Проклятье горничных. Наталья Косарева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21

АННОТАЦИЯ

Главная героиня серии викторианских детективов «Расследования леди Гренвилл» - молодая женщина, леди Эмили Гренвилл. Казалось бы, у нее есть все, о чем может мечтать женщина ее положения. Красивый и богатый муж, чудесный ребенок, веселые и беззаботные друзья, светские развлечения…

   Но на самом деле все совсем не так. Или, по крайней мере, не совсем так. Муж до сих пор горюет о своей первой жене, его сын приходится Эмили племянником, а друзья не всегда ведут себя, как подобает леди и джентльменам.

   Да и сама леди Гренвилл не склонна просиживать целыми днями за рукодельем пополам со сплетнями. Эмили замечает то, что порой упускают другие, и делает выводы, которые пугают ее саму, но не отбивают охоту добраться до истины, какой бы непосильной тяжестью она ни оказалась.

   Три горничные в трех разных домах погибли, на первый взгляд, случайно. Но леди Гренвилл кажется, что между этими смертями есть какая-то связь, как будто над всеми девушками нависло чье-то проклятье. И она всеми силами постарается уберечь четвертую горничную от страшной судьбы, успевая одновременно помогать своим друзьям обрести семейное счастье.

   А двое таинственных злодеев тем временем уже сплели сложную паутину лжи и коварства, в которую суждено попасться многим. В свое время попадет в нее и леди Гренвилл, пока же ей предстоит найти похитителя бриллиантового колье и выяснить, из-за чего на самом деле погибли бедные молоденькие горничные.

   Итак, расследования леди Гренвилл начинаются с тайны «Проклятья горничных».

ГЛАВА 1

- Нам придется снова прибегнуть к помощи яда.

   Уверенность в своей правоте, с которой элегантная леди произнесла эти слова, могла привести чувствительную натуру в ужас. Но ее собеседник лишь с легким неодобрением покачал головой.

   - Я бы не советовал. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь припомнил тот случай…

   - Прошло уже три года! Неужели вы полагаете, мой друг, что кто-то еще вспоминает о неожиданной кончине мистера Рассела? Каждый новый сезон приносит с собой новую скандальную историю, я не говорю уж о многочисленных сплетнях, занимающих мысли наших знакомых…

   - И все же, лучше воздержаться, поверьте моему опыту. Нужно устроить все самым естественным образом, так, словно наш несговорчивый джентльмен попал в беду по собственной глупости или невезению, это уж как кому больше нравится.

   - Ну, хорошо, - решительная дама неохотно, но все же уступила доводам своего друга. – Только я прошу вас не медлить, я бы хотела доставить себе маленькую радость к рождеству.

   - О, полгода – это даже больше, чем я мог рассчитывать! Однако, мне стоит спросить – вы в самом деле испробовали все другие средства? Что, если вместо денег предложить ему поддержку в исполнении его честолюбивых планов?

   - Он и слышать ничего не желает! Вчера я в очередной раз говорила с ним и теперь совершенно уверена – другого пути у меня нет. Он не захотел уступить мне такую малость даже в обмен на мою помощь, а я ведь могла бы многое сделать! Теперь мне остается надеяться лишь на вашу изобретательность.

   - Видит бог, как мне не хочется… Вы слышите? Кажется, рядом с нами, в кабинете, какой-то шорох!

   - Не хватало еще, чтобы нас подслушали! Прошу вас, взгляните, может, там и в самом деле кто-то притаился?

   Леди в нетерпении постукивала веером о подлокотник кресла, пока ее компаньон старался бесшумно приблизиться к неплотно прикрытой двери, ведущей из библиотеки в кабинет, после чего осторожно заглянул в щель.

   - Похоже, кое-кто, действительно, проявил неуместное любопытство!, - мужчина с озабоченным видом вернулся к оставленному им креслу. – Нам не стоило говорить о наших делах сегодня, когда здесь собралось едва ли не все графство!

   - Но вы узнали, кто это был?, - тревога заставляла женщину все чаще и чаще взмахивать сложенным веером, так, что стук от ударов о лакированную ручку кресла напоминал стрекотание дюжины летних кузнечиков.

   - Я не вполне уверен, но мне не составит труда это узнать. Теперь же нам лучше присоединиться ко всем остальным за ужином и впредь не позволять себе так легкомысленно относиться к выбору места для приватной беседы.

ГЛАВА 2

Прохладный ветер устремился в комнату сквозь раскрытые французские окна, и Эмили потянула на себя край зеленой индийской шали. Было еще слишком рано, чтобы воздух пропитался солнечным светом, но первая утренняя чашка чая не позволяла леди Гренвилл замерзнуть.

   Эмили не любила нежиться в постели. Не потому, что была ранней пташкой, отнюдь. В детские годы гувернантка частенько наказывала ее за опоздание к завтраку, лишая какого-нибудь лакомства за обедом, но девочку это не огорчало. Она не росла сладкоежкой, в отличие от своей сестры Луизы, и предпочитала провести лишние четверть часа в лабиринтах своих запутанных сновидений, нежели съесть кусок приторного марципанового торта, столь любимого ее сестрой. Может быть, поэтому Эмили в свои двадцать четыре года так и оставалась бледной худышкой, в то время как Луиза уже в пятнадцать радовала глаз округлыми формами.

   Луиза… Печаль об утраченной сестре была лишь одной из причин, тревожащих сон Эмили. Поврежденная нога начинала особенно сильно ныть рано утром, когда лордам и леди еще положено крепко спать на пуховых перинах. В это время заспанная прислуга только принимается за каждодневную работу по дому – чистит камины, натирает паркет, а помощница кухарки растапливает печь на кухне, чтобы завтрак был готов к положенному часу.

   За четыре года, прошедшие со свадьбы Эмили, слуги лорда Гренвилла привыкли к тому, что госпожа встает раньше их, хотя поначалу пытались опередить ее и успеть прибраться в комнатах, пока миледи еще в постели. Узнав об этом, Эмили запретила экономке будить служанок едва ли не посреди ночи, и уборка в дневных покоях леди Гренвилл проводилась теперь вечером, после того, как госпожа уходила в спальню.

   Одной только горничной Эмили приходилось подниматься затемно и готовить для леди чай и утреннее платье, но это неудобство хозяйка щедро оплачивала.

   Сегодня ночью Эмили и вовсе почти не спала. Вчерашний бал, устроенный в ее день рождения, удался, но волнение, неизменно сопровождавшее хозяйку подобного празднества, помешало леди Гренвилл потратить с пользой хотя бы те краткие часы отдыха, что оставались ей до того, как Фанни придет помочь ей одеться.

   Теперь она полулежала в кресле, устроив больную ногу на обитой теплым бежевым бархатом скамеечке, и прислушивалась к звукам просыпающегося дома, как делала каждое утро. После праздника у слуг всегда прибавляется работы, и им не удается проделывать ее так тихо, как в обычные дни. Где-то послышался звон металла и приглушенные проклятья – наверное, лакей уронил серебряную вазу или соусницу; хлопнула от сквозняка оконная рама; заскрипела лестница под тяжестью грузной экономки, миссис Даррем.

   - Надеюсь, Дафна не проснется слишком рано, иначе она весь день будет раздражительной, - сказала себе Эмили.

   Большая часть гостей, включая родителей хозяйки дома, разъехалась после бала, но самые близкие друзья Эмили и ее мужа остались, чтобы провести в Гренвилл-парке еще день, а, может быть, и два.

   Эмили была рада компании, порой она чувствовала себя такой одинокой… Но вот леди Пламсбери, бабушка лорда Гренвилла, могла бы украсить своим присутствием и какое-нибудь другое общество. Увы, поместье старухи находилось в центре ее обширных владений и отстояло от дома внука на целых двадцать две мили. Лорд Гренвилл ни за что бы не допустил, чтоб его почтенная бабушка проделала такой долгий путь в ночи. И теперь Эмили оставалось лишь уповать на то, что леди Пламсбери не задержится в ее доме на неделю вместе со своей болезненно-худой компаньонкой, миссис Стирлинг.

   Хотя, в присутствии бабушки Уильяма был один несомненный плюс – пока старая леди гостила в доме внука, лорд и леди Гренвилл завтракали за одним столом, как и подобает примерным супругам. В другие дни Эмили чаще всего ела в этой же светлой комнате, выходившей окнами в сад, а в хорошую погоду – на мощеной итальянским мрамором террасе. Лорд Гренвилл, если был дома, обедал и завтракал в небольшой столовой на своей половине дома.

   Эмили провела в кресле целый час, раздумывая, сколько искренности было в улыбках Уильяма, расточаемых гостям и особенно гостьям. Со смертью первой жены лорд Гренвилл лишился своего веселого нрава и исполнял светские обязанности с холодной отстраненностью, над которой никто не осмеливался подшучивать, как неминуемо случилось бы, превратись Уильям в мрачного ворчуна вроде старого мистера Блэквелла.

   Придя к неутешительному выводу, Эмили поднялась и, прихрамывая, вышла из своей маленькой гостиной на лужайку. Вчера она провела слишком много времени на ногах и знала, что в ближайшие дни ей понадобится новая порция натирания, изобретенного нарочно для нее доктором Вудом. Но в свой день рождения ей так хотелось выглядеть веселой и бодрой! Она даже сумела протанцевать один не очень быстрый танец, с благодарностью улыбаясь добродушному Генри Говарду, подлаживающемуся под ее неверный шаг.

   Эмили добралась до окрашенной в белый цвет чугунной скамьи и присела передохнуть в ожидании, пока кто-нибудь из ее подруг не присоединится к ней поболтать перед завтраком. Обычно это была Сьюзен, следом за ней на прогулку выходила Джейн, а вот Дафна считала, что утренний сон полезнее для ее цвета лица, нежели утреннее солнце.

   Все же, Эмили пришлось ждать довольного долго – после бала молодым леди требуется хорошенько отдохнуть, иначе их щечки будут выглядеть бледными, а глазки – припухшими. Наконец, из-за угла дома показалась легка фигурка Сьюзен Холтон. Девушка шла, пританцовывая, словно в ее голове все еще звучала какая-то из ее любимых мелодий.

   - О, Эмили, это было чудесно!, - пропела Сьюзен и закружилась по лужайке. – Мне никогда не надоедят балы, даже если мне исполнится сто лет!

   - Спроси леди Пламсбери, - Эмили невольно рассмеялась, глядя на Сьюзен и по привычке отгоняя от себя чувство зависти, словно назойливую муху. – Ей, конечно, пока далековато до столетия, но, по-моему, балы ей надоели еще до рождения Уильяма.

   - А мне так кажется, она только делает вид, что не любит праздники! Где иначе она может узнать все сплетни и поругать нынешние нравы?, - возразила чуть запыхавшаяся Сьюзен и, наконец, присела рядом с Эмили.

   - Боюсь, мне придется с тобой согласиться, - кивнула Эмили. – Ты видела кого-нибудь еще?

   - Горничная Джейн сказала, что ее госпожа скоро спустится, а Дафна, ты ведь знаешь, не сойдет к завтраку, пока не поругается с мистером Пейтоном!

   О семейной жизни Пейтонов их соседям было известно все. Мистер Пейтон неудачно вложил капитал в какие-то шахты на севере, даже не потрудившись узнать, насколько надежна компания, которой он готов доверить свои деньги, и потерял значительную часть состояния. Дафна, в равной степени хорошенькая и пустоголовая молодая женщина, не могла простить супругу лишений, настигших ее во цвете лет. На ее упреки муж обычно отвечал обвинениями в мотовстве, отнюдь не беспочвенными – Дафна выросла в богатой семье и привыкла к дорогим безделушкам, изящным платьям и роскошным экипажам, чего муж не мог ей предоставить в необходимом количестве.

   Теперь же миссис Пейтон могла заказывать себе новое платье не чаще раза в сезон, а некоторые украшения, бывшие ее приданым, пришлось продать, чтобы выплачивать жалованье слугам и хотя бы иногда устраивать небольшие приемы.

   Эмили сочувствовала подруге, но не всегда поддерживала критику в адрес мистера Пейтона, в конце концов, Дафна вышла за него замуж и должна разделять его горести и радости. Дела мистера Пейтона могли еще наладиться, если б он нашел себе лучших советчиков, нежели его прежний поверенный.

   Лорд Гренвилл предлагал приятелю использовать свои связи и устроить его на выгодную должность в одну из колоний. Небольшой особняк Пейтонов в Лондоне можно было на время сдать, но Дафна не желала уезжать из Англии, а ее муж не вынес бы бесконечных истерик миссис Пейтон, неминуемых, попытайся он настоять на своем.

   От мыслей о Дафне Эмили отвлекла болтовня Сьюзен.

   - Надеюсь, бедный Ричард достаточно хорошо себя чувствует, чтобы спуститься и позавтракать с нами, - говорила девушка.

   - Твой дядюшка сказал, что у него обычные желудочные колики, и на завтрак ему лучше не есть ничего, кроме овсянки и поджаренного хлеба, но ничего серьезного с ним не произойдет.

   Ричард Соммерсвиль и его сестра Джейн были очень дружны с Гренвиллами, а Сьюзен, кажется, надеялась в недалеком будущем стать сестрой Джейн. Мисс Соммерсвиль всячески поощряла ухаживания брата за мисс Холтон, в отличие от Эмили, которая предпочла бы видеть мужем Сьюзен кого-нибудь другого. Лучше всего, по ее мнению, на эту роль подошел бы милый застенчивый Генри Говард, кузен лорда Гренвилла. Прошлой зимой он познакомился со Сьюзен в Лондоне и с тех пор отзывался о ней как о самой прелестной девушке из всех, кого ему приходилось видеть. Но, увы, Сьюзен упрямо не проявляла к Говарду сколько-нибудь заметного интереса, а ведь Эмили нарочно пригласила Генри подольше погостить в Гренвилл-парке, чтобы молодые люди могли чаще видеться, танцевать и беседовать, узнавать друг друга.

   - И все же, я не успокоюсь, пока не увижу Ричарда, - переживала Сьюзен.

   Ричард Соммерсвиль вчера во время бала выпил несколько стаканчиков горячего сладкого пунша, а перед этим лакомился вместе с другими гостями замороженным фруктовым желе. Очевидно, сочетание льда и пламени дурно сказалось на его слабом желудке, и вместо ужина Ричарду досталась микстура, наскоро составленная доктором Вудом из того, что он нашел в кладовке миссис Даррем.

   Эмили попыталась отвлечь мисс Холтон от Соммерсвиля.

   - Вчера ты напрасно переживала из-за платья, дорогая. В зеленом ты выглядела великолепно, я слышала, как лорд Мортем говорил это твоему дяде.

   Сьюзен улыбнулась, она знала, что Эмили никогда не расточает похвалы без причины, в отличие от Дафны, которая могла восторгаться чем-либо, а уже через полчаса находить этот же предмет вульгарным и безвкусным.

   - Ричард сказал, что я похожа на лесную фею.

   - Не думаю, что он видел хотя бы одну, - возразила Эмили, - Генри Говард сравнил тебя с одним из женских портретов, виденных им в Британском музее, правда, он позабыл, чей это был портрет.

   Мисс Холтон насмешливо сморщила аккуратный носик.

   - Коротышка Генри всегда все путает, недавно он сказал, что Анна Болейн была последней женой короля Генриха, а все мы знаем, что это не так.

   - Он очень хорошо образованный юноша, - Эмили частенько приходилось защищать Генри от насмешек Сьюзен, которую обычно провоцировал Ричард Соммерсвиль, из ревности или из-за своего смешливого нрава. – И делает подобные ошибки, только когда волнуется.

   - С чего бы ему волноваться?, - Сьюзен не была бессердечной кокеткой, но порой ее раздражало упорство, с которым Эмили настаивала на том, что Генри Говард – самая лучшая партия для нее.

   Ответить Эмили помешала сестра Ричарда Соммерсвиля, Джейн, пересекшая лужайку, чтобы присоединиться к подругам.

   - Чудесное утро, не правда ли?, - Джейн была на полфута выше Сьюзен и на фут шире в талии, чем Эмили, а потому к ее мнению следовало прислушиваться.

   - Конечно же, как оно может быть другим?, - пожала плечами Сьюзен. – Вчера не было дождя, бал Эмили прошел с большим успехом, а сегодня нас ждет катание на лодках и остаток праздничного торта!

   - Я уверена, что миссис Даррем распорядилась испечь новый торт, - откликнулась Эмили, хотя и знала, что Сьюзен шутит – в доме лорда Гренвилла никогда бы не подали гостям вчерашний пирог!

   - Кто-нибудь из джентльменов уже спустился?, - обратилась Сьюзен к Джейн.

   Мужчины занимали спальни для гостей в другом крыле здания, рядом с покоями лорда Гренвилла – когда в доме молодые леди, необходимо, чтобы приличия были соблюдены.

   - Я сразу прошла сюда через гостиную Эмили и никого не видела.

   - Будем надеяться, твой брат в добром здравии, - Сьюзен беспокойно поерзала на скамейке, снизу вверх глядя на невозмутимую мисс Соммерсвиль.

   - Что с ним может случиться?, - Джейн часто делала вид, что заботы Ричарда ей безразличны, но все знали, что это лишь демонстрация ее самообладания. – Думаю, горькое снадобье твоего дядюшки будет достаточным наказанием за легкомыслие.

   - Он выглядел таким несчастным, когда покидал нас вчера, - Сьюзен вспомнила побледневшее лицо Ричарда с капельками пота над верхней губой и сочувственно вздохнула.

   - Что ж, ему пришлось пережить несколько неприятных часов, пока микстура не подействовала, но он хотя бы не проиграл десять или двадцать фунтов.

   Эмили молча кивнула. Ричард Cоммерсвиль был действительно приятным молодым джентльменом, таким же рослым и светловолосым, как его сестра, и при этом гораздо более живым и остроумным. Единственный недостаток Ричарда глубоко порицался одной половиной общества, другая же половина разделяла его порок. Словом, Ричард Соммерсвиль был игроком.

   Пока был жив отец Ричарда, страсть младшего Соммерсвиля к игре ограничивалась выделяемыми ему суммами, хотя несколько раз старому мистеру Соммерсвилю приходилось выплачивать серьезные долги сына, что неизменно вызывало семейные ссоры. После вступления в права наследства Ричард вот уже два года предавался своему увлечению при каждом удобном случае. Леди Пламсбери, не упускающая своего ни при каких обстоятельствах, уже задешево купила у Соммерсвиля две фермы, граничащие с ее лугами, охотничий домик на севере перешел к более удачливому партнеру Ричарда по карточному столу, а прислуга нередко роптала на несвоевременную выплату жалованья.

   По слухам, дела Ричарда были пока еще не так плохи, как обстоятельства Джорджа Пейтона, но, если Ричард не справится со своим пороком, у его сестры не будет достойного приданого. Джейн не переставала тревожиться о своей незавидной судьбе и всячески пыталась повлиять на Ричарда, но милый молодой человек лишь улыбался, целовал сестре руку и обещал, что его выигрыши в скором времени покроют все, чего он лишился. Ей ровно не о чем беспокоиться, он не допустит, чтобы дорогая Джейн осталась бесприданницей, и играет он не так часто, чтоб об этом стоило много говорить, и все в том же духе.

   Джейн уже давно поняла, что уговорами, слезами и даже угрозами Ричарда не пронять. Единственное средство спасения брата она видела в его женитьбе. Достойная женщина сумеет добиться от супруга того, чего не смогла получить сестра, а выгодный брак поправит дела Соммерсвилей, и Джейн не нужно будет заботиться о своем приданом.

   По мнению мисс Соммерсвиль, Сьюзен Холтон замечательно подходила на роль супруги Ричарда, так как способна была не только покорить сердце ее брата, но и настоять на своем, когда пожелает. К тому же, ее наследство, не обремененное майоратом, полностью принадлежало ей, а дядюшка-опекун был больше занят своими научными опытами, чем воспитанием взрослой племянницы. С его стороны не последует возражений, если Сьюзен соберется замуж за человека из хорошей семьи, чья репутация не была пока запятнана скандалом, связанным с неуплатой долгов чести.

   Джейн искренне любила Сьюзен и надеялась, что ее подруга найдет в браке семейное счастье, а брат – здравомыслие, и пошатнувшееся благосостояние Соммерсвилей вновь обретет устойчивость. Казалось, планам мисс Соммерсвиль ничего не препятствовало, так как мисс Холтон явно выделяла Ричарда из числа других своих поклонников; он же относился к ней ласково и чуть насмешливо, как и подобает другу детства, превосходящему ее возрастом почти на десять лет, но притом выказывал некоторую ревность, если ее вниманием завладевал другой мужчина.

   Слухи о разорении Соммерсвиля мало волновали Сьюзен, Ричард почти сумел убедить ее, как и многих доверчивых соседей, что его пагубная тяга к картам лишь увлечение, подобающее джентльмену.

   Эмили не была так наивна, но она уже столько раз говорила со Сьюзен о Ричарде, что еще одна душеспасительная беседа могла бы привести к ссоре. Мисс Холтон порой проявляла редкое упрямство, будучи по натуре добросердечной и покладистой натурой.

   - Ты же знаешь, у Эмили никогда не играют по-крупному, лорд Гренвилл сам не любит играть и не допустил бы, чтобы кошелькам его гостей был нанесен урон, - вступилась Сьюзен за предмет своих симпатий.

   Джейн промолчала. Каждый фунт, проигранный Ричардом, вел к краху ее надежд. Если в ближайшие месяцы ее брат не остепенится, придется продать еще одну ферму и лес или сдать дом и искать себе пристанище в скромном коттедже, подобно арендаторам Соммерсвилей.

   Эмили сочувствовала Джейн от всего сердца, но не хотела, чтобы хорошенькая Сьюзен становилась жертвой несчастной любви и корыстолюбия лучшей подруги. Ричард навряд ли исправится, даже если женится на мисс Холтон, и скоро состояние Холтонов перейдет в руки кредиторов так же, как постепенно переходили к ним деньги Соммерсвилей.

   - А вот и твой дядюшка, - Эмили первая заметила пожилого представительного мужчину, направлявшемуся к леди с добродушной улыбкой.

   - Уверена, он не позволит мне задержаться здесь до завтра, - вздохнула Сьюзен. – Ему, наверняка, уже не терпится вернуться к своим пробиркам и ретортам.

   - Твой дядя очень добр к тебе, думаю, вы пробудете здесь до самого вечера, и ты еще успеешь покататься на лодке и спеть дуэтом с Ричардом, - утешила подругу Эмили.

   Доктор Вуд был кузеном матери Сьюзен и после ее смерти стал опекуном девушки. Младший сын в семье, он избрал своим поприщем не военную службу и не духовную стезю, а медицину, и к пятидесяти годам владел обширной практикой в респектабельной части Лондона. Научные изыскания с давних пор влекли его больше, нежели врачевание надуманных недугов светских леди или безнадежная война с заразой в лондонских трущобах, и он охотно уступил практику своему ученику, чтобы поселиться вместе с племянницей и без помех предаваться любимому делу.

   Едва доктор Вуд обосновался в доме Холтонов, как тотчас пожелал войти в местное общество и вскоре стал его полноправным членом. Правда, леди Пламсбери поначалу была возмущена этим обстоятельством и говорила, что в годы ее молодости докторов впускали в дом по черной лестнице и относились к ним едва ли не как к прислуге, но она же первая и капитулировала перед обаянием Вуда, любившего хорошо поесть, посмеяться и сделать изысканный комплимент даме.

   Прежде этих леди лечил приезжающий из соседнего городка Торнвуда молодой доктор Сайкс, чья молодость не внушала доверия, и доктор Вуд вскоре почувствовал, что отнимает кусок хлеба у своего коллеги. После нескольких бесед с соседями доктор Вуд сумел внушить им, что он не практикует, а лишь консультирует ближайших друзей, но приглашать к больным следует все же доктора Сайкса, которому он сам, при необходимости, всегда готов помочь советом. Кое-кто послушался, но и спустя четыре года доктор Вуд пользовался гораздо большим уважением, нежели бедный доктор Сайкс, и последнему оставалось либо смириться и лечить слуг в окрестных поместьях и жителей Торнвуда, лавочников с их домочадцами, либо искать себе другую практику.

   - Признаться, я опасался, что вчерашние увеселения оставят свой след на ваших прелестных личиках, милые дамы, - обратился доктор Вуд к троим подругам. – Счастлив увидеть, что я ошибся, вы все подобны самым нежным розам из сада лорда Гренвилла.

   Молодые леди улыбнулись – старомодные комплименты доктора неизменно были им приятны .

   - А где же наша неотразимая миссис Пейтон?, - доктор поочередно оглядел всех троих, задержав взгляд на Эмили, но, кажется, нашел, что ее бледность не выглядит болезненной, и одобрительно улыбнулся.

   По необъяснимым причинам из всех подруг Сьюзен Дафна была его любимицей, это знали и Джейн, и Эмили. Доктор Вуд находил миссис Пейтон очаровательной молодой женщиной и нередко шутливо обещал жениться на ней, если мистер Пейтон, умеренный в еде у себя дома и склонный к перееданию в гостях, внезапно скончается прямо во время парадного обеда.

   У мисс Холтон не было компаньонки, и Дафна частенько вывозила Сьюзен на балы, музыкальные вечера и даже в Лондон, когда доктору Вуду не хотелось оставлять свои исследования ради бесполезной траты времени за чайным или карточным столом. Средства, выделяемые Сьюзен, позволяли покрыть траты обеих подруг, и Дафна видела в этих поездках несомненную пользу для себя.

   Леди Уитмен, мать Эмили, не сочла бы Дафну подходящей компаньонкой для своей дочери, но доктор Вуд не был искушенной светской дамой и не замечал, что легкомыслие миссис Пейтон может нанести урон репутации его племянницы.

   Эмили как-то собиралась поговорить с ним об этом, но ее отговорила Джейн. Пока Дафна не делает ничего дурного, только болтает и смеется больше, чем следует, а это не повредит Сьюзен.

   - Дафна, скорее всего, появится в столовой, мы не рассчитываем на ее общество в столь ранний час, - ответила за всех Эмили.

   - Леди Гренвилл, я полагаю, миссис Пейтон права в своем желании восстановить силы, затраченные ею на танцы, - засмеялся доктор Вуд, но прищуренные глаза выдавали его озабоченность. – И вам я бы посоветовал следовать ее примеру.

   - Оставим это, дорогой друг, вы знаете, сон покидает меня слишком рано, и я никогда не могу удержать его, - Эмили поднялась, опираясь рукой о подлокотник скамьи. – Идемте в столовую, леди Пламсбери не понравится, если мы опоздаем.

   Доктор галантно предложил ей руку, непоседливая Сьюзен ринулась вперед, увлекая за собой Джейн. Эмили же не сомневалась, что доктор Вуд воспользуется моментом и будет читать ей наставления относительно пользы хорошего сна, даже если дать его ей способна лишь порция снотворного. Молодая женщина почти никогда не прибегала к этому средству, ей вполне хватало тех недолгих часов, что она проводила в постели, и предпочитала поговорить о чем-нибудь другом, хотя и знала, что доктор Вуд желает ей только добра.

   Сегодня он, к счастью, заговорил о другом. Похвалил бал, восхитился бриллиантовым гарнитуром, полученным Эмили в подарок от супруга, посетовал, что не может задержаться в гостеприимном доме Гренвиллов еще на день, но обещал оставить Сьюзен на попечение леди Гренвилл, ведь девушке так хочется провести еще немного времени в компании друзей. Всех этих тем хватило на дорогу до самых дверей столовой, в холле возле которых уже собрались остальные гости Гренвиллов, и Эмили с облегчением предложила всем пройти на завтрак.

ГЛАВА 3

Вечером, когда все гости, даже леди Пламсбери, разъехались по домам, Эмили написала в своем дневнике: «Без сомнения, прошедший праздник можно счесть удачным. Я просила миссис Даррем передать кухарке похвалы ее искусству, во время танцев никто из дам не споткнулся, и ни один из джентльменов не наступил на платье леди. Чего еще мне желать?

   Уильям подарил мне бриллиантовое колье и браслет. Это, конечно, горькая пилюля. Он должен бы помнить, что я не люблю их резкий блеск, ведь я говорила это неоднократно в его присутствии. С моей-то бледной физиономией и тонкой шеей только и носить брильянтовое колье! Сомневаюсь, что я когда-нибудь надену его, несмотря на восхищение моих подруг. Впрочем, Уильям и не вспомнит об этих украшениях, ведь он подарил их нелюбимой женщине. Будь на моем месте Луиза, он придирчиво выбирал бы каждый камешек, а потом несколько дней не находил себе места в ожидании – как-то она воспримет подарок? Пожалуй, мне не стоит писать об этих брильянтах слишком много, они того не стоят. Когда-нибудь я подарю их юной новобрачной, супруге моего Лоренса.

   Дом, в котором растет ребенок, нельзя назвать холодным и одиноким. Но можно ли назвать счастливым дом, где нет любви между супругами? Лори – вот мое единственное счастье, но и он скоро вырастет и покинет меня. Учитывая характер наших отношений с его отцом, мне навряд ли выпадет радость растить своих собственных детей, а ведь Лори так мечтает о братике и сестричке! Бедный малыш! Потерять мать в столь нежном возрасте! Смогу ли я заменить ее, когда он станет старше? Боюсь, Луиза воспитывала бы сына по-другому, да и Уильям был бы рядом с нею совсем другим отцом. Но мне не следует жаловаться и страдать, я получила то, чего желала больше всего на свете. Знать бы еще, сколь высокой окажется цена! И все равно я вышла бы замуж за Уильяма, ради него, ради Лори и ради себя самой. Лучше уж я буду несчастлива рядом с Уильямом, чем вдали от него.»

   Эмили подождала, пока чернила высохнут, и закрыла толстую тетрадь в синем кожаном переплете.

   Она начала вести дневник в двенадцать лет, после того злосчастного падения, когда ее тоненькая ножка переломилась сразу в двух местах. А что еще остается, когда ты целые дни проводишь в постели? В ожидании, пока сломанные кости срастутся, Эмили прочитала едва ли не все книги из библиотеки отца, какие смогла получить, не только те, которые ей соглашалась принести гувернантка, но и неподобающие для чтения в ее возрасте романы, присылаемые ей жалеющим сестру Реджинальдом.

   За долгие месяцы Эмили вдоволь наслушалась глубокомысленных хмыканий и безнадежных вздохов докторов, прежде чем надежда на то, что она вновь сможет бегать, покинула ее. Нога так и осталась слабой и искривленной, к тому же, чуть короче другой.

   - Это господь покарал вас за неблаговидное поведение, - заявила Перкинс, старая нянька, заботящаяся еще о матери Эмили. – Для чего вам понадобилось подсматривать за кузеном и мисс Кромби?

   Конечно, любимицей няньки была хорошенькая послушная Луиза, но это обстоятельство не давало Перкинс права быть такой жестокой по отношению к бедняжке Эмили. Всю жизнь расплачиваться за детскую шалость – не слишком ли даже для карающей длани провидения?

   Эмили и прежде не любила своего кузена Джеффри Хатчинсона, он казался ей скучным, и от него всегда скверно пахло, но Хатчинсоны были богаты, и родители мисс Кромби ни за что не позволили бы дочери упустить такую прекрасную партию. В тот день все в доме пребывали в уверенности, что Джеффри сделает мисс Кромби предложение, и Эмили готова была отдать свои лучшие игрушки, лишь бы услышать, что ответит бедная девушка. Увы, игрушки остались в детской Эмили, позабытые хозяйкой, а сама девочка дорого заплатила за любопытство.

   Кузен Джеффри не нашел лучшего места для объяснения, чем старая беседка на краю небольшого искусственного озера, и Эмили без труда взобралась на крышу, сквозь щели в которой ей прекрасно было видно и слышно все, происходящее внизу. Мисс Кромби едва успела раскрыть рот, чтобы ответить на выспренное, лишенное всякого чувства предложение Джеффри, как чуть ли не на голову ей свалилась Эмили – прогнившая деревянная кровля не выдержала веса хрупкой девочки.

   От испуга у мисс Кромби случился истерический припадок, на время избавивший ее от необходимости отвечать Хатчинсону, но к тому времени, как Эмили впервые смогла сделать несколько шагов по садовой дорожке, мистер и миссис Хатчинсон уже уехали в свадебное путешествие.

   Лорд Уитмен глубоко сожалел, что так и не успел отдать приказание снести беседку, хотя уже давно собирался построить на ее месте павильон для летних чаепитий, и злосчастная постройка была, наконец, сломана, но избавить дочь лорда от хромоты так никто и не сумел.

   Свойственная Эмили живость искала выхода, и девочке пришлось нелегко, прежде, чем она научилась с должным смирением относиться к своей участи. Леди Уитмен была уверена, что ее средней дочери придется остаться старой девой, к счастью, весьма состоятельной, но Эмили все таки вышла замуж, и способствовала этому замужеству, по воле прихотливой судьбы, другая семейная трагедия.

   - Луиза, если ты слышишь меня там, на небесах, попроси господа быть милостивым к нам, прежде всего, к твоему сыну, - этими словами Эмили каждый день заканчивала свои вечерние молитвы.

   В такие дни, как сегодня, когда она могла весь день находиться в обществе мужа, молитвы не приносили Эмили утешения. Ее мог утешить единственно его ласковый взгляд, но именно этой радости она была лишена.

   Леди Гренвилл с трудом поднялась с колен, неуклюже забралась в постель и задула свечу. Надо хотя бы немного поспать, назавтра Гренвиллы приглашены на обед к Пауэллам, и Эмили придется трястись в душной карете целых шестнадцать миль! Хорошо еще, дорога до Пауэллов относительно хорошего качества, иначе эта поездка стала бы для нее сущей пыткой. Но отказаться она не могла, мистер Паулл – давний друг лорда Гренвилла, а Эмили согласна была пересечь полграфства пешком, лишь бы доставить Уильяму удовольствие.

   Мисс Холтон в этот вечер никак не могла заснуть в своей миленькой спальне, отделанной голубыми обоями с маленькими розовыми бутонами. Сьюзен сидела в оконной нише, обнимая свою старую куклу, одну из трех, что обычно располагались в кресле возле ее кровати. Рядом с ней лежал исчерканный лист бумаги.

   Чудесный день закончился для юной девушки отнюдь не на радостной ноте. Во время легкого ужина, поданного на стол к ее возвращению домой, дядюшка Энтони внезапно решил прервать восторженные излияния племянницы относительно празднества у Эмили и кое-кого из ее гостей следующим высказываем:

   - Мне отрадно видеть, что ты счастлива, моя дорогая. И мне хотелось бы и впредь видеть тебя счастливой.

   - Конечно, я счастлива! У меня очень милые и добрые друзья и самый лучший в мире дядя!, - Сьюзен благодарно улыбнулась доктору.

   - Счастье – очень хрупкая вещь, дитя мое, и иногда его нужно охранять и беречь, - ответил на это доктор Вуд.

   - Охранять? От чего?, - порой философские высказывания дядюшки казались мисс Холтон чересчур глубокомысленными, а позже она понимала, что он всего лишь хотел добродушно поддразнить племянницу.

   На этот раз пожилой мужчина был серьезен.

   - От тех, кто может ненароком отколоть от него кусочек или даже и вовсе разрушить его.

   - Кого вы имеете ввиду?, - Сьюзен начала догадываться, но не могла поверить, что ее дядя и впрямь решил предостеречь ее именно от этого человека.

   - Любого, кто может ворваться в твой мир и причинить тебе боль, - мистер Вуд не спешил выразиться прямо и определенно, и это начало раздражать Сьюзен.

   - Вы подразумеваете Ричарда?, - быстро спросила она.

   - Я знаю, что тебе не по душе, когда о нем говорят дурно, и не собираюсь этого делать.

   - Тогда… я просто ничего не понимаю!, - молодая леди покраснела от смущения и досады.

   Надо сказать, иногда она даже радовалась, что у нее нет матери или суровой тетки, которая наставляла бы ее, как надо вести себя в обществе, следила бы за каждым словом Сьюзен, указывала, какой из джентльменов является для нее подходящей партией. К чести девушки, очень скоро ей становилось стыдно, и она молила покойную матушку простить ее за эти недостойные помыслы, но все же, Сьюзен взрослела, пользуясь большей свободой, чем ее ровесницы, не осиротевшие так рано. Дядя смотрел сквозь пальцы на маленькие отступления от правил приличий, и Сьюзен вполне хватало мягких наставлений Джейн или Эмили, чтобы не совершать непростительных промахов.

   И вот дядюшке Вуду с чего-то вздумалось порадовать ее нотацией, причем совершенно непонятной.

   - На самом деле его судьба меня совершенно не интересует, я не стану ни порицать, ни хвалить его, - доктор, казалось, не замечал недовольного вида племянницы. – Единственное, что меня заботит, это твое будущее. Я предлагаю тебе задуматься ненадолго и представить, с каким человеком тебе бы хотелось провести всю свою жизнь в покое и довольстве.

   - Вы полагаете, я никогда еще не пыталась себе этого представить?, - Сьюзен чуть улыбнулась – все же, дядя порой бывает так наивен! Неужели он и правда думает, что в ее годы она не воображала себе черты своего избранника?

   - Ты не поняла меня, дорогая, - улыбнулся и дядя Энтони. – Я не подразумевал, что ты должна подумать об известных тебе людях. Просто опиши мысленно, а еще лучше, отрази на бумаге те черты характера и привычки твоего будущего супруга, которые позволят тебе чувствовать себя рядом с ним счастливой. А заодно можешь записать и те, которые тебе будет трудно стерпеть. Не думай при этом ни о мистере Соммерсвиле, ни о ком-то другом, кто тебе нравится или не нравится. Постарайся быть беспристрастной.

   - И зачем я должна это делать?, - Сьюзен невольно задумалась над словами доктора Вуда.

   - Когда этот список будет у тебя перед глазами, примерь его к молодым джентльменам из твоего круга и отметь, сколькими качествами, хорошими или дурными, обладает каждый из них. Если нужных тебе черт будет хотя бы вполовину больше, чем излишних, об этом юноше ты можешь думать как о человеке, более или менее подходящем тебе по складу характера. Если же нет, посмотри на его дурные склонности и представь, как скоро они смогут лишить тебя безмятежности, а затем реши, стоит ли тебе и впредь считать это знакомство полезным. Возможно, поначалу тебе будет трудно, но со временем ты поймешь, какие качества супруга для тебя важнее всего.

   - По-моему, это очень легко!, - возразила Сьюзен. – Я могу назвать их сразу. Он должен быть веселым, красивым, щедрым, хорошо танцевать, заботиться обо мне и наших будущих детях. И ни в коем случае не злым, жадным или ворчливым!

   - Не думаю, что этого достаточно, - снисходительно улыбнулся доктор Вуд. – И я объясню тебе, в чем состоит поверхностность твоих рассуждений. Веселый человек – душа общества, и мы всегда рады быть с ним рядом, прекрасно проводить время. Но представь, что этот весельчак захочет каждый день устраивать пирушки и всевозможные развлечения, в его доме постоянно будут толпиться гости. Найдется ли у него время на жену и детей? Не устанут ли они от бесконечных празднеств? Не говоря уж о том, что его щедрость может нанести урон состоянию, и его наследникам останется слишком мало средств? А в чем, по-твоему, должна состоять его забота о тебе и детях? Если он не станет давать в долг всем знакомым или тратить деньги на роскошные кареты и лошадей, откажется построить новую оранжерею или потратиться на бриллианты для тебя, ты, конечно, назовешь его жадным и злым, но это может оказаться всего лишь разумной экономией, которая позволит ему сохранить деньги на более важные цели – расширение своих владений, приличное образование для сыновей и приданое для дочерей.

   Сьюзен смотрела на дядю округлившимися глазами. Казалось, он перевернул с ног на голову все ее привычные представления о достоинствах джентльмена!

   - Вот так-то, дорогая моя, - дядюшка Энтони не рассчитывал, что его мудрость сразу будет понята молодой девушкой, но мог надеяться, что некоторую ее часть племянница должна все же впитать, осмыслить в тишине своей комнаты и прийти к нему с новыми вопросами. – Ступай отдохни, дитя мое, а когда найдешь несколько минут, чтобы исполнить мою просьбу, уверен, ты откроешь немало нового в себе самой.

   Сьюзен оставалось лишь поблагодарить дядюшку за наставление, что она и сделала, пусть и без особой охоты.

   Спустя два часа после этого разговора юная леди отчаялась вписать портрет Ричарда Соммерсвиля в ту раму, что заготовила для него благодаря наставлениям доктора Вуда. Как она ни старалась, Ричард не походил на человека, способного обеспечить своих сыновей и дочерей, но самое ужасное для девушки было в том, что Соммерсвиль уже не казался ей мужчиной, готовым изменить свой привычный образ жизни ради нее, Сьюзен.

   Она часто представляла, как после свадьбы и положенных празднеств уединится со своим супругом в милом семейном гнездышке, где они будут жить только друг для друга, выезжая из дому разве что несколько раз в месяц, навестить друзей. Но после слов дяди Энтони Сьюзен вдруг подумала, что Ричард не только не сможет, но и не захочет менять свои привычки. Оставаться одной дома, пока он навещает соседей или проводит время за карточным столом, показалось ей ужасным несчастьем. Муж будет возвращаться в надежде, что милая жена встретит его ласковым взглядом, но к тому времени Сьюзен, наверняка, уже достаточно наплачется, чтобы не показываться на глаза Ричарду или, чего доброго, бросится к нему с упреками.

   - Боже мой, неужели мой брак с Ричардом будет таким же, как у Дафны с мистером Пейтоном?, - ужаснулась Сьюзен. – Мистер Пейтон ведь тоже говорил до свадьбы, что любит Дафну, а вскоре после венчания почти позабыл о ней, позволил своим делам прийти в упадок и сделал ее несчастной. Любит ли Ричард меня настолько сильно, чтобы не нуждаться ни в чем, кроме моей ответной любви?

   Этот вопрос Сьюзен задавала себе и раньше, ведь Соммерсвиль до сих пор не объяснился с ней прямо, но никогда прежде ответ на него не значил для нее так много. В своих мечтах она не останавливалась слишком долго на представлениях о будущей жизни, сосредоточившись на свадебных празднествах. Она будет очень, очень счастлива, у нее появится много детей, а Ричард окажется идеальным супругом – вот и все, что она могла сказать на эту тему.

   Теперь же оказывалось, что эта идиллия – не более, чем неумелый набросок, а реальная картина оставалась для нее скрытой темным покрывалом сомнений и страхов, посеянных дядей Вудом. Пусть и из благих побуждений, но дядюшка заставлял племянницу стать взрослее, и Сьюзен должна была испытывать признательность, но не могла.

   Матушка или тетушка начали бы свои наставления намного раньше, и к своему девятнадцатилетию мисс Холтон, возможно, и думать бы уже забыла о Ричарде Соммерсвиле, послушно следуя в выборе жениха вкусам своих наставниц, как это делали пусть и не все, но многие благоразумные молодые леди.

   Доктор Вуд же так долго позволял ей грезить о ком угодно, а потом в одночасье взял и все испортил. Как он мог оказаться таким бесчувственным – вот о чем думала Сьюзен, отбросив бумагу, которую исписала лишь с единственной надеждой убедить дядю, что Ричард именно тот, кто ей подходит.

   Утомленная и расстроенная, Сьюзен сочла самым лучшим выходом из положения лечь в постель. Она спрятала бумажку с перечисленными достоинствами и недостатками своего будущего супруга в кармашек фартучка, который был надет на ее любимой кукле, закрыла окно, чтобы ночные шорохи не испугали ее, и забралась в постель.

   Прочитав краткую молитву, юная леди снова вернулась к размышлениям о беседе, состоявшейся за ужином.

   - Что бы там ни говорил дядя Энтони, никто не нравится мне так, как Ричард, а разве мое собственное сердце может желать мне вреда?, - эта неожиданная мысль успокоила девушку, и вскоре она крепко спала.

   Мисс Соммерсвиль, подобно своим подругам, не спешила позволить себе отдых после двух дней непрерывных развлечений. Джейн так же, как и Сьюзен, думала в эти ночные часы о Ричарде.

   Сразу после их возвращения домой дворецкий подал мистеру Соммерсвилю письмо. Одного взгляда на почерк, которым было надписано письмо, хватило Ричарду, чтобы лишиться приподнятого настроения, не покидавшего его с самого утра, когда за завтраком он объявил друзьям, что чувствует себя превосходно, и от вчерашней хвори не осталось и следа.

   - Дурные вести?, - Джейн отдала горничной шляпку и легкую шаль и повернулась к брату в надежде удовлетворить свое любопытство.

   - С чего ты взяла?, - Ричард пожал плечами и принужденно улыбнулся. – Это просто записка от одного из лондонских знакомых, он обещал приехать погостить в наши края и вот, вероятно, исполнил свой план и хочет увидеться со мной. А теперь позволь мне оставить тебя, я буду у себя в кабинете.

   Соммерсвиль ушел, унося с собой письмо, а Джейн прошла в маленькую гостиную, где чаще всего проводила время по вечерам. Она не сомневалась, что письмо было от одного из кредиторов, напоминавших о себе Ричарду. Если в остальном брат не солгал, а Джейн уже давно научилась отличать правду от лжи в его словах, этот человек действительно поселился где-то неподалеку и будет искать встречи с Соммерсвилем, чтобы получить долг.

   - Сколько же Ричард проиграл на этот раз?, - прошептала Джейн, оглядываясь на дверь, как будто брат мог услышать ее. – И когда он успел это сделать? Неужели в прошлую поездку в Лондон? Не случайно он не взял меня с собой, чтобы выбрать подарок для Эмили! Ах, как же глупо я поступила, что отпустила его одного!

   Джейн попросила подать ей чая, но его тепло и аромат не успокоили ее.

   - Что, если Ричарду придется продать еще одну ферму? И как нам дожить до следующего урожая? Мы и без того должны будем отдать его часть в уплату долга банку Торнвуда, а если мой несносный брат пообещает заплатить этому незнакомцу после того, как фермеры оплатят свою аренду, нам не на что будет жить зимой! Боже мой!

   Известная своим умением вести себя достойно при любых обстоятельствах, в одиночестве мисс Соммерсвиль позволяла своим тревогам вырваться наружу. Слезы, громкие жалобы, нервное хождение по комнате помогали ей выплеснуть накопившееся напряжение и снова обрести невозмутимый вид и ясность суждений, снискавшие ей уважение соседей. Иногда она даже разбивала чашку или дешевую вазочку, чтобы почувствовать облегчение и не выместить свой гнев на Ричарде, чаще всего и вызывавшем ее негодование.

   - Хоть бы он послушал меня и этим летом обручился со Сьюзен! Он ведь не сможет сделать ее несчастной, у них будут дети, и Ричарду придется бросить играть, чтобы обеспечить семье подобающую жизнь. Эмили не верит, что это возможно, но я знаю своего брата, он ведь не злой, он просто слишком слаб, чтобы сопротивляться искушениям. Как жаль, что вся сила воли досталась мне, а не ему!, - воскликнула Джейн. – Еще до рождества Ричард и Сьюзен должны пожениться, и вскоре Эмили поймет, как ошибалась. Пожалуй, она и вовсе не разбирается в чувствах мужчин, если все еще надеется добиться когда-нибудь расположения Уильяма!

   От сочувствия к своему шаткому положению мисс Соммерсвиль перешла к мыслям о леди Гренвилл. Эмили очень утомил бал, но и на второй день она держалась с друзьями приветливо, старалась сохранять веселый вид и ни одним словом или жестом не дала понять лорду Гренвиллу, что его подарок, сделанный с таким равнодушием к ее чувствам, ранил ее.

   Джейн, Сьюзен и миссис Пейтон между собой частенько обсуждали перипетии семейной жизни Гренвиллов.

   Сьюзен даже порывалась однажды раскрыть глаза лорда Гренвилла, просветив его относительно причин согласия Эмили на брак с вдовцом, но Джейн отговорила ее.

   - Ты еще слишком молода и не понимаешь, что подобное вмешательство может только повредить нашей Эмили. Лорд Гренвилл сочтет, что она жалуется друзьям, и рассердится. Он не виноват, что не сумел полюбить ее так, как любил Луизу.

   - Тогда ему не следовало жениться на Эмили!, - Сьюзен в ту пору как раз увлекалась чтением романов и находила историю новой подруги достойной пера какого-нибудь маститого писателя. Как было бы чудесно, если б эта история закончилась счастливым воссоединением супругов под радостный смех малыша Лори! В представлениях мисс Холтон, лорд Гренвилл неминуемо должен был прозреть и понять, что его жена все это время молчаливо страдала от неразделенной любви, а он искал забвения в воспоминаниях, когда ему всего лишь следовало пересечь холл, разделяющий покои супругов, чтобы найти утешение и новую надежду в объятьях второй леди Гренвилл.

   Джейн и миссис Пейтон не разделяли упований младшей подруги, и каждая представляла себе семейную жизнь Гренвиллов в соответствии с собственными убеждениями.

   Дафна полагала, что Уильям рано или поздно вступит в запретную связь с либо с одной из дам полусвета, падкой до денег Уильяма, либо заведет роман с какой-нибудь легкомысленной соседкой, чей муж не уделяет ей достаточного внимания. И Дафна, со своим мистером Пейтоном, вполне поняла бы эту даму и не стала ее осуждать.

   Мисс Соммерсвиль считала лорда Гренвилла образцом добропорядочности и опасалась, что с годами его пристрастие к одиночеству и бренди может привести к серьезному душевному расстройству. Его любовь к сыну и воспитанная в Уильяме ответственность за свое состояние и людей, которые зависели от него, казалась Джейн тем якорем, что способен удержать лорда Гренвилла от погружения в пучину безумия. Эмили она уделяла лишь небольшую роль в жизни ее супруга, что не мешало Джейн отчаянно хотеть ошибиться и позволить сбыться надеждам Сьюзен на то, что в сердце Уильяма когда-нибудь вспыхнет пламя новой любви. И любовь эта окажется направленной на Эмили.

   Джейн пошла спать лишь после того, как дала себе слово выяснить, что было в записке, полученной ее братом. В отсутствие Ричарда она регулярно пробиралась в его кабинет и давным-давно обнаружила тайник Соммерсвиля, где он держал самые важные документы.

   - Я должна узнать, сколько он проиграл, и, самое главное, каким образом собирается выплатить долг, - устраиваясь в постели, тихонько беседовала сама с собой девушка. – О, Ричард, с твоим легким нравом сколько радости ты мог бы приносить своим близким, но доставляешь лишь огорчения! И почему я не родилась мальчиком, старшим сыном?

   Увы, с этим уж точно ничего нельзя было поделать, и мисс Соммерсвиль оставалось только надеяться на то, что ее брат подвержен и другим чувствам помимо страсти к игре, и эти чувства помогут ему сделать правильный выбор на своем дальнейшем пути.

   Только миссис Пейтон не мучили сомнения в этот вечер. Ее супруг после отменного стола лорда Гренвилла был настроен вполне благодушно и не нашел повода для перепалки с женой на сон грядущий, а Дафна слишком устала от увеселений, чтобы придираться к мужу из-за того, что он запачкал соусом лучшую из парадных рубашек.

ГЛАВА 4

- Жаль, что вчера тебя с нами не было, - щебетала Дафна, - мы прекрасно провели вечер! Я едва не расплакалась, когда слушала эту музыку.

   - Лори кашлял, и я предпочла провести вечер с ним, - Эмили обеспокоенно взглянула в окно, где ее пасынок бегал с сачком по лужайке, тщетно пытаясь поймать хотя бы одну бабочку.

   - Но ведь сегодня ему уже лучше, не правда ли?, - друзья миссис Пейтон знали, что она не хочет обременять себя детьми. – И мы можем все вместе поехать завтра на бал к Блэквеллам. Я обещала доктору Вуду присматривать за Сьюзен, но, честно говоря, мне бы тоже хотелось потанцевать!

   - А Эмили, конечно же, вполне может обойтись без танцев, - порой Дафна раздражала подругу своим неприкрытым эгоизмом.

   - О, прости, прости меня!, - без малейших признаков угрызений совести тут же заворковала Дафна. – Мистер Пейтон не поедет на этот бал, а мне так хочется показаться на нем в новом платье!

   - Ты заказала новое платье?, - до сих пор молчавшая Джейн отставила чашку с зеленым чаем и с любопытством посмотрела на Дафну.

   - Не могу же я все лето проходить в старых платьях!, - воскликнула миссис Пейтон. – Мне удалось кое-что сэкономить, ведь мы еще не устраивали ни одного приема с самого февраля, когда был мой день рождения. Джордж, конечно, вышел из себя, он охотней купил бы какие-то очередные акции, но это же мои деньги, и я потратила их так, как сочла нужным!

   Привычные жалобы Дафны не вызвали в подругах особого сочувствия. Джейн с обреченным видом возвела глаза к потолку, словно призывая небо в свидетели своего долготерпения, а Эмили покачала головой. Можно было не сомневаться, что Дафна не сделает ничего для спасения семейного очага, даже если у нее появится две или три тысячи фунтов, она тотчас потратит их на платья и новый выезд, оставив мистера Пейтона одного со своими денежными затруднениями.

   - Сьюзен не приедет сегодня?, - спросила Джейн, чтобы сменить тему разговора. – Ричард был бы рад повидать ее.

   Соммерсвиль вместе с лордом Гренвиллом и Генри Говардом поехал в Торнвуд, но джентльмены обещали вернуться как раз к обеду.

   - Она вместе с дядюшкой и лордом Мортемом заезжала около часа назад, появись вы чуть раньше, вы бы их еще застали, - ответила Эмили. – Доктор Вуд привез мне обещанную мазь, а миссис Даррем уговорила его посмотреть нашу кухарку, ее помощница случайно обварила ей ногу кипятком. После этого они сразу поехали на обед к леди Мортем.

   - Кажется, лорд Мортем восхищается нашей Сьюзен, - заметила Дафна.

   - Вот только Мортем ей не нравится, - пожала плечами Джейн.

   - Кому может понравиться его крючковатый нос!, - Дафна презрительно наморщила свой аккуратный носик. – Он похож на стряпчего!

   - В самом деле, - согласилась Джейн. – Лорд Мортем не может похвастаться благоприятной внешностью, но леди Пламсбери говорила, что его матушка мечтает о блестящей партии для него! А милая Сьюзен, боюсь, таковой не является, ведь ее предки не сражались в битве при Азенкуре, во всяком случае, история об этом умалчивает.

   Среди друзей Уильяма не встречалось другого столь же честолюбивого джентльмена, каким был лорд Мортем. Ровесники Мортема, молодые мужчины нынешнего поколения, чаще предпочитали вести разговоры о политике, а не заниматься ею, и даже самые серьезные из них средоточием усилий полагали лишь процветание своих владений. Двадцатисемилетний лорд Мортем, напротив, надеялся со временем достичь высот на поприще служения ее величеству и беспрестанно говорил об этом, за что частенько бывал подвергнут добродушным насмешкам приятелей.

   Благодаря родовитым предкам и значительному, пусть и не огромному, состоянию, лорд Мортем считался в графстве выгодным женихом. При этом нельзя сказать, чтобы он пользовался успехом у юных леди.

   Смуглое узкое лицо его портил не столько нос, вызывавший неодобрение миссис Пейтон, но, скорее, неизменное выражение надменности и самодовольства. Поговаривали, что в управлении своими землями лорд Мортем привержен справедливости, граничащей с жестокостью. Он никогда не соглашался снизить арендую плату фермерам или отложить срок уплаты, невзирая на болезни скота, неурожай и другие подобные причины, неизменно принимавшиеся во внимание более мягкосердечными джентльменами, и без жалости карал браконьеров, осмеливавшихся изредка забредать в его роскошный, богатый дичью лес.

   И все же, даже недоброжелатели Мортема не могли отказать ему в том, что он – безупречный джентльмен, а его горделивая мать полагала, что ее сын достоин лишь самого лучшего, будь то ложа в театре, невеста или должность в парламенте.

   Всезнающая леди Мортем в прежние годы была дружна с покойной миссис Соммерсвиль, с матерью лорда Гренвилла и другими столь же почтенными дамами, а потому полагала для себя возможным наставлять молодых леди и джентльменов, рано оставшихся без родительской опеки.

   Эмили в душе порадовалась придирчивости леди Мортем. Еще бы Ричард Соммерсвиль отправился искать себе невесту куда-нибудь подальше от поместья Холтонов, и тогда у бедняги Генри будет хотя бы какой-то шанс.

   Со дня рождения Эмили прошла уже неделя, и за это время Генри виделся с мисс Холтон четыре раза, а впереди местное общество ожидало еще немало развлечений, так способствующих летним романам.

   - В таком случае, можно сказать, ей…

   Где-то наверху раздался протяжный женский крик, и Дафна испуганно умолкла. Эмили тотчас бросила взгляд в окно и с облегчением выдохнула – Лори все так же резвился на лужайке под присмотром своей гувернантки.

   Но что-то определенно случилось. В глубинах дома слышался неясный шум, неуместно торопливые шаги прислуги, снова вскрик…

   - Господи боже мой, что же это?, - Дафна опасливо покосилась на потолок.

   Эмили в очередной раз пожалела о своей малой подвижности. Будь она здорова, уже бросилась бы наверх и выяснила, что так напугало кого-то из служанок, но ей приходится сидеть здесь и ждать новостей.

   - Джейн, будь добра, позвони, я хочу знать, что творится в моем доме, - с Лори все было в порядке, Уильям отсутствовал, значит, Эмили должна сохранять спокойствие – ничего не может быть страшнее, чем беда с ее семьей.

   Джейн выглядела лишь слегка встревоженной, она не напрасно гордилась умением владеть собой. С таким братом, как Ричард, эта способность была весьма кстати.

   Мисс Соммерсвиль решительно подергала шнурок звонка, но прошло несколько минут, прежде чем на пороге появилась экономка, низенькая полная миссис Даррем.

   - Миссис Даррем!, - Эмили ожидала увидеть свою горничную, и появление экономки определенно указывало на серьезность происходящего наверху.

   Обычно румяное, круглое лицо пожилой женщины побледнело, двойной подбородок слегка подрагивал.

   - Боюсь, случилось нечто ужасное, миледи, - за время своей службы экономкой миссис Даррем повидала всякого, поэтому голос ее был достаточно тверд. – Ваша горничная, Фанни… она упала с лестницы и сломала себе шею.

   Вот так, без дополнительных вопросов и трагических пауз. Ни одной лишней минуты миссис Даррем не собиралась томить свою хозяйку ожиданием.

   Дафна вскрикнула и тут же прикрыла рот рукой, Джейн инстинктивно подвинулась к Эмили, видимо, опасаясь истерики. Но леди Гренвилл перенесла слишком много боли, чтобы падать в обморок при известии о чьей-то смерти, пусть даже и такой ужасной.

   - Как это случилось?, - спросила она, - Вы уверены, что Фанни нельзя помочь?

   - Совершенно уверена, миледи, - миссис Даррем тяжело сглотнула. – Роббен проверил – дыхания нет. Что касается того, как это случилось… Бедняжка несла из гладильной стопку белья и за ней, наверное, не заметила, куда нужно поставить ногу. Лестница на третий этаж слишком крутая для человека с ношей в руках.

   За все время пребывания в этом доме Эмили поднималась по узкой деревянной лестнице на третий этаж лишь один раз, посмотреть, как живет прислуга. С ее больной ногой этот путь занял немало времени, но и здоровым служанкам порой приходилось нелегко, если им нужно было что-нибудь отнести наверх или спуститься с какой-нибудь ношей.

   - Жаль, что доктор Вуд уехал, нам придется пригласить доктора Сайкса. Пусть Роббен пошлет за ним лакея, - Эмили знала, что будет сожалеть о смерти Фанни, но это потом, а сейчас от нее требовалась решительность.

   Миссис Даррем послушно кивала. Она знала, что нужно делать, но должна была позволить леди Гренвилл в последний раз проявить заботу о своей верной горничной.

   После того, как Эмили распорядилась обо всем, о чем смогла вспомнить, миссис Даррем ушла. Дафна попросила ее прислать немного шерри для успокоения нервов, и Джейн согласно кивнула.

   - Зачем Фанни понадобилось забирать все эти простыни из гладильной?, - пробормотала Эмили. – Об этом должна была позаботиться служанка.

   - Возможно, она хотела прибрать в комнатах для гостей до того, как ты позовешь ее убирать со стола, - Джейн повертела в руках чашку с остывшим чаем. – Мы уже довольно давно сидим здесь, а горничная не может позволить себе все время ждать за дверью, когда потребуются ее помощь.

   Эмили согласно кивнула. Она старалась не утруждать прислугу бесполезными поручениями и со свойственной ей изобретательностью даже придумывала различные способы облегчить труд работающих в доме людей. После того, как на кухне была установлена новая плита, в старом дымоходе, проходившем за парадной лестницей, Эмили предложила устроить что-то вроде подъемного механизма, с помощью которого блюда из кухни поднимались прямо в буфетную, где лакеям оставалось лишь принимать их и подавать гостям, вместо того, чтобы сновать вверх и вниз по лестнице с тяжелыми подносами.

   Как жаль, что она не настояла на переносе гладильной с третьего этажа куда-нибудь в подвал! Конечно, там служанке было бы слишком жарко, но тогда с Фанни ничего бы не случилось…

   Эмили всхлипнула, и обе подруги поспешили обнять ее.

   - Такие невзгоды порой случаются, дорогая, - ласково сказала Джейн, и Дафна энергично закивала в подтверждение этих слов.

   - Я знаю, знаю, но Фанни была еще слишком молода, чтобы умирать, она мечтала выйти замуж за кучера леди Пламсбери, а теперь кому-то придется сказать ему, что бедняжка скончалась…

   Помощница кухарки принесла поднос с шерри и бокалами, и Дафна торопливо разлила напиток и сразу же сделала несколько глотков. Миссис Пейтон не любила находиться там, где происходили какие-то неприятности, но ей ничего не оставалось, как дожидаться возвращения джентльменов – ее привезли к Гренвиллам в своем экипаже Ричард и Джейн.

   Джейн едва пригубила напиток, но Эмили последовала примеру Дафны – ей хотелось сдержать слезы. Подруги не осудили бы ее, но маленький Лори ничего не должен знать.

   - Помнится, эта девушка заботилась еще о твоей сестре, - заметила мисс Соммерсвиль.

   - Она работала в нашем доме, а когда Луиза вышла замуж за Уильяма, уехала вместе с ней в Гренвилл-парк. У меня и Кэролайн в родительском доме была другая горничная, теперь она прислуживает моей младшей сестре, - пояснила Эмили.

   - Я сожалею, что все так случилось, - Джейн говорила искренне, и Эмили благодарно кивнула. Хорошо, что она узнала эту новость, будучи не одна, в присутствии подруг ей было легче перенести потрясение.

   - Уильям будет расстроен, - пробормотала Эмили.

   Много лет назад мать Уильяма погибла, неудачно упав с лошади во время охоты. Сегодняшняя трагедия неминуемо напомнит ему о давней утрате.

   - Когда ты прекратишь так заботиться о человеке, который тебя не любит?, - Дафна недоуменно подняла тоненькие, как будто нарисованные на кукольном личике, бровки, - Я бы так не смогла!

   - О, твоя забота о мистере Пейтоне нам известна, а ведь он как раз любит тебя, - усмехнулась Джейн.

   Дафна вспыхнула, ее зеленоватые глаза наполнились слезами. Эмили положила ладонь на руку Джейн, призывая подругу лишний раз не напоминать миссис Пейтон о ее неудачном браке.

   - Он разлюбил меня вскоре после венчания, - с обидой в голосе заявила Дафна. – И вы это прекрасно знаете! Но он, действительно, какое-то время был нежен со мной, а вот лорд Гренвилл видит в Эмили лишь хозяйку дома и мать для своего сына, и Эмили следовало бы давно уже подумать о ком-нибудь, кто мог бы ее утешить!

   Подруги в изумлении уставились на Дафну. Гибель горничной была ими на время забыта. В самом деле, как может эта милая женщина, которую они знают уже столь давно, изрекать подобные вещи! Особенно в присутствии незамужней мисс Соммерсвиль!

   - Дафна, ты же говоришь это несерьезно, - первой, конечно, опомнилась Джейн. – Эмили любит Уильяма, это знают все, и будет ему верна, даже если он никогда не поймет, что она могла бы заменить в его сердце Луизу.

   - Сейчас ты скажешь мне, что браки совершаются на небесах, - шмыгая носом, пробормотала Дафна. – А я уверена, если двое несчастливы вместе, они имеют право на новую попытку обрести любовь!

   - Тогда нужно хотя бы развестись. Тайная страсть, необходимость скрываться от всего света рано или поздно приведет к гибели, - возразила Джейн. – Эмили, а что думаешь ты?

   Эмили подумала, что подруги, возможно, такими спорными высказываниями нарочно отвлекают ее от мыслей о бедной Фанни, но все же ответила.

   - Я согласна с Дафной в том, что опрометчивый или несчастливый брак не должен быть тюрьмой для людей, которым невыносимо быть вместе, но Джейн права – греховная связь не принесет долгого, прочного счастья. Мы все помним о прошлогоднем скандале в семействе герцога Трэвермилна. Жаль только, что развод – не такое уж простое дело, а к разведенной женщине общество очень, очень жестоко. Она не сможет видеться со своими детьми, если они у нее есть, и распоряжаться своим состоянием…

   Дафна налила себе еще шерри. Джейн, которой, вроде бы, полагалось ничего не знать о семейной драме Трэвермилнов, грустно вздохнула. Эмили догадывалась, о чем думает девушка – если бы женщина могла быть независимой! Не только от опостылевшего мужа, но и от брата, имеющего право безнаказанно прокутить приданое сестры!

   - Как бы там ни было, я люблю только Уильяма и никогда не стану изменять ему, даже в мыслях. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, - предложила Эмили. – У меня никак не идет из головы бедная Фанни. Нужно написать ее родным, в поместье моего отца служит ее дядя и младший брат. Как я посмотрю им в глаза, когда они приедут на похороны? Они обвинят меня в ее смерти и будут правы. Я должна была позаботиться о том, чтобы труд в этом доме был безопасен для прислуги.

   - Ты преувеличиваешь, - Джейн охотно переменила бы тему, но говорить о погибшей горничной ей было так же неприятно, как и о несчастных в браке женщинах. – Кухарка может обвариться кипятком на кухне, лакей споткнуться с подносом, конюший попасть под копыта… И во всем этом будешь виновата ты?

   - Не растравляй себя по пустякам, Эмили, - Дафна уже говорила чуть заплетающимся языком, и Джейн поспешно отодвинула от подруги наполовину опустевший графин с шерри. – Произошедшее – всего лишь несчастный случай. Ты оплатишь похороны бедняжки и напишешь несколько слов утешения ее близким, большего от тебя не требуется.

   Эмили не стала спорить. Черствость Дафны объяснялась, скорее, ее глупостью, нежели бессердечностью. К тому же, в аккуратно причесанной головке миссис Пейтон не помещалось слишком много мыслей сразу, а ее сейчас занимали думы о собственных проблемах.

   В комнату вбежал маленький Лори, чтобы показать тетушке Эмили пойманную бабочку, и разговоры о смерти горничной сразу смолкли.

   Как и ожидала Эмили, Уильям был огорчен известием. Некоторое время он молчал и хмурился, и Эмили казалось – он думает о том, что порвалась еще одна ниточка, тянущаяся из его прежней жизни, ведь Фанни когда-то прислуживала Луизе.

   - Ты должен распорядиться о том, чтобы лестницу переделали, - сказала она, желая отвлечь его. Возможность заняться каким-нибудь делом всегда способствовала разглаживанию морщин на его смуглом лице.

   - Конечно же, я распоряжусь! Подобного случая больше не должно повториться в нашем доме!, - резко ответил лорд Гренвилл, и его жена пожалела о том, что не смеет даже погладить его по руке, боится искать у него сочувствия и дарить ему свою поддержку.

   - Теперь мне придется найти другую горничную.

   - Уверен, это не составит большого труда, - Уильям уже собирался уходить, ему больше нечего было сказать Эмили.

   - Она должна будет просыпаться очень рано и терпеть мои причуды, - возразила Эмили.

   - Не наговаривай на себя, многие светские дамы могут похвастать гораздо более странными привычками, нежели ранний подъем, - смягчился Гренвилл. – А ты, я полагаю, избавилась от капризов много лет назад, когда повзрослела.

   Эмили чуть улыбнулась. Как глупо она порой вела себя в детстве! Вернее, в те годы, когда девочка обретает женственность, но еще не знает, как управлять ею. Это время совпало в жизни Эмили с первой влюбленностью, которая исчезла, как это часто бывает, уступив место подлинно глубокой любви. Вот только, и любовь эта была обращена к тому же самому человеку, а такое встречается не так уж часто. Не говоря уж о том, что этот человек был в то время женихом ее старшей сестры…

   Погрузившись в воспоминания, Эмили не сразу заметила, что супруг оставил ее, ушел на свою половину дома, к сигарам, бренди и тоске по первой жене.

   - Когда-нибудь он перестанет лелеять свое горе, - прошептала Эмили. – Но сколько же мне еще ждать?

   Вскоре Эмили почувствовала, как сильно ей не хватает сметливой, бойкой Фанни. Пока не нашлась подходящая горничная, за прической и туалетами леди Гренвилл присматривала одна из служанок, расторопная, но необученная деревенская девушка. Эмили опасалась, что стараниями Пегги ее платья приобретут весьма непривлекательный вид, и их останется только пожертвовать в дамский комитет Торнвуда.

   Визит матери помог Эмили избавиться на время от сожалений, к тому же, леди Уитмен привезла с собой новую горничную для дочери.

   - О, матушка, вы спасаете меня!, - благодарно воскликнула Эмили, когда мать представила ей миловидную молодую женщину в черном платье.

   - Я всегда рада сделать что-нибудь для моих детей, - леди Уитмен поцеловала Эмили. – Уверена, миссис Игглз будет трудиться со всем усердием. Она недавно овдовела и вынуждена вернуться к прежней работе. До замужества она служила горничной у сестры сэра Томаса. Он ручается за ее добросовестность.

   Сэр Томас Лонгсайд был старым другом лорда Уитмена, и его рекомендациям можно было доверять.

   - Я рада, что вы будете помогать мне, миссис Игглз, - приветливо обратилась Эмили к новой горничной. – Как вас зовут?

   - Хетти, миледи, - если миссис Игглз и смутила хромота и бледность леди Гренвилл, она ничем этого не показала.

   - Если вы не возражаете, я буду называть вас так.

   - Я буду только рада, миледи.

   - В таком случае, я попрошу миссис Даррем показать вам дом и познакомить с вашими обязанностями. Уверена, Пегги охотно уступит вам место, она старательная девушка, но на моем туалетном столике с некоторых пор ужасный беспорядок.

   Хетти заверила новую госпожу, что займется туалетным столиком, как только ей покажут, где она может оставить свой саквояж, после чего миссис Даррем взяла ее под свою опеку, и Эмили осталась вдвоем с матерью.

   - Лори здоров?, - тотчас спросила любящая бабушка.

   - Он немного кашлял, но сейчас уже все прошло.

   - А как твоя нога? Ты выглядишь просто отвратительно, как какая-нибудь фабричная работница с севера, бледная и недоедающая, - леди Уитмен ничуть не уступала остротой языка леди Пламсбери, может быть, поэтому они и не выносили друг друга. Странное сравнение с девушкой из низов не удивило Эмили, хотя леди Уитмен не должна была в своей жизни встречаться с работницей с фабрики.

   - Я признательна доктору Вуду, он приготовил состав, который уменьшает боль, я даже стала больше спать, - это была не совсем правда, но матери лучше об этом не знать.

   - Ты не должна показываться мужу в таком виде!, - леди Уитмен неодобрительно покачала головой. – Твоя служанка или слепая, или однорукая, с такими локонами тебя не пустят ни в один приличный дом. К счастью, теперь у тебя есть Хетти. Она прекрасно умеет заваривать травяной чай, я сама экзаменовала ее.

   - Тогда, я уверена, она мне понравится, - Эмили постаралась оставить без внимания слова матери об Уильяме, но леди Уитмен еще не закончила проповедь.

   - И потом, сколько раз я говорила тебе сменить эти унылые платья на что-нибудь более яркое, нарядное? Вспомни, как одевалась Луиза! В этом сером туалете ты никогда не будешь выглядеть здоровой!

   Эмили оглядела свое шелковое жемчужно-серое платье, отделанное тонкой голубой лентой. Мать неправа, ей идут пастельные тона, но спорить с леди Уитмен означало напроситься еще на одну нотацию. К тому же, Луиза была очень похожа на мать и разделяла ее вкусы в нарядах и драгоценностях, а Эмили и Кэролайн походят на покойную бабушку, прежнюю леди Уитмен, изящную и утонченную даже на закате жизни.

   - Я не Луиза, пусть и живу в ее доме и воспитываю ее ребенка, - не надо было говорить это, но Эмили не могла сдержаться.

   - Знаю, дорогая, - мать почувствовала справедливость упрека и смягчилась. – Иногда я думаю, что не должна была позволять тебе выйти замуж за Уильяма.

   - Тогда бы я вовсе не вышла замуж.

   Леди Уитмен оставила надежду на замужество Эмили с того самого дня, как доктор сообщил ей, что девочка всегда будет хромать. Утешением матери должны были служить прекрасные партии двух других ее дочерей. Кэролайн была еще мала, но Луиза вполне оправдала ожидания. Ее супругом стал во всех отношениях приятный джентльмен, беззаветно влюбленный в нее, к тому же, весьма состоятельный. А в будущем лорда Гренвилла ожидало наследство бабки, леди Пламсбери, одной из крупнейших в графстве землевладелиц, неустанно преумножающей свои угодья.

   Родители Луизы по договоренности с леди Пламсбери в качестве приданого предоставили дочери небольшое поместье, граничащее с землями старой дамы. Лорд Гренвилл вообще ничего не требовал, лишь бы только ему отдали руку старшей дочери лорда Уитмена, а его бабушка была чрезвычайно довольна – ее владения еще расширились, и в положенный час внук унаследует и озеро, и речные земли, и превосходные леса, не говоря уж о многочисленных фермах.

   Казалось бы, длительному счастью двух семейств ничего не препятствовало, если бы через три года после замужества молодая леди Гренвилл не умерла от инфлюэнцы, унесшей жизни множества людей, бедняков и знати без разбору. Маленькому Лоренсу, будущему лорду Гренвиллу, исполнился всего лишь год, когда он остался без матери, а его безутешный отец не находил себе места от горя и почти забыл о малыше.

   Весь первый год после смерти Луизы Лори жил в доме своего деда и бабушки, но больше всего времени с мальчиком проводила его тетушка Эмили. Лори учился ходить, и даже Эмили со своей больной ногой поспевала за малышом, когда он неуверенно ковылял по комнатам. Спустя какое-то время ребенок стал засыпать, только если тетушка сидела с ним рядом и негромким голосом напевала колыбельные – старая нянька Уитменов с ее крупными руками и надтреснутым голосом пугала Лори.

   Уильям, навещавший сына, как и все домочадцы лорда Уитмена замечал глубокую привязанность мальчика к Эмили и ее ответную любовь. Когда лорд Гренвилл оправился настолько, что готов был забрать малыша в свой дом, против этого неожиданно восстала леди Пламсбери, заявившая, что ее правнуку нужна женская забота. Сама она не смогла бы заботиться о чем-то еще, кроме своих обширных земель, и требовала, чтобы лорд Гренвилл как можно скорее женился снова.

   Уильям не мог себе представить, что когда-нибудь вступит в новый брак по любви, но он был воспитан как лорд Гренвилл и понимал, что должен исполнить свой долг. Нет сомнений, что овдовевший лорд Гренвилл вновь превратился в выгодного жениха, и множество молодых леди станут искать его внимания, но навряд ли кто-то из этих охотниц за титулом и состоянием станет хорошей матерью для малыша Лоренса. Нет, искать невесту в светском кругу означало для лорда Гренвилла лишиться покоя, к которому единственно он теперь стремился.

   Эмили не знала наверняка, сам ли Уильям додумался сделать предложение ей, не имеющей шансов на брак, или ему подсказала хитроумная леди Пламсбери, так или иначе, в один из пасмурных осенних дней лорд Уильям явился к Уитменам, чтобы просить руки их средней дочери.

   Пожалуй, лишь Уильям не подозревал о том, что Эмили влюблена в него с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Луиза, посмеивавшаяся над детской влюбленностью сестры, ничего не сказала своему жениху. Нельзя было допустить, чтобы девушка из такой семьи, как Уитмены, стала посмешищем в глазах соседей из-за того, что не умела сдерживать свои чувства. Леди Уитмен не позволяла Эмили покидать свою комнату в то время, как лорд Гренвилл приезжал с визитами, и гостей Уитменов это не удивляло – девочка больна и часто отдыхает, только и всего. Иногда Эмили ухитрялась пробраться в сад, где гуляли Луиза и ее поклонник, или наблюдала за ними из окна, заливаясь слезами, но, к счастью, Луиза и Уильям проявили единодушие, отказавшись от долгой помолвки, и вскоре Эмили была избавлена от страданий, лишившись одновременно и возможность видеть предмет своих симпатий.

   Леди Уитмен надеялась, что Эмили повзрослеет и образумится, но на всякий случай время от времени повторяла свои увещевания, сводившиеся к тому, что мечтать о муже собственной сестры – тяжкий грех для молодой девушки. Эмили в ответ научилась так хорошо скрывать свои чувства, что мать почти успокоилась.

   И все же, когда лорд Уитмен сообщил супруге о предложении Гренвилла, леди Уитмен ни мгновения не сомневалась – Эмили примет предложение.

   - Уильям не любит ее, - заметил ее супруг.

   - Он делает это ради сына, мальчик так привязан к Эмили, и она обожает его. Было бы жестоко разлучать их, к тому же, боюсь, это единственное предложение, которое когда-либо могла бы получить Эмили.

   - Вы полагаете, она примет его предложение?, - лорд Уитмен озадаченно потер ладонью широкий лоб.

   Леди Уитмен снисходительно улыбнулась.

   - Разумеется, примет. Она очень умная девушка и понимает, что участь старой девы может быть незавидной, если будущая избранница Реджи не захочет терпеть в своем доме незамужнюю сестру своего мужа. И потом, несколько лет назад она была без ума от лорда Гренвилла, старое чувство возродится вновь, вот и все.

   - Будет ли она счастливее в доме Уильяма, чем здесь, с нами? На ком бы ни женился Реджинальд, у Эмили есть небольшой дом, который она в положенное время сможет назвать своим, - лорд Уитмен, казалось, впервые задумался о том, насколько тяжело Эмили переносит увечье, и какой она видит свою жизнь, когда отца и матери не станет.

   - Кто знает, дорогой мой?, - леди Уитмен подобные мысли уже приходили в голову, но она, как и все дамы ее круга, привыкла считать удел незамужней женщины худшим из возможных. В конце концов, любовь в браке не самое главное. Уильям станет хорошим супругом, Эмили, если и не сможет произвести на свет собственных детей, обретет сына, а Лори – любящую мать. И никто не скажет, что одна из ветвей семейного древа Уитменов усохла и бросает тень на остальные.

   Все это леди Уитмен так доходчиво объяснила своему супругу, что лорд Уитмен совершенно успокоился и начал видеть будущее окрашенным в приятные его глазу цвета, впервые со смерти старшей дочери.

   Объяснение Эмили и лорда Гренвилла получилось совсем в другом тоне…

   Сейчас, во время разговора с матерью, Эмили постаралась не вспоминать о некоторых словах Уильяма.

   - Хорошо-хорошо, - леди Уитмен сочла разумным сменить тему разговора. – Генри Говард все еще не объяснился с этой милой девушкой?

   - Он слишком робок, - посетовала Эмили. – Он может потерять ее, если Сьюзен сделает предложение Ричард Соммерсвиль.

   - Соммерсвиль!, - леди Уитмен тряхнула начинающими седеть светлыми локонами. – Неужели Сьюзен так глупа, что выйдет замуж за этого повесу? Он, должно быть, вот-вот пустит по ветру остатки своего состояния! Знал бы его покойный отец, лишил бы сына наследства!

   Эмили была согласна с матерью, но не в ее силах помочь Генри продвинуться в своих ухаживаниях, она и без того сделала, что смогла, пригласив его погостить у Гренвиллов подольше.

   Леди Уитмен еще долго могла бы высказывать свое возмущение в адрес мисс Холтон, если бы не появление самого Генри Говарда, на свою беду заглянувшего поболтать с леди Гренвилл, пока его кузен занят с управляющим.

   - Что я слышу, мистер Говард! Вы что же, ждете, пока на мисс Холтон женится кто-то другой?, - после положенного обмена любезностями леди Уитмен приступила к разговору о супружестве так решительно, что Эмили оставалось только пожалеть бедного юношу.

   Малый рост, пожалуй, считался единственным недостатком Генри Говарда. Привлекательный, пропорционально сложенный, он мог рассчитывать на то, что завоюет сердце какой-нибудь прелестной миниатюрной девушки, с которой составит чудесную пару. Сьюзен Холтон как раз и была, по мнению Эмили и самого Генри, той самой девушкой, вот только ее больше привлекал рослый Ричард Соммерсвиль!

   - Я очарован мисс Холтон, но не в моей власти вызвать у нее ответное чувство, - Говард, похоже, ничуть не был обескуражен натиском леди Уитмен. От ее дочери он уже получил немалую долю советов, насмешек и поддразниваний по поводу его ухаживаний за Сьюзен, и теперь ничто не могло сбить его столку.

   - Вот как! Тогда очаруйте ее дядюшку!, - заявила леди Уитмен. – Юным леди не стоит вступать в брак, основываясь единственно на собственных склонностях, порой мимолетных и даже опасных. Выслушать разумный совет Сьюзен еще вполне способна, а доктор Вуд – как раз тот опекун, который может наставить неопытную девушку на верный путь.

   - В самом деле, Генри, матушка права, - вмешалась Эмили. – Доктор Вуд, по-моему, не одобряет Ричарда. Во всяком случае, он часто высказывается об ущербе, наносимом склонностью к игре нашей молодежи. Уверена, он не захотел бы такого супруга для Сьюзен.

   - Милые дамы, вы же не думаете, что я соглашусь жениться на мисс Холтон, если она должна будет выйти за меня по приказу своего опекуна!, - от возмущения Генри резко взмахнул рукой, словно разрубая невидимую преграду, и даже стал казаться выше ростом. – Чтобы она всю жизнь ненавидела меня и была несчастна? Нет уж, увольте!

   Леди Уитмен откинулась на спинку стула и снизу вверх с любопытством поглядела на Говарда. Эмили решила, что матери понравился задорный вид Генри, наконец-то проявившего твердость суждений, но она ошиблась.

   - Вот-вот, молодые джентльмены нынче только и горазды давать отпор старухам, а там, где нужно проявить решимость и бороться за исполнение своих чаяний, они позорным образом отсиживаются в курительных комнатах или бильярдных, пока другие, более удачливые или дерзкие, крадут их невест!

   Эмили не хотела бы относить себя к старухам, но в остальном она была согласна с леди Уитмен. Генри следовало бы показаться перед Сьюзен не в роли робкого поклонника, а уверенного в своем обаянии, остроумного и галантного сердцееда.

   Говард только пожал плечами. Спорить с леди Уитмен было не легче, чем заставить леди Пламсбери уступить хотя бы клочок своей земли на постройку коттеджей для ушедших на покой слуг, как это было заведено во владениях ее внука.

   Отсутствие возражений благотворным образом подействовало на настроение леди Уитмен, и вскоре она отправилась посмотреть, как продвигаются занятия ее внука, и в должном ли порядке нянька содержит его комнату.

   Эмили и мистер Говард остались вдвоем.

   - Ты же понимаешь, мы все стремимся помочь, - мягко обратилась она к молодому джентльмену.

   - Знаю, Эмили!, - Генри легко научился называть супругу своего кузена по имени, чего никогда не допустил бы отношению к первой леди Гренвилл – перед Луизой джентльмены старались показаться во всем блеске, а Эмили воспринимали как доброго друга.

   - Тогда почему ты просто не объяснишься со Сьюзен? Пусть она ответит тебе хоть что-нибудь, даже если это будет отказ, все лучше, чем сомнения и терзания неизвестности!

   - Ты прекрасно знаешь, мисс Холтон не скажет ни «да», ни «нет». Ей приятно изводить меня!, - пожаловался Говард. – Она не сможет ответить на мои чувства, но и не захочет лишиться поклонника, ведь, если между нами произойдет размолвка, я больше не останусь в Гренвилл-парке!

   Эмили не ожидала, что Генри так хорошо изучил характер ее подруги, она привыкла считать, что мужчины видят в молодых девушках лишь то, что сами леди готовы показать им – внешние достоинства, хорошее воспитание и обещание быть идеальной женой.

   Проницательность мистера Говарда порадовала Эмили. Раз уж он не склонен заблуждаться относительно некоторой доли женского коварства, присущей Сьюзен, значит, его не ожидают неприятные открытия после свадьбы, если до нее когда-нибудь дойдет дело.

   - Леди Мортем устраивает свой традиционный летний бал. Начни ухаживать за какой-нибудь другой девушкой, дай Сьюзен отдохнуть от тебя и понять, чего же ей на самом деле хочется. Боюсь, она несколько запуталась в своих поклонниках.

   - Но на балу вокруг нее будут увиваться и другие мужчины, не только этот ваш Соммерсвиль!, - посетовал Генри. – Тот же лорд Мортем как будто готов пойти против воли своей матушки и совершить самую большую ошибку в своей жизни – выбрать невесту по сердцу!

   - Вот уж это не должно тебя тревожить! Он не по душе Сьюзен, да и его мать в своем собственном доме не позволит ему ухаживать за леди, которых выберет не она. Другие джентльмены… да, уверена, наша милая подруга покорит кого-то из них, но среди них не будет мистера Говарда, - утвердительным тоном произнесла леди Гренвилл. – Если Сьюзен почувствует, что ей не хватает именно тебя, она даст это понять. И тогда не теряй времени! Если же нет… Пожалуй, тогда тебе лучше будет погостить где-нибудь в другом месте.

   - Если бы там хотя бы не было Соммерсвиля…

   - Один бал ничего не решит в отношениях Сьюзен и Ричарда, они ведь знакомы с самого детства, но может помочь вам продвинуться в своих отношениях, - Эмили внезапно почувствовала, что разговор с матерью и Говардом опустошил ее. – А теперь иди, поищи Уильяма и передай ему, что моя матушка останется на обед. Пусть лорд Гренвилл явит нам свой лик и займет тещу беседой, чтобы я могла немного отдохнуть от матушкиных проповедей.

   Неизменно послушный воле других, Генри немедленно отправился исполнять поручение.

ГЛАВА 5

- Леди Мортем, похоже, очень довольна своей новой компаньонкой.

   - Это и в самом деле прелестная молодая женщина, разве вы не согласны со мной?, - на этот раз собеседники остановились у перил террасы, подальше от прогуливающихся по террасе парочек, а доносящиеся из бальной залы звуки музыки не позволяли никому подслушать их беседу.

   - Я так и думала, что прежняя компаньонка покинула ее не случайно. Признайтесь же, это часть вашего плана?

   - От вашего проницательного взора ничего не ускользнет, нечего даже и пытаться!, - мужчина с беззаботной улыбкой огляделся по сторонам, но никто не приближался к ним настолько, чтобы помешать разговору.

   - Кажется, все подруги леди Мортем решили сегодня сказать ей о том, как опасно присутствие в доме миловидной особы, когда лорд Мортем еще не женат. Но она и слышать не желает о том, что ее сын может стать жертвой чар прислуги!

   - Что ж, все порой ошибаются… И мы скоро в этом убедимся.

   - Вы подослали ее, чтобы она подсыпала что-то в бренди Мортема? Но это же небезопасно, ее сегодня увидело не меньше сотни человек, если она исчезнет, ее будут искать и рано или поздно найдут! Я бы не хотела, чтобы она рассказала о том, что ей известно!

   - Вы все так же кровожадны, - джентльмен укоризненно нахмурился. – Я уже говорил вам, что не допущу повторения истории с мистером Расселом. Есть и другие способы заставить Мортема уступить, не прибегая к убийству!

   - И что же это за способы?, - недоверчиво фыркнула леди.

   - Например, скомпрометировать его. Вы же знаете, как он стремится занять место заместителя лорда-канцлера. С некоторых пор эта идея занимает почти все его мысли! Недостойная связь может помешать исполнению его планов, и заставить его заплатить любую цену за возможность сохранить в тайне кое-какие прегрешения не составит труда.

   - Так просто? Мне совершенно не приходило в голову, что Мортем может сам отдать мне то, чего я так жажду! Но вы уверены, что этой девушке, мисс Гилбертс, удастся вскружить ему голову? По-моему, он проявляет интерес к Сьюзен Холтон!

   - Доверьтесь опыту мисс Гилбертс. Она не в первый раз помогает мне в подобных деликатных обстоятельствах. Мисс Холтон почти не замечает лорда Мортема, и он будет рад предложенному ему утешению.

   - И что же нам делать дальше?

   - Всего лишь дожидаться благоприятного момента. Мисс Гилбертс известит меня, когда он настанет.

   - Как обычно, я подчиняюсь вашей способности убеждать. А что с этой неприятностью на балу леди Гренвилл? Судя по тому, что мне известно, мы можем больше не тревожиться?

   - Боюсь, это верно лишь отчасти. Позже я объясню вам, а сейчас к нам идет сам лорд Мортем. Вероятно, мать послала его разыскать нас и заставить принять участие в развлечениях.

ГЛАВА 6

Миссис Пейтон отбросила веер, в который уже раз схватила программу скачек и принялась обмахиваться ею. Эмили с первого взгляда заметила нервозность подруги, но не спешила задавать вопросы, опасаясь, что Дафна устроит истерику или начнет рассказывать пространную историю своих бедствий – трудно сказать, чего леди Гренвилл опасалась больше.

   - Ты совершенно точно знаешь, что они поехали на скачки?, - Дафна уже знала ответ, но явно хотела, чтобы Эмили повторила.

   - Определенно, они поехали на скачки, ты же знаешь, как Ричард старается использовать каждую возможность сделать ставку!

   Еще ранним утром лорд Гренвилл уехал в компании своего кузена, мистера Пейтона, Соммерсвиля и лорда Мортема. Джентльмены оставили своих жен, сестер и матерей, чтобы полюбоваться красотой и силой благородных животных, чьи достоинства особенно заметны во время состязаний.

   Дамам не возбранялось быть там, разумеется, в обществе своих спутников, но в окрестностях Торнвуда подобное развлечение считалось чисто мужским. Леди Пламсбери скорее призналась бы, что носит вставную челюсть, нежели позволила жене своего внука побывать на скачках.

   Эмили и сама не видела ничего привлекательного в том, чтобы проводить время в толпе народа, где могли оказаться люди с дурными наклонностями, и постоянно чувствовать запах, приносимый ветерком из конюшен, иначе, скорее всего, осмелилась бы вызвать недовольство леди Пламсбери.

   Пейтоны приехали в дом Гренвиллов накануне и остались ночевать, и сегодня Эмили весь день предстояло провести в обществе Дафны. А сразу после завтрака принесли записку от Джейн Соммерсвиль, в которой говорилось, что Джейн скоро приедет и привезет с собой Сьюзен.

   Пока Дафна теребила программу, Эмили радовалась этой новости. Вчетвером им будет намного веселее, и рассудительная Джейн сумеет успокоить миссис Пейтон вне зависимости от того, надуманными или реальными были тревоги Дафны.

   Эмили решила не задавать вопросов до появления Джейн и Сьюзен, хотя еще вчера вечером заметила, что мистер Пейтон старается держаться подальше от своей жены. Похоже было, что между супругами случилась очередная размолвка, и спрашивать о ее причинах было бестактно, да и бессмысленно.

   Подруги некоторое время просидели в молчании, и вот, наконец, Хетти проводила в гостиную Джейн и заплаканную Сьюзен. Вид у мисс Холтон был такой несчастный, что Эмили поднялась ей навстречу, чтобы поскорее обнять и усадить в удобное кресло. Дафна тоже вскочила, но ее вопрошающий взгляд был обращен к Джейн:

   - Господь милосердный, что произошло?

   - Горничная Сьюзен покончила с собой, - Джейн выглядела растерянной, явно не понимающей, как относиться к случившемуся.

   Жалость и огорчение были первыми чувствами Эмили, а миссис Пейтон, похоже, прежде всего испытала облегчение от того, что беды не случилось с самой Сьюзен и ее дядюшкой.

   - Минни была такой доброй и заботливой, и вот теперь ее нет, - Сьюзен едва могла говорить из-за частых всхлипываний.

   Дафна заметила Хетти, задержавшуюся на пороге явно из любопытства, и потребовала принести шерри – действенное средство от потрясений, а Эмили протянула Сьюзен чашку с чаем.

   - Как это случилось? И почему?, - обратилась она к Джейн, понимая, что не добьется сейчас от мисс Холтон внятного рассказа.

   - Сегодня утром Минни не пришла одевать Сьюзен, и экономка послала служанку узнать, почему горничная пренебрегает своими обязанностями, - Джейн присела к столу и сама налила себе чая. – Девушка лежала в постели, и сперва служанка решила, что Минни просто спит, возможно, накануне она убегала на свидание и поздно вернулась. Служанка потрясла Минни за плечо и обнаружила, что та мертва.

   - Какой ужас, - пробормотала Дафна.

   - Поднялся шум, экономка позвала доктора Вуда, но, конечно, ничего уже нельзя было сделать. На тумбочке у кровати бедняжки обнаружилось несколько бумажек, в которые прежде был завернут снотворный порошок. Похоже, Минни приняла слишком много, намеренно или случайно – нам теперь уже не узнать.

   - Но откуда она взяла снотворное?, - Эмили не могла и представить себе, чтобы горничная пользовалась снотворным порошком, когда ей нужно было рано вставать и приниматься за работу.

   - Последнее время Минни жаловалась на бессонницу, и дядюшка прописал ей порошок, - вступила в разговор Сьюзен.

   - У нее были на это причины?, - тут же спросила Эмили. – Я полагала, что Минни была крепкой и здоровой девушкой и собиралась замуж.

   - Боюсь, в этом все дело, - Сьюзен, похоже, исчерпала свои силы, и рассказ продолжила мисс Соммерсвиль. – Жених Минни, дворецкий Блэквеллов, предпочел ей вдову лавочника из Торнвуда, вместе с ее лавкой, разумеется.

   - Негодяй!, - в сердцах воскликнула Дафна. – Сколько горя приходится терпеть из-за вероломства мужчин!

   - Женщины бывают не менее вероломны, - тихо заметила Эмили, но в это время Хетти внесла поднос с шерри и бокалами, и слова подруги услышала только Джейн.

   Все четверо невольно вспомнили, как всего лишь три недели назад так же успокаивали расшатанные нервы с помощью шерри. И в тот раз причиной расстройства послужила смерть горничной, но тогда это был трагический несчастный случай, теперь же девушка добровольно рассталась с жизнью. Только Сьюзен никак не хотела верить в это.

   - Может быть, она просто никак не могла заснуть и принимала порошок за порошком, не понимая, что делает?, - девушка жалобно посмотрела на Эмили в надежде на подтверждение своего мнения.

   - Сомневаюсь, дорогая моя, - леди Гренвилл не видела причин лгать подруге. – Твой дядюшка уж наверняка разъяснил Минни, сколько порошка можно было принять за один раз.

   - Он так и сказал, - Сьюзен уныло склонила голову. – Еще дядя говорил, что у Минни были расстроены нервы, но она была сообразительной девушкой и не стала бы злоупотреблять снотворным, не будь у нее намерения проститься с жизнью.

   - Подумать только! Раньше нервическое расстройство считалось болезнью дам из общества, а теперь ему подвержены даже горничные!, - Дафна явно была возмущена.

   Почти ту же фразу несколько дней спустя произнесла леди Пламсбери, явившаяся в Гренвилл-парк лично пригласить внука и его жену на бал по случаю своего семидесятипятилетия, назначенный на четырнадцатое июля.

   - Несчастная умерла от разбитого сердца, а снотворное было лишь способом ускорить неминуемую гибель, - заметила Эмили.

   Доктор Вуд, приглашенный на обед к Гренвиллам вместе с племянницей, сокрушенно развел руками.

   - Если бы я только мог предположить, что бедная девушка использует лекарство, чтобы погубить свою жизнь, я ни за что не стал бы прописывать ей снотворное!

   Все соседи знали, что добродушный Вуд тяжело переживает случившееся, его средства были предназначены лечить людей, а не помогать им приблизить смерть. Друзья доктора убеждали его, что в трагедии Минни виновен не он, а вероломно покинувший девушку возлюбленный, но дядюшка Сьюзен продолжал обвинять себя в смерти горничной. Чтобы рассеять печаль, Эмили и предложила лорду Гренвиллу устроить этот обед для ближайших друзей, раз уж они все равно ждут визита леди Пламсбери.

   Очень скоро леди Гренвилл поняла, что обед был неудачной идеей. Гости пребывали в дурном настроении, а хозяин дома даже не пытался как-то оживить беседу.

   «Да что с ними такое сегодня?, - думала Эмили, глядя, как Дафна равнодушно смотрит на тарелочки с фруктовым десертом. - Даже Джейн кажется какой-то вялой и нерешительной, а ее брат, похоже, совсем забыл о том, что должен хотя бы время от времени разговаривать со своими соседками по столу. Неужели Ричард снова проиграл крупную сумму? Я могу еще понять уныние Сьюзен, но все остальные?»

   После обеда, когда дамы остались одни, к Эмили, разливавшей чай, подсела Дафна.

   - Ты заметила, как мало Джордж уделял внимания еде?, - понизив голос, спросила она.

   - По-моему, сегодня за столом все думали о чем-то своем, за исключением леди Пламсбери, которая одна наслаждалась каждым блюдом.

   - Ах, не знаю, как другие, но Джордж ведет себя необычно вот уже несколько дней. Мы почти не ссорились в последнее время!

   - Разве ты не должна этому радоваться?, - Эмили подумала, что даже перепалки с мужем были бы лучше равнодушной вежливости, установившейся в отношениях между ею самой и Уильямом.

   - Ты не понимаешь! Раньше его беспокоило, что я трачу много денег, а теперь он не обращает на это внимания! Он столкнулся в холле с портнихой и даже не спросил, из каких средств я смогу ей заплатить!, - Дафна шмыгнула носом, словно бы собираясь заплакать.

   Эмили по-настоящему удивилась. Еще в начале июня, когда Дафна заявила о том, что заказала себе новый туалет, ее подруги недоумевали, не в силах понять, как миссис Пейтон смогла хоть что-то сэкономить, но два платья подряд – это немыслимые траты для человека в положении мистера Пейтона!

   Дафна, похоже, не собиралась распространяться относительно источника средств. Как Эмили вскоре поняла, ее подругу волновали отнюдь не финансовые проблемы.

   - Мне кажется, у Джорджа есть любовница!, - трагическим шепотом сообщила миссис Пейтон и тут же оглянулась на других находящихся в комнате дам, боясь быть услышанной.

   - Что-о? С чего ты это взяла?, - мысли о платьях Дафны тут же оставили Эмили.

   - Я же говорю тебе, он ведет себя странно, часто уезжает из дома и все время думает о чем-то!, - для Дафны перечисленные ею признаки казались важными аргументами в пользу ее мнения, но на подругу они не произвели должного впечатления.

   - Уверена, его отлучкам есть какое-то разумное объяснение. Почему бы тебе просто не спросить его, чем он озабочен, не поддержать его? В конце концов, он ведь твой муж, и беды у вас должны быть общими!

   Дафна посмотрела на леди Гренвилл так, что можно было подумать – у Эмили изо рта вместо слов вырываются клубы дыма.

   - Неужели ты думаешь, что он сознается в измене? Ни один мужчина не сделает этого, если только не будет пойман с поличным!

   - И все же, попробуй задать ему вопрос. Наверняка странности в его поведении связаны с тем, что он пытается решить свои проблемы! Неудивительно, что он не желает обсуждать их с тобой, если ты тратишь деньги на платья, - вот Эмили и сказала то, чего не собиралась говорить. В конце концов, Дафна сама начала обсуждение семейных затруднений, и Эмили, как подруга, должна была как-то отреагировать. Правда, миссис Пейтон ждала совсем другой реакции.

   - Почему мои друзья вечно обвиняют в чем-то меня, а не его?, - плаксивым тоном протянула Дафна. – Хорошо, признаюсь только тебе, я одолжила денег у сестры и обещала отдать ей к рождеству, когда Джордж получит арендную плату с оставшихся у него фермеров.

   Эмили не могла одобрить такой поступок. До сих пор Дафна одалживала у родственников лишь небольшие суммы и всякий раз давала себе обещание больше не делать этого, с таким высокомерным презрением относились к ней ее богатые сестры. А сейчас молодая женщина, отчаянно желавшая выглядеть модно и красиво во время летних празднеств, переступила некую невидимую черту. Что уж тут удивляться недовольству мистера Пейтона! Сможет ли он выкроить нужное количество денег из своего дохода?

   - Ты не должна была брать в долг у миссис Хэмилтон. Джордж как-то узнал об этом и сердится на тебя, но, поскольку спорить с тобой бессмысленно, он решил проучить тебя другим способом и перестал разговаривать с тобой, только и всего. Я могла бы сама одолжить тебе на платье…, - Эмили уже делала это и не надеялась когда-либо получить свои деньги обратно, но ведь Дафна была ее подругой!

   Дафна покраснела, от стыда или от досады.

   - Я не могу все время одалживать у моих друзей! Джордж должен понимать, что я не должна выглядеть, как нищенка, когда другие дамы обновили к лету свой гардероб! Но узнать, откуда у меня появились деньги, он никак не мог!

   Леди Гренвилл не стала убеждать миссис Пейтон, что Джордж может еще больше страдать от неизвестности, гадая, где его взбалмошная супруга достала денег. В конце концов, это семейное дело.

   - Так ты правда думаешь, что все заботы моего мужа связаны только с поместьем и этими бумагами?, - Дафна, наконец, проявила интерес к пирожным, явно успокаиваясь.

   - Я думаю, Джордж все еще любит тебя. Если бы только ты была с ним чуть более дружелюбной, у вас все могло бы наладиться, - эти слова говорили Дафне поочередно и Эмили, и Джейн, и даже Сьюзен.

   - Ах, если бы все было так просто…, - легкомыслие как будто ненадолго покинуло миссис Пейтон. – Мне кажется, Джордж разочарован, наверное, он жалеет, что женился на мне. Представить не могу, что он может увлечься другой женщиной! А если предчувствия меня все-таки не обманывают?

   Эмили промолчала. Если Дафна пожелала убедить себя, что Джордж ей неверен, никакие доводы не помогут.

   - Я уже почти собралась нанять сыщика следить за ним. Я не переживу, если у него связь с кем-то!, - Дафна, казалось, не замечала, что подруге надоело слушать ее болтовню.

   - Боже мой, дорогая, неужели ты это всерьез? Так унизить себя и Джорджа!, - Эмили не думала, что сегодня вечером миссис Пейтон сможет еще чем-нибудь удивить ее, кроме новости о заказанном платье. – Как ты будешь смотреть ему в глаза, когда выяснится, что он ни в чем не виноват? И этот человек, которого ты наймешь, он ведь может сделать твои семейные дрязги достоянием общества!

   - А как поступила бы ты, если бы заподозрила, что Гренвилл тайно встречается с другой женщиной?, - этот вопрос застал Эмили врасплох, но она тут же собралась с силами, чтобы ответить спокойным тоном.

   - Я предпочла бы ничего не знать.

   Дафна, наконец, оставила Эмили в покое, даже не подозревая, какие тягостные мысли пробудила у подруги своими словами, а Сьюзен и Джейн, до этого момента почтительно внимавшие словам леди Пламсбери о будущем празднестве в ее доме, с радостью присоединились к Эмили за чайным столом.

   Речь, конечно, тут же зашла о летних свадьбах и помолвках.

   - Когда-то ведь надо выходить замуж, - практичная Джейн не собиралась отступаться от задуманного и нарочно описывала прошедшие недавно торжества в самых радужных красках, надеясь заинтересовать Сьюзен.

   - Пожалуй, я бы хотела, - согласилась мисс Холтон. – Свадебное платье, гости, красивый жених, который будет обожать меня… но я боюсь замужества.

   - Почему же?

   - Моя кузина Роуз умерла во время родов, - тихо ответила мисс Холтон. – И мне страшно, вдруг со мной случится то же самое?

   Сьюзен не захотела признаться подругам в своей неудачной попытке последовать мудрому совету дяди Энтони и представить себе Ричарда в роли будущего мужа. Смерть кузины и в самом деле пугала ее, стоило только мисс Холтон задуматься о детях.

   - Не позволяй этим мыслям одолеть тебя, - мягко сказала Эмили. – Такое иногда происходит, но если бы все женщины думали только об этом, а не о той радости, что дают дети, род человеческий давно бы уже прекратил существовать.

   - К тому же, твой дядюшка – прекрасный врач и большой ученый. Он не допустит, чтобы с тобой случилось какое-нибудь несчастье, - прибавила Джейн. – Ты так молода и прелестна, и господь будет милостив к тебе, я уверена в этом. Ты очень скоро выйдешь замуж за того, кто тебя любит, и у тебя родится несколько очаровательных шалунов, которые будут играть с Лори, а мы все станем с умилением наблюдать за ними.

   Сьюзен покраснела. Эмили холодно посмотрела на Джейн – неужели мисс Соммерсвиль никогда не перестанет навязывать мисс Холтон своего брата?

   - И ты ведь можешь не спешить с замужеством, у тебя в запасе есть еще год или два, чтобы выбрать наиболее подходящего жениха из всех твоих поклонников, - Эмили надеялась, что ее намек дойдет до ушей Джейн. – И когда ты отдашь ему свое сердце, для тебя не составит труда протянуть ему и руку, как только он попросит.

   - После того, что случилось с бедняжкой Минни, я не знаю, как можно верить обещаниям мужчин!, - подругам было понятно, что смерть горничной произвела на мисс Холтон тягостное впечатление, но они не предполагали, что Сьюзен не только жалеет Минни, но и примеряет на себя ее судьбу.

   - Уж конечно, с тобой не может случиться ничего подобного!, - возмутилась Джейн. – Твоя горничная оказалась легкомысленной особой, доверившейся ненадежному человеку. Но разве от таких людей можно требовать верности и благородства, свойственных лишь джентльменам?

   - Минни вовсе не была легкомысленной!, - вступилась Сьюзен за несчастную девушку. – Она собиралась обвенчаться с ним и жить долго и счастливо, как подобает.

   Эмили грустно кивнула. Она знала, что Сьюзен и ее дядюшка не были особенно строги с прислугой и позволяли горничным искать себе женихов, если только служанки тщательно исполняли свои обязанности и не принимали гостей по ночам. Сама Эмили и ее супруг также не находили предосудительным стремление слуг устроиться в жизни получше, обрести семью и собственный дом, пусть и крошечный, в отличие от леди Пламсбери, полагавшей, что ее служанки мечтают лишь о том, как бы трудиться на благо своей госпожи до глубокой старости.

   Как знать, может быть, попустительство доктора Вуда и привело к трагедии. Минни была лишь немногим старше Сьюзен и нуждалась в советах опытной женщины, а не рекомендациях врача. Экономка Холтонов должна была проследить, чтобы девушка была занята работой и не имела времени на грустные мысли о неверном женихе.

   «Если у Хетти появится поклонник, расскажет ли мне об этом миссис Даррем? И была ли сердечная тайна у Фанни?», - вдруг подумала Эмили. Из-за своей больной ноги она мало передвигалась по дому и не имела привычки обыскивать комнаты служанок в поисках любовных посланий или других доказательств их неблаговидного поведения, как, леди Гренвилл знала это наверняка, поступали некоторые благородные леди.

   В комнату вошли мужчины, и тягостные мысли тотчас развеялись. Ричард позвал Сьюзен немного помузицировать, доктор Вуд устроился в кресле возле леди Пламсбери и Дафны, мистер Пейтон предложил лорду Гренвиллу составить партию в шахматы.

   К Эмили и Джейн, остававшимся у чайного стола, чтобы вовремя оделять гостей чашками и тарелочками с пирожными, подошел Генри Говард. Памятуя о совете леди Гренвилл, молодой человек в последние несколько дней отказался быть тенью мисс Холтон, но Эмили пока не могла понять, заметила Сьюзен отсутствие своего преданного рыцаря, или ее мысли были заняты лишь смертью Минни и комплиментами Ричарда Соммерсвиля.

   Говард принял из рук Джейн чашку с чаем и пересел поближе к лорду Гренвиллу и мистеру Пейтону, понаблюдать за их игрой и сделать вид, что его ничуть не беспокоит, как низко склоняется Ричард к локонам Сьюзен, когда переворачивает ноты.

   Джейн проследила за взглядом Эмили. Она чувствовала неодобрение подруги и страдала из-за этого, но ничего не могла с собой поделать.

   - Почему ты никак не хочешь поверить, что из Ричарда и Сьюзен получится счастливая пара?, - тихо спросила Джейн. – Он много лет любит Сьюзен, и она привязана к нему.

   - Я не была знакома с вами в годы вашего детства, но у меня нет сомнений, что вы – старые друзья и хорошо знаете друг друга, - Эмили подумала, что надо воспользоваться моментом и все прояснить, раз уж Джейн сама заговорила о браке между своим братом и мисс Холтон. – Однако, я полагаю, Сьюзен испытывает к Ричарду чувства сродни сестринской любви, и он, скорее всего, воспринимает ее как еще одну сестру. И ты напрасно стараешься заставить их поверить в то, что они чувствуют друг к другу что-то совсем другое…

   - Ты сказала Сьюзен, что у нее есть еще год или два, чтобы найти себе мужа, но у меня этих лет нет!, - отчаяние заставило обычное самообладание мисс Соммерсвиль заколыхаться и пойти рябью подобно поверхности пруда, поглотившей кинутый беззаботным мальчишкой камень. – Мне уже двадцать один, а Ричард на шесть лет старше меня. Нам обоим давно пора вступить в брак.

   - Так почему бы тебе не подумать о партии для себя? Оставь своего брата и Сьюзен в покое, - посоветовала Эмили. – Если они и в самом деле не смогут прожить друг без друга, они поженятся без усилий с твоей стороны.

   - Или Сьюзен выйдет за Говарда, как тебе бы хотелось.

   - Да, мне кажется, Генри гораздо больше подходит Сьюзен, - не стала лукавить Эмили. – Ричарду нужна жена с решительным характером, кто-то, походящий на леди Пламсбери, если уж ты мечтаешь, что брак излечит его от привычки проигрывать свои деньги. Женившись на Сьюзен, он очень скоро избавит себя от забот о ее состоянии, а для тебя ничего не изменится.

   Эмили не впервые говорила с Джейн откровенно, и молодая девушка не нашла в себе силы обидеться. Прежде она была подругой Луизы Гренвилл, и все их беседы сводились к обсуждению модных туалетов, празднеств у соседей и лондонских скандалов. Если совсем молоденькой в ту пору Сьюзен этого было более, чем достаточно, то подрастающая Джейн смотрела на старшую подругу с некоторым разочарованием. Тогда ей казалось, что замужняя леди должна обладать более глубокими суждениями, сама-то она надеялась вырасти чрезвычайно разумной девушкой. Это ей удалось, а предыдущая леди Гренвилл так и осталась в памяти соседей очаровательной жизнерадостной хохотушкой, обожаемой супругом и домочадцами, но не способной к серьезным размышлениям. Впрочем, по сравнению с Дафной Пейтон Луиза могла считаться образцом здравомыслия.

   Эмили оказалась совсем другой и очень быстро стала центром маленького кружка, несмотря на свою болезненную внешность и некоторые странности, сперва обескураживавшие новых знакомых.

   Ее беспокоили тяготы труда прислуги, и она даже старалась придумать способы облегчить этот труд и не заставляла людей делать ненужную работу. К тому же, она читала газеты – газеты! Вот уж совершенно неподобающее для леди занятие! Да еще и осмеливалась высказывать свое мнение о прочитанном, соглашаясь или не соглашаясь с авторами статей и даже со знакомыми джентльменами, если тем вдруг приходила охота обсудить ту или иную статью в дамском обществе.

   Она беззаветно любила Лори и при этом явно была несчастна в браке с мужчиной, который тосковал по ее умершей сестре, но относилась к своим страданиям с такой обезоруживающей простотой, как к чему-то само собой разумеющемуся и не стоящему внимания, что ни у кого из соседей не хватало духу сплетничать об Эмили Гренвилл или обвинять ее в лицемерии.

   Сама Эмили находила весьма приятным то, что ее окружение состояло из людей более или менее просвещенных взглядов, все чаще и чаще называющих вещи своими именами, не прячась за светские условности, в отличие от устаревшей по нынешним меркам леди Пламсбери или даже родителей Эмили.

   Бессмысленные светские разговоры в гостиной Эмили чередовались с серьезными беседами о политике, современном мироустройстве и закоснелости предрассудков, тянущих общество назад с упрямством старой лошади. При этом леди Гренвилл не осознавала, насколько ее собственная искренность влияла на ее друзей, особенно на мисс Соммерсвиль и Сьюзен. Во время долгой болезни, породившей на свет преждевременное взросление, Эмили вдруг поняла, насколько суетными и ненужными оказываются подчас требования светского круга к своим членам, теряющие всякий смысл перед лицом настоящих страданий, физических и душевных.

   И это понимание нынешняя леди Гренвилл ненавязчиво и порой незаметно даже для себя старалась донести до своих близких и друзей. Старший брат разделял ее взгляды, хоть и не доверял возможностям женского ума, а вот младшей сестре, Кэролайн, еще предстояло сделать выбор, следовать ли ей примеру милой, нетребовательной, всеми любимой Луизы, или же Эмили с ее необычными, не всегда удобными для окружающих суждениями.

   - Как он сможет отказать Сьюзен, с ее невинным взглядом и любящей улыбкой, если она попросит его быть благоразумным и бросить игру?, - попыталась защититься Джейн.

   Эмили сумела со своего места расслышать, как леди Пламсбери убеждает доктора Вуда быть осмотрительнее при выборе новой горничной для его племянницы, и невольно поморщилась, прежде чем ответить Джейн.

   - Мужчины редко советуются с нами по таким вопросам, как приумножение или растрачивание их состояния. Игра – часть натуры Ричарда, и, боюсь, излечить его не сможет никто, кроме него самого, да и то лишь когда он осознает свою болезнь и ее опасность для его близких. Мы с тобой редко бываем в свете, иначе знали бы намного больше ужасных историй об игроках, которые предпочли пустить себе пулю в лоб, нежели снести весь позор ситуации, когда они не смогли выплатить долги чести. Я читала в газетах о таких вещах, - Эмили жалела Джейн, но еще больше ей было жаль ни в чем не повинную Сьюзен, - Вот только те люди не задумывались о том, какое бремя они возлагают на свои семьи.

   Джейн сильно побледнела. Ее широко расставленные серые глаза изумленно распахнулись.

   - Порой ты бываешь так жестока, - пробормотала она.

   Джейн не удалось разыскать письмо, полученное ее братом в тот вечер, когда они вернулись от Гренвиллов. Скорее всего, Ричард сжег его, а это говорило о том, что он догадывается, насколько сестра осведомлена о его делах, и не желает еще большей осведомленности Джейн. День или два Соммерсвиль выглядел озабоченным, но вскоре обычная жизнерадостность взяла верх, и мисс Соммерсвиль безуспешно пыталась убедить себя, что в записке и впрямь содержалось лишь то, что ей счел нужным озвучить Ричард. В довершение всех неприятностей с братом у Джейн с недавних пор появились причины беспокоиться и о своих собственных делах. Чувство, будто она попала в чью-то западню, было вполне ясным и потому пугающим. Девушка никак не могла решить, что ей делать с тем кошмарным письмом, а времени до принятия решения оставалось все меньше…

   - Я знаю, дорогая моя, но тебе пора посмотреть на своего брата объективным взглядом. Твоя любовь к нему мешает увидеть, насколько глубоко он запутался, - Эмили понизила голос, но все остальные в комнате не обращали внимания на беседующих подруг.

   - Уильям что-то говорил тебе?, - быстро спросила Джейн, внезапно понадеявшись, что ее брат рассказал лорду Гренвиллу больше, чем сестре. – Что-то, чего мне не положено знать? Раз уж ты не щадишь меня, договаривай, прошу тебя!

   - Нет-нет, ничего нового, - Эмили не ожидала, что молодая девушка так испугается. – Но ты и сама понимаешь, одними разговорами мы ничего не сможем изменить. Может быть, тебе написать дяде, лорду Бетхерсту, чтобы он вразумил Ричарда? Должен же быть кто-то, кого он выслушает?

   - Ты сама себе противоречишь, - Джейн слегка расслабилась и даже отпила немного остывшего чая из своей чашки. – Если он должен осознать свою беду сам, что может поделать дядя Фергус? К тому же, Ричард поссорился с ним зимой, ты ведь помнишь, он попросил у дяди денег, и тот отказал ему.

   Эмили помнила. Джейн вернулась после зимнего сезона в Лондоне совершенно разбитая. Любезность леди Бетхерст, пригласившей племянников погостить в своем доме, привела к семейному скандалу. Джейн, надеявшаяся этой зимой найти себе жениха, вместо того, чтобы наслаждаться балами и новыми знакомствами, должна была бесконечно извиняться за непростительную выходку своего брата, обвинившего дядю в скаредности и злорадстве.

   Сьюзен и Ричард решили спеть дуэтом, и Эмили не потребовалось немедленно отвечать подруге. Если бы Ричард только захотел измениться! Но он, кажется, был беззаботно счастлив в компании своих друзей. Лорд Гренвилл однажды в разговоре с доктором Вудом заметил, что Ричард Соммерсвиль обладает удачным свойством забывать все то, что может испортить ему настроение, и это в самом деле было так. Эмили не стала говорить тогда, что считает Соммерсвиля человеком неглубокого ума, это замечание из уст молодой женщины могло бы оскорбить других джентльменов, но у леди Гренвилл не было сомнений в том, что ум в семействе Соммерсвилей достался Джейн, а почти женская беззаботность – ее брату.

   Едва смолк последний аккорд, Дафна, поддавшись уговорам доктора Вуда, заняла место Сьюзен, и мисс Холтон подошла к столу, чтобы освежиться чаем после сложной баллады. Ричард остался помогать миссис Пейтон с нотами, и у Эмили и Джейн больше не было возможности окончить неприятный для обеих, но неизбежный разговор.

ГЛАВА 7

Ночью пошел дождь, обещающий разрушить надежду Лори на поездку к озеру с отцом, тетей Эмили и дядюшкой Генри. Лежа в постели, Эмили слышала монотонное шуршание дождя и думала о том, как развлечь ребенка, подсластить его разочарование. Может быть, позволить ему покататься на своем пони по оранжерее? Или пойти на кухню и вместе с кухаркой испечь пирог с абрикосовым вареньем?

   Эмили хорошо помнила, как умел ее отец заставить детей забыть о несбывшихся планах, занять их чем-то совершенно необычным. Уильям был хорошим отцом, но считал необходимым воспитывать сына сильным и мужественным, позабыв, очевидно, как много горя может принести несостоявшийся пикник и как мало утешения – наставления о необходимости стойко переносить невзгоды.

   К шести часам утра дождь стих, но дорога к озеру еще долго будет оставаться размякшей, труднопроходимой для лошадей, а на берегу невозможно найти сухое место, чтобы разложить пледы и скатерти. Лори придется подождать день или два, прежде, чем долгожданная поездка состоится.

   Эмили решила, что вместе с малышом и Генри Говардом нанесет визит викарию Кастлтону. Его младшие дети, два сына и дочь, всегда с удовольствием играли с Лоренсом, а старшая дочь, маленькая и пышная, словно свежая булочка, Джемайма явно выказывала симпатии Говарду. «Пожалуй, Генри будет полезно побыть в обществе леди, которая относится к нему совсем не так, как Сьюзен.

   Выпив чая, Эмили раскрыла свой дневник. Вчерашний прием так утомил и расстроил ее, что она сразу прошла в свою спальню, едва лишь гости разъехались. Но сегодня ей непременно хотелось записать все подробности вчерашних разговоров, чтобы сохранить их в памяти и возвращаться к ним, если понадобится, снова и снова.

   «Вчера Дафна спросила, что бы я сделала, если бы узнала о любовной связи Уильяма? Я ответила, что не хотела бы этого знать. Но я и сама не знаю, слукавила я или же сказала правду. Могла ли бы я испытывать еще большую боль, чем теперь, ведь Уильям сразу предупреждал меня о том, что собирается пользоваться полной свободой и предоставляет такую же свободу мне, лишь бы только свиду наша семья выглядела пристойно и не давала поводов для сплетен.»

   Эмили закончила фразу, отложила перо и вытащила из ящика письменного стола еще одну тетрадь в кожаном переплете – дневник четырехлетней давности. Нужное место было заложено ленточкой – леди Гренвилл нередко возвращалась к нему за годы своего замужества.

   «Сегодня Уильям, лорд Гренвилл, сделал мне предложение. Сбылась мечта, которую я лелеяла, кажется, всю свою жизнь. Тогда отчего же я плачу весь день?

   Тем пасмурным утром я сидела в саду, закутанная в плед, и читала книгу, новый роман, присланный Реджи из Уэймута, где он отдыхает с друзьями и, наверное, ухаживает за хорошенькими девушками. Матушка ждет и в то же время боится, что после этой поездки он объявит о своей помолвке с какой-нибудь Кэтрин или Мэриан. Но прежде его помолвки состоится моя! Поверить не могу, да и Реджи, пожалуй, тоже сперва подумает, что это очень, очень дурная шутка. Еще бы, его вторая сестра собирается замуж за того же самого мужчину, что женился на Луизе! А если я вдруг умру, женится ли Уильям на Кэролайн? Нет, я не должна сейчас думать об этом. Скоро горничная придет одевать меня к обеду, и мне надо успеть записать все, что случилось, пока я еще помню, как все было на самом деле, и не начала выдумывать романтические сцены, как делала, наверное, тысячу раз с тех пор, как впервые увидела Уильяма!

   Конечно, мне хотелось бы написать здесь, что лорд Гренвилл прислал мне корзину лучших белых роз из оранжереи своей бабушки, а затем явился сюда сам и, стоя на коленях, сообщил, что безумно в меня влюблен и уж наверняка не проживет даже день, если я откажусь составить его счастье. Когда мне было пятнадцать, именно так я и представляла себе объяснение в любви. К девятнадцати годам мои представления несколько изменились, но все же они оказались так же далеки от действительности, как и те, детские фантазии.

   Уильям спустился в сад и подошел к скамье. Как обычно, он поздоровался, но не прошел к беседке, где Лори играл с нянькой, а уселся рядом со мной, чтобы поговорить. Вот это уже было необычно.

   - Эмили, я недавно говорил с твоим отцом, и он предложил мне побеседовать с тобой, чтобы ты сама все решила.

   - Что решила?, - я испугалась, что он увезет куда-нибудь Лори, и мы не увидим их обоих долго-долго. Это было первое, что я подумала, но как я могла решать за Уильяма, ведь Лори – его сын?

   - Я попросил у лорда Уитмена твоей руки, - вот так просто он объявил это, как будто сообщал о выборах нового мирового судьи.

   Я вскочила с места, забыв о своей ноге, запуталась в пледе и пошатнулась. Уильям, ловкий, как всегда, тут же успел подхватить меня и усадил обратно.

   - Ты удивлена, я понимаю, но выслушай меня.

   Я сумела только кивнуть, платье сразу стало тесным в груди, я словно не могла вздохнуть.

   - Мне известно, как ты любишь моего сына, и Лоренс выделяет тебя среди других членов твоей семьи, он уже теперь понимает, какое у тебя доброе сердце. Я никогда не смогу найти для него лучшую мать, чем будешь ты, - Уильям ничуть не выглядел обрадованным, словно кто-то силой заставлял его жениться на мне. Впрочем, я почти сразу поняла, что это правда.

   - Ты уже взрослая, Эмили, и понимаешь, моему дому нужна хозяйка, но я не смогу забыть твою сестру. Второй Луизы нет и не будет на свете, и я рад, что вы с ней совсем не похожи. Мы с тобой – старые друзья и сможем ужиться вместе... Тебе нечего бояться, что я стану мужем-тираном, уверен, мы сумеем сохранить нашу дружбу и вырастить Лори достойным человеком. В память о Луизе ты должна согласиться, Эмили!

   Увы, чувство звучало в его словах, только когда он упоминал Луизу. Как больно и отрадно было мне слышать его! Но, признаться, через некоторое время радости стало меньше, а боль усилилась. Ведь он просил меня всего лишь занять место леди Гренвилл в его доме, но не в его сердце!

   Дальше он говорил о том, что мне навряд ли суждено выйти замуж из-за моей болезни, на правах старого друга, а теперь и брата он мог быть со мной откровенен, нам ни к чему были все эти намеки, постоянно высказываемые подругами моей матери, сопровождаемые притворно сочувственными вздохами и покачиваниями головой.

   - Почему ты молчишь, Эмили? Я не собираюсь ограничивать твою свободу или мешать твоим занятиям. Мы даже видеться будем редко, я прикажу отделать для тебя комнаты в другом крыле, и Лори поселится рядом с тобой, пока он еще мал. Если же когда-нибудь ты встретишь мужчину, который заинтересует тебя… Что ж, я не стану требовать от тебя хранить мне верность. Каждый из нас сможет строить свою жизнь по собственному разумению, мое единственное условие – чтобы все наши друзья и соседи никогда ни о чем не заподозрили. Лоренс должен расти в любящей семье, и я сделаю все, чтобы оградить его от сплетен и огорчений.

   - Если ты встречаешься с какой-то женщиной, почему бы тебе не предложить ей стать твоей женой?, - спросила я.

   Даже если это женщина из другого социального слоя, будет лучше, если Уильям женится на той, кто ему нравится, пусть он и не станет любить ее так, как свою первую жену.

   - Ты неправильно поняла меня!, - кажется, он рассердился. – Совсем недавно я потерял женщину, которую любил, казалось, больше жизни. Сейчас я и думать не могу о новом романе, но я молод, и когда-нибудь, возможно, для меня что-то изменится. Тебе же ничего не помешает завести поклонника.

   Конечно, он не верит, что какой-то мужчина может полюбить меня, с моей бледностью и хромотой. Его прямота, столь ценимая мною, сейчас показалась мне оскорбительной. А ведь он даже не понимал, как непристойно звучат его слова. И как унизительно для меня! Он предполагает, что когда-нибудь ему захочется женского общества, но даже тогда он не рассматривает меня как объект своей страсти, меня, которую он собирается назвать своей женой! Его равнодушие убьет меня, если не сразу после свадьбы, то когда-нибудь потом. Так стоит ли мне соглашаться и становиться на путь гибели?

   В тот момент я не нашлась, что ответить, но теперь, в покое моей комнаты, мне пришло в голову не менее десятка разных ответов, от уничтожающе-насмешливого согласия до гордо-презрительного отказа. Я должна была пробудить в нем хоть какие-то чувства, заставить его признать, что я ему хотя бы немного нравлюсь, и он делает мне предложение не только ради Лори и поместья. Наверняка, его бабка придумала все это, не считаясь ни с кем!

   Увы, в нужный момент я смогла лишь сказать, что принимаю его предложение, так как мне, и в самом деле, не найти себе жениха. Он вполне удовлетворился этим ответом, еще раз сказал, что я никогда не пожалею об этом, и сообщил, что хочет обвенчаться со мною осенью, а до той поры еще будет носить траур по Луизе. Вот и все. Скоро я стану его женой! Я слишком слаба духом, чтобы не питать робких надежд, что со временем его отношение ко мне улучшится. Мне не нужна огромная любовь, но пусть он хотя бы небольшой кусочек своего сердца отведет для меня! Я буду молиться об этом каждый день, оставшейся до нашей свадьбы!»

   Эмили грустно улыбнулась и закрыла тетрадь. Она молилась о привязанности лорда Гренвилла и каждый день после свадьбы, но тщетно. Его дружеское расположение за четыре года не смогло преодолеть обиды на судьбу за то, что Эмили – не Луиза, и со временем Уильям все больше и больше отдалялся от жены, не желая впускать ее в свой мир.

   Даже самые злоязычные соседки не спешили сообщить Эмили, что у лорда Гренвилла есть любовница, и это было ее единственным утешением – случись что-то подобное, она бы непременно узнала обо всем от леди Мортем или миссис Блэквелл. Или же Уильям просто ловко скрывает свою связь. Он часто уезжал, и Эмили порой не знала, куда, и когда он вернется. Она сдержала обещание быть ему лишь подругой и никогда не задавала неудобных вопросов, даже намека на ревность не было в ее ровном тоне. И лишь ее дневник и самые близкие подруги знали, как нелегко ей порой находить в жизни светлые стороны. Но она находила и упорно держалась за свои маленькие радости, заставляя себя быть счастливой по-своему. И всегда будет находить, такая уж у нее натура…

   Эмили тщательно записала в дневник впечатления вчерашнего дня, еще раз удивилась подозрительности Дафны, вообразившей себе бог знает что о мистере Пейтоне, и посочувствовала Джейн. Дядюшка Ричарда и в самом деле не сумеет повлиять на привычки племянника, но, может быть, его связи помогли бы Соммерсвилю найти себе какое-нибудь занятие, приносящее доход, желательно подальше от Лондона или других мест, где он мог бы сесть за карточный стол.

   - Все таки, Джейн следует написать лорду Бетхерсту. Пусть не из родственных чувств, а по необходимости, лорд Бетхерст должен принять участие в судьбе Джейн и ее брата. Если Ричард опозорит себя, отголоски этого позора накроют своей тенью и семью Брокхерстов, а их младшая дочь вот-вот начнет выезжать в свет, - Эмили рассуждала подобным образом до завтрака, после которого послала Хетти к лорду Гренвиллу и мистеру Говарду с предложением присоединиться к ней и Лори и навестить семью викария.

   Как и ожидалось, Уильям ответил вежливым отказом – у него была запланирована поездка к лорду Мортему – а Генри Говард охотно согласился составить компанию Эмили и маленькому Лоренсу. И все трое, болтая и смеясь, направились в Торнвуд, где жил викарий Кастлтон со своим обширным семейством.

   Через два дня Эмили сидела на лужайке под тентом и наблюдала за уроком Лори. Его гувернантка, мисс Роули, показывала мальчику различные растения и рассказывала о них. Было заметно, что ребенку хочется поскорее закончить урок и поиграть, но Лори изо всех сил старается быть внимательным и запоминать все, что говорит ему наставница.

   Эмили улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй, когда Лори обернулся посмотреть, видит ли тетушка, какой он прилежный мальчик. За успехи в занятиях Лори всегда получал награду, а вот леность и небрежение леди Гренвилл не терпела. Никто бы не стал наказывать будущего лорда Гренвилла розгами, но и несколько укоризненных фраз тети Эмили и отказ почитать ему на ночь или поиграть во что-нибудь казались для Лоренса не менее страшным наказанием за проступки.

   По дорожке на лужайку вышел лорд Гренвилл, одетый для выхода из дома. Эмили ни у кого не видела таких ярких синих глаз, как у него. В прежние годы именно сияющий взгляд этих глаз покорил сердца сразу двух дочерей лорда Уитмена. После смерти Луизы глаза Уильяма словно бы потускнели, и Эмили видела их прежнее сияние, только когда лорд Гренвилл смотрел на подрастающего сына.

   Уильям махнул рукой мисс Роули, показывая, что она не должна прерывать занятия, и повернулся к Эмили. После обычного вежливого пожелания доброго утра он сказа:

   - Уже через три недели мы поедем на бал к моей бабушке. Тебе, наверное, понадобятся новые платья.

   Эмили была удивлена, прежде Уильям никогда не интересовался ее туалетами, впрочем, как и суммами, что она тратила на себя.

   - Я полагаю, того, что у меня есть, достаточно для поездки к леди Пламсбери, - ответила она, чуть приподняв брови.

   - На том обеде бабушка сказала мне, что желает видеть тебя наряженной, как подобает леди Гренвилл. К ней приедет множество старых подруг и знатных особ, и мы не должны посрамить ее, - ответствовал лорд Гренвилл.

   - Она сказала, что в моих туалетах кажется ей неподобающим?, - Эмили достаточно знала леди Пламсбери, чтобы не обижаться на ее бесцеремонность.

   - По ее словам, ты всегда одеваешь что-то бледное и скучное, и твои платья еще больше подчеркивают твое нездоровье. Она просила передать тебе, чтобы ты сшила что-нибудь ослепительно-модное и надела бриллиантовый гарнитур, что я подарил на твой день рождения. По ее мнению, ты напрасно пренебрегаешь украшениями.

   - А что думаешь ты сам?, - Эмили не удержалась от вопроса.

   Лорд Гренвилл слегка растерялся. Он оглядел лавандовое платье жены, отделанное тонкой полоской кружева, и в легком раздражении пожал плечами.

   - Мне, право же, все равно. Ты никогда не выглядишь глупо или вульгарно, и для меня этого достаточно. Но мы должны проявить уважение к бабушке, в конце концов, я – ее единственный наследник.

   - Боюсь, мне не идут яркие цвета, - попыталась возразить Эмили.

   - Уверен, ты что-нибудь придумаешь, - лорд Гренвилл явно счел разговор законченным. – Я поеду к Мортему и останусь там обедать.

   - Почему твоя бабушка сама не сказала мне все это?, - вопрос остался без ответа, Уильям уже решительным шагом двигался по дорожке, ведущей к конюшне.

   Эмили вздохнула. Необходимо поторопиться. Леди Гренвилл не может заказывать платья у швеи в Торнвуде, значит, надо приглашать модистку и ее помощниц в Гренвилл-парк.

   Леди Гренвилл поднялась и медленно побрела к дому. Нужно сейчас же написать модистке и сообразить, сколько платьев она успеет сшить. Глупо затевать все это ради одного туалета.

   До вечера Эмили успела сделать все необходимые распоряжения, написать модистке и поставщику тканей, дать указание миссис Даррем приготовить комнаты для миссис Мюриэл и девушек-швей, которые приедут вместе с нею, а также освободить комнату для рисования под мастерскую. Оставалось надеяться, что уже послезавтра миссис Мюриэл будет в Гренвилл-парке.

   Перед тем, как лечь в постель, Эмили достала из потайного ящичка ключ от отделения бюро, в котором хранились ее драгоценности. Хетти прослужила в доме еще слишком мало времени, и миссис Даррем настаивала, чтобы леди Гренвилл не спешила доверять новой горничной заботу о своих украшениях. Эмили, не склонная проявлять недоверие без причины, вынуждена была подчиниться заведенному порядку, не желая оспаривать власть экономки там, где миссис Даррем могла на нее рассчитывать.

   Со дня рождения Эмили не надевала, не рассматривала и даже предпочитала не вспоминать о подарке лорда Гренвилла. Если бы это было что-то другое, выбранное нарочно для нее, безделушка или даже книга, Эмили берегла бы и ценила такой подарок, но брильянты… Дань вежливости и необходимость оправдать ожидания соседей, ведь лорд Гренвилл не может подарить жене что-то несущественное.

   Молодая женщина сняла с полочки оклеенную бордовым бархатом плоскую коробку и раскрыла ее. Внутри на атласе того же оттенка, что и бархат коробки, одиноко лежал браслет.

   Несколько мгновений Эмили озадаченно рассматривала украшение, не в силах понять, что кажется ей неправильным. И лишь чуть позже она догадалась. Бриллиантового колье в коробке не было.

   - Как странно…, - пробормотала леди Гренвилл. – Я хорошо помню, что не доставала колье, хотя кто-то из подруг просил показать его уже после дня рождения. Наверное, это была Дафна. Или Сьюзен. Милая Джейн обладает большим тактом, она сразу поняла, что мне неприятно вспоминать об этом подарке…. Так где же все-таки ожерелье?

   Эмили начала неторопливо доставать из ящичков шкатулки и коробочки, в которых хранились другие ее украшения. Она никогда не видела нужды держать драгоценности в банке и забирать их оттуда только для того, чтобы надеть на какой-нибудь особенно грандиозный бал, как это делала леди Пламсбери.

   Да и нельзя сказать, чтобы у нее было так уж много украшений. Драгоценности Луизы хранились в покоях лорда Гренвилла, как и многие другие вещи, напоминающие ему об умершей возлюбленной. У Эмили было лишь то, что принадлежало ей самой – несколько ожерелий и браслетов, доставшихся ей от бабушек, подарки отца и матери ко дням рождения, а также свадебный подарок леди Пламсбери – изумрудное колье и подходящие к нему серьги. Уильям подарил ей на венчание жемчуг, ценимый ею более всего, и украшения из него Эмили носила так часто, что не считала необходимым запирать на ключ. Все они хранились в шкатулке, стоявшей на ее туалетном столике.

   После того, как леди Гренвилл убедилась, что ни в одной из шкатулок нет бриллиантового ожерелья, она так же тщательно сложила все обратно, задвинула ящички и задумалась.

   Необходимо было признать – ожерелье исчезло. Если бы оно как-то выпало из коробки в тот вечер, когда Эмили с досадой небрежно засунула ее на верхнюю полку бюро, украшение уже было бы найдено. В ее комнате с тех пор уже раз двадцать проводили уборку, и никто из слуг не сообщил о находке.

   - Тогда где же оно?, - леди Гренвилл провела пальцами по мерцающим звеньям браслета, как будто оставшаяся драгоценность могла открыть ей секрет своего собрата. – Неужели украдено?

   Эмили почувствовала дурноту. Подобное ощущение она испытывала всего лишь один раз, когда приняла слишком много лекарства… С того дня прошли годы, но она до сих пор помнила этот привкус во рту и липкую влагу на лбу.

   Поверить в то, что в Гренвилл-парке появился вор, было так же трудно, как представить, что леди Пламсбери заключит помолвку с доктором Вудом. Трудно, но не невозможно.

   - Кто бы это мог быть?, - прошептала Эмили, обращаясь к браслету. – Миссис Даррем права, я удивительно небрежно отношусь к вещам, представляющим ценность. Даже если они не дороги для меня, для какого-нибудь бедняка любая из этих вещиц – целое состояние. Но среди нашей прислуги нет ни бедняков, ни недовольных своей участью… А чужой не смог бы проникнуть в дом и, уж тем более, найти ключ и открыть бюро.

   Было уже поздно предаваться размышлениям, в это время Эмили обычно старалась заснуть, но сегодня она понимала, что сон не поспешит принести ей успокоение. Впервые она сталкивалась с чем-то подобным не на страницах газеты или книги, а в своем собственном доме.

   Эмили убрала браслет на прежнее место, заперла бюро и спрятала ключ. Потом она позвонила и попросила явившуюся на ее зов служанку принести травяного чая. Хетти, наверное, уже спала в своей комнатке, но она бы и не сумела помочь своей госпоже – в день рождения Эмили ее еще не было в Гренвилл-парке, а Фанни, увы, уже не сможет ответить ни на один вопрос.

   Устроившись в кровати, Эмили взяла в руки чашку чая, согревая о теплый фарфор холодные пальцы. Летняя ночь была душной, но женщина еще не отошла от давившей на нее слабости, сопровождаемой легким ознобом. Следующие четверть часа Эмили могла думать только о том, как поскорее избавиться от этого мерзкого ощущения.

   Наконец, чай помог, и леди Гренвилл заставила себя улечься поудобнее и закрыть глаза. Ее молитвы сегодня сводились к одной просьбе – пусть утром она проснется и обнаружит ожерелье завалившимся за обивку кресла или еще где-нибудь, где его не смогла обнаружить горничная. Но, прежде чем проснуться, нужно было уснуть, а это ей никак не удавалось. Где-то далеко, в гостиной, старые часы пробили сперва час, потом два и три, а Эмили все думала о том, куда делось колье, и что ей теперь делать.

   «Если бы только Уильям не попросил меня надеть эти украшения!, - думала она. – Вернее, если бы леди Пламсбери не пришла охота устраивать этот ужасный бал, где она будет представлять меня старым матронам, которые не встречали меня раньше, если такие еще живы, и с извиняющимся видом говорить, что я – всего лишь вторая леди Гренвилл, ведь бедный Уильям не мог оставаться вдовцом всю свою жизнь. А мне придется стоять рядом и изображать блестящую молодую леди. И назавтра моя нога разболится так, что я не смогу поехать кататься в колясках вместе со всеми, и доктору Вуду нужно будет заранее запастись очередной порцией своего притирания.»

   Размышления о неприятностях, которые сулила ей поездка к леди Пламсбери, на некоторое время отвлекли Эмили от главного – потерянного ожерелья. Украденного, как она вынуждена будет признать завтра, если бриллианты не найдутся. А в этом Эмили, по мере того как уходили ночные часы, сомневалась все больше и больше.

   Почему браслет остался в коробке, а ожерелье исчезло? Когда это случилось? Есть ли хоть малейшая вероятность, что пропажа – случайность, а не злой умысел?

   В начале пятого Эмили сдалась. Уснуть все равно не удастся, а от бесконечного круговорота одних и тех же мыслей у нее разболелась голова. В предутренних сумерках леди Гренвилл принялась за поиски бриллиантов, не переставая при этом ругать и Уильяма, и его бабушку, и его злосчастный подарок.

   В комнате было уже совсем светло, когда она убедилась, что колье нигде нет.

   - Что же мне делать дальше?, - до завтрака Эмили так и не смогла найти решение, что неудивительно, если вспомнить о бессонной ночи и больной голове, да и нога после нескольких часов ползания по полу и заглядывания во все щели разболелась не на шутку.

   Одному можно было радоваться – бурная деятельность пробудила ее аппетит, и Эмили с удовольствием позавтракала. Сразу после завтрака к ней явился Генри с заявлением, что отправляется в Торнвуд навестить друзей и предлагает кузине составить ему компанию.

   - Ты имеешь ввиду Кастлтонов?, - с лукавой улыбкой спросила Эмили.

   Генри покраснел, но ответил искренне:

   - Сегодня мисс Холтон собиралась посетить мисс Кастлтон, чтобы поговорить о благотворительной ярмарке. Я хотел бы быть там и увидеться с ней.

   - А я так надеялась, что ты находишь приятным общество Джемаймы Кастлтон, - Эмили выглядела почти серьезно, и Генри едва ей не поверил.

   - Не может быть, чтобы ты перестала желать мне счастья с мисс Холтон! Мисс Кастлтон и в самом деле очень милая юная леди, и я собираюсь оказывать ей все возможное внимание…

   - Чтобы заставить Сьюзен ревновать?, - догадалась Эмили. – Что ж, попробуй, только не позволяй бедняжке Джемайме испытывать ложные надежды, ты не должен быть жесток с одной девушкой, чтобы привлечь другую!

   - О, нет-нет, у меня и в мыслях не было причинить боль мисс Кастлтон!, - ужаснулся Говард. – Ведь ты же не думаешь, что она меня любит?

   Эмили улыбнулась – в интонации молодого человека она расслышала страх обидеть Джемайму Кастлтон и в то же время чисто мужское самодовольство, от которого несвободен даже лучший из джентльменов.

   - Не думаю, но ты ей определенно нравишься, - с притворной суровостью ответила она. – Если ты начнешь ухаживать за ней всерьез, викарий Кастлтон сочтет тебя подходящей партией для своей дочери, и тебе придется рано или поздно просить ее руки. Миссис Кастлтон так или иначе вынудит тебя к этому.

   На этот раз Эмили заметила лишь испуг, самодовольство мгновенно исчезло.

   - Тогда я лучше останусь дома, и пусть леди обсуждают свои благотворительные затеи без меня!

   - Напрасно ты тут же отказываешься от своего плана, - смягчилась Эмили. – Тебе не нужно выделять мисс Кастлтон особенно, старайся лишь обращаться к ней не реже, чем к Сьюзен. Уверена, там будут и другие молодые девушки, и ты можешь быть любезен со всеми.

   - А мисс Холтон заметит, что я интересуюсь не только ею?

   - Если только ты не будешь сидеть с полуоткрытым ртом, не сводя глаз со Сьюзен и не слыша, как к тебе обращаются с вопросами, заметит.

   - Боже, неужели я так себя веду в обществе мисс Холтон?, - Генри представил себя со стороны и его передернуло.

   - В последнее время нет, - утешила его Эмили и тут же бессердечно добавила, - Но совсем недавно все так и было. А теперь ступай, я неважно себя чувствую сегодня и хотела бы остаться одна.

   Генри только сейчас заметил нездоровую бледность кузины и темные круги возле глаз и тотчас устыдился своей навязчивости. С извинениями он покинул ее, и Эмили переместилась в свою