Саша, Саня, Шура. Дарья Волкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Не успела Саня оглянуться, как дурочкой стала
• ГЛАВА 2. А без мыла что за мытьё! Так, намокание!
• ГЛАВА 3. Надо меньше пачкаться. И вообще, некоторые языком умываются
• ГЛАВА 4. Гена работал в зоопарке крокодилом
• ГЛАВА 5. При звуках индийской флейты теряет волю
• ГЛАВА 6. Здоровье-то у меня не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается
• ГЛАВА 7. Не правильно ты, Дядя Федор, бутерброд ешь
• ГЛАВА 8. Поздравляю тебя, Шурик, ты — балбес!
• ГЛАВА 9. Деньги у нас есть. У нас ума не хватает
• ГЛАВА 10. Я почему вредный был? Потому что у меня велосипеда не было!
• ГЛАВА 11. Ну, что я могу сказать? Все мы осень рады! Штроили мы, штроили и наконец поштроили! Да ждравсвуют мы! Ура!
• ЭПИЛОГ. Лучший совет всегда неожиданный

АННОТАЦИЯ

Саня – специалист в области спутникового интернета с жизненным принципом – «Первым делом, первым делом самолеты». У Саши за плечами болезненный развод и один на двоих, уже формально чужих друг другу людей, ребенок. Саня – трехкратный чемпион федерального округа по триатлону. У Саши после развода жизнь трещит по швам. Их встреча началась с того, что он увидел ее голой, а закончилась, конечно, в постели. А дальше им пришлось разбираться с последствиями того, что они натворили.

   Как поется в одной лирической песне – «Просто встретились два одиночества, развели на дороге костер, а костер разгораться не хочет...» А потом – вспышка, пламя, взрыв. Любовь, свадьба, дом, дети, собака.

ГЛАВА 1. Не успела Саня оглянуться, как дурочкой стала.

В камине весело горел огонь и создавал уют. Как создавали его и солидные тяжёлые столы и стулья темного дерева, обитые кожей диваны и кирпичные стены. В углу большого помещения призывно поблескивал бутылками и носами пивных кранов бар. А слева, в открытый проем гостеприимно расстелил зеленое сукно бильярдный стол.

   В помещении было тихо. Лишь потрескивали поленья в камине. Да периодически раздавались мерные шлепающие звуки.

   Издавал их человек. Высокий, мощного телосложения и задумчивого вида, облаченный в футболку и свободные шорты до колена, он мерил шагами пространство кают-компании. Именно его ноги, обутые в сланцы, издавали этот мерный шлепающий звук.

   Второй человек в помещении, занятый до того камином, наконец, удовлетворился тем, как разгорелся огонь, приставил кочергу к каминной стенке и обернулся.

   - Сашка, прекрати мельтешить, у меня от твоего чпоканья уже в голове тоже что-то чпокает.

   Человек, к которому обратились, сделал еще несколько чпокающих шагов, замер, заложив руки за спину. И произнес ровно.

   - Поскольку бабы мне не дают, я хожу в сланцах. Чтобы хотя бы звук не забывать.

   Человек у камина после небольшой паузы заливисто расхохотался.

   - Нет, Сашка, это не тебе бабы не дают, это ты бабам не даешь!

   - От перемены мест слагаемых… - зевнул Саша и со вкусом потянулся. – Пойду я, Ген, спать. Все равно делать нечего.

   - Как это – нечего? – Геннадий встал с дивана и прошел туда, где виднелось зелёное сукно. Вернулся он уже с инвентарем. – Я Волобуев, вот мой кий! Давай партеечку, а, Сашка?

   - Нет, - проявил неуступчивость Александр. – Я – спать. Спится у тебя тут исключительно хорошо. Воздух волшебный, что ли.

   - Ну иди, спи, - Геннадий задумчиво почесал кием в затылке и вернул его на месте. – А мне еще Санчеса ждать. Что-то… - озабоченно посмотрел на часы на стене. – Что-то долго нет.

   Саша поднялся по лестнице на второй этаж, стихли его шаги. Геннадий в очередной раз взял телефон, набрал номер. Абонент не доступен. Значит, Санька уже вне зоны покрытия сотовой связи. Может, рация сможет достать? И словно в ответ на его беспокойные тревожные мысли рация, стоящая на барной стойке, ожила. Ожила великолепным отборным русским матом.

***

Женская рука с тонким запястьем, опоясанным черным пластиковым ремешком спортивных часов, со всей силы саданула по рулю. Клаксон взревел, но слышать его могли тут разве что птички да лисички.

   - Генрих, мать твою Гертруду!

   - Кстати, Гертруда Карловна передавала тебе привет, - радостно отозвались из рации.

   - Генри, не переводи разговор! Какого ты не сказал, что тут уже зима?! – девушка за рулем еще раз тоскливо оглядела расстилавшееся перед ней белое пространство. - Я взлетаю на последний перевал, а там – снег! А я на лете*, между прочим!

   - Санечка, я сам не знал! – принялась бойко оправдываться рация. – Я приехал еще посуху. А три часа назад резко задуло, похолодало, прилетела туча и разгрузилась. Это же горы, ты понимаешь. Тут все быстро.

   Саня вздохнула и еще раз выругалась – уже безо всякого запала.

   - Ну давай, я эвакуатор вызову из Макарьево? – между тем деловито приложил Гена. – Тимоха, эвакуаторщик, на ходу, буквально сегодня мне звонил. Часа через полтора приедет за тобой, а, Сань?

   - Вот только на эвакуаторах я еще не ездила! – огрызнулась Саня. В рации раздался звук хлопнувшей двери.

   Саня вышла на разведку. Сквозь тонкие подошвы кед выпавший снег холодил ступни. Но его было немного, да и температура все же выше нуля. Девушка смотрела вниз. Начинает темнеть. Огней Генкиной турбазы, конечно, не видно – до нее еще километров тридцать пять дороги, извилистой, как график сложной функции. Саня передёрнула плечами в нейлоновой курточке. В городе еще осень, яркая, желтая, солнечная. А здесь уже в лицо дышит зима.

   Еще раз хлопнула дверь, и рация снова ожила.

   - Попробую сползти. Пока не совсем стемнело.

   - Сань, давай без героизма, - заныл Геннадий. – Дождись Тимоху, так лучше будет.

   - У меня полный привод, сползем.

   - Санька! Ну вот почему ты как человек не можешь, а?

   - Ты за меня переживаешь или за оборудование? – фыркнула девушка и уперлась ногой в педаль тормоза. – Не дрейфь, довезу твои железки в целости и сохранности.

   - Ладно, тогда я пошел растапливать фурако**.

   - И глинта свари!

   - Обижаешь, дитя мое, уже настаивается.    

   - Ну все тогда. Благослови, падре.

   - Аккуратнее, Сань.

   - Буду.

   И синий кроссовер медленно тронулся вниз с перевала в присыпанную первым снегом долину.

***

- Ну я в тебе и не сомневался, крошка.

   - Генри, не льсти! И не мельчи!

   - По второй?

   - И по третьей сразу!

   - Была у меня одна дама очень романтичной профессии – нарколог…

   - Не начинай! – рассмеялась Саня, вытягивая свои длинные ноги к камину. – Если бы ты был со мной на этом спуске – ты б сейчас хлестал из горла.

   - Понимаю, - согласился Геннадий. А потом сунул под нос девушке блюдце с нарезанным яблочком. – Но ты все ж закусывай.

   После того, как Саня согрелась, поела не только яблоко и рассказала все свои дорожные приключения, друзья отправились осматривать помещение базы отдыха.

   - Слушай, ну ты тут колоссальный объем работ провернул, - Саня проводит рукой по краю бильярдного стола. – Я в положительном шоке. Как твои инвесторы – довольны?

   - Инвестор никогда не бывает доволен, это азы менеджмента, - хмыкнул Гена.

   - Персонал уже подобрал?

   - Да, осталось закрыть по мелочи – одной горничной не хватает да разнорабочего надо бы еще одного.

   - К открытию готов?

   - Ну вот вы с электриком мне за выходные свет и интернет до ума доведете и можно народ запускать. У меня, собственно, ноябрь на шестьдесят процентов уже выкуплен.

   - Главное, чтобы снег не подвел.

   - Этот никогда не подводит.

   Друзья вернулись в кают-компанию и устроились на диванчике у камина.

   - Саня, девочка моя… - мужские пальцы зарылись в мягкие светлые волосы.

   - Ой, как мне не нравится твой тон, Геннадий, - девушка, тем не менее, милостиво позволяла гладить себе голову, даже склонила в сторону шею. – Нутром чую – сейчас будешь вспоминать, как ты в детстве сажал меня на горшок и вытирал мне жопу.

   - Какая же ты неромантичная, девочка моя.

   - Твое воспитание, Геннадий!

   Геннадий расхохотался.

   - С этим не поспоришь. Слушай, Сань, ну ты же без меня все тут знаешь, была раз пять, где и что - все прекрасно помнишь, да?

   - Знаю и помню, - Саня подняла голову со спинки дивана. – К чему клонишь, Генрих?

   - Так я тогда поеду, а? У меня там это… дела… в городе.

   Саня несколько секунд изучала друга взглядом красивых голубых прозрачных и очень проницательных глаз.

   - У тебя новая баба, - вынесла она вердикт. И потянулась за хайболом.

   - Она не баба!

   - Она фея, ага, - Саня сделала глоток. – Генка, сколько раз ты влипал в неприятности из-за своего неугомонного либидо?

   - Я делаю выводы и учусь! – принялся оправдываться Геннадий.

   - По крайней мере, она не замужняя?

   - Нет! Гертрудой Карловной клянусь!

   - Ну хорошо, - Саня сделал еще глоток. Спиртное начало оказывать свое действие и сделало обычно несговорчивую девушку более мягкой и уступчивой. Это было только начало удивительных трансформаций нынешнего вечера, но Саня об этом пока не знала.

   - Только это… Сань…

   Голос друга детства и своего в доску парня Генки Брауна был столь несвойственно ему нерешителен, что Саня отставила стакан.

   - Чего? Все белье надо перегладить перед заездом гостей?!

   - Да не, белье все у кастелянши готово, - отмахнулся Геннадий. – Ты это… Сашку заберёшь на обратной дороге, ага? А то он со мной приехал.

   - Сашка? Какой Саш…. – Саня наморщила лоб. – А, это электрик который?

   - Он самый.

    - Заберу, не вопрос, - беспечно согласилась Саня. Положила голову обратно на спинку дивана и блаженно зажмурилась. – Все, вали, пока я добрая и не передумала. – А потом резко открыла глаза и приподняла голову. – Ты как поедешь-то? Или ты переобутый?

   - Переобутый.

   - Ну все тогда, лети, голубь, - Саня снова вернула голову на прежнее место. – Не мешай мне надираться на лоне природы и в одиночестве.

   Однако Геннадий не спешил воспользоваться щедрым разрешением, вставать с дивана и идти собираться. Саня лениво открыла один глаз и обнаружила на лице управляющего комплексом крайне виноватое выражение.

   - Чего еще?

   - Сань, его в Белоярск надо…

   Сане пришлось открывать глаза, садиться и материться.

   - Двести километров крюк, Генри!

   - Должен буду, Санечка!

   - Ты мне и так должен!

   - Вот! – клятвенно прижал лапки к груди Гена. – Приеду – первым же делом тебе деньги оставшиеся перечислю.

   - Вот говорили мне умные люди – не делай бизнес с друзьями…

   - Санечка, ну будь другом, ну очень надо… - заныл Геннадий.

   - Вот и какой ты друг после этого? – вздохнула Саня. – Деньгами покупаешь дружеские услуги?

   - Ну давай я тебе что-нибудь сделаю хорошее, а? – Генка подвинулся вплотную. – Фирменный куни хочешь?

   - Типун тебе на язык!

   - Так он только мешать будет – типун-то. Хотя…

   - Все, вон с глаз моих! – фыркнула Саня. – Вижу – тебе точно надо, все мысли об одном.

   - Люблю тебя, Санечка, сил нет как! – чмокнул Гена свою подругу детства в румяную от близости камина и виски щеку. - Все, помчал.

   - Погоди, - передумала Саня. – У меня два вопроса.

   - Давай.

   - Этот электрик когда мне все сделает, чтобы я могла работать?

   - Завтра к обеду все будет - Сашка мужик исполнительный.

   - Тогда вопрос номер два - где он?

   - Оболенский-то? Дрыхнет, - рассмеялся Гена. – Умаялся в городе да в дороге человек.

   - Электрик Оболенский… - протянула Саня, прикладываясь к бокалу. – Как романтично, - и замурлыкала. - Сантехник Голицын, подайте… ммм…. что там у сантехников бывает…. ну ладно, пусть будут патроны, монтер Оболенский, надеть ордена…

   - Я смотрю, ты в форме, дитя мое, - расхохотался Гена, вставая.

   - Я вообще без формы, падре. Как амеба, - Саня прикрыла глаза. - И предупреждаю, любвеобильный ты мой – я имею большие виды на твой бар.

   - Имей, - рассмеялся Гена. - Альказельцер лежит на том же месте.

   - Вот спасибо, добрый человек, - пробормотала Саня. – Давай, исчезай уже.

   - Исчезаю.

***

Саня смотрела вслед исчезающим в темноте красным габаритам. Вот, наконец, понемногу утихая, совсем перестал слышаться звук автомобильного двигателя. И накатила тишина – глухая, первозданная, могучая. Саня запрокинула голову. Банально, но факт – небо здесь другое. И звезды. Они не ближе. Они просто здесь видны. И пелена спадает с глаз. А главное – с души.

   За этим она сюда и приехала. Скинуть лишнее, перезагрузить мозг. Выдохнуть.

   Саня вдохнула холодного, пахнущий сыростью и снегом воздуха и пошла инспектировать фурако. Но сначала завернула в бар.

***

Спустя час Саня могла с уверенностью констатировать – с поставленной задачей она справилась. Лишнее – скинулось. Саня в первозданной наготе нежилась в горячей воде, периодически выныривая на край купели, чтобы остыть. И чтобы глотнуть глинта, в который Саня для аромата добавила коньяк. Вышло вкусно. А, главное, голову выключило. Наконец-то. И капитально.

   И где-то далеко остался шумный суетливый город, пробки, воздух с выхлопными газами, звонки, проблемы, клиенты-идиоты и партнеры-сволочи. Все слезло. И осталось только огромное темное небо с россыпью звезд, едва угадываемые очертания леса вокруг, а выше – уже невидимые, но чуемые – горы. И кувшин глинтвейна, в который для вкуса и убойности добавлен французский коньяк. Запрокинув голову на бортик и глядя на яркие звезды, Саня отчетливо поняла – это стоило того, чтобы сползать на летней резине с присыпанного первым снегом перевала, обливаясь потом и матерясь.

   В общем, в душе Сани воцарились мир, гармония и покой. В который вдруг нагло вторглась окружающая действительность.

   Вторглась звуком.

   За Саниной спиной открылась, а потом закрылась дверь на задний двор.

   Из живых существ здесь только электрик Оболенский и, возможно, медведи. У которых, может быть, осенняя депрессия, биполярочка и бессонница. Но Саня оптимистично поставила на первый вариант.

   - Александр? – вопросительно произнесла Саня. Вышло отчего-то хрипло и томно. Саня развеселилась. Вытащила из воды руку и, не оборачиваясь, помахала ею. – Добрый вечер.

   - Добрый, - раздалось после паузы приятным, низким, немного хриплым и очень мужским голосом.

   Мир и гармония в Саниной душе вдруг уступили место жгучему интересу. А все потому, что вода горячая, глинтвейн вкусный, коньяк крепкий, а голос – низкий и приятный. Прямо до мурашек. Или от порыва холодного воздуха по шее мурашки?

   А вдруг, ну вдруг – не только голос? А все остальное тоже? Ну и что, что электрик? Саня не была снобом. Да и вообще, в современном мире без электричества никуда. Главное, чтобы человек был хороший. И чтобы высоченный. И с плечами. И чтобы попа была упругая. Да, у Сани были высокие требования к внешним данным. Которым она, между прочим, со своей стороны, соответствовала. Спортивное прошлое давало себя знать. Может быть, только плечи чуть мускулистее, чем положено иметь девушкам, зато все остальное – высший класс. Саня это знала, безо всякого кокетства, просто как факт. Как и то, что к ее отточенной фигуре и вполне симпатичной физиономии прилагался довольно сложный характер. Ибо, как известно, нет в мире совершенства.

   - Прекрасный вечер, вы не находите, Александр? – Саня решила продолжить светскую беседу.

   Ответом ей стало неопределённое хмыканье. Жаль. Голос-то приятный. И тут приятный голос задал вопрос.

   - А где Геннадий?

    - Геннадий? – переспросила Саня. Ей с каждым словом становилось все веселее. Давало себя знать промилле в крови. Алкоголь Санин организм переносил вполне сносно – поэтому и могла себе позволить время от времени отключение головы таким вот проверенным дедовским способом. А вот нейроны головного мозга на алкоголь реагировали непредсказуемо. И в стройной эффектной блондинке мог проснуться кто угодно – алкаш Валера, знающий стопицот похабных анекдотов, или грустный и брошенный пес Хатико. А сегодня, похоже, проснулась шальная императрица. Которая сейчас тем же томным голосом ответила на заданный вопрос: - А Геннадий уехал.

   - Как?!

   - Молча. У него дела в городе. Оставил вас на мое попечение. Велел меня во всем слушаться и исполнять все мои капризы.

   Тишина в ответ была достаточно красноречивой. А Сане становилось все веселее и веселее. Поэтому она великодушно снизошла до человеческих объяснений.

   - Вы, Александр, завтра доделаете электрику. Я настрою спутниковый интернет и вай-фай – и все. Мы садимся в машину, и я отвожу вас в Белоярск. Ясно?

   - Ясно.

   Ответ прозвучал так, что Саня вдруг отчетливо почувствовала, что сейчас снова услышит звук открывшейся и закрывшейся двери.

   - Александр, а вы не желаете присоединиться? – Саня изобразила по водной глади вполне приличную волну. – Водичка исключительная.

   - Спасибо, не хочу.

   - Стесняетесь голой девушки?

   - Просто не хочу.

   Сказал – как отрезал.

   Да он не знает, от чего отказывается! А она не знает, кого уговаривает. Может, и не стоит он ни слова больше. Учитывая Санино фирменное везение, у электрика Оболенского наверняка залысины, пузо и общий вид человека, измученного нарзаном. В общем, хватит разговаривать с ним спиной.

   И шальная императрица Александра Первая обернулась.

   В кои-то веки везение повернулось к Сане лицом, а не как обычно.

   Спасибо! Мой любимый цвет, мой любимый размер.

   Такие габариты ее друг, Генрих Браун, бывший старше ее на три года и ниже на тринадцать сантиметров, называл «шифоньер с антресолями». Сам Генка своего совсем не шифоньерского роста нисколько не стеснялся и не комплексовал, утверждая, что он в корень пошел. Ну да не о Генке сейчас речь.

   Саня оперлась локтями о борт купели и разглядывала… шифоньер. Метр девяносто в высоту точно есть, антресоли - шикарные, широченные, вместительные. Лицо… нормальное лицо. Матушка природа, когда это лицо делала, использовала минимум самых простых инструментов, поэтому получилось без изысков. Но вполне симпатично. Хороший открытый лоб, немного глубоко посаженные глаза, зато уверенный крепкий подбородок и нос без выкрутасов, простой и ровный. В общем, фигура - отпад, лицо – вполне. Портила картину только одна вещь. Точнее, две. Отвисшая челюсть и выражение глаз.

   Электрик Оболенский смотрел на Саню ошарашенно. Это если сказать мягко. А если как есть – так практически с ужасом. Саня опустила глаза. Ах, да. Она высунулась из воды практически по пояс, и грудь виднелась над краем купели. Ну так красивая же грудь!

   - Так вот вы какой, корнэт Оболенский…

   - Терпеть не могу эту идиотскую песню, - отчеканил «корнэт». Кажется, он справился с первым шоком, и теперь удивление на его лице уступило место хмурому выражению.

   - Хорошо, не буду петь, - покладисто согласилась Саня. Она опустилась в воду чуть ниже. Во-первых, грудь мерзнет. Во-вторых, мужчина нервный. – Так что смело залезайте.

   Он смотрел на нее все так же мрачно.

   - Спасибо, я не большой поклонник принятия ванн на улице в плюс пять по Цельсию, - он повел своими великолепными плечами в темно-оранжевой флиске.

   - А вы пробовали? – вкрадчиво поинтересовалась Саня. В ней пробудился он. Нет, пока не тот он. Пока – спортивный азарт. Побуждающий любой ценой добиться своего.

   - Не пробовал и не хочется, - Александр Оболенский – явно сама неуступчивость и несговорчивость.

   - Вы просто боитесь, что я начну к вам приставать, верно? – самым что ни на есть светским тоном поинтересовалась Саня. Оболенский открыл рот, но что сказать, видимо, не придумал. Поэтому снова закрыл. А Саня продолжила. – Не переживайте, Саша, у нас как в сказке про Золушку. До полуночи я совершенна безопасна.

   - Там вроде как-то иначе было - в той сказке.

   - Признаю – я не сильна в сказках, - Саня беспечно махнула рукой, а потом, протянув ее, взяла с подставки стакан и сделала щедрый глоток. Оболенский наблюдал за ее действиями с явным интересом. И с некоторой опаской. – Но сути это не меняет. До двенадцати вы можете совершенно не переживать за свою невинность и смело поплескаться со мной.

   - За мою… - он прокашлялся. – Что?

   - За ваш благоуханный цветок невинности, - Саня понятия не имела, откуда берется в ее голове вся эта чушь, но с большим удовольствием ее несла. – Я могу даже закрыть глаза, чтобы не смущать вашу наготу.

   Он некоторое время молча смотрел на нее. Потом перевел взгляд на кувшин с глинтвейном, на бутылку коньяка, красовавшиеся на подставке рядом с купелью.

   - Все ясно, - он изобразил кивок, не посрамивший бы любого корнета. – Хорошего вечера.

   Развернулся и пошел к двери.

   У Сани кровь прилила к щекам. И это не горячая вода и не алкоголь. Тоже мне, нашелся тут… руссо туристо, облико морале… Больно надо… Ну и вали… только настроение испортил. И тишину.

   Она тоже повернулась к нему спиной, прижалась лопатками к мокрому теплому дереву. За спиной щелкнул замок.

   - Трус.

   Замок щелкнул еще раз. Ушел или нет?! Да какая к черту разница? Саня, не оборачиваясь, протянула руку за стаканом. Шарила – и все никак не могла нащупать. Пока ей стакан не сунули прямо в руку.

   А когда на борт купели легла мужская рука – Саня зажмурилась. Как и обещала. Но совсем не поэтому.

***

Он разделся. Совсем – это было видно сквозь воду по одному краткому взгляду. Но и только – Саня не могла себе позволить пялиться на его пах долго. Кажется, она вообще резко протрезвела. Добивалась, чтобы он разделся и влез к ней в воду. Добилась. Дальше что?

   Не чувствуя вкуса, Саня допила содержимое стакана и отправила его на полку. Александр, устроившийся напротив, лег затылком на бортик, раскинул по нему же руки и прикрыл глаза.

   - А тут и правда здорово, - протянул он – почти мечтательно.

   Да кто бы спорил!

   Вот такой, запрокинувший лицо к небу и закинувший руки на края купели, он казался прекрасным, как языческий бог.

   Четкая линия челюсти, мощная шея, крутой изгиб ключиц и широкая грудь. Мышцы на плечах и руках поднялись валами. Все такое мужское, что прямо запах тестостерона в воздухе витает.

   И Саня поняла, что влипла. Что вот сейчас бы выскочить из купели - и дать деру в свой номер, и там закрыться на всякий случай. Но этого не будет. Алкоголь, ноги ватные, в голове туман, и взгляда оторвать от мужчины напротив - невозможно. И что-то шальная императрица притихла.

   Ох, не к добру…

   Александр поднял голову, только хотел что-то сказать - и поморщился.

   - Что случилось? – Саня не узнавала свой голос. Если до этого он звучал томно, то сейчас… Низко и еще как-то.

   - Шея, - все так же морщась, ответил он.

   - Затекла?

   - Уже неделю ноет.

   - Давай, сделаю массаж.

   Неизвестно, кого эти слова изумили больше.

   - Не думай, я умею, - с удивлением слышала Саня собственный голос. – Меня массажист сборной учил – и даже хвалил. Говорил, что у меня руки правильные.

   К Александру вернулся все тот же взгляд – настороженный и с опаской. Да кого же черта он так Саню боится?!

   Неожиданная мысль, содержащая ответ, вдруг пришла в голову. Женатый, наверное. Ну, точно. Ему тогда реально не по фен-шую с голой девкой в одной лохани плескаться. Снова накатило окно просветления – и Саня бросила быстрый взгляд на руку. Кольца не было. И последовавшее от этого чувство облегчения было таким сильным, что…

   …что…

   В общем, шальная императрица притихла не зря. Готовилась.

   Саня стремительной русалкой взлетела на борт купели, устроилась удобнее, широко развела ноги и приглашающе шлёпнула себя по бедру.

   - Сюда садись, передо мной, спиной. Шейно-воротниковая зона как раз доступна так будет, именно то, что нужно.

   По разгоряченной розовой коже стекали капли воды, и от нее начинал потихоньку подниматься пар. Взгляд Александра двигался снизу вверх.

   Да, сначала он посмотрел именно туда. И временный проблеск сознания, оравшего «Сведи ноги!» - застрял в этом взгляде. Саня под ним словно окаменела. Потом он поднимался выше, и она его буквально чувствовала. Как взгляд Александра двигался по животу, груди, наконец, к лицу. И тут она, наконец, увидела, что у Саши серые глаза.

   А потом, вызвав в фурако настоящее цунами, он двинулся к ней, развернулся спиной и устроился на скамейке между ее ног.

   - Хорошо. Спасибо. Давай.

   Давай. Давай, блин! А у Сани кружится голова – от перепада температур и от глинтвейна с коньяком. А, там еще был до этого виски. Ох мать моя, шальная императрица…

ГЛАВА 2. А без мыла что за мытьё! Так, намокание!

Но отступать было поздно. И некуда. Разве что свалиться назад, на холодную землю, присыпанную хлопьями снега и сырыми листьями. Но на это тоже надо решиться, а ее, решимости – нет. И, едва слышно вздохнув, Саня положила руки на горячие мокрые плечи. С каждой стороны, наверное, по три ее ладони можно в ряд поставить. Нет, глаза лучше закрыть и сквозь зубы шептать, вспоминая азы массажа. Эта нехитрая терапия помогает. Легчает. И шальная императрица снова притихла. Хотя это, скорее всего, снова не к добру.

   Саня приходит в себя настолько, что замечает, что плечи под ее руками – шикарные, широченные – и при этом совершенно каменные. При таком тонусе мышц и ей не промять, и ему – больно будет.

   - Саш, - она наклонилась к самому уху. – Не напрягай мышцы. Расслабься.

   Вместо желаемого эффекта вздрогнули оба. Он – от ее шепота. Она – от того, как ее грудь куснулась его горячей влажной спины. И это катастрофа.

   - Не сопротивляйся. Позволь мне…

   Это же она про массаж. Про массаж же, да? Да?!

   - Да… - шепчет он. И вдруг откидывается назад, еще ближе, ввинчиваясь своими широченными плечами между широко раздвинутых женских бедер.

   Как Саня не упала в этот момент с бортика на землю - это отдельный вопрос. Голова предательски все сильнее кружилась, пальцы слушались плохо и, кажется, дрожали. А Саша решил подлить масла на сковороду Саниных мучений. И начал тихонько постанывать от удовольствия. Мышцы и в самом деле под руками стали мягкие и пластичные. Но теперь уже у Сани не доставало сил, чтобы их разминать. Потому что другого хотелось. Гладить. Целовать. И прочее, и прочее, и прочее.

   Конец Саниным мучениям положил климат. Она просто-напросто замерзла. Сначала, разогретая горячей водой, она не чувствовала холода. Потом вообще стало не до температуры окружающей среды. Но природа взяла свое. И к дрожи пальцев добавилась дрожь всего тела, покрывшегося гусиной кожей. Именно в этот момент снова проснулась шальная императрица. Как всегда, чтоб ее, вовремя!

   - Подвинься, - Саня легонько толкнула мужское плечо. Саша, разомлевший от массажа, послушно сдвинулся к краю скамьи. И Саня скользнула в образовавшийся зазор.

   А вот теперь случилась настоящая катастрофа. Женское тело скользнуло вдоль мужского, грудью, животом, лоном – вдоль спины. И горячая вода тут же заструилась водоворотами вокруг них. Ноги оказались раздвинутыми еще шире. Саня, зажатая между стеной бочки и мужчиной, всем телом чувствовала его – большого, горячего. И словно окаменевшего.

   Да, блин, я сама в шоке. Но вот теперь деваться было уже точно – совершенно некуда. Разве что утопиться. С горя, от стыда или еще по какой-то надуманной причине. Но вместо этого Саня легла щекой на широкую спину. И обняла руками, прижав раскрытые ладони к мужской груди.

   Вот и все. Карты на столе. Выкручивайтесь, как хотите, корнет.

   Он выкрутился. Вывернулся из ее рук, резко развернулся и… И поцеловал.

   Так Саню никогда не целовали. Властно. Может быть, даже грубо. И как-то по-хозяйски. Словно имел на это все права, причем исключительные. Причем не только на поцелуи.

   И причем таковые права, оказывается, были не только у него на Саню. Но и у нее – на Сашу. Их языки хозяйничали поочерёдно во рту друг у друга, руки тоже не простаивали.

   Катастрофа превратилась в сумасшедший дом. Оба пациента сорвались с катушек одновременно. От их горячих ласк вода начала выплескиваться через край, но они этого не замечали. Только горячая вода, два влажных и горячих тела и жажда друг друга.

   Дело кончилось тем, что Саша не удержался на скользкой и довольно узкой скамейке. И, выпустив Саню, с головой ушел под воду. Вынырнул, отфыркиваясь.

   - Мы так утонем.

   - Мы уже утонули.

   - Еще не совсем, - он приблизил свое лицо к ней, поцеловал – влажно и все так же по-хозяйски. И совершенно неожиданным для такого крупного человека и даже изящным движением перемахнул через борт купели. – Иди ко мне на руки.

   Теперь Санина очередь смотреть на него, голого, с поднимающимся от кожи паром. Она честно пытается смотреть ему в лицо. И молчит.

   - Да, точно, - Саша протягивает руку и сдергивает со стоящей рядом вешалки белый банный халат. – Так ты замерзнешь. Иди сюда, я приму и укутаю.

   - Нет, - Саня отрицательно качает головой.

   - Поздно говорить «нет», - мужские губы трогает усмешка. Не мягкая – упрямая. А девушка в фурако встает во весь свой прекрасный модельный рост.

   - Саша, ты мокрый. У тебя ноги мокрые. Ты можешь поскользнуться, и мы грохнемся оба.

   После паузы он кивает. Протягивает ей руку.

   - Тогда давай сама. Выходи скорей, пока не замерзла.

   - Я уже замерзла, - она подходит к краю купели, и он принимает ее в расправленный халат, окутывает им и мягко опускает на землю.

   - Сейчас согрею.

   И, взяв за руку, быстро ведет к двери на задний двор. По дороге они успели три раза поцеловаться, но все же вспомнили, что дверь надо запереть. На второй этаж – бегом.

   - К тебе или ко мне?

   - Похрен!

   - У тебя в номере кровать двуспальная?

   - Нет, четыре одноместных шконки.

   - Тогда в мой номер!

   Снова целуясь, они ввалились в Санин номер. Упал халат, упало полотенце, две человека упали на кровать. Но ненадолго.

   - Саша!

   - Что?! – тихим рыком, поцелуи спускаются по шее вниз.

   - Саша, подожди меня, я сейчас.

   - Куда?! – уже громким рыком.

   - Надо!

   Вздохнул. И разжал руки. И Саня, не тратя время на то, чтобы прикрыть наготу, помчалась вниз, на первый этаж. Про себя молясь, чтобы презервативы были там же, где и альказельцер.

   Генка не подвел. Стратегический запас имелся. Схватив первую попавшуюся пачку, Саня бегом помчалась обратно наверх. Сердце колотилось в бешеном ритме, отстукивая:

   Если остановиться – то сейчас.   

   Ты передумай.

   Со сбившимся дыханием она влетела в номер и остановилась, тяжело дыша. Саша сидел, абсолютно нагой, откинувшись на изголовье кровати. И молча смотрел на нее.

   Никогда бы не подумала, что от волнения может подташнивать…

   Саня медленно подняла руку, демонстрируя принесенное.

   - Хорошая девочка, - хрипло пророкотал Саша. – Запасливая. – Он оторвал свою спину от изголовья кровати и сел на пятки. Похлопал по матрасу рядом. – Иди сюда вместе со своим запасом.

   У кровати Саня остановилась. Последние проблески чего-то, что еще противостояло душному чаду вожделения, заставили замереть. Замер и Саша. А потом протянул руку и коснулся кожи под ее грудью.

   - Ты такая красивая, что я глазам своим не верю…

   Он легко потянул ее за руку – и Саня упала. На белые сатиновые простыни под власть мужских жадных рук и губ.

   А Саша принялся прикосновениями доказывать свой постулат. Сначала он самим кончиками пальцев скользил по груди, словно проверяя, насколько идеальна сфера. Потом накрыл всей ладонью, словно примеряя себе в руку. Но сменил руки – губами. Ими тоже долго водил, исследуя изгиб. Коснулся кончиком языка затвердевших сосков, пробуя на вкус.

   Оторвался, тяжело дыша. И выдохнул:

   - Невероятна…

   Это его пальцы были невероятны, когда вернулись и сжали. На этом все, что Саня знал о сексе, закончилось. И началась терра инкогнита.

   Он долго играл с ее грудью и сосками – сжимал самые вершинки, щипал, оттягивал, покручивал - а потом лизал и дул. И что-то еще делал – но она уже не понимала, что именно. Играл так, словно никуда не торопился. Лишь на Санины хриплые стоны реагировал судорожными вздохами. И, вдоволь наигравшись, спустился ниже.

   Ноги, разумеется, раздвинулись сами собой, и широкая мужская ладонь скользнула туда без препятствий. И сквозь гул звенящего желания Саня едва расслышала тихое и восхищенное:

   - Ух ты…

   Чем он там восхищался, Саня не представляла. Она могла только приподнимать бедра, уже совершенно неосознанно подталкивая его к определённым действиям – только не очень представляла, каким. Но когда его пальцы без лишних движений скользнули внутрь – сразу поняла, чего хочет. И начала часто и яростно сама нанизывать себе на эти пальцы. Саша что-то коротко и хрипло рыкнул и пригвоздил ее за плечи к постели левой рукой. А правая его рука замерла. И только Санины бедра быстро двигались как челнок вперед и назад, высекая, добывая себе наслаждение. А потом Саша поменял положение пальцев, и вот большой уже сверху, прижимает упругую и влажную плоть, два внутри, и ее движения становятся совсем быстрыми, сил не хватает даже на стоны, она только хватает воздух ртом и…

   … и ее еще потряхивает от пережитого бурного наслаждения, когда пальцы сменяются членом.

***

Только состояние полнейшего отупения, накрывшее Саню после двух ошеломительных оргазмов, объяснило то, что она сказала, еще сбито дыша ему в грудь. А сказала она:

   - Спасибо…

   - Тебе, правда, понравилось?

   Неуверенный, нерешительный тон решительно не вязался с мужчиной, который лежал рядом. Не соответствовал его уверенным губами и руками, точным действиям и прикосновением. Он же математически точно знал, что и как нужно делать, чтобы Саше стало хорошо. Очень хорошо. И теперь… сомнения?

   - Мне было очень хорошо, - прошептала Саня в порыве алкогольной – ну да, спишем на него, - искренности. – Мне никогда не было так хорошо.

   - Правда? – Саша даже поднялся на локте, и Сане тоже пришлось поднимать голову. Они смотрели друг другу в глаза. Он и правда ждал ее ответа. Очень ждал.

   - Правда, - зато Саня вдруг почувствовала себя уверенной, как никогда. Коснулась губами упругих мужских. – Неужели ты это не заметил?

   Неуверенность исчезла, ей на смену пришла улыбка – уже самодовольная.

   - Ты такая… - он снова лег головой на подушку, увлекая Саню за собой. - Такая…. Черт!   

   - Что случилось?

   Саша снова подскочил.

   - Черт, как я мог?! Как я мог забыть!

   Так. Так. Паника. Паника. Отставить панику!

   - Что ты забыл?

   - Я идиот…. – простонал он. А потом аккуратно взял Саню за плечи. – Прости меня, а?

   - За что?! – не выдержала Саня.

   Он прижался своим лбом к ее.

   - Я даже не спросил, как тебя зовут…

   В ответ Саня могла только выдать всхлип пополам со смешком.

   - Скажешь?

   - Саша…

   - Да, Саша, виноват, но у Саши есть оправдание – Саша обалдел от твоей красоты.

   - Меня зовут – Саша.

   Того, что они будут хохотать спустя пять минут после кульминации, ни он, ни она не ожидали. Но хохотали.

   - Значит, тезки?

   - Ага, - на лице Сани еще играла улыбка, и от нее на щеках образовались задорные и одновременно завораживающие ямочки.

   - Как бы нам не запутаться? – изобразил серьезные размышления Саша.

   - Меня раньше называли Ася, но я терпеть не могу это имя. Сейчас, чаще всего – Саня. Генка зовет Санчесом.

   - Ну а я - Саша, без вариантов, - рассмеялся он. И снова притянул к себе девушку. - Вот и разобрались. - А потом рука его скользнула вдоль спины до ягодиц. – Какая же ты все-таки… невероятная… Са-неч-ка…

   - Это ты невероятный, - под его рукой, словно по волшебству, снова просыпались те самые желания, которые, кажется, не так давно были удовлетворены. Дважды! – Скажи мне, только честно, есть, наверное, какие-то курсы, и ты их наверняка оканчивал - где учат делать вот это вот… блин, я все время забываю это слово. Что-то среднее между куницей и экспеллиармусом.

   Саша снова рассмеялся – но мягко, бархатно.

   - Ку-ни-лин-гус.

   - Вот, оно! Ты оканчивал такие курсы, признавайся!

   - Не пойму, с чего такие подозрения, - он навис над ней. - Строго говоря, я этого и не делал. Ты мне не дала. Ты, между прочим, все сама сделала. Так что мне пора исправляться.

   - Саша…

   - Саша все сделает как надо, хотя курсов… - тепло выдохнул ей в живот, – не оканчивал.

   Про курсы, он, очевидно, соврал. Иначе как… откуда… Абсолютно идеально, шаг за шагом, поцелуем за поцелуем, где надо быстро, где надо – медленно, сильно и нежно, снаружи и внутри.

   Головокружительно. Саня не представляла, что в мире существует такое наслаждение. Что ее тело способно так чувствовать. Это вообще была не Саня. Кто-то другой родился сегодня ночью на этих белых сатиновых простынях под сильными и умелыми руками.

   И сейчас эти руки крепко сжимали ее, пока сам Саша мерно и глубоко двигался в ней. И, задыхаясь, повторял.

   - Невероятная… просто невероятная…

ГЛАВА 3. Надо меньше пачкаться. И вообще, некоторые языком умываются...

Утром следующего дня Саня Егорова пожалела о том, что не страдает алкогольным беспамятством. И похмельным синдромом тоже.

   Она проснулась в одиночестве. Но воспоминания о том, как и с кем она провела минувшую ночь, тут же явились по ее душу. И Саня резко села на кровати. Да, одна. Она принялась судорожно озираться в слабой надежде, что все это был сон.

   Увы.

   На тумбочке валяется разодранная - такое впечатление, что зубами - пачка презервативов. А вот использованных – не видно. Выкинул, значит. И бутылка воды стоит там же, рядом с презервативами.

   Заботливый, однако.

   Саня медленно пила воду и пыталась смириться с произошедшим. Раздавшийся где-то за дверью, в отдалении металлический лязг заставил ее вздрогнуть. И облиться. Звук, как Саня безошибочно определила, издала стремянка. Ее либо складывали, либо раскладывали. Всплыли в памяти Генкины слова: «Сашка мужик ответственный, к обеду все сделает». Саня потянулась к телефону. Уже одиннадцать скоро. Нормально она проспала! А человек вон уже работает вовсю.

   Человек. Саня даже мысленно боялась назвать его по имени. Словно отгораживалась. Господи… Она со стоном ткнулась в подушку лицом.

   Зашибись приехала поработать. Вместо этого надралась как свинья и переспала с человеком, которого видела в первый раз в жизни. Да уж, гуляй, шальная императрица. На все, как говорится… деньги. Саня снова застонала. И потом еще. И даже кулаком саданула по второй подушке. И на этом рефлексию признала исполненной. Стони – не стони, сделанного уже не вернуть. Значит, что? Правильно, надо идти в душ.

   Саня подняла валяющийся на полу махровый халат. Вспомнила протянутые руки. И голос, говорящий: «Приму и укутаю». Ой, ну как ему теперь в глаза смотреть?! А ведь придётся.

   Саня осторожно выглянула за дверь номера. В длинном коридоре в обе стороны было пусто. А из дальнего левого конца доносилось приглушенное пение. Кто-то явно напевал за работой. Саня вдруг отчетливо представила, как он стоит на стремянке, что-то прикручивает и напевает под нос. Улыбнулась. И тут же скомандовала себе: «Марш в душ!»

***

Надо все с себя смыть. Вымыть голову. И, может быть, суметь как-то смириться с произошедшим. И придумать, как себя вести.

   Ничего из этого сделать Сане не дали. Ну, разве что успела зубы почистить и голову вымыть. А потом по спине потянуло холодом и тут же сзади к ней прижалось горячее голое мужское тело.

   - Саша!

   - Ну конечно я, кто же еще, - он ткнулся в изгиб плеча губами, руки по-хозяйски накрыли грудь, в ягодицы упирался твердый член. Все как прошлой ночью. Мамочки…

   - Саша…

   - Я побрился… - губы, руки, член – он всем всеми частями тела двигался вдоль Сани, терся об нее, губами по шее, руками по груди, членом по ягодицам. И шептал, рождая поток мурашек везде: - Не хочу тебя поцарапать, Санечка.

   Все, что родилось в ее голове за сегодняшнее утро – тут же утекло вместе с водой в слив. Саня вывернулась и поцеловала. Щеки и подбородок - действительно, в отличие от вчерашнего дня, гладко выбриты. А вчера был немного колючий. Но губы и язык - все так же охрененно сладки и умелы, как вчера. Как же хорошо, что это был не сон.

   Они снова целовались как умалишённые. Словно не было этой ночи. И голод, жажда, страсть – все вчерашнее, еще не удовлетворенное. И не спишешь ни на шальную императрицу, ни на алкоголь. Сегодня ты трезвая. Это твои, твои собственные желания. Потребность в этом мужчине, такая, что кружится голова и снова подташнивает. И желания просыпаются такие, о каких раньше в себе не подозревала.

   Медленно скользя губами вдоль мужской груди, Саня опустилась на колени. Так вот ты какой… И совсем не похож на Сигизмунда.

   Добрый и надежный товарищ Генка Браун, бывший ей и другом, и даже в какой-то мере старшим братом, года примерно три назад в порыве душевной щедрости сделал Сане на день рождения подарок. «Такого тебе точно никто не подарит», - так сопроводил он свой дар. Тут было не поспорить. Подарком значился курс по оральному сексу и прилагавшее к нему учебное пособие – розовый член на присосках. Когда Саня проржалась, подарок был наречен Сигизмундом. Генка даже потом пару раз, сам давясь смехом, но старательно делая строгое лицо, спрашивал, причем публично, при посторонних - как, мол, дела у Сигизмунда. И добавлял – правда, уже приватно - что он так кует ее будущее личное счастье. Дескать, будущий Санин муж ему спасибо скажет. В итоге, спасибо сказал совсем другой человек.

   Видео-урок Саня дальше третьей минуты не осилила. Сигизмунда попробовала к губам поднести - но и только. Непонятно - то ли ржать, то ли сейчас стошнит. И подарок был убран в дальний угол шкафа. И пролежал там ровно до тех пор, как к Сане не приехала мама. Мама наезжала примерно раз в год, иногда чаще, дважды – проверить, как живет не тужит взрослая и единственная дочь. Охала, что опять похудела, готовила еду, делала генеральную уборку в Саниной однокомнатной квартире-студии. И вот как раз во время уборки был извлечен на свет белый Сигизмунд.

   Отношения у Сани с мамой были прекрасные. Самые что ни на есть доверительные. И после первой неловкости они посмеялись. Еще посмеялись. И в итоге Сигизмунд сменил хозяйку. И, судя по всему, благодарность Генка Браун должен был получить от Саниного отчима. Но Саня решила, что Генка без этой благодарности обойдётся.

***

А теперь вот… То, что вызывало приступ смеха пополам с тошнотой… В общем, в реальности все оказалось совсем не так. И вызывает совсем иные чувства и желания.

   Наклонить голову. Коснуться губами. Услышать над головой свистящий выдох и почувствовать движение навстречу. И ждать этого движения, и губы открыть. И принять. И делать все то же, что он ночью. И вдруг понять, почему он так кайфовал от этого, и самой ловить кайф. От всего. От стонов, от сильных пальцев в своих мокрых волосах, от коротких движений мужских бедер навстречу.

   От того, как шлепнулись звонко его ягодицы о кафель, когда Саша резко отстранился. Как поднимал ее за руку и тащил по коридору, и как тоже звонко шлепали их босые мокрые ступни по полу. И как мокрые они упали на смятые простыни.

   И как его руки снова пригвоздили ее за плечи к постели. И снова пальцы оказались внутри, и Саша шепнул:

   - Давай сама, как вчера, девочка моя. Давай… сама об мои пальцы. Двигайся.

   Ей не надо было повторять дважды. Тело помнило, как получить наслаждение от этого мужчины. Бедра начали двигаться сами, Сашины губы снова начали играть в игру с ее сосками. И снова ошеломительный всплеск удовольствия, а потом еще один – уже с ним.

   А потом - истома – и медленная карусель вернувшихся в голову мыслей.

   Господи, неужели кто-то вот так и живет. С таким фейерверками в жизни на постоянной основе. А Саня столько лет... псу под хвост… вот как это бывает… как же есть хочется, а…

   Последнюю ее мысль Саша словно прочёл.

   - Я кашу сварил. Гречневую. И сыра с колбасой нарезал. Ты не голодная?

   Саня медленно повернула голову.

   Он же красивый. Как она вчера не заметила? Не просто шикарное тело, но и лицо. Как она не заметила, какой он красивый? Совершенно изумительные серые глаза и мягкая улыбка. Саня протянула руку и неосознанно коснулась его щеки.

   - Очень…

   - Тогда давай, вставай! – он легко потерся о ее руку и сам последовал своему совету. Встал и начал одеваться. И тело просто шикарное…

   - Саш, ты каким спортом занимался?

   - А? – он обернулся, уже надевший спортивные штаны. – Да так, то одно, то другое, переезжали часто. Бокс, дзюдо. Даже на беговых лыжах недолго отметился. А что?

   - Ничего. У тебя фигура отпаданая, - честно созналась Саня. Мысли все еще путались, и ответственность за то, что говорила, Саня нести отказывалась.

   Саша хмыкнул и улыбнулся. Судя по улыбке, слова ее ему польстили. А потом натянул футболку и шагнул к двери.

   - Латте будешь? Я там кофемашину наконец-то в разум привел.

   - Буду, - счастливо выдохнула Саня.

   Он ушел. А она еще какое-то время лежала на кровати и смотрела в потолок. Из всех мыслей в голове осталась только одна.

   Ну разве так бывает в жизни?

***

Каша действительно была сварена, колбаса и сыр порезаны, и латте налит в кружку. Сашу она застала в дверях.

   - Я сейчас обесточу минут на десять. Ты как раз позавтракаешь. А потом все будет готово, и ты сможешь начать работать.

   - Хорошо, - кивнула Саня. Как могла невозмутимо. И ее невозмутимость тут же испарилась, потому что Саша, проходя дальше, мимоходом огладил ее пятую точку.

   Нет, к такому жизнь Саню Егорову точно не готовила!

   Отношения у Сани с мужчинами не складывалась. По одной простой причине – Саня была перфекционистом. То есть, любила, чтобы все было идеально. А идеально - это значит, по ее.

   «Санька, Санька, - вздыхал ее отец, когда Саня приезжала к нему погостить. – Что ж ты в мать-то характером не уродилась? Вот она золотая женщина!»

   Санины родители разошлись, когда девочке было одиннадцать. Развод родителей она перенесла относительно легко – хотя, конечно, многое не могла понять и долго думала – почему папа и мама не могут быть вместе. Но потом, уже став взрослой, не могла понять другого – как они вообще столько прожили вместе, и почему мать не ушла от отца раньше. Нет, Саня любила обоих родителей. И, к их чести надо сказать, что они оба смогли сохранить нормальные отношения после развода и никогда не говорили дурно друг о друге. Просто ее отец вообще не был создан для семейной жизни.

   Да, бабник. Умница, балагур, душа любой компании. Но в домашнем быту превращался в неприятного типа, которого наличие семьи сковывало по рукам и ногам. Мама как-то сказала уже взрослой дочери: «Это мое упрямство, Сань. Я ведь видела, какой он. Но была уверена, что смогу его переделать. Запомни одно, доченька – мужчину переделать невозможно. Или люби его такого, какой он есть. Или не связывайся с ним».

   Значит, отец был не совсем прав. Кое-что у Сани в характере от матери было. Например, упрямство. А внешне она была копией отца. Высокая, светловолосая, голубоглазая, ловкая и способная к спорту. Вот чего ей не достоялось от отца – так это его обаяния и способности очаровывать и ладить с людьми.

   Саня людей не любила. Особенно когда они поступали не так, как ей надо, не правильно. А делали они это регулярно. И это ужасно бесило. «Юношеский максимализм, - хмыкал отец. – С возрастом пройдет». Не проходил. Саня просто имела такой характер – жесткий, бескомпромиссный. Так относилась к людям. Так же относилась и к себе. Она на практике применяла правило, сформулированное ее отцом: « Если хочешь выиграть, есть два пути. В совершенстве изучи правила и выигрывай по ним. Либо придумай свои правила». Саня играла по своим правилам и выигрывала – тому способствовала мозги, трудолюбие и дисциплинированность. А тех, кого эти правила не устраивали, просто без сожалений вычеркивала из своей жизни.

   «Ты же так останешься одна», - вздыхала теперь уже мама. А Саня лишь пожимала плечами и цитировала то самое стихотворение Омара Хайяма. Она не понимала, что плохого в том, чтобы быть одной. Поэтому свой круг общения Саня ограничивала очень точно. И была четкая градация на своих и чужих. Своим прощалось все, со своими можно не претворяться. С чужими Саня носила маску. Разную, по обстоятельствам. Но от этого дико уставала. И так хотелось время от времени спрятаться ото всех, скинуть с себя все маски и…

   И, вот, вчера, например. Саня вздрогнула. Так, она за мыслями успела вылакать латте. Но не притронулась к еде. А завтракать надо обязательно. Каша остыла, но не подогреть – здание пока обесточено. Человеком, с которым Саня….

   Интересно, это у нее от матери или от отца? Наверное, от отца. Он же бабник. И в Сане вчера это вдруг проснулось. Она принялась яростно выскребать пенку из высокого бокала.

   Приехать по работе к другу – даже, можно сказать, лучшему другу! - чтобы помочь ему и заодно отдохнуть от людей. Нажраться. И заняться сексом с первым встречным. Интересно, в жизни отца были такие эпизоды? Наверняка. Но мужчину такие подвиги красят, а вот женщину… Здравствуй, двойная мораль.

    Мигнул и загорелся свет. Пиликнула кофемашина, из открытого проема кухни было слышно, как загудели холодильники. И спустя несколько секунд в проеме лестницы на второй этаж появился Саша.

   - Ну все, я тут дела окончил, пойду в гараж, там проводку надо посмотреть. А ты почему не ешь? – он подошел к столу кают-компании, где Саня пыталась привести свои мысли в порядок. – Невкусно?

   - Вкусно, - растерянно ответила Саня. Она так и не смогла себя подготовить. И понять - как с ним общаться.

   Саша подошел и сел рядом на диванчик. Отвел от шеи ее волосы, наклонился к ней. Саня замерла, едва дыша. А он со вздохом откинулся на спинку.

   - Ясно. Уже жалеешь.

   Это был сказано таким голосом, что Саня резко обернулась к нему. И с удивлением поняла, что он…

   В общем, рефлексирует и сомневается тут не она одна. Но все же трусливо ответила вопросом на вопрос.

   - А ты?

   Он медленно покачал головой. Но губы были уже упрямо поджаты. А Сане вдруг так захотелось вернуть улыбку. И услышать: «Са-неч-ка».

   - И я, - услышал она свой тихий голос. И, выругав себя за трусость, прижалась к крепкому плечу. Саше этого хватило, чтобы упрямо поджатые губы смягчились, его рука обняла ее за плечи, а губы прижались к макушке. – Я просто… Ты уже работаешь, и я себя настраиваю… на рабочий процесс.

   - Это да, - Саша облегчённо рассмеялся. – Геннадий же на нас рассчитывает.

   Имя «Геннадий» он произнёс со смачным фрикативным «гхэ», и вот они уже смеются. Вместе.

   Саша встал.

   - Сделать тебе еще латте перед работой?

   Как от такого предложения отказаться? Саня доедала остывшую гречку и любовалась широкоплечей фигурой у кофемашины за стойкой бара.

***

В гараж Саша ушел далеко не сразу. Увидев, как Саня взялась разбирать коробки с оборудованием, тут же оттеснил ее в сторону. А узнав, что она собирается лезть на крышу, продемонстрировал ей вульгарную фигу. Саня не знала, то ли радоваться такому помощнику, то ли…

   - Саш, я сто раз это делала, давай, я сама.

   - На крышу я тебя не пущу!

   Таким командным тоном с Саней никогда никто не разговаривал. Она даже растерялась.

   - Пошли, - он подхватил две коробки сразу. – Будешь командовать.

   - Саша… - она растерянно пошла следом. – Ты же можешь упасть, я-то привычная…

   - Я? – он резко остановился и повернулся к ней. – Упасть? Девочка моя, я на кошках на столбы лазил, с крыши я точно не упаду.

   В его словах и тоне было столько откровенного мужского самодовольства, что Саня не нашлась, что сказать.

   Ну, в общем-то, и правильно сделала. Оборудование Саша установил быстро, четко и правильно. Правда, она стояла внизу и переживала. Но он действительно двигался очень ловко, чего не ожидалось от его крупной фигуры.

   Потом они все же занялись каждый своим делом. Саша пошел в гараж, а Саня - в Генкин кабинет.

   Там профессионал в Сане все же взял верх над девушкой в растрепанных чувствах. И она весьма продуктивно поработала. Когда Саша заглянул в кабинет, за окном уже стемнело.

   - На ужин котлеты и рис. И салат овощной. Нет возражений?

   - Ты точно настоящий? – Саня откинулась на спинку кресла. И только сейчас поняла, как затекла спина.

   - Я еще и баню растопил, - похвастался Саша. Выглядел он и в самом деле страшно довольным. – Ты долго ещё будешь работать?

   Сана посмотрела на экран монитора.

   - Двадцать минут.

   - Тогда через полчаса жду тебя в бане. А ужин потом.

***

До ужина дело дошло не скоро. А думать и рефлексировать по поводу произошедшего у Сани так и не вышло. Потому что стоило ей увидеть его, в одной лишь простыне вокруг бедер. Стоило ему перехватить ее взгляд….

   Простыни полетели на пол, Саня невесть откуда взявшимся уверенным движением закинула ногу Саше на бедро – а потом и обе, когда он подхватил ее под ягодицы. А потом упал на скамейку и устроил на себе сверху. Оказывается, быть сверху – это крайне увлекательно. С учетом того, что запасливый Саша прихватил в карман банного халата ту самую разодранную пачку. В которой кое-что еще оставалось. К утру следующего дня она почти опустела.

   Они занимались сексом в бане. Потом все же попарились, вымылись и поужинали. А потом устроились у камина. И там, глядя затуманенными глазами на то, как языки пламени лижут дрова, Саня чувствовала, как точно так же Сашин язык лижет ее женское естество. Горячо… Ее стоны эхом множились в просторном помещении кают-компании.

   Саня прекратила думать, совсем. Только чувствовала. Как никогда в жизни. Наверное, когда на человека обрушивается внезапно такое чувственное наслаждение, то ни на что другое не останется времени и сил.

***

Утро встретило их моросящим дождем. Все следы налета зимы исчезли. Лес стоял раздетый от листвы, совсем голый, готовый к приходу зимы. Картина эта была, прямо скажем, безрадостная. И Саня, ее наблюдавшая, тоже была погружена в мысли не самые радужные.

   Саша был где-то внизу, готовил завтрак. Он проснулся первым. На самом деле, проснулась первая Саня. Часа два назад. Хотела встать, но Саша так крепко ее обнимал. И от этого было так тепло и хорошо… И она снова заснула. А когда проснулась, его уже не было. Только иногда слышалось, как Саша ходит внизу, на первом этаже.

   Саня повернулась к зеркалу на стене. Волосы растрепаны, глаза какие-то странные. Реальная жизнь потихоньку вторгалась обратно, тянула к себе. И Саня не знала, как и с чем ей туда возвращаться. Отсюда.

   Где смятая постель, почти пустая пачка презервативов и полная голова воспоминаний, с которыми непонятно, что делать.

   В душ она решила не ходить. Во избежание. И впервые в жизни пожалела, что не курит. Сейчас вот очень бы помогло, наверное, покурить в окно и подумать. Может, хоть так бы думалось?

***

Целый час они потратили на то, чтобы ликвидировать следы своего пребывания: убрать раскиданные полотенца и простыни, презервативы, вымыть посуду. Саня оставила на столе у Генки записку с инструкцией и паролями – на всякий случай. Дверь запер Саша.

   Когда они уже грузились в машину, позвонил Браун.

   - Ну что, как?

   - Все так.

   - Саня!

   - Я все сделала, Саша тоже.

   - Поладили?

   - Да.

   Саша покосился на нее, пристегивая ремень. Саня чувствовала, как стремительно портится настроение.

   - Ген, мы отъезжаем. Если ты просто проконтролировать…

   - Да, муся моя, я просто узнать. Хорошей дороги, будь аккуратна, не пугай Оболенского своей манерой езды.

   - Да, папочка.

   И машина тронулась с места.

   Генка как в воду глядел. Саша явно не одобрял манеру езды – даже один раз, похоже, собрался что-то сказать по поводу обгона – но передумал. А Саня не могла удержать в себе детское желание сделать все назло. Когда молчание стало невыносимым, Саня включила музыку. Ну хоть плейлист ее Саше понравился, он даже мурлыкал что-то в такт, не отрываясь от своего телефона. С кем-то переписывался. А Санино настроение падало все ниже и ниже с каждым километром, отделяющим ее от базы отдыха «Лосиная грива».

ГЛАВА 4. Гена работал в зоопарке крокодилом.

- Тебя куда?

   - Ты можешь высадить меня на остановке, вон, слева. Я сам доберусь.

   - Говори адрес.

   - Ну, может, тебе неудобно, и ты живешь совсем в другом районе, - Саша проявлял странное упрямство. Словно нарочно решил еще больше испортить ей настроение. Хотя дальше уже просто некуда.

   - Я живу в другом городе. Адрес говори!

   - Как в другом?! – он резко привернулся к Сане. – В каком?   

   - В Красногорске.

   - И ты из-за меня… такой крюк… специально… - Саша не сводил с нее буравящего взгляда.

   - Гена попросил.

   - Понятно, - вдруг совершенно бесцветно. – Ясно. Гена попросил.

   - Ты адрес скажешь или мне гадать?

   Сказал. С таким видом, словно сообщает пароль от сейфа, где деньги лежат.

   Попрощался коротко и сухо. Два слова и кивок. Дверь машины закрыл аккуратно и, закинув рюкзак на плечо, быстро зашагал к подъезду яркой новостройки.

   Синий кроссовер резко тронулся места. И вот тех, кто были два дня так близко, что ближе не бывает – разделяют метры, десятки, сотни. Километры, десятки, сотни.

   А она, идиотка, до последнего надеялась, что он попросит ее номер телефона…

***

На половине дороги Саню нагнал вновь начавшийся буран. И междугородняя трасса сразу превратилась в аттракцион со смертельным риском. Едва поймав машину на свежеобразованной наледи, Саня выругалась и решила не рисковать. Лучше переночевать на трассе и доехать завтра – в надежде, что завтра погода улучшится. Чем играть в игры со смертью.

   В машине было холодно, печку включать слишком часто Саня не рисковала - запас бензина был не очень большой. Спала плохо, часто просыпалась. Утром, едва начало светать, пошел дождь и через час лед на дороге был смыт. Можно ехать.

   По возвращении Саня завалилась отсыпаться - долго и тупо, забив на все дела. А проснулась с дикой болью в горле. Здравствуй, ангина, привет от холодной ночи в машине. Ну и от плескания в фурако с нарушением санэпидрежима.

   Хуже боли в горле была только боль в голове. Глоталось с огромным усилием, все лимфоузлы вздулись. Хотелось только спать и пить теплое. Саня отчиталась начальству о возвращении, предупредила, что заболела, и отключила телефон. И трое суток пролежала в полузабытьи. Потом еще долго приходила в себя, перебарывала страшенную слабость после трех суток на антибиотиках и чае.

   Разочарование от того, что один широкоплечий сероглазый тип не соизволил поинтересоваться ее номером телефона, на фоне этого угасло.

   А потом… потом неожиданно вернулось. Когда позвонил Браун.

   - Котенька моя, ты болеешь?

   - Кто сказал?

   - Гертруда Карловна. А ей – ЛисаветКириллна.

   Их матери дружили очень давно, со времени их с Генкой детства. И сарафанное радио между ними работает бесперебойно.

   - Я уже в норме.

   - А голос сипит.

   - Генка, выключи папочку.

   - Хорошо, - рассмеялся Браун. – Ты к нам не собираешься?

   - Зачем? – подозрительно поинтересовалась Саня. – Что-то не работает?

   - Все работает как часы, в лучших традициях Александры Егоровой, - рассмеялся Генка. – Просто я соскучился.

   - Мягко стелешь, Геннадий… - ответно рассмеялась Саня. Закашлялась. А потом вдруг… хотя слова «вдруг» было редким гостем в Саниной жизни… но именно вдруг – спросила: - А дай мне телефон Оболенского.

   - Зачем?

   - Затем.

   - Не дам.

   Саня отняла телефон от лица, словно не поверила тому, что услышала. А потом вернула его на место.

   - Гена… В смысле?

   - Ты с ним переспала?

   Саня глубоко вздохнула. Внутри сами собой стали рождаться слова для гневной отповеди.

   - Я взрослая женщина, и сплю, с кем хочу!

   - Он тебе не подходит.

   Саня еще раз повторила маневр с телефоном. Что вообще происходит?!

   - Это кто так сказал?

   - Это я так сказал.

   - Генри-и-их…

   - Молчи и слушай. Сашка мужик хороший. Я его лет десять уже знаю. Надежный, порядочный, имеет свой бизнес.

   - Ты же говорил, что он - электрик! – Саня не знала, чем возмущаться. И уцепилась за последние слова.

   - Электрик, - не сбивался с менторского тона и гнул свою линию Генка. – Он факультет электроэнергетики в нашем политехе заканчивал… ну или как это теперь называется, я забыл! Сашка руками работать любит, поэтому ему в удовольствие приехать ко мне и проводами пошебуршать. А так у него своя фирма, электрикой занимаются. Наш новый торговый центр на Первомайке они электричеством обвязывали. Так что бизнес у него не мелкий.

   - Хрен с ним, с его бизнесом! Если он такой чудесный, то почему…

   - Заткнись и слушай, - повторил Гена. – Он полгода назад развелся. Из этих шести месяцев он четыре месяца бухал по-черному. Его жена бросила, понимаешь? А он ее до сих пор любит. И сын там остался. Вот и весь расклад, Александра Игоревна.

   Саня молчала. Переваривала.

   Не переваривалось.

   - Я в упор не понимаю, что он в своей Ирочке нашел, что так по ней убивается, - негромко продолжил Гена. – По мне так, ни кожи, ни рожи. И характер стервозный. Но для Сашки на ней свет клином сошелся. Бывает такие мужики, знаешь. Однолюбы. Так что, Сань, для твоего же блага…

   - Я поняла, - резко произнесла она. - Проехали.

   После телефонного разговора у нее почему-то дрожали руки. Никогда в жизни до этого дня у нее не дрожали руки!

   Понятно, почему телефон не взял. Там Ирочка. А Санечка – это так, кверху жопой два дня подрать – и забыть.

   Саня почувствовала, что в глазах закипают злые слезы, и начала яростно моргать. И плакала она уже черт знает сколько времени назад.

   Так все! Как она Генке сказала: про-е-ха-ли!

   Но собственная команда не давалась к исполнению. Саня никак не могла перестать прокручивать все. Жар их близости, его заботу, завтрак и латте, собственное бурное наслаждение, его опытные губы и руки, шепот и ласковые слова. И как обнимал крепко, засыпая. А там, оказывается, есть Ирочка. Любимая женщина.

   Саня представила, как позвонила бы ему – если б Генка вдруг и правда дал его номер. Привет, это Саня, с которой ты… проводку делал? Охрененно, да.

   А с другой стороны - ну и что, что там есть Ирочка. Он же тебе ничего не обещал, ровным счетом ни-че-го. Трахал хорошо, качественно, с душой. И на этом – всё. Считай, что он задал тебе ориентир, по которому можно будет теперь всех мужиков равнять.

   Саня сердито шмыгнула носом. Не взял номер телефон. Значит, ничего не нужно ему от тебя. Приехал домой и сразу все забыл. Ну и правильно. Все правильно. И Саня так же сделает. Ей тоже от Оболенского ничего не нужно. И баста!

***

- Какие люди – и без охраны! – Александр Оболенский встал из-за стола навстречу своему визитеру. – Генка, ты куда-то совсем пропал!

   Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями, и Геннадий даже согласился на кофе.

   - Да был мимо, вот и заскочил. Разговор есть. Проконсультируй меня, - Гена припал к кофе.

   - Не вопрос, - Александр вольготно откинулся в кресле. – О чем пойдет разговор?

   - О дизельных генераторах.

   - О, это очень увлекательная тема, - ухмыльнулся Саша. – Спрашивай.

   Разговор на очень увлекательную тему занял у мужчин примерно полчаса, после чего Гена стал прощаться. Но хозяин кабинета перевел разговор на еще одну – тоже очень для него лично интересную тему.

   - Ген, а дай мне телефон Сани.

   - Какие-такие сани? – срочно прикинулся непонимающим Браун.

   - Саня, которая тебе интернет в «Лосиной гриве» делала.

   - Тоже интернет надо сделать? – после паузы хмыкнул Гена.

   - Вроде того.

   - А вот не дам.

   - Это еще почему?

   - Потому.

   - Не аргумент.

   - А трехкратный чемпион федерального округа по триатлону – аргумент? - неожиданно раздражённо фыркнул Гена. - Она на «Айрон мэн» засматривалась, да не сложилось. Но это реально девчонка из стали, понимаешь?

   - И что?

   - И то! - передразнил собеседника Геннадий. – Сашка, ты знаешь, я тебе очень уважаю. И даже, наверное, люблю. Но вспомни себя еще три месяца назад…

   - Это в прошлом, - Александр скрипнул зубами. – Ты же знаешь, я если решение принял – то все. А я принял.

   - Я очень рад, что ты с водкой завязал. Но с Саней тебе ловить нечего.

   - Давай, это мы без тебя решим, а?

   - Вот и решайте без меня! – огрызнулся Гена и встал. – У нее характер пацанский, она тебе в рот смотреть не будет, и терпеть, как ты сохнешь по Ирочке – тоже.

   - Не трогай Иру!

   - Вот! – Гена обличительно ткнул пальцем в грудь Оболенскому. – Я не трогаю Иру, а ты не трогаешь Саню, договорились?

   Александр смотрела на Геннадия исподлобья. А потом нехотя кивнул. Но, несмотря на разговор на повышенных тонах, руки на прощание мужчины друг другу пожали.

ГЛАВА 5. При звуках индийской флейты теряет волю...

Во всем был виноват Роммель. Санин непосредственный начальник, а точнее, если высказаться пафосно, старший партнер по бизнесу – Ромка Ротермель. Везло, в общем, ей на немцев. Генрих Браун, Роман Ротермель. На самом деле, очень славные ребята, с которыми удобно работать – надежные, порядочные. Но в этот раз Рома подложил Сане свинью. И отправил ее на конференцию в Белоярск. По спутниковому интернету и прочей ереси – по Ромкиному меткому выражению. Нет, все это было нужное, и полезное, и …

   … и в Белоярске живет Саша.

   До которого ей нет никакого дела. И ему до Сани нет никакого дела. Да и вообще, город-миллионник, Саня отсидит на конференции, пообщается там с нужными людьми, пообедает, потом сядет на верного железного коня и…

   Она знает его адрес.

   Так, все, домой. Домой, домой, не дури.

   Именно в этот момент из-за угла показалась знакомая широкоплечая фигура. И Саня тут же юркнула вниз, пытаясь спрятаться под рулевой колонкой. Но было уже поздно.

***

Саша шел домой из супермаркета. Шел пешком. Давно он пешком не ходил из магазина с продуктами, раньше все на машине и в выходные дни – капитальные закупки. А теперь – машины нет, да и покупок совершать не нужно столько – ему одному, без семьи, много не надо. Семьи нет, машины нет, дома тоже нет – съемная квартира. Но жалость к себе – этап, слава богу, пройденный. А вот какой следующий – непонятно. Он почти повернул к подъезду, и тут боковым зрением заметил…

   Да быть этого не может. Знакомый синий кроссовер с боксом на крыше. Не веря своим глазам, Саша сделал несколько шагов в направлении машины. И увидел водителя. Надо же… Не показалось. Именно в этот момент у пакета порвалась ручка, и все содержимое рухнуло на землю. А дверь синего кроссовера распахнулась.

***

- Привет.

   - Привет.

   Они стояли и смотрели друг на друга. А вокруг их ног россыпью валялись продукты – батон, молоко, пачка пельменей, упаковка печенья. Бутылка водки.

   Первым отвел глаза Саша.

   - Из чего они только эти пакеты делают, - буркнул неловко. – Хуже бумаги.

   - У меня рюкзак в машине, можно туда сложить, - негромко предложила Саня. – Если… в гости пригласишь, конечно.

   Его выражение лица было непроницаемым.

   - Давай рюкзак, видишь же, печенье купил, как знал, что будут гости. А это, - Саша поднял вместе с печеньем бутылку водки, - для обезжиривания. Сыну квадрокоптер чиню.

    Саня неуверенно кивнула, доставая из машины рюкзак и вытряхивая оттуда все лишнее. Вдвоем они сложили покупки, и Саша закинул рюкзак себе на плечо.

   - Пойдем.

   Саня поплелась за ним. Надо было жать на газ, как только его увидела. Не надо было вообще к его дому приезжать. Не надо было вообще в Белоярск ехать. Не надо было ехать в «Лосиную гриву» тогда, в октябре!

   Подъезд оказался чистым, просторным, даже уютным – видимо, в новом доме и жильцы подобрались чистоплотные. А вот квартира оказалась весьма скромной - однокомнатная, с минимум мебели и, тем не менее, со следами беспорядка.

   - Извини, я гостей не ждал, - буркнул Саша, снимая с плеч рюкзак, а потом крутку.

   - Ты уж определись – ждал ты или нет, а то у подъезда говорил другое, - огрызнулась Саня. Ее неловкость нарастала в геометрической прогрессии. Хотелось забрать рюкзак, вытряхнуть все на пол и уйти, хлопнув дверью. Или даже плюнуть на рюкзак. Нет, все-таки жаль, хорошая вещь, двести евро.

   - Давай куртку, - вторгся в Санины размышления Сашин голос. Ну вот, уже и крутку отобрали. Теперь точно придется пить чай.

   На кухне они молчали. Саша молча раскладывал продукты. Саня молча смотрела в окно. Чтобы не пялиться на обстановку. Кухня как кухня, слегка… ну, может и не слегка… запущенная… Хотя чего ждать от мужика, который живет один… от мужика после развода… В голове зазвучал голос Брауна… Господи, ну зачем она приехала?!

   - Вот, - Саня вздрогнула и обернулась. Перед ней стояла кружка, белая, с синим логотипом, рекламная. На столе стояла тарелка с печеньем, а сам стол был чисто вытерт. А хозяин квартиры устроился напротив нее, с другой, но похожей кружкой.

   Смотреть в окно уже хватит, разглядывать кухню – все еще неловко. И Саня, собравшись с духом, посмотрела на мужчину напротив.

   Здесь, в городе, он выглядел старше. Ему явно хорошо за тридцать, или даже, может быть, под сорок. В углах губ залегли неуступчивые складки, под глазами тени, серая рубашка и джинсы, часы на запястье. Взрослый уставший мужик. Совсем не похожий на веселого беззаботного Сашу, с которым она…

   - Любишь курабье? – Саша кивнул на тарелку.

   - Нет, спасибо, я вообще мучное не очень.

   - Может, ты и чай черный не очень?

   - Да, я больше травяной люблю.

   - Ну извини!

   - Ничего. Спасибо, мне пора, - резко, решившись, встала. И так же резко вышла – благо, пространство кухни это позволило, да и сидела она у входа. Но Саша нагнал ее в прихожей. Его рука потянула на себя куртку, которую Саня снимала с крючка.

   - Зачем ты приехала?

   Очень удобно, что она стоит спиной. Саня несколько раз моргнула. В конце концов, тушь водостойкая и не должна потечь. Ей бы главное с голосом совладать. И что-то соврать убедительно и быстро – про конференцию, про Ромку. Про то, что заблудилась, про… да про что же?!

   - Соскучилась…

   - Правда? – он отпустил куртку и как-то вдруг оказался рядом, так, что его выдох почти ощутимым прикосновением прошелся по шее.

   - Нет, неправда! – это мука какая-то! И она резко оборачивается. Все к черту, надо просто в глаза посмотреть! Чтобы сам послал к черту. Чтобы ампутировать это раз и навсегда.

   - Правда… - потрясенно выдыхает Саша. И в следующую секунду ей можно уже не переживать, что он заметит ее слезы – Саша крепко прижимает ее голову к своему плечу. И другой рукой прижимает ее к себе всю. – Я тоже... ужасно просто… соскучился.

   Черт, Саша, ну кто из нас самый взрослый и умный?! Саня хотела поднять голову, но он ей не дал – прижимал крепко. Зато ей было отлично слышно, как колотится его сердце. Бух-бух, бух-бух, бух-бух. Спрашивать пришлось туда же, в район сердца.

   - А почему… тогда… ты не попросил у меня номер телефона?

   - А сам не знаю, почему, - шумно выдохнул Саша. – Вот сколько себя спрашивал – не поверишь, не мог объяснить. Хотел ведь. И… черт его знает… А потом у Генки спрашивал – а он… не дал.

   Вот тут Саня все же смогла преодолеть давление его рук и поднять голову:

   - Спрашивал? И ты тоже?!

   - И ты? – у него совершенно ошалевшая улыбка. И куда делись неуступчивые складки в уголках губ. И куда исчезли тени под глазами?

   - Что он тебе сказал?!

   - Что… что ты слишком хороша для такого потрёпанного жизнью типа как я.

   - Болван!

   - Зато я хорошо делаю куни.

   - Я не про тебя! – Саня одновременно смеется и заливается горячим румянцем.

   - А тебе он что сказал про меня?

   - Неважно, - бормочет Саня.

   - Ну а раз неважно… - куртка остается висеть на вешалке, чай – стыть в чашках, а курабье бакинское остается нетронутым до поры на тарелке. Пока хозяин квартиры и его гостья жадно целуются в прихожей.

***

Если бы он знал, что она приедет, он бы устроил накануне генеральную уборку. Если бы он знал… Если бы он мог предположить…

   Но к беспочвенным фантазиям Александр Оболенский никогда не был склонен. Наверное, именно поэтому его тогда так шибануло – в «Лосиной гриве». Пятнадцать лет ухнувшего в унитаз полгода назад брака не подготовили его к… такому.

   К обнаженной девушке в горячей купели на заднем дворе гостиничного корпуса. Как он тогда не споткнулся, не упал, как говорить смог – непонятно. Потому что когда ты сбегаешь из города к хорошему другу – сбегаешь в попытке сбежать от себя, от своей, покатившейся под откос жизни, от своих сомнений, от пустоты – то последнее, что ты рассчитываешь увидеть – вот это.

   Вот ЭТО.

   Под шатром темного с россыпью звёзд неба, в воде, от которой поднимался пар, сидела девушка. И выглядела она так, будто мира вокруг – с сотовой связью, выхлопными газами, трансокеанскими перелетами и социальными сетями – не существовало. Пепельные волосы, потемневшие у кончиков, широко распахнутые голубые глаза, как резцом изваянные плечи. Идеальной формы и грудь и соски, аккурат над верхним краем бочки.

   И голос. У нее он хрипловатый и… и… Саша чувствовал себя в тот момент идиотом. Полным идиотом. Полнейшим идиотом с эрекцией.

   Впервые за почти год он почувствовала ЧТО-ТО. Что-то, отличное от тоски и безысходности.

   И это было только начало.

   Кто бы ему сказал, что голая дева в бочке с горячей водой под звёздным небом – это только начало….

   Когда она взлетела на бортик бочки и развела ноги – вот тут наступил полный…

   Полнейший Сашкин личный Апофегей.

   Пятнадцать лет он был женат на одной женщине. Он был верен ей. Более того, он вообще не знал других женщин, они были друг у друга первыми, Ира была его единственной женщиной. Он думал – единственной на всю жизнь, и был не против этого. Да мало ли что он думал…

   В общем, жизнь его к такому не готовила. К тому, что прекрасная обнаженная девушка вынырнет перед ним из купели с горячей водой. И раздвинет ноги.

   Он же женатый мужик. Пусть и с приставкой «экс». Но женщину он видел.

   А получается, что нет.

   Такой красивой – никогда. Ира, прости. И чтобы ноги раздвинула и можно вот так посмотреть в женское естество – никогда.

   А там так красиво… что просто вышибает дух. По крайней мере, Саше в тот момент отшибло все. Кроме простейших животных инстинктов. И как он не снасильничал над ней прямо там, под звёздным небом – это вопрос вопросов.

   Но удержаться – сил не было. Да и желания не было. Точнее как раз желание было. Да это даже желанием назвать был нельзя. Какая-то дикая первобытная жажда, горячая и всепоглощающая, как лесной пожар. В котором сгорает все. Саша и предположить не мог, что способен на такой пожар.

   И все потому, что она была рядом. Совсем другая. Словно… Нет, слов не находилось.

   Он был женат пятнадцать лет. Он и предположить не мог, что женщина может быть… такой.

   Не такой, как он привык. По молодости у них с Ирой было еще кое-как. Хотя Саше было постоянно мало. И хотелось большего – и чаще, и чтобы она отдавалась, а не терпела. Думал, он что-то не так делает, старался. Прелюдии по полчаса, его вопросы: «Тебе так хорошо?», « А тут приятно?», «А как надо?». Иногда Александру казалось, что ее оргазм нужен ему больше, чем Ире. Кончала она только от языка, да и то не каждый раз. А чаще всего сердито отпихивала со словами – «Все, я больше не хочу. Давай побыстрее». И давал побыстрее, потому что хотелось же все равно. А потом беременность, родился сын, и все стало еще сложнее. То ей больно. То грудь ноет. Терпел. Но даже когда сын подрос, и уже не должно быть ни «больно», ни «ноет» – радость в интимную жизнь так и не вернулась. Даже та небольшая, что была до Ириной беременности. Ну и ладно. Не сексом единым жив человек, в конце концов. У них семья, дом построили, у Саши работа ладится, сын подрастает и радует. А что до того, что секс раз в месяц и это реально похоже на супружеский долг – однообразно и в виде одолжения…. Ну, не может быть все хорошо в жизни.

   Оказалось, что и не было все хорошо, и образцовый брак треснул. Без предупреждения, внезапно. И потонул, как «Титаник».

   А спустя десять месяцев после того разговора, когда жена ему сообщила, что все не так, как он себе представлял - так вот, спустя десять месяцев после этого разговора и спустя полгода после получения документов о разводе Александр Оболенский наконец изменил жене. И как изменил…

   Тридцать пять лет ему уже стукнуло. Пятнадцать лет женат был. И не представлял, что близость с женщиной бывает такой. Обжигающей, сладострастной, сбивающей дыхание. И что женщина может быть такой.

   Красивой. Жаркой. Готовой. Желающей близости. Он не мог описать одним словом – какой. Когда она ластится и тянется к твоим рукам. Когда сама целует. Когда дрожит и стонет от твоих прикосновений. Когда хочет тебя и не стесняется показать. Да какое там стесняется…

   Когда она сама насаживалась на его пальцы, а он заворожённо смотрел. Как это все происходит. И поверить не мог, что так бывает в жизни. Что сама… и так кайфует… только от рук… а если…

   Этих «а если…» потом за два набралось столько, что… Саше казалось, что он за все пятнадцать лет семейной жизни не получал столько наслаждения, сколько за эти два дня. Да что там говорить… Александру Оболенскому впервые в жизни сделали минет. И это было такое запредельное наслаждение – смотреть на нее, на коленях, ее губы, собственная плоть, и ты просто стоишь и смотришь. Как это все происходит. И откуда-то дурацкая мысль – так не бывает. Не бывает такого наслаждения. А оно все накатывает и накатывает на тебя, опровергая твои трусливые мысли. И мало ее рта, мало ее коленопреклонения, и хочется взять быстро, сильно и слышать хриплые стоны, и чтобы ногти ее впивались тебе в плечи, спину и ягодицы. И кончить вместе.

   Такое, оказывается, тоже бывает.

   И чего только не бывает. Бывает девушка сверху – и тут просто глаза можно сломать - пока пялишься на такую красоту. И бывает сзади, оказывается – и можно волосы на кулак намотать безо всяких возражений с ее стороны. И у камина ее разложить на диванчике и вылизать всю – так тоже бывает.

   В общем, за эти два дня Сашка Оболенский узнал о сексе столько, сколько не знал за всю свою жизнь.

   И не только секс был умопомрачительный. Уютная она. Уютная, чтобы просто сидеть вместе и молчать. Что было совершенно странно для людей, которые познакомились вот совсем недавно. И большую часть времени провели, занимаясь сексом. Но вот поди ж ты…

   Как все испортилось – Саша так и не смог понять. Началось все, кажется, с того момента, когда они подошли к ее машине. Хорошая у нее машина, недешёвая. Нет, у Сашки была лучше, но он ее оставил Ире. А теперь он оказался в положении пассажира, и это почему-то кольнуло. А потом звонок Генки и что-то в ее тоне… кольнуло еще раз – а что за отношения у Сани с Брауном? Дальше – больше. Водит она хорошо, но слишком агрессивно. Для женщины - слишком агрессивно. Но сказать так и не решился ничего, чувствуя пятой точкой, что нарвётся на отповедь. И это только добавляло мрачности. Слишком красивая. Слишком уверенная в себе. Слишком… В Александре Егоровой было всего слишком. Слишком для тридцатипятилетнего разведенного мужика. На хрен ему такие приключения.

***

Он потом и в самом деле не мог себе объяснить, какое помрачнение рассудка на него напало. Реально кровоснабжение головы нарушилось от двухдневного секс-марафона. Но именно этот марафон не давал покоя. Как же хотелось повторить. Десять месяцев на сухом пайке вдруг резко дали о себе знать. И теперь Сашке хотелось секса. Но не любого. А вот с этой девушкой с пепельными волосами, голубыми глазами, обалденной фигурой и фантастической реакцией на ласку.

   Ответ Брауна на просьбу удивил, даже насторожил. Но упрямое желание найти девушку это только подстегнуло.

   Он нашел ее профиль в соцсетях. Выдохнул – никаких фото с утиными губами и в трусах перед зеркалом. Посты либо про работу, либо про спорт. Но даже под ними – особенно где Саня в спортивной форме - нет-нет да попадались комментарии от мужиков с комплиментами разной степени скабрезности. Сашка скрипнул зубами. Но написать ей не решился. Даже подписаться не решился. Просто молча наблюдал. Правда, большой активности в ее страничках не наблюдалось. И тут она сама… А он после тяжёлого рабочего дня… водка эта для квадрокоптера… в квартире бардак… Саня сердитая, красивая и сердитая… и…

   И все переломилось в один миг. И вот он ее уже целует. Она его целует. Они целуют друг друга и тонут. И плевать на все. И сомнения прочь.

***

- Сашка… - она цепляется за его плечи, словно боится упасть, утонуть, потерять. – Сашка…

   - Давай, моя маленькая, давай, как в прошлый раз, сама на мои пальцы, это так красиво…

   Ответить она уже не может, а только выполняет его просьбу. А у него стучит в голове, не прекращая, отбойный молоток. Это бьется кровь, бьется везде – стучит в висках, долбит в пах, колет в пальцах, на которые нанизывается влажная женская плоть. А он смотрит – насмотреться не может. Даже не предполагал, что это так красиво. Что это так гипнотически завораживающе – смотреть, как женщина неприкрыто получает удовольствие от твоего тела. Пусть и от пальцев. Это только пока.

   А потом… потом взять хочет просто смертельно, но презервативов в его доме не водится. И стон разочарования почти рыком, потому что хочет ее так, как никогда никого не хотел.

   - Что, Сашенька, что? – она обхватывает его лицо ладонями, заглядывает в него затуманенными еще после оргазма глазами. – Что?

   Он может выдать только одно слово, оно не слишком приличное, но короче приличного «презерватив», а длинно говорить не получается.

   - В рюкзаке, во внутреннем кармашке… - шепчет на выдохе она.

   Умница... Какая же умница! Теперь его очередь мчаться за средствами контрацепции. Но он управился очень быстро, гораздо быстрее Сани в прошлый раз.

   Немного остыл. Смог не наброситься. Смог прижать. Впитывая ее теплоту и гладкость.

   - Как ты хочешь? – шалея от запаха ее волос и кожи.

   - Первый раз – ты сверху. Второй – я сверху. Потом ты сзади. Потом…

   - Потом?! – никогда бы не подумал, что будет смеяться. Такое возбуждение – и смех.

   - Не сдюжишь три раза?

   - Допросишься… - опрокидывая и беря. – Так и быть, первые три раза – как хочешь ты. А потом командовать парадом буду я.

   - Договорились… - со стоном выдыхает она. – Ах, Сашенька, как же хорош-ш-шо…

   Хорошо – это не то слово!

***

После трех раз они решили все же поесть.

   - Пельмени будешь?

   Саня наморщила нос.

   - Ну нет у меня разносолов, - виновато вздохнул Александр.

   Она оттерла его от холодильника и провела инспекцию. Тоже вздохнула.

   - Магазин рядом с домом есть?

   - Да, в этом же доме, со стороны улицы.

   - Слушай, сходи, купи фарш. И овощей на салат.

   Сашка шел в магазин и удивлялся тому, как правильно себя при этом чувствовал. Правильно и… хорошо. Да нет, какое хорошо. Зашибись как себя чувствовал.

***

В принципе, Саня была не привередлива в еде. Могла и пельмени магазинные поесть. Но откуда-то взялась и крепла с каждой секундой потребность накормить Сашку нормальной едой. Она не могла понять причины этого. Но почему-то эта не слишком чистая квартира и пустой холодильник вызывали острое чувство жалости. Такое для нее новое, что как с ним справляться, Саня не знала.

   Пока Саша ходил в магазин, она привела в порядок кровать, застелила пледом. На заваленном столе и в самом деле лежал разобранный квадрокоптер и паяльная станция. И Саня тихонько выдохнула. Значит, сказал правду про водку. Саша не производил впечатления пьющего человека, но слова Брауна были правдой, Саня в этом не сомневалась. Щелкнул замок, и она поспешно отступила от стола.

   Саша принес огромный пакет. Там были не только фарш и свежие овощи, но еще и теплый, одуряюще пахнущий багет, пачка творога, колбаса, сыр. И бутылка мартини.

   - Вдруг ты хочешь, - пожал плечами.

   - Не хочу, - ровно ответила Саня. – На тебе салат, на мне котлеты. Вперед, корнет.

   Он рассмеялся, убирая мартини в холодильник. Там эта бутылка и осталась на весь уик-энд.

***

После развода Александр Оболенский резко разлюбил выходные. Особенно субботы. Воскресенье часто бывало занято общением с сыном, а вот суббота… Поэтому и работал часто по субботам. Сначала, конечно, он по субботам пил. Бухал по-черному, если называть вещи своим именами. Прямо вот с вечера пятницы начинал, и всю субботу. Остановился в конце концов только ради сына – когда в одно из воскресений не смог встать и поехать с сыном в цирк, как обещал. После того - как отрезало. Но любить субботы он так и не стал. Старался заранее напридумывать себе дел на субботу, чтобы не оставаться одному. Одиночество его просто выкашивало.

   А теперь в его жизни случилась идеальная суббота. С утренним сексом - не просто сексом, с минетом! А потом Саша пожарил яичницу на двоих – уж что-что, а яичницу он умел готовить вкусную, как надо – с колбаской и помидоркой. Саня его кулинарию нахваливала, и очередь до бакинского курабье – очень вкусного, кстати! – тоже дошла. А потом Саша предложил своей гостье экскурсию.

   - Хочешь, город покажу?

   - Давай! - улыбнулась она.

   А дальше череда приятных сюрпризов продолжилась. Потому что Саня протянула ему ключи от автомобиля. Саша смотрел на ее протянутую ладонь с прямоугольником электронного ключа.

   - Доверяешь мне свою машину?

   - Ну ты же экскурсовод, - пожала плечами Саня. – Я уверена, ты отлично водишь машину.

   - Конечно! – самодовольно фыркнул Саша, открывая центральный замок.

***

- Давно хотел прокатиться на субаре, да все как-то случая не подворачивалось, - Саша наслаждается управлением машины. Господи, как давно он не сидел за рулем. Какой же это кайф…

   - Ну и как? – Саня в пассажирском кресле чувствует себя, судя по ее виду, вполне комфортно. – Как впечатления?

   Он плавно надавил на педаль газа. Восхищенно вздохнул.

   - Тачка - огонь.

   Около двух часов они катались по городу, потом рванули на выезд. В двадцати километрах от Белоярска раскинулся массив национального природного парка. Там и погуляли, и пообедали. И снова погуляли. На обратной дороге Саня уснула. А Саша ехал не торопясь. Наслаждался ощущением хорошей машины под своим управлением, приятной усталостью в ногах и таким забытым чувством довольства жизнью. Покосился на спящую девушку. Пусть отдыхает. У него большие планы на Саню на сегодняшний вечер. Еще бы придумать, что делать с завтрашним днем. Саша вздохнул и решил, что завтра видно будет. Утро вечера мудренее.

ГЛАВА 6. Здоровье-то у меня не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается.

Завтра началось тоже не с мыслей. А со сладкого утреннего неспешного секса. После которого думалось… Ну вообще не думалось. Сашка лежал на спине, перебирал мягкие шелковистые женские волосы и качественно тупил в потолок. И, кажется, улыбался. Но Саня вернула его на грешную землю. Девушка приподнялась на локте, дунула Саше в нос и поцеловала, когда он наморщился.

   - Я могу выехать в шесть, так что у нас есть еще полдня. Какие будут предложения, корнет Оболенский?

   Нега сползла с Саши. Он вздохнул. Саня его вздох интерпретировала по-своему.

   - Не нравится, что я называют тебя корнетом? Извини. Фамилия у тебя просто шикарная, так и просится подразниться.

   - Да не в фамилии дело, - еще раз вздохнул Александр. – Просто сегодня воскресенье.

   - Я об это догадываюсь, - Саня продолжала дурачиться. А Саша сказал как есть.

   - Я – воскресный папа.

   Улыбка медленно сползла с лица девушки. Она села, прижимая одеяло к груди. И заговорила совсем другим тоном, в котором не было и следа давешней игривости.

   - Да, конечно, я понимаю. Я тогда пойду собираться и… домой поеду.

   - Саня! – он тоже сел и притянул девушку к себе. Она не сопротивлялась. Но и не обнимала в ответ. Замерла в его руках. – Ну Санечка… - запустил пальцы в длинные спутанные, но все равно удивительно гладкие волосы. – Ну ты же понимаешь… не в тебе дело… я бы с удовольствием…

   - Я все понимаю, Саша, - она мягко высвободилась из его рук. – У меня родители были в разводе, я прекрасно понимаю, что такое воскресный папа. Я всегда очень ждала этих встреч. Так что… все в порядке.

   Она встала, все так же завернувшись в одеяло. А вчера утром без стеснения ходила нагая по его квартире. Такого тела, конечно, грех стесняться. А вот сейчас она вцепилась мертвой хваткой в край одеяла. И эта возникшая неловкость Саше ужасно не нравилась. Но как ее преодолеть – он не представлял. И подумать невозможно было, чтобы подвести сына. Но Саня… Ну как ее сейчас отпустить… И время тает…

   - У меня еще с прошлого раза бок не зажил, - неожиданно для себя буркнул Саша. Конечно, сейчас самое время жаловаться! – И сегодня опять - вторая серия.

   - Вторая серия чего? – Саня так и стояла, завернутая в одеяло. Как какая-то древнеримская статуя.

   - Сын у меня хоккеем бредит. Мечтать стать хоккеистом. А жена… бывшая… категорически против, говорит, что это очень опасный вид спорта. Боль там, травма.

   - Спорта без боли и травм не бывает, - фыркнула Саня и едва не обронила одеяло. – Даже шахматист может получить ферзя в нос или доской по голове.

   Саша рассмеялся. Санька все-таки прелесть. А потом посерьезнел, вспомнив о своих перспективах.

   - В общем, сын подбил меня ходить с ним на каток, втайне от матери.

   - Ну классно же! – одобрила Саня.

   - Угу, - хмуро кивнул Саша. – А я как корова на льду – отбил себе все в прошлый раз, что можно.

   - По-моему, ты преувеличиваешь, - Саня закинула угол одеяла на плечо – Ни одного синяка у тебя на теле я не заметила! – и тут же покраснела. Это ужасно мило – такая страстная – и умеет краснеть. А Саня спешно перевела тему. – Так ты что - не умеешь на коньках стоять?

   - Это бесовская выдумка, для инопланетян, у которых ноги как-то иначе устроены! А у меня обычные человеческие ноги. А лед скользкий.

   - Да что ты говоришь! – всплеснула руками Саня. И одеяло все-таки упало. И Саша все-таки вернул девушка на место – на кровать. Прижал к матрасу.

   - Смешно тебе, - напряжение между ними вдруг куда-то делось. Впрочем, ясно куда делось. В пах. – А ты сама-то умеешь?

   - Пф-ф-ф, - Саня закатила глаза, старательно игнорируя то, как Саша прижимается к ней. – Чего там уметь. Я даже беговыми могу!

   - Поехали с нами, - вдруг тихо произнес Саша. И как эта идея раньше ему в голову не пришла?!

   - Ты серьезно? – так же тихо спросила Саня. – Это же ваш… с сыном… день.

   Саша повернул голову и посмотрел на часы на стене.

   - У нас есть два часа. Из дома мы должны выйти через полтора. Так что давай не будем терять времени.

   Она с готовностью ответила на его поцелуй. Вот проблема и решилась – самым наилучшим образом. Утро действительно мудренее вечера.

***

Звонок Иры застал его, как только они отъехали от дома. Саша снова за рулем, и это ему очень нравится. А вот разговаривать с женой – бывшей! – поправил он себя - в присутствии другой девушки, с которой его связывают не пойми какие отношения – это не нравилось. Было непривычно. В жизни Александра всегда была только одна женщина. Он не знал, как правильно себя вести теперь. И ответил потому односложно.

   - Да?

   - Саш, ты скоро приедешь? – быстро отозвалась Ира.

   Он бросил взгляд на приборную панель. Несмотря на то, что вторая серия утреннего секса была еще слаще - и длиннее первой! – они выехали вовремя.

   - Буду в час на «Авангарде», как и договаривались.

   - Слушай, я Шурку на остановке оставила, он тебя подождет, а у меня дела.

   - Хорошо, - Саша растерялся. Он всю голову сломал, как бы так устроить, чтобы Ира с Саней не пересеклись. А Ира, оказывается, решила эту его проблему. Но…

   - Постарайся побыстрее, - так же торопливо произнесла Ира. – На улице прохладно, а Шурка в тонкой куртке.

   Саша представил, как его одиннадцатилетний сын там в минус двенадцать стоит на остановке в тонкой куртке.

   - А ты почему ему разрешила надеть тонкую куртку?

   - Ой, не включай супер-папу! Он нацепил тонкую куртку, которую ты ему подарил в сентябре. Подари сыну пуховик, раз такой умный.

   Так, он опять виноват. В последнее время он все время виноват. Будто это он, Саша, был инициатором всего этого.

   - Ладно, понял, пока.

   Телефон он убрал в карман, наверное, излишне резко. Потому что спустя несколько секунд молчания Саня спросила.

   - Все в порядке?

   - Да. Только нам надо поторопиться.

   - У этой машины спидометр размечен до двухсот двадцати, - Саня пожала плечами. - Дерзай.

   Александр хмыкнул. Досада куда-то делась.

***

- Вон он стоит, - Саша заглушил двигатель, приметив синюю куртку и полосатую шапку сына. – Ты со мной или в машине подождешь?

   - Пойду, - Саня открыла свою дверь. – Надоело сидеть.

   Она немного отстала, поэтому, когда девушка подошла, Саша уже успел наобниматься с сыном.

   - Привет! - радостно произнес сын, с любопытством глядя на подошедшую Саню, и протянул ей руку. – Я Саша.

   Коммуникабельность сына изумляла Сашу. В кого бы, спрашивается? Но Шурка никогда не боялся посторонних людей и легко шел на контакт, сам начинал разговор. Вот и сейчас…

   - Что ты врешь-то! - фыркнула Саня. – Это я – Саша!

   - Но меня так зовут, - растерянно произнёс Шурка. – Это мое имя.

   - Нет, - помотала головой Саня. – Это МОЕ имя!

   Шурка какое-то время разглядывал девушку. А потом широко улыбнулся щербатым ртом – в зубном ряду не доставало двух клыков.

   - Вообще-то, все называют меня Шурой.

   - А меня Саней, – девушка, наконец, пожала протянутую ладошку. – Приятно познакомиться.

   - И мне! – Шурка обернулся к отцу. – А папу все называют Сашей. Или Александром.

   - Я так и думала, - кивнула Саня. - Ну что. Поехали?

   - А ты с нами пойдешь на каток? – тут же заинтересовался Шура.

   - Ага. Если ты не против.

   - Неа, не против, - Шура поправил шапку. – А ты умеешь кататься на коньках?

   - Конечно! Кто же не умеет?

   - Папа, - сын обернулся к Саше, который шел рядом и с непонятными чувствами прислушивался к оживлённому диалогу.

   - Ну, папа твой вообще уникальный человек.

   Шура нахмурился, переваривая эту мысль. И снова вернулся к тому, что его интересовало.

   - А ты хорошо катаешься?

   - Ну… - Саня потерла лоб и тоже поправила шапку – практически Шуркиным жестом. – Беговыми могу, ласточку. И даже пистолетик.

   - Ух ты! Научишь?!

   - Давай, садись в машину, - перевал Саша этот животрепещущий диалог. И поймал себя на том, что улыбается. Он не то чтобы волновался, как сложится общение Сани и Шуры – сын все-таки был лёгким в общении. Но действительность превзошла все ожидания.

   - О, пап, у тебя новая машина?! - Шурка с восторгом смотрел на синий кроссовер. – Классная. Гораздо круче «бэхи»!

   - Молодой человек, садись в машину, у тебя уже нос красный. И это машина Сани.

   Теперь взгляд, которым сын одарил Саню, был полон настоящего неподдельного восхищения.

   Да, это девушка умеет восхищать.

***

В салоне Шурка тут же принялся экзаменовать Саню на предмет хоккея. И нашел в ней благодарного собеседника.

   - А я так хочу научиться. А мама не хочет отдавать меня в секцию - говорит, что будет больно. И травмы. А ты как думаешь, Сань?

   - Я думаю, что мама твоя права. Спорт - это на самом деле боль и травмы.

   - Вот прямо обязательно? – недоверчиво переспросил сын. – Ты сама каким-то спортом занималась?

   Саша кашлянул. Он вспомнил про троекратно чемпионство и «Айрон мэн». Саня покосилась на него и не торопилась с ответом.

   - Саня занималась триатлоном, - ответил за девушку Саша. – И даже имеет чемпионское звание.

   - А что такое триатлон? – тут же навострил уши сын. Всё в спорте, что не касалась хоккея, его мало интересовало. Но не теперь.

   Саня еще раз покосилась на Сашу и непонятно чему улыбнулась. И ответила уже сама.

   - Триатлон – это троеборье. Соревнование на скорость сразу по трем видам спорта – бег, плаванье, велосипед.

   - Ух ты, круто! – выдохнул Шурка. – Ты прямо чемпионка, да? Настоящая?

   - Чемпионка Сибири, - улыбнулась Саня. – И поэтому скажу тебе, Шура, как есть. Было все – и травмы, и боль, и тренировки по два раза в день семь раз в неделю. Ты к этому готов?

   - Да, - ответил сын. Но энтузиазма в его голосе заметно поубавилось.

   - Ты только на словах готов – или прямо по-настоящему готов ковать спортивный характер? И не ныть, что этот суп я не буду, я лучше чипсов поем, уроки я потом сделаю, сейчас лучше в приставку поиграю, кровать потом заправлю, и вообще, зачем ее убирать, если вечером в нее ложиться?

   Пришла очередь Саши удивленно коситься на девушку. Вон как она умеет, оказывается.

   - А это-то тут при чем? – насупился Шурка. - При чем тут уроки и хоккей? И я знаю, что чипсы вредные.

   - При том, что спорта без дисциплины не бывает.

   Шурка сопел и молчал. Но чемпион Сибири его, видимо, сильно впечатлил.

   - Я готов. Правда, готов. Соблюдать... дисциплину.

   - Значит, хоккей тебя дождётся, - улыбнулась Саня. – Ты в каком амплуа хочешь играть?

   - Нападающим!

   - А я бы во вратари пошла, - пожала плечами Саня.

   Шурка несколько секунд переваривал эту информацию.

   - А почему? Ведь это же так круто – забивать шайбу… - начал он и замолчал.

   - Шайбу любой в команде может забить – и форвард, и защитник. И даже сам вратарь. А вот спасти свои ворота, спасти команду – это может только вратарь. Он в команде один. Это уникальный член команды. Самый крутой.

   Шурка замолчал. Он явно открыл для себя какие-то новые перспективы. Саша обернулся к Сане и улыбнулся ей. С его точки зрения, вратарь хорош еще и тем, что в потасовках он все же принимает участие меньше всего. По крайней мере, Саше так казалось. Девушка улыбнулась ему и решила добить Шурку.

   - А еще Доминатор был вратарем.

   - А… эээ..? - замычал Шурка.

   - Ты не знаешь, кто такой Доминатор?

   - Неа.

   - Я тоже не знаю, - честно сознался Саша, въезжая на парковку спортивного комплекса.

   - Доминик Гашек, он же Доминатор! – фыркнула Саня, отстёгивая ремень. – Поисковик вам в помощь!

***

- Слушай, вон та блондиночка, в красненькой куртке, глянь, а? Какие ножки. Я бы вдул.

   Саша резко обернулся. Сзади него, чуть выше, сидела пара великовозрастных балбесов, смотрели на лед и говорили… явно о Сане. Когда Саша обернулся, они замолчали. Один из них начал:

   - Мужик, ты чего… - но второй оказался сообразительней. И пихнул в бок первого.

   - Извините, это ваша… ну… да, понятно… а мы ничего такого…

   Они поспешно собрались и пересели в сторону и на два ряда выше. И принялись обсуждать, судя по лицам, его и Саню. Саша сердито отвернулся к ледовой площадке. И тут же начал улыбаться, едва поймал взглядом красную куртку. И синюю рядом с ней.

   С одной стороны, Саша был очень рад. Что не он корчится сейчас на льду, рискуя каждую секунду отбить себе что-нибудь. А сидит себе спокойно и любуется. Вот Саня сделала вид, что падает – и Шурка тут же принялся ее ловить. Вот они стоят обнявшись. Вот Саня едет на одной ноге, а Шура следом за ней, как будто страхует. Вот они за руки едут беговыми. Вот стоят у бортика, отдыхают, о чем-то разговаривают и смеются. Смотреть на это было очень приятно. Но при этом Саша чувствовал себя чуть ли не стариком на их фоне. А Саня казалось чуть ли не ровесницей Шурки. Он будто сидел и ждал с катка двоих детей. А ведь это не так. И эта девушка, что сейчас дурачится на льду - серьезный специалист в области спутникового интернета, у нее хорошая машина и спортивные достижения. И она невероятно прекрасна в постели. В постели с ним, с Сашей. Но сейчас, глядя на развлекающуюся на льду парочку, Саша не мог отделаться от чувства, что он выгуливает на катке двоих детей.

***

Шурка так вошел во вкус, что с катка они его еле увели. Пообедали в кафе. Причём Шурка, находясь явно под Саниным влиянием, не стал клянчить газировку, а смиренно попросил чай. От мороженого тоже отказался – но это скорее от того, что на льду они намерзлись.

   А потом стал закидывать шары на предмет пойти в кино. Но Саша заметил, как Саня периодически поглядывает на часы.

   - Так, Шурай, Саню нам надо отпустить.

   - Почему?! – на лице сына отразилось искреннее огорчение. Это же огорчение испытывал и Саша, но не считал правильным его демонстрировать. Сын уставился на Саню. – Тебя дома ждут? У тебя свои дети есть?

   Эта мысль неожиданно шибанула Сашу прямо в затылок. А если… это так? Что он знает о Сане? Совсем ничего…

   - У меня даже собаки нет, - рассмеялась Саня.

   - У меня тоже нет, - тут же отозвался Шурка. – А я так хотел. А у мамы аллергия. И у нас рыбки. А они скучные.

   - Сане надо ехать домой, - прервал Саша этот зоологический диспут. – А Саня живет в другом городе.

    - Правда?! – ахнул Шурка. – Значит, ты в следующее воскресенье не поедешь с нами на каток?!

   Саня беспомощно посмотрела на Сашу. Этот беспомощный взгляд так диссонировал с ней, такой уверенной. И при этом что-то сладко екнуло внутри.

   - Не знаю, - наконец произнесла Саня.

   - Ну ладно, - со вздохом принял неизбежное Шурка. - Тогда мы больше не будем тебя задерживать, да, пап?

   - Точно - кивнул Саша.

   - Давайте, я Шуру домой отвезу, - предложила Саня, и никто с ней спорить не стал, вот что удивительно. Единственное, что Саша снова сам сел за руль – так было проще, чем показывать дорогу.

***

- Я тебя подожду? - то ли сказала, то ли спросила Саня. Саша кивнул. Шурка полез обниматься к Сане, и от этого вдруг стало одновременно и горько, и хорошо. Кивнув Сане, Саша взял сына за руку, и они пошли к воротам.

   Это его дом. Дом, который он купил, который сам отделывал. Рядом с которым он сажал деревья, дом, в котором рос его сын. А теперь это - чужой дом. И к этой мысли Саша все еще не мог привыкнуть.

   - Мама, мы дома! – закричал Шурка, едва переступив порог. Спустя несколько секунд наверху лестницы показалась Ира и стала спускаться.

   - Как провёл время? – она взяла у Шурки куртку и повесила на крючок. – Не замерз?

   - Нет! Мы были на… - и тут же осекся. – В кино ходили. С папой и Саней.

   - С каким Саней?

   - Не с каким, а с какой! Саня – это девушка. Папина. Красивая.

   У Саши что-то екнуло на этих словах внутри. Ира медленно к нему повернулась. Шурка умчался по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньку.

   - Са-ня? – медленно повторила Ира. - Ты берешь на встречу с сыном какую-то шлюшку?

   Саша поначалу даже дар речи потерял. А потом почувствовал, как внутри закипает злость. Это было ново. После расставания с Ирой во время всех их встреч он чувствовал только ноющую тоску и боль. А сейчас…

   - С чего такие выводы, позволь спросить? Ты же не знаешь этого человека, даже не видела, - странно, но голос вопреки растущей волне злости звучал ровно.

   - Нормальная девушка не станет вмешиваться в отношения отца и сына! Ты отец, и должен проводить это время с сыном, а не с какой-то девкой!

   Злость не просто закипала. Она вдруг наполнила Сашу всего и уже грозила выплеснуться.

   - Скажи мне, Ира… - он начал медленно, глядя ей в глаза, - а вон там, у двери заднего входа – чьи стоят ботинки?

   - Где?! – она резко обернулась. А Саша сделал пару шагов ей за спину. Наклонился и взял в руки. Это не его ботинки, точно. У Саши сорок пятый, а эти сорок первый. И не Шурки – у Шурки нога еще детская.

   А ведь ему говорили знакомые… разные… несколько раз… что