Удар почтальона или любовь на пятом этаже. Яна Таар

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Вернулся однажды Никита домой и обнаружил новых соседей перед своей дверью. Сразу четверых. Причем первого отрекомендовали, как гениального химика, другая оказалась почти француженкой, третья откровенно бузила и норовила ввести в подъезде дедовщину, а четвертый, затюканный работой программист, мимоходом заявил, что в квартире Никиты – временной портал. Должно быть, сосед сошел с ума.

   Старых и новых жителей пятого этажа отнесло всего на несколько дней назад, но как же непросто выжить в прошлом. Ко всему прочему, любовь нагрянула нежданно…

ГЛАВА 1

Задница приближалась.

   Обтянутая блекло-фиолетовыми спортивными штанами, она поелозила тряпкой возле порога его квартиры, а после попятилась в сторону лестницы. Туда, где стоял он.

   Никита с детства ненавидел, когда его тетя мыла пол. Занимаясь этим, она становилась злой и громогласной. Цинковое ведро гремело, тряпка с чувством шмякалась в воду, брызги летели в стороны, а на детей орали: «Тут не стойте! Там не садитесь! Пошли вон! Как же вы все мне надоели!»

   Спрашивается, почему у этой фиолетовой нет швабры? С какой целью она моет пол руками? А-а, нет, вполне современная швабра стоит возле стеночки, но есть такие представительницы, которые по старинке, согнувшись в три погибели, будут с остервенением драить весь подъезд.

   Между тем фиолетовая попа доползла до лестницы и распрямилась, превратившись в высокую сероглазую девушку, чьи светлые волосы были собраны в две косы по-французски. Дальше он не стал рассматривать. Эта француженка совсем не походила на упомянутую тетю, с которой он давно не жил, к тому же в его квартире истерическим лаем заливался пятимесячный щенок.

   – Ой! – смутилась девица, пряча тряпку за спину. – Здрасьте… пожалуйста! Вы наш сосед?

   – Добрый вечер, – уронил Никита, осторожно протискиваясь между ведром и француженкой. Удавалось плохо. – Позволите?

   Его раздражала эта девица, были неинтересны ее вопросы, а из проклятых штанов хотелось соорудить фиолетовый флаг, схватить ружье и полезть на баррикаду. Чтобы драться.

   Она молча отступила, а он шагнул к двери.

   В этот момент проснулся его телефон, задрожав испуганным зверьком в кармане. Никита стал делать сразу четыре дела: доставать ключи, отвечать на звонок, поправлять сползающий с плеча мольберт в чехле и думать, откуда на его площадке взялась девица-поломойка. На этаже три квартиры: в одной живет он, во второй – Вениамин Духов или просто Дух, всем видом показывающий, что он крутой программист, а третья еще неделю назад пустовала.

   – Да, вернулся, – ответил Никита в телефон, прислушиваясь к наступившей тишине. – Думаю, с ним все в порядке.

   Медленно и осторожно приоткрыл дверь. В щели появился черный нос, а следом туда протиснулась собачья мордочка с блестящими пуговками глаз. По мере расширения проема в подъезд настойчиво пробирался щенок черно-коричневого окраса. Будущий защитник-ротвейлер приподнял лапу, желая выскочить на мокрый резиновый коврик.

   – Малевич, место! – скомандовал Никита. – Сидеть!

   Прикрывая выход, неловко задел мольбертом за косяк, отчего тот свалился с плеча и с глухим стуком приземлился на мокрый пол.

   Когда он склонился над упавшим мольбертом, на противоположной стороне с грохотом распахнулась входная дверь, после чего из полутемной прихожей внезапно вылетела мужская кроссовка и ударила Никиту по козырьку бордовой бейсболки. От неожиданности он выронил телефон, а бесхозная кепка приземлилась возле фиолетовых штанов.

   – Глаза разуй и на меня погляди, Дух дремучий! – проорал женский голос, после чего затопали ноги.

   Никита так и сел на мольберт, глядя как из квартиры соседа по очереди выскакивают Дух и… та девица, что мыла пол.

   Он растерянно поморгал. Нет, фиолетовые штаны по-прежнему стояли возле лестницы, а на площадку выскочила точная копия поломойки. Почти точная: такая же глазастая и худая, но в клоунских штанах! Правая половина необычных спортивок была бежевой, а левая – цвета пыльной розы. И эта вторая девица упаковала грудь в бежевую толстовку, обычность которой сглаживало впечатление от чересчур оригинальных штанов.

   – Супер, – пробормотал Никита, скользя взглядом снизу вверх.

   Правду сказать, французские косы девицы под номером два слегка растрепались, а левый глаз прикрывала длинная розовая прядь. Обе девицы были похожи и не похожи одновременно.

   Сосед, которого сейчас обозвали Духом дремучим, испуганно убегал от сердитой розоволосой, причем прыгал-ковылял по свежевымытому полу в одной кроссовке. Судя по нахмуренному лбу и губам, сжатым в тонкую полоску, клоунесса злилась. Выхвати она тряпку у фиолетовых штанов и начни мыть пол, Никита бы не удивился. Типичная представительница того злобного горластого племени.

   От удара в упавшем телефоне Никиты включилась громкая связь, и взволнованный женский голос вопрошал на весь подъезд:

   – Никита? Никитушка! Сынок!

   Художественную композицию «про сбитого летчика» завершило белое перо, взявшееся неизвестно откуда и спланировавшее на его длинную челку, выстриженную и зачесанную в английском стиле андеркат.

   – Жесть! – фыркнула розоволосая. – Я ангела сбила. Сынок, ответь маме.

   Никита потирал лоб и тянулся к телефону. В зависимости от ситуации он всегда выбирал в одежде либо всеми одобряемую классику, либо элегантную небрежность кэжуала. Сейчас ситуация была комичной, он – нелеп и никакая повседневность или стильность в одежде положение вещей не исправит. Никому не нравится быть смешным в момент знакомства.

   Прихромал Дух, поднял отлетевший кроссовок и телефон, после чего вручил гаджет озадаченному соседу.

   – Смотри, что наделала, – обратились фиолетовые штаны к розовым волосам.

   – Я в этого целилась, – клоунесса подтолкнула плечом босого страдальца, что неловко прыгал на одной ноге, пытаясь обуть кроссовок.

   Дух не удержал равновесия и с кряхтением присел на мольберт рядом с Никитой.

   – Откуда же я знала, что попаду, – не признавала вину девица, прижимая к груди ноутбук.

   – Женька, отдай ноут по-хорошему, – вздохнул Веник, обращаясь к розоволосой.

   Никита повел пальцами по экрану, поднес телефон к уху и буркнул:

   – Перезвоню. Нормально все.

   Он отключил гаджет и повертел головой в поисках улетевшей кепки.

   – Простите нас, пожалуйста! – каялись фиолетовые штаны, поднимая бордовую бейсболку. – Здесь Аркаша споткнулся и разбил горшок с пальмой, пришлось убирать землю и мыть площадку.

   Она показывала на мокрый пол.

   – Все окей, – сказал Никита, натягивая бейсболку задом наперед.

   Непослушная челка нашла выход и встала дыбом, демонстрируя всеобщую солидарность с уничтожителем горшков.

   «Долой домашние пальмы! Долой всех фиолетовых и розовых!»

   – Кто такой Аркаша? – спросил хозяин мятежной челки.

   Девица в фиолетовых штанах с готовностью вытянула руку к третьей двери, той самой, где раньше никто не жил.

   Никита даже не успел привычно удивиться, как запертая дверь с грохотом распахнулась и на площадку вылетела миниатюрная дамочка со слезинками-жемчужинами на темных ресницах и нежных щеках. Ее африканские кудри парили спиралями в воздухе, высокая грудь взволнованно вздымалась, целомудренно прикрытая отворотами кожаной косухи, а воздушный подол шелкового платья играл воланами над круглыми белыми коленками.

   – Держись, Аркаша, я сейчас! – на бегу выкрикнула дамочка.

   – Что случилась? – спросили клоунские штаны, которые и намеревались обогнуть белые коленки.

   Именно на таком уровне следил за событиями сидящий на мольберте Никита.

   – Аркаша обжегся паром! Он чайник выключал.

   – Ох, ты ж, – с непонятным сарказмом отозвалась Женька. – Хочешь, я его вылечу? Быстро. Сейчас только схожу за…

   Последние слова донеслись из глубин квартиры.

   – Вылечи, Женечка! – Коленки задержались возле фиолетовых штанов, но ненадолго. – Спасибо тебе, Лера, что убрала осколки и землю. Его ни на минуту нельзя оставить одного! Талантище, гений, но в быту – маленький ребенок. Пальму не донес, тарелку из маминого сервиза разбил, чайник не смог нормально выключить, поэтому… развожусь!

   Последнее слово адресовалось новенькому парню, который удосужился оторвать взор от мелькающих коленок и перевести взгляд на бюст прекрасной дамы. «Новенький» озадаченно поправил бейсболку, не в силах понять, для чего ему знания про будущий развод незнакомой семейной пары.

   – Никита, – представился на всякий случай.

   – Эльвира, – улыбнулась соседка, скромно опуская ресницы и демонстрируя симпатичные ямочки на щеках. – Можно, просто Эля.

   Лера-фиолетовые штаны громыхнула ведром, подхватила швабру и понесла рабочий инвентарь в квартиру. На пороге она столкнулась с сестрой, в руках которой плясал бело-оранжевый баллончик с лечебной пеной. Баллончик был мгновенно захвачен разводящейся Эльвирой, а на площадке, между тем, появился еще один фигурант. Потряхивая покрасневшей рукой, на пороге воздвигся виновник сегодняшнего спектакля, умница и гений в одном флаконе. Аркаша, подобно красавице-жене, был черноволос и кудряв, сутулился, носил очки и выглядел по-детски рассеянным.

   – Элечка, рука болит, – напомнил он, отыскав в столпотворении жену.

   Супруга схватилась за сердце, закатила глаза и поспешила с лекарством в квартиру.

   – Сильно болит, – успел пожаловаться Аркаша всем соседям, прежде чем Эля затолкала «дитя науки» назад в прихожую и захлопнула дверь.

   Оставшись вчетвером, они еще некоторое время слушали жалобы гения и увещевания Эли. Потом семейная пара удалилась вглубь квартиры, где, вероятно, и был проведен сеанс исцеления обожженной руки.

   Спустя пару минут Женьке показалось, что она чересчур мало знает о подозрительном соседе. Девица небрежно постучала кроссовкой по брезентовому чехлу.

   – Мольберт?

   И отмахнулась от вялых поползновений Духа дремучего забрать ноутбук.

   – Мольберт, – подтвердил Никита.

   – Хм-м, еще один художник. Что ты здесь делаешь, художник?

   – Живу.

   Щенку внезапно не понравился повышенный тон, взятый бесцеремонной Женькой. Он тихонько заскулил, отбежал вглубь коридора и сотворил там квадратную лужицу.

   – Собачку напугали, – огорчилась Лера. – Извините нас.

   Ей было совестно.

   «Вот вернулся парень домой. И что он увидел? На этаж въехали шумные и недружелюбные люди: пальму разбили, землю раскидали, по лбу ударили, маленькую собачку и ту обидели.

   Никита поглядел на щенка и заулыбался.

   – Поздно. Малевич уже нарисовал квадрат.

   «Художник» стоял возле фигурной лужицы, мотал хвостиком и виновато повизгивал. Никита заносил мольберт в коридоре, где его и догнала претензия вредной Женьки:

   – Год назад в этой квартире бабуля жила. Куда она делась?

   По всей видимости, заезжая девица подозревала мужской род в обмане, нечестных деяниях и прочей подлой гнуси. Дух дремучий закатил глаза и послал Никите вдогонку:

   – Эй, куда бабулю дел? Жила тут до тебя.

   Лера подхватила веник с совком и этим нехитрым скарбом умудрилась затолкать бесцеремонную сестрицу в коридор, аккуратно прикрыв за собой двери.

   – Женя, ты не кричи, – расслышал Никита спокойные увещевания, – неудобно перед человеком.

   Дух, напротив, остался на площадке.

   – Видел? – шагнул он в квартиру соседа и протянул руку, чтобы нормально поздороваться. – Та, что мыла пол в подъезде, это Лера. А стропила с тить… – обвел грудь, – ее сестра Женька. Из Москвы сюда в отпуск приехали на недельку или две. – Он задумался. – Не знаю на сколько. Хозяйка привезла. Сказала, мол, близняшки – ее родственницы. Когда хотят, тогда и приезжают. Бро, ну за что мне это? Нет, Лера – нормальная девчонка, спокойная и говорит мало, даже на скрипке играет. Но вторая! Веришь, ее сестрица ждет-не дождется моей смерти. Только выйду на кухню, чтобы чайник поставить, а она меня сразу Духом дремучим обзывает и в ад посылает.

   Никита едва успел пожать протянутую руку и пробормотать «все там будем», как из квартиры напротив выскочила Женька с трофейным ноутбуком, и запрыгала вниз по ступенькам. За ее спиной раскачивался набитый рюкзак.

   – Сто-ой! – заорал Дух дремучий и рванул следом, но запутался в волочащихся шнурках.

   Ему только и оставалось, что перегнуться через перила, и надрываться вслед затихающим шагам:

   – Женька, отдай ноутбук! Достала, а-а!

   Он очень увлекся, бичуя врага словесно, и полетел бы следом за похитительницей ноутбуков, если бы Никита не придержал его за болтающиеся ноги.

   Дух кое-как разогнулся, похлопал длинными ресницами, играющие тенями на белой коже и взволнованно поправил тоненькую рыжеватую косичку, которая была естественным продолжением его замысловатой стрижки. Никита бы не удивился, если бы и эту косу заплели по-французски. Голубоглазый и рыжий Дух дремучий был утонченно красив. Наверное, Женька элементарно влюбилась в соседа по квартире.

   – Представляешь, забрала, – продолжал сокрушаться Дух. – Я только нашел решение. Мой код будет логичным и понятным, – встряхнулся, горестно скривился. – Сказала, что отдаст ноут в «Харди», несла пургу про здоровый образ жизни и всякое такое.

   – What is «Hardy»? – поинтересовался Никита, автоматом переходя на английский.

   – А-а, спортивный клуб. Слушай, она совсем свихнулась на спорте. Кодеров не уважает, гнобит. Хорошо тебе, ты – художник.

   Никита в пятый раз за вечер удивился, даже поправил картину на стене. Висит раздражающе косо. Привычно окинул взглядом прихожую: вешалка, зеркало, тумба для обуви… криво стоит. Что за чудеса? Он прошел в кухню, а следом за ним поплелся Дух. По дороге наступил на развязанные шнурки, споткнулся и врезался лбом в холодильник. Не придумав ничего умнее, распахнул дверцу и достал с полки початую бутылку водки. Приложил ко лбу.

   – Зачем тебе водка? – пробубнил он, оборачиваясь к хозяину.

   – Выпить хочешь?

   – С ума сошел! У меня завал с работой. Форс-мажор.

   Дух поставил бутылку на подоконник и провел пальцами по белому пластику. По ходу дела зацепил пачку корреспонденции, что скопилась в углу, и сыграл собачий вальс, с упоением отстукивая каждую ноту. Еще через минуту он уже выстраивал на подоконнике художественную композицию: бутылка водки, две стеклянные стопки, одну из которых живописно уронил на бок и давнишняя банка с селедкой. Никита всякий раз забывал выкинуть ее из холодильника.

   – Хлеб нарежь на газетку, вот сюда, и будет тебе натюрморт в стиле э-э… позднего Ренессанса.

   – Угу. Петров-Водкин расплачется. При чем здесь Ренессанс?

   – А где же бабуля? – тосковал сосед, выходя из кухни.

   – Бабуля переехала жить в апартаменты родной сестры.

   – А ты?

   – Что я? Предположим, я купил эту квартиру на зарплату художника.

   Дух не слушал, утопая в неожиданно возникших проблемах.

   – И спортивный костюм в стирке. Как я пойду? Не хочу идти!

   Никите показалось, что Дух вот-вот заплачет, такое горе выражали его несчастные глаза и согнутые плечи. Да, будет не лишним кодеру спину распрямить и бицепсы самую чуточку подкачать, хотя и так сойдет. Не права Женька. Что ж, футболка и кроссовки уже на хозяине.

   – У второй сестрицы спортивные штаны забери, фиолетовые, и в «Харди».

   Пусть француженка Лера лишится именных штанов. Веник обязательно забудет их в клубе и больше никто и никогда не увидит их выцветшей красоты. Он тоже.

   Будущий спортсмен вздыхал, согласно кивал и плелся за общественными штанами.

   – Аркадий и Эля квартиру купили? – поинтересовался Никита.

   – Говорят, что сняли. До сегодняшнего дня жили у чьих-то родителей. Но с момента переезда Эля приучает Аркашу к самостоятельности. Пока все плохо. Гений и хозяйство – вещи несовместимые.

   Никита прикрыл дверь за гостем и обернулся к Малевичу:

   – Что здесь творилось в мое отсутствие? На стены кидался и мебель двигал?

   Малевич виновато заскулил и запрыгал вокруг хозяина. Потом встал на задние лапы и умильно заглянул Никите в глаза.

   – Я тоже по тебе скучал, – улыбнулся тот и погладил щенка по голове.

   Они вдвоем прошли в комнату, причем Малевич рисовал восторженные петли вокруг хозяина, временами цепляясь лапами за стальную ногу компьютерного стула, задевая ребристый бок батареи, налетая на угол дивана. Сцену дружеского общения, примирения и вытирания лужи оборвал телефонный звонок.

   – Уже в квартире.

   Он включил громкую связь и оставил телефон на диване. Бесстрастно слушал голос, доносящийся из динамика, а сам ходил по комнате. Двигаясь, извлек из сумки ноутбук, компьютерную мышь, коврик, выложил богатство на стол. Глядя на провода и гаджеты, пробормотал:

   – Хорошо, что «ты художник». Просто супер! – И уточнил. – Это я не тебе. Никому. Сам себе. Соседи? Милые люди. Съезжаются, моют полы, кидаются кроссовками и разводятся.

   Он подошел к зеркалу и принялся рассматривать профиль. С правой стороны, возле выбритого виска, виднелся еле заметный шрам. А выше, на лбу, красовалась шишка.

   – …милые, говорю, люди. Чуть мозги не вышибли. Одна здесь люто ненавидит компьютерщиков, а я как раз ноутбук юзаю. Боюсь нечаянно упомянуть об этом. Да не издеваюсь я над тобой, просто…

   Он задрал голову и посмотрел на настенные часы. По форме и сути они совпадали с легендой о соседе-художнике: циферблат был вмонтирован в цветную палитру. Даже кисть сбоку цеплялась.

   – Давай ты мне завтра позвонишь.

ГЛАВА 2

На следующий день Никита и Малевич возвратились домой вечером. Такси остановилось возле подъезда, нарушив своим прибытием разморенное майским теплом сонное царство старого двора. Когда они бежали по ступенькам плохо освещенного лестничного пролета, Малевич предупреждающе зарычал, а его хозяин насторожился.

   На пятом этаже они увидели Леру. Точно Леру. Ни розовой пряди, ни клоунских штанов не наблюдалось. На молчаливой соседке болтались широкие джинсы, и стояла она возле своей квартиры, прислонившись спиной к двери. Одной рукой неловко придерживала уползающий скрипичный футляр, а пальцы другой привычно сжимали мобильник.

   Он охватил картинку в целом: ни ведра, ни тряпки, ни веника, как и распрекрасных штанов цвета африканской фиалки. И Никита проникся благодарностью к отзывчивой вселенной. Она все-таки слушает чужие просьбы.

   Малевич радостно загавкал у ног Леры.

   – Привет! – поздоровался Никита. – Малевич, рядом!

   Щенок послушался и, виновато поскуливая, вернулся к строгому хозяину.

   – Здравствуй, – ответила Лера, опуская телефон. – Вот ключи забыла. Ожидаю теперь…

   В это время ее строгий сосед открывал свою дверь, поэтому объяснялась она исключительно с джинсовой спиной. Ей почему-то казалось, что еще мгновенье и Никита, точно дикобраз, ощетинится длинными иглами, а минутой позже, подобно бобру, займется постройкой высокой плотины, которая разделит лестничную площадку на две равные части.

   «Это – мое личное пространство, и не вздумайте, а это – ваше, там и сидите».

   – Веник пошел в клуб? – спросил сосед, впуская Малевича в прихожую.

   – Женька увела.

   – Позвоните им. Пусть возвращаются.

   Лера помахала своим телефоном и поводила пальцем по экрану.

   – Звоню.

   В ответ грянула музыка в квартире. Милая песенка про обезьянок, очень подходящая Духу дремучему.

   – Он айфон дома оставил. И сестра не отвечает. Должно быть, телефон лежит в шкафчике.

   – А шкафчик в раздевалке, – сообразил сосед. – Тогда подождите у меня.

   Он спокойно распахнул дверь, но Лера замотала головой и даже схватилась за косяк, чуть не выронив при этом скрипку.

   – Спасибо э-э…?

   – Никита, – представился он.

   – Спасибо, Никита, но я здесь подожду. Извини…те.

   – Давай на «ты»? Ты все время просишь прощения, – серьезно пояснил он, включая свет в прихожей. – Сейчас я помою Малевича, он нашел на улицу грязную лужу, которую добросовестно исследовал, и подам тебе стакан воды.

   – По-соседски?

   – Исключительно.

   Лера засмеялась, наблюдая, как молниеносно захлопывается дверь: Малевич пустил побоку муштровку и вознамерился выскочить в подъезд, чтобы повторно поприветствовать соседку. Самое время размять отдохнувшие лапы и обнюхать кожаный футляр. Очень притягательная вещица эта ваша скрипка!

   Никита сидел на корточках и тщательно вытирал полотенцем Малевича. Щенок был неспокоен, повизгивал и торопился, будто опаздывал на важное дело. Хотя, да, еда для Малевича – дело чрезвычайно важное и волнительное. Голодному щенку не до головы и лап, с которых стекает вода. Давайте поскулим от огорчения. Никита потрепал Малевича за холку и пошел на кухню, чтобы исполнить священный долг хозяина: накормить подшефную животину.

   Пока щенок шуршал и хрустел сухарями, в восторге чихая в миску, Никита равнодушно листал книгу в мягкой обложке, которую Дух позабыл у него в позапрошлое воскресенье. Они еще тогда о женщинах разговаривали за чашкой пива. Дух был очень серьезен, подводил научную базу под общие тенденции современности и тряс этой наспех склеенной тонкой брошюрой. О, здесь даже пару предложений красным подчеркнуто – сосед серьезно подошел к вопросу. Что же, и они с Малевичем полезное почитают:

   – Первое, знакомиться с девушками надо везде: на улице, на автобусной остановке, в метро, на крыше дома.

   Никита хмыкнул, вспоминая про Леру за дверью:

   «В подъезде – просто спальный вариант».

   – Второе, установи зрительный контакт, улыбнись.

   «Установил и улыбнулся, как приказали».

   – Третье, не действуй по шаблону.

   Предложение было дважды подчеркнуто красным, потом фразу взяли в прямоугольную рамочку и возвели надстройку из кирпичиков, аккуратно раскрашенных в шахматном порядке. В этом месте Дух задумался о вечном.

   «Может и мне следует заняться работой, а не раздумывать над подчеркнутой ерундой».

   Малевич отлип от миски, сонно потянулся и нога за ногу поплелся в комнату: уютная корзинка, мягкая подстилка, глубокий сон. Поели, теперь можно и поспать.

   Лера стояла возле перил и печально таращилась вниз. Заканчивалась первая неделя их отдыха и спокойной ее не назовешь. Особенно последние три дня, которые были заполнены чужими ссорами, посторонними драками и семейными дрязгами, по большей части, тоже чужими.

   Дверь напротив распахнулась, и на пороге объявился Никита. Интересный парень: русоволосый, высокий, широких плеч разворот, вот только взгляд темно-серых глаз необычно холодный и внимательный. Смотрит, будто оценку ставит каждому твоему слову и движению. Какой-то он сложный для представителя художественной богемы.

   Между тем сосед вышел на лестничную площадку с табуреткой. Поставил ее на бетонный пол и заявил:

   – Не могу, – пробежал пальцами по воображаемой клавиатуре и тут же плавно изобразил движение кисти по холсту, – не могу рисовать спокойно, зная, что ты здесь мучаешься.

   Лера, которая уже больше часа отирала входную дверь, со вздохом облегчения уселась на табурет и вытянула усталые ноги.

   – О-у, спасибо огромное, – поблагодарила она на длинном выдохе. – Я еще пить хочу, потому что жарко. Где мой обещанный стакан воды?

   Никита засмеялся, холод и настороженность в его взгляде сменились теплотой и пониманием. Он скрылся за дверями, но спустя минуту вернулся с пластиковой бутылкой и двумя стаканами. Неоправданная суета с бутылкой закончилась бурным водопадом газированной воды, излившейся мимо стаканов. Второй вечер подряд все становилось мокрым: и лестничная площадка, и вещи, и обувь.

   – Сегодня моя очередь мыть полы? – спрашивал Никита у Леры. – Это наказание свыше?

   – Высохнет, – задыхалась смехом она, сидя на табурете.

   – Все равно не по-человечески, – каялся сосед.– Толком не напоил, облил, завис над душой.

   И ушел в квартиру. Лера с трудом выдержала пять секунд, а потом любопытство победило, и она переставила табурет ближе к дверям соседа. Никита не заставил себя ждать. Он по-простому вынес второй табурет и присел в полуметре от нее. Молча посидел, с умным видом изучая запертую дверь, а потом осторожно развернулся к Лере, которая с усилием подавила смешок.

   – Все равно чего-то не хватает, – признал он. – Стола?

   – Точно.

   Цирковое представление продолжалось. Спустя минуту Никита вернулся с журнальным столиком, причем в дверной проем этот некондиционный экземпляр не пролез. Пришлось маневрировать: в качестве задела выносить две передние ножки, потом выворачивать саму овальную столешницу и на заключительном этапе проталкивать две задние ножки. Волнующий эпизод с поворотными моментами. И вот стол втиснут между табуретами, на которых сусликами вытянулись два гостя.

   – Пустой стол, как пустое ведро, – к неудаче, – посетовал суслик, что сидел ближе к запертой двери, и снова убежал в квартиру.

   Лера сорвалась с насиженного табурета, но остановилась на чужом пороге, прислушиваясь к звуку зашумевшего электрического чайника. Намечалось очень странное застолье и ожидание приятно будоражило. Появился хозяин с необычной сахарницей, крышку которой украшала стеклянная бабочка. В другой руке он держал квадратную коробку с надписью «Пирог песочный со смородиной». Лера, верная сподвижница, перехватила атрибуты чайной церемонии на подходе. Минутой позже она приняла чашки, ложки, упаковку сливок и банку кофе. Пока расставляла, из квартиры выдвинулся Никита с двумя дополнительными табуретами, завершив удачную меблировку.

   – Кем работаешь? – спросил он у Леры, перекладывая скрипку на свободный табурет.

   На противоположное сиденье запрыгнул сонный Малевич. Щенок зевал, крутился вслед за хвостом и не мог придумать, как ему выспаться на жестком табурете.

   – Пишу диплом, пятый курс университета. Буду переводчиком.

   – А скрипка?

   – Моя. Училась когда-то в музыкальной школе. Тетушка инструмент сохранила.

   Они одновременно развернулись на щелчок отключившегося чайника. Пока Никита ходил на кухню, щенок, робко поглядывая на Леру, поставил лапу на стол. Она неодобрительно покачала головой.

   – Нет. Фу, место!

   Малевич виновато взвизгнул и плюхнулся толстой попой на табурет.

   – Пылесос, – пояснил вернувшийся Никита. – Может тайком пропылесосить обеденный стол.

   Щенок свернулся клубочком и обиженно прикрыл нос мохнатой лапой: «Попробовать еду не дает, спать не дает. Какой злой хозяин!»

   – Маленький еще. Сколько ему?

   Лера забрала чайник у Никиты, а тот, подобно фокуснику, извлек из-за спины высокую декоративную вазочку со стеклянной розой.

   – Оживим интерьер?

   И поставил украшение в центр стола.

   – Малевичу вчера пять месяцев исполнилось. Ветер свистит между ушами. В одно ухо влетает, из-под хвоста вылетает.

   Тот, что с ветром из-под хвоста, приподнял лапу и поглядел на хозяина виноватым коричневым глазом. Шумно засопел, потому что накрытый стол щенка очень интересовал, а исследовать вкусно пахнущее неизвестное не пускали. Мимо такого приключения его нос и хвост пролетают. Этим двоим хорошо!

   А Лера, между тем, разглядывала чашку. Цвет у нее был необычный, редкий оттенок кобальтово-синего, а рисунок – целая история про то, как люди с зонтиками идут под дождем по ночному городу. Она не выдержала и подтянула ближе чашку Никиты. Там снова лужи, дождь и едет трамвай.

   – Ты разрисовывал?

   Никита кивнул, но сам почему-то косился на ее ладони.

   – У тебя руки красивые. – Маленькая пауза. – Как художник говорю.

   Она засмущалась, помотала красивыми пальцами и спрятала руки под стол. Потом вытащила правую и схватилась за нож. Никита вопросительно приподнял бровь, и они одновременно рассмеялись.

   – Я могу разрезать пирог, – решительно заявила Лера.

   – Тремя линиями на восемь частей, – предложил коварный хозяин.

   И Лера зависла с ножом над пирогом. Потом сделала в воздухе воображаемые надрезы, попробовала уточнить:

   – Подожди. Двумя, на четыре. А тремя, на шесть?

   – На восемь, – не сдавался сотрапезник по чаепитию.

   Лера уже без смущения размахивала ножом над пирогом, причем негодование ее возрастало в геометрической прогрессии.

   – Трюк какой-то, – возмущалась она. – Это невозможно! Фокус, да?

   Никита с усмешкой протянул руку. Она послушно отдала нож. И тогда фокусник одним точным движением отделил верх пирога от низа.

   – Мы – хитрые художники-геометры…

   Следующими двумя взмахами он разрезал пирог крест-накрест по диагоналям.

   – …восхищаемся молодыми скрипачками…

   Положил Лере на тарелку треугольный кусок. Она со смехом протянула руку.

   – …как Репин восхищался Мусоргским.

   – Толкни меня, – заявил удивленный голос. – Я сплю и вижу странный сон.

   Лера не донесла пирог до рта, уронила на тарелку, а огорченный Никита обнаружил на лестнице новых действующих лиц. Следом за Женькой по ступенькам поднимался прихрамывающий Дух дремучий. Он перебирал перила обеими руками и, завидев соседа, жалобно охнул.

   – Жесть! – заявила «Лера под номером два», сдувая в сторону розовую прядь. – Слушай, сестра, я этого художника вижу второй раз в жизни, а ты с ним уже чай пьешь. В подъезде!

   – Жень, я и не заметила…

   – Меня Никитой зовут, – представился художник.

   – Никитос же, – бурчал Дух.

   – Никитос или дихлофос – мне все едино! – Вредина обращалась исключительно к заигравшейся сестрице. – Я бы еще час перед тобой стояла, и ты бы не заметила.

   Малевич, заслышав металлические нотки в голосе Женьки, спрыгнул с табурета и, толкнув носом дверь, вбежал в квартиру. Он был очень впечатлительным. Повышение тона на октаву могло закончится для него квадратной лужей и внеочередным мытьем лап. Лучше заранее спрятаться.

   – Я ключи забыла, а Никита меня развлекал.

   Лера показала на стол, совершенно не понимая, почему сестра принимает соседа в штыки.

   Женька оценила недобрый взгляд прищурившегося Никиты, прикинула его боевой потенциал, и предпочла отступить. Она протянула руку к Венику:

   – Дай ключи, Дух дремучий, и помоги Никитосу свернуть развлекательный центр.

   – Я – Никита, – холодно поправил сосед и понес чайник в свою квартиру.

   Приятная вечеринка неожиданно закончилась, причем Женька явно выступала на стороне зла. Ехидная сестрица, язвительная подружка, ядовитая сожительница. Сейчас она вошла в одну из этих ролей и намеренно портила жизнь остальным.

   Дух оглядел ринг, доплелся до табурета, плюхнулся на сиденье и заныл:

   – У меня руки болят. У меня ноги боля-ят. Я шеей не могу повернуть.

   – Так не поворачивай! – рявкнула Женька и с металлическим лязгом вставила ключ в замочную скважину.

   С полтычка-пинка открыла дверь в теткины апартаменты и скривилась. После того, как Дух собирался, а вернее бегал от нее по квартире, там царил хаос. Все, паршивец, разворотил.

   – Пошли, – приказала она сестрице. – Дух ему поможет.

   Но Лера совершенно не торопилась, поглядывая с надеждой на соседскую дверь. Вот чего ей сейчас не хотелось, так это сидеть дома. Она уже четыре дня слушает Женькины вопли не может взять в толк, почему ее нормальная сестра превратилась в мегеру.

   В этот момент вышел Никита, покрутил на столе сахарницу, подмигнул ей и улыбнулся. Она растянула губы в ответной усмешке, но Женька, которая стояла на страже, дернула ее за руку и втащила в квартиру. Дверь с грохотом захлопнулась.

   – Она меня ненавидит, – всхлипнул Веник. – Загнала на тренажер и мучила.

   Спортсмен, постанывая, поглаживал плечо, сидя на табурете.

   – Страшная Женька тебя уже не видит. Заканчивай спектакль.

   Никита одним пальцем двигал Лерину чашку по столу. Веник задумчиво согнул руку и оценил вполне приличный бицепс.

   – А вообще-то я ничего, – согласился он.

   Молодецки сорвался с табурета, подхватил его за ножки и с воплем: «А-а-а!» – вознес к потолку.

   – И что это у нас здесь было? – спросила Эльвира, поднимаясь по лестнице впереди Аркаши. – Как я устала. Неужели чаепитие?

   В ее красивых оленьих глазах застыла надежда на маленькое чудо.

   – Чаепитие не состоялось. Шорохова все испортила. Скандалистка! – Дух выложил чистую правду, четвертуя Женькину репутацию.

   – Кто такая Шорохова? – поинтересовался Аркаша, вынырнув из глубин подсознания.

   – Лера и Женя Шороховы – наши соседки, – пояснила Эля, – но сейчас Вениамин говорит про Женечку. Я не ошибаюсь?

   Дух мотнул головой, возвратил табурет на бетонный пол и галантно предложил:

   – Присаживайтесь!

   И Эльвира изящно села, художественно оформив сидение воздушным подолом шифоновой юбки, тряхнула темными кудрями и дернула Аркадия за вялую руку. Супруг с готовностью плюхнулся на соседний табурет и снова притих, витая в иных эмпиреях.

   В этот момент из квартиры выскочила Лера. В ее глазах полыхала отвага, щеки алели и, похоже, она только что совершила подвиг. Ну, или подралась с сестрой.

   – Я за скрипкой! – объявила она скромному собранию соседей. – Очень играть хочется. Дуэтом. Женя будет аккомпанировать на гитаре.

   На заднем плане объявилась растерянная гитаристка, которая не сумела справиться с обезумевшей сестрой.

   – Я бы чай попила, – призналась Эльвира, – с пирогом. Очень красиво разрезан.

   Она скромно вздохнула. И Лера пошла ва-банк:

   – Давайте тогда пить чай у нас. Кухня огромная, стол большой.

   – Давайте! – горячо подхватила Эльвира, хватаясь за грудь и полыхая восторженными глазами. – Что надо? Чашки? Ложки? У меня есть конфеты!

   Женька только и успела отодвинуться, когда мимо нее пронесся Веник с двумя табуретами. А пять минут назад едва ноги волок. В душе у Шороховой возникло и выросло до невиданных высот страшное подозрение. Не иначе, заговор? В распахнутые двери вошел Никита с сахарницей, Эльвира с пирогом и сестрица с вазой, в коей гремела стеклянная роза. Аркаша остался сидеть на площадке.

   – Аркадий, мужчина, это я вам! Подъем! – скомандовала Женька. – Табурет в руки и правой-левой, правой-левой. Вот горе луковое, в другую квартиру. Если вы сегодня не развелись, то ваша жена – там!

   Она указала на собственную дверь и со вздохом склонилась над четвертым табуретом. Из дверного проема, где проживал художник-ловелас, за ней подглядывал перепуганный Малевич, смешно подергивая черным носом.

   – Бу! – сказала Шорохова, и Малевич восторженно взвизгнул.

ГЛАВА 3

– …буду журналисткой, – сказала Женька, доедая второй кусок пирога. – Кто-нибудь хочет вареные сосиски? Чай с сосисками – это очень вкусно.

   Веник поднял обе руки, сложил их замком и потряс над головой, активно выказывая солидарность насчет вкусных сосисок. После двухчасового спортивного марафона он чувствовал себя голодным волком, а сладкий пирог лишь раздразнил аппетит.

   – Буду переводчиком-синхронистом, – ответила на ранее заданный вопрос Лера. – Сосиски не хочу.

   – Видишь, Аркаша, как полезно знать иностранный язык! – Эльвира строго косилась на супруга. – Девочка за пять лет выучила английский. Говорите свободно?

   – Свободно, – подтвердила сестрица умной девочки. – Кроме английского, она французский знает, итальянский, китайский и еще два языка. Лерка – полиглот.

   – Даже китайский?! – восхитилась соседка, с недоумением рассматривая скромницу, что тихой пичужкой сидела в углу. – С китайцами можете вести переговоры?

   Лера осторожно кивнула, пока не понимая, о чем сию минуту ей надо говорить с китайцами, но Женька мечтала забить контрольный гвоздь:

   – Легко. Аркадий, а чем вы занимаетесь? Ваша жена весь вечер повторяет, что вы – талантище и гений.

   Талантище густо покраснел, причем уши превратились в два алых фонарика, и замахал руками.

   – Я химик… неограниченный.

   И натужно засмеялся. Теперь уже его супруга пошла пунцовыми пятнами, причем вспыхнуло не только лицо, но и шея. От возмущения.

   – Аркаша, не все понимают твои особенные шутки, тем более им сто лет. Хоть бы что-то неизбитое сказал.

   Жена гения полыхала праведным гневом. Чувствовалось, что через минуту от неограниченного химика останется пепел на табурете. Сообразив, что довел жену до точки кипения, Аркаша смущенно кашлянул и взял официальный тон:

   – Кандидат химических наук. Работаю в институте, в научно-исследовательской лаборатории. Создаем нано-слоистые и нано-модифицированные… одним словом, композитные материалы.

   – А химик-органик – это ограниченный химик, – оценила шутку Лера. – Недавно слышала про композиты.

   – Это материалы из нескольких компонентов, – оторвался от пирога Веник. – Клееная фанера – это тоже композит.

   – Аркаша не создает фанеру, – оскорбилась Эльвира. – Он создает углепластик на основе углеродных волокон и углеродной матрицы.

   Все замолчали. Слово «матрица» слегка обеспокоило участников вечернего собрания. Чувствовалось: те, кто «не знал, но забыл», пытаются вспомнить, что есть матрица, но усталость и близость ночи не позволяли удариться в высшую математику. Аркаша сжалился и начал с простого:

   – В наше время корпуса современных ракет изготовляют не из металла, – театральная пауза, – а из армированного углепластика!

   Тишина в ответ. Народ сосредоточенно крошил пирог.

   – Углепластик – ведущий композит!

   И он привстал, показав пальцами окей, мол, это – прорыв. Всем сразу стало понятно, что ракета из фанеры, то бишь, композита, это несомненная победа гениального Аркадия.

   – Зачем? – бурчала Женька, все еще придавленная армированной матрицей.

   – Углепластик прочнее и легче металла. Чем меньше вес ракеты, тем дальше она полетит.

   – Уменьшает массу почти на двадцать процентов, – подтвердил Дух, по всей видимости, совсем не дремучий. – Новый сверхпрочный материал. Правда, Никита?

   Сосед сидел по диагонали от Леры. Он держал руки сложенными на груди, а к враждебным рукам добавлялся непонятный взгляд, коим он окидывал участников стихийного чаепития.

   – Сегодня в промышленности используются углепластики с прочностью на разрыв семь гигапаскаль, – завелся Аркадий. – В нашей лаборатории мы уже достигли результата в двенадцать гигапаскаль, а в теории, – он взволнованно ерошил кудри, – в теории возможен рост до тридцати двух, нет, до ста пятидесяти гигапаскаль.

   – Гига – это сколько? – наморщила лоб Женька.

   – Десять в девятой или миллион, – перевел Дух не дремучий. – На рынок композитов сейчас работает вся планета. Обладание новейшими технологиями – это сила, лидерство и власть.

   Чтобы усилить эффект от сказанного он зажал вилку в кулаке и с размаха воткнул ее в сосиску. Металлические зубья царапнули по стеклу, издав тошнотворный звук.

   – Наша страна впереди по новейшим технологиям? – поморщилась Женька.

   – Позади. Японцы – лидеры. У США и Китая – по двадцать семь процентов, а у нас всего четыре процента от мирового рынка углеволокна. Но мы развиваемся, догоняем.

   – Откуда ты все знаешь? – поинтересовалась Лера.

   Дух пожал плечами и кивнул на Аркадия, мол, вон, кто все знает.

   – Не догоняем, а перегоняем! – взвился знаток. – Мы в нашей лаборатории создали образец… – и услышал предостерегающий кашель супруги. – Наше будущее – это пековые волокна, – сдулся он. – Их свойства потрясают. Коэффициент термического расширения близок к нулю, а теплопроводность…

   Он вздохнул и встал из-за стола.

   – Пековые волокна уступают только карбидокремниевому волокну, но ученые лишь учатся их делать. Спасибо за чай и пирог. Спокойной ночи!

   Эльвира натянуто улыбалась, играла глазами и подолом платья, но в итоге побежала за удаляющимся супругом.

   – Кто-то что-нибудь понял? – вздохнула Женька. – Волокна, пековое волокно, карбидокремниевое волокно! Теперь композиты – мой новый страх. Орать буду, если этот углепластик ночью приснится и на меня прыгнет. Надеюсь, он не красного цвета.

   – Черного. Если не ошибаюсь, лаборатория Аркадия секретная и там разрабатывают новые материалы для аэрокосмической техники, – просветил Никита.

   – Девочки, мне работать надо, – поднялся из-за стола Дух.

   Сосед последовал его примеру.

   – Мы все уберем, – поспешила заверить их Лера.

   – Даю два часа, а потом приду! – вернулась Женька к роли мегеры. – Будем распрямлять согнутую спину дремучего кодера.

   Чуть позже сестры прошли в зал, где кроме дивана, серого ковра под ногами и огромного телевизора имелось несколько полок, заполненных безделушками и книгами. Все висело и стояло в хаотичном порядке, но странным образом уравновешивало друг друга.

   – Слушай, я глазам не поверила. Решила, галлюцинация! – Женька вспоминала чаепитие в подъезде.

   Она рухнула на диван, и он возмущенно загудел, отказываясь привыкать к поведению этой бесцеремонной девицы. Если бы у него имелись мозги, то они бы уже болели от Женькиных воплей.

   Лера же ничего не замечала. Она поглаживала футляр скрипки и размышляла о своем.

   – Опомнись! Видела, какие у него глаза? – сестрица не находила успокоения.

   – Серые, красивые, веселые.

   – Мы что-то разное видим, – скривилась Женька. – Холодные они. И настороженные. Души в них нет.

   Лера хотела возразить, но задумалась совсем о другом, забыв и про сестру, и про «бездушного» соседа. Женька чутко уловила перемену в настроении.

   – Ты последние два дня часто уходишь в себя. Что-то случилось, и нам пора уезжать в Москву?

   Лера подошла к окну, постучала пальцем по подоконнику и ответила вопросом на вопрос:

   – Но ты же не хочешь уезжать?

   – Нет, конечно.

   Женька даже подскочила с дивана. Сказала: «Ха!», – и согнулась в пояснице. Ее в последнее время раздирали жуткие противоречия, но никто не поинтересовался, с чего бы это?

   – Сколько у меня времени, чтобы навеки влюбить в себя Духа дремучего? Он не должен забыть Евгению Шорохову.

   Лера не выдержала и засмеялась:

   – Это вряд ли. Он скоро замок врежет в дверь спальни, чтобы избавится от твоих притязаний.

   – Неделя есть?

   – Не знаю. Вокруг меня что-то происходит. Странности всякие. Стоит мне только появиться в общественном месте и начинается скандал с последующей дракой.

   Женька почесала мизинцем затылок. Лере, глядя на нее, тоже потянулась пальцем к голове. Будто себя в зеркале видела.

   – Что попало. И когда случилась первая?

   – Два дня назад в «Харди». Я уже закончила тренировку, отправилась переодеваться, когда началась потасовка в коридоре. Дрались мужчины, их разнимали женщины, потом пятеро ввалилось в женскую раздевалку. Я едва успела натянуть джинсы, как драчуны перевернули скамейку. Мои спортивные штаны пинали по полу. Я подхватила их и бегом на выход. Решила не показываться… сама знаешь.

   Женька хмурилась и кивала. Мало приятного быть свидетелем. Их, мягко говоря, не очень любят.

   – Мне никто никаких вопросов не задавал. Надеюсь, конфликт уладили полюбовно.

   Лера продолжала:

   – А сегодня я поехала к тетке и стала свидетелем очередной драки. Водитель в сером «Ланосе» занял парковку того неуравновешенного типа, что живет под нашей теткой на первом этаже. Я вошла во двор и следом соседская «Лада Приора» въехала. И закрутилось! Псих вытащил монтировку и пошел разбивать «Ланос». Начал с фары, потом выскочил пассажир авто, и эти двое подрались. Тетушка не могла пропустить такое событие и вручила скрипку мне прямо на улице. Но знаешь, какая странность? Мужчина, что выскочил из «Ланоса», я его уже видела. Где-то. Движения знакомые и голос.

   – Может, показалось?

   – Нет.

   – Неужели он тебя поджидал? И, да, адрес в «Харди» тетушкин.

   – Зачем поджидал?

   Они обе встали у окна и принялись осматривать темный двор. Ни одного человека, три постоянных автомобиля, поставленных на прикол на ночь, две скамейки, песочница, горка, карусель и качели.

   – Давай переживем завтра и посмотрим, – вздохнула Лера.

   – Давай, – согласилась Женька. – Обещаю, что не буду больше кричать и кидаться кроссовками. А сейчас просто выгоню Веника из-за ноута ради его же здоровья. Он точно одержимый, в Духа дремучего вселился компьютерный бес.

   Лера слушала, как хлопали двери, потом раздались восклицания и два слона побежали на кухню. Пыхтение и на пороге объявился довольный Дух, на голове которого покачивалось блюдо из-под пирога, где рассыпался на крошки последний кусок.

   – Лер, я несу тарелку Никите. Что-нибудь передать?

   Та только пожала плечами.

   – К этому маменькиному сынку? – вспыхнула Женька и сникла. – Иди. Я уже перевоспиталась. Больше не ору и не дерусь.

   В комнате играла умиротворяющая музыка Вивальди, где главную партию исполняла скрипка. Никита сидел за столом, поглядывал на экран ноутбука с простыней текста и параллельно набрасывал эскиз карандашом. На листке бумаги появился знакомый овал лица, серьезные глаза, сжатые губы, волосы, собранные во французскую косу. Процесс создания портрета был прерван настойчивым звонком в дверь. Кто-то жаждал встречи с владельцем квартиры.

   – Это злая Женька пришла меня убивать, – сообщил Никита встревоженному щенку. – Сейчас обменяемся выстрелами и располземся по углам. Возможно, я займу твою подстилку.

   Он лениво потянулся, не торопясь вышел в коридор, посмотрел в глазок и, слегка заинтригованный, распахнул дверь. На коврике балансировал Веник, немного неестественно раскинув руки. На голове эквилибриста чужими молитвами удерживалась пустая тарелка из-под пирога, но и глупцу было ясно, что святому чуду вот-вот придет конец. Для пущей сложности сосед еще давил на звонок, старательно выводя SOS из коротких и длинных сигналов.

   – Женька обозвала тебя маменькиным сынком и сожрала последний кусок пирога. Думал, лопнет.

   Дух осторожно перешагнул через порог и отправился на кухню, продолжая необычную транспортировку блюда. Там он снял тарелку с головы и, не заморачиваясь, прикрыл ею первую попавшуюся кастрюлю, после чего пожаловался:

   – Я только-только придумал решение задачи, как…

   – …как явилась вредная Шорохова и захлопнула ноут, – добавил Никита.

   – Откуда знаешь? – удивился сосед.

   – Ваша Женька смахивает на бульдозер. Я не знаю, как бороться с тяжелой техникой.

   – Убегать?

   – Поцеловать. Вдруг это спящий бульдозер? Если поцелуешь, машина смерти превратится в принцессу. Потом жениться будете, а мы всей площадкой на свадьбе гулять. «Мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало».

   Веник испуганно замотал головой.

   – Я лучше убегу. Представляешь, примелась ко мне в комнату и объявила о начале физкультминутки, после чего вытолкнула в зал. А я и так сегодня нафизкультурился.

   Никита слушал соседа и листал книжку, которая следующим пунктом советовала не бояться показать интерес к девушке.

   – Что такое витамин «П»? – спросил он у Духа.

   Тот заглянул ему через плечо и увидел свою книгу.

   – А-а, ты про это. Витамин «П» – подарок. Так вот, я пошел с пустым блюдом к тебе, но, по инерции спустился по лестнице во двор, посидел на скамейке, мысленно допиливая программу.

   – Просветление наступило?

   Веник задумчиво распахнул дверцы буфета, достал с полки чистую тарелку и пошел с ней на выход.

   – Логичный и понятный код. Проблем с компиляцией не будет.

   Никита силой отобрал у Духа очередное блюдо и сунул в раковину.

   – Проблемы будут с Женькой, если ты явишься домой с моей тарелкой.

   Веник смотрел сквозь соседа, стену, дверь, а после заявил несуразное с точки зрения здравого смысла:

   – Женька – лишний элемент в коде моей жизни.

   Утверждение вогнало Никиту в легкий ступор.

   – Высшая степень духовности, – ворчал он, захлопывая дверь за чокнутым кодером и усаживаясь за стол.

   Недовольно отодвинул рисунок и уставился в файл с текстом. На сегодня достаточно соседей и приключений с ними связанных. Надо заметить, в этом году его отпуск проходит ярко и динамично. К художественным упражнениям присоединилось дружба с Духом дремучим, тесное общение с соседями, вплоть до застолий, и даже есть наметки на любовь. Правда любовь может за пять секунд перерасти в потасовку, потому что к тихоне Лере прилагается скандалистка Евгения. Обе Шороховы. Фамилия у них «звонкая». Судя по ситуации, по канату жизни он идет с тарелкой на голове.

ГЛАВА 4

На следующий день дежурный поход в супермаркет закончился для Никиты сильным потрясением. Поднимаясь на площадку четвертого этажа, он услышал топот ног и яростный визг тормозов, а через окно увидел, как возле подъезда резко притормозил темно-серый автомобиль.

   Когда он вносил пакеты в прихожую, на пятый этаж прискакала взлохмаченная Женька и следом за ним влетела в его квартиру. Никита едва успел увернуться: девица захлопнула дверь, провернув замок на три оборота. Со стороны парадного доносился шум: там кто-то бежал по лестнице, грохоча обувью по ступенькам.

   Незваная гостья прямо в кроссовках метнулась в зал, обвела лихорадочным взглядом спартанскую обстановку с минимумом мебели и ринулась к приоткрытой двери, что вела в кладовку. Там ее и нашел ошеломленный хозяин. Женька забилась в угол, прикрывшись для надежности старым чехлом от автомобиля. До этого угол занимала перьевая подушка бабули, которую он собирался выбросить.

   – Удобно? – поинтересовался Никита.

   Из-под чехла выглянуло перепуганное лицо Женьки. Девица вытаращила глаза и зашептала:

   – Маньяк гонится.

   И снова зарылась в чехол. Прибежал Малевич и нырнул под чехол вслед за гостьей.

   – За тобой тоже? – удивился хозяин.

   В этот момент в его входную дверь загрохотали кулаками, да что там, ногами! Довольно грубо и бесцеремонно.

   Никита бесшумно прикрыл дверь кладовой, причем она, будучи такой же полосатой, как обои на стене, природно слилась с общим фоном. На всякий случай предусмотрительный хозяин перекрыл ее винтажной вешалкой, на крючках которой висел чехол с мольбертом и болтался заляпанный красками халат художника.

   Сам же стянул с себя футболку, обнажив синеватую наколку раскрытого парашюта на плече, взлохматил аккуратно зачесанные волосы и расстегнул ремень на джинсах. В таком расхлябанном виде Никита подошел к входной двери и распахнул ее. Одной рукой он держался за ручку, другой вроде бы оперся на косяк. На него тараном пёр парень, но столкнулся с несокрушимым хозяином-памятником.

   – Чо надо? – спросил «памятник», отбрасывая грудью пришлого.

   – Тут моя девка было не забегала? – криво ухмыльнулся парень, заглядывая за спину зевающего хозяина.

   – Чо-о? – заторможено удивился Никита и оглянулся. – Какая девка?

   В этот момент парень нырнул ему под руку и побежал в комнату, по дороге заглядывая в туалет и ванную. Пока хозяин чесал репу, метнулся в кухню, чтобы оценить аскетический минимализм и натюрморт с водкой на окне. Долго рассматривать ему не дали, развернули и прижали локтем к стене.

   – Так чо надо?

   – Братан, прости, было попутал!

   – Ломился в дверь, разбудил…

   – Думал, девка моя изменяет с кексом. Мир?

   Уловив, что нажатие локтя слегка ослабло, парень вывернулся и рванул к двери. Его путь сопровождал недоуменный взгляд и тупые слова хозяина-тугодума:

   – Кекс какой-то. А давай выпьем?

   – Нет, бро, мне еще работать. Сам, да?

   – Я тебе, чо, алкоголик один пить? – завелся тугодум.

   Гость выскочил, но Никита тащился следом. Видя, что пришлый направляется к соседской двери, выдал:

   – Там ваще никто не живет.

   И начал шкафом выдвигаться на площадку.

   – Заходи, пропустим по одной!

   – Соррян, брат.

   – Да какой я тебе брат? – сорвался Никита с катушек, и парень предпочел сбежать по ступенькам вниз.

   Когда он загрохотал кулаком в квартиру на четвертом этаже, соседка истерично проорала, что она уже вызвала полицию.

   Хмурый Никита захлопнул дверь, натянул на себя футболку и пригладил волосы. Подумав, сбросил сообщение Духу дремучему:

   «Зайди».

   Женька, между тем, хотя и боялась, но очень внимательно выслушала весь спектакль, слегка озадаченная артистическим талантом соседа. В тот момент, когда дверь за маньяком захлопнулась, она пришла в себя, отбросила в сторону чехол и стала выбираться из темного угла, тем более Малевич уже скулил возле двери. Когда почти разогнулась, ее макушка разделила надвое что-то полукруглое и подвижное. Она даже успела потрогать и определить – предмет кожаный, а потом все поплыло перед глазами.

   Чуть позже она обнаружила себя сидящей на полу в пустой и темной комнате соседа. На журнальном столике отливал серебром ноутбук, за окном сгущались сумерки позднего вечера. Ничего не понимая, подошла к окну, изучила двор, а потом возле подъезда остановился автомобиль, из которого вышел Никита в бордовой бейсболке. Он достал с заднего сиденья мольберт, задрал голову, поглядел на свое окно, и… позади нее гавкнула собака. Женька, словно во сне, развернулась. Грозно рычащий Малевич надвигался на нее из коридора, а потом щенок громко залаял.

   Второй раз за день она метнулась в кладовку, споткнулась о подушку и схватилась за то кожаное и подвижное, что висело на стене. Спустя секунду она уже сидела на корточках в собственном коридоре: на рукаве черной футболки зависло перо от подушки, в правой руке кроссовка Духа дремучего, а в левой – его ноутбук. Дунула на перо и вместе с кроссовкой отправило в полет.

   Кроссовка врезалась в говорящего по телефону Никиту, сбив бейсболку с головы. Потом как во сне женский голос проорал:

   – Никита? Никитушка! Сынок!

   На волосы «сынка» спланировало перо из его же подушки, после чего Женька непослушными губами прокомментировала:

   – Жесть. Я ангела сбила. Сынок, ответь маме.

   – Смотреть надо, – попеняла ей Лера.

   – Я в этого целилась, – отрабатывала обязательную программу Женька, толкая плечом разутого Веника.

   Тот не удержал равновесия и с оханьем присел на мольберт рядом с Никитой.

   Женька глядела на мокрый пол и вспоминала: сейчас выбежит Эля из квартиры, потом Аркаша. Надо что-то делать. Возможно, ломать запущенный процесс. Ее персональный день сурка.

   – Аркаша обжегся паром! Чайник выключал!

   – Ох, ты ж, – с сарказмом отозвалась Женька. – Хочешь, я его вылечу? Быстро вылечу, потому что… время пошло вспять.

   Фразу она договаривала в кухне, доставая с полки спасительное средство от ожогов.

   Потом вручила баллончик Эльвире, Аркаша уже топтался рядом с женой. Дальше Женька подступила с претензией к соседу.

   – …что ты здесь делаешь, художник?

   – Живу.

   Малевич скулил и рисовал квадратную лужу в коридоре. Женьке показалось, что время взяло ускорение. События дня будто включили на быструю перемотку. Она не успевала произнести всех обязательных фраз.

   Никита ставил мольберт в коридоре, когда его догнал вопрос бесцеремонной Шороховой:

   – Раньше в этой квартире бабуля жила. Ее барахло развешано у тебя в кладовке?

   Лера уже не скрывала своего возмущения и, манипулируя шваброй, ловко заталкивала сестрицу в квартиру.

   – Надо поговорить, – шептала она вредной сестре.

   – Нет, – покачала головой Женька. – Сейчас, чтобы не нарушить пространственно-временной континуум, я должна с ноутбуком выскочить в подъезд. Потом мы с ним будем упражняться в «Харди». После десяти поговорим.

   – Что ты не должна нарушить? – не поняла Лера.

   – Я виновата, – признала ее сестра. – Но не сильно. Сейчас Дух дремучий заорет: «Женька, отдай ноутбук, достала!»

   И выбежала из квартиры. Через неплотно прикрытую дверь понеслось:

   – Сто-ой! Женька, отдай ноут! Достала!

   Лера присела на пол в коридоре. Правой рукой она инстинктивно схватилась за швабру, чтобы отбиваться от неприятности. То, что неприятности рядом, даже не сомневалась.

   Женька сидела за столом и, покусывая кончик пластмассовой ручки, писала сочинение на тему «Мой завтрашний день». Иногда она вдохновлялась тем, что враждебно таращилась на потолок и вела мысленные переговоры с высшим божеством, который там засел, и стопудово развлекался за ее счет. Из состояния прострации ее вывел усталый голос Леры:

   – Если не хочешь ничего рассказывать, я ухожу спать.

   – Пятнадцать минут подождать не можешь? – вспыхнула сухой соломой сестрица, разворачиваясь к дивану. – Лучше бы кастрюлю и сковородку помыла.

   – Помыла уже. И мусор выкинула, и стирку развесила, почитать даже успела, – Лера отодвинула в сторону бумажную книгу, одну из тетиных. – Ты уже полтора часа сидишь за столом, причем последние сорок минут таращишься в потолок. На часах – половина двенадцатого.

   – Как… двенадцатого? – не поверила сестра. – Только присела за стол. Кошмар какой-то со временем. Лера, я влипла.

   Женька мазнула взглядом по той незаконченной страничке, которую она писала целых полтора часа, свернула сочинение квадратиком и протянула сестре.

   – Спрячь в секретное место, чтобы я не видела. Завтра вечером вытащишь и прочитаешь.

   – И что это? – спросила Лера, неохотно забирая послание.

   – Это наш завтрашний день. Я его вкратце описала. То, что сама видела.

   Лера откашлялась. Ей очень хотелось поднести руку к Женькиному лбу и проверить, нет ли у той жара. Или неделикатно поинтересоваться: не свихнулась ли ее сестра?

   – Ты видишь будущее? – выдавила она.

   – С ума сошла! – возмутилась приземленная Женька. – Ничего я не вижу! И не понимаю.

   Она, действительно, ничего не понимала. Когда сбегала с ноутбуком вниз по ступенькам, снова наступила на камушек, как и в прошлый раз. Нога болела до самого первого этажа. В тренажерном зале стало совсем муторно. Удовольствия никакого, как отбываешь трудовую повинность. Вроде бы передвигала ногами на беговой дорожке, крутила велотренажер, таскала железо, а сама торопила время. Быстрее, быстрее, быстрее бы наступил четверг! Проживать день по второму кругу оказалось неинтересно.

   – Признаю, в пятницу я забежала в квартиру Никиты, залезла к нему в кладовку и дотронулась до какой-то байды и теперь…

   Когда говорила, не смотрела на Леру. Страшно боялась реакции. И она незамедлительно последовала:

   – Куда ты забежала?

   – В квартиру нашего соседа, – выдохнула Женька.

   – Как ты могла?!

   Лера вскочила с дивана, с отчаянием оглядела зал, прошла к дверям и вернулась совершенно расстроенная. Женька сидела на стуле странно бледная и раскачивалась наподобие маятника. Это означало, что все не просто плохо, а очень плохо.

   Девять лет назад, когда они были тринадцатилетними девочками, случилась непонятная и одновременно жуткая вещь. В компании трех мальчишек они на спор зашли в заброшенный дом, считай, развалюху и провалились в другую реальность. Бродили по страшному миру, еле выжили. С тех пор действовал уговор: сестры никогда не заходили в чужие домовладения. Старые дома – отдельное табу. Исключением были те места, где они жили раньше: их квартира в Москве, теткина дача, вот эта теперь уже совместная с Веником жилплощадь, квартиры друзей детства. Но если уж попал к кому-то постороннему, то чай не пьешь, руки к чужим вещам не протягиваешь, иначе снова унесет неизвестно куда. Будешь бродить с кем-то за компанию по саваннам и пампасам, разгадывая ребусы судьбы.

   – Подожди, когда ты попала туда?

   – Говорю же, в пятницу, – обреченно ответила Женька.

   – Но сегодня среда.

   – Да. Аркаша второй раз грохнул пальму, и ты снова моешь полы. Меня откинуло в прошлое. Завтра вечером прочитаешь листок, что я тебе дала. Проверишь ход событий.

   – Я ничего не чувствую, – пробормотала Лера.

   – Зато для меня время бежит. Просто вихрем улетает.

   – Ты час смотрела в потолок. Почти не моргала. Пять минут назад мне показалось, что сидишь не ты, а черно-белая фотография. Даже не по себе стало. За какой предмет ты схватилась в кладовке?

   Женька пожала плечами. Закрыла глаза, как бы вспоминая.

   – Было темно. Оно висело над головой, округлое и гладкое, вроде бы из кожи. Когда трогаешь, распадается на две части.

   Лера хмыкнула: включаешь воображение, и сознание рисует нечто неприличное.

   – Почему ты побежала к соседу? Наша квартира в трех метрах.

   – Удирала от парня незнакомого. Он меня в машину хотел затащить. Дверь у Никиты была распахнута и я…

   Женька потянулась к сестре, а та крепко обхватила ее за руку.

   – Теплая, – хрипло сказала Лера. – Ты поэтому на соседа зверем рычала?

   – Угу. От злости кроссовкой в него швырнула. Я и завтра буду вести себя плохо. Прокручу эту ленту до черной пятницы, а когда ворвусь в его квартиру, попрошу твоего Никиту включить свет в кладовке.

   Лера качала головой

   – Почему моего? Вообще не заходи туда, иначе снова отбросит в прошлое.

   – Нет. Сценарий должен быть прежним. Я сегодня пошла другой дорогой, так на повороте случилась авария. Машину развернуло и вынесло на тротуар, чуть Духа крылом не задело. Обещаю, я не буду ни к чему притрагиваться.

   Они поговорили еще минут двадцать, после чего отправились спать. Женька вслух поклялась не торопить время, а Лера наоборот мысленно подгоняла часы, потому что все это неправильно и, судя по временами выцветающей сестрице, вредно для здоровья.

   На следующий день, вся во власти переживаний, она забыла про ключи. Но позже Никита устроил чаепитие в подъезде и, вопреки надвигающейся страшной пятнице, Лера была счастлива. Вечером она выучила наизусть Женькино сочинение и окончательно утвердилась, что сестра попала во временную петлю, как в историях про попаданцев. Чем бегство сестры закончится завтра, не знала, но сценарий пятницы совершенно ей не нравился. Она продолжала снова и снова выпытывать детали.

   – В час дня мы с тобой договорились встретиться в торговом центре «Абрис», – рассказывала Женька. – Из подъезда я вышла не одна, а с пожилым дядечкой, который живет в десятой квартире. По дороге разговаривали об Аркаше и Эльвире, дядечка восхищался «такой красивой женщиной», я же не смотрела по сторонам. Мы бодро дорысили до автобусной остановки. Сосед из десятой присел на скамейку дожидаться маршрутки, а я – напрямик, пешком до «Абриса».

   Лера выглядела натянутой струной. Она ходила за сестрой по пятам и буквально впитывала информацию.

   – Когда переходила через дорогу по зебре, в двух метрах от меня притормозил серый «Ланос», из него выскочил парень в темных очках и рванул следом. Я как раз дошла до противоположной стороны и оглянулась. Вдруг человек хочет спросить о чем-то? Люди часто плутают в нашем районе. Этот же молча схватил меня за руку и потащил к авто. Я так удивилась, что сделала несколько шагов. Потом задняя дверь распахнулась, я пнула ее ногой и побежала.

   Лера подумала, что «Абрис» – это очень далеко от места событий. Она посидит в засаде где-нибудь рядом и в случае чего вмешается.

   – …не бойся, я убегу от того парня и переиграю сценарий, – уверяла Женька. – Потом за тобой придет Дух дремучий, и вы вернетесь домой.

   Сестра рассеянно кивала, мысленно выбирая точку, откуда она будет наблюдать за развитием событий. Ее не должны заметить. Следует надеть что-нибудь в стиле милитари: брюки цвета хаки, футболку без надписей, на голову – камуфляжную кепку Веника, что висит на крючке в прихожей.

   Панорама за окном была буквально пронизана глубокой синевой бездонного неба, желтыми лучами майского солнца и сочными красками молодой зелени. Все цвело, покачивалось на ветру и благоухало. Пчела вертелась возле нежно-розового полураскрытого бутона шиповника, божья коровка медленно ползла по подоконнику, а Женька разглядывала природный натюрморт из окна и считала его нарисованным. Сейчас страница фантастической книги перевернется, ненатурально-яркие краски исчезнут, искусственная жизнь замрет и…

   Она до дрожи в ногах боялась пропустить момент, когда «дядечка из десятой» будет покидать квартиру. Время по отношению к ней вело себя ненормально: оно то уносилось скачками, оставляя страшные провалы, то испуганно замирало на месте. Казалось бы, только-только стрелка дотянула до девяти. Однако когда Женька вышла из ванной, часы показывали десять, хотя «копуша» всего лишь быстренько приняла душ и почистила зубы. Глядя на эти выкрутасы, она собиралась в темпе солдата второго года службы. Джинсы, футболка, разношенные кроссовки, за спиной – маленький рюкзак. Не стала рисковать: отправилась дожидаться дядечку на лестнице. Когда уселась на ступеньку, мобильник показал одиннадцать. В ее жизни происходило черт знает что! На всякий случай Женька читала стихотворение, не сводя глаз с десятой квартиры. Главное, не отвлекаться.

   Когда дверь распахнулась, она уже спускалась по лестнице, что позволило ей независимо обернуться и радостно поздороваться с соседом.

   До остановки дошли в бодром темпе, и время вело себя достойно. Потом она свернула за угол, пробежала пятьдесят метров трусцой, выглядывая зебру. Но чудо-время тоже ускорило бег, и до зебры Женька не дотянула. Когда «Ланос» прижался к обочине, а его дверь распахнулась, она уже заложила крутой вираж разворота и мчалась к дому. Старалась изо всех сил, но парень из автомобиля бежал быстрее. Возле подъезда он ее почти настиг, но упал при входе. Женьку, будто кто подтолкнул: не чуя ног, она летела по ступенькам вверх.

   У Никиты были огромные глаза, когда бесцеремонная Шорохова затолкала его в квартиру вместе с пакетами и, оттеснив от двери, нагло загремела замками. В комнату она не вошла, а вбежала и целенаправленно метнулась к кладовке.

   – Маньяк преследует, – объяснила туманно. – Боюсь. Свет включи.

   Никита включил, и они втроем заглянули в кладовку. Три широкие полки, где столпились пустые стеклянные банки, громоздились пыльные коробки и топорщились стальными углами старые дерматиновые чемоданы. Ниже стояла раскладушка, поперек лежала деревянная гладильная доска, подушка в углу, а еще пара боксерских перчаток, что красной гроздью висели на облупившейся стене. Кожа перчаток слегка запылились, но выглядели они вполне достойно.

   Женька выдохнула и шагнула в кладовку, следом забежал Малевич и взвизгнул у ее ног. Шумно дыша, она присела на пол, автоматически потрепала щенка за холку, и в этот момент входная дверь соседа содрогнулась от ударов.

   Никита нахмурился, выключил свет и аккуратно прикрыл дверь кладовки, причем она, будучи такой же полосатой, как обои на стене, природно слилась с общим фоном. Дальше он заслонил ее винтажной вешалкой, на крючках которой покачивался бордовый чехол с мольбертом и висел заляпанный краской халат художника.

   Когда разговор «двух простых парней» закончился на ноте «…чо я алкоголик один пить?», Женька попробовала приоткрыть дверь одним пальцем. Малевич ей усердно помогал, расширяя проем любопытным носом.

   Наконец, с подачи хозяина дверь кладовки широко распахнулась, и Женька решила встать, однако ноги предательски подгибались. Ой, как стыдно!

   – Твои? – спросила она у Никиты, кивнув на красную амуницию боксера.

   Он покачал головой.

   – Нет. Наследство бабули.

   – Отбоксировала старушка.

   – Выходи уже… гх-м, ладно, выползай.

   Женька пересекла границу кладовка-комната на четвереньках: ноги не держали, и руки разделили с ними основную функцию. Малевич тянулся следом за новорожденной четвероногой, нюхал подошвы кроссовок и выглядел озадаченным.

   За порогом Женька взяла себя в руки и уже на двоих кое-как доплелась до дивана. Только присела, как в дверь снова загрохотали. Подскочила выпрямленной пружиной, но сосед уронил трехбуквенное:

   – Дух.

   И пошел впускать гостя, а Женька рухнула на пол и закрыла лицо ладонями. Нахлынуло все и сразу. Кошмар последних трех дней и дважды пережитый испуг.

   – Жень, что случилось? – волновался Веник, разглядывая ее серое лицо.

   Самое интересное, что вместе с Духом в квартиру соседа вошла и Лера. Ее сестрица как-то фантастически быстро добралась от «Абриса» до подъезда. Женька хотела выдвинуть претензию, но голос не повиновался ей. Она провела рукой по горлу, и Лера сорвался с порога комнаты в кухню.

   – Если Женька не может говорить, значит, сильно испугалась, – объяснила она Никите. – Немеет от страха.

   Параллельно дергала за кран и лила воду мимо чашки.

   – На столе, – подсказал хозяин, указывая на торчащую из пакета пластиковую бутыль с минералкой.

   После спасительной процедуры «отпаивания» Женька заговорила:

   – Может, я одета слишком вызывающе? – хрипло вопрошала она, примеряя роль жертвы.

   – Угу, широченные джинсы, безразмерная футболка и бутсы – это очень вызывающе, – скептически ответил Веник. – Хотя, да, розовая челка – явная провокация для тех, кому за семьдесят.

   Жертва пощупала розовую прядь и, опустив вниз голову, осмотрела белую футболку с Микки Маусом на груди.

   – Мы-ы собира-ались до-олго ходить по торго-овому центру, поэ-этому удобная одежда, – она произносила каждое слово медленно, неестественно растягивая гласные. Откашлялась, после чего заговорила чуть быстрее. – Слушайте, а вдруг этот в очках – сталкер?

   Дух озадаченно почесывал затылок, а Никита хмурился.

   – Накрыло его глубоким чувством не по детски, и будет он день и ночь караулить меня возле дома, пытаться «поговорить, разобраться и дать ему второй шанс»?

   – Ты переписывалась с кем-то на сайте знакомств? – поинтересовался Никита. – У вас было свидание?

   Женька глупо поморгала, постучала себя по голове, словно вытряхивая ненужные знания, наморщила лоб и призналась:

   – Я на сайтах знакомств даже не зарегистрирована и на свидания не ходила. Тогда зачем ему я?

   – Не ему, а им, – поправила Лера. – Второй был за рулем автомобиля, который тебя преследовало.

   Второго она толком не рассмотрела, видела мельком кого-то крупного и в зеленой куртке через приспущенное стекло. Позже стало не до водителя. Пришлось мчаться за сестрой и швырять палку под ноги первого преследователя. Уж очень резво он бежал.

   – Парень – не сталкер, – дошло до Женьки.

   – Нет, – отмел версию Никита. – Я видел его глаза и чувства здесь не при чем. Этот «маньяк» для чего-то искал тебя, артистично искал.

   – А ты артистично отвечал, – буркнула Шорохова. – Целый радиоспектакль выслушала, пока пряталась.

   – Где пряталась? – не понял Дух, оглядывая зал. – В шкафу? Жень, в туалете?

   – В кладовке, – кивнул на вешалку Никита. – Зря я отпустил твоего маньяка. Теперь будем мучиться догадками и ждать второго пришествия.

   Надо было видеть глаза Женьки. Она схватилась за воду и опустошила бокал до дна.

   – Мне никуда нельзя ходить теперь? – жалобно спросила она. – Сидеть в квартире и не высовываться?

   – Поднимайся с пола и пошли, – подтолкнула ее Лера. – Нашла место.

   И, понизив тон, почти шепотом поинтересовалась:

   – Что там за портал в кладовке?

   – Перчатки боксерские. Красные. Руками не трогала, сидела возле двери. Фух, вроде пронесло. Слушай, а если вооружиться против маньяка? Перцовый баллончик, эти, как их, нунчаки или…

   – Суперовые! – раздался восхищенный голос за их спинами.

   Пока девицы препирались и подбирали оружие, Дух как-то незаметно добрался до кладовки и распахнул дверь. Первое, что он увидел, были боксерские перчатки, которые ему немедленно захотел потрогать, «чтобы убедиться в их кожаной натуральности».

   – Нет! – кричала Женька, вскакивая с дивана. – Уходи!

   Лера стояла ближе. Она успела в два прыжка настичь соседа и схватить его за ладонь. Однако рисковый естествоиспытатель умудрился сделать шаг, хотя на левой руке камнем зависла девица, и коснуться пальцем кожаного красного бока.

   – Бомба! – восхитился он, и свет в кладовке погас.

ГЛАВА 5

На Леру обрушился ледяной душ, заставив ее завизжать от неожиданности. Секундой позже она лихорадочно регулировала воду, повышая ее температуру до комфортно-теплой, и параллельно улыбалась перепуганной девице под соседним душем.

   – Слишком холодная, – объясняла она, виновато помахивая рукой.

   «Мало того, что она каким-то чудом перенеслась в «Харди», так еще и голая! Надо посчитать до десяти и успокоиться. Один, два… она принимает душ после тренировки. Всегда так делает. Три, четыре… какое сегодня число? Пять, шесть, семь… а когда она ходила в клуб последний раз? Восемь, девять, десять... четыре дня назад, во вторник. Одиннадцать, двенад... надо выходить, скоро начнется драка!»

   Лера лихорадочно сушила мокрые волосы феном, не отводя взгляда от мобильника. Время весело неслось вскачь, откидывая минуты точно секунды. Махнув рукой на влажные пряди, она побежала в раздевалку, стянула с себя спортивные штаны и влезла в джинсовые капри. Одновременно застегивала молнию на джинсах и засовывала ноги в легкие спортивные тапочки. И то и другое выходило плохо: на тапочке подогнулся задник, а молния штанов зацепила край футболки, отчего дело застопорилось на середине. Из коридора уже доносился шум, накатывая не в пример быстрее, чем в прошлый раз.

   Прыгая на одной ноге, Лера успела выпрямить задник, подхватить спортивную сумку и отскочить в сторону, когда в раздевалку ворвались дерущиеся люди. Она плотнее прижалась к стене, и мимо нее проскакали боксирующие. Двое мужчин в черных бейсболках и очках, чьи лица невозможно было разглядеть, женщина-тренер, Аркадий. Аркаша? Лера отступала к двери, но успела выслушать звуки ударов, женский визг, мужские ругательства и треск ломающейся скамьи. Из-под ног дерущихся вылетели ее спортивки и замерли на полу пыльным комом. Она автоматически подхватила их, запихнула в сумку и попятилась к двери, потому что стоять рядом с драчунами стало определенно опасно. Аркаша вывалился из общей кучи-малы, ошарашенно присел на скамейку, и около него тотчас объявилась взлохмаченная Эля. Она тоже была здесь? Однако супруга Аркадия очень ловко оберегает благоверного от ударов. Профессионально отбивается.

   Дальше Лера смотреть не стала. Отягощенная новыми знаниями, выбежала из раздевалки. Спускаясь по лестнице, вспомнила про расстёгнутую молнию на джинсах. Сейчас бы опозорилась! Фу-ух, хоть не мокрая и не голая – и на том спасибо, дорогие перчатки!

   – Пусти, зараза! – обратилась она к замку на штанах, копируя поведение сестры, после чего рванула застрявшую ткань.

   Молния и футболка разошлись навсегда, причем в первой остался на память белый кусок белой. Футболка не перенесла внезапного расставания.

   Возвращаясь домой, Лера бездумно помахивала сумкой и повторяла про себя и вслух два имени: Аркаша и Эля, Эля и Аркаша. Завтра утром муж и жена заселятся в соседнюю квартиру. В обед Эля прибежит знакомиться, будет болтлива и доброжелательна, а вечером ее супруг разобьет горшок с пальмой на лестничной площадке. Должно быть, на удачу. Так судостроители бьют шампанское о борт построенного корабля. Чтобы «ходил». И куда направляется корабль их супружеского счастья? Судя по высказываниям Эли, к скорому разводу. Но глядя на то, как она пантерой защищала Аркадия, к долгой совместной жизни. Слова совершенно не вязались с поступками. К соседям стоило присмотреться внимательнее. Благо и время появилось, и возможностей, хоть отбавляй.

   Лера свернула к дому и махнула рукой Духу, покачивающемуся на лавке китайским болванчиком. Выглядел естествоиспытатель неважно: волосы влажные, косичка растрепана, руки сложены на груди, в глазах – полное отчаяние.

   Она присела рядом и залюбовалась двумя рыжими кошками, пригревшимися в молодой траве на клумбе. Ослепительно яркие краски: бери мольберт, палитру, кисть и рисуй.

   – Привет, – буркнул Веник. – С тренировки?

   – Виделись уже, – усмехнулась Лера. – Нечего было вещи чужие без спроса трогать. Перчатки боксерские, видите ли, ему понравились.

   – Так ты… – задохнулся Дух и рванул вырез футболки. – Думал, с ума сошел. Лера, твоя сестрица грозилась сдать меня в психушку.

   – Громко кричал?

   – Под душем, представляешь. Как заору! Женька прибежала, чуть двери не высадила. А я голый!

   Лера фыркнула. Однако, перчатки – те еще шутники. Скучно им годами висеть в кладовке, изощряются, сражают русских пересоленным американским юмором. Потом хоть смейся, хоть плачь.

   – А ты?

   Она погладила по плечу разволновавшегося Духа дремучего. Тот едва не плакал от нервного потрясения, приправленного навалившимся счастьем.

   – Что это было, а? Мы теперь навечно в прошлом застряли, как в кино? Точно не сошли с ума? Или ты мне снишься?

   Под ногами у Веника лежал скейтборд. Лера сняла спортивную сумку с плеча, бросила ее рядом с соседом, а сама поставила одну ногу на скейт. Пока он говорил и говорил, она каталась возле него, пережидая всплеск стонов, охов и болтовни. Наконец Дух выдохся и умолк, глядя на ловко маневрирующую соседку. Успехи Леры были впечатляющими. Она даже умудрилась спрыгнуть на доске с бордюрчика, причем та развернулась в воздухе на сто восемьдесят градусов.

   – Раньше каталась, – определил он.

   – Было дело, – призналась Лера, поправляя капюшон толстовки, что прикрывал волосы. – Не переживай, эти дни пройдут быстро. Время будет буквально бежать. Понять бы, зачем второй раз сюда забрасывает.

   – Второй? – поразился Дух.

   – Женька тоже дотронулась до перчаток и уже побывала в прошлом. Но раз отправляет тебя в психушку, значит, ничего не помнит.

   – Одна? И ты ей поверила?

   – Чтобы убедить меня, она написала прогноз на два дня вперед. Удивительно, но бумажка никуда не исчезла. Я наше будущее в кармане ношу. Держи, почитаешь перед сном.

   – Я такое тоже могу написать, – бормотал Дух, пробегая глазами по строчкам. – Только со своей точки зрения. Надо подарить твоей сестрице ее же сочинение, пусть почитает и отвяжется. Лера, так почему мы вернулись на четыре дня назад? Сегодня десятое, вторник.

   – А случилось все в черную пятницу, тринадцатого. Не знаю, может надо исправить что-то в прошлом.

   Дух наморщил лоб вспоминая про некий «эффект бабочки» и про то, что фантасты не советовали вмешиваться в ход событий, а то наворотишь дел и кто-то умрет или не родится. Потом прямая дорога в ад. Но у Леры, похоже, другие соображения. Вон стоит на скейте, хмурится и явно их аховое положение обдумывает. Как хорошо, что он не один! Почему так быстро потемнело? Где солнце?

   – Вы уже час торчите на одном месте! Как-то напрягает.

   Возле скамейки внезапно материализовалась Женька. Вид у нее был встревоженный.

   – Что вытаращился, Дух дремучий?

   – Пойдем домой, – согласилась Лера, ударяя по краю скейта.

   Тот свечей взлетел, и она ловко перехватила его в воздухе. Сосед потер глаза, нехотя спрыгнул со скамейки и, подхватив спортивную сумку Леры, поплелся следом за сестрицами.

   – Черт знает, что творится с этим временем! – пожаловался он их спинам.

   Лера, пока шла, стянула с головы капюшон. Сестры одновременно обернулись, и Веник растерянно похлопал ресницами. Обе девицы были с розовыми прядями в волосах.

   – Неважно себя чувствую, – пожаловался он. – Вы раздвоились.

   Лера улыбнулась и вытащила из волос розовую прядь.

   Они гуськом поднимались по лестнице, причем все сосредоточенно изучали ступеньки под ногами. Молчание тяготило, и в душе Женьки назревал бунт. Эти двое что-то скрывали, плели интригу, замышляли недоброе. Она враждебно уставилась на паука, который опутал густой сетью дальний угол.

   – Ничего не хотите мне рассказать? – кинула она пробный булыжник.

   – Хотим, – легко согласилась сестрица и помахала в воздухе ключом от квартиры.

   Веник же уронил сумку Леры на резиновый коврик и достал из кармана вчетверо сложенный лист с Женькиными откровениями.

   – Руку дай! – приказал он вредной Шороховой.

   Та молча протянула кулак. Пришлось разжимать каждый палец и переворачивать ладонью вверх.

   Он припечатал листок к ее пятерне.

   – Читай. Как только осознаешь свою вину, приходи на сходку.

   Лера и Дух дремучий нашли Женьку в кухне. Она пялилась в окно и прижимала к груди пластиковую бутылку с водой.

   – Это мое странное будущее? Я там побывала?

   – Нет, – качнула головой Лера. – Всех отбросило в прошлое. Просто ты забыла, а мы с Вениамином помним.

   – Я не знаю никакого Никиты, – вяло отреагировала Женька, – но, судя по сочинению, через пару дней ты будешь распивать с ним чай в подъезде. Потом к вам присоединятся незнакомые мне Эльвира и Аркаша. И все продолжат закусывать чай сосисками и разговаривать о фанере. Я сошла с ума или это нормально чаевничать под фанеру на лестничной площадке?

   Сестра и Веник предпочли промолчать.

   – Почему нас отбросило в прошлое? – спустя пару минут спросила Женька.

   – Потому что в пятницу тринадцатого в квартире Никитоса открылся портал, - пояснил Дух дремучий. – Мистика.

   Слово «мистика» не понравилось сестрам, они одинаково поморщились и переглянулись. Веник догадался: девицы что-то не договаривают.

   – Я не рассматривала события с точки зрения числа и дня недели, – призналась Лера. – Считала, что во всем виноваты боксерские перчатки, до которых первой дотронулась Женька, а второй раз – ты.

   – Так давайте рассмотрим, – предложил Веник. – Сегодня десятое мая, вторник. В этот день ничего примечательного не случилось?

   Лера подумала, что раньше август считался месяцем с подвохом, а теперь и май попал в черный список. Она проследила, как Дух и сестра одновременно достали телефоны и углубились в изучение сегодняшнего дня.

   – С астрономической точки зрения семь дней соответствуют семи известным с древности небесным светилам: вторник – Марсу, среда – Меркурию, четверг – Юпитеру, а пятница – Венере, – сообщила Женька.

   – Марсу? – удивилась Лера. – Богу войны? Была сегодня драка в «Харди». Кстати, в побоище участвовали Аркаша и Эля.

   – Кто они такие? – поинтересовалась Женька, разглаживая ладонью свою записку.

   – Завтра познакомишься. В соседнюю квартиру будут вселяться, а вечером пальму возле ступенек разобьют. Аркадий – научный сотрудник, работает в НИИ, Эля – его эффектная жена. Собирается разводиться с мужем. Будто бы.

   – Будто бы, – хмыкнул Веник, водя пальцем по экрану. – Врет она все. Вы знаете, что сегодня день уборки в комнате и праздник наката.

   – Как бы не пропустить, – озаботилась Женька. – Какое-никакое торжество. А завтра?

   – Завтра – «День глаженых шнурков».

   – О-у, сегодня накатим, а завтра нагладим.

   – Нам только повод дай, – кивнул Дух и предупредил. – Слушаем и внимаем! – В четверг – день сербского железнодорожника, а в пятницу, тринадцатого – фестиваль канадских тюльпанов и Всемирная днюха одуванчика.

   Лера и Женька глядели на него скептически. Действительно трудно увязать канадские тюльпаны с временными перемещениями из кладовки.

   – Из одуванчиков получается очень вкусное пиво, – не сдавался Веник. – Если захотите попробовать, езжайте в бельгийские пивоварни.

   «Сейчас обзовут Духом дремучим и пошлют в леса Бельгии».

   – Шел бы ты, Дух дремучий, – устало вздохнула Женька. – В который раз я буду убегать от маньяка из «Ланоса»?

   – В третий.

   – С ума сойти. Почему он за мной гоняется?

   Никто ей не ответил.

   – Тринадцатого мая – именины у Василия, Максима, Никиты и Иакова, – пробормотал Дух дремучий, уставившись в телефон.

   – Именины у Никиты, – Женька не знала, куда ей приткнуться с такой ценной информацией. – Веник, может, ты стесняешься и скрываешь от нас, что твое подлинное имя Иаков? Короче, я предлагаю поймать маньяка, связать и допросить с пристрастием. Пусть квартира соседа станет для него ловушкой.

   Ответом ей был красноречивый жест законспирированного Иакова, который воздел руки к потолку, и недовольное фырканье сестрицы:

   – Хм-м! И как мы это Никитосу объясним? С твоей легкой подачи мы из жертв превратимся в организованную преступную группировку. Как хотите, а я спать. Утро вечера…

   Утром у двоих из трех подвязанных к делу фигурантов возник интерес к бабуле.

   – Бабушка! – вырвался из ванной Дух дремучий.

   Подбородок и щеки Вениамина были щедро покрыты пеной для бритья, а глаза навыкате от озарения. Женька на всякий случай заглянула ему за спину. Вдруг Дух притащил в квартиру неизвестную бабушку и всю ночь прятал ее в ванной комнате.

   – Я тоже вчера про нее думала, – кивнула Лера. – Перчатки – ее наследство. Хозяйку надо найти.

   – Что за перчатки? – нейтрально поинтересовалась Женька, присаживаясь за стол.

   – Боксерские, – пояснила сестра. – Это они отправляют нас в прошлое. Висят в кладовке, но стоит дотронуться…

   Женька слушала, как шумит электрический чайник в уголке, и тоже готовилась закипать. Возмущению ее не было предела.

   – Вы обещали мне написать путеводитель по будущим дням. Два экземпляра, две точки зрения. Дух дремучий, неси школьное сочинение!

   Веник срочно скрылся в ванной. Бритье – дело ответственное, а еще косичку заплести надо, душ принять. До обеда бы справиться. Лера как-то неестественно застыла рядом с чашкой. Женька была в курсе проблем со временем, а потому хлопнула в ладоши у нее над ухом. Сестра вздрогнула и вынырнула из временного провала.

   – Написала, – сообщила она сестре и показала на листики в клеточку, что торчали за стеклом в буфете.

   – Подробно, – обрадовалась Женька. – Сейчас войду в курс дела. – Дремучий, выходи чай пить, я уже подобрела.

   – Велосипед купила? – выкрикнул Дух, не рискуя покидать спокойную обитель ванной комнаты.

   – Нет, Лерка опус написала на трех листах, – и меняя собеседника: – Ты хоть спала?

   – В четыре легла. Никак из головы не выходила та драка в «Харди». Похоже, это точка отсчета. Вчера случилось, а сегодня уже последствия.

   Женька читала творчество сестры и выглядела задумчивой. В полузомбическом состоянии она выпила две чашки чая, уничтожила вазочку печенья, съела три бутерброда и теперь шарила глазами по кухне в надежде заполировать чем-то утренний «чай».

   – Где мой бутерброд? – обиделся явившийся Веник.

   – Женька съела и твой, и мой, – пояснила Лера. – Она чрезвычайно поражена надвигающимися событиями, поэтому метет все на столе подчистую.

   Пораженная событиями выглядела сбитой с толку и подавленной, хотя десять минут назад излучала радость и счастье.

   – Дух, помни, я тебя люблю! – внезапно заявила Женька. – Призналась заранее, вдруг не доживу.

   Вениамин закашлялся, вдохнув слишком много воздуха.

   – Этих слов в прошлой сцене не было, – взволновалась сестрица. – Что ты там вычитала?

   Женька пожала плечами. Определенно «многие знания – большие печали». Вот прочитала она сценарий трех будущих дней и стало ей скучно. Во-первых, в изложении Леры она выглядит сущей фурией. Во-вторых, бегает влюбленной дурой за Веником, а он – кремень. В третьих, эти мутные преследователи на «Ланосе», с которыми вообще ничего не ясно. Не ясно, но опасно. Она только полюбила Духа, а ее хотят украсть. Жесть!

   От нее ждали объяснений или оправданий, поэтому она сплела философское:

   – Когда идет война, на передний план выдвигается выживание вида. Я форсирую события и действую на опережение. Вдруг нас откинет в далекое прошлое, и я не успею признаться в любви, замуж выйти, родить сына и подать на алименты.

   Потенциальный алиментщик поперхнулся чаем, после чего в немом потрясении повертел пальцем возле виска.

   «С этой Женькой проблем не оберешься. Не буду ее целовать, хоть тресни!»

   За окном громко просигналила машина, и они втроем пошли на звук. День только-только набирал обороты, а жизнь под их подъездом кипела нетипичным для раннего утра энтузиазмом. Люди в синих комбинезонах деловито разгружали желтый фургончик, играючи скидывая на асфальт средних размеров картонные коробки. Коробок было много.

   – Грузчики суетятся, – прокомментировал Дух. – Мутная парочка въезжает.

   Эля вышла из автомобиля, который подъехал следом за фургоном, и присоединилась к процессу выгрузки. Аркаша выглядел размытой тенью на пассажирском кресле: гений не спешил вмешиваться в мирскую суету.

   – Отлынивает, – фыркнула Женька.

   – Или супруга приказала, чтобы не высовывался, – не согласился Веник. – Иначе упадет больно или уронит кого-то другого.

   Вениамин Духов был не по годам практичен. В какой-то момент гению надоело прятаться, и он стал выбираться из автомобиля. Правая нога была вынесена удачно, зато левая зацепилась за бордюр, и пассажир с оханьем свалился под ноги грузчика, обремененного нестойким сооружением из трех коробок. Аркаша благополучно сбил мужика и разрушил «пизанскую башню».

   – Не везет, – кивнул Веник. – Вчера побили, сегодня упал…

   – …вечером ошпарится, – добавила Лера. – Может, и правда, Эля мечтает с ним развестись?

   – За что его били? – спросила Женька. – За что такого можно бить? Он мне очкарика Лёвина напоминает из «Интернов». Хлипкий и занудный.

   Остальные разделяли ее сомнения. Аркаша и драка – понятия несовместимые.

   – Завтра будем вместе с ними пить чай, – Дух задумчиво разглядывал Эльвиру, хлопочущую над павшим супругом. – Обязательно спросим. Может завести тетрадь с вопросами, которые надо задать Никитосу и этим двоим?

   Он, когда в прошлый раз сооружал натюрморт у Никиты на подоконнике, заметил валяющуюся поодаль корреспонденцию: поверх пачки газет лежали запечатанные конверты. Три или четыре штуки. В наше время большой редкостью стали бумажные письма. Так вот, на верхнем конверте были написаны женские инициалы. Он скользнул по строчкам взглядом и… не запомнил. Точно-точно эти письма присланы на имя бывшей хозяйки. А если он узнает фамилию и инициалы бабули, то легко найдет и ее новый адрес.

   Из прострации его вывел звонок в дверь. Обстановка в кухне сменилась. Женьки уже не было, а Лера, как и он, была выведена из ступора посторонним звуком.

   – Доброе утро! – услышали они голос Эльвиры. – Я ваша новая соседка.

   Пока Лера и Веник сориентировались, новая соседка успела попросить молоток, рассказать про гениального супруга и добавить, что она воспитывает в нем хозяина.

   – Долго шли, – сказал Лера, глядя на закрытую дверь.

   – Нас и в прошлый раз не было, – вспомнил Дух. – Я работал, у меня удаленный заказ, а ты… где была ты?

   – В магазине. Так понимаю, до вечера время пролетит незаметно.

   – Я клиента потеряю, – сокрушался Веник, запираясь в своей комнате.

   Начиная с шести вечера, Лера дежурила возле двери. Она боялась пропустить тот момент, когда хозяин Аркадий разобьет вазон с пальмой на лестничной площадке. В прошлый раз она обратила внимание на глухой звук разбившегося горшка и спустя пять минут выглянула в парадное. Увидела коричневые осколки и разлетевшуюся землю, услышала громкие причитания Эльвиры за дверью и решила убраться. Сегодня она хотела увидеть исторический момент разбития посудины, а потому отказывалась покидать прихожую. Когда слышала шаги на лестнице, прилипала к дверному глазку.

   Вот и сейчас она стояла возле двери, прислушиваясь к чужому спуску, когда в поле зрения внезапно оказался Аркадий. И шел он с пальмой от своей двери. Постоял на площадке, взглянул на соседскую дверь, разжал руки и уронил! Потом раздался крик Эльвиры, и она выбежала в парадное. Дальше Лера не смотрела. Она присела на тумбочку в прихожей и запустила обе руки в волосы. Очнулась от стука ведра и Женькиного вопроса:

   – Убирать идешь? Никиту упустишь.

   Сестра совала ей в руки швабру с ведром и подталкивала к двери.

   – Я подмету землю и осколки, а ты вымой пол, – распоряжалась она. – Сама не справишься. До ночи копаться будешь.

   На этот раз почти всю работу сделала Женька. Лера же возила по бетонному полу шваброй и поглядывала в окно, ожидая явления Никиты. И он приехал. На личном автомобиле. Какое-то время выгружал сумку, мольберт и… щенка из салона, после чего методично перенес «багаж» к скамейке у подъезда.

   – В прошлый раз Малевич сидел в квартире, – шепотом сказала Лера, и Женька нахмурилась.

   Рядом с вещами Никиты остановились две девицы: той, что постарше, было лет восемнадцать, а другая – года на три моложе. Окно было распахнуто, и сестры выслушали их немудреный диалог:

   – Ненавижу таких, – громко заявила «молодая». – Не-е, если девка красивая, то это прикольно, но парень…

   – Чего ты? Ламповый чел и псина уматная. Гав-гав!

   Малевич заскулил и прижался к ногам подошедшего Никиты. Хозяин потрепал его по холке, подхватил мольберт с сумкой и, обойдя девиц, направился к подъезду. Щенок бежал первым.

   – По местам! – скомандовала Женька, подталкивая Леру к лестнице. – Не тормози, а лей воду возле его двери.

   – Тряпкой! – всполошилась Лера. – В прошлый раз я мыла тряпкой.

   Женька метнулась в квартиру и выскочила с бежевым махровым прямоугольником, в котором Лера признала полотенце для посуды. Но делать было нечего. Пополоскав «тряпку» в воде, она принялась отмывать ею пятачок возле лестницы. Даже увлеклась.

   – Позволите? – голос Никиты вывел ее из очередной прострации, а нос любопытного Малевича понюхал фиолетовую штанину.

   – Ой! – вспыхнула Лера. – Извините! Хм-м, – она вспоминала, что говорила ему в прошлый раз. – Вы наш сосед? Малевич, фу!

   Последнюю фразу они выкрикнули одновременно и уставились друг на друга. Виновник отскочил от ведра, оглушенный редким единодушием хозяина и чужой с тряпкой.

   «Всего лишь водички хотел попить».

   Лера в отчаянии стиснула полотенце, выжимая из него лишнюю воду. Та полилась неприличной струйкой, а в кармане Никиты заиграл мобильник. Он нахмурился, поставил сумку возле двери и полез за телефоном.

   – Да, приехал. Малевич, рядом! Не забыл я ключи и нормально…

   Щенок попытался совершить вторую ходку к ведру с водой. Лера же замерла соляным столбом, что немало раздражало Никиту. Штаны эти будто выцветшие и сама, как неживая. Он присел, опуская мольберт на коврик, однако в следующий момент уже позабыл про штаны, потому что соседская дверь распахнулась, и оттуда вылетела немаленькая такая кроссовка и угодила ему точненько по козырьку. Бордовая бейсболка воспарила в воздух, а телефон рухнул на пол.

   – …нормально я одет, – сообщил Никита в пустоту.

   – Никита! Сынок! – вопрошал мобильник, врубивший громкую связь.

   После разборки с сестрами Шороховыми и знакомства с новыми соседями Никита вытер лужу в подъезде – Малевич слишком разволновался и нарисовал квадрат прямо на лестничной клетке – и вместе с Вениамином вошел в свою квартиру. Малевич и Дух слаженно рулили на кухню, что несколько удивило Никиту, но совсем без потерь второму дойти не удалось. Сосед наступил на развязанные шнурки, запнулся и влетел лбом в холодильник.

   – Полная шиза! – объявил Веник, рассматривая распахнутую дверцу холодильника. – У тебя виски? Непорядок. А как же водка? – возмущался он.

   – Выпить хочешь?

   – С ума сошел! У меня и так с головой проблемы. – В ответ на вопросительный взгляд Никиты пояснил: – Переработал я. Права Женька.

   Он поставил виски на подоконник и со вздохом изучил этикетку. Потом переключился на корреспонденцию, что лежала стопкой в углу, и сыграл собачий вальс, с упоением отстукивая пальцами каждую ноту. Почесав затылок, сосед взялся выстраивать на подоконнике художественную композицию: бутылка, две стеклянные стопки, причем одну он залихватски опрокинул на бок и початая банка с селедкой, которую Никита покупал сто лет назад.

   – Хлеб нарежь на газетку, сюда ножичек положи, и будет тебе натюрморт в стиле э-э… позднего Ренессанса.

   – Угу. Петров-Водкин расплачется.

   – Всего лишь «скромный завтрак». Зачем плакать?

   – С утра вискарем наливаться – это скромно?

   – У тебя есть красная икра? – Веник настойчиво изучал полупустое пространство холодильника. Даже в морозилку заглянул. Потом уставился на плохого хозяина. – Оливки? Лимон? Лера недавно рисовала, так она разрезанный лимон рядом с графином пристроила. Я запомнил. Говорила, что он выступает в качестве колоритного пятна.

   – Лера рисует?

   – Ничего ты про нее не знаешь. Она очень неплохо рисует, на скрипке играет, в тренаж… даже на скейтборде катается. Слушай, а куда бабуля подалась из этой квартиры?

   Никита пожал плечами.

   – Переехала. А я…

   – …а ты купил эту квартиру на зарплату художника. Помню.

   – Что? – поразился Никита. – Откуда?

   Сосед озвучил слова, которые вертелись у него на языке, но он не успел их произнести. От осознания, что ты для кого-то – открытая книга, радости мало. И очень странно слышать свои мысли от постороннего человека.

   – Я пойду, – покаянно вздохнул Дух дремучий. – Отыщу спортивные штаны и отправлюсь в «Харди» за ноутбуком.

   – Зачем искать? – гнул свою линию Никита. – У Леры забери ее спортивки. Главное, забудь их в клубе. И больше мы никогда не увидим их фиолетовой красоты.

   Веник покорно кивал, затравленно поглядывая в сторону зала.

   – Не хотел бы я спать рядом с порталом, – неожиданно брякнул он, покидая квартиру.

   После тренировки в «Харди» Веник еще долго сокрушался по поводу подмены водки на виски. Ему это очень не понравилось, но Лера успокоила сестру и соседа, утверждая, что линия основных событий «изменений не претерпевает». Хорошо это или плохо? Пока никто из них не мог дать оценку происходящему.

   – Возможно, мы что-то должны исправить, скорректировать, – предположил Веник.

   – А давайте завтра Лера пойдет к тетке и влезет в драку, – воодушевилась Женька. – Раскидает мужиков и будущее поменяется в лучшую сторону.

   – Не буду я никуда влезать, – возразила сестрица.

   – Твоя тетка, должно быть, знала бабулю, которая жила в квартире Никиты, – вслух размышлял Веник.

   Он лежал на диване в зале и рассматривал обеих сестер. Вот какую-то мелочь девчонки не договаривали, но не торопились вводить его в курс дела. Их совсем не удивляло, что влезли они в фантастически-невероятную историю. Например, он после всего навалившегося, работать не мог, поужинал с трудом, а сестры Шороховы ведут себя, будто влипнуть в подобное приключение для них норма, в порядке вещей.

   – Расспрошу завтра, – кивнула Лера. – Возможно, все дело в квартире и в бывшей хозяйке.

   – Никитос живет в апартаментах бабули полгода, – вслух думал Веник. – Случись с ним подобное, он бы не выглядел так свежо и бодро. Прошел бы стадии страха, отрицания, буйства, апатии и депрессии, а чел спокоен и уравновешен. Малевича от хорошей жизни завел. Может, дело не только в квартире?

   Он жаждал получить ответы на вопросы.

   – Спать! – объявила Женька, выметаясь из зала. – Систер, ты идешь в ванную?

   – Уже там, – сказала Лера, закрывая дверь.

   Веник присел на диване и понимающе усмехнулся. Что и следовало доказать: дело не только в квартире. До приезда сестер жили они с Никитосом тихо и мирно. Но появились девчонки, и открылся портал.

   Он пошел вслед за Женькой. Там развернул ее к себе лицом, прижал к стене и осторожно поцеловал. Инстинкт выживания – он такой… приятный. Голову теряешь. Голова – это слабое место. Вон Женькина уже ничего не помнит: память стерта, отформатирована и…

   Женька уперлась руками в грудь выживальщика и прошептала на ухо:

   – Не дрейфь, Дух, прорвемся.

   Нырнула ему под руку и хлопнула дверью спальни.

ГЛАВА 6

У Леры был план. К дому тетки она пришла загодя: никаких чужих «Ланосов» и бешеных соседей там еще не наблюдалось. Удовлетворенно выдохнув, поднялась в квартиру, удивив тетку ранним явлением:

   – Ждала тебя позже.

   Они пили чай на кухне и через три незначащие фразы, племянница приступила к делу:

   – Ты хорошо знала Надежду Прокопьевну?

   – Кого? – удивилась тетка.

   – Бабу Надю из квартиры напротив, – пояснила Лера.

   Вчера Веник снабдил ее нужными сведениями. Он вычитал их на конверте, что валялся на подоконнике соседа. Украсть письмо он посчитал верхом неприличия, хотя некоторое время склонялся к совершению дурного поступка. Впрочем, время – понятие растяжимое и, возможно, еще не раз ему придется любоваться стопкой чужих конвертов.

   – Никогда не знала, что она – Прокопьевна, – развела руками тетка.

   – Баба Надя жила одна или у нее была семья?

   – Одна. Ни мужа, ни детей. Где-то ее фотография есть.

   Тетушка удалилась из кухни, но скоро вернулась с огромным, в полстола, фотоальбомом. Полистала его и ткнула пальцем в групповое фото.

   – Это мы на скамеечке как-то летом. Вот она, между мной и Верой с первого этажа сидит. Здесь бабе Наде лет пятьдесят пять. С тех пор мало изменилась. По-прежнему, худенькая, стриженая и в очках.

   Задумчиво уставилась в окно и нахмурилась.

   – Вру, – повинилась она. – Сестра у нее была в этом же городе. Младшая. Моложе лет на десять.

   Тётушка начала листать страницы альбома назад.

   – Мне лет двадцать было. Приходила эта сестрица к ней, – ткнула пальцем в фотографию застолья. – Видишь блондинку, которая сидит рядом с Юрцом? Он тогда красиво за ней ухаживал. Мы праздновали…праздновали…

   Тётушка вытащила фотографию, перевернула ее и прочитала надпись:

   – …девятое мая. Тысяча девятьсот девяносто третий год.

   Лера чувствовала, что вязнет во времени. Разговор – десять предложений, но прошло уже целых полчаса. Чай остыл, и тетушка суетиться у плиты. Еще немного и явится безумный сосед, а Лера-детектив в начале пути.

   – Кто такой Юрец? – спросила она, наводя экран телефона на фотографию.

   Сделала два кадра: поближе и подальше. Шестое чувство подсказывало, что снимки пригодятся.

   – Сосед. Юра и его брат жили в квартире, которая сейчас пустует.

   – Уже не пустует.

   – Брата звали Александром. – Тётушка снова ткнула в фотографию кудрявого черноволосого парня. – Красивая у них была фамилия – Ганье.

   – Чем занимались братья?

   – Так химики они. Химичили во славу космоса. Весь наш дом – это те, кто работал в НИИ. Квартиры-то служебными были. Ваш дядя тоже дорос до старшего научного сотрудника, но в середине девяностых поменял профессию.

   – Я забыла, – повинилась Лера. – Расскажи мне о соседях.

   Тетка наморщила лоб. События тех дней как-то ушли, перестали быть важными в ее жизни. Детали стерлись.

   – Когда мы въехали, в соседней квартире жили братья: Александр и Юрий. Оба рослые такие, боксом помимо химии увлекались, да только Юрка удачливее что ли был, зато Александр серьезнее.

   Лере все меньше нравился очевидный расклад. Слово «был» тоже не нравилось. Сейчас она узнает о семейной трагедии, в которой главным словом будет «зависть» и как из всего этого им вырулить?

   – Позже Александр женился. Я хорошо помню эту свадьбу. Весело было, гостей много. Потом у него дети появились: девочка и мальчик.

   – А Юра?

   – Не женился. У него была тяга к рискованным видам спорта и кругосветным путешествиям. Возвращался каждый раз обветренный, загорелый, все про впечатления рассказывал. Глаза горели, на гитаре хорошо играл. Про костры пел и верных женщин. Женщины у него, конечно, имелись, но ни одной толковой: как и он, бродяжки.

   Лера подумала, что в лекало зависти образ Юрия не укладывался. Жил человек, как ему хотелось, бурно и счастливо. Да, много путешествовал, но, между тем, и работал. Кстати, о работе.

   – …работал с Александром в одной лаборатории, под его началом. Я же говорю, что брат был серьезнее. Разработки института шли в сфере космической технологий. И тогда, и сейчас – все под грифом секретности.

   Через распахнутое окно в комнату ворвались раздраженные голоса, треск, мужские и женские вопли. Лера поняла, что время истекло. Надо выскакивать наружу и вместе с тетушкой становится зрителем очередной драки. А тетя уже нетерпеливо притопывала на пороге. Она не любила пропускать местные зрелища, особенно с участием душевнобольного соседа. Потом будет о чем поговорить с подругами на скамейке. А сосед давно нарывается на принудительное лечение! Вон как монтировкой машет на парня. Тот не слишком удачно уклоняется, и серый автомобиль, бедолага, пострадал.

   Лера смотрела на парня-неудачника и узнавала в нем того, кто завтра будет преследовать Женьку.

   «Интересно, где сестра перебежала ему дорогу? Хорошо бы стащить с его носа очки, да рассмотреть получше. Сделаю это обязательно. А сейчас просто сфотографирую».

   Она поглядела на часы и качнула головой. Время улетает, а ей надо вернуться чуть раньше Никиты. Стоять перед дверью и ждать вечернего чая. Как и в прошлый раз, она не увидела развязки, а побежала домой. Жаль с тетей не договорила. История семейства Ганье явно скрывает какую-то драму. Надо бы вернутся сюда и выслушать сагу до конца.

   Вечер повторился почти во всех деталях. Разве что Женька была менее вредной, даже на гитаре сыграла, когда они дружной компанией доедали пирог на кухне. А еще Эля заинтересовалась медиатором, которым гитаристка яростно терзала струны. Польщенная вниманием Женька показала гостям свою гордость – коллекцию медиаторов в большом кожаном альбоме, все двести семь штук. С раритетом, который подарила Эльвира, двести восемь.

   – Наследство дядюшки, – пояснила соседка, присоединяя к собратьям поцарапанный синий экземпляр. За медиатором она сбегала домой. – Все равно потеряю, а здесь целая коллекция бережно хранится.

   Лера подумала, что Женькина бережливость сильно преувеличена. Один перенесший сложную жизненную коллизию медиатор был выловлен ею в стиральной машинке. Кстати, где он? В кармане банного халата, похоже, в настоящее время хранится. Не забыть бы вернуть ценный экземпляр великому коллекционеру, а то начнет пересматривать свои сокровища и не досчитается.

   «О, Никита на меня посмотрел! Какая приятная у него улыбка. Когда же мы догоним настоящее время? Жить в прошлом – утомительное дело, ко всему прочему, оно пугающе переменчиво».

   На следующее утро Никита и Малевич гуляли в скверике, что был разбит неподалеку от их дома. Щенок радовался за двоих. Он рисовал восьмерки рядом с отрешенным хозяином, елозил пузом по молодой траве и наматывал круги возле заманчивых урн.

   Наконец тот пришел в себя, достал из кармана желтый мячик, дал понюхать его младому собакевичу и скомандовал:

   – Спрячься!

   Малевич, радостно повизгивая, сунул морду меж хозяйских колен. Никита усмехнулся и кинул мячик.

   – Ищи! – приказал он.

   Занося гладкую попу на поворотах, щенок умчался в поисках беглеца. Долго не задержался. Вернулся к хозяину с мячиком в зубах и с пониманием: сейчас похвалят, одобрительно потреплют по холке, может, вкусное дадут. Дали снова мячик, что тоже неплохо. Эхма, побежали!

   Спустя полчаса Никита нацепил поводок на ошейник, скомандовал:

   – Рядом! – И увел щенка с весёлой полянки.

   По дороге домой им встретилась палатка с цветами, куда не замедлил заглянуть любознательный Малевич. Умудрился даже забежать внутрь и описать круг возле табурета, на котором полагалось сидеть продавцу. Сейчас девушка стояла к ним спиной, поправляя цветы в вазах. Визг запутавшегося в ножках табурета щенка привлек ее внимание.

   – Доброе утро! – обозначил свое присутствие Никита. – Хотел бы купить розу.

   Цветочница развернулась, и он признал в ней ту девчонку, которая пару дней назад объявила, что он «ламповый чел». Они улыбнулись друг другу. Девчонка сначала приподняла табурет, освободив повизгивающего Малевича, а после поглядела на розы.

   – Привет! Которую? – спросила она.

   – Эту. – Он показал на длинный шипастый стебель, увенчанный тугим белым бутоном. – Без упаковки.

   – Сто пятьдесят рублей.

   Они обменялись: девчонка вручила ему розу, он ей – деньги. Цветочница задумчиво разглядывала Никиту, а после, «святая простота», выдала в лоб:

   – Слушай, а женись на мне.

   Он даже выронил поводок, но быстро пришел в себя и поймал за лапу радостно улепетывающего щенка. Они одновременно засмеялись, а Малевич осуждающе гавкнул.

   – Я еще погуляю немножко, окей? – отпросился он у «невесты» и помахал ей на прощание розой.

   – Не затягивай! – выкрикнула ему вслед девица. – А то разгуляешься и станешь непригодным для семейной жизни.

   Еще издали Никита увидел сонного Духа, направляющего куда-то в столь ранний час. Программист застрял возле скамейки, озадаченно разглядывая свои домашние тапки, потом махнул на неподходящую обувь рукой и высказался в духе «можно не париться». Удаляясь в полудреме по дорожке, он не заметил соседа с Малевичем. Впрочем, далеко не ушел. Когда Никита и щенок скрылись в подъезде, Веник встрепенулся от щелчка закрывшейся двери и полез в карманы. Ни денег, ни ключей!

   Вредной Шороховой с утра не спалось, и она выловила сонного Духа дремучего возле ванной, отправив «жертвенного козла» за пончиками. Козел ушел, в чем стоял: в тапках, растянутой футболке и домашних шортах.

   – Беса гонишь! – ругался Дух, возвращаясь к подъезду. Благо в этот момент выходила семейная пара, и мужик придержал закрывающуюся дверь.

   Никита, меж тем, добежал по ступенькам до своих однокомнатных апартаментов и впустил в коридор Малевича, предварительно отстегнув поводок от ошейника.

   – Место! – приказал он, указывая на коврик.

   Сам заходить не стал. Чуточку подумав, подошел к соседским дверям и просунул стебель розы под дверную ручку. Несколько секунд оценивал композицию: белая роза – серебряная ручка – серая дверь, а после достал смартфон, чтобы позвонить Лере. Несмотря на бдительность сестрицы, вчера они успели обменяться телефонами. Он провел пальцем по экрану, когда снизу послышались чьи-то торопливые шаги.

   Никита потянулся было к розе, но потом отдернул руку и бесшумно отступил в свою квартиру. А на площадку прискакал запыхавшийся «жертвенный козел» и в запале принялся жать на кнопку звонка. Лишь потом Дух увидел розу.

   – Глюк, – выдохнул он и осторожно потянул за нежный бутон цветка.

   Никита вознамерился выйти, отобрать розу и отвесить тумак соседу. Однако в этот момент Женька распахнула дверь, стебель опасно изогнулся, выскочил из-за ручки, и Дух с оттяжкой получил колючками по груди.

   – А-а! – заорал он.

   Женька, которая была слегка не в форме – в отсутствии Веника она решилась на косметическую процедуру и разложила ломтики свежего огурца по лицу – подпрыгнула на месте, и огурцы полетели в разные стороны.

   – Маска для лица, – оправдывалась она. – Сильно испугался?

   Дух кивал, потирая грудь и шмыгая носом.

   – Роза? – изумилась Женька. – Мне? А я… я не готова.

   Она содрала с себя оставшийся огурец и, будучи в крайнем волнении, схомячила его на глазах у вытирающего слезу жениха.

   – Не слишком загоняешься? – взволнованно вопрошала она влюбленного Духа. – Да не плачь, будем встречаться.

   Веник оглянулся на дверь соседа и погрозил кулаком невидимому врагу:

   – Витамин «Пэ»? Прикольно подставил.

   Женька потянула рыдающего Духа за футболку, втащив новоиспеченного жениха в пустую прихожую.

   Никита отошел от глазка и присел на коврике рядом с притихшим собакевичем.

   – Прикольней некуда, – ответил он обеспокоенному щенку.

   Он прошел в кухню, зацепил взглядом книгу и выхватил следующую заумную сентенцию:

   – Не пытайтесь одновременно кадрить и девушку, и ее подругу.

   Он вроде бы и не пытался, но получилось. Возвел глаза к потолку: последние дни очень странные, абсолютно неправильные и приятно волнующие. Пока философски размышлял о бардаке в своей жизни, взгляд зацепился за палитру со стрелками. Осознав «который час», ринулся в комнату. На десять у него назначена встреча с научным руководителем, а он… он даже толком не собрался. То с соседями чаи пьет, то профиль девушки рисует. Надо уехать отсюда, переключиться на предстоящую защиту кандидатской, что состоится через неполных две недели. Цель, к которой он стремился четыре года, совмещая аспирантуру и работу. Сегодня следует расширить список наиболее вероятных вопросов от членов совета и написать ответы на них.

   Через десять минут Никита уже выскакивал из квартиры.

   – До обеда, Малевич!

   На голове – любимая бейсболка, за спиной – рюкзак, в котором пряталась распечатанная презентация. Пока прокручивал ключ в замке, из противоположной квартиры выскочил ошалелый Веник с ноутбуком в руках. Дверь прикрыл небрежно, ногой. Увидел соседа, закатил глаза и схватился за горло.

   – Чуть не придушила. А все ты!

   Ткнул пальцем за спину и побежал вниз по ступенькам. Причем сделал этот очень вовремя, потому что из прихожей выскочила разъяренная Женька с рюкзаком для ноутбука. Едва Никиту с ног не сбила.

   – Рюкзак возьми! Там телефон и кошелек! – орала она вслед затихающим шагам, повиснув животом на перилах.

   – И вам доброе утро, – пробормотал Никита у нее за спиной. – Розу подарил я. Лере.

   Женька обернулась к нему с непередаваемым выражением: смесь растерянности, обиды и возмущения. Сделала шаг навстречу – Никита с трудом заставил себя не отшатнуться – и с размаху припечатала к его груди пресловутый рюкзак «с телефоном и кошельком».

   – Отдай этому, – кивнула вниз, – и научи его цветы дарить.

   Никита в обнимку с чужим рюкзаком спускался по лестнице, а Женька вернулась и обнаружила, что в дверях стоит сестра и держит в руках белую розу.

   – Какой он глупый, – пожаловалась невезучая Шорохова, – а я ему с утра косичку заплетала.

   Когда Никита вышел из подъезда, на скамейке его поджидал согнувшийся в три погибели, хмурый Дух. Причем сидел он не на сиденье, а на выгнутой спинке. Если бы злые бабушки этого подъезда увидели, как он попирает ногами их святое место, они бы оттаскали рыжего шалопая за длинную косицу.

   – Держи подарок от любимой, – Никита сунул соседу рюкзак, а тот автоматически закинул туда ноут и поплелся по дорожке. – Куда сейчас?

   – В кафе отсижусь, – вздохнул Дух, разминая шею.

   – И давно у тебя с Женькой?

   – О чем ты? – хмыкнул тот. – Да никогда и ничего!

   – Так уж ничего. С какого дьявола она звереет? Вы раньше не пересекались?

   Веник даже подпрыгнул, обегая проницательного соседа по кривой.

   – Я и не предполагал, какая засада меня ожидает! Когда сестры вселялись, я зависал на корпоративе по случаю выпуска релиза… короче, гулянка плавно перетекла из офиса в ночной клуб. Как назло, Шорохову с какой-то левой подружкой тоже понесло в клуб этим вечером. Мы случайно познакомились, разговорились, покачались под все медляки, ну, поцеловались пару раз и все! А утром незабываемая встреча в моей квартире. Веришь, поплохело!

   – Совсем не нравится?

   – Почему? Нравится. Только не хочу ввязываться в отношения, потому что бросит она меня, уедет в свою столицу.

   – Пока она на других бросается. Скоро кусаться начнет. Подари ей цветы.

   – Какие еще цветы?

   – Я пошел, – махнул рукой Никита.

   – Не умею я дарить никаких цветов.

   Сестры Шороховы стояли возле окна и смотрели, как удаляются их избранники. Очевидно, что этих двоих связывала давняя дружба и мужская солидарность. Никита и Дух перебрасывались короткими фразами, причем последний был слегка расхристан и подпрыгивал от возбуждения.

   – Походочка у него, – оценила Женька. – Удирает.

   – Пусть бежит, – вздохнула Лера. – Все равно много не наработает: время утекает слишком быстро.

   – Может не ходить ни в какой торговый центр? Тогда никто не будет меня гонять, – бросила пробный камень Женька, – и не попаду я в квартиру Никиты.

   – Не ходи. Только ты сама утверждала, что не стоит возмущать пространственно-временной континуум, а то на наши головы обрушатся страшные несчастья.

   – Кладовка с перчатками тоже никуда не денется. Хитроумная вселенная найдет способ затащить нас в портал. Нет уж, пойду.

   Лера постучала пальцами о подоконник и решилась:

   – Бегать вхолостую не будем. Того маньяка из «Ланоса» загоним в подъезд и узнаем, что ему от тебя надо.

   – Правильно. Не стану прятаться в кладовке, а спрошу. Прямо в лоб.

   – Спросим.

   Через два часа Лера позвонила Духу дремучему и «разбудила» его. Он тоскливо жаловался, что почти ничего не сделал, и сонно нудил «когда же это закончится». Лера посоветовала ему начинать идти домой. И внесла ноту тревоги, рассказав, что они с Женькой решили поговорить с парнем из автомобиля.

   Дух вызвался подстраховывать Женьку:

   – …я, как бы нечаянно, столкнусь с маньяком и задержу его. Операцию назовем «Клинч». Наш слоган: исправим старые баги и добавим новые.

   Весь инцидент прошел в прежнем ключе. Возле зебры Женьку перехватили, она блестяще спринтовала и, хитроумно петляя, вела преследователя в дом. Из окна Лера видела, как за две минуты до этого Никита с пакетами вошел в подъезд.

   Удирающая Женька вломилась в свою квартиру, по инерции пролетев коридор, зал и застопорилась в спальне Духа дремучего. Тем временем преследователь, согласно предыдущему сценарию, искал ее у Никиты. Сосед распахнул дверь, а парень нагло поднырнул ему под руку. И подглядывающая в глазок Лера вдруг вспомнила: сестра вбежала в кладовку, потому что дверь туда была приоткрыта, и маньяк сейчас обязательно пойдет проверять и…

   – А-а! – закричала Лера, стоя на пороге квартиры и привлекая к себе внимание.

   – А-а! – орал в унисон воинственный Дух, взбегая по ступенькам.

   Никита ничего не понял, но дверь закрыть не успел. Так и застыл в проеме, выслушивая вопли обезумевших соседей.

   Маньяка с полпути развернуло, и он вынырнул назад, уставившись на Леру. Она тоже смотрела на него, запоминая и оценивая:

   «Никакой. Волосы цвета грязной соломы, глаза маленькие и близко посаженные, нос широкий, не раз в него прилетало. Худой, длинный и невзрачный парень в облачении темно-серых одежек. На улице такого не заметишь: как мимо пустого места пройдешь».

   – Привет! – поздоровалось «пустое место».