К черту традиции! Лилия Малахова

Две равно уважаемых семьи

   в Вероне, где встречают нас событья...

   Нет, не так. Это уже было. А вот так точно не было:

   Вы думаете, что несчастные возлюбленные, которым противостоят семьи, злые мачехи, кардиналы с их интригами, раздача титулов по блату и борьба за должность госсекретаря Ватикана остались в прошлом? Как бы не так. Добро пожаловать в Италию, наше время. Старший сын князя Аккольди по семейной традиции должен принять монашество, чтобы затем сменить на посту государственного секретаря Ватикана своего дядю-кардинала. Но вот беда - молодой человек уперся и не хочет - у него совершенно другие планы на жизнь, ведь он познакомился с самой прекрасной девушкой на свете! Отец разочарован, кардинал в ярости - ведь должность может "уплыть" в другую семью. И тут по закону жанра в бой вступает тяжелая артиллерия в виде мачехи главного героя - у нее собственные интересы и виды на... Впрочем, узнать все вы сможете, прочитав эту историю. Лето, солнце, море и любовь - что может быть романтичней?

   Вас ждут: интриги, семейные трагедии и скелеты в шкафах и, конечно, любовь!

***

Данная история полностью вымышленная.

   являются случайными

   Яркие лучи адриатического солнца нежно ласкали дома, пристроившиеся на возвышении шагах в ста от песчаного берега моря, играли тысячами бликов на листьях плюща и пассифлоры, отражались в мириадах лепестков прекрасных цветов, веселыми зайчиками скакали по поверхности изумрудной воды. Стройный загорелый молодой человек стянул с себя футболку, закатал брюки, снял кроссовки, связав их шнурками, повесил на плечо и побрел вдоль полосы прибоя. Его ноги мягко утопали в мокром песке, волны, на последнем издыхании добираясь до его ступней, нежно щекотали лодыжки, а милый ветерок играл пшеничными прядями волнистых волос. Услышав звук мотора, молодой человек обернулся. К небольшому домику, спрятавшемуся под плетями девичьего винограда, подъехал белый скутер. Водитель заглушил мотор и снял шлем. Темные локоны рассыпались по плечам - это была девушка. Парень невольно залюбовался ею - джинсы выразительно обтягивали хорошенький зад, тонкие смуглые руки уверенно держали руль, а под кофточкой при каждом движении подрагивал высокий бюст. Он видел ее тут позавчера, и вчера, и три дня назад - похоже, прелестная незнакомка сняла этот домик на лето. И, кажется, она одна. Во всяком случае, никто еще не появлялся здесь в ее компании. Ему очень хотелось подойти к ней и познакомиться, но каждый раз он оказывался слишком далеко, и, пока он подходил к дому, увитому плющом, девушка успевала закатить свой скутер во двор и уйти. Может быть, стоило прогуливаться ближе к дому или просто подкараулить ее прямо у ворот, но от этого его удерживала мысль, что он будет глупо выглядеть.

   Между тем, пока он размышлял, девушка сошла со скутера, открыла кованую калитку, чтобы закатить свой транспорт во двор, и тут ей навстречу выскочила большая лохматая собака, сделала пару прыжков около хозяйки, заметила чужака и с лаем помчалась в его сторону. Парень так оторопел от внезапного нападения, что даже не подумал хотя бы попытаться спастись. Он замер на месте, растопырив руки, а собака огромными прыжками неслась к нему. Секунда - и лохматая туша врезалась в него и сбила с ног.

   - Баки! Баки! Нельзя, Баки! Стой! Назад!

   Голос девушки доносился откуда-то издалека. Молодой человек открыл глаза. Прямо над ним, улыбаясь во всю пасть и роняя слюни, маячила счастливая морда собаки.

   - Ради всего святого, простите! - морда собаки исчезла, и вместо нее появилось лицо девушки. - Он вообще очень дружелюбный, увидел вас и решил познакомиться. Вы не пострадали? - девушка протянула ему руку.

   - Должен признаться, это было немного неожиданно, - ответил парень, поднимаясь с песка.

   - Извините. Мне, правда, очень неудобно. Он выбрался из вольеры. Наверное, сделал подкоп. Нельзя, Баки! - она отстранила пса, который сделал очередную попытку прыгнуть своей жертве на грудь. - У вас все джинсы в песке.

   Парень оглянулся за спину.

   - Похоже на то, - сказал он. - Что поделать. Придется возвращаться домой грязным.

   - Ну нет, так не годится, - сказала девушка. - Идемте ко мне, я быстренько постираю вашу одежду.

   - Как-то неудобно, - возразил молодой человек.

   - Это мне неудобно за этот конфуз. Посидите часок у меня в гостях, посмотрите телевизор. Кстати, меня зовут Викки.

   - Рад знакомству, - он протянул ей руку, но тут же спохватился - рука была грязная. - А меня зовут Энцо.

   - Идите за мной, - предложила Викки. Идти за ней было так интересно, что парень пару раз споткнулся. Викки обернулась, когда, едва не упав на колени второй раз, Энцо вполголоса чертыхнулся.

   - Прошу прощения, - сказал он. - Кажется, я сломал ноготь.

   - Очень жаль, - ответила девушка.

   Сопровождаемые Баки, носящимся кругами по песку, они подошли к дому.

   - А вы здесь гуляете каждый день? - спросила Викки, нарушив неловкое молчание.

   - Вы меня видели?

   - Конечно. Вы были здесь вчера и позавчера, и за день до этого. Здесь здорово. Особенно хорошо ранним утром и на закате, когда солнце уже не такое жаркое.

   - Ну... В общем, да. Я живу тут неподалеку и люблю вечерком прогуляться по берегу. Это успокаивает.

   - Неужели тебе есть о чем беспокоиться? - со смехом спросила она.

   - Ну... Вообще-то я ушел из дома...

   - Поссорился с родителями?

   - С мачехой. Моя мама умерла, когда я был еще ребенком, отец женился второй раз, и...

   - Понятно. Чужой ребенок никому не нужен.

   - Да. В общем, там много всего...

   - Если тебе тяжело об этом говорить, то не надо. Я прекрасно тебя понимаю. У нее наверняка свои дети, и ты стал для нее обузой, отнимающей время и ресурсы, которые она могла посвятить своим детям.

   - Да, примерно так.

   - Проходи, - она впустила его в дом. Баки проскользнул первым и сразу прыгнул на диван.

   - Это невозможно, - сказала Викки. - Непослушный пес. Мне придется как-то объяснять хозяевам, почему их диван стал таким грязным.

   - О, да, арендаторы не любят, когда кто-то портит их мебель, - сказал Энцо.

   - Это не совсем аренда... - Викки улыбнулась, на миг опустив глаза в пол. - Видишь ли, я тоже ушла из дома.

   - Серьезно?

   Она кивнула.

   - Тоже поссорилась с родителями?

   - Вроде того. Им не нравится, как я живу. А мне не нравится, как живут они. Непримиримые разногласия. А этот дом принадлежит моему дяде, он в отъезде до конца лета, и пустил меня пожить здесь, чтобы я присматривала за домом и за его собакой. Так что за съем мне платить не нужно. Это позволяет хорошо сэкономить.

   - О, это здорово. Я бы не отказался от такого дяди с домом, а то перебиваюсь по друзьям, - улыбнулся Энцо.

   - Ну, раздевайся. Я тебе сейчас что-нибудь принесу одеться.

   Энцо сбросил джинсы, футболку тоже пришлось кинуть туда же. Викки вернулась с большим халатом.

   - Примерь. Это халат моего дяди. Думаю, он будет тебе впору.

   Халат, действительно, был впору, даже немного великоват. Энцо завязал пояс и прошел в маленькую столовую, служившую одновременно и гостиной. Обстановка была скромная, но подобранная со вкусом, а в самой столовой, стены которой были увешаны картинами, было очень уютно. Просто удивительно, что мужчина смог так обставить свой дом.

   - Твой дядя, случайно, не дизайнер? - спросил он.

   - Нет. Странно, что ты спросил об этом.

   - Уютно тут. Все так хорошо подобрано по стилю.

   - Это да. Он художник, поэтому у него есть чувство гармонии. Присаживайся, не стесняйся. Хочешь сок?

   - Если можно.

   - Ну, расскажешь мне о себе? - спросила она, подавая Энцо стакан апельсинового сока. - Ты тут отдыхаешь или живешь?

   - Мы живем в Риме... А сюда приехали отдыхать.

   - И во время отдыха ты ушел из дома.

   - Да.

   - Расскажи еще что-нибудь.

   - Особо нечего рассказывать... Закончил школу... Поехал в Оксфорд... Два года назад закончил его.

   - Оксфорд? Ничего себе. И по какой специальности?

   - Политика и социальная работа.

   - О-о... Круто. И что же, ты хочешь идти в политику?

   - Не знаю, - со вздохом ответил Энцо. - Честно говоря, я пошел туда, чтобы отец от меня отстал. Поэтому сразу после университета я решил попутешествовать по миру, узнать жизнь. Я не люблю политику.

   - А что же ты любишь?

   - Стихи. Музыку. У меня вообще мечта создать свою музыкальную группу и ездить по миру с концертами. Понимаю, что звучит глупо, но хотел бы заниматься именно этим.

   - Так ты музыкант?

   - В некотором роде. Думаю, что музыкант это слишком громко... Умею играть на гитаре, на фортепьяно, немного сочиняю... Но для группы нужны единомышленники, а их пока нет. Нужно на что-то жить, нужны деньги на раскрутку группы, а их нет... Никто не хочет вкладываться, все хотят придти на готовое.

   - Их можно понять. На все это требуется много сил, времени и денег, а все хотят славы прямо сейчас.

   - Да, хотя диск я все-таки записал, когда учился на последнем курсе.

   - Ты даже диск записал?

   - Да. Один. Решил попробовать. Часть удалось продать на ярмарке, а часть раздаю друзьям.

   - Как здорово! - она устроилась с ногами в кресле напротив. Загорелая, солнечная, уверенная в себе. И Энцо подумал, что было бы неплохо остаться в этом домике на пару месяцев... Если, конечно, пригласят. А Викки смотрела на него и улыбалась. Она была похожа на тех сияющих счастьем девушек с обложек модных журналов. Может, она на самом деле модель?

   - А ты? - спросил он. - Чем занимаешься?

   - Даю уроки живописи детям.

   - Так ты тоже художник, как дядя?

   - Да. Это все мои работы, - показала она на стены.

   - Ух ты! - искренно восхитился Энцо.

   - А вон там моя мастерская, там есть еще.

   - Покажешь?

   Викки несколько смутилась, но все же провела его в мастерскую. Все стены были увешаны полотнами, часть стояла просто на полу: дети, подсолнухи, котята, щенки, ягоды и фрукты - с картин словно брызгали солнечные лучи, такими яркими и светлыми они были - у Викки, определенно, был талант передавать игру света и тени.

   - Круто! - сказал Энцо, осмотрев все полотна. - Мне очень понравилось. А я никогда не умел рисовать, хотя меня и пытались учить. Вот музыка - другое дело. Ты, наверное, продаешь свои картины?

   - Пока еще нет. Хочу еще написать полотен десять-пятнадцать и провести выставку. Может, что-нибудь и продам.

   - Продашь обязательно, я уверен в этом. У тебя такие необыкновенные картины! Такие яркие, солнечные, как будто ты написала их солнечными лучиками.

   - О, да ты, действительно, поэт! - улыбнулась Викки. - К сожалению, даже если я и напишу еще десяток полотен, на оплату выставочного зала у меня все равно нет денег.

   - А за это надо платить? - удивился парень. - Я думал, это делается бесплатно.

   - Ну что ты! - Викки улыбалась. - Художник должен взять зал или часть зала в аренду, если хочет выставить свои картины. Выставочные залы тоже должны на что-то жить, платить за электричество, за воду, за аренду, зарплату сотрудникам... Вот из таких выставок их доход и складывается.

   - О, тогда это, наверное, недешево.

   - Да. Зависит от города, от престижности зала, от арендуемой площади и от времени аренды. Хотелось бы большой зал, - Викки мечтательно завела глаза к потолку. - Но это все пока только мечты.

   - Как и у меня.

   - Ты хоть как-то продвинулся в этом направлении. Ты уже записал диск, а это очень большое дело! Я хотела бы послушать твои песни.

   - К сожалению, я не взял с собой диск.

   - Принесешь в следующий раз?

   Энцо даже заулыбался - значит, следующему разу быть.

   - Обязательно принесу! Можно, я сфотографирую несколько твоих картин?

   Викки разрешила. Энцо сделал с десяток снимков, потом они посидели за столом еще немного, потом Викки принесла его отстиранную и высушенную одежду, и ему пришлось собираться восвояси.

   - Спасибо, что не бросила меня умирать на этом берегу, - сказал он, переодевшись.

   Викки покачала головой.

   - Извини еще раз. Я чувствую себя неловко из-за Баки. Он большой и бестолковый, слишком любит играть и думает, что все просто сгорают от желания поиграть с ним.

   - Зато благодаря ему мы познакомились. Когда я смогу привезти тебе диск?

   - В любой день, как захочешь.

   - Хорошо. Приеду обязательно. Пока!

   - Пока-пока! - Викки помахала ему ручкой и закрыла дверь.

   Энцо прошел вдоль берега, поднялся к шоссе, скрывавшемуся за густыми зарослями рододендронов, где в небольшом "кармане" стоял приземистый бордовый кабриолет, запрыгнул через дверцу на водительское сиденье и, лихо развернувшись, помчался по дороге.

   Дорога привела его в горы, где среди кипарисов стояла белая двухэтажная вилла, окруженная кованой оградой. Подъехав к воротам, на которых красовался большой вензель в виде буквы А, он открыл их с пульта, газанул и красиво вырулил к парадному входу. Ему навстречу выбежал пожилой сухощавый мужчина в ливрее и принял из его рук ключи.

   - Молодой синьор, рад вас видеть. Машину поставить в гараж?

   - Да, Пьетро. Как дела в осином гнезде?

   Пьетро смущенно улыбнулся.

   - Синьора была очень сердита из-за вашего исчезновения. Грозила добиться сокращения помощи вам от синьора, если вы и впредь будете сбегать в неизвестном направлении.

   - Ну это не в первый раз. А как мои так называемые братья?

   - Как обычно, синьор.

   - Все так же пакостят и проливают кофе на мебель?

   - Именно, синьор. Все по-прежнему.

   - Ну хоть что-то стабильно в этой жизни, - усмехнулся Энцо, вошел в дом и хотел незамеченным прокрасться в свою комнату, но плану не суждено было сбыться.

   - Энцо, я знаю, что ты здесь! - раздался откуда-то из комнат голос мачехи. - Я слышала, как ты подъехал к дому!

   Мгновение спустя синьора Аккольди вышла к нему из парадного зала. Это была высокая и худая женщина лет пятидесяти с небольшим, смуглая, с большими карими глазами и черными волосами, едва тронутыми сединой. Она была одета в спортивный костюм, в одной руке она держала шлем для борцов, в другой - перчатки.

   - Негодный мальчишка, ты опять сбежал из дома, никого не предупредив! - сказала она, подойдя к пасынку.

   - Я совершеннолетний, синьора, и имею право не сообщать о своем отъезде.

   - Сколько раз тебе говорить - не называй меня синьорой. Мама. Зови меня мама. В конце концов, мы одна семья. Не расстраивай отца.

   - Чтобы так называться, надо быть настоящей матерью. А вы для меня всего лишь жена моего отца.

   - Неблагодарный! Я растила тебя с десяти лет! Я делала все, чтобы ты вырос человеком! Ты учился в престижной закрытой школе!

   - Куда вы сбагрили меня, потому что терпеть меня не могли. И я бывал в родном доме только на каникулах, потому что каждый раз, как наступали выходные, вы находили тысячу причин, чтобы не забрать меня. То вашим мальчикам срочно надо на горнолыжный курорт, то отцу понадобилось обследование, то у вас мигрень.

   - Ты все не так понимаешь, Энцо. Тебе не кажется, что твои детские обиды уже пора перерасти? Ты относишься ко мне предвзято. Мы же одна семья, не надо дуться. В конце концов, признай, что и у тебя характер не сахар.

   - Я был ребенком, синьора! О каком характере вы говорите? Думаете, я забыл, как вы раздавали мне оплеухи и ломали игрушки за мои шалости? Я был ребенком, синьора, маленьким ребенком, который потерял мать. Все, в чем я нуждался, это капелька заботы и ласки. Вы же не лупили своих сыновей за то, что они забывали постелить на колени салфетку. Они и сейчас делают это через раз.

   - Когда я выходила замуж за твоего отца, я предполагала, что с тобой будет сложно. Но я даже представить себе не могла, насколько! У тебя характер твоей матери. Бедный твой отец, сколько он натерпелся с этой особой!

   - Не надо так говорить о моей матери, - указательный палец Энцо нацелился на мачеху. - Она уже тринадцать лет покоится в склепе, а вы до сих пор ревнуете отца. И да - они были счастливы. А вот с вашим приходом и мне, и отцу - всем - стало плохо.

   Сказав это, молодой человек пошел дальше по коридору.

   - Куда ты пошел, я еще не закончила! - крикнула ему вслед синьора Аккольди.

   - Я закончил! - не оборачиваясь, возразил Энцо.

   - Отец хотел с тобой поговорить!

   - Хотел - так поговорит, - отозвался он, скрываясь в своей комнате.

   Слово "комната" совершенно не подходило для описания того помещения, в котором оказался сын князя Аккольди Габриэль Орландо Винченцо "Энцо", ибо это были покои, роскошно убранные, состоящие из трех больших комнат, одна из которых играла роль спальни, вторая предназначалась для приватного приема гостей, а третья... Третья комната была завалена всяким хламом. Тут можно было найти сдутый футбольный мяч, старый поводок для собаки, разобранный усилитель для гитары, всевозможные наборы гаечных ключей, запчасти от двигателя, клетку для хомяка и еще кучу всего другого чрезвычайно нужного хлама - словом, все то, что так бережно коллекционируют подростки. И хотя Энцо уже давно вышел из подросткового возраста, он никак не решался расстаться с этими сокровищами. Это был его личный уютный мирок, и даже его отец, князь Освальдо Аккольди, не мог войти сюда без разрешения сына.

   Энцо распахнул настежь окна, впустив в спальню поток влажного бриза с запахом моря, постоял, наслаждаясь им, вдохнул полной грудью, скинул кроссовки, джинсы и футболку и плюхнулся на большую кровать, которая в ответ спружинила и подбросила его - как в детстве. В детстве... Энцо лежал и смотрел в потолок, по которому двигались тени от ветвей деревьев и блики, отражающиеся от воды в бассейне. В детстве он любил прыгать на родительской кровати - с разбега взлетал на нее, падал на матрас, тот подкидывал его на полметра вверх, он приземлялся на пятую точку, подпрыгивал и вставал ноги, подпрыгивал опять, падал, потом еще и еще... Это был любимый аттракцион Энцо, который не мог сравниться ни с комнатой страха, ни с каруселью, ни с автодромом. Еще и потому, что мама, навсегда оставшаяся в памяти молодой и красивой, весело смеялась над этим его развлечением и, выбрав момент, ловила его в полете, прижимала к себе, целовала и улыбалась. Она была такой счастливой... Вернуться бы в то время хотя бы на полчаса, вновь почувствовать мамины объятия, услышать ее смех, увидеть сияющие счастьем глаза... Энцо выдвинул нижний ящик прикроватной тумбочки. Там, в его глубине, хранился его маленький секрет - пузырек духов "Дольче Вита". Это были мамины духи. Однажды, много лет назад, он стащил у мамы этот флакон. Мама уже болела, но он не знал об этом, он был слишком мал, чтобы осознать всю трагичность ситуации. Он хотел играть с мамой и не понимал, почему на прогулках ее все чаще заменяет няня. И однажды он открыл ее трюмо, взял этот флакон и вылил на себя почти треть, представляя, как мама будет смеяться. Он вылил бы его весь, но тут мама вошла в комнату. "Ты взял мои духи, Энцо?" - спросила она, и ему показалось, что она совсем не рада его проделке. Она подошла к нему, вдохнула аромат и сказала: "Как вкусно ты пахнешь!" - забрала у него флакон, закрыла и вручила ему. "Духами так не пользуются, - сказала она. - Их наносят на кожу по чуть-чуть. Вот так... Сохрани эти духи. Когда соскучишься - откроешь их и будешь вспоминать меня". Он не придал значения ее словам... Он понял весь их смысл только месяц спустя после того, как мамы не стало, когда он осознал, что она больше не придет, никогда не придет, и ему так мучительно захотелось вернуть то время, когда она была рядом... Он верил, что этот пузырек волшебный, стоит его открыть, и мама появится. Он брался за пробку, говорил "Мама, появись!" и открывал флакон. Но мама не появлялась. Он кричал и плакал, звал ее, закрывал пузырек и открывал вновь, но она так и не приходила... А три года спустя отец женился на синьоре Росальбе Фрегозо. Она привела с собой двух своих сыновей от первого брака, близнецов Джордано и Джорджо. Они были младше Энцо на два года, но это не мешало им издеваться над ним всласть. Они били горшки с цветами, ломали игрушки, бросали с балкона яйца, а сваливали на Энцо. Мачеха от души трепала его за уши и награждала подзатыльниками, а на его отчаянные попытки объяснить, что все это дело рук ее сыновей, говорила "Мои дети врать не будут!" Потом она жаловалась его отцу на "несносного мальчишку", говорила, что причиной ревность, что он пакостит нарочно, что он хочет причинить вред ее детям, и в конце концов добилась, чтобы Энцо перевели в престижную закрытую школу для мальчиков, откуда он приезжал домой только на каникулы. Действительно, причиной была ревность, но ревновал не Энцо, а синьора Росальба - выйдя замуж за его отца, она получила титул княгини. Она рассчитывала, что и ее сыновья станут князьями, но оказалось, что они не имеют права на это, и Энцо по-прежнему остается князем и наследником титулов и должностей как старший княжич в семье Аккольди.

   Где-то в ветвях кипариса запела птица, и, словно желая спеть с ней дуэтом, пропищал телефон. Энцо взглянул на экран. Отец.

    - Папа, рад тебя слышать, - ответил он.

   - Энцо, сын, как хорошо, что ты вернулся, - в голосе старшего князя чувствовалась неподдельная радость. - Нам надо поговорить.

   - Я готов. Где и когда?

   - Через полчаса на террасе за ужином.

   - Надеюсь, твоей жены там не будет.

   - Нет, Энцо. Только ты и я.

   - Я приду.

   Энцо вернул телефон на тумбочку, заложил руки за голову и вновь уставился в потолок. Через пятнадцать минут он поднялся, открыл гардероб и еще минут пять изучал свою одежду, размышляя, что надеть к ужину. В итоге он остановил выбор на трикотажном поло молочного цвета и белых джинсах. Отец, конечно, джинсы не одобрит, но молодой князь не собирается уступать границы - время, когда взрослые дети были обязаны беспрекословно подчиняться своим родителям, давно прошло. Умывшись, одевшись и пригладив пятерней выгоревшие под солнцем волосы, Энцо по мраморной лестнице сбежал вниз.

   - Сильвана, будьте любезны, поставьте еще один прибор, я буду ужинать с сыном! - донеся из столовой радостный голос отца.

   - Одну минуту, синьор, - ответила горничная, и Энцо услышал, как она прошла на кухню. Он вышел на террасу, увитую виноградными плетями. Отец во всем белом выглядел так по-летнему беспечно, что Энцо невольно улыбнулся. Хоть князь Освальдо Аккольди и приближался к своему пятьдесят пятому дню рождения, вид у него был моложавый и подтянутый, а седина на висках очень ему шла.

   - Привет, папа.

   - Сын, наконец-то ты образумился!

   Они обнялись.

   - Я так соскучился по совместным обедам... Знал бы ты, как мне не хватает этого! - со вздохом сказал отец.

   - Мне тоже не хватает, - ответил Энцо, присаживаясь за стол. - Помнишь, как мы сидели тут втроем, я был совсем маленьким...

   - Помню... - грустно покивал головой князь. - Все прошло, все прошло... - он вздохнул и тут же спохватился:

   - Ну, дорогой, не будем о плохом! Выпьем лучше вина и отведаем этой прекрасной пасты с креветками! И нас еще ждет роскошная тушеная рыба с овощами!

   Сильвана поставила второй прибор, разложила еду по тарелкам, подала князю сегодняшнюю почту и ушла.

   - За тебя, мой сын! - отец поднял бокал.

   - И за тебя, - ответил Энцо.- Зачем ты хотел меня видеть? - спросил он, накручивая на вилку спагетти.

   - Росальба опять жаловалась на тебя. Ты нагрубил ей. Исчез, не предупредив.

   - Папа... Она мне не мать, чтобы требовать от меня отчетов.

   - Знаю, Энцо. Знаю. Что я могу сказать? Меня все это очень сильно огорчает, - отец опять вздохнул. - Знаешь, я все отдал бы за то, чтобы твоя мама была сейчас здесь. Но увы, это не в моих силах. С ее уходом очень многое рухнуло в нашей семье. Я часто думаю о том, почему все так произошло... И не могу найти ответа.

   - Может, не стоило жениться второй раз?

   - Ты очень скучал по матери, я надеялся, что Росальба сможет заменить ее. К сожалению, я ошибся. К тому же я был молод, мне была нужна женщина... Ты, как мужчина, должен меня понять.

   - Что мешает тебе развестись?

   - Ты же знаешь, как Церковь относится к разводам. Тем более, мы не простая семья, мы князья, да еще и поставщики Папского Престола.

   - Брось, отец. Мы давно уже ничего не поставляем Престолу.

   - А-а, сын, какое это имеет значение? Должность-то осталась, и она имеется в списке всех титулов нашей семьи. Десятки итальянских семей хотели бы заполучить ее. Но я сейчас не об этом. Твой дядя, мой старший брат, кардинал Бернандино Аккольди недавно отпраздновал свое шестидесятилетие.

   - Да, я помню об этом. Я даже написал ему поздравление.

   - Ну так вот. Ты знаешь, что он занимает в Ватикане должность кардинала-государственного секретаря. В Ватикане это то же самое, что премьер-министр и министр иностранных дел одновременно. Фактически он правит Ватиканом.

   - Да? Я думал, что Ватиканом правит Папа.

   - Нет. Папа обладает всей полнотой духовной власти. А власть административная принадлежит госсекретарю. Эта должность вот уже три столетия переходит к старшим мужчинам нашей семьи. А для того, чтобы ее занять, надо быть монахом. Три дня назад мы говорили с ним по телефону. Он сказал, что тебе пора принять монашество.

   - Ты это серьезно, отец? - воскликнул пораженный таким предложением Энцо. - Мадонна, отец, ну сейчас же не Средневековье!

   - Не спеши возмущаться, Энцо. Просто подумай. Я же неспроста отправил тебя учиться на факультет политики и социальной работы! Ты принесешь вечные обеты, это же необязательно делать прямо завтра. Например, через месяц-другой. И тебя сразу возведут в сан диакона и возьмут в Ватикан. Подумай только - тысячи молодых людей и мечтать не могут о таком, а ты сразу без борьбы и конкуренции получишь должность в самом Ватикане! Ты будешь помощником дяди Бернардо, будешь работать у него в канцелярии делопроизводителем. Это очень престижная должность! Он тебя всему научит. Через десять лет ты станешь кардиналом. А еще через десять лет дядя уйдет на покой, и ты займешь его место. Ты просто подумай об этом! Ты будешь премьер-министром Ватикана!

   - А почему меня никто не спрашивает? - развел руками Энцо. - Вы все решили за меня, и никому из вас в голову не пришло поинтересоваться, хочу ли я быть премьер-министром?

   - Энцо, такова традиция нашей семьи. Старший несемейный сын принимает монашество. Ты - самый старший сын после дяди Бернардо.

   - Отец, это всего лишь традиция, а не закон. Сейчас не те времена, чтобы решать за сыновей, кем им быть. Я не хочу быть монахом! Я хочу вести обычную жизнь, заниматься любимым делом. Я не хочу хоронить себя заживо в этих ватиканских склепах! Мне нравятся девушки, я хочу с ними встречаться! Мне нравится се... э-э-э... - он на миг запнулся. - Ну ты понял. Я не собираюсь от этого отказываться.

   - Да никто и не заставляет тебя от этого отказываться! На это никогда особо не смотрели, а сейчас тем более. Будут у тебя девушки. Всегда практически у всех кардиналов были тайные семьи. Даже у Пап были тайные семьи и не по одной. Что такого?

   - Ну знаешь, отец... - Энцо выдохнул через рот и от возмущения даже слегка сполз под стол. - Не ожидал от тебя такого лицемерия.

   - Ты назвал меня лицемерным? Сейчас же возьми свои слова обратно! Я говорю правду, сын!

   - А если это правда, то я тем более не хочу становиться кардиналом. Не хочу врать ни себе, ни людям.

   - Энцо, не корчь из себя святошу. Ты не святее Папы Римского. Грехом больше, грехом меньше - разница не принципиальна.

   - А как насчет веры? Я всегда думал, что чтобы пойти по этому пути, надо иметь хотя бы минимальные религиозные убеждения.

   - От тебя их никто не требует. Просто делай все, что скажут. Относись к этому, как к обычной работе. Хотя, почему как. Это и есть обычная работа, для поступления на которую надо пройти через небольшой обряд. А с возрастом вера придет сама собой. Под старость люди обычно становятся религиозны. Твой дядя тоже не отличался особым благочестием. Сейчас, глядя на него, можешь ты предположить, что двадцать лет назад он был большой любитель вечеринок и частенько проводил время в казино? И кардинальская сутана этому совсем не мешала. А сейчас?

   - А что сейчас? - переспросил Энцо.

   - А сейчас дядя Бернардо один самых ревностных католиков Италии!

   - О! - воскликнул молодой человек, воздев руки. - Ну да, всего каких-то двадцать лет. Я не хочу.

   - Энцо!

   - Отец, я не буду в этом участвовать. Почему бы тебе самому не податься в кардиналы? По возрасту подходишь, по консерватизму тоже. Поддержи традицию.

   - Я не могу. Я женат!

   - Ну так разведись ради традиции. Заодно избавишь нас от удовольствия лицезреть твою супругу.

   - Прошу тебя, сын, не начинай. Речь о твоем будущем.

   - Меня такое будущее не устраивает. А ты только представь себе - сейчас все так быстро меняется. Через двадцать лет, может, никакого Ватикана уже и не будет, а я загублю свою жизнь, потрачу ее на то, чем не хочу заниматься. Нет, прости, отец. Я не могу согласиться.

   - Энцо, ты расстраиваешь меня! - взмахнул рукой князь. - Что я скажу дяде?

   - Ничего не говори. Я сам ему скажу.

   - Ты разочаруешь дядю!

   - Уверен, он как-нибудь переживет этот удар. Знаешь, отец, двенадцать лет назад ты позволил своей жене избавиться от меня, сослав в закрытую школу. А сейчас у меня такое чувство, что теперь ты хочешь избавиться от меня, только вместо школы будет Ватикан.

   - Ты несправедлив ко мне, Энцо! - князь Освальдо приложил руку к груди. - Ты мой сын! Я люблю тебя и желаю тебе только добра! Ну чем плох этот вариант? Гарантированное обеспеченное будущее. Титул, должность, почет и уважение. Может даже получиться так, что ты станешь Папой! Разве это плохо? Папа в нашей семье - о таком можно только мечтать! Какие перспективы откроются для нас!

   - Не надо пытаться реализовывать свои мечты за мой счет. Я хочу реализовать собственные мечты, а не мечты дяди или твои. Я не хочу быть ни кардиналом, ни Папой. И давай закончим этот разговор. Лучше нальем себе еще вина.

   - Ты мой сын, Энцо! Ты должен меня слушаться!

   - Я не ребенок, папа. Мне двадцать три года. Я имею право сам принимать решения, касающиеся моей личной жизни. Так что прости. Я люблю тебя, но себя я люблю больше. За тебя, отец!

   - Но почему... Это же гарантированное будущее... - вполголоса пробормотал Освальдо, поднимая бокал.

   Они поужинали молча, а когда поднимались из-за стола, отец прикоснулся к плечу сына и сказал:

   - Все-таки ты подумай. Я пока ничего не буду говорить дяде. Время еще есть. Мало ли что может измениться.

   - Хорошо, я подумаю, - ответил Энцо тоном, по которому было ясно, что ни о чем думать он не собирается.

   Вернувшись в покои, Энцо завалился спать, но заснуть не получалось - из головы не выходила Викки. Чего греха таить - Энцо был любвеобилен, он легко влюблялся, закручивал красивые романы с походами по кафе, с прогулками под луной, с отдыхом на берегу моря, и каждый раз это было по-новому, каждый раз чувства захватывали его с головой. И так же легко все заканчивалось - несмотря на то, что он не говорил девушкам, что он князь и наследник древнего рода, они быстро смекали, что Энцо непростой парень, и начинали вести себя фальшиво, начинали ревновать, некоторые намекали на то, что хотели бы получать за любовь денежные вознаграждения, и тогда Энцо рвал отношения. Разочарованный, он страдал несколько дней, иногда недель - ровно до того момента, когда встречал новую симпатичную девушку. Отец знал о его похождениях и только умолял быть осторожным, чтобы не наплодить внебрачных детишек. Так продолжалось до тех пор, пока год назад он не встретил Селию. Селия была из богатой семьи и раскусила его сразу, опытным взглядом определив брендовую одежду на нем и барские замашки, как ни старался он корчить из себя простого парня. Ей не нужны были деньги. Ему казалось, что Селии интересен он сам, как человек, как личность. Поначалу все шло хорошо, и Энцо даже начал подумывать о том, не сделать ли Селии предложение, как внезапно та объявила, что между ними все кончено - она выходит замуж. Энцо был шокирован и не мог понять, что он сделал не так. Причина такого резкого виража стала понятна, когда он узнал, кто сделал Селии предложение - женихом оказался Густаво Мариани, сорокалетняя звезда итальянского кино, по которому сохли все женщины Италии. Энцо был унижен и разочарован. Кажется, он тогда даже дал себе обещание больше не влюбляться. С полгода ему это удавалось, и вот... И вот он встретил Викки. Ему казалось или она на самом деле другая? Она виделась ему чересчур независимой, а ее заинтересованность его персоной была какой-то спокойной, без алчного блеска в глазах. Хотя, может быть, ему это только мерещилось... Он лежал на кровати, пялился в потолок и улыбался своим воспоминаниям - как лохматый дурень Баки повалил его на песок, как Викки протянула ему руку, ощущение от прикосновения мягкой теплой ладони, как потом они болтали у нее в гостиной, и она сидела с ногами в плетеном кресле и улыбалась. Ах, что у нее за улыбка! А какой взгляд! Спокойный, внимательный. Глаза... Они у нее светло-коричневые, очень гармонируют со смуглой кожей. И, кажется, у нее есть конопушки. Едва заметные и малочисленные, но есть. Энцо опять улыбнулся. Она сказала "в следующий раз". Завтра можно будет опять прогуляться там. Главное - забыть диск, и тогда появится предлог встретиться еще раз...

   Длинная приземистая с широким передком машина въехала во двор и остановилась около небольшого двухэтажного строения, словно прячущегося от посторонних глаз в пышно цветущих магнолиях. Шофер открыл заднюю дверцу, и из автомобиля на брусчатую площадку перед домом вышел мужчина в летнем льняном костюме. В посетителе легко было узнать отца Энцо - князя Освальдо Аккольди. Он поднялся на крыльцо и подергал за веревочку дверного колокольчика, висящего на изогнутом кованом кронштейне, изображающем ветку дерева с сидящими на ней птичками. Вскоре послышались шаги, приглушенные ковровой дорожкой, дверь открылась, и молодой человек в круглых очках, в черном пилеолусе и в черной сутане вышел навстречу.

   - Добрый день, синьор. Чем могу быть полезен?

   - Добрый день. Будьте любезны, доложите Его Высокопреосвященству - князь Освальдо Аккольди с визитом.

   - Да, синьор. Прошу вас пройти сюда, - послушник впустил визитера в дом и исчез в глубинах коридора.

   Чтобы скоротать время в ожидании, князь Аккольди начал медленно обходить холл, изучая взглядом картины и скульптуры, которые могли бы стать украшением любого музея. Челлини, Вероккьо, Кверча, Сентиньяно - братец не терял времени даром. Интересно, это копии или оригиналы? На лестнице, ведущей на второй этаж, послышались торопливые шаги. Князь повернулся. К нему вприпрыжку спускался корпулентный мужчина лет шестидесяти с тщательно выбритым лицом, в белом спортивном костюме и с большим золотым крестом на длинной массивной цепи.

   - Брат Освальдо! - хозяин жилища раскинул руки и крепко обнял гостя, после чего отошел на шаг назад и протянул ему пухленькую ручку для того, чтобы тот мог поцеловать его перстень. - Проходи. Идем на веранду, я прикажу подать нам кофе. Мне как раз только что доставили свежего печенья из местной пекарни. Марко! - позвал он прислужника. Тот незамедлительно возник словно ниоткуда.

   - Будь любезен, сделай нам кофе и к кофе что-нибудь вкусненького. И не забудь про то печенье, что доставили сегодня утром!

   - Да, Ваше Высокопреосвященство, - слегка склонил голову тот самый служка в очках и уплыл в недра дома.

   - У тебя новый прислужник? - спросил Освальдо.

   - Да. Того рукоположили в пресвитера, и он получил приход где-то в Умбрии. Дивный сегодня денек, не правда ли? Как хорошо, что ты выбрался ко мне. Мы так давно с тобой не виделись - с самой Пасхи. Как твоя жена? Все такая же злая?

   - Ах, брат, ты же все прекрасно знаешь. Росальбе вечно все не так и всего мало. Денег, денег, денег, денег... Куда она их девает...

   - И она все так же воюет с твоим сыном?

   - У них непримиримая вражда. Не понимаю, в чем дело. Вроде взрослые люди. Но в мою жену словно вселяется нечистый, когда она видит Энцо. А тот тоже не может смолчать и отвечает на ее ненависть такой же ненавистью. Они даже не здороваются друг с другом! Я уже и не пытаюсь их помирить...

   В этот момент, шелестя сутаной и толкая перед собой сервировочный столик, на веранде появился Марко. Расставив посуду и угощение на столе, он молча отвесил поклон и удалился.

   - Наверняка мечтает стать Папой, - хмыкнул Освальдо.

   - А кто не мечтает? - улыбнулся кардинал Бернандино. - Я не встречал ни одного привратника, который не видел бы себя Папой. И я считаю, что это неплохо. Амбиции очень хороший стимул. Когда у человека есть цель, он развивается. Вы здесь на все лето?

   - И даже на весь сентябрь, если погода будет хорошей. А ты?

   - До конца августа Ватикан пуст - все в отпусках. Даже Папа собирается уехать в Альпы на пару недель. Но это не значит, что я не работаю, - рассмеялся кардинал. - Даже здесь я все время на связи. Нет времени окунуться в море, только бассейн, а я ведь так люблю море!

   - Ну так отключи телефон и окунись.

   - Не могу. Вдруг Понтифику что-нибудь понадобится?

   - Скажешь, что не было связи.

   - Освальдо, ты всегда был озорником! - погрозил пальцем Его Высокопреосвященство младшему брату. - Угощайся печеньем, от него просто невозможно оторваться!

   - Я понял это по твоей фигуре! - ответил Освальдо.

   - Имей уважение к сану, Освальдо! - развел руками его брат. - Я много работаю за компьютером, мало двигаюсь, тут хочешь не хочешь, а будешь набирать лишние килограммы. У тебя-то талия, между прочим, тоже не как у юноши.

   - Но и от формы идеального шара она все же далека!

   - А, давай не будем о грустном! Полагаю, ты приехал рассказать мне о своем разговоре с Энцо. Как наш мальчик? Он согласился?

   Князь поставил пустую чашечку на блюдце.

   - Увы, он оказал непочтение мне, как отцу, и тебе, как дяде и как кардиналу. Он не хочет.

   - Не хочет?! - удивился Его Высокопреосвященство. - Ты рассказал ему все?

   - Конечно.

   - И что же он?

   - Назвал меня лицемером.

   - О!

   - Сказал, что сейчас не Средневековье, чтобы родители указывали детям, как им жить.

   - О!

   - И еще он сказал, что хочет исполнить свои мечты, а не мои и не твои.

   - О!

   После третьего "О!" кардинал Аккольди задумался, а потом сказал:

   - Что за молодежь пошла нынче... Все к чему-то летят, хотят чего-то добиться, и чтобы непременно с трудностями. Мы же предложили ему все - сан, место, карьеру... Чего они хотят? Я вообще не понимаю современную молодежь.

   - Он сказал, что хочет отношений с девушками. Я сказал ему, что его никто не заставляет...

   - Стоп! - кардинал поднял правую ладонь. - Ничего не хочу об этом слышать. В общем, наш Энцо оказался упрямцем. Но что случилось? Помнится, полгода назад он почти согласился стать монахом.

   - Полгода назад он расстался с девушкой, в которую, я полагаю, был влюблен, - ответил князь. - Думаю, что он сильно переживал, был разочарован и поэтому мог подумать о таком пути для себя. А сейчас он оправился от удара, ему вновь кажется, что жизнь прекрасна, и у него появилось желание жить на всю катушку.

   - Надо было хватать его и посвящать еще тогда, осенью, пока он не пришел в себя, а мы проявили излишнюю деликатность в этом вопросе. А чем вызван прилив бодрости у юноши?

   - Не знаю. Возможно, он опять влюбился.

   - Ну так расспроси его.

   Освальдо махнул рукой:

   - Он не настолько откровенен, как мне хотелось бы. Мне кажется, он боится, что я буду вмешиваться в его личную жизнь, и поэтому старается скрывать от меня свои отношения.

   - Ну так узнай, кто она, где живет, - многозначительно поднял брови кардинал. - Поговори с ней. Убеди ее. Она католичка, в конце концов, она должна послушать тебя. Ведь все это ради блага нашей святой Церкви.

   - Мне кажется, это не очень честно по отношению к Энцо, - возразил Освальдо.

   Его Высокопреосвященство взял с тарелочки печенье и примирительно улыбнулся:

   - Экситус акта пробат.

   Его брат подался вперед:

   - Простите, Ваше Высокопреосвященство, я не силен в латыни.

   - Цель оправдывает средства, - перевел кардинал изречение и протянул князю конфету. - Попробуй эту карамель, брат, она восхитительна.

   Синьора Росальба сидела перед зеркалом и изучала свое отражение. Морщинки, морщинки... Она, конечно, выглядела очень хорошо, но ее лицо было лицом ухоженной пятидесятилетней женщины, но никак не двадцатипятилетней девушки. Проклятый возраст! Он обкрадывает женщин, уносит с собой их красоту и очарование, и с каждым годом приходится все больше времени проводить на тренажерах, чтобы подтянуть ягодицы и живот. Где то время, когда мужчины от шестнадцати до восьмидесяти оборачивались на нее, когда она шла по улице? Крема, массаж, коллаген, ботокс - они, конечно, выполняют свою функцию, и кожа княгини все еще была гладкой, но в ней не было той энергии и той свежести, которые делают прекрасными молодые лица. Она отдала бы все... Нет, не все. Половину того, что имела, чтобы вернуть себе прежнюю привлекательность. О, нет! Княгиня не ставила перед собой задачу сражать красотой всех мужчин. Достаточно было бы одного... Росальба достала из ящика трюмо маленький золотой кулончик. Он выглядел как солнышко с выпуклой серединкой, и никто не знал, что серединка открывается, а в ней хранится большой секрет княгини. Она надавила на нижний лучик, и кулончик открылся. С печальным вздохом Росальба устремила взор на фотографию, помещенную внутри кулона. Вот он, объект ее страсти, ее поздней любви, захватившей ее всю, не дающий ей покоя ночами - хорошо, что она и князь придерживаются старой традиции и спят в разных спальнях. Ее муж не знает, что вот уже год она безответно влюблена... Тринадцать лет назад все было просто - Росальба, дочь владельца сети супермаркетов, познакомилась на пляже с князем Аккольди. Оба были вдовыми, у обоих были дети. Росальба быстро смекнула, что более выгодной партии ей не найти - выйдя замуж за князя, она обретала не только его состояние, но и титул, а чего еще надо тщеславной красавице? Ну не любви же в шалаше искать ей в почти сорок лет. Родня мужа была разочарована - они ожидали, что Освальдо свяжет себя узами брака с равной по достоинству. Но невеста была богата, и это несколько их утешило. И Росальба сказала "да", не учтя, однако, того, что жених с довеском - у него имелся свой ребенок от первого брака. Боже, как она ненавидела этого мерзкого мальчишку! Он только и делал, что плакал и портил всем настроение! И когда князь, наконец, согласился отослать его подальше от родного дома в закрытую школу, Росальба с облегчением вздохнула - теперь ей не грозило видеть этого маленького мерзавца каждый день. Потом был университет, и Энцо опять по полгода не появлялся в доме... Но и университет закончился, и пасынок приехал жить в родное гнездо. И оказалось, что гадкий утенок повзрослел и превратился в статного красивого юношу. Когда Росальба увидела его после года отсутствия, то не узнала: так он похорошел. И ее сердце дрогнуло и часто забилось - влюбленность коснулась своим крылом этого камня. Княгиня, будучи женщиной расчетливой и жесткой, и в страшном сне не могла себе представить, что может влюбиться, да в таком возрасте, да в парня, который годится ей в сыновья. Но она влюбилась. Как девчонка, до сухости во рту, до выпрыгивающего из груди сердца, до прерывающегося голоса. Хорошо хоть, что под макияжем не был так заметен румянец, проступающий всякий раз, стоило ей увидеть или хотя бы услышать Энцо. Она, конечно, понимала, что между ними пропасть, что Энцо не то что игнорирует - ненавидит ее, что он никогда не назовет ее возлюбленной, но разве сердцу прикажешь? Она, может, была бы и рада избавиться от этого чувства, но как это сделать? За дверью послышались шаги. Росальба закрыла кулон и бросила его в ящик. В дверь постучали.

   - Войдите! - отозвалась княгиня.

   Сильвана заглянула в покои.

   - Ваша Светлость, Его Светлость ожидает вас к ужину в столовой.

   - Хорошо, я иду.

   Княгиня еще раз осмотрела свое отражение, недовольно поморщилась, встала и направилась в столовую.

   Окна столовой были открыты, теплый сквознячок доносил с моря запах соленой воды и крики чаек.

   - Жена, прошу тебя, - князь поднялся ей навстречу, подождал, пока она займет место за столом и вновь сел.

   - Как прошел день? - спросил Освальдо.

   - Все как обычно, - недовольно ответила княгиня. - Я говорила тебе не один раз - вдали от Рима я умираю от скуки.

   - Зато здесь чистый воздух и море в сотне шагов от дома. Разве это не замечательно?

   - Наверное, да, - согласилась Росальба.

   - А как прошел твой день? - спросила она после паузы.

   - Я ездил к брату.

   - К Бернандино?

   - Да. У меня же один брат.

   - И что он сказал?

   - Ну, мы с ним выпили по чашке кофе и обсудили будущее Энцо.

   Княгиня насторожилась.

   - Ты же помнишь, наверное, что он, как старший мужчина в семье, согласно традиции, должен принять монашеский сан. Брат возьмет его к себе сначала в прислужники, всему научит, лет через десять Энцо станет кардиналом, а потом займет пост государственного секретаря Ватикана. А если все сложится удачно, то он вполне может занять и Папский Престол.

   Росальба всеми силами пыталась скрыть свое волнение.

   - И в чем же заминка? - спросила она, справившись с эмоциями.

   - Заминка в Энцо. Этот негодник поднял бунт и не хочет следовать традиции.

   - И что же теперь? - с замиранием сердца спросила княгиня.

   - Понятия не имею. Он отказывается говорить со мной на эту тему. Хотя еще полгода назад он не отвергал эту идею.

   - Значит, он влюбился, - чуть поразмыслив, сказала Росальба.

   Князь посмотрел на жену.

   - Ты тоже так думаешь?

   - А что еще, кроме любви, может заставить мужчину отказаться от карьеры, славы и денег?

   - Я тоже сразу подумал о том, что в его жизни появилась девушка. Что теперь делать - ума не приложу. Если он откажется, должность государственного секретаря Ватикана перейдет к другой семье.

   Княгиня вытерла губы, бросила салфетку на стол и встала, едва не опрокинув стул.

   - Что случилось? - спросил князь. - Ты неважно выглядишь.

   - Что-то мне нехорошо, - ответила Росальба. - Наверное, я слишком долго была на солнце. Прошу меня извинить.

   Громко стуча каблуками, она вышла, почти выбежала из столовой, добралась до своих покоев, заперлась и, кусая губы, упала на кровать, уткнулась лицом в подушку и вцепилась зубами в наволочку, содрогаясь от рыданий. Он влюбился! Он влюбился! И объектом его увлечения была не она. Когда она не знала о его увлечении, ей было легче - он не принадлежал никому. Но известие, что Энцо влюблен, причинило княгине страшную боль и возбудило в ее душе сильнейшую ревность. Что может причинить женскому сердцу большее страдание, чем осознание того, что тот, при упоминании чьего имени млеет душа, влюблен в другую? Чем осознание того, что им не быть вместе никогда... В дверь постучали. Она не ответила. Постучали еще раз, более настойчиво.

   - Ваша Светлость, простите! - послышался голос горничной. - Его Светлость осведомляется о вашем самочувствии и хочет знать, не нужен ли вам доктор?

   - Нет, не нужен! - рявкнула Росальба. - Можно меня просто оставить в покое?!

   Служанка извинилась и ушла. Княгиня перестала всхлипывать, вытерла слезы и задумалась.

   Утром Энцо впервые за много месяцев проснулся в хорошем настроении. Еще минут десять он валялся в кровати, глазея в потолок и улыбаясь. Ему вспоминалась Викки. До чего чудесная девушка! Нет, итальянки все прекрасны, но Викки пленила его своей с одной стороны простотой, а с другой стороны своей независимостью. Она не кокетничала, не завлекала, не предлагала завоевать ее. Во всяком случае, она не делала этого явно. Она была с ним естественной, ни к чему не призывающей и ни к чему не обязывающей. Очень хотелось снова увидеть ее, но вчера не получилось - Энцо был занят, позавчера он ее не дождался, три дня назад тоже. А главное - тот раз он забыл спросить у нее телефон! Как можно было допустить такой промах? Парень вздохнул. Сегодня он попробует приехать в другое время. Он потянулся, зевнул, поднялся, наконец, с кровати и направился в душ.

   День сегодня был какой-то странный. Во-первых, он как-то невероятно долго тянулся, во-вторых, почему-то с утра ему все время на глаза попадалась мачеха. Куда бы он ни пошел - она обязательно оказывалась рядом. Как бы невзначай, как бы случайно - то выглядывала из-за угла, то проходила мимо, то встречалась где-нибудь в коридоре говорящей по телефону. Энцо это раздражало - всегда, когда Росальба вдруг начинала проявлять интерес к тому, чем он занят, в итоге случался скандал, потому что Ее Светлость в любом его жесте усматривала заговор против себя или ее сыновей и всегда усердно раскручивала эту тему. Что она задумала на этот раз? Энцо всего за месяц жизни с отцом после возвращения из Англии понял, что мачеха крайне недовольна тем, что он вновь живет в семейном доме. Понятно - он мешает ей чувствовать себя полноправной хозяйкой в отцовском имении. Но уступать он не собирался - князь Освальдо его отец, дом отца - его дом, а если княгиню что-то не устраивает, то пусть уходит на все четыре стороны вместе со своими сынками.

   ...Ну да. Уйдет она, как же. Она держится за княжеский титул и руками, и ногами, и зубами. Минут за пять до обеда ему позвонил князь и пригласил пообедать вместе с ним - отцу нравилось, когда они обедали вместе.

   - Один вопрос: леди Зло там тоже будет? - спросил Энцо.

   - Сколько раз тебя просить, чтобы ты не называл так Росальбу, - ответил отец. - Можешь называть ее просто по имени или хотя бы "синьора". Ну так что, ты сегодня отобедаешь с нами? - спросил князь.

   - Я попробую, - ответил молодой человек.

   Князь Аккольди положил телефон на поднос, который держала Сильвана, и та отнесла его на небольшой столик у окна.

   - Поставить еще один прибор, Ваша Светлость? - спросила она, вернувшись к князю.

   - Да, Сильвана. Еще один прибор, пожалуйста.

   - Прикажете подавать?

   - Подождем княгиню.

   Ждать пришлось минуты три. Двери открылись, и в столовой появилась княгиня Росальба, одетая как для выезда в город.

   - Ты куда-то собралась? - спросил ее муж.

   - Да, хотела прогуляться по городу.

   - Отлично - развеешься, - одобрил ее идею князь. - А то ты последнее время какая-то нервная.

   - Всем доброго дня! - раздался голос Энцо.

   - А, сын! - радостно воскликнул князь. Княгиня промолчала и отвернулась к окну.

   - С добрым утром. Присоединишься к нам? - пригласил отец.

   - Прости, папа, что-то у меня пропал аппетит, - ответил Энцо. - Я зашел поздороваться.

   - Ты, случайно, не собрался вновь уехать? - спросил Освальдо.

   - Пока нет. Наоборот, планирую задержаться тут до осени. А дальше как судьбе будет угодно, - Энцо взял из вазы персик и надкусил его.

   - Присядь, побудь с нами, сын.

   - Спасибо, отец. Как-нибудь в следующий раз, - ответил Энцо, бросив короткий взгляд на мачеху. - Мне надо срочно уехать по делам, меня ждут.

   - Надеюсь, ночевать ты будешь дома?

   - Не знаю. Как получится. Всего хорошего, - он выбросил косточку от персика в окно и вышел из столовой.

   - Не надо бросать косточки в окно! - сделал запоздалое замечание князь.

   - Пожалуй, мне тоже пора, - сказала Росальба.

   - Но, дорогая, ты почти ничего не съела, - возразил князь.

   - Ничего страшного, - натянуто улыбнулась княгиня. - Зайду в кафе.

   Росальба не торопясь вышла из столовой, но едва за ней закрылась дверь, как она бегом припустила вниз, в гараж. И вовремя - Энцо там еще не было. С быстротой молнии княгиня запрыгнула в свой автомобиль и выехала со двора. Метров через двести она свернула на грунтовую дорогу и, заехав за деревья, остановила машину. С этой точки вся трасса была как на ладони.

   Время шло, а автомобиль Энцо так и не показывался. Княгиня уже начала нервничать и решила, что, вероятно, пасынок передумал - этот путь был единственным, ведущим от их виллы к городу, и до этого поворота других съездов не было, значит, свернуть он не мог - как послышался звук мотора. Едва не вывернув шею, Росальба всматривалась в дорогу. Шум приближался. Спустя четверть минуты мимо на приличной скорости промчался бордовый кабриолет. Княгиня развернулась с мастерством профессионального гонщика и рванула за ним. Рассудив, что Энцо вряд ли поедет в какую-нибудь деревушку, Росальба упрямо жала на педаль газа. Она не ошиблась - минуты через две, миновав очередной поворот, примерно в километре впереди себя она увидела знакомый кабриолет. Немного сократив расстояние, княгиня поехала следом, не сводя глаз с машины пасынка. А тот, не подозревая о том, что за ним ведут слежку, летел вперед. Он проехал все съезды к отелям - значит, его пассия не из числа отдыхающих. Это заинтриговало Росальбу еще сильнее, теперь она любой ценой хотела увидеть ту стерву, что похитила сердце прекрасного Энцо.

   Они миновали десятикилометровый участок дороги, отделяющий курортную зону от собственно города. Энцо припарковал автомобиль на въезде и дальше пошел пешком. Княгиня завернула на стоянку, выскочила из машины и очень быстрым шагом, временами преходящим в бег, не забывая прятаться за углы домов, двинулась следом. Городок был небольшой, расположенный на горных террасах, с величественным кафедральным собором на главной площади, увенчанным громоздким куполом а ля собор святого Петра. Узкие каменные улочки, сохранившиеся со времен его основания за сотню лет до нашей эры, веревки с бельем, протянутые между домами на уровне третьих-четвертых этажей, с заставленными цветами балкончиками, с бабушками, выбивающими прямо на подоконниках подушки, с рыбным и овощным рынками, с парой десятков уличных кафешек, с сотнями лавочек с бесполезными сувенирами, со старинными виллами, с музеем и даже с парой фонтанов. Город был курортный, и практически весь бизнес горожан строился на туризме. Все лето и начало осени жизнь тут бурлила, а начиная с октября количество отдыхающих резко сокращалось, а к декабрю они исчезали вовсе, и деятельность в городе замирала - до мая. Но все это лирика, а княгине Аккольди было не до древностей и сувениров. Скрывая лицо за большими черными очками, накинув на голову платок, прячась за углами и колоннами домов, она короткими перебежками следовала за Энцо. Ее душа горела в огне ревности, ее снедали два противоречивых желания: не быть разоблаченной и жажда придушить соперницу. Однако она прошла за пасынком уже с полкилометра, а душить все еще было некого - Энцо продолжал двигаться вперед, особо не торопясь. Временами он останавливался у прилавков торговцев, что-то рассматривая, потом шел дальше. Заглянул в продуктовую лавочку и вышел из нее с мороженым, которое тут же и уничтожил с большим аппетитом. Росальба начала злиться - она, рискуя собой, своим положением, потратила столько времени и, выходит, напрасно - кажется, парень шел вовсе не на свидание. Тем временем Энцо приблизился к одной из старинных вилл, в которой теперь располагалась галерея, и скрылся за дверями. Княгиня, таясь за массивными квадратными колоннами, подкралась к окнам и заглянула внутрь. Энцо разговаривал с каким-то мужчиной лет сорока. Судя по позам и мимике, разговор носил деловой характер. Росальба прислушивалась. Из-за закрытых окон слышно было плохо, до нее долетали только отдельные слова. Насколько ей удалось понять, речь шла о каких-то картинах и современном искусстве. Кажется, они говорили о выставке, Энцо даже что-то показывал собеседнику в своем телефоне, скорее всего, фотографии. Выставка? С каких это пор Энцо, совершенно далекий от живописи, стал заниматься выставками? Он стал импресарио? Уж не творчество ли этой своей зазнобушки он продвигает? Между тем Энцо закончил разговор, попрощался со своим собеседником и направился к выходу. Росальба спряталась за опорой. Она услышала, как открылась и закрылась дверь, как зазвонил телефон у Энцо, и как он ответил на звонок.

   - Клементе, рад тебя слышать. Ты получил мое письмо?.. Да, я думаю, что нам надо встретиться, чтобы обсудить все более подробно... Когда? А где ты сейчас?.. О, я тут неподалеку, так что, если ты свободен, мы можем встретиться где-нибудь в кафе. А хотя бы на страда Каприлле. Знаешь, тут есть тавола кальда... Отлично. Жду тебя.

   Клементе? Парень? Этого еще не доставало. Княгиня даже помотала головой. Не может быть. Но тут же спохватилась: встречи ведь бывают не только любовными. Деловыми, например. Все так же прячась по углам, она проследовала за пасынком, благо, идти пришлось недалеко - на соседнюю улицу. Энцо занял место на веранде, Росальба села через два столика позади него и, чтобы не вызвать лишних подозрений, сделала вид, что изучает меню, но из-за буклета следила за пасынком, а тот заказал себе пару пиццет и бокал пива.

   - Синьора, хотите сделать заказ? - раздался рядом голос.

   Росальба подняла голову - перед ней учтиво склонился официант.

   - Мороженое с миндалем и бутылку минеральной воды, будьте добры, - сказала княгиня.

   - Хорошо, синьора, - ответил официант и скрылся в помещении.

   Росальба вновь устремила взгляд на Энцо - как оказалось, за то мгновение, пока она разговаривала с официантом, к нему подсел какой-то парень. Нет, конечно, ничем таким жареным тут и не пахло - молодые люди что-то достаточно серьезно обсуждали, но говорили они тихо, и княгиня ничего не слышала. Пару раз до нее долетело слово "музыка", еще ей показалось, что была упомянута студия и микрофон. Она была разочарована - судя по всему, речь шла о музыке, возможно, о том, чтобы снять студию для записи.

   Прошло уже больше часа, а Энцо все еще разговаривал со своим знакомым. Княгиня заскучала и с постным видом соскребала с креманки остатки мороженого. Внезапно в какой-то момент она встретилась взглядом с собеседником Энцо. Должно быть, она потеряла осторожность и слишком яростно сверлила пасынка глазами. Во всяком случае, Энцо, заметив, что его приятель с интересом куда-то смотрит, обернулся. Росальба едва успела схватить меню и закрыться им. Через минуту, она осторожно выглянула - молодые люди уже потеряли к ней интерес и вновь что-то обсуждали. Новоиспеченная шпионка, стараясь не шуметь, аккуратно встала из-за стола и поспешно удалилась. Чтобы не вызвать никаких подозрений, она зашла в пару магазинчиков и купила сыра и десертов, после чего вернулась на парковку. Проходя мимо рядов автомобилей, она сразу выцепила взглядом кабриолет Энцо - он все еще был здесь.

   - Что ты там увидел? - спросил Энцо.

   - Какая-то синьора ягодного возраста пожирала тебя взглядом, - с улыбкой ответил Клементе.

   Энцо махнул рукой, давая понять, что ему это не интересно:

   - Надеюсь, у нее есть тот, кто утешает ее в постели.

   - Ох уж эти синьоры постбальзаковского возраста! - усмехнулся его собеседник. - Они начинают увядать, и на этой почве у них частенько просыпается тяга к молодым мужчинам, годящимся им в сыновья. Их мужья уже слабы, вот они и ищут радостей на стороне.

   - О, нет-нет, - замахал руками Энцо. - Не ко мне. Ну так что, ты согласен?

   Клементе надул щеки и выдохнул через сжатые губы.

   - Да.

   - Отлично! Осталось найти клавишника.

   Клементе посмотрел вокруг себя и спросил:

   - Вот не могу понять - зачем тебе это? Ты князь, наследник одной из самых древних и богатых семей Италии. У тебя такие перспективы! Да что там перспективы - твоего наследства хватит на то, чтобы не только ты, но и твои дети и твои внуки валялись всю жизнь на солнышке вверх пузом и наслаждались жизнью. И вдруг - музыка. Зачем тебе это? Все эти траблы, сложности, нервотрепка... Ради чего?

   Энцо пожал плечом:

   - Мне нравится. Мой отец работает всю жизнь, мой дед работал всю жизнь. Мой дядя-кардинал и то работает всю жизнь. Они, конечно, не стоят у конвейера и не развозят молоко, но управлять компанией это тоже работа. Я считаю, что человек без дела деградирует. А насчет детей - возможно, они скоро и появятся.

   Клементо вытаращил глаза и даже подался вперед от такой новости.

   - Энцо, что я слышу? Ты скоро станешь отцом?

   - Нет-нет, - засмеялся молодой князь. - Не настолько все круто. Просто я влюбился.

   - О-о-о! - захлопал в ладоши его друг. - Поздравляю! Кто же эта фея, похитившая сердце моего друга?

   - Ее зовут Викки.   

   - Она, должно быть, княгиня или виконтесса как минимум?

   - О, нет. Она из простой семьи.

   - О, тогда у тебя нет шансов. Твой отец не одобрит.

   - Мой отец не одобрит и королеву. По его мысли я должен принять монашеский сан и стать кардиналом, а если получится, то Папой.

   - О, Мадонна, как все сложно-то... И что же ты?

   - Я не хочу. Он, конечно, на меня обиделся, я же рву семейные традиции, но мне моя жизнь дороже традиций.

   - Уважаю, - Клементе пожал ему руку. - Ну так что за Викки? Красивая? Сколько ей лет? Чем занимается? Вы уже целовались?

   Энцо поднял руку, чтобы остановить поток вопросов.

   - Я познакомился с ней пять дней назад. И ты знаешь, - он мечтательно вздохнул и устремил взгляд в небо, - она прекрасна.

   - Прости, но ты то же самое говорил о Селии и, кажется, о Мариэлле тоже... И о...

   - Нет, - прервал его Энцо, - это все было другое. Селия и Мариэлла были красивыми, но очень избалованными, они заставляли меня добиваться их. Они же из богатых семей. А Викки совсем другая. Она художница и преподает живопись детям. Мне с ней очень комфортно и просто. Она совсем не богата и совсем не избалована.

   - И ты сказал ей, что ты князь?

   - Нет. Она не знает. Не хочу говорить ей как можно дольше. Хочу узнать ее настоящую.

   - Ну и как далеко вы продвинулись в ваших отношениях?

   - Ну, пока мы просто попили сок в гостиной, и она показала мне свои картины.

   - Я не ослышался? - сощурил один глаз Клементе. - Энцо знакомится с прекрасной синьориной и ограничивается питьем сока? Что с тобой, Энцо? Ты заболел?

   - Ну как-то не располагало... Мы познакомились на пляже. Ее собака опрокинула меня... То есть, не ее собака, не совсем ее... Это собака ее дяди...

   - Там еще и дядя есть? - продолжал шутить Клементо.

   - Да, она присматривает за его домом, пока он в отъезде.

   - Дядя в отъезде это хорошо. Значит, хата свободна круглые сутки.

   - Перестань, Клементе. Это ты любитель заваливать девчонок на пятой секунде знакомства. А я романтик. Я люблю, когда все красиво и неспешно.

   - Вот поэтому они тебя и бросают. Девчонки тоже хотят этого. Они только делают вид, что им это не нужно, а на самом деле они любят спать с парнями, им это нравится.

   - Значит, мне нужна такая, которая тоже ценит романтику.

   - И ты думаешь, что Викки именно такая?

   Энцо утвердительно кивнул головой:

   - Думаю, да. Мы с ней разговаривали полтора часа и этой темы вообще не касались.

   - Полтора часа? Ты шутишь. Ты общался с девчонкой всего полтора часа и уже заявляешь о том, что влюблен и планируешь детей? Ну, Энцо, ты меня удивляешь все больше и больше.

   - Если бы ты видел ее, ты меня бы понял. Она необыкновенная! Она такая...

   - А-а-а-а! - воскликнул Клементе и похлопал его по плечу. - Ты, действительно, влюбился!

   Энцо пожал плечами и развел руками, словно хотел сказать "что поделать".

   - Отцу, я так понимаю, ты еще ничего не говорил.

   - Нет, конечно. Он в принципе против моей женитьбы - все равно на ком. А уж если он узнает, что я выбрал девушку из простой семьи, будет скандал. Я же князь Аккольди, будь оно неладно.

   - А по-моему, быть князем это круто.

   - Ничего крутого. Куча правил и обязательств, которые тебе навешивает родня. Только и слышу: "Энцо, ты старший сын! Энцо, ты князь! Энцо, не позорь свой род!" Вот тебя заставляют принимать монашество?

   - Нет. И пусть только попробуют, - усмехнулся Клементе.

   - А меня заставляют. У нас, видите ли, в роду так принято - старший сын в семье наследует должность кардинала-госсекретаря Ватикана. Сейчас этот пост занимает мой дядя. После него этот пост должен занять я. Если я этого не сделаю, он перейдет к другой семье - претендентов куча.

   - А в вашей семье разве нет другого мужчины, который мог бы занять этот пост? Двоюродные или троюродные братья...

   - Есть, но они еще совсем мелкие, им по пять-шесть лет. Нужно делать это сейчас, пока дядя может научить всем премудростям и хитростям. Это ж Ватикан.

   - М-дя, как-то круто. А я думал, что у таких, как ты, никаких проблем в жизни нет. Дом есть и не один, денег дофигища, на универ зарабатывать не надо, всю жизнь коптиться в офисе не надо, делай, что хочешь... А тут, оказывается, свои заморочки, да еще какие.

   - С удовольствие уступлю тебе свое место в канцелярии Ватикана.

   - Да нет, спасибо, дружище, мне и на моем месте неплохо, - улыбнулся Клементе. - Ну что ж, мне пора. Я обещал отцу помочь в лавке. Как что-то прояснится - звони. Клавишник у меня был знакомый... Поговорю с ним, может, он захочет играть с нами. Пока, Энцо!

   - Пока, Клементе!

   Они попрощались и разошлись. Клементе направился на одну из улиц, где стояла их семейная бакалея, а Энцо вернулся к автомобилю...

   Энцо уже полтора часа сидел на большом камне около дома Викки и тупил в телефоне. Он всю неделю пытался увидеть девушку, но безуспешно - в обычное время она не появлялась. Он уж было подумал, что что-то случилось или она уехала, но веселые глаза Баки, подглядывающего за ним через решетку калитки, свидетельствовали о том, что с его новой знакомой все в порядке, просто у нее поменялся режим. Молодой человек осмотрелся, встал с камня, потянулся, разминая руки и ноги, и хотел уже уходить, как до его слуха донесся звук мотора. Он вышел на дорогу. Спустя пару секунд из-за поворота выехал знакомый белый скутер. Энцо расплылся в широкой улыбке: ну наконец-то! Викки подъехала к дому. Еще издали она заметила гостя и, несомненно, узнала его - на ее лице сияла радостная улыбка.

   - Привет, Энцо! - сказала она.

   - Викки, привет. Куда ты пропала? Я уже неделю тут дежурю, а тебя все нет и нет.

   - Извини, Энцо. У одного ученика поменялось время занятий, и мне теперь приходится возвращаться на два часа позднее. Я не могла тебя предупредить - мы же не обменялись телефонами. Проходи. Я привезла пиццу, сейчас перекусим.

   Молодой человек помог ей завезти скутер во двор, и затем они прошли в дом.

   - Разбери, пожалуйста, пакеты, а я покормлю Баки, а то он голодный, - попросила Викки.

   Она ушла во двор, а Энцо выложил на стол ее нехитрые покупки: немного козьего сыра, упаковку земляники, ведерко мороженого, сладкий перец, абрикосы, два авокадо, помело, укроп, творог, томаты, пицца и каравай ржаного хлеба. К тому моменту, когда Викки вернулась, он уже разогрел пиццу в микроволновке и поставил на стол тарелки.

   - О, - оценила его старания девушка. - Откуда ветчина?

   - Я привез. И бутылку вина, - он показал ей этикету. - Прошу к столу. Только я не знаю, что делать с творогом и помидорами.

   - Мы сейчас съедим пиццу, и я тебе покажу, что я делаю с творогом и помидорами, - улыбнулась Викки, доставая из холодильника вино.

   Они оба были голодны, и управились с пиццей в считанные минуты. Викки достала ножи и нарезала хлеб на ломти.

   - Смотри, - сказала она.

   Она намазала творог на хлеб, слегка его присолила, разогрела в микроволновке, положила сверху ломтик сладкого перца, ломтик помидора и присыпала рубленым укропом.

   - Попробуй. Это очень вкусно, - она протянула гостю бутерброд.

   - Правда, вкусно, - сказал Энцо, откусив приличный кусок. Когда он говорил, у него изо рта вылетела крошка, и он сильно смутился.

   - Не смущайся, - сказала Викки, отсмеявшись заливистым смехом. - Меня тоже бесят все эти правила этикета. Но мы же не во дворце.

   - А ты бывала во дворцах? - спросил Энцо.

   Викки на миг замялась, а потом сказала:

   - Я мечтаю побывать в Версале.

   - Ты не была во Франции? - спросил Энцо.

   - Была, но вот в Версаль как-то не довелось попасть. Очень хочется посмотреть на его залы. Представляешь, там ведь ходили короли! Людовик Четырнадцатый, Людовик Пятнадцатый, Шестнадцатый, Мария-Антуанетта! Мне кажется, что их дух до сих пор витает там. Иногда я представляю себе, как иду по этим длинным коридорам, в широком платье с корсетом и бантами, с золотыми галунами, и придворные расступаются и кланяются увидев меня...

   - Ничего себе, мечты у тебя! - удивился Энцо. Викки слегка покраснела и спросила:

   - А что? А вдруг я принцесса? Заколдованная? И жду своего принца.

   - А-а... Принцесса... заколдованная... А по всем законам жанра чары снимаются поцелуем... - ответил Энцо и пересел к ней поближе. Она повернулась к нему, и их губы соприкоснулись в поцелуе, сосем невинном и нежном, как лепесток розы. Викки не протестовала, и Энцо решил, что можно развить тему - он обнял ее и крепко прижал к себе, а следующий поцелуй был более страстным и напористым. "Ну что, продолжим?" - хотел спросить он, оторвавшись от девушки, но она заговорила первая и, слегка краснея, сказала:

   - Энцо, я должна тебе сказать, что... Я понимаю, что ты рассчитываешь на большее, но у нас в семье так не принято. Наши девушки выходят замуж невинными. Такова традиция.

   Безмерно удивленный молодой человек отодвинулся.

   - И что, вот так прямо жестко? - спросил он.

   Викки кивнула.

   - Дело не в том, что жестко, а в том, что мне нравится эта традиция, и я хочу ее соблюсти.

   - Поня-а-а-атно... - протянул парень. - Как-то неожиданно...

   Викки развела руками.

   - Я понимаю, что мальчикам просто за ручку держаться не очень интересно... Теперь ты знаешь, и если... - она сильно засмущалась, - если твои намерения поверхностны, то тебе лучше поискать в другом месте, пока... пока я в тебя не влюбилась... Хотя, наверное, это уже произошло, - выдохнула она последнюю фразу и отвела глаза в сторону.

   Энцо в полном восторге молча пялился на нее с четверть минуты, а потом, спохватившись, сказал:

   - А я, наверное, тоже... Я хотел сказать - ты мне очень нравишься, и я... В общем, я втрескался в тебя по самые уши, и мои намерения глубокие... То есть, я хотел сказать, серьезные... И хотя это немножко странно, но мне кажется, что это даже хорошо... В общем, я хотел бы быть с тобой, если, конечно, ты не против...

   Викки повернулась к нему и отрицательно помотала головой:

   - Я не против... Я рада, что ты нормально это воспринял. Сейчас мало честных мужчин, и очень хорошо, что ты оказался такой, - сказала Викки с заметным волнением.

   - Все нормально, расслабься, - поспешил успокоить ее Энцо. - Будем гулять, готовить - я умею готовить обалденную пасту с креветочным соусом! Будем рисовать... Ты научишь меня рисовать?

   - Ты же сказал, что у тебя не получалось.

   - Ну-у... Я думаю, что просто не было хорошего учителя рядом.

   - Ну, если так, - заулыбалась Викки, - то попробую. Кстати, ты обещал мне привезти свой диск.

   - О, чуть не забыл! - Энцо вытащил из кармана диск. - Вот. Это тебе.

   Викки взяла коробочку в руки, перевернула, прочитала надписи.

   - У тебя есть группа?

   - Была. Когда я учился в универе. А потом все разъехались, и играть стало некому. А здесь, сколько я ни пытался собрать группу, не получается. Все заняты либо учебой, либо работой. Понимаешь, они рассматривают группу как способ заработать, но это же не так. Чтобы заниматься музыкой на начальном этапе, надо иметь какой-то основной заработок, а играть в свободное время. А у них нет свободного времени.

   - Я помню, ты говорил. Не возражаешь, если мы сейчас послушаем диск?

   - Э-э-э... Может, не надо? - виновато улыбнулся Энцо. - Я стесняюсь.

   - Ну, хорошо, как скажешь. Послушаю, когда ты уедешь. Вот тебе еще один бутерброд, - Викки протянула ему ломоть ржаного хлеба, на котором на этот раз лежали ломтики авокадо и сыра.

   - Обалденно! - сказал Энцо. - Ты отлично готовишь!

   - О, нет, что ты, - заулыбалась Викки. - Максимум, на что я способна, так это сварить пасту и вылить в нее соус. Ну, сыр потереть. Я даже яйцо поджарить нормально не могу - либо запекаю, либо оно полусырое получается. Вот у меня есть повариха...

   - У тебя есть повариха? - Энцо широко раскрыл глаза.

   - Нет, у меня есть знакомая повариха, - исправилась девушка. - Так вот она готовит просто волшебно. Какие пироги она печет! Это она научила меня делать такие бутерброды. Надо будет как-нибудь попросить ее испечь пирог с лимоном и творогом для тебя.

   - О, думаю, это очень вкусно. Я запомнил - ты мне обещала! - шутливо погрозил пальцем Энцо и стал разливать по бокалам вино, а Викки вдруг сказала:

   - У тебя руки не рабочего человека.

   - В смысле? - повернулся к ней парень.

   - Нежные, ухоженные.

   - А, это да. Я еще нигде не работал. Я же музыкант. Все ловлю свою музу, а она никак не ловится. Хотя, конечно, пора уже думать о работе.

   - И куда ты думаешь устроиться?

   Он пожал плечами:

   - Понятия не имею. Из твоих знакомых никому политик не нужен? А если серьезно, то я даже не представляю, куда с моей профессий можно устроиться. Разве что куда-нибудь в миссию где-нибудь в Африке.

   - Ну почему же. Ты можешь работать в местной администрации или в профсоюзе. А вообще мне кажется, что ты очень перспективный парень и быстро пойдешь в гору.

   - Спасибо тебе за комплимент. Салют! - сказал он, поднимая свой бокал.

   - Салют!

   Они выпили вина, Викки раскраснелась и заметно повеселела, а Энцо подумал, что ему, пожалуй, хватит, а то традиция семьи девушки на этом и закончится. Чтобы не думать об этом, он включил телевизор, нашел старую комедию с Адриано Челентано, и они вдвоем стали ее смотреть. Они смотрели, смеялись, переглядывались, снова смеялись - вели себя как подростки. Энцо обнимал Викки и счастливо вздыхал - здесь было тепло и уютно. Совсем не так, как дома. Но всему приходит конец. Закончился фильм, за окном стали собираться сумерки.

   - Мне пора, - сказал Энцо, в глубине души надеясь, что Викки передумает соблюдать свою традицию и предложит ему остаться. Но она только вздохнула и проводила его до дверей.

   - О, опять чуть не забыл! - спохватился парень. - Запиши номер моего телефона и дай мне свой.

   Они обменялись номерами, и прежде чем уйти, Энцо спросил с надеждой в голосе:

   - Можно, я завтра приду тоже?

   Викки окинула его взглядом, с трудом сдерживая улыбку, и ответила:

   - Можно. Приходи. Я буду ждать.

   Энцо попрощался с ней и вприпрыжку, находясь в самом прекрасном расположении духа, какое только может быть у влюбленного молодого человека двадцати трех лет, направился к своей машине.

   Следующим вечером ровно в шесть тридцать он стоял на крыльце домика Викки и не мог сдержать улыбку - так радовался встрече. Послышались шаги, и спустя мгновение девушка открыла дверь.

   - Привет! - Энцо протянул ей персик.

   Викки улыбнулась и приняла подношение.

   - Спасибо. Проходи. Я только что приехала, подожди, пожалуйста, в гостиной. Я сейчас приду.

   Энцо прошел на кухню и, пока Викки отсутствовала, разобрал пакеты с продуктами. Девушка вернулась через двадцать минут, пахнущая водой и лаймом.

   - О, какой ты хозяйственный! - улыбнулась она. - Все разобрал. Не то что я - у меня вечно все валяется повсюду до последнего.

   - Я подумал - может, поужинаем и сходим прогуляться на море? - предложил Энцо.

   Викки почувствовала, что за этим предложением что-то кроется, потому что Энцо предложил сходить не на пляж, а на море. Она согласилась, но несколько неуверенно.

   - Что мы там будем делать? - спросила она.

   - Сюрприз. Тебе понравится.

   - Я вся в предвкушении.

   Они перекусили, Энцо попросил ее взять с собой ветровку, и они выдвинулись в строну моря.

   Энцо повел девушку не на пляж - она оказалась права в своем предположении. Их путь лежал к пирсу, где на волнах сонно покачивались яхты. Поднявшись на причал, они подошли к одной из них, небольшому четырехместному судну.

   - Красивая, - оценила Викки. - "Звезда Адриатики". Чья это яхта?

   - Одного моего родственника. И он иногда разрешает мне выходить на ней в море. Прошу.

   Викки спустилась на судно. Энцо отвязал канат, поднял парус, и яхта, неторопливо развернувшись, двинулась в море.

   - Ой, мамочки... - вырвался у Викки невольный возглас, когда судно слишком резко качнулось.

   - Не бойся, - поспешил успокоить ее Энцо. - Мы пройдем вдоль берега километров двадцать и вернемся назад. Далеко отходить не будем.

   - Я боюсь моря, - призналась Викки. - Как почитаешь про все эти аварии... Страшно.

   - Вон там спасательный жилет, надень его. Не надо бояться - берег будет в зоне видимости. Просто там очень много лодок, а я хочу туда, где поспокойней.

   Минут через пятнадцать Викки освоилась в лодке и выглядела уже не такой напряженной. Она с интересом наблюдала за Энцо, стоящим у штурвала и выводящим судно из зоны причалов.

   - Где ты научился управляться с яхтами? - спросила она.

   - А вот у этого знакомого. Мы с ним иногда выходим в море покататься. На самом деле тут ничего сложного нет. Почти так же, как управлять машиной. Главное, поймать попутный ветер.

   - А почему такой большой штурвал? В фильмах они маленькие, - спросила девушка.

   - Физика. Чем больше штурвал, тем проще управлять судном, - ответил парень, закладывая яхту в довольно крутой поворот. - Надевай ветровку! Сейчас пойдем на скорости!

   Парус натянулся, и яхта, резко прибавив ходу, полетела вперед. Викки едва успела надеть ветровку - на такой скорости даже летний ветер пронизывал до костей, а брызги моментально промочили все вокруг. Девушка сидела, вцепившись в поручи - больше всего она боялась упасть за борт, но Энцо вел себя настолько уверенно, что вскоре ее страх почти прошел. А парень вывел яхту на открытое пространство и положил ее в дрейф.

   - Ну вот, - сказал он, подходя к Викки. - Море, солнце и мы. Что может быть лучше?

   - Ничего, - ответила девушка, восхищенно глядя на него. - Разве что твои песни.

   - Ты слушала диск?

   - Да.

   Энцо какое-то время молча смотрел на нее, а потом все же решился задать еще один вопрос:

   - И как?

   - Прекрасно. Ты пишешь замечательные песни.

   Парень расплылся в широкой улыбке.

   - Фу-х! Спасибо! Я переживал, боялся, что тебе не понравится.

   - Нет, что ты! Как они могут не понравиться? Я теперь слушаю их, когда пишу картины.

   Энцо сел рядом.

   - Я рад.

   Он открыл рундучок и извлек из него бутылку вина, фрукты, оливки и нарезку мяса и сыра.

   - Вот. Романтический вечер под парусом.

   - Здорово!

   - Ты никогда не выходила в море на яхте?

   Викки помотала головой.

   - Я боюсь морей и яхт.

   - А со мной не боишься?

   - Чуть-чуть, - рассмеялась она. - Я тебе доверяю.

   Закусив и немного поболтав о том о сем, они на небольшой скорости прошли вдоль береговой линии. Энцо стоял у штурвала, а Викки сидела в шезлонге и любовалась им, казавшимся ей таким мужественным и таким красивым на фоне волн и ветра. Настоящий капитан. И лицо у него серьезное, и смотрит так внимательно. А ветер, играющий прядями его волос, делает его таким романтичным!

   - Ну как? - спросил Энцо, разворачивая яхту.

   - Замечательно. Мы уже возвращаемся?

   - Да. А то скоро стемнеет. Мы прошли двадцать с лишним километров!

   - Так много? - удивилась Викки.

   - На воде расстояния воспринимаются иначе, чем на дороге, потому что здесь открытое пространство. Вон горы, вон город. Как будто мы никуда и не отходили. Ну что, домой?

   - Домой! - радостно согласилась Викки.

   Когда они прощались у домика девушки, Энцо галантно поцеловал ей руку.

   - Ой, ты такой романтик! - воскликнула Викки.

   - Ты не любишь романтиков? - спросил молодой человек.

   - Что ты. Напротив, очень люблю. Без романтики скучно жить. Я очень рада тому, что познакомилась с тобой.

   - Взаимно, - ответил Энцо и осторожно поцеловал ее в губы. Викки покраснела и стыдливо отвела взгляд, но улыбка на ее лице говорила о том, что, что ей понраивлось.

   Княгиня Росальба не вошла, а ворвалась в дом. Каблуки яростно стучали по мраморной плитке, пока она шла к своим покоям. Пасынок каждый день куда-то уезжал - она была уверена, что на свидания с этой своей возлюбленной - но выследить его никак не удавалось. Это бесило княгиню, привыкшую всегда добиваться своего. И так некстати к ней подбежала служанка.

   - Синьора, добрый день, - Сильвана едва поспевала за ней. - Вам угодно обедать с князем или подать вам обед в ваши покои?

   Княгиня резко затормозила, так что служанка не успела вовремя сообразить и проскочила мимо нее на пару шагов.

   - С князем, - решительно ответила она. - В багажнике машины покупки - принеси их сюда.

   - Сию минуту, синьора, - служанка присела в реверансе и было развернулась, чтобы бежать за пакетами, но грозный окрик госпожи остановил ее:

   - Я еще не закончила!

   - Простите, синьора, - служанка вернулась.

   - Сегодня утром я спустилась в погреб и пересчитала бутылки. Не хватает четырех бутылок Валле д' Аоста. Я вычту их стоимость из твоего жалованья, а если я еще раз замечу, что ты воруешь, будь уверена - получишь расчет и самую дурную рекомендацию, которую только можно сочинить.

   - Простите, синьора, я не брала ваше вино, я честная женщина! Я работаю в этом доме уже семь лет и ни разу...

   - Я тебе все сказала, - прошипела княгиня и пошла по коридору дальше.

   - Это не я, синьора! - крикнула ей вслед служанка. - Ваши сыновья, молодые синьоры Джордано и Джорджо брали вино на той неделе, спросите у них!

   Княгиня остановилась, постояла немного, а потом опять подошла к служанке.

   - Я не права. Я не буду ждать, когда ты обворуешь меня еще раз. Ты уволена.

   - Да как скажете, синьора! - выпалила ей в лицо обиженная женщина. - Я пять лет горбатилась на вас за гроши, а теперь еще должна выслушивать обвинения в воровстве? Следите лучше за своими сыновьями!

   С этими словами она сорвала с себя передник и быстро ушла прочь.

   Через полчаса Росальба спустилась в столовую. Князь Освальдо, увидев ее, обрадовался.

   - Ты уже вернулась?

   - Да. Успела, - сухо ответила супруга, садясь за стол.

   Освальдо позвонил в колокольчик. Дверь распахнулась, и их семейный повар Игнацио ввез в столовую обед.

   - Игнацио? - удивился Освальдо. - Почему обед подаешь ты? Что случилось с Сильваной? Она заболела?

   - Сильвана рассчиталась, Ваша Светлость.

   - Как? Не поговорив со мной?

   Игнацио бросил быстрый взгляд на княгиню, сидевшую с невозмутимым видом.

   - Я не знаю подробностей, Ваша Светлость. Она пришла минут тридцать назад, сказала, что больше здесь не работает, собрала вещи и ушла.

   Князь ничего не сказал в ответ, но взгляд, брошенный Игнацио на его жену, от него не ускользнул. Повар поставил тарелки на стол, пожелал приятного аппетита и оставил хозяев наедине друг с другом.

   - За что ты уволила Сильвану? - спросил Освальдо, когда дверь на кухню закрылась.

   - Она воровала наше вино. На этой неделе я недосчиталась четырех бутылок Валле д' Аоста, на прошлой неделе - двух бутылок Греко ди Бьянко.

   - Но почему ты решила, что это она?

   - Ключи от погреба хранятся только у тебя, у меня и у Сильваны. Кстати, надо поменять замки. На всякий случай.

   - Удивительно, - сказал князь. - Она проработала у нас почти семь лет, и ни разу не была замечена ни в чем таком. Странно.

   - Все бывает в первый раз. Я вообще ни разу в своей жизни не встречала прислугу, которая не воровала бы, - Росальба хмыкнула и добавила:

   - Это не все. Она посмела обвинить в воровстве моих мальчиков. Она сказала, что это они брали вино.

   - А ты не допускаешь мысли, что Джордано и Джорджо на самом деле могли взять по паре бутылок?

   - Если бы они это сделали, я об этом знала бы, - отрезала княгиня.

   - Ну мало ли... Парни могли почувствовать себя взрослыми, решили похозяйничать. Мне кажется, ты поторопилась увольнять Сильвану.

   - Что ты мне предлагаешь? Бежать за ней с извинениями? - княгиня смерила мужа презрительным взглядом. - Ты слишком мягок. Ты всех распускаешь. Прислугу, сына. Кстати о сыновьях. Что ты думаешь насчет Энцо?

   - Э-э-э... Энцо? - переспросил застигнутый врасплох князь. - А что с ним?

   - Ну... Насколько я помню, он закончил учебу два года назад и до сих пор ничем не занят. Мне кажется, что ему пора подумать о работе. Парню двадцать три года. Сколько можно жить за наш счет?

   - Допустим, он живет не за наш счет, а за мой, и то частично. Все же какой-никакой доход от акций у него есть. Не понимаю, почему тебя это беспокоит.

   - Пойми, дорогой, как бы там ни было, я не считаю Энцо чужим мне человеком. Мы семья, и я переживаю за него - все-таки в его возрасте здоровому мужчине неприлично сидеть на отцовской шее. Я опасаюсь, что он привыкнет к этому, избалуется и что тогда? Мы не вечны, твое состояние перейдет к нему, но сможет ли он его преумножить или хотя бы сохранить? Я думаю, ему пора обрести финансовую самостоятельность. Многие в его возрасте уже сами отцы и главы семьи, а он болтается без дела. Ни семьи, ни работы. Чем он занят?

   - Ну, у него есть какие-то увлечения...

   - У него должна быть нормальная работа, а не увлечения. Он мужчина, Освальдо! Это женщине можно сидеть на месте и думать о ноготках и бровках, а мужчина должен работать. Кстати, об увлечениях. Ты знаешь, что он опять собирает группу и хочет записывать очередной диск?