Судья королевского отбора 2. Олеля Баянъ

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. КАК В ПРИТЧЕ
• ГЛАВА 2. ВЕРДИКТ
• ГЛАВА 3. ИНИЦИАЦИЯ
• ГЛАВА 4. БАЛ
• ГЛАВА 5. ЦВЕТОК
• ГЛАВА 6. ДЕЛА СУДЕЙСКИЕ
• ГЛАВА 7. ЧЕТВЁРТОЕ ИСПЫТАНИЕ
• ГЛАВА 8. СЛОВО И ДЕЛО
• ГЛАВА 9. ПРОЙДУТ ЛИШЬ САМЫЕ СТОЙКИЕ … ИЛИ УПРЯМЫЕ
• ГЛАВА 10. СБОРЫ
• ГЛАВА 11. СЛЕДУЮЩАЯ ОСТАНОВКА – ЧУДОВИЩНЫЕ ОСТРОВА
• ГЛАВА 12. УРОКИ ВЫЖИВАНИЯ В ПРОГРАММУ НЕ ВХОДЯТ
• ГЛАВА 13. КРЕПОСТЬ
• ГЛАВА 14. ТАЙНА БАРОНЕССЫ
• ГЛАВА 15. СЧАСТЬЕ СО ВКУСОМ СМЕРТИ
• ГЛАВА 16. А МЫ ПРОДОЛЖАЕМ…
• ГЛАВА 17. ПОСЛЕДНИЕ ИСПЫТАНИЯ
• ГЛАВА 18. КОНЕЦ БЛИЗОК
• ГЛАВА 19. ПО ТУ СТОРОНУ ОТРАЖЕНИЯ
• ГЛАВА 20. ЗАГОВОР
• ГЛАВА 21. РАЗЛАД В СЕМЬЕ
• ГЛАВА 22. ВЕРА, НАДЕЖДА И ЛЮБОВЬ
• ГЛАВА 23. ЦЕРЕМОНИЯ
• ГЛАВА 24. РАДОСТИ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ
• ГЛАВА 25. ИГРЫ БОГОВ

АННОТАЦИЯ

Отбор продолжается. Моё решение сосредоточиться на обязанностях судьи проверяется на прочность: каждый раз я сталкиваюсь с великим князем. И каждое столкновение напоминает, что нам не быть вместе. Правда, князь? Почему ты молчишь? Или тебе есть что скрывать…

ГЛАВА 1. КАК В ПРИТЧЕ

– Ваше судейшество!

   Оклик сзади помогает быстро прийти в себя после визита в храм и беседы с главным жрецом, где я нашла ответы на все свои вопросы и окончательно удостоверилась, что нам с князем не быть вместе. Я оборачиваюсь.

   Толпа, которая до этого напряжённо следила за происходящим внутри здания, теперь переключила своё внимание на меня. Мужчины склоняют головы и женщины приседают в уважительном приветствии. Отвечаю им кивком.

   Один мужчина в возрасте, в чёрной мантии, похожий на госслужащего, выходит вперёд.

   – Ваше судейшество, – он кланяется: – Помогите, пожалуйста, с судебным разбирательством.

    Чем я могу ему помочь? И есть ли у меня право судить местных? Ведь меня призвали для судейства на королевском отборе.

   – Видите ли, судья, который вёл дело, занемог, а перенести нельзя. Ведь дело касается младенца, – мужчина осторожно показывает на веточку с цветами в моих волосах. – К тому же вас отметил Единосущный.

   Почему я выбрала профессию учителя? Потому что люблю детей. Люблю их и защищаю. Ребёнок беззащитен перед взрослыми, перед их страхами и установками, передающимися из поколения в поколение. Замкнутый круг, который разорвать ребёнку не под силу.

   Многие считают, что за непослушание ребёнка надо наказывать. А он всего лишь хотел быть самим собой, сделать не так, как это делали другие. Он хотел только попробовать, познать мир через свои ошибки (ошибки ли это или же это его собственный опыт?), а ему сразу обрезали крылья, назвав любознательность пороком, и высмеяли, едва он ошибся.

   У нас любят обвинять школу в том, что она калечит детей. Но на самом деле, родители – худшие палачи. И тот мальчик, который ложно обвинял меня в несправедливости, тому доказательство. Разве можно подстёгивать мотивацию ребёнка гироскутером в подарок за «четвёрку» в четверти? И никакие объяснения, что надо учить предмет, делать домашнее задание и записывать классную работу, не убедили воинственно настроенную родительницу. А ведь мальчишка сообразительный, но методы достижения желаемого выбирает гнилые, как и его родители.

   Едва незнакомец упомянул об участии младенца, как я уже приняла решение.

   И вот я сижу за столом судьи и объявляю:

   – Слушается дело об установлении материнства, – кошусь на секретаря, который пальцем показывает на молоток, лежащий на столе справа от меня.

   Ударяю им по специальной подставке. В переполненном зале заседания суда воцаряется абсолютная тишина, в которой я отчётливо слышу своё дыхание и оглушительное сердцебиение.

   Мне, попаданке, призванной судить королевских невест на отборе, придётся установить, кто получит право опеки над младенцем.

   Ситуация напоминает притчу о Соломоне и двух матерях. Но там одна из них задушила ночью своего ребёнка во сне и подменила детей. Интересно, какая причина вынуждает этих женщин судиться из-за младенца?

    – Все участники процесса и свидетели присутствуют, – объявляет секретарь, который помогает мне с соблюдением формальностей и ведением дела.

   Он продолжает дальше что-то ещё говорить, но я его уже не слушаю. Всё моё внимание сосредотачивается на высокой фигуре в синем мундире, входящей в зал через боковую дверь, в которую ранее провели меня.

   Взгляд великого князя ничего хорошего мне не сулит. Он бесшумно прикрывает дверь и подпирает её спиной. Складывает руки на груди. Фельтмаршалок окидывает взглядом зал и кивает.

   Следую за его взором и вижу, что в зале появляются солдаты, кивающие ему в ответ. Его высокопревосходительство переводит взгляд на меня. Никаких движений или высказываний в мою сторону.

   – Первой предоставляется слово истице Айолике Капуш, – голос секретаря вырывает меня из зрительного плена, и я, наконец, могу увидеть первую из женщин, предъявивших право заботиться о ребёнке женщин.

   Истица средних лет. Первое, что бросается при взгляде на неё, – это тёмные круги под глазами. Под строгим, тёмно-синим платьем прячется высокая, исхудавшая фигура, из-под потрёпанного подола которого выглядывают стёртые мыски туфель. Сутулые плечи крадут рост. Длинные волосы собраны в косу. Пряди выглядят безжизненными, лишёнными блеска, которого нет и во взоре истицы.

   – Я Айолика Капуш, – представляется женщина.

   Её голос звучит, как шелест осенних листьев. Она опускает взгляд вниз, лишь на мгновение посмотрев на меня.

   – И я мать этого ребёнка, – Айолика зажмуривает глаза.

   Едва она признаётся, как в зале поднимается гул, в котором отчётливо слышится возмущение толпы:

   – Не та мать, что родила.

   – Да какая ж ты мать!

   – Какая мать бросит своего новорожденного ребёнка!

   – Ты не мать, ты перьица.

   От каждого летевшего в неё обвинения Айолика вздрагивает. Она сжимает губы и сильнее смыкает челюсть. Взгляд от пола так и не отрывает.

   – Тишина в зале суда, – стучу молотком.

   Удивительно, но это срабатывает моментально.

   – Продолжайте, госпожа Капуш, – обращаюсь к истице.

   Она нервно поднимает голову и смотрит на меня. Всего одно мгновение, а потом снова опускает взгляд и отводит его в сторону.

   – Я родила сына, – её голос дрожит, – вне брака.

   Поднимается новая волна осуждения в её адрес. Если вспомнить, то у них нет разводов. На первом ужине с королём, когда знакомились с его доверенными лицами, один из министров заявлял о необходимом наличии целомудрия у невесты.

   Будь на моём месте судья из их мира, то упомянутый ей факт он трактовал против неё. Но я из другого мира с другими ценностями.

   – Отец ребёнка позвал вас замуж, когда стало известно о вашем положении?

   Почему-то отца никто не винит.

   – Да, ваше судейшество, – Айолика Капуш не поднимает взгляд.

   – Почему?

   – Я полюбила другого человека, – совсем тихо признаётся она.

   Снова приходится стучать молотком, чтобы установить тишину в зале суда.

   – Почему вы оставили ребёнка с отцом?

   – Ваше судейшество, у нас всегда ребёнок в таких ситуациях остаётся с отцом, – подходит ко мне секретарь и подаёт пачку документов.

   Сверху на ней указан номер дела и суть вопроса обращения в суд.

   Открываю первую страницу, быстро пробегаю заявление истицы и едва сдерживаюсь, чтобы не присвистнуть.

   Дело принимает очень интересный оборот.

   Отец ребёнка, покойный Дориш Звекоч, был владельцем обширного поместья, которое приносит хороший доход. К тому же у него имелся солидный капитал. В своём завещании мужчина сделал сноску, что до совершеннолетия ребёнка доступ ко всем средствам будет иметь опекун его единственного наследника.

   Поднимаю голову и смотрю на истицу совсем иным взглядом. Знала ли она об этом завещании? Судя по ее внешнему виду, Айолика Капуш бедствует.

   – Вы сейчас замужем? Где ваш возлюбленный?

   – Мы с ним расстались пару месяцев назад, – истица качает головой.

   Моральный облик по здешним меркам у неё явно отрицательный. Мой вывод подтверждают переговоры присутствующих.

   Зал суда тихо гудит.

   – Как взялась, Полина Андреевна!

   – Это точно!

   – Она быстро выведет эту перьицу на чистую воду.

   – Хорошо, что позвали судью королевского отбора. Словно сам Единосущий привёл её нам.

   От этих слов я словно просыпаюсь. Поворачиваю голову к князю. Тот тоже слышал это замечание. Он хмурится. Один уголок его губ кривится.

   – Чем вы зарабатываете на жизнь?

   – Так ведь знамо чем! – раздаётся чей-то крик из зала.

   – Тишина! – я громко стучу молотком.

   Возможно, женщина – не образец добродетели, но и оскорблять её неправильно.

   – Или я попрошу его высокопревосходительство выпроводить крикунов из зала суда!

   После моего заявления все взгляды обращаются к князю, который буравит меня голубым взором. Он гасит едва было вспыхнувшее пламя в своих глазах и кивает в подтверждение моих слов.

   В зале воцаряется идеальная тишина.

   Повторяю свой вопрос истице.

   – Я швея, но заказов сейчас очень мало.

   – Ещё раз спрашиваю, – я даже чуть-чуть наклонилась вперёд. – Почему вы оставили своего ребёнка с отцом?

   Айолика Капуш поднимает взор тёмных глаз на меня. С минуту она раздумывает, рассматривая меня.

   – У меня нет ничего. Я перебиваюсь непостоянными заказами. Что я могу предложить сыну?

   – Что вы знаете об отце своего ребёнка?

   – Владелец поместья, штат прислуги, повар, – перечисляет она, пожав плечами.

   Я ловлю каждое её движение, мимику и интонации голоса. Всё указывает на то, что ей это безразлично.

   – Тогда почему вы решили вернуть себе ребёнка?

   – Потому что Дориш умер, – тут Айолика отвечает сразу и добавляет: – Ему было всего тридцать девять лет.

   Её замечание вынуждает меня выпрямиться. Я кидаю взгляд на князя. Тот тоже напрягается, услышав эту информацию.

   – Благодарю! – отпускаю её занять место на первой скамье.

   Пока к трибуне направляется ответчица, быстро листаю материалы дела, где нахожу свидетельство о смерти отца ребёнка. В графе “причина” значится «непродолжительная болезнь».

   То есть она намекает, что его убили? А если это просто совпадение? Как это проверить?

   Украдкой смотрю на фельтмаршалока. Откуда у него в руках оказалась такая же папка, как и у меня? Вот он находит в деле нужную страницу, читает и хмурится.

   – Добрый день, ваше судейшество! – приятный женский голос привлекает к владелице внимание. – Меня зовут Стана Звекоч. И я законная супруга Дориша.

   Хм, любовница и жена. И в этом мире те же проблемы.

   Хотя надо уточнить очерёдность появления обеих. Ищу в деле свидетельство о браке. Сравниваю с датой рождения ребёнка.

   – Когда вы выходили за покойного замуж, вы знали, что у него будет ребёнок от любовницы?

   – Да, Дориш рассказал. Как раз скорое появление у него ребёнка и стало той причиной, из-за которой мы так быстро сыграли свадьбу. Он говорил, что хочет, чтобы у его ребёнка была мать, – голос ответчицы срывается.

   Стана Звекоч достаёт накрахмаленный платок и прикладывает поочерёдно к глазам.

   – Его сердце было разбито. Но, как он сказал, мне удалось залечить его раны. У нас была шикарная свадьба. Мы так любили друг друга, – она с трудом сдерживается, чтобы не заплакать.

   Всем своим видом она показывает скорбь по безвременно ушедшему мужу.

   – Сын – единственное напоминание о любимом. Он так похож на Дориша, – она всхлипывает и прикрывает рот платком.

   По залу проходит волна сочувствующих вздохов и замечаний.

   – Я сидела бессонными ночами над малюткой. Это я успокаивала его. Это я готовила травки, чтобы у него прошли колики, – перечисляет законная супруга. – А она? Она честь свою не сберегла и ребёнка не сбережёт.

   Слушатели дела поддерживают вдову, бросая нелестные отзывы в адрес бывшей возлюбленной.

   Стучу молотком:

   – Прошу воздержаться от комментариев, не относящихся к делу.

   – Возражаю, ваше судейшество!

   Громкий голос принадлежит мужчине в явно очень дорогом костюме позапрошлого века.

   – Эти комментарии очень даже имеют отношение к делу. Ведь мы рассматриваем кандидатуру человека, который будет воспитывать ребёнка.

   – Представьтесь, – требую холодно.

   – Косьма Трыковски, адвокат госпожи Звекоч– он кивает мне и поворачивается к князю: – Ваше высокопревосходительство.

   Фельтмаршалок взглядом даёт понять, что принимает приветствие.

   А вдовушка-то решила подстраховаться. Адвоката наняла.

   – Итак, давайте посмотрим, кто всё это время заботился о ребёнке, – адвокат оказывается напористым. – Уважаемая госпожа Стана Звекоч, вдова покойного, прошу принять мои искренние соболезнования, – он кладёт руку на грудь и слегка кланяется ей. – Честная женщина, добродетельная, чтет традиции и нравы страны, в которой живёт. Почитает своих родителей.

   Этот Трыковски приглашает родителей вдовы, которые подтверждают его слова.

   – Кроме того, она сострадательна и радеет за собственность мужа.

   Чтобы подкрепить этот факт, адвокат вызывает слуг, работающих в доме Звекоч. Они очень душевно отзываются о своей хозяйке.

   – Кроме того, госпожа Звекоч занимается благотворительностью, о чём не любит распространяться.

   На эти слова ответчица краснеет, демонстрируя крайнюю степень смущения.

   Это его утверждение констатируют двое управляющих сиротскими домами. Они расписывают, как госпожа Стана любит детей, какие подарки она им привозит в каждый свой визит. Как она каждый месяц выделяет некоторую сумму, которая покрывает расходы на необходимые потребности детей.

   – Ваше судейшество, ваше высокопревосходительство, уважаемые слушатели дела, – обращается адвокат, заканчивая своё выступление. – Как мы с вами только что выяснили в зале заседания суда, на роль опекуна госпожа Стана Звекоч подходит лучше всего. Напомню, что она ухаживает за ребёнком с самого его рождения. Она его мать.

   – Нет! Это я его мать! Я его носила девять месяцев под сердцем. Это я его рожала в муках, – она всхлипывает.

   – Не перебивайте, – шипит адвокат.

   – Тишина! – я стучу молотком по подставке. – Продолжайте, госпожа Айолика.

   – Я не могу больше иметь детей. Те роды были единственными и последними для меня, – её голос дрожит.

   Моё внимание привлекают адвокат и Стана. Последняя тихо и с жаром что-то шепчет ему. На её щеках блестят слёзы. Он успокаивает её и тут же поднимает руку:

   – Моя клиентка в детстве перенесла болезнь, вследствие которой стала бесплодной.

   – Может, вы хотите вдвоём взять опеку над малышом? – осторожно спрашиваю у них.

   – Нет, – взвизгивает ответчица. – Я ночами не спала, следила за ребёнком, когда она развлекалась с любовничком. Кто она? Она никто! Её нельзя допускать к малышу.

   Всё это время я следила за реакцией Айолики. Едва я спросила, как она с надеждой взглянула на вдову бывшего возлюбленного. Но стоило той высказаться против, госпожа Капуш поджала губы.

   И как быть в этой ситуации? Поступить, как в притче?

   – Принесите меч.

   Мою просьбу исполняет великий князь. Он хмурится, но кладёт оружие мне на стол.

   – Где ребёнок?

   – Он в комнате для свидетелей с няней, – говорит секретарь.

   – Принесите его сюда.

   Через пару минут в зал заседания суда входит женщина пожилого возраста, на руках держит упитанного мальчика. Заглядываю в свидетельство о рождении, ему около пяти месяцев.

   Чувствую, как меня охватывает мелкая дрожь перед тем, как объявить свой вердикт:

   – Разрубите ребёнка и отдайте каждой по половине, раз они не могут договориться.

ГЛАВА 2. ВЕРДИКТ

В зале поднимается невообразимый гвалт, в котором невозможно разобрать кто и что говорит.

   – Вы что творите? – на ухо кричит великий князь.

   Я подпрыгиваю от внезапности. Он пригвождает меня к стулу, положив ладонь на моё правое плечо.

   – Не мешайте, – пытаюсь я сбросить его руку, пальцы которой сильнее впиваются в моё плечо.

   – Не мешать? Вы решили убить ребёнка? Вы в своём уме?

   Его глаза горят синим пламенем, в которых читается неприкрытое удивление, а вот в голосе звучит бушующая ярость.

   – У нас так поступил один мудрец и смог найти мать ребёнку, – признаюсь я.

   – Он глупец, а не мудрец, – качает головой фельтмаршалок.

   Пламя в его глазах немного утихает.

   – У нас про него сложено немало легенд.

   – Легенды часто врут и упускают детали, – он осматривает зал, где его люди пытаются призвать людей к порядку.

   Слушатели, свидетели и участницы процесса – все кричат и что-то доказывают друг другу. Мои слова прорвали плотину накопившегося напряжения, которое сейчас люди сбрасывают.

   – Так вы определили, кто будет опекуном?

   – Пока нет, – признаюсь я.

   И как определить?

   Видимо, это под силу только мудрецу. Ведь смог же Соломон прочитать человеческие души. Получится ли у меня?

   Взглядом нахожу Стану Звекоч. Не нравится мне эта женщина. Что-то в её виде и словах меня отталкивает. Неискренность?

   Перевожу взор на Айолику. Женщина, которая пошла против местных устоев и стала изгоем общества. Далеко не высокоморальная особа. Хотя честно об этом заявляет и признаёт свои ошибки.

   Как понять, кто из них лучшая мать? Кто любит ребёнка? Любовь…

   Ищу малыша. Он плачет на руках няни, безуспешно пытающейся успокоить его.

   – Сделайте так, чтобы стало тихо, пожалуйста, – прошу князя.

   Он хмурится, но исполняет мою просьбу. Между его ладоней появляется шарик, который его высокопревосходительство запускает вверх, под потолок зала. Едва магический шар зависает вверху, как из него опускается прозрачный купол с голубым переливом.

   Наступает тишина, которую нарушает только плач ребёнка.

   Люди продолжают говорить, но ни единого звука не срывается с их губ. Постепенно все успокаиваются и занимают свои места на скамьях.

   Я встаю, чем привлекаю всё внимание к себе.

   – Раз договориться о совместном опекунстве не представляется возможным, – мой голос разносится под куполом.

   Видно, как звуки поглощаются его переливающимися стенами.

   – То предлагаю женщинам показать свою любовь к малышу.

   Моё предложение вызывает недоумение на лицах присутствующих. Великий князь хмурится и грозно смотрит на меня. Но я не ничего больше не объясняю. Это должны решить сами женщины.

   – Итак, продемонстрируйте свою любовь.

   Айолика и Стана переглядываются. И только первая, мешкая, поднимается со своего места, как вторая подскакивает к няне с ребёнком и выхватывает того из её рук.

   – Да мой же ты лапусик, – вдова приподнимает плачущего ребёнка на руках, звонко чмокает того в щёку и продолжает: – Мальчик мой. Сыночек.

   Как только не называет госпожа Звекоч малыша! На все лады склоняет его имя, расцеловывает во все щёки, лоб и подбородок. Каждый пальчик на маленькой ладошке перещупывает. И все свои действия сопровождает ласковыми словами.

   По залу проходит волна восхищения и умиления. Мне с трудом удаётся сдержать маску невозмутимости на лице.

   Когда всё же Стана Звекоч оставляет в покое ребёнка, уже не орущего, а тихо подвывающего с характерными хрипами после долгого плача, я вздыхаю с облегчением и жестом прошу Айолику подойти к ребёнку, чтобы показать, как она любит ребёнка.

   Госпожа Капуш медлит. Её взгляд бегает, ни на чём не останавливаясь. Особенно она старается не смотреть на малыша. Наконец, Айолика осмеливается взглянуть на ребёнка. Она тяжело вздыхает, облизывает губы и обращается ко мне:

   – Ваше судейшество, можно принести таз с тёплой водой и полотенце?

   Ещё не зная, смогут ли ей это всё предоставить, я киваю и поворачиваюсь к секретарю.

    – Сейчас всё принесём, – выпаливает он и убегает из зала.

   Пока его не было, госпожа Капуш осторожно берёт ребёнка, кладёт его на лавку, где сидела, и разворачивает пелёнки, которые были уже испачканы. Она аккуратно вытирает чистым краем перемазанную попу малыша. К этому времени секретарь уже принёс таз с водой и полотенце, которое Айолика перекидывает через своё плечо.

   Женщина опускается на колени, потому что таз стоит на полу, и подмывает сына. Она покусывает губы и что-то тихо напевает. Когда госпожа Капуш оборачивает ребёнка в полотенце, тот уже перестал плакать. Он успокаивается и прислушивается к её словам, которые она мурлычет.

   Со стороны кажется, что Айолика улыбается. Присмотревшись, замечаю, что она натянула губы в улыбке, а по её щекам бегут ручьём слёзы. Не обращая внимания ни на кого, женщина расстёгивает пуговицы на груди платья и прислоняет малыша. Тот ловко хватает ртом сосок и жадно чмокает.

   По залу проходит гул нестройных голосов, возмущающихся поведением госпожи Капуш.

   Плечи женщины трясутся. Она целует в макушку своего ребёнка, не сводя с него затуманенного слезами взора.

   Я с трудом проглатываю ком, образовавшийся в горле, и сдерживаю подступающие рыдания. Резко встаю. Все взгляды устремляются на меня.

   Айолика, поняв, что сейчас всё заканчивается, нехотя отбирает грудь у сына. Он недовольно гулит. К ней подходит няня, смотревшая за ребёнком во время процесса, и наклоняется, чтобы взять малыша.

   – Не смейте забирать у матери ребёнка, – слова звучат твёрже и громче, чем я хотела сказать.

   Няня даже подпрыгивает от звуков моего голоса. Айолика сразу же прижимает к себе сына. Её глаза широко раскрыты. Она кидает быстрый взгляд на соперницу, покрывающуюся красными пятнами, и снова смотрит на меня.

   Госпожа Звекоч срывается со своего места, но её удерживает адвокат. Однако он не успевает закрыть ей рот:

   – Она же…

   Толпа ахает.

   – Вы продажная судья! – выкрикивает вдова. – Я мать, а не она!

   Справа от меня раздается щелчок пальцев – это князь применил магию, и госпожа Звекоч продолжает кричать дальше, но уже беззвучно.

   Моё хмыканье привлекает повторно внимание к моей персоне, всё ещё стоящей. Кивком благодарю его высокопревосходительство. Обвожу взглядом зал суда.

   – Любовь – это не слова, – ком пропал из горла. Слова даются легче. – Любовь – это поступки. И только одна из женщина поступила так, как нужно было именно ребёнку. Так поступает настоящая мать.

   Смотрю, что в глазах многих слушателей появляется некое озарение. Такой блеск я видела обычно в глазах своих учеников, когда они доходили своим умом до правильного ответа.

   – Нет ни одного человека, который бы не ошибался, – продолжаю, – но есть люди, которые не стремятся исправиться. Госпожа Айолика Капуш не является образцом добродетели, но имела смелость открыто это признать. Не имея честного имени, но имея любовь в своём сердце к сыну, она рискнула заявить права на ребёнка. Это достойно уважения. Таков мой вердикт, – и ударяю молотком по подставке.

   Однако ропот недовольных не утихает.

   – Прошу вас, ваше высокопревосходительство, собрать группу из компетентных людей, которые могли бы некоторое время проверять госпожу Капуш на предмет правильного исполнения опекунских обязанностей и контролировать финансовые расходы, чтобы не оставить ребёнка без средств к существованию.

   Сперва фельтмаршалок смотрит на меня удивлённо, прищуривается, кивает и добавляет:

   – Отчёты этой группы будут предоставляться мне лично.

   Теперь гул сменяется одобрением.

   Кидаю быстрый взгляд на великого князя. Неужели его персона столь влиятельна, раз его слова моментально поменяли отношение толпы?

   – Моя клиентка считает приговор несправедливым, – адвокат, науськанный вдовой, повергает зал в тишину. – Она намерена обжаловать данное решение и подать прошение в королевскую канцелярию.

   – Ваше высокопревосходительство! – врывается в зал заседания суда военный.

   Он поправляет фуражку. После, чеканя шаг, подходит к князю и отдаёт честь. Фельтмаршалок кивает, давая разрешение продолжить.

   – Вот бумаги, которые вы запросили, – подчинённый передаёт толстую папку. – Дориш Звекоч, боевой маг, ушёл со службы после тяжёлого ранения и занялся поместьем, которое досталось ему от дальнего родственника. По уже собранным уликам понятно, что Дориш никак не мог отправиться на встречу с Единосущим в таком возрасте. Это убийство.

   В зале повисает такая тишина, что слышно, как шуршат юбки вдовы убитого, которая пытается улизнуть от правосудия. Однако её задерживают солдаты.

   – Арестовать госпожу Звекоч и её адвоката, – приказывает князь, наблюдавший за этой картиной.

   – Без ордера не имеете права! – кричит адвокат.

   К нему подходят двое солдат и берут под руки.

   – Звекоч – боевой маг, значит, имею, – парирует фельтмаршалок и уже своему подчинённому, который принёс увесистую папку: – Отправьте группу для изъятия тела. Тело убитого доставьте в королевскую лабораторию, где установят причину смерти. И откройте дело об убийстве боевого мага.

   Первых подозреваемых, вопящих и вырывающихся, уводят из зала заседания суда.

   – Полина Андреевна, заканчивайте заседание, – обращается князь.

   Снова стучу молотком и объявляю:

   – Заседание завершено. Все свободны.

   Люди выходят, негромко обсуждая сам процесс, моё решение и, конечно, вновь открывшиеся обстоятельства.

   – Ваше судейшество, – ко мне подходит Айолика с сыном и кланяется. – Благодарю вас!

   – Вы теперь мать. Помните, что сын будет брать пример с вас, – не смогла я удержаться от наставления. Эх, профессиональная деформация.

   – Разумеется, – она улыбается. – Я хочу попросить вас и вас, ваше высокопревосходительство, стать свидетелями инициации моего сына в столичном храме Единосущего.

   Если великий князь и был удивлён просьбой, то виду не подал. Зато я с лихвой компенсирую отсутствие изумления у него: широко раскрытые глаза и рот.

   – Я знаю при каких обстоятельствах Дориш получил ранение. Это меньшее, что я могу сделать для его наследника, – он кивает новоиспечённой матери.

   – Я не знаю, что вы имеете в виду под инициацией, но я согласна, если это не навредит ребёнку, – сообщаю Айолике.

   – Что вы! Это всего лишь купание ребёнка в источнике после того, как жрец прочтёт молитву над ним.

   Наш разговор прерывают, чтобы уладить формальности и передать женщине документы на опекунство. Всё это происходит с участием магии. Никто ничего не подписывает. Просто кладут ладони на бумагу, уполномоченный что-то бормочет. Сперва его ладонь загорается золотым сиянием. Свечение переходит на документ, а с него на ладонь госпожи Капуш. На этом всё и заканчивается.

   Никакой бюрократии и хождений по десяткам кабинетов за подписями и разрешениями! Быстро и удобно.

   – Почему вы сразу не обратились в королевскую канцелярию с просьбой рассмотреть дело о смерти Дориша? – князь прищуривает голубые глаза.

   Капуш отводит взор.

   – Вы же сами слышали, что обо мне думают. Я боялась, что меня выгонят и вообще запретят общаться с сыном.

   – В следующий раз обращайтесь сразу туда, – фельтмаршалок дожидается, когда она кивнёт, и только тогда перестаёт щуриться. – А теперь давайте отправимся в храм.

ГЛАВА 3. ИНИЦИАЦИЯ

Дорога в храм не занимает много времени, потому что великий князь открывает портал, и мы оказываемся у самого входа, где толпятся люди, возбуждённо и радостно переговариваются.

   – Здесь была Лава!

   – Одна из дочерей Единосущего посетила храм.

   – Смотрите, какие цветы!

   – Лава оставила после себя кровалию.

   Среди восклицаний я слышу название цветка, в виде которого ношу брошку. Смотрю на неё и глажу её.

   Сердце начинает стучать быстрее. Вскидываю голову и встречаюсь взглядами с князем. Его взор опускается ниже, на брошку. Снова поднимается. Но в этот раз я намеренно отворачиваюсь, чтобы не смотреть ему в глаза. Я всё уже решила. Я здесь для того, чтобы судить, а не устраивать свою личную жизнь. Тем более, что нам не быть вместе.

   Первой в храм входит госпожа Капуш. Она сразу же находит служителя. Точнее, тот сам направляется к ней. Словно только за некоей инициацией сюда и приходят матери с детьми.

   – Пройдёмте, – он жестом указывает на центральную статую, где происходило явление судий. Сейчас её основание и бортик украшают красные цветы. – Инициацию буду проводить я. Кто будет окунать?

   – Судья королевского отбора и его высокопревосходительство, – отвечает Айолика.

   Жрец оглядывает нас и кланяется. Мы с князем отвечаем ему тем же.

   Нас провожают вглубь храма.

   За центральной скульптурой в полу находится небольшой бассейн. Неглубокий, примерно с аршин глубиной. К его дну ведут ступеньки. Из-за того, что купель расположена сзади статуй, создаётся впечатление уединения.

   Жрец поясняет, что мне и его высокопревосходительству следует переодеться, так как мы будем окунать ребёнка в воду. Когда надо это будет делать, служитель Единосущего во время молитвы нам подскажет.

   Раздевалки находились тут же. В них вели две простенькие двери. Мы с князем расходимся по разным комнатам. Пара лавок у стен, на которых сложены полотенца и что-то вроде тех балахонов, которые носят сами жрецы. В углу стоит корзина, где уже лежат использованные вещи.

   Я быстро переодеваюсь и выхожу. Мелкая дрожь охватывает моё тело, ведь я сейчас приму участие в иномирском обряде.

   Фельтмаршалок в таком же одеянии, как у меня, уже ждёт у бассейна.

   – Вам следует сразу опуститься в воду, – рассказывает жрец. – Я начну читать молитву.

   Когда я подошла к бассейну, его высокопревосходительство спускается первым и подаёт мне руку. Медлю, но всё же вкладываю свою ладонь в его. Мурашки бегут по коже. Именно из-за этого не хотела касаться великого князя. Но устраивать сцену в таком месте, особенно после того, как он помог разобраться с делом, поддержал и провёл расследование, пока шло судебное разбирательство, было бы в крайней степени неблагодарно.

    Его горячая кожа составляет удивительный контраст с температурой воды, холодной. Хочу спросить, а можно ли в такой воде купать ребёнка, но жрец начинает обряд.

   Айолика, повинуясь жесту служителя, опускается на колени, держа в руках ребёнка, и склоняет голову. Закрыв глаза, жрец читает молитву, осеняя символами сперва женщину, а затем и малыша. Не прерывая молебна, жрец подходит к скульптуре, которая через пару минут загорается слабым золотистым сиянием, направляющимся в бассейн.

   Теперь мы с князем стоим в этом свечении. Поворачиваю голову и смотрю на него. Фельтмаршалок спокоен и смотрит только на служителя.

   Жрец опускается на колени у купели и опускает руку в воду, чертит в ней символы. Чувствую, как нагревается вода.

   Служитель жестом подзывает Айолику, и она передаёт мне малыша. Беру его на руки. Тяжёлый карапуз.

   Служитель продолжает молитву и осеняет символами теперь меня и ребёнка. Завершает он рисунок жестом в воде, которая впитывает в себя свечение.

   – Полностью, с головой, окунайте мальчика, – инструктирует меня жрец.

   Осторожно наклоняюсь и быстро окунаю ребёнка. Тот не успевает испугаться, но ручонками вцепился в меня.

   Обряд продолжается.

   Теперь меня просят передать малыша князю. Наши руки соприкасаются, и меня снова пронзает вихрь эмоций, который я заталкиваю поглубже.

   То же самое, что было и со мной, жрец повторяет с князем. Только когда его высокопревосходительство поднимает ребёнка из воды, у мальчика глаза горят красным огнём.

   Жрец замолкает, вынимает руку из воды, всё ещё сияющую золотом, и поднимается на ноги.

   Смотрю на князя. Его взгляд пламенеет синим. Так действует обряд? Он пробуждает силу?

   – Совсем, как у Дориша, – тихо восклицает Айолика. – Сын унаследовал силу отца, – на её губах расцветает широкая и искренняя улыбка.

   Служитель кланяется женщине, которая делает то же в ответ.

   – Инициация завершена, – теперь жрец кланяется нам.

   Фельтмаршалок зеркалит его жест. Я повторяю за ним. Князь передаёт ребёнка матери.

   Пока он занят, хочу выйти из бассейна, чтобы не прикасаться лишний раз к князю. Я настолько зациклилась на этом, что поспешила. На второй ступеньке поскальзываюсь и плюхаюсь на спину в воду.

   Я словно радоновую ванну принимаю. Меня так придавливает ко дну, что пошевелиться не могу. Вода держит меня. Cердцебиение учащается. Перед глазами пляшут мушки. Чувствую приближение паники.

   Сильная горячая ладонь хватает меня за плечо и вытаскивает из водных тисков. Затем и вовсе князь подхватывает меня на руки и выносит из бассейна. Вода в купели гаснет, едва он выходит из неё.

   Этой маленькой передышки мне хватает, чтобы немного прийти в себя и отдышаться. Зрение возвращается в норму. Зато пульс даже и не думает успокаиваться. Сердце стучит, как после стометровки.

   Оглядываюсь на Айолику. Для неё будто ничего не произошло. Жрец вообще никак не реагирует на моё «купание». И только князь, державший меня на руках, хмурится. Он слышит моё рваное дыхание. Его взгляд опускается на мои губы, ниже…

   Моя одежда промокла насквозь. Сквозь просвечивающуюся ткань, облепившую моё тело, темнеют соски, сморщившиеся от холода. Глаза князя снова загораются синим пламенем.

   Его балахон намок от меня. Теперь я вижу рельеф его мощной грудной клетки. Не только вижу, но и ещё чувствую жар его тела.

   – Надо переодеться, – прочистив горло, замечаю я.

   Он опускает меня на пол. Я слишком быстро убегаю в раздевалку, чтобы сменить одежду. Пока надевала платье, в голове проскальзывает мысль: а не посидеть ли тут подольше, но я её быстро отбрасываю. Это поступок из разряда детских.

   Приведя себя в порядок, выхожу. И снова я последняя. Меня ждут госпожа Капуш и его высокопревосходительство. Жрец ушёл, пока я была в раздевалке. Айолика благодарит нас с князем и прощается.

   Мы остаёмся с фельтмаршалоком вдвоём.

   – Позвольте, я покажу вам столицу, – он протягивает мне руку.

   Его предложение выбивает из моих лёгких весь воздух. Это он так зовёт меня на свидание?

   Великий князь смотрит на меня прямо, без улыбки.

   Так, соберись! Я уже всё решила. Надо только своё решение произнести вслух. Громко сглатываю. Облизываю сухие губы. Ладони вдруг вспотели, поэтому вытираю их об юбку платья.

   – Зачем вы приглашаете на свидание? – мой голос звучит, как писк, но чем дальше я говорю, тем увереннее он звучит.

   – Когда вы выносили вердикт, вы сказали, что любовь – это поступки.

   У меня в горле застревает ком. Чувствую, как дрожат губы, к глазам подступают слёзы. На что он сейчас намекает?

   Не думай! Нельзя! Ты уже всё решила.

   – Вы же сами говорили, что защищать и оберегать нас, судий, – я специально выделила последнее слово, припоминая ему его же слова, – это ваша обязанность.

   Князь молчит. Он смотрит на брошку на моём платье и снова глядит мне в глаза.

   Смотрит и молчит.

   – Вы же прекрасно знаете, что я не могу здесь остаться. И вы не можете уйти со мной.

   – Это наименьшее из зол, – его взор темнеет.

   – А какое тогда наибольшее?

   Князь молчит. И взгляд не отводит, как и я.

   Тишина затягивается. Её должен кто-то первым нарушить. Надо раз и навсегда, без утаек и молчаливых переглядываний расставить всё по своим местам.

   – Вот видите! Вы снова ничего не объясняете. Со мной так нельзя поступать. Я не ваш солдат, который будет слепо следовать вашим приказаниям. И мне не нужна мимолётная интрижка. Я хочу нормальную семью, которой у нас с вами никогда не будет. И вы прекрасно знаете причину.

   Его высокопревосходительство ничего не отвечает. Он молча поворачивается ко мне спиной и уходит.

   Вот так просто уходит.

   А чего я ждала?

   Заверений в вечной в любви? Страстного поцелуя? Закинет на плечо и унесёт в свой замок?

   Я всё правильно сказала, но тогда почему так щемит в груди? В памяти то и дело вспыхивают воспоминания наших встреч.

   Вот он поднимает меня на руки и через портал доставляет в кабинет к королю, где через поцелуй вливает противоядие. И вот мы с ним стоим на лестнице, где он держит меня на руках, бережно прижимая к себе, а я глажу его шелковистые волосы на затылке. У меня даже кончики пальцев закололо от воспоминания тех дерзких прикосновений. А миг, когда я его оседлала после стремительной поездки на фаробце! Поцелуй в его спальне, свидание на лужайке кровалии. Его забота и бережные объятия на Адамор Житва.

   Рука сама находит на платье брошку. Он даже заметил мой интерес к украшению и доставил ко мне в комнату.

   Зачем он упомянул мой вердикт? И так понятно, что он ухаживал за мной. Вот только от осознания этого становится ещё больнее.

   Почему становится трудно дышать, и мир расплывается в глазах?

   – Ваше судейшество!

   От звуков незнакомого голоса я давлюсь рыданиями. Отворачиваюсь на несколько секунд, чтобы вытереть слёзы, и оборачиваюсь.

   Ко мне подходят пятеро солдат и отдают честь.

   – Князь приказал сопровождать вас, если вы решите ещё погулять по столице, или доставить во дворец, если пожелаете, – говорит один из них.

   Они ни взглядом, ни жестом не реагируют на моё заплаканное лицо. Либо воспитание, либо равнодушие. Хотя мне плевать. Хорошо, что обходят эту тему. Иначе во второй раз я точно разревусь.

   – Во дворец, пожалуйста.

   Хватит с меня гуляний на сегодня. Нагулялась.

   В сопровождении отряда выхожу из храма. Внизу лестницы уже ждёт карета, которая отвозит меня в королевский дворец. Ужин прошу принести в мои покои.

   Сарика выглядит испуганной, но разговор у нас с ней не клеится. Наверное, потому что я устала и не хочу ни с кем общаться. Даже ванну не принимаю. Сил едва хватает, чтобы взобраться на постель, где я выключаюсь.

   Где-то в середине ночи мне становится жарко. Настолько жарко, что пот с меня льётся ручьём. В прямом смысле слова. Тело дрожит. Тянусь к тумбочке, чтобы позвонить в колокольчик, но только роняю его. При попытке сползти с кровати падаю, запутываюсь в одеяле и в завершении ударяюсь головой об угол тумбочки. И снова отключаюсь.

   Просыпаюсь от того, что мне дико холодно. Подскакиваю с пола. Я в своей комнате. Одеяло и ночнушка мокрые, хоть выжимай. Наверное, из-за этого я и замёрзла.

   Чтобы согреться, набираю полную ванну горячей воды и ложусь в неё. Пока греюсь, понимаю, что выспалась. Мою голову. Пересматриваю наряды.

   И выхожу встречать рассвет.

   На улице холодно. Чувствуется приближение осени. Даже туман стелется над парком.

   Что со мной было ночью? Подхватила простуду? Очень похоже на грипп.

   – О, ты уже встала, – зевая, входит Сарика.

   Я с ней здороваюсь.

   – Почему ты снова сбежала в храме?

   – Я не сбегала, – удивляюсь её вопросу. – Я увидела главного жреца и пошла к нему, потому что у меня были вопросы, на которые он ответил.

   Сарика смотрит на меня с недоверием.

   – Главный жрец ещё не вернулся из Обители Единосущего, – произносит она медленно.

   – Но это точно был он, – я даже не пытаюсь скрыть удивления.

   – Или кто-то другой. Например, под иллюзией.

   Мы смотрим друг на друга.

   – Жди здесь и никуда не выходи, – бросает Сарика, выбегая из моих покоев.

   Однако она возвращается довольно быстро. И вид у неё слегка растерянный.

   – Князь отослал меня, – взгляд у неё такой отстранённый. – Говорит, чтобы по пустякам не беспокоила его.

   Пустяк?

   Кто-то очень умело притворяется главным жрецом, а для него это пустяк? Или он так решил вычеркнуть меня из… Из чего я так и не придумала.

   Почему-то вспоминается наш с ним разговор в его спальне, когда я туда попала через остаточный проход. Выходит, что князь уже тогда испытывал ко мне чувства, но боролся с ними, потому что понимал, что у нас нет будущего. Однако что-то тогда изменилось. Свидание, его забота во время празднования Адамор Житва, брошка-бабочка. А ещё там были магические жемчужины.

   Воспоминание о них воскрешает разговор между королём и князем, когда мы поднимались с места жертвоприношения. Выходит, что фельтмаршалок искал способы оставить меня здесь, поэтому так открыто и стал выражать заботу обо мне.

   Его слова, сказанные в храме, о том, что невозможность мне остаться здесь – это наименьшее зло. Что он имел в виду? Почему не ответил? Что он скрывает?

   Всё-таки я права. Отношения строятся на доверии. Никто и ничего не должен скрывать от другого в паре. Надо обговаривать сразу и всё. Тайны только убивают любовь.

***

Когда солдаты уводят судью, она подходит к центральной скульптуре, где ковром лежат не увядшие цветы кровалии. Держа сына на руках, Айолика опускается на колени и склоняет голову.

   – Я исполнила свою часть договора. Благодарю тебя, любимая дщерь Отца, за подарок, – она целует в макушку заснувшего ребёнка. – Теперь мой малыш со мной.

ГЛАВА 4. БАЛ

Удивительно, когда собираются король, его доверенные лица и судьи для того, чтобы решить, каким будет следующий конкурс, все единогласно голосуют за бал. Данный конкурс совмещают с ежегодным приветствием послов из дружественных государств. Это задание проверит, насколько девушки готовы к знакомству с другими культурами, покажет их эрудированность в общении со столь важными людьми. Встречать дипломатические миссии – это одна из обязанностей королевы.

   Мы решили, что путём жеребьёвки участницы распределять между собой дипломатические миссии. У них будет неделя, чтобы подготовиться к балу. Претенденткам на титул королевы нужно выбрать наряд, изучить традиции и правила встречи выпавшей дипмиссии, а также занять гостей до того, как подойдёт до них очередь поприветствовать лично короля. Впереди девушек ждёт насыщенная неделя.

   Всё время, пока мы обсуждаем и решаем, по каким критериям будем оценивать девушек, я взглядом ищу князя, который в этот раз не пришёл. Его место пустует.

   Хотелось бы мне сказать, что этот факт меня не волнует. Но он волнует.

   Волнует настолько, что всю следующую неделю я высматриваю фельтмаршалока среди придворных и охраны. Однако он словно сквозь землю провалился. Такое чувство, что его и не было. Великий князь вычеркнул меня из своей жизни.

   В такие моменты приходится напоминать себе, что нам не быть вместе. С глаз долой – из сердца вон. Пожалуй, это лучшее решение.

   Я снова хожу на совместное столование с конкурсантками. Предстоящий бал и серьёзная подготовка к нему сбивает немного с них пыл. Приёмы пищи проходят быстро и в относительной тишине.

   Король перестаёт ежедневно баловать девушек своим присутствием. За всю неделю он появляется от силы пару раз в общей столовой.

   Даже Вайроника ходит напряжённая. Задумчивость и немногословность, несвойственные ей, тревожат. Она ничего не записывает в свою папку. Чашка чая, которую ей неизменно подают, так и остаётся нетронутой каждый раз.

   За пару дней до бала дворец словно просыпается. Готовятся бальные залы. Слуги украшают коридоры, подъездную аллею. В парке прибавляется светящихся гирлянд и цветочных и зелёных статуй.

   Сарика тоже становится молчаливой. Она тенью повсюду следует за мной. Только её хмурый вид наталкивает на тоскливые мысли.

   Во всей этой суматохе, охватившей королевский дворец, где у каждого есть важное и неотложное дело, я ощущаю свою чужеродность ещё острее, чем прежде. Я всё время замечаю, как иль Лалибет куда-то ходит, будто крадётся. Стамийская весело и беззаботно вращается в кругу придворной знати. Рена довольно часто посещает полигон, на котором тренируется. Ай Семь, правда, стала менее жизнерадостной, словно повзрослела. Если вспомнить разговор с королём в спальне князя, когда тот рассказал, куда попала эта девушка из техномира, возможно, так и есть.

   Кажется, что и у других судий есть какие-то срочные дела, но только не у меня.

   Я слоняюсь без дела, хотя слежу за тем, чтобы участницам не помогали и они самостоятельно готовились к очередному испытанию. Хожу в библиотеку, где в последние дни застаю практически всех участниц отбора, изучающих сведения и обычаи по доставшейся стране.

   Погода тоже не прибавляет радости. Она становится изменчивой. Утром может идти дождь, а к вечеру будет жарить солнце, из-за чего даже в парке становится душно. Если утро выдаётся солнечным, не факт, что день будет таким же. К вечеру небо хмурится, затягивается облаками. Ночью приходится спать под барабанный стук дождя в окно.

   Именно такой и была ночь перед балом. Странно, но я выспалась. Хотя долго просидела перед окном, наблюдая за ненастьем.

   Утро начинается с ванны и косметических процедур. Сарика приводит ещё двух помощниц, которые помогают ей привести меня в порядок.

   – Судьи – это гостьи короля, и, если вы будете выглядеть хуже, чем другие придворные, это отрицательно скажется на репутации нашего королевства, – поясняет Сарика, когда я говорю, что меня наряжают чуть ли не на свадьбу.

   Сегодня я отказываюсь идти в общую столовую и предпочитаю перекусить в своих покоях. После обеда девушки заканчивают с моими макияжем и причёской. Волосы накрутили, собрали в объёмный пучок чуть выше затылка, вплели в него мою любимую веточку с цветами из Арки. Одну из прядей сзади выпускают и кладут её на перёд.

   Едва последний штрих с моим прихорашиванием был сделан, как в гостиной раздаётся стук. Мы с Сарикой направляемся туда и застаём князя.

   Мы с ним впиваемся взорами друг в друга. Он изучает меня, выскочившую в накинутом шёлковом халатике. Я замечаю, как его глаза загораются, но он быстро гасит пламя.

   – Платье проверено и доставлено, – звук его голоса вызывает волну мурашек по коже.

   Я вздрагиваю. Фельтмаршалок это видит, хмурится и, резко развернувшись, идёт к выходу.

   – Благодарю, ваше высокопревосходительство, – мои слова догоняют его, когда он открывает дверь.

   Великий князь замирает в дверном проёме. Его голова чуть поворачивается. Я жду, что он обернётся, но вместо этого он быстро шагает и хлопает дверью.

   От громкого звука я обхватываю себя руками. Оборачиваюсь к Сарике. Та в растерянности переводит взгляд с двери на меня. В её глазах читается вопрос: что между вами происходит?

   Пожимаю плечами и заставляю себя перевести взор на платье, надетое на манекен.

   – Какая красота! – восклицает одна из помощниц.

   Вторая тоже произносит слова восхищения.

   Платье действительно шикарное.

   Красное, как и полагается судье. Верх – корсет, полностью вышитый красными переливающимся камнями, без рукавов, только плечики. И пышная юбка с длинным шлейфом. По подолу вышит узор в виде веточек с листьями из тех же камней, что и лиф.

   Рассмотрев наряд на бал, чувствую, как дрожат колени, а обед изъявляет желание вернуться. И ко мне приходит осознание, что всю прошедшую неделю я нервничала и пыталась замаскировать это.

   Это мой первый бал. Блин, я же не умею танцевать местные танцы! Или для судьи это неважно? Хорошо, что принцесса Илимена научила делать меня реверансы и книксены. Хотя бы в самом начале не опозорюсь. А дальше можно наблюдать за конкурсантками из укромного уголочка, не привлекая к себе внимания.

   Сарика всё ещё ждёт от меня ответа, а я заставляю себя улыбнуться и присоединяюсь к восторгам о красоте платья. Лишь бы отвлечься от режущей боли в сердце.

   Моя телохранительница отлучается на полчаса, чтобы тоже переодеться к балу в военный мундир, который полагается носить всем военнослужащим на официальных мероприятиях. Её парадный синий китель представляет собой удлинённый вариант мужского до колена. Разрезы не только по бокам, но и сзади, облегчают передвижение. Белые брюки заправлены в сапоги, начищенные до блеска. Волосы девушка собрала под фуражку.

   К назначенному времени я готова. Растираю ледяные пальцы, иначе руки тут же принимаются мять юбку. Не хотелось бы прийти на бал в помятом платье.

   Выхожу в коридор первой. Следующей появляется Рена. Её платье (если этот кафтан до пола с разрезами от бёдер можно так назвать) оторочен золотой вышивкой. Бордовые брюки заправлены в тёмно-коричневые сапоги.

   Иль Лалибет выпархивает в холл. Красивый наряд с открытыми плечами вынуждает её не ссутулиться. За ней тоже тянется длинный шлейф. Её платье украшено цветами. Такими же цветами декорирована и её прическа – тугие локоны присобраны на затылке.

   Выход Стамийской знаменуется сперва появлением суперпышной юбки, а затем только выходит Клеопра. Свои огненные волосы она оставляет распущенными. На голове красуется тиара из тёмных рубинов, которые также поблёскивают по подолу платья.

   Последней присоединяется Ай Семь. Её заметно отросшие зелёные волосы составляют яркий контраст с алым платьем, фасон которого был намного скромнее наших, пышных. Атласная ткань на боках была драпирована, этим и создавала лёгкую пышность. Рукава и декольте украшены сеточкой, с вышитым на ней красным лаконичным рисунком. В этом платье она похожа на выпускницу на школьном балу.

   Вот такой шикарной процессией, растянувшейся по коридору, мы выдвигаемся со своими телохранительницами. Однако нас ведут не к тронному залу, а к тому самому входу, через который когда-то завели во дворец на представление его величеству. Мы не спускаемся по лестнице, а остаёмся стоять на верху. Оттуда обзор лучше. Да и претендентки не так переживать будут, как если бы они видели нас.

   Конкурсантки розовой стайкой толпятся у широкой лестницы и выглядывают гостей, которых им поручено встретить. Девушки из неаристократических семей заметнее волнуются на фоне других. Родовитые участницы более спокойны на первый взгляд. Однако, если присмотреться, то и они нервничают: то украдкой ладони вытирают, то губы прикусывают, то неестественно широко улыбаются.

   К парадному входу подъезжает первая карета. Гул мгновенно стихает. Девушки вытягивают голову, чтобы посмотреть, кто приехал.

   И первой от стайки отделяется баронесса Тика.

   Она успевает подойти раньше, чем это делает слуга, и приседает в глубоком реверансе перед послом. Её платье сверху выглядит, как распустившийся цветок, когда леди опускается, а сама она похожа на настоящую королеву, державшуюся с подобающим величием.

   Я узнаю дипломата. Это лорд Терипаска, который требовал расследования происшествия, которое случилось с принцессой его страны, не прошедшей Арку Помыслов. Кстати, она тоже явилась на бал под руку с ним.

   – Ваше высочество, – кланяется, не вставая из реверанса, леди Никалина сперва Орсалии Алибеску, а затем и послу: – Лорд Терипаску.

   В ответ на приветствие принцесса только громко хмыкает и поджимает губы. Орсалия переводит оценивающий взгляд на других конкурсанток, где сцепляется взглядом с Илименой. Та ведёт себя более достойно, чем выбывшая на первом испытании принцесса. Илимена кивает головой, приветствуя ту, как равную. Однако принцесса Алибеску и тут задирает нос.

   – Ваша милость, – лорд вспоминает о сидящей в реверансе баронессе и подаёт ей руку. – Очень рад, что сегодня вы будете с нами, – и гаденькая улыбочка расплывается на лице, делая его похожим на очень злого клоуна, задумавшего пакость.

   Надо бы проследить за ним, чтобы он не обидел леди Никалину.

   – А как я рада, что буду скрашивать ваш вечер, – мне её лица не видно, но вот голос звучит необычно, словно она ведёт с ним словесную дуэль.

   Лорд вдруг икает, но помогает баронессе подняться из реверанса.

   Принцесса Алибеску занята и не замечает этого: она рассматривает участниц. На её губах застывает едва заметная насмешка.

   Баронесса Тика уводит гостей в соседний холл, где они могут привести себя в порядок после дороги, затем провожает их в тронный зал, на пути к которому мы с ними встречаемся. Её высочество Орсалия замечает нас и с трудом скрывает удивление. Однако в этот раз она проявляет к судьям больше уважения, чем на Дворцовой площади, – царственным кивком головы приветствует нас. Отвечаем ей тем же.

   Следующий гость появляется на ступеньках, и его идёт встречать одна из деревенских девушек – Зарина Кожокару, природный маг. Во время прохождения ей второго испытания на нас напал гремучий червь.

   – В-ваше в-велич-чество, – разумеется, она приседает в глубоком реверансе, однако пошатывается. Ей приходится поклониться, чтобы исправить ошибку.

   Король, судя по тому, как к нему обратилась участница, даже не обращает внимания на девушку. Он выискивает кого-то взглядом в толпе конкурсанток. В его лице проглядываются знакомые черты.

   – Илимена.

   Он выплёвывает имя своей дочери так, словно это что-то омерзительное. Теперь понятно, чей это родственник.

   – Отец, – принцесса приседает в идеальном реверансе.

   Девушки расступаются перед монаршей особой, который даже не проявляет никакого уважения к ним: он их не замечает. Всё его внимание сосредоточено на дочери.

   – Проводи меня к Штэвану, – приказывает он ей.

   – Согласно жеребьёвке, я встречаю делегацию из Аэдора.

   Звон хлёсткой пощёчины разносится под сводами парадного холла. Голова её высочества дёргается, но сама девушка даже не шевелится.

   – Когда вернёшься с отбора, примешь постриг.

   Принцесса поднимается. Она оказывается с отцом одного роста. Илимена смотрит королю прямо в лицо и дерзко отвечает:

   – Если вернусь.

   Он замахивается во второй раз, но его останавливает Клеопра:

   – Все участницы отбора находятся под защитой его величества Штэвана Второго.

   – Если вы продолжите вести себя неподобающе своему статусу, мы вынуждены будем настоять на том, чтобы вы удалились, – добавляю я.

   – Иномирские…

   – Судьи, – перебивает его великий князь. Он появляется откуда-то слева. – Абсолютно правы. И вы, как гость и глава посольства Катахази, обязаны соблюдать правила и дворцовый этикет Лиавуэра.

   Его высокопревосходительство подходит к королю, не нарушая личные границы. Однако расстояние всё равно не мешает фельтмаршалоку возвышаться над монархом-грубияном. От князя исходят сила и уверенность, а от родителя Илимены – злоба и досада.

    Их молчаливый поединок прерывает сам монарх. Он взмахом руки подзывает к себе Зарину. Та в некотором недоумении взирает на его жест. Девушка обходит короля по дуге и приглашает:

   – Пройдёмте в тронный зал.

   – Сперва надо пригласить освежиться, а затем уже проводить к Штэвану, – указывает отец Илимены на явную ошибку. – Деревенщина.

   Участница повинно опускает голову.

   Ищу взглядом князя, но не нахожу. Его уже и след простыл. Как появился из ниоткуда, так и пропал в никуда.

   Однако больше король не возмущается и никого не оскорбляет. Разве что выражение его глаз выдаёт его презрение к нам, судьям, мимо которых проходят все гости и конкурсантки, чтобы попасть в тронный зал.

   Больше никаких неожиданностей или выходящих из ряда вон ситуаций не происходит. Да, некоторые девушки ошибаются, однако гости относятся к ним с нисхождением. Кто-то даже и подсказывает им.

   Когда это происходит в первый раз, Клеопра заявляет:

   – Думаю, что это можно списать на обаяние участницы.

   И мы все поддерживаем её в этом решении.

   За последней претенденткой и послом мы выходим в тронный зал. Наши телохранительницы разрешают нам разойтись по разные стороны, чтобы так мы могли наблюдать за большим количеством девушек.

   Его величество, Штэван Мори Айонель Варади встаёт с трона.

   – Сегодня мы приветствуем наших гостей на ежегодном балу, – начинает Штэван Второй.

   Все дамы приседают в реверансах, мужчины кланяются: кто-то низко, кто-то не очень, в зависимости от статуса. Когда все выпрямляются, король Лиавуэра продолжает:

   – И я рад сообщить, что в этот раз он совпадает с прохождением третьего испытания на королевском отборе. Желаю участницам отбора удачи! А всем гостям хорошего вечера! Веселитесь, танцуйте и общайтесь в удовольствие.

ГЛАВА 5. ЦВЕТОК

Лакеи открывают двустворчатые двери в соседний зал. Из него слышатся звуки музыки. Кавалеры приглашают дам и устремляются туда. Наверное, там будут проходить танцы. Основная масса послов остаётся в тронном зале, поэтому и я задерживаюсь здесь.

   Принцесса Орсалия Алибеску трётся возле трона, куда возвращается после приветственной речи его величество Штэван Второй. Она пытается с ним завязать беседу, но к нему подходит мужчина, которого я не знаю. Возможно, это кто-то из делегаций. Я запомнила только лица послов.

   Лорд Терипаску пытается вразумить принцессу. Рядом с ними стоит и баронесса, на которую время от времени король кидает взгляд.

   Замечаю, как иль Лалибет и Ай Семь уходят в соседнюю комнату, потому что некоторых конкурсанток пригласили на танец. Клеопра очень мило щебечет с кем-то из знати. А вот Рена стоит нахмурившись и смотрит за мою спину.

   Обернуться не успеваю. Меня толкают в сторону, и я падаю. Сарика приземляется рядом со мной и тут же накрывает меня магическим щитом, переливающимся голубым цветом.

   Делегация долинников, мужчины в чёрных кителях, выходят в центр тронного зала. Всех солдат, которые находятся поблизости, они без предупреждения убивают. Долинники встают в непонятную фигуру и без всякого предупреждения или заявления взрываются огненным шаром, разрастающимся на глазах.

   Паника накрывает присутствующих людей. Крики оглушают. Но громче них гул, идущий из пламени, заключённого в синюю прозрачную сферу. В помещении быстро распространяется запах гари и обожжённой плоти.

   – Полина, вставай, – шипит от напряжения Сарика.

   В её глазах я читаю неподдельный ужас. По её лицу течёт пот. Не время выяснять, что происходит! Подхватываю пышные юбки и поднимаюсь. Моя телохранительница оттесняет меня вправо, к бальной зале. И только у входа в неё я вижу, как великий князь стоит перед огненной смертью, сдерживая её своей силой.

   – Активизировать защиту дворца, – приказывает его высокопревосходительство.

   Фельтмаршалок упирается ладонями в шар, широко расставив ноги. Взрыв внутри набирает силу. Ему не даёт причинить вред окружающим оболочка, которую питает его высокопревосходительство. По телу князя проходят видимые волны синего цвета, разъедающие одежду. Вены на его руках и спине вздуваются. Мышцы бугрятся.

   Солдаты, которые помогают ему сдержать взрыв, быстро сменяются. Я замечаю их обожжённые ладони. И только один князь стоит и держит защитный кокон.

   Ищу короля. Штэвана прикрывает собой Никалина, державшая не щит, а сферу такого же цвета, как и Сарика. Его величество держит баронессу за плечо. Я вижу, как его глаза горят золотом и выражение лица у него отсутствующее. Он чем-то занят. Очень похоже на то, что он делал на утёсе, когда «включал» магию.

   Тут в зал вбегают пятеро солдат в красной форме, но с таким же фасоном, который носят здешние.

   – Ну, наконец-то, – выдыхает Сарика.

   – Это кто? – спрашиваю у неё.

   – По протоколу их задача отдать всю свою силу князю, который сможет погасить взрыв. К сожалению, бежать бессмысленно. Это заклинание снесёт полстолицы подчистую.

   – А порталы?

   – Видишь, как шар увеличивается? Заклинание сжирает их, подпитываясь. Только голая магия способна потушить его.

   – Отключить порталы, – следует ещё одна команда от фельтмаршалока.

   Взгляд на группу смертников. По-другому назвать этих солдат не могу. Я помню, как князь рассказывал о том, что передающий и принимающий магию могут серьёзно пострадать в результате этого действа.

   Вот солдаты один за другим выставляют руки, обращённые ладонями к фельтмаршалоку. Остаётся совсем немного времени.

   Меня накрывает тишиной, когда приходит решение. Слышу лишь стук собственного сердца. Рука уже срывает цветок из веточки, вплетённой в мои волосы, и сжимаю его в кулаке. Я толкаю Сарику в спину, и она падает прямо на группу смертников.

   Сама же бегу к князю. Обнимаю его сзади. Руку с цветком прижимаю к его груди, где в бешеном ритме бьётся его сердце. Разжимаю кулак и вдавливаю цветок.

   – Помогите, – шепчу, надеясь, что тот, кто был в обличии главного жреца, прав насчёт наличия божественной силы в цветке.

   Князь рычит. Температура его тела повышается. Щекой прижимаюсь к обжигающе горячей коже. Я вижу, как под загорелой кожей вспыхивают золотые и синие искры. Мышцы на его спине вздуваются так, что того и гляди лопнут от невероятного напряжения.

   Зажмуриваюсь и крепче прижимаюсь к нему. Чувствую, как нас двигает шар по натёртому паркету. Не бросаю князя, только льну сильнее, вознося молитву местным богам.

   Приходит запоздалая мысль, что тот, кто скрывался под личиной священнослужителя, возможно, связан с заговорщиками и кровожадным божком. В таком случае я только что своими руками убила всех присутствующих. А умирать не хочется.

   Левент не рычит, уже кричит.

   Наверное, в последние минуты жизни все осознают свои ошибки. Открываю глаза и смотрю на влажную от пота спину князя. Как же жестоко я с ним обошлась! Этот смелый и честный мужчина поступками показывал мне свои чувства, защищал и оберегал. Даже получив отказ, он прислал солдат. Не оставил одну.

   И сейчас то, что он делает, далеко от обязательств и долга. Нужно обладать несокрушимым мужеством, чтобы принять на себя первый удар. Держать смерть в шаге от её добычи. Держать и не сдаваться.

   Вместе с пониманием, что лишилась краткого мига счастья, ещё одного свидания с тем, кто не на словах, а на делах показывает своё отношение ко мне, внутри зреет отчаянное, с нотками горечи, желание исправить самую главную ошибку. Зажмуриваюсь и губами касаюсь его мокрой кожи на спине.

   Неважно, что будет нас ждать потом. Я отчётливо понимаю, что здесь и сейчас я хочу быть с ним. Хочу, чтобы мы выжили и пошли на свидание. Хочу целовать его и засыпать в его объятиях.

   Чувствую, как слёзы бегут по щекам и стекают на его спину, смешиваясь с его потом.

   Проходит миг, и крик обрывается.

   В воцарившейся тишине хриплое дыхание князя, тяжело вырывающееся из его груди, кажется громом.

   Медленно размыкаю руки на его груди. Отступаю назад и выглядываю из-за его спины, чтобы понять, что произошло, удостовериться, что мы живы и всё закончилось.

   Шара больше нет, как и гула. Как нет и долинников, создавших его. Вместо них обугленное пятно на полу, пугающее своей чернотой. И противный запах обгорелой плоти никуда не улетучивается.

   Фельтмаршалок медленно оборачивается. По нему видно, что ему тяжело стоять на ногах. Всполохи магии под его кожей не исчезают. Его окружает прозрачный ореол синего оттенка, в котором вспыхивают золотистые искорки.

   – Ты! – рычит князь.

   Он смотрит прямо на меня. Замечаю в синем пламени его взора те же золотые искры.

    – Ты, – повторяет его высокопревосходительство и делает шаг ко мне.

   Его взгляд не сулит мне ничего хорошего. Он в ярости. Икаю и отступаю. Он делает рывок, но запутывается в длинном шлейфе моего платья и падает.

   Замираю. Жду от него хоть какого-то движения. Но князь лежит и не шевелится. Кажется, что даже не дышит. Выкидываю страшные мысли из головы.

   Оглядываю зал и оставшихся в нём живых. Они с изумлением разглядывают нас с князем. Во взглядах некоторых к удивлению примешивается непонимание.

   Смотрю на мужчину, лежащего у моих ног. Это приятно, что такой, как князь, пал ниц передо мной, но хотелось бы, чтобы это произошло в другом месте, в другое время и при других обстоятельствах.

   Склоняюсь над ним. Пытаюсь перевернуть его. Тяжёлый. Кто-то из солдат подбегает и помогает мне. Фельтмаршалок без сознания. Внутри червячок сомнения начинает точить мою уверенность в совершённом поступке.

   Как-то быстро меня отодвигают от него. Появляются другие солдаты. Они поднимают его и исчезают в портале. Залу наполняют всё новые и новые военные, прибывающие из порталов и не только.

   Король Штэван Второй отдаёт приказы, но они пролетают мимо моего сознания. В голове кружится только одна мысль: хоть бы Левент выжил.

   Сарика уводит меня в мои покои. Она молчалива. Отмечаю, что телохранительница смотрит на меня с осуждением и укором. Сарика не оставляет меня. Она сидит в кресле, а я метаюсь по комнате. Мы в молчании проводим довольно долгое время.

   Когда гнетущая тишина, нарушаемая только моими шуршащими юбками, расцарапала нервы, Сарика поднимается и подходит к двери:

   – Князь пришёл в себя и желает вас видеть.

   Меня удивляет её возвращение на «вы», но разбираться совсем не хочется. Сейчас меня больше всего волнует самочувствие Левента, поэтому я следую за ней.

   Знакомые коридоры сменяются на новые. В этой части дворца я ни разу не была. Скорее всего, этот этаж, а может быть и всё крыло отведено для короля и его семьи.

   Зато дверь узнаю. Пусть и видела её только изнутри, но её узор я запомнила хорошо. Не дожидаясь, когда мне откроют, вхожу сама. Сарика остаётся в коридоре.

   Князь стоит у окна. Расстёгнутая рубашка поверх брюк, босой. По его внешнему виду не скажешь, что совсем недавно он пережил схватку и разрушил заклятье, способное снести половину города.

   Делаю первый неуверенный шаг к Левенту. Второй. Толстый ковёр заглушает мои шаги. Отпускаю шлейф, который с шуршанием ложится на пол.

   Фельтмаршалок поворачивается ко мне. Горящий синим взор прожигает меня насквозь так, что я на мгновение задыхаюсь.

   – Что ты себе позволяешь? Тебе кто дал право вмешиваться? – на скулах князя играют желваки.

   Он сжимает губы и складывает руки на груди.

   – Ты понимаешь, что ты натворила?

   От того, каким тоном Левент разговаривает со мной, я, как на стену, натыкаюсь. Всё моё беспокойство за него улетучивается.

   – Я ничего не творила. Просто передала вам искру с божественной силой.

   – Какая искра! – его высокопревосходительство взмахивает руками. – Ты в своём уме, женщина? – он проводит растопыренными пальцами по своим волосам.

   – А вот такая – она находится в этих цветах, – рукой показываю на веточку с цветами из Арки Помыслов.

   Князь быстро шагает ко мне. От него исходит напряжение такой мощи, что я отшатываюсь назад и упираюсь спиной в дверь. Он подходит ближе, вторгаясь в моё личное пространство. В ушах начинает стучать кровь.

   Фельтмаршалок смотрит на цветы. Поднимает руку, а я зажмуриваюсь, совсем как тогда, когда в первый раз оказалась в его спальне. Чувствую, как он проводит по цветам, и после выдаёт:

   – Они пустые.

   – Как пустые? – я широко раскрываю глаза и уставляюсь на него. – Такого быть не может. В их сердцевине заключена божественная сила.

   Стоя так близко к нему, я ощущаю жар его тела. Раньше такого не было. Разве что температура тела была выше, но не более того. А ещё в его зрачках мелькают золотистые искры, зато пламя утихло. И князь снова спокойно со мной разговаривает, как будто до этого и не рычал вовсе.

   – Кто тебе это сказал?

   – Главный жрец в храме.

   – Какой жрец! – его глаза снова вспыхивают огнём. – Он в Обители Единосущего. Ты хоть знаешь с кем общалась?

   – Нет. Сарика приходила к вам. Вы сказали, что это пустяк. Может, сейчас просветите?

   – Ты не знаешь, кто тебе это сказал, но всё равно применила. На что ты надеялась?

   В его изложении мой поступок уже не выглядит, как поведение зрелого человека.

   – На то, что мы выживем, – чувствую, как плечи опускаются, словно на них упала свинцовая тяжесть.

   – Ты хоть понимаешь, что могло случится?

   Неприятно, когда тебя отчитывают за то, чего не произошло. И обидно. И больно.

   – Ничего не случилось же, – огрызаюсь. – Точнее случилось. Все живы.

   Он смотрит на меня своим огненным взором, от которого стынет всё внутри. Я понимаю, что поступила опрометчиво, доверившись… Кому? Ведь князь так и не сказал, кто скрывался под личиной главного жреца. Кроме того, я действительно вмешалась в налаженную работу его службы. Скорее всего, что у меня нет всех знаний о мире, чтобы правильно отреагировать на нападение в тронном зале. И у Левента есть все причины сейчас ругаться на меня.

   Однако всё уже позади. Мы пережили нападение.

   Осторожно касаюсь его руки, сплетаю свои пальцы с его.

   – Всё закончилось. Всё хорошо, – шепчу.

   Он одаривает меня взглядом, пышущим таким пламенем, что я замираю в удивлении. Князь отдёргивает руку и орёт:

   – Проваливай отсюда!

   – Что?

   – Убирайся! И не приближайся ко мне!

   – Псих! – выкрикиваю ему в лицо, резко разворачиваюсь и вылетаю из его покоев, громко хлопнув дверью.

   Вылетаю и врезаюсь в короля.

   – Полина Андреевна, – удерживает меня Штэван Второй. – Вы уже тут?

   – Меня уже тут нет, – огрызаюсь на ни в чём не повинного монарха, который хмурится в ответ на мою грубость.

   Его величество потирает затылок.

   – У него ПМС, – моя язва поднимает голову.

   – Что?

   – Разбирайтесь сами, – машу я рукой в сторону княжеских комнат. – Меня сюда больше не впутывайте.

   За спиной раздаётся грохот. Косяк отходит от стены. Одна из двустворчатых дверей в княжеские покои слетает с верхней петли и грозно покачивается.

   Король кидает на меня задумчивый взор. Его лицо выражает обеспокоенность. Ничего не говоря, он быстро скрывается за дверью. Дверной проём тут же восстанавливается магией.

   Наклоняюсь, чтобы поднять и перекинуть шлейф через руку, и бросаю Сарике:

   – Пошли.

***

Штэван заходит в комнату брата и замирает, закрывая плотно дверь и попутно возвращая ей первоначальный вид.

   Великий князь стоит спиной к нему. Рубашка осыпается на пол подпаленными лохмотьями. По обнажённому торсу ходят волны синей магии с золотистыми искрами. В комнате погром. Зеркала и люстра разбиты вдребезги. Мелкая мебель изломана в щепки. Разве что кровать не тронута.

   – Левент, что у вас тут было?

   – Она ушла? – вместо ответа интересуется фельтмаршалок, повернув голову.

   Король кивает.

   – Хорошо, – князь отходит к окну, устремляя вдаль свой взгляд.

   Молчание повисает в комнате. Никто из них не хочет её нарушать.

   – Левент, – начинает его величество, но его перебивают:

   – Я не думал, что заговорщики уже обосновались во дворце. Думал, что у них здесь осведомители, – он невесело усмехается. – Ведь заварушка с судьей Реной показала, что долинники замешаны. И кажется, это они помогают воскрешённому божку попасть в наш мир.

   – Ты хочешь сказать, что Прожора не может пройти защиту нашего мира?

   Князь кивает и возвращается на середину комнаты.

   – Именно так. Я изучил вопрос по Прожоре, но вот выявить его помощников не успел. Хотя теперь это очевидно. А род Варади выбрали, потому что он самый малочисленный. Если убрать нас, то он свободно пройдёт в Аидэлэр.

   Судорога в теле заставляет его замолчать. Сияние вокруг него усиливается.

   – Левент, ты видишь, что с тобой происходит?

   – Вижу.

   – Тебе нужно в Обитель Единосущего.

   – Не нужно.

   – Левент, ты можешь выгореть.

   – Не выгорю.

   Штэван громко и выразительно вздыхает, опускается на кровать, – единственное, что уцелело при погроме.

   – Что случилось на балу? Как мы выжили? Почему твои ребята не сработали? – его величество засыпает вопросами брата. – Я уже успел мысленно попрощаться с тобой.

   – Это Полина влила в меня божественной силы.

   – Уже Полина? – король приподнимает одну бровь.

   – Штэв!

   Монарх посмеивается, но быстро становится серьезным:

   – Как она у неё оказалась?

   – Лава. Она общалась в храме с Лавой, которая надела личину старейшего Савы, – князь садится рядом на кровать. – Мне пришлось соврать Полине, что в цветах в её венке из Арки нет никакой силы.

   – Если об этом станет известно, за ними начнут охоту все кому не лень, – кивает Штэван Второй. – Их могут использовать, чтобы открыть проход для Прожоры в наш мир.

   Князь протирает ладонями лицо:

   – Я до сих пор ощущаю её руки, обхватывающие меня. Как её ледяные пальцы прижимаются к моей груди. Она плакала, Штэв. Она не знала наверняка, поможет ли этот цветок, но всё равно рискнула. Собой, мной, всеми гостями, – тяжёлый вздох. – И даже не сделала попытки сбежать. Она прижималась, словно хотела остаться рядом. Мне хочется её прибить за то, что она вмешалась, и в то же время обнять и …

   Король хлопает его по плечу:

   – Это любовь, Левент. Рано или поздно, но Лава обязательно заберёт свою дань.

   – Она любит изощрённые формы.

   – Теперь ты понимаешь какого мне живётся с Калиной?

   – Живётся?

   – Не придирайся к словам.

   Князь грозно смотрит на брата, но в дверь стучат.

   – Войдите, – даёт разрешение хозяин комнаты.

   Дверь немного приоткрывается, и в его покои проскальзывает иль Лалибет.

   Король и великий князь переглядываются и всматриваются на нежданную гостью. Судья мнётся у порога, боясь пройти вглубь комнаты.

   – Ваше судейшество, – Штэван встаёт и приветствует посетительницу.

   За ним тяжело поднимается и Левент.

   – Очень хорошо, что вы оба здесь, – заикаясь, проговаривает она.

   – Что-то случилось? – вкрадчиво интересуется князь.

   – Да, – иль Лалибет машет головой. – То есть нет, – она сцепляет руки перед собой в замок. – Помните, в Обители Рендиты вы спрашивали меня о том, что я что-то увидела?

   Князь нахмурившись кивает.

   – Я действительно увидела кое-что, что меня испугало. Это круг с зубьями внутри и в центре с восьмиконечной звездой. Этот знак был спрятан в узоре в стене коридора.

   Мужчины выпрямляются и снова переглядываются.

   – Ваше высокопревосходительство, вы не разрешаете рассказывать нам о наших мирах, но я прошу вас дать мне нарушить это правило, – судья низко кланяется ему.

   – Рассказывайте.

   – В моём мире это символ кровавого бога, которого мы победили и убили.

   Братья мгновенно подбираются.

   – Как вы его победили? – спрашивает король.

   – Хитростью, – она смотрит сперва на одного, потом на другого. Облизывает губы. – Вам интересно, кто мне помог при побеге в Обитель? Никто. Потому что я обладаю силой быть незаметной. Нам даже названия не придумали. Мой хозяин меня держал не только для статуса, но и для того, чтобы я доносила ему про других. Изначально нашу силу вывели, как противодействие зеркальщикам, которые видят всё. Это уже после собрали бойцов, которых никто не видит. И они победили бога, чьё имя теперь вымарано из анналов истории нашего мира.

   – Помимо долинников, ему помогают и зеркальщики, – проговаривает князь, потирая подбородок. – Почему вы решились раскрыться нам сейчас?

   Иль Лалибет улыбается.

   – Меня вдохновила своим поступком одна из судий. Я устала бояться и гнуться перед всеми.

   Только после этих слов мужчины замечают, что судья действительно не пригибается в разговоре с ними, а стоит ровно. Разве что ссутулиться немного. И иногда поднимает взгляд от пола.

   – Кто эта судья, позвольте спросить? – интересуется фельтмаршалок.

   – Полина Андреевна.

   Утихшее сияние вокруг князя вновь набирает силу.

   – Вы свободны, – король отпускает иль Лалибет, которая выбегает из комнаты.

   Князь успевает выставить руку в сторону, и с неё срывается мощный луч магии, врезающийся в дверь, ведущую в гардеробную. Дверь – в щепки, в гардеробной – бардак похлеще, чем в спальне.

   – Тебе надо в Обитель Единосущего, – повторяет Штэван.

   – Обойдусь медитациями.

ГЛАВА 6. ДЕЛА СУДЕЙСКИЕ

В своих покоях первым делом на эмоциях закидываю брошку в тумбочку. Пока снимаю бальное платье, с ним мне помогает Сарика, набирается ванна. Добавляю местное средство, от которого она быстро заполняется воздушной и густой пеной. М-м, чудесный аромат!

   Сажусь в воду. Она кажется обжигающей, едва могу терпеть. И только в ванной понимаю, что мне холодно. Холод расползается по всему телу. И начинается обледенение из сердца.

   Набираю полные лёгкие воздуха и погружаюсь с головой.

   С этим чувством я уже знакома.

   Разочарование.

   Именно его я сейчас ощущаю. Все его оттенки.

   Когда Влад пришёл после нескольких недель молчания и признался в измене, разочарование принесло боль, разрывающую грудную клетку. Его душили настолько сильные рыдания, что невозможно было дышать.

   Когда истерика утихла, я принялась искать причину случившегося. Думала, что проблема во мне, что я делала всё не так. Мало внимания уделяла. Не была всё время ласковой. Стремилась работать и развиваться, а не варить только борщи. Не искусна в постели.

   Это называется пилить опилки.

   В то время выручил, как ни странно, поход в спа-салон и обращение к собственному телу.

   И сейчас я занимаюсь примерно тем же.

   Ведь я уже всё решила тогда, в храме, после беседы со жрецом или кто это был, неважно. Важно то, что мы с князем разные. У нас нет возможности жить вместе в одном мире. Наши отношения были изначально обречены.

   Его слова и обвинения. С частью из них я согласна, но остальные безосновательны. К тому же он не дал мне никаких объяснений, а сразу набросился с упрёками и криками. Взрослые люди так не разговаривают.

   Но и я хороша. Чем думала, когда бросилась к нему? Полагалась на чувства. Что я знаю о магии? Ничего. Понадеялась на того, кто сказал, что цветы с божественной силой, но князь заявил, что они пустые. Тогда почему мы не погибли? И эти золотистые всполохи в его магии. Раньше она была только одно цвета – синего. Либо он мне врёт, либо я действительно чего-то не знаю.

   В лёгких заканчивается кислород. Выныриваю. Как вода стекает с меня, так и все мысли уходят из головы. Больше об этом думать не буду. Хватить пилить опилки.

   Искупавшись, выхожу в гардеробную. И первое, что бросается мне в глаза, – веточка из Арки и… брошка. Они лежат на туалетном столике. Солнечные лучи освещают их, как прожектор на сцене.

   Выбегаю в спальню. Никого. Мчусь из неё в гостиную. Сарика лежит на диване. При моём шумном появлении она приподнимается и все своим видом демонстрирует, что готова меня слушать.

   – Кто-нибудь приходил?

   – Нет, – она хмурится и садится.

   Потом и вовсе в её руке появляется зелёный шар. Телохранительница минуту внимательно смотрит на него и уже уверенно говорит:

   – Защитный контур не нарушен. Значит, никто посторонний сюда не проникал.

   Я поджимаю губы, чтобы ничего не ляпнуть, и быстро возвращаюсь в гардеробную. Начинаю одеваться. Мне кажется, что, пока я мылась, в комнате кто-то был.

    Кладу снова брошку в ящик тумбочки. А вот веточку вплетаю в волосы. Задерживаю взгляд на одном из цветков.

   Пальцем касаюсь края лепестков. Я чувствую необъяснимое тепло. В моём мире растения холодные, они гибнут в руках человека. Эти же столько времени провели сорванными и всё ещё не завяли ни на грамм.

   Что это, если не магия?

   Однако есть более важные дела. Судейские.

   Когда я оделась, отмечаю, что уже довольно поздно, но судейские обязанности никто не отменял.

   В гостиной объявляю Сарике:

   – Вызови, пожалуйста, распорядительницу. Мы не выставили оценки, – и выхожу в коридор.

   Телохранительница едва за мной поспевает. Однако я далеко не ухожу. Стучу в первую же дверь. Затем во вторую, в третью и четвёртую.

   Первой открывает Ай Семь. Её взлохмаченная голова появляется после того, как её охранница проверила, что всё в порядке.

   – Все уже спят, – бурчит спросонья она.

   Второй, как ни странно, выходит Стамийская. Клеопра не выглядит сонной. Скорее уж сосредоточенной. Впервые на её лице я вижу морщинку, вертикально расчертившую её лоб над переносицей.

   Рена выглядывает третьей. Она серьёзна и собрана. Коротко кивает.

   Мы все одновременно всматриваемся на последнюю дверь, оставшуюся закрытой. Клеопра не выдерживает и подходит, чтобы постучать ещё раз.

   – Ой, а вы уже собрались оценки выставлять? – нежный голос иль Лалибет за моей спиной вынуждает меня подпрыгнуть и схватиться за сердце.

   Разворачиваюсь и смотрю на неё. На ней до сих пор было бальное платье, в отличие от других судий. Куда-то ходила в то время, как другие сидели по покоям? Рядом с ней я не вижу её телохранительницы. И одна? Смелеет. Но, пожалуй, самое странное в поведении Монашки – это её улыбка. Она широко улыбается. И сейчас выглядит намного моложе, чем я предполагала в начале нашего знакомства.

   – Если хотите, можем выставить оценки в моей гостиной, – дружелюбно предлагает иль Лалибет.

   – В этом нет необходимости, – резкий голос леди Наирэль привлекает внимание к ней.

   Распорядительница спешит к нам. Брови сведены. Губы плотно сжаты. Под глазами виднеются тёмные круги.

   – Уже приготовили комнату, где мы можем без помех обсудить сложившуюся ситуацию, – она просит следовать за ней.

   К нашему шествию примыкают все наши телохранительницы. Замечаю, как охранница Монашки недоумённо косится на свой объект и время от времени качает головой. Остальные ответственные за нашу безопасность бросают на неё сочувственные взгляды.

   Почти до самого утра мы судили и выставляли оценки. К сожалению, повторить мероприятие нет возможности, потому что на организацию бала требуется много ресурсов, которые после нападения оказались истощены.

   – У королевы второго шанса не будет, – заканчивает леди Наирэль.

   В отличие от предыдущих объявлений баллов в этот раз мы пользуемся листами бумаги, чтобы записывать имена участниц и то, что каждая из нас заметила при прохождении испытания в отношении каждой участницы. Наша работа выглядит слаженной. Наверное, пережитое нападение каким-то образом всё-таки сплотило нас. Или мы просто привыкли к друг другу и своим обязанностям.

   Вайроника только слушает, переводя внимательный взгляд с одной судьи на другую, и не вмешивается. Фиолетовая сфера летает по комнате, иногда замирая над одной из нас.

   И только когда первые солнечные лучи освещают комнату, мы заканчиваем выставление оценок. Распорядительница благодарит нас и уходит тяжёлой походкой. Остальные судьи тоже удаляются почти сонными.

   У одной меня энергии было хоть отбавляй. Спать совсем не хотелось. Сарика выглядит неважно: бледная и с синяками под глазами. Моё решение прогуляться по парку она воспринимает, как дорогу на эшафот, но послушно плетётся.

   Когда, кажется, что моя телохранительница свалится с ног, я предлагаю ей посидеть в беседке. Едва девушка садится, как тут же отключается. Под одной из скамеек я нахожу плетёную корзинку, в которой лежит сложенный плед. Достаю его и накрываю Сарику. Сама же выхожу и брожу по зелёной траве вокруг беседки, подставляя лицо ласковым лучам солнца.

   Удивительно, но холода я не чувствовала. Скорее всего, это последствие пережитого двойного стресса. Да, разговор с князем – тот ещё стресс, раз мое состояние до сих пор бодрое.

   Моё внимание привлекают тихие всхлипы и знакомый женский голос.

   – Я так больше не могу, – рыдания становятся приглушёнными.

   Подбираю юбки и почему-то крадусь, стараясь не шуршать, к живой изгороди, за которой разворачивается очень любопытный разговор.

   – Тогда зачем ты пошла на отбор, Зарина? – это мужской голос.

   А ведь и точно, это та самая девушка из простолюдинок. Она природный маг. В памяти резко всплывает сцена, когда из портала выходит солдат, который держит её на руках. Хм, интересно, это она с ним откровенничает?

   Девушка шмыгает носом:

   – Честно? Тебя хотела увидеть.

   – Почему просто не приехала?

   – Меня бы тогда не отпустили, сам знаешь.

   – А теперь ты – невеста его величества.

   – Я не хочу больше участвовать в отборе. Такого унижения, как вчера, я никогда не испытывала. Представляешь, это оказывается был король Катахази. А ты видел, как он ударил свою дочь? Я теперь совсем не удивлена, почему принцесса Илимена устроила такой ужасный день, когда проходила второе испытание. Он столько раз меня успел унизить. Знаешь, я даже рада тому нападению, потому что его придирки и оскорбления прекратились.

   – Не говори так. Пострадали многие мои друзья и знакомые. Тот, кто приближен к великому князю и королю поговаривают, что это было очень мощное смертоносное заклятье. Его величество успел активировать защиту дворца. Баронесса Тика в это время возвела защитный барьер вокруг его величества. Долинники принесли себя в жертву, чтобы усилить заклятье и сделать его необратимым.

   – Тогда как великому князю удалось совладать с ним?

   – Ты же знаешь, что отец князя был королём?

   – И он отрёкся от трона ради своей любви. Волшебная история!

   – Так вот говорят, что у нашего князя прорезывается сила королей. В его магии появились золотистые всполохи.

   – Золотой магией обладают только короли и их наследники.

   – Верно. А ещё всю ночь князь провёл на полигоне, который сейчас восстанавливают. Его магия нестабильна.

   – Полина Андреевна! – кричит Сарика, выбегающая из беседки.

   Она быстро находит меня взглядом и направляется ко мне. Скрывать своё присутствие и дальше не имеет смысла, поэтому я откликаюсь, чем привожу в смятение пару, выглянувшую из своего гнёздышка. Зарина вскрикивает и заливается ярким румянцем. Солдат, тот самый, что выносил девушку на руках, закрывает возлюбленную собой.

   – Зарина, у вас есть право отказаться от участия в отборе, – сразу, без прелюдий, сообщаю участнице. – Придите к его величеству и всё объясните.

   – А меня не выгонят с позором? – она хватается за руку солдата.

   – Вы беспокоитесь о том, что подумают другие. А как же ваша честность перед самой собой? Почему вы находитесь в статусе королевской невесты, если любите другого?

   Вместо неё отвечает молодой человек:

   – Мы росли в одной деревне. К сожалению, мой отец не раз преступал закон, а мать опустилась. Пока я был мальчишкой, меня сторонились. Зарина нравилась мне уже тогда. Однако её родня была против того, чтобы она со мной имела дело. Вдруг я такой же, как и мои родители? Я прошёл тестирование и попал в университет, а после сюда. Теперь я служу во дворце. У меня есть хороший заработок, даже небольшая квартирка. Мы ни в чём не будем нуждаться.

   – Тогда в чём проблема, Зарина? – я не спускаю взгляда с участницы.

   – Я боюсь, – краснеет она.

   – А вы не думали, что королю не нужна невеста, которая любит другого? – от моего вопроса конкурсантка вообще опускает взор в землю, закусив нижнюю губу.

   Она замолкает, и все напряжённо ждут её ответа.

   – Разве меня пропустят к его величеству?

   Я широко улыбаюсь и протягиваю ей руку.

   – Пойдёмте! Меня точно пропустят. Да, я буду вашим свидетелем для соблюдения местных приличий.

   Зарина кидает взгляд на возлюбленного. Тот кивает и отступает. Девушка подходит и берёт меня за руку.

   – Сарика, отведи нас к его величеству, – поворачиваюсь к телохранительнице.

   – Этот визит надо согласовать с князем, – она качает головой.

   – Вы и в туалет без его согласования не ходите? – внутри меня поднимается раздражение. Не хочу встречаться с ним после случившегося в его спальне.

   – Инструкция, – коротко отвечает Сарика.

   – А у нас неотложное дело, – в том же тоне говорю я.

   – Идите за мной, – бросает она и ведёт нас ко дворцу, петляет по коридорам и скоро мы оказываемся у дверей кабинета короля.

   Последний оказывается на месте. Помятый, взъерошенный, с синякам под глазами. Не выспавшийся, одним словом.

   – И почему я не удивлён, – до моего слуха доходит его бормотание.

   – Доброе утро, ваше величество, – я начинаю первой.

   – Могло быть ещё добрее, если б вы так рано не вставали, – бурчит его величество.

   – А она и не ложилась, – сдаёт меня Сарика.

   Штэван Второй переводит с неё на меня глаза, размером по пять копеек. Я вижу, как в них разгорается зависть.

   – Вы прекрасно выглядите, Полина Андреевна, – комплимент принимаю кивком и улыбкой. – Какое дело вас привело в столь ранний час?

   – Одна из участниц желает с вами поговорить, – отступаю в сторону, потому что Зарина прячется за моей спиной.

   – Я вас слушаю, Зарина, – монарх находит в себе силы, чтобы улыбнуться конкурсантке.

   – Я не хочу больше участвовать в отборе, – выпаливает та быстро.

   Король хмурится. Заметив его реакцию, девушка краснеет и бросает взгляд с просьбой о помощи.

   – Говорите, как есть, Зарина, – качаю я головой.

   Достаточно мне играть спасателя. Сама заварила кашу, вот пусть сама и расхлёбывает. Тем более, что я ей немного облегчила уже участь – организовала встречу с правителем.

   Краснея и перебирая подол платья, девушка рассказывает о причинах, побудивших её принять участие в отборе.

   По лицу Штэвана Второго ничего не прочитаешь о его мыслях и чувствах. Словно он надел маску. Хотя если знать о его прошлых отношениях с баронессой, то можно предположить, что он равнодушен к происходящему.

   – Я вас услышал, – король говорит с той же улыбкой, с которой приветствовал участницу. – Чтобы не привлекать к вам излишнего внимания, предлагаю отчислить вас в числе выбывших. Это мероприятие состоится сегодня вечером.

   Зарина рассыпается в благодарностях его величеству и мне. Правитель быстро прощается с нами. Я замечаю, как он с трудом сдерживает зевоту.

   Когда мы выходим из приёмной, то в конце коридора я вижу его высокопревосходительство. Он замечает нас. В красном-то и не заметить меня! Это надо быть слепым. Я равнодушно выдерживаю его долгий взгляд, хотя внутри сердце бьётся, как сумасшедшее. Так и хочется, чтобы князь подошёл и извинился за свои слова.

   Вместо этого он сворачивает в ближайший поворот. Через пару секунд оттуда доносится глухой грохот.

   – А есть другой путь добраться до столовой? – я смотрю на Сарику.

   Та кивает и провожает нас в столовую, где к нам за завтраком присоединяются другие конкурсантки. Невыспавшиеся, тихие. Вчерашнее событие отложило отпечаток на всех. Даже на дворец. Он похож на застывшую картинку.

   После обеда, ближе к вечеру, участниц и судий собирают. На этот раз отчисление происходит не в тронном зале, а в соседнем, где на балу были танцы. По итогам третьего испытания выбывает пять конкурсанток, в их числе и Зарина. Достаточно много. Практически четверть. Остаётся четырнадцать девушек. Некоторые из них смотрят на удаляющихся с завистью. Видимо, боятся повторного нападения. А одна из выбывших открыто радуется, что выбыла. Зарина ведёт себя скромно.

   Что ж, теперь все без исключения понимают, что быть королевой – это не только красивые платья, драгоценности, много прислуги, угождающей тебе, балы и реверансы. Быть королевой – это находиться в гуще самых неприятных событий, подвергаться каждый день опасности, которая может прийти в любую минуту и неизвестно откуда. И цель первой леди – выстоять с достоинством, не предать идеалы, быть верным соратником его величества.

   Многие ли рискнут?

   Память подкидывает то, как вела себя баронесса Тика. Мнения судий здесь разделились. Леди Никалина должна была находиться с дипломатом, однако бросила его, чтобы защитить короля. Зная чуть больше остальных о её прошлых отношениях с королём, я всё же предположила на оценивании, что баронесса вынуждена защищать монарха из-за клятвы. Иль Лалибет со мной не согласилась. Зато согласилась Клеопра. Рена поддержала Монашку, а Ай Семь воздержалась.

   Странно, но поведение судий изменилось с момента нашего появления здесь. Иль Лалибет стала более смелой, больше не горбится. Она старается смотреть собеседнику прямо в глаза. У неё это не всегда получается, но она не прекращает попыток. Клеопра стала более сдержанной. То есть она не вешается на всех встречаемых ей представителей мужского пола. Нет, кокетничать и флиртовать Стамийская не перестала, но теперь она не делает этого нахрапом.

   Рена стала отпускать волосы. Я это заметила раньше, но сейчас это бросилось в глаза, особенно когда она сделала левый пробор и заколола волосы над правым ухом.

   А вот Ай Семь я внутренне перестала симпатизировать. Сначала она мне нравилась, ей всё было интересно. Весёлая, задорная, она много болтала и улыбалась. Теперь её колючий взгляд вызывает неприязнь. Хочется передёрнуть плечами, словно сбросить его с себя. Даже её кожа приобрела цвет старого пергамента. Назвать её молоденькой сейчас даже не получится. Хмурая и молчаливая. Кажется, что она старше меня, хотя при первой встрече мне казалось, что ей едва ли есть двадцать лет, а может и того меньше.

   Но одно я точно могу сказать смело: если на первых испытаниях время тянулось медленно, особенно на испытании с Аркой Помыслов я отсчитывала минуты, то теперь события неслись. Второе испытание тоже длилось долго. Возможно, это связано с особенностями каждого конкурса и времени, требуемого на его подготовку.

   Третье задание промелькнуло, как один миг. И это пугало.

   Скорее всего, такие мысли забрели в мою неспавшую почти двое суток голову, поэтому после ужина я ухожу в свои комнаты и ложусь спать.

***

Она ступает неслышно. Шлейф её красного платья тянется за ней. Остановившись в гардеробной возле туалетного столика, достаёт из нижнего ящика брошку в виде цветка. Возвращается в спальню, где спит судья. Она кладёт украшение на видное место – на прикроватную тумбочку.

   – Моими дарами нельзя разбрасываться, – шепчет Лава. – Вы не упрямые, вы упёртые, – она проводит рукой над головой спящей судьи. – Надеюсь, вам хватит времени осознать и принять свои чувства в полной мере.

   Младшая богиня шагает и растворяется в пространстве. Там, где её стопы касались пола, теперь лежат большие цветы кровалии.

ГЛАВА 7. ЧЕТВЁРТОЕ ИСПЫТАНИЕ

Меня будит очередной гудок автомобильного клаксона. Только на этот раз я успеваю заметить свет фар.

   Подскакиваю на кровати. Сердце бешено колотится в груди. Словно не хватает дыхания. В рёбрах отдаёт ноющая боль. Во рту чувствую металлический привкус крови. Протираю рукой губы. На пальцах остаются следы крови. Неужели прикусила во сне?

   Задуматься не успеваю, потому что моё внимание привлекает красная брошка на тумбочке, а на полу – распустившиеся кровалии.

   Ночью кто-то был в моей спальне.

   – Сарика!

   На мой крик никто не откликается.

   Спрыгиваю с кровати и выбегаю в гостиную. Никого. Вылетаю в коридор и повторно зову свою охранницу. На этот раз ко мне подбегает один из солдат, видимо, патрулировавших данный участок.

   – Ваше судейшество, – он кланяется мне и старательно отводит взгляд.

   Я вспоминаю, что выскочила в ночной сорочке.

   – У меня ночью был гость, – отмахиваюсь от стеснения. Важнее безопасность, если хочу вернуться домой, на Землю. Почему-то от этой мысли сердце начинает ныть.

   Патрульный кидает на меня слегка удивлённый взгляд и снова смотрит в сторону.

   До меня доходит, что мои слова прозвучали двусмысленно.

   – У меня по комнате разбросаны кровалии, – пытаюсь объяснить ему ситуацию.

   На этот раз у солдата глаза, кажется, лезут из орбит. Он сжимает губы и закусывает их. Плечи трясутся.

   – Н-надо сообщить к-князю.

   Странно, когда он обращался ко мне, то я не заметила, чтобы он заикался. Прищуриваюсь. Да этот солдафон банально смеётся надо мной.

   – По инструкции? – уточняю у него.

   Он кивает.

   – Сообщайте.

   Возвращаюсь в свою комнату и плотно прикрываю дверь. Прислоняюсь к ней спиной.

   Сейчас он пойдёт доложить князю о том, что у меня побывал ночной гость. Фельтмаршалок воспримет это как повод, чтобы я могла его увидеть. Он придёт и будет орать на меня. Или не придёт. Ведь сам же кричал, чтобы я держалась от него подальше.

   Отлепляюсь и прохожу в спальню. Осматриваюсь внимательнее.

   Никаких следов чужого пребывания. Только цветы на полу и брошка на тумбочке. Может, кто-то здесь помагичил? Или как это у них называется?

   Интересно, а почему патрульный смеялся, когда я сообщила о цветах?

   Кстати, о них. Собираю кровалии в охапку. Когда выпрямляюсь, в дверь стучат. Выхожу в гостиную. С трудом открываю дверь, чтобы не рассыпать цветы. Блин, всё-таки парочка упала.

   – Что у вас случилось?

   От этого голоса я чуть ли не все кровалии уронила. В гостиную входит князь. Сам пришёл после собственного запрета?

   – Вот цветы! – с ходу вручаю ему, чтобы не наговорить ему едких фраз и не думать о причинах его личного визита ко мне. – В моей спальне ночью кто-то был. Даже брошку достали из ящика и положили на мою прикроватную тумбочку. Ваш подчинённый только ржёт над тем, что по полу в моей комнате рассыпаны кровалии.

   Выдав эту тираду, наклоняюсь и подбираю упавшие цветы.

   – Кровалия – это символ любви, – коротко бросает его высокопревосходительство.

   – Что? – я резко выпрямляюсь и смотрю на него.

   Что он имеет в виду? То есть даже брошка в виде кровалии. Он отвёл меня на свидание на лужайку с этим символом любви. Это намёки на его чувства ко мне?

   – К вам ночью приходила Лава, одна из дочерей Единосущего, – спокойно поясняет князь. – Больше никого не было.

   Он абсолютно равнодушен и холоден, словно я стала в один миг ему безразлична. Видимо, я это заслужила. Столько раз отталкивала его, так что теперь не ной.

   – Где Сарика? – меня очень беспокоит её долгое отсутствие.

   – У неё лихорадка. Через пару дней она к вам вернётся. Всего доброго! – и он уходит вместе с цветами.

   Всё-таки от чувств не так просто избавиться. Я хлопаю дверью. Через пару мгновений из коридора доносится грохот.

   Выбегаю и наблюдаю странную картину.

   Князь стоит посреди коридора, спиной ко мне. И вокруг него осыпаются обгоревшие лепестки кровалии. По его телу проходят голубые всполохи с золотистыми искрами. Спина ровная, армейская выправка. Его высокопревосходительство сжимает и разжимает кулаки. Он так стоит пару секунд, потом открывает портал и шагает в него, оставив после себя обугленные цветы.

   Их образ стоит перед моими глазами, пока я умываюсь и одеваюсь, готовясь выйти на завтрак. Наверное, так сейчас выглядит и моё сердце.

   Выхожу из гардеробной, и взгляд тут же цепляется за брошку. Первой реакцией было уже не спрятать её, а выбросить с балкона. Я её уже схватила, открыла дверь на балкон и… укололась.

   Из-за него роняю украшение, которое падает к моим ногам. Присаживаюсь и медленно поднимаю его. Смотрю на брошку и вижу те мгновения, когда мы с князем были рядом. Словно наяву ощущаю жар его тела и вдыхаю аромат его тела. Чувствую его китель на своих плечах. Его ладони на моих руках, на моей талии.

   Символ любви, значит?

   Какая это любовь, когда мы знакомы всего ничего? Симпатия? Возможно. Физиологическое влечение? Да. Но точно не любовь.

   Любви с первого взгляда не бывает. Она не рождается в один миг. Это удел влюблённости, надевающей на парочку розовые очки. Вот только рутина и проблемы смывают краску, раскрывая иллюзию, самообман.

   Дорога к глубокому чувству выложена не только поступками, но и принятием человека таким, какой он есть. Если любишь, то принимаешь как достоинства, так и недостатки любимого. Учишься с ними жить. То же самое делает и твой партнёр. В противном случае начинается угодничество, а любые попытки перекроить другого попахивают абьюзом.

   Где же эта тонкая грань?

   Тяжело вздыхаю и поднимаюсь, выныривая из своих размышлений. Кладу брошку на тумбочку. И иду на завтрак, который проходит в тягостном молчании.

   После него Вайроника сразу отводит нас, судий, в зал совещаний. На этот раз мы приходим первыми. Министры присоединяются к нам немного позже. Последним появляется его величество. По нему заметно, что он нервничает. Я так решила, потому что он всё время закусывает губы. Пальцы, сложенные в замок, отбивают неслышный ритм.

   – Начинаем обсуждение по четвёртому испытанию, – коротко бросает он.

   – Простите, ваше величество, а его высокопревосходительство будет сегодня? – интересуется один из министров.

   – У великого князя срочные дела, сегодня проводим без него, – и монарх озвучивает, что четвёртое испытание подразумевает проверку образованности претенденток.

   Я надеялась, что мы быстро решим этот вопрос, однако часть министров словно сорвалась с цепи. Каждый хотел пропихнуть свою идею проверки. Наверное, это и отвлекает меня от мыслей, куда и по каким делам ушёл князь.

   – Пусть сдают выпускной экзамен, как студенты Лиавуэрского университета, – предлагает один.

   – Несправедливо, – возмущается Клеопра. – Сначала отучите их пять лет, как студентов, а после экзаменуйте.

   – Слишком долго!

   – Тогда предлагайте другой вариант, – машет она рукой.

   – Раздать им учебники, а потом прогнать их по ним. Пусть отвечают на вопросы, – сразу летит следующее предложение.

   – Мы вознамерились проверить память участниц? Образованность и память хоть и взаимосвязаны, но всё же это две разные категории, – подключаюсь к обсуждению.

   – Тогда пусть предоставят свои документы об образовании, – это третий вариант.

   – Сравнили княжну Зугравеску и кухарку. Опять неравные условия, – по Стамийской заметно, что она готова зубами глотку перегрызть за малейшую несправедливость.

   Идеи сыплются, но в каждой из них выявляются обстоятельства, при которых данные идеи не будут предоставлять девушкам равные условия.

   – Давайте составим список дел, которые обязана выполнять королева, – тихий голос иль Лалибет заставляет прислушиваться к ней. – Согласно этим обязанностям составим задачи, которые конкурсантки вытянут через жеребьёвку, и пусть сразу же приступают к ним.

   – Тогда лучше предоставить им время на поиск решения, – уже включаюсь я. – Не все обучались. Например, принцесса Илимена сможет сразу решить, а простолюдинки вряд ли.

   – Не стоит давать много времени. Суток будет достаточно, – предлагает Рена.

   – Поддерживаю, – кивает Клеопра. – Этого хватит на поиск решения. И не будет соблазна искать помощи у других.

   И начался новый виток обсуждений.

   Снова министры словно друг перед другом щеголяют своими выдумками для списка дел, которые входят в обязанности королевы. Другие судьи с ними спорят, отвергая почти все их идеи. Доверенные лица монарха злятся. Обстановка накаляется.

   – Давайте сделаем всё намного проще, – у меня от всех этих громких обсуждений начинает болеть голова, либо это сказывается отсутствие сна в течение двух суток. – Принесите дела из королевской канцелярии. Какие сферы курирует королева?

   – Моя мать брала на себя здравоохранение, образование и социальную политику, – отвечает его величество. – А также все благотворительные фонды и культуру.

   – Отлично, – киваю я. – Тогда пусть из всех дел в королевской канцелярии выберут те, которые принадлежат этим сферам.

   Наше совещание затягивается. Для того, чтобы отобрать нужные дела, требуется время. Нас всех правитель приглашает на обед, за которым также не прекращается обсуждение следующего испытания.

   К нашему возвращению на столах стояли коробки с папками, содержащими дела в сферах, входящих в обязанности королевы. Приходится провести сортировку папок, чтобы не было одинаковых задач. К этому нелёгкому и довольно нудному занятию подключаются ещё двое судий – Клеопра и Ай Семь. Последнюю я замечаю только спустя некоторое время. Возможно, они попросили кого-то и на них наложить заклятье Плюмуса. Его ко мне применил князь…

   С моих губ слетает тяжелый вздох.

   – Устали, Полина Андреевна? – улыбается министр внутренней политики Милош Фанара.

   Я качаю головой и мысленно корю себя за несдержанность.

   – Неудивительно, – говорит другой министр. – С обеда прошло уже три часа.

   – Сейчас принесут напитки и закуски, – уведомляет король.

   Через десять минут к нам закатывают тележки с лёгким перекусом. После небольшого перерыва дело идёт быстрее.

   Когда мы наконец-то заканчиваем, в комнате уже горят светильники.

   Видимо, усталость сказывается на всех, потому что все присутствующие единогласно приходят к заключению, что лучше провести жеребьёвку завтра утром, чтобы через сутки девушки могли принести своё решение вытянутого дела.

   Я настолько вымоталась с этим обсуждением, что сразу отправляюсь в свои покои, где без сил падаю на кровать и мгновенно засыпаю.

   Ночь проходит без сновидений. Наверное, поэтому я высыпаюсь и встаю ранним утром. Рассвет чуть брезжит. Привожу себя в порядок и надеваю накидку, чтобы выйти и прогуляться по парку перед завтраком. Заодно и аппетит нагулять.

   Мои мысли находятся в стазисе. Совсем не обращаю внимания на то, куда иду. Я просто хожу по дорожкам и любуюсь цветами, деревьями и кустарниками. Кое-где уже желтеют листья.

   Ноги приносят меня к полигону. Когда я понимаю, куда пришла, то словно просыпаюсь повторно. Кровь ускоряет свой бег. Дыхание учащается. Я быстро ныряю обратно с дорожки за высокие кусты и продолжаю выглядывать из-за них.

   Будь честной с собой, Полина. Ты подглядываешь. Подглядываешь за князем.

   Сама ведь оттолкнула такого мужчину. Мужчину, не говорившего, что любит тебя, а показывающего это своими поступками. Теперь тебе больше ничего не остаётся, кроме как наблюдать за ним издалека.

   Великий князь один на полигоне. Он стоит, как столб. Кругом тишина. Но я замечаю, как вокруг него искажается воздух. Это похоже на то, как языки пламени своим жаром создают оптические искривления пространства.

   Несколько мгновений ничего не происходит, как вдруг возле него проступает прозрачно-синий ореол, в котором зияют, словно дыры, золотистые круги.

   Фельтмаршалок выкидывает правую руку в сторону, и в ней материализуется длинный меч, больше двух метров. Слышу какое-то бормотание. Меч становится меньше.

   Его высокопревосходительство выставляет также левую руку. Появляется другой меч, длинный. Как только он показался, первый снова удлиняется. Князь уже отчётливо высказывается. В его речи ловлю знакомые слова, которые слышала от короля и него самого. Сияющий ореол застывает на миг. Мечи одновременно укорачиваются.

   Я делаю шаг вперёд, чтобы получше рассмотреть, и задеваю куст. Раздаётся шуршание листвы. Она отвлекает князя. Ореол сразу же оживает, переливается. Золотые пятна светятся сильнее. Мечи исчезают из рук.

   – Полина Андреевна, – голос его высокопревосходительства вызывает бегство мурашек по телу, а сердце подпрыгивает в груди и трепещется, словно хочет освободиться из оков, в которые я его заковала.

   Князь идёт ко мне.

   – Вы сказали не приближаться к вам, – кричу ему, а у самой сердце рвёт грудную клетку ему навстречу. Закусываю губы. Перед глазами стоит картина, как обгоревшие кровалии опадают вниз, и он целенаправленно шагает в портал. – Вот я и не приближаюсь. Я прогуливалась. А сейчас направляюсь в столовую на завтрак, – и разворачиваюсь, чтобы уйти.

   – Полина Андреевна…

   Подхватываю юбки и иду быстрее по дорожке, чтобы не слышать его голоса, от которого внутри всё дрожит, от которого хочется выть от безнадёжности, потому что я сама перечеркнула возможность быть с ним вместе. Пусть и на краткий миг, но вместе. И заплатит он за это своим разбитым сердцем по возвращению в свой мир. Или жизнью, если решу остаться здесь.

   Я влетаю во дворец, проношусь по холлу и взлетаю по лестнице. Сворачиваю в пустой коридор. По нему дальше есть небольшой альков, где я могу перевести дух. Падаю на диван.

   В ушах стучит. Сердце заходится в таком ритме, что, кажется, вот-вот и взобьёт в пену кровь. Смотрю на руки. Дрожат. Да и всю меня трясёт. Взгляд вправо. На стене висит зеркало. Пялюсь в него и ничего не могу понять. Его зеркальная поверхность ходит волнами.

   И в волнующемся стекле ничего не отражается. Даже я в красном платье.

   Что происходит?

   – Полина Андреевна!

   Я подскакиваю с дивана и разворачиваюсь к князю.

   – Вы преследуете меня? Знаете ли, трудно соблюдать ваше требование не приближаться к вам, если вы бегаете за мной.

   Лучшая защита – это нападение, правда?

   Князь рассматривает меня. Хмурится.

   – Что случилось? Вы слишком бледная.

   – Со мной всё в порядке! – отвожу взгляд в сторону.

   Блин, спалилась! Возвращаю свой взор обратно к княжескому лицу, надеясь, что смогу скрыть своё волнение, вызванное не прошедшим чувством к нему, и шок от увиденного в зеркале.

   – Полина Андреевна, что случилось? – вокруг фельтмаршалока возникает сине-золотой ореол.

   Я открываю рот, чтобы повторить прошлый ответ, но меня перебивают:

   – Если я спрашиваю, значит, жду правды.

   Замираю, не отрывая от него взгляда. Да ладно, скажу, пусть посмеётся. Уже всё равно нечего терять.

   – Зеркало ходило волнами, – машу рукой влево.

   Князь хмурится:

   – Какое зеркало, Полина Андреевна?

   Резко поворачиваю голову и чувствую, как нижняя челюсть медленно падает на пол. Что!?

   Тут же только что было зеркало! Куда оно делось?

   Вместо него я вижу сейчас стеклянную поверхность, защищающую композицию из сушёных растений. Это картина такая, а не зеркало.

   Подхожу к гербарию и протягиваю руку к стеклу. Однако коснуться не успеваю. Мою руку перехватывает великий князь. Опускаю взгляд на место соприкосновения. Его ладонь затянута в белоснежную перчатку. Но даже сквозь ткань я ощущаю жар его тела.

   Он держит крепко, но нежно. Разве так возможно?

   – Здесь было зеркало, – я киваю на гербарий под стеклом.

   Фельтмаршалок не отпускает моей руки. Кидаю на него взгляд. Он сам удивлённо смотрит на наши руки.

   – Ваше высокопревосходительство, – зову его и тяну из его захвата свою руку на себя.

   Сперва он словно не хотел отдавать, но отпускает, когда наши взгляды встречаются. В его глазах мелькают золотые искры.

   Князь проводит рукой над стеклом, которое загорается желтовато-серым сиянием по краям. Свечение усиливается. Хрупкая поверхность трескается. По ней расползается паутинка трещин. Раздается хлопок и меня закрывают от разлетающихся осколков.

   Поднимаю взор на Левента. Спокоен. Даже дыхание не участилось. Его руки находятся по обе стороны меня, словно ограждает. Он почти обнял меня. Почти.

   Это слово приводит меня в чувство.

   Я отступаю. Делаю несколько шагов.

   Нужно ли что-то говорить? Или стоит молча уйти?

   Выбираю второй вариант. Мне незачем разбираться в их магическом мире, потому что мне здесь не надо жить. Я всего лишь гостья. Совсем скоро я уйду.

   Меня никто не останавливает, не окликает и не догоняет. Часы в одном из коридоров отбивают время завтрака, поэтому я направляюсь в столовую. Девушки-участницы уже на месте. Судьи приходят почти следом за мной.

   Сразу после завтрака объявляется жеребьёвка. Мы с конкурсантками переходим в другую комнату, где нас уже ждут. При входе я спотыкаюсь, потому что на этот раз лично присутствует князь. Он видит мою заминку, но его взгляд и выражение лица никак не меняются. Полное равнодушие. Как будто меня и нет вовсе. Такое обращение задевает.

   На этот раз процедура жеребьёвки проходит быстрее. На карточках с заданиями мы заранее написали и номера, под которыми придётся выступать девушкам. Вайроника фиксирует очерёдность и задание.

   Заметно, как кто-то из претенденток расстраивается. Кто-то перечитывает задание. А некоторые уносятся сразу же, едва всех отпускают. Одна из таких – княжна Зугравеску. Баронесса Тика уходит в основной массе. Принцесса Илимена держится в стороне ото всех. На левой щеке у неё темнеет пятно. Или так тень падает. Оставшиеся две девушки из простолюдинок опускают головы. Кажется, они не знают, как решить задание. У Милилы Ляду, которая запомнилась мне своим кулинарным талантом, поблёскивают влажные дорожки на щеках.

   Судя по всему, практически все участницы озадачены. Родика Сырбу едва ли единственная, кто лучезарно улыбается, выходя из комнаты. Наверное, ей повезло с заданием.

   Что ж, у всех ровно сутки, чтобы представить решение вытянутых заданий.

ГЛАВА 8. СЛОВО И ДЕЛО

День пролетает быстро, а утром меня уже будит Сарика. Она выглядит ещё бледной, но довольно шустро собирает меня к завтраку.

   – Это лихорадка от истощения. Я потратила на вашу защиту очень много сил, – на мои расспросы телохранительница отвечает спокойно. – Я больше удивлена, как в моё отсутствие вы никуда не влезли, – она заламывает бровь.

   – Искать брешь в твоей работе намного интереснее, – подмигиваю ей.

   В ответ девушка лишь цокает.

   Завтрак пролетает мгновенно, и наступает момент, когда девушки должны представить своё видение разрешения полученных ситуаций.

   В этот раз первой выступает простолюдинка Милила Ляду. На жеребьёвке она плакала. Однако сейчас она выходит твёрдым шагом. На её лице я читаю уверенность в своих силах. Девушке выпало задание организовать работу полевого госпиталя.

   Пока она делится своими соображениями на этот счёт, я наблюдаю за министрами. Некоторые из них одобрительно кивают. Среди них я замечаю знакомое лицо. Это целитель, который проверял девушек после Арки. Он даже что-то записывает.

   Родике Сырбу необходимо организовать благотворительный сбор средств для детского приюта. Она предлагает устроить концерт, где будут выступать воспитанники под эгидой короны, которая поможет с арендой театра и костюмами. Все деньги от продажи билетов пойдут на благоустройство приюта и помощь сиротам.

   Принцессе Илимене достаётся разобраться с бездомными, заполонившими улицы на окраине столицы. Её решение заключается во временном размещении этих людей в палаточном городке, а затем в комнатах в общих домах, которые они же построят на деньги королевства.

   – Также их можно привлечь для помощи столичным службам по наведению порядка, – предлагает она. – За это они получат оплату. Так у них будут деньги, и они не станут попрошайничать. Можно использовать их и для помощи приюту с ремонтом. За оплату, разумеется.

   Смотрю, министры одобрительно кивают.

   Каждая участница предлагает логичное и интересное решение. По крайней мере, я честно могу поставить всем высший балл. Признаться, у меня даже кончики пальцев закололо в предвкушении этого момента.

   В моём воображении уже вовсю разыгрывается эта сцена, как слово берёт король. Странно, но во время произнесения своей речи он смотрит именно на меня.

   – Род Варади известен тем, что наши слова не расходятся с делом. Мы ничего не говорим, не подумав, и не обещаем, если не собираемся сдержать клятву. Уважаемые конкурсантки, я подписал сегодня утром королевский указ. Каждая из вас назначается ответственной за то дело, решение которого вы только что предложили. В течение этой недели вы обязаны исполнить своё решение.

   Великий князь лично в руки выдаёт претенденткам указы, свёрнутые в свитки. Значит, он знал о решении своего брата. Судя по равнодушному выражению лица, он поддерживает монаршее волеизъявление.

   Я поворачиваю голову к другим судьям. По ним видно, что они тоже такого не ожидали, как и ропщущие министры. Что ж, Штэван Второй уже не в первый раз корректирует отбор. Например, свидания с участницами.

   Неприятно, что он не посвятил нас в это, однако есть логика в его поступке. Так точно никто не сможет помочь. Кроме того, говорить могут все, а вот сделать – не каждый найдёт в себе смелость дойти до конца.

   – И важное условие, – продолжает его величество, когда все немного успокоились и смирились с его указом, – хотя бы одна судья должна следить за вашим исполнением решения. Можете приступать к реализации. Благодарю всех за внимание!

   Вот теперь он окончательно добил всех. И судий в первую очередь. Участниц осталось четырнадцать, а судий – пять. Как нам уследить за ними?

   – Ваше величество!

   Собравшийcя уходить король останавливается. Он хмурится, но смотрит на конкурсантку, посмевшую его окликнуть при всех. Здесь немногие обладают подобной отвагой.

   – Я вас слушаю, ваша милость, – он улыбается баронессе Тика, хотя в его взгляде прослеживается настороженность.

   Замирает и фельтмаршалок, сводит брови к переносице.

   – Я надеюсь, что ордена уже готовы, как и приказ к награждению, – заявляет леди Никалина.

   – Да, разумеется, – монарх отвечает быстро, но, кажется, что он не понимает, почему она спросила об этом.

   Мне это тоже непонятно, однако баронесса развевает догадки. Она подходит ко мне и опускается в реверансе:

   – Полина Андреевна, ваше судейшество, прошу вас присутствовать сегодня на награждении боевых магов в госпитале Сперанты.

   – Хорошо, – я киваю.

   Мой ответ вызывает нестройный гомон удивлённых голосов. Ещё когда баронесса объявляла о своём решении лично вручить награды боевым магам в госпитале Сперанты, присутствующие изумлялись. Кидали на неё тревожные взгляды. Даже министры напряглись. Однако, никто не посмел высказаться против.

   – Благодарю! – леди Никалина встаёт. – Тогда давайте не будем откладывать это на завтра и сделаем сегодня. Ваше высокопревосходительство, подготовьте карету и охрану для сопровождения.

   Не проходит и получаса, как мы с ней уже сидим в экипаже. Третьим пассажиром становится Сарика. На сиденье рядом с баронессой лежит сундучок. В руках она держит, наверное, указ о награждении.

    – Полина Андреевна, я должна вас предупредить, – нарушает молчание её милость, когда мы выезжаем из ворот, ведущих в королевский дворец.

   Так, походу, мне сейчас раскроют всю соль предстоящего события.

   – Эти маги больны. Однако их болезнь не заразна. Это слухи и домыслы из-за их внешнего вида. Их болезнь поражает тех, кто делился своей магией с другими. Или принимал чужеродную силу в себя. Но чаще всего она задевает тех, кто участвовал в совместном творении заклятья. Таких заклинаний не так уж и много, но иногда они нужны.

   О том, что нельзя делиться своей магией и принимать чужую, я уже знала с празднования Адамора Житвы. Но вот то, что здесь существует магическая болезнь, нет. Обладая магией, даже в этом мире люди не всесильны.

   – И какой же у них внешний вид? – мысленно благодарю, что у леди Никалины хватило ума предупредить меня, чтобы я не запорола такое событие.

   – Вид медленно разлагающейся плоти.

   От её слов у меня срабатывает рвотный позыв, который я, к счастью, сдерживаю. Однако, девушка замечает мою реакцию.

   – И запах там соответствующий, – она смотрит мне прямо в глаза.

   – Зачем вы мне это говорите?

   – Эти маги исполнили свой долг. Часть из них состояла на военной службе. Если помните группу из пятерых бойцов в красных мундирах на балу, то если бы они поделились с Левентом своей силой, то уже сегодня были бы отправлены в этот госпиталь. А сам князь поехал бы туда через год или два.

   – Спасибо, что предупредили. Я не из брезгливых, но кто предупреждён, тот вооружён, – я киваю.

   Баронесса лишь усмехается.

   И, кажется, я понимаю, почему она так себя повела. Слова словами, но увидеть такое вживую – испытание не для слабонервных.

   Едва я переступаю порог госпиталя, как меня окутывает гнилой запах с приторными нотками разложения, вызывающий рвотные позывы. Пока я борюсь с ними вполне успешно. И надеюсь, что моё выражение лица соответствует тому делу, по которому мы сюда явились.

   Странным кажется пустынный коридор. Нас никто не ждёт у входа. Баронесса Тика идёт уверенно, словно знает дорогу. Фиолетовый шар следует за нами. Выходит, что распорядительница отбора хоть и не поехала с нами, но всё равно снимает то, как проходит это испытание леди Никалина.

   Последняя останавливается перед дверью с табличкой «Главный лекарь» и стучит. Дверь отворяет мужчина. Цвет его кожи имеет странный сиреневый оттенок. Он прокашливается, прежде чем поздороваться.

   – Нас предупредили, ваша милость, – после приветствия продолжает главный лекарь. – Мы уже подготовили всё для церемонии в саду.

   – Зачем? – удивляется баронесса Тика. – Солнце губительно для ваших пациентов. У них останутся ожоги на теле, которые ускорят его разложение. Поэтому проведём награждение здесь, прямо в палатах.

   – А как же запах? – удивляется он.

   – Знаете ли, в королевских казематах тоже не благовониями пахнет, – бросает она. – Расположение палат не изменилось?

   Мужчина кивает с открытым ртом, но тут же его закрывает. Он явно выглядит ошарашенным.

   – И вы? – он смотрит прямо на меня.

   – И я, – отвечаю так, как был задан вопрос.

   Я так и не поняла, что он хотел узнать. Баронесса Тика направляется дальше по коридору, и мне приходится проследовать за ней, чтобы не потерять её.

   И вот мы заходим в первую палату. Десять коек. Никаких ширм. Окна завешаны тёмными шторами. Большинство пациентов лежит, кое-кто сидит на постели соседей. При нашем появлении больные замолкают.

   Баронесса объявляет о цели своего визита. Пациенты, здесь находятся только мужчины, тут же встают и выпрямляются. Некоторых шатает, однако никто не присаживается, пока леди Никалина раскрывает королевский указ и громко зачитывает его.

   Дальше она шокирует не только меня, но и самих больных. Она снимает перчатки и голыми руками прикрепляет орден к больничной одежде первого, кому зачитывала приказ, и после крепко пожимает ему руку.

   Когда баронесса Тика делает это впервые, в палате повисает тишина. Когда она отходит к следующему и зачитывает персонально ему указ, я замечаю, как у первого на глазах блестят слёзы. Это уже пожилой мужчина. Седина давно выбелила его волосы.

   Я вспоминаю бал, нападение долинников и взрыв. Помню тех пятерых. Их сосредоточенные лица, исполненные решимости. Неужели их ожидала такая же судьба? И князя тоже?

   Повинуясь душевному порыву, я подхожу и опускаюсь в реверансе перед первым награждённым. Кажется, мой поступок удивляет его не меньше, чем действия леди Никалины. Однако он быстро приходит в себя и подаёт мне руку. Правда, мужчина тут же понимает, что сделал, и хочет убрать ладонь, но я с улыбкой берусь за неё.

   С огромным трудом мне удаётся удержать губы растянутыми. На ощупь кожа больного похожа на ту субстанцию, которую приходится вычищать из забившегося сифона. И необычная температура тела. Я держусь за его ладонь и чувствую жар и холод одновременно.

   Как такое возможно?

   Наверное, что-то отражается на моём лице, потому что мужчина вынимает руку сам и хрипит:

   – Простите, я не должен был вас касаться.

   В этот момент в его глазах замечаю застарелую боль, которую не скрыть ничем. Баронесса кидает на меня укоряющий взгляд. Я и сама понимаю, что дала промаха, не справившись со своими эмоциями.

   – Его высокопревосходительство будет ругаться, но я это скажу, – я улыбаюсь ему и всем остальным больным. – В моём мире люди обнимают тех, кого хотят поддержать. И, – тут я заговорщицки подмигиваю, – когда ещё доведётся обнять иномирянку?

   И чтобы слова не разнились с делом, я обнимаю мужчину:

   – Поздравляю с наградой!

   Меня обнимают осторожно в ответ, но потом мужчина утыкается лицом в моё плечо. Его тело сотрясает дрожь. Спустя пару мгновений я понимаю, что его душат рыдания.

   Оглядываюсь на баронессу и других больных. Её милость смотрит на меня с настороженной благодарностью. Пациенты глядят на меня со слезами и благодарностью.

   Почему они так реагируют?

   К сожалению, не могу спросить вслух.

   Не брезгуя, я обнимаю и поздравляю каждого. Уже не было такой яркой реакции, как у первого больного, но мужчины едва сдерживают переполнявшие их эмоции.

   Это происходит в каждой палате. Особенно остро чувствуется безысходность в женских палатах. Мужчины обычно не заморачиваются насчёт своего внешнего вида, а вот женщины…

   В их палатах к тошнотворному запаху добавляются ароматы духов. Только они не борются, а усугубляют приторный смрад. Даже местная косметика не может скрыть необратимые изменения с их телом. Особенно с лицом. Средства для макияжа есть не у всех. Баночки и скляночки присутствуют у тех, у кого ещё теплится надежда в глазах. У тех, у кого её не осталось, нет ничего, кроме больничной робы.

   Я не представляю, сколько боли испытывают женщины, особенно пара девушек, при виде нас с баронессой. В отличие от них, у нас цветущий облик, красивые платья и причёски. Но никто из больных нас ни разу не упрекнул в этом.

   – Ваша милость, – окликает пациентка баронессу. – Леди Томилу унесли наверх ещё месяц назад.

   – Благодарю за информацию, – голос леди Никалины дрожит.

   Выйдя из палаты, баронесса подбирает юбки и бегом несётся к лестнице. Когда я поднимаюсь следом за ней, вижу, что она стоит перед дверью и тяжело дышит. К ней подлетает фиолетовая сфера.

   – Хотя бы здесь проявите сострадание и человечность. Не снимайте, – сердито выпаливает баронесса Тика и решительно толкает дверь.

   Я прохожу следом за ней. Фиолетовая сфера остаётся висеть в коридоре.

   – Томи, – зовёт участница больную, лежащую на кровати.

   – Калина, – это не голос, это хрип.

   – Ещё не расползлась? – слёзы, текущие по щекам леди Никалины, противоречат тональности её вопросу.

   Баронесса Тика опускается на колени перед лежачей и берёт её опухшую, словно желе, руку. Угадать хоть какие-то черты лица невозможно. Они потеряли чёткость.

   – Если задержишься, то станешь свидетелем, – хрипит женщина.

   Повисает удушающее молчание.

   – Тебя ведь никто из родных не навещал, да?

   В ответ на вопрос леди Никалины звучит лишь тишина.

   – Знаешь, а я участвую в королевском отборе, – не сдерживая слёз рассказывает баронесса. – То ещё удовольствие. Помнишь, мы с тобой в университете хотели вместе на него попасть. Скука смертная! На Чудовищных островах намного веселее.

   Судя по словам, они подруги, или, как минимум, хорошие знакомые.

   Её милость делится с приятельницей историями с отбора, не утаивая даже своих чувств. Она забавно рассказывает про меня, как я единственная засвидетельствовала её прохождение через Арку Помыслов, как меня наградили той веточкой. Тут я не выдерживаю и тоже присоединяюсь к повествованию, дополняя его своим видением отбора. Присаживаюсь рядом на кровать, чтобы меня было лучше видно, и беру её за другую руку.

   Несмотря на одутловатость, с лица девушки легко считывается удивление.

   – Вы из другого мира?

   Я киваю.

   – Какой он? – она спрашивает с таким искренним любопытством, что я плюю на все запреты и рассказываю ей о Земле.

   – Магии нет?

   – Нет, зато есть наука и технологии.

   – Кажется, ваша наука сильнее нашей магии, – с грустью замечает леди Томила.

   – Отнюдь, – я качаю головой. – Моя мама умерла, когда я была совсем ребёнком, а папа умирал на моих руках. Скорая, это как бригада ваших лекарей, приехала поздно. В тот день было очень много вызовов.

   Воспоминания воскрешают застарелую боль. Слёзы застилают взор. Я уже не вижу ничего, только чувствую, как меня берут за руку и выводят из комнаты смертельно больной. И обнимают.

   Я утыкаюсь в широкую грудь и рыдаю, не сдерживаясь.

   Это место настолько пропитано судорожным отчаянием, затаённой надеждой и мучительным бессилием, что я вспоминаю тот случай, когда отец, напившийся по случаю повышения, рассказал мне, как умирала мама. Она тоже умирала одна в больничной палате. Папа не мог быть с ней, потому что ухаживал за мной. Я заболела атипичной пневмонией. Взрослые с трудом выкарабкивались из этой заразы, а я, ребёнок, умудрилась её подхватить.

   И умирающий на руках папа. Мы с мачехой были рядом и держали его за руки. Я помню, как всё время глядела на часы в ожидании скорой. А он…

   – Я рад, что умираю дома в окружении близких, – его слова до сих пор звучат в моей голове.

   Нет, эту боль невозможно излечить. С ней можно лишь научиться жить.

   Мои рыдания стихают. И приходит осознание, в чью жилетку я только что лила слёзы. Только моё состояние его высокопревосходительство расценивает по-своему:

   – Именно поэтому я и отверг идею с добровольной передачей силы.

   – Спасибо, – шепчу ему, продолжая прятать лицо на его груди.

   Он тихо продолжает, словно пропустил мою благодарность мимо:

   – Эта болезнь появилась недавно, но мы успели её хорошо изучить. Мы с братом хотим исправить ситуацию в отношении этих больных. Они не заразны, но, чтобы мы не делали, родные и близкие боятся сюда приходить.

   – Мне очень жаль.

   – Мне тоже. Спасибо, что подарили хорошие эмоции моим людям. Большинство из них на службе подхватили эту заразу.

   – Я знаю…

   За дверью раздаётся крик боли. От него у меня перехватывает дыхание. Сердце сжимается