Серебро ночи: Примум. Книга третья. Татьяна Герцик

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
• ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Последняя книга саги.

   Южаки продолжают наступать на Терминус, уничтожая все живое на своем пути. Пытаясь спасти страну, принявший корону Феррун объезжает столицы королевств, когда-то вошедшие в Терминус, в надежде найти и разбудить дракона, ибо, как сказано в найденном им свитке, только дракон способен спасти страну от гибели.

   Прорвавшись через засыпанный туннель и горящее болото, в Терминус приходит Торрен со своим войском, стремясь во что бы то ни стало вернуть Амирель.

   Удастся ли Сильверу отстоять свою любовь, а королю изгнать захватчиков?

***

Редактор Елена Неёлова

   Данный роман никакого отношения к происходящим в мире событиям не имеет.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Степь лежала вокруг все такая же ровная, однообразная и невероятно скучная. Ковыль едва волновался под слабым ветерком, окрашивая ее в монотонно-серебристый цвет. По ровной дороге Агфе могла скакать стремительным галопом, но Феррун придерживал ее, приноравливаясь к бегу коня под ведуном, и равнодушно глядел вперед, не выказывая своего недовольства. Его поведение было крайне необычным, но сопровождавший его Стройный Кипарис этого не знал. Хотя и молчал, тонко чувствуя мрачное настроение своего спутника.

   – Долго нам еще? – Феррун остро взглянул на ведуна.

   Что-то в нем ему не нравилось, но он не мог понять, что же именно. Обычно для короля не было тайн в окружающих его людях, но в вызвавшемся показать ему дорогу спутнике все было туманно, будто размыто – и чувства, и лицо. Амулет? Но для чего прятаться, если сам захотел помочь?

   – Мы почти у цели, – Стройный Кипарис приложил руку к глазам, всматриваясь из-под ладони вдаль. – Вон виднеются бунчуки, видишь?

   Феррун посмотрел в ту же сторону и действительно увидел слабо полощущиеся под легким ветерком конские хвосты на шатрах южаков.

   – Вижу! – он кивнул и решительно погнал Агфе к стойбищу.

   Неодобрительно покачав головой, ведун пришпорил утомленного коня и помчался следом за торопыгой. Возле крайнего шатра никого не было, более того – по дороге им не встретилось ни одной вражеской заставы, хотя Феррун уже предвкушал маленькое, но приятное сражение. Отсутствие преград показалось ему на редкость странным, ведь южаки всегда были осторожны и без присмотра своих границ не оставляли. Чуть нахмурившись, он повернулся к Кипарису, спрашивая:

   – Что происходит? Где люди?

   – Я попросил змей отвлечь их от нас, – спокойно, будто это мелкая мелочь, ответил ему тот.

   – Ты прямо как Амирель, – с легкой досадливой завистью подметил Феррун, – она тоже умеет управлять зверьми разного рода.

   – Вот как? – ведун был изрядно удивлен. – И как она это делает?

   – Понятия не имею, – Феррун не пожелал вдаваться в подробности.

   – Но почему тогда вы не могли обнаружить шаманов так долго? Ведь достаточно было попросить об этом тех же мышей или крыс, к примеру? – продолжал допытываться Стройный Кипарис.

   – Ты это о чем? – Феррун все-таки рассердился. – Она же женщина! Мышей и крыс она не переносит, хотя я считаю, что она их попросту боится!

   Ведун озадаченно заморгал, не постигая такого странного отношения к безобидным милым зверькам.

   Феррун махнул рукой, отклоняя возможные вопросы.

   – Не жил ты никогда с женщинами, вот и не знаешь, какие они все непостоянные и капризные! – Вспомнив Марти с Агнесс, поправился: – Ну, почти все. – Отдавая дань увертливости врагов, добавил: – Хотя и шаманы, надо признать, умеют прятаться не только от людей, но и от животных, так что вряд ли нам смогли бы помочь жалкие грызуны. – Привстав в стременах, посмотрел вокруг и спросил: – И куда теперь?

   Кипарис вытянул руку направо, указывая на едва видимые неровности почвы.

   – Там полузасыпанные руины огромного или дворца, или замка. Вернее, даже не руины, а огромные камни, слишком большие, чтоб их смогли растащить по своим дворам местные жители. Пока южаки пытаются разогнать змей, мы проедем через их стойбище к нужному нам месту.

   – Тебе не жаль змей? – лукаво спросил Феррун, направляя Агфе по указанному пути.

   – Не очень, – ведун чуть заметно скривился. – Мы должны любить всех тварей, но змей, особенно ядовитых, я переношу с трудом.

   – Почему? – Феррун почувствовал за этими простыми словами что-то гораздо более личное, чем просто признание неприязни.

   – Это неважно, – мужчина понужнул своего усталого коня, пытаясь не отставать от легконогой кобылки спутника.

   Ферруну не понравился такой ответ. Ему и без того было неуютно в обществе ведуна и хотелось поскорее от него избавиться.

   – И все-таки? – его голос приобрел повелительные интонации, и Стройный Кипарис, к своему удивлению, вынужден был ответить:

   – Когда я еще жил в семье, мою маленькую сестренку укусила гадюка.

   Ведун повесил голову, вспоминая тот страшный день, и Феррун сочувственно замолчал, размышляя, смог ли бы он или Амирель помочь в этом случае, ведь змеиный яд расходится по телу очень быстро. Впрочем, сумел же он спасти нескио от ядовитого ножа южака, хотя и не излечил до конца, значит, и ему, и Амирель такое по силам.

   Он взглянул на ехавшего рядом всадника, ответившего ему мрачным взором.

   – Воон, – Стройный Кипарис указал рукой на едва видневшиеся из земли глыбы поросших сизым мхом глыб, – остатки королевского дворца Временнии. Не думаю, что здесь можно хоть что-то найти.

   Подъехав вплотную к крайней глыбе, Феррун легко спрыгнул с лошади и прикоснулся к камню. Под пальцами пружинил многовековой мох, щекоча ладонь. Приятно пахло свежестью и ароматом последних цветов. Феррун закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Если под землей спит дракон, он должен это почувствовать!

   Внезапно, отвлекая его, что-то ударило в спину и тут же упало. Он стремительно повернулся, мгновенно выхватив меч. Стройный Кипарис стоял бледный, недоуменно глядя на спутника. Феррун перевел взгляд на свою грудь, под рубахой яростно светился синим светом колдовской амулет.

   Король все понял.

   – Почему ты хотел меня убить? – зло выдохнул он. Ведун молчал, и Феррун решительно приказал: – Говори!

   – Ты губишь все подряд, не задумываясь, для тебя это только забава, но жизнь отнимать у кого бы то ни было человек права не имеет! – выдохнул тот, уже сомневаясь в своих словах.

   – Вот как? – Феррун брезгливо поморщился. – Да ты просто святой, как я погляжу. Ты и увязался за мной только для того, чтобы убить?

   Кипарис повинно опустил голову, не зная, что сказать в свое оправдание. Феррун обличающее наставил на него палец:

   – А как же твои слова про то, что человек не имеет право отнимать жизнь? Или тебе можно? Ты возомнил себя Богом?

   Вместо ответа Стройный Кипарис спросил:

   – Кто ты? Когда в тебя полетел мой кинжал, его испепелил странный синий огонь, я такого не видел никогда.

   – Просто я король Терминуса, только и всего, – буднично пояснил Феррун. – Меня охраняет родовой камень из короны, который называют Инкусс, или Серебро ночи.

   – Король? – недоверчиво протянул ведун. – Но ведь королевский род Терминуса прервался много веков назад. Это все знают.

   – Как видишь, не прервался, – холодно процедил Феррун, зло глядя на ведуна. – Но мне тебя убеждать некогда, да я и не занимаюсь бессмысленными делами. Мне нужно успеть найти дракона, прежде чем южаки захватят мою страну и уничтожат мой народ. Уходи и не мешай мне! Больше я тебя видеть не хочу!

   Повернувшись спиной к предателю, он быстро заскочил на самый высокий поросший скользким мхом валун, приложил ладонь к холодному камню и замер, вслушиваясь в едва различимые подземные звуки.

   Опускаясь на одно колено, Стройный Кипарис нехотя признал:

   – Похоже, я ошибся. Извините меня, ваше величество.

   Приоткрыв один глаз, Феррун решительно приказал:

   – Убирайся отсюда, я тебе сказал!

   Ведун почувствовал, как его ноги, подчиняясь властному приказу, сами повели его к коню.

   – Я же могу помочь! – с укором выкрикнул он, не в силах остановиться. – Я же чувствую животных и могу ими управлять!

   Но Феррун не умел прощать. Он отрицательно взмахнул рукой, указав недостойному спутнику на обратную дорогу. Стройный Кипарис взгромоздился на коня и поскакал по степи, то и дело оглядываясь. Его терзало чувство вины и досады. Ну почему, почему он не выяснил сначала все, как есть? Если Феррун истинный король Терминуса, то его долг – помочь ему. А вместо этого он навредил, и доверия короля ему не вернуть. Как все получилось глупо и бестолково! Как же ему исправить хотя бы малую часть своей роковой ошибки?

   Он поднял взгляд к небу. Над стойбищем, хрипло каркая, кружила черная воронья стая. Ведун досадливо подумал, что королю больше подошел бы сокол или орел, но где их искать? Придется довольствоваться тем, что есть. Подозвал к себе одного из воронов и велел:

   – Лети следом за этим всадником и помогай ему всем, чем можешь. Предупреждай об опасности и разведывай пути.

   Он ожидал сопротивления и недовольства, но ворон лишь согласно щелкнул клювом и взлетел повыше, внимательно обозревая окрестности.

   Понурившись, ведун направился обратно к Ключграду. Что ж, он сделал все, что мог, и сделал вовсе не так, как нужно. Его дурной поступок будет преследовать его всю жизнь, но ничего уже не поправить. Придется обо всем рассказать Старому Вязу и выслушать от него много неприятных слов. Что ж, он это заслужил.

   Оставшись в одиночестве, Феррун с досадой прошептал:

   – Вот я сразу чувствовал, что этот тип опасен, но не принял никаких мер! Нужно быть осторожнее. Как бы я не любил риск и опасность, но должен сначала спасти страну, а вот уж потом… – он предвкушающе ухмыльнулся, представив себе опасные приключения, в которые он непременно пустится, едва закончится эта заварушка.

   Но пока ему приходилось слушать степь в попытке понять, есть ли под землей кто-то большой, похожий на дракона, и жалеть, что не взял с собой Амирель. С ней было бы гораздо проще, и ножа в спину от нее он бы никогда не получил.

   Еще раз воззвав к дракону, на всякий случай сделал несколько широких кругов вокруг развалин, но так ничего и не почувствовал. Под землей явно никого большого не было. Зато понял, что сдерживающие южаков змеи после отъезда ведуна расползлись.

   Делать здесь было больше нечего, и Феррун, ловко прыгая с одного замшелого валуна на другой, добрался до ожидающей его Агфе. Стремительно поскакал на север, размышляя, куда же ему податься дальше – столицы исчезнувших королевств Базилука и Славинного были отсюда на равном расстоянии, только одна на востоке, другая на западе.

   Куда ему спешить в первую очередь?

   Кобылка тихонько заржала, напоминая ему о действительности. Встрепенувшись, Феррун даже засмеялся от охватившего душу воинственного экстаза – дорогу ему перерезали южаки.

   – Я к вам не лез, – он был донельзя доволен, – так что могу ответить вам тем же, – и, дождавшись, когда в него полетят первые стрелы, выпустил в ответ рой своих.

   Дорога моментально очистилась, но стрел осталось очень мало. Досадливо вздохнув и перегнувшись через луку, он принялся выдергивать из мертвых тел свои стрелы. Внезапно лежавший неподвижно южак рванулся ему навстречу и метнул в него сверкнувший черным огнем кинжал, целя в горло.

   Феррун мгновенно поймал кинжал за рукоять и швырнул обратно. Южак пораженно проследил за его полетом, понимая, что к нему летит смерть, но уклониться не успел – острие вонзилось ему прямо в сердце.

   Бестрепетно склонившись над ним, Феррун увидел красный витиеватый рисунок на руках и лице и выдохнул:

   – Шаман! Потому он и не умер от пронзившей его стрелы. Может, даже и сейчас еще жив, хотя вряд ли. Они все-таки не бессмертные.

   Слева от стойбища взметнулось белесое облако пыли – на помощь передовому отряду мчались все оставшиеся в живых после укусов змей воины, перерезая ему дорогу. Как ни хотелось Ферруну еще поразвлечься, но время было дорого. К тому же он понимал, что несколько сильных шаманов вполне могли противостоять Серебру ночи. Так рисковать он себе позволить не мог и с досадливым хмыканьем отправил Агфе на запад.

   Помчавшиеся было за ним южаки быстро отстали, и он в полном одиночестве мчал по безмолвной степи, хмуро поглядывая вокруг. Поводья он бросил, предоставив кобылке самой выбирать путь.

   Карту Терминуса он помнил хорошо, но степь перед ним лежала такой однообразной и бесконечной, что он слегка засомневался, верное ли выбрал направление. Ориентиров не было никаких, только направление. По его прикидкам к вечеру завтрашнего дня он должен был приблизиться к границам захваченного южаками землям барона Меррика.

   В голове всплыло благородное лицо барона, погибшего при штурме имгардцами Мерриграда, и Феррун зло стиснул зубы. Если б он остался в городе, этого бы не произошло. Но тогда бы и поход Сильвера в Северстан не удался, а, значит, Секундо так и остался бы у Амирель, наверняка бы ставшей фавориткой Торрена.

   Очень жаль барона и его смелую супругу, но всегда чем-то приходится жертвовать, пусть и с болью в сердце.

   Отвлекая его от неприятных раздумий, перед ним внезапно закружил ворон, громко каркая, будто о чем-то предупреждая. Феррун удивился. Что бы это значило? Неужто впереди может быть что-то опасное? Но откуда взялась эта настырная птица?

   К его возмущению, ворон нагло уселся на его плече, цепко ухватившись за плотную ткань камзола острыми когтями. Через металлическую кольчугу когти не ощущались, но Ферруну все равно было неприятно. К тому же от птицы остро несло падалью. Он хотел было сбросить его, но тут в голову пришла мысль о Стройном Кипарисе. Неужто тот решил отправить с ним ворона, исправляя свой промах?

   Воронов Феррун не любил еще в бытность свою в замке Контрарио, но решил посмотреть, что будет дальше. Сморщив нос и отвернувшись в сторону, спросил:

   – И что там впереди? Засада?

   Потоптавшись на его плече, ворон что-то быстро прощелкал. Ничего не поняв, Феррун с завистью вспомнил Амирель, для которой общение с такими тварями было обыденностью. Принялся дотошно расспрашивать обеспокоенную птицу:

   – Мне можно ехать прямо? – и он указал рукой направление.

   Ворон запрыгал на плече, возмущенно каркая.

   – Понял, вперед нельзя. А туда? – он показал налево и ворон снова негодующе затанцевал. Феррун укоризненно качнул головой и велел: – Давай-ка ты лети вперед и показывай мне дорогу, – он согнал ворона с плеча, – а то объяснять, куда мне можно, а куда нельзя, у тебя не получается.

   Птица взлетела, тяжело взмахнув черными крыльями. Ферруну показалось, что недовольно, но с чего бы? Не думала же милая птичка, что так и будет с удобствами всю дорогу ехать у него на плече?

   Ворон поднялся довольно высоко, но Феррун видел его так четко, будто тот находился у него над головой. Ехать по его указке не торопился, гадая, стоит или нет доверять такому ненадежному проводнику.

   Уничтожая его сомнения, на горизонте появились пока еще едва заметные клубы пыли, такие, что оставляет за собой скачущая по степи огромная конница.

   Вперед ему ехать нельзя, ворон прав. Глянув направо, Феррун заметил высокий старый дуб, направил к нему Агфе. Та во всю прыть подлетела к дереву, он ловко ухватился одной рукой за толстый нижний сук и оказался на дереве. Перепрыгивая с ветки на ветку, добрался почти до самой вершины и принялся осматривать окрестности.

   Тучи пыли на горизонте приблизились, вырисовывая под ними орды скачущих на запад южаков. Сверкали на солнце кривые сабли, развевались на ветру хвосты корсаков на высоких шапках, лоснились шкуры мохнатых коней. И до самого горизонта степь была покрыта готовыми к сражениям воинами.

   А ведь это лишь малая часть вражеского войска. Эта, похоже, шла на Фарминию. Феррун зло выругался. Ненадолго же хватило устроенного им переполоха. Может, стоит вмешаться? Он сжал рукоять меча, ощутил запевшую в сердце кровь, и резко выдохнул. Нельзя, хотя и отчаянно хочется: стрел у него почти не осталось, а с одним мечом много врагов не положить. И не стоит забывать про шаманов.

   Подтверждая его слова, на груди запульсировал амулет, посылая вокруг себя горячие предупреждающие волны. Феррун прижал его рукой, убеждая, что глупостей делать не намерен. Камень немного притих, но все равно от него чувствовался неприятный жар.

   На плечо воина тяжко спикировал ворон, сердито каркнув.

   – Спасибо за предупреждение, без тебя я бы наверняка оказался в самой гуще неприятельской лавины, – нехотя признал правоту птицы Феррун. – А мне нужно себя беречь. Короли на дороге не валяются, – в его голосе сквозила горечь. Утешаясь, невесело ухмыльнулся: – Но зато я смогу турнуть всех присосавшихся к королевской казне дармоедов вроде сэра Шриба и прочих бездельников.

   Прислонившись спиной к стволу, устроился на ветке поудобнее и прикрыл глаза, намереваясь поспать. Приказав ворону разбудить себя, когда пройдет войско, заснул. День уже начал клониться к закату, когда ворон, так и сидевший на его плече, завозился и негромко каркнул.

   Мгновенно открыв глаза, Феррун заметил уходящий вдаль хвост южаков, похожий на огромную змею. Клубы пыли, сопровождавшие конницу, почти улеглись. Быстро спустившись, подозвал пасшуюся неподалеку Агфе и расседлал ее, оставив сбрую под дубом. Сел верхом, закинув за плечи торбу с провиантом.

   Ворон, внимательно наблюдавший за его странными действиями, что-то прошипел.

   – Так лучше! – уверил его Феррун. – Моей кобылке легче без сбруи и лишнего веса, а я и без седла не упаду.

   Птица задрала нос и отвернулась, явно не одобряя такого легкомыслия.

   – И кого это он мне напоминает? – Феррун скосил глаза на высокомерного ворона. – Что-то очень похожее я уже видел. Но вот только где и когда? – И сердито предупредил гордеца: – Слушай, ты! Если испачкаешь мне кафтан, берегись! Я тебе весь хвост повыщиплю и не посмотрю, что ты мой помощник!

   Ворон встрепенулся, будто что-то осознав, взлетел, сделал несколько кругов в вышине, явно облегчаясь, и снова устроился на полюбившемся ему плече. Феррун понятливо хмыкнул, но промолчал.

   Отдохнувшая Агфе покрывала милю за милей ровным галопом. Стемнело, но ни для лошади, ни для ее всадника ночной мрак препятствием не был. Феррун чувствовал себя бодрым и свежим, стремясь как можно быстрее оказаться рядом с Югленичем, тем городком в землях барона Меррика, где когда-то стояла столица королевства Базилук. О том, как ему найти остатки королевского дворца, пока не задумывался, на месте будет ясно, как ему поступить.

   Через пару дней почти непрерывной скачки на горизонте показались сторожевые башни Мерриграда. Подъехав поближе, Феррун опечаленно прикрыл глаза рукой. От городских башен остались лишь полуразрушенные наружные стены. Да и самого города не было – на его месте простерлись черные обожженные развалины.

   Ворон, до того мирно дремавший на своем излюбленном месте, а именно на удобном теплом плече, встрепенулся, взлетел и пролетел весь бывший город, осторожно осматривая темные закоулки. Затем вернулся к Ферруну, разрешающе каркнул.

   Кивнув, тот въехал за развалины крепостной стены. Под ногами Агфе валялись куски камня и битого кирпича, отчего шагала она осторожно, тщательно выбирая дорогу. Феррун мрачно смотрел по сторонам, припоминая, что тут было раньше, до взятия города имгардцами.

   Узнавалось мало, и он ужаснулся, поняв, какое пламя тут бушевало. Не иначе имгардцы решили запугать всех, кто еще пытался им сопротивляться. На усеянной каменными обломками площади валялся расколотый купол с крестом от разрушенного монастыря с усыпальницей. Спрыгнув с кобылки, Феррун преклонил колени перед бывшим входом, отдавая дань памяти благородному барону Меррику и его отважной супруге.

   Постояв так несколько минут, поднялся и посмотрел на небо. Всходила полускрытая облаками чуть голубоватая, будто выцветшая, луна. Решив больше не медлить, Феррун с Агфе на поводу поспешил к северным воротам Мерриграда, надеясь никого не встретить на своем пути. Ни терминцев, которых он не смог избавить от тяжкой доли и которым ему было стыдно смотреть в глаза, ни южаков, с которыми нельзя схлестнуться в жаркой, отводящей душу схватке.

   Об имгардцах он старался не думать. Бывшие враги, а нынешние союзники не внушали ему добрых чувств. Слишком много крови было пролито ими на земле Терминуса, и Мерриград тому пример.

   Он призадумался. Как ему помнилось, Югленич был ровно на полпути между границей баронства и Мерриградом. Он даже проезжал его, когда был здесь пару лет назад. Или это было в той, прошлой, полузабытой им жизни? Феррун уже не понимал, когда он здесь был – пять веков назад или при его нынешней жизни. Но это неважно. Нужно успеть разыскать дракона. Это теперь главное.

   Выйдя из разрушенного города, вскочил на кобылку и вихрем поскакал по выжженной степи.

   К его удивлению, показавшийся при свете утренней зари небольшой довольно чистый городок был цел и даже обитаем.

   Остановившись у первого же дома, из трубы которого вился сизоватый дымок, Феррун отправил ворона полетать на просторе, а сам уверенно постучал в дверь. На робкий вопрос «кто там?» назвал свое имя. Дверь тотчас распахнулась, и на пороге появился кряжистый старик.

   – Вот радость-то! – с низким поклоном проговорил он. – Не чаял воочию увидеть такого витязя. Это же вы спасли в позапрошлом году наш Мерриград от имгардцев, – даже не спросил, а свидетельствовал он. – Я был тогда в городе, помогал, чем мог. Но второй штурм мы не выдержали, вас-то не было.

   Феррун нахмурился. Его ни в чем не упрекали, но ему чудились слова «что же ты потом-то не помог нашей баронессе отстоять город?»

   – Я уезжал на север, – ответил он на невысказанный вопрос. – Нужно было раздобыть амулет королей.

   – Конечно, – старик жестом пригласил его войти внутрь. – Это все понимают. И даже до нас донеслась добрая весть, что в Терминусе появился король. Ведь колдовской камень подчиняется только королевской крови.

   – Тогда уж королева, – Ферруну не хотелось открываться теперь, когда все весело на волоске. – Он подчиняется и Амирель.

   – В такое тяжкое время женщина не сможет удержать власть, – возразил старик, проведя гостя на кухню, где хлопотала еще бодрая старуха. – Правитель должен быть отважным воином, а какая из бабы воительница?

   Хозяйка повернулась, вытерла руки о фартук и суховато поинтересовалась:

   – Давненько никто не заглядывал в наши разоренные края. Что привело к нам такого авантажного путника?

   Феррун скептически оглядел свой наряд, посеревший от въедливой степной пыли. Это что, над ним насмехаются, что ли? Гнев моментально ударил в голову.

   – Ой, у вас глаза засветились! – старуха испуганно прикрыла жилистыми руками голову. – Не сердитесь на меня, ежели я что не то сказала, ведь я вас совсем не знаю.

   – Это тот, что спас Мерриград в позапрошлом году, – тихо произнес вошедший следом мужчина. – Мы должны быть ему благодарны.

   – Я разорваться не могу! – Феррун снова услышал невысказанный упрек и нахмурился.

   – Вы, наверное, голодны? – вспомнившая про законы гостеприимства старуха растерянно посмотрела на пустые полки. – Мы варим пустой суп из кореньев, все припасы закончились.

   – И в силки никакое зверье не попадается, – вздохнул старик. – Разбежалось все. Боится. Надысь даже земля сотрясалась и пыль на горизонте столбом стояла, аж солнца не видно было. Похоже, несусветная рать мимо прошла.

   – Да, мы уж думали, конец нам пришел, – старуха сгорбилась, обреченно хлюпнув носом. – Мы-то ладно, а вот парней, что уехать из-за ранения не смогли, тех жалко.

   – Здесь есть раненые? – вскинул голову Феррун, прислушиваясь к звукам.

   – Они в соседнем доме. Мы пытаемся их выходить, но как? Лекарей у нас нет, да и еды последние крохи. Плохо их дело, – печально развел руками старик, – да и наше тоже.

   Феррун решительно направился к выходу, спрашивая на ходу:

   – Кто еще остался в городке?

   – Человек тридцать стариков вроде нас, семеро детей, у которых все близкие погибли, да пятнадцать раненых. Трудно.

   – Нужно уходить отсюда! Всем! – Феррун открыл дверь на улицу и нахмурился. Из соседнего дома доносились еле слышные стоны.

   – Куда уходить? – шедший за ним старик лишь покачал седой головой. – И как? Раненых бросать не след, да и старики не выдержат дальней дороги. Лошадей-то у нас нет.

   – Раненых я сейчас вылечу, – Феррун одним прыжком преодолел расстояние между домами. – А вы побыстрее собирайте всех остальных, пусть берут с собой только самое необходимое. Будем думать, как вам отсюда выбраться. Иначе вас здесь просто растопчут. Южаки не щадят никого. А они близко, очень близко.

   В большой комнате соседнего дома на полу были расстелены вполне приличные, застеленные чистым бельем тюфяки. Воины, лежавшие на них, были бледны и изнурены. Двое из них, что с трудом ходили, ухаживали за тяжелоранеными, подносив им отвары из кореньев, стараясь облегчить страдания.

   Опытным глазом поняв, кому помощь нужнее всего, Феррун провел рукой над рваной раной лежащего возле окна воина, и тот, застонав, открыл мутные глаза. Рана быстро затянулась, глаза посветлели.

   – Вы наш король! – утверждающе заявил воин и попытался подняться, чтобы поклониться.

   Не отвечая, Феррун поспешил к следующему. Лечение раненых закончил быстро, не прошло и десяти минут. Мужчины, и молодые, и зрелые, слегка пошатываясь, встали вокруг него, ожидая приказов.

   – Я сэр Тетром, выбран старшим в нашем маленьком отряде. – Сказал пристально разглядывавший его немолодой воин. – Что нам делать?

   – Накормить вас надо получше, – с досадой заметил Феррун. – Вот только чем? Да и спешу я.

   – Мы теперь и сами наловим дичи, – заверил его сэр Тетром, по горделивой осанке – аристократ. – Да и стрелять еще не разучились.

   – Южаки распугали всю дичь, – Феррун прислушался к себе. Нужно было спешить, что-то внутри предупреждающе ныло, амулет нагрелся сильнее прежнего, и Феррун приказал: – Скоро здесь будут враги, срочно собирайтесь!

   Через несколько минут все воины, еще бледные и слабые, стояли возле дома с небольшими мешками, опоясанные мечами и с луками за плечами. Вот только стрел в колчанах было маловато.

   Здесь же собрались и последние жители Югленича.

   – Сюда идут южаки! – без предисловий начал Феррун. – Нужно срочно отсюда уходить!

   – Да куда же мы пойдем? – заголосили женщины. – Пешком далеко не уйдешь, а коней у нас нет! Они давно разбежались, выпустили мы их, кормить было нечем!

   – Видел я неподалеку табун, думаю, наши это лошадки, пасутся себе на воле, – почесал бороду один из стоявших впереди мужиков. – Вот только как их теперь найти да пригнать?

   – Готовьте телеги! – Феррун пронзительно свистнул, подзывая ворона. – Коней раздобуду.

   Когда на его плечо с размаху плюхнулся огромный черный ворон, люди отшатнулись и испуганно загомонили. Не обращая внимания на ропот, Феррун приказал птице быстренько найти табун лошадей и показать, где он пасется. В ответ ворон резко каркнул и поднялся в воздух прямо перед ним, оглядываясь.

   – Ага, он знает, где ваши лошадки! – Феррун посмотрел на неподвижно стоявших людей и сердито гаркнул: – Собирайтесь, живо!

   Сам же помчался за показывающим ему дорогу вороном, сердито бормоча:

   – Мне бы надо ехать к королевскому дворцу, а я дурью маюсь, спасая тех, кому это вовсе не надо!

   Небольшой табун в двадцать голов оказался, по меркам Ферруна, почти рядом – всего в паре лиг. Лошадки встретили его настороженно, но не ускакали. Каурый жеребец, возглавлявший табун, благосклонно взглянул на Агфе и, почти не сопротивляясь, позволил Ферруну вскочить себе на спину. Феррун погнал вожака к Югленичу, лошади дружно помчались следом.

   Скоро они оказались у выезда из городка. Феррун ожидал очередного промедления, но телеги, заваленные скарбом, уже стояли возле ворот. Воины, сердито укорявшие мешкотных жителей, выстроились ровным рядом, ожидая очередной команды.

   – Ох, да это же наш Малышок! – вскрикнула тетка в большой пушистой шали, завидев жеребца. – Жив! Вот нежданная-то радость!

   Лошадей признали почти всех. При вольной жизни кони немного подрастеряли рабочие навыки, но все-таки позволили запрячь себя в повозки. Феррун велел выезжать по восточному тракту, обещая догнать их по дороге.

   – А вы-то куда спешите, господин хороший? – жители боялись оставаться без него, чувствуя идущую от него властную силу.

   – Здесь прежде была столица королевства Базилук, – он с надеждой посмотрел на людей. – Мне нужно найти остатки королевского дворца. Может, их кто-то видел?

   Все начали переглядываться, явно не зная, что ответить.

   – Ладно, отправляйтесь! – Феррун мрачно посмотрел на запад. – И поскорее! Времени осталось мало!

   Женщины, главным образом немолодые, взгромоздились на телеги. Дети устроились вместе с ними, часть воинов, чувствуя себя слишком слабыми, чтоб идти пешком, тоже сели в повозки. Остальные мужчины двинулись за телегами на своих двоих. Немаленький обоз выехал из ворот и медленно пополз в сторону еще свободных земель Терминуса.

   Феррун уже хотел пришпорить Агфе, когда к нему прямо под копыта лошади кинулся парнишка лет десяти.

   – Ты почему не уехал вместе со всеми? – Ферруну пришлось остановиться.

   – Я знаю, где была столица, а может, и сам королевский дворец! – выпалил покрасневший от волнения малец. – Я не стал говорить об этом при всех, моя тетка наверняка бы меня заругала и с вами не пустила.

   Не слишком веря в столь невероятную удачу, Феррун уточнил:

   – Почему ты думаешь, что там был сам королевский дворец?

   – А там по весне видны лежащие на земле колонны. Они все в лишайниках, летом их не видно. Зимой тоже, они почти вровень с землей. Но мы с друзьями их точно видели и одну даже почти раскопали.

   – Хорошо, садись передо мной, будешь показывать дорогу! – и Феррун протянул мальчишке руку.

   Тот уцепился за нее, поставил ногу в рваном башмаке на сапог Ферруна и довольно ловко заскочил на холку лошадки. Агфе сердито фыркнула, но послушно помчалась в указанную мальцом сторону.

   – Как тебя звать? – взглянул на темную макушку мальчика и нахмурился – там белел кривой шрам. Спрашивать, откуда он, не стал – мало ли где шустрый мальчишка мог получить по голове? В драке, к примеру, или упал откуда-то.

   – Анфий, – степенно ответил тот и с досадой прибавил: – но тетка зовет Фишкой.

   Феррун кивнул, чуть усмехнувшись. Видимо, тетка не слишком ценила своего шустрого племяша.

   Скоро галоп пришлось сменить на неторопливую рысцу – слишком много на земле лежало замшелых камней, и мелких, и огромных. Мальчишка суеверно прошептал:

   – Деды рассказывали, что в незапамятные времена здесь бились великаны, вот этими самыми валунами.

   Феррун хмыкнул. Скорее всего, как это водится во все времена и у всех народов, покинутые хозяевами дворцы забытого королевства были растащены местными жителями для своих нужд. Наверняка ведь знать переехала поближе к новому королю, греться в его лучах, и бывшая столица была заброшена. Интересно, что подвигло короля Базилука уйти под власть Терминуса?

   И тут он вдруг четко вспомнил – королевская династия Базилука прервалась, и по завещанию старого бездетного короля, дабы избежать неминуемого кровопролития, передача власти правителям Терминуса прошла довольно-таки мирно. Хотя претенденты на королевский трон и были, но их сил было недостаточно, чтоб противодействовать терминскому королю.

   Тряхнув головой, Феррун посетовал: вот так бы зараз вспомнить все, что было в жизни принца Феррео! Так ведь нет, события вспоминаются жалкими крохами, будто в его голове засел не желающий делиться сокровищами скряга.

   Агфе остановилась, и воин встрепенулся. Вокруг расстилалось заброшенное поле, а они замерли на его границе возле густого леска.

   – Вот она, эта колонна! – мальчишка торжественно указал грязным пальцем на едва виднеющуюся из земли сероватую полоску отполированного когда-то камня. – Если б мы ее не отчистили ото мха и вековой грязи, ее не было бы видно.

   Спрыгнув с лошади, Феррун снял своего маленького провожатого и присел на колонну, пристально вглядываясь в землю. Здесь дракон или нет? Малец что-то тарахтел, но он его не слушал, приложив руки к камню и прикрыв глаза.

   Под землей жило много мелких животных, это он чувствовал, но никого больше корсака – степной лисицы. Он углублялся все ниже и ниже, почти видя огромные разрушенные временем и людьми стены, подземелье, заваленное камнями и красной глиной, туннели, ведущие вдаль, тоже засыпанные и непроходимые, но никого живого крупнее лис, вырывших себе глубокие норы.

   И здесь ничего!

   Он раздраженно стукнул кулаком по камню. От бешеного удара колонна начала крошиться и оседать. И только тут он почувствовал, что его за рукав тормошит обеспокоенный мальчонка.

   – Господин! Господин! Там огромный столб пыли! Сюда идет чужое войско!

   Феррун мгновенно поднялся. Серая пыльная дымка уже загораживала полгоризонта.

   – Едем! – он подсадил парнишку на Агфе, вскочил сам, и они быстрой рысцой двинулись на восток.

   Агфе легко перепрыгивала стоявшие на дороге валуны, заставляя восторженно охать Анфия.

   – Мы догоняем наших? – боязливо осведомился паренек, вовсе не желавший попасть в лапы страшных южаков.

   – Да, – кратко ответил Феррун, прикидывая, успеют или нет жители ускользнуть от двигающегося им наперерез отряда врагов.

   Посмотрел вокруг. Где этот ворон? Когда он нужен, того и не найти. Свистнул, никого. Что-то случилось? Вряд ли бы птица покинула его добровольно, без приказа. Припомнил – ворон исчез сразу после обнаружения табуна. Искать птицу было бесполезно, и Феррун ехал прямо, хотя и внимательно поглядывая по сторонам.

   Внезапно краем глаза заметил неподвижную черную точку в пожухлой траве. Направил туда кобылку и скоро увидел нахохлившегося ворона со стрелой в крыле. Остановившись, подхватил его. Уже на ходу осторожно вытащил стрелу и залечил рану.

   – Как же ты так? Кто это тебя? Свои или чужие?

   Ворон бережно помахал крыльями, проверяя их силу, потом резко повертел головой. Феррун ничего не понял. Повторил вопрос:

   – Свои?

   Птица глянула на него круглым черным глазом и отвернулась.

   – Понятно. Южаки. – Феррун раздраженно посмотрел в сторону все ширившегося облака пыли, поднимающегося над землей. – Значит, они совсем близко. Или тебя подбил какой-то передовой отряд?

   Ворон сердито каркнул и засунул голову под крыло.

   – Вы разговариваете с птицей, господин? – трепетно спросил мальчишка, не верящий своим глазам и ушам. – Она вас понимает?

   – Она-то меня понимает, а вот я ее – не всегда, – Ферруну хотелось как можно быстрее догнать посланный им вперед обоз, но путь лежал через обломки камней, почти не видимые среди высокой засыхающей травы. Рисковать Агфе он не мог.

   Они ехали по степи очень быстро, по мнению Фишки, и очень медленно, по ощущениям Ферруна. Но вот поле выровнялось, оголив землю.

   – Тут мы пшеницу выращивали, урожаи были огромные, – мальчонка с тоской провел рукой, будто хотел прикрыть все вокруг. – Теперь поле заросло, трудно будет пахать, когда все это закончится.

   С горечью подумав, что, вполне возможно, пахать здесь терминцам никогда уже и не придется, Феррун послал Агфе в галоп. Анфий ахнул и прижался к холке кобылки, боясь свалиться под ноги скакуна. Феррун твердо придержал его за грудь, и паренек пропыхтел:

   – Я никогда не думал, что лошади могут мчаться с такой скоростью! Прямо как птицы! Даже страшно!

   – Я тебя держу, бояться тебе нечего, – равнодушно заверил его Феррун, гадающий, успеет он или нет спасти поверивших ему людей.

   Если ворона подстрелил далеко оторвавшийся от основной группы разведывательный отряд южаков, то вернее всего он уже догнал еле тащившийся обоз с беглецами. Злость и отчаяние захлестнули ум, и Феррун пригнулся к развевающейся гриве Агфе, плотнее прижав к себе замершего от страха мальчишку.

   Лошадка стелилась по земле, выбивая снопы искр из-под попавших под подковы камней. Испуганный Анфий квело думал: как хорошо, что трава слегка влажновата после недавнего дождя, не то быть бы пожару. А кто бы его тушил? Выгорело бы все подчистую, а как жить потом?

   Битву Феррун почуял, еще не видя обоз, заслышав своим чутким ухом металлический лязг мечей.

   – Подожди меня здесь! – он остановил Агфе возле густых зарослей ракитника. – Ты мне будешь мешать, для тебя там слишком опасно. Спрячься!

   Не слушая слезливых возражений, оставил мальчишку и помчался на выручку. Как он и предполагал, на обоз напал небольшой, всего-то в тридцать человек передовой отряд южаков. Но оборонять мирных жителей было некому – пятнадцать воинов были ослаблены и почти безоружны.

   Но они еще держались с помощью стариков и мальчишек, бросающих в напавших булыжники, попадая главным образом в мохнатых и низкорослых степных лошадей. Те метались, не давая южакам точно прицеливаться и приблизиться к людям на расстоянии меча.

   Радостно выдохнув, Феррун бросился в гущу враждебного отряда, оголив меч. Предусмотрительный ворон отлетел подальше, туда, где его никто не мог достать ни стрелой, ни, тем более, мечом, и сидел, нахохлившись и немигающим взглядом наблюдая за сражением.

   Стрелы Феррун решил поберечь, их осталось слишком мало. Завидев его, южаки что-то воинственно закричали и попытались напасть на него всем скопом, лишь мешая друг другу и подставляясь под сокрушительные удары.

   Скоро было все кончено. Последние из нападавших, видя, что дело плохо, попытались удрать, но даже не успели развернуть коней, как попадали на землю без голов.

   Выдохнув, Феррун опустил меч и негромко пробормотал: «Хорошо, но мало. Было б их человек пятьдесят, повеселился бы побольше».

   Видевшие эту стремительную битву терминцы восторженно закричали. И приветствуя его, и радуясь собственному спасению.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Все живы? – Феррун изучающе посмотрел на обоз.

   Из-под телег вылезали прятавшиеся там малыши и бабы. Бледные, перепуганные, перемазанные в грязи, они выглядели просто жалко.

   – Вот зачем мы только тебя послушались, мошенник, и отправились невесть куда! – внезапно заголосила высокая худая тетка в сером платье из грубого домотканого рядна, но с кокетливой вышивкой по вороту и рукавам. – Сидели бы по своим домам, ничего бы с нами не случилось! А то…

   Прерывая ее истеричные вопли, старик, что встретил Ферруна первым, рявкнул:

   – Дура! Ты назад-то посмотри!

   Все повернулись на запад, туда, где стоял оставленный ими городок. Там клубились черные столбы дыма, упираясь в самый горизонт.

   – Горит! Все горит! – женщины в голос зарыдали, мужчины бессильно сжали кулаки.

   – Да! – сурово подтвердил дед. – И вы горели бы вместе со своим скарбом! Вы что, не видите, что чужие страдания для южаков потеха?

   – Все живы? – сердито повторил Феррун. – Давайте поскорее! Я спешу!

   – Вроде все. Подстреленные только есть, причем все в правое плечо, чтоб оружие держать не могли. Южаки не спешили, покуражиться хотели, – старший воин показал на несколько раненных.

   Феррун снова принялся за лечение, осторожно доставая стрелы из тел и залечивая раны.

   – Повезло вам, стрелы не отравлены. Обычно южаки мажут наконечники ядом, – сказал он вылеченным воинам.

   Под стрелы попали те, кто и так был ослаблен после тяжелого ранения. Уложив их на телеги, Феррун приказал поймать сбившихся испуганным табуном лошадей южаков. На них сели все мужчины, пеших не осталось, и дело пошло куда быстрее. Феррун хотел было скакать за оставленным в кустах парнишкой, но тот прибежал сам, заскочив на оставшуюся свободной кобылку.

   Убитых южаков побросали на дороге, забрав у них оружие: мечи, луки со стрелами и кинжалы. Феррун решил, что людям будет чем обороняться, если на обоз снова наскочат враги. Оружие, попавшее в руки необученных ратному делу стариков, пользы принесло бы мало, но все-таки они чувствовали себя гораздо увереннее, имея за плечами лук и стрелы, а в ножнах на поясе боевые мечи.

   Уходили живо и молча. Перепуганные женщины, прижимая к себе малышей, смотрели назад, на оставленные жилища и беззвучно плакали, не веря, что когда-нибудь вернутся обратно, но радуясь, что покинули свои дома вовремя.

   Феррун ехал позади, следуя старому воинскому правилу – пропускать вперед самых слабых. Медлительность тяжело груженых телег его угнетала, душа просилась скакать как можно быстрее в столицу Славинного королевства. Единственное, что хоть немного примиряло его с необходимостью сопровождать беженцев, – что они движутся в нужном ему направлении.

   На ночь остановились в небольшом перелеске. Соорудив что-то вроде общего ложа из взятых с собой одеял, уставшие люди упали и уснули. Старший из воинов хотел было установить дежурства, но Феррун запретил, сказав, что будет сторожить сам, а людям необходим отдых.

   – Но вы же устанете, проведя без сна целую ночь! – забеспокоился сэр Тетром. – А завтра нам снова предстоит тяжелый день!

   – У меня всегда так, – Феррун прилег на голую землю, расслабленно вытянув ноги, наблюдая, как пасутся стреноженные кони. – Для меня привычно не спать по нескольку суток. Так что отдыхайте. Вам силы завтра понадобятся куда больше, чем мне.

   Старший больше не стал возражать и скоро уже спал с краю общей постели, полностью положившись на охранявшего их сон витязя.

   Феррун прикрыл глаза, полагаясь на свой слух. Никаких необычных звуков не слышалось, и он принялся вспоминать текст о спящем драконе. Он четко помнил, что нужно сказать какое-то слово, чтоб его разбудить, но вот какое? В легенде об этом ничего не было сказано, видимо, считалось, что оно хорошо известно тому, кто придет будить дракона.

   Слова этого Феррун не знал, но подозревал, что оно было известно принцу Феррео. Вот как бы слишком избирательную память заставить вспомнить то, что нужно? Он напрягся, пытаясь припомнить все о своей прошлой жизни, но напрасно.

   Его размышления прервал ворон, вернувшийся то ли с разведки, то ли с охоты, а возможно, и с обоих вместе. Он болезненно клюнул Ферруна в руку, заставив распахнуть глаза.

   – Что, худо дело? – он успокаивающе погладил птицу по голове. Дождавшись хрипловатого подтверждающего карканья, догадался: – Южаки нашли трупы и идут по нашему следу? Тогда самое разумное – встретить их с предупредительным поклоном прямо сейчас!

   Он поднялся гибким кошачьим движением, опоясался мечом, закинул за плечи лук с колчаном, бесшумно подошел к нервно прядущей ушами Агфе и поехал сначала медленной рысцой, чтобы не разбудить никого из спящих, а затем стремительным галопом помчался навстречу догоняющим их южакам, приказав ворону показывать дорогу.

   Еще издалека он услышал шум – навстречу ему ехал большой отряд, бряцая оружием и совершенно не скрываясь. Южаки были уверены, что сопротивляться им никто не сможет, потому вели себя нагло, даже громко перекрикивались. Ориентируясь на звук, Феррун прикинул, сколько их. Получилось человек сто, не больше. Они видели в темноте, но он видел лучше.

   Вот только есть ли среди них шаманы? Это было бы опасно, и он решил послать на догляд ворона, но спохватился. Достать летящую не так уж и высоко птицу из доброго лука или арбалета не трудно. Нет, так неосмотрительно своим разведчиком рисковать он не станет.

   Свернув с тропы, бесшумно объехал скачущий по шестеро в ряд отряд, и напал сзади, ловко и быстро снося головы. Это не соответствовало воинской доблести, нападать со спины считалось бесчестьем, но он никогда не обращал внимания на смешные условности. Он расправился уже с большей частью южаков, когда те его наконец заметили.

   Пока они разворачивали коней, пока сообразили, кто на них напал, от сотенного отряда остался лишь последний ряд. Не вступая в битву, они бросились врассыпную, но Феррун отправил вслед им по стреле и оземь грохнулись все беглецы.

   Лошади, на спинах некоторых еще болтались мертвые тела, сбились в большой табун, боязливо всхрапывая и кося в сторону мертвецов темными глазами. Скинув убитых из седел, Феррун погнал лошадей в сторону привала, недовольно хмурясь. Смерти врагов не принесли ему всегдашнего удовлетворения, возможно потому, что он не почувствовал упоения битвы. Да и битвой это назвать было нельзя, скорее уж избиением беззащитных.

   Оставив коней пастись, снова растянулся на прежнем месте и даже чуток вздремнул, полагая, что больше этой ночью его никто не потревожит. Едва забрезжила заря, поднялся и разбудил сэра Тетрома.

   Тот встал по-военному быстро.

   – Перекусим и в дорогу! – кратко приказал Феррун. – Медлить нельзя!

   Воины, услышавшие эти слова, стали подниматься, будя остальных. Через несколько минут проснулись все. Женщины вытащили взятые с собой скудные припасы, все поели и пошли за лошадьми.

   И тут-то их ждало настоящее потрясение – лошадей прибавилось на добрую сотню.

   – Что случилось? – сэр Тетром сразу заподозрил неладное. – Вы снова бились с южаками этой ночью? – прямо спросил он Ферруна.

   – Пришлось, – тот уже вскочил на Агфе и нетерпеливо ждал, когда запрягут коней в телеги.

   – Да к чему нам столько лошадей? – та же говорливая тетка, что любила поскандалить, встряла в разговор и с претензией уперла руки в бока. – Что мы с ними делать будем и чем кормить?

   – Кормить их не придется, они едят и сами, – Феррун начал по-настоящему злиться. – А вот их есть можно. Вам не доводилось есть конину? – он обвел загоревшимся зловещим синим светом глазами собравшуюся вокруг толпу.

   Вредная тетка хотела сказать, что конину нормальные люди не едят, но под неприязненным взглядом воинов струсила и быстро побежала к своей телеге. Зазвучали крики, подгонявшие лошадей, и телеги гуськом стали выезжать со стоянки. Пятеро воинов поехали вперед, несколько по бокам, трое вместе со старшим замыкали движение вместе с Ферруном.

   Сэр Тетром дождался, пока обоз не отъедет настолько, чтоб его слова не услышали сидящие на телегах люди, и только тогда спросил:

   – Вы ездили навстречу южакам этой ночью? Судя по пригнанному вами табуну, их было не меньше сотни?

   – Не считал. И не спрашивайте, как прошла стычка. Это было не сражение, а просто бойня. Многие из убитых так и не поняли, что же произошло.

   – Вас это угнетает? – воин повернулся лицом к Ферруну, сочувственно глядя на него.

   Тот слегка задумался и недоуменно пожал плечами.

   – Да. Нет. Не знаю! – он небрежно махнул рукой. – В конце концов, это неважно. Главное, теперь у нас есть время. Немного, но нам должно хватить. К концу дня мы будем у большого моста через Одинку, там стоят заставы, его охраняющие.

   Сэр Тетром оглянулся и привстал в стременах, вглядываясь вдаль.

   – Погони не видно. Пока. Но если даже часть того войска, пыльный след от которого мы видели возле Югленича, придет к мосту, наши заставы будут просто смяты. Для южаков они не препятствие.

   – Да, – Феррун согласно кивнул. – Поэтому я и хочу перевести заставы на другой, обрывистый, берег, и разрушить мост. Так будет легче оборонять границу.

   Воины не поверили своим ушам.

   – Разрушить мост? – не выдержал самый молодой из них. – Но это невозможно! Он каменный, на толстенных гранитных опорах. Чтоб его разрушить, нужна куча народу и уйма времени, которого у нас нет.

   Феррун снисходительно глянул на сомневающегося.

   – Посмотрим. – И, ничего больше не сказав, поскакал вперед, к виднеющейся неподалеку скале.

   – Куда это он? – озабоченно проследил за ним один из сопровождающих сэра Тетрома воинов. – Надеюсь, он нас не оставит? С ним гораздо спокойнее.

   Всем в обозе было видно, как, спрыгнув с лошади, Феррун без особых усилий поднялся по почти отвесной скале и встал на самом краю, вглядываясь из-под руки вначале в одну сторону, потом в другую.

   Молодой воин потрясенно выдохнул:

   – Такое человек сделать не может. Кто же он такой?

   Сэр Тетром знал, кто это, но промолчал. Если б король хотел, он и сам рассказал о себе. Но не говорит, значит, еще не время.

   Когда Феррун ловко спрыгнул с огромной высоты, вызвав этим испуганный вскрик видевших этот невероятный прыжок людей, на него посыпался град вопросов от любопытных женщин:

   – Что вы видели? Как там? Нас догоняют? Мы успеем спастись?

   Он ответил только одно:

   – Все нормально, Одинка уже виднеется. Но нужно поспешить.

   Подскакав к почуявшему неприятности сэру Тетрому сказал другое:

   – На западном горизонте едва видимая полоса. Сюда идут южаки. И, судя по поднятой ими пыли, немало. Доехать до моста мы успеем, а вот стоящий там гарнизон сняться с места – нет. Поэтому я отправлюсь вперед, предупрежу, а вы спешите за мной как можно быстрее. Поехать здесь нужно направо, мост вон там! – и он показал нужное направление.

   Затем шепнул что-то своей кобылке и та, тут же перейдя в летящий галоп, унеслась вдаль, оставив людей перешептываться и переглядываться. Не выдержавший неизвестности старик громко спросил у воинов:

   – Что, совсем худо дело, раз он так быстро умчался?

   Старший уверенно заверил:

   – Пока не худо, но нужно поспешать, до моста еще довольно далеко. Нам необходимо успеть к нему до южаков.

   – Давайте в телеги запряжем по второй лошади, – испуганно предложила жена старика. – Упряжь у нас есть.

   – Бесполезно! – махнул рукой сэр Тетром. – Это же верховые лошади, а не упряжные. Они только время отнимут. Давайте-ка просто поскорее. И чтоб облегчить телеги, все, кто умеет ездить верхом, садитесь-ка на коней.

   Несколько женщин и стариков пересели на лошадей южаков. Зазвучали окрики и щелканье кнутов, и облегченный обоз поехал несколько быстрее.

   Агфе неслась во весь опор, и скоро показался каменный основательный мост через широкую бурную реку. Феррун оценивающе измерил взглядом высокий обрывистый противоположный берег и довольно хмыкнул. Забраться на такой и для него непросто, а южакам тем более. Плоты и другие средства переправы сделать можно, но лес далеко, а деревянных домов здесь не строят, так что какое-то время оборона терминцев будет здесь стоять прочно.

   У моста расположился большой воинский заслон, при виде всадника моментально ощетинившийся копьями.

   – Кто тут главный? – Феррун вмиг выделил высокого мужчину в тунике с вышитым золотом королевским гербом.

   Тот подошел, изучающе оглядывая незнакомца.

   – Я сэр Оммон, начальник заставы.

   Это имя показалось Феррун знакомым, но где он его мог слышать, не припоминалось.

   – Я Феррун, может быть, вы обо мне слышали.

   Начальник слегка принахмурился и поклонился.

   – Знаю, как не знать. Но если вы здесь, значит, нас ждут дурные вести.

   Слыть гореносцем Ферруну не хотелось, но он постарался не злиться.

   – Сюда идут южаки. Срочно уводите людей на ту сторону, – он махнул рукой в сторону горизонта, туда, где уже чуть-чуть виднелась серая полоска.

   – Если сюда идут враги, то нам нужно готовиться к бою, а не уходить, – хмуро возразил ему сэр Оммон. – Этот мост – единственная переправа на много лиг вокруг.

   – Именно! – несмотря на добрые намерения, Феррун понемногу начинал сердиться. И почему на его пути попадаются такие болваны? – Мост нужно разрушить, тогда и южаки не пройдут. А вас они сомнут в один момент и даже не заметят.

   Воины протестующе зашумели, уверенные в своих силах, но тут же смолкли под сердитым взглядом Ферруна.

   – Их так много? – начальник заставы всмотрелся во все ширящееся облако на горизонте.

   – Сами видите, – Ферруну не терпелось начать действовать, но приходилось ждать, когда до вояк дойдет серьезность их положения. Кивнув на хмурую дымку, заслоняющую горизонт, указал: – Это не ветер, это пыль от конских копыт.

   Сэр Оммон перевел озадаченный взгляд на бурную реку.

   – Но как мы будем рушить мост? Мы не сможем это сделать.

   – Это смогу я, – Феррун повернулся, выглядывая обоз с горожанами. – Давайте поскорее, не то будет поздно!

   Подтверждая его слова, на его груди ярко полыхнул синим пламенем камень, почти ослепив небольшое войско.

   Сэр Оммон решился. Что послушает он скорбного вестника и уберет своих людей с этой стороны реки, что не уберет – исход один, погибель. А так хоть будет небольшое, но оправдание, если вдруг ему придется отчитываться перед нескио: мол, действовал не сам, а по приказу.

   Он зычно приказал:

   – Уходим по сотне. Идти быстро, но осторожно!

   Пешие воины привычно выстроились по десять в ряд, и первая сотня вступила на мост, потом вторая и третья. Между шестой и пятой подъехал обоз с беженцами. Его пропустили между сотнями, и уморившиеся обозные лошади получили передышку, идя за торопливо шагающими людьми.

   Феррун стоял рядом с сэром Оммоном, наблюдая за слаженным отступлением. Полоса на горизонте все ширилась, подступая все ближе, и ждавшие своей очереди воины посматривали на нее с все возрастающей опаской.

   Но вот осталась последняя сотня, и сэр Оммон обреченно спросил:

   – Что нам делать?

   – Уходите, и поскорее! – нетерпеливо повторил Феррун свои слова. – И разворачивайте войско с той стороны. Там оборону можно держать гораздо дольше, чем здесь.

   Военачальник молча последовал за своими воинами, а Феррун спрыгнул с Агфе, вынул из ножен сверкнувший меч, дошел до второго быка, служащего одной из опор моста, и принялся рубить арку моста поперек, высекая из камня сноп синих искр.

   Воины, шедшие последними, оглянулись на шум и недоуменно переглянулись. Сэр Оммон разочарованно пожал плечами в полной уверенности, что мост уцелеет, и приказал бежать, чтоб успеть приготовиться к обороне. По приказу Ферруна Агфе легким шагом отправилась за ними.

   Под мечом Ферруна камень плавился и крошился, как старый зачерствевший хлеб. Прорубив толстенную арку моста, Феррун кинулся к другой. От рубки камня меч нагрелся, но остался невредим. Вторая арка, лишившись опоры, с громким всплеском рухнула вниз, подняв огромную волну.

   И вовремя – к берегу подскочили передовые отряды южаков. В Ферруна полетели тучи стрел, но он не обращал на них внимания, продолжая рушить арки моста. Перешедшее на левый берег войско сэра Оммона занимало оборону вдоль берега, с изумлением наблюдая, как сгорают вражеские стрелы в синем огне, окутывавшем Ферруна.

   Перерубив последний пролет и перепрыгнув на берег с терминскими воинами, он с неудовольствием посмотрел на торчащие из воды гранитные быки. Заметивший это сэр Оммон успокаивающе заметил:

   – Перебросить по опорам бревна или даже сделать навесной мост по такой бурной воде невозможно. Да и мы этого не позволим. И вы правы – без вас нас южаки просто бы смяли и беспрепятственно прошли вглубь страны. Их слишком много, я столько еще не видывал, хотя с имгардцами повоевал немало.

   Весь правый берег, сколько хватало глаз, был заполнен что-то вопящими на своем гортанном языке южаками, среди которых выделялись вожди в красных саруманах. С высокого обрывистого левого берега, на котором расположилось войско терминцев, видно было, как до самого горизонта чернели вражеские орды.

   Никогда не видевшие такого количества врагов воины тяжко замолчали, гадая, на сколько отодвинулась гибель. Что она неминуема, понимали все.

   – Их много, – Феррун с сочувствием посмотрел на упавших духом воинов, – но это ничего не значит. Мы все равно победим.

   Сэр Оммон посмотрел на торчавшие из воды одинокие опоры разрушенного моста. Еще несколько минут назад он не представлял, что такое возможно. Перевел взгляд на стоявшего перед ним мальчишку со светящимися синими глазами и внезапно понял:

   – Вы наш король! – опустившись на одно колено, произнес: – Моя жизнь и мой меч принадлежит вам!

   Феррун поморщился:

   – Сейчас не время и не место. Я спешу. А вы достойно делайте свое дело. Надеюсь, я успею найти то, что ищу. А сейчас – прощайте!

   Подозвав Агфе, он вскочил на нее и поехал дальше, сначала пробираясь между расступающимися перед ним воинами, а потом мчась по наезженной дороге. Догнав обоз с жителями Югленича, лишь приветственно махнул рукой, отметив на ходу, что вылеченных им воинов здесь нет – они остались оборонять мост.

   Что ж, он проверил Временнию и Базилук, остались Луриния, Гармия и Славинное королевство. Из всех бывших столиц ближе всего была столица Гармии, превратившаяся ныне в небольшое сельцо под рукой маркиза Рорариса. Вот туда он и отправится. Ну а потом, если не повезет разыскать дракона, придется проехать через Купитус.

   В принципе, это неплохо – увидит Беллатора, выяснит, что делается в стране, а то совсем уж оторвался от дел. Да и с Марти поговорит. При этой мысли на сердце стало непривычно тепло, и он улыбнулся. Отчего-то пришла мысль о женитьбе, и он удивился. Для чего ему жениться? И без того дел полно. Но эта мысль не отпускала, и он принялся ее обдумывать с непривычным для себя умилением.

   До села со смешным названием Покатки Феррун добрался к вечеру. Проехав в темноте по тихим улочкам, убедился, что жители уже спят, здесь ложились по-деревенски рано. Не желая никого будить, оставил Агфе у стога сена, сам забрался на чей-то сеновал и уснул, надеясь уже на следующий день найти и разбудить дракона.

   Проснулся ранним утром от звяканья подойника – хозяйка шла в хлев доить коров. Спрыгнув вниз, отметил чистоту двора и справность построек. Постучав в дверь, услышал недружелюбное «кого там черт несет», и вошел.

   Высокий хмурый мужик в посконных портках и рубахе навыпуск изумленно уставился на стоящего перед ним высокого витязя в черном плаще, серебристым мечом на поясе и луком за плечами. Но нахмурился еще больше.

   – Ты кто такой? – спросил с вызовом.

   Феррун недовольно сверкнул глазами.

   – Я ищу старую столицу Гармии. Ты не знаешь, где она была?

   – А тебе зачем? – подозрительно прищурился хозяин.

   – Это неважно. Для тебя, во всяком случае, – Феррун не понимал, чем вызвал подобную неприязнь.

   – Ну пошли, покажу! – мужик с недоброй ухмылкой накинул короткий теплый плащ и вышел из дома.

   Феррун последовал за ним. В воздухе витало что-то скверное, и он пожалел, что с ним нет предупреждающего об опасности кинжала. Если дракона здесь не окажется, нужно непременно поехать в замок Контрарио и пошарить в подземелье, вдруг найдется еще такой же? Да и стрелы нужны, у него осталось всего-то пара десятков. И мечи бы не помешали. Если взять кого-то с собой, то можно отдать им то оружие, что он достанет, а самому двинуться дальше, хотя и это неприятная задержка.

   Взглянул на хитроватую физиономию ведшего его мужика, передвинул поближе перевязь ножен, чтоб меч был под рукой. Что-то в этом селе творилось мутное, недоброе, но что, понять он не мог.

   Селянин привел его к добротному каменному дому с еще темными окнами, и громко, как-то по-разбойничьему, свистнул. В ответ распахнулось окно, и хрипловатый со сна мужской голос спросил:

   – Чё надо в такую рань?

   – Да вот тут добрый человек пришел, спрашивает про старую столицу Гармии. Для чего, не говорит, – мужик сказал это так, будто по меньшей мере поймал вражеского лазутчика.

   Феррун слегка развеселился. Запах опасности приятно щекотал ноздри, настраивая на легкомысленный лад. Неужто появилась возможность немного развеяться?

   Из ворот по-хозяйски широкими шагами вышел длинный мужичонка в темно-зеленом шерстяном плаще. В руках он держал наперевес толстый дрын.

   – И вот этот мальчишка ищет не пойми чего? – глаза его быстро обшарили Ферруна и не обнаружили никакой особой угрозы. – А кукиш с маслом ему не надоть?

   Почувствовав опасность, Феррун мгновенно повернулся и быстрым тычком оттолкнул вознамерившегося огреть его сзади поленом по голове мужика. Тот отлетел на несколько фурлонгов и затих, ударившись о стену противоположного дома.

   – Ишь, какой ты борзый! – проскрежетал вышедший хозяин и внезапно засвистел в два пальца.

   Из домов тут же повыскакивали полуодетые жители, похватавшие кто что успел. Посмотрев на их вооружение, Феррун едва не рассмеялся в голос: топоры, вилы и лопаты для него никакой опасности не представляли.

   Его окружили. Главарь, вызвавший их, важно произнес:

   – Что, попался, вшырёныш!

   – Что вы тут делаете? – Феррун спокойно стоял на месте, свысока поглядывая на воинственно настроенных сельчан. – Разбойничаете?

   Те подвинулись поближе, совершенно уверенные в своем численном превосходстве. Феррун мог бы уничтожить их всех одним взмахом меча, и поющий в крови азарт призывал его это сделать, но он смирил его и постарался докопаться до истины:

   – Здесь что, крамола?

   Крестьяне заворчали. Это слово внушало им неприятные сомнения в своих действиях. Но главарь весело подтвердил:

   – Ага! Мы решили, что раз нас некому защитить и Терминус все равно падет, перейти к имгардцам.

   – А, так ты из тех недобитков, что старейшины послали к нам губить народ? – Феррун презрительно посмотрел на мужика. – То есть отец у тебя имгардец, а мать из Терминуса?

   – И что? – тот обидчиво насупился. Видно было, что жизнь у него, как у полукровки, в его семье радужной не была. – Я заслужил повышение и стану предводителем улуса.

   Феррун окинул взглядом стоящих вокруг воинственных мужиков.

   – И чем же ты соблазнил селян перейти на свою сторону?

   – Ничем особенным, – имгардец хвастливо выпятил грудь. – Просто, когда сюда придут наши, они увидят, что здесь их верные друзья и не станут никого убивать.

   – Вот ведь бабушкины сказки! – дал волю веселью Феррун. – И вы что, этому верите? – спросил он у стоявших вокруг людей.

   – Конечно, нет! – зашумели подошедшие женщины. – Мы это много раз говорили!

   – А ну замолчите, жалкие бабы! – скомандовал имгардец. – Настоящие мужчины не должны слушать глупых бабенок! Их место – в доме, ублажать своих повелителей!

   Женщины протестующе загомонили уже в голос, но мужики, слушавшие иноземца развесив уши, горделиво расправили плечи, возомнив себя хозяевами жизни.

   – И у настоящего мужчины должно быть несколько жен, чтоб ему угождать! – наставительно поднял палец имгардец. – Это закон степи!

   – У нас здесь не степь, – охолонил его Феррун. – И ты разве не знаешь, что твой народ, спасаясь от южаков, теперь выступает с нами вместе? Ваши вожди принесли мне клятву верности.

   Но ему никто не поверил. И общее мнение выразил все тот же главарь:

   – Это враки! Ты просто струсил, вот и выдумываешь со страху. Никогда гордые сыны великой степи никого не боялись! А тебя я сейчас просто убью, чтоб знал свое место, собака, и не оскорблял великих имгардцев!

   Феррун сделал вызывающий жест и предупредил:

   – Попробуй. Я хоть посмотрю, как наказывают клятвопреступников, а то лишь слышал об этом от Амирель. Интересно, как это происходит вживую.

   Имгардец высокомерно вздернул нос и выхватил висевший на поясе кинжал. Быстро размахнувшись, метнул его в Ферруна, целя в лицо. Сверкнул амулет, вспыхнувший зловещим синим пламенем кинжал упал на стылую землю, жалобно зазвенев. Имгардец ошеломленно посмотрел на него – от кинжала осталась лишь рукоять.

   – Какого дьявола? – проговорил он, с недоверием посмотрев на небрежно стоявшего перед ним воина.

   И тут над головой имгардца образовалось зеленоватое чуть видимое облачко. Сельчане охнули и стали показывать на облако пальцами. Не видевший этого имгардец схватил у стоящего неподалеку крестьянина длинные вилы и замахнулся, желая проткнуть Ферруна насквозь.

   Но не успел – облако спустилось на провокатора, закрыв того полностью. Через несколько мгновений оно исчезло, а вместо человека остался стоять скелет. Белоснежные кости, будто выветренные десятилетиями лежания на солнце, держались еще пару секунд, затем рухнули вниз, вырвав у стоящих вокруг потрясенных людей вопль ужаса.

   – Вот так! – удовлетворенно сказал Феррун, разглядывая лежащие перед ним останки. – Теперь я видел это своими глазами. Жаль, что тут больше никого из имгардцев нет, рассказать своим об ожидающем предателей бесславном конце некому.

   – Батюшки! – бледные женщины закрывались передниками, чтоб не видеть прах того, кто подбил их мужей на измену, но говорили одно: – Спасибо, что избавил нас от лазутчика! А то наши мужики с ним совсем с ума посходили!

   Но тот, кто привел Ферруна на расправу, упрямо заметил:

   – А что, имгардец верно говорил: нельзя глупых баб до важных дел допускать! Пусть по домам сидят, мужиков ублажают!

   И тут же получил от стоящих рядом женщин увесистые подзатыльники. А наиболее бойкие похватали вилы и принялись колошматить черенками охальника. Тот не выдержал и стремглав сбежал, прикрывая руками окровавленную голову.

   – И кого еще вразумить надо? – Феррун указал на останки имгардца. – Могу помочь.

   Все моментально опомнились.

   – Так вот тут какое дело, – несмело начал вытолкнутый вперед справно одетый мужик с окладистой бородой, – я тутошний староста. Владелец наш, маркиз Рорарис, давненько нас не проверял, вот и завелась такая гниль. – И с укоризной обратился к односельчанам: – И я ведь предупреждал, что не надо слушать этого гаденыша иноземного, а связать и отдать стражникам. Так ведь нет – уши развесили, и что теперь?

   – Мне разбираться с вами некогда! – прервал его нравоучительные речи Феррун. – Быстро покажите мне, где тут была столица Гарнии.

   Староста потер затылок.

   – Так вот тута она и была, сейчас здесь сельцо наше стоит. – Он указал пальцем вниз, на утоптанную землю. – Только от нее мало что осталось. Если только катакомбы, но туда маркиз наш спускаться запретил, там уж сколько людей без возврата сгинуло. Правда, давно еще. При мне таких дураков – под землю по своей воле на погибель лезть, не находилось.

   Феррун нетерпеливо потребовал:

   – Мне позволения от вашего маркиза ни к чему, я и без него обойдусь. Покажите только вход, больше от вас ничего не нужно.

   Нервно подергав бороду, староста подозвал одного из стоявших неподалеку мужиков:

   – Хронка, покажи-ка господину вход в катакомбы, да проследи, чтоб никто из наших пацанов туда не совался. А вы, господин хороший, будьте поосторожнее. Мы бы вам веревки дали, но там никаких веревок не хватит. А вот факелы дадим.

   Но Феррун от факела отказался, заявив, что свет ему только мешает, поразив и напугав этим сельчан, хотя казалось, больше уж пугаться некуда. Предупредив Агфе, оставил ее свободно пастись и приказал вести себя к входу в катакомбы.

   Хронка, худой и нервный мужичонка в драных сползающих портках, отвел нарушителя спокойствия к последнему дому. По полузаросшей тропке провел его между двумя почти полностью ушедшими в землю черными камнями, в которых Феррун с трудом признал гербовые камни королевства, стоящие обычно перед въездом в столицу. Через пару фурлонгов, указав на похожий на звериную нору заколоченный лаз куда-то вниз, провожатый неохотно предупредил:

   – Это тут. Дорога там почти разрушена и идет резко вниз. Говорят, там живут какие-то кровожадные зверюги, что и губят прошедших туда безрассудных смельчаков. Лучше бы и вам туда не ходить.

   Но весть про зверей воодушевила Ферруна. Неужто он наконец нашел то, что искал? Стараясь не обнадеживаться раньше времени, одним пинком вышиб прогнившие от времени доски и быстро спустился вниз.

   Оставшийся наверху мужичонка что-то кричал вслед, но он не слушал. Дневной свет, попадавший в туннель через узкий вход, быстро сменился полнейшей тьмой, что Ферруна только обрадовало. Хотя он и привыкал понемногу к яркому свету дня, но все-таки в темноте чувствовал себя куда вольготнее.

   Дойдя до развилки, всмотрелся в обе дороги, решил, что налево – ловушка и пошел направо. Висевший на шее колдовской камень молчал, предоставляя ему самому решать, куда идти. У следующей развилки Феррун остановился, оценивая дорогу, и чуть не упал от покачнувшейся земли. Через некоторое время до него донесся тяжкий грохот обвала.

   Что случилось? Похоже, что вход, через который он прошел, завалило.

   Но когда наступит время, он непременно выяснит, чьих это рук дело, сейчас не до того.

   Прислушался, выискивая дракона. Нет, никаких крупных животных вокруг нет. Но стоит поискать еще. Решительно двинулся вперед, на этот раз оставив в стороне правое ответвление. И уперся в край скалы, дальше дороги не было. Камень на груди упорно молчал, и Феррун понял, что Серебро ночи об этих катакомбах ничего не знает.

   Пошел обратно, на отвороте свернул направо. Здесь было гораздо шире, но и беспокойнее. Наткнувшись на полуразложившихся мертвецов, лежащих с насквозь пронзенными телами стрелами, недовольно поморщился. Для чего они сюда пошли? Надеялись на добычу или просто из пустого любопытства? И как шли – по плану или наугад?

   Он остановился и присмотрелся к потолку. Судя по направлению стрел, ловушка была именно там. Неужто за столько лет в ней ничего не испортилось? Вытащил меч и помахал ими над полуистлевшими трупами, не заходя дальше. И тут же в меч, зазвенев и сломавшись, вонзилось сразу две стрелы.

   – Сколько лет прошло, ведь королевство отошло под руку терминских королей черт-те сколько веков назад, а ловушки до сих пор целы, – выдохнул он, думая, как быть.

   Сколько еще стрел осталось в ловушке, гадать не стоило. Можно было, конечно, испытать и амулет, и собственную сноровку, стоя на одном месте и отбивая летящие в него стрелы, но может ли он позволить себе такое удовольствие? Нет. Ведь в те давние времена умели делать зачарованные стрелы, такие же, как у него самого.

   Эх, насколько ему проще жилось, когда он был обычным мальчишкой из замка Контрарио и не обязан был себя беречь во имя спасения королевской династии Терминуса!

   Не медля, прикрывая голову мечом, он прыгнул вперед сразу на несколько ярдов. По его следам, там, где он был всего миг назад, зажужжали стрелы. Он помчался дальше. Как ни быстро он преодолел опасный участок, но все-таки амулет на его груди дважды спасал его от ранения, сжигая стрелы на подлете.

   Оказавшись в безопасном месте, Феррун обернулся посмотреть, что там позади. По земляному полу туннеля змеилась кривоватая дорожка из стрел, летевших по его следам. Насмешливо хмыкнув, он пошел дальше, внимательно осматриваясь.

   Сколько раз он уже бродил по подземельям? И не вспомнить. Но нигде не чувствовал такого неприятного противодействия неизвестно от кого. Дракона здесь нет, это он выяснил, значит, нужно побыстрее разыскать выход и не ждать неприятностей.

   Но что же искали погибшие? Золото? Или то, что позволило бы управлять другими людьми? Так, как это делает Серебро ночи?

   Это показалось вполне возможным, ведь древний род исчезнувших королей Гармии вполне мог владеть такими же амулетами, что и королевская династия Терминуса. Эта мысль понравилась Ферруну. Он положил руку на грудь, спрашивая совета у колдовского камня, но тот упорно молчал.

   Ему что-то не нравится? Если здесь хранится равный ему по силе камень, тогда его недовольство понятно. Похоже, он не желает соперника. Феррун подумал об Амирель и вслух пообещал Серебру, что отдаст новый талисман ей.

   – Ты же понимаешь, ей очень нужен защитник, а кто сможет защитить ее лучше такого же сильного амулета, как ты? – с изрядной долей лести обратился он к камню, как к живому. – Разделить тебя я не могу, это уже было сделано моим отцом и зря. Терминусу это пользы не принесло.

   От камня пришел не очень сильный тепловатый разряд. Феррун принял его за согласие и уже с новым рвением отправился дальше. Но теперь камень подсказывал ему, куда стоит идти. Через несколько развилок Феррун оказался в каменном тупике. Сердито выругавшись, повернул обратно, и снова наткнулся на сплошную стену, хотя шел сюда по этой же дороге.

   Остановившись перед ней, постучал по каменной кладке, убедился в ее прочности и призадумался. Если еще пару минут этой стены не было, то что это значит? Его хотят направить в какое-то определенное место? Но куда? И для чего?

   Пришлось идти обратно. Остановившись у сплошной каменной стены, сердито трахнул по ней кулаком. От удара по кладке прошли трещины, в лицо ударил протестующий ярко-золотистый луч. И тут же наперерез ему Серебро ночи выпустил свой, гораздо более яркий и сильный. Они скрестились, будто в сражении.

   – Однако! – Феррун прикрыл глаза, чтоб не ослепнуть. – Что это значит? Тут в самом деле хранится камень из династии Гарнии?

   На стене высветилась золотистая надпись: «пусть достанется достойнейшей» и в голове вспыхнуло воспоминание: камень передавался в королевской династии Гарнии по материнской линии. А короли часто роднились между собой, и в роду королей Терминуса были и представители Гарнской династии. Амирель, как потомок древних королей, имеет полное право на этот амулет.

   Так вот почему его так сюда влекло – он хотя и не помнил об амулете, но чувствовал, что ему необходимо сюда попасть!

   Он еще раз с силой ударил по стене, и ему в руку упал светящийся желтыми блестками небольшой камешек. Феррун сжал его и чуть не выронил от обжигающе колючего огня. Пришлось аккуратно положить его на ледяной пол.

   Задумчиво поглядев на него, Феррун пообещал:

   – Я не знаю, как тебя зовут, волшебный амулет. Но ты мне и не нужен, у меня есть Серебро ночи, я его ни на что не променяю. – При этой фразе амулет одарил его ласковым теплом. – Я просто должен отдать тебя своей сестре, Амирель. Или, как ее когда-то звали, Лусии. Я же просто посыльный, что отнесет тебя ей.

   Еще раз мигнув, камень согласно потух, превратившись в самый обычный голыш, что в изобилии валяются под ногами на любой дороге. С некоторой опаской подняв его, Феррун положил в колчан, решив, что раз уж Тетриус оттуда никуда не делся за долгие дни странствий, то и этот камень сохранится в целости, и быстро пошел на выход.

   Стена, преграждавшая ему дорогу, истаяла, освободив проход, будто ее и не было.

   Туда, где летали стрелы, он возвращаться не стал, а пошел в другую сторону, чуть пригнувшись и время от времени переходя на бег. Возле очередной развилки остановился, прислушался и принюхался. Где-то совсем недалеко чуть слышно звенел ручей, пробиваясь на поверхность, и приятно пахло свежей студеной водой.

   Он уверенно пошел на звук воды и скоро добрался до природной скалы, служащей стеной катакомбам. Пробиваться сквозь нее не стал, сочтя это напрасной тратой сил и времени, ведь толщина ее была неизвестной. Да и как подействует пролом на скалу, неизвестно – вдруг скала начнет осыпаться и погребет его под завалами?

   Рисковать он не мог и отправился вдоль стены дальше, надеясь отыскать выход. И тот нашелся, но засыпанный раскрошившимися от времени камнями. Он в недоумении застыл перед этим очередным препятствием. Если б у него была лопата, он преодолел этот завал без труда. Но чем отгребать эту мелкую крошку? Руками? Но он провозится невесть сколько. Уж тогда проще рискнуть и разбить скалу рядом с проходом, это хоть и опаснее, но быстрее.

   Он уже снял с плеч лук и колчан, вынул меч, намереваясь так и поступить, когда вырвавшийся из колчана золотистый луч напрочь смел всю преграждавшую путь каменную крошку.

   – Однако! – восхищенно присвистнул Феррун. – Спасибо за помощь! – и с некоторой досадой подумал, что Серебро ночи это делать или не умеет, или не желает, считая, что грязная работа рудокопа недостойна его величия.

   За образовавшимся проходом обнаружился довольно удобный подъем, ведущий наружу. Феррун подхватил лук с колчаном, вышел из темного туннеля и тут же заслонил глаза ладонью от яркого света – прямо перед ним готовилось к закату красноватое солнце. Итак, он пробродил в катакомбах весь день. Но хоть не напрасно – раздобыть камень, равный по силе его «Серебру», дорогого стоит.

   Глянул вокруг. Он оказался на склоне небольшой горы, под ней шумел густой лес. Далеконько же он ушел от сельца, в котором спустился в катакомбы, места вокруг были незнакомы. Выбираться отсюда он будет долгонько. Звать Агфе бесполезно. Даже если она его и услышит, по такому дремучему лесу верхом на лошади делать нечего, придется вести ее в поводу, попусту теряя драгоценное время.

   Легко сбежал по осыпающемуся склону, нырнул в густые заросли росших у подножия старых буков и оглянулся. Снизу выхода видно не было. Не зная, где искать, его никто не найдет. Хорошо, значит в катакомбы на верную гибель никто из любопытствующих не войдет. Это Ферруна успокоило, и он уже с легкой душой пошел по лесу дальше.

   Это оказались настоящие дебри. Кое-где ему приходилось продираться через заросли, расчищая себе путь мечом. Несколько раз он видел змей, и одна из них даже пыталась напасть на него с верхней ветки, но колдовской камень, защищая своего владельца, испепелил ее в полете. Феррун благодарно погладил его, мысленно сказав спасибо.

   По редким полянам бежал, стремясь поскорее выбраться из чащи, позвать свою легконогую кобылку и спешить дальше. Как ни старался, но выбрался из леса только на утренней заре. Вдоль опушки раскинулся широкий наезженный тракт, посыпанный коричневатой речной галькой напополам с песком, и он с облегчением вздохнул. На таких дорогах есть указатели, ему просто нужно до них дойти.

   Стоило бы хоть немного передохнуть, но он мысленно позвал Агфе и побежал по тракту на восток, туда, где по его ощущениям должен стоять Купитус. Он бежал довольно долго, прежде чем его чуткое ухо расслышало легкий перестук копыт. Он сразу его узнал – его догоняла Агфе.

   Он остановился, переводя дыхание. Подскакавшая кобылка приветливо ткнула его в плечо, он погладил ее по шелковистому носу.

   – Молодец! – искренне похвалил ее. – Надеюсь, ты передохнула за эту ночь?

   Та заржала, будто хотела рассказать, что с ней приключилось за время отсутствия хозяина. Но Феррун лишь досадливо пожал плечами.

   – Извини, не понимаю, – ответил он и одним легким движением взлетел ей на спину.

   Агфе понеслась так, будто хотела догнать ветер. На развилке Феррун ее остановил, изучая столб с надписью, выжженной для прочности на дубовой доске.

   – Я недалеко от имения маркиза Пульшир, – он удивленно присвистнул. – Эко меня занесло! Ну теперь хотя бы представляю, куда ехать. Здесь я бывал.

   И он уверенно свернул на юг. Через несколько часов показались пригороды столицы Терминуса, и Феррун, замедлив ход кобылки, чтоб ненароком никого не сбить, принялся внимательно осматриваться.

   Бесконечная война сказалась и здесь. На торговых лавках с наглухо заколоченными ставнями висели объявления о закрытии, людей на улицах было мало, а те, кто быстро проскальзывал мимо, с подозрением провожали глазами закутанную в черный плащ зловещую фигуру. За последнее время на город свалилось столько напастей, что жители уже не верили ни своим, ни чужим.

   Но вот перед ним раскинулся величественный королевский парк, скрытый за высокой узорчатой оградой. Феррун без помех миновал все заставы, стражники, узнавая его, сразу склонялись перед ним, где открывая ворота, а где просто расступаясь в стороны.

   У главного портала королевского дворца Феррун передал Агфе в руки прибежавших конюхов, по-хозяйски вошел в высокие, распахнувшиеся при его появлении двери и взбежал на второй этаж в крыло наместника, надеясь увидеть Мартиту.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Беллатор сидел в своем любимом кресле, устало вытянув длинные ноги, и мрачно смотрел в окно на медленно плывущие по небу грозовые тучи. На душе у него царил беспросветный мрак. Ему было страшно и за своего маленького сына, и за сестру, и за братьев, да и вообще за всех жителей Терминуса. Он даже был немного рад, что его дорогая супруга скончалась и не видит гибели страны.

   В последнее время его мучили страшные сны, в которых он видел смерть всех своих близких от рук захватчиков. Если днем долг и здравый смысл еще заставляли его как-то держаться и не показывать своей угнетенности окружающим, то ночи были полны кошмаров и спал он урывками, каждый раз боясь провалиться в новые и новые ужасающие подробности. Кровь, боль и смерть. Неужели это все сбудется?

   Да еще и придворные стали вести себя особенно развязно, откровенно пренебрегая его просьбами. Конечно, такое случалось и прежде, но не так явно. Почему? Почуяли безнаказанность? Ведь все дворяне, что могли призвать их к порядку, ушли к южным границам.

   Все замечавшая Мартита изо всех сил пыталась помочь брату, но сил у нее было мало. Да и что она могла? Погладить его по плечу или просто сказать, что любит? Этого было мало, катастрофически мало. Она и сама чувствовала, как смыкается вокруг ее родины кольцо врага. Оставался свободным только север, юг почти весь был под властью южаков, или, как они называли себя, уйманам, по остальным, пока еще свободным землям то и дело проносились, кружа и убивая все живое, прорывающиеся сквозь малочисленные заслоны орды врагов.

   Их уничтожали, но на их месте тут же появлялись новые, и конца этому не было. В столицу под прикрытие надежных стен стекалось все больше и больше беженцев, бросавших свои дома и пажити, чтоб спасти себя и своих детей. Приезжали они с пустыми руками, и всех нужно было как-то одеть и накормить. Вот от всего этого и болела душа и у наместника, и у его сестры.

   Денег не хватало даже на самое необходимое, но придворные, назначенные на свои синекуры стародавним указом короля, требовали выдавать им положенное жалование, не обращая внимания на бедственное положение родной страны.

   Как же Беллатору хотелось разогнать эту жадную стаю, но он ничего не мог поделать. Вот и теперь приближался срок очередной выплаты обнаглевшим бездельникам, а королевская казна давно уже была пуста. Полгода он выдавал деньги приписанным к дворцовой свите аристократам из собственного состояния, но оно было не бездонным, и вот-вот наступит день, когда опустеет и оно. И тогда придется, нарушив королевский указ, распустить всех, кто жирует во дворце, пользуясь привилегиями своего положения, по их имениям.

   Беллатор поморщился. Скандал неминуем, но это ерунда. Вот как бы помочь тем, кто обороняет страну, теряя при этом все? И тем, кто прибегнул к нему в надежде на спасение?

   Сильно стукнув дверью, в его кабинет с грохотом ворвался Рубен. За последнее время брат сильно вытянулся, сшитые пару месяцев назад штаны стали коротки, из рукавов рубахи выглядывали длинные руки, камзол был весь в пыли, и выглядел подросток одетым с чужого плеча оборванцем.

   За ним опасливо вошел привезенный Амирель прихрамывающий Клит. В отличие от и не думавшего соблюдать приличия Рубена он поклонился, опасливо поглядывая на наместника.

   Рубен, не здороваясь, сердито заявил:

   – Беллатор, почему ты не пускаешь меня спасать Терминус? Мне не дают ни коня, ни оружие без твоего разрешения, а я хочу мчаться на выручку Сильверу!

   Наместник тихонько вздохнул. Брат был точной копией своей матери Зинеллы, смахивая на нее даже в мелочах. Такой же вспыльчивый, нетерпимый и самоуверенный. Но хотя бы лисьей хитрости, что отличала бывшую фаворитку отца, в нем не было. Рубен, по мнению старших братьев, был бесцеремонен и прямолинеен. И, к сожалению, как многие люди такого типа, откровенно глуп.

   – Скоро война будет и здесь. Если ты уедешь, кто будет защищать столицу? – дипломатично спросил Беллатор, чуть сдвинув брови.

   Стоявшая подле него Мартита укоризненно посмотрела на младшего брата, но мирно подтвердила слова старшего:

   – Да, Рубен, ты должен остаться. – О том, что он слишком молод для сражений, говорить и не думала, прекрасно зная, что этим только настроит брата на еще более воинственный лад. – Ты же понимаешь, что воинов в столице почти не осталось. Я думаю, тебе стоит записаться в городские стражники и объезжать город по ночам. Это очень опасно, нам постоянно поступают донесения о ночных грабежах и нападениях, поэтому можешь и отказаться.

   Как она и ожидала, при слове «опасность» Рубен горделиво вскинулся, как старый вояка при звуках трубы, и хвастливо заявил:

   – Я ничего не боюсь! – «я всех сильнее» не прозвучало, и старшие брат с сестрой довольно переглянулись. Неужто их самонадеянный братец хоть немного поумнел и повзрослел? Но его следующие слова развеяли их надежду напрочь: – Я хочу получить в подчинение сотню!

   Беллатор укоризненно покачал головой.

   – Не выдумывай! Ты не король, чтоб командовать. Ты пойдешь или рядовым, или не пойдешь вовсе.

   Рубен по-детски надулся. Почитая себя великим полководцем, – ведь он столько раз выигрывал грандиозные сражения с оловянными солдатиками, – он не терпел, когда его таланты не ценили.

   – Ладно, – сказал он так, будто делал всем великое одолжение, – для начала пойду служить простым стражником. Но я быстро дослужусь до сотника, вот увидите!

   Он выскочил из кабинета, увлекая за собой дружка. С момента появления Клита во дворце парни быстро подружились главным образом потому, что были почти ровесниками. И хотя жизненный опыт Клита, побывавшего настоящим разбойником, – чему Рубен искренне завидовал, почитая это великолепным приключением, – был гораздо богаче, но самоуверенность и чувство своей исключительности позволяли Рубену верховодить в их дружбе, постоянно подбивая спокойного и даже несколько флегматичного дружка на разные, порой вовсе недобрые, проказы.

   После их ухода Беллатор устало провел рукой по лбу и выдохнул:

   – До чего же он и внешностью и повадками похож на Зинеллу! – посмотрев на опечаленную сестру, печально улыбнулся: – Извини, к тебе это не относится. Ты на нее вовсе не похожа.

   – Я отнюдь не обижаюсь, что ты! – Марти чуть пожала узкими плечами. Тугой ворот простого шерстяного платья от этого движения перекосился, и она быстро его поправила. – Я прекрасно знаю, что собой представляла моя мать. Было бы странно, если б ты хорошо отзывался о ней после всех сделанных ею пакостей. Одна попытка отравить отца чего стоит. Хотя за это нужно благодарить графа Контрарио, это же было сделано по его приказу. Увы, я не люблю его, хотя он и мой дядя.

   – Я рад, что ты меня понимаешь, – благодарно улыбнулся Беллатор. – Но что нам делать? Везде, куда ни глянь, опасности и беды, а я чувствую себя совершенно беспомощным. Отвратительное чувство.

   – А что еще мы можем сделать? – Мартита присела рядом на стул и заглянула брату в усталые глаза. – Мы уже сделали все, что могли. Нам остается только ждать. – И спросила, скрывая трепет: – Вестей от Сильвера не было?

   – Пока нет, – Беллатор подозревал, что она ждет весточки от вовсе другого человека, но ничем на это не намекнул. Марти и без того считала свое увлечение Феррео непозволительным. – Но скоро в Ключград пойдет обоз с продовольствием, что-либо да узнаем, когда он вернется.

   – Ждать, когда он вернется, очень долго, – вздохнула девушка и посмотрела на юг, будто могла перенестись через невероятное расстояние силой мысли.

   – А что нам еще остается? – повторил он ее слова, и она растянула губы в слабом подобии улыбки.

   – Ты не сердишься, что я подвигла Рубена пойти в рядовые стражники? – Марти виновато посмотрела на брата. – Я, по сути, его спровоцировала. Он такой внушаемый...

   – Тогда он удрал бы на юг, к Сильверу, – Беллатор тяжело поднялся и позвонил в колокольчик. – Это было бы куда хуже. Даже если б он туда и добрался, то своими повелительными замашками лишь мешался бы у брата под ногами. А так он худо-бедно будет под надзором. Опытные стражники не дадут ему показывать свой хвастливый нрав, да и в по-настоящему опасные переделки не пустят. И ты снова обнаружила неплохое знание человеческой натуры, что радует.

   Марти хотела было спросить, почему его это радует, но в кабинет вошел секретарь Беллатора с целой кипой донесений со всех концов страны, и она была вынуждена уйти, чтоб не мешать им работать.

   По коридору шла быстро, поминутно оглядываясь. Раньше во дворце на каждом углу стояли королевские стражники, и она чувствовала себя в безопасности. Но сейчас почти все они патрулировали Купитос и придворные, которым нечем было заняться, зачастую вели себя как отъявленные охальники, нагло к ней приставая.

   Она немного не дошла до детской, когда из-за плотной бархатной портьеры ей наперерез выскочил один из ее главных преследователей, сэр Гарудан. Он появился здесь недавно взамен ушедшего в отставку главного хранителя королевских сокровищ, сэра Урубино, своего отца.

   Поскольку работы для себя он никакой не признавал, то и маялся от безделья, особенно теперь, когда после приказа нескио защищать отечество всем дворянам молодых аристократов во дворце почти не осталось. Развлечься ему было не с кем, и он счел, что хорошенькая сестра наместника просто обязана скрасить скучное его здесь существование.

   Мартита остановилась, пытаясь сохранить достоинство. Убегать было бесполезно – наглец стоял как раз на пути в детскую. Она твердо сжала губы, с негодованием глядя на молодого мужчину. Ей уже не раз приходилось с ним сталкиваться, и ничего доброго от этой встречи она не ждала.

   – Здравствуй, цыпочка ты моя! – сэр Гарудан попытался взять ее за подбородок, но она тряхнула головой и сделала шаг назад. – И чего ты артачишься? – он недовольно заломил бровь. – Это же просто глупо! Пусть ты единокровная сестра наместника, ты простолюдинка, более того, ты жалкий ублюдок!

   Марти покраснела. Это была неприятная правда, которую не опровергнешь. Но лишь вызывающе сверкнула глазами, вызвав смех у надменного аристократа.

   – Сколько пустой спеси, мышка-норушка! – он сделал внезапный шаг вперед и схватил ее за плечи. – Но даже ты своим скудным умишком должна понимать, что стать моей любовницей тебе будет гораздо приятнее, чем услаждать похоть множества мужиков, что непременно случится после смерти твоего братца. Ведь вы, Медиаторы, – никто, хотя и мните себя правителями всего Терминуса.

   Девушке отчаянно хотелось сказать, что никто – это он, откровенный бездельник и белоручка, но она не могла себе этого позволить. По сути, она в самом деле никакой ценности в глазах аристократов не имела. И сэр Гарудан уверен, что делает ей огромное одолжение, даже просто с ней разговаривая.

   Она рванулась, пытаясь вырваться из железного захвата, но не получилось, он держал ее крепко.

   – Ух ты, какая силачка! – он от души расхохотался. – Сколько страсти! Ты будешь невероятно хороша в постели! Надеюсь, я буду у тебя первым? Или ты уже раздвигала ножки перед моими предшественниками? – он помрачнел и больнее впился сильными пальцами в ее нежные плечи.

   – Убирайтесь отсюда! – она уже почти кричала. – Это часть наместника и вам тут делать нечего!

   – Это королевский дворец, и это простолюдинам здесь делать нечего! – прошипел он, прижимая ее к себе. – А теперь не ерепенься и поцелуй меня, живо!

   Он попытался силой прижаться к ее губам, но она отчаянно рванулась, и, откинувшись назад, высвободила правую руку. От души размахнувшись, опустила ладонь на гладко выбритую щеку. Сэр Гарудан от неожиданности дернулся и схватился за огнем горящую щеку. Отскочив от него подальше, она угрожающе заверила:

   – В следующий раз я буду носить с собой кинжал! И не думайте, что я побоюсь пустить его в ход! – и, приподняв длинный подол, пустилась к детской.

   Нахальный сэр не постеснялся бы снова схватить ее, но из детской комнаты высунулась одна из нянек и громко спросила:

   – Что здесь происходит? Это вы, Мартита?

   Девушка, не отвечая, заскочила в комнату и задвинула за собой тяжелый засов. Потом с силой сморщилась, скрывая слезы обиды и негодования, и лишь через пару минут с мнимым спокойствием ответила:

   – Сэр Гарудан в очередной раз сделал мне неприличное предложение. Весьма настойчиво.

   Няньки попрятали глаза, и ни одна не осудила наглого аристократа. А ведь их Марти выбирала сама из доброго десятка желающих служить наместнику, и они должны быть к ней по меньшей мере лояльны. Как же тогда к ней относятся придворные дамы, не говоря уж про кавалеров?

   Девушка горько усмехнулась и прошла в комнату маленького Роланда. Он мирно спал попкой кверху, как это делает большинство малышей. Его любящая тетушка бесшумно присела рядом, с умилением слушая тихое дыхание ребенка и отдыхая душой.

   Она давно привыкла к одиночеству, наверное, с самого рождения. Пока была жива мать, на нее никто не обращал внимания, лишь только отец изредка говорил ей, что она настоящая красавица, но презрительно сморщенный при этих словах нос матери эти слова опровергал. Марти в самом деле не считала себя красавицей, но понимала, что среди черноволосых красоток дворца сильно выделяется своими светлыми волосами и голубыми глазами.

   Тихо шмыгнув носом, она с трудом сдержала обидчивые слезы. Так хотелось кому-то поплакаться на приставания наглых придворных, на пренебрежение служанок и откровенное презрение считающих ее жалким ублюдком фрейлин. Но жаловаться было некому. Старшие братья были заняты важными, порой смертельно опасными делами и докучать им своими не такими уж и серьезными горестями не следовало.

   Марти давно поняла, что ей всю жизнь придется прожить в одиночестве, ведь принимать непристойные предложения и становиться жалкой, ни на что другое не годящейся любовницей она не станет. От этой мысли из глаз сами собой покатились слезы, но она решительно вытерла их ладонью, не желая, чтоб покрасневшие веки выдали ее смятение.

   Снова, как обычно при таком плаксивом настроении, она представила себя в объятиях простого парня Ферруна, вспомнила, как покойно и хорошо ей было рядом с ним, и печально улыбнулась. Феррео – король, в этом нет сомнения, а кто она?

   Да она даже в фаворитки королю по статусу не подходит, она никто, в этом сэр Гарудан прав. Еще недавно Феррео был простым воином и мог позволить себе многое, даже оказывать ей незначительные, но все-таки лестные знаки внимания. Но когда примет на себя королевские обязанности, а это случится скоро, очень скоро, все изменится.

   Король должен будет поддерживать высокий престиж правящего дома и вряд ли сможет выполнить данные простым воином обещания. Да и какие обещания? Вряд ли его сказанные перед отъездом слова: «Это чушь! Мне нужно спешить, но я вернусь, и мы обо всем поговорим», можно считать чем-то большим, чем утешением. Да и его прощальный поцелуй ни о чем не говорит.

   Она осторожно притронулась пальцем к губам. Неужели все, что останется в ее жизни – этот торопливый поцелуй? Поняла, что плачет, только когда горячая слеза капнула на ладонь. Стараясь не шмыгать носом, чтоб не разбудить малыша, она торопливо вынула из кармана платок и приложила к глазам, ругая себя.

   О чем это она распечалилась? И Сильвер, и Феррун в постоянной опасности, а она сидит и слезы льет по тому, чего никогда не случится! И не стыдно ей? Эта здравая мысль заставила высохнуть слезы, и она вышла к сидевшим в большой комнате нянькам, храня благородное достоинство.

   Обсудила здоровье племянника и возможность отлучения его от груди, чему активно противилась кормилица, заявляя, что еще слишком рано, ведь детей из богатых семей полагалось кормить грудью не менее двух лет. Но Марти считала, что Роланд вполне дорос до перехода на взрослую пищу. Няньки ее поддержали, и кормилица получила указание кормить его молоком только два раза в день, а через месяц – и один.

   Не желая никого пугать, Марти не стала объяснять, почему дала такой приказ. Положение Терминуса становилось все тяжелее, все ненадежнее, и она со страхом полагала, что вполне может наступить момент, когда им придется просто бежать, бросая свои дома, как это уже пришлось сделать многим тысячам сограждан.

   И тогда главным для нее будет – спасти племянника. А для этого он должен быть уже полностью самостоятельным человечком и есть то, что дадут. Не потащит же она с собой кормилицу, ее ведь тоже надо будет чем-то кормить.

   Потом Марти отправила одну из нянек за стражниками и в сопровождении двух вооруженных мужчин обошла весь дворец, выясняя, что нужно живущим здесь беженцам, главным образом женщинам с маленькими детьми. Ее искренне благодарили за помощь и заботу, и на сердце у нее стало немного легче.

   Пройдя в хозяйственную часть дворца, она поспорила с сэром Вьюиком, главным кастеляном, не желающим выдавать запасы белья каким-то жалким плебеям, навязанным на его благородную голову, вынудив его все-таки поступить так, как должно. Потом долго договаривалась с королевским поваром, под началом которого было более сотни человек, готовить для детей каши, а не острые мясные блюда. Уговорился он только после того, как она пообещала вычитать ненужные траты из его содержания.

   По дороге в детскую заглянула в свои покои, в которых не была вот уже несколько дней, предпочитая маленькую комнатку в детской. Взяла необходимые вещи, причем захватила и когда-то подаренный ей Сильвером короткий легкий кинжал, прицепила его к поясу и только после этого вернулась к племяннику. Возле детской ее опять дожидался сэр Гарудан. Завидев ее, расплылся в многообещающей ухмылке, но, заметив следовавших за ней вооруженных стражников, скривился.

   – С охраной ходишь, птичка моя? – насмешливо протянул, оценивающе оглядывая суровых мужчин с боевыми мечами и прикидывая, что будет, если он при них попытается обнять эту смешную недотрогу, всеми силами набивающую себе цену.

   Сделал шаг, желая это проверить, и тут же уперся в твердые тела охранников, схвативших его за плечи железными руками. Пользуясь этим, Мартита стремительно залетела внутрь, сердито сверкая глазами.

   Сэр Гарудан проводил ее взглядом и досадливо выдохнул:

   – Вы что, не знаете, что простолюдинам нельзя мешать дворянам?

   – Если вы это про нас, – с незнакомым ему высокомерием возразил стражник, – то мы подчиняемся только королю. Кстати, нескио, то есть герцог Ланкарийский, приказал всем дворянам, могущим держать оружие, защищать страну. Так что вы здесь делаете? Гоняетесь за женскими юбками? Так ведь и дворянства лишиться можно.

   – Не ваше дело! – прошипел сэр Гарудан, вырываясь из их рук. – Отправляйтесь на пост, вам здесь делать нечего!

   – Командуйте кем другим, господин хороший, – услышал непочтительный ответ, – а мы и без вас знаем, что нам надлежит делать, – и стражники демонстративно встали по обеим сторонам от входа в детскую.

   Раздосадованный дворянчик был вынужден уйти, бормоча про себя, что все равно залезет под юбку этой несговорчивой крали.

   Постояв некоторое время, стражники спустились вниз – наступило их время обхода улиц столицы, на которых было неспокойно из-за толп беженцев, среди которых в страну пробралось немало подкупленных южаками лазутчиков.

   Вбежавшую в комнату Марти встретили несколько пар внимательных глаз. Недовольная скорой отставкой кормилица не удержалась от язвительного совета:

   – Может, проще уступить такому настойчивому кавалеру? Какая разница – тот или этот? Все равно рано или поздно это случится.

   Марти выпрямилась, холодно взглянула в глаза говорившей и угрожающе произнесла:

   – Благодарю за совет. Я его непременно запомню! – и ушла в свою комнатку.

   У сидевших женщин мороз прошел по коже.

   – Слушай, ты ее не зли, – попросила старшая нянька. – У меня от ее слов сердце зашлось. Кто знает, чем это кончится?

   Но кормилица, которая уже присматривала себе новое место, не убоялась этого предостережения.

   – Да что она может нам сделать, эта ублюдочная девка? Пойдет по стопам своей разгульной мамаши, только и всего.

   Младшая нянька опасливо оглянулась на дверь, за которой скрылась сестра наместника, на всякий случай поплотнее ее закрыла, и только потом прошептала:

   – Говорят, на нее глаз положил этот, кто по каминам лазает и видит в темноте!

   – Этот грязный Феррун, что ли? – расфыркалась кормилица. – И что? Он-то вообще никто!

   – Эээ, не скажи, – нянька боязливо посмотрела по сторонам, будто верила в следящих за ними призраков, – он открыл дверь в королевские покои своей кровью!

   Кормилица немного помолчала, обдумывая эту новость. Потом похлопала себя по пышной груди и заявила:

   – Клянусь своим молоком, ни на грош не верю! Да кто этого чумазого мальчишку допустит до королевских покоев! Там же стражи стоит немеряно!

   – А он и не один был! Они туда вчетвером ходили, Беллатор, нескио, и еще эта, привезенная с севера особа, как ее, – нянька напряглась, припоминая необычное для Терминуса имя, – Амирель!

   – Да откуда ж ты знаешь! – недоверчиво зафыркала кормилица. – Можно подумать, кто-то видел, как они туда входили!

   Няньку покоробила такая подозрительность. Она никогда не передавала пустые сплетни, считая подобное поведение недостойным.

   – Видеть не видели, но один из стражников, имя говорить не стану, а то уволят его, из интересу прошел до королевских покоев, пока наместник со спутниками были внутри, и посмотрел на дверь. Там никаких замков нет, сплошное полотно, но в маленьком углублении под острым камнем была кровь. И среди обычной красной крови была капелька синей! Вот и догадайся, чья она была?

   Но кормилицу такими сказочками было не пронять. Визгливо рассмеявшись, она заявила:

   – Вот ведь выдумки! Да вся эта блажь про голубую кровь королей яйца выеденного не стоит. У наших аристократов вся кровь голубая, пока им ее не пустят! Видала я ихнюю кровь, красная, так же, и у всех нас! Так что побасенки мне тут не рассказывайте! Тоже мне, Феррун – король! Да я сейчас животик от смеха надорву!

   Няньки переглянулись и замолчали. Чего рассыпать бисер перед свиньей? Кормилицу выбирали из деревенских баб, чтоб здоровая была, ума и воспитания от нее никто не требовал. Вот она такая и есть. Хорошо хоть, что раньше молчала. Как говорится, и на том спасибо.

   Поиграв с племянником, Марти уложила его спать, посидела немного рядом, пока он не угомонился, затем уступила свое место няньке. Уже в своей постели вспомнила про кинжал, поднялась, положила его под подушку, крепко обхватила рукоятку ладонью и только тогда заснула.

   Снова приснился кошмар: она, скрываясь от врага, пробирается какими-то чащобами с закутанным в шерстяное одеялко Роландом и ужасно боится, что малыш заплачет. Сон был таким явственным, что она проснулась, содрогаясь от животного страха.

   Неужели ей снятся вещие сны? Нужно или нет говорить об этом Беллатору? Подумав, решила, что не стоит – брата и без того терзают свои демоны. Но нужно вставать, хотя на дворе еще даже солнце не взошло. Зато в такую рань все придворные спят, и можно не бояться приставаний сэра Гарудана.

   Она представила, с каким удовольствием вонзает охальнику в грудь острый кинжал, бегущую зловещим ручьем алую кровь, и тут же устыдилась своих мыслей. Нет, так нельзя. Но как же ей избавиться от его домогательств?

   Умывшись и одевшись, осторожно заглянула к племяннику. Он мирно спал, оберегавшая его покой няня клевала носом, сидя на стоявшем рядом кресле. Заслышав легкий скрип открываемой двери, тут же встрепенулась, сердито глянула на потревожившую их покой хозяйку и приложила палец к губам, требуя тишины.

   Тихонько притворив дверь, Марти пошла к старшему брату, ощущая непривычную, но успокоительную тяжесть оружия на бедре. Успеет ли она выхватить кинжал, если на нее нападут сзади? Нужно будет потренироваться. Зря она не делала этого, когда во дворец приезжал Сильвер и предлагал ее научить. Но он бывал здесь так редко и ненадолго, что было грешно занимать его время всякой мелочью.

   К тому же подобные занятия не полагались приличной девушке. Да в то время и нужды обороняться не было – если кто из мужчин и посматривал на нее со вполне определенными намерениями, стоящие на всех углах стражники не позволили бы этим намерениям осуществиться.

   Как она и ожидала, Беллатор уже не спал, читая донесения при свете неяркой свечи. Марти невольно отметила, что свечка чадила, порой даже потрескивая. Брат стал экономить даже на свечах? А она-то шикует, пользуя дорогие свечи. Надо заказать для себя что попроще, оставив хорошие только в комнате Роланда.

   Завидев сестру, Беллатор оторвался от бумаг и устало ей улыбнулся.

   – Как дела? – его голос звучал хрипловато, и Марти пронзило острое сочувствие.

   – Ты не ложился спать? – она заметила серые тени у него под глазами и нездоровый цвет лица, хотя малый свет единственной свечи и делал их почти незаметными.

   – Поспал немного, – уклончиво ответил он и спросил, нахмурившись: – Ты носишь кинжал? Что случилось?

   Она небрежно повела плечами.

   – Сейчас все вооружились, вот и я последовала их примеру. Ты же помнишь, этот кинжал подарил мне Сильвер. Как-то спокойнее при оружии.

   Нахмуренный лоб Беллатора разгладился.

   – Да, время суровое. Но как там мой сынок? Мне даже не удается с ним поиграть. Не состыкуемся мы с ним во времени. Когда у меня выпадает свободная минутка, он непременно спит, и наоборот, – печально пошутил обездоленный отец.

   – У него все хорошо. После того, как его полечила Амирель, он ничем не болеет, – заверила его сестра и принялась пересказывать все те мелкие проказы, что совершал шустрый племянник.

   Беллатор улыбнулся уже светлее. Позвонив в колокольчик, Марти попросила лакея принести перекусить. Тот ушел, а она тревожно осведомилась у брата:

   – Ты не против, Беллатор? А то я распоряжаюсь тут, как у себя.

   Он несколько удивился:

   – Что ты, я рад твоей заботе, ведь больше обо мне заботиться некому. Все мои секретари заняты и тоже, как я, спят урывками. Подозреваю, и поесть забывают.

   Лакей принес еду на позолоченном подносе. Оставив его на столе, он по распоряжению Марти удалился. Она сняла с блюд позолоченные крышки и смущенно сморщила нос.

   – Ооо? – поразился Беллатор, заглянув в кастрюльку. – Это что? Каша?

   – Это моя вина, – покаялась Марти. – Я вчера велела нашему повару готовить для матерей с детьми кашу. Но в отместку он решил кормить ею всех.

   – Невероятно! – рассмеялся Беллатор. – Это самый лучший способ разогнать надоевших прихлебателей. Вот еще бы нечто столь же простое наш великолепный повар готовил и на обед, и на ужин.

   – Я говорила ему о необходимости экономить, – задумчиво произнесла Марти, беря в руки ложку. – Может быть, он учтет мои пожелания?

   Попробовав кашу, осталась довольна:

   – Очень хорошо. Каша на молоке, с маслом и медом, очень вкусная. Надо будет его поблагодарить. Надеюсь, нам положили ее из общего котла.

   Беллатор уверил ее:

   – Конечно. За то время, что лакей прошел туда-сюда, никто бы для нас отдельно кашу сварить не успел.

   – Сварить-то нет, но вот сдобрить ее маслом и медом – вполне, – уточнила она.

   К каше прилагались свежие булочки с ветчиной, но на этом все. Марти наелась, но Беллатор перекусил бы еще, и это при том, что сестра отдала ему все булочки.

   – Тебе не снятся сны? – внезапно спросил он, нервно сжимая салфетку.

   Составляя пустую посуду обратно на поднос, она нервно вздрогнула. Это не укрылось от ее проницательного брата.

   – Значит, снятся, – вздохнул он. – Они не связаны с Рубеном?

   Марти отрицательно махнула головой. Говорить правду она не собиралась. К чему нагнетать и без того невыносимую тревожность?

   – А мне вот уже несколько раз снилась смерть нашего шебутного братца. Может быть, запретить ему участвовать в охране столицы?

   У нее дрогнули руки, и одна из ложек со звоном упала на полированный стол.

   – И чего ты этим добьешься? Он никого не слушает. Не станешь же ты его связывать? Можно, конечно, его запереть, но не думаю, чтоб его нрав от этого улучшится. Он найдет способ сбежать и все равно поступит по-своему. Ты же знаешь, он очень самоуверенный.

   – Самовлюбленный он и на редкость пустоголовый, – Беллатор сердито пристукнул кулаком по палисандровой столешнице. – Образумить его мне не удалось.

   – И не удастся, – уверила его Мартита. – Рубен считает дураками всех вокруг, а себя, наоборот, очень умным. Как это делала и моя мать, увы. Я не осуждаю ее, у нее была очень непростая жизнь, но походить на нее не хочу.

   Беллатор вспомнил виденную им в придорожной таверне ублажающую пьяных мужиков Зинеллу и с сочувствием посмотрел на сестру. Об этом ей знать нельзя, это настоящий позор. И для чего отец вздумал наказать опаивающую его любовницу подобным образом, не думая о последствиях? Ладно, если Зинеллы нет в живых, и та не сможет вспомнить свою прежнюю жизнь. А если вспомнит? Он-то скандалов не боялся, но вот на репутации сестры это сказалось бы самым ужасающим образом.

   Марти взяла поднос с использованной посудой и направилась к двери. На слова брата, что для этого есть прислуга, возразила:

   – Я хочу поблагодарить повара за вкусную кашу, так что мне по дороге. И поднос вовсе не тяжелый, так что никакого труда это не составляет.

   Она ушла. Беллатор крепко провел рукой по лицу. После еды, пусть и не такой обильной, как он привык, захотелось спать. Но сон – это роскошь, которую он себе позволить не мог. И неизвестно, когда сможет выспаться за все эти нескончаемые тяжкие года. Если только в могиле.

   Мартита принесла поднос на кухню, отдала его посудомойке. Повар мрачно за ней следил, ожидая нагоняя. Но она мило улыбнулась и похвалила:

   – Спасибо от нас с братом за невероятно вкусную кашку, вы просто волшебник, я даже вспомнила детство. Надеюсь, все наши гости будут вам так же благодарны. А чем вы собираетесь потчевать наших привередливых аристократов?

   – Тем же самым! – отрубил довольный похвалой шеф-повар. – Ничего отдельного для них я готовить не стану. Время военное, вот и пусть привыкают к лишениям.

   Вкусную кашу Марти относить к лишениям бы не стала, но тем не менее с серьезной миной согласилась с поваром и отправилась в привычный обход дворца. Все было как всегда: беженцы вполне довольны; возвратившиеся с ночного обхода стражники заверили ее, что в городе все в порядке, ходивший с ними Рубен в опасные переделки не лез, а, вернувшись, сразу ушел спать.

   Она на всякий случай дошла до комнат мальчишек и убедилась, что оба – и брат и его друг мирно спят в своих постелях. Это ее успокоило, и в детскую она шла уже спокойно, мечтательно вспоминая Ферруна.

   Вздрогнула, когда задолго до поворота в часть наместника дорогу ей перерезал нагло скалившийся сэр Гарудан.

   – И где ты шляешься, интересно? – он с прищуром оценил боевой кинжал на ее боку. – Ну-ну! Не забыла, что бывает простолюдинам, когда они угрожают аристократам? Вспомни-ка!

   Ей не нужно было вспоминать, она это прекрасно знала. Смертная казнь. Игнорируя его предупреждение, она вызывающе передвинула ножны поближе и положила ладонь на рукоять, готовясь в любой момент выхватить лезвие.

   – Ты что, смерти не боишься, отважная моя? – притворно восхитился он ее смелостью. – Не думаешь ли ты, что твой братец сможет тебя защитить? Он вообще-то призван выполнять указы короля.

   Ничуть не сомневаясь в своей неприкосновенности, мужчина двинулся на хрупкую девушку. Мартита обреченно замерла. Бежать было бесполезно, он все равно ее догонит. Оставалось одно – защищаться. И почему она не взяла с собой стражу? Понадеялась, что сэр Гарудан еще спит, как и большинство не привыкших рано вставать аристократов?

   Может быть, ей стоит позвать на помощь? Но кто из живущих здесь придворных ей поможет? Они будут просто насмехаться, только и всего. Их с братом придворные не любят. Впрочем, это взаимно.

   Гарудан метнулся к ней, но она проворно отскочила в сторону, выхватила кинжал и со всего маху опустила тяжелую рукоять на его голову. Он заорал и от боли, и от неожиданности.

   – Ах ты стерва! Да я тебя! Получишь ты у меня! – он снова попытался ее схватить и снова получил рукоятью по голове.

   На шум из ближайших покоев выглянул один из придворных и сразу возмутился, увидев, что его родичу угрожают кинжалом.

   – Это что такое? Какое право ты, наглая девка, имеешь право бить дворянина? – он с презрением посмотрел на Марти.

   – А какое право он имеет приставать ко мне? – она знала, что все возражения обернутся против нее, но возмущение заставило ее быть неблагоразумной.

   – К тебе любой имеет право приставать, просто по обстоятельствам твоего рождения, – презрительно выплюнул тот, гнусно кривя рот. – Странно, что ты не понимаешь столь простых вещей. Мамаша тебе что, этого не объяснила?

   Марти отчаянно захотелось вонзить кинжал между ребер этого высокомерного гада. Понимая, что ей от них не отбиться, она закричала, даже не надеясь на помощь. Кто тут будет ей помогать? Придворные, которые ненавидели ее мать, презирали отца, а теперь пытаются оспорить власть брата? И это при том, что страна ведет отчаянную борьбу за само свое существование?

   На ее крик из комнат начали выходить дворяне. Некоторые из них уже успели попробовать поданную на завтрак кашу и теперь горели справедливой, по их мнению, жаждой возмездия.

   – О, вот и наша повелительница дворцовой кухни! – маркиз Белевотто, пользуясь своим почтенным возрастом отказался исполнять приказ нескио, отправив воевать своих старших сыновей. Ему нравилось жить в королевском дворце, беседуя, как он выражался, с себе подобными. – Это по твоей милости теперь нас будут потчевать всякой дрянью?

   – А вы не заметили, что страна воюет, и в казне просто нет больше денег? – зло выкрикнула Марти. – Если вам не нравится дворцовая пища, отправляйтесь по своим имениям и ешьте там, что захотите!

   – Ах, какая умная! – сэр Шриб с удовольствием отыгрывался за последнее унижение, которое ему пришлось пережить, уча грамоте привезенную Алонсо крестьянку. – А то, что по указу его величества Адэлберто Седьмого мы, ответственные за достойное представительство отсутствующего короля, обязаны жить во дворце, тебе не нравится? Ты смеешь спорить с нашими великими королями?

   – Вы давно уже ничего не делаете, – Марти решила не церемониться с этими бездельниками, – только зря тратите казну Терминуса!

   – Казну тратит твой наглый брат, – вступил в спор сэр Ортес, тоже жаждущий крови Медиаторов. – Его состояние превосходит все наши вместе взятые.

   – У брата давно уже ничего нет, – дрожа от возмущения, прокричала Мартита, – он все отдал на вооружение войска! И беженцы тоже живут за его счет!

   – Так мы тебе и поверили, шлюха и дочь шлюхи! – скривил тонкие губы сэр Гарудан. – Пошли ко мне, пока не стало хуже!

   Придворные возмущенно зашумели, требуя отдать им эту девку.

   – И чего ты добилась своими тупыми воплями? – сэр Гарудан потер болезненные шишки на голове. Он вовсе не хотел делиться этой девицей ни с кем, почитая ее своей, и только своей добычей. – Сделала только хуже. Как думаешь, что с тобой станется, когда тебя поимеют все здесь присутствующие?

   Марти повернула кинжал клинком к себе.

   – Ну попробуйте! Кто первый? – воскликнула, понимая, что скорее убьет себя, чем даст надругаться.

   – Какая смелая девка! – сэр Ортес вынес из своей комнаты длинный боевой меч. – А вот я сейчас выбью у нее из рук этот смешной кинжальчик!

   Вспомнив, что оружие есть у всех, придворные вслед за ним метнулись в свои комнаты и вернулись уже с длинными боевыми мечами. Обступив девушку, приставили мечи к ее горлу и груди. Марти приготовилась к смерти. Это было очень легко сделать – просто шагнув вперед.

   – Что здесь происходит? – раздался потрясенный голос Беллатора. – Вы что, с ума сошли?

   – Отнюдь! – ответил ему сэр Ортес, – просто восстанавливаем справедливость.

   – Быстро уберите мечи! – приказал Беллатор. – Или я прикажу королевской страже вас связать.

   Придворные глумливо рассмеялись.

   – А ты имеешь право приказывать королевской страже? – маркиз Пульшир, дальний родственник Роситы, яро протестующий в свое время против женитьбы на ней Беллатора, повернул меч против наместника. – Кто ты вообще такой? Твое дело – обеспечить нам достойную здесь жизнь, а не соваться в наши дела!

   Беллатор впервые в жизни не знал, что делать. Развращенные бездельем аристократы того и гляди убьют сестру, или, что еще хуже, она сама, по своей воле, наткнется на острые мечи. Он услышал позади лязг мечей и понял, что подоспели стражники. Но будут ли они защищать его и Марти? Ведь маркиз Пульшир прав – формально они ему не подчиняются.

   – Придите в себя, – попытался воззвать он к здравому смыслу возбужденных дворян. – Вы делаете хуже только себе!

   – Сначала мы сделаем хуже и тебе, и твоей ублюдочной сестренке! – объявил сэр Ортес. – А потом доберемся и до того, кто объявил себя герцогом Ланкарийским!

   Но тут уже зашумели и королевские стражники, и часть придворных, протестуя против этих опрометчивых и несправедливых слов. Подошедшие секретари наместника тоже попытались успокоить махавших мечами придворных.

   – Что вы делаете! – сэр Ланс не мог понять, что случилось. Он только что вернулся из городской ратуши, видел тысячи мерзнувших на улицах новых беженцев, которых нужно было куда-то поселить и накормить, и знал, что все эти заботы снова упадут на наместника. – Если вам скучно, займитесь делом!

   – Убирайся, щенок! – презрительно сверкнул глазами один из придворных. – Подпевай Медиаторам в другом месте!

   Стражники вышли вперед.

   – Сложите оружие, или мы заставим вас это сделать! – сурово произнес Крис.

   – А вот на это вы никакого права не имеете! – возмутился сэр Ортес. – Мы дворяне, личности неприкосновенные!

   – Сейчас проверим, – и Крис одним взмахом меча выбил оружие из слабых рук дворянина.

   Меч со звоном отлетел в сторону. Дворяне загомонили, не желая уступать каким-то жалким простолюдинам. Сэр Гарудан, уже давно пожалевший о своей вспыльчивости, с опаской следил за бледной, но решительной Марти. Он вовсе не хотел причинять ей какой-либо вред, он просто хотел, чтобы она добровольно пришла к нему в постель. Кто ж знал, что она скорее умрет, чем выполнит эту его не такую уж и трудную просьбу?

   Но остановить распалившихся придворных было невозможно, это он хорошо понимал. Недовольство зрело слишком давно, многие столетия, поэтому гнойник можно было вскрыть, только сместив Медиаторов с их чересчур уж теплого местечка. Чувствуя свою вину перед девушкой, он постарался встать поближе, чтобы в случае настоящей опасности хотя бы попытаться ей помочь.

   Беллатор вздел руки вверх, призывая всех к спокойствию.

   – Здесь наш кардинал. Думаю, его благотворное влияние остудит горячие головы! – и он попросил сэра Ланса: – Позовите его преосвященство, да предупредите о том, что здесь творится.

   – Никакие святоши вам не помогут! – торжественно заявил маркиз Пульшир. – Ты и так должен нам за низкое соблазнение моей кузины, и вот настал час расплаты!

   Марти надоело стоять под остриями мечей и, пользуясь тем, что держащие их мужчины отвлеклись, она с силой ударила кинжалом по одному из мечей. Кинжал вырвался из ее рук, но и меч тоже опустился, и она быстро метнулась в сторону брата. Не ожидающий этого один из окруживших ее дворян рефлекторно взмахнул мечом, распоров ей левый рукав и задев нежную кожу.

   Но она, не обратив внимания на струей брызнувшую кровь, уже стояла рядом с братом, решительно выпрямившись.

   – Иди скорее к лекарю, – Беллатор с ужасом смотрел, как алые капли крови, свиваясь в ручей, текут по ее платью, – не медли!

   Она лишь зажала правой рукой длинный порез и покачала головой, давая понять, что не уйдет. Один из стражников вытащил кусок полотна, приготовленный для перевязки, и перетянул ей руку. Поблагодарив его усталой улыбкой, она отошла к противоположной стене и привалилась к ней плечом, чувствуя сильную слабость.

   Показался торопливо шагающий кардинал в сопровождении сэра Ланса и своей немаленькой свиты. Увидев окровавленную девушку, вопросил звучным голосом:

   – Кто здесь настолько низко пал, что ранил беззащитную девицу?

   Маркиз Белевотто на правах старшего по возрасту и чину в дворцовой иерархии, ответил, не особо чинясь:

   – Эта девица сама бросилась на нас с кинжалом, мы были вынуждены защищаться, только и всего.

   Кардинал с насмешкой посмотрел на маркиза.

   – То есть вы настолько трусливы, что всем скопом, вооружась боевыми мечами, оборонялись от девушки с ее маленьким кинжалом? Вы это мне хотите сказать? А помните, что говорится в дворянской хартии?

   Такого поворота дворяне не ожидали. То, что к ним применят положения хартии, прямо говорившей, что обнаживший меч против безоружного человека, тем более женщины, недостоин быть дворянином, было для них неприятным откровением.

   – Мы просто шутили, – принялся нервно заверять кардинала сэр Ортес, испугавшись лишения дворянства.

   – Поэтому Марти и стоит здесь вся в крови? – кардинал, так же, как и наместник, недолюбливавший бездельников-придворных, сердито погрозил им узловатым пальцем. Повернувшись к девушке, мягко спросил: – Так что здесь случилось? Почему они напали на тебя с оружием в руках?

   – Им не понравилось, что на завтрак им по моему распоряжению подали кашу, – язвительно ответила она, с вызовом посмотрев на сэра Гарудана.

   Тот озадаченно заморгал, не в силах связать кашу и свои домогательства.

   – Что-ооо? – разом выдохнули кардинал, Беллатор, стража и свита кардинала. – Так это из-за чрезмерных притязаний этих недотеп? – не стал скрывать своего отношения к происходящему кардинал. – Как жаль, что в столице нет герцога Ланкарийского, я бы немедля ходатайствовал о лишении всех вас дворянских привилегий.

   – А нас нельзя лишить дворянства, ваше преосвященство! – маркиз Пульшир изящно обмахнулся белоснежным платочком, в его крови, такой же гнилой, как и у его предшественников по отцовской линии, играл азарт. – Мы по указу короля занимаем важные придворные должности. И лишить их нас, так же, как и дворянства, имеет право лишь король, которого, как вы знаете, нет.

   Придворные облегченно зашумели. Раздались насмешливые выкрики, требования подать настоящую еду и даже выпороть Марти на конюшне за наглость.

   Беллатор с негодованием наблюдал за этими бесчинствами. Как сладить с этими распоясавшимися дворянчиками? Те ведь правы – они ничего им не могут сделать. Если только потихоньку перебить, но тогда их места займут их наследники. Как же быть? Феррун не желает становиться королем, значит, надо искать какой-то выход.

   Ах, как не вовремя все эти дикие распри!

   Все больше бледнеющая Марти искала взглядом, где бы присесть. С беспокойством следивший за ней сэр Гарудан внезапно заявил, обращаясь к Беллатору:

   – Ваша честь, я прошу отдать мне Марти в фаворитки. Клянусь, она будет единственной, не считая законной жены, естественно.

   Марти с ненавистью посмотрела в его глаза и отчеканила:

   – Никогда!

   Придворные зашумели.

   – Она не имеет права отказаться, – маркиз Белевотто был чрезвычайно доволен унижением наместника, – незаконнорожденная дочь незаконнорожденной матери не имеет права отказывать дворянину! Сэр Гарудан поступает в высшей степени благородно, беря ее в фаворитки, то есть предоставляя средства для благородной жизни неблагородной женщине.

   Беллатор заскрежетал зубами. Кардинал хмуро сдвинул брови. В самом деле, это неписанное правило отменить было нельзя. Они переглянулись, решая, как им быть.

   Но только Беллатор открыт рот, чтоб заявить решительный протест, как раздался холодный звучный голос:

   – От чего Марти не имеет права отказаться? Чтоб стать любовницей этого тупого олуха?

   Все повернулись на звук. Перед ними стоял в запыленном черном плаще Феррун, злой и непривычно встревоженный.

   – А тебе какое дело, ты, ничтожество? – сэр Гарудан с бешенством топнул ногой. – Ты вообще кто такой?

   – Я тот, кто прикажет выпороть тебя на дворцовой площади, как городского дурачка! – со зловещим спокойствием объявил Феррун.

   Беллатор узнавал и не узнавал своего старого знакомца. Феррун возмужал, посуровел, даже лицо стало лицом взрослого мужчины, а не бесшабашного мальчишки, каким было еще совсем недавно. Что случилось? Дела настолько плохи?

   Шумное возмущение дворян заставило его прекратить размышления.

   – А вот это может приказать только король! – этот издаваемый дворянами шум не давал кардиналу вставить ни слова.

   – А ну тихо! – скомандовал Феррун, не повышая голоса.

   Тишина воцарилась такая, что слышно стало, как урчит в животах у полуголодных дворян. Все замерли, не понимая, что случилось.

   Феррун подошел к Марти, провел рукой по ее плечу, залечивая рану, посмотрел в измученные глаза и пообещал:

   – Они за все заплатят, обещаю.

   Сэр Гарудан, опомнившись, подскочил к Ферруну и попытался оттолкнуть его от девушки. И тут же, перелетев через весь коридор, с силой ударился о противоположную стену и остался лежать, тупо глядя в потолок.

   – Он ударил дворянина! – маркиз Пульшир обвиняющее уставил палец на Ферруна. – Его следует казнить по закону, данное нам королями! Пренебрежение королевской волей спускать нельзя никому, пусть даже и такому воину, как он!

   – Скоро все поменяется, – Беллатор с надеждой склонил голову перед Ферруном. – Не так ли, ваше высочество?

   Этот титул вызвал недоумение среди придворных, и они уставились на Ферруна, не понимая, что происходит.

   – Да, время пришло, – вынужденно согласился тот. – Веди это тупое стадо в тронный зал и неси корону. Я приду туда через десять минут.

   Он стремительно повернулся на каблуках, взметнув за собой полы плаща, и быстро исчез в одной из комнат дворца.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Что за дурь? – дворяне неохотно отдавали мечи слугам, понимая, что с оружием им в тронный зал не пройти. – Он что, решил объявить себя королем?

   Беллатор торопливо отправился в королевскую сокровищницу, ничего не объясняя. Марти выпрямилась, чувствуя себя после лечения Ферруна гораздо лучше. Все шумели, кто-то из придворных смеялся, объявляя, что их ждет очередная потеха с наказанием самозванца, стражники печалились, боясь лишиться столь славного воина, а кардинал, покачивая седой головой, спросил у девушки, подойдя к ней поближе:

   – Феррун что, решил покончить с собой? Для чего это глупое обещание?

   На что Марти тихо ответила одной лишь фразой:

   – У него синяя кровь!

   Кардинал вздрогнул, посветлел лицом и прошептал:

   – Наконец-то! Примум найден, король возвращается. Грядут новые времена. Надеюсь, древняя кровь, возродившись, спасет страну от уничтожения. Пойдем в тронный зал, дитя. Досталось тебе сегодня. Но, уверен, скоро это закончится. И все эти негодяи получат по заслугам, как это и обещал его величество.

   Он положил руку Марти себе на локоть и повел ее вдоль ряда придворных, провожающих их скептическими взглядами. До Марти долетел не слишком скрываемый шепоток:

   – Старик, похоже, совсем сбрендил, под ручку шлюшек водит. Пора, пора его менять.

   Она осторожно покосилась на кардинала. Но тот шел совершенно спокойно, не дрогнув ни единым мускулом. Слышал или нет? Марти было больно от оскорблений, но она давно привыкла к неприязненным пересудам за спиной. Но за кардинала ей стало обидно, он был достойным человеком, не то что эти безголовые бездельники.

   Они вошли в тронный зал. Холодный, огромный и величественный, он навевал даже не страх – священный ужас. Даже самые отъявленные острословы, войдя сюда, замолчали и встали возле стены, страшась пройти поближе к трону.

   Трон же, покрытый неопрятным слоем серой пыли, высился у дальней стены, как памятник прошедшему величию Терминуса. Мартита посмотрела вокруг. Слуги, сбежавшиеся со всех закутков замка и беженцы, оказавшиеся здесь из любопытства, боязливо жались у дверей, не решаясь пройти внутрь и мешая заходить остальным. Стражники, вошедшие последними, громко им приказали:

   – Или проходите в зал, или уходите, не загораживайте вход! – и те были вынуждены войти в пугающее их помещение.

   Грязный трон не понравился Марти. Как можно вообще на такой садиться? Зря она никогда сюда не заглядывала, видимо, так же, как и те, кто должен был здесь убирать. Она решительно подошла к одной из служанок, приказала ей снять фартук, и пошла к трону. По залу раздался изумленный ропот.

   Поднявшись по трем ступенькам постамента к самому сиденью, Марти аккуратно стерла пыль. Возле нее появились голубоватые искры, но тут же пропали. Убедившись, что теперь сидеть на троне можно, она вернулась в зал, отдала грязный фартук служанке и снова встала в первый ряд пораженных ее безрассудным поступком людей.

   Кардинал ободряюще пожал ей руку, решив про себя, что девочка отважна и умна. Жаль, что ей никогда не стать кем-то большим, нежели фаворитка аристократа. Но, если там будет взаимная склонность, то ее жизнь сложится не так уж и плохо.

   В зал вошел Беллатор с короной в руках. Те, кто видел исчезновение Родолфо, нервно вздохнули и принялись креститься. Через пару минут появился и Феррун в чистом темно-синем камзоле, с чуть влажными волосами. Марти удивленно захлопала глазами, она-то прекрасно знала, как он не любил мыться, а тут наверняка принял ванну!

   – Давайте побыстрее, я спешу! – Феррун взял корону из рук Беллатора, вынул из висевшей на груди цепочки синий камень, вспыхнувший неожиданно ярким сполохом, и вставил его в пустующее отверстие на короне.

   Все остальные камни радостно замигали, приветствуя Инкусса. Небрежно, будто проделывал это много раз, Феррун надел на голову корону, одним прыжком поднялся к трону, сел на него и провозгласил:

   – Я принимаю власть и корону Терминуса! Я его истинный король!

   Народ молчал, ожидая, что будет. Над головой Ферруна показалось синее облачко, точно такое, в котором исчез Родолфо. Все испуганно зашептались, кроме маркиза Пульшира, самодовольно произнесшего:

   – Ну вот, сейчас еще один самозванец освободит нас от своего присутствия.

   Облако спустилось до головы Ферруна и вдруг засияло невероятно ярким светом. Камни короны тоже засверкали, будто подтверждая право Ферруна сидеть на престоле. С улицы донесся праздничный трезвон – сами по себе начали звонить колокола на всех церквях и соборах города.

   Кардинал первым сказал:

   – Король возродился! – и опустился на колени.

   Вслед за ним на колени опустились и все остальные. Несколько аристократов, стоявших у стены, хотели было в знак протеста выйти из зала, не признавая королем жалкого мальчишку, но неведомая сила жестко придавила их и поставила даже не на колени, а распластала ничком по каменному полу.

   Стоявшая на коленях Марти не отрывала глаз от лица Ферруна. Ей казалось, перед ней не ее любимый, а благородный король древности, далекий и чужой. Что ж, этого и следовало ожидать, ведь кто он и кто она? Но все равно навалилась отчаянная тоска, будто ей пообещали что-то невероятно хорошее и в последний момент отобрали, оставив в груди щемящую пустоту.

   Феррун поднялся и обвел замерших людей пронзительным взором.

   – Я сын последнего короля Терминуса Адэлберто Седьмого – Феррео, оставленный на этом самом троне пять веков назад смертельно раненым и перенесенный магическим троном в нынешнее время. Править я буду под именем Феррео Пятого. Династия королей Терминуса возрождена! – по залу гулким эхом пронеслись слова короля.

   Люди очнулись от транса и закричали:

   – Да здравствует король!

   Феррун спрыгнул с трона и подозвал кардинала:

   – Мне нужно с вами поговорить! – Попытавшейся отойти Марти сказал: – Ты тоже идешь со мной. – Подошедшему к нему Беллатору он приказал то же самое.

   Но тот его остановил, когда Феррун уже хотел выйти из зала:

   – Для начала нужно разобраться с придворными, выше величество. Вы уедете, а они примутся снова устанавливать свои порядки, вернее, бесчинства. Мне некогда с ними разбираться, да и не по чину.

   – Да, точно! – Феррун повернулся и громко приказал: – Сэр Абтерно, подойдите ко мне!

   Хранитель королевской печати с опаской поклонился. Этот новый король его и пугал, и бесил. Еще недавно он был пусть и опасным воином, но, по сути, никем. А теперь вдруг стал властителем всего Терминуса. И дворяне, до этой поры никому не подчинявшиеся кроме своего же Совета, вдруг стали зависимы от вчерашнего сорвиголовы.

   И тот оправдал его опасения:

   – Все последние указы моего отца написаны вашим предком, сэр Абтерно. Первый мой указ будете составлять тоже вы. Итак, пишите!

   Хранитель суетливо вытащил из привешенного к поясу мешочка, как обязательные атрибуты его должности, бумагу, перо с чернилами и приготовился записывать новый указ короля.

   – Приказываю все синекуры в королевском дворце упразднить. Всех лиц, занимающих их, отправить в собственные имения. А сэра Гарудана, посмевшего назвать меня ничтожеством, лишить дворянства и выпороть на дворцовой площади, как обычного простолюдина.

   – Мы против! – аристократы, все еще не понявшие, что вольная жизнь кончена, обступили Ферруна сплошной стеной, угрожающе сжав кулаки. – Вы не имеете права этого делать! Мы дворяне и защищены дворянским кодексом! Мы не позволим!

   – А кому вы можете помешать? Мне? – Феррун чуть качнул головой, и придворные вдруг обнаружили, что лежат пластом у его ног, уткнув носы в ледяной каменный пол, не в состоянии оторвать от него своих голов. – И как самочувствие? – с прежней ехидцей спросил он и небрежно указал: – Полежите, пока не уразумеете, кто вы и кто я, потом можете убираться на все четыре стороны! И впредь не смейте мне указывать, что я могу, а что нет!

   Подозвав сотника, приказал вывести бывшего сэра, а ныне простолюдина Гарудана на площадь и выпороть.

   – Думаю, двадцати пяти плетей достаточно. Потом отпустить. Поскольку у него больше нет ни имения, ни состояния, то ему одна дорога – в услужение к кому-нибудь. – И обратился к Беллатору: – Я ничего не забыл?

   – Дел очень много, ваше величество, – поклонился тот. – Я предлагаю заняться ими незамедлительно.

   – Сначала мои дела, потом твои, – категорично заявил Феррун. – Справлялся же ты как-то без меня, значит, справишься и впредь. И возьми корону!

   Сняв ее, он вынул Серебро ночи и снова повесил амулет себе на грудь. Камень сверкнул, но больше никак себя не проявил.

   В кабинете Беллатора Феррун взял Мартиту за руку и твердо сказал:

   – Я хочу жениться на этой девушке. Что скажете? Ты согласна, Марти?

   Она захлюпала носом, ничего не отвечая, чувствуя себя как в диком нереальном сне, который вот-вот рассеется. Но за нее ответил кардинал:

   – Это невозможно. Во-первых, вы уже женаты, ваше величество, и все об этом знают, а во-вторых, увы, но Марти незаконнорожденная.

   – Второе меня совершенно не волнует, – Феррун привычно фыркнул. – А вот с Амирель нужно подумать, как поступить. Ну не с ней, конечно, а с нашей мнимой женитьбой. И даже не мнимой, а по обычаям чужой языческой страны.

   – Да, вам придется совершить обряд в храме, – кардинал не видел нужды идти на поводу новоиспеченного короля. – Но с Амирель.

   Феррун вспыхнул и упрямо склонил голову.

   – Вы, похоже, плохо слышите, ваше преосвященство, – сказал он тихо, то так, что у кардинала, да и Беллатора с Мартитой задрожали руки от страха, – я пойду в храм с Марти, а те, кто вздумает мне помешать, горько об этом пожалеют.

   Кардинал попытался вздохнуть, и не смог. Бледнея, он опустился в стоящее неподалеку кресло и жалобно сказал:

   – Ваше величество, но вы отказываетесь от своих же собственных слов! Ведь вы всем говорили, что женаты на Амирель!

   Феррун снисходительно на него посмотрел.

   – Не собираюсь я ни от чего отказываться. Амирель – моя сестра, мы с ней так похожи, что ни у кого не останется сомнений, особенно после показа наших портретов из королевской галереи. А уж вы сами думайте, как заявить о нашем родстве без лишних вопросов и народного возмущения. Кстати, наш с ней брак физически не подтвержден, так что по сути мы никогда не были супругами.

   Кардинал вдруг понял, что перед ним настоящий король, возражать которому не было никаких сил. Наоборот, хотелось выполнить его приказание как можно быстрее и как можно лучше.

   – Хорошо, я посоветуюсь со своими доверенными советниками, – он принялся растирать сдавленную спазмом грудь.

   Феррун кивнул.

   – Советуйтесь, но недолго. Завтра мне придется уехать, и я хочу уехать женатым человеком, – после чего положил руку на плечо старика.

   Кардинал выпрямился, сразу почувствовав себя лучше.

   – Я подготовлю обряд, ваше величество, – благодарно произнес он и поднялся. – Я еду в свою резиденцию и завтра вернусь с готовым ритуалом. Где вы будете венчаться?

   – В королевском храме, конечно. Там, где венчались все мои предки, – Феррун не понимал, как можно спрашивать о таком.

   – Тогда вам нужно приказать привести его в порядок, он давно заброшен, – напомнил кардинал и откланялся.

   Мартита непонимающе смотрела на Ферруна. Ей казалось, что она все еще спит, и этот сон, пусть и восхитительный, был все же совершенно неосуществимым. Она даже прикрыла глаза, чтобы отрешиться от всего и хоть немного прийти в себя.

   – Ты очень устала? – на ее плечо легла горячая рука, побуждая проснуться.

   Она открыла глаза, ожидая увидеть одну из нянек. Но это был насупленный и озабоченный Феррун.

   – Нет, – она потерла пальцем висок. – Просто никак не могу прийти в себя. Все это так странно…

   – Что странно? – ласково улыбнувшись, спросил он.

   От его улыбки, неожиданно такой доброй и обаятельной, стало легко на сердце. Почему он никогда не улыбается? Тогда все сердца были бы его. Смущенно улыбнувшись в ответ, она признала:

   – То, что вы король. Нет, я знала, что рано или поздно это случиться, но все равно оказалась не готова к такому чуду. Колокола, волшебный трон, лежащие на полу аристократы…

   – Это все ерунда, – он притянул ее к себе, не обращая внимания на Беллатора. – Понимаю, что тебе нужно готовиться к бракосочетанию, но никак не могу отпустить.

   Она прикрыла глаза, пытаясь осмыслить слово «бракосочетание». Его было настолько непривычно слышать в отношении себя, что она с трудом поняла, что он сказал дальше:

   – Времени очень мало. Вряд ли я смогу остаться даже на брачную ночь. – И, прислонившись к ее ушку, интимно прошептал: – Можно, я приду к тебе этой ночью?

   Она резко отстранилась, с некоторым испугом глядя на него. Она была не против, но в комнатке, в которой жила в детской, не было камина, через который он мог бы беспрепятственно к ней попасть, идти к ней ему пришлось бы через три комнаты, в которых обитали нянька и кормилица. А если она останется на эту ночь в своих покоях, то все поймут, ради чего она это сделала и косых взглядов в спину не оберешься.

   Отказывать не хотелось, но и что сказать, она не знала. Выручил ее брат:

   – Это непорядочно, ваше величество, и вы это прекрасно знаете.

   Марти замерла, ожидая вспышки негодования, но Феррун угнетенно промолчал. Она извиняюще посмотрела ему в глаза, он угрюмо усмехнулся. Обреченно признался:

   – Я знал, что звание короля накладывает множество ограничений, потому и не хотел им становиться. Да и сейчас мне это не нравится.

   – Зато у народа появилась надежда, которая вовсе уж было исчезла. И дурные головы предлагают сдаться без боя, раз уж конец все равно один, – грустно произнес Беллатор.

   – Я не знаю, какой конец, но сдаваться без боя никому не позволю, – гневно сверкнул глазами Феррун. – Хотя предатели есть, я сам с ними столкнулся, – и он рассказал о том, что с ним случилось за последнее время.

   Выслушав его, Беллатор мрачно заметил:

   – Боюсь, это только начало. Даже если мы каким-то чудом победим, потом вытравлять ростки измены будет очень трудно.

   – Посмотрим, посмотрим, – Феррун взял Марти за руки, поцеловал пальцы, причем сделал это со старомодной куртуазностью, и посоветовал:

   – Иди, моя радость, готовься к свадьбе. Боюсь, у тебя и платья достойного нет?

   Марти зарумянилась и от счастья, и от беспокойства. В самом деле! Ей же нужно выглядеть достойно, она же будущая королева!

   – Платье придется срочно перешить из каких-нибудь Зинеллиных, – Беллатор поморщился. – У нее роскошных платьев было полно.

   – Не хочу, – решительно отказалась Марти. – Уж лучше я посмотрю что-нибудь подходящее в гардеробной Фелиции, у нее есть красивые платья.

   – Жаль, что ее подвенечное платье отдали Агнесс, оно бы сейчас пригодилось, – Беллатор вспомнил венчание нескио.

   Марти забрала руки у Ферруна и пошла к двери, говоря на ходу:

   – Мне ничуть не жаль, она была в нем такая красивая, а нескио был счастлив. Я им немножко завидую, найти друг друга – это такое счастье! – и вышла.

   – Да, нужно срочно предупредить о королевском венчании всех аристократов, оставшихся в столице, – спохватился Беллатор, – и, конечно, тетушку.

   Вызвав секретаря, он велел подготовить приглашения на торжество и послать их. Тот, бросив все остальные дела, на давным-давно не использовавшейся бумаге с королевскими вензелями быстро написал: «Их королевское величество Феррео Пятый изволит пригласить вас на свое бракосочетание с Мартитой Медиатор, которое состоится завтра в главном королевском храме ровно в два часа пополудни», и немедля разослал с ними слуг по всем аристократическим семьям, обитавшим в Купитусе.

   Феррун молча стоял у окна, выбивая на деревянном подоконнике пальцами быстрое стаккато, и в распоряжения своего наместника не вмешивался.

   – Да, – Беллатор чуть помедлил, – ваши указы по изменению управления страны меня тоже касаются? Теперь вам не нужен наместник, ведь он назначался лишь на время отсутствия короля?

   Феррун кивнул с долей насмешливости.

   – Вот именно, на время моего отсутствия. Неужто ты думаешь, что я буду сидеть во дворце? Уже завтра мне придется уехать, боюсь, сразу после брачной церемонии. Так что ты еще очень долго будешь исполнять мои обязанности в стране, а моя королева – вести дела во дворце.

   Беллатор с горечью признал:

   – Марти будет очень сложно это делать. Никто не предполагал, что ей суждена столь высокая доля, ее к этому не готовили. К тому же дворяне, даже ее родной дядька, граф Контрарио, не скрывали своего к ней презрения и уж никак не предполагали, что придется ей подчиняться. Откровенно говоря, я и сейчас не думаю, что они добровольно поменяют свое к ней отношение. Вы же знаете, для столь резкой перемены нужно нечто очень весомое.

   – Очень весомое… – Феррун вспомнил о желтом камне, найденном им в катакомбах Гармии. – Что ж, надо попробовать. Да, чуть не забыл. Где малая королевская корона? Марти должна короноваться сразу после венчания.

   Беллатор пощелкал пальцами, вспоминая.

   – Я ее видел, она хранится рядом с большой короной, – он кивнул в сторону лежащей на столе короны, отданной ему Ферруном. – Завтра перед церемонией принесу. А пока уберу эту в сокровищницу. Не стоит оставлять ее без присмотра.

   – Хорошо, – согласился с ним Феррун. – А я пока посмотрю, что творится в городе.

   Он стремительно направился к выходу, но был остановлен словами Беллатора:

   – Ваше величество, думаю, что вам нужно забыть свое странное прозвище и зваться так, как вам и положено – Феррео.

   Феррун провел рукой по лбу, будто стирая то, что было.

   – Согласен, – кратко ответил он и ушел.

   Беллатор осторожно взял в руки тяжелую корону, посмотрел на пустующее место для Инкусса, или, как его называл Феррун, Серебра ночи. И тут же строго укорил себя: какой Феррун? Его величество Феррео Пятый!

   Устало пошатываясь от пережитого, Мартита шла к себе. Сделать нужно было отчаянно много, но прежде всего стоило прийти в себя. В детской она попросила себе крепкого чаю и, рассеянно помешивая его ложечкой, размышляла, не замечая скептических взглядов нянек.

   Но вот кормилица не выдержала:

   – Что, теперь новоявленный королек возьмет тебя в свою постель? Ты поэтому так взволнована? А что будет с твоим старшим братцем? Отправится в отставку, как старая использованная вещь?

   В ее голосе звучало такое злорадство, что Марти на мгновенье опешила. Но тут же выпрямилась и приказала:

   – Собирай свои вещи и убирайся! Немедленно!

   Та несколько растерялась, но гонора не утратила:

   – А кто малыша кормить будет? Не ты ли?

   Марти спокойно допила чай, поставила чашечку на блюдце и жестко ответила:

   – Ты стала слишком злой и твое молоко моему племяннику может повредить. – И велела остальным нянькам: – Проследите, чтоб больше она к Роланду не приближалась.

   Няньки, все время спорящие с кормилицей о питомце, были откровенно рады. Они заслонили собой вход в спальню, где за малышом присматривала старшая из них, и кормилице пришлось поневоле отправиться к себе, шепча под нос бессильные угрозы.

   Через некоторое время к ним в комнату без стука влетел мрачный Феррун. Марти порывисто поднялась, испуганно прижав руки к груди.

   – Что-то случилось? – у нее из груди вырвался стон. Она как-то нечаянно уже свыклась с мыслью, что станет его женой. Не королевой, нет, этого ее душа еще не поняла и не приняла, а вот стать женой любимого – этого ей очень хотелось.

   – Ничего не случилось, – он быстро подошел к ней и протянул руку.

   Няньки, так и стоявшие возле дверей, округлили глаза и навострили уши, но Феррун с Марти их не замечали. Он раскрыл ладонь и попросил:

   – Потрогай.

   Она посмотрела на совершенно непримечательный небольшой камешек, лежащий на крепкой ладони. Взяла его в руку, со всех сторон оглядела и спросила:

   – А что с ним не так?

   Феррун широко улыбнулся.

   – Замечательно! Он тебя не отвергает. Вообще-то это камень Амирель, но, пока ее нет, он побудет у тебя. Это оберег. Под его защитой тебе ничто не грозит.

   Марти с недоумением повертела камешек перед глазами. На ее взгляд, ничего в нем необычного не было, камень как камень, каких полно валяется на дороге. Но вежливо поблагодарила Ферруна:

   – Спасибо. Но как его носить? Если просто в кармане, то можно потерять.

   – У тебя есть цепочка? – он подосадовал на себя за эту промашку.

   – Есть, но только в моих покоях, – она взяла его за руку и увела.

   Видевшие это няньки многозначительно переглянулись, намекая друг другу: «яблоко от яблоньки недалеко падет. Какова мать, такова и дочь».

   В своей комнате Марти достала подаренную ей Беллатором изящную золотую цепочку и протянула Ферруну.

   – Эта подойдет?

   Он подергал ее, испытывая на прочность, и кивнул.

   – Сойдет. Но тебе не жаль будет отдавать ее Амирель? Камень-то придется отдать ей вместе с цепочкой. Он ее по праву.

   Марти без сожаления заверила, что нет, цепочки ей не жалко.

   – Что такое подобные безделушки, когда все вокруг так сложно и зыбко?

   – Ты права, – с этими словами Феррун переплел камень цепочкой так, чтоб тот не мог выскочить, и поднес к Серебру ночи. Вылетевшая из амулета искра накрепко спаяла золото, превратив его в тонкую оправу. – Вот, теперь не потеряешь! – Феррун надел получившийся кулон на невесту.

   Потом вздохнул и крепко ее поцеловал. Марти разумянилась и от удовольствия, и от смущения.

   – Знаю-знаю, ничего нельзя! – ворчливо пожаловался он. – Никогда бы не подумал, что буду так желать близости с девушкой, всегда было не до того.

   Она постаралась перевести разговор на то, что ее волновало:

   – А почему ты так странно себя вел? Как распоследний сорванец, не знающий, что хорошо, что плохо, – спросила она, нервно разглаживая складку на его камзоле.

   Странно себя вел? – Феррун на миг задумался. – А, догадался! Понимаешь, мне с самого раннего детства внушали, что я – наследник престола, что на меня все смотрят, что я – надежда династии и целой страны, и это ужасно угнетало. Мне отчаянно хотелось быть простолюдином, таким же свободным и беззаботным, как мой ровесник, помощник конюха, как же его звали? – он нетерпеливо прищелкнул пальцами, вспоминая, – А, Ришка! Так вот он мог делать все, что вздумается, а я был обязан соответствовать гордому званию наследного принца и вести себя соответственно. Он дразнил меня исподтишка, а я ответить не мог, мне грозить кулаками кому бы то ни было запрещалось. Вот поэтому после переноса меня троном в это время я и стал тем, кем всегда хотел – ни за что не отвечающей вольной пташкой. Таким странным образом трон исполнил мое заветное желание.

   – У правителей всегда жизнь была тяжкой, – Марти вспомнила Беллатора, который тоже не мог себе позволить того, что хотел. – Это так суждено судьбой, с ней не поспоришь.

   – Право рождения, – Феррун уничижительно заломил бровь, – ужасное право. Да и какое это право? Одни обязанности и долг, да еще жуткая ответственность, а радости с гулькин нос. Никому такой жизни не пожелаю.

   Марти прижалась к нему и обвила руками его тонкую талию, стараясь ободрить и утешить. Феррео благодарно выдохнул ей в светлую макушку:

   – Мне так хорошо с тобой! Спокойно и радостно, ничто не гнетет, я мог бы стоять так вечно.

   За окном раздался чей-то болезненный вскрик. Марти вздрогнула и хотела отстраниться, но он не пустил.

   – Не обращай внимания, это наказывают твоего охальника. Заслужил. Да и всем прочим я твоей травли не забуду и не спущу, пусть не надеются, что легко отделались.

   Марти была приятна его защита, но и сэра Гарудана отчего-то стало жаль.

   – Может быть, его можно простить? – робко спросила она. – Он мне неприятен, но не слишком ли жестоко такое наказание?

   – Милая, – он приподнял ее лицо за подбородок, – королева не может быть мягкотелой. Ты же это прекрасно понимаешь.

   – Понимаю, – со вздохом согласилась она. – Но когда счастлив сам, то не хочется видеть вокруг печальные лица.

   – Ты счастлива? – он радостно охнул и прижал ее так, что она задохнулась. Заметив это, он ослабит свою железную хватку и сочувственно произнес: – Ой, прости, я иногда не рассчитываю свои силы.

   – Ты и раньше был так силен? – Мартита несколько раз глубоко вздохнула, расправляя стиснутые им легкие.

   – Нет, это после путешествия во времени. Прежде я не был слабаком, но был самым обычным человеком. Кстати, Беллатор предложил мне забыть смешное прозвище и зваться по имени. Но я от него отвык.

   – Привыкнешь, – она положила голову ему на грудь, – у тебя такое красивое и гордое имя.

   Он нежно провел ладонью по ее пушистым волосам.

   – У тебя тоже. Но теперь, когда я передал тебе камень, мне пора.

   – Да, – спохватилась она, – откуда он у тебя?

   Он немного помедлил, не желая вспоминать прошлое, но все-таки напрягся, припомнил и ответил:

   – Ты знаешь, что в состав Терминуса вошло королевство Гармия?

   Она отрицательно покачала головой и со стыдом повинилась:

   – Я плохо знаю историю.

   – Понятно, тебя ведь толком ничему и не учили.

   Марти не хотелось говорить, что мать вообще не считала нужным чему-либо учить нелюбимую дочь, и только после смерти Зинеллы Беллатор нанял для сестры с братом хороших учителей. Но время было упущено и получить достойное образование ей так и не удалось, просто времени не хватило.

   – Это было давно, – продолжил Феррео. – Насколько я помню, у королевской династии Гармии был камень-хранитель, почти равный по силе Серебру ночи.

   – Но почему тогда королевство исчезло? – Марти с опаской покосилась на грудь Феррео, где поблескивал ярко-синий камень.

   – Потому что тот камень служил только женщинам, а они почему-то перестали рождаться в королевской семье. В общем, я нашел его в заброшенных катакомбах. Кстати, над местом, где он хранился, была надпись «пусть достанется достойнейшей».

   Марти содрогнулась. Разве она – достойнейшая? Конечно, нет. Чем же тогда этот камень может ей помочь?

   Почувствовав ее испуг, Феррео прошептал:

   – Твой амулет многое может. И если уж он принял тебя как временную хозяйку, то и защитить тебя тоже сумеет. Жаль, конечно, что придется отдать его Амирель…

   – Что ты! – нервно воскликнула Марти, – это только справедливо. Зачем мне чужие вещи?

   – Ты права, не буду спорить, – король с тоской посмотрел на дворцовую площадь. – Но мне надо идти. Подготовка к завтрашнему торжеству на тебе и Беллаторе. Я бы с удовольствием остался, но прыгать по крышам кроме меня некому, – хмуровато пошутил он. – А мне не нравится настрой нашего дворянства. Кто им внушил, что, если они примут нового правителя из южаков, то их не только пощадят, но и оставят все привилегии? Это нужно непременно выяснить. Жаль, что здесь нет Амирель, она видит людей насквозь, с ней гораздо легче.

   Он еще раз прикоснулся кончиками пальцев к щеке Марти и убежал. Она немного постояла на одном месте с блаженной улыбкой, мечтательно глядя в никуда. Потом встряхнулась, приказывая себе опомниться, и отправилась в закрытые комнаты тетушки. Ключ у нее был, и через несколько минут, оглядев несколько пышных платьев Фелиции, носимые ею в далекие юные годы, выбрала нежно-голубое, почти белое, с красивой серебристой вышивкой.

   Забрав его, отправилась в кабинет Беллатора. Он был не один, а с начальником дворцовой стражи. Крис, не подозревающий о ее новом положении, удивленно спросил:

   – Для чего ты бегаешь по дворцу с этим роскошным платьем, Марти?

   Она вопросительно посмотрела на брата. С некоторым замешательством кхекнув в кулак, тот поинтересовался:

   – Ты не видел пригласительные от имени короля на завтрашнее бракосочетание?

   Крис замер, начав догадываться, кто невеста.

   – Ты станешь королевой? – недоверчиво уточнил, не веря своим ушам.

   Та скованно призналась:

   – Феррун, ой, Феррео сказал, что да.

   – Но аристократы будут против… – попытался воззвать к их разуму Крис.

   – Все, кто был чем-то недоволен, валялись на полу под ногами короля, не в состоянии даже пикнуть, Крис, – заметил Беллатор. – Ты же это видел? И освободились они совсем недавно, видимо, что-то все-таки уразумев.

   Начальник королевской стражи лишь кивнул. Воспоминание о распластанных по полу гордецах, не считавших простолюдинов за людей, было так отрадно, что он широко ухмыльнулся, вовсе не против повторить это чудное видение.

   – Тогда я очень рад, – он низко склонился перед смущенной Марти. – Из вас получится замечательная королева, ваше величество.

   От неожиданно почтительного «вы» Марти смутилась вконец, но нашла в себе силы вежливо поблагодарить. Потом спросила у брата:

   – Как ты думаешь, это платье подойдет?

   Беллатор с легкой горечью посмотрел на платье. В свое время Фелиция была в нем просто ослепительна. Сколько радостей сулила ей жизнь, и как все печально закончилось. Хотя свою дорогу она выбрала сама, пытаясь забыть Контрарио.

   – Вполне. Ты и так хорошенькая, а в нем будешь еще краше. Но тебе нужны помощницы. Они у тебя есть?

   Марти отвела глаза. Она не знала, кто по доброй воле станет ей помогать. Она сейчас в странном положении – уже и не ублюдок умершего наместника, но еще и не королева. Кому она может приказывать, а кому нет? Хотя портниха-то уж точно помочь ей должна. Ответила односложно:

   – Найду. Но мне пора. Времени мало, уже темнеет, нужно спешить.

   Она ушла, унося с собой платье, а мужчины, проводив ее сочувственными взглядами, постановили:

   – Сложно Марти придется. Вряд ли кто-то из положенных королеве фрейлин захочет добровольно ей служить. Недовольства будет много и скрывать свое к ней отношение аристократки не станут.

   Мартита застала госпожу Валииту за чашечкой мятного чая. Та наслаждалась терпким напитком из фарфоровой чашечки, манерно отставив в сторону пухлый коротенький мизинчик. Небрежно кивнув скромной сестре наместника, вяло поинтересовалась:

   – Чего так поздно? Что-то случилось?

   – Мне нужно к завтрашнему дню подогнать это платье по фигуре, – и Марти положила принесенный с собой наряд на рабочий стол портнихи.

   – С чего такая спешка? – госпожа Валиита вовсе не считала нужным торопиться. Она-то и с аристократками не слишком церемонилась. Еще бы – их много, а она одна. А тут какая-то простолюдинка.

   – Завтра свадьба, – Марти догадалась, что портниха ничего о бракосочетании не знает.

   Та широко зевнула, вовсе не взволновавшись.

   – И чья это?

   – Король женится.

   Эта весть была уже куда интересней, и портниха широко распахнула еще мгновенье назад сонные глазки.

   – Да неужели? Хотя в наше время нужно спешить. Сегодня стал королем, завтра женился, послезавтра наследника наклепал. А невеста кто?

   Марти не сочла нужным скрывать:

   – Я.

   Портниха с неодобрением пошлепала мясистыми губами.

   – Дурацкая шутка! – это было выговорено с таким пренебрежением, что Марти и обиделась, и разозлилась. – Думаете, раз я из прислуги, то и врать мне можно только так?

   Марти не сочла нужным ее разуверять.

   – Помогите надеть платье, оно тетино, нужно посмотреть, что придется переделать.

   В ее голосе прозвучали такие повелительные нотки, что госпожа Валиита одним глотком допила свой чай, вытерла руки расшитым полотенцем и помогла Марти натянуть роскошный наряд. Придирчиво обошла кругом, то поддергивая рукава, то поправляя пышные складки. Решительно постановила:

   – Ничего тут делать не надо, и без того сидит отменно, будто на тебя сшито. Единственно фасон несколько устарел, но это ерунда. Подгладить только, и можно на свадьбу. – И неожиданно для себя перешла на «вы»: – Вы идите и ни о чем не беспокойтесь, я своим девочкам отдам, сделаем в лучшем виде.

   Марти поблагодарила госпожу Валииту и отправилась к племяннику. Несколько озадаченная собственным поведением портниха позвала своих помощниц и велела:

   – Надо как следует отутюжить наряд, в нем завтра Марти на свадьбу королевскую пойдет.

   Решив, что она там будет в роли гостьи как сестра наместника, женщины разогрели тяжелые утюги, порхавшие в их руках как бабочки, и быстро привели платье в надлежащий вид. Ни одна из них не подумала, что они готовят наряд королевской невесте.

   Но немногие оставшиеся во дворце фрейлины о выборе королем невесты уже знали – некоторые из них получили приглашения, в которых имя было указано четко. Это вызвало искреннее возмущение. Леди Коррти, одна из дам, два года назад присутствующая при гибели Зинеллы, мрачно высказалась:

   – Король слишком юн, чтоб понимать, кто может быть королевой Терминуса, а кто нет. Нужно открыть ему глаза! Ублюдок на троне – это мерзость! Такого допускать нельзя!

   Немолодая виконтесса Вальдес похлопала по ладони сложенным веером, будто аплодируя.

   – И как вы планируете это сделать, моя дорогая? – саркастично осведомилась. – Не забывайте, Феррун оказывал знаки внимания Марти давно, вызывая соответствующие пересуды. Правда, в те времена никто не думал, что он станет нашим королем и мы только посмеивались над этим несуразным романом.

   – Да очень просто, – леди Коррти не понимала, что мешает это сделать, – достаточно ему об этом сказать, только и всего.

   – Милочка, – виконтесса Вальдес наставила на нее свой веер, как обвинительный жезл кардинала, – вы что, не знаете, что его величество крайне вспыльчив? Вы не хотите поваляться перед ним на полу, как это пришлось сделать недовольным его воцарением кавалерам? Кстати, с той поры они изрядно присмирели.

   – Ни один король не станет унижать даму! – высокопарно объявила леди Коррти. Остальные фрейлины одобрительно зашумели, будто уже получив разрешение на изведение нежеланной им королевы. – И он нас непременно выслушает!

   – Конечно, среди невест с соответствующим происхождением вполне можно выбрать достойную королеву, – дамы заволновались, прикидывая, кого из ближайших родственниц можно порекомендовать недалекому королю.

   – Вы просто глупы, если считаете, что сможете добиться своим демаршем чего-то кроме хорошей порки. – Виконтесса Вальдес погрозила им высохшим пальцем. – Король не из тех, кем можно легко управлять. Уверена, приказывать будет он, а все остальные подчиняться.

   – Кардинал, да и аристократы не допустят столь позорного брака! – стояла на своем леди Коррти. – Об этом нечего и спорить!

   – Но Феррун ведь женат, – вспомнила одна из дам, – так о какой женитьбе может идти речь?

   – Этот нелепый брак на иноземке, да еще совершенный по дикарским обычаям, никто всерьез не принимает! – леди Коррти лишь негодующе задрала курносый нос.

   Она никогда не считала Амирель законной женой Ферруна. Да и воспринимала ее лишь как колдунью, которую нужно отправить туда, откуда та и появилась.

   – А давайте пойдем выскажем свое мнение этой нахальной выскочке, которая вздумала, что станет нашей королевой и будет нами повелевать! – предложила наиболее решительно настроенная маркиза Белевотто. У нее подрастала юная дочь, которую она уже видела на троне, а себя – мудрой правительницей Терминуса. – Пусть Марти, эта ублюдочная дочь Зинеллы, не строит дурацких планов! Мы никогда не станем ей кланяться. А уж тем более служить.

   Дамы тут же подхватили это предложение и дружной гурьбой отправились в крыло наместника. Не одобряющая столь опасной эскапады виконтесса Вальдес отправилась за ними из чистого любопытства, предусмотрительно держась позади всех.

   В комнатах Марти никого не оказалось, и враждебно настроенные дамы с шумом и топотом понеслись в детскую. Внутрь все же всей толпой заходить не стали, боясь вызвать негодование Беллатора, трясущегося над своим сыночком, лишь маркиза Белевотто, как зачинщица неприятного разговора, с ехидной улыбочкой на подкрашенных губах, зашла в комнату и позвала в коридор державшую на руках племянника Марти.

   Сразу понявшая, для чего ее позвали, побледневшая Марти отдала малыша няньке и молча вышла. Притворив за собой дверь как можно плотнее, чтоб в комнатах ничего не было слышно, спокойно спросила:

   – Что случилось, дамы?

   – И она же еще спрашивает, что случилось! – негодующе воскликнула маркиза Белевотто. – Вот же наглая поганка!

   Марти положила руку на грудь, туда, где вдруг ощутимо нагрелся данный ей Феррео амулет. У нее и самой от гнева покраснели щеки, но она все-таки еще сдерживалась.

   – Потрудитесь объяснить, что означает ваш хамский тон! – ее ледяным голосом можно было охладить любые воспаленные мозги, и некоторые наиболее дальновидные дамы уразумели, что пришли сюда напрасно.

   Но маркиза в силу уверенности в своем незыблемом превосходстве над каким-то незаконнорожденным выродком, с апломбом заявила:

   – Не тебе, жалкая дочь Зинеллы, становиться королевой! Мы этого не допустим! – и она оглянулась на дам, тут же одобрительно зашумевших.

   – Вот как? – Марти раздумывала, что же сделать, чтоб привести их в чувство. – И как вы сможете это сделать?

   Об этом маркиза не думала. Ей и в голову не приходило, что такое ничтожество, как эта девчонка, будет говорить с ней столь вызывающим тоном. Но с напором заявила, угрожающе надвигаясь на девушку:

   – Да просто ты сейчас пойдешь к обольщенному тобой королю и откажешься от звания его невесты! Ты даже амарой-то его быть недостойна!

   – Если не пойду, то что вы сделаете? – Марти не сдвинулась со своего места ни на шаг, горделиво вскинув подбородок.

   – А вот что! – и разъяренная неповиновением какой-то ублюдочной девки маркиза замахнулась, чтоб залепить ослушнице добротную затрещину, как обычно поступала с неуклюжими, вызвавшими ее недовольство слугами.

   И тут из висевшего на груди Марти камня вылетела золотистая молния, ударила в занесенную для удара руку и сожгла ее до самого плеча. Видевшие это дамы сначала оглушено смолкли, потом дружно сделали несколько шагов назад, а потом уже враз испуганно завопили:

   – Ведьма, она ведьма!

   – А ну тихо! – вовсе негромко приказала Марти, и все смолкли.

   Дамы смотрели на нее круглыми от ужаса глазами, не в силах открыть рты. Маркиза Белевотто непонимающе смотрела на обрубок своей правой руки, не осознавая случившееся.

   – Меня, как признанную невесту короля, защищает сам дворец, – Марти не решилась упомянуть о чужом амулете. – Вы еще хотите меня в чем-то упрекнуть?

   Отряд стражи во главе с Крисом вышел из-за угла и быстро оказался рядом с испуганными фрейлинами.

   – Что здесь происходит? – спросил он, недоуменно оглядывая маркизу Белевотто.

   – Эта стерва напала на меня! – та злобно указала на Марти уцелевшей рукой. – Арестуйте ее немедленно!

   – Стерва? – угрожающе протянул Крис. – Это вы так назвали невесту нашего короля? Это оскорбление королевского рода, приравненное к измене! – И приказал стражникам: – В темницу ее! Наказывать ее будет сам Феррео Пятый!

   Маркиза, не ожидающая ничего подобного, тонко взвизгнула, когда ее схватили и потащили вниз, в застенки.

   – Кто еще посмел вас оскорбить, ваша честь? – учтиво обратился к Мартите начальник королевской стражи.

   Марти внимательно посмотрела на бледных женщин. Те замерли, затрепетав от ужаса – глаза у нее светились, как ночные светлячки.

   – Это неважно. Все равно никто из них во дворце не останется. Я увольняю всех фрейлин, служащих здесь. И набирать буду только тех, кто относится к возрожденному королевскому роду с должной почтительностью. Здесь таких нет.

   – Поняли, дамы? – Крис с пренебрежением махнул рукой в их сторону. – Убирайтесь, живо!

   – Учтите, на своей свадьбе я вас видеть не желаю! – Марти с силой выдохнула, стараясь обрести присущее ей спокойствие.

   Фрейлины замерли. Это был настоящий позор. О том, что за недоброжелательство к невесте короля им придется столь жестоко заплатить, они не предполагали.

   – Уверен, за столь непочтительное поведение, не соответствующее статусу придворных дам, ваши рода будут объявлены королем в опалу, – жестко добавил Крис, повергнув этим недалеких женщин в полное смятение.

   Они принялись уверять, что полностью благонадежны и преданы королю и его избраннице, но Мартита, не слушая их фальшивых уверений, повернулась и скрылась в детских комнатах. Пытающиеся вымолить прощение дамы за ней пойти не смогли, Крис приказал встать у входа двум стражникам и никого без позволения сестры наместника внутрь не пускать.

   Разочарованные фрейлины были вынуждены удалиться, по дороге обвиняя друг друга в постигших их несчастьях, а Крис, подосадовав, что не догадался пораньше обеспокоиться безопасностью королевской невесты, пошел дальше с обходом дворца.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Войдя к себе, Марти, не глядя по сторонам, упала на кровать и с трудом удержалась от рыданий. Как все это мерзко! И ведь это только начало! Но тут же, вспомнив, что от слез она завтра будет выглядеть как опухшая от воды лягушка, решительно сжала губы.

   Не даст она этим гадким завистливым аристократкам ни малейшего повода для злорадства! Она будет безмятежна и счастлива всем назло! Погладив защитивший ее амулет, она поблагодарила его за помощь и с содроганием вспомнила ужасающее наказание, которому он подверг посмевшую поднять на нее руку маркизу.

   Но нельзя не признать, что наказание было чрезвычайно показательным, хотя и невероятно жестоким. Теперь вряд ли кто-то из тех, кто не одобряет выбора Феррео, посмеют делать это так явно, как опальная маркиза.

   Не подозревающая о последних событиях, сладко позевывающая госпожа Валиита соизволила лично нанести визит сестре наместника. Следующие за ней две помощницы затащили в комнатку Марти громоздкий деревянный истукан с надетым на него отутюженным платьем.

   Чуть скривившись от убогости обстановки, портниха с явственным пренебрежением сообщила девушке, что платье для завтрашней церемонии, – это было произнесено с подчеркнутой насмешкой, – доставлено. И, дабы Марти про него случайно не забыла, госпожа Валиита демонстративно ткнула пальцем в занимавший половину комнаты пышный наряд.

   Мартита сделала вид, будто не заметила откровенной насмешки, поблагодарила портниху за заботу и выпроводила ту отдыхать. Любуясь красивым нарядом, призадумалась, что из ее украшений соответствует столь высокому торжеству. Жемчуг, положенный ей как юной деве, был неуместен для королевы. Мысленно перебрав свои драгоценности, которых было не так уж и много, – к драгоценностям матери она прикасаться не желала, – Марти остановилась на подаренном Фелицией бриллиантовом ожерелье.

   Может быть, попросить тетю быть посаженной матерью? Нет, наверное, не стоит. Монахиня в такой роли – не очень хорошая примета для новобрачной. А жаль. Они с Фелицией всегда любили друг друга и поддерживали, как могли.

   Подойдя к небольшому зеркалу, девушка скептически осмотрела свое отражение. Феррео велел ей заняться порядками во дворце и набрать новых придворных, а это так сложно! Вряд ли у нее получится со всем этим справиться, она ведь так неопытна.

   Внезапно стало жаль себя. И почему у нее такая жизнь? Почему у других девочек есть любящие заботливые матери, а ей досталась бездушная, думающая только о себе злонравная кукла? Почему, когда другие девочки безмятежно играли в игрушки, она выслушивала о себе бесконечные гадости от зарвавшихся слуг? И теперь новое непосильное задание – навести порядок во дворце, там, где пятьсот лет придворные творили все, что хотели и никто им был не указ!

   Вспомнила о ютившихся в городе и во дворце беженцах, ведущих себя с достоинством, несмотря на жестокие утраты, и ей стало стыдно. О чем она только думает? Какие глупости порой приходят в ее голову!

   Может быть, это и есть то смятение перед свадьбой, о котором ей как-то давно говорила одна из фрейлин матери? Может, она так сильно боится величественной церемонии, когда сотни аристократов с недоумением и осуждением будут на нее смотреть? Да и потом, когда она останется во дворце без поддержки супруга, что она будет делать?

   Какая из нее королева?

   Эти смятенные мысли долго не давали уснуть, поэтому поутру она чувствовала себя уставшей и несчастной. На завтрак ее позвал к себе Беллатор, и они сидели за столом вместе, когда к ним присоединился благонравно вошедший через дверь Феррео. Поздоровавшись, он дождался, когда подавальщик с низким почтительным поклоном подаст ему столовые приборы, взглядом отправил его восвояси и только потом произнес:

   – Я пробежался ночью по улицам столицы, послушал, кто о чем говорит. Мне не нравится настроение наших дворян. Они решили, что южаки оставят их в живых, если они переметнутся к ним и отрекутся от своей родины. Более того – они уверены, что им оставят все их богатства и вольности. Впрочем, об этом мы уже говорили. Но я не предполагал, что отступников так много.

   Беллатор раздраженно бросил зазвеневшую вилку на тарелку.

   – Об этих глупостях я знаю. Началось все это не так давно, когда новоявленный маркиз Пульшир, дальний родственник Роситы, с вызовом объявил мне, что первым с радостью выйдет встречать армию захватчиков, потому что хочет жить и процветать. С чего в его не самую умную голову пришли столь дикие мысли, так и не сказал. Но за ним эти слова стали повторять и другие.

   Феррео откусил кусок пирога, прожевал его и пояснил:

   – Я выяснил, откуда. Они получили подметные письма, в которых один из ханов обещает им невиданные блага, если они сдадутся без боя. И они верят в это наглое вранье. Дурачье.

   Беллатор с сомнением почесал нос.

   – Не забывайте, ваше величество, что шаманы южаков очень сильны. Мы не знаем всех их возможностей. Что, если прочитавший такое письмецо становится заколдованным? Жадность и страх, конечно, тоже играют свою роль, но не до такой степени. Я вот не рискну читать такое письмо, просто не уверен, смогу ли противостоять заклятью, если оно в нем есть.

   Король в ответ на чопорное обращение недовольно сверкнул синим взглядом и приказал:

   – Беллатор, когда мы одни, будь так любезен, говори мне «ты» и обращайся по имени. Все эти величальные слова меня бесят. Боюсь, я как был, так и останусь просто Ферруном, во всяком случае, для своих близких. Что касается писем, боюсь, ты прав. Винить нужно не наше слишком внушаемое дворянство, а шаманов, о которых мы так мало знаем.

   – Но что же делать? – Марти привычным обеспокоенным жестом приложила ладони к зарумянившимся от беспокойства щекам. – Ведь это так опасно – предатели среди нас! Кто знает, что придет им в головы!

   Феррео с сочувствием посмотрел на невесту.

   – Боюсь, моя радость, мне придется оставить тебя разбираться с этой неурядицей, мне нужно спешить. Я останусь на день, но дольше не смогу. Я и так непозволительно долго здесь задержался.

   Покрасневшая еще больше от его ласковых слов Мартита уткнула нос в стол, не в состоянии ничего произнести, а Беллатор непринужденно спросил:

   – И куда же ты хочешь отправиться, Феррео?

   – Хотеть-то никуда не хочу, – король ласково пожал руку невесты, – но ехать придется в замок Контрарио. У меня кончились стрелы, я без них как без рук. Обычными стрелами я стреляю, но они не пробивают даже самые легкие латы.

   – Ты сможешь договориться с графом? – Марти вскинула на него испуганный взгляд. Дядю она боялась каким-то детским иррациональным страхом.

   Сердито вскинув бровь, Феррео ее упрекнул:

   – И с какого перепугу я должен с ним договариваться? Я – король, ты не забыла? Просто прикажу, только и всего.

   Она неловко рассмеялась.

   – В самом деле, извини. Просто граф Контрарио такой…

   – Я помню, что он твой родственник, дорогая, – король с сожалением скривил твердые губы, – меня это не радует так же, как и тебя, потому что родственников убивать как-то не принято.

   – Да, не стоит этого делать, – иронично согласился с ним Беллатор, – ты же теперь должен показывать людям пример добросердечия и благородства.

   – Издеваешься? – подозрительно спросил Феррео. – Веселишься за мой счет?

   – Есть немного, – не стал отпираться Беллатор, – но нужно признать, что ты сам подаешь к этому повод.

   Марти испугалась. Вспыльчивость Ферруна была всем известна, но Феррео лишь пожал плечами и мирно продолжил завтрак. В молчании они доели все, что было подано, и вышли из трапезной, предоставив подавальщикам убрать со стола.

   В кабинет, где они расположились, чтоб без помех поговорить, заглянул несколько растерянный камердинер Беллатора. Он поклонился королю и виновато повернулся к своему господину:

   – Ваша честь, там придворные дамы просят Марти разрешить им помочь ей со свадебными приготовлениями. Что им ответить?

   Мартита нахмурилась. После вчерашнего нападения на нее у нее не было никакого желания видеть кого-либо из этих двуличных особ.

   – Ответьте, пожалуйста, Тито, что мне от них ничего не нужно, и я настаиваю, чтоб они сегодня же покинули дворец.

   Камердинер ушел, а Беллатор угнетенно поинтересовался:

   – Я еще чего-то не знаю?

   Феррео же молча положил невесте сильную руку на плечо, ободряя и поддерживая.

   Марти нехотя рассказала им о вчерашней неприятной встрече.

   – Разве Крис не доложил тебе об этом, брат? – она подняла на Беллатора светло-голубые глаза.

   Тот чуть принахмурился.

   – Нет, я его сегодня еще не видел.

   – Он отчитывается перед тобой каждый день? – Феррео несколько напрягся, подозревая очередную неизвестную ему пакость.

   – Нет, только тогда, когда случается нечто необычное, – Беллатор поднялся и выглянул в коридор.

   Увидев стоящих у входа стражников, попросил пригласить к нему начальника дворцовой стражи. Крис явился довольно быстро. Поклонившись, улыбнулся Марти и спросил у наместника:

   – Звали, ваша честь?

   – Да, хотел убедиться, что все в порядке. Сестра рассказала мне о вчерашнем нападении на нее маркизы Белевотто.

   Крис помрачнел.

   – Эта дурная бабенка сидит в темнице. Ее супруг, узнав о проступке женушки, быстренько удрал в свое поместье, не желая быть обвиненным в пособничестве. Но он и в самом деле ничего не знал. Известие об уродстве маркизы уже гуляет не только по дворцу, но и по столице. Дворяне втайне негодуют, но внешне ведут себя вполне пристойно. Просто боятся.

   – А что им еще остается? Ничего! – король заложил руки за спину и принялся быстро ходить по комнате. Его деятельная натура требовала движения. – Но что ты знаешь о зреющей крамоле?

   Начальник королевской стражи озадаченно почесал нос.

   – Слышал я глупости о том, что покорившимся будет оставлено все их добро и даже титулы, но кто в это поверит? Это же просто откровеннейший обман!

   – Есть, есть такие, кто верит, – Беллатор болезненно поморщился. – И среди тех, кто верит, оказались вполне достойные люди.

   – Но как так? – Крис недоверчиво взглянул на Марти в поисках поддержки. – Всем известно, что собой представляют южаки. Беженцы же рассказывают, что те творят!

   – Веры южакам нет, ты прав. Но только до той поры, пока кто-то не прочтет подметное письмо.

   – Тогда это просто колдовство! – твердо заявил Крис. – А я-то думал, что те, кто сидит в темницах за крамолу, предатели, а они просто околдованы.

   – Мы тоже думаем так, – ответил за всех Феррео. – Вопрос в том, как это пресечь?

   – Надо попробовать их образумить, – Беллатор беспокойно следил за метаниями короля. – Может, попробуешь, Феррео? Тебе ведь никто сопротивляться не может.

   – Мне некогда! – в голосе короля послышалось что-то похожее на отчаяние. – Разорваться я не могу!

   От сочувствия у Марти сжалось сердце, и она поспешно предложила:

   – Пока у меня есть камень из Гармии, может, это смогу сделать я?

   Беллатор вопросительно взглянул на короля. Феррео вынужден был сказать, откуда взялся еще один магический камень и предупредить:

   – Увы, он здесь ненадолго, его нужно отдать Амирель, так что на этот амулет особо не рассчитывайте.

   – А почему не рассчитывать? Куда от нас денется Амирель? – удивился Крис. – Не отправится же обратно в Северстан? Что ей там делать?

   – Она-то, может, и не отправится, а вот Торрен вполне может за ней заявиться и сюда. Но пока у нас другие задачи, – Феррео посмотрел на бледную, но решительную невесту.

   – А что, можно попробовать обуздать изменников с помощью этого нового камня, – единодушно согласились наместник с начальником королевской стражи. – Но только в присутствии стражников, чтоб никто не мог причинить Марти вред.

   Вспомнив, как безжалостно амулет обошелся с несчастной виконтессой, Мартита хмуро заметила:

   – Это вряд ли кому удастся. Но я буду осторожной, впрочем, как всегда. А теперь мне нужно идти. Скоро церемония, а я еще не готова.

   Она ушла, а Феррео скептически хмыкнул:

   – Скоро? До венчания еще несколько часов. Ох уж эти женщины!

   Беллатор вступился за сестру:

   – Чтоб приготовиться к самому главному событию в жизни, невесте нужно гораздо больше времени, чем жениху.

   Король принахмурился, что-то вспоминая. Лоб его омрачился, и он уныло наклонил голову.

   – Ты что-то вспомнил? – осторожно поинтересовался Беллатор, не желающий будить болезненные воспоминания.

   – Да, как уезжала Лусия, – вздохнул Феррео. – Она вовсе не хотела ехать в далекий дикий Северстан. Но отец решил, что это самое безопасное на тот момент государство. Он был прав, но я ее даже проводить не смог, пришлось ехать на юг, туда, где прорвались имгардцы. Бедный наш Терминус – он воевал все годы своего существования.

   – Это было привычным. Теперь все по-другому. Сможем ли мы спастись? – Беллатор взъерошил поседевшую шевелюру.

   Проследив за ним взглядом, Феррео участливо произнес:

   – Твоя голова почти вся седая. А ведь ты еще так молод!

   Беллатор опустил руку и скованно признался:

   – Это после смерти Роситы. Если б не мой ребенок, погубивший ее, она была бы жива. Я виноват.

   – Нам не дано предугадать ни жизнь свою, ни смерть, – Феррео сочувственно положил руку ему на плечо. – Не стоит понапрасну себя винить. В конце концов, в этой жизни от нас мало что зависит.

   – Это так, но мне от этого не легче. – Беллатор встрепенулся, напоминая себе, что не время предаваться печали, слишком много у него неотложных донесений, по которым нужно принять срочные решения. – Но давай займемся делами, их накопилось слишком много. – И лукаво намекнул: – Тебе же не нужно долго готовиться к торжеству. Ты к нему уже готов.

   Придя в детскую, Марти взяла племянника у няньки и прижала к себе. Малышу не очень нравилось сидеть на руках, ему гораздо больше нравилось бегать, пусть еще неуклюже, и познавать такой заманчивый и интересный мир, но он ласково похлопал тетушку по щеке и коряво сказал:

   – Мали!

   От умиления у Марти на глазах выступили слезы. Все-таки какое это счастье – малыши! Будет ли когда-нибудь и у нее такой замечательный умненький и все понимающий карапуз?

   Время поджимало, пора было готовиться к свадьбе. Она вернула Роланда няньке, прошла в свою маленькую комнатку. По дороге вспомнила об угощении гостей, обязательном после венчания, но тут же махнула на это рукой. К чему зря тревожиться? Брат наверняка обо всем уже побеспокоился. Да и какой может быть свадебный пир, когда продуктов не хватает даже на самое необходимое?

   Роскошное платье, отутюженное и даже как будто посветлевшее, ждало ее. Девушка осторожно накинула на себя наряд Фелиции и чуток пригорюнилась. Не ждет ли и ее тетина судьба? Ведь по традиции на свадьбу нужно шить собственное платье, но на это нет времени, поэтому нужно довольствоваться тем, что есть. Позвала одну из нянек, та помогла затянуть шнуровку на спине. При этом восторженно вздыхала, любуясь роскошным нарядом.

   – Ты в нем такая хорошенькая, – не считая нужным чиниться, заявила она. – Просто как фарфоровая куколка!

   Эта незамысловатая похвала заставила Мартиту робко улыбнуться. Она волновалась так, как никогда в жизни. Предстоявшее ей испытание лишало всех сил, хотелось спрятаться под кровать, как в детстве, когда Зинелла на нее за что-то гневалась. Ведь кто она такая? Разве сможет сделать все так, как нужно? Да она ничего из того, что должны знать королевы, не знает!

   Дверь тихо отворилась и в комнату вошла Фелиция в своих черных одеждах, оттеняющих ее болезненную бледность. От светлой любящей улыбки тети дышать Марти сразу стало легче.

   Взмахом руки отправив няньку из комнаты, Фелиция обняла племянницу и тихо проговорила:

   – Я очень за тебя рада! – взглянув на ее платье, слегка порозовела, вспомнив, что была именно в нём, когда Джон впервые признался ей в любви, но безмятежно добавила: – Ты очень красива в этом наряде!

   В другое бы время Марти заметила ее чрезмерную реакцию, но сейчас, в смятенном состоянии, ей было не до чужих переживаний.

   – Спасибо, тетушка! – нервно поблагодарила она ее. – Как хорошо, что вы приехали меня поддержать, я что-то совсем расклеилась.

   – А что тебя пугает? – Фелиция присела на стоявший в углу маленький канапе и пригласила племянницу присоединиться к ней.

   Марти устроилась на самом краешке, чтоб не помять пышный наряд, и с горечью прошептала:

   – Какая из меня королева? Я была бы спокойна, если б стала женой простого человека Ферруна.

   Фелиция ободряюще пожала ее ладонь.

   – Королева – это огромная ответственность, согласна с тобой. Но и огромная радость для народа. Возвращение королевской династии – что может быть отраднее? А быть королевой всегда было нелегко. Но ты справишься, я знаю.

   Марти покачала головой.

   – Если б у меня были хоть какие-то знания, я бы так не волновалась. А то я даже не дворянка, их-то учат с малолетства.

   – Ты знаешь все, что знают наши аристократки, и даже больше, хотя бы потому, что много читала, – твердо заверила ее тетушка. – Наши дамы, как бы ни возвеличивали себя, знают крайне мало. Их просто не считают нужным учить, полагая, что им это ни к чему. Да они и сами не стремятся к знаниям. Для исполнения их капризов существует прислуга. Многие из наших дворянок сами даже обычное письмо написать без ошибок не в состоянии, за них это делают секретари.

   Марти вовсе не волновала грамотность дворянок. Но она понимала, что тетя просто хочет ее ободрить. И она постаралась успокоиться. В конце концов, это ее свободная воля, разве не так?

   Фелиция добавила:

   – К тому же ты всегда можешь прочесть книги по королевскому этикету. Я знаю, их сохранилось довольно много. Они стоят в личном кабинете наместника. И я никогда не поверю, чтоб ты в него не заглядывала.

   Они понятливо переглянулись и рассмеялись. Действительно, и та и другая не раз совали в библиотеку наместника свои любопытные носы.

   – Старотерминский мне не очень хорошо удавался, но я постараюсь овладеть им получше, – виновато призналась Марти.

   – Есть переводы, но я бы на твоем месте изучила первоисточники. Не то получится так, как с той картой, по которой Сильвер ходил в Северстан. Ты же помнишь, она совершенно не соответствовала подлиннику.

   Марти кивнула. Настоятельница скептически взглянула на туго заплетенные волосы племянницы.

   – Давай займемся твоей прической. В нее надо обязательно вплести что-то из бриллиантов. Я принесла свои бриллиантовые заколки. Мне их носить невместно, так что я дарю их тебе на свадьбу с пожеланиями долгого счастья.

   Марти принялась ее благодарить, но Фелиция не стала ее слушать. Сноровисто заплела длинные светлые волосы девушки в красивую тугую прическу. Потом скептически оглядела творение своих рук и недовольно произнесла:

   – Зря я сделала такую строгую укладку. Это все привычка. Нужно выпустить несколько локонов.

   – Нет-нет! – отшатнулась Марти. – Феррео велел достать малую корону. Он наденет ее на меня после венчания.

   – Сразу коронация, даже без брачной ночи? Он очень спешит. Значит, наши дела совсем плохи, – очень тихо, про себя, заметила мать-настоятельница.

   Марти ее услышала и уныло подтвердила:

   – Да, он сам много раз говорил, что очень спешит.

   Фелиция натужно улыбнулась.

   – Но пока у нас другие заботы. Радостные и полные надежды. – Она оглядела Марти с головы до ног и с сожалением сказала: – Как жаль, что на тебе нет фаты и шлейфа. Это излишества, я понимаю, но они придают торжественность и даже некоторое благолепие!

   Невеста хихикнула. Благолепие! Нет, такое может сказать только монахиня.

   В дверь громко постучали. Услышав разрешающее «войдите», показался королевский аббат сэр Анрион. Он всегда относился к Марти с некоторой брезгливостью, как к плоду низменной страсти, и теперь ему было очень трудно видеть в ней свою королеву.

   – Добрый день, дщери мои! – вычурно начал он. – Его преосвященство прислал меня сюда, дабы я ознакомил вас с прохождением торжественного события!

   Эти слова дались ему с явным трудом, к тому же скептическое выражение королевской невесты, хорошо помнившей о его неприязненном к ней отношении, не располагало к откровениям. Аббат постарался придать лицу благожелательное выражение, отчего оно стало похоже на желтоватую перезрелую грушу, чему весьма способствовали пухлые щеки старика.

   – Итак, сначала в храм войдет его величество, – произнес он тоном прорицателя, отчего Фелиция закусила губу, сдерживая смех, до того у него был торжественно-потешный вид, – затем заиграет орган, потом наместник выведет невесту к алтарю, потом кардинал произнесет напутственное слово, наставляющее вас на праведную жизнь…

   – Это все хорошо, – задумчиво прервала его Мартита, – но король спешит. Очень спешит. Боюсь, он прикажет до минимума сократить службу.

   – Но это кощунство! – ревностный служитель церкви не мог допустить ничего подобного. – Старинный ритуал должен быть исполнен без отклонений!

   – Это непременно так и будет! – торопливо успокоила его Фелиция, знающая, как любит аббат бесконечные нудные нотации. – Но не тратьте на нас свое драгоценное время! Мы знаем, как много у вас важных и неотложных дел. Вас наверняка ждет кардинал, вам нужно спешить!

   Невеста энергично ее поддержала, и старик и сам не понял, как очутился за дверью с одной только мыслью – вернуться к его преосвященству с докладом о выполненном поручении. Мартита заподозрила в помощи свой амулет, но Фелиции ничего про него не сказала, сама не зная почему. Да и о чем говорить? Камень все равно ей не принадлежит, скоро его нужно будет возвращать законной владелице.

   Вскоре призывно зазвонили молчавшие долгие столетия колокола главного королевского храма. Глубокие красивые звуки благовеста проникали в самое сердце, заставляя людей вспомнить о вечном.

   Под эти звуки к ним заглянул Беллатор.

   – Ты готова, малышка? – ласково спросил он у сестры, та смогла лишь кивнуть от охватившего ее смятения.

   Фелиция ободряюще улыбнулась и отошла в сторону, давая возможность племяннику подать руку невесте. Они медленно двинулись к выходу, провожаемые недоуменными взглядами нянек и кормилицы. Фелиция пошла следом, с умилением смахивая с глаз счастливые слезы с некоторой примесью утраты. О чем она жалела, не призналась бы никому.

   В коридорах никого не было – вся прислуга толпилась возле храма, ожидая появления загадочной невесты. Приглашенные аристократы уже стояли внутри огромного зала, мрачные и насупленные, не желающие принимать такую королеву. Лишь немногие из них сочувствовали Марти, но тоже хмурились из солидарности с остальными.

   Феррео стремительно вбежал в зал, даже не взглянув на поджидающих его подданных, и остановился возле алтаря. При виде короля толпа аристократов возмущенно зашумела, выкрикивая «нам не нужна такая королева» и даже «вон дочь шлюхи». Он медленно повернулся к ним. Под его неистовым взглядом тут же воцарилась напряженная тишина.

   И надменные, никому прежде не подчинявшиеся аристократы вдруг почувствовали, как подгибаются их ослабевшие ноги, и они опускаются на колени на холодный каменный пол. Стоять не остался никто.

   Гневно взмахнув рукой, король спросил:

   – Есть еще недовольные? – никто не посмел и рта открыть. – Вот так-то! – сердито проговорил он и нетерпеливо притопнул ногой.

   К нему опасливо приблизился один из помощников кардинала, неся на пурпурной бархатной подушке королевскую корону. Феррео снова снял с висевшей на его шее цепочки Серебро ночи и вставил в предназначенное для него отверстие в короне, затем надел ее на голову.

   По короне прошло сияние. Те из аристократов, кто не был на коронации Феррео, изумленно ахнули. Те же, кто это уже видел, виновато опустили глаза. Возражать королю нельзя, это они уже узнали. Хорошо хоть, что их не распластало по полу, как было сделано вчера с придворными кавалерами, ныне изгнанными и здесь не присутствующими.

   Торжественно зазвучал орган, разносясь по огромному залу гулким эхом. Нижние басы надсадно хрипели, видимо, в трубах скопилась вековая пыль, которую не смогли вычистить за столь малое время. Но высокие регистры пели чисто, что скрадывало общую картину. Поняв, что басов лучше не касаться, органист их просто отключил.

   Под эти звуки Беллатор ввел в зал взволнованную Мартиту. Увидев ее, Феррео улыбнулся так светло и радостно, что все дамы в зале завистливо вздохнули. Марти же была такой юной и хорошенькой, что кавалеры изумились, почему не замечали этого раньше.

   Вышедший к алтарю кардинал начал брачную церемонию, сильно сократив ее под нетерпеливым взглядом жениха. Но вот прозвучали завершающие звуки органа, и молодожены первыми вышли из храма. Стоявшая на площади челядь изумленно ахнула – никто из них до сих пор не верил, что сестра наместника, незаконнорожденная Мартита станет королевой.

   Все ожидали, что новобрачные пройдут в главную трапезную, где в честь бракосочетания королевской четы был накрыт довольно скромный по военному времени стол, но Феррео уверенно прошел в тронный зал, где вместе с молодой супругой остановился возле трона, внушающего трепет всем входящим сюда людям.

   Дождавшись, когда стихнет движение в зале, что для него было верхом терпимости, Феррео кивнул ожидавшему его приказа Беллатору. Откинув покрывало с лежавшего на небольшом столике возле трона свертка, тот взял подушку со сверкающей на ней малой королевской короной, предназначенной для королевы, и подал ее королю. Феррео бестрепетно водрузил ее на голову своей королевы, ободряюще ей кивнув. Марти пугливо сглотнула. А вдруг трон не примет ее? Отчего Феррео так уверен в успехе?

   Все стоявшие в зале нервно зашушукались, думая о том же. Хотя почти все не хотели видеть простолюдинку своей королевой, но все-таки ее исчезновения они не желали. Но король подвел супругу к трону, вместе с ней поднялся по ступенькам, и они одновременно сели на каменное сиденье.

   – Провозглашаю законной королевой Терминуса свою супругу Мартиту! – твердо заявил Феррео. – И вручаю ей всю полноту власти на время своего отсутствия!

   По короне Марти пробежал яркий огонь, будто подтверждая эти слова и снова, как при коронации Феррео, раздался колокольный звон, на этот раз не торжественный, а ласковый и нежный.

   Свидетели чуда без всякого принуждения опустились на колени, признавая королеву.

   Чуть заметно усмехнувшись, Феррео тихо спросил у Марти:

   – Ну что, видишь, это вовсе не страшно!

   Не зная, что на это сказать, – ведь ей-то было страшно, и еще как! – юная королева только молча склонила голову.

   Феррео легко поднялся, и, не желая выслушивать велеречивые поздравления, приказал всем идти в главную трапезную, пообещав подойти попозже. Выполняя его приказ, и аристократы, и прислуга принялись быстро выходить из тронного зала.

   Едва только король с королевой и их близкие – Фелиция, Беллатор и Крис, остались без ненужных свидетелей, Феррео мрачно произнес:

   – Боюсь, что я не могу остаться даже на брачную ночь. Меня съедает тревога. Времени остается все меньше.

   Все напряглись. Первой высказалась Фелиция:

   – Твоя дорога трудна и опасна. Ты герой, но ты смертен, как и все мы. Если не останется наследника, страна снова будет разобщена.

   – Да, – решительно поддержал ее Беллатор. – Я понимаю, вокруг враги, но надежда должна быть непременно.

   – С первого раза редко у кого получается, – обтекаемо намекнул Крис, снисходя к нежным ушам стоящих рядом дам.

   – У меня получилось, – с болезненной гримасой припомнил Беллатор.

   Феррео сжал руку вопросительно глядящей на него Марти и его глаза задорно блеснули.

   – Я останусь, – решил он, – и постараюсь справиться с этим важным делом не хуже тебя, Беллатор.

   Мужчины хмыкнули, Марти стыдливо потупилась, а Фелиция с натужным весельем предложила:

   – Давайте поспешим в трапезную, ведь наши гости не могут начать пир без новобрачных.

   Они пошли в зал, где их дожидалось несколько сот аристократов. При входе в огромное помещение все поднялись и хором поприветствовали короля с королевой. В ответ Феррео поднял руку, призывая начать пир.

   Поскольку подали всего две перемены по пять блюд в каждой, что сочли бы нищенством в мирное время, то застолье закончилось довольно быстро. Феррео хотел уйти раньше, но Марти, будучи хозяйкой, тихо указала ему, что не все еще опустошили стоявшие перед ними блюда.

   – Ты считаешь, они голодают? – Феррео чуть было не рассмеялся.

   – Нет, но наш повар обидится, если будет съедено не все. Он ради такого случая расстарался, а он очень хорошо готовит.

   – Он слишком уж обидчивый, – Феррео припомнил, как тот возмущался, когда он, будучи безвестным Ферруном, заимствовал с кухни понравившиеся ему яства.

   Вспомнив о том же, ведь именно ей приходилось выслушивать жалобы оскорбленного в лучших чувствах повара, Марти тихо заметила:

   – А тебе бы понравилось, если б у тебя кто-то забирал без спросу то, что нужно тебе самому?

   Подобное в голову Феррео не приходило, и он слегка призадумался.

   – Знаешь, я порой не могу разобрать, где я, наследный принц, а где подкидыш из замка Контрарио, – с легким конфузом признался он. – Это пройдет, я знаю, но до этого еще долго. Когда нам можно будет уйти?

   – Если б наш уход не был сигналом к окончанию пира, то прямо сейчас. Но придется подождать еще с полчасика, я думаю.

   – Полчаса ждем, но не больше! – смирился Феррео и принялся неприязненно разглядывать запаздывающих едоков, отчего те краснели и давились.

   И когда королевская чета наконец поднялась, давая знать об окончании торжества, многие из сидящих за столом почувствовали сущее облегчение.

   Феррео быстро увел Марти в ее покои. Закрыв двери на засов, обнял жену и жарко выдохнул:

   – Наконец-то мы с тобой одни и не нужно соблюдать никакие надоедливые этикеты!

   Он принялся снимать с нее пышный наряд непривычно подрагивающими руками. Марти старалась ему помогать, боясь, что тот ненароком повредит дорогое, к тому же чужое платье. Отбросив его в сторону, Феррео пожаловался:

   – Вот ведь как долго пришлось тебя распаковывать, просто как рождественский подарок! Но возня того стоила! – и он прижался к ее точеной шее горячими губами.

   Марти почувствовала жар во всем теле. Это было так странно, что она испугалась.

   – Ты меня что, боишься? – удивился Феррео, заметив ее бледность.

   – Нет, просто смущаюсь, – призналась она и охнула, когда его руки легли ей на грудь.

   – Я тоже, – он сконфуженно ухмыльнулся. – Что было в той, прежней жизни, я вспоминаю с трудом, а в этой ты будешь первой. Как-то не до того было. К тому же мне никто не нравился.

   – А я нравлюсь? – с трепетом спросила она.

   Он с удивлением посмотрел на нее, не понимая, отчего она сомневается.

   – Ты мне больше, чем нравишься. Я тебя люблю, и ты мне очень дорога. А я тебе? – он положил руки ей на плечи и требовательно заглянул в глаза.

   – Я в тебя влюбилась сразу, но очень, очень боялась, – она зарумянилась от своего откровенного признания. – Ты был такой странный и дикий, своевольный и своенравный. Впрочем, ты и теперь такой, несмотря на то, что стал королем.

   Он весело рассмеялся, откинув голову.

   – Замечательное признание в любви! Но я не против, все сказанное тобой верно. Я меняюсь, но очень медленно. Видимо по мере того, как возвращается память. Но я и не хочу слишком уж меняться. Тот Феррео, которого я помню, был добрым малым, но очень чопорным, свято выполнявшим все требования своей сложной монаршей жизни. Я так не хочу и не буду. Я стал другим, и жить буду по-другому. И никто мне этого не запретит! – свирепо заверил он неизвестно кого и пылко прижался к ее губам.

   Наутро они вышли из покоев Мартиты вместе, проскочили до поворота, где Феррео, не желая видеть никого из бродящих по дворцу любопытствующей прислуги и беженцев, открыл тайный ход, и уже по нему пара добралась до кабинета Беллатора.

   Брат ободряюще улыбнулся смущенной сестре и сделал вид, что вовсе даже не тревожился.

   На столе был уже накрыт скромный завтрак. Быстро перекусив, Феррео приказал:

   – Беллатор, найди кого-нибудь из тех, кто желает с поклонами встречать южаков. Надо проверить, сможет ли камень Гарнии справиться с кознями шаманов.

   Наместник вышел отдать распоряжение Крису, а Феррео посадил Марти себе на колени, зарылся лицом в ее волосы и прошептал:

   – Если б ты знала, как мне не хочется тебя покидать! Я никогда не знал подобного наслаждения, что ты подарила мне этой ночью.

   – Я надеюсь, что у нас будет еще очень много таких ночей, – Марти в самом деле верила в это всей душой. – И еще я уверена, что у тебя все получится.

   Феррео внезапно рассмеялся и положил руку ей на живот.

   – А я уверен, что все из того, что нам желали вчера, уже получилось! – с изрядной долей хвастовства заявил он, вогнав юную супругу в краску.

   Заскрипела дверь, отворяясь, и Марти соскочила, не желая, чтоб их застали в столь фривольной позе. Феррео нехотя ее отпустил, пожав плечами. Он-то ничего предосудительного в этом не видел. В конце концов, они молодожены и им позволены некоторые вольности.

   Вошедший Беллатор притворился, что ничего не заметил.

   – Сейчас Крис приведет одного из своих сотников. Говорит, что тот тоже прочел подметное письмо и с тех пор ведет себя уж очень странно.

   Крис появился через несколько минут. Бросил понимающий взгляд на смущенную девушку, лукаво подмигнул молодому мужу и уже серьезно доложил:

   – Вот один из моих людей. С головой у него явно не в порядке. Звать его Спирн, но лучше б его звали дурачком.

   Сотник набычился.

   – И с чего это? Да я не глупее вас! – он с вызовом глянул на начальника. – И говорю дело!

   – И какое же дело ты говоришь? – вкрадчиво спросил у него Беллатор.

   – Нам всем нужно сдаться. И как можно скорее! – Спирн решительно взмахнул рукой. – Тогда нас пощадят, и все будет хорошо!

   – Ты соображаешь, что мелешь? – не церемонясь, заорал на него Крис. – Добровольно пустить волков в овчарню? Нас тогда всех перережут, только и всего!

   – Это неправда! – сотника было не поколебать. – Слово Надират-хана нерушимо!

   – Надират-хана? – переспросил король, прикусив губу от напряжения. – Где-то я это имя уже слышал. По-моему, в связи с полным уничтожением нескольких стойбищ имгардцев.

   – Так им и надо! – вздернул нос стражник. – Имгардцы это заслужили за нападения на наши земли!

   – Я не о них печалюсь, а о таких доверчивых, как ты. Этот хан убил всех, кому обещал безопасность. Неужто ты думаешь, что мы станем исключением? – Феррео нетерпеливо поглядывал на королевскую площадь.

   Его беспокоили дела, творившиеся в столице и даже в самом дворце, но для спасения всей страны ему нужно было спешно уезжать.

   – Не верю! – патетично провозгласил обманутый сотник. – Такого не может быть!

   Феррео кивнул Мартите, приглашая подключиться к убеждению обманутого. Она вышла вперед и по примеру Амирель заглянула в глаза стоявшего перед ней мужчины.

   – Поверь, тебя обманывают! – с силой сказала. – Этот Надират-хан откровенный убийца, не щадящий ни женщин, ни детей!

   У Спирна остекленели глаза. Не говоря ни слова, он бросился на девушку, занеся для удара пудовый кулак. И тут же из камня Гарнии, висевшего на груди Марти, ему навстречу вылетел ослепительный луч. Он ударил прямо в сердце нападавшего, и тот упал, не успев даже моргнуть.

   Марти замерла, не в силах вздохнуть. Феррео подскочил к ней, обнял, повернул к себе и прижал к груди.

   – Бедняжка моя! Как мне хочется оградить тебя от такого мерзкого зрелища!

   Крис спокойно подошел к лежащему и оттянул закрытые веки. Едва увидев закатившиеся глаза, с раздражением вздохнул и утвердил:

   – Мертв. Жаль, хороший был воин.

   Белладор склонил голову из уважения к смерти.

   – Если и все остальные так же будут реагировать на имя этого Надират-хана, то у нас вряд ли что-то получится.

   – Я зря его назвала, – всхлипнула Мартита, – этого делать было нельзя.

   – Мы не знаем, что нельзя, а что можно, – Феррео утешающе погладил ее по волосам. – Но зато выяснили, что камень тебя защищает.

   – Возможно, это единственное, что он умеет, – предположил Беллатор. – Но и это немало.

   – Да, – Феррео надеялся на большее, но не сказал об этом. Марти и без того была ужасно расстроена и смертью хорошего человека, и своей промашкой. – И не вздумай винить себя, моя королева, – строго предупредил он супругу, – твоей вины тут нет. Никто из нас не мог предполагать, что он так ответит на наши увещевания.

   Марти тихонько всхлипнула и постаралась овладеть собой. Феррео прав – не стоит жалеть о том, чего не изменишь. Нужно только усвоить урок и впредь быть осторожнее.

   – И больше никаких попыток образумить обращенных! – велел он своему наместнику. – Это опасно, видел сам! Тебя это тоже касается, Крис! – и он требовательно взглянул на стоявших рядом мужчин.

   Те в ответ покорно склонились, принимая его волю.

   – Прикажи от моего имени хранителю королевской печати подготовить указ, под страхом смерти запрещающий брать в руки и вскрывать неизвестные письма. Если кто-либо увидит что-то подобное, пусть немедля его сожжет. Если для этого требуется письмо взять, то брать щипцами или чем-то подобным, но не голыми руками. И предупредить, что в этих письмах – отрава!

   Беллатор кивнул и угрюмо добавил:

   – А ведь эти письма пишет кто-то из терминцев. Вряд ли южаки умеют писать на нашем языке.

   – Да, это мерзко, – Феррео прижал к себе жену, страстно поцеловал и прошептал: – Я еду. Береги себя. Будь осмотрительной и строгой со всеми, кроме своих. Я вернусь. И помни – я тебя люблю!

   Марти не успела ничего ответить, как он оказался за дверью. Она бросилась к окну, ожидая увидеть мужа на площади. И точно – через пару мгновений он появился там уже верхом, в плаще и при оружии. Почувствовав ее взгляд, поднял голову и прощально взмахнул рукой.

   И тут со смотровой башни раздался истошный крик:

   – Пожар! Пожар! Горит монастырь Дейамор!

   Феррео повернул Агфе и поскакал в сторону едва виднеющегося столба рыжеватого дыма.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Сложив перед собой тонкие руки в молитвенном жесте, Фелиция в строгом черном облачении стояла перед своим храмом и любовалась гордо вздымающимися к небу золотыми куполами. Белоснежные величественные стены и стройный звон колоколов всегда приносили ее душе успокоение. Но не сейчас. Сердце билось неровно и боязливо, чуя беду.

   Но какую? Она знала о заключенном мире с имгардцами, и даже не мире – военном союзе, что было настоящей победой, но и предупреждение Ферруна о непреодолимой силе, скопившейся на южных рубежах, пугало ее своей неотвратимостью. Как же хорошо, что он нашел в себе мужество стать королем и принять ответственность за свою страну! Теперь есть хоть и слабая, но надежда на спасение.

   Но все-таки что-то внутри говорило ей, что злое предчувствие касается только нее самой. Как его избежать? Этого она не знала. Она и без того почти перестала выходить из монастыря, не желая подвергать своих охранников малейшему риску. Поездка на свадьбу племянницы была сродни путешествию в чужие страны, до того она отвыкла от собственной столицы, в которой прожила всю свою жизнь.

   – Матушка настоятельница! – оторвала ее от нелегких мыслей запыхавшаяся послушница. – Пришел Роуэн, просит вашей аудиенции, – в монастыре его никогда не называли герцогом, выполняя его же просьбу, и теперь продолжали звать так же, как всегда, не добавляя титула «сэр», положенного ему по праву рождения, как единокровному брату признанной герцогини.

   Фелиция благодарно ей улыбнулась и попросила:

   – Проводи его в мой дом, будь добра. И передай, чтобы службу начинали без меня.

   Послушница поклонилась и побежала к воротам. Фелиция, гадая, для чего пришел Роуэн, вернулась к себе. Передав герцогский титул сестре, Роуэн не скрывал искренней радости, избавившись от столь неприятной ему ноши. Всей душой желая снова поселиться в своем прежнем домике при монастыре, он настойчиво просил настоятельницу позволить ему это, но Фелиция упорно не соглашалась.

   На это у нее был твердый ответ: для чего плодить ненужные подозрения? Тем более теперь, когда Роуэна все знают и каждый его поступок вызывает волну гадких сплетен? К тому же живущий рядом молодой здоровый мужчина всегда вызывает интерес одиноких женщин, а она не желает своему причту подобных рукотворных искусов.

   К дому настоятельницы они подошли одновременно с Роуэном. Сверкнув заинтересованным взором, послушница скромно опустила голову и убежала, оставив их наедине.

   – Проходи, Роуэн, – пригласила Фелиция, распахнув дверь.

   – Спасибо, матушка, – чопорно ответил он с поклоном и первым вошел в небольшую прихожую.

   Привычно прошел в приемную для посетителей и, дождавшись, когда Фелиция сядет на свое место за большим письменным столом, устроился на простом деревянном стуле напротив.

   – Что-то случилось? – нервно спросила она, надеясь, что ничего дурного не произошло.

   Он молча ласкал взглядом ее лицо, отмечая каждую новую морщинку на ее высоком челе и сожалея о ее появлении.

   – Ничего страшного, – осторожно начал, понимая, что сейчас получит взрыв негодования. – После королевского венчания я переговорил с кардиналом. Он позволил мне вернуться в монастырь Дейамор и снова жить в том славном домике, в котором я жил до объявления меня ублюдком герцога Ланкарийского.

   Фелиция сердито посмотрела на него и опустила взгляд, едва сдерживая гнев.

   – Интересно, сколько вам стоило столь возмутительное решение главы церкви? – требовательно спросила она.

   – О, ваша безопасность весьма волнует кардинала, – парировал Роуэн. – Поэтому он и дал разрешение, несколько выбивающееся из общего правила. – Признаваться, что за это вопиющее нарушение церковных правил с легкостью пожертвовал на нужды церкви половину своего состояния, и не думал.

   Настоятельница мрачно попеняла себе, что зря рассчитывала на чью-либо помощь. Помощь-то она получила, но какой ценой? Никогда не нужно желать того, чего желать не следует, потому что именно эти дурные помыслы имеют отвратительное свойство исполняться, весьма и весьма исказившись.

   Но против воли кардинала не пойдешь, поэтому она вынуждена была согласиться. Чопорно поджав губы, чтоб он понял, насколько она недовольна этим разговором, проговорила:

   – Хорошо, я попрошу подготовить ваш дом.

   – Если можно, матушка настоятельница, поскорее, – попросил он скромно. – Через час я привезу свои вещи. Их не так много, но все-таки они есть.

   Фелиция с мученическим выражением лица позвонила в колокольчик. Дежурившая в соседней комнате сестра Инез тотчас вошла и остановилась в ожидании распоряжений.

   – Сестра, передайте, пожалуйста, послушницам, чтобы прибрали в бывшем доме Роуэна. По приказу нашего кардинала он снова будет жить в нем. – И с прорвавшимся сарказмом добавила: – Кардинал очень беспокоится о нашей безопасности.

   Сестра Инез бросила проницательный взгляд на слишком уж довольного Роуэна, поклонилась в знак послушания и вышла.

   – Я вижу, вы просто счастливы, – недовольно констатировала Фелиция.

   Ей было не по себе от слишком горячих мужских взглядов. За время отсутствия Роуэна она отвыкла от подобного, и теперь ей хотелось скрыться от них как можно дальше.

   – Не стану скрывать – да, – открыто признался он.

   Можно было спросить, почему, но Фелиция понимала, что его ответ вряд ли ей понравится. Она посмотрела на стоящий на небольшом алтаре крест. Он напоминал ей о высоком предназначении, которое она выбрала сама.

   Суховато кивнув, она дала знать Роуэну, что аудиенция окончена. Он поднялся, поклонился и вышел. Ему хотелось смеяться и петь от захлестывающей душу неудержимого ликования, но он лишь смиренно склонил голову, глядя на купол собора, и поспешил к выходу из монастыря.

   Вернулся, как и обещал, через час с двумя мешками пожитков. Для простолюдина это было много, для герцогского сына – слишком мало. Разложив вещи по местам, посмотрел на виднеющийся из узкого окошка белоснежный храм, рядом с ним небольшой домик настоятельницы, и торжествующе усмехнулся.

   Наконец-то у него все получилось и он там, где ему так славно жилось рядом с любимой. И пусть Фелиция недовольна его появлением в своем монастыре, он ни за что не откажется от неземного наслаждения видеть ее, говорить с ней, вдыхать ее аромат. Пусть у других блаженство более осязаемое и более земное, у него нет и не будет другого.

   И лучше такое призрачное счастье, чем безнадежная тоска вдали от любимой.

   Несколько дней назад не слишком набожная сестра Шэрон вновь получила записку от своей кузины, графини Вартари. Та просила зайти к ней в ближайшие дни, как только сможет. Весь прошедший год они втроем с Амелией Паккат пытались устроить так, чтоб граф Контрарио смог увезти из монастыря свою возлюбленную Фелицию. Но Роуэн, наглая бестия, разбил все их чаяния, поставив вокруг монастыря каменную ограду и назначив охранниками своих людей.

   Фелиция тоже стала гораздо осторожнее и уже не выходила из монастыря без большого отряда охранников, да и делала это очень и очень редко. Романтичная сестра Шэрон переживала, видя печальное лицо любимой настоятельницы и не зная, как помочь ей воссоединиться с любимым.

   Она сама убедилась, что Фелиция любит графа Контрарио, когда тот в прошлом году посетил их монастырь с какой-то пустяшной просьбой. Настоятельница даже не пригласила графа в свой кабинет, хотя принимала там всех желающих, и беседовала с ним на соборной площади на глазах у монахинь и послушниц, проходивших мимо.

   Фелиция говорила с графом холодно и безразлично, как с чужим. Но когда Контрарио, повернувшись, пошел к выходу, ее лицо на мгновенье исказилось такой жуткой болью, что у мечтательной сестры Шэрон от сочувствия болезненно заныло сердце.

   Получив записку кузины, девушка истово возрадовалась. Наконец-то она сможет помочь своей дорогой настоятельнице стать счастливой! Шэрон почувствовала себя доброй волшебницей, дарующей людям долгожданное счастье.

   К кузине она выбралась на следующий же день, объявив о мнимой болезни сестры. В доме графини ее уже ждали. Амелия Паккат в новом шелковом платье, с дорогим ожерельем на белой шее встретила ее в гостиной и дружелюбно взяла за руки. С милой улыбкой заявила, что придумала, как помочь своему бедному влюбленному брату.

   – Раз Фелиция не выходит из монастыря, значит, надо сделать так, чтобы Контрарио мог войти в монастырь беспрепятственно.

   – Но как это сделать? – сестра Шэрон не могла понять, отчего Амелия говорит об этом с таким спокойствием. – Кругом охрана, эти ужасные разбойники не покидают своих постов ни днем, ни ночью.

   – Пожар! – с довольным видом пояснила Паккат. – Просто маленький такой пожарчик. Ведь тушить его прибегут все, и ворота будут открыты для всех помогающих.

   Графиня Вартари и сестра Шэрон опасливо переглянулись.

   – Это слишком неосмотрительно, – решительно отвергла это предложение благоразумная графиня. – Огонь может распространиться и тогда пожар не остановить.

   – Нам не нужен большой пожар, – мягко заверила их Амелия. – Вполне достаточно и видимости. В этом деле главное – паника. Во время паники никто ни за кем не следит. Охранники будут заняты тушением, и мой бедный брат сможет наконец увезти Фелицию. Ах, как же они будут счастливы! – и она благостно возвела очи горе.

   Сестра Шэрон умилилась. Желание помочь своей дорогой настоятельнице усилилось в несколько раз.

   – Хорошо, что я могу сделать? – решительно спросила она, вообразив себя героиней, жертвующей собой ради блага других.

   – Да просто поджечь что-нибудь, только и всего. Что-то такое, что хорошо дымит, но никакого вреда не приносит, – невинно посоветовала Амелия. – А я предупрежу брата, чтоб он был готов сразу приехать. Или даже лучше ждал бы сигнала за воротами.

   – Мне нужно будет все подготовить – с сомнением сказала Шэрон, прикидывая, что же она сможет сделать. – Ведь мне нужно будет огниво и то, что сможет гореть. И я не знаю, что поджигать.

   – Лучше всего это сделать там, где нет людей. Думаю, лучше всего подойдет один из притворов храма, – с мнимой беззаботностью предложила Амелия, внимательно следя за реакцией собеседниц и мысленно внушая им мысль о безопасности этой авантюры.

   – Нет, это слишком опасно. Может загореться