Шанс для инопланетного гада, или Умереть, сбежать, влюбиться. Ольга Копылова, Эль Бланк

Если вы в канун 8 марта нашли в мусорном контейнере императора, то:

   Потому что иначе этот наглый, самоуверенный гад сядет вам на шею! Впрочем... не зря говорят — где сядет, там и слезет. Русская девушка ему спуску не даст! Ещё и скажет: «Сам напросился. И не таких окольцовывали!»

***

Эль Бланк, Ольга Копылова

   или Умереть, сбежать, влюбиться

   По-весеннему ласковое солнышко грело всё ещё заснеженные тротуары, порождая проталины и лужи, а кое-где даже ручейки, которые я осторожно перепрыгивала, стараясь не навернуться на высоких каблуках своих модельных сапожек.

   Мои спутницы — коллеги по отделу учета и счастью оттого, что рабочий день закончился на час раньше, — скакали рядом, поминая недобрыми словами недельный снегопад и нежданное потепление. Впрочем, доставалось не только погоде.

   — Это ж надо было такие ободранные гвоздики купить, — сокрушалась Оксана, в перерывах между пируэтами на льду встряхивая жалкий букет и расправляя норовящий смяться целлофан. Двадцатишестилетняя красотка в расцвете сил и таланта выполнять нудную работу и получать взамен стабильную зарплату, она на полном серьёзе полагала, что весь мир просто обязан пасть к её ногам. А что не упал, так это понятие временное. — Мы им на двадцать третье февраля такие шикарные подарочные наборы отгрохали, а они...

   — Радуйтесь, что хоть вообще на цветочки хватило, — нравоучительно отозвалась Руфина Агарьевна — женщина строгая, в летах, непримиримый борец за справедливость и верность партии. Она о ней прекрасно помнила и все новшества воспринимала в штыки. — На всю контору в двадцать женщин четыре с половиной «красавца». Помногу ли скинутся? Они же у нас не рокфеллеры. А если собранные финансы на всех нас разделить...

   — С половиной, это вы кого имеете в виду? — не удержалась я, настолько комично прозвучало.

   — Толика нашего, айтишника, — удивилась моей непонятливости главбух. — Его за мужика можно принять, только если в штаны заглянуть. Уж извините, девочки, за пошлость. Но разве это парень, если волосы жуткого жёлтого цвета, хвост до лопаток, а брови крашеные?

   Я прекрасно понимала, что истинные истоки вражды заключаются в другом. Начальник у нас сторонник прогресса, ему приспичило перевести нас на учёт в специальной программе взамен привычного бумажного оборота документов.

   «Современно. Чётко. Удобно» — так гласила надпись на её заставке. Однако же «удобство» — понятие относительное и является вопросом привычки. А избавляться от старой привычки, то есть переучиваться, в нашем дружном отделе мало кто желал, предпочитая работать по старинке. Те же, кто желал, делали вид, что вынуждены подчиниться требованиям руководства, чтобы не выбиваться из коллектива и не навлечь на себя праведный гнев главбуха, которая смотрела на монитор компьютера как на пульт управления космическим кораблем, не меньше.

   Нам с Оксаной и Толиком выпала почётная обязанность с компьютерами общаться, выступая посредником между техникой и бухгалтерами «старой школы». Программа от нашего не всегда корректного ввода операций и перегрузки локальной сети нещадно сбоила. Все зависания традиционно списывались на козни вредителя-айтишника. Он взамен раскрывал руководству глаза на нашу «профнепригодность». Противостояние перешло в разряд холодной войны. Руфина Агарьевна была в ней на передовой, а враг номер один подвергался критике со всех сторон. Даже в далёких от работы аспектах.

   — Ну да. Так себе, — согласилась я, не желая спорить, потому как худой мир с главбухом предпочтительнее затаённой с её стороны вражды. — Хотя проблема-то не всегда во внешности. Это же дело поправимое: постричь, перекрасить, переодеть. А попадись придурок... Что ты с ним сделаешь?

   — Ой, кто бы говорил... — закатила глаза к голубому небу Оксана. Чертыхнулась, поскользнувшись на ледяной корке, и продолжила. Правда, теперь взгляд от коварной дороги уже не отрывала. — Легко рассуждать, когда у самой парень что надо и при всех достоинствах. Сытый голодного не разумеет.

   Голодной она подразумевала себя, и это имело свои основания. Не то чтобы кавалеров у кассира не было, были, только не те, которых она считала достойными её благосклонности. А вот достойные почему-то выбирали не её. «Сытых». То есть меня, о чём сейчас и недвусмысленно высказались.

   — Ждёшь, чтобы я с тобой поделилась? — фыркнула я, потому что терпеть не могу, когда мне в упрёк ставят то, к чему я в принципе не имею отношения. Я же не охотница за кошельками и не виновата, что мой друг детства оказался обеспеченным сыночком своего папочки, а отношения, которые начались в песочнице и продолжились за школьной партой, решил во взрослом возрасте перевести на уровень близких.

   — Обойдусь, — презрительно бросила Оксана, хотя в интонациях явно читалось иное. Ей гордость не позволила в него вцепиться. Вот если бы Антон меня бросил и был свободен, тогда другое дело.

   — Ох, молодые вы ещё, глупые, — помогла уйти от назревающей ссоры Руфина Агарьевна. — Совсем не о том думаете. Считаете, мужики это удовольствие, конфетки, цветочки и цацки-побрякушки? Поверьте той, которая трижды замужем побывала. Мужики это грязные носки, разбросанные по дому вещи, вечное нытьё «чего бы пожрать», грязные кастрюли и пустой холодильник.

   — А как же дети? — коварно уточнила Оксана.

   — Дети это особая статья, — и тут не ударила в грязь лицом главбух. — Только это раньше штамп в паспорте для того, чтобы их завести, был обязателен. А теперь и без этого прекрасно обойтись можно.

   — Без штампа можно, а без мужика нет, — триумфально подвела итог Оксана. — Вы-то чего развелись, Руфина Агарьевна? За три брака не смогли найти свой идеал?

   — Да какой там идеал?! — раздражённо всплеснула руками главбух, махнув внушительной кожаной сумкой, в которую, по причине трёх выходных подряд, поместился не только жалкий букет, но и главная книга со всеми журналами учёта. — Сами понимаете, у нас служба нервная и ответственная. А мужчины думают, будто я не устаю. Железная, двужильная...

   — Что вы, Руфина Агарьевна, — поспешила утихомирить её Оксана. — У вас очень важная и сложная работа!

   — Что за работа такая — бумажки с места на место перекладывать? Ты ж не вагоны разгружала! — насмешливо язвительно скопировала начальница тон экс-супруга.

   — Несправедливое мнение, мозг тоже неслабые перегрузки испытывает, — поддержала я. — Вспомню, как мы годовую отчётность сводили, так дурно становится. Одна микроскопическая однотипная ошибка! Пара операций, которые зависшая программа провела дважды! Весь отдел учета её искал. Потом все новогодние праздники от стресса отходили.

   — Ой, Динка, как ты «вовремя» вспомнила, — поморщилась Оксана.

   Я тоже поморщилась. Знает же, как я не люблю, когда моё имя коверкают. Будто я коза деревенская! И всё равно продолжает так делать. Вот честно, из-за этого я даже радовалась, что та неточность закралась именно в её «вотчину» — кассовую книгу. Начальник было решил, что «молодая вертихвостка» или полная дура, или умело водит его за нос. Вот уж точно... коза.

   — Правильно-правильно Дианочка рассуждает, — встала на мою сторону главбух, тоже ласково исковеркав имя. Но ей хотя бы простительно, она в силу возраста ко всем, кроме начальника, так обращалась. — Это айтишник во всём виноват. Он пакостник и бездельник, только даром зарплату проедает. Ещё и в стрелялки какие-то вечно играет, когда думает, что никто не видит. А я вижу.

   — Наверное, у него свободное время появляется, — предположила я. — Оксана вон тоже «косынку» в обед раскладывает.

   Парк, по которому мы шли, закончился, сменившись шумной улицей с проносившимися по ней машинами и толпой прохожих, заполонившей тротуары. Активности нашего разговора это слегка убавило, зато прибавило громкости.

   — А я о чём?! От безделья уже не знает, как мне напакостить! — не обращая внимания на шум, громко сокрушалась Руфина, пугая встречных прохожих. — Сначала как порядочный научил меня печатать текст в этом... как его... Удивился моей сноровке. Я тоже не лыком шита! Зря я, что ли, в молодости на курсы секретарей-машинисток ходила? Та же машинка, только навороченная.

   — Сходство есть, — согласилась я, останавливаясь вместе со всеми на переходе в ожидании, когда загорится зелёный.

   — И его задело, что я не выжила из ума! — оседлав любимого конька, орала в ухо начальница, перекрывая вой милицейских машин, скоростной вереницей пронёсшихся мимо. — Напакостил, паршивец! Подошёл на минутку и опозорил перед юристом!

   — Чем? — определённо хотела спросить спокойно, но в итоге взвизгнула Оксана, отпрыгивая от летящих на нас брызг. И рявкнула: — Сволочи!

   В последнем я с ней согласилась, с не меньшей прытью отскакивая и осматривая подол пальто. А вот Руфина Агарьевна — столп, которому внешний вид уже лет двадцать как не важен, — невозмутимо продолжала:

   — Печатала я текст договора, а он подсунул мне мультяшку! Тьфу, как ребенку малому! Щенок на экране мельтешил и тявкал не по делу. Никак не убирался. Я всё перепробовала! Юрист пришёл...

   — Ой, мой автобус! — оборвав её на полуслове, спохватилась Оксана, не успели мы оказаться за переходом. Рванула к остановке, до которой оставалось метров пятьдесят и к которой со скоростью гоночного болида подруливал шумахер на жёлтом, чудом сохранившемся с советских времён железном коне. Конь щеголял черной «гармошкой» посередине салона и трясся, мотая «хвостом», когда виртуозно лавировал, обгоняя конкурентов, чтобы не угодить в вечернюю пробку.

   — Так вот, я говорю... — Руфина Агарьевна покровительственным взглядом проводила даже не успевшую попрощаться подчинённую, ловко юркнувшую в последнюю дверь за секунду до смыкания створок. И с новыми силами продолжила жаловаться оставшемуся слушателю. Мне. — Юрист промолчал, хмыкнул, посмотрел как на дурочку. И началось! После обеда мастер с производства зашла с отчётами и тоже увидела. Потом они всем цехом байки травили, мол, Руфина озверела, лает, скоро на людей бросаться начнет... А этот насмешник только вечером свою мультяшку убрал! И то я ему пригрозила, что премии лишу.

   Я вздохнула, сдержав улыбку. Мгновенно сообразила, кто стал помехой спокойствию главбуха. Развлекательная и, по сути, безобидная функция виртуального «помощника» никак не вписывалась в образ суровой бизнес-леди.

   — Они сегодня как с ума посходили, — наконец моя спутница выдохлась и от личных обид переключилась на проблемы внешние. То есть происходящие вокруг. Наверное, потому, что это самое «вокруг» всё же коснулось непосредственно её — на очередном переходе заставило отступить обратно на тротуар, несмотря на разрешающий пешеходам сигнал. Ещё одна милицейская кавалькада, оглушая воем сирен, промчалась в новом, неведомом нам направлении.

   — Несутся как оглашенные, — проворчала начальница. — Вот в моё время...

   В дальнейшее я не вникала. О том, каким оно было «её» время, я и так прекрасно знала. Не потому, что в нём жила, — хотя, конечно, жила, ведь родилась за три года до незабвенных восьмидесятых, — но больше из-за того, что в компании Руфины практически каждый день до дома добираюсь. Мы в соседних подъездах живём. Вот и наслушалась...

   Оказавшись в обычном дворе, втиснутом между двумя хрущёвками, и быстренько пожелав друг другу хорошего праздника, мы привычно разошлись — она в средний подъезд, я в крайний. Мимо выразительных граффити в стиле «Маша+Вася», «Галька из 5 квартиры — дура» и «Не пишите на стенах, сволочи, не для вас их красили!» поднялась на третий этаж.

   Открыв и закрыв обитую неубиваемым коричневым дерматином дверь, не глядя бросила ключи и сумочку на тумбочку. Аккуратно расстегнула новые сапожки, сменив их на мягких и уютных «зайцев», и, повесив пальто на рогатую вешалку, заскользила по линолеуму прихожей в туалет. На корпоративе воды было больше, чем еды, профсоюз у нас экономный. Может, в свои лучшие времена он и был щедрым, но сейчас о большем мечтать не приходится.

   Хозяйка квартиры, которую я снимаю, тоже экономная. В том смысле, что мебели здесь минимум, а та, что в наличии, непритязательная, с расчётом на то, чтобы съезжающий жилец не позарился на чужое «добро» и надорвался при желании прихватить с собой.

   Огромный неподъёмный полированный сервант, которому по статусу положено изобилие посуды внутри, но на полке сиротливо стоял потрёпанный жизнью чайный сервиз. Круглый стол, который влезет в дверной проём, только если его распилить. В углу — массивное кресло, «вросшее» в пол, потому как сдвинуть его нереально — то ли такое тяжёлое, то ли приколоченное. В пару ему — диван, главным достоинством которого, по словам хозяйки, являлось отсутствие клопов. Напротив приземистая тумба, а на её поцарапанной полированной столешнице скромно устроился знававший лучшие времена чёрно-белый «Садко». Шкаф-гробина, поставленный торцом и скрывающий за собой односпальную кровать, надрывно скрипящую пружинами.

   «Практически полторы комнаты, милочка, а не одна, — суетливо разглаживала покрывало и поправляла дешёвые занавески владелица, показывая «уютное гнездышко» и расхваливая напропалую, чтобы клиент с крючка не сорвался. Но и в плане оплаты не желая себя обидеть. — Где ж ещё такой бюджетный вариант найдёшь? Две с половиной тысячи всего. И квартплата скромная. Ты только электричество зря не жги, тогда счета будут мизерными. До остановки недалеко, продуктовый под боком, банк, почта...»

   Год назад с моей зарплатой практиканта-помощника такая сумма была совсем неподъёмной. Спасло меня лишь то, что пришла я по рекомендации Руфины Агарьевны, которая с Агафьей Петровной дружила, обеспечивала проверенными постояльцами и тем самым помогала прикрыть доход от налоговой. В общем, скидку я получила.

   Разумеется, что могла, я изменила. Купила новые занавески, скатерть, бельё, посуду тоже предпочла свою. Цветы посадила — с работы отводки принесла, аквариум с гуппёшками из родительского дома забрала, вазу для сладостей. Не слишком продвинулась в плане благосостояния, зато уюта прибавила. Правда, и мусора тоже. Фикус, нежно любимый и лелеемый, строптиво бросал сухие листья на старый паркет комнаты. Фантики от конфет накапливались горкой на столе, потому что нести их в мусорку на кухне не всегда хотелось. Рыбий корм самым наглым образом оказывался на полу, как бы аккуратно я ни старалась его насыпать.

   В рабочие дни заниматься уборкой некогда, а тут ещё и пару выходных подряд пришлось у родителей провести — два дня рождения подряд отмечали. Потому первым делом я переоделась и за швабру-щетку взялась. Добралась и до кухни, сменив инвентарь для подметания на нож и доску для резки. Гостей не ждала, поэтому ограничилась овощным салатом и остатками рыбы — уже приготовленной вчера и наполовину съеденной, которую оставалось лишь разогреть.

   Сразу сесть за ужин не смогла — амбре из мусорки в тумбочке под раковиной, заставило зажать нос и брезгливо вытащить ведро. Полежалые рыбьи внутренности, встретившиеся с овощными очистками, радостно засмердели. Оставлять их благоухать на кухне ещё на сутки было бы издевательством над собой.

   Натянув простенькую куртку и кроссовки, прихватив заодно с мусорным ведром коробку от сапожек, которую руки не доходили выбросить, поплелась на улицу.

   Уже успело стемнеть. Одинокий фонарь над дверью подъезда освещал ближнюю территорию, а дальняя, силами местных хулиганов лишённая лампочек на столбах, терялась в сумраке.

   Дорожка к мусорной площадке была проторённой, но я всё равно включила фонарик — на всякий случай всегда в кармане лежит, вместе с газовым баллончиком. Район у нас своеобразный, скучать не приходится. По ночам не только четвероногие представители фауны с воплями носятся и друг друга задирают, но и двуногие.

   Сейчас ночь ещё не наступила, но пара зелёных глаз, устроившихся на каменной стене, ограждающей контейнеры, заинтересованно сверкнула в направлении моего ведра, отразив свет фонарика.

   Запоздало укорив себя, что не сообразила сразу отложить остатки рыбы отдельно, но пожалев оголодавшую животинку, я вытряхнула содержимое ведра на самую высокую груду мусора, осторожно вытащила газету, на которой чистила рыбу и в которую завернула внутренности.

   — Кис-кис-кис, — ласково позвала, относя «лакомство» в угол площадки, чтобы положить внизу.

   — Ш-ш-ш! — неблагодарно отозвалось «голодающее» существо, выгнув спину и сиганув в темноту.

   — Вот и делай людям добро, — посетовала я. Помешкала, решая, как теперь поступить с требухой в газете, и швырнула в контейнер, где по ленивости жителей окрестных домов, не утруждающих себя прицельным закидыванием мусора таким образом, чтобы он распределился равномерно, была пустота.

   — Дихол! — возмутился железный ящик. Громыхнул, задрожал и породил голову, приподнявшуюся над заляпанным грязью краем. — Ты чё творишь?

   Наверное, будь моя нервная система слабее, я бы отпрыгнула. Или в обморок упала. Или заорала благим матом. Но закалённая отрочеством в эпоху перестройки, а потому всегда готовая к любым неожиданностям, я лишь пожала плечами. Ну бомж. Ну хам. Чего особенного?

   Однако и на рожон не полезла, памятуя о мерах безопасности. Как-то не хочется, чтобы это «лицо неопределённой национальности» разозлилось, меня в подъезде подкараулило и потребовало в качестве компенсации морального ущерба честно заработанную зарплату. А то, что передо мной мигрант, было ясно по акценту. И непонятному ругательному восклицанию.

   — Простите. Не хотела мешать, — поспешно извинилась, нащупывая в кармане баллончик, тактически отступая к ведру и одновременно просчитывая, с какой скоростью нужно бежать, чтобы оказаться в подъезде раньше, чем обиженный владелец помойки вылезет, и при этом не выдать ему моего места жительства.

   Уравнение, благодаря рациональному складу ума, решилось быстро, а результат я применила сразу, молниеносно подхватив за ручку своё имущество и рванув в сторону дома.

   Зря. Потому что не учла в расчётах слишком многого. Подмерзающей ледяной корки на асфальте. Низкого коэффициента трения подошвы кроссовок. Угла разворота. Вероятно, ещё чего-то. Иначе как объяснить то, что тело моё вместо спасительных недр подъезда оказалось лежащим на земле? Вернее, в сугробе, куда, опять же в силу неучтённых факторов, меня занесло.

   — Да чтоб тебя! Пропади всё пропадом! — от всей души ругалась я, барахтаясь в снежной крошке.

   Выбралась. Точнее, меня вызволили из холодного плена, рванув за шкирку.

   Теперь я снова уверенно стояла на своих двоих, однако спаситель, видимо не считая моё положение устойчивым, продолжал придерживать за ворот куртки.

   — Цела? — с уже знакомым акцентом уточнил и посетовал: — Что ж ты шустрая такая...

   — Такой родилась, — сердито буркнула я, осознав, что план «А» провалился.

   С планом «Б» тоже была полная засада. Потому как не имелось его у меня. Вернее, имелся, но становился нереальным из-за улетевшего в неведомые дали газового баллончика. Орать же и звать на помощь — бессмысленно. Самоотверженные бдительные граждане советской эпохи уже глухие и не услышат, а постсоветские — трусливые и забаррикадируются в своих квартирах ещё крепче. Пришлось импровизировать.

   — Завтра восьмое марта.

   От нелогичности заявления бомж опешил и непонимающе поинтересовался:

   — И что с того?

   — Мужчины дарят женщинам подарки.

   Запнулась, потому как засомневалась, тянет ли этот субъект на звание «мужчины». Как-то очень уж длинными казались волосы, собранные в хвост и переброшенные через плечо. Получается, бездомный нетрадиционной ориентации. Такой реально обидеться может из-за некорректного обращения.

   — У мужчин праздник? — похоже, ещё сильнее растерялся незнакомец, окончательно доказывая — иностранец. Ну не может родившийся в СССР человек не знать таких элементарных вещей. Впрочем, родившийся в СНГ тоже. И вообще, вроде как день-то международный! Так что, по всей видимости, «повезло» мне столкнуться с бомжом из какой-нибудь страны третьего мира, слыхом не слыхавшей о человеческих традициях. Африканской, например.

   Подтверждала ли внешность жителя помойки мою версию, я не видела — фонарик, упавший так же, как и баллончик, предательски светил куда-то под мусорный контейнер. А в темноте все кошки серы. То есть все люди на одно лицо.

   Оставалось заниматься просвещением, не будучи уверенной в истинном положении дел.

   — Нет, у женщин. Так что сделайте мне подарок, отпустите, а?

   На всякий случай дёрнулась, проверяя, сработало ли.

   Не сработало. Кроссовки проехались по льду, а к первой руке присоединилась вторая, подхватив меня под мышку.

   — И что, всем подряд дарят? — не поверил обладатель цепких конечностей, потребовав подробностей. — Или всё же только своим? Жёнам? Любовницам?

   Меня не так суть вопроса шокировала, как множественное число. Похоже, версию «Африка» придётся менять на «Ближний Восток».

   — Как получится, в самом деле... — начала было и умолкла, с надеждой прислушиваясь к музыкальному вою патрульной машины, свернувшей с улицы во двор.

   Увы, соседний. Потому, прежде чем сине-красные отблески озарили окружающее пространство, бомж с восточным менталитетом успел утащить меня за пределы зоны их видимости. За контейнер. И рот ладонью закрыл.

   От его кожи воняло помойкой, но приходилось терпеть, отгоняя упорно лезущую в голову идею укусить. Опасность подхватить кишечную инфекцию стояла рядом, под руку с риском подвергнуться насилию и получить билет в рай, потому что не факт, что вырваться удастся. Этот тип таскает меня с поразительной лёгкостью, силушкой и ростом его природа явно не обделила.

   Я готовилась к худшему. И когда во дворе наступила благодатная тишина, совсем не ожидала, что он снова начнёт говорить, а не действовать.

   — Ты одна живёшь? — резко бросил. Рука отстранилась, но осталась висеть перед лицом, готовая вернуться на своё место.

   За те секунды, что мне были отведены для ответа, в голове прокрутились все варианты развития событий.

   «Нет», и... И утром мой окоченевший труп найдут на грязной помойке.

   «Да», и... И его тоже найдут, но дома в тёплой и уютной кровати.

   Вот честно, я предпочту второе.

   — Иди, — подтолкнув вперёд, приказал незнакомец, когда я пискнула «одна». — Веди себя благоразумно. Не обижу.

   Наверное, последнее должно было меня успокоить. Или ввести в заблуждение. Однако оба ободряющих утверждения цели не достигли. Ноги дрожали, а голова то и дело пыталась обернуться, потому что воображение услужливо рисовало хищный вампирский оскал. Или нож. Или зверскую физиономию оборотня. Некстати вспомнились сюжеты всех виденных триллеров и мистически-фантастических сериалов.

   Как я не навернулась на дорожке, ума не приложу. Перед железной дверью подъезда остановилась, нащупывая на связке с ключами брелок от домофона. Мысль о том, что мой знакомец вовсе не бомж, а преступник, которого разыскивает милиция, затмевала все иные догадки.

   Когда до нас снова донеслась сирена, я обнадёживающе встрепенулась: «Меня спасут!» Однако совершенно напрасно.

   — Дихол! — вновь непонятно ругнулся мой пленитель.

   Рванул за ручку дверь и... И электромагнитный замок жалобно крякнул, не в силах выдержать приложенного к нему усилия.

   — Офонарел? — рявкнула я сдавленно, чувствуя, как к дрожи в ногах прибавляется леденящий ужас от осознания стоимости домофона, замену которого на меня повесят. Чертыхнулась, потому что не успела оглянуться, как меня что-то мощное втащило на лестничную клетку. Торопливо поскакала по ступеням вверх, молясь, чтобы никакая любопытная сволочь сейчас не вздумала высунуться за порог своего жилища. И не увидела собственными глазами, кто именно выломал замок. Может, пронесёт...

   У двери в квартиру вновь похолодела, представив, что он сейчас и её выбьет. Если так и дальше пойдёт, я только на ремонт и буду работать. Но мужчина за спиной терпеливо дождался, когда я вставлю ключ в замочную скважину. Зато потом его отобрал, втолкнул меня внутрь и, закрыв замок изнутри, спрятал связку в карман.

   Нащупав выключатель, я щёлкнула клавишей и при ярком свете «сотки», вставленной в круглый матовый абажур висящей в прихожей люстры, наконец рассмотрела своего похитителя.

   Вовсе не африканца. И не араба. Обычного европеоида, со светлой кожей, чуть заметно тронутой загаром и куда более сильно вымазанной сажей.

   Гладко выбритый квадратный подбородок. Прямой длинный нос, без обычной ямки у лба, словно плавно в него переходит. Светлые дымчатые глаза, с тёмным кантом, не позволяющим им слиться со склерой. Губы не слишком полные, сурово сжатые. Брови, сошедшиеся к переносице. Неопознаваемого грязно-бурого цвета волосы, гладко зачёсанные назад. То есть когда-то гладко, а теперь изрядно взъерошенные, с запутавшимися в них щепками и присыпанные шелухой от семечек.

   По возрасту мой ровесник, наверное вряд ли намного старше. Очень уж смазливая и молодая физиономия, даром что поцарапанная и с синяком на скуле. И с физической силой я не ошиблась — плечищи вон какие и бицепсы. Только одежда совсем непонятная — плотная, обтягивающая, словно он с тренировки водолазов сбежал. А сверху накинуто видавшее виды тёмное пальто, которое выглядело как с помойки. Впрочем, почему «как»? Похоже, парень его там и подобрал.

   Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, «гость» деловито потопал вглубь квартиры.

   — Куда в обуви?! — взвыла я, бросаясь следом и на ходу сбрасывая свои кроссовки.

   — Извини, снять не могу, — словно его мало интересовали мои проблемы, равнодушно отозвался бомж.

   Оставляя за собой грязные следы и роняя мусор с волос на пол, сунулся на кухню, заглянул в санузел, изучил комнату. Обернулся ко мне, заставив перестать прыгать на одной ноге в попытке натянуть на ходу второго «зайца». Пока он присматривался к тапкам, его брови ползли вверх, а рот уточнил:

   — Пока не могу.

   — Поздно, — убито выдохнула я. — Всё равно теперь уборку заново делать.

   — Ты прислуга? — заинтересовался бесцеремонный гость. — А где твоя хозяйка? Она придёт проверить твою работу?

   — Ага, придёт, — хмыкнула я, прикидывая, как скоро Агафья Петровна решит нагрянуть, проведать свою ненаглядную жилплощадь. Обычно она меня в известность не ставила, полагая, что внезапность — лучший способ застать вредителя-квартиранта врасплох. И возможность вытрясти компенсацию за несоблюдение условий договора.

   — Когда именно? Мне важно это знать.

   — Ближайшие три дня она тут не появится, — прикинула я дату аванса на работе, раньше которой визит Агафьи был маловероятен, ибо взять с меня нечего. Да и в праздничные дни она предпочитала ходить по гостям.

   — Очень хорош-ш-шо, — нараспев хрипловато выдал красавчик и, деловито стягивая с себя пальто, вернулся в прихожую. Уронил на пол у двери, потоптался по нему, видимо решив, что сделает этим обувь чище, глянул в зеркало, висящее напротив входа, и поморщился. Поднёс рукав к носу, принюхался и скривился окончательно.

   — Мужская одежда есть? — бросил требовательно, хищным взглядом впиваясь в шкаф.

   — Нет. Только женская.

   — Везение не может быть бесконечным, — философски выдал парень, видимо убеждая самого себя. Подумал и распорядился: — Ну тащи что есть. Хоть что-то же должно подойти?

   Подойти? Ему? Он хоть в состоянии сопоставить нашу комплекцию? Я зажмурилась и затрясла головой, представив, как мои дефицитные футболочки рвутся по швам, а лосины превращаются в растянутые шаровары. Образ был настолько ярким и ужасающим, что я не выдержала.

   — А ты совесть часом не потерял?!

   — При чём тут время? — с такой искренней непосредственностью удивился нахал, что я аж задохнулась. Уровня гневного раздражения это не убавило, зато вспомнился метод отвлечения внимания, который, видимо, сейчас ко мне и применяют.

   И потому вместо продолжения претензий я ухватилась за то, от чего меня пытались увести:

   — То есть совести нет, — припечатала веско.

   Брови оппонента насмешливо дёрнулись, рот тоже искривился в усмешке. Только вовсе не легкомысленной, а какой-то злой, недоброй.

   — Крайне непрактичная вещь, не находишь? Совершенно невозможно нормально жить, если во главу угла ставить именно это свойство личности. Поверь тому, кто всего один раз поддался «голосу совести», теперь вот разгребает последствия. Никакой справедливости. Даже умереть нормально не дали. Заперли в лаборатории в качестве подопытного на многие годы. Вот оно — следствие неправильного нравственного выбора.

   — Ограбил банк и в этом признался? — предположила я, стараясь не удивляться грамотному построению фраз незнакомца. Видимо, он неплохое образование получил прежде, чем...

   — Влюбился и уступил девушку брату.

   Теперь уже мои брови уползли на лоб. В голове попыталось совместиться несовместимое, порождая самые разнообразные версии. А в душе... в душе произошёл глобальный переворот — ноги дрожать перестали, паника испарилась, вместо обречённости накатило сопереживание.

   Блин, тут у человека проблемы на почве личной жизни и семейной драмы, а я его в сначала в бомжи записала и маньяком-убийцей представила, а потом в беглые преступники определила.

   — Он тебя подставил? — сочувственно уточнила. — А она? С ним осталась? Может, не в курсе была?

   — Любопытная ты, — хмыкнул знакомец. Подумал и озвучил свои умозаключения: — Меня к порядочности призываешь, а сама разве лучше поступаешь? Не обогрела, не накормила, а уже расспрашиваешь. Будто я обязан тайны открывать, стоя у порога.

   Справедливо. Но бесцеремонно. И вообще, я себя теперь бабой Ягой чувствую, к которой в избушку Иван-царевич нагрянул.

   — Ванна там, — выразительно ткнула пальцем в нужном направлении.

   — А одежда? — коварно напомнил гость.

   — Будет тебе одежда, — процедила сквозь зубы. Добился-таки своего!

   Проследив за тем, как он исчезает за покрытой белой краской дверью, я вздохнула. Вот ведь подстава. Неясно, как его «водолазная» экипировка выдерживает стирку. Может, она вообще одноразовая. Грязное пальто на полу тоже непригодно, его бы, по-хорошему, обратно на помойку отнести надо. Остаётся...

   Скрепя сердце вытащила из шкафа халат. Мягкий, уютный, я в нём в холода дома греюсь, когда на улице плюс восемь, но батареи экономные коммунальщики ещё не включают. Электрический обогреватель киловатты жрёт немерено, никакой зарплаты не хватит, так что халат, без преувеличений, моё единственное спасение — просторный, длинный, чтобы поверх другой одежды можно было носить. Ну а что он оказался ярко-красного цвета, так я не виновата, для себя любимой выбирала. Ясное дело, мужчины считают этот цвет женским, и мой «гость» наверняка исключением не станет. Ничего, пусть помучается.

   У двери в ванную замешкалась, решая, как поступить. Постучать и отдать халат или повесить его на ручку двери. Прислушалась к шорохам, подозрительному скрипу и недовольному бормотанию, пытаясь представить, что он там пытается разломать. Прыснула было от смеха, услышав резкий удар водяных струй душа о занавеску и очередное яростное: «Дихол! Холодно же!», но спохватилась:

   — Соседей не залей, — крикнула, надеясь, что он услышит. — И оба крана открывай сразу.

   Несколько минут не отходила, вслушиваясь в происходящее, пока не удостоверилась, что всемирный потоп отменяется. Халат всё же оставила на ручке и отправилась приводить квартиру в порядок.

   Смела мусор в кучу, потопталась в сомнениях около пальто, но всё же обыскала в надежде найти свои ключи. Не нашла, видимо гость с собой на помывку унёс. Зато обнаружила мусорное ведро, про которое, находясь в шоке, совершенно забыла. А вот «бомж» не забыл и предусмотрительно прихватил. Ну хоть за это ему можно сказать спасибо.

   Мой путь из прихожей в кухню перекрыла резко распахнувшаяся дверь. Я едва успела остановиться, открыла было рот, чтобы отчитать за неосторожность, и захлебнулась словами.

   Из-за полотна двери не стесняясь, без предупреждения высунулась совершенно голая мужская фигура. Встряхнула красно-вишнёвой гривой, увидела висящий на ручке халат, удовлетворённо хмыкнула и принялась натягивать его на себя.

   Хорошо хоть, сделал он это быстро, а то ведь голая задница и соответствующая ей часть тела спереди — не самые подходящие для созерцания объекты. Я, конечно, не ханжа, чем мальчики от девочек отличаются, прекрасно знаю, но одно дело — знать и пользоваться этим в своих целях, и совсем другое — когда тебе это демонстрируют без намерения использования. Да и все остальные части тела не подкачали — таким на обложке журнала место, а не на помойке.

   — А говорила, ничего подходящего нет, — с явным оттенком удовлетворения выдал бывший бомж, после купания превратившийся в красавца, как в сказке про конька-горбунка. Цвет наряда его, похоже, ничуть не смутил. Более того, понравился. Он определённо с удовольствием себя осматривал, затягивая пояс на бедрах.

   — Это хранилось на крайний случай, — прочистив горло, пояснила я, рассматривая оставшиеся голыми колени, икры и ступни. А ведь мне халатик до пола был...

   — А еды «на крайний случай» у тебя нет? — принюхиваясь, устремил взгляд в сторону кухни красавец. Мало того, он сам туда устремился, влекомый то ли чутьём, то ли любопытством.

   Я тут же вспомнила слова Руфины Агарьевны: мужик в доме — это грязные кастрюли и пустой холодильник... Она, правда, это о своих законных супругах говорила, которые право имели жрать то, на что сами деньги зарабатывали и жене отдавали. А тут посторонний мужик нацелился на мой ужин! А я сама, между прочим, ещё не успела поесть!

   Вот только остановить прущую к вожделенной цели громадину было нереально. Мне оставалось лишь тяжело вздохнуть, потому что на сковороде под стеклянной крышкой сложно было не разглядеть уже остывшую рыбу, а на столе выразительно ждал салатик.

   — Неплохо, — похвалил «гость». Обернулся, заметив, что я последовала за ним, и неожиданно оттеснил меня обратно в прихожую. — Ты куда прёшь? Я в няньках не нуждаюсь. Иди в свою столовую. Ты мне никто, чтобы за одним столом сидеть.

   — Это мой дом! — опешив от его наглости, заорала я. Плевать на соседей, пусть слышат. Упёрлась ногами в пол, а руками вцепилась в косяк, чтобы не сдать позиций. — Какая ещё столовая?! Какая на фиг нянька? Отсутствие совести не означает отсутствия здравого смысла! Если я тебе никто, так нечего без спроса жрать мой ужин! Может, у вас, иностранцев, и принято, чтобы женщины мужчин содержали. А у нас каждый сам себя обеспечивает!

   Поморщившись от громкости выговора, а может, просто дошло, что палку перегнул, красноволосый зараза отступил. Даже отодвинулся, позволяя мне пройти. Проследил за тем, как я решительно достаю тарелки и вилки, и попытался оправдаться:

   — А у меня...

   — А у тебя ни копейки в кармане! — резюмировала я очевидное, накладывая рыбу. — Ладно, я понимаю, ты, когда сбегал, рассчитывал, что найдётся тот, кто тебя выручит. Но нужно же реально смотреть на вещи. И совесть... тьфу, — сплюнула, вспомнив, что для него это пустой звук, — хотя бы благодарность к этому человеку должна быть? Уважительное отношение?

   Раздражённо дополнив рыбу гарниром, с грохотом поставила тарелки на стол, села, взяла из корзинки кусок хлеба и принялась жевать.

   — Садись, ешь, чего уставился... — буркнула, когда спустя минуту поняла, что он по-прежнему стоит у двери. — Или тебе особое приглашение требуется?

   Ожил. Пусть и присутствовало в дымчатых глазах непонятное мне напряжение, а за вилку схватился мигом и смёл всё с тарелки за считаные секунды. И с таким отчаянием покосился на остатки салата, что пришлось и их ему отдать. А потом лезть в холодильник и жертвовать куском торта, который был припасён на завтра.

   Кстати, о завтра! Мои планы теперь «завязаны» на присутствие незваного гостя. Сомнительно как-то, что он переночует и уйдёт. А у меня свидание намечается, между прочим! Антон ведь сюда заявится. И как я ему объясню присутствие в квартире постороннего мужика? Агафья подселила мне квартиранта? Так почему восьмого марта, а не в начале месяца? Почему у него из вещей один мой халат, странного вида костюм и грязное пальто, что под порогом валяется? Почему волосы красные? И это я ещё не всё учла...

   — Как тебя хоть зовут-то, беглый каторжник? — поинтересовалась, потому как нужно же налаживать контакт. То есть выпроваживать из квартиры. А делать это правильнее вежливо.

   — Дириан, — неохотно признался он.

   Ага. Ну точно иностранец. И это плохо. Как такого выгнать на улицу? Ему стопроцентно некуда податься. Разве что в посольство «сдать». Если оно тут имеется, конечно. Да и охота ли кому-то с ним возиться в выходные дни? Вся бюрократия только в рабочие часы, значит, не раньше одиннадцатого числа он меня покинет. А в каком виде покинет? В халате. И тапочках. Которых, кстати, у него нет. И денег нет, и документов, без сомнения, тоже...

   — А тебя как зовут? — сбил с мысли мужской голос.

   — Диана, — рассеянно выдохнула я и спохватилась: — Никаких изменений! Только так и не иначе!

   — Я и не собирался, — не понял моего непримиримого настроя собеседник. Впрочем, быстро сменил растерянность на заинтересованность: — А разве это имя можно сократить? Ди или Диа? Глупо звучит. Диан — вовсе не по женски. Даже на моё похоже становится.

   — Вот и хорошо, что нельзя, — успокоилась я и тоже проявила любопытство: — А твоё можно?

   — М-м-м... в принципе... — гость замешкался, но признался: — Да, Дир — возможный вариант. Но он всё же личный, а ты мне...

   — Ах, да-да, никто, помню, — фыркнула я, принимаясь складывать грязную посуду в раковину, открывать кран и намыливать губку.

   — Не обижайся, — примирительно раздалось за спиной, когда я почти закончила. — Не думай, я способен быть благодарным.

   — Засунь свою благодар... — начала было я запальчиво и осеклась, когда развернулась и уткнулась носом в свой халат. То есть в широкую грудь, которая была лишь на две трети прикрыта одеждой. Оставшаяся треть внутрь халата не поместилась и потому смотрелась вызывающе-эротично-намекающе. — Я не жадная, просто не люблю, когда без спроса берут, — выразилась культурнее и боком, как краб, выползла из узкого пространства между мужчиной и шкафчиком с раковиной.

   Нащупала полотенце и принялась сосредоточенно вытирать руки, стараясь не думать о том, в какой форме он намеревался эту самую благодарность проявить. И во избежание очередной наглости заявила:

   — Ты спишь на диване. Ко мне в кровать не лезешь. Полезешь — прибью на фиг.

   — И не собирался, — хмыкнул Дириан, но я решила на пренебрежительный смысл внимания не обращать.

   В комнате стащила с кровати покрывало, перебросила на диван, туда же кинула подушечку-думочку с кресла, присоединив её к той, что уже лежала, скрывая прореху в обивке. И, прихватив ночнушку и атласный халатик, потопала в ванную переодеваться.

   Не глядя шагнув внутрь, наступила на что-то скользкое, приглушённо взвизгнула, хватаясь за штору. Хорошо ещё, не оборвала. А когда опустила взгляд, выругалась. Этот тип даже не соизволил свою бывшую одёжку сложить аккуратно, так и бросил — скукоженную и почему-то мокрую и склизкую. Он её с мылом снимал, что ли?

   Брезгливо, двумя пальцами подняла эту... лягушачью шкуру с болтающимися «конечностями» — обрубленными верхними лапами и заканчивающимися галошами нижними. Пожалуй, придётся объявить седьмое марта «днём сказок» — сплошные напоминания.

   Перекинула через натянутую над ванной верёвку, чтобы просохло. Сомнительно, что этот костюмчик «лягушке» пригодится. Похоже, он своё отслужил, повторно не наденешь. Но выбрасывать его рискованно — подставлю же человека, вдруг преследователи на мусорке найдут и круг поисков сузят. А хранить дома мокрую вещь — не вариант. Антресоли от сырости гнить начнут. И вонять будет на весь дом. Так, глядишь, сойдёт за порванный водолазный костюм. Оставили квартиранты или хозяйка на всякий случай, авось в хозяйстве пригодится, и забыли.

   Когда вернулась в комнату, гость уже спал. По крайней мере, фигура его, скрюченная под покрывалом, смотрелась внушительно и лежала тихо. И потому отчитывать его за расточительность я не стала, хотя стоило бы призвать к ответу — он на свою гриву полфлакона шампуня вылил. И даже не заморочился, что тот дорогой, импортный. Видимо, иностранец ни в чём не нуждался на своей родине, не привык экономить, в отличие от моего бережливого отношения к средствам гигиены. Мне мама из «Финки» их привозит, когда выдаётся возможность и остаются свободные деньги. Ближайшая к нам страна западного мира может похвастаться высоким качеством товаров, но и цены там соответствующие. Конкретно этот флакон был подарком на новый год. И мне обычно такого ровно на год хватает!

   Вот с такими мыслями я и уснула, убаюканная сонной тишиной квартиры и теплом своего одеяла. А проснулась...

   Проснулась от грохота, возни и несвязных ругательств. Не сразу вспомнила, что это у меня гость шумит, а не соседи в квартире за стеной устроили традиционную утреннюю разборку — перегородки в хрущёвках тонкие, чисто символически разграничивают помещения, и звукоизоляция здесь — понятие условное. Потому приподнялась и выглянула из-за шкафа не сразу, а когда это сделала, в полумраке комнаты, слабо освещённой светом с улицы, Дириан уже сидел на диване, потирая, видимо, ушибленный бок и подтягивая наверх валяющееся на полу одеяло. Похоже, он в него замотался и рухнул, не успев среагировать и избежать падения.

   — Пол жёсткий. Диван узкий. Я свалился, — пожаловался пострадавший, когда в его поле зрения появилось моё сонное лицо. — И как можно пользоваться такой ужасной мебелью?

   — Какая есть, такой и пользуемся, — равнодушно зевнула я. Нащупала рукой будильник на полочке, поднесла к глазам, включая подсветку, и рухнула обратно на подушку, застонав: — Шесть утра! Спи давай. Рано совсем.

   Рухнуть-то рухнула, и даже одеяло на себя натянула, и глаза закрыла, а всё равно прислушивалась. Мой сосед, тяжело вздыхая и шебурша покрывалом, лёг, повозился, видимо переворачиваясь, снова зашумел. Наконец затих. Однако едва я начала задрёмывать, как снова зашевелился. Судя по звукам, встал и отправился в коридор. В туалет, скорее всего, — решила я, вспомнив, сколько воды в форме чая он вчера выхлебал.

   Однако возвращаться он не спешил. Мало того, ещё и очередная порция звуков, доносящихся теперь уже с кухни, окончательно сбила мне сон. Судя по металлическому скрежету, скрипу и стукам, кухня моя, то есть Агафьина, медленно но верно превращалась в руины.

   Пришлось вставать. Вернее, вскакивать и, торопливо натягивая халат и тапочки, мчаться спасать уцелевшее. А то ведь реально разорюсь.

   В дверях остановилась, выдыхая с облегчением — погрома не наблюдалось. Дириан просто осваивал кухню. Вернее, «осваивал» он холодильник, вытаскивая из него продукты, а вместе с ним — содержимое шкафов и ящиков, отыскивая посуду и приборы.

   Впрочем, моё облегчение было условным, потому как цельность кухни не означала сохранности моих пищевых запасов. На столе выстроилась батарея открытых банок с вареньями и соленьями, с ними по соседству лежали початый вчера торт и кусок замороженного, вернее уже отмерзающего, мяса. Консервным банкам в этом смысле повезло, они остались на полке холодильника, перейдя в разряд несъедобного. В большой тарелке оказались ломти хлеба, половина которых была покрыта сыром и колбасой, другая половина полита вареньем, судя по цвету клубничным. По объёмам этого хватило бы на компанию из пяти человек минимум. Для завтрака недоставало только чая или кофе, но мужчина даже не попытался воспользоваться чайником.

   — Сегодня восьмое марта, а не день обжорства, — с трудом сдерживая раздражение, пожурила я, шагнув к плите и зажигая конфорку.

   — Тебе не нравится такая еда? — не понял моего упрёка Дир, с недоумением осматривая стол. — Зачем тогда хранишь?

   — Вот именно — храню! — Грохнув на плиту полный чайник, я упёрла руки в бока и популярно объяснила: — Это запасы на несколько месяцев, а не чтобы прикончить всё в один присест.

   — Можно обратно поставить... — растерялся горе-повар.

   — Ага, — скептично хмыкнула я, одновременно решая, что делать с мясом. Оно же теперь тоже долго не протянет, придётся готовить. — Надолго ли? Ну пару дней. Неделю максимум простоят. Разве что заново стерилизовать и закручивать! Ты же всё вскрыл!

   Блин, все дачные труды насмарку! Мама будет в шоке, когда я у неё снова заготовки попрошу и гору пустых банок верну. Обычно мне до лета сделанного осенью хватает.

   — А как тогда это пробовать? Как узнать, что вкусно, а что нет?

   — В процессе приготовления обычно, — пояснила я, вытаскивая сковороду, перекладывая мясо на доску и принимаясь нарезать. — Сначала надо собрать плоды и ягоды, заготовить...

   — Я могу собрать снова, а ты новые сделаешь, — не увидел причины для беспокойства Дириан. — Или сама не умеешь?

   — Умею. Только где собирать? Под снегом? Нет, такая возможность не раньше, чем через полгода появится.

   — Однажды давно я видел место, где выращивают плоды, — признался Дир и признал мою правоту. — Да, тогда было тепло.

   — Откуда же ты на мою голову свалился, если элементарных вещей не знаешь?

   Убрала в сторону засвистевший чайник, поставила на огонь сковороду и переложила на неё куски мяса. Щедро посыпала солью и перцем, плеснула масла. Перемешала и взялась за чашки. Лишь когда засыпала себе кофе, а ему сделала чай, вспомнила, что вопрос мой остался без ответа — мужчина молча задумчиво жевал бутерброд.

   — А реально откуда ты приехал? — решила настоять на откровенности. — Ты же не из России? На русском вполне прилично разговариваешь, но акцент своеобразный.

   — Язык пришлось выучить, в плену заниматься особенно было нечем. А моя родина... Она очень далеко. Там красиво, яркие растения и нет таких холодов, как здесь. Океан, подземные озёра, поля миоцы, шумные городские улочки...

   — А название у этой «родины» есть? — хмыкнула я, присаживаясь рядом и определяясь, что же предпочесть на завтрак, раз уж пир горой случился.

   — Ланс, — неохотно признался Дириан, утаскивая с тарелки второй бутерброд.

   Мне это наименование ни о чём не говорило и ясности не внесло. Хотя я географию неплохо знала, но вот такой страны припомнить не смогла. Должно быть, она не признана на официальном уровне. Однако этот факт не отменяет её существования в действительности. Не хотелось выглядеть в глазах гостя необразованной дурочкой, поэтому я не стала уточнять детали и лишь кивнула.

   Зато поняла, что план с посольством накрылся медным тазом. Это только крупные государства обзаводятся таковыми представительствами, а мелкие и уж тем более неофициальные — нет. Придётся изыскивать иные способы. Но перво-наперво нужно его одеть. А то этот образчик мужского пола возмутительно шикарно и одновременно вызывающе выглядит в моём халате.

   Решив действовать по мере поступления проблем и наличия возможностей, я порылась в памяти, соображая, какой из ближайших торговых центров открывается в праздничный день с утра пораньше. Выключив шкворчащее мясо и оставив нового жильца доедать завтрак, быстренько переоделась. Уже застегнув сапожки и пальто, вспомнила — дверь же заперта!

   — Ключи отдай, — потребовала, вновь заглядывая на кухню.

   — Зачем? — встрепенулся захватчик. — Хочешь меня выдать?

   — Сам же требовал одежду! Кроме как в магазине, взять её негде.

   — Одежду? Мне? — недоверчиво переспросил Дир.

   — Тебе! — я рассердилась, в пальто и шапке было жарко. — Хватит выделываться, выпускай меня из квартиры. Если за себя беспокоишься, так запрись изнутри и сиди. Только обратно потом меня впусти.

   Помешкав, гость всё же ключи отдал. И даже позволил себя закрыть, неожиданно проявив доверие. Я же помчалась на мусорку, вышвырнула грязное пальто Дириана в контейнер, затем на остановку, а потом десять минут мёрзла у дверей в ТЦ, ожидая, когда его всё же откроют для посещения.

   Единственный магазин, который начинал работать ни свет ни заря, был бюджетный, где продукты на прилавках уютно сочетались с посудой, бытовые мелочи — с бельём, а товары для ремонта — с одеждой. Ассортимент оставлял желать лучшего, но минимум нужных вещей я приобрела. А качество... Ну нормальное качество, не «Дольче Габбана» ясное дело, но так и я же не миллионерша. После пальто с мусорки и «лягушачьей шкурки» так вообще шикарный вариант. А если мой взыскательный гость захочет лучше, так пусть сам зарабатывает на фирменные обновки.

    Возвращаясь, на подходе к дому поняла — проблемы, о которых я вчера думала, дали о себе знать. У двери в подъезд громко возмущалась, размахивая руками соседка с пятого этажа. Рядом с ней, присев на корточки, осматривал сломанный замок смутно знакомый мне мужчина, кажется жилец с первого этажа.

   — Третий раз за полгода ломают, сволочи! — вещала «потерпевшая». — Я сколько раз жилконторе говорила — поставьте камеру! Так нет же, даже видимость работы не создали. Столько денег им сваливаем за коммунальные услуги, а толку ноль.

   — А им не выгодно, — хмыкнул мужчина, поднимаясь. — Каждый ремонт — это живые деньги... Я пас, не починю. Тут что-то электронное полетело. Надо мастера вызывать.

   — Уже вызвала. Не поедет сегодня. Видите ли, праздник, выходной... — Она обернулась ко мне, одарила подозревающим взглядом и поинтересовалась: — А ты-то откуда с утра пораньше? Первая, значит, из подъезда выскочила. Может, заметила хулиганов?

   — Продукты вчера не успела купить, — оправдалась я, махнув, к счастью, непрозрачной увесистой тряпичной сумкой с покупками. — Не видела никого. Наверное, ночью сломали и убежали.

   — Ну правильно, как ей что-то нужно, так бегом, а как для общественности, так сторонится. Нет бы сразу о ЧП сообщила куда следует. Ну да ладно, я этого так не оставлю, сама сигнал подам... И стены опять разрисовали, и газеты в почтовых ящиках поджигали. Совсем совесть потеряли, гадёныши малолетние! Надо меры принимать.

   Под её ворчание я прошмыгнула в подъезд. Обошлось, кажется. Мук совести от обмана и порчи общедомового имущества я не испытывала — ну не я же ломала, в самом деле! А Дириан... За его выходки разве я обязана расплачиваться? Пусть сам за свои поступки отвечает.

   Открыв дверь в квартиру, прислушалась. Подозрительная тишина напрягла, пожалуй, сильнее, чем бурная деятельность. Чем он так увлечён? Хорошо если обожрался и спит. А если открыл газ не поджигая, надышался и отключился? Или ему плохо стало от непривычной еды и он сознание потерял? Шёл, допустим, на диван прилечь, схватился за шкаф и уронил. На себя.

   Газом в квартире не пахло, однако картинки, одна страшнее другой, вихрем проносились в голове. Я, даже не разуваясь, бросилась на выручку бедной несчастной жертве.

   И ведь мои подозрения оправдались — шкаф на привычном месте не стоял. Впрочем, опрокинутым тоже не был. Он вообще поменял местоположение, отгородив самый дальний угол, а в образовавшееся пространство втиснулись стол, который раньше занимал центр комнаты, и кресло. Моя кровать, оказавшаяся на всеобщем обозрении, обзавелась прикроватной тумбочкой — бывшей подставкой под телевизор, который исчез неизвестно куда. Вместо него на полировке гордо плавали мои гуппёшки, то есть в аквариуме, само собой, разделяя «жилплощадь» с пристроенным рядом фикусом. А между кроватью и диваном разместился ранее висевший на стене ковёр.

   — Удобнее, правда? — раздался за спиной довольный мужской голос, а я подпрыгнула от неожиданности.

   Ошалело глядя на надувающегося от гордости за содеянное Дириана, я перевела дыхание, набрала побольше воздуха и взвизгнула:

   — И в чём удобнее?! Ты, чем думал, дизайнер недоделанный? Тебя кто просил перестановкой заниматься?!

   — Никто не просил, я хотел помочь, сделать тебе подарок, я помню, что сегодня праздник у женщин, — поморщился от громкости Дир. — Но ведь так на самом деле удобнее! Стол теперь не видно, получилась хорошая столовая для обедов. Кровать стала видна, а то ты ютилась там в углу, словно это не твой дом. А ковёр мягкий, на него падать приятнее.

   — А телевизор где? — рявкнула я, надеясь, что он его не выбросил из окна. Мне же Агафья за порчу имущества такой штраф предъявит...

   — Это квадратный такой? Со стеклом? — уточнил Дириан. — Я его в нишу, которая наверху рядом с ванной, в прихожей, поставил. Там не видно... Достать?

   Последнее спросил хмуро, насупившись, сообразив наконец, что я не в восторге от его инициатив. Впрочем... Я ещё раз окинула взглядом преображённую комнату.

   Светло. Просторно. Не самый ужасный вариант, жить можно. Ковёр реально на стене как памятник советскому времени висел. А телевизор...

   — Этому антиквариату там самое место, — признала-таки очевидное, на которое раньше закрывала глаза. — Всё равно не работал, только пыль собирал. А я лучше на рыбок смотреть буду. Ты мне вот что скажи... — От созерцания комнаты я вернулась к воспрянувшему духом гостю. — Ты как всё это ухитрился переставить?

   — Руками, — хмыкнул Дириан.

   — Ясно, что не жо... — фыркнула я и осеклась, не договорив. Всё же гость мой иностранец, шокировать его ненормативными оборотами вряд ли уместно. — Да я одно несчастное кресло не могла с места сдвинуть! Не говоря уже о неподъёмном шкафе.

   — И чему тут удивляться? Ты же женщина... — то ли ушёл от прямого ответа, то ли на самом деле не видел ничего сверхъестественного в своих действиях.

   — М-да... — Я в растерянности стянула с головы шапку, вспомнила, что не разделась, и пошла обратно к дверям, бормоча: — Иди вещи свои забери, силач Бамбула.

   — Я не Бамбула, я ош’Лак, — наставительно поправил меня мужчина. Подхватил с пола принесённую мной сумку и, насмешливо глядя, как я снимаю сапоги, напомнил: — Говорила, в обуви по квартире не ходить. А сама...

   — Мне можно. Сама грязь развела, сама и уберу. — Повесила пальто, глянула в зеркало, приглаживая растрепавшиеся под шапкой волосы. В итоге взялась за щётку, приводя в порядок короткие густые каштановые пряди. Лишь вернув на место, вспомнила про странное наименование и обернулась к раскрывшему сумку, с любопытством достающему вещи Дириану. — Ошлак это фамилия?

   — Не Ошлак, а ош’Лак! — он зашипел оскорблённо, хотя я особой разницы в звучании не видела. Ну кроме малюсенькой паузы, которую изначально приняла за произношение по слогам.

   — Ох, извините, ваше высочество! — съязвила, потому как очень уж его реакция была похожа на замашки спесивого властителя. Даже присела, изобразив неглубокий реверанс.

   — Да ладно, чего уж... — тут же поугас гнев моего оппонента. Вот только, судя по дальнейшим словам, совсем не потому, что ему стало стыдно. — Ты же не знала, что я из правящей династии.

   — Шутишь? — с трудом выдавила, с изумлением рассматривая вернувшегося к изучению содержимого сумки мужчину.

   — Может, и шучу, — он, не глядя на меня, передёрнул плечами.

   Только интонации доказывали — серьёзно говорит. И, скорее всего, даже жалеет, что вырвалось признание. А почему? Да потому, что остерегается, не знает, как я распоряжусь наверняка секретной информацией.

   — Не заморачивайся, не выдам, — успокоила я его. — Делать мне больше нечего, как себя выставлять ненормальной. Кому расскажи такую правду, так мигом в психушку упакуют. Это же какая мне выпала честь! В моей квартире — ни больше ни меньше самый настоящий правитель страны, найденный в мусорном контейнере. В пальто с помойки и без гроша в кармане. Не иначе, к восьмому марта такой подарок на голову свалился, и крыша от счастья поехала.

   — Это хорошо... — теряя интерес к проблеме, отозвался Дириан, шурша пакетами и медленно, но неуклонно смещаясь к комнате.

   Я же, вспомнив о более важных вещах, взялась за тряпку. Ну подумаешь, принц какой-то там... как он сказал?.. Лансиании? Или король? Да какая, собственно, разница! В современном мире это вообще никакой роли не играет. Разве значимости в глазах других прибавит, и то не факт, что окружающие это примут всерьёз. Я бы на месте Дириана вообще не афишировала своё высокое происхождение.

   Выполаскивая в раковине тряпку, зацепилась взглядом за сиротливо болтающуюся на верёвке скрюченную «шкуру» и, услышав за спиной шаги, попросила:

   — Убери в ту нишу наверху свою резиновую одёжку, чтоб у посторонних вопросов не возникло. Не хочу табуретку с кухни тащить.

    Мужская рука, протянувшаяся из-за моего плеча, сдёрнула несчастные останки и вместе с ними исчезла, а голос с явным неудовольствием отозвался:

   — А мы ждём посторонних?

   Мы? Хм... Быстро он освоился. Сам тут на птичьих правах, а уже и меня, и квартиру своей собственностью считать начал.

   — Ты — нет, а я — да. — Повесив сушить тряпку, вытерла руки и вышла в прихожую. Оценила обтянутые джинсами узкие бедра, ничуть не в меньшей степени обтянутую футболкой рельефную спину и поморщилась — надо было ещё на размер больше брать.

   — Что не так? — тут же напрягся Дир, успев заметить мою недовольную гримасу.

   — Тебе нигде не жмёт? — уточнила, с трудом отводя глаза от идеальной фигуры.

   — Нет. Удобно. Ты хорошо выбрала, спасибо.

   Красавчик мотнул головой, разметав свою шикарную красную гриву. Интересно, как часто он её красит? И какой цвет на самом деле? Отросших корней пока не видно...

   — Волосы прибери, — посоветовала, отыскивая в тумбочке черную резинку. Я, по причине короткой стрижки, уже не пользуюсь, но с прежних времен осталась. Выбросить было жалко.

   — Так кого мы... прости, ты ждёшь? — продолжил расспросы Дир, послушно собирая волосы в хвост.

   — Меньше знаешь — крепче спишь, — буркнула я, поворачиваясь к нему спиной и отступая в комнату.

   Ну да, невежливо. Только устройство личной жизни, при наличии постороннего мужика в доме, становится настоящей проблемой. И теперь надо принимать решение, какую стратегию выбрать.

   В условно-зеркальной полировке створок шкафа отразилась моя задумчивая физиономия, а по бокам заклубились беленькое и чёрно-красненькое облачка. Первое превратилось в ангелочка, второе в чёртика...

   — Выгнать! — вопило рогатое существо. — Одет, обут, сыт! Что ему ещё надо? Взрослый, самостоятельный, почему ты должна с ним возиться?

   — Прояви сострадание, — умильно складывал ладошки пернатый. — Позволь остаться, пока не наладит свою жизнь. Жалко его.

   — Жалко? — возмущался чёртик. — А деньги у тебя лишние? Одеваешь, кормишь его за свой счёт. Он и наглеет потихоньку.

   — Он хороший, просто обстоятельства у него сложные.

   — Обстоятельства? Ничего, что он угрожал, напугал? Дверь в подъезде выломал? Хамил?

   — Так это от стресса. Он заботливый: завтрак приготовил. А когда найдёт работу, вернёт потраченное. Он, похоже, не привык быть должным.

   — Работничек... Кто его на работу примет без документов? Может, ничего и не умеет, кроме как приказы раздавать.

   — Как это не умеет? А кто мебель передвинул? Тяжести-то таскать он в состоянии. Будет грузчиком. Документы... не он первый, не он последний. Люди и без них прекрасно работают.

   — А с Антоном как встречаться? А? А?! Вот! — торжествующе сучил копытцами чёртик. — Это ж гарантированный способ остаться без удовольствий и лишиться жениха!

   — Ха! — взвился ангелочек. — Какого ещё жениха?! Он предложение делал? Не делал! Вот пусть и помучается от ревности, может, поумнеет. А не поумнеет, так для банального секса можно и другого найти. Вон какой красавчик под боком. И намекал же...

   — Это я должен советовать! — возмутился хвостатый, а я фыркнула и затрясла головой, отгоняя воображаемых собеседников. Вот точно зря позавчера в кино ходила, теперь и в реале спецэффекты мерещатся.

   — Ладно, пусть живёт, — негромко выдохнула, оглядываясь — может, у меня там и правда крылышки за спиной?

   Крылышек не обнаружилось, зато нашелся довольный Дириан, молчаливо стоящий в дверях. Слышал мое согласие? Или своим обновкам никак не нарадуется?

   — Садись уже, — махнула ему, указывая на диван, где валялись купленные куртка, шарф и шапка, невостребованные по причине теплой квартиры. — Будем легенду изобретать. Нужно тебя как-то легализовывать, иначе проблем не оберёмся. Агафья посторонних в квартире не потерпит.

   — Агафья это твоя хозяйка? — уточнил Дир, присаживаясь.

   — Хозяйка квартиры, где деньги лежат. То есть я живу. Я — для неё источник дохода, — объяснила непонятливо хмурящему брови мужчине. — Она зарабатывает, сдавая жилье в аренду. В общем... — Я вернулась глазами к шкафу и пробежала взглядом по вешалкам с платьями, вбирая наряд. — В общем, кроме как выдать тебя за моего брата, я вариантов не вижу. Хотя бы двоюродного. Или троюродного.

   — Поверят? Мы же не похожи... — в голосе за моей спиной слышалось недюжинное сомнение. — Может, лучше скажешь, что я твой любовник? Я возражать не стану.

   В лёгком шоке от прямолинейности, а ещё от совершенно ровного тона, словно подобный тип отношений это абсолютная норма, я схватилась за первое попавшееся платье, сдёрнув его с вешалки. Перевела дыхание, сделав вид, что изучаю наряд, повесила обратно и в том же тоне, спокойно возразила:

   — Нет. К родственникам Агафья будет более терпима. А любовника запросто может спустить с лестницы.

   — Какие строгие у вас нравы... — посетовал Дир. — А мужа она тоже выгонит?

   — Она-то, может, и не выгонит, только... — Я замялась, понимая, что хочешь не хочешь, а придётся «братца» просвещать относительно моей личной жизни. А то ведь реально без кавалера в итоге останусь. — Дириан, послушай... — Не глядя прихватив ещё одно платье, я присела на другой край дивана. — С чего ты решил, что, кроме тебя, других кандидатов в мужья нет? Я взрослая женщина, и у меня уже есть мужчина.

   — Ты для него наряжаешься? Его ждёшь? — быстро сделал выводы Дир. — Понятно. Тогда... — Он покусал губы, окидывая меня задумчивым взглядом, и согласился: — Хорошо, буду братом. А с документами как? Нужны ведь?

   — Нужны. Но пока можно без них. Скажешь, что в поезде украли. А дальше что-нибудь придумаем...

   Вспомнив о времени, я спохватилась. Прихватив платье и косметичку, умчалась в ванную, наводить красоту. И когда вышла, совсем не ожидала услышать:

   — Обедать будешь?

   Заглянув на кухню, увидела деловито помешивающего разогревающееся мясо Дириана. На столе, кроме банки с маринованными огурцами и хлеба, больше ничего не было — остальное, ставший рачительным после моего выговора, постоялец вернул в холодильник.

   — Нет, я в кафе поем, — отказалась, хотя аппетит был зверский. Всё же один бутерброд на завтрак это вообще ни о чём.

   — А... — начал было Дир, но я его не дослушала, метнулась обратно в коридор, потому что в прихожей раздался дверной звонок.

   Распахнув дверь, уткнулась носом в букет из тюльпанов и ойкнула, когда, едва успев его подхватить, оказалась прижатой к стене.

   — Я соскучился, — страстно выдохнул даритель цветов прямо мне в ухо, а я вывернулась, выскальзывая из захвата. Щекотно же! И не люблю, когда на меня с порога набрасываются. И вообще, я голодная!

   — Ты мне культурную программу обещал! Кафе отменяется? — зашипела, возмущаясь, но Антон уверенно вернул меня обратно, перехватив за талию и прижав к себе.

   — А мы быстренько, сначала удовольствие, потом всё остальное...

   — Почему ты вечно тем, что в штанах, думаешь? — начала было я и осеклась, потому что поняла — меня он больше не держит. Мало того, ещё и отступил на шаг, словно его отодвинуло что-то.

   Причину отступчивости, то есть уступчивости, поняла не сразу, лишь когда подняла глаза на изумлённое лицо кавалера, а за спиной услышала суровое: «Женщина имеет полное право отказать».

   — Это кто? — выдавил Антон, привыкший к моему одиночному проживанию и потому не ожидавший наличия свидетеля.

   — Брат. Троюродный. Со стороны отца. На работу приехал устраиваться. С жильём, сам знаешь, напряг. Вот, временно поживёт у меня, — скороговоркой сообщила я, пока Дир не ляпнул что-нибудь от себя.

   — А... Ага... Ясно... — в растерянности кивнул Антон. Видимо, лихорадочно прикидывал, как себя вести в присутствии мужчины, морально подавляющего своими габаритами и статусом.

   Дириан же, вероятно вживаясь в роль родственника, уверенно подошёл, вытирая руки полотенцем, которое держал. Пару секунд постоял, придирчивым взглядом изучая моего кавалера, и, нагнетая обстановку, перевёл взгляд на букет...

   — Он тебе будет нужен? — не слишком довольно поинтересовался.

   Я оценила перспективы. Это ж на целый день придётся из квартиры уйти. И куда я дену букет? Постоянно таскать в руках? Я что, похожа на тех, кто наглядно демонстрирует подношения мужчин? Ну уж нет! Это всего лишь тюльпаны, проще оставить их дома.

   — В воду поставь, — попросила, ткнув охапкой цветов в грудь новоявленного соседа по квартире. — И дверь за нами закрой, пожалуйста.

   На этот раз пришлось рискнуть и уйти без ключей. Я надеялась, что Дириан достаточно честен, чтобы не обворовать, и вполне благоразумен, чтобы не исчезнуть, оставив меня на улице. Первый раз в моей жизни осмелилась поверить человеку на слово...

   — Он в другом месте пожить не мог? У твоих родителей, например? — думая о своём, краем уха слышала недовольное бурчание кавалера, которого держала под руку, спускаясь с лестницы.

   — Не мог. Давай закроем эту тему. У меня праздник, а подарок где?

   — Как где? Цветы. А от остального ты отказалась, я предлагал.

   — Постель — это не подарок, — я рассерженно ткнула его в бок.

   Вот что за озабоченный субъект? Я уже жалеть начала о своей уступчивости. Пока близких отношений не было, вёл себя безукоризненно: и подарки дарил — пусть по мелочи, но даже без повода, и с работы встречал, и каждое слово ловил, готовый выполнить любое пожелание, в пределах разумного само собой. Всё же права была мама, когда говорила, что мужчину до свадьбы надо на расстоянии держать. А теперь — вот итог. Вроде и влюблён, но его личное «я» вышло на первый план, словно он решил, что я от него уже никуда не денусь. Вниманием не обделяет, но оно всегда совпадает с его личными интересами.

   — Будет тебе подарок, рыбка, — примирительно пообещал Антон.

   Вот вроде и приятно, а ощущение, будто одолжение сделал, потому что я выпросила то, на что права не имела.

   И всё же я постаралась неприятные мысли отогнать. Я отдохнуть хочу, расслабиться, развеяться, забыть о работе, уборке, деньгах, почувствовать себя желанной и нужной... Пусть даже подобные намерения имеют лёгкий оттенок эгоизма. И с его, и с моей стороны. Я ведь не влюблена. Просто постоянно одна, и мне хочется тепла, любви, а рядом никого, кроме Антона, нет. Других подходящих мужчин на горизонте как-то не появлялось...

   Раньше мне это удавалось. По крайней мере, во время свиданий я чувствовала себя счастливой. После оставалось саднящее чувство разочарования, но я предпочитала его вытеснять активной работой, не позволяя себе думать о том, что служило причиной.

   Сегодня счастливой быть не получалось. В голову постоянно лез образ красноволосого гостя, мешая наслаждаться едой в кафе, экстримом на аттракционах, подаренным комплектом дорогого нижнего белья в фирменном пакете и поцелуями на скамейке.

   Последние вкупе с сетованиями в духе «как же не вовремя твой родственник заявился, все планы обломал, праздник испортил» как-то особенно раздражали. Может, конечно, вносила свою лепту совсем не радостная пасмурная погода — опять пошёл мокрый липкий снег. А я шапку не надела, желая выглядеть красивой. И теперь, со свисающими «сосульками» вместо укладки, чувствовала себя мокрой курицей.

   Моему заявлению, что с меня хватит развлечений, Антон, кажется, обрадовался. Я подумала было, что он тоже замёрз, но оказалось всё куда прозаичнее. И на насмешливо-удивлённое «уже нагулялись?» от Дириана, я услышала совершенно бесцеремонно-намекающее «а не желаете ли вы последовать нашему примеру?».

   Ясное дело, Дир покидать квартиру не желал. И, похоже, ждал, что кавалер мой самоустранится, исполнив долг по сопровождению. Однако Антона он недооценил.

   — Ты мне чай с тортом обещала, — напомнил тот, помогая мне снять пальто и вешая следом свою куртку.

   — Чай будет, а насчёт торта я не уверена. Сейчас посмотрю, сколько осталось. А ты в комнату иди. Дир... — Вспомнила, что столом в комнате теперь невозможно пользоваться, а микроскопическая шестиметровая по площади кухня не вместит нас троих, и попросила: — Переставь стол к дивану.

   К счастью, десерту посчастливилось уцелеть. Не в полной сохранности, всего лишь наполовину, но всё же не подчистую уничтожен. Видимо, бутерброды и мясо для иностранца оказались предпочтительнее. Или привычнее? Или он для меня оставил, в честь праздника? Я поставила чайник и поспешила в ванную, чтобы привести себя в порядок.

   Цветы в ванной выглядели красиво — плавали как кувшинки в озере. Дириан даже пробку нашёл, чтобы слив закрыть. Я хоть и опешила, не сразу сообразив, почему вижу настолько нестандартную композицию, но потом лишь посмеялась про себя — надо быть осторожней с формулировками. Иностранцу и в голову не пришло, что следует взять банку или хотя бы ведро. Он решил действовать с размахом, чего ж мелочиться.

   Пришлось после сушки волос тюльпаны вылавливать и ставить в вазу, а потом хлопотать на кухне, прислушиваясь к голосам в комнате.

   Говорили они громко. Вернее, голос Дира звучал уверенно, властно и требовательно, кажется, он вжился в образ родственника и практически допрашивал Антона: кто такой, откуда, чем занимается, какие планы в отношении меня имеет. Последний вопрос и меня интересовал безумно, потому я старалась двигаться бесшумно, ловя каждое слово. Впрочем, их оказалось не так много.

   «Нас всё устраивает... Куда нам торопиться?.. Совместная жизнь — дело ответственное, а мы слишком молоды.

   Доставая из серванта сервиз, чтобы ополоснуть его, я видела панику Антона. По всей видимости, он полагал, что я обязана выручить его и спасти от нападок родственника. Но я ушла на кухню, делая вид, что не замечаю умоляющих взглядов и затравленного вида.

   Сам напросился в гости, пусть теперь и выкручивается. И фиктивный брат мне в помощь. Очень удачно Антон пересёкся с Дирианом. Привык избегать щекотливой темы и не стремился быть представленным моей семье в качестве будущего мужа. Родители были уверены, что наши с Антоном отношения так и не вышли за рамки дружеских.

   С новоявленным строгим «родственником» такой фокус не пройдёт. Надеюсь, страх Антона получить по морде заставит его пересмотреть несерьёзное отношение ко мне. Я почему-то была уверена — Дириан, защищая мою репутацию, способен двинуть незадачливому поклоннику и вышвырнуть его вон.

   Способен... Но вот станет ли? Зачем ему конфликты и проблемы? Он сам едва избежал ареста, перегибать палку и привлекать к себе внимание правоохранительных органов — не самый лучший вариант в его ситуации. Отец Антона — замначальника районного УВД, связей у него предостаточно. Начнёт копать, если сыночек нажалуется. Правда о лжеродственнике всплывёт, и тогда Дир точно влипнет по полной.

   Последняя мысль испугала. И во избежание разногласий я всё же вмешалась — включила музыкальную передачу на радио, весело пошутила насчёт «праздничной» погоды за окном, расставила приборы и водрузила в центр стола вазу с тюльпанами.

   Дир отчего-то уставился на цветы как на гадюк. Но хотя бы умолк, прекратив расспросы. Антон с облегчением выдохнул, а я, оценив диспозицию, растерялась. Мне бы рядом с Антоном сесть, да только Дир занял центр дивана. Мой кавалер вынужденно разместился от него слева. Мне не осталось выбора, кроме как устроиться справа от Дириана.

   Непринуждённости, ясное дело, это не прибавило, а поникший Антон, окончательно осознавший, что сегодня ему ничего не обломится, предпочёл съесть угощение побыстрее и рвануть на выход.

   Провожать гостя пришлось под всё тем же бдительным оком «братца», пришедшего следом за нами в прихожую. Антона это нервировало, а меня смешили его суматошные сборы и порывы в сомнениях — целовать меня на прощание или нет. В итоге кавалер обошёлся совершенно целомудренным в щёку и обещанием: «Я позвоню, рыбка».

   Последнее меня вывело из себя. Куда он звонить собрался? В этой квартире телефона нет, Агафья всё отключила, чтобы не разориться на счетах за связь. Мне на работу? Так до неё ещё два дня! То есть подразумевается, что я все выходные должна скучать одна? Это он настолько испугался моего родственника? Или отомстил за то, что я не приложила должных усилий, чтобы остаться с ним наедине?

   — Рыбка? — не то недовольно, не то удивлённо поинтересовался Дир, когда я с раздражением захлопнула дверь и провернула ключ в замке.

   — Из-за фамилии, — отмахнулась я, понимая, что именно вызвало недоумение. — Ершовой как-то не к лицу быть котёнком, мышонком или солнышком.

   В серых глазах осознания не прибавилось, видно и этот аспект чужого менталитета остался для иностранца за пределами понимания. Но я углублять его познания не стала, пошла прибирать со стола.

   — Обойдёмся без ужина? — уточнила у взявшегося мне помогать Дириана, нагружая его чашками. — Или что-нибудь приготовить?

   Я бы обошлась — в кафе наелась, даже торт явно был лишним, и мой организм теперь недвусмысленно намекал, что самым лучшим сейчас было бы полежать и всё спокойно переварить. Но приходилось учитывать наличие мужчины в доме и не упускать из вида, что, по словам Руфины Агарьевны, у них в голове постоянно «чего бы пожрать».

   — Не нужно. Я обычно так много не ем. Оставь чашки, я сам их помою.

   — Лучше пустые банки вынеси на балкон, — попросила я, потому что на кухонном столе оставалось всё меньше свободного места. И посоветовала: — Только оденься потеплее.

   Не хватало мне ещё лечить простывшего иностранца. Судя по его рассказам о тёплой родине, не похоже, чтобы он был привычен к российскому климату. Заодно куртку примерит.

   Выносил он стеклотару как-то слишком долго. Я успела и посуду помыть, и стол прибрать, и заглянуть в комнату.

   Дириан стоял на балконе, облокотившись на ограждение. То ли увлекло его что-то происходящее во дворе, то ли задумался.

   Я решила последовать его примеру и накинула пальто. Поёжилась от холодного ветра, запахивая полы плотнее, но всё же вышла. Ничего интересного не заметила — снег прекратился, дворники его убирать не торопились, потому спешащие по своим праздничным и бытовым делам жители месили сапогами снежную кашу. Выносили мусор, выгуливали собак и детей, тащили сумки с продуктами, обсуждали, хватит ли мелочи сообразить на троих, чистили машины. Уже стемнело, но по причине выходного дня жизнь двора была в самом разгаре.

   — Непривычно тут, — поделился ощущениями Дир, бросив на меня краткий взгляд. — Шумно. Холодно. Все гуляют вместе, а в итоге разойдутся по своим квартирам. Мне вчера при таком обилии народа на улице пойти было некуда. Я никому не доверял, да и они не приютили бы чужака. Повезло, что тебя встретил. И... прости ещё раз, что напугал.

   — Ничего, выброс адреналина полезен, — беспечно откликнулась я, чувствуя, что начинаю таять от приятных слов и ласковых интонаций. — Жить интереснее, а то ведь только и вижу, что работа — дом, ну свидания иногда. Скукотища.

   — Почему тогда встречаешься с ним, если скучно? Зачем цветы приняла? Или он тебя вынудил?

   — При чём тут цветы? Мне и коллеги-мужчины букет подарили, — добавила я, припомнив мятые гвоздики, оставшиеся в сумке, с которой хожу на работу. Я за всей этой суматохой о них напрочь забыла. Впрочем, сейчас тоже лишь на миг вспомнила и снова упустила из вида, потому что вопрос собеседника отвлёк внимание.

   — И от них ты тоже приняла? — опешил Дириан.

   — А что тут такого? Это же обычный знак внимания, который ни к чему серьёзному не обязывает. Или на твоей родине по-другому?

   — По-другому, — лаконично подтвердил Дир вместо того, чтобы подробно объяснить. И перешёл на личности: — Этот... Антон... Не похоже, что он тебя по-настоящему любит. Сама разве не замечаешь?

   — Замечаю.

   — И тебя это устраивает?

   — Что-то я не вижу, чтобы женихи в очередь выстроились, — скрыв досаду под маской шутки, ответила я. — Можно подумать, есть альтернатива! Дир, в современном мире любовь — либо в кино, либо в книгах. В жизни куда чаще иное. Страсть. Выгода. Привычка. Безысходность. Жалость.

   — Что из этого движет тобой? — на удивление серьёзно отнёсся к моему заявлению мужчина.

   — Мне двадцать шесть, — просветила я его. — В мои годы уже давно детей нянчат.

   — Не думаю, что это солидный возраст, — развеселился Дириан, оценивающе глядя на меня. — По сравнению со мной ты вообще ещё ребенок.

   — Ничего смешного. Я серьёзно говорю.

   — Ты так сильно хочешь семью и детей?

   — Хочу, конечно. Любая нормальная женщина хочет. Только у мужчин обычно иные желания... — Спохватилась, что как-то уж излишне откровенна с тем, с кем познакомилась всего сутки назад, и предпочла другую затронутую им тему: — А сколько тебе лет?

   — Любопытная ты... — замялся Дир, но в глазах сверкнул какой-то огонёк лукавства, и, приглушив голос, мужчина поинтересовался: — Умеешь хранить секреты?.. Так и быть, скажу. Мне почти четыреста лет. И заметь, я ничуть не переживаю по этому поводу, живу в своё удовольствие.

   Можно было бы припомнить ему его же собственные слова про желание умереть после неудач в личной жизни, когда он отошёл в сторону, уступив невесту брату, но я решила побыть снисходительной. И приняла вид легкомысленный.

   — Спасибо, что повеселил.

   — Я не шутил вообще-то.

   Выражение его лица действительно было серьёзным, однако я всё равно сочла названный возраст преувеличением. Ну да, возможно, в его стране сплошь и рядом долгожители. Хорошая экология, натуральные продукты, отсутствие стрессов... Но три сотни сверху это явный перебор. И несомненное желание меня отвлечь от грустных мыслей.

   — Да ладно! — отмахнулась я. — Люди столько не живут.

   — А сколько живут? — заинтересовался мужчина.

   — Лет восемьдесят, если повезёт.

   — Ну... тогда можешь считать, будто бы мне сорок пять.

   — Отчего же не сорок? По тебе и не скажешь...

   — Должно быть, я хорошо сохранился, — хмыкнул Дириан.

   — Поделись рецептом, — пошутила я, поддерживая всё тот же легкомысленный тон. — Я его продам и озолочусь. Знаешь, сколько у нас желающих жить долго и счастливо? Ну или хотя бы долго. Куплю себе дом на Канарских островах и забуду про холодное межсезонье, переходящее в чисто символическое лето.

   Я поёжилась, потому что этот самый холод всё же пробрался под подол пальто и окончательно отбил желание оставаться на балконе. Оттолкнулась от перил, разворачиваясь к двери, и сама не поняла, почему вдруг стало теплее. Вернее, даже жарче — кровь рванула к щекам, опалив огнём, а про сырой неприятный ветер я моментально забыла.

   Причина была очень даже простая — Дириан распахнул куртку, и я оказалась в дополнительном тёплом коконе, согретом его телом. Само тело, кстати, тоже обнаружилось рядом, провоцируя не только тот самый согревающий эффект, но и подозрительную слабость в ногах, словно я рюмку горячительного хватанула.

   — Так лучше? Больше не холодно? — окончательно утопил в тёплой неге и лишил рассудительности бархатистый хрипловатый голос.

   Я с трудом вникла в смысл слов, побарахталась в пучине удовольствия, в попытке вернуть себе адекватное состояние хватанула морозного воздуха и рявкнула:

   — Грабли убрал, пока я их тебе не укоротила.

   — Ты же замёрзла, — изумился Дир, но объятия ослабил. — Просто не хотел, чтобы заболела. Ты здесь мой единственный друг, мне не на кого больше рассчитывать, некому довериться. Не думай, что я приставал к тебе, мои действия продиктованы исключительно здравым смыслом...

   Торопливо отступая в квартиру, я слышала за спиной его оправдания и определиться не могла — верить или не верить? Может, реально это я себе лишнее вообразила? И он из эгоистичных соображений не хочет, чтобы добытчик в моём лице вышел из строя. Всё же здоровая я полезней, чем простуженная. Или мой гость решил разведать обстановку в смысле вероятных личных отношений? Ну а вдруг, кроме жилья, еды и одежды, ещё и интим перепадёт. Почему-то тут же в голову пришёл анекдот про мужчину, который спас девушку от изнасилования, потому что её уговорил...

   Возвращая пальто на вешалку, я краем глаза косилась на умолкнувшего спутника, по моему примеру прицепившему куртку на крючок рядом. А ведь он реально хорош. И будь я менее щепетильной, сама бы его в постель затащила. Но я, при всех моих недостатках, обладаю ещё одним — постоянством. Не умею изменять. Как ни крути, но с Антоном я ещё не рассталась. И какой смысл мне сейчас рубить с плеча? Отправить в отставку не самого идеального поклонника дело нехитрое, куда сложнее найти стабильность и надёжность. Соответствует ли бездомный, имеющий серьёзные проблемы с законом Дириан этим критериям?

   Пока я молчала, оценивая со всех сторон свои новые жизненные обстоятельства, и в ванной переодевалась ко сну, Дир вернул стол за шкаф и улёгся на предоставленный в его пользование диван.

   — Может, по очереди будем на нём спать? — жалобно уточнил, когда я тоже улеглась и выключила свет.

   — Размечтался... — фыркнула я. — Тебе не страшно, если не выспишься, а мне надо перед работой набираться сил. Я должна быть бодрой и собранной.

   — Но завтра же тебе не на работу, — резонно возразил Дир. Вздохнул, когда я выразительно промолчала, и поинтересовался: — А нормальная кровать дорого стоит?

   — Даже не мечтай, — отрезала я. — У меня таких денег нет.

   — А с чего это ты решила, что я у тебя буду выпрашивать? Думаешь, мне нравится быть у тебя на содержании? — похоже, Дир обиделся. По крайней мере, нотки недовольства я расслышала явственно.

   — Ты ничего не забыл? — простонала я. — Ты беглый «каторжник», без документов, жилья и денег. Тебя милиция ищет. Даже если каким-то чудом устроишься на работу, то окажешься на виду и неизбежно привлечёшь внимание.

   — Можно внешность изменить? — вместо того чтобы спорить, Дириан начал прагматично искать выход. — Ты, Диана, не считай меня наивным и не умеющим адекватно оценивать происходящее. Все сложности я осознаю. Но мне нужно приспособиться к новой жизни. И, похоже, другого способа нет, кроме как попытаться замаскироваться.

   — А вернуться домой?

   — Это исключено. Далеко. Нужный транспорт есть только у моих похитителей. Да и никто не ждёт меня на Лансе.

   — В Лансе, — поправила я автоматически.

   — Почему «в»? — не понял собеседник.

   — Потому что название страны произносится с таким предлогом.

   — Ланс не страна. Это... — он умолк, не договорив. А я, не дождавшись продолжения, высказала догадку:

   — И что это? Остров? Может, просветишь, где он находится?

   — Какая разница, если нельзя вернуться?

   — Да уж, разницы никакой, — согласилась я, понимая — после суток знакомства искренности ждать рано. — Ладно, спи давай, завтра займёмся твоим перевоплощением. Посмотрим, что из этого выйдет.

   Вышло... впечатляюще. К обеду следующего дня на меня смотрел совершенно другой человек. Карие глаза (линзы, само собой), короткая стрижка (мне пришлось в срочном порядке осваивать с помощью советов модного журнала и новеньких ножниц парикмахерское искусство), волосы цвета тёмного шоколада (мы три вида красок перепробовали, чтобы перекрыть прежний цвет и получить нужный оттенок — красный никак не хотел уходить), пухлые щёки (Дир долго возмущался и плевался, но всё же мне удалось запихнуть «пуш-апы» ему в рот), и даже горбинка на нос, которую я отыскала в театральном салоне, оказалась несложной в использовании и совсем незаметно прикрепилась.

   Да, для всего этого мне пришлось побегать по городу, обойти не один косметический магазин (женщины накануне восьмого марта раскупили почти всю краску для волос), проявить изобретательность, смекалку и — о ужас — снова потратиться. Но результат меня впечатлил.

   — Тебя теперь мама родная не узнает, не то что милиция, — фактически похвалила саму себя, потому что Дир молчал, скептично изучая свой новый облик в зеркале.

   — А фигура?

   — Не льсти себе, — засмеялась я, собирая аксессуары для перевоплощения. — Таких, как ты, любителей спортзалов сейчас пруд пруди. Да и в куртке ты явно не Аполлон.

   — Это кто ещё такой?

   — Так, один мифологический герой, — отмахнулась я.

   — И что мне теперь постоянно так ходить? Я же не выдержу. — Дир демонстративно потёр горбинку носа, то ли почесав, то ли надеясь, что она отвалится.

   — Ну кардинально будешь меняться на людях, а дома можно попроще. Да и Антон тебя в прежнем облике видел, начнёт подозревать, если что-то новое появится.

   — А волосы и цвет глаз это не новое?

   — Знал бы ты, сколько у нас мужчин красится и носит линзы. Я уж не говорю про женщин.

   — И ты? — Дириан с любопытством принялся меня разглядывать.

   — Сейчас нет, свой натуральный цвет отращиваю. А раньше хотелось экспериментов с внешностью.

   — Странные вы... люди.

   У меня глаза из орбит едва не вылезли. Чего это он разделяет себя и людей? Что это — заносчивость и завышенное самомнение? Или он говорит обобщённо?

   — Не цените красоту, которую имеете. — Дир тем временем продолжал философским тоном рассуждать. — Желаете что-то улучшить в себе, когда явной необходимости нет.

   — Так, стоп, — я затрясла головой, пытаясь привести мысли в порядок. — А это тогда как называется? — подхватила с пола и предъявила ему остриженные красные пряди. — Хочешь сказать, это был твой натуральный цвет?

   И снова, как после вопросов о возрасте, Дириан замешкался. Насторожённость явно мешала ему отвечать честно и без раздумий.

   Мне бы обидеться на недоверие — я столько для него делаю, а он?! И не смогла, словно чувствовала, что он имеет полное право хранить секреты. Потому наигранно легкомысленно отмахнулась:

   — Твой не твой... не имеет значения, извини за назойливость. Просто необычно. Трудно не обратить внимания и удержаться от вопросов. Появится желание — сам расскажешь когда-нибудь.

   — Боюсь, тут не в желании дело, — вздохнул мужчина. — Лишняя информация может тебе навредить. Когда тебя найдут мои похитители, лучше, если станут считать мою спасительницу доверчивой глупышкой, которую жуткий бродяга заставил, принудил себе помогать. Обманул, вызвал к себе жалость и воспользовался твоим жилищем.

   — Ой, да ладно, — опешила я, потому что как-то в голову мне не приходили вот такие последствия. А ещё озадачило уверенное «когда» вместо более логичного оптимистичного «если». Словно он заранее знал, что исход будет именно таким.

   — Отнесись к моему предупреждению серьёзно. Я хоть и гад, но не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня.

   — Пусть сначала найдут. Город немаленький, и ты не единственный бродяга в нём... — хмыкнула я и заинтригованно ухватилась за неожиданную оговорку: — А почему это ты гад?

   — По моей вине погибли другие.

   — Ты их убил?

   — Я отдал приказ на уничтожение. Потому что иного выхода не видел.

   Понятнее не стало, но я решила не форсировать события. И так явный прогресс в разговорчивости, а торопиться особенно некуда и незачем. Подумала — и решила подготовить почву для доверительных отношений, в очередной раз скрыв своё любопытство относительно сути сказанного. Вместо этого сменила тему и «спохватилась», воодушевлённо предложив:

   — А пошли-ка в кино? Чего дома-то сидеть? Вид у тебя подходящий, хоть на город посмотришь и одним из нас, людей, себя почувствуешь.

   Мне показалось, что Дириан хотел что-то спросить, но сдержался. Кивнул, подождал, пока я приведу себя в порядок, надел новенькие кроссовки, которые я выбрала по размеру «галош» и, к счастью, не ошиблась.

   — Идём? — галантно подхватив меня под руку, вывел на лестничную клетку.

   Многострадальная дверь подъезда на этот раз не получила повреждений по причине того, что замок больше не срабатывал, — мастер так и не пришёл, видимо, и все старания бдительной соседки оказались напрасными.

   Зато нам с Диром досталось немало любопытствующих взглядов от сплетниц-старушек, чинно рассевшихся на скамейке. Оставалось лишь надеяться, что они не сидят тут круглосуточно и не начнут смаковать подробности того, что в подъезд этот мужчина не заходил, а потом вдруг со мной из него вышел. Логичная версия, что он ночью приехал, когда они спали и пропустили появление, хороша только для интересов Дириана. Для меня это может обернуться лишним поводом для пересудов — у приличных девушек мужики ночевать не остаются. Тем более за руку не поддерживают на каждом шагу и не приобнимают заботливо.

   До торгового центра, где был кинотеатр, везти своего гостя на автобусе я не рискнула. Вдруг там окажется бдительный контроль. Или плакат с фото на всеобщем обозрении — «разыскивается лансианин»...

   Так что шли мы пешком, покоряя трассу из плохо расчищенных от снега тротуаров, тропинок в обход образовавшихся за день луж и скользкой дороги на переходах.

   — Почему тут не убрано? — недоумевающе возмущался мой спутник. — Понятно, что погодой управлять вы не можете, но нельзя же ничего не делать с последствиями! Почему никто не заботится о комфорте горожан?

   — А чего ты хотел? Сейчас праздничные дни, люди отдыхают. А к рабочим будням всё вычистят, — объяснила я, отметив про себя, что он вновь разделил мир на людей и... себя любимого. Потому и не удержалась от провокации: — А ты, судя по реакции, очень хотел бы улицы привести в порядок. Может, тебя дворником устроить работать?

   — А дворник много зарабатывает? — заинтересовался Дир. — На квартиру и нормальную кровать хватит?

   — Гм... — я подавилась, поражаясь его наивности. — Я бы так не сказала. Мало, если сравнивать... с моим доходом.

   — Тогда кто много зарабатывает? — насел на меня бывший бездомный. Впрочем, почему «бывший»? Он и сейчас такой, только облагороженный.

   — Тебе на эти должности претендовать бесполезно. Без документов надо искать место там, где минимум требований к работнику и максимум работы. Тут, знаешь ли, уже не до жиру. Тебе предложат только неквалифицированный и низкооплачиваемый труд... Кстати, а какое у тебя образование? Ты кто по профессии? — спохватилась, сообразив, что напрасно не выяснила этого раньше. Может, он какой-нибудь физик-ядерщик, а я ему тут уборкой предлагаю заняться.

   — Я изучал политику, экономику... много разных наук, — разочаровал меня лансианин.

   — Управленец? — вздохнула я, мысленно записав его в малоперспективного соискателя. Таких белоручек и у нас хватает.

   — В некотором смысле, — подтвердил Дир. И тут же проявил ответную заинтересованность: — А кем ты работаешь?

   — Бухгалтером. — Я спохватилась, что на его родине моя профессия может называться иначе, и пояснила: — Счетовод, специалист по учету...

   — Я понял, не беспокойся. — Он оценивающе посмотрел на меня и продолжил на удивление уважительно: — Это очень важная задача и большая ответственность. Ресурсы, финансы и производство требуют точной фиксации показателей и строгого контроля.

   Если честно, я была удивлена. Впервые мою работу не свели к банальному перекладыванию бумажек. И одобрения я добилась от малознакомого иностранца! Антон обычно презрительно хмыкал, считая, что я свои заслуги сильно преувеличиваю.

   — В типографии приходится за этим следить. Она небольшая, но случалось разное — и недостачи, и поставщики подводили.

   — Не имеет значения масштаб, даже малое вносит свой вклад. Без таких, как ты, не добиться развития экономики. Иначе начнётся хаос и разруха.

   — Ты говоришь прямо как Руфина Агарьевна, моя начальница. Она тоже любит напоминать о важности порядка.

   — Умная женщина, должно быть, — вроде сделал комплимент Дир, но как-то странно, словно снисходительно признал. — На моей родине обычно мужчины работают на столь ответственных и значимых должностях.

   — А женщины? — поразилась я отличному от нашего разделению труда. — Они не хотят? Или им запрещают?

   — Зачем их утомлять ответственностью, если мужчины справятся лучше? Женщины тоже всему учатся, но чаще работают как помощницы, не претендуя на главенствующую позицию.

   — И их это устраивает? — проявила я закономерное недоверие. С одной стороны, женщины руководящих постов лишены. С другой, это проявление заботы. Но какой смысл мужчинам взваливать на себя всё, работая на износ, если от них не требуют сверхъестественного?

   — Абсолютно, — без тени сомнения озвучил Дир, а я едва удержала рвущийся наружу насмешливый возглас. В наш век эмансипации не бывает такого!

   — Мучаюсь в сомнениях, что же это за страна такая, — всё же не выдержала и фыркнула скептично.

   — Тебе не хотелось бы жить так? — удивился моей реакции он. — Неужели нравится решать свои проблемы в одиночку? Удобнее же, когда ты можешь больше времени уделять семье и дому.

   — Некоторые преимущества есть, — согласилась я. — Но всё же я предпочитаю быть независимой и самостоятельной.

   — Жаль, — едва слышно вздохнул Дир. Словно, ответь я иначе, он тут же сцапал бы меня в охапку, замуж позвал и увёз в эту самую Лансианию насовсем.

   Представила себе подобные фантазии и мысленно посмеялась. Ну и наивная ты, Диана. Будь реалисткой! В этой жизни полагаться можно только на себя. Какие принцы? Какие диковинные заморские страны, где женщин ценят за то, что они просто есть? Какие мужчины-защитники, решающие все проблемы? Сказки... А в сказки я давно не верю.

   — Что будем смотреть? — деловито уточнила, сделав вид, что не услышала последних слов. Затормозила у стены с постерами, изучая варианты.

   Слезливые мелодрамы сразу мимо, не станет Дириан такое смотреть. Боевик понравится ему, но я заскучаю. Нужен какой-то компромисс, чтобы и зрелищно, и сюжет увлек, и было о чём поразмыслить после просмотра.

   Наиболее подходящим для моих целей оказался очередной фильм о супергерое, который традиционно ведёт двойную жизнь. Вопрос только в том, как скоро его разоблачат враги, найдутся ли у него помощники, последователи и любимая девушка. Спасение мира, страны или как минимум города прилагается.

   Дириан спорить не стал. Прошёл со мной в кассу, спокойно подождал, пока я куплю билеты, без лишних вопросов сопроводил меня в зал, занял кресла, на которые я указала. И всё это время я не могла отделаться от ощущения, что для него всё это в новинку. Что кассу он видит первый раз в жизни, что понятия не имеет, что такое «кинозал» и для чего в нём так много пронумерованных посадочных мест.

   Он и на сам фильм отреагировал странно. Сначала смотрел расслабленно, потом с напряжённым недоумением. На меня поглядывал, порываясь что-то спросить, но каждый раз останавливался, хмурясь, заставляя себя молчать, вновь и вновь возвращаясь к картине, искать ответы самостоятельно.

   Причины неожиданного поведения выяснились, когда сеанс завершился, а я, понимая, что жутко проглодалась, привела своего спутника в одно из кафе торгового центра.

   — Какая-то неправдоподобная историческая хроника, — с видом бывалого кинокритика заявил Дириан, усаживаясь за столик. — Он скрылся, сбежал и никто его найти не мог. Знакомые не заподозрили ничего, видя героя каждый день. Его женщина не догадалась. Слишком легко всего добился, всех победил.

   — Всё по законам жанра, — пожала я плечами, поглядывая на экран, показывающий готовность заказа. — Неплохо для вымышленной истории.

   — Вымысел? Такого никогда не было? — опешил он. — Зачем тогда это показывать?

   — Просто так, для развлечения, — объяснила я. — На твоей родине совсем нет фильмов?

   — Есть реальные хроники, записи важных событий. Для детей поучительные истории и легенды.

   — Тебе не нравится фантастика? Ты не хотел бы быть на месте героя такого фильма? Не хотел иметь особые способности и использовать их?

   — Всё зависит от того, что считать сверхспособностями, — заметно стушевался Дир. Покосился на сидящих за соседним столиком «голодающих», активно уминающих бургеры, и, определённо пересиливая недовольство, заставил себя не обращать на них внимания. — Если я правильно понял, то «фантастика» вам подменяет реальность, прагматичную и скучную. Это... глупо. Жить нужно здесь и сейчас, принимая то, что есть, и действуя сообразно обстоятельствам. Принимать решения и брать на себя ответственность за то, что имеешь. В жизни никто не придумает счастливый финал, никто не оценит твои усилия, не превознесёт муки выбора. Для всех удобнее другая точка зрения.

   — Какая? — поддержала я его разговорчивость, понимая — он говорит о себе.

   — Что я подлец, уничтоживший невиновных ради власти... — Дириан отвлёкся на сигнал готовности нашего заказа, видимо сообразив, что его нужно забрать. И даже сделал это сам, не дожидаясь моей реакции. — Власти я желал, не стану скрывать, — признал, когда вернулся и поставил еду на наш столик. Впрочем, меньше всего в его интонациях ощущалась надежда на моё сочувствие. — Но когда случилось непоправимое, выбора не осталось. Если бы я мог вернуть присягу бывшему правителю, то было бы проще. Но я не мог...

   Он принялся снимать обёртку с бутерброда, да и я схватилась за долгожданное кушанье. Однако это не помешало мне проявить закономерное любопытство:

   — А что случилось-то? — спросила, ничуть не лукавя, полагая под непоправимым стихийное бедствие. Или войну. Или... предательство? Вроде как он об этом упоминал?

   — Моя невеста сбежала со свадьбы и погибла. То есть я в тот момент думал, что она погибла, оттого и решение принял... страшное. Другой невесты не полагалось, и времени для размышлений не оставалось. Вот представь: или ты обрекаешь многих на сотни лет войн, конфликтов, смуты и безвластия, или получаешь столетия мира для всех ценой гибели немногих.

   — Второе как-то дальновиднее. Я бы предпочла гарантию мира и стабильности. Из двух зол выбирают меньшее, — признала я. Пусть и не очень разобралась, о чём конкретно речь, но уже не сомневалась, что всему причиной — банальная борьба за трон той самой неведомой мне Лансиании.

   — Вот и я так рассудил, не желая повторять горький опыт одного из моих предшественников, невеста которого тоже не стала его женой, что обернулось эпохой смуты. В итоге никто не сомневался в правомерности моего правления, пока не появился мой брат и не вернулась влюблённая в него невеста. И тогда предали огласке всё то, что я совершил и желал скрыть.

   — Так что же ты сделал-то? Кого приказал уничтожить? — Я затаила дыхание, предвкушая очередное откровение, но Дир лишь поморщился и впился зубами в бутерброд, ясно дав понять, что эта информация как раз из разряда той самой, нежелательной, которая не лучшим образом отразится на моей безопасности.

   Я пожала плечами и тоже сосредоточилась на еде. Ну да, любопытство гложет, но я умею ждать и всё равно всё выясню. Зато теперь понятно — судя по тому, что беглый правитель сидит напротив меня, — его проступок не остался без ответных мер и фанатичные враги решили наказать Дириана в меру своих возможностей. Вот только...

   — У тебя разве не было друзей? Соратников? Помощников? Единомышленников? Как они допустили, чтобы тебя унизили и похитили?

   — От меня отвернулись все, кому я доверял и кого считал друзьями. Они испугались вступиться за меня, не желая проблем для себя. Да и похитители действовали скрытно, тайно увезя меня с родины.

   Он умолк, уйдя в себя, более не обращая внимания на обстановку и доедая бутерброд. Я же смотрела на его удручённое лицо, и больше всего на свете мне хотелось ему посочувствовать. Оказался один, непонятно где, ни друзей, ни родных. Приходится постоянно опасаться за себя...

   Стоп! Меня вдруг как холодным душем окатило. О чём я вообще?! Как само собой разумеющееся обсуждаю какие-то совершенно невероятные вещи — войну, дрязги правителей, брак ради власти, подставы, измены, похищение... Словно фильм не закончился, а продолжается!

   Может, Дириан... всё это выдумал? Страна непонятная, похитители почему-то именно в Россию его привезли, словно других мест на Земле не нашлось, свои слова ему подтвердить нечем, судьба «беглеца» совершенно фантастическая. Может, он просто фантазёр? Или заядлый лгун. Или вообще... душевнобольной. Да, рассуждает он адекватно. Но очень уж неправдоподобно всё выглядит с учётом реалий современного мира.

   Я поёжилась. Как-то жутко осознавать, что я подселила к себе психа. С другой стороны, он же не буйный. В квартире не пакостил, убить меня не пытался, помогал даже. И хочет на работу устроиться, жалеет, что денег не хватает. А то, кем он себя вообразил... оно никому жить не мешает. Особенно если не провоцировать продолжения фантазий, выпытывая подробности.

   На том и успокоилась, решив придерживаться позиции «моя хата с краю». Буду выжидать и решать проблемы по мере их поступления. Для меня это уже привычная тактика.

   Дириан, кажется, даже был рад тому, что я из въедливого следователя снова превратилась в легкомысленную подругу. Затащила его в пару магазинов, соблазнившись на праздничную распродажу, купила ещё пару футболок, спортивные штаны и тапочки в придачу к носкам. Всё равно послезавтра аванс получу.

   — Может, лучше было потратить эти средства на кровать? — Дир хоть и с явным удовольствием принял пакет с покупками, но не мог не вспомнить о другой насущной проблеме.

   — Кровать... — я засмеялась, прикидывая, как доходчивей ему объяснить сравнительную стоимость. — Она стоит как десять таких пакетов с вещами.

   — Не так уж много. Я думал, цена выше, — не проникся дороговизной Дириан.

   Пришлось краски сгущать, а то сочтёт меня скрягой.

   — Это самый бюджетный вариант. По качеству немногим лучше дивана, на котором ты сейчас спишь... Да и не в этом даже дело, а в том, что после такой крупной покупки денег на еду и жилье уже не останется. И будешь ты со своей новой кроватью ночевать на помойке.

   Мужчина зябко повёл плечами, оглядываясь, явно оценивая холодную промозглую улицу, по которой мы шли, с позиции пригодности к проживанию. И вывод однозначно сделал верный:

   — Нет, ну это уже слишком.

   Какое-то время мы молчали, сосредоточенные на преодолении луж, успевших снова покрыться корочкой льда.

   — Ты не беспокойся Диана, — уже на подходе к дому снова заговорил Дириан. — Я не останусь в долгу, всё верну, когда заработаю. Одно дело — получить власть, используя женщину, и совсем другое — оказаться у неё на содержании. Я сам обеспечивал женщин, когда имел возможность. Был щедрым, не скупился на подарки.

   Ну вот, опять он в свои фантазии погрузился... Последнее предпочла пропустить мимо ушей, лишь кивнула и оптимистично поддержала незамысловатым «ага». А в квартире, к моему облегчению, Дириану стало не до бесед — примерить покупки, помыться, да и спать хотелось. Хорошо хоть, ужин не пришлось готовить, в кафе фастфуда наелись.

   — А завтра что делать будем? — уже проваливаясь в сон, услышала заинтересованный шёпот. Вот ведь неугомонный!

   — Ты будешь дома сидеть, а я к родителям поеду, — буркнула, переворачиваясь на другой бок.

   — Далеко? — снова не дал уснуть назойливый голос.

   — Часа два добираться. Они за городом живут, — зевнула я, натягивая на голову одеяло. Не помогло.

   — Я с тобой, — пробилось сквозь преграду очередное непреклонное требование.

   — А розыск? Его ты больше не опасаешься? — простонала негромко.

   — Чему быть, того не миновать. Зато проверим маскировку.

   — Ну как знаешь, — согласилась, лишь бы отвязался и дал поспать. В конце концов, я ему не нянька...

   Лишь утром до меня дошло, что согласие дала опрометчивое. О его проблемах подумала, а о своих? Как родители отреагируют на неизвестного мужика, при том что я собиралась с Антоном приехать?

   Попыталась было вновь призвать Дира к осмотрительности, чтобы он сам передумал, но безрезультатно. Пришлось собираться, завтракать и одеваться, попутно инструктируя относительно опасных деталей предполагаемой поездки.

   Рисковать и начинать путь с вокзала, где милиции пруд пруди, я не стала, выбрала ближайшую станцию. До неё, конечно, тоже не пешком добираться, но хотя бы можно в толпе пассажиров автобуса затеряться, благо желающих выехать за город полно. В электричке мы выбрали один из средних вагонов. Если вдруг случится контроль или досмотр, то начнут или с головы, или с хвоста поезда. Можно сориентироваться и быстро выскочить, не попадая в поле зрения.

   В вагоне особого выбора мест не было, пришлось сесть в двухместный закуток у дверей. Дириан к окну, я с краю. Но всё же нам повезло — прошёл лишь кондуктор, которого куда больше интересовали билеты, чем лица пассажиров.

   Дириан с любопытством рассматривал пейзажи за окном. Удивлённо поднимал брови, присматривался к опорам с проводами, улыбался, когда сквозь разрывы в облаках проглядывало солнышко и его лучи игриво мелькали между ветвями деревьев, заставляя нас щуриться. Я же не видела ничего необычного — сугробы, редкие проталины, голые деревья, лёд и грязь на платформах, пассажиры под навесами. Однако стоит ли удивляться реакции иностранца? Ему всё в новинку будет.

   Зато, увлечённый своими наблюдениями, он и не заметил, как мы приехали. Даже не сразу понял, почему я его начала тормошить, заставляя застегнуть куртку, и сама вскочила со скамьи, запахивая пальто и подхватывая сумки, а потом спешно выскочила в тамбур.

   Торопиться пришлось по понятной причине — стоянка на нужной нам станции всего минута. А ведь мы не единственные желающие покинуть электричку. Да и в тех, кому нужно на неё сесть, тоже недостатка нет.

   В происходящем Дириан сориентировался быстро. Опередив меня, спрыгнул на перрон, похоже напрочь игнорируя ступеньки. Я шагнула куда более осторожно и ойкнула от неожиданности, когда мужские руки, подхватив, в одно мгновение опустили меня вниз, с лёгкостью удержав.

   Он отступил, только убедившись, что я твердо стою на ногах. Опешив от проявленной галантности, которую я меньше всего ожидала — Антон никогда бы себе такого не позволил, — я даже не сразу вспомнила, что нужно проверить сумки. Народ в электричках бывает очень... ушлым. Чуть зазеваешься и лишишься своих вещей.

   Впрочем, спешная проверка не сильно бы помогла. Если бы с карманниками пришлось столкнуться, принимать меры поздно — поезд уже ушёл. На всякий случай, опять же с целью профилактики краж, объяснила суть проблемы Дириану. Ему, если в транспорте часто ездить станет, и такие знания пригодятся.

   — Ваши воры обнаглели от безнаказанности, — заявил мужчина, забирая у меня сумки. — Надо с ними построже, тогда и не посмеют красть.

   — Их сначала поймать надо. Это ты такой исключительный, что весь город прочесывали в поисках. Мелкие воришки мало кому интересны.

   — Обо мне пока на время забыли. Наверное, это из-за праздничных дней... раз даже улицы не убирают, — сделал любопытный вывод Дириан и с явным удовольствием глубоко вдохнул начавший прогреваться свежий воздух. — Тут красиво. Спасибо, что позволила поехать с тобой. Я очень давно не был на природе.

   — Долго тебя держали взаперти? — хоть и решила я не провоцировать его фантазий, а всё равно не удержалась. И вообще, может, и не вымысел это вовсе? Как-то утром всё начало видеться иначе, нежели вечером. Зачем ему давить на жалость, когда я согласилась помогать и без этого? На его месте я бы не стала рушить хрупкое доверие лживыми уловками. И уж тем более не использовала бы в качестве способа получить нужный результат совершенно глупый вопрос, ответ на который вряд ли является тайной за семью печатями...

   — А какой сейчас год?

   И потому я не стала проявлять скептицизм, спокойно ответила:

   — Две тысячи третий.

   — Тогда... — он задумался, подсчитывая. — Получается, семнадцать лет назад меня похитили.

   — Ничего себе, — опешила я, представив масштаб наказания. Это что же... мне девять лет было, когда Дириан попал в неприятности?

   И вновь меня бросило из крайности в крайность. Минуту назад я готова была ему безоговорочно верить, и вот снова накатили сомнения. Ну не может мужик, которому за сорок пять, выглядеть так молодо. А если всё же может, то он, по сути, в жизни ничего не видел, раз на момент похищения был почти ровесником меня нынешней.

   — На тебе ставили эксперименты? — уже не понимая — верить не верить, высказала почти язвительное предположение. Единственное из того, что могло объяснить его подозрительную молодость и превратить в моего ровесника.

   — В некотором смысле, — уклончиво постарался обойти явно неприятную для него тему Дир.

   И вот опять осталось неясным — не успел придумать удобоваримую ложь или на самом деле избегает неприятных воспоминаний, а меня оберегает от нежелательной информации.

   — Куда теперь идти? — уточнил он, когда мы подошли к перекрёстку.

   — Налево. Почти на месте. Видишь вот тот дом?

   Указав на до щемящей боли в сердце знакомое с детства здание, я невольно ускорила шаг. Пусть и приезжаю сюда не так уж редко, а всё равно не могу избавиться от ностальгии. И её ничуть не снижает даже понимание, что родители мне сейчас устроят небольшой разнос за срыв планов.

   — Явилась — не запылилась! — предсказуемо раздалось, едва дверь открылась, а мы шагнули на порог. Из проёма кухни послышался грохот и возмущённое продолжение: — Ну и какие оправдания будут на этот раз? Снова автобус сло?.. — мама осеклась, не договорив, потому что выглянула в прихожую и увидела моего спутника.

   — Не получилось вчера приехать, — повинилась я, снимая пальто и забирая у Дириана сумки. — Обстоятельства так сложились...

   — Обстоятельства... — заторможенно повторила родительница, рассматривая гостя, цепляющего куртку на крючок. — Любопытные они у тебя. Может, познакомишь нас?

   — Ирина Фёдоровна, — я решила начать по старшинству и представить хозяйку дома первой. — А это Дириан.

   — Можно не так официально, — заулыбалась родительница, когда на лице Дира отразилась лёгкая тень недоумения, и никаких сомнений не возникло, что ему непривычно настолько сложное сочетание имени отчества. — Просто Ирина. А Дириан, это что-то скандинавское? Или восточное? Как-то я не припоминаю.

   — Восточное, — спасла я растерявшегося Дира, которому во время утреннего инструктажа строго-настрого приказала поменьше говорить и побольше молчать.

   — Так не стойте на пороге как неродные, проходите, — мама приглашающе указала в сторону комнаты, а сама вернулась на кухню. У неё там точно что-то жарилось — шкворчание я прекрасно слышала, а аппетитный запах чувствовался чуть ли не на улице.

   — А папа где? — громко поинтересовалась я, подталкивая мужчину в гостиную.

   — В магазин за сладким пошёл.

   — Зачем? Мы же торт привезли, — расстроилась я. Получается, зря Дириана подгоняла, чтобы до электрички успеть зайти в магазин.

   — Я уже не надеялась, что ты приедешь. А восьмое марта у меня раз в году! Хочется почаёвничать в семейном кругу.

   — А что, большой круг намечается? — раздался с порога насмешливый голос отца, услышавшего её последние слова. Меня обдало потоком холодного воздуха, а в прихожую шагнул высокий мужчина в чёрном пуховике, громко топая, чтобы убрать снег с ботинок. — Приехала-таки, не забыла нас, — усмехнулся, протягивая мне коробку. — На-ка отнеси на кухню... Ты не одна? — удивился, увидев лишнюю куртку рядом с моим пальто, а затем и самого Дира, не выдержавшего и высунувшегося в коридор из комнаты.

   Второй раунд представления мало чем отличался от первого. Разве что закончился совсем иначе — папа, так и не сняв пуховик, проигнорировал мамино возмущённое «гость только приехал, а ты его снова на улицу гонишь» и увёл Дира, поспешно накинувшего на плечи куртку, на участок.

   Я же, поставив оба торта в холодильник, сунула нос в духовку, где томилось мясо с овощами.

   — Минут сорок ещё, — сообщила за спиной мама и, едва я поднялась, заинтригованно сверкнула глазами. — Ну хвастайся давай. Признавайся, где такого красавца отхватила...

   — Не отхватывала я никого. На остановке познакомились. Он же иностранец, интересуется чужой культурой. Попросил показать, как у нас за городом живут, вот я его и привезла к вам на экскурсию.

   — И всё? — разочарованно протянула мама.

   — Всё, — уверенно подтвердила я, надеясь, что Диру хватит ума меня не подставить.

   Дириан

   — Ну и где ты с Дианой ухитрился познакомиться? Она же с работы носа не высовывает.

    Отец Дианы задавал правильные вопросы. В том смысле, что, будь у меня дочь, я бы тоже интересовался личностью ухажёра. И в этот момент я сам оказался на месте того кавалера Дианы, которого допрашивал, желая поскорей выпроводить. Вот только я не юнец, которого можно смутить таким напором.

   — По улицам она тоже ходит.

   — Верно, — засмеялся собеседник и признал: — Хорошо, когда человек с юмором.

   Я не шутил. Просто ответ подобрал правдивый и нейтральный. Но если ему хочется приписывать мне какие-то особые качества — не буду его разубеждать. Сейчас, как это ни противно осознавать, на первом месте подстраивание под всех тех, кто оказывается рядом, и подходящее для этого окружения поведение.

   — А жениться собираешься? Или тебе ответственность не по вкусу?

   Эх, знал бы он, какое будущее меня ожидает, подобных намёков бы избегал. И сам бы потребовал близко к дочери не подходить. Но он этого знать не мог, а я вновь нашёл уместный в данной ситуации и ни к чему меня не обязывающий ответ:

   — Если Диана захочет.

   А она точно не захочет. Случайная знакомая, которой я о себе рассказал совсем немного, даже этим явно шокирована. Проявила понимание и сочувствие только потому, что не в курсе истинного положения дел. Когда узнает всю правду, возненавидит меня, как и все остальные. И это правильно. Не нужно Диане иметь ко мне симпатий. Для её же блага. У меня в этом мире больше не будет ничего, кроме проблем.

   Диана, конечно, девушка привлекательная, но как жену я её не рассматриваю. Впрочем, я на этом месте вообще никого не вижу. Глобальные цели не предусматривают ответственности за кого-либо. Не хочу привязываться к девушке настолько, чтобы она стала моей слабостью. Мои противники слишком циничны, беспринципны и запросто опустятся до шантажа.

   — Добро. — Не догадывающийся о моих мыслях землянин похлопал меня по плечу. — Она у меня с характером... Пойдём, я тебе участок покажу.

   Участок оказался покрытым всё тем же спрессованным мокрым снегом, что и улицы города. Но там можно всё списать на нерадивость коммунальных служб, а здесь? Неужели хозяин дома не желает заботиться о своей собственности?

   — Всё замело, и дрова не успел убрать, — пожаловался мужчина. — В этом году снег как взбесился, а силы у меня уже не те, что в молодости. Да и вот... — Он, словно оправдываясь, показал лишь частично сгибающуюся в локте руку. — Ранение.

   Это многое объясняет. Медицина у землян, как я понял, не самая совершенная. А в одиночку тяжело справляться с делами в не самом маленьком загородном жилище.

   — Помощь нужна? — предложил я. Сомнений не оставалось — напрямую он просить стыдится, не желая показать себя слабым. Мне же сейчас всё равно заняться нечем. Почему бы не попробовать новую деятельность? Чем дольше мы пробудем на улице, тем меньше шансов попасть на допрос к матери Дианы. Женщины обычно более дотошны.

   — Давай, коль не шутишь. Лопату я тебе принесу, а дрова обмету и сам сложу.

   Инструмент, которым полагалось чистить дорожки, оказался совсем примитивным, а занятие — несложным. Я справился быстро, сложив сугроб из снега и льда. Не сразу сориентировался, что место выбрал неудачное — практически у дома, вместо того чтобы отбрасывать к забору. И можно было бы двинуть снежную массу гравитационным ударом, чтобы получить ровную площадку, но пришлось пыл поумерить — разоблачения я не желал.

   Посмотрев на отца Дианы, носившего обрезки древесины под специальный навес, присоединился к нему. Вот тут я незаметно