Купить

Приз для оборотня. Александра Кравец

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Подумать только, из оранжереи мэра Хэйворта выкрали призрачную лилию – цветок, который цветет раз в двадцать лет и который выращивали специально для Ее Величества! Расследованием займется лучший детектив города и два стажера-оборотня. И все бы ничего, но среди них неожиданно оказывается девушка – первая в Королевстве выпускница Высшей юридической школы. А у шефа два правила, которые нельзя нарушать: 1) приказы не обсуждаются и 2) не умеешь сдерживать внутреннего зверя – тебе нечего делать в полиции. И, пожалуй, нужно вводить третье правило – запрет на неуставные отношения в команде.

   Ну, с третьим пунктом уж точно проблем не будет. Даже если внутренней львице этот вынужденный и совершенно невыносимый напарник явно пришелся по вкусу. Тем более, если внутреннему зверю приглянулась эта дерзкая девица, надевшая брюки и вознамерившаяся отобрать взлелеянное в мечтах место полицейского дознавателя.

   

***

Книга входит в цикл самостоятельных историй «Тайны Олдландии».

   Жанры: детектив, любовное фэнтези, приключения, книги об оборотнях, эротика.

   Возрастное ограничение 18+

   

ГЛАВА 1. Преступление в отчем доме

«Сенсация! Из Волчестера – самой неприступной тюрьмы Королевства – сбежал опасный преступник! Им оказался тридцатилетний заключенный Эдвард Карсон, осужденный на два пожизненных срока и двадцать лет за жестокое и хладнокровное убийство четырнадцати подданных Его Величества Реджинальда Годфрида Третьего и нападение на полицейских при исполнении. Побег был обнаружен сегодня утром, когда заключенному принесли завтрак. Поскольку завтрак остался нетронутым, а Карсон по-прежнему спал, охранник вошел в камеру проверить, все ли в порядке, и обнаружил под одеялом свернутую одежду и слепленную из папье-маше голову, к которой, дабы сбить надзирателей с толку, были приклеены настоящие волосы, очевидно, раздобытые Карсоном из тюремной цирюльни. Подкопа обнаружено не было. Как Карсону удалось выбраться из самой охраняемой темницы Королевства, остается загадкой. В данное время все силы правоохранительных органов направлены на поиски сбежавшего преступника».

   Я отложила газету в сторону и откинулась на спинку сиденья. Все силы, как же!.. В марте, когда лучшие полицейские ищейки – оборотни – из-за весеннего обострения совершенно дезорганизованы, поиском злодея наверняка занимаются вампиры, а те горазды лишь изображать видимость поисковой работы, если их собственные интересы идут вразрез с чьими-то еще. Ведь в Королевстве каждому, кто слыхал о деле Эдварда Карсона, известно, что тот – вампир, предпочитающий пить кровь по старинке – прямо из сонной артерии, а не из колбы, приобретенной в Банке крови.

   Точно смертельно раненый зверь, взревел последний гудок паровоза, и серый перрон очередного провинциального городка скрыло облако пара.

   Вместе с хлопком двери в купе послышался возглас – и удивленный, и радостный одновременно:

   – О! Мисс путешествует одна?

   Я нехотя оторвалась от созерцания темно-красных крыш и нависших над ними дождевых облаков.

   А это, видимо, мой новый попутчик. Молодой щеголь из провинции, с напомаженными волосами, в костюме, вышедшем из моды как минимум полгода тому, и с тросточкой в руках, которая, судя по царапинам в нижней части шафта и сильно изношенного наконечника, принадлежала еще его дедушке.

   Нет, такому объяснять прописные истины о женской эмансипации – только нервы себе трепать. И я ответила так:

   – В последний момент мою горничную свалил с ног приступ инфлюэнцы, – и в подтверждение своих слов выразительно покашляла.

   Как и следовало ожидать, незнакомец уселся в самый дальний угол и минут десять развлекал себя тем, что откручивал и вновь закручивал скрипучий набалдашник на старой трости. Я старалась абстрагироваться от этого скрипа, но выходило с трудом.

   – Послушайте, мистер!.. – не выдержала я.

   – Чизбрук, мисс! К вашим услугам! – с готовностью ответил тот.

   Видно, упоминание об инфлюэнце все же не произвело на него должного впечатления. Нужно было чаще кашлять.

   – Мне от вас ничего не нужно, поверьте. Кроме того, чтобы вы оставили трость в покое. Я так понимаю, вам она досталась еще от дедушки?

   – От прадедушки! – расцвел Чизбрук и пересел поближе. – Мой прадед Джосайя Чизбрук – доктор медицинских наук, может, слыхали о таком? Славный был человек.

   – Да, наслышана.

   – Правда? Весьма польщен. Ведь это именно ему принадлежит учение об анимее. Представьте, каждая часть, с вашего позволения, тела имеет свою анимею, и эти мелкие анимеи зависят от главной анимеи – души. Если душа устрашена, страдают и мелкие анимеи, и тогда возникает болезнь. Если болезнь запустить, кровь разнесет заразу по всему организму, а значит, первостепенной задачей доктора является недопущение взаимодействия анимей… Простите, я, верно, слишком мудрено выражаюсь. Прекрасным леди не понять языка ученых мужей, так уж вы устроены.

   – Ну почему. – Я старалась говорить ровно, но этот щеголь буквально выводил из себя. – Все знают, что Джосайя Чизбрук был одним из ярых приверженцев кровопускания как панацеи от всех болезней. Вы тоже доктор, мистер Чизбрук?

   – О нет. Я пребываю в поиске своей будущей профессии.

   – Простите, сколько вам лет?

   – Двадцать семь.

   – У вас есть семья?

   – А вы напористая леди! – Он погрозил мне пальцем. – Но я на вас не в обиде. Дайте-ка угадаю. Едете из провинции в большой город в поисках мужа? Позвольте дать вам один совет.

   – Я не нуждаюсь в ваших советах, мистер Чизбрук!

   – Все девушки нуждаются в советах, не спорьте. Что за дурная привычка спорить с джентльменом?

   – Ну, если вы джентльмен, так уж и быть, я готова выслушать небольшой совет.

   Чизбрук, по всей видимости, не уловил в моем тоне сарказма и с воодушевлением принялся расписывать свои представления об идеальной семейной жизни, сам о ней, похоже, не имея определенного мнения, ибо одни его утверждения противоречили другим и вообще попахивали приверженностью к рабовладению, где наименее привлекательная роль отводилась матери большого семейства – существу исключительно бесправному, запуганному и несведущему, предназначенному свыше лишь для ублажения мужа и продолжения его рода. Примерно на третьем предложении я начала бороться с одолевающей меня зевотой, а после и совсем сдерживаться перестала и под аккомпанемент стука колес и разглагольствований Чизбрука отдалась во власть мечтаний, к слову сказать, не имеющих ничего общего с тем, о чем продолжал болтать мой случайный попутчик.

   Я рассеянно наблюдала за мелькавшими за окном деревьями, над которыми, утопая верхушкой в хмурых облаках, возвышалась знаменитая гора Рокфор. Говорят, за той горой живут лесные ведьмы, да только я, сколько туда ни бегала, будучи зверем, ни одной ведьмы так и не увидела.

   Но вот однообразную зелень разбавили высокие серые башни Волчестера – той самой тюрьмы для особо опасных преступников. Состав стремительно приближался к длинному тоннелю, спрятанному в толще горы. Еще несколько миль – и мы, наконец, прибудем в Спрингтаун.

   Как только поезд нырнул в темный зев тоннеля, я вытащила из кармана булавку и зажала во рту острием наружу.

   С минуту не происходило ничего. Но затем мою коленку сжали ладонью, лицо обдали нездоровым дыханием и вскрикнули.

   – Что такое, мистер Чизбрук? Темноты испугались? – ровным голосом поинтересовалась я, предварительно спрятав булавку обратно в карман.

   В тот же миг поезд вынырнул из тоннеля, и в купе снова стало светло.

   – Ах ты, чертова ведьма, – недовольно пробурчал Чизбрук, отирая платочком кровь с губ.

   – Лучше бы сразу признались, что привыкли домогаться девушек силой, – парировала я.

   – Да кто тебя домогается! – возмутился тот. – Ты у меня еще попляшешь! Тебя посадят за нападение на джентльмена.

    – Держать во рту булавки не запрещено законом, – отозвалась я, – а вот вас, мистер Чизбрук, придется арестовать.

   – За что?

   – За то, что вы пытались поцеловать не состоящую с вами в помолвке девушку без спросу, без ее на то согласия, да еще в общественном месте, – спокойно объяснила я, вынула из сумочки удостоверение выпускника Высшей юридической школы и сунула незадачливому попутчику под нос. Такие удостоверения практически приравнивались к полицейскому значку и имели магическое воздействие на таких вот мистеров Чизбруков.

   Рука с окровавленным платком застыла в воздухе, челюсть отвисла, обнажая желтые зубы.

   – Да вы что! Это же просто поцелуй! – опомнился он. – Хотите, я женюсь на вас?

   И мистер Чизбрук всерьез собрался сползти с сиденья и бухнуться передо мной на колени, да чемодан помешал.

   – Вот уж чего не надо, того не надо! – строго ответила я. – Глядите, я вас запомнила. На первый раз прощаю, но если еще раз совершите что-то подобное, вам никакой адвокат не поможет, обещаю!

   Чизбрук затряс головой, точно его лихорадкой пробрало. А я, не дожидаясь полной остановки поезда, поднялась с места и, бросив незадачливому попутчику: «Прощайте!» – открыла дверь купе.

   Несмотря на моросящий дождь, перрон был переполнен. Туда-сюда сновали люди, засунутые, точно в футляры, в серые плащи и котелки. Лица у всех были такими же безрадостными и хмурыми, как все вокруг. Даже горы, что опоясывали Спрингтаун с запада на восток, терялись в серой дымке города. А там, у подножия гор, раскинулись леса. Казалось, даже сквозь вечный городской смог я ощущала запахи хвои и ранних весенних цветов. Внутренний зверь тут же нетерпеливо рыкнул, давая понять, что хочет на свободу. Погоди, пока не время. Сперва свидеться бы с родителями, которых не видела все то время, пока училась в Высшей юридической школе. Школу я окончила досрочно, с золотой медалью, и горела желанием поступить на службу в полицию. По этому поводу даже речь подготовила, ибо при всех своих достоинствах отец с матерью принадлежали к тем людям, которые считали, что девушке для счастья необходимо выучиться нехитрым премудростям ведения домашнего хозяйства да игре на арфе, после чего удачно выйти замуж, но никак не выбирать профессию по душе.

   И я устремилась за Пиборном – шофером, встретившим меня на железнодорожной станции. Подхватив мои чемоданы, он скрылся в толпе таких же серых горожан, каковым был и сам.

   – Надеюсь, отец с матушкой здоровы? – поинтересовалась я, поравнявшись с Пиборном и все пытаясь придержать юбки, чтобы те не хлестали неистово по ногам прохожих. Скорее бы облачиться в форменные брюки, которые носят полицейские, и не путаться в неудобных надоевших юбках!

   – Не хотелось бы вас расстраивать, мисс, – прогундосил Пиборн, даже не стараясь перекричать пыхтение паровозов и выкрики разносчиков газет, – да миссис Хэйворт с самого утра нездоровилось. А мэр Хэйворт посылал за старшим инспектором Фарлоу – я едва поспел к поезду. Хорошо, тот никогда не прибывает вовремя.

   – Что случилось? – не сдержавшись, вскричала я, привлекая внимание людей вокруг.

   – Простите, мисс, хозяин вам сам объяснит, ежели посчитает нужным, – был ответ.

   В юридической школе нас учили, как выудить информацию из упрямого свидетеля. Не прошло и пяти минут, как Пиборн, сам того не замечая, извинился за грубость и выложил все как на духу.

   Тем временем мы катили по городу. Чем дальше мы ехали, тем чище и шире становились улицы, тем больше и богаче попадались дома. Над южной частью города, издавна принадлежавшей аристократам, висели дирижабли с надписью «Полиция» на боках. Ранней весной, когда внутри двуликих просыпается зверь, главной задачей правоохранительных органов является защита добропорядочных граждан от возможного нападения оборотней. По себе знаю, как сложно контролировать внутреннего зверя в момент его пробуждения, но годы самодисциплины не прошли даром.

   Раз или два по пути нам попадались бегущие в сторону леса двуликие в полутрансформации, с ошметками одежды на раздавшихся вширь плечах, но я приказала своей львице вести себя тихо. Пока что она слушалась.

   Наконец паромобиль остановился у особняка из красного кирпича с четырьмя центральными каминными дымоходами, двускатным фронтоном и белыми оконными наличниками. На высоком крыльце стояли вазоны с азалией, подъездную аллею обрамляли аккуратные кустики жимолости. Не думала, что первым моим делом будет расследование преступления в родительском доме.

   На пороге меня встречал старый дворецкий Бёрчелл. За последние два года Бёрчелл заметно сдал. Волосы сильно поредели и побелели, будто он по какой-то неведомой причине решил посыпать голову мукой, лицо покрылось густой сеткой морщин, глаза покраснели, а некогда широкие плечи поникли. Да и сам он словно стал меньше ростом. Я не удержалась и крепко обняла старика.

   – Мисс Присцилла! Вы снова дома! Какое счастье! – расчувствовался Бёрчелл у меня на плече.

   У меня самой как-то подозрительно увлажнились глаза. Поэтому, осведомившись о здоровье его родных и получив вполне определенный ответ, я поспешила спросить, где же в данный момент находится отец.

   – Мэр Хэйворт в оранжерее, – не очень охотно отвечал Бёрчелл, и, несмотря на то, что в данную минуту отец наверняка не рассчитывает меня увидеть, я ринулась к нему.

   Примерно на полпути у меня защипало в носу от резкого запаха: так пахнет порошок, который применяют, когда хотят сбить со следа оборотня-полицейского. Дверь была открыта, и из оранжереи раздавались голоса.

   – Грубая работа. Непохоже, чтобы действовал профессионал, – первый голос принадлежал моему отцу.

   – Возможно, это сделано нарочно, дабы направить полицию по ложному следу, – предположил второй.

   Если не ошибаюсь, собеседником отца был старший инспектор Фарлоу. В Спрингтауне он заслуженно пользовался славой первоклассного детектива. Работать в его команде было мечтой любого полицейского, и практически мечтой несбыточной – для таких новичков, как я, ибо я не питала иллюзий по поводу того, что отец поспособствует моей карьере. Скорее, наоборот.

   – Будь я проклят, если здесь вообще можно выйти хоть на какой-то след, – проворчал третий, совершенно незнакомый голос, и его обладатель неприлично чихнул.

   Незнакомец был прав – этот ужасный порошок перебивал абсолютно все запахи. Когда я переступила порог оранжереи, от дикой смеси хлорки, нюхательного табака и острого перца в горле полыхнуло огнем, и я едва сдержалась, чтобы не закашляться. А вот слезы удержать не удалось.

   – Присцилла! Дочь! – радостно воскликнул отец и, вынырнув из-под огромного пальмового листа, подхватил меня под руку. У него самого слезились глаза. – Хорошо добралась? Позволь представить тебе моих гостей – старшего инспектора Фарлоу, настоящего профессионала своего дела, – о нем ты, верно, слышала много хорошего, – и его помощника, стажера Лэнгтона. Джентльмены, это моя дочь Присцилла Мария Хэйворт. Только что с поезда.

   Когда туман в глазах немного рассеялся, я смогла разглядеть находившихся в оранжерее джентльменов. Отец мой, тучный и низкорослый, с пышными бакенбардами оттенка спелой земляники и такого же цвета лицом, заметно постарел и еще больше оплыл за то время, что мы не виделись. Ростом он едва доходил до плеч статному джентльмену в темном костюме-тройке и с зубочисткой меж тонких губ – нет сомнений, у старшего инспектора Фарлоу чесались десны, и он с трудом сдерживал своего внутреннего зверя. Лэнгтона же я видела впервые. Стажер оказался высоким молодым человеком, ростом с Фарлоу, и не уступавшем тому в ширине плеч. Облачен в полицейскую форму, которая в моем представлении никак не вязалась с копной медно-рыжих волос и легкими следами ожогов на носу и щеках – не иначе, стажер выводил веснушки и перестарался с косметическими средствами. А в его васильковых глазах, точно бриллианты, застыли крупные капли слез.

   – Очень рада, – ответила я на их церемонные приветствия и невоспитанно чихнула. Моя бывшая гувернантка, мисс Уилвертон, непременно устроила бы мне выговор.

   – Идемте же скорее. Бёрчелл с минуты на минуту подаст чай в библиотеку, – и отец поспешил увести нас отсюда.

   Но все же я успела оценить масштабы катастрофы, из-за которой отцу пришлось вызвать полицию. Центральное окно оранжереи было разбито, а у небольшого искусственного пруда, где должна была цвести гордость отца – призрачная лилия – растения были выворочены с корнем. Повсюду валялись комья земли вперемешку с порошком ядовито-зеленого цвета – тем самым, из-за которого я не была способна вести себя как настоящая леди, а именно никогда не чихать в присутствии джентльменов.

   Да все равно. Я же собираюсь стать стражем правопорядка, а не леди.

   Несмотря на желание познакомиться со старшим инспектором Фарлоу поближе и при случае намекнуть, что хочу попасть на стажировку именно к нему, от чая я отказалась и поспешила к матери.

   Я легонько постучала и со словами: «Можно войти?» – приоткрыла дверь. В маминых покоях царил приятный полумрак, пахло валерьянкой и немного – толченым перцем и хлоркой.

   – Ну здравствуй, дочь.

   Моя мать, крупная и все еще не утратившая привлекательности женщина, возлежала на высоких подушках в кровати под балдахином. Около нее хлопотала молоденькая горничная в безукоризненном белом чепце и таком же фартучке. Экономка, миссис Паркинс, всегда была очень строга к манерам и внешнему виду прислуги.

   – Как ваше здоровье, дорогая мама? – осведомилась я.

   – Много лучше, благодарю, – отозвалась та. – Сильно устала с дороги?

   – О нет. Наоборот, я неплохо отдохнула в поезде. Даже удалось поспать часок-другой.

   Перехватив мой взгляд, мама поспешила отослать горничную.

   Я подошла ближе и присела на краешек кресла, что стоял у изголовья кровати.

   – Как Роберт? – спросила я как можно беспечнее.

   Но мою матушку не проведешь. Она сразу поняла, к чему я веду.

   – Присцилла, дорогая, это совсем не то, о чем ты могла бы подумать.

   – Зачем вы покрываете Роберта, дорогая мама? – строго спросила я.

   Она привстала на подушках.

   – Присцилла Мария!

   Но я уже не могла остановиться.

   – Мой младший братец всегда отличался необузданным характером. Должно быть, он с кем-то повздорил и позволил одержать внутреннему зверю верх прямо там, в оранжерее. Он изорвал призрачную лилию, которую отец холил и лелеял, в клочья. А затем, убоявшись его гнева, скрылся в лесу. А вы, матушка, желая обелить Роберта в глазах отца, инсценировали ограбление: с избытком насыпали порошка в оранжерее и разбили стекло. Впрочем, стекло мог разбить и Роберт. Но с порошком вы, матушка, явно перестарались – я слышу его и здесь, в вашей комнате. Его едкий запах не затмит даже валерьянка. И если отец с возрастом теряет нюх и прежнюю хватку, то его дочь обладает отличным зрением и обонянием.

   – Ты ошибаешься, Присцилла, – с достоинством ответила мама и без труда поднялась с постели.

   Хвала небесам, она здорова. Теперь остается помирить отца с Робертом – и «дело» закрыто.

   – Ты ошибаешься, – повторила мама, пристально глядя мне в глаза. – Твой брат не имеет никакого отношения к пропаже призрачной лилии. Мало того, он сам пропал.

   – Как пропал? – не поняла я. – Обратился и умчался в лес?

   – Присцилла Мария, что за манеры! – возмутилась мать. – Чему тебя в юридической школе только учили?

   Я вздохнула. Уж что-что, а уроки этикета в учебный план будущих стражей правопорядка не входили.

   – Простите, матушка. Быть может, мой братец Роберт с недавнего времени полюбил прогулки на свежем воздухе?

   – Так-то лучше, – улыбнулась она. – Может, и полюбил. Но факт в том, что мистер Лайтбоди не оставил записки, как обычно бывало.

   – Но ведь накануне Роберт был дома? – спросила я. – И ничто не предвещало того, что ему захочется прогуляться?

   – Ну почему же, кое-что предвещало, – нехотя ответила матушка. – И весь день накануне Роберт и мистер Лайтбоди не выходили за пределы сада.

   Я задумалась. Роберту не тринадцать, это превращение у него не первое, а значит, не такое болезненное и вовсе не спонтанное. Обычно Лайтбоди оставлял записку, мол, мастеру Роберту угодно прогуляться по лесу – в высшем обществе многие вещи воспрещалось называть своими именами.

   Но в этот раз, выходит, гувернер записки не оставил. Почему?

   Либо что-то не так с превращением, либо записка все же была, но ее уничтожили. Только вот кто? И зачем?

   Боюсь, вместо долгожданной «прогулки на свежем воздухе» мне придется облачиться в полицейскую форму и разбираться с исчезновением Роберта и кражей призрачной лилии.

   

ГЛАВА 2. Стажер Хэйворт

– Вы к суперинтенданту Симмингтону? По какому делу? Вам назначено? – засыпал вопросами худосочный секретарь с прилизанными иссиня-черными волосами и легкими тенями под глазами.

   Я прекрасно его знала – это Джон Донахью, еще в годы учебы в гимназии у нас с ним были общие уроки танцев.

   – Да, к нему! – я едва сдержалась, чтобы не рявкнуть, а ответить как можно вежливее.

   Этот день вообще оказался не из самых легких. Сперва долгая поездка в поезде Маунтон-Спрингтаун, затем этот погром в оранжерее и совершенно изматывающий разговор с родителями касательно моего будущего. Теперь вот косые взгляды, ухмылки и недвусмысленные намеки будущих коллег, встретивших меня у крыльца и вполне ожидаемо отреагировавших на мою служебную форму – темно-синий китель из огнеупорной ткани и такие же брюки.

   И это не считая просыпающегося зверя и обострившихся инстинктов, будь они неладны.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

110,00 руб Купить