Старатель из будущего. Дмитрий Алексеев

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19

АННОТАЦИЯ

Обычный сюжет жанра альтернативной истории выглядит так: умудренный жизненным опытом специалист во всех областях, вдобавок, знаток боевых искусств попадает в прошлое и начинает все и всех менять. А если на сто лет проваливается довольно робкий восьмиклассник из пригорода, сможет он просто выжить в новом для него мире? Об этом и расскажет эта повесть.

ГЛАВА 1

-1-

   1968 год, пригород Владивостока.

   - От воды отсекай! От воды! - орал, как заведённый Мишка Злобин и веткой орешника отгонял мокрую ондатру, сильно напоминающую большую крысу.

   Трое его приятелей, только вылезшие из озерка, явно не разделяли его энтузиазма и охотничьего азарта.

   - Чего пристал, пусть плывёт, - прогундосил Сашка Ерополов, тощий, вечно сопливый двоечник.

   - Придурок! Да из нее шапку можно сделать, - прыгая возле ондатры твердил Мишка.

   Ондатра, похоже, не соглашалась отдавать свою шкуру в переработку и злобно прыгала в сторону орущего пацана.

   - У нее может быть бешенство, - задумчиво произнес почти отличник Димка Карташов, стараясь не показывать страх. После того, как в шесть лет его укусила собака, он боялся почти всех животных.

   - Была бы бешеная — слюна бы текла, - веско аргументировал Витек Дудин, самый маленький, но самый начитанный из них.

   У его родителей была просто огромная библиотека с незнакомыми книжками, которые родители Витька запрещали давать другим мальчишкам. Димка пару раз видел их и страшно завидовал. Хотя его мать и была учительницей, но книг в доме было мало, ввиду тотального дефицита в книжных магазинах и ему приходилось брать в библиотеке.

   - На, палку, да прибей. На шапку все равно не хватит, - задумчиво посоветовал Петька, младший брат Мишки, совершенно флегматичный по сравнению с братом.

   - Еще чего, - недовольно буркнул старший брат. - Я ее сейчас руками поймаю, пусть до зимы дома подрастет.

   Однако, водяная крыса, заметив вблизи Мишкину руку стремительно цапнула ее и нырнула в воду. Мальчишки сгрудились вокруг пострадавшего, рассматривая рану, из которой сочилась кровь.

   - Надо подорожник приложить.

   - Какой подорожник? Надо отсосать из раны — вдруг зараза, или пусть кровь подольше стечет, - торопливо проговорил Димка. - И не мочи, а то загноится.

   Мишка со страдальческим лицом подождал, пока кровь остановилась и с помощью брата перевязал рану платком.

   - Теперь надо ждать три дня, если не взбесишься, значит выживешь, - со смаком начал пугать Витек.

   Мишка шмыгнул сопливым носом и хотел что-то возразить, но тут из-за кустов с людоедской улыбочкой вышли два парня, года на три постарше. Димка сразу узнал их: они жили в совхозном поселке в трех километрах отсюда и постоянно враждовали с парнями их околотка. Крупные драки бывали редко, но мелкие стычки - постоянно.

   - Эй, сосунки, быстро в воду, - скомандовал более высокий, со сломанным носом и мерзкой ухмылкой.

   Чтобы команда исполнялась быстрее, он дал пинка Мишке, который обиженно засопел и полез в озерко. С радостным ржанием дегенераты завязывали их одежду узлами, причем, затягивали вдвоем, чтобы развязать было труднее и забрасывали в воду. Было до слез обидно, но справится с этими переростками им никак не светило.

   Когда очередь дошла до Димкиной рубахи, он вдруг взвизгнул и с криком выскочил на берег, схватил два булыжника и с силой запустил почти в упор по «совхозникам». Оба попадания оказались удачными и верзилы свалились на землю, катаясь от боли.

   Воодушевленные психической атакой приятеля, на берег вылетели и Витек с Мишкой, а следом и Сашка. Вчетвером они с дикими криками кидали камни во врагов и те позорно бежали, хромая и в крови.

   Тяжело дыша, ребята смотрели вслед. Всех трясло от возбуждения и пережитого страха.

   - Давай догоним и еще добавим, - бесновался Мишка, набирая камней.

   - Дурак, покалечим, а нас в спецшколу, - охладил его Димка, сплевывая на землю.

   Петька следом вылез из воды, его тоже трясло от страха и, глядя на него, остальные успокоились и развеселились. Веселье быстро закончилось — рубахи никак не могли развязать.

   - Думаешь они мстить будут? - осторожно спросил Витек.

   - Эти твари начнут караулить, как только немного очухаются, - небрежно кинул Мишка. - Теперь по-одному ходить нельзя — отмутузят будь здоров!

   - Да хоть втроем — будто их это остановит, - буркнул Димка, помогая Витьку развязывать узел.

   - Будем ходить купаться на кирпичный завод — там «совхозники» не появляются, - неестественно громко пропищал Петька, видимо не отошедший от страха.

   Мальчишки одели мокрые рубахи и отправились на опушку леса за речкой посовещаться в безопасном месте. Солнце припекало, быстро высушивая одежду. Ребята шли по склону, высматривая землянику и кислицу, непрерывно добавляя в рот что-нибудь съедобное. Им было не по себе и говорить не хотелось.

   - Надо нунчаки сделать, тогда хрен они полезут, - наконец высказался Мишка.

   - Дурак! За нунчаки срок дают, как за финку, да и как ты носить их будешь? В рюкзаке или за пазухой? - осадил его Витек.

   - Ну, если в рюкзаке, то можно и камней набрать, - влез малолетка Петька.

   Мальчишки грохнули от смеха, а Сашка даже упал на траву, держась за живот.

   - Сопливый еще — давать советы отцам, - солидно осадил Витек, хотя и был одного роста с Петькой.

   - Может братьям рассказать, - осторожно предложил Димка.

   - А толку? При них, конечно, нас не тронут, а вот без них накостыляют точно, - злобно закончил Мишка.

   - Значит, надо все лето прятаться, а потом они забудут. Или может их посадят. Вон они осенью воруют яблоки с совхозного сада и продают на трассе, - затараторил Сашка.

   - За это не садят — максимум штраф родителям, - уверенно заявил Димка.

   Так ничего и не решив, мальчишки разошлись по домам.

   Три недели они прятались вместе по задворкам или катались на велосипедах по лесным тропинкам. Постепенно страх прошел. Утром в первое воскресенье июля к Димке пришел Мишка с трясущимися губами:

   - Петька вчера пропал — пошел вечером к Осиповым и исчез.

   - Милицию вызвали?

   - Да, приходил участковый. Я боюсь рассказывать про «совхозников», может они ни при чем?

   - Ага, ни причем. Ты совсем дурак? Ясно, они. Надо быстрее сказать взрослым, может живой еще.

   Они бегом рванули к Мишкиному дому, во дворе которого стоял милиционер и разговаривал с Мишкиным отцом. Старший брат Ефим, отслуживший в армии, стоял тут же, сплевывая после каждой затяжки. Мишка стал сзади, а Димка быстро выговорил:

   - Это мы подрались с «совхозниками» три недели назад, а теперь они отомстили Петьке.

   - С кем это вы подрались — там все лбы старше вас? - заорал Ефим.

   Участковый оттер Ефима и заставил мальчишек подробно рассказать о происшествии. Потом он пожевал папиросу и сказал Мишкиному отцу:

   - Мотоцикл на ходу? Можем сейчас съездить.

   Злобин-старший завел «Иж» с коляской, в которую втиснулись Мишка с Димкой и участковый сзади отца. Ефим на мопеде поехал следом. Через десять минут они были у длинного барака с четырьмя входами, где и жили те двое подростков. Ефим, знавший всех в поселке, легко вычислил их:

   - Это Чугунов с Кривоносом, больше некому, сейчас я им устрою допрос, как в гестапо.

   Взрослые во главе с милиционером вошли в крайнюю дверь, а мальчишки остались у мотоцикла. Не прошло и четверти часа, как из дверей показались расстроенные взрослые. Ефим подошел к мальчикам и грубо сказал:

   - Ваши противники уехали неделю назад со старшим Кривоносом в леспромхоз, на заработки, так что здесь их быть не могло. Петьку надо искать в другом месте.

   Димка втянул голову в плечи, понимая, что Мишке за драку не поздоровится, но Ефим одобрительно хлопнул по плечу:

   - Не писайте, пацаны. Ничего вам не будет. Как это вы рискнули с ними схлеснуться?

   - Это Димка на них бросился, а потом и я с Витьком и Сашкой, - честно признался Мишка.

   Так ничего и не решив, взрослые разошлись, а мальчишки пошли на свое место на опушке.

   - Что так и будем сидеть, ничего не делая, - не выдержал Мишка.

   - Думаю, он мог утонуть в озере, - дипломатично сказал Димка, про себя подумав, что его утопили.

   Подошли Витек с Сашкой, они еще поспорили и потом решили проверить Димкину версию.

   Сашка приволок тройную крюк-кошку с веревкой и они отправились по озерам и ямам в округе.

   Три дня старательно прощупывали дно водоемов крюком, вытащили много дряни, в том числе, раму от велосипеда, чему обрадовался только Сашка:

   - У меня такая же, а эта даже новее!

   Большое озеро возле кирпичного завода, где раньше добывали глину, они даже не пытались проверить — глубоко.

   По-одному они долго боялись ходить, лето шло к концу, а ничего нового не происходило. Милиция приезжала еще несколько раз, и Димка даже видел развешенные объявления о пропаже Петьки, но дальше дело не двигалось.

   В конце июля Димка вышел к друзьям совершенно расстроенный:

   - Отцу на работе дали путевку в пионерлагерь, завтра надо ехать.

   - А в какой? - заинтересовался Витек.

   - Имени Бонивура, где-то под Уссурийском.

   - У меня брат Женька был там. Скучища, никуда не пускают, да еще на их смену из бассейна воду спустили — заразы боялись.

   - Меня тоже отправляют, только к бабке с дедом в Занадворовку, а то они с огородом не справляются, - хмуро заявил Мишка, ставший совсем неразговорчивым после пропажи брата. - Вы тут осторожнее, - добавил он, глядя на Сашку и Витька.

   Димка за свои 14 лет отлучался надолго из дома только прошлым летом в деревню к сестрам матери, но там их была целая ватага двоюродных братьев. Он попал на медосбор и наелся меда с молоком и деревенским хлебом на всю жизнь. Теперь же никто из знакомых в этот лагерь не ехал и Димка заранее мандражил. На вид он совсем не был хилым, а последний год вообще занимался с пудовой гирей, подаренной отцом на день рождения, но характером явно не тянул.

   Его волнения не были напрасными — в их первом отряде, по закону подлости, оказалась четверка подростков из ближайшего городка, которые немедленно стали показывать свою власть. Они пропадали целыми днями за территорией, приходя только есть и ночевать. Чем они занимались никто так и не узнал. Первое время они ни к кому не приставали, но потом, видимо от скуки, стали издеваться и поколачивать других, явно не рассчитывая на отпор. Жаловаться никто не стал, а вожатые жили своей жизнью.

   Через две недели после приезда Димка уже привык к отряду и даже подружился с двумя одногодками. Если становилось совсем уж скучно, он уходил в сосновую рощу и бродил там в одиночестве, благо, хвойный воздух успокаивал нервную систему. Естественно, мечты о будущем были там главным его занятием. Только иногда, воспоминания о недавних событиях портили настроение.

   Димка так и не смог взять в толк, откуда у него взялась решимость и сила на отпор двум здоровякам на озере. Такое ощущение, что кто-то незримый завладел его сознанием и телом, подавив обычную для него робость. Это было впервые и очень непонятно, что сильно подстегнуло его мечтательность и фантазию... .

   - Что, сучок, решил сосновым воздухом подышать? - неожиданно услышал он голос из-за кустов и вздрогнул. К нему неторопливо приближалась та четверка пацанов, что держали в страхе их отряд. Колесов, их заводила, вплотную подошел с нагловатой улыбкой:

   - Ты чего к нашим девчонкам пристаешь? Надька говорит — измазал ее зубной пастой, а Верка — что, под платье заглядывал. А?

   Димка сразу понял, что никакие оправдания не помогут и отчаянно искал выход: «Не убежишь - окружили, попробую хоть одному посильнее стукнуть, а там видно будет». Второй подросток по кличке Селезень, повыше всех, подошел вплотную:

   - У-у, говнюк! Трусы-то мокрые от страха?

   Заржал и протянул правую руку к Димкиному лицу. И тут его сознание уступило место кому-то постороннему. Димка резко наклонился вправо, а пяткой левой ноги стремительно ударил в челюсть Селезню. Никто из четверки не успел даже моргнуть. Не глядя на заваливающегося противника, Димка перекатился вперед и, поднявшись перед Колесовым, ударил левой рукой в солнечное сплетение. Тот молча упал, поджав ноги к подбородку. Двое оставшихся синхронно двинулись к нему, но не успели поднять руки, как получили симметричные удары в правую и левую скулу.

   Димка опомнился и оглядел место драки. Все четверо соперников были без сознания и лежали в живописных позах. У него начался запоздалый нервный озноб, он посмотрел на кулаки и не мог понять, когда он успел сбить противников.

   Стараясь не шуметь, Димка отошел от лежащих тел, а потом понесся подальше в лес. Он бежал до полного утомления, пока не увидел неглубокую заводь горного ручья и, быстро раздевшись догола, окунулся в холодную воду. Только через десять минут охлаждения к нему вернулось осознание сделанного. Анализировать ничего не хотелось, оставался только страх за ту ужасную силу, руководящую им в двух последних стычках. Костяшки пальцев ныли и горели, ссадин, к счастью, не было.

   Он еще час побродил по лесу и отправился на обед в лагерь. Его противников не было и это беспокоило. Только после обеда началась суматоха: одна вожатая повела кружок ботаников в лес и наткнулась на четырех избитых подростков. У двоих были сломаны скулы и половина лица заплыла огромным синяком. Двое других были чуть в лучшем состоянии, но рассказывать что-либо отказались. Приехала «скорая» из города и их увезли. На следующее утро начальница лагеря на утренней линейке с возмущением озвучила самую очевидную версию: подростки подрались между собой. При этом у нее брызгала слюна от возмущения, а глаза сверкали даже на фоне солнца. Угрозы сыпались на бедных пионеров и обещанные наказания за будущие проступки не показались бы медом настоящим преступникам. Наконец она закончила и отпустила детей.

   - Ну теперь хоть спокойно можно пожить, - сказал кто-то в задних рядах их отряда и Димка мысленно поддержал его.

   В оставшиеся недели ничего интересного не произошло, а Димка проводил время, играя днем в волейбол и в шахматы вечером. Тем не менее, к концу смены страшно соскучился по дому, впрочем, как и большинство других ребят.

   Уже на следующий день после приезда он отправился к друзьям на велосипеде. Мишка тоже вернулся из деревни, пожал руку Димке и угрюмо сказал:

   - Поехали на нашу полянку — разговор есть.

   Они быстро доехали до леса, а там пришлось вверх тащить велики на себе. Сашка и Витек уже были на месте и нежились на утреннем солнышке. После дружеских приветствий, Мишка произнес:

   - Про свои похождения в лагере потом расскажешь, а пока послушай Витька.

   И он кивнул головой Дудину. Тот шмыгнул носом:

   - Пока вы пузо грели на пляже, я все продумал по методу лучших сыщиков мира. Смотрите, что получается: простить просто так они нас не могли, а раз сами уехали, то могли подкупить кого-нибудь, чтобы отомстить. И тут Сашка подсказал, что двоюродного брата Кривоноса Пашку год назад из тюрьмы выпустили. Ему уже далеко за тридцать и он такой алкаш, что за бутылку все сделает. Он сейчас подрабатывает сторожем в дачном поселке. Сторожит зимой, а сейчас просто живет в сторожке. Короче, мы с Сашкой начали следить за ним. Пока явных улик не собрали, но позавчера подслушали разговор этого Пашки с собутыльником. Так вот, он хвастался, что ему «замочить» человека — раз плюнуть. Я думаю, что Чугунов и Кривонос пообещали ему расплатиться после возвращения, а он Петьку … . Ну, понятно. И на них никто не подумает. Как вам моя версия?

   - А что, похоже, - поддакнул Сашка. - Я, как увидел этого Пашку, сразу понял: этот может.

   - Другого варианта все-равно нет, - поддержал и Мишка. - Давайте следить попарно, пока до школы есть время.

   Договорились, что Витек будет караулить с Сашкой, а Мишка с Димкой.

   Первые дни ничего не дали; на третий день Мишка пошел домой прихватить что-нибудь поесть, а Димка один остался наблюдать за сторожкой, где Пашка обитал. Вдруг тот вышел из дома, надел рюкзак и поспешил в сторону леса. Димка понял, что ждать Мишку — значит упустить объект, и, не долго думая, отправился за ним. Следить было легко, пока шли по дороге, а затем вдоль речки. Однако, вскоре Пашка углубился в лес и Карташову пришлось подобраться поближе, чтобы не потерять из виду. Азарт охотника полностью захватил его и даже страха почти не было. Тем более, Димка неплохо бегал и мог легко оторваться от этого алкаша.

   Вскоре показался заброшенный карьер под сопкой, где раньше дробили горные валуны на щебень. Отвесная скала всегда пугала и притягивала мальчишек, но взбираться по ней никто не рисковал, а наверху ходили осторожно, так как из-за леса обрыв был незаметен.

   Пашка неторопливо шел вдоль обрыва по редколесью и был хорошо заметен. Он завернул в сторону небольшого оврага и пропал. Димка быстро подошел к этому месту, но Пашки не было. Он пробежал вперед, потом вернулся, но никого не увидел.

   Расстроенный Димка походил кругами еще некоторое время и решил залезть на дуб, рассчитывая увидеть противника с него. Вверху его ждало разочарование: из-за веток обзор был никудышный. Спустившись, Димка присел у дерева, обдумывая дальнейшие действия.

   - Что, гаденыш, выследил? - услышал он злобный голос и уперся взглядом в направленный на него обрез ружья.

   - Дернешься — сразу труп, понял? А пока иди вон к обрыву и не пытайся сбежать.

   Скованный страхом Димка подчинился. В уме он просчитывал возможность побега, но перспективы не видел.

   «Хочет сбросить меня со скалы, вроде как оступился», - сообразил он и липкий пот выступил на всем теле. - «Надо выбить ружье и бежать».

   - Как ты догадался, засранец? Или кто настучал про вашего мальца? Быстро колись, а то голову отрежу! - хрипел Пашка сзади голосом пропитого алкаша.

   - О чем, вы, дяденька? Я просто за орехами пришел в лес.

   - Ишь ты, хотел обмануть старого зека? Да у меня чутье, как у волка.

   Димка понял свой промах: Пашкина одежда была защитного цвета и сливалась с травой. Видимо, он просто залег в кустах.

   Обрыв был совсем рядом, когда Димка сделал вид, что споткнулся, а сам, нагнувшись, бросился в ноги бандиту. Выстрел ударил вверх, но удар прикладом по голове чуть не лишил его сознания. Пашка был килограмм на двадцать тяжелее и ухватился за Димкин ремень, не давая выскользнуть из объятий.

   Так в клубке они покатились по склону и свалились вниз со скалы. В полете Димка только успел зажмуриться от страха.

   - 2 -

   Запах в помещении был настолько сильный и непривычный, что его начало подташнивать. Димка с трудом открыл глаза; было очень темно, тихо и хотелось спать. Через два маленьких мутных оконца с трудом пробивался лунный свет и стало возможно разглядеть очертания большого квадратного помещения из теса.

   Димка хорошо помнил, что с ним произошло и пытался найти объяснение: « Как я смог выжить при падении со скалы на камни? Если выжил, то почему я не в больнице? Неужели так повезло, что я обошелся без травм или не чувствую боли? Сколько времени прошло?».

   Ответа не было, а затем сон одолел его и только громкий петушиный крик снова вернул к действительности. Привстал с лежанки и осмотрелся: он находится в сарае для сена и запах свежего перемешался с запахом перепрелого, создав неприятную комбинацию. К этому добавлялось злобное жужжание проснувшихся комаров.

   В голове все смешалось и он никак не мог сосредоточиться. Часть мыслей напоминала о его к неудачной слежке и падении со скалы, но это казалось только слишком реальным сном. А вот другая часть возвращала к убогой серой действительности, согласиться с которой он не хотел и боялся поверить, что это правда. Ясно было, что произошло что-то необъяснимое для его прежнего сознания.

   Он вспомнил, что незнакомые люди вчера его, совершенно усталого и ничего не понимающего, покормили и отвели спать на сеновал после того, как он не смог сказать о себе ни слова. И действительно: сколько он не пытался вспомнить, как и откуда он оказался в этом месте — мозг отвечал презрительным безразличием.

   Димка при тусклом свете предрассветного неба осмотрел свое тело и был сильно озадачен: руки, плечи, ноги и все остальное принадлежало явно какому-то переростку, не озабоченному мытьем и прочей гигиеной. Волосы закрывали уши и на ощупь были засалены. Голова под ними чесалась, впрочем, как и все тело под непонятной одеждой.

   Димка Карташов всю свою небольшую жизнь был мечтателем, а его любимый жанр литературы — фантастика. Поэтому не удивительно, что он сразу сделал из всего происшедшего с ним самый простой и очевидный вывод: он перенесся в другое время и в чужое тело. Куда именно и в чье он еще не знал, но, без душевных страданий, легко принял за основу самую фантастическую гипотезу. А что делать: в 14 лет все мы еще верим в сказки!

   Дверь сарая распахнулась и в проем втиснулась почти квадратная мужская фигура в рубахе навыпуск с нечесаными волосами и бородой. Фигура шумно высморкалась в сторону и прокуренным голосом поинтересовалась:

   - Проснулся парень? Иди морду ополосни, будем завтракать и за работу. Косить-то умеешь? Должен понимать, что даром накормить можно только один раз.

   Димка вскочил на ноги и быстро кивнул. Самое смешное, что в прошлом году в деревне он действительно научился косить и метать стога, хотя до деревенских сверстников мастерством не дорос. Мужик подвел его к колодцу и указал на ведро с ковшиком:

   - Давай солью воды на первый раз, а там и сам привыкнешь.

   Они прошли к дому, где под навесом располагался длинный стол из неструганных досок, за которым сидело несколько человек и при свете керосиной лампы неторопливо ели. Ему тоже поставили тарелку каши и деревянную ложку.

   В прежнее время он не выносил вареного или жареного сала, но новое тело принимало это с видимым удовольствием. Каша заканчивалась, когда мужик, разбудивший его и явно главный здесь, несколько раз постучал ложкой по столу и обратился к Димке:

   - Так и не вспомнил откуда ты пришел к нам?

   - Нет, дяденька, - притворно-испуганно ответил Димка, решивший играть роль потерявшего память простачка: так хотя бы кормить будут.

   - А зовут хоть как тебя?

   - Д-дима, дяденька, - пережевывая невнятно ответил Карташов.

   - Тима? Тимофей, значит, ну а меня Алексей Силантьевич Завалишин. Я хозяин этого хутора, жена моя Мария Карповна, сын Яков и невестка Аглая. Ты их должен всех слушаться, если хочешь здесь остаться и кормиться. Ну а мы посмотрим, умеешь ли ты работать. На вид вроде бы здоровый. Годов сколько, тоже не помнишь?

   - Нет, помню только, что сирота и подрабатывал сезонно в хозяйствах, - вдохновенно врал Димка, смирившийся с неожиданным переименованием в Тимофея. - А вы, дяденька, не сомневайтесь — я буду стараться.

   - Ладно, Тимоха, видно будет, а пока пошли косить, а то солнце встанет — узнаешь, каково в пекле.

   После этого все встали и пошли к двум повозкам. Кроме самого хозяина и его сына Якова на сенокос отправились и еще три бородатых приземистых мужичка. Как сообразил новоявленный Тимофей, они работали у Завалишина по найму. Когда шли к повозкам Тима с удивлением обнаружил, что почти на полголовы выше всех, а также рукой на ощупь пробивающийся пушок на верхней губе и бороде. Из этих наблюдений он решил, что его телу никак не меньше 17 лет. Это его чрезвычайно обрадовало — в детстве все торопятся взрослеть.

   «Надо найти зеркало или хотя бы лужу, да посмотреть, что за физиономия мне досталась. Похоже в новом образе и жить придется; даже осмотреться не дали — сразу впрягли. А вот какой сейчас год — это интересно. То, что древность — я уже понял, но вот конкретно бы узнать. Судя по одежде — явно до революции. И ведь не спросишь напрямую: сразу примут за идиота», - неторопливо рассуждал Тима, полулежа в телеге. Остальные мужики курили самокрутки, приятный дымок от них хорошо настраивал на размышления и немного отгонял комаров.

   «Буду пока здесь работать, осмотрюсь, тогда и решу, что делать и куда податься. Главное — не сболтнуть лишнего: лучше пусть считают беспамятным, чем сумасшедшим. И вообще надо быть хитрее», - закончил он свои мысли, услышав голос: «Приехали».

   Мужики разобрали косы-литовки и Яков первым начал полосу, а следом и остальные. Тимофея поставили последним, видимо, чтобы присмотреться к новому работнику.

   Солнце только выглянуло из-за невысокой горы, обещая со временем дать жару косарям, но пока прохлада и роса на траве превращали работу в удовольствие. Тимка с легкостью вспомнил прошлогодние навыки, а новое тело явно было привычно к таким движениям. Он быстро догнал Алексея Силантьевича и подстроился под его темп, но все равно приходилось притормаживать.

   После первого прохода началось нашествие комаров. Завалишин, хитро улыбаясь, принес из телеги банку с какой-то мазью и начал всех потчевать:

   - Моя Маша сама изготовила, а ее бабка научила. Мажьтесь и ни один кровопивец не сядет.

   Тимофей намазал лицо, шею и руки коричневым составом, пахнущим и керосином, и ромашкой, и мятой, и хвоей, и чем-то совсем неуловимым. Обещание, что ни один комар не сядет, оказалось немного преувеличенным, однако, основная масса жужжащих садистов предпочитала улетать в сторону от крепкого запаха.

   Во время очередного перехода Завалишин уважительно глянул на Тимофея:

   - Смотрю — не даем тебе развернуться по-настоящему. Давай-ка следующий круг иди первым, а мы по-стариковски следом.

   Тимофею действительно так было привычнее и он с каждым взмахом уходил вперед. Азарт соревнования захватил его, а тело совсем не чувствовало напряжения. Он закончил проход и пошел в начало мимо усмехнувшегося хозяина и угрюмо сверкнувшего глазами Якова. «Не нравится проигрывать малышне!» - посмеялся в душе Тимоха. - «Хорошее тело тебе досталось — будем пользоваться!».

   Когда стало совсем жарко, они уселись в тени обедать и тут же устроились подремать. Это не устроило Тимофея и он бросил Завалишину:

   - Я на речку — искупаюсь, да одежду простирну, а то все чешется.

   - Что же в мокрой работать будешь? Потерпи до вечера.

   - Ничего, дядя Леша, в такую жару быстро высохнет. Крикните, когда соберетесь.

   - Смотрю, Тимоха, обувь у тебя справная — не украл?

   - Нет. Прежний хозяин за работу свою старую обувку отдал, - по привычке быстро придумал подросток.

   Река была рядом, берег невысокий и спуск не крутой. Он подошел к воде и быстро снял всю одежду и обувь. В небольшой канаве замочил одежду и спокойно вошел в холодную воду, почему-то уверенный, что для его нынешнего тела это вполне комфортно. Увязавшийся за ним кобель Кучум с интересом наблюдал за подростком, но в воду идти не спешил.

   Димке всегда нравились полноводные реки, но эта поражала спокойным величием. Видимо, где-нибудь недалеко она неслась стремительным потоком, разрушая берега и деревья, но здесь из-за медленной скорости походила на озеро. На другом берегу хаотичной чередой высились разнокалиберные лысые и зеленые сопки, поросшие, в основном, хвойными деревьями. Тем ярче смотрелись вкрапления шапок лиственных деревьев.

   Тимофей широкими гребками доплыл до середины и нырнул в глубину, стараясь достать дна.

   « Никак не меньше четырех метров, наверное рыбы полно. Надо спросить у хозяина», - прикидывал он во время заплыва. Ему захотелось на другой берег, однако вовремя вспомнил о грязной одежде и вернулся назад. Когда он нырнул, Кучум немедленно прыгнул в воду, но, увидев Тиму на поверхности, снова повернул к берегу.

   Стирка и помывка головы велась без мыла, но ведь и одежда не парадная, зато волосы отмывал с песочком. За всеми его действиями наблюдал пес, в глазах которого легко читалось: «Зачем мыться, если все-равно завтра загрязнится?».

   Тима разложил тряпки сушиться на солнце, а сам вспомнил, что еще не рассмотрел новое лицо. Из ближайшей лужи на него глянуло немного вытянутое заурядное лицо, слава богу, без заметных изъянов. Тимка разочарованно вздохнул: прежняя его физиономия была значительно привлекательнее, но зато эта выглядела почти взрослой, хотя и немного пресной.

   - Кажется пора заканчивать строить из себя мальчика с такой рожей и бицепсами, - проворчал он вслух, поглаживая голое тело. Потом опустил взгляд:

   - Да-а. Основной мужской прибор никак не назовешь детским.

   Он переплыл реку, походил по другому берегу, надел чуть влажные исподники и вернулся в стан.

   К вечеру они закончили косить поляну.

   - Смотри-ка, полторы десятины скосили за день: такого еще не было, - обрадованно потирал руки Алексей Силантьевич. - Теперь поворошим сенцо и все, отдыхать.

   Домой приехали затемно, так что разглядеть остальных обитателей усадьбы снова не удалось. Как понял из разговоров, на хозяина по найму постоянно работали в полном составе три семьи и на уборку нанимал еще нескольких. Два пацана десяти лет пасли коров, а женщины и девчонки занимались обширным хозяйством. Разбираться с этим сил не осталось — только поесть и спать.

   Но, посреди ночи, Тима проснулся от ужаса: он вдруг осознал, что его мама уверена в смерти сына и, наверное, плачет от горя. Картина этого была настолько реальной, что слезы брызнули сами собой, а тело затрясло от рыданий. Конечно, у матери оставался старший сын и дочь, но он был любимый, как ему казалось. Не зря же он закончил семь классов почти отличником. Отец вряд ли сильно переживает: детей он не любил, мать тоже, предпочитая пропадать вне дома. Он вспомнил своих друзей и стало совсем горько.

   В дверь сарая кто-то осторожно поскребся. Тимоха сразу понял и быстро впустил Кучума, который по-хозяйски устроился рядом с ним. В мир вернулась гармония и бывший подросток мгновенно уснул в обнимку с псом.

ГЛАВА 2

- 1 -

   - Яков, возьмешь Тимоху, вдвоём поворошите сено, а после к нам на новую деляну. Даст бог погоду — так завтра копнить начнём, - зевая проговорил старший Завалишин за завтраком.

   Яков безразлично кивнул, а Тимофей обрадовался: ему хотелось осторожно вытянуть у молодого хозяина некоторые сведения наедине.

   Вскоре они ехали вдвоём на телеге и Тима сбоку рассматривал Якова. На вид сыну хозяина было не больше тридцати лет. Он выглядел обычным озабоченным отцом большого семейства с аккуратной черной бородкой и каким-то потухшим взглядом. Тимофей выдержал паузу, прикидывая как общаться со взрослым хмурым мужиком.

   - Рыба в реке водится? А то я у вас ничего рыбного не видел.

   - Сейчас некогда ловить, - неохотно произнес Яков, не поворачивая головы, - а осенью и зимой — только успевай. Останешься у нас — сам увидишь.

   - Ты не сердись — не знаю, как к тебе обращаться? По имени-отчеству?

   - Не гордый — зови просто Яковом.

   - Все хочу спросить: давно вы в этих местах?

   Яков продолжал сидеть на козлах в той же позе нахохленного воробья и явно не собирался общаться с нахальным юнцом. Но, видимо, гордость за семью немного расшевелили его:

   - Покойный дед Силантий еще тридцать лет назад взбаламутил троих братьев и отправились они в поисках лучшей доли. Как раз крестьян освободили, а земли в деревне получилось по две десятины и за ту полжизни платить надо. Царево правительство пообещало по сто десятин бесплатно, кто на Амур переселится, вот они и поверили. Может, тем, кто дошел и дали, но только трое братьев после первой зимовки остались в Тамбовской губернии, а Силантий упрямый был и ведь дошел бы, да жена у него приболела и младшие дети. Поэтому и осели сначала в Сретенской казачьей станице, а потом выкупили этот хутор. Я уже здесь родился, а остальных детей Силантия господь вскоре и прибрал. Сам Силантий здоровый мужчина был, но нынешней зимой простыл и уже не встал. Помню, все порывался он продолжить путь по Амуру, да хозяйство быстро выросло и уже страшно бросать.

   Яков поморщился и протянув: « Да-а, хозяйство большое...», - надолго замолчал.

   Совершенно раздавленный услышанным, Тимофей лег на дно телеги и попытался упорядочить полученные сведения: « Значит, я в Забайкалье... . Сретенск вроде стоит на притоке Амура, не помню на каком... . Если крестьян освободили в 1861 году, это я отлично помню, то сейчас 92-93 год примерно, к сожалению, девятнадцатого века. Вот так оплеуха! О! Так я смогу в революции участвовать, здорово! Интересно, конечно, но там столько жертв было... . Кстати, романтик хренов, спустись на землю — тебе сейчас выжить надо!».

   Солнце еще не успело хорошо разогреть воздух, как они выполнили задачу и поехали на новую деляну. Яков продолжал угрюмо молчать и Тимофею это порядочно надоело: даже собакам нужно общаться, а они все-таки люди.

   - У тебя живот болит все время или душа ноет о судьбах человечества? - ехидно спросил Тимофей, присаживаясь рядом с Яковом на козлы спиной к лошади.

   - Хочешь дать совет неопытному отроку? - усмехнулся Яков, нисколько не обидевшись и почти ласково глядя на юношу.

   - Ну-у, я не настолько наглый. Просто невольно тоскливо становится, как ты страдаешь. А может мне показалось?

   Яков шумно вздохнул, опять помолчал, оценивая, стоит ли с недорослем делиться бедой.

   - Тебе, Тимоха, не понять из-за малолетства. Ладно скажу: мы с Аглаей уже девять лет, а наследников нет. Понятно, если бы выкидыши или мертвые, а то ведь никаких. Отец уже всю плешь проел. А я что? Уже и у докторов были и свечки в церкви регулярно ставлю — ничего. Веселиться мне теперь, да?

   Честно говоря, после таких откровений Тиме стало не по себе: посоветовать или, тем более, помочь он не мог.

   - Может еще образуется? - сочувственным тоном промямлил Тима и очень обрадовался, увидев, что приехали на место.

   Эта деляна оказалось меньше вчерашней, поэтому скосили ее засветло и все поехали купаться. Мужики немолодые и в воде полоскались, не снимая исподнего белья. Естественно, что и Тимофей оголяться не стал, однако, наплававшись, он снял исподники и тщательно выжал.

   Антип Бородулин, рыжебородый крепыш с неуловимым дефектом речи, рукой показал Алексею Силантьевичу на голого Тимоху:

   - Глянь, какой бугай пропадает! Надо ему уже невесту искать!

   Мужики беззлобно рассмеялись, а Михаил Коргин с плешью на полголовы лишь усмехнулся:

   - В нашей глуши все невесты сызмальства по женихам расписаны. Так что невесту тебе, парень, найти будет труднее, чем самородок.

   - У тебя, Мишка, любой разговор сводится к золоту. Мало в старателях нахлебался? - накинулся на него Антип.

   - Знать бы, где богатая жила — и сейчас пошел не сомневаясь.

   Антип махнул на него рукой, как на неисправимого дурака.

   Тимофей, однако, задумался и решил при удобном случае расспросить Коргина про работу старателя.

   - 2 -

   Большинство людей убеждены в уникальности своей жизни и внешности. Между тем, жизнь обычных людей имеет не так много вариантов и легко предсказуема.

   Мишка Коргин, родившийся в Саратове, никогда не испытывал особой любви к родителям и братьям-сестрам. Очевидно, это чувство было взаимным. Мишке с малых лет приятнее было находиться в компании таких же неприкаянных разгильдяев на улице и там же добывать пищу. В родной семье было голодно из-за пьяницы-отца и такой же мачехи.

   Неудивительно, что, едва войдя в силу, он окончательно покинул отчий дом, чтобы никогда не возвращаться.

   Дальнейшая его жизнь тоже мало отличалась от тысяч других: тяжелая работа в артелях на Волге, спускание денег в кабаках и на проституток и минимум забот о будущем. Когда ему перевалило за четверть века, с двумя такими же оборванцами попался на воровстве и сослан на поселение в Енисейскую губернию. Тут ему вроде повезло: началась разработка золоторудных месторождений и он пять сезонов отработал в старательской артели. Частенько удавалось заработать, но деньги, по-прежнему, не держались у него.

   В последний сезон артель не поделила выручку и разодрались смертным боем каждый за свою справедливость и лидерство. Михаил биться не стал, а, по-тихому забрав свою долю, отправился дальше на восток. Он думал сплавиться по Амуру в новые земли, о богатстве которых рассказывал в часы отдыха пожилой артельщик.

   Добравшись до Сретенска, зиму отработал в складах пароходной компании, готовясь к летней навигации. Однако летом работы и, соответственно, денег добавилось и он решил пока не спешить в неизвестность.

   А через два года судьба свела его с дочерью ссыльного поляка Ковальчика Ивоной. Сам Ковальчик страдал чахоткой и не задержался на этом свете, а вот приданого дочери немного оставил. Да и Ивона оказалась работящей и самостоятельной девушкой, чем и приглянулась Коргину, которому опостылела походная жизнь.

   На совместные сбережения они приобрели дом с небольшим участком земли в селе Привольное выше по течению Шилки. Особых барышей земля не приносила, поэтому с осени до лета Михаил работал в Сретенске. Их участок находился недалеко от хутора Завалишиных и дед Савелий уговорил Михаила работать летом на него; расплачивался зерном - это оказалось выгодней, чем возиться на своем клочке земли.

   Ивона также стала работать на хуторе, когда погодки Семен и Ольга немного подросли. Сейчас детям исполнилось 10 и 11 лет. Летом они трудились как взрослые, а с осени ходили в церковно-приходскую школу. Михаил был вполне удовлетворен жизнью, хотя воспоминания о «золотом» периоде иногда беспокоили неуемную душу. Да и хотелось одним махом обеспечить безбедную жизнь Ивоне и детям.

   Несколько недель, проведенных в хозяйстве Завалишина окончательно примирили Тимофея с действительностью. Мало того, физические возможности нового тела предсказуемо повлияли на личность целиком: робость и неуверенность остались лишь в воспоминаниях бывшего подростка, зато появилась снисходительность и даже высокомерие. Все-таки семилетка из будущего давала значительную фору малообразованным мужикам на хуторе, а умения и сила нового тела — уважение не по возрасту.

   Соединение разума школьника из будущего с крепким и умелым телом юноши резко способствовали взрослению Тимофея. С усмешкой он вспоминал неуверенность и детские страхи прежнего Димки Карташова.

   Раз в неделю из Сретенска привозили почту и газеты, причем, даже петербургские. К новому для себя алфавиту Тима привык за два дня и обычно глазами пробегал все новости, а потом пересказывал их остальным за столом. Грамоту знали почти все, но читать с такой скоростью не мог никто.

   - Ого! Вот это новость! - обрадованно произнес Тима после чтения газет.

   - Что там пишут? Не война? - встревожился старший Завалишин, а остальные даже прекратили есть.

   - Наоборот, мужики, порадую вас! Пишут: начались изыскательские работы по железной дороге Чита-Сретенск. А через два года приступят и к самой стройке.

   - Вишь ты! Катался я пару раз по чугунке, но не думал, что и сюда дойдет, - не преминул похвастаться Алексей Силантьевич, хотя воспоминания тридцатилетней давности почти стерлись.

   - Да, я тоже сподобился видеть это чудо, - тут же добавил Коргин, не уточняя, что ездить по железке ему не довелось.

   - Что же дорога-то мимо нас пройдет, али как? Там не сказано? - опять напрягся хозяин хутора.

   - Написано вдоль Шилки по левому берегу — значит совсем рядом.

   - Это что ж, можно будет до самой Москвы доехать на паровозе? - осклабился Антип, - а, может, до самой столицы?

   - Хоть до Парижа, - отрезал Тимоха. - Вот нарисована схема железных дорог: только выбраться из Сибири, а там они в каждом крупном городе.

   Тимофею просто жгло рассказать крестьянам о будущих тепловозах и электровозах, но не хотелось выглядеть отчаянным брехуном. Он, наконец, разобрался со временем, куда его закинула неведомая и безжалостная сила: сейчас был конец июля 1893 года.

   - Господи, как вспомню путешествие на этом поезде, так до сих пор страшно, - поделилась воспоминаниями и Мария Карповна. - На телеге хоть и медленнее, а насколько спокойнее.

   - Ничего, мать, теперь точно доживем и еще поездим на этом чудище, - уверенно заявил Алексей Силантьевич.

   За столом еще немного обсудили новость, а потом снова заговорил хозяин:

   - Значит так, сенокос почти закончен, осталось часть сена привезти в усадьбу и будем готовиться к уборке озимой ржи, а потом и пшеницы. Одним не справиться — буду нанимать еще людей. Сорок десятин под зерновыми — не шутка, придется напрячься. Урожай такой раз в десять лет бывает. Продадим — никого не обижу. К тебе тоже относится. - И Завалишин ткнул пальцем в Тимофея.

   - А кому вы продаете зерно? - простодушно поинтересовался Тима.

   - Кто больше предложит, - усмехнулся Алексей Силантьевич. - Вообще-то, обычно купцу Гордееву, а он уже на своих пароходах везет по Амуру аж до Сахалина и Камчатки. Ему же продаем масло и сыры, ты их уже пробовал.

   - Ага, мне страсть как понравились. А кто вас научил этому — наверное, непростое дело?

   - Еще бы! Дед Силантий нам передал, а ему, уж не знаю кто. Маслобойку дед сам изготовил, а сепаратор купцы привезли чуть ли не от германцев.

   Тимофей уже познакомился с работой этих двух агрегатов и, честно говоря, сочувствовал женщинам, которые попеременно вращали их.

   «Эх, сюда бы электро или бензомотор, насколько легче было бы», - немного помечтал Тима.

   В хозяйстве Завалишиных было, по прикидкам подростка, не менее тридцати коров и несколько бычков, до десяти лошадей, десятка три овец и огромное число кур. Как-то случайно, Тима подслушал разговор хозяев, отца с сыном. Старший Завалишин собирался в этом году выручить с хозяйства не меньше пяти тысяч рублей. Тимофей еще слабо разбирался в нынешних ценах, но сообразил, что это достаточно много.

   Выросший в частном доме Димка Карташов когда-то мечтал работать на земле агрономом или хотя бы на своем достаточно большом участке. У его родителей огород занимал двенадцать соток и работы на нем хватало. Но хотелось большего. И вот сейчас, это хозяйство Завалишиных показалось ему чуть ли не идеалом.

   - 3 -

   Сразу после окончания сенокоса на пяти подводах стали вывозить остаток прошлогоднего зерна, а также масло, яйца и сыры в порт Сретенска. Там все купил купец Гордеев Аким Захарович, довольно крупный мужчина в европейской одежде и обуви, гладковыбритый и некурящий. Говор у него был негромкий, но убедительный; может поэтому по цене спора не возникало.

   После разгрузки Завалишины на одной подводе отправились на пароме в станицу, симпатично раскинувшуюся на правом берегу Шилки.

   Остальным велено было ждать на левом берегу, но Тимофей упросил хозяина взять его тоже.

   - Хорошо, посмотришь, как городские живут. Только не отставай, ждать не будем, - предупредил старший Завалишин.

   Удивить Тимоху, свалившегося из двадцатого века, было довольно трудно, тем не менее, после месяца деревенской жизни городок ему понравился. Каменных домов было мало, зато все магазины расположены в одном месте. Карташов с интересом приглядывался к товарам и ценам, стараясь собрать побольше информации, однако пока в голове был полный сумбур.

   «Вот не догадался взять карандаш с бумагой», - поругал себя он и наудачу попросил об этом Якова. Тот ухмыльнулся, но тут же купил тетрадь, два карандаша и вручил Тиме.

   Завалишины закупались по обширному списку, а Тимофей быстро относил на подводу, в перерывах старательно заполняя свою тетрадь. Примерно через час они вернулись на берег и загрузились на паром.

   Антип и Михаил смиренно отдыхали в окружении четырех подвод, но острый Тимохин нюх сразу ощутил, что друзья успели «накатить», причем явно медовухи.

   Это же понял и Алексей Силантьевич, погрозил кулаком мужикам, а Тимофею строго заявил:

   - На минуту нельзя оставить, хоть деньги не давай! Ты вроде умнее, но вздумаешь выпивать лишнего — выгоню, не глядя, что люб ты мне.

   Тима посчитал излишним объяснять, что не переносит спиртного, сел на свою подводу и первым поехал домой.

   Следующие четыре дня они тоже возили зерно, масло и сметану Гордееву, только уже без старшего Завалишина. Яков пояснил Тиме, что у Гордеева не только пароходы, но и свои магазины в Сретенске, а еще в Благовещенске, Хабаровке и Николаевске.

   После пятого рейса Яков с Гордеевым решили произвести окончательный расчет. Младший Завалишин, уже хорошо зная способности Тимофея, отдал ему листок, чтобы быстро проверить. Тима тут же просчитал отдельно по каждому пункту товаров и общую стоимость. К его гордости, мелкую ошибку он все-таки нашел.

   Аким Захарович с интересом следил за вычислениями подростка, проверил еще раз и оценивающе посмотрел на него:

   - Приходскую школу закончил или реальное?

   Тимофей ничего не понял, но на всякий случай похвастался:

   - Семилетку закончил отличником.

   Гордеев кивнул и велел приказчику выдать деньги Якову. Когда тот ушел в контору Аким Захарович положил руку на плечо Тимофею:

   - Закончите с уборкой - приходи ко мне работать — не пожалеешь!

   Уже на обратном пути Тима вспомнил расчеты с купцом:

   - Получилось почти восемьсот рублей. Совсем неплохо.

   - 4 -

   Что хорошо в деревенской жизни в летнюю страду? Никаких посторонних мыслей и желаний не возникает. Только: поесть и поспать. В жару — залезть в воду. А остальное время: работай, работай и работай! Лишь бы погода не подвела.

   Большую часть озимой ржи удалось быстро скосить литовками, а потом два дня лил дождь и остатки сжали серпом. Однако, старший Завалишин был доволен — осыпавшегося зерна было немного.

   В один дождливый день Яков решил продемонстрировать Тимофею, какая на реке рыбалка. Они завели невод на половину реки с лодки, а потом начали вытягивать на берег. От количества пойманной рыбы у Тимофея глаза на лоб полезли.

   - Что же мы делать будем с таким уловом? - совсем растерялся он.

   - Как обычно. Выбирай самую крупную, остальную — в реку, - хладнокровно заявил промокший насквозь Яков. Потом подумал и стал сортировать сам.

   Все равно набралось четыре мешка. Тимоха представил, сколько возни с этой рыбой, но Яков сразу успокоил его:

   - Остальное бабы сделают, наше дело поймать.

   Все-таки совесть не давала покоя и Тимофей остаток дня крутил ручку маслобойки, пока женщины чистили пойманную рыбу. Большую часть засолили в бочке и убрали в погреб, а остальное зажарили. Как пояснил Яков, возиться сейчас с копчением рыбы некогда, а вот осенью и зимой — сам бог велел.

   После дождя уборка возобновилась; просохшие снопы вывозили на гумно, где под навесом молотили. Тимофей думал, что молотить будут цепами, как на картинке в школьном учебнике истории, однако здесь использовали гарман, фигурный каток, вырезанный из ствола дуба и окованный железом, который возила лошадь. Работали без выходных, только 8 сентября все уехали в церковь по случаю Рождества девы Марии. Тимофей тоже для интереса поехал со всеми. Церковная служба ему понравилась, однако атеистические убеждения, воспитанные в советской школе, не поколебала.

   К 15 сентября все зерно с полей убрали и уже частично обмолотили. Одновременно стали сеять озимую рожь будущего года. Прикинув, что урожай очень неплохой, Алексей Силантьевич стал вывозить его Гордееву, который торопился убрать все из складов в Благовещенск до ледостава. Теперь на телегах делали по два рейса в день, возвращаясь уже по темноте. Обычно возглавлял обоз Яков, но частенько доверял это и Тимофею.

   К середине октября стало намного легче и Завалишин рассчитал большую часть наемных рабочих, кроме постоянных. Тимоха тоже стал готовиться к отъезду, хотя хозяин уговаривал его остаться:

   - У нас работы и зимой завались: дрова нужно заготовить, рыбу ловить и коптить, за коровами ухаживать тоже надо.

   Тимофей на словах соглашался с хозяином, но для себя уже все решил: старший Завалишин привык держать работников за еду и частично отдавал зерном. С деньгами он расставался очень неохотно, а это совсем не устраивало Карташова. Окончательно договорились, что Тима будет работать до середины октября. Несмотря, что ночью было уже холодно, он продолжал спать в сеннике рядом с неразлучным Кучумом. В дом он не хотел идти из упрямства и для закалки организма, хотя Алексей Силантьевич неоднократно приглашал.

   Незадолго до отъезда Тимофей решил постричь волосы: лохматым ходить он так и не привык. Когда он спросил Якова, где они стригут волосы, тот привычно ухмыльнулся:

   - Кто где сумеет. Но тебя, в благодарность за хорошую работу, попрошу постричь Аглаю — она стрижет овец, ну и тебя тоже обкорнает, - уже откровенно расхохотался он.

   Тимоха хотел обидеться, но потом решил, что Аглая все делает очень тщательно, авось и пострижет как надо. После обеда она послала его наточить ножницы, усадила на табурет возле сенника и обошла вокруг.

   - Тебя, Тима, как стричь? Под горшок или по-городскому? - чуть растягивая слова спросила женщина.

   - Конечно, по-городскому, он же туда собрался — пусть и выглядит барином, - вмешался Яков, почему-то севший покурить недалеко от них и ревниво поглядывая на процесс.

   - Ты бы с цигаркой шел отсюда, пока сенник не подпалил, - бесцеремонно отшил его Тима. - Мне там еще неделю спать.

   Яков поморщился, но спорить не стал и пошел курить под навес, служивший столовой. Тимофей оценивающе разглядывал женщину, пока она повязывала фартук.

   У Аглаи было приятное круглое лицо с мелкими почти незаметными морщинками. Курносый аккуратный нос придавал лицу несерьезное выражение, но продолговатые глаза с опущенными краями обнаруживали постоянную грусть и страдание, еще более подчеркнутые тонкими сжатыми губами. От нее исходил неповторимый запах парного молока, а женственная фигура с широкими бедрами наводили на нескромные мысли.

   «Да она же для тебя совсем старуха», - попытался мозг вернуть к реальности Тимофея, но прикосновения и близость женщины перебивали любое благоразумие. Они до сегодняшнего дня почти не общались, да и то только по делу. Тимофею, вообще-то, захотелось просто поговорить с приятной женщиной, однако он не представлял о чем. Аглая же молчком начала стрижку и это получалось у нее очень ловко, хотя у Тимы не было зеркала, чтобы в этом убедиться, но клочки волос летели во все стороны.

   - Ты хоть иногда улыбаешься? - наконец спросил он, чувствуя приближение конца стрижки.

   - Мне не до веселья - только и слышу попреки от свекрови. Одна дорога — в монастырь. А Яша пусть женится на другой и продолжит их род, - сердито ответила женщина, еще сильнее поджав губы.

   - Странно, а ты не думала, что дело может быть не в тебе, а в нем?

   - Грех так думать! Жена всегда виновата, если детей нет.

   - Это правильно, я поддерживаю! Только вот проверить бы не мешало.

   - Как это?

   - А то ты не знаешь? Ведь не малолетка какая-нибудь!

   - Господи! Что ты болтаешь?

   - У-у-у! Тебе точно в монастырь пора. Но все-таки подумай в перерыве между утренней и вечерней дойкой. Что ты теряешь? Зато приобретешь весь мир! Так вроде старина Маркс говорил, - не по возрасту наставительно произнес Тима, чувствуя искреннее желание помочь несчастной женщине, и не только духовное.

   - Ну вот и закончили, - попыталась улыбнуться Аглая, но получилась кривая усмешка. - Теперь ты у нас красавчик, не стыдно и в городе показаться.

   От дома неторопливо подошел Яков, с интересом разглядывая Тимофея:

   - И правда, тебя не узнать. С твоими знаниями и прической можно и с гимназистками амуры водить.

   На этом стрижка закончилась и Тимофей с Яковом пошли грузить зерно в мешки. Аглая тоже отправилась по своим делам, но так глубоко задумалась, что очнулась уже у реки, хотя направлялась в погреб.

   Через три дня рано утром еще в темноте Тима проснулся от скрипа открываемой двери сарая.

   - Не спишь? - тихо спросил голос. Это была Аглая.

   - Нет.

   Женщина приблизилась к нему и он почувствовал ее горячее дыхание:

   - Ты обещал мне помочь, не забыл?

   Тимофей спросонья не стал ничего говорить, а просто мягко увлек женщину на сено.

   Кучум со своего места осуждающе наблюдал за двигающейся парочкой, потом расстроился и ушел на улицу.

   Тиме совсем не хотелось отпускать Аглаю, но она погладила его голову и прошептала:

   - Мне пора на дойку, а то свекровь заметит.

   Умиротворенный Тимофей еще часик вздремнул.

   Через день Аглая повторила визит, а потом Тимофей уехал в Сретенск начинать новую жизнь. На прощание расчувствовавшийся Алексей Силантьевич заклинал его вернуться к весне и одарил тридцатью рублями, изрядно удивив юношу.

   - 5 -

   Начало новой жизни, по всенародной традиции, началось с разочарования. Когда обоз, возглавляемый Антипом и где пассажиром ехал Тимофей, прибыл на пристань, груз принимал сын Гордеева, Сергей Акимович. Пока взвешивали и перегружали зерно, Тима присмотрелся к сыну купца. Тот выглядел постарше Якова, ростом с Тимофея и также, как отец не носил бороды. Однако, взгляд его был не снисходительным, как у отца, а жестким и пронизывающим.

   Тимофей дождался конца приемки и, сняв картуз, спросил младшего Гордеева:

   - Извините, Аким Захарович будет сегодня?

   - Тебе зачем?

   - Да вроде, приглашал он меня на работу.

   - А-а, так ты тот крестьянин, который семилетку закончил. Отец предупреждал о тебе, - взгляд купца стал немного мягче. - Что умеешь делать?

   - Все, - нахально заявил Тима, - а чего не знаю — освою за неделю.

   - Да ты у нас уникум, - зловеще улыбнулся Сергей Акимович. - Такие работники нам нужны. Пойдешь в вон тот барак к старосте, я напишу записку и тебе выделят место. Потом приходи ко мне.

   Как позднее узнал Тимофей, старший Гордеев ушел в рейс с последним пароходом и вернется не раньше декабря уже с санным обозом из Благовещенска.

   Длинный барак был разделен на две половины: большая часть выделена для семейных, а меньшая с двухъярусными нарами — для холостяков. Староста, худой старик с изуродованной левой рукой, прочитал записку и начал чесать в затылке:

   - Понимаешь, парень, хозяин велит тебя хорошо устроить, но лучшие места у печи давно заняты. Ты уж не обижайся, зато я тебе одеяло потолще дам и верхний ярус обеспечу.

   После трех месяцев на сеновале, условия в бараке показались Тимофею сносными, поэтому он не особо вслушивался в рекомендации старосты. За длинным столом сидело несколько детей в разных позах и, видимо, учили уроки. Эта картина напомнила ему свое недавнее прошлое и стало грустно.

   Закрепив за собой место, Тимофей поторопился к младшему Гордееву. Зловещая ухмылка не располагала к оптимизму, однако Тима, подобно всем молодым, торопился ко всему новому, хотя и не всегда лучшему.

   Сергей Акимович сидел в конторе немного в стороне от приказчика и счетовода, когда туда заявился Карташов. Он снял картуз и поклонился; Гордеев кивком головы пригласил подойти.

   - Как я понимаю, паспорта у тебя нет, - негромко резюмировал хозяин. - Ну это мы решим. Свидетельство об окончании реального училища тоже отсутствует?

   - Все бумаги и вещи потерял при переезде, - развел руками Тима.

   - Где учился, как попал сюда, помнишь?

   - Очень плохо, у меня был сильный ушиб головы. Учился во Владивостоке, а потом с дядькой своим собрались в Архангельск к родственникам, да и не добрались. На нас напали хунхузы— дядьку-то убили, а меня выходили добрые люди. Дальше уже сам работал в разных местах. Все-таки мечтаю добраться до Архангельска, - вдохновенно сочинял Тимофей, не особенно заботясь о логичности рассказа.

   - Ну это ты зря, брат. Сейчас народ на восток стремится. Давай-ка, проверим твои способности: умножь 16 на 18.

   - 288, - ответил Тима почти мгновенно, с благодарностью вспомнив учительницу математики, которая постоянно упражняла их в устном счете.

   - Ишь ты, быстрый какой, - прокомментировал счетовод его ответ, проверив на листочке.

   - Что еще изучал: геометрию, географию, биологию, механику?

   - Да, еще литературу, письмо, и английский язык.

   - Ладно, возьму на заметку. Хочу тебя направить в новый цех распиловки бревен. Там механическая пилорама с приводом от паровой машины, также паровой котел имеется. Знаешь, что это такое?

   - Да, но только теоретически по учебникам.

   - Начнешь с подсобников, а попутно изучай инструкции по машинам. У меня инженеров мало, а технически грамотных рабочих вообще нет. Не будешь лодырничать — выйдешь в люди и будешь с деньгами и уважением.

   Первые две недели Тимофей работал на загрузке бревен. За это время изучил все заводские инструкции по оборудованию, а еще через две недели стал оператором пилорамы. Именно от работы оператора чаще всего возникал брак по толщине досок, поэтому на этой должности долго не держались: за брак штрафовали.

   Все-таки образование сказывалось: Тима подошел к разрешению вопроса творчески и тщательно записывал все параметры, чтобы потом проанализировать и найти ошибку. Не прошло и месяца, как процент брака упал почти до ноля.

   Сергей Акимович заметил это довольно быстро:

   - Неплохо начинаешь, но мне мало, что ты хорошо работаешь - ты научи или заставь других тоже.

   Это мало походило на похвалу и Тима недовольно соображал: «Если я буду это делать, то зачем ты инженера держишь?». Высказывать это вслух он не стал: хозяев лучше не расстраивать — обидчивые очень.

   Быстрая карьера Тимофея вызвала зависть и раздражение некоторых старых работяг: выслушивать поучения и команды от безбородого юнца очень неприятно. Дважды кто-то в самые холода обливал его постель водой, но Тима никому не жаловался, а просто менял на сухую у старосты.

   Вообще, среди рабочих встречались даже бывшие каторжники и другие отчаянные сорвиголовы, поэтому приходилось быть настороже.

   Инженер цеха лесопиления Игнатьев Оскар Венедиктович оказался молодым человеком двадцати пяти лет, невысоким, но весьма прилежно следящим за своей внешностью. Это неудивительно: инженер Игнатьев, после окончания Петербургского практического технологического института так и не женился. Причина была банальна: ему хотелось огромного приданого. Сам он учился плохо и в списке выпускников был в самом конце, поэтому рассчитывать на хорошее место в столице не мог и отправился на край света, надеясь найти там каким-либо образом много денег. Инженеров в этом краю было мало и его взял на работу с хорошим жалованьем купец Гордеев. Единственным достоинством Игнатьева стал большой чемодан с технической литературой, привезенный им из столицы, по той простой причине, что на знания из собственной головы надежды не было.

   Небольшая разница в возрасте помогли сближению Тимохи с инженером. Самая интересная особенность Игнатьева: фактически полное отсутствие тщеславия и самоутверждения в работе. Более наплевательского отношения к своим обязанностям Тима еще не видел. Оскар Венедиктович полностью полагался на исполнителей, обычно даже не вникая в суть работы. Естественно, что рабочие быстро его раскусили и делали, как им было выгодно.

   Может, именно поэтому некоторые были недовольны Тимофеем, однако тот навострился за последние месяцы не обращать внимание на ворчание других, а просто делал, как считал нужным.

   Вся техническая литература потихоньку перекочевала к Тимофею, который все свободное время изучал и делал выписки самых нужных сведений. Спрашивать непонятные вопросы у Игнатьева он зарекся: тот только делал удивленные глаза и отмахивался обеими руками.

   Постепенно и ненавязчиво Тимофей прибирал бразды правления в цехе, при этом недовольных было минимум. Ну а самым довольным был Игнатьев, которому оставалось больше времени для обхаживания купеческих дочек.

   В конце января старший Гордеев увеличил жалованье Тимофею до 35 рублей и заставил переехать из барака на съемную комнату в доме стариков Осипа Георгиевича и Ангелины Павловны. Больше всего Тиме понравилось, что квартплату за него оплачивал сам купец.

   Переселение на квартиру имело один, но серьезный недостаток: идти до работы было значительно дальше, чем от барака. Особенно зимой, когда метели не были редкостью, а возвращаться приходилось по сумраку, хотя белизна снега не давала дороге погрузиться полностью во тьму, а при полной луне — вообще как днем. Не то, чтобы Тимофею было страшно - просто неуютно. Завистников у него хватало, но врагов? Да нет, врагов нужно еще заслужить!

   Февраль напоминал о приближающейся весне не совсем цивилизованно: свежим порывистым ветром и колючими снежинками, жаждущими попасть в самые уязвимые части лица. Смешно, но частенько идти приходилось спиной вперед, что требовало определенного навыка. В такие минуты невольно начнешь завидовать пассажирам саней, мчащихся через реку по льду в город и завернутых в теплые шубы.

   В первых числах февраля Тимофей усталый возвращался на квартиру. Он шел боком, скрывая лицо и размышляя, какой сюрприз приготовила на ужин Ангелина Павловна. Несмотря на ветер, быстрый скрип шагов резко выделялся среди других шумов, поэтому Тима успел оглянуться. Прямо на него набегали три силуэта с дубинками в руках.

   Дальше все произошло на уровне инстинктов: Тимофей не стал убегать, а бросился под ноги переднему, который уже махнул дубиной. Тот завалился в сторону, а Тимофей перехватил его дубинку и от души ударил по коленке второго. Третий нападавший взметнул руки, однако Тима успел нагнуться и затем резко приложился сзади дубиной по шапке бандита. Первый противник громко заревел, выхватил сверкнувший при свете луны нож и рванулся на Тимофея. Тима уже успокоился и легко ушел в сторону от бегущего мужика. Тот развернулся и повторил попытку. Тимофей играть с ним не стал, а просто врезал дубиной чуть выше открытого рта и оглядел поле боя. Два противника были безмолвны, зато тот, кому досталось по колену голосил на всю округу.

   У Тимы возникло почти непреодолимое желание стукнуть и ему по башке, чтобы заткнулся, но благородно сдержался.

   Саженях в пятидесяти стоял большой рубленый дом с забором. Тимофей быстро добрался до калитки и постучал дубиной. Молчавший до этого пес разразился таким захлебывающимся лаем, что дверь открылась буквально через минуту. Хозяин в накинутом тулупе и с карабином в руке хрипло рявкнул:

   - Кого нечистый принес?

   - Помоги, добрый человек! Бандиты напали, пришлось отбиваться. Надо пристава кликнуть, да этих несчастных пристроить, а то померзнут.

   Следом за хозяином на крыльцо вышел молодой парень, видимо сын, тоже с карабином. Они негромко пошептались, ушли в дом и через минуту вышли уже одетые.

   Пожилой казак в папахе внимательно рассмотрел Тиму при свете луны:

   - А я тебя знаю, парень: ты на пилораме вроде за главного.

   Втроем они подошли к темным силуэтам на снегу. Казак пнул два неподвижных тела ногой и указал на извивающегося третьего:

   - А этому ты куда приложил?

   - По коленке, теперь только ползать сможет.

   - Силен, парень — настоящий казак: троих с дубинами успокоил. Ну-ка, Семен, завяжи им руки, пока не очнулись, да ступай за санками — не на себе же этих нехристей нести.

   Когда связанных бандитов сгрузили в сенях, Семен побежал за помощником пристава, который жил возле порта, а хозяин напоил Тиму чаем с бубликами и все восхищался его ловкостью.

   - Что же тебе по должности не положен пистоль? - удивился старый казак.

   Помощник пристава был молод и очень доволен выпавшему делу. Он тщательно обыскал бандитов и радостно показал ножи и дубинки:

   - Смотри-ка, как отделаны дубинки — целое искусство! Да и ножи тоже — видно опытных каторжников. Ага, еще кистень за пазухой — весь набор.

   Он внимательно изучил лица преступников:

   - Этих двоих знаю, а у третьего так морда разбита, что и мамаша родная не узнает.

   Оформление протокола закончилось ближе к полуночи, тем не менее Тима по приходу домой с аппетитом поел изумительного борща Ангелины Павловны из квашеной капусты.

ГЛАВА 3

   - 1 -

   11 марта в цех пришел сам хозяин, Гордеев Аким Захарович, в сопровождении инженера Игнатьева. Он внимательно осмотрел все рабочие места и здоровался с рабочими, почти не обращая внимания на подобострастно вертевшегося вокруг него инженера. Очень похоже, что Гордеевы прекрасно знали способности Игнатьева, но не гнали его по простой причине — других не было.

   Тимофей не сразу заметил начальство: уже несколько дней он натаскивал нового оператора пилорамы, понятливого и быстрого здоровяка из местных, но столь же быстро впадающего в панику, если что-то не получалось. Он дождался пока Гордеев с инженером обошли весь цех и только потом спустился.

   - Как дела, Тимофей? - доброжелательно спросил Аким Захарович, пожимая руку.

   - Без происшествий, слава богу. Ну и, судя по темпам работ, кругляк кончится раньше ледохода. Вы это знаете?

   - Да, читал твой рапорт. Поэтому и решили мы остановить котел на профилактику. Ты изучил всю документацию? Сможешь организовать это дело?

   От Тимофея не укрылось, как сморщился Игнатьев после этих слов, однако благоразумно промолчал.

   - Организовывать — это самое приятное, вот в топку лезть — не так весело, - задумчиво произнес Тима.

   - Ты не финти! Сумеешь — вся слава тебе, нет — вызову пароходских механиков из Благовещенска. Ну?

   - Да вроде ничего хитрого нет - пару дней на охлаждение и можно внутрь. Остальное по инструкции.

   - Завтра пятница, в конце дня остановите котел и пусть остывает до понедельника. Ремонтную бригаду сам собери, а остальных — на другие работы. Я на тебя надеюсь, - немигающим взглядом сверлил Тимоху старший Гордеев.

   «Чего он меня пугает — я и сам боюсь», - раздраженно подумал Тима и тут же беспечно махнул рукой:

   - Всегда что-то приходиться делать в первый раз. Мне самому интересно.

   Гордеев скосил глаза на притихшего Игнатьева:

   - Вы, Оскар Венедиктович, будете все время рядом. Если что не так — подскажите.

   Игнатьев с готовностью кивнул и повернулся к Тимофею:

   - Составь список бригады, а я подпишу.

   Тимофей с Гордеевым обменялись понимающим взглядом.

   - Твой знакомец, Алексей Силантьевич, приглашает в субботу на охоту. У него дикие кабаны травят озимую рожь, - усмехнулся Гордеев. - Стрелять хоть умеешь?

   - Ага. Пока у него работал, Яков научил. А вот ружья нет, - развел руками Тима.

   - Ничего, у меня этого добра на десятерых, - объяснил хозяин. - Ну, Оскара Венедиктовича не спрашиваю — он у нас известный охотник.

   Однако, кислая улыбка инженера явно не подтверждала этих слов.

   Выехали в субботу рано, еще до рассвета. На трех открытых санях поместились все приглашенные. Чистое звездное

   небо и слабый ветерок обещали приятную поездку, ну а охота — уж как повезет. Тимофей прилег в санях и даже задремал: настолько мягко было ехать. Поэтому и почти не заметил, как доехали.

   Обитатели усадьбы давно были на ногах и встретили гостей во дворе. Алексей Силантьевич и Яков немедленно подскочили к Гордеевым, сняв шапки, и что-то восторженно объясняли. Тимофей оглянулся на свое бывшее пристанище, но не испытал никакой ностальгии. Зимой усадьба и окружающая природа выглядела чужой и неприветливой, совсем не то, что летом. Во дворе толпилось довольно много народу и он подошел к ним, здороваясь со знакомыми за руку, а с Антипом Бородулиным и Михаилом Коргиным радостно обнялся.

   - Ишь ты, Тимоха, совсем как барин! - громко приветствовал Антип, не выпуская изо рта гигантскую самокрутку. - Слышали про тебя — большой начальник стал!

   - Ага, начальник. Только надо мной еще полно командиров, - усмехнулся Тимофей, чувствуя блаженство на душе от встречи с друзьями. - Что, погоняем кабанчиков сегодня?

   - Во-во! Именно мы и будем загонять, а вы там только постреливать, - хмуро пробормотал Коргин.

   - Ты, как всегда, недоволен всем и всеми. Расскажите лучше, что нового на хуторе.

   - Как ты уехал, так одна скукота. Никто не просвещает, газет не читает, басен не рассказывает, - съехидничал Антип. - Хозяин-то надеется, что ты вернешься, зря наверное?

   - Наверное. Разве что с Михаилом сбежим золотишко мыть, - подмигнул Тима Коргину, но тот остался серьезным:

   - Соберешься — не забудь меня прихватить. Я хоть не молод, зато опыта за четверых.

   Подошел Яков и с разгону обнял Тимофея:

   - Да у тебя, брат, борода вовсю растет, совсем мужик уже.

   От Тимофея не ускользнуло, что Яков стал гораздо приветливее и шустрее. Поговорить не успели, как Якова позвали.

   - А Яков вроде как помолодел, а? - удивленно спросил Тима.

   - Хе-хе, так ясно же: Аглая вон с пузом ходит, летом родит, - развеселился Антип. - Девять лет яловая и вот бог расщедрился.

   - Значит, наследник будет, - задумчиво оценил Тима и поспешил уйти от скользкой темы:

   - В эту зиму не пошли в порт работать?

   - Да, Силантьич пообещал хорошо заплатить, так что посмотрим, - уклончиво произнес Коргин.

   Из дома вышли две женщины. Тима узнал Марию Карповну с Аглаей и поспешил навстречу. Обниматься с ними он постеснялся, а просто поклонился.

   - Ишь ты, сорванец, какой церемонный стал! - проворчала Мария Карповна и поцеловала его в щеку. - Скоро и замечать не будешь.

   - Здравствуй, Аглая, - скромно улыбнулся Тима. - Можно поздравить?

   - Ой, ну тебя! Рано еще, - стыдливо рассмеялась она, привычно прикрывая руками ощутимый живот. Тимофей поразился, насколько похорошело ее лицо и какая красивая улыбка.

   - Ты бы поменьше ведра с молоком таскала, слава богу, есть кому работать. Да пойдем соберем еды охотникам: подстрелят ли чего — еще неизвестно, а есть точно захотят. А с тобой вечером поговорим, молодец!

   Мария Карповна неспешно пошла в дом, Аглая следом, но успела незаметно пожать руку Тимофею и негромко произнести:

   - Спасибо тебе, Тима! Век буду благодарна.

   «Да уж есть от чего нос задирать: тебе минутное удовольствие, а целая семья счастлива», - сконфузился Тима. - «Хм-м, можно в будущем еще помочь — мне совсем не трудно».

   Он направился к старшему Завалишину, который продолжал увиваться перед купцами, но мгновенно узнал Тиму и искренне обнял:

   - Крестник-то совсем мужиком стал, - похвастался он старшему Гордееву. - Вы его не обижайте, Аким Захарович, сирота все-таки.

   Он хотел еще поговорить, но в это время Яков громко послал мужиков на поля гонять кабанов.

   - Пора и нам, - засуетился Завалишин. - Мужички через час будут на полях и погонят чушичек. Судя по следам, там хозяйничают три семьи — будет, что пострелять. Главное, секачей выбить, да и остальных тоже не помешает.

   Тимофей ехал в одних санях со старшим Завалишиным и они вели неспешную беседу. Алексей Силантьевич уже смирился с тем, что Карташов не вернется к нему. Видимо, это ему было неприятно, однако он видел отношение к Тимофею купцов и даже гордился воспитанником.

   - Эти проклятые свиньи потравили часть поля, подстрелить не можем — издалека чуют. Так я решил загнать их в балку и там всех порешить. Да и вам стрелять будет удобнее. Сам я взял ружье для вида: глаза уже не те — за тридцать саженей, как в тумане.

   Тимофей не выпускал из рук винчестер, пожалованный Гордеевым, и высматривал место, где его испытать. Вскоре передние сани остановились и старший Гордеев велел попробовать оружие, пока до полей еще далеко. Охотники сделали по одному-два выстрела по веткам и стволам деревьев. Тима тоже потратил два патрона и остался доволен: с таким оружием ни один зверь не страшен. Игнатьев тоже выстрелил из винтовки, но так неуклюже, что Тима не удержался:

   - Оскар, тебя тут представили опытным охотником, а ты держишь винтовку, как удочку.

   Тот вздохнул:

   - Не люблю я это дело, а никуда не денешься: с нужными людьми лучше всего на охоте знакомиться.

   Тимофей невольно посмеялся:

   - Ты и в выходной день не забываешь о главной цели своей жизни.

   Оскар обиделся:

   - Вот повзрослеешь, увидишь, что я прав. Только я к тому времени из этой глуши сбегу и с хорошим приданым.

   Через минуту его обида испарилась: ссорится с Тимофеем инженеру было невыгодно.

   По-зимнему неяркая заря появилась на востоке, когда охотники расположились наверху вдоль неширокой балки с множеством кабаньих следов.

   Тимофея с Игнатьевым, как самых неопытных, поставили первыми по ходу балки. Чтобы не подстрелить никого из людей, все заняли позиции с одной стороны.

   Тишина в лесу стояла просто благословенная, только от мороза иногда трещали ветки, да вдалеке одиноко каркали вороны. Такой размеренный миропорядок было просто грешно нарушать убийством божьих тварей.

   Увы, охотникам такое чистоплюйство мало знакомо, зато азарт просто зашкаливал. Тимофей же не преследовал никаких целей на этой охоте, поэтому был спокоен до безразличия.

   Со стороны поля донеслись крики загонщиков и громкие удары палок. Собак не брали специально, чтобы не спугнуть раньше времени кабаньи семьи. Из кустов с невероятной скоростью выскочила целая свора кабанов и свиней. Игнатьев, сидевший первым выстрелил дважды, но не попал. Тимофей уперся локтями в снег и размеренно выпустил все пятнадцать пуль в движущее стадо. Почти одновременно загремели выстрелы дальше по ходу. Вся охота заняла несколько минут, но количество лежащих туш свидетельствовало об удаче. Тимофей начал перезаряжать винчестер, как вдруг по гребню прямо перед Игнатьевым выскочила некрупная свинья.

   Тот бросил винтовку и прыгнул в сторону. К его несчастью кабаниха рванула туда же, споткнулась и проехала по лежащему инженеру. У нее не было нисколько агрессии, а только страх, поэтому она почти мгновенно встала на ноги и рванула в кусты. Тимофей успел чуть задеть ее незаряженным винчестером.

   Тимофей подбежал к лежащему неподвижно инженеру и перевернул его. Тот тонко голосил с закрытыми глазами.

   - Где больно? - быстро спросил Тима.

   Инженер открыл глаза, полные ужаса и заикаясь спросил:

   - Куд-да эт-тот сек-кач делся?

   Поняв, что Игнатьев не пострадал, Тимофей упал в снег и расхохотался.

   - Чего ты смеешься — он чуть не убил меня клыками!

   Тима не стал разочаровывать инженера насчет секача и отправился к балке, откуда доносились редкие выстрелы, видимо, добивали подранков.

   Младший Гордеев обошел балку и считал добычу:

   - Тимофей уложил двух секачей и трех подсвинков, а мы вчетвером всего семь. Неплохой дебют для новичка!

   Тимоха перекинул винтовку из одной руки в другую и небрежно высказался:

   - Твердая рука и зоркий глаз — друг индейца!

   Отец и сын Гордеевы добродушно рассмеялись, а Аким Захарович веско добавил:

   - Винчестер твой — дарю.

   Подошедший Алексей Силантьевич буквально рассыпался в благодарностях:

   - Ой, удружили, господа! Теперь прошу ко мне на обед, отметим победу над ворогом. А завтра я заставлю объезжать поля и отпугивать оставшихся проказников.

   Когда погрузили трофеи на сани, оказалось свободные места только для двоих, старших Завалишина и Гордеева. Остальные решили еще поохотиться в лесу, иногда постреливая по зайцам, но ни разу не попали.

   Самого крупного секача Аким Захарович забрал себе — изготовить чучело для гостиной. Тимофей в качестве трофея забрал заднюю ногу свиньи, хотя Алексей Силантьевич предлагал ему половину туши.

   - 2 -

   - Сам полезешь в топку? - без тени улыбки спросил Тимофей инженера Игнатьева в понедельник. - Надо хорошо посмотреть состояние кирпичного свода и заклепок. Может протечки есть.

   - В ней же сажи полно! - возмутился Оскар, не поняв иронии Тимофея. - Вон у тебя целая бригада без дела, их и посылай.

   - Они простые кочегары, а там инженер нужен.

   - Вот сам и лезь! Я тебе полностью доверяю. - И Игнатьев демонстративно отошел в сторону от котла.

   Разговор Тимофей затеял для поднятия собственного настроения. Даже в самой неуемной фантазии невозможно было представить, что этот белоручка Оскар станет мараться.

   Тима переоделся погрязнее, взял керосиновый фонарь и залез в топку. Неприятное чувство замкнутой емкости здорово давило на психику, а оставшееся тепло от кирпичей заставили вспомнить о самом жарком лете.

   «А вдруг свод рухнет и похоронит меня здесь?» - невольно поежился юноша. Впрочем, через минуту он с интересом исследовал этот самый огнеупорный свод. Выгоревших кирпичей не было и он успокоился. Дальше было проще: он внимательно осмотрел все клепаные соединения и остался доволен.

   Спустя четверть часа он вылез назад, грязный и довольный; подозвал рабочих:

   - В-общем так, протечек и прогаров нет, поэтому просто и тупо чистим металлическими щетками свод и стенки от нагара и сажи. Вынуть все колосники, там видел один треснутый — заменить. Дымогарные трубы тоже почистить. Одежду получите новую, а эту потом отстираете. За два дня надо сделать. Принимать работу буду сам. Закончите - займемся паровой машиной. Все ясно? Тогда вперед. Да еще: чаще меняйтесь — там довольно жарко.

   Игнатьев подошел, когда первая пара рабочих залезла в топку.

   - Как там внутри, все нормально? - почти начальственным тоном спросил он.

   - Вроде ничего не пропало, - попытался пошутить Тима, совершенно забыв, что с чувством юмора у инженера отношения не сложились.

   - В смысле — не пропало? А могло? - испугался Игнатьев.

   Тимофею неожиданно стало жалко безграмотного инженера и он буркнул:

   - Да шучу я. Не переживай!

   Оскар сразу повеселел:

   - Ты здесь будешь или в кабинет пойдешь?

   - Надо чертежи на паровую машину посмотреть — завтра сальники менять. Пошли вместе.

   - Ну пойдем, - как-то обреченно сказал Игнатьев.

   Они молча пошли по цеху. Обычно шумный и многолюдный, сейчас он угнетал своим бездействием и тишиной.

   - А ты чего до сих пор не женишься? Вроде купцов здесь хватает, особенно летом, а у каждого минимум по паре дочек на выданье и с приданым, - заинтересовался Карташов, просто чтобы не молчать.

   - А-а! Вот и ты, Тимоха, не разгадал мою стратегию! Что мне эти мелкие купчики, я играю по крупной. Тебе как другу откроюсь: у Акима Захаровича в Питере закончила гимназию дочка Лариса. Теперь она первый год учится на Бестужевских курсах, пока папа платит. Ну затем, наверное, приедет сюда. А тут женихов интеллигентных, кроме меня и нет. Понял?

   - Ха-ха-ха! А ты действительно стратег, Ока! Да на фига она будет ждать возвращения сюда? В столице на женихов мор напал?Отхватит себе гвардейского дворянчика, а ты от тоски начнешь стихи писать.

   - Вообще-то, Лариса, судя по фото, далеко не красавица, а стихи я и сейчас пописываю. Думаю в журнал послать.

   «Господи, да он сейчас начнет их вслух читать!» - перепугался Тима и быстро перевел разговор на другую тему.

   Все работы закончили в субботу и цех заработал в обычном ритме.

   А еще через неделю состоялся суд над бандитами, напавшими на Тимофея. Он там был в качестве потерпевшего и свидетеля. Все трое нападавших оказались бывшими каторжниками, но у Гордеева работал только один, которому Тима разбил дубинкой физиономию.

   Вину они признали, утверждая, что хотели ограбить одинокого прохожего.

   Это было обычным делом, поэтому приговор вынесли быстро: всем троим рецидивистам десять лет сахалинской каторги. Однако, Тимофея их признание не убедило. Какое-то внутреннее чутье показывало, что в этом деле не все так чисто. Похоже, бандитов просто наняли, а вот заказчика сдавать они не хотели, а может и не знали. Но никаких особенных грехов, за которые можно убить, у себя Тимофей не ведал, поэтому забыл о происшествии на выходе из суда.

   Вскоре, благодаря усилиям Акима Захаровича, Тимофей стал владельцем паспортной книжки, где его возраст оказался 18 лет, а день рождения он оставил прежний — 20 октября. Честно говоря, Тимофей выглядел даже старше, особенно когда перестал бриться.

   Самое же главное, что досталось ему от нового тела: почти безграничная мужская уверенность в себе, а также приличная сила и ловкость, которые как будто родились с ним. И еще неуемная жажда знаний и всего нового, но это у него было и раньше.

   После ледохода по реке начали прибывать плоты из бревен от лесозаготовителей и работы стало невпроворот. В-основном, деревья рубили по берегам Шилки зимой, а к ледоходу связывали в плоты и сплавляли в Сретенск.

   Из Читы по Ингоде и Шилке тоже сплавлялись на плотах и лодках переселенцы. У большинства целью был Благовещенск, где находился основной пункт распределения, а самые смелые и дальше. Те, у кого водились деньги, отправлялись по Амуру на пароходах, а плоты продавали под разборку здесь довольно дешево.

   Как узнал Тимофей, Гордеевы тоже перевозили переселенцев на своих пароходах, причем взрослый билет до Благовещенска стоил два с половиной рубля, правда, за телеги, скот, инвентарь брали отдельно и в сумме получалось недешево, поэтому плоты оставались самым популярным средством передвижения.

   Как-то вечером Тимофей разговорился с обитателями такого плота. Это была семья из двенадцати человек трех поколений. Издалека слышался их характерный малороссийский говор. На плоту были две телеги, пара лошадок и корова.

   - Откуда путь держите, православные?

   - Так, аж з під Полтави. Вже другий рік мыкаемся. І не віриться, що доберемося, - довольно хмуро отвечал мужчина средних лет с обвислыми усами и в широких шароварах.

   - Теперь уж недолго. Дней за 30-40 до Благовещенска, а там уже расскажут, где лучше. А здесь не хотите остаться?

   - Ні, після стількох мук, краще ще потерпимо. Там і землі багато дадуть і позику по двісті рублів. Поки пливли по тутешніх річках, зовсім заплутали - стільки проток. Добре, рибалки місцеві показали.

   И такие плоты проплывали каждый день. Тимофей только теперь понял, сколько людей положили жизнь и здоровье на освоение этих земель.

   «Америку полегче было заселять, хотя, как сказать: здесь вот нет индейцев с томагавками, а все равно мрет народ, как мухи», - вздохнул про себя Тимофей.

   В начале мая, подойдя к конторе, Тима заметил знакомую фигуру Михаила Коргина, нерешительно прохаживающего вдоль здания.

   - Здорово, брат! Что пришел все-таки? С Завалишиным не сработался?

   - Обидел нас, старый бес. Горбатился на него всю зиму и весну, а он выдал зерна только на прокорм, а остальное обещает осенью. Надоело мне это, Тимоха! Ты уж поспособствуй, чтобы меня взяли на работу. Антип там остался — его и парой коней не сдвинешь.

   - Это мне нетрудно. Только скажи: у меня в цеху хочешь или на погрузке пароходов. На погрузке работа тяжелей, сам понимаешь.

   - Работал, знаю. Давай к тебе — не подведу.

   - Ты один или с семьей?

   - Да куда ж с семьей? Ивона с детьми остались на Завалишиных работать, благо без нее они с коровами никак не справляются. Аглая из-за пуза только на кухне.

   Тимофей с Коргиным пошли к приказчику, чтобы написать заявление и получить место в бараке, а потом свел его в бригаду.

   «Двадцать пять рублей он будет получать. Мало, конечно, на семью, но зато на жилье не тратиться. Он не пьяница — должно хватить, больше все равно нигде не получит», - посочувствовал Михаилу Тимофей, хотя сам получал ненамного больше.

   С наступлением лета в порту наступила горячая пора; доходило даже до очередей на погрузку. Весь зимний запас досок и пиленого бруса таял на глазах. Сергею Акимовичу это не понравилось:

   - Что хотите делайте, но производительность надо поднять минимум в два раза. Что это такое: весь берег перед цехом завален бревнами, а бруса почти нет? Сейчас самая цена на пиломатериалы, вы это понимаете? Или что: жалованье платят и ладно? В-общем, даю срок — неделю, ясно?

   Младший Гордеев выговаривал это Карташову и Игнатьеву, но смотрел только на Тимофея. После его ухода Оскар впал в истерику:

   - Все, выгонит! Тима, давай что-то делать, я не готов сейчас менять работу!

   - Давай, предлагай, - умиротворенно и ласково произнес Тимофей. - Ты у нас инженер, тебя пять лет этому учили.

   - Совсем и нет, - от волнения Игнатьев стал заикаться. - Меня учили математике, механике, физике, а не как заставить этих мужиков быстрее работать!

   Вид Оскара с бегающими глазами и трясущимися руками наоборот успокоил Тимофея:

   - Слушай мое предложение, господин инженер. С послезавтрашнего дня надо организовать трехсменную работу: десять днем и два раза по семь часов. Чтобы работать ночью, принесем со склада все керосиновые лампы. Но это на первое время. Ты в курсе, что у нас есть электрогенератор Сименса, который валяется на складе без дела с прошлой навигации? И лампочки есть и провод. Надеюсь, этому тебя учили в институте?

   - Ну, да, электротехнику проходил, - услышал Тима неуверенный ответ.

   - Отлично! Тогда иди и рисуй схему подключения, а я буду работать со столь нелюбимыми тобой мужиками.

   За следующий день он сформировал три смены, причем главная трудность оказалась, что не было третьего оператора пилорамы. Но Тима поставил на эту работу Коргина и за три дня обучил его. Еще он очень боялся, чтобы керосиновые лампы не наделали пожара - из-за этого первую неделю ночевал в цеху. Но обошлось.

   Спустя две недели подключили генератор через ременную передачу от паровой машины и осветили цех. Все-таки за него кто-то сильно молился — прошло на редкость гладко.

   Игнатьев немедленно побежал к Гордеевым хвастаться новым достижением технической мысли, а Тимофей отправился отсыпаться.

   На следующий вечер в цех пришел Аким Захарович и долго любовался освещением. Карташов был тут же и слушал, как хозяин строил планы на будущее.

   - Оскар утверждает, что это он придумал провести освещение и подключил генератор. Врет небось? - прямо спросил Гордеев.

   - Ну почему же? - уклонился от ответа Тима. - Его доля в этом тоже присутствует.

   - Я, Тимофей, вижу Игнатьева насквозь, а вот ты для меня загадка. И пока в тебе не уверен.

   - Зря вы так! Пока я на вас работаю — буду все делать добросовестно, а вот сколько это продлится — сам не знаю.

   - Не очень обнадеживающе звучит, но жалованье я тебе все-таки увеличу.

   - 3 -

   В одно из воскресений конца мая Карташова пригласил Аким Захарович на семейный ужин. Это было необычно: своих работников Гордеевы никогда не приглашали в дом, предпочитая близкий круг купцов и городских чиновников.

   «Явно не к добру», - забеспокоился Тима. - «Вроде больших прегрешений за собой не чувствую, а как-то не по себе». Отец и сын хорошо относятся к нему, но он также прекрасно понимал: это больше напоминает отношение к коню-тяжеловозу, уверенно везущему большой груз. Собственно, ему этого было пока достаточно.

   В деньгах он не испытывал нужды, поскольку жил один и тратить их особо некуда и предпочитал копить. Правда, за пошив костюма пришлось отдать полумесячное жалованье, зато на еду уходили не больше десяти рублей в месяц.

   В этом недавно сшитом костюме Тимофей и отправился в гости к хозяевам. Дом Гордеева - один из немногих каменных в два этажа и стоял на правом берегу Шилки, хотя контора, склады и порт были на левом. Карташов переправился через реку на пароме, держа пиджак в руках; было жарко, а до вечерней прохлады еще далеко.

   До начала визита осталось время и Карташов прогулялся по центральной улице станицы. Летом в разгар навигации людей было заметно больше, особенно в хорошую погоду. Переселенцы обычно останавливались на окраинах станицы и дожидались пароходов или попутных плотов, а в центре гуляла цивильная местная публика и приезжие торговцы.

   Тимофей заинтересованно бросал взгляды на встречных и попутных молодых женщин и барышень, иногда удостаиваясь и ответных. Еще бы: высокий молодой человек в отличном костюме с наглым оценивающим взглядом вполне годился на роль жениха.

   Увы! Для себя Карташов уже все решил: « С такими доходами заводить жену и потомство не просто глупо, а преступно. Вот накоплю, тогда посмотрим».

   Действовать по методу Игнатьева не позволяло советское воспитание, по крайней мере, пока.

   Прогулка по станице улучшила настроение и Тима уверенно постучал в дом своих хозяев. Дверь открыла открыла немолодая горничная, которая с недовольным лицом забрала картуз и проводила юношу в гостиную. Почти сразу в нее вошел и Аким Захарович:

   - Пунктуальность — это приятная черта, особенно для нынешней молодежи. Я надеюсь на длительную совместную деятельность, поэтому решил представить тебя своей семье. Понятно, что ты не бывал в приличных домах, но основные правила этикета должен понимать, наверное в училище этому учили.

   «Влип!» - решил Тимофей. - «Теперь точно решат, что я лапотная деревенщина. Надо вспомнить, что там говорили в романах классиков, а лучше молчать, как партизан!».

   С боем часов в столовую вошли две женщины: одна прекрасно ухоженная средних лет с несколько брезгливым выражением лица, привыкшая к подчинению мужа и детей, и полная пожилая с живыми приветливыми глазами. На обеих женщинах были неяркие платья под горло с длинными рукавами, несколько неудобными для лета. Но, видимо, мода диктовала свои правила. За ними вошли двое детей: мальчик лет девяти и девочка лет четырнадцати.

   Аким Захарович взял юношу за плечи и весело обратился к близким:

   - Ну вот хочу, чтобы познакомились с моим лучшим работником, а, в будущем, может и управляющим. Моя жена Екатерина Григорьевна и невестка Елена Виссарионовна, а также внук Борис и внучка Ольга. Ну а о себе сам расскажи.

   Тимофей выдохнул и торопливо отчитался:

   - Позвольте представиться, Карташов Тимофей Сергеевич, лучше просто по имени зовите, восемнадцать лет, сирота. Уроженец Владивостока, закончил реальное училище там же. Других достижений пока нет. Происхождения своего не знаю, но дядька рассказывал, что родители из мещан.

   - Однако, на вид вы значительно старше, - почти пропела Екатерина Григорьевна и поощрительно улыбнулась. - Муж вас считает очень перспективным молодым человеком.

   - Спасибо. Боюсь, мои перспективы уже определены отсутствием хорошего образования.

   - Ну в такие годы вы еще успеете два университета закончить, - наставительно высказалась невестка хозяина.

   - Для этого надо ехать минимум в Томск или еще дальше.

   -Но-но-но, Елена, ты мне хороших работников не провоцируй! - с улыбкой вошел в столовую Сергей Акимович и шутливо погрозил жене пальцем.

   Не торопясь заняли места, Тимофей тоже сел на указанное место напротив детей. Ольга, немного угловатая девочка, сильно похожая лицом на мать, не спускала с Тимофея глаз. Заметно, что у нее было немного встреч с молодыми людьми и фантазия разыгралась.

   Тем временем Аким Захарович очень красочно рассказал об электрическом освещении в цеху и пообещал женщин и детей сводить вечером туда. Тимофей больше следил за другими, чтобы не допустить какой-нибудь ошибки в пользовании столовыми приборами, поэтому ел мало и медленно. Тем не менее, он решился вставить замечание в энергичный рассказ хозяина:

   - За электричеством, несомненно будущее и уже сейчас вы могли бы приобрести небольшую паровую машину с генератором и провести электричество домой и в ваш магазин. От покупателей отбою не будет.

   - Хорошая идея! - подтвердил Сергей Акимович. - Вот только морем везти далеко и дорого. Скорей бы железную дорогу проводили.

   Вот тогда развернемся во всю ширь. По моим понятиям крестьяне повалят на новые земли и все через наш порт. Пока до Благовещенска и Хабаровки не доведут дорогу, здесь можно неплохо заработать.

   - А вы, Тимофей, совсем один здесь живете? - неожиданно негромко спросила Оля. - И вам нисколько не скучно?

   - Увы, Оленька. Но скучать мне не дают сотня горластых мужиков, - приветливо улыбнулся Тима девочке. - А еще я очень люблю читать. Правда, книги все технические, но раньше я читал и беллетристику.

   - Ой, а кто у вас любимый писатель? - встрепенулась девочка, не сводя глаз с гостя.

   - Боюсь, я тут не оригинален: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, ну и много других, - осторожно ответил Тимофей, чтобы случайно не выйти из временных рамок.

   - Я тоже сказки Пушкина читал, - ревниво буркнул маленький Боря.

   - Ну, будущему мужчине по статусу больше подходят Майн Рид и Фенимор Купер, - наудачу сказал Тима, надеясь, что в России их уже издавали.

   - Детям еще рано читать такие книги, - строго откликнулась Елена Виссарионовна.

   - Подумаешь, я уже «Всадник без головы» прочитала, - фыркнула Оля под жестким взглядом матери.

   «Так, один прокол есть», - констатировал про себя Тимофей и решил меньше болтать языком..

   - Мне тетя Лариса писала, что в Петербурге дети сами выбирают, что им читать, - упрямо продолжила девочка, явно желая понравиться гостю.

   От Тимофея не укрылось, как обменялись взглядами Елена Виссарионовна с мужем.

   - В следующий раз я сама сначала буду читать письма от Ларисы, запомнила? - беззлобно, но твердо сказала Оле мать. - Похоже, Лариса в столице нахваталась лишнего.

   Аким Захарович поморщился, но счел нужным объяснить Тимофею:

   - Лариса — моя младшая дочь. Закончила гимназию в столице, а сейчас учится на Бестужевских курсах. Девица чрезвычайно своевольная, а отсюда мы влиять никак не можем. Она живет в столице в семье моего брата, а те балуют ее чересчур.

   - Я совершенно не понимаю, зачем нынешние девицы так стремятся получить высшее образование, тем более физико-математическое, - мягко вступила в разговор Екатерина Григорьевна. - А вы, Тимофей, как считаете?

   - Думаю, лишние знания не повредят, хотя невестами они станут явно более разборчивыми. Впрочем, как испортить свою жизнь — каждый сам решает.

   - Вижу, тебе нравится роль резонера, - усмехнулся Сергей Акимович. - Не рановато ли?

   Тима не знал значения слова «резонер», поэтому только развел руками в знак признания вины.

   Вскоре ужин закончился и Аким Захарович первым встал:

   - Мы пойдем в мой кабинет и немного поговорим о делах, а попозже позовите на чай.

   Тимофей поклонился дамам и персонально загадочно улыбнулся Оле, которая была разочарована краткостью общения с юношей.

   «Сейчас выяснится, зачем меня сюда вытянули», - понял Тима. - «Уж явно не для знакомства с семьей».

   Глава семейства присел в глубокое кресло и кивнул Тимофею на диван напротив. Его сын продолжил прохаживаться возле окна, делая вид, что его это не касается.

   - Начну издалека, - Аким Захарович внимательно смотрел на Тимофея. - Надеюсь, ты понимаешь, что наша семья достигла всего через труд и упорство? Мой отец был государственным крестьянином в Пермской губернии, а стал купцом второй гильдии. Ну а первую заработал уже я с сыном. Думаешь, почему? Потому, что не боялись рисковать и шли напролом, когда другие чесали за ухом и спрашивали совета у ученых и образованных. Как все боялись, что пароходы на Амуре не оправдают себя, а я вложил деньги в них и выиграл. Потому мне наплевать какого звания человек, главное, как он работает и чего хочет достичь. Вот чего хочешь в жизни ты, Тимофей? Уже не мальчик, наверное задумывался?

   - Ну, если в общем смысле, то, наверное, независимости, - Тимофей чуть помедлил. - А остальное сам добуду.

   - Ишь ты, какой свободолюбивый! Ну вот дам я тебе, например, денег, людей и что ты с ними будешь делать? Электричество в тайге проводить? Все остальные ниши, брат, уже заняты.

   Тимофей действительно прикидывал варианты, как разбогатеть, причем достаточно давно. Долгие беседы с Михаилом Коргиным только укрепляли его решимость. «А-а, вот возьму и рискну!» - подумал он и прямо взглянул на старшего Гордеева:

   - По-моему, здесь еще можно поискать, где водится желтый дьявол. Ох, далеко не все еще прощупано! Я бы поиграл с судьбой в прятки и вы бы умножили состояние.

   - Ты сам-то не дьявол? Как догадался? - воскликнул Аким Захарович. Его сын тоже удивленно смотрел на Тимофея.

   Тимоха скромно улыбнулся:

   - Так, Сергей Акимович всех бывших старателей из цеха вызывал на беседу. А я им задолго до этого души вывернул.

   - Раз говорил с ними, то знаешь, сколько охотников за золотишком по краю шляется. Но удача немногим улыбнулась за сто лет, - резко произнес Сергей Акимович. - Ты чем лучше?

   - Может и не лучше, но, надеюсь, умнее и настырнее. Дайте мне месяц времени и я представлю план действий.

   - А цех кто тянуть будет, Игнатьев? Совсем не смешно.

   - Да я пока от цеха не отказываюсь, тем более, что все уже отлажено. А к зиме опять вернусь.

   Из столовой раздался звон колокольчика и голос Екатерины Григорьевны:

   - Самовар готов. Прошу к нам.

   Старший Гордеев поднялся с кресла:

   - Иди, Тимофей, пообщайся с дамами, а мы скоро подойдем.

   Когда дверь за Карташовым закрылась, Аким Захарович постучал пальцами по столу и уперся взглядом в сына:

   - Как мыслишь, не провалит дело? Слишком самоуверенный.

   - А чем мы рискуем? Двумя тысячами рублей? Зато решительности у этого парня хватает. Помнишь, как с каторжниками расправился?

   - М-да. Он сам просил месяц на подготовку — пусть дерзает.

   Тимофей спустился в столовую, где женщины говорили о чем-то с поваром. На входе его встретила Оля и быстро показала фото в рамке:

   - Это тетя Лариса, правда, красивая?

   С фотографии смотрело приятное лицо девушки, во всех чертах которого виден был непростой характер, однако, назвать его красивым мог только любящий человек. Оля, несомненно, им и была.

   - Конечно, красивая, - подтвердил Тимофей, - а, главное, очень самобытное лицо.

   «Да, пожалуй, долго незамужней она в Питере не пробудет, особенно, учитывая богатое приданое. Так что нашему инженеру тут ничего не светит», - усмехнулся в душе Тима.

   - Вам, Тимофей, кто больше нравится Толстой или Тургенев? - решила окончательно узнать его литературные вкусы девочка.

   Карташов с интересом разглядывал ее: несмотря на нынешнюю угловатость из девочки явно получится обаятельная девушка.

   - Оленька, дело в том, что первого я не люблю за его тяжеловесные подробности, а второго — за каких-то неестественных людей в романах. Вот «Записки охотника» - это шедевр, там люди настоящие. Только, пожалуйста, не повторяй мои измышления в гимназии.

   Сверху спустились отец и сын Гордеевы и чаепитие продолжилось. Домой Тима попал на последнем пароме.

ГЛАВА 4

   - 1 -

   В России для работы на свежем воздухе существует только два благоприятных периода: поздняя весна и ранняя осень. Не жарко, но и не холодно, нет гнуса и противного пота, а душа на что-то хорошее надеется.

   Правда, летом тоже терпимо, да и зимой не жарко и комаров нет.

   В-общем, было бы желание поработать, а непогоду переждем.

   Трифон Лавочкин был потомственным сибиряком с отменным здоровьем. Это особенно сказалось во время эпидемии чумы, когда все его близкие померли, а он даже не заболел. К этому времени он был уже почти мужиком пятнадцати лет, поэтому, погоревав положенное время, нанялся к знакомому мастеру по изготовлению лодок-дощаников и проработал почти пять лет. Мастер Горлов был большой жмот и платил плотникам по десять рублей, а Тришку поначалу только кормил; потом стал давать по пять рублей за месяц тяжелой работы. Правда, он бесплатно разрешал мальчишке жить в лодочном сарае.

   Наверное, и дальше терпел бы Трифон несправедливость, но на свадьбе родственника из соседней деревни в обязательной драке Горлову проломили голову и его мастерскую прибрал свояк жены, который рассчитал всех плотников и продал сарай.

   И пошел Трифон скитаться по Сибири, благо большая она. Работа, в основном, была сезонная, поэтому накопить не удавалось. Да и попивать Лавочкин начал, как без этого? По пьянке сдружился с артелью старателей, да и прислонился к ним. За два сезона на прииске вроде удалось заработать, но собутыльники помогали быстро спустить деньги. Сдружился, по-настоящему, он только с Идрисом Баюшевым, коренастым непьющим татарином с хитрым взглядом.

   Именно Баюшев и подговорил его в конце третьего сезона украсть весь намытый песок и сбежать. Трифон даже подумать не мог об убийстве, но его дружок ночью зарезал двух мужиков и отдал ему почти три фунта золотого песка со словами: «Теперь мы кровью повязаны. Будешь делать, что скажу».

   Наверное, кончил бы жизнь Лавочкин на каторге, но помог слепой случай: по явным приметам Баюшева опознали на постоялом дворе и арестовали. Трифон успел скрыться со своей долей на восток и тысячу раз клялся себе, что купит дом с землей и начнет честную жизнь. Но не все так просто: перед самой Читой он уснул на попутной телеге, а очнулся в кустах без золота с большой шишкой на голове.

   От жалости к себе он даже заплакал и хотел утопиться, но тут привиделся образ его покойной набожной матери и уберег от греха. Опять вступать на скользкий путь старательства он не стал, а пошел в наемные работники в богатые усадьбы, постепенно продвигаясь дальше на восток.

   В одной усадьбе на Ингоде он приметил бойкую девку-сироту

   Аннушку, работающую по найму, долго к ней приглядывался, потом заманил на сеновал и силой овладел, несмотря на отчаянное сопротивление. В результате у Трифона было расцарапано лицо, а бывшая девка, проплакав полчаса, поняла, что деваться некуда и согласилась жить с ним, хотя про женитьбу речь не заходила. Отомстила она ему весьма оригинально — детей у них так и не было после пяти лет сожительства. Поначалу это даже радовало — вдвоем легче прокормиться, но с возрастом стало напрягать. Видимо, поэтому частенько ходила она в синяках. Это никого не удивляло: время такое, да и не дворянка, чай.

   Так они добрались до Сретенской станицы и уже третий год жили в семейном бараке купца Гордеева. Аннушка работала помощницей в семьях богатых казаков, а Трифон в цехе лесопиления. Денег получалось достаточно, чтобы жить в лучших условиях на съемной квартире, но они договорись копить на свой дом и хозяйство. По подсчетам откладывать нужно было еще два года.

   Однажды Трифон услышал, что младший хозяин ищет бывших старателей. Прежняя страсть к быстрому обогащению вернулась и Лавочкин осторожно рассказал Гордееву о своем опыте в старательской артели, не называя место действия.

   Хозяин ничего не обещал, но фамилию записал.

   - 2 -

   Выторговав месяц на подготовку пробной экспедиции, Тимофей хорошо поразмыслил и понял, что это авантюра: пока соберемся в путь, половина лета пройдет. Гораздо лучше было бы подготовиться к следующему году, но младший Гордеев заявил, что не принимает никаких отговорок и 10 июня артели не должно быть в Сретенске. Тут уж Тима быстро сообразил, что никакого месяца у него нет и надо срочно собирать будущих старателей и готовить оборудование.

   Его знания добычи золота были чисто теоретические из найденной в библиотеке книги ученого-геолога, поэтому основная надежда была на двух старателей: Михаила Коргина и Трифона Лавочкина. Не откладывая на потом, он заперся в кабинете с обоими и за день набросал эскизы разборной бутары с ручным приводом для промывки породы, а, в дополнение, рисунки лотков и разборной плоскони. Кроме этого, нужен был ручной пожарный насос для воды и тогда работа будет более-менее механизирована. Трифон работал на бутаре и хорошо запомнил детали, потому что каждый день чистил ее. Михаил промывал породу вручную на лотках и тоже знал этот процесс до автоматизма.

   Общими усилиями составили список инструментов и продуктов, необходимых на три месяца. Довольный Тимофей немедленно отправился к младшему Гордееву и положил на стол список на пяти листах.

   - Ты же собирался месяц план составлять, а пришел через день, - напомнил явно обескураженный Сергей Акимович.

   - Лето у нас короткое, а речек слишком много. Надо хотя бы одну за этот сезон обследовать, - Тима сделал паузу. - Минимум неделю уйдет на изготовление бутары, плоскони и лотков, да и насос надо еще найти.

   - Ну, не все так страшно, - задумчиво произнес Гордеев, читая список. - Такой насос у нас на складе есть, а по эскизам сделают ваши приспособления в портовым мастерских за три дня. Я сейчас напишу записку и сам пойдешь объяснишь. Сколько лошадей возьмете? Или на лодках поплывете?

   - В этот раз пойдем на Алию, а там лодки ни к чему. Думаю пять лошадей хватит.

   - Почему именно туда?

   - Коргин разговаривал с местными, говорят понемногу есть на всех речках, но всерьез никто не искал золотишко. Поэтому и хочу действовать методом исключения и начать с самого маленького притока.

   - Хорошо. Вижу задела тебя эта идея. Выполнишь все как надо — сделаю компаньоном.

   С запиской хозяина Тимофей пошел в мастерские и долго советовался со слесарями, упирая на то, чтобы бутара была достаточно легкой и разборной.

   Вся неделя пролетела почти мгновенно и в воскресенье они всей командой испытывали бутару и насос. Вроде получилось просто и надежно.

   Перед отправлением младший Гордеев собрал всю артель.

   - Условия такие, - недоверчиво глядя на мужиков, проронил Сергей Акимович, - пятую часть цены за весь добытый шлих поступает в ваше распоряжение, а там делите, как заблагорассудится.

   Остальное идет в оплату продуктов, инструмента, лошадей, дороги. По-моему справедливо. Долю вашего старосты мы оплатим из своих средств.

   Никто не возражал и мужики разошлись.

   - Как думаешь, не будет свары при дележке? - задумчиво спросил Гордеев Тимофея.

   - Если добудем немного, то все пройдет гладко. А вот если крупный куш отхватим — даже боюсь подумать!

   - В любом случае заявку на поиск золота я уже подал, осталось только застолбить найденный участок, - напористо заявил Гордеев. - А это уже вы должны сделать.

   Тима испытывал противное чувство неуверенности и желания отложить начало экспедиции: казалось, что-то не учли и придется возвращаться с половины пути. Сергей Акимович, наоборот, источал уверенность и в понедельник буквально выгнал отряд из семи человек, пяти лошадей и одного пса из станицы.

   Как только поход начался, все неприятные предчувствия у Тимофея испарились. Он будто оказался в туристическом походе, где основная работа нахвататься побольше впечатлений от природы. Скоро эта эйфория закончится, но пока отряд без лишней спешки выдвигался вдоль течения Алии. Впереди шли Коргин с Лавочкиным, как самые опытные, а замыкал шествие Тимофей с подаренным винчестером. Гордеев дал в экспедицию еще два карабина, но их везли на лошадях: таскать лишний груз никто не пожелал.

   Действительно, летний лес не давал оснований для тревог, только мошка и комары стремительно кинулись в атаку на пришельцев. Тимофей, помнивший уроки сенокоса, приобрел у Завалишина большую банку зелья от гнуса, который пока решили экономить для ночи.

   Кроме опытных старателей, Карташов отобрал с собой четверых выносливых мужиков из цеха, достаточно молодых, но всех семейных, чтобы меньше рисковали. Основная работа их в пути на первое время — отгонять гнус ветками от лошадей.

   Сначала мужики перекликались и подсмеивались, но ближе к полудню веселье сменилось угрюмой тишиной. Тимофей был моложе всех и, наверное, самый выносливый и пока даже не потел, однако скомандовал привал с легким завтраком и чаем. Быстро разложили костер и вскипятили воду в котелке.

   Новичкам-старателям не терпелось попробовать добывать золото.

   - Слышь, дядька Миша, скоро найдешь золотую жилу, а то уже ждать надоело? - ехидно спросил Гришка Чумаков, самый маленький в отряде, однако поразительно ловкий.

   Коргин переглянулся с Трифоном и, прихлебывая чай с сухарем, веско спросил:

   - Правда интересно или просто лясы точишь?

   - Правда-правда, не сомневайся!

   - Ага, тогда высматривай, где река в другое русло ушла или резко скорость меняет. Там и искать надо. Часто в долине реки тоже золотишко оседает, а вообще, больше от везения и старательности зависит.

   - Ну да, не зря вас старателями кличут, - усмехнулся Гришка и начал приставать уже к Трифону. - А сколько в артели платили за золото?

   Трифон поморщился от назойливости парня:

   - По-разному. За серый шлих до двух с полтиной за золотник, а за черный и два редко платили.

   - Много получается, - прикинул Савва, веснушчатый мужик с рыжими волосами и такой же бородой.

   - Так ты добудь столько - семь потов сойдет, - рассердился Трифон и разговор завял, а мужики прилегли на галечный берег, стараясь подремать.

   Тимофей подождал четверть часа и, на правах старосты, скомандовал подъем.

   Тайга по склонам сопок стала гуще, тем не менее, идти было не тяжело: река обмелела и пойма высохла, поэтому по ней и шли, почти не забредая в лес. Михаил и Трофим стали чаще останавливаться и недолго советовались. Тима решил пока довериться опытным старателям и просто любовался природой.

   За два дня по подсчетам Тимофея они прошли не меньше двадцати верст, когда проводники остановились дольше обычного. Он прошел в голову каравана и увидел двух старателей, ожесточенно спорящих, пока только на словах, но рукава уже начали закатывать.

   - Брейк! Разошлись по углам и спокойно высказались, - скомандовал Тима.

   Боксом здесь никто не занимался, но непонятное слово подействовало лучше матерного.

   - Дак я ж говорю: смотри какую кучу намыло! Точно там золотишко есть, а он дурак дураком! - злобно плевался Михаил.

   - А я говорю — это недавно нанесло половодьем и ни хрена там нет! - с не меньшим упорством твердил Трифон.

   «Два авторитета в команде — это слишком много. Надо самому опыта набираться и послать их подальше», - подумал Тима, вслух же высказался спокойно:

   - Так! Все равно надо готовиться к ночлегу, а завтра опробуем здесь: надо с чего-то начинать!

   Проголодавшиеся артельщики быстро развели костер и подвесили котелок для кулеша. Савва с Гришкой достали рыболовную сеть и пошли искать заводь, а Тима с винчестером и псом Цезарем решил обойти окрестности.

   Солнце уже склонилось к сопкам, ветер совсем стих и только речка негромко журчала на перекатах. Через пятьсот саженей не стало слышно ни реки, ни разговоров артельщиков, а птичьи перепевы были немного робкими и редкими. Мягкая земля легко подавалась под сапогами, делая шаги неслышными.

   Цезарь тихо заскулил, намекая, что добыча рядом. Тима погладил пса по голове, а сам, пригнувшись и прячась за деревьями, двинулся вперед и тут вдалеке мелькнул силуэт крупной птицы.

   «Тетерев или глухарь?» - мелькнула в голове охотника. Он прополз еще саженей двадцать и понял, что дальше нельзя: услышат. Умный пес лежал сзади и тоже замер, лишь чуть поскуливая и высунув язык от нетерпения.

   Тима упер локти в землю, нацелился между деревьями и стал ждать. Через десять минут ожидания прямо под прицел вышла птица, даже больше первой. Аккуратно нажал курок и тишина вздрогнула от выстрела. Поняв, что молчать уже необязательно, Цезарь с громким лаем понесся вперед.

   Гадать, попал или нет, пришлось недолго: Цезарь лаял и прыгал вокруг мертвой птицы.

   Довольный первым успехом, Тимофей быстро вернулся к артельщикам и показал добычу.

   - Добрый глухарь, старшой! Как ты к нему сумел подкрасться? Сезон токования прошел, а он далеко слышит, - удивился Трифон.

   - Все на «у»: умение, удача и умный пес, - похвастался Тимофей, поглядывая, как Савва разделывает птицу. - Сегодня праздничный ужин.

   - А у нас и рыбка есть, вон Гришка разделывает на берегу.

   Тима подощел к речке и увидел полтора десятка выпотрошенных довольно крупных рыб.

   - Что за рыба? Название знаешь? - заинтересовался Карташов.

   - Ага. Все чебачки и два язя. А ты не рыбачил прежде?

   - Рыбачил один раз, да имен не спрашивал, - улыбнулся Тима. Живя раньше у моря, он гораздо лучше разбирался в морской рыбе.

   Рыбу засолили в бочонке, а поужинали кулешом и зажаренной птицей.

   До темноты успели собрать бутару, стреножили лошадей на полянке и улеглись спать в палатках. Тимофей настоял на дежурстве и первым просидел у ночного костра три часа.

   - 3 –

   Тимофей проснулся от разговора Коргина и Лавочкина. Утренняя свежесть разливала по телу приятную лень, а в голове билась мысль: «Еще пять минут поспать!». Однако положение старосты не позволяло расслабляться и он, пошатываясь, пошел к воде. Остальные тоже начали вылезать из палаток. Савва с Григорием, позевывая, занялись костром и разогревом оставшегося от ужина кулеша и глухаря.

   Дежуривший под утро Никифор, молчаливый здоровяк со шрамом на щеке, подошел к Карташову:

   - Не одни мы здесь, старшой. Под утро лошади забеспокоились и сбились к костру, а Цезарь скалился и рычал. Вроде и не слышно, но думаю Михал Потапыч близко бродит. Я его повадки знаю: просто так не уйдет — любит он лошадок. Пойду посмотрю — может следы остались.

   Он вернулся через полчаса, немного возбужденный:

   - Точно, медведь! Саженей двести от нас, след есть, помет и шерсть. Ближе он побоялся подойти: в костер я траву кидал, а он дыма не любит.

   - Ну, летом-то особо приставать не будет, а вот поздней осенью, те, которые не добирают жир для спячки, могут напасть, - встрял в разговор Трифон. - Было и не раз.

   - Рисковать не будем: на ночь разведем дымокуры и, главное, - не проспать! - подвел итог Тима и позвал Михаила и Трифона определить место начала работ.

   - Начинать надо у реки, выкопать шурф на сажень в глубину, а потом в сторону леса. Несколько рядов прокопаем и станет ясно: есть золотишко или зря остановились тут, - как обычно первым высказался Трифон.

   Коргин кивнул в знак согласия и они пошли за бутарой и насосом.

   Тимофей пока присматривался и зря не лез со своими указаниями.

   За два дня мужики выбрали шесть шурфов и здорово приловчились работать с насосом и бутарой. Однако, золота было мало, всего четыре золотника. Почти все немного расстроились, кроме Трифона и Тимофея. Трифон был очень доволен, что оказался прав в споре с Коргиным, а Тима просто заранее настроился на долгий поиск.

   - Что раскисли? Наша задача проверить всю речку. Так что собираемся и завтра с утра в путь.

   Ночью начался затяжной дождь и идти оказалось не так приятно. Одно утешало: комары тоже не жаловали такую погоду, предпочитая отсиживаться под листиками. Промокшие насквозь и злые, к вечеру они обнаружили подходящий участок и начали разбивать лагерь.

   Из молодых деревьев сделали навес и развели костер. За один заход вытащили достаточно рыбы на уху и поели горяченького бульона.

   Поздно вечером дождь закончился; мокрую одежду развесили сушиться на свежем ветерке, а сами разбрелись по палаткам, завернувшись в сухие одеяла.

   Утреннее чистое небо здорово подняло настроение, а к концу первого дня на новом месте все ходили и вовсе довольные: золота было явно побольше.

   Казалось, можно задержаться здесь, но к концу недели на новом месте за ужином Тимофей сделал неутешительный вывод:

   - Итак, за четыре дня намыли без малого два фунта. Это, конечно, неплохо, но меня не устраивает. Поэтому завтра отправляемся дальше. Коллективных молебнов за удачу устраивать не будем, каждый пусть помолится в одиночку.

   Мужики хмуро поглощали кулеш с соленой рыбой, но пока не роптали. В душе все надеялись на чудо, а для этого надо искать и пробовать.

   Речка постепенно уменьшалась в ширину, течение становилось быстрее и подъем местности уже ощущался.

   Тимофей посоветовался с Коргиным и Лавочкиным, сверился с убогой картой и решил идти как можно дальше, а потом спускаться вниз при необходимости.

   «Если на Алие не найдем богатого места, то лучше в этот сезон пройдем еще один приток, чем тут горбатиться», - убеждал он себя. - «Остальным про это пока лучше не знать».

   Два с половиной дня они шли по руслу, останавливаясь только на ночлег. Коргин со свободными мужиками вечерами осваивали ручную промывку в лотках. После каждой такой попытки они разочарованно вздыхали. Трифон на лотки смотрел с усмешкой: «Баловство!», и Тимофей в этом его поддержал. Однако, Михаил упрямился и продолжал на каждой остановке делать пробную промывку породы в лотке.

   При каждом удобном случае Карташов заглядывал с Цезарем в ближние заросли и сумел подстрелить подсвинка больше двух пудов, благодаря чему они перешли на мясное питание, экономя зерно и сухари. Каждую ночевку их будил громкий лай Цезаря; приходилось вставать и помогать дежурному развести побольше костров, но тревога оказывалась ложной.

   Карташов перебрался в голову колонны и ушел саженей на сто от всех. Его буквально подхлестывало ощущение близкой удачи, и он верил, что это неспроста. На третий день после ухода от последней стоянки показался широкий распадок между сопками. Подойдя ближе, увидели, что здесь соединялись две горных речки, а пойма в этом месте упиралась в сопку.

   Место обладало какой-то таинственной красотой и необъяснимой притягательностью. Тимофей подождал всех артельщиков и махнул рукой в долину:

   - Какое мнение у опытных старателей?

   Трифон и Михаил почти одновременно пожали плечами:

   - Пробовать надо.

   Тима усмехнулся:

   - Хотите поспорю на ночное дежурство, что здесь мы надолго.

   Коргин осмотрел местность:

   - Ты, старшой, не темни. Просто объясни, чем тебе глянулось?

   - Х-м-м. На мой неопытный взгляд, эти речки в половодье весь поток направляют прямо в подошву сопки. Там золотишко и оседает. Сейчас там сухая пойма, глина с песком. Убедил?

   - Пожалуй, соглашусь, - неохотно заявил Трифон.

   Михаил Коргин привычно сморщился, но возражать не стал.

   Остаток дня они посвятили обустройству лагеря и начали копать первый шурф. Уже темнело, когда промыли вкладыши бутары. До этого Тимофей ушел в лес, надеясь добыть что-нибудь мясное. Однако углубиться в чащу не удалось: из лагеря раздались нестройные крики. Карташов развернулся и бегом помчался к лагерю, молясь вполголоса.

   Когда он выскочил из зарослей, то увидел в сумерках странную картину: шестеро мужиков скакали вокруг бутары в полном экстазе.

   - Что за дикие танцы? - зло спросил он, недовольный, что ему испортили охоту.

   - Ты, гляди, Тимоха! Гляди! - исступленно схватил его за руку Трофим и буквально подтащил к бутаре. Там на лоскуте лежала кучка мелких желтых камней. Тима собрал их в руку и почувствовал приятную тяжесть.

   - Это самородки, понимаешь? - дрожащим голосом сказал Коргин. - Я столько видел один раз, а тут за два часа намыли. Представляешь, сколько их в долине?

   Из-за пережитого беспокойства Тима совсем не чувствовал радости, но поддержал товарищей, обнявшись с каждым. Потом достал весы и оценил добычу.

   - Сто сорок два грамма, - объявил он затаившим дыхание старателям.

   - Это ж сколько в золотниках? - спросил Савва.

   - Тридцать, примерно, - усмехнулся Тимофей, - или семьдесят пять рублей.

   - Твою мать! - с чувством выругался Савва. - Трехмесячное жалованье! А давай ночью работать при костре, Тимоха!

   - Что, здоровый очень? Посмотрю на тебя через два месяца! Ночью будем спать, понятно? Кто-нибудь ставил срубы из бревен?

   - Я избу делал с Никифором, - отозвался Василий Коротков, фамилия которого явно противоречила внешности: он был выше всех в артели.

   - Вам и топоры в руки! Завтра вчетвером с Саввой и Григорием сладите нам домик, раз уж мы здесь надолго. Вон там, где паводок не достает. Да и навес для лошадок нужен. А мы втроем будем землю рыть. Ясно? Тогда давай готовить ужин. Сегодня мяса не будет: вы своим ревом всех зверей распугали.

   - Там сетку поперек поставили — авось что-нибудь попало, - виновато сказал Гришка.

   Тима пошел с ними к реке и не слышал, как Трофим негромко сообщил Михаилу:

   - Точно говорю, чутье у него на рыжье просто дьявольское. И креста не носит.

   - Дурак ты, Тришка! - отмахнулся Коргин. - Я Тимоху больше года знаю. Настоящий мужик, только образованный, и в церковь ходит, я видел.

   - А мне страшно иногда. Как бы он нас в конце не порешил. Кто знает, о чем они с Гордеевым договорились?

   Как обычно на новом месте, Тимофей дежурил первым и дольше всех. Лошади спокойно паслись, а Цезарь наблюдал за ними, выспавшись днем. Глубоко за полночь, Карташов разбудил Савву и мгновенно уснул, едва попав в палатку.

   - Старшой, слышь, старшой! - услышал он встревоженный голос Никифора и быстро вылез из палатки. - Совсем близко ходит мишка, может шуганешь из винтовки? Я-то не охотник.

   Луны не было, но восток уже начал сереть и ближайшие деревья уже легко различимы.

   - Чего пугать? Нам еда нужна, а тут сама пришла, - пробормотал Тимоха, разгоняя остаток сна.

   Он посмотрел по направлению рычания Цезаря и пошел вперед, чтобы свет от костра не бил в глаза; выбрал место посуше и удобно пристроил винчестер. Цезарь улегся в двух шагах сзади, а Никифор остался у костра.

   Дуновение ветерка принесло чуть различимый неповторимый запах немытой медвежьей шкуры и Тимохин нос мгновенно учуял его.

   Он внимательно следил за кустами — никаких шевелений. Время тянулось еле-еле и только удары сердца громко отсчитывали секунды.

   Неожиданно темная кочка в двадцати саженях двинулась навстречу.

   Голову медведя не различить и Тима решил стрелять в силуэт. Но, видимо, медведь почуял запах человека и собаки, встал на задние лапы и принюхался.

   «Молодец!», - похвалил его Тима и дважды выстрелил в голову. Силуэт пропал, а Цезарь, почему-то не поспешил к добыче. Зато Никифор с двумя факелами через минуту стоял рядом.

   - Свети, а я буду держать на прицеле, - произнес Тима негромко, хотя после выстрелов вряд ли кто-то спал.

   Они подошли к туше и тут Цезарь рванулся вперед и смело вцепился зубами в мертвое тело.

   - А ты, оказывается, хитрый парень, - посмеялся Тима над псом.

   От палаток прибежали остальные артельщики.

   - Ну вот, а говорил, без мяса будем, - громко зевнул Трифон. - Теперь не уснуть — давай тушу делить.

   - А кто-нибудь шкуры умеет выделывать? - вспомнил Тима. - Сергей Акимович просил не выбрасывать — он купит.

   - Дык я пару десятков обработал, - Никифор вышел из сумрака. - Дело нехитрое, но кропотливое. Как раз перед сном занятие.

   Привязав веревками за передние лапы, медведя оттащили к воде и

   быстро освежевали.

   - Будете готовить — обязательно подольше варите и хорошо прожаривайте: неизвестно чем он тут питался, - предупредил товарищей Тима.

   - Чего ж неизвестно? - пожал плечами Никифор. - Сейчас он только ягоду и ест, потому и дрищет везде. Осенью очень падаль любит.

   - Чтоб ты сам обдристался! - заорал Трифон. - Все желание жрать перебил!

   - 4 -

   Природа учуяла, что они устраиваются основательно и решила испытать их на прочность: два дня проливных дождей с небольшими перерывами. Однако артельщики, возбужденные серьезной добычей, просто сняли одежду и работали в одних портках, благо погода была теплой, а ветра почти не было.

   Как и всегда в этом мире, домик был готов, когда дождь закончился и наступила сушь. Еще день строили навес для лошадей, а потом смонтировали и две плоскони в дополнение к бутаре и работали от рассвета до заката, прерываясь лишь для приема пищи.

   Уже через неделю они вышли на стабильные результаты добычи: около двух фунтов в день; в удачные дни больше, в обычные чуть меньше. К вечеру уставали и работали только на бутаре; все-таки производительность на ней была выше. Теперь Тимофей велел брать не только золотой песок и самородки, но и черный шлих, решив, что очистку лучше делать химикам, а их дело лопатить и промывать породу.

   Вроде бы и уставали мужики до предела, однако постепенно обживались на новом месте: сделали из чурбаков сиденья и столы, а затем и нехитрый навес над столом.

   Однажды Василий Коротков долго во время ужина смотрел на костер, что-то замышляя. На следующий день с Саввой натаскал плоских камней, замесил глину с песком и сложил довольно приличную печь, даже с невысоким дымоходом.

   - Ты, Василь, никак зимовать здесь собрался, - ехидно поддел Короткова Трофим. - Тогда надо и в дом печку ставить: будешь и в мороз золотишко мыть.

   - Кстати, пока не забыл, - отложил ложку Тимофей, - весь намывной слой мы в этом сезоне не одолеем. Значит, через год придет другая артель продолжать, а мы пойдем на Мыгжу или Делюн. Я буду просить Гордеевых, чтобы сохранили состав артели, но можно и сюда направить, если кто захочешь.

   Мужики несколько минут молчали, переглядываясь, а потом Коргин прокашлялся и пожал плечами:

   - Ты, Тимоха, вроде как сомневаешься в нас, а зря. Я так мыслю — будем все здоровы, то и дальше вместе. Правильно, мужики?

   Все одобрительно загудели, отчего Тимофей даже немного устыдился, а вслух сказал:

   - Хорошо, значит, я на вас рассчитываю.

   Раз в неделю артельщики посылали Тимофея на охоту, обычно в ветреный день после обеда. Тима с Цезарем и одной лошадью уходили на 2-3 версты от прииска. Этого почти всегда хватало, чтобы выследить семью кабанов, а дальше он выбирал подсвинка покрупнее и охота заканчивалась одним-двумя выстрелами. Как правило, остальные кабаны разбегались прочь, преследуемые лаем Цезаря.

   На этот раз Тимофей отправился на юг и не обнаружил там ни крупных птиц, ни кабанов. Удалось спугнуть только кабаргу, но она стремительно скрылась в кустах. Они шли уже два часа и надо было поворачивать назад.

   Сильный удар о дерево был хорошо слышен в округе и Тимофей стреножив лошадь отправился на звук. Цезарь, как обычно, шел сзади и напоминал о себе тихим поскуливанием. Карташов спрятался за ствол дуба и наблюдал великолепную картину: стадо из полутора десятков маралов паслось вдоль опушки леса. Громадный самец занимался довольно странным делом: периодически ударял рогами о стволы деревьев, видимо, испытывая на прочность.

   Пора боев между самцами еще не наступила, однако рога маралов уже затвердели.

   Тимофей вздохнул: убивать таких красавцев совсем не хотелось, но работа — есть работа. Он выбрал некрупного самца на 10-12 пудов и выстрелил точно в голову. Стадо стремительно исчезло в зарослях, а Тимофей привязал марала за рога к лошади и та волоком потащила добычу в лагерь.

   «Все-таки птиц и кабанов легче убивать, настроение ни к черту», - думал Тимофей, иногда оглядываясь на безвольное тело марала, прыгающее по лесным кочкам.

   Его артельщики не были такими чувствительными и возгласами одобрения встретили добычу. Савва и Никифор отправились свежевать бычка, а Тимофей взялся за лопату и работой попытался стряхнуть грустные мысли.

   - 5 -

   Человеческая жадность очень заразная штука, особенно в небольших коллективах. Сильнее её только зависть, но обычно они прекрасно сосуществуют.

   К середине сентября стало ясно, что артель Карташова не сумеет переработать до заморозков даже четверти золотоносного участка. Это портило настроение всем артельщикам и заставляло без всяких понуканий работать буквально на износ.

   Все мужики похудели, одежда превратилась в лохмотья, глаза пожелтели под цвет металла; к счастью, заболеваний, кроме насморка и поноса, не наблюдалось. От поноса Тимофей лечил взятым в поход угольным порошком; получалось весьма эффективно, ну а насморк отлично исчезал после интенсивного потения.

   Тимофей чувствовал, как у мужиков накапливается раздражение и решил поговорить по душам. После ужина он внимательно оглядел товарищей:

   - Да, ребята, дальше некуда! Золото вещь приятная, но подыхать за него не стоит. Мне не хочется краснеть и заикаться перед вашими вдовами. Поэтому слушайте и запоминайте: продуктов у нас максимум до 30 сентября с учётом обратной дороги; второе - трава засыхает и лошадям питаться нечем — заготовленное сено на исходе; третье — ночами уже заморозки, скоро воду придётся подогревать. Поэтому, на правах старосты, назначаю окончание работ до конца сентября. Перед этим застолбим участок, чтобы никто не позарился, и спокойно пойдем зимовать домой. Ясно? Возражения не принимаются, но разумные предложения готов выслушать.

   Мужики хмуро переглядывались: усталость от бешеной работы давала себя знать.

   - Чего ж тут возразишь, сами чуть живые, - медленно прохрипел Михаил. - Жалко оставлять другим такое богатство. Так вот как-то, Тимоха.

   - Да, жратвы надо было побольше брать или подвезти пару раз за сезон, - согласился Никифор.

   - Я думал об этом, - Тимофей сосредоточенно чистил вяленую рыбу. - Следующая артель завезет продукты до вскрытия реки на санях, построят ещё сарай и спокойно начнут работу после ледохода. Но это нас не касается, тем более в другие притоки пойдем на лодках по воде.

   - Вишь ты, как им, на всем готовом! - взвился Трофим. - А мы опять с пустого места? Так не пойдет, старшой!

   - Заставлять никого не собираюсь, - разозлился Карташов. - Можете на этот прииск идти работать, но, боюсь, условия оплаты будут совсем другие.

   - Ага! Вот так бы и сказал! - даже обрадовался Трофим. - Я и не сомневался, что Гордеевы деньгами бросаться не будут. Нас-то хоть не обманут?

   - Сколько добыли — вы каждый день видите, я не скрываю. Что на уме Гордеевых — не знаю, однако обманывать нас, думаю, им не выгодно. Не хочу ничего обещать, но чувствую — есть и побогаче россыпи вдоль Шилки. Так что, не прогадайте, ребята.

   Мужики похмурились и пошли спать, а Тимоха остался караулить: последнее время медведи стали наглеть и подходить все ближе, а на рассвете и вой волков навевал жуть. Похоже, в преддверии зимы серые хищники объединялись в стаи.

   С утра он отправил Савву и Григория на речку с наказом вычерпать все, что получится из реки и развесить вялиться. Это должно стать основной пищей по дороге домой.

   Последние десять дней были очень напряженными, но погода внесла свою лепту: в ночь на 4 октября ударил крепкий мороз и продолжать работу стало невозможно. Тимофей не стал рисковать и заставил свернуть лагерь за два часа.

   Заявочные столбы установили заранее, поэтому только разобрали бутару и насос, а плосконь оставили будущим старателям. Почти три пуда шлиха и золотого песка распределили по двум лошадям и охраняли их особо. Продуктов, кроме вяленой рыбы, не было совсем, всю одежду нацепили на себя, но идти пришлось пешком: лошади тоже голодали и не могли нести всадника.

   Дежурили по ночам уже вдвоем: от слабости один мог запросто уснуть, а медведи запросто ходили по руслу реки, пытаясь полакомиться рыбкой.

   На рассвете третьего дня пути все были разбужены отчаянным визгом Цезаря. Тимофей выпрыгнул из палатки с винчестером и увидел, как дежурившие в ночь Савва и Григорий бросали горящие поленья в сторону леса. Какой-то зверь поменьше медведя волок безжизненное тело пса в чащу. Увидев преследование, зверь не стал убегать, а бросился на людей. Только с четвертого выстрела удалось его убить.

   Тимоха осторожно подошел и пнул ногой тело хищника:

   - Это что за чудо? Медвежонок, что ли?

   - Росомаха. Самая злобная тварь в лесу, - Савва говорил дрожащим голосом, еще не отойдя от испуга. - На людей и лошадей запросто кидается. Если напала, то все — смерть. Вишь, и убил-то с четвертого патрона.

   - Это я спросонья промазал, - поморщился Тима и пошел к Цезарю. У пса было разорвано горло.

   - Ишь ты, первая потеря у нас. Жалко песика, умный и незлобный был, - подошел Никифор. - Надо бы похоронить.

   - Я сам сделаю, а вы пока собирайтесь — не до сна теперь.

   Тимофей взял лопату и быстро выкопал яму для дружка. Потом нашел камень побольше и уложил сверху.

   - Это ты правильно сделал, - услышал он голос подошедшего Саввы, - а то росомаха или медведь выкопают. Слышь, старшой, а я посмотрел зверя — все четыре раза ты попал. Во, живучий! Жаль есть его нельзя — мясо вонючее.

   Через день уже в сумерках на окраине левобережного порта Сретенска двигался караван измученных людей и лошадей. Им встретился молодой казак на коне:

   - Здорово, православные! Куда путь держите?

   - И тебе бог в помощь! - ответил идущий первым Трифон. - Сделай доброе дело, мил человек: поскачи в порт, да скажи купцам Гордеевым, что артель Карташова вернулась.

   - Ишь ты! А вас уже потеряли, хотели завтра на поиски идти. Я мигом, - казак развернулся и наметом поскакал к порту.

   Артельщики остановились и сели на землю.

   - Дом рядом, а не дойдешь, - рассмеялся Савва. У остальных сил и на разговоры не было.

   Через четверть часа со стороны порта показались три экипажа, быстро едущие к ним.

   «Ну вот, первая авантюра в твоей жизни вроде завершена удачно», - подумал Тимофей и с трудом поднялся навстречу отцу и сыну Гордеевым.

   Через два дня Сергей Акимович собрал отдохнувших артельщиков в конторе вместе с женами:

   - Что, братцы, поработали вы хорошо. Честно скажу — не ожидал. Надеялся, но то, что вы новый прииск откроете, до сих пор удивляюсь. Золото ваше рассортировали, взвесили, так что никто не собирается вас обманывать. Доля каждого получилась почти по 750 рублей. Таких денег вы и не видывали, да? Деньги я положу каждому на счет в банке и оттуда уже сами возьмете.

   Сергей Акимович оглядел довольные лица артельщиков и растерянные их жен, хмыкнул и продолжил:

   - Мы с вашим старостой посоветовались: денег вы заработали много и жалко будет, если пропьете. Обижайтесь не обижайтесь, но тратить будете под моим контролем, вернее Тимофея Сергеевича. Думаю, жены все одобрят это.

   Сергей Акимович кивнул в сторону Тимофея и тот вышел вперед:

   - Если, кто хочет купить дом, корову, землю, тому банк сразу оплатит. Если узнаю, что деньги пропиваете, банк будет давать только по моему распоряжению. Вы мне все вместо семьи и нужны на будущий сезон. Может из вас кто-нибудь еще и в купцы выйдет, а?

   - Мы, Тимоха, тебе верим, как отцу родному, - выкрикнул Михаил Коргин. - Еще не одну россыпь найдем!

   - Хочется верить, что так и будет, ну а пока отдыхайте неделю и опять за работу. Аким Захарович еще одну пилораму закупил, так что есть, где знания и опыт применить.

ГЛАВА 5

   - 1 -

   1896 год, март.

   Только в книге можно с лёгкостью перепрыгнуть через несколько лет, если они очень неприятны или ничего не значат для главного героя. В обычных условиях эти годы тянуться страшно долго.

   Сергей Акимович сидел в своем кабинете и постукивал пальцами по столу, что у него означало глубокую сосредоточенность. Он изучал план работы приисков и поисковых партий на этот сезон. Автор плана, Карташов Тимофей Сергеевич, сидел тут же и рассматривал фотографии со строительства железной дороги Чита — Сретенск.

   «Хорошо взялись, вон сколько народу нагнали», - думал он, не спеша вглядываясь в лица людей. - «Говорят больше двух тысяч, из них половина ссыльных. Если так продолжится, то к новому веку дорога заработает. Честно говоря, я не помню про это ничего. До Хабаровска сделали вроде к 1916 году, а больше ничего не отложилось. Знал бы, что сюда провалюсь, лучше бы учил историю».

   Сергей Акимович кашлянул и поднял глаза:

   - Все учёл? Или как в прошлом году по три раза туда-сюда бегать будете?

   - А хрен его знает! В прошлом году не зря бегали: золотишко возили, ну и попутно за продуктами. Вы лучше смотрите, как работу на приисках наладить, а то воруют, я слышал.

   - Ну так езжай и наладь! Компаньон ты или кто? У меня навигация вот-вот начнется, пароходов не хватает, грузов скопилось тьма. А железку построят, знаешь сколько переселенцев будет? Вот и я не знаю, но думаю, много. Об этом постоянно голова болит.

   - Мое дело разведывать, где «желтяк» есть и готовить к промышленной разработке, а пинками подгонять сотню оборванцев, простите, не мое. Для этого немцев нанимайте, таких, как Отто Гюнтер. Нормально же он отработал на прииске «Алия», или я чего-то не знаю?

   - Да, хорошо поработал, но с воровством все равно не смог справиться. Русский мужик немца легко обманет. Не поверишь: почти треть состава поменяли за сезон. Пьянство и воровство. Пришлось казачков нанимать для охраны. Троих убили в пьяных драках в прошлый сезон.

   - Во-во! А вы хотите меня в эту свару засунуть. У меня постоянная артель проверенных мужичков, я в них уверен, как в себе самом, но и то постоянно настороже.

   - Ладно, это я для вида жалуюсь. Отец пишет, что нашел а Благовещенске управляющего прииска на Мыгже. Завтра должен приехать: на этот раз русский и уже работал на прииске. Твоя задача доставить туда по зимнику продукты и технику. Поедешь со своей артелью и частью тех, кто в прошлом году на Алие работал. Построишь какой-нибудь барак, научишь добыче золота и плыви искать новый прииск. Условия те же: четверть доходов твоя. Смотрю - так ты и нас скоро догонишь, а?

   - Как же я догоню, если три четверти ваших? - ухмыльнулся Тимофей. - Тут и арифметики знать не надо — все понятно.

   - Он еще и недоволен! Мы тебе полную свободу деятельности дали, вообще не вмешиваемся ни в цехе, ни в старательстве. Вроде бы в жадности ты не замечен. Или самолюбие играет, что над тобой кто-то выше стоит?

   - Как же без амбиций? Однако, умному человеку можно и подчиниться, а с дураками я не общаюсь. Нет у меня пока генеральной цели в жизни, вот в чем проблема. Сейчас интересно золото искать, а что дальше — не представляю.

   - Ты, Тимофей, похож на старика-всезнайку: что раньше было, что впереди - все известно. Посмотри на карту: какую территорию надо заселить! Возможностей тысячи, особенно, тебе. Образование тут дело десятое: будет необходимость — сам освоишь. Может тебе жениться? Тогда и цель появится.

   - На ком? На вашей сестре или дочери?

   - Ха-ха-ха! Ох, и наглец ты, Тимофей! Люблю тебя за это! Впрочем, это отец мечтает породниться с дворянами, а мне графский титул денег не заменит.

   Сергей Акимович отсмеялся, вытер глаза платком:

   - Пошутили и будет. Когда отправляешься?

   - За неделю соберемся. Самая проблема лодки туда доставить.

   - Ладно, сам все решай. План я утверждаю, да зря не рискуй: хватит тебе времени в этой жизни. Эх, был бы помоложе пошел с тобой за приключениями!

   На этом разговор закончился, а Карташов по дороге домой невольно вспомнил прошлогодний сезон.

   К нему Тимофей со своей командой готовился очень тщательно. И то: опыта получили выше крыши на Алие. Зимними вечерами вместе с Коргиным и Лавочкиным они нередко обсуждали, как облегчить себе жизнь в новых экспедициях. Удалось разработать новую облегченную конструкцию бутары. Не откладывая на весну, сделали опытный экземпляр и сразу заказали два десятка из расчета, чтобы хватило на все прииски.

   Аким Захарович привез управляющего прииском на Алие Отто Гюнтера, обрусевшего тридцатилетнего немца из Прибалтики, с которым Тима быстро нашел общие интересы.

   В марте 1895 года Тимофей, Гюнтер и часть рабочих на десяти санных обозах выехали на Алию. Новый управляющий, оказалось, был помешан на охоте, особенно на медведей и оленей.

   - Медведей здесь, как грибов, а вот маралов жалко, - рассказывал немцу Тима. - Лучше кабанов стреляй, они быстро плодятся.

   Отто очень серьезно выслушивал советы и записывал в пухлую тетрадь.

   Первым делом начали строить большой барак: рабочих ожидалось до полусотни, а также амбар и конюшню. Гюнтер имел некоторый опыт работы с русскими мужиками, поэтому особо не церемонился. Тимофей понаблюдал за ним и посоветовал руки не распускать.

   - Нашего брата лучше обматерить десятикратно и он тут же забудет, а вот мордобитие будет помнит всегда. Народ здесь серьезный, половина бывшие каторжники или ссыльные; вряд ли простят.

   Немец покивал головой и сделал пометку в тетради.

   Тимофей ничего скрывать не стал — все-таки теперь он совладелец, а Отто только успевал записывать.

   Договорились, что Трифон Лавочкин и Василий Коротков две недели будут учить новоявленных старателей, а потом догонят артель Карташева на Мыгже.

   В конце марта обоз вернулся в Сретенск, где загрузившись еще продуктами и второй партией рабочих, сразу отправился на Алию, уже без Тимофея.

   А он со четырьмя артельщиками дождался ледохода и по высокой воде на двух лодках, нагруженных оборудованием и продуктами, отправился на новое место. Далеко заплыть не удалось, поэтому остановились и стали ждать еще четверых, пришедших пешком с пятью лошадьми.

   Несмотря на опыт, на Мыгже им долго не везло. Уже половина лета прошло, а результаты были никудышные. Трифон и Василий вслух жалели, что не остались на Алие, но Тимоха закусил удила и заявил, что при любом раскладе пройдет всю реку.

   Все-таки упрямство и чутье не подвело Карташова: в верховьях реки он случайно обратил внимание на плоский распадок, долго смотрел и вдруг сообразил, что это пересохшее русло притока. Пришлось сделать до десяти шурфов, пока удача не улыбнулась.

   Остаток сезона работали только там. До результата на Алие чуть не дотянули, но почти три пуда шлиха и пять довольно крупных самородков в октябре привезли в Сретенскую станицу. Теперь и на Мыгже готовились открыть прииск.

   Вспоминать прошлогодний успех было приятно, но тут Тима поскользнулся и больно приземлился на пятую точку.

   - Витать в облаках в нашем климате опасно для здоровья, - проворчал он, услышав хихиканье двух проходивших девчонок.

   - 2 -

   Главное беспокойство для будущего путешествия создавала погода. Зима в Забайкалье всегда малоснежная, но в этом году природа решила обойтись совсем без снега. Конечно, основной путь на санях пройдет по льду Шилки и притоков, однако и на землю иногда надо выезжать.

   Пока Тима ломал голову над этой проблемой, из Китая пришла огромная туча и два дня засыпала снегом окрестности. Довольные старатели быстро собирали оборудование, инструмент и продукты в дорогу.

   15 марта Сергей Акимович познакомил Тимофея с новым управляющим прииска.

   - Самусев, Олег Ярославович, инженер, - представился плотный мужчина, с застывшим в одном выражении лицом и умудрившийся смотреть на всех свысока, несмотря на небольшой рост. На вид ему было лет тридцать пять, в кудрявых волосах пробивалась редкая седина.

   Тимофей назвал себя и невольно поморщился: впечатление от нового управляющего приятным не назовешь.

   «Может я не прав: нельзя судить человека по внешности. Вдруг он хороший человек и специалист?» , - пытался убедить себя Тима, но не получалось.

   Тут новый знакомый добавил перцу:

   - Сергей Акимович, я прошу разъяснить, кто будет командовать на прииске: я или этот молодой человек?

   Гордеев даже бровью не повел:

   - Этот молодой человек — совладелец прииска, поэтому, пока он там, его указания обязательны для вас. Надеюсь, что у вас не будет конфронтации.

   «Так, вечер перестает быть томным. Одно приятно: общаться мне с ним предстоит недолго», - зло подумал Тимофей.

   Сборы обоза полностью легли на плечи Карташова, а Самусев просто наблюдал со стороны бесстрастным взглядом.

   17 марта утром обоз из двадцати саней отправился по льду Шилки вверх по течению. Тимофей рассчитывал добраться за трое суток, но неожиданная метель задержала больше чем на сутки. Зато после метели установилась морозная солнечная погода.

   Быстро разгрузив сани, Тимофей отправил обозников за новым грузом и людьми, а остальным велел строить барак и конюшню.

   Пока все занимались строительством, Самусев откровенно бездельничал, чем страшно раздражал Тиму. Естественно, общаться с инженером не было никакого желания. Работы было очень много, да еще Карташов взял на себя обязанности штатного охотника и регулярно снабжал приисковиков свежей дичью.

   К концу апреля резко потеплело и начался ледоход. Тимофею хотелось быстрей идти на Делюн и он с Коргиным и Коротковым начали обучение старателей еще при мерзлой земле, разбивая ее кирками. Несколько человек работало в прошлом году на прииске Алии — их учить не требовалось.

   После получения нескольких порций шлиха, Тимофей посчитал свою миссию выполненной, забрал четырех лошадей, Василия и Михаила, попрощался со старателями и даже очень благожелательно с Самусевым.

   Однако, негласно Тимофей договорился с двумя мужиками, знакомыми еще по работе на Алие, чтобы они следили за инженером и примерно считали добычу. Почему-то доверия Самусев у него не вызывал.

   По расчетам Тимофея, они должны за три дня добраться до устья Курлыча, куда на лодках приплывут остальные члены экспедиции со всеми припасами. В планы, как всегда, вмешалась природа: весенний паводок оказался сильнее обычного и всю пойму затопило. Пришлось идти по лесу, обходить топи и приятной прогулки не получилось, да еще и опоздали на два дня.

   Зато встреча с остальными вышла радостной.

   - Совсем вас заждались, - буркнул Трифон, командовавший «флотилией» из четырех лодок. - Я уже договорился с одним хозяином, у него и оставим лодки. Да надо бы прикупить лошадок, а то все не донесем.

   Тимофей и сам это прекрасно понимал. Поселок Усть-Курлыч был старым обжитым поселением, но явно не богатым, поэтому Тима засомневался, что кто-то согласится продать лошадей.

   Трифон привел Карташова к хозяину обширной усадьбы на берегу Шилки. Пожилой мужик с лопатообразной бородой и хитрыми глазами сразу после знакомства начал жаловаться на скудную жизнь, но обилие разнообразных животных в усадьбе это не подтверждало.

   Когда же Тимофей спросил о лошадях, то хозяин и вовсе замахал руками, но в конце не забыл спросить о цене. Тимофей уже раскусил хитрость и небрежно бросил:

   - По сто рублей заплачу за пятилетнюю кобылу. Нам нужно две.

   Мужик, фамилия которого была Сериков, решил поторговаться:

   - За такие деньги вы здесь не найдете лошадок.

   - Хорошо, пойдем, поспрашиваем хозяев, - встал со скамьи Тима.

   Сериков понял, что покупатели уходят и быстро пошел на попятную:

   - Ну, так подкинь, барин, еще по десятке и лучших лошадок получишь.

   - Пошли смотреть.

   Через час лошади были куплены и довольный Сериков стал поучать «городских»:

   - Если вы пришли за золотишком, то зря время потратите. В этих местах уже пятьдесят лет старатели ходят и собрали все рыжье. Сейчас умные людишки все больше на север смотрят, там, где Лена-река течет.

   - Не волнуйся за нас, старик, доберемся и туда. А пока сохрани наши лодки до осени.

   Молчавший все время Трофим, когда отошли с лошадьми от усадьбы, повернулся к Тимофею:

   - Я ведь тоже время не терял и расспросил местных про золото. В один голос утверждают, что весь шлих уже почистили в Курлыче, а вот насчет Делюни народ сомневается. Так что есть смысл попробовать.

   - Затем и пришли сюда. Местные тоже самое говорили и про Алию с Мыгжой, а мы там прииски поставили. Просто будем копать глубже и тщательнее, понял?

   - Я, Тимоха, доверяю твоему чутью. Есть в тебе что-то дьявольское. А, с другой стороны, вроде ты к золоту безразличен и радости от него у тебя нет. Странно это.

   - Чудак ты, Трифон! Я живу по заповеди: «Не сотвори себе кумира». Золото — это просто металл и считать его демоном глупо, а уж еще глупее поклоняться желтому идолу. Ты же не будешь молиться на пачку бумажных денег?

   - Молиться не буду, но и из рук не выпущу. Деньги — это все и не пытайся со мной спорить, ты не так много видел на свете, а я прошел через столько унижений и зубами буду грызть породу, если в ней есть золотишко.

   - Знаешь, сколько поклонников желтого идола сгинуло в Сибири, а в мире? Может лучше пшеничку растить спокойно, а?

   - Конечно! Но я за два сезона у тебя заработал на дом, землю и корову, а в цеху и за десять лет не смогу. Вот еще несколько сезонов с тобой похожу и тогда осяду дома. Еще бы бог наследников послал, - вздохнул Трофим.

   «И у этого проблемы с наследниками», - усмехнулся про себя Тимофей.

   Он вспомнил, как в начале зимы в цех прибежал сопливый мальчишка и сказал, что его вызывает какая-то барыня за воротами. Выйдя на в указанное место, Тимофей с радостным удивлением узнал Аглаю в довольно богатом наряде. Она, немного смущаясь, рассказала ему новости из усадьбы Завалишиных и что ее мальчику исполнился год, поэтому она приехала молится в церковь еще об одном наследнике. Видимо, вера во всевышнего была не так уж велика, поэтому она и решилась просить Тимофея помочь ей еще раз. При этом она опустила глаза, а щеки буквально воспламенились.

   Такой хорошей женщине, как Аглая, грешно не помочь и Тимофей три вечера усердно воплощал ее молитвы в реальность. Аглая на этот раз не стала притворяться бесчувственной монашкой и устроила Тимофею незабываемые часы удовольствия, попутно занимаясь его образованием по данному предмету. Сейчас он вспомнил об этом: «Интересно, получилось или нет?».

   Не откладывая в долгий ящик, он тем же вечером ненавязчиво спросил Коргина про новости из усадьбы Завалишина и сильно пожалел: Михаил целый час рассказывал о всех обитателях усадьбы и ближайшей деревни и только в конце — о том, что ему было интересно:

   - Аглая-то опять на сносях, благодать на девку нашла после стольких лет бездетности. Яков аж раздулся от гордости: уверяет всех , что будет второй сын, хотя кто это знает?

   - 3 -

   Вернувшись домой из долгого тяжелого путешествия, вспоминаешь обычно не то, как трудно было, а всякие смешные случаи. Запоминается обратный путь, но путь туда выветривается из памяти или замещается более значимыми событиями.

   Первый день пути по Курлычу показался совсем легким — все-таки рядом было село и дорога какая-никакая была. Красивые горы, покрытые свежей изумрудной травой и смешанные леса, в которых березы были самыми заметными. На покатых склонах гуляли кони и коровы, а вот пастухов не было видно. То ли они хорошо прятались, то ли хозяева не боялись хищников.

   К концу второго дня все удобства закончились: идти приходилось через плотный лес, а пойма реки была вязкой. К вечеру пришли к месту впадения в Курлыч речки Делюн. Здесь остановились на три дня и пытались решить, куда лучше идти. Трифон и Михаил проявили редкое единодушие и предлагали идти по Курлычу, потому что он шире. Тимофея это никак не убеждало и он заставил промыть образцы грунта из каждой речки. Содержание золото было небольшим в обоих пробах. Наконец, он решился:

   - Идем по Делюну. Он покороче, если ничего нет — вернемся на Курлыч.

   - Давай, старшой! И пусть твое везение будет с нами, - согласился Трифон, а остальные молча начали собираться.

   Почему он решил именно так, Тимофей и сам не понимал, но отступать было поздно.

   Чтобы не оставалось сомнений, проверять решили тщательно по схеме: день идем — два дня промываем породу. Но почти сразу пришлось менять ритм: попадались места с неплохим содержанием металла и останавливались надолго.

   Незаметно поднимались все выше и при очередном повороте их ожидал подарок: на песчаной отмели за один день намыли почти фунт золотого песка без шлиховых включений. Вечером за праздничным ужином, правда без водки, дружно решили, что хватит гоняться за призрачным идолом, а лучше до конца сезона поработать здесь.

   Как обычно за три дня срубили избу и продолжили обустраиваться. На высоте было прохладнее, зато комаров почти не было, так что самочувствие улучшилось.

   Любая тяжелая работа будет чуть легче, если видишь, что она приносит результат. Каждый вечер Тимофей при всех взвешивал полученный шлих, а Савва, как самый грамотный из мужиков, считал общую сумму и заработок каждого.

   Тимофея эта ежедневная процедура очень смешила:

   - Ну, что за интерес считать неполученный доход? Вот подождите конца сезона, узнаете всю сумму — будет приятный сюрприз!

   Но переубедить недоверчивых мужиков не получалось.

   - У тебя, Тимоха, все слишком легко получается, а нас всю жизнь норовят обмануть. Мы тебе доверяем, но есть еще и Гордеевы — с ними надо держать ухо востро! Вон на прииске за золотник платят почти вдвое меньше. А вдруг и нас на те расценки переведут? - недоверчиво спросил Коргин.

   - Пока вы со мной — такого не будет, а на прииске расценки всегда будут ниже. Понятно же, что там затраты выше, кроме того, мы получаем за разведку россыпей, - пытался объяснить Тима, понимая, что не слишком убедителен.

   Шурфы в этом месте копали в глубину до двух саженей, они быстро наполнялись и приходилось стоять по колено в воде: удовольствие не самое приятное. В конце июля произошла неприятность: Савва и Василий вечером не заметили ямы и свалились вниз. Отделались довольно легко — только ушибы, но хромали еще две недели. Тимофей перевел их на «легкий труд»: качать воду пожарным насосом.

   Дожди мелкими порциями шли весь июль, зато в первый день августа пришел настоящий шторм с проливным дождем. Повалило много деревьев, вода в речке поднялась, а старатели целый день тупо отсыпались и набирались сил. К концу второго дня дождь перестал, ну а сильный теплый ветер не особенно мешал.

   В этот поход взяли с собой пару собак, Пирата и Жулю. Сучка Жуля на охоту не ходила, предпочитая жизнь в лагере, спала днем, а ночью охраняла лошадей. Пират старался всегда быть с людьми. Странно, но гавкать он совсем не любил, за что Тимофей его брал на охоту. Благодаря этой парочке дежурство ночью стало формальным: собаки неплохо справлялись.

   В начале августа Тимофей сделал очередную охотничью вылазку.

   Он первый раз пошел вниз по течению и заметил небольшой ручей, струившийся с ближайшей двугорбой возвышенности. Пройдя по ручью версту или чуть больше, он остановился на живописной опушке.

   Перед ним открылся широкий распадок между двумя вершинами. По всей видимости образовался он в результате мощного оползня, а может и лавы из вулкана. Чем дольше Тима смотрел на распадок, тем больше хотелось проверить этот участок. Он присел на поваленное дерево и начал рассуждать вслух:

   - Вполне вероятно, что оползень вывернул всю породу из глубины горы. Сколько лет назад это было? Наверняка очень давно — лес старый. А вдруг эта порода золотоносная? Надо убедиться в этот сезон, иначе, всю зиму плохо спать буду.

   Пройдя немного выше, он увидел волнующую картину: примерно в ста саженях целое семейство кабанов принимало грязевые ванны в вытянутом озерке. Довольные кабаны и свиньи вызывали умиление, но кушать-то что-то надо!

   Он подполз за бугорок, удобно устроился и стал выбирать ужин. Через пять минут остановился на довольно крупном подсвинке и дважды выстрелил. Кабанье семейство бросило приятное занятие и сбежало вверх по ручью.

   Поднимать пятипудового кабанчика на лошадь не стал, а привязал его между оглоблями и волоком повез в лагерь. Добычу встретили радостными криками и Савва сразу пошел разделывать тушу.

   До вечера Тимофей обдумывал находку, а за чаем озадачил артельщиков:

   - Хорошо вам здесь, почти как дома. Простите, братцы, но придется уходить.

   - Куда? Назад в станицу? - раздались недоуменные крики.

   - Еще чего! Еды хватает, так что сезон доработаем. Наткнулся я на одно сказочное место и печенкой чувствую удачу. Завтра и проверим. Пойдем втроем с плосконью и возьмем пробы. Если я прав, будем переселяться.

   - Здорово живешь, Тимоха! А промывать породу чем будешь, насос-то здесь, - недовольно прохрипел Коргин.

   - Промывать водой, а воду носить ведрами или поставим в поток. Забыли, как это делается? - рассердился Тима. - Хватит ныть — за один день все станет ясно.

   Недовольные артельщики потянулись в дом, а Тимоха с винчестером остался в палатке: его очередь дежурить.

   На следующее утро Тимофей после завтрака проронил, ни на кого не глядя:

   - Трофим, Михаил и Пират со мной. Ну и одна лошадь. Остальные, знаете, что делать. Вернемся поздно.

   С утра не очень хотелось разговаривать, поэтому Тима с Пиратом ушел вперед на пятьдесят саженей, с каждым вдохом свежего воздуха чувствуя приток сил и оптимизма. При подходе к месту, он уже был в отличном настроении в отличие от загрустивших товарищей.

   - Ребята, давай веселей! Не исключено, что здесь озолотимся, или вы против?

   - Чего-то здесь сумрачно, - поморщился Коргин, - и воды совсем мало.

   - Для воды построим запруду наверху. Кстати, тут уклон хороший, так может и от ручья по желобу сразу в бутару или на плосконь. Но это потом. Пока выбирайте приглянувшееся место и каждый роет свой шурф, а потом сравним пробы — у кого больше рыжья.

   Тимоха специально решил немного завести мужиков, а то уж слишком настороженно настроены . Михаил и Трофим переглянулись и разошлись в разные стороны, а Тима остался у ручья, отмерил десять шагов и начал копать.

   Через два часа он позвал старателей:

   - Ну, давайте попробуем. С каждого места берем по пять ведер породы и промываем. У кого первого?

   - Давай с меня начнем, - как обычно первым вызвался Трофим.

   Быстро принесли породу, промыли водой и вытащили вкладыши.

   - Вот это я дал! - изумился Трофим. - Да на Алие меньше было!

   Карташев отложил золотые крупинки на тряпку:

   - А теперь, ты, брат Михаил!

   После промывки кучка песка у Коргина примерно была такой же.

   Тимофей выложил на плосконь породу из своего шурфа и начал быстро промывать. Потом вытащил вкладыш. На нем отчетливо виднелись несколько маленьких самородков и золотые чешуйки.

   - Опять у тебя больше всех! - Трофим от расстройства стукнул лопатой по березе. - Точно с дьяволом якшаешься!

   - Не глупи, Тришка! - осадил его Михаил. - Видишь, возле воды шурф — ясно, что крупнее золотинки.

   Тимофей так не считал — просто ему повезло.

   - Давай еще попробуем! - завелся Лавочкин.

   Тимоха покачал головой:

   - Я надеюсь, никто не будет спорить, что надо сюда переходить?

   Тогда идем в лагерь, собираемся и завтра с утра на новое место.

   Когда они вернулись, удивленные их быстрым возвращением артельщики, подошли поближе. Тимофей без слов показал, сколько они намыли и небрежно бросил:

   - Собираемся. Мы нашли новый прииск.

   - 4 -

   Тимофей иногда для себя сравнивал работу в цехе и в артели. В цехе мужиков частенько приходилось подталкивать к работе, встречались откровенные лодыри и пьяницы, в артели такие просто не выживали.

   И должность старосты в артели предполагала не наблюдение, а самый тяжкий труд. Мучительным было то, что самому нельзя было хандрить ни минуты, а тем более проявлять слабость. А, честно говоря, очень хотелось!

   Переезд на новое место занял полных два дня; разобрали и вновь собрали домик с навесом. Сразу же построили запруду — в получившемся озерке купались после работы, не замечая, что глубина всего по пояс.

   К концу недели уровень добычи примерно соответствовал Алие, однако здесь золото оседало в виде маленьких комочков и пластин и было хорошо заметно.

   - Богатую жилу ты нашел, старшой. На следующий сезон Гордеевы полсотни людей нагонят, а нам что? - спрашивал, глядя исподлобья Трофим. - Опять по тайге шариться в расчете на удачу? Но не может долго везти человеку, даже такому фартовому, как ты, поверь!

   - Вот тут я с тобой согласен, - усмехнулся Тимофей. - Поэтому следующий сезон хочу провести здесь. Есть у меня ощущение, что большой тут золотоносный пласт — жалко в чужие руки отдавать. Думаю, Гордеевы согласятся управляющим поставить, а?

   - Не, ну … это … . Конечно поставят и не сомневайся, а мы как же? - растерялся Коргин и оглянулся за поддержкой к артельщикам.

   - А что, вы? - очень спокойно произнес Тимофей. - Не бросите же своего старшого? Один сезон отработаем на прииске — не все же по тайге шляться.

   - Это конечно, - почесал в голове Коргин, - но на прииске столько не заработаешь. Я не против еще по тайге побродить.

   Михаил оглянулся на артельщиков, ожидая сочувствия, но мужики молчали, переваривая новость.

   - Честно говоря, золотишко добывать не самая приятная работа, -

   наконец прервал молчание Коротков. - В цехе как-то полегче, да и семья под боком.

   - Ишь, какой! - немедленно взорвался Трифон. - На три месяца его оторвали от жениной сиськи! Ты здесь в десять раз больше заработаешь для своей Матрены!

   - Почему Матрены? Ее Глаша зовут, - обиделся Василий. - Мы с ней душа в душу живем; я ей синяки не ставлю, как ты своей.

   - Ну, поколачиваю иногда, так то ж от любви, - Трифон сразу снизил тон. - Я ей дом, корову купил — ценить должна.

   Видимо, воспоминание о жене расстроило Трифона; он махнул рукой и пошел в дом. Остальные сидели, как нахохлившиеся воробьи, но молчали: день был тяжелый и спорить совсем не хотелось.

   Тимофей тоже понял несвоевременность разговора и предложил пойти спать.

   Осень уже подбиралась ночной прохладой, тем не менее, на прииске всем было жарко. К концу августа дожди закончились; сырость оставалась и земля никак не просыхала, поэтому работали в сырой одежде и с мокрыми ногами. Для Тимы было большой загадкой, что никто серьезно не болел. Он невольно вспоминал, как в другом теле постоянно страдал хронической ангиной и спасался только тетрациклином. Здесь ничего похожего не было; физическая работа, хотя и утомляла к концу дня, психологически настраивала на оптимизм.

   Сидевшие уже неделю без мясного и рыбного, артельщики послали Савву с неводом на Делюнь ближе к вечеру, но тот заупрямился:

   - Сами идите, или давайте еще кого-нибудь с карабином: прошлый раз видел там следы косолапого и рыбу объеденную. Мне с ним встречаться нет желания.

   - Ладно, я с тобой пойду, авось разживемся не только рыбой, но и медвежатиной, - обрадовался Тима.

   Пошли напрямую по тайге, а перед рекой стреножили лошадь и осторожно подкрались.

   Открывшаяся картина насмешила обоих: косолапый мохнатый рыболов забросал мелкую протоку корнями и ветками деревьев, получив настоящую плотину. Сам он стал в глубине и сосредоточенно занимался рыбалкой: когтями ловко выбрасывал рыбу на берег. Затем выбрался на берег, отряхнулся по-собачьи и принялся за трапезу.

   - Давай, Тимоха, стреляй, - тронул за рукав Савва. - Здоровый мишка, надолго хватит.

   Карташов недовольно поморщился: последнее время убийство животных стало для него неприятной обязанностью, да и хотелось досмотреть представление. Невольно на ум пришел обычай северных народов просить прощения у убитых медведей. Тимофей вздохнул и прошептал:

   - Прости, брат млекопитающий, что прерываю твой обед, но нам тоже кушать хочется.

   Тянуть время было бессмысленно и он, пристроив винчестер на ветку, трижды выстрелил. Медведь успел приподняться и тут же упал на песок, продолжая сучить задними лапами. Тима опять поморщился и пошел к туше. Пират осторожно шел сзади, потом,убедившись, что медведь мертв, стал ожесточенно рвать ему живот.

   Савва сам освежевал тушу и выбросил внутренности в речку:

   - Пусть рыбы попробуют медведя, не все же ему их есть. Что, старшой, рыбачить сегодня не будем: мясо надо съедать?

   - Ага. Давай лошадь сюда, погрузим и домой.

   Савва привел лошадь и они погрузили тушу медведя на полозья с платформой, которые крепились к оглоблям. Лошадь боязливо оглядывалась и тяжело тащила груз прямо по кустам — так было ближе.

   Савва поправлял полозья за лошадью и неспешно разговаривал:

   - Много здесь рассказов про встречи с медведями ходит. Будто один мужик мертвым притворился, а мишка его покрутил-покрутил, да и ушел. Как думаешь, правда?

   - Есть у меня подозрение, что у того мужика образовалась медвежья болезнь и медведь от вони сбежал, - рассмеялся Тима.

   - А то еще слух ходил, что руками один старатель медведя придушил, а сам цел остался. Тоже врут, небось?

   - Саввушка, ты погляди на его когти. Поболее твоего пальца будут и острее ножа, что же он гладил ими того старателя? Чушь собачья! Если не очень голоден медведь, то можно шумом отогнать, а лучше из карабина промеж глаз.

   - Да-а, - протянул Савва, - вот закончим сезон, куплю винтовку хорошую и пойду на охоту, пока медведь в спячку не залег.

   - Хо-хо! Ты живешь всю жизнь в тайге, а не охотился ни разу?

   - А когда? Сызмальства отцу помогал на рубке деревьев и лесосплаве. Не до того было, а потом, когда отца бревном убило, и вовсе один мать с сестрой кормил. У отца был дробовик по уткам стрелять, да давно пропал. Когда уж в Сретенске стал в цеху работать, тоже надо сестре приданое готовить. Сейчас полегче: сестру замуж за хорошего человека отдали, а мать с моей бабой хозяйством занимаются и сына с дочкой гоняют, чтобы уроки учили, да старших уважали.

   Тимофей слушал рассказ и невольно сравнивал: «Надо же как у них всех судьбы похожи. Время сейчас беспощадное к простому люду. Чего же удивляться, что потом они мироедам сами кишки выпускали?». От таких мыслей нахлынула безысходность и стало очень грустно.

   Звуки выстрелов слышали на прииске, поэтому не особо удивились добыче, но обрадовались: последнюю неделю вынужденно постились. Савву немедленно отрядили готовить ужин и солить мясо, а Тимофей ударным трудом старался загладить грех вынужденного убийства.

   - 5 -

   Всякому хочется, чтобы тяжелая работа скорее закончилась, но когда от нее зависит твое будущее, невольно хочется ее продлить. Конец сентября выдался теплее обычного и все артельщики работали до полного изнеможения. На этот раз еды для людей хватало, а вот лошадям было похуже. Каждый вечер за ужином решали: еще один день и потом — домой. Но 2 октября подул холодный ветер и Тимофей сказал: - «Все, собираемся».

   Артельщики повздыхали и стали готовиться к походу, только Трифон продолжал негромко возмущаться, хотя устал не меньше других. На третий день пути начался снег и резко похолодало, но их караван уже заходил в Усть-Курлыч.

   Хозяин усадьбы Сериков внешне сильно обрадовался старателям:

   - Я уж боялся, что попадете в метель и сгинете. С возвращеньицем, стало быть! Сильно озолотились-то, мученики?

   - Да мы же, дед, не старатели, а разведчики. Наше дело застолбить прииск, а мыть золото другие придут, - уверенно соврал Тимофей.

   Дед понял, что не добьется правды и спросил про лошадей:

   - Лошадок продадите или погоните в станицу?

   Тима вздохнул:

   - Я бы продал, да вы же куркули и хорошей цены не дадите. Дорога до Сретенска здесь укатана — погоним своим ходом.

   Он рассчитался с дедом за хранение лодок и отправил Савву и Григория верхом домой с лошадьми налегке, а весь инвентарь и золото погрузили на лодки. Григорий крикнул, что будут ждать у складов порта.

   Пятеро артельщиков и собаки на четырех лодках поплыли по течению, рассчитывая до вечера добраться домой.

   Течение Шилки было медленным и пришлось грести, чтобы совсем не остановиться. Тимофей с третьей лодки с интересом наблюдал, как на первой рыбачили Никифор с Василием. Видимо, клюнула очень крупная рыба, они оба ухватились за льняную лесу и попытались вытянуть ее. Или рыба сильно дернула, или оба оступились, но мужики резко упали на борт, лодка качнулась и пожарный насос булькнул в воду вслед за рыбаками. Лодка черпанула воды, однако осталась на плаву с держащимися за нее неудачниками.

   Тима быстро подгреб к месту «крушения» и крикнул Трифону:

   - Бросай якорь, а то отнесет.

   Все четыре лодки сгрудились вместе, а Тима достал веревку и поглядел на артельщиков:

   - Ну, кто нырнет и зацепит насос?

   По молчанию и смущенным лицам он понял, что мужики не умеют или боятся нырять. «Опять все самому делать», - разозлился Тима, но говорить ничего не стал, а просто нырнул в глубину. Они плыли по середине реки и глубина не больше трех метра. Найти в мутной воде и подцепить насос удалось с четвертого раза. Тима замерз в холодной воде; насос достали и сразу пошли к берегу — развести огонь и обсушиться. Тимофей выжал одежду, завернулся в одеяло и присел у костра, демонстративно не участвуя в работе.

   Остальные артельщики, наоборот, старались угодить старосте, чувствуя вину за легкомыслие. Воду из лодки вычерпали и закрепили насос веревками. Когда одежда немного подсохла, Карташов скомандовал подъем они опять поплыли по Шилке, уже усиленно работая веслами, и к вечеру причалили к левобережной пристани Сретенска. Савва с Григорием прибыли раньше и предупредили Гордеевых и семьи артельщиков, поэтому их встречали, почти как героев.

   Аким Захарович обнял каждого участника экспедиции, а Тимофея даже трижды и обратился ко всем:

   - Спасибо, братцы, что выдержали испытания и живы остались. Знаю, что нашли богатую жилу, но об этом еще поговорим. Сейчас вас развезут в экипажах по домам, а завтра встретимся и решим все вопросы.

   Затем вручил каждому по пятьдесят рублей со словами:

   - Это вам на пир по случаю возвращения.

   Сергей Акимович стоял тут же, но обниматься с артельщиками не стал, а занялся со счетоводом приемкой золота. Потом его отнесли на склад и запечатали в сейф.

   Сам Тимофей сдал на склад лошадей и оборудование. Растроганные артельщики с шиком разъехались в барских экипажах по домам, Карташова же задержал старший Гордеев:

   - Сильно устал с дороги?

   - Наоборот, отдохнул, пока плыли, да еще накупался вдоволь.

   - Это как? - подошел Сергей Акимович.

   - Лодку с насосом перевернули, пришлось нырять четыре раза пока зацепил. Мужички-то наши необразованные боятся глубины.

   - Это правда, здесь столько суеверий. Народ темный, а сам не простудился? - посочувствовал Аким Захарович.

   - Смешно. Мы на прииске все время по колено в воде работаем.

   - Ладно, раз не устал, садись в экипаж и домой. Переоденься, поедем к нам на ужин, заодно и обсудим итоги сезона.

   Тимофей снимал просторную квартиру на втором этаже доходного дома, принадлежащего все тем же Гордеевым, и расположенным в центре Сретенской станицы. Ему очень нравилась квартира, но зимой частенько оставался ночевать в конторе на левом берегу, особенно до ледостава и при ледоходе.

   Тимофей переправился на пароме вместе с Гордеевыми, зашел предварительно к коменданту дома, отставному казаку Погорелову и его добродушной жене, Дарье Лукиничне. Обои супруги искренне обрадовались возвращению Тимы; сразу требовали рассказа о приключениях и пригласили к столу, но тот сослался на усталость и обещал в другой день.

   Дарья Лукинична проводила его с ключами до номера:

   - А я как чувствовала, что вы вот-вот вернетесь и вчера все убрала и проветрила. И днем истопили баньку, наверное еще не остыла и вода горячая — успеете отмыть таежный загар.

   Тимофей взлетел на второй этаж и вошел в такую родную квартиру. Дарья Лукинична не обманула и комнаты сияли чистотой и свежестью. Ему захотелось упасть в чистую кровать и лежать до утра, но желание помыться в горячей воде пересилило все; он быстро взял чистую одежду, мыло и спустился во двор, где в приземистом строении легко угадывалась баня.

   Баня действительно не остыла, но париться было поздно и разочарованный Тима просто намылился с головы до ног пару раз и обмылся теплой водой, запланировав парную на ближайшие дни.

   Затем вернулся в любимую квартиру, быстро подсушил волосы и заторопился к Гордеевым — время приближалось.

   - Молодец, что успел, - встретил его Аким Захарович, - но мы бы в этот раз и подождали. Ты у нас сегодня именинник.

   Услышав, что Тимофей уже пришел, в столовую спустилось и все семейство Гордеевых. За два года общения Тимофей сдружился со всеми обитателями этого дома, кроме горничной Степаниды, которая не воспринимала его барином и глядела с непередаваемым презрением, что здорово забавляло Карташова. Зато с детьми, Борей и Олей , у них сложились приятельские отношения.

   Боре, вступившему в подростковый возраст, рассказы о приключениях в тайге и охоте на свирепых медведей и жуткую россомаху заменяли любую литературу. Главное, что он мог расспросить о любых подробностях, а Тимофей уж старался приукрашивать свои байки. Естественно, что Боря мечтал скорее вырасти и ступить на рискованную и скользкую тропу золотоискателей.

   Еще более естественной стала полудетская любовь Оленьки к «бесстрашному и благородному» хозяину тайги Тимофею, которого уважали и ценили отец и дедушка, о чем она неоднократно подслушивала как бы случайно. Правда, называть Олю ребенком или подростком было бы опрометчиво. Не видевший ее пять месяцев Тимофей просто остолбенел и раскрыл рот: перед ним появилась заметно повзрослевшая девушка. Елена Виссарионовна мгновенно заметила реакцию Тимофея и грустно покачала головой. Зато Оля выскочила из-за матери и с разгону повисла на шее Тимофея. Он поймал ее, прижал к себе и сразу почувствовал вполне оформившуюся грудь. Оля чмокнула Тиму в щеку и сердито затараторила:

   - Вы, молодой человек, совсем считаете нас чужими: за полгода не навестил ни разу! И не оправдывайся работой — в прошлом году три раза за лето приезжал! Я считаю это свинством и вычеркиваю тебя из друзей, понял несчастный?

   Тимофей привык обращаться с Олей, как с капризным подростком, поэтому снисходительно поцеловал ее в лоб:

   - Обязуюсь, ваша светлость, впредь докладывать постоянно о своих перемещениях не реже одного раза в неделю и непременно письменно.

   Оля фыркнула:

   - Я еще с тобой разберусь, Топтыгин!

   И гордо пошла на свое место.

   Тимофей был в отличном настроении и показал верх изысканности: поочередно подошел к Екатерине Григорьевне и Елене Виссарионовне, поклонился и изобразил поцелуй руки дам, не прикасаясь губами, с обязательным комплиментом обеим.

   Екатерина Григорьевна ласково потрепала его по щеке:

   - Совсем аристократом становишься, Тимоша! А некоторые думают, что ты там дичаешь на природе.

   Ужин получился отличным и по вкусу и по общению. Тимофея непрерывно пытали вопросами о приключениях и он постарался с юмором рассказывать. Сидевшая напротив его Оля, несколько раз корчила рожицы, чтобы не зазнавался, но слушала внимательно.

   - Не страшно вам было с необразованными мужиками наедине. Были случаи на прииске, что воровали золото и даже пытались убить Самусева. Но там казаки охраняли, а вы совсем один, - доброжелательно поинтересовалась Елена Виссарионовна. За последние годы она перестала относиться к Карташеву высокомерно, признав его компаньоном семьи.

   - Я, один? Бог с вами, Елена Виссарионовна, - помотал головой Тима. - Да, если бы хоть в одном из своих товарищей сомневался, никогда бы не взял с собой. Золотому идолу они, конечно, поклоняются, но на преступление не пойдут. Тем более, все обещания мы выполняем, правда, Аким Захарович?

   - Ох, и занудой ты станешь в старости, Тимофей, - погрозил пальцем старший Гордеев. - Я слово купеческое держу, особенно, для хороших работников. У тебя не просто рабочая артель, а элитная. Зачем же я вас обижать буду?

   После рассказа Тимофея о возвращении по Шилке, у Бори просто загорелись глаза:

   - А вам не страшно было нырять в студеную воду? У нас два казака недавно утонули.

   - Ну они-то пьяные утонули, - не преминул напомнить Сергей Акимович, - а Тимофей даже сейчас ничего не пьет, хотя французское вино приятнее воды.

   - Ничего не пробовал вкуснее родниковой воды после долгого перехода, - усмехнулся Тима. - А голодному и желуди деликатесом покажутся.

   - То-то ты деликатесов в лесу напробовался, что пиджак болтается, - засмеялась Екатерина Григорьевна, - но мы тебя быстро доведем до нормы.

   - А я уезжаю, - вдруг жалобно заявила Оля и тяжело вздохнула.

   - Неужели в столицу, по следам тети Ларисы?

   - Ближе, в Благовещенск, заканчивать гимназию — здесь учиться негде, - Оля совсем расстроилась.

   - Ольга, мы с тобой все обговорили. Ты же не хочешь остаться недоучкой, - строго сказала Елена Виссарионовна. - Один год — это очень быстро. И не одна ты там будешь — с дедушкой и бабушкой едешь.

   Почувствовав вопросительный взгляд Тимофея, Аким Захарович счел нужным пояснить:

   - Да, эту зиму проведем в Благовещенске. Так что здесь командовать будет Сергей. Надеюсь, что ты, Тимофей, будешь ему опорой, как обычно.

   Отвечать на риторический вопрос было не обязательно, поэтому Тима просто кивнул и снова взглянул на Олю. Ее глаза блестели от слез, но она старалась улыбаться.

   «Молодец, девчонка! Характер есть, да и умница. Жена, наверное, из нее хорошая получится. М-да, но родителям зять нужен только дворянин. Ладно, мечтать не вредно», - подумал Тима, тщательно пережевывая бифштекс и делая вид, что не замечает жалобных взглядов Оли.

   Разговаривали еще долго, пока Аким Захарович не прервал ужин:

   - У нас недолгое совещание, а вы пока поскучайте. - И увел Тимофея и своего сына в кабинет.

   - Тунгусов встречали возле прииска? - неожиданно спросил младший Гордеев.

   - Один раз видели стойбище еще по дороге. Мы у них купили двух оленей на мясо. Больше встреч не было.

   - Хорошо. Теперь рассказывай про будущий прииск. Запасы оценить сможешь?

   - Конечно. Думаю от ста до двухсот пудов. Залегает не глубоко и добывать относительно несложно. Шахт копать не надо, хотя неплохо бы разведать и вглубь.

   - Да, везучий ты старатель, Тимофей. Сколько вашего брата здесь прошло, а ты всех на козе объехал. Мне ведь, Тимофей, разные люди говорили, что в районе Сретенска все золото выгребли еще в начале века, а я не верил! С енисейскими приисками, само собой, не сравнишь: там в день по пуду добывают, но у нас и народу всего-ничего. Интересуешься, сколько на наших приисках добыли за сезон? - хитро усмехнулся старший Гордеев.

   - Конечно, но потом полный отчет просмотрю.

   - Так вот: на Алие Отто Карлович при пятидесяти рабочих добыл почти двенадцать пудов, а Олег Ярославович на Мыгже — только десять при шестидесяти рабочих. Да еще у Самусева заварушка была и чуть его не прибили, а вот у немца дрались только между собой по пьянке. Ты со своими работягами всемером третий сезон по три пуда намываете, да еще успеваете новые прииски открывать. Как так? Теперь вот думаю, где найти управляющего на твой новый прииск.

   - Чего искать? Я уже здесь, - лениво бросил Тима, чувствуя приятную расслабленность от деликатесов в желудке.

   - Ах вот ты как решил … . Ну что же, это решает большинство проблем. Не передумаешь? - впился в него глазами Аким Захарович.

   - Почему? У меня куча задумок по оптимизации и механизации добычи — надо проверить. Эх, туда бы паровую машину затащить!

   В-общем, зимой надо пахать и пахать! Просьба у меня к вам: хочу ремонтный участок в порту расширить и кое-какое оборудование сделать, а в конце зимы на санях доставить на Делюн. Поспособствуете, Сергей Акимович?

   - Когда я тебя ограничивал? Делай все, что считаешь нужным. Лишь бы польза была. Кстати, не забудь заглянуть в банк — твоя доля от золота на Алие и Мыгже уже там.

   - Ага, приятный сюрприз! Тогда я на свои денежки все сделаю, а потом сочтемся, - скромно улыбнулся Тима.

   Аким Захарович походил вдоль стола и подошел к окну, за которым видна Шилка во всей сумеречной красе. Не поворачиваясь, глухо сказал:

   - Знакомый из Читы заезжал на днях. Рассказывал интересные вещи: будто иркутский купец Фризер Яков Давидович застолбил очень богатые участки на Витиме. Так туда сбежались вольные старатели со всей Сибири. Никакая охрана не помогает. Может и хорошо, что у нас не так много золота и пока никто не знает. Как считаешь, Тимофей Сергеевич?

   - Да, опоздали мы на Витим. А здесь тем и хорошо, что за два-три сезона выберем основную массу «желтяка», а потом пусть энтузиасты идут хоть со всей России.

   - Ты сколько рассчитываешь за следующий сезон намыть, хотя бы примерно?

   - Ну... пудиков пятьдесят взять неплохо бы с трех приисков, - рассматривая потолок, высказался Тима.

   - С ума сошел ты в своем лесу! Полста пудов —это миллион рублей! Ты хоть представляешь, сколько это? - замахал на него руками старший Гордеев.

   - По правде сказать, нет, но чувствую — много, - безразлично махнул рукой Тима. - Для меня больше интересен процесс зарабатывания денег, а на что их тратить — тут я профан.

   Аким Захарович от его слов явно разгорячился:

   - Да ты знаешь, что я свои пароходы покупал в Шанхае с немецкой паровой машиной за 60 тысяч рублей и они за три года себя оправдали. А ты не знаешь, куда миллион вложить! Я весь речной флот обновлю, а там и морские пароходы приобрету. И будем возить грузы и людей по всему миру! Учись, Тимофей, не только, как золото добывать, но и коммерции.

   Тимофей послушно кивал в нужных местах, но сам не чувствовал нужды учиться купеческому мастерству. Вот механизмы и машины ему были интересны.

   Старший Гордеев еще повспоминал молодость и потом компаньоны вернулись в столовую.

   Оля сидела на всех обиженная и Тима подсел на стул рядом:

   - Не кисните, юная барышня! Вот выучишься, будешь смотреть на нас необразованных свысока и думать: как им не скучно в этом захолустье? Скорей бы доделали железку, да махнуть в столицу, а то и в Европу. Папа с дедом денег дадут и будешь порхать в Париже, как крыловская стрекоза. Только вспоминай иногда, каково было нам добывать это презренное золотишко.

   Тимофею хотелось немного позлить Олю, но она неожиданно улыбнулась и негромко сказала, чтобы никто не слышал:

   - Ни в какой Париж я не поеду без тебя.

   От фактического признания в любви Тимофей ненадолго лишился дара речи, а новоявленная Татьяна Ларина демонстративно пересела на стул рядом с матерью.

ГЛАВА 6

   - 1 -

   После обеда артельщики собрались в конторе в полном составе. Тимофей здоровался с каждым и хитро принюхивался.

   - Совсем мы с тобой, старшой, пить водку разучимся. Вчера, веришь, так наелись разносолов, что и пить не надо. У меня Ивона столько настряпала, что всех соседей угостил.

   - А у меня на всю улицу праздник был, хорошо жена половину денег забрала, а то бы все пропили, - негромко прохрипел Трофим. - Нельзя нашему брату много денег давать. И, главное, не помню ничего, а у жены, смотрю, утром синяк под глазом. Когда успел? Хорошо, что заранее вчера с ней в баню сходили и немного пошалили, а то теперь долго дуться будет.

   - Вечно у тебя так, Тришка! - покачал головой Коргин. - Я вон со своей Ивоной после ужина отправил детей спать и всю ночь … показывал ей, как золото добывают.

   Веселье прервал приход Сергея Акимовича. Он оценивающе оглядел артельщиков:

   - Вроде все живы после празднования? Отлично! Мы с утра проверили ваше золото: качество прекрасное, а по количеству у вас третий сезон одинаково. Так что и сумма на каждого прежняя — 800 рублей. С этим все согласны?

   - Согласны, согласны! - раздались несколько голосов. - А когда деньги выдашь, хозяин?

   - Пока сдадим золото, да подсчитаем горную подать пройдет не меньше месяца, - Гордеев переждал негромкий ропот артельщиков. - Но, учитывая вашу хорошую работу, половину этой суммы вы получите через неделю. Еще раз подчеркиваю: никто вас не обманет. Мы рассчитываем на ваш опыт и дальше. С этим понятно? Тогда по основной работе. За лето весь брус и доски продали, поэтому надо срочно возобновить запасы и до конца навигации вывезти как можно больше. Отдохнуть могу дать только один день, понятно? А ваш начальник уже сегодня начал работать в цехе. Навигация закончится — тогда отдохнем.

   Сергей Акимович повернулся к Тимофею:

   - Распределите людей по сменам и пусть идут отдыхать.

   Хозяин ушел, а артельщики продолжали морщиться.

   - Вроде и не обманул купец, а настроение паршивое. Хорошо, жена четвертной отняла, а то бы без денег сидели, - пробурчал Трофим.

   - Ври больше, - развеселился Гришка, - сам хвастался, что в банке триста рублей лежит.

   - Так то ж в банке, - почесал бороду Трифон. - Чего их трогать без веской причины.

   - Закончили болтовню — мне некогда. Вот список по сменам: посмотрите и давайте свои пожелания, пока я еще добрый, - пресек разговоры Тимофей.

   Отправив артельщиков в краткий отпуск, Карташов вернулся в цех.

   Честно говоря, раздражению его не было пределов: Игнатьев совершенно наплевал на работу и производство едва держалось на опыте рабочих, которым не хватало ни образования, ни желания. Производительность упала и Тима никак не мог понять, почему этого не заметил Сергей Акимович.

   Карташов не стал устраивать собраний, а просто подходил к каждому и на русском матерном доходчиво объяснял, как надо работать. К обеду все поломки самоустранились.

   Игнатьева сия метаморфоза сильно удивила:

   - Вчера еще говорили, что не знают, как исправить, а сегодня уже работает. Ты, Тимофей Сергеевич, на них какое-то благотворное влияние оказываешь: умнеют прямо на глазах.

   Тима давно уже махнул рукой инженера, но все-таки заметил:

   - Гоголя читал? Помнишь: капитану-исправнику и ездить никуда не надо, а просто послать свой картуз и все образуется. Так вот: жалко , что свой картуз я забрал с собой!

   Игнатьев скромно улыбнулся, но заметно, что мысли его были далеко, о чем он незамедлительно поведал:

   - У меня, брат Тимоха, наступает самые страдные дни и я прямо в нетерпении.

   - Ты о чем? - не понял Карташов: предполагать, что Оскар собрался страдать о производстве, он не решился.

   - А то не знаешь? - Игнатьев перешел почти на шепот. - Приезжает Лариса Сергеевна из столицы. Пришло вчера письмо и я узнал содержание от доверенного человека. Оказывается, Бестужевские курсы на время закрыли и студенток распустили по домам. Восстановят ли их — большой вопрос, сам Победоносцев решать будет. Через Сибирь ехать она не захотела, поэтому на пароходе «Доброфлота» из Одессы до Владивостока, а потом по Амуру уже на папенькином пароходе сюда, если река не замерзнет. Жалко будет — тогда в Благовещенске придется зимовать. Ей-то не хуже: старшие Гордеевы с Ольгой завтра уезжают, а вот мне неприятно. Таким образом, она вообще может до нас не доехать и весь мой план лопнет. Помолись за мою удачу, друг, как я молился летом за твою.

   - Так вот чему я обязан находке нового прииска — твоим молитвам! - обрадовался Тимофей и пожал руку Оскару. - Завтра же поставлю свечку за будущую семью.

   На следующий день старшие Гордеевы с Ольгой отправились по Шилке, а затем по Амуру. Колесный пароход «Гордый» низко сидел в воде, но бело-синие надстройки выглядели комфортабельно. Гордеевы зашли на пароход последними, как и положено хозяевам, перед этим перецеловавшись со всеми провожающими.

   Тимофей, когда шел к причалу, прикидывал, как ему вести себя с Олей, чтобы не обидеть ее романтические чувства, но так ничего и не придумал. Девушка выглядела подавленной и даже всплакнула на плече у матери, а Тиме просто подала руку, пробормотав:

   - Не забывай юную дурочку! - И быстро поднялась по трапу.

   От такого прощания Карташов долго не мог прийти в себя и ушел с пристани, лишь когда «Гордый» скрылся за поворотом. Перед сном он опять представил ладненькую фигурку девушки и пробормотал:

   - Не хватало тебе еще с ребенком связаться, здоровый дурень!

   - 2 -

   К началу ноября начал намерзать лед на Шилке, а надежды инженера Игнатьева на приезд Ларисы Гордеевой, наоборот, растаяли.

   Из-за такого поворота событий мятущаяся душа Оскара способна оказалась только на сочинение новых стихов, которые он аккуратно пересылал в петербургские журналы, но обратно, в печатном виде, они почему-то не возвращались. Собственно, поэта не беспокоила судьба его произведений и, тем более, оценка их в этой глухой провинции.

   Воспользовавшись разрешением Гордеевых, Тимофей с рвением взялся за оборудование механического цеха ремонтных мастерских.

   Оба управляющих приисками, Гюнтер и Самусев, уехали зимовать в Благовещенск к семьям; Игнатьев только изводил казенную бумагу на стихи; Сергей Акимович тоже устранился от этого дела: получалось, что Тимофею никто не помогал, но и не мешал, к его радости.

   В середине декабря Карташов собрал всех артельщиков в выходной. Он хитро на них посматривал, пока они рассаживались вокруг стола в конторе:

   - Ну что, друзья, новый сезон близок, пора начинать готовиться. Кто-нибудь передумал идти на Делюн? Не вижу поднятых рук — это хорошо! А собрал я вас, чтобы сообщить кое-какие свои идеи по облегчению нашего совместного каторжного труда. Сразу скажу: паровую машину Гордеевы пока не хотят покупать, да и тащить ее в горы тяжело, поэтому будем использовать силы природы и малую механизацию. Пока понятно?

   - Чего же непонятного? Давай побольше бутар, тачек, да лопаты пошире, - как обычно, ехидно высказался Трифон.

   Карташов громко зааплодировал:

   - Молодец! Вечная демагогия: нам хлеба не надо — работу давай!

   А думать кто будет, Пушкин? Поймите, на технологии лопата-тачка

   далеко не уедешь. Есть конструктивные предложения?

   У Трифона ехидная улыбка вообще сползла в сторону:

   - У наших соседей на Енисейских рудниках золото растворяли в ртути, мальгама, что ли называлась. Так вот за один сезон работник из здорового превращался в кашляющего доходягу. Знающие люди эти рудники за версту обходили.

   - Читал я, Триша, и про амальгаму и про цианиды: страшные яды, поэтому мы их использовать не будем, ясно? Еще что-нибудь из богатого опыта не вспомните?

   - Я видел, как породу размельчали на толчеях с конной тягой. Это чугунные катки вращают в чугунной чаше, а потом уже промывают на шлюзе, - медленно вспоминал Коргин. - Но это для рудного золота, а у нас рассыпное — вряд ли пригодится.

   - Ну, почему? Дойдем, даст бог и до рудного, - усмехнулся Тимофей. - Больше ничего не припомнили? Тогда слушайте меня.

   Карташов вынул из шкафа четыре больших листа с эскизами и разложил на столе.

   - Сразу предупреждаю: художник из меня от слова «худо», а чертежник от слова «черт». Поэтому, если на эскизе не поймете — спрашивайте: объясню на пальцах. Итак: в верхней точке распадка или немного ниже оборудуем плотину с подъемным или поворотным затвором; пока я не решил. Водоем должен обеспечить нас промывочной водой, которая от затвора будет течь по наклонному желобу к промывочным установкам, бутаре или плоскони. Если мы установим их последовательно, то сможем одной водой промывать две-три установки. Воду надо экономить — ручей невелик, но за ночь водоем будет наполняться, я очень-очень надеюсь.

   Тима посмотрел на артельщиков:

   - С водоемом все понятно?

   - Ну желоба из досок сделаем, а где затвор возьмем? - засомневался Трифон.

   Тима подвинул второй лист:

   - Вот его устройство, сделаем в мастерских из железа. Открывать и закрывать будем снизу веревкой через блок, как здесь нарисовано, чтобы не бегать вниз-вверх. Все дешево и сердито. Я рассчитываю на две линии, чтобы работали одновременно шесть установок. Как вы поняли насос по такой схеме не требуется, но с собой возьмем — пригодится.

   - Это хорошо, а то качать воду насосом — то еще удовольствие, - обрадовался Никифор. - Но бутару-то вращать будем вручную?

   Тимофей победно посмотрел на артельщиков, склонившихся над рисунком:

   - А зачем? У нас поток воды несется по желобу — это же как водяная мельница. Вот и пусть крутит вал бутары! Вот на этом листе я попытался изобразить процесс в натуральном виде.

   Мужики недоверчиво рассматривали листы и начали обсуждать между собой. Довольный Тимофей отошел в сторону и подождал, пока они выговорятся. Когда спорщики умолкли, Тима вернулся к столу:

   - Что уважаемое собрание присудит: будем делать или нет?

   - На бумаге, Тимоха, все красиво, а на месте какая-нибудь хреновина вылезет — обычное дело! Да и привод бутары от воды надо бы проверить здесь, а то сядем в лужу, - как всегда осторожничал Михаил Коргин.

   - А как же, все сам и проверишь, да и остальные тоже. Пока не буду уверен, будем продолжать улучшать. Значит так, подумайте дома и предлагайте: я парень простой — найдете лучшее решение — я со всей душой.

   - Я смотрю тут хорошая работенка намечается, - коварно ухмыльнулся Гришка, - открывать и закрывать затвор. Так я готов для общества постараться.

   Мужики весело расхохотались.

   - Выбирать породу будем горизонтальными каскадами, пока до верха не доберемся. До марта все оборудование надо сделать. Собственно, его уже делают в механическом цеху, через неделю и мы займемся желобами. Идите и думайте.

   - 3 -

   Когда занимаешься чем-то срочным, время не просто бежит — оно скачет. А если еще и не получается, то, вообще — летит. Сто раз хвалил себя Тима, что начал готовиться к новому сезону заранее. Ежедневно выплывало столько разных неурядиц и нестыковок, что хотелось сбежать на охоту и полечить нервы убийством невинных зверушек.

   Но уже в начале февраля все основное было сделано и Тима перестал мандражировать.

   Третьего февраля в цех зашел довольный Сергей Акимович, пропустил мимо ушей жалобы Тимофея и отмахнулся обеими руками:

   - Сам решай, мне не до того. У нас радость: сестра сегодня с обозом из Благовещенска приезжает. Вечером непременно приходи в парадной одежде: познакомлю с девушкой на выданье. Будет прием по всем столичным правилам.

   Тима, поглощённый своими заботами, чуть было не стал уточнять имя сестры, потом дошло: это же Лариса из Питера приехала. Он вскоре об этом забыл, но ближе к вечеру напомнил инженер Игнатьев, который буквально влетел в кабинет.

   - Приехала!!! - завопил он. - Сам видел её! Хорошенькая!

   - Ох, уж эти мне поэты! - грустно процитировал Тима. - Не поморозили эту фифу в дороге?

   - Нет, довольная и веселая! Меня пригласили на вечер, представляешь! Иди скорей к хозяину, может и тебя позовут.

   Тимофей сделал безразличное лицо:

   - Говоришь, хорошенькая? Тогда я так пойду, без приглашения.

   Оскар решил пожалеть его:

   - Неудобно без приглашения. Могут не принять.

   - Ну, развернусь, да домой пойду.

   Игнатьев недоверчиво покосился, но так и не сообразил, что его разыгрывают.

   Вечером Тима ещё на подходе понял, что гостей многовато и захотелось домой, но Сергей Акимович и Елена Виссарионовна могут обидеться; вздохнул и прошел вовнутрь дома.

   Большинство гостей окружили виновницу торжества, которая, хотя и явно притомилась, но с удовольствием принимала знаки внимания. Пробиться к ней не представлялось возможным, да Тима и не пытался: со стороны смотреть было интереснее, хотя и ничего не слышно. Похоже, весь купеческий и чиновничий цвет Сретенска собрался в доме Гордеевых.

   Тут Тимофей со смятением понял, что значит прием по столичным правилам: гостей кормить здесь особо не собирались; были только бутерброды и различные вина. Даже водки не наблюдалось, видимо, это уже студентка запретила. По некоторым постным лицам гостей стало ясно, что не один Тима пришел голодным.

   Лариса была очень похожа на свою фотографию пятилетней давности: чуть вытянутое лицо, крутой лоб и тонкий нос, глаза, ресницы, брови были довольно обыкновенными. Удивительно маленькими были уши, а губы немного капризными, на голове гладко зачесанные волосы. В профиль она смотрелась гораздо эффектнее, впрочем, явных огрехов внешности Тимофей не заметил и решил, что потуги Игнатьева завоевать ее обречены заранее. После долгого путешествия на морозе, ее щеки настолько раскраснелись, что и пудра не могла скрыть румянец. В ней чувствовался столичный лоск и даже окружающее пространство создавало невидимый ореол. Тима невольно сравнил ее внешность с племянницей и затруднился решить, кто из них привлекательнее.

   «Тут главное — характер и разумная степень эгоизма, а это сразу не раскусишь. В любом случае, эта дамочка не твоего круга», - про себя размышлял Тима, невольно вспомнив практичную скромницу Аглаю.

   Ближе всех к Ларисе располагались несколько молодых дам примерно ее возраста, но уже обремененных семьей и детьми. Видимо, это были ее сокурсницы по гимназии, которых она покинула пять лет назад. Честно говоря, они смотрелись постарше и несколько потрепанней ее.

   Манера разговора и жестикуляция столичной студентки выглядели театральными, но это объяснимо: она и была сейчас примой на сцене, только зрители стояли рядом.

   Тимофей решил, что успеет познакомиться поближе с Ларисой, а пока подошел к управляющим приисками Гюнтеру и Самусеву, приехавшими с этим же обозом. Он отвел их в другую комнату и рассказал про новую схему промывки породы, а также предложил применить на их приисках. Отто Гюнтер чрезвычайно заинтересовался и обещал на следующий день посмотреть новое оборудование и обсудить на макете. Самусев, как обычно, молча воспринял информацию и только в конце произнес:

   - Как Сергей Акимович скажет, так и сделаем.

   Это откровенное безразличие взбесило Карташова и он решил обязательно нажаловаться Гордееву, хотя и понимал: замены Самусеву сейчас не найти.

   Гости продолжали славословить молодую наследницу, а Тимофей пригляделся к Елене Виссарионовне, которая при внешней благожелательности бросила на Ларису несколько ревнивых взглядов.

   «Наверное, не очень она жалует свою золовку, по крайней мере, в душе. Да и то: они тут зарабатывают состояние для семьи, а Ларисе просто так достанется богатое придание. И не факт, что она не выберет какого-нибудь альфонса из дворян, чтобы быстро промотать приданое и заявиться к отцу за новой подачкой», - пытался угадать мысли Елены Виссарионовны Тимофей, хотя все это могло быть просто его досужими вымыслами.

   Пожилые гости, купцы и чиновники, после нескольких тостов забыли о Ларисе и началась обычная провинциальная болтовня. Столичная гостья в кругу подруг мало обращала внимание на незнакомых людей, поэтому Тимофей решил закусить и потихоньку удрать, по-английски. Но Сергей Акимович, очевидно изучивший его за три года, передал записку, в которой просил остаться после приема вместе с другими управляющими.

   Три часа пролетели и гости начали быстро прощаться; скорее всего, торопились домой нормально поужинать. Хозяева провожали их на выходе, а Тимофей подошел к замерзшему окну с узорами и любовался рисунком на стекле.

   - Кажется, нас не познакомили, сударь? - услышал он за спиной голос Ларисы.

   - Простите невежу, Лариса Сергеевна, - быстро обернулся Тима. - Никак не мог прорвать ряды ваших поклонников. Разрешите представиться: Карташов Тимофей Сергеевич, компаньон вашего отца и деда.

   - Вот как! - Лариса протянула руку Тимофею. - Легко запомнить — отчества у нас одинаковые. Кто же ваш отец, что вы в столь юном возрасте уже компаньон купца первой гильдии?

   Лариса обращалась к Тимофею с такой снисходительной надменностью, что ему жутко захотелось нахамить ей.

   - Отец — бедный мещанин из Владивостока; он и мать давно умерли, поэтому я вправе считать себя нищим сиротой, - он в ответ посмотрел на нее с высоты своего роста. - Вывод напрашивается: всего сам достиг без помощи богатых родственников. С учетом вашего образования, я обычный недоучка, нашедший самородок.

   Видимо, девушке для разнообразия интересно было услышать и дерзости:

   - Что же не все же общаться с равными себе. Странно, что моя племянница от вас в восторге, да и родители тоже. Я не разделяю их мнения.

   Тимофей с видимым огорчением покачал головой:

   - Совсем плохо: мировой опыт учит, что неприязнь при первом знакомстве ведет к долгим и многодетным бракам.

   - Мне недоучки не нужны, особенно с плечами, которые не проходят в дверь, - немедленно парировала Лариса, хотя сама еще не закончила курсы. - Тем более, исповедующие релятивизм.

   Таких слов Тима не знал и просто в душе обозвал её сушеной воблой, что было несправедливо: фигура у Ларисы была очень даже ничего в любом наряде. Сам он не считал свои плечи широкими, особенно в кругу своих старателей, а через двери проходил с неким изяществом.

   Он задумался, чем бы уколоть эту столичную штучку, смотревшую на него ехидно, но тут подошла Елена Виссарионовна и с улыбкой спросила:

   - Уже познакомились, молодые люди? Не сомневаюсь, что вы найдете общий язык и интересы. Кстати, неплохо смотритесь, хоть фотографируй! Ларисочка мне призналась, что очень хочет побывать на охоте в зимнем лесу. Вы организуете для нее это, Тимофей Сергеевич? Кроме вас мы ее никому не доверим.

   Лариса зло сверкнула глазами и Тимофею стало смешно: «Ага, дай такой ружье в руки — не убьет, так покалечит», - но максимально серьезно кивнул в ответ.

   К ним подошел Сергей Акимович, еще не отошедший от проводов гостей, но очень веселый:

   - Ох, и оконфузила ты меня, сестренка, перед гостями со своим столичным фуршетом! Лучше бы по-провинциальному посидели за столом, а так все голодные ушли. Наверное подумали, что я решил сэкономить!

   - Ничего, пусть привыкают к европейским манерам, - не приняла шутки Лариса, настроение которой изрядно испортил этот выскочка-золотоискатель.

   Сергей Акимович оглянулся и подозвал стройного мужчину лет тридцати в форме инженера-железнодорожника:

   - Позвольте представить: Бунге Станислав Викторович, титулярный советник. Будет строить пути отсюда до самой Читы. Кстати, Тимофей Сергеевич, он имеет серьезные виды на наш механический цех.

   В отличие от привередливой столичной студентки, инженер произвел на Тимофея благоприятное впечатление еще и тем, что сразу напросился на экскурсию в его цех.

   - Все покажу, ничего не утаю, - усмехнулся Карташов, - но и от вас потребую подробностей о строящейся дороге.

   Остаток вечера прошел уже в столовой, где жалкие остатки гостей накормили по-настоящему. Довольный Тимофей завладел вниманием и без перерыва рассказывал о смешных случаях в тайге, специально налегая на простонародную речь, отчего Лариса откровенно морщилась. Это настолько улучшило настроение Тимофею, что прощаясь, он поцеловал поданную Ларисой руку, не взирая на ее сопротивление.

   Когда он поднял на нее глаза, Лариса скорчила недовольную рожицу, хорошо, что язык не показала.

   Домой он шел с инженером Бунге, снявшим квартиру в его доме.

   Они почти сразу стали говорить на «ты» и расстались, если не друзьями, то единомышленниками.

   Приход в цех на следующий день ознаменовался сенсацией: Игнатьев уже сидел на рабочем месте и что-то ожесточенно изучал.

   - Хм-м, в этом году у тебя самый ранний визит на работу, - здороваясь, сообщил Карташов. - Я что-то пропустил или кто-то начинает новую жизнь?

   Оскар воровато оглянулся и даже некультурно шмыгнул носом:

   - Ничего у меня с Ларисой не получится, друг. Она на дух не переносит поэзию и посмела сказать, что в России один поэт — Пушкин — и других не предвидеться.

   - В виде исключения, вынужден согласиться с ней. Для тебя же мы организуем новый шанс: ты спасешь ее на охоте от голодного медведя-шатуна. Как тебе такой вариант?

   - Ты вот смеешься надо мной, Тимоха, а я уже решил: посватаюсь лучше к дочери купца Малахова и войду с ним в долю. Сыновей-то у него нет.

   - Разумно. Кстати, к которой? У него их четверо.

   - Теперь уже все равно. Не вышел из меня ловелас, может выйдет достойный отец семейства.

   Тимофей настолько был впечатлен этими словами, что бурно зааплодировал, а расстроенный Оскар уткнулся в бумаги.

   Через два часа заявился Бунге и Тимофей повел его на экскурсию, нарочито небрежно показывая новые станки и оборудование.

   Станислав Викторович тоже не выказывал эмоций, но расспрашивал подробно, до занудности, как и положено настоящему инженеру. За два часа ему показали все, что хотел. Теперь он задумался, переваривая увиденное.

   - Я бывал здесь три года назад и удивлен переменами. Такое и в Иркутске редко встретишь. Я так понимаю, что это твоих рук дело, ну а заказы на металлоизделия будем размещать у вас, - наконец заговорил он.

   - Отлично, Слава! Все сделаем, только рельсы не умеем, - привычно пошутил Тима.

   - Очень рад, Тима, что в этой глуши нашел настоящего энтузиаста, - Бунге долго тряс руку Карташова. - А сейчас бегу: из Читы приезжает обоз, а в нем жена с детьми и моей матерью. Сегодня вечером приходи, познакомлю.

   - 4 -

   Время неуклонно шло к весне. Артель Карташова полностью была готова к выезду, но раньше будешь на месте — раньше и проешь припасы, а возить часто — значит проедать будущий заработок. Выезд первого обоза наметили на 2 марта.

   До этого надо было исполнить обещание: свозить Ларису на охоту.

   Тимофей после её приезда неоднократно общался с богатой невестой, но так и не определился в отношении к ней. Каждая их встреча непременно заканчивалась ссорой, но через день опять хотелось встретиться.

   Лариса была не просто избалованной кокеткой, но очень образованной девушкой, успешно сдавшей курс математики, биологии и других не менее сложных предметов.

   Тимофей отлично осознавал ее превосходство, но надеялся в будущем тоже пойти учиться. Кроме того, сознание, что он пришел из другого века не позволяло так просто поддаться несомненно умной, но очень древней женщине.

   За неделю до отъезда охота все-таки состоялась. Провожатым стал Григорий, который вызвался показать отличное место, где полно лунок тетеревов и добыча обеспечена. На более крупную дичь вести Ларису было опасно: он просто не мог спрогнозировать ее поведение. Перед этим Тима неделю учил ее стрелять и решил, что этого достаточно, тем более, что извел все нервы.

   На двух дровнях через пару часов приехали на опушку леса, потом на лыжах пошли в ближайшее редколесье.

   - Вон видите, барышня, лунки в снегу по всей поляне, там тетери и прячутся. Сейчас медленно пойдем, напугаем и на взлете стреляйте. Они будут вылетать всей стаей, так что выбор будет, - учил Григорий Ларису, которая поддалась азарту, но ружье держала крепко.

   Тимофей не стал менять свой проверенный винчестер на дробовик, да и охотиться не хотел, но раз уж приехал... .

   Пока шли к месту Карташов любовался девушкой: в охотничьем костюме на белоснежном фоне она была великолепна.

   - Вот так дураки и женятся: посмотрят на точеную фигурку или хорошенькую мордашку и готово, - пробормотал он, отойдя от Ларисы саженей на пятьдесят. - А то, что далеко не ангел, узнают слишком поздно, когда пяток детишек бегают под столом.

   Когда подошли ближе к лункам, вылетела сначала одна птица. Лариса немедленно выстрелила и попала. Сразу после выстрела поднялась вся стая. Тима навскидку выстрелил десять раз, не особо заботясь о результате и посматривая больше в сторону Лариса. А та вошла в азарт, быстро стреляла, тут же перезаряжала и опять.

   Через пять минут наступила тишина и Тима поспешил к девушке.

   - Нормально все? - спросил он, озабоченно глядя на Ларису.

   - Молодой человек, мне нянька не нужна, - недружелюбно заявила девушка, положила ружье и побежала собирать добычу.

   «Ну и характер, точно ведьма будущая», - подумал Тимофей, но покорно пошел следом.

   Гришка тоже бегал по полю и относил трофеи в розвальни.

   - Отлично постреляли: шесть косачей и четыре тетерки. Из них двух косачей старшой подстрелил, а мы с вами, барышня, выходит по четыре взяли. Как вам, понравилось?

   - Да, очень интересно. А на кабана также весело? - с Гришкой девушка говорила с улыбкой.

   - Да, обхохочешься. Главное, не уснуть, лежа в засаде, - сумрачно заявил Тима, но Лариса даже не повернулась в его сторону.

   «Что она опять себе нафантазировала?» - сердито подумал Тима. - «Умная, богатая девица, а в голове тараканы правят. Наверное, от безделья. Вот работала бы за еду, то и дурацких мыслей было бы меньше».

   Признаваться в том, что Лариса ему нравится, Тима не собирался ни себе, ни ей . Тем не менее, она дулась на него не просто так, видимо, женское чутье не подводило.

   Гришка с добычей быстро пошел к лошадям, а Лариса вытащила фляжку и напилась.

   - Очень вкусно. Давно хочу спросить: почему ты меня ненавидишь? - по-женски нелогично выдала она.

   Тима даже икнул от неожиданности, но быстро пришел в себя.

   - Как классово чуждый элемент. Ты эксплуататор — я подневольный труженик, - он хмуро сдвинул брови, с трудом сдерживая смех.

   - Все дурачишься? Ты относишься ко мне, как к магазинному манекену, а я ведь живая! У меня чувства есть! А ты все время среди леса и сам стал чурбаном бездушным! - с каждым словом Лариса заводилась все сильнее.

   - Хозяйка! Очень обидно слышать такое мне, самому добросовестному работнику. Я же готов в лепешку расшибиться ради вашего благополучия, - Тима пытался иронизировать, но, похоже, переборщил.

   - Хватит смеяться надо мной! Не делай вид, что ничего не понимаешь!

   У девушки горело лицо и руки сжались в кулачки, но всерьез воспринимать ее гнев Тима не мог.

   Лариса резко выпрямилась, решительно подошла к Тимофею:

   - Просто скажи, как относишься ко мне и я отстану, - глухим голосом сказала она, глядя в сторону от Тимы .

   - Я бы сказал, но вот только врать не научился. Будем считать, что еще не определился, - заявил Тимофей, криво улыбаясь. - Я могу полюбить хоть чертовку, если буду уверен в искренности и надежности ее. У тебя же ко мне не чувство, а развлечение от скуки. Я и Гришку взял, чтобы помешать тебе признаваться в любви.

   - Не дождешься, переросток! Скорее я в революционеры пойду, чем полюблю такого плебея! - взвилась девушка.

   - Ага! Наконец-то я понял зачем ты стрелять учишься! Кстати, правду говорят, что в столице мода на адюльтер без последствий, или врут?

   - Ах, вон чего тебе надо! Не зря мне рассказывали, что ты здесь вроде племенного бычка для скучающих жен, а я не верила. Меня тебе не одурачить, как глупенькую Олю.

   - Слушай, имей совесть! Я Оленьку ни пальцем, ни взглядом оскорбить не смею, в отличие от тебя, ходячей заносчивости.

   - Не сомневаюсь, что у тебя огромный опыт соблазнения кротких дурочек, - уже почти прошипела Лариса.

   В голове Тимы немедленно возникло белоснежное тело Аглаи с мягкой грудью и неистребимым запахом парного молока; он сглотнул слюну и протянул:

   - Да-а-а, случалось.

   Лариса быстро ушла вперед и села в сани к Григорию. Карташову ничего не оставалось, как ехать на других следом за ними.

   Вечером Тимофей задумался о происшедшем: « Честно говоря, я не понял, зачем она устроила это объяснение? И так было понятно, что мы абсолютно разные люди. Скорее всего, разозлилась, что я не млею от восторга, глядя на нее, но тут меня не исправить».

   Через день неожиданно потеплело и Сергей Акимович скомандовал отъезд на все прииски. Тимофей со своими артельщиками и новыми работниками уезжал первым. Среди провожающих Ларису он не заметил и, честно говоря, обрадовался: нерешенных проблем и без

   нее хватало.

ГЛАВА 7

   - 1 -

   Дорога на тяжелую и долгую работу обычно неприятна, но в этот раз старателям из артели Карташева сначала повезло. Безветренная, почти весенняя погода и относительно ровная дорога по льду Шилки приятно расслабляли. Двадцать верст до устья Курлыча проскочили меньше чем за три часа. А вот дальше было сложнее: дорога была наезжена не дальше пяти верст от станицы. До вечера не смогли добраться даже до развилки на Делюн. О том, чтобы людям ехать в санях, речи не было: фактически шли пешком, а лошади с трудом везли груз на розвальнях.

   Тимофею потепление совсем не понравилось: нужно по зимнику совершить еще несколько рейсов, чтобы доставить всех рабочих, а также оборудование и стройматериалы: до начала сезона требовалось построить жилье, плотину и установить оборудование.

   Самое неприятное, что он почти не знал рабочих, кроме своих артельщиков: набирали в спешке и кого попало. Ясно, что среди них были и бывшие каторжники, ссыльные, а, возможно, и беглые преступники, особо падкие на легкие заработки и, особенно, на желтый металл.

   Первая ночевка под открытым небом начиналась более-менее благополучно, ветра не было, но облака подозрительно закрыли все небо.

   Один из новых работников, Аникей, высокий худой мужик с совершенно седой бородой, хотя по виду не старше сорока лет, несколько раз порывался что-то сказать Тимофею, но тот был занят. Наконец, когда обозники расположились ужинать, Тима сам подошел к нему:

   - Ну, говори, что хотел?

   Аникей быстро встал от костра:

   - Худо дело, старшой! К утру буран поднимется, верно говорю.

   - Нам идти осталось день, а ты тоску навеваешь. С чего решил, что буран?

   - Рана у меня старая всегда перемену показывает, а сегодня чересчур разболелась. Примета точная.

   Тима поморщился:

   - Я и сам вижу, что погода меняется, но рассчитываю — успеем.

   - Застрянем на полпути. Надо или загон от ветра искать, или идти скорее.

   - Ладно, подумаю.

   Карташов вышел вперед и посмотрел на русло реки: от белого снега видимость даже ночью была приличной, вдоль реки заблудиться невозможно, по крайней мере, пока не идет снег.

   Он подошел к костру, где ужинали его старые артельщики. Те сразу вручили ему ложку для кулеша.

   - Поедим, час отдохнем и пойдем, - негромко сказал Тима, предчувствуя недовольство.

   - Да ты что, старшой! Ноги гудят — полдня по снегу! Дай хоть немного поспать! - хором посыпались возражения.

   - Нет! Утром метель и снег, надо успеть дойти до прииска. Там у нас и дом, и навес, и даже печь сложена.

   - Какая метель, Тимоха, весенняя погода, - недоуменно спросил Коргин.

   - Вот что, братцы, мне еще остальную кодлу поднимать надо будет, так хоть вы мне не перечьте!

   - Ну ладно, как скажешь, - за всех вздохнул Трофим.

   Удивительно, но остальных уговаривать не пришлось — видимо, авторитет начальника пока был незыблем.

   Снега по руслу реки оказалось немного, но шли все равно медленно. Тимофей никого не торопил, понимая, что люди за гранью усталости. Когда начало светлеть, задул сильный южный ветер, облака стремительно понеслись на север, а затем посыпал мелкий и острый снег. К счастью артельщиков, он дул им в спину прямо по руслу речки. Недавно хорошо различимые горы, исчезли в снежной круговерти и только высокие деревья вдоль берега не давали заблудиться. Температура резко упала, а ветер быстро стал ураганным.

   Карташов вдруг почувствовал нарастающий страх за всех этих людей, беспрекословно доверяющих ему, хотя сам он не знал правильного решения.

   Однако, останавливаться нельзя и он послал Савву, Григория и Никифора в хвост обоза, чтобы никто не отстал, а Михаила с Трифоном в голову. Сам он шел в середине, внимательно глядя, чтобы никто не заснул на ходу. Или молодость сказывалась, или ответственность, но спать Тиме не хотелось, а сил еще было много.

   Настырным обычно везет: когда силы у всех закончились, их отряд после поворота оказался в ложбине, где ветер гулял только по верхушкам; внизу было относительно тихо. Тимофей взглянул на часы - два пополудни, и скомандовал привал и обед. Артельщики стали быстро разводить костры, но некоторые попадали в розвальни и мгновенно уснули.

   «Здесь переждать непогоду или дальше идти? А вдруг ветер сменится и буран на три дня? Нет, надо идти», - решил Тимофей. Он грыз сухари и посматривал на утомленных людей, выбирая, кто еще не валится с ног.

   - Савва и Григорий, доедайте и пошли со мной в разведку, - он подозвал Коргина и Лавочкина. - Пусть остальные отдыхают. Когда услышите три выстрела — выступайте! Мы вам поставим вешки.

   Едва вышли из ложбины, как видимость исчезла и снежные иголки не давали открыть глаза. Его попутчики каждые сто саженей отмечали вешками, потому что следы мгновенно заносило снегом.

   Шли уже почти час, знакомых ориентиров не было. Савва догнал Тиму:

   - Не дойдем мы до темноты, может вернемся в ложбину и там заночуем?

   - Еще полчаса, - прокричал Тимофей, больше из упрямства, чем от присутствия какого-то плана.

   После очередного поворота он увидел силуэт двугорбой горы, в распадке которой и был их прииск. Тимофей сел прямо в снег, снял винчестер и трижды выстрелил, выждал пять минут и повторил сигнал. Гришка с Саввой тоже увидели распадок и пытались прыгать от радости, но не могли из-за усталости.

   «Кто-то обо мне усердно молится. Наверное, Оля; ну не Лариска же. А может, Аглая?» - прикидывал Тима, лежа в сугробе и ловил ртом такие вкусные снежинки.

   Уже стемнело, когда показался обоз. Тима послал отдохнувших Савву и Гришку провешивать путь дальше, а сам подождал остальных. Старые его артельщики тоже узнали распадок и сообщили всем, поэтому подгонять никого не понадобилось.

   Еще через два часа обоз втянулся на широкую просеку, вырубленную в прошлом году. Печь топилась, а Савва с Григорием рубили молодые деревья.

   - Кто совсем устал, идите в дом и поспите … немного. Остальные занимаются загоном для лошадей и разгружают сани, - прокричал Тимофей, чтобы все услышали.

   Мужики поговорили между собой и с десяток из них потянулся в дом — отдыхать решили по очереди.

   Новый сезон на новом прииске начался.

   - 2 -

   Метель бушевала еще сутки; кто поместился, спал в доме, а самые закаленные на сене и в розвальнях. Большой загон для лошадей соорудили за несколько часов, а вот бараки для людей начали уже при нормальной погоде.

   Утром третьего дня Карташов отправил большую часть обоза с лошадьми в обратный путь с наказом быстрее возвращаться с новым грузом. Впрочем, Тимофей отлично знал, что Сергей Акимович и так ни одного лишнего часа не разрешит им отдыхать.

   Опираться в работе Тима мог только на своих проверенных товарищей, поэтому на второй день он собрал их после завтрака.

   - Ну вроде одно испытание пройдено без потерь. Вы здесь единственные специалисты, поэтому я решил вас повысить в должности. Каждый становится бригадиром и отвечает за свое направление. После начала сезона добычи это все пересмотрим а пока слушайте, что я придумал: Савва будет командовать лесорубами, Никифор и Василий делают два барака со своими помощниками, Григорий — плотину с затворами, Михаил и Трифон устанавливают две линии промывки с желобами, бутарами, шлюзами и прочим. Я хожу по всем объектам и тыкаю носом, как надо сделать и объясняю, почему не годится то, что вы наработали. Да, кстати, присматривайтесь к людям, что-то мне тревожно, а как вы знаете, чутье у меня звериное.

   Все пошли смотреть объекты, а Никифор задержался и смущенно сказал:

   - Старшой, мне с людьми тяжело на словах, боюсь не справлюсь, сам потом ругаться будешь.

   - Ничего, я помогу. А ты, если не получается словами, объясняй пинками и оплеухами. Так даже понятней будет.

   Никифор почесал в голове здоровенной ладонью и ушел за всеми.

   Бешеный ритм работ, заданный Карташовым с самого начала быстро сказался на результатах: уже через месяц все старатели жили в двух рубленых бараках с печками внутри; оборудование установлено и готово к опробованию; плотина с затворами стояла стеной и готовилась принять весенний паводок; отдельный домик сделали для добытого золота, где стал жить Тимофей и его приближенные.

   За три рейса удалось привезти все припасы и остальных рабочих. С последним рейсом прибыли четверо казаков, которых Гордеевы наняли для охраны прииска. Оружия, кстати, Тимофей взял достаточно, но давал его только на охоту и самым проверенным.

   Воспользовавшись апрельским теплом, вырубили все деревья и кустарники в распадке; дров заготовили в избытке даже на следующий сезон. А затем приступили к снятию и вывозу почвы с золотоносного пласта. Земля таяла медленно, приходилось долбить кирками и ломами.

   К сожалению, сразу начались потери: несколько человек не выдержали нагрузок и сами ушли, а пять человек серьезно заболело. Тимофей отправил их на подводах в станицу Усть-Курлыч, а оттуда на лодках в Сретенск. На обратном пути Карташов поручил Василию Короткову и его бригаде пробить просеку до прииска, чтобы можно возить грузы на телегах. Как раз к началу ледоходу довольный Коротков вернулся и отчитался, что путь готов. В основном, он проходил вдоль русла реки.

   Лед сошел к концу апреля, водоем вверху быстро наполнялся и началось пробное промывание породы. Вода пока была ледяная и работать с ней удовольствие не из приятных. А тут еще привод бутар от водяного потока пришлось настраивать три дня и этим занимался сам Тимоха с Михаилом, из-за чего они вымокли, а Михаил охрип ненадолго.

   К разочарованию Тимофея, прииск начал выдавать шлих с обоих линий только к середине мая, зато ежедневная добыча была не меньше пятнадцати фунтов. Но это был черный шлих, его высушивали, отделяли магнитом примеси, вручную отбирали видимые крупинки золота, а остальное передавали в Сретенск, в лабораторию. Гордеевы еще в прошлом году закупили оборудование для химической очистки шлиха, поэтому на приисках этой проблемой не заморачивались.

   За самородки и чистый золотой песок платили почти в два раза больше, поэтому их старались отделить еще на прииске. Окончательной очисткой обычно занимался сам Тимофей, либо кто-то из проверенных людей.

   Остановок в процессе почти не было: работали при любой погоде. Единственным неудобством была необходимость экономии воды. Обычно за ночь накапливалось достаточно, чтобы установки работали световой день, но после нескольких засушливых дней приходилось тормозить процесс или отключать одну линию. В таких случаях рабочих переводили на лотковую промывку породы.

   В конце июня приехал Сергей Акимович с проверкой. Перед этим Карташов отправил в Сретенск Григория и четырех казаков с добытым за два месяца шлихом. Назад они добрались на паровом буксире до Усть-Курлыча, а потом на лошадях до прииска, уже вместе с младшим хозяином. Верхом прошли путь за один день и Сергей Акимович был очень доволен дорогой.

   - Всегда считал, что немцы самые дотошные управляющие, - весело рассказывал Гордеев, обнявшись с черным от загара Тимофеем, - а теперь изменил мнение. У Гюнтера порядок на прииске, конечно, гораздо выше, чем у Самусева, но с твоим даже сравнивать несерьезно. По дороге можно на экипаже проехать, а не то что верхом. Да и добыли вы в полтора раза больше, чем на тех двух приисках. Поделись, как это у тебя получается?

   - Пойдем, посмотрите, мне нечего скрывать, - ответил Карташов и повел Гордеева на прииск. Честно говоря, похвала хозяина никак не повлияла на настроение Тимы. Скорее он бы обиделся, если бы на других приисках было лучше, чем у него.

   Сергей Акимович с хозяйской дотошностью осмотрел весь рабочий процесс, здороваясь с рабочими и персонально с Тимохиными старателями.

   - Ну ты и размахнулся, Тимофей! Даже и поругать не за что! То ли дело бардак у Самусева: опять пятеро сбежали и два фунта шлиха прихватили. Всю полицию на ноги поднял, а так и не поймали. Я их приметы тебе привез: смотри, когда новых набирать будешь.

   - Да вроде сейчас не требуются. Если эпидемии, тьфу-тьфу, не будет, то доработаем сезон в этом составе.

   - Давай, договоримся так: два раза в месяц, первого и пятнадцатого, посылаю паровой буксир в Усть-Курлыч, а ты подвозишь шлих. Не слишком часто?

   - Нормально. А на Алие как: попробовали нашу технологию?

   - Попытался Отто сделать, как у тебя, но народ бунтует, требуют, чтобы как раньше. В-общем, неудача. Но бутары освоили хорошо.

   - Там ландшафт не совсем подходит — я ему сразу говорил, что надо всю речку перегораживать, а это очень трудоемко.

   - Вот-вот, все хотят быстро шлих получить. Ну, ничего, на Алие осталось на два сезона, так что справятся.

   Гордеев помолчал минуту, потом хитро взглянул на Тиму:

   - Отец-то, как подсчитал сколько золота добудем при таких темпах, так даже расстроился. Получается, что прииски денег дадут больше, чем наши пароходы и магазины. А ведь три года назад думали, что баловство все это. Везучий ты, Тимофей, ох и везучий!

   - Какое же это везение, если за два месяца пол горы перелопатили? Везучие те, кто в карты выигрывает, а у нас тупая перекопка матушки Земли.

   - Ну хорошо. Вижу зерна вам завезли достаточно, а мясо с рыбой добываете?

   - Раз в неделю беру двоих ребят и стреляем кабанов. Правда, случалось и мишек подстрелить. Кстати, опять тунгусы рядом прогоняли стада оленей, так мы купили пяток по дешевке. Ну а за рыбой чаще ходим по утрам: до реки всего полверсты.

   - Как-то у тебя все гладко! А на тех приисках жалуется народ на еду.

   - Ха-ха! Спроси-ка наших — наверняка недовольные найдутся:

   деликатесов совсем нет! Скоро ягода пойдет, так думаю, немного пособирать; есть один знаток из новых артельщиков, - сообщил Тима, вспомнив Аникея.

   - 3 -

   Каждый вечер перед сном в «штабной» избе, где жили Тимофей и его соратники, занимались любимым делом при свете керосинки - подсчетом будущей прибыли. Тимофей не участвовал в этом увлекательном занятии, но понимал, что ребятам надо развлечься. Савва и Михаил, как самые грамотные, вели подсчет добычи и делили

   на всех старателей. Получалось, что, если темпы добычи не снизятся, то заработок будет на уровне прошлогоднего. Это казалось чудом, ведь работали почти шестьдесят человек, но и количество добытого золота было на порядок больше.

   - Ты, Тимоха, уж постарайся, чтобы в этом году Гордеевы не захотели обмануть нас, - почти ежедневно напоминал Трифон.

   - Ты меня этим рефреном уже утомил, - разозлился однажды Карташов, с удовольствием вставив новое слово, которое сам недавно узнал от Ольги во время занятий музыкой.

   Мужики постеснялись уточнять его значение, но решили: что-то очень матерное. Зато Лавочкин перестал приставать к старосте.

   С 15 июля началась натуральная засуха и воды стало хватать только на одну линию. Потерю темпа работ Тима допустить не хотел и отправил опытных Василия и Григория во главе двадцати старателей на брошенный в прошлом году участок на Делюне. Здесь и пригодились бутары, плоскони и пожарный насос, предусмотрительно взятые весной Тимофеем.

   Дом на временном участке ставить не стали, а жили в палатках. Производительность была ниже, но приходилось мириться с этим.

   Каждый день, глядя на безоблачное небо, Тима допрашивал Аникея:

   - Что твоя рана предсказывает: скоро дождь?

   Аникей смущенно теребил седую бороду:

   - Прости, старшой, но не болит, зараза. Видимо, великую сушь на нас господь наслал.

   В бога Тима верить не научился, но при случае крестился, чтобы на него не косились. Сейчас ему добавилось хлопот: приходилось через день проведывать старый участок.

   2 августа до рассвета прискакал Гришка на неоседланной лошади и сам в одних исподниках:

   - Беда, старшой! Четверо мужиков не проснулись! Все из одной палатки!

   «Неужели, эпидемия?» - похолодел Карташов, и захватив все медикаменты, поехал вслед за дрожащим от страха Григорием.

   Когда они добрались на место, всех четверых уже вынесли из палатки. Остальные старатели столпились невдалеке и истово крестились. Василий встретил старшого и ожесточенно махнул рукой:

   - Прости, Тимоха, не досмотрели мы за этими дураками!

   - Как не досмотрели? - не понял Карташов.

   - Дык они, как стемнело, выпили две бутылки какой-то гадости и отдали богу душу.

   - Уверен? - с облегчением уточнил Тима.

   - Да, вон бутылки валяются и запах сивухи по всей палатке. Видать самогон совсем поганый. Где только взяли?

   Тимофей подошел к толпе старателей, которые прятали глаза и выглядели совсем потерянными.

   - Кто-нибудь знает откуда эта отрава взялась?

   Большинство продолжало молчать и только один безбородый парень сделал предположение:

   - Видел я как они бегали к стойбищу тунгусов еще две недели назад. И как только дотерпели до вчерашнего вечера?

   Тунгусы с оленями давно ушли на север, поэтому проверить эту версию невозможно, да и Тимофей не пытался.

   - Рисковать я не собираюсь, поэтому идите работать, а мы проверим все ваше имущество.

   Возражать никто не стал, и Тима с Василием и Гришкой перетряхнули все в палатках, но ничего не нашли. Карташов брезгливо обыскал трупы и у одного нашел за поясом пришитый карман с десятком небольших самородков.

   На следующий день неудачливых пьяниц похоронили по-христиански, но поминки Тимофей отменил:

   - Их вообще нужно хоронить, как самоубийц. Для остальных говорю: поймаю на пьянстве или воровстве — выгоню без оплаты.

   Через два дня прошел сильнейший ливень и все вернулись на основной прииск.

   Михаил Коргин, вернулся из Усть-Курлыча с четырьмя казаками, где передал очередную порцию шлиха. От Гордеевых он привез два письма: от Сергея Акимовича и от Ольги. После обеда Тима прилег возле ручья подальше от своих старателей и прочитал, не торопясь, сначала письмо хозяина, а потом — девушки. Письмо Гордеева мало отличалось от предыдущих, но в конце он сообщил, что сбежавшие от Самусева со шлихом преступники организовали шайку и напали на казаков, отвозивших шлих. Видимо, оружие у них было не лучшее, да и стрелки аховые, поэтому легко ранили двоих служивых и коня, но услышав ответную стрельбу, сбежали в тайгу. Полиция с полусотней казаков проверили окрестности и опять никого не нашли.

   Похоже, бандиты знали расписание забора шлиха и заранее караулили. Из-за этого хозяин велел следующую партию шлиха отправить десятого сентября и усилить охрану.

   - Легко тебе советовать, - вслух разозлился Тимофей, - а где я возьму людей. Только самому ехать.

   Письмо от Оли Карташов вскрыл с неожиданным волнением: в последних письмах девушка почти не скрывала, что любит его. Тимофей не очень серьезно к этому относился, считая ее слишком юной для семейной жизни, хотя, как сказать: все-таки семнадцать лет

   , да и гимназию уже окончила с золотой медалью.

   Раньше в письмах она постоянно попрекала его в несуществующих чувствах к Ларисе; теперь же написала просто: «Твоя любимая и мне противная тетя Лариса уплыла доучиваться в столицу через три океана. Говорит, что ее вызвали, а, по-моему, просто затосковала в нашей деревне по столичной мишуре. Ты, Тима, не жалей — из нее не будет хорошей жены. Честно говоря, я в ней сильно разочаровалась. Иногда мне кажется, что математика и физика ей нужны, чтобы показать свою экстравагантность в обществе.

   Прости, если тебе неприятна моя прямота, ведь ты же ее любишь».

   Тимофей прочитал письмо и вслух рассмеялся: здесь на природе он ни разу не вспоминал надменную Ларису, а вот Оля частенько ему снилась, почему-то с белоснежным пышным телом, как у Аглаи.

   Он еще посидел у ручья, пока удары в колокол не возвестили конец перерыва.

   «Эх, тяжела жизнь подростка», - вздохнул Тимофей Сергеевич Карташов и пошел вселять энтузиазм в своих хмурых мужиков.

   - 4 -

   В любого хищника генетически заложена способность к убийству. Можно и волка приучить к постной пище, но это уже насилие над личностью. Из маленького милого тигренка все равно вырастет матерый убийца с минимальным чувством жалости и это нисколько не противоречит гуманности природы. Более того, хищникам люди присвоили медицинскую специальность - «санитары природы», ну вроде, как хирурги.

   У людей чуть-чуть не так: генетически человек не убийца, но вот соответствующее воспитание успешно помогает преодолеть этот изъян природы. И получается из травоядной обезьяны такой хищник, что царь зверей позавидует его кровожадности.

   Как из обычного мальчика вырастает преступник проследить довольно трудно, но, если в двенадцать лет попал на воспитание в банду городских воров, то будущее представить легко. Наверное поэтому уже к двадцати годам Андрей Ширяев имел две судимости и жил на нелегальном положении у друзей-воров. Прежняя его кличка «Ширя» через несколько лет сменилась на «Убивец» вполне заслуженно, когда он без душевного трепета зарезал двух слишком крикливых ограбленных мужиков. После этого его вскоре «замели» во время полицейской облавы и отправили в Нерчинскую каторгу.

   Три года ада показались вечностью, но Ширяев сумел сохранить силы и природную хитрость. Даже не хитрость, а подлость, именно благодаря которой, он подговорил к побегу двух наивных дурачков. Они понадобились ему, чтобы отвлечь на себя погоню, с чем они отлично справились, построив плот и доплыв до самой Шилки. Там Ширяев решил, что они свою миссию выполнили, оглушил обоих и сбросил в реку. Преследователи, найдя их тела, решили, что утонули все трое и вернулись на место службы, а живой и невредимый Ширяев подрядился на работу к купцам, обдумывая, где проще украсть.

   Известие о наборе в старательскую артель поменяло все его планы. В компании двух таких же каторжников он нанялся в артель Самусева, уверенно просчитав его характер и привычки. Показное трудолюбие и постоянное холуйство перед управляющим сделали свое дело: Ширяева назначили звеньевым и доверили чистовую промывку шлиха. Найти сообщников в артели, где половина были бывшие каторжники и ссыльные, не составило труда, однако «Убивец» выбрал самых надежных и жестоких. В своих планах он намечал взять большой куш шлиха здесь, а потом пробираться в Енисейскую губернию, где полно приисков.

   Благодаря доверию Самусева, первую кражу шлиха удалось осуществить без сучка и задоринки. Кроме того, взяли трех лошадей и четыре мешка с зерном. Легкость первой добычи подкрепила авторитет «Убивца» и бывшие каторжники признали его лидерство, несмотря на молодость.

   Недовольны были только малостью добычи, однако и это Ширяев использовал в своих целях, объясняя, что это только начало. Банда почти месяц пряталась в заброшенном скиту староверов посреди тайги, а потом вышла на тракт.

   Почти неделя в засаде и удача опять была на их стороне: отставший одинокий обоз из двух телег с переселенцами взять было до смешного просто. Под утро бандиты подкрались к спавшим крестьянам и вырезали всех. Детей и женщин добивал лично Ширяев, чтобы не потерять навык, а заодно и соратников запугать.

   Добыча была скудной, но были два ружья и патроны, поэтому следующим нападением стал конвой казаков с добытым шлихом.

   А вот здесь их ожидала неприятность: старые ружья стреляли плохо, а казаки подобрались бывалые и без труда отбились от каторжников.

   Они сбежали назад в скит и залегли на время. Ширяев понял, что без настоящего оружия серьезного дела не провернуть и тут же вспомнил про одного зажиточного хозяина усадьбы, на которого одно время работал. Он знал, что тот был страстный охотник на крупную дичь и дома имел много оружия, которым хвастался перед гостями. Ширяев видел это неоднократно и знал, где искать.

   В разгар уборочной, когда в доме оставались только двое стариков, Ширяев с подельниками легко проникли в усадьбу, оглушили стариков и завладели хорошим арсеналом. Авторитет «Убивца» был восстановлен и банда готова к крупному делу.

   Пожилой бандит по кличке «Полтора Ивана», естественно был на голову выше остальных, но еще был знаком со многими каторжниками Забайкалья. Именно он предложил новый план налета на прииски:

   - Слышь, «Убивец», у меня двое знакомцев еще по Саратову, нанялись на работу на новый богатый прииск на Делюне. Договорились мы, что при случае помогать друг другу. Думаю, что смогу проникнуть туда и попрошу помощи у ребят. Как считаешь?

   План был незамысловатым: «Полтора Ивана» каким-то образом вызовет знакомцев и посулит им часть добычи, а дальше — налёт на прииск или на перевозчиков шлиха.

   Это понравилось всем и банда в начале сентября двинулась к Делюну.

ГЛАВА 8

   - 1 -

   29 августа в семье Гордеевых отмечали именины обоих глав семейства: Сергея и Акима. Именины Сергея прошли на четыре дня раньше, но Гордеевы отмечали их совместно. Естественно, приглашены были самые именитые купцы и чиновники, которых набралось немного; здесь Гордеевы были самыми богатыми и, если бы не прииски, давно переехали в Благовещенск. Старший Гордеев мечтал и о далеком Владивостоке, чтобы развивать океанский флот. Мечты близились к реальности, если удастся еще несколько лет добывать золото в таких количествах.

   Еше одна давняя мечта Акима Захаровича — породниться с дворянской, а может даже графской фамилией — сейчас значительно поблекла. Как говорится: не так и много чести, а если один титул и без денег, то и обойдемся. Как любой крупный купец, вышедший из низов, он больше ценил деловую хватку и умения, чем внешность и титулы.

   Была еще одна причина: надежда, что дочь Лариса удачным замужеством поможет укреплению состояния семьи, растаяла без следа. Дочь выросла нигилисткой и слишком умной, чтобы думать о ком-нибудь, кроме себя. Похоже, приданое Ларисы будет пустой тратой денег.

   Теперь оставалось надежда на внучку и внука, однако тут было не все так просто: внук Боря рос добрым мальчиком, но в учебе не блистал и характером слишком мягок. Таким хозяином любой умный управляющий будет вертеть, как помелом. Конечно, сын Сергей в самом соку, однако детей у них больше не будет, да и привык