Будуар леди Джейн. Наталья Косарева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28

АННОТАЦИЯ

В четвертой книге серии «Тайны старой гостиницы» главной героине Кэтрин Хаддон придется столкнуться с таким множеством тайн, интриг и скандалов, какого ей еще не доводилось переживать за весь год, что она провела в гостинице своего дяди.

   И немудрено, ведь в «Охотниках и свинье» остановилась театральная труппа! «Пантеон» - старинный театр, владельцами и актерами которого неизменно были представители одной семьи. И, кажется, все они со временем позабыли, где заканчивается сыгранная пьеса, и начинается их собственная жизнь.

   Почти двадцать лет назад во время гастролей в Кромберри умерла одна из актрис, и ее смерть до сих пор не дает покоя всей труппе. Молодым актрисам ее талант ставят в пример, а старики изводят друг друга взаимными обвинениями в ее смерти.

   И, похоже, нынешние гастроли не пройдут для театра без потерь, как будто в Кромберри заключено какое-то проклятье для «Пантеона» и всех, кто с ним связан.

   Сперва прямо во время представления в театре происходит несчастный случай, с лестницы падает одна из самых уважаемых жительниц Кромберри. Затем, уже в гостинице мистера Лофтли, находит свою смерть один из владельцев театра. А его дочери является призрак отца!

   Для Кэтрин и ее друзей, искушенных в решении детективных загадок, очевидно – все эти происшествия не случайны. Пора браться за новое расследование! Но как же дорого оно обойдется…

ГЛАВА 1

25 лет назад

   - Доктор запретил тебе пить много вина, - сказано это было без укоризны, но сидящий напротив человек все равно поморщился, отчего его красное лицо стало напоминать лопнувший перезрелый помидор.

   - Да-да, а еще есть мясо и беспокоиться о будущем своих детей и своего театра, одним словом, он запретил мне жить!, - тучный мужчина сердито хлопнул ладонью по столу, задребезжала посуда. – Послушай, дуэнья, я и без его ученой спеси знаю, что не доживу до шестидесяти, как мой отец, его отец и отец его отца! И моих сыновей ждет та же участь, так уж повелось в нашем семействе. Впрочем, тебе все это давно известно!

   - Верно, но не оттого ли, что вы ни в чем не знаете умеренности? Ни в еде, ни в питье, ни… в любви…

   - Ты опять о Синтии? Я уже твердо решил, что завещаю театр ей, и тебе меня не отговорить!

   - Мы одна семья, Теодор, и я люблю Синтию, как будто она – моя дочь! Но это не мешает мне видеть, насколько она не подходит на роль директора театра. И вовсе не потому, что она родилась женщиной!

   - Она – самая талантливая из моих детей, с этим же ты не станешь спорить? Так кому, как не ей, я должен передать театр?, - Теодор болезненно скривился, словно что-то кольнуло его, и продолжил: - К тому же, я надеюсь, Синтия, в отличие от братьев, не унаследовала сердечной болезни, обрекающей мужчин Гормли на короткий век.

   - Синтия могла бы стать великой актрисой, это скажет каждый, кто хоть четверть часа поглядит на нее на сцене, но она не связывает свое будущее с «Пантеоном», открой же ты наконец глаза, слепец!, - собеседники вели старый спор, но так до сих пор и не смогли убедить друг друга. – Твоя плоть еще не сгниет в могиле, как она продаст все, что только можно продать, и сбежит в Париж или еще куда-нибудь, оставив нас всех подыхать с голоду! Из всей труппы только ты один как будто не знаешь, что твоя дочь мечтает выйти замуж за графа или барона, на худой конец, сгодится и какой-нибудь фабрикант или банкир, лишь бы с деньгами. Ей хочется блистать не на подмостках, а в светских гостиных, где она может покорять сердца поклонников своим чарующим голосом и томным взглядом! Позволь ей стремиться к своей мечте, к каким бы горестям это ни привело, и оставь «Пантеон» мальчикам. Они не хватают звезд с неба, но твердо стоят на ногах и смогут сохранить театр. К тому же, они гордятся своими предками и не мечтают поскорее сменить фамилию «Гормли» на более аристократическую!

   - Я устал с тобой спорить всякий раз, как мы подсчитываем кассу перед тем, как покинуть очередной захудалый городок!, - Теодор Гормли поспешно допил свое вино и поднялся на ноги с живостью, не сочетающейся с его полнотой. – Пора положить этому конец! Надеюсь, в этом Кромберри есть нотариус, который сможет составить мое завещание. «Пантеон» достанется Синтии, и она прославит его, как уже пятьдесят лет не удавалось никому из Гормли! А тебе, если ты меня переживешь, останется только похваляться тем, что в детстве она сидела у тебя на коленях и слушала твои россказни!

   - Что ж, видно, мне суждено увидеть закат «Пантеона» и остается только радоваться, что ты не увидишь, как твоя дочь разрушит все, что создавали твои предки!

   Упрямый Гормли хотел было ответить что-то резкое, но только глубоко вздохнул, снова поморщился , прислушиваясь к себе, и выбрался из-за стола.

   - Оставь при себе свои прорицания, ты будто старая ярмарочная гадалка, - пробурчал он, уже направляясь к двери. – А я иду спать.

ГЛАВА 2

- Парижская фиалка, подумать только! Ну как может Париж пахнуть фиалками?, - Глория презрительно фыркнула и отставила маленький пузырек из голубоватого стекла. – О, нет, Париж пахнет розами и деньгами!

   - Ты была в Париже?, - Кэтрин наклонила лист толстого картона с пришпиленным к нему бумажным и взглянула поверх него на Глорию.

   - Ах, боже мой, конечно, нет! Нашему захудалому театру никогда не добраться даже до Брайтона, не говоря уж о Париже!, - девушка фыркнула, но горечь ее слов смягчалась легкомысленной улыбкой. – В Париже была моя тетушка Синтия. Отец говорил, что она прослужила там целых полгода, но она плохо знала французский, ей тяжело было учить пьесы, а другие актрисы, завидовавшие ее красоте и таланту, строили ей всяческие козни. И ей пришлось вернуться в Англию…

   Глория на мгновение нахмурила брови, и Кэтрин молча кивнула – про тетушку Синтию она уже была наслышана.

   - Но я не оставляю мечты вырваться из наших пыльных декораций, - снова заговорила Глория, неспособная молчать дольше, чем нужно было ее мыслям, чтобы оформиться в какую-то новую затею, - При каждом удобном случае я беру уроки французского! В маленьких городках, где мы бываем, всегда найдется какая-нибудь старая гувернантка, готовая заработать несколько монет, пытаясь наполнить мою пустую голову этими бесконечными стихами!

   И Глория тряхнула головой, как будто надеялась, что из нее посыплются французские стихи. Длинные и густые темно-рыжие волосы, перехваченные на затылке лишь одной синей лентой, от резкого движения всплеснулись тягучей патокой и снова опустились на плечи девушки.

   Кэтрин завистливо вздохнула. Глория Гормли была ее ровесницей, но как уверенно она держалась! Живая, бойкая, хорошенькая, притом весьма невежественная и ничуть этого не стесняющаяся, Глория могла очаровать кого угодно, стояла она на сцене или с улыбкой шла по городской улице, жадно разглядывая все вокруг.

   - Если ты будешь так вертеться, я никогда не смогу нарисовать твой портрет, - сказала Кэтрин, чтобы избежать в своих мыслях дальнейшего сравнения с Глорией. Сравнения, которое заведомо сложится не в пользу мисс Кэтрин Хаддон. – К тому же, мне давно пора вернуться на свое место за конторкой.

   Едва только Глория узнала, что мисс Хаддон необычайно талантлива к живописи, как немедленно заказала Кэтрин свой портрет, над которым обе девушки мучались уже второе утро. Художница тщетно пыталась уговорить модель хоть немного посидеть спокойно, а Глория искренне не могла понять, почему Кэтрин не может уловить ее черты и перенести их на бумагу, ведь она сидит, как приклеенная! Ну, разве что чуть-чуть поворачивает голову и строит рожицы зеркалу, так ведь она же не статуя, от долгого сидения неподвижно у нее затекает шея! Старинное зеркало в Будуаре леди Джейн, который занимала Глория, настолько понравилось мисс Гормли, что она захотела непременно позировать перед ним. Кэтрин не без оснований подозревала, что здесь, не особенно и скрываясь, проявилась хитрость Глории – Кэтрин придется нарисовать не только очаровательное личико мисс Гормли, отражающееся в зеркале, но и отдать должное богатству и красоте ее волос. По сути, это были два портрета в одном, и пару раз Кэти уже досадовала на это, порываясь изобразить Глорию в привычном для себя стиле.

   Мисс Хаддон любила рисовать карикатуры на своих знакомых, представляя их в образе животных, наиболее, по ее мнению, подходящих к тем чертам характера, которые ей больше всего не нравились. Спесивые гуси, близорукие чванливые совы… Впрочем, Глорию она бы изобразила пламенеющей лисой. Или нет… скорее, юркой белкой, утаскивающей в свое уютное дупло все, до чего только может дотянуться ее лапка, будь то новая шляпка или поклонник, еще недавно восхищавшийся кем-то другим…

   - Пустяки, - отмахнулась от слов Кэтрин мисс Гормли. – В холле репетируют Рози и Ник, ты умрешь со скуки, слушая их безжизненные признания. Если там понадобишься ты, тебя кто-нибудь позовет.

   - Я уйду, если ты не прекратишь болтать и крутиться, клянусь, я уйду!, - пригрозила Кэтрин, снова поднимая свой картон так, чтобы ей было удобно делать набросок и одновременно видеть Глорию. Она испортила уже четыре листа дорогой бумаги и очень сожалела об этом, но не могла признаться самоуверенной мисс Гормли, что жалеет потраченных денег. Все платья Глории казались сильнее поношенными, нежели туалеты самой мисс Хаддон, но и в них юная актриса выглядела более привлекательно, чем Кэтрин в своем самом новом наряде – подарке отца к рождеству.

   Глория картинно поднесла ладонь ко лбу, должно быть, припомнив жест из какой-нибудь пьесы, и снова принялась перебирать стоявшие перед зеркалом пузырьки.

   - Вот же она, роза! Торговец в Челвертоне утверждал, что эти духи привезены из самого Парижа! Хотя я ему ни на грош не верю!, - девушка открыла пузатый флакон, и на Кэтрин устремилось удушающее облако. – Как бы там ни было, этот аромат мне нравится! Жаль только, он скоро закончится…

   - А мне больше всего понравилась фиалка, - тихо пробормотала Кэти, склоняясь над своей работой, но Глория ее услышала.

   - Вот и прекрасно, я тебе ее дарю!, - воскликнула она.

   - О, я вовсе не собиралась…, - Кэтрин смутилась – она ведь не выпрашивала подарок!

   - Знаю, что не собиралась, только не пойму, ты и в самом деле такая скромница или притворяешься?, - рассмеялась Глория. – И все же, я подарю тебе эту фиалку. Мне она не нравится, а у тебя будет память обо мне, когда мы уедем из вашего Кромберри в какой-нибудь другой дрянной городишко! Не зря же ты перепортила столько бумаги, пытаясь нарисовать меня красивее, чем я есть на самом деле!

   От необходимости отвечать на это заявление Кэтрин избавила матушка Глории, явившаяся в комнату дочери с каким-то узлом в руках.

   - Ты опять донимаешь мисс Хаддон!, - казалось, голос миссис Ребекки Гормли появился в комнате раньше, чем она сама, с ее многочисленными кружевами и лентами. – Перестань кривляться перед зеркалом и зашей мое сливовое платье. Вечером я надену его, когда буду играть Леонору.

   - Почему миссис Бартон не может зашить?, - с досадой ответила ей дочь. – Ты же знаешь, как я ненавижу шить, исколю все пальцы, и Лори Блантвилл опять будет надо мной смеяться!

   - Ну так шей аккуратнее!, - отрезала миссис Гормли. – Миссис Бартон занята костюмом Гордона, он опять поправился на пару фунтов и боится, что его камзол разойдется по швам прямо на сцене! К тому же, я терпеть не могу просить эту старую ведьму! О, прости, Кэтрин, мы не привыкли скрывать наши чувства в жизни, достаточно и того, что мы должны изображать на сцене!

   - Я не буду вам мешать, мне и в самом деле пора идти вниз, - смущенная Кэтрин поторопилась ускользнуть прежде, чем мать и дочь начнут бурно ссориться – вся гостиница уже могла наблюдать такие ссоры, возникающие из-за пустяка, вспыхивающие бурным пламенем и так же внезапно угасающие, оставляя после себя неприятный осадок у тех, кто вынужден был их наблюдать.

   Как Кэтрин ни спешила ретироваться, Глория успела сунуть ей в руку флакончик духов с запахом парижских фиалок. "Неужели она заметила, что мне жаль напрасно потраченных листов?", - думала Кэти, спускаясь по лестнице в холл. Ей стало неловко, настроение испортилось.

   Как и говорила Глория, в холле репетировали сцену любовного признания кузина Глории, Розамунд Гормли, и Николас Пиркс, высокий и худой молодой человек с чрезмерно черными волосами и выпуклым лбом. Даже стоя на одном колене перед сидящей на диване хрупкой белокурой Розамунд, Николас нависал над девушкой подобно колодезному журавлю.

   - О похитительница сердец, верни мне мое!, - заунывно требовал юноша, и Кэтрин наклонила голову, чтобы скрыть невеселую улыбку. Глория была права, Николас не производил впечатления пылкого влюбленного, а хорошенькая Розамунд казалась безучастной к его мольбам. Поверить в искренность их чувств мог разве что неискушенный провинциальный зритель.

   Кэтрин несколько раз побывала с родителями в театре в Брайтоне и могла заметить, что "Пантеон" переживает не лучшие времена. Поношенные платья и потертые декорации, отсутствие в репертуаре модных пьес, не блещущие талантом актеры... Труппа могла рассчитывать на успех только в городках вроде Кромберри, да и то лишь у неизбалованных зрелищами горожан. У владельцев окружающих подобные городки поместий, имеющих возможность посещать лондонские театры, постановки «Пантеона» могли вызвать разве что снисходительную улыбку или презрительное недоумение.

   Тетушка Мэриан, посещавшая спектакли "Пантеона" еще юной девушкой и знакомая с нынешним директором театра, мистером Гордоном Гормли, не уставала восхищаться увиденными ею пьесами, а дядюшка Томас осторожно надеялся, что сборов хватит на оплату номеров, предоставленных им мистеру Гормли и его труппе.

   Других постояльцев в «Охотниках и свинье» сейчас не было, и мистеру Лофтли ничего не оставалось, как радоваться шумным, бесцеремонным и все же чем-то притягательным гостям.

ГЛАВА 3

Розамунд и Николас, наконец, закончили свою сцену, явно измотавшую обоих, и разошлись каждый по своим делам, будто были едва знакомы.

   Николас накинул лежавший тут же на диване теплый плащ, коротковатый для его роста, и покинул гостиницу, должно быть, пошел прогуляться.

   Розамунд направилась к лестнице, одарив Кэтрин мимолетной улыбкой, доброжелательной, но равнодушной. В отличие от своей кузины, Рози не пыталась завести дружбу с каждым, кто встречался на ее пути.

   Проводив девушку взглядом, Кэтрин в очередной раз подумала, как непохожи две мисс Гормли, а ведь их отцы были братьями, мало того, близнецами! Должно быть, каждая из них пошла в мать, во всяком случае, рыжими волосами и непоседливым нравом Глория очень походила на свою матушку. Отец Глории, Кристофер Гормли, умер три года назад от болезни сердца, которая считалась наследственной у них в роду. С тех пор его вдова заняла место советника Гордона Гормли. Прежде все решения относительно театра братья принимали вместе, проявляя часто свойственное близнецам единомыслие, теперь же между Гордоном и Ребеккой Гормли то и дело разгорались споры, из которых победительницей чаще выходила миссис Гормли. Уж не поэтому ли дела «Пантеона» шли не столь хорошо?

   Однако, как бы там ни обстояли дела со сборами, труппа вольготно расположилась в «Охотниках и свинье», заняв едва ли не всю гостиницу. Лишь два молодых актера, принятых в театр совсем недавно, вместе поселились в самом дешевом номере, Комнате с овцами. Все остальные занимали отдельные номера, включая старого актера, а ныне суфлера и ближайшего помощника Гордона Гормли, мистера Робертса, и не менее старую костюмершу, в прошлом тоже актрису, наводящую страх своим ведьминским обликом миссис Бартон.

   Мистер Робертс еще и писал для «Пантеона» новые пьесы, главным образом, запутанные любовные истории, в которых незадачливых влюбленных преследовали всяческие горести на пути к заслуженному счастью. Подобные спектакли всегда хорошо принимались сентиментальными горожанами, а сюжеты для них мистер Робертс частенько подхватывал у тех же горожан, посиживая в пабе с новыми знакомыми.

   Вот и сейчас он собирался превратить в очередной шедевр прошлогоднюю трагедию братьев Уорренби, лишь сократив количество погибших девушек и увенчав историю счастливым концом. Кэтрин сама слышала, как старик говорил об этом с мистером Лофтли, пытаясь выяснить подробности, которые ему не смогли сообщить в пабе.

   Кэти была возмущена и расстроена, ей было горько думать, что гибель ее бедной подруги, мисс Морвейн, станет поводом для разыгрывания на сцене бездарной истории, то ли комедии, то ли трагедии. Но кто спрашивал ее мнения? В отместку Кэтрин изобразила мистера Робертса в своем альбоме в виде закутанного в рваный плащ скелета с пером и листком бумаги, останавливавшего на улице прохожих, чтобы записать их истории для своего театра, где играли такие же скелеты, как и он сам.

   Театр смутно виднелся в отдалении, над скелетами возвышалась темная фигура в остроконечном колпаке – миссис Бартон. Труппа гостила в «Охотниках и свинье» уже вторую неделю, и Кэтрин, всего два дня, как вернувшаяся из Стоунфолла, успела наслушаться от горничных жалоб на старуху, третировавшую всех, кто по тем или иным причинам не мог избежать общения с ней.

   Миссис Бартон приходилась родственницей семейству Гормли, чем, скорее всего, и объяснялась невозможность избавиться от нее, как бы ни мечтали об этом члены труппы. Насколько Кэтрин поняла из рассказа тетушки Мэриан, миссис Бартон была сестрой первой жены старого мистера Гормли, отца Гордона и Кристофера и той самой Синтии, которую родные никак не могли забыть, несмотря на то, что Синтия Гормли уже девятнадцать лет покоилась на кладбище Кромберри.

   Мать Синтии, тоже, разумеется, актриса, умерла от болезни желудка спустя несколько лет после рождения дочери, и ее сестра оставила сцену бристольского театра, чтобы присоединиться к куда менее престижному «Пантеону» ради маленькой племянницы. Был ли Теодор Гормли ей благодарен, трудно сказать. Миссис Бартон помогала растить Синтию до тех пор, пока Теодор не женился вновь на дочери плотника, далекой от сцены, но умеющей создать домашний уют в условиях постоянных переездов с места на место. Эта женщина родила Теодору близнецов и не отказывалась заботиться о Синтии, но миссис Бартон не захотела покинуть «Пантеон». Лучше всего ей удавались роли сварливых старух, поскольку таковой она и была по сути, а кроме того, она прекрасно шила и мало-помалу прибрала к рукам весь театральный гардероб. Без нее уже не могли обойтись, и она так и осталась при театре, когда после смерти отца и сестры им занялись братья Гормли, чьим женам даже совместными усилиями так и не удалось избавиться от старухи.

   «Если бы Глория увидела мой рисунок, он бы ей непременно понравился! Она бы хохотала так, что ее услышали в пабе дядюшки Томаса, - думала Кэтрин, глядя на слабое пламя в камине. – Но она так много болтает и, конечно же, расскажет всем, каких персонажей я придумала для мистера Робертса и миссис Бартон. Они терпеть не могут друг друга, но наверняка объединятся, чтобы задушить или отравить меня! Ах, как жаль, что Бетси совсем не выходит из дому, а миссис Дримлейн уехала на рождеству к сыну! Они бы посмеялись вместе со мной, а мне не стоило бы опасаться, что они кому-то расскажут о моей дерзости!»

   Девушка выбралась из-за конторки и подошла к окну. В свете фонарей кружились снежинки – перед самым рождеством в Кромберри выпал снег да так и не переставал падать вот уже почти неделю. По Мэйн-стрит спешили редкие прохожие, дамы старались защитить шляпки зонтиками, мужчины с недовольным видом смотрели под ноги, не замечая знакомых.

   «Пожалуй, я могла бы показать рисунок Лоренсу Блантвиллу. Если уж он предлагал изобразить в виде ведьм из «Макбета» своих сестер и их подругу, он оценит мой взгляд на миссис Бартон! Я уже третий день в Кромберри, но мистер Блантвилл до сих пор не заехал, а ведь тетушка Мэриан сообщила ему, когда я вернусь!»

   Внезапно Кэтрин поняла, из-за чего у нее испортилось настроение.

   Лоренс Блантвилл, обаятельный и легкомысленный, как и его отец, Чарльз Блантвилл, еще в октябре попросил мисс Хаддон написать портрет его сестры Дафны, намереваясь подарить его сестре на тринадцатилетие. По злосчастному стечению обстоятельств Чарльза Блантвилла обвинили в убийстве, которого он не совершал. Семейные неприятности отвлекли Лоренса от мыслей о портрете, и лишь после рождества он наведался в «Охотников и свинью», чтобы договориться с мисс Хаддон о сроках написания портрета. Миссис Лофтли сообщила ему об отъезде племянницы, и Лоренс обещал вернуться позднее.

   Кэтрин сознавала, что, не будь Чарльз Блантвилл человеком более свободных взглядов, нежели его чопорные соседи, его сын мог вовсе никогда не заговорить с девушкой, сидящей за конторкой в старой гостинице.

   А Глория Гормли, молоденькая актриса захудалого театра, уже успела познакомиться с Лоренсом и упомянула его в разговоре так небрежно, будто он был ее старым приятелем! Сама Кэтрин не могла считать юного Блантвилла своим другом, она беседовала с молодым джентльменом лишь два-три раза, но юноша был ей симпатичен.

   «Неужели я ревную его к Глории?, - ужаснулась Кэтрин. – Я ведь никогда не думала о нем, как о возможном поклоннике, разве бы я осмелилась? Можно ли забыть, к чему привели мечты Дженни Морвейн о браке с джентльменом? И все же, мне неприятно, что Глория так легко говорит о мистере Лоренсе Блантвилле, будто он ее обожатель! Она назвала его «Лори»! Тетушка Мэриан упоминала, что Блантвиллы посетили все спектакли «Пантеона» и познакомились с семейством Гормли. Надо же им как-то развлекаться в рождественские дни, ведь после этой ужасной истории с убийствами дам-попечительниц Блантвиллов перестала принимать и та малая часть соседей, которая продолжала приглашать их после предыдущих скандальных историй! Должно быть, на рождественском балу Блантвиллам не с кем было танцевать, кроме актрис «Пантеона» и жительниц Кромберри! Жалею ли я, что пропустила этот бал? Наверное, все напоминало бы мне о прошлогоднем кошмаре, о бедной Дженни, но бал в Стоунфолле был таким унылым! Попечительский комитет озаботился только безделушками для благотворительной ярмарки, а музыка и угощение никуда не годились! Мисс Фриддел пришла бы в ужас, увидев подсохшие жалкие кексы и тощую мисс Траммейн за роялем!»

   От наполненных неясной обидой мыслей о Лоренсе Блантвилле Кэтрин отвлеклась, но воспоминания о недавней поездке в Стоунфолл к родителям не могли ее утешить. Когда она перестала думать о родном городке, как о доме? Она провела в Кромберри лишь чуть больше года, но старая гостиница и маленький, но оживленный городок были ей теперь куда роднее чистеньких улиц Стоунфолла с крошечными, невероятно чопорными домиками, столь ясно выдающими стремления их хозяев единственно к благопристойности.

   Миссис Хаддон пригласила отвергнутую дочь провести рождество под отеческим кровом, желая узнать подробнее, что за история приключилась в гостинице ее брата, и как в нее оказался замешан ее старший сын и его жена. Все, что Кэтрин не рассказала в письмах, миссис Хаддон надеялась услышать от дочери долгими ветреными вечерами в своей маленькой гостиной.

   От судьи Хоуксли и из газет, которые читала миссис Дримлейн, Кэтрин было известно, что судебный процесс еще продолжается. Несмотря на то, что Агнес Беррингтон совершила три убийства, ее история вызвала в определенных кругах сочувствие. Семья погибшей миссис Роуленд, напротив, утратила уважение, как только стало известно, как бесчестно Роуленды обошлись с семейством Беррингтон. Агнес не отказывалась давать показания и вела себя так, как будто была обвинителем, а вовсе не обвиняемой.

   Сколько все это должно было продлиться, судья Хоуксли не мог сказать, его опыт судейства в провинции не давал ответа на вопрос о столь громком деле. Пожалуй, не были ни одного даже самого удаленного уголка, где бы не знали теперь о существовании Кромберри и гостиницы мистера Лофтли.

   Дядюшка Томас благоразумно перестал давать отпор журналистам, хоть и не раскрывал им всю правду, и постепенно об «Охотниках и свинье» стали писать как о респектабельном месте, пострадавшем от преступного умысла коварной мисс Беррингтон. Все же лучше, чем «гнездо порока» и «убежище всевозможных отбросов общества», как называли гостиницу в некоторых статьях на протяжении последнего года.

   Старшего мистера Блантвилла очистили от всех подозрений, но его роман с погибшей миссис Уиллинг стал достоянием общественности и, если б его репутация не погибла много лет назад после побега жены и нового брака с гувернанткой сына, это бы непременно случилось теперь.

   К счастью, Чарльзу Блантвиллу нечего было терять, кроме своей свободы, а именно свободу он сохранил. Насколько Блантвилл страдал из-за того, что последствия его неблаговидных поступков отразятся на судьбе его детей, сказать с уверенностью не смогли бы даже несколько оставшихся у него друзей. Появляясь в Кромберри, Блантвиллы неизменно выглядели веселыми и беззаботными и, казалось, не замечали неодобрительных взглядов и завуалированных оскорблений.

   Главный констебль Грейтон сдержал слово, данное Эммелине Хаддон, и постарался использовать свои знакомства в лондонских кругах, чтобы доброе имя миссис Хаддон не очернили в газетах. Но полностью избежать упоминания Хаддонов не удалось. Эммелине не пришлось давать показания в суде, однако, ее беседа с лондонскими полицейскими продолжалась несколько часов, а записи были представлены в суде. И, если миссис Хаддон была лучшей подругой преступницы, то преподобный Хаддон являлся наследником чудодейственного кольца, поиски которого и привели Агнес Беррингтон на путь лжи и преступлений.

   Позже неким таинственным образом кольцо оказалось у одной из жертв, миссис Уиллинг. Читателям газет не надо было долго гадать, какие основания были у Джонатана Хаддона для передачи столь ценного дара женщине, которая не была ни его женой, ни сестрой, ни хотя бы дальней родственницей.

   Однако же, мать Джонатана посчитала намеки журналистов сплетнями, очерняющими доброе имя преподобного Хаддона, и потребовала у Кэтрин просветить ее.

   Но тут Кэтрин неожиданно отказалась исполнить свой дочерний долг и разъяснить, в связи с каким недоразумением Джонатана вдруг объявили человеком невысоких нравственных устоев, можно даже сказать, весьма невысоких. Ну не могла Кэти написать родителям, что ее брат, викарий, изменяет своей жене, на которой и женился лишь из корыстных побуждений!

   Кэтрин предложила матери задать этот вопрос самому Джонатану или его супруге. Она не знала, что в итоге ответила свекрови Эммелина, но доктор Хаддон решительно запретил упоминать имя сына в своем доме.

   Маргарет, извещенная матерью о разладе, пригласила оба семейства Хаддонов провести рождество в своем доме, надеясь примирить отца и сына, но получила отказ от обеих сторон. Доктор испытывал горькое разочарование и не желал видеть отпрыска, а Эммелина, скорее всего, не готова была удовлетворять любопытство Маргарет и тем паче ее свекрови, самой чопорной сплетницы, какую только можно представить.

   Что ж, доктор и миссис Хаддон сошлись во мнении, что рождество вдвоем не принесет им в этом году никаких радостей, и в полном согласии, нечастом между супругами, решили пригласить младшую дочь провести с ними десять дней.

   Кэтрин не была в Стоунфолле уже больше года и сперва нашла городок изменившимся. Улочки как будто стали меньше, мостовые хуже, церковный колокол фальшивее, а платья и шляпки дам – более поношенными.

   Впрочем, уже через два дня девушка поняла, что Стоунфолл остался прежним, а изменилась она сама. Кэтрин успела привыкнуть к суете и оживленности городка побольше Стоунфолла, и каждый раз, когда выходила на улицу, ее неудержимо тянуло назад в Кромберри. Что касается платьев и шляпок, они действительно состарились, как и некоторые их обладательницы.

   Две девушки, Рэйчел и Оливия, бывшие некогда лучшими подругами мисс Хаддон, до сих пор не вышли замуж, и при виде цветущего облика Кэтрин, созерцанию которого они уделили достаточно внимания, обе как будто скисли.

   Конечно, Кэтрин тоже не была замужем, ее услали из отчего дома со скандалом, мало того, она вынуждена была работать! И при этом выглядела так, будто это ее ничуть не огорчало!

   Больше всего расстроила девиц талия Кэтрин, уменьшившаяся на несколько дюймов, и ее по-настоящему модная шляпка - преждевременный подарок миссис Дримлейн на рождество, пришедшийся так кстати в этой поездке.

   Лучась фальшивыми улыбками, обе девушки поторопились сообщить Кэти, что ее друг детства Барти Фолбрайт оправдал ожидания Стоунфолла. Едва вступив в наследные права, он продал все имущество своей покойной бабушки и отбыл прожигать богатство в неизвестном направлении.

   Увы, и это известие не смогло огорчить Кэтрин. Бартоломью Фолбрайт предал их детскую дружбу, серьезно повредил репутации доктора Хаддона, но не он разбил ей сердце. Это Фрэнк Филмор, кузен Бартоломью, мнивший себя художником, заставил Кэти сожалеть об их встрече. К счастью, ее сердечная боль продлилась не столь уж долго – по пути в Стоунфолл она волей-неволей припомнила историю, из-за которой мать услала ее в Кромберри, и порадовалась, что уже несколько месяцев не думала о Фрэнке и его коварстве.

   Так что, ее бывшим подругам оставалось лишь досадовать на Кэтрин и постараться не допустить, чтобы их поклонники, существующие или мнимые, увлеклись похорошевшей мисс Хаддон.

   Оливия и Рэйчел были бы потрясены и возмущены еще сильнее, узнай они, что придает Кэтрин силы проживать каждый день в Стоунфолле и улыбаться тем, кого ей хотелось бы никогда больше не видеть. Уверенность, что скоро она покинет родительский дом и вернется домой, в Кромберри, к дяде, тете и новым друзьям – вот что было путеводной звездой для Кэти в эти дни.

   На протяжении всей поездки Кэтрин не испытывала радости, присущей тем, кто возвращается домой после долгого отсутствия. Она была счастлива увидеть отца, шутить с ним и немного поговорить о вещах серьезных, но миссис Хаддон своими поучениями душила ее жизнерадостность, заставляла вновь почувствовать себя виновной в бедах семьи.

   И это при том, что сейчас о Хаддонах сплетничали не из-за Кэтрин и не в одном лишь Стоунфолле! Но Джонатан, любимец матери, был далеко, а Кэтрин - вот она! Выросла, повзрослела и, кажется, вовсе не нуждается в родительских наставлениях! Пусть история подозрительной смерти миссис Фолбрайт почти забылась, и горожане большей частью вновь лечатся у доктора Хаддона, им всего лишь не оставили выбора! И любое упущение доктора может вновь пробудить подозрения, от которых так тяжко избавиться! Кэтрин должна вести себя тише воды, прилежно улыбаться дамам из благотворительного комитета и ни в коем случае не упоминать о преступлениях в "Охотниках и свинье».

   Конечно, некоторые жители Стоунфолла читали лондонские газеты и пересказывали содержание особенно любопытных статей своим знакомым. Причастность преподобного Джонатана Хаддона к трем убийствам не могла остаться незамеченной. К счастью для его родителей, незадолго до рождества в Стоунфолле случился свой скандал, надолго занявший все помыслы горожан.

   Младшая дочь здешнего викария сбежала из дому, прихватив не только скудную церковную казну, но и украшения своей матери и сестер. Кто был ее соучастником, и где беглецы скрывались, долго не удавалось выяснить, и только через неделю девица осмелилась прислать родителям утешительное, по ее мнению, письмо. Ее соблазнителем оказался не бравый офицер и даже не напомаженный учитель, а заезжий торговец, снабжавший девицами одно место в Плимуте, которое ни одна дама в Стоунфолле не осмелилась бы назвать вслух.

   Родители падшей дочери сохранили бы это кошмарную, постыдную тайну, не будь их средняя дочь слишком обозлена из-за утраты нескольких дешевых колец и пары серег с настоящими жемчужинками. Девушка тайком прочла письмо сестры, которое мать по неосторожности не бросила сразу в печь, и ее возмущенные крики слышала вся улица. Кто-то из легкомысленных посыльных разболтал другим, что девушка завидует сестре и злится из-за того, что та не взяла ее с собой, когда бежала из опостылевшего дома, и слух молниеносно распространился по городу.

   Кэтрин было противно видеть облегчение, написанное на лице матери – теперь о проступках преподобного Хаддона позабудут хотя бы в Стоунфолле. За прошедший год девушка видела много людей, переживающих горе утраты своих близких, и испытывала сочувствие к семье викария, хотя по-прежнему терпеть не могла ни его самого, ни его супругу.

   День проходил за днем, и вот она, наконец, без сожалений устремилась в Кромберри, чтобы увидеть своими глазами театр, о котором только и говорила в последние два месяца ее тетушка…

ГЛАВА 4

От воспоминаний о поездке ее отвлекла сама тетушка Мэриан, и Кэтрин, пожалуй, даже была ей за это признательна.

   - Ты пойдешь вечером на представление, дорогая?, - осведомилась миссис Лофтли. - Сегодня будут ставить "Месть Леоноры". Это очень старая пьеса мистера Робертса, "Пантеон" привозил ее сюда девятнадцать лет назад и после этого ни разу не заезжал в Кромберри. Главную героиню тогда играла Синтия, ах, она была прекрасна в этой роли! А сегодня мы увидим, как справится с ней Розамунд.

   - Что ж, я охотно посмотрю на эту Леонору, - живо отозвалась Кэтрин.

   Вечерами старая гостиница теперь пустела. Учитывая, что других гостей в "Охотниках и свинье" не было, а мистер Гормли великодушно разрешил гостиничной прислуге посещать его спектакли бесплатно, неудивительно, что все слуги охотно ходили на представления. Только мистер Лофтли оставался один в своем кабинете, предпочитая свою обычную дремоту шуму и суете, наполнявшим театр.

   Кэтрин вовсе не хотелось сидеть одной в темном холле, как это было вчера, прислушиваться к храпу дяди Томаса и ждать, когда обитатели гостиницы вернутся, замерзшие и веселые. Сегодня она готова была составить компанию тете Мэриан. А это требовало от девушки некоторого терпения.

   Миссис Лофтли неизменно восхищалась постановками, но с тем же постоянством принималась сравнивать нынешний спектакль с увиденными ею в молодости, когда "Пантеон" чуть не каждый год привозил в Кромберри свои спектакли.

   Вот и сейчас тетушка опять упомянула Синтию Гормли, о которой, как казалось Кэтрин, говорили даже чересчур много, учитывая, сколько лет прошло с тех пор, как молодая актриса покинула этот мир.

   - Если все так любили ее, почему никто из ее семьи не приезжал в Кромберри все эти годы? Навестить ее могилу, устроить в память о ней какое-нибудь представление?, - спросила Кэти у миссис Лофтли.

   Тетушка Мэриан поджала и без того тонкие губы, тень набежала на ее миловидное узкое лицо.

   - Все не так просто, милая, - ответила она после паузы. – Синтия была очень красива и талантлива, но я не думаю, чтобы ее слишком любили в театре. Ее единственной подругой была мисс Уинн.

   - Мисс Уинн уже тогда служила в театре?, - удивилась Кэтрин. – Она кажется довольно молодой…

   - Она старше меня, - прохладным тоном заметила тетушка Мэриан.

   Кэтрин почувствовала себя неловко, но мисс Эбигейл Уинн, миниатюрная брюнетка с бледной кожей и большими синими глазами и впрямь выглядела моложе миссис Лофтли. В отличие от миссис Ребекки Гормли, ее дочери и племянницы, мисс Уинн не злоупотребляла румянами, кружевами и яркими дешевыми шелками. Актрису можно было принять за настоящую леди, и Кэтрин при первой встрече подумала, что у них в гостинице появились и другие постояльцы, кроме участников труппы.

   - Конечно, она была моложе Синтии на пять-шесть лет, но они дружили. Они были как Глория и Розамунд – одна яркая и бесцеремонная, другая – спокойная и нежная. Думаю, лишь мисс Уинн и миссис Бартон, приходящаяся Синтии теткой, по-настоящему горевали, когда Синтия умерла после первого акта «Сна в летнюю ночь», - после паузы продолжила миссис Лофтли. - В те годы я была лишь молоденькой дочерью аптекаря и не могла видеть того, что замечаю теперь, присматриваясь к своим гостям, но в городе болтали разное… Другие актрисы, среди них Ребекка, будущая миссис Гормли, завидовали Синтии, к тому же, она была очень заносчивой, считала их не ровней себе, а братья сердились на нее из-за того, что отец завещал театр ей…

   - Синтия унаследовала театр?, - этого Кэтрин еще не слышала. Она-то полагала, что им всегда управляли братья Гормли. Ну, если не всегда, то, по крайней мере, после смерти их отца. Оказывается, когда-то все было иначе.

   - О, да, «Пантеон» много раз приезжал к нам со старшим мистером Гормли во главе, но однажды, это и были его последние гастроли, на месте отца оказалась Синтия. Тогда-то все и пошло наперекосяк… Какие-то ссоры между актерами, обиды, болезни… Моему отцу приходилось все время готовить для актрис и даже для актеров успокоительные капли. Мисс Гормли, со своим вздорным характером, совершенно не умела ладить с людьми. Или, скорее, даже и не пыталась…

   Тетушка Мэриан прислушалась к шуму, послышавшемуся сверху, и продолжила, понизив голос:

   - Болтали даже, что ее отравили братья! Из боязни, что она разрушит все, и театр перестанет существовать!

   - В самом деле?, - Кэтрин даже вскочила на ноги, чтобы не пропустить ни единого слова тетушки.

   - Долгое время я считала эту болтовню пустыми слухами, - миссис Лофтли покачала головой. – У Синтии был больной желудок, возможно, какая-то опухоль… Тогда в Кромберри не было хороших докторов, отец доктора Голдблюма лечил по старинке, пиявками и припарками. Синтия постоянно заказывала моему отцу пастилки из смеси каких-то трав по рецепту, привезенному ею из Парижа. Пастилки помогали ей утишить боль перед спектаклями. После ее смерти покойный доктор Голдблюм объявил, что не нашел ничего подозрительного.

   - И ему поверили?, - стоит ли удивляться, что после всех происшествий последнего года Кэтрин во всякой неясной ситуации готова была видеть злой умысел?

   - Не было причин не верить, Синтия, действительно, страдала болями в желудке, - миссис Лофтли снова сделала паузу, прислушиваясь к тому, что происходило на втором этаже. – Вот только мой отец…

   Что думал отец тетушки Мэриан, она договорить не успела. По лестнице торопливо, едва не споткнувшись пару раз, сбежала горничная, Салли. На ее щеках краснел нездоровый румянец, губа дрожала.

   - Что случилось?, - поспешно бросилась к ней миссис Лофтли.

   - Мистер Кеннал!, - выдохнула Салли, из глаз ее брызнули слезы. - Он опять…

   - Приставал к тебе?, - тетушка Мэриан воинственно стукнула ладонью по перилам. – Я сейчас же поговорю с мистером Гормли! Если он не заставит Кеннала вести себя, как подобает, я потребую, чтобы этот негодяй покинул нашу гостиницу! Иди на кухню и выпей чая, не стоит переживать из-за таких людей!

   Горничная послушно кивнула и направилась в сторону кухни, бормоча себе под нос что-то вроде: «Жаль, у меня нет жениха или брата, который задал бы ему хорошенькую трепку!», а миссис Лофтли, решительно выпрямившись, устремилась вверх по лестнице. Кэтрин тяжело вздохнула и снова уселась за конторку.

   Питер Кеннал, молодой актер, занимающий вместе с Николасом Пирксом Комнату с овцами, представлял собой крайне неприятного типа. Кеннал был хорош собой и полагал, что любая женщина должна быть счастлива, если он почтит ее своим вниманием. Едва увидев за конторкой Кэтрин, он тотчас обратился к ней с вопросом:

   - Что это за прелестный ангел появился в этом темном углу, и не желает ли ангел отправиться куда-нибудь, где посветлее?

   Кэти не успела ничего ответить на это заявление и двусмысленную улыбку – из своего кабинета как раз вышел мистер Лофтли и веско ответил наглецу:

   - Этот ангел – моя племянница, мисс Хаддон, и заслуживает всяческого уважения. Как и любая другая женщина в моем доме.

   Мистер Кеннал тут же сник, пробормотал что-то бессмысленное и поспешно ретировался. С того момента Кэти видела его три или четыре раза, и он не произнес больше ни слова в ее адрес, но от этого его ухмылки не стали менее гадкими.

   Тогда Кэтрин не поняла смысл последней фразы дядюшки Томаса, но позже услышала, что Кеннал вел себя неподобающим образом в отношении обеих горничных.

   Сара без всякой стеснительности заявила, что, если мистер Кеннал еще раз допустит какую-то вольность, ее муж переломает ему все кости, И начнет с носа, что уже не позволит мистеру Кенналу считаться красавцем и играть на сцене. Дик Харт вполне был на это способен и, пусть молодой актер и не был с ним знаком, слова горничной показались ему убедительными. У Салли подобного защитника не было, и оберегать ее от посягательств следовало мистеру и миссис Лофтли.

   Кэтрин не сомневалась, что тетушка Мэриан выскажет мистеру Гормли все, что думает о его распущенной труппе, пусть даже таковым был всего лишь один мистер Кеннал. Слова Салли внезапно напомнили ей разговор между Розамунд Гормли и мисс Уинн. Обе актрисы вернулись с прогулки и продолжали начатый разговор, поднимаясь по лестнице.

   - Жаль, что у меня нет брата, - пробормотала Розамунд.

   - Глория стоит двоих братьев, - со смешком возразила мисс Уинн.

   - И тем не менее, она не мужчина, - с сожалением ответила мисс Гормли.

   - Что ж, возможно, когда-нибудь ты обретешь брата.

   - Когда Глория выйдет замуж? Навряд ли это случится в ближайшие годы, Глория предпочитает иметь много поклонников, одни сменяют других в каждом новом городке, где мы останавливаемся…

   - Все может однажды измениться, - только и сказала на это мисс Уинн перед тем, как обе дамы скрылись из виду, и Кэтрин перестала их слышать.

   «Неужели мистер Кеннал позволяет себе дурно обращаться с Розамунд?, - думала Кэти теперь, вспоминая тот разговор. – Ее отец управляет театром, от него зависит карьера Кеннала! Почему она не пожалуется мистеру Гормли? Или ее обижает кто-то другой, на кого ей не хочется жаловаться?»

   Кэтрин пока еще слишком мало знала о «Пантеоне», чтобы делать какие-то глубокие выводы о взаимоотношениях внутри труппы. Что она успела заметить, так это то, что кузины Гормли не испытывали друг к другу привязанности, мистер Тревор Диллард был порядочным занудой и явно недолюбливал молодых актеров, так же, как мать Глории едва терпела мисс Уинн с ее нарочито изящными манерами.

   Вместо того, чтобы праздно сидеть в ожидании, пока тетушка Мэриан спустится вниз и расскажет, чем закончился ее разговор с мистером Гормли, Кэтрин достала из-под конторской книги мистера Лофтли свой блокнот и постаралась изобразить Питера Кеннала как можно более скользкой и бородавчатой жабой, озабоченно смотревшейся в зеркало.

ГЛАВА 5

Вечером Кэтрин медленно шла рядом с теткой по заледеневшей мостовой и гадала, будет ли на представлении Лоренс Блантвилл, один он приедет или с тремя бойкими девчонками, уже прославившимися на всю округу своими выходками. Оливию и Полин еще в конце октября исключили из пансиона, и старший Блантвилл решил, что в новую школу девочки отправятся уже в новом году.

   От судьи Хоуксли Блантвилл узнал, что именно их шалость навела Эммелину и Кэтрин на судьбоносный для него разговор, последствия которого помогли найти настоящего убийцу. Если бы Кэтрин могла позволить себе принять денежное вознаграждение, Блантвилл бы тотчас передал девушке сумму, которая сделала бы ее независимой. Но это было совершенно невозможно, и Блантвилл до сих пор не придумал, как отблагодарить свою спасительницу. Если бы Кэтрин знала о беспокойстве, одолевающем джентльмена, она подсказала бы ему путь... И тогда ее жизнь бесповоротно изменилась бы...

   А пока Блантвилл за собственные средства отремонтировал крышу в зале, пристроенном к зданию ратуши, чтобы здесь можно было устроить театр.

   Собранные со всей округи плотники восстановили балкон, на котором в прежние времена располагался оркестр, воздвигли сцену и скамьи, изготовили механизмы, позволяющие сменить декорации или задернуть занавес.

   "Пантеон" и раньше выступал в этом зале, но прошло много лет с последнего представления, к тому же, зал пострадал от пожара. Нанятый Блантвиллом смотритель все подгонял и подгонял рабочих, но они не роптали, ведь оплата превышала размеры, доступные их воображению.

   В результате к появлению труппы все было готово, запах краски и свежего дерева поневоле вызывал душевный подъем у публики, позволяя не замечать слегка полинявшие декорации и много раз штопанные платья королей и принцесс.

   Выцветший красный бархатный занавес, за поднятие которого отвечали Дик Харт и лакей мистера Лофтли, расторопный Эндрю, был когда-то украшен золотым шитьем, но сейчас лишь в некоторых местах неясный блеск создавал на нем непонятные узоры. Женщины, вышивавшие его, не один десяток лет покоились на кладбище, но мистер Гормли считал, что на его век занавеса хватит. А что будет с театром после его смерти, довольно скорой, если учесть наследственность их семейства, Гормли предпочитал не думать. Две девицы вместо полчища сыновей – поистине, семья Гормли пришла в упадок!

   Театр в Кромберри был устроен наилучшим образом, среди публики встречались те, кто еще помнил лучшие времена «Пантеона» и не жалел аплодисментов, так чего еще желать?

   Под залом находился подвал, в котором заезжие торговцы могли хранить самые хрупкие и дорогие товары на период ежегодной июньской ярмарки. Во время гастролей «Пантеона» в подвальных помещениях устраивались гримерные для актеров и актрис, склад для костюмов и реквизита. Узкая неудобная лестница за низкой дверью вела в подвал из небольшого холла перед залом, рядом с ней находилась другая дверь, на лестницу, ведущую на балкон. Актерам, занятым в спектакле, приходилось проходить через этот холл в боковую дверь зала и затем, едва дыша после крутого подъема, забираться по маленькой лесенке на сцену.

   Мистер Блантвилл, заехавший оценить качество и масштабы выполненных работ, решил позаботиться об удобстве актеров, за что ему особенно было благодарно старшее поколение труппы. Рабочие проделали за кулисами новую дверь в подвал и устроили широкую удобную деревянную лестницу.

   - Я так рада, что ты вернулась, дорогая моя!, - тетушка Мэриан на мгновение повернулась к племяннице с улыбкой и тут же снова уставилась себе под ноги, боясь поскользнуться. – Признаться, я опасалась, что твоя матушка захочет, чтобы ты осталась дома. Тебе скоро исполнится двадцать лет, пора подумать о женихе…

   - Я тоже этого боялась!, - искренне ответила Кэтрин, слова миссис Лофтли согрели ее щеки румянцем, - И я вовсе не хочу выходить замуж. По крайней мере, пока!

   - Но миссис Хаддон наверняка говорила с тобой о замужестве?, - любопытство и тревога смешались в голосе тетушки.

   - О, да, - Кэти поморщилась, вспоминая эти бесконечные намеки и несколько откровенных фраз матери. – К счастью, в Стоунфолле сейчас не так уж много подходящих женихов, и матушка так и не придумала, кто подойдет мне теперь, когда Флоренс, дочь нашего викария, сбежала из дома. Прежде матушка думала, что Альберт – лучшая партия для меня, он вот-вот получит собственный приход…

   - Тебе нравится этот Альберт?, - в суете, которую привнес в «Охотников и свинью» театр, тетушка и племянница до сих пор не успели толком поговорить, Кэтрин лишь передала тете и дяди приветствия и небольшие подарки от родителей.

   - Я не виделась с ним так давно, что почти не помню его лица, но он всегда был занудой и брюзгой, как мистер Диллард, - фыркнула Кэтрин.

   - Ты напрасно так плохо думаешь о Треворе, - тетушка Мэриан глубоко вздохнула и потерла пальцем в серой перчатке замерзший кончик носа. – Он и сейчас хорош собой, а в молодости был очень красив и улыбчив. Половина девушек Кромберри была в него влюблена и каждый вечер со слезами умоляла родителей отпустить их на представление.

   - И вы тоже?, - догадалась Кэти.

   - Конечно, и я тоже, - не без смущения засмеялась миссис Лофтли. – Когда он заходил в аптеку, у меня сердце замирало. Я каждый день надевала свой лучший чепчик в надежде, что он появится на пороге…

   - И он приходил?, - Кэтрин позабыла о морозе, она и представить не могла, что мистер Диллард, каждый день монотонно отчитывавший молодых актеров за малейшие огрехи, когда-то мог быть таким же молодым и беззаботным, как они.

   - Во время тех последних гастролей все они часто заходили в нашу аптеку, - мороз и воспоминания прибавили румянца на щеки миссис Лофтли, и в свете редких фонарей она стала казаться моложе и свежее. – Средства от простуды, успокоительные капли, мышьяк… Им все время было что-то нужно.

   - Мышьяк?, - изумилась Кэтрин.

   - В подвале, где были устроены гримерки, поселились крысы, они сгрызли несколько костюмов и что-то из декораций. Синтия Гормли разозлилась и потребовала, чтобы крыс истребили, у театра уже тогда не было денег на шитье новых костюмов, как нет их и теперь…

   Дойти до ратуши не составляло труда, и тетушка с племянницей подошли к крыльцу одновременно с несколькими знакомыми. Приветствия и толкотня у входа не позволили им продолжить разговор, да Кэтрин уже и не стремилась услышать больше о прошлом театра, когда перед ней вот-вот развернется его настоящее.

   Для состоятельной публики на балконе были установлены кресла, собранные на время в лавках и домах горожан, но миссис Лофтли, вознамерившаяся посетить все представления, предпочитала самые дешевые билеты. Мистер Гормли едва ли не умолял ее приходить на спектакли бесплатно, но тетушка Мэриан не желала и слушать об этом. Достаточно и того, что ее слуги пользуются возможностью расширить свой кругозор, не потратив на это ни пенни. Правда, возможность приобщиться к великому искусству слугам приходилось отрабатывать – Эндрю отвечал за поднятие занавеса и смену декораций, другой лакей, Сэмюэль, зажигал и гасил свет, а обе горничные должны были забирать у почтенных дам и их спутников плащи и пелерины, а после спектакля помогать им одеться.

   Когда тетушка Мэриан и Кэтрин вступили в холл, там уже было многолюдно и душно. Сара и Салли сбились с ног, торопливо унося теплую одежду зрителей в отведенную для этого комнату.

   - Надо же, и мисс Фриддел сегодня здесь!, - удивилась миссис Лофтли. – Насколько я помню, едва услышав о гастролях «Пантеона», она сказала, что ноги ее не будет в этом вертепе!

   - И что она ни за что не позволит, чтоб театр устроили в приходском доме, - прибавила миссис Трилл, одна из сестер-владелиц модного магазинчика.

   - Как чудесно, что мистер Блантвилл отремонтировал этот зал!, - прибавила ее сестра, мисс Степлз. - Даже если бы преподобный Фриддел и его сестра разрешили "Пантеону" выступать в приходском доме, мы бы все равно туда не пошли! Случившееся там ужасное убийство еще не изгладилась из памяти горожан.

   - О, конечно же, - согласилась еще одна дама, подошедшая поприветствовать знакомых. - Я слышала, как мисс Фриддел говорила, что это подруга уговорила ее прийти сюда сегодня. Преподобный уехал погостить на рождество у друзей, и мисс Фриддел, должно быть, одиноко в пустом доме.

   - Она могла бы ходить в театр каждый вечер, - заметила мисс Степлз.

   - Ну, что ты, на прошлом заседании благотворительного комитета она сказала, что вовсе не следовало позволять театру устраивать свои греховные представления в рождественские праздники! Кстати, миссис Лофтли, мы уже давно не видели вас на заседаниях! Мисс Фриддел сообщила нам, что вы слишком заняты со своими гостями, но без чудесных пирожных вашей кухарки заседания и вполовину не так приятны!, - сказала миссис Трилл с любезной улыбкой.

   Тетушка Мэриан покраснела от досады. Как она и предполагала, мисс Фриддел не простила ей недавнего унижения, когда миссис Лофтли отказалась бесплатно разместить в «Охотниках и свинье» гостей Фридделов, которых они не смогли принять в своем доме из-за протекшей крыши. Похоже, мстительная сестрица викария решила выжить миссис Лофтли из благотворительного комитета, нарочно «забывая» пригласить ее и распуская слухи о ее занятости.

   - Я непременно приду на заседание в следующий раз, - через силу улыбнулась тетушка Мэриан. – Что касается мисс Фриддел и викария, когда они были на двадцать пять лет моложе, они не пропускали ни одного спектакля «Пантеона» или какого-нибудь другого театра, если он останавливался в Кромберри. Викарием, правда, тогда был отец мисс Фриддел, а ее брат лишь надеялся в скором времени получить собственный приход.

   - О, в самом деле?, - удивилась мисс Степлз. Они с сестрой переехали в Кромберри меньше года назад и еще не слишком хорошо знали истории даже самых известных горожан.

   - Я помню это, хотя тогда была еще совсем юной девочкой, ведь мисс Фриддел и викарий намного старше меня, - доброжелательно произнесла миссис Лофтли, словно бы и не желая подчеркнуть возраст мисс Фриддел. – Матушка говорила, что миссис Фриддел не одобряет увлечение детей театром, но надеялась, что, бывая в обществе, мисс Фриддел сможет… найти себе подходящую партию.

   Последние слова тетушки Мэриан были сказаны как бы неохотно, но Кэти не сомневалась – ее тетка нарочно рассказывает все это любительницам сплетен, чтобы хоть как-то поквитаться с мисс Фриддел, вознамерившейся оградить ее от благотворительного комитета, членством в котором миссис Лофтли так гордилась.

   - Раз она до сих пор прозывается «мисс Фриддел», этот план, видимо, не удалось претворить в жизнь, - подхватила миссис Трилл, уже успевшая получить от мисс Фриддел несколько суровых нотаций относительно того, как надо обустраивать прилавок на благотворительной ярмарке.

   - Кажется, Фридделы перестали посещать спектакли за год или два до последних гастролей «Пантеона», - продолжила миссис Лофтли, как бы не расслышав замечания миссис Трилл. - К тому времени их отец и мать уже скончались, и нынешний викарий сумел получить отцовский приход.. Или тогда он еще не закончил свое обучение... Признаться, я не часто виделась с ними в те годы. Мисс Фриддел вела дом брата, и в первые годы самостоятельной жизни им было не до частых выходов в свет. Дела старого викария оказались в беспорядке, он тратил больше, чем мог себе позволить. Лишь благодаря какому-то своевременному наследству его сын смог погасить долги отца, отремонтировать старый дом викария и нанять нужное число прислуги.

   Кэтрин стояла рядом с теткой и молча удивлялась ее осведомленности о делах прежних дней, когда миссис Лофтли была молоденькой девушкой и помогала отцу в аптеке. Надо полагать, туда заходило множество людей, большинство которых были рады поболтать с хорошенькой аптекарской дочкой.

   - Мисс Хаддон! Наконец-то вы вернулись!, - весело позвал кто-то из-за спины Кэтрин, и девушка живо обернулась.

   Прямо перед ней стоял Лоренс Блантвилл собственной персоной, а рядом с ним – три милые девочки в почти одинаковых зеленых платьях. Дафна и Полин были сестрами Лоренса, причем одна по отцу, а другая по матери, Оливию Тармонт взял на попечение старший Блантвилл после ужасной развязки ее семейной трагедии, случившейся лишь несколько месяцев назад. Все три были очень хорошенькими и ничуть не смущались из-за того, что публика глазела на них, кто с восхищением, а кто и с открытым неодобрением, как мисс Фриддел и ее подруга.

   - Я приехала два дня назад, - Кэтрин не смогла скрыть радостную улыбку – ей приятно было видеть младшего Блантвилла и очаровательных юных леди. Впрочем, их очарование простиралось только до того момента, когда они начинали говорить.

   - Когда вы уже нарисуете наш портрет, мисс Хаддон?, - затараторила Дафна, которая была чуть старше подруг и выросла в доме своего отца, а потому чувствовала себя вправе командовать. – Мы нарочно вырядились сегодня одинаково, чтоб вы могли представить, как нас лучше расположить на портрете. Лоренс хочет, чтоб мы представились ведьмами, но отец ни за что не позволит нам надеть рваные плащи и остроконечные шляпы.

   - Да у нас их и нет!, - прибавила Оливия, чересчур внимательно глядя на Кэтрин. Она прекрасно помнила, что мисс Хаддон была в холле гостиницы тем летним днем…

   - Уверена, мы раздобудем их через несколько дней или соорудим из чего-нибудь, - отмахнулась от такого пустяка Даффи.

   - Вы не даете мисс Хаддон ответить, - с извиняющейся улыбкой заметила Полин, наиболее тихая из трех девочек. Полин не так давно лишилась матери, и даже внезапно обретенный брат и подруги, которых она сразу стала считать сестрами, не могли в одночасье развеять ее горе.

   - Я думаю, самым простым решением было бы разместить вас вокруг ведьминского котла, - начала Кэтрин, волнуясь и стараясь не показать виду, как она смущена, - Вместо котла можно использовать большую кастрюлю нашей кухарки, но…

   - Но что?, - Лоренс заметил ее колебания, хотя то и дело поглядывал в сторону дверей.

   Кэтрин же явственно ощущала на себе взгляды наполнявшей холл публики. Особенно, конечно, молодых девушек и их матушек. Еще бы, мисс Хаддон, чье положение едва выше гостиничной прислуги, так запросто беседует с юным джентльменом и леди! Пусть у Блантвиллов самая дурная репутация, какую только могли представить себе горожане, все же, Лоренс – сын джентльмена! И три юных леди могут похвастаться благородной кровью, пусть и разбавленная, но она течет в их жилах!

   - Эта композиция кажется мне довольно банальной, - неуверенно продолжила Кэтрин, - Все три мисс такие разные… Я бы дала им в руки что-нибудь, что подчеркивает черты каждой из них, и поставила или усадила вокруг большого стола со свитками, колбами и чем-нибудь подобным…

   - Прекрасная идея!, - Дафна, привыкшая бурно выражать свои эмоции, едва не подпрыгивала на месте. – Я бы взяла на колени свою кошку и смешивала в реторте какой-нибудь яд!

   - А я рисовала бы пентаграмму, - прибавила Полин, как и Кэтрин, более всего любившая рисовать.

   - А я…, - Оливия замялась. Много лет, прожитых в постоянном страхе за свою жизнь, не научили ее радоваться простым занятиям.

   - Ты возьмешь топор!, - фыркнула Дафна.

   - Даффи!, - предостерегающе начал Лоренс, заметив, как вытянулось и побледнело лицо Оливии.

   Кэтрин почувствовала себя неловко и пожалела, что не может сурово выговорить мисс Блантвилл за ее бестактность.

   - Лив не будет сердиться на меня за эту недобрую шутку, не так ли?, - Дафна обняла подругу, ее улыбка всего лишь на мгновение стала виноватой и тут же снова заиграла лукавством. – Иногда наши родные совершают ужасные вещи, и мы привыкли стыдиться этого. Но для других людей это может быть напоминанием о нашей силе. Если не хотят нас любить, пусть боятся!

   - Я не думаю, что…, - Оливия явно не знала, что сказать, и Кэтрин пришла ей на помощь.

   - Мисс Тармонт можно изобразить со старой книгой, на раскрытых страницах которой написано какое-нибудь страшное заклинание. Или с волшебной палочкой, как у Мерлина!

   - Прекрасная мысль!, - обрадовался Лоренс, и девочки согласно закивали. – Я даже знаю подходящее место для портрета – за нашей библиотекой есть кабинет, куда редко кто заглядывает. Там когда-то писал свои труда наш двоюродный дедушка. Вот кто был настоящий колдун! Сколько невинных мышей и лягушек он разрезал ради науки! И хорошо, если ограничился только мышами!

   - В самом деле, там стоит настоящий старинный стол, вокруг которого поместимся мы трое, а на полках найдутся колбы, реторты и толстые пыльные книги!, - Дафна обрадованно хлопнула в ладоши. – Вы должны приехать к нам, мисс Хаддон, и сами все увидите! Когда прислать за вами экипаж? Наша кухарка испечет торт с ежевичным джемом – это лучшее, что я пробовала в своей жизни!

   - Я спрошу у тетушки, когда она сможет обойтись без меня…, - перспектива побывать в гостях у Блантвиллов ошеломляла. Даже визит к миссис Райдинг, кстати, оказавшийся довольно скучным, так не взволновал Кэтрин.

   - Она может посадить за конторку вместо вас одну из этих актрис, мисс Гормли! Все равно до начала спектакля им нечего делать, - фыркнула Дафна. – Мой отец напишет вашей тетушке записку, и она не сможет отказать ему, я уверена!

   В этом Кэтрин не сомневалась. Мало кто из дам мог отказать обаянию старшего Блантвилла, и тетушка Мэриан явно не входила в их число.

   - Слышите, звенит колокольчик! Пора идти в зал, - Полин потянула Дафну за длинный атласный пояс.

   - О, в самом деле! Посмотрим, что за жуткую историю покажут нам на этот раз!, - Дафна приветливо кивнула на прощанье Кэтрин и повернулась к брату. – Почему ты все время вертишься? Кого-то ждешь? Мэттью Боуман же сказал, что не приедет сегодня, а других друзей у тебя нет!

   - Я заказал в Торхилле цветы для мисс Гормли, а их до сих пор не привезли!, - Блантвилл с досадой резко взмахнул рукой.

   Радужное облако вокруг Кэтрин мгновенно рассеялось.

   - Для которой из них? Их же две!, - с самым невинным видом поинтересовалась Дафна.

   - Охх, об этом я не подумал!, - Лоренс театрально всплеснул руками, и Кэтрин подумала, что он вполне мог бы выйти на сцену вместо Николаса Пиркса.

   - Если ты напишешь на карточке «Мисс Гормли», они могут поссориться, - серьезным тоном заметила Полин.

   - Тогда лучше подари их миссис Гормли, - прибавила Оливия. – Так никому из них не будет обидно.

   - Вы и вправду настоящие ведьмы, - удовлетворенно ответил юный джентльмен. – Но вы просчитались, вам не удастся рассорить меня ни с кем из семейства Гормли! Отец велел мне заказать цветы для всех актрис, я лишь пожелал оплатить букет для прелестной Глории! Придется мне попросить кого-то из горничных принять букеты, я выйду за ними в перерыве.

   Колокольчик прозвенел во второй раз, и приятную беседу пришлось прекратить. Девочки, со смехом подталкивая Лоренса, устремились к двери на балкон. Кэтрин еще успела услышать, как Дафна болтает что-то о том, как хорошо было бы, если б ее брат женился на актрисе. Тогда в Блантвилл-дейл можно было бы устроить собственный театр!

   К Кэтрин подошла ожидающая ее поодаль миссис Лофтли.

   - Идем, дорогая, я не хочу, чтобы в толпе нам отдавили ноги и помяли наши лучшие туалеты! В перерыве ты расскажешь мне, о чем болтала со своими друзьями!

   Кэти последовала за тетушкой в зал, даже не пытаясь разуверить ее, ведь Блантвиллы никак не могут быть друзьями мисс Хаддон. А ей так бы хотелось подружиться с Даффи и другими девочками! Пусть они намного моложе, но с ними так весело болтать! За всю жизнь у Кэтрин не было ни одной подобной подруги! Барти Фолбрайт манерами напоминал мисс Блантвилл, но он был проказливым мальчишкой, а подруги Кэтрин уже в раннем детстве были озабочены лишь приличиями и тем, как бы сохранить в чистоте свои платьица.

ГЛАВА 6

Приятельницы тетушки Мэриан занимали более или менее удобные кресла на балконе, позади более знатной публики, и миссис Лофтли могла бы присоединиться к ним, но, поскольку она вознамерилась посетить все спектакли «Пантеона», ей следовало подумать о своем кошельке. Кэти задумалась, не испытывает ли тетушка смущения от того, что сидит на простой скамье внизу, тогда как мисс Фриддел, миссис Трилл и другие дамы Кромберри взирают на сцену и простых горожан с высоты. Однако же, миссис Лофтли, похоже, интересовала лишь пьеса.

   На передних скамьях были разложены подушки, и Кэтрин с тетушкой устроились с относительным удобством рядом с семейством нынешнего аптекаря. После смерти отца тетушка Мэриан какое-то время сама занималась аптекой, а затем продала ее. Кэти внезапно задумалась: а как жила тетушка Мэриан до своего замужества с мистером Лофтли, последовавшего едва ли не через десять лет после того, как она осталась без родителей.

   Раздумывать об этом было некогда - спектакль начался! И Кэтрин вскоре оставила свои мысли, в которых любопытство и радостное предвкушение мешалось с неясными сожалениями, и последовала примеру тетушки. Уж очень запутанными были приключения несчастной влюбленной пары, которую вымученно пытались изобразить Розамунд Гормли и Николас Пиркс.

   Глория Гормли и Питер Кеннал играли коварных злодеев, чинивших всяческие преграды влюбленным по наущению той самой Леоноры, некогда покинутой женихом. Леонору блестяще исполняла миссис Гормли и, как это нередко бывает, симпатии публики оказались на стороне отрицательных героев. Сидящая довольно близко к сцене Кэтрин заметила, как на лице Розамунд появляется гримаска досады всякий раз, как зрители награждают аплодисментами Глорию.

   В постановке были заняты все актера «Пантеона». Миссис Бартон играла роль старой служанки Леоноры и пугала публику, внезапно появляясь в глубине сцены в каком-то черном балахоне и так же внезапно исчезая. Кажется, старуха временами забывала, что она должна делать, и миссис Гормли старалась сгладить неловкие моменты, когда миссис Бартон дважды опоздала с выходом. Мистер Робертс тоже покидал ненадолго свой узкий ящик – неумело встроенную в сцену суфлерскую будку – чтобы изобразить посыльного и старого нищего, ведущего пророческие речи.

   Несмотря на некоторые промахи актеров и огрехи в тексте пьесы, Кэтрин решила, что спектакль нравится ей больше, нежели довольно свободная трактовка «Гамлета», которую «Пантеон» представил публике позавчера. Мистер Гормли являл собой колоритного отца семейства, неизменно вызывавшего смех у публики до тех пор, пока не стало ясно, что он и есть неверный жених Леоноры. И его давние поступки повлекли за собой ужасные последствия для его дочери. Под конец пьесы Гормли уже представлял собой трагического персонажа, глубоко раскаявшегося в легкомыслии молодости. «Хотела бы я знать, пожалеет ли когда-нибудь Бартоломью о том, что натворил вместе со своим кузеном?, - невольно задумалась Кэтрин, едва не отрешившись от происходящего на сцене. – Боюсь, навряд ли он на это способен Ах, пожалуй, это мне надо раскаяться, как это сделал герой мистера Гормли, а вовсе не Барти! Я едва не погубила свою семью! И никогда не узнаю, от чего на самом деле умерла миссис Фолбрайт! Мне стоит думать об этой истории поменьше, но впредь ни в коем случае не поддаваться влиянию легкомысленных молодых людей!»

   Похоже, поездка домой оставила в ее душе более глубокий след, чем девушка готова была признаться даже себе. Она с трудом вернулась к просмотру спектакля, но успела как раз к нужному моменту – тайны прошлого были раскрыты, молодая парочка пошла под венец, а коварная Леонора и ее дочь получили по заслугам, как и корыстный обманщик в лице Кеннала.

   Бурные аплодисменты и чудесные букеты оранжерейных цветов, которые горничные миссис Лофтли поднесли актрисам, завершили представление. Кэтрин видела, как Розамунд и Глория вглядываются в букеты, пытаясь разобрать надписи на вложенных в них карточках, и как торжествующе улыбается Глория.

   Миссис Гормли с довольной улыбкой чуть поворачивает голову в сторону кулис – самое время задернуть занавес, ее усталым ногам нужен отдых, а желудку – славный ужин. Увы, занавес никак не закрывается. Похоже, Дик Харт и Эндрю засиделись в отведенной для них маленькой каморке в подвале и не уследили за временем. Зрители тоже проявляют нетерпение – в маленьких городках ложатся рано, большинству из них хочется как можно скорее оказаться в своих теплых домиках! А им еще предстоит неблизкий путь по замерзшей улице! В этом году зима в Кромберри куда холоднее предыдущей, часто идет снег и дует пронизывающий ветер, заставляя дрожать даже толстые рамы в гостинице мистера Лофтли.

   Тетушка Мэриан тоже поворачивается к племяннице:

   - В чем же дело? Они там заснули? Должно быть, это Дик со своими бесконечными историями отвлек Эндрю от дела! Кому-то из актеров нужно тихонько сходить за ними!

   Миссис Гормли, похоже, думает так же, так как поворачивается к мистеру Кенналу, стоящему ближе всех к левым кулисам, и кивает. Молодой человек уже готов незаметно исчезнуть, когда из-за кулис раздаются замысловатые ругательства, отчетливо слышимые первым рядам зрителей.

   Глория закатывает глаза и подмигивает публике. Деревенщина, что с них возьмешь? Всякое бывает в провинциальном театре – вот что говорит весь ее вид. Зрители смеются, миссис Гормли хмурится – Дику и Эндрю явно не поздоровится из-за того, что сорвали концовку блестящего спектакля. Но тут на сцену выбегает сам Дик Харт, на его подвижном лице – удивление и тревога.

   - Здесь есть доктор?, - восклицает он. – Случилось несчастье! Дама упала!

   Движения на балконе из зала не видно, но Дик поднимает голову – доктор Макферсон пробирается между креслами, чтобы спуститься вниз и оказать помощь неизвестной даме.

   Мистер и миссис Гормли, очевидно, махнули рукой на триумфальное окончание спектакля и устремились за кулисы. Остальные актеры продолжали переминаться на сцене, напрасно ожидая, что занавес закроется, отгородив их от остального мира.

   - Это Кассандра!, - раздается на балконе заполошный крик. – Она вышла подышать свежим воздухом и не вернулась! О, боже, да что же с ней случилось?

   В зале душно, на балконе к концу спектакля и вовсе нечем дышать, так что, кое-кто из зрителей время от времени выходит из зала на несколько минут, к вящему недовольству соседей.

   Кто-то из зрителей в зале уже вскочил и смотрит теперь на балкон, пытаясь понять, кто эта женщина, что продолжает ахать и причитать.

   Кэтрин поворачивается к тетушке Мэриан. На лице миссис Лофтли недоумение.

   - Кассандра – это же мисс Фриддел!, - говорит она, и Кэтрин понимает, что до сих пор не знала, как зовут мисс Фриддел. – Может быть, она споткнулась на лестнице?

   Часть зрителей уже столпилась в дверях, стремясь собственными глазами увидеть, что происходит в холле. Какие-то женщины вскрикивают в давке, и миссис Лофтли говорит племяннице:

   - Давай не будем торопиться, дорогая. Нам все равно придется долго ждать, пока горничные найдут нашу одежду, давай лучше посидим здесь. Уверена, скоро все прояснится.

   Семейство аптекаря дружно закивало, соглашаясь с миссис Лофтли. Шум в зале усилился, любопытство и беспокойство тех, кто еще не сумел выбраться наружу, подогревали какие-то неясные крики, доносящиеся из холла. Остающиеся на сцене актеры, которым из-за кулис что-то крикнул Дик Харт, сгрудились жалкой горсткой людей в потрепанных платьях с нелепыми прическами. Волшебство представления окончилось.

   Кэтрин уже собралась встать и посмотреть, остается ли еще на балконе Лоренс Блантвилл и его спутницы, когда на сцену вновь вышел Гордон Гормли. Он заговорил привычным обращаться со сцены в зал, хорошо поставленным голосом, но видно было, что подобную новость ему приходится объявлять впервые.

   - Леди и джентльмены! С глубоким огорчением вынужден сообщить вам, что наша гостья, мисс Фриддел, упала с вершины лестницы, ведущей в подвал. Должно быть, она перепутала двери на балкон и в подвальные помещения, растерялась в охватившем ее мраке и упала, - предвосхищая главный вопрос, мистер Гормли прибавил глухим, скорбным голосом: - Доктор Макферсон, увы, не смог помочь бедной леди. Должно быть, она сломала себе шею.

   - О, господи!,- ахнула тетушка Мэриан, а жена аптекаря закрыла лицо руками.

   - И как она умудрилась перепутать двери?, - пробормотал аптекарь, качая головой. Весь его вид говорил о невысоком мнении о способностях женщин. Уж конечно, с ним бы ничего подобного не случилось!

   Поднявшийся в зале шум, в который сливались разнообразные восклицания, шорох платьев, шарканье обуви, был странно знакомым. "Ну, конечно же!, - быстро сообразила Кэти, оглядываясь по сторонам. - Точно так же все происходило два месяца назад, когда в приходском зале убили миссис Роуленд! Только тогда было больше слез и страха. Похоже, бедную мисс Фриддел не так уж любили в городе, несмотря на все ее благие дела. И здесь нет леди из богатых семей, готовых расплакаться от любой новости, хорошей или дурной. К тому же, миссис Роуленд жестоко убили, а мисс Фриддел упала сама! И все же, это ужасное несчастье! Викарий Фриддел теперь останется совсем один!"

   - Бедный викарий! Как тяжело ему будет перенести смерть единственной сестры!, - сидящая впереди женщина озвучила мысли Кэтрин вслух, а те, кто еще оставался на скамьях неподалеку, тотчас подхватили ее слова.

   Мистер Гормли, на которого уже никто не обращал внимания, коротко поклонился и ушел со сцены, призвав свою труппу следовать за ним. Видимо, тело мисс Фриддел уже вынесли из подвала, и актеры могли вернуться в свои гримерные.

   Мистер Диллард поддерживал побледневшую Розамунд Гормли, а мистер Кеннал еще успел улыбнуться залу и проститься со зрителями изящным полупоклоном. Глория мрачно смотрела себе под ноги, а растерянная мисс Уинн позабыла свой букет на старой школьной кафедре, изображающей церковный алтарь.

   Наконец, и Кэтрин с тетушкой смогли выбраться из зала. В холле уже хлопотали констебли, выпроваживая желающих обсудить случившееся и поглазеть на лестницу, с которой упала бедная мисс Фриддел.

   Лоренса Блантвилла с сестрами и мисс Тармонт нигде не было видно, но миссис Трилл с сестрой и еще несколькими знакомыми lобнаружились на маленькой площади перед ратушей. Миссис Лофтли тотчас подошла к ним, и Кэтрин пришлось последовать за ней, хотя девушка охотнее отправилась бы домой вслед за расстроенными актерами.

   - Теперь театр, вероятно, покинет Кромберри!, - говорила мисс Степлз. - Как жаль, здесь так мало развлечений!

   Владелицы дамского магазинчика переехали в Кромберри из городка, меньшего по размеру, но нередко вели себя так, словно явились из столицы и сделали горожанам большое одолжение, обеспечивая местных дам модными шляпками и перчатками.

   - Зачем бы ему уезжать раньше времени?, - возразила приземистая вдова, хозяйка чайного магазинчика. - Должно быть, в другом городе, куда театр должен отправиться из Кромберри, еще ничего не подготовлено. Случилось несчастье, но такие случаи происходят постоянно. Бедняжка мисс Фриддел точно так же могла поскользнуться на улице по дороге домой и разбить голову о камень! Видно, сегодня ей суждено было оставить наш мир!

   Миссис Лофтли с благодарностью взглянула на нее. Если труппа уедет раньше намеченного срока, «Охотники и свинья» опустеют, и кто знает, когда гостиница снова наполнится постояльцами.

   Холод, наконец, заставил собравшихся на площади разойтись по домам. Тем более, что их домочадцы еще не знали о трагическом происшествии. В положенный час и тетушка с племянницей добрались до дома, но мистер Лофтли и помощница кухарки, единственные, кто оставался в гостинице в этот вечер, уже были осведомлены о смерти мисс Фриддел.

   - На них на всех лица не было, - рассказал дядюшка Томас о возвращении актеров. – Худышка Розамунд, кажется, плакала, а мистер Гормли был мрачнее тучи. Если городские власти запретят дальнейшие спектакли, ему придется срочно выехать в Таргейт-он-си, чтобы устроить там сцену и все прочее. А труппе останется дожидаться здесь и платить мне за каждый день безделья!

   Миссис Лофтли согласно кивнула. Она была расстроена случившимся, хоть они с мисс Фриддел и не были подругами, и злоключения «Пантеона» еще увеличивали ее огорчение. Оставалось лишь надеяться, что власти не сочтут необходимым закрыть театр, когда в начале нового года горожанам так хочется уповать на лучшее.

   - Должно быть, викария уже оповестили о трагедии телеграммой, и скоро он вернется в Кромберри. Ему понадобится помощь в организации похорон…, - мистер Лофтли сочувственно покачал головой перед тем, как вернуться в свой кабинет и пропустить рюмочку перед сном, поминая мисс Фриддел.

   - Она была главой попечительского комитета, и все дамы, какие бы разногласия у них не возникали с мисс Фриддел, окажут викарию необходимую помощь!, - ответила тетушка Мэриан, - Я предложу устроить поминальный завтрак или обед у нас, а миссис Трилл наверняка предоставит черный креп…

   Мистер Лофтли неохотно кивнул. Ему не хотелось устраивать поминальную трапезу за свой счет, но он понимал, что его супруга не сможет поступить иначе.

   Все обитатели гостиницы в этот вечер обсуждали случившееся. Горничная Салли, кухарка с помощницей и лакеи ахали и ужасались у себя в мансарде. Актрисы собрались в Зале фей за чаем и рюмками с чем-то, способным успокоить расстроенные нервы. Актеры, вероятно, занимались тем же самым внизу в холле, только рюмки у них были побольше.

   Кэтрин с тетушкой тоже немного поговорили о случившемся, сидя за чайным столом, и разошлись по своим комнатам.

   - Скорей бы приехала миссис Дримлейн, - сказала себе Кэтрин, откладывая книгу - роман сегодня не увлекал ее. - Я так хотела поскорее вернуться сюда, а теперь почему-то чувствую себя одиноко... И я совсем забыла поговорить с тетушкой о приглашении Лоренса Блантвилла писать портрет девочек у них дома!

   Это как раз было неудивительно, учитывая, чем закончился спектакль. Что ж, у них будет время поговорить завтра, тетя Мэриан обязательно вспомнит о своем любопытстве и о том, что Кэти так и не рассказала ей о своей беседе с этой веселой компанией.

   Ближайшие дни будут хлопотными и печальными для тех, кто живет в респектабельных домиках на чистых улицах. Мисс Фриддел была слишком известной особой, чтобы город мог проигнорировать ее смерть, но бедняки умирают зимой каждый день в своих промерзших лачугах, и им некогда скорбеть о женщине, которая, пусть и пыталась помочь им, сама никогда не знала, что значит мерзнуть и голодать.

   Выходит, увеселений в первый день нового года ждать не стоит, а Кэтрин так хотела попробовать впервые в жизни покататься на коньках по замерзшему Крому! Еще до отъезда она навещала Бетси Харт, и та рассказала ей, как весело бывает на реке в холодные зимы, к счастью, редкие здесь. Правда, Кэтрин не с кем было пойти кататься, никто не обещал поддерживать ее и учить правильно ставить ногу, но она была настроена решительно и собиралась попробовать устоять на ногах хотя бы на протяжении десяти футов.

   Теперь с этой забавой придется повременить, а в середине января, по мнению той же Бетси, наступит оттепель, и лед станет мокрым и ломким. Что ж, пока в «Охотниках и свинье» гостит театральная труппа, скучно здесь не будет. И надо как-то успеть закончить портрет Глории, пока театр не отправился в другой маленький городок, ожидавший своей порции старого как мир волшебства…

ГЛАВА 7

Наутро тетушка Мэриан, прихватив с собой корзинку свежих сконов, отправилась на заседание благотворительного комитета, куда была срочно вызвана миссис Трилл. Эта деловитая, но не суетливая дама по собственной воле и почти не встретив сопротивления возложила на себя тяжкое бремя главы попечительского комитета.

   Нынешнее заседание требовало решения множества неотложных вопросов как относительно похорон мисс Фриддел, так и по части начатых, но неоконченных благотворительных акций. Миссис Лофтли вернулась домой далеко за полдень, тень усталости и огорчения залегла у нее под глазами, но она была довольно заседанием. Двух ближайших подруг мисс Фриддел, намеревавшихся было продолжать старую линию тщательно продуманных, изысканных мероприятий, более молодые и деятельные дамы проигнорировали. Миссис Трилл решительно заявила, что балы и ярмарки, конечно, хороши, но уж больно много средств уходит на их организацию, в то время, как эти деньги можно было потратить на еду и теплую одежду для бедняков. Тех самых, ради кого и устраивались балы и ярмарки, и которых никогда бы не пустили на порог бальной залы!

   Труппа мистера Гормли встала поздно, что неудивительно, учитывая, что разошлись по своим номерам актрисы и, особенно, актеры едва ли не под утро. Первую половину дня Кэтрин просидела одна в сумеречном холле, то размышляя о случившемся вчера, то пытаясь набросать в блокноте лица трех юных леди для будущего портрета.

   Мисс Хаддон сознавала, что не так сильна в настоящей портретной живописи, как в карикатурах, но иногда ей удавалось передать сходство если не в чертах, то хотя бы в образе в целом. И сейчас она надеялась, что сможет отразить живость всех троих, но при этом подчеркнуть их особенные, отличающие девочек друг от друга, черты. Вот только каковы они? Кэтрин могла наблюдать за Полин и Оливией в один из самых тяжких периодов их жизни, когда им приходилось скрывать свои чувства и бояться будущего. А с Дафной Блантвилл она почти не встречалась, так как же ей верно написать ее?

   За этими мыслями ее и застала записка, доставленная от Чарльза Блантвилла. В своем послании старший Блантвилл приглашал мисс Хаддон посетить его дом в любое удобное для нее время и привнести в его хаос хоть немного порядка. «Пока вы будете писать их портреты, эти три горгульи, я надеюсь, хотя бы некоторое время просидят на одном месте, а, значит, не смогут совершать свои безумные шалости или шальные безумства, уж не знаю, как и назвать их бесчисленные проступки!»

   Кэтрин улыбнулась. Чарльз Блантвилл писал ей во второй раз, и оба письма были полны доброжелательного юмора.

   Впервые он написал, когда вернулся из Лондона. В своем письме Блантвилл от всей души благодарил мисс Хаддон за помощь, благодаря которой его освободили от тех ужасных обвинений. Блантвилл буквально умолял Кэтрин обратиться к нему за поддержкой. Что бы ей ни потребовалось, его дружба и средства в ее распоряжении!

   Кэтрин знала, что не сможет ничего попросить, но само осознание, что мистер Блантвилл не забыл о ее скромной роли в разоблачении настоящего преступника, придавало ей сил. Она показала письмо только миссис Дримлейн и тете Мэриан и сохранила его в своей шкатулке как память об ужасной истории, которая ни для кого из ее главных героев не закончилась благополучно.

   Сейчас тон письма был куда менее серьезным, но девушке приятно было получить официальное приглашение от хозяина дома. Очевидно, об этом позаботился Лоренс. Или Даффи. Или Полин, наиболее чувствительная из троих девочек. Но Кэтрин предпочитала думать, что это Лоренс не хотел нарушать правила и вредить репутации девушки.

   Спрятав письмо, Кэтрин прислушалась к шуму наверху – труппа приходила в себя после вчерашнего потрясения. Несмотря на толстые двери, из номеров актеров то и дело доносились голоса или смех, а то и пение.

   Аппетитные запахи, доносящиеся с кухни, дразнили ее. В канун рождества и нового года мистер и миссис Лофтли непременно устраивали праздничные ужины для своих постояльцев, как бы мало их ни было. Сегодняшний ужин будет как никогда многолюдным, но от него не стоило ожидать большого веселья, учитывая нынешние обстоятельства.

   Кэтрин уже дважды слышала от тетушки Мэриан, что ужин накануне рождества был отменен. Все тот же Чарльз Блантвилл устроил у себя вечеринку с танцами в честь труппы «Пантеона», куда пригласил так же мистера и миссис Лофтли и нескольких друзей, продолжавших посещать его, несмотря ни на какие прорехи в его репутации.

   Мистер Лофтли, конечно же, остался дома, а миссис Лофтли поехала в гости с миссис Дримлейн в экипаже, предоставленном ее сыном.

   Некоторое время Кэтрин завидовала тетушке Мэриан. Будь она в Кромберри, ее бы тоже пригласили на праздник к Блантвиллам! Но при мысли о том, какими одинокими выглядели бы ее родители за рождественской трапезой вдвоем, Кэти стало стыдно. Она была так рада побыть с отцом! И с матушкой тоже, пусть и в меньшей степени.

   А к Блантвиллам она поедет, как только ей позволит тетушка, но это наверняка случится не раньше похорон мисс Фриддел, ведь в эти дни у миссис Лофтли будет множество дел. И что станет делать Гордон Гормли? Уедет театр или останется?

   Всех этих мыслей и переживаний Кэтрин хватило до возвращения тетушки Мэриан со своего заседания.

   - Миссис Трилл узнала, что «Пантеон» продолжит свои выступления!,- это была поистине хорошая новость и для театра, и для горожан, вынужденных скорбеть, но желавших увеселений и праздничных обедов.

   Мистер и миссис Гормли ушли в ратушу побеседовать о будущем своих выступлений и еще не вернулись, должно быть, на радостях завернули в какую-нибудь пивную. Так что, новость миссис Лофтли пришлась кстати. Кэтрин радостно встрепенулась, но тут же сникла. На мгновение ей подумалось, что театру было бы лучше все таки уехать, но она отогнала от себя эту мысль – подготовка Зала герцогини к праздничному ужину требовала ее участия.

   До ужина Кэтрин еще успела навестить Бетси Харт. Она знала, что подруга будет сердиться, если она не поторопится с рассказом о вчерашней трагедии в театре. Маленький Харт должен был появиться на свет к концу апреля, и Бетси уже несколько недель не покидала своего дома. Джон Харт оказался слишком мнительным для мужчины и отказывался отпускать Бетси на прогулки по скользким улицам. Его можно было простить – женился Джон поздно, и их любовь с Бетси вынесла немало испытаний, но миссис Харт, обожающей всякие загадочные истории и свежие сплетни, тяжело давалось затворничество.

   По своему обыкновению, Бетси позлорадствовала относительно гибели мисс Фриддел, которая терпеть не могла театр и приняла свою смерть именно в этом месте.

   - Не сиделось же старой ведьме дома!, - с досадой воскликнула она, заставляя Кэтрин смеяться и стыдиться одновременно.

   - Не говори так, прошу тебя! Мы должны сожалеть о смерти этой достойной женщины!, - не слишком уверенно возразила Кэти.

   - Прекрати лицемерить, Кэтрин, ты же знаешь, как я этого не люблю!, - резко осадила ее миссис Харт. – Разумеется, мы не просили небесной кары для этой женщины, но мы не обязаны скорбеть о ней! Она была завистливой ханжой, и вся ее помощь беднякам служила лишь прославлению ее добродетелей! Я знаю, о чем говорю, учитывая, сколько времени я провела в приюте для стариков! Каждое появление там мисс Фриддел с корзиной было обставлено, как выход самой королевы. Надеюсь, теперь в попечительском комитете что-то изменится!

   - Тетушка Мэриан говорила, что руководство комитетом взяла на себя миссис Трилл, - если о смерти мисс Фриддел Бетси уже рассказал Дик Харт, бывший к месту трагедии куда ближе, нежели Кэтрин, то о сегодняшнем заседании он ничего не знал. – Подруги мисс Фриддел пытались спорить, обе хотели бы занять это место, но они слишком подавлены, чтобы противостоять миссис Трилл и ее сестре, мисс Степлз.

   - Миссис Трилл и ее сестра кажутся вполне здравомыслящими женщинами, к тому же, они недавно в Кромберри и могут сделать вид, что не так хорошо знакомы с нашими интригами. Так что, вполне возможно, беднякам Кромберри повезло, - одобрила Бетси. – Викарию теперь придется нанять домоправительницу, навряд ли он способен вести домашнее хозяйство!

   С этим Кэтрин была вполне согласна, и после рассказа о самом спектакле – а Бетси очень жалела, что не может посещать представления – Кэтрин вернулась домой.

   Подруга накормила ее холодной телятиной и пирогом с малиновым вареньем и сливками, и только это помогло девушке оставшиеся до ужина два часа выносить невероятные запахи, упорно просачивающиеся в холл из кухни.

   Когда ее тетушка появилась в холле в своем лучшем наряде – серебристо-сером шелковом платье, отделанном новым кремовым кружевом, Кэтрин побежала к себе. У нее оставалось всего несколько минут на то, чтобы привести себя в должный вид.

   На втором этаже вместо привычной тишины ее окружил неясный шум, проскальзывающий сквозь замочные скважины из номеров, которые занимали актеры. Вот кто-то, кажется, чертыхнулся (мистер Диллард, галстук которого не хочет выглядеть новым), кто-то пререкается (Глория и Розамунд из-за какой-нибудь безделушки?), а из-за двери мистера Гормли раздается его глубокий, сильный голос (репетирует застольную речь или же разговаривает с кем-то?).

   В своей Комнате с незабудками Кэтрин поспешно достает одно из своих любимых платьев, затем без особого усердия собирает волосы в узел на затылке, оставив вдоль щек несколько локонов, которые она уже не успеет завить. Темно-розовое ей к лицу, и девушка надеется, что неудачная прическа не будет придавать ей неряшливый вид, но в коридоре она сталкивается с Глорией, которая тотчас хватает ее за руку и утаскивает к себе в комнату.

   - Твои волосы похожи на воронье гнездо!, - Глория бесцеремонно толкает Кэти, вынуждая усесться перед зеркалом, и начинает выдергивать шпильки из ее небрежного узла. – Неужели ваши горничные не могут сделать ничего получше?

   Сама Глория очаровательна в светло-голубом атласном платье с открытыми плечами – сквозняки ей нипочем. Рыжие волосы собраны в затейливую пирамиду, украшенную маленькими голубыми бантиками.

   - Я почти не пользуюсь помощью горничных, - объясняет Кэтрин. – Я даже убираю свою комнату сама, чтобы не нагружать их дополнительной работой. Эндрю приносит мне дрова, если я хочу разжечь камин, и этой помощи мне достаточно. Я же не одна из постояльцев!

   - Знаю-знаю!, - отмахивается Глория и с молниеносной скоростью принимается укладывать волосы Кэтрин в какую-то замысловатую корзиночку, напуская несколько свободных прядей на уши, но убирая их концы, так, что волосы лежат гладкими волнами. – У меня никогда не было горничной, но я все умею делать сама! Как только мы покончим с моим портретом, я научу тебя, как сделать твое лицо и волосы более привлекательными!

   - Тебе приходится часто переодеваться для выхода на сцену!, - чуть обиженно говорит Кэтрин, надеясь, что Глория не забудет о своем обещании.

   - Ты права, но не чаще, чем этим светским дамам, - фыркает Глория.

   Продолжить разговор им не дает заглянувшая в комнату Розамунд. Она в белом платье с золотым поясом и маленькими розочками из золотой ткани по подолу. Такие же розочки поблескивают в ее светлых волосах. Как и платье Глории, этот туалет далеко не новый, но обе девушки, кажется, ничуть не ропщут на судьбу, до сих пор не баловавшую их роскошной жизнью.

   - Глория, как долго ты…, - начинает Розамунд и тут же умолкает, увидев, что ее кузина замешкалась не по своей воле. – О, ты причесываешь Кэтрин! А я уже устала сидеть у себя в комнате и ждать, когда ты зайдешь за мной!

   - Мне нужно еще несколько минут, - деловито отвечает Глория. - А что делают остальные?

   - Отец ругается с кем-то в своей комнате, - Розамунд морщится. – Должно быть, миссис Бартон опять напоминает ему, что он должен выпить свое лекарство и не злоупотреблять содержимым погреба мистера Лофтли. Хоть она и не родная тетушка отцу, она считает, что может указывать ему, как вести себя, как будто он все еще бестолковый мальчишка! А твоя матушка и мисс Уинн уже спустились вниз с Тревором, думаю, Питер и Николас тоже внизу. Мистер Робертс мог и задремать, возможно, кому-то придется за ним сходить…

   Девушка подошла к широкому старому камину и взглянула на массивные бронзовые часы на каминной полке, украшенные купидонами с поломанными крылышками, а затем перевела взгляд на висящий над камином портрет.

   Необыкновенно бледная молодая женщина в белом платье и напудренном парике не впервые привлекла ее внимание.

   - Кэтрин, кто эта леди?, - спросила Розамунд, приподнимаясь на цыпочки, чтобы разглядеть надпись на бронзовом шильдике, прикрученном к низу рамы.

   - Леди Джейн, - Кэтрин пожала плечами, не отводя взгляда от зеркала, в котором над ее головой порхали ловкие пальчики Глории.

   - Да, я вижу надпись, - с едва заметной досадой согласилась Розамунд. – Но кем она была? Судя по ее парику, портрет написан очень давно…

   - Тетушка Мэриан рассказывала мне, что дядя Томас вскоре после того, как купил эту гостиницу, посетил несколько аукционов в поместьях, хозяева которых сменились или не могли больше содержать большие особняки с множеством вещей. На каком-то из таких аукционов он и приобрел портрет леди Джейн и эти часы с бескрылыми купидонами, - пояснила Кэтрин, что могла. – На самом деле, часов двое. На камине в Зале фей стоят почти такие же, только у них основание круглое, а у этих прямоугольное. Эта комната небольшая, как дамский будуар, поэтому тетушка Мэриан решила повесить портрет здесь и назвать номер «Будуар леди Джейн».

   - Она не казалась бы такой маленькой, не будь здесь столько массивной мебели!, - фыркнула Глория и почти с ненавистью взглянула на квадратный резной столик, преграждавший путь к окну. – Каждый раз, когда мне надо задернуть шторы, у меня на дороге оказываются углы этого стола! Клянусь, у меня уже по несколько синяков на каждой ноге! Если я разобью вазу, я не стану возмещать ее стоимость, этот проклятый стол явно лишний в этой комнате!

   На столике стояла ваза с композицией из веток и засушенных цветов, которые так любила тетушка Мэриан, а также находилось все необходимое для письма. Дядя Томас вбил себе в голову, что в каждом номере должны быть бумага и чернила, чтобы его гости могли записывать свои мысли или писать письма друзьям, пока проводят время в его гостинице.

   - Полно болтать, Глория! Ты закончила? Твоя матушка будет страшно ругаться, если мы опоздаем больше, чем на четверть часа!, - спохватывается Розамунд и еще раз взглядывает на портрет. – Эта леди напоминает мне кого-то…

   - Какой-нибудь другой похожий портрет в похожей гостинице, - пожимает плечами Глория. – Сколько их мы уже видели! Да, я закончила. Жаль, что ты не румянишь щеки, Кэти, но от жары и вина они и сами порозовеют. И ты станешь просто неотразимой красоткой!

   Кэтрин смущенно улыбнулась и поднялась на ноги, так как Розамунд уже направилась к двери, но мысли ее на мгновение свернули в сторону. Как чувствуют себя люди, которые, подобно Глории, не имеют своего дома? Вечные странники, проводящие зиму в одних местах, лето в других, вынужденные трястись по скверным дорогам весной и осенью… Что их манит из города в город? Нужда, неумение обеспечить себе жизнь каким-то другим способом, или все же тяга к искусству? Кэтрин казалось, что в нынешней труппе «Пантеона» не так много актеров, думающих о служении искусству.

   - Идем же, быстрее!, - Глория уже буквально подталкивала замешкавшуюся Кэтрин. – Рози права, матушка будет отчитывать нас при всех еще добрую четверть часа, а я уже умираю с голода!

   Наконец, три девушки спустились по лестнице в холл, где уже и впрямь собрались все гости. У дяди Томаса еще никогда не было такого количества гостей на подобном празднестве, обычно постояльцы спешили закончить свои дела и поскорее вернуться домой. А в прошлом году, когда прямо во время рождественского благотворительного бала убили бедную Дженни Морвейн, ни о каких празднествах в гостинице и речи быть не могло.

   Так что, Кэтрин присутствовала на новогоднем ужине мистера Лофтли впервые. И была поражена его размахом. Дядюшка не пожалел запасов из сокровенного уголка своего винного погреба, а кухарка с помощницей сотворили множество великолепных изысканных блюд, которые не стыдно было бы подать за столом у самой миссис Райдинг!

   Тетушка Мэриан и Кэтрин предполагали, что ужин будет обильным, но не особенно веселым, учитывая вчерашнее трагическое происшествие. Однако же, они ошиблись.

   Актеры не впервые видели смерть так близко. Не говоря уж о том, что каждому из них доводилось умирать, исполняя свою роль, их бабушки и дедушки, отцы и матери умирали на сцене по-настоящему, и подобная судьба ожидала в будущем тех из них, кто не свернет с выбранного пути. Да, смерть мисс Фриддел явилась печальным обстоятельством, но театр остается в Кромберри, мистеру Гормли не надо срочно выезжать в другой маленький городок и пытаться ускорить подготовку к выступлениям. Его сердечная болезнь дала о себе знать утром, явившись следствием вечерних возлияний, но сейчас он вновь казался бодрым и старался развеселить остальных.

   Гордон произнес замечательную речь, должно быть, не в первый раз, но в «Охотниках и свинье» ее еще не слышали. Благодарность городским властям и дорогим мистеру и миссис Лофтли, удовольствие выступать перед такой благодарной публикой и сожаление о том, что омрачило их общую радость от представления – всему этому отдал дань Гордон Гормли. И, хотя сидящая рядом с ним мистер Бартон старалась следить, чтобы лакей наливал в его бокал поменьше вина, к концу ужина красное лицо Гордона вновь выдавало в нем любителя как следует посидеть за столом. И тяжело больного человека, для тех, кто мог это заметить. Кэтрин могла, она повидала немало пациентов своего отца с подобными лицами и, если бы даже не слышала от миссис Гормли о том, что все мужчины Гормли страдают от сердечной болезни, не сомневалась бы – без должного лечения Гордону осталось произнести не так уж много новогодних речей.

   Иногда таким становилось и лицо мистера Лофтли, что неизменно огорчало Кэтрин, но она не решалась поговорить с дядюшкой. Пожалуй, стоит написать отцу, доктор Хаддон найдет нужные слова, чтобы убедить мистера Лофтли не есть слишком много жаркого и почаще выбираться из своего кабинета на свежий воздух.

   Мало-помалу за столом становилось все веселее. Розамунд хихикала, дядюшка Томас смешил ее старыми анекдотами, Глория передразнивала ужимки миссис Бартон, когда старуха отворачивалась, Питер Кеннал внезапно начал показывать тетушке Мэриан фокусы, используя столовые приборы. Миссис Лофтли смеялась, но, как показалось сидящей напротив Кэтрин, незаметно пересчитывала взглядом вилки. На вопрос, где он научился так ловко прятать ложку в рукав, Питер расхохотался и тут же ответил:

   - Я рано остался сиротой… Мои приемные родители были уличными артистами, тут поневоле выучишься всяким трюкам, если захочешь получить от бедных зрителей на ярмарке хотя бы несколько пенни! Но я решил пойти дальше и…

   - Когда это Боб и Ханна стали уличными артистами?, - громогласно перебил его Гордон.

   Молодой человек покраснел и натужно улыбнулся.

   - Чего не придумаешь, чтобы разжалобить доброе женское сердце…, - при этом он взглянул в сторону Розамунд, но та то ли не заметила взгляда, то ли сделала вид, что все еще внимательно слушает мистера Лофтли.

   - Питер происходит из старой театральной семьи. Кенналы давно знакомы с Гормли, кажется, кто-то из них даже сочетался браком между собой, - пояснил сидящий рядом с Кэтрин мистер Диллард. – Их театр путешествует по северу, но тот климат оказался вреден для легких молодого Кеннала, и его родители попросили Гордона взять парня в нашу труппу. С чего ему вздумалось болтать про бродячих артистов… Впрочем, он вечно изобретает всякие небылицы, лишь бы произвести впечатление на девушек!

   Кэтрин ничего не ответила, да мистер Диллард, похоже, и не ждал ответа. Более скучного собеседника трудно было себе представить, но Тревор хотя бы не забывал ухаживать за своей соседкой. Глории, сидевшей рядом с Николасом Пирксом, приходилось самой следить за тем, чтобы ее бокал был вовремя наполнен разбавленным водой вином. Николас же налегал на каждое подаваемое блюдо так, как будто это была последняя трапеза в его жизни.

   Словом, каждый веселился на свой лад. Кэтрин, не ожидавшая от своих соседей – мистера Дилларда и миссис Гормли – занимательной беседы, развлекала себя сама, поочередно поворачиваясь туда, где раздавались шутки и смех. Ей интересно было наблюдать за актерами в роли обычных людей, со своими непридуманными радостями и горестями. Из всех собравшихся за столом не улыбались только миссис Бартон и мисс Уинн. Старуха много ела и пила, то и дело неодобрительно косясь на Глорию, но так и не сумела подловить ту на поддразнивании. Мисс Уинн кивала и улыбалась, когда к ней обращались, но в остальное время сидела, молча глядя в свое тарелку, словно старалась разглядеть будущее по остаткам еды, за неимением кофейной гущи.

ГЛАВА 8

Кэтрин не запомнила, кто первым произнес имя Синтии Гормли, но мистер Робертс тут же подхватил, заявив, что Синтия была одинаково прекрасна в роли Корделии и Катарины. Миссис Гормли заспорила, утверждая, что лучшей Катариной была она, Гордон Гормли заявил, что его сестра была талантлива в любом амплуа, а миссис Бартон проворчала что-то насчет того, что при жизни Синтию любила публика, но недооценивали ее близкие. Все, кроме ее отца и самой миссис Бартон.

   - И как это у нее получается, лежать в могиле уже почти два десятка лет и продолжать отравлять всем жизнь!, - негромко, но резко бросил мистер Диллард, и Кэтрин удивленно повернулась к нему.

   - Да-да, мисс Хаддон, не верьте всем этим восхвалениям!, - под влиянием каких-то воспоминаний или вина Тревор Диллард неожиданно стал более разговорчивым. – Синтия была завистливой гадюкой, это самое мягкое, что я могу сказать о ней в разговоре с молодой девушкой. Она хотела быть единственной звездой на сцене и за кулисами, не понимая, что театр – единый организм, который сможет хорошо работать, только если все его члены исправны. Ей нравилось перессорить всех между собой, и не одна актриса ушла из «Пантеона» с тех пор, как Синтии исполнилось тринадцать! А уж когда отец оставил театр ей, начался закат «Пантеона». Иногда я удивляюсь, как мы еще держимся на плаву! Если бы она не умерла, от театра ничего не осталось бы через два-три года после смерти старого Теодора Гормли, поверьте мне!

   - Я слышала, что тогда некоторые думали, будто ее отравили, - понизив голос, заметила Кэтрин – она просто не могла сдержаться и не произнести этих слов после тех противоречивых сведений, которые узнала о покойной Синтии Гормли.

   - Разумеется, отравили, - небрежно махнул рукой Тревор и подлил себе еще вина, перед этим убедившись, что бокал Кэтрин почти полон.

   - Но кто мог это сделать?, - ахнула девушка, удивляясь этой спокойной уверенности. Разве преступник не должен был понести наказание?

   - Ее братья, оба вместе или один из них, - Диллард потер начинающий лысеть лоб. – Только так они могли остановить ее и спасти театр. Впрочем, им не досталось ни ее ума, ни таланта, и они смогли лишь продлить агонию, но не вылечить больной организм.

   Потрясенная, Кэтрин молчала. Гордон Гормли, шумный добродушный толстяк, отравил старшую сестру? Или его брат, покойный отец Глории? И все в театре знают об этом и столько лет покрывают убийц?

   - Не расстраивайтесь так, мисс Хаддон!, - хмыкнул Диллард, заметивший растерянность девушки. – В любом, даже самом маленьком и захудалом театре, обычно процветают интриги и сплетни, хоть я, помилуй бог, порой не могу понять, ради чего все это затевается! Место примы лондонского театра – тут и говорить нечего, но бороться за роль Офелии в каком-нибудь продуваемым всеми ветрами сарае в провинции! Какая нелепость! И все же, от нее никуда не деться…

   - Но доктор ведь решил, что мисс Гормли умерла из-за обострения своей болезни, - робко вставила Кэтрин, надеясь услышать, что Диллард пошутил.

   - Ну, разумеется, большинство людей умирает от болезни, - хмыкнул этот разочарованный во всех и вся мужчина. – В следующий раз кто-то тоже умрет от болезни, так уж устроен наш мирок…. Не забивайте себе голову, юная леди! Уверен, вам есть, чем занять свои мысли, и без нашего змеиного гнезда! Скоро мы отправимся в очередной унылый городишко, а вы останетесь здесь с вашими маленькими повседневными заботами. И это лучшее, что может произойти и с нами, и с вами!

   Кэтрин не стала отвечать. Правду сказать, она и не знала, что ответить на это. Что их провинциальный городок уже повидал достаточно кошмарных историй, и еще одна ему вовсе ни к чему? Что желчность стареющего актера лучше держать при себе, особенно в праздничный вечер? Что самым разумным было бы родственникам Синтии Гормли не пытаться оживить ее тень, незаметно отравляющую их жизнь?

   Часть из этих мыслей пронеслась в голове девушки слишком сумбурно, чтобы их можно было облечь в слова, а часть и вовсе запоздала, так что, Кэти только молча кивнула и вернулась к содержимому своей тарелки, мечтая поскорее оказаться подальше от мистера Дилларда.

   Наконец, с ужином было покончено, и лакеи принялись убирать со стола, чтобы подготовить его к появлению чайной посуды и праздничных десертов.

   У актеров, в отличие от представителей светского общества, не принято было оставлять дам одних, да в гостинице мистера Лофтли и не было ни бильярдной, ни курительной, где Гордон Гормли и другие актеры могли выпивать и вести беседы, не предназначенные для женских ушей.

   Гости разбрелись по комнате, ища развлечений сообразно своему настроению. Мистер Робертс углубился в серьезную беседу о виноделии с дядюшкой Томасом, миссис Бартон, кажется, задремала в своем кресле, не выпуская из скрюченных пальцев бокал. Миссис Гормли попеняла тетушке Мэриан на то, что в гостиной нет никакого инструмента, на котором могла бы сыграть одна из девушек с тем, чтобы дать другим потанцевать. Миссис Лофтли лишь беспомощно пожала плечами, и миссис Гормли послала Глорию наверх за своей гитарой.

   Глория вернулась через несколько мгновений и не стала дожидаться уговоров, чтобы спеть. Вокруг стула, на котором она устроилась, тут же собралась группа желающих послушать фривольные куплеты и поддержать припев там, где это нужно.

   К Кэтрин подошла Розамунд с небольшим предметом в руках.

   - Кэти, нарисуй что-нибудь на память в моем альбоме!, - попросила она, протягивая альбом. – Я тоже иногда рисую, если у меня появляется свободная минутка, но у меня почти ничего не получается.

   Кэтрин взяла его не без смущения и перевернула несколько страниц. Главным образом, альбом был заполнен зарисовками модных причесок и шляпок, несомненно, подсмотренными Розамунд у благородных дам из числа зрителей. Встречались и едва прорисованные пейзажи и наброски людей, занятых своими делами. Рисунки были неумелые, но в плотной фигуре с дорожной палкой в руках на фоне какого-то холма можно было узнать мистера Гормли, а в стоящей на коленях перед корзинкой для пикника девушке – Глорию.

   - Что же мне нарисовать?, - со слабой улыбкой спросила Кэтрин, представляя, как потрясена будет Розамунд, изобрази она две-три карикатуры на кого-нибудь из труппы «Пантеона».

   Девушка на мгновение задумалась, потеребила золотую розочку на рукаве.

   - А нарисуй нас, такими, как сейчас!, - нашлась она через мгновение. – Такого вечера, как сегодня, может больше не повториться, а я подпишу дату и буду вспоминать о нем, когда мы уедем из Кромберри!

   Кэтрин успела заметить, что около набросков людей проставлены даты. Очевидно, альбом был своего рода дневником мисс Гормли, отражающем в таком виде события ее жизни, пусть и незначительные, но чем-то памятные для нее.

   - Что ж, я попробую, но на серьезную проработку деталей уйдет слишком много времени, - согласилась она, уже мысленно прикидывая, кто в комнате сидит в наиболее выгодной для ее карандаша позе. Карандаш, кстати, был вставлен в особый чехол из мягкой кожи, прикрепленный к переплету альбома.

   - О, я не прошу, чтобы ты потратила целый вечер, изображая нос мистера Робертса!, - легко рассмеялась Розамунд. – Нарисуй, что успеешь, до появления чая. Мне все равно будет приятно получить от тебя несколько рисунков, ведь у тебя настоящий талант!

   Кэтрин протестующе покачала головой и раскрыла рот, чтобы начать спорить, но Розамунд уже повернулась к Глории, настойчиво призывающей ее присоединиться к исполнению рождественского гимна. После легкомысленной песенки он пришелся как нельзя кстати, даже миссис Бартон пробудилась от своей дремы и принялась подпевать надтреснутым, старческим голосом, но не фальшивя.

   Кэтрин устроилась в глубоком кресле, полускрытом от остальной комнаты широким диваном, подальше от музицирующей компании, поближе к лампе. Ей все еще не давали покоя слова Дилларда о том, что Синтию Гормли отравили ее братья, и она рада была отвлечься, работая карандашом.

ГЛАВА 9

Отыскав в альбоме чистую страницу, Кэтрин принялась набрасывать наиболее живописную группу – Глорию в окружении Розамунд, обоих молодых актеров, дядюшки Томаса и Гордона Гормли, пытающегося дирижировать нестройным, но старательным хором.

   Миссис Лофтли о чем-то беседовала с мистером Диллардом, мистер Робертс остался за столом вместе со своим бокалом и бутылкой вина. Старик постукивал пальцами по краю стола в такт музыке, и Кэтрин решила изобразить его следующим, когда справится с более сложным сюжетом.

   Какая-то тень упала ей на страницу, и девушка подняла голову. Как оказалось, Ребекка Гормли и мисс Уинн прошли к дивану, стоящему перед креслом Кэти, и устроились на нем, удобно обложившись подушками. Спинка дивана наполовину заслоняла Кэтрин, и актрисы, должно быть, не заметили ее или не сочли нужным обратить внимание на склонившуюся над альбомом художницу.

   Карандаш скользил по листу сперва неуверенно, но затем, по мере того, как Кэтрин все сильнее увлекалась выбранным ею сюжетом, движения становились более быстрыми и точными. Она то и дело поднимала голову, чтобы взглянуть на поющих, и досадливо морщилась, если они успевали переменить позу. Отчасти ей был слышен разговор, который вели между собой миссис Гормли и мисс Уинн, вынужденные говорить громко из-за шума в комнате, но смысл беседы дошел до нее не сразу. Только когда ее рука дернулась и провела кривую линию, соскользнув за край страницы, Кэтрин поняла, что последние минуты невольно вслушивалась в то, что говорили актрисы, постепенно начиная волноваться.

   - Что с тобой сегодня, Эбигейл? Ты сама не своя!, - с этой фразы миссис Гормли и начался разговор, но ее Кэтрин пропустила мимо ушей. – Мы прекрасно провели время за ужином, который, кстати, не стоил нам ни пенни, наши представления продолжатся, мы пережили еще один год, в конце концов! А у тебя такой вид, будто твоя тетушка умерла и не оставила тебе обещанного наследства!

   - Ах, не шути так, Ребекка!, - воскликнула мисс Уинн. – Ты будто забыла, что в нашем театре как раз таки и случилась смерть!

   - Разумеется, не забыла! Но и тебе надлежит помнить, сколько смертей мы видели в наши-то годы… А сколько еще увидим! Несчастный случай с этой мисс… Фриддел, конечно, весьма огорчителен, но это не наша трагедия. Ей стоило быть повнимательнее!

   - Я чувствую себя виноватой в ее смерти!, - неожиданно пылко ответила мисс Уинн. – Ведь она приходила ко мне!

   - Что-о?!, - если бы не это восклицание миссис Гормли, Кэти, должно быть, и эти слова услышала бы, но не сочла заслуживающими внимания. – Что у тебя может быть общего с этой старой дамой?

   - Она не всегда была старой!, - возразила вторая актриса. – Неужели ты ее совсем не помнишь?

   - Помилуй, дорогая, как я могу запомнить всех зрителей во всех этих захолустных городках, что мы проезжаем из года в год!, - судя по скрипу диванных пружин, миссис Гормли устроилась поудобнее на подушках и приготовилась слушать дальше. – Тем более, что в Кромберри мы не были уже…

   - Девятнадцать лет, - подсказала мисс Уинн, и Кэтрин невольно кивнула – она не раз слышала это от своей тетушки.

   - Вот именно! Девятнадцать лет! Допускаю, что тогда мисс Фриддел была моложе, как и все мы, посещала наши спектакли и даже сидела в первом ряду и строила глазки Дилларду, - миссис Гормли громко хохотнула как раз в паузе между куплетом и припевом, и кое-кто в комнате повернулся в ее сторону.

   Кэтрин поспешно склонилась над альбомом Розамунд, в душе ругая себя за неуемное любопытство, но будучи не в силах перестать подслушивать.

   Дождавшись, когда Глория и ее хор перейдут к третьему куплету, миссис Гормли продолжила:

   - И все же, о чем вы могли говорить, да еще в такое время и в таком месте? Ладно бы ты встретилась с ней на улице…

   «Тогда мисс Фриддел не упала бы с этой крутой лестницы», - добавила про себя Кэти недосказанную фразу.

   - Я написала ей и попросила прийти в театр. В последнем действии я одна провожу много времени в гримерной, это удобное время побеседовать о тайнах прошлого…

   Мисс Уинн понизила голос, и Кэтрин скорее догадалась о смысле сказанного, чем услышала все как следует.

   - Тайны прошлого!, - миссис Гормли, к счастью для любопытства мисс Хаддон, говорила намного громче. – И что же это за тайны, если после разговора о них мисс Фриддел так разнервничалась, что оступилась на лестнице?

   Должно быть, Эбигейл склонилась к собеседнице и понизила голос, потому что Кэтрин смогла расслышать лишь звук ее голоса, но не слова.

   - Синтия!,- вскрик миссис Гормли прозвучал во время следующей паузы в припеве, и на этот раз все в зале повернулись к ней.

   - Вы сравниваете мое пение с пением тетушки Синтии?, - в вопросе и в самой интонации Глории прозвучала ревнивая обида.

   Похоже, молодому поколению Гормли уже приелись бесконечные сравнения с талантами тетушки Синтии.

   - Ах, вовсе нет, дорогая моя!, - поспешно ответила миссис Гормли. – Мы с Эбигейл говорили о том, что нужно чаще заходить на кладбище до нашего отъезда. Когда мы еще вновь окажемся в Кромберри…

   Винные пятна, оставленные гостями на белоснежной скатерти тетушки Мэриан, уже исчезли под чайной посудой и множеством блюд с тортами и пирожными. Сама миссис Лофтли собиралась дождаться окончания песенки, чтобы пригласить гостей к столу. Теперь же, услышав внезапное упоминание о Синтии Гормли и ее могиле, миссис Лофтли сочла необходимым переменить тему и поспешно объявила, что чай готов.

   Глория отложила гитару, напоследок бросив на мать укоризненный взгляд, и компания, собравшаяся вокруг хорошенькой актрисы, направилась к столу в предвкушении очередных гастрономических радостей.

   Миссис Гормли и мисс Уинн задержались на диване, должно быть, чтобы закончить разговор, но тетушка Мэриан не прониклась сочувствием к любопытству племянницы и громко позвала Кэтрин помочь ей разливать чай.

   Девушка со вздохом закрыла альбом и спрятала в кресле под подушку, опасаясь, что Розамунд рассердится, если кто-то посторонний заглянет в него. Мисс Уинн тем временем поднялась на ноги и тоже пошла к столу, пробормотав напоследок что-то вроде:

   - Я расскажу позже.

   Миссис Гормли бесцеремонно схватила ее за локоть и задержала, прошептав что-то. Тогда более высокая Эбигейл склонилась к уху своей собеседницы и прошептала ей что-то в ответ.

   - Не может быть!, - очередной громкий возглас миссис Гормли привлек внимание всех в комнате, а мисс Уинн лишь пожала плечами и прошла к своему месту.

   - Что у вас там случилось, не хотите рассказать нам?, - Гордон Гормли озвучил вопрос, который хотели задать все.

   - Мы обсуждали постановку «Короля Лира», - похоже, миссис Гормли ответила первое, что пришло ей в голову. – Эбигейл говорит, что Корделию будет играть Розамунд.

   - Так оно и есть, - сбитый с толку неожиданным заявлением Ребекки, Гордон оглянулся на дочь. – Мы же говорили об этом на прошлой неделе, разве ты забыла?

   - Нет, но… - миссис Гормли уселась на свой стул и рассеянно оглядела стол, явно не зная, как продолжить разговор.

   - Но эта роль лучше подходит для меня, вот что вы хотели сказать, дорогая матушка!, - вмешалась Глория, еще не успевшая сесть, и ухватилась руками за спинку стула, как будто эта опора придавала ей сил.

   - В самом деле, Гордон, мне казалось, после разговора вчера утром ты со мной согласился. Рози прелестна в роли Офелии, но в «Короле Лире» ей нечего делать!, - миссис Гормли, наконец, выбрала себе пирожное и невозмутимо положила себе на тарелку.

   Кэтрин воспользовалась тем, что взгляды всех в комнате сосредоточились на старшем поколении Гормли, и проскользнула к тетушке. Миссис Лофтли явно была растеряна, происходившее в зале весьма напоминало начинающийся скандал, вызревавший не одну неделю или и того дольше.

   Ведь Розамунд уже вскочила на ноги и обвиняющим пальцем указывала на Глорию:

   - Я так и знала, что ты хочешь выжить меня из театра! Как наша тетушка Синтия, ты возомнила себя единственной! Неужели ты думаешь, что справишься со всеми ролями? Да я ничуть не хуже тебя держусь в роли Корделии, спроси кого угодно в этой комнате!

   - Только не меня, - пробормотал дядюшка Томас и подвинул к себе бутылку.

   Питер Кеннал фыркнул, услышав эти слова, но, к счастью для него, ни Глория, ни ее мать этого не заметили.

   - Если уж говорить о тетушке Синтии, то я похожу на нее и внешностью, и талантом! И это признает даже твой отец!

   - Розамунд, дорогая, никто не отрицает, что у тебя есть способности, но ты должна правильно применять их! Для любого глупца очевидно, что такая бледная тихоня, как ты, должна играть романтических барышень или блаженных и ангелов!

   Глория и миссис Гормли произнесли эти фразы почти одновременно, и Розамунд, чье лицо покраснело, опровергая утверждение ее тетки, не знала, на какое из нанесенных оскорблений ответить в первую очередь.

   - Как вы смеете! По-вашему, я подхожу только на роль сумасшедших?, - выкрикнула она, наконец. – И вы, отец, не защищаете меня? Разве не вы говорили, что Глория – кокетливая пустышка, что все ее ужимки на сцене призваны производить впечатление на мужчин? Они видят лишь доступную красотку, и этого им довольно, чтобы аплодировать! А я… Ах!

   Розамунд не смогла закончить обвинения – прямо в лицо ей прилетел метко брошенный Глорией кусок торта.

   - Ты назвала меня дешевой шлюхой!, - завизжала Глория, и только схвативший ее за руку Николас Пиркс уберег Рози от чашки с горячим чаем.

   - Ах, боже мой, девочки, прекратите сейчас же!, - повысила голос мисс Уинн, но ее перебивали крики мистера Гормли и Ребекки, вставших на защиту своих дочерей.

   - Глория, право же, это уж слишком! Я не собираюсь терпеть твои выходки! Тебе никогда не превзойти Синтию игрой на сцене, так не пытайся превзойти ее и в умении устраивать склоки!, - это выкрикнул мистер Гормли, с трудом переводя дух. Лицо его еще сильнее покраснело, глаза налились кровью.

   - Твоя избалованная дочь, кажется, и вправду сошла с ума!, - Ребекка Гормли бросила сердитый взгляд на Глорию, - Пускай она немедленно извинится перед сестрой, иначе ни Глория, ни я не выйдем на сцену! Посмотрим, что ты тогда будешь делать вместе со своей принцессой!

   Розамунд, плача, размазывала по лицу остатки крема. Миссис Лофтли намочила горячей водой из чайника салфетку и поспешила к девушке, чтобы помочь ей привести себя в порядок.

   - Если вы захотите покинуть театр, я не стану уговаривать вас остаться! Ты уже давно играешь вполсилы, а Глория берет с тебя пример!, - взбешенный Гордон Гормли побагровел, и Кэтрин в испуге подумала, не пора ли пригласить к нему доктора с каким-нибудь сердечным средством. Неужели никто не видит, что он вот-вот доведет себя до приступа?

   - Не забывай, что это и мой театр тоже!, - заорала в ответ миссис Гормли. – Я унаследовала половину от своего мужа, и вот как ты обходишься с семьей покойного брата! По-твоему, мы с моей дочерью – никчемная обуза? Спроси любого в этой комнате, из-за чьего пьянства и разгильдяйства «Пантеон» пришел в упадок? Если ты не хочешь нас видеть, убирайся сам и забирай свою завистливую дочь с собой, а я поставлю театр на ноги!

   - Друзья мои, прошу вас, довольно!, - мистер Лофтли старался говорить громко, но спокойно, напрасно надеясь воззвать к здравому смыслу своих гостей. – Мы хотели провести этот вечер радостно, так давайте же забудем старые обиды…

   - Забудут они, как же!, - пробурчала миссис Бартон и внезапно вскочила на ноги, опрокинув свой стул. Ковер сгладил шум падения, и продолжавшие ссору миссис и мистер Гормли не обратили бы внимания на старуху, если бы миссис Бартон не схватила ближайший к ней графин с вином и не запустила его с размаху в камин с удивительной для ее возраста силой и точностью.

   Звон стекла и шипение недовольного пламени оказались столь неожиданными, что все четверо Гормли внезапно замолчали, мисс Уинн и тетушка Мэриан, напротив, испуганно взвизгнули. Кровавого цвета брызги усеяли скатерть и блюда на ней, а пробка улетела прямиком в чашку Николаса Пиркса. Молодой человек вскрикнул, когда ему на лицо попали горячие капли, но никто этого не заметил – в центре внимания оказалась разъяренная старуха.

   - Довольно, прекратите вашу склоку, безмозглые вы ослы!, - выкрикнула миссис Бартон, и ее голос напоминал скрип старого дерева на ветру и шипение змеи одновременно. – Если бы вы послушали меня и отправили девочек учиться актерскому мастерству, им бы давно объяснили, чего они стоят! Ни одна из них никогда не сможет развить свой талант так, как смогла бы Синтия, будь у нее еще несколько лет и достойные наставники, но бедняжка уже давным-давно лежит в могиле, оставьте, наконец, ее в покое! Кто бы ее ни убил, умерла ли она сама, все это уже не имеет значения! Пока вы цепляетесь за мертвецов, театр не имеет будущего!

   Миссис Бартон готова была продолжать свою тираду, но внезапно закашлялась и, махнув рукой, неуклюже опустилась на стул, как будто тяжесть последних девятнадцати лет разом надавила ей на плечи.

   - Все началось с нее, с Синтии! Как мы можем забыть о ней, если все наши беды случались из-за нее?, - Гордон Гормли первым обрел дар речи. – И с ее смертью ничего не закончилось! Кристофер отравил не только ее, он отравил и нашу братскую привязанность, я больше уже не мог быть с ним близок, как прежде! А как можно вместе вести дела, если знаешь, что твой брат-близнец, твоя опора – убийца вашей общей сестры?

   - Кристофер отравил сестру? Кристофер?!, - Ребекка Гормли до предела возвысила голос, и в комнате как будто стало тесно. – Да он до самой своей смерти был уверен, что это сделал ты, Гордон!

   Всеобщий дружный вздох разнесся по Залу герцогини. Не только случайные зрители – мистер Лофтли и его домочадцы – были поражены этими признаниями. Похоже, что среди актеров не раз шли разговоры о том, что послужило причиной гибели Синтии Гормли, но что ее братья подозревали друг друга… Об этом знали только они и их жены, но супруга Гордона умерла, сохранив эту тайну. Пришла пора сдернуть платок, закрывающий лицо истины, и оно напугало их всех.

   - Я? Да как он мог…, - Гордон в изнеможении упал на жалобно скрипнувший стул.

   - А как ты мог?, - парировала миссис Гормли, продолжая уверенно стоять на ногах. Было понятно, где черпала жизненную силу Глория, и как мало оставалось этой силы в Гордоне, теряющем возможность поддерживать свою хрупкую дочь.

   - Боже мой, боже мой, - шептала Розамунд, все еще не в силах успокоиться.

   - Отец…И дядя Гордон!, - Глория поочередно смотрела на мать и дядю едва ли не с ужасом, но больше не могла молчать. – Неужели вы не могли поговорить об этом и все выяснить тогда же? Все бы разъяснилось, и вам не нужно было бы держать зло друг на друга…

   - Как ты представляешь себе это, дитя?, - устало спросил Гордон. – Подойти к брату и сказать: «Я знаю, что ты убил нашу сестру ради того, чтобы мы сохранили наш театр»?

   - Ну да, именно так, - похоже, Глория совсем не понимала, почему ее дядя и отец не поступили подобным образом. – Я помню, как вы все время огрызались друг на друга, ссорились из-за денег и постановок… А оказывается, что причина ссор была совсем в другом…

   - Девочка права!, - вмешался мистер Робертс. – Ваша вражда растеклась по всему театру, мы все чувствовали на себе ее смрадное дыхание и чувствуем до сих пор, даже после смерти Кристофера!

   - Скоро и я предстану перед всевышним, и какое облегчение для меня узнать, что мой брат невиновен в смерти Синтии, как невиновен и я!, - воскликнул Гордон, его лицо внезапно просветлело, но тут же омрачилось вновь. – Подумать только, сколько лет мы потеряли, сколько сделали ошибок…

   - Я тоже считала тебя виноватым!, - внезапно решила покаяться и миссис Гормли. – Прости меня, но Кристофер был так убежден в том, что ты – убийца, что убедил и меня! А из-за нас и наши девочки не выросли настоящими сестрами…

   - Что ж, самое время, я думаю, поднять бокал за возможность сбросить с плеч эту ношу и идти дальше рука об руку, как и подобает настоящей семье!, - вмешательство мистера Лофтли заставило всех обернуться к нему, но хозяин гостиницы уже успел прийти в себя и счел время подходящим, чтобы укротить поднявшуюся бурю. В конце концов, после всего, что произошло в его гостинице за последний год, семейный скандал не мог надолго испугать его. Миссис Лофтли уже сделала знак жавшимся к стенам лакеям навести порядок на столе, и только Кэтрин все еще чувствовала смущение и испуг.

   Глядя, как Гордон и Ребекка обнимаются, словно давно потерянные и вновь обретенные брат и сестра, а Глория и Розамунд переглядываются, но все еще отнюдь недружелюбно, Кэти невольно задалась вопросом, который тут же без колебаний озвучил мистер Диллард, словно бы прочел ее мысли:

   - Так кто же на самом деле убил Синтию?

   - Может быть, ты?, - резко повернулась к нему мисс Уинн. – Всем известно, что она испортила тебе жизнь!

   - Может, я и хотел этого… когда-то, - ничуть не смутился Диллард. – Но кто-то успел раньше меня.

   Мистер Лофтли раздосадовано махнул рукой – похоже, его гости, едва собравшись помириться, тут же решили продолжить взаимные обвинения.

   - Делия права, - мистер Робертс решил тоже высказать свое мнение, и Кэтрин не сразу догадалась, что Делия – это миссис Бартон. – Синтия могла умереть от своей болезни, но, если даже кто-то решил лишить ее жизни, эту историю пора оставить прошлому. Сейчас, когда мы снова приехали в этот город, вам надлежит поклониться еще раз ее могиле и забыть о ней на следующие несколько лет. Если вы еще хотите возродить театр хотя бы таким, каким он был при старом Теодоре, вам нужно думать о новых пьесах, мои поделки уже не подходят для взыскательной публики! Сменить костюмы и декорации, пригласить одного-двоих новых актеров, выученных современным приемам, может быть, даже купить старый дом в каком-нибудь курортном городке и обосноваться там насовсем. Не поря ли уже прекратить кочевать по свету, друзья? Лично я бы хотел умереть в своем маленьком домике или хотя бы комнате в пансионе, а не на дощатой сцене в каком-нибудь захолустье или прямо в вагоне поезда…

   - Все это звучит прекрасно, друг мой, но где нам взять на это денег?, - горько вздохнул Гордон Гормли. – Садись за стол и выпьем за наши мечты… Покажем нашим гостеприимным хозяевам, что мы не кучка нищих комедиантов, не умеющих вести себя в приличном обществе!

   Актеры закивали, задвигались стулья, зазвенели бокалы, и дядюшка Томас незаметно с облегчением вздохнул. Ребекка Гормли резко мотнула подбородком в сторону Розамунд, и Глория послушно обошла стол, чтобы примириться с кузиной.

   Девушки обнялись, но Кэтрин заметила, как Розамунд шепнула что-то на ухо Глории, от чего та вздрогнула. После чего обе юные актрисы расселись по своим местам и принялись за пирожные, в то время как старшее поколение продолжило воздавать должное погребу мистера Лофтли – дядюшка Томас прозорливо велел прислуге не уносить графины и бокалы вместе с тарелками и блюдами.

   Веселье продолжилось, словно и не было этой безобразной ссоры, и Питер и Николас, молчавшие во время скандала, постарались затеять легкомысленную беседу с шутками и анекдотами, стараясь перещеголять друг друга в остроумии.

   Кэтрин чувствовала, как сильно устала, и робко надеялась, что сегодняшний вечер завершится без новых неожиданных поворотов сюжета. Она жалела, что не взяла с собой свой альбом. То, что произошло за чайным столом, могло повлечь за собой немало колоритных сценок, но Кэти не смогла бы изобразить их в альбоме Розамунд. Что ж, остается только постараться запомнить отдельные лица, позы, расположение света и тени и постараться воспроизвести все это, когда она останется одна в своей комнате. Что-то из увиденного смутило или напугало ее, но самый неприятный осадок оставило выражение лица Розамунд, когда Глория разжала объятья и направилась к своему месту. Кэтрин бы назвала это ненавистью, но не решилась даже в своих мыслях. Возможно ли?... Скорей всего, она ошиблась. Но миссис Бартон, похоже, тоже заметила этот взгляд, так как, Кэти готова была в этом поклясться, поджала сухие губы и неодобрительно покачала головой, когда обе мисс Гормли принялись устраиваться за столом.

   Около трех часов утра мистер Лофтли без колебаний и неясных намеков заявил, что чрезвычайно рад был принимать своих гостей сегодня, но теперь настало время разойтись по своим спальным. Впереди их всех ждут несколько трудных дней – на третье января попечительский совет назначил похороны мисс Фриддел, и всем обитателям «Охотников и свиньи» стоит отдохнуть и набраться сил перед тем, как новые заботы поглотят их.

   Миссис Лофтли любезно улыбалась и кивала, но ее лицо потемнело от усталости, а слуги едва стояли на ногах.

   Гости не стали спорить, они и без того проявили удивительную крепость тела и духа, учитывая, насколько обильными были и ужин, и события во время него.

   Пошатываясь, Гордон встал на ноги с намерением произнести новую благодарственную речь, но его перехватила Ребекка и буквально вывела из Зала герцогини, держа под руку. Диллард предложил помощь мисс Уинн, а молодые актеры решили поухаживать за актрисами. Но здесь их ждала неудача – Розамунд поспешила к Кэтрин, чтобы спросить про свой альбом, а Глория лишь насмешливо фыркнула в адрес Николаса, предложившего поддержать ее при подъеме по лестнице.

   Поддержка понадобилась только самым старшим членам труппы. Мистер Робертс, кряхтя и кашляя, выбрался из-за стола с помощью неунывающего Питера Кеннала, а миссис Бартон повел наверх лакей дядюшки Томаса, всегда внимательный к старикам Эндрю. Старуха расчувствовалась и не без кокетства бормотала что-то о том, как давно ей не помогал держаться на ногах столь милый молодой человек, а Эндрю без всякой насмешки выслушивал болтовню престарелой, но все еще актрисы.

   Мистер Лофтли ушел проверять, надежно ли заперты все двери – с некоторых пор он ежедневно уделял этому обходу свое драгоценное время, а Кэтрин пришлось остаться в гостиной с тетушкой Мэриан в ожидании, пока горничные все уберут со стола.

   - Я знала, что не стоило стелить сегодня лучшую скатерть, - удовлетворенно кивала миссис Лофтли, разглядывая пятна на своей почти самой лучшей скатерти. – Эти пятна навряд ли удастся скоро вывести, а нам ведь послезавтра ждать гостей на поминальный завтрак…

   Кэтрин передернуло. Только что они отдавали должное жизни, празднуя наступление еще одного года, а через два дня будут почитать смерть пусть и немолодой, но еще совсем не дряхлой женщины…

   Тетушка Мэриан заметила, как приуныла племянница, и сжалилась над девушкой, позволив Кэтрин уйти к себе.

   - Завтра ты можешь как следует выспаться, дорогая, - напутствовала она на прощанье. – Никто из наших гостей не поднимется раньше полудня, да и твой дядюшка проспит еще дольше обычного. А мне уже в десять надо быть у Фридделов – утром приезжает викарий, и миссис Трилл предложила встретить и ободрить его. Не годится, чтоб он оставался один в пустом доме, пока он еще не смирился со смертью сестры…

   Меньше всего в этот момент Кэтрин хотелось слушать про несчастного викария, поэтому она поспешила воспользоваться позволением тетки и отправилась в свою Комнату с незабудками.

   У них всех еще будет время сокрушаться о смерти мисс Фриддел и сочувствовать преподобному Фридделу, но сейчас Кэти хотелось только одного – поскорее оказаться в своей кровати и заснуть.

   Она едва плелась по коридору, невольно отмечая, что некоторые постояльцы еще не легли спать. Из-за двери в комнату Кеннала и Пиркса, по обыкновению, доносился приглушенный смех, какой-то шум слышался и из комнат миссис Гормли и миссис Бартон, а за дверью мистера Робертса что-то упало с таким громким звуком, что его было слышно сквозь толстую дверь.

   Кэтрин так устала, что даже ее любопытство засыпало на ходу, но она оставалась племянницей хозяина гостиницы. Стоило бы убедиться, что старик не упал и не расшиб себе голову. Девушка было задержалась рядом с дверью мистера Робертса, не зная, постучать ей или позвать кого-то из мужчин, но тут за дверью послышались голоса, и она успокоилась – мистер Робертс не один, значит, с ним ничего не случится. Должно быть, Эндрю или другой лакей, Сэмюэль, помогает старику переодеться в ночную рубашку, а мистер Робертс, прихвативший с собой наверх графин с вином, отнюдь не торопится укладываться.

   Добравшись до своей комнаты, Кэти собрала все силы, чтобы поскорее закончить с приготовлениями ко сну. Ей не хотелось ни о чем думать, она знала, что, если усядется в кресло и начнет размышлять о том, что сегодня услышала и подслушала, она не сможет заснуть. Слишком много беспокойства и тревоги принес сегодняшний вечер, и девушка уже жалела, что оказалась за столом по соседству с Тревором Диллардом, а затем заняла место неподалеку от миссис Гормли и мисс Уинн. Хотя, они ведь устроились на диване уже после того, как Кэтрин взяла альбом Розамунд и принялась за работу…

   - Скорей бы вернулась миссис Дримлейн!, - пробормотала Кэти привычную фразу, словно произносила заклинание, и принялась разбирать сооруженную Глорией прическу. – Я так соскучилась по ней! И по судье Хоуксли тоже…

   Она вспомнила доброе лицо судьи и вздохнула. Определенно, ей надо поговорить со своими старшими друзьями об услышанном сегодня, даже если они назовут ее любопытной сплетницей. Что не так уж далеко от истины, если говорить честно. А отец учил ее быть честной, в том числе и с самой собой…

ГЛАВА 10

Утром Кэтрин проснулась поздно. Ей все таки удалось отогнать беспокойство, и сон ее не тревожили ни странные сны, ни тягостные сцены, свидетельницей которых она стала накануне.

   В коридоре было тихо, похоже, гости спали, и у горничных не было работы на этом этаже. Внизу в холле тоже стояла тишина, а еще было весьма прохладно, и Кэти порадовалась, что надела теплое шерстяное платье и захватила шаль.

   Должно быть, Эндрю уже отправился куда-то исполнять поручение мистера или миссис Лофтли, а Сэмюэль в свой выходной день хотел навестить родственников на ферме и должен был уйти еще затемно, чтобы успеть позавтракать с родными.

   Миссис Лофтли тоже уже ушла в дом Фридделов, дядюшка Томас не показывался, так что, надежды Кэти на спокойное утро не оправдались. Ей пришлось по просьбе кухарки инспектировать столовую посуду в поисках трещин и сколов – для тетушки Мэриан не будет худшего позора, если на поминальный завтрак подадут поцарапанную тарелку или чашку с трещиной. Горничные явно не торопились начинать работу, и Кэти ничего не оставалось, как попросить девушек порасторопнее навести порядок в Зале герцогини и сделать уборку в Сиреневой комнате – завтра туда должны приехать постояльцы, фабрикант с севера с женой. Тысяча мелких и больших дел ждали ее участия, и к тому времени, как возвратилась тетушка Мэриан, а труппа «Пантеона» только начала спускаться к завтраку, Кэтрин уже мечтала снова лечь в постель.

   В последние месяцы миссис Лофтли нагружала ее работой, превышающей обязанности девушки, которая должна сидеть за конторкой. Кэтрин уже давно призналась себе, что обожает суету и деловитость, которая наполняет старую гостиницу, но иногда ей казалось, что всего этого для нее слишком много. Мистер Лофтли потерял много постояльцев из-за неблагоприятной славы, настигшей его гостиницу, но даже и теперь дел хватало. И миссис Лофтли все чаще и чаще полагалась на племянницу, нежели на своего супруга, уделяющего слишком много времени своему уютному кабинету.

   - Бедный викарий!, - с порога воскликнула тетушка Мэриан, как только увидела, что Кэтрин прекратила раскладывать по стопкам принесенную недавно почту и обернулась к ней. – Он выглядит даже хуже, чем мы могли себе представить, он совершенно сломлен! Хорошо еще, с ним приехали друзья, у которых он был в гостях, тоже викарий со своей супругой. Этот преподобный Бленчард и будет вести службу, викарий Фриддел признался нам, что у него не достанет сил выполнить свои обязанности так, как заслуживает его сестра, святая женщина!

   Кэтрин показалось, что миссис Лофтли слегка фыркнула, но она была слишком далеко от тети, чтобы быть в этом уверенной. В холле появились миссис Гормли с дочерью, и тетушка Мэриан обратилась к ним с расспросами об их самочувствии.

   - Прекрасно, дорогая моя!, - миссис Гормли с воодушевлением закивала головой в старомодной шляпе с широкими полями болотного цвета и пучком рыжевато-коричневых перьев. – Если вы думаете, что вчерашняя размолвка может лишить нас сна или аппетита, то вы плохо знаете актерскую братию! Такие ссоры способны только взбодрить нас, но не ослабить. Тем более, вчерашний вечер был весьма полезен для нас из-за того, что нам довелось узнать! Надеюсь, эти откровения принесут плоды, и мы уедем отсюда куда более сплоченными, нежели в день, когда впервые переступили порог вашей гостиницы!

   На этот раз Кэтрин не сомневалась в своем слухе – Глория отчетливо фыркнула, но не стала возражать матери. Миссис Гормли и сама услышала ее и шутливо подтолкнула дочь к двери.

   - Идем, сокровище мое, подышим свежим воздухом, он полезен для девичьего румянца. Ты сегодня слишком бледная!

   - Тогда вам надо бы взять с собой Розамунд, - заметила миссис Лофтли. – Вот уж кто и в самом деле чрезмерно бледный в вашей семье!

   - Рози все еще дуется из-за разговора о Корделии, - отмахнулась миссис Гормли. – Бедняжка с детства не хотела ни в чем уступать моей Глории, но есть что-то, чего ей никогда не достичь. Увы, она еще не способна это понять, ей надо стать немного постарше…

   Миссис Лофтли молча кивнула, ей совсем не хотелось возвращать разговор к «Королю Лиру», и мать и дочь, наконец, вышли из гостиницы.

   - Я надеюсь, миссис Бартон чувствует себя хорошо, - обратилась тетушка Мэриан к племяннице, - В ее возрасте стоило бы посильнее разводить вино водой, но, должно быть, актеры крепче обычных людей… А теперь идем, надо проверить, хватит ли у нас стульев, боюсь, у нас соберется едва ли не весь город. Может быть, придется принести несколько лавок из паба… Пожалуй, несмотря ни на что, стоит порадоваться, что миссис Райдинг не будет на завтраке, уж она-то нашла бы, к чему придраться!

   Райдинги, самая богатая и влиятельная семья в округе, в одночасье лишились своей репутации после того, как младший отпрыск миссис Райдинг, Гарольд, сделал предложение неподходящей девушке. Покоренный красотой и кротким нравом Агнес Беррингтон, шалопай Гарри внезапно решил покончить с холостяцкой жизнью и заключил помолвку, не опираясь на мнение своей властной матушки.

   Помолвка не оглашалась широко, но после того, как мисс Беррингтон обвинили в убийствах трех почтенных леди, она не уставала повторять своему адвокату и всем, кто был готов ее слушать, что не собирается освобождать Гарольда от данного ей слова и надеется, что после окончания «всего этого недоразумения», как она называла судебный процесс, они с Гарри обретут семейное счастье. Неудивительно, что известие о помолвке разлетелось по всем газетам, прибавив этой истории новых красок, а Райдинги оказались в центре скандала. Выгодная и желанная помолвка старшего сына миссис Райдинг тут же расстроилась – семья его невесты не захотела породниться с Гарольдом, некоторые знакомые перестали приглашать Райдингов, и миссис Райдинг решила провести зиму на континенте, чтобы подлечить расстроенные нервы и дождаться окончания суда над мисс Беррингтон. Вместе с сыновьями и дочерьми она отбыла из Кромберри несколько недель назад, и теперь похороны ее главной помощницы в деле благотворительности, мисс Фриддел, пройдут без ее участия.

   Кэтрин сочувствовала Райдингам и, особенно, Гарри, она без труда могла понять, как Агнес очаровала его своими мнимыми добродетелями, ведь Кэти и сама мечтала видеть эту девушку среди своих подруг. Сколько еще жизней успеет разрушить Агнес в своем стремлении к мести и богатству, пока ее не лишат возможности творить зло?

   «Похоже, Синтия Гормли была похожа на мисс Беррингтон, - подумала Кэтрин, следуя за тетушкой с блокнотом и карандашом, чтобы записывать поручения. – Красивая и талантливая, в душе она была злой и завистливой. Прошло столько лет после ее смерти, а семья все еще несчастна из-за нее! Ах, что же там произошло между мисс Уинн и мисс Фриддел? И о чем говорил мистер Диллард?»

   Как Кэтрин ни пыталась усмирить свое любопытство, эту войну она день за днем проигрывала. Услышанное вчера не только напугало и расстроило ее, но и вызвало необоримое желание узнать побольше обо всех этих тайнах, какими бы мрачными они ни оказались.

   Девушке очень хотелось спросить у тетушки, что она знает о неприязни мистера Дилларда к Синтии Гормли, и о том, какое отношение к театру имела мисс Фриддел, но Кэтрин хорошо понимала, что в ближайшие два дня тетку лучше не отвлекать от ее столь грандиозной задачи, как поминальный завтрак едва ли не для половины Кромберри.

   «Спрошу ее на следующий день после похорон, - решила Кэтрин, тщательно записывая количество стульев, - И обязательно расскажу обо всем миссис Дримлейн.

   Миссис Лофтли задала ей какой-то вопрос, и Кэтрин поняла, что ей надо сосредоточиться на нуждах тетушки. Увидев список приглашенных, которым ей следовало написать еще до наступления вечера, Кэти совсем приуныла. И то, что другим дамам из благотворительного комитета достались не менее сложные задачи, ее совсем не утешало. Стоило уехать из Стоунфолла от матушки, постоянно вовлекающей ее в дела попечительского совета, чтобы угодить в другой такой же! Теперь, когда им заправляла миссис Трилл, благоволившая к миссис Лофтли, Кэтрин опасалась, что тетя Мэриан все меньше времени будет проводить в гостинице и все больше забот перекладывать на плечи племянницы. Пожалуй, таким любимым чаепитиям с миссис Дримлейн придет конец – у мисс Хаддон просто не останется на них времени!

   Как бы там ни было, тетушка Мэриан требовала внимания здесь и сейчас, и Кэтрин на время отбросила мысли о «Пантеоне» и его беспокойной труппе, как сделала это вчера, чтобы поскорее заснуть.

   Январский день короток, и заботы казались нескончаемыми, но около пяти часов Кэтрин уже тихо сидела за своей конторкой и при свете небольшой лампы подписывала приглашения на поминальный завтрак. Тетушку Мэриан навестила миссис Трилл с еще одной дамой из благотворительно комитета, и все трое обсуждали что-то за чаем в Зале герцогини.

   Дядюшка Томас, по обыкновению, склонился над расходными книгами в своем кабинете и то ли дремал, то ли подсчитывал прибыли и убытки прошедшего года.

   Наверху было тихо – кто-то из актеров ушел в город, кто-то читал пьесу или чинил свой костюм для «Короля Лира», которого собирались поставить уже пятого января – мистер Гормли не хотел терять ни одного лишнего дня из тех трех недель, что оставалось его театру провести в Кромберри.

   В холл спустилась Глория, и Кэтрин обрадованно повернулась к ней и отложила перо.

   - Чем ты здесь занимаешься, одна в темноте?, - Глория держала в руках какое-то шитье, которое тут же небрежно бросила на диван, а сама облокотилась на конторку, чтобы ей было удобнее болтать с подругой.

   - Подписываю приглашения, - Кэтрин потрясла уставшими пальцами. – Викарий Фриддел хочет, чтобы как можно больше людей почтили память его сестры.

   - Хочешь, я тебе помогу?, - спросила Глория, заметив усталость Кэти. – У меня красивый почерк! К тому же, мне все равно нечем заняться!

   - О, я буду рада, если ты напишешь оставшиеся семнадцать приглашений!, - без всяких угрызений совести Кэтрин уступила Глории свое место, затем взглянула на брошенное шитье. – А я могу помочь тебе пришить кружева, отпороть ленты или что ты там собиралась делать с этим…

   - С этой мантией?, - Глория вздохнула. – Миссис Бартон велела мне отпороть позумент, ты можешь этим заняться, если хочешь. Сама мантия уже никуда не годится, но все, что еще можно использовать, миссис Бартон сохранит и пришьет куда-нибудь еще, уж можешь быть уверена!

   Кэтрин прибавила света в лампе, стоявшей на столике у дивана, и взялась за мантию.

   - А где все остальные? У вас там сегодня непривычно тихо…, - не могла она не проявить любопытство.

   - После вчерашнего ужина… ничего удивительного!, - фыркнула Глория, и обе девушки рассмеялись. – Должно быть, вы с дядей и тетей были в ужасе от наших манер!

   Кэтрин попыталась заверить молодую актрису, что среди постояльцев гостиницы бывают самые разные люди, и ждать от актеров монашеской сдержанности никто не собирался. Мисс Гормли снова рассмеялась и принялась болтать, не забывая при этом комментировать фамилии тех, кому она писала приглашения.

   - Дядя Гордон попросил позволения посидеть в моей комнате, он прячется от мистера Робертса с его неуемными идеями о том, как возродить «Пантеон». Придэйвон… ну и фамилия… Николас и Питер отправились куда-то в город... Как жаль, что они оба такие противные! Даже флиртовать с ними не хочется!

   - Они давно служат в театре?, - спросила Кэтрин.

   - Нет, по нашим меркам совсем недавно, два или три года. Николас прибился к нам в каком-то очередном городке, сказал, что всегда мечтал играть на сцене, а его отец заставляет его помогать в лавке и жениться на соседской дочери. В то время от нас как раз ушел Криспин, игравший молодых героев, и дядя Гордон был едва ли не в отчаянии – без героя невозможно ставить пьесы мистера Робертса! Тревор уже слишком старый для таких ролей, хотя он и выручал нас некоторое время. Ему поручили учить Николаса, но он не очень-то преуспел, Ник такой тугодум… О, вот и мистер Блантвилл! Он приедет с сыном?

   - Не думаю, что младший Блантвилл приедет, - Кэтрин совсем забыла о портрете Дафны и других девочек, подопечных Блантвилла. Они так и не уговорились, когда мисс Хаддон навестит Блантвиллов, а сейчас у нее и вовсе нет возможности даже ненадолго покинуть гостиницу. Похоже, этому несчастливому замыслу так и не удастся исполниться… - А мистер Кеннал?

   - Он-то как раз из старой театральной семьи, - Глория продолжала писать и болтать одновременно, и Кэти понадеялась, что в приглашениях не будет слишком много ошибок. – Дядя Гордон знает его родителей и других Кенналов, кажется, кто-то из них ушел от нас в другой театр или что-то подобное… Однажды Питер просто приехал с письмом от родителей, в котором они просят дядю Гордона взять их сына в «Пантеон». Думаю, Кеннал каким-то образом оказался втянутым в скандал, скорей всего, из-за девушки, и ему пришлось уехать. Он играет куда лучше Ника, и дядя с матушкой решили взять его, но от него столько неприятностей… Охх, осталось не так уж много приглашений, а потом я бы прошлась по улице, сегодня не так холодно, и на небе видны звезды… Ты не хочешь прогуляться со мной?

   - Если у тетушки не будет других поручений, я смогу отлучиться на несколько минут, пройти по Мэйн-стрит и обратно, ведь я совсем не была сегодня на улице, - ответила Кэтрин, с неудовольствием глядя на старую мантию – ей еще предстояло немало работы, а Глория уже скоро покончит с приглашениями и отправится на прогулку!

   - Хорошо бы тебе удалось выбраться! Рози все еще дуется или читает очередной роман о героинях вроде тех, кого она играет. Она не пойдет со мной, даже если б я позвала ее, да я и не хочу ее видеть! А матушка заперлась с мисс Уинн. Вот уж не думала, что им есть о чем секретничать, они всегда недолюбливали друг друга!

   Кэтрин было, что рассказать, но она промолчала: Глория слишком несдержанна и может начать задавать матери вопросы, сославшись на Кэтрин и ее талант подслушать что-нибудь важное. Наверняка, миссис Гормли решила подробно расспросить мисс Уинн о ее разговоре с мисс Фриддел и тайне, связанной с Синтией Гормли. Как бы Кэтрин хотелось узнать, в чем там дело! Вместо этого она решила спросить Глорию о другом.

   - Вчера за столом мистер Диллард так дурно отзывался о твоей тете Синтии… Они были в ссоре?

   - Все это случилось еще до моего рождения, но матушка говорила, что Синтия испортила ему жизнь. О, наконец-то здесь будет тепло! Как ты можешь сидеть часами в этом холодном холле?

   Эндрю бесшумно появился с охапкой дров, чтобы добавить их в камин. В ответ на слова Глории он доброжелательно улыбнулся, а девушка кокетливо стрельнула в него глазами поверх конторки. Мистер Лофтли экономил на отоплении холла и гостиных, когда у него было мало постояльцев, и Кэтрин часто закутывалась в шаль и устраивала под ногами грелку, но не жаловалась – расходы дяди Томаса на содержание «Охотников и свиньи» и без того были слишком велики.

   - Так вот, много лет назад в «Пантеон» устроилась хорошенькая молодая актриса, кажется, ее звали Джемайма. Тревор и она полюбили друг друга и хотели пожениться, но тетя Синтия не могла допустить, чтобы в театре появилась другая солистка. Она вскружила Тревору голову, сделала вид, будто влюблена в него и согласна выйти за него замуж.

   - И он поверил?, - Кэтрин всего лишь слышала рассказы о Синтии Гормли, но и то сомневалась в ее искренности, так неужели те, кто знал ее много лет, не разобрались в ее характере?

   - Возможно, он и прежде был увлечен ею, пока не появилась Джемайма, но она не отвечала взаимностью… Я не знаю, - Глория отложила перо, встала и потрясла рукой. – Вот и все! Теперь надо поскорее закончить с мантией, и мы можем отправляться на прогулку!

   Она взглянула в сторону камина, в котором теперь танцевало пламя.

   - Хотя, пожалуй, можно и остаться, поджарить хлеб и поболтать еще…

   Лакей, выходивший подмести крыльцо, как раз отряхивал снег с плаща.

   - Началась метель, мисс, лучше бы вам не выходить сегодня, - сообщил он, услышав слова Глории.

   - Что ж, тогда подождем, пока она уйдет!, - неунывающая Глория устроилась на диване рядом с Кэтрин и подтянула к себе край злосчастной мантии.

   - Так чем же закончилась эта история с мистером Диллардом?, - Кэтрин уже нетерпеливо ерзала на своем месте – ну как можно начать такую волнующую историю и внезапно прерваться, не закончив? Право же, иногда Глория способна была вызывать раздражение даже у самых терпеливых людей!

   - Ах да!, - девушка сердито дернула за край мантии, торопясь поскорее закончить ненавистную работу. – Джемайма уехала, и Тревор не последовал за ней. Он надеялся, что Синтия примет его предложение, они поженятся и заживут долго и счастливо… Но она посмеялась над ним и вскоре сбежала в Париж! А он остался с разбитым сердцем.

   - Как она могла так поступить с бедным мистером Диллардом!, - услышав эту печальную повесть, Кэтрин мгновенно преисполнилась сочувствия к человеку, который до этого не вызывал у нее симпатии.

   - Такой уж у нее был нрав, - пожала плечами ее собеседница. – И поделом ему, зачем он обидел бедную Джемайму?

   Кэтрин молча кивнула. В этой истории была еще одна пострадавшая сторона. Интересно, как сложилась жизнь молодой актрисы…

   - Может быть, это она отравила Синтию?, - озвучила Кэтрин внезапно пришедшую в голову мысль.

   Глория дернулась, едва не отрезав себе часть пальца, и пробормотала какое-то ругательство.

   - Может быть, ты и права!, - воскликнула она. – Знал ли кто-нибудь из нашей семьи, куда уехала эта девушка, удалось ли ей устроиться в другой театр, выйти замуж или еще как-то наладить свою жизнь? Я обязательно спрошу у матушки! Может быть, она поселилась здесь, в Кромберри, как-то изменила свою внешность, постарела и подурнела, а когда «Пантеон» снова приехал сюда, воспользовалась случаем отомстить!

   «Уж не была ли знакома мисс Фриддел с этой Джемаймой?», - подумала про себя Кэтрин. И мисс Уинн хотела выведать у старой дамы что-то о возможном убийце своей дорогой подруги. Но почему сейчас, через столько лет? Можно было написать мисс Фриддел, не дожидаясь, пока театр вновь посетит Кромберри…

   В холле появилась изнуренная заботами миссис Лофтли. Увидев сидящих рядом девушек, она устремилась к ним.

   - Ты закончила с приглашениями, Кэти? Надо отнести записку миссис Трилл… О, Эндрю, ты как раз здесь!, - она повернулась к лакею, подтягивающему петли на входной двери. – Я думала попросить Кэтрин пройтись до лавки миссис Трилл, но, если ты сейчас не слишком занят…

   - Я могу сходить, миссис Лофтли!, - Глория живо вскочила на ноги. – Я помогла Кэти подписать приглашения, а теперь она помогает мне с шитьем, но я куда с большим удовольствием пройдусь по улице, даже несмотря на метель!

   - О, мне неловко просить вас, дорогая…, - пробормотала тетушка Мэриан. Чтобы постояльцы разносили письма – такого в ее жизни еще не было!

   - Пустяки! Я сейчас же пойду надеть пелерину и шляпку. Ваша миссис Трилл ведь хозяйка дамского магазина? Я как раз хотела купить новые перчатки!

   - Что ж, если вам все равно нужно в лавку миссис Трилл…, - сдалась тетушка Мэриан, уже мысленно прикидывавшая, какими поручениями займет лакея и племянницу, пока Глория относит записку.

   - Я вернусь через несколько мгновений!, - Глория уже взбегала вверх по лестнице, и Кэтрин не в первый раз завистливо вздохнула.

   - Что за девушка! Сколько в ней огня!, - озвучила ее мысли тетя Мэриан. – Если бы у меня была такая расторопная помощница, мы с твоим дядюшкой могли бы отойти от дел, вдвоем вы бы управились с гостиницей!

   Кэтрин промолчала. Вроде бы, миссис Лофтли не упрекала ее в лености, но сравнение с мисс Гормли она явно проигрывала.

   - После того, как закончишь шить… или чем вы тут были заняты с мисс Гормли, поднимись, пожалуйста, наверх и проверь, все ли салфетки накрахмалены и отглажены, как полагается. Если увидишь огрехи, укажи на них Саре и попроси переделать!, - скомандовала тетя Мэриан, и, не дожидаясь ответа, повернулась к лакею, терпеливо ожидавшему распоряжений. – Идем со мной, Эндрю, из кладовой надо достать и собрать дощатые столы для летней веранды, тех, что у нас есть, явно не хватит.

   Кэтрин осталась одна, и в холле вновь стало тихо.

   «Скорей бы прошли похороны бедной мисс Фриддел!, - думала она, отпарывая последний ярд потускневшего позумента. – На тетушке Мэриан уже лица нет, что-то будет завтра?»

ГЛАВА 11

- Кэтрин, дорогая моя малиновка, наконец-то мы можем спокойно выпить чая!, - немолодая дама в голубом бархатном платье, старомодном, но теплом и удобном, поспешно сняла с чайного столика книгу и пачку газет, накопившуюся за время ее отсутствия.

   Кэтрин поставила на столик чайный поднос и с удовольствием расцеловала миссис Дримлейн в подставленные щеки. Несмотря на безмерную усталость, она была счастлива вновь оказаться в Зале фей в обществе старшей подруги. Даже эта комната вдруг перестала тревожить ее, хотя обычно Кэти не могла войти в зеленую гостиную без неприятного холодка – в Зале фей убили бедную Дженни Морвейн.

   Сегодня в «Охотниках и свинье» снова говорили о смерти, но и этот тягостный день подошел к концу, как было с тысячами прежних дней и будет с тысячами грядущих…

   - Кажется, все прошло благополучно. Твоя тетя еще похудела за те дни, что мы не виделись, но выглядела вполне довольной, - заметила миссис Дримлейн, подвигая к себе тарелку с нарезанным кексом.

   В ответ Кэтрин кивнула и принялась разливать чай. Она не была на похоронах мисс Фриддел, кому-то ведь надо было присматривать за тем, как прислуга накрывает столы к завтраку, и Кэти не жалела об этом. По словам Дика Харта, викария Фриддела приходилось поддерживать с двух сторон, он едва держался на ногах и выглядел изнуренным горем стариком. Со своего места за крайним столом Кэти не видела лицо викария, но заметила, как опекала его миссис Трилл, да и другие дамы из попечительского совета не отставали от нее.

   Как и ожидала миссис Лофтли, никто не отказался от приглашения на поминальный завтрак, такого количества гостей в «Охотниках и свинье» не бывало уже целый год, с печально запомнившегося рождественского бала. Мисс Фриддел была бы довольна проявленным к ней уважением и множеством хвалебных слов, сказанных в ее адрес. Воистину, Кромберри лишился своего ангела-хранителя – вот что мгновенно понял бы путешествующий издалека, окажись он случайно в гостинице мистера Лофтли в этот январский день. Но никто из посторонних не должен был помешать жителям Кромберри скорбеть о своей благодетельнице, ни один новый постоялец не вышел из дилижанса, в свой час остановившегося перед крыльцом.

   Актеров «Пантеона» на трапезу не пригласили, это кто угодно назвал бы дурным тоном, но миссис Лофтли сочла своим долгом накрыть поминальный завтрак для труппы мистера Гормли наверху, в Зале фей. И миссис Дримлейн была счастлива вновь оказаться в своей любимой гостиной после того, как актеры вернулись к привычным занятиям, а горничные привели комнату в обычный вид.

   Кэтрин писала своей старшей подруге из Стоунфолла, но миссис Дримлейн было, о чем спросить девушку о пребывании в родительском доме. Однако, почтенная дама очень скоро заметила, что ее малиновка отвечает рассеянно и явно не желает отдавать должное стоунфоллским сплетням.

   - Что тебя тревожит, дитя? Или всеобщая печаль одолела и тебя?, - спросила она, плотнее прижимая очки к носу. – Смерть мисс Фриддел – большое несчастье, но после того, как мы простились с ней, горе не должно выходить за пределы ее семейного круга.

   - О, нет-нет, то, что меня тревожит, касается мисс Фриддел, но и других людей тоже…,- неловко начала девушка, и миссис Дримлейн по-настоящему обеспокоилась.

   - Что-то случилось, о чем ты хотела бы мне рассказать?, - старушка нетерпеливо наклонилась вперед, ее бледно-голубые глаза внимательно смотрели на Кэтрин, и девушка поняла, что может поделиться с этой женщиной всем, что гнетет ее, без опаски получить в ответ насмешку или упрек.

   - Я опять… услышала то, что мне не стоило слышать, - покаялась она, торопясь первыми же словами облегчить свою тяжесть.

   - Ну, конечно же, тебе просто суждено оказываться на пути у всяческих тайн, -улыбнулась миссис Дримлейн, но лоб ее нахмурился – не стоило надолго задумываться, чтобы догадаться: то, что Кэтрин скажет дальше, повлечет за собой новую запутанную историю, и, скорее всего, хорошего в ней будет мало. По крайней мере, для кого-то. Оставалось надеяться, что не для самих подруг.

   - Дома отец и матушка ругали меня за неумное любопытство, но я ничего не могу с собой поделать, - Кэти знала, что миссис Дримлейн так же любопытна, как она сама, но все еще не могла воспринять это качество как нечто, с чем не стоит бороться.

   - Все это мы обсуждали уже бессчетное количество раз!, - решительно прервала ее старая дама. – И если ты немедленно не перейдешь к сути, я вовсе не стану тебя слушать, и твоя тайна будет распирать тебя, пока ты не лопнешь!

   Кэти не выдержала и рассмеялась – угроза и в самом деле была серьезной. После чего, заметив, что миссис Дримлейн не шутит… ну, или почти не шутит, поведала старшей подруге обо всех событиях праздничного ужина в обществе актеров, какие только смогла припомнить.

   Старушка не перебивала ее и даже не спеша попивала свой чай, но, когда Кэтрин замолчала, задала главный, по ее мнению, вопрос:

   - Так как ты считаешь, могла ли мисс Уинн столкнуть мисс Фриддел с лестницы?

   Конечно, Кэтрин и сама успела подумать об этом в последние дни, урывками среди других забот, и была готова ответить.

   - Я не могу поверить, что мисс Уинн могла нарочно столкнуть мисс Фриддел. Мисс Уинн такая хрупкая, а мисс Фриддел была полной и крепкой дамой… К тому же, мисс Уинн сама сказала миссис Гормли, что чувствует себя виновной в смерти мисс Фриддел, потому что та спускалась к ней в подвал. Если бы она совершила преступление, она могла бы промолчать, никому и в голову не могло бы прийти, что мисс Фриддел знакома с кем-то из актеров…

   - В чем-то ты права, дорогая, и все же… Я помню эту лестницу, когда-то в подвале ратуши хранились товары для благотворительной ярмарки, и мне приходилось несколько раз спускаться и подниматься по ней. Если хоть немного утратить равновесие, падения не избежать. Если мисс Фриддел не ожидала толчка, она могла не удержаться на ногах.

   - Но зачем мисс Уинн убивать мисс Фриддел?

   - Этого мы не узнаем, если прямо не спросим ее, что связывало этих женщин.

   - Она же сказала, все дело в Синтии Гормли. И навряд ли она расскажет что-то посторонним людям, - напомнила Кэтрин, предложение миссис Дримлейн прямо спросить мисс Уинн о ее секрете выглядело заманчивым и пугающим одновременно.

   - Ты, разумеется, права, - миссис Дримлейн задумчиво посмотрела на висящую над камином картину с изображением упитанной феи, с трудом пробирающейся сквозь лесную чащу. – И все же, мне не нравится эта таинственность. В памяти горожан мисс Фриддел останется как крайне рассеянная особа, свернувшая не в ту дверь, а на самом деле она следовала какой-то своей цели… Пожалуй, нам бы стоило посоветоваться с Гилбертом…

   Судья Хоуксли, старинный друг миссис Дримлейн, был сейчас единственным представителем власти, с кем можно было посоветоваться юной девушке или пожилой даме без опаски, что от них отмахнутся с насмешкой.

   Главный констебль Грейтон уехал на другой конец графства, чтобы лично принять участие в поисках банды грабителей, проникавшей в богатые дома и ворующей драгоценности, серебро и даже фамильные портреты. Дерзость негодяев и неспособность констеблей поймать их могли стоить Грейтону должности, и он поспешил взять дело в свои руки. В Кромберри до сих пор не прислали толкового инспектора, и за главного остался сержант Нобблз. Впрочем, секретарь Грейтона, тщедушный мистер Бритуэй, пребывал в полной уверенности, что в отсутствие главного констебля всеми расследованиями руководит он.

   Непримиримые спорщики по любому вопросу, Нобблз и Бритуэй пришли к единодушному мнению: смерть мисс Фриддел была несчастным случаем. И ни у Кэтрин, ни у миссис Дримлейн не возникло ни малейшего желания поделиться с кем-либо из них своим беспокойством. Хотя сержант Нобблз и вызывал у них некоторую симпатию.

   - Может быть, пригласим судью Хоуксли на чай?, - спросила Кэтрин.

   Судья был на поминальном завтраке вместе с супругой, но случая поболтать с миссис Дримлейн ему не выпало, и старая дама не знала, когда Хоуксли вновь заглянет в «Охотников и свинью».

   - Конечно же, я напишу записку и попрошу его явиться пораньше, сразу после завтрака, - похоже, призрак тайны весьма ободрил миссис Дримлейн, порядком скучавшую в доме своего сына, где было место только благопристойным разговорам.

   - Эндрю или Сэмюэль отнесет записку, а если они будут заняты, я сбегаю сама!, - обрадовалась Кэти.

   - Я буду рада поговорить с Гилбертом, возможно, он получал из Лондона какие-то сведения о том, когда возобновится судебный процесс…, - миссис Дримлейн помрачнела, вспомнив о преступлениях мисс Беррингтон. – Я вижу, что мисс Уинн тебе нравится, но точно так же все мы находили очаровательной Агнес…

   - О, этот урок мне не позабыть!, - воскликнула Кэтрин. – Я никогда ни об одном человеке больше не смогу сказать: «Он не способен совершить преступление!»

   - И будешь права, как бы цинично это ни звучало, - вздохнула миссис Дримлейн. – А теперь давай подумаем о другой, более давней, смерти. Кто из них убил Синтию Гормли? Что-то подсказывает мне, что «Пантеон» не уедет из Кромберри без еще какого-нибудь скандала. Не стоило им возвращаться сюда, даже теперь, спустя столько лет…

   - Вы помните мисс Гормли? Она и вправду была такой красивой и талантливой, как они рассказывают?

   - Увы, моя дорогая, «Пантеон» был не единственным бродячим театром, что заглядывал в Кромберри в те годы. Это сейчас их почти не осталось, на всю страну, должно быть, не больше десятка, - миссис Дримлейн сокрушенно покачала головой в чепчике из дорогого, но слегка пожелтевшего кружева. – Могу только сказать, что раньше постановки были куда более яркими и талантливыми. Я была на представлении в первый же день, как только театр устроился в ратуше, и больше у меня не возникло желания посмотреть их спектакль. Кажется, из всей молодежи хоть немного таланта есть у этой хорошенькой рыжеволосой девушки, Глории. Конечно, ее мать и дядюшка хороши, но на их фоне молодежь теряется. Оба юноши явно стараются, но им не хватает мастерства, а актер средних лет, я забыла его имя, и очаровательная мисс Уинн как будто делают вид, что оказались на сцене случайно, и происходящее их не касается. Уверена, если не попытаться что-то изменить, им не будет хватать сборов даже на скромное жилье и пропитание. Не говоря уж о переездах и новых декорациях, в которых они явно нуждаются!

   Кэтрин была согласна со всем, что говорит миссис Дримлейн, и ей стало жаль Глорию и хорошенькую, но какую-то безжизненную Розамунд. Что они станут делать, если театр разорится? Навряд ли их примут в какую-нибудь прославленную труппу, и они не смогут устроиться гувернанткой или даже горничной, не имея образования и рекомендаций.

   - Кстати, ты могла бы им помочь, - прибавила миссис Дримлейн, не дождавшись ответа от своей собеседницы. – Если не полностью расписать, то хотя бы добавить на декорации мазков свежей краски. Сейчас что лес, что замок выглядят одинаково серыми, как и пустынная горная местность, которая отличается хотя бы тем, что на вершине одной из скал виден силуэт горного козла или барана!

   - О, мне не хватает времени даже на то, чтобы закончить портрет Глории!, - возразила Кэти. – Как только я вернулась из Стоунфолла, тетушка нагрузила меня поручениями, а потом умерла мисс Фриддел…

   - И вы день и ночь хлопотали, чтобы устроить достойный завтрак, - понимающе кивнула миссис Дримлейн. – Но теперь, я думаю, у тебя появится время. Кроме актеров и меня, других гостей у вас нет, а мы, я уверена, не слишком привередливые постояльцы. А, есть еще этот торговец в Сиреневой спальне… Ну, все равно.

   Кэтрин хотела сказать, что одна миссис Бартон стоит нескольких гостей со своими требованиями и придирками к горничным, но не стала. Вместо этого она напомнила миссис Дримлейн о сбежавшей невесте Тревора Дилларда.

   - Что, если эта женщина живет где-нибудь неподалеку или же нарочно приехала в Кромберри, чтобы отравить Синтию?

   - Среди наших соседей я не помню ни одной девушки по имени Джемайма, которая бы внезапно приехала погостить у кого-то, - миссис Дримлейн ответила после долгой паузы, должно быть, старалась напрячь свою память. – Но, если она жила в городе, притворяясь чьей-нибудь родственницей или проезжей гувернанткой, мы никогда об этом не узнаем.

   Кэтрин погрустнела.

   - Как будто тебе мало убийств, малиновка!, - с шутливой укоризной покачала головой старая дама. – Мы еще не пришли в себя после истории с очаровательной убийцей мисс Беррингтон, а ты уже погрузилась в новую таинственную историю! Скука – страшная вещь, я и сама склонна жестоко страдать от нее, но все же, некоторая передышка нам бы не помешала. Каждая смерть – это чье-то несчастье…

   Девушка покраснела и замотала головой.

   - О, нет-нет, я вовсе не хотела сказать, что загадки с убийствами меня развлекают! Мне просто…жаль их всех. Мне кажется, они несчастливы из-за той давней трагедии с Синтией. И, если бы истина вышла на свет, в труппе «Пантеона» прекратились бы ссоры…

   - Братьям Гормли следовало разобраться между собой тогда же, а не копить обиды и подозрения столько лет!, - миссис Дримлейн неодобрительно покачала головой. Она сама пятнадцать лет страдала из-за ссоры с единственным сыном и прекрасно понимала, как разъедают ткань бытия старые обиды. – А они вместо этого втянули в склоку и молодое поколение. Мне жаль слышать, что эти две милые девушки ссорятся, ведь в будущем они должны будут вместе управлять театром. Или, скорее, это будут делать их мужья. Жаль, что у братьев Гормли нет сыновей!

   С этим утверждением трудно было не согласиться. Уныние Гордона и вспышки дурного настроения у Ребекки Гормли вполне можно было объяснить тревогой как за судьбу дочерей, так и за будущее театра, которое с каждым днем казалось все более безнадежным.

   - Что касается Синтии Гормли… Почему все они так уверены, что девушку отравили? Доктор подтвердил, что ее болезнь могла привести к ранней смерти, почему же они подозревают друг друга?, - прибавила миссис Дримлейн после паузы, необходимой для того, чтобы налить вторую чашку чая.

   - Я и сама думала об этом, - призналась Кэти. – Может быть, кто-то что-то видел или слышал, сказал кому-то еще, и возникли подозрения, от которых они так и не смогли отмахнуться… Что-то такое говорила даже тетушка Мэриан, вот только я не могу вспомнить…

   - Твоя тетя знает что-то о том, как умерла Синтия Гормли?, - изумилась старушка.

   - Ее отец был аптекарем, и к нему приходили за лекарствами не только горожане, но и актеры. А еще за мышьяком – выводить крыс. И кто-то мог…

   - Что ж, это вполне возможно, - миссис Дримлейн нахмурилась. – Ах, дорогая моя, мне начинает казаться, что нам не следует говорить с кем-то из труппы о нашем интересе к смерти мисс Гормли. Если среди них есть убийца, излишнее любопытство может оказаться опасным.

   - Вы думаете, если кто-то заподозрит, что мы пытаемся разоблачить его, он может навредить нам?, - Кэтрин поежилась и покосилась в сторону двери – хорошо ли она закрыта?

   - Разве ты не помнишь о мисс Лэмбон? Ее болтовня стоила ей жизни, а ведь она даже ничего не узнала! Прошу тебя, малиновка, оставь в покое эту старую тайну и этих людей. Если они сами за девятнадцать лет не разобрались в том, что тогда случилось с Синтией, нам