Мой милый Вечер. Ксения Шелкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Матушка и тётя мечтают, чтобы я стала настоящей колдуньей - как и все наши предки по женской линии. Но что поделать, если мой талант никак не желает просыпаться?

   И тут на помощь приходит "счастливый" случай: княгиня, матушкина патронесса, отправляется со всей свитой на модный курорт и позволяет взять с собой меня. Мама надеется, что благотворное действие солнца, зелени и целебных минеральных вод разбудит мой предполагаемый дар! Ведь не может же быть, чтобы дочь потомственной колдуньи оказалась обычной девушкой!

   Не знаю, что там будет с моим талантом, а я хочу просто наслаждаться жизнью! Но спокойного отдыха мне, похоже, не видать...

ГЛАВА 1.

- Надеюсь, ты укладываешь вещи, девочка моя, а не сидишь без дела, уткнувшись в книгу!

   Матушка прошествовала мимо моей комнаты, но, к счастью, заглядывать и проверять, чем я занимаюсь, не стала. Она была бы весьма разочарована, увидев меня за книгой – а между тем я предавалась именно этому "бесполезному" занятию. Я читала новую поэму молодого, но уже знаменитого на всю Северную Луну сочинителя, и оторваться было очень сложно.

   А ведь всё равно придётся… Я со вздохом закрыла книгу и бережно убрала её в свой дорожный сундучок. Раз уж никак не отвертеться от путешествия в обществе матушки, тёти и остальной свиты княгини Чернозерской, то в поезде я хотя бы смогу насладиться стихами вдоволь.

    - И не забудь непременно захватить платье для обряда!

   Ну вот, мама всё о своём! Ждёт-не дождётся, пока во мне пробудится какой-нибудь, пусть даже слабенький, еле заметный колдовской талант. А мне, хоть и совестно немного, что не оправдываю её надежд – вовсе этого не хочется.

   - Эдель! Оставь же девочку в покое! – голос моей тёти звучал приглушённо, но в нём слышалась свойственная одной ей твёрдость. – Ты не станешь требовать, чтобы наша малютка проводила обряд прямо на курорте! В конце концов, там будет много народу, а обряд посвящения, это только наше, семейное дело!

   - Но если талант у неё проснётся прямо там? Тогда как? – принялась спорить мама, а я лишь вздохнула второй раз и сложила алое платье из мягкой струящейся ткани на дно сундучка.

   Ткань была и правда магической. С этим платьем можно было делать что угодно, но оно никогда не мялось, на нём не появлялись грязные пятна или дыры. Как уверяла тётя, даже если бросить его под копыта скачущей лошади, то и тогда наряд останется таким же чистым, невредимым, источающим лёгкий, чуть горьковатый, цветочный аромат.

   Вот только надевать его мне пока не дозволялось. Но это пусть: я охотно полюбуюсь в очередной раз, как величественно выглядят в этом платье мать и тётушка, а сама лучше похожу в своей собственной, скромной одежде. Ведь если пресловутый талант всё-таки проснётся, я навсегда потеряю шанс выйти замуж и обрести семью! И даже просто влюбиться мне могут не разрешить, ибо считается, что искренняя любовь забирает у обладательницы колдовского дара слишком много сил. Им позволены только краткие непринуждённые встречи: так, для развлечения и поддержания привлекательности. И матушка всю жизнь строго придерживалась этого закона. Собственно, я появилась на свет как раз вследствие такого вот ни к чему ни обязывающего мимолётного романа – и ни разу не слышала из уст мамы даже имени моего отца.

   А на долю тёти Маргариты не выпало и таких отношений… Впрочем, рассказывала она об этом без особой грусти. Её талант оказался слишком уж пугающим даже для бесшабашных и лихих молодчиков вроде гусар, царских егерей и прочих прожигателей жизни. И хотя моя тётя в молодости да и теперь была настоящей красавицей, её сторонились всевозможные искатели острых ощущений - как и богатые покровительницы. В самом деле, кому же нужны такие опасные и неприятные способности?

   Я торопливо, чтобы не вызвать на свою голову очередной град упрёков, сложила в сундук оставшиеся вещи. Плащ на случай дождливой погоды: ах, хорошо бы там, в этом Тенистом Доле, дождь шёл не каждый день, как у нас, в Северной Луне! Затем в сундук отправились ещё несколько книг, альбом для рисования, нотная тетрадь с любимыми романсами… Вдруг там окажется фортепиано, и я смогу немного помузицировать? Правда, играла и пела я весьма посредственно, но очень любила музыку – почти также сильно, как и книги. Так, что ещё остаётся? Корзинка с принадлежностями для рукоделия. Расчёска, шпильки, ленты, искусственные цветы для причёски. Все эти мелочи я ненавидела, ибо мои густые светло-рыжие волосы были слишком тяжёлыми и непокорными, шпильки вечно выскакивали из них. Сражаться с несносными локонами мне приходилось самой, ибо мы, разумеется, не могли позволить себе горничную. Я всегда тратила массу времени, чтобы привести волосы в порядок.

   Пришлось взять ещё несколько бальных платьев, корсет, бархатные туфли и шёлковую шаль. Бельё и сорочки я увязала в узел, а шляпки сложили в нарочно купленную картонку. Вот теперь я, кажется, готова…

***

- Эдель! Неужели вы ещё не собрались?! Я сейчас прикажу закладывать экипажи, и мы уедем без вас!

   Вот и наша патронесса, княгиня Чернозерская! Только у неё может быть столь пронзительный и неприятный, будто у павлина, голос. Её светлость редко удостаивала своим присутствием комнаты прислуги, так что, вероятно, мы действительно опаздывали сильнее всех. Впрочем, чтобы запрячь лошадей и подать кареты к крыльцу княжеского дома, тоже понадобится время.

    - Имейте в виду, милая Эдельвейс, если вас задерживает сестрица, я бы с удовольствием поехала без неё! – колюче заявила госпожа Чернозерская.

   О Высший Дух! Бедная моя тётушка… Интересно, найдётся ли на этом свете хоть один человек, кроме нас с мамой, кто не относился бы к ней с неприязнью? Но я тут же подавила гнев: хорошо уже то, что княгиня позволила матери взять тётю к себе – можно сказать, в приживалки. А ведь могла бы и выгнать, заявив, что в её доме такие не нужны!

    - О нет, ваша светлость, по Маргарите часы можно сверять! Это наша девочка слишком медлит, но я сейчас же велю ей выходить! – возразила мама, отлично зная, что княгиня благоволит ко мне и вряд ли станет мне выговаривать.

   Я же подозревала, что княгиня Чернозерская не меньше, чем матушка надеялась на пробуждение у меня колдовских способностей. И на это у неё наверняка имелись особые причины.

   Повинуясь зову мамы, я выскочила из комнаты и сделала реверанс.

   - Малышка Фиа! – Её светлость ласково потрепала меня по щеке. – Поторопись, дорогая, мы ждём только вас!

   Я присела ещё ниже и склонила голову. Моё полное имя Фиалка, и, хотя я терпеть не могу дурацкое, снисходительное «Фиа», спорить с нашей покровительницей, да ещё в присутствии матушки, смелости у меня не хватало.

   По коридору протопал лакей госпожи: он вынес наши дорожные сундуки, а узлы, шляпные картонки, зонтики и прочие мелочи мы, разумеется, захватили сами.

   Ну что же, хотя я ни на грош не верила в успех маминого «прожекта», всё же путешествие могло стать приятным. Наша Северная Луна красива и величественна, однако погода здесь круглый год не просто оставляет желать лучшего, но ежедневно терзает нас туманами, ливнями и сырыми неприятными ветрами с моря… Зимой же выносить всё это ещё тяжелей. Из-за влажности и вечного мокрого снега улицы и дороги превращаются в грязное месиво, а одежда в миг отсыревает. Уж не знаю, как правителю, жившему почти двести лет назад, могла прийти в голову мысль построить город в таком месте!

   Но рассуждать об исторических причинах появления Северной Луны на болотистом морском берегу сейчас было недосуг. Во дворе княжеского дома перекрикивались слуги, укладывая багаж, ругались кучера, лаяли собаки, громко командовала экономка госпожи Чернозерской. Холёные, лоснящиеся лошади, пожалуй, были самыми спокойными среди этого кавардака.

    - Трогай!

   Распахнулись резные ворота, выше человеческого роста, и экипажи наконец-то начали выползать по очереди со двора.

***

Наша кавалькада, что медленно плыла по улицам сквозь туман и моросящий ледяной дождь, выглядела весьма внушительно. Она состояла из четырех экипажей, первый из которых предназначался княгине с дочерью и их фрейлин, во втором, под присмотром нарочно нанятой прислуги следовали три любимых собаки нашей госпожи. Третья же и четвёртая кареты предназначались для горничных, лакея, личной колдуньи её светлости – то есть, моей матушки – и багажа.

   В карете было тесновато для нас шестерых, заваленных грудой поклажи, так что мама вздыхала и всё посматривала в окно: далеко ли до вокзала? Увы, Южный вокзал располагался в другой части Северной Луны, так что ехать предстояло долго.

   Я рассматривала прямые городские улицы, по раннему часу ещё не заполненные пешеходами, всадниками и экипажами. Высокие каменные здания, булыжные мостовые, по которым оглушительно грохотали подковы наших лошадей, храмы Высшего Духа с синими и серебряными куполами… Мы проехали знаменитую Царственную площадь, где находился величественный дворец правителя – огромный, изумрудно-зелёный, украшенный позолотой. Кавалькада проехала по набережной, облицованной гранитом, и пересекла мост.

   Я не выдержала и высунулась в окошко кареты, разглядывая быстрые, темно-серые воды холодной реки. Она впадала в такое же ледяное и неприветливое Свинцовое море – сейчас его оказалось невозможно разглядеть из-за тумана. Но даже и когда тумана не было вовсе, солнца мы всё равно почти не встречали…

   А ведь за свои семнадцать лет я не видела не только солнца, но и вообще какого-либо радостного пейзажа! Даже когда княгиня выезжала летом в имение и брала матушку с собой, мы обречены были сидеть в четырёх стенах и ждать, пока про нас изволят вспомнить. Тем временем, княгиня с гостями охотились, гуляли по саду и парку, ходили к озеру, собирали грибы, чернику, малину… А осенью и зимой, во время балов, званых вечеров и торжественных завтраков мы, разумеется, тоже появлялись только когда позовут!

   Всё это было делом привычным, но мне вдруг, впервые в жизни сделалось ужасно обидно. А что, если и в этом Тенистом Доле, который, по рассказам горничных, был настоящим чудом, нас опять запрут в какой-нибудь комнате, дабы мы не смущали присутствующих и не мешали общему веселью?! Ведь возможно, княгиня Чернозерская будет единственной аристократкой, имеющей в своей свите настоящую колдунью! Неизвестно, что скажут прочие гости курорта на такое странное соседство.

   Я испугалась, что на моих глазах выступят слёзы и сделала глубокий судорожный вдох. «Нельзя показывать окружающим свою слабость!» – учили меня с детства мать и тётка. Нас и так большинство опасается. А многие искренние приверженцы церкви Высшего Духа ненавидят нас и презирают, давно поговаривая, что любых колдуний – даже тех, что исцеляют больных и помогают выхаживать недоношенных младенцев! – пора запретить и изгнать, а лучше уничтожить совсем…

   Но ведь я ещё даже и не колдунья, я просто дочь колдуньи, не умеющая делать ровным счётом ничего чудесного. Я бледная тень своей матушки и тёти Маргариты. В отличие от них, мне ничего не грозит. Да и княгиня Чернозерская, что шагу не может ступить, не посоветовавшись со своей «милой Эдельвейс», никому не позволила бы нас обидеть. Её муж являлся в Северной Луне крупной государственной и финансовой силой, и его недругам приходилось с этим считаться.

   Всё это я повторяла себе время от времени, чтобы успокоиться, но тревога нет-нет, да и сжимала мне сердце. Скоро мне исполниться восемнадцать, уже через месяц, и тогда... Если талант так и не проснётся, позволено ли мне будет остаться в княжеском доме горничной или швеёй? Я частенько думала об этом, и почти мечтала, чтобы так и произошло. А вот мама и даже тётя не желали и слышать ничего подобного...

    - Фиалка! Ну что ты замечталась? Мы уже подъезжаем к вокзалу! - Матушка покосилась на широко зевающую горничную её светлости и набросила мне на плечи тёплую пуховую шаль: я могла поклясться, что такой у нас раньше не было.

   Хотя княгиня не разрешала маме применять даже незначительную бытовую магию без особых приказов - если та боялась, что её дочурка замёрзнет, никакие запреты не могли её остановить. Матушка сотворила бы даже шубу из крошечного клочка меха, только бы я не простыла!

   Шаль оказалась кстати: едва мы ступили на привокзальную площадь, ураган разорвал туман в клочья и погнал его остатки к морю. Позднее утро сделалось солнечным, ветреным и очень холодным.

ГЛАВА 2

Мы ехали в поезде уже вторые сутки, а я всё не могла прийти в себя от восторга. Мне нравилось всё: роскошный «княжеский» вагон, куда простые смертные, разумеется, доступа не имели, элегантный вагон-ресторан, мерное покачивание поезда и перестук рельсов. Это ведь было первое в моей жизни далёкое путешествие.

   Едва состав выбрался из города, оставив позади фабричные окраины с дымящими трубами и серыми глухими стенами, как пейзаж за окном стал повеселее. Начали появляться сады, дачи и перелески, уже окутанные нежной светло-зелёной дымкой. В наших краях снег лежал до конца апреля, а настоящая зелень появлялась ещё позже. Зато россыпи белоснежных и голубоватых подснежников уже мелькали тут и там.

   В «салоне» - просторной, изящно убранной комнате с настоящим камином, фарфоровыми вазами и канделябрами на столах восседала княгиня Чернозерская вместе со своей фрейлиной и моей матушкой. Фрейлина читала вслух, мама о чём-то думала, поглядывая в окно, а я приткнулась в уголке с вышиванием. Княжеский вагон снаружи был окрашен в светло-синий цвет, а изнутри был обит стёгаными бордовыми обоями и уставлен мягкой мебелью. «Настоящее великолепие!» - рассеянно думала я, пока певучий голос фрейлины повествовал о несчастной судьбе двух влюблённых: Юлиуса и Романии…

   - Эдель, ты здесь? – В дверях возникла княжна Чернозерская, единственная дочь нашей покровительницы.

   Юная Лилия Чернозерская была хорошенькой миниатюрной брюнеткой, со смуглой кожей и множеством крошечных родинок. Они с княгиней отличались хрупким телосложением, только вот Чернозерская-старшая при этом обладала врождённым тактом, твёрдым характером и поистине стальной волей, чего нельзя было сказать о Лилии.

    - Да, дорогая? - терпеливо откликнулась моя матушка на зов княжны.

    Чтица тем временем умолкла.

   - Эдель, разве ты не можешь сделать так, чтобы этот проклятый поезд ехал быстрее? – проныла княжна. – Просто невыносимо тащиться, будто водовозные клячи, ещё двое суток!.. Здесь совершенно нечем заняться!

    - Боюсь, что это невозможно. Я не умею подчинять себе паровозы и рельсы, да и, пожалуй, не стоило бы вмешиваться с моим колдовством в механику! – засмеялась мама.

   Лилия с досадой махнула рукой.

   - Ну, и на что тогда вы все годитесь?

    - Лили! – резко вмешалась княгиня. – Оставь Эдельвейс в покое! Ты ведёшь себя невоспитанно.

   Однако слова госпожи Чернозерской не произвели на княжну никакого впечатления.

    - Если Эдель не умеет обращаться с паровым механизмом, тогда, быть может, у её сестрицы это получится? Пойду, скажу Маргарите! Пусть только попробует не выполнить моего приказа: она-то не придворная колдунья дома Чернозерских! Если ослушается, живо окажется на улице!

   Фрейлина вздрогнула – как обычно при упоминании моей тёти, матушка медленно приподнялась с места, а княгиня порозовела от гнева.

   Я почувствовала, что настало время вмешаться: конечно, Лилия – просто глупая, избалованная, пятнадцатилетняя девчонка, обладающая, к тому же прескверным характером. Но мне становилось не по себе при мысли, что она так открыто нарывается на скандал, к тому же небезопасный для себя. А если пострадает княжна, у моей матери и тётки не останется никаких защитников!

    - Не желает ли ваша светлость лучше заняться со мной рукоделием? – как можно мягче спросила я у Лилии. – Мы будем изучать гладь с вливанием цветов: вот так, поглядите!

    - Ой! – воскликнула княжна. – С ума сойти, какая красота!

   Я нарочно пустила в ход самое сильное средство: никто из дам Чернозерских и их подруг не мог устоять перед моим искусством вышивальщицы. Пожалуй, это и был единственный мой талант, в котором я не знала равных. Даже подруги княгини присылали ко мне своих мастериц, чтобы те поучились у меня разным хитрым штучкам.

   Таким образом на этот раз мир был водворён, и мы с княжной отправились в багажную каморку за её рабочей корзинкой. Но Лили не была бы Лили, если бы не попыталась-таки сказать мне какую-нибудь пакость.

   - Послушай-ка, Фиалка, интересно, а как твои дела с Вадимом?

   Меня передёрнуло от её панибратского тона, и одновременно я удивилась осведомлённости девчонки. Вадим – любимый лакей её светлости – высокий, широкоплечий, статный малый с недавних пор оказывал мне знаки внимания. Однако делал он это весьма деликатно: никаких там подмигиваний, попыток пожать руку и прочих глупостей. Но он неизменно оказывался вблизи, если мне надо было выйти из экипажа, перенести большой узел вещей, или когда я что-нибудь роняла. А вот вчера во время стоянки я вышла прогуляться по перрону и заметила Вадима, который спешил куда-то. Потом он вежливо помог мне подняться в вагон и протянул целую корзину… свежих, недавно сорванных подснежников!

   Это выглядело ужасно мило, и я произнесла подобающие слова благодарности, одновременно не зная, куда деваться от смущения. Впрочем, Вадим тут же оставил меня одну. А теперь, выходит, несносная княжна шпионила за нами?!

   - Ну так что же? – не отставала Лилия Чернозерская. – Если ты приняла от него подснежники, так может, и колечко скоро примешь?

   - Это невозможно, ваша светлость! – Я ответила теми же самыми словами, которые несколько минут назад произнесла моя мама в ответ на просьбу Лили. – Как вы знаете, мы не можем располагать собой. Если кто и сделает мне предложение, матушка всё равно ответит отказом.

    - Так значит, твои колдовские способности уже пробудились? – прямо спросили княжна.

   Внутри я уже вся кипела от такого бесцеремонного вмешательства в наши дела. Да что такое, ведь я не горничная Лили, не её личная фрейлина! Почему она решила, что я обязана давать ей отчёт?!

   - Я не хотела бы об этом говорить… - выдавила я, изо всех сил стараясь сдержаться.

   - Почему?

   Мы стояли перед гардеробной, и тут, на моё счастье, перед нами возник Вадим в сине-голубой, вышитой чёрным ливрее – цветах дома Чернозерских.

   - Что изволите приказать, княжна? – обратился он к Лилии.

   - Достань-ка мой дорожный несессер! – с досадой приказала та, а я облегчённо перевела дух.

***

Позднее, когда я уже избавилась от общества Лили Чернозерской, мне снова попался на пути Вадим. Он улыбнулся мне, точно близкой знакомой, и, признаться, это было приятно. Не сговариваясь, мы остановились перед окном, за которым угасал ясный весенний вечер. Мы помолчали – и я вдруг отчего-то испугалась, как бы он не начал говорить о любви! Ведь я ничуть ни была в него влюблена! К тому же я не представляла себе, что скажет матушка, если лакей – пусть даже княжеский – сделает мне предложение!

   А впрочем… Почему бы и нет? Кто я, собственно, такая, чтобы кичиться перед Вадимом? Он симпатичный и славный. Быть может, талант у меня так и не проявится, зато, вполне возможно, я смогу полюбить этого милого парня.

   Однако, мой собеседник не спешил делать никаких признаний. Он произносил одни лишь банальности по поводу нашего приятного путешествия, роскошного поезда и холодной, но солнечной погоды за окном. Я слушала и кивала в ответ, всё больше умирая с тоски. Право, Вадим казался куда более привлекательным, когда помогал мне выходить из экипажа или с таинственным видом вручал подснежники.

   «Неужели все ухаживания так скучны? Как будто он не может поговорить о чём-нибудь более интересном!» - думала я.

   В конце концов я не выдержала и сообщила, что должна идти к матушке и тёте, иначе они станут сердиться.

    - Фиалка, так приятно было с вами поболтать… Надеюсь, завтра не откажете повстречаться на этом же местечке? – Вадим ухмыльнулся и уже по-свойски предложил проводить меня до купе, которое мы с мамой и тётей делили с горничной княгини.

***

Матушка встретила меня в дверях и при виде нас с Вадимом сурово поджала губы. Но за прошедшие полчаса он успел мне так наскучить, что я и сама была рада от него отделаться. Горничной в купе не оказалось: она, как видно, помогала княгине готовиться ко сну. Мама пропустила меня вперёд и небрежно махнула рукой. Двухстворчатые двери мгновенно и бесшумно захлопнулись за нами.

    - Фиалка!

    - Да, я знаю. Больше не буду, - ответила я.

   Должно быть, мой голос прозвучал устало и растерянно. Тётя Маргарита подсела ко мне поближе, а когда матушка снова начала высказывать упрёки, тётя покачала головой. Её изумрудные глаза блеснули сталью.

    - Не надо, Эдельвейс. Фиалка сама всё понимает, и впредь не станет тебя огорчать.

   Когда тётя говорила таким тоном, как правило даже мама тушевалась перед ней. Они были сёстрами-двойняшками, но при этом их несходство было просто удивительным. Тётя выглядела лет на десять моложе матушки, обладала точёной фигурой, белоснежной кожей, тёмно-рыжими кудрями, и в молодости пользовалась большим успехом – до того, как окружающие узнавали, в чём её талант, и отвергали её.

   Матушка же, благодаря способностям ворожеи, помогала любой, самой некрасивой и неловкой девушке обрести привлекательность и магнетизм – она могла поспособствовать всем, кроме собственной сестры. Собственно, только с магической поддержкой Эдельвейс наша нынешняя покровительница, что происходила из обедневшего дворянского рода, сумела влюбить в себя столь влиятельного и богатого человека, как князь Чернозерский.

   И вот теперь я, единственная дочь, снова её разочаровала.

   - Хорошо, я не буду браниться... Только Фиалка, милая моя, помни всё-таки, для чего я упросила княгиню взять тебя на курорт. Я надеюсь, что солнце, тепло и новые ощущения разбудят твой талант и твою индивидуальность! Но уж точно я везу тебя на юг не для того, чтобы ты закрутила роман с лакеем! Неужели не понимаешь, что таким образом ты сама преграждаешь путь своим способностям?..

    - Эдельвейс. – Голос тёти Маргариты казался подёрнутым весенним ледком. – Ты обещала, что не станешь браниться. Фиалка тебя услышала.

   Я была благодарна тёте за сочувствие, и в то же время понимала, что мама, разумеется права – со своей стороны. Сама же я знала только одно: я понятия не имею, хочу ли, чтобы у меня пробудился колдовской талант, или всё-таки нет? Я не представляла, каким он будет. И больше всего мечтала сейчас просто насладиться отдыхом, как любая нормальная девушка – ничего не ожидая, не надеясь на чудо, не боясь никого разочаровать.

ГЛАВА 3

Тенистый Дол, или, как ещё его называли, «сердце Аквамариновых Гор» поразил меня значительно сильнее, чем фешенебельный поезд. Это и правда была красивейшая долина, где среди можжевеловых, каштановых и дубовых рощ протекал целебный минеральный источник, названный "Милорадом" – по имени владельца курорта, доктора Милорада Крайновича.

   Хотя курорт и считался в основном лечебным, весной и летом сюда стекался высший свет не только Аквамариновых Гор, но и соседних государств: уж очень привлекательно выглядела долина. К тому же здесь можно было пить минеральную воду, принимать ванны, наслаждаться массажем и лечиться целебными грязями. Работники доктора Крайновича облагородили дикие рощицы и превратили их в огромный парк, где в конце каждой аллеи располагались изящные павильоны. Там полагалось отдыхать после прогулки, пить необходимые порции лечебной воды и непременно любоваться красивыми чистыми дорожками, цветами и нарядной публикой.

   Однако самое удивительное открытие я сделала не в парке, а в отеле, где на втором этаже, в красивых светлых комнатах поселилась княгиня Чернозерская с дочерью и свитой.

   Едва распахнув окно, я вскрикнула от восторга. Долину со всех сторон окружали горы – их остроконечные, будто лезвия, вершины покрывали вековые льды и снега. А здесь, в Тенистом Доле, уже вовсю цвели цветы, щебетали птицы и ласково пригревало солнышко.

   Налюбовавшись, я принялась раскладывать свои и мамины вещи. Матушка и тётя по поручению княгини отправились узнать, когда доктор Крайнович сможет принять их светлостей.

   - Дозвольте, сударыня, помогу с вещичками! – В дверь просунулось приветливое румяное личико; девушка в белоснежном переднике и чепце сделала мне реверанс. – Я, сударыня, Любица, тутошняя горничная, убирать буду комнаты ваши. Быть может, ботиночки велите отнести почистить?..

   Я поблагодарила Любицу за заботу, и вдвоём мы быстро управились с вещами. Когда девушка увидела мой тёплый плащ, она расхохоталась едва ли не до слёз.

   - И зачем же вы тащили сюда барахло-то бесполезное?.. Ой, простите, сударыня, не извольте обижаться! А только здесь никто такое не носит, у нас тут дождей-то сроду не бывало!

   - Как же так? – удивилась я.

   За окном над всей долиной и правда сияло солнце, а лёгкие белые облака боязливо жались к горам… Но ведь так будет не всегда!

   - А сюда грозовые тучи и не доходят, они во-он в тех верхушках запутываются, - объяснила Любица. – Там и проливается то дождь с градом, то снег. А у нас в Доле всегда солнечно.

    - Но как же здесь растёт трава, деревья? – поразилась я. – Ведь им нужна вода!

   Девушка усмехнулась и таинственно подняла палец; я почти догадалась, что она ответит.

    - Предок правителя нашего, он когда ещё договор подписал с соседями из Ненастных Чащоб! Ихние колдуньи у нас служат, у самого короля, и на нас дождик насылают. Но это только чтоб ночью, а днём – ни-ни! Днём у нас всегда ясно.

   - О, это замечательно! Как же хорошо придумано! Вот бы нам, в Северной Луне, такое! – Я и правда была в восхищении.

   Любица, однако, покачала головой и прищурилась.

    - Хорошо-то оно хорошо, только вот приходится уж сколько лет с колдуньями связываться, деньги им платить! Наши говорят: пора бы уж заканчивать, негоже это! Грех! Святейший Брат давеча в храме проповедовал, что король наш слишком юн, а как только в пору войдёт – небось, церковь послушает и всех колдуний изгонит! Вот что у нас умные-то люди говорят.

    - Пожалуйста, повесь платья и накидки в шкап, Любица! – тихо велела я и отвернулась, бесцельно глядя в окно.

   Там, на дереве напротив, сидела птица с угольно-чёрными перьями и оранжевыми глазами. Для ворона она была мала, а для скворца – слишком большая.

   - Да, барышня, что я вам ещё расскажу! – не унималась девушка, не замечая моего испорченного настроения. – У нас нынче хоть и лето только через три дня начнётся, и народу пока немного… А меж тем его величество король скоро прибудут со своими, это уж точнёхонько! Они каждый год изволят у нас здоровье поправлять!

    - Вот как?.. И что же, красив, ваш король? – рассеянно осведомилась я.

   Любица снова заразительно рассмеялась, так что и я не могла не улыбнуться вместе с ней.

    - Никто, кроме его приближённых, не знает! Он, пока двадцати двух годочков не достигнет, никому не показывается, путешествует только среди своих, и ни один не выдаст, кто именно из них - его величество. Но мне подруга говорила, что у них хоромы убирает: он, король-то, настоящий богатырь, высокий, сильный, голос аж гремит! А глаза чёрные, сверкают, будто звёзды…

   Вероятно, Любица ещё долго описывала бы своего могучего короля, если бы не появилась матушка.

   - Что же ты сидишь в душной комнате, Фиалка? Идём, я покажу тебе чудесный парк! А вечером мы вместе с их светлостями отправимся принимать ванны…

   Я покорно позволила увести себя на улицу, раздумывая, что вряд ли Любица была бы так же весела и приветлива со мной, если бы знала, кто мы такие.

***

Мы прогуливались с матушкой и тётей по аллеям, и я не уставала восторгаться прелестным парком, обилием ярких, точно крошечные солнышки, одуванчиков, пением птиц, и – в немалой степени – хорошо одетыми, довольными жизнью отдыхающими. Я с любопытством разглядывала прохожих: солидных дам и кавалеров, детишек с нянями, молодых влюблённых… В Северной Луне нам крайне редко доводилось так беззаботно гулять.

   Трудно сказать, отчего это княгиня Чернозерская позволила нашей семье оставаться инкогнито. Раньше, даже когда я или тётя сопровождали их светлостей и матушку в гости, все приглашённые отлично знали, кем в её свите является госпожа Эдельвейс Туманская, и отчего она одета всегда в тёмно-красное платье без кружев или тесьмы. Никто не спрашивал, почему она не носит украшений: у нас считалось, что любой драгоценный камень перенимает на себя частицу необычного таланта его владелицы. А раз талант мог оказаться не только странным, но и опасным – как у тёти Маргариты, к примеру – то носить камни колдуньям строго запрещалось. Вдруг набравшийся магии камешек случайно попадёт к обычному человеку и плохо подействует на него?

   Но здесь, в Тенистом Доле, надёжно защищённом ратью Аквамариновых Гор от дождей, ураганов и снега, я и сама вдруг первый раз в жизни почувствовала себя спокойно и уютно. А главное – никто не знал, кто такие моя матушка и тётя! Мама сегодня была одета как большинство других дам: строгая бежевая блузка с пышными рукавами и синяя юбка тонкого сукна. Тётушка же и вовсе облачилась в голубое бархатное платье, изумительно обрисовывающее её точёную фигуру. Только вот никаких украшений обе по-прежнему не носили.

   Мне не терпелось задать матери несколько вопросов: хотя наш отдых доставлял мне огромное удовольствие, я не сомневалась, что все эти поблажки для нас – неспроста. К тому же некоторые недомолвки княгини и Лилии наводили на не слишком приятные мысли…

   Навстречу нам шли господин под руку с дамой: я уже вполне привыкла наблюдать за окружающими и определять про себя их отношения. В этот раз мне подумалось, что прохожие – брат и сестра. Они смеялись и болтали; поравнявшись с нами, пара раскланялась. Мы с мамой и тётушкой ответили тем же.

    - Доброго дня, соседи! – весело произнесла дама. – Вы из свиты Чернозерских, не правда ли? Я графиня Кучинович, а это мой младший брат Радован. Приятно познакомиться!

   Матушка в ответ представила нас, разумеется, не поясняя, в какой должности она состоит при княгине Чернозерской. Они с графиней Кучинович завели разговор о курорте и ваннах, а я от нечего делать рассматривала наряд графини, а заодно – её брата, господина Радована. Это был высокий, улыбчивый, элегантный молодой человек со светлыми волосами и удивительно тёмными глазами; он весело поглядывал на нас и наконец, предложил не стоять на аллее, а лучше дойти до самого её конца и полюбоваться на маленький пруд, окружённый мраморными статуями.

   Я кивнула и смело пошла рядом с ним, однако тут же прямо-таки кожей почувствовала матушкино недовольство. О, разумеется, я помнила: меня привезли сюда вовсе не для флирта и кокетства! Я сконфузилась и сделала шаг назад – таким образом в паре с Радованом оказалась тётя Маргарита. Он предложил ей руку, мне же осталось плестись вместе с мамой и графиней Кучинович.

***

Княгиня Чернозерская нервно комкала в руках кружевную накидку, пока её дочь подчинялась заботам горничной. Чёрные кудри Лилии нужно было высушить и привести в порядок, ибо после принятия ванн те были влажными и завивались мелкими колечками.

    - Всё. Ступай, Вишня, можешь отдыхать. Да закрой дверь поплотнее! – прибавила её светлость, видя, как девица спешила ускользнуть.

    - Вы не могли придумать ничего лучше, маменька, - усмехнулась Лили. – Наша Вишенка только и знает, что вздыхать по Вадиму, который, в свою очередь, влюблён в Фиалку – а та сейчас как раз занята: гуляет с Кучиновичами. Вадим собрался делать Фиалке предложение и уверен, что она не откажет! Ну прямо поэма, да и только!

   - Откуда ты всё про них знаешь? – отрывисто спросила мать, но княжна лишь снова усмехнулась и повела плечом.

   - Хорошо… Это всё неважно. Лили, ты обещала, что будешь вести себя пристойно по отношению к семье Туманских. Не забывай, они очень нужны нам!

    - Я помню, - протянула Лилия. – Но пока толк от пребывания тут Эдельвейс совершенно незаметен. Мы даже не знаем, сумела ли так называемая колдунья выяснить, здесь ли он… А что касается вашей любимицы Фиалки – она по-прежнему бродит будто сонная, со своей хорошенькой постной мордочкой и причёской волосок к волоску! От неё проку будет ещё меньше, чем от Эдель! Как бы наша затея ни провалилась совсем!

   Княгиня Чернозерская остановилась перед дочерью, которая со скучающим видом смотрела в окно, и развернула её к себе.

    - Лилия, послушай. Если ты будешь дерзить Эдельвейс, она, возможно, не захочет перейти в твою свиту. А без её ты ничего не сможешь! Не забывай, только благодаря ей я стала тем, кем стала! Моя семья прозябала в нищете, а потом… Меня познакомили с Эдельвейс, и я сделалась княгиней Чернозерской! Но это не всё. Я долго была бездетна, твой отец досадовал и негодовал – и снова помогла Эдельвейс! Ты появилась на свет только благодаря её содействию. Мы обязаны ей очень многим, понимаешь?

   Княжна вздохнула, высвободила руку из цепких пальцев матери и уселась в глубокое кресло, обитое фиолетовым атласом. Весь её вид говорил, что эти маменькины наставления невыносимо скучны.

    - Всё это я слышала тысячу раз! – Лилия зевнула. – Так и что же? Если вы отдадите мне Эдельвейс, вам останется Фиалка – а её способности, возможно, так и продолжат мирно почивать…

    - Неважно! – твёрдо ответила княгиня. – Эдельвейс нужнее для тебя: она настоящая ворожея, с её помощью ты добьёшься своей цели. А Фиалка, ну что же… У такой матери не могла родиться полностью бездарная дочь, и какой-то талант у неё проявится. Главное, как я понимаю, не допустить, чтобы она влюбилась и сошлась с кем-то до совершеннолетия! Мне говорили, в этом случае у колдовского таланта нет шансов пробудиться!

   Лилия мелодично рассмеялась.

    - Ну, тогда пойду скажу нашему красавцу Вадиму, чтобы он не ослаблял свой натиск! Ибо у милочки Фиалки от скуки сводит челюсть при его появлении!

   Княжна надела шляпку, завязала пышные ленты под подбородком и выпорхнула из комнаты, а госпожа Чернозерская с невольным восхищением поглядела ей в след. Похоже, её девочка точно не пропадёт!

***

У тихого, прохладного пруда мы остановились, глядя на чёрную воду. Вернее, я только делала вид, что любуюсь окружающими красотами – сама же потихоньку посматривала на господина Радована. Я не сомневалась, что мама всё замечает, и она недовольна мной – но сейчас это не имело значения. Я смотрела на него и думала, что, если бы радости любви были мне доступны, то, пожалуй, я мечтала бы именно о таком возлюбленном.

   Граф будто почувствовал мой взгляд и рассеянно обернулся.

    - Что это вы всё сверлите меня глазками, милая барышня? – осведомился он. – О, надо сказать, вы похожи на сестрицу куда больше, чем на матушку!

    - На какую ещё сестрицу? – оторопела я, а когда Радован Кучинович кивнул на тётю Маргариту, стоявшую рядом с ним, та побагровела и сделала шаг в сторону.

   - Радован! – полусмеясь, полусердито воскликнула графиня Кучинович. – Ты, как всегда, ужасно «тактичен»! Госпожа Маргарита Туманская вовсе не сестра этой милой маленькой барышни, она её тётка! А ты всё перепутал.

   Радован ничуть не смутился.

    - Ну и какая разница? Тем более, сударыня, вы и правда выглядите её сестрицей! Если я и запутался, прошу прощения: виной тому ваша красота!

   М-да уж, у нас на родине никто не осмелился бы разговаривать с Маргаритой Туманской столь свободно, и даже флиртовать с ней! Я с беспокойством наблюдала за тётей, но, кажется, ей это даже нравилось… Или это сам господин Кучинович с его жгучими тёмными глазами и белозубой улыбкой пришёлся ей по вкусу?

   А тот, понятия не имея, с кем его свёл случай, вновь предложил тётушке руку, и они отправились вокруг пруда. Радован что-то оживлённо рассказывал, наклоняясь к собеседнице, и тётя чуть смущённо улыбалась. Они останавливались и разглядывали каждую статую – они были выполнены из безукоризненного белоснежного мрамора, и воплощали собой двенадцать месяцев. Я же, затаив дыхание, следила за широкоплечей фигурой графа Кучиновича – он был одет в бархатный сюртук и элегантно опирался на трость из чёрного дерева, инкрустированную золотом…

   Мне вдруг пришла в голову смешная мысль: а вдруг этот красавец-граф и есть тот самый таинственный король Аквамариновых Гор, путешествующий инкогнито? Кажется, княгиня Чернозерская упоминала, что у того тоже есть сестра! Впрочем… Какие глупости! Разве настоящий король станет вот так вот, запросто, прогуливаться по аллеям и увиваться за незнакомыми дамами? Даже если они столь же хороши собой, как моя тётя.

   Тётя Маргарита и Радован стояли на другой стороне пруда, под цветущей яблоней и беседовали. Мне же вдруг сделалось невыразимо грустно. Какой там флирт, какое кокетство, если каждый наш шаг должен быть продиктован лишь осторожностью! Я не сомневалась, что мама нынче вечером строго выговорит тёте за её неосмотрительность, а мне… Мне и думать нечего завести какое-нибудь знакомство здесь!

   Наша новая приятельница, графиня Кучинович, отвлеклась на разговор с кем-то из дам, что гуляли поблизости, и матушка сделала мне знак отправляться обратно. Она хмурилась - и я затрепетала при мысли, что она гневается на тётю Маргариту – а, может быть, и на меня.

***

Мы с мамой шли по чисто выметенной боковой дорожке парка, оставив наших спутников у пруда. На долину опускался светлый вечер. Утих лёгкий ветерок, а вот цветы, казалось, начали благоухать ещё сильнее. Я смотрела, как на главных аллеях парка сновал фонарщик с тележкой и лесенкой – скоро стемнеет, но нарядная публика, похоже, привыкла гулять до ночи и парк должен быть освещен… Неподалёку заиграл струнный оркестр.

   Матушка повернула в павильон, где стояли мраморные скамейки и столики. Целебная минеральная вода, нарочно отведённая сюда из главного источника, искрилась и переливалась в небольшом цементном бассейне. В павильоне никого не было, кроме приветливой прислужницы, что черпала воду маленьким ковшиком на длинной ручке прямо из бассейна, наливала в стакан и подавала гостю.

   Я впервые попробовала минеральную воду: она показалась на вкус свежей, слегка солоноватой, и чуть пузырилась на языке. Осторожно делая глоток за глотком, я наблюдала сквозь колонны павильона за группками отдыхающих. Как было бы замечательно, если бы Радован сейчас прошёл сюда, к павильону, и присел за наш столик, пусть даже в компании своей сестры или тёти Маргариты! Побыть с ним наедине у меня всё равно не было ни единого шанса, но я бы могла хоть послушать ещё немного его тихий голос и полюбоваться тёмными глазами, так странно смотревшимися на бледном лице.

   Увы, по-видимому, Кучиновичи и Маргарита отправились в отель другой дорогой, или вовсе остались где-нибудь около пруда. Я не сомневалась, что позже тётушку ждёт строгий выговор от мамы за неосторожность – и почему-то эта мысль вызвала во мне слабый протест. «Быть может, ей, как и мне самой, хотя бы здесь не хочется соблюдать эти дурацкие правила!» - подумала я.

   Казалось, все гости курорта вышли сейчас в парк и гуляли по аллеям – вот только нашей патронессы с дочерью пока не было видно. Странно, как это всё-таки она вдруг позволила нам гулять и наслаждаться жизнью! Неужто решила порадовать меня накануне совершеннолетия?

   Я уже собиралась задать этот вопрос матушке, как вдруг осознала, что она пристально наблюдает за мной.

   - Тебе не холодно, Фиалка? Напрасно мы не захватили из номера шаль.

    - О нет, совсем не холодно! И знаешь, в отличие от нашей Северной Луны, здесь, в Тенистом Доле никогда не потребуется, к примеру, плащ! – весело начала я. – Любица, прислуга, рассказала, что их старый правитель договорился с колдуньями из Ненастных Чащоб…

   По взгляду мамы я поняла, что всё это для неё уже не секрет, и она вовсе не расположена к пустой болтовне.

   - А тебе здесь нравится, девочка моя? – проговорила она чуть более мягко.

    - Очень! – вырвалось у меня. – Мамочка, мне никогда не было так хорошо! Вот если бы только…

   Я не договорила – мамины светло-карие глаза стали почти жёлтыми, как всегда бывало в минуты волнения или гнева.

    - Если бы только? – вкрадчиво переспросила она, но я уже не могла сдерживаться.

    - Мамочка, позвольте мне хотя бы здесь не быть дочерью могущественной колдуньи Эдельвейс из свиты княгини Чернозерской! Позвольте мне на несколько недель стать просто Фиалкой Туманской, дочерью любящей матери! А когда мы вернёмся, я снова буду соблюдать все наши правила и слушаться вас во всём, клянусь!

   - Вот как? И чего же такого тебе захотелось, что не к лицу дочери могущественной колдуньи?

    - Ничего особенно! – уверила я. – Просто гулять, общаться с другими гостями, наслаждаться природой, музыкой! Я не хочу постоянно помнить, что нам нельзя без спросу разговаривать с незнакомыми людьми, нужно сидеть в своей комнате и ждать, пока её светлость соблаговолит нас позвать! Да ещё эта несносная Лили…

   Я заметила, что заговорила громко, и поспешно умолкла. Правда, павильонная прислужница сидела довольно далеко от нас, за стойкой, на которой стояли бокалы для воды. Она читала книгу, и, слава Высшему Духу, не обращала на нас внимания.

    - Хорошо, - мать кивнула и сжала губы. – Обещаю от имени княгини, что здесь ты сможешь пользоваться некоторой свободой. В конце концов, ты и правда совсем юна и почти ничего не видела в жизни… Однако помни о том, чего тебе совершать никак нельзя.

   От этих слов на меня повеяло холодом – точно сквозь тёплый, напоенный цветочными ароматами воздух долины сюда вдруг проникли ледяные ветра Северной Луны.

   - Я помню, - прошептала я. – Но… если это случиться помимо моей воли?

   - Такого не должно быть.

   Мама встала и кивнула мне, веля следовать за собой. Она кого-то искала глазами в толпе гуляющих, и я почувствовала одновременно зависть и облегчение, когда рядом послышались веселые голоса тёти Маргариты и господина Радована.

   - Я провожу вас к отелю, дамы, - заговорил он. – Было бы ужасно жаль расставаться с вами так рано, госпожа Туманская… Кстати, вы уже принимали ванны по методу доктора Милорада Крайновича? Ужасно приятное дело! А завтра я приглашаю вас совершить прогулку в деревеньку неподалёку, там весьма живописная местность и приветливые люди! Мы купим у них фруктов, свежего хлеба и козьего сыру! А потом можно покататься на лодке по озеру – оно там, за тем небольшим холмом… Кстати, видели ли вы, какие здесь, в долине, роскошные виноградники?..

   Навстречу нам шествовали княгиня Чернозерская с дочерью, в компании своих фрейлин. Матушка поспешила представить им графа Кучиновича, и я заметила, как разодетая в пух и прах княжна Лили тотчас приняла таинственный и независимый вид – должно быть, решила произвести на Радована впечатление. Что же, похоже, ей это удалось.

   Ах, да провались всё к Лукавому! Я отступила в тень, слушая, как Радован, позабыв про нас, расточает комплименты их светлостям Чернозерским. Ну разумеется, мы-то с мамой и тётей всего лишь «из их свиты»!

   Мне захотелось стать невидимкой, раствориться в толпе, так, чтобы все про меня забыли – хотя бы на полчаса. И я шагнула в тёплый полумрак боковой аллеи, надеясь, что некоторое время никто не заметит моего отсутствия.

***

Я углубилась в боковую аллею, которая была освещена куда более скупо, чем главные, да и прохожих я там почти не заметила. Вот и прекрасно, хоть раз в жизни вволю нагуляюсь одна! Матушка сама сообщила, что её светлость разрешила мне, пусть ненадолго, но почувствовать себя на свободе! Я пока не хотела даже думать, каково мне будет снова возвращаться в клетку.

   Я шла вперёд, вдыхая дурманящий аромат вечерних цветов и ощущая на лице нежную прохладу. Это было так непривычно и приятно, гулять по ухоженным дорожкам совсем одной! Вокруг цвели каштаны, на газонах мягко шелестела трава. «Интересно», - подумалось мне, - «Когда же начнётся этот еженощный дождь, про готовый говорила Любица? Хорошо бы не прямо сейчас!»

   Я углублялась в парк всё дальше: сюда уже не доносились людские голоса, музыка и шелест шагов по гравию… Вдруг я осознала, что людей вокруг не осталось, а из-за сумерек я уже толком не понимаю, где нахожусь. Я прошла ещё немного, остановилась на какой-то опушке и внимательно осмотрелась вокруг. Высокие стройные каштаны и дубы, трава под ногами кажется серебристой от восходящей луны… И никого.

   По телу пробежала запоздалая дрожь: я с трудом удержалась от желания воскликнуть: «Мама!», но заставила себя собраться с духом. Да нет же, наверняка я где-то рядом с источником, а там недалеко и отель. Я потихоньку пошла вперёд и изо всех сил вглядывалась в сумрак, силясь рассмотреть огни, человеческие силуэты или белые стены павильонов…

   …Прямо у меня из-под ног взметнулась птица – она даже слегка коснулась крыльями моих волос. Вот теперь я вскрикнула от испуга. Птица была небольшая; она буквально полоснула меня блестящими оранжевыми глазами. И тут она раскрыла клюв: жалобный, горький не то крик, не то плач огласил поляну…

   Это было уж слишком; волна ужаса окатила меня, будто поток ледяной воды. Я кинулась бежать, не разбирая дороги – пока не увидела впереди человеческие фигуры.

    - Подождите! Ради Высшего Духа, подождите! – взмолилась я.

   Это оказалась женщина в шляпке с широкими полями, лицо её скрывала тень, так что я не смогла разглядеть её черт – заметила только, что она высока, стройна и хорошо одета. Рядом с ней шагал мальчик лет семи, черноволосый, кудрявый, в кружевной рубашке с галстучком. Он направился прямо ко мне.

    - Спасибо, - задыхаясь, проговорила я. – Как же мне было страшно… Там птица… Всего лишь небольшая птица, но она так ужасно кричала…

   Женщина ничего не ответила. Мальчик же подошёл ближе и заглянул мне в глаза. Луна уже поднялась высоко и теперь заливала ледяным светом поляну.

    - Эту птицу у нас называют плакальщиком. У неё голос такой – будто рыдает. Но она на опасна.

   Наступило молчание. Женщина стояла неподвижно, и мне вновь сделалось как-то жутковато. Отчего эти двое гуляют здесь, впотьмах, так далеко от остальных?

   - Уже поздно. Идёмте же к отелю! – как можно бодрее проговорила я. – Сударыня, вашему сыну, вероятно, скоро пора в постель…

   Я не договорила: ребёнок вдруг цепко схватил меня за руку.

    - Помоги мне! – прошептал он. – Ты можешь!

   - Вук! – это произнесла женщина: негромко, но так, что меня пробрал озноб.

    - Что происходит? Чем вам помочь?! Сударыня, если ребёнку нездоровится, пойдёмте скорее к людям, там, в отеле, есть доктора…

   - Вук! – снова бросила женщина. – Нам пора!

   Мальчик затравленно глянул на свою спутницу, но та уже держала его за руку. Вук… Это, кажется, на местном наречии означает «волк»… Удивительно, неужели в этой стране принято так называть детей? Я смотрела, как удалялась прочь странная пара, не отдавая себе отчёта, что здесь не так… И новое открытие заставило буквально подскочить от испуга.

   Женщина и ребёнок шли в сторону темневших куп деревьев по мягкой траве… Которая не приминалась под их ногами, а оставалась такой же спокойной и шелестящей!

***

- Боюсь, моя дорогая, что мы с княгиней переоценили твою рассудительность! – выговаривала мне мама, когда я, всё ещё трясущаяся от пережитого ужаса, вместе с остальной компанией направлялась по главной аллее к ресторану. – Знаешь, Фиалка, в твоём возрасте воспринимать любое позволение буквально, это уж слишком. Да ещё ты, оказывается, боишься темноты! Зачем же надо было идти гулять туда, где нет фонарей?!

   Я тащилась рядом с ней, перебирала ногами из последних сил и послушно внимала упрёкам. Как же насмешливо смотрел Радован, когда я, дрожа и всхлипывая, выскочила на них из-за деревьев и едва не упала ему на руки от облегчения!

   - Ну-ну, успокойтесь, милая барышня, вы вероятно, испугались, очутившись в темноте? Померещилось что-то? Напрасно, ни медведей, ни волков здесь, в парке, нет! – говорил он.

   Как же! Зато есть странный ребёнок с именем «Вук!» У меня было огромное желание поделиться произошедшим с матушкой и тётей, но при Радоване, графине Кучинович и наших покровительницах это было немыслимо. К тому же стоило мне оказаться на светлой аллее рядом с людьми, страх начал отступать. Вдруг мне и вправду померещилось?

***

У входа в отель компания разделилась. Перед ужином их светлости Чернозерские отправились на массаж, графиня Кучинович возжелала посетить библиотеку, а Радован предпочёл провести время в баре. Нам же настоятельно порекомендовали насладиться целебными ваннами, особенно после того, как я «заблудилась на аллеях и напугалась темноты».

   - Фиа, девочка моя дорогая, тебе надо успокоиться и согреться! Не хватало только, чтобы ты захворала, приехав на курорт! – Чернозерская-старшая погладила меня по плечу.

   - Благодарю, ваша светлость! – промямлила я.

   Я уже давно знала, что княгиня просто так не расточает свою любезность кому попало – и уж точно она не стала бы заботиться обо мне, будь я просто дочерью её придворной колдуньи! Она что-то рассчитывает от меня получить… Но что??? Чем я могла быть ей полезна, кроме того, что обучала Лилию и горничную Вишню искусству вышивания?

   В холле к нам подскочил Вадим; он принял из рук княгини их с Лили кружевные зонтики от солнца и ридикюли, дабы отнести наверх. Проходя мимо меня, он ухмыльнулся и ловким движением сунул мне в ладонь какую-то бумажку. Ох, Лукавый! Вокруг было полно народу: я покраснела, оглянулась и… столкнулась взглядом с Лили, что многозначительно мне улыбнулась. Ну вот как она ухитряется замечать больше других?!

   Я скомкала проклятую записку и последовала за маменькой в гардеробную – оставить шляпки и перчатки, и тут вдруг тётя Маргарита заявила, что не желает принимать сегодня ванну, а пойдёт наверх в нашу комнату и отдохнёт. Матушка тотчас с подозрением взглянула на неё.

    - Это не то, что ты думаешь, Эдельвейс, - спокойно произнесла тётя. – Клянусь, я просто устала на прогулке и хочу побыть в тишине.

    - Насчёт прогулки: надеюсь, ты понимаешь, что делаешь! – отрезала мама.

   Она отвернулась от Маргариты, и мы прошли в водолечебницу, которая была открыта с утра до позднего вечера. Там, куда нас привели, располагалось «семейное» отделение. Всю обстановку в нём составляли стулья, зеркала и крючки для одежды. В мраморном полу было устроено несколько углублений, служивших ваннами, и сейчас они были наполнены серебристой, пенящейся водой, похожей на ту, что мы пили в павильоне.

   Матушка отпустила прислужницу и велела ей к концу нашего купания принести нагретые полотенца и халаты. Она сама помогла мне снять платье, велела поскорее залезать в воду и не мёрзнуть, и только после этого принялась расстёгивать собственную блузку.

   Я с любопытством попробовала рукой воду – она была нежно-тёплой и очень приятной. Тогда я спустилась в ванну и уселась прямо на дно. Вода обволакивала и ласкала моё тело, голова сразу слегка закружилась от запаха лаванды – как видно, в ванну добавили ароматических масел. Я лениво повернулась, устраиваясь поудобнее – и тут же заметила, что у края ванны валяется смятая бумажка.

   Лукавый, я совсем позабыла про эту проклятую записку! Матушка занималась своими волосами и на меня не смотрела; мокрой рукой я схватила записку, намереваясь утопить её в ванне, но любопытство пересилило. Мне ещё никогда никто ничего не писал!

   Я всё-таки развернула клочок бумаги. «Ненаглядная Фиалка, дозвольте-ка с вами перемолвиться словечком! А то давно мы не болтали наедине. Приходите сегодня после ужина в парк, а уж я буду дожидаться хоть всю ночь у статуи Августа…»

***

- Фиалка!

   Я дёрнулась от испуга так сильно, что вода в моей ванне всплеснула, и смяла несчастное письмо в мокром кулаке.

    - Мама… Я ничего не делала…

   Матушка уже усаживалась в соседнюю ванну. Я искоса глянула на её сухопарую, немного угловатую фигуру, худые руки, крупные ступни – и в который раз подумала, что тётя Маргарита намного женственней и красивее. Черты лица моей матери отличались некоторой грубостью, словно вылепленные нерадивым скульптором. Правда, у мамы были прекрасные, бархатно-карие глаза и, когда она улыбалась, её лицо будто освещал луч солнца. Но красавицей её точно никто бы не назвал. Похоже, в этой паре близнецов Маргарита забрала себе всё лучшее…

    - Напрасно ты это позволяешь, девочка моя. – Мама вытянулась в ванне. – Зачем? Как будто я сама не вижу, что подобные ухаживания тебе в тягость.

    - Да нет же! – возмутилась я. – Ничего я ему не позволяла! И вообще, я не собиралась принимать никакие письма!..

   Я выпустила бумагу из рук, и она всё-таки упала в воду. Ухаживания Вадима и правда наскучили мне ещё в поезде – но всё же у меня не хватало духа решительно отвергнуть его. Я злилась на себя, так как понимала, что это первый в жизни поклонник, который добивался моего расположения. Лишь поэтому я и не могу ему резко отказать. Хотя, определённо, стоило так и сделать, ибо как человек Вадим оказался для меня не интересен. Единственное, что, пожалуй, заслуживало внимания – его симпатичная внешность.

   Матушка пристально поглядела на меня, и я решилась.

    - Хорошо. Я знаю, что веду себя неправильно, и сегодня же попрошу Вадима всё это прекратить.

    - Фиалка, надеюсь, ты не считаешь меня злобной мегерой, которая просто так не позволяет тебе общаться с красивыми парнями? – осведомилась мама, и я покраснела.

    - Разумеется, нет…

   Я перевела взгляд на большие окна, заботливо занавешенные белыми крахмальными занавесками. На долину уже опускалась густая тьма, которую разгоняли только расставленные тут и там на аллеях газовые фонари. Нашу купальню сейчас освещали только расставленные на полу и полках подсвечники, так что я почувствовала, как сильно меня потянуло в сон. Эта тёплая вода, она такая ласковая, а аромат лаванды такой успокаивающий…

   - Фиалка, не хочешь ли ты рассказать мне, что с тобой случилось нынешним вечером?

   Вопрос матери заставил меня вздрогнуть.

   - Но я же рассказала… Я заблудилась, пошла не в ту аллею, там не горели фонари, и я испугалась… Вот и всё.

   Оказалось, как только я успокоилась и перестала трястись от ужаса, мне расхотелось говорить маме о странных незнакомцах, встреченных час назад. В конце концов, эта женщина с мальчиком ничего плохого мне не сделали, а остальное… Остальное и правда могло померещиться! А если я расскажу матери правду, она, пожалуй, перепугается и никуда меня больше не пустит.

   - Что же, хорошо, - мирно проговорила матушка.

   Она свернула свои длинные пепельные волосы большим узлом, дабы они не намокли, и улеглась в ванне так, что вода покрыла её тело целиком.

   - А теперь, Фиалка, я должна предупредить тебя кое о чём очень важном. Ты, наверное, удивляешься, отчего тебе и нам с Маргаритой позволяют вести себя здесь совсем не так, как мы привыкли дома… Дело в том, что, кроме нас, в Тенистом Доле официально нет ни одной колдуньи. Её светлость желает сохранить наше присутствие в тайне, но она так же, как и я, ждёт пробуждения твоих способностей. И меня сюда взяли не просто так. Княгиня дала мне задание…

   Скрипнула дверь, и в купальню вошла усталая прислужница с полотенцами, сорочками и халатами. После слов матушки я не чувствовала ни малейшего желания спать, так что появление этой девицы оказалось ужасно некстати.

   - Вот, сударыни… Помочь вам одеться? Ваши полотенчики нагреты, и бельё тоже.

    - Нет-нет, благодарю, мы с дочерью справимся сами, - нетерпеливо ответила мама.

   Мне не хотелось вылезать из тёплой воды, а ещё было ужасно интересно дослушать, что хотела сообщить мне матушка. Однако прислуга не ушла, а с извиняющимся видом принялась раскладывать на стульях полотенца.

    - Вы уж извините, сударыни, а только пора уж вам вылезать… Больше нельзя в горячей воде, для сердца вредно – так доктор Крайнович говорят.

   Мама развела руками и принялась выбираться из ванны. Прислуга накинула на неё большое белое полотенце, помогла заколоть волосы получше, а потом матушка всё-таки отослала её.

    - Одевайся, Фиалка.

    - Но мы же не договорили! – с отчаянием воскликнула я. – Ещё минутку!

    - Ты же слышала: долгое пребывание в горячей воде нехорошо влияет на сердце. К тому же граф и графиня Кучиновичи пригласили нас составить им компанию за ужином. Будет неудобно заставлять их ждать!

   Услышав это, я буквально выпрыгнула из воды. Значит, сегодняшний вечер я проведу в компании Радована, пусть не наедине, но всё-таки!.. Я накинула лёгкий пеньюар и принялась расчёсывать волосы, надеясь, что успею как следует привести себя в порядок. Я ещё не была одета, когда за неплотно закрытой дверью послышался шум.

    - Нельзя, нельзя! – повторяла прислужница. – Прощения просим, господин Зорич, а только дамы, что перед вами были, ещё не ушли. Да и не убрано там… Пожалуйте в другую купальню!

   - О чём вы говорите! – возражал мужской голос, настолько приятный и музыкальный, что по спине у меня пробежали мурашки удовольствия. – Это моё любимое место здесь! Да я весь день ждал этого часа!

    - Оставь, Вук! – При звуке этого имени я едва не подскочила: его произнёс женский голос, но он, несомненно принадлежал другой женщине, не той, что я встретила сегодня вечером. – Ты ведь можешь воспользоваться другой купальней!

    - Ну уж нет…

   Как видно те, кто спорил, отошли, и мы с маменькой благополучно покинули купальню. Меня крайне занимал вопрос, кто же таков этот новый таинственный «Вук»? Голос, который я слышала, несомненно, принадлежал не ребёнку, а вполне взрослому молодому человеку.

ГЛАВА 4

За ужином сидело человек двадцать, не более, но было очень шумно и оживлённо. По приказу мамы я надела скромное, закрытое платье, тогда как обе дамы Чернозерские, графиня Кучинович и моя тётушка щеголяли обнажёнными плечами. Длинный стол, покрытый накрахмаленной, ослепительно-белой скатертью был изящно сервирован. Я испытала заметную робость, когда поняла, что ужинать мне придётся как раз напротив Радована Кучиновича. Разумеется, я умела обращаться со столовыми приборами, но дома, в Северной Луне, нам нечасто доводилось кушать в обществе – вернее, почти никогда. Мы с матушкой ели либо вместе с прислугой, либо у себя, а тётя Маргарита – всегда только у себя.

   Я в который раз удивилась, как это княгиня Чернозерская согласилась взять Маргариту с собой? Должно быть, то задание, которое должна будет выполнить моя мама, являлось весьма важным. Я отвлеклась на тётушку, которая выглядела за ужином просто ослепительно в чёрном, с зелёной отделкой платье, выгодно оттенявшим её волосы и изумрудные глаза, белых перчатках и чёрных бархатных туфельках. Несомненно, Маргарита Туманская была этим вечером самой красивой женщиной в зале.

   Однако Радован в нашу сторону почти не смотрел. Он был занят госпожой княгиней, и, разумеется, её дочерью. Я украдкой поглядывала на него, и при этом то радовалась, что могу вот так, не привлекая внимания, им любоваться, то негодовала на его небрежность. Как же, стоило нашим высокородным патронессам появиться в поле его зрения, как просты смертные тут же оказались забыты!

   - Фиалка, - матушка произнесла это почти беззвучно. – Прекрати пожирать глазами графа Кучиновича, и попробуй лучше этот прекрасный гуляш. А салаты и вовсе выше всяких похвал!

   Что правда, то правда, дома мы ужинали куда скромнее. Я вспыхнула при мысли, что окружающие могли заметить, как я наблюдаю за Радованом! Несносная Лили Чернозерская наверняка всё видит и не преминет поиздеваться надо мной.

   Я демонстративно уткнулась в тарелку. Быстро справившись с гуляшом и овощами, по совету тётушки я сделала глоток терпкого красного вина из хрустального бокала. Тем временем в зале появился струнный квартет - музыканты уселись поодаль, на небольшом возвышении. Они настроили инструменты, и зал огласили весёлые звуки танцев. Кое-кто из гостей начал подниматься из-за столов, чтобы пообщаться со знакомыми, другие закружились в такт музыке. Княгиня сделала матушке знак, и они отошли куда-то в сторону, а тётя с графиней Кучинович и Радованом с бокалами в руках пересели в кресла…

    - Благодарю, мне как всегда. Моё любимое белое вино, - произнёс неподалёку от меня знакомый мужской голос, глубокий и мягкий.

   - Я прекрасно помню ваши вкусы, господин Зорич, - прозвучало в ответ. – Вы ведь уже несколько лет подряд оказываете нам честь своим присутствием.

   Я постаралась повернуться не слишком стремительно: очень уж было интересно посмотреть на обладателя голоса, который я тотчас узнала. Мужчина по имени Вук, тот самый, что едва не зашёл в нашу с мамой купальню!

   Оказывается, я была так поглощена мыслями о Радоване, что совершенно не обратила внимания на тех, с кем сидела за одним столом. Слева, наискосок от нас, я увидела двух женщин, одну совсем молодую, другую постарше, а между ними расположился юноша. При виде него я едва удержалась от разочарованного возгласа! Неужели это он обладал таким чудесным, бархатным баритоном?!

   Юноша был чрезвычайно хрупкого сложения: худощавый, с узкими плечами и тонкими запястьями. Черты его лица оказались красивыми, но чересчур женственными: тонкий, прямой нос, пухлые губы, маленький подбородок… Он близоруко щурил серые глаза, а волосы – иссиня-чёрные, длинные – были стянуты атласной лентой. «Пожалуй, если переодеть его в платье, так от барышни не отличишь», - мельком подумала я.

   Вот только этот голос…

   - Вук, что ты хочешь на десерт? – спросила стройная, аристократического вида дама, сидевшая рядом.

    - Зачем вы спрашиваете? – бросил молодой человек. – Я всегда заказываю на десерт одно и тоже!

   В его чудесном голосе проскользнул оттенок не только раздражения, но и сдержанной злости. Странно, чем столь простой вопрос мог вывести его из себя?

   - Не стоит сердиться, милый: маменька всего лишь надеется, что тебе станет лучше на этом курорте, и аппетит у тебя тоже улучшится, - миролюбиво произнесла девушка по правую руку от него.

   Вук передёрнул плечами и отвернулся. Тем временем ему поднесли розетку с ежевичным вареньем и серебряную ложечку. Вук с видимым удовольствием попробовал лакомство; его же родственницы, не отрываясь, следили, как он ест.

   Внезапно странный юноша повернулся ко мне и взглянул мне прямо в глаза.

   - Зорич, - небрежно представился он. – Не хотите ли, сударыня, я велю принести варенья и для вас? Вы, по-видимому, тоже его любите.

   - Вы очень любезны, господин Зорич!.. – пролепетала я.

   И с чего я решила, что умею наблюдать за кем-то незаметно?! Похоже, со стороны это выглядело, будто я голодная и смотрю молодому человеку прямо в рот!

   Господин Зорич сделал властный жест: перед ним тотчас вырос официант. Я же, ещё не оправившись от смущения, поняла, что его семью здесь хорошо знают. Хотя эти трое были одеты не так, чтобы роскошно, скорее скромно, да и держались куда тише, чем граф и графиня Кучиновичи.

   Мне принесли обещанное варенье, и, прежде чем его попробовать, я решила, что не хочу больше выглядеть неловкой маленькой девочкой, которая страшно конфузится при малознакомых людях. Неужели я не смогу сама завязать разговор?

   - Благодарю вас, господин Зорич. А знаете, я ведь уже слышала сегодня ваш голос!

   - Где это? – чуть поморщившись, поинтересовался он.

    - В купальне. Мы с матушкой как раз собирались одеваться, когда вы едва не вошли… - Я снова покраснела, поняв, что говорю чепуху, и поспешно отправила в рот ложечку варенья.

   Однако Вук усмехнулся.

   - А, ясно… Не ожидал, что кто-то вдруг узнает меня по голосу.

   - О чём я тебе всё время толкую? – вступила девушка, сидевшая рядом. – Твой голос, мой дорогой, так действует на молодых барышень, что те запоминают его лучше, чем свои имена! Видишь, наша прелестная соседка и представиться позабыла! - Она рассмеялась.

   Рука у меня дрогнула; несколько капель тёмно-фиолетового варенья упало прямо на бежевое платье дамы, которую девушка называла маменькой. Та не сказала ни слова, лишь смерила меня уничтожающим взглядом и выскочила из-за стола.

    - Простите! – пробормотала я ей вслед, но, поскольку дама не удосужилась ответить, я собралась последовать за ней…

   - Сидите, сударыня, - разомкнул губы Зорич. – Нашей маменьке тоже не мешало бы подлечиться, вместо того чтобы без конца кудахтать надо мной. Нервы…

    - Вук! – укорила его девушка. – Напрасно ты так. Маменька желает тебе лишь добра!

   - Это ты желаешь мне добра, Яся, - невозмутимо ответил Зорич.

   Я уже мечтала провалиться сквозь землю – вернее, сквозь красивый узорчатый паркет. Ну вот, стоило моим родственницам отойти, как я тут же очутилась в крайне дурацком положении: глупо повела себя с молодым человеком, запачкала соседку, да еще и, как видно стала свидетельницей давних семейных неурядиц!

   Я положительно не знала, как выйти из этой ситуации, как вдруг в зале объявили «белый танец», на который дамы имели право приглашать кавалеров. Зазвучал медленный, нежный вальс. Господин Зорич смотрел на меня вроде бы с иронией, но доброжелательно. Убедившись, что Яся не думала предлагать брату потанцевать, я собралась с духом, встала и сделала книксен.

    - Позвольте… Я приглашаю вас на белый танец.

   Последовала пауза столь долгая, что я с недоумением перевела взгляд с Вука на его сестру. Оба молчали; худощавое, чуть смуглое лицо господина Зорича покрыла мертвенная бледность.

***

Повинуясь зову хозяйки, Эдельвейс Туманская поднялась из-за стола. Они с княгиней отошли к миниатюрным пальмам, но в зале тут же загремела музыка. Эдельвейс глянула через плечо на дочь: Фиалка беседовала с соседями по столу. Вот и хорошо, девочка хотя бы ненадолго перестанет чувствовать себя затворницей и научится говорить с кем-то, кроме матери и тётки.

    - Смотришь на свою малютку? – нервно усмехнулась княгиня. – Перестань, Эдель, Фиа никуда отсюда не денется. Ты слишком её опекаешь! А ведь ей уже почти восемнадцать…

    - Я полностью согласна с вашей светлостью, - отчеканила Эдельвейс.

   Мимо них стали пролетать танцующи пары, так что княгиня раздражённо огляделась.

   - Идём на балкон, Эдель. Я не хочу, чтобы нас сшибли с ног.

   На балконе, обращённом в парк, стоял круглый столик и пара лёгких резных кресел, но её светлость не пожелала присесть. Она подошла к перилам и опёрлась о балюстраду; Эдельвейс же заметила, что её госпожа поёжилась от ночной прохлады и ветерка. Раздался тихий щелчок: плечи княгини окутала шаль из нежного кашемира.

    - Ты опять? Я же просила… Впрочем, благодарю за заботу.

    - За вашей шалью пришлось бы посылать в комнаты, а это долго, - спокойно ответила Эдельвейс.

   Она опустилась в кресло, ожидая главного вопроса – ясно было, что её светлость позвала придворную колдунью не только подышать свежим воздухом.

    - Итак… Ты узнала, здесь ли он? – чуть дрогнувшим голосом осведомилась княгиня.

   Последовало молчание, и княгиня порывисто обернулась.

   - Так что же?

    - Простите, ваша светлость, - проговорила Эдельвейс. – Насколько я помню, эта часть задания звучала не так. Я не знаю и не могу знать, здесь ли его величество король Аквамариновых Гор. Но, поскольку вы уверяли, что, не считая нас, колдунья может быть только в его свите…

    - Да-да! Никто иной бы не осмелился на такое, зная, как в Аквамариновых Горах и долине относятся к колдуньям!

    - Так вот, можете считать, что моя сестра выполнила свою часть договора. Она уверена, что в этом отеле есть следы чужой магии – помимо нашей. Более того, Маргарита утверждает, что незнакомая нам колдунья присутствует нынче на ужине.

   - Это точно? – взволнованно воскликнула княгиня.

   Она подскочила к столику, однако Эдельвейс даже не пошевелилась и продолжала сидеть.

    - А ты сама можешь это проверить?

   - Увы, ваша светлость, я не могу отследить чужую магию, для этого нужны способности, которых у меня нет. Маргарита сильнее в этом деле. Но у нас нет причин ей не доверять: моя сестра прекрасно понимает, что сталось бы с ней без вашей защиты.

   Княгиня Чернозерская прошлась по ограниченному пространству балкона и вновь застыла у балюстрады.

    - Значит, теперь дело за малым: Маргарита укажет нам эту неизвестную колдунью, и тогда станет понятно, кто из гостей курорта – его величество король Аквамариновых Гор. Что, кстати, для этого требуется?

   Эдельвейс выпрямилась в кресле и прислушалась. Через приоткрытую дверь до них долетели певучие звуки вальса и возглас: «Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!» Княгиня же нетерпеливо переступила с ноги на ногу и притворила дверь.

   - Для этого, ваша светлость, нужно, чтобы неизвестная колдунья хоть раз применила свои способности здесь. Тогда Маргарита наверняка её определит. Я скажу, чтобы она была настороже.

    - А если эта колдунья превосходит твою сестрицу по силе дара? Или её притащил сюда не сам король, а кто-нибудь другой? – с отчаянием воскликнула княгиня.

    - Вот уж не знаю, кто посмел бы это сделать…

   - Послушай, Эдельвейс, ведь ты не догадываешься, зачем я всё это затеяла? Дела нашей семьи давно уже плохи. Вернее, внешне всё выглядит блестяще, но… Я должна спасти мою девочку. Даже если мужу будет грозить суд, то Лилию, как королеву другого государства, никто не посмеет тронуть! А возможно, Лили с помощью супруга выручит и нас… Но мы должны сделать всё быстро – как и тогда, когда ты поступила ко мне на службу. Князь Чернозерский не устоял против твоего таланта ворожеи, не устоит и король. К тому же Лилия прехорошенькая, а его величество молод и, говорят, тоже хорош собой. Отчего бы им не стать прекрасной парой?.. Это и в твоих интересах!

   Госпожа Чернозерская проговорила всё это, задыхаясь, кутаясь в шаль и умоляюще посматривая на свою придворную колдунью. Казалось, ещё немного – и она разрыдается.

   - Успокойтесь, ваша светлость. – Эдельвейс усадила госпожу в кресло и поднесла к её губам неизвестно откуда взявшийся бокал вина. – Я понимаю и постараюсь вам помочь.

   - Эдель, друг мой… Если всё получиться, тебе надо будет состоять при Лилии – на всякий случай. Король не должен даже посматривать на кого-то другого, а для этого нужна ты. Но клянусь, я не оставлю Фиалку и Маргариту, сделаю для них всё, что смогу. У твоей дочери должны пробудиться способности!

   Эдельвейс на миг прикрыла глаза, но уже через секунду она снова спокойно улыбалась.

***

Кажется, я снова что-то сделала не так… Я в растерянности перебегала глазами с Вука на его сестру, и обратно. Да что же с ними такое?

    - Милый… - проговорила Яся. – Наша соседка не хотела ничего дурного, она, вероятно, не знает…

   Господин Зорич отвернулся и сидел теперь, уставившись в угол. Казалось, он решил больше ни за что не вступать со мной в беседу. Я развела руками: что такого ужасного в обычном приглашении на вальс? Правда, мы едва знакомы, но ведь он первый начал разговор! Да и держался Вук спокойно и уверенно – не мог же он смутиться до оцепенения, когда барышня предложила ему потанцевать!

   Я всё ещё продолжала истуканом стоять перед братом и сестрой – как вдруг господин Зорич обратился к Ясе:

   - Я хотел бы уйти, сестрёнка. Я устал.

   - Да, разумеется. Простите нас, госпожа… э-э-э…

   - Фиалка Туманская, из свиты княгини Чернозерской. Это вы меня простите, по-видимому, я чем-то обидела господина Зорича! – умоляюще заговорила я. – Но, клянусь, я вовсе не подозревала…

    - Сиди, Яся, тебе не обязательно везде за мной ходить. Спокойной ночи, сударыня.

   Зорич снова сделал кому-то знак рукой. Подскочил высокий дюжий молодец в ливрее – впереди себя он катил кресло на колёсиках. Опираясь на его руки, Вук пересел в это кресло… Другой лакей распахнул перед ними двойные, украшенные позолотой двери зала – вдвоём они ловко выкатили господина Зорича в коридор.

   Я проводила их глазами и встала, чувствуя себя совершенно одеревеневшей. Я даже умудрилась позабыть, что сестра Вука не вышла из-за стола и осталась сидеть рядом.

    - Подождите, куда же вы? – остановила она меня. – Мы ведь так и не познакомились толком. Меня зовут Ясенка Зорич, я старшая сестра этого мальчика. А вы, Фиалка, фрейлина княгини Чернозерской?

   Я твёрдо помнила, что здесь мы с мамой должны оставаться инкогнито.

    - Я состою при дочери её светлости и обучаю их обеих вышиванию. Дорогая госпожа Зорич, простите меня, и пожалуйста, передайте господину Вуку, что я вовсе не знала о его… его…

   Ясенка Зорич кивнула.

    - Мой брат ещё молод, и ему непросто принять свой недуг. Он пытается забыть о нём, и иногда это даже удаётся, но вот случается, что он не может сразу совладать с собой… Мы приезжаем сюда каждый год, доктор Крайнович делает всё, чтобы Вук излечился. Ванны, массажи, грязи, различные укрепляющие процедуры. Однако что-то не даёт ему пойти на поправку.

   Я едва не спросила, отчего же они не обратятся к колдуньям-целительницам, но вовремя прикусила язык. Судя по словам нашей горничной, колдуний здесь сильно не любят: возможно, обращаться к ним просто опасно для жителей Аквамариновых Гор. Впрочем, если сам король пользуется их услугами…

    - Яся, а где Вук? – прозвучал у меня над ухом недовольный голос, так что меня пронзила дрожь.

   «Помоги мне! Ты можешь!»

   «Вук! Нам пора!»

   Да нет же, не может этого быть! Правда, лица той дамы, что была с маленьким мальчиком я так и не разглядела, но эти похожие интонации!.. По моему телу забегали колкие мурашки… Я уже готова была выскочить из-за стола и бежать, однако Ясенка посчитала нужным представить меня своей матери.

   Та кивнула, не скрывая неприязни, и повторила вопрос про Вука.

    - Он слишком устал сегодня. Вук решил, что ему лучше пораньше лечь, да и доктор Крайнович советовал то же самое.

    - Вот как? – откликнулась дама. – Неужто наш дорогой мальчик начал вдруг слушаться докторов?

   Я была благодарна Ясенке, что та не обмолвилась о моей неловкости, но присутствие их матери отчего-то вызывало у меня безотчётный страх. Я не могла заставить себя даже взглянуть ей в лицо – и машинально поискала глазами матушку или тётю Маргариту. Мамы, увы, рядом не оказалось, зато моя тётушка кружилась в танце в паре с Радованом! Да уж, похоже не одна я «отличилась» нынешним вечером. Впрочем, ничего недозволенного я ведь не сделала… Тут меня снова окатило волной ужаса, даже дыхание перехватило – совсем как на той поляне, вдали от всех. Что же это такое?!

   - Простите, Ясенка… Я хотела бы выйти на воздух, здесь очень жарко. Было приятно познакомиться!

   Я выскочила на просторную освещённую террасу: её заливали светом газовые фонари. Здесь собрались те немногие из гостей, кто утомился от музыки, духоты и толпы народа. До меня долетел аромат сигар; в прохладном воздухе умиротворяюще стрекотали сверчки и пересвистывались ночные птицы.

   За деревьями мелькнула знакомая сине-голубая ливрея… Вадим, заметив меня, улыбнулся и сделал знак рукой – а ведь я совсем позабыла, что он назначил мне свидание! О Высший дух, только не это! Я отрицательно мотнула головой и показала назад: мол, матушка следит за мной. Объясняться сейчас с Вадимом у меня просто не было сил – точно все они остались там, в сверкающем огнями зале!

   Слишком много событий произошло за этот день. Надо бы последовать примеру Вука и отправиться в постель. Мне вдруг удивительно отчётливо вспомнились нежные черты его лица, тонкие руки, большие светлые глаза. Было тяжело думать, что я обидела его, пусть и невольно! Хотя остальное время он и не выглядел тем, кого легко обидеть. «Непременно завтра извинюсь!» - пообещала я себе.

ГЛАВА 5

Над долиной царило прелестное солнечное утро. Ночная прохлада ещё не ушла, траву и лепестки цветов усеивали жемчужинки росы, а земля была влажной. Ночью и правда прошёл недолгий сильный дождь, который всякий раз щедро орошал это чудесное, казалось самим Высшим Духом благословенное место.

   Впрочем, несмотря на всю окружающую красоту, проснулась я от нового приступа непонятной тревоги. Я была уверена, что кто-то тихо постучал в наше окошко. Однако, как только я вскочила с постели и распахнула окно – в комнату ворвался лишь лёгкий ветерок и шелест листвы, а никого постороннего, разумеется, не оказалось. Если не считать странной, уже знакомой мне птицы с оранжевыми глазами: она сидела на ветке могучего дуба и косилась на меня… Я поспешила захлопнуть окно: если это существо вздумает сейчас издать свой крик, мама и тётя перепугаются до смерти!

   Эту птицу у нас называют плакальщиком. У неё голос такой – будто рыдает. Но она не опасна.

   Птица продолжала наблюдать за мной сквозь стекло, затем вспорхнула с ветки, покружилась немного и опустилась на другое дерево. Я снова взглянула в окно и увидела внизу, на дорожке… Радована Кучиновича! Он в нетерпении прохаживался туда-сюда и время от времени скользил рассеянным взглядом по окнам. Интересно, кого это он поджидает в столь ранний час? Или… нарочно пришёл под наши окна в надежде увидеть кого-нибудь из нас? При этой мысли я поскорее отпрянула и запахнула на груди лёгкий пеньюар, хотя, конечно, разглядеть меня за кружевной занавеской Радован вряд ли смог бы.

   Увы, ответ на свой вопрос я получила очень скоро: на дорожке, вьющейся меж цветочных клумб, появилась дама, которую Вук и Ясенка Зорич называли матерью. Она была без шляпки и шагала очень быстро; я заметила, что грудь её под тонким шёлком чёрной блузки взволнованно вздымалась…

   Только сейчас, на безопасном расстоянии, я наконец-то рассмотрела её как следует. Это была высокая и статная женщина, с тёмными волосами, в которых мелькала сильная проседь. Правда, в очертаниях её тонкого, с горбинкой носа и острого подбородка виделось что-то птичье, но это её почти не портило.

   Как мне показалось, Радован отнюдь не испытал удовольствия от встречи. Впрочем, как только госпожа Зорич приблизилась, на его красивом, мужественном лице тотчас появилась любезная улыбка. Он поклонился, предложил ей руку, на которую дама поспешно оперлась. Она что-то настойчиво говорила своему спутнику – а один раз даже остановилась и заставила его повернуться и посмотреть ей прямо в глаза. Радован же, судя по всему, хотел бы скорее завершить свидание. Он улыбался и кивал, но при этом то и дело отворачивался и поглядывал по сторонам, точно мечтал, чтобы чьё-нибудь появление положило конец их прогулке.

***

Мы направлялись на предложенный графом Кучиновичем пикник: через парк, по дороге и до деревни, что располагалась за невысокими холмами. Деревенька и вправду оказалась прелестной – её будто нарочно кто-то выстроил именно на берегу озера, между двумя взгорьями, покрытыми зелёным лесом.

   Радован пригласил прежде всего их светлостей Чернозерских, а заодно и нас. Матушка велела мне получше играть свою роль и притворяться, что я принадлежу к свите княжны – пришлось подчиниться. В конце концов, Радован всё равно будет постоянно обращаться к дамам Чернозерским, так что я, находясь рядом с Лилией, смогу беспрепятственно улыбаться ему.

   Ещё в холле отеля я слышала, как граф и графиня Кучиновичи почтительно уговаривали господ Зоричей присоединиться к нам. До нас доносилось: «Мы всё равно собирались взять шарабан или двуколку – ведь надо же прихватить слуг и всё что нужно для пикника! Вам будет удобно… Мы проедем до деревеньки, а там отдохнём, наймём лодки и покатаемся по озеру…» Кажется, Ясенка слабо отнекивалась – затем я услышала голос, который невозможно было спутать ни с кем другим: «Благодарю, граф. Вы очень любезны», — это произнёс Вук.

   Я обрадовалась их обществу: Ясенка показалась мне на редкость милой и приветливой девушкой. Сам же господин Зорич пока был для меня загадкой – и при этом я от души понадеялась, что их маменька не пожелает присоединиться к прогулке. Увы, этим надеждам не суждено было сбыться: я заметила её высокий стройный силуэт сразу, как мы с матушкой и тётей вышли во двор.

   Радован Кучинович приветствовал госпожу Зорич лёгким почтительным поклоном и далее обращался с ней так, будто они совсем не знали друг друга. Выглядел он при этом вполне естественно. Я бы легко поверила, что эти двое не имеют ничего общего – если бы два часа назад, рано утром, не видела их, прогуливающимися рука об руку. Но если они и правда хорошо знакомы, что тут такого? Для чего же это скрывать?

***

Дамы были одеты в лёгкие блузки и шёлковые юбки, каждая имела при себе кружевной зонтик от солнца и соломенную шляпку. Предполагалось, что мы отправимся пешком, за исключением Вука – тот поедет в шарабане, вместе с двумя служанками. Впрочем, шарабан был удобный, просторный и защищённый от солнца, так, что, если бы кто-то из нашей компании устал, там нашлось бы достаточно места. Затаив дыхание, я наблюдала, как Вук с трудом поднялся со своего кресла, опираясь на прочную трость – и слуга Зоричей с помощью Радована усадил его в шарабан.

   Странно всё-таки. Вуку на вид не более двадцати лет, а Яся говорила, что доктора не знают, как вылечить её брата! Но разве они и правда не могут обратиться к колдуньям с даром целительства?! Пусть не в своём государстве, а в каком-нибудь из соседних! Да хотя бы даже и в своём – неужели брат с сестрой так боятся осуждения? Ведь, если король Аквамариновых Гор не отвергает услуги ведьм, значит они не объявлены тут вне закона. В чём же дело?

   Я пообещала себе, что непременно попрошу матушку порекомендовать какую-нибудь целительницу из наших. Возможно, если против недуга господина Зорича обычная медицина бессильна, то как раз магия-то и сможет помочь! Я и сама не понимала, отчего меня так волнует судьба этого почти незнакомого человека.

***

День был настолько чудесный, что даже компания Лилии Чернозерской, которую я вынуждена была терпеть, показалась мне сносной. Правда княжна прошагала по солнечной дороге едва ли полчаса и заявила, что устала и хотела бы передохнуть. После тенистого парка идти по солнцу действительно было жарковато, но я про себя возмутилась. Разумеется, кто же, как не Лили, первой начнёт капризничать?

    - Мы скоро достигнем рощи, детка, - утешила её моя матушка. – Вон там, впереди, можно будет сделать привал и отдохнуть, не правда ли, граф?

   Радован, конечно, выразил полную готовность устроить для Лили отдых, и казалось, готов был предложить донести её туда на руках. Я украдкой бросила взгляд на тётю Маргариту: та невозмутимо шагала рядом с нами. Она не раскрывала зонтика, и солнечные лучи заливали её белоснежные щёки ярким румянцем. Или… возможно, солнце было и ни при чём?

   Граф Кучинович беспокойно глянул на Чернозерских – княгиня что-то тихо выговаривала дочери – и вполголоса обратился к моей тётушке.

    - А вы не устали, госпожа Туманская?

    - Благодарю, со мной всё хорошо, - ровным голосом ответила Маргарита. – Лучше посадите княжну в шарабан к господину Зоричу: видите, ей уже немного дурно от жары!

   И правда: Лилия, слушая мать, сердито топала ножкой и что было силы обмахивалась веером. Радован крупными шагами направился к ним, а я с досадой пожала плечами. Во-первых, никакой такой страшной жары вовсе не наблюдалось, а во-вторых – ну сколько можно возиться с этой несносной девчонкой? И зачем только Маргарита сама отослала Радована?

   - Тётя, - едва слышно проговорила я. - Мама обещала, что здесь мы, хотя бы ненадолго, сможем не придерживаться обычных правил… Разве тебе не хочется побыть самой собой?

   Маргарите не нужно было объяснять, что именно я имела в виду.

    - Для меня всё равно ничего не изменится, дорогая. Мы с тобой будем вынуждены вернуться. И всё пойдёт по-старому.

   Я едва не споткнулась на ровном месте.

    - Мы с тобой?! А… как же матушка?

   Тётя обвела внимательным взглядом нашу компанию: на нас никто не смотрел. Мама находилась рядом с княгиней и её фрейлиной, Лилию всё-таки усадили в шарабан, и теперь граф и графиня Кучинович шли впереди. Ясенка Зорич со своей матерью замыкали шествие.

    - Эдельвейс собиралась рассказать тебе о задании, которое она получила от княгини.

   - Да, она начала говорить об этом, но в купальне нас прервали, за ужином было слишком шумно и много народу, потом её вызвала княгиня, а когда мама вернулась в нашу комнату, я уже спала…

    - Вот видишь, - вздохнула тётя. – Здесь, на курорте, всё время происходит какая-то свистопляска. Честное слово, в Северной Луне нам жилось куда спокойней.

   Говоря это, она следила за графом Кучиновичем – тот остановился на дороге и помахал всем рукой:

    - Дорогие соседи, предлагаю теперь передохнуть и освежиться! Мы как раз дошли до ореховой рощи, здесь течёт прохладный ручей, тенисто и приятно.

    - Отличная идея, граф! – отозвалась княгиня Чернозерская и первая сошла с дороги.

   Тётушка усмехнулась, развела руками, и мы с ней устремились следом за нашей патронессой.

***

Мы расселись под деревьями; служанка Зоричей и наша Вишня постелили на траве скатерть. Они принялись разливать по чашкам и бокалам воду с лимоном, оранжад и яблочный сок. Вадим, слуга княгини, стреножил лошадей и пустил их пастись у ручья – мимоходом он заговорщически подмигнул мне, а я сердито отвернулась. Не хватало только, чтобы он попытался пригласить меня на новое свидание!

   Как бы ни были приятны долгожданная прохлада и отдых, подспудное беспокойство не позволяло мне, подобно остальным, просто наслаждаться природой, журчанием ручья и шелестом травы… Хотя, отчего это я решила, что все мои спутники веселы и спокойны? Госпожа Зорич-старшая, к примеру, сидела мрачнее тучи и кидала жгучие взгляды то на Вука, то на Радована. Лили продолжала надувать губки и хмуриться, но, кроме её матери, на это уже никто не обращал внимания. Тётя Маргарита улыбалась, однако в её прекрасных глазах плескалась грусть – а я уже совсем было решила предложить матушке прогуляться вдоль ручья и наконец-то узнать, что же ждёт нашу семью в дальнейшем. А ещё мне ужасно хотелось остаться наедине с господином Зоричем и извиниться за вчерашнее… Впрочем, подобрать слова было бы очень трудно, так что я продолжала сидеть и лишь молча прихлёбывала минеральную воду доктора Крайновича, сдобренную лимонным соком.

   Испуганный вскрик Вадима заставил всех встрепенуться.

   - Стой! Сто-ой, милая… Ах ты, Лукавый!

   Оказалось, совсем рядом с одной из стреноженных лошадей какие-то пичуги вдруг резко вспорхнули с травы. Молодая и нервная кобылица перепугалась, подскочила и забилась, пытаясь освободиться от пут…

   - Тихо ты, сто-ой, стой! – Вадим пытался приблизиться к лошади, но справедливо опасался быть зашибленным и медлил.

    - Ох, Высшей Дух, ноги же переломает! Вадим, подожди, не ходи, искалечит она тебя! Ох, что же за напасть! – запричитала Вишня.

   Кобыла рухнула на бок, что было силы замолотила ногами в воздухе… Наш лакей отскочил, и вовремя: не сделай он этого, скорее всего остался бы калекой. Тем временем обезумевшая кобыла силилась вырваться; она даже как-то ухитрилась подняться, и теперь норовила вскинуться на дыбы. Вторая же лошадь испуганно пятилась.

   - Как бы и вторая не ополоумела со страху! – всхлипнула Вишня.

   Радован Кучинович вскочил, не коснувшись руками земли – он сидел на небольшом пригорке – и мгновенно спрыгнул вниз. Я перестала дышать от страха: уж не знаю, что он собирался делать с перепуганной лошадью, но неужели он решил к ней приблизиться? Она же забьёт его копытами… Кто-то из дам тоненько взвизгнул, остальные застыли от ужаса…

   - Граф, остановитесь! – властно крикнул Зорич. – Не подходите к ней!

    - Но этак мы останемся без лошадей…

    - Стойте.

   Я во все глаза смотрела на Вука Зорича: он глубоко вздохнул, прикрыл глаза и запел на незнакомом мне языке… Его голос, бархатный и мягкий, казалось, сделал воздух плотным, тягучим, будто патока… Точно во сне я увидела, как движения лошади замедлились, сперва она перестала бить копытами по воздуху, затем и вовсе затихла, прислушиваясь. Рядом с ней замер в нелепой позе, с разведёнными руками Радован Кучинович, а поодаль неподвижно стоял Вадим с недоуздком, перекинутым через плечо. Я сделала над собой усилие и оглянулась на остальных: наши дамы, казалось, внезапно задремали.

***

Пока вся компания с шутками и смехом собиралась в дальнейший путь, я неотрывно наблюдала за господином Зоричем. Как только он закончил петь, то искоса глянул на меня и, даже, кажется, подмигнул... Я же вскочила, не веря своим глазам: наши лошади снова мирно паслись у ручья, дамы переговаривались, Радован Кучинович прохаживался по лужайке, а Вадим и Вишня отошли в сторонку и о чём-то шептались… В какой-то момент я даже поверила, что всё случившееся минуту назад мне просто померещилось!

   Улучив момент, я подсела к Вуку.

    - Господин Зорич, моё присутствие вас не стеснит?

   - О, что вы! Напротив.

   Он по-доброму улыбнулся.

    - Тогда объясните же мне, - я понизила голос, - если только это не было галлюцинацией… Что вы сделали со всеми присутствующими? И как вам удалось утихомирить беснующуюся лошадь?

   Глаза господина Зорича лучились смехом.

    - Надеюсь, вы не испугались, сударыня?

    - Нет. Я испугалась только за Радована, то есть за графа Кучиновича… Он ведь мог покалечиться…

   Я запнулась: с лица Вука сбежала улыбка, а весёлые искры в серых глазах, казалось, превратились в льдинки.

    - Разумеется, графу не стоило рисковать собой, и я рад, что он остался цел и невредим.

   Зорич демонстративно отвернулся. Я же, нещадно ругая себя, попыталась исправить положение:

   - Вы спасли не только графа, но и Вадима, преданного слугу нашей княгини. Я вам очень благодарна: потерять его было бы тяжело для её светлости.

    - Не стоит, право, - процедил Зорич.

   Высший Дух, ну что такого я опять сказала?! Отчего он вдруг рассердился, неужели из-за моей заботы о Радоване? При этих мыслях я покраснела: возможно, мои слова прозвучали так, как будто между мной и графом есть что-то личное! Хотя… Даже если и так, какое господину Зоричу-то до этого дело?! Мы знакомы только лишь второй день!

   - Фиалка! – позвала матушка. – Мы отправляемся дальше!

***

До деревни мы добрались уже без приключений, и, пока Радован с сестрой ходили в харчевню за вином, сыром и оливками, Вадим уже столковался с пожилым рыбаком. Тот предложил нам свой парусный ботик – весьма опрятный и крепкий – для катания по озеру, и пообещал показать самые красивые виды.

    - До чего здесь прелестно! – всплеснула руками княгиня Чернозерская. – Господин Зорич, вы ведь уже бывали в этой деревеньке? Вы же частый гость курорта!

   Вук неопределённо повёл плечом, а его мать уставилась на княгиню, будто ожидала ещё каких-то каверзных расспросов.

    - Обычно мы просто любовались красотами парка и принимали ванны, - не слишком приветливо пояснила госпожа Зорич. – Как вы уже поняли, мой… сын не может совершать пешие прогулки.

   Почудилось ли мне, или она действительно на миг заколебалась, прежде чем назвала Вука сыном?

   - Ах да, - смутилась наша патронесса. – Простите, я не подумала. Но, надеюсь, наше сегодняшнее путешествие вам не в тягость!

   - Да, благодаря графу, - отозвался Зорич.

   Всё это время я молчала и наблюдала за спутниками. Я с изумлением убедилась, что они совершенно ничего не помнили о происшествии у пруда! Никто и словом не обмолвился про взбесившуюся лошадь, которая могла пострадать сама и изувечить Вадима и Радована! Как ни странно, даже матушка с тётей Маргаритой, и те вели себя так, будто ничего не произошло. Но ведь одной из способностей моей тёти было умение видеть и определять чужую магию рядом с собой! А тут... Выходит, и она ничего не заметила.

***

Появились граф и графиня Кучинович, нагруженные различными яствами, купленными в деревне. Радован со смехом рассказал, что нечасто ему приходилось таскать самому такие тяжёлые корзинки с овощами, фруктами и хлебом, а также фляги с вином. Ему вторила графиня; госпоже Чернозерской же не терпелось покататься на лодке по озеру, поэтому она поторопила наших любезных соседей.

   - Ну что же, тогда вперёд! – бодро воскликнул Радован.

   Пожилой рыбак принялся по очереди усаживать нас в ботик. Когда дело дошло до господина Зорича, Радован подставил ему плечо, и незаметно кивнул Вадиму, чтобы тот тоже был настороже. Вук постоял немного, опираясь на свою трость и руку Радована, потом, с его помощью сделал неуверенный шаг по направлению к лодке… На его тонком, породистом лице вдруг появилось выражение безумного ужаса.

   - Нет! – воскликнул он. – Нет… Я не могу! Я не пойду туда, оставьте меня! Оставьте!

    - Что вы, ваша милость, не бойтесь вы, ради Высшего Духа! Лодка у меня крепкая, дубовая, а погода, видите, сплошная красота! Никакой опасности вовсе нет! – засуетился старый рыбак: очевидно, его ужаснула возможность потерять столь выгодных клиентов.

   Но на Зорича его настойчивость произвела ещё худшее впечатление: он вырвал свою руку у Радована, отшатнулся, и, разумеется, упал бы, если бы не Вадим.

    - Оставьте меня в покое! Я хочу вернуться! Яся, я... Я хочу домой!

   Я не верила своим глазам: Зорич смотрелся сейчас маленьким перепуганным мальчиком, и казалось невозможным, что два часа назад он каким-то редким колдовством одурманил всю нашу компанию и утихомирил взбесившуюся лошадь. Остальные тоже не понимали в чём дело и растерянно переглядывались. Ясенка Зорич подскочила к брату и крепко его обняла.

   - Всё хорошо, дорогой, мы с тобой побудем на берегу, подождём наших друзей! Тебе не придётся садиться в лодку, мы прекрасно проведём время здесь… Не переживай, всё в порядке!

   Вук совсем по-детски прижимался к ней, и, вроде бы понемногу успокаивался. Его щёки вновь окрасил слабый румянец, руки перестали дрожать – на мгновение я встретилась с ним глазами.

    - Я тоже останусь на берегу! Я боюсь воды, - сама себе удивляясь, выпалила вдруг я.

   Надо было видеть, какими недоумёнными взглядами наградили меня мама и тётушка! Но обе промолчали, вероятно, не желая нарушать приличий, лишь дружно пожали плечами. Добросердечная графиня Кучинович передала мне одну из принесённых ими корзин со снедью: там находились свежеиспечённые лепешки, кусок сыра, несколько гроздей винограда, бутылочка оливкового масла, фляга с белым вином и несколько бокалов.

    - Вадим, останься и ты: позаботишься о господине Зориче, если будет нужно! – приказала княгиня Чернозерская.

   Слуга весьма охотно выпрыгнул из лодки на песок и от души мне улыбнулся, я же вдруг споткнулась взглядом о горничную Вишню. На её лице читалось настоящее отчаяние, так что меня охватила жалость. Ну пусть сегодня хоть кто-то будет счастлив, да и ухаживания Вадима за мной давно уже пора прекращать!

    - Ваша светлость, - обратилась я к княгине, - не будете ли вы так любезны оставить нам и Вишню тоже? Она поможет мне устроить для господ Зоричей маленький пикник, да и волосы у меня совсем растрепались…

   - Разумеется, Фиа, милочка! - не дослушав, бросила наша патронесса.

   Просияв, горничная выбралась из ботика.

***

Я чувствовала, как лёгкий ветерок шевелил мои кудри, которые Вишня силилась привести в порядок, и вдруг прямо-таки ощутила пристальное внимание господина Зорича. Я повернулась к нему: он снова стал самим собой. Юный и одновременно взрослый, с тонкими, нежными чертами лица и удивительно твёрдым взглядом. Интересно, сколько ему всё-таки лет?

    - Разумеется, решать вам, сударыня, но на вашем месте я не стал бы укладывать в причёску такие роскошные волосы! Не правда ли, Ясенка?

    - О да, у госпожи Туманской прекрасные кудри, да ещё такого красивого, ярко-рыжего цвета! - подтвердила Яся: она всё ещё с беспокойством наблюдала за братом, но, увидев, что тот улыбнулся, облегчённо вздохнула.

   Я рассмеялась в ответ.

   - Хорошо, если вы так считаете… Спасибо, Вишня, можешь пока быть свободна.

    - Как скажете, - слегка обиженно протянула девушка.

   Она пожала плечами и принялась раскладывать на траве льняную салфетку, а Вадим, что вертелся рядом с нами, уже вынул из корзины бутыль с вином и хлеб.

    - Вот что, Вадим, сходи-ка в деревню и раздобудь свежей родниковой воды, а ещё чаю из цветков ромашки… - велел Зорич. - Сейчас слишком жарко, чтобы пить вино. А ты, голубушка, помоги ему! – это относилось уже к Вишне.

   Казалось, та готова была расцеловать Вука в обе щёки за это поручение. Когда лакей и горничная скрылись за деревьями, господин Зорич добродушно усмехнулся.

   - Этот болван, похоже, не подозревает, что девушка от него без ума! Ну ничего, она показалась мне решительной и настойчивой особой. Надеюсь, добьётся своей цели.

   Я кивнула, ибо тоже от души надеялась, что Вадим обратит внимание на Вишню и оставит, наконец, меня в покое! Но не говорить же про это Зоричу! Впрочем, кое-что я всё-таки собиралась ему сказать, но всё не могла решиться. Ужасно не хотелось портить такой удивительный день.

   На небе не было ни облачка, но Вук уверял, что через три четверти часа солнце ненадолго заслонят тучи.

   - И будет дождь? – удивилась я.

    - Конечно же, нет! – хором сказали Вук и Ясенка.

    - А здешняя прислуга говорила, что в долине не бывает никаких туч…

    - Она, по-видимому, служит тут недавно и мало знакома со здешними особенностями, - отмахнулся господин Зорич, хотя я не была в этом так уверена.

   Скорее наоборот: горничная Любица производила впечатление весьма пронырливой и знающей личности. Интересно, кто же из них прав?

   Я сидела и наблюдала, как прозрачное и светлое озеро искрилось под солнцем, а прямо над водой точно стрелы, носились стрекозы. Временами до нас доносилось отдалённое пение, мычание коров и собачий лай, но все эти звуки не нарушали природного покоя и умиротворения.

    - Тебе не жарко, дорогой? – забеспокоилась вдруг Ясенка. – Мы слишком долго остаёмся на солнце!

   По правде говоря, меня удивила такая забота: пусть Яся и переживает за здоровье брата, но ведь он давно уже не малыш!

    - Пойду, принесу твою шляпу! – Ясенка поднялась и направилась к дороге, туда, где осталась наша повозка. Там же стояли и вновь тщательно стреноженные Вадимом лошади.

   Я проводила её глазами. Если бы я была здесь совсем одна, улеглась бы на траву, закинув руки за голову, смотрела бы в ярко-голубое небо и слушала тихие всплески воды… Как же хорошо! И тут я сообразила, что между мной и Вуком наступило неловкое молчание, а я была не слишком искушена в умении вести светские беседы с молодыми людьми. Я почувствовала, что краска начала заливать мне лицо. Определённо, стоило пойти с Ясенкой!

    - А вы умеете плавать, сударыня? – спросил вдруг господин Зорич.

    - О, конечно! На моей родине очень много рек, озёр и прудов, да и море рядом. Правда, оно холодное! Когда мы сопровождали княгиню в её имение, матушка всегда водила меня по утрам на реку купаться: она считала, что это хорошо укрепляет здоровье, - затараторила я, обрадовавшись, что нашлась тема для разговора.

   Вук рассмеялся; я поперхнулась и умолкла. Ну надо же было так глупо выдать себя! Кажется, мои щёки запылали ещё сильнее; я не на шутку начала злиться. Ну отчего я чувствую себя с этим человеком так неловко – ведь он такой же, как и все, а только и знает, что напускать на себя загадочность!

   - Не сердитесь! – попросил Вук. – Напротив, я польщён, что вы предпочли отказаться от прогулки на лодке ради… нас с Ясенкой.

    - Ваша сестра ужасно милая, а общество Лилии Чернозерской кого угодно с ума сведёт! – сердито пробормотала я.

    - Сочувствую. Княжна и правда не ангел, а вот госпожа княгиня выглядит умным и деликатным человеком.

    - Вы разбираетесь в людях, - вздохнула я.

   Несколько минут мы с Зоричем оживлённо беседовали уже без всякой неловкости, причём вопросы задавал, в основном, он. Мы сидели на изумрудно-зелёной траве, глядели на сверкающую воду озера, и я машинально обрывала обильно растущие вокруг одуванчики. Потом мне захотелось сплести венок, и я принялась за это, то и дело ловя на себе пристальный взгляд господина Зорича.

   И только тут я поняла, что Ясенка Зорич ушла за шляпой слишком надолго! Заблудиться здесь негде… Уж не сделалось ли ей дурно от пребывания на солнце?! Я вскочила и принялась осматриваться: не видно ли её?

    - Ваша сестра что-то задерживается… Наверное, надо её отыскать! – Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

    - Сядьте, сударыня. Яся скоро вернётся вместе со слугами. Я ещё не задал вам один весьма важный вопрос.

   Он произнёс это очень серьёзно. Я опустилась обратно на траву, отчего-то вдруг представляя, как Зорич спросит меня: люблю ли я уже кого-нибудь, помолвлена ли я? А я отвечу, что обречена на вечное одиночество…

    - В чём заключается ваш талант, госпожа Туманская?

   Ничего не понимая, я уставилась на господина Зорича.

    - Простите?..

    - Я спросил, каков ваш талант, или колдовские способности, или магический дар, ну или как у вас в Северной Луне принято это называть?

    - Я… Я… Не понимаю, о чём вы… У меня нет никакого дара, я всего лишь фрейлины княжны Чернозерской, и мой единственный талант – вышивание…

    - Фиалка. - Он произнёс моё имя совершенно спокойно, и вместе с тем от модуляций его волшебного голоса у меня по телу пробежали мурашки наслаждения. – Напрасно вы увиливаете. Не пойму, чего вы боитесь?

   В эту минуту я твёрдо помнила только одно: матушка строго-настрого запретила раскрывать кому-либо здесь наши секреты.

   - Господин Зорич, вы, вероятно, принимаете меня за кого-то другого, - холодно проговорила я. – В свите их светлостей Чернозерских я имею честь называться фрейлиной госпожи Лилии. Больше никаких должностей у меня нет.

    - Так ведь на вашей родине можно быть колдуньей и без должности? Даже, насколько я понимаю, без патента?!

   Интересно, и как он об этом узнал? Однако господин Зорич попал прямо в точку: моя бедная тётя Маргарита за всю жизнь так и не получила патента, что позволил бы ей поступить на службу к какой-либо важной особе или открыть частную практику. Её талант, который выглядел для всех столь пугающе, заключался прежде всего в способности наводить порчу либо на человека, имеющего несчастье её рассердить, либо по заказу. Ковен Северной Луны почти единогласно отказал ей в лицензии, так как эта способность была признана вредной и опасной для общества. Все понимали, отчего так. В последнее время для колдуний всех мастей и без того наступили тяжёлые дни. Сторонники церкви Высшего Духа то и дело требовали отказаться от их услуг, признать их деятельность незаконной, а того, кто всё же воспользуется помощью колдуньи – заставить отвечать по всей строгости. И, хотя наша патронесса утверждала, что все эти поправки пока не утверждены в своде законов, сама она очень не любила, когда кто-нибудь посторонний семье Чернозерских узнавал о присутствии в её свите профессиональной колдуньи. Пусть и имеющей легально полученный патент.

   Все эти мысли молнией промелькнули у меня в голове, тогда как господин Зорич внимательно смотрел на меня и улыбался. Как видно, он прекрасно понимал, о чём я думаю.

   - Откуда вы узнали?.. – выдавила я наконец. – У нас в Северной Луне и вправду есть колдуньи, практикующие тайком и без патента, но это нелегально! Мы ни за что не стали бы этого делать!

   Вук пожал плечами:

   - Да ведь я вас спрашиваю вовсе не об этом: законы Северной Луны - дело не моё, а вашего правителя. Я-то ведь живу в Аквамариновых Горах! Но я и правда хотел бы услышать о вашем личном таланте.

   - Тогда позвольте задать вам тот же вопрос: откуда вы узнали? – упрямо повторила я.

   Зорич посмотрел мне прямо в глаза. Он потянулся, откинулся назад и прислонился спиной к стволу тонкой ольхи; я поняла, что ему трудно долго оставаться в неподвижности.

   - Хотите, я сбегаю в деревню, потороплю Вадима? Он поможет вам…

   - Нет. Мы ещё не договорили. – Зорич слегка поморщился, устраиваясь поудобнее. – Фиалка, вам не стоит ничего бояться, не думаете же вы, что я пойду доносить в здешнюю полицию на вашу матушку и тётку!

   Значит, он всё знает… Я опустила голову, представляя, что скажут мама и её светлость! Но каким же образом я выдала себя, неужели как-то случайно проговорилась? Мне разом показалось, будто яркий солнечный день померк, хотя солнце продолжало невозмутимо сиять, птицы громко щебетали, а стрекозы с прежним азартом гонялись друг за другом над водой.

    - Что вас так расстроило? – спросил господин Зорич и положил узкую, чуть смуглую ладонь на сгиб моей руки.

   Он ещё спрашивает! Я нарушила слово, данное матушке, подвела её и тётю, а заодно и нашу покровительницу! Вероятно, в разговоре я ляпнула что-то лишнее, а господин Зорич сделал правильные выводы о нас! Разумеется, зря меня взяли в это путешествие…

   Я едва сдержала рыдание, и вдруг осознала, что Вук держит мою руку в своей… Он осторожно прикоснулся к моему лицу, стирая выступившие слёзы, и сделал это настолько нежно, что у меня перехватило дыхание. Почему он так участлив ко мне? После того, как я столь неловко повела себя вчера вечером…

    - Я ещё должна извиниться за вчерашнее! – всхлипнула я. – Ни за что не стала бы нарочно так поступать…

    - Да забудьте уже об этом! – попросил Зорич. – Это я виноват, что испортил вам настроение, а уж никак не вы!

   Он бросил взгляд куда-то поверх моего плеча и рассмеялся:

   - Похоже, наши друзья неплохо провели время!

   Я оглянулась: действительно, Вадим и Вишня возвращались из деревни смеющиеся и счастливые – а рядом с ними шагала Ясенка с весьма задумчивым видом. В руке она держала широкополую шляпу.

   - Пока они не подошли к нам, прошу скажите, зачем вам знать о нашей семье? И как я смогла проговориться? – Тут мне в голову пришла некая мысль. – Уж не тогда ли вы всё поняли, когда мы с вами… Когда вы запели, а все остальные были будто во сне или в бреду…

   Вук смотрел на меня, ожидая продолжения, а я в этот момент поразилась собственной недогадливости.

    - Мои способности ещё не пробудились – или же их у меня вообще нет! А вот что касается вас, господин Зорич: вам ведь тоже приходится скрываться?! Матушка говорила, что колдуны рождаются очень-очень редко, их среди живущих в сотню раз меньше, чем колдуний! Значит, кроме умения усмирять и зачаровывать своим голосом, вы ещё обладаете способностью замечать чужую магию? Так вы и узнали про мою маму? – Я жадно всматривалась в его лицо, ожидая ответа.

   Кто бы мог подумать, что на фешенебельном курорте, в столь благопристойной обстановке окажется кроме нас ещё один человек с колдовским талантом? А матушка утверждала, что в Аквамариновых Горах никто, кроме короля, давно не пользуется магическими услугами! Но, если Зорич сам является колдуном, тогда понятно, отчего его не смогли исцелить ванны и припарки доктора Крайновича – наверняка обычная медицина была для него полностью бесполезна…

   - Послушайте, господин Зорич! Раз уж мы заговорили откровенно…

   - Молчите! – Он стиснул мою руку выше локтя, и вовремя: совсем рядом раздался весёлый голос Ясенки.

   - Ну вот и твоя шляпа, Вук! А теперь предлагаю устроить лёгкую закуску, пока наши спутники не вернулись, ведь все мы уже проголодались!

   Мы с Вишней горячо подхватили эту идею и принялись «накрывать на стол», то есть разложили на траве салфетки, развернули сыр и лепёшки, а в качестве тарелки для гроздьев винограда я приспособила несколько больших лопухов. Господин Зорич же с помощью сестры растянулся на траве, зажмурившись от солнца. Временами я поглядывала на него и чувствовала, как румянец заливает мне щёки. Чего бы я только не отдала, чтобы продолжить наш разговор, но увы – в присутствии Ясенки, Вадима и Вишни это было бы невозможно.

***

Немного позже, как и обещал Вук, солнце заволокло не то, чтобы тучами – лёгкими облаками. Я заметила это не сразу, потому что внимала его пению. Он лежал на спине, подложив руки под голову, а я почти замерла, когда услышала низкий, бархатный, чарующий голос.

   Среди теней, живее всех живых,

   Таинственна, ранима и прекрасна…

   «О ком это он поёт? – подумала я и отчего-то мне стало грустно при мысли, что у господина Зорича, возможно есть возлюбленная, а то и невеста. Хотя какое мне дело до его романов?!

   - Это старинная баллада, которую предок наших королей перенял у какого-то менестреля с Востока, - тихонько пояснила Яся, подсаживаясь ко мне.

    - Высший Дух, какой у него голос! Родись твой брат лет на двести раньше, он сам бы стал менестрелем, - пробормотала я в ответ, но тут же увидела в глазах Ясенки нечто вроде сожаления.

    - Увы, прекрасный голос не помогает ему выздороветь, да и в других… делах его талант бесполезен. Особенно в нашем королевстве. – Ясенка с раздражением пожала плечами и прибавила: - Разве что в цирке выступать.

   Я вдруг поняла, что мне хотелось бы узнать про Вука как можно больше. Кто его отец, каким было его детство, где и чем они живут сейчас? Отчего он временами такой странный, и давно ли страдает своим таинственным недугом? А ещё: как и когда пробудились его способности, ведь если они передались ему по наследству, то… Я содрогнулась, припомнив их с Ясей матушку: отчего-то эта женщина наводила на меня безотчётный ужас, вплоть до того, что я не могла заставить себя взглянуть ей в лицо…

    - Яся, а ведь ваша с Вуком маменька давно знакома с графом Кучиновичем? – ни с того, ни с сего вдруг брякнула я.

   Однако Ясенка удивлённо развела руками.

    - Вовсе нет! Они познакомились только здесь, в отеле, как и с твоими покровительницами, их светлостями Чернозерскими. Скорее всего, в один день.

   Нет, вот тут уж я была уверена, что Яся ошибается! Я же прекрасно видела, какими глазами госпожа Зорич нынешним утром смотрела на Радована Кучиновича. Женщина, шапочно знакомая с мужчиной, пусть даже столь прекрасным собою как Радован, не может смотреть так. А вот он, напротив, откровенно тяготился ею, а затем при всех делал вид, что они посторонние люди...

   А впрочем, и это тоже отнюдь не моё дело! Сейчас Радован катается на лодке вместе с Лили Чернозерской и наверняка расточает ей комплименты. Я тихо рассмеялась: ещё день назад мне хотелось сбежать куда-нибудь подальше при виде того, как граф Кучинович ухаживает за княжной, а теперь, в обществе Вука, мне вдруг стало всё равно… Но Вук – он всё-таки слишком странный! И тут же меня болезненно и неприятно кольнуло воспоминание о том, что я обещала матушке… Я невольно съёжилась, представив, как она была бы недовольна мной сейчас. А ведь Вишня наверняка многое заметила – она запросто может проболтаться маме или княгине, и тогда, прощайте прогулки, ванны, павильоны, танцевальные вечера! Мне опять прикажут сидеть в комнате, вышивать, и гулять только под строгим надзором.

   Я почувствовала, что ещё немного, и слёзы потекут по щекам. Стоило забыться буквально на полчаса!.. Нет. Я должна держать себя в руках, помнить, кто я такая и из какой семьи. Пусть Вук Зорич сам колдун, пусть он оказался самой невероятной тайной, что я видела за свои восемнадцать лет – больше никакие откровенные разговоры между нами невозможны.

   - Ну вот, видите, как я и обещал, солнце зашло за облака, так что жара сейчас спадёт. - Зорич протянул руку Вадиму, и слуга ловко усадил его у дерева, так чтобы он мог опереться о ствол. – Теперь самое время разливать вино, немного разбавив его водой… Фиалка, отчего вы плачете?!

    - Вам показалось. – Я изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал. – У меня слезятся глаза от ветра.

   Я демонстративно отвернулась и велела Вишне подать пудреницу и зеркальце. Пока девушка ходила за ними к повозке, снова наступило неловкое молчание. Ясенка встревоженно переводила взгляд с меня на Вука, а я вспомнила, как нежно он держал меня за руку четверть часа назад, как горяча была его ладонь – и едва не кинулась бежать со всех ног обратно в отель.

   «Мне больше никогда нельзя оставаться с ним наедине. Никогда и ни за что».

ГЛАВА 6.

- Прошу тебя, сестрица, не мечись по комнате. Это действует мне на нервы.

   - Я так и сделаю… чуть позже. Как только появится подходящая возможность.

***

Когда мы вернулись в отель тихим ясным вечером, я даже не стала слушать, что там неугомонный граф Кучинович вновь предлагает изобрести для очередного весёлого времяпровождения. Я отправилась прямо в нашу комнату с намерением дождаться там матушку и серьёзно поговорить с ней – не про Вука Зорича, разумеется – а о нашей семье.

   Я шла по коридору, опустив голову и не глядя по сторонам, когда со мной поравнялся высокий, богато одетый постоялец. Он негромко присвистнул, не боясь нарушить приличия.

    - Да ведь это маленькая госпожа Туманская! – воскликнул знакомый голос. – Что вы здесь делаете, прелестница?

   Он игриво ущипнул меня за щёку, а я внутренне поморщилась, хотя и пришлось изобразить улыбку и отвесить книксен.

    - Добрый вечер, господин барон. Мы с их светлостями Чернозерскими уже несколько дней отдыхаем на этом курорте.

   Это был барон ван Нольде, закадычный друг мужа нашей патронессы, и, как говорили, его застарелый соперник. Ван Нольде всегда был вторым после князя Чернозерского: и по положению при дворе, и в умении проделывать различные финансовые махинации. И даже в искусстве стрельбы и верховой езды князь его тоже ненамного превосходил. Как только в свете стало известно, что её светлость княгиня официально держит в свите колдунью, баронесса ван Нольде немедленно проделала то же самое. Ей ужасающе не повезло: колдунья оказалась с поддельным патентом, который сама же и изготовила. На самом деле Ковен Северной Луны запретил ей, как и моей тётушке, заниматься магией. Колдунья пренебрегла запретом и оказалась опасна: она помогала лошадям барона завоёвывать первые призы на скачках, а вскоре после выигрышей победители скоропостижно умирали. Нарушительницу закона заточили в тюрьму, и барон ван Нольде с тех пор просто мечтал заполучить себе новую колдунью. Матушка говорила, что барон пошёл бы на всё, лишь бы хоть где-то превзойти своего вечного соперника – графа Чернозерского.

   Болтали даже, что ван Нольде пал жертвой чар княгини Чернозерской, но та дала ему решительный отпор, уверяя, что любит мужа и не собирается изменять. После этого барон якобы пустился во все тяжкие, пытаясь добиться княгини, дарил ей необыкновенные, дорогие подарки, обещал невероятные путешествия и все безумства страсти. Тщетно: та оставалась холодна.

   И вот теперь этот человек случайно – случайно ли? – очутился вместе с нами на курорте. Бедная княгиня Чернозерская!

***

Я прошла в комнату и стала дожидаться маму, но вместо неё влетела княгиня Чернозерская. Погруженная в свои мысли, я машинально сделала реверанс и спросила, что ей угодно – и тут только заметила непривычное состояние её светлости. На её щеках горели алые пятна, она дико озиралась по сторонам.

    - Маргарита! Где Маргарита? Она мне срочно нужна!

   Я пожала плечами.

    - Боюсь, не могу сказать точно, ваша светлость: кажется, тётя ещё не поднималась в комнаты. Если прикажете, я пойду, разыщу её.

    - Да, пожалуйста, милочка, - пробормотала княгиня.

   Она даже не присела и продолжала расхаживать по нашей комнате. Интересно, что это с ней, неужели появление барона так испугало нашу покровительницу? Я помнила, что княгиня всегда обращалась с ним слегка небрежно, порой сухо и холодно, а иногда и посмеивалась над ним. Но чтобы именно бояться?! Или барон здесь ни при чём, а произошло что-то другое? Потому, что вызывать тётю Маргариту просто так княгиня ни за что бы не стала.

   Я тихо выскользнула из комнаты. Тётушка могла остаться внизу на террасе или отправиться в купальню… Сбегая по лестнице, я обратила внимание на Лили Чернозерскую: та с чрезвычайно раздосадованной гримасой входила в холл отеля со стороны сада. Я поклонилась, но останавливаться не стала. Холл был почти пуст, прочие постояльцы, вероятно, гуляли в парке, либо принимали процедуры доктора Крайновича. А вот когда я выскочила на террасу, то стала свидетельницей совершенно неожиданной сцены: граф Кучинович и моя тётушка стояли рядом у перил и о чём-то беседовали. Это не выглядело бы чем-то странным, если бы руки тётушки не покоились на мощных плечах графа, а он, в свою очередь не обнимал бы её за талию! Я застыла на месте – тем временем, Радован наклонился к тёте…

   Их поцелуй выглядел необыкновенно страстным, скорее даже сумасшедшим! Я невольно попятилась. Совсем недавно тётушка дала мне понять, что скоро мы с ней всё равно вернёмся в Северную Луну и наша жизнь потечёт по-прежнему – пресно и уныло. Без мамы нас даже перестанут приглашать в имения князей Чернозерских, и, вероятно, мы так и будем жить в задних комнатах и никогда, никого кроме пары горничных и слуг не увидим. Не поэтому ли тётя Маргарита вдруг решила напоследок испить чувство страсти полной чашей? И ведь Радован понятия не имеет, кто мы такие, иначе побоялся бы связываться с ней!

   Пара на террасе продолжала самозабвенно целоваться, а мне пришлось отступить: при мысли, что нужно их окликнуть я вспыхнула и быстро спустилась в парк. Нет, лучше пусть мама и княгиня разбираются с этим! Хотя, что такого ужасного сделала Маргарита? Даже если она влюбилась в Радована, а он – в неё, почему они не могут вести себя так, как им хочется? Ведь тётя даже не принадлежит к свите ни одной знатной персоны, она не ведет профессиональную колдовскую деятельность и не обязана отчитываться ни перед кем!

***

Не зная, что ещё предпринять, я потопталась у входа на террасу и вздохнула. Матушка куда-то запропастилась, тёте не до меня, княгиня Чернозерская на грани истерики, а Лилия, как всегда, капризничает и надувает губы. Ну и куда прикажете деваться?! Придётся её светлости подождать, пока Маргарита и Радован вдоволь насладятся обществом друг друга. Я испытала настоящее удовольствие при мысли, что тётушка ослушалась наставлений моей матери: это в какой-то мере оправдывало и меня в собственных глазах. Ведь и со мной почти уже случилось то же самое… Или я всё это себе выдумала?

   Я покинула террасу и остановилась на пороге отеля: вокруг сновали слуги, украшая и холл, и обеденную залу цветами и охапками благоухающих трав. Среди этой суеты я заметила знакомую горничную – Любицу. Она улыбнулась и издалека поклонилась мне.

    - Что здесь происходит, не скажешь ли, голубушка?

    - Да не ужели вы не слышали, барышня?! Праздник у нас нынче, лето в пору вступило! Если по-вашему, то Золотым Июнем он называется: одуванчики-то так и полезли всюду, аж в глазах рябит! – Любица повертела в руках роскошный венок из одуванчиков. – Вот и будем праздновать, петь, танцевать целую всю ночь. А те, кто посмелее, пойдут в пруду купаться…

   Девушка подмигнула мне.

    - А зачем же ночью? – недоумевала я. – Неужели до утра не подождать? Страшно ведь, там вода чёрная, глубокая!

   Любица прыснула, расхохоталась и тут же отвернулась, закрывая лицо рукавом.

    - Ох, барышня, вы у нас юная, невинная, что берёзка белая, вам про то и знать не надо, а то маменька ваша шкуру с меня содрать изволит! – Она проговорила это будто бы строгим голосом, однако плечи у неё дрожали от смеха.

   Я с досадой отошла: терпеть не могу, когда меня считают несмышлёной девчонкой! Неужели нельзя ответить по-человечески? Ну и ладно, Высший Дух с ними! Я решила, что больше не буду ни за кем бегать и никого искать, понадоблюсь кому, пусть сами меня поищут.

   Осталось только надеть соломенную шляпку и аккуратно завязать бант под подбородком – в следующий миг я уже спускалась по ступенькам, ведущим в сад позади отеля. Отчего-то совершенно не хотелось гулять в парке среди толпы отдыхающих.

   …Я заметила их, едва дошла до деревьев по покрытой гравием тропинке: брат и сестра Зоричи были здесь совсем одни, недалеко от наших окон. Ясенка катила кресло на колёсиках, Вук сидел, откинув голову и прикрыв глаза. Я в очередной раз остановилась, ибо не желала навязывать своё общество – но, едва я увидела господина Зорича, то ощутила необыкновенное желание снова побыть рядом с ним. Поэтому я кивнула издали и помахала рукой Ясенке: та же сделала мне знак приблизиться.

   - Хорошо, что ты здесь, Фиалка! Не могла бы ты побыть с моим братом четверть часа: мне срочно нужно зайти к маменьке, а я не люблю, когда Вук надолго остаётся один. И все слуги, как назло, куда-то запропастились.

    - Сегодня же праздник, Золотой Июнь. Они украшают отель, - рассеянно пояснила я.

   Яся выглядела весьма взволнованной, как будто одновременно боялась оставить брата и не появиться у матери. Ну и что такого может случиться с её маменькой, она-то совершенно здорова?

   - Скажи, Фиалка, а ты не видела госпожу Туманскую?.. Я имею в виду твою тётушку?

   Однако, сегодняшним вечером тётя Маргарита на удивление всем необходима! Я хотела бы быть откровенной с Ясей, ибо чувствовала к ней искренне расположение, но выдать тайну моей родственницы, разумеется, не могла.

    - Недавно я встретила тётю на террасе, она беседовала с графом Кучиновичем, - как можно более равнодушно ответила я.

    - С Радованом Кучиновичем?.. Фиалка, прости, я сейчас! – Ясенка удалилась быстрым шагом.

   Ну вот, теперь и она начала вести себя весьма странно… Я бросила взгляд на Зорича: тот по-прежнему дремал: удивительно, как это его не разбудили наши голоса? Впрочем, наверное, слишком Вук утомился после сегодняшней прогулки. Я взялась за нарочно приделанные к креслу ручки и покатила его по дорожке – для меня это оказалось вовсе не трудно, напротив, в обществе спящего господина Зорича мне вдруг сделалось спокойно. Пусть княгиня с Лили, мамой и тётушкой разберутся со своими тайнами без меня, тем более откровенничать со мной они что-то не собираются.

   Лёгкие шаги на тропинке прозвучали не громче, чем шелест ветерка, и всё-таки я обернулась, чувствуя, что ноги у меня задрожали и ослабели…

   - Пожалуйста, помоги мне. Ты можешь!

   Маленький мальчик по имени Вук приблизился ко мне, не обращая внимание на господина Зорича, точно того вовсе не существовало.

    - Она теперь почти не отпускает меня, потому что ты всё видела… Но сейчас она занята другим!

   У него было худое бледное личико и почти прозрачные серые глаза. Я застыла на месте, почти желая, чтобы Зорич проснулся, и одновременно страшась этого.

***

Мальчик неотрывно, умоляюще смотрел мне в глаза, так что я на миг устыдилась своего безумного ужаса. Я встала так, чтобы Зорич, проснувшись, не увидел бы моего собеседника, но тот продолжал спать как убитый.

   Мальчик по имени Вук теперь глядел своими большими светлыми глазами точно в никуда, и тут внезапно я поняла, что они похожи – господин Зорич и это странное дитя. Наверное, так выглядел взрослый Вук, когда ему было шесть или семь лет.

    - Не бойся, он меня не увидит! – произнёс ребёнок.

    - Он – это кто? – машинально переспросила я.

    - Мой младший брат.

   Мальчик проговорил эти слова равнодушно, будто нечто само собой разумеющееся.

   - Ты ошибаешься! – уверила я его. – Господин Зорич никак не может быть твоим младшим братом, ведь ему уже лет двадцать, или чуть меньше.

   - Ему двадцать один, - прозвучал ответ, заставивший меня подскочить от неожиданности. – Послушай, ты ведь знаешь, что нужно делать?!

   Я беспомощно пожала плечами.

    - Дитя моё, я ничего не знаю и не умею! Моя матушка или тётя, возможно, смогут… - Я прикусила язык, понимая, что у очередной раз едва не проговорилась в стенах отеля, где и без того было более чем достаточно тайн.

   К тому же я и правда не понимала, что хочет этот странный малыш.

   - Нет, - перебил меня ребёнок. – У них не получится. Только ты.

   Он вдруг снова поднял голову и взглянул мне в глаза – я содрогнулась. Это был взгляд другого Вука, того, кто сейчас крепко спал.

    - Я ужасно устал, Фиалка, - произнёс мальчик. – Столько лет прошу меня освободить, а она не понимает…

   Я присела перед ним на корточки и попыталась взять его руки в свои, но не смогла – ребёнок плавно и невесомо шагнул назад.

    - Мне очень хочется помочь тебе, но ведь я не колдунья, не ведьма, не ясновидящая! Если тебе нужна поддержка магией, дитя моё, давай обратимся к моей матушке! Она добрая, и всё сделает как надо!

   Малыш начал было что-то говорить, но я увидела, что к нам направлялась графиня Кучинович в обществе доктора Крайновича: оба пребывали в чрезвычайно хорошем настроении. Я попыталась поскорее загородить собой странного ребёнка, ибо предположила, что он не хотел бы, чтобы его заметили. Однако маленький Вук не двинулся с места: похоже, он и не собирался прятаться!

   Графиня Кучинович приветливо окликнула меня, но заметив, что господин Зорич спит, тотчас заговорила тише.

   - Теперь вы опекаете нашего юного соседа? А где его прелестная сестра?

   Я во все глаза смотрела, как они с доктором остановились в двух шагах от нас, тогда как малыш Вук находился между мной и ими, но доктор Крайнович и графиня не бросили на него ни единого взгляда! Да они, похоже, просто не видят его! Я откашлялась в попытке обрести голос:

    - Ясенка непременно должна была зайти к матери. Она сейчас вернётся.

    - Вот как! – чуть насмешливо пробасил доктор Крайнович. – Ну-ну, вы уж тогда не отходите далеко, похоже, наш юный друг уже скоро проснётся! А мы с графиней решили совершить небольшой моцион перед ужином: погода-то какая прекрасная!

   Как будто здесь когда-то бывает не прекрасная погода! Я сделала реверанс – колени у меня подгибались – и проследила, как госпожа Кучинович и доктор проследовали к небольшой тенистой аллее, обсаженной елями и клумбами анютиных глазок. Затем я повернулась к маленькому Вуку, желая продолжить разговор и убедить его обратиться к моей матушке за помощью. Заодно я решила уверить ребёнка, что не брошу его в беде ни за что!

   Увы! Странное дитя бесследно исчезло, зато я заметила мою старую знакомую: птицу-плакальщика с оранжевыми глазами. Она раскрыла клюв, собираясь издать свой проклятый крик, и я нарочно зажала уши.

***

Господин Зорич резко открыл глаза – светло-серые, напоминающие цветом облака на моей родине. На мгновение в них мелькнул ужас, почти такой же сильный, как тот, который я видела на берегу озера.

   - Это всего лишь птица! Просто птица, которую здесь называют «плакальщиком»! У неё пренеприятный голос, но она не опасна. – Я успокаивала его почти теми же словами, как и малыш Вук – меня.

   Зорич вдруг протянул ко мне руки, и я сжала его ладони в своих. Сейчас я не чувствовала смущения или замешательства. Постепенно он вновь стал самим собой, и я уже не в первый раз удивилась: некоторое время он выглядел, точно испуганный ребёнок, а потом вновь стал тем господином Зоричем, изысканно-красивым и взрослым. Колдуном, имеющим редкий, необычайный дар.

   Он глубоко вздохнул, слегка отстранился, но смущения в его лице я не заметила.

    - Рад вас видеть, госпожа Туманская. Ясенка, полагаю, скоро вернётся?

   - Да-да, она отправилась навестить вашу матушку и попросила меня побыть с вами! Как вы себя чувствуете? – заговорила я, обрадовавшись, что он пришёл в себя.

   - Всё хорошо. Немного болит голова, но у меня часто так бывает, - усмехнулся Вук. – Кстати… Вы не заметили здесь ничего необычного?

   Я оторопела. Неужели он знает про маленького Вука?

    - Что вы имеете в виду? Я видела только графиню Кучинович и доктора Крайновича.

   Зорич помолчал и сильно потёр ладонью лоб. Он выглядел необычайно усталым, и я спросила, не надо ли позвать слуг, чтобы те помогли ему вернуться в комнаты? Я понимала, что так было бы лучше всего – и в то же время мне ужасно не хотелось с ним расставаться.

   - Знаете, - заговорила я с напускным оживлением, - сегодня тут, в долине, какой-то праздник, мне сказала горничная Любица. Там будут всю ночь петь и танцевать…

    - Да, Золотой Июнь. Вы забываете, Фиалка, что я-то живу здесь.

    - А сколько вам лет? – поддавшись любопытству, спросила вдруг я.

   - Двадцать один.

   Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Нет, разумеется, это могло быть простым совпадением… Зорич пошевелился в своём кресле, не сводя с меня слегка удивлённого взора.

    - Господин Зорич… - сновал начала было я, но он меня перебил:

    - Не хотите ли попытаться тоже звать меня по имени, раз уж я смею называть вас просто Фиалка?

   Я неуверенно улыбнулась и тотчас представила, что скажут матушка и княгиня – а ведь я давала обещание!

    - Ваше имя звучит для меня несколько странно, возможно потому, что я родилась далеко отсюда. Надеюсь, вам не обидно это слышать.

   Он усмехнулся и покачал головой.

    - Моё полное имя Франьо Вечерин Вук, на вашем языке это звучало бы как «вольный вечерний волк». Менее всего это подходит мне, не правда ли?

   Говоря это, он явно имел в виду свой недуг, и я поспешила его отвлечь:

    - Мне очень нравится ваше второе имя, Вечерин! Для меня оно как-то более благозвучно, чем Вук.

   - Вот и хорошо, так меня и зовите. Кстати, в моём роду всем младенцам мужского пола дают имя «Вук», такая у нас традиция. Моего отца, дядю и брата тоже звали так.

    - И вы не путаетесь? – рассмеялась я, но тут же сообразила, что он упомянул своих родственников в прошедшем времени.

    - Их уже нет в живых. – Голос Вечерина прозвучал ровно и безжизненно. – Из всех Зоричей остались только мы с Ясенкой.

***

Повинуясь его просьбе, я присела на скамейку, а Вечерин развернул кресло так, чтобы смотреть прямо на меня. Мне же по-прежнему казалось, что он страшно устал, и я ещё раз настойчиво спросила, не нужно ли позвать слуг, чтобы отвезти его в комнаты и уложить в постель.

   Он покачал головой.

    - Если бы вы знали, как мне всё это наскучило! Ясенка очень добра, но её постоянное беспокойство делает только хуже. Она надеется вылечить меня, ведь осталось не так много времени…

    - Что вы имеете в виду? – воскликнула я: моё сердце заныло от страха.

   Неужели кто-то считает, что Вечерин обречён?

   Он отвернулся, отломил веточку кустарника и принялся обрывать с неё листья – нервными, судорожными движениями.

   - Видите ли, совершеннолетним у нас в Аквамариновых горах считается тот, кто достиг двадцати двух лет. И вскоре я буду должен вступить в… назовём это наследством. Придется взять на себя немалые обязанности, а Яся боится, что мне это окажется не под силу.

    - И только-то? – с облегчением выдохнула я. – Подумаешь, наследство, ну неужели это так трудно? Управлять какой-нибудь фабрикой или конторой вы точно сможете, даже если вам будет тяжело передвигаться!

   Вечерин усмехнулся, и весёлые искры снова промелькнули в его глазах.

   - Контора, знаете ли, большая, - пояснил он. – Впрочем, спасибо, что верите в меня. А вот Ясенка сомневается, хотя и любит меня больше жизни.

   Он бросил общипанную ветку на газон и потянулся за следующей…

   - Послушайте, зачем вы портите куст? – не выдержала я. - Если так уж нужно что-то теребить в руках, хотите, свяжу вам какую-нибудь игрушку? Я делала такие для Лили: она в детстве была страшной егозой, а мои поделки её успокаивали.

   Вечерин взглянул мне прямо в лицо – и теперь я не сомневалась, что его глаза ничем не отличались от глаз странного малыша Вука. Но как такое возможно, неужели у меня начались здесь какие-то галлюцинации?

   - Больше не буду, - произнёс наконец он. – Вы не беспокойтесь об этом кусте, с ним всё будет хорошо.

   Он слегка наклонился и запел, тихо едва слышно. Мягкий баритон сливался с шелестом деревьев, шорохом травы и щебетаньем птиц, а я, будто заворожённая, наблюдала, как отломанная ветка начала расти, покрываться крошечными почками, затем из