Когда бывший стал отчимом. Сандра Бушар

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ 1
• ПРОЛОГ 2
• ПРОЛОГ 3
• ПРОЛОГ 4
• ГЛАВА 1.1
• ГЛАВА 1.2
• ГЛАВА 2.1
• ГЛАВА 2.2
• ГЛАВА 2.3
• ГЛАВА 3.1
• ГЛАВА 3.2
• ГЛАВА 4.1
• ГЛАВА 4.2
• ГЛАВА 4.3
• ГЛАВА 5.1
• ГЛАВА 5.2
• ГЛАВА 6.1
• ГЛАВА 6.2
• ГЛАВА 7.1
• ГЛАВА 7.2
• ГЛАВА 7.3
• ГЛАВА 7.4
• ГЛАВА 8.1
• ГЛАВА 8.2
• ГЛАВА 9.1
• ГЛАВА 9.2
• ГЛАВА 9.3
• ГЛАВА 9.4
• ГЛАВА 10.1
• ГЛАВА 10.2
• ГЛАВА 10.3
• ГЛАВА 10.4
• ГЛАВА 11.1
• ГЛАВА 11.2
• ГЛАВА 11.3
• ГЛАВА 11.4
• ГЛАВА 12.1
• ГЛАВА 12.2
• ГЛАВА 12.3
• ГЛАВА 13.1
• ГЛАВА 13.2
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Он был ректором моего университета и первой настоящей любовью. Вспышкой, вихрем, уколом адреналина прямо в сердце... Мы скрывали наши чувства, прятались от всех. Наивная, решила, мол это из-за его серьезной должности. Оказалась, я у него не первая. И даже не вторая.

   Все было разрушено. Сердце разбито. Душа в дребезги.

   Я бросила его, переехала, оборвала все связи, начала жизнь с нуля.

   Спустя время пришло сообщение от матери: "Приглашаю на свадьбу!"

   Моим отчимом стал Он... Мой ректор. Моя первая любовь.

ПРОЛОГ 1

Тонкие стрелки, нежно-розовые губы и легкий румянец на щеках… Шелковые трусики, полупрозрачный лиф, повязки с прищепками…

   — Кажется, нормально… — скептически осмотрев себя с ног до головы, заключила я. Но тут же вздрогнула, ахнув: — Ой, самое главное забыла!

   Чулки!.. Естественно. Ведь я прекрасно помнила, как Ему они нравятся. Сносит башню, волосы на теле колом становятся… И не только волосы!

   Образ был завершен туфлями на высоких тонких каблуках и безразмерным тренчем в пол, закрывающим всю красоту под плотной, непрозрачной тканью.

   — Вот так точно отлично! — с коварной улыбкой постановила я, наконец-то довольная собой.

   Сложив нормальную, приличную одежду заучки-студентки в заранее подготовленную сумку, я довольная вышла из запертой кабинки туалета. Благо, все студенты давно покинули вуз. Я намеренно сдавала экзамен в числе последних. Знала, что он тоже сегодня задержится по работе. Заранее готовилась к сюрпризу.

   По дороге на третий этаж меня потряхивало от предвкушения, глупая улыбка с губ не сползала. Замерев перед входом в «предбанник» с секретарем, намеренно сделала серьезный трагический вид для полноты траурной картины.

   — Ирина, добрый вечер! — горестно вздохнула, почти пустив слезу. Кратко кивнула на кабинет и прошептала: — Наш Цербер у себя? Опять не в духе, да?

   — У себя, у себя… Все никак свои отчеты не допишет, черт бы его побрал... А у меня ребенок дома с температурой под сорок один, между прочим. Только когда его это волновало, да? Он у нас только о себе думает, эгоист! — я активно закивала, а Ирина сочувственно поцокала языком. — Тебя тоже припряг, да? Знает же, что у девочки экзамены. Ни стыда, ни совести. Хоть бы вечер дал выдохнуть!

   Все знали, что я делаю с ректором научную работу. Ни у кого вопросов не возникло, ведь я числилась в топ-пять лучших студенток нашего университета, а ректор — такие «дарования» старался при себе держать. Все думали, что он пользуется моим умом… На самом деле же «выгода» была обоюдной.

   — Ага, — согласилась я с секретарем. — Говорит: «Либо сегодня поправки принесешь, либо отказываюсь от тебя!».

   — Ужас какой! — ахнула секретарша, положа руку на сердце. — Тогда иди, с Богом! — и я пошла. Довольная, что все обошлось без последствий. Как обычно. Ведь нам нельзя было раскрывать правду. На кону мой диплом и его место ректора… Стоило моей руке упасть на ручку двери, как Ирина окликнула: — Стой! Можешь Петру Степановичу передать, что я по причине болезни дочери уйду? Чтобы я лишний раз не заходила… Мой рабочий день так-то три часа назад к концу подошел, но ты же его знаешь…

   «Это для тебя он — Петр Степанович! — усмехнулась я про себя, до боли сжимая челюсти, чтобы не улыбнуться ненароком. — А для меня Петя, Петенька и иногда даже кролик. По понятым причинам!..».

   — Передам, Ирочка. Не думаю, что Петр Степанович будет против, — постучавшись для проформы, я вошла в кабинет.

   Петенька организовал для себя роскошное пространство! Нет, другие ректора столичных вузов наверняка отлично зарабатывают, но что-то подсказывало: подворовывает мужчина. Ибо почему у него ремонт был лучше, чем во всем университете, вместе взятом? По последнему слову техники, моды и вообще, задействуя все технические возможности.

   Ректор сидел за рабочим столом в полумраке, лишь одна лампа освещала его красивое лицо с четкими линиями и аристократическим подбородком. Отреагировав на звук, он поднял взгляд, приспустил очки и прищурил голубые глаза, вглядываясь во тьму.

   — Ира, тебе чего?

   Вздохнув полной грудью, я испуганно отряхнулась и, нащупав рукой замочную скважину, заперла нас в кабинете одних.

   «Все, успокойся! Обратного пути нет!», — приказала я себе, а затем быстро развязала плащ, не давая себе и секунды передумать.

   А ведь я была не той девушкой, что заваливается к любовнику голой. Нет… Скромная заучка, робкая и нерешительная. Он поменял меня: раскрепостил, открыл новые грани, сделал смелой и влюбил в себя до беспамятства. Мы были вместе год, а сейчас я заканчивала бакалавриат. Нам не нужно было больше скрывать отношения, если я перейду на магистратуру в другое учебное заведение. И когда Петенька сказал: «Завтра нам нужно серьезно поговорить!», я все поняла. Это было «то самое», о чем мечтают все девушки.

   Не дождалась «завтра», приперлась «сегодня». С сюрпризом… А что? Будет потом, что вспомнить. Самое запоминающееся в жизни предложение руки и сердца.

   — Это я, котик, — мой хриплый мягкий голос дрожал от неуверенности в себе и робости. Только полумрак добавлял немного смелости, позволяя-таки скинуть тренч на пол. — Не ждал? Сюрприз!

   Он привстал на месте, в руках дрогнул лист бумаги. Между бровей залегла морщина, а голос приветливым не звучал:

   — Ты как здесь?

   Пошатываясь от удушающего адреналина, нервно шагнула вперед. Каблук цокнул о деревянный пол, легкие сжались, а горло сдавило. Но я-таки выдохнула:

   — Ножками-ножками, дорогой мой. А как еще?

   Скинув очки на стол, ректор уперся ладонями в тонны бумаг и принялся активно вглядываться в то, во что я одета… Точнее, раздета! С каждой секундой глаза его все расширялись, а зрачки заменяли собою радужку.

   — А как же экзамен? — он нервно оттянул удушающий галстук, закашлялся. — Прогуляла?

   — Сдала, Петь! Ты время видел? — бросив краткий взгляд на электронную панель, заметила, что почти десять. И это при том, что училась в первую смену…

   — Ничего не понимаю, — достав телефон из кармана, Петя взгляну на экран, что-то активно там клацая. — Сегодня какое число, Ань? Мы же на семнадцатое договаривались, а не шестнадцатое. И не в кабинете, а в том милом отельчике загородом. Помнишь?

   Помнила ли я то место, где миллион раз достигала оргазма при прямом содействии мужчины напротив? О, такое сложно забыть! Он стал моим первым и отнюдь не комом. Все вокруг считали Петра грубым, надменным, неоправданно строгим снобом, но только я знала, какой он на самом деле… Умный до безобразия в деле и страстный креативный любовник.

   — Петя, — замерев у рабочего стола, вставив руки в бока, я оказалась в свете лампы. Теперь мужчина мог рассмотреть меня «качественно», не упуская ни единой детали, — я чего-то не поняла, ты мне не рад? Если что, я могу уйти.

ПРОЛОГ 2

Его голубые глаза опьяняли. Цепкие, пугающие своим умением сканировать насквозь. Он всегда смотрел на меня так, словно знал что-то большее. Это пугало до сих пор, даже спустя год.

   Порой я ощущала себя рядом с ним маленькой мышкой перед огромным опытным питоном. Петя был умнее меня, хитрее, опытнее. Никогда не говорил, что любит, напрямую. Я тоже этого не делала, но любила…

   И вот сейчас он гладил мою кожу без прикосновений, задыхался, нервно накручивая галстук на кулак. Сжимая зубы, он едва уловимо слуху рычал от вида моего тела в сексуальном, едва прикрывающем сокровенное белье. Моя кожа покрывалась мурашками от мысли, что причина всего этого я.

   — Нет, — пропыхтел он, смахивая капли пота со лба, — теперь останься.

   Я улыбнулась, коварно и обольстительно. И тогда Петя выскочил из-за стола и подбежал ко мне, жадно прижимая к себе. Его губы тут же нашли мои, язык нагло и по-свойски вторгся в мой рот. Шершавые мощные руки гладили тело, сжимали ягодицы, игрались завязочками белья и проникали под шифон.

   Я была совершенно мокрая, на грани оргазма. Лишь один вид, как ректор реагирует на меня, сводил с ума! Как вдруг мужчина кратко глянул на часы и отстранился:

   — Накидывай плащ и пошли отсюда.

   Нервно моргая глазами, я опешила:

   — В смысле… Куда?

   — Как «куда», Анечка? — протянул он словно умственно отсталой, а после шуточно ударил меня пальцем по носу. — В гостиницу, конечно! Или ты хочешь, чтобы весь вуз слышал, как я тебя трахаю? Думаю, подозрения о роде наших занятий точно возникнут…

   Стало горько и неприятно. Ведь раньше Пете ничего не мешало брать меня не только посреди рабочего дня на своем столе, но и что поопаснее. Как-то я поправляла макияж перед зеркалом… В дамскую комнату вторгся ректор, прижал меня к стене без единого комментария и оттрахал так, что сутки не могла на ногах стоять. При этом, в любой момент швабра могла упасть, дверь открыться, и нас застукать. «За короткую юбку!», — тогда он мне сказал и ушел, словно ничего не случилось.

   А спустя год отношений Петеньке вдруг стал кто-то мешать… «Чувства остыли?», — испугалась я, и оторопь взяла. Кто бы мог подумать, что я смогу так сильно кого-то полюбить.

   — Уверен? — игриво проведя кончиком языка по губам, я поняла, что никуда не уйду. Не отпущу его… Рано нашим отношениям еще идти на спад! — А мне тут кое-что в голову пришло…

   Уперевшись ладонью Пете в грудь, немного толкнула мужчину, и он поддался, отступая к столу. Я видела, как сильно он хочет меня, буквально сходит с ума. Аж челюсти сводит! И все равно он меня удивил:

   — Аня, поехали в отель! Какая муха тебя укусила, а?

   Невинно играя бровями, я провела коготочками от шеи до груди, якобы случайно зацепив застежку лифа. Он распался, оставляя меня, в чем мать родила. Грудь оказалась полностью голой, а Петя задохнулся и упал на свое широкое коричневое кресло, как будто мужчину током шандарахнуло.

   — Вспомнила сегодня, как мы в Венецию полгода назад ездили… — мягко прошептала, неторопливо опускаясь перед ректором на колени. Его голубые глаза горели адским пламенем.

   — И? — язык мужчины вяз, слова стали невнятными. — Что ты там именно вспоминала, пупсик?

   — Помнишь, как мы с тобой украли пьяные гондолу, заплыли в какой-то глухой угол и кое-чем там от скуки занимались? — пальчики мои нежно подползли к ширинке Пети, где штаны уже едва ли не рвались от желания мужчины. Он зарычал, когда понял, зачем именно я расстегиваю молнию и поглаживаю черные боксеры. — Ностальгирую, знаешь ли…

   — Хочешь в Венецию? Съездим, Анечка! Только… — попытался противиться он, но обмяк в тот момент, когда я высвободила из узкого заточения его каменный, покрасневший член. Зашипев, словно от боли, он закусил кулак и прорычал: — Черт, да что ж такое-то со мной!

   Внутри я ликовала, Петенька поражен, а наша страсть спасена. Теперь, когда главная задача — «уломать» — была позади, я зависла над его мужским достоинством. Он идеально подходил к моему женскому началу. Ни раз от подружек я слышала в адрес их парней: маленький, большой… С Петей я кончала каждый раз, как впервые. Мне нравилась его правильная длина, толстый ствол и мощная головка. От одной мысли, как Петя сжимает мои бедра и насаживает на себя, клитор сладко сжимался.

   «Скоро! — обещала я себе, касаясь губами головки. — Скоро ты получишь свое!».

   Мои губы скользили по его члену, руки жадно сжимали яички. Я знала, как именно он любит: быстро, агрессивно, жестко. Мужчина стонал, откинув голову назад. Намотав мои волосы на свой кулак, он невнятно шептал:

   — Как же ты охеренно сосешь, Аня… С ума сойти.

   На секунду оторвавшись, я осуждающе на него взглянула:

   — Только это, господин ректор? Больше отметить нечего?

   И тогда он странно на меня посмотрел. Как-то по-новому, я даже вздрогнула. С жалостью? Тоской? Словно любил и не понимал, что со мной делать? Во всяком случае, мне, наивной блондинке, так тогда казалось. Словно ректор Петр Степанович от меня без ума, но сказать стесняется.

   — Ты во всем прекрасна, Аня, — четко, с полной уверенностью в каждом слове, произнес он.

   На губах моих застыла робкая смущенная улыбка. Не зная, куда себя деть, я вернулась губами к его члену, поглощая его целиком. В этот момент он задрожал внутри меня, кончая куда-то глубоко внутрь. Отстранившись назад, падая на ягодицы под столом, я самодовольно наблюдала за тем, каким умиротворенным стал Петя.

   — Дверь закрыла? — зачем-то уточнил он, я кивнула. Тогда он поднялся, а вернулся с моим тренчем. Кинул его под стол и приказал: — Надень, но не застегивай. Охренеть, как хочу взять тебя на этом ковре в твоем развратном плаще!

   Я не успела и слова сказать, как послышался стук в дверь. Первой моей реакцией было — прикрыться.

   — Чертова Ирка! — нервно пряча сокровенное в брюки, ругался Петя. Попутно пытаясь докричаться до секретарши: — Ира, я позволения войти не давал. Что непонятно? Ты там вообще берега попутала?!

ПРОЛОГ 3

Стуки стихли, а я вдруг опомнилась: «Ирина ведь говорила, что уйдет к дочери»… Не прошло и минуты, как кто-то вставил ключи в замочную скважину и начал открывать дверь.

   — Действительно, попутала! — в конец опешил Петя, красный и злой вскакивая с места. Я поймала на себе краткий гневный взгляд и вздрогнула, когда ректор ткнул в меня пальцем. — Чтобы сидела тут и не шевелилась, поняла меня?!

   Петенька впервые говорил со мной так грубо, но в такой ситуации спорить глупо. Так что я кивнула, и только после этого ректор пошел встречать незваного гостя. Сказать, что я ощущала себя неуютно — ничего не сказать.

   — Ирина, вы не забыли о субординации и?.. — деловито произнес мужчина, но тут же подавился воздухом, закашлялся. Тогда я еще подумала: «Впервые слышу Цербера таким растерянным!», а секундой спустя он пропыхтел: — А ты что тут делаешь?

   Наверное, я была слишком юной и наивной тогда. Думала, мама пришла, коллега или друг... Но это был женский взрослый голос, который в последствии снился долгими мучительными ночами:

   — А вот пришла посмотреть, как наш папочка вечер проводит!

   Женские каблуки вторглись в кабинет. Незнакомка принялась медленно изучать пространство, а я сжалась от мысли: «У Пети есть дети?».

   — Надежда, я уже ухожу. Идем на улицу. Домой тебя отвезу, — вдруг ошарашил меня своей речью Петя. Уже в тот момент я поняла: что-то неладно.

   — А я не хочу, солнышко, — ехидно процедила она, падая на диван. — Может ты хоть раз вечер не с бумагами проведешь, а со своей женой, а?

   «ЖЕНА».

   «Ж-Е-Н-А».

   Гром, молния, судороги по всему телу…

   Это слово убило меня, растоптало, унизило. Пронзил дикий арктический холод. От общего напряжения стянуло спазмами конечности. Я перестала дышать, забыла, как это делать. Молила про себя: «Прошу, пусть это будет шутка! Пусть Петя посмеется!». Но он этого не сделал, просто выдохнул обреченно:

   — Прошу, идем. К чему это шоу?

   — Петь, — рявкнула женщина раздраженно, — я понимаю, ты — трудоголик. То днями и ночами в университете, то в командировках. Но это ты хотел детей, разве нет? А теперь я на девятом месяце, у меня жесткий токсикоз, роды со дня на день, а ты домой только спать приходишь!

   — Надя, — судя по звукам, Петя буквально выдернул женщину с места и потащил к выходу, — перестань, идем!

   Я сидела на полу, закутавшись в чертов плащ, и беззвучно рыдала от собственной глупости. Ведь ректора я вправду любила. До дурости сильно! В голову даже не закралась мысль, что у Пети кто-то есть! Более того, он всегда был со мной. Мы могли не видеться только пару вечеров в неделю. И то, в это время мой телефон взрывался от тонны пошло-милых сообщений.

   Одно слово — идиотка. Только от этого сердце меньше не болит. Душа меньше не разрывается на части. Тело меньше не ломит от окутывающего чувства безнадежности.

   — А чего это ты меня прогоняешь, а? — вдруг одумалась женщина. — Я не поняла, у тебя кто-то есть?

   Петя рассмеялся, и мой желудок скрутило от его лживости и двуличия:

   — Надя, вот это у тебя гормоны бьют! Я в шоке… Ты как вообще вошла? Где моя секретарша?

   — Нет ее, а ключи в ее шкафчике достала, не важно! — отмахнулась она, двигаясь по комнате, словно пытаясь найти признаки измены.

   Я должна была выйти тогда, получить свой заслуженный позор. Но не смогла. Мне было стыдно перед беременной женщиной, что посмела полюбить чужого мужчину. Я ощущала себя падалью, помойной ямой. Наверное, застань она меня тогда врасплох — я бы не смогла жить дальше. Это было выше моего понимания.

   — Кто она?! — рычала тем временем незнакомка — Кто она, Петя!

   — Никого у меня нет, — уверял он ее, утягивая в сторону выхода. — Идем, в ресторан тебя что ли свожу. А то вообще одичала…

   «Интересно, ¬— грустно усмехнулась я про себя, задыхаясь от рыданий, — а он нас в одно и то же место водил? Все официанты знали, что я «никто»?».

   — А что это такое? Женская сумка?! — завизжала она, икая от злости.

   Мои глаза едва ли не выпали из орбит, ведь к Пете я пришла с ручной кладью, куда сложила обычную повседневную одежду. Сумка была черная, мало напоминающая женскую. Этим Петя и воспользовался, делая из жены полную идиотку:

   — Надь, ну видно же, что мужская. В спортзал сегодня ходил. Ты в себе? Может к доктору по пути заедем?

   Отстаивая свое, девушка не унималась:

   — Открой немедленно!

   Ректор мочал, а я приняла решение: «Пора выходить из «ущелья»!». Да, жена Пети будет мне не рада: расцарапает лицо, выскажет все, что думает… Но разве я это не заслужила? Моя душа уже умерла, а хуже уже вряд ли кто сделает.

   Встав на колени, я почти вылезла из-под стола, как в кабинет робко забрались новые шаги, более легкие и неуверенные. Не прошло и секунды, как по всей комнате эхом разошлись рыдания моей сокурсницы Василисы:

   — Простите меня, пожалуйста! Я не знала, что у него есть жена! Петя ведь не носит кольца… Мы уже год вместе, я думала, все серьезно… Он меня к десяти сегодня звал. Для всех я просто готовила конференцию для спонсоров вуза под надзирательством ректора.

   Земля развезлась под ногами, я провалилась в пылающее пекло.

   Нет, больнее можно было сделать, оказывается. Я опала обратно осиновым листом, бездумно пялясь перед собой. Мое тело одеревенело, затряслось, покрылось мурашками и липким потом. Слезы я не могла остановить, они лились градом сами по себе. От безумного пульса мир вокруг перестал существовать. Все, что я слышала у себя в голове, было: «Тук! Тук! Тук!».

   Мое сердце пыталось начать биться вновь, но не видело смысла.

ПРОЛОГ 4

Не знаю, сколько времени прошло, когда Петя вдруг опустился ко мне и тихо прошептал:

   — Ань…

   Я всегда боялась измен. Страшилась стать второй у своего мужчины, но сама стала второй. Или третьей… Быть может, четвертой?

   — Сколько? — не смогла взглянуть на него, не хотела видеть Петю. Было слишком больно, слишком тяжело.

   — Послушай, — надрывно шептал он, пытаясь положить руку мне на колено. Не вышло, я скинула, — ты ведь знаешь, что…

   — Сколько, Петр Степанович?! — прорычала я, чеканя каждое слово.

   Мужчина не ответил, тогда я взглянула на него пристально. Одна щека ректора была алая, почти синяя от пощечины, на другой остались следы от женских ноготков и кровоподтёки.

   Пожав губу, он сощурился, будто съел лимон:

   — Ты не хочешь этого знать, малыш.

   — Боже, — я содрогнулась от нового удара, засмеявшись от бессилия и шока, — нас ведь даже не трое!

   «Ты такая глупая, Аня! Натуральная блондинка», — прозвучал внутренний голос, и я неосознанно кивнула. Петр Степанович был высокопоставленной личностью, симпатичным мужчиной слегка за сорок. Как он мог оставаться свободен? С чего ты решила, что подобная личность сможет обратить только на тебя внимание?

   — Что ты хотел сказать мне завтра такого важного? — зачем-то прошептала я, когда молчание затянулось. — Что за сюрприз готовил?

   Сев рядом со мной на пол, мужчина не сводил с меня глаз. Его руки снова и снова пытались меня коснуться, погладить, развернуть к себе. Я не давала, не выносила его внимания.

   — Квартиру тебе купил. Чтобы ты по съёмным больше не моталась и уволилась с трех ужасных работ, — выпалил мужчина, а я рассмеялась. Но когда взглянула в его опечаленные глаза, вдруг поняла: ректор не шутит.

   Деньги я у мужчины не брала никогда. Не хотела, чтобы он думал, мол я с ним ради финансов. Дорогие подарки тоже, ведь их надо как-то объяснять окружающим тебя людям. А сегодня меня вдруг перемкнуло… Холодно улыбнувшись, я протянула ладонь:

   — Давай, я ее принимаю.

   Петя удивился, улыбнулся краешками губ.

   — Теперь она тебе ни к чему, — его хриплый голос вызывал диссонанс внутри. Именно так он шептал мне всякие интимные пошлости, а теперь все изменилось. — Завтра перевезу тебя к себе?

   — А жена? — прошептала я, опустив взгляд.

   — Она… Уезжает сегодня, — пожал плечами ректор, словно для него это не имело никакого значения. И его собственный ребенок не вызывал никаких чувств. «Что за чудовище передо мной?», — поражалась я все больше с каждой секундой. Вдруг Петя снял со своей руки перстень с огромным красным камнем. Силой перехватил мою ладонь, грязную от слез и размазанной косметики, и надел поверх огромное, спадающее украшение. — Выйдешь за меня, Ань?

   Я опешила, затаила дыхание. Те самые слова, о которых так долго мечтала, вдруг стали гадкими и мерзкими. Мужчина, который еще час назад казался самым родным и любимым, упал в моих глазах на самое дно.

   — Нет, Петь, — на удивление спокойно пожала плечами я, пытаясь выдернуть руку. Он держал крепко, хмурился и злился.

   Не знай я, какой ректор лгун и обманщик, решила бы, мол он боится меня потерять. Мол с ума сходит от горя… Но не сейчас, когда карты вскрылись. Я была натуральной блондинкой, но не настолько.

   — Я не предлагаю тебе быть любовницей, — рыча, уточнил он, не позволяя снять кольцо.

   — Понимаю, — покачала головой, соглашаясь, — это предложение поступит кому-то другому.

   Устав от бессмысленной борьбы, я с силой потянула запястье на себя. Кольцо выпало на ковер, оставив царапину на пальце. Петя краснел от ярости, крылья носа его раздувались, а волосы на голове словно встали дыбом.

   — Аня! — словно обвиняя меня в чем-то, прокричал он, злобно и раздраженно, — я же люблю тебя, идиотка!

   «Это я тебя люблю, Петенька, — прошептал мой надломленный внутренний голос, — а ты не знаешь, что это такое».

   — Так не любят, Петр Степанович. Не придумывай, — покачала головой я, наконец окрепнув настолько, чтобы встать на ноги и уйти прочь.

   Возможно, я была первой, кто сказал ректору нашего университета «нет», потому что он прямо выпал из реальности, таращась в одну точку потерянным взглядом. Это позволило, не теряя достоинства, ровно дойти до двери, прихватив с собой ручную кладь.

   — Анна, — голос позади заставил вздрогнуть. Обернувшись в пол оборота, я увидела Петю, стоящего посреди комнаты со сложенными в карманы руками, — сейчас уйдешь, больше не приму!

   Я улыбнулась и пожала плечами:

   — А тебе какая разница? Одной больше, одной меньше…

   И я ушла тогда действительно навсегда. Думала, что буду унижаться, приходить к Пете снова. Потому что спустя неделю мучений поняла, что любовь никуда не делась. Она выжигала меня изнутри, уничтожала, растворяла в серной кислоте. Я перестала есть, а после и пить. К моменту получения диплома похудела на пять килограмм, хотя и так весила не более пятидесяти. Но не вернулась, не смогла пасть так низко.

   А Петя хотел. Он преследовал меня везде, как призрак. Ходил повсюду, угрожал и что-то требовал. В день получения диплома я видела ректора нашего университета в последний раз. Не говоря никому, оборвала все мосты. Уволилась с работы, не пошла на магистратуру, поменяла номера телефонов…

   Жаль, что забыла одну простую истину: «Куда бы ты не поехал, ты берешь с собой себя».

ГЛАВА 1.1

«Эй, крошка! Сейчас такое расскажу, лучше присядь!».

   Кратко вздохнув, я неосознанно свела брови на переносице. Мне уже было двадцать пять лет, взрослая женщина с работой… Но все равно не могла привыкнуть к тому, какой была моя мама. Несмотря на общение раз в год, каждый раз все равно требовался допинг.

   «Что там?», — кратко написала я, подавив желание выбросить телефон в реку, мимо которой прогуливалась.

   Заметив бар, завернула туда, сходу прокричав девушке:

   — Скотч, пожалуйста!

   Девушка удивленно покосилась на часы, показывающие двенадцать дня, но и слова не сказала.

   До пяти моих лет у нас была обычная семья, а потом папа умер от рака легких. Для мамы это стало настоящим потрясением, после которого она изменилась до неузнаваемости. Похудела до веса двадцатилетней девочки; нарастила волосы; подтянула лицо, тело; накачала грудь; нарастила ресница и поменяла стиль одежды со «строгой учительницы» на «развратную шлюшку».

   Я помню, как спала в детской, пока она громко занималась сексом в соседней комнате. Мужчин было много, очень. Но хуже всего, она больше не считала меня своей дочерью, которую нужно оберегать. Я была ее подружкой, которой нужно рассказывать про длину члена очередного парня и про то, как много раз за ночь она достигла пика.

   Как только мне исполнилось восемнадцать, я сбежала в общежитие. До сих пор, каждый раз, когда на телефоне появлялось краткое «Мама», меня бросало в дрожь от мысли: «Боже, мне снова слушать интимные подробности ее жизни!».

   — Пожалуйста, — из мыслей меня вернула официантка, поставившая передо мной стакан с алкоголем. Какого же было ее замешательство, стоило мне выпить все содержимое одним махом без закуски.

   — Сложный день, — мягко улыбнулась я, нервно поглядывая на смартфон в ожидании худшего. Что на этот раз? «Он забыл во мне презерватив, пришлось идти на аборт!». «Люций уговорил на тройничок с его братом, и теперь я лечусь от инфекции половых путей!». «В среду Роман отвел меня в ресторан, где, пока он трахал меня своим огромным членом в туалете, его жена официантка делала мне куннилингус прямо на стойке регистрации!».

   — Я вижу, — с тоской официантка посмотрела на мои дрожащие руки, а потом удалилась.

   Телефон завибрировал. Я не сразу нашла в себе силы посмотреть, что же там такого… Но от увиденного по позвоночнику прошел холодный пот.

   «Приглашаю на свадьбу!».

   — ЧТО ЗА?!.. — впервые первой нажав кнопку «вызов», я про себя отсчитывала гудки. Женщина, словно нарочно, не брала до последнего. А когда ответила, я буквально прокричала: — Что значит «свадьба»! А папа?

   — Аня, успокойся, — впервые голос мамы был таким размеренным и спокойным, без искусственной елейности. Я даже растерялась. — Твой папа умер двадцать лет назад. А я, наконец, нашла достойного мужчину и готова двигаться дальше. Неужели ты не можешь порадоваться за мамочку?

   Не уверена, что набрала верный номер, я трижды удостоверилась в его правильности. И, не обнаружив ошибки, неуверенно прошептала:

   — Не понимаю… Ты ведь раньше не хотела…

   — Потому что не встречала достойного мужчину, сладкая, — усмехнулась она, и я не нашлась, что ответить. Почему-то стало горько, вспомнился отец. — В общем, в сообщении я вышлю тебе все данные. Свадьба будет на южном берегу Франции. Церемония назначена на конец июля.

   — Через две недели?! — ужаснулась я, нервно глотая распахнутыми губами кислород. — Ты не могла сказать раньше, а как же моя работа?!

   — Какая там у тебя работа? Я тебя умоляю! Помощница главного юриста, тьфу… — саркастично рассмеялась женщина, качая головой, а после снова вернулась к обсуждению своей жизни. Хоть что-то не поменялось — ее тотальный эгоизм. — Так вот, я жду тебя послезавтра. Мы уже здесь, так сказать, отдыхаем перед торжеством и осваиваемся. Хочу познакомить тебя с любимым.

   — Мама, — взмолилась, — я не могу просто взять и…

   — Он, кстати, оплатит все твои расходы. Разве это не мило? — перебила меня женщина, мечтательно вздыхая. — Срочно приезжай, Анечка. Хочу тебя с ним познакомить!

   Мама положила трубку, а я так и осталась смотреть на экран смартфона, пока тот окончательно не потух.

   — Вам принести что-то перекусить? — послышался голос официантки.

   — Да, пожалуйста, — обрадовала я ее. Но лицо ее тут же перекосило, стоило мне озвучить заказ: — Двойной скотч!

ГЛАВА 1.2

Кафе «Santa madre» располагалось при отеле у самого моря. Замерев при входе, я саркастично усмехнулась, оценивая всю ироничность ситуации. Кем-кем, а вот святой моя дорогая мамочка совершенно точно не была, и отношения наши оставляли желать лучшего. Только вот я не могла упустить возможность увидеть своего нового «папочку». Ведь за годы загула мама впервые согласилась стать чей-то женой, до этого были лишь пустые бесконечные совокупления.

   — Простите, — милая девушка при входе в синей униформе обратила на себя мое внимание, — у вас забронирован столик?

   — Да-да, — тяжело вздохнув, я грешным делом подумала: «А может сбежать?», но тут же откинула эту мысль. — На имя Зои Цветаевой.

   От самой себя стало мерзко, произнося эту выдуманную фамилию. От папиной, красивой и величественной — Попова — мама избавилась вместе с комками Биша на этапе своей трансформации.

   — Идемте, — махнув мне симпатичным голубо-розовым меню, девушка проследовала в самый конец ресторана, где располагались одиночные куполообразные беседки. — У вашей матери прекрасный вкус, у вас будет приватный выход к пляжу.

   «Зачем, спрашивается, приватный выход к пляжу в ресторане?», — озадачилась я, но не спросила. На горизонте замаячила моя мама. На ней было кожаное обтягивающее платье, из которого буквально вываливалась силиконовая грудь. Стоило отметить, что впервые с пяти лет я видела ее настолько скромно одетой.

   — Анечка, ты пришла! — вскочив с места, та вдруг кинулась обниматься. Не привыкшая к подобным сантиментам, застыла на месте, как вкопанная. Объятия так и остались односторонними, после чего мама равнодушно села обратно, шепнув официантке: — Это моя сестра. Правда, мы как близняшки?

   Девушка вежливо кивнула, а я несдержанно закатила глаза. Маме было сорок три года. Хоть она и являлась молодой из-за беременности и родов в восемнадцать лет, постоянные пластики наложили свой отпечаток.

   — Что же, — набрав полные легкие кислорода, я поставила локти на стол и вопросительно вздернула бровь, — где?

   Собиралась ли я задерживаться до свадьбы? Не знаю. Но я совершенно точно хотела взглянуть в глаза этому мужчине.

   — О, он уже здесь, малышка! — в предвкушении мама хлопнула в ладони и рассмеялась. Я принялась оглядываться по сторонам. Мимо проходил дедушка, лет восьмидесяти, я почти протянула ему руку для знакомства, мама вдруг ударила по ней меню. — Не он, дурочка! Мой сладенький просто пытается бороться с шелковыми шнурками. Пока они выигрывают.

   Нахмурившись, я совершенно не понимала, что такое она вообще несет, а потом из-под стола рядом с женщиной появился мужчина. «Он завязывал там шнурки на кроссовках», — поняла я, но тут же мысли покинули мою голову.

   Голубые глаза, широкие темные соболиные брови, острые черты лица и густые, небрежно уложенные волосы. Это был он. Тот, кого я пыталась забыть три с половиной года.

   — Боже, — тихий шепот вырвался из моих губ, хотя я была уверена, что говорю про себя, — Цербер!

   Я бежала все эти годы. Искал ли он меня? Вряд ли. Но я испытывала потребность в постоянной смене города, работы, квартиры… И вот теперь Петя просто сидел напротив меня и смотрел в упор. Без слов, эмоций. Он просто смотрел, а я умирала от жжения в легких и головокружения.

   — Что ты там такое шепчешь, Анечка? — наклонилась ко мне мама, но, так и не получив ответа, махнула рукой. Поближе присела к моему бывшему ректору, обняла мужчину за талию, чмокнула в щеку и ласково прошептала. — Познакомься, сладенькая, это — твой отчим.

   Три с половиной года прошло, а на голове и седого волоса не появилось. Только взгляд стал жёстче, вид пугающей. Мое сердце больно сжалось, и я накрыла его ладонью, уловив безумное сердцебиение.

   — Отчим… — я пробовала слово на вкус, как горький табак, но все равно не осознавала реальность.

   «Это сон! Сон!», — шептала я себе снова, снова и снова, а он молчал и смотрел. Казалось, я ощущала парфюм Пети и запах его кожи: мятный, по-мужски сладко-терпкий. Он всегда был для меня глотком свежего воздуха.

   — Да, — гордо кивнула мама, а потом подняла руку и зарылась пальчиками в густой шевелюре. — Ты ведь будешь моей подружкой невесты?

   Непроизвольно перед глазами появилась пелена из слез. Я вспомнила, как сидела у мужчины на коленях, пока он разбирал документы. Его рука сжимала мою грудь, будто это чертов антистресс. Медленно, явно неосознанно, он всегда переключался на сосок, жадно и интенсивно скручивая его между пальцами. Уже через пять минут я была мокрая насквозь. Он всегда знал, когда именно нужно отложить книгу. Когда именно нужно закинуть меня на стол и оттрахать до тремора и судорог. Так, чтобы я еще три дня по-идиотски улыбалась, словно городская сумасшедшая.

   «Интересно, — кольнул острый вопрос, — он так со всеми делал?».

   — Ань, ты чего молчишь? — оживилась женщина, а после тяжело вздохнула и повернулась к Пете, совершенно не тихо шепнув: — Она по папе скучает, сам понимаешь.

   И тогда я впервые за долгие годы услышала его голос. Не на видеозаписи, не из мессенджера с голосовыми сообщениями… Вживую. Хриплый, низкий, уверенно-жесткий, властный и басистый:

   — Понимаю.

   И меня накрыло. Взорвало изнутри осознание страшного. Несмотря на время, все еще ненавидела его так же сильно, как и любила. И, о, ирония, моя ловушка неожиданно захлопнулась!

ГЛАВА 2.1

Я не пришла к барной стойке, я прибежала к ней. Испуганно схватившись руками за деревянные края, судорожно пыталась отдышаться. Ничего не выходило, сердце по-прежнему вырывалось из груди.

   — Девушка, — ладонь мягко упала на плечо, и я вздрогнула, испугавшись до колик в желудке. Нервно обернулась, а обеспокоенный официант отскочил в сторону с поднятыми руками. — Простите, что потревожил. У вас все хорошо?

   — Хорошо ли мне? — язык заплетался, но я все равно звонко рассмеялась, как городская сумасшедшая. Закидывая голову назад и положа руку на сердце. — Я увидела призрак! Чертов труп!

   Взгляд официанта поменялся. Он больше не переживал о моем здоровье, напротив. Мужчина был уверен: я совершенно точно безумна.

   — Знаете, — мягко намекнул мне тот, странно оглядываясь по сторонам, — у нас в отеле есть прекрасный медпункт…

   Опустив замыленный от слез взгляд на бэйджик, с трудом прочитала имя:

   — Стивен, я уже на месте, не переживайте, — тыкнув пальцем в бутылку скотча, улыбнулась. Видимо, это еще больше насторожило мужчину, ведь он отшагнул назад. — Именно это мне и поможет.

   Удивительно, ведь я не пила. Банально не любила это дело. Не понимала людей, которые намеренно пристрастились к бутылке. Для меня же это оказался лучший способ забыться. К нему я прибегала изредка после разговоров с матерью, где она перебарщивала с подробностями своей приватной жизни и… Сегодня, увидев Петю.

   Я глушила в себе память о нем, лучшие дни наших годовых отношений. А сейчас ящик Пандоры был вспорот грубой наждачкой, причиняя непереносимую внутреннюю боль. Я чувствовала, как мое сердце разрывается на части. Чувствовала, как умираю и схожу с ума.

   Он был моим первым. И последним.

   — Девушка, — окликнул бармен, — вы уверены, что готовы выпить бутылку скотча в одиночку?

   Помахав перед его лицом полупустой бутылкой, вопросительно вздернула бровь:

   — Не заметно?

   Закатив глаза, он тяжело вздохнул и подошел поближе:

   — Послушайте, моя задача впаривать побольше выпивки и подмешивать туда изредка водичку с большим количеством льда. Именно это я бы и сделал вам, если бы вы не купили сразу бутылку. Но не из вредности, нет. Хотите знать, почему? — он сделал паузу, нагнетая обстановку. А я отвернулась в сторону, всячески демонстрируя, что сегодня мне не до разговоров с незнакомцами. — На вид вы хрупка, как осиновый лист и разбитая, словно вас переехал грузовик. Маленькая и худая девушка от одиночества может выпить такое количество спиртного, только вот последствия вам не понравятся. Лучше бы вам обратиться за моральной поддержкой к близким.

   Бармен по имени Стивен хотел поддержать меня. Возможно, впервые за свою карьеру. Но, ирония судьбы, он сделал лишь больнее. Бездумно пялясь перед собой, я увидела в отражении стеклянной витрины свое белое опухшее лицо с синяками под глазами.

   — К кому ты пойдешь за помощью? — с сарказмом спросила я у себя. Бабушки и дедушки умерли еще до моего поступления в вуз, а все, что я могу слышать от собственной мамы — это сколько грамм филлера она себе вкачала и куда. Дрожащей рукой я снова наполнила стакан и отсалютовала им полуживой девушке напротив. Она выглядела безумно. Ею была я. — Бинго! К себе любимой.

   Год отношений с Петей перечеркнул полностью мою жизнь «до» него. Ее больше не было. Пыль. Я жила нашими встречами. Всегда отсчитывала время до них. Минуты казались часами…

   До сих пор я искренне не понимала: «КАК?». Как он вклинивал других девушек, когда мы почти все свободное время были вместе? Как ему хватало сил после нашего изнурительного секса? Как он успел заделать ребеночка другой? Как мог быть так жесток и безжалостен?!

   Сейчас добавился еще один вопрос: как он нашел мою мать?

   Память всколыхнула воспоминание, улыбка непроизвольно отразилась на губах, и я утонула в прошлом…

   — Петь, иди в баню! — грозно закричала я, останавливаясь на тротуаре. — Я не хочу тебя видеть!

   — Зайчик, — машина, преследовавшая меня почти от самого вуза, тоже остановилась. Окно опустилось, а оттуда выглянула невинная мордашка ректора с букетом алых роз. Когда только успел купить? — Перестань обижаться. Садись в машину, на улице минус двадцать! Хочешь придатки себе отморозить?

   Вздернув подбородок и сложив руки на груди, я саркастично усмехнулась:

   — А об этом мой муж позаботится, не переживай!

   Петя закипел, как чайник. Его лицо стало алым, отнюдь не от мороза. Ноздри гневно раздувались, а губы оказались сжаты в тонкую линию. На эмоциях он переломил ножки роз, но даже этого не заметил, чеканя по слогам:

   — В машину. Бегом!

   — Я ножками дойду, Петенька, — с трудом удавалось шагать по снегу на каблуках, но я не сдавалась. Гордость была выше здравого смысла. А ведь я и вправду замерзла, околела. Да и метро уже закрылось, ближайший автобус до съёмной квартиры находился у черта на куличиках. — Иди вон, свою Сонечку подвези. Она в своей короткой юбке явно задницу раньше отморозит.

   Вечером было ответственное мероприятие, где собрались «шишки» вуза и самые рейтинговые студенты. Именно там я и увидела, как нежно общается мой Петенька с заместителем кафедры политологии. Женщина она была эффектная, видная. Именно на ее тонкой талии и возлегала рука ректора, пока он что-то нежно шептал ей на ухо.

   Вспомнив эту картину, я снова зашипела, сжимая зубы от злости.

   — Да что же это такое! Чего это я, как мальчишка — сюсюкаюсь! — пропыхтел под нос мужчина, а потом с визгом шин просто свернул на аллею, перекрывая мне путь. — Анна, садись и не выделывайся! Не заставляй меня тебя тащить!

   Оглянувшись по сторонам, я с сожалением отметила, что из-за снегопада идти мне предстояло либо по восьмиполосной дороге, либо через снег в палисаднике, достающий мне по пояс.

   — Иди. К. Сонечке! — мило улыбнулась я, а потом потопала к снегу, каждый шаг давался с тяжелым трудом. — Нас с вами, господин ректор, ничего больше не связывает.

   Позади послышался тяжелый измученный вздох, но Петя не уехал. Наоборот, он откинул цветы на соседнее сидение и вышел из своего дорогого джипа. Хлопая дверью так, что вороны с деревьев разлетелись.

   — Ведешь себя, как ребенок. Мне что теперь, нельзя руку на талию коллеге положить? Твоя ревность не объективна, солнышко, — и он пошел за мной следом. Из-за препятствия в виде снега быстро догнать не вышло. Я тайно надеялась, что успею «добежать» до протоптанной дороги, и с Петей мы разминёмся. — А сама-то чем меня лучше?! Думаешь, я не видел, как ты с одногруппником Сашей весь вечер танцевала, а потом он тебя по углам зажимал?

   Я даже застопорилась от шока. Все дело в том, что после увиденного между Петей и Соней Викторовной меня переклинило. Решила, мол просто необходимо вызвать ревность моего мужчины. Только вот что бы я не делала, как бы громко не смеялась и не прижималась к Саше, ректор даже не смотрел в мою сторону.

   «Смотрел!», — осознала я вдруг.

   — Это не твое дело, Петенька, — очнулась я, продолжая путь.

   — Уже не мое, — на редкость покладисто согласился явно пылающий от праведного гнева мужчина. — Я уже заявление на его перевод в другую страну подписал.

   — ЧТО?! — я обернулась, ошарашенно распахивая губы. Просто обязана была увидеть Петю и удостовериться, что ректор в себе. Только он почти меня догнал, и глаза его горели чем-то опасным.

   — А что? Он сам тебе рассказывал, что мечтает уехать в Европу! Пожалуйста, Анечка, — новый укол в словах Пети заставил ускориться втройне. Ведь мало того, что он разглядывал наш маленький спектакль с Сашей, он еще подслушивал разговоры!

   Мышцы ног уже начинали ныть, когда я от неосторожности напоролась на невидимую из-за снега преграду и буквально полетела вниз. К счастью или нет, Петя тогда поймал меня, поднял на руки и затащил к себе в машину. Испуганная и уставшая, я даже спорить не смогла. Просто безумно дышала на заднем сидении. Верила, мол он меня в общежитие везет. Наивная…

   — Ты куда приехал? — нервно ерзая на месте, судорожно облизывала пересохшие губы, поглядывая на глухой переулок промышленной зоны. — Убить меня решил по-тихому, да?

   — «Бесприданницу» смотрела, Анечка? — повернувшись ко мне с водительского сидения, Петя окинул жарким взглядом меня с ног до головы и нервно вдохнул. Я пожала плечами, и он махнул рукой. Мол, недоросль. — «Не доставайся же ты никому!».

   Петя пересел на заднее сидение. Растерянная я нервно моргала, пока ректор спокойно и размеренно стягивал с себя ремень. В таких случаях обычно убегают с криками: «Помогите!», но я почему-то мужчине доверяла.

   Шмыгнув носом, хрипло шепнула:

   — Ты что делаешь?

   — А ты как думаешь? — сложив ремень пополам, Петя дернул его, по машине разнесся резкий хлопок. Я поморщилась, а он кровожадно прошептал: — Обжимаешься со всякими малолетками… Наказывать тебя сейчас буду, зайчик…

   Я попятилась назад, но и слова произнести не успела, как мои руки оказались стянуты за спиной ремнем. Куртка давно лежала рядом, в машине было слишком жарко. Так что Пете оставалось расправиться только с черным обтягивающим строгим платьем.

   — Что ты со мной делаешь, Аня… — мягкие пьянящие поцелуи заставили кожу груди снова и снова вздрагивать. С безумным рыком он кусал, засасывал и зализывал кожу, пока я несдержанно стонала. — Вырядилась, как проститутка. Скажи спасибо, что я тебя сейчас трахну, а не кто-то другой с кафедры!

   С губ вырвался нервный смех полный недоумения:

   — Петь! Оно без выреза, с длинными рукавами, ниже колен. Ты в себе?!

   Его ладони мягко раздвинули мои складочки, накрывая болезненно пульсирующий клитор. Множество мелких салютов взорвались в голове одномоментно.

   — Зато обтягивающее, большего в твоем случае не нужно. Фигура просто пизд… — он водил по мне носом, будто я его собственная дорожка кокаина. Руки трогали, гладили, сжимали… Будто не могли насытиться. Я видела, как сильно Петя хочет меня, сходит с ума, и от этого умирала о возбуждения сама. — Не носи его больше, Ань. Я чуть не затащил тебя в ближайший уголок. Блять, как же мне хотелось задрать это твое платье и прямо там…

   — Петь! — на секунду я замерла, вспомнив кое-что важное. Заглянула в его голубые глаза. Почему-то была уверена, что смогу распознать обман. — У тебя ничего нет с Соней?

   — С Соней? Ничего. Мы просто коллеги, — пожал плечами мужчина, явно не солгав. И я расслабилась. Юная и наивная до одури. Сейчас бы спросила: «А с кем есть?». Но прошлого не воротишь.

   В любом случае, вспомнить мне было что… В ту ночь в машине Петя словно слетел с катушек. Возможно, это был наш лучший секс! Он насаживал меня на себя до самого утра, все время шепча всякие глупости: «Тебе нравится, Анечка?», «Это тебе не с каким-то сосунком малолетним по углам зажиматься!», «Ты только моя, поняла?!».

   И я была его, всем сердцем и душой. Падать было больно, слишком высоко взлетела. Воспоминания нашего секса опьянили не хуже бутылки скотча. Откинув голову на спинку кресла, я тяжело вздохнула.

   — Привет, Анечка, — хриплый низкий голос, словно из воспоминаний. Я не сразу поняла: в реальности ли это? А может вовсе допилась до чертиков?

   Окатило мурашками. Медленно открыв глаза, пьяные и с трудом осознающие реальность, я увидела Его. Четче, чем хотела бы. Петя пришел ко мне сам.

ГЛАВА 2.2

Он был великолепен… Даже сейчас, спустя годы. Широкие плечи, обтянутые белой хлопковой рубашкой. Она скрывала кубики на животе… Я была уверена: они по-прежнему там есть. Такой самовлюбленный мерзавец не мог не проводить часы в зале ради внимания женщин! Мне же оставалось довольствоваться мощными бицепсами, заставляющими ткань буквально трещать по швам.

   — Привет, — сорвалось с губ против воли. Здороваться я была не настроена. Ступор сделал свое дело. Отряхнувшись, тут же поправила: — И пока.

   Петя усмехнулся, от чего в полумраке бара обнажились его идеальные белые зубы. На щеках появилась мелкая россыпь морщин, а глаза словно заблестели. Меня бросило в дрожь, горло сжалось в приступе паники.

   — Не знал, — краткий взгляд на почти пустую бутылку, и я смутилась, — что ты любишь это дело. Давно?

   Так много времени прошло, рек утекло, а мой бывший ректор до сих пор укладывал волосы назад мягкой волной. Словно модель из журнала для мужчин, сексуально до безумия… Образ дополняли густые черные брови и пронзительные, словно сканеры, голубые глаза.

   — Она не моя, — солгала я молниеносно, — выкупила у бармена остатки. Так дешевле.

   Еще в школе я узнала, что обладаю своеобразным даром. Даже пьяная в стельку, всегда выглядела снаружи трезвой, словно стеклышко. Что творилось внутри — другой разговор. Петя не мог этого знать: голос звучал твердо и уверенно, взгляд не замылен.

   — Нет денег? — зачем-то спросил он, осматривая меня беглым напряженным взглядом. — Тебе помочь с финансами? Продиктуй номер телефона, скину.

   И Петя полез за смартфоном, а я рассмеялась от комичности ситуации… Когда-то я хотела замуж за этого мужчину, мечтала стать матерью его детей, а теперь мы в чужой стране и говорим о какой-то ерунде, словно посторонние незнакомцы.

   — Спроси еще, как мне сегодняшняя погода и понравился ли пляж?! — импульсивно процедила, задыхаясь от возмущения. Вовремя поняла, что закипаю, и люди начинают оборачиваться. Скандала не хотелось, еще один стресс за сегодня мой организм точно не выдержал бы. Так что поспешно вскочив с места, я дернулась в сторону выхода. — Пока, Петя. Удачи с моей мамой. Простите, на свадьбу не останусь. Завтра утром улетаю.

   Я уже развернулась, готовая снова бежать в никуда. К своей скучной работе, жизни без парня и настоящих друзей. К пустому существованию, где единственная радость — вкусно поесть. Петя сжал мою кисть, удерживая на месте. Меня сотрясло, как от удара молнии. Холодный пот скользнул между лопаток, я вздрогнула, тихо шепча:

   — Не смей меня трогать!

   — А ты, — его губы были слишком близко к моему уху. Или мне так казалось? — не беги от меня, Аня.

   Странно… Как от запаха чьей-то кожи может бросать в дрожь, ускоряться пульс. Что-то мужское, грубое, но в то же самое время сладко-сексуальное. Как немое обещание безумного секса. Память против воли подкидывала непрошенные образы совместно проведенных ночей.

   И я зачем-то обернулась, ехидно оскалившись:

   — Что, Петенька, искал меня, искал… А тут мамочка подвернулась! Решил: «Какая к черту разница: мама или дочь?!». Да?

   Петя тяжело вздохнул, сжимая зубы и закатывая глаза, из последних сил спокойно выдыхая:

   — Ты точно не выпила бутылку в одиночку?

   Я одернула руку быстро и резко. Неожиданно для Пети, потому как он не успел сориентироваться и удержать.

   — Боже! Как можно было так низко пасть, Петенька! — несдержанно воскликнула, разводя руками. — Я ведь знала, что ты конченная мразь, но чтобы настолько…

   — Не понимаю, — все с тем же каменным лицом, мужчина не сводил с меня глаз, — о чем ты таком говоришь.

   Набрав полные легкие кислорода и испустив протяжный выдох, я сжала кулаки и поняла, что больше не могу сдерживать в себе эмоции. Оглянувшись по сторонам, заметила несколько парочек, жадно следящих за развитием событий. Пришлось схватить Петю за рукав двумя пальцами и утащить к двухстворчатым дверям, ведущим в парк.

   — Слушай меня внимательно, Петенька! — грозно процедила я напротив мужчины, возвышающегося на две головы.

   — Начало прекрасное, — кратко усмехнулся он. Хорошее настроение Пети злило и раздражало. — Продолжай, моя прелесть. Твой голос бальзам для моих ушей.

   Зарычав от злости, я обрадовалась, что парк представлял из себя лабиринт густо высаженных деревьев. Спрятавшись в закутке, мы больше не привлекали внимание зевак.

   — Ты можешь обвести вокруг пальца мою наивную маму, но не меня, — грозно вздернув бровь, я обняла себя руками для поддержки. Стоять ровно с бутылкой скотча внутри оказалось слишком тяжело. — Мы-то с тобой знаем — тебе все равно, с кем спать…

   — Мне не все равно, — перебил меня мужчина, но я все равно продолжила свою мысль, пока вообще могла говорить:

   —…Поэтому выбери кого-то другого, только не ее. Поверь, меньше всего на свете я хочу себе такого родственничка, как ты!

   Петя оскалился, сжав зубы и выдыхая через них пар, словно глотнул сигаретного дыма. Только вот он не курил, а взгляд голубых глазах потемнел, осматривая мое тело жадно и плотоядно:

   — Ты мне не родственница. Уж поверь.

   Одежда вдруг стала тесной, неуютно обтянула и прилипла к коже. Его тембр голоса пьянил, заставлял забывать суть разговора.

   — В любом случае, — нервно отряхнувшись от внезапного наваждения, я отшагнула назад, — отстань от моей мамы.

   — Это не тебе решать, сладкая, — хрипло прошептал мужчина, сводя брови на переносице. — Лучше поговорим о нас?

   Я видела, как его рука поднимается и направляется к моей талии… Видела, паниковала, тряслась, но ничего не сказала. Стоило его пальцам коснуться кожи, пусть через ткань, я сотряслась. Все было, как тогда: горячая ладонь, шершавые пальцы и уверенные хозяйские поглаживания.

   «Очнись!», — прокричали остатки трезвой меня, и я снова отшагнула назад, отрицательно качая головой:

   — Петя, о чем ты? Нас нет! И никогда не было.

   Теперь он не скрывал, что наступает. Уверенно настигал меня с коварной улыбкой завоевателя. Тигра, что пришел за своей добычей.

   — Врешь, — хмыкнул он, поведя плечом. — Я хотел на тебе жениться, помнишь? Потому что любил.

   Из груди вырвался искренний горький смех.

   — Нет, Петенька. Потому что другие девушки тебя отвергли, и только, — его рука упала в этот раз на мое предплечье, мягко поглаживая кожу большим пальцем. Мне требовалось убрать ее, но сама мысль, что придется коснуться Пети, пугала. Я боялась себя.

   — Ну ты и дура, — покачал головой мужчина, скривившись, как после лимона.

   Мне было тяжело стоять рядом с ним и смотреть в глаза, как будто когда-то я не любила его до безумия. Даже под действием алкоголя — невыносимо. Силы спорить кончились, так что я сдалась, поднимая руки:

   — Все, Петя, ты молодец! Доволен? С института за развращение студенток тебя не уволили. Живешь ты, явно, не хуже прежнего. Оставь только в покое мою мать. Ты ведь, очевидно, сделал это специально?!

   — Думаешь? Вот это самомнение, Анечка! — зацепился за слова он, хлопнув в ладоши. — У вас фамилии разные, золотце. Или ты забыла? В жизни бы не сошелся с ней, зная, кем она тебе приходится!

   Задыхаясь от злости и обиды, я не сразу поняла, что именно он только что сказал. Вскинув на Петю робкий испуганный взгляд, недоверчиво переспросила:

   — Стой. Что?

ГЛАВА 2.3

— Именно, Анечка. Я понятия не имел, кто такая Зоя.

   Петя выглядел уверенным, придавливая меня к месту самоуверенным взглядом голубых глаз. Не знай я, как профессионально и правдоподобно он умеет лгать, давно бы растаяла и сдалась. Только вот даже сейчас, когда из ушей буквально выливался скотч, я не верила и слову бывшего ректора.

   — Ты тот человек, который бы досконально изучил все «подводные камни» будущей жены, — скептически покачав головой, я опустила взгляд к полу, пытаясь прийти в чувство. Все же бармен был прав и мое тело начинало всячески отвергать такое количество спиртного. Уже в тот момент я начинала ненавидеть его каждой клеточкой своей души.

   — Милая Аня, — снисходительно вздохнул Петя, положа ладонь мне на щеку и нежно поднимая лицо к себе, — какого же мнение ты обо мне, а?

   Петя заигрывал со мной, это было очевидно. Я помнила, как блестели его глаза в тот момент, когда он отчаянно пытался затащить меня в постель в первый раз. Я тогда долго сопротивлялась, потому что робела перед властным серьезным мужчиной. Стоило Пете войти в комнату, как все в ней затихали, стараясь не встречаться с ним взглядом. Я тоже опускала взгляд, но чувствовала: Он смотрит. Однажды подняла и утонула… Было в нем что-то захватывающее, многообещающее, заставляющее юных девушек таять и влюбляться.

   И вот сейчас он смотрел на меня так же, подключая все обаяние и навыки соблазнения. Грубо оттолкнув руку Пети, я нервно вдохнула кислорода и задрожала.

   — Ты бы проверил родословную женщины, с которой собираешься спутаться. Хочешь сказать, ты настолько не осторожен, чтобы этого не сделать?!

   Я пыталась выдержать взгляд Пети, но он буквально давил, уничтожал и прижимал к стенке. Дрожь не проходила, а по кончикам пальцев скользило странное бодрящее электричество.

   — Осторожность — удел бедных, — мягкая волна густыми бровями сменилась коварной ухмылкой. — Я достаточно богат, чтобы плевать на осторожность, — не выдержав, он гортанно рассмеялся, положа ладонь на вибрирующую грудь. Этот мягкий хрипло-звонкий звук разлился по моему телу покалыванием, оставаясь тяжелым комом между ног. Такая реакция организма поразила меня до глубины души, и я испугалась себя же самой. — Боже, Аня! Что такого может сделать мне женщина, что я должен раскапывать ее родословную?!

   — Но… — я растерянно бегала глазами из стороны в сторону. Не из-за вопроса Пети, просто растерялась от того, как мое тело снова жаждет мужчины. Будто и не было всех этих лет. А ведь я уже начала считать себя фригидной!

   — Напомни, — он ступил вперед, тыкая пальцем мне между грудей, будто нет в этом ничего странного, — как фамилия твоей мамочки?

   — Цветаева… — соски затвердели по щелчку пальцев, а губы пересохли.

   — А твоя, малышка? — он повернулся в пол оборота, вздернув брови. Было в этом что-то непереносимо сексуальное… Особенно после тонны спиртного и многолетнего отсутствия секса.

   — Попова… — на автомате прошептала я севшим голосом.

   Удивительно, какое количество раз я пыталась заняться сексом с парнями! Они были прекрасными людьми, успешными молодыми красавчиками… Готовыми часами напролет стимулировать мое тело в попытке хоть немного возбудить. Но все они уходили домой смущенными, с пониженной самооценкой, потому что я все равно оставалась абсолютно сухой. Я даже как-то ходила с этим к гинекологу! После сотни анализов мне посоветовали лишь вести кристально чистое питание.

   Видимо, в моем рационе не хватало скотча! Ибо почему Петя просто стоял напротив меня, а я уже чувствовала, какими позорно мокрыми были трусики?

   — Вот, — он развел руками и громко хлопнул, — бинго, сладкая!

   Чертова память краткой вспышкой воскресила тот день, как мы заперлись в подсобке вуза и занимались любовью всю ночь. На старом матраце, с накинутой поверх одеждой Пети, мы вытворяли дикие вещи. Сжимая мою шею, он второй рукой удерживал обвязанные его же галстуком кисти. Я была изогнута дугой, парализована, а его член вонзался в меня со сверхзвуковой скоростью.

   — Тебе хорошо, Анечка? — грубо спросил он, жестко, приказным тоном. От которого по телу разлетались мурашки, вонзаясь острыми иглами в клитор.

   — Да, — глаза закатывались от напряжения, я давно уже была на грани. — Очень, Петенька!

   — Вот сейчас я и вытрахаю из себя всю дурь, зайка! — его член внутри меня пульсировал, расширялся, словно вот-вот извергнется вулкан. Капли пота с его торса стекали на мои ягодицы, странным образом это добавляло накала. Меня возбуждала одержимость в его голосе, желание что-то кому-то доказать. Я словно была его помешательством, его центром вселенной. — Будешь знать, как проводить ночи с деканом филологического факультета!

   — Мы просто делали курсовую! — жалобно застонала я, прикрывая глаза. Стоило Ирине, секретарше, сказать ректору о моих заслугах между делом, как его лицо посинело, побелело, судорогой свело. Он буквально выдернул меня с пары и затащил в подсобку. Запер ту изнутри, а дальше началось безумие.

   — Знаю я эти «курсовые!» — рявкнул он, выходя из меня полностью, а после вонзаясь со всей дури и кончая внутрь. Я задрожала следом, испытав сразу два вида оргазма. Мой клитор взорвался даже без прикосновений, и я сотряслась, придавленная к вкусно пахнущему пиджаку мужским телом. — Вчера не потрахались, значит, завтра он тебе засадит.

   Опять же: дурной звоночек. Почему тогда я не задалась вопросом: «С чего такие мысли? По себе судите, господин ректор?». Тогда я думала лишь о том, что в меня кончил любимый мужчина. В первый и последний раз... Как бы изменилась наша жизнь, забеременей я тогда? Наверняка я знала лишь одно: тогда впервые видела, каким безумным бывает Петя во время ревности.

   — Я… — вернувшись в реальность, поняла, что схожу с ума. Мое тело сводило от желания снова прикоснуться к Пете, а голова взрывалась от горечи и обиды. — Мне пора…

   Развернувшись резко на пятках, едва не упала. Глаза заволокло пеленой из слез, именно в этот момент Петя резко дернул меня за кисть, поворачивая к себе лицом. Нервно моргнув, я позволила дорожкам стечь по щекам, оставаясь на губах.

   — Ответь мне на вопрос, Аня, — жестко процедил он, сводя брови на переносице.

   — Я не обязана! — крутнула головой я, отворачиваясь. С раздраженным рыком он сжал мои скулы, не позволяя больше отвернуться. Голубые глаза пытали, стараясь просканировать мысли.

   — Нет, ты ответишь мне. Я слишком долго ждал ответов, сладкая! — пригрозил мне он, опасно скалясь. Я попыталась отшагнуть, он грубо притянул ближе к себе. Сглотнув тяжелый ком, Петя выдохнул так быстро, будто этот вопрос терзал его очень давно: — Почему ты тогда отказала мне?

   Из горла вырвался нервный смешок:

   — У тебя была куча женщин. Ты серьезно?

   — Я ведь признался тебе в любви, — рычал он на меня, чем буквально начинал пугать.

   — И что? — пожала плечами я, пытаясь придумать план побега от Пети и своих неправильных мыслей. — Это лишь слова.

   — Для меня нет. Я любил тебя, Аня, — мужчина говорил это так зловеще, словно обвинял меня в чем-то. Злился, бесился, сходил с ума. Сверля взглядом, буквально пытался втемяшить в голову: — Ты могла бы стать моей единственной. Я бы дал тебе все, о чем только могла пожелать. У тебя бы не было проблем, ты бы всегда была за моей спиной! Но ты выбрала сбежать и оборвать все контакты… Очень по-взрослому!

   Странно… Я ведь представляла наш диалог иначе. Мол буду кричать, ругаться, спорить и обвинять Петю во всех грехах. Но сейчас я была спокойна, лишь слезы предательски текли градом по щекам, а на губах была робкая ухмылка.

   — Я не хочу богатого мужчину, Петя. Я хочу верного.

   Он фыркнул и оскалился, будто я сморозила какую-то ерунду, по типу: «Хочу мужчину с татуировкой бабочки на пояснице, не иначе!».

   — Детский сад. Это не зрело. Ты совсем ребенок, — пыхтел он себе поднос, буквально стреляя в меня словами.

   — Для меня — нет, — равнодушно пожав плечами, я с вызовом взглянула на Петю. Волосы на его голове теперь буквально стояли дыбом. — А если и так… Ты что ли занимался сексом с ребенком?

   И он рассмеялся, пугающе мрачно. Словно был на грани, словно я сводила его с ума.

   — Какая же ты… Бесишь! — рявкнул он, скривившись, будто выпив стакан лимонного сока. — Как же с тобой тяжело разговаривать, Аня. Тяжелый человек!

   — Так опусти, — я дернулась назад, но Петя и не думал разжать руки. Щеки начали ныть, а кожа саднить.

   — К слову, — продолжил он ехидно, — у взрослых опытных людей это случается… Мужчины склонны спать с другими. Но это не измена, это просто природа. Любим мы всегда одну, с этим ничего не поделать.

   — Мне такое не подходит, — резкий толчок назад, и я оказалась на свободе, только вот Петя не выглядел как человек, готовый закончить разговор на такой ноте. — Рассказывай свои правила моей мамочке, ладно?

   — Упрямая! — он сделал шаг в мою сторону, я попятилась назад, сжимая кулаки. — Дерзкая! — позади оказались высокие плотные кусты выше головы на парочку метров. Я буквально утонула в них, содрогаясь от наступления Пети. — Сучка!

   — Прости, — ахнула я от наглости мужчины, распахнув рот, — как ты меня назвал?!

   — Именно так, как ты услышала! — кивнул он, почему-то улыбаясь.

   Я видела, как взгляд Пети опустился на мои распахнутые губы. Его зрачки расширились, когда кончик моего языка прошелся по сухой коже.

   — Вали к маме! — прокричала я. — Пожалуй, улечу я все же сегодня!

   — Нет, сладкая, — фыркнул он, качая головой. — Теперь это не ты решаешь.

   Я собиралась возмущаться, спорить, кричать и огрызаться, только вдруг произошла вспышка. Я лишь успела моргнуть, а когда распахнула глаза, Он уже целовал меня дико и безумно. Сжимая волосы, накручивая светлые пряди на кулак, поднял на уровень своего роста за попку. Его язык жадно, по-хозяйски вторгся в мой рот, помечая свою территорию.

ГЛАВА 3.1

В вузе у меня была подруга София. У нас не было особой «кармической» связи, как в модных современных сериалах. Мы не продолжали фразы друг друга, словно знакомы целую вечность, но нам казалось весело вместе. Она была умной и проницательной, даже слишком. Стоило нашим отношениям с Петей начаться, как девушка тут же стала задавать вопросы: «Где я была вечером? С кем? Почему легенда снова не сходится? Ты ведь мне что-то не договариваешь, да?». Мне пришлось отдалиться от Софии, потому как выбрала отношения. После не было и дня, чтобы я об этом не жалела.

   С тех самых пор, от одиночества я общалась с ней мысленно, вместо диалога с самой собой: «Что я творю, София? Как низко я пала?».

   «Ерунда! То, что тебе нравится, Анюта!», — весело отвечала та, пожимая плечами. Естественно, в моих фантазиях. В реальности София больше не хотела общаться с предательницей, которая безо всякой причины перестала с ней однажды разговаривать.

   «Но ведь это неправильно! — возмущалась я про себя. — Он — бабник! Он — жених моей матери! Он — опасный тип!».

   «Все так, — соглашалась она, снисходительно качая головой. — Это портит его моральный облик, только как повлияет на чувства? Женское сердце не подчиняется разуму, малышка».

   Петя все еще целовал меня, а я металась внутри из стороны в сторону. Из груди его вырывались рыки наслаждения, а ладони торопливо и судорожно бродили по моему телу. Я знала, что он мерзавец и подонок, но все равно ощущала, как волоски на теле встают дыбом, а голова начинает кружиться.

   — Скажи, — властный шепот мне в губы обдал влажную кожу горячим паром, — разве ты не скучала за этим?

   — Я… — мысли распались в разные стороны. Пока я задыхалась от бешенного адреналина, сердце громко вопило: «Скучала, Петенька!», а мозг злобно рычал: «Пошел в задницу, урод!».

   В панике я не слышала себя, перед глазами все помутилось. Сделав испуганный шаг назад, я ощутила краткое головокружение и споткнулась о некую преграду за спиной под ногами. Теряя сознание, я поняла, что это ничто иное, как небольшой железный декоративный бортик.

   — Аня! — громкий испуганный крик Пети разнесся по лабиринту, пока я падала в кусты с закрытыми глазами. Обливаясь потом и издавая стонущие звуки от усталости, непонимания самой же себя и… Алкогольного опьянения. — Анечка, как ты?

   Встревоженный Петя подхватил меня на руки, крепко прижимая к себе. Я чувствовала, как дрожат его поджилки, когда он пытается понять, что со мной происходит. Кривясь, я позволяла ему нежно гладить мою кожу, осматривая с ног до головы.

   — Тебе плохо? Выглядишь неважно. Вся мокрая… Должно быть, солнечный удар, — распахнув глаза, я утонула в голубых глубинах. В те моменты, когда Петя вел себя так заботливо, я задавалась вопросом: «Как он мог так со мной поступить тогда?».

   Сдавшись, я выдохнула и опустошила легкие кратким заявлением:

   — Все нормально. Поскользнулась, испугалась. Вот и все. Просто хочу в номер, отдохнуть.

   Недоверчиво рассматривая меня исподлобья, Петя позволил мне встать опять на ноги, но далеко не отпустил. Его уверенная мощная ладонь твердо обосновалась на моей талии.

   — У тебя похоже действительно солнечный удар. Я провожу тебя до номера? — его хриплый голос сперва ввел меня в некую нирвану, но я почти мгновенно «очнулась» и, набрав полные легкие кислорода, собиралась послать мужчину на все четыре стороны. Только вот он вовремя заткнул мне рот ладонью, закатывая глаза и недовольно бурча себе под нос: — Боги, у кого я вообще спрашиваю? Изъяснюсь по-другому: я провожу тебя до номера. Точка!

   — Иначе? — сложив руки на груди, я вопросительно вздернула бровь. Обилие алкоголя в крови заставляло пошатываться вокруг своей оси, что вполне сходило за легенду Пети.

   — Иначе мне придется отвести тебя к доктору, сладкая, — кровожадно оскалился Петя. Этот паршивец прекрасно помнил, что больше грязных изменщиков я шарахалась людей в белых халатах.

   Словно в каком-то сюрреалистичном сне, мы с мужчиной шли по лестнице на второй этаж отеля, где в дальнем крыле располагался мой одноместный люкс. Оплаченный, как оказалось, с кармана моего будущего папочки.

   Провернув ключ в замке, я демонстративно уставилась на бывшего ректора, вздернув бровь:

   — Все? Я могу идти?

   Моя ладонь была на ручке двери, удерживая ее на половину распахнутой. В тот момент, когда Петя почти решился кивнуть, что-то с грохотом упало внутри и явно разбилось в дребезги. Грубо отодвинув меня в сторону, Петя ворвался в комнату, словно тайфун.

   — Эй! Ты нормальный человек?! — раздраженно разводя руками, я тяжело пыхтела. Петя вел себя в моем номере так, словно имел какие-то права. Указав пальцем на дверь, я прокричала: — Немедленно выметайся!

   Изобразив пальцами замок на губах, ректор окончательно доказал мне свой статус самого наглого человека. Мол, заткнись, Анечка! Я вправду замолчала, правда от шока и недоумения. В это время Петя поднял трубку отельного номера, набрал простую комбинацию:

   — Добрый день! По вине ваших сотрудников птица залетела в номер. Кроме того, что она разнесла тут все, чайка еще и ранена. Вы будете так любезны решить данную ситуацию?

   — Что? Ранена?.. — в панике я опустила взгляд на птицу. Ее крыло и вправду было красным. Не критично, но мое сердце болезненно сжалось от страха. Та продолжала трепыхаться в простынях, когда я кинулась ее распутывать. — Петя, все! Я дальше разберусь сама, ясно? Вали к своей невесте.

   — Разберется она, ага! — фыркнул он, и меня передернуло.

   Развернувшись в пол оборота, я схлестнулась с ним гневными взглядами:

   — Не смей больше врываться ко мне, ты понял? А если бы это была не чайка, а мой… М-мужчина?

   Сперва Петя замер со сжатыми зубами и побелевшим лицом. Но уже вскоре расслабился, натягивая саркастичную улыбку и пожимая плечами:

   — Брось, Анют. Кого ты обманываешь? Какой еще мужчина?

   Я ощутила, как мои щеки краснеют от злости и раздражения, а глаза наливаются слезами:

   — По-твоему, у меня не может быть парня?

   — Ты великолепная красавица, никто не спорит! — вскинул руки тот, одобрительно кивая на мое лицо и фигуру. Стало обидно за то, что Петя словно никогда не видел моей души и считает, мол девушку можно ценить только за внешность. Не успела я отойти от одного оскорбления, как настало новое: — Но… Мы ведь с тобой прекрасно помним одну тайну, да, сладкая?

   — Удиви, — пытаясь отвлечься, я начала более активно пытаться вытянуть чайку из простыни, совершенно не замечая того, что действую против ее воли. Птица прекрасно устроилась на мягком матраце и никуда не спешила.

   — Ты была девственницей до нашей встречи. Как минимум, я не был у тебя проходным мужчиной. А, как максимум, — Петя смерил меня самодовольным взглядом с до боли коварной улыбочкой, — единственным. Просто сложно забыть и выкинуть из памяти то, что мы вытворяли с тобой в постели, правда? Твое тело просто не согласится на обычный скучный секс в миссионерской позе раз в месяц с каким-нибудь миленьким скромным парнишей.

   Меня сотрясло так сильно, словно началось землетрясение. Тело, упомянутое Петей, заледенело и покрылось мурашками. Самое обидное заключалось в том, что Петя говорил мою истину. Но я бы лучше утопилась в море, чем признала его правоту и свою ущербность, так что махнув рукой, я закатила глаза:

   — Боги, что за самоуверенный придурок? У меня было много парней, к слову сказать. И все, Петенька. Каждый из них! Был лучше тебя. А знаешь, почему? — я выдержала эффектную паузу, а после указала подбородном на его идеально подтянутое мышечное тело. — Потому что они все моложе тебя и лучше выглядят.

   «Мои ровесники выглядят разительно хуже!», — подсказал внутренний голос, на который я тут же прикрикнула: «Закройся!».

   — Ну ты и… — скривившись, мужчина сделал шаг вперед, сжимая кулаки до хруста суставов.

   — Что? Ну, что? — усмехнулась я, делая шаг ему на встречу. В комнате искрило так сильно, словно сейчас выбьет электричество. Я чувствовала сильнейшие энергетические волны со стороны Пети, словно на меня надвигался ураган. — Сучка? Дура? Еще кто-то там?.. Только я тебе скажу, дорогой: для меня это все не важно. Потому что много лет назад ты потерял кредит доверия. И теперь твое мнение менее важно для меня, чем этой чайки, — нежно погладив птицу, я довольно оскалилась. Петю явно задели мои слова, он покраснел от ярости.

   — Вот как, — лениво прошептали его слегка распахнутые губы.

   — Более того, — разошлась я под конец, — я состою в счастливых отношениях с директором фирмы, в которой работаю. Мой мужчина на самом деле тяжело и много работает, в отличие от некоторых. Только поэтому не смог приехать.

   — Боже, Аня! — прыснул он, находясь уже слишком близко. — Я нашел способ улизнуть с тобой в Рим во время государственной проверки, потому что любил. Либо ты выдумала этого несчастного, либо ему чхать на тебя.

   — Да что ты вообще знаешь о… — я запнулась на середине слова, когда резкая боль вспыхнула где-то в области кисти. Было полное ощущение, словно меня придавило прищепкой. Опустив взгляд, я увидела, как чайка, которую я гладила все это время, кусает меня со всей душой и рвением. — ЧТО ЗА ЧЕРТ!

   Я отшагнула назад, чайка вырвалась и пулей улетела обратно в окно, сорвав за собой занавеску. На руке остался красный след, сочилась кровь. Пальцы онемели то ли от шока, то ли от боли.

   — Дьявол, — не спрашивая, Петя молча подхватил меня под пятую точку и затащил в ванную. Я слабо осознавала происходящее, когда он окунул меня по локоть в ледяную воду, где кровь медленно, но верно останавливалась. Его губы были прямо на моем ухе, щекотали кожу и вызывали мурашки нежным бархатным хрипом: — Анют, зайка, ну, что за любовь встревать в неприятности? — вдруг я остро ощутила, как его массивная ладонь, лежащая на талии, стала нежно поглаживать кожу, проникая под одежду. Дыхание перехватило, укус перестал быть важен. — Тебя вообще нельзя одну оставлять, найдешь неприятностей на свою охрененную попку.

   Я помню, как выключила воду, выровнялась по струнке напротив Пети, чем немного его напугала. Не знаю, что такого он увидел в моих глаза, что ощетинился.

   — Но ты меня все же бросил, Петь.

   Не знаю, зачем я это сказала. Слишком пьяной была? Слишком беспечной? Слишком глупой? В тот момент я поняла, каким наивным бывает разбитое сердце. Словно мотылек, летящий на смертельно опасный для него свет.

   Я хотела не любить Петю. И правда ненавидела! Эти чувства смешались в коктейль, ядренее водки. И теперь я смотрела в его голубые глаза и не знала, как буду жить дальше, не понимая, чего вообще хочу от этой жизни.

   — Я предлагал тебе… — его тихий хрип в пустой ванне разнесся эхом, голос запал в душу.

   — Нет, — я подняла ладонь вверх, прерывая его, — ты бросил меня намного раньше. Когда первый раз изменил.

   Он шагнул вперед, сокращая расстояние между нами до минимума. Теперь моя ладонь упиралась ему в грудь, где из заточения вырывалось его безумно бьющееся сердце.

   — Прости… — покачал головой он, и я задохнулась, нервно кратко рассмеявшись.

   Как долго я ждала этого заветного слова! И, как жаль, верить ему не могла.

   — Я все исправлю, — неожиданно произнес он, и я улыбаться перестала.

   — Поздно, Петь. Как же тебе это объяснить… — закрыв глаза, я оправдала свою сентиментальность алкоголем, когда вдруг неожиданно философски заявила: — Когда человек умирает и его отправляют в печь, от него остается лишь прах. Песок… Вот это осталось от наших чувств с тобой. Это ты оставил от моего гребанного сердца!

   Я прикрыла глаза, собираясь с мыслями, чтобы выгнать его вон из комнаты. Но когда распахнула веки, не смогла сказать слова. Меня испугала его решительность, странная злость и уверенность. Петя явно в чем-то определился, и я понимала, что никак на это не повлияю.

   Все зашло слишком далеко, я попятилась назад.

   — Знаешь, тебе уже…

   Это был вихрь, как смерч. Событие, которое ты осознаешь после того, как все уже закончилось. На животных инстинктах, мышечной памяти… Приправленной старыми чувствами, обидой, ненавистью и обилием алкоголя.

   Он накинулся на меня с поцелуями. Жадными, дикими, не двойственными. Я отмахнулась, не знаю почему. Но не смогла устоять, когда его губы скользнули вниз по коже. А затем все смешалось… Одежда оказалась на полу, наши тела мокрые и голые. Я, широко раздвинув ноги, стояла согнувшись и уткнувшись ладонями в кристально белую плитку отеля. Он быстро и ритмично вбивал меня своим членом в стену, приговаривая всякие грубые пошлости:

   — Черт, ты такая красивая… Такая охрененно узкая! Признайся, что у тебя не было никого, лучше меня? Признайся, что у нас было что-то особенное?!

   А я молчала, растворяясь в моменте. Наверное, именно это и чувствуют наркоманы во время дозы. Жалось и стыд по отношению к себе, приправленный отборным призрением. Но перебивал все кайф. Тот, от которого все остальное становится не важным. Когда каждая клеточка тела встает дыбом, стоит его члену наполнить меня целиком… Когда он выходит, а волоски на коже уже дыбом, требуя новой «дозы».

   Меня накрывало снова и снова. Я умерла и воскресала. А его толчки становились все чаще, чаще и чаще… Быстро, словно со сверхзвуковой скоростью! Он сжимал мои соски, оттягивая их в сторону, это доводило до предела. Но мое тело взорвалось, когда он отвел ладонь и шлепнул по ягодице со всей дури.

   — БОГИ! — вырвалось из губ на последнем издыхание. Содрогаясь, я обмякла. Он удержал за талию, делая парочку финальных толчков. Спиной я ощутила, как напряглись мышцы его пресса.

   И тут меня осенило… Первое: он был без презерватива. Второе: кончил в меня.

   Очнувшись мгновенно, я судорожно накинула на себя отельный белый халат, подхватила вещи ничего не понимающего Пети, выбежала в коридор и выкинула их куда-то далеко в пролет.

   — Что ты творишь?! — посмел возмутиться, но я прикрыла его рот ладонью, а после вытолкала из номера. Вряд ли он бы позволил мне это сделать, не рыдай я при этом навзрыд и не матери его, на чем свет стоит.

   Захлопнув дверь, я сползла по ней в слезах, зарывшись лицом в дрожащие ладони. Не прошло и трех минут, как послышался робкий стук. С тяжелым вздохом вернувшись в ванну, взяла второй халах и, снова распахнув дверь, кинула в лицо Пети:

   — Держи! Сам объясняй маме, где его взял!

   Только вот гостем оказался низкорослый представитель отеля, который пришел разобраться с птицей.

ГЛАВА 3.2

Меня отправили в небольшое семейное кафе при ресепшене. Потягивая чашечку кофе, я думала о том, почему в отелях он всегда такой омерзительно невкусный? Только в этот раз он ощущался иначе… Глядя в панорамное окно на беззаботные семейные пары на пляже, я словно позволила себе «рекламную паузу» от жестокой реальности. Позволила не думать о том, что произошло совсем недавно в отельном номере. Отпустила проблемы до момента, пока не увижу дно в чашке.

   Но как бы бережно не цедила я безвкусную жижу, все равно чашка опустела.

   И я содрогнулась: «Боже, моя жизнь — полный отстой!».

   — Простите, госпожа Попова, — непроизвольно вздрогнув, я обернулась на работника отеля в синей униформе. — Ваш номер готов. Можете возвращаться.

   — Спасибо, — облегченно вдохнув, я с тоской положила ложечку обратно в чашку и принялась подниматься. — Но я забегу только за вещами. Улетаю домой.

   Мужчина по имени Франц странно скривился, и я напряглась.

   — Как ваш укус? — внезапно спросил он, и я растерялась. — Ничего не опухло? Не чешется? Температура не поднялась?

   — Ничего такого, — пожав плечами, я осмотрела рану, которую мне все же обработал местный врач, наложив повязку. — Не думаю, что в этом есть какая-то проблема…

   Франц скривился еще больше, понижая голос до едва слышного шепота:

   — К сожалению, есть. Дело в том, что в городе зафиксировано несколько случаев лихорадки. Врачи приписывают очаг возгорания инфекции чайкам, поевшим гниль… — с широко распахнутыми глазами и ртом я таращилась на парня, совершенно не понимая, как должна реагировать на его жуткое заявление. Положа руку мне на плечо, он с улыбкой заверил: — Уверен, все обойдется. У больных уже в течение пятнадцати минут поднимается температура за сорок, и начинается бред.

   — ЧТО?! — воскликнула я, и все посетители кафе обернулись на нас, старательно прислушиваясь. Почти насильно Франц вытащил меня в укромный угол, где я продолжала возмущаться, задыхаясь от адреналина: — Почему тогда в город пускают туристов?!

   — Это не в моей компетенции, госпожа Попова, — краснея и белея, парень только и делал, что оборачивался по сторонам, не желая застать лишних свидетелей.

   — Почему ваш отель открыт?! — нервно поглядывая на руку, я словно начинала чувствовать наступление всех указанных симптомов. — Почему вы не закрываете окна в номер в таком случае?! Почему не предупреждаете постояльцев!

   — Это так же не в моей компетенции. Но, — вытянув палец перед моим носом, Франц вдруг объявил таким тоном, будто я выиграла в лотерею, — наш отель с радостью предоставит вам недельный отдых за счет компании. Естественно, если вы согласитесь замять конфликт.

   Ахнув от наглости, я резко развернулась на пятках и пошагала к лестнице:

   — Знаете, что? Сейчас я забираю свои вещи и покидаю вашу чертову страну!

   — Первое, конечно, выйдет, а вот со вторым проблемы… — прилетело мне вслед. Замерев, я ощетинилась, ожидая худшего. — Наш отель — приличное место. И мы просто не могли не подать запрос о вас в реестр. Граница просто не выпустит вас до того, как тест об отсутствии инфекции не будет готов. Мне очень жаль…

   Сжимая зубы, я смерила гневным взглядом парня, чеканя каждую букву:

   — Сколько?

   — В следующий понедельник, — мило произнес он, и я ахнула, хватаясь за сердце. Целых семь дней мне предстояло находиться рядом с мамой и Петей, без возможности вернуться домой и продолжить работу. С которой, к слову, я отпросилась на сутки. — Вы можете подыскать другой отель, если хотите. И подать на нас в суд за халатность… Ну или остаться у нас и пользоваться всеми бонусами расширенного тарифа «ВИП+».

   Тяжело вздохнув, я принялась массировать резко вспыхнувшие болью виски. Пока те пульсировали, я пыталась не поддаваться эмоциям и придумать план. Денег снять на другое жилье у меня попросту не было. А если и были, то это придорожный мотель без туалета и с матрацем на полу.

   — Суда не будет. Я остаюсь, — наконец сдалась, и работник отеля облегченно выдохнул, заметно расслабляясь. В тот момент я внимательно посмотрела ему прямо в глаза: — Но у меня есть еще одна просьба. Можно сказать, даже условие.

   — Конечно, госпожа Попова, — воспарявший духом, Франц заметно посвежел. — Все, что в моей компетенции.

   — Могу я жить не одна, а позвать к себе друга? Чтобы все ваши привилегии распространялись и на него? — нервно кусая губы, я размышляла над тем: «Правильно ли поступаю?».

   — Естественно, — выдохнул тот, а уже через секунду Франц закрепил на моем запястье золотой браслет. — Пусть ваш друг по приезду подойдет на ресепшен. Мы его уже ожидаем.

   Оставшись наедине, с колотящимся сердцем и зашкаливающим пульсом, я кратко взглянула на руку. Если быть честной с собой, откинув мнительность на задний план, ни один из симптомов, описанных парнем, мне не подходил, и тему с болезнью я для себя закрыла. Осталась последняя проблема — самая насущная: оставаться наедине с Петей и мамой было невыносимо. Повторения событий в ванной нужно было не допустить!

   «Он не тронет тебя, если ты не одна!», — догадалась я, и созрел план. Мне пришлось пару часов собираться с духом, прежде чем решилась набрать заветный номер.

   — Аня? Ты уже вернулась? — хриплый мужской голос звучал радостно и весело.

   — Нет, Леша. Тут все сложно… — тяжело вздохнув, я попыталась вспомнить, когда именно мои отношения с начальником переросли в настолько панибратские и неформальные? Но так уж вышло — он был моим единственным другом.

   — Расскажешь? — он напрягался, замолчал, выжидая ответа.

   Зажмурившись, сжав кулаки до побеления костяшек, оставляя следы ногтей на ладони, я все же выдохнула поспешно, словно пластырь сорвала. Раз и все!

   — Я при встрече все расскажу. Можешь приехать и… Побыть тут со мной неделю?

   С Лешей мы общались хорошо, но я все равно представляла, как буду уговаривать и умолять его час-другой. Возможно, даже соглашусь работать месяц бесплатно. Но внезапно, тот просто буднично и равнодушно произнес:

   — Да, давай. Скидывай адрес.

ГЛАВА 4.1

Удивительное дело — человеческие принципы…

   Поступая в вуз, была свято уверена, мол совесть не позволит закрутить роман с преподавателем. А потом бах и ректор стал моим тайным парнем. Познав предательство, была так же наивно убеждена, мол никогда больше не позволю себе впутаться в измены. Бах! И секс с бывшим, по совместительству — женихом матери, случился прямо в ванной... И, как ни странно, устраиваясь на работу, каждый день напоминала себе о субординации. Теперь же начальник — мой единственный друг, согласный по первому зову прилететь на самолете черт знает куда.

   Помешивая замороженный в форме шариков лед палочками для сахара, Леша гипнотизировал взглядом виски:

   — Давай по полочка, Ань. Слишком много информации сходу.

   — Угу, — уже встретив мужчину в аэропорту, я сгорала от стыда за свою опрометчивую идею. — Прости…

   — Твоя блудная неблагополучная мама закрутила серьезные отношения с новым мужчиной. Ты приехала посмотреть на отчима, а им оказался твой… бывший. Вот это номер! — бросив на меня полный надежд взгляд, Леша будто так и ждал, когда я сведу все в шутку. Отступать было поздно, так что я просто кивнула. На нервной почве совершенно не замечала, как превращаю маникюр под столом в кашу. Брови начальника взлетели ко лбу, и он кивнул, все же отхлебнув алкоголя, прежде чем произнести новую шокирующую его деталь: — По совместительству, твоего бывшего преподавателя… В школе? Боги, Аня!

   Я поперхнулась соком, поспешно покачав головой:

   — Нет-нет, что ты! Петя — ректор моего вуза. Вот и все.

   — Не сказать, что это все меняет, но… Уже лучше, — облегченно и протяжно выдохнув, мужчина засмотрелся в пустоту, а после расхохотался. — А что это за «чайкина лихорадка»?

   — Мне так сказали после укуса, — щеки пылали, словно кто-то положил на них угли.

   — Признайся, — пнув меня под столом, Леша самодовольно подмигнул, играя бровями, — это был повод затащить меня на курорт? Похотливая блондинка!

   Решив подыграть мужчине, я прогнулась через столик. Моя ладонь мягко упала на его пальцы, обхватывающие ледяной стакан. Проведя коготками по коже, глядя в широко распахнутые серые глаза, я томно прошептала:

   — Естественно! Меня хлебом не корми, дай затащить босса в постель.

   В тот момент что-то в Леше изменилось. Серые глаза потемнели, стали мутными. С грохотом выпустив стакан на стол, он нервно сглотнул. Капли пота выступили на его висках, а тело стало горячим, словно лава. Воздух вокруг стал тяжелым и… Пошлым? Развратным? Неприлично порочным?

   Испуганно отшатнувшись, я поежилась. Мужчина возбудился, это было очевидно всем вокруг. «Нет, нет, нет!», — снова и снова повторялось в голове заезженной пластинкой. Ведь Леша являлся моим другом, с которым я совершенно точно не собиралась переступать черту. Мы обсуждали это ни раз. Более того, он сам настаивал: любовные отношения на работе невозможны. А лишаться заработка я, естественно, не планировала.

   — Ты чего?.. — испуганно прошептала я, неуютно поежившись, когда его взгляд не двойственно прошелся по моей прозрачной белой накидке, под которой был лишь купальник. — Наверное, тебе не стоило приезжать, и…

   Внезапно он расхохотался, прерывая меня на полуслове. На открытой веранде ресторана при пляже все на нас таращились, пока я совершенно не понимала, что происходит.

   — Повелась? — внезапно произнес он, хлопнув в ладоши и указав на меня пальцем. — Боже, видела бы ты свое лицо! Будто я тебя сейчас изнасилую… Как это было просто — развести тебя. Один-один, крошка.

   — Что? — сведя брови на переносице, я видела перед собой совершенно иного человека. От него больше не летели те самые сексуальные искры. — Ты развел меня! Как ты это сделал?..

   — Профи! — отмахнулся он, а после вдруг стал серьёзным. — Короче говоря, вот, как мы поступим… Мне кажется, что-то здесь не чисто. Придется остаться и помочь тебе, параллельно через свои источники узнаю, что за бред тут тебе внушают! «Чайкина лихорадка», ха-ха!

   Я не была полной идиоткой и в бескорыстную помощь не верила. Сложив руки на груди, выжидающе уставилась на Лешу:

   — Во что мне это встанет? Помни, я на мели.

   С серьезным видом и строгим деловым тоном начальник протянул мне руку:

   — Секс на рабочем столе — это бесплатно… Для тебя! Для меня — бесценно, — закатив глаза, я покачала головой. Мол, подобного рода шуточки меня не веселят. Тогда Леша расслабился и с улыбкой выдал: — Сочтемся, Ань. Ты вот у нас в командировки ездить не любишь. Я тебя раньше заставить не мог, а теперь у меня управа есть. Поедешь у меня на Дальний Восток как миленькая!

   С полным ощущением, что слишком легко отделалась, я пожала руку Леше. «Он ведь будет жить в шикарном отеле по тарифу «ВИП+»! Это Леша тебе еще доплачивать должен!», — подумала я и успокоилась.

   Наши руки еще не распались, когда начальник вдруг ощетинился. Он явно чувствовал на себе чье-то повышенное внимание, оглядываясь по сторонам, в поисках «раздражающего» источника.

   — Хочешь, угадаю, — глядя куда-то мне за спину, монотонно прошептал он. Поглаживая шею, мужчина словно чувствовала удушение, — кто твой бывший?

   — Это не старый дедуган с пузом, — на всякий случай произнесла я. Мало ли, что подумает обо мне блондин. — У меня все в порядке с самооценкой.

   Указав пальцем в другой конец зала, начальник произнес уныло и встревоженно:

   — Вон тот бугай, который пытается посредством телекинеза мне шею свернуть… Честно? Жуткий тип. Прямо до мурашек пробирает. Брр! Ты как с ним связалась вообще?

   — Что? Вряд ли он смог бы так неудачно… — резко обернувшись, я увидела Петю. На нем была белая разлетающаяся рубашка и светлые шорты, на тон темнее. Все это не имело значения в тот момент, когда со сжатыми губами и звериной физиономией он переводил взгляд с меня на Лешу. Словно мы были на мушке. Под прицелом. — Черт…

   — Все отлично, Ань, — шепнул Леша, внезапно сжимая мою руку. Я почти одернула ее, но мужчина удержал. — Ты ведь хочешь, чтобы он отстал? Так давай покажем твоему бывшему, как мы счастливы?

   Прикрыв на мгновение глаза, я вспомнила, какие пошлости мы вчера творили с Петей в ванной, и усмехнулась по двум причинам. Во-первых, радовалась, что не рассказала об этом Леше. Хватит ему шокирующих фактов моей нелицеприятной личной жизни. Во-вторых, наслаждалась моментом маленькой мести, где я в объятиях другого мужчины, а Петя впервые в жизни не контролирует ситуацию.

   — На первый раз хватит, — мягко улыбнувшись моему новому «парню», внутри я мечтала скорее сбежать от Пети и матери, которая точно где-то рядом с ним. — Идем на пляж? Я там еще не была.

   Странным образом Леша больше не смотрел на меня, его внимание привлек кто-то другой. Мурашки окутали с ног до головы от осознания, тело оковало, а во рту пересохло. Обхватив себя ладонями, я все же непроизвольно вздрогнула, когда буквально над ухом прозвучал хриплый властный бас:

   — Мы тоже еще не были на море. Как удачно совпало.

   Нервно вдохнув полной грудью, я ощутила от Пети жесткие крепкие духи. Они оставляли в памяти след, на сердце дыры и чувство тяжести на душе.

   — Прошу прощения? — тоном полным недоумения проговорил Леша. Мягко поглаживая мою ладонь, он непринуждённо обратился к Пете: — Мы тут завтракаем с невестой. Можем чем-то помочь?

   Это было полнейшим безумием, но я ощущала, как мой бывший мужчина закипает, словно чайник на плите. Чувствовала, как его взгляд скользил по мне, останавливаясь на той части тела, что соединена с Лешей.

   — Алкоголь... Отличный завтрак. Анин любимый, — сквозь зубы процедил Петя. Из последних сил вежливо нагнувшись к моему уху, рыча: — Вставай. Идем пообщаемся.

   — Нет, — кратко и четко отрезала я, неотрывно глядя исключительно перед собой, на Лешу.

   — Вы знакомы? — словно актер театра, мой «парень» искренне изумился.

   — Я ее бывший… — сделав нарочито длинную паузу, Петя-таки продолжил, — …ректор вуза. Петр Степанович.

   — Странно, — внезапно Леша стал тиранить взглядом Петю в ответ, вокруг них летали искры недоброжелательности, — моя Аня никогда о вас не упоминала.

   — О хорошем молчат, — с холодным саркастичным предупреждением Петя многозначительно ухмылялся.

   — Вы перепутали. О хорошем кричат, а о плохом — замалчивают от стыда, — внезапно для меня, Леша пошел в наступление.

   «Замолчи, — просила я его взглядом. — Только больше разозлишь, а разгребать потом мне!».

   — Удивительно… А где вы учились? В мире престижного образования мое имя открывает все двери столицы, — с нисхождением Петя усмехнулся. — Техникум?

   Вот тут-то был звездный час самодовольного Леши. Улыбнувшись, обнажая зубы, он равнодушно пожал плечами:

   — Я учился в Гарварде. Уж простите, Петр, там ваше имя никому неизвестно.

   «Перестаньте!», — вопила я внутри, что есть мочи, не двойственно впиваясь когтями в ладонь Леши. Но он был слишком беспечен и глуп, чтобы разглядеть в Пете опасного человека, способного идти по головам. Будучи в отношениях с ректором, я видела, каким жестоким он бывает, перешагивая через людей, желая самоутвердиться и доказать себе, что самый крутой.

   Леша явно не ощущал, какие жуткие флюиды исходят от Пети, когда он мягким, шелковистым голосом внезапно предложил:

   — Здесь можно заказать еду на пляж. У нас с моей невестой выкуплен до конца отпуска целый бунгало. Присоединяйтесь.

   Бросив на меня краткий взгляд, Леша зачем-то кивнул:

   — С удовольствием.

ГЛАВА 4.2

Не прошло и несколько минут, а мы уже шли втроем по деревянной дорожке к пляжу. Словно ожидая моего побега, Леша крепко держал меня за руку, прижимая к себе.

   «Это просто отвратительная идея!», — паниковала я про себя, ярко представляя открывающиеся перспективы провести утро наедине с мамой. Если все сложится отлично, она хотя бы будет в одежде.

   — Знаете, — врезавшись вьетнамками в песок, я нервно почесала висок, — я тут вспомнила, что записалась на йогу. Не могу же я подвести человека и не прийти! В другой раз сходим на пляж вместе.

   Довольная собой, я уже начала разворачиваться, как вдруг бархатный голос Пети за спиной взбодрил не хуже ледяного душа:

   — Моя невеста записана на все спортивные мероприятия этого отеля и, могу заверить, в ближайшие два часа нет никакой йоги.

   «Моя невеста», — я вздрогнула, ощетинилась. Петя намеренно использовал это гадкое выражение, по-другому и быть не могло. Вчера, срывая с меня одежду, он словно забыл о предстоящем бракосочетании, а сегодня уже пять раз назвал мою мать по новому статусу.

   — Перепутала, — сквозь зубы отчеканила я, не решаясь сдаваться. — Это пилатес… Точно! Я записывалась именно на него.

   — Как удачно сложилось, — голос Пети был наигранно равнодушным, но победную насмешливую радость скрыть так и не получилось, — Зоя записана на него. Сразу после пляжа идет на занятие.

   Дернув меня за руку, Леша заставил буквально споткнуться и упасть ему в объятия. Так, чтобы его губы оказались на уровне моего уха, и он смог прокричать недовольным шёпотом:

   — Ты что творишь, Ань? Зачем было меня сюда звать тогда? Всю жизнь собираешься от них прятаться, как страус?

   В ужасе я посмотрела на своего псевдо-парня и ахнула. Ведь именно такой я и стала в последние годы. Нервной, постоянно от кого-то убегающей, отвернутой от социума.

   — Раз так, то идем, — гордо расправив плечи, я решила, что довольно занимать роль наблюдателя в своей же жизни. Пора быть управляющей!

   Стянув вьетнамки, я позволила себе ступить с дорожки прямиком на мелкий белый песок. Стойкий аромат соленой воды врезался в рецепторы, а шум волн ласкал уши. Я с восхищением смотрела на голубую воду и едва не плакала от счастья. Это был мой первый в жизни полноценный курорт.

   Я стояла и любовалась видами, совершенно забывая, что не одна. Первым вернул к реальности мягкий голос Леши:

   — Не знал, что ты любишь это дело… Обязательно съездим в Америку к океану. Наш медовый месяц пройдет именно там.

   Удивительно, но помимо Леши, что вынужден был изображать моего парня, Петя тоже никуда не ушел. За спиной послышался раздраженный хмык, а после него торопливые шаги в сторону бунгало. Они представляли из себя просторные деревянные домики, где надежной и крепкой выглядела только крыша. Вместо привычных нам стен — разлетающиеся белые и голубые тюли. А внутри столики и шезлонги.

   Петя прошел вперед к женщине в сплошном черном купальнике. Не сразу под широкой шляпой и длинной накидкой удалось узнать маму.

   Пока я размышляла: «С каких пор она обернулась в монашки?», Петя подошел вплотную и, нагнувшись, поцеловал в щеку. От неожиданности я вздрогнула, но взгляда не отвела. Петя изредка следил за мной, как истинный мучитель.

   — Он издевается над тобой, — ахнул стоящий рядом Леша. — Вот урод!

   Черные широкие очки закрывали мое лицо на половину — это было настоящее спасение. В особенности, когда достаточно громко бывший ректор вдруг произнес:

   — Детка, я тут привел твою дочку с женихом. Он хороший мужчина, тебе понравится.

   Стало тошно, во рту ярко почувствовался вкус желчи. Ухоженная женщина средних лет и накачанный взрослый мужчина — пара с бутылки молока, полная идиллия. Только вот в нее никак не вписывался наш с Петей секс и его пошлые взгляды.

   — Правда? Аня, я так за тебя рада! — мама подорвалась с шезлонга, кинувшись к нам целоваться. Это было настолько неожиданно, что я растерялась. Проявление любви и заботы казалось для нас неизведанной тропой. Леша же спокойно принял объятия, поцеловал маме руку и представился, на что она тут же притворно залепетала: — Какой прекрасный мужчина! Аня, почему молчала?

   — Эмм… — я растерялась, поморщившись. — Может, потому что ты никогда не берешь трубку на мои звонки? Или потому что всегда занята своими делами?

   Мама странно стушевалась, нервно обернувшись назад на Петю. Мужчина же посмотрел на женщину удивленно, его брови буквально приросли ко лбу.

   — Не придумывай. Это ты всегда меня игнорируешь! — внезапно заявила она, и я распахнула рот от такой неожиданной новости. Но не успела я и слова ответить, как женщина схватила меня за кисть и прокрутила вокруг своей оси. — Анют, купальник шикарный! Но разве тебе не стыдно в такой срамоте на пляже показываться?

   Замерев на месте, я переспросила, в надежде, что просто не расслышала:

   — Что, прости?

   — Ты ведь голая! — ахнула мама, недовольно качая головой. — Это неприлично при живом парне. Тем более, женихе.

   Припомнив, как эта же «честолюбивая» женщина скидывала мне фото нагишом, сидя при этом на трех темнокожих, я усмехнулась. Рядом стоящий Леша тоже распахнул глаза от удивления.

   — Согласен, — на полном серьезе поддержал маму новый «папочка», — верх неприличия. Вот бери пример с Зои — все закрыто.

   Выгнув бровь, я бросила вызов Пете, пытаясь передать силой мысли: «Неприлично трахать другую, пока твоя невеста где-то прохлаждается!».

   — Зоя… — Леша явно что-то собирался сказать, но замер на имени. Ожидая, пока мама произнесет свое отчество, но этого не произошло. Тогда он махнул рукой и продолжил без сантиментов: — Я не вижу ничего страшного в купальнике Ани. Обычные плавки и лиф. Точно, как у половины пляжа.

   И тогда я увидела то, что мама пыталась всячески скрыть под чужой ее плечу одеждой: истинную натуру. Женщина купалась во внимании мужчин — это была цель ее жизни. И если какой-то несчастный вдруг оказывался с ней не согласен, становился персональным врагом.

   — Возможно, но, — с тяжелым вздохом мама указала ладонью на посетителей пляжа, — ты видела этих девочек? Худые, подтянутые, без целлюлита… Одним словом, им есть, что показать.

   — Ты хочешь сказать, — уточнила я исподлобья, — что у меня некрасивая фигура?

   Потупив взгляд, мама усмехнулась:

   — Я этого не говорила, но…

   Мой взгляд зацепился за Петю. Внешне его лицо напоминало беспроглядную маску, но голубые глаза пылали праведным гневном.

   — Зоя, — начал что-то говорить Петя, но тут же осекся, стоило произойти чему-то совершенно неожиданному.

   С глухим шлепком ладонь Леши обрушилась на мою задницу и сжала. Прижав меня к себе, «парень» чмокнул в щеки и мечтательно прошептал:

   — Уж не понимаю, про какую воблу вы говорите, но фигура Ани — это самое женственное, сексуальное и обольстительное, что я в своей жизни видел. Много «толстых» вы знаете, чью талию можно обхватить двумя руками? Я вот — нет, — с восхищением я посмотрела на Лешу и обомлела, когда он продолжил за меня заступаться, старательно сдерживая ярость и говоря исключительно добрым спокойным тоном. — Сейчас от вас впервые услышал слово «целлюлит». Покажите, как он выглядит?

   И Леша опустил взгляд на ноги мамы, та аж поперхнулась воздухом.

   — Моя фигура идеальна! — запыхаясь, протарахтела она. — Беспрекословно.

   — Конечно, да, — на полном серьезе закивал Леша, а после заставил меня обомлеть. — Для вашего возраста.

   Мама издала странный звук, напоминающий карканье вороны, и буквально упала на шезлонг, пялясь перед собой с отсутствующим взглядом.

   — Эй, Анют, — Леша переманил мое внимание, нежно сжимая щеки и заставляя смотреть лишь в его теплые влюбленные глаза. В тот момент казалось, что все по-настоящему. — Ты плавать умеешь? Пойдем, я тебя научу всему…

   — Пойдем, — улыбнувшись, я попыталась передать мужчине свою благодарность. — Спасибо, Леш. Ты классный.

   Он смотрел на меня и улыбался, и в моменте все казалось правильным, настоящим. Я совершенно забыла о существовании других людей, когда голос Пети развез мои иллюзии:

   — Обязательно пойдем все вместе, только сперва нужно кое-что сделать, — кивнув Леше в сторону бара, мужчина не двойственно приказал. — Пойдем прогуляемся и принесем женщинам коктейли.

   — Тут, наверняка, приносят официанты, — возразил Леша, демонстративно крепко прижимая меня к своему телу.

   — Нашим шикарным дамам будет приятно, если мы за ними поухаживаем, — нагнувшись к маме, Петя подцепил ее руку и театрально поцеловал. — Правда, Зоя?

   Все еще шокированная мама внезапно пролепетала ангельским голоском:

   — Мне тройной виски, пупсик.

   Мужчины ушли, а я вынуждено упала на соседний от мамы лежак. Взгляд против воли падал на мужественные спины удаляющихся мужчин. «О чем они говорят?», — не могла не думать я.

   Удивительное зрелище — Петя босиком на пляже в разлетающейся рубашке. Вроде ничего особенного, но от одного вида непроизвольно стягивало между ног все в тяжелый ком. Резко отвернувшись, я поймала на себе заинтересованный взгляд мамы и вздрогнула, стоило ей спросить привычным прокуренным басом с хмельной усмешкой:

   — Как давно ты с ним спишь?

ГЛАВА 4.3

В ушах зазвенело от испуга, по телу прошла дрожь. Ощетинившись, я вжалась в лежак, судорожно обхватывая тот пальцами.

   — Что? — я притворно расхохоталась, а у самой дрожали губы. — У нас с ним ничего не было.

   Мне казалось очевидным — речь идет именно о Пете. Ведь только на него я смотрела, только он привлекал мое внимание. Хотела я этого или нет, мои глаза горели при этом. А ведь всем известно: взгляд не подделаешь.

   — Брось играть в девственницу, — настала мамина очередь прыснуть со смеха, махнув на меня рукой. — Анют? Тебе сколько лет?.. — я было решила, мол это вопрос для красного словца, но мама действительно ждала ответа. Не дождавшись, предположила сама: — Восемнадцать? К этому возрасту у меня уже был твой отец. А это, прошу заметить, великолепное начало половых приключений.

   «И венерических заболеваний!», — поморщилась я, качая головой. Память о папе чернить хотелось меньше всего. Желая как-то отомстить маме, я в сердцах ляпнула:

   — Мне тридцать два года, мамочка.

   — Да? Как быстро время летит… — без сомнений поверила та, лишь слегка распахнув глаза от удивления. Тему перевести не удалось, и она снова вернулась к своей любимой: — Скажи мне, солнце, какой он в постели?

   Непроизвольно взгляд упал на стойку, где о чем-то импульсивно беседовали наши мужчины. Щеки залились румянцем, а глаза наполнились слезами. Петя в постели был неподражаем. Из тех мужчин, секс с которым заменяет все на свете. Он был чувственным, внимательным, страстным, требовательным и мужественным. Инициатива всегда была его, а мои мысли воплощались раньше, чем я успевала их озвучить…

   — Не понимаю… — сдавленно прошептала, прикрывая глаза. — Ты там что-то себе придумала и…

   — Аня! — закричала та, и я подпрыгнула на месте. — Хватит ломать комедию! Ты мне дочь или кто? Так вот ответь честно, как на духу.

   Сглотнув тяжелый ком, я ждала тяжелого вопроса: «Ты спишь с моим женихом?». Готова была разрыдаться и покаяться. Чувство вины сидело во мне пулей, разрывающей внутренности на части. Какой бы ветреной не была мама, Он выбрал ее, а Она — его. Я была третьим лишним. Той, кого позорно называют любовницей и разлучницей.

   — У него, — женщина воодушевилась не на шутку, перебирая пальцами волосы, — длинный член?

   Я замерла в изумлении, таращась на нее в оба глаза.

   — А?.. — дар речи пропал, как и не было.

   — Боги, — закатив глаза, та начинала откровенно злиться: — Толстый? Мясистый? Хорошо стоит?

   Распахнув рот, я попыталась связать буквы в слова, но выдохнула нечто нечленораздельное:

   — Гхрм…

   — Нет, внешне он конечно — лютый секс. Да и из плавок торчит все, как надо. А это еще в лежачем состоянии! — обернувшись назад, мама с прищуром опытного следователя вглядывалась в приближающихся к нам мужчин с коктейлями. — Но… Знаешь, было у меня таких штук пять... А по факту — облом. Как не дрочи, ничего не получается. С одним даже пришлось перейти черту. Ты прикинь, я ему пальцем простату массировала целый час и…

   Шок сменял собой брезгливость. Морщась, я пыталась справиться с эмоциями, пока злость не взяла верх. Зажав уши руками, я громко закричала: — ЗАМОЛЧИ!!! — меня трясло, когда я вскочила на ноги, измеряя шагами маленькое пространство нашего бунгало. — Хочешь знать? У нас ничего не было. Все. Точка. Данную тему больше не поднимаем. Это ясно?

   — Конечно-конечно, — сдаваясь, мама невинно вскинула ладони, ехидно улыбаясь. — Только не удивляйся потом, если в первую брачную ночь Леша окажется евнухом.

   «Леша! — с облегчением осознала я, задыхаясь от подкатившей к горлу тошноты. — Она говорила про Лешу, не про Петю!».

   Скинув с себя накидку, я вышла на встречу к мужчинам, заставляя тех застопориться на месте.

   — Что мое? — мой вопрос был кратким, горло по-прежнему сжималось, а желудок крутило. Рассказ мамы, как заезженная пластинка, вертелся в голове снова и снова.

   — Вот, — Леша с улыбкой протянул мне розовую жижу. — Выглядит, как ты: нежно, робко и легко.

   «Совершенно не то, что мне сейчас нужно!», — с сожалением осознала я.

   — А это? — кратко кивнула я на стакан в руках Пети.

   — Виски со льдом, — бывший ректор переводил взгляд с меня на маму, словно о чем-то догадываясь.

   Не спрашивая, я вырвала из его рук пойло и всучила обратно пустой стакан. Достав оттуда лед, смело провела им по шее, груди и животу. Это была моя попытка прийти в себя, но она провалилась.

   — Жарко? — спохватился Леша. — Идем купаться.

   Вероятность опустошить желудок в любой момент была слишком высока, и я отпрыгнула от него в сторону, как ошпаренная. К тому же, после умозаключений мамы, взгляд против воли падал на вполне приличную ширинку его плавательных шорт.

   — НЕТ! — слишком импульсивно воскликнула, вытягивая перед собой ладонь. — Я сама. Хочу… Доплыть до буйков.

   — Они слишком далеко, — неуверенно услышала я вслед от начальника, но уже через пол минуты была погружена с головой в прохладную воду.

   Активно гребя руками, барахтая ногами, я словно мечтала уплыть на другой край вселенной. Туда, где меня ждет заботливая мама с горячим ужином и душевными разговорами. Туда, где я не знаю, кто такой Петя… А просто живу и наслаждаюсь каждым днем.

   Выныривая лишь за порцией кислорода, я совершенно пропустила тот момент, когда осталась совсем без людей. Вокруг были лишь вода и небо. На горизонте не виднелось пляжа и даже буйков. Покрутившись несколько раз вокруг своей оси, я и вовсе забыла, откуда приплыла. Паника сбивала с верных мыслей.

   Внезапно что-то крепкое, словно клешни, обхватило щиколотку и потянуло вниз. Закричав в пустоту стихии, я начала тонуть, но уже через секунду это что-то отпустило. Не прошло и мгновения, как вода за спиной всплеснула. По спине выступили мурашки, когда я четко осознала: «То, что дернуло меня за ногу — позади!».

   — Черт! — застонала я, расплакавшись.

   — Это могла быть акула, идиотка! — злобный рык Пети заставил облегченно выдохнуть и улыбнуться. — Радуйся, что это всего лишь я. Как можно быть такой глупой в твои-то годы!

   Но не прошло и минуты, как умиротворение сменилось злостью. Сжав руку в кулак, я зарядила им в плечо мужчины, но тот и не шелохнулся. Голубые глаза испепеляли меня злостью, а ноздри раздраженно раздувались. Капли воды стекали с зализанных назад волос по сведенным на переносице бровям прямиком к губам. Отряхнувшись от наваждения, я закричала:

   — Я просто решила искупаться! Что тебе нужно?

   — Только не надо заливать, что не потерялась! — закатил глаза Петя, сжимая губы в тонкую линию. — Я пришел на помощь к безответственной девушке. А ты просто скажи спасибо!

   Хмыкнув, я выгнула бровь:

   — Не дождешься, — и снова я нервно осмотрелась вокруг. — Почему Леша не пришел?

   — Твоя мама попросила оставить их наедине ради важного разговора. Но… У меня подозрение, что он боится воды, если не чувствует опору под ногами, — самодовольно усмехнулся мужчина. Дескать, я — совершенно другой тип людей.

   — Только не это! — застонала я, поплыв в ту сторону, где мне привиделся берег. — Нельзя их оставлять наедине! Нам еще вместе… — едва не сказала «работать», но вовремя опомнилась. — Жить!

   — Не туда! — задержав меня за лямки купальника, Петя потянул меня в совершенно противоположную сторону. — И, знаешь, Аня… Я хотел поговорить с тобой по этому поводу. Почему ты так жестока с собственной матерью? Она ведь изо всех сил к тебе тянется.

   От шока я замерла на месте и на секунду забыла, что нахожусь в воде. Петя не дал мне утонуть, гребя ногами за нас двоих.

   — Петя, — удивленно прошептала я, — эта женщина никогда не была моей матерью. Меня воспитывали бабушка с дедом, а потом они умерли, и я осталась сама по себе.

   — Правильно, — стоял на своем тот, — ты ведь не подпускала ее к себе. Зоя очень страдает из-за этого.

   — А?.. — брови приросли ко лбу от заявления мужчины. Моя мать могла страдать по поломанному ногтю, бросившему ее молодому любовнику и даже из-за порванной сумочки, но никак не по мне. На секунду я даже усомнилась, что мы говорим об одном человеке, уточнив: — Где ты познакомился с Зоей? Чем она тебя привлекла?

   Поморщившись, он ненадолго задумался, а после отмахнулся:

   — Это не важно. Просто… Дай ей шанс.

   Моя жизнь была клоакой. Психологи говорят, что из любого дерьма можно выбраться, но что бы они сказали, заяви я, что мой бывший любовник, почти что отчим, с которым я занималась вчера сексом, вдруг учит меня общению с распутной мамой? Уверена, никто даже суть вопроса не поймет.

   — Петь, — тяжело вздохнув, я упала на воду звездочкой и прикрыла глаза от палящего солнца, — что я такого плохого сделала в этой жизни? За что меня вселенная так наказывает?

   Вода наполнила уши, ответ я так и не услышала. Но, честно говоря, такой цели и не стояло. Я наслаждалась минутной паузой, переваривая происходящее. Волны колыхали мое тело, пока вдруг на животе не ощутила теплую ладонь. Она мягко поглаживала мою кожу, словно убаюкивая. Вызывая мурашки, пробуждая непрошенные чувства.

   Нехотя я распахнула глаза и увидела нависающее над собой лицо Пети. Слегка приподняв голову, я тихо спросила:

   — Что ты делаешь?

   Его улыбка была спокойной, пьянящей и доброй. Глаза сверкали, словно отблесками солнца. Только смотрел мужчина не на небо, а на меня.

   — Успокаиваюсь, — тихий шепот из его губ заставил вздрогнуть. — Прошу, давай побудем тут еще пять минут.

   — Твоя жизнь — великолепная. Чего тебе успокаиваться? — недоумевала я, усмехаясь. — Или уже сил не хватает трахаться с двумя одновременно?

   — Анют, — тяжело вздохнул он, выпуская губами клубы горячего воздуха. На краткий момент Петя словно расслабился, и я смогла увидеть тяжесть в его лице, что он так тщательно скрывал. — Давай помолчим.

   Слишком много мыслей разрывали голову на части, выполнить его просьбу я бы не смогла:

   — Что произошло?

   Он распахнул рот, но тут же закрыл, чтобы выплюнуть гадость:

   — Думай о солнышке и море, зачем тебе взрослые проблемы?

   — Боже, Петя! — зарычала я, снова бесполезно врезавшись кулаком в его каменное плечо. — Как можно одновременно так сильно ненавидеть и хотеть одного и того же самого человека?!

   Эмоции улеглись тут же, стоило выпалить эту несусветную глупость. Ожидая издевок и насмешек, я напряглась, но вместо этого Петя прошептал:

   — Тебе ведь станет легче, если я расскажу, что у меня все тоже не отлично. Как же я не подумал сразу…

   «Нет, — осознала я, — Не станет!». Так уж вышло, что я была хорошим человек. В современном мире — это главный порок. Каждый, кому не лень, вытрет об тебя ноги и плюнет в душу. И Петя был мне не чужим человеком, хоть и раздавил мое сердце собственным руками.

   — Помнишь мою бывшую жену? — заговорил он сам, и я поморщилась. Такое сложно забыть. — Она заявила, что ребенок не мой, и тайно улетела заграницу. Я долго ее искал, потом началась возня с тестом на отцовство...

   — Что? — от шока выровнялась, напряженно разглядывая его лицо.

   — Не хочу об этом говорить, — голос мужчины внезапно засквозил арктическим холодом, пробирающим до костей. — Надеюсь, ты получила заслуженное облегчение.

   Когда его глаза смотрели на меня с такой откровенной яростью, врать было легче. Я кивнула:

   — Еще какое.

   — И, — выгнул бровь он, — что же я подпитал?

   — В смысле? — недоумевала я, утопая в бескрайних голубых глубинах.

   — Ненависть? Или страсть? — чертовски долго Петя вдыхал соленый воздух, изучая мои слегка распахнутые губы. Странным образом бросило в жар, словно кто-то кинул в воду кипятильник.

   — Ничего, — солгала я вновь, мое тело загорелось, подобно спичке.

   — Знаешь, — философски выдал Петя, с удивлением хмыкнув, — я ведь чувствую к тебе приблизительно то же самое, Анют.

   Низ живота стянуло тугим спазмом, стоило услышать, что даже спустя долгие годы Петя по-прежнему меня хочет.

   — У тебя нет причин меня ненавидеть. Я была идеальной девушкой, — твердо заявила я, вздернув подбородок.

   — Именно, — удивил меня своим ответом Петя, горько улыбаясь, — В этом-то и проблема, сладкая.

   Его губы чертовски медленно тянулись к моим. Так спокойно и уверенно, словно имели право. Я хотела этого больше всего на свете. Снова почувствовать вкус любимого мужчины. Снова ощутить на себе его страсть, желание, возбуждение. Он был моим запретным плодом, на который наложили «табу». От этого поцелуй казался еще более сладким.

   — Нет! — с трудом собравшись, я накрыла его губы своей рукой, отворачиваясь. — Нет, Петя! Нам нельзя. Мы не должны. Ты — жених моей мамы. Почти что отчим.

   — Хочешь, я… — внезапно произнес он, и я зажмурилась, отрицательно качая головой.

   — Я хочу, чтобы ты меня опустил. Понимаешь? — непрошенные слезы смешивались с водой, голос предательски дрожал. — И уясни себе наконец: на этой земле больше не будет поцелуев между тобой и мной.

   — Даже так? Вау! — с раздражением рявкнул он. А после в глазах мелькнуло что-то шальное. — Ну, раз на земле не хочешь, то не надо.

   Его губы напали на мои в нечестной схватке, а руки сомкнулись на предплечьях. Я больше не могла грести, начала тонуть. Не прошло и мгновения, как наши макушки погрузились под воду, Петя один плыл за нас двоих, не давая тонуть слишком сильно.

   Этот поцелуй был другим. Не порочным, словно мы два любовника, закрывшихся в отеле. Он был измученным, нежным, напористым. Странно… Но мне было легко… Словно все проблемы остались там, над уровнем моря. А здесь, под водой, были другие Мы. Люди без земных проблем и сотни «табу».

   Были его губы, нежно меня целующие. Его язык, изучающий мой рот. Его зубы, жадно покусывающие нежную кожу.

   Все было так быстро и так незабываемо… Словно не со мной, словно во сне… Одна рука Пети спустилась вниз, заползла в плавки. Мягкое касание к клитору, и я едва не пришла к финалу, прибывая на самой крайней точке возбуждения.

   Мои руки нервно и судорожно утонули в его плавках, обхватывая каменный член. Он был на той же стадии, что и я. Горячий, тяжелый, на грани. Скользя пальцами вверх-вниз, я ощущала набухающие синие венки. Они всегда прорисовывались перед тем, как Петя кончал. Он продолжал скользить пальцами, а я все крепче сжимала его ствол… Язык был активнее, буквально трахал меня, и я… Взорвалась одновременно с мужчиной.

   Это было быстро. Как вспышка. Как метеорит. Как конец света. Я только начала задыхаться и тут же всплыла.

   Вдалеке от берега отплывал небольшой катер, позволяя сориентироваться, куда именно нужно плыть. Не оборачиваясь на Петю, я так активно гребла руками, что рядом с берегом они онемели от нагрузки. Упав на песок, я смотрела на небо и задыхалась.

   Он заслонил мне солнце, в тени блеснули голубые глаза.

   — Нет, — твердо отрезал или даже предупредил Петя. — Твоя просьба не удовлетворяется, Анют.

   «Он меня не отпустит!», — тихо шепнул внутренний голос.

ГЛАВА 5.1

— Аня, — звонкий голос Леши заставил вздрогнуть, бросив на него краткий взгляд. — Ты ведь меня совсем не слышишь, верно?

   — Прости… — поморщившись, я выплюнула покусанную пластмассовую трубочку и отодвинула в сторону коктейль, оформленный в кокосе. — Просто задумалась о своем.

   — Ясно, — поджав губу, Леша неопределенно махнул рукой вокруг нас. — Удивительно, как у тебя это вышло?

   Мой начальник обладал магическим свойством уговаривать людей на все, что ему необходимо. Иначе я и представить не могла, как подписалась пойти с ним на кубинский праздник при отеле. Мое состояние граничило между истерикой и депрессий. Желание наесться мороженного под слезливую мелодраму сражалось с жаждой предаться забвению в вине.

   И все же Леша заставил меня надеть нежно-розовый сарафан, туфельки на тонкой шпильке и вытянул с собой в забитый посетителями ресторан. При входе нас встретил мужчина в сомбреро и с кубинской гитарой — тресом, всучивший начальнику текилу, а мне цветок лотоса. Не прошло и секунды, как Леша прикрепил мне его в пряди светлых волос.

   — Знаешь, а ты зануда, — внезапно заявил он на полном серьезе, заставляя широко распахнуть рот в изумлении. Пока я скептически на него таращилась, Леша импульсивно чеканил каждое слово: — Мы находимся в изумительно красивом месте, Аня. Пляж, шикарный отель, неограниченная еда и выпивка… В кое-то веке у тебя и меня отпуск! А что делаешь ты?

   Выгнув бровь, я скептически уточнила:

   — И что же такого я вытворяю по-твоему?

   — Самое криминальное, что можно представить на курорте! — ударив ладошкой по столу, мужчина заставил мой коктейль подпрыгнуть и перевернуться. В последний момент я успела удержать его на лету, беря в руки. — Ты скучаешь!

   Мое состояние оставляло желать лучшего, но я тут же испытала вину, что порчу прекрасное время Леше. Потупив взгляд, я поморщилась и покачала головой:

   — Прости меня, просто… Ситуация вокруг выводит меня из себя.

   — Верю. Знаю. Понимаю, — поднявшись со своего места, Леша навис над моим стулом с протянутой ладонью. — Это жестоко и больно. Но в этой жизни есть всегда два выхода. Ты либо плывешь по течению: страдаешь, ноешь и убиваешься до конца своих дней… Либо находишь смысл перешагнуть дерьмо и двигаться дальше. Так что ты выберешь, детка: самоубийство прямо сейчас или новую жизнь, полную красок?

   С удивлением рассматривая протянутую Лешей ладонь, я ощутила странную пульсацию в груди.

   — Не думаю, что мое состояние настолько серьезное, — несмотря на вспыхнувшие слезы, усмехнулась я.

   — Мы работаем вместе довольно давно, и я впервые вижу морщину у тебя между бровей, — заявил Леша. Рука тут же упала на указанное место, и я вздрогнула, потому как он не врал. Активно кивая, он нагнетал все больше: — Вот-вот! Она там с момента моего приезда сюда.

   — Что же мне делать? — нервно отхлебнув коктейль, я вдруг поняла, что алкоголь мне стал слишком неприятен. Да, он действительно дарил забвение. Только короткое и с более ужасными последствиями после. Все, как говорил бармен.

   Пожав плечами, Леша поманил меня все еще вытянутой рукой:

   — Ну, ты ведь помнишь правило: спасение утопающего — дело рук самого утопающего.

   «Нет, нет, нет!», — проснулся вдруг внутри страх. Точнее дикий животный ужас! Я не была готова поставить на себе крест из-за неудачных отношений. Неожиданно для себя самой я вдруг приняла один негласный закон: «действовать в своих интересах, а не против».

   Словно хватаясь за ускользающий из рук трос над пропастью, я накрыла руку Леши своей и позволила ему поднять меня с места.

   — Куда мы идем? — мужчина быстро перебирал ногами, утягивая меня вслед за толпой.

   Пройдя несколько залов ресторана, мы вдруг оказались на открытой площадке, где была лишь барная стойка, сцена и пол из плитки. Люди вокруг танцевали быстрый клубный танец, совершенно отличающийся от кубинской тематики. Удивительно, что с того места, где мы сидели ранее, музыка звучала совершенно иная.

   — Хочу потанцевать с тобой, — крутнув меня вокруг своей оси, Леша вдруг опустил свои ладони на мою талию, заставляя вздрогнуть. — Ты не против?

   Ничего не ответив, я просто улыбнулась, что было принято за согласие. Мой начальник был молод, силен и ловок. Он неплохо двигался под музыку, хорошо шутил и мог всегда поддержать диалог. В совокупности с хищными темными взглядами, которые он постоянно бросал на меня, происходило странное впечатление. Леша меня смущал, вгоняя в краску.

   — Слышишь? — толкнув меня вперед, он заставил развернуться спиной и прижал меня к своей груди. Несмотря на платье, я прекрасно ощущала, как безумно бьётся его горячее сердце. Кончик носа зарылся в мои волосы, пока руки скользили по талии. Я молчала ровно до того момента, пока те не оказались слишком низко на талии. — Прекрасный ритм…

   — Леш… — меня кинуло в жар, щеки запылали.

   Сильные руки напористо придавили мои ягодицы к его ширинке, заставляя двигать бедрами в унисон. Я могла бы притвориться, что не чувствую, как тесно у него в штанах, но зачем?

   — Что ты делаешь? — тихо прошептала я, когда его губы спустились на мою шею. Нежно и робко он усыпал кожу аккуратными мелкими поцелуями. Так аккуратно, словно я — хрупкая фарфоровая кукла. Нечто ценное для него, редкое. — Леша…

   — Да? — его хриплый голос отличался от того, что я слышала раньше. Глубокий, пронзительный, хриплый. Пальцы все сильнее сжимали мои бедра, приподнимая платье. Дыхание участилось, а одежда намокла.

   — Ты, — мои губы пересохли, я устала увлажнять их языком, — переходишь грань…

   Тихий хриплый смех заставил рой мурашек проскользнуть по телу прямо куда-то между ног:

   — А она есть? Эта самая грань…

   Музыка сменилась с быстрой на медленную. По инерции я распахнула глаза, и тут же меня окатил арктический