Оглавление
АННОТАЦИЯ
Большая сказка о давно прошедших временах. Есть боль утраты, большие приключения и восстановленная справедливость. Одна из историй, рожденных величием и красотой Алтая.
ПРОЛОГ
Первый и последний раз я столкнулся с этим, скорее всего явлением, когда совершенно случайно мы заехали в Топольное, необыкновенно длинное село на берегу быстрого и бурного Ануя. По необходимости пришлось зайти в маленький магазинчик.
- Он! - вдруг закричала продавщица, показывая на колыхание травы.
- Это ветер, - успокаивали мы нервную женщину.
- Нет, - продолжала она, - это он. Так и ходит по нашей земле, пока совсем не сотрутся его подошвы.
Мы не хотели спорить с полусумасшедшей, на наш взгляд, женщиной, взяли бутылку, насколько сейчас помню, кваса и направились к машине. Внезапно мимо наших лиц что-то просвистело, а когда я испуганно отскочил назад, мое внимание привлек громкий стон - слева возле ограды корчился человек в чешуйчатом железном облачении. В его спине торчала стрела. Примерно в метре от раненого валялся шлем или каска.
Прошла минута оторопелого ожидания, и мы, оглядываясь по сторонам, бросились к человеку. Нам не хватило нескольких метров, как железное облачение, а за ним и сам воин буквально растаяли. Но о том, что он здесь был, ясно говорила сильно смятая трава. Вдобавок на глинистой почве обочины четко отпечатались странные, словно составленные из треугольников следы. Правда, прямо на наших глазах они начали быстро исчезать.
Теперь наше любопытство потребовало объяснений от продавщицы. Она удовлетворенно и, может быть, даже несколько злорадно хмыкнула, а затем медленно начала твердить адрес.
- Все, а теперь идите. А захочет дед с вами разговаривать или нет - это не мое дело.
По указанному адресу действительно жил дед. Старый, мохнатый. И предки у него, судя по слегка раскосым глазам, были местные. Он долго и пристально осматривал нас, а потом спросил:
- Видели?
Мы жестами, кивками головы и даже криками начали подтверждать, что мы - свидетели необычайного события. Деду потребовалась обоснованная подготовка. О чем он прямо и почти по-большевистски нам и заявил. И мы опять вернулись в магазин. После завершения цикла нашего хождения, нам было предложено расположиться в старой покосившейся беседке. Как только стакан в первый раз опустел, издалека пошло разворачиваться повествование. На мой взгляд - обычная сказка. Если бы не последнее, увиденное нами событие.
А начиналось все, по словам деда, следующим образом. Очень, и даже очень, давно, приехал в гости к одному хану, скажем так, вождь одного из родов. Приехал не один, а вместе со своей юной дочерью. Может, хотел сосватать кому. А может, и сама навязалась. Только хан на пиру, едва увидев девчонку, сразу заявил, что она ему нравится, а потому он хочет, чтобы после пира ее привели к нему в юрту. Отец девчонки то ли в споры полез, то ли хотел уточнить, по тем временам, в качестве кого. А хан рассмеялся:
- Да ты не волнуйся. Завтра, ну или послезавтра, самое позднее, я ее тебе верну. А приплод так и быть, возьмешь себе.
Кругом рассмеялись. Тут уже не выдержал отец девушки, выхватил меч и кинулся на хана. Но тому даже охрана не потребовалась. Хан был не простым человеком. Он мгновенно схватил лежащий рядом лук, и не успел вождь пробежать и половины расстояния, как стрела пронзила его насквозь. По повороту ханской головы труп за ноги потащили из юрты, а орущую от ужаса девушку увели непонятно откуда взявшиеся женщины. Прошло еще совсем немного времени, как хан с ухмылкой покинул пир.
Когда он вернулся обратно, у него был еще более довольный вид. И пока он глотал, почти не пережевывая, куски мяса, из соседней юрты вытаскивали девушку. Она шла, прикрывая голое тело разорванной одеждой, под хохот и издевательства, несущиеся со всех сторон. Одна из женщин довела ее до конца стойбища и показала на убогую юрту:
- Теперь будешь жить здесь и делать все, что тебе ни прикажут. А иначе тебя будут бить палками.
Никто не знает, как пленнице было плохо жить, но именно там, среди грязи, нищеты и в унижениях родился мальчик. С самого рождения с ним стали обращаться, как и с его матерью. Но не было, причем, ни одного человека, который бы сказал, что это не ханский сын.
ГЛАВА 1. МЛАДШИЙ СЫН
Гонец
Всадник непрерывно ехал по известным только ему дорогам между гор, меняя на ходу коней. Но они все равно начали уставать, и ему пришлось сделать привал. Там, где поворачивающая на север дорога как змея заползала между двух гор. Всадник расседлал двух коней и, стреножив, пустил их пастись. И очень скоро окрестности дороги осветились маленьким, но веселым костром. А пока мужчина доставал продукты и готовил себе простецкий ужин, в горах стало совсем темно. На смену дневного шума пришли скромные песни ночных птиц, сквозь которые прорывался настойчивый вой волков.
Привыкший к одиночным переездам, молодой, но опытный воин не обращал внимания на внешние атрибуты ночи. Пока сквозь ночную мглу не начали издалека, но вполне явственно, проникать тихие стоны.
В те времена кто только не ездил по здешним местам. И переселенцы, и купеческие караваны, и воинские отряды, а иногда и настоящие разбойники. И разделить всех названных между собою было очень трудно. Людей на дорогах убивали, жгли, насиловали и даже пытали. Чтобы захватить, ограбить и поглумиться. Так что ждать можно было чего угодно. И все же стоны не прекращались. Они показывали долгое мучение человека, а нормальный слух не может выдержать эти звуки долгое время. Воин встал и в полной темноте, не торопясь, пошел прямо на них. Пришлось спускаться по крутому склону, и очень скоро ему пришлось признаться, что вернуться обратно раньше, чем наступит утро, ему вряд ли удастся. В этой ситуации он посчитал, что более правильно будет двигаться вперед.
А склон явно заканчивался, переходя в каменную россыпь на берегу маленькой реки или ручья. Небольшая и тихая протока изобиловала скользкими камнями, и несколько раз Кичеташ, так звали воина, едва не принял лежачее положение поперек русла. И хотя идти было очень тяжело, а цель пути еще не приняла никаких ясных очертаний, одно было ясно - стоны хоть немного, но становились громче.
На пути обозначился резкий подъем. Следуя примерно вдоль русла реки, Кичеташ неоднократно попытался подняться, но каждый раз он упирался в горный склон, который как настоящая стена препятствовал дальнейшему проходу. Воин не помнил точно, сколько раз он делал очередную попытку, когда после ощупывания стены, его рука, наконец, а за нею и все тело как будто провалились внутрь горы. Он медленно вставал с каменного пола, усыпанного какими-то осколками. Даже в темноте чувствовалось, что разбитые руки кровоточат. Но зато обозначился проход в скале, достаточно узкий, настолько, что не удавалось полностью раскинуть руки. Зато вокруг свободно лился прохладный поток воздуха. Он шел откуда-то изнутри.
Если кто-то подумает, что раньше жили безрассудные, не заботящиеся о своей жизни люди, тот глубоко заблуждается. Вот и Кичеташ остановился. Как на пороге чего-то безызвестного, непонятного и невидимого. Но самое странное, что зияющая внутри темнота не пугала его, а наоборот успокаивала. Опытный воин, он отлично понимал, что вряд ли кто-то мог ждать его этой ночью, а заночевавшие в пещере разбойники всегда оставляли на ночь костер горящим. Более того, испокон веков люди привыкали выставлять впереди прямо у входа небольшой костерок, чтобы видеть, кто пересек границу их пристанища. И Кичеташ опять двинулся вперед.
Он не смог бы сказать, сколько времени он шел по узкому коридору между скал, пока, после последнего поворота, ему в глаза не ударил, пусть и слабый, бледнозеленоватый свет. Теперь воздух шел ему навстречу явственнее, да и проход становился заметно шире. Еще немного и он стал наблюдать бегущие рядом с ним полотна стен, которые даже в тусклом освещении казались необыкновенно ровными.
А потом стены разбежались в разные стороны, и перед его глазами открылся большой зал неправильной формы. Он больше походил на обыкновенную пещеру. Пустую и гулкую. А стон шел с той части ее, которая была заметно темнее. Туда и направился Кичеташ.
Там, где из стен выступали причудливой формы каменные перегородки, потолок пещеры завис над полом, а в узком пространстве возвышался помост. Оказалось, что он, окруженный высокой решетчатой оградой, служил местом заключения. На цепях, спускающихся с потолка, почти висела девушка, одетая в легкие полупрозрачные одежды. С брошенной на грудь головой. Цепи заканчивались блестящими кольцами, в которых бессильно лежали кисти вывихнутых вверх рук.
Неизвестно, было ли так на самом деле, или девушка была действительно необыкновенной красоты, но сраженный ее прекрасным видом Кичеташ не мог оторвать от нее восхищенного взгляда. Как примороженный к месту он стоял без всякого движения, а девушка взмолилась:
- Не бросай меня здесь, вызволи меня и, клянусь, я буду служить тебе до тех пор, пока ты мне не скажешь, что я свободна.
Кичеташ опомнился и попытался освободить девушку. Он бил мечом по цепям, опутавшим ее ноги, пытался разжать непослушный металл. И очень скоро понял, что у него ничего не получается. Мягкая бронза не могла справиться со сталью. Отчаявшись, он уселся у ног девушки, бросил свой теперь уже ненужный меч и освободившимися руками обхватил свою голову.
Раздался мягкий голос:
- Ты ведь и правду хотел бы меня освободить?
- Конечно, я и сейчас хочу - с пылом отозвался Кичеташ, - хочу, да еще как, но у меня не получается. Но я, правда, хочу.
Он сразу и не понял, что произошло, но услышал шум падающих цепей, громыхающих своими звеньями по каменному полу. В пещере стало заметно светлее. Кичеташ присмотрелся - там, где раньше стояла девушка в цепях, свободно и гордо стояло чудовище. С громадной черной головой, покрытой сверху наростами, сравнительно небольшого роста, оно было одето в блестящий шелковый халат. Кичеташ сразу потянулся за мечом. Но тот мгновенно отлетел в сторону, а чудовище немедленно и с явной обидой протянуло:
- Зря ты это. Я же сказал, что буду тебе служить. Недаром ты догадался три раза повторить заветное для меня слово. Сегодня был последний день, а дальше тысячи лет забвения и ни малейшей надежды на счастье и продвижение по службе. А сегодня я еще мог просить, мог говорить, кричать и просить, мог принять любой образ. Ведь я только один из тех, кого послали по просьбе твоего отца.
Чудовище спустилось с помоста и подошло к Кичеташу.
- Ты не обижайся на мой обман. Тут нужно понимать, красивая девушка всегда привлекает внимание. А я не имел возможности рисковать. Поверь, у меня было время только до утра. И практически невозможно было даже предположить, что именно в это время здесь остановится именно тот, кто мне и нужен. Вдобавок, смелый человек. Безрассудный до такой степени, что один, в полной тьме, потащится через склоны, камни, рискуя сломать себе шею, на звук непонятно от кого идущих стонов. И потому я готов вместо причинения тебе зла, послужить тебе верой и правдой. Ты дал мне пусть и недолгую, но свободу. А я волен сам сузить ее настолько, что предпочту служение тебе любому, даже самому комфортному заключению.
Чудовище предостерегающе подняло руку.
- Не задавай лишние вопросы. Да я злой дух. Каким меня и считают. Часто напрасно. Но даю слово - пока я служу тебе, злые и добрые дела будут происходить только по твоему указу. Я дал слово и никуда не денусь. Мои дела в твоей власти. Хочешь, я стану рабыней, и буду ублажать тебя, как смогу?
- Не надо, - не мог прийти в себя Кичеташ.
- Что же, тогда хочешь, стану твоей сестрой и буду кормить, успокаивать тебя. И даже искать тебе хороших подруг и, в том числе, для развлечений. А хочешь, я стану обычным воином и стану сопровождать тебя везде, куда ни забросит тебя судьба. И помогу тебе в твоих делах. И буду называть тебя хозяином.
- А, - махнул рукою воин, - пусть так и будет.
Чудовище стало расплываться в глазах Кичеташа. И только со всех сторон на продолжали прилетать его слова:
- Только не спрашивай, кто я такой. Как я попал сюда и, вообще, кого ты освободил. И, главное, не бойся. В этом мире не обязательно, что черное и страшное - это обязательно плохо. Да и белое - лишь свидетельство о возможной чистоте.
Сзади, в коридоре, разгорался свет. Кичеташ обернулся - ярко блестели стены, мелкими бликами мерцал пол. А сбоку раздался металлический стук. Кичеташ снова повернулся. У стены стоял большой воин в полном боевом облачении. Нужно ли говорить, что остатки ночи Кичеташ не спал. Пришлось ждать утра здесь же, в пещере. За целую ночь Кичеташ никак не смог решить, как ему относиться к своему новому и, главное, необычному попутчику. И частенько появлялись две противоположные мысли - а не лучше ли сразу освободить появившееся существо от данного им слова или наоборот, решиться принять его помощь, совершенно не размышляя при этом, какая будет в дальнейшем расплата за принятое решение. В своей памяти таких случаев Кичеташ, даже по рассказам соплеменников, припомнить никак не мог.
Стычка
Утренняя свежесть поднимала весь животный мир. К этому добавлялся стук копыт двух коней, которые достаточно медленно передвигались по дороге, струящейся между гор. Немного впереди ехал молодой воин, с не выспавшимся видом и потому раздраженным лицом. Короткие шрамы на нем свидетельствовали об изрядном воинском опыте. Об едущем, немного сзади, человеке судить было очень сложно. Несомненно, воинский наряд, причем очень дорогой, мог принадлежать только известному и богатому, или обласканному вождями кочевнику. Этот человек должен был быть славным воином и известным человеком. Только предпочитавшим пока держаться в тени.
Поднятые брызги сопровождали их переход через небольшую речку. А едва они стали подниматься по склону наверх, как с мечами наперевес на них выскочили вооруженные люди, числом не менее десяти человек. Передний воин выхватил оружие и немедленно ввязался в бой. Кичеташ крутился во все стороны, и нападающие сразу почувствовали опыт воина. Еще несколько ударов и враги кинулись врассыпную. Все это время богато одетый воин, следующий сзади, спокойно наблюдал за развитием событий.
Наконец Кичеташ вложил меч в ножны, поправил снаряжение и с недовольством обернулся к попутчику.
- А где же твоя обещанная помощь?
Попутчик пожал плечами.
- Ты и без меня бы справился. Я это и так вижу. Не хотел перебивать твою славу. Да, и кроме того, ты ведь ни о чем меня и не просил.
Кичеташ подумал, что ответ имел свою правоту и буркнул:
- Как мне тебя хотя бы называть?
Попутчик поежился. Неизвестно, какие мысли посещали его, пока он, наконец, не определил:
- Правильнее было бы звать Азой (злой дух - прим. авт.), но лучше называй меня малознакомым в здешних местах Асуром (демон - прим. авт.). А еще лучше - Актугашем (что-то вроде безвинного - прим. авт.). Посмотрим, что ко мне окончательно привяжется.
Оправившийся от боя Кичеташ поскакал вперед, периодически оглядываясь назад, хотя и был уверен, что его попутчик не отстает. Они не успели проехать и до соседней горы, как обиженные разбойники появились снова. Только на этот раз их было в несколько раз больше. Для победы над сильным соперником с севера уверенно приближалось не менее сорока всадников. Кичеташ оглянулся назад:
- Поможешь?
Актугаш пожал плечами:
- Раз надо, то помогу.
Кичеташ обомлел. На его глазах вместо целого воина остался только объем, закрытый чешуйчатой броней, из которого торчали две руки с мечами. Причем, по отблесках на лезвиях, не простыми, а выполненными из стали. Волчок или крутящийся цилиндр - не понятно - но этот объем стал крутиться с сумасшедшей скоростью. А мечи еще и двигались вверх-вниз. Потребовалось совсем немного времени, чтобы осознавшие опасность разбойники стали разбегаться в разные стороны. А Актугаш продолжал крутиться, и напрасно Кичеташ кричал, чтобы он остановился. До тех пор, пока все разбойники не легли порубленными или сбежали в лесной массив, Актугаш делал вид, что ничего не слышит. Едва он перестал крутиться и из чешуи появились ноги и голова, как он немедленно возмутился:
- Легко тебе дать команду, а мне как остановиться? Ты уж давай мне выполнимые распоряжения.
- А что, пожалуй, он прав, - мысленно согласился с ним Кичеташ.
Он даже извинился, чем вызвал удивление Актугаша.
- Если каждый хозяин и правитель будет извиняться перед своим подчиненным и поданным, ты знаешь, что тогда начнется в мире.
Актугаш воззрился на Кичеташа, и сам же с ужасом и ответил:
- Хаос!
До полудня ехали безмолвно. Наконец, Актугаш не выдержал:
- Хозяин, будет лучше, если ты меня посвятишь в свои дела и расскажешь, какие задачи перед нами, то есть перед тобой стоят. Да и будет лучше узнать, кто ты такой?
Младший сын
История Кичеташа для тех времен была типичным пересказом событий, происходящих в жизни любого ненужного в семье ребенка, которого не любит папа, маме не дают его любить, а заботливая бабушка отсутствует. С очевидным преломлением на то обстоятельство, что папа - целый хан, а маму, и только лишь условно, можно считать наложницей. Для хана это не имело значения. Как ни странно, такое положение имеет свои плюсы и минусы. Кичеташа никто и никогда не рассматривал в качестве будущего наследника, на него не распространялись требования к будущему правителю, а кроме того, он мог ходить как простой кочевник. И его одежда ничем не отличалась от одеяния простого человека. Но если говорить по правде, то другой и не было. Зато учили его грубые, но добросовестные учителя.
Едва ему миновало три года, как его сбросили с лодки на глубине реки, и он научился плавать. Когда ему было семь, его начали посылать пасти скот, и он научился правильно садиться и ездить на лошадях, отбиваться от чужих собак, от диких волков, а также приводить в порядок огромных быков. Почему-то старые воины, даже ругая мальчишку, не отказывали ему в обучении стрельбе из лука, приемам владения мечом и даже пользования веревкой как боевым оружием. А когда один странный нищий, проходя мимо становища, взялся обучить его и грамоте, на Кичеташа стали посматривать с разных сторон: одни с интересом и уважением, другие с недоверием, третьи с явным ужасом. Впрочем, занятия грамотой были непродолжительными. Кто-то из безграмотных приближенных хана пожаловался, что один из его младших отпрысков занимается не делом. Шестнадцатилетнего юношу отправили в составе маленького посольства в качестве подручного - набирать на привалах хворост, седлать и стреножить лошадей и делать все хозяйственные работы. На родословную никто тогда не обращал внимания. Все решало отношение самого хана.
Кичеташ настолько хорошо исполнял свои обязанности, без чванства и высокомерия, что старший над посольством представил его перед ханом в самом лучшем свете. Хан благосклонно воспринял информацию. Юношу поблагодарили и отправили… пасти коней. А бродячего грамотея, просто так, на всякий случай, за избыточные знания лишили головы.
Впрочем, Кичеташ и в качестве пастуха умудрился отличиться. Когда с гор вышла бурая медведица с медвежонком и проявила свою излишнюю агрессивность, Кичеташ не стал уступать дикому зверю. С обычным ножом он кинулся на медведицу. Кони разбежались по лесу, по полям, а часть развернулась и помчалась в становище. Прибежавшие позже кочевники застали истекающего кровью Кичеташа. Возле убитой им медведицы бегал и ревел медвежонок. Люди помогли собрать коней, а медведицу перетащили на накидку, привязали к лошадям и потащили в становище.
Вечером старые воины восхищенно говорили хану про его сына. А потом пришел его подручный и рассказал, что, по-видимому, волки задрали двух коней. Хан мгновенно пришел в неистовство и начал кричать, что засечет Кичеташа до смерти. Удивляться тут нечего, в те времена человеческая жизнь часто котировалась ниже стоимости обыкновенного коня. Хорошо, что за парня вступились старые воины.
И вся дальнейшая, не прерванная в тот день жизнь Кичеташа стала протекать под одним знаком: родной отец стремился всеми силами создать условия для прихода смерти к родному сыну. А тот, несмотря на трудности, боль, неоправданные надежды и угрозы, продолжал жить и выполнять все свои задачи.
Кичеташ задумался. И ведь, правда, вся его жизнь была связана с борьбой за жизнь. Как ему все это надоело. И даже мать свою он никогда не знал в лицо.
- Эй, хозяин, - возмутился Актугаш, - что за мысли. Ему надоело. Он хочет умереть. А, интересно, кому я тогда бужу служить. И запомни, что я не намерен выполнять задачи, не относящиеся ко мне. А желание твоего отца, как бы странно это не звучало, исполнилось. Ну не совсем, но я полностью уполномочен… Ты знаешь, а ведь некоторые, часто повторяемые, просьбы могут быть и удовлетворены.
Он посмотрел на ошарашенного Кичеташа.
- Ну что, будем ждать разбойников или поедем дальше?
У хана
Кичеташ преклонил колено. На его руках лежала связка коротких стрел. Едва хан взял их в руки, как тут же начал пересчитывать. После этого он, как будто только что заметил своего сына, заметил:
- И для одного послания нужно было затратить столько времени? Кстати, мне довели, что дорога в той стороне изобилует разбойниками. А ты их видел? Или сумел договориться? А если так, не могли они увидеть то, что ты вез? А, значит, и рассказать об этом нашим противникам? Говори.
Кичеташ растерялся. Он даже не знал, в чем он должен оправдаться и потому начал рассказывать:
- Я два раза встречался с разбойниками. Но удалось с ними справиться. Разве лучше, великий хан, если бы победили они?
- Не поясничай. Сколько их было?
- Вначале с десяток, а потом - в несколько раз больше.
Хан рассмеялся, а по юрте пошел шум.
- И ты оказался настолько сильным воином, что разогнал несколько десятков пусть и не самых лучших воинов. Так может мне больше не собирать орду, а отправлять на войну одного тебя.
- А я и не был один. Со мною был товарищ.
Выскочивший воин пригласил к хану стоявшего снаружи Актугаша.
- Кто ты такой и кому служишь? - воззрился на него хан, - и что любишь больше всего.
Актугаш бросил пережевывать остатки пищи и поклонился хану:
- Я взялся служить твоему сыну. Ты его отец, он мой хозяин, а значит ты - отец моего хозяина и я должен относиться к тебе с должным почтением. Служу я хорошо, а люблю больше всего поесть. И еще люблю деньги. Чтобы на них купить продукты и потом опять поесть. А если жрать нечего, то я могу и кого-нибудь объесть. Если продолжать…
- Хватит, - заорал хан, - говори, ты в сговоре с ним?
- Как я могу быть с ним в сговоре, если он не любит поесть.
Хан заметил, что разговор все больше сопровождается смехом со всех сторон. И сам не знал, как прервать его. Помог старый воин. Он вышел вперед, поклонился хану и уверенно заявил:
- Напрасно, великий хан подозревает своего сына. Может тот, конечно, и испугался, увидев множество врагов, но не убежал, не потерял послание. А когда враги со всех сторон, кто же может сказать, сколько их там было - десять или целая сотня. А десяток разбойников для двух воинов, даже если один из них любит поесть, так это не проблема.
Хан брезгливым жестом приказал сыну и его попутчику покинуть юрту.
Кичеташ повернулся к Актугашу:
- Ну, спасибо. Только самое позднее завтра к утру, хан новое поручение выдумает. Ждем.
По виду Актугаша было хорошо видно, что он очень серьезно воспринял это заявление. Он покачал головой и уточняющим голосом спросил:
- Значит, завтра с утра ехать. Тогда, хозяин, нужно где-нибудь немедленно поесть. Ты не знаешь, где?
Утро
Утром, не успев продрать ото сна глаза, Кичеташ почувствовал, как тупой конец копья несильно, но все равно чувствительно, ударил его по нижним ребрам. Едва он вскочил, как увидел старого кочевника. Тот не стал здороваться, а сразу передал приказание:
- Немедленно к хану. Он не хочет кормить бездельников. Да и этого обжору можешь взять с собой.
Кичеташ пошел немедленно искать своего напарника. Актугаш нашелся в соседней юрте, где несколько кочевников с ужасом наблюдали, как их гость поедал целую лошадиную ногу. Кичеташа отозвали в сторону:
- Твой товарищ на спор должен съесть ногу. А если он не сможет, то его вначале поколотят, а если не понравится, то продадут. Он же ни к какому роду не относится.
Кичеташ задумался. А если и правда не сможет? И что тогда? И правда продадут? А как с честностью? И если дать возможность доесть Актугашу эту несчастную ногу, то как среагирует хан?
Но Актугаш ел очень быстро, и нога таяла на глазах, что, судя по все больше грустнеющим лицам стоящих вокруг людей, было полной неожиданностью для них. И очень быстро громадная кость полетела в сторону.
- Ну, кажется, я победил, - довольно пробурчал Актугаш.
Хозяева, и так отдавшие кучу мяса одному обжоре, с надеждой осматривали брошенную кость и, наконец, довольный хозяин объявил:
- Так он тут кучу мяса не доел. Вон целые куски остались.
Актугаш сердито ругнулся, поднялся с места, осмотрел кость и миролюбиво заявил:
- Если не устраивает, тащи другую ногу, и начнем все с начала. Или я - победитель.
Хозяева отрицательно замахали головами.
Кичеташ тащил за собой еле передвигающего ноги Актугаша. Он оставил его у юрты, а сам заскочил внутрь.
Хан завтракал. Он медленно поднял голову на своего сына и сделал надменное лицо:
- Еще немного и мне бы пришлось ждать до полудня.
Впрочем, приняв немного пищи, хан подобрел и начал уточнять задание:
- Поедешь за горы, к степному правителю, хану…
Хан ткнул пальцем в сторону старого воина:
- Вот он помнит. Отвезешь ему подарок. Дорогой. Смотри не потеряй. Меня очень интересуют воины этого хана. И я хочу, чтобы он принял участие вместе со мной в войне против моих врагов. Да, и не вздумай сбежать с подарком. Я сообщу, и искать тебе будут воины и в горах, и в степи. И горе тебе, когда найдут.
ГЛАВА 2. ПОРУЧЕНИЕ
В путь
- Бедная лошадь, - сокрушался про себя Кичеташ, глядя, как спина несчастного животного прогибается под тушей объевшегося Актугаша. А вслух он заявил:
- Давай лучше пешком пройдемся. Нам спешить некуда.
Актугаш не стал возражать, только сразу заявил:
- Но имей в виду хозяин. Хорошая прогулка всегда способствует хорошему аппетиту. Так что я не против, но хорошо бы потом немного перекусить.
Кичеташ побаивался спорить с Актугашем. Хотя с некоторых пор в глубине своей души он начал признаваться, что ему стало гораздо комфортнее с непонятным, но по-своему надежным товарищем. Да и вдвоем всегда легче и веселее. Даже если попутчик - откровенный обжора.
Кто страшнее человеку - тот, что прикидывается честным и добрым, или откровенно злой, причем не скрывающий своего назначения или намерений. Лицемерие сразу и не разберешь, оно прячется и маскируется. Под кого угодно, и подо что угодно. Главное отличие, что при этом чаще всего кричат, что ты хороший и замечательный и у тебя неплохие желания. Только для кого-то совсем иное представление. И зло и добро не может быть абсолютными.
К обеду расположились на привал. Было удивительно, но Актугаш отказался от еды. Зато, немного поразмыслив, он предложил Кичеташу:
- А давай посмотрим подарок хана.
Не полагалось послу глядеть на то, что спрятано в дорогой парчовой укладке. Но любопытство, с одной стороны, и, с другой стороны, горячие заверения Актугаша, что он все приведет в порядок самым лучшим образом, сломали честность и упрямство Кичеташа. Когда они добрались до шкатулки и, сгорая от любопытства, открыли ее, то обнаружили, что там ничего нет.
- Ну, я так и думал, - уверенно заявил Актугаш, он поймал подозрительный взгляд Кичеташа и добавил, - не будь дураком, хозяин. То, что шкатулка пустая, я и не сомневался. Ты только подумай, что дальше будет - тот хан на тебя обидится, подумает, что ты вор. И даже мне могло бы перепасть. Пришлось бы ретироваться обратно, а ведь моя миссия еще не завершена. Так, что давай, хозяин, подумаем, что ему сюда в эту шкатулку положить. Найти что-нибудь подороже, или, наоборот, обычный булыжник кинуть.
- Ну, уж нет, - возмутился Кичеташ, - поссорить двух ханов может будет и не так плохо, но, в случае чего, сколько бед война простым людям принесет. А ханам это безразлично.
- Ну что же, хозяин, тогда ищем подарок. Хочешь, подготовим кинжал, рукоятка которого обрамлена золотом или камнями. И поймаем девушку необыкновенной красоты и переоденем как подарок. Или купим коня, который по масти и стати лучше всех в степи. А что предлагаешь ты?
Кичеташ долго думал. Ему по жизни никогда ничего не было жалко для людей. Но для какого-то хана, который никогда не думает о людях и вдруг стараться. И вот Кичеташ повернулся к своему спутнику:
- Нужно сделать хану богатый подарок. Но так, чтобы этот деспот ничего не получил.
- Это как? - уточнил Актугаш.
- А ты сам, что, не можешь додуматься.
- Не могу.
Кичеташ поднял с дороги камень:
- Красивый бриллиант?
- Так это же камень.
- А ты можешь мне поверить, что это настоящий бриллиант?
Актугаш рассмеялся:
- Ты хочешь, чтобы я заставил поверить этому хана?
Кичеташ молча кивнул.
У степного хана
Их остановили далеко на перевале задолго до прибытия в становище хана. Местный язык значительно отличался и если бы не широкие познания Кичеташа, да и Актугаша, для которого в этом мире было все известно, встретившиеся всадники и посланцы вряд ли смогли бы понять друг друга. Переговоры шли не так уж и долго. Осмотрев внимательно двух человек, сопровождающих подарок хану, воины решили не испытывать судьбу и доставить трех человек, третий был надежно скрыт покрывалом, в ставку хана. Эскорт двигался самой кратчайшей дорогой, но она все равно оказалась достаточно длинной. Поэтому на месте они оказались ближе к вечеру.
Огромная ханская юрта или даже, пожалуй, целый шатер, располагалась у подножия холма. Вокруг стояли пешие и конные дозоры. Перед входом посланцев опять остановили и начали новый досмотр.
- Осторожно, - указал Кичеташ, - там девушка.
Воины остановились в замешательстве. Они должны были ощупать всех, кто заходил в шатер, но как быть в этом случае. Подошел кто-то из старших. Началось горячее и долгое совещание. Наконец, при входе в юрту дополнительно встали сразу несколько человек. Теперь посланцев пропустили. По бокам прибывших немедленно встали несколько воинов с вынутыми из ножен мечами. А ближе к противоположной стороне под настоящим балдахином сидел сам хан в окружении охраны. По примеру восточных владык он стремился показать полное безразличие к происходящему вокруг него. Но ему это совершенно не удавалось.
Вошедший в шатер Кичеташ отвесил глубокий поклон хану и сделал приглашающий жест - вперед, уверенно переваливаясь на своих толстых ногах, вышел Актугаш. За ним двигался кто-то, укутанный в покрывало далеко не первой свежести.
Актугаш немедленно склонился перед ханом в поклоне, таком, какой только ему позволил набитый съеденной ногой лошади живот. Безразличие хана мгновенно исчезло, и он грузно вскочил со своего места. Актугаш с поклоном протянул ему шкатулку:
- Бесценная шкатулка, хан. А в ней - драгоценный, дошедший из глубины веков от наших пращуров кинжал, выполненный из настоящей булатной стали. А кроме того, огромный алмаз, больше которого вряд ли можно найти в этом мире.
Хан сам запустил свои руки в шкатулку и достал из нее…Вначале ржавый обломанный нож с изгрызенной ручкой, а потом огромный камень, найденный Кичеташем у дороги.
- О-о-о, - восклицал восхищенный хан, окруженный недоуменными взглядами своих поданных, - какие прекрасные вещи.
Реально не нашлось ни одного человека, который смог бы набраться смелости и указать своему хану на то, что ему в действительности вручают посланцы. Кроме того, многие посчитали, что раз хану нравятся эти вещи, значит они либо волшебные, либо нужны ему для своих далеко идущих целей.
Но недоумение выросло почти до небес, когда Кичеташ пропустил вперед к хану фигуру, скрытую покрывалом.
- А это самая прекрасная и очаровательная представительница женского рода, которая сможет, как никто другой украсить твою постель, о великий, - продолжать рекламировать доставленный груз Актугаш.
Нетерпеливый хан сбросил покрывало, и перед присутствующими предстала дряхлая старуха. Она едва не упала. От этого ее спасла только вовремя подставленная рука Кичеташа. И хан незамедлительно вскипел:
- Как смеешь, ты ничтожный, прикасаться к этой дивной красавице. Да ты знаешь, что я с тобой сделаю.
- Из молодых, великий хан, - не допуская возможность расправы и нарушая установленное ранее старшинство, втерся Актугаш, - не успели, как следует, обучить. Потом, после возвращения, накажут.
Впрочем, хан уже забыл про Кичеташа. Он как юноша крутился вокруг старухи, чмокал от удовольствия, щелкал языком, и его поданные дружно считали, что их хан на их глазах сходит с ума.
- Немедленно отведите ее и подготовьте, - командовал хан, - сегодня я буду спать вместе с нею.
Старуха с удивлением поглядывала на хана, и по ее поведению было ясно видно, что она глухая. А Актугаш уже подходил к окончательной части своего спектакля:
- Доволен ли светлый хан?
Хан, молча, кивал головой.
- Тогда просим разрешить нам пораньше уехать, а то разбойников развелось, да и путь неблизкий.
- За вашу службу я дам вам сопровождение. Неслыханная честь для нас. Уважил меня ваш хан.
Аудиенция закончилась вполне благополучно. Их отпустили и дали на дорогу мешочек с золотом. Когда Кичеташ проходил ряды поданных хана, он чувствовал всем своим телом, что нужна только одна команда и десятки мечей и копий начнут рубить, колоть и рвать его плоть. А потом наслаждаться его мучениями. Он давно был ими всеми разоблачен. Но команды не было. А хан был доволен.
- А если он обнаружит? - волновался Кичеташ.
- Ну и пусть, - успокаивал Актугаш, - все равно не раньше утра. А кто потом захочет признаться, что спал со старухой, принял в подарок камень, да еще и кусок ржавого железа. Он либо не захочет, чтобы над ним смеялись, либо подумает, что его подданные своровали. Пусть сам разбирается.
Ханская дочь
Наверное, Кичеташ напрасно успокоился. Вроде бы все прошло, как они и задумывали. Упоенный нахлынувшим счастьем хан ничего не хотел замечать. Видевшие все подчиненные хана не хотели, да и не могли сказать ему правду. Посланники-мошенники избежали наказания и были готовы покинуть пределы ставки хана. Но, к сожалению, для них, оставались еще люди, которые не теряли желания разрушить наваждение, нахлынувшее на их правителя. И лучшим лекарством в таких случаях все считали время. А один из них даже поехал известить еще одного влиятельного человека в ханстве.
Едва группа сопровождавших Кичеташа и Актугаша всадников обозначила колонну для движения, как их остановили, смело и резко. Всадники выполнили команду без всяких рассуждений, а Кичеташ и Актугаш - за компанию. В подсвеченной большими кострами и факелами темноте к ним подъехало несколько человек. Впереди, несмотря на мужской костюм, явно прорисовывалась женская фигура. Пришлось в обязательном порядке остановиться. Бегство не просто замедлилось, а грозило сорваться. А женщина подъехала вплотную к гостям:
- Я не люблю излишних церемоний преклонения, - раздался привыкший командовать женский голос, - тем более, я слышала, что ты сам сын вождя и, значит, равен мне по статусу. Я дочь хана. Только тогда объясни, почему все ваши подарки представлял не ты, а твой слуга. Мои люди слышали, что он называл тебя хозяином.
Пока Кичеташ выбирал достойный ответ, вмешался Актугаш:
- Прекраснейшая из женщин, мой хозяин не совсем владеет вашим языком, а говорить, заикаясь и путая слова, что в нашем мире может быть не только неприятно принимающей стороне, но даже и вызвать осложнения во взаимоотношениях держав и племен. Поэтому, если разрешишь, то мы хотели бы поехать дальше. Ты ведь не возражаешь?
Дочь хана подъехала поближе.
- Не знаю, кто ты на самом деле, но только зря стараешься. Я не поддаюсь внушению.
Она показала какой-то амулет. И Кичеташ похолодел. Но дочь хана неожиданно сменила тон:
- Ну да ладно. Теперь вы уже мои гости. Хотите вы того или нет. И должны поехать со мною. Моя юрта - для вас.
Кичеташ еще размышлял, а не подать ли команду Актугашу? Он же помнил, как тот легко расправился с разбойниками. Но это значило полностью раскрыться и показать окружающим, что Актугаш не совсем человек. Да и вдруг у него ничего не получится. И Кичеташ согласился с приглашением.
Кто может сказать, почему ее юрта располагалась так далеко от ханской? Если бы Кичеташ был поближе знаком с обычаем и порядками местных племен, то он с удивлением смог бы узнать, что ханская дочь делала все, что захочет. Она не сидела на советах, она не участвовала в мужских соревнованиях, но зато любой из местных кочевников знал, на что способна эта женщина. Она была отменным конником и воином, да и, говорят, что и в любовных делах она тоже преуспела. Впрочем, ругать и порочить ханскую дочь было равносильно самому себе затянуть удавку на шее.
Возле юрты они спешились, и ханская дочь, кажется, ее звали Йажиктах, жестом руки пригласила Кичеташа в юрту. Сама она, не ожидая гостя, вошла внутрь. Над ухом Кичеташа сразу послышался шепот Актугаша:
- Хозяин, не заходи. Придумай какую-нибудь отговорку.
Кичеташ возмутился:
- Да что я, с женщиной не справлюсь?
Сзади его раздалось хмыканье. Это почти обидело Кичеташа и он, теперь уже заметно увереннее, двинулся в сторону юрты. По тем временам этого молодого, но достаточно опытного овина, нельзя было, безусловно, отнести к тому грубому сословию людей, ловивших даже самый маленький миг удачи и жадно хватающих обеими пригоршнями предоставленную им возможность получения удовольствия. Воспитанный в весьма тяжелый условиях, он крайне не любил разбалованных судьбою мужчин и женщин, но, одновременно, никогда не позволял своему сердцу ожесточиться и впустить в него откровенную зависть. Вряд ли кто-то смог бы достоверно утверждать, что толкает вперед молодого человека: любопытство, молодость или что-то иное.
Юрта внутри освещалась тремя факелами. Сбросившая головной убор, с рассыпавшимися по плечам волосами женщина теперь стала гораздо интереснее. Особенно ее блестящие глаза.
- Ну что? Я тебе нравлюсь?
Не готовый к общению с женщинами Кичеташ брякнул:
- Лицо красивое, а остальное я не видел.
Буквально через мгновения он, почти вслух, начал проклинать себя за свои слова, потому, что Йажиктах засмеялась и начала медленно снимать с себя одежду. Кичеташ почувствовал, что влип. Он уже забыл, что их главная цель - удрать и как можно побыстрее. Чуть-чуть приоткрытые и полные губы первой прелестницы в степи начали не на шутку притягивать к себе человека, за свою жизнь толком не познавшего женской ласки. В его мечтах начали возникать похожие для всех молодых людей видения. Бежать было уже поздно. Ему было бы легче отвернуться куда-то в сторону, но он считал это грубым по отношению к хозяйке юрты. Он как столб стоял прямо, а его взгляд замер на высоте ее груди. И он боялся переместить его ниже или выше. А еще двигаться, и садиться, и даже дышать. Он только смотрел прямо перед собой. И вскоре он увидел, что голая грудь женщины сама движется к нему.
Йажиктах тихо подошла босыми ногами, взяла нежною рукою за его подбородок и начала увещевать:
- Ну почему ты не хочешь смотреть? Где ты увидишь такую красоту? Ты же ханский сын.
Кичеташ замер, а ее легкие пальцы побежали по застежкам и завязкам его одежды. Необыкновенно быстро и ловко. И, наконец, Кичеташ почувствовал, что ее тело прижимается к нему.
- Тебе нравится? - ее голос прозвучал откуда-то издалека.
- Конечно, - Кичеташ не узнал своего хриплого голоса.
Он чувствовал ее волосы, бегающие по его телу руки, и вдруг резко прозвучало:
- А зря. Эй, охрана. Этот мужчина пытался обесчестить дочь хана.
Кичеташ растерялся. Когда врывались воины, он так и стоял. Голый, с остающимся на теле чувством касающихся женских пальцев. Другое дело Йажиктах. Она успела в считанные мгновения накинуть на себя длинную рубашку, и теперь смело раздавала команды:
- Этого насильника связать. Я знаю, что мой отец отправил его домой, но думаю, что никто не обидится, если преступник никуда не доедет. Пусть как есть идет по становищу. Но будет лучше, если уже сегодняшней ночью он отправится куда подальше. И пусть там его продадут в рабство. Да, и найдите его слугу-напарника и отправьте вместе с ним.
Невольники
Страшно и неприятно, когда руки связаны, независимо спереди или за спиной. Хотя, если подумать, лучше, все-таки, спереди. Больше свободы. Кичеташу показалось, что получившие от ханши команду воины не испытывают к нему никакой ненависти и не хотят нанести ему значительной обиды. Они просто выполняли ее волю. В любом случае, его без одежды, совершенно нагого, прогнали мимо юрт и передали странному, явно отличающемуся от кочевников человеку. Жизнь Кичеташа снова менялась, в который раз за последнее время. А он сам был доволен хотя бы тем, что его гнали почти в полной темноте, и никто не видел его наготы. Какое-то время Кичеташ еще всерьез подумывал воззвать к слугам здешнего хана, чтобы они довели правителю, что делают с недавним послом. Но быстро понял, что немедленно может последовать страшная и, по-своему, справедливая расправа. И Кичеташ молчал.
Даже тогда, когда раздалась незнакомая речь, и по команде странного человека огромный зверообразный мужчина ударил по спине Кичеташа чем-то кожаным. Невольник почувствовал, что по спине сразу потекла кровь. Ему уже более жестко стянули руки за спиной и привязали то ли к перилам, то ли к коновязи. А за его спиной начался громкий спор. Поскольку он проходил уже на местном языке, то Кичеташ понимал большую часть слов. И до его сознания дошло его страшное и безысходное будущее. Воины требовали от странного человека, по-видимому, недавно приехавшего сюда купца, немедленно выдвигаться в путь. Тот упирался и ссылался на ночь, изобилующую явными опасностями. Но когда ему пообещали выделить охрану, купец быстро сдался, и вокруг Кичеташа все разом проснулось и зашумело. Несмотря на позднее время, собирался целый караван. Десятки, а может и сотни людей среди ночи выходили в дальний путь.
Ранее Кичеташ был удивлен тому, насколько же сильной должна быть власть этой властолюбивой женщины - дочери хана. Но его уже больше всего начинало волновать собственное положение. Кичеташ очень обрадовался, когда на него хотя бы надели рубаху. Точнее просто накинули сверху, чтобы не развязывать веревки. А в конце, видимо, чтобы не оставлять кровавых пятен на ткани, врезали по спине, только простой палкой.
В скором времени Кичеташ вышел в путь в колонне будущих рабов, а нынешних невольников. Каждый был прочно привязан друг к другу. Поэтому все свои дела они должны были делать одновременно, невзирая на желания, пол или рост. А прямо перед носом идущего впереди Кичеташа еще и виляла огромной задницей лошадь, к седлу которой и была привязана короткая веревка, тянущая их колонну. Когда лошадь освобождала свой желудок, Кичеташ не имел возможности даже закрыться руками. Он только старательно поворачивал свою голову влево или вправо. В зависимости от того, в какую сторону дул ветер.
Рядом с ними шел злой погонщик. Он периодически пускал в ход палку. Но так как ночью было очень плохо видно, его удары часто доставались совершенно не тому, кому они предназначались. И все равно погонщик старался. Но один раз, выбирая в качестве жертвы Кичеташа, он промахнулся и врезал по лошади. Бедное животное сразу встало на дыбы, скинуло неожидавшего такого поворота событий всадника, а потом кинулось вперед и потащило за собой всю колонну невольников. Еще минута, и весь караван охватила настоящая паника. Дело могло закончиться настоящей трагедией, но не способная тянуть за собой такое количество людей, лошадь быстро остановилась. Незаметно успокоился и весь караван. Как-то быстро установили причину происшедшего. Напрасно погонщик пытался все вину взвалить на невольников. Их невиновность лучше всего подтверждалась их связанными руками. И потому при свете факелов идущие с караваном охранники били самого погонщика. Били люто, потому, что для них он тоже был никем. И когда караван снова двинулся вперед, погонщик шел позади, сплевывая кровь и вытирая разбитые губы, а на невольников у него уже не хватало сил.
Рано утром, вместе с первыми лучами солнца старший купец, видимо он был и караванбаши, объявил привал. Это полностью противоречило здравому смыслу и правилам провода караванов, но зато соответствовало состоянию и физическим возможностям вымотанных людей. Чуть попозже у невольников даже немного ослабили веревки и дали возможность полежать на холодной земле, но зато на такой мягкой траве. Несмотря на утреннюю прохладу, многие сразу уснули. Впрочем, спокойно отдыхать невольникам так и не дали.
Прошло не так много времени, а мелкие купцы, следующие в составе каравана, пока еще без особых намерений стали подходить к невольникам. Вначале они проходили мимо, а потом, увидев, что никто не возражает, стали подходить к ним вплотную. Когда старший купец обратил на это внимание, связанных невольников вовсю ощупывали, заглядывали в рот и даже трогали зубы руками. Строгий караванбаши не стал задумываться, а с ходу врезал плеткой по спинам любопытных. Он и сам был удивлен, откуда у людей, которых должен был вымотать ночной переход, хватает сил на удовлетворение собственного любопытства. А, может, срабатывала торговая жилка?
