Мотылёк летит на свет. Зоя Ясина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Первая любовь
• ГЛАВА 2. В подсобке
• ГЛАВА 3. От тюрьмы и от сумы
• ГЛАВА 4. Близкие уходят
• ГЛАВА 5. Первая встреча
• ГЛАВА 6. Влад
• ГЛАВА 7. Влад. Встреча с Есенией
• ГЛАВА 8. Есения
• ГЛАВА 9. Влад. Первая ночь с ней
• ГЛАВА 10. Еся
• ГЛАВА 11. Что же будет с Марком?
• ГЛАВА 12.Спаси моего любимого!
• ГЛАВА 13. Телефонный разговор
• ГЛАВА 13. Редкостная мразь
• ГЛАВА 14. Марк вышел на свободу
• ГЛАВА 15. Нежное примирение
• ГЛАВА 16. Марк сорвался
• ГЛАВА 17. Медовый месяц
• ГЛАВА 18. Встреча, меняющая жизни
• ГЛАВА 19. Разговор о свадьбе
• ГЛАВА 20. В клубе
• ГЛАВА 21. Марк появляется в магазине
• ГЛАВА 22. Объявить помолвку
• ГЛАВА 23. Помолвка
• ГЛАВА 24. Помощь
• ГЛАВА 25. Дела решаются
• ГЛАВА 26. Откровение. Любовь Еси и Влада
• ГЛАВА 27. Работа
• ГЛАВА 28. Есению украли
• ГЛАВА 29. Влад. Расследование
• ГЛАВА 30. Лесопилка
• ГЛАВА 31. Есения. Плен
• ГЛАВА 33. Спасение
• ГЛАВА 34. Приплыли!
• ГЛАВА 35. Два месяца спустя. Свадьба
• ГЛАВА 35. Есения. Невеста
• ГЛАВА 36. Эпилог. Встреча

АННОТАЦИЯ

Я повернулась к нему и быстро прижалась губами. Поцелуй обжёг меня, заставил воспламениться и ухнуть в чёрную яму сердце. Влад мне не ответил. Наши губы соприкасались несколько секунд, за это время я прошла по грани между страхом, желанием и безумием, а этот холодный мужчина даже не шелохнулся.

   Криминал, обсценная лексика (в меру) 18+ откровенные сцены секса, принуждение, двое очень разных мужчин, абьюзер будет наказан, ХЭ

ГЛАВА 1. Первая любовь

Так много пить нельзя. Но, чёрт возьми, я скоро выхожу замуж. За человека, который изменит мой мир навсегда. Я не знаю, что он сделает с моей жизнью, поэтому уже сейчас, сама — разрушаю её. Крошить по кусочкам свою реальность, заливаясь алкоголем, с ночи до утра зависать в клубе… Прожигаю жизнь… Если бы можно было так сказать про меня. Потому что я выхожу замуж за мужчину, который меня сожжет. Всё равно сожжёт, так какая разница, какой я ему достанусь — как сладкая конфетка или как измятый фантик?

   Боюсь ли я его, своего будущего мужа? Не знаю. Возможно. Когда он смотрит на меня, я в его власти. Полностью. Я как мотылёк, что летит на свет. На яркий, манящий свет. Но потом мотылёк сгорает в пламени.

   И если бы это было пламя страсти…

   Чувствую ли я к будущему мужу страсть? Он намного старше. То, что я испытываю, когда он смотрит на меня, чудовищно. Он подчиняет. Порабощает волю, лишает возможности говорить, ясно мыслить. Поэтому — какая разница, пусть мои мысли будут затуманены алкоголем. Вряд ли ему вообще есть дело до того, есть ли хоть что-то у меня в голове. Мне самой уже нет дела. А всё потому, что я продалась. Я отдала своё тело, свою душу, свою свободу — за деньги. Но если вы думаете, что я какая-то продажная тварь, то… возможно, вы правы. Но тогда вам следует знать, что я сделала это ради свободы своего жениха.

   Марк. Мой любимый. Мой прекрасный. Моё солнце. Парень с кристально-голубыми глазами, с волосами, в которые хочется зарыться пальцами. Я ждала своего часа, любила Марка со школы, вздыхала о нём издалека. Но он, к моему великому счастью, подошёл ко мне первым.

    Потом я ждала его с армии. Марк не смог поступить, или не захотел, сказал, что настоящие мужчины не боятся трудностей. И он пошёл отдавать долг Родине. Мой красивый, нежный голубоглазый бес. Он вернулся настоящим дьяволом. Страсть, в которую я погрузилась — отчаянная. После всех этих писем и слёз между строчек. Он был моим первым мужчиной. И я думала — первым и единственным. Но судьба распорядилась иначе.

   У моего отца не очень хорошо шли дела с его бизнесом. Он занимается вещами — у него несколько сетевых магазинов среднего ценового диапазона. В основном масс маркет и несколько бутиков с претензиями на люкс. Как у нас в городе и бывает, на него начали наезжать, а крышующие менты только разводили руками. Такого полёта птица, проще отдать бизнес.

   Ну папа как-то выкручивался. Ездил на встречи, говорил с людьми. Вроде временно что-то уладил, начал кому-то больше платить. Я никогда не знала нужды в деньгах, но вдруг резко почувствовала, что в нашей семье что-то идёт не так. Мама в слезах. Постоянно прячет от меня эти слёзы, наша расстроенная экономка Роза Георгиевна, вечно бегающая со счетами и какими-то записями. Кредиторы. Звонки. Ночные разговоры. Я всё это слышала, и мне было тревожно. Но… Марк не так давно вернулся с армии, и ночами я конечно сбегала в его объятия.

   Бежала из своего роскошного дома в его убогую, разбитую квартирку. В его постель с нестиранными, несвежими простынями. Я не хотела быть для него девушкой, которая занимается его бытом, пусть лучше я буду той, с которой он днями и ночами занимается любовью. Но… тут даже моё напрочь влюблённое сердце не выдержало.

   У Марка нет стиральной машинки. И я возила его белье в прачечную. Но не к себе домой же тащить!? Как-то мне пришлось стирать на руках его носки и рубашку. И я сделала это с удовольствием, в котором никому не признавалась. Я была влюблена как кошка, я везде ловила его запах. Первая любовь. Да ещё и такая взаимная.

   У Марка не было денег. Поначалу он отшучивался. Потом стал злым, раздражительным. Всё чаще намекал на то, что мне не понять, ведь я из состоятельной семьи. А такие как он…

   Ещё я переживала, что за время службы в армии он куда-то съездил по контракту, но не рассказывал мне. Воображение рисовало ужасные картинки. Мой Марк, прекрасный, чувственный, нежный. Он возмужал, стал резким, сильным. Он так преобразился, и всё это сводило меня с ума.

   И вот уже сама не понимаю как, но я прошу за Марка своего отца. Прошу устроить своего парня на работу. Мой отец поднял на меня уставшие глаза. Он измучен, плохо спит. Но он за меня переживает.

   — Еся, пожалуйста, хотя бы ты не создавай мне проблем!

   — Пап… — я кусаю губы, я не знаю, как объяснить. Я влюблена как кошка, и это бесполезно скрывать. — Марк хороший, очень хороший! Ты же знаешь. Ты помнишь его? Он мой одноклассник.

   Всеми школьными делами занималась мама. Уверена, папа никого из моих одноклассников и друзей не помнит.

   — Да. Что-то такое крутится. Марк, да? Такой скользкий тип…

   — Нет, пап. Это не про него. Марк очень надежный. Очень добросовестный. В армии отслужил. Вернулся. Ищет работу…

   — Еся, ты что, не ходишь в университет?

   — Пап!

   Отец потирает лоб, он хмурится, он раздражен. Его телефон постоянно пиликает, его отрывают, отвлекают. Я чувствую себя непутёвой дочерью.

   — Еся, мы с мамой хотим, чтобы ты доучилась. Хорошо? Наши проблемы это наши проблемы. А твоё будущее — оно твоё.

   — Пап. Моё будущее — это Марк!

   — Если ты снова начнешь ходить в университет, я пообещаю подумать насчёт работы для Марка. Договорились?

   Отец серьёзен. Он всегда серьезен со мной. Говорит что думает. Я глотаю слёзы и каваю. Папа сдаётся.

   — Ладно, присылай ко мне этого твоего Марка. Подумаем, куда его определить.

   Это было началом конца….

ГЛАВА 2. В подсобке

Я летела к Марку как на крыльях. Для меня согласие отца помочь Марку с работой было радостной важной новостью. Я думала, что и для Марка тоже. Но он встретил меня прохладно, сказал:

   — Мне не нужны подачки от твоей семьи.

   — Это не подачки! — начала протестовать я. — Это просто возможность, Марк. Все так делают. Считай это по дружбе, по знакомству!

   Почти по родственному — хотела добавить я. Но никак не решалась. Мне хотелось отдаться ему прямо здесь, прямо сейчас. Чтобы уговорить, чтобы услышать, что он согласен. Он по моим глазам понял, чего я хочу.

   — Ты ебливая сучка, да? — со смехом сказал он. Я испугалась. Я не была испорченной девочкой, он мой единственный. Он никогда раньше не говорил мне грязных слов. Но он так смотрел в мои глаза, на всю мою фигуру. Ел меня взглядом.

   Он схватил меня за волосы, притянул к себе. Заставил облизывать его грудь. Одну мою руку сразу запихнул себе в штаны.

   — Скажи это, скажи, что ты моя сучка! Скажи! — стонал он, пока я скользила по его мужскому естеству ладонью. Щёки горели от стыда, а сама я вся горела от желания.

   Марк повернул меня, наклонил, заставив опереться ладонями на тумбочку в коридоре. Стянул с меня джинсы.

   — Скажи мне. Скажи что ты моя ебливая сучка. Что ты готова сношаться где угодно.

   — Всё так и есть, Марк! — простонала я, пока он блуждал в моих трусиках пальцами. — Я твоя сучка, я сделаю всё, что ты скажешь.

   Но толком говорить я не могла. Я захлебывалась в собсвенных стонах, пока он игрался со мной.

   — Скажи, что хочешь, чтоб я тебе вставил. Чтоб грубо отымел тебя прямо здесь, в коридоре.

   — Хочу, чтобы ты отымел меня прямо здесь! — простонала я. — Вставь мне. Марк, вставь!

   — Молодец, — Марк сильнее схватил меня за волосы. — Будь послушной девочкой. Так и быть, я, может, загляну насчёт работы.

   — Это здорово, Марк.

   — Если ты хорошенько удовлетворишь меня.

   Не знаю, когда он стал таким. Я кончила прямо там, я тряслась в его руках. Я боялась только того, что он бросит меня там в коридоре и уйдёт в ванную. Такое уже случалось. Поэтому сразу после секса я поднялась, хотя ноги тряслись и не слушались, я обняла Марка, бросилась ему на шею, принялась целовать.

   — Отстань, — смеялся он. — Я не любитель этих нежностей.

   Но когда-то он именно эти нежности и любил. Мы могли долго целоваться после школы, мы держались за руки. И он не приставал ко мне. Когда он стал таким? Но и таким он мне нравился. Он заставлял всю меня содрогаться только от мысли, чтобы быть с ним. Заставлял изнемогать от желания. Он такой… — говорила я себе. — Он просто вот такой. Это тот самый твой нежно любимый Марк. У него такой период в жизни. Всё наладится. В ваши отношения вернётся нежность, это не будет лишь сексом. Всё будет хорошо. И я в это верила и продолжаю верить.

   Марк встретился с отцом. Тот устроил его на работу в один из магазинов охранником. Лучше ничего не нашлось. Марку не понравилось, но он согласился. И работал, видимо, не пойми как. Я заходила к нему туда, в тот филиал магазина. И он демонстративно при девочках-консультантах из зала и при продавщицах потащил меня в подсобку. Там меня отымел, естественно, не сдерживаясь в действиях и выражениях. Я выходила оттуда красная, как рак. Мне было очень стыдно. Этих девушек и тетенек, работающих у отца, я знаю давно, и вот они увидели меня такую. Одна из них, Светлана, аккуратно подошла, спросила, не нужна ли мне помощь? Может, надо позвонить? Кому? Охране? Отцу? Я испугалась и покачала головой, смахивая слезинки. Призналась, что Марк — мой парень. Что у него просто сложный период в жизни и он недоволен, что его устроили всего лишь охранником.

   — Глядите-ка, какая важная птица! — покачала головой Светлана. Но всё же ничего советовать мне не стала. Просто тихонько пожала мою руку. Дескать, крепись, девонька! Я также молча поблагодарила её кивком и взглядом и вышла за Марком. Он решил покурить на крыльце магазина.

   — Ты раньше не курил так много! — напомнила я, прижимаясь к нему.

   — Не курил, а теперь курю, — Марк сжал мою попу, довольно болезненно. Со стороны это могло показаться страстным. И это так и было. Я тут же почувствовала, как по телу разливается тягучее, горячее желание. Марк это мгновенно понял.

   — Хочешь ещё? — спросил он, ухмыляясь. А я сама не понимаю, чего хочу. Он так странно на меня действует. Мне нужно проявить характер, гордость. Сказать, что мне сейчас некогда, мне пора уходить. Но вместо этого я целую Марка в ухо. Он сжимает мою ягодицу ещё сильнее, заставляет меня тереться об его ногу.

   — Пошли!

   — Обратно в магазин? — пугаюсь я.

   — Нет. Зачем? — смеётся Марк, и просто тащит меня в переулок.

   Он задирает мою юбку, стаскивает вниз трусики. Я несколько секунд думаю только о том, что они падают на грязный, заплёванный асфальт. И больше я их никогда не надену, поэтому я вышагиваю из них и отбрасываю ногой. Марку нравится. Он опять блуждает по мне руками, залазит под футболку, под лифчик, сминает мне грудь. И сам тихо и довольно стонет, начиная орудовать своим членом. Он сначала долго дразнит меня, но улица, весь этот её шум, возможность того, что нас могут застукать, увидеть. Что прямо сейчас за нами кто-то наблюдает.

   Марк возбужден очень сильно, он толкается в меня резко, делает мне больно. Я послушная, как воск в его руках. Мне никто больше не нужен, кроме него. Я доверяю этому мужчине полностью. И даже когда какой-то бомж останавливается, чтобы отпустить пару колких замечаний, а после начинает подбадривающе улюлюкать, я сначала дергаюсь, чтобы вырваться из рук Марка, чтобы убежать, а потом мне становится всё равно. Не важно, что кто-то смотрит. Я в объятиях любимого. Он может делать с моим телом всё что угодно. Поэтому я опять кричу, с каждым новым толчком, с каждой новой волной желания — всё сильнее и сильнее. Я кончаю, обессиленная. Упираюсь руками в стену. Понимаю, что домой придется ехать без трусиков, а я в короткой юбке. Марк целует меня и выводит обратно к дверям магазина.

   — Ну что, пока? — спрашивает он. — Увидимся вечером? — и добавляет. — Мне, в отличие от некоторых, вообще-то работать надо.

   Я только киваю, быстро целую его на прощанье и ухожу. Уже за углом вызываю такси, сажусь в салон осторожно. Я понимаю, что у меня распухшие губы, смятая футболка. Что у меня ненормальным огнем горят глаза, и я совсем не знаю, что чувствовать. Я хотела ехать после встречи с Марком в универ, но теперь уже поеду домой. Главное — не попадаться никому на глаза. И мне везёт. Мне чертовски везёт. Я пробираюсь в свою комнату, и внезапно меня просто накрывает потоком слез. Я валяюсь на кровати, смотрю в потолок и плачу, плачу.

ГЛАВА 3. От тюрьмы и от сумы

Дела у отца шли всё напряженнее и напряженнее. Мама плакала всё чаще, и я уже не могла игнорировать то, что происходит в моей семье. Я слышала краем уха, что отец подумывает обратиться за помощью к какому-то Владу, и это меня настораживало и пугало. Я всё-таки кое что слышу и понимаю, что это очень серьёзный криминальный авторитет, и если уж к нему приходится обращаться, значит, дела совсем плохи.

   Я понимаю, что лучше не лезть в бизнес отца. Он с этим всем сам как-нибудь разберется. Но я всё же улучила момент, обняла папу и попросила не связываться с криминалом.

   А потом оказалось, что криминал связался с нами сам.

   Марка посадили в тюрьму. Мне просто сообщили ночью, по телефону. Звонок от общего знакомого. Конечно, чтоб нашли адвокатов, чтоб отец разобрался. Наезжали на него, на весь его бизнес. Марк и другие вечером охраняли бутики, и заодно взяли халтуру по охране всего ТЦ. Ну и…. Кто-то на них наехал, там что-то случилось. Заварушка, кого-то ранили. Я общалась с адвокатом. Сейчас Марку шьют разбойное нападение по предварительному сговору, и, может так получиться, что с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего. Тот, к счастью, жив. Но денег не берет, ему, видимо, уже заплатили больше.

   Я была в шоке. В таком шоке, что не передать словами. Конечно, копали под моего отца. Садили многих его людей. Ему намекали, но он держался, говорил с правозащитниками, с крышей, с ментами, платил деньги. Мне было очень страшно. Посадили Марка, и я не переживу, если с отцом что-то случится. Но… Марк всё для меня. Он мой свет. И он сейчас в тюрьме.

   Его держали в СИЗО пару месяцев, потом мне разрешили свидание. Адвокат выбил. Думаю, без взятки не обошлось.

   Меня проверили на входе, обыскали с металлоискателем, заглянули в сумку. Изъяли разрешённые сигареты. Я чуть не расплакалась, но сдержалась. Мне просто жизненно важно было увидеть любимого.

   Я зашла в маленькую серую комнатку. Окна высокие, и на них решётки. Стены и пол бетонные, посередине стол с прикрученными ножками и два стула. У двери охранник. Не зная, что делать, я прошла и села.

   Я очень постаралась нарядиться. Конечно, я надеялась, что другие заключенные меня никак и нигде не увидят. Я думала только о Марке. Я надела светлую блузку с коротким рукавом, красную юбку-солнце в белый горошек. Я помню, что Марку нравится, когда я ношу юбки. На ноги надела босоножки. Накрасилась, сделала прическу. И с замиранием сердца ждала.

   Он вошёл. Мой любимый. На лице щетина, и сам он какой-то озлобленный, только голубые глаза сияют ясно и грозно. Увидев меня, он плотоядно улыбнулся. Сразу подошёл, подхватил меня, сжал, вцепился в губы.

   — Эй, не положено, — начал было охранник.

   — Тебе заплатили, чтоб ты вышел, — как будто он здесь хозяин, ответил Марк. Охранник хмыкнул и действительно сразу вышел. И ещё даже не закрылась дверь, как Марк сразу же рывком сорвал с меня блузку. Я охнула, закрыв грудь руками. Он убрал мои руки и сорвал чашечки кружевного бюстгальтера вниз.

   — Такая красивая. Постаралась. Подготовилась к встрече, — прохрипел он.

   — Марк, как ты? — начала я, всматриваясь в его лицо. — Тебя здесь не обижают? Тебя кормя..?

    — Заткнись! — он закрыл мне рот рукою, не дал договорить. Перевернул меня, продолжая рвать мой лифчик, сжал груди, уложил меня животом на стол.

   — Марк, мне больно! — пожаловалась я. Он проигнорировал. Подтянул меня к себе поближе, раздвинув мои ноги, поднял их, устроил их у себя на бедрах. Долго мусолил ладонями мою пышную юбку, мял её, больно захватывая ягодицы, оттягивал трусики. Наконец, откинул юбку и порвал на мне и трусики тоже. Я осталась лежать на столе в таком виде, с обнажённой грудью, ниже пояса полностью голая. Марк гладил мои ноги, внутреннюю поверхность бедер, а потом резко схватил меня за волосы и их тоже сначала долго тянул и мял, разрушая прическу, наматывая мои пряди себе на кулак. А потом он придавил меня лицом к столу. Мне было очень неприятно лежать на этой грязной столешнице голой грудью, прижиматься к ней щекой. Но в это время по мне гуляли руки Марка. Моего любимого. Он может делать со мной всё что хочет. Он — всё для меня. Так я старалась думать, зажмуриваясь. Потому что Марк вошёл в меня. Грубо втолкнул свой член и сразу начал двигаться и возбуждённо хрипеть. Он быстро наращивал темп, вжимая меня всё глубже, насаживая на себя. Я схватилась руками за край столешницы, Марк держал меня за ноги, не давая опустить их и двигал меня, помогая себе толкаться. Я захлёбывалась от непонимания и ужаса, ведь это мой любимый Марк, но он сейчас такой грубый! Он и раньше делал мне больно, но не так остервенело, всё сводилось к животному сексу, но то, что он делает сегодня…

   Марк довольно быстро кончил. Он измял мои ягодицы так, что они горели. Когда он вытащил член, просто отошёл, подтягивая штаны и поправляя свою одежду. Я кое-как сползла на стул, попробовала собрать на себе лохмотья блузки.

   — Марк, что на тебя нашло? — кое-как просипела я. Он подошёл. Поднял меня, качающуюся, крепко взял моё лицо в свои ладони. Заглянул в глаза.

   — Ты не понимаешь. Я тут два месяца без бабы. Я соскучился. Как с цепи сорвался.

   — Я понимаю, Марк, но… — начала мямлить я.

   — Вытащите меня отсюда! Слышишь, Еся! — он внезапно постучал по моей голове и опять начал сверлить меня своим неистовым взглядом. — Я здесь из-за твоего отца! Из-за его делишек. И все эти статьи мне и парням шьют тоже из-за него. Понимаешь меня?

   Я кое-как кивнула. Голубые глаза горели огнем.

   — Ничего ты не понимаешь! Я в тюрьме гнить не хочу! Послушался тебя, дурак, пошёл работать к твоему бате! А у него проблем с криминалом выше крыши. Загребли меня. Он-то на свободе, а? А я в тюрьме! Получается, Еся, ты меня подставила! Такая, значит, твоя любовь? — он придвинулся ещё ближе и ударил ладонью по столу. Я зажмурилась и начала шептать, что не хотела. Что мы обязательно его вытащим.

   — Уж постарайтесь, — прохрипел Марк, снова гуляя по мне плотоядным взглядом. — Жаль, времени мало, а то я бы ещё раз… Ты не блядствуй, Еся, поняла меня? Чтоб дождалась!

   — Марк, что ты такое говоришь? — быстро зашептала я. — У меня никогда не будет никого кроме тебя!

   — Знаю я вашу породу бабскую. И мне всё равно донесут, поняла? — он схватил меня за подбородок. — А узнаю, убью. Мне терять нечего.

   — Марк, разве это ты? — вдруг взыграли во мне остатки гордости. — Разве ты такой? Ты же говорил, что любишь меня, что доверяешь мне!

   — Вот и веди себя соответственно, не крути хвостом, — он схватил меня за правую грудь и начал мять, довольно постанывая. — Сейчас охранник зайдет, жаль, времени мало, — он сжал пальцами мой сосок, и у меня из глаз брызнули слёзы.

   — Не надо, я не люблю этих соплей, ты же знаешь, — Марк убрал руку с моей груди и переместил на лицо, оттягивая мою нижнюю губу. — Еся, Еся. Кто же знал, что ты из такой гнилой семьи? Личико ангельское, фигурка как у Афродиты, а гены гниленькие. Из-за тебя человек в тюрьме сидит. А говоришь, я твой единственный, говоришь — любишь!

   — Я тебя дождусь, Марк! — я вытерла слёзы, поймала его руку, поцеловала несколько раз и прижала к своей щеке. — Я тебя очень люблю и сделаю всё, чтобы тебя выпустили.

   Довольный, Марк вышел. Зашёл охранник. Сразу начал пялиться на меня, нисколько не удивившись тому, что увидел. Привычные они здесь к такому?

   — Мне нужно переодеться, — сказала я.

   — Переодевайся, — спокойно ответил охранник, даже не думая отворачиваться. Я решила, что хуже уже быть не может, и лучше мне переодеться здесь, чем в таком виде идти по тюремным коридорам и искать казенный туалет. Вздохнув, я открыла сумку, достала простой комплект белья, джинсовые короткие шорты и хлопковую тонкую футболку.

   Я оттуда не выходила, я вылетела пробкой. И уже на улице поняла, что у меня по ноге сочится тонкая струйка крови. Сначала я испугалась, потом поняла, что это Марк своим грубым животным сексом раньше времени спровоцировал у меня месячные. Отсюда можно было выехать или только на автобусе, или приезжать на своей машине. Такси сюда вызвать невозможно. Я спряталась за остановкой, пытаясь унять дрожь и слёзы. Вытащила из сумки свою порванную одежду, чтобы вытереть кровь, начала оглядываться в поисках какого-нибудь магазина. На самой окраине стоял занюханный ларёк. Тампонов там не было, но нашлись дешевые прокладки.

   Продавщица, к счастью, женщина, по моим глазам поняла, что мне нужна помощь, и впустила к себе, дав мне возможность прикрепить к белью прокладку. Меня продолжало трясти, и я прямо там расплакалась. Мне налили водки, и я слушала слова, которые должны бы меня успокоить и утешить от женщины, которую совсем не знаю. Она вытолкала меня из ларька, когда подъехал автобус. Я только тогда сообразила, что не заплатила за средства гигиены. Впрочем, всю пачку я тоже не забрала, так что совесть по этому поводу меня не грызла.

   Забравшись в автобус и усевшись к окну, я промолчала всю дорогу. Одно страшное слово крутилось в голове. Слово, которое я не могла просто так принять — “Изнасилование”. Нет. Это не оно. Марк просто… Это такое место, которое меняет людей. Тюрьма меняет не в лучшую сторону, уничтожает всё хорошее, всё светлое. Убивает любовь и оставляет одну похоть. Вот Марк и набросился на меня. Но я то люблю его и буду любить.

   Марку нужно выйти на свободу, нужна нормальная работа, и тогда у нас всё наладится. Как в юности, мы будем гулять по городу, взявшись за руки, будем ходить по магазинам, говорить о книгах, о кино. У нас с Марком ещё всё будет хорошо. Конечно, работа охранником ему не подходит. Ему нужно своё дело, нужно чувствовать себя важным, значимым, любимым. А когда тобой командуют, ты, естественно, вымещаешь на ком-то свою обиду и злость. Как только у нас наладится быт и жизнь, Марк станет прежним, у нас сразу всё получится. Только сначала надо сделать всё, чтобы вытащить любимого из тюрьмы.

   Когда я приехала домой, отец рассказал мне, что у него отобрали бизнес.

ГЛАВА 4. Близкие уходят

У отца случился сердечный приступ. Скорая увезла его ночью. До утра он не дожил. У нас отбирали наши магазины, отбирали бутики. С нами судились. К нам приезжали наглые, вездесущие юристы. А наши собственные юристы, не понимая, можем ли мы ещё платить за их труд, постепенно от нас уходили. Они от нас отказывались. Мы с мамой были заняты организацией похорон, и я была уверена, что это самый худшее из всего, что происходило со мной в жизни.

   Мама совсем слегла, и из близких сильных, мужественных мужчин у меня остался только мой жених Марк. Но он в тюрьме. И я совершенно не представляю, как его вытащить.

   Вскоре приехал мой дядя — он сразу сказал, что пока ещё хоть что-то можно делать, бизнес отца надо спасать. Для дяди это значило — продавать то, что ещё можно продать. Что ещё не отобрали за долги и не отжали рэкетиры. Мне было безумно жаль расставаться с магазинами и с людьми, которые там работают. Отец потратил на это годы жизни. И именно из-за этого сдал.

   Дядя хотел всё побыстрее продать. Он называл это — спасти то, что ещё можно спасти. Он предлагал и наш дом продать тоже, а нам с матерью переехать в квартирку поменьше. Это покроет часть долгов, да и внимание к себе мы перестанем привлекать. Кому мы нужны, несчастные вдова и её дочь? Дядя все сложности с оформлением и продажей возьмет на себя. Мама твердо сказала нет. Но она так сильно больна. Кажется, дядя даже не стал её слушать. Он всё бегал за мной, уговаривая меня подписать какие-то бумаги.

   Мне тоже причиталась доля в наследстве и каких-то активах. Только надо ждать какое-то время, чтобы это всё разморозилось. Дяде я сказала, что ничего подписывать я не буду. Мне нужно время всё обдумать. И оно мне действительно нужно. И ещё мне нужен Влад.

   Насколько я знаю, отец смог договориться с ним о встрече, и даже пару раз виделся. Но то ли они не сошлись в цене, то ли там был какой-то конфликт интересов. У меня же никакого интереса нет. Мне нужно спасти хотя бы один самый первый магазин и пару бутиков, оставить людей на их рабочих местах и… вытащить из тюрьмы Марка. Это всё, что я хочу. Мне не нужно много. Неужели такой влиятельный человек, как Влад, не может мне помочь?

   У меня остался рабочий ежедневник отца. Я спрятала его и никому не показывала. Там был номер Влада, отмеченные прошлые встречи. И одна новая. Которой не суждено было состояться.

   Когда я звонила по указанному номеру, мои руки дрожали. Мне ответил не сам Влад, его помощник Захар. Я сказала, что у моего отца назначена встреча с Владом, но отца больше нет. Мне сказали “соболезную” и уже хотели бросить трубку, но я успела выкрикнуть: “Подождите!” А потом сказала, что хочу сама встретиться с Владом.

   Захар ответил не сразу, сказал мне подождать. Я ждала с замиранием сердца. Через пару минут мне сказали, что я могу встретиться с Владом, но время и место встречи изменилось. Теперь я могу подойти на пару минут во время какого-то приема в честь… я не поняла кого. Но записала ресторан и адрес. Сказала, что буду обязательно. Разговор закончился, а я всё не могла унять дрожь. Я решила взять свою судьбу в собственные руки. Никто кроме Влада не может мне помочь. Тогда я пойду к нему сама.

ГЛАВА 5. Первая встреча

Я долго думала, что надеть. Вообще-то у меня траур, и поэтому я выбрала черное платье. Но не очень длинное. У меня красивые ноги, и я люблю носить высокие каблуки. Волосы я собрала в тугой хвост, накрасилась не слишком броско. Броско просто не смогла, рука дрогнула. Смотрела на себя в зеркало, на свои опухшие, заплаканные глаза. Приложила холодные чайные тампоны, посидела так, потом хорошенько прошлась под глазами консилером. Добавила румян на щеки, накрасила губы. Пару раз пшикнула на себя любимыми духами. Чуть не расплакалась. Этот флакон мне папа купил. Знал бы он, куда я собралась и что буду делать!

   Вызвала такси, приехала в этот ресторан. Красивый, пафосный, на набережной. Я не из бедной семьи, но тут мы как-то не бывали. Не то место, где ужинают в семейном теплом кругу. А у Марка на такие места точно нет денег. Зашла, на входе проверили, есть ли я в списке. Нашли мою фамилию, кивнули, пропустили. А там огромный стол, тьма-тьмущая людей. Толкотня, музыка, гвалт. И я всё искала его, того, с кем мне надо поговорить, но всё никак не могла понять — где он?

   И тут я как-будто физически ощутила на себе чей-то тяжёлый взгляд.

   У меня подкосились ноги. Захотелось обо что-то опереться. Я судорожно сделала глоток шампанского из зажатого в пальцах фужера. За столом, по самому центру, сидел мужчина в летах. Я сразу поняла, что это Влад. Он несколько секунд смотрел на меня, и за это время, мне кажется, у меня пару раз останавливалось сердце. Я осмелилась и подняла взгляд. Захотела встретиться с ним глазами. Но… он уже потерял интерес. Он больше на меня не смотрел — разговаривал с каким-то своим товарищем… Я испытала острое разочарование. Сама не знаю, почему… Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня.

   И тут увидела своего дядю! У меня глаза округлились от удивления! Как он попал сюда? Он тоже заметил меня и подошёл.

   — Еся, ты как здесь?

   — А ты, дядя, какими судьбами? — в тон ему ответила я, опять пригубив шампанское.

   — Да у отца твоего были с Владом дела. Я вот напросился.

   — И я тоже, дядя, я тоже, — я взяла дядю под руку. — Значит, нас здесь двое… Познакомишь меня с Владом?

   — Отчего нет? — попытался храбриться мой дядя, но я заметила, как он весь сжался. Тоже боится его. Кажется, здесь все Влада боятся. Боятся и лебезят…

   Краем глаза я замечаю, что какой-то богатенький сынок, явно пришедший сюда со своим папочкой, ест меня взглядом. Ну хоть кто-то заглотил наживку. А вот тот, для кого я старалась, холоден.

   Дядя, наконец, смог добраться до Влада. Тот как раз зачем-то вставал из-за стола, и мы подошли.

   — Владислав Евгеньевич, премного благодарен… за приглашение… А это моя племянница Есения.

   Влад коротко кивнул, быстро посмотрев на меня. Он не спускался глазами к моей груди, не гулял вульгарно взглядом по моему телу — остановился на лице, взглянул в глаза.

   — Значит, Есения, — и он протянул мне руку. Я быстро сунула ему свою, он также быстро поцеловал мне кончики пальцев и тут же отпустил меня, почти отбросил. Я вспыхнула.

   — Мне надо поговорить с вами, Влад, — поспешила я опередить дядю, который уже намеревался что-то сказать.

   Хозяин вечера опять повернулся ко мне, посмотрел внимательно. Я выдержала его тяжёлый взгляд, хотя сама трепетала, как осинка. Вот же дура я! Зачем надела это короткое платье, нацепила эти каблуки? У него таких кукол пачками… Глупо было надеяться, что он выделит меня из толпы благодаря моим стройным ножкам. Значит, выберем деловой подход. Хотя все карты рушатся. У меня же был план. Но… я просто не в силах играть против этого человека…

   Дяде удаётся о чём-то поговорить с Владом, но его быстро оттирают. Меня же почти сразу отвели в сторону. Как только я озвучила свою просьбу. Я уже думала, что на этом всё — мне отказали, а на самом деле под конец вечера, когда я уже хотела вызывать такси и уехать, ко мне подошёл мужчина, назвавшийся Захаром. Я тут же поняла, что именно с ним разговаривала по телефону. Захар улыбнулся мне ободряюще и сказал, что Влад будет завтра ждать меня у себя в офисе.

   Выходила я со смешанными чувствами. Вроде как — у меня получилось. Но получилось ли?

ГЛАВА 6. Влад

Лань робкая, а взгляд любопытный, — первое, что подумал. Зашла, платьице короткое, а знает ведь, как оно действует. Сергей со своим Колькой глазами её замусолили. Зыркает во все стороны, не понимает как будто, где оказалась. Дочь Пашкова, покойника, племянница Кицухи, хотя вроде не с ним пришла. И не приблудная, кажись. Родная дочь. Пашков мужик был правильный, но порешать с ним ничего не успели. Он упирался, не хотел часть бизнеса уступить, вот его и подмяли. Да и я бы сам пошёл навстречу, да вот времени не нашлось, а человек умер. Нехорошо вышло. А Кицуха гнилой человек, ненадёжный. Не нравится мне. Интересно, что племянница его, Есения эта, решила в обход него пойти. Что она скажет мне завтра, такая пигалица?

   Взглянул на неё и вроде как и забыл. В таких местах, как это, дела важные не решаются. Да ещё при посторонних. Так, болтать больше, кто на что горазд, да кто про кого осведомлён лучше.

   Времени жалко. И пустобрехов слушать надоело. Ду-ду-ду по мозгам, что ты скажешь, Влад? В глаза заглядывают, а изо рта мясо. Прожуй, скот, и проглоти.

   Вот такой ты стал, Владислав Евгеньевич, к своим неполным сорока девяти. Раздражают все. Что ты, свинья, чтобы чавкать, или ты не за столом сидишь, не с людьми?

   — Прожуй!

   — Так и я говорю, Влад...

   — Прожуй и запей!

   Послушался.

   — Теперь говори.

   И пошла тарабарщина. Выслушал, прервал:

   — Пустое.

   — Да почему, Влад... Владислав Евгеньевич? Евгеньевич!

   Никогда меня по одному отчеству не называли. Не та среда, не те люди. Владислав Евгеньевич только на официальных сборищах, вот как это. А так Влад. В последнее время обращаются с придыханием. Благоговея. Владьки то давно в свой адрес не слышал. Кто постарше был — передохли все. Теперь, стало быть, я самый старый.

   Опять она. Подвёл свою Кицуха, представляет мне. Кивнул. А она глазки подняла – зырк и сразу в пол. Бабы эдак умеют. Как же это им от матери к девке передаётся? Не умели бы, вымерли мы все давно. И закончилась бы человеческая порода.

   Есения, значит? Есеня... Хитро Кицуха смотрит, девка у него горячая. Родную племянницу привёл. И куда? Колька слюной изойдёт.

   — Влад, а вот если...

   А вот если б так, ты б тут уже не сидел. Не было б тебя. Проще б было, чтоб тебя внезапно раз – и не стало, чем решать так, как ты решить предлагаешь.

   Понимает или нет? Понимает, а то бы не суетился. Вспотел, как боров, капельки пота на лице, на свиных щеках.

   — Влад! Влад Евгеньевич, слушай! — ещё один, пьяный в драбадан, в пальцах кость куриная, жирная.

   — Руками не размахивай.

   — Да тебя не дозовешься, Влад!

   Взмахнул-таки ещё раз. Кость из пальцев выскочила, упала под стол. Свиньи. А приём, официоз, официантки бегают по скользкому паркету, улыбаются. За жопу кто схватит, тому тоже улыбка. Тут по другому нельзя.

   Есения сидит, не то скучает, не то нервничает. Стакан свой в руках крутит, но не пьёт. Хороша. Вроде и холёная, но лоск внешний только недавно навела. Видно, что как дикий зверь – всего дичится. Не привыкла ещё? Когда ж Кицуха её забрал и откуда? Траур у неё. Видно, что под глазами замазано. Плачет, небось, ночи напролёт.

   Подошёл, лис, Кицуха, пошептаться. Я уже уходить собрался. Подловил.

   — Влад, тут у меня с наследством проблемка небольшая… Я знаю, как ты с Вадимом договорился, да я вот только…

   Вадим — это Вадим Пашков, отец покойный Есении. А Кицуха суетится всё. Вот что он?

   — А ты что?

   — Да я не вмешиваюсь, но вот племянница уперлась у меня. Я в воспитательных целях. Она там немного накуролесила, курица. Не хочет бумаги подписывать. А менты теперь страха нагоняют.

   — Я зачем?

   Небольшая, значит? Понимаю я проблемку. Только проблема не у Есении, а у тебя, Кицуха. Не знаешь, как побыстрее всё с рук сбыть, пока не пропало. А я обещал сохранить, что выйдет.

   — С чем пришёл, Кицуха? Я тебе на то, про что говорили, добра не дам.

   Он выслушал, нахмурился. Обидел его? Велика персона.

   — С Есенией проблемы вот… — повторил он.

   — Ну а что ты привёл её? Не знаешь, куда пристроить? Сам устал водиться, воспитатель?

   — Она молодая, не понимает, как дела делаются. Я ей сопельки вытирать не буду.

   — Я должен? — я рассмеялся. Есения уж очень красивая девка вышла. Как бы Кицуха не придумал, как её выгоднее пристроить. Жалко её. С чего — не пойму.

   — Влад! Понимаешь же, из-за чего менты возбудились? И кто конкретно! Магазины в хорошей ценовой нише. Сейчас у людей как раз денег нет. Так торговля шибко идёт. Кусок-то лакомый. Место очень хорошее. Да и ТЦ сам неплох. Ты же его под себя метишь? А там и клуб ночной под боком. Точка бы была прибыльная.

   Место действительно хорошее. Сейчас мода такая – сразу на детей недвижимость оформлять и бизнес. И дитё при делах, и на тебе меньше записано — а то и ничего. Тут на жену, там на тещу, что-то на собаку Тузика. Стребуй с тебя — а ты гол как сокол. Это смотря как требовать. И смотря кому. Я и с тёщи выколочу, и с жены, и с собаки. И с дочери, если придётся.

   — Порешаю, Кицуха. Но не тебе обещал, а покойнику Пашкову. И Есению ещё выслушаю. Магазины заберу, если что не так пойдёт, понимаешь меня?

    — Бога побойся, — Кицуха покачал головой.

   — Пусть он меня боится, — я пошёл к дверям. — Племянницу твою завтра приму. Посмотрим.

ГЛАВА 7. Влад. Встреча с Есенией

Она пришла ко мне в офис. Оделась так по деловому. Костюм нацепила на мужской манер, и туфли. А каблуки такие, что, пожалуй, если в глотку воткнуть... обойдусь без аналогий. Высокие. И она на них: фьють-фьють. Как бы не свалилась.

   — Владислав Евгеньевич...

   — Влад.

   — Влад, — она повторила, уже тише. Уставилась на меня. Стояла у двери, как школьница.

   — Проходи, рассказывай, зачем пожаловала?

   — Я...

   — Чай, кофе?

   Головой мотает. Волосы смешно так собраны: хвост этот только по воротнику и шуршит.

   — Коньяку?

   Замерла. Думает. Выдавила из себя наконец:

   — Можно.

   Я в кнопку ткнул, попросил своего секретаря вежливо:

   — Наташа, коньяку сообрази.

   У меня тут всё как положено. И секретарша теперь прилагается. Кофе мне носит. В дела не лезет. В помощницах у меня другая баба.

   Скоро коньячок принесли. С шоколадом и какими-то ломтями фруктовыми. Два коньячных бокала. Всё красиво, на подносе. Наташа старается.

   — Ещё что-нибудь, Владислав Евгеньевич?

    — Нет, иди.

   — А мне водички бы, — гостья выдавила.

   — Так на столе, вот, пожалуйста! — махнула рукой Наталья, кивнула мне и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

   — Подходи, не бойся, — налил ей коньяка, себе плеснул. Взял бокал в руки. — С чем пришла?

   — С просьбой, — она выпила залпом. Хотя такие бокалы не предназначены, чтоб из них залпом. Да и коньяк хорош, кому-то когда-то придётся научить её пить правильно.

   — Рассказывай.

   И она рассказала про магазины, телефонные звонки, намёки на свидетеля и наркоту, разбойное нападение, вызовы в отделения, разговоры о возможной статье. Менты расстарались.

   — Вот, — она протянула мне сложенный листочек. — Несколько парней ни за что в тюрьме… Тут все фамилии, — и взгляд почему-то потупила.

   — Разберёмся, — я вызвал Наташу, отдал ей листок, подписал кое-что и сказал передать Захару. Надо узнать, кто и за что?

   — А если подумать хорошо, сообразишь, может, почему так? — взглянул на неё, она допивала второй бокал, запихивая непослушными пальцами в рот дольку шоколада. Разнервничалась.

   — В каком смысле? — удивилась, смотрит на меня. Лань дикая, одновременно и собранная, и растрёпанная — по последней их дурацкой бабской моде. Глаза накрашены, сама чуть не плачет, только бокал в руках, как волчок, вертится.

   — Что ментам от тебя надо?

   Уставилась на меня. Только сейчас рассмотрел, какие у неё глаза. Цветом-то как у Пашкова, порода проступает. Но выражение совсем другое. Огромные глазищи, как асфальтовые озёра. Были знакомые, которые в таких при мне тонули. И я сейчас про асфальт и битум, не про женские глазки. Но в таких кто хочешь потонет. Может, кто и добровольно. А я старый, битый, я так, пока полюбуюсь.

   — Не знаешь?

   — Нет.

   — Хватит шоколадом давиться. Поехали, поедим нормально.

   Она только кивнула, соображая, обо что вытереть пальцы.

   В ресторане ела как птичка. Понимаю, еда в глотку не шла. Мысли о другом. А я поел. В процессе объяснил ей, что если бы у ментов что было, уже бы предъявили. Она закивала, сказала, что так им напрямую и... Остановил её, объяснил, что она их тонких ментовских намеков не понимает. Денег они хотят, для начала. Магазины теперь без хозяина, Кицуха не большой авторитет, сам не рад, что такое место отхватил. А что Пашков что-то на дочь переписал... Так он откуда бы знал про это? С вдовой он думал договориться, а племянница уперлась. Проблемы начались, и только хуже будет, вопрос времени.

   — Влад, я хочу оставить себе хотя бы наш первый магазин. Хотя бы его. И людям работу сохранить. И ещё… парней невиновных из тюрьмы вытащить.

   — Так уж и невиновных? — прищурился я. — Мне уже доложили, там много чего произошло. Слово за слово…

   — Невиновные они! Нельзя так с людьми! — чуть не вспылила она.

   — Хорошо, пока про них не думай. На магазины ваши много охотников. Я могу себе забрать, вроде как в управление. Для этого долг Пашкова мне придётся выкупить. Понимаешь меня?

   — Ну… вроде как… — она неуверенно кивнула.

   — Должна мне будешь, понимаешь?

   — Что я...

   — Или ты должна будешь, или твой дядя. Хотя с него-то и брать нечего. А помогать я ему в его схеме не хочу. У нас с твоим отцом договорённость была.

   — Не надо дядю вмешивать. Я хочу, чтоб ты только со мной дела вел. Папы нет, магазины и бутики мои. Мои и мамы. Но ей сейчас не до того…

   Она голову понурила. Салат её так нетронутым и стоял. Я подвинул к ней тарелку.

   — Ты давай-ка, ужинай. После всё обговорим.

   Особо обговаривать и нечего. В чём проблема, девка вроде сообразила, что сама не решит, тоже. Запуганной стала ещё больше. Потянулась к коньячной рюмке. К тому, что уже в офисе выпила, ещё добавила. Я не нянька ей. Но если развезет, в машину не посажу.

   — Ты закусывай. Проблема решаемая. Разберёмся.

   Она кивнула и понурилась ещё больше.

   Закончили ужинать. Из ресторана вышли, сели в машину. И сюда ехали, сидели рядом, а сейчас Есения как будто ближе подвинулась.

   — Не надо только дядю...

   — Что говоришь-то?

   Шепчет себе под нос.

   — Дядю не надо! — голову вскинула, посмотрела на меня, и такое в глазах бешенство. Тут что-то во мне и случилось. Но отмахнулся, не обратил внимания. Спросил её:

   — Это как же?

   — Я сама расплачусь! Не хочу от него зависеть! Магазин мой!

   Как разгорелась она вся. Пылает огнём.

   — А раньше, что думала? У тебя и управляющего толкового больше нет.

   — У меня... — молчит. — Разбежались все….

   А я уже разузнал, пока ехали, что к чему. Её проныра управляющий вороватый сам у ментов с лапы ел. Он бы её, Есению, и подвёл под монастырь. И найдут его в таком же озере, как глазки Есении, глубоком. Точнее, не найдут.

   — У тебя вообще ничего нет, — прикоснулся к ней, по лицу провёл, получается, погладил. Особо ласковым я никогда не был. А тут нашло что-то. Зря это было, зря. Только ладонь была на щеке её, уже на шее, а теперь на груди. Блузка тонкая, а девка вся горит. Или пьяная, или больна. Или Бог весть что. В глазах только дикость. Ненавидит она кого-то всей своей душой бабской, да вроде этот кто-то не я. Руку убрал, отвернулся.

   — Постепенно расплатишься. Управляющего больше не увидишь. Про проблемы с ментами забудь. От меня в магазин будет помощница — толковая б...

   — Не надо вмешивать только никого! Магазин мой!

   — А что не надо-то? — опять взглянул на неё. Опять зря. В сердце заползла змея. Отравила ядом.

   — Не хочу быть никому должна, никому кроме тебя, — прошептала злобно. Так, что я поверил — не хочет.

   — А мне задолжать лучше? — наклонился к ней. А она лица не отвела.

   — Может и лучше, — обдала меня хмельным дыханием, а сама вся сладкая. На губах коньяк с шоколадом. Дура малолетняя.

   — Сколько лет тебе?

   — Двадцать один.

   Малолетняя дура и есть.

   — Я поеду с тобой, Влад, — отвернулась к окну, а сама мне на колено ладонь положила.

   — На меня посмотри, — приказал ей. Хоть у самого сердце дрогнуло. А она послушалась. Повернулась резко, так, что хвост её дурацкий ей самой по лицу хлестанул.

   — Соображаешь, что говоришь?

   — Да, я так хочу.

   — Чего хочешь?

   Она что-то пролепетала, но я уже не слышал. Да и слушать не было необходимости.

ГЛАВА 8. Есения

Алкоголь подействовал и осмелела я. Больше ничем объяснить не могу. А только мне не хотелось, чтобы он так говорил со мной, свысока. Как будто мне совсем нечего предложить. Ведь это моё имущество, мой бизнес — всё это принадлежало моему отцу. А они сейчас слетелись и делят. И Влад, просто из прихоти, просто потому что пожалел девочку, оставит ей, так и быть, самый старый магазин.

   Я положила ладонь ему на колено, а сама вся дрожала. Я не знаю, чего хочу. Хочу хотя бы немного быть с ним на равных. Ведь я вижу, что понравилась ему. Наконец-то этот зрелый мужчина, который больше чем в два раза меня старше, увидел во мне женщину.

   Я повернулась к нему и быстро прижалась губами к его губам. Поцелуй обжёг меня, заставил воспламениться и ухнуть в черную яму сердце. Влад мне не ответил. Наши губы соприкасались несколько секунд, за это время я прошла по грани между страхом, желанием и безумием, а этот холодный мужчина даже не пошевелился.

   — Настолько не хочешь дядю и кредиторов вмешивать? — Влад меня не оттолкнул, не отпустил. Он проскользил губами по лицу выше, остановился на лбу и прижал к себе мою голову, запуская руку под волосы.

   Но тут я уже сама сделала движение назад, разрывая легкое прикосновение сухих губ к моей коже. Хочется сказать, насколько Влад прав, но я молчу. Странно ведь сейчас ему душу изливать, да и с чего бы ему меня выслушивать?

   — Прости, — зачем-то извиняюсь перед ним.

   — Всегда так благодаришь? — Влад спрашивает, не скрывая насмешки.

   — Нет, не всегда! — я помолчала, а потом добавила. — Я много выпила. И я вам на самом деле благодарна!

   После моего ответа в машине раздался смех, грубый и в тоже время бархатный. Необычное сочетание смеха, и я снова начала краснеть.

   К Владу присоединился водитель. Пару раз усмехнулся, качнув головой. Может, большее ему и не положено. Влад же заметил:

   — Слышал, Захар, какая благодарная у меня сегодня барышня!

   Они опять посмеялись оба. Мне не показался их этот смех злым, но обидно было до чёртиков! Тем не менее, меня никто не высадил! Ехали мы к Владу домой!

   После была только тишина.

ГЛАВА 9. Влад. Первая ночь с ней

Она прошла вперёд, стояла спиной ко мне — неловкая, пьяная, на своих высоких каблуках и в тонкой блузке. Как только я подошёл, она уже сама упала в руки мне, не оборачиваясь. Кожа бархатная, горячая, и вся девка на вкус игривая, как молодое вино. А думал — давно перешёл на что покрепче.

   Шатает её, соображает плохо, или больше притворяется. Стала податливая, мягкая, ластится как кошка. Тело упругое, под руками словно демон какой беснуется. Но воли себе не даёт. А взгляд как у ангела. Обещает райское что-то, но врёт. Так и играет со мной.

   Раздеваться начали в коридоре. Одежда на пол летела, она перешагнула через неё, потянула меня за собой — как-будто знает, куда? Целовала походя, кусая губы. Себе, мне — уже не разбирая.

   Как только вошли в спальню, она замерла. И сразу стала покорной. Как будто при виде кровати дошло до девки, что теперь она отсюда никуда не денется.

   А что я сам делаю, зачем мне она? Сам ведь себя обманываю. Сразу же понял, что попался в эти сети. Что эта лань робкая запала в сердце. А если поймёт она, какую власть имеет надо мной? Что она с этой властью сделает?

   А власть великая — молодость её, необузданность, красота. И эта её внезапная податливость. И расчетливость её лисья. Решила так вопрос решить — как поняла, что для меня она будет как редкий алмаз, сокровище.

   А теперь дрожит, на меня смотрит, на постель. Губы покусанные, волосы разметались по груди, рубашку с неё ещё в коридоре снял. И вот стоит Есения, обнимая руками плечи, глаза блестящие, бездонные. Отрава горькая в них мне уготована, уже сейчас знаю, что всё зря. И что не откажусь и заберу. И что погубит эта её отрава или меня одного, сорвавшегося, или нас обоих.

   Что-то в ней есть надломленное, через что она перешагнула. Но я не тот человек, что будет душу её бередить. Плакать легче в собственном особняке, чем у разбитого корыта иль в парке на скамейке.

   А лучше бы выгнать её. Выгнать и делов. С магазинами помогу, с наследством, с ментами, но этого не надо. Погубит себя. И меня погубит. Но уже поздно. Потому что она боится меня, но делает шаг навстречу. И губы жарко шепчут моё имя — как будто купленные куклы шепчут менее жарко? И эта разве не купленная? Но она считает цену честной. Всё, к чему прикасаюсь я, превращается или в мертвое, или в деньги. Может статься, что это одно и тоже.

   Шаг навстречу — и опять жар переливается от неё ко мне…

   Губы обжигают холодом, язык скользит неуверенно. Змея боится меня. И я прижимаю её к себе, целую грубее, настойчивее. Она извивается, выгибается вся, подаётся навстречу и как-будто одновременно отстраняется. Так и будем в эту игру играть?

   У неё руки трясутся, и она кое-как раздевает меня. Я сам больше… Подхватываю Есю на руки, несу на постель. Она не то плачет, не то смеётся. Закрывает руками грудь, как в первый раз, прячется. Я не даю ей. Развожу руки, смотрю на неё. Смотрю долго, наблюдаю бесов, что в этих глазах-омутах ныряют, дурачатся.

   Красивая она. Сладкая. Желанная. Зачем пришла сюда? Ну и я не неволю. В глазах у неё страх и желание ведут борьбу, я эту борьбу знаю. Как только опустил ладонь ниже, чтобы эти ноги сахарные развести, она сжала колени. Резко, испуганно. Схватила мою руку, но не смогла противиться. Скоро застонала сладко, откинув голову на подушки. Волосы разметались по наволочке, длинные ресницы дрожат. На лбу несколько капелек пота. И дышит так сладко. Подаётся вперёд, обнимает меня ногами, прижимается упругой грудью. Шепчет:

   — Хочу.

   — Что хочешь? — спрашиваю, покусывая её нежную шею. А она, Есения, от меня уворачивается, и одновременно льнёт. Так и не устала от кошек-мышек.

   — Тебя хочу, Влад. Очень сильно хочу.

   Девки умеют пускать пыль в глаза. Шептать сладкие речи, кричать громко и страстно. Но вот этой здесь и сейчас мне хотелось верить. Продаётся за деньги, за моё покровительство, за присмотр. Но что-то ещё сквозит в ней, что её от всех этих кукол отличает. Она водит по мне ладонями, гладит меня, ест глазами. Просит ещё. И плачет. Просит поцеловать её. Дурная попалась баба. Столько слёз. Но я умею их высушить. А потом она так извивается, комкает руками простынь, сжимает, сама рвётся, вырывается. Кричит. Обнимает снова. Закрывает глаза и спит. А даже если и делает вид — дыхание ровное. Я терпеливый. Я умею ждать. Я смотрел на неё всю ночь. Она спала. А я всю ночь смотрел…

ГЛАВА 10. Еся

Да, он был груб со мной, но не сделал больно. Он накормил меня в дорогом ресторане. И напоил тоже, но следил, чтоб я закусывала. Он говорил со мной, не игнорировал, слушал. Когда мы приехали к нему, он взял меня без особых церемоний, но и ласков был тоже. От его сильных рук, умелых касаний, умных пальцев у меня горело всё тело. Кожу саднило, как-будто меня пронзили сотни иголок. Я чувствовала и озноб, и жар, и желание и страсть. И все эти чувства пугали меня, потому что они граничили с страхом. И ещё я точно знаю, что это не любовь. Ведь люблю я Марка. А Владу я отдаюсь, отдаюсь полностью в надежде на то, что понравлюсь ему, что смогу стать его женщиной. Что смогу попросить у него за бизнес отца и… и за своего жениха Марка.

   Влад не знает про Марка. Я отдала ему список имен, и Марк там тоже есть. Передали Владу, поняли ли про меня и моего жениха? А если Влад поймет, за кого я просила, будет ли помогать мне?

   Когда я проснулась, в постели никого не было. Мне нравился приятный шёлк простыней, сладкий запах. Мне нравилось воспоминание, которые пришли ко мне утром. Я думала о Владе, о его руках, его теле. Он оказался красив и силен. Я долго водила пальцами по его мышцам, изучала его, ласкала. Он мне понравился. А ведь он так намного меня старше. Пугающе намного. Это видно по выражению его глаз. Как будто он целую вечность живёт на свете и всё про тебя знает. Всё понимает, видит тебя насквозь. И всё же ночью он принадлежал мне. Это осознание было сладким. Мне нравилось думать, что и сам Влад был ненадолго в моей власти.

   Жаль, что он так быстро ушёл… Где он? Я не спешила покидать постель в надежде, что он вернётся. Но его всё не было. Если вдруг всё закончится какой-нибудь банальностью — например, водитель отвезёт меня домой, я очень расстроюсь, возможно, даже расплачусь.

   Внезапно зазвонил телефон. Рингтон мой. Я покрутила головой, поняла, что звук идёт откуда-то из-за двери. Я вылезла из кровати, обернувшись в простынь, и аккуратно выглянула из спальни. Моя одежда и сумка, сложенные, лежали на стуле у двери. Я забрала свои вещи и телефон и ответила на звонок.

   — Проснулась?

   Я даже подскочила от удивления и радости. Это был голос Влада.

   — Да, проснулась, а тебя нет, — слегка обиженно начала я.

   — Дела не ждут. Надо было срочно уехать.

   — Ясно… — протянула я понимающе.

   — Позавтракать хочешь? — вдруг предложил Влад.

   — Конечно! — быстро согласилась я.

   — Тогда собирайся, если что-то надо, скажи прислуге. Пользуйся всем, что найдешь. За тобой заедут через двадцать минут.

   Влад отключился. Вот это дела! Я быстренько схватила одежду, сориентировалась, где что и метнулась в ванную.

   Завтракали мы на открытом воздухе. В ресторане с террасой. С видом на парк. Я уже была здесь, и мне очень нравилось. Мы с Владом сидели ближе к краю, а за соседним столиком пил кофе Захар. Уверена, тут и охрана где-то рядом ошивается.

   — Насчёт вчерашней ночи, — начал Влад, но я не дала ему договорить.

   — Я хочу быть твоей женщиной! — я это почти выкрикнула ему в лицо. Влад спокойно отпил свой кофе и поставил чашку на тонкое блюдце.

   — Моей женщиной? — переспросил он.

   — Я не знаю, как это в вашем мире называется, но… — я посмотрела на него прямо. — Ты не женат, значит, я не любовница. Но и просто девочкой на одну ночь я быть не хочу. Я хочу тебе принадлежать.

   — Разве ты вещь? — также спокойно продолжал сверлить меня взглядом Влад.

   — Мне нужны твоё покровительство и защита. А ещё свои магазины и бутики. И чтобы невиновных отпустили из тюрьмы. Это всё — мне больше ничего не надо. Я не какая-нибудь кукла, мечтающая о красивой жизни. Мне не нужны твои деньги. Мы хорошо жили и не бедствовали. Весь этот бизнес принадлежал моему отцу, поэтому я не прошу чужого. Я просто прошу сохранить и оставить мне то немногое, что осталось, — я осторожно взглянула на Влада, пытаясь понять, возымели ли какой-нибудь эффект мои слова. — Ты пустил меня в свою постель, значит, я тебе нравлюсь. Я прошу немного заботы и защиты. Я буду полезна где смогу и чем смогу. Это всё.

   Мы несколько секунд ели друг друга глазами, потом Влад рассмеялся. Молча допил кофе, сказал, что у него дела, поцеловал меня в лоб и уехал.

   В то утро я почти не думала о Марке. Точнее думала — отстранённо. Как о деле, которое надо обязательно решить. Я была зла на него за то, как он обошёлся со мной там, в тюрьме на свидании. Зла за его слова, за недоверие. Но вот ведь я действительно побывала в постели у другого. Впервые за всю свою жизнь я переспала с кем-то… С кем-то не с Марком. И мне понравилось. Впервые я почувствовала себя умиротворённой, защищённой.

   Через несколько дней Влад позвонил и сказал коротко, что помощь он мне предоставит, но от моего предложения отказывается…

ГЛАВА 11. Что же будет с Марком?

Влад держит своё слово. Рэкетиры отстали и от меня, и от мамы. Дядя стал вести себя куда вежливее и спокойнее — уже не приходил с заманчивыми предложениями о распродаже остатков нашего имущества. Кредиторы тоже стали куда приятнее в общении. Как я понимаю, Влад погасил часть нашего долга. Но он не какой-то благодетель, хотя в нынешней ситуации оно выглядит так.

   Мне объяснили через юристов и адвокатов, что все вложенные в наш бизнес бабки Влад вернёт себе с процентами, но когда магазины выйдут на прежний оборот, а то и увеличат выручку. Влад талантливый коммерсант, он не будет топить нас и разорять, он видит, где можно всё быстро исправить и начать получать выгоду. Судя по всему, не без проблем, но вести этот бизнес Владу можно, это моему отцу по какой-то причине вдруг стало нельзя.

   На кого-то могут наехать запросто, чтобы отжать бабла, а кого-то сами боятся и сидят тихо, виляют хвостиком. Это я всё быстро уяснила, я не совсем глупая. Что меня интересовало — догадываются ли все эти мужчины, почему я получила помощь от Влада? Когда они смотрят на меня, понимают ли они, что я отдавалась их боссу, их конкуренту, человеку, который заткнул им глотки деньгами и своей властью?

   И самое главное — узнает ли Марк?

   С магазинами всё более менее налаживалось. Влад прибрал к рукам всё, что уцелело, а не только тот единственный магазин и бутики, о которых я просила. Персонал оставил, за исключением нескольких директоров и управляющих, которых выставил на улицу. Прислал мне помощницу — Марию. Блондинку в летах. Сухощавую, хваткую женщину, у которой любой чих на карандаше. Она будет следить за развитием моего бизнеса, курировать новых управляющих.

   Я изъявила желание тоже заняться делом. На что мне через третьих лиц ответили, что я, кажется, ещё учусь, и могу сосредоточиться на учебе. Но я настояла, и тогда мне разрешили распоряжаться самым крупным бутиком, который, к счастью, остался на плаву, не закрылся.

   Он ещё удачно расположен — на самом ходовом этаже в торговом центре. И хоть и позиционируется как бутик — с самой красивой и модной одеждой, на самом деле это всё тот же ширпотреб из Китая, только грамотно подобранный. Это ещё мама сама придумала. Что у нас будут свои эксклюзивные коллекции, конечно, с оглядкой на крупные недели моды в Париже и Милане. Но товары совсем чуть выше по цене, чем масс-маркет, чтобы оставались доступными. Сейчас такое все практикуют в своих шоу-румах.

   В общем, что касается бизнеса, дела налаживались. А вот с парнями, сидевшими в тюрьме, было пока тихо. Я знала, что скоро будет суд, и очень боялась этого. Мне казалось, что такие дела обязательно надо решить до суда, договориться заранее о сроке, скостить на условный… Как оно обычно происходит? Потому что потом только апелляция, и ещё неизвестно, что случится в колонии.

   Потихоньку через адвоката я попыталась вызнать, что там вообще происходит — двигается ли дело по Марку и остальным. Мне постоянно отвечали уклончиво. Я набралась смелости и позвонила Захару. Он сначала молчал, а потом рассказал мне, что с парнями не всё так чисто. Они на самом деле виноваты. Под шумиху хотели разграбить свой же магазин, свалив всё на рэкет. В общем — у Марка и остальных рыльца в пушку! Я не хотела, не могла в это поверить. Начала уверять Захара, что это не так. Он сказал, что дело уже рассмотрено со всех сторон. Парни виноваты, пусть сидят. Срок им скостили до приемлемого, условия на зоне будут нормальными. Семьям выплатили небольшие компенсации, объяснив, что нехорошо так было вмешиваться куда не просят. Те остались без претензий. В общем — мне нечего бояться и не о чем беспокоиться.

   Захар уже давно попрощался и положил трубку, а я так и стояла с телефоном в руках, смотря на стенку и кусая губы. С той ночи с Владом прошло уже больше месяца. Мы не виделись ни разу. С Марком я тоже не встречалась. Мы один раз созванивались, и я сказала, что дела пошли на лад. Что я за них попросила нужных людей, и всех парней скоро вытащат. Я пообещала то, чего не будет. То, что никто делать не собирался. Влад справедливый, насколько я знаю. Я попросила его, но он не сделал, потому что решил, что этим парням самое место в тюрьме? И моему Марку тоже?

   Влад не прав… Но даже если прав… Марк за решеткой только ещё больше озлобится, он выйдет настоящим зверем. Я не могу позволить, чтобы моему любимому сломали жизнь. Тем более, ведь это я его во всё втянула. Не надо было… У нашей семьи были все эти проблемы с рэкетом, и Марк в них тоже завяз. Он прав. Это я виновата. Я должна его спасти.

ГЛАВА 12.Спаси моего любимого!

Влад

   Такое утро, как сегодня, успокаивает нервы. С реки веет прохладой. Никакой суеты, суматохи. От всего устаёшь, вообще от всего.

   Зачем она пришла?

   Что я сказал им? Молодость, злость, гормоны играют. Уважал отца, сделал в честь старой просьбы. Сделал, старый пёс, потому что она попросила.

   И как просила!

   Позвонила, сказала, что нужно встретиться. Что приедет сама. Хотел оказать, но она настаивала. А я как раз приготовил для неё кое-что. Разрешил приехать.

   Она стояла у меня, кусала губы. У стены стояла, вся какая-то растрёпанная, разомлевшая. От неё пахло алкоголем и сладкими духами. Я говорил ей не садиться пьяной за руль. Она сказала, что не пьяна. Попросил не врать мне. А она перешла к делу.

   — Влад, нужна твоя помощь…

   — Что на этот раз? Опять что-то с бутиками?

   Не должно бы. Все знают, под чьей она защитой.

   — Нет, не с бутиками… Насчёт тех парней, за которых я просила...

   — С ними уже разобрались. Они заслуженно в тюрьме, — взглянул на неё. Как изменился её взгляд. Она мне не поверила. — Заслуженно, заслуженно, Есения. Они подставили твоего отца. Подумай об этом.

   — Я не верю, Влад…

   Пришлось слушать её версию событий. Кто? Зачем? Почему? Толком ничего сказать не может. Плачет.

   — Они тебе такие близкие друзья?

   Кивает только, поднимает голову, смотрит на меня. Глаза асфальта мокрого, а в них бездна. Ресницы чёрные, как вся моя жизнь, а в хищно-лисьем выражении лица теперь доверчивость котёнка. Если бы ты хоть раз так на меня по своей воле посмотрела.

   — Что хочешь для тебя сделаю, Влад. Я знаю, что ты любишь.

   Губы кусает, яркие. Помада её красная контрастирует с белыми зубами. Одежды на ней нет почти. Всё на виду, навыпуск, навыкат.

   — Что ты можешь знать?

   Опять смотрит, пристально. Взгляда старается не отводить, а потом по стенке поворачивается, закрыв лицо руками, несколько секунд только дышит тяжко, потом выкручивается обратно.

   — Я же всё помню!

   — Эдак тебя скрутило! Помнит она, — подхожу поближе, убираю с шеи волосы, она голову запрокидывает и скалится.

   — Что ты там можешь помнить, и уж тем более знать? Лежала как полено бесчувственное, ручки на груди скрестив. Ещё и слёзы лила, как сейчас.

   — Я изменилась, — и опять смотрит. Разметалась вся. Дышит тяжко. Грудь только вверх вздымается. — Я боялась тебя, но я помню, что тебе понравилось!

   — А больше тебе и предложить нечего. Второй раз приходишь и опять себя предлагаешь. Как будто ты себе принадлежишь.

   Отвернула голову, опять губы кусает. И ногти по ладони ходуном ходят.

   — Так противно тебе? — повернул к себе её лицо, в этот раз она взгляда не выдержала. Мотнула головой, чуть не в стенку.

   — Да посмотри на меня, — бестолковую её голову в руках сжал, заставил на себя смотреть. — У меня для тебя подарок есть.

   — Не надо ничего. Спаси Марка!

   — Только его, остальных оставить в тюрьме?

   Вот и проговорилась Есения. А я уже знал. Доложили мне между делом. На всякий случай. Машка принесла на хвосте. Она там в магазине эту новость и подцепила. Обсуждают там это чуть не ежечасно.

   — Они все просто молодые идиоты, Влад. Они ни в чём не виноваты!

   — Значит, за них переживаешь? Пришла, себя предлагаешь. А за меня тебе не боязно? Я должен в бесчестное дело впрягаться, за людей, которые того не стоят.

   — Ты никого не боишься, тебя все боятся, — и сама дрожит. Неужели можно так сыграть?

   — И ты меня боишься?

   — Не знаю, не пойму… — шепчет. А глазки ходят ходуном, поднять больше не может. Хватит мучиться, достал, что припас для неё. Ожерелье вроде цепочки в виде змеи. Звеньями из белого золота скрученное. И камни настоящие, рубин и изумруды. Под её серые глаза и змеиную натуру. Стоит столько же, сколько её магазин, не меньше.

   — Мне? — спрашивает.

   — Тебе, — протягиваю ей. Она ртом ловит, скрипит зубами, усмехается. На ярко-красных губах капельки крови выступают. Ювелира убью, божился, что отполировано слезами девственниц. Или это камнями?

   — Молодёжь сейчас всё сразу в рот берет? В моё время это на шее носили, — цепочку у неё забрал. Губы ей вытирать принялся. Она прикусила мне палец. Глаза подняла. Ишь ты, осмелилась.

   — Дура и есть, — руку отнял. — Повернись задом.

   — Ошейник мне хочешь надеть?

   — Ошейник на барбосе во дворе, а это колье. Задом, говорю, поворачивайся. Бестолковая. Зад — это твоя жопа.

   Она повернулась, уже в стенку сказала.

   — Знаю же, что хочешь.

   — Тебя, может, это удивит, но под юбкой вы все, бабы, примерно одинаковые. Тебе мне предложить нечего. Волосы подними.

   Она послушалась. Стояла, уперевшись в стенку. Одну руку отняла, собрала свои волосы, подняла, обнажая шею. Я оставшиеся пряди в сторону сдвинул, положил свою ладонь, пальцем провёл вдоль позвонков, сжал легонько, чтоб своей шершавой ладонью тепло её кожи почувствовать. Она замерла, как зверь дикий. Только её дыхание слышалось. Надел цепочку, поправил на ней. Змея с ярко-зелёными каменьями в глазах в ложбинку груди скатилась. Рубиновый хвост вокруг шеи устроился. А бестия с глазами серыми как-будто всю тяжесть мира взяла на плечи и под этим украшением прогнулась к земле. Волосы вниз упали, повернул её к себе за руки. Дрожит, зареванная. Может из-за боязни за того, за кого просила. Не обязательно из-за меня. Посмотрел и выпустил.

   Она, руки отняв быстрее, чем я пальцы разжал, спросила.

   — Так поможешь?

   — Уходи.

   — Поможешь или нет?

   — Помогу. А теперь уходи.

   Показал ей на дверь. Она как ждала будто, в мгновенье сорвалась с места. Рука на горле, в глазах боль, но и облегчение. Кем же она считает меня?

   Есения-Есения…

ГЛАВА 13. Телефонный разговор

Есения

   — Милый, всё будет хорошо, тебя скоро выпустят! — начала я, как только услышала в трубке голос Марка.

   — Милая, любимая, что ты сделала? — начал Марк вдруг своим нежным, хриплым от сигарет голосом. — Ласточка моя, я так соскучился. Если это правда, неужели я скоро могу увидеть тебя, обнять?

   — Марк, это правда! — я готова была захлебнуться от счастья. — Я говорила с юристами. Дело по тебе сдвинулось. Вас отпустят. Может, условный срок будет, ты прости за это. Но это же не так плохо, так ведь?!

   — Любимая, скучаю по тебе, — продолжал Марк, а я не верила своим ушам. Как только он выйдет на свободу, у нас всё будет хорошо. Дела теперь налажены, Марк будет помогать мне. Мы поженимся. Куда же скачут мои мысли?

   — Хочу почувствовать твой запах, прижать к себе, — продолжал Марк, а к меня слёзы лились по щекам.

   — Ты скоро выйдешь, обещаю, любимый, обещаю! — больше я толком ничего не могла сказать. Я так ждала, когда же он выйдет.

ГЛАВА 13. Редкостная мразь

Влад

   Проверил я этого Марка — вдоль и поперёк, естественно. Оказался он редкостной мразью. И мразотный характер начал ещё в армии проявляться. На хорошем счету он не был, но изворотлив и хитер, втёрся в дружбу с кем надо, лебезил и пресмыкался. Вернулся сержантом. На работах не задерживался, устроился к отцу Есении, быстро сколотил вокруг себя небольшую шайку, начал приворовывать, придерживать с кассы. Вступил в долю с нечистым на руку управляющим. Кстати, тот уже в битуме, как я и обещал. А вот Марк этот скоро выйдет на свободу… Моя воля — не отпускал бы его. Но Есения просила. Такую гниду как её Марк ногтем бы придавить и забыть.

   Значит, жених у неё есть. И это ради него она пришла тогда, ради него просила. Легла под меня. А казалось всё правдой. Так ли? Понимал же, старый дурак, что правды там нет. Что против воли своей идёт девка, самой себе противится.

   Дам я свободу её Марку, там со временем сама поймет, кому сердце своё глупое бабское отдала? Поймет или нет. Вроде и не глупая ведь девка. А мне что с того? Своей выгоды я не упущу, но… Вспоминаю яд её дыхания, её взгляды, её тихие стоны ночью. Я старый дурак. Пропадёт девка. Взять бы и прищучить этого её Марка. Ведь не простит мне Есения. И что с того, что не простит? Так ведь себе тоже не простит. Это поломает её. А если поломает навсегда? И так много свалилось сразу. Не сможет она пережить смерть жениха. И исчезновение не сможет пережить — поймёт всё, не глупая. И мне никогда не простит. Мне ладно — себе никогда не простит, а это уже важное. Выпущу на волю мразь, невелика уступка. Там будь что будет. Если есть ум у Есении, сама поймет, что за человек её жених. Если нет — пусть пропадает.

ГЛАВА 14. Марк вышел на свободу

Есения

   Я думала, что буду ждать под воротами тюрьмы, но в тот день нужно было быть в универе, потом ещё в магазин пришлось заехать. А ещё я хотела обязательно сделать уборку в квартире Марка. Но никак не успевала. И вдруг он сам позвонил.

   — И где моя любимая? Я дома, а тебя нет.

   — Ты что уже вышел, ведь в два часа дня же?! — начала визжать я.

   — Да с утра отпустили, чего меня ещё казенным обедом кормить, — хрипло рассмеялся Марк.

   — Так ты у себя в квартире? — я начала судорожно бросать в сумку вещи. Магазин подождёт, сейчас надо бежать к Марку.

   — Да, голоден и жду тебя.

   — А я обед готовила. Сейчас положу в контейнеры и привезу. Или… или сходим куда-нибудь?

   Я же хотела привести в порядок его квартиру, застелить чистое, свежее бельё в спальню, накрыть на стол. А выходит, я ничего этого не успела…

   — Никуда не хочу. Приезжай.

   — Ну может, вечером захочешь?

   — Вечером с парнями встречаюсь. Сейчас ты мне нужна.

   — С парнями… — разочарованно протянула я в трубку.

   — Еся, ты хочешь меня увидеть или нет? — вдруг зло рявкнул Марк.

   — Любимый, не злись, я уже лечу!

   Я схватила сумку, бросилась на кухню, чтобы упаковать обед, как только справилась с этим, подхватила ключи от машины, которую не так давно начала водить и побежала навстречу своей любви.

   Дверь в квартиру была незаперта. Я толкнула её, вошла. В нос сразу ударил неприятный, застоявшийся запах. Уборку Марк сам делать не стал. Я вижу слой пыли, все те же старые жирные пятна, которым время не добавило привлекательности, затёртый линолеум на полу.

   — Марк?! — позвала я, проходя дальше. — Где ты, Марк!?

   Он сидел в гостиной, в кресле. Раскинувшись, как барин, расставив ноги.

   — Милый! — я бросилась к нему, поставив на пол сумки, прыгнула в его объятия. Но вместо того, чтобы обнять и поцеловать меня, он сразу спустил меня на пол и ткнул лицом в свою растёгнутую ширинку.

   — Соси, — приказал он.

   Я подняла полные удивления глаза.

   — Марк, ты чего?

   — Соси, я сказал! — Марк схватил меня за волосы и ткнул моим лицом в свой член.

   — Я не буду, — попробовала запротестовать я. Но он только сильнее прижал меня лицом к своей промежности.

   — Ты же говорила, что любишь меня, что не так? Давай, открывай свой сладкий ротик. Хочу тебя почувствовать. Оближи сначала.

   Не зная, что мне делать, я послушалась. Сначала я хотела вырваться, но Марк не дал. Он продолжал держать меня за волосы, и мне пришлось взять в рот его член.

   — Вот так, Еся. Давай ещё! — тут же застонал Марк, откидываясь, но продолжая крепко держать мой затылок. — Давай глубже.

   Я не большой мастер этого процесса, поэтому иногда Марк грубо ругался и толкал мою голову себе в пах резче, так, что мне становилось дурно, а он стонал, наклонившись вперёд, взял меня за плечо, и держа уже обеими руками, следил за процессом.

   — Давай, девочка, давай! Соси лучше, — командовал он, сминая мои волосы на затылке. — Старайся, сосочка, старайся!

   И я старалась, хотя к глазам подступили слёзы.

   — Вот так, Еся, вот так! — вздыхал он, наращивая темп и всё резче толкаясь мне в рот. — Вот та-а… — кончив, он откинулся на кресло, отпустив меня. Я чуть не захлебнулась спермой и закашлялась. Какое-то время мы сидели молча. Он развалившись в кресле и блаженно улыбаясь, я — тихонько всхлипывая, пытаясь сдерживаться и вытирая губы.

   — Иди сюда! — наконец приказал Марк, поманив меня пальцем. Я не смогла сразу встать на ноги и подползла.

   — Шлюхалась, значит? Думала, я не узнаю? Подстилка! — и он ударил меня по лицу. Это был первый раз, когда Марк меня ударил. Я уже привыкла к жёсткому сексу, ведь Марк ни разу не сделал мне больно намеренно, только во время страсти, когда не мог сдержаться. А сейчас я получила оплеуху.

   — Марк, за что? — я зажала горящую щеку ладонью.

   — За что? — он наклонился ко мне. — Ты сношалась как последняя сука с этим бывшим зеком коронованным, а теперь приползла ко мне, как ни в чём не бывало?

   — Марк… это было один раз, — не стала врать и ничего отрицать я. — Ты сам орал на меня, сам умолял сделать всё, чтобы вытащить тебя из тюрьмы, говорил, что тебя там убьют… Никакая я ему не подстилка!

   — Ни о чём я тебя не умолял, шлюха!

   — Раз так, я ухожу! — я нашла в себе силы сказать это, собрала в кучу остатки гордости, поднялась на ноги, перешагнула через свои сумки и направилась к двери.

   — Никуда ты не пойдешь! — Марк подскочил, схватил меня, пронёс, преодолев несколько шагов и прижал к стенке. — Ты моя! Моя, Еся! Будешь стараться, чтобы заслужить прощение! Поняла меня?

   — Нет! — я резко вздёрнула голову, встретилась с Марком взглядом. — Я сделала это, чтобы спасти тебя! Мне жаль, но по-другому не получалось! Я даже готова была стать его женщиной, лишь бы только тебя не убили в тюрьме, но… Влад меня отпустил…

   — И ты думаешь, что ты такая молодец, что я должен теперь похвалить тебя? — он продолжал сверлить меня взглядом. — Ты хоть представляешь, как больно мне сделала? Представляешь — каково мужчине знать это, пережить это? Чалить на нарах, когда его любимую сношают во все щели? Представляешь, а? — он ударил ладонью стену рядом со мной. В его глазах показались слёзы. — Ведь я люблю тебя, Еся. Я чуть не умер, когда узнал!

   — Марк… Марк, прости меня, Марк! — я принялась гладить его лицо, вытирать его едва выступившие слёзы, кинулась к нему на грудь, чтобы обнять его. И он мне позволил. Я была так рада, что позволил! Просто взвыла от счастья!

   — Марк, пожалуйста, давай попробуем всё начать сначала! Теперь ты на свободе, у меня налаживаются дела с работой, с наследством тоже всё утрясли! Марк! Всё будет хорошо, всё получится! Давай просто забудем, что было! Перешагнём, откинем, как страшный сон! Главное, мы вместе, ты и я — вместе!

   Он выслушал меня молча, криво улыбаясь. Потом сказал, что ему нужно помыться, а я могу пока накрыть на стол. Я тут же послушалась. Пока он мылся, я быстро привела себя в порядок, прополоскала рот, причесала волосы, накрасила губы. Потом на кухне нашла какую-то засаленную тряпку, вздохнула, выбросила её, надергала гору одноразовых салфеток, протерла столешницу и обеденный стол, нашла тарелки, ополоснула их, переложила из контейнеров ещё теплую еду. Вытащила бутылку вина. Не нашла в квартире фужеров, расстроилась своей непредусмотрительности — надо было привезти от себя. Вытащила две кружки, поставила на стол, ещё раз всё критически осмотрела и села ждать Марка.

   Он вышел из душа, оставляя мокрые следы на полу, бросил в угол полотенце. Ушёл в спальню, там оделся, вышел обратно, сел за стол. Тут же принялся есть и к моей великой радости скушал всё до последней крошечки. От вина отказался. Я, правда, не поняла, почему, но решила, что это не такой уж и плохой знак.

   — Ты же на машине, Еся, да? — спросил Марк у меня, прожёвывая.

   — Ну да, — кивнула я.

   — Ключи мне дай.

   — Но мне завтр… — я посмотрела на него, недовольного, но всё же продолжила. — Мне завтра в универ и на работу в магазин.

   — Тебе завтра, а мне сегодня надо, — он посмотрел на меня, медленно отложив вилку в сторону. — Не переживай, ничего с твоей тачкой не будет.

   — Я… я не переживаю, Марк, что ты, — затараторила я. — Бери, конечно! Они в сумке, там, в прихожей, я принесу…

   — Сиди. Буду выходить, возьму, — Марк поднялся из-за стола. — Ко мне иди.

   Я послушалась. Когда я подошла, он приобнял меня, но сразу спустил руки ниже, мне на задницу, смял ягодицы своими ладонями. — Скучала по мне, ягодка?

   — Скучала, Марк, очень сильно! — я прильнула к его губам и сама впилась в них страстным, просящим поцелуем.

   — Ты всегда быстро текла, стоило только до тебя дотронуться, — усмехнулся Марк, продолжая мять мне попу. — Любишь ты всё таки поебаться, ягодка. Оказалась слабенькой на передок.

   — Прекрати мне говорить такие слова, Марк, хорошо! — я отстранилась, ударив его по груди. Хотя сама внезапно почувствовала страх. Теперь я боялась, что он когда-нибудь повторит ту пощёчину, и от этого ожидания я вся внутренне сжималась. Лишь бы это было один раз и от обиды. Лишь бы больше никогда не повторилось!

   — Понравилось тебе трахаться с другим мужиком, признавайся? А? — Марк завёл обе мои руки за спину.

   — Нет. Давай не будем об этом. Я уже давно пережила это, забыла, — начала я, отводя взгляд. Сейчас я точно не думала ни о ком, кроме Марка.

   — А глазки прячешь, ягодка, — прохрипел Марк, опять подводя меня к стенке. — Хочешь меня? Хочешь сейчас?

   — Да, — испуганно прошептала я в его губы, не зная, чего ожидать. Я ненавидела себя за то, что возбудилась. Пока Марк не начинал делать мне больно, мне нравилось. Я знаю, что меня заводило и продолжает заводить его поведение. Но только если он не переступает черту. А теперь я вдруг осознала, что он может…

   — Ты оступилась, ты виновата. Не жди от меня ангельского поведения. Не жди, что я быстро всё прощу, — Марк погладил мой подбородок, рассматривая моё лицо. Я только кивнула.

   — Ты любишь ебаться, любишь же? Ответь мне!

   — Да, Марк.

   — Скажи это! — приказал он, продолжая удерживать мне подбородок и смотря в глаза. — Скажи.

   — Я люблю ебаться, Марк.

   — Скажи, что ты хочешь, чтобы я тебя выебал.

   — Я хочу, чтоб ты меня выебал.

   — Молодец, девочка. Сильно хочешь? — продолжил он допрос, рассматривая меня. Я поняла, что он хочет сделать.

   — Марк, пожалуйста, не рви на мне одежду! Я в этом приехала, у меня больше ничего с собой нет!

   В этот раз я так торопилась, что не успела подумать о сменном белье.

   — Думаешь, что можешь ставить мне условия? — хрипло рассмеялся он.

   — Марк, я сама всё сниму! — дрожащими руками я быстро стала растёгиваться и снимать с себя свои вещи. Марк внимательно смотрел, и как только я закончила, он ногой отшвырнул мою одежду, схватил меня за руки и поднял их вверх, прижимая к стенке.

   — Так кто тут блудливая дырочка?

   — Я, Марк, — послушно прошептала я.

   — Ты, конечно, ты, — он наклонился, взял в рот мой сосок, облизал его, водя языком по кругу. Выпустил и взялся за второй. Я возбёждённо вздохнула. Марк усмехнулся, оставил одну свою руку сверху, чтобы держать мои, вторую засунул мне между ног, устраивая ладонь на моей промежности.

   — Ты уже вся потекла, ягодка. Попроси ещё раз!

   — Возьми меня, Марк!

   — Ещё!

   — Выеби меня, выеби, Марк. Я хочу… — я не договорила, он расстегнул свою ширинку, вытащил член и вставил в меня. От резкого проникновения я вскрикнула, а Марк рассмеялся. Он закинул одну мою ногу себе на бедро, продолжая удерживать мои руки сверху и принялся долбиться в меня, не думая о том, удобно мне в такой позе или нет. Второй ногой, которой я продолжала стоять на полу, я опиралась на тумбочку, и её щербатый край больно впивался мне в кожу. Я попробовала отодвинуться, но Марк не дал. Он вообще ничего не замечал.

   А я не знала, что чувствую. С одной стороны, его настойчивое и грубое возбуждение на меня действовало, как наркотик, подчиняло и погружало в транс. С другой стороны… С некоторых пор я знаю, что может быть по-другому.

   Внезапная мысль о том, другом мужчине, испугала меня, и я попыталась сосредоточиться на Марке. Он стонал, врезаясь в меня, в какой-то момент отпустил мои руки и принялся мять мои груди, потом схватил за шею и смотрел мне в глаза. Я на самом деле испугалась, что он может задушить меня, а он сжимал руки и всё больше и больше увеличивал темп. Он наслаждался тем, что я не могу сопротивляться ему, наслаждался тем, что я кончаю. Не смотря на весь ужас, это происходит, и я сама задыхаюсь от стыда и желания, потому что я не хочу этого желать. Я не доверяю этому мужчине? Больше не доверяю? Нет, это же мой Марк! Мы знакомы со школы. Кто понимает это лучше, чем я? Кто, лучше чем он, сможет понять меня? Если он делает всё это со мной, значит, знает, что мне это нравится. Надо только как-нибудь осторожно попросить его, чтобы был внимательнее и перестал делать мне больно.

   Марк шумно кончил, выругался, отпустил меня и сразу занялся приведением себя в порядок. Потом отошёл, схватил мою сумку, начал в ней рыться, нашёл ключи от машины, забрал их, сказал мне “пока” и чтоб я всё здесь помыла, была дома, когда он вернется и ждала его в постели. Он вышел, хлопнув дверью. Всё это время я сидела на полу, не зная, что думать и чувствовать. К счастью, Марк всё решил за меня. Поднявшись, я собрала с пола свою одежду и побрела в ванную комнату.

   Здесь бы тоже не мешало прибраться прежде чем принимать душ. Полы душевой настолько грязные, затоптанные, в углу виднеется плесень. Зеркало замызганное, и полотенец, конечно, нет. Я нашла ношеную футболку Марка — он бросил её прямо на пол. Сложила её пополам, чтоб она не закрыла собой водосток, постелила на полу в душевой, залезла туда и принялась мыться.

   Шампунь и гель для душа были старыми, почти засохшими. Марку сегодня тоже пришлось пользоваться ими, я же не догадалась купить новые. Я выдавила на ладонь немного геля, взбила в пену, нанесла на себя, растерла по коже. Я остервенело давила и давила моющее средство из флакона, потом набрала туда воды, взболтала, вылила сразу себе на голову, чтобы волосами взбить пену. К мочалке мне прикасаться не хотелось.

   Точно также я поступила с шампунем. Кое-как добившись хоть какой-то пенной шапки, я тщательно себя вымыла, а потом внезапно прямо в душе разревелась. Мне так хотелось, чтобы у нас с Марком всё наладилось, но возможно ли это? Почему я должна через всё это проходить? Действительно ли я во всём виновата? Он попал в тюрьму, потому что я решила вмешаться и предложила ему работу? Он оказался замешан в криминальные дела отца? Влад сказал, что все эти парни сами виноваты, что они, наоборот… Влад…

   Я испугалась внезапной мысли о нём и попыталась отогнать её подальше. Влад не делал мне больно. Я боялась его до чертиков, чувствуя его силу и мощь, я хотела его до безумия. А он был нежен. Раскрывал меня медленно, как цветок. С ним я полностью растворилась в волнах возбуждения и в нашей страсти. Я наслаждалась запахом его тела и тем, как он наслаждается мной. Я помню его сильные, умные руки, все его касания, его горячие губы. В нём не было жадности юности, он точно знал, чего хотел, и знал, что это получит. Он так красив, спокоен, уверен в себе, он…

   Поняв, что я опять думаю о Владе, я усиленно потрясла головой, смыла с себя всю пену и вышла из душа. Вытереться было нечем. Мокрыми ногами я прошлёпала по грязному полу в спальню, нашла в комоде залежавшуюся, но хотя бы чистую простынь,