Леди Ева Дарроу решительно настроена разорвать всяческие связи с Мануэлем Де Ла Серта, даже несмотря на то, что все еще любит его. Однако внезапно настроение молодого человека переменилось, и теперь он настойчиво ухаживает за прежде ненавистной ему девушкой.
Интуиция подсказывает Еве, что добром эта история не закончится.
***
Я с превеликим трудом переносила все балы до единого, если это не были, разумеется, балы-маскарады, где можно без страха дать, наконец, волю своей натуре. Поэтому бал у Греев заранее признала первостатейной пыткой, которую придется перенести подобно святым мученикам – с терпением и смирением ради сестры, которая обожала такие развлечения все без исключения. Однако для меня, собственно говоря, все публичные сборища являлись форменной пыткой, хотя бы потому что перед тем, как появиться в приличном обществе, предстояло обсыпать себя с ног до головы пудрой.
В последние недели мне довелось слишком часто бывать на открытом воздухе, так что в итоге моя и без того не самая светлая кожа, унаследованная от цыганских предков, стала темной как никогда и, кажется, светилась оливковой смуглостью даже через толстый слой белил и пудры.
Эмма вздыхала и без устали твердила, что без всех этих косметических ухищрений я выгляжу куда привлекательней. Младшая нисколько не кривила душой, искусственная бледность придавала мне болезненный и отталкивающий вид, но леди Еве куда важней было оставаться белокожей, а не красивой. Женщины высшего света попросту не могут загореть под лучами солнца, потому как крайне редко – считай никогда! – оказываются на улице без защиты хотя бы шляпки. Кожа благородных дам от рождения до самой смерти остается цвета слоновой кости или молока. Леди Ева не могла быть и в малой степени настолько черна лицом как шувани Чергэн.
Как жаль, что обе эти молодые особы обитают в одном теле.
Однако не только искусственная белизна кожи делала меня дурнушкой. Ко всему прочему предстояло надеть что-то бледненькое и скромненькое, а подобные наряды обычно никогда меня не украшали, так что можно было только махнуть рукой на искусственную белизну кожи. Мне к лицу были яркие и темные цвета, которые оттеняли карие глаза… но светские условности не давали ни единого шанса надеть что-то подобное до вступления в брак.
Юные незамужние девушки могли появляться лишь в одежде нежных пастельных оттенков, и даже яркие и крупные драгоценности оставались под строжайшим запретом, о чем я не уставала жалеть. Цыганская кровь таила в себе тягу к ярким краскам и блестящим драгоценностям. Однако эту сторону своей натуры приходилось держать под замком в высшем свете – леди Ева Дарроу блюдет все до единого правила, даже если они ей не по душе. Ко всему прочему затягиваться в платья, что подходили благородной леди, все еще было чертовски неудобно – рана от пули временами давала о себе знать, и как бы слабо ни затягивала горничная тесемку, корсет все равно давил. Вроде бы все зажило, однако временами в том самом месте еще тянуло и ныло.
Кстати о пуле…
Де Ла Серта в последнее время заглядывали к нам чаще обычного, как мне показалось, причем каждый раз не успокаивались, пока не получали в полное владение разом всех троих отпрысков лорда Дарроу. С чего вдруг скучной чопорной леди Еве оказывали такое явно незаслуженное внимание, оставалось неразрешимой загадкой и для меня, и для Эдварда, и для Эммы… и вроде бы даже для Теодоро. По крайней мере, каждый раз, когда его брат всеми правдами и неправдами заставлял меня не исчезать при появлении гостей, Теодоро только недоуменно хмурился, пытаясь осознать, чего ради Мануэль так пытает себя и других.
Видеть меня желал Мануэль и только Мануэль, не его брат. И как и прежде старший Де Ла Серта оставался на удивление упорен в осуществлении своего желания.
Судя по коротким оговоркам на иберийском, которые позволяли себе сыновья посла в нашем присутствии, можно было сделать вывод, что старший отпрыск маркиза не отказался от мысли вступить со мной в брачный союз и дожидался, когда предмет его матримониальных планов сменит, наконец, гнев на милость. Я понимала причины настойчивости этого джентльмена – получи он такую супругу как я, и с ног до головы будет осыпан богатством, связями… и окажется защищен от потусторонних сил.
И когда только до этого человека дойдет, что я планирую упорствовать до конца мира и не собираюсь становиться его женой?
Но, быть может, не только в моем приданом все дело и не в колдовской силе? Я ведь так и не узнала, по чьей вине получила пулю. А что если Де Ла Серта приложили руку к тому досадному происшествию?
И все же до чего странно поведение этого молодого человека.
К леди Еве Мануэль Де Ла Серта не испытывает даже уважения, а в этом случае брак может обернуться только катастрофой. И если вдруг раскроется правда о Чергэн и цыганке с бала… тогда катастрофа будет уже неминуема. А брак точно окажется невозможен, причем в моем случае уже любой брак. Потому что кто в здравом уме станет жениться на девушке, которая позволяет себе настолько бесстыдное поведение, да еще и с завидной регулярностью?
Ко всему прочему меня по сей день мучили сомнения по поводу того, не по милости ли старшего сына посла я получила пулю. Быть может, нынешнее его странное поведение, только часть какого-то хитроумного плана, что мне никак не удается разгадать? С некоторых пор я начала подозревать, что Мануэль Де Ла Серта далеко не так прост, как думалось изначально.
В день бала у родственников служанки долго трудились над моей прической, украсив хитроумную тяжелую конструкцию на макушке жемчугом и опалами. Старшая дочь лорда Дарроу должна демонстрировать мощь и богатство отца – и никак иначе. И пусть все было на вид бледненько и скромненько, однако любой знающий человек мог лично убедиться, что на мне целое состояние. Так раскошелиться на украшения для дочерей могли немногие.
Платье из шелка цвета слоновой кости, как оказалось, не иначе как чудом меня все-таки не уродовало. Не красило, но и не делало страшилищем, что уже можно было считать пусть никому не нужной, но все-таки победой. Я не Эмма, которой шло абсолютно все, да мне и в голову никогда не приходило пытаться похищать мужские сердца… Но все равно, видя не самое унылое отражение в зеркале, я ощутила тень удовольствия.
– Пристойно, – констатировал Второй, когда заглянул в мою комнату, чтобы сообщить, что выезжаем уже через четверть часа. – Глядишь, еще и в самом деле пленишь упрямого Мануэля Де Ла Серта. Если, конечно, перестанешь хмуриться хотя бы на пару часов.
Тут же стало ясно, что угрюмое выражение вряд ли покинет мое лицо ближайшие несколько лет. Если старший из братьев-иберийцев уже и так извел своим вниманием все мои бедные нервы, что же случится, если он влюбится по-настоящему?
Мы со Вторым и Эммой отправились в собственном экипаже, отдельно от родителей, что создавало определенную доверительную атмосферу. В которой младшая, разумеется, не могла не ляпнуть по своему всегдашнему обыкновению что-то не слишком уместное.
Пожалуй, говорить лишнее и к тому же невовремя – особый дар нашей милой Эммы.
– Наверняка Мануэль пригласит тебя на танец, едва мы войдем в зал! – с полной уверенностью заявила сестра. И взгляд ее в этот момент сиял торжеством и предвкушением. – Ты сегодня невероятно красива, дорогая Ева!
И я, и Эдвард посмотрели на бедняжку так выразительно, что она тут же смолкла и только через несколько минут решилась выдавить:
– Но ведь Ева сегодня и правда удивительно хороша…
Нам со вторым оставалось только удрученно вздыхать. Вот уж точно «красота в глазах смотрящего». По крайней мере, младшая меня искренне любит.
В дом родственников я входила с определенной долей опаски, постоянно оглядываясь по сторонам в поисках иберийской угрозы.
Дожили. Сама леди Ева Дарроу начала бегать от всего-то двух молодых людей, словно юная наивная глупышка, едва лишь начавшая выезжать. Такого в высшем свете еще точно не видели.
Вообще, в мои планы на вечер входило найти самый темный и самый спокойный угол и пробыть там до самого конца бала. Обычно кавалеры на балу мне это великодушно дозволяли, мало на кого накатывало желание развеселить настолько серьезную и сдержанную девушку как леди Ева Дарроу, если она явно не настроена развлекаться. Хватало одного только прохладного отстраненного взгляда, чтобы даже самый настойчивый джентльмен испарился в тот же миг.
Если только его фамилия не Де Ла Серта.
Этих не брало вообще ничего. С потрясающей южной бесцеремонность молодые иберийцы игнорировали все возможные намеки, если они исходили от меня. И, как казалось, делали джентльмены это с огромным удовольствием. Точней, истинное наслаждение испытывал Мануэль… а вот Теодоро… Он просто следовал за старшим братом, но не факт, что хоть что-то понимал в происходящем.
Проскользнуть в бальный зал удалось без осложнений. Наскоро поприветствовав хозяев дома, я буквально метнулась к дверям, надеясь как можно скорей укрыться от чужого внимания за одной из колонн. Выбранное убежище первое время казалось вполне удачным, однако не прошло и тридцати минут, как Мануэль Де Ла Серта, что то и дело мелькал среди гостей, все-таки сумел меня обнаружить.
Учуял, не иначе.
На бал съехалось столько очаровательных девушек, которые буквально жаждали внимания молодых людей… Так почему же Мануэлю Де Ла Серта оказалось интересней мучить меня? Чем я только заслужила такую великую честь?!
– Леди Ева! Как я рад вас видеть! – проникновенно сообщил сын посла, ловя мой взгляд, и сразу стало ясно, что этот бал легко для меня не пройдет, что бы я ни сделала. Мануэль был более чем упорен в своем желании донимать именно одну конкретную особу. – Надеюсь, вы подарите мне следующий танец? Я буду счастливейшим из смертных.
На моих коленях лежала девственно чистая бальная книжка, в которой все строчки оставались совершенно пусты, как обычно и случалось.
– Но, право, сэр... – попыталась было я отговориться от чересчур настойчивого кавалера.
Однако – удивительное дело! – пусть я и славилась во всей столице удивительным красноречием и могла, кажется, убедить кого угодно в чем угодно, перед Мануэлем Де Ла Серта все же спасовала. И еще поди пойми – молодой ли человек стал куда более напористым, я ли неожиданно потеряла часть прежнего упорства, когда речь заходила о молодом иностранце.
Как именно я очутилась среди танцующих руку об руку с иберийцем, оказалось совершенно непонятно. И это был не просто танец – треклятый вальс! А ведь вальс в свете считался весьма откровенным и едва ли не компрометирующим танцем, который совершенно не подходил благопристойной леди Еве…
И который я превосходно умела танцевать, что не укрылось от моего партнера. Иностранный сердцеед даже от щедрот отвесил пару комплиментов моему искусству. Они не были хоть сколько-то двусмысленными, однако что-то в интонации Де Ла Серта заставило насторожиться.
Однако на одном танце мои злоключения не закончились.
Каким-то сверхъестественным способом молодой человек втянул меня и во второй танец, не то чтобы игнорируя мои протесты… просто словно бы не замечая их. Или мое сопротивление сочли извечным женским кокетством и для убедительности стоило возмущаться активней?
Если после вальса на нас искоса поглядывали, то во время котильона уже откровенно глазели и даже заинтересованно перешептывались. Два танца подряд с одной и той же девицей – это уже довольно красноречивый жест и повод для сплетен в свете. Учитывая, что прежде Мануэль снисходил до меня крайне редко и с явной неохотой, нынешнее поведение иберийца только подогревало интерес собравшихся.
Я пыталась обнаружить среди гостей брата, родителей или хотя бы Эмму, чтобы защититься при помощи родственников от ведущего себя откровенно странно и вызывающе Мануэля Де Ла Серта. Но как назло никто на глаза так и не попался.
Не применять же колдовство при стольких свидетелях, в самом деле!
«Не везет, Звездочка», – от всей своей мертвой души потешалась над моими бедами Тшилаба. Хоть кто-то наслаждается происходящей нелепой комедией. Жаль только, что радовалась только моя злобная мертвая прабабка.
Когда с лукавой улыбкой Мануэль пригласил меня на третий танец подряд, я уже вскинулась, готовая сбежать от настойчивого молодого человека любой ценой. Третий танец или уничтожит мою репутацию, или… или я буду вынуждена стать сеньорой Де Ла Серта со всеми вытекающими последствиями.
Три танца… это же практически публичное объявление о грядущей помолвке! И такого поворота событий следовало избежать!
– Я устала, сэр, – отчеканила я и все-таки улизнула, сделав вид что вот-вот лишусь чувств от усталости. – Принесите мне пунша.
Как бы ни печально было говорить о подобном, но Чергэн нельзя было споить парой глотков пунша, в таборе приходилось пробовать напитки и покрепче. Однако Де Ла Серта не знал, насколько крепка я телом и как легко переношу алкоголь и позволил, пусть и с неохотою, отказаться от танцев. Впрочем, подозреваю, выражение моего лица могло дать понять молодому человеку, что мутит меня больше от него, чем от усталости.
Казалось бы, Мануэль должен был сообразить, насколько его общество стало сегодня нежелательным для меня, и, как воспитанный человек, оставить в покое. Однако молодой джентльмен или ничего не понял, или не пожелал понять. Де Ла Серта скользил следом за мной как безмолвная неотступная тень.
– Вы сегодня прелестно выглядите, леди Ева, – решили, очевидно, добить меня таким неискренним комплиментом спустя четверть часа блужданий по залу под чужими взглядами.
– Да что вы говорите, – пробормотала я себе под нос и, наконец, увидела поодаль Второго, к которому кинулась настолько быстро, насколько это позволяли приличия.
Определенно, Мануэль вел себя в этот вечер как-то излишне подозрительно, и не стоило оставаться с ним слишком долго с глазу на глаз, пусть даже и в толпе.
Быть может, то самое покушение – это все-таки его рук дело, и теперь старший сын посла желает втереться в доверие и закончить начатое? Да, бред, но в этот бред поверить было куда легче чем в то, что высокомерный красавец и в самом деле ко мне неравнодушен.
– Первая, на тебе лица нет, – шепнул мне на ухо откровенно потешающийся над моими муками Эдвард. – И с чего бы? Разве ты прежде не желала, чтобы Мануэль уделял тебе все свое внимание?
У меня чувствительно дернулась щека. Один раз, другой…
Разумеется, я хотела когда-то, чтобы молодой ибериец оказывал мне знаки внимания, но вот только я наивно мечтала о взаимной любви, а не попытке связать меня браком из корысти и желания прожить подольше. Или чего-то похуже...
– Кстати, все местное общество сегодня до глубины души шокировано тем, насколько хорошо ты танцуешь. К тому же настолько двусмысленные танцы, как вальс. Такая грация, такая плавность движений… Ты сразила многих джентльменов.
В последнее время Второй только и делал, что блистал сомнительным остроумием. От которого чаще всего приходилось страдать почему-то мне. Исстрадавшееся окровавленное самолюбие требовало отмщения. Хотя бы какого-то отмщения! Но пока шанса отыграться на близнеце не представлялось – в идиотские ситуации из троих детей лорда Дарроу почему-то попадала в последнее время лишь я одна.
– Между прочим, – зашипела я на брата, – стоило бы если не помочь, то хотя бы поддержать!
Второй очень выразительно поглядел на меня, став в этот момент просто невероятно похожим на отца. Тот также глядел на нашу матушку, когда та попадала впросак после многочисленных попыток отца отговорить ее ввязываться в какую-нибудь сомнительную историю.
Главная несправедливость заключалась в том, что я-то как раз никуда не ввязывалась… Ну, почти никуда не ввязывалась. Я совершила в отношении старшего сына посла только один предосудительный поступок – позволила себе лишнего тогда, на бале-маскараде с Мануэлем. Все же остальные мои поступки были исключительно разумными и даже… человеколюбивыми. По больше части.
И почему же я теперь так мучаюсь из-за одной жалкой неосторожности?!
К тому же вряд ли та моя давняя оплошность хоть как-то связана с тем, что внезапно ставший расчетливым и корыстным старший Де Ла Серта пожелал жениться на леди Еве Дарроу, которая прежде была ему настолько отвратительна.
– Зачем? Ты вполне способна сама разобраться с наглецом, который навязывает тебе себя в мужья. Тем более, Мануэль все-таки мой друг…
Последнее замечание показалось особенно возмутительным и даже ранило до глубины души.
– О да, он твой друг, но я-то все-таки твоя родная сестра! – воскликнула я, не сумев сдержать клокочущей в душе жгучей обиды.
Разве один только факт кровных уз между мной и Эдвардом уже не достаточное основание, чтобы Второй всегда и во всем поддерживал меня?! Именно меня! А не какого-то там… друга.
– Ева, дорогая, этому несчастному и так нечего противопоставить тебе. Ваш поединок должен быть хоть сколько-то… спортивным.
Я поджала губы и решила, что разговаривать с братом не стану как минимум месяц. Заслужил!
Однако насладиться собственным негодованием мне не дали – Мануэль снова направлялся в мою сторону, причем на этот раз рука об руку с сияющей от радости Эммой.
Уж не знаю, что именно наговорил Де Ла Серта моей младшей, однако она светилась как солнышко поутру.
Куда бежать на этот раз от иберийца оставалось совершенно неясно, да к тому же сестра с чего-то вцепилась в мою руку, едва только оказалась рядом, не давая так легко отступить. Нет, в самом деле, не вырываться же при всех гостях Греев?! Только скандала нашей семье не хватало…
– Ева, дорогая, мистер Де Ла Серта приглашает всех нас на пикник на следующей неделе! – едва не подпрыгивая от восторга сообщила Эмма, глядя на меня так, что сказать хоть слово протеста я не могла. Просто язык не поворачивался. – Погода как раз стоит чудесная!
В такие моменты я просто люто ненавидела непревзойденное очарование своей сестренки, которое всем вокруг – в том числе и мне! – не давало расстраивать Эмму даже в малости. А младшая совершенно точно желала отправиться на этот злосчастный пикник.
– А кто еще приглашен? – поинтересовалась я, мгновенно заподозрив какой-то подвох.
Мануэль сверкнул белозубой улыбкой.
– А разве нам требуется кто-то еще? Мой брат, лорд Эдвард, леди Эмма и вы, леди Ева. Думаю, мы прекрасно проведем время вместе, – отозвался старший Де Ла Серта с откровенным довольством.
И я уже почти не сомневалась в том, что ибериец замыслил какой-то хитроумный план. Ну, или попросту помешался. Во втором варианте не сомневался Теодоро, который подошел к нашей компании, пока Мануэль расписывал радужные перспективы совместного пикника.
– Брат, ты ума лишился?! – не иберийском вполголоса начал упрекать старшего брата Теодоро. – Если тебе пришло в голову склонять к браку эту вечно мрачную бесцветную ханжу в настолько приватной обстановке, то чего ради мучить еще и меня ее обществом? Посмотри, какая она угрюмая в последнее время. Сомневаюсь, что даже общество младшенькой может примирить с присутствием этой злобной ведьмы!
На мгновение я нахмурилась и безо всяких извинений ускользнула к стоящему поодаль накрытому столу, где старательно сделала вид, что просто умираю без канапе или салата. Хотя на самом деле кусок в горло не лез.
Пусть планы на пикник или любое другое совместное времяпрепровождение обсуждают уже без меня.
Однако оказалось, что вальс в моем исполнении произвел исключительно сильное впечатление на присутствующих джентльменов, и меня начали буквально осаждать желающие танцевать, сияя в кои-то веки искренними улыбками.
Клянусь, никогда прежде во время выхода в свет я не вызывала настолько бурного ажиотажа среди мужчин. Обычно джентльмены предпочитали быть со мной исключительно вежливыми, все-таки дочь почти всемогущего лорда Дарроу… Однако сегодня я вызвала подлинный фурор!
От переизбытка непривычного внимания я совершенно смешалась, не понимая почему вдруг все эти люди оказались настолько во мне заинтересованы! Обычно молодые люди держались со мной куда сдержанней. Но теперь приходилось и вести беседу, и танцевать, причем, не единожды… Временами из этого круговорота людей меня вырывал старший Де Ла Серта, что казался не слишком довольным, однако мне уже было не до настроения иберийца – голова шла кругом.
В итоге после череды мытарств я снова пробралась в уже привычное и вполне уютное убежище и упала на стул, совершенно не чувствуя ног.
Мои несчастные туфельки, которым по словам бережливой няни Шарлотты сносу не было, явно доживая последние и самые бурные минуты в своей жизни. Никогда бы не подумала прежде, что способна протереть бальную обувь до дыр. Обычно я ютилась где-то со старшим поколением, поддерживая беседы о литературе, музыке и погоде.
Стоило только расслабиться, как в который раз за этот беспокойный вечер рядом возник словно по волшебству старший Де Ла Серта. Молодого человека я одарила мученическим взором, а он меня – бокалом с водой. Бокал я приняла. Все равно опыт показал, что избавиться от Мануэля возможным не представляется, значит, из его присутствия следует извлекать максимум возможной пользы. А жажда и в самом деле мучила.
– Кажется, сегодня вы произвели фурор, леди Ева, – произнес молодой человек с каменной миной.
Фраза могла бы показаться простой светской любезностью, которыми принято заполнять паузы в разговоре, однако голос Мануэля Де Ла Серты звучал довольно… странно. Как будто внезапно обрушившаяся на меня этим вечером популярность и в самом деле вызвала у молодого человека какие-то эмоции. Если конкретно, то ибериец был, судя по всему, несколько недоволен.
Вероятно перспектива получить некоторое количество конкурентов на мою руку Де Ла Серта не окрыляла.
– Разве? – переспросила я, борясь со страстным желанием прикрыть глаза и откинуться на спинку стула. Быть может, я бы позволила себе подобное послабление в манерах, но не при посторонних же!
Однако как же я вымоталась… Давно так не уставала, кажется, долгие часы безудержных цыганских танцев не утомляли так сильно как один вечер этого великосветского шарканья по паркету.
– Мне так не кажется, – равнодушно продолжала я. Ложь далась как и всегда легко.
Губы Де Ла Серты искривила задумчивая неприятная улыбка.
– Вы как всегда удивительно скромны. И, стоит сказать, танец вам к лицу. Всегда к лицу, – продолжил то ли отвешивать комплименты, то ли нет молодой джентльмен. – Право слово, вам не стоит прятаться от кавалеров на балах, старшая дочь лорда Дарроу должна блистать.
На это я могла только промолчать, плохо понимая, в какую именно сторону течет теперь наш ставший непредсказуемым разговор.
Мануэль Де Ла Серта, который советует не прятаться от кавалеров? Да еще и с таким лицом, будто готов убить и меня саму, и всех моих гипотетических поклонников? Наверное, я сплю и вижу дурной сон. Скорей бы уже бал завершился, ну, или, по крайней мере, меня нашел кто-то из родственников.
«Что же ты, Звездочка, мнешься? – снова зазвучал в голове змеиный шепот прабабки, что кажется ликовала. – Сам же мелким бесом вьется! Так бери все в свои руки! Он хочет взять тебя в жены, а ты хочешь его».
О да, по логике коварной шувани Тшилабы следовало так и поступить – раз уж Мануэль Де Ла Серта настолько старательно навязывает себя, следует воспользоваться сложившейся ситуацией и завладеть молодым человеком раз и навсегда.
Вот только станет ли подобный поступок моей победой? Казалось, что наоборот – я окажусь жертвой интриг Мануэля Де Ла Серта. Он просто хочет через меня получить что-то. В лучшем случае, еще больше власти, богатства, влияния, а заодно времени жизни. Про худший я старалась не думать.
«Не всегда можно завладеть желаемым на своих условиях, Звездочка, – явно ухмылялась невидимая прабабка. – Бери, что дают, раз уж все равно ничего больше от своего черноглазого не получишь».
Быть может, совет и дельный, вот только я не собиралась следовать ему. Мы с Тшилабой иначе смотрели на мир и шли по жизни разными путями.
– Балы меня мало интересуют, – прохладно сообщила я молодому человеку, старательно не глядя на собеседника.
В душе еще теплилась отчаянная надежда, что сын маркиза все-таки поймет насколько ему не рады и, наконец, покинет упорствующую девицу ради более благодарных и приветливых дам. Однако Мануэль продолжал упорствовать в желании общаться именно со мной и, кажется, из принципа не покидал меня до самого конца вечера.
Домой я возвращалась нервной и измученной сверх всякой разумной меры. Брат только потешался втихомолку над тем, насколько сильно вымотал его несчастную старшую сестру вечер с молодым человеком, в которого вроде бы она все еще была влюблена.
– Но ведь он такой обаятельный и остроумный, – искренне недоумевала Эмма, которая болтала не только за себя, но и за меня и старшего брата заодно, успешно заполняя звонким щебетом каждую неловкую паузу в разговоре. – И он тебе нравится! Почему же ты тогда настолько недовольна из-за того, что Мануэль весь вечер от тебя не отходил?
Не отходил. Что наблюдало на балу множество людей.
Неужели это была часть коварного плана иберийца? Заставить всех в свете начать говорить о нашей грядущей помолвке и тем самым вынудить дать согласие на брак? Быть может, это и сработало бы с другой молодой леди, однако не со мной. Отец обладал достаточным могуществом, чтобы заткнуть рот совершенно кому угодно без особенных затруднений. Или же просто проигнорировать молву. К тому же Дарроу всегда были выше любых слухов.
– Возможно, Мануэль мне уже не так и сильно нравится, – отозвалась я вполголоса.
И это была ложь.
Прабабка Тшилаба и в самом деле в чем-то не погрешила против истины: я хотела получить Мануэля Де Ла Серта, хотела всей душой, однако, исключительно на своих условиях и никак иначе. В любом ином случае он был мне и даром не нужен. Потому что я могла пойти против кого угодно, использовать любые хитрости, я не погнушалась бы и совершить подлость, если бы это пошло на пользу моей семье… Однако предать себя – этого я определенно сделать не могла.
Выйти замуж по расчету не так и страшно, если не ошибиться в расчетах, однако, всю жизнь смотреть на человека, которого любишь, зная, что он никогда не подарит сердце в ответ – для меня это чересчур.
– Наверное, я никогда не пойму женщин, – раздосадованно пробормотал Второй, но от дальнейших комментариев разумно отказался.
Ему и в самом деле никогда до конца не понять тайну женского сердца.
За завтраком мы всей семьей обсуждали прошедший бал. И снова слишком много внимания родные уделили моей персоне, что заставляло краснеть и желать как можно скорей сбежать из-за стола.
– Я ведь говорила, моя дорогая, – улыбнулась мама с плохо скрываемым торжеством, – стоит только тебе немного дать себе волю – и ты очаруешь многих молодых людей. Не стоит отдавать всю живость и обаяние только одной ипостаси. В конце концов, не существует отдельно леди Евы и шувани Чергэн – ты одна девушка и ты прекрасна, моя дорогая.
Мама никогда не уставала подчеркивать тот факт, что я помимо всего прочего еще и привлекательна. Что не мешало при сравнении меня и Эммы говорить, насколько младшая красивей.
Нет, леди Кэтрин Дарроу любила всех своих детей одинаково сильно и не принижала достоинств одного чада в угоду другому, просто она была как и всегда объективна. Эмма – красивей, я – умней. А Эдвард – он просто мужчина, что переносит его в иную категорию.
– Даже старший сын иберийского посла, как я вчера заметила, все-таки подпал под твои чары, хотя прежде… – тут моя родительница тактично смолкла, не став напоминать о том, насколько пренебрежительно держался с ее старшей дочерью Мануэль прежде.
Но даже воспоминания об отношении иберийца ко мне в прошлом не так уж сильно расстроило матушку. Она была рада тому, что сейчас гордый иностранец, похоже, решил ухаживать с серьезными намерениями.
– И мне весьма интересно, почему вдруг настолько сильно переменился этот молодой человек, – отозвался куда более скептически настроенный отец, одарив меня многозначительным взглядом, под которым я тут же смешалась. – Нельзя вдруг плениться девушкой, только потому что она хорошо танцует. Наша Ева на людях всегда держалась чрезвычайно холодно. Обычно это пугает молодых людей и не создает благоприятной почвы для симпатии. Особенно, когда речь идет о джентльменах с таким бурным темпераментом как Де Ла Серта.
Сомнения отца я полностью разделяла, поэтому посчитала нужным добавить:
– Ему взбрело в голову не так давно, что как бы он ни относился ко мне, леди Ева Дарроу все еще остается отличной партией. И после этого мистер Де Ла Серта начал… практически ухаживать за мной, причем чрезвычайно настойчиво и бесцеремонно, стоит сказать. Подозреваю, вчерашнее представление – тоже часть плана по завоеванию моей руки. Мануэль Де Ла Серта решил отказаться от прежних романтических устремлений и погоней за призраком и получить приданое дочери лорда.
Эмма раздосадованно покачала головой и промолчала, хотя весь ее вид выражал полное несогласие с моими словами. Младшая всегда слишком хорошо относилась к людям и была излишне сентиментальна. Я же не могла позволить себе такой роскоши.
Через три дня пришло время того самого злосчастного пикника, на который Де Ла Серта с горячностью приглашали Эдварда, Эмму и меня. Точней, меня, Эмму и Эдварда. Уже не приходилось сомневаться, что именно ради моей скромной персоны затеяли этот выезд за город.
Я до последнего пыталась отговориться от поездки самочувствием, делами, словом, использовала все возможные благопристойные предлоги, чтобы проигнорировать пикник, однако мое упрямство сломил в итоге жалобный взгляд младшей. Эмма с пеленок умела вить веревки из матери, меня и брата. Только отец оставался неуязвим для ее чар.
Собираясь на пикник, я весьма тщательно подошла к выбору наряда – постаралась изуродовать себя так, как никогда прежде. Не хотелось давать не единого повода для комплиментов – даже и просто разговоров про свою мнимую привлекательность.
– Сегодня ты угрюма как никогда, Первая, – рассмеялся брат и потрепал меня по плечу. – Думаешь, таким образом сумеешь отпугнуть потенциального жениха?
От одного упоминания возможной свадьбы меня передернуло.
– Вообще-то, несмешно! – возмущенно воскликнула я и посмотрела на близнеца как на предателя. – Лучше бы помог избавиться от этих докучливых ухаживаний Де Ла Серта!
Брат с ухмылкой развел руками.
– Зачем тебе я? Ты же первая шувани во всем Альбине. Просто сглазь его. Сломав ногу, к примеру, Мануэль уже не сумеет докучать тебе как прежде. Со сломанной ногой вообще мало что получится сделать.
Эмма поглядела на брата с укоризной. Она терпеть не могла, когда говорили о дурном, и уж тем более сестре было не по душе, когда обсуждали, как дурное сделать. Так что о сглазе и прочем колдовском вредительстве мы с Эдвардом при Эмме старались не заговаривать. Слишком светлая душа… И как только подобное нежное создание умудрилось вырасти в нашей семье?
– Ты только что предложил мне покалечить своего друга? – иронично осведомилась я у близнеца, который и не подумал смущаться.
– Не стоит сгущать краски, – с легкомысленной усмешкой махнул он рукой. – Всего-то один небольшой перелом. Срастется рано или поздно, а заодно у старшего Де Ла Серта появится множество времени для размышлений о высоком и вечном. Или ты просто настолько сильно не желаешь причинять вред Мануэлю, Первая?
Я упрямо мотнула головой… и промолчала. На этот вопрос у меня попросту не имелось ответа. Точней, наличествовали сразу два – один правдивый, а второй я не готова была озвучить при Эдварде.
Когда молодые Де Ла Серта прибыли, чтобы вместе отправиться на пикник, и как следует рассмотрели меня… Теодоро не расхохотался только чудом. Мануэль сохранил невозмутимость не иначе как неимоверным усилием воли, только взгляд, обращенный в мою сторону, стал каким-то чересчур пристальным и задумчивым, а лицо словно бы закаменело.
Что поделать, Эдвард и Эмма тоже в первую секунду покатились со смеху, в полной мере оценив результат моих трудов. Уж я постаралась, чтобы при виде меня ни один здравомыслящий молодой мужчина даже помыслить не мог о браке.
– Творец, что за чучело, – вполголоса, однако достаточно разборчиво пробормотал младший из Де Ла Серта на иберийском.
Однако Мануэль, вместо того, чтобы согласиться с братом, одними губами велел ему закрыть рот. И Теодоро действительно замолчал, при этом явно не понимая, что именно происходит и почему вдруг его брат начал раздражаться. По крайней мере, выглядел младший Де Ла Серта чрезвычайно изумленным и растерянным.
Правда, через пару минут Теодоро недоуменно поинтересовался у старшего брата опять же на родном языке:
– К чему столько волнений? Все равно нас не понимают.
Мануэль как-то слишком уж многозначительно промолчал, что стало для меня еще одним поводом всерьез призадуматься над происходящим.
Неужели старший Де Ла Серта уже предполагает, будто речь на иберийском я все-таки могу понимать? С чего ему вообще могло прийти подобное в голову? Неужели я где-то допустила ошибку? Но ведь иберийский – это только язык, на самом деле его в Альбине знает не так уж мало людей, в высшем свете в том числе. Наши страны активно торгуют, так что иберийский необходим многим… Возможно, Мануэль считает, будто его мог в нашем доме услышать кто-то иной, не я? А после пересказать.
Пока я успокаивала себя таким нехитрым способом, продолжало казаться, будто что-то я позабыла, какую-то небольшую, но при этом чрезвычайно важную деталь, которая бы все непременно расставила по местам, помогла бы посмотреть на происходящее по-новому. Вот только вспомнить, какую именно, никак не выходило, и я просто заработала себе невероятно сильную головную боль, которая заставляла едва не зубами скрипеть. А ведь я уже и так скрипела зубами из-за одно лишь присутствия иберийцев!
Разумеется, мое состояние удалось скрыть от Де Ла Серта, но не от брата с сестрой, которые то и дело спрашивали о здоровье. Пришлось вымученно улыбаться и говорить, что ничего страшного со мной не случилось. И действительно же не случилось.
Ведь если я сейчас все-таки пожалуюсь на невыносимую головную боль, злосчастный пикник окончательно не отменят, настолько легко меня в покое наверняка не пожелают оставлять. Выезд за город просто перенесут! Потому что упрямому Мануэлю Де Ла Серта пришло в голову все-таки вступить со мной в брак! И, видимо, молодой человек посчитал, будто сумеет взять меня измором.
Погода с самого утра стояла удивительная. Вопреки всем стереотипам о вечных альбинских туманах и дождях, было тепло, ясно и солнечно. Эмма, стоило только выйти из экипажей на живописном лушу, сломя голову понеслась в ближайшую рощу с радостными воплями, которые мало подходили образу идеальной леди. Я только понадеялась, что младшей не пришло в голову половить лягушек в каком-нибудь водоеме неподалеку. А ведь она могла и заняться этим. Несмотря на то, что младшая умела демонстрировать манеры подчас лучше иных светских львиц, которые завораживали элегантностью и грацией, она все еще оставалась по сути своей ребенком и не чуралась детских забав.
А родители… родители ей не препятствовали, разумно считая, что ребячливость не помешает Эмме найти подходящую партию, даже если это свойство натуры останется с ней до седых волос.
Отправившийся с нами в поездку за город слуга принялся споро раскладывать на пледе собранную снедь, сообщив, что господа смогут откушать через десять минут.
Теодоро, еще не до конца понимая, во что ему грозит влипнуть, отважно отправился следом за Эммой, а вот его брат решил снова не давать спокойной жизни мне.
И что только ему неймется, скажите на милость? Даже таким людям как я требовались изредка отдых и покой. Но нет, в очередной раз пришлось выдерживать натиск упорствующего в дурных намерениях иберийца.
Когда уж он найдет себе другую жертву? То есть невесту, разумеется.
Мы со Вторым хотели прогуляться перед трапезой и, разумеется, наш иберийский друг не мог остаться в одиночестве и отправился вместе с нами, чтобы осмотреть живописные окрестности в «приятной компании».
Пожалуй, ни одна прогулка за всю мою жизнь не была настолько мучительной как эта.
Нет, манеры молодого иберийца оставались очаровательны, а улыбка ослепляла как и всегда, однако я в каждом слове и жесте видела фальшь и игру, пусть и до крайности умелую. Мануэль Де Ла Серта… он несомненно умел кружить головы женщинам и поопытней меня, и похолодней. А теперь все накопленное за жизнь искусство соблазнения обрушилось на бедную голову некой молодой леди по имени Ева Дарроу.
На этот раз, правда, со мной остался еще и Эдвард, который частично ограждал меня от чар молодого иберийца… но после бала я растеряла прежнюю уверенность в том, что Второй действительно готов безусловно поддержать именно мою сторону в противостоянии с его иберийским другом. Скорее, Эдвард был настроен от души развлечься, в том числе и за мой счет.
Вот она – обратная сторона родственной любви.
Мануэль же и в самом деле был просто само очарование, хотя еще несколько недель назад ему и в голову не приходило использовать на мне свое необоримое обаяние. На мне-Еве, разумеется. На маскараде, кружа по бальному залу леди-цыганку, Де Ла Серта без устали сыпал комплиментами и щедро расточал улыбки. Правда, то были искренние знаки внимания. Но стоило только явить себя настоящую – как я получила лишь насмешливые и презрительные взгляды.
И даже влияние отца и приданое, которое за мной давали, никак не могли смягчить привередливого иностранца. Сработало что-то другое.
– А вы сами бывали когда-нибудь в таборе, леди Ева? – внезапно переменил молодой ибериец тему. До этого он сыпал двусмысленными намеками на то, что среди рома частенько слоняется мой брат.
Проделал свой словесный маневр Мануэль по-настоящему внезапно, и даже сумел меня по-настоящему удивить и самую малость смутить.
Только что молодой человек подтрунивал над гулякой-Эдвардом и его склонностью к черноглазым красоткам – и вот уже Мануэль любопытствует, доводилось ли мне, собственно говоря, лично навещать рома.
Как так вышло, что ему пришло в голову спрашивать благовоспитанную юную леди из знатного рода о цыганах? С каких пор подобные темы считают приличными? Пусть даже я и ведьма, о чем Де Ла Серта отлично известно, я ведьма благородных кровей! И со мной необходимо соблюдать все светские условности!
– С чего бы мне это делать? – озадаченно осведомилась я у молодого человека, который снова вел себя несколько… странно. В моем тоне было достаточно льда, чтоб даже самый недалекий человек осознал неуместность собственных слов.
Мануэль ничего не понял. Демонстративно ничего не понял, что заставило в очередной раз осознать, насколько с этим молодым человеком с недавнего времени стало… непросто.
Кажется, при каждой встрече со старшим Де Ла Серта в последнее время я нахожу его поведение чрезвычайно странным. И можно было бы даже заподозрить у себя паранойю, вот только, кажется, и Теодоро Де Ла Серта оказался до крайности удивлен и растерян переменами в старшем брате.
В качестве леди Евы я вполне имела право резко заявить сыну посла, что его вопросы странны и чрезвычайно оскорбительны. Ева Дарроу была ни капли не трусливей цыганки Чергэн и могла кого угодно поставить на место. Однако… проклятье, благовоспитанная молодая барышня из влиятельной благородной семьи не может вести себя настолько же свободно как цыганка. Этикет и требования приличия связывали меня по руками и ногам, заставляя выбирать максимально уклончивые формулировки.
Как же все это бывает утомительно.
Теоретически, в этой ситуации Эдвард мог бы попросить друга и поумерить пыл… Но брат все не спешил этого делать, как будто игнорируя мои просительные взгляды.
– Разве вам не любопытно, как живут цыгане, леди Ева? К тому же Эдвард табор навещает довольно часто. Почему бы ему не взять с собой и сестру?
Нелепое и возмутительное замечание.
Леди Еве, разумеется, и в голову не могло прийти интересоваться жизнью каких-то жалких бродяг. Кто такие цыгане – и кто такая дочь лорда Дарроу, в конце концов? Представителю сильного пола может быть простительна и определенная эксцентричность, и даже любовница-простолюдинка. К несчастью, мужчины и женщины никогда не были равны и вряд ли когда-то будут.
Я вздернула подбородок и с гордостью и непримиримостью ответила на вопрос Мануэля Де Ла Серта:
– Мне совершенно, нелюбопытно, сэр.
Ибериец не стал вновь задавать настолько неловкие и неуместные вопросы, а мой близнец счел нужным на этот раз все-таки перевести разговор на более привычные и удобные темы, которые не заставляли меня подозревать, что где-то ситуация все-таки вышла из-под моего контроля.
О колдовстве мы тоже предпочли не заговаривать, хотя, возможно, именно его стоило обсудить в первую очередь. Ведь Мануэль Де Ла Серта несмотря ни на что все еще остается… проданным товаром, который я оберегаю. Какие бы отношения ни связывали нас с Де Ла Серта прямо сейчас, нельзя оставлять без защиты человека, попавшего в такую беду. Вот только как бы так сделать, чтобы Мануэль оставался в безопасности, однако при этом еще и далеко от меня?
Внезапно я споткнулась о камешек на тропинке, и Мануэль Де Ла Серта воспользовался этим, чтобы со всей возможной галантности подхватить меня под локоть, а спустя секунду я и вовсе оказалась в его объятиях. И ведь умудрился поспеть раньше моего Второго! Или все дело в том, что Эдвард решил подыграть другу и позволил проявить ко мне этот в общем-то невинный знак внимания? Мужская дружба – вещь поистине странная, необъяснимая и по природе своей исключительно нелогичная.
Я бросила на близнеца разгневанный взгляд, но Второй предусмотрительно смотрел в этот момент в другую сторону. Он настолько хорошо меня знал, что порой вовсе казалось, будто читал мысли и заранее подстраивал собственные действия под мои планы.
И как только теперь отомстить брату за его фокусы?!
Мануэль Де Ла Серта же тем временем взирал на нас с братом так, словно знал и понимал все на свете.
Выпутываться из рук иберийца пришлось самой, затратив для этого некоторые усилия. Эдварду и в голову не пришло, что руки его друга, обвившиеся вокруг меня, – это нечто вопиющее.
Кажется, только что мой собственный родной брат объединился с… подобрать определение, которое полностью бы описало роль старшего из братьев Де Ла Серта в моей жизни, так запросто не получилось. Раньше у меня выходило называть этого несносного человека возлюбленным, и это полностью его характеризовало. Однако теперь мои чувства к иберийцу уже занимали далеко не самое важное место в моем отношении к нему и были куда как многогранней девичьей влюбленности.
Бросив искоса раздраженный взгляд на близнеца. я поняла, что не ошиблась в своих подозрениях. Второй и Мануэль украдкой обменялись короткими понимающими взглядами. Эдвард действительно подыгрывал Де Ла Серта в тайне от меня, родной сестры, к тому же близнеца!
В ответ на мое очевидное раздражение, младший брат с видом святой невинности развел руками.
Паршивец! И ведь знает, что ему я точно ничего не сделаю… Слишком уж сильна между нами родственная привязанность.
«Не унывай, Звездочка. Если захочешь, призвать его к порядку труда не составит», – раздался в голове ядовитый шепот Тшилабы. Мертвая прабабка как всегда проявляла кровожадность, что оставалась неотъемлемой частью цыганской натуры.
Она не так снисходительно как я отнеслась к выходке Эдварда.
Разумеется, для мертвой шувани жизнь и благополучие Второго были не ценней ломаного пенса. Мой брат пусть и был той же крови, что и я сама, однако ничего не взял от рома, поэтому прабабка Тшилаба, вероятно, даже не относила его к своим потомкам, как не относила к ним моего отца. Для Тшилабы мой брат-близнец был что желтый лист, упавшего с дерева. Эмма значила для ведьмы еще меньше – ведь она родилась вовсе без дара к колдовству.
Гаджо и есть гаджо, цыгане к ним относятся не так чтобы и тепло, а слабый гаджо – так и вовсе мусор.
«Это мой родной брат! Мой близнец! – с гневом возмутилась я, осаживая злобную старуху. – Даже не смей замышлять против него дурное!»
Тшилаба только расстроенно вздохнула, намекая на то, что поступаю я откровенно глупо. По ее мнению позволять Эдварду безнаказанно разыгрывать со мной такие трюки как сегодня было категорически запрещено. Шувани по мнению мертвой старухи должна быть осенена славой и властью…
– Ты сегодня слегка неуклюжа, Первая, – насмешливо обронил Эдвард, и я начала подозревать, что злосчастный камешек попал мне под ноги неслучайно, и тут не обошлось без колдовства моего брата. Слабые заклинания порой самые опасные, поскольку их вовсе не замечаешь.
«Точно не хочешь наказать наглеца, Звездочка? – ехидно уточнила прабабка. – Готова поспорить, он сегодня заслужил отличную порку».
Соблазн был велик… Чрезвычайно велик… Эдвард буквально напрашивался на немедленное возмездие.
«Нет!» – решительно и твердо отозвалась я после недолгих колебаний.
Вряд ли мертвая цыганская ведьма ограничится мягким родственным наставлением. Эдвард может серьезно пострадать по ее вине, и это еще не самый худший вариант. Тшилаба была поистине жестока, это наверняка подтвердила бы череда мертвых жен моего отца, если бы покойники могли говорить.
– Вероятно, леди Еву просто утомила долгая прогулка, – с милой улыбкой ответил за меня Де Ла Серта, продолжая поддерживать под локоть. Да, я вырвалась из объятий, но локоть молодой человек отстоял. Клянусь, пальцы иберийца показались в это мгновение просто раскаленными даже сквозь ткань платья и жакет.
И какая-то часть моей непостоянной натуры откровенно ликовала от понимания, что вот он, мужчина, которого я люблю, прикасается ко мне и выглядит при этом чертовски довольным. Однако здравый смысл настойчиво подсказывал, что Де Ла Серта даже как-то слишком уж доволен для человека, который вообще ничего не задумал.
Я собрала всю свою силу воли и решительно выдернула руку из чужой хватки, хотя именно этого хотела меньше всего.
Однако нельзя позволять себе слабость.
Противник только того и ждет, чтобы сломить сопротивление и затянуть меня в путы брака, который в конечном итоге не принесет ни счастья, ни даже выгоды. Де Ла Серта, конечно, влиятельное иберийское семейство, глупо это отрицать, однако их власть не идет ни в какое сравнение с тем колоссальным влиянием, которое имеет наш отец в Альбине и за его пределами.
От брака одной из дочерей Дарроу с сыном маркиза Де Ла Серта выиграют исключительно Де Ла Серта.
– Думаю, мне стоит присоединиться к Эмме, – возвестила я о своем намерении отправиться на поиски младшей сестры.
Даже если Мануэль увяжется следом, он не посмеет вести себе настолько неподобающим образом при Эмме. Мою младшую иберийцы ценят куда больше меня самой и держатся при ней как настоящие джентльмены.
– В конце концов, не стоит оставлять юную девушку наедине с мужчиной, тем более надолго, – чопорным тоном добавила я.
Кто-то вздохнул – то ли брат, то ли Мануэль, так сразу и не понять, однако ни один из них не стал оспаривать моего решения. Ведь действительно не следует вот так забывать о всякой благопристойности, даже несмотря на то, что вряд ли Теодоро рискнет жизнью и здоровьем ради сиюминутной прихоти. Тем более, если хочешь принудить девушку к браку, разрушив ее репутацию, куда логичней сделать это там, где найдутся иные свидетели помимо разгневанных родственников.
Оказалось, лягушек в пруду ловила вовсе не Эмма.
Будучи благородной леди, она милостиво дозволила выполнить эту великую миссию своему верному рыцарю. Так что по колено в воде бродил с натянутой улыбкой Теодоро Де Ла Серта.
В закатанных выше колена штанах иберийский джентльмен выглядел невероятно потешно, словно ученик школы для мальчиков, вырвавшийся на свободу из-под присмотра строгих менторов. Возможно, младшая добивалась именно страданий своего верного кавалера. По крайней мере, глаза у сестрицы сверкали насмешливо.
С лягушками у молодого человека не сложилось, добыча его составляла одно крохотное и чрезвычайно несчастное создание. Лягушонка Теодоро держал за одну лапу и глядел на земноводное несчастным взглядом. Лягушонок настолько же несчастно квакал, сетуя на несправедливость мира.Словом, охота у младшего Де Ла Серта не задалась, зато пиявок он насобирал столько, что хватило бы, подозреваю, на парочку аптек. Впрочем, все невзгоды Де Ла Серта сносил как и положено мужчине стойко и кровососущих тварей отдирал исключительно молча, по-видимому намереваясь произвести впечатление на даму сердца своей стойкостью перед лицом невзгод. Эмма, к слову сказать, к пиявкам отнеслась с восторгом естествоиспытателя. Она никогда не боялась никаких живых существ, будь то пиявки, крысы или черви.
Второй, Мануэль и я устроились на берегу рядом с сияющей восторгом Эммой. Всем было чертовски интересно, что в конечном итоге Теодоро сотворит с уже пойманным лягушонком и сумеет ли схватить более достойную добычу. Лично мне казалось, в заинтересовавшем мою сестру водоеме приличных лягушек не водится в принципе, а изловленное Теодоро несчастное создание забрело сюда совершенно случайно и по велению злого рока. Хотя я плохо разбиралась в земноводных и местах их обитания.
Спустя четверть часа отчаянных поисков, младший Де Ла Серта осознал, что более крупной дичи не предвидится, и решил положить к ногам прекрасной дамы то, что есть. Трофейный лягушонок продолжал изредка жалобно квакать.
Изловленный зеленый зверь был признан Эммой совсем маленьким и слишком милым, в связи с чем прекрасная дама сердца дрожащим голосом попросила благородного воина освободить бедняжку и вернуть в родную среду обитания.
Никогда не видела у младшего Де Ла Серты такого несчастного выражения лица, хотя молодой человек быстро взял себя в руки и выдавил мученическую улыбку. Этой гримасы Эмме было достаточно, чтобы не страдать из-за чувства вины.
Хотя… подозреваю, Эмма вовсе не планировала переживать из-за того, что кто-то бродил из-за нее в воде и ловил земноводных тварей. Она была слишком… красивой и обворожительной барышней и принимала все те привилегии, что дает привлекательность, как данность.
– Ухаживать за леди Эммой – нелегкая задача, – вполголоса прокомментировал муки младшего брата Мануэль и весело фыркнул. – Впрочем, она же все еще ребенок и порой не все понимает.
Эдвард еле слышно рассмеялся и выразительно поглядел на меня. Слова друга его развеселили.
– О, глупости, Эмма понимает куда больше, чем кажется со стороны. Так что даже когда она немного подрастет, ее поклонникам легче не станет. Наша младшая – прирожденная кокетка. Она еще в колыбели заставляла мир вертеться вокруг себя одним взглядом.
Вторй нисколько не покривил душой. Младшая с младенчества отличалась невероятным очарованием и одним мановением ресниц заставляла окружающих поступать так, как ей хочется.
Старший из сыновей иберийского посла недоверчиво поглядел на друга, на Эмму, на меня и внезапно изрек:
– И ведь не только она.
Слов для ответа у меня не нашлось, да и, кажется, мой ответ никому на самом деле и не требовался.
Очередной прозрачный намек, который заставит меня переживать попусту.
Теперь на Мануэля Де Ла Серта с подозрением посмотрел уже и Эдвард. Правда, ибериец даже ухом не повел, словно бы не сказал ничего хоть сколько-то необычного.
И что прикажете теперь думать?
Не обвинять же во всем собственную паранойю?
– Скажи, Первая, ты не могла нигде попасться? – уточнил чуть позже мой близнец, когда Мануэль решил на пару минут отойти от нас, чтобы вволю поиздеваться над младшим братом, который, сам не зная как, стал покорным рабом очарования Эммы.
После лягушек пришел черед божьих коровок, цветов… Словом, Эмма желала получить от своего кавалера все возможные в нынешних условиях услуги.
Услышав вопрос брата, я поежилась.
– Я не знаю, что старший Де Ла Серта делал в тот момент, когда я лишилась чувств и вы оставили меня наедине с ним, – шепнула я в ответ не без укоризны.
Близнец покачал головой и на минуту или около того нахмурился. Это была не моя промашка – его. И оставалось только догадываться, что заметил во мне Мануэль, пока я лежала без сознания.
– Вообще не понимаю, что сейчас происходит с ним, – отозвался брат потеряно в конечном итоге. – Пробовал разговорить Теодоро, но тот понимает еще меньше моего. С ним Мануэль не делится в последнее время ни мыслями, ни планами.
Насчет малой осведомленности младшего сына посла я уже догадывалась, иначе бы Теодоро не удивлялся каждый раз так бурно и искренне странному поведению своего брата, который ни с того ни с сего начал настойчиво выражать желание стать моим супругом. Да, Мануэль заявил о намерении с чего-то ухаживать за мною, но очевидно не посчитал необходимым разъяснять младшему брату истинные мотивы своего решения.
Да, я была богатой и родовитой девицей из одной из самых влиятельных семей Альбина, казалось бы, чем не веские причины для желания вступить в брак с подобной молодой леди? Однако я и прежде обладала всеми этими качествами хорошей будущей жены для наследника маркиза Де Ла Серта. И при этом Мануэль упорно воротил нос!
Ну не могла же, в конце концов, на этого молодого человека настолько сильно повлиять гибель матери? Молодые Де Ла Серта не скорбят по маркизе, с самого начала не скорбели – для них она стала женщиной, которая продала нечистой силе родного сына ради богатства и положения в обществе.
Что такого случилось? Почему Мануэль вдруг не просто пожелал на мне жениться, но и даже прилагает огромные усилия для достижения своей цели?
Когда мы, наконец, устроились на расстеленном пледе, чтобы отобедать, как-то так вышло, что старший ибериец сел подле меня. С другой стороны устроился Второй, и мы с близнецом то и дело обменивались недоуменными взглядами. Де Ла Серта откровенно и даже настойчиво ухаживал за мной, совершенно того не скрывая!
Оставалось только сжимать зубы и терпеть внимание мужчины. Мужчины, которого я люблю. Парадоксальная ситуация.
Вообще, странности происходящего не замечала только Эмма. Ну, или она умело делала вид, что не замечает, с ней вечно до конца непонятно. Держалась младшая, по крайней мере, с потрясающей непосредственностью, шутила как и всегда, звонко смеялась и щедро рассыпала улыбки направо и налево.
Теодоро был сражен наповал очарованием моей сестры, кажется, напрочь позабыв и о пиявках, и о лягушке, и о прочих перенесенных им в этот день страданиях. А вот Мануэль словно бы вовсе не видел Эмму. Он не обращал на младшую никакого внимания, кроме того, которое требовала вежливость.
Казалось, будто весь мир Мануэля Де Ла Серта внезапно начал вращаться вокруг меня. И слишком уж все казалось… натуральным, достоверным. Никогда бы не предположила, что старший сын иберийского посла отличается огромными актерскими дарованиями! Мануэль, как я считала до того, обладал слишком уж горячим нравом и не смог бы притворяться так долго и так последовательно.
Но ведь он наверняка притворяется, иначе и быть не может.
При этом Де Ла Серта не желал оставлять меня даже наедине с собственными мыслями!
Стоило лишь погрузиться в нелегкие раздумья, как Мануэль тут же обратился ко мне:
– Вы сегодня до странности молчаливы, леди Ева, – произнес молодой человек. – Что-то случилось?
Случилось. Причем с самим иберийцем. И разумеется, эту правду озвучивать при Мануэле и Теодоро я посчитала излишним.
– Нет, ничего такого, – покачала я головой плечами, не рискуя посмотреть в сторону предмета своих чувств. Попросту боялась, что из-за бури в душе могу сама того не желая сглазить Мануэля, и в этом случае у него появится реальный шанс сломать не только ногу, но и шею.
– Разве? – решил быть настойчивым, а не вежливым ибериец. Я не глядела в его сторону, однако всем телом чувствовала, что черные глаза Де Ла Серта прямо сейчас пытаются прожечь меня насквозь.
– Вы мне не верите? – с деланным возмущением спросила я.
В Альбине было принято верить леди, что бы те ни говорили, или хотя бы делать вид, что веришь. Джентльмен просто не может заявлять об обратном.
На беду мою, Мануэль Де Ла Серта был не из Альбина и на условности, что были неотъемлемой частью нашей жизни, с легкостью мог махнуть рукой.
– Ни капли не верю, леди Ева.
А еще, похоже, на звание джентльмена претендовать ибериец не мог.
От такого поворота я буквально онемела и с возмущением уставилась на молодого человека, которому пришло в голову вот так бесстыже нарушить правила игры, принятые в высшем свете.
– Вы обвиняете меня во лжи? – позволила я себе даже некоторое возмущение.
Казалось бы Мануэлю прямо сейчас стоило отступить, однако он и не подумал смущаться, заявив подобные возмутительные вещи благовоспитанной молодой леди.
– Друг мой, быть может, стоит обойтись без таких резких слов? – жестче обычного произнес Второй, что все-таки решил встать в конечном итоге на мою сторону, несмотря на всю привязанность к старшему Де Ла Серта. Ну хоть
