Игрушка палача. Том 2. Евлампий Бесподобный

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ГЛАВА 45
• ГЛАВА 46
• ГЛАВА 47
• ГЛАВА 48
• ГЛАВА 49
• ГЛАВА 50
• ГЛАВА 51
• ГЛАВА 52
• ГЛАВА 53
• ГЛАВА 54
• ГЛАВА 55

АННОТАЦИЯ

Она поклялась отомстить. Убить. Даже ценой собственной жизни. Потому что Он отобрал у неё всё – не только прошлое, но и будущее. Всё, что ей было когда-то так дорого и являлось смыслом её существования. А потом превратил в бесправную игрушку для своих низменных утех.

   В его мире она никто. В его мире её жизнь не стоит и ломаного гроша. Но ей предстоит здесь либо выжить, либо потерять себя истинную под дланью самого влиятельного и безжалостного человека уже навсегда…

   Том второй

ГЛАВА 26

Обычно в такие моменты он мало что чувствует. Поскольку контролирует всё, что делает, даже поступление адреналина в кровь, даже сердцебиение и, само собой, эмоции, отключая последние, как абсолютно ненужный для выверенных движений и действий фон. Но в этот раз было всё иначе.

   Кровь зашумела и ударила по глазам в то самое мгновение, когда он с разворота и почти не глядя, на чистом рефлексе, перехватил девушку за запястье. Рванул её на себя, без особого усилия подсёк ей ногу, снова крутанул градусов на сто девяносто, будто вёл в каком-то хаотичном танце, лишённом чарующей грации, и тут же сжал пятерню второй руки на её нежном горлышке. Ещё один шаг вперёд с почти мягким и ласковым толчком… Элия испуганно вскрикивает и падает. Хотя он и не думает её отпускать.

   Это он ей позволил «упасть», не быстро и не медленно, спиной на один из диванов, «споткнувшись» перед этим о подлокотник и уже через секунду придавив её голое тело весом собственного. Нагнувшись над её лицом в самый притык, впившись в её широко распахнутые глазища взглядом палача, приводящего вынесенный им же смертный приговор в незамедлительное исполнение.

   И, да. Кровь не просто вскипела в его жилах, а буквально забурлила, обжигая кожу удушающим жаром, выстреливая в голову и в пах убойными залпами бесконтрольного безумия. Майрон чуть было не зашипел от неожиданной боли, запульсировавшей в тот момент между ног, когда его члену вдруг стало слишком тесно в тканевой ловушке, твердея, увеличиваясь в размерах и накачиваясь одержимой похотью за считанные секунды. И нет, не потому, что он повёлся на голое тело дикой богини, которая даже и не пыталась под ним извиваться. Он едва ли сейчас понимал и видел, что она была голой. Ведь он смотрел в это застывшее абстрактной вечностью время только в её глаза. В плещущийся в них страх – такой сладкий, вязкий и манящий. И который так не терпелось попробовать на вкус.

   - Ты действительно думала, что сумеешь убить жнеца? Серьёзно, девочка? Убить меня? А может…

   Он позволил себе лишь недолгую передышку. Как раз для того, чтобы хоть немного успокоиться и прийти в себя, хоть как-то усмирить ворочающегося и хрипло рычащего под кожей зверя. Зверя, которому так не терпелось вцепиться в глотку столь долгожданной добычи – прокусить ей кожу, артерию, захлебнуться первым выбросом крови прямо в его горло…

   Поэтому он и отвёл ненадолго взгляд от её бездонных, бесконечно затягивающих в смертельную глубину глаз. Но только для того, чтобы посмотреть на её дрожащий в его руке кулачок. А после, очень и очень ласково разжать ей пальчики и отнять столь опасную для их игр игрушку.

   Элия несдержанно всхлипнула, будто уже интуитивно догадывалась, что он собирался с ней сделать. Поэтому он и не стал томить её ожиданием, перенаправив нож к её гладкой шее, приставив лезвие к часто и так явственно бьющейся жилке сонной артерии. И вновь заглянув… нет, нырнув будто с разбегу в её шокированные глазища, в которых уже во всю дрожала брильянтовая влага прозрачнейших слёз.

   - А может… - его голос ощутимо огрубел, понизился и завибрировал. Он нагнулся к её лицу ещё ближе, практически вынуждая дышать его дыханием. – Ты мечтала о чём-то совершенно другом? Прекрасно зная, что ничего не сможешь со мной сделать? Просто сознайся, девочка. Ты хочешь умереть? Жаждешь, чтобы этот кошмар наконец-то закончился раз и навсегда?

   Он надавил на её нежную и такую чувствительную кожу лезвием, ласково-ласково, будто хотел доставить ей этим совершенно небезопасным действием физическое удовольствие. Из-за чего Эл мгновенно замерла, вовсе перестав дышать. Хотя она никак не могла остановить весьма ощутимую дрожь во всём своём теле.

   Вел сжал зубы, чуть было не прикусив язык. В голове снова зашумело, и он не смог сдержаться, чтобы не вжаться пахом в её лобок.

   Блядь… Как же ему хотелось её сейчас вспороть. Именно сейчас, насадить на уже полностью готовый для этого член и отрахать так, чтобы и у самого потом болело и саднило несколько дней. Ведь нечто схожим его накрыло впервые там в колонии, когда он так же держал её за горло, придавив собой к земле, и тонул… Тонул в её ненавидящем и откровенно презирающем взгляде. Тонул в её жажде смерти…

   - Тогда просто скажи это. Скажи, да, и я это всё закончу. Прямо сейчас. Перережу тебе артерию, причём безболезненно, а ты, так же безболезненно заснёшь. Просто заснёшь. Всего за несколько секунд.

   Вначале одна сочная капля, скопившись у края глаза, быстро сбежала по виску напуганной до смерти богини, потом почти такая же, проделала тот же завораживающий манёвр с другой стороны лица. После чего Майрон сильнее вжался в её промежность, дурея от нарастающей в головке стоящего колом фаллоса молотящей пульсации.

   - Ну, так что, девочка? Мне это сделать? Избавить тебя от прошлого и кошмарного будущего? Избавить от этой сумасшедшей боли и нескончаемых страхов? Скажи, да. Просто, скажи, да… Или всё-таки… Нет?

   Очередной немощный всхлип. Её едва не трясёт, а он каким-то чудом держится, чтобы не кончить прямо в штаны.

   - Н…н-нет… пожалуйста… н-не надо… - тихо-тихо, будто откуда-то из глубины пережатых чьей-то грубой рукой лёгких.

   Он не улыбнулся, скорее, осклабился, едва не рыкнув от враз пробравшего чувства звериного ликования.

   - Ты уверена? Поскольку другого шанса у тебя не будет. Даже если ты начнёшь меня умолять тебя убить, ползая в моих ногах на четвереньках.

   - Н-нет! – в этот раз она произнесла уже чётче, более окрепшим голосом, взглянув в его глаза осмысленно и прямо, хоть и не переставая его бояться. До смерти бояться. Сопровождая эту восхитительную картинку беззвучным плачем и дрожью в оцепеневшем под ним теле. – Я не буду вас умолять себя убить… Никогда не буду!

   О, да! Сейчас она была в этом уверена, как никогда. И он ей верил. Поэтому и не смог удержаться, подавшись вперёд лишь немного, всего где-то на пару дюймов, чтобы тут же накрыть её маковые губки своим изголодавшимся ртом. Смять ненасытным вакуумом жадного поцелуя и ворваться извивающимся языком в эту упоительно горячую глубину сладчайшего греха.

   Она и не думала сопротивляться, хотя и не отвечала. Пока не отвечала. Оно и понятно, ведь он продолжал держать её за горло и прижимать к артерии лезвие ножа. Правда, вскоре убрав и его, едва заметным движением, продолжая упиваться её губами, трахая её онемевший ротик слишком напористым языком и чуть при этом не кончая сам.

   Сущий создатель! Он же её сегодня точно разорвёт. Не оставит на ней не единого живого места.

   Но кто ей в этом виноват? Она сама напросилась, спровоцировав его всеми этими играми в смерть. Выпустив на волю зверя. А зверь со своей добычей не привык подолгу цацкаться…

   - Ну, что ж, Э-ли-я. Давай теперь проверим, как ты меня не будешь умолять.

   Сколько же ему пришлось приложить усилий, чтобы прервать этот ненормальный поцелуй, от которого даже у него шумело в голове, как от убойной дозы валящей с ног наркоты. От которого всё его тело, казалось, наэлектризовалось мощным эрогенным напряжением, зудящим в каждой клеточке и оголённом нерве. Потому что ему было мало. Дико мало. Ничтожно мало.

   Но, ничего. У них ещё всё впереди. Ведь он даже ещё и не начинал.

   - Тебе ведь хотелось узнать, что находится за той дверью? Хотелось узнать, что прячет Синяя Борода в запретной комнате?

   Конечно, он шутил, в своеобразной форме, и едва ли девушка могла знать про данную сказку. Что тоже ещё не факт.

   - Г-где… там? – она наконец-то сумела немного отвлечься от последнего безумного полёта в бездну вниз головой, от той грани, которая ещё совсем недавно держала её между жизнью и смертью. Держала ЕГО руками.

   А теперь Элия думала совершенно о другом. Любопытство кошки взяло верх над чувством самосохранения. Она даже было закатила глаза, в попытке потянуться взглядом к дверной нише за её головой.

   И снова острый, жгучий, сладко-болезный спазм резанул Вела в паху.

   - Да. Там… - он громко прошептал ей ответ прямо в губы, перед тем как подняться и потянуть её следом за собой. Почти подхватить на руки и через несколько шагов впечатать спиной в неподвижную дверную панель смежного помещения.

   Ему было мало просто её туда внести. Он хотел насытиться этим моментом как можно дольше. Увидеть, как меняется её взгляд, как проносится в её бездонных глазищах бешеный вихрь из противоречивых эмоций. Он хотел ими управлять.

   - Предупреждаю сразу… - Вел снова буквально «зарычал» своей жертве в губы, освобождая одну руку, чтобы провести ею по сканирующей биометрию ладони панели замка-датчика. – Немногие выдерживают то, что я с ними там делаю, мечтая сбежать оттуда едва не в первые же минуты пребывания. Особенно когда я усиливаю эффект от физических пыток элементами дополнительной реальности. Может поэтому я и не хотел с тобой спешить. Оттягивал знакомство со своими самыми жуткими скелетами в шкафу, как можно подольше. Так сказать, жалел. И, судя по всему, напрасно.

   Не похоже, чтобы она испугалась его предупреждений больше, чем того момента, когда он перехватил её руку с ножом, а потом завалил на диван. Она действительно думала в эти секунды, что ничего страшнее того, что с ней только что тут случилось быть уже не может. Наивная. Глупая и наивная девочка. О скольком она ещё не ведала, и сколько ей ещё предстояло только-только узнать.

   Датчик сработал без сбоев, и дверь поддалась, бесшумно поплыв в сторону. И Элия, конечно же, сразу вздрогнула, попытавшись оглянуться через плечо. Разве что Вел не дал ей сделать это раньше времени. Снова обхватил ей горло ладонью и заставил посмотреть на него, в его глаза.

   - Хотел бы я быть уверен в том, что тебе там понравится… Но не будем спешить с выводами. Тем более, что у нас впереди вся ночь.

   Она лишь интуитивно всхлипнула, дёрнувшись всем телом от ложного чувства падения в тот самый момент, когда мужчина подхватил её на руки, успев только вцепиться скрюченными пальчиками в ткань чёрного френча. И, конечно же, не в состоянии отвести шокированного взгляда от свинцовых глаз собственного палача, не имея никакого представления, что же он задумал и что намеревался с ней сделать в скрытой комнате.

   Вся ночь впереди? Он ведь не шутил? Поскольку подобные ему люди совершенно не умели шутить. И она это знала. Знала, что он говорил всерьёз. Читала это по его дьявольским глазам. Чувствовала в вибрации его пониженного от предвкушения голоса ненасытного зверя и вбирала оголённой кожей исходящую от него жажду и нечеловеческий голод. Но вот боялась ли всего этого?..

ГЛАВА 27

- Так это правда, Вел? Ты был на днях у самого Верховного? И ни с кем потом об этом даже словом не обмолвился?

   Меньше всего Майрон ожидал услышать прямое к себе обращение от тестя, возглавлявшего в этот момент массивный и весьма вместительный стол в огромной трапезной личных покоев Его Святейшества Беннета Уилларда Ригли. Как правило, на подобных семейных ужинах, устраиваемых в резиденции понтифика в Сейнт-Кастель, неподалёку от Священного Престола и прочих, территориальных владений Высшего Духовного Альянса, Старший Магистр чувствовал себя не при делах. Точнее, вообще никак не чувствовал, как если бы являлся одним из предметов окружавшей их мебели.

   Хотя, надо отдать должное, мебель здесь была очень даже впечатляющей. Такой уже не делали, или делали на заказ за безумно баснословные кредиты, поскольку она уже являлась в своём роде древнейшей классикой. Замшевый бархат золотисто-перламутрового цвета на банкетках, пуфиках и креслах, тяжелое резное дерево с инкрустированными и обильно позолоченными накладками, зеркальный мрамор начищенного до блеска пола и объёмная лепнина на стенах и сводчатых потолках. И это не считая расписанных вручную стен в стиле древних голландских живописцев. Ведь, самое забавное в том, что нации и государства уже давным-давно канули в небытие, а вот названия от них почему-то остались. Как, в тех же, скажем, строительных материалах или художественных школах – итальянский мрамор, канадский кедр, шотландская шерсть, французская поэзия…

   Но больше всего поражал контраст, например, между личными покоями Верховного Канцлера и Понтифика. Хотя по дороговизне и масштабности они определённо друг другу не уступали.

   - Вообще-то… - нехотя начал Велорий, едва не насильно заставляя себя поднять взгляд со своей почти нетронутой тарелки и перевести его на Беннета Ригли, который в отличие от зятя смачно уплетал за обе щёки изобилующий впечатляющим выбором блюд не в меру сытный ужин. – Это была неофициальная встреча, и по внутреннему протоколу я не имею права разглашать ни о ней, ни о том, что на данной встрече обсуждалось.

   Как это ни странно, но Вел заранее предвидел нечто подобное, когда направлялся сюда вместе с Аланой. Вернее, это Алана заявилась к нему в Магистрат где-то с час назад и объявила о том, что они едут на ужин к её отцу, поскольку ей нужно обсудить с тем некоторые нюансы по подготовке предстоящего дня рождения Его Святейшества. Какие именно нюансы, магистр узнает чуть позже, после чего кое-как сдержится, чтобы не возвести к потолку вымученный взгляд.

   Он и без того ощущал себя на всех этих редких семейных встречах пятым колесо в телеге или рудиментарным придатком, от которого почему-то так никто до сих пор не избавился. Тем более, когда Алана принялась показывать отцу выбранные ею варианты пригласительных карточек, по ходу высказывая свои критические сомнения касательно нескольких приглашённых особ и их размещения на предстоящем банкете, а перед этим отдав распоряжение слугам внести в меню сегодняшнего ужина пять привезённых ею мини-тортов для последующей дегустации.

   - Почему-то другого ответа я от тебя и не ожидал, сынок. – Понтифик совершенно беззлобно осклабился, со свойственной ему мягкостью в участливых синих глазах всепрощающего наместника бога на Земле, продолжая при этом смотреть в совершенно безучастное лицо магистра.

   Определить истинный возраст Беннета Ригли было так же невозможно, как и возраст его почти что сверстника Верховного Канцлера Реймона Кейдстоуна. Сто, сто двадцать, сто пятьдесят? А может всего лишь девяносто? Хотя Велорий Майрон хоть так, хоть эдак едва ли годился обоим в сыновья. Скорее во внуки, а то и в правнуки.

   Но, что самое забавное, понтифик тоже был разодет, как и подобает его высшему сану, во всё белое (пусть и «домашнего» кроя), включая белый пилеолус на макушке. И, к слову, от Верховного отличался внешне весьма разительно, особенно низким ростом, сбитой комплекцией и более круглой головой.

   - Мне казалось, вам уже давно обо всём доложили, ещё в тот же день. – Вел тоже изобразил сдержанную, точнее, почтительную улыбку, разве что не склонил в определённом жесте голову.

   К тому же, он был даже более, чем в этом уверен. Ведь разведка Духовного Альянса по тем же слухам превосходила не только канцлерскую, но и заточенный на данные вещи более профессиональный следственный Магистрат.

   - Если бы мне обо всём доложили, стал бы я тебя об этом расспрашивать? Хотя, ты прав. Наш Канцлер в подобных вопросах весьма щепетилен. И, если он возжелал провести с тобой с глазу на глаз неофициальную беседу на сугубо личные темы, я уже не вправе требовать от тебя служебных отчётов. Ты равно подчиняешься, как мне, так и ему. А в личные вопросы, как и тайны, я, увы, лезть не смею, поскольку не являюсь твоим духовником.

   Пока понтифик всё это неспешно проговаривал идеально поставленным (пусть и старческим) мягким голосом, на лице Майрона не дрогнул ни один мускул. К слову, у магистра даже пульс не ускорился за всё это время, не говоря про давление и адреналин, находившиеся в те секунды в допустимых пределах.

   - Правда, я могу лишь догадываться. Ведь он вдруг отказал в участии моей служебной комиссии на предстоящем сеансе по реконструктивной пересадке памяти, сославшись на то, что для моего возраста и здоровья подобные мероприятия противопоказаны. Хотя и не помню ни единого случая, чтобы он приглашал на столь серьёзную процедуру кого-то из следственных органов. Ты ведь даже не имеешь никакого отношения к внутренней службе безопасности Канцелярии, в отличие от недавно скончавшегося Дерека Климоффа. А Дерек, если мне не изменяет память, не просто был главой данной службы, но и личным, ближайшим другом Кейдстоуна. Как видишь, подобные вопросы волнуют не только меня одного. И не я один хотел бы знать, что творится сейчас в голове нашего Светлейшего. Что бы там ни говорили, но патологические изменения мозга в глубоком старческом возрасте неизбежны и затягивать с пересадкой лучше не стоит. Иначе, при реконструкции памяти и синхронизации сознания можно нанести непоправимые увечья даже молодому мозгу. А они потянут за собой цепочку прочих непредвиденных последствий. Носитель обязан быть здоров! Безупречно здоров!

   - Могу вас заверить, Ваше Святейшество, что мессир канцлер выглядел на нашей встрече таким же бодрым и здоровым, как и вы сейчас. Я не заметил в его поведении ничего странного или подозрительного. Его глаза и ум были живыми и чистыми, как у молодого мужчины лет тридцати, а то и меньше. И излагался он так же внятно и целостно, подобно вам, а его хваткой памяти и того можно только позавидовать.

   Беннет Ригли снова осклабился, приняв неофициальный доклад зятя всё с тем же радушным видом сердобольного дядюшки, не способного поверить в человеческую подлость или предательство, даже если оное вдруг произойдёт прямо на его глазах. В любом случае, своё идеальное поведение за несколько «перерождённых» жизней он отточил до непревзойдённого совершенства.

   - Бьюсь об заклад, именно так всё и было. Если этот старый лис что-то и задумал, узнать об этом будет можно уже после того, как его планы претворятся в жизнь. Причём где-то через несколько дней, а не сразу.

   - Может уже хватит о работе и государственных делах? Это вреде бы как семейный ужин. И ты до сих пор ещё не выбрал ни один из образцов, пап! – в этот раз не удержалась даже Алана, подав свой немного обиженный голосок.

   В отличие от супруга, сидевшего рядом с ней по её правую руку, она располагалась за столом как раз возле угла по правый локоть от возглавлявшего его понтифика. Какое-то время молодая женщина терпеливо слушала беседу тестя с немногословным зятем, после чего всё же не выдержала и вклинилась в их чересчур дипломатичный разговор, с явным намереньем перетянуть одеяло на себя.

   - Ну, что ты такое говоришь, моя синичка? Ты же знаешь, что из меня ещё тот ценитель прекрасного. За твоими художественными вкусами я не мог угнаться ещё с твоего детства, а сейчас так и подавно. Я тебе всегда и во всём доверял. И изменять своим привычкам пока не собираюсь.

   - Не говори ерунды, пап! Это твой день рождения и юбилей, а не мой! Хоть что-то на нём должно быть и от тебя.

   - Так уж и быть! – Беннет взглянул на дочь нежнейшим взглядом любящего отца и наградил её самой искренней улыбкой добрейшего в мире волшебника. – Помогу выбрать торт, но на этом, прости, всё. С остальным ты справишься намного лучше моего. В этом я тебе доверяю полностью, как никому другому.

   - Ну, па-ап!

   Вел поспешил перевести взгляд снова в тарелку, поскольку наблюдать за подобными вызывающими на зубах оскомину приторными сценками было выше его сил.

   - Странно, что за всё это время ты так ни разу не спросила меня, что же мне подарить. Неужели уже выбрала подарок заранее?

   - Так я тебе и сказала. Ага, размечтался!

   - Маленькая плутовка. Хотя мне так не терпится угадать. Это, наверное, та дикарка, которую я тебе уступил на недавних торгах содержанок? Представляешь, Вел. Моя собственная дочурка обскакала меня на аукционе и только потому, что меня тогда отвлекли. Стыдно признаться, пришлось пробивать по собственным каналам, чтобы узнать, кто же у меня увёл из-под носа ту зеленоглазую блондиночку.

   Магистр в это время неспешно подносил к губам стакан с водой, чтобы создать хоть какую-то видимость личного участия в поглощении столь обильного и несомненно очень вкусного ужина. И нет, его рука не дрогнула, но в какой-то момент её движение ненадолго замедлилось, чуть было не остановившись вовсе. Но после всё же завершила весь возложенный на неё манёвр и донесла свою ношу к нужной цели.

   - Так это ты был Стигмой и постоянно перебивал мои ставки? А я-то думала, с чего он тогда вдруг резко спасовал? – Алана едва не задохнулась от восторга и чуть было не захлопала в ладоши. – Ты хоть представляешь, до какого бешенства ты меня довёл тем вечером? Я себе всю коленку исцарапала и несколько любимых статуэток разбила.

   - Ты ж моё золотце! – Беннет Ригли поспешно протянул к дочурке пухлую руку и кончиками пухлых пальцев ласково потрепал молодую женщину за подбородок, характерно засюсюкав с той, как с малым дитём. Причём Алана мгновенно засияла от столь картинного жеста любящего папочки, словно ей действительно было не больше семи лет от роду.

   - Если б я знал тогда, что это ты, и не подумал бы встревать в те торги, как и доводить тебя до срыва. До сих пор вспоминаю и бью себя за это по рукам.

   - Только, боюсь, Ваше Святейшество, мне и здесь придётся вас немного огорчить.

   Майрон вновь подал голос, прозвучавший даже для него непривычно громко и едва не звеняще, отражаясь усиленной акустикой вибрацией от высоких потолков и дальних стен.

   - Этот лот был куплен Аланой на мой день рождения. Вы, конечно, не обязаны об этом помнить, как и о том факте, что мой собственный недавний юбилей выпал на дату обсуждаемого вами аукциона, но правда, увы такова. Эта дикарка – мой подарок и принадлежит по сопроводительным документам и сертификатам именно мне.

   Он даже не взглянул на свою супругу, которая всё это время пыталась пробиться до его отмороженных глаз своим весьма выразительным взглядом. Словно хотела мысленно докричаться до него и заставить замолчать не самым эффектным для этого способом. Поэтому Вел её и игнорировал. Так сказать, не замечал в упор, глядя как ни в чём ни бывало в глаза тестю и озвучивая вслух не самые приятные для того новости.

   - Действительно, пап. – после чего Алане пришлось перейти на сторону мужа и вставить собственное объяснение с виноватой улыбкой на идеально гладком лице и искренним сожалением в выпрашивающих прощение глазах. – Я выкупила её для Вела. Так что… Она уже, считай, сильно попорченный товар. И, мне казалось, что тебе сейчас не до содержанок. Но, обещаю, мой подарок в этот раз тебя точно не разочарует.

   Судя по слегка затянувшемуся молчанию понтифика и тому, как он поочерёдно переводил абсолютно спокойный взгляд то на дочь, то на зятя, Беннет явно не был готов к подобному развороту событий. Поэтому и не сразу нашёлся с мыслями и последующим ответом. Хотя расплылся в понимающей и всепрощающей улыбке чуть ли не сразу. Чем и вызвал у Майрона не совсем приятную реакцию, особенно бегающими глазками и не озвученными вслух размышлениями.

   - Честно признаться, - Ригли наконец-то подал голос и непринуждённо пожал плечами, вновь возвращаясь к ненадолго оставленному им на тарелке сочному куску запечённой в клюквенном соусе форели и нарезке любимых сортов натурального сыра с маринованными оливками и грибами. – Я никогда не отличался в этом плане какой-либо ярко выраженной брезгливостью. И всегда предпочитал более опытных профессионалок ничего не умеющим девственницам. Поэтому и не понимаю того ажиотажа, который так любят разводить вокруг якобы непорочных содержанок. А, насколько мне известно…

   Понтифик сделал небольшую паузу, пока отправлял небольшой кусочек рыбы, зажатый меж двумя ломтиками сыра, в свой влажный от еды и жира рот. Одновременно ненадолго задерживая взгляд чуть прищуренных глаз на бесчувственном лице магистра.

   - Вел непостоянен. – продолжил он после того, как прожевал совсем немного и даже не проглотив до конца часть смакуемой им еды. – Вернее, я не помню, чтобы у него кто-то подолгу задерживался. Как правило, все его содержанки быстро изнашиваются и, чаще всего, теряют свой товарный вид за весьма короткий срок. К сожалению, его происхождение и слишком специфическая работа накладывают свой крайне грубый отпечаток на его отношения с определённым сортом людей. И тут я не вправе его судить. Хоть милостивый Сущий и создал всех людей по единому образу и подобию, но всё же разделил нас на социальные и интеллектуальные касты. Поскольку, мы все разные, как ни крути. Кому-то отмерено больше, кому меньше – всё строго по генетическим и врождённым способностям. Как говорится, неисповедимы пути господни. Одни сосуды предназначены для питьевой воды или масла, другие для нечистот. Кто мы такие, чтобы судить за этого нашего Единого Создателя? В любом случае, и, как бы то там ни было, я не стану категорически отказываться даже от попользованного товара. Сами видите!..

   Беннет Ригли несдержанно рассмеялся «смиренно» и недалеко разводя руками в стороны.

   - Уже сколько прошло с торгов времени, а я всё никак не могу не думать об этой девочке. Вот вбил себе в голову, что Алана купила её для меня и уверовал в это, как если бы она уже ждала меня в отведённой для неё здесь комнате. Не даром говорят, что старики, как те малые дети. Как зацепятся за какую-нибудь одержимую идею, так и не успокоятся до тех пор, пока не получат желаемое. Уверен, здесь меня сам Вел поддержит, ведь он совсем недавно встречался с Верховным и должен был на собственной шкуре всё это… прочувствовать.

ГЛАВА 28

Магистр слушал понтифика молча. Не перебивая. Не отводя в сторону взгляда и, кажется даже, не моргая. Можно было бы так же решить, что Майрон и не дышит, пока всё это время вынужденно выслушивал пространный монолог Беннета Ригли. Хотя, нет. Вел дышал. Но не часто и очень-очень медленно. Казалось, у него даже сердцебиение значительно замедлилось, а взгляд так и вовсе опустел или проморозился до самого дна души.

   Понять, что именно он испытывал в эти минуты и как реагировал на журчащую мелодичными кружевами тираду наместника Бога на Земле, было просто невозможно. Словно за столом с остальными членами семьи Святейшего сидела полуживая статуя.

   - Я искренне не хочу вас огорчать, Ваше Святейшество, но не думаю, что подобному желанию суждено сбыться. – он наконец-то разжал челюсти, разлепил губы, и не спеша, чётко выговаривая едва не каждый слог, произнес вслух ту самую фразу, которую так тщательно выстраивал в своей голове последнюю минуту. Никогда ещё до сего момента, он так дотошно не обдумывал то, что собирался сказать. Словно от любого неправильно подобранного слова зависела, как минимум, его собственная жизнь и ближайшее будущее.

   - Как я уже сказал чуть ранее… Алана подарила эту девушку мне. Она моя содержанка и моя собственность. А я, как вы уже должно быть знаете, не привык с кем-то делиться тем, что считаю по праву своим и уж тем более никогда и никому не передариваю то, что было изначально предназначено мне.

   Выражение лица понтифика тоже ничуть не изменилось после внятного отказа от спокойного, как слон, магистра. Беннет Ригли продолжал слащаво улыбаться, являясь ошеломительным контрастом собственной дочери, которая, в отличие от своего неподражаемого отца, с огромным трудом могла сдерживать собственные эмоции, как в бесконтрольной мимике, так и во внешнем поведении. Узнать, что в этот момент думала Алана мог кто угодно, даже её вечно молчаливая тридцатилетняя «мачеха» с интеллектом прикроватной тумбочки, сидевшая всё это время по левую руку гражданского супруга подобно запрограммированному на определённые действия андроиду.

   - Что ж, Вел. Этим ты мне всегда и нравился. Своим непомерным упрямством, благодаря которому ты теперь и находишься в данной резиденции не только в качестве законного супруга моей младшей дочери, но и как один из ведущих представителей весьма влиятельного в Логосе государственного ведомства. Нисколько не удивлюсь, что за эти же качества тебя заприметил сам верховный. Тем не менее, я так же знаю о всех твоих внерабочих и непрофессиональных слабостях с предпочтениями. И повторюсь ещё раз. Я не привередлив. Когда наиграешься со своей новой игрушкой, без каких-либо возражений и нареканий заберу то, что от неё останется. Мне даже, наоборот, теперь интересно, во что она превратится после тебя и всех твоих излюбленных практик. Хотя выглядела она даже под мощными транквилизаторами, не передать словами, как многообещающе. Давненько я не испытывал подобных желаний к таким, как она. Что ни говори, а язычники всегда отличались от нас чем-то воистину неповторимым, да? Столь яркой жаждой к жизни и свободе. Ломать их свободолюбие одно удовольствие. Жаль, не я возьмусь за это первым…

   - Вы уверены, Ваше Святейшество, что вы сейчас способны на подобные подвиги?

   Всё же Майрон не смог удержаться от уже давно крутившегося на его языке вопроса и не ткнуть Беннета носом в его преклонный возраст и далеко не аховое здоровье.

   Понтифик с наигранным огорчением выдохнул, но унывать долго всё же не стал, вновь растянув пухлые губы в слащавой ухмылке.

   - Поэтому я и захотел эту девочку к своему заключительному сто двадцатилетию, Вел. Это весьма символичный подарок. Она будет со мной, скрашивая мои последние дни до того момента, пока это износившееся тело испустит свой последний вздох. И она поможет мне пережить первые дни или даже недели, после пересадки и синхронизации. Ты этого не знаешь (да и откуда тебе знать?), но это крайне сложный период. В эти дни, самое главное, подобрать себе подходящее окружение. Точнее сказать, правильное окружение и тех людей, кто ускорит твоё возвращение с помощью подходящей для этого атмосферы.

   Был ли магистр шокирован от столь нежданных откровений понтифика? Скорее даже, более чем. Естественно, он мало что знал о данной процедуре и ещё меньше о тех, кто проходил через неё когда-либо. Не говоря о том факте, что Вел не видел Беннета Ригли (и верховного канцлера, к слову, тоже) моложе восьмидесяти лет. До недавнего дня Майрон также не предполагал, что когда-нибудь вообще станет свидетелем одной из этих невероятно сложных, ужасно дорогостоящих и крайне засекреченных операций. Тем более, что им подвергались считанные единицы. Данную технологию без нужных специалистов и необходимого высокоточного оборудования повторить (ещё и на коленке) просто невозможно. А уж стать тем исключительным счастливчиком, которому будет разрешено продлить своё психофизическое существование в молодом теле собственного клона – и сейчас для каждого жителя Земли считалось чем-то недостижимым и запредельно фантастическим.

   Не говоря о том факте, что подавляющее большинство плебса никогда не доживало до того момента, когда верховный канцлер (или понтифик) проходил своё очередное «омоложение». Точнее, по официальному и довольно пафосному названию, Перерождение. Столь редчайшего для Логоса явления удостаивалось лишь дожившее до данного дня поколение, которое успевало сменить как минимум ещё три ему предшествующих. Не удивительно, почему многие понятия не имели, что происходило в Содружестве ещё каких-то сто лет. Да что уж там кривить душой? Большинство не знало, что здесь творилось не то что сорок, а то и двадцать лет назад. Ну, а уж если говорить о таком исключительном факте, как история, которая записывалась в окружающем их мире под определённым на неё взглядом (точнее сказать, давлением), узнать что-либо конкретное, точное и правдивое о любом периоде Новой Эпохи было такой же недосягаемой фантастической мечтой, как и о физическом бессмертии.

   Может поэтому Велорий и завидовал в последнее время таким как канцлер, понтифик и недавно безвозвратно ушедший Дерек Климофф (других имён когда-либо «перерождавшихся» магистр, увы, больше не знал). Ведь они были свидетелями реальной истории, теми, кто видел канувшее в небытие прошлое собственными глазами. Теми, кто знал правду обо всём и обо всех. Носителями – бесценными сосудами реальной памяти, а не переписанных чьей-то ведомой рукой удобных для нынешнего строя исторических «фактов».

   Единственное, что крайне смущало Майрона, так это выбор канцлера. До сего дня магистр и сам не знал, чья именно рука выбирала всех этих «счастливчиков». А когда понял, что она принадлежала никому иному, как Реймону Кейдстоуну, то был шокирован до глубины души ещё сильнее. И сейчас это ощущение усиливалось в разы, когда молодой мужчина смотрел в ярко-синие глаза физически беспомощного старика, желавшего, чтобы его последние, считай, считанные и буквально немощные дни скрасила никому неизвестная, абсолютно бесправная (и особенно ненужная) содержанка.

   Бред? Полнейший! И, главное, лишённый какого-либо смысла.

   Ригли мог достать себе с дюжину, а то с сотню схожих девушек всего лишь одним щелчком пальцев. Какая-то странная, почти дикая прихоть, не имеющая, по правде говоря, никакого логического объяснения.

   Захотел тут и всё! Ваше же право – помалкивать в ответ и беспрекословно выполнять всё, чего только не потребует от вас сам наместник Сущего!

   - Не хотел бы вас оскорблять, Ваше Святейшество. – Майрон заговорил всё так же неспешно, тщательно подбирая слова, но не испытывая и намёка на предостерегающий страх.

   Как это ни странно, но он не боялся. Совершенно. Тем более после того, что узнал после встречи с Верховным.

   - Но я всё равно не понимаю вашего желания. Эта язычница никто и из ниоткуда. Вы можете достать себе схожую девушку в любое время суток из любого уголка планеты, прямо из постели её отчего дома, и вам не нужно для этого даже принимать личного участия в аукционных торгах соответствующего профиля. К тому же, я не помню, чтобы кто-то из подобного контингента постоянно заполнял специально отведённые для него комнаты в вашей резиденции. Простите за мою прямоту, но вы всегда предпочитали гражданских спутниц, которые, к слову, никогда подолгу подле вас не задерживались. В этот раз, прошу прощения у вас, Мелисса, так как, повторюсь, не желаю никого обидеть за данным столом.

   Магистр почтительно перевёл взгляд на молодую «супругу» Беннета Ригли, которая значилась супругой понтифика только лишь на удобных её высокопоставленному спутнику условиях. Последние понтифик мог расторгнуть в любой момент и по своему на то желанию либо выплатить отвергнутой девушке соответствующую компенсацию, либо, наоборот, забрать что-нибудь у её семьи (чаще далеко не безбедной) в качестве щедрых «пожертвований» Святому Престолу.

   Мелисса, само собой, ничего не ответила. Только подняла ненадолго взгляд чуть зашуганных глаз на своего временного зятя и сдержанно улыбнулась в ответ – мол, она не обиделась и всё прекрасно понимает.

   - Тебе и не обязательно что-то понимать, Вел. Я уже сказал. – Святейший вновь небрежно пожал плечами и потянулся к ближайшему к нему блюду, на котором красовалось сочное каре из молодого ягнёнка. Подхватив прямо голыми пальцами одной руки пару оголённых с одного конца рёбрышек, второй рукой он помог отделить мясо от общего куска с помощью лежавшего там же разделочного ножа-лопатки. После чего перетянул сочащуюся густым гранатовым соусом аппетитную ношу на свою тарелку.

   - Это моя старческая прихоть. Последнее желание «умирающего».

   - Ну, па-ап, что ты такое говоришь? Тебе ещё жить да жить!

   Не говоря о том факте, что любой умирающий мог только позавидовать столь впечатляющему, можно даже сказать, непомерному аппетиту понтифика.

   Алана предприняла ещё одну безуспешную попытку хоть как-то смягчить накаляющееся в воздухе напряжение. И, само собой, вышло у неё не очень.

   - Я пошутил, синичка моя. – Ригли улыбнулся дочери одними губами, перед тем как отправить в рот очередной кусок великолепно приготовленного мяса и на несколько секунд выпасть в астрал, смакуя каждую брызнувшую на язык каплю и тающие там же волокна натуральных животных мускулов.

   Похоже, понтифик и вправду выглядел так, будто не сомневался ни в своих словах, ни в убеждениях, что ничто не способно помешать в осуществлении всех его скромных человеческих желаний. Просто, ему захотелось немного поговорить на данную тему, а может даже и встряхнуть нерадивого зятя за то, что тот не захотел делиться подробностями своей последней личной встречи с Верховным.

   - К тому же я прекрасно знаю, что… - старик ненадолго замолчал, чтобы перевести взгляд на Велория и заодно за это время неспешно сглотнуть прожёванное мясо. – Вел мне не откажет. По крайней мере, у него ещё есть время до моего дня рождения. Главное, чтобы он не переусердствовал во время своих богопротивных сеансов с этой девочкой. Хотя, не думаю, что она успеет так скоро двинуться рассудком.

ГЛАВА 29

- Как ты мог? Вел! Да что с тобой? Ты в своём уме разговаривать подобным тоном с моим отцом? Хрен с отцом… С понтификом! С тем, кто собственной рукой подписал твоё назначение на столь высокий пост Святого Магистрата! Ты хоть понимаешь, что…

   Алана позволила себе «расслабиться» только тогда, когда они наконец-то покинули резиденцию наместника Сущего, и отлетели в служебном аэрокаре магистра от Сейнт-Кастеля на приличное расстояние. Тогда-то молодую женщину и понесло. Точнее, прорвало, будто кто-то спустил курок или резко ослабил сильно натянутые вожжи.

   - А ты сама, понимаешь, что на самом деле происходит, а, моя милая? – ему даже не пришлось повышать голоса. Скорее, наоборот, Велорий заговорил не особо громко, можно сказать, специально чуть понизив тональность своего слегка охрипшего баритона, чтобы его супруга прекратила «визжать» и напрягла собственный слух.

   Он коротко взглянул в побледневшее лицо Аланы, которую заметно трясло от психического перенапряжения. Она снова сменила причёску, в этот раз перекрасившись с тёмную шатенку с естественным оттенком волос, собранных в небольшую но весьма сложную конструкцию на правой части головы. И, надо отметить, хоть ей этот цвет и шёл, но Велу он не понравился, от слова совсем. С ним она выглядела старше и походила на одну из воспитательниц специнтерната (где провёл почти всё своё отрочество будущий верховный магистр) метрессу Кору, которую он ненавидел даже сейчас, спустя тридцать с лишним лет.

   К слову, метресса Кора тоже была очень красивой молодой женщиной (даже более красивой, чем Алана), но своим специфическим характером и исключительной любовью к телесным наказаниям к бесправным сиротам успела за всю свою трудовую карьеру нанести немалое количество психических травм немалому количеству доверенным её профессиональным рукам девочкам и мальчикам. А к тем, кого она выделяла среди общей массы воспитанников, она проявляла слишком завышенное внимание и требования. Как это ни парадоксально, но Вел попал в число её исключительных «любимчиков» чуть ли не сразу, поэтому на собственной шкуре несколько лет подряд вынужденно терпел то, что сейчас не собирался терпеть ни от собственной супруги, ни, тем более, от высокопоставленного тестя.

   - Или ты взаправду веришь, будто твоему дражайшему папеньке вдруг резко понадобилась какая-то там бесправная и безродная рабыня?

   - А что в этом странного? Он мужчина, такой же, как и ты! У него тоже есть свои определённые потребности и слабости. Он тоже в праве что-то или кого-то хотеть.

   - Да неужели? – Вел снова резанул ледяным лезвием своего примораживающего взгляда по возмущённому личику супруги, сидевшей в соседнем кресле просторного салона аэрокара. И снова его едва не передёрнуло от её схожести с метресс Корой (хотя он должен был уже хорошенько подзабыть то совершенное лицо и карие, почти чёрные глаза абсолютно бездушной ведьмы).

   - Не хочу тебя огорчать, но ему плевать на эту девчонку. Он бесится из-за того, что я знаю то, о чём он может сейчас лишь догадываться. Поэтому и пытается под меня подкопаться, найти, так сказать, уязвимые во мне точки, на которые он сможет жать хоть до посинения, лишь бы получить желаемое.

   - Что за чушь? – Алана едва не фыркнула от столь нелепого предположения супруга. – Что ты такого можешь знать, что неизвестно Святейшему? Он второй после Верховного человек в Содружестве, от решения и слов которого зависят судьбы миллиардов людей! Он наместник Сущего! Даже у Кейдстоуна нет схожих полномочий на Земле, хотя он вроде как и выше по статусу, но не более, чем на дюйм! Они практически равноправны!

   Вот только не понтифику решать, достоин ли он предстоящего «Перерождения» или уже нет.

   Правда, Майрон вслух так этого и не произнёс. Вовремя себя сдержал, хотя данные слова так и крутились на кончике языке. Ведь ему так не терпелось спустить этих грёбаных Ригли на землю. Даже неизвестно кого первым и, желательно, со всей дури.

   - Твой отец получил столь высшее право всего пару столетий назад, так что не стоит так за него ратовать и свято верить в его неуязвимость, Алана. Кейдстоун будет всегда на порядок выше понтифика, при любых обстоятельствах и в любые времена. Он стоял у самых истоков и творил ту историю, которая нам теперь всем известна, чем не может похвастаться твой драгоценный папенька. Пока ещё не может похвастаться. Что тоже ещё не факт.

   Да, жестоко и без смягчающих прикрас. Но в последнее время Вел не чувствовал, как прежде, сдерживающих его условностей. Тем более сейчас, после столь откровенного разговора с самим Верховным.

   Конечно, он мог преждевременно обмануться и сам себя загнать в безвыходную ситуацию. Но прокачанная за столько лет интуиция то и дело нашёптывала ему, что что-то грядёт. Что-то, чего он так долго ждал и к чему постоянно морально (и интеллектуально тоже) готовился. Что-то, что изменит «привычную» ему жизнь едва не до узнаваемости.

   - Вел, не забывайся! Ты находишься в подчинении Святого Престола, у моего отца. И в любой момент он может сделать с тобой всё, что только не пожелает, спустить на землю так… - Алана всё-таки не удержалась и решила продемонстрировать свои хищные зубки, показать во всей красе, чьей именно является дочерью. Капризной, избалованной, не в меру требовательной, той, чьи желания с хотелками исполняются незамедлительно, так же незамедлительно, как и приказы её сверх влиятельного родителя.

   - Только не раньше того момента, как это сделает верховный канцлер. Поэтому не нужно дёргать спящего тигра за усы, дорогая. Пожалуйста, не играйся с огнём, если думаешь, что тебе каким-то образом это сможет сойти с рук. И уж тем более, не вздумай перечить моим словам. Я не собираюсь идти на поводу твоего папеньки, а ты… Держись подальше от Элии!

   Он понял, что совершил ошибку, слишком поздно, уже после того, как имя ни в чём и ни перед кем не повинной девушки слетело с его языка. И до того, как лицо Аланы резко разгладилось и неестественно побледнело, точнее посерело.

   - Ты… - она едва не зашипела, поскольку чуть было не задохнулась от переполнявшего её негодования. – Ты знаешь, как её зовут? Ты спрашивал у неё имя? А ещё?.. Что ещё ты у неё спрашивал? Может даже разговаривал? По душам, да?

   - Прекрати, Алана. Я не намерен обсуждать с тобой свои вне семейные увлечения.

   - Ты мой муж! – она сорвалась, как это обычно и бывало, без предупреждения, без сопутствующих тому предзнаменований. Сорвалась в крик, едва не в визжащий и закладывающий уши. Требовательный, истеричный, почти пугающий своей непомерной инфантильностью. – Ты обязан обсуждать со мной всё! Потому что то, что у тебя сейчас есть – всем этим ты обязан мне и только мне! Так что не тебе указывать, что я должна делать, а что нет! И эту грязную безмозглую сучку я тебе подарила за свой счёт! Поэтому мне решать, что я с ней сделаю! И знаешь что, любимый?

   Женщина вытаращила свои почерневшие от бешенства глаза, наконец-то перейдя на более низкую тональность, теперь походившую на угрожающее шипение королевской кобры (да, той самой кобры, которая питается своими сородичами).

   - Я тоже не собираюсь идти на поводу ни у кого из вас. И лучше собственными руками выпущу кишки этой маленькой твари, чем дам любимым мне мужчинам рассориться из-за какой-то вонючей пизды! И не смотри на меня так! Ненавижу, когда ты ТАК на меня смотришь! НЕНАВИЖУ!

   Вот теперь она дошла до крайней точки срыва, развернувшись на Вела всем корпусом и буквально с ходу набросившись на него с кулаками (хорошо, хотя бы, без истеричного визжания). Где-то пару раз даже сумев его задеть по плечу и груди. Но это максимум, что он позволил ей сделать. После чего без особого усилия и ни разу не промахнувшись, перехватив её руки на лету за запястья и тут же сведя их вместе, будто кольцами неразрывных колодок, прижал к центральному подлокотнику рядом с панелью интерактивного управления машиной. Вроде бы и не со всей силы прижав, но едва ли бы Алане теперь удалось хоть как-то вырваться и уж тем более попытаться сделать что-то ещё.

   - Хватит, Алана! Я сказал ХВАТИТ! И слушай меня внимательно! Дважды повторять я не стану. – не похоже, чтобы он угрожающе зарычал, но ощущения от его низкого ложно спокойного утробного голоса были схожими, царапая слух и нервы своего слушателя весьма осязаемой вибрацией.

   А как он при этом смотрел в вытаращенные глаза молодой женщины, практически гипнотизируя, подчиняя и подминая под себя вскрывающим словно скальпель душу взглядом. И да, она действительно это чувствовала. Чувствовала, как он режет им по её сердцу вместе с последующими словами, и как её сердце надрывно билось под этими порезами, ощутимо кровоточа быстро сбегающими струйками горячей крови.

   - Ты сейчас же успокоишься и возьмёшь себя в руки и забудешь об этом разговоре раз и навсегда. Поскольку я не думаю, что твоему отцу понравится твоя безрассудная идея. Потому что в этот раз эту девочку хочу не только я, но и он. И я сильно сомневаюсь, что он сумеет простить тебе твой выбрык так же, сколько мне приходилось прощать тебя с моей стороны. Более того…

   Вел подался чуть вперёд, переходя едва не на громкий шёпот… на очень проникновенный шёпот.

   - Что бы ты там себе сейчас не думала, но в этот раз я тебе не позволю бесчинствовать на моей территории. Я тебя уже предупреждал после твоей последней выходки… после того, что ты сотворила с моей последней содержанкой, заодно чуть не срезав половину лица Зандеру и не лишив бедолагу глаза. Если попытаешься нечто подобное вытворить с Элией, в этот раз я не стану с тобой цацкаться. Во-первых, ты уже не сможешь войти к ней в её комнаты, как раньше. И, во-вторых, за любую попытку до неё добраться (даже через кого-то), я сделаю всё от меня возможное и невозможное, чтобы ни ты, ни твой папенька уже больше никогда её не увидели. По крайней мере, в режиме реального времени и места. Так что прошу тебя пока по-хорошему. Угомонись, милая. И возьми себя, наконец-то в руки. Поскольку в твоих же интересах разрешить данный конфликт как можно скорее и полюбовно. Сделай мне приятное, приложи, пожалуйста, максимум усилий для того, чтобы твой папочка передумал. Переключи его хотелки на что-то или кого-то другого. Потому что я не собираюсь отдавать ему эту девочку, что бы он там себе по этому поводу не надумал. Надеюсь, ты меня хорошо поняла?

   Алана ничего не ответила, но зато едва заметно кивнула или же чуть сильнее дёрнула дрожащей от перенапряжения головой. После чего из её распахнутых на всю ширь глаз по отсвечивающим фарфоровым глянцам щекам скатились две сочные слезы.

   - Умница.

   Вел не обратил внимания на её обильные слёзы никакого внимания, поскольку они не являлись символом её душевных терзаний или невыносимых страданий. Это была красочная демонстрация скрытого бешенства, ядовитой злобы на собственную беспомощность. На изъедающую боль от морального (а может даже и физического) бессилия.

   Но мужчина всё же рискнул разжать пальцы на её запястьях, вскоре и вовсе отпустив руки жены, чуть ли не сразу вернувшись в прежнее расслабленное положение вглубь водительского кресла. Откидываясь затылком на удобный подголовник и перенаправляя безучастный взгляд к панорамному обзору ночного Логоса за сферическим куполом машины. Причём проделав все последующие движения с присущей ему неспешностью и невозмутимым спокойствием хладнокровного убийцы.

   - И впредь, Алана, закроем эту тему уже окончательно. И да… Чуть не забыл. Сделай милость. Перекрась волосы. Меня тошнит от этого оттенка. Больше не возвращайся к нему, пожалуйста.

***

Он вошёл в жилую зону комнат терпимости, когда за незанавешенными окнами было уже неприлично поздно. Ужин в резиденции понтифика, как это часто бывало, затянулся. Тем более, Алана не собиралась покидать Сейнт-Кастель до тех пор, пока не разрешила все изводившие её вопросы по предстоящему празднеству.

   Вел и так не собирался торопиться со своим возвращением на Рэйден-Сквер и даже было поначалу подумал, что ужин у тестя оттянет его встречу с Элией на желаемое для него время. Только теперь он не испытывал должного от этого удовлетворения, вернувшись даже позже, чем планировал. Пусть это, на деле, и не было чем-то смертельным. Скорее, вызывало лёгкое чувство дискомфорта с более тяжёлым предчувствием касательно ближайшего будущего.

   Переживал ли он о том, что Беннет Ригли мог сделать ему что-то непредвиденное? Так сказать, отомстить или, того хуже, заполучить то, чего так страстно добивался, с несвойственным для Его Святейшества рвением.

   Да, нечто похожее на нехорошее волнение продолжало грызть молодого мужчину изнутри не в меру прожорливым червячком, успевшим проделать на уровне то ли желудка, то ли диафрагмы не менее голодную, буквально сосущую червоточину. Игнорировать её не получалось, поскольку интуиция редко когда его обманывала. Да и в подобные совпадения он никогда не верил. И едва ли Элия являлась главным камнем преткновения, из-за которого Ригли теперь демонстративно точил на него свой зуб. Девушка – всего лишь повод. Хотя, не исключено, что рассказ понтифика об аукционных торгах был чистейшей правдой. А вот что касалось остального… Либо Беннет в наглую врал, либо чего-то не договаривал.

   И, нет, Майрон не собирался думать об этом весь остаток дня, включая давно наступившую ночь. Он не для того сюда приходит, ещё и зачастив в это место с подозрительным постоянством. С появлением в их апартаментах язычницы-дикарки он не пропустил ещё ни одного с ней вечера, впервые всерьёз задумавшись об этом только сейчас. Самое забавное, сейчас у него был весомый повод для прихода к ней. Он спровоцировал его сам. Точнее, создал прецедент и теперь собирался дать ему продолжение. А, заодно, отвлечься от прошедшего у тестя ужина. Он, конечно, ещё вернётся к нежданно возникшей проблеме, но только не сейчас. Здесь он не собирался думать о том, что происходило в его жизни за пределами данных стен. Сюда он приходил с иной целью. Спустить пар. Снять напряжение. Найти подобие отдушины, пусть даже в столь извращённой форме…

   Как он и ожидал, жилая комната была пустой и идеально прибранной – ни единого намёка на вчерашний инцидент. На попытку покушения с так и не состоявшейся серьёзной борьбой между жертвой и нападавшим.

   Он так же знал, что за весь прошедший день сюда не приносили ни еды, ни чего-то ещё. Тем более, что он лично это проверял из своего рабочего кабинета в Магистрате. Так что с ходу прошёлся вначале к одному из кресел в зоне отдыха, скинул туда портупею, перчатки и снятый за ними френч. Потом, закатывая по пути рукава чёрной сорочки, свернул к ванной, прихватив оттуда пару полотенец и заранее взяв из аптечки нужные медикаменты. Когда он вновь вернулся в комнату, мазь и повязки-компрессы он оставил на столе рядом с принесёнными им из кухни бутылкой минеральной воды и термокружкой со сладким травяным чаем. С собой взял только полотенца. И только потом приблизился к дверям смежной комнаты. Главной комнаты терпимости.

ГЛАВА 30

За то, что сделала вчера Элия было принято наказывать куда пострашнее. Самые эмоциональные и скорые на расправу садисты сделали бы с ней такое, от чего бы и у Велория Майрона зашевелились на затылке волосы, а в жилах моментально заледенела кровь. Ему приходилось на своём веку со многим сталкиваться, быть свидетелем не самых приятных глазу не постановочных драм. Себя он, к слову, тоже причислял к далеко не пушистым любителям острых сексуальных ощущений, хотя магистр старательно придерживался только тех границ и правил, которые считал для себя максимально приемлемыми. Так что, да, у него имелось личное кредо на данный счёт. Достаточно чёткое, разве что не прописное и чисто условное. Известное лишь ему одному.

   Если сравнивать его с Аланой – разница ощущалась слишком огромной. Поэтому за ней и приходилось следить все двадцать четыре часа в сутки, не смыкая глаз, ожидая обострения или ухудшения психического состояния супруги в любой момент. А случиться оно могло под воздействием неважно какой, даже самой незначительной мелочи.

   Можно сказать, для Элии было куда безопасней оказаться запертой в той части комнат терпимости, куда был открыт доступ лишь одному Велу. Куда не могла бы проникнуть ни Алана, ни слуги с соответствующим допуском, ни даже внутренняя охрана из службы безопасности. Подобные бронированные от внешнего вторжения помещения, как правило, проектировались на непредвиденные случаи или же в качестве комнат-сейфов, стены и двери которых пробить обычной взрывчаткой было попросту невозможно. Велорий же захотел создать из данной комнаты исключительный уголок для своих изощрённых фантазий, называя её чаще всего пыточной, что наиболее всего соответствовало истине. Один из аналогов пыточных камер, которые заполняли подземные этажи Святого Магистрата, но куда более продуманный и оснащённый созданной на заказ эксклюзивной пыточной мебелью.

   Хотя, по заверениям Аланы, она якобы и не была в восторге от специфичных увлечений мужа, но когда попадала сюда, то уже не могла скрыть в своих распахнутых во всю ширь глазах неподдельного и чуть ли не детского восхищения. Правда, весь прошедший день перед внутренним взором Майрона не сходили совершенно иные глаза – серо-зелёные.

   Он подвёл ладонь к скрытой панели-датчику в дверной нише и дождался характерного звука. Дверь дрогнула и с едва уловимым шипением не быстро и не медленно скользнула в стеновой паз. Он сделал ровный шаг, переступая «порог» и одновременно пропуская через всё тело гулкий удар сердца. В памяти, словно буйным фейерверком, тут же расцвели с пугающей чёткой детализацией воспоминания о вчерашнем вечере.

   Прошло всего лишь чуть больше суток после того, как он внёс её сюда. В первую очередь, впившись в её побледневшее личико мёртвой хваткой все подмечающего взгляда. Но Элия тогда была настолько поглощена визуальным изучением представшей перед ней комнаты, что едва ли заметила, с какой жадностью он тогда за ней наблюдал. За ширящимся в её глазах старом, шокированным непониманием и, да, непомерным интересом тоже. Она явно не знала, на что смотрела, и для чего были предназначены все эти жуткие конструкции – деревянные, металлические, обтянутые кожей или резиной, с цепями, ремнями и… колодками всевозможных размеров и форм.

   Наверное, он специально оттягивал этот день. Ждал, когда действительно у него появится веский повод наказать её. По-своему. Так, чтобы она не просто запомнила свой самый первый раз в этой комнате, но и… мечтала потом сюда вернуться. Жаждала этого, как и он теперь. Правда…

   Первый раз не всегда бывает идеальным, тем более, если несёт в себе элементы вынужденного наказания.

   Дверь так же, почти бесшумно закрылась за ним, как и тогда. Искать долго не пришлось. Она ведь не сверхъестественное существо. Ещё никому не удавалось за столь короткое время освободиться от настоящих металлических наручей, стальных цепей и колодок на щиколотках. Так что, да, она была там же, где он и оставил её здесь, перед тем как покинул пыточную где-то перед самым рассветом.

   Вел ненадолго остановился, невольно залюбовавшись представшей его «бездушным» глазам душераздирающей картиной. Делом собственных рук, впервые за прошедший день ощутив знакомые позывные в районе паха.

   Картина на первый взгляд была и ужасной, и невообразимо прекрасной. Но, если присмотреться повнимательней, то скорее напоминала собой живую инсталляцию или сценический перформанс для единственного зрителя. Никаких жутких увечий, рассеченной до мяса и костей кожей или распухших ссадин с засохшими струйками крови. Но даже без всего этого стоявшая на коленях голая девушка (с идеальной, соблазнительной и возбуждающе сексуальной фигурой) могла бы повергнуть многих, например, из её же общины, зрителей в неслабый шок.

   Майрон специально завесил часть окон светонепроницаемыми экранами, оставив только одну полоску незатемнённого стекла. Именно через неё со стороны ночного города проникал во вместительную комнату внешний свет. Достаточно яркий, чтобы осветить распятую всего в трёх ярдах перед ним фигурку идеальной жертвы и мученицы. Чуть скособоченную, обессиленную, обезвоженную и дико уставшую, возможно находившуюся на грани обморока. Буквально повисшую обмякшим телом на цепях между двумя «кирпичными» колоннами. Руки растянуты, как два крыла во время взмаха, в стороны, охвачены на запястьях толстыми наручами из хромированной хирургической стали. На щиколотках – более жуткие колодки, не позволяющие шевелить ногами, как бы сильно этого не хотелось закованной в ней добыче.

   Он мог любоваться этой картиной столько, сколько бы захотел. Впрочем, за весь прошедший день он успел насмотреться на неё предостаточно по своему запароленному видеоканалу, находясь при этом в рабочем кабинете Магистрата. Подключался к видеокамерам пыточной чуть ли не каждый час, когда оставался один. Наблюдая или прокручивая уже накопившиеся записи либо в ускоренном, либо, наоборот, в замедленном или повторяющемся режиме. После того, что он сделал с Элией вчера… Можно сказать, теперь он смаковал данной вишенкой на торте едва не до оскомины, не находя порой в себе сил и вовсе остановиться.

   Сейчас он тоже ненадолго задержался, не в состоянии отвести от распятой девушки напряжённого взгляда почти почерневших глаз. Невольно вспоминая, как она сносила всё, что он заставлял её тут делать. Как впервые взяла в рот его возбуждённый член, стоя перед ним на дрожащих коленках, и не в силах сдержать в распахнутых то ли от ужаса, то ли пугающего её желания (или от того и другого вместе) глаз бриллиантовую влагу слёз. Как принимала наказание за то, что пыталась его убить и… как кончала, порой не веря в то, что кончает без стимулирующих препаратов. Так же бурно, долго и сладко, как и за день до этого. Снова, снова и… снова…

   Единственная её отчаянная попытка к сопротивлению была проделана уже под утро, когда он перенёс её с колодками на щиколотках между этими колонами, ставя на колени и собираясь надеть на первую руку наруч с цепью.

   «Нет! Пожалуйста!.. НЕТ!»

   «Так надо, Элия. И ты это знаешь. Не можешь не знать и не понимать. Скажи спасибо, что я не выпорол тебя и ничего «случайно» не переломал.»

   Возможно, она его мысленно и благодарила, поскольку больше не пыталась ни кричать, ни сопротивляться. Да и сил у неё на это не было уже тогда. Могла только плакать, мелко дрожать, несдержанно, будто икая, всхлипывать и шумно шмыгать носом.

   Идею с кляпом он отмёл сразу. Может как-нибудь потом, в следующий раз, поскольку для неё и это было достаточным перегибом. Но, по крайней мере, теперь она будет знать (вернее, уже знает), что это такое. Что наказание, о которых ей уже столько раз говорили местные служанки, это не детская пугалка для непослушных и заносчивых содержанок. Это реальность и куда более жуткая, чем на словах.

   «Не пытайся кричать и звать на помощь. Здесь звуконепроницаемые стены и стёкла. Только понапрасну сорвёшь голос и будешь ещё сильнее хотеть пить.» - ему пришлось ей это сказать, так как не хотел, чтобы она повторяла чужих ошибок. – «И старайся беречь силы.»

   «Вы меня здесь оставите одну?» - она смотрела на него во все глаза, заикаясь от дрожащего и всхлипывающего голоска. Смотрела как на чудовище и… на свою единственную спасительную надежду. Она не могла поверить в то, что он собирался с ней сделать, хотя, возможно, подсознательно уже давно смирилась. Просто теперь в ней боролись две противоречивые сущности. Маленькая, напуганная до смерти девочка и отчаянная, дикая, на всё способная кошка. Разве что вторая, проснувшаяся в ней хищница, никак не могла теперь применить ни зубы, ни когти.

   Он не ответил, но она поняла всё по выражению его безучастных глаз.

   «Надолго?»

   «Насколько потребуется, Элия. И старайся не делать глупостей. Ты ведь не хочешь покалечиться?..»

   Будь умничкой! – этого он так вслух и не произнёс. Зато не сдержался, нагибаясь к её лицу и целую в пробор надо лбом, в чуть влажный шёлк мягчайших волос, украдкой вдыхая их естественный запах с щекочущими рецепторы острыми нотками пота и прочих возбуждающих ароматов. Задерживаясь ненадолго, чтобы губы запомнили это умопомрачительное ощущение как можно осязаемей и дольше…

   Наконец-то он сошёл с места, пытаясь восстановить прежнее спокойное сердцебиение и подавить слишком частое поступление адреналина в кровь.

   Девушка подняла… вернее, попыталась приподнять лежавшую на плече голову, когда расслышала его шаги и приближение за своей спиной. Тут же капризно застонав, поскольку сделать это быстро не вышло. Суставы и мышцы шеи затекли, наверное, даже громко «треснули» отозвавшись болезненным прострелом в ближайших позвонках и в голове.

   Он обошёл её, не спеша, молча… Продолжая смотреть на неё… любоваться… Возбуждаться. Забывать со скоростью от трёх ударов сердца в секунду о той гадости, которую ему пришлось пережить вначале в резиденции понтифика, а потом в аэрокаре наедине с супругой-психопаткой.

   Элия вытеснила всю эту мерзость едва не моментально. Затмила собой весь внешний мир, весь Логос и тот кошмар, который ожидал их обоих за этими стенами.

   Может поэтому он и не сдержался, почти неосознанно протянул к её лицу ладонь, забывая о том, зачем вообще сюда пришёл, практически не слыша резкого запаха мочи. Помог ей чуть приподнять голову и заодно слегка помассировал кончиками пальцев шею там, где сильней всего свело мышцы.

   Она разлепила сильно слезящиеся глаза, но взглянула на него вполне осознанно, пусть и находясь на грани между этим миром и столь спасительным для неё сейчас забвением. Но всё же вернулась именно в окружавшую их реальность, тут же снова мелко задрожав и, будто о чём-то вспомнив, попытавшись отвести взгляд в сторону. Словно желая спрятаться от него, хотя бы так.

   Вел не стал ничего говорить. Всё равно здесь нечего было говорить. Сейчас он пришёл сюда не за этим. Он прекрасно понимал всё и так. Ту же реакцию девушки, вспыхнувшую на её скулах и шее краску стыда, её страстное нежелание видеть его и тем более наблюдать за тем, что он собирается с ней теперь делать. И особенно осознавать тот шокирующий факт, что он проделывал подобные вещи уже далеко не раз. С другими. С теми, кто был здесь до неё…

   Магистр присел, кидая одно полотенце на пол между раздвинутых ног Элии, на частично высохшую лужицу, второе попридержав на потом. Освободив для начала ей ноги, а потом, с чрезмерной осторожностью поочерёдно сняв с запястий наручи. Каждый раз Эл стонала так, будто он ей раскалённые штыри под кожу загонял. И каждый раз ему приходилось разминать и массировать то одну руку, то другую, возвращая потихоньку суставам прежнюю подвижность со способностью сгибаться, разгибаться или просто шевелить пальцами.

   - Я… тебя… - Элия заговорила значительно позже. Уже после того, как он протёр её ноги, взял на руки и как пушинку понёс в соседнюю комнату. – Не… навижу!.. Ты… ты…

   Он не дал ей договорить. Поднёс к её губам вначале бутылку с водой, когда присел вместе с девушкой в одно из кресел неподалёку от стола.

   - Не спеши. Вначале смочи язык и рот, потом горло.

   - Ты чудовище… - просипела она где-то через пять минут, когда полностью выпила глоток за глотком живительной влаги, осушив до последней капли всю бутылку с минералкой.

   И была недалека от истины, хотя… едва ли чувствовала или знала, как его всё это сейчас возбуждало. Какой у него был в этот момент бешеный стояк, и как он наслаждался каждой секундой её восхитительной беспомощности.

   - Ты и представить себе не можешь, какое я на самом деле чудовище. И твоё счастье, что не можешь…

ГЛАВА 31

Чай она выпила уже придя в себя где-то процентов на пятьдесят. Движения стали более живыми, осознанными, хотя и не особо энергичными. Затем уже Вел отнёс её в ванную и помог обмыться с помощью съёмной лейки. Элия и не думала сопротивляться. Стойко сносила всё, что он с ней делал. Ведь теперь всё было иначе, не так как ночью в соседней комнате. Теперь он ухаживал за ней, как за маленькой девочкой и это… это сводило её с ума похлеще, чем все его садистские манипуляции на пыточных станках и дыбах.

   - Зачем?.. – она решилась заговорить уже после того, как он перенёс её в жилую комнату и осторожно уложил на кровать. – Зачем ты это всё… делаешь?..

   Она не понимала. Не могла понять. Ведь он столько времени потратил на то, чтобы довести её до этого жуткого состояния, чтобы лишить её сил и воли, превратить в едва живое существо. Превратить в ничто…

   А теперь он смазывал ей все синяки и растёртые на коже от наручей и колодок ссадины, втирал охлаждающую мазь в онемевшую кожу, накладывая на коленки, запястья и щиколотки полоски анестезирующих компрессов. И, что самое пугающее, делал это весьма профессионально. Спокойно и невозмутимо… и так осторожно… так приятно… Не удивительно, почему Элию так и прорывало на слёзы, которые ей не всегда удавалось сдерживать. Ведь ей не хотелось ничего этого чувствовать. Не хотелось, чтобы ей было приятно от его прикосновений, от скользящих по её чувствительной коже пальцев. Нежных, мягких и таких невыносимо ласковых пальцев. Знающих пальцев… изучивших её тело вдоль и поперёк, побывавших даже там, куда бы она сама не рискнула по собственному желанию забраться.

   - Потому что я такой. Это моя природа. Моя сущность. Я люблю это делать. – он мог и не отвечать, как и мог запретить ей говорить. Обычно он так всегда и делал. Он никогда до этого не разговаривал ни с одной из содержанок, которые проходили через эти комнаты, даже если некоторые из них и пытались его разговорить на свой риск и страх (за что потом и получали соответствующий нагоняй).

   - Любишь мучить людей?

   Очередной крупный брильянт скатился по виску Эл из уголка правого глаза, юркнув во влажные пряди за ухом и бесследно растворившись в благоприятной для него среде. И снова сладкий укол от этой завораживающей картинки царапнул всё ещё возбуждённую головку члена Майрона.

   - Можно сказать и так.

   - И тебя это возбуждает, да? – какая догадливая. Видимо, наконец-то поняла или заметила его неслабое возбуждение, которое всё ещё не спадало.

   - Дико возбуждает. – подтвердил он её предположение спокойным и негромким голосом. Отчего Элия тут же снова сильно раскраснелась, постаравшись отвести взгляд в сторону, чтобы и дальше терпеливо сносить все его ухаживания. Но так и не сумев сдержать «болезненного» всхлипа, когда он добрался до её промежности, смазывая на последок всё и там. Из-за чего ей пришлось зажмуриться и закусить нижнюю губу, стоически снося его бесстыдное вторжение. А ему кое-как сдержать ответную улыбку.

   - Ты знал?.. – она снова рискнула заговорить, но пока ещё не решаясь поднять на него глаза. Пока он смазывал ей изнутри саднящие стенки влагалища и даже ануса.

   - Ты знал, что у меня есть нож и что я… что я захочу тебя убить?

   - Ты и сейчас мечтаешь меня убить. – в этот раз ему не удалось скрыть в голосе ироничную усмешку.

   - Я… я не об этом… - она с явным облегчением выдохнула, когда он оставил её промежность в покое и теперь тщательно протирал свои пальцы влажной салфеткой, перед тем как встать с постели и отнести более ненужные медикаменты и прочий мелкий мусор в ванную.

   - Ты… ты будто знал, что я собираюсь с тобой сделать. Будто… специально тогда отвернулся и намеренно не спешил оборачиваться.

   Когда он вернулся из ванны, она уже снова смотрела на него, успев за это время натянуть на себя со второй половины кровати, чистое покрывало. Точнее, завернуться в него, как гусеница в кокон. И, хотя ему это не особо понравилось, Вел не стал заострять на этом внимания.

   - Ты очень наблюдательная, Элия. Но вот… актриса из тебя никудышняя.

   - Я себя чем-то выдала?..

   Она резко запнулась, потому что… Потому что мужчина вдруг нагнулся над кроватью, опираясь ладонями о матрац с другой стороны и забрался на постель прямо в той одежде, в которой всё это время здесь ходил. После чего вытянулся чуть ли не по самому центру впритык к девушке и властным движением руки притянув её за талию ещё ближе – заставив вжаться её боком прямо в него, не давая ни единого шанса на сопротивление.

   - Ты всегда себя выдаёшь, Элия. Всегда. И это… жутко возбуждает… - последние слова он почти прохрипел ей на ухо, зарываясь носом в её волосы у виска и прижимая её упругой ягодицей в своё бедро и пах. Давая прочувствовать его неслабое возбуждение, пока другой рукой он одновременно и крепко, и ласково обхватывал её по рёбрам под грудью, чтобы она не пыталась от него отстраниться.

   Он буквально ощущал исходящий от неё жар, её паническую дрожь, временное оцепенение. И это ему тоже жутко нравилось. Нравилось чувствовать её беспомощность и смехотворные потуги противостояния. Нет, не ему. Противостояния собственным инстинктам и желаниям. Тому, что она сейчас испытывала в его руках, от его подминающей близости… от его подчиняющих действий.

   - Ты… ты тогда тоже возбудился? Возбудился от мысли, что я… собираюсь тебя убить? – видимо, она и сама не понимала, зачем его об этом спрашивала. Словно вопросы сами по себе слетали с её языка, и она ничего не могла с этим поделать, как и с тем, что он сейчас делал. С тем, как прижимал её к себе, а той рукой, которой не держал её под грудью, не спеша и, явно смакуя каждую секунду и переживаемое ощущение, перебирал ей волосы ласковым поглаживанием расслабленных пальцев.

   И всё это, наверное, шокировало куда сильнее, чем то, что он делал с ней вчера, буквально добивая столь безумным контрастом совершенно разных ситуаций и всех своих противоречивых действий.

   Магистр сдержанно усмехнулся над вопросом осязаемо оцепеневшей девушки, но пока не спешил её успокаивать, как и заверять в том, что сегодня он ничего ужасного с ней делать не собирается. Наоборот, ему даже нравилось её состояние, то, как она меняется под его руками, в ожидании очередного подвоха, сама не замечая, как привыкает к его поглаживаниям, постепенно согреваясь в его объятиях. Подобно всё той же дикой кошке, которую медленно, незаметно, шаг за шагом приручал опытный ловчий.

   - Нет. Меня возбудила не мысль о смерти, а твоя бешеная страсть. То, с каким отчаяньем ты была готова бороться за свою свободу и за смерть близких тебе людей. Прекрасно осознавая, чем бы впоследствии ты за это заплатила. Это… восхищает… Не может не восхищать, как и не возбуждать. А то, как ты подо мной потом дрожала… Жаль, что всех твоих потуг хватило ненадолго. Но я не теряю надежды, что когда-нибудь эта бешеная дикарка, что живёт в тебе с самого рождения, обязательно снова пробудится и предстанет передо мной во всей своей ошеломительной красе.

   - Ты… ты ненормальный? – Элия не совсем уверено задала очередной вопрос, опять, но ненадолго напрягшись, когда он обдал её горячим смешком по волосам у виска.

   - Не больше твоего.

   - Неправда… Я не такая… Совсем. Мы разные… Из разных миров. Я… я не знаю, как бы тут жила… А ты как-то живёшь. Наверное, потому, что родился здесь.

   - Нет. Я здесь не родился. Я из другого мира. Хотя, ты права. Не каждый способен выжить в этом мире, как и привыкнуть к его безумным правилам.

   Впервые, за столько времени девушка обернулась, едва ли осознавая, что делает, ибо пробравшее её изумление оказалось сильнее недавних страхов с настороженностью. Ведь ей действительно хотелось увидеть подтверждение словам магистра в выражении его глаз и лица. Лица, которое совершенно не менялось при тех или иных обстоятельствах. Даже когда он позволял себе усмехаться.

   - Ты из другого мира? Не отсюда? А… а откуда тогда?

   - Едва ли ты знаешь об этом месте. Вернее даже, о местах. О заброшенных городах и закрытых зонах, куда ссылают неугодных Логосу преступников в трудовые концлагеря на каторжные работы.

   - Ты был преступником, которого куда-то отсюда сослали.

   Майрон снова не сумел сдержать усмешки, как и очередного восхищения от столь естественной непосредственности этой бесхитростной дикарки. От того, как она менялась прямо на глазах, теряя чувство самосохранения всего от одной изумившей её фразы. И это ему тоже нравилось.

   Нравилось её читать без особых усилий, нравилось играться её эмоциями и едва-едва зародившимся доверием. Впервые, ему нравилось делать что-то ещё, кроме как жёстко трахаться и бурно кончать. Тем более зная, что она сейчас была чиста. Абсолютно чиста, без единой гранулы психотропного стимулятора или успокоительного в её крови.

   - Нет. Не я. Моя мать. Она меня родила в Пустоши… точнее, в Пустой Зоне, куда сбегает разный сброд, отщепенцы, еретики и более-менее удачливые каторжники. В зоне, где даже трава не растёт и где Единое Содружество Трёх континентов и не пытается что-либо делать – не очищать, не перерабатывать остатки прежней человеческой цивилизации и не возрождать плодородность тамошних земель.

   - Ты родился… в Мёртвых Землях? – очередному изумлению Элии не было предела. Хотя её осведомлённость касательно определённых мест на выжившей планете поражала не меньше. – Н-но… как? Ты… ты не похож на мутанта.

   В этот раз оскал магистра выглядел более жёстким и хищным. И, естественно, он не мог винить столь наивное создание в отсутствии определённых знаний. Она родилась совершенно в ином мире, наиболее чистом и естественном, являясь его идеальным продуктом, практически без единого изъяна.

   - Поверь мне на слово, самые жуткие мутанты обитают здесь, в Логосе. И я не теряю надежды, что тебе никогда не придётся столкнуться лицом к лицу хотя бы одним из них.

   - Почему? – девочка напряжённо нахмурилась, став неестественно серьёзной, но нисколько не растеряв при этом завораживающей привлекательности.

   Наверное, поэтому Велорий и не удержался, потянулся кончиками пальцев её чистому, нежному лицу, чтобы провести ими по лбу девушки, словно проверяя, насколько она настоящая. Насколько она реальная и живая…

   - Я ведь попала сюда из-за тебя. Это ты и твои люди лишили меня дома… лишили меня близких и родных. Ты сам сказал, что вы пришли за новой жатвой, за созревшим урожаем. Ты хотел меня забрать в этот мир, который, оказывается, даже не является твоим родным миром. Не попади я сюда, к тебе… к кому бы я тогда попала?

   И снова, всего на несколько секунд перед глазами Чёрного Жреца восстало лоснящееся и одновременно измятое беспощадной старостью лицо понтифика Беннета. Но Велу удалось подавить занявшуюся на дне души тошнотворную волну едва контролируемого презрения.

   - Об этом уже поздно гадать. Как принято у нас говорить, неисповедимы пути Сущего. Что сделано, то сделано, и никто уже из нас этого никогда не исправит и не переделает.

   - Тогда зачем ты это делаешь со мной сейчас? – её бездонные глазищи потемнели. Если до этого она как-то пыталась гнать от себя воспоминания и связанную с ними боль, то теперь не могла. Они оказались сильнее, поскольку всё ещё были свежими. Ведь именно из-за них она вчера и попыталась его убить. Хотя…

   Вполне вероятно, это была совершенно иная попытка. Она не могла не понимать, что убить жнеца – профессионального убийцу и неуязвимого ловчего в принципе невозможно, тем более не обладая для этого нужными навыками. Скорей всего, она преследовала иную цель. Он же прочитал это в её взгляде вчера, перед тем, как она совершила свой провальный план и промазала.

   - С чего тебе вдруг приспичило со мной разговаривать и сюсюкаться? Я же тебе никто. Бесправная содержанка, постельная игрушка, кусок мяса, с которым ты в праве делать все, что только не посчитаешь нужным. Почему ты вчера не сделал со мной то, что должен был сделать?

   Кончики пальцев мужчины соскользнули с её виска к щеке, нежно очертили скулу, отчего Элия несдержанно чуть вздрогнула, но едва ли от омерзения. Правда, отвернуться не успела. Магистр добрался до её подбородка и обхватил его фалангами так, чтобы она не сумела вырваться или отвести взгляд от его глаз вопреки его желанию.

   - Я и так сделал с тобой то, что посчитал должным сделать. И, да, ты права. Твоя жизнь в этом мире ничего не значит и ничего не стоит, тем более, сейчас, после того, как я тобою вдоволь попользовался. И я действительно могу в любой момент её оборвать. Вполне возможно, что именно поэтому меня и потянуло на подобные разговоры, понимание того факта, насколько всё это призрачно и хрупко. Насколько неуловимо твоё будущее, зависящее от прихоти людей, которые тебя даже за человека не воспринимают.

   В какой-то момент ему показалось, будто он увидел на дне её вновь заслезившихся глаз вспыхнувший всего на несколько мгновений панический ужас. Но совсем ненадолго. Ведь на подобные эмоции требовались немалые силы, а у Элии их сейчас банально не было.

   - Значит… это обычная прихоть? И ничего более?

   Его губы скривились в очередной ироничной ухмылке. Разве он мог сказать ей что-то ещё по данному поводу? Например, сознаться в гложущей его интуиции. В том, чего он пока ещё не понимал, но очень хотел понять. Почему она вдруг ни с того, ни с сего понадобилась Беннету Ригли? Что за странная блажь? И почему Майрон не хочет её уступать – ни продавать, ни отдавать и, в особенности, дарить? Хотя по имеющемуся за его плечами немаленькому опыту он обязан был это сделать даже не задумываясь, на чистых условных рефлексах.

   - Видимо, да. Ничего более. Тяжёлая рабочая неделя, подкреплённая твоей вчерашней попыткой всадить мне нож в спину.

   Щёки и скулы девушки вновь покрылись красочными пурпурно-алыми пятнами, и Эл даже удалось ненадолго прикрыть глаза и опустить взгляд долу.

   - Но сейчас… это не похоже на наказание. Скорее, наоборот. – она снова набралась смелости, чтобы взглянуть в его лицо, силясь понять то, чего не сможет понять даже через несколько месяцев, а может и лет.

   - Почему же не похоже? Или думаешь, ласками и нежностью невозможно наказывать? Или требованием рассказать о себе что-нибудь. Я ведь ничего о тебе не знаю. Кто ты такая на самом деле. Где и как росла. Что любила и… кого любила.

   - Но зачем это тебе? Зачем?..

   - Просто интересно.

   И, как всегда, он вообще никак не отреагировал, даже чтобы подтвердить свой взявшийся из ниоткуда интерес. Разве что… снова шевельнул пальцами, чтобы скользнуть очередной любующейся лаской по подбородку Элии и её выразительной линии высокой скулы.

   - Расскажи что-нибудь о себе. – его чуть грубоватые, но совсем не шершавые подушечки фаланг добрались до её пухлых губ, оставляя на тонкой чувствительной коже осязаемые следы волнительных касаний. Касаний, схожих с мазками крыльев мотылька. – Расскажи о своём мире.

   Её ненадолго бросило в жар. По глазам ударило очередной обжигающей вспышкой адреналина. Голова дико закружилась, и Элия позволила поддаться накрывшей её слабости. Чуть обмякнуть и откинуться затылком на грудь прижимавшего её к себе мужчины. Закрыть ненадолго глаза, удивиться тому факту, что его запах совершенно не отталкивал, и она могла вдыхать его так же привычно и естественно, как и окружавший её воздух. Удивляясь тому, как она ощущала его близость до невозможности отличительную от близости и объятий Алия.

   Да, она всё ещё его боялась, ненавидела и желала ему смерти, но сейчас… ей и самой не хотелось подпитывать эти чувства. Ей хотелось хоть ненадолго забыться. Плюнуть на всё и… забыться…

   - Я родилась в Дементрии. В одной из родовых общих, входящих в двенадцать колен северо-восточных Долин Единого Родового Кола. Я никогда не покидала границ нашего, как вы называете, Малого Мира, успела, разве что, побывать в нескольких соседних общинах, во время больших праздников, на ярмарочных гуляниях в сезоны щедрых урожаев. Ни в Дементрии, ни в иных поселениях Родового Кола нет ни одного высокого, как у вас здания. А те постройки, что остались со времён Великой Катастрофы – не выше центральной часовни на нашей главной площади. Их вообще уже почти не осталось. Если не считать подземных катакомб и бункеров. Только всё это так… Пережитки давно забытого прошлого. Мой мир – это не они. Мой мир – это бескрайние долины, бурные реки и кристальные озёра. Это неохватные леса, вековые дубы и буки, извивающиеся на холмах зелёными змиями бесконечные виноградники. Это слепящее расплавленное золото августовской нивы в яркий солнечный день. Непроходимые чащи плодоносящих садов. Пёстрое море полевых цветов и гудящие неподалеку пасеки. Мой мир – это свобода. Это… свобода…

ГЛАВА 32

- Вы готовы, мессир? – один из «лаборантов» (как их мысленно окрестил сам Майрон) в глянцевом белом комбинезоне, больше схожем с химзащитой, и с прозрачным шлемом-респиратором на голове, очень серьёзно в последний раз взглянул в глаза верховного магистра.

   - Более чем. – Вел коротко, с привычной для него апатией кивнул в ответ. После чего получил не схожий, как у лаборантов, шлем, а обычную защитную маску из широкого «забрала» с интегрированным смарт-скрином.

   Ему вежливо указали на белые двери в небольшом белом и ярко освещённом помещении, где ему пришлось полностью переодеться и пройти несколько медицинских и психических тестов. Судя по всему, подобным процедурам подвергались абсолютно все участники предстоящего мероприятия. Магистр не возражал, поскольку его предупредили об этом заранее, проведя соответствующий инструктаж за пару часов до получения пропуска в данную часть Исследовательского Института святого Сократа, занимавшегося за счёт государственных дотаций и грантов новейшими открытиями в генной инженерии.

   До сего дня, Велорий Майрон не имел даже самых отдалённых зачатков и интересов к подобному роду научной деятельности. Его вообще не прельщали никакие научные дисциплины. Он был самым обыкновенным солдафоном, воякой, натасканным убийцей и ищейкой. Его учили искать, находить и убивать, даже несмотря на священный сан, который он теперь был обязан носить, если хотел до пенсии дослужиться до кардинальской сутаны Красного Министра.

   Не попроси его лично сам Верховный Канцлер, едва ли он когда-нибудь всерьёз подумал бы о том, чтобы стать свидетелем нечто подобного. Тем более, если бы не знал, в чём именно заключалась предстоящая процедура, и чем она должна была в итоге закончиться. А, главное, с какой конкретной целью его вообще допустили в комиссию стороннего наблюдателя, ведь он не имел к службе безопасности Реймона Кейдстоуна никакого отношения, даже самого косвенного.

   Если быть откровенным до конца, он до сих пор этого не знал. Не понимал, зачем он здесь. По крайней мере, пока не увидел всё своими глазами и не узнал истинного смысла столь значимого для всего Логоса исторического момента. Момента, который проводили не более трёх раз в сто лет.

   Ему пришлось пройти в сопровождении одного из представителей внутренней охраны до нужного зала ещё по одному коридору с куполообразным потолком. После чего магистр очутился в огромном помещении, в которое попал через очередной тамбур-блок, где его ещё раз просканировали на наличие запрещённых предметов и возможное превышение каких-либо химических элементов в крови или в иных органах и тканях всего организма. Прямо за «дверьми» его встретил очередной «лаборант» неопределённого пола и возраста, вежливо попросив пройти в ту часть зала, где располагались два массивных белых «тора» с прозрачными камерами-капсулами в центральных дырах обоих «томографов». Именно там, среди кучки ещё нескольких деловито копошащихся лаборантов и поодаль стоящих охранников, на массивном передвижном кресле восседал Реймон Кейдстоун в… В самой обыкновенной больничной распашонке.

   Верховный едва не сразу увидел Майрона и поднял руку, облепленную, будто пиявками, чёрными био-датчиками, чтобы привлечь к себе внимание магистра и тем самым подозвать того к себе. Кейдстоун улыбался во все тридцать два, будто находился в каком-то увеселительном аттракционе, а не в крутейшей и единственной в своём роде и во всём мире лаборатории, занимающейся реконструктивной пересадкой памяти.

   Естественно, Вел направился туда, куда его направили, а теперь ещё и звали, ощущая по дороге очередное не совсем приятное волнение. А волноваться, если так подумать, было с чего. Ведь он должен был стать непосредственным свидетелем (хотя едва ли участником) столь редчайшего в истории человечества события. Подобные знаменательные вещи случаются в жизни не каждый день и не с каждым. И не каждый день тебе выпадает шанс узнать нечто новое, соприкоснуться к чему-то особенному, едва не магическому. Божественному, уж точно.

   Магистр прошёл не менее дюжины метров, прежде чем приблизился к Верховному. Заодно успев за это время осмотреться и подметить для себя некоторые детали, которые было бы сложно не заметить. Как, скажем, те же очень высокие потолки и панорамный экран длинного помещения, располагавшегося в одной из глубоких ниш зала. За широким стеклом смежной комнаты наблюдения располагалось несколько кресел, большая часть из которых уже была занята заведомо приглашёнными зрителями и будущими, как и Вел, свидетелями. Парочка лиц даже показалась знакомой.

   - Ну, и… что скажешь? Впечатляет, да? – Кейдстоун заговорил первым, не дав магистру даже слова формального приветствия вставить, едва молодой мужчина приблизился к главному участнику намечающейся звёздной программы.

   - У меня нет слов, чтобы хоть что-то сказать в ответ по данному поводу. Наверное, действительно, проще один раз увидеть, чем сто раз обо всём этом услышать.

   - Здесь ты прав на все двести. – усмехнулся канцлер перед тем как кивнуть одному из ближайших лаборантов. – Подобное шоу по первому национальному каналу едва ли когда-нибудь станут транслировать. Но многие всё же не теряют на это надежды.

   - Мессир. – к магистру шагнул технический участник предстоящей процедуры в идентичном, как и у других его коллег, комбинезоне, со стеклянным планшетом в явно напряжённых руках. – Мне необходимо ваше голосовое и визуальное подтверждение, как члена комиссии по освидетельствованию. Вы не ставите под сомнение того факта, что перед вами никто иной, как верховный канцлер Единого Содружества Трёх Континентов Реймон Альвиан Кейдстоун?

   Велорий не смог сдержать ироничной усмешки ещё раз вроде как более внимательней взглянув в невозмутимое лицо сто двадцатилетнего старика. Не сказать, что он имел хоть какое-то право на подобные заключения, но раз от него требовалось подобное признание…

   - Да. Я Старший Магистр Святого Магистрата Юго-Восточного Логоса Даниар Корнелиус Семнадцатый, он же Велорий Майрон, с возложенной на меня Единым Содружеством Трёх Континентов и Священным Духовным Альянсом Единой Правоверной Церкви ответственностью заявляю, что передо мной никто иной, как Реймон Альвиан Кейдстоун – верховный канцлер…

   - Спасибо, мессир! Будьте так любезны, приложите сюда свой большой палец. Ещё раз огромное спасибо.

   Лаборант, получив наконец-то то, что ему было нужно от высокопоставленного свидетеля, тут же моментально куда-то ретировался.

   - Милостивый Сущий, сколько сложностей и бюрократии.

   Вел криво усмехнулся, но меньше волноваться от этого не стал. По правде говоря, он не особо любил все эти научные заморочки, био и генетическую инженерию, в том числе и медицинские учреждения. Поэтому и не захотел заводить детей с помощью искусственной матки. Подобные вещи оставались для него дикими даже сейчас, даже спустя почти сорок лет жизни в этом сумасшедшем мире, который, как ни крути, останется для него чуждым и чужим до самой смерти.

   - Обычная формальная перестраховка. Без этого, увы, никак. – верховный без капли сожаления в живых бирюзово-синих глазах развёл руками. – Зато ты очень скоро станешь свидетелем самого настоящего чуда. Даже не представляешь, как бы мне хотелось увидеть твоё лицо в тот момент, когда до тебя дойдёт, что же на самом деле здесь произошло прямо на твоих глазах. К тому же, тут нельзя вести видеосъемку. Запрещено по протоколу. Но ты ведь, надеюсь, мне потом обязательно всё расскажешь, да? Поделишься испытанными тобою эмоциями и ощущениями.

   Кейдстоун подмигнул молодому мужчине, который, в действительности, не совсем понимал, о чём его на самом деле сейчас просили.

   - Несомненно, ваша Светлость.

   На деле, Вел не совсем понимал, о чём конкретном шла речь, и чего от него хотели на самом деле. Он даже было решил, что это некая шутка, подколки канцлера, который пытался подобным образом скрыть собственную нервозность. Ведь пересадка памяти (а некоторые даже называли её пересадкой души) процесс нешуточный и весьма сложный, который до сих пор не могут полностью объяснить сами реконструкторы.

   - Тогда пожелай нам всем удачи, Вел. В особенности тому малому, который терпеливо ожидает своего звёздного часа.

   Верховный обернулся лишь головой, переправляя взгляд на одну из камер за его спиной. Майрон рефлекторно проследил за движением старика, только сейчас заметив, что в той самой капсуле, в центре которой находился выдвижной «стол» с эффектом мемориформ, кто-то уже лежал. Точнее чьё-то полуголое тело, неподвижное и явно мужское.

   - За меня можешь не переживать. Я своё уже отстрелял. Самое забавное, ни я, ни кто-либо другой понятия не имеет, насколько всё это эффективно и оправдывает наши ожидания хотя бы процентов на пятьдесят.

   - Пятьдесят процентов – это очень много, мессир.

   - А ты, смотрю, тот ещё оптимист! – Кейдстоун осклабился, после чего кивнул в сторону окна соседнего помещения для наблюдения. – Иди уже. Мне уже самому не терпится покончить со всем этим…

   Канцлер не договорил, словно не найдя подходящего слова предстоящему представлению. И только в этот момент Велу показалось, будто он увидел в необычайно ярких глазах невообразимо старого человека что-то похожее на горечь или даже лёгкий страх. Продлилось это всего несколько мгновений.

   - Удачи, ваша Светлость. И… как говорят Церберы сотоварищам, не вернувшимся с задания – Лёгкой дороги Домой.

   - Спасибо, сынок, и… До скорой встречи.

ГЛАВА 33

Велорий Майрон никогда не увлекался ни биологией, ни входящими в неё поддисциплинами. Хотя, как специалист своего специфического профиля, неплохо был знаком с человеческой анатомией и даже мог оказывать первую медицинскую помощь в экстренных ситуациях. Так что ему не требовалось каких-то дополнительных пояснений или справок, при прослушивании автономного диктора во время начавшейся процедуры по пересадке памяти.

   К слову, он получил в комнате наблюдения зарезервированное за его именем место, прямо в первом ряду. Сев в одно из специальных кресел, отгороженных от соседних прозрачными щитами и подлокотниками, которые, ко всему прочему, были оснащены дополнительной панелью внутренней связи. Остальные представители особо приглашённой спецкомиссии даже не пытались вступать друг с другом в разговоры, делая вид, будто никого из своих «коллег» не замечают в упор и находятся здесь лишь с одной конкретной целью. С какой именно? Магистр это увидел уже через несколько минут после того, как сюда вошёл. Прямо на экране огромного окна комнаты наблюдения с помощью смарт-скринов, на выданных каждому свидетелю защитных масках.

   На деле же, никакой видео-трансляции из камер-капсул, в которых находились главные объекты проводимой операции, не демонстрировалось. Лаборанты выводили на общий экран полученную из обоих томографов магнитно-резонансную проекцию человеческого мозга – как головного, так и спинного. Вернее, двух почти идентичных картинок мозга, принадлежащих двум «разным» людям. Разве что тот, кто находился справа, выглядел каким-то неактивным, то ли спящим, то ли «отключённым», в отличие от левого.

   «Человек. Личность. Характер. Так что же его создаёт, формирует и делает человеком? Гены родителей с бесчисленным количеством предков, оставивших свои памятные «зарубки» в наследственной ДНК? Или же воздействие окружающей среды, жизненные условия, обусловленный социум, а может божья искра? Почему, как правило, рожденные от одних и тех же родителей дети, имеют совершенно разные характеры, внешность и даже интеллект?»

   Судя по всему, научно-познавательный экскурс в мир формирования человеческого мозга был включён в общую программу наблюдения и освидетельствования в качестве сопроводительного «развлечения». Чтобы не было так скучно сидеть несколько часов кряду и тупо пялиться на непонятный для большинства присутствующих процесс. Хотя, с другой стороны он всё равно должен был объяснить ту часть операции, которая была не до конца понятна любому среднему обывателю. И, надо воздать должное сценаристам данного шоу, верховный магистр всё прекрасно понимал из услышанного. А к окончанию всей процедуры знал о человеческом мозге и накоплению памяти (в том числе ложной – фиктивной и имплантируемой) куда больше, чем из общей школьной программы.

   «…В результате точных выше описанных экспериментов, установлено, что число нейронов в головном мозге взрослого человека составляет 85 миллиардов единиц.

   В переводе с греческого нейрон, или как его еще называют неврон, означает «волокно», «нерв». Нейрон – это специфическая структура в нашем организме, которая отвечает за передачу внутри него любой информации, в быту называемая нервной клеткой.

   Нейроны работают при помощи электрических сигналов и способствуют обработке мозгом поступающей информации для дальнейшей координации производимых телом действий.

   Эти клетки являются составляющей частью нервной системы человека, предназначение которой состоит в том, чтобы собирать все сигналы, поступающие извне или от собственного организма и принимать решение о необходимости того или иного действия. Именно нейроны помогают справиться с такой задачей.

   Каждый из нейронов имеет связь с огромным количеством таких же клеток, создавая своеобразную «паутину», которая называется нейронной сетью. Посредством данной связи в организме передаются электрические и химические импульсы, приводящие всю нервную систему в состояние покоя либо, наоборот, возбуждения.

   К примеру, человек столкнулся с неким значимым событием. Возникает электрохимический толчок (импульс) нейронов, приводящий к возбуждению неровной системы. У человека начинает чаще биться сердце, потеют руки или возникают другие физиологические реакции.

   Мы рождаемся с заданным количеством нейронов, но связи между ними еще не сформированы. Нейронная сеть строится постепенно в результате поступающих извне импульсов. Новые толчки формируют новые нейронные пути, именно по ним в течение жизни побежит аналогичная информация. Мозг воспринимает индивидуальный опыт каждого человека и реагирует на него. К примеру, ребенок, схватился за острый предмет, почувствовал сильную боль от пореза и отдернул руку. Так у него появилась новая нейронная связь.

   Стабильная нейронная сеть выстраивается у ребенка уже к двум годам. Удивительно, но уже с этого возраста те клетки, которые не используются, начинают ослабевать. Но это никак не мешает развитию интеллекта. Наоборот, ребенок познает мир через уже устоявшиеся нейронные связи, а не анализирует бесцельно все вокруг.

   Познание нового опыта на протяжении всей жизни приводит к отмиранию ненужных нейронных связей и формированию новых и полезных. Этот процесс оптимизирует головной мозг наиболее эффективным для нас образом.

   Как вы уже, надеемся, поняли, без нейронов невозможна работа организма человека. Мы увидели, что эти наноклетки отвечают буквально за каждое наше движение, любой поступок. Абсолютно за всё, в том числе и за накопление памяти.»

   Иногда, на общий экран выводились заранее записанные примеры из научно-популярных видеопрограмм, а изначально установленные из томографов картинки ненадолго оттеснялись в крайний угол или просто сворачивались.

   «Человек обладает памятью, возможностью понимать суть вещей, явлений и действий, которые он единожды или многократно повторял. За формирование памяти отвечают именно нейронные клетки, точнее нейротрансмиттеры, связующие звенья между соседними нейронами.

   Таким образом, за память отвечает не какая-то отдельная часть мозга, а маленькие белковые мостики между клетками. Человек может потерять память, когда произошло крушение этих нервных связей.

   Перед вами пример формирования нейросетей, зафиксированный на протяжении нескольких лет жизни одного из испытуемых. Как вы видите, самые яркие и активные вспышки связаны с положительной реакцией организма на те или иные жизненные ситуации. «Огненное» дерево растёт подобно маленькому взрыву. Но, как только человек переживает стресс, сильное психическое потрясение, острую физическую боль, процесс становится полностью противоположным. Нейросети чернеют и безвозвратно гибнут.

   Данный процесс – бесконечен. Он начинается ещё с зачатия зародыша и заканчивается на последнем вздохе человека. До того момента, пока не «погаснет» последний в его организме нейрон.

   Но как же, вы тогда спросите, можно сохранить, а потом и пересадить нужную память? Как можно уберечь человека от потери оной или же восстановить то, что уже было вроде как бесследно утрачено?

   Подобными вопросами уже несколько веков занимается наш исследовательский институт, сделав воистину невероятные открытия в данной области и совершив за это время несколько семимильных шагов по освоению и преодолению невозможного. А после воплотив в жизнь фантастические и по сей день решения для большинства ещё вроде как вчерашних проблем.

   Мы не просто научились отслеживать происходящие в организме изменения, но и фиксировать каждый момент зарождения или гибели той или иной клетки благодаря высокоточным технологиям, аналогов которым не существует более нигде в нашем мире. Более того, благодаря «искусственной записи» памяти, мы получили возможность её восстанавливать, даже при самых сильнейших и вроде как необратимых повреждений мозга.

   И на данный момент вы являетесь прямыми свидетелями реконструкции чужой памяти в теле идентичного клона своего состарившегося предшественника – чей мозг и прочие живые ткани перед началом «пересадки» представляют из себя что-то вроде чистого «холста». Можно сказать, сейчас перед вами происходит невозможное для большинства обывателей чудо. «Рождение» человека, который будет помнить и знать именно то, чего никогда лично сам за всё своё недолгое физическое существование не переживал, не говорил и не делал. Но к концу операции он будет полностью воспринимать себя тем, чья обширная память в эти самые секунды имплантируется в его организм.»

   Да, всё это действительно звучало, как нечто безумное или фантастическое. К тому же, Вел не мог не понимать, что ему, как и остальным свидетелям из приглашённой спецкомиссии, демонстрировали в эти минуты лишь вершину айсберга. Им могли показывать и научно обосновывать каждое совершаемое сейчас действие в одном виде, а на деле… На деле всё могло происходить с точностью наоборот, или как-то иначе.

   Да, картинка ожившего мозга «клона» завораживала. Как и начавшийся бурный процесс формирования нейросетей, расцветающих на экране огненными вспышками сотен тысяч «молний», которые, вроде как, один в один повторяли «запись» чужой памяти. Но, в том-то и дело. Это была всего лишь красочная картинка, предназначенная для того, чтобы убедить сторонних наблюдателей в реальности происходящего. В том, что всё это по-настоящему, а не является чьей-то злостной выдумкой или заранее записанной на видео сказкой.

   Но, тем не менее, Майрон не мог не оценить всю масштабность случившегося на его глазах «чуда». Не говоря о том факте, что он остался по прошествии нескольких долгих часов (пролетевших, как это ни странно, будто несколько минут) под глубоким впечатлением от увиденного. Он даже не сразу понял, что всё уже закончилось, как только с экрана исчезли оба отслеживаемых объекта, а взволнованный голос одного из «лаборантов» объявил о удачном завершении наисложнейшей в мире операции.

   Магистр растерянно обернулся по сторонам, подмечая на лицах остальных свидетелей не меньшее, чем у него замешательство, напряжение и неподдельное волнение.

   После чего на экран вывели картинку от только-то включённых у томографов видеокамер. Значит, теперь видеозапись была не запрещена, и Вел вскоре понял почему.

   Им показывали капсулу со столом, которая плавно выплывала из отключённого томографа, и в которой лежал в одних только белых трусах-шортах молодой мужчина. Лет двадцати-пяти, тридцати, не больше. Хорошо физически развитый и на удивление мускулистый блондин, судя по удлинённым конечностям, весьма высокий и с очень бледной (почти неестественно бледной) кожей. Лицо гладкое, нежное, без единого прыщика, но с определённым набором родинок и даже оспинок.

   Майрон неосознанно нахмурился, всматриваясь в знакомые черты, но едва ли веря увиденному. Даже тогда, когда к блондину поспешно подошли несколько лаборантов и принялись снимать с него датчики, светить в слезящиеся глаза сканерами и реакторами, магистр всё равно не мог поверить. Продолжая при этом слушать гулкие удары собственного сердца, от жуткого понимания того факта, свидетелем чего он только что стал.

   А потом блондин, будто пересиливая нежданную для него слабость и после того, как с его головы убрали датчики, а чужие пальцы перестали насильственно раскрывать ему веки и проверять реакцию зрачков, попытался сам открыть глаза.

   «Вы меня слышите, ваша Светлость? Вы можете пошевелить рукой или ногой?» - вопросы задавал один из окружившей его группы «реаниматоров». Кто-то даже пощёлкал пальцами то у одного уха блондина, то у другого.

   Веки молодого мужчины задрожали, как-то не совсем естественно. Будто он и в самом деле впервые в жизни пытался их открыть самостоятельно. И, пока пытался, по его вискам успело скатиться несколько обильных слезинок.

   «Реакция заторможена, но для данного уровня состояния в приемлемых границах нормы.» - проговорил другой «тестировщик».

   Наконец-то у блондина это получилось. Он кое-как приоткрыл глаза. Потом снова ненадолго их закрыл и снова открыл. Уже чуть пошире, попытавшись ими даже подвигать и посмотреть на тех, кто его сейчас окружал.

   Майрон поймал себя на том, что время от времени забывал дышать. И, судя по всему, не только он один. В комнате наблюдения воцарилась мёртвая тишина. Никто ничего не говорил, не делал и не пытался даже шевельнуться. Все следили за происходящим в «операционной». И, наверное, как и магистр, все, как один, оцепенели, едва увидели приоткрытые глаза молодого блондина на экране смотрового окна. Поскольку прекрасно видели их раньше. Глаза верховного канцлера – Реймона Кейдстоуна.

   Объективы камер «отъехали» чуть поодаль, охватывая больше пространства и других участников заключительной части представления. Блондину вскоре помогли привстать со стола и принять сидячее положение, после чего осторожно развернули боком к краю лежанки и, придерживая обе явно дрожащие ноги «пациента», опустили их к полу. Кто-то уже подкатывал со стороны передвижное кресло, кто-то торопливо передавал белый халат и бутылку с водой.

   «Может вы сможете уже что-нибудь сказать, ваша Светлость? Например, как вы себя чувствуете?»

   Но от хваткого внимания магистра не могло ускользнуть поведение окружавших блондина людей. То, как многих из «лаборантов» распирало от собственных эмоций с чувством неподдельного восторга. То, как некоторые из них хватались за голову и кое-как сдерживались, чтобы не сказать что-нибудь друг другу в сердцах и на радостях. Некоторые всё-таки не сдерживались, пожимали друг другу руки, хлопали ближайших коллег по плечам и спине. Один из них даже развернулся лицом к окну комнаты наблюдения и продемонстрировал два больших пальца над сжатыми в белых перчатках защитного комбинезона кулаками.

   «Д-да… конечно… Почему бы… и нет…» - на самом деле произнесённые только что блондином слова разобрать было не так-то уж и просто, а вот его сильно охрипший голос, с большим трудом выговаривающий едва не каждый слог… - «Черт возьми!.. Чувствую себя… охуительно ужасно!..»

   Все окружавшие его «лаборанты», как по команде, взорвались разряжающим гомерическим смехом.

   «Можете назвать своё имя, ваша Светлость? Сказать, как вас зовут?» - не унимался один из назойливых «санитаров».

   «Конечно… могу… Этот… как его… Кирилл Ро… Ах, да… точно… Я же уже не он… Точнее он… но… давно не он…»

   Блондин усмехнулся и вдруг приподнял с трудом голову, чтобы посмотреть в сторону смежного помещения, в экран окна, за которым находилась комиссия освидетельствования.

   Вел только сейчас заметил, как сам встал с кресла и неосознанно шагнул к стеклу едва не в самый притык, поспешно сняв с лица маску со смарт-скрином. Он во все глаза смотрел на того, кто пытался управлять телом, которое ещё ни разу до этого не двигалось, не ходило и ничего не совершало самостоятельно, как и не говорило, не смотрело и, даже не думало.

   - Я Реймон Альвиан Кейдстоун… – верховный канцлер Единого Содружества… Трёх Континентов… Боже… как же больно дышать… Просто какой-то пиздец…

   - Этого вполне достаточно, ваша Светлость! И, с возвращением! Вы снова это сделали!

   - Можно свет хоть немного… приглушить?

   - Д-да! Конечно! Убавьте в зале свет, пожалуйста.

   - И да… Чуть не забыл.

   На молодого блондина уже накинули халат, помогли продеть руки в рукава, а кто-то самозабвенно кинулся массировать ему ноги перед тем, как пересадить всё ещё беспомощного «пациента» в подкатанное кресло. Но он словно не замечал или не обращал никакого внимание на тех, кто бегал вокруг него и старательно выслуживался.

   Реймон Альвиан Кейдстоун опять поднял голову, после того, как его усадили в кресло. Попросил жестом руки развернуть его лицом к панорамному окну комнаты наблюдения. С явным усилием улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы молодого хищника. И Майрон безошибочно узнал эту улыбку, как и взгляд бирюзово-синих глаз обращённых… на него.

   - Дорога домой… действительно оказалась лёгкой… Всем спасибо за участие, дамы и господа…

   Кто-то начал хлопать первым, но не единственным. Уже через пару секунд его поддержали другие руки. Затем ещё одни и ещё. Вел сам не понял, как подключился к бурным овациям всех присутствующих здесь свидетелей, испытывая настолько сильный и мощный прилив адреналина с дофамином, который, наверное, никогда ещё не переживал за всю свою предыдущую жизнь. Эмоции его не просто распирали, а едва не поднимали над землёй.

   Теперь он понимал, что имел в виду Кейдстоун, когда говорил об этом несколько часов назад.

   Милостивый Сущий. Это не могло быть правдой. Но… чёрт возьми. Это было действительно так и никак иначе. По крайней мере, Велорию безумно хотелось в это верить.

ГЛАВА 34

- Что скажешь теперь?

   Что сказать? Магистр понятия не имел, что говорить. Хотя после операции прошло не меньше двух часов, и он, вроде как, должен был за это время хоть немного прийти в себя. А так же собраться с мыслями и унять тот бешеный шквал эмоций, который продолжал его преследовать даже после того, как его отпустили. И не его одного, естественно.

   Распустили, после обязательной регистрации и соответствующего подтверждения о принятии личного участия в недавнем мероприятии всю комиссию наблюдения. После чего, само собой, позволили переодеться обратно в выходной френч, забрать все личные вещи (в частности биометрические гаджеты и сопроводительные документы) и, наконец-то, покинуть здание института. Правда, далеко отлететь Вел всё равно не успел. С ним связались по зашифрованной линии из резиденции канцлера, попросив подлететь к указанному месту прямиком из института, никуда не сворачивая.

   И вот, он снова здесь. Во дворце бессменного хозяина мега-столицы Трёх Континентов, властителя времени и будущего всего человечества. После увиденного, Майрон уже не мог воспринимать Кейдстоуна как-то иначе. Пусть и понимал прекрасно, что его нынешнее состояние – всего лишь следствие последних событий. Реакция на увиденное и пережитое. На понимание того факта, что он действительно только что стал свидетелем истинного чуда. Хотя и мог при этом без особого усилия разнести в дребезги всю эту идеально спроецированную конструкцию. Объяснить произошедшее со стороны прожжённого скептика, в чьи прямые обязанности как раз и входили подобные разоблачения. Разоблачения метафизических чудес от еретиков и противников духовного гуманизма с последующим арестом или поимкой выслеженного преступника.

   Увы, но подвергать сомнению «перерождение» самого главного в Логосе человека, Вел не имел вообще никакого права – ни служебного, ни частного. И когда входил в одну из личных комнат Верховного, испытывал вполне оправданное волнение. Ведь его пригласили сюда не просто так, впрочем, как и ранее до этого.

   - Если бы вы задали мне данный вопрос, как независимому эксперту, боюсь… мне пришлось бы подвергнуть вас очень долгому и изнурительному… тестированию. – словом «тестирование» магистр намеренно заменил куда более привычный для его профессиональных обязанностей «допрос». – Прошу прощение за свою прямолинейность, ваша Светлость.

   - Вот поэтому ты и здесь, сы… Вел. – Реймон Кейдстоун не сразу, но поправился.

   Если бы магистр не видел старые снимки и видеозаписи, где канцлеру было чуть больше лет, чем сейчас, наверное бы, испытал куда большее сомнение. Но этот молодой человек, которому, действительно можно было дать от силы лет двадцать восемь, а то и меньше, был точной внешней копией молодого Верховного. Один в один. Даже имел ту же лёгкую, едва заметную лишь таким специалистам, как Майрон, асимметрию лица. Например, более «тяжёлый» надглазничный край над левым глазом, который, как бы визуально давил на верхнее веко, придавая ложный прищур самому глазу. У Кейдстоуна старика данный «дефект», к слову, был весьма ярко выражен. И сейчас, приблизившись к его омоложенной версии, Вел не мог не придать данной детали должного значения. Как и всем остальным. Тем же родинкам, заметно проредившимся, но всё таким же (правда, более потемневшим) бровям-«домикам», пока ещё растущим вместе с очень короткими латунно-русыми волосами на голове. А вот нос и уши значительно уменьшились в размерах, не говоря про носогубные складки, которые и вовсе исчезли, как и когда-то свисавшие под скулами брыли.

   Оставались только те самые антропометрические точки и измерения, по которым и составлялась точная идентификация личности. Но и они не были сейчас так важны. Поскольку клоны – всегда являлись точными копиями своих предшественников. Идентификация здесь шла на ином уровне, не физиологическом. К обычному клону у магистра не было бы никаких вопросов. Клоны – всего лишь «братья-близнецы», не более того. В момент выведения их из анабиоза после финального воссоздания физической оболочки, они представляли из себя тех же беспомощных младенцев, которые не умеют ни говорить, ни ходить, ни уж, тем более, узнавать окружающий их мир. Чтобы научить клона разговаривать и пользоваться по прямому назначению своим телом, на это, как правило, уходит немало времени. Здесь же времени вообще никакого не ушло, если не считать процесса пересадки памяти. А судя по мозговой активности клона Кейдстоуна в первые минуты операции, он действительно был чист, как младенец, и находился, если не в глубоком анабиозе, то в пограничном состоянии уж точно.

   И опять же. Все эти вещи можно было с лёгкостью подстроить, тем более с теми финансами, которые были доступны Верховной Канцелярии. А ведь Майрон за свой немалый век насмотрелся, на куда более эффектные фокусы и фальсификации.

   - Хотя и не только поэтому. – на этот раз омоложенный канцлер выражался не так заторможено и не с таким усилием, как в первые минуты своего «пробуждения». Словно он уже подчинил себе собственный язык и те же голосовые связки, хотя, скорей всего, не до конца. Не хватало привычки и должной практики. А их за пару часов так быстро не наработаешь.

   Вместо халата, который на него накинули в лаборатории, на нём теперь красовалась белая туника с воротником-стойкой и прямые белые брюки, почти такие же, в каких он встречался с магистром здесь же где-то с неделю назад. Правда, на этот раз комната была другой. Без окон, но с большим количеством мебели, включая массивный островной камин с настоящим огнём (буквально подвешенный от потолка до пола на длинной чёрной «колоне») и контрастирующий вместе с тёмным полом и эбонитовыми абстрактными статуями с белыми стенами, потолком и той же белой мебелью. Но и в этот раз Кейдстоун сидел не на внушительном угловом диване неподалёку от камина, а на одном из кресел, явно расслабляясь после недавних физических нагрузок, которые ему приходилось здесь проделывать после приезда из института.

   К слову, как только магистр сюда вошёл в сопровождении обязательного конвоя, от канцлера отошло двое человек в белой форме, но не местной охраны. После чего парочка вежливо поклонились и быстро ретировались в открывшиеся в другой части комнаты дополнительные двери. Верховный тут же пригласил знакомым жестом руки Майрона подойти поближе и занять рядом стоящее кресло.

   Почти схожая с первой встреча, с той только разницей, что перед Велом на этот раз сидел не жутко старый человек с копной белоснежных волос, а молодой, намного молодой мужчина в самом расцвете лет. Зато с таким же все подмечающим взглядом, с такой же улыбкой и неуловимой житейской мудростью в небесной синеве абсолютно ясных, можно даже сказать, кристально чистых глаз.

   - Я тебя прекрасно понимаю, Вел. Всё это выглядит слишком необычно, чтобы быть правдой. Я уже молчу о том факте, что после «пересадки» памяти и выведении клона из анабиоза, должно пройти какое-то время для полной синхронизации тела с его имплантированной психосоматической «оболочкой». К слову, раньше так и было. Я когда-то не мог справиться с языком своего самого первого клона, не говоря про остальные части тела. Учился говорить заново не меньше недели, как и ходить, и даже есть, и испражняться. А потом как-то потихоньку приноровился. Либо со временем получил больше опыта. Сейчас, конечно, я и двух шагов без чужой помощи не сделаю, но… Надеюсь, это продлится не слишком долго. Потому что я ужасно хочу возобновить утренние и вечерние пробежки. Я так по ним скучал последние тридцать лет, ты даже не представляешь насколько сильно. Уже не терпится проверить, на что способно это чёртово тело. Ты ведь присоединишься ко мне, если я начну тебя на них приглашать? Раньше компанию мне составлял Дерек, но… сам понимаешь. Теперь всё изменилось.

   - И вы, конечно же, не расскажите, что именно послужило данным изменениям?

   Вглядываться в лицо канцлера и улавливать по нечастым движениям и мимике хоть какие-то ярко выраженные в поведении Кейдстоуна изменения было бесполезной тратой времени. Всё же, молодое тело – не старое. Хочешь, не хочешь, а его потенциал (пусть пока и скрытый) всё равно будет брать верх над резко исчезнувшей старческой немощью.

   - Скажем так. – канцлер скривил совершенно гладкие, небольшие, но вполне гармонирующие с остальными чертами лица губы в далеко невесёлой усмешке. – Пришлось пойти на столь крайние меры, во избежание назревающей трагедии. И, да, я впервые за столько сотен лет прохожу своё очередное «перерождение» без участия Дерека. Ведь это он, по сложившейся за несколько веков традиции, решал все вопросы, касающиеся моей личной безопасности, проверяя и подбирая каждого, кто должен войти в моё ближайшее окружение на время моей реабилитации. Я уже молчу о тех проблемах, которыми он занимался, чуть ли не лично всегда и на постоянной основе, и которые я теперь собираюсь… взвалить на тебя, Вел.

   А вот это было уже интересно. Куда интереснее утренних пробежек по окружающему резиденцию парку в качестве личного цербера верховного.

   - Проблемы? Вас кто-то или что-то беспокоит. – Майрон чуть было не встрепенулся, услышав что-то, что могло коснуться его профессионального интереса и обязанностей. – Или… это связано с вашим решением, касающегося вашего окружения?

   - Меня постоянно это беспокоит, Вел. Сколько я себя помню. Точнее… сколько я себя помню на своём нынешнем посту. И, да, этими проблемами занималось ведомство, возглавляемое Дереком. Ведь моей самой большой ошибкой оказалось моё собственное тщеславие. Ведь это я когда-то изобрёл вживляемый в стволовой мозг накопитель памяти и дальнейший синхронизатор-реконструктор. А Дерек… До того, как был назначен мною главой нацбезопасности, входил вместе со мной в группу учёных, занимающихся проблемами так называемого «бессмертия». Да, Вел. Мы были обычными лабораторными крысами, а до того, дружили с первого курса университета. И помышлять не помышляли, что когда-нибудь станем теми, кем впоследствии стали. Можно сказать, теперь я пожинаю плоды собственных трудов и открытий. Бегу от смерти и веду теневую войну с теми, кто мечтает подмять меня под себя. Кто мечтает дорваться до моей безграничной власти и заполучить то, что я столько столетий вырывал у других с мясом и кровью.

   - Значит, это правда? Вы… оба были свидетелями Великой Катастрофы? – магистр болезненно нахмурился, почувствовав лёгкое головокружения от очередного эмоционального удара. Услышать такое из уст того, кто сейчас называл себя Верховным… При иных обстоятельствах Вел принял бы этого человека за сумасшедшего, который пытался выдать себя за другого. Но сейчас.

   Не слишком ли много шокирующей информации на него вывалили за последнее время? Если это очередная проверка на вшивость…

   - Ты и представить себе не в состоянии, свидетелями чего мы успели стать за всё это безумно долго время. Не говоря про исключительные особенности биоэлектронного накопителя памяти. Поскольку он записывает всё подряд. И едва ли ты сумеешь забыть хоть что-то из того, о чём бы так страстно хотел забыть.

   Кейдстоун отрицательно покачал головой, убеждая Майрона и своим поведением, и скупым экскурсом в прошлое, что он не подставная утка. Он действительно тот, за кого себя выдавал.

   - Будешь помнить с такой чёткой ясностью, как будто то или иное событие произошло пять минут назад, а не сто или даже триста лет. Не говоря про сопровождающие данные воспоминания эмоции. Вот где скрывается истинная угроза потерять связь с реальностью. Так называемые побочные действия, от которых так просто не спрячешься. Поэтому я и говорил тебе здесь при нашей первой встрече, что на всё нужно время. И тебе в особенности. Во всяком случае, тебе ещё спешить некуда, разве что думать о своей карьере и о ближайшем будущем, которое придётся контролировать куда внимательней, чем до этого. А заодно… разбираться с новыми проблемами. Теми самыми, которыми до тебя занимался Дерек Климофф. Если, конечно ты будешь готов посвятить часть своей профессиональной жизни данным вопросам.

   - Думаю, мой приход сюда уже является положительным ответом на все ваши сомнения, ваша Светлость.

   Как бы сильно магистра не потрясли события сегодняшнего дня, но ему всё же предоставили хоть какое-то время на раздумье. И, откровенно говоря, ему было плевать реальный ли перед ним сидел Верховный или всё же подставной. Пока не он решал глобальные вопросы в эшелонах высшей власти, являясь лишь обычной шахматной пешкой с небольшим пакетом особых полномочий. Поэтому, нужно было подстраиваться под то, что ему предлагали сейчас, а уже там, как говориться, смотреть на месте по обстоятельствам и принимать соответствующие решения.

   - Учти, Вел. Это тебе не за еретиками и язычниками гоняться по диким поселениям. Здесь куда всё сложнее. Здесь соперник намного умнее и натасканней, не говоря про внушительные финансирования бесконечных планов моего «свержения» со стороны всех моих нескончаемых доброжелателей.

   - Вы хотите, чтобы я возглавил ведомство, отвечающее за вашу, как личную, так и политическую безопасность?

   - И не только. Ты сегодня стал свидетелем моего «перерождения». Официально о нём объявят, когда я полностью восстановлюсь и смогу выходить на публику. Но именно в подобные дни, те, кто пытается меня… сместить, становятся наиболее активными. У тебя всей имеющейся фантазии не хватит, чтобы просто вообразить, на какие они иногда идут ухищрения. И, самое распространённое из них – подмена меня настоящего на подставного клона. Сколько было сделано подобных попыток – и не сосчитать. А уж как при этом охотятся за моей памятью… Уже и сам боюсь узнавать, сколько за неё предлагают кредитов.

   - И здесь я не могу не отметить того факта, насколько я польщён вашим ко мне доверием, мессир! Хотя… не обессудьте за некоторую фривольность, но я не мог не спросить вас о том, что не смогло ускользнуть от моего внимания ещё там, в институте. Тем более, если вы действительно хотите, чтобы я вплотную занялся расследованием возможных покушений на вашу жизнь.

   - Конечно, Вел. Если до сего момента я ещё мог позволить себе скрытничать, то не сейчас. С Дереком, естественно, было проще, ведь он был в курсе дел на постоянной основе. Ему не надо было ничего заново рассказывать и объяснять, но из-за этого, в итоге и возникла одна из последних с ним проблем. И не только с ним.

   Кейдстоун снова улыбнулся одними губами, той самой фирменной улыбкой, которую знали все и не могли спутать ни с чьей другой. А Майрон снова поймал себя на мысли, что ему всё ещё сложно синхронизировать в собственном восприятии эти два внешне противоположных образа – молодого и старого канцлера. Не говоря о том шокирующем факте, что перед ним сидел не просто более молодой, чем он мужчина, а носитель опыта и памяти нескольких столетних стариков.

   Подобные вещи хоть так, хоть эдак, но никак не желали укладываться в голове.

   - Надеюсь, я сумею оправдать все возложенные вами на меня надежды, мессир. Как и получу недостающие ответы на те или иные вопросы, касающиеся моих новых обязанностей. Как я уже сказал, я не мог не заметить зацепившего меня после операции момента. Точнее тела, принадлежавшего Реймону Кейдстоуну в его последнем столетнем возрасте. Все бросились оказывать помощь вам и дружно аплодировать удачному исходу операции, тут же в одночасье забыв о вашем предшественнике. Словно его и не было до этого вовсе…

   - Как раз за это, Вел, ты мне и понравился в своё время. За твою хваткую наблюдательность и проницательность. Ты тот, кто знает, что означает фраза «Дьявол в деталях». И благодаря этому ты здесь сейчас передо мной и сидишь. Но, не переживай. Поспешу тебя успокоить. Старое тело моего предшественника временно ввели в коматозное состояние, на всякий случай. На ближайшие пару недель, пока я полностью не восстановлюсь и не начну бегать вокруг парка по десять километров за полчаса. Хотя, да, с бегом я, конечно, малость погорячился. В любом случае, это обычная подстраховка. Как в тех же дополнительных клонах, которые были одновременно воссозданы вместе с этим телом для предполагаемых непредвиденных случаев. Я и сам не знаю, сколько по протоколу их положено. Но все они находятся в искусственном анабиозе и будут «расти» и стареть одновременно со мной, ведать не ведая о своём предназначении и оставаясь при этом самой обыкновенной пустой оболочкой – без памяти и какой-либо личности. Как видишь, не всё прекрасно в этой чудо-сказке. Даже здесь сокрыто куча подводных камней и неприятных моментов. Об этической стороне столь сложного для всех вопроса можно даже не заикаться. Ведь правда, Вел. На что только не пойдёшь ради мнимого бессмертия? Я и сейчас совершенно не уверен, что я именно тот, чью память имплантировали в мой мозг несколько часов назад. Да, у меня его тело, его ДНК, его воспоминания и даже какой-то процент чувств. Но разве по тем же художественным меркам, копия не является всего лишь копией, которая, как не выкручивайся, оригиналом никогда не станет?

   Майрон ответил не сразу, грузно нахмурившись и прекрасно понимая, что от него требовали отнюдь не риторических ответов. Он здесь не для философских бесед и поисков глубоких жизненных истин. Он для того, чтобы доказать свою профпригодность и не ударить в грязь лицом перед предстоящими сложностями. А он должен был заполучить данное место – рядом с верховным. И он обязательно его получит.

   - Вы правы, оригинал превзойти сложно, на то он и оригинал. К слову, сейчас любую вещь или картину, чудом сохранившуюся после Великой Катастрофы, может повторить или воссоздать трёхмерный проектировщик за считанные минуты, вплоть до трещин и следов кисти в застывших мазках. Но, думаю, всё же, что оригинальность шедевра или какого-нибудь изобретения, зависит не от их безупречного исполнения и изначальной задумки с последующим выходом. А человек, как ни крути, не картина и не статуя. Человек – продукт своего времени и окружающего его социума. И только от самого человека зависит, кем он хочет быть – оригиналом или чьей-то идентичной копией.

ГЛАВА 35

Здесь всё ощущалось до пугающего ужаса реальным и правдоподобным. За исключением каких-то мелочей, которые, если и задевали в первую очередь восприятие своим не вполне неестественным видом, зато забывались моментально. Даже несмотря на тот факт, что по утверждениям Чёрного Жреца всё это – не более, чем игра (точнее, ролевая игра), Элии было сложно в это поверить. Она знала, что такое игры, в том числе и детские. Любые игры несли в себе чисто развлекательный характер, хотя и могли нешуточно завлечь глубиной развивающегося по ходу сюжета. Здесь же ничего подобного девушка не испытывала. Поскольку в этом месте её воображение не работало, от слова, совсем. Зато работали остальные чувства и работали по-настоящему, в том числе и физические. И как бы ей не хотелось верить в то, что всё это не по-настоящему и ирреально, убедить в этом тело с бешеным вихрем раскрученных в нём эмоций, никак не удавалось.

   Более того, её тело не находилось в пассивно-подвешенном состоянии, как во время сна. Она не стояла и не лежала. Она бежала. Именно бежала. В какую сторону – не имело никакого значения («Тут очень подвижный пол. Он будет реагировать на любое твоё движение – на шаг или бег, подстраиваясь на каждый твой физический импульс, неважно в какую проделанною тобою сторону. Так что… в стену не врежешься, как бы сильно ты этого не опасалась, даже если прыгнешь. Хотя, сомневаюсь, что ты способна прыгнуть дальше двух ярдов.»).

   И нет, она не ощущала тех неровностей, болезненных камешков, мокрой земли и травы босыми ногами, по которым якобы бежала вот уже где-то минут пять. Потому что их на самом деле не было, даже если она их всё это время видела – чётко и ясно, как и извилистую тропинку между деревьями, необычайно ярко освещённых полной луной. Необычная ночь. Необычное место. Но всё настолько реалистичное, что порою хотелось усомниться в собственном здравом рассудке. Ведь она не слышала ни единого соответствующего локации запаха или холодного ночного воздуха. Сырости земли и растущих по близости растений. Зато поражалась их правдоподобному виду, пугающе точной детализации, даже блеску или блику листвы от падающих на них лучей ночного «светила».

   Было ли ей всё это время страшно? Было бы странно, если бы нет. Ведь она всегда боялась появления Жреца. Пусть со временем этот страх и перевоплотился во что-то иное и ранее ей неведомое, щекоча в районе диафрагмы, будто тонким пером при каждом его приходе, произнесённом им слове, брошенном взгляде и, в особенности, прикосновении. Но это действительно был страх. Далеко неслабый, смешавшийся, подобно алкогольному коктейлю с не менее сильным волнением в нечто более ядрёное, разливавшееся под кожей мощным анестетиком или даже наркотическим дурманом.

   Как его было можно не бояться, как и не ожидать в странном (совершенно ей несвойственном) предвкушении того, что он собирался с ней сделать? А он всегда с ней что-то делал, когда приходил. Всегда. И никогда не повторялся. И делал это всё по-настоящему, даже если заставлял перед этим пройти через виртуальную прелюдию. Совсем, как сейчас. Заводил в небольшую, пустую «комнату» с движущимся полом (вернее, реагирующим на движения и шаги взошедшего на него человека), надевал на глаза очки с дополнительной реальностью и… И мир вокруг резко менялся. Элия выпадала в одну из тысячей ирреальных локаций, оказывалась там, где и не думала до этого побывать. А учитывая возможности и разнообразность виртуальных мест в уже имеющейся программе, она могла оказаться где угодно, даже в Раю или Аду. Но выбирал нужный мир, естественно, Он – Чёрный Жрец. Эл лишь молча принимала то, что он собирался ей показать, а после – сделать.

   В этот раз он не только завёл её на движущийся «помост», но и даже принёс до начала игрового сеанса (как он сам называл то, что делал с ней в скрытой комнате) тематический костюм. На деле же оказавшийся длинной до самых щиколоток белой сорочкой из лёгкой ткани. Исподнее, чем-то очень похожее на ночные рубашки из мира Элии и невероятно приятное на прикосновение. Мягкое, гладкое, прохладное, при определённых движения щекочущее кожу, в том числе и чувствительные соски. Девушке она очень понравилась, не говоря о том факте, что данная сорочка наконец-то полностью скрыла её тело. А когда Жрец увидел её в ней, то заволновалась пуще прежнего.

   Пусть он ничего и не говорил, когда окидывал её взглядом с головы до ног, но от её внимания не могло ускользнуть то, что она успевала заметить в его ложно пустых глазах и едва заметной на красивых губах улыбке. Удовлетворение или, точнее, положительное согласие с увиденным. Да, ему понравилось, даже несмотря на то, что теперь она была полностью от него скрыта. Хотя, кто знал наверняка, что на самом деле творилось в эти секунды в голове мужчины. Что именно он себе представлял, когда осматривал её знакомые формы под складками просторной ткани.

   Затем он ввёл её в смежную комнату, которую сам называл комнатой терпимости. Или… пыточной…

   Элии не нравилась это место. Вернее, то, что там находилось. Её пугали все те жуткие штуки, заполнявшие практически всё немалое пространство помещения. Даже кирпичные колоны, которые служили далеко не декоративными элементами окружающему интерьеру. На них тоже красовались вмонтированные стальные цепи, кольца, ремни и колодки. Тем более, что Жрец уже распинал её на таких где-то с неделю назад, когда впервые наказал её именно здесь.

   Возможно, поэтому ей и было куда предпочтительней прятаться в виртуальной реальности, в которую он её погружал едва не на каждом сеансе. А иногда она и впрямь увлекалась. Начинала верить, что всё по-настоящему. Что ей действительно удастся отсюда сбежать. Надо просто попробовать. Хотя бы раз…

   Увы. Но в этот раз тоже не вышло. Она выбежала по тропинке из-за деревьев на небольшую прогалину и тут же запнулась на месте. Впереди, меж чёрными стволами деревьев плясали огни приближающихся факелов. Элия принялась крутиться на месте, надеясь высмотреть хоть один спасительный лаз в окружающем её плотным кольцом вековом лесу. Но куда бы она не поворачивалась и не смотрела, она везде видела яркие пятна огней – бесконечный круг из огней. А потом и услышала голоса с лаем собак.

   - Она здесь, мессир!

   - Вот она!.. Теперь ей точно не сбежать.

   - Ей некуда бежать…

   - Попалась, грязная ведьма?..

   - Маленькая, коварная чертовка.

   Теперь её окружали не одни лишь огни, но и выныривающие на поляну один за другим преследователи в чёрных одеждах, длинных плащах и масках на довольно скалящихся лицах. И почти каждый держал в одной руке горящий факел, а другой сдерживал на цепном поводке большого чёрного мастифа. Куда бы Элия теперь не поворачивалась, они были повсюду, продолжая выходить из-за деревьев и оцеплять её ещё более плотным кольцом. Кольцом, из которого так просто не вырвешься, даже зная, что никто из них не сможет к тебе прикоснуться и хотя бы просто чем-то задеть.

   Но девушка продолжала стоять на месте и время от времени кружиться, на чистых инстинктах, вновь поражаясь шокирующей реалистичности увиденного. Ей даже казалось, будто она ощущала исходящий от факелов жар, а лай пары тройки недовольных на неё псов, отдавался резонирующим звоном и в ушах, и в натянутых тугой тетивой нервах.

   - Ты и впрямь думала, что сумеешь сбежать? Дьявольское отродье!

   Конечно, это всё было не настоящим, но разве мозг, как и тело, способны до конца это понять и распознать? Поэтому и эмоциями пробирало очень даже реальными. Невообразимо реальными.

   - Действительно, ведьма. Куда это ты собралась? А, главное, как далеко? Ты и в самом деле думала, что сумеешь от меня сбежать? – но куда сильнее приложило моментом появления того, кто должен был по всем канонам классики жанра вскоре появиться. Тот, чьего прихода она ждала по-настоящему. Знала, что так и будет. Что он выступит из толпы преследователей, возвышаясь едва не над каждым виртуальным персонажем не меньше, чем на полголовы. В чёрной одежде, в длинном чёрном плаще, в чёрных перчатках с отворотами и лицом, скрытым чёрной тенью большого капюшона. У него, в отличие от остальных, в руках ничего не наблюдалось – ни факела, ни поводка. Он просто приближался к ней. Неспешно. Перекрыв своим звучным голосом голоса остальных. Перекрыв собою всех и вся. Перекрыв собою прошлое, настоящее и даже реальное.

   - Я… я не ведьма… Ведьм не существует… - она так и не поняла, почему сказала именно это. Оно банально слетело с её губ, самым первым, что пришло на ум, почти необдуманным.

   И, да. Его-то она чувствовала, как никого другого. Ведь от него исходило настоящее тепло. Его одежда мягко и тихо шуршала по-настоящему. А его движения и действия задевали её настоящими мазками потревоженного воздуха.

   - Расскажешь это горожанам, которые ищут главного виновника разбушевавшегося в окрестностях чёрного мора. И я бы на твоём месте лучше бы молчал. Завяжите ей глаза и наденьте кляп. Не хватало, чтобы она ещё успела кого-нибудь тут заговорить или наслать словесное заклятие.

   Да, это было игрой. Всего лишь игрой. Но до жути реалистичной и до невозможности правдоподобной. Тем более, что некоторые элементы были настоящими. Как последующая непроницаемая повязка на глаза и кляп, в виде трензеля1, обтянутого дублёной кожей и застёгивающегося на затылке с помощью металлической пряжки.

   Элия знала, что всё это надел на неё он, хотя поначалу и выглядело иначе. До того момента, как её глаза накрыло плотной темнотой. Ведь она продолжала слышать недовольное бормотание, дыхание и рычание тех же собак, исходившие якобы от окружавших их «свидетелей». Но теперь она так часто дышала и время от времени вздрагивала совершенно от других ощущений. От касаний вполне осязаемых рук в кожаных перчатках, от пробирающей до мозга костей близости реального мужского тела. И (пусть простят её за это милостивые боги и пращуры) испытывала ноющее томление между ног от всего, что он сейчас с ней делал. Поскольку не могла не испытывать, как и не могла не знать, насколько он сам возбуждался в подобные моменты, с неимоверным усилием сдерживаясь и не срываясь раньше времени.

   - Вот теперь ты уже не сбежишь. Как бы не хотела и не пыталась. Всё, ведьма… ловушка захлопнулась. И за все совершённые тобою злодеяния придётся ответить сполна.

   Её не просто пронзило насквозь, будто реальным ударом жгучего тока, она едва не задохнулась от страстного желания вдохнуть в лёгкие побольше воздуха, когда её буквально им окутало. Когда его голос, физическая близость и касания прошлись по оголённым нервам стократным шоковым разрядом. Не удивительно, почему её едва не затрясло, а после и вовсе накрыло с головой. Особенно, когда она потеряла под ногами опору и неосознанно вцепилась в предплечья мужчины, боясь упасть. Напрасно боясь. Ведь всё это время он её держал, до того момента, как прижал спиной к кирпичной кладке и перехватил ей руки, чтобы поднять их над её головой.

   Элию продолжало мелко трясти, но едва ли от ужаса. Да, страх был. Но не такой, от которого внутренности скручивало в болезненный жгут, а ты сама при этом еле сдерживалась от дикого желания позвать кого-нибудь на помощь. Даже если бы она и стала тут кричать, всё равно бы никто не пришёл. Да и, кто знает. Может она ещё будет кричать.

   - Дай угадаю…

   Её мучитель совершенно не стеснялся ни своих желаний, ни того, что уже с ней сделал. Пока затягивал на её запястьях кожаные наручи над головой, приковывая к стене и прижимаясь к её груди, животу и бёдрам своим мощным телом. Или задевал щекой скулу девушки, выговаривая ей на ухо собственные заклятия. Сиплые, реальные, настолько проникновенные и звучные, от которых Эл начинало трясти ещё сильнее, как и от его смертельной близости.

   - Ты ведь об этом и мечтала, да? Хотела быть пойманной. Хотела, чтобы я с тобой всё это делал. Потому что ни о чём другом ты теперь думать не можешь, как и хотеть. До трясучки. До нестерпимой жажды хоть как-то унять этот ненормальный зуд.

   Постепенно его слова приобретали далёкий от игрового сценария смысл. И Элия переставала понимать, где же игра, а где реальность. И играли ли они до этого вообще.

   Тем более, когда он ненадолго снимал с её глаз повязку и давал немного времени на осмотреться. Показывал ей очередное шокирующее место действия, где они находились уже только вдвоём.

   На этот раз их окружало тёмное подземелье, освещённое лишь несколькими факелами. Каменные стены, железные решётки и… жуткие пыточные конструкции со свисающими с потолков клетками, дыбами и прочими подвесными приспособлениями. Если бы это всё было реальным, Элия бы точно закричала, даже не смотря на зажатый в зубах кляп. Поскольку всё это и в самом деле выглядело до лихорадящей трясучки невообразимо ужасным. И именно данной реакции Чёрный Жрец от неё и ожидал, упиваясь увиденными на её лице и в глазах неподдельными эмоциями.

   - Я знал, что тебе понравится. Подобное не может не понравиться… - он буквально прохрипел ей в открытый рот свой очередной вердикт, отпустив наконец-то ей руки и соскользнув пока ещё одной ладонью по её телу. По открытой шее, по скрытой сорочкой упругой груди и до живота. Заставляя девушку беспомощно вздрагивать от его бесстыдных прикосновений и преследуемых им целей.

   Он был прав. Все эти пугающе реалистичные иллюзии обостряли восприятие происходящего в разы. И Эл заражалась их воздействием так же сильно, как и её мучитель, едва ли при этом до конца соображая, что с ней творится, или гадая, что же её ожидало в ближайшее время. Она всё равно никогда не угадывала. Поэтому просто отдавалась подчиняющей воле чужих рук и чужих желаний.

   - Как и пробирать нужными ощущениями. Ты ведь уже ждёшь, да, Эл?.. Ждёшь, когда я снова это с тобой сделаю. Ты этого хочешь… - он уже практически рычит, другой рукой снова прикрывая ей глаза непроницаемой повязкой и обжигая ей лицо проникновенным хрипом с опаляющим дыханием. – Хочешь меня… Хочешь, чтобы я наконец-то тебя выебал…

   _____________________

   1 трензель – удила

ГЛАВА 36

Он словно нацелено её добивал. Вынуждал трястись и передёргиваться, как от реальных ударов реального тока – сладкого, эрогенного, ошпаривающего изнутри, превращающего сознание с мозгами в расплавленную и очень горячую субстанцию. И она вздрагивала и всхлипывала снова и снова, потому что не знала, что он будет дальше делать. Могла только чувствовать. Чувствовать его жадные ладони на своей груди, сжавшие с лёгкой болью оба полушария вместе с сорочкой за несколько секунд до того, как мужские сильные пальцы стиснули край ворота и… Рванули… Процарапали по её нервам очередным обжигающим разрядом, вспыхнувшим под кожей сумасшедшим жаром в такт характерного треска разрываемой ткани.

   Эл не удалось всхлипнуть, только лишь немощно выдохнуть с тихим мычанием в кляп и… интуитивно сжать бёдра. Потому что этот треклятый треск впился в её интимную плоть будто раскалённой иглой изнутри, а потом бешено запульсировал, усиленный давлением чужого тела, усиленный скольжением чужой ладони по её обнажившемуся животу.

   - Да, чёрт тебя дери…

   Зверь снова рычит ей в лицо, довольный тем, чего он только что добился, вынудив Элию едва не вскрикнуть. Хотя у неё снова не получилось из-за трензеля между зубами. Зато передёрнуло всем телом так, что она едва не взвилась над его пальцами, только что накрывших ей промежность, только что коснувшихся её воспалённых и до невозможности чувствительных складок вульвы.

   - Теперь я это чувствую. Блядь… да ты просто нереально мокрая…

   Великие боги, зачем он это говорит и… не останавливается. Скользит по очень мокрым лепесткам, углубляясь чуть дальше, беспрепятственно и как по маслу доходит едва не до самого ануса, потом возвращается немного назад и надавливает на ноющую мышцу прямо у входа во влагалище. Начинает массировать её круговыми движениями и… Эл выносит уже по-настоящему, в искрящийся мрак извращённого удовольствия.

   Ей безумно хочется ему подмахнуть, сжать бёдрами его руку, поддаться чуть вперёд, но она не решается. Её и без того трясёт от желания. И к тому же она прекрасно знает, что он сделает всё сам. Именно так, как хочется ему.

   И он это делает.

   Элию выгибает, а скрывающая глаза чёрная повязка обостряет плотным мраком каждое последующее ощущение едва не стократно. Она хочет кричать, но кляп не даёт, хотя она всё равно мычит. Не может сдержаться, тем более, когда толчки пальцев во влагалище становятся более грубыми и ощутимыми, почти жёсткими и беспощадными, долбя нужную точку снова и снова, пока её не стягивает режущим спазмом, а потом… Резко вскрывает. Взрывает изнутри сумасшедшей вспышкой. Затем ещё одной, более мощной, более сводящей с ума.

   Она бьётся в конвульсиях, ни черта не соображая, не видя, где она, не понимая, что с ней происходит. Её банально выкручивает, и она кончает, снова и снова, бурно, сильно, до подрезающей всё тело трясучки. Если бы не наручи на запястьях, удерживающие её на весу, и не рука её мучителя, на которой она сейчас практически сидела и которая продолжала всё это время трахать её пальцами, она бы точно сползла по стенке спиной прямо на пол, поскольку ноги подкашивались и тряслись ходуном вместе со всем телом.

   - Да… Вот так! Умница! – зверь рычит ей на ухо, выстреливает в голову очередным сумасшедшим залпом ненормального наслаждения, и её опять прошибает насквозь. И ещё раз, когда его пальцы выскальзывают из неё, а потом зачерпывают всей ладонью всю изнывающую киску и резко стискивают. Заставляют её чуть не подпрыгнуть и от неожиданной боли, и от новой вспышки острого удовольствия. Тем более, она уже знала, что за любой болью всегда следовала блаженная эйфория. И она действительно последовала, в виде недолгой и щадящей ласки, но не от пальцев мужчины.

   Он прижался к её пульсирующему клитору гладкой головкой эрегированного члена, надавил, скользнул между горячими дольками половых губ и Эл снова затрясло. И потом ещё сильнее, когда он прошёлся упругим стволом по всей промежности до упора, пока не вжался в её лобок твёрдым пахом. Но не остановился. Опять отстранился немного назад и несколько раз, как поршнем, потёрся поверх возбуждённой и очень мокрой плоти, словно трахая её снаружи всей длиной большого фаллоса. И тем самым распаляя в ней новое желание, не менее сильное, чем предыдущее. Дразня, обманывая ожидания, как он это любил часто делать. Чтобы уже через пару секунд убрать руки с её бедёр и что-то ими сделать. Нажать на какой-то механизм, который удерживал её наручи на стене или в специальном приспособлении, сдвигая его вниз вместе с Элией.

   Девушка панически дёрнулась, ещё чаще задышала, но не более того. Она почти привыкла к подобным неожиданностям. Вернее, уже почти. К тому, что в любой момент её могли поставить в другое положение или в другую позу, а то и вовсе разложить и привязать к какой-нибудь пыточной конструкции. Но сейчас пока обошлось наименьшим потрясением. Сейчас её заставили встать коленями на пол, при этом оставив прикованной заведёнными над головой руками к стене или колоне. И, конечно же, она подчинилась, сразу же и беспрекословно. Ведь её научили подчиняться достаточно быстро, буквально за пару ходок в эту чудо-комнату. И в этот раз по-другому она и не отреагировала. Только напряжённо ждала, что последует дальше. Что Чёрный Жрец собирался с ней делать на этот раз.