд на свои руки, расположенные по обе стороны от моих плеч, опять же ни разу не касающиеся даже ткани их покрывающей.

   – Не смейте вслух произносить ту гадость, которую ты… вы… сейчас подумали… – сконфуженно объяснила я.

   Его улыбка стала еще шире, а улыбка-оскал еще плотоядней. – Каро, а откуда ты знаешь, о чем я только что думал? Мать моя нагиня, какие пошлые мысли, оказывается, посещают эту хорошенькую, темненькую головку. Кстати, смею тебя заверить, что насчет дротика ты была не права… – он многозначительно ухмыльнулся. – И у тебя ещё будет возможность в этом убедиться… Потому что что-то подсказывает мне, Каролина, что мы с тобой, очень скоро, станем очень… близкими друзьями! – слово «близкими» он практически смаковал, когда произносил. – Ах да чуть не забыл уточнить, когда я сказал, что твоя головка темненькая – я имел в виду исключительно цвет твоих волос, – подмигнул он мне.

   – Эрик! – окликнул его Этьен. – Отойди от нее!

   – Ты мне приказываешь?

   – Нет, что ты, я бы не посмел, – в голосе Этьена отчетливо звучала насмешка. – Я прошу тебя, как друг друга… оставь Каролину в покое! Она, моя девушка…

   – С каких это пор? – искренне удивился Эрик.

   – Она, та самая девушка, о которой я тебе рассказывал, но отказался назвать ее имя, чтобы не выслушивать от тебя нотаций по поводу того, что нимфа дракону не пара…

   – Но нимфа дракону действительно не пара… – убежденно подтвердил раннее заявленное императорский отпрыск.

   – А наполовину дракону, наполовину нагу пара? – язвительно уточнил Этьен.

   – Так я же не сер-э-э-э…, – запнулся недовысочество, – а вот это сейчас было не по-братски… Эт! – он кинул на сводного брата укоризненный взгляд.

   – Зато по-джентельменски в отношении вот к этой девушке, брат! – насмешливо парировал Этьен, после чего повернулся ко мне: – Каро, я прошу прощения за моего брата. Я обещаю тебе, что больше ты не подвергнешься его домогательствам…

   – Спасибо, – кивнула совершенно ошалевшая от развития событий я. – И я…, тогда, пойду…? – сама не поняла какого лешего, но я попросила у Этьена разрешения.

   – Я с тобой…, провожу… тебя, если ты не против? – ответил он мне.

   – Нет, – покачала я головой, – в смысле, я не против, – быстро исправилась я, испугавшись, что он меня неправильно поймет.

   – Этьен! Ты мне это назло делаешь?! – опомнился недовысочество.

   – Эрик, я понимаю, что тебе в это неимоверно тяжело поверить, но не все в этом мире вертится вокруг тебя и происходит во имя тебя. И, сейчас, конкретно меня, да и Каролину, как я понимаю, тоже, – он ободряюще посмотрел на меня, и я активно закивала головой, соглашаясь сразу и абсолютно на все, что он там собирался сказать, – твоя особа не интересует вообще!

   – Этьен! – зловеще окликнул его императорский отпрыск, – если ты сейчас уйдешь с ней, значит, ты предпочел ее мне, твоему кровному брату и парабатай .

   – Ты ведь знаешь, что я к ней чувствую… – обернулся к нему Этьен. – И знаешь, как я не люблю угрозы…. Так вот, если бы ты был моим истинным братом и истинным парабатай, ты бы сейчас не поставил бы передо мной подобный выбор…

   – Этьен, но отец…

   – Ты имеешь в виду императора, так он только тебе отец, у меня другой отец…

   – Хорошо, император, – согласился Эрик. – Эт, император не одобрит твоего выбора… никогда… любовь к нимфе… она… чревата… ты сам знаешь.

   – Чушь…, придуманная твоим отцом, чтобы сохранить чистоту крови. Кому как не ему, известному сластолюбцу и повесе, знать твою излишнюю… умммм… склонность к красоткам, а нимфы – без вариантов, красивейшие и очаровательнейшие из всех рас и народностей, и… еще… предрассудки… – усмехнулся Этьен. – Да. И сообщаю официально, если ты еще не понял, мне плевать на то, что одобрит или не одобрит твой отец-император! Я твой парабатай, а не раб. Это значит, что я готов защищать тебя ценой своей жизни, но никогда, слышишь, никогда, не буду жить по твоей указке! Или по указке твоего отца!

   – Эт, она не стоит этого… – невероятно, но в голосе недовысочества прозвучало искреннее отчаяние.

   – Пошли, Каро… – обратился ко мне Этьен, – мой брат начинает повторяться, а это значит, что он исчерпал все свои доводы…

ГЛАВА 1

В этот же вечер…

   – Т-т-ты убил его! Убийца! – иступленно причитала я, захлебываясь слезами, в то время как ненавистное недовысочество оттаскивало меня от тела Этьена.

   Почему я была в этом убеждена? Да, потому что я застала императорского бастарда как раз в тот момент, когда он завершил свое черное дело. А родовой дар, видеть при желании, предметы и живых существ насквозь помог мне определить причину смерти Этьена. Мой любимый, вернее мой потенциальный любимый, потому что у него были все шансы на мою любовь, был практически раздавлен огромным змеем. И змей этот имелся здесь же в наличии.

    – Каро! Это не я! Клянусь тебе это не я! – оправдывался недовысочество. – Я сам его только что нашел. Я пытался вернуть его к жизни! Но не смог! Он слишком далеко ушел… – в его голосе слышалось искренняя боль, но он же наг, хитрейшее, хладнокровнейшее и подлейшее из всех пресмыкающихся! Так что, ничто ему не мешало, оплакивать убиенного им же брата.

   – Лжешь! Ты его убил! У него в теле нет ни одной косточки целой! Ни одного уцелевшего органа! Ты действовал наверняка!

   – Так его убил наг?! – и снова совершенно обескуражено-недоверчиво-искренний вопрос-недоумение. – Как ты можешь быть в этом уверена?!

   – Я вижу, что его убил наг! С десяток толстых, смертоносных колец обвили его тело и давили до тех пор, пока не превратили его тело практически в желе… – и я зарыдала с новой силой.

   – Каро… клянусь, это не я…

   – Что тогда ты здесь делал? – не то, чтобы я верила ему, но я все еще была жива, а учитывая тот факт, что он меня крепко держал, то, в принципе, ему ничего не стоило – свернуть мне шею, а затем поработать над моим бренным телом так, чтобы даже земля не смогла вернуть меня к жизни. После чего, уничтожить наши с Этьеном тела, и преподнести все так, как будто мы сбежали, чтобы пожениться и жить счастливо. Потому что наш император никогда бы не благословил брак между нимфой и драконом.

   – Я знал, что сегодня ваше первое свидание… и хотел ему помешать… Кроме того, он мой парабатай, в общем, его предсмертную агонию… я прочувствовал так, как если бы эта боль была моей и только моей…

   – Как? – удивилась я, потому что, на мой взгляд, Этьен более чем явно дал понять, что мнение Эрика его не интересует.

   – Что как? – не понял он моего вопроса.

   – Как ты собирался нам помешать? – уточнила я.

   – Обменявшись с ним телами…, так как мы парабатай – это было в моих силах, причем без его согласия, прости Каро, но я видел в тебе угрозу нашей с ним связи, и готов был сражаться за моего брата любыми способами. Но по дороге из-за того, что мы связаны узами парабатай меня настигла боль, которую испытывал Эрик пока его убивали… В общем, пока я пришел в себя, пока я дополз… я… опоздал..., потому что он уже был мертв… Но почему ты не пришла раньше?! Почему ты заставила его ждать себя?! Более того, ты опоздала и значительно опоздала!? Слишком значительно! – неожиданно обвинил он меня, подозрительно сверля холодным, испытывающим взглядом.

   – Я вернулась с полдороги, чтобы покормить, а потом отнести к Илле слепого и, по-моему, еще и глухого бездомного котенка… – пришлось оправдываться мне.

   – А другого времени ты не нашла… – в его голосе звучало болезненно-безнадежное недоумение.

   – Раньше, я не знала о существовании этого котенка… я… я… нашла его еле живого лежащего прямо на проезжей части дороги… я не смогла его там оставить…

   – Но ты смогла оставить моего брата умирать… Нимфы, – горько вздохнул Эрик, – вы всегда приносите смерть тем, кто вас полюбит. Мой брат – этому подтверждение.

   – Знаете, что, ваше императорское недовысочество! Не смейте, слышите, не смейте, винить меня, винить нимф! Его убил наг! И я все еще не уверена, что этот наг – не вы! А если не вы, то тогда ваш отец, или кто-то из его приспешников! И я, я – докажу это! Всем! А сказочку, придуманную вашим отцом, исключительно для того, чтобы оправдать свое узурпаторство власти, засуньте себе в то место, которого у вас нет, когда вы в ипостаси нага!

   – Я с тобой…

   – Оу-у… нет… извольте! Обойдусь! Я вашим обществом уже сыта по горло!

   – Каро, у меня связи в утреннем и вечернем дозоре полицейского управления, а что у тебя? Ну, кроме того, что ты можешь распознать причину смерти, просто взглянув на тело, но и это еще нужно подтвердить!

    – А знаете, вы правы… – согласилась я, – объединимся во имя общей цели!

   И нет, дело было не в том, что мне нужны были его связи, а в том, что я была уверена, что, даже если не он был убийцей, то убийство Этьена прямо или косвенно, наверняка, было связано с ним. Откуда была эта уверенность, я не знала, но я никогда и не в чем, до сих пор, не была так уверена.

ГЛАВА 2

Чистокровные нимфы живут долго, дольше, чем наги, драконы, гномы, дворфы или даже эльфы, и память у них превосходная. Так что моя прабабушка, которой триста двадцать семь лет (это, кстати, много, столько даже нимфы обычно не живут) – не только многое повидала на своем веку, но и помнит об этом многом – очень подробно. Вот поэтому историю преступного узурпаторства нагами власти – я знаю во всех нелицеприятных для этих ползучих гадов подробностях.

   Это сейчас правящим родом нашего королевства, причем единственным правящим родом, является род Эльдор-Контермбиль, члены которого – сплошь и рядом наги либо наги с примесью драконьей крови, а еще каких-то тридцать лет тому назад у руля управления нашей империи находилось четыре рода: Эльдор-Контермбиль, Бальден, Флорель и Шермонт. Флорель, кстати, это фамилия моего рода.

   Хотя, полагаю, такую запутанную и длинную истории, чтобы было все и всем понятно, правильней и лучше рассказывать с самого начала. Итак, жили-были не тужили четыре королевства, граничащие друг с другом, жили они не то, чтобы дружно, но и не воевали между собой, потому что имели практически одинаково обширные земли, равноценно сильную армию и равнозначно могущественных магов. К несчастью, в один непрекрасный день, причем одновременно во все четыре королевства пришла беда в виде нашествия кочующих племен диких троллей, орков и огров, поклоняющихся мрачной богине. Огромная армия наступала стремительно, и менее чем за месяц сопротивление населения, проживающего на приграничных территориях, всех четырех королевств было сломлено, и орды пошли дальше. Тролли, орки и огры – являются самыми многочисленными народностями нашего мира. Они чрезвычайно живучие и совершенно неприхотливые, прям, как дикорастущие сорняки, и при этом они малообразованны, ленивы, агрессивны и воинственны. Именно поэтому, я полагаю, эти последователи мрачной богини промышляют исключительно грабежом и убийством. Все это я упоминаю для того, чтобы объяснить почему, нападая на мирные города и села, племена кочевников брали не стратегией или тактикой, а тьма-тьмущим количеством, беспрецедентной жестокостью и абсолютным отсутствием каких-либо моральных принципов. Они крушили и уничтожали все на своем пути, не щадя ни старого, ни малого. Тех, кто безропотно сдавался – превращали в рабов. Тех, кто пытался бежать – убивали на месте: их либо вешали на ближайшем суку и оставляли висеть для устрашения, либо им отрубали головы и насаживали на сук, выставляя на всеобщее обозрение, либо протыкали копьем, затем трупы беглецов за ноги привязывали к хвостам суубатов (скакунов-великанов), после чего скакунов гнали по полю. Тех же, кто сопротивлялся, предавали особо изощренной показательно-назидательной, публичной казни – этих несчастных тролли сначала живьем кидали в котлы, затем орки готовили из них похлебку и, в конце концов, подавали эту похлебку на стол пирующим здесь же ограм. И наблюдать все это обязательно сгоняли толпу рабов. Другими словами, война с мрачными племенами была войной с противником, который ни во что не ставил жизнь. При этом, кочевники были готовых лезть, как саранча, несметными количествами на стены крепостей, взбираясь как по лестнице, по трупам не только своих врагов, но и своих же собственных товарищей.

   И, разумеется, именно семейка гадов ползучих, то есть нагов, сумела сообразить, как остановить орды кочевников. Пятнадцатилетняя Урсула, дочь тогдашнего короля нагов Варга I, обратила внимание на то, что с момента нападения на их королевство кочевых племен – она, кажется, ни разу не видела, чтобы их светило Иири выглянуло из-за туч хотя бы на мгновение.

   Однако, на следующий день, когда наги попытались повторить вчерашний успех, им это не удалось – облачность оказалась настолько плотной, что им так и не удалось полностью разогнать тучи, а мрачные орды были злее и беспощаднее прежнего в этот день и следующие семь дней – они пленных не брали, просто уничтожали огнем все что можно было уничтожить. И через семь дней некогда цветущая, утопающая в зелени юго-восточная часть Южного королевства теперь представляла из себя мертвую выжженную землю, покрытую пеплом.

   И поняли наги, что если они хотят победить в этой войне, то им придется обратиться за помощью к соседям – с предложением объединиться. Вот только с объединением этим было не все так просто. Во-первых, чтобы противостоять Мрачной богине – было необходимо сплавить вместе все четыре посоха-артефакта и выковать один, но с мощью даже не четырех, а шестнадцати посохов, именно так действовала синергия объединения артефактов четырех сторон света. И так как именно посох стороны света – был символом власти каждой из королевских семей, то выходило, что не будет посоха – не будет власти. Во-вторых, наги всегда отличались не только, вернее не столько блестящим интеллектом, сколько хитростью и изворотливостью, а также зашкаливающими по своей силе эгоцентризмом и властолюбием, в общем, говоря по-простому, им абсолютно не доверяли.

   К несчастью, выбор у правящих семей был цугцванговый : либо довериться коварным и подлым нагам, либо быть порабощенными беспощадными ордами кочевников. Но, так как коварство и подлость нагов было пусть и очевидной и неизбежной, но отдаленной угрозой, а порабощение мрачными ордами – насущной, посовещавшись, правящие семьи решили, что объединение – это все же меньшее из двух зол.

   Вот так и появилось Объединенное Королевство Четырех Сторон Света. Понятное дело, нагами все было обставлено так, что это будет полноправное партнерство-демократия в рамках четырех правящих семей королевств Юга, Севера, Востока и Запада. И здесь, я должна признать, что ровно триста лет – именно так и было, в смысле Король-наместник Объединенного Королевства – избирался посредством голосования среди представителей этих самых четырех семей и посох переходил из одной правящей семьи в другую.

   Однако, все хорошее, когда-нибудь заканчивается и теперь уже и в Объединенном Королевстве Четырех Сторон Света настал непрекрасный день: города и села Королевства снова подверглись нападению, но теперь уже орд саранчи. И саранча эта уничтожала не только поля, засеянные злаковыми, бобовыми и прочими сельскохозяйственными культурами, но и фруктовые сады и древние, непроходимые леса. И очень удачно для нагов, саранча эта не боялась ничего и не кого, кроме нагов и драконов. Дело в том, что драконы с помощью изрыгаемого ими огня прямо на лету могли частично уничтожить, частично заставить погрузиться в стазис сразу несколько тысяч особей этих насекомых, а для нагов, в их змеиной ипостаси – саранча являлась изысканнейшим деликатесом. И, разумеется, Василиин Третий, наш теперешний император не мог не воспользоваться ситуацией, и в обмен на избавление от саранчи, он потребовал от семей Севера, Востока и Запада, принять во-первых, новый закон наследования с весьма специфической формулировкой, согласно которому наследником престола мог быть только представитель той семьи, который на текущий момент наиболее способен защитить земли Объединенного Королевства от САРАНЧИ. Во-вторых, он потребовал переименовать Объединенное Королевство в Империю, а его провозгласить Императором. И опять перед семьями стал цугцванговый выбор: либо уступить нагу, и лишиться не только привилегий, влияния и статуса, но и существовавшего в Королевстве до сих пор равноправия рас, либо закрыть глаза на страдания подданных, которые тысячами умирали от голода, и пытаться найти другую защиту от налетов саранчи. Возможно, моя бабушка права, и правящие семьи тогда тридцать лет назад пошли по пути наименьшего сопротивления, приняв условия Василиина Третьего, но что сделано, то сделано, так что имеем, то что имеем.

   И все же, несмотря на то, что рассказанное мной – это уже грустно, к сожалению дальше история становится еще печальнее, по крайней мере, для моей семьи. Думаю, ни у кого не вызовет удивления тот факт, что не все представители правящих семей легко смирились с подобной вопиющей узурпацией власти и организовали не столько оппозицию, сколько комиссию по тщательному и придирчивому расследование налетов саранчи. И мои родители, будучи представителями двух королевских семей (мой отец, хоть и был высший нимф, но принадлежал к правящему роду северных дроу Шермонт, а мама, как я уже упоминала, принадлежала к роду Флорель), естественно, оказались центральными фигурами и вдохновителями этого расследования. Я не буду сейчас утомлять вас подробностями этого расследования, скажу только, что зацепки против императора они искали, собирая улики по крохам очень долго, более десяти лет, но как только они нашли что-то действительно стоящее, как выразилась моя бабушка, в замке моих родителей случился страшный пожар. Причем пожар случился именно в комнате моих родителей и при этом два очень сильных мага, какими являлись мои мама и папа, в совершенстве владеющие водной, воздушной и земной стихиями – ничего не смогли противопоставить этому пожару. И папа, и мама, они просто сгорели заживо в этом огне. Мне тогда было всего восемь месяцев отроду, и я должна была бы сгореть вместе с ними, так как комната моей няни находилась рядом с родительской. Однако, накануне, я подхватила процветень и поэтому меня отправили к бабушке, так как она являлась и является лучшим лекарем на все четыре королевства по специфическим заболеваниям нимф. А серьезность моего заболевания была в том, что процветень – это болезнь, которой болеют только высшие нимфы и только во младенчестве, и если процветень не лечить по всем правилам, то болезнь может отступить и затаиться, а затем дать о себе знать тогда, когда нимфа в первый раз обернется растением – вот только, назад в человеческую ипостась больная процветнем нимфа уже не вернется, она так и останется духом и хранителем этого растения.

   В общем, теперь, надеюсь, вы понимаете, за что я так не люблю нашего императора-узурпатора, в частности, и нагов в целом, а что касается его сыночка полудракона-полунага, то яблоко от яблоньки, как говорится, далеко не падает.

ГЛАВА 3

Утро следующего дня началось с того, что меня разбудило тихое и монотонное, но от этого ещё более раздражающее то ли постукивание, то ли царапанье…

   Спросонья я было подумала, что это вода из крана капает… Однако, прислушавшись поняла, что вода так не капает. Это, продолжала размышлять я, гораздо больше похоже на дребезжание или позвякивание…

   «Позвякивание! Ну конечно же! Такой звук издают маленькие камушки, когда ударяются о стекло! – внезапно осенило меня. – Точнее, они издают такой звук, когда кто-то раз за разом заставляет их ударяться о стекло!» – поправила я себя. После чего вывод о том, что этот кто-то пытается разбудить меня ещё до того, как это сделает мой садюга-будильник, напросился уже сам собой.

   Впрочем, идея – открыть глаза, выглянуть в окно и убедиться в том, что мой вывод верен, не нравилась мне не только потому, что за окном меня вне всякого сомнения поджидал маньяк, но ещё и потому, что мне совсем не хотелось открывать мои только-только закрытые, потому что до этого они всю ночь плакали, глаза. И ещё потому, что я знала наверняка – если я их сейчас открою, то потом очень долго, аж до самого вечера уже не закрою…

   Мысль накинуть полог тишины, мелькнула, но напоролась на встречную.

   «А как же занятия? Все-таки второй день нового семестра. Рановато вроде для того, чтобы уже начинать прогуливать», – размышляла я, так как понимала, что если активирую полог тишины, не услышу будильник.

   – Дилемма, однако…– мысленно посетовала я.

   Однако никакой дилеммы, как тут же выяснилось, уже не было. Её за меня уже решили. И решил тот самый маньяк, который устав кидать камушки, не придумал ничего лучше, чем воспользоваться тем, что он, кроме того, что гад ползучий, ещё и гад летучий.

   Посему он попросту взлетел на мой балкон и зашел ко мне в комнату через балконную дверь, которую я в принципе никогда не закрывала до сих пор, но теперь, очевидно, придется…

   – Каро, а ты всегда в постели гостей встречаешь? Или это намёк на то, чтобы я к тебе присоединился? – вместо приветствия начал с пошлых намёков этот маньяк, подвид гад ползуче-летучий.

   – Что ты здесь де…? – начала было интересоваться я, подпрыгнув словно ужаленная. Однако ещё не закончив произносить вопрос до конца, поняла – меня это совершенно не интересует. Я просто хотела, чтобы он убрался! И убрался как можно скорей!

   – Ваше недовысочество, если вы ещё сами не поняли, что ошиблись балконом, то объясняю по-пу-ляр-но. Вам тут не ра-ды, от слова «со-овсе-эм»! – парировала его пошлый намёк своим откровенным хамством я.

   Да уж, каюсь, не выспавшаяся я – та ещё невыносимо-бесцеремонная зловредная поганка. Ну и кроме этого, была у меня наивняцкая, простосердечная надежда, что вот он сейчас обидится и отправится к кому-нибудь другому в гости, а еще лучше разозлится и со злости как сиганет с балкона прямо в человеческой ипостаси и сломает ногу, и, возможно, отстанет от меня хотя бы на пару часов.

   – Каро, не зли меня, я и так не в настроении…, давай подъем… нас ждут!

   – Я…, что...? Кто…? Зачем ждут? – признаю, соображала я плохо.

   – Будем проверять твои способности видеть причину убийства… Так что тебя ждёт труп! – самодовольно ухмыльнулся он.

   – Какой еще труп? Ты совсем рехнулся! Я…я… еще от вчерашнего… – и я всхлипнула.

   – Каро, этот труп…, верней парень…, он… похоже был убит также как и Этьен… это важно… иначе я бы никогда… не реви… я не переношу женских слез! – его голос звучал странно, но иначе и быть не могло, потому что я впервые слышала в голосе недовысочества что-то похожее на сопереживание и искреннюю просьбу.

   – А без меня никак нельзя? – шмыгнула я носом, ну, не готова я была так скоро иметь дело еще с одним трупом.

   – Каро… – вздохнул он, – если бы можно было, меня бы здесь не было. В вечернем дозоре – отличные специалисты, но никто из них не сможет оценить общую картину повреждений. Ты видела то, как были повреждены внутренние органы и кости Этьена…, а значит, сможешь сравнить…. Ты же говорила, что хочешь помочь…

   – Хочу, – кивнула я, – дай мне десять минут…

   Как только мы вышли из женского общежития, Эрик схватил меня за руку и не пошел, а просто понесся. Причем несся он так, что у меня просто дыхания не хватило бы, чтобы одновременно бежать за ним и задавать ему вопросы о том, а почему собственно мы так бежим. На улице хозяйничала ранняя осень, и хотя днем все еще было очень жарко, раннее утро уже радовало прохладой. Вот и сейчас утренний воздух не только приятно бодрил в практически сомнамбулическом состоянии меня, но не позволял совсем упариться от быстрого бега.

   В Эльдоре всегда была затяжная теплая осень, неожиданно, обычно в течение нескольких дней переходящая в короткую, не более трех декад зиму, а затем также неожиданно зима переходила в затяжную весну. Лето у нас было не особо жарким и, как и зима, коротким.

   За воротами студенческого городка нас ожидала повозка, запряженная кентавром, очевидно, работающим то ли на Эрика, то ли на Дозор, потому что, когда мы в нее сели, наш возница даже не поинтересовался куда нам, а просто сразу рванул с места и понесся с бешенной скоростью по улицам города. Благо утро было раннее, и поэтому улицы были практически пустыми. Если вы думаете, что вот сейчас как раз и было самое время уточнить, а куда и зачем вы все-таки так спешим, то вы ошибаетесь. Все на что я была способна – это молиться, чтобы передняя стенка повозки оказалась достаточно крепкой, и я не вылетела вместе с ней из открытой повозки, потому что на мое тело бесконечно подбрасывало так, как будто бы у меня вместо того места, на котором сидят, был чрезвычайно прыгучий мячик. Тормозили мы, разумеется, все также экстремально и, если бы не Эрик, который поймал меня за талию, и тем самым не позволил вылететь вперед носом из повозки, я бы точно узнала, как это пропахать носом мостовую.

   – Извини, – буркнул он, после чего снова схватив меня за руку и потянув по закоулкам и переулкам, даже соизволил объясниться, – через двадцать минут на дежурство заступает утренний дозор, а мне нужно, чтобы это дело осталось под юрисдикцией вечернего.

   По-видимому, мы были в одном из районов, в которых проживали в основном тролли, орки и огры, потому, что нам без конца попадались на пути представители этой расы. Разумеется, если бы я бежала одна, то я бы обязательно обошла их стороной, потому что, тролли, орки и огры по-прежнему, не смотря на то, что война осталась в далеком прошлом, пользовались заслуженно дурной славой. Жестокие, агрессивные, воспитанные по законам улиц, презирающие другие расы, за то, что те вкалывают с утра до вечера за честные гроши. Большинство преступных группировок империи состояли именно из представителей этих рас, и хотя их ловили, судили и пачками садили в тюрьмы, не становилось меньше не их, не преступности. Однако, нас они хотя и провожали задумчивыми взглядами, но даже не пытались задержать, что было странно…, очень странно.

   – Эрик, наконец-то! – встретил нас уставшего вида хорошо одетый мужчина, по-видимому, это был кто-то из высших чинов Дозора. – У нас пятнадцать минут, чтобы об этом теле не узнал утренний Дозор, а значит и пресса.

   – Итак, Каро, что скажешь? – не дав мне даже и минуты на то, чтобы отдышаться и еще хотя бы минуты, чтобы собраться с мыслями, потребовал ответа недовысочество.

   – Пока ничего… – огрызнулась я, – сначала я в себя приду, а потом может быть что-то и увижу!

   – Ты же слышала, что у нас нет времени! – огрызнулся он в ответ.

   – Я могу прикоснуться к нему? – попросила я разрешения прикоснуться к телу, хотя понятное дело совсем не горела желанием это делать. Просто дело в том, что о том, что змей-убийца был тот же, я уже знала, но мне нужно было проверить и кое-что другое.

   – Эрик! Дай девушке отдышаться, осмотреться и собраться с мыслями! – тормознул его мужчина.

   – Но пап!

   – Вы отец Этьена? – догадалась я.

   – Да, – мрачно кивнул он. – Что скажите Каро? Это тот же змей? И можем ли мы уже отправить тело в морг?

   – Да. Можете, – кивнула я. Два дозорных тут же подошли за телом. – И это тот же змей… – пришлось сказать правду мне, хотя я готова была дать голову на отсечение, что Этьен был убит не серийным убийцей, а наемным, – но… – но кто станет слушать мои конспирационные предположения? И я, тяжело вздохнув, замолчала.

   – Что «но»… Каро? – не дал мне отмолчаться императорский отпрыск.

   – Это тот же змей, но есть разница в настроении убивавшего… – начала объяснять я.

   – В настроении?! – отчим и пасынок задали этот вопрос мне вместе. И надо отметить, что в их вопросе-восклицании была гораздо больше скепсиса, чем вопроса.

   – Энергии чувств и эмоций они быстро распадаются только в воздухе, предметы же и особенно, мертвые тела, хранят их в себе практически вечно… – пришлось начать мне издалека…

   – Это я знаю, – кивнул отец Этьена, – то есть, вы еще и ясновидящая и эмпат, Каро?

   – Скорее ясночувствующая…, я ощущаю чувства и эмоции предметов и людей, только если прикасаюсь к ним, но определенно точно я ничего не вижу при этом, ну кроме того, что могу видеть предметы насквозь …

   – Каро, а вы не против тестирования? – спросил меня отец Этьена. – Потому что я должен знать, что могу вам абсолютно доверять, прежде чем доверюсь вашим словам…

   – Прошу прощения, мистер… э-э-э-э… отец Этьена, раз уж вы знаете моё имя, могу ли и я узнать ваше?

    – Ох, да, извините. Все время забываю, что молодежь больше не интересуется политикой, – усмехнулся он. – Я – Верилий фон Ричмонд, герцог Саргадский, министр тайных дел Империи. – Здесь он несколько покривил душой, потому что министр тайных дел в нашей Империи был фигурой совершенно не публичной, так что в лицо его знали только избранные, доверенные лица, в которые, по-видимому, совершенно случайно попала и я. И искренне говоря, я не было уверенна, что меня радовало это обстоятельство.

   – Она не против пап, она хочет помочь. Да, Каро? – ответил за меня императорский отпрыск, привыкший все за всех решать, и от этого немного обидно было кивать в знак согласия. Но я и на самом деле хотела помочь, поэтому выбора не было.

   – Так что там с настроением убийцы? – напомнил мне герцог Саргадский.

   – Убийца точно знал, что он убивает Этьена фон Ричмонд, и, кроме того, он испытал удовлетворение, что покончил с ним, извините…, герцог, – боль в глазах отца заставила меня замолчать.

   – Продолжайте, Каро… – кивнул он мне.

   – А вот о втором убитом – он знал только то, что он дракон. И с этим же связаны некоторые отличия в характере убийства, Этьена он убил быстрей, потому что заранее рассчитал силу и время, а вот этого полудракона он убивал дольше… и еще он с дозой морфина ошибся, поэтому вторая жертва была способна оказать сопротивление. И еще…, мне кажется, что это не последнее убийство дракона…

   – Если все, что вы говорите Каро – правда, то тогда, здесь, без вариантов, моего сына заказали, но пытаются развести меня на версию про серийного убийцу, промышляющего исключительно убийством молодых драконов…

   – Эрик, вези Каролину в министерство, и пусть ее способности срочно проверят. Я должен знать, наверняка!

   – Но занятия! Сегодня, второй день учебы, я не могу! – взмолилась я. И я действительно не могла прогуливать, потому что у меня на факультете управления экстрасенсорным даром, с прогулами без уважительной причины было очень строго. Но и правду говорить я тоже не хотела. Во-первых, потому что бабушка дружит с деканом, и он ей, несомненно, доложит о моем участии в деле убийства брата бастарда нашего императора. А бабушка, настолько не любит императора, что с нее станется запретить мне участвовать в деле. Во-вторых, если отец Этьена хочет утаить детали следствия от прессы, то чем меньше людей о нем знает, тем больше шансов, что тайна сохранится.

   – Можешь прикрыть Каро? – поинтересовался герцог у пасынка.

   – К-к-как, интересно? – поинтересовалась я, хотя мне было не интересно, а страшно. Во-первых, я ничем не хотела быть обязана Эрику фон Ричмонд, а во-вторых, я боялась того, что меня, не дай Дух природы, заподозрят в близкой дружбе с императорским отпрыском. Это ж тогда всё! Мало того, что крест на репутации, так ещё и на спокойной жизни. Ну уж нет, хватит с меня дротиков, так опрометчиво удивительно-точно запущенных в стоечку воротника недовысочества!

   – Мой Эрик, президент студенческого совета АУД, так что он обязательно, что-нибудь придумает, – «успокоил» меня гордый отец.

   – Господин министр, я вас умоляю… и я вам обещаю, что с моим даром все чисто, но только, прошу, можно я пройду тесты сразу же после занятий… Доберусь сама, – и, так как в голосе моем была бездна тьмущая отчаяния, герцог уступил, но, к сожалению, не до конца.

   – Эрик, тогда, привезешь Каролину в министерство, сразу после занятий, а сейчас отвези в академию! – отдав пасынку эти распоряжения, министр укатил по своим делам.

ГЛАВА 4

Его недовысочество окинул меня взглядом, каким горничные смотрят на люстру, состоящую из нескольких сотен хрустальных подвесок, каждая из которых покрыта толстенным слоем пыли, и которые им предстояло отмыть до блеска. То есть, скривился и погрустнел.

    – Я сама прекрасно доберусь… – с искренней радостью провозгласила я, и даже попыталась начать сама добираться. Вот только проблема с Эриком была в том, что он ничего не делал ради меня, он делал все… вопреки мне.

   – Стоять! Или я натравлю на тебя троллей! – угроза была более чем понятная, поэтому остановилась.

   – А что у тебя на троллей? – все же не удержалась я от вопроса.

   – Много будешь знать, скоро состаришься… – ответили мне всем известной банальностью.

   – Может и скоро, но гораздо позже, чем состаришься ты… – парировала я всем известным фактом, потому что мы наяды и дриады, не только живем дольше других рас, но и стареем гораздо медленнее.

   – Пошли! – буркнул недопринц, схватил меня правой рукой за первую попавшуюся мою руку, а попалась ему левая, и потянул меня через дворы, заполненные троллями к повозке. Таким образом передвигаться мне было очень неудобно, о чем я бы ему сообщила, если бы не споткнулась и не упала, весьма неграциозно, но достаточно мягко приземляясь на него же, чем привела в неописуемый восторг троллей, орков и огров. Да, уж…, гогот-хохот стоял долгий и громкий, и бедняги, которые столь неумеренно гоготали-хохотали… чуть животы не порвали. Кроме того, на громогласно-длительный гогот-хохот сбежались также еще стражи и дозорные, причем и утренние и вечерние, но все на что они были способны – это присоединиться к общему веселью. Да, уж, императорскую семейку, и, в том числе и незаконнорожденного отпрыска, в нашей империи чрезвычайно боялись, но очень сильно не любили.

   – Каро, если тебе так не терпелось со мной покувыркаться, сказала бы прямо! Я бы обеспечил… Да еще и более приятные условия бы обеспечил… – прошипел недовольный падением, и моим на него приземлением недопринц.

   – У тебя с координацией не очень, а виновата я? – опешила я.

   – Слезь с меня… – прошипел он, – и дай мне подняться…

   – Руку сначала отдай… мою левую…, которую ты все еще удерживаешь своей правой, чтоб тебя… – сквозь зубы парировала я его обвинения.

   – Сама СПЕЦИАЛЬНО подсунула мне неправильную руку, а теперь пытаешься меня виноватым сделать?

   Здесь надо отметить, что я в принципе дар речи потеряла от такого абсолютно несправедливого обвинения. К счастью, недопринцу тоже не нравилось его лежачее положение, хотя думаю ржачное настроение троллей, орков и огров и дозорных все прибывающих и прибывающих, чтобы посмотреть на его землеваляние, ему не нравилось еще больше, поэтому руку мою высвободили, и я смогла подняться. Однако, не успела я подняться, как мою правую руку схватили и что-то в нее всунули. К сожалению, суматоха была такая, что я понятия не имела, кто это сделал. И надо же было такому случиться, что единственный, кто это заметил был… Эрик! Правда узнала я об этом не сразу, а как только мы сели в повозку все того же обесбашенно-скоростного кентавра, который привез нас сюда.

   – Каро! Читай, что там! – скомандовал Эрик.

   – Где там? – попыталась прикинуться дурочкой я.

   – В записке, которую тебе сунули, как только ты слезла с меня… – раздраженно сообщили мне.

   – В какой записке… – невинно поинтересовалась я, все еще надеясь, что он решит, что ему показалось.

   – Я намного сильнее тебя, – угрожающе известил он меня, – но не хочу быть обвиненным в домогательствах…, так что доставай и читай…

   Пришлось достать и прочитать: « Если хочешь узнать, почему убили Этьена приходи сегодня в полночь к статуе Великой богини Аэши. Одна!».

   – Пойдем вместе… – тоном не терпящим возражений заявил Эрик.

   – Написано же «одна»… – попыталась возразить я, но, если честно, исключительно, чтобы он не догадался, как рада я его предложению о том, что пойдем вместе, потому что самоубийцей я не была.

   – Каро! Мне плевать, если тебя убьют, но если с твоей смертью я потеряю единственную ниточку, ведущую к убийце моего младшего брата… на это мне не плевать, – не разочаровал меня своим ответом недопринц.

   – Но написано же «одна», а что если тот, кто написал из-за того, что ты будешь со мной…, не придет? – на сей раз, вопрос был не праздным.

   – Я воспользуюсь артефактом невидимости, но последую с тобой…

   – Хорошо, я возьму тебя с собой, если ты высадишь меня за квартал до академии? – решила разыграть я свою единственную козырную карту.

   – Могу и за два, даже за три… – мерзкий любящий поиздеваться над другими младший наследник престола был в своем репертуаре.

   – Спасибо, не надо. За один квартал, вполне достаточно, – смиренно попросила я и при этом совершенно зря, потому что нашему кентавру, чтобы высадить меня даже за два квартала, пришлось бы возвращаться назад.

   – Ровно, в три, жду тебя у здания Министерства..., ровно в три! – крикнул мне Эрик, когда я уже покинула повозку.

   – Угу, ровно в три, я буду… – кивнула я и бодро зашагала по направлению к академии, вздохнув от облегчения. И облегчение мое было вызвано, прежде всего, тем, что никто так и не узнает, с кем я провела сегодняшнее утро. Так что я даже, несмотря ни на что, заметила, что погода на улице стояла замечательная. А когда я еще и поняла, что до начала занятий еще оставался целый час и даже чуть больше, и я успеваю не только переодеться и схватить учебники, но и позавтракать – мое настроение нормализовалось окончательно. Поэтому, чтобы не терять времени даром, я обратилась в фламинго и уже через несколько минут приземлилась у себя на балконе, дверь на который должна была быть открыта, это я точно помнила, но была почему-то закрыта. И это была серьезная такая проблема, так как проникнуть в общежитие пешим путем в образе птицы, самостоятельно, учитывая тяжелые входные двери – было пусть и не невозможно, но достаточно сложно, а в человеческом виде как-то совсем не комильфо, если учесть тот факт, что одежда моя при превращении в птицу, разумеется, пострадала (часть порвалась, часть потерялась по дороге). Другими словами, кроме сумки, которую я удерживала сейчас в клюве, у меня из одежды с собой больше ничего не было. Да, уж, вот тебе и сэкономила пятнадцать минут, первым делом грустно подумала я, после чего яростно и сочно несколько раз прокляла (в ругательном смысле) летучего гада, так как была убеждена, что закрытая балконная дверь это его рук дело. Подробности, типа: как и когда он это сделал, меня естественно не волновали, потому что, если не он, то кто же еще?

   Но какие бы ядрено-изощренные ругательства я не использовала в адрес Эрика, открыть балконную дверь они были не способны, а в комнату мне, по любому, как-то попасть нужно было. Клювом разбить стекло у меня вряд ли получится, оценила я свои шансы в образе фламинго, поэтому пришлось остановиться на способе не комильфо, то есть перевоплотиться в человека, и затем, находясь на балконе одетой в то, в чем мать родила, атаковать собственные окна сумкой.

   Честно говоря, о таком подвиге даже подумать было жутко стыдно, не то чтобы исполнить, поэтому я медлила, и медлила, и медлила, и еще раз медлила и еще не один раз медлила. И тут надо отметить, что пословица: «семь раз отмерь, один раз отрежь» определенно содержит в себе океаны океанские мудрости, потому что пока я медлила, меня заметила Присцила, которая теоретически была моей соседкой по комнате, а практически жила у родной тетки по материнской линии.

   Оказывается, именно в это злосчастное утро, которое увенчало не менее злосчастную ночь, которая стала продолжением кошмарного вечера, Присцила поссорилась в очередной раз с тетушкой и вспомнила, что у нее же есть комната в общежитии и, кроме того, решила она, Каролина нуждается в утешении и сочувствии, а значит её место рядом с подругой, а не с тетей, уже порядком утомившей ее своими бесконечными нравоучениями и ограничениями.

   – Каро? А что ты там делала в такую рань? – устроила мне допрос подруга, впустив меня в комнату.

   – Летала, что не понятно… – зло буркнула я. – Я всегда по утрам, перед завтраком летаю!

   – А-а-а! А я-то думаю, почему балконная дверь открыта…, но заметив это, – она указала на мужской носок (ах, если бы только носок, его я смогла бы объяснить легко) и…, я мысленно громко, протяжно и отчаянно застонала, на спортивную кофту Эрика, естественно, единственную в своем роде, да еще и с императорским гербом на груди. Дело в том, что летуче-ползучий гад, в отличие от меня, излишней скромностью не страдал, и поэтому приперся ко мне в комнату со своими вещами в пасти. И это мне, а не ему пришлось краснеть и прятаться в ванной, пока он облачался в приличный вид.

   – Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-это не то, что ты думаешь…. В ней Этьен был… и забыл… и теперь она дорога мне как память, – пусть и запоздало, но все же нашлась я с объяснением.

   – Вот если бы «э» было чуть поменьше…, я бы тебе может и поверила…

   – Ила, это правда. Да и когда бы я успела с недопринцем? Этьена только вчера не стало. Я его еще и оплакать даже не успела, – и… плотину прорвало, и из моих глаз хлынули горькие слезы, совершенно искренние, несмотря на то, что очень своевременные.

   – Каро! Бедная моя! – бросилась ко мне с утешающими объятиями Присцила, – прости меня, бесчувственную! Пойдем, я блинчики тебе приготовлю. И я с собой варенье, знаешь какое вкусное, от тетушки захватила! А может, хочешь меда? Или мороженного? Или конфет? Так у нас тоже есть! Я же утешать тебя переехала!

   – Спасибо, блинчиков вполне достаточно, – хлюпнула я носом и поплелась заваривать кофе.

   Учитывая то, что утро выдалось бурным и полным сюрпризов, надеяться на спокойный, рутинный день – не приходилось. Однако, день меня взял и удивил: занятия в академии прошли своим обычным чередом, а поездка в министерство лишь подтвердила то, что я и так знала. Что касается его императорского бастардства, то в академии он, также как и я, старательно и успешно абсолютно не замечал меня, и этим своим поведением окончательно и бесповоротно убедил Присцилу, что кофта таки не имела к нему никакого отношения. В министерстве же он был безупречно-холодно вежлив и предупредителен, и это его отношение теперь уже меня убедило, что у недопринца ко мне исключительно деловой интерес, и что у нас все же есть шанс сработаться на почве расследования убийства Этьена.

   Но с заходом Иири, удача снова повернулась ко мне тем местом, из которого у суубатов хвосты растут. Для того, чтобы Присцила не дай Светлая богиня, не увязалась следом за мной, я, когда до полуночи оставалось еще целых три часа, сославшись на усталость, легла спать. Ясное дело, Присциле, как хорошей подруге, взявшей на себя благородную миссию утешительницы, не оставалось ничего другого, как тоже лечь спать. И она легла и даже уснула. И дернула же меня Тьма, прямо перед выходом еще раз перечитать записку, чтобы убедиться, что я правильно запомнила место встречи. А записка была в сумочке, которую я нигде не могла найти, потому что сумочка мало того, что размером маленькая, так она еще и черного цвета. Ну, и как скажите мне, без единого звука и подсветки в темной комнате можно отыскать черного цвета сумочку? Правильно, никак. А так как единственная стихия, которой я не владею, это огонь, то мне пришлось использовать фонарик, который тоже нужно было найти. В общем, пока я искала фонарик, я перецепилась в темноте через ручку искомой мною сумочки, понятия не имею почему, валявшейся на полу, и дабы не упасть я схватилась за спинку стула, на которой огромной горой покоился (до моего вмешательства, разумеется) ворох одежды моей соседки, в связи с чем стул и без моей нежданно негаданно подоспевшей помощи сам уже склонялся к тому, чтобы перекинуться. В общем, тихо найти сумочку не получилось, потому что я сама еще может быть и смогла бы упасть относительно тихо, но упасть тихо вместе со стулом… это было выше моих как акробатических, так и духовных сил. Акробатических, в том смысле, что в столь коротком полете увернуться от тесных объятий со стулом не получилось. Духовных, в том смысле, что я не обладаю такой силой духа, чтобы получив с размаху по ребрам – не высказать громко и резко все, что я думаю о подруге и ее сваленных громадной горой на спинке хиленького стула вещах, в общем, ну, и, разумеется, о самом стуле и моей сумочке, в частности, а еще о моем невероятном «везении», это ж надо было так умудриться, чтобы дважды за один день споткнуться и грохнуться.

   – Каро?! Что случилось? Жить будешь, надеюсь?! – воскликнула Присцила, сначала разбуженная грохотом, а затем перепуганная моими отборными, звонкими и долгими нелицеприятными «комплиментами» в адрес всех провинившихся сторон. В общем, ничего неудивительного, что первым делом она включила ночник.

   Я же, злая и ушибленная стулом, сочла ниже своего достоинства отвечать на вопросы лица виновного в моем избиении. Поэтому я гордо и независимо, то есть, сама, соскребла себя со стула, подобрала сумочку и пнула, просто потому что не удержалась, ворох одежды моей дорогой, в буквальном смысле этого слова, подруженьки. После чего, по-прежнему игнорируя ее вопросы и тем более сочувствие и раскаяние (потому что не готова я еще была ее простить), я, охая и стеная, прошкандыбала к своей кровати, включила ночник и достала записку. И самое обидное было в том, что в ней я ничего нового так и не прочла.

   – Что-о-о-о? – завопила подруга прямо у меня над ухом. И как ей удалось-то подойти ко мне так тихо? До сих пор удивляюсь. – Одна-а-а-а-а-а? Ты никуда не пойдешь одна!

   – Ила… я пойду не одна…, со мной будет агент вечернего дозора под прикрытием артефакта невидимости… – успокоила я ее, и ведь не словом не соврала, с технической точки зрения.

   – Каро, я переехала, чтобы тебя не только утешать, но и оберегать! – весомо заявила подруга. – И буду оберегать, даже если и тебя от самой тебя! – грозно добавила она.

   – Ила! Не буди во мне высшую дриаду, а то приращу к полу! – грозно парировала я.

   – Ты не посмеешь! – возмутилась наивная она.

   – Испытай меня, если не веришь, что посмею! – спокойным, как ледяная гладь голосом, предложила я ей.

   – Верю, уже верю… – сглотнула она, – но, пожалуйста, по крайней мере, комлинк держи все время включенным… и если что кричи…, громко кричи…, а я тебя в аллее березовой подожду…

   – Аллея слишком близко… – не согласилась я, – лучше в парке…

   – Но Каро… я же обращусь в березу…, меня никто не заметит…

   – Ила, мы с тобой не единственные нимфы в Империи…, и тот, кто передал мне записку, наверняка знает, кто я такая, так что только парк… или приращу к полу и еще, вдобавок, к этому стулу, – предложила я ей выбор.

   – Хорошо, парк, так парк, – пришлось согласиться ей, – только пообещай, что если что…, то кричать будешь громко и сразу!

   – Клянусь своим розовым оперением! – произнесла я нашу детскую клятву. – Все давай раздеваемся, берем одежду и полетели, а то я опоздаю!

   – Так мы лететь будем?

   – А как по-другому ты планируешь мимо горгулий-консьержей проскочить, чтобы нас не наказали за нарушение правил и дисциплины? Но если ты передумала, то я только за!

   – Нет, конечно, не передумала, просто уточнила и все…

ГЛАВА 5

Где-то справа от меня зашелестели кусты, и я оглянулась, предполагая, что именно оттуда сейчас выйдет мой таинственный информатор.

   – Каролина фон Флорель! – окликнул меня незнакомый мужской голос, раздавшийся из-за спины, но почему-то откуда-то слева.

   – Да, – подтвердила я, оборачиваясь на голос.

   – Спасибо, что пришли… – бесконечно вежливо и с явным облегчением в голосе поблагодарили меня и одели что-то вроде мешка на голову. Еще бы! Пришла сама, да еще и одна, как меня и просили, чем весьма облегчила задачу своему похитителю. Естестественно, мне были чрезвычайно и искренне благодарны! Само собой разумеется, я так и не успела толком разглядеть, кому именно понадобилась моя четко выполняющая все письменные предписания прилежная персона. И, разумеется, привлечь к себе внимание истошным криком я тоже не смогла, потому что уже в эту же секунду, меня еще и огрели чем-то тупым и тяжелым по макушке, что лишило мою изрядно пострадавшую от удара голову способности не только звать на помощь, но и разумно-эффективно мыслить. Наверное, поэтому, уплывая в несознанку, я вместо того, чтобы обдумывать план побега, думала о том, что на голову мне одели-таки определенно мешок, потому, что его теперь еще и завязывали у меня в ногах. Угу, честное слово, бо-о-ольшой такой мешок, да еще и, хотя это мысль совершенно мне не льстила, предназначенный специально для похищения доверчивых и глупых нимф.

   Приходить в себя было нестерпимо больно и до дурноты муторно, но жизненно необходимо, поэтому пришлось шевелиться, причиняя себе адскую боль, и этим самым разгонять одолевавшую меня сонливость. Глаза мои были закрыты и открыть их, чтобы осмотреться, я была пока ни морально, ни физически не готова. Однако, это ни в коей мере не останавливало миллиарды колючих, разноцветных, двигающихся с неимоверной скоростью и исключительно по кругу, искр, которые вспыхивали каждый раз, когда я пыталась пошевелить головой. И как будто искр мне было мало, так еще и тошнота подкатывала к горлу каждый раз, как только я хотя бы пыталась пошевелить стопудово-тяжелыми веками, чтобы открыть глаза. Интересно, удивилась я, это кому же я так понадобилась, чтобы меня похищать прямо с достаточно неплохо охраняемой территории академии и что этому кому-то от меня надо? Я прекрасно осознавала, что убить меня там, в парке, было гораздо проще, чем бить по голове, потом какое-то время тащить в мешке мое хоть и изящное, но достаточно увесистое и весьма материальное тельце, после чего пихать мне в рот кляп с какой-то одурманивающей и тошнотворной гадостью, связывать по рукам и ногам и затем еще и ждать, когда же я очнусь. Следующая мысль, которая была о том, что если я до сих пор жива, то это отнюдь не потому, что похититель руководствуется правилом: «не убий», а потому что ему что-то от меня нужно… – порадовала меня еще меньше, потому что секретов, которыми бы я была готова поделиться, я не знала. Дура, отругала я себя, тебя должно другое волновать, то, как выбираться-то будем? И собираются ли тебя оставить в живых? Ну-у-у-у, рассуждала я, пока возможно собираются…

   Вот, тьма! Бабушка меня убьет! Пришла следующая мысль. Ведь если похитили и удерживают живой, значит, возможно, будут требовать с бабушки выкуп! А ведь она сотни раз настоятельно просила меня быть осторожной и разумной, и не просто просила, а требовала. А прогулка в одиночестве, в полночь, в парк для свидания с неизвестно кем и, по большому счету, неизвестно зачем, ну никак не подходит под определение: «вести себя осторожно и разумно». Да, уж, сделала я печальный вывод, не фламинго ты розовый, Каро, а самая, что ни на есть глупая гусыня. Страх разочаровать бабушку придал мне сил, и я попыталась пошевелить затекшими руками и ногами. Однако, мои запястья и щиколотки были так туго стянуты веревками, что я совершенно не чувствовала ни своих явно вывернутых рук, ни, чтобы там с ними не было, ног, и поэтому единственное, что я смогла, это издать протяжный стон, да и тот практически мысленно, потому что кляп не позволил мне даже такой малости, как постонать в свое удовольствие. И даже это были далеко не все мои проблемы, как оказалось, потому что я осознала, что ощущаю не просто дурманящий и лишающий способности мыслить трезво и четко запах лекарства, которым был пропитан мой кляп, но запах сыворотки правды.

   – Каро, – вдруг сообщил мне уже знакомый голос моего похитителя, – судя по тому, как ты дергаешь головой и мычишь что-то нечленораздельное, то ты уже пришла в себя…

   – Мммм… ммммм… – подтвердила я, что он прав.

   – Каро, я сейчас сниму с тебя мешок и вытащу из твоего рта кляп, но не для того, чтобы ты заверещала, потому что в этом, поверь мне, нет никакого смысла, у этого здания очень толстые стены, да и само здание находится в нежилом районе, а для того, чтобы мы поговорили. И если будешь хорошей девочкой, я, возможно, даже сохраню тебе жизнь или, по крайней мере, убью тебя наиболее гуманным способом… – он снял с меня мешок и вытащил кляп, и я на свою и так больную голову открыла глаза…

   Если вы когда-нибудь смотрели в глаза своей смерти, то, полагаю, вы вполне можете понять, что испытала я, заглянув в равнодушный омут пустых, безжизненных глазниц того, кто стоял напротив меня. Я это к тому, что до этого момента у меня была хоть и призрачная, но все же надежда на то, что я смогу договориться с тем, кто меня похитил. Так вот, после того как я увидела эти глаза, я поняла, что с этим существом договориться у меня нет ни одного шанса.

   – Воды… – прохрипела пересохшим горлом я, преисполненная ужасом. И меня, невероятно, но факт, напоили водой. Правда, это был акт скорее не сострадания, а нечто вроде смазки инструмента, в данном случае моего горла, перед использованием.

   – Итак, Каро, что написал тебе Этьен?

   – Когда написал, где написал? – искренне недоумевала я. Более того, я была готова к любому вопросу, но только ни к этому, просто потому, что точно знала, что Этьен никогда и ничего мне не писал.

   – Этьен написал тебе письмо… – констатировал бесстрастный голос.

   – Но Этьен никогда не писал мне писем… – совершенно честно ответила обескураженная и плохо соображающая я.

   – Лжешь, он написал тебе письмо! Ты получила его, когда была на каникулах. У нас есть показания курьера, который поклялся, что лично отдал письмо тебе в руки. Мы просто не придали этому значение, пока не увидели тебя сегодня в министерстве…

   «Ох, Тьма! Вероятно, бабушка (чтоб ее!) перехватила письмо от Этьена, предположила я, и так как она не любит драконов, почти также как нагов, то поэтому решила скрыть его от меня. И кому-кому, а моей бабушке много труда не составило, чтобы одурачить курьера. Однако, по вполне понятным причинам, рассказывать похитителю о том, что это не я, а моя бабушка получила письмо – я посчитала плохим вариантом и поэтому решила попробовать выпутаться сама. Вот только учитывая одурманивающее воздействие на меня сыворотки правды, врать получалось так себе.

   – Но это было любовное письмо! Зачем оно вам! – постаралась изобразить искреннее недоумение я.

   – Ты врешь… – прошипел он. – Если бы это было просто любовное письмо, ты бы не скрывала его получение, это раз! И тебя бы не было сегодня в министерстве, это два!

   – Но вы же слышите, что я не лгу… – попробовала я уйти от ответа, убедив его в своей искренности, но мое благое намерение отвести от себя подозрения во лжи оказалось дорогой прямиком в тьму тьмущую новых еще более неприятных вопросов.

   – Ну, хорошо, сделаю вид, что верю тебе, – усмехнулся он. – Что ты делала в министерстве?

   Ну, и что я на это могла ответить? Правильно, правду, но не всю.

   – П-просто, хотела измерить свой дар и все…

   – Не понимаю, как ты умудряешься упираться влиянию сыворотки, – в его бесстрастном голосе звучало почти уважение, но… Каро, последний шанс, ты или говоришь мне, что ты делала в министерстве и я не делаю тебе больно или… тебе будет очень больно!

   – Но я, и на самом деле, ходила туда, чтобы измерить мой дар… – пролепетала честная я.

   – Это неправильный ответ! – и он залепил мне сильную и очень, как он и пообещал, болезненную пощечину, затем второю, третью…

   – Ай-йа-йай… Что, чувак, связал слабую девушку по рукам и ногам, сделав ее совершенно беззащитной, и ухум… теперь можно и погеройствовать, так? – раздался презрительно-насмешливый голос Эрика.

   – Бастард?! – голос моего похитителя на мгновение дрогнул от недоумения, но тут же снова стал уверенным и спокойным. – Хочешь геройство? Будет тебе геройство! – и мой обидчик достал из ножен свою шпагу. – Только при этом тебе придется сдохнуть, как паршивой собаке! Как тебе такая перспектива? – он стоял и спокойно ждал, пока императорский отпрыск нападет первым и дождался: металл двух скрещенных клинков зловеще возвестил о начале смертельного поединка. Однако, сначала удивление, а затем уже откровенное потрясение смешанное со звериной злобой, отразившиеся на лице моего похитителя, свидетельствовали о том, что поединок происходит совсем не так как себе это представлял мой истязатель. Бастард удивил его, он оказался быстрым как молния и вертким как юла. Он не оставлял своему более медленному и оттого, менее поворотливому сопернику ни единого шанса победить себя. Откровенно говоря, я думала, что дуэль закончится быстро, но Эрик раз за разом пропускал более чем очевидные шансы смертельно ранить своего оппонента, нанося вместо этого многочисленные, но достаточно безобидные царапины. И чем дальше, тем больше дыхание его соперника становилось все тяжелее и тяжелее, Эрик же, напротив, казалось, все больше и больше входил в раж, так легко и воодушевленно он двигался. Но вот мой спаситель сделал невероятный выпад с подвывертом, результатом которого стала выпавшая из руки его оппонента шпага. После чего, с той же неимоверной скоростью, с которой Эрик орудовал шпагой, он ее отбросил в сторону, чтобы прямым ударом своего кулака зарядить в челюсть моему обидчику, и отдача от этого удара получилась такой силы, что стена, вынужденно принявшая в свои объятия любителя поколотить беззащитных нимф, содрогнулась так, что аж весь дом затрясся. Правда, мне так и осталось неизвестно, от чего именно содрогнулась стена, от страха и ужаса или от отвращения, но уточнять такие подробности у нее, только что пережившей серьезный шок и все еще дрожащей, было не только нетактично по отношению к ее чувствам, но еще и несвоевременно, учитывая внешние обстоятельства.

   – Ну, что с тебя достаточно или будешь продолжать геройствовать? – поинтересовался у поверженного противника Эрик. – Я надеюсь, ты понял уже, что ты жив еще…, только потому, что мне нужны ответы?

   – А что ты скажешь на это, бастард?! – и в Эрика полетел огненный заряд, который он отбил, но не сумел погасить. Ясное дело, что огонь не преминул воспользоваться ситуацией и тут же принялся жадно поглощать все до чего смог дотянуться. Запахло горелым, температура в комнате тут же поднялась, но мне стало не столько жарко, сколько страшно, и очень захотелось завизжать, чтобы напомнить о связанной себе (а то вдруг обо мне забыли). Однако, я понимала, что у Эрика каждая секунда на счету и его лучше сейчас не отвлекать, поэтому молчала сцепив зубы. И, к моему облегчению, я уже просто в следующее мгновение была вознаграждена за терпение, потому что вокруг меня от энергии загудели, завибрировали, замерцали потоки воздуха – это мой спаситель огородил меня защитной стеной, после чего он прочитал какое-то неизвестное мне заклинание, которое судя по рыку, пришлось очень сильно не по вкусу моему похитителю, но зато пришлось по вкусу мне, потому что дало возможность Эрику освободить мои руки и ноги от веревок.

    – Каро, беги! А я здесь закончу! – приказали мне, так как мой неутомимый обидчик уже практически выпутался из нитей заклинания, в которое его укутал Эрик.

   Насчет «беги», это, конечно, от меня мой спаситель уж слишком много захотел. Но кое-как собрав в одну кучу мою одновременно кружащуюся и гудящую голову, ватно-затекшие непослушные ноги и руки, приструнив свою тошноту и строго-настрого поговорив с чувством собственного достоинства, я, опираясь на стены комнаты, все же смогла выйти в коридор на своих двоих.

   – Впечатляющий финт, бастард, – презрительно прокомментировал мой похититель, – но жалкий…

   И в следующую секунду до меня докатилась опаляющая волна жара. Поджарить, на мое счастье, она меня не поджарила, но ускорения моему карачкообразному передвижению придала.

   – Ну да, – беззаботно-насмешливо парировал Эрик. – Ты ведь само благородство! Кстати, раз уж мы с тобой давно на «ты», и ты, определенно, знаешь кто я, может, сообщишь мне и свое имя? А ещё лучше имя нанявшей тебя беспринципной сволочи!

   Меня догнала еще одна обжигающе-горячая волна, снова придавшая мне ускорение. Так что, что там случилось дальше, я не знаю, потому что больше ничего не слышала из-за того, что отползла достаточно далеко к выходу, к которому после этого я доковыляла уже через пару минут. Выкарабкавшись в прохладную благодать улицы, я первым делом посмотрела на здание, в котором остался, сражаясь за свою и мою жизнь Эрик. Огонь откровенно издеваясь, подмигивал мне из каждого окна и нагло намекал на то, что вполне не прочь поживиться не только крышей, которая, кстати, и так, судя по угрожающему скрипу и раскачиванию балок, серьезно и основательно сама уже задумалась, а не рухнуть ли ей вниз, но еще и мной, и, конечно же, он ни за что не откажется от такого редкого деликатеса как императорский отпрыск.

   – Каро! Ну, что ты застыла? – схватила меня за руку неизвестно откуда появившаяся Присцила, вернее это мне не известно было откуда она здесь взялась, а ей это было хорошо известно.

   – Что ты здесь делаешь, Ила?

   – Я за твоим недопринцем на некотором расстоянии от него следовала, хотя он гаркнул мне, чтобы я шла домой!

   – Так он заметил тебя?

   – Почти сразу же… – кивнула она, – и из-за того, что он отвлекся на меня, я думаю, он и пропустил момент, когда тебя похитили… – она виновато понурила голову, – но он каким-то образом все равно взял след… и пошел тебя искать… а, я следом…

   – Ила, мне дерево нужно…, чтобы сил набраться и как-то помочь ему, иначе если не похититель, то огонь его точно прикончит! – я многозначительно посмотрела на дом, из каждой щели которого выглядывали языки пламени, а дым плотной, душной пеленой растекался по окрестностям.

   – Опирайся на меня, здесь метрах в ста от нас их целый палисадник… – предложила подруга, но даже опираться оказалось выше моих сил. Вернее, удержаться на ногах оказалось совершенно не в моих силах, так что теперь я осознала природу восхищенного взгляда моего обидчика, та тряпка, очевидно, была пропитана не только сывороткой правды, но и каким-то дурманом-паралитиком, лишающим меня не только возможности ясно соображать, а значит магичить, но и двигаться, чтобы уже наверняка не позволить мне освободиться, пока он будет в отлучке. Угу, значит, он не планировал убивать меня сразу, надо будет этот факт заполнить и затем проанализировать.

   – Я не могу… идти… Ила…, да и ползти сама уже тоже не могу…

   – Но я не подниму тебя…, значит, мне придется тащить тебя волоком…, прости…

   – Да, чего уж там, – усмехнулась я, – только делай это осторожно, по возможности…

   – Я пытаюсь тебя приподнять над землей, но у меня не получается … у меня нет твоих способностей, Каро… – виновато скулила Ила.

   – У меня их тоже сейчас нет, а на безрыбье и рак рыба, так что тяни по земле… – «великодушно» разрешила я.

   Получив величайшее, то есть мое, позволение, Ила, как могла, потащила меня к палисаднику. Больно, «благодаря» паралитику не было, просто раздражала, что это тянется так долго. – Ила, а ты не могла бы тащить меня побыстрее?! – рявкнула раздраженная я.

   – Я и так тяну тебя изо всех сил… – обиженно огрызнулась подруга.

   – Просто у Эрика совсем со временем плохо, я думаю… – примирительно объяснила я.

   – С Эриком все не так уж и плохо, но я весьма тронут, Каро! – рядом со мной, уже, кстати, на траву, свалился обессиленный императорский отпрыск. И в этот же момент, по законам катастрофического жанра, громко ахнув, рухнуло дожираемое пожаром здание дома. – И пусть огонь не будет тебе пухом, скотина! – прокомментировал он это последнее происшествие.

   – А-а-ам-м…? – задала я «содержательный» вопрос, но меня поняли.

   – Там остался, и это он убил Этьена…. Он бахвалился этим гаденыш, наверное, надеялся вывести меня из равновесия! Но это мерзкое пресмыкающееся и позор нагов, так и не признался на кого он работает! Я пытался вытащить его тоже, но вдвоем мы бы не выбрались, пришлось выбирать…. Тьма, никогда себе не прощу, что позволил этому гаду так легко сдохнуть…, что позволил этому гаду унести в могилу такую нужную мне информацию…

   – А-а-ам-м…?! – «содержательно» удивилась я, но меня опять поняли.

   – Для нагов-драконьих полукровок нет ничего проще огня. Все наги, обладающие даже каплей драконьей крови осваивают его очень легко и способны неплохо управляться…

   – Ум-м-м-м… – выдала, очередной содержательный звук наконец-то, прислоненная к дереву я. На меня снизошел блаженный покой и легкость и, наверное, поэтому я… отключилась.

   Не знаю, как долго я была в отключке, но, судя по подслушанному мной разговору, недопринц и моя подруга времени зря не теряли, то есть, решили воспользоваться представившейся им возможностью не только для того, чтобы узнать друг друга получше и познакомиться, так сказать, поближе, но еще и для того, чтобы рассказать друг другу что именно они думают друг о друге и подкинуть тем самым новых дровишек в костер их взаимной неприязни.

   – Послушай меня, – кипела от злости Ила, – то во, что ты втянул Каро…, в общем, если с ней что-то случится, ты ответишь! Я клянусь тебе, ты ответишь!

   – Ты это мне? Да я сделал все возможное, чтобы ее вытащить! Неужели факт ее спасения оказался настолько незначительным, что прошел мимо тебя? – огрызнулся недопринц.

   – Но пока она не связалась с тобой, ее не нужно было спасать! – не отступала подруга.

   – Ты хотела сказать, пока она не связалась с Этьеном? – парировал Эрик, – потому что если бы она не влюбилась в моего брата, а он в нее, то вся эта история уж точно прошла бы мимо нее…

   – Давай не будем вмешивать сюда Этьена… – раздраженно отбила его тираду Ила.

   – Хорошо не будем. Но если ты действительно хочешь помочь своей подруге, то попроси ее, перестать быть такой беспечной кретинкой. Это ж насколько нужно быть полной идиоткой, чтобы попереться на встречу с неизвестно кем в полночь одной! – повторил он мои недавние мысли о самой себе практически один в один.

   – Но я думала, что ты с ней в этом заодно?

   – Ты серьезно веришь, что я смог бы ее остановить? Поэтому единственное, что мне оставалось – это подстраховать ее в этой безумной затее, но я никак не рассчитывал еще и на тебя!

   – Я волновалась за нее и хотела помочь, если что…

   – Она в опасности, Ила! В серьезной опасности! И частично ты права…, я виноват в том, что она в опасности…

   – Ага! Так я и знала! – торжествовала подруга. – Немедленно исправь это! Я не допущу, чтобы она пострадала, понял?

   – Но я не знаю как, пока…, но я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы она не пострадала…

   – Мне этого мало! – стояла на своем Ила. – Это ваши змеино-драконовские дела. Значит, пусти слух, что она ничего не знает или объяви по радио или я не знаю что еще, но сделай что-нибудь!

   – Клянусь, что я обдумаю твои предложения и что-нибудь сделаю… – горько-насмешливо пообещал он.

   – Хорошо, – сменила она гнев на милость, – но помни, что с этого момента я наблюдаю за тобой…

   – Только ли с этого момента, Ила-а-а, – насмешливо-саркастически протянул он, – ты ведь и до сих пор наблюдала за мной и особенно пристально тогда, когда я на тренировках снимал футболку…

   – О-о! Это же смешно! И низко даже для тебя… – фыркнула она.

   – Расслабься, я сохраню твою тайну…

   – Я художник…, – нашлась с достойным ответом Ила, – а ты сложен пропорционально, так что не обольщайся, мой интерес к твоей… хммм…, вернее твоему… хммм…, в общем, у меня исключительно профессиональный интерес! – деловым тоном сообщила она.

   – Каро, и как давно подслушиваем? – поинтересовались вдруг у меня.

   – Не понимаю о чем ты… – как можно естественнее изобразила я искреннее недоумение.

   – Я вызвал карету и она уже ждет нас, но мы решили дать тебе поднабраться сил, ну ты как?

   – Сейчас узнаем… – ворчливо сообщила я и соизволила открыть глаза. – В целом, вполне неплохо… – комментировала я по мере того, как поднималась на ноги. – Голова не кружится, ноги слушаются, руки тоже, – отвергла я пытавшиеся поддержать меня руки недопринца, – помощи, спасибо, не нужно… могу идти сама!

   – Сама, так сама… – облегченно вздохнул он, – кто-то может быть и спорил бы, я же наоборот счастлив, что не нужно с тобой возиться! – радостно сообщили мне, – загружайтесь в карету.

ГЛАВА 6

Пережитые нервные потрясения вкупе с бессонницей, мягко говоря, не самым лучшим образом отразились на моем физическом и душевном состоянии, и поэтому все о чем, я мечтала в течение бесконечно тянущихся часов занятий – это чтобы они закончились, и я смогла залезть в постельку и оставаться в ней до следующего утра. И вот он, наконец-то, настал час освобождения. И вначале фортуна мне даже улыбнулась.

   – Каро, мне нужно к тетке за оставшимися вещами заехать, – сообщила мне Присцилла, как только мы вышли из учебного корпуса, – так что буду где-то к ужину, – и, послав мне воздушный поцелуй, была такова.

   Искренне говоря, соседкой Илла была беспокойной, поэтому конкретно сегодня и конкретно сейчас – я свое нечаянно-нежданное одиночество восприняла ни больше, ни меньше, а как дар небес. Но, видно, мне дары небес, если и положены, то в очень ограниченных дозах и обязательно с нагрузкой для нервной системы и моей нежной душевной организации.

    Каро! – окликнул меня наш с Присциллой одногруппник Марк, к которому я в прошлом году испытывала симпатию, весьма напоминавшую влюбленность, которая к тому же, как мне казалось, была взаимной. В общем, так получилось, что мы ходили вокруг друг друга кругами почти целый год, улыбались и вздыхали, но основательных и конкретных шагов, которые вывели бы нас за рамки просто приятельских отношений ни он, ни я так и не сделали. Почему я не сделала никаких шагов, я знаю. Потому что, я так воспитана. Что же касается причин Марка, то тут как бы мне это не нравилось, но пришлось признать, что не так уж я и неотразима, как мне хотелось бы о себе думать. Затем, в предпоследний день занятий, я познакомилась с Этьеном, и думать забыла о Марке. – Каро! Можно я тебя провожу? Мне просто кое-что сказать тебе нужно…, важное!

   Ну, и как бы это выглядело, если бы я сказала, нет нельзя? Правильно, это было бы грубо. Более того, я бы обидела не просто хорошего парня, а своего хорошего друга, и потом за это меня мучила бы совесть. В общем, деваться было некуда, пришлось соглашаться.

   – Конечно, Марк! – лучезарно улыбнулась я, изо всех сил силясь излучать радость от нежданно-негаданно свалившегося на меня счастья общаться с ним в данную минуту.

   – Помнится мне, я обещал одной девушке, что как-нибудь приглашу ее на кофе, но девушка только рассмеялась в ответ, и я решил, что она смеется надо мной…

   Мать моя природа! Ну, за что? И почему именно сегодня нужно об этом говорить! Я отлично помнила этот момент, да любая бы на моем месте рассмеялась, – это я про себя, естестественно. Вслух, я многозначительно молчала. Вернее, молчала я обескуражено, но продолжая старательно улыбаться.

    – … но потом я думал все лето, пытался выбросить тебя из головы, и не смог, – продолжил он. Ты бы еще дольше думал, ворчу я про себя, но вслух, понятное дело, не издаю ни звука; по-прежнему, продолжаю улыбаться. Вернее, я надеюсь, что тот оскал, который я выдавливала из себя, все же хоть как-то походил на улыбку. – И я решил, что была – ни была! Я поговорю с тобой Каро! Так что вот, говорю! – он сделал многозначительную паузу, – Каро! Я знаю, что слишком долго думал, но между нами определенно что-то было, я ведь не мог так ошибаться?! Пожалуйста, не молчи, Каро?! Скажи что-нибудь…

   – Прости… – выдавила я из себя, – я просто… я не могу… просто не сейчас…

   – Я упустил свой момент…, ты это хочешь сказать, Каро? И значит… ты и Эрик – это, правда?

   – Я и Эрик? Это чушь! Поверь мне!

   – Значит, я упустил свой момент?

   В какой-то мере, он действительно упустил свой момент, и если бы Этьен был жив, я бы ему так и сказала, но Этьен был мертв. И сейчас я оплакивала его, но, если рассуждать реалистично и фактично, то все что нас связывало с Этьеном – это одно свидание и один поцелуй, тогда как с Марком связывал целый год пусть и невысказанной вслух и исключительно платонической, но все же влюбленности. И потом была еще и дружба, которую я сейчас могла потерять, а я не готова была пока снова кого-нибудь или что-нибудь терять, может завтра, когда я высплюсь и хоть немного приду в себя, но не сегодня.

   – Нет, не в этом дело. Дело не в тебе. Дело во мне. Прости… – лепетала я.

   – Нет, не извиняйтесь. Это я тот, кто должен сожалеть. Я слишком долго решался, поэтому неудивительно, что я разочаровал тебя…

   – Нет, нет, пожалуйста, не принимай это на личный счет…. Это сложно объяснить, но просто сейчас плохое для меня время, чтобы принимать такого рода решения, какие-либо решения…

   – Каро, просто будь честной со мной…

   – Это Этьен! Дело в Этьене! – честно призналась я.

   – Парень, которого нашли мертвым недалеко от кампуса? Сводный брат Эрика?

   – Да, – кивнула я, – у нас было одно свидание и могло быть и второе, только он…

   – … умер, – продолжил он за меня.

   – Да, – одними губами подтвердила я.

   – Похоже, тебе сейчас действительно не до новых отношений… – поддержал он меня, – я готов подождать, я готов двигаться так медленно как ты сама захочешь, но только если ты вообще хочешь видеть меня с собой рядом…

   – Можно… я тебе сегодня… ничего не отвечу…, потому что, пожалуйста…, Марк?

   – Можно, – кивнул он и взял меня за руку. Только я не могла позволить ему даже просто держать меня за руку, потому что мне казалось, что этим я уже предаю память Этьена, тело которого еще и земле не предали.

   – Кстати, мы уже пришли! – заявила я и поспешно выдернула свою ладошку из его ладоней, хотя до здания, в котором я проживала, было еще метров десять, не меньше. – Спасибо, что провел, увидимся!

   Несмотря на мое разбитое и измученное физическое состояние, побежала я к себе в комнату, ну прямо-таки с молниеносной скоростью. И где-то с этой же скоростью я в нее и вбежала, и прямиком в ванную, чтобы быстренько принять душ и завалиться спать. Да, признаю, я наивно полагала, что после того, как я закрыла за собой дверь; на ключ, причем, закрыла, то все! Здравствуйте, покой и тишина. И до свидания, все вместе взятые опасности этого мира. Но, не тут-то было. Как оказалось, посланные мне судьбой испытания моих нервов и духа на прочность на сегодня еще не закончились.

   – Эрик?! – оторопела я, выйдя из ванной, хоть и в коротком и не до конца запахнутом, но все же халате поверх почти прозрачной сорочки, который, разумеется, тут же стал запахнутым очень надежно и настолько плотно насколько его полы вообще позволяли.

   – Привет! – ослепительно улыбнулись мне, поудобнее устраиваясь на МОЕЙ постели, – надеюсь, я не сделал тебя заикой?! – ухмыльнулся этот нахал. – Знаешь? А я ведь мог бы тебя уже похитить несколько раз…, и что это за вид на выходе из ванной? Я вообще-то ожидал чего-то более… эротичного…, гораздо более… эротичного! Скучная ты, Каро! – разочарованно протянул он.

   – Какого тролля ты здесь делаешь?

   – Милая, ты бы расслабилась, что ли? Слишком уж ты напряженна?

   – Я кстати мечтала об этом… весь день… пришла домой…, а тут ты вальяжно развалился на МОЕЙ постели! Ну, и объясни мне, как я при этом могу быть расслабленной?!

   – Ну, если дело только в том, что я занял твою постель, так я не жадный, я подвинусь… – и этот гад, действительно, подвинулся, да еще и похлопал рядом с собой по постели, – иди, милая ко мне под бочок, я тебя приголублю, могу и колыбельную даже спеть…

   Я с тоской посмотрела на заваленную вещами кровать Присциллы, теми самими, кстати, которыми ночью был завален стул. И у меня даже мелькнула мысль сграбастать все эти вещи, взгромоздить снова на стул, а самой разместиться на кровати подруги. Но при таком раскладе, Эрик мог бы почувствовать себя еще комфортней, а значит выставить его стало бы еще сложней. А так, каким бы эгоистом и сволочью он ни был, но ситуация, когда он вольготно развалившись лежит, а обессиленная и еле держащаяся на ногах девушка стоит – его, я была уверена, все же немного напрягает. В общем, я решила сохранить хоть и сомнительное, но все же психологическое давление

   – Слушай, может, хватит! Повторяю вопрос, какого тролля ты тут делаешь?

   – Ладно, не хочешь, как хочешь, только не говори потом, что я не предлагал, – он окинул меня раздевающим взглядом.

   – Эрик! – сквозь зубы прошипела я.

   – Отец по магической связи передал, что ему из достоверных источников стало известно, что тобой интересовался кто-то из членов ордена Ассасинов. И знаешь, что я думаю по этому поводу, Каро? – он резко сел на кровати и от его вольготности не осталось и следа.

   – Нет, не знаю. Однако, не сомневаюсь, что ты не станешь томить меня в неведении!

   – Я думаю, что если кто-то нанял для твоего похищения или убийства опаснейших и практически не знающих поражения наемников, то ты что-то от меня и от моего отца скрываешь! И этим самым делаешь не только нашу с ним жизнь сложней, но и рискуешь своей!

   – Хмм, а может это твой папочка, который император, прослышал, что ты слишком много времени стал проводить с нимфой и решил действовать на опережение? Или может он просто решил перестраховаться и добить членов всех бывших королевских ветвей? – с отвращением выплюнула я.

   – То есть, ты намекаешь на то, что император имеет какое-то отношение к гибели твоих родителей?

   – Я не намекаю, а утверждаю, и не какое то, а самое, что ни на есть прямое? – твердо констатировала я. – Ну, что? Ты все еще хочешь приголубить меня, милый? – добавила я саркастически.

   – Каро, давай отделим зерна от плевел, а грех от грешника, чтобы ты не думала о моем отце, но я не желаю тебе смерти! Однако, есть кто-то, кто желает, очень желает, потому что готов на редкость щедро заплатить за это! Твоего похитителя и по совместительству убийцу Этьена интересовал твой поход в министерство, значит, ты не просто что-то знаешь…, у тебя есть доказательства…

   – Эрик, а ведь, если меня все еще хотят убить или похитить – это значит, что те, кто нанял убийцу Этьена, они знают о том, что я вам еще ничего не передала, возможно, даже думают, что я продолжаю набивать себе цену.

   – Мы с отцом тоже об этом подумали, но шпионы в министерстве не твоя забота и потом доказательства важней…

   – Эрик, я, правда, ничего не знаю… – я присела на край своей постели и с удовольствием оперлась на быльце, так как стоять дальше сил уже не было, а мой нежеланный гость явно не спешил оставлять в тишине и покое негостеприимную меня, – но у меня есть подозрения на счет того, что случилось с этими… документами, если Этьен, на самом деле, отправил их мне…

   – Что? Что с ними случилось? – он с поразительной прыткостью преодолел разделяющее нас расстояние и положил обе руки мне на бедра.

   – Эрик, руки! – возмутилась я.

   – Что с твоими руками? – изобразил недоумение этот паршивец.

   – Твои руки, у меня на бедрах, убери немедленно! – презрительно сузив глаза, прошипела я. – И отодвинься от меня! – он убрал руки и слегка отодвинулся, но при этом одна из его рук оказалась лежащей на моем колене. Он же продолжал нахально улыбаться. – Туда, где и сидел, то есть как можно ближе вон к тому быльцу! – указала я ему на противоположный край постели, другой же рукой я сбросила его руку с моего колена.

   – Ой, Каролина, только не вообрази себе, орк знает чего! Это был обычный дружеский жест! И только такая ханжа как ты могла увидеть в нем что-то интимное! – его голос упал до шепота на последнем слове и он многозначительно подмигнул мне.

   – Не что-то интимное, а что-то непристойное и мне неприятное, – я сделала многозначительную паузу. – Я помогаю тебе только ради Этьена. Но это не делает нас друзьями. И это значит, что я не нуждаюсь в каких бы то ни было дружеских жестах, исходящих от тебя ко мне, ясно?

   – Ясно, – легко согласился Эрик, недоуменно пожав плечами, после чего, отодвинувшись от меня, снова вольготно развалился на моей постели. – Так что там у тебя за подозрения? – напомнил он.

   – Скажу, если поклянешься мне, что никому, даже своему отцу, не расскажешь об этих моих подозрениях…

   – Только если мы клятву скрепим поцелуем! – ухмыльнулся этот гад, озабоченный собой любимым.

   – Эрик, никаких поцелуев!

   – Ну, хотя бы в щечку, – заканючил он, издеваясь над моей нервной системой.

   – Нет!

   – Ну, тогда, хотя бы в плечико!

   – Эрик! Я же сказала никаких поцелуев!

   – Злая ты Каро!

   – А ты… неисправимый бабник!

   – Хорошо! Я клянусь тебе, что никому не расскажу о твоих подозрениях, даже своему отцу!

   – И отчиму! – добавила я.

   – Я же сказал!

   – Я тебя знаю, потом съедешь на не уточненной до конца формулировке, – не сдавалась я.

   – Каро, я и так знаю, что ты покрываешь свою бабулю… и за один дружеский поцелуй в щечку… я унесу эту информацию аж в могилу…

   – Эрик, ну, и что тебе даст этот поцелуй? Это же глупо? – на самом деле не понимала я.

   – Да, просто, чтобы последнее слово или как это называется… осталось за мной! Ну, так что Каро? Я жду!

   – Я тебя на прощание поцелую в щечку так и быть! – пришлось пообещать мне. – Но только тогда, когда ты слезешь, наконец, с моей постели! – добавила я необходимое условие.

   – Я тебя смущаю… – удовлетворенно причмокнул он, – до дрожи в коленках смущаю…

   – Эрик, а ты уверен, что тебя никто нигде не ждет? А то задержался ты у меня уже!

   – Сначала, давай решим, что будем делать с твоей бабулей…

   – А что это со мной вы собрались делать? – услышала я голос моей бабули.

ГЛАВА 7

Словно страшный сон перед моими глазами вдруг пронеслась картина, которая предстала пред ясными очами моей бабушки Флорель, которая у меня самых строгих моральных правил.

   Я в коротком банном халате, который едва прикрывает бедра, и Эрик, развалившийся на моей постели в полурастегнутой рубашке обсуждаем, что будем делать с моей бабулей.

   Да, уж, интимчик, ещё тот, мать моя природа. В общем, дабы не видеть разочарования на лице бабушки, я спрятала лицо в своих ладонях и тяжело вздохнула.

   – Добрый день, герцогиня Флорель, рад вас видеть, – чинно приветствовал мою бабушку Эрик. – А я, понимаете ли, помогаю вашей внучке с освоением дара огня. У неё с этим даром бо-о-о-ольшие проблемы!

   – У неё вообще нет дара огня! – сухо констатировала моя бабуля.

   – Да-аа? А знаете, это заметно. Вот я и говорю, бо-о-о-ольшие проблемы!

   – Каролина! Что здесь происходит! Я думала, что я тебя в приличное учебное заведение отправила. А что я вижу?

   – Ба-а-абуля! – выдохнула я. – Он уже уходит!

   – Поздно, Каро, – подмигнул ни капли не разделяющий моего ужаса императорский отпрыск, – она меня уже видела, во всей, так сказать, красе! – он провел вдоль своего, им же прославляемого, тела. – И ее интересует, не то, что я уже ухожу, а что я здесь до сих пор делал с тобой! Правильно я говорю, бабуля?

   – Каролина! Как ты могла? Как ты могла связаться с этим гадом… ползучим! – прямым текстом и преисполненным брезгливости голосом поинтересовалась бабушка, сделав вид, что этого самого гада ползучего она и не видит и не слышит абсолютно. Вот только гад ей попался еще более невозмутимый и непробиваемый чем она. А уж с фантазией у него – так и вообще перебор, тем более подзадоренной жаждой досадить мне за то, что не сохну по нему распрекрасному и желанием позлить мою бабулю за то, что она столь презрительно относится к нему и его семейству, хотя в этом я его даже понимаю, все же бабуля моя – явно перегибает палку; ведь одно дело кого-то не уважать, а совсем другое откровенно и нагло хамить и оскорблять.

   – Минуточку, минуточку, а у меня поправочка! Я не просто гад ползучий, я ящерогад ползуче-летучий! – гордо внес ясность эта морда наглая. – Но Каролина, должен признать, ты делаешь мне больно, тем, что стыдишься меня! – он театрально схватился за сердце. – Значит, как пользоваться моим телом и получать удовольствие, которое я тебе дарю, каждую ночь, так тебе не стыдно, а как с бабушкой познакомить, так я сразу недостаточно хорош?! Так что ли получается?!

   – Что-о-о-о-о?! – Я искренне хотела возмутится, но эта лживая сволочь методично постукивала пальчиком по своей щечке, напоминая таким образом мне о том, что он пообещал, что не станет вмешивать мою бабушку в историю с убийством Этьена.

   – Каролина?! Ты не могла! Посмотри на меня! Скажи мне, что ты не могла связаться с этим… ящерогадом? Так вот, Каролина, я тебе официально заявляю. Если надумаете жениться, то только через мой труп. А если без моего благословения, то прокляну, слышишь ящерогад – с того света достану! – бабуля даже для пущей грозности кулаком ему помахала. И то ли он устал паясничать, то ли она его таки задела, но взгляд у него из категории «веселый и наглый» перешел в категорию «надменно ледяной».

   Ну, все с меня хватит, решила я. Потому что испугалась, что еще чуть-чуть и бабуля моя доведет императорского отпрыска до того, что он ее собственноручно и на моих глазах на тот самый свет, с которого на его пообещала достать, и отправит.

   – Бабушка, я клянусь тебе, что между мной и Эриком ничего нет, и никогда не было. Он здесь, потому что у нас общее горе, его брат Этьен, он погиб…

   – То есть, вы друг друга утешаете? – подозрительно уточнила бабушка.

   – Мы разговариваем бабушка, просто разговариваем. И тебя мы вспомнили в связи с письмом, которое ты от меня утаила. Этьен – мне очень нравился. Но, к сожалению, хотя и не к твоему, его больше нет, так что он для тебя – больше не угроза. Но письмо, которое он мне отправил, бабушка, оно мне теперь дорого как память. Пожалуйста, скажи мне, что ты его не сожгла, а просто спрятала? Мне просто очень важно знать, что он мне там написал…

   – За кого ты меня принимаешь, Каролина? – оскорбилась моя бабуля. – Разумеется, я не собиралась предавать огню твое письмо, я вообще собиралась его сразу же тебе отдать, но меня срочно позвали на кухню, потому что у повара случилась истерика, так как младший поваренок перекислил твой любимый фенугрекоперментальский соус, а это был твой день рождения…, а затем мне пришлось бежать спасать наших духов-стражников, которых твоя другая бабушка, будь она неладна, решила развеять по ветру за то, что они ее сразу не признали, а как бедным, несчастным духам было ее узнать, если эта старая карга каждый раз в новом обличье является, все молодится, все никак не угомонится, все мнит себя…

   – Бабуля, письмо! – не выдержала я.

   – Так я про письмо и рассказываю! Не смей старших перебивать! И это было даже не перебивать, а поучать! Ишь, набралась дурных манер! Вот правду старые люди говорят: с кем поведешься, от того и наберешься! А ты, Каролина?! Как ты, дочь нимфы и дроу, могла, связаться с драконами?! Ну, ладно еще с драконами, с драконами еще, куда ни шло, но с гадами ползучими!

   – С гадоящерами летуче-ползучими! – на свою беду не смог удержаться, чтобы не подразнить мою бабулю Эрик, очевидно, то ли лишенный инстинкта самосохранения, то ли ранее не имевший дело с нимфами в гневе.

    – Еще хуже! – парировала она, продолжая свирепствовать, – даже и не гад, а так недогад-недоящер, не то ползучий, не то летучий!

   – Бабу-у-у-уля, – то ли застонала, то ли зарыдала я, – пи-и-и-исьмо! Пожалуйста, просто скажи…, где письмо…

   – И я сразу же оставлю и вас и вашу внучку в покое! – пообещал излишне уверенный в себе императорский отпрыск, не подозревая, что только подливает масла в огонь.

   – Так он тебе еще и угрожать смеет?! Он что тебя в заложницах держит?! В твоей собственной комнате?! – не на шутку всполошилась грозная нимфа, и фантазия, и нрав у которой оказались не просто буйными, а буйно-помешанными. – И вообще, я не поняла, почему это я старая женщина стою, а это недоразумение, которое ни то гад, ни то ящер на постели разлеглось! – и она без всякого предупреждения просто щелчком пальцев смела зарвавшееся недоразумение с постели. Причем не просто смела, а сначала подбросила под потолок, а затем уронила себе под ноги. Кроме этого, прямо из подпола выросли вьюны, которые пока Эрик приходил в себя от шока, вызванного неожиданным прыжком, стремительно перешедшим в полет, а затем столь же неотвратимо стремительно в падение, спеленали его как младенца. – Вот так-то лучше! – усмехнулась бабуля, и надменно переступив через живое препятствие, прошагала, чтобы присесть на освободившееся место. – Ну, так о чем это я?

   – О письме, бабушка, о письме… – вздохнув, напомнила я.

   – А-а-а-а…, так я его потеряла, кажется… – бабуля постучала указательным пальцем по своему лбу, – или может, Виви случайно постирала его вместе с платьем…, понимаешь за всей этой кутерьмой и гостями… я о нем сначала забыла…, а потом подумала, что это может быть и к лучшему, что оно потерялось…

   – И почему я не удивлен, – тяжело вздохнул Эрик, извивающийся как уж на сковородке, потому что пытался, таким образом, освободится от спеленавших его побегов вьюна.

   – Эрик, дай бабушке договорить! – цыкнула я на него. – Ну, и что сказала Виви? – нетерпеливо обратилась я к бабушке.

   – А причем здесь наша домовая экономка? – удивилась она.

   С пола раздалось сначала недовольное рычание, а затем повалили густой дым и копоть.

   И дым и копоть, как выяснилось, были от того, что сильный и могучий ящерогад не сумев разорвать путы усилием мышц, не нашел ничего лучше как попытаться освободиться от опутавших его ростков с помощью огня. И это, естественно, очень не понравилось вьюнку, у которого даже и мысли не возникло, просто так без боя отступить перед каким-то там огоньком. В результате, между вновь и вновь появляющимися новорожденными ростками и многочисленными огоньками, вспыхивающими то там, то тут, разыгралось нешуточное сражение, в котором огоньки пытались сжечь ростки вьюнка, а вьюнок в отместку все сильнее и сильнее сдавливал тело Эрика, являющегося виновником и разжигателем сражения.

   – Ба-а-а, немедленно, отзови свою поросль! – указала я глазами на сражающегося с растением отважного бойца.

   – Не надо! Я сам! – надменным тоном наотрез отказался от помощи гордый боец.

   – Он сказал, что сам, – невозмутимо пожала плечами седовласая нимфа. – Так что не вижу причины ему мешать…

   – Ба, письмо! – теряя терпение, напомнила я, – Ты сказала, что Виви, возможно, постирала платье вместе с письмом…

   – А-а-а, так я у нее не спрашивала. Зачем мне это? Я просто дала задание домовым отыскать письмо и как найдут сдать его нашему семейному сакраментуму на хранение…

   – Ну, и? – уточнила я.

   – Что «ну, и»? – не поняла бабушка.

   – Домовые… письмо… нашли? – четко выговаривая каждое слово, еще раз уточнила я.

   – Наверное, же нашли! – невозмутимо констатировала древняя нимфа, – наша домовая челядь, знаешь ли, не имеет привычки мои распоряжения игнорировать! Так что мне нет нужды у них уточнять, выполнили они мое задание или не выполнили! Это только ты у меня такая непонятливая и своенравная! Тебе хоть кол на голове чеши, а ты все равно поступаешь, как сама хочешь, а не как тебя просят!

   – Но, бабу-у-у-уля, письмо было адресовано мне! – возмутилась я. Как ты могла не сказать мне о нем? Как все они могли? Предатели!

   – Никакие они не предатели, в моем доме хозяйка – я, а не ты, хоть ты и моя внучка! Так что, для домовых, мое слово – закон, а не твое!

   Вот так одной фразой бабуля и действия домовых оправдала и меня на место поставила. В общем, обидно мне стало очень и за письмо, и за Эрика, и за себя. И чтобы хоть как-то ей отомстить, я освободила Эрика из пут вьюнка. Правда, освобождать его крайне необходимо было и так, и, причем, срочно, потому что иначе или он сам себя угробил бы посредством самосожжения, или вьюнок его таки бы задавил в своих удушающих объятиях.

   – Знаешь, что бабу-у-у-уля! – разозлилась я. – Во-первых, больше не смей нападать на моих друзей, даже если они ящерогады! Во-вторых, не смей больше утаивать от меня мои письма! А в-третьих, верни мое письмо! Немедленно!

   – Каролина, я же сказала тебе! Вот никогда ты не слушаешь, что тебе говорят! – покачала головой бабушка. – Нет у меня твоего письма, оно у нашего семейного сакраментума на хранении, если конечно домовые его все-таки нашли!

   – И, в-четвертых, ключ верни! – потребовала я.

   – Какой ключ? – абсолютно искренне недоумевала бабуля.

   – От двери моей комнаты! – раздраженно объяснила я. – Я прекрасно помню, что я закрыла ее на замок! Так что, бабуля, ключ! – и я протянула руку.

   Древняя нимфа, хотя и кряхтя и нехотя, но достала ключ из кармана и вложила мне в ладошку. – И кто тебя только, Каролина, воспитывал! – разочарованно посетовала она.

   – Бабуль, зеркало чуть левее от тебя, загляни, познакомься! – предложила я.

   – Кхе-кхе, извините, дамы, что вмешиваюсь в ваш милый тет-а-тет, – обратил на себя внимание императорский отпрыск, который даже после своего позорного поражения вьюнку, не утратил свойственной ему царственной надменности во взгляде и голосе. Единственное, выглядел он сейчас как принц погорелого королевства, причем, в буквальном смысле этого выражения. – Но как же насчет письма?

   – А вам-то какое дело, молодой человек? – вежливо поинтересовалась бабушка, очевидно, вняв моей просьбе не оскорблять моих друзей.

   – Ну, просто за Каролину переживаю… – нашелся Эрик. – Ее любил мой брат, и значит, она мне как сестра, особенно теперь… – и голос его звучал так проникновенно, что если бы я не знала его лучше, то вполне поверила бы в его искренность. Что же касается бабушки, то она, разумеется, прониклась его горем, и даже прослезилась.

   – Понимаю, я и сама за нее переживаю…, она ведь так и не отошла после смерти родителей, и тут снова потеря… – неожиданно разоткровенничалась она. – Вот, приехала поддержать…, а за письмо… извини, внучка, я просто, правда, когда его потеряла, подумала, что это судьба…

   – Верней, не судьба… – понимающе кивнула я. – Ба-а, а ты не против, если я приглашу Эрика в гости в твое имение, чтобы встретится с нашим семейным сакраментумом?

   – Конечно, это же и твой дом тоже…

   – Хммм, пра-а-авда? – иронично хмыкнув, не удержалась от подколки я.

   – Просто домовые пока подчиняются только мне… – развела руками моя бабка, невинно хлопая огромными, ярко-зелеными и удивительно молодыми для ее устрашающе почтенного возраста глазищами, обрамленными длиннющими ресницами.

ГЛАВА 8

Церемония прощания с Этьеном была назначена на утро следующего дня, но Эрик и его отец настоятельно попросили меня не присутствовать на ней, объяснив это тем, что мое присутствие в храме Великого Дракона породит еще большее количество, чем уже есть, досужих сплетен и кривотолков. Откровенно говоря, я и сама не только не горела желанием, но и не обладала достаточным запасом моральных сил и выдержки, чтобы оказаться в толпе по большей части враждебно настроенных по отношению к нимфам холоднокровных чешучайтообразных, которые будут либо с подозрением на меня смотреть либо со злобой и пренебрежением недоумевать, а что собственно я делаю в храме Великого Дракона. Кроме того, обстоятельства секретности и меры предосторожности требовали соблюдения конспирации, поэтому рано утром я и бабушка, обернувшись розовыми фламинго, прямиком из арендованного ею домика вылетели в наше имение. Что же касается Эрика, то было решено, что он отправиться к нам в гости сразу же после упокойной службы. И учитывая то, что скорость полета драконов почти в полтора раза выше той, которую способны развить фламинго, то мы подсчитали, что к месту назначения и он и мы прибудем почти одновременно. В общем, где-то так и вышло бы, если бы Эрик не решил, что летел он слишком быстро, а значит, времени у него более чем достаточно, чтобы еще и искупаться. И не то, чтобы я особо волновалась из-за его отсутствия или скучала, ожидая его появления, но когда время было уже далеко за полдень, а императорский отпрыск так и не явился по назначению, я все-таки обеспокоилась. Так как знала, что несмотря на пацифичность и миролюбие нимф как таковых, все же отношения к нагам и драконам в наших землях крайне негативное, а если еще и учесть надменность недопринца, то дело и вовсе может принять самый принеприятнейший оборот. Поэтому я подозвала пролетавший мимо теплый ветерок и попросила кинуть клич среди его братьев и сестер, а не видал ли, не слыхал ли кто из них что-нибудь о полудраконе-полунаге. И к моему облегчению, не прошло и десяти минут, как ветерок принес мне весточку, что некто неопознанный, забавляющийся с русалками был замечен в озере Забвения. То, что этот некто неопознанный был никто иной, а Эрик, я не сомневалась ни секунды, потому что только нездешний мог быть настолько глуп, чтобы полезть купаться в озеро Забвения, и только императорский отпрыск был настолько бабником, чтобы ни разу не задумавшись о последствиях, нырнуть к незнакомым голым девицам в озеро. Наверное, еще и радовался, вот какое счастье мне привалило, с раздражением подумала я, взбираясь на моего пегаса Хавьера.

   Озеро Забвения находилось не особо далеко от нашего замка, но если я не хотела быть замеченной русалками еще на подходе к озеру, то последнюю часть пути лучше было пройтись пешком. Я быстро шла по лесу, ведя за собой Хавьера, и ясное дело, что прокладывая себе дорогу, я не очень-то церемонилась с ветками, которые в свою очередь мстили мне тем, что цеплялись за мою одежду и пытались выдирать мне волосы. Можно было, конечно, и, пожалуй, даже нужно было остановиться и попытаться договориться с лесом, но, во-первых, чем ближе к озеру Забвения, тем меньше шансов, что лес захочет мне помогать в ущерб своим соседкам-русалкам, а во-вторых, я была слишком раздраженна и зла, чтобы быть в состоянии вести сложные переговоры. Поэтому единственными моими союзниками, кроме Хавьера, разумеется, оставались легкие осенние ветерки, сопровождавшие меня от самого моего дома, которые нежно и ласково, почти с материнской заботой, целовали мои поцарапанные ветками щеки, лоб, шею и руки, и радостно поигрывали прядками волос, выбившихся из косы. То, что я уже на месте я поняла по звукам обольстительного женского смеха, звучавшего как пение сирен, который перемежевался с не менее обольстительным мужским смехом. Интересно, если бы он знал, что ему уготована роль бездумного, бессловесного быка осеменителя на пару циклов Иири, после чего его выгонят из озера, но ни разум, ни память к нему так и не вернутся, он бы продолжал также счастливо заливаться смехом, раздраженно подумала я и раздвинула ветки, чтобы оценить обстановку. На мою удачу, Эрик плыл к тому же берегу, у которого сейчас была я. И плыл он в окружение четырех русалок, в буквальном смысле пожиравших глазами тугие узлы его мышц, которыми он откровенно и с наслаждением красовался. Вот он, повернув голову и улыбнувшись, набрал полный рот воды и смеющимся фонтаном выпустил ее в ближайшую из них, осчастливленная рыбина сначала радостно завизжала, после залилась смехом, а затем нырнула в прозрачную глубь хорошо знакомого ей мира, он, разумеется, нырнул за ней, три остальные нырнули туда же. Я в напряжении ждала, пока они вынырнут, но они все не появлялись. И вот, когда я уже решила, что все! Придется мне посылать одного из ветерков за бабушкой, потому что из глубин озера мне Эрика, точно, самой не выудить, сначала русалки, а следом и догоняющий их безмозглый недопринц, прикидывающийся тритоном, с радостным всплеском вылетели в облаке сверкающих в предзакатных лучах Иири брызг, еще мгновение и они снова исчезли в глубине, чтобы через другое мгновение снова появиться на поверхности. При этом, они все впятером все ближе и ближе приближались к берегу, а значит, мне необходимо было что-то срочно предпринимать.

   В целом, задача моя была не особо сложной, поскольку русалки совершенно не владели магией, если бы не одно, вернее два «но». Мне нельзя было даже приближаться к воде, если я хотела продолжать помнить о цели своего визита на озеро, а Эрик был целиком и полностью в воде и, по всей видимости, абсолютно не имел никакого намерения из нее выбираться. Другими словами, вариант у меня был только один, воздух, вернее ветер. Мне нужна была мощнейшая струя воздуха, которая бы подхватила забывшего себя и свое имя пловца и выкинула далеко за пределы озера, причем очень и очень далеко. Потому что, если вдруг в его голову, затуманенную водами забвения, придет мысль бежать назад в озеро (а молва утверждает, что такая мысль ему обязательно придет в голову), то чтобы бежать ему пришлось очень и очень долго. Я обострила все мои чувства и улыбнулась, удача снова была на моей стороне, где-то, причем не так уж и далеко, бушевал настоящий ураган, как раз то, что мне было нужно. Решено, сделано, и я рассказала кружившим вокруг меня ветеркам мой план, и они закивали, зашелестели, захихикали в ответ, радуясь предстоящему празднику души. Призыв ветров с помощью заклинания, особенно, если они уже полны сил и только и ищут возможности, чтобы выпустить пар и повеселиться, потанцевать в свое удовольствие – это как приманить пчел на цветочный луг; то есть, тут главное не приманить слишком много пчел, а то не будет хорошо ни цветам, ни лугу. А в моем случае, только бы не переусердствовать с эмоциями возмущения, раздражения и разочарования по причине легкомыслия и безответственности некоторых гормонально озабоченных, самовлюбленных недопринцев, из-за которых я до сих пор не только не знаю, что мне написал в письме Этьен, но и из-за которых я вместо того, чтобы в своей комнате сидеть и прилежно к самостоятельной по зельеварению готовиться, по всяким там озерам Забвения шастаю. Ну, да, признаю, с таким моим «радужным» настроем, с эмоциями все же промашечка вышла, а потому после того, как я прочла заклинание и призвала вихрь, который и подхватил отчаянно упирающегося русалочьего героя-любовника и понес…, выяснилось, что отнес он его на более чем приличное расстояние.

   Нет, с точки зрения, отыскать, в этом проблемы не было, мои верные помощники-ветерки легко русалочьего героя-любовника отыскали и сообщили мне, где именно он находится. Проблема состояла в другом: в том, что если Эрик, в связи с купанием в озере Забвения, так и не вспомнит, кто он и как перекидываться в дракона, и так как вариант с пегасом исключался из-за того, что нас двоих Хавьер бы не утянул, а вариант – мне обернуться фламинго, недопринцу ехать верхом – потому что я израсходовала слишком много сил, то до бабушкиного замка нам предстояло брести всю ночь, в лучшем случае. В лучшем случае, который предусматривал, что будут выполнены целых два условия. Первое – императорского отпрыска я должна буду тянуть на привязи, да еще и, подгоняя лозиной. Второе условие предусматривало, что одежда Эрика валяется где-нибудь поблизости, так как я даже как вариант не рассматривала отправиться за голым, как младенец в момент рождения, недопринцем, не захватив для него хоть чего-нибудь, чтобы прикрыться.

   К моему облегчению, искать хоть что-нибудь мне не пришлось, потому что одежду Эрика, аккуратно развешанную на дереве – я нашла совсем недалеко от озера. Очевидно, он планировал, что после того как искупается, дальше добираться до нашего имения пешим ходом. Что в целом, если не считать купания с русалками, было вполне разумным решением, если учесть, что в образе дракона влететь к нам во двор – было бы слишком приметно, а он совершенно не хотел афишировать своего визита, плюс место здесь было уединенное и до имения километров десять не больше.

   – Каролина?! – вдруг позвал меня необычайно певучий голос. Хотя почему я говорю «необычайно», я у озера Забвения, а здесь у всех его обитательниц чрезвычайно певучий голос. – Ты же Каролина-а, так ведь? – именно с таким вопросом ко мне обратилась наяда. И попрошу не путать наяд с русалками, хотя бы потому что у них есть ноги. Разумеется, у них могут быть также и хвосты, но только тогда, когда они сами захотят.

   Здесь, как я полагаю, необходимо, сделать небольшое отступление, чтобы все объяснить более или менее популярно. Так вот, что касается высших нимф способных управлять землей, водой и воздухом, и при этом еще и жить неприлично долго на белом свете, то нас не так уж и много осталось, а вот, что касается различных видов нимфической расы, дар которых поскромнее будет, в том смысле, что все другие разновидности нимф обычно владеют лишь одной из стихий, то этого люда в наших землях сколько хочешь: и дриады – лесные, древесные нимфы, самые древние из известных науке нимф, и напеи – нимфы дикорастущих долин, полей и лугов, и лимнады – нимфы болот и озер, и ореады – горные нимфы, и агростенами – нимфы сельскохозяйственных угодий и культурных растений, и наяды – нимфы пресной воды, то есть, нимфы речных, родниковых и озерных потоков, и нереиды – морские нимфы, и океаниды – нимфы океанских потоков, и плеяды – нимфы небесные.

   – А вам какое дело? – настороженно откликнулась я, снимая рубашку Эрика с ветки.

    – Просто я чувствую зов крови…

   – Что-о-о? – опешила я. Клянусь, если бы она мне сейчас сказала, что опускавшееся сейчас за горизонт Иири больше никогда не взойдет, я бы и то удивилась меньше. – Зов чего?

   – Крови! – с мстительной улыбкой повторила она. – Я твоя сестра по отцу. Так, что как видишь, история повторяется… – насмешливо продолжила она.

   – Какая история повторяется? – в тон ей поинтересовалась я.

   – Нелюбимый, непонятый, неоцененный, но весьма достойный молодой человек нашел утешение в водах забвения и в объятиях дев, которые разглядели в нем все эти качества … – усмехнулась она.

   – Если ты об Эрике, то без комментариев, но какое отношение все это имеет к моему отцу… – язвительно поинтересовалась я.

   – Моя мать, владычица озера Забвения, и по сей день не простила нашего отца за то, что он все-таки оставил ее ради твоей матери, но ты моя сестра и я не удержалась…, захотела посмотреть на тебя, познакомиться с тобой…, меня, кстати, зовут Марина…

   – Я прошу прощения, Марина, но я сейчас очень спешу…, там недопринц где-то и я за него волнуюсь, только не в том смысле, что волнуюсь о нем, а в том, что волнуюсь за окружающих.

   – Каро, понимаю, что ты не доверяешь мне, потому что меня скрывали от тебя, но поверь мне на слово…, от тебя скрывают не только меня…

   – Кто скрывает? – все же не смогла не поинтересоваться я, взбираясь на пегаса.

   – Твоя бабка Эвелина, она определенно знает, что я существую… и Каро…, не знаю, хочешь ли ты это знать, но твоих родителей… их убили…

   – Я знаю, – глухо сообщила я и пришпорила Хавьера, чтобы поскорей убраться с этого тролльего озера.

   – Но ты не знаешь, кто их заказал… – раздался мне вслед голос Марины.

   «И ты тоже» – подумала я, и сильнее пришпорила несчастного от того, что он попал мне под горячую руку, вернее ногу, Хавьера, более чем однозначно ему намекая, что в его святые и непоколебимые обязанности входит поскорей уносить меня отсюда. И если вы думаете, что это легко мне далось, то вы очень ошибаетесь, поскольку в этом мире и вообще во всей реальности не был темы, которая интересовала бы меня больше, чем гибель и заказчик оной моих родителей, но озеро Забвения – это озеро Забвения! В том смысле, что откуда мне было знать, где мне зубы заговаривают, в попытке удержать меня от того, чтобы помешать быку осеменителю вернуться к русалкам, а где мне правду говорят.

   – Нашел! – зашелестел мне на ушко юго-западный ветер, – нашел! Туда! – он прошелся мощным потоком воздуха по верхушкам деревьев, заставив их склониться, указывая тем самым наиболее короткий путь.

   Хавьера, который давно уже нетерпеливо похлопывал крыльями, прозрачно намекая на то, что ему летать охота, мне даже пришпоривать в этот раз не пришлось; издав восторженное: «Иго-го-го!», он резво взмыл ввысь и погнался за указывающим дорогу ветром, развив такую скорость, которая не оставляла сомнений в том, что мой крылатый конь вознамерился ветер не только догнать, но и перегнать.

   Однако юго-западный быстро раскусил не в меру амбициозное намерение моего пегаса и решил проучить зарвавшуюся животину, а именно, решил во что бы то ни стало обскакать соперника, но не просто обскакать, а с о-очень, ну, о-о-очень большим отрывом.

   Само собой разумеется, что меня эта игра наперегонки совершенно не устраивала. Во-первых, потому что, если бы Хавьер обогнал ветер, то тогда кто ему дорогу к Эрику указывал бы? А во-вторых, меня настораживало то, что пегас мой не реагировал ни на мои бесчисленные «тпррру!», ни на натянутые до упора поводья. Настолько увлечён он был погоней.

   Когда я осознала, что Хавьер совершенно на меня не реагирует, то вначале приуныла, затем психанула, вслед за чем даже уже собралась всплакнуть от досады… Но вмешалось провидение.

   Увлеченный погоней пегас не заметил, что на полном ходу мчится прямиком на стаю черных лебедей, которые, к счастью, его заметили вовремя и потому столкновения, а значит, жертв удалось избежать.

   Однако заметили лебеди не только нас, но и обесбашенно-безответственную, нарушающую все возможные правила безопасности манеру полета моего азартного транспортного средства. Посовещавшись между собой, они, как я понимаю, решили, что так просто подобное спустить нельзя. И посему принялись всей стаей, в составе пятнадцати весьма упитанных особей, щипать опасного нарушителя правил поднебесного полета, не жалея клювов своих.

   Стоит отдать должное упрямству Хавьера, несмотря на боль, какое-то время он держался и не сбавлял скорость. Однако, на его беду, лебеди хорошо знали свое щипательное дело, и потому где-то ещё через пару-тройку километров мой пегас таки издал жалобно-заунывное ржание, означавшее его готовность сдаться на милость победителей.

   Приняв капитуляцию, вожак лебединого патруля жестами потребовал от пегаса, дабы тот немедленно покинул небо, иначе (это он тоже жестами показал) останется мой крылатый конь без хвоста, без копыт, без крыльев и без головы. При этом остальные четырнадцать членов лебединого патруля, явно согласные с мнением своего вожака, воинственно выпятив грудь, выражали ему свою поддержку тем, что многозначительно кивали и повторяли следом за ним каждый его жест.

   Другими словами, задавили они морально любителя быстрого полета настолько, что сердце моё дрогнуло и мне даже жалко стало ругать Хавьера за устроенное им безобразие.

   «Это я всегда успею», – решила я. К тому же и момент был не особо удачный, так как я как раз заметила, что прямо под нами стремительной походкой вышагивал подсвечивающий себе дорогу магическим светлячком Эрик.

   Недовысочество был более или менее одет и это сказало мне, что с его памятью, если и не совсем хорошо, то всё же лучше, чем я опасалась.

ГЛАВА 9

Хавьер послушно приземлился рядом с бодро шагающим путником и зацокал копытами, но Эрик даже ухом не повел, целенаправленно продолжая свой путь. Оценив скорость, с которой он даже не бежал, а просто летел в направлении озера, спеша вернуться в объятия русалок, я не стала спешиваться, а так и поехала рядом с ним, восседая на пегасе.

   – Молодой человек, а куда вы путь держите? – начала издалека я, чтобы лучше понимать насколько он в себе.

   – А вам что? – огрызнулся он, даже не взглянув на меня.

   – Да, так…, – замешкалась я, – я тут одежду чью-то нашла, теперь глядя на вас, думаю, а не ваша ли? Ведь та, что на вас сейчас явно не для вас сшита и более того, вот-вот рассыплется в прах, – указала я на очевидное, надеясь хоть на этот раз получить какую-то реакцию.

   – Что значит, нашла, где? – не разочаровал он меня, задав следующий вопрос.

   – На дереве… – сказала чистую правду я, рассчитывая на следующий вопрос, но его не последовало, он просто целенаправленно шел вперед. И настолько он уверено шел, что если бы не совершенно отрешенное выражение его лица, то вполне можно было бы поверить, что он четко знает, куда и зачем он идет. Но отрешение на его лице яснее ясного говорило о том, что его как марионетку тянут к озеру Забвения за невидимую ниточку. И я, к сожалению, понятия не имела, как эту ниточку разорвать.

   – Эрик? – позвала я его. – Эри-и-и-ик?! – Но меня продолжали упорно игнорировать. – Эри-и-и-ик! – завопила я, теряя терпение, с такой силой, что Хавьер, все еще нервный и дерганный после встречи с лебединым патрулем, не выдержал и подпрыгнул высоко-высоко, в искренней, но наивной надежде, что я свалюсь с него, но не тут-то было, привыкшая к непредсказуемому поведению своего крылатого скакуна, я держалась крепко-крепко.

   – Может передать госпоже Флоретте весточку? – сочувственно предложил мне северо-восточный ветер.

   – Пока не надо, – покачала я головой, – просто передай, что со мной все в порядке, и я потом ей все объясню.

   Нет, во мне не говорила самонадеянность, просто, так как бабушкин замок лежал у Эрика как раз на пути его следования к озеру Забвения, то мы практически и шли к бабушке в гости. Другими словами, у меня было достаточно времени, чтобы в случае, если я сама не справлюсь, успеть вовремя обратиться за помощью к старой, мудрой нимфе. Ну, да, признаю, кроме этого, так как я не люблю быть обязанной, то во мне говорило еще и желание поскорее вернуть долг: Эрик спас меня, и если бы я спасла его, то все, мы были бы квиты. Вот, если бы еще знать как, подумалось мне, то было бы совсем замечательно.

    – Могу помочь информацией и, причем, за умеренную плату… – юго-западный ветер, подслушавший мои мысли, прошелестел мне прямо в левое ухо.

   – Эй, ты поосторожней, – рыкнула я на него закрывая продуваемое ветром ухо, – а то с твоими советами я воспаление себе заработаю.

   – Так я же южный ветер, значит теплый… – оскорбился ветер, – ну, так что готова заплатить?

   И я уже даже рот открыла, чтобы сообщить, что, разумеется, я готова заплатить, если цена будет разумной, а информация полезной, как в наш разговор вмешался вечный его соперник. – Хочешь предложить ей выкупать молодца в дождевой воде? – хмыкнул северо-восточный ветер, – так она до этого и сама бы додумалась, – подмигнул он мне.

   – Додуматься-то может она сама и додумалась бы… – согласился с ним юго-западный, но где ж она силенок-то возьмет, чтобы тучу приличную сюда приманить, а? А вот у меня как раз есть одна знакомая туча на примете…

   – Тут он прав… – согласилась я, – силенок у меня только на неприличную тучу хватит… – с грустью признала я.

   – Слушай, а ты не могла бы подальше от меня цокать своими копытами! – вдруг подал раздраженный голос недопринц, так и не удостоив меня взглядом.

   – Иго-го-го?! – заржал Хавьер, вот только было не понятно к кому именно относился его вопрос, ко мне, которая могла дать ему команду отъехать подальше, или к тому, кому мешали его копыта, цокающие рядом.

   – Тащи тучу! – в сердцах, а значит впопыхах, приняла окончательное решение я.

   – Тпррру! ЮЗ! – тормознул юго-западного северо-восточный, взяв на себя обязанности моего адвоката, – не так быстро, сначала цену назови!

   – Повторение гонок хочу с этой вот общипанной животиной! – провозгласил юго-западный, указывая на моего пегаса.

   – Иго-го-го?! – оскорблено заржал Хавьер, явно несогласный с определением «общипанная животина». Хотя должна признать, что ветер ничуть не погрешил против истины, так как выглядел мой пегас после встречи с лебедями – удручающе.

   – Зачем? – причем недоумевала не только я и северо-восточный, но и юго-восточный и северо-западный ветры, которые очевидно просто не могли, молча, пролететь мимо такого несусветного нонсенса.

   – Потому, что он думает, что если бы не лебединый патруль, то он бы выиграл у меня гонки! – недовольно объяснил ветер.

    – Иго-го-го! Иго-го-го! Иго-го-го! – загарцевал на месте Хавьер, кивая обиженной мордой, подтверждая, что именно так он и думает.

   – Ну, что ж, если ему одной встречи с патрулем черных лебедей мало не показалось…

   – Фрр-р-р-р… фррр-рр-р-р… – задумался общипанный конь.

   – … то я не против, главное, чтобы без меня! – согласилась я.

   – Иго-го-го -го- го- го- го- го! – охотно согласился с моей последней оговоркой конь, очевидно имея в виду, что без меня он заносчивого духа ветра вообще в два счета обгонит.

   – А почему бы и нет… все-таки какое-никакое, а веселье, – поддержал юго-западного, юго-восточный.

   – Патрули не проблема, снимем, – кивнул северо-западный.

   – Иго-го-го -го- го- го- го- го! – радовался мой пегас, пустившись в пляс, который почему-то включал в себя прыжки с присядками.

    – Ладно, ЮЗ, тащи сюда свою тучу! – дал добро мой адвокат.

   – Только мне как бы помощь… нужна… – стыдливо признался ЮЗ.

   – Ты же только что сказал, что туча – твоя знакомая? – недоумевала я.

   – Так я же не сказал, что она моя хорошая знакомая… – хрюкнул дух.

   – Ладно, указывай путь, – недовольно вздохнул мой адвокат, – к твоей нехорошей знакомой…

   – Ну, и мы тогда с вами за компанию, а то вдруг вы вдвоем с одной нехорошей тучей не справитесь, – прошуршал северо-западный, увлекая за собой еще и юго-восточного, и в следующую секунду воздух вокруг как будто бы остановился.

   Я посмотрела на все также целенаправленно быстро-шагающего к своей цели жертву озера Забвения и вздохнула, обдумывая с чего бы начать разговор.

   – Послушайте, а кем вам приходится этот Эрик? – вдруг заговорил он сам.

   – И-к?! – отреагировал Хавьер, ну, потому что и коню было ясно, что вопрос не просто хороший, а с хоро-о-ошим подвохом.

   – Эрик? – озадаченно переспросила я, обдумывая наиболее правильный ответ, что было не самой легкой задачей, учитывая то, что я не знала с кем, именно, я имею дело, с потерянным существом, которое не помнит себя или с ящерогадом, который хочет за мой счет поразвлечься.

   – Ну, да, ты его так надрывно звала?!

   – А что? – решила получить побольше информации я.

   – Ты ведь беспокоишься о нем?

   – Беспокоюсь…, потому что он в опасности, но, кажется, сам он не понимает этого…

   – Я понимаю, Каро…, но ничего не могу сделать, я не могу сопротивляться этому зову…, хотя пытаюсь изо всех сил! И кстати цоканье твоего коня мне в этом очень мешает, а твои бесконечные переговоры с ним…, ты, что действительно веришь, что это безмозглое транспортное средство тебя понимает?! – хмыкнул он.

   – Иго-го-го! – возмутившись, встало на дыбы мое транспортное средство, хлопнув при этом верхними копытами, как в ладоши. Очевидно, этим самым Хавьер хотел продемонстрировать то, что он не только прекрасно все понимает, но и совсем не против некоторых недопринцев, сомневающихся в его умственном развитии, копытом двинуть.

   – По крайней мере, у него хватило бы мозгов, чтобы не полезть к незнакомым голым бабам в пруд! – ядовито заметила я.

    – Иго-го-го! Фрю-фрю! Фрю-фрю! Фрю-фрю! – закивал и довольно зафыркал Хавьер, по-видимому, оценив мою иронию и поддержку.

   – Но они были такие милые… и такие жизнерадостные…, а у меня был такой тяжелый день, несколько тяжелых дней и ночей…, и похороны брата, знаешь ли…, такое врагу не пожелаешь… – оправдывался императорский отпрыск и голос его был такой несчастный, что сентиментальный и чувствительный Хавьер не удержался, чмокнул его в макушку в знак поддержки. – Спасибо…, а он действительно понимает…

   И грянул гром, и блеснула молния, и разразился дождь. Насильно пригнанная, униженная и оскорбленная до темных глубин своей души, туча вымещала свое бешенство на Эрике, так как предположила, раз ее заставили его искупать, то именно ему она обязана своим бесчестием и позором.

   – Что за тролль? Каро? За что? – пытался он защититься от болезненных как удары кнута водяных струй, извергающихся с небес.

   – Скажи ему, что так надо! – подсказывал мне ответ на левое ухо ЮЗ.

   – Нет, скажи, что за дело! – нашептывал на правое ухо ЮВ.

   – Это должно помочь избавиться от зова, который тянет тебя на озеро Забвения, – отмахнувшись от обоих советчиков, прокричала я.

   – Должно? Или точно поможет? – он даже забыл об избивающих его водяных струях настолько, что со стороны могло показаться, что он их больше не чувствует. Вот только это не устраивало еще не до конца выпустившую пар тучу. «Не замечать ее! Игнорировать ее струи! Да, кто он такой?» – По-видимому решила она, и запустила в него целую очередь разрядов молнии.

   – Может, хватит с него? – обратилась я к духам ветров, умиляющихся в данный момент тем как ловко недавняя жертва озера Забвения уворачивается от летящих в него электрических разрядов.

   – Хорош! – восхищался ЮЗ . – Сразу видна военная выправка настоящего боевого мага! Какой прыжок! Ты это видел?!

   – Видел! А сейчас ты видел это? Как прогнулся? – согласился ЮВ .

   – Может, хватит с него? Совесть имейте? – потребовала я, уже искренне сожалея, что связалась с такими любителями острых ощущений, как духи ветров.

   – Ну, Каролиночка, ну еще чуть-чуть! Ну, пожалуйста! Это же такое зрелище! – заканючил СВ , и это при том, что он всегда, сколько я его помнила, был самый разумный и серьезный из них всех.

   – Угу! Я такое вообще не припомню, когда последний раз видел! – поддакнул ему СЗ .

   – Угу! – поддакнули следом ЮЗ и ЮВ.

   – Иго-го-го! – поддержал общее восхищение зрелищем Хавьер. И все! И мое терпение лопнуло!

   – Так, или сейчас же забираете к троллям свою тучу со всеми ее причиндалами! Или никаких гонок не будет! – использовала я единственный имеющийся у меня рычаг давления на азартных, обожающих развлечения и зрелища духов.

   – Иго-го-го! – обиженно заржал Хавьер.

   – Поговори мне еще, – пригрозила я ему, – и вообще к бабке Эвелине отправлю, и придется тебе среди дроу жить и небо только по большим праздникам видеть!

   – Шантажистка! – укоризненно прошелестел ЮЗ.

   – Нехорошо! Не ожидал от тебя, Каро… – разочарованно вздохнул СВ.

   – Тю-у-у-у-у-у-у на тебя! – обиженно протянули ЮВ и ЗВ.

   Правда, сразу же после этого они окружили и захватили все еще злую как тысячи троллей и орков, и черную как тьма, тучу и растащили, развеяли ее на тысячи мелких безобидных нитеобразных перьевых облаков, в общем, действовали наверняка.

   – Знаешь, что Каро! Ты, как по мне, ну, уж, слишком ревнивая! Так что, какие бы ты ко мне там чувства не испытывала, забудь! Ты никогда не будешь моей девушкой! Потому что, Каро, мне жить охота! В общем, попрошу запомнить, что я тебе никогда и ничего не обещал, поэтому у тебя нет никаких моральных, а тем более физических прав – меня ревновать!

   – Хмм…, спасибо, что просветил! Учту, на будущее! – насмешливо улыбаясь, пожала плечами я. – Но мне приятно уже от того, что, по крайней мере, к русалкам я отбила у тебя охоту надолго! Я ведь права?

   – К русалкам… ддда-а-а-м… отбила… и не только охоту…, – прислушиваясь к своим ощущениям сообщил мне Эрик.

   – Тут кстати до замка метров сто осталось, надеюсь, ты не откажешься переодеться в твою же одежду, прежде чем появиться в замке, потому что видок… уу-у-у-у… тебя… мягко говоря доходяги-забулдыги-попрошайки,