Аська, я и Громовы с Конём. Яна Таар

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1, в которой летает французская шляпа
• ГЛАВА 2, в которой тромбонист не едет на Ривьеру
• ГЛАВА 3, в которой палатка ставится на сухом, пологом месте
• ГЛАВА 4, в которой Даша закапывает Коня в казахскую землю
• ГЛАВА 5, в которой кладоискателей ведет потомок Сусанина
• ГЛАВА 6, в которой столкнулись головами два одиночества
• ГЛАВА 7, в которой наступает утро раннее и доброе
• ГЛАВА 8, в которой Шуйская дирижирует оркестром
• ГЛАВА 9, в которой носорога бьют чайником по морде
• ГЛАВА 10, в которой паршивцы натворят дел и в кусты
• ГЛАВА 11, в которой приходил злобный Мамай
• ГЛАВА 12, в которой Даша заглядывает в чужое прошлое
• ГЛАВА 13, в которой судьба делает последнее предупреждение
• ГЛАВА 14, в которой недобрые люди пожаловали
• ГЛАВА 15, в которой Алиса становится дочерью купца
• ГЛАВА 16, в которой Громова утверждает, что она не лунатик
• ГЛАВА 17, в которой туристы спускаются в жерло потухшего вулкана
• ГЛАВА 18, в которой виновата ягода малина
• ГЛАВА 19, в которой Даша объявляет войну шайтанскому войску
• ГЛАВА 20, в которой всякая нечисть из воды вылезает
• ЭПИЛОГ, в котором сбываются мечты о море

АННОТАЦИЯ

В последнее время близкие люди стали вести себя так, будто они – мои злейшие враги. Жених врал, тетка устроила на меня охоту, а внезапно свихнувшаяся подруга объявила, что есть у нее старинная карта с крестиками, палатка советских времен, металлоискатель, и мы отправляемся в Казахстан за сокровищами хана Батыя. Я перекрестилась и уселась штудировать трактат «Искусство выживания».

   Наш отъезд больше смахивал на бегство…

ПРОЛОГ

Пока он лавировал на мотоцикле между ямами, выхваченными из темноты светом треснутой фары, спина под жилеткой стала мокрой. Проехав через мост над железной дорогой, свернул на асфальт, рассекающий лес на две лохматые черные половины. Желтая луна выбралась из-за туч, осветив идеально-ровное дорожное полотно, плавно уходящее под горку.

   – Клевый трек, – обрадовался мотоциклист, стягивая с головы шлем. – Фух!

   И смахнул пот со лба.

   Июнь в этом году выдался необычайно душным, отчего привычная амуниция байкера казалась жаркой и тяжеловесной. Он прибавил газу, желая вознаградить себя за предыдущие полчаса мучений. Мотоцикл бодро ревел, а ветер развеял все опасения.

   «Гуляем дальше. Главное, свалил вовремя…»

   На дорогу перед колесом обрушилось что-то длинное и рогатое. В следующее мгновение мотоциклист вылетел из седла и, совершив полуоборот в воздухе, рухнул на асфальт вниз головой. Больше он не двигался.

   Лучи двух фонариков проскакали по лежащему на обочине мотоциклу, задержались на картинно-вращающемся переднем колесе и скрестились в темной луже, медленно расплывающейся возле головы байкера.

   – Закончились твои покатушки, – прокомментировал равнодушный голос. Огромная коряга с треском приземлилась в заросли на обочине. Далее последовал приказ: – Осмотри его железяку, а я здесь поищу.

   – Ничего, – спустя пару минут прошипел сообщник.

   – Вот уро-од! Где его наплешник?

   – В кусты отлетел.

   – Придется найти и там посмотреть. Вдруг…

   «Равнодушный» сжал в ладони трофейный телефон.

   – Документы забери. В реке утоплю. Здесь лишь кликуху его знают.

   – Похороны бомжа?

   – Да плевать.

   Похороны совершенно не волновали «равнодушного».

   – Куда-то он ее спрятал.

   – Той рыжей девке отдал!

   – Тогда она сама себе приговор подписала.

ГЛАВА 1, в которой летает французская шляпа

– Спасибо, тетя. Не надо, тетя.

   Алиса бродила по прихожей с мобильником в руке. Иногда она поглядывала на себя в зеркало, но мысленно видела раскидистые пальмы, бирюзовые волны и шустрые стаи мальков на песчаной отмели.

   – Ты меня слышишь? – голос тетки вернул ее с морского побережья в городскую квартиру. – Говорю, двадцать три тебе исполнилось, а никто толком не воспитывал. Твои родители…

   Родители часто гастролировали. Музыканты камерного оркестра – чрезвычайно занятые люди. Раньше она подолгу оставалась с бабушкой, потом научилась жить самостоятельно. Однако два года назад объявилась чья-то сводная сестра, очень дальняя родственница, Софья Эдуардовна и замучила ее разговорами и воспитанием.

   – Сегодня ночью был приступ, – пожаловалась Софья Эдуардовна.

   Любимая тема тетки. О своем здоровье она может распространяться бесконечно. Алиса взглянула на циферблат настенных часов: кривой нотный стан, сверкающий знак бемоль в центре, веселый трубач висит на короткой стрелке, а пляшущий саксофонист на длинной. Часы Алисе не нравились, но дареному тетушкиному «коню» в зубы не смотрят и не обсуждают.

   – …измерила давление и пришла в ужас!

   Действительно, ужас. Совсем не осталось времени. Чтобы освободить руки, Алиса прижала мобильник к уху плечом и занялась срочными сборами. Когда расческа и помада упали в сумку, стрелка музыкальных часов угрожающе дернулась. Алиса подхватила с тумбы черный футляр.

   «Скрипку взяла. Ключи… где ключи?».

   Рассказ о здоровье был далек от финиша.

   – Тетя, мне выходить пора.

   Алиса скользнула взглядом по отражению в зеркале и увидела слишком высокую и худую девицу, нерешительно топчущуюся на месте. Темно-серые глаза казались огромными на узком овале бледного лица.

   «Три дня подождать. И тогда солнце-море, полосатые шезлонги, бархатные листочки мяты в коктейле…»

   Она автоматически опустила футляр на тумбочку, пригладила соломенного цвета волосы и одернула низ короткого жакета.

   – Я к тебе обращаюсь! Сейчас Виктор заедет…

   Тетя всегда делала ударение на букву «О». Ей казалось, что при такой постановке имя приобретало некоторый аристократизм. Звучало шикарно: «ВиктОр».

   – Не надо Виктора! – с ударением на «И» испуганно отозвалась Алиса.

   Ее громкое восклицание вызвало движение в зале: там тяжело вздохнули и заворочались. Послышалась недовольная возня, хриплое бормотание. Алиса шагнула назад и, вытянув шею, посмотрела на диван: клетчатый плед бугрился и шел волнами. Увы, не морскими. Впрочем, спустя полминуты возмущение утихло, вздохи перешли в сопение.

   – …бесчувственная! Бедным твоим родителям в старости стакан воды подать будет некому!

   – Не надо им воды, – пробормотала «бесчувственная».

   – Это тебе ничего не надо! – припечатала тетка и отключила телефон.

   Алиса задрала голову и уставилась на трубача с саксофонистом: девять часов двадцать восемь минут. Время! Следует выйти раньше, чтобы перехватить теткиного сына на улице. Она взяла скрипичный футляр, на цыпочках подошла к двери, распахнула ее и нос к носу столкнулась с так называемым ВиктОром. Что ни говори, а смотреть на него было приятно: тридцатилетний красавец-брюнет с почти греческой линией носа и одухотворенным лицом.

   – Тонко чувствующий музыкант, – отзывался о красавце отец Алисы.

   – Хорошо воспитанный молодой человек, – вклинивалась тетушка.

   – Серьезный и ответственный, – соглашалась мама и прочила Виктора дочери в женихи.

   Алиса послушно кивала и радовалась предстоящему десятидневному туру с заездом на Итальянскую Ривьеру. Виктор должен был развлекать и оберегать потенциальную невесту.

   Однако сейчас не до моря.

   – Я готова! – объявила она и шагнула за порог, пытаясь закрыть дверь квартиры. – Ноты у тебя в машине.

   Если жениха и ошеломил натиск невесты, то лишь на пару секунд.

   – О чем ты? Какие ноты? Я приехал сюда раньше…

   Он слегка придержал дверь, и это оказалось достаточным: хозяйка квартиры сдалась. Виктор наклонился, стряхивая пылинку с безупречно выглаженных светлых брюк.

   – …чтобы поговорить с тобой. – Теперь он наступал, а она пятилась. – Вернемся.

   Не ожидая согласия, жених обогнул немое препятствие и вошел в прихожую.

   «Только не это!» – мысленно взмолилась Алиса, сверля взглядом трубача и саксофониста. Те продолжали изгибаться в экстазе, абсолютно безучастные к страданиям хозяйки.

   – Тебе не составит труда подать мне стакан воды? – выдал Виктор приятным баритоном. – Конец июня, а так сухо и жарко…

   – Воды! – раздался из зала хриплый стон.

   Алиса с обреченным видом прикрыла входную дверь.

   Виктор поперхнулся разговором о погоде и, свернув английские церемонии, двинулся рысью на агонизирующий призыв. Хозяйка же молча отправилась в кухню за всеми так требуемой водой, искренне сожалея, что не поставила в коридоре, в комнате и в подъезде по кулеру.

   Пометавшись между кухонным столом и холодильником, она наполнила минеральной водой два высоких стакана. В первый, не задумываясь, добавила дольку лимона и колотый лед, содержимое второго радовало первозданной чистотой. Голубоватая жидкость картинно взрывалась сотнями бурлящих пузырьков, рекламно разбрызгивая влагу по безупречно прозрачным стенкам. Алиса поставила оба стакана на поднос и с невозмутимостью вышколенной официантки отправилась на звуки разгорающегося скандала.

   Даша Громова с закрытыми глазами сидела на диване, раскачиваясь из стороны в сторону в такт обрушаемых проклятий. Девица медленно просыпалась, со вкусом потягивалась и, ничуть не смущаясь, драпировала выдающиеся формы черно-красным клетчатым пледом.

   Вчера, близко полуночи, жители тихой пятиэтажки были разбужены адским треском и грохотом, которые издавали два мощных мотоцикла. Нарушители закона сгрузили у подъезда выводящую песенные рулады хулиганку и, поддав газу, скрылись в синеве летней ночи. В квартиру подруги Громова ввалилась счастливая и беззаботная. Прижимая к груди длинный брезентовый мешок, она рухнула на крякнувший от неожиданности диван и спустя мгновенье благополучно уснула.

   Этот чехол-мешок, в котором бряцали блестящие трубки и что-то похожее на автомобильный руль, Алиса пристроила за диван, а нетранспортабельное тело оставила на прежнем месте, из христианских чувств одарив его подушкой и пледом.

   Помня о том, что правильный жених и безалаберная подруга – это, по определению, лед и пламень, она пыталась не допустить скандальную встречу, но все ее усилия пошли прахом.

   Даша встрепенулась, заслышав осторожные шаги из кухни. Сдунув с сонного глаза темно-рыжую прядь, она отвернула мутный взор от разгневанного Виктора. Впрочем, как только добровольная официантка появилась в зале, жених моментально переключился на нее:

   – Сколько тебе говорить, чтобы эту, – нервно дернул подбородком в сторону позевывающей Громовой, – я здесь не видел!

   – Вода! – радостно промычала «эта».

   – Дашу привезли… она появилась ночью. Полагаешь, надо было не впускать? – воспротивилась Алиса, выдавая «появившейся» стакан с лимоном и льдом. – Твоя вода, – обратилась она к жениху.

   – Я не намерен терпеть! – фальцетом отреагировал он, небрежно подхватывая стакан и выбивая поднос из дрогнувших рук.

   Подруги синхронно скривились, признавая неблагозвучность встречи жести и паркета, а скандалист в запале поддал ногой легкий деревянный стул.

   – Супер! – оценила выступление Громова. – Пианист не намерен терпеть.

   – Я – не пианист! – возмутился Виктор и был остановлен ехидной улыбкой.

   Наступило временное затишье: Алиса подбирала поднос, передвигала стул, а противоборствующие стороны пили воду. Повеселевшая Громова первой возвратила пустой стакан, умильно сложив ладони перед грудью.

   – Шуйская, ты ангел.

   Пока Виктор бухтел в ответ, Даша поднялась с дивана, выпрямилась во все сто пятьдесят семь сантиметров и потуже закуталась в плед. Алиса восхищенно вздохнула: растрепанная и неприбранная, подружка все одно была прекрасна. При взгляде на ее покатые белые плечи, высокую грудь, тонкую талию, невольно вспоминались скульптуры древнегреческих богинь.

   – Голова болит, – посетовала миниатюрная богиня и пошла кратчайшим путем в ванную, отчего на ее пути воздвигся пианист. – Слушай, можно я пройду?

   Она бесцеремонно отпихнула препятствие совершенным плечом, сдвинула тонкие брови, и в три шага достигла цели.

   – Авантюристка! – не остался в долгу Виктор.

   – Не кричи! – ласково попросила Даша. – Столько шума. Ребята, вы на море едете?

   – А тебе какое дело? – пыхтел и подпрыгивал красавец-мужчина.

   – Большое, – подмигнула богиня и скрылась за дверями ванной комнаты.

   Жених громыхнул стаканом о поднос, скривил одухотворенный лик и галопом унесся в прихожую. Алиса слышала, как хлопнула входная дверь, и звякнули хрусталики бра над зеркалом. Невозмутимо пожав плечами, она с посудой отправилась в кухню, откуда довольно быстро вернулась в прихожую. Подхватывая футляр, сумку и ключи, она громко информировала подругу:

   – Дашунь, я ухожу на репетицию! – запнулась, прислушиваясь к шуму воды и невразумительному ответу. – Между прочим, иду пешком из-за некоторых.

   Плавным движением руки Софья Эдуардовна отодвинула бархатную занавесь и проникла в зал филармонии незамеченной. Сделав в темноте пару шагов, она прижала сумочку к груди и зажмурилась в экзальтации. Со сцены, где расположился камерный оркестр, звучала экспрессивная «Летняя гроза» несравненного Антонио Вивальди. Фантастическая музыка вызвала бурю эмоций, отразившихся на лице пылкой почитательницы.

   Спрятав чувства под широкими полями божественно-прекрасной шляпы, Софья Эдуардовна «плыла» между рядами пустых кресел, воображая себя блоковской Незнакомкой. С момента появления все внимание «незнакомки» приковал он, неистовый воитель, размахивающий дирижерской палочкой на ярко-освещенной сцене.

   Она замерла на миг, задохнувшись от бурного восторга и неземного блаженства, как вдруг у нее за спиной раздались хриплые мужские голоса, сопровождаемые тяжелым топотом. В зале вспыхнул желтоватый свет, и причастность к музыкальному таинству исчезла. Софья Эдуардовна испуганно присела на ближайшее кресло, развернувшись в сторону звукового диссонанса. Путаясь в бордовых занавесках, громыхая ведрами и поскрипывая древней стремянкой, двое заляпанных побелкой рабочих ввалились в респектабельный амфитеатр.

   – Занавеска, твою мать! – выругался впереди идущий и возложил конец стремянки себе на голову.

   При этом погнутое ведро задело спинку бархатного кресла и раздалось гулкое «бамс», откровенно резонирующее с общей музыкальной линией концерта. Дирижер на сцене раздраженно мотнул головой, но продолжил репетицию оркестра.

   Между тем, два гения от ремонта переместились вглубь зала. Они с маниакальным упорством двигались в сторону Софьи Эдуардовны, что не на шутку обеспокоило тайную зрительницу. Она предусмотрительно пересела на соседнее кресло, но в этом момент второй рабочий задумал повторить трюк со стремянкой и головой. Чрезвычайно занятый водружением свободного конца на макушку, он не заметил, как ведущий напарник поскользнулся и вместе с грузом присел на ступеньку.

   Ножки стремянки вырвались из рук второго рабочего, воспарили в воздухе и в спонтанном полете зацепили петлю гигантского банта на шляпе Софьи Эдуардовны, сдернув французскую прелесть с головы обладательницы. Первый рабочий выпрямился, изо всех сил удерживая внезапно потяжелевшую стремянку. Шляпа и ножки описали безупречную дугу и рванули ввысь, приближая кульминацию. Софья Эдуардовна коршуном ринулась следом.

   Скрипичный концерт двигался к финалу. Шквал красочных звуков дополняли необычную для филармонии картину, в которой впечатляющих размеров красная шляпа торжественно взмыла под потолок. Интеллигентного вида корпулентная дама увлеченно колотила ридикюлем разноцветного маляра, а он, прикрываясь ведром, позорно отступал, пока не споткнулся и не опал грязно-бурой кучей на пол.

   Пестрое шоу в амфитеатре заворожило музыкантов. По-гусиному вытянув шеи и затаив дыхание, они водили смычками на автомате. Развязка приближалась.

   – Шляпа, твою мать! – обнаружил предмет раздора первый рабочий и выронил стремянку.

   Адский грохот сотряс старую лепнину, дезорганизовав оркестрантов и окончательно испортив творение гениального итальянца. Софья Эдуардовна бежала из зала, нахлобучив на макушку отвоеванный убор. Великолепный французский бант развязался и двумя белыми атласными змеями летел вслед за взволнованной хозяйкой.

   Последняя нота затихла. Алиса опустила скрипку и в изнеможении откинулась на спинку стула. Исполнение «Летней грозы» вышло ужасным. Эти пять минут превратились в сущую пытку: смеяться категорически нельзя, а удержаться – невозможно. Виктор, понятное дело, ни о чем не догадывался. Он стоял спиной к залу и не видел комедии, которую учинила его бесподобная мать.

   «Ах, Софья Эдуардовна, умеете, вы, и рассмешить, и напугать!»

   Как бы в такт ее мыслям, дирижер обернулся в сторону зала и в удивлении опустил палочку: посреди прохода валялись ведра, лежала стремянка, и ползал некто, заляпанный краской. Вторая копия человека пятнистого и разумного заворачивала вслух:

   – …стремянка, вашу мать!

   Здесь сквернослов сообразил, что музыка уже не звучит. Он развернулся к оркестрантам, истуканами замершими на сцене, и добавил аристократически-сдержанное:

   – Антракт, господа! – Реакция от господ – чей-то сдавленный смешок, отчего последовало грубоватое уточнение. – Потому что ремонт.

   – По-опрошу освободить помещение! – выкрикнул второй комедиант, стоя на четвереньках, и шарахнул кулаком по ведру.

   Виктор вздрогнул, уголки его губ презрительно дернулись вниз. Он провел рукой по густым волосам и постучал дирижерской палочкой по ближайшему пюпитру, обрывая негромкий смех и перешептывания.

   – Репетиция окончена. Встречаемся ровно через месяц, двадцать пятого июля. – Он обернулся к рабочим и добавил менее уверенно: – Надеюсь, они успеют завершить ремонт к августу.

   Все разом поднялись и склонились над инструментами: шуршали ноты, стучали футляры, глухо щелкали застежки. Музыканты заговорили, смех становился все громче, звучали вежливые «До свидания!» и «Приятного вам с женой отдыха!». Коллеги торопливо прощались.

   Алиса подошла к Виктору, зажав в объятиях теплый футляр.

   – Вот и отпуск, – дипломатично констатировала она, переступая с ноги на ногу.

   Ее прямые волосы, собранные в толстую и короткую косу, были аккуратно зачесаны назад. Полотняный светло-голубой костюм идеально подходил для данного собрания: жакет свободного кроя и узкая юбка чуть выше колен являли образец простоты и благопристойности.

   Жених уставился на мисс простоту в район замаскированной груди, недовольно сдвинул брови и с места в карьер закатил скандал:

   – Как ты играла?! Гляди в партитуру, если нот не знаешь. С таким отношением к работе, к музыке в целом…

   После «отношений» Алиса встревожилась. Подобные фразы и пафос Виктор приберегал для плохих новостей. Для очень плохих новостей. Либо, как уже проверено, хотел чего-то добиться. Утренняя стычка с Дашей случилась совершенно некстати. Послезавтра вечером они улетают на море, и портить двухнедельный отпуск в Италии – непозволительная роскошь. Капризный и самовлюбленный, он может дуться и два дня, и неделю, превращая совместное проживание в пытку.

   Алиса отшатнулась, понимая, что надо каким-то образом избежать скандала в присутствии коллег. Откровенно любопытствуя, последние перекладывали ноты, возились с папками, собираясь лицезреть почти семейную разборку.

   Не дослушав нотации, Алиса побежала к лестнице. Ступеньки предсмертно стонали и скрипели, буквально напрашиваясь на капитальный ремонт. Виктор шагнул следом.

   – Жду на улице! – крикнула беглянка, отодвигая плечом бархатную занавесь.

ГЛАВА 2, в которой тромбонист не едет на Ривьеру

Алиса сидела в тени автобусной остановки, таращилась себе под ноги и вздыхала. Последняя неделя выдалась тяжелой: отношения с родными и друзьями не складывались. Тетя удвоила нажим и усилила нравоучения. Даша, как будто специально, провоцировала. Виктор каждый день искал и находил повод для ссоры. Сама же Алиса превратилась в своеобразный буфер, который гасил внешние удары.

   Она провела пальцем по руке. Синий свет, льющийся сквозь пластиковую крышу, превращал ее в неземное существо с мертвенно-голубым цветом кожи. Рядышком косо лежал черный футляр. Казалось, он тоже выглядит обеспокоенным и неуверенным, как и его внезапно посиневшая хозяйка. Жара и духота заполнили каждый уголок, не гнушаясь тенью домов и деревьев. С клумбы, что была разбита позади скамейки, доносился пьянящий аромат вполне земной примулы, а на небе собирались грозовые тучи. Спустя пять минут налетел ветер, пригнул головки цветов к траве, и вокруг разом потемнело.

   Прошуршали шины. У обочины мягко притормозил серебристый «Шевроле». Дверца с тихим щелчком распахнулась, любезно приглашая в прохладный салон. Алиса подхватилась со скамьи, всем видом выказывая счастье и радость. Энергично простучала каблучками к автомобилю.

   – Куда едем? – спросила она, усаживаясь на сиденье рядом с водителем. – Хорошо здесь, уютно.

   Виктор недовольно дернул плечом. Выражение его лица она охарактеризовала как скорбное: губы сжаты, лоб прорезали вертикальные морщины, глаза прищуренные. «Шевроле» выворачивал из-за угла филармонии, когда в небе полыхнула молния, следом зловеще пророкотало, и на город с его загрустившими от жары цветами и деревьями обрушился ливень, который Алиса мысленно окрестила тропическим. Следующий раскат грома заставил ее закрыть глаза и вжаться в кресло. Она с детства боялась гроз, предпочитая переживать их в безопасности: опустив жалюзи, выключив электроприборы, забравшись с головой под одеяло или плед.

   Уехали они недалеко. Когда автомобиль притормозил возле аптеки, Алиса забеспокоилась. Ничего не объясняя, хмурый Виктор выскочил из машины и скрылся за зеркальными дверями. Отсутствовал он долго: она успела ещё пару раз зажмуриться, включить музыку, пересчитать прохожих под зонтиками, да и ливень десять минут уже как кончился. Вернувшийся жених демонстративно водрузил на заднее сиденье пластиковый пакет с лекарствами и с чувством хлопнул дверью.

   – Кому? – спросила Алиса, кивая на россыпь упаковок, картонными уголками распирающими целлофан.

   Виктор взялся за руль, сжал его нервно пальцами и, глядя в лобовое стекло, глухо сообщил:

   – У нас неприятность, – горько мотнул головой. – Мама заболела.

   – Чья? – искренне удивилась Алиса. По ее мнению, обе мамы чувствовали себя превосходно.

   – Моя! – оскорбился Виктор.

   – Когда заболела? Только что…

   – Серьезно, мы полагаем. – Страдалец соизволил взглянуть на опешившую Алису. – Два раза скорую вызывали…

   – Подожди.

   – …вчера и сегодня утром.

   Перед глазами Алисы металась красная шляпа, победным стягом реяли ленты, а на заднем плане объявилась приплясывающая Громова с коронным: «Ребята, вы на море едете?»

   – Мы на море едем? – эхом повторила Алиса и вызвала бурю эмоций.

   – Я не могу бросить ее в таком состоянии! – выкрикнул Виктор. – У моей матери давление сто восемьдесят на сто десять. Она металась между жизнью и смертью. Врач сказал, что приступ может повториться. Ты это понимаешь?

   Алиса ничего не понимала. Какой-то час назад она видела, как пребывающая на смертном одре Софья Эдуардовна энергично околачивала сумочкой чей-то пятнистый зад, в бодром здравии отвоевывая шляпу.

   – Как же билеты на самолет? – пыталась достучаться она.

   Праведный гнев охватил жениха.

   «Холодная и бездушная! Правду говорила мама».

   – Какая же ты черствая! Придумай сама, что с ними делать. Выкинь, продай, подари! Пожалуйста, реши эту проблему без меня!

   Он перегнулся через застывшую Алису и распахнул дверцу автомобиля.

   – Извини, мне надо ехать. Дождь закончился, а твой дом совсем рядом.

   На негнущихся ногах она вылезла из машины и каменным изваянием застыла на обочине во влажном песке. Ее судорожно сжатые пальцы вцепились в ручку футляра, ставшего неподъемным. Она видела, как Виктор выпрямился, по-спортивному размял шею и повеселел. Две морщинки между бровями исчезли, вернув высокому лбу прежнюю гладкость.

   Зеленый дворик старой пятиэтажки встретил запахом свежей листвы и звонким гомоном неутомимых птиц. Все живое будто проснулось после ливня, с удовольствием стряхивая с себя перламутровые капли дождя. Алиса искусно лавировала между лужами, пробираясь по мокрой асфальтовой дорожке. Чтобы не забрызгать ценный футляр, она приподняла его на уровень груди и бережно обняла.

   В пятнадцати метрах от подъезда обнаружилась широкая и глубокая лужа. Алиса потопталась рядом с мутными краями, а после решительно забралась на бордюр и сделала два шага вдоль неожиданно раскинувшегося моря. Коварные кусты вздрогнули от негодования, обрушив ей на спину щедрый запас дождевой воды.

   – О-ой!

   Одна скользкая ветвь царапнула по руке, другая с оттяжкой хлестнула по шее.

   – Алиска идет, – известил юношеский басок.

   Упомянутая Алиска развернулась на звук голоса и неуклюже засеменила по бордюрчику. В какой-то момент она потеряла равновесие, замахала рукой, футляром и беззвучно прыгнула в воду.

   – Плавает, – прокомментировал басок. – Чего? Сама посмотри.

   Подняв драгоценный футляр над головой, по щиколотку в воде, Алиса застыла посреди лужи. У противоположного края искусственного водоема радостно приплясывал долговязый рыжий парнишка, возбужденно тыкая закрытым зонтиков в сторону утопающей. Рядом с «долговязым» возникла рука с сигаретой, которая принадлежала задумчивой Громовой. Подружка убрала с лица нависающую прядь, прищурилась и недовольно почесала кончик веснушчатого носа.

   – Ты чего замерла, Шуйская? – спросила она, отбрасывая незажженную сигарету в дырявое ведро.

   Грубоватое поведение подруги остро диссонировали с обманчиво-хрупким видом.

   – Хочешь простудиться и умереть? – она покосилась на развеселого юнца. – Замри, пепс! – прикрикнула и снова обратилась к купальщице. – Никто не заплачет.

   Алиса закатила глаза: брат и сестра Громовы в своем репертуаре. Загребая туфлями воду – пропали бедные лодочки – она вылезла из лужи, осторожно потопала и поплелась к подъезду.

   Сквозь угрюмые тучи прорвалось солнце, омытое летним дождем. Его слепящие лучи рассыпались тысячами искр в мелких лужицах и осветили потемневшую от воды скамейку, по случаю разразившегося ливня, свободную от вездесущих бабушек.

   Даша сидела на низкой кованой ограде, раздраженно постукивая коричневым сапогом по железной стойке. Она всегда была такой: нетерпеливой и яро-увлекающейся энтузиасткой. Последним ее увлечением стали нестерпимо посверкивающие хромом мотоциклы, а также их усато-бородатые, помпезные владельцы. Соответственно, жизнь родных и друзей Громовой круто изменилась. В их быт прочно вошел байкерский жаргон, шумные «прохваты» на мотоциклах и сама Громова в шокирующих кожаных нарядах.

   Сегодня в дополнение к коротким сапогам и рыжей гриве шли ультракороткие джинсовые шорты, тельняшка, прикрывающая одно плечо, жилетка с бахромой и фуражка морского офицера. Этот наряд вызывал особый интерес у всех без исключения мужчин и ропот возмущения у бесцветных сорокалетних женщин.

   – Куда… в таком виде? – поинтересовалась Алиса, опуская футляр на скамейку.

   – Никуда! – с удовольствием огрызнулась подружка и с вызовом добавила. – Один пуляльщик…

   – Чел без башки, – синхронно переводил долговязый брат.

   – …на бритве заедет.

   – На мотоцикле прикатит.

   – Набубенюсь вдрызг.

   – Опять надерется в задницу, дура.

   – Нарываешься, крендель?

   Сестрица соскочила с оградки и пошла грудью на врага. Конопатый юнец метнулся в сторону палисадника.

   – Отчаянная ты, – дипломатично выступила Алиса. – Не желаешь сменить увлечение? Пить и курить вредно. Я тебя осуждаю.

   – Она уже сменила, – пробубнил младший Громов, которого звали Эдик, и покрутил пальцем у виска. Потоптавшись, он достал из рюкзачка прозрачную желтую папку и определил пластик на влажную скамейку.

   – Присаживайся.

   Алиса филигранно опустилась на оборудованное сиденье. Она стащила с ноги туфель и вылила из него остатки воды. Ухватила за носок, демонстративно помахала в воздухе.

   – Послезавтра на море? – спросила подруга, пристально наблюдая за пируэтами туфли. Алиса застыла и отвела глаза.

   – Не едем. Софья Эдуардовна…

   Перехватило дыхание. Она взялась за горло и надсадно закашлялась. Громовы без эмоций пережидали приступ волнения.

   – …заболела. Виктор утверждает, что болезнь серьезная, давление критическое, и он бы хотел провести последние минуты с мамой.

   Алиса вылила воду из другой туфли и, скривившись, засунула ноги в мокрую обувь.

   – Хм? Странно, – удивилась Даша. – У тромбониста мамочка помирает, а ты не сопереживаешь.

   У Шуйской имелось одно непонятно каким образом обретенное качество. Она отличалась патологической честностью и всегда требовала, чтобы близкие люди говорили ей правду. Если спустя время узнавала, что кто-то соврал ей, всякие отношения, будь то любовь или дружба, рушились без надежды на восстановление. Родственники и друзья, помня про этот порой обременительный пунктик, предпочитали в критические моменты молчать, уклоняться от ответа, но не лгать.

   – Он не тромбонист, а дирижер, который врет, – звенящим голосом отреагировала Алиса. – Или оба врут. Сегодня на репе…

   – …репетиции, – автоматически перевел Эдик.

   – …больная…

   – Софья Эдуардовна, – частил младший Громов.

   – …сошлась врукопашную с рабочими. И победила.

   – В бреду была тетка. В горячечном, – выдал версию Эдик.

   Но Даша не переносила заносчивого Виктора и его надменную мамашу, а потому с удовольствием резала правду:

   – Которое лето ты со своим тромбонистом едешь на Ривьеру? Третье? И каждый раз за день-два до поездки случается затычка.

   – Форс-мажор, – держал планку синхронист.

   – Он дирижер, – поправила Алиса.

   – Дирижер еще не вырос. Его мама не пускает, – принял подачу Эдик и залихватски покрутил зонт на пальце.

   – Тридцать первый годок мальцу пошел, – подтвердила сестрица. – Самое время уберечь от Алиски-чумы.

   – Недостаточно талантливой Алисы, – поправил брат.

   – Недостаточно утонченной, – согласилась «чума».

   – Да тонкая ты! Просто задолбала Витькину маман этой ежегодной колбасней с морем. Отвали от тетки!

   – Алиса, отстань от Софьи Эдуардовны!

   «Недостаточно талантливая» встревожилась. Конечно, дуэт Громовых имел солидный опыт в исполнении партий на два голоса, обычно в образе короткой перепалки. Длительная солидарность, как фальшивая нота, резала слух. Даша явно что-то задумала: рука подруги непроизвольно потянулась за сигаретами. Эдик, в свою очередь, выглядел смущенным.

   – Курить вредно, – сказала Алиса и поднялась со скамейки, чтобы отобрать смертоносную пачку.

   Она ненавидела сюрпризы, а потому решилась на провокацию.

   – Это ты у нас вредная, Шуйская! – возмутилась подружка и спрятала пачку за спину. – Руки, фу! Катаешься со своим оркестром по Европам, а у нас беда.

   Извернувшись, она вытащила сигарету, но некурящая Шуйская оказалась ловчее: отобрала и добычу, и источник.

   – Это ты у нас катаешься непонятно с кем, а я работаю до поздней ночи. Какая беда?

   И отбежала к скамейке. Раздосадованная подруга мотнула головой в сторону Эдика.

   – Вон беда стоит. Дедов «Москвич» продал. Если бы не продал…

   Она сжала пальцы, однако кулак выглядел невнушительно. Присоединила к первому кулаку второй, и обоими погрозила брату.

   – За штуку баксов, между прочим! – дискантом отозвался Эдик и дернул рукой.

   Шелковый шнурок предательски сорвался с пальца и зонтик, описав великолепную петлю, улетел в сторону палисадника. Кусты вздрогнули, осыпая встопорщенную траву дождевыми каплями.

   Алиса непонимающе уставилась на Громовых.

   – Поздравляю! Вы теперь богатые, – осторожно заметила она.

   Эдик сардонически захохотал и в приступе смеха неосмотрительно шлепнулся на мокрую скамейку, с которой сразу же вскочил, принявшись разглядывать пятнистые шорты.

   – Не, мы опять бедные. Дашка миноискатель купила, – заявил он, крутясь на месте, точно собака за хвостом.

   – Что, простите? – не расслышала Алиса и обернулась к подруге.

   – Миноискатель! – раздраженно заорал мальчишка, явно не удовлетворенный состоянием штанов. – Мины будем выкапывать.

   – Он шутит, – Дашино контральто обрело шикарные грудные ноты. Чтобы усилить эффект, она изобразила легкую задумчивость. – Мы будем искать Золотого Коня Чингисхана… ну, или клады там всякие.

   Приставила палец ко лбу, пронзила взглядом скамейку – настоящее буйство мыслей – и выдала фразу вечера:

   – Ты едешь с нами.

   Алиса сорвалась с места, и пластиковая папка, на которой она сидела, приземлилась в лужу.

   – Я никуда не еду. Ни-ку-да! – информировала она по слогам, штурмуя ступеньки крыльца.

   На последней беглянка споткнулась. От падения ее спас облупленный дверной косяк, привычный к подобному рода тяжестям. Вцепившись в него, Алиса преодолела сбитый порожек и скрылась в подъезде.

   – Правая или левая? – невозмутимо поинтересовалась Даша.

   – Левая, – хмыкнул брат.

   – Вот дерьмо! Чего встал? Дуй за ней!

   Туфли противно хлюпали, откликаясь на каждый Алисин шаг. Высокий лестничный пролет сменились площадкой второго этажа. Дверь квартиры представлялась толстым щитом между тихой размеренной жизнью и головокружительной авантюрой. Алиса достала ключ, вставила в замочную скважину и повернула.

   – Я тоже не хочу ехать! – выкрикнул снизу Эдик. – Но ты знаешь пустоголовую Дашку: она в одиночку потащится за богатством и, как пить дать, влипнет в историю. Хорошо, если живой вернется.

   Алиса нажала на ручку, сделав шаг в безопасную гавань прихожей. Потопталась на коврике, оценила чудесное спасение и вернулась в подъезд. Как во сне вытащила ключ из двери и, нехотя, спустилась по лестнице. На первом этаже, возле самых ступенек, ее поджидал взлохмаченный Эдик. Он переминался с ноги на ногу и отводил глаза.

   В гробовом молчании они вышли из подъезда. В этот самый момент раззадоренная Громова показывала средний палец незнакомому мужчине в сером костюме, откровенно заглядевшемуся на чудо голоногое и полосатое. Последующее отступление «костюм» вышло феерическим: не разбирая дороги, он позорно убегал по лужам, сопровождаемый хриплыми воплями грядущего торжества:

   – Да, мужик, тебя натурально вставляет! Беги, беги!

   – И где искать его, коня вашего золотого? – Алиса оборвала приступ веселья, встав столбом укора перед Дашей.

   Та подумала и выдала расплывчатое местонахождение:

   – На юге. Там леса, степи, озера всякие. Короче, готовься, подруга.

   – Где именно? Как готовиться?

   – Сапоги купи на низком каблуке или ботинки кожаные. Разноси их.

   – Спасите наши души! – вполголоса пробормотала Алиса. – Летом разнашивать сапоги.

   Желание вырваться из психиатрической клинике, куда ее затащили по чужой милости, стало чрезвычайно острым. Обходятся же люди без друзей! И без лживых женихов. И без настойчивых родных. Если представить, что она – сирота. Одинокая и счастливая сирота.

   – Ну, не будешь же ты на каблуках по лесу шастать! Рюкзак купи.

   – Рюкзак. А чемодан... нет? Я, знаешь, привыкла. Такой удобный чемодан на четырех колесиках. Выходишь с ним из здания аэровокзала, берешь такси и едешь жить… где мы жить будем?

   Дашуня закатила глаза.

   – Какой аэровокзал, Шуйская? В палатке те-емной и сырой, – пропела она могильным голосом.

   Алиса замахнулась скрипкой и отступила к подъезду.

   – Которую, кстати, ты купишь, богатая наша подруга. Или нет, палатку я достану, а ты лучше купи нам спальные мешки. Три штуки.

   – Я не могу жить в спальном мешке, – воспротивилась Алиса.

   «Зачем я поддалась на уговоры, – недоумевала она. – Манипулируют мною все, кому не лень. Надо сказать твердое нет, и проблемы исчезнут. Никаких сапог, мешков, рюкзаков. А как же Дашка? Пропадет без меня в южных степях. Даже не верится, что час назад я в Италию собиралась. Отель, песочек, цивилизация. Вместо этого палатки, лес и комары. За что такое горе?»

   Драматическую ситуацию разрядило явление непропорционального мотоцикла. Блистающий хромом самодельный «агрегат» торжественно подкатил к спорщицам. Усатый бородач в выгоревшей бандане добро улыбнулся своей Дашуне и предпочел не заметить чужаков.

   – Тетю-маму-папу предупреди, – приказала Громова подруге. – И бандуриста! – Она прижалась к плечу усача-бородача. – Колян, ты – супер! Пробойника видел?

   Колян сурово мотнул головой, задрал вверх ощипанную бороденку и для вящего антуража покрутил ручку газа. Невообразимый треск заглушил птичье пенье. Чувствительная Алиса сунула футляр под мышку и прикрыла уши ладонями.

   – Шуйская, одолжи скрипку на вечер!

   Даша потянула футляр на себя, но Алиса крепче обняла инструмент и отступила к подъезду.

   – Не дам! – прокричала она. – Ты играть не умеешь!

   Подружка постучала по лбу.

   – С ума сошла? Зачем мне играть? Дай!

   – Нет.

   Если и Даша была огорчена, то внешне это не отразилось. Она уселась на мотоцикл и подтолкнула Коляна.

   – Ботань помаленьку.

   Тот, казалось, находился в другом измерении, с блаженным видом вслушиваясь в рев «агрегата». На балкон выползла заинтересованная соседка, из форточки третьего этажа высунули внушительный кулак.

   – Зачем тебе скрипка?! – спросила Алиса, подступая к подруге.

   – Сфоткаться хочу, – перекричала треск Даша. – На байке!

   Мотоцикл сорвался с места и эффектно форсировал не единожды промеренную лужу.

   – Со скрипкой! – впечатляющий веер брызг обрушился на обочины. – Без одежды! Голой!

   Алиса поймала себя на том, что смеется. Она разогнала дым рукой и обернулась к младшему Громову. Тот с сосредоточенным видом бродил по примятой траве палисадника, поддавая ногами воспрянувшие духом цветы. Сиреневые головки укоризненно покачивались, роняя с лепестков прозрачные капли.

   – Ты не видела мой зонтик? – спросил брат голой фотомодели.

   – Под тем кустом, чуть правее, – не задумываясь, ответила Алиса.

   Эдик присел рядом с шиповником, прошуршал рваной оберткой от мороженого и вынырнул из травы с зонтиком в руке. Он сжал разлохматившегося друга ладонями, победно потрясая находкой над головой:

   – Победа! – Обрушил на себя порцию воды и поубавил восторг. – Как ты умудряешься все видеть и помнить?

   Алиса не услышала вопрос, раздумывая над тем, как преподнести родителям историю с золотым конем. Куда она едет? Зачем? Важно обосновать поступок.

   – Эдик, куда мы направляемся?

   – Центральный Казахстан. Каркаралинский лесной оазис.

   – Куда-а? Это же другая страна и очень далеко.

   – Италия – тоже другая страна. Но ты представь себе пустыню, солончак, растрескавшуюся голую землю, а после, бац, – лес в три яруса. Нет никакой переходной зоны: каменистая пустыня и стена из корабельных сосен. Пишут, что очень красиво.

   Его собеседница вяло отмахнулась от надвигающейся красоты.

   – Прямо уж корабельные. Без меня никак не обойтись?

   – Никак, – помотал буйной головушкой Эдик. – Ты единственная, кто не ржет при слове миноискатель.

   Они переглянулись и расхохотались.

ГЛАВА 3, в которой палатка ставится на сухом, пологом месте

Подперев рукой щеку, Алиса сидела перед ноутбуком и смотрела на экран. Заголовок документа, который она так прилежно читала, звучал прекрасно и тревожно: «Искусство выживать». Ниже шли длинные подзаголовки шрифтом мельче: «Искусство выживать в городских джунглях», «Выживание в жаркой пустыне», «Правила выживания в тропиках» и далее в подобном роде. Она пока находилась в начале пути, штудируя основные положения нового искусства.

   «Чем вы благополучнее, богаче и красивее, тем больше внимания уделяйте своей безопасности», – гласил первый пункт. После чего шел второй бесхитростный совет: «Научитесь быть незаметными». Алиса подумала, что ей надо перекрасить волосы в болотный цвет, чтобы в полевых условиях никто не заметил такую красивую, богатую и благополучную девушку. И все же волосы – это мелочь. Скажите, что делать с ростом? Куда спрятать примечательные сто семьдесят восемь с половиной сантиметров? По долинам и взгорьям Казахского мелкосопочника будут бродить ярко-рыжий юноша, миниатюрная грубиянка, упакованная в металл и кожу, и очень незаметная зеленая дылда.

   – Пожалуй, останусь блондинкой, – пробормотала дылда.

   «Не болтайте. Можно быть разговорчивым, но обходить рискованные темы». С этим пунктом советчик опоздал. Вчера ночью заботливой матери вздумалось позвонить из-за границы любимой дочери. Алиса уже спала, и снились ей изумрудного цвета экваториальные джунгли, до отказа наполненные всяческой живностью, а потому ее ответы вышли красочными и невразумительными. Тем не менее родительница выяснила, что кровинка через несколько дней отбывает в четырехъярусный лес, населенный белками, крокодилами и мартышками. Оказалось, что девочка всю жизнь мечтала побегать по поляне в спальном мешке, поплавать в кристально-чистом роднике и испить воды из незамутненного ничьей жизнедеятельностью озера. После «жизнедеятельности» телефон пришлось отключить.

   Пункты «Заводите друзей» и «Верьте в свою звезду» пролили бальзам на раненую душу чтицы, но следующая ложка дегтя: «Рассчитывайте только на себя. Не ждите, что врач вас вылечит, а милиционер защитит» вогнали городскую жительницу в ступор. Дальше шли рассуждения на тему «…оставшись с матушкой-природой один на один, прежде всего, вооружитесь. Сделайте мощную палицу-дубинку и обтешите двухметровое копье». Она покосилась на отливающий металлом электрошокер и перепрыгнула через страницу, на которой подробно объяснялось, как выстрогать дубину-защитницу, всенепременно утолщенную на конце.

   Чуть позднее внимание Алисы привлекла безапелляционная строка: «Наибольшей бдительности требуют следующие индивидуумы: 1. Неудачники. 2. Молчуны. 3. Психопаты. 4. Курильщики. 5. Энтузиасты. 6. Принципиальные. 7. Дураки. 8. Особо услужливые». Она отогнала от себя неприятную мысль, что пятая категория характеризует Эдика, четвертая и седьмая – ретивую подружку, а шестая и восьмая – ее собственную персону. Да разве нормальный человек отправится в отпуск в лесные дебри? Поколебавшись, решила, что энтузиаст, дура и принципиальная будут следить друг за другом поочередно. В таком опасном предприятии, как кладоискательство, никому нельзя доверять. Даже себе.

   Музыкальные переливы дверного звонка оборвали тревожные думы. Хотя лучше вот так лениво размышлять перед ноутбуком, чем впускать непрошеных гостей. Однако, как бы они попросились, если телефон был отключен целую ночь. И все-таки она очень сомневалась, что потомки знаменитого Чингисхана прятали золотого коня в лесах Центрального Казахстана. Если они существовали эти легендарные кони.

   Звонок перешел в грохот. Колотили в четыре руки и, если сложить два и два, добавить к итоговой сумме наглость, умноженную на ослиное упрямство, то в дверь к ней ломятся Громовы. Она подумала, что отсидеться взаперти, не выйдет. Эти «двое из ларца» будут день и ночь караулить под дверью.

   Через минуту в квартиру, где царил натертый дубовый паркет, стеклянные безделушки и образцовый порядок, ворвались Эдик и Дашуня. Младшенький заволок в гостиную габаритный баул – Алиса едва успела отогнуть ковер – и оставил его посреди комнаты. Старшая Громова тянулась следом, чудом удерживая в руках распадающийся сноп занозистых палок.

   – Шуйская, ты когда-нибудь видела настоящую палатку? – прозвучал с порога интересный вопрос.

   – Только по телевизору.

   Алиса кивнула в сторону плазменной панели и обернулась на тарахтенье и треск. Палки рассыпались на пороге комнаты, положив начало грядущему беспорядку. Освобожденный от ноши Эдик легко перешагнул через шалаш из дров:

   – А, клево получилось, готовый очаг! Поджечь только осталось, – и удалился с ревизией на кухню.

   – Увидишь наяву, – продолжала наступление Даша. – Сейчас будем ставить.

   – Палатку? У меня в комнате?! – ужаснулась Алиса и попыталась передвинуть баул к входной двери.

   Первые полметра были освоены вполне прилично, дальнейшему продвижению помешали ноги подружки.

   – Надо подготовиться, Шуйская. Ты не умеешь ставить, я не умею. Учиться будем.

   – Угу, – согласился явившийся из кухни Эдик. Вооруженный половинкой батона и длинной цепью сосисок, он был готов отстаивать интересы семьи. – Там колья забивают. Двенадцать, нет, четырнадцать штук. Алиска, у тебя топор есть?

   – Не надо забивать! – горячо запротестовала хозяйка квартиры, обдумывая способы выдворения гостей. – У меня паркет и, вообще, я никуда не еду.

   – Почему? – не испугалась Даша.

   Алиса искала вескую причину. Топор, колья и грядущий разгром – это не причины.

   – Ты куришь, – заявила она, восстановив в памяти список неблагонадежных индивидуумов, – и пьешь.

   – Редко, – не согласилась Громова. – По большим праздникам.

   Чтобы окончательно избавиться от палатки, кольев и друзей, Алиса решилась на ультиматум.

   – Я поеду, если ты пообещаешь не пить и не курить все десять дней поездки.

   – Полторы недели? – удивилась Даша. – Легко! Хоть две. Все одно хотела бросать. Красота важнее и здоровье туда же.

   Алиса не нашла, что возразить.

   – Так, коллеги, хватит эмоций. Сейчас перекусим, кофе сварим и обмозгуем важное дело.

   Даша шагнула к братцу и, хотя тот извернулся, она успела оторвать сосиску. – У, проглот! Шуйская, ты целых два дня в отпуске. Ужин приготовила? У тебя по квартире голодный студент шарится, здоровье полуфабрикатами портит.

   – Не приготовила, – жаловался Эдик. – Я проверил. Книжки, наверное, читает. Но в холодильнике кое-что есть.

   Даша осуждающе покачала головой и засучила рукава клетчатой рубахи.

   – Духовною пищей мы сыты. Да, Шуйская?

   Она переступила через колья, подтолкнула в спину Эдика, и эти двое отправились на кухню.

   – Ешли бы, – с набитым ртом ябедничал Эдик. – Она швейшарский шыр, – он приостановил речь, справляясь с сосиской, – и сырокопченую колбасу всухомятку молотит.

   Спустя час квартира Алисы выглядела так, будто по ней пронесся безумной силы смерч и разметал все на своем пути. Торшер и кресла сгрудились в углу комнаты. Тюль и занавеси заброшены на подоконник. Два цветочных горшка с зелеными питомцами героически цеплялись за стену. Сдвинутый с привычного места диван, всем немалым весом сдерживал угловатую мебельную конструкцию, а полог криво свисающего белоснежного ковра, подобно парусу, венчал сие опасное геометрическое несовершенство.

   Опустевший центр комнаты занимала развернутая палатка советских времен. Верхняя часть брезента приподнималась, шевелилась и ругалась приятным женским контральто: внутри ползало мелкое крикливое существо. По свободному периметру валялись мешки, веревки и поролоновые матрацы.

   – Начиная от угловых растяжек, натягиваем пол – вслух прочитала Алиса и задумалась. Она пристроилась на диване с ноутбуком, откуда черпала сведения по установке палатки. – Красивое сочетание «угловая растяжка». Слушайте дальше. Когда пол натянут, устанавливают… у нас пол натянут?

   – Пол лежит, и Дашка тоже, – глубокомысленно заявил Эдик, глядя на движение под брезентом. – Натягивают при помощи кольев. Может, книжки приспособим?

   Он кивнул на длинные полки, забитые фолиантами внушительной толщины. Алиса пожала плечами. В любом случае, после нашествия Громовых, – она не сомневалась, что они потомственные татаро-монголы, – квартира будет нуждаться в генеральной уборке.

    Не дождавшись запрета, Эдик взялся за разграбление полок.

   – …устанавливают опорные стойки, – продолжала инструктаж Алиса, – которые поддерживают конек палатки. Для их установки в коньке сделаны два отверстия с люверсами, – запнулась и повторила с удовольствием. – Лю-юверсы. Мелодично звучит, да? – и опомнилась. – Где опорные стойки?

   – Одна у меня, – раздался голос Даши, и палатка вздыбилась.

   Задняя опорная стойка встала на законное место. Застройщица двинулась вперед и, подперев «конек» палатки головой, заняла место передней стойки. Яркий сноп света, подобно лучу прожектора, ударил в стену: Налобный фонарь вполне мог работать маяком.

   – Супермощный! – восхитилась Даша и приказала: – Эдик, стойку!

   Брат послушно изобразил овчарку на задних лапах, после чего принялся бродить вокруг палатки в поисках второй опорной стойки.

   – Долго я здесь светить буду? – рычала сестрица, подрабатывая кариатидой, но тут в ее красивую голову пришла гениальная мысль. – Выключи люстру! – приказала она брату. – В лесу никакого света над палаткой не будет. Искать вещи придется с помощью фонаря.

   Эдик баловался клавишей.

   – Тогда и мне нужен…

   – Выключи, я сказала! Твой фонарик будем искать с помощью моего.

   – Вечно ты все усложняешь! – возмутился послушный брат. – Не хочешь жить просто.

   Эдик щелкнул выключателем. Алиса не обращала внимания на игру света. Она сидела с ногами на диване и снова штудировала «Искусство выживания». Сейчас она дошла до пункта «Будьте индивидуалистом!» Ее уверяли, то надо развивать в себе вкус к противоречию и не бояться выглядеть белой вороной. «Один из способов себя угробить – жить как все». Последнее утверждение укрепило в намерении отправиться с друзьями за фантомным конем.

   В дверь позвонили. Алиса поморщилась:

   «Ну, и кто это?»

   Нехотя отставила ноутбук и поднялась с дивана. Обогнув палатку по периметру, перебравшись через колья, она вышла в прихожую.

   – Ирод! Куда ты стойку дел? – разорялась позади кариатида.

   Алиса включила бра и посмотрела на себя в зеркало.

   – Не тряси головой! – требовал ирод. – Замри. Кто-то пришел.

   Назад гостеприимная хозяйка вернулась не одна.

   – Звоню. Ты телефон отключила, – примирительно рокотал гость. – В темноте сидишь. Не заболела? Я тебе орхидею принес.

   На ладони у Виктора лежала изысканная сиреневая коробочка, а лицо просто источало ласку и доброту. Впрочем, благодушие мгновенно испарилось, а улыбка превратилась в гримасу, когда он вошел в разоренную комнату.

   Алиса ловко проскользнула между мешками, перепрыгнула через матрац и забралась на диван. Ее тянуло к ноутбуку и «правилам выживания в лесу», а жених с мамой-интриганкой и гламурной орхидеей не вписывался в новую жизнь.

   Виктор неосмотрительно шагнул следом за невестой, и его ноги увязли в каких-то колючих палках. Он попытался освободиться, но окончательно развалил нестойкую конструкцию потенциального очага.

   – Осторожнее! – не удержался от упрека Эдик.

   – Что это? – ужаснулся пойманный жених, выдергивая правую ногу и одновременно указывая на палатку.

   Даша, которая до последнего момента копошилась под брезентовым пологом, задрала голову, чтобы рассмотреть мятущегося в гневе «бандуриста». Луч фонаря ослепил Виктора, и он заслонил ладонью глаза. Вторая рука прижимала к груди коробку с орхидеей.

   – Это я, – вежливо объяснила Даша, – палатку держу.

   Заслышав контральто Громовой, ошарашенный Виктор отпрянул к стене. В попытке бежать, он наступил на опорную стойку, которая немедленно проявила свой вредный нрав и покатилась по полу, увлекая гостя за собой. Грохот, тарахтение палок и негодующий вопль сопровождали воистину чаплиновское падение. Причем каждый взмах жениха освещался мощным лучом Дашиного прожектора.

   Эдик же заметил пресловутую вторую стойку, которую он так долго разыскивал. Он двинулся к пострадавшему, выдернул из-под его ноги коварную палку и радостно выкрикнул:

   – Нашел!

   Не помня себя от счастья, студент воодушевленно махал деревянным колом над головой Виктора, заставив того инстинктивно загородиться орхидеей.

   – Выключите идиотский фонарь! – требовал он из укрытия. – И включите нормальный свет, вы, чокнутые!

   Дашу озадачили истерические нотки в голосе чужого жениха, и она послушно щелкнула кнопкой на фонаре. Эдик, предварительно отодвинувшись от скандалиста, нащупал пальцами выключатель. Вспыхнула люстра под потолком, осветив разгром в комнате и монументально спокойную хозяйку квартиры. Она не проронила ни слова, с отрешенным видом уставившись в распахнутый ноутбук.

   Виктор поднялся с пола, отцепил от светлых брюк кусок грубой бечевки и с чувством отшвырнул ее Громовым. В крайне раздраженном состоянии он отправился скандалить с Алисой.

   – Что здесь происходит? – возмущенно завел он, нависая над диваном столпом здравого смысла и порядка.

   – Учимся ставить палатку, – равнодушно пояснила Шуйская, – на сухом, пологом месте.

   – И разжигать костер. – Даша потрясла спичечным коробком в знак солидарности. Виктор перевел взгляд на кучу кольев и застыл в недоумении. Через пару секунд встрепенулся и тряхнул Алису за плечо:

   – Та-ак. Мне надо с тобой поговорить. Только не здесь. Выйдем к машине. Ты меня слушаешь?!

   Алиса подняла голову.

   – Выйдем отсюда!

   Дашуня задрала подбородок, состроила рожу и включила налобный фонарик. Зигзагообразный пробег гостя сопровождал яркий луч света. Молчаливая Алиса, не расставаясь с ноутбуком, следовала шаг в шаг за женихом. На выходе из зала Виктор обернулся к ненавистным Громовым.

   – Сумасшедший дом! – выругался он.

   Алиса в это время читала «Искусство выживания на войне». Сообразно теме, в голове у нее звучал военный марш Франца Шуберта, и она не сумела вовремя затормозить, отчего жених получил ноутбуком чуть выше поясницы и обрел ускорение. Он споткнулся об очередную палку и, падая, схватился за настенные часы.

   Как и всей прошлой жизни Алисы, ходикам пришел конец. Виктор стоял на четвереньках, мертво вцепившись в знак бемоль, стрелки разлетелись по углам, а саксофонист и трубач приземлились ближе к входной двери, где продолжили биться в творческом экстазе.

ГЛАВА 4, в которой Даша закапывает Коня в казахскую землю

На площадке второго этажа стояла тишь, чистота и благолепие. С подоконника свешивались фиолетово-зеленые веточки традесканции, пламенела пышная герань, а влажный бетонный пол еще не просох от недавней уборки. Из соседней квартиры доносился умиротворяющий звук телевизора. Виктор с чувством прихлопнул дверь и обратил на Алису сердитый взгляд.

   – Ты мне можешь это объяснить? – гневно спросил он.

   Алиса привалилась спиной к косяку и отвела глаза от экрана.

   – Могу, – кивнула она. – Мы втроем отправляемся в десятидневный туристический поход. Сейчас проверяем нашу боеспособность, – сказала и уставилась в ноутбук.

   – Какой поход? Опомнись! – задохнулся Виктор. – Когда ты поймешь, что эти двое не могут быть твоими друзьями! Средоточие примитива, глупости и бездарности! – выплюнул он.

   – Эдик примитивный, Дашуня глупая, а я, должно быть, бездарная.

   – С ума сошла? Я про них говорю! А тебя я люблю.

   Он взял паузу, чтобы до объекта дошло признание. Объект щурился и таращился на экран.

   Пылко влюбленный ударил кулаком по косяку.

   – Что надо? – поинтересовалась из-за двери глупая Громова, и Виктор взбеленился.

   Он пресек Дашкину попытку прорваться в подъезд, потянув ручку на себя. Азартная подружка не сдавалась, призывая на помощь брата. Алиса с удивлением наблюдала яростную борьбу, где каждый хотел держать контроль над ее дверью. И над ней. Жалобно скрипели ручки, пыхтели заклятые враги.

   – Прекратите! – Алиса с трудом запихнула в квартиру ликующую подругу. – Дашунь, иди к палатке. Я сейчас вернусь.

   Она плотно прикрыла дверь и грустно посмотрела на жениха.

   – Зачем ты звонил моим родителям? Настроил их против меня. Они требуют, чтобы я вместо Италии ехала в какой-то пансионат «Елочка». Это подло и нечестно!

   Последние слова она выкрикнула хриплым шепотом. От огорчения перехватило голос и на глаза навернулись слезы. Виктор, напротив, успокоился. Перед ним стояла прежняя сговорчивая Алиса. Бунт на корабле подавлен, осталось уладить мелочи. Он слегка приобнял ее за плечи и принялся терпеливо увещевать:

   – Ссора пустяковая.

   – Не пустяковая.

   – Эти два дня я думал только о тебе. Отпуск проходит. Купил нам горящие путёвки в пансионат.

   Он уткнулся лицом в гладкие волосы, глянул из-за плеча в ноутбук и прочитал:

   – Искусство выживания. Что за бред? Я думал, партитуру разбираешь.

   – Совсем не бред. А как же Софья Эдуардовна?

   Виктор с улыбкой захлопнул ноутбук и аккуратно поставил на блестящую крышку коробочку с белой орхидеей.

   – Изысканная, правда? – и подождал, пока невеста послушно кивнет. – Наша мама едет с нами.

   Алиса неинтеллигентно фыркнула и рванулась вперед, освобождаясь из удушающих объятий.

   – С нами? Нет!

   Она развернулась. В ее глазах плескалось недоверие вперемежку с ужасом.

   – Как тем летом?

   Прошлый июль она вспоминала с внутренней дрожью. Требовательная, капризная и болезненно-мнительная Софья Эдуардовна превратила полмесяца отпуска в «подай-принеси и закрой окно». В начале третьей недели Алиса сбежала с каторги, оставив мамочку и сына в тесном семейном кругу. В прошлый раз их отношения спасло клятвенное обещание жениха, что «…следующий отпуск мы проведем где-нибудь в Италии, вдвоем. Ривьера устроит?». Алиса дала себя убедить.

   – Но тебе понравилось тогда, – мягко уламывал Виктор. – Ты сама говорила, что было неплохо. Врала?

   – После «неплохо» шло длинное уточнение. Не перекручивай мои слова, оправдывая свою ложь.

   Ее голос обрел необычную силу. Жених сдвинул брови и покосился на противоположную дверь. Любопытная соседка, несомненно, подслушивала.

   – Счастливого вам пути.

   Она уходила с намерением оставить его в подъезде, и Виктор схватился за ноутбук.

   – Шутишь? Как это счастливого пути? А ты?

   Алиса пошла на таран, бесцеремонно отодвинув настойчивого жениха плечом.

   – Через два дня я тоже уезжаю.

   – С этими, что ли? – Он презрительно кивнул в сторону двери.

   – С ними. Они, по крайней мере, говорят правду, а не врут в глаза, как некоторые.

   Алиса вернула Виктору орхидею.

   – Купил он путевки в хороший пансионат. Когда вы это с мамой решили? Три месяца назад? Полгода? А мне про Венецию и Флоренцию рассказывал, как мы вдвоем…

   Она запнулась. Судя по бесстрастному выражению, он ничуть не раскаивался в обмане. Его волновало совершенно другое:

   – Твои родители знают о предстоящем вояже с друзьями детства?

   Красавцу-жениху было не до сантиментов. Сейчас он сколачивал мощную бригаду единомышленников, которая должна подавить сопротивление противника и победить.

   «Как я умудрилась встречаться с мужчиной два с половиной года и совершенно его не знать?»

   Алиса огорченно покачала головой, отметив злой взгляд, сдвинутые брови и тонкие, плотно сжатые, губы. Она зашла в квартиру и прильнула к глазку с обратной стороны. Виктор поставил коробку с орхидеей возле двери и полез в карман за телефоном. Взглядом выхватил пылинку на брюках, брезгливо отряхнулся и, приложив к уху мобильник, побежал вниз по ступенькам.

   Когда Алиса вернулась в комнату, то обнаружила там уныло обвисшую палатку, кривые стопки книг на растяжках, бесцельно слоняющегося Эдика и воинственную подругу.

   – Ушел твой вампир? – съязвила Громова, помахивая остро заточенным колышком.

   – Он не вампир, – привычно затянула Алиса, – он…

   – …дирижер, – согласилась Даша. – И чеснок в коробке, кровопийца, унес.

   Алиса вяло махнула рукой в сторону половика, где ее дожидалась подарочная орхидея.

   – Так мы едем за конем? – наступала подруга. – Я мануал принесла.

   – Что? – не поняла Алиса и оглянулась на Эдика.

   Студент явно притомился, разыскивая стойку. Он не торопился выдавать синхронный перевод, а разгребал место на диване, организовывая дневной сон.

   – Карту мною нарисованную. – Дашуня сунула измятую бумажку подруге. – Собственноручно копировала с настоящей карты сокровищ.

   – Ты шутишь? – удивилась Алиса, рассматривая детские каракули.

   – Я серьезна как никогда, Шуйская. Деньги очень нужны! – Даша провела ребром ладони по шее. – Эдик мечтает о новом компе. Мне байк починить. Шафт, пистоны – все ни к черту!

   Алиса не знала, что такое шафт и пистон, но догадалась связать их с мотоциклами. Она присела на диван, вгляделась в карту сокровищ и повела пальцем:

   – Лес, речка или ручей, озеро Шайтанколь, – перечитала растерянно по слогам. – Шай-тан-коль. Какое название нехорошее. Шайтан – это черт, а коль – озеро, Чёртово озеро получается. Что за… Даш, мы куда-то не туда едем!

   Алиса выронила листок, и он мягко спланировал на лицо задремавшего Эдика. Студент дернул ногой и проснулся.

   – Хотела поплескаться в теплом итальянском море, а вместо этого страшный Шайтанколь. Со мною что-то не так.

   – Согласен, – промычал Эдик, переворачивая лист и рассматривая геодезические загогулины. – Название стрёмное.

   Алиса присела рядом с младшим Громовым, ткнула пальцем в многочисленные холмики, напоминающие горы.

   – Ты говорила про лес, а здесь – горы.

   – Сопки, – небрежно бросила Даша и добавила поспешно. – Мелкосопочник вокруг... гм, нашего лесного оазиса. Но мы в горы не пойдем.

   – Хорошо, что не пойдем. У меня от высоты голова кружится. Где ты взяла эту карту?

   – Один пилот подогнал. Безбашенный перец! Не боялся ни бога, ни черта! Мы вообще-то вместе за сокровищами собирались, поэтому отжигали на его железяке. Чуть не гробанулись, люстру даже разбили!

   Она раскраснелась, увлекшись чудесными воспоминаниями, но скучная Шуйская не оценила выкрутасов безголового перца и его недалекой подруги.

   – По-русски, пожалуйста.

   Даша презрительно скривилась:

   – А я по-каковски? Мы с одним хорошим парнем пиво-чай пили, гуляли на мотоцикле, звезданулись красиво, фару на агрегате разбомбили. Короче, неважно. Ребята говорят, что ночью кто-то позвонил Пробойнику на базу, он отъехал на полчасика и пропал. На вызовы не отвечает, мобила отключена, – обеспокоенно пнула пустой чехол из-под палатки. – Может, звонили с военкомата, а там загребли Пробойника в армию?

   Тупая Шуйская в сомнении мотала головой. Фары, железяки и военкомат ни на шаг не приблизили ее к пониманию ситуации.

   – Убил бы гада! – проворчал Эдик, свесив ноги с дивана. – Подогнал лохушке металлоискатель, левую карту и благополучно слинял с косарем.

   Даша потянулась к брату, чтобы отвесить подзатыльник, но студент отгородился подушкой.

   – Странная история, – высказалась Алиса. – Хотелось бы услышать подробности.

   – Она не помнит этих подробностей, как и фамилию-имя замечательного перца. Кличка Пробойник сама за себя говорит. Я ее два дня допрашивал.

   Эдик со вздохом уставился на карту.

   – Кресты какие-то пьяные, набок заваливаются. Говоришь, там наши сокровища лежат? Под одним крестом – голова коня, под другим – копыта.

   Даша радостно закивала. Алиса закрыла глаза, откинулась на спинку дивана и забормотала:

   – В огороде, на реке Алатырь, в конце средней гряды – выход. В том выходе три осьмины золота, ружье, образа жемчужные, да посуда серебряная.

   – Бредишь? – влезла в речитатив подружка.

   – Сказку сегодня читала. Написана для глупых кладоискателей.

   – А мы умные. У нас есть металлоискатель, карта и ты, Шуйская. Ты всегда все находишь.

   – Если оно там лежит, – добавил Эдик.

   Алиса открыла глаза и взялась за ноутбук. Она вошла в Интернет. Вбила словосочетание «Золотой конь» в поисковик.

   – Кофе хочу, – заявила Даша, потягиваясь. – Вся надежда на тебя, Шуйская. Ищи наводки, информацию. Иначе, дура я, если последние деньги вбухала в проклятую железяку.

   Эдик отбросил подушку и сорвался вслед за сестрой. На кухне громко звенела посуда, щедро лилась вода, бурлил и щелкал электрочайник, а пытливая Алиса выбирала статьи, читала легенды, задумчиво смотрела на экран и хмурилась.

   «…После того, как хан Батый разорил русские княжества, он вернулся в низовья Волги и с помощью искусных мастеров построил посреди степей столицу золотоордынского ханства – Сарай-Бату. Это был прекрасный город с мечетями, фонтанами и тенистыми садами. Всю дань, собранную за год, хан Батый приказал обратить в золото, и из этого золота сделать коня. Отливал коня колокольных дел мастер, захваченный когда-то в плен. Потом Батый решил, что две одинаковые конные статуи по бокам ворот будут смотреться лучше. Мастер изготовил второго золотого скакуна, точную копию первого. Золотых лошадей с горящими рубиновыми глазами поставили у главных ворот Сарай-Бату, после чего мастера убили, чтобы он не смог повторить свой шедевр.

   Золотые кони поражали воображение каждого, кто их видел. Вот что написал об этом в своем отчете посол французского короля Людовика Виллем Рубрук: «Еще издалека мы увидели сверкание у ворот и решили, что в городе начался пожар. Подъехав ближе, поняли, что это сияют в лучах восходящего солнца две золотые статуи коней в натуральную величину».

   После того как Батый умер и власть перешла к его брату Берке, тот перенес коней, символ богатства и могущества Золотой Орды, в свой город Сарай-Берке. Более сотни лет украшали золотые скакуны главные ворота двух сильнейших золотоордынских городов. В 1380 году скончался хан Мамай и в его могилу положили одного из коней – «Мамай сторожит золотого коня». Говорят, могила находится на одном из холмов близ Ахтубы.

   Где же другой конь? Легенды гласят, что отряд неизвестных воинов совершил дерзкий набег на Сарай-Берке и выкрал оставшегося Золотого коня. Преследуемые золотоордынцами, воины утопили трофей в озере, где он и лежит по сегодняшний день, охраняемый сильными руническими заклинаниями».

   В комнату вошла Даша с чашкой кофе в руках и, глядя под ноги, осторожно пробралась к дивану.

   – Что вычитала? – кротко поинтересовалась она.

   Алиса взяла чашку из рук подруги.

   – Ваши Золотые кони – легендарные сокровища, точное местонахождение которых неизвестно никому.

   – Поищем. Про Казахстан совсем ничего?

   – Почему? К тысяча двести двадцать четвертому году Казахстан прочно вошел в империю Чингисхана. Сегодня утром читала легенду о многотысячном войске монголо-татар, обнаружившим в пустыне дремучий лес.

   – Вот видишь! – возликовала Даша.

   – Чингисхан – дедушка Батыя. При нем кони еще не были отлиты.

   – Не путай меня, Шуйская! Мне все равно, чьего коня искать: внука или его деда. Эти монголо-татары и их враги шлялись по Казахстану уйму веков. Те и другие вполне могли прикопать статую под Карагандой.

   – Где-где? В Караганде! – пропел Эдик. – Еще километров двести от Караганды пиликать.

   – У меня карта есть, а на ней три крестика, прямо указывающие на клады. Я хочу стать их владельцем.

   – Утаить найденное – прямое нарушение закона, – упрямилась Алиса.

   – О-хо! Нарушение закона я беру на себя, а ты будешь невиноватая. Откажись от сокровищ прямо сейчас. Хочешь, оформим дарственную в письменном виде?

   Эдик взялся быть миротворцем:

   – Турагентства наперебой зазывают в природный парк Каркаралы. Утверждают, что места там красивые и романтичные, – убеждал он Алису. – Будем наслаждаться живописными видами. И побегаем для твоего, – отвесил поклон сестрице, – удовольствия с миноискателем.

   Последнее слово вызвало волнение у потенциальной хозяйки сокровищ.

   – Где он? Я должна была его привезти, – обернулась к Алисе. – Тогда ночью.

   – Привезла, – успокоила ее Шуйская. – Мешок с трубками за диваном.

   Она свесилась за спинку, попыхтела и вытянула за ручку брезентовый сумку.

   – Целая! – умилилась подружка. – Это не трубки, а секции штанги, – просветила она присутствующих. – Видите, запомнила! Там еще подлокотник желтенький, катушка и куча мелкой фигни.

   – Инструкция есть? – сурово спросил Эдик, заглядывая в сумку

   – Должна быть, – не очень уверенно ответила Громова. – Кстати, этот металлоискатель зовут Аськой. Ее надо собрать и обучить.

   – Кого обучить? – удивился Эдик, вытряхивая на обвисшую палатку запчасти из мешка.

   – Аську. Настроить, чтобы она отличала золотые кольца от пивных крышек. Инструкция выпала! – обрадовалась Даша явлению помятой книжицы. – Давай, Эдик, ты же технарь. Пробойник говорил, что там все суперски написано.

   Эдик полистал инструкцию, взлохматил пятерней кудри и вслух прочитал первое, что его заинтересовало:

   – Металлодетектор «GARRET АСЕ 250». Вот как правильно он называется. Предназначен для тех, кто хочет освоить новое увлечение, приобщиться к волнующему миру металлопоиска. Доступно пишут.

   Эдик присел на диван и углубился в изучение техники. Алиса зомбировано таращилась в компьютер. Кофе, позабытый на краю стола, остыл и подернулся пленкой.

   Распределив обязанности, Даша успокоилась. Она слегка переживала, что из-за какой-нибудь досадной мелочи, вроде Алискиных принципов или тошного тромбониста, жизненно важная поездка может сорваться, и останется она бедной.

   – Шуйская, у тебя деньги есть?

   – Есть. Прямо сейчас дать?

   – Угу. У меня совсем швах. Я миноискатель купила.

   Все трое одновременно тяжко вздохнули.

ГЛАВА 5, в которой кладоискателей ведет потомок Сусанина

Разболтанный ПАЗик вздрогнул старым железом, притормаживая на пустынной остановке. Весь долгий четырехчасовой путь автобус двигался невообразимыми рывками, вызывая у пассажиров тошноту и уйму замечаний насчет профессиональных способностей водителя. Эдик вполголоса ругался, Алиса стойко держалась за сиденье, а Дашуня за Алису.

   – С похмелья, – прочувствовала ситуацию молодуха напротив. – Мой Санёк, когда после работы выпьет с мужиками лишнего, наутро так же грузовик водит.

   Автобус со скрежетом остановился. Погнутые двери лихорадочно задрожали и разъехались, выпуская из душного салона троицу кладоискателей.

   Первой на разбитый, поросший клочками травы, асфальт выпрыгнула суровая Громова. В зеркальных очках, черной майке-боксерке, пятнистых штанах и крепких ботинках-берцах она выглядела суперменшей из крутого боевика. Для полного сходства с Рэмбо ей не хватало автомата на груди и спички в зубах. Следом за Дашей спустилась Алиса. На фоне яркой подруги она выглядела бледной поганкой. Ее неброская серо-голубая куртка, самые обычные джинсы и довольно большие для девушки кроссовки не добавляли значимости, а высокий рост и светлые волосы вызывали у семидесяти процентов мужчин желание самоутвердиться, что выражалось в кривых ухмылках и сериях анекдотов про блондинку.

   – Задолбали! – рычала Дашуня, и любители шуток съеживались, уменьшаясь в росте и самомнении.

   Пока защитница вытаптывала пырей на безлюдной остановке, Алиса тянула рюкзаки со ступенек. Последним из салона выпрыгнул Эдик. Выглядел он замечательно: зеленая бейсболка козырьком набок, широченные штаны, в которые мог поместиться еще один Эдик, и удобная куртка в духе милитари. Ясен пень, что талантливая сестрица приложила умелую руку к наряду братишки и блестяще преуспела.

   Даша копалась в рюкзаке, когда зарычав на прощание, автобус неожиданно резво сорвался с места. Алиса проводила глазами его запыленные габариты и обнаружила с противоположной стороны дороги еще одного персонажа.

   На трухлявом бревнышке в сиротливом одиночестве сгорбился невысокий мужичок лет сорока. Маленькая кепка и огромная ветровка делали их владельца приземистым, а мелкие черты загорелого лица прекрасно вписывались в цвета окружающего ландшафта. На общем фоне хозяин кепки и ветровки выглядел незаметным. У ног «незаметного» валялся старый полупустой рюкзак.

   Мужичок пробежался оценивающим взглядом по персоналиям и багажу вновь прибывших туристов и, не вставая с бревнышка, задал вопрос:

   – Молодежь, я вас ожидаю?

   Эдик, который стоял к нему спиной, резко обернулся, поправил на носу солнечные очки и всмотрелся в мужчину.

   – Девочки, это наш гид, – признал он с нервным смешком.

   Даша, сидя на корточках, с удивлением рассматривала гида.

   – Тот самый Граф? На фотке, что болталась в сети, перец выглядел суперменом.

   Алиса со вздохом приподняла и уронила плотно набитый рюкзак. Поход, можно сказать, не начинался, а она уже намаялась с этим угловатым багажом.

   – Раз типаж на Графа не тянет, зовите человечка Графином, – вполголоса предложила она.

   Эдик насмешливо хмыкнул, одобряя новое прозвище. Даша нахлобучила добытую из рюкзака пятнистую бейсболку и прикрикнула на зевающего Графина:

   – Эй, дядя, в какую сторону пойдем: туда или сюда? – она ткнула пальцем в направление гида и в противоположную сторону.

   Графин подергал головой, нехотя поднялся с бревна, нацепил лямку рюкзака на левое плечо и направился к группе зубастых туристов.

   – Эх, молодежь! Иду.

   Алиса и Дашуня изучали расслабленную походку проводника.

   – Мда, облом, несимпатишный. Как считаешь, Шуйская?

   – Проводника положено слушаться. Теперь он для нас бог и царь.

   – Сколько годочков царю?

   – Сорок три.

   Графин приближался.

   – Сорок шесть.

   – Окунуть бы его в молодильный кипяток. На Графа купились.

   – И на фотографию двадцатилетней давности.

   Между тем Графин уже топтался рядом. Росточком он оказался значительно ниже Алисы и Эдика, зато на целых пять сантиметров возвышался над Громовой.

   – Евграф Силантьич, – представился персонаж и протянул руку Эдику.

   Не слишком церемонясь, Даша перехватила и крепко пожала вытянутую длань.

   – Дарья Петровна. С вами что-то не так.

   Графин выдернул руку и с некоторой опаской взглянул на бойкую Дарью Петровну. Без слов было ясно, кто здесь главный, а кто подчиненный. Эта рыжая в десантном прикиде всем даст жару.

   Вперед выдвинулся младший Громов с протянутой рукой.

   – Эдик. Мы вас с трудом признали. На фотографии вы…

   – …выше и моложе, – суровая Громова резала правду-матку. Дружба с честной Шуйской не прошла бесследно. – Самое время вам сменить юзерпик.

   – Чо? – не понял Графин.

   Она отмахнулась и протянула ему пачку купюр.

   – Аванс. Как договаривались. Все денежные дела решать со мной. А спонсор нашего предприятия Шуйская.

   – Алиса, – представилась та. – Очень приятно.

   Графин без подобострастия покосился на бледно-голубого спонсора и спрятал рублевую наличность во внутренний карман необъятной ветровки. Честно заработанные деньги грели душу. Впрочем, всем остальным было не до радостей Евграфа Силантьича, они деловито натягивали рюкзаки.

   Проводник поправил кургузую кепку и решительно возглавил туристическую группу. Следом за ним шагал Эдик, к рюкзаку которого был приторочен футляр с металлоискателем. Далее по ранжиру выступала энергичная Даша:

   – Мы же не будем идти молча?

   Алиса и ее шарообразный багаж плелись замыкающими.

   – Предлагаешь песни петь? – пробормотала она, приноравливаясь к тяжести. Рюкзак подпрыгнул на спине.

   – Расскажи что-нибудь, Графи… – Громова благоразумно свернула окончание.

   – Вы идете по древней земле, где живут потомки казаков и казахов, – с готовностью затянул проводник, бодро ступая по тропинке. – Одно из красивейших заповедных мест. Вы читали легенды о нашем крае?

   Он обернулся и удовольствовался энергичным отрицанием Эдика.

   – Прекрасная девушка-казашка гуляла по степи и обронила каркару – драгоценный головной убор, украшенный дорогими камнями и высокими перьями. Камни рассыпались по земле. Изумруды превратились в густые леса. Бриллианты обернулись прозрачными озерами. Рубины выросли горными массивами. Перья улетели в небо и стали прекрасными белыми птицами. И на месте девичьей потери родился удивительный край – Каркаралы. Восхитительный зеленый оазис посреди бесконечных степей Сары-Арки.

   Он снова обернулся и показал Эдику большой палец.

   – Край дремучих лесов, глубоких озер и чистейших родников. Здесь чувствуешь себя так, словно попал в сказку. Необыкновенной красоты земля. И… вдохните этот воздух!

   Все по команде вдохнули волшебный воздух. Алиса поперхнулась и закашлялась.

   – Конечно, то озеро, – плел словеса Графин, – куда мы сейчас направляемся, не пользуется большой популярностью у господ туристов. Однако…

   – Мы, оказывается, господа, – пыхтела Даша.

   Тяжесть за спиной мешала ей присоединиться к правящему классу.

   Алиса отвлеклась от созерцания щебенки под ногами:

   – Пользуемся уважением. Деньги творят чудеса, – и споткнулась о камень. – Ай! Мне показалось, или мы идем в гору?

   Спустя час Алиса поняла, что напрасно она ввязалась в походную авантюру: живописные виды не радовали, мышцы ног болели, спину давила неподъемная тяжесть, и каждые три минуты она поправляла лямки рюкзака, больно врезающиеся в плечи. Где была ее голова? Что ей стоило просто остаться дома? Не нужно ничего: ни моря с оглядкой на перепады настроения жениха, ни пансионата с капризной Софьей Эдуардовной, ни сказочного заповедника с друзьями. Она просто хотела отдохнуть от города, работы, чужой власти и критики, а получила лютую каторгу.

   Алиса поморгала, прогоняя слезы, обиженно засопела и обратила внимание, что кроны берез и сосен расступились. Вокруг посветлело: растянутая цепочка туристов пересекала полянку. Мужчины почти прошли ее и были готовы скрыться среди молоденькой хвойной поросли.

   – Неправильно все это! – бросила она в спину Даше.

   – Что? – не расслышала та. Красная и растрепанная Громова, с приличным грузом за спиной, тоже не поспевала за темпом бравых мужчин.

   – Да проводник наш липовый. Не знает правил поведения в походе. Первое правило гласит: «Не разделяться!» – она мотнула головой в сторону исчезнувшей парочки.

   – Что еще делаем не так?

   Даша привыкла, что Шуйская – неиссякаемый источник знаний. Она знает правила поведения в полете, в плавательном бассейне, на ипподроме, в походе.

   – Мы бежим, а надо идти медленно. И где наш законный малый привал?

   Громова резко остановилась.

   – Есть и большой? Что же ты молчишь? Сейчас организуем.

   Она сложила ладони рупором и прокричала:

   – Малый привал!

   И ловко освободилась от тяжести.

   – Счастье есть. Это, когда ты…

   Вдруг оказалось, что устоять на месте с рюкзаком за спиной очень трудно. Алиса держалась кончиками пальцев за ствол дерева и покачивалась: груз перевешивал. Потом неожиданно попятилась, с треском вламываясь в кусты.

   – Ты куда, Шуйская? Сначала рюкзак сбрось, а потом убегай по делам.

   Даша нырнула следом, вытолкала напарницу на поляну и помогла освободиться от груза. Алиса без сил плюхнулась в траву.

   – Дальше поползу. Это, – указала подбородком на рюкзак, – покачу перед собой.

   Длинноногий Эдик и тренированный Графин возвратились на место привала. Оба выглядели ничуть не уставшими.

   – Тяжело идти в таком быстром темпе, – не оборачиваясь на проводника, посетовала Алиса. Она уже составила мнение об этом прохиндее.

   – Графинчик, мы куда-то торопимся? – Даша вытянулась в траве и с наслаждением закрыла глаза.

   Графин задрал голову вверх, глубокомысленно изучая небо.

   – Вдруг дождь, – буркнул он.

   Погода, и правда, менялась. От яркого солнца и безбрежной сини осталось одно воспоминание: рваные тучи угрожали слиться в сплошную серость, из которой всенепременно извергнется холодная пакость. Ничего хорошего для господ туристов.

   Алиса сняла кроссовок, потом носок. Изучила большой палец на ноге, после чего достала из кармана пластырь и залепила будущий волдырь.

   – По карте до озера километров десять, – вспоминал Эдик. – Успеем до дождя.

   Графин глубокомысленно кивал.

   – По прямой, да, – и замолчал, радуясь тревоге, которая отразилась во взгляде Шуйской.

   – А мы – по кривой?

   Она хорошо помнила второе правило в походе, что убеждало: «Не молчать и не геройствовать!»

   – Заболочено, – продолжал радовать краткостью Графин. – Придется обходить по верху.

   Он с удовольствием наблюдал, как белобрысая стропила впадает в панику.

   – Не надо по верху, – воспротивилась она и оглянулась на Громову. Подруга хмурилась, но не протестовала.

   Проводник окончательно развеселился. В его маленьких глазках светилось мстительное злорадство.

   – Это вам, девоньки, не на шпильках по городу выеживаться. В поход пошли…

   – В поход мы пошли, Графинчик, – перебила его Даша, – чтобы здоровья набраться, а не последнее потерять. Давай ты не будешь бежать вприпрыжку и волочь нас туда, где ходить опасно.

   – Привалы через каждые пятьдесят минут, – внесла лепту «белобрысая», вытряхивая камушек из второго кроссовка.

   Графин отшвырнул тлеющую сигарету, сплюнул. Подмигнул Эдику, как сообщнику, и вполголоса спросил, кивая на Алису.

   – Учится или работает ваша фифа?

   – Она скрипачка в камерном оркестре.

   – Скрипачка! – возрадовался Графин. – То-то я гляжу пальчики беленькие. С такой неженкой только в горы ходить!

   Он с выражением объявил:

   – Отдохнули? Подъем!

   Эдик и Даша одновременно вскочили и потянули на себя рюкзаки. Алиса поспешно втискивала ноги в обувь. Она поднялась с травы последней и с помощью Эдика взгромоздила на спину проклятый груз.

   К тому моменту Графин уже стоял на краю поляны. Он вознамерился дать урок городской фифе.

   – Евграф Силантьевич, – окликнула его Алиса, – я могу одолжить вам груз, чтобы вы не шли так быстро.

   Она подергала лямки рюкзака и шагнула с места, в пути затоптав тлеющую сигарету Графина. В новой цепочке Эдик выступал замыкающим. Даша шла второй, став сдерживающим фактором для слишком ретивого проводника.

   «Этот Дантов ад не закончится никогда».

   Алиса заправила за ухо выбившуюся прядь и покосилась на беспросветно-серое небо. Левая нога соскользнула с камушка, проехалась по гладкой щебенке и остановилась в десяти сантиметрах от обрыва.

   Будучи неподготовленной к длинным переходам, она смертельно устала. Груз чугуном давил на плечи, кроссовки натерли пальцы на ногах, и дорога, как специально, шла в гору. К этому обстоятельству присоединилось новое несчастье: каменистая дорожка, по которой они поднимались, неожиданно сузилась и превратилась в тропинку. С одной стороны ее подпирала щербатая, отвесная скала, с другой – поросший редкой травой, крутой обрыв. Страшную глубину завуалировали кроны деревьев: они темно-зеленой шапкой поднимались из ямы, угрожающе скрипели и глухо шелестели плотной листвой.

   Даша оборачивалась все чаще, переживая за неестественно бледную подругу. Последние двадцать метров Шуйская три раза спотыкалась, с шумом загребая камни, а минуту назад Алиса вцепилась обеими руками в скалу.

   Графин тоже оглянулся, чтобы выдать с интонацией массовика-затейника:

   – Господа туристы, смотрим под ноги и мотаем на ус. Глубина пропасти тридцать метров. Падать не советую! Живым оттуда никто не возвращался.

   Он по-бабьи хохотнул. Алиса же, услышав про метры, позеленела и сползла бочком по скале.

   – Я дальше не пойду, – глухо выдавила она, уткнувшись лицом в колени. – Голова кружится.

   Даша тоже остановилась. Она сбросила рюкзак и, разминая руками плечи, заглянула вниз. Обвела равнодушным взглядом волнистые верхушки сосен и поморщилась.

   – Другого пути нет? – спросила у проводника.

   Тот демонстративно стоял на краю и любовался дикими красотами.

   – Шуйская панически боится высоты, – сдержанно объясняла Громова, чувствуя, что и ее пофигизму приходит конец. Бог и царь явно нарывался на скандал.

   – Зачем потащилась в горы? – презрительно бросил Графин.

   – В горы она не тащилась. – Даша окинула взглядом «дурака» и обратилась к Эдику. – Придумай что-нибудь. Ты его нанимал.

   Графин пятился от края и суетливо стучал по карманам. Быть гидом у избалованных горожанок – сплошное мучение. Так и знал, что начнутся истерики.

   Эдик склонился над Алисой, помогая снять рюкзак. Она с трудом поднимала руки, вконец деморализованная высотой.

   – Обвяжем веревкой, подстрахуем. Пусть двигается по стеночке.

   – Возись с такой.

   Графин открыл рот для следующей хлесткой фразы и едва не был сбит рюкзаком Алисы, который Громова ткнула ему в грудь.

   – Держи, Сусанин. Четвертый час шарахаемся по лесу.

   Она вернулась к своей поклаже и достала веревку. Обвязала себя, потом Алису, кинув свободный конец Эдику.

   – Легонький маршрут! – подал голос обиженный Графин. – Тут дети бегают…

   – …и бабки, и дедки, и козлы горные. Ты рюкзак неси. Может, быстрее к озеру выведешь, – фыркнула Громова. – Шуйская, водички?

   Алиса помотала головой и выпрямилась на дрожащих ногах.

   – Специально завел, – жаловалась она. – У меня предчувствие, что дальше хуже будет.

   Подобно американскому сэндвичу, обложенный двумя рюкзаками, недовольный Графин выступал первым. Троица туристов следовала за вредным проводником шаг в шаг. А тропинка между тем сузилась до катастрофических размеров.

   Теперь Алиса двигалась исключительно боком, перебирая руками скалу. В одном месте несчастной пришлось ползти на четвереньках, разогнуться после которых ей оказалось не под силу. Она так и застыла на карачках с закрытыми глазами. К горлу подкатил тугой ком. Мутило.

   – Алиска, вставай! Еще чуть-чуть.

   – Н-не могу, б-боюсь.

   Даша с ненавистью вгляделась в сгорбленную спину проводника и скомандовала:

   – Открой глаза, Шуйская! Встань! Иди, я сказала! – и когда та на полусогнутых дрожащих ногах преодолела опасный участок, очень цветисто выругалась сквозь зубы. – Детский маршрут, твою мать, сайгак, ты, казахский!

   – Не читала про таких, – всхлипнула подруга.

   Тропинка неожиданно расширилась и превратилась в безопасную пыльную грунтовку. Напуганная Алиса по-прежнему двигалась вдоль скалы, не доверяя неверному счастью. Потом и скала закончилась, сменившись густым кустарником, а страшная пропасть свернула и убежала в сторону.

   Графин остановился первым. Его не смутило, что свободный пятачок был маленьким и каменистым. Он зафыркал точно тюлень, сбросил оба рюкзака на землю, сдернул кепку с головы и присел на выступ скалы. Редкие волосенки темными дорожками прилипли к мокрому лбу. Алиса опустилась чуть поодаль. До сих пор не верилось, что она осталась жива. Этот переход будет сниться ей в ночных кошмарах: узкая тропинка, зигзагом поднимающаяся вверх, скала, пропасть и шорох щебенки, осыпающейся под ногами.

   Подошла усталая Громова, развязала веревку у нее на поясе и ободряюще похлопала по спине.

   – Ты молоток!

   Пока сестрица сматывала веревку и доставала бутыль с водой, Эдик вытянул из рюкзака дорожную карту и принялся за детальное изучение.

   – Вот полустанок, где мы успешно выгрузились, а вот озеро Утопля, до которого никак не дойдем. – Он сорвал бейсболку, взлохматив рыжую шевелюру.

   Даша тоже заинтересовалась странным маршрутом.

   – Графинчик, – ласково начала она, – ты зачем нас в горы потащил? Дорога к озеру прямая, как стрела.

   – Мы петляли по горам, – согласился Эдик. – Далеко-о в стороне.

   Проводник ухмыльнулся, и Алиса мысленно обозвала паршивца плюгавым. Не осталось сил ненавидеть его по-настоящему. Взгляды «плюгавого» и Шуйской встретились.

   – Проверка на выносливость, – ощерился добряк. – Тест на… надо же было узнать, кто чего стоит.

   – Не придавят… многие знания?

   Графин беспокойно задвигался:

   – Про тебя и так все понятно. Неженка, белоручка и нытик. Никчемная. – Пока Алиса примеряла к себе нелестные характеристики, проводник обратился к Эдику. – Поход без трудностей – это не поход. По таким живописным местам провел. Лучше бы спасибо сказали!

   – Спасибо! – ехидно протянули Громовы.

   Благодарственный молебен испортила свирепая Шуйская.

   – Глупый осел! – припечатала она и выдернула свой рюкзак из-за спины проводника. «Осел» взмахнул в воздухе копытами и повалился на камни. Тлеющий пепел сигареты, которую он залихватски держал в зубах, припорошил самодовольную мину.

   Даша насмешливо хмыкнула, глядя на перепуганного проводника, бьющего себя по серой физиономии. Она подала Алисе бутылку с водой.

   – Пей, злючка. Графин не знал про твою фобию, но приложила ты его по делу. Заслужил.

   – Девчонки, тут правда рулёзно, – восхищался Эдик. – Сюда бы комп!

   – На мотоциклах бы подъехать, байкерский чай замутить.

   Алиса пила воду и плескала ее себе в лицо, заставляя успокоиться. Едва она слезла с электрички, как сразу нашла врага. Или враг нашел Шуйскую. Сколько их еще будет? В свете угасающего дня даже обычный лес казался ей неприветливым и угрожающим.

   – Графин отведет нас к озеру и все? Потом мы с ним попрощаемся?

   – Дальше сами, – успокоила подружку Громова. – Карта есть. Ориентироваться мы умеем. Зачем нам свидетели?

   Алиса оценила двусмысленность вопроса:

   – Можно пристрелить?

   – Ты слишком кровожадна. Заплатим, и пусть дядя уходит.

   – Пусть. Лишь бы не маячил перед глазами.

   Эдик по-прежнему таращился в карту, отказываясь быть следующей жертвой опасных экспериментов. Бедной Алиске уже перепало. Чья-то теперь очередь махом избавиться от фобий.

   – Где мы? – спросил он у Графина. – Сколько километров до озера?

   – Час обычным темпом, – пробурчал тот, тыкая пальцем в карту и посматривая на угрюмое небо. – Встаем, господа хорошие, надо добраться затемно.

   Господа с большой неохотой натягивали на плечи рюкзаки: Эдик морщился, Алиса глухо стонала, а Дашуня охарактеризовала свое физическое состояние забористыми словосочетаниями, самое приличное из которых звучало, как «убиться веником».

   Поздним вечером усталая четверка медленно приближалась к озеру.

   Это маленькое происшествие стала сигналом для Громовой. Она бесшумно нажала на кнопочку, и не ее лбу белой звездой вспыхнул фонарь. Его сверхяркость привела в трепет Графина, отчего он стал скромно держаться за спиной владелицы божественного огня, не рискуя ослепнуть под всепроникающим лучом. За Графином плелась Алиса, хромающая на обе ноги. Почетный эскорт замыкал Эдик, каждые пятнадцать минут сверяющий путь с дорожной картой.

   Графин внезапно оживился, тыча пальцем в полоску воды, мелькающую бликами из-за деревьев.

   – Дошли, слава Господи. Думал, никогда не доберемся с этим несчастьем!

   Он перевел обвиняющий перст на запыленную и молчаливую Шуйскую. Графин мастерски изводил Алису, а у той не осталось сил сопротивляться. Последние полчаса она провела в тягостных размышлениях, что, несмотря на разницу в воспитании и социальном положении, Графин и Софья Эдуардовна – это две половинки единого целого. Монстр о двух головах. Вряд ли имело значение, куда ехать: в пансионат или в лесную глушь: ненавистный мучитель оказывался рядом.

ГЛАВА 6, в которой столкнулись головами два одиночества

Лес расступился, и они вышли на большую поляну, заросшую высокой травой. Алиса огляделась: за спиной топорщились ветками и листвой неразличимые деревья, по сторонам и ближе к берегу сгибался над водой пышный ивняк, а чуть дальше масляной гладью поблескивала пресловутая Утопля.

   Громова провела лучом по лохматым кустам, преграждающим путь к озеру, и обернулась к честной компании.

   – Хорошее место, – одобрила она, слепя прожектором Эдика.

   – Здесь будет наш кемпинг? – спросила Алиса, вовремя прикрыв ладонью глаза.

   – Кемпинг! – фыркнул Графин. – Вот нерусская! Разобьем лагерь, палатки поставим. – Его серый силуэт терялся в густых сумерках. – Лучшего места вы не найдете. О-о, хворост прикрыл от дождя. Молодец! – похвалил он.

   Алисе не хотелось задумываться, кто здесь молодец.

   – Дашуня, выключи фонарик! – попросила она.

   Громова нажала на кнопочку, все с облегчением выдохнули. Обволакивающая синева примирила противоборствующие стороны, накладывая табу на жалобы и обвинения. Графин с энтузиазмом топтался возле кострища, с громким треском ломая и подкидывая длинные ветки. Оранжевый язычок пламени мелькнул в воздухе, послужив сигналом к действию. Алиса сняла со спины рюкзак, пристроила его возле сучковатой колоды и неуклюже похромала к озеру.

   – Гляну, – сказала она.

   Появилось неотвязное желание сбросить кроссовки и опустить горящие ступни в холодную воду. Хоть на пять минут!

   – За кустами – склон. Не свались! – предупредил Графин, отворачиваясь от клубов густого дыма. – Сыроваты дровишки, а других нет.

   Алиса прошла мимо ссутулившегося Эдика, потом семенила вдоль стены кустарника и, в конечном итоге, вышла на узкую тропинку, перегороженную склонившейся порослью. По дороге она вытащила фонарь и направила луч света себе под ноги. Медленный спуск завершился полной викторией. Оказавшись внизу, она мелкими шажками побрела к воде.

   Темнота окончательно затопила озеро. Алиса сидела на корточках, прислушиваясь к умиротворяющему плеску и шороху, бездумно освещая фонариком мутную воду. Когда она принялась развязывать шнурки на кроссовках, над ухом противно зажужжал комар. Купальщица досадливо отмахнулась и как-то раздумала ходить босиком по воде. Руки она ободрала, ноги натерла, плечи – не расправить. Сейчас еще местные вампиры дружным коллективом навалятся, и удовольствие от похода переполнит чашу человеческого терпения. Как бы не забиться в истерике от нахлынувшего счастья.

   Вздохнув-простонав, она выпрямила колени, разогнулась и со старческой грацией отступила от кромки воды. Слабо потопала, отрясая мокрый песок, и сморщилась от боли. «Завтра я смогу только ползать».

   Очень осторожно развернулась. Автоматически чиркнула лучом вверх по склону и застыла на месте. Круг света выхватил из темноты жуткого вида топор, который сжимала черная рука.

   Алиса испуганно дернула фонариком и осветила вторую руку в перчатке. Затянутые в кожу пальцы угрожающе сжались в большой кулак. Луч фонаря понесся вверх и, проскакав по огромной бесформенной фигуре, остановился на страшном капюшоне пришельца, где вместо лица зиял мрачный провал. Вконец деморализованная, она вскрикнула и попятилась. Кроссовки зачерпнули озерную воду, неожиданным образом исполнив недавнее желание.

   Холодная ванна для ног привела ее в чувство. Размахивая фонарем, она выскочила на берег и бросилась прочь от безликой фигуры. Предательский луч снова уперся во что-то потустороннее: широкий блестящий плащ, разметавшиеся длинные волосы и мертвенно-бледное лицо.

   Контроль над разумом был потерян. Пронзительный мажорный ряд, который она издала, парализовал всю нечисть, добрую сотню лет обитающую на дне старого озера. Особо впечатлительные твари сдохли сразу, а те, что покрепче, закопались в ил.

   Оборвав руладу хрипом, гроза нечистой силы выронила фонарик и рванула к склону с ивняком. В темноте наткнулась еще на кого-то. Этот кто-то был восхитительно теплым, пах одеколоном «Босс» и носил жизнеутверждающее полосатое кашне. Три фактора в сумме успокоили Шуйскую, и она уперлась подбородком в светлый шарфик, при контакте оказавшимся махровым полотенцем в желто-белую полоску.

   Лучи пяти фонариков практически одновременно пересеклись на обнимающейся парочке. Позже Даша клялась, что ей «вовеки не забыть прикольную сцену у озера. Алиска голубым кулем висит на шее у симпатичного парня, типа ноги ее не держат. Чел, конечно, ошарашен нападением, но выглядел достойно. Не послал, как положено, а готовился добровольно отдать маньячке предмет личной гигиены, лишь бы она его им не придушила».

   – Что случилось, Филимон? – заинтересовалась ситуацией бледная девица в плаще.

   Дашин прожектор осветил «бледную» с ног до головы, не оставив места догадкам и предположениям. Девица тянула лет на девятнадцать, была высока, стройна и красива. Трагическая подводка глаз, синие губы и черные волосы выдавали принадлежность озерной гурии к движению готов.

   Алиса отцепилась от полотенца и зажмурилась. По телу пронеслась жаркая волна, накрыв щеки, уши и лоб. Пылая ярко-красной физиономией, Шуйская стояла в центре пересечения лучей, онемев от потрясения.

   – Похоже, я напугал девушку, – признал вину невидимый Филимон, и Дашин прожектор переместился на ответчика. – Печалька, – добавил тот.

   Луч света выхватил из мрака ночи мощную фигуру в плаще с капюшоном. Лицо прикрыто мелкой сеткой. Филимон повозился, стаскивая «украшение» с головы. На суд людской объявился коротко стриженый молодчик с чуть кривоватым носом и приятным широкоскулым лицом.

   – Космос! – поплыла Громова. – Подруга, не бойся. Местные кадры такие крутые, что запросто гуляют по озеру с топором.

   Алиса переводила взгляд с одного персонажа на другого, а после отступила от благоухающего одеколоном спасителя и увидела очень высокого широкоплечего парня, несколько озадаченного ее истерической выходкой. Его светлые волосы топорщились густым ежиком, а брови казались на пару тонов темнее волос.

   – Вас Алисой зовут? – улыбнулся он, и на правой щеке появилась симпатичная ямочка.

   – Красивое имя, – согласился хозяин топора. – А я – Филимонов или просто Филимон.

   Девушка с красивым именем кивнула. Лимит эмоций, слов и криков был превышен ею сегодня в несколько раз. Следует допустить, что молчание украшает женщину, а прохладная сдержанность решит некоторые проблемы.

   – У меня тоже ламповое имя, – влезла Громова. Она не позволила подруге завладеть вниманием качка с топором. Плохие парни были в духе отважной байкерши. – Родители Дашей нарекли, а друзья Дашуней зовут.

   Графину надоело взаимное расшаркивание, и он вмешался в затянувшийся процесс:

   – Может, вернемся к костру и там познакомимся? А то наша Алиса еще что-нибудь вообразит в темноте.

   Он заметил, как одобрительно хмыкнула бледная девица.

   – Ваш крик до сих пор в ушах звенит, – обвинила она Шуйскую.

   Враги множились, сбивались в тандемы и пугали слаженностью выступлений.

   – Да ладно, Крис! – не поверил Филимон. – С чего это ты стала нервной?

   Все пришли в движение. Графин, как настоящий проводник, возглавил отступление. Даша потянулась следом, каждую минуту оглядываясь на душку Филимона. Ее пристальное внимание заставляло последнего отворачиваться, заслоняя глаза от потока света. Дашуня отложила на время изучение загадочного субъекта.

   Младшенький Громов догнал Филимонова и протянул ему руку.

   – Эдик. Давно здесь?

   – Два с половиной часа, как приехали, – ответил парень, пожимая ладонь. – Наши палатки на соседней поляне.

   Алиса обнаружила, что все это время она цеплялась за светловолосого. Честь ему и хвала, он не стал отбирать у нее руку, а повел за собой вверх по тропинке. Припадая на обе ноги, Шуйская брела за спасителем и страдала: кроссовки хлюпали с неприличным звуком, она вела себя как истеричка, комары путались в волосах и кружились возле носа. Ко всему прочему, надо еще установить палатку и попробовать в ней заснуть.

   Короткую процессию замыкала черноволосая Крис. Она тоже вооружилась фонариком. Желтый луч уткнулся в спину Алисы, прочертил прямую линию, осветив растрепанные светлые волосы, а после извилистым путем опустился вниз, оценив рост и параметры впечатлительной блондинки.

   В деревянной колоде, что возвышалась в центре поляны, торчал изуверский топор Филимона, а его колоритный хозяин подбрасывал ветви в угасающий костер. Наконец, огонь разгорелся, осветив примятую траву, большую кучу хвороста и туристов, копошащихся подле вывернутых рюкзаков. Даша сняла со лба фонарик и поправила волосы, после чего занялась осадой Филимона.

   – Ваш костер не потухнет? – заботливо осведомилась она, кивая на кустарник, сквозь который проблескивали едва заметные оранжевые сполохи.

   – Разожжем. Давай на ты?

   – Давай.

   Она так искренне обрадовалась конструктивному сближению, что Филимон не удержался и засмеялся в ответ. Он потянулся к брезентовому мешку, который рыжая девица страстно прижимала к груди.

   – Помочь? – чуть склонился и шагнул вперед. Даша ринулась навстречу.

   Два одиночества, столкнувшись головами, встретились… и разбежались. Громова прикрывала лоб, а Филимон зубы, причем чехол с палаткой странным образом оказалась в левой руке последнего.

   Шуйская улыбнулась, покосившись на поглупевшую физиономию подруги, и вытащила из рюкзака полиэтиленовый пакет с вещами. Краем глаза она видела, как большой и маленькая сошлись во втором раунде. Раздался женский возглас, гортанный смех и мужские извинения.

   Алиса опустилась на колоду рядом с топором, вознамерившись снять мокрую обувь. Она возилась с насмерть затянутыми шнурками и ругалась жалобным шепотом. Сегодня даже кроссовки решили испортить ей жизнь.

   В какой-то момент возле ее ног присел парень-спаситель. Если первому приятному впечатлению он был обязан одеколону и полотенцу, то вторым замечательным открытием оказался его рост. Он колебался в районе ста девяноста сантиметров, что привело Алису в хорошее расположение духа.

   – Меня зовут Данила, для друзей – Даня.

   – Алиса. Чем занимаешься, Даня?

   – Студент, но летом подрабатываю проводником. Вон привез ваших соседей по лагерю. Давай развяжу.

   Он как-то быстро справился с мокрыми шнурками, за что Алиса была ему безмерно благодарна. Второй раз выручает.

   – Натерла, – констатировал Данила.

   Она кивнула, глядя на оторванные пластыри и волдыри. Ей было стыдно за свою неуклюжесть.

   – Совсем чуть-чуть, – стоически отреагировала она. – Больше устала с непривычки.

   – Бедненькая, – из темноты вынырнула готическая девица и метнула в огонь корявую палку. Столб искр взметнулся в небо, заставив Алису и Данилу отпрянуть в разные стороны.

   – Племянница, притуши эмоции, – раздался спокойный голос Филимона. – Моя родственница, – объяснил он коротко.

   Конфликт не имел продолжения, потому что к племяннице подступил младший Громов. Вдохновленный любовными перспективами, он пригладил рыжие кудри и затеял знакомство.

   – Меня зовут Эдик. А тебя как?

   – Никак, – отрезала черноволосая и пошла к березке, под которой прятался Графин.

   Алиса прищурилась: размытые силуэты и красная точка горящей сигареты в темноте. Поодаль Даша и Филимонов раскатывали в траве палатку, причем эти двое действовали столь слаженно, что, казалось, они давным-давно работают в связке.

   – …решили не напрягаться. Отдохнули в Караганде, проехали с ветерком двести с лишком кэмэ, отметились в Каркаралинской управе и сюда. Пока палатки поставили…

   – На чем с ветерком ехали? – Громова разогнулась и с недоверием уставилась на рассказчика.

   К Филимону подступил Эдик с колышками.

   – Как зовут вашу племянницу?

   – Кристина, – ответил тот, аккуратно расправляя палатку, и обернулся к Даше. – На мотоцикле, – и снова к Эдику. – Девица с вывертами. Вроде неглупая, но упрямая. В июне вместо того, чтобы сдавать сессию, связалась с готами и ушла в отрыв. Теперь экзамены осенью пересдавать, иначе… – хмыкнул и махнул рукой.

   – На мотоцикле, – повторила Даша ошеломленно и захлебнулась восторгом. – Этого быть не может! Ты – байкер? Твою мать! Что за агрегат?

   Алиса оглянулась на вопли взволнованной подруги.

   – Зачем мать? «Сузуки».

   Взрыв эмоций слегка удивил Филимона, но он сосредоточил внимание на палаточных растяжках.

   Даша вскочила с колен и принялась с воодушевлением отбирать колья у брата. Тот сопротивлялся, не желая потворствовать новому увлечению сестрицы.

   – Японец, представляешь? – с придыханием шептала та. – У меня башня съезжает. «Сузуки» в лесу!

   Отобрав колья, покачалась с ними в обнимку, повернула бейсболку козырьком назад и сделала признание:

   – Я люблю тебя, Филимон. Крепко.

   Крепко любимый ухмыльнулся и направился к колоде, из которой без усилия выдернул такой необходимый топор. Небрежно перекинул из левой руки в правую – «не иначе, зарубить дурочку хочет» – и вернулся к палатке. Надеясь достучаться до разума сестры, Эдик ткнул пальцем ей в лоб и неудачно попал в свежую шишку. Даша зашипела от боли и, возжаждав мести, грудью двинулась на братца.

   – В своем репертуаре, – попенял ей Эдик. – Алиска скоро под колодой уснет, а у тебя с башней непорядок. И хватает же энергии!

   Он забрал колышек из рук сестры, из рюкзака вытащил маленький топорик и стал забивать в землю угловую растяжку. Оболваненная Даша пометалась между братом и Филимоном, а потом приняла решение и взялась подавать колышки исключительно избраннику.

   Графин докурил сигарету и отправил окурок щелчком в костер.

   – Ловко ставите. – Он прошелся рядом. – Молодцы. А царевна пускай отдыхает. Главное, чтобы не мешалась под ногами.

   Кристина намеренно громко засмеялась, разворачиваясь к Алисе. Однако ей совершенно не понравилось то, что она увидела. На колоде рядом с белобрысой немочью сидел Данила, подавая поочередно пачку салфеток, кружку, бутылку с водой.

   – Чтоб ты захлебнулась! – прошипела девица и отпрянула в темноту.

   Проходивший мимо Филимонов нечаянно задел племянницу локтем.

   Между тем, пол у палатки был надежно закреплен. Эдик приподнял обеими руками брезентовый верх. Даша, нацепив на лоб прожектор, нырнула внутрь с двумя опорами. Сначала она вбила заднюю стойку, потом появилась из палатки и вставила в распорку переднюю.

   – Алиска у нас, и правда, царских кровей, – неожиданно заявила она. – И фамилия у нее не абы какая, а Шуйская. Прапрабабка Алисы – я ее хорошо помню – умерла, когда мы учились во втором классе, и было ей лет сто. Или больше? Аделаида Шуйская – так звали прапрабабку – воспитанница Смольного института, между делом, танцевала на балах с кадетами и водила дружбу с великими княжнами. Эдик, не тупи, забивай колышек. Это я к чему? – нахмурила лоб и почесала шишку. – Великосветского потомка следует беречь и охранять, как… памятник архитектуры.

   Графин молча кивнул, тем самым признавая право Шуйской являться памятником.

   – Сидела бы дома, – не выдержала Кристина. – Зачем сюда?

   Громова с прищуром рассматривала девчонку. Пока мужчины забивали колышки, она подошла к Кристине и очень душевно попросила:

   – Хорош психовать, подруга? Сейчас палатки поставим, чайку попьем, – покосилась на Алису, – байкерского и породнимся навек. Будет у нас все тип-топ.

ГЛАВА 7, в которой наступает утро раннее и доброе

Утро наступающего дня трудно было назвать добрым. Полчаса назад Алиса проснулась и поняла, что смертельно больна. Еще подумалось, что агонию она бы предпочитала пережить в одиночестве, а не в тесном соседстве с довольно посапывающей Громовой. Умереть мечталось в тихом, живописном уголке, под цветущей, сладко пахнущей черемухой или липой. Слева, для умиротворения души, пусть будет альпийская горка, а справа – белый лилейник.

   Но чтобы отыскать это райское место, надо, прежде всего, подняться, а она ни рук согнуть не может, ни плеч развернуть. И поясницу чудовищно ломит. И неплохо бы перед смертью умыться и зубы почистить. Вчера Алиса даже не ужинала, сил не было. Как только мужчины поставили палатку, она нырнула внутрь. Разложила спальный мешок Громовой, потом обустроила свое место и это последнее, что помнит. Да еще снился сон, больше смахивающий на кошмар, и лучше не вспоминать, как она всю ночь летела вниз, пробивая головой пышные сосновые кроны.

   Алиса завозилась, расстегнула мешок и, вытаращив глаза, согнулась в пояснице. Собрав остатки сил, воззвав к мужеству, принялась растирать ноющие руки и плечи.

   – Куда меня понесло? Зачем? – бормотала она, не находя здравого смысла в поступках.

   Последний год для Алисы был мучителен. В конце концов, она взбунтовалась против Виктора, систематически подавляющего ее волю. Но с какого перепуга она поддалась на уговоры друзей, тех еще манипуляторов?

   – Господи боже, никому доверять нельзя! – пожаловалась она создателю, упираясь взглядом в брезентовый потолок.

   Громова недовольно завозилась и запыхтела, после чего Алиса решила быть сдержаннее в чувствах.

   – Схожу на озеро, – поделилась она планами со спящей подругой. – Поплаваю в качестве лечебной терапии.

   Стараясь не шелестеть пакетами, достала из рюкзака купальник и медленно переоделась. Потом отыскала сумочку с туалетными принадлежностями. Выбираясь из палатки, мельком отметила, что беспечная Громова не удосужилась на ночь завязать полог. Так и спали, уповая на везение и порядочность людей.

   Снаружи ее встретила утренняя идиллия: звонкоголосое щебетанье птиц, прохладный ветерок, обдувающий плечи, ласковые солнечные лучи, безоблачное небо и вода…

   – …и вода, как зеркало.

   Перебирая пальцами узкие ивовые листочки, она медленно спустилась по склону к озеру и тихо рассмеялась.

   «Все плохое случилось вчера. Этот день ушел, растворился, как круги на воде».

   Купальщица вытерла лицо полотенцем и обвязала его вокруг талии. Пока добросовестно расчесывала волосы – пятьдесят обязательных взмахов щеткой – бездумно разглядывала потемневшие мостки, метра на три выдающиеся в озеро из зарослей осоки. Ночью она их не заметила.

   Нацепив шлепки, Алиса прошлась до мостков и с обратной стороны увидела темно-зеленую резиновую лодку, надежно привязанную к деревянной свае.

   – Как спалось? – поинтересовался голос Филимонова.

   Алиса вздрогнула и покраснела от досады. Второй день вести себя словно нервная барышня, это уже слишком. Она обернулась к вежливому соседу.

   – Спасибо, хорошо, – и добавила, вопреки убеждению: – Доброе утро.

   Собеседник улыбнулся в ответ, но его взгляд остался выжидающим.

   – Доброе. Я с утра тоже добрый и без топора.

   Алиса открыла рот и закрыла, сообразив, что у нее проблема не только с нервами, но и с шутками. Каждый раз, когда Филимонов приближался к ней, ей хотелось выкрикнуть: «Не подходи!» и отступить.

   Сосед подвигал плечами, за спиной подпрыгнул небольшой рюкзак, и обошел немое препятствие. В правой руке он держал два спиннинга, а в левой – сетчатый садок для рыбы. Алиса отметила невысокие резиновые сапоги и черную футболку, в верхней части которой вызывающе алела эмблема «SUZUKI». Короткий рукав почти не прикрывал татуировку зеленого мотоцикла и смерти с косой.

   А меж тем Филимонов прыгнул в лодку, устроив на озере внушительную рябь, и пока Алиса наблюдала за игрой воды, раздался женский смех и прозвучал заключительный аккорд истории:

   – …и рыжий навернулся!

   По склону спускались Данила с веслами и Кристина в ультракоротких шортиках. Волосы она закрутила, спрятав тугой узел под бейсболку.

   Завидев Алису, девица умолка, разглядывая бледнокожую соперницу в полотенчике.

   – Привет! Рано проснулась, – радовался Данила, салютуя веслами.

   «Проснувшуюся» чрезвычайно смущали ее мокрые волосы, незагорелое тело и неэстетичные пластыри на ногах.

   – Привет. На рыбалку? – спросила она, поправляя полотенце.

   – Да. Заодно покатаемся.

   Данила стоял рядом, с удовольствием оглядывая слегка позолоченную солнцем водную гладь. Следующая его фраза, прозвучавшая тоном ниже, заставила Алису насторожиться.

   – Искать сокровища – тоже интересное занятие. Вчера ваш металлоискатель опробовали.

   Алиса забыла про пластыри и сползающее полотенце. Она недоверчиво сдвинула брови, не в силах скрыть удивление:

   – Как… опробовали?

   – Пройти можно? – прозвучал за спиной голос Кристины.

   Алиса невольно вздрогнула и отшатнулась к краю мостков. Данила последовал за ней, стремясь ввести в курс дела.

   – Он оглушительно реагирует на золото: включает сирену и подмигивает.

   Алиса сокрушенно качала головой, слишком пристально рассматривая противоположный берег. На той стороне ветви ивы склонялись прямо в воду, касаясь листьями верхушек рогоза.

   – Что ж, наш успех не останется незамеченным.

   Кристине надоело делить внимание проводника.

   – Даня, помоги мне! – капризно требовала она.

   Тот привычно бросился на зов, и при его поддержке девица забралась в лодку, однако руку так и не отпустила, заставив ее обладателя отправиться следом.

   Веревку отвязали, и плавно отчалили: веслами работал душка Филимон.

   Алиса помахала рыбакам и, спустившись с мостков, отыскала в траве сумочку с туалетными принадлежностями. Пока она встречала и провожала соседей, шустрый зеленый жучок взобрался на коробку с зубной пастой.

   Взбираясь по косогору к палаткам, Алиса пришла к выводу, что ей уже нравится отдыхать в лесу: места живописные, воздух – она с удовольствием вздохнула полной грудью – свежий и вкусный, и люди встречаются приятные. Перед глазами возник улыбчивый Данила.

   Ее робкое примирение с обстоятельствами разрушил Графин. Облаченный в полосатую майку и пятнистые штаны, образчик похмельного десантника сидел на колоде возле очага и рассеянно почесывал лысоватую макушку. Кострище, куда он упорно пялился, выглядело так, будто в нем резвилась свинья из басни Крылова, по нетрезвости перепутавшая дуб с очагом.

   «Интересно, что Дашуня и Эдик творили здесь сегодня ночью? По всей видимости, искали легендарные сокровища. И тошнотворный Графин никуда не ушел. Даже не собирается».

   – Снова он! – огорчилась она вполголоса. – Доброе утро! – подошла ближе и вгляделась в бледный лик проводника.

   Напрасно мечтать, что это чудное явление природы, воссияв напоследок, растворится в сиреневой дымке.

   – Было доброе, – пробурчало «явление». – Вот сижу, думаю, кто бы чайком напоил.

   И Графин возвел глаза к верхушкам деревьев, вероятно, размечтавшись, что господь прольет кипяток с небес. Алиса тоже покосилась на безоблачную синеву и, проникнувшись сложностью задачи, предложила простой выход:

   – Надо разжечь костер и подвесить чайник. Сейчас вещи отнесу, сделаю.

   Она махнула сумочкой на палатку.

   – Ты?! – ликовал Графин, напяливая на прилизанные волосенки голубой берет. – Лучше я сам!

   Он радостно хлопнул себя по выпяченной худосочной груди, прошелся по карманам штанов, после чего призадумался.

   – Етить-теретить, зажигалку там оставил!

   Он махнул рукой в сторону соседского кемпинга и решительно поднялся с колоды. Чувствовалось, что десантник готов к марш-броску.

   Алиса даже не задумалась о том, куда так энергично двинулся Графин. Она залезла в палатку и через пару минут появилась оттуда без сумки и полотенца, зато с бумагой и зажигалкой. По ходу