Крыса. Лариса Цыпленкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Мей Берзари готовится поступать в Академию Магических Искусств, усердно учится и зарабатывает деньги на зельях, лекарствах и косметике. Даже в Гильдии Охотников она известна, как умелая травница; но мало кто знает, что Мей – метаморф.

   Нелепое стечение обстоятельств привело Мей в облике крысы к адептке-первокурснице Вивьенн Армуа именно в тот момент, когда адептка проводила ритуал привязки фамильяра. И фамильяром стала Мей! Обращать в фамильяра разумное существо незаконно, но Мей не может обратиться за помощью: фамильярские узы запрещают причинять хозяйке вред. Освободиться будет непросто. Мей придётся молчать и выжидать подходящего момента, выполняя приказы высокородной стервочки. А уж когда хозяйка и фамильяр влюбятся в одного и того же молодого-холостого Ловчего… Попробуй, закрути роман, когда твоя соперница – красивая, юная, высокородная ведьма, а ты – всего лишь крыса!

ГЛАВА 1

Я сидела в луже ведьминского зелья под отличным котлом из антимагического сплава и вздрагивала, когда над котлом пролетало особо заковыристое проклятие или билась лабораторная посуда. Угораздило же меня пойти именно по учебному крылу! Надо было пробежать через преподавательский корпус, пусть и пришлось бы подождать на лестнице, пока профессор математики долапает… проводит, то есть, пухленькую ассистентку. Потеряла бы каких-то семь-восемь минут, зато уже сидела бы в закрытой секции библиотеки и изучала “Искусство мыловарения” Лейхса; давно хотелось расширить ассортимент душистого мыла, а тут такая возможность… Ох! По котлу ударило что-то настолько тяжёлое, что он проехался на пару футов, увлекая за собой и меня. Промокшая шерсть отвратительно хлюпнула, край котла больно придавил хвост, но я сдержала недовольство и просто подобрала хвост передними лапами: не в моем положении пищать или орать.

   А! Конечно, стоит объяснить, почему капюшонная крыса мало того, что разумна, так ещё и грамотна. На самом деле я не обычная крыса. Меня зовут Мей Берзари, я метаморф, и я фамильяр вот уже восемь… извините, девять минут. Вообще метаморфы могут принимать разнообразные обличья – и реальные, и придуманные, насколько фантазии хватит, – и это не магия, это, как мне объяснила одна магистр, природное свойство организма. Но, увы, я пока так не умею, слишком молода и малоопытна, прежде только волком оборачиваться и могла. Метаморфы только годам к сорока в силу входят.

   Год назад я перебралась в Зертан из крохотной деревушки, название которой ничего никому не скажет, в такой глуши она прячется среди лесов и болот. Мы с бабкой Маргой жили там, сколько себя помню. Роднёй она мне не была, подобрала где-то, но подробностями не делилась, звала то внучкой, то по имени, то дурищей окаянной. Бабка колдовала понемногу, лечила деревенских травами, обучала меня всему, что знала. К сожалению, магические способности у меня были никакущие: ну, ауры видела на людях и артефактах, охранные заклинания, сама могла разве что зелье заговорить. Зато, как стала из девочки девушкой, откуда ни возьмись проявился дар метаморфа. Бабка целую луну недобро поминала моего неизвестного отца; подозреваю, что бедолага помер от икоты или одного из тех проклятий, которые бабка на него насылала.

   Жили мы, в общем, неплохо. Старую Маргу местные уважали, со всех окрестных деревень приходили: кто за лечением, кто за зельем присушки, притирками-румянами иль гаданием каким. Меня считали внучкой и ученицей знахарки, тоже ценность, потому парни хоть поглядывали, заигрывали, но не обижали. А пару лет назад бабка заболела, несколько месяцев пролежала, не вставая, да и померла по весне. Вот тут и начались для меня весёлые деньки. За лечением-то ко мне приходить продолжали, Марга мне достаточно передала, чтоб деревенские приняли меня как новую знахарку. Вот только кой-кто решил, что молоденькую одинокую девку можно и к рукам прибрать: семью будет бесплатно лечить, а цену страждущим назначит муж, и плата уже не в мошну той знахарки, а мужу и пойдёт. Было мне тогда лет шестнадцать от силы, но крестьяне девок замуж раненько отдают. Месяца через три после смерти бабки пришли сваты от нашего старосты – дескать, сын младший, неженатый, красавец писаный, любит да замуж берёт. Только я отказала, конечно. Привыкла своей волей жить, а меня зовут в младшие невестки, чтоб каждый указывал, попрекал да наказывал. Оно мне надо?! Вежливо, но отказала, как сваты ни уговаривали.

    Надеялась, что отстанут. Как же! В ту же ночь женишок вломился ко мне в дом, благо, тот на отшибе стоял, да и услышал бы кто мои крики – промолчали бы. А потом выбор тот ещё: либо в омут, либо замуж за насильника, либо и вовсе общей девкой становись. Только, пока гадёныш дверь вышибал, я со страху впервые в крысу перекинулась да под печку и спряталась. Едва успела: это магические оборотни почти мгновенно оборачиваются, а мне время надо, чтобы тело перестроилось. Поискал он меня, поискал в одной-то комнате, да и решил, что я за травами ушла на ночь глядя. Мы с бабкой не раз так уходили, есть травки, которые в ночь-полночь собирать надо, пока на них роса лежит и луна светит. А про то, что я метаморф, старая Марга и сама намертво молчала, и мне велела – теперь-то я хорошо поняла, почему.

   Ушёл старостин сын, а я вновь стала человеком и тут же собрала вещички в дальнюю дорогу. Одёжку, походные вещи, еду, что долго протянет, тощий кошель с серебром да самое дорогое: котёл из антимагического сплава, серп из белой стали да пару книг о травах и зельях, за которые можно было ту деревеньку целиком купить. Постояла тихонько на пороге, простилась с домом, Маргу помянула добрым словом и пошла себе в лес, до которого два шага. В густом ивняке обернулась волчицей, влезла в лямки дорожного мешка – ещё покойная бабка шила под волчью шею – и ровной крупной рысью двинула подальше от деревни.

   Ловили меня или нет, не знаю. Передвигалась я быстро, но через несколько дней всерьёз задумалась: а куда я бегу-то? В такую же деревеньку бессмысленно, потому как там меня никто не знает, лечиться не пойдут, а вот оставить без вещей, денег и девичьей чести – это запросто. В город… Можно. Меня нигде не ждут, но в городе безопаснее, чем в глуши, где закон – сила, судья – могила. Столица точно не для меня, там деревенские знахарки не нужны, дипломированных магичек хватает, а вот если выбрать небольшой город, да не знахаркой назваться, а травницей – это уже другая песня. От родных мест лучше уйти подальше… может, на юга? Хотя слишком далеко уходить не стоит, здесь я каждую травинку узнаю, а там что? И травы неизвестные, и когда-где собирать – тоже не сразу разберёшь.

   Пока мучилась, не в силах решить хоть что-то, вышла к широкому тракту, у которого расположился постоялый двор. Поменяла обличье в кустах, оделась (в отличие от обычных оборотней, я превращаюсь без одежды; неловкости случаются, да) и уже как человек дошла по дороге до распахнутых ворот. Ох, и оторвалась я тогда! И в баньке попарилась, и похлёбки навернула полную мису, и хлебушка свеженького, утрешнего, с маслом коровьим и медом гречишным. Конечно, волк в лесу, да на исходе лета, не пропадёт, но хочется-то не зайца сырого грызть, а хле-е-ебушка. За всё это роскошество да за комнату на три дня отдала две серебряных чешуйки.

   Отоспалась и отъелась я тогда знатно, а уже на второй день в общую гостевую-то и вышла. Устроилась в уголке за шатким столиком с кружкой кваса и сушеными рыбками-выбличками – мелкими, но икряными – да и слушала потихоньку, о чём болтают проезжие, кто остановился пообедать, еды в дорогу прикупить, лошадку перековать или ещё зачем. Говорили о разном, но всё больше о ценах на зерно и овощи, о погоде, о дорогах… И ничего бы я полезного не услышала, если бы не она. Магичка. Вошла она так, что мало не показалось. Сначала в открытое окно влетела ругань, от которой хозяин за стойкой аж тряпку уронил и заслушался. Мало того, что голос был молодой и женский: медовый, с хрипотцой, таким бы песни величальные выпевать, – так слова и обороты женщина использовала непотребные до одури. Я такого прежде не слыхивала, да и после – только от боевиков из Зертанской академии.

   Женщина требовала, чтоб ей мерина подковали – и “уже вчера”, а я подумала, что влетит ей за сквернословие от хозяина постоялого двора, раз уж муж не озаботился воспитать нахалку. И тут дверь распахнулась на полную, аж об стену хлопнула! А дверь, я вам скажу, мастер знатную сладил, толщиной с руку, да ещё и железом оковал. И то понятно: зимой и волки, и медведи могут заглянуть, не говоря уж о лихих людях, кои и зимой, и летом пошаливают. И вошла… нет, не деревенская бабища поперёд плюгавенького супруга, не воительница поперёк себя шире, с топором в руках. В общую залу вплыла тонкая, хрупкая девица в мужских штанах, рубахе и свободной жилетке со множеством кармашков. Высокие кожаные сапоги до середины бедра затянуты множеством ремешков с серебряными пряжками, так что бесстыдно подчёркивают длинные стройные ноги. Плащ на сгибе левого локтя, остриженные до плеч белые волосы, схваченные плетёным ремешком с блестящими камушками – и резная деревянная палочка в тонких пальцах правой руки. Два хмурых воина, вошедших следом, выглядели опасными и злобными. Обвели мрачными взорами посетителей, и те отвели взгляды, уткнулись кто в кружку, кто в окно, словно за окном что интересное показывали: цирк с уродами или даже театр бродячий.

   Но хозяин – это я как-то сразу поняла – не их испугался, а девицу. Тряпку с пола подхватил зачем-то и навстречу гостье кинулся, кланяясь часто и нервно.

   – Ваше магичество, честь-то какая! Милости просим! Чего изволите?

   – Не суетись, хозяин, – поморщилась девица. – Охране моей пожрать дай, что скажут, а мне кваса холодненького для начала, а потом сбитня медового. Ещё сладкого чего, если есть.

   – Есть, как не быть, мед есть липовый, этого года, лепёшки сладкие фруктовые, бараночки с узюмом, свеженькие!

   – О! А изюм без баранок есть?

   – Есть, госпожа маг, да и фрукты сушёные есть, и малина лесная.

   – Ладно. Тащи изюм, малину, мед, да творог – найдётся? Ещё миску мяса сырого или куриную грудку пополам с требухой мелко нарежь и лепёшек своих давай.

   – Один момент, госпожа маг!

   Мужик исчез мгновенно, а из открытой двери на поварню послышались его вопли: требовал квасу и еды для её магичества. Девушка же оглядела зал, поморщилась, а потом на лице её вспыхнул интерес, и она направилась прямиком ко мне, хотя свободных мест и так хватало. А я ведь нарочно забралась в угол возле поварни, чтоб меня не было видно! Подошла нахалка, плюхнулась за столик и лишь после этого небрежно бросила:

   – Можно?

   Я кивнула и попыталась было подняться, Дагна с ними, с квасом и рыбкой.

   – Сиди! – рыкнула магичка и, подкрепляя приказ, хлопнула палочкой по левой ладони. Видать, колдовская палочка-то. – Откуда такая прелестная девочка в такой глуши? И куда путь держишь?

   Охранники уже устроились за соседним столом и то и дело посматривали на гостей. Двое особо нервных проезжих уже спешили рассчитаться с разносчицей; думаю, очень скоро зала опустеет. Хозяин спешил к нашему столику с кружкой холодного кваса и чайником сбитня, а за ним – девушка с широким деревянным подносом, на котором вокруг стопки золотистых жареных лепёшек красовались миски и мисочки, чашки и плошечки. Откуда ни возьмись – из брошенной на соседний табурет куртки, что ли? – на стол скользнуло гибкое бурое тельце. Мелькнуло белое горло, и зверёк с предупреждающим рыком кинулся к миске со свежим мясом. Ласка, фамильяр магички.

   – Сирота я, ваше магичество, – прошелестела я, дождавшись, когда мы остались вдвоём с девушкой, без лишних ушей. – Бабка умерла, так я в город решила перебраться.

   – В город? – магичка вскинула бровь, а после резким быстрым движением сняла с моей рубахи серый волос. Волчий. – Вот не думала, что такая, как ты, в город соберётся.

   – Была бы родня, может, и не стала бы. Так-то я травница, только… Одинокую девушку всяк обидеть норовит, ваше магичество.

   – Голову подними и в глаза гляди, девушка, – велела магичка и отхлебнула квасу. – Обращаться ко мне надо магистр Берзэ, а бояться не надо. Тебя-то как звать?

   – Мей. Просто Мей, бабку Маргой звали, – я осторожно подняла взгляд. Тёмные глаза магички смотрели жёстко и холодно.

   – Так куда ты идёшь, просто Мей?

   – Не знаю, магистр Берзэ, – честно ответила я. То ли она меня за оборотня приняла, то ли узнала метаморфа – без разницы, дипломированной магичке я на один зуб. – Пошла бы в академию на лекаря учиться, да денег нет и знаний маловато. Придётся искать место помощницы лекаря или травницы.

   – Та-а-ак, – с каким-то хищным азартом протянула девица и в несколько глотков прикончила квас. Да точно ли девица? Ни единой морщинки на нежной коже, но разве магички не умеют молодость сохранять? А волосы – разве белые? Серебряные же, седые! Взгляд не девичий, а словно даже старухи, но отнюдь не из тех благообразных, что у храма нищим еду раздают. – А вот что я предложу тебе, девонька. Есть у меня домик в Зертане, там поблизости как раз знаменитая АМИ и располагается. Академия Магических Искусств. В этом году ты точно поступить не сможешь, а вот через год-другой, если изволишь потрудиться – запросто. Я в доме бываю редко, два-три раза в год, так что мне ты не помешаешь, я тебе тоже. Библиотекой моей сможешь пользоваться.

   Предложение было таким заманчивым, таким невероятным, что я просто не смогла согласиться сразу. Колебалась, наблюдая за лаской, лопавшей своё мясо и всё бросавшей на меня подозрительные злобные взгляды. Как есть – магистр Берзэ, только в пушистой шкуре.

   – Вам-то какая корысть? – спросила я, как могла твёрдо. – На декокты (1) меня не пустите?

   Да, были, были зелья и ритуалы, которые требовали кровь или жизнь разумных, людей и нелюдей. Зелья запрещённые, страшные, но сильные невероятно, и для кого-то искушение могло бы оказаться слишком велико. Однако магичка расхохоталась так искренне, что мне аж совестно стало за свои подозрения.

   – Деточка, на декокты тебя пускать – дурное расточительство. Захочешь подзаработать и крови или там шерсти продать – скажи, найду желающих, сама только не пытайся. Обманут, а то и на ингредиенты разберут. Ты верно понимаешь, не все под законом ходят, но мне оно просто не надо. А надо, чтобы ты за домом приглядела, прислугу построила, а то распускаются, пока меня нет. И услуги травницы мне тоже не помешают. Если ты не бездарь, буду сама оставлять заказы и своим знакомым посоветую. Цену положу справедливую. В общем, так, просто Мей. Я сейчас съем вот это вот богатство, – магичка цапнула верхнюю лепешку, разломила её пополам и зачерпнула краем липовый мед из деревянной чашки, – а ты думай пока, поедешь со мной или нет. Орели, отвали от сливок! И так разожралась!

   Магичка выхватила миску с густыми (хоть ножом режь) сливками из-под носа фамильяра, ласка возмущенно застрекотала и принялась умываться. А я посмотрела на задумчивого хозяина двора, на косые взгляды, которые бросали на меня прочие посетители. Что уж они там себе надумали – не знаю, но стало мне очень не по себе, и тянуть я не стала: глупо отказываться от такого щедрого предложения. Будь у магистра нехорошие планы, она меня просто захватила бы, не спрашивая, но ведь даёт выбор. Жильё, еда и работа – всего лишь за немножко крови время от времени? Да пожалуйста! Отставила опустевшую кружку и встала.

   – Я за вещами сбегаю, магистр Берзэ, я мигом!

   – Жибер, проводи! – буркнула магичка, плюхнув на лепешку полную ложку сливок и посыпав сверху дорогущим заморским изюмом. Один из охранников в пару глотков допил простоквашу и поднялся, утирая белые “усы”. Мужик молча топал за мной до комнаты; когда я открыла дверь, встал рядом, опершись спиной на стену, с таким видом, что на месте лихого человека я бы к нему подойти не рискнула. Вещей было немного, да и те, что были, я по комнате не раскладывала особо, так что собралась за несколько минут и вернулась в общий зал. Не прошло и получаса, как магистр Берзэ покинула постоялый двор, забрав с собой наивную одинокую девчонку, которую в мыслях уже и попользовали, и продали, кому следует. И никто её магичеству слова поперёк не сказал. Единственное, о чём я мимолётно пожалела – о тех двух серебряных чешуйках, заплаченных вперёд.

   Так я и оказалась в Зертане. Мне оформили документы на имя Мей Берзари, магистр представила меня слугам как внучатую племянницу и торжественно вручила связку ключей, отдавая экономку и прислугу под моё управление. Поначалу пришлось потрудиться, пока разобралась в здешних порядках, зато теперь точно знаю, сколько стоят дрова, у кого надо брать молоко и творог, а где – самую свежую зелень. И прислуга присмирела, кстати, подшучивать да огрызаться перестала, порядок в доме блюла. А главное – у госпожи магистра была лаборатория! Мой личный котёл и близко не лежал с тем оборудованием, которое теперь оказалось в моем распоряжении. Первый заказ от хозяйки дома был простым, видно, чтобы убедиться в моих умениях, а вот от второго я чуть на пол не села: магистр пожелала боевых зелий, о каких я только от бабки Марги и слыхивала, но варить нам подобное не приходилось. Мало того, магичка ещё и рецепты к заказу приложила!

   Заказ был готов через неделю, и магистр Берзэ придирчиво нюхала готовые зелья, смотрела на просвет, пробовала на вкус, проверяла какими-то алхимическими и магическими методами. После сказала, что зелья “высший класс”, и магия у меня не то чтобы слабая, просто специфическая, метаморфизм её давит. Но, если магию всё-таки развивать, то мои зелья мёртвого поднимут, а старуху омолодят. Что ж, значит, ждёт меня АМИ и факультет зельеварения и алхимии, решила я тогда и принялась за учёбу и работу. Через полгода у меня уже появились постоянные клиенты и на лекарские средства, и на помады да кремы, и мыло я начала варить душистое, для чего освободила во дворе один из каменных сарайчиков (всё одно, скотину мы не держали, только кур), чтоб в доме не воняло. Даже Гильдия Охотников заказала мне пробную партию зелий!

   Всё, что получала с продаж, я откладывала на учебу, благо, питалась вместе с прислугой, а как приезжала магистр – то и с ней за одним столом. Одежду, добротную и не самую дешёвую, мне госпожа Берзэ купила сразу по приезду, чтоб не позорила “родственницу”. Сбережений набралось прилично, да и к вступительным испытаниям я готовилась до темноты в глазах. За год не успела, конечно. Поди, выучи язык Древних, на коем и книги рецептурные записаны, и каждая косточка названа! И ладно бы только его, но и алхимию учить пришлось, и анатомию, и гербалистику, потому как по нашему – ромашка, а на языке Древних – вовсе даже и пиретрум.

   Ничего, магистр Берзэ в последний свой приезд домой меня в очередной раз испытала и одобрила. Сказала, что на следующий год точно поступлю, а если не буду лениться, то могу рассчитывать и на особый грант от королевства; это когда королевское ведомство оплачивает учебу, да ещё и на прожитьё адепту денег дает.

   И спрашивается, что же я, вполне уважаемая в Зертане травница, почти что поставщик Гильдии, делаю в заклинательном зале, под ведьминым котлом? А прячусь! Прячусь от своей нынешней хозяйки.

   (1) Декокт (устар.) – лекарственный отвар, снадобье.

ГЛАВА 2

Конечно, ничьим фамильяром я становиться не собиралась: что я, дура, что ли? К слову, и ни один приличный маг не станет намеренно делать фамильяром разумное существо, потому что такого умника быстренько найдут Ловчие. За ушко, да на солнышко, да и запечатают дар. Напрочь.

   А получилось всё по чистой случайности. Надо сказать, что у магистра Берзэ библиотека специфическая, всё больше по боевой магии, а книги нынче дороги, не накупишь всё, что хочется прочитать. И вот повадилась я в Академию Магических Искусств забегать по ночам, в библиотеку. Благо, большая часть опасных охранных заклинаний была рассчитана на существ довольно крупного размера, чтоб не убить случайно забежавшего фамильяра. А охранку попроще я обходила, потому что видела ауру заклятий, как цветные облачка. Вот голубенькая – заморозит, будешь стоять как во льду, пока не придёт маг и не снимет чары; вот белая, как настоящее облачко, – воздушная, останавливать не будет, но где-то прозвучит сигнал тревоги; вот красная – так подпалит шкурку, что полгода обрастать будешь. Нет, сама я не пробовала, но как-то погналась за мной кошка, я-то от охранки увернулась, а рыжуха вляпалась. После я её встречала; вот примерно полгода она и обрастала, бедная.

   Да, так про библиотеку! Заказывала я нужные книжечки у мэтра Сида и читала их в закрытой секции для преподавателей, чаще всего пустовавшей. Адепты и по ночам, бывает, в общем зале готовятся, большей частью некромаги, конечно. Хороша бы я была над тем же “Мыловарением” или “Эфирными маслами” Лейхса – полуголая и без допуска! Первое мне живой библиотекарь ещё простил бы, а вот отсутствие допуска (бронзовой номерной бляхи) – ни в коем случае. Но у меня была своя волосатая – или, вернее, призрачная – лапа среди сотрудников. Книжный призрак, в отличие от живых коллег, мою тягу к знаниям одобрял и прикрывал от прочих библиотекарей, предупреждал, когда кто-то направлялся в закрытую секцию. Я успевала и мантию скинуть и убрать в тайник, и книгу прибрать, и облик поменять. Мэтру Сиду очень нравилось со мной болтать о внешнем мире, о простых вещах вроде погоды, осенней ярмарки или о том, как пахнут пролески, выбравшиеся из-под снега. Мало кто его видел и мог общаться, кроме преподавательского состава, а у магистров на призрака времени не находилось; поскольку бедолага был жестко привязан к библиотеке, возможность просто поболтать вволю была для него даром небес.

   И вот сегодня рысила я по коридору учебного корпуса, когда услышала позади словно эхо шагов. Замерла на мгновение, понюхала воздух и на самой грани возможностей учуяла мускусный запах хищника, смешанный с ароматом цветочных духов (видно, этот аромат меня и сбил с толку, замаскировал зверя). Шаги затихли. Фамильяр чей-то? Они на других зверей не нападают, во всяком случае, в пределах АМИ: владельцы первым делом ставят этот запрет, чтобы не ранить или не дай боги убить чужого фамильяра. Это я точно знаю, и магистр мне рассказывала, и в “Призыве и узах фамильяра” Тоуста об этом написано. Но всё равно мне как-то не по себе.

   Я осторожно обернулась и, немного модифицировав связки, пискнула: “Кто здесь?”. В ответ – тишина. Показалось? Я продолжила путь, уже прислушиваясь, и в самом деле, через несколько секунд позади зазвучали крадущиеся шаги. Это было похоже… Да на охоту похоже! Как если бы хищник скрадывал жертву. Как назло, спрятаться было негде: длинный пустой коридор, освещённый золотистыми магическими светильниками, с закрытыми дверями по обе стороны. Хоть бы одна ниша или окно с широким подоконником! Можно было бы сменить облик, и хищник отстал бы, человек ему не по зубам. Увы.

   Я семенила по коридору, а охотник всё приближался. Освещение было слабеньким (светильники разгорались ярче при приближении людей, а не всякой мелочи), а крысиное зрение оставляет желать лучшего. Хорошо хоть глазки у меня не розовые, вообще была бы слепындрой, но и сейчас, ещё раз оглянувшись, я смогла разглядеть только длинную гибкую тень. Кошка? Хорёк? Надо было что-то делать. Можно попробовать забраться на стену, цепляясь когтями за обои, но кто сказал, что хищник не сможет подняться вслед за мной? Менять облик? А если кто меня заметит? Это, конечно, учебное крыло, но и ночью в каких-то ритуальных залах или лабораториях может проводиться работа. Да те же некроманты трупы анимируют как раз по ночам!

    В конце коридора, недалеко уже, виднелся круглый холл с диванчиками и жардиньерками. Насколько я помню, там как раз есть пара окон с тяжёлыми шторами до пола. Дотянуть бы до холла, а там можно и становиться человеком, скрывшись за этими бархатными тряпками. Но, кажется, такой возможности мне не дадут: шаги за спиной приближались, зверь перешёл на бег. А-а-а! С отчаянным писком я рванула к стене, и, цепляясь за обои, взлетела футов на семь, выше двери. Внизу, по тёмному паркету, метнулось белоснежное гибкое тело с чёрной меткой на хвосте. Это ж даже не кошка, это горностай! Гадёныш ничуть не медленней меня принялся карабкаться вверх, а я припустила по стене в сторону холла, удерживаясь на одних когтях только за счет скорости. Выцветшие листочки-веточки на обоях мелькали перед глазами, жаркое вонючее дыхание хищника, казалось, взъерошивает шёрстку на моём загривке… Обои-то меня и спасли.

   Штоф обветшал от времени и то и дело разъезжался под когтями, что у меня, что у горностая, и мы то съезжали вниз, то взбирались наверх, метались по стене, как моль в платяном шкафу. В какой-то момент я даже рухнула на пол… и увидела его! Путь к спасению! Дверь в ритуалку была закрыта не до конца, какой-то растяпа оставил щель в два-три пальца! Я просочилась в щель, на бегу представляя, как кинусь к адепту, заберусь к нему на ручки, прикинусь чужим фамильяром… Меня спасут! Топот горностая настигал, щель и для него не преграда, и я с верещанием кинулась вперёд, не разбирая дороги. Изящная девичья фигурка в чёрной форменной мантии стояла над котлом посреди сложной светящейся гексаграммы и напевно читала заклинание, когда я метнулась к ней из полутьмы коридора.

   Надо отдать должное, характер у девочки тот ещё. Или она не сразу сообразила, что происходит? В общем, пока я неслась по каменному полу, очертя голову, адептка не сбилась и дочитала заклинание до самого конца. Я с разбега запрыгнула на край котла, оттолкнулась от него, как акробатка, перевернулась в воздухе и влетела прямо в руки девчонки – как раз, когда прозвучали последние слова. Горностай, бежавший за мной, промахнулся и угодил на лабораторный стол позади адептки. Звон разбивающегося стекла и возмущённое чириканье хищника прозвучали для меня музыкой.

   Можно было перевести дух. Я подняла голову, посмотреть, с кем столкнулась, и встретилась с ошалевшим взглядом зелёных-зелёных глаз на бледном лице. Рыжие волосы, открывшийся в изумлении рот, очаровательные веснушки. Я смотрела на адептку, адептка – на меня, но длилось это секунд пять от силы. Девица подпрыгнула, задёргалась и завизжала так, что меня снесло звуковой волной прямиком в котёл с искрящимся зельем. Я ухнула в колдовское варево с головой, а адептка завыла вдвое громче и истеричнее (хотя казалось бы – куда истеричнее-то?). Кожу закололо, словно мелкими иголками, и я почувствовала, как моё тело словно застывает в крысиной форме. Какого?!..

   Меня выхватили из котла, сдавив так, что дыхание перехватило, чуть не переломали все ребра. Я было подумала куснуть девицу и вывернуться, но тело не подчинилось. Да что со мной случилось-то? Голову охватила боль, как горячий тяжелый обруч, но вскоре отступила.

   – Фамильяр! – взвыла девица и пнула треногу с котлом. – Крыса! Дрянь!

   Адептка швырнула меня на пол, так что я едва успела извернуться и приземлиться на лапы. Что она делает? Больно же! Идиотка пнула треногу ещё раз, котёл качнулся, перевернулся и накрыл меня сверху, залив зельем. Пришлось отплевываться, прочихиваться, отжимать шкурку… и тут до меня дошло, аж лапки опустились. Фамильяр? Эта ведьма-недоучка сделала фамильяром – меня??? Разумное существо?!

   – Зизи! Горностайчик! – от девичьего верещания уши сворачивались в трубочку. – Как ты убежал из ритуалки? Как так получилось, Зизи?! Зачем тебе эта поганая блохастая крыса?

   Я бы попросила! Я приличная капюшонная крыса, декоративная, чистоплотная – и уж, разумеется, без блох! Конечно, сейчас лучше помолчать; поговорить и разорвать узы можно будет, когда девчонка успокоится. Нет, я понимаю её разочарование, меня тоже не радует нынешнее положение дел, но нельзя же так психовать! Наверху раздался звон и грохот.

   – Как ты мог, Зизи?! Ты должен был быть моим фамильяром, ты! А не эта хвостатая дрянь! Что я скажу Динон Вельской с её сфинксианкой? А Мириам Легран? У неё же ворон! Она меня уничтожит, просто сожрет… Крыса!!! У меня!!!

   Вот тут истеричка и швырнула в котел что-то тяжёлое, вроде хорошей толстой книги, и котлом мне едва не защемило хвост. Дура! Нет, молчать, молчать, пока моя хозяйка не успокоится. Хозяйка! Горностай, вали отсюда, тебе сегодня повезло. Быть фамильяром ведьмы с дурным характером и амбициями – то ещё удовольствие. Что-то мне совершенно не хочется играть с девочкой в открытую. Если она узнает, что нарушила закон и рискует даром, сложно предугадать её реакцию. Может, бегом побежит к Ловчим рвать связь, а может и прибить меня с перепугу. Пострадает, конечно, потеряет часть дара, придётся объясняться с ректоратом и Ловчими, но куда легче отговориться трагической случайностью, когда твоя жертва уже не возразит: мертвые молчат. Надо присмотреться к ведьмочке и прикинуть, как лучше поступить. Кстати, вопли вроде начали стихать… а в коридоре застучали, приближаясь, каблучки. О! Кто-то вошёл в ритуалку!

   – Вивьенн? – о, приятный голосок у девушки. – Что случилось, Вивьенн?

   – Джосет Бер? Ты что тут делаешь? – моя хозяйка (судя по всему, Вивьенн – это она и есть) взвыла с удвоенной силой. – Ты за мной шпионишь?!

   – Я? Зачем мне? – изумилась неизвестная. – Вы забыли закрыть дверь в ритуалку, вас слышно от лестницы. Что случилось-то, может, помочь?

   – От лестницы? Дверь? – как-то растерялась ведьма. – Вот как Зизи сбежал… А-а-а!

   Вопль перешёл в бурные рыдания и обрывки жалоб, из которых можно было сложить картину произошедшего. Эта самая Вивьенн упросила отца раздобыть для неё императорского горностая, потому что обычная кошка или там сова ей в фамильяры не годились. Вивьенн Армуа, будучи дочерью герцога и министра финансов, достойна самого лучшего, и отец ей это лучшее обеспечил. Зизи, горностай из императорского питомника, был доставлен в АМИ с позолоченным вольером, к которому прилагались клетка-переноска, парочка ошейников – на каждый день и праздничный, – а ещё расчёски-щётки-миски и куча прочей мелочи. Вольер установили в комнатах мессеры Армуа, и последние пару недель зверёк и ведьма привыкали друг к другу.

   И вот сегодня Вивьенн зарезервировала ритуальный зал, подготовила гексаграмму (лично магистр Детруа проверил, завкафедрой рунологии и скрипторики), притащила сваренное под наблюдением магистра Мирэль зелье, клетку с горностаем. Обряд обретения фамильяра шёл как по маслу, и Вивьенн закончила читать заклинание, когда, откуда ни возьмись, ей на руки вместо Зизи запрыгнула отвратительная, голохвостая, блохастая тварь! Нет, ну что ей так блохи покоя не дают, а? Скорее уж, у её горностая блохи!

   От неожиданности и отвращения ведьма отбросила крысу, та упала прямо в котёл с зельем… и это завершило обряд! Вместо очаровательного императорского горностая высокородная Вивьенн Армуа получила в фамильяры… крысу! Крысу!!! Ей! Вивьенн!!! Голос моей хозяйки поднялся куда-то в небесные высоты и сорвался в глубокие безутешные рыдания. Я отряхнула с усов оставшиеся капли зелья, прислонилась к стенке котла и мрачно слушала, как рыдает ведьма-неудачница, как утешает её однокурсница.

   – Подумайте, госпожа Вивьенн, крысы – очень умные и ловкие зверьки, ничуть не хуже горностая, – мягко журчал голосок Джосет. – А после ритуала крыса будет вообще умнейшим созданием!

   – Но хвост! – всхлипывала моя хозяйка. – Длинный, противный, голый хвост!

   – Может быть, велите сшить на хвост чехольчик, или можно украсить бантиками, или позолотить, – уговаривала истеричку сокурсница.

   Только этого не хватало! Я аж зашипела от возмущения. Чтоб вы знали, недоучки, хвост для крысы – это не только отличный балансир, это ещё и терморегулятор! Только благодаря хвосту крысы выдерживают летнюю жару. Чехольчик! Себе на головы чехольчики нацепите, да хоть десять сразу, всё равно мозгов нет.

   – А какая именно крыса вам досталась, госпожа Вивьенн? Можно посмотреть?

   – Смотри, только мне эту гадость не показывай! Там, под котлом сидит, – надменно прогундосила благородная девица. Не очень-то и хотелось ей показываться, если честно!

   Котел подняли, и ловкая рука перехватила меня поперек тела. Я и так не собиралась убегать, но Джосет сделала бегство абсолютно невозможным. Похоже, у девушки был опыт общения с мелкой живностью. Я замерла и расслабилась в крепкой, но бережной хватке.

   – О-о, какая прелесть! – меня посадили на ладонь, придерживая другой рукой. А ничего девушка. Симпатичное худощавое личико, каштановые гладкие волосы, собранные в обычную для горожанок “улитку”, карие тёплые глаза. – Госпожа Вивьенн, это не какая-то дворовая крыса, это великолепный декоративный экземпляр. Капюшонный окрас! Кто-то наверняка рыдает, потеряв эту лапушку. Как тебя зовут, девочка? Ты же не будешь от меня убегать, правда?

   Джосет склонилась ко мне, и я игриво пощекотала её подбородок усами. И почему я ей не попалась, а? С такой легко можно было бы договориться. Девушка хихикнула, и тут через её плечо протянулась требовательная рука.

   – Дай сюда! – рявкнула Вивьенн, и Джосет тут же передала меня хозяйке. Изумрудные глаза ведьмы сверлили меня злобным взглядом, пальцы крепко, до боли, сжимали загривок. Я обмякла и безвольно болталась в руке ведьмы, стараясь не завопить от боли. – Ну да, не дворовая. Но хвост! Так бы и прибила тварь!

   – Что вы, мессера Вивьенн! – ужаснулась моя защитница. – Это же можно потерять дар! Уж лучше попросите вашего благородного отца, чтобы он потихоньку обратился в Лигу Ловчих, наверняка у него есть там связи. Разорвёте связь с фамильяром и возьмёте нового.

   – О-о, что скажет отец! – кажется, истерика Вивьенн заходила на третий виток, но Джосет Бер сбила её с настроя.

   – Ах, мессера Вивьенн, но ведь это не вы виноваты!

   – Не я? – изумилась ведьма.

   – Конечно, нет! Это кто-то из ваших завистниц открыл дверь и запустил крысу, – с совершенно невинным лицом заявила Джосет и часто-часто захлопала ресницами. – И не из бедных, точно, я вот не могла бы себе позволить такие траты, хоть отец у меня и ювелир. Протащить неучтенного зверька в АМИ – это какая же взятка должна быть, да и сама капюшонная крыса стоит недёшево.

   – Ах! А ведь ты права! – глаза моей хозяйки разгорелись. Конечно, раз всему виной не её разгильдяйство, а козни завистницы, то отец разозлится, но не на дочь! Будет рассчитывать и прикидывать, кто из Императорского Совета подкинул такую… крысу через свое чадо.

   – Думаю, вам стоит поберечь фамильяра. Разорвёте связь, когда это будет удобно, а по животному можно даже поискать, кто вам его подкинул.

   – Ладно уж, – тяжко вздохнула Вивьенн. – Пусть живёт. Пока. Какая всё-таки гадкая тварь… Горностая придётся призвать амулетом и передать отцу, пока не разорвут связь с крысой.

   С этими словами хозяйка нацепила мне на шею тонкий кожаный ремешок, а после с размаху швырнула меня в клетку. Щёлкнул засов, на клетку набросили плотное шёлковое покрывало, отрезая от мира. Голоса зазвучали чуть глуше.

   – А ты ничего, соображаешь, – покровительственно одобрила сокурсницу Вивьенн. – Приходи завтра в три пополудни ко мне в комнаты, мы с девочками сделали заказ в пекарне “Грандифлёр”.

   – Спасибо за приглашение, госпожа Вивьенн, обязательно приду!

   Дурочка эта Джосет Бер, хоть и добрая девушка! Зря радуется, такие стервочки никогда ничего в простоте и от души не сделают. Чего-то от неё моя хозяйка хочет…

   – Но ты же понимаешь, что об этом случае надо молчать?

   – О каком случае, мессера Вивьенн? Разве что-то случилось? Я вообще весь вечер сидела в лаборатории, готовила сбор от кашля, ничего не видела и не слышала.

   – Вот так всем и говори. До завтра!

   Клетка закачалась в воздухе, и меня слегка замутило. И почему мне казалось, что Вивьенн нарочно размахивает клеткой посильнее? Застучали каблучки хозяйкиных туфель, и я, вцепившись в стальные прутья, отправилась в свой новый дом.

ГЛАВА 3

Безжалостно размахивая клеткой, ведьма протащила меня по учебному корпусу; на улице мне ненадолго полегчало: под покрывало пробрался прохладный, свежий ночной воздух. После громыхнула слегка скрипящая дверь девичьего общежития.

   – Ну что, мессера Армуа, удачно? – подобострастный вопрос, заданный немолодым приторным голосом, мою хозяйку взбесил окончательно, судя по всему.

   – Удачно, кира Рутен, – бросила Вивьенн, с такой силой тряхнув мою клетку, что прутья таки выскользнули из лап, и я со всей дури шмякнулась о противоположную стенку. – Отличный фамильяр!

   – Ну да, ну да. Горностайчик, верно, мессера Армуа? – медово пропела пожилая женщина. Ночью в общежитии обычно дежурит кира Вуэго по прозвищу Ночная Драконша, а это что за подлиза такая? Кастелянша, что ли?

   – Крыса! – рявкнула ведьма и рванула с места едва не бегом. Я только и успела вцепиться в прутья всеми лапами. Девушка пронеслась по холлу, взбежала на второй этаж. Насколько я знаю, тут комнаты для самых богатеньких и знатных девиц: в окно не так просто залезть, как на первый этаж, подниматься не слишком высоко. Да и планировка получше, по две-три комнаты с личной уборной, ванной, и обставлены побогаче. Даже прислугу можно нанять за отдельную плату. Это простые смертные по утрам бегают в общую уборную, которых всего две на этаж, а живут по двое-трое в одной комнате.

   – А ведь мне с тобой ещё ментальную связь устанавливать, дрянь хвостатая, – пробурчала Вивьенн себе под нос, звеня ключами. Щёлкнул, открываясь, замок, и мою клетку внесли в помещение, пропахшее духами, косметикой и благовониями. Кажется, тут ещё и цветы стояли: удушливый запах роз навалился на мой нежный крысиный нос со страшной силой. Так и обоняние потерять недолго!

   Меж тем, хозяйка закрыла дверь и сняла с клетки покрывало; я едва успела отцепиться от прутьев и свернуться на дне в жалкий дрожащий клубочек. Ведьма осмотрела меня с явной гадливостью, вздохнула безысходно и понесла клетку к большому вольеру, занимавшему четверть комнаты – гостиной, судя по диванчику и круглому столику, который можно использовать для чаепития или настольной игры, но не для учёбы. Сейчас на столике красовался букетище алых роз в широкой, как ведро, вазе. А я во все глаза смотрела на свой будущий (надеюсь, ненадолго) дом.

   Вольер был роскошен, весь, от пола и почти до потолка; прутья позолочены, внутри закреплены лесенки, ветки, веревки и кольца, к ним подвешены гамаки и домики. Этого дома хватило бы для целой семьи горностаев или колонии крыс! На прутья была натянута мелкоячеистая сетка, сквозь которую даже мышь не проберется, не то что зверёк покрупнее. На высокой и широкой полке разместили пару мисок для еды и одну из пяти или шести серебряных поилок (остальные расставили по всему вольеру), пол засыпали толстым слоем опилок, приятно пахнущих липой, у стены поставили небольшую емкость с водой для купания, а в отгороженном углу – лоток с опилками. Тоже хорошо, мне было бы неприятно делать такие дела у всех на виду, хоть и в облике крысы.

   Ведьма распахнула дверь в вольер, открыла клетку и буквально вытряхнула меня, даже не наклонившись. Каким-то чудом я извернулась в полёте и уцепилась за мягкий бархатный гамак. Пара секунд мне понадобилась, чтобы сориентироваться и умчаться как можно дальше от рыжей стервы. Забившись в один из домиков, я наблюдала за тем, как Вивьенн выходит из вольера и закрывает за собой дверь. На засов! Боги света, она закрывает дверь не на замок, а на засов! Спасибо тебе, Дагна Мать Мудрости!

   Убедившись, что ошейник я могу снять мгновенно, я затаилась в своём домике, ожидая, пока ведьма отправится спать. Девушка долго плескалась в ванне, потом, закутавшись в тёплый халат, открыла дверь в коридор и активировала амулет. Он полыхнул золотисто-зелёной аурой, а Вивьенн нежно позвала: “Зизи, мальчик мой, иди к мамочке!”. Несколько раз амулет испускал волны магического зова, и вскоре в комнату деревянной походкой вошёл горностай. Ведьма ловко подставила клетку, и бедный зверёк добровольно зашёл туда. Звякнул засов на дверце, и Вивьенн, заперев дверь в коридор и прихватив клетку с горностаем, ушла спать. Это тоже хорошо: перенервничавший Зизи мог бы начать орать, если бы пришёл в себя рядом с несостоявшейся жертвой.

   Магические светильники в комнатах погасли, и гостиную наполнил бледный свет растущей луны. В спальне какое-то время раздавался шорох, вздохи и тихое поскрипывание кровати, но вскоре Вивьенн уснула. С полчаса я прислушивалась к её ровному сопению, а потом принялась действовать. Сбежать не получится, это понятно: ведьме достаточно пожелать – даже не приказать! – и я прибегу к ней сама, как бы далеко ни оказалась. Поэтому надо хоть как-то обезопасить себя. Для начала – ментально. Тошнотник ей в чай, а не ментальную связь! Пусть думает, что ритуал прошёл с ошибкой; может, скорее уговорит отца связаться с Ловчими и разорвать узы.

   Что для этого нужно? Ну, для начала посмотрим, что за ошейник на меня нацепила хозяйка. Я медленно расстегнула пряжку, каждый миг ожидая, что ошейник пошлет сигнал спящей девушке. Нет, ничего. Сняла – тишина. Отлично! Быстрый осмотр позволил разглядеть ауру на полированном ониксе, оправленном в золото и закрепленном на чёрной коже ошейника; рядом красовался сигил Академии. Похоже, стандартная метка фамильяра, позволяющая без опаски перемещаться по АМИ. Нацепив ошейник, я вновь его застегнула и отправилась отмываться от ведьминского зелья. Вытерлась, высохла и решила, что пора изучить вольерную дверь.

   Сетка, не позволявшая пролезть между прутьями, оказалась отличной “лесенкой” наверх. Бок побаливал, левую заднюю лапу я потянула, по хвосту словно наждаком прошлись, но сейчас было не до страданий. Позже, позже смогу расслабиться и отоспаться. Четыре фута болезненного подъема – и я добралась до засова. Изящный, с защёлкой-листиком на конце, он неожиданно свободно повернулся и выскользнул из паза: ну конечно, благородная мессера не станет рисковать царапиной или сломанным ноготком. Дверь открылась так же просто, хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Великолепно! К счастью, мне не придётся оборачиваться, чтобы открыть тяжёлую дверь в коридор. Магистр Берзэ – как-то к слову пришлось – рассказала мне одну хитрость АМИ: в каждой двери у самого пола есть маленькая дверка для фамильяров, в каждом окне тоже есть форточка, как раз для некрупной птицы или зверька размером с кошку. Закрыты они изнутри на защёлки, с которыми легко справится любой фамильяр, и предназначены как для прогулок, так и для спасения в случае пожара или ещё какого несчастного случая. Бывало раньше, когда запертые в комнатах фамильяры погибали при пожаре, например; от дыма задыхались, травились летучими ядами из разбившихся фиалов, – ну, неприятные истории, в общем. Теперь руководство Академии делает всё возможное, чтобы избежать исков от адептов, и любой фамильяр может сбежать в коридор или во двор при необходимости.

   А во двор-то мне сейчас и нужно. Я осторожно вышла из вольера, притворила дверь, постаравшись не нашуметь, и посеменила к окну гостиной. Цепляясь за штору, быстренько забралась на подоконник. Вот она, форточка, в самом низу окна. Клик! Защёлка поддалась даже нежным крысиным лапкам, и я проскользнула под качающейся на верхней петле дверцей, придержав её, чтобы не прищемить хвост. Бедному хвосту и так досталось сегодня.

   Ночь встретила холодом; кажется, к утру ляжет иней, всё-таки уже конец листопада. Лапы мёрзли на широком каменном карнизе, и я поспешила к углу общежития. Там было гораздо удобней спуститься: вырезанная в камне виноградная лоза обвивала водосточную трубу, и я с легкостью находила лапами надежные уступы. Эх, как бы здорово было обратиться хоть летучей мышью или совой и долететь до библиотеки! Но, увы, я пока не умею летать, пришлось топать лапками, лапками. Правда, теперь на мне красовался ошейник фамильяра, и никто не стал бы меня ловить или как-то мешать. Мало ли чей зверёк разгуливает ночью, мало ли какое поручение дал ему хозяин…

    Я смело бежала к учебному корпусу, игнорируя наглую сову, крутившуюся надо мной. Ошейник был надежной защитой от фамильяров, а дикие птицы тут не летают с момента основания Академии. Мне было жизненно важно решить кое-какие вопросы до исхода ночи, а для начала – поговорить с мэтром Сидом. Так что дорога мне лежала в вентиляцию, по которой я обычно и пробиралась в преподавательскую часть библиотеки.

   В закрытой секции царили тишина и темнота. Отряхнувшись от пыли, которой вентиляционные каналы просто поросли, я сняла ошейник и сменила облик. В первый момент тело словно свело судорогой, но после процесс пошёл, как обычно. От души отлегло. Хозяйка не запрещала мне оборачиваться (с чего бы ей это в голову пришло?), и я могла свободно стать хоть крысой, хоть волком, хоть человеком. Парочка ближайших магических светильников тут же среагировала на крупный живой объект поблизости и начала разгораться тёплым, чуть золотистым светом. Из щели за стеллажом я вытащила старенькую мантию, доходившую мне до колен и обтягивающую грудь и бедра, осторожно натянула на себя. Ветхая ткань потрескивала, грозя порваться. Вот ещё задачка – найти мантию на замену и как-то протащить сюда. Не сидеть же перед мэтром голой!

   Я подняла ошейник, тряхнула немного перепутавшимися волосами и огляделась в поисках мэтра Сида. А вот и он летит, лёгок на помине! Сияет бледно-голубым светом, полуистлевшая мантия развевается под невидимым ветром, волосы дыбом, на руках отрастают длиннющие когти. Холодные струйки сквозняка пробежали по моим босым ногам, спины словно коснулась чья-то ледяная рука. Ох, и поплохело бы нарушителю – точно как мне, когда я впервые сюда пробралась!

   – У-у-у!... – начал было злобно завывать призрак, но узнал меня, осёкся и тут же сменил тон на игривый. – Ах, моя прелестная Мей! Давненько вас не видел! Вы слышали, что у нас тут пополнение? Представьте, доставили новую книгу мэтра Лейхса о способах добывания эфирных масел, методическое руководство по работе с лиловым убийцей и даже копию “Стихиалей” Меноса Атийского!

   – Доброй ночи, мэтр! – заулыбалась я, показывая едва не все зубы и судорожно сжимая крохотный ошейник. – Очень, очень рада, непременно почитаю. Но не могли бы вы посоветовать мне… несколько иную литературу?

   – О, ясноглазая Мей, для вас – всё, что угодно! Что вас сегодня заинтересовало?

   Смотрел почтенный дедушка куда угодно, только не мне в глаза. Ну, мне не жалко, пусть порадуется.

   – Мэтр, я… я не могу вам сказать, – тяжело вздохнула я. – Если вы дадите клятву, что не поделитесь тем, что узнаете от меня… Я, в свою очередь, готова поклясться, что не собираюсь причинить никому вреда.

   – И никаких тёмных ритуалов, надеюсь? – подозрительно прищурился старик.

   – Никаких тёмных ритуалов. Я ищу только спасения для себя, мэтр.

   Укусив мизинец до крови, я произнесла клятву, и старик слегка расслабился.

   – Я поклянусь, драгоценная Мей, но с оговорками. Вы понимаете.

   Я вздохнула – и согласилась. Можно подумать, у меня был выбор! Надо было пользоваться моментом, покуда хозяйка не узнала лишнего и не ограничила меня десятками запретов, сотнями приказов и боги знают, чем ещё. Мэтр Сид оттарабанил стандартную клятву молчания, сделал оговорки насчет причинения вреда и тёмных ритуалов… И я положила на стол ошейник с тёмным камнем и сигилом АМИ.

   Десяток мгновений призрак непонимающе смотрел на ошейник, а потом начал раздуваться, подобно грозовой туче.

   – Кто посмел?! Разумного – в фамильяра?! Я немедленно обращусь…

   – Мэтр, умоляю! – взвыла я. – Если вы расскажете кому-то, то получится, что я причиню вред этой… хозяйке, чтоб её! Узы меня просто задушат! В конце концов, она не так уж виновата, это случайность, поверьте! Адептка неплотно закрыла дверь, её горностай сбежал из ритуалки и напал на меня. Я неслась куда попало, ну и попала в зелье как раз в нужный момент!

   – Так. Допустим. Тогда почему не поговорить с девушкой?

   – Вам что-нибудь говорит имя Вивьенн Армуа, мэтр?

   – Эк тебя! – призрака перекосило и он сдулся, как проколотый бычий пузырь. – Эта может по дури такое натворить, что я даже предположить не берусь.

   – Вот! Поэтому мне нужно время, чтобы понять, как действовать дальше. Чтобы и ей не причинить вреда, и узы разорвать. Мне срочно надо сварить зелье!

   – Какое такое зелье?

   – Я точно знаю, у магистра Берзэ есть рецепт, но я не помню наизусть, а бежать в город, варить… Я не успею до рассвета!

   – Не части! Какое зелье, Мей?

   – Для обработки амулетов, ментальная защита.

   – Ишь ты! Замахнулась!

   – Я его уже варила! – обиделась я. – И магистру Берзэ, и для её соратников. Мне даже пробную партию заказала Гильдия Охотников, обещали к Излому решить, будут ли постоянные заказы.

   – Надо же! Такая юная – и уже можешь претендовать на мастерство, – покачал головой мэтр Сид. Тут же спохватился: – По способностям, разумеется, знаний-то тебе и близко на мастера не хватит. Ладно, сейчас доставлю экземпляр Танриха, перепишешь себе рецептуру.

   Призрак исчез, а я кинулась к столу. Тонкая полупрозрачная бумага-восковка, которой пользовались для прослаивания страниц в драгоценных старинных фолиантах, и остро заточенный грифельный карандаш нашлись в верхнем ящике. Из ниоткуда передо мной появился потрепанный томик и рухнул на столешницу. Откуда-то из-за спины раздался вкрадчивый шепот:

   – Пишите, дорогая Мей. И учтите, что сегодня точно свободны личные лаборатории ректора, магистра Ульриха и магистра Элеанны. Ректор в отъезде, а магистры… хм… устроили чаепитие в покоях Элеанны.

   – Благодарю, мэтр Сид!

   Я уже строчила рецептуру и особенности приготовления зелья, выводя буковки как можно мельче, и мне было глубоко наплевать, рассматривает меня старикан или нет. Закончив писать, я спешно поблагодарила призрака, прикрепила листок к ошейнику и перекинулась в крысу.

   Покинула библиотеку я тем же путем, что и пришла – через вентиляцию, и по вентиляционным каналам забралась в лабораторию ректора. Я там уже бывала пару раз; его лабораторные дневники выше всяких похвал! Честно говоря, было тогда искушение стащить кое-что из лёгких и редких ингредиентов, вроде корня мандрагоры, но я – не воровка! Придушила свою жабу и заказала нужное у купцов. Теперь мой же запах вёл меня по вентиляционным ходам. Темнота, топоток моих лап, бронзовая решётка… Винты, прежде едва не вросшие в решетку и стену, я ещё в прошлые посещения как следует почистила и смазала, так что сегодня они отвернулись за несколько секунд. Совсем снимать решетку я не стала, конечно: для крысы она слишком тяжела. Просто ослабила винты так, что можно было отодвинуть решетку на полтора дюйма – и достаточно.

   Да, мы, крысы, такие! Вам даже не придёт в голову, на что способно крысиное тело. Стать плоской и просочиться в узкую щель? Ха! Те, кто пробовал измерить длину крысы, прекрасно знают, что её тельце может вытянуться длинней, чем на фут, а потом зверёк решит, что этого слишком много, и станет короче раза в три, а потом вы вообще не сможете проводить измерения, потому что крыса вывернется из ваших рук и сбежит. Ещё и линейку с собой утащит!

   Лаборатория ожидаемо пустовала, я без опасений сменила облик. Вспыхнули магсветильники, и я бросилась прямиком к шкафу с ингредиентами. Простите, ректор, сегодня я вынуждена вас обокрасть! Будь у меня время – конечно, сбегала бы в город, к своим запасам, но, увы, времени-то и нет. Сокрушаясь и вздыхая, я развернула листок с рецептом и, сверяясь со списком, набрала ингредиенты. Ничего особенного, редкого или дорогого, как ни странно. Казалось бы, любая травница или алхимик могут сварить пропитку для ментальных амулетов – ан нет! Даже если у тебя достаточно магических способностей, без особого чутья ты – ничто. Зельевары знают: в двух совершенно одинаковых корешках может быть разное количество активных веществ, это зависит от места, где вырос корешок, от количества дождей и солнечных дней, да много от чего. И если в рецепте указана одна унция тертого корешка, то мастер понюхает-лизнет-осмотрит – и добавит ещё щепотку или две, причём не сможет объяснить, почему именно столько. И время настаивания или варки изменит по наитию, и хвост перегонки (1) безжалостно выбросит, хотя рецептура этого и не требует. Именно такое чутье и определяет, будешь ли ты всю жизнь варить тазами зелье от прыщей, или сможешь подняться до мастера.

   Скажу, не стесняясь, у меня такое чутье есть, руки тоже правильным концом вставлены, так что не прошло и часа, как ошейник был опущен в миску с готовым зельем. Ещё пару часов кожа должна была вымачиваться, ну, так я времени не теряла: ингредиенты вернула на места, колбы-пробирки почистила и убрала прочие следы моей работы. Когда песок в больших часах пересыпался до нужной отметки, слила зелье в раковину и вымыла миску, тряпкой насухо вытерла ошейник. Выглядел он точно как прежде, но в ауре артефакта появились холодные голубые тона. Получилось! Теперь он должен давать ментальную защиту, о чём Вивьенн Армуа сроду не догадается. Далеко не все маги способны видеть ауры, и уж точно не Вивьенн с её слабыми способностями и невероятным апломбом. Да если бы и умела, не подумала бы проверить ошейничек; в голову бы не пришло, что кто-то (тем более, сам фамильяр) мог ошейник подменить или испортить.

   Уходила из лаборатории ректора я довольная, как слон. В отличном же настроении вернулась в комнаты хозяйки, правда, слегка замёрзла, но это ничего, это для дела. Заперла форточку в окне, закрылась в вольере и принялась устраивать себе спальное место. Отвязала гамачок, затащила в самый дальний от входа домик, туда же приволокла декоративную, но мягкую подушку. Бумажку с рецептом выкидывать не стала, спрятала пока в домике: надорвала изнутри обивку и пропихнула рецепт между ней и деревянной стенкой. Мало ли, пригодится ещё; вдруг Вивьенн стукнет в голову, что ошейник недостаточно статусный, и мне придётся зачаровывать новый?

   И уже потом, со спокойной душой, взбила подушку, сложила гамачок поудобнее, забралась под него, свернулась калачиком и позволила себе расслабиться и уснуть. К демонам рыжую ведьму, ошейник и всю Академию целиком! Спа-а-ать! Поду-у-у-ушечка!..

   (1) Хвост перегонки – последняя фракция при дистилляции, с самыми “тяжёлыми”, трудно испаряющимся примесями.

ГЛАВА 4

Утро началось с грохота вольерной двери и резкого голоса хозяйки.

   – Эй, тварь голохвостая, жрать выходи!

   Загремела миска, а потом ведьма вышла из клетки, хлопнув дверью и с шумом задвинув засов. Изменившимся голосом – нежным, воркующим – она заговорила с горностаем.

   – Зизи, умничка мой! Скушал мяско? А вот ещё печёночки куриной, малыш? Кушаешь? Ты же моя пре-е-елесть!

   Я подобралась к выходу из домика и осторожно выглянула. Вивьенн нежничала с горностаем, уже одетая для занятий: в брючном костюме из чёрного бархата и мягкой даже на вид шерстяной мантии (в самом деле, не станет же мессера Вивьенн Армуа носить грубую форму, выдаваемую в АМИ, ей сошьют копию из благородных тканей). Зверёк лопал печёночку так, что за ушами трещало, а ведьма болтала всякие ласковые глупости и глядела на него, едва не плача. Я бы тоже не отказалась от завтрака, но не очень стремилась вылезать из своего убежища: мне тут не рады и вряд ли захотят увидеть. Если бы не страх потерять дар, Вивьенн меня бы точно прибила или отдала на корм своему любимцу.

   Девушка дождалась, пока горностай поест, вытащила его из клетки и подвергла ласкам и тисканью. Зизи повис тряпочкой, позволяя делать с собой всё, что угодно хозяйке. Сдаётся мне, отличная пара бы из них получилось, но, увы, им не повезло. Может, после.

   Вивьенн с тяжёлым вздохом заперла горностая и утащила клетку в спальню. Вернулась быстро, с тонкой папочкой из чёрной позолоченной кожи в руках. Ну, богачка, что сказать! Такая папочка хитро сворачивает пространство, так, что и влезет в неё десяток книг, и весить они будут чуть больше, чем сама папка. Красота, но дорогущая. Артефакторы не зря зарабатывают не меньше, чем зельевары. Интересно, Вивьенн с собой все учебники и записи лекций таскает, или можно будет заглянуть при случае? Вряд ли она возьмёт меня с собой на занятия сегодня… и вообще в ближайшее время.

   Девушка подошла к решётке, и я невольно подалась назад, в тёмную глубину домика, так что видела только край её мантии и замшевые ботиночки с золотыми пряжками.

   – Прячешься, дармоедка помойная? Всё равно ты меня слышишь и понимаешь, так что… Пожри и жди меня здесь. Вечером будем ментальную связь устанавливать.

   Я не удержалась от довольного хрюканья; была бы человеком, хохотала бы на всю АМИ. Размечталась, ведьма-недоучка! Вивьенн поняла мою реакцию как-то по-своему, надменно хмыкнула и проплыла к выходу. Хлопнула дверь, щёлкнул замок. А-а-а! Завтрак!

   Выскочив из домика, я огляделась. Клетки с горностаем не было, хозяйки тоже. Отчего-то я была уверена, что она удаляется, и быстро. Узы фамильяра? Похоже на то. И поесть тянет просто ужасно – тоже узы, последствия приказа. Что ж, решаем проблемы по мере поступления. Сначала – завтрак.

   Забравшись на полку с мисками, я испытала два чувства: отвращение и ненависть. Отвращение – потому, что стерва Вивьенн скинула в миску остатки своего завтрака. Вперемешку. Недоеденную оладью, пропитанную маслом и клубничным вареньем, нарезанную вдоль морковку, раскрошенное пирожное со взбитыми сливками, варёное яйцо – и сверху эти куски завалила остывшей склизкой овсянкой с какой-то отвратительно пахнущей добавкой. И кто бы не возненавидел эту… кормилицу? Интересно, Вивьенн понимает, что из всего этого крыса может съесть разве что морковку и яйцо? Вернее, съесть-то она может всё, но тогда расстройство желудка и прочего кишечника ей гарантировано. Горностаю, значит, печёночку и мур-мур-мур, а мне – эту… помойку и оскорбления?! Ну, стерва!

   Но есть всё равно хотелось, голод рос, как катящийся с горы снежный ком. Проклятый приказ! Преодолев брезгливость, я вытащила из объедков пару морковных палочек и яйцо, вымыла их в соседней миске с водой и заточила морковку и яичный белок. Варёный желток – штука для крыс опасная, им легко подавиться, а откашляться крыса не может. Не умеет, хоть верьте, хоть нет. Смена облика спасёт, но кому нужны все эти пляски? Лучше я потерплю, благо приказ выполнен: я поела, а уж наелась или нет – неважно, хозяйка этого не требовала. Посмотрю, может, в комнатах найдётся какой сухарик, а ночью я непременно добегу до здешней поварни, там и крысе, и человеку есть, где разгуляться.

   Теперь, при дневном свете, можно было и осмотреть пострадавший накануне хвост, и умыться внизу, в ванночке, и воспользоваться отгороженным лотком. Почувствовала себя… не человеком, конечно, но чистой и достойной крысой. Что ж, буду выполнять вторую часть приказа: ждать хозяйку здесь. Здесь – это она удачно сказала. Выйти из её покоев вряд ли получится, но вот из вольера – запросто. Ведь я останусь всё ещё здесь, верно? Сидеть за решёткой скучно, спать не очень хочется, так что пойду исследовать комнату.

   Я легко взобралась вверх по сетке и уже примерялась к засову, когда замок в двери щёлкнул. Пришлось кубарем скатываться с решётки на опилочную подстилку и прятаться в домик в дальнем углу вольера. Что за ерунда? Если верить узам, то Вивьенн находится где-то далеко, не перемещается. На лекции? Но кто тогда… Ах! Ну, конечно. В открывшуюся дверь, пятясь, зашла служанка, тащившая за собой тележку. Сверху на тележке теснились закрытые кастрюльки и горшочки разных размеров, коробка с пузырьками и бутылками, а на нижней полке – пара вёдер, щётки и мешочки. Служанка оставила тележку возле вольера и принесла из коридора большое ведро с крышкой, после чего плотно закрыла дверь и подошла к решётке.

   – А кто у нас тут прячется? – игриво позвала служанка.

   Голос молодой, приятный, вот только как она среагирует, когда увидит крысу? Я осторожно высунула нос из домика. Действительно, у вольера стояла девушка лет двадцати пяти, не больше, с аккуратной, разве что чуть коренастой фигуркой. Волосы убраны под аккуратный чепец, тёмно-серое платье до лодыжек выглядит чистым и удобным. Серые глаза распахнулись, когда служанка увидела меня.

   – Ой! Вроде горностай был? – изумилась служанка, к счастью, без визга. – А ты у нас кто? Крыска? Какая красивая девочка! Ты же девочка, да?

   Я выбралась из укрытия и сделала несколько шагов, а потом села на задние лапы и отчетливо кивнула.

   – Девочка! – радостно воскликнула девушка. – Да уже и разумная! Быстро у вас с хозяйкой узы подействовали. Интересно, как тебя зовут? Меня – Амран, я тут убираю за фамильярами и еду приношу. Ты же не будешь убегать?

   Я покачала головой и, быстро перебирая лапками, забралась на один из бархатных гамачков, подвешенный как раз на уровне лица девушки.

   – Умница моя! Давай разберёмся с завтраком. Зерно запаренное будешь? И, может, яблочко? А потом я у мастера Говорящего спрошу, как тебя правильно кормить.

   Я довольно пискнула, захлопав в ладоши. Девушка умилилась, зашла в вольер и взялась за миски, но тут же лицо её исказило отвращение.

   – Что это? Гадость какая! Ты это не ела, нет? – она дождалась, пока я возмущённо замотала головой, и радостно похвалила: – И в самом деле, умница!

   Под мой одобрительный писк служанка вывалила хрючево в помойное ведро, вымыла в ванной миски, заменила воду на свежую и положила в миску запаренную смесь зерен. Греча, просо и какое-то золотистое зерно, мне не знакомое, но для моей крысиной формы весьма соблазнительное. В соседнюю миску Амран положила пару тонких ломтиков вареной птицы, яблоко и ещё какую-то штуку, пахнущую сладко и приятно. Я забралась на полку и убедилась, что вся еда свежая и пахнет правильно.

   – Это стручок южного дерева, – пояснила девушка, когда я начала принюхиваться. – Кусочек стручка. Сладкий, и грызунам можно, и людям. Остальное, извини, пока давать не буду: вдруг тебе вредно? Ты умница, но мы с тобой можем и ошибиться.

   Мне было вполне достаточно предложенного, и я с удовольствием сгрызла яблочную дольку, а за ней и мясо, наблюдая за работающей девушкой. Опилки были свежие, и служанке пришлось только почистить лоток и поменять воду в ванночке. Сначала Амран хотела вообще её убрать, но я запротестовала, забыв про еду, метнулась вниз и вцепилась в край ванночки, показывая, что вынесут её только вместе со мной. Девушка опять умилилась:

   – Надо же, какая чистюля! А говорят, крысы мыться не любят!

   Обычные-то крысы действительно в воду лезут только летом, по жаре, но если меня лишить возможности вымыться, я же взвою! А если эта истеричка… хозяйка, то есть, меня опять чем-то обольёт? Мне что, вылизываться? Тянуть в рот всякую гадость вроде фамильярского зелья? Нет уж! Стоит ванночка – и пусть стоит! Служанка прониклась, поэтому вымыла ванночку и налила в неё чистой воды.

   На прощанье Амран даже рискнула меня погладить – одним пальцем. Сопротивляться я не стала, но напоследок обхватила палец передними лапками и понюхала, чтобы точно запомнить её запах. Девушка захихикала: видно, ей стало щекотно.

   – Я непременно подойду сегодня к Говорящему, чтобы ты хорошо поужинала! – клятвенно обещала мне служанка, выкатывая в коридор свою тележку. – До вечера, малышка!

   Дверь за ней закрылась, и я, наконец, смогла поесть. Отличное зерно, сладкий стручок на десерт – чего ещё желать? А если служительница, как обещала, обсудит моё меню с Говорящим-с-Малыми, то ужин у меня будет идеальный. Дар Говорящего – редкость, но АМИ повезло, его зверинцем руководит маг, умеющий понимать любых живых существ сложнее улитки. Может, я и преувеличиваю, но не очень. Да, если придётся общаться с Говорящим, надо быть очень, очень осторожной и взвешивать каждое слово, каждую мысль, каждую эмоцию, чтобы не выдать себя.

   Насытившись, я поняла, что исследования откладываются: бессонная ночь, травмы и набитый животик вызвали отчетливую сонливость. Слабое крысиное тельце требовало отдыха. Что ж, покои рыжей ведьмы никуда не убегут.

   Я спустилась на опилочную подстилку, из последних сил доплелась до домика. Мое уютное гнездо из подушечки и гамака ждало меня. Уже согревшись под нежным шёлковым бархатом, я сообразила: а ведь клетку горностая так никто и не убрал, и воду ему не поменяли, и еды не добавили… Служанка же не знает, что ведьма оставила клетку в спальне! Впрочем, не моё дело. Да и как бы я объяснялась с Амран? Так что пусть Вивьенн сама заботится о своём горностае, до вечера с ним ничего не случится. А я буду спа-а-ать! И выздоравливать, вот. Что я и сделала с чистой совестью. Кажется, приходила горничная, чтобы навести порядок в комнатах, но разбудила меня всего лишь на несколько секунд. Я повернулась на другой бочок и снова уснула.

   А разбудил меня опять-таки голос Вивьенн, на этот раз мелодичный и надменный, и стук каблучков: из коридора впорхнула, кажется, целая стайка адепток.

   – Мессеры, не пугайтесь, у меня тут в вольере крыса. Редкая, капюшонная!

   – Крыса!!!

   – Где крыса?!

   – Как?

   – Почему?

   Взвился целый хор девичьих ахов и визгов, а я рискнула выглянуть. С ведьмой пришли аж четверо её одногруппниц, и в своей чёрной форме и мантиях напоминали стайку ворон (особенно сейчас, когда взмахивали руками и рукава плескались, как крылья). Именно ворон, потому что чёрный ворон – птица мудрая и не станет дёргаться и верещать из-за мелочей.

   – Я решила попробовать крысу в качестве фамильяра, – самоуверенно заявила моя хозяйка. – Мне их очень хвалили: умнее горностая, и лапки ловкие. Не понравится – разорву узы и всё-таки возьму горностая.

   – Но как же узы? Ловчие же… – неуверенно сказала одна из гостий, пухленькая блондиночка.

   – Думаете, Гэтайн, Ловчие настолько не уважают моего отца, чтобы отказать в такой маленькой просьбе? – фыркнула Вивьенн, задрав нос.

   – Что вы, что вы, дорогая! – тут же исправилась адептка. – Кстати, о просьбах. Вы серьёзно насчет этой, как её… Джосет? Пригласили на чай?

   – Ах, да! Чай! Что же я так невежлива? Присаживайтесь, мессеры!

   Девушки разлетелись и присели – кто на диванчик, кто к столу.

   – Что касается Джосет Бер, у меня есть план. Я хочу сделать её примером.

   – Примером? Вивьенн, вы сегодня внезапны и загадочны, – русоволосая девица положила на стол свою безразмерную папку, почти такую же, как у моей хозяйки, разве что без позолоты и с застежкой попроще. – Что вы задумали?

   – Вам не кажется, Магали, мессеры, что быдло в Академии совершенно обнаглело? – ответила моя хозяйка вопросом на вопрос.

   Адептки дружно зафыркали, а блондинка даже плечиками передёрнула.

   – Ещё бы они не обнаглели! – изящная брюнетка поправила локон, выбившийся из причёски. – Кажется, они думают, что вся эта благонамеренная чушь “адепты равны”, “для магов происхождение – ничто” – это всерьёз.

   – Они должны быть благодарны уже за то, что им позволено здесь учиться, – низким музыкальным голосом заявила четвёртая девушка. – Но уж никто не дозволял им забывать, где их настоящее место. Они были быдлом – и останутся им, даже если станут магистрами.

   – Магистрами! – рассмеялась пышечка. – Разве что в своих мечтах.

   Я сидела в своем убежище, слушала и злилась. Насколько мне известно, магистр Берзэ – обычная горожанка, а тот же магистр Ульрих – вообще из семьи жутко патриархальных селюков. Сбежал из дома, пришёл в Зертан и поступил в АМИ, показав выдающиеся способности. Стал в результате самым молодым боевым магистром и, если я правильно поняла призрака, имеет шансы жениться на благородной мессере Элеанне. А эти? Почти бездарные, что с того, что мессеры? Их дипломы можно будет только на стенку повесить!

   Нет, правда! Я уже поняла, куда попала. Каждый год в новом наборе создавалась особая группа, известная среди преподавателей и магистров как “группа Ноль”. В неё попадали дочери очень, очень уважаемых людей, обладавшие минимальными магическими способностями. Родители не хотели запечатывать им дар, поскольку магички выше ценились на брачном рынке. Девушки должны были всего лишь научиться контролю и немногим безопасным заклинаниям, большей частью бытовым. Сразу после окончания Академии такие, с позволения сказать, магички выдавались замуж. Диплом, полученный адептками из группы Ноль, имел определенную пометку и действительно годился только для того, чтобы повесить его в рамочке на стену, гордо предъявлять гостям и с улыбкой сетовать, как хозяйка дома пожертвовала карьерой и магией ради мужа и детей. И эти-то бездарности смели обсуждать девушек и парней, которые зубами выгрызали знания, чтобы поступить в АМИ? Не спали ночами в библиотеке? Тренировались на полигонах до обмороков? Ну, с-стервы! А Вивьенн продолжала вещать.

   – И всё же они считают себя равными нам. Нам, благородным! Вот я и подумала, что совершенно необходимо показать: по сравнению с нами они никто и ничто!

   – И как мы это сделаем? – девушка с низким голосом явно сомневалась в результате. – И зачем было приглашать на чай простушку Бер?

   – Для начала мы с ней подружимся.

   – Что?! – дружный вопль возмутившихся адепток ударил мне по ушам. Им словно предложили подружиться со свинокрысом, таким ужасом и отвращением плеснуло от девиц.

   – Нет-нет, мессеры, не в самом же деле подружимся! – успокоила Вивьенн своих подруг (или прихлебательниц?). – Мы просто сделаем вид. Будем с ней милы и внимательны. А потом, когда она поверит…

   Ведьма загадочно замолчала.

   – Что тогда? – не выдержала затянувшейся паузы брюнетка.

   – А вот тогда мы сделаем что-нибудь такое, чтобы она поняла своё место! И остальные поняли, что быдло никогда не поднимется до уровня благородных!

   – Например? Что мы сделаем? – не успокаивалась брюнетка.

   – Что-нибудь уж придумаем, Армель. Узнаем о ней всё-всё, а потом опозорим её перед всем факультетом, или хотя бы перед парнями. Выставим идиоткой, не знающей этикета, или безвкусной, или в лиловый цвет покрасим – мало ли способов!

   – А это забавно, Вивьенн, – протянула Магали. – Я играю. Филиш, вы с нами?

   – Присоединюсь, – пожала плечами девушка с низким голосом. – Всё равно тут никаких развлечений, а в город нас не выпускают. Да и выпустили бы… Это вам не столица, мессеры.

   Подруги поддержали Филиш тяжёлыми вздохами и принялись вспоминать столичную жизнь: театр, какие-то парки и фонтаны, ателье киры Фрён и кружевную лавку киры Кларис, и ещё какие-то неизвестные мне места и людей. Через несколько минут горничная прикатила тележку с посудой и вкусностями. Над чайником поднималась струйка пара, пирожные сверкали вишенками и заманивали ароматом миндального ликёра, крохотные бутерброды источали запах ветчины, сыра и пряных травок.

   – О! Наша горожаночка явилась. Мессеры, помните: нам очень, очень нравится кира Джосет Бер! – заговорщически прошептала Вивьенн, и её подруги захихикали. Бедная Джосет! Кто знает, до чего дойдут эти… благородные мессеры в своих планах. Я сердито сопела у себя в домике, но хозяйка забыла о моём существовании – к моему же счастью. А Вивьенн, коварно улыбаясь, пошла открывать дверь своей наивной и амбициозной гостье.

ГЛАВА 5

Джосет Бер явно готовилась к визиту. На чёрном форменном костюме и мантии из грубой шерсти – ни складочки, воротничок рубашки белоснежен, волосы так ровно уложены в “улитку”, словно девушка только что вышла из рук мастера-куафёра. Простенькие золотые серьги-колечки и такое же простое кольцо с речным жемчугом начищены до дрожащего сияния; похожее золотое сияние мерцало в глубине её карих радостных глаз. Джосет словно предвкушала нечто прекрасное и интересное. Неужели всерьёз рассчитывала на благодарность стервы Вивьенн? Чтобы было удобнее наблюдать за происходящим, я быстрыми короткими перебежками забралась повыше и нашла себе укрытие: дуплистый кусок дерева. Из дупла было отлично видно и накрытый стол, и всех адепток, а я скрылась в тени, разве что глаза могли поблёскивать.

   – Кира Джосет, рада вас видеть! Проходите, проходите же! Вы уже знакомы с моими подругами? Позвольте представить…

   Хозяйка подхватила гостью под локоток и заговорила, закружила, запутала в сети фальшивых любезностей и комплиментов, а мессеры подружки поддержали, впуская в Джосет яд такими крохотными каплями, что не заметишь, а и заметишь – не в чем упрекнуть.

   – Наверно, вам было трудно поступить в АМИ? Без хороших учителей, всё сама, сама? – сочувственно вздыхала пышечка Гэтайн.

   – Да и книги нынче дороги, говорят, – вторила ей Филиш, накручивая на палец тёмный локон. Уж ей-то прическу определённо делала служанка, сама мессера не справилась бы с завивкой и укладкой! Да и цена книг для неё вряд ли имела значение.

   Смутившаяся горожанка робко лепетала, что учителей нанял отец, а книги можно читать в общественной библиотеке, если взять абонемент, то это совсем не дорого. Ну, кому как; мне вот не хотелось бы тратить пару серебряных рубелей в месяц. Не самая бедная семья у киры Бер, должна заметить.

   – Скажите, Джосет, а зачем вы вообще пошли в Академию? – вкрадчиво поинтересовалась Вивьенн. – Это нам приходится, положение требует, а вам можно было и не надрываться. Выйти замуж, рожать детей – что ещё надо настоящей женщине?

   – У батюшки нет наследника, – смущенно ответила девушка. – Он ювелир, не из самых знаменитых, вы вряд ли о нём слышали, мессеры. У матушки есть небольшой дар, и наша мастерская делает артефакты, самые простые, конечно. Колокольчики на колыбель, чтобы дитя развеселить, серьги, чтоб внимание привлечь… Такое вот, ничего особенного. Мне дар передался, даже посильнее вышел, чем у матушки, а меньшая сестра уродилась совсем без дара. Вот отец и решил, что сестре даст приданое, а меня оставит в роду. Мужа мне найдёт подходящего, рукастого, мастерскую оставит нашим детям, а мне – дом и секреты семейные, ну, и на обучение отправил, чтобы я могла штучки посерьёзнее создавать.

   – Как интересно! – восхитилась брюнеточка. – А что вы ещё делаете? Цепочки, подвески? Медь, серебро? Может, я у вас куплю что-нибудь для слуг, скоро же Излом, надо делать подарки домашним. Не знаю, как у вас, мессеры, а в нашем доме считается, что слуги – почти семья, и на Излом они получают маленькие, но приятные подарочки.

   – Ах, ну зачем сразу о делах! - сморщила носик моя хозяйка. – Оставьте это, я же позвала всех на чай, а вы заболтали киру Джосет. Прошу к столу, мессеры, кира.

   Адептки расселись, и Вивьенн собственноручно налила чай всем, даже простолюдинке Джосет. Впрочем, Джосет вела себя за столом вполне прилично. Горожаночка на закуски не бросалась, ограничилась парой крохотных бутербродов и пирожным; после уговоров сотрапезниц съела одну конфету, но далее отговорилась тем, что сыта. Пила чай, держа чашку тремя пальцами, на горячий чай не дула, мизинец не оттопыривала. Лично я никаких ошибок не заметила. Конечно, можно вспомнить, что я и сама – не аристократка, но магистр Берзэ так натаскивала меня в застольном и прочем этикете, что я спросонья, наощупь, безошибочно отличу рыбную вилку от фруктовой или салатной.

   Сдаётся мне, что благородные мессеры были несколько разочарованы тем, что горожанка ведет себя за столом безупречно (разве что чуточку скованно, но это дело поправимое). Пару раз русоволосая Магали слишком близко подходила к завуалированному хамству, но Вивьенн тут же уводила разговор в сторону, а соседки Магали тихонько дёргали её за рукав, напоминая о приличиях. Пробежавшись по важным темам вроде погоды и невозможности покинуть Академию, адептки вернулись к животрепещущему обсуждению молодого лектора, магистра Циртеса. Из мелкопоместных дворян, третий сын, мессер Лон Циртес был одним из самых интересных кандидатов в женихи для тех семей, которые нуждались в свежей крови и желали принять зятя в род. Конечно, той же Вивьенн магистр Циртес не был интересен, но вот её прихлебательницам – вполне.

   Джосет Бер поддерживала беседу постольку-поскольку (магистр точно не принадлежал к её кругу), но на лице девушки застыл вежливый интерес. Хорошо держится горожаночка! Очень, кстати, вовремя и естественно кира Джосет спохватилась, что её ожидает подготовка к лабораторной работе, что кире Джосет совершенно необходимо идти.

   – Конечно, мессеры, вам нет необходимости много учиться: с вашими учителями, с вашими способностями, – горожанка ловко вернула благородным девицам их же слова. – А я просто вынуждена вас покинуть и заняться учёбой. Мессера Вивьенн, я безмерно благодарна за ваше приглашение!

   – Какая жалость, что вы уже уходите, кира Джосет, – картинно вздохнула Филиш. – Возможно, вы найдёте для нас пару часов вечером? Матушка прислала мне альбом с образцами тканей: в ателье киры Фрён новая поставка из Парма. Мне кажется, ювелир непременно должен знать все нюансы последней моды!

   – Вы совершенно правы, мессера Филиш, - всплеснула руками Джосет, как-то просто и при этом очень мило. – С вашей стороны так любезно меня пригласить!

   – Не стоит благодарностей, кира Джосет! Приходите. Мессеры, вы же тоже придёте?

   – Непременно! – заверили подругу девушки.

   Так, щебеча и улыбаясь, киру Бер проводили до выхода. Хозяйка закрыла дверь и задвинула засов; замкнулся охранный контур, и покои мессеры Вивьенн накрыло чарами, в том числе – звукоизоляцией. Вивьенн с подругами переглянулись – и вульгарно расхохотались. Утирая слезы, тыкая друг в друга пальцами…

   – Любезная Филиш!..

   – Дар у неё! Больше, чем у матушки!

   – А какого мужа ей найдут? Рукастого?! Ох, не могу!..

   – А как держится-то! Словно палку проглотила, а руки связаны.

   Вивьенн кое-как добралась до диванчика, задыхаясь от смеха, и упала в подушки, обмахиваясь ладонью, как веером. Минут пять девицы по-лошадиному ржали, пока не потеряли силы, потом утихли, но время от времени вновь принимались хихикать.

   – Мессеры, я кое-что придумала! – утерев слезы и отдышавшись, сообщила Магали. – Мой кузен Дени учится на пятом курсе. Он наверняка подскажет какое-нибудь подходящее заклинание. Наврём наглой дуре Бер, что заклинание, скажем, увеличивает магический резерв, а в действительности у неё вырастет нос, или она вся прыщами покроется.

   – Дени – это из семьи Легрэ? Баронет?

   – Совершенно верно, дорогая Армель. Он, кстати, холост и ещё не помолвлен, если вам интересно.

   – Магали! – с укором воскликнула Вивьенн. – Нельзя же так прямо… хотя мне тоже стало любопытно. Армель, неужели Магали права, и баронет вас заинтересовал?

   Покрасневшая Армель принялась отнекиваться, девушки весело над ней подшучивали, а я забралась поглубже в дупло и крепко задумалась. Мотивы и планы киры Бер мне, в общем, теперь были понятны. Дочь ювелира, она надеялась получить в Академии не только знания, но и связи, завести полезные знакомства. Даже если такая вот Армель или Вивьенн всего лишь упомянет в беседе с родителями или приятельницей мастерскую Беров – всё польза, а уж если семья Армель закажет партию подарков для слуг, то такой заказ ляжет в фундамент известности и, возможно, дальнейшей славы семьи Бер. Потихонечку, по маленькому шажочку имя Бер станет известным, знаменитым, и колечко от внука Джосет Бер будет стоить столько, что внучка Армель не постыдится попросить его в подарок на Излом.

   Красивая картинка, но не очень реальная. От этих мессер ничего такого не дождёшься, разве что случайно. Если бы я только могла рассказать кире Джосет о том, как эти благородные гадины над ней смеялись! Увы, это причинило бы вред моей хозяйке, фамильярские узы не позволят. Даже одна мысль о таком “предательстве” вызывает лёгкую тошноту; что со мной будет, если я действительно попытаюсь – и думать не хочется. Пристыдить Вивьенн наедине – тоже не вариант. Ей совершенно наплевать на мнение тех, кто ей не ровня, да и открывать хозяйке, кто ей попался в фамильяры, мне хочется всё меньше и меньше. Опасно. Вивьенн Армуа – не самая добрая и честная девушка на свете, довериться ей может разве что наивная Джосет Бер, любимая и балованная дочь добрых родителей. Если ведьма решит, что меня безопаснее убить, то убьёт. Скормит горностаю или просто шею свернёт, рука не дрогнет.

   Что же делать? Ни в коем случае не метаться! Сама Вивьенн не очень-то хочет держать меня в фамильярах. Ментальную связь она установить не сможет, надеюсь, но прямые словесные приказы лучше выполнять, не нарываться на наказание. Если вести себя тихо, смирно, но не искать её дружбы, то ведьма вполне может упросить отца о разрыве уз. В присутствии троицы Ловчих, разрывающих узы, я буду в безопасности, а вот потом… Потом надо будет сразу же бежать, быстро и далеко, пока злобная мессера не припомнит мне неудачу с горностаем. Только бы зелье сработало!

   А гостьи, допив чай, засобирались уходить.

   – Непременно жду вас сразу после ужина, мессеры! – улыбалась Филиш. – Надо же посмотреть, какой вкус у нашей прелестной горожанки. Может ли Армель заказать её отцу подарки для слуг, или лучше обратиться к Беже?

   Девушки расхохотались и пообещали, что непременно придут. Лучше уж переплатить и сделать заказ поставщику королевского двора, чем быть заподозренной в дурновкусии, верно? В этом мессеры оказались единодушны и, мило распрощавшись с хозяйкой, ушли, наконец.

   Тишина, после их ухода опустившаяся на гостиную, оказалась недолгой и внезапно лопнула от короткого, скрежещущего вскрика Вивьенн.

   – Какие же вы все дуры! Не лучше этой Джосет! Ей-то как раз простительно: быдло – оно и есть быдло. Ну, почему мне так не повезло с фамильяром!

   Ведьма подошла к вольеру, взглядом выискивая меня в лабиринте веток, домиков, лесенок и площадок. Зло и сильно ударила по решётке. Крысиное сердечко забилось сильнее: мне стало по-настоящему страшно.

   – Вылезай, тварь! Я точно знаю, что ты здесь!

   Конечно, Вивьенн знает. Я чувствую, где и на каком расстоянии находится моя хозяйка, и она точно так же чувствует меня. Слушаться! – напомнила я себе и на дрожащих лапах вылезла из дупла. Перебралась на площадку пониже, чтобы хозяйка могла смотреть на меня сверху вниз, и почти распласталась по бархатной обивке. Смотри-смотри, видишь: я покорна, я боюсь тебя, я готова служить! С полминуты ведьма молчала.

   – Похоже, простушка права: ума у тебя хватает. Сядь и смотри на меня! И свой гадкий хвост куда-нибудь убери!

   Я тут же отлипла от площадки, села на задние лапы, а хвост свесила вниз и постаралась спрятать его под площадку.

   – Послушная. Это хорошо. Значит, так. Сейчас будешь сидеть смирно и смотреть мне в глаза. Я установлю ментальную связь, а ты не смей от меня отгораживаться! Если будет больно – терпи!

   Вот же… ведьма! Собирается взломать мозги собственному фамильяру, и если что пойдёт не так – тем лучше, тем быстрее фамильяра поменяют. Ну, мессера! Я подчинилась, конечно, кто бы давал мне выбор? Узы властно распахнули моё сознание перед Вивьенн Армуа, не оставляя ни малейшего шанса на сопротивление.

   Хозяйка не обманула моих ожиданий. Без всякой подготовки, не пытаясь успокоить, она попыталась вломиться в мой разум, едва наши взгляды встретились. Восхитительно зелёные глаза Вивьенн внезапно стали огромными, заслонили весь мир, а голову словно охватил горячий венец боли, так что я невольно завизжала, пронзительно и испуганно.

   – Заткнись! – прогрохотал тяжёлый голос ведьмы. – Молчи и терпи!

   Я заткнулась. Не по своей воле, а потому, что не могла не исполнить приказ хозяйки. Молчала и терпела, больше ни на что не была способна. Голова раскалывалась от пульсирующей боли, для меня ничего не осталось, кроме боли и зелени. Казалось, вот-вот мозги сварятся… Но через мучительную бесконечность я поняла, что боль слабеет, а разум словно покрывается слоем небьющегося хрусталя. Видела такой у магистра Берзэ и у ректора. Ой! Это я уже и думать могу? Зелье! Получилось! Ошейник работает, как артефакт ментальной защиты! А-а-а! Я неделю каждую ночь буду рассказывать мэтру Сиду о том, что происходит в городе, принесу ему опавшие кленовые листья, а весной – его любимые пролески! Если бы не помощь призрака с рецептом, сейчас мои мозги уже расплескались бы, как раздавленная ракушка!

   – Что за ерунда? – в голосе Вивьенн ясно читалось недоумение, и я чувствовала, как то же недоумение переполняет всё её существо. Это что, я теперь ощущаю эмоции хозяйки? А как она? Ответ на этот вопрос я получила тут же, когда ведьма пробормотала: – Почему я не чувствую эту тварь? Ты, крыса!

   Я дернулась, изображая внимание, почтение и послушание.

   – А ну, спустись на пол!

   Я шустро сбежала вниз по стволу, на слой опилок.

   – Хм. Вернись на место!

   Я послушалась, и через несколько секунд стояла на той же площадке в подобострастном ожидании, пряча хвост.

   – Ничего не понимаю! – хмыкнула Вивьенн. – Вроде всё правильно делаю. Голохвостая! Тьфу! Надо всё же дать тебе имя, раз уж сказала, что сама тебя выбрала. Нет, подумать только! А я так надеялась, что Мириам Легран станет ко мне благосклоннее! Хотя… если её ворон тебя сожрёт… Посмотрим. Как же тебя назвать-то?

   Мне самой было интересно, какое имя выберет хозяйка. Что-то плохое – вряд ли, не в её интересах. Хотя, подозреваю, наедине быть мне по-прежнему крысой, тварью помоечной или чем похуже.

   – Была бы ты целиком белая – назвала бы тебя Лили, а так… Расцветка интересная, конечно, на цветок похожа – белая с рыжим. Цветок. Решено, будешь Флёр!

   Отлично! Безымянную крысу куда легче убить, чем фамильяра, которому дала имя.

   – Так, Флёр, давай-ка попробуем ещё раз установить связь. Сиди и смотри мне в глаза!

   Я выполнила приказ и приготовилась к боли… Но боль не пришла. Зато вновь появилось ощущение небьющегося хрусталя, отгородившего меня от всего мира, в том числе – от ведьмы. Вивьенн пыжилась, надувалась так, что аж покраснела и вспотела, но все её потуги оказались бесполезны.

   – Да что ж такое! – взорвалась хозяйка через четверть часа бесплодных стараний. – Делаю, как учили, а не выходит! Ладно. Может, и хорошо, что ты мне попалась: вдруг бы с Зизи не получилось? Не хотелось бы сделать ему больно. Надо будет посоветоваться с Говорящим насчет тебя, а пока можешь отдыхать.

   Вивьенн развернулась и ушла в кабинет, унося с собой кожаную папку с учебниками и записями, а я забралась в ближайшее укрытие. Меня пробирала крупная дрожь, лапы отказывались держать ставшее неловким тело, а хвост, казалось, превратился в безжизненную верёвочку. Голова вроде бы и не болела, но, казалось, её набили хлопком и сеном: лёгкая, без мыслей и сил. Мать Мудрости, благодарю тебя за милость! Как же хорошо, что я подсуетилась с зельем! И мэтру Сиду тоже надо будет вернуть должок, непременно.

   Всё-таки декоративная крыса – слабое существо. Мой организм настоятельно требовал сна, и я не стала сопротивляться. Уснула прямо там, в дупле, и спала до тех пор, пока Вивьенн не вернулась из кабинета в гостиную, стуча каблучками. Чувствовала я себя разбитой, но уже не полумёртвой.

   – Ну что, Флёр, ты там живая?

   Я тут же вылезла на привычное место. Ведьма придирчиво меня осмотрела, выискивая признаки то ли страха, то ли болезни.

   – Живучие же вы твари! Ладно, ужин тебе принесут и без меня, а я к Говорящему, потом на ужин, потом к Филиш… Вечером ещё раз попробуем установить связь.

   Вивьенн ненадолго заглянула в спальню, поумилялась на горностая, а потом ушла, даже не оглянувшись на мой вольер. Были бы у меня силы, сплясала бы огненную южную черубу прямо на площадке. Свободна! Хотя бы разумом – свободна! Теперь осталась самая малость (я с некоторой истеричностью запищала-засмеялась): всего лишь дожить до Излома.

ГЛАВА 6

Оставшись в одиночестве, я, наконец, смогла поразмыслить о случившемся спокойно: немедленное разоблачение мне не угрожало, швырять на пол было некому. Пока моя стратегия послушной трусливой зверушки вполне срабатывает. Хозяйке не в чем меня обвинить, и она, похоже, готова подождать разрыва уз и не стремится прибить негодящего фамильяра прямо сейчас. Ну, и не хочет потерять и так невеликие способности из-за моей гибели, конечно. Что ж, пару дней понаблюдаю, узнаю режим дня Вивьенн, время уборки, обеда и прочего – и можно будет менять облик не только ночью в библиотеке, но и днём, прямо здесь. Почитать учебники ведьмы, записи лекций, рецепты зелий – да мало ли! Не стоит терять время, если есть возможность научиться чему-то новому.

   А сегодня я отосплюсь впрок, потому что ночью меня ожидает важное дело. Надо будет сбегать в дом магистра Берзэ, оставить записку слугам и письмо “родственнице”, а то потеряют меня, поднимут шум. Если найдут, пока я ещё фамильяр Вивьенн, то хозяйку могут лишить дара, а этого я допустить не могу: “Фамильяр не может действием или бездействием причинить вред хозяину”. Первая нить уз, оплетающих моё сознание и душу. Я физически не смогу, например, укусить свою хозяйку (разве что случайно) или написать письмо, в котором обвиню её в наложении уз на разумное существо. Мне придётся честно выполнять все приказы, прямо вот дословно… только способы выполнения я выберу на свой вкус. Всё-таки узы рассчитаны не на человека. У прежде неразумного зверя нет причин избегать уз, а вот человек, как выясняется, вполне способен на самостоятельные желания и действия. При этом будет следовать букве и даже духу правил, если немножечко себя убедит в некоторых истинах – или использует их в своих интересах.

   Например, я точно знаю, что Вивьенн не желает иметь меня в фамильярах. Желание хозяйки – закон, говорите? Так я и сделаю всё, что могу, чтобы она смогла отвязаться от меня и получить своего Зизи! Потому что, как хороший фамильяр, я следую Второй Нити – “Фамильяр должен повиноваться всем приказам хозяина, кроме тех случаев, когда эти приказы могут причинить вред хозяину”. Прямого приказа хозяйка не отдавала, но разве я не должна следовать её желаниям? Ну, и следовать Третьей Нити тоже, конечно. Я обязана заботиться о собственной безопасности, пока это не приносит вред хозяйке и не противоречит её приказам. А если я останусь в подчинении ведьмы, то она меня убьёт рано или поздно! И этим, кстати, может нанести вред себе, потеряв дар! Поэтому я просто обязана позаботиться о себе и о Вивьенн, разорвав узы.

   Размышляя в таком вот ключе, я прислушивалась к себе. Ничего! Ни боли, ни внутреннего запрета… Сработало! Забота о хозяйке никак не наказывается узами! Волна радости заставила меня пробежать по всей клетке, с самого верха до пахнущей свежим деревом подстилки. Плюхнувшись в опилки, я перекатилась на спину, барабаня лапами по воздуху, пища и хрюкая от смеха. Буду спасать свою хозяйку от себя, вот прямо с сегодняшней ночи. А пока…

   Я поднялась на лапы, отряхнулась и отправилась досыпать. Всё же в присутствии Вивьенн я не чувствую себя в безопасности и сплю сторожко, оттого не высыпаюсь, а сейчас можно дрыхнуть спокойно. Ну, я и дрыхла, пока не пришла с ужином лапочка Амран. Запах запаренного зерна и нарезанного яблока разбудил меня и выманил из уютного гнёздышка. Поужинав и получив пару орехов, немного осторожных поглаживаний и много ласковых слов от служительницы, я почистила шкурку, забралась на удобную площадку и вновь погрузилась в лёгкую дрёму. Я ждала Вивьенн – и ночи.

***

Дождалась. Если бы внутренняя чуйка не разбудила меня при приближении хозяйки, то я всяко проснулась бы от грохота, с которым ворвавшаяся Вивьенн захлопнула входную дверь. А как от неё ненавистью несёт! Ой-ой-ой… Я было наладилась прятаться в проверенное надёжное дупло, но меня остановил хозяйский вопль:

   – Флёр! Дрянь хвостатая!

   Я замерла, прижимаясь к площадке; как бы она не стала моим личным эшафотом…

   – Знаешь, что мне сказал мастер Говорящий?! Ты должна мне доверять! Слышишь? Я приказываю, чтобы ты мне доверяла, дармоедка!

   Вивьенн подлетела к решётке, нашла меня взглядом, в котором светилось почти безумие.

   – Смотри мне в глаза, не сопротивляйся! Доверяй!

   Я повиновалась, дрожа всем телом. Во всем, кроме доверия. Как бы ни сильны были узы (а у нас с Вивьенн они отнюдь не совершенны), невозможно чувствовать по приказу. Потому и чувствовала я что угодно: страх, гнев, но не доверие! Привычное ощущение тяжёлого обруча на голове – и непрошибаемого хрустального доспеха. Не прошло и минуты, как ведьма прекратила ментальную атаку, ударила по дверце вольера и зарыдала, сползая по прутьям на пол. Немного прорыдавшись, она прислонилась плечом к решётке и излилась потоком жалоб.

   – Он сказал – полюбить, – невнятно всхлипывала Вивьенн. – Ласкать, брать на руки… Лакомства… И чтобы искренне…

   Девушка шмыгнула носом и совершенно не по-аристократически утерлась рукавом мантии, а потом взвыла в голос:

   – Да не жалко мне лакомства, много ли ты сожрёшь, помоечница! Но ХВОСТ! Боги, за что мне это? Вместо Зизи – крыса!

   Кое-как собрав себя с пола, тяжело дыша и подвывая, Вивьенн удалилась в уборную. Дверь за ней захлопнулась, и тут же послышался шум текущей воды. Эк её разобрало! Я бы даже пожалела ведьмочку, если бы сама не пострадала от её безалаберности. Не верю я, что завистницы открыли дверь ритуального зала, не верю! Вивьенн сама готовила и зелье, и гексаграмму, и горностая, вряд ли она поделилась с кем-то из подруг, что вот сегодня заключит узы. А если бы неудача? Тогда однокурсницы задразнили бы мессеру Вивьенн, припомнив ей прежнее высокомерие. Нет, она не стала бы рисковать; сначала удачная попытка, а потом можно и похвастать фамильяром. И если перед этой удачной попыткой случился бы десяток провалов, о них Вивьенн не стала бы распространяться.

   Я не стала ждать, пока хозяйка выйдет в гостиную; спряталась в домике и прислушивалась к происходящему. Вода отключилась, потом тихо скрипнула дверь ванной. Вивьенн не стала подходить к вольеру, каблучки её ботинок простучали мимо, в спальню. Кажется, очередная истерика очень уж утомила ведьму. Шорохи в спальне, нежный обессиленный лепет с любимым зверьком – и Вивьенн легла в постель. Уснула она почти мгновенно.

   Подождав для верности час (вдруг хозяйка не настолько устала, как мне показалось?), я повторила свой вчерашний маршрут: от вольера до окна, а там по карнизу до водосточной трубы – и вниз. Но в библиотеку я сегодня не пошла. Добравшись до ближайших кустов, я сняла ошейник и поменяла облик.

   Дом Анн Берзэ тоже был погружён в тени и тишину: прислуга уже легла спать, чтобы не жечь свечи почём зря. Обратившись крысой, я нырнула в свой личный лаз под воротами, который в первый же месяц после приезда обустроила человеческими ручками, прошмыгнула по двору. Собак тут сроду не держали: какой дурень полезет в дом магистра боевой магии? В дом я попала, опять-таки, через особую маленькую дверцу в задней двери. Бодрой рысцой добралась до вешалки, где среди прочей одежды хранилось и моё старенькое платье, как раз на подобный случай. На этот раз смена облика прошла довольно тяжело; всё-таки одно дело обернуться туда-сюда раз в день, а вот многократный оборот требует во много раз больше сил. Есть хотелось неимоверно, пришлось заглянуть в холодную кладовку. Слопала пару колбасок и мясной пирог, прихватила с собой ещё один, заодно зажгла от лампы-ночника, оставленной в прихожей, небольшой масляный светильничек.

   Стараясь ступать тише, я поднялась на второй этаж, в свою комнату. Тишина, чистота, приятное тепло. Жаль было портить труд служанки, но пришлось. Я вытащила из шкафа свою одежду, бросила её на кровать и разворошила так, чтобы создать впечатление быстрых сборов, кое-какие вещички даже на полу оставила. Крошки от съеденного пирога даже сметать не стала. Дорожную сумку и теплый плащ припрятала в тайник под половицей, о котором не знали слуги. Ни дать, ни взять – обитательнице комнаты пришлось срочно уехать. Последним штрихом должно было стать письмо прислуге. Не размышляя долго, я написала, что уехала на осеннюю ярмарку в Дабни, дескать, прибыл купец с редкими южными травками. Попутчики проверенные, но ждать не будут, поэтому вот так срочно. А что до Дабни караваном три недели, так оно и хорошо, пару месяцев ждать и искать не будут.

   Я обвела комнату взглядом. Как мне было тут хорошо этот год! Простая удобная мебель (магистр вообще не отличалась любовью к излишней роскоши, у неё в спальне такая же обстановка), белые занавески на окне, книжные полки… Эх, ну как же я так вляпалась! Вздохнув, я потушила светильник и так же тихо, крадучись, покинула дом своей “тётушки”.

   Обратная дорога до Академии прошла без неожиданностей. Перед щелью в зачарованной границе я поменяла облик с волчьего на крысиный, нацепила обслюнявленный ошейник. Всё-таки ловкие и цепкие лапки у крыс! Время ещё оставалось, и я решила забежать в библиотеку: мэтр Сид обещал подобрать мне литературу по фамильярам, узам и прочему такому.

   Наученная горьким опытом, я выбрала дорогу через преподавательский корпус. Разумеется, не через жилое крыло, а по тому коридору, где располагались личные кабинеты, залы для собраний, рекреация с диванчиками, цветочками и столом, на котором, покуда не убранные, стояли немытые чашки и кувшины с остывшими остатками чая и кофе. Запах кофе дразнил и навевал уныние: когда ещё я вернусь в уютный дом Анн Берзэ, посижу с хозяйкой на крытой веранде, обросшей лисьим виноградом? Ах, эти тихие утренние часы с разговорами о магии под кофе и плюшки!

   В тоскливом настроении трусила я себе по коридору, посверкивая ошейником и не опасаясь ни чужих фамильяров, ни магистров. В такое время здесь стояла густая вязкая тишина: преподаватели тоже люди и тоже спать хотят. Или нет? Тихие звуки разговора оторвали меня от бесплодных страданий. Где-то впереди была приоткрыта дверь; я не видела, какая именно. Голоса вырывались в коридор, порождая гулкое долгое эхо. Невольно я прислушалась и сменила шаг на медленный, крадущийся.

   – Постарайтесь отдать незаметно, не на глазах у подруг, – глубокий, чуть хрипловатый баритон был мне незнаком. Такой голос мог принадлежать бродячему актёру, играющему королей и великих магов. – Скажете ей, что девка облысеет или покроется шерстью, дайте волю фантазии.

   – А если она попросит им помочь? – юношеский басок звучал неуверенно, словно в любой момент готовый сорваться на фальцет. – Я бы не хотел участвовать в таком ритуале.

   – Я должен лично прибежать и объяснить им, почему вы не станете? – ядовито поинтересовался старший. – С каких пор мужчины вмешиваются в бабские разборки?

   – Я бы попросил, магистр! – возмутился юноша. – Моя кузина…

   – Да-да, я помню, благородная девица, – хохотнул мужчина. - А ведёт себя не лучше деревенской бабы. Впрочем, остальные – такие же курицы и змеищи. И триместра не прошло, а они уже перецапались. Я всегда говорил, что нечего делать высокородным бабам в Академии, запечатать дар – и замуж! Замуж! Развели тут курятник пополам с гадюшником! Ступайте уже, адепт!

   Я развернулась и стрелой помчалась назад: ещё не хватало, чтобы меня заметили! Едва успела свернуть в рекреацию и спрятаться под кожаным диваном, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем, как закрылась со щелчком дверь, а в коридоре раздались чьи-то шаги. Шаги всё приближались, быстрые и… сердитые? Я не выдержала и выглянула из-под дивана. Высокий юноша в студенческой мантии шел по коридору подпрыгивающей походкой, размахивая тоненькой кожаной папкой. О, ещё один богатенький! Похоже, мальчишка чем-то очень недоволен: хмурится аж до складки меж бровями, кусает губу. Так обиделся за неизвестную кузину? Струйка запаха от развевающейся мантии заставила меня замереть и активнее заработать носом. Странно знакомого запаха. Какой-то травяной сбор, сладкий, почти приторный, с ноткой тошнотворной горечи. Что за… “Грёза”?!! Не может быть! Ошеломленная, я забилась поглубже под диван. Наркотик – здесь, в АМИ? И тот человек, магистр, с которым разговаривал студент, не учуял “Грёзу”? Не верю! Её за милю унюхает любой маг или опытный зельевар.

   Про “Грёзу” я узнала от старой Марги, та и рассказала, и научила готовить (и курительную смесь, и жидкое зелье), и дала попробовать, чтобы я знала запах и вкус. Ощущение было… непередаваемым. Казалось, я могу всё. Мои жалкие силёнки обратились невероятным могуществом, магия пела в крови, и от попыток колдовать меня удержали только ехидные насмешки Марги. Через несколько часов борьбы с искушением наваждение схлынуло, и я ужаснулась. По-настоящему. Остатки зелья мы вылили и больше не варили никогда, я даже магистру Берзэ не говорила, что умею такое.

   Эту дрянь дают однократно всем будущим магам; разумеется, только в академиях и под контролем целителей и магистров. Так-то сильная штука – на один раз, боевые маги даже держат при себе флакончик с зельем и называют иногда “Последний шанс”. Магические каналы “расширяются”, резерв подскакивает в несколько раз, и адепт чувствует себя богом; главное – не колдовать в таком состоянии, что магистры и контролируют. Потом за юным магом следят, долго и внимательно, не зря целители обследуют студентов ежемесячно. Помимо прочего, ищут признаки употребления магического наркотика. Боевиков тоже контролируют; регулярно Ловчие проверяют целостность печати на флаконе с “Грёзой”, и если что – трясут нарушителя, как грушу: когда и зачем принимал? Не принимает ли регулярно? Если сломался, начал принимать – прощай, дар. Запечатают без жалости, что у студента, что у магистра, и никакая “Грёза” не вернёт, ни на мгновение. Скажете, жестокое испытание? А представьте, что будет, если взрослый, обученный маг примет “Грёзу” впервые? Если не можете представить, я напомню: Луран, город, которого больше нет. Лет триста, как нет. Тамошнему погоднику подлил “Грёзу” неудачливый соперник, из ревности, погодник не понял, что с ним происходит, и занимался своей работой: нагонял дождь. За один день Луран смыло в ближайшее озеро: и городские стены, и дома вместе с фундаментами.

   Обычный человек, кстати, тоже обладает зачатками каналов и резерва; приняв “Грёзу”, он становится настоящим магом – правда, слабым, необученным и всего на несколько часов. А потом наступает откат: каналы “слипаются”, схлопываются, резерв падает в никуда. Чаще всего простец хочет ещё наркотика, чтобы вновь почувствовать это восхитительное состояние всемогущества, потом ещё… и через несколько приёмов умирает от полного истощения. Маги могут тянуть дольше, чуть ли не годы. Сначала каналы сужаются, магия уходит медленно, словно давая магу время одуматься, но всё же уходит. А потом – то же, что и с прочими людьми. Безумная, неостановимая тяга к “Грёзе”, качели “маг – не маг”... И смерть.

   Не мог преподаватель не узнать запах этого наркотика, не мог! Что же получается? Покрывает? Шантажирует? Или сам травит собственных учеников? Пока я, потрясённая, гадала, что да как, студент уже прошёл мимо, к лестнице, да и его собеседник тоже ушёл куда-то. Меня трясло. В историю с “Грёзой” я вмешиваться не собиралась совершенно. В библиотеку уже не хотелось, хотелось забраться куда-нибудь в укрытие и притвориться обычной крысой. Меня тут не было, не было!

   На подгибающихся лапах выбравшись на лестницу, я почти скатилась по ступенькам во двор и стрелой полетела к женскому общежитию. На нужный этаж взобралась и не заметила, а там – форточка, вольер, уютный домик с подушками и одеялом, сделанным из гамака. Верёвки, за которые гамак подвешивался, мне мешали, и я нервно отгрызла их, стачивая зубы, а заодно вытащила деревянные палочки, вшитые по краям. Выбросила мусор из домика и соорудила гнездо, укрывшись тёплым чёрным бархатом. Лежала, дрожала и очень долго не могла согреться.

   А сны в эту ночь были мутные, тяжёлые и всё больше страшные, хотя вспомнить, что именно снилось, я так и не смогла.

ГЛАВА 7

Утро началось с головной боли. У крыс тоже болит голова, представьте себе! Вивьенн проснулась чуть позже меня и закрылась в кабинете, прихватив с собой клетку с горностаем. Вышла оттуда часа через полтора с недовольной миной, устроилась завтракать (служанка принесла накрытый поднос, но мясной одуряющий запах и экзотический аромат чая выбирались даже из-под крышки). Мне, разумеется, ничего не досталось, зато Зизи получил и “этот кусочек сырика”, и “тёпленький заячий паштетик”, и какой-то там рулетик, и несколько крупных сизых ягод снеженики. Сейчас, тронутая первыми заморозками, снеженика должна быть такой сладкой… Везёт же гадёнышу! От вкусных запахов и завораживающего перечисления лакомств у меня разыгрался аппетит, но пришлось обходиться тем, что есть. Я нервно сгрызла вчерашнее сухое зерно и заела кусочком вялой заветренной морковки.

   Сразу после завтрака явился мужчина средних лет, от которого сильно пахло зверинцем. Почтительно выслушал приказ Вивьенн (доставить в дом Армуа письмо и зверька), принял от неё запечатанное письмо и уже взялся было за клетку с горностаем, но ведьма его остановила.

   – Снимите сетку с вольера, будьте любезны. Фамильяр уже никуда не убежит, а сетка смотрится некрасиво.

   – Слушаюсь, мессера. Возможно, мессера желает, чтобы сам вольер тоже разобрали? – предупредительно поинтересовался служитель, принимаясь за работу.

   – Разве я так говорила? – скривилась Вивьенн. – Делайте, что велено, и не лезьте, куда не просят.

   – Как будет угодно мессере, – ровно отозвался мужчина, но я-то видела, как между его бровей пролегла глубокая морщина. Хоть он и простолюдин, но зачем грубить-то? Человек просто старается сделать свою работу хорошо.

   Служитель снял сетку, скатал её в плотный рулон и унёс вместе с письмом и несостоявшимся фамильяром. Вивьенн же, уже готовая и собранная, подошла к вольеру. Постояла, покривилась, надменно глядя на меня, застывшую на обычном месте. Побарабанила пальцами по позолоченной папочке.

   – Нет. Сегодня я тебя с собой не возьму, Флёр. Может, завтра. Если бы ты знала, помоечница, как я не хочу тебя видеть!

   Вот и славно! Если бы ты знала, дорогая Вивьенн, как я тебя не хочу видеть, ты бы очень удивилась. Сейчас же я только припала к площадке-эшафоту, изображая полную покорность. Девушка развернулась и, стуча каблуками, ушла на занятия.

   А я поняла, что вот она, свобода! Теперь не придётся возиться с дверью вольера, достаточно пролезть между прутьями. Эта позолоченная решётка не удержала бы и крысу вдвое крупнее меня. Два дюйма между прутьями? Не смешите мой хвост, мне и одного хватило бы, чтобы свободно бегать туда-сюда. Собственно, именно это я и сделала после того, как прислуга убрала комнаты, клетку, и меня накормили завтраком. Сегодня на десерт опять был чудесный сладкий стручок, от которого я бы и в человеческом обличье не отказалась, а ещё мне предложили несколько лесных орехов. Вот с ними было удобнее справляться крысой: колючая толстая скорлупа бессильна перед крысиными зубами, а людям приходится использовать особые щипцы, но и щипцы не всегда спасают от болючих уколов. Пару орехов я припрятала в домике про запас, а ещё парочкой занялась сразу же. Пока девушки заканчивали уборку, я живо разделала скорлупу и вытащила нежные ядрышки с приятным ароматом, тут же развалившиеся на округлые дольки. Обычной крысе было бы жирновато, но метаморфу – в самый раз. Столько сил уходит на оборот, что есть надо не просто досыта, а с запасом. А мне, к слову, сейчас как раз придётся менять облик.

   Дождавшись, когда прислуга уйдёт, я выбралась из вольера и подбежала к закрытой двери в кабинет. Хозяйка, как я предположила, не вернётся ещё часа три-четыре, а то и дольше, и у меня есть немного времени для себя. Для начала я хотела порыться в учебниках и записях Вивьенн – хоть такую пользу получу за время своего фамильярства. До Излома ещё два месяца, было бы глупо терять столько времени. Посмотрю, что есть у хозяйки, изучу, в библиотеку буду захаживать по возможности. Мэтр Сид не откажет помочь с подбором учебников, да и… за два месяца мне просто поговорить захочется, пусть даже с призраком.

   Обратившись в человека, я почувствовала некоторое… искажение мира, что ли, и лёгкую тошноту. Может быть, за счёт того, что у крыс совершенно другое зрение? Но нет, и движения мои в первые минуты после оборота были неловкими, так что дело не только в этом. Мне никогда не приходилось так долго бывать в животной форме, разве что во время побега от несостоявшегося женишка, и я не очень представляю, каковы будут последствия. Вдруг настанет такой момент, когда я не смогу вернуться в собственное тело, забуду, как это – быть собой? Бр-р-р! Нет, непременно надо проводить человеком как можно больше времени – ну, насколько это окажется возможным. Я тряхнула головой, и мир вокруг, наконец, стал правильным.

   Кабинет не был заперт, я спокойно вошла и прикрыла за собой дверь. Не до конца, чтобы я могла услышать, что кто-то заходит в комнаты Вивьенн, а меня входящий не увидел, и я успела бы перекинуться в крысу. Горничная поработала славно. Ни пылинки, ни шерстинки на блестящей коже кресла, ни соринки на полу, пустая корзина для бумаг. Правда, на самом столе был жуткий беспорядок, но наверняка прислуге запрещено прикасаться к записям адептов: опасно. Меня это не касается. Насколько я помню из объяснений магистра Берзэ, фамильяр для мага – это как третья рука. Чары хозяйки на меня не подействуют, если только она специально это не учтёт при колдовстве.

   Я осмотрела стол, пока не прикасаясь. Никакой магической ауры не увидела и осторожно прикоснулась к верхнему листочку. Ничего. Я уже без опасений сгребла бумаги и начала разбирать. Так… Черновик письма – с кляксами, зачеркнутыми словами и целыми абзацами, ещё черновик письма, снова черновик… Ну-ка! Это же моя хозяйка писала отцу про меня! Как слова-то подбирала! “Происки Ваших врагов, почтенный батюшка… подозреваю племянницу заместителя министра земледелия и дочь адмирала Вурста… дефектный фамильяр… умоляю придержать Зизи…” Красота! Почтительная, преданная, мудрая дочь заботится об отце.

   Я отложила черновики и принялась разбирать книги и тетради адептки. Учебники ничего нового не предложили, их я уже прочла и разобрала под руководством мэтра Сида, а записи лекций вообще привели меня в уныние. Записи эти были мне бесполезны, даже если забыть о том, что вела их ведьма неаккуратно: то и дело встречались явные пропуски, вместо которых красовались отлично нарисованные женские головки, цветочки и эскизы украшений. Беда в том, что Вивьенн Армуа действительно оказалась адепткой группы Ноль.

   Лекторы на занятиях с этими девушками не то чтобы несут чушь, нет, но многословно и занудно вкладывают в прелестные головки юных мессер самые что ни на есть незамысловатые знания. Простые бытовые заклинания, зелья – и бытовые, и косметические, начальные целительские умения… В общем, всё то, что может пригодиться хозяйке большого дома или поместья, не более. Немного того, немного этого, а потом залить соусом важности и элитарности – вот и получаются выпускницы с дипломом, который годится только для украшения стены. А сама выпускница, выйдя замуж чуть не назавтра после окончания АМИ, с чувством собственной значимости демонстрирует мужу заклинание очистки ковров, микстуру от кашля и прочие свои умения.

   Вернув всё на свои места, я покинула кабинет и закрыла за собой дверь. Делать было нечего, хоть ложись и дрыхни. Крысы вообще довольно долго спят, чуть не полсуток, но я-то человек, да и жутковато мне стало от мысли, что могу так вот остаться зверем. Менять облик не стала, зато от нечего делать пошла обследовать хозяйские апартаменты. Гостиную и кабинет я уже видела, пошла в спальню. Кровать, на которой три Вивьенн разместятся, туалетный столик с дорогим светлым зеркалом, резной комод и пуфики, и всё это новое, сверкающее позолотой, пуфики обиты тем же шелковым штофом, что и стены.

   Уборная привела меня в восторг. Мало того, что вода к ней была подведена не только холодная, как в доме Берзэ, но и горячая! Белое креслице с крышкой у магистра в доме тоже было, а вот ванна! Не деревянная лохань, застеленная полотном, а настоящая ванна. Огромное чудо из розоватого мрамора стояло на шести бронзовых ножках в виде когтистых лап; от дырки, в которую должна была сливаться вода, уходила в пол труба, а на полочке лежала затычка из куска пробкового дерева. У меня разгорелись глаза и я тут же бросилась исследовать шкафчики и полочки. Не прошло и пары минут, как я стала счастливой обладательницей куска мыла с запахом ландышей, жидкого мыла для волос с таким же ароматом, а ещё – бутылочек с маслом для тела и волос, баночки с кремом для ног, банки с нежной рисовой присыпкой, пахнущей ванилью… О-о! Устоять было невозможно; я заткнула слив и включила воду. Горячую!

   Через час я выползла из ванны, слила воду и даже прошлась тряпочкой по стенкам, чтобы горничной не влетело за плохую работу. Наконец-то я вымылась – как человек, а не как крыса, в жалком корытце с холодной водой. Надеюсь, хотя бы раз в неделю можно будет улучить момент и воспользоваться ванной. Я неспешно расчесала и умастила волосы и впервые в жизни рассмотрела себя в ростовом зеркале, установленном в уборной. Раньше такой возможности не было, много ли увидишь в воде лесного озерца? На лицо уже насмотрелась в небольшом зеркале магистра Берзэ: обычное, вполне привлекательное, с правильными чертами. Карие глаза, пепельно-русые волосы, рот небольшой и яркий, как нынче поэты пишут – бутон розы. Ну да… я и Венсана читаю, и Лонля. А ещё восхитительно мрачного Гивуа, конечно. “Мне не прервать ваш смертный сон…” Один раз наткнулась в библиотеке на потрепанный томик его стихов, заглянула из любопытства – и пропала.

   А теперь вот удалось разглядеть себя целиком. Неплохо я всё-таки сложена, скорее как Джосет или даже Вивьенн, чем как крепкая деревенская девка. Тонкая талия, изящные длинные руки и ноги, небольшая высокая грудь. Кожа ровная, шелковистая, разве несколько бледных шрамов на боку – ну, они всегда были, сколько себя помню. Интересно, кто же были мои родители, куда они делись? Может, горожане или мелкие дворяне? Или кто-то из них был магом? Марга так и не рассказала мне ничего, только буркнула однажды: “Меньше знаешь – крепко спишь. Много знаешь – ещё крепче, вечным сном”.

   Стояла я так, размышляла, обсыхала, когда вдруг почувствовала: что-то изменилось, коснулось меня чьё-то жгучее нетерпение, предвкушение даже. Вивьенн! Лекции закончились, что ли? Пора было убирать воду, накапавшую с волос на пол, менять облик и возвращаться в вольер, что я и сделала.

   К счастью, Вивьенн то ли общалась с кем-то, то ли обедала и возвращаться не торопилась. Меня это только порадовало. Я забралась в гамак рядом с той самой площадкой и задремала вполглаза (да-да, действительно – с полуоткрытыми глазами). Очень глупо и опасно спать без задних лап во владениях ведьмы, даже если – и особенно, если! – она твоя хозяйка.

   Вивьенн пришла не одна, следом за ней в гостиную впорхнули, как чёрные дрозды в своих мантиях, подруги-прихлебательницы. Щебетали они тоже по-птичьи: громко, возбуждённо и неумолчно. Хочешь, не хочешь, а проснёшься. Сладко потянувшись в просторном гамаке, я с любопытством высунула нос наружу.

   Девушки побросали учебные папки на диванчик и сгрудились вокруг русоволосой Магали, которая свою папку как раз уложила на стол и возилась с ленточкой, кажется. Мне плохо было видно, что там происходит: ведьмочки так хотели поскорее рассмотреть то, что принесла подруга, что едва не залезали на стол рядом с папкой. Впрочем, ждать долго не пришлось. Справившись с узлом, Магали вытащила из папки несколько листочков и торжествующе замахала ими у себя над головой.

   – Кузен Дени принёс! Мессеры, она вся обрастёт шерстью! Зелёной!

   Радостный визг девиц едва не оглушил меня. Мои нежные, нежные ушки!

   – Магали, вы уверены? – Вивьенн чуть прищурилась. – Как-то очень быстро он нашёл этот ритуал.

   – Ну не станет же кузен мне врать! Зачем ему портить репутацию всей семье? Дени сказал, что они с друзьями хотели однокурсника проучить, ещё летом нашли ритуал, но того отчислили: родители не могли далее оплачивать учёбу.

   Ведьмочки дружно изобразили презрение: кто-то фыркнул, кто-то хмыкнул, а Вивьенн издала короткий злорадный смешок.

   – Надеюсь, скоро и мы лишимся удовольствия видеть киру Джосет. Я отправлю отцу список ингредиентов и, как только получу… Денег на АМИ в семье ювелира наверняка хватает, но и дворян в королевстве более, чем достаточно. Эти мне мессеры-скороспелки! Ни почтения, ни природного чувства ранга!

   – Не могу не согласиться, – поддержала её Филиш. Эх, такой голос красивый, а она им гадости болтает! Филиш же с апломбом продолжила: – Такие, как Джосет, заканчивают АМИ, получают диплом и вместе с ним ненаследное дворянство, но вместо благодарности наглеют на глазах. Обращаются, как к равным, к тем, кто может перечислить десятки поколений благородных предков, великих магов, защитников королевства!

   Ведьмы согласно зашумели, выражая возмущение вздёрнутыми носиками, презрительными жестами и прочими действиями на грани дозволенных этикетом. Это они что, всерьёз? Великие ведьмы и защитницы королевства? Да та же Джосет, в случае чего, без капризов и громких слов соберёт волосы в “улитку”, подхватит сумку с зельями и отправится на поле боя с таким же спокойствием и достоинством, как за верстак отцовской мастерской или за покупками на рынок. А эти… Я представила себе Вивьенн: в одной руке флакон духов вместо бутылки с “Адским пламенем”, в другой – печенька вместо щита, а с губ слетают не заклинания, а сквернословия вперемешку с родословной Армуа. А за спиной – толпа слуг… простите, оруженосцев. С веером, стульчиком, подушечкой, солнечным зонтиком и сервировочной тележкой. Фантазия вышла злая, но настолько забавная, что я аж зубами застучала от восторга.

   – Ах, оставим эту тему, мессеры! – моя хозяйка вспомнила о светских обязанностях. – Сейчас принесут чай, матушка прислала чудесное ореховое печенье; нашему повару оно очень удаётся!

   На вызов явилась служанка с сервировочной тележкой (такой же, как в моей фантазии) и принялась накрывать на стол. Ароматный чай, блюдо с ореховым печеньем, вяленые фрукты в глазури из заморского шоколада… Я начала прикидывать, не добраться ли мне до орехов, спрятанных в домике.

   Вивьенн, между тем, забрала у подруги бумаги и отнесла в кабинет. В дверную щель я разглядела, как ведьма засунула их на полку, под книги. Что это за ритуал такой, интересно? Ни разу не слышала о ритуалах для роста шерсти. Зелья похожего действия мне знакомы, заклинания тоже бывают, но ритуал? Пока я размышляла, Вивьенн вернулась в гостиную, взяла с блюда печенье и подошла к вольеру.

   – Флёр! – окликнула она деланно-ласково; её внезапное добродушие настораживало. – Иди-ка сюда!

   Я выбралась из гамака и бегом рванула на место. Вивьенн оглядела меня, одобрительно кивнула. Адептки тоже подошли поближе, любопытствуя.

   – Кушай побольше, девочка моя. Вот тебе печеньице, вку-у-у-усное, ореховое! Ну же, съешь печеньку! – напевала моя хозяйка, а я всё больше тревожилась. Впервые она со мной так ласкова; не к добру!

   Вивьенн отодвинула засов, открыла дверь и положила передо мной печенье. Закрывать вольер не стала, наоборот, распахнула дверь и зафиксировала напольной защёлкой.

   – Погуляй, если хочешь, Флёр. Не бойся, тебя тут никто не обидит.

   – А ничего так, миленькая, – снисходительно заявила Филиш. – И шустрая.

   – Ещё бы! – задрала нос Вивьенн. – Это вам не пасюк деревенский, это редкая разновидность декоративной капюшонной крысы.

   – А она умная?

   – А почему вы ей мысленно не приказываете?

   – А где такую можно достать?

   – Можно её погладить? Она не укусит?

   Мою хозяйку засыпали вопросами, она только и успевала отбиваться, хвасталась моей редкостью, умом и ловкостью. Последнее заявление я даже поддержала, аккуратно взяв печенье передними лапками и деликатно обгрызая его. Ведь не стала бы ведьмочка подбрасывать на общее блюдо отравленное печенье, верно? А пахнет соблазнительно, сливочным маслом и поджаренными орехами. Вивьенн гордо указала на крохотные цепкие пальчики передних лап, на аккуратные коготки.

   – Если я захочу, Флёр куда угодно пролезет, что хочешь сделает! А вот погладить… Лучше не надо. Она очень, очень испугалась, моя маленькая крыска. Поэтому у нас даже ментальная связь не установилась в полной мере. Мастер Говорящий велел пока не пытаться приказывать мысленно, только словами.

   Удачно вывернулась, хитрюга! Я слушала, как щебечет с подружками Вивьенн, грызла печенье – действительно, вкусное, рассыпчатое, – и вдруг до меня дошёл запах, прежде скрытый ореховым… Даже не запах, след запаха, тень вкуса, там, где печенья касались пальцы Вивьенн. От этого неверного запаха я едва не подавилась крошкой. “Грёза”!

ГЛАВА 8

Аппетит пропал совершенно и бесповоротно. Девушки уже позабыли обо мне, разместились за столом, а Вивьенн на правах хозяйки разливала чай. Нет, так дело не пойдёт! Я сбросила печенье на опилки, спустилась следом за ним и утащила в домик. Запах оставался, зыбкий и призрачный, но непохоже, что “Грёзу” добавили при выпечке, да зелье бы и испортилось от сильного нагрева. Спрятав печенье под подушку, я выбралась наружу и отправилась на разрешённую прогулку.

   Поначалу я не лезла к девушкам, изображая робость и осторожность, но вскоре убедилась, что адепткам не до меня. Добравшись до учебных папок, я тщательно обнюхала их; действительно, от одной заметно пахло “Грёзой”. Но чья это папка? Надо будет понаблюдать, кто её заберёт, а для верности хорошо бы и девушек обнюхать. Как? Разве что… они сами этого захотят! Надо показать им такую хорошенькую, миленькую, обаятельную крыску, чтобы ручки девушек сами потянулись потрогать и погладить. В голове моей быстро созрел план и, пользуясь временной свободой, я подготовилась к своему маленькому выступлению.

    Разумеется, разговоры шли… нет, не об учёбе. Девушки жеманились, выбирали фрукты в шоколаде, ели печенье, обсуждали какие-то глупости, даже поспорили, какого оттенка было платье некой мессеры Борнуа на приёме у столичного мэра – цвета бедра испуганной нимфы или же нимфы спокойной. Всё же зря этих девиц обучают в АМИ: ни Вивьенн, ни её подруги никогда не будут настоящими ведьмами. Так, похвастать дипломом, наградить соперницу прыщами и не более того; сейчас девушки хотят поклонников и развлечений. Их бы стоило выдать замуж за мужчин немного постарше, чтобы держали супруг в руках: лаской, детьми, выполнением желаний… или даже наказаниями – пока девушки не повзрослеют рассудком. Когда мессеры со всеми сопутствующими ритуалами допили чай, они вспомнили о домашних заданиях и собрались было уходить. Но им же надо было забрать свои артефактные папочки с учебниками и тетрадями, брошенные на диванчике… А там ведьм уже ждала я. Во всеоружии.

   Шныряя по гостиной, я отгрызла с одной из занавесок алый пушистый помпон, небольшой, с лесной орех размером, и устроилась с ним в обнимку на кожаных папках. Когда гостьи начали подниматься из-за стола и оборачиваться к дивану, настал нужный момент: я начала играть, и чье-то тихое восторженное “ах!” меня подзадорило. Я бросала помпон, как мяч, и прыгала на него, как будто охотилась. Я обхватывала его всеми лапами и перекатывалась так через голову. Я взбегала на резную спинку, спрыгивала в подушки и металась к папкам, а потом носилась по этим скользким папкам, как по льду, то догоняя, то уворачиваясь от алой игрушки. Смотреться это должно было хорошо на фоне глубокого синего штофа обивки и чёрной кожи папок: моё ловкое каштановое с белым тельце и ярко-алый помпон. Устала я быстро, но представление устроила не хуже, чем какая-нибудь цирковая акробатка.

   – Какая прелесть ваша Флёр! – восторженно заявила одна из девушек, Магали, кажется. Посмотреть я не могла, занятая тем, что упрятывала помпон в гору подушек и подушечек. – Можно, я её всё-таки поглажу?

   – Ну-у, – протянула Вивьенн, – на свой страх и риск. И не напугайте её!

   – Нет-нет, что вы, Вивьенн! Я знаю, как обращаться с фамильярами.

   И девушка шагнула к дивану. Это оказалась блондиночка Гэтайн, не Магали. Оказалось, что мессера Гэтайн действительно имеет опыт общения с животными. Присев рядом с диваном, блондинка заговорила со мной, нежно, негромко, голосок её журчал и шелестел, как ручей в листве. Гэтайн рассказывала мне, какая я ловкая, красивая, умная крысонька, как она хочет меня погладить и сделать мне хорошо. Откуда бы ей знать, где и как надо почесать крысу, чтобы ей было хорошо? Но не время для капризов, надо налаживать контакт с ведьмочками.

   Робко, медленно я подошла ближе. Гэтайн продолжила уговоры и протянула руку ладонью вверх, и я сделала ещё несколько шагов, почти коснувшись носом нежных пухленьких пальцев. Девушка протянула вторую руку и я повторила ритуал обнюхивания. Нюхала я изо всех сил, но от рук Гэтайн “Грёзой” не пахло. Я благосклонно позволила погладить себя по спинке, а потом ступила на ладонь девушки. Та захихикала и продолжила меня наглаживать.

   – Что такое? Что смешного? – заинтересовались ведьмочки.

   – Щекотно, мессеры! Такие нежные лапки и шелковая шкурка, и хвост совсем не противный. Сухой и тёплый. А коготки острые и щекотные!

   – Я тоже хочу! – заявила теперь уже точно Магали. – Вивьенн, можно?

   – Ну, хорошо, – смилостивилась моя хозяйка. – По очереди и очень осторожно. Гэтайн, пожалуйста, подержите пока Флёр. Ей спокойно у вас в руках, не стоит тискать и передавать из рук в руки.

   – Конечно, Вивьенн, – радостно согласилась блондинка, осторожно поднимаясь и придерживая меня на ладони. – Мессеры, пожалуйста, сначала дайте ей понюхать ваши руки, не спешите гладить!

   – Да уж знаю, – покривилась Магали, – у брата фамильяр уже восемь лет, у кузенов тоже.

   И она протянула мне руку, которую я и обнюхала. Вот оно! Как я не завизжала – не знаю. Запах “Грёзы” был, слабый, но вполне отчетливый. Как? Вот эта первокурсница принимает “Грёзу”? Я позволила погладить себя и Магали, и двум оставшимся девицам – нет, на них не было следов запрещённого зелья. Только Вивьенн и Магали. Показав, что устала от общения, я запищала, засуетилась на ладони Гэтайн, и блондинка присела, опустила руку на диван, позволив мне сбежать. Хозяйка не задерживала, по-прежнему показывая заботу и дружелюбие. Да что ж такое?

   Нет, “Грёза” даже временно не вызывает ни доброты, ни чего-то подобного, так что поведение Вивьенн полностью осознанно. И непохоже, чтобы моя хозяйка или её подруга вообще принимали эту дрянь: нет характерного едва заметного тремора, руки девушек тверды, глаза не покрасневшие, не слезятся. Скорее, они обе прикасались к кому-то, кто принимал “Грёзу”... или к чему-то, что ему принадлежало. Бумаги! Прикасались к бумагам только Магали и Вивьенн – и от обеих этот отвратительный запах! На ум приходил тот парень, принимающий зелье, – с некой вещью, которую должен был передать неизвестной девушке, своей кузине! И Магали, получившая описание ритуала от кузена. Как бы не оказалось, что вчерашний грёзник – кузен Магали, как его там, Дени Легрэ?

   Это что же получается? Я вернулась в вольер и забралась в гамак; мысли метались, как крысиная стая от метлы. Некий взрослый маг, преподаватель, подсунул первокурсницам (слабеньким недоучкам) через мальчишку-грёзника ритуал, который должен сделать то, что ритуалы обычно не делают? Бр-р-р! Бред! Нет, я просто обязана посмотреть на руководство своими глазами, а если не разберусь – то обратиться к мэтру Сиду! Сдаётся мне, ритуал будет делать не совсем то, что обещано глупым ведьмам. Или совсем не то.

   Пока я пыталась собрать разбегающиеся мысли, хозяйка проводила подруг и подошла к вольеру.

   – Флёр! Вылезай.

   Я послушно выбралась из гамака и подбежала к решётке, глядя на хозяйку снизу вверх.

   – Я решила, что я с тобой сделаю, – медленно и веско заявила Вивьенн. Мне стало очень не по себе, но я держалась, хотя крысиное сердечко билось, как осенний лист на ветру. А хозяйка продолжала: – До Излома я буду делать вид, что пытаюсь с тобой поладить. А ты – ты будешь бояться. И всем показывать, что боишься. К Излому в Академию прибудет Тройка Ловчих, для плановых проверок… но ты этого всё равно не поймёшь. Тебя касается только то, что я попрошу Тройку разорвать узы, потому что ты так и не доверилась мне, а мне тебя жаль. Я буду давать тебе лакомства, игрушки, гладить и ласково разговаривать, но ты должна по-прежнему от меня шарахаться. Ты понимаешь? Кивни, если поняла.

   Я невольно кивнула. Треклятые узы! Хочешь, не хочешь, а прямые приказы выполняешь.

   – Хорошо, – усмехнулась Вивьенн, кривовато и жёстко. – Если ты будешь вести себя хорошо, то после разрыва уз я тебя отпущу. Просто отпущу. Если ты вдруг решишь, что тебе хочется остаться в фамильярах, если попытаешься мне помешать… Я всё равно найду способ от тебя отвязаться, зато ты после этого станешь обедом для Зизи. Я понятно объяснила?

   Я вновь кивнула, трепеща. Если бы ты знала, Вивьенн, как я сама хочу от тебя отвязаться!

   Хозяйка ещё постояла, наблюдая за мной, а я замерла в покорной позе, вжимаясь в опилки. Наконец, ведьма хмыкнула и ушла заниматься. Вольер она закрывать не стала, как и дверь в кабинет, но я предпочла остаться за решёткой, в иллюзорной безопасности. Забралась на толстую ветку, устроилась в подходящем гамаке и весь вечер то дремала, то наблюдала за Вивьенн: как она готовится к завтрашним занятиям, ходит по апартаментам в домашнем шёлковом платьице, примеряет драгоценности, читает какую-то тонкую книжицу, мечтательно вздыхая. Поужинав, ведьма так и оставила вольер открытым, но дверь в спальню прикрыла плотно, и я услышала щелчок то ли замка, то ли защёлки.

   Спустя час терпеливого ожидания наступило моё время. Я была совершенно уверена, что Вивьенн даже не бралась за руководство к ритуалу; если он покажется мне сомнительным, то можно будет добавить в список ингредиентов какую-нибудь редкость, чтобы затянуть подготовку.

   Облик я сменила не сразу; сначала просочилась в щель между косяком и не до конца прикрытой дверью кабинета, забралась на книжную полку, цепляясь когтями и балансируя хвостом. Нужные мне бумаги я учуяла, едва забралась на полку: аромат “Грёзы” я уже ни с чем не спутаю. Можно было спускаться обратно и принимать человеческий облик. Переход оказался проще, чем в прошлый раз. Может быть, я потихоньку привыкаю к такой частой трансформе?

   Уже человеческими руками я вытащила из-под книжной стопки четыре плотных листа. Список ингредиентов, описание ритуала, текст заклинаний, схема пентаграммы… Стоп! Какая ещё пентаграмма? Я очень мало знаю о ритуалистике, но это же основы: для каждого рода взаимодействий своя фигура. Когда Вивьенн сделала меня фамильяром, она использовала гексаграмму-шестиугольник. Идея в том, что гексаграмма – два взаимопроникающих треугольника, символизирующих двух участников ритуала; связь хозяин-фамильяр, дающая обоим некоторые возможности и налагающая взаимные обязательства. Если ритуал должен привести к обрастанию шерстью, то это, получается, ритуал изменений. Для него может использоваться семиугольник-гептаграмма, а пентаграмма – это… вызов сущности!

   Я едва не села прямо на пол. Это кого же и зачем будут вызывать девушки? Символы, вписанные в пентаграмму, были мне незнакомы почти все, но те, что я узнала, заставили беспокоиться: “жертва”, “дева”, “дар”. Я сверила знаки и описание ритуала и похолодела. Положение “девы” – в центре пентаграммы – предполагало как раз полную беззащитность Джосет перед тем, что явится на вызов. Да её сожрут! Или ещё что-нибудь похуже… Если проводящий ритуал предлагает некий дар, то сущность может не только воспользоваться даром на месте, но и забрать с собой. Одна мысль о милой девушке посреди Бездны приводила в ужас.

   Я сунулась было в тексты заклинаний и ошалела окончательно. Да, я знала и раньше, что группа Ноль обладает минимально необходимыми знаниями, но не предполагала, что их и близко не подпускают к демонологии, некромантии и подобным дисциплинам. Им, похоже, даже основ теории не дают, иначе Магали должна была хоть заподозрить неладное! Язык и мне был почти незнаком, но буквы демоника я не могла не опознать. Список ингредиентов тоже не порадовал: среди безобидных вроде кедра и вексы была вписана оловянная чаша для благовоний и оловянное кольцо с гиацинтом. Для призыва мелких бесов довольно глиняной курильницы, а такой инструментарий используется для вызова владык, как бы не демонического герцога или принца. О-ох, что же за гадость подсунул Легрэ своей кузине? Вернее, некий преподаватель – через Легрэ.

   К мэтру Сиду идти было необходимо. И бумаги с собой возьму. Только… если свернуть листы в тугую трубочку и тащить в крысиных зубах через половину Академии, то бумага помнется, испачкается, а то и порвётся… Проклятье! Придется запоминать, что смогу. А на будущее – озаботиться человеческой одеждой. Где-то же должна быть прачечная или склад, почему не стащить оттуда простую мантию? Спрячу где-нибудь в кладовке, и в следующий раз пойду в человеческой форме: кто считал этих адепток и ассистенток?

   Час я потратила, затверживая знаки и их расположение в пентаграмме, а потом вернула бумаги на место, сменила облик и помчалась в библиотеку, к мэтру, подгоняемая страхом: что проснётся Вивьенн, что я что-нибудь забуду или перепутаю, что… В общем, я просто боялась.

   Мэтр Сид моё беспокойство понял в полной мере, когда я по памяти воспроизвела пентаграмму.

   – Мей, деточка, это же… Где ты увидела эту гадость?!

   – Мэтр, я не могу вам сказать.

   Призрак мрачно кивнул, пожевал нижнюю губу. Потом с видимым трудом произнёс:

   – Прости, Мей, но я не могу допустить, чтобы этот ритуал провели. Мне кажется, ты нетвёрдо запомнила кое-какие символы и текст, но даже в таком виде… Мей, это вызов демона. Я не имею права молчать и подвергать риску адептов.

   – Мэтр, я понимаю, но я тоже очень хочу жить! – в груди мгновенно вырос