Пустая планета. Галина Романова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА. Интерлюдия. ВМЕСТО ПРОЛОГА
• ЧАСТЬ 1
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ЧАСТЬ 2
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Иногда жизнь зависит от случая. Случайная встреча двух кораблей в космосе. Случайно не туда пролетевшая ракета. Случайно оказавшиеся не там двое детей... Вот только дальше уже все будет зависеть не от случая, а от того, какой выбор ты сделаешь.

ГЛАВА. Интерлюдия. ВМЕСТО ПРОЛОГА.

Хлопок двери. На миг прорывается крик толпы снаружи, но обрывается.

   - Готово. Можем уходить.

ЧАСТЬ 1.

ГЛАВА 1.

Хаддир Шах-Шур привстал на спине оота*, прищурив глаза. Воздух дрожал и колебался, но взгляд хада** легко пронизал дымку.

   (*Оот – двуногая ящерица, используется как верховое животное.

   **Хады – самоназвание местных народностей, обитающих в северной части материка. Есть белые хады, желтые, синие и черные, отличающиеся по цвету накидок. Прим.авт.)

   Пустыня лежала перед ним ровная и спокойная. Горизонт был чист до самого Радужного плато. Но чуть севернее, где проходила старая караванная тропа, замечалось какое-то движение. Наверняка, это массуны*** - до начала сезона туманов оставалось не так уж много времени, значит, их караваны уже отправились в путь.

   (***Массуны – торгово-кочевое племя. Они связывают между собой враждующие племена. Нападать на массунов рискуют либо изгои, либо ушиты – южные племена, враждующие с хадами. Прим.авт.)

   Хаддир Шах-Шур обернулся на свой отряд, окинул быстрым взглядом. Тридцать бойцов, тридцать бичей, тридцать метательных копий. Все подтянулись в седлах, почувствовав на себе взгляд вождя. Лучшие из лучших. Поднял руку, шевельнув пальцами.

   Его поняли без слов. Молча, как один, пришпорили оотов, выстраиваясь полукругом. Повинуясь поводьям и ударам пяток в бока, звери стали прибавлять ход, переходя с размеренного шага на раскачивающуюся рысцу.

   Караваны массунов нужны всем. Они приносят пряности, кафу, ткани, металл – все, без чего не выжить в полупустынных равнинах. Заодно приносят новости. Кроме того, среди них часто встречаются целители, астрологи, гадатели, музыканты и певцы. Праздник приходит в тот оазис, в который заворачивает караван массунов. И нападать на них – последнее дело.

   За охрану массуны платят, нанимая тех же хадов. Каждый караван сопровождает особый отряд. Он провожает кочевников до границ своих владений, где передает его под охрану следующего отряда. И так далее. Взамен караван должен провести один день в главном становище племени.

   Два десятка оотов неслись наперерез каравану, постепенно сближаясь с ним. Чтобы заранее предупредить о своих мирных намерениях, Хаддир Шах-Шур приказал держать копья остриями вверх, а бичи свернуть и убрать. Развернуть боевой бич мгновенно невозможно, и любой сразу поймет, что хад готовится к бою. Если бичи не стелются по песку вслед за оотами, значит, отряд не собирается нападать.

   Караван двигался не спеша. Хаддир Шах-Шур насчитал в нем две с половиной руки вьючных отисов* и полторы без одного руки мутов*. Часть массунов ехала на оотах, некоторые – на мутах. И лишь один – на переднем отисе приметной бело-золотой масти.

   (*Отисы – четвероногие бронированные животные, массивные и неповоротливые, но выносливые. Используются для перевозки грузов.

   Муты – более мелкая и подвижная разновидность отисов. Используются как ездовые животные, кроме того, их разводят ради мяса и шкур. Прим. авт.)

   Заметив хадов, верховые массуны выдвинулись вперед, обнажая кривые ятаганы. Но восседавший на бело-золотом отисе дородный мужчина издал гортанный крик, и всадники остановились.

   Повинуясь жесту предводителя, сдержали своих скакунов и хады, так что Хаддир Шах-Шур подъехал к каравану в одиночестве. Свое копье он кинул мальчику, чтобы освободить для разговора обе руки.

   - Ровной тропы и колодца без соли тебе, почтенный Муалла, - приветствовал он массуна.

   - И тебе сладкой воды и мягкой тропы, достославный Шах-Шур, - кивнул тот. – Какими судьбами?

   - Вы в землях желтых хадов. Мы пришли к вам на помощь.

   - Ты прав. Наши охранники оставили нас сегодня на рассвете, - кивнул Муалла. – Но дорога чиста. Ушитов не видели тут уже восемь лун…

   - Ходят слухи об изгоях. Банда Дум-оора появилась по эту сторону Каменной Змеи.

   - Вот как? – на толстом лице массуна появилось озабоченное выражение. – Это не слишком хорошая новость.

   - Но тебе нечего бояться, достославный. Здесь я и мои братья, - Хаддир Шах-Шур сделал широкий жест, словно обнимая своих воинов. – Мы с радостью проводим тебя до границ наших владений… и даже не задержим тебя слишком уж надолго в гостях.

   Торговец хитро прищурился, пытаясь понять, что на уме у охранника караванов. Но бронзовое узкое лицо знатного хада ничего не выражало, а нижняя часть вообще была скрыта полотняным убрусом*, так что на виду оставались только глаза под нависшими надбровными дугами и верхняя часть носа и скул. Его воины, закутанные точно также, вообще замерли, словно изваяния. Даже ооты застыли.

   (*Убрус – здесь головной убор жителей пустыни и полупустыни, закрывающий большую часть лица. Прим. авт.)

   - Ладно. Духи с вами. Поезжайте!

   Приподнявшись, он махнул рукой, гортанно крикнул что-то на своем наречии. Крик подхватили остальные караванщики, разнесли из конца в конец, и все животные и люди снова пришли в движение.

   Хаддир Шах-Шур тоже подал сигнал, и его отряд расступился, пропуская вьючных животных и постепенно разделяясь в две длинные колонны по обе стороны от тропы. Собственные охранники Муаллы при этом разбились на два отряда. Часть поехала впереди, часть переместилась в конец колонны.

   Сам Хаддир поравнялся с отисом, на котором восседал Муалла.

   - Откуда вы сейчас едете и куда держите путь? – завел он традиционный разговор.

   - Издалека. Мы зимовали на Лукомском побережье, после чего, едва начались муссоны, перебрались южнее. Посетили города Тир и Аграм, - неторопливо начал рассказывать торговец. – В Тире застали весеннюю ярмарку, где нам удалось кое-что продать.

   - На юге все спокойно?

   - Нет. Знамения… умганы* твердят о Гневе с Небес. Видели якобы на севере падающие звезды. Говорят, это предвещает неисчислимые беды…

   (*Умганы – собирательное название всех предсказателей, гадателей, авгуров и жрецов. Прим.авт.)

   - Мы на севере, - коротко сказал Хаддир. – Здесь все спокойно и никаких падающих звезд не было.

   Но при этом на небо он все-таки взглянул. Надо будет переговорить со старой Тускун-де. Кто знает…

   - Вы на севере. Но разве мир кончается здесь? Что находится там? – торговец махнул пухлой рукой вправо.

   - Пустыня, - ответил Хаддир.

   - А за пустыней?

   - Горы.

   - А за горами?

   - Не знаю. Я там не бывал. И никто не бывал, даже старики не помнят, чтобы кто-нибудь приходил со стороны гор!

   - Вот видишь, - Муалла назидательно поднял палец. – Никто не бывал… и никто не может сказать, были ли там падающие звезды или нет!

   Хаддир был вынужден признать правоту кочевника. С другой стороны, торговец Муалла первый, кто рассказал о знамениях с севера. И он пришел с юга. А севернее желтых хадов живут синие хады. Они, хоть и немного, но все-таки ближе к северу. И если кому что и замечать, то это им.

   - Что же о Гневе с Небес говорят при дворе тирского арата*? – спросил он, продолжая разговор.

   (*Арат – правитель. Прим.авт.)

   - Что говорят? Готовятся к войне. Что еще могут говорить и делать при дворе? Налоги же подняли. Нам пришлось заплатить на полтора церция больше за каждую меру зерна для своих мутов!

   - Зерно дорожает? – правильно понял намек Хаддир.

   - А также масло и земляные орехи. За порцию масла теперь берут три церции! А за меру земляных орехов – все шесть!

   - Что еще подорожало?

   - Железо, разумеется. Зато пряности упали в цене.

   - Хорошая новость, - кивнул хад, мысленно подсчитывая, сколько мер земляных орехов осталось в поселении и не пора ли прибрать к рукам оазисы по берегам Крокодиловой реки. Издавна те земли были общими - их делили с белыми и черными хадами. Но если земляные орехи и дальше будут дорожать, стоит побеспокоиться о пропитании племени уже сейчас.

   - Значит, ты везешь нам пряности?

   - В том числе. Есть ткани, есть цветная проволока, есть отлично выделанные кожи…

   - А масло и… другое?

   - Масло тоже есть. И я готов продать его тебе по пяти церций за меру.

   - Ты же говорил, что за три?

   - А я что-нибудь должен с этого получить? Мне приходится кормить не только своих жен, детей, родню и слуг, но и животных. Но если у тебя есть на продажу или обмен рабы, то я готов сбавить цену до… скажем, до четырех с половиной церций.

   Хаддир Шах-Шур покачал головой.

   - Нет. В этом году мы не ходили в набег на Озеро Ча.

   - И рабов нет? Жаль. Но, может быть, ты знаешь кого-то, у кого они есть?

   Хаддир честно задумался. Племена хадов не враждовали друг с другом, но ведь есть и соседи, для которых законы не писаны. И порой бывало, что после набега или отражения оного в становищах появлялись пленники. Если они не были знатного рода и не могли заплатить за себя выкуп, таких обращали в рабство. Вернее, старались как можно скорее продать массунам, которые переправляли рабов подальше от этих мест.

   - Советую заглянуть к Горьким озерам, - сказал он. – И поспрашивать Одноглазого Надиссу. Он вроде говорил что-то о большом походе на тот берег…

   - Это далеко, - скривился Муалла. – Лишние два или три дня пути.

   - Э, что тебе путь? Не вся ли он жизнь? – отмахнулся знатный хад.

   - Да, вся наша жизнь – это дорога. Но ведь можно выбрать более легкую тропу…Не всегда проторенные пути плохи. Иногда стоит доверять тем, кто прошел перед тобой.

   Хаддир Шах-Шур кивнул. Что тут можно сказать? Они сами предпочитали одни и те же тропы потому, что знали – пустыня не прощает ошибок. Мир слишком сложен и велик, а человек – так мал. Он – всего лишь песчинка, несомая ветром с бархана на бархан.

   Мир состоит из пустоты. Несутся где-то вдалеке звезды – шары раскаленного газа. Вокруг них по одиноким орбитам вращаются планеты. Время от времени, с разной периодичностью, они проходят поблизости друг от друга. День-два, редко больше – и опять расставание, и опять одинокий полет в пустоте по раз и навсегда заведенному маршруту. Но что с них взять? Они – всего лишь камни, на которых зацепилась жизнь.

   Разумные существа – иное дело. Они не спешат ходить проторенными дорогами. Они мчат, прокладывая свои пути в надежде встретить кого-то, кто может тебя понять. Но эти пути часто ведут к гибели, и не каждая встреча желанна.

   Идущий проторенным маршрутом пассажирский лайнер был уверен в своей безопасности. Только что он миновал станцию слежения, отметившись о времени прохождения и маршруте, и получил рекомендации для дальнейшего продвижения в секторе – они касались в основном появления пары комет и незначительных изменений в плотности метеоритного потока, который пересекает сектор. Капитан отметил показатели и распорядился объявить по громкой связи пассажирам, что ровно через полтора часа корабль окажется в зоне прямой видимости потока, так что до конца суток можно будет даже наблюдать за ним в режиме реального времени. Потом корабль совершит очередной «нырок» и «вынырнет» уже в следующем секторе, точно также отметившись на станции слежения, и… и так далее, до конца полета.

   Лететь оставалось еще пять полных суток. Только на шестые они подойдут к нужной системе.

   Пассажиры скучали. Из-за взрыва сверхновой пришлось немного изменить маршрут и лететь кружным путем, что увеличивало время полета. Капитан от имени компании обещал компенсацию – предлагалось вернуть от десяти до пятнадцати процентов стоимости билета в зависимости от класса, - и это немного скрасило полет. Но все равно люди быстро уставали сидеть в четырех стенах.

   - Решили сэкономить – вот и сэкономили, - ворчал отец. – А все ты! Все твоя спешка! Подождали бы лишние сутки, сели бы на другой лайнер, глядишь, были бы на месте…

   Мать не возражала. Устала спорить, понимая, что отец ворчит просто для отвода глаз. В конце концов, они здесь, а где находятся те, кто остался ждать другого рейса – еще неизвестно. Может, их вообще больше нет. Может быть, этот лайнер последний, кто смог вырваться с Такту. О том, чем закончилось противостояние на родной планете, они узнают еще нескоро – только когда доберутся до конечной станции и подключатся к инфранету.

   Зрелище метеоритного потока привлекло всеобщее внимание, тем более, что особых условий для досуга на лайнере не наблюдалось. Комната видеоигр, тренажерный зал, бар и «салон» - вот, собственно, и все. Ни бассейна, ни танцкласса, ни оранжерей, ни вирт-сервиса. Даже соцсети работали с перебоями, новости запаздывали на несколько дней, а последние трое суток вообще принимала только локальная, внутрикорабельная. Но подсматривать за работой пилотов или в который раз читать переписку в общем чате – новостей тоже не было, и люди без конца обсуждали одно и то же, порой скатываясь на взаимные оскорбления – быстро надоело. Поэтому в «салоне» к полудню собрались все.

   Когда потолок над головой внезапно «испарился», сменившись огромным экраном, люди испустили вздох.

   Метеоритный поток завис как раз над кораблем, прочертив экран из конца в конец. Он напоминал веретено – центральная часть слегка утолщалась, там было больше ярких точек, которые мерцали и переливались, словно праздничная иллюминация. На какое-то время все замолчали и залипли, глядя на экран, запрокинув головы. Слышались только восторженные шепотки. Большинство летевших этим рейсом практически никогда не покидали родную систему, путешествуя разве что по трем ее населенным планетам и десятку астероидов. Но даже те, кто по работе или отдыхая отправлялись в другие миры, ни разу не сталкивались с подобным явлением. И зрелище поразило всех одинаково.

   Но прошло время, и людям оно наскучило. Расстояние до потока было слишком велико, и пусть он переливался и мерцал, а отдельные его частички меняли свое положение, все равно постепенно пассажирам стало скучно наблюдать одно и то же несколько часов подряд. Они начали понемногу расходиться. Некоторые достали смартфоны, открыли свои странички и стали записывать свои впечатления.

   - Пошли, Тим, - Дара потянула брата за руку. Тот стоял, запрокинув голову и пристально всматриваясь в потолок. – Ну, пошли…

   - Погоди, - Тим дернул сестренку, - постой.

   - Чего тут стоять? Ну, пошли-и-и…

   - Куда? – мальчик не смотрел на девочку. Его внимание было приковано к метеоритному потоку.

   - Ну… куда-нибудь. Пошли на нижнюю палубу сходим?

   - Мы там уже были.

   - Тогда… тогда пойдем, полазаем где-нибудь…

   - Прогонят.

   - Ну… ну, тогда я не зна-ааю… - заныла она. – Ну, Тим, ну пошли! Ну, хоть куда-нибудь!

   - Ты иди, - он расслабил пальцы. – А я тут еще побуду.

   - Да зачем? Что там интересного? Звезды как звезды…

   Тим вздохнул и решился на то, что не стал бы делать в другое время. Зажмурился. Как все-таки несправедливо, что именно он должен опекать Дару! Ну, да, он старший брат, но это еще ничего не значит. Да, он ответственный, но зачем ему девчонка? Как же она надоела! Скорее бы прилететь! Там, куда спешат родители, они, по крайней мере, не будут сидеть в замкнутом пространстве корабля. Мальчик знал – слышал кое-что – о том, почему им так внезапно пришлось покинуть родину, но он предпочитал об этом не думать. Это проблемы родителей, а не его.

   Нет, вообще на корабле дети были, но Тим и Дара оказались самыми старшими. Ему уже исполнилось десять лет, сестренке вот-вот исполнится семь. Остальные все младше. Им на откуп отдали кают-компанию, где сейчас несколько измученных постоянными визгами и суетой мамаш по очереди опекали десяток малышей.

   Досчитав до десяти, он открыл глаза. И понял, что ему не померещилось.

   А Дара, как назло, все дергала и тянула его за собой.

   - Да отстань ты! – не сдержался мальчик, вырывая у нее руку. – Вот прилипла! Уйди, если тебе надоело, а я останусь!

   - Но почему? Что там интересного!

   - А вон, - мальчик, все еще находясь под впечатлением, поднял руку, ткнув в экран. – Присмотрись. Видишь во-оо-он ту звездочку?

   Дара задрала голову.

   - Нет.

   - Совсем-совсем не видишь?

   - Их там штук миллион, наверное!

   - Вон та, оранжевая. Приглядись. Видишь, три огонька выстроились в ровный ряд? Рядом с краем центральной панели?

   - Ну, вижу…

   - А она чуть ниже. На полпальца, - Тим показал, насколько. И мигает еще так… ритмично.

   - Н-ну, - после небольшой паузы отозвалась сестра. – Вижу. И что?

   - И то, - от возбуждения мальчик несколько раз переступил с ноги на ногу, - что она увеличилась в размерах! И еще – она сместилась. Была раньше на уровне тех трех точек, а теперь – ниже.

   - Ну и что? – иногда его младшая сестра была на удивление тупой.

   - И то, что никакой это не метеорит. Это корабль!

   - Что? Правда?

   Космос огромен. Это всем известно, но мало, кто правильно представляет себе его истинные размеры даже в пределах одной галактики. Тысячи, сотни тысяч кораблей бороздят его просторы, но можно провести в полете год и не встретить ни одного. Лишь внутри обжитых систем корабли попадаются чаще – примерно раз или два в сутки. Они летели двенадцатый день и первый раз встретили кого-то еще.

   Несколько минут дети молча наблюдали за мерцающей звездочкой.

   - А кто это? – поинтересовалась Дара.

   - Понятия не имею. На таком расстоянии даже класс определить невозможно. Кроме того, у нас нет никаких приборов слежения…

   - Интересно, капитан знает? – подумал вслух Тим.

   - Наверное, - пожала плечами Дара. - Он знает все.

   - Тогда, может быть, спросим у него, что это за корабль и откуда он взялся?

   - Это отличная идея! – Тим крепко ухватил сестру за руку. Его радовало и то, что она перестала капризничать и спорить, и то, что есть, наконец, чем заняться.

   Капитана нашли на центральной палубе. Он шел на мостик, и ребята налетели на него из-за поворота.

   - Мы вас искали, - выпалил Тим.

   - Вот как? – голос капитана был вежлив и сух. Эти пассажиры совсем обнаглели, раз подсылают к нему детей. И зачем он только подписался на этот рейс!

   - Вы про корабль знаете? - огорошил его мальчик.

   - Какой еще корабль?

   - Ну, тот, который там… летит в нашу сторону, - он ткнул пальцем в потолок. – Мы видели его в метеоритном потоке.

   - Когда?

   - Только что, - Тим кинул взгляд на наручный комм, - примерно четыре минуты и сорок семь секунд тому назад.

   - Целых четыре минуты, - капитан не смог сдержать сарказма. – Молодой человек, вы знаете, на каком расстоянии от нас находится этот поток?

   - Нет.

   - От него до нас тридцать шесть астроединиц*. Да, мы постепенно сближаемся, но на расстоянии в двадцать астроединиц начнем маневр уклонения. Даже если какой-то метеорит случайно выбьется из потока, его скорость будет слишком мала, чтобы…

   (*Астроединица – международная мера космических расстояний, равная расстоянию от Земли до Солнца. Прим.авт.)

   - Это не метеорит. Это корабль! И он летит прямо на нас!

   - Ты в этом уверен? – не дождавшись быстрого ответа, капитан сделал шаг вбок, обходя детей. – Вот когда у тебя будут доказательства, тогда и говори. А сейчас мне некогда. Я на работе!

   И взрослый прошел мимо детей. А ведь что стоило ему хотя бы подняться в «салон» и внимательно посмотреть на экраны!

   Согласно обещанию капитана, экраны в «салоне» были открыты до официального объявления отбоя, но вверх уже почти никто не глядел. Всем приелось зрелище практически не меняющейся полосы метеоров. Да, некоторые из мерцающих отраженным светом звезд «огоньки» стали чуть ярче, но и только. Да, один из них слегка пульсирует. Но чтобы это заметить и сделать выводы, надо наблюдать за ними долго, час или два.

   Тим пробовал, но родители быстро пресекли его исследовательский порыв. Это же глупо, что мальчик сидит на одном месте и таращится на звезды. Он может сломать себе зрение, а там, куда они летят, с врачебной помощью могут возникнуть сложности. Пусть лучше на планшете второй раз пересмотрит «Метеоритного гонщика». Мать лично увела сына в каюту, сунула в руки планшет и не велела отвлекаться.

   Выбраться в «салон» мальчик смог лишь во время ужина, поскольку «салон» и столовая для пассажиров были одним и тем же помещением. Из-за тесноты большинство из них питалось у себя в каютах – просто приходили, забирали подносы с разогретыми пайками и уходили к себе. В «салоне» ели лишь некоторые. Тим захотел было занять свободный столик в углу, и даже распаковал на нем свой паек, но мать решительно потянула его за собой:

   - Это еще что? Пошли в каюту.

   - Ну, мам, я хочу…

   - Опять на свои метеориты таращиться будешь? Ну, чего ты там нашел? Можно подумать, ты их раньше не видел?

   - Видел, но…

   - Да это, наверное, старая запись закольцована. Прилетим, покажу тебя психологу.

   Уволакиваемый матерью, мальчик попытался бросить взгляд вверх. Он сразу нашел ту самую звездочку. Кажется, она стала чуть больше. Надо бы…

   Но в это время мать с такой силой дернула его за локоть, что он чуть было не опрокинул контейнер с пайком. Пришлось отвлечься. А потом…

   А потом он долго не мог заснуть. Лежал на своей койке, ворочался, думал.

   Что это за звездочка? Неужели, другой корабль? Где она – или он? – сейчас? Куда летит? Если это корабль, то чей он? Кто там? Люди или иные существа? Куда летят? Видят ли их корабль? И если видят, то что думают?

   - Готово. Пассажирский лайнер класса «Мотылек». Старая модель.

   - Старая?

   - Шесть лет как снята с производства.

   - Барахло?

   - Не скажи. Проаппгрейдить движок, добавить пару щитов и переоснастить палубную надстройку – и можно хоть в Дальний Поиск.

   - То есть, расходы оправдывает?

   - Еще как. А если там и «мяса» вдоволь – вообще зашибись. А его там не может не быть. Лайнер пассажирский.

   - Тогда полный вперед и наперехват. Рик, рассчитай курс на сближение.

   - Уже…

   Сигнал к отбою прозвучал вовремя, ровно в двадцать два тридцать по корабельному времени. К тому моменту уже отключили все игровые автоматы, закончился показ последнего фильма в «салоне» и, согласно распоряжению капитана, отключили камеры внешнего слежения. Со стороны «салона» казалось, будто штора наползает на прозрачный потолок, и в помещении воцарилась темнота. Только мигали над дверями и на стенной панели огоньки аварийного освещения да ушедших в спящий режим приборов. Еще четверть часа – и бодрствующими остались только вахтенные.

   Полет проходил в штатном режиме, вот уже несколько дней ничего не случалось и дежурства превратились в рутину, когда на мониторы посматривают от случая к случаю, а то и вовсе сворачивают следящие «окна» и развлекаются просмотром видео.

   В этот раз было почти то же самое. Оба дежурных так увлеклись просмотром боевика, что тревожный писк зуммера сперва восприняли как еще один спецэффект фильма. Лишь минуту спустя один из них обратил внимание на мигающий курсор в углу экрана.

   - Что за черт?

   - Гремлины, небось… - отмахнулся напарник. – Придем на место, надо не забыть техникам сказать – пусть проверят. Сделай погромче.

   - Что? Это вот?

   Оба уставились на курсор.

   - На самом интересном месте, - вздохнул пилот, ставя фильм на паузу. Как назло, сейчас там начиналась всякая движуха. – Ладно, давай по-быстрому глянем, что там и…

   Голос его прервался. На трехмерном экране тотчас же высветилась модель окружающего сектора и на нем – две алые точки, медленно идущие на сближение.

   - Корабль… - протянул пилот и выругался. – Откуда он тут взялся? Искин, характеристики!

   Повисла пауза, во время которой пилоты, забыв про фильм, таращились на экран.

   - Получены данные предварительного сканирования, - послышался механический голос. – Стандартный корвет класса «Омега», дополнительно оснащенный четырьмя ракетными установками системы «Поток», предположительно лазерным щитом устаревшего образца и двумя дополнительными маневровыми двигателями. Скорость – примерно восемнадцать единиц. Курс – двадцать три градуса шесть минут встречный.

   - Он летит почти на нас! – выбив пальцами короткую дробь на клавиатуре, пилот всмотрелся в колонки цифр. – И мы почти в зоне видимости.

   - Искин, есть контакт? – второй дежурный передвинулся на свою сторону пульта, коснулся пальцами клавиатуры.

   - Есть.

   - Кинь ему наши позывные и запроси ответ.

   - Есть запрос…Расчетное время ответа – сорок стандартных минут.

   Повисла пауза, во время которой запрос будет лететь к чужому кораблю, там обрабатываться и возвращаться обратно. Но сорок минут прошли, пошла сорок первая, потом сорок вторая, сорок третья – а корвет молчал. При этом он, судя по всему, продолжал идти навстречу лайнеру на приличной скорости.

   - Искин, - пилот ввел новую команду, - передай им, пусть освобождают трассу. Мы идем на предельной скорости, у нас нет простора для маневра. Пусть уходят они.

   Простая космическая вежливость требовала, чтобы более легкое судно уступило более тяжелому, благо в космосе уклониться от встречи можно было в любую сторону. Лайнер был не только тяжелее и крупнее корвета, но он был и менее маневренным. Некоторые фигуры высшего пилотажа ему не были доступны в принципе. Но корвет молчал, и лишь продолжал мчаться наперерез с прежней скоростью. На шестидесятой минуте он уже оказался в зоне прямой видимости.

   - Буди капитана, - сказал один дежурный другому.

   Три минуты спустя тот поднялся на мостик. Ему хватило одного взгляда.

   - Машинное, подъем. Тревога. Подключить маневровые двигатели!

   Уснувший было корабль просыпался. Прозвенел и прокатился по коридорам сигнал тревоги. Включилось освещение. Кто-то из пассажиров проснулся и высунул голову из каюты, любопытствуя, что происходит.

   Тим встрепенулся, садясь на узкой койке:

   - Мам, пап! Что там?

   - Ложись, - мать шевельнулась в своем углу. – Спи.

   - Но разве вы не слышали? – мальчик спустил ноги на пол. – Это сирена! Это ведь сирена, да?

   - Я ничего не слышу, - проворчала мать. – Тихо. Разбудишь отца.

   - Уже разбудил, - отозвался тот. – Ни минуты покоя нет от этого мальчишки! Ну, смотри у меня!

   Тим проворно – пока не перехватили и силой не вернули на место – спрыгнул с койки и подбежал к двери. В тесной каюте это было сделать легче легкого – два шага, и он уже возле панели связи.

   - А ну, назад! – рявкнул отец, кидаясь за ним. Но Тим уже нажал на кнопку, блокирующую дверь.

   В этот момент корабль вздрогнул. Неслышно, но этот мягкий толчок ощутили все.

   - Мам, что это? – проснулась Дара, садясь на своей койке и крепко прижимая к себе плюшевого шестилапа.

   - Ложись хоть ты, - прикрикнула мать. – Это метеорит. В нас ударил метеорит.

   - Ух, ты! – загорелся Тим. – Мам, пап, я пойду, гляну!

   - Нет! – хором завопили оба родителя. – Вернись в постель…

   И в это время тишину ночи расколол сигнал тревоги.

   Дверь уже начала открываться и сигнал настиг ее на полпути. Сработала автоматика, блокируя входы и выходы, и дверь заклинило, оставив небольшую щель, в которую мальчик успел протиснуться прежде, чем отец поймал его за руку. Скрюченные пальцы лишь дернули за майку, едва не оторвав ее.

   - Назад! – заорал отец. – Вернись, неслух!

   - Пап, я быстро!

   За спиной отца, в глубине их каюты, заплакала перепуганная Дара.

   - Вернись! – закричал отец, пытаясь протиснуться в узкую щель.

   Все существо Тима рвалось обратно – в спасительную темноту, к отцу и матери, но что-то толкало прочь.

   - Я сейчас! – крикнул он, попятившись. – Я быстро!

   Снова взревела сирена тревоги. Лампы под потолком замигали наперебой, устроив настоящую цветовую какофонию. Запертые в каютах люди колотили в двери, кричали изнутри. Но их крики и стук прервал равнодушный механический голос искина:

   - Внимание всем. Повреждения корпуса. Возможная утечка воздуха. Всем приготовить спасательные капсулы. Внимание всем. Повреждения корпуса. Возможная утечка воздуха. Всем приготовить спасательные капсулы… Внимание…

   Тима сорвало с места. Со всех ног он кинулся к выходу с этажа…

   И тут корабль тряхнуло второй раз.

   Отчаянно взвыла сирена, и обрушилась темнота. Что-то забормотал и забулькал искин. Крики запертых в каютах людей стали невыносимо жуткими. Потом они много раз снились ему по ночам, терзая память, как злые духи. Но сейчас…

   - Тим!

   Это был голос матери.

   - Тим! Возьми Дару!

   Ярость, страх и что-то еще звучали в этом исказившемся крике, который перекрывал странный шипящий свист.

   - Дару! Дару-у-у…

   Мальчик слепо метнулся назад. Навстречу этому жуткому шипению и крикам.

   К нему метнулось что-то живое. Завизжало, забилось, ударив.

   - Дара?

   - Аа-а-аа-а! – вопила сестренка. – Ма-а-а-ама…

   Но поднявшийся до истошного воя крик матери уже потонул в жутком, сводящем с ума шипении. И ветре. Ветре, дувшем из-за спины, в ту сторону, где…

   Воздух.

   Это выходил воздух. Корабль получил две пробоины, и вторая пришлась как раз на тот борт, к которому примыкала часть пассажирских кают. Одна из них была той, где находились их родители. Кто знает, каким чудом матери удалось успеть выпихнуть в щель дочь в то время как через дыру в борту воздух – и жизнь – покидали лайнер.

   - Тим!

   Он не сразу узнал голос отца – искаженный, сдавленный. В щели мелькнуло его перекошенное лицо. У живого человека не может быть так помят череп. Ужас толкнул мальчика, заставив попятиться. Но страшнее всего было даже не лицо. Страшнее всего была рука. Раздувшаяся, с лопающейся от перепада давления кожей рука, протянутая в щели. И нечто, зажатое в странно раздувшихся, неживых пальцах.

   - Возьми… храни… ключ…

   - Мама! Папа! – билась в руках Дара. Оцепеневший Тим увидел, как отец последним движением кисти метнул это нечто – пластинку на цепочке – в его сторону. Мальчик машинально вскинул руку – защититься – и цепочка коснулась пальцев, тут же сдавшихся в кулак.

   - Ти-и-ии-и-и…

   Крик прервался.

   Он шарахнулся прочь, дернул за собой все еще вопящую сестру. Запертые люди кричали по-прежнему, но не все. Соседние с их каютой хранили молчание.

   Лайнер действительно был поврежден и часть внутренних систем отказала. Сирена выла и верещала по-прежнему, временами начиная вещать что-то об отключениях того или иного отсека. Произошла автоматическая герметизация всех дверей – когда Тим и Дара подбежали к выходу, панель не открылась, сколько дети ни пытались нажимать на кнопки. Мальчик даже попытался вскрыть корпус и разобраться во внутренностях панели управления, чтоб перепрограммировать ее, но ему мешала Дара. В темноте девочка пугалась, кричала, дергала его руку и рвалась к матери.

   - Дура! – ему самому хотелось плакать, но не только от боли потери, но и от злости на неудачу. – Их нет! Ты мне мешаешь.

   Дети задыхались. Дыра в корпусе никуда не делась. Воздух истекал из их каюты, и рано или поздно он вытечет весь. Они двое погибнут от удушья первыми. Их запертые в каютах соседи проживут немногим дольше – вот-вот отключится и система очистки воздуха, и пассажиры постепенно задохнуться в замкнутых пространствах. Но двое детей к тому моменту уже будут несколько часов, как мертвы… если не случится чудо.

   И чудо случилось.

   На двери появилась золотисто-алая точка.

   Она поползла вверх, оставляя алый след.

   Лазер. Дверь вскрывают лазером с той стороны! Они спасены!

   - Дара, - Тим дернул сестру за руку. – Отойти. Не мешай!

   Они оба уже задыхались. Ветер тянул их к двери в родительскую каюту, и мальчик упал на колени, чтобы хоть так удержаться на месте и удержать сестру. Дара уже не плакала, а лишь тоненько скулила и подвывала, как перепуганный зверек. Одной рукой она вцепилась в руку брата, другой все еще прижимала к себе своего любимца-шестилапика.

   Вырезанный лазером круг упал на пол, чудом не задев детей. Внутрь темного коридора вступили две фигуры в скафандрах, освещая себе путь фонарями. За их спинами теснились другие. Кто-то, чуть не споткнувшийся о детей, наклонился. Сильные руки оторвали их от пола и понесли прочь. Облегчение было так велико, что Тим просто обмяк в державших его руках, не думая ни о чем.

   Они были спасены.

ГЛАВА 2.

Муалла сдержал слово – караван действительно завернул к поселению Хаддира Шах-Шура, расположенному в оазисе Тшепт.

   В радиусе восьми дней пути от пустынного города Мехлеса до подножия Пыльных Скал это был самый большой оазис. Центром его было мелкое, но довольно широкое озеро Ча, в которое текли три ручья. Два из них пересыхали в жаркое время года и наполнялись водой лишь в короткий сезон дождей. Один из них звали крокодиловым ручьем, потому как в пещерах возле него спали, ожидая начала дождей, пустынные крокодилы. Они просыпались лишь на три месяца в году и успевали спариться, отложить яйца и вырастить детенышей до того, как опять погружались в спячку. Второй ручей называли ручьем ящериц, и откуда пришло это название, не знал никто. Ящериц по его берегам не водилось.

   Именно здесь и разбили лагерь кочевники-торговцы и, пока они ставили шатры и водили мутов и оотов к водопою – ящеричный ручей пересох еще не весь, - воины Хаддира разнесли весть по всему оазису о том, что пришли торговцы.

   Поселение зашевелилось, ожило. Засуетились женщины, перетряхивая припасы и соображая, какие наряды можно надеть по такому случаю. Кто-то перебирал вещи, предназначая некоторые из них на обмен или продажу. Кто-то таскал мешки и корзины с припасами, подсчитывая барыши – отправляясь в пустыню, кочевники-массуны щедро платили за любую провизию. Посылали мальчишек посмотреть, не созрели ли оливы и финики – свежие плоды особенно ценились на рынке. Пересчитывали ортов, мутов и буйсолов*, отделяя тех, кого можно продать или зарезать и устроить пир. Все были при деле. Даже старая Аба, бабушка Хаддира, выползла из своего шатра и сидела на кошме, следя, как две ее внучки перебирают шерсть и расстилают на песке пестрые ткани.

   (*Буйсол – небольшое животное, которое содержат ради молока и мяса. Прим.авт.)

   - Это, - тыкала она узловатым пальцем. – И это. А вот это убери.

   Вечером на берегу ящеричного ручья запылали костры из кизяка. Жарились лепешки, варилось мясо, пузырилась брага и горячее кефи**. Сновали женщины и подростки. Остро пахло пряностями и раздавленными фруктами.

   (**Кефи – горячий напиток из семян дерева ке. Пьют, разбавляя молоком мутов. Прим. авт.)

   Хаддир и Муалла сидели под навесом, возле которого пылал самый большой костер. Двое рабов, стоя на коленях, держали перед ними блюда с кусками жареного мяса, обваленного в пряностях и орехах. Мужчины пили горячее кефи, отдуваясь и причмокивая.

   - Три дня, - говорил Муалла. – Только три дня мы задержимся тут. На четвертое утро уйдем.

   - Завтра я хотел оповестить соседей о вашем появлении, - сказал Хаддир.

   - Мы сами оповестим их, когда дойдем до их земель, - отмахнулся торговец.

   - Но оазис Чунг совсем рядом. День пути…

   - День пути для верхового оота. А сколько идти мутам, нагруженным добром?

   - Они прибудут на четвертый день… самое большее, на пятый…

   - Три дня. Я сказал. Или ты хочешь нарушить закон гостеприимства?

   - Я чту законы. Но впереди суровые дни. Нельзя оставить людей без припасов. Кроме того, в оазисе Чунг могут оказаться нужные для тебя рабы!

   Муалла замер, почти касаясь губами края чаши.

   - Рабы, - протянул он. – У тебя тоже есть рабы. Вот эти, например, - он кивнул на тех двоих, которые держали блюдо. – Продай их и получишь за них ту плату, которая в противном случае уйдет твоим соседям. В результате они станут богаче, а ты – нет.

   Хаддир промолчал. Он помнил, как несколько лет назад, когда нашествие песчаных змей оставило их оазис практически без животных – уцелело лишь два десятка верховых оотов и парочка детенышей буйлосов – именно оазис Чунг поделился с ним скотом, передав почти бесплатно два десятка буйсолов, пятерых мутов и трех самок оотов для разведения. Долг красен платежом, и Хаддир мечтал отплатить соседям за помощь.

   - У меня нет лишних рабов, - сказал он.

   - Жаль. Я бы дал хорошую цену.

   Хаддир посмотрел на своих рабов долгим взглядом. Поселок пока жил хорошо, но кто знает, что будет в конце сухого сезона? А торговцы сейчас уйдут и следующего каравана придется ждать несколько рук*.

   (*Рука – способ исчислять время, по количеству пальцев на руке (шесть). Четыре руки составляют один лунный месяц. Прим.авт.)

   - Хорошая цена – вещь относительная, - изрек он. – Как хорошая погода. Для кого-то самум – беда, а для кого-то – уверенность в собственной безопасности.

   - Хорошая цена та, которая нравится всем, - поправил его Муалла.

   - Ой-вэ! Всем все не может всегда нравиться! Обязательно найдется тот, кому это не придется по вкусу. Вот, например, я сватал девушку для своего племянника. Нашли хорошую семью в соседнем оазисе. Родители – почтенные люди, кроме девушки, у них еще трое сыновей, из которых двое уже стали воинами. За невесту давали отличное приданое – шесть мер гороха тут, десять тыкв** пальмового масла, три саженца оливковых деревьев, пять буйлосов, двух мутов и двадцать локтей ткани для шатра. Сама невеста тоже по всем статьям хороша – тринадцать лет, ростом по грудь взрослому мужчине, сосцы умещаются в ладони взрослого мужчины, тонкая талия, широкие бедра, косы до колен… Красавица! Умеет готовить, может рожать детей…девственница, разумеется… а еще умеет вышивать шелком и поднесла сватам расшитые ею самой кушаки, - он показал на собственный кушак.

   (*Тыква – здесь сосуд с высоким горлышком для хранения жидкостей. Прим. авт.)

   - Ой-вэ, - закатил глаза торговец, потрогав двумя пальцами краешек кушака с согласия собеседника. – Тринадцать лет! На такой я бы сам женился, благо, моя младшая жена уже родила мне двоих детей и я имею полное право еще на одну.

   - Я бы сам на такой женился, - кивнул Хаддир. – А мой племянник нос воротит – мол, она ему не нравится! Слишком худая!

   - Э-э, такое не порок. Были бы кости, а мясо нарастет. Посадить ее в шатер, кормить медовыми лепешками – раздобреет к свадьбе!

   - Мы так предлагали. Знаешь, что он сказал?

   - Нет, - торговец придвинулся ближе.

   - Мой недостойный племянник сказал «Да пусть хоть лопнет с жиру – она мне не нужна!»

   Муалла покачал головой и поцокал языком, выражая неодобрение.

   - Но, может быть, - все-таки произнес он, - твой племянник предпочитает мальчиков?

   - Никого он не предпочитает, - скривился Хаддир. – Он, видишь ли, считает, что ему еще рано жениться! Шестнадцать лет! Самая пора! Меня самого женили в пятнадцать. В семнадцать лет я уже был отцом первого сына!

   - Это плохо, что твой племянник так себя ведет, - посочувствовал Муалла. – Но что говорят его родители?

   - Его отец, мой брат, был убит, когда мальчишка только родился. Его мать живет у меня в шатре как младшая жена и принесла мне двух дочерей. Я заменил мальчишке отца и вправе требовать, чтобы он исполнил свой долг перед родом. Он – единственный сын моего брата и должен стать отцом как можно скорее, чтобы не прервалась линия жизни.

   Торговец кивал, причмокивая языком, катал во рту глоток кефи, который давно уже остыл и утратил пряный привкус. Он знал законы гостеприимства – если тебя усадили за дастархан и угощают, слушай речи хозяев и не отмалчивайся сам, когда просят что-то рассказать. Этим ты отблагодаришь людей за доброту и щедрость и приятно проведешь время. А может быть, и научишься чему-то новому. Имеющий уши да услышит! Имеющий разум да поймет!

   - Да, с детьми много хлопот, - сказал он. – А потом они вырастают и покидают родительское гнездо…

   - Наши дети всегда остаются с нами, - Хаддир выпрямился, окидывая взглядом пирующих. Вечерело. Солнце садилось, скоро весь оазис должен уйти на покой, сейчас еще горели костры, разгоняя ночной холод, но пирушка была в разгаре. Люди ели, пили, болтали. Между костров сновали женщины, пробегали мальчишки и маленькие девочки – те, кому по возрасту можно еще играть и бегать. Внешне дети почти не отличались друг от друга – разве что у девочек косы были длиннее. Пройдет немного времени, и девочек оденут в женские одежды, усадят в доме учиться шить, вышивать, прясть и ткать, готовить и ублажать мужчину. Детство для них закончится. Обучение девочки должно завершиться до того, как она начнет выделять «сок любви», потому что после начала этих выделений ее уже поздно учить, пора выдавать замуж. Мальчикам тоже недолго бегать после этого. Вскоре их заберут в мужской дом, обреют наголо в соответствие с обычаями, оденут в мужские одежды и будут учить сражаться. Те, кто выкажет большие способности к владению оружием, учатся ездить на оотах, джигитовке и науке выживать в пустыне. Те, кто ленив и неповоротлив, становятся ремесленниками и отправляются учиться лепить горшки, разводить скот, шить и тачать обувь, ковать железо и строить дома. Часть этих работ выполняют женщины и рабы, и для мужчины нет позорнее, чем признание его непригодным к воинской службе. Исключение делается только для потомственных скотоводов и садовников, а также гончаров, шорников и кузнецов. Их сыновья просто возвращаются к отцам, продолжать их дело.

   Хаддиру пока везло. Его старший сын уже был воином, всего на полтора года старше племянника. Подрастал второй сын, старшая дочь недавно стала невестой и уже нашлись три семьи, которые хотят взять ее в жены. Среди костров бегали его младшие сыновья и дочери – всего пятеро. Двух старших уже можно в разгар сезона дождей начать обучать…

   Мысль запнулась. Издалека со стороны крокодилового ручья, донесся какой-то звук. Крик? Там кричали?

   Хаддир нашел взглядом одного из воинов своего отряда, кивнул в ту сторону. Мужчина быстро поднялся, направился прочь. Пока он ходил, предводитель отряда быстро допил свой кефи. Что бы ни случилось, потом времени на это не будет.

   Крик повторился, на сей раз чуть ближе. Это кричал человек. Послышались голоса – кричавшего заметили.

   - Что это там? – изобразил удивление Муалла. – Не воры ли напали на наших животных?

   - Сейчас узнаем, - Хаддир Шах-Шур поднялся стремительным плавным движением. Привычно коснулся рукой того места на поясе, где обычно висел боевой бич.

   К ним бежали. Посланный воин поддерживал усталого, еле державшегося на ногах человека. Судя по одежде, тот был из числа скотоводов и жил в одном из соседних оазисов. Подбежав, он упал на колени к ногам предводителя:

   - Следы!

   Хаддир не дрогнул, только шевельнул свободной рукой, и одна из женщин тут же подбежала с пиалой, куда нацедила свежего молока. Гонец торопливо выхлебал угощение, вытер ладонью рот.

   - Следы. Достославный, я видел следы!

   - Чьи?

   - Ушит!

   Короткое слово вызвало мгновенную реакцию. Веселье было забыто. Люди сбились вместе, шепотом с тревогой обмениваясь мнениями.

   Ушиты приходили из сердца пустыни не часто, но всякий раз их набеги были опустошительны. Порой племена народов пустыни нападали друг на друга, но всегда стычки заканчивались относительно мирно. Если атаковали поселок, налетчики хватали только то, что успевали и порой могли отпустить пленницу, если женщина отчаянно сопротивлялась.

   - Ой, горе! Горе нам! – запричитал Муалла. – Не в добрый час свернули мы сюда! Что же нам делать? Они нападут на нас, они нас всех убьют…

   - Наоборот, - повысил голос Хаддир. – Глаз Отца Танго с тобой, раз он привел тебя к нам. Здесь ты в безопасности. Оставайся тут, под защитой наших копий и бичей. А мы… мы пойдем за ушитами. И ты, - его палец уперся в грудь гонца, - покажешь нам дорогу!

   Они действительно были спасены – но только от смерти.

   Когда Тим очнулся, он услышал вокруг сдавленный плач, возмущенное испуганное бормотание и тревожный шепоток: «Тише! Тише!»

   - А что «тише»? – также шепотом отвечал другой голос. – Что – «тише», если и так понятно, что мы в заднице!

   - Тише. Здесь дети!

   - Ну и что? Это ваши дети, что вы за них так переживаете?

   - Нет, но… вы хотя бы знаете, чьи это дети?

   - Нет. Мало ли…

   - Это, - голос дрогнул, - дети Президента Галарада.

   - Ого!

   - Да, и раз его здесь с нами нет, то…

   - Вы думаете…

   - Право, не знаю. Здесь все, кто выжил в том нападении. Но дети… в любом случае, ни в чем не виноваты! И в том, что мы оказались здесь, тоже. Так что умерьте свой пыл. Мы сейчас в равном положении.

   - Да уж…

   Снова стала всхлипывать какая-то женщина. Один из говоривших мужчин стал грубовато ее утешать, повторяя: «Держи себя в руках. Здесь нельзя… перестань! И не выводи меня из себя!»

   Тим лежал на чем-то жестком, что мелко-мелко вибрировало. И лишь голова его покоилась, судя по ощущениям, на чьих-то коленях. Рядом слышалось дыхание и сопение нескольких десятков человек, которых заперли в тесном душном помещении – ноги мальчика упирались кому-то в спину, он чуял запах одежды, обуви, пота и духов вперемешку. А надо всем этим мягко гудели кондиционеры.

   Запах напомнил ему о матери, и боль пронзила сердце. Они остались там, в каюте. Дверь заклинило, и в пробоину вырвался воздух… вместе с жизнями его родителей. Отец передал Тиму пластинку с гравировкой. А мама успела лишь пропихнуть в щель Дару…

   Где Дара? Где его сестра?

   Мысль об этом была такой ясной и страшной, что Тим вскрикнул и резко сел, чем немало напугал пожилого невысокого мужчину с внешностью мелкого чиновника. Он отшатнулся, наваливаясь на кого-то боком. Голова мальчика до этого лежала на его коленях.

   - П-простите. – покраснел Тим.

   - Ничего-ничего… Хорошо, что ты очнулся Тим Галарад. Ты ведь сын Президента Галарада, да?

   Мальчик кивнул.

   - Это хорошо.

   - Чего тут хорошего? – буркнул кто-то с другой стороны. Обернувшись, Тим увидел мрачного мужчину массивного сложения с непокорной гривой полуседых волос. Лицо его было мальчишке смутно знакомо. Кажется, он где-то видел его и – нет, не здесь, а дома. Ну, точно, на портретах, которые порой расклеивали по всему городу.

   - Вы – лидер оппозиции, Сандор Тостан? – хмелея от собственной смелости, прошептал он.

   - Ну и что? – огрызнулся тот. – Как будто сейчас это имеет какое-то значение! Мы в заднице, мальчик. В такой глубокой заднице, что дальше некуда. А, пошло оно все в…

   - Потише, - мелкий чиновник придержал Тима за плечи, словно мальчик мог лишиться чувств от слов, которые слетели с уст оппозиционера Тостана. – Тут дети!

   - Моя сестра, - вспомнил Тим. – Где Дара?

   - Здесь.

   Чиновник подвинулся, давая возможность увидеть девочку, которая сидела на коленях у пожилой женщины и, судорожно прижимая к себе свою игрушку, смотрела в одну точку остановившимся взглядом.

   - Дара!

   Она вздрогнула, очнувшись, и кинулась к брату, тоненько, с подвываниями, рыдая

   - Ти-и-имми… мне страа-а-ашно! Забери меня отсю-у-удаа-а-а…

   - Да куда ж я тебя… уф… - он попытался разжать судорожно сведенные руки сестры.

   - Не зна-а-ааю-у-у-у, - завыла она.

   Вокруг зашикали, зашипели, стали толкать детей перепуганные взрослые.

   - Нельзя! Нельзя кричать! – раздавалось со всех сторон. – Не плачь! Не шуми, а не то…

   Послышался металлический шорох отворяемой двери.

   - А ну, молчать! – рявкнул кто-то чужой и злой. – Чего разорались, мясо? Тоже полетать захотелось? Кого тут остудить в вакууме?

   Тим обернулся. Над ним, чуть не упираясь в потолок макушкой, возвышался незнакомый мужчина в бронежилете поверх комбинезона. В руках он держал лазерник, который наставил на сидящих на полу людей.

   - Не надо! Не стреляйте! – тот чиновник почти на четвереньках пополз вперед. – Это девочка… просто напуганная маленькая девочка. Их родители погибли… Они же дети. Они не причинят вам вреда! Умоляю, не трогайте детей…

   Дара скулила, уткнувшись Тиму в шею. Тот сам обнимал сестру, снизу вверх, с пола, глядя на кажущегося гигантом незнакомца. Вернее, на его руки. В памяти смутно забрезжило воспоминание о том, что такие же точно руки – может быть, даже те же самые – спасли их с сестрой, когда они задыхались в разгерметизировавшемся отсеке корабля…

   … другого корабля. Не этого, на котором они сейчас находятся.

   Накатил страх, да такой, что мальчик чуть не описался, как маленький. Только страх за сестру помог ему удержать мысли и чувства под контролем. Да еще и осознание того, что ему уже десять лет, не маленький.

   - Заткните им глотки, - приказал незнакомец с лазерником. – Если она всю дорогу будет так выть, вам же хуже.

   После чего он отступил на шаг, и дверная панель с шипением встала на место, отрезая от него сидящих на полу людей.

   Постепенно рыдания Дары стали все тише и тише, и Тим отвлекся от сестры, обводя взглядом сидящих на полу мужчин и женщин. Некоторых он помнил в лицо – видел в «салоне» или коридорах корабля. Но попались на глаза и несколько незнакомых – все в одинаковой корабельной форме.

   - Где мы? – прошептал мальчик. – И что случилось?

   - Тише, - чиновник схватил его за плечо. – Помалкивай лучше.

   Но тут же, пугливо озираясь по сторонам, рассказал все.

   Оказывается, лайнер был атакован пиратами. Они выпустили несколько ракет. У лайнера была своя система защиты, несовершенная, но все-таки благодаря ей ни одна ракета не попала в двигатели. Зато две чиркнули по бокам, распарывая борта. Получивший две «пробоины» лайнер был вынужден сбавить скорость и был взят на абордаж. Подлетев вплотную, пираты еще одним выстрелом проделали в корпусе дыру, через которую проникли на борт и захватили всех, кто на тот момент был еще жив. Вместе с пассажирами в плен попали и некоторые младшие члены экипажа – стюарды, механики. Кто пробовал оказать сопротивление, тех расстреливали на месте. Уцелевших – и детей – согнали сюда, в этот грузовой отсек, где они сидели уже несколько часов. Женщин водили в уборную – под конвоем – мужчины должны были пользоваться переносным биотуалетом, стоявшим в углу. За все время плена их пока еще не кормили, но ведь и прошло от силы три часа.

   - И что с нами будет? – поинтересовался Тим, когда его собеседник умолк.

   - Как – «что»? – откликнулся Сандор Тостан. – Продадут где-нибудь.

   - Как – продадут?

   - В рабство, куда же еще, - известный оппозиционер пробормотал пару словечек и энергично сплюнул на пол.

   - Хам, - дернулась сидящая рядом женщина. – Постыдились бы.

   - А то что? Пожалуетесь этим пиратам? Милочка, мы не в том положении, чтобы…

   - … чтобы уподобляться скотам? – чиновник, сидящий возле детей, заморгал исподлобья. – Вы это хотели сказать?

   - А… ум… Не важно, - отмахнулся Тостан. – Сами потом поймете…

   Он отвернулся, сел, обхватив руками колени.

   Дара притихла, уткнувшись носом ему в плечо. Обнимая ее одной рукой, Тим напряженно размышлял.

   Да, он слышал о пиратах. В инфранете про них можно было нарыть кучу информации. Пираты грабили молодые колонии, нападали на корабли, захватывая их в плен. Грузы они использовали, корабли забирали себе, а людей продавали в рабство куда-нибудь на отсталые планеты, где до сих пор ценился ручной труд, а жизнь человеческая ничего не стоила. Неужели он, Тим Галарад, тоже станет рабом? И Дара… что делают с женщинами-рабынями? Наверное, что-то кошмарное, раз сидящие рядом женщины прячут красные от слез глаза.

   Нет. Он не может просто так сидеть. Надо что-то предпринять. Но он должен отсюда вырваться, во что бы то ни стало.

   Их навестили ближе к вечеру, когда люди уже стали возмущаться тем, что хочется есть. Вошли четверо незнакомцев с лазерниками, наставили дула на людей.

   - Лежать! Быстро!

   Всех заставили растянуться на полу. Тех, кто двигался недостаточно проворно, подгоняли короткими выстрелами. Несколько ожогов у самых строптивых заставили остальных быть посговорчивее.

   Распластавшись на полу, Тим наблюдал за пиратами исподтишка. Убедившись, что все лежат, охранники дали знак, и вошли еще двое. Они несли несколько контейнеров с сухими пайками и пару канистр с водой. Все это поставили на пол и отступили.

   - Вот вам еда. Сами поделите.

   И отступили, плотно прикрыв за собой дверь.

   Люди сразу же кинулись к контейнерам. Пайки расхватывали мгновенно, и дело бы дошло до драки, если бы Сандор Тостан не встал над ними, раскинув руки:

   - Стоять! Все назад! Мы же не дикари, чтобы устраивать свару из-за такой ерунды. Мы – цивилизованные люди. И должны поступать цивилизованно. Надо оставаться человеком в любой ситуации, даже самой безнадежной. Пайки будем распределять справедливо, чтобы досталось каждому.

   После недолгого спора решили, что бывший лидер оппозиции прав. Вместе с двумя-тремя сочувствующими он пересчитал пайки, потом людей и приступил к дележке. Тим и Дара получили один паек на двоих – дескать, вы маленькие и много вам не надо. С остальными детьми поступили точно так же, поскольку похитители обсчитались и дали еды меньше положенного. А может быть, в этом имелся тонкий расчет – что пленники будут вынуждены драться за еду и сами себя ослабят.

   Тим честно поделил паек с сестрой, и дети действительно наелись. Облизывая пальцы после фруктового йогурта – ложек не давали – мальчик задумчиво посматривал на двери. Они были заперты. Но, если он правильно все просчитал, то…

   - Иди за мной, - решительно приказал он Даре и шагнул к двери, нажав на кнопку вызова.

   - Чего еще? – буркнули с той стороны.

   - Моя сестра хочет в туалет. И я тоже, - громко сказал он. – Выпустите нас на минуточку!

   - Там унитаз есть.

   - Он для мальчиков. Она стесняется. Ей всего семь лет…

   За дверью яростно зашептались на два голоса, и наконец зашипела пневматика. Дверь отъехала в сторону совсем чуть-чуть, только чтобы боком протиснуться ребенку:

   - Давайте оба сюда! Живо!

   Тим подтолкнул Дару, чтоб не замешкалась.

   До уборной – гальюна по-местному – идти было недалеко, но по пути Тим так вертел головой, что сопровождавший их охранник не выдержал и замахнулся прикладом лазерника:

   - Чего шпионишь?

   - Я – ничего, - он едва увернулся от удара. – Мне просто интересно.

   - Что интересно?

   - Все! Как тут все устроено и вообще… Всегда мечтал полетать на таком корабле. Это корвет или линкор?

   - Ишь ты, болтливый, - скривился охранник. – Пришли! Давайте, делайте свои дела.

   Втолкнув сестру в кабинку и приказав, чтобы сидела там подольше, Тим быстро пописал и вернулся в коридор.

   - Она надолго засела, - махнул рукой, когда его спросили о сестре. – Мама дома вечно на нее ругалась… Так мы на корвете или линкоре? А если это корвет, он тяжелого типа или нет?

   - Много будешь знать – скоро состаришься, - отрезал пират.

   - Но мне интересно… Я никому не скажу! Честное слово! Я, правда-правда, всегда мечтал полетать на таком корабле.

   - Да ты уже на нем летишь, - фыркнул охранник.

   - Пассажиром – это одно, - отмахнулся Тим.- А вот чтобы самому управлять – это совсем другое…

   - Да кто тебе разрешит управлять кораблем, щенок? – фыркнул пират.

   - Пока я еще ребенок – никто, - кивнул Тим. – Но когда-нибудь я вырасту. И тогда…

   Охранник расхохотался:

   - Вырастешь? Малыш, не все детские мечты сбываются!

   - Но моя сбудется, - уверенно заявил Тим. – Потому, что она правильная. А еще потому, что я этого очень хочу. А учительница в школе нам говорила, что если чего-то очень сильно хочешь, то обязательно это получишь. А я очень хочу научиться управлять кораблем! Очень-очень! Мы, когда на тот лайнер сели, я первым делом в рубку попросился – посмотреть, что и как. Но капитан меня не пустил, - мальчик вздохнул и потупился. – Сказал, что детям в космосе не место… А я не ребенок уже маленький! – вскинулся он. – Мне десять лет!

   - Десять? – охранник окинул его взглядом. – Маловат ты для десятилетнего…

   - Это по счету нашей планеты, - обиделся Тим. – По межгалактическому мне почти одиннадцать! Скоро исполнится. Знаете, это так здорово, когда у тебя двойной день рождения… Можно в два раза чаще устраивать праздники и получать подарки. Он у меня двойной, что я на корабле родился, когда мои родители из круиза возвращались. Отцу приходилось спешить, потому что у нас на планете произошел государственный переворот и надо было вовремя оказаться в столицу. Чтобы… ну…

   - Чтобы не упустить своего шанса? – подсказал охранник.

   - Ага.

   - И что? Твой отец шанс не упустил?

   - Тогда – да.

   - А сейчас? – мужчина уловил в голосе мальчика печаль.

   - И сейчас – нет, - Тим вспомнил родителей. Как отец и мать отчаянным усилием пропихивают в щель Дару. Они использовали шанс, чтобы спасти детей. Нет! Ради памяти отца и матери он обязан довести дело до конца.

   - А где они? Там? – охранник мотнул головой в сторону отсека, где были заперты пленники.

   - Не-а. Погибли.

   Воспоминание резануло по душе такой болью, что он ущипнул себя за ногу сквозь штанину, чтобы не разреветься. Ему нельзя плакать. Он – мужчина. У него на руках сестра…

   Сестра…

   - Слушай, чего она там застряла? – насторожился охранник. – Сбежать, что ли, надумала, соплячка, пока ты мне тут зубы заговариваешь?

   Несмотря на уверения Тима, что с Дарой все в порядке, пират ворвался в кабинку гальюна и силой выволок в коридор зареванную девочку. Дара действительно плакала, сидя на полу, и от того, что ее так грубо вышвырнули из кабинки, разревелась еще громче.

   - А ну, заткнись, шмакодявка! – замахнулся пират прикладом лазерника. – А не то сейчас как…

   Тим бросился защищать сестру и уже готовился принять на себя предназначенный ей удар, но тут ожила рация в нагрудном кармане пирата.

   - Ты чего там разорался, Лембит? – послышался искаженный помехами голос по громкой связи. – И с кем ты там болтаешь?

   - Да тут… кэп… тут эти… ну, - заюлил пират, хотя его не могли видеть, - дети, мать их так и…

   - Какие еще дети? Ты чего мне голову морочишь?

   - Да захватили мы нескольких малолеток. Одна парочка в туалет запросилась и…

   - Гони их назад. Нечего цацкаться!

   Диалог продолжался достаточно долго, чтобы Тим успел не только прижать к себе все еще плачущую Дару, но и принять решение. И в этот самый момент он кинулся к пирату, привставая на цыпочки и холодея от собственной смелости:

   - Это ведь капитан? Вы сейчас разговариваете с капитаном, да? – он уже потянулся, чтобы дотронуться до рации. – С самым настоящим капитаном?

   - Не твое дело, сопляк, - Лембит отпихнул мальчика. – Тебе что велели? Возвращайтесь обратно. И сестру свою угомони, а не то я…

   - А можно, - действовать надо было быстро и решительно, пока взрослые не опомнились, - а можно мне поговорить с капитаном?

   - Это еще зачем? – охранник ревниво прикрыл рацию ладонью, как будто ее могли отнять. – Обсудить условия своего освобождения? Не выйдет. Вы все…

   - Да не про это! Я просто хочу в рубке побывать. Ну, что ему стоит? Хоть одним глазком, а? Я ничего-ничего трогать не буду, честное слово! Ну, попросите его, пожалуйста…

   Как раз в этот момент рация ожила снова. Из динамика выплеснулся целый поток грубой брани.

   - Лембит, твою мать… Я тебе…Ты…

   - Да, кэп, это все пацан! Прямо на коленях стоит, умоляет в рубку пустить. А это ж запрещено уставом, чтобы гражданские, да еще «мясо»…

   - Я очень прошу! Пожалуйста! – заголосил Тим в надежде, что его крик долетит до капитана. – Это моя мечта! С детства! В рубке побывать! Ну, на минуточку! Пожалуйста! Пожа…

   Удар прикладом лазерника чуть не сбил его с ног. И сбил бы, не будь сзади стены. Дара взвизгнула, кинулась к брату, вцепилась в него.

   - Ладно, - внезапно смилостивилась рация. – Приведи его сюда. На минуточку…

   Дальше шло неразборчивое бормотание – наверное, капитан прикрыл динамик ладонью и обсуждает его с остальными членами экипажа.

   - Вот гадство! – выругался Лембит и сплюнул. – Ну, чего зенки вылупил? Пошли, раз Декстер приглашает… А ты куда намылилась, козявка? – разозлился он, когда Дара двинулась было за братом.

   - Мы вместе, - мальчик твердо взял девочку за руку. – Она не будет никому мешать. Просто будет стоять рядом со мной, и все!

   Вымещая досаду, Лембит пихнул его в спину. Тим стерпел. Пока все шло по плану. Он даже сумел улыбнуться и всю дорогу вертел головой по сторонам. По правде говоря, ему даже не пришлось изображать любопытство. Тут действительно было, на что посмотреть. На их лайнере они облазили все закоулки, куда мог протиснуться ребенок. А сейчас перед ним был не просто пиратский корабль, но и настоящая терра инкогнита. Этим нельзя было не воспользоваться. Но действовать надо было с умом.

   По дороге в рубку он внимательно смотрел по сторонам, старательно разыгрывая любопытство обычного мальчишки. Приходилось себя заставлять – как-никак, из-за нападения этих людей на пассажирский лайнер погибли его родители. И пусть никто из пиратов не расстреливал их лично, но все-таки ракета, вспоровшая обшивку корабля, прилетела от них. И чья-то рука ведь нажала на кнопку «Пуск»! И всех захваченных живыми пассажиров и членов экипажа ведь собираются продать куда-то на глухие неосвоенные планеты. Выбраться им оттуда в цивилизацию будет практически невозможно. Значит, надо сделать все, чтобы спастись. А там и о мести можно подумать. Если получится.

   Пиратский корвет оказался невелик – в нескольких шагах от гальюна обнаружился лифт, который доставил детей на верхнюю палубу. Несколько одинаковых дверей вели в жилые каюты, еще одна – в большой салон, она же кают-компания, а уж за нею…

   За нею была рубка. И, переступив порог, Тим сразу понял, что тут ему ничего не светит. Ибо два пилота распростершиеся на ложементах, пользовались вирт-шлемами. Те надевались на головы, оставляя открытой только нижнюю часть лица – подбородок и губы. Даже нос скрывался внутри под специальной насадкой. В вирт-перчатках были и кисти рук, которые непрерывно подергивались, словно в судорогах.

   Кроме пилотов, там же находился капитан. Судя по цвету кожи и форме черепа, он происходил из другого мира. Но он был еще молодым.

   - Что застыл? – нелюбезно обратился он к мальчишке.

   - Да вот, - Тим ткнул пальцем в пилотов, - это вот чего? Никогда раньше не видел.

   За его спиной весело хрюкнул конвоировавший детей Лембит:

   - Ну, и кто тут дикари, кэп?

   - Это, малыш, - отсмеявшись, объяснил капитан, - вирт-шлемы. Парни сразу напрямую подключаются к искину корабля, заодно сканируя окружающее пространство. Сейчас они являются придатками машины. Вернее, только один из них. Второй в режиме ожидания, на случай, если что-то пойдет не так. Он включится, если первому надо будет отдохнуть.

   Мальчик присмотрелся к пилотам и заметил, что это правда. У одного из них руки в вирт-перчатках подергивались, у другого спокойно лежали на пульте, и только время от времени он постукивал указательным пальцем правой руки. Как бы намекая, что не спит.

   - А если он тоже устанет, его сменит первый пилот? – спросил он.

   - Нет, если устанет еще и он, его ненадолго сменю я, - сказал капитан.

   - А если и вы…

   - А в этом случае на рабочее место выйдет первый пилот, и все начнется сначала.

   - Ну, а все-таки… если вдруг…

   - Не слишком ли ты любопытен, малыш? – прищурился мужчина, в то время как Лембит сердито прошипел: «Кэп, дозволь мне…» - Знай, мелкий, что никакого «вдруга» быть не может. На этот случай предусмотрел автопилот. А если тебя интересует, как работают эти вирт-шлемы, то вынужден огорчить – угнать корабль у тебя не получится. Все шлемы – все! – строго индивидуальны. Они подгоняются не только по размеру головы и форме черепа, но и по психотипу личности. И, тем более, приучены реагировать на стандартный набор программных символов, которые за пять минут не выучить. Так что моим шлемом, например, не сможет воспользоваться не только посторонний, но даже один их пилотов… как и я не смогу воспользоваться их шлемами, даже зная все программные символы! Так что здесь тебе ловить нечего, понял?

   - П-понял, - с дрожью в голове кивнул Тим, попятившись. Его смутило то, как легко и быстро разгадал капитан его замысел угнать пиратскую посудину. Печально. Выходит, в книжке про Дика Отважного Звездопроходца не все правда. Зачем тогда пишут такие глупые книжки?

   - Да я ничего… - забормотал он, стараясь скрыть свое разочарование. – Я просто так… интересно же… А на звезды посмотреть можно?

   - Чего?

   - Ну… экраны обзорные включить? – он оглянулся и ткнул пальцем в матово блестящую стену над ложементами пилотов. Она была поделена на сегменты, наподобие пчелиных сот, но привычных «окон» не было ни одного.

   - Зачем? Пилоты и так все видят в шлемах. А туристам здесь не место. Или надеешься узнать, нет ли тут чего-нибудь такого, что мог бы сделать ты сам?

   - Нет, я просто… - забормотал мальчик, чувствуя, что его миссия провалилась.

   - Вот просто и давай отсюда. В рубке побывал? Побывал! Посмотрел, как люди работают? Посмотрел!.. И уходи. Лембит, доставь их на место.

   - Да, кэп, - кивнул тот и вытолкал детей за порог.

   Шагая обратно, Тим напряженно размышлял. С рубкой не получилось, но ведь на корабле есть и другие интересные места. Не стоит упускать из вида другие возможности.

   Одну такую он заметил, едва они спустились на их этаж. Трюм, в котором держали пленников, находился в середине коридора, а чуть дальше была еще одна шлюзовая дверь. И мальчик направился прямиком туда, увлекая за собой сестру.

   - Ай! – вскрикнула она вдруг, дернувшись назад.

   - Куда намылились, малышня? – Лембит успел поймать девочку и сверху вниз смотрел на мальчика. – Туда нельзя!

   - Но я думал, нам в ту сторону, - тот ткнул пальцем в сторону второй двери. – Разве мы не там сидим?

   - Нет. Там шлюзовая камера и аварийный бот. А вам – сюда, направо.

   - Извините, - мальчик постарался казаться вежливым. – Они такие одинаковые…

   Детей впихнули к остальным пленникам. Разочарованный Лембит – напарник ушел, а это значит, что до пересменки стоять ему на часах придется в одиночестве – так толкнул их, что Дара не удержалась на ногах и заплакала. Тим стиснул зубы, обнимая сестренку, которая от сочувствия остальных расплакалась еще громче.

   - Не реви, Дара. Мы обязательно отсюда выберемся! Даю слово.

ГЛАВА 3.

Следы ушитов обнаружились за руслом высохшего ручья, едва отряд перевалил за первую гряду барханов. Песок в этом месте был буквально перекопан и переворошен несколькими десятками трехпалых лап.

   - Их не меньше двух рук, - определил Хаддир, свесившись с седла. – Идут с грузом…

   - Мы быстро их нагоним, удже*, - воскликнул его старший сын, взятый отцом в боевой поход. – Наши ооты идут налегке.

   (*Удже – уважительное обращение к старшему родственнику. Прим.авт.)

   - Но мы потеряли время. Кроме того, спускается вечер. Если в ночь задует самум, он и следы заметет, и нам помешает продолжать путь.

   - Тогда надо поспешить, - воскликнул юноша. – Мы теряем время…

   - Сын мой, ты сейчас теряешь больше, чем несколько щелчков**, - качнул головой Хаддир. – Ты теряешь разум и достоинство, осмеливаясь спорить с отцом.

   (**Щелчок – то же, что и секунда. Перещелк – примерно сто щелчков. Прим.авт.)

   - Простите меня, удже, - опустил глаза юноша. – Я просто хотел поскорее прогнать хаддов с нашей земли…

   - Твое желание будет исполнено, коли будет на то милость Танго-неба***, - ответил Хаддир. – Вперед. В погоню!

   (***Танго-небо – верховное божество. Глаз Танго – солнце. Прим.авт.)

   Отряд двинулся вперед, растянувшись цепью, чтобы охватывать взглядом большую территорию.

   Полупустыни простирались перед ними, куда ни кинь взгляд. Отсюда и вплоть до Радужных Гор были владения его племени, состоявшего из нескольких родов. За Радужными Горами начинались земли другого племени и доходили чуть ли не до моря, которого Хаддир никогда не видел, но по рассказам кочевников и того же Муаллы представлял себе как огромное-преогромное озеро, другой берег которого достигнуть нельзя. Что было в противоположной стороне, он представлял смутно – тоже пустыня и полупустыня, то же пески, перемежающиеся каменистыми почвами со скудной растительностью, оазисы и русла пересыхающих рек, которые лишь два-три месяца в году наполняются мутной буроватой жижей, дающей, тем не менее, жизнь. Дальше на востоке и юго-востоке земля понижалась. Там царила настоящая пустыня, по сравнению с которой земли хаддов казались райскими садами. Там ничего не было, кроме камней, песка и глины. Мертвые земли, откуда приходили ушиты. Легенды рассказывали, что когда-то в тех краях текли настоящие реки, почва всегда была влажной и жирной, как свежий навоз из-под оота, а деревьев было столько, что на каждого жителя приходилось по меньшей мере столько пальм, сколько пальцев на руках и ногах, и это не считая других деревьев. Что случилось потом и куда все это делось – неизвестно. Кочевые народы, пересекавшие пустыни направо и налево, тем не менее, рассказывали, что легенды не врут, и что где-то далеко-далеко за мертвыми землями ушитов есть все-таки сказочные земли, где вода течет по земле всегда, но верилось в это с трудом.

   Хаддир и не верил. Его мир был здесь, и он стоял на его страже. Этот мир был суров, в нем было мало воды, мало хорошей земли, семья считалась богатой, если у них возле дома росло столько деревьев, сколько живет человек плюс еще одно, в память о предках. Здесь тряслись над каждой оливкой, над каждым новорожденным, будь то человеческий ребенок или детеныш буйноса, а самым страшным проклятьем было: «Чтоб твои дети однажды легли спать голодными!» И, конечно, ушиты, приходившие с юга, нарушали этот порядок.

   Они нападали на оазисы и караваны, грабили всех и вся, вырывая с корнем деревья, засыпая колодцы и забирая все, что могли. Они были страшнее самума, потому что при налете песчаной бури можно было спрятаться и уцелеть, даже если тебя засыплет песком. Но ушиты не оставляли шансов на выживание и их появлению не предшествовало усиление ветра и беспокойство животных. Поэтому самум терпели. А с ушитами воевали.

   Следы этого отряда были заметны хорошо – видно, что их ездовые ооты идут тяжело и медленно, нагруженные добром. Потом стали попадаться следы меньшего размера – кто-то из ушитов спешился и повел своего зверя на поводу. А возможно, они ссадили наземь пленников – пусть идут сами, деваться им из пустыни некогда! Но это означало, что скоро погоня может наткнуться на тела тех пленных, кто оказался слишком слаб для долгого перехода. И оставалось только гадать, кто это может быть – старик, женщина или ребенок.

   На первое тело наткнулись довольно быстро. Его показали стервятники, слетевшиеся на труп. Это оказался младенец. Наверное, мать остановилась, чтобы покормить свое дитя, и это решило его участь. Судя по всему, малышу «милосердно» размозжили голову о камень. Падальщики уже успели расклевать личико ребенка, и Хаддир был вынужден сделать остановку. Нашли каменистый участок, зарыли тельце, и Хаддир лично прочел над ним положенные суры. А уже потом провел кончиком своего бича по камню, на котором подсыхала кровь:

   - Приведи нас туда, где твоя мать! – после чего трижды взмахнул бичом и только на третий раз позволил его кончику шлепнуться на песок.

   - Два кольца! – объявил быстро подбежавший Кайсан, один из самых метких стрелков отряда. – Всего два кольца!

   Это означало, что вся погоня займет не больше двух часов времени* и завершится перед самым закатом.

   (*Час – здесь время, за которой нагруженный орт может сделать тысячу шагов. Прим.авт.)

   - Тогда вперед! – Хаддир махнул рукой, чтобы сын подвел ему оота. Вскочил в седло, ударив пятками тугие бока, и ездовой ящер зашипел, дергая головой и короткими передними лапами. После чего сорвался с места с такой скоростью, что всаднику пришлось осадить его, усмиряя уколами стрекала.

   Отряд снова растянулся цепью и погоня продолжалась.

   Несмотря на то, что им явно мешали пленники и добыча, ушиты двигались довольно быстро. Прошло уже больше часа времени, а равнина впереди все так же была пуста, и никакого движения нельзя было заметить до самого горизонта. Лишь следы на песке свидетельствовали о том, что тут прошли чужаки. Следы животных – и еще несколько тел. Похитители торопились и избавлялись от тех, кто задерживал их в пути. На глаза попался один старик и два младенца. Хаддир видел, как его воины отводили глаза, но знал, что видение детских трупиков запечатлено у них в памяти, и когда они встретят ушитов, пощады не будет. Одно было хорошо – несмотря на то, что в пустыне каждая капля воды и каждый кусок означали жизнь, крупные падальщики не спешили к оставленным телам. Лишь мелкие ящерки порскали в стороны, спеша под камни. Но ни стервятники, ни шакалы* не подходили близко. Это могло означать лишь одно – ушиты были все ближе. Хоть и с трудом, погоня их настигала. Оставалось надеяться, что они не уйдут слишком далеко.

   (*Название ряда животных, растений и предметов обихода намеренно приближенно к земным. Прим.авт.)

   - Удже, - шепот старшего сына, Бастуда, достиг слуха Хаддара, - мы забрались слишком далеко… Граница наших земель…

   - Знаю, - кивнул он. Примерно триста шагов назад они действительно миновали вертикально стоящий камень, на боку которого был выбит знак его племени. Теперь вокруг них расстилалась ничейная земля, но, чем дальше, тем больше шансов встретиться с другим племенем, которое может присоединиться к погоне, а может и прогнать чужаков, нарушивших границу. Ведь, по закону пустыни, все, что находится на земле племени, племени и принадлежит. Даже если это – право мести ушитам, напавшим на соседей.

   - Но закон пустыни…

   - Ты хочешь сказать, что закон выше долга? Что ты струсил и прячешься за чужие слова, как ребенок за подол материнского балахона?

   Сын почернел от обиды.

   - Нет, удже, но… что будет, если…

   - Когда «что-то» будет, тогда и будем думать. А пока – продолжать путь!

   Повинуясь всадникам, ооты прибавили шагу. Хорошо храбриться, но разумная осторожность не помешает.

   - Вон! Смотрите!

   Вырвавшийся вперед всадник привстал в седле, протягивая руку. Его оот выехал на невысокий бархан, что увеличивало обзор. Хаддар присоединился к воину, всматриваясь вдаль.

   На горизонте клубилась пыль, в ней двигались какие-то силуэты. Следы шли в ту же сторону.

   - По-зрячему! – взвыл Хаддар, вонзая пятки в бока оота и заставляя ящера громко крикнуть от боли.

   Его отряд заголосил. Кто выкрикивал боевой клич, кто призывал месть богов на головы ушитов, кто просто орал: «Месть! Смерть! Бой!»

   В плотную группу не сбивались – знали, что у ушитов отменные стрелки, и они бьют без промаха даже на скаку. У синих хадов луки тоже были, но не такие. Их стрелы пусть и летели далеко, но все были слишком тонкие и легкие, чтобы принести смерть. Ранить вьючное животное, чтобы оно взбесилось и сбило всадника со спины – пожалуйста. Подстрелить человека – никогда. Впрочем, ушиты были мало похожи на хадов или кочевников. Они были ниже ростом, вечно сутулые, с более короткими конечностями и темной, почти черной, кожей, а черты их лиц были какими-то острыми и напоминали звериные морды.

   Погоню заметили, несмотря на поднявшийся ветер и пыль – не могли не заметить. Послышались гортанные визгливые крики, в толпе ушитов засуетились – отряд перегруппировывался для ответной атаки. Пока одни торопливо сгоняли добычу и пленников в кучу, чтобы гнать их дальше, другие вставали заслоном перед атакующими.

   - Луки! – крикнул Хаддир.

   Его стрелки били по животным ушитов, те отвечали, стреляя по всадникам, и, хотя ветер мешал тем и другим, дуя сбоку, с той и другой стороны было несколько раненых. Однако лучники успели выпустить всего по две-три стрелы – в следующий миг им пришлось отбросить луки и схватиться за боевые бичи, дротики и палицы.

   Отряд Хаддира растянулся цепью и, поравнявшись с ушитами, эта цепь мигом собралась, повинуясь крику вожака. Так стягивается бечевка на горловине мешка, из которого уже не выбраться. Заградотряд ушитов попал в ловушку. Для набега они выбрали слишком мелких животных, которые успели устать за долгий переход, и теперь более крупные ооты просто давили их, кусая и колотя хвостами. Всадникам приходилось выбирать между сражением с людьми и попыткой удержаться на спине зверя. Тем, кто упал, не везло – их просто затаптывали насмерть.

   Даже в бою вожак не теряет присутствия духа, и Хаддир первым заметил, что в битве наступил перелом.

   - Ир-рай! Ир-рай! – боевой клич прокатился над людьми, и они один за другим стали опускать оружие. На пропитанном кровью песке, в пыли осталось лежать два десятка тел. Несколько раненых отползали в сторону. Ранения большинства были столь тяжелы, что было ясно – их можно оставить умирать. С отрубленными руками, распоротыми животами и перебитым позвоночником в пустыне они долго не протянут. Потери были и в его отряде, но оба сына были живы и даже не ранены, и Хаддир лишь скользнул по лицам подростков взглядом.

   - Туда! Они уходят!

   Оставшиеся при пленниках ушиты ушли недалеко – они остановились буквально в прямой видимости, ожидая исхода сражения. Налетчики понимали, что от этого зависит все – столь малым числом, как оставалось при добыче, им не удастся без потерь довести пленных до становища. Если победят их соплеменники, они продолжат путь. А если нет… тогда незачем и добро.

   И сейчас, убедившись, что бой проигран, оставшиеся ушиты занимались тем, что методично, одного за другим, убивали пленников и сортировали содержимое вьюков, бросая то, что считали наименее ценным. Но в пустыне ценным было абсолютно все, что сыграло с проигравшими злую шутку. Видя, что спасение близко, а смерть бессмысленна и неминуема, пленники отнюдь не стояли, как безучастные буйносы, позволяя себя резать. Они пытались сопротивляться, уворачиваясь от ножей и пытаясь удрать. Матери закрывали собой детей, мужчины – женщин. Да и дележка добычи отвлекала палачей, так что когда отряд Хаддира оказался совсем рядом, среди ушитов возникла паника. Кто-то торопливо запихивал в седельные сумы цветные тряпки, кто-то спешил дорезать пленников, кто-то кинулся бежать, спасая свою жизнь, а кто-то даже попытался поднять оружие, чтобы свою жизнь дорого продать.

   Отряд хадов налетел на ушитов, как песчаный самум. Хаддир, привстав на спине оота, занес руку для удара. Попавшийся ему ушит вскинулся, пытаясь защититься, но боевой бич опустился ему на голову, рассекая кожу поднятых рук и черепа. Чужак закричал тонким бабьим голосом, повалился на песок, орошая его кровью, и Хаддир ударил оота, заставляя его сделать прыжок. Ездовой ящер взвился вверх, поджимая лапы, и всадник, развернувшись, второй раз хлестнул бичом. На сей раз он рассек спину упавшего, взбив фонтан крови.

   Через какую-нибудь сотню ударов сердца все было кончено. Большая часть ушитов была мертва, воины добивали раненых. Удрать удалось только двум. Припав к шеям своих оотов, они изо всех сил понукали ящеров бежать быстрее.

   Один из юношей вскинул лук, целясь им вслед.

   - Нет, Ташир, - остановил его Хаддир. – Оставь.

   - Но, - молодой стрелок сверкнул глазами, но лук опустил, - они же уйдут…

   - Пусть уходят. В пустыне каждая жизнь имеет цену.

   - Даже их? – юноша недоверчиво мотнул головой вслед удиравшим.

   - Даже их. Когда-нибудь ты это поймешь.

   - Но, удже, - с другой стороны подъехал старший сын, - они ведь… вернутся? И снова нападут на нас!

   - Они вернутся в любом случае. А эти или другие – не имеет значения. Такова жизнь. Ты можешь заставить самум свернуть с дороги? Можешь задержать на небе Глаз Танго-неба? Нет. Так и здесь. Мы не можем изменить этот мир и должны приспосабливаться к нему… А что до этих двоих… поверьте, они и так будут достаточно наказаны, когда вернутся к своим.

   - За что?

   - За то, что их осталось только двое, в то время как прочие лежат тут. Их никто не похвалит за возвращение – разве что жены станут плакать тише и украдкой улыбаться сквозь слезы! – наоборот, осудят и назовут трусами. А вы сами знаете, что самое страшное для мужчины.

   - Знаем, - улыбнулся Ташир. – Благодарю, старший.

   Он вынул стрелу, снял с лука тетиву, убрал то и другое в подсумок.

   Тем временем остальные воины закончили работу. Тела убитых ушитов были обобраны начисто – в пустыне не только каждая жизнь, но и каждая вещь, сделанная руками людей, имеет свою цену. Ооты и вещи убитых были поделены между отрядом Хаддира и уцелевшими пленниками. Им же принадлежали все награбленные вещи. На этом пришлось настоять – Ташир, оба его сына и еще один юноша первый раз участвовали в походе и еще не знали обычая синих хадов. Они ворчали и удивленно пожимали плечами – как же так, они ведь победили, а трофеями были названы только три оота с седлами и какая-то мелочь типа плащей и бурнусов.

   - Мы – стражи и защитники, - строго выговорил им Хаддир. – Мы не грабим тех, кого в честь памяти предков поклялись защищать на своей земле.

   - Но здесь не наша земля, удже, - заспорил Бастуд. – Мы отошли далеко за ее пределы…

   - Тут ты прав. Но я не видел знака другого племени. Так что, можно считать, что это ничья земля. А раз она ничья, она может быть и немного нашей.

   Тем не менее, слова сына заставили его задуматься.

   Ночь в пустыне наступает быстро. Едва Глаз Танго-неба касается горизонта, меняя свой цвет на малиновый – и вот уже он закрыт, и на землю опускается мрак. Проходит несколько сотен ударов сердца прежде, чем начинают загораться звезды. Это робкие Дочери Танго-неба показывают свои лица миру. У Отца Мира много дочерей, и все они так прекрасны, что Танго-небо бережет их пуще всего на свете. Говорят, когда-то звезды сияли и днем, и люди любовались ими всегда. А звезды, видя людей, стремились к ним. И как-то раз случилось так, что самая младшая и красивая из дочерей Танго-неба увидела внизу юношу, прекраснее которого не было никого на свете. Она залюбовалась им и, забыв про все на свете, подлетела ближе, чтобы рассмотреть его лицо. Но не удержалась на небе и сорвалась вниз. Она сгорела, пролетая над землей любимого, и останки ее разбились о земную твердь. Отец Танго очень огорчился гибелью любимой дочери. На несколько дней он скрыл от земли свои лицо. Без его Глаза на земле воцарилась ночь и холод. Все живое стало погибать. И если бы не мольба остальных дочерей, мир бы погиб во тьме и холоде. Оставшиеся дочери-звезды упросили Отца Танго снова взглянуть на землю и вернуть ей расположение. Взамен они пообещали, что люди никогда-никогда не увидят их лиц.

   С тех пор звезды сияют только по ночам, а люди должны ночью либо спать, либо жечь костры, чтобы показать, что есть свет намного ближе и лучше, чем тот, которым сияют дочери верховного божества.

   - Ты прав, сын, - сказал Хаддир. – Мы не должны здесь задерживаться. В путь!

   Отряд подтянулся, но прежде, чем всадники собрались вокруг своего предводителя, к ним приблизился один из уцелевших бывших пленников.

   - Да сияет Глаз Танго-неба над твоими землями и никогда не отворачивает свой лик! – сказал мужчина. – Я вижу перед собой синего хада?

   - Да, удже, - несмотря на то, что говоривший был ненамного старше, Хаддир решил проявить вежливость. – Ты говоришь и видишь перед собой того, кто у себя в оазисе известен как Хаддир Шах-Шур.

   - Да продлятся твои дни, да будут красивы твои жены, да принесут они тебе сыновей и дочерей, усладу дней и ночей, - цветисто воскликнул бывший пленник. – Перед тобой тот, кого в его оазисе звали Надир Ах-хама. Дозволено ли будет ему обратиться с просьбой к почтенному Хаддиру Шах-Шуру?

   - Говори. Но помни о том, что не для всякого разговора здесь есть время и место!

   - Я буду краток, как росчерк ножа. Мы потеряли многое, и нам бы хотелось сохранить то, что осталось. Синие хадды славятся как защитники всех обиженных. Сможет ли благородный Хаддир Шах-Шур защищать и дальше меня и моих людей? Мы нуждаемся в надежных проводниках, чтобы без проблем одолеть пустыню и вернуться в свой оазис.

   Хаддир помолчал. Сама по себе просьба не выглядела странной. Но здесь и сейчас…

   - И я, и мои люди готовы были бы оказать вам эту услугу, тем более, что такого же требует от нас и обычай. А тот, кто не чтит обычаев, недостоин и памяти потомков. Но мы в погоне за ушитами отошли довольно далеко от наших владений. Тут наверняка правит другое племя…

   - Ты мудр не менее чем силен и справедлив, - поклонился Надир Ах-хама. – Но мои глаза не видят здесь других хадов. Если так случится, что в дороге мы встретим их, мы попросим помощи у другого племени. Но здесь и сейчас нам больше не к кому обратиться!

   Хаддир задумался снова.

   - Какое имя носит твой оазис?

   - Мы вслед за предками звали его Ассалла.

   - Что ж. Мы согласны!

   Люди кинулись разбирать животных, садясь в седла, и малое время спустя караван двинулся в обратный путь.

   - Ну, и что это такое?

   Капитан смотрел на корабельного врача. Тот старательно прятал глаза, но их выражение не могло ускользнуть от капитана Рика Дектера.

   - Я требую ответа.

   - Это… по некоторым признакам… неточно, но, - промямлил док, - в общем, это похоже на лихорадку…

   - Какую, мать твою, лихорадку?

   - Коло-коло, - еле слышно прошептал док. На капитана он при этом не смотрел, но его лицо было хорошо видно одному из лежащих на койке мужчин, и тот сумел прочитать по губам свой приговор. Страх обреченности исказил его черты.

   Космос не всегда принимает с распростертыми объятиями. Солнечные ветры и черные дыры встают на пути первопроходцев. Радиация просачивается сквозь щели, подтачивая обшивку. Излучение нарушает работу приборов, гравитационные поля искажают пространство. А что говорить о метеоритных потоках, о магнитных бурях и взрывах звезд, которые мешают опускаться на планеты и превращают полет по новой звездной системе в гонки на выживание! Но и это еще не все. Атаке подвергаются хрупкие человеческие тела. Зачатые в космосе младенцы развиваются с уродствами, то же самое излучение, которое нарушает работу приборов, воздействует на психику. Описано несколько десятков синдромов расстройства памяти, нервов и рассудка, полученных в результате длительного пребывания людей в глубоком космосе. А что говорить о болезнях, которые подстерегают на других планетах? Нарывная болезнь, голубая синь, чертов глаз, ветрячка, мягкие кости – это далеко не полный перечень того, что можно подцепить, просто сделав лишний вдох чужого воздуха. Практически каждую декаду регистрируется либо новая болезнь, либо мутация старой. А лекарства зачастую опаздывают.

   Лихорадка коло-коло была одной из таких смертельных болячек. Особенностью ее было то, что родиной ее не была какая-то одна звездная система. Начиналось все довольно банально – у больного краснел кончик носа. Постепенно краснота увеличивалась, нос слегка распухал и становилось тяжело дышать из-за забитых ноздрей. Из носа начинала сочиться слизь – сперва обычная, бесцветная, но потом она розовела. И если сначала болезнь принимали за обычный насморк, то на стадии «розовых соплей» уже ни у кого не возникало сомнений, что это такое. У заболевших поднималась температура, их начинал бить озноб – и дальше оставалось только ждать конца, потому что эффективного лекарства не существовало. Из ста заболевших умирало, как правило, девяносто девять. И от первого симптома до смерти проходило от силы пять-семь дней. Редко-редко кто дотягивал до десяти.

   Позавчера вечером у троих из команды были заметны красные кончики носов. К утру носы покраснели и распухли. К обеду из них начала сочиться белая слизь, и сейчас у одного из них, канонира Бобса, слизь уже приобрела характерный розовый цвет.

   - Вот, значит, как, - прошептал капитан Дектер и попятился вон из лазарета. – И где мы ее могли подцепить?

   Врач развел руками. За последний корабельный месяц* они побывали на двух станциях. И, хотя там контакты были ограничены, всем известно, что лихорадка коло-коло может прицепиться за секунду.

   (*Корабельный месяц – стандартные тридцать суток. Может отличаться от планетарных месяцев. Есть еще и корабельный год. В нем всегда ровно двенадцать корабельных месяцев. Прим.авт.)

   - Так, - капитан сделал шаг за порог каюты, - из лазарета ни на шаг. Полная изоляция. Связь через коммуникатор. Еду и питье стюард тебе сейчас принесет. Десять… нет, - бросил он взгляд на троих лежащих, - двенадцать суточных пайков. Докладывать о состоянии здоровья ежечастно. Как понял?

   - П-понял, - док затравленно окинул взглядом трех своих пациентов. Двенадцать пайков на четверых. При том, что из заболевших двое проживут максимум трое суток и в последний день жизни им будет не до еды… получалось, что пайков как раз должно хватить им до конца жизни. – Но я…

   - Ты, - капитан отступил еще на шаг и выхватил станнер, - останешься с ними. Выполнять свой врачебный долг… Назад! – повысил он голос, когда док попробовал сделать шаг к нему. – Буду стрелять!

   Док отступил. Оба знали, что пальба из станнера – и из лазерника тоже – на корабле опасна, особенно во время полета. И уж если стрелять, то только в цель, никаких предупредительных выстрелов в воздух.

   Дверная панель закрылась. Открылась она лишь полчаса спустя, чтобы стюард, бледный до зелени – как-никак, за дверью была заразная болезнь! – вручил не менее бледному доку двенадцать пакетов.

   Казалось, меры приняты. Но вечером следующего дня белая слизь потекла из носа стюарда. А наутро один из механиков вышел на связь только для того, чтобы сообщить, что ему трудно дышать и его всего трясет и знобит.

   - Итак, шестеро, - подвел итог Дектер.

   - Семеро, включая дока, - уточнил старший помощник, Рон Стар.

   - Пока семеро.

   Оба посмотрели на второго пилота, который сидел в кресле, как влитой, никак не показывая, что слышит разговор за спиной. Он и в самом деле не слышал, полностью погрузившись в управление кораблем. Второй пилот, навигатор и связист в рубке отсутствовали. И оставалось только гадать, в каком они состоянии. Кроме них, на ногах оставались четверо абордажников и второй механик. Не густо.

   - Что будем делать, кэп?

   Олле Дектер вывел на экран личного комма трехмерную карту сектора. Оранжевым огоньком мигала точка – координаты их корабля. Ярко-синими – звезды. Зеленым – орбитальные станции.

   - До ближайшей точки не менее тридцати пяти парсеков, - подсчитал он. – Это четырнадцать дней пути.

   - Четырнадцать дней, - эхом повторил старпом.

   Оба понимали, что это значит. При скорости распространения лихорадки на четырнадцатый день слягут – и умрут! – все. Даже если послать сигнал бедствия, помощь, конечно, может прийти. Но останется ли кто-нибудь на тот момент живым и здоровым настолько, чтобы впустить врачей в зараженный корабль? Да и вообще, захотят ли врачи рисковать? Бывали случаи, когда зараженные корабли расстреливали вместе с находящимися там людьми – лучше пожертвовать десятком больных, чем населением половины планеты.

   - Может, обойдется?

   В этот момент пилот чихнул.

   Казалось бы, мелочь, но он отвлекся, высвобождая руку из вирт-перчатки, и потянулся за салфетками. Упавший на пол комок был в белой слизи.

   - Твою мать…

   Тим сразу заметил, что происходит что-то странное. Мальчишка теперь дни напролет вертелся у дверей и пользовался любой возможностью, чтобы поговорить с охранниками. Тем было скучно стоять на часах, и они сами порой были рады поболтать с общительным пареньком.

   - А где Лембит? – спросил Тим, когда его знакомый, отдохнув, не пришел на следующие сутки на дежурство. – Когда он придет?

   - Боюсь, что никогда, малыш, - охранник выглядел мрачным. – Заболел Лембит.

   - Чем?

   - У него лихорадка. И тебе следует держаться подальше. А то неровен час…

   - Лихорадка? Какая лихорадка? – переспросил Тим. Но охранник уже закрыл дверь.

   - Что там такое? – заволновались остальные. – Что случилось? Какая еще лихорадка? Эпидемия? На борту есть больные? Позовите врача! Скажите им, чтоб позвали врача!

   Запертые в замкнутом пространстве, лишенные информации люди заволновались. Истерично, перебивая друг друга, загомонили женщины. Кто-то уже начал всхлипывать и причитать: «Мы все умрем!» Паникеров утешали, но те стояли на своем – если на борту действительно есть больные, то рано или поздно зараза перекинется и сюда. А в замкнутом пространстве заразиться друг от друга можно буквально за пять минут. И не пройдет и суток, как все. Кто заперт в трюме, окажутся больны. И без медицинской помощи некоторые наверняка умрут.

   Тим слушал эти выкрики, изо всех сил, до боли в скулах, стискивая зубы, и молчал. Что кричать? Что говорить? Ему самому было страшно и жутко, ужасно хотелось спрятаться, закрыть глаза, уснуть – а проснуться от того, что мама ласково гладит по волосам: «Просыпайся, в школу опоздаешь!» Мальчик яростно стиснул кулаки, чувствуя, что из глаз готовы хлынуть слезы: «Мама! Мама, я боюсь! Пусть все это окажется сном! Пусть я проснусь, мама!»

   Из-за слез все расплывалось перед глазами, но одно лицо вдруг встало перед ним. Дара.

   Девочка судорожно прижимала к себе своего пушистика, ее остановившиеся глаза смотрели куда-то мимо брата, и Тим рванулся к ней, обнимая, стискивая, цепляясь изо всех сил и чувствуя, как сестренка тоже впивается в него, вжимается, словно пытается раствориться.

   - Не бойся, Дара! Не бойся. Мы выберемся. Обязательно выберемся, - прошептал он, сам не слыша своего голоса.

   - Мне страа-а-ашно, - проныла она ему в рубашку.

   - Мне тоже, - прошептал он. – Но мы не умрем.

   - Обещаешь? – она все еще не поднимала головы.

   - Обещаю.

   Забившись в угол, они сидели на полу, двое детей, до которых никому не было дела.

   Тем временем паника набирала обороты, и вот кое-кто из мужчин уже поднялся на ноги и заколотил в дверь:

   - Отпирайте! Живо! Не имеете права. Вы…

   Мигнул огонек. Дверная панель чуть подалась в сторону, и кинувшиеся было к дверям люди отпрянули – на них смотрело дуло лазерника. Стрельба в космосе из такого мощного оружия запрещена. Достаточно будет одного выстрела мимо цели, в обшивку – и последствия будут ужасными.

   - Чего орете? Заткнулись быстро! – прохрипел охранник.

   - Мы должны знать, что происходит! – крикнул кто-то из задних рядов.

   - Скажите правду! На борту эпидемия? – поддержали его.

   - Не ваше дело!

   - Как это – «не наше»? – послышались возмущенные выкрики. – Мы имеем право знать! Мы – люди и…

   - Нет! Вы – не люди. У вас нет прав, мясо! Слышите? Нет. Никаких. Прав!

   Охранник, наверное, хотел отчеканить эти слова гордо и властно, но приступ кашля заставил его согнуться пополам, одной рукой хватаясь за переборку.

   - Твою мать, - прохрипел он, вытирая ладонью мокрый рот. – Только этого не…

   - У него пена изо рта! – завизжал кто-то. – Он больной! Аа-а-а!

   Люди шарахнулись прочь. Возникла давка. Все спешили спрятаться за всех, толкаясь и пихаясь. Те, кому это не удавалось, закрывали лица рукавами, отворачивались, изо всех сил старались задержать дыхание и не вдохнуть вирус. Кого-то задавили, кто-то заорал дурным голосом, началась форменная свалка.

   Тим поднял голову. Дети сидели в другом углу, но мечущаяся в панике толпа грозила затереть их и затоптать. Надо было выбираться. Мальчик вскочил на ноги, хватая сестру за запястье:

   - Бежим!

   - Я боюсь, - заныла Дара.

   - Заткнись! – злость на девчонку помогла победить собственный страх. – Беги за мной!

   Охранник, тот самый, который полчаса или час тому назад говорил о больном Лембите, как раз пытался навести порядок. Кое-как отерев лицо – распухший нос выделялся на нем ярко-розовым пятном, из ноздрей сочилась розоватая слизь – он вопреки всем инструкциям шагнул внутрь трюма, что породило новый виток паники. Уже кричали от страха не только женщины, но и некоторые мужчины.

   - Да заткнитесь вы! Эс-ра уэнно ча! – он перешел на родной язык и с досады вскинул лазерник. Теперь ствол был нацелен поверх людских голов, и луч должен был ударить в переборку или…

   - За мной, - Тим рванулся к охраннику. Вернее, к приоткрытой двери. Шанс был крохотный, но он был.

   - Ти-и-и…

   Не слушая возражений сестры, мальчик пригнулся и головой вперед, словно собирался бодаться, устремился в дверь. Пробегая, он задел охранника, который покачнулся, взмахнув лазерником, и надавил на кнопку пуска. По счастью – или несчастью, как посмотреть – ствол тоже «повело» от толчка, и он опустился чуть ниже. Прицел сместился в толпу…

   Тим услышал за спиной сухой хлопок. Блеснула жаркая вспышка – словно волна жара из печи ударила в спину. Затрещало, послышались истошные крики ужаса и боли, противно пахнуло горелым мясом. От едкого смрада и осознания того, что совершилось за спиной, ему чуть не стало дурно, но он перепрыгнул-таки порожек и метнулся по коридору, куда глаза глядят.

   За спиной послышался крик. Его бегство все-таки заметили. Но охранник, вопреки инструкции, был на посту один и прежде, чем устремиться в погоню за беглецами, он должен был запереть трюм. Запереть, пробежать несколько шагов – и привалиться к стене, когда новый приступ кашля, сопровождавшегося жутким насморком, заставил его остановиться.

   - Ах, ты ж… - только и выдавил он, разглядев, какого цвета было содержимое его носа.

   На каждом корабле есть такие укромные места – в пространстве между внутренней и внешней обшивкой. Чаще всего там проходят кабели и стоят опорные конструкции, а иногда прокладываются шахты ремонтников, чтобы механики не путались у остальных членов экипажа и пассажиров под ногами. Места там мало – взрослому не поместиться – да и для двух детей тот закуток оказался слишком тесен. Над головой нависали переплетенные кабели, с одного бока гудел какой-то генератор, с другого кожу холодил лист обшивки. Внизу тоже что-то мягко вибрировало. Откуда-то тянуло запахом изоляции и озона. Было холодно и душно. И темно.

   Дара прижалась к брату всем телом, свернувшись калачиком. Одной рукой она по-прежнему стискивала своего пушистика и дрожала так, что мальчик не знал – это она трясется или генератор.

   - Ну, чего ты? Чего – пробовал увещевать он, стараясь говорить нарочито бодрым голосом. – Все хорошо!

   - Они т-там… они з-заболели? – девочка шмыгнула носом.

   - Да. Наверное. Лембит точно заболел. А вот остальные…

   - А м-мы? – она пошевелилась, и Тим скорее почувствовал, чем увидел, что сестра подняла голову.

   - А мы – нет. Помнишь, нам прививку сделали? Новой вакциной. Мы ничем заболеть не можем.

   - Правда?

   - Правда! И хватит уже об этом. У нас с тобой есть проблемы поважнее, - вырвалось у Тима, и он поспешил прикусить язык. Дара опять начала плакать.

   - Да, проблемы. И они ужасно важные, - мальчик повысил голос. – И знаешь, какая самая-самая важная?

   - Что нам делать и как спастись? – хлюпнула носом Дара.

   - Нет. На самом деле есть проблема поважнее, - он замялся. – Ты мне все коленки отсидела.

   Несколько секунд Дара молчала и только сопела.

   - Ты врешь.

   - Нет, не вру. Ты ужасно тяжелая и толстая. Так что, хочешь не хочешь, а придется тебе слезть с меня. Иначе я сам тебя спихну!

   Ребята завозились, устраиваясь поудобнее. Места в том закутке было слишком мало для того, чтобы им обоим можно было сидеть рядышком, но Тим, действуя ощупью, нашел выход. Вернее, нашарил несколько удобных участков, куда можно было поставить ноги. Усадив сестру нормально, он сам примостился копчиком на край ее сидения, уперся ногами в найденные опоры и, держась одной рукой за какой-то кабель – другую крепко держала Дара – погрузился в размышления.

   Они сбежали из трюма, но далеко уйти им не удалось. Беглецы все еще на корабле, зато они могут по нему более-менее свободно перемещаться – насколько он успел ощупать пространство вокруг себя, это был отнюдь не тупик. И если на борту действительно эпидемия, какое-то время экипажу точно будет не до беглецов, если…

   От этой мысли Тим похолодел и от охватившего его страха чуть не разжал руку и расслабил ставшие ватными ноги, соскользнув в темноту.

   …если только похитители не решат, что беглецы и есть носители вируса и не откроют на них полноценную охоту.

ГЛАВА 4.

Обратный путь растянулся на целые сутки.

   Шли не спеша, караваном, ведя на поводу захваченных у ушитов животных. Люди шли рядом, самые слабые ехали верхом на оотах. Пришлось сделать небольшой крюк, ибо захваченных буйносов надо было кормить. Поэтому Хаддир послал вперед на разведку троих своих воинов, чтобы те осмотрели пустыню. Чуть в стороне от караванной тропы пески уступали место сухой равнине, где обильно росла серебристая ганга*, перемежающаяся кустиками камнеломки. Изголодавшиеся животные жадно набрасывались на подножный корм. Там же, в кустах, вспугнули несколько альф**. Их подбили из луков, и на привале поджарили на вертеле. Эти птицы и несколько горстей сушеных фруктов составили скудный ужин. Лишь дети получили немного молока буйносов и лепешки из муки.

   (*Ганга – пустынная трава с острыми серебристыми листьями. Растет куртинами. Часто является единственным кормом для животных.

   **Альфы – некрупные плохо летающие птицы, чем-то похожие на земных куропаток. Как правило, встречаются небольшими стайками по десять-пятнадцать птиц.)

   Только к полудню следующего дня спасенные и спасители добрались до одного из оазисов. Небольшой островок пальмовой рощи окаймлял наполовину пересохшее озерцо грязной воды, но в камнях нашелся источник, благодаря которому озеро все-таки не пересохло до конца. Среди пальм нашлось несколько сиговых*** деревьев, а также старая наполовину засохшая олива, вокруг которой теснилась молодая поросль.

   (***Сиговое дерево – невысокое дерево, на котором растут сиги, сочные плоды округлой формы. Сиги сушат, вялят, добавляют в лепешки, а свежевыжатый сок разводят водой.)

   - Здесь мы остановимся прежде, чем тронемся дальше, - сказал старейшина Хаддиру. – Тут сам Танго-Небо словно приготовил нам отдых. Здесь есть все, что нужно, чтобы жить – вода, заросли ганги, олива, сиги и пальмы.

   - Вы не вернетесь к себе? – спросил Хаддир.

   - Танго-Небо этого не желает. Старый дом мы потеряли вместе с жизнями наших родных и близких. Здесь у нас может быть новый дом. Кроме того, сюда нас привела караванная тропа. Если что, мы можем уйти по ней.

   Ушиты, которые напали на их поселение, привыкли жить и путешествовать налегке, но у них на седлах оотов нашлось несколько полотен, которые люди тут же превратили в палатки. Не теряя времени, они стали обустраивать себе новое жилье – установили три палатки, стали ворочать камни, чтобы устроить загоны для животных, натянули между пальмами несколько арканов, отмечая границы поселения. А старейшина обошел родник и озеро и палкой наметил будущий канал, который хотели выкопать, чтобы облегчить путь воде и заодно устроить оросительную систему.

   За этими делами Хаддир и оставил поселян. Прощание вышло коротким. Хадам хотелось поскорее вернуться к своему племени, а спасенным – побыстрее наладить новую жизнь. Медлить было нельзя.

   Примерно в тысяче шагов от оазиса проходила караванная тропа, которую легко можно было узнать по торчащим тут и там наполовину занесенным песками камням и застарелому помету животных. Другие следы песок долго не держал. По ней и отправились, решив, что, таким образом, облегчают себе жизнь. Караванные тропы шли от оазиса к оазису, и на остановках можно было надеяться либо на водопой для животных, либо на гостеприимство местных жителей.

   Но, чем дальше, тем меньше оставалось надежды на то и другое. Небо на востоке начало темнеть, хотя до заката было еще далеко. Да и ооты стали беспокоиться. Они начали замедлять шаг, вздергивая головы и тревожно фыркая.

   - Слышите? – один из воинов, Тумма, вскинул ладонь.

   - Что? Что такое?

   - Шум-са…

   Все невольно притихли. «Шум-са» - голос песков – звучал не так, чтобы часто, но хотя бы раз в жизни каждый мог его услышать. Означал он только одно – приближение песчаной бури.

   - Действительно, шум-са, - промолвил Хаддир, указывая на песок кончиком плети.

   Все посмотрели вниз. Если присмотреться, можно было увидеть мелкие песчинки, которые, как живые, перекатывались с места на место, создавая тихий шорох, похожий на шелест чешуек на хвосте ящерицы. Это был самый явный признак надвигающейся песчаной бури.

   Хадды напряглись. Быть застигнутым песчаной бурей на открытом пространстве означает верную смерть. Бывало, что она засыпала целые караваны. Не зря же возле каждого поселения в оазисе обязательно возводят каменную стену! Нужно было срочно искать укрытие. Но где? Возвращаться в оставленный оазис и просить приюта у спасенных соплеменников? Но те сами еще не готовы встретить бурю. Да и движется она, как правило, быстрее оотов.

   Можно, конечно, свернуть в сторону и попытаться обойти ее сбоку, но где у бури границы? В какую сторону двигаться?

   - Туда! – Тумма показал плетью.

   - Это Эль-Баллаф, - Хаддиру хватило одного взгляда.

   Надежда умерла, едва родившись.

   Эль-Баллаф – покинутый в незапамятные времена город. Кто были его строители, как они жили, почему покинули город – осталось тайной. В пустыне об этом ходили легенды, одна страшней другой. Говорили о демонах, которые вышли из трещины в земле и пожрали людей. Говорили о песчаной буре неведомой силы, которая дула семь дней и семь ночей и засыпала город вместе с его обитателями, а потом ветер задул в обратном направлении и выдул весь песок, обнажив мертвые тела тех, кто задохнулся в пыли. Уже потом падальщики и время уничтожили останки так, что не нашлось даже костей. Иные думали, что жизнь в городе погубила засуха и черная болезнь. Иные – что население было уничтожено войной… Как бы то ни было, но Эль-Баллаф был покинут и пуст. И никто по доброй воле не хотел в него войти.

   Но выбора не было. Либо песчаная буря, которая уже надвигалась стеной, либо…

   - Удже, - сыновья стояли перед отцом. Младший умолял безмолвно. Старший просто ждал, что скажет отец. – Удже…

   Будь он один, Хаддир не колебался бы ни минуты. Но двое его старших сыновей были достойны лучшей участи, чем быть погребенными в песках. И если есть хоть малейший шанс выжить…

   Он оглянулся. С востока вместе с усиливающимся ветром шла песчаная буря. Порывы ветра уже трепали плащи и бросали в лица пригоршни песка и пыли. Ооты фыркали, ревели и мотали головами, жмуря глаза. Они нервничали, перебирая ногами, и готовы были пуститься в бегство, не слушая поводьев. Эль-Баллаф находился на северо-западе, и у хаддов был шанс достичь города мертвых до того, как на него обрушится стена песка.

   - Удже…

   - Вперед! – сказал он. - Доверим наши жизни Танго-Небу!

   И первым пришпорил своего оота.

   Это была бешеная скачка наперегонки с усиливающимся ветром. Буря пыталась сбить их с пути. Порывы ветра ударяли в бок оотам, заставляя животных отворачиваться и поневоле забирать круче к западу. Всадникам приходилось прилагать отчаянные усилия, чтобы заставить их бежать в нужном направлении.

   Изжелта-белые стены Эль-Баллафа вставали впереди. Город мертвых стоял на невысоком холме, по которому шел ряд зубчатых стен с двумя провалами в тех местах, где когда-то были ворота. За стенами виднелись крыши некоторых домов и высокая чудом сохранившаяся башня. Чуть в стороне, у подножия холма, располагалась еще одна стена, пониже. Она окружала другую башню, потолще первой. И если первая была сложена из гранита, то эта была из песчаника. Рядом с нею находились останки еще какого-то здания, рассматривать которое у хадов не было ни времени, ни желания.

   Буря налетела на них буквально в ту же минуту, когда передние всадники достигли пролома ворот. Песок и пыль обрушились на людей и оотов, слепя и мешая дышать. Рев и вой песка пересилил все звуки – топот оотов, их тяжелое дыхание, крики людей. Но еще несколько шагов, еще один последний рывок – и все осталось позади. Вой ветра и шорох песка еще слышались, но как бы издалека.

   Пошатывающиеся ооты сделали несколько шагов.

   - Не останавливаться, - сплюнув песок, прохрипел Хаддир. – Гоните вглубь города.

   Сразу за тем, что когда-то было городскими воротами, начиналась кривая улица. Шагов через десять она круто заворачивала вправо, чтобы еще через пятнадцать шагов сделать не менее крутой поворот налево. У самых ворот буря во мгновение ока нанесла песка по колено мужчине, но уже за первым поворотом его было совсем мало, а после третьего они оказались отрезаны от бури. Теперь только порывы ветра и время от времени долетающий сверху песок и частички пыли напоминали о том, что рядом разыгралась стихия.

   Улицу со всех сторон стискивали дома, огороженные заборами. Собственно, весь город состоял из этих домов, выстраивающихся так, чтобы образовывать многократно изогнутые улочки. Одни заборы были сложены из простого песчаника, другие – из привозного мрамора, базальта или гранита. Точно также отличались и дома – были тут и маленькие лачуги, и здания, поставленные друг на друга. Общее у всех было одно – они оказались пустыми.

   Улица расширялась ближе к центру, где стояла та самая башня. Входа в нее не было.

   - Здесь остановимся, - сказал Хаддир, первым спешившись и спеша спутать лапы оота. Зверь тотчас же лег, вытягивая шею и хвост. – Будем отдыхать.

   Воины быстро разбили лагерь. Ездовым оотам спутали ноги, укладывая на землю, достали из тороков сушеное мясо, которым накормили зверей, пока они не уснули. Те, кто управился с этим раньше, пошли на разведку – следовало найти воду или хотя бы старый колодец. В таких больших городах не было колодцев за стенами. Обычно где-нибудь в самом городе, на площади или перекрестке двух улиц находился источник воды.

   Его нашли через несколько минут. Судя по всему, когда-то там находились загоны для скота – еще сохранились остатки низкой изгороди и даже что-то вроде стойл для оотов. Можно было завести сюда на ночь животных, если бы стойла не были разрушены временем.

   Но колодец сохранился, и когда на дно бросили кожаное ведро, подняли его полным мутноватой, перемешанной с песком и пылью водой.

   Работа закипела. Ведра бросали в колодец раз за разом и осторожно, чтобы не взбаламутить воду и поднять со дна осадок, несли ее к стоянке, где ее, уже отстоянную, давали выпить оотам. Еще одно ведро, наполненное самым первым, тем временем прислонили к стене, отделив камнями. Когда все ооты были напоены, в нем осадок успел осесть на дно, так что каждому воину досталось по паре глотков воды. И пусть у нее был землистый привкус, это все-таки была настоящая вода.

   Хаддир, сделав свои два глотка последним, отошел в сторону, чтобы не мешать остальным устраиваться на отдых. Где-то за стенами все еще бушевала пыльная буря. Шел самум, неся тучи песка и пыли. Над головами людей и животных, над стенами и местами сохранившимися крышами пролетал ветер и нес песок и пыль. Но большая часть их оседала под стеной. На головы людей сыпались остатки, которые легко можно стряхнуть. Мертвый город защищал людей.

   Небо над головой было черным-черно – тучи закрыли все ночные костры. В такую ночь хорошо совершать преступления. Духи не могли видеть, что творится в мире людей, и все, что творили в эти минуты злые люди, оставалось безнаказанным. Хаддир с тревогой подумал о спасенных людях, которые сейчас остались в одном из оазисов. Обрушится ли на них самум или обойдет стороной? Ветер мог разметать их наскоро сооруженные навесы, погубив поселение в самом начале новой жизни. Выходит, что им придется наутро, когда буря утихнет, ненадолго вернуться обратно и посмотреть, что с ними стало. И. если самум все-таки добрался до оазиса, собрать уцелевших и перевезти к себе. Что же до ушитов, то о тех двух-трех чудом уцелевших, он не думал. Если их настигнет самум и погребет под собой… что ж, туда им и дорога!

   Внезапно он вскинул голову, стряхивая сонную одурь. Показалось или вдалеке сквозь вой ветра пробился какой-то новый звук?

   Хаддир оглянулся по сторонам – и оторопел. На небе все-таки зажглась одна звезда. Мутная сквозь летящие песок и пыль, она, тем не менее, была хорошо заметна. Слабо мерцая, звезда… двигалась! Она летела откуда-то сверху и справа вниз и налево. Время от времени она чуть подрагивала, как дрожит избиваемый оот и издаваемый ею звук напоминал стоны боли огромного животного. Но разве звезды могут испытывать боль?

   Забыв про все на свете, Хаддир, разинув рот, следил за полетом странного огонька. И не отводил от него глаз, пока видел. И даже когда, вспыхнув напоследок, огонек пропал, скрывшись за городскими стенами, какое-то время стоял неподвижно, всматриваясь и вслушиваясь в ночь.

   Что это было? Откуда взялось и куда пропало? Неужели он видел ту самую падающую звезду про которые говорили на побережье?

   Ответа не было. Выл ветер. Шла песчаная буря.

   - Еще шестеро, - капитан Дектер выглядел утомленным. Последние сутки он практически не вылезал из рубки управления, не спал и почти не ел, только пил тонизирующие напитки. Второй пилот заболел. Навигатор еще держался, но одного взгляда на покрасневший кончик его носа и воспаленные глаза было достаточно, чтобы понять – скоро сляжет и он.

   За последние двое суток на корабле заболели шесть человек и двое из числа заболевших первыми уже скончались. На ногах и здоровыми оставалось всего пятеро, включая капитана. И было ясно, что нужны самые радикальные и экстренные меры, чтобы остановить эпидемию.

   Будь их трюмы пустыми, Дектер, не раздумывая, послал бы корабль к ближайшей звезде и «уронил» его на нее. Последние секунды будут ужасны, но это лучше, чем долгая мучительная агония, потому что даже если несколько человек и не заболеет, то что будут делать эти несколько счастливчиков на судне, полном мертвецов? И разве не принесут они заразу в первый же космопорт или станцию, куда приземлятся?

   Но в трюме были люди. И не просто люди, а товар. Живые деньги. То, ради чего можно пойти на любой риск.

   И капитан решил рискнуть.

   - Еще шестерых мы просто не потянем, - сказал он. – Их надо убрать.

   - Куда? – поинтересовался старпом. Навигатор, старательно глядящий в сторону, шмыгнул носом.

   - Куда угодно, но прочь с корабля.

   - Выкинуть в…

   Навигатор перестал дышать и вообще притворился, что его нет на месте, что в рубке сидят только капитан и его старший помощник.

   - Ну, почему сразу «выкинуть»? Можно временно изолировать заболевших где-нибудь в укромном уголке…

   - Где, например?

   - Кх-кха, - не выдержал навигатор. – Прошу прощения, кэп…

   - Ты знаешь такое место?

   - Эм… дайте мне пару минут! – оживился навигатор, хватаясь за вирт-перчатки. – Этот сектор, конечно, пустоват. Но в лоциях сказано, что… сейчас-сейчас… ввожу параметры…Поиск начался, – он комментировал каждое свое или машинное действие, чтобы создать видимость активной работы. – Еще немного… пока обработано только восемь процентов информации… надо чуть-чуть подождать… хотя бы пять минут…

   Наконец, машина закончила сканирование.

   - Есть! Три и шесть десятых градуса вниз и полтора градуса вправо от курса, – навигатор вытер вспотевший лоб, заодно убрав сочившуюся из носа слизь. – Звезда А-613/8-гамма. Две планеты из «зоны Златовласки». На второй «единичный»* тип атмосферы… давление… магнитное поле… скорость вращения… влажность… Все в пределах 0,9-1.3 от нормы.

   (*Единичный тип – значит, близкий к земному. Земля, как родина человечества, по многим параметрам принята за точку отсчета. Прим.авт.)

   - Вот данные из лоции, - навигатор вывел на один из экранов столбцы цифр. – Там даже многоклеточные жизненные формы зафиксированы! Планета открыта в 879 году Космической Эры звездолетом «Тенерифе-5»…

   - В каком-каком году? – скривился Дектер. – Не подходит. На ней уже, наверное, колония основана…

   - Никак нет! – навигатор от волнения даже забыл про свой насморк. – Планету назвали Песочницей и дали статус «минус два». В лоции она обозначена как «пустая планета»**.

   (**Пустая планета – планета, которая не показалась первооткрывателям достаточно интересной в плане колонизации или добычи полезных ископаемых. Большинство планет, получивших статус «пустые» так и остаются неосвоенными. Но иногда случаются ошибки… Прим.авт.)

   - Вот как? Вода, температура, давление, атмосфера, наличие многоклеточных форм жизни – практически из «зоны Златовласки», а планета пустая?

   - Смотрите сами, кэп! Тут даже видеофильм есть про нее, небольшой, минут на пять…Я, правда, не видел, но…

   - Достаточно! – отрубил капитан, едва на экране замелькали первые кадры. – То, что надо! Приготовить «Шершня»*** для старта.

   (***Шершень» - грузовой тип флайеров. В отличие от более легкого «Комара» и «Осы» может летать вне атмосферы и перевозить не только людей, но и грузы. Прим.авт.)

   - Вы собираетесь…

   - Что? – усмехнулся Дектер. – Покинуть мой корабль? Ну, уж нет! Я просто хочу изолировать больных. На пустой планете они никому не причинят вреда, никого не заразят… больше.

   - И…- произнести слово «умрут» оказалось довольно тяжело, поэтому навигатор ограничился нейтральным, - они останутся там навсегда?

   - Не факт. Мы потом за ними вернемся… за некоторыми. Сколько там длится карантин? Сорок стандартных суток?

   - Сорок два дня.

   - Отлично. Сколько нам лететь до перевалочной базы?

   - Еще триста шестнадцать часов и сорок семь минут…

   - Ну и вот! Пока долетим, пока там сдадим груз, пока подпишем все документы, пройдем дезинфекцию, закупимся припасами и обновим кое-какое оборудование, уже пора будет вылетать обратно. Как раз на сорок третий день мы будем в этом секторе и подберем наших болящих… Что? – воскликнул он, заметив устремленные на него взгляды. – Можно подумать, у нас есть другой выход! Или вы думаете, что коло-коло сама пройдет за оставшиеся дни?

   Нет, никто так не думал. Но сама мысль о том, чтобы в одночасье лишиться половины экипажа, вызывала тревогу. Да и потеря «Шершня» - это тебе не мелочь из кармана просыпать!

   - Кого мы… отошлем?

   - Тех, кто сейчас с доком в изоляторе… тех, кто живой. Ну и кое-кого из самых тяжелых. Загрузим «Шершня» под завязку. Когда расчетное время подхода к «Тенерифе-одинА»?*

   (*Обычно планету называют по названию открывшего ее корабля с добавлением порядкового номера и класса звезды. Если на ней есть местное население, планету называют словом из их языка. Так называемые «вольные» звездопроходцы называют планеты, как им заблагорассудится, поэтому эту планету называют то «Тенерифе-одинА», то «Песочница». Прим.авт.)

   - Двадцать девять часов сорок одна минута.

   - Значит, через двадцать девять часов сорок минут «Шершень» должен стартовать. Займитесь!

   Подготовка десанта – это всегда серьезный шаг. Надо проверить, как работают все системы десантного бота, хватает ли топлива, есть ли запас кислорода, герметичны ли швы обшивки, заполнены ли зарядники. К этим, привычным, делам добавилась необходимость запрограммировать мозг катера, введя в автопилот точные координаты планеты, а заодно проверить, есть ли на катере запас воды, сухих пайков и медикаментов. Плюс дополнительно смонтировали маяк, который должен включиться ровно через тридцать суток и начать передавать в эфир позывные, чтобы спасатели могли вернуться за оставшимися на борту «десантниками».

   Одновременно решался важный вопрос: «Кто полетит?» Больных было довольно много. «Шершень» мог вместить команду в десять человек, а если уплотнить, то и пятнадцать, но проблема состояла в том, что уплотнять-то и нельзя. Наоборот, хорошо бы, чтобы десять было вместе с пилотом и врачом, то есть, на борт могли подняться максимум восемь больных – ведь часть свободного пространства придется занять под контейнеры с водой, сухими пайками и лекарствами. И это при том, что заболевших на данный момент было уже тринадцать. Пятеро должны будут остаться на борту и практически без медицинской помощи.

   - Отправим самых тяжелых, - решил капитан. – У тех, кто недавно свалился, есть шанс выкарабкаться самостоятельно…

   - … или помереть, - кивнул старпом. – Коло-коло убивает быстро.

   - Не сглазь!

   - Нет, действительно! Тяжелые так и так в любой момент могут отправиться на тот свет. Некоторым уже не поможешь. А вот у легких есть шанс…

   - То есть, ты предлагаешь оставить на борту несколько полутрупов, которые вот-вот умрут, и нам придется запихивать их в мусоросжигатель по частям, чтобы избавиться от инфекции?

   - А что? Нам главное – выжить…

   - В окружении заразы и трупов!

   Спорили долго, но в конце концов все решил жребий. Док сам тянул его за первых заболевших. Двум выпало остаться. Остальным – улетать.

   Точно также – жребием – решился вопрос с пилотом. И началась предполетная подготовка.

   - Я есть хочу, - заныла Дара.

   - Знаю. Я что-нибудь придумаю!

   Они сидели тут уже несколько часов. Ужасно затекли ноги, плечи, спина и все тело. Хотелось в туалет, пить и есть. Кроме того, у Тима слипались глаза. Наверное, на корабле была уже ночь. Дара хоть немного вздремнула, привалившись к его плечу, а сам мальчик, опасаясь во сне свалиться в темноту, так и не сомкнул глаз, пока сестренка не завозилась и не проснулась.

   - А еще я хочу писать… и пить… Ну, Тим… Тима-а-аа…

   - Да тише ты! – он наугад пихнул ее локтем, стараясь не бить слишком сильно. Все-таки девочка и сестра! Она все-таки захныкала.

   - Ладно-ладно, не реви. Я постараюсь кое-что придумать.

   - Тим, я в туалет хочу…

   - Потерпи.

   - Я очень-очень сильно хочу. Вот прямо сейчас…

   - Тогда здесь все и делай.

   - Как?

   - Не знаю. Ты в туалет хочешь, а не я. Вот и придумай сама!

   Тиму самому хотелось в туалет, и он злился от того, что не видел другого выхода – надо было рискнуть и выбраться наружу. Ибо внутренняя обшивка корабля – не то место, где можно безбоязненно сходить по-маленькому. Если лишняя влага попадет на какое-нибудь реле, катастрофы не избежать. Не зря рабочие комбинезоны механиков снабжены памперсами!

   - Ладно, давай рискнем…Держись за меня!

   Почувствовав, что руки сестры обхватили его за плечи, Тим наощупь стал пробираться в ту сторону, где, как он помнил, мог быть выход. Память мальчика не подвела. Вскоре он нащупал край люка, а, проведя пальцами по ободку, отыскал кнопку экстренного открывания двери.

   Чуть приоткрыв, прислушался.

   Мерно гудели двигатели, что-то шуршало, потрескивало, иногда раздавался тихий писк. Вообще это были нормальные звуки хорошо отлаженного механизма. Лишь на пассажирских лайнерах «жилая зона» заизолирована от любых «рабочих» шумов. В жилой зоне должна играть тихая приятная музыка, а не вот это все. Но последние дни Тим и Дара провели в трюме, где никто не заботился звукоизоляцией – грузу ведь все равно! – и дети успели привыкнуть к гудению, шорохам, треску, а также кашлю, шепоту, ворчанию, стонам и охам нескольких десятков людей. И сейчас, выглянув в коридор, мальчик прислушивался, ловя не привычные звуки машины, а именно шаги, голоса, неритмичный стук и грохот – все, что выдает присутствие разумных существ.

   Сначала было тихо, но вот послышалось мерное гудение лифта. Кто-то спускался или поднимался на их этаж! Места на корабле было не так уж и много, а этот этаж и вовсе практически просматривался от и до – людям достаточно было сделать несколько шагов дальше по коридору, и они увидят беглецов.

   Тим не раздумывал. Он плохо знал планировку корвета, но помнил, что, кроме главного лифта, есть еще эвакуационный. Он находился практически рядом с основным, разделенный выступающей частью обшивки, которая скрывала кабели связи.

   Дернув сестру за руку, он успел нырнуть за этот выступ, затаив дыхание и молясь, чтобы те, кто приехал, не свернули вправо.

   Дверь… не открылась. Кто бы там ни был, он миновал грузовой этаж. Но куда они направились? Если только вниз? Помнится, Лембит говорил, что там, внизу, шлюзовые камеры и причальная палуба? А что, если получится угнать флайер?

   Тим мало, что знал об управлении флайерами. Только то, что в каждом установлен автопилот, рассчитанный на то, что за штурвал может сесть абсолютно не подготовленный человек, который до этого даже машину водить не умел. По сути, пилот в таком случае превращался в пассажира, и все, что от него требовалось – включить автопилот, пристегнуться и не забыть надеть кислородную маску. Остальное программа сделает сама.

   Ободренный этой мыслью – а он к тому же умел водить отцовский флайер с восьми лет! – Тим дотронулся до панели вызова грузового лифта.

   Тут удача улыбнулась ему второй раз. Панель управления была рассчитана на то, что грузиться придется с авральной скоростью и что будет некогда стоять под дверью и вспоминать пароль, состоящий из восемнадцати знаков. По сути дела, там было всего две кнопки – «Вверх» и «Вниз». Мальчик уже протянул руку, но остановился, сообразив, что только что чуть не попался. Ведь обычный лифт только что поехал тоже вниз. Там, в шлюзовом отсеке, сейчас находились пираты. И они, конечно, заметят его, стоит дверцам лифта раскрыться. Значит, надо дождаться, пока лифт проедет вверх и уж тогда попробовать пробраться на нижний этаж. О том, что пассажиры не все могут уехать и часть останется, думать не хотелось.

   Ждать пришлось недолго. Через мучительно долгие минуты – он пробовал считать время, но пару раз сбился, отвлеченный Дарой – послышался шорох пневматики. Дождавшись, пока кабина проедет мимо, Тим нажал на кнопку грузового лифта «вниз».

   - Сядь, - дернул сестру за руку. – И не вздумай вскакивать, если что, не задирай головы.

   Расчет мальчишки был прост – взрослые обычно настолько не ждут появления ребенка, что по привычке смотрят на уровне своих глаз. И только не увидев никого, равного им в росте, опускают взгляд. Этот крохотный промежуток времени был тем самым шансом спастись, на который рассчитывал беглец.

   Дара не успела открыть рот – кабина прибыла на место. Дверь отъехала в сторону.

   То, что произошло дальше, конечно, можно было назвать везением. Поскольку люди в шлюзовом отсеке были. Но они были поглощены работой и не сразу обернулись на шипение автоматически открывшихся дверей. Тим успел, дернув Дару за руку, выскочить из лифта и метнуться за ближайший контейнер с планетарным топливом, когда один из механиков обернулся.

   - Кто еще…- начал он и нахмурился. – Что за черт? Эй! Кто тут?

   Тим зажал сестре рот ладонью, закрывая девочку собой.

   - Ты чего? – окликнул его напарник.

   - Лифт сам приехал.

   - Сам?

   - Да, в кабине никого.

   - Точно, - второй механик вышел из-за бока готовящегося к старту «Шершня». – Как думаешь, что случилось?

   - А черт его знает! Надеюсь, там все в порядке?

   Оба, не сговариваясь, посмотрели наверх.

   Сердце Тима гулко стучало где-то в горле. Зажатая им Дара только таращила наполненные слезами глаза. Мальчик чувствовал себя в ловушке – механики его за контейнером видеть не могли, а вот он был как на ладони со стороны обоих лифтов. Надо было перепрятаться, как можно скорее. Но куда?

   Шлюзовой отсек делился на три отделения. В одном находился скоростной «Комар», предназначенный исключительно для полетов в атмосфере, ибо у этого облегченного флайерка напрочь отсутствовала космическая защита. Два других были заняты грузовыми «Шершнями», возле одного из них как раз и суетились механики, проверяя работу приборов, заменяя зарядники и трамбуя коробки с грузами. Этот флайер был ближайшим к детям, но как пройти мимо двух мужчин?

   Сделав Даре знак – дескать, молчи, не шевелись! – Тим осторожно выглянул из-за контейнера. Да, надо пробежать всего несколько шагов. Но как заставить механиков смотреть в другую сторону?

   И в этот момент послышалось гудение лифта. Сюда кто-то ехал! Через несколько секунд двери откроются и тот, кто спускается на шлюзовой этаж, увидит беглецов.

   Решение пришло мгновенно. Едва не теряя сознание от собственной смелости, Тим рванулся к двери лифта и успел ударить кулаком по кнопке «Вверх».

   Получив противоречивую команду, лифт содрогнулся и завис между этажами. В недрах корабля послышался тревожный сигнал об аварии.

   - Что опять?

   Один из механиков развернулся и направился к лифтам. Он прошел в паре шагов от детей и, если бы смотрел на пол, заметил бы согнувшихся в три погибели беглецов. Но мужчина глядел на уровне своих глаз и так торопился, что не задумался о двух мелькнувших на краю поля зрения тенях.

   Исправить оплошность оказалось минутным делом – открыть сбоку распределительный щиток, перезагрузить реле и потом отжать кнопку «Пуск» - но этой минуты детям хватило, чтобы запрыгнуть в нутро «Шершня».

   Не тратя времени на то, чтобы осмотреться, Тим нырнул в щель между ближайшим сидением и каким-то ящиком. Обдирая коленки и ладони, таща за собой Дару, он пробрался к дальней стенке и уселся там на пол, переводя дух. Их маневра никто не заметил – когда движение лифта было восстановлено, те, кто там ехал, чуть ли не с кулаками накинулись на механика:

   - Это что тут у вас творится? Что с лифтом?

   - А я почем знаю? Может, это заразно? Сейчас вот грузовой сам заработал, теперь вот ваш…- оправдывался тот.

   - Вот я тебе покажу «заразно»! – командир абордажной команды показал ему кулак. Его знобило, из носа текло, и это злило его больше, чем необходимость эвакуироваться с корвета.

   - А я что? Есть же болячки всякие… Вдруг и тут…

   - Вот я тебе сейчас как врежу, будешь тут… Все готово?

   - Да! – механик разглядел покрасневший нос, слизь из глаз и ноздрей, обветренные губы с коростой присохшей пены, уловил несвежее дыхание и поспешил отскочить в сторону, торопливо натягивая респиратор до самых глаз. – Уже можно запускать…

   - Тогда посторонись! – командир абордажников махнул рукой, словно собирался отпихнуть механика с дороги и, сердито ворча, полез внутрь «Шершня».

   Правда, надолго его злости не хватило. Едва опустившись на одно из сидений, он согнулся пополам, сотрясаясь в жутком кашле. Несколько сгустков мокроты с зелеными гнойными и красными кровавыми прожилками слетели с его губ.

   - Ах, ты ж… - проворчал он, вытирая ладонью рот и ища, обо что бы стереть с нее слизь и слюну. Недолго думая, дотянулся до упаковки ближайшего контейнера, шваркнул по ней ладонью. А что? Все равно выбрасывать на пустой планете!

   Но тут он замер. Ему показалось, что где-то у задней стенки что-то стукнуло и вроде как раздалось тихое «ой!» Крысы или…

   Командир абордажников начал медленно оборачиваться, но тут внутрь «Шершня» полезли еще люди. Впрочем, «полезли» - это сильно сказано. Большинство из них еле держались на ногах. Кого-то вообще тащили чуть ли не волоком, взгромоздив на каталку. Некоторые прилагали столько усилий, чтобы добраться до кабины, что, перевалив через порожек, просто-напросто падали в проходе. Один вообще потерял сознание, и его несколько раз пихнули ногами прежде, чем с грехом пополам затолкали куда-то дальше в проход. Кабина наполнилась движением, суетой, голосами. Каждый норовил занять ближайшее место и не уступать его ни за что.

   - Носилки и каталку задвиньте подальше, - распоряжался док. – И оставьте мне место возле них… Эй, кто-нибудь! Кто сядет за штурвал? Грик, - обратился он к командиру абордажников, - может быть, ты…

   - Пошел на… - коротко высказался тот, снова давясь кашлем. Мелкие брызги летели от него во все стороны. Тут же расчихался кто-то еще, а один из двух лежачих захрипел, давясь и багровея лицом. Слизь потекла у него из носа, запузырилась в углах губ, словно пена у бешеного зверя.

   - Пустите! Пус… - доктор закашлялся сам.

   - Эй, вы там! – механики наблюдали за посадкой с безопасного расстояния, старательно прижимая к лицам респираторы и даже дыша в сторонку. – Чего канителитесь? Рассаживайтесь и давайте отсюда!..

   - Сейчас, - доктор прокашлялся, аккуратно склюнул в салфетку, запихнул ее в мусоросжигатель, - Надо только выяснить, кто поведет флайер! Может быть…

   - Ни-ни-ни! – механики отпрянули, едва не вжимаясь в стену. – Нам тут еще после вас обработку проводить…

   - Да-да, что это я! Не забудьте о гигиене. И обязательно, когда прилетите к станции, заранее оповестите руководство о нас. Чтобы выслали помощь.

   - Док, - один из заболевших вцепился врачу в запястье, - это вы всерьез? За нами вышлют помощь?

   - Конечно-конечно, - тот попытался оторвать сомкнувшиеся на его руке чужие пальцы. – Капитан обещал. А раз капитан обещал… Так кто же все-таки поведет «Шершня»? Может быть, вы? – ткнул он наугад в ближайшего.

   - Еще чего! – отмахнулся тот. – Я стюард, между прочим, а не пилот!

   - Но пилот не может… - док обернулся на валявшееся в проходе тело. О том, что оно живое, напоминало только хриплое дыхание через рот и слабые судороги рук и ног.

   - А чего там уметь? – крикнул один из механиков. – Там автопилот есть! Просто найдите на пульте кнопочку и нажмите.

   - Кнопку? Какую? – док развернулся к передней панели, зашарил по ней взглядом. – Вот эту?

   Он нажал ее просто так, не думая, и порядком удивился, когда в недрах машины что-то вздрогнуло, на пульте зажглось несколько огоньков, а дверь начала закрываться.

   - Погодите! – засуетились механики. – Вы забыли…

   Еще несколько контейнеров так и остались стоять снаружи.

   - Что тут надо нажать? – док принялся давить на все клавиши подряд, и неизвестно, до чего бы дошел, если бы Грик не выпрямился и не схватил его за руку.

   - Сядь! – приказал командир абордажников, и тут же послышался механический голос:

   - Внимание. До старта тридцать секунд. Проверьте крепость привязных ремней. Двигатели запущены. Начинаю обратный отсчет. 30…29…28…

   - Шлюз! – механики, сломя голову, кинулись к пульту управления. На корвете шлюз открывался и закрывался вручную. Если он не успеет открыться, «Шершень» стартует все равно и разобьется о стенку.

   Они успели вовремя. Зашипела пневматика, откачивая воздух из шлюза. Забытые контейнеры вздулись и лопнули, обдав окружающее содержимым сухих пайков. Мигнула аварийка, отщелкнули крепления, удерживающие флайер на платформе, и «Шершень» буквально вывалился в космос.

   - Готово, - сказал один из механиков.

   И закашлялся.

ГЛАВА 5.

«Шершень» стартовал, и дети невольно вцепились друг в друга, скорчившись за ящиками с припасами.

   - Мне страшно, Тим! – крикнула Дара брату на ухо. Двигатель, возле которого оказались беглецы, ревел так, что мальчик скорее догадался, чем услышал голос сестры.

   - Не бойся! Все будет хорошо! Это…

   Он осекся. Двигатель внезапно сменил тональность. «Шершень» оторвался от корвета, оказавшись в открытом космосе, и все звуки пропали. Осталось лишь шуршание некоторых частей двигателя, мерное, словно шорох пересыпаемого песка, да ровное гудение генераторов. В упавшей, как камень, тишине, последний крик мальчика прозвучал особенно громко.

   И его услышали.

   - Что за…

   Несколько пар глаз уставились на ящики с припасами. Дети замерли, боясь дышать.

   - Что там такое?

   Несколько человек, кто был достаточно крепок, чтобы двигаться, поползли в ту сторону. Тим постарался вдвинуться в щель как можно дальше, закрывая собой Дару, но в тесноте кабины прятаться было практически негде. Его ухватили за ногу и выволокли наружу, как мешок с тряпьем. Дара, всхлипывая, выползла сама.

   - Нет, вы только посмотрите, кто тут у нас!

   Над детьми склонились мрачные физиономии. У одних слезились глаза, у других обильно текло из носа. У одного слизь сочилась уже не только из ноздрей, но из ушей и в углах губ, и он не успевал ее вытирать.

   - Вы откуда взялись?

   Тим только мотал головой. От страха он не мог говорить.

   - Молчишь? А если мы тебя…

   Мальчик проворно увернулся от тянущейся к нему руке и ударил по ней кулаком.

   - Ах, ты ж…

   Мужчина замахнулся, но резкий вздох перешел в отчаянный кашель. Он согнулся пополам, сморкаясь и плюясь.

   - Да чтоб тебя…

   - Выкинуть их к чертям! Только перегрузки нам и не хватало, - сказал кто-то.

   - Куда выкинуть? За борт? Интересно, как ты это сделаешь?

   Увы, на «Шершне» не было шлюзовой камеры. И, чтобы осуществить угрозу, пришлось бы разгерметизировать всю кабину.

   - Так или иначе, здесь им не место!

   - Прибудем на место, решим, что с ними делать.

   - Если прибудем… с таким привеском мы до цели не долетим.

   - Мы и так никуда не долетим, - голос перешел в хриплый кашель и хрипы. Тим невольно втянул голову в плечи, молясь о том, чтобы капли слизи не попали на него и сестру. Что это такое, он не знал, но одного взгляда на собравшихся хватило, чтобы понять – все, кто находился внутри флайера, больны. Одним было хуже, другие еще держались. Те, кому было плохо, не обращали на незваных гостей внимания – все их мысли были о новом глотке воздуха, за который они боролись со смертью. Спорили всего двое-трое. Четвертым, кому было не настолько плохо, был командир абордажников, который вел флайер. Вернее, сидел в кресле пилота, следя за показаниями приборов. «Шершень» шел на автопилоте, в память которого были вбиты координаты пустой планеты, и роль человека тут была минимальна. Разве что при посадке придется взять управление на себя.

   - Что нам теперь, возвращаться? Так они нас и примут, держи карман шире! Небось, уже удирают во все сопла!

   Абордажник попробовал вывести на обзорный экран картинку окружающего пространства. Корвет был еще заметен, хотя за истекшие три с половиной минуты успел отойти на значительное расстояние. Звездная система, в которую им предлагалось лететь, раскинулась на большую часть экрана. Нужную планету программа услужливо выделила зеленым цветом, да еще и обвела пульсирующим оранжевым кольцом.

   - Ха! – тип, который пытался схватить Тима, но подавился кашлем, недобро прищурился. – Придется вам, детишки, лететь с нами… И держу пари, вы этому скоро будете не рады!

   Тим ничего не ответил. Он начал кое-что подозревать, но боялся озвучить догадку вслух.

   «Шершень» тем временем устремился к планете. Автопилот проложил кратчайший курс, и на обзорных экранах стала медленно расти, меняясь в цвете, точка. Из крохотного пятнышка она постепенно превращалась в планету, окутанную сероватой дымкой атмосферы. Зрелище, несмотря на относительно небольшую скорость, завораживало, но мало, кого это интересовало. В кабине собрались больные. То один, то другой сотрясался в приступе кашля, начинал хрипеть, задыхаться и захлебываться слизью. Док, сам то и дело шмыгающий носом, не успевал от одного к другому. Раскашлявшись, он в какой-то момент не успел к одному из больных, и тот стал захлебываться. Его начала бить дрожь. Тело дергалось в конвульсиях, из носа и рта полилась розовая пена и слизь.

   - Док! Док! – захрипел его сосед. – Стивер… того… кончается! Сделай что-нибудь, док!

   - Сейча-кх-кх-кх-с-с… - прохрипел тот, распаковывая одноразовые шприцы. – Держи его!

   В аптечке большинство шприцов уже были заряжены лекарством, которое было промаркировано по цвету – красным обозначались сердечные препараты, синим – легочные, снимающие отеки, желтым – антидоты, и так далее. А вот в белых ампулах были успокоительные препараты. И именно белый ярлычок был на шприце, который док прижал к дергающемуся в судорогах Стиверу, вгоняя ему весь препарат за один прием.

   - Ты чего сделал, док? – поинтересовался его сосед после того, как Стивер перестал хрипеть и дергаться.

   - Успокоил его.

   Полет продолжился.

   На Тима и его сестру почти не обращали внимания. Лишь иногда кто-нибудь из пассажиров флайера находил их взглядом, и трудно было понять, что в этих глазах таится – досада, жалость или зависть к здоровому мальчишке. Опасаясь, что на них с сестрой обрушится гнев взрослых, мальчишка старался сидеть тише воды, ниже травы. Но любопытство оказалось сильнее страха, и он постепенно выполз наружу, примостившись в проходе у дальней стены. Отсюда ему были видны и все восемь пассажирских сидений, и два возле пульта. Вернее, одно и одно. За левым сидел командир абордажников, правое предназначалось для дока, но он им почти не пользовался. Док то и дело склонялся над кем-то и больных.

   - Док! Док, глянь, что со Стивером?

   - А что с ним? Спит он. Не мешай!

   - Хотел бы и я так поспать… Док, вколи мне такую же штуку!

   - Тебе нельзя. Захлебнешься.

   - Жаль…

   Шарик планеты тем временем вырос настолько, что занял две трети экрана. В динамиках слышалось хрипение автопилота. Тот докладывал о каких-то перерасчетах и предлагал изменить траекторию.

   - Давай, железяка, делай! – командир абордажников несколько раз с чувством чихнул, забрызгав слизью добрую половину пульта. – Док, есть, чем протереть тут все?

   Не дождавшись, провел по пульту рукавом. При этом случайно задел один из тумблеров.

   - Внимание, - голос автопилота заставил всех вздрогнуть. – Начинаю спуск. Просьба пристегнуть ремни и проверить наличие кислородных масок.

   - Какое к … «спуск»! – взревел абордажник. – Совсем гикнулась, железяка? До планеты еще переть и переть!

   Но огни пульта уже загорались один за другим. По нескольким экранчикам внизу пошла рябь бегущей строки.

   - Приготовьтесь перейти на ручное управление, - бесстрастно сообщил автопилот. – Либо выберите в меню пункт «автопосадка»!

   - Автопосадку давай… - бросил кто-то.

   - Какая, на х… «автопосадка»? До планеты еще далеко. Мы рухнем, не долетев до нее.

   - Тогда делай что-нибудь!

   - Эй, пацан!

   Тим вздрогнул, шарахнувшись назад.

   - Живо сюда, парень, - командир абордажников смотрел на него слезящимися глазами. – Да не боись, не слопаю…Сюда иди, мать твою!

   Дара вцепилась в брата мертвой хваткой, когда тот несмело подался вперед. С одной стороны, нельзя подходить, когда тебя зовет незнакомец, а с другой… С другой стороны, о таком их в школе не предупреждали. И он сделал шаг, отцепившись от сестры.

   - Сюда садись, - абордажник тяжело дышал раскрытым ртом. Из носа у него текло, на губах виднелась пена. – Поведешь… флайер.

   - Я? Я не хочу…

   - Заткнись. Все пацаны этого хотят. Держи штурвал! Живо!

   Мужчина замахнулся, хватая мальчика за локоть. Стиснул руку так крепко, что Тим вскрикнул от боли.

   - Сидеть, мелкий! Держать штурвал или сдохнешь!

   Во второй руке мужчины был нож. Пристегнутый к креслу, еле дышащий, он вряд ли мог нанести своему противнику серьезный урон, но Тим предпочел не выяснять. Он осторожно коснулся рукой штурвала.

   - Крепче! Как девку за титьки!

   - Держу, - воскликнул Тим. Голос его прозвучал как-то слабо, он сам себя возненавидел за этот тонкий голосок. – Дальше что?

   - Автопилот. Вон там. Кнопку видишь? Нажми!

   Давить пришлось со всей силой – наверное, она была защищена от случайностей, - но потом что-то щелкнуло, и механический голос объявил:

   - Автопилот отключен.

   - Молодец. Теперь курс…

   - Я не умею… Не знаю, что делать! – запаниковал Тим. В мечтах он иногда воображал себя отважным капитаном, ну или ловким авантюристом, который изящно уходит от погони, ухитряясь натянуть нос всем своим врагам. Но при этом как-то само собой разумелось, что он уже умеет водить катер… или у него есть верный друг-пилот, который лихо рванет с места, стоит самому Тиму запрыгнуть на борт и крикнуть: «Гони, Дик!» Он никогда не думал, что флайер ему придется вести самому, да еще в такой ситуации.

   После того, как автопилот был отключен, «Шершень» стал стремительно приближаться к планете. Пожалуй, скорость даже возросла. По крайней мере, усилилась тяжесть, да так, что Тим не удержался и шлепнулся прямо на колени абордажнику. На миг его объял настоящий страх – он был в опасной ситуации! – но мужчина, кажется, не обратил на это внимание. Он хрипел, дергался, булькал, плюясь слюной. В горле его клокотало, как будто там кипел чан с густым супом. Лицо побагровело, глаза вылезали из орбит. Даже если бы и хотел, он сейчас не мог воспользоваться ситуацией.

   Флайер продолжал падать. Сила тяжести возросла еще больше. Сзади доносились хрипы, стоны и жуткое кашляющее бульканье, исходящее от пассажиров. Сквозь этот шум Тиму показалось, что он слышит голос сестры. Дара умоляла его, плакала, звала.

   - Я… не знаю, что делать! – крикнул он, не надеясь, что его услышат и поймут. – Я стараюсь, но… держись!

   Планета заполнила собой весь экран. Ее прозрачная атмосфера лишь кое-где была затушевана бледной дымкой облаков – насколько хватало глаз, над всем этим полушарием не было ни одного приличного дождевого фронта. Если облака и существовали в атмосфере, то все они сейчас сосредоточились на другой стороне от линии горизонта.

   Чистота воздуха завораживала. Завораживала бы, если бы у Тима было время и возможность любоваться открывающимися видами. Но «Шершень» падал, врезаясь в атмосферу, и они падали вместе с ним.

   Внешняя оболочка стала нагреваться от трения, в кабине стало жарко. Кто-то из пассажиров захрипел и вдруг забулькал и затих, испуская последний вздох. Остальные разразились жалобными и гневными криками и стонами.

   - Ты… ты! Мелкий… сделай что-нибудь…

   - Сейчас-сейчас! Я… не знаю, но…

   Взгляд упал на яркую кнопку. Автопилот. Попробовать?

   Времени на сомнения не оставалось. Дотянувшись, Тим ударил по ней кулаком.

   Флайер вздрогнул.

   - Что ж ты де… - взвыл было абордажник. Махнул рукой, намереваясь достать мальчишку кулаком, но от толчка его замах пришелся на пустоту, а в следующую минуту огни на пульте мигнули, их рисунок изменился, и механический голос заявил:

   - Автопилот включен. Пожалуйста, оставайтесь на местах. Выполняется корректировка курса и скорости…

   «Шершень» вздрогнул еще раз и слегка накренился. Совсем чуть-чуть, на какие-то доли градуса, но это стало заметно. Упала скорость. Иначе, тоном ниже, загудели двигатели, входя в верхние слои атмосферы. Добавился мягкий шелест кондиционера, охлаждающего и очищающего воздух.

   - Летим, - произнес рядом док. – Ты молодец, парень. Видно, тебя послала сама судьба…

   - Неизвестно, куда она послала нас, док, - вздохнул рядом абордажник.

   Все трое – двое мужчин и мальчик – обратились к обзорным экранам. Скорость флаейра упала настолько, что датчики успевали обработать изображение и передать его на экраны.

   Облачного покрова не было. Почти не было. Легкая туманная дымка, которую проскочили где-то на уровне озонового слоя, не в счет. Навстречу спускаемому аппарату раскинулась поверхность планеты.

   - Что это?

   - Пустыня?

   Внизу раскинулась безжизненная равнина. Нигде ни островка зелени, ни ниточки реки, ни моря или озера. Только сухая земля, песок и камни. Камни, песок и земля. Нигде ни движения, ничего. Пустая, безжизненная равнина.

   Тим почувствовал, как ноги его становятся ватными. Он оперся на пульт, прилагая усилия, чтобы не упасть. «Неужели я тоже заболел?» - мелькнула ужасающая мысль. Они с Дарой несколько часов провели в замкнутом пространстве с группой заразных больных. Неужели зараза обошла их стороной? Или она уже гнездится в их телах и нужно только время, чтобы она проявилась. Интересно, с чего начнется? С жара и боли в мышцах или этой противной слизи из носа и рта, из-за которой ему не хотелось даже смотреть по сторонам?

   - Не хочу, - прошептал мальчик, зажмуривая глаза до зеленых пятен под веками. – Я не хочу умирать…

   Рядом хрипло засмеялся абордажник. По его подбородку текла розовая слизистая пена. Зрелище было до того отвратительным, что Тим бросил лишь беглый взгляд на лицо человека.

   - Никто не хочет, - прохрипел он, - а придется…

   «Шершень» тем временем продолжал снижаться, выровняв курс. Теперь он шел ровно, спускаясь по спирали. По расчетам, каждый крупный корабль, садящийся на планету, должен описать два полных витка и лишь после этого ложиться на возвратный курс, чтобы повернуться к поверхности планеты «брюхом», то есть опорными стабилизаторами и отключить основные двигатели, перейдя на тормозные. Флайеры действовали иначе. Они обычно описывали те же два круга, но по более крутой орбите и тормозные двигатели не включали, поскольку их не существовало. Просто в какой-то момент флайер сбрасывал обороты, а под конец вовсе отключался и последние сотни метров преодолевал по инерции, давая обратный ход основными двигателями. Так у наземного транспорта включается задняя передача. Ничего сложного. Автопилот со всем справится…

   Должен справиться.

   Тим не сразу понял, что происходит что-то не то. «Шершень» продолжал лететь, но как-то странно. И гул двигателей изменился. Он… он, кажется, усиливался! Да-да, это несомненно! Гудение стало громче, переходя в натужный рев.

   - Что за…

   Люди в кабине заволновались – те, кто был в состоянии воспринимать окружающее. По меньшей мере четверо то ли заснули, то ли потеряли сознание, то ли умирали и никак не реагировали на окружающее. Да и большинство остальных скорее досадливо морщились от рева.

   - Выключите! – раздалось несколько голосов. – Давит… что за рев?

   - Парень…

   На Тима в упор взглянули глаза абордажника. Понимающие глаза.

   - Что ты наделал?

   - Я? Ничего.

   - Да мы падаем, ракету те…

   Остальные слова потонули в яростном реве. Грохотало и свистело так, что нечего было и думать расслышать что-либо. Мальчик только видел, как шевелятся губы, как с них летят розовые и желтовато-серые брызги, как захлебывается слюной и пеной мужчина, внезапно сгибаясь пополам и выкашливая сгустки слизи прямо на пульт. От увиденного Тима замутило, и он, не думая, что делает, шарахнулся назад.

   Что-то произнес искин. Пронзительный звон тревоги на миг перекрыл рев двигателей. «Шершень» качнул носом вверх-вниз – людей в кабине тоже мотнуло туда-сюда – и изображение на экране сместилось. Теперь флайер шел вниз под острым углом, вопреки всем законам и правилам.

   Тима швырнуло на пол. «Перегрузка! Перегрузка!» - прорвался бесстрастный голос искина. Видимо, вес двоих «зайцев» оказался решающим, и система не выдержала.

   Последним, что увидел Тим на экранах до того, как, подчиняясь инстинкту, бросился в хвостовой отсек к Даре, была огромная пустыня, раскинувшаяся во весь экран, на всю планету, от края до края. И скалы, на которые несся флайер.

   Буря бушевала всю ночь, и даже наутро еще не стих ветер. Его порывы трепали концы бурнуса Хаддира Шах-Шура, когда тот осторожно пробрался по лабиринту пустых улиц на окраину.

   Ночь, вопреки всему, прошла спокойно. Никакие призраки не тревожили хадов, на них никто не напал, никто не умер во сне, хотя многих и мучили кошмары. Словно они ночевали в обычном оазисе, а не в забытом Городе Теней. Некоторые молодые воины осмелели настолько, что уже начали с любопытством озираться по сторонам, намереваясь исследовать окружающее.

   Однако мертвый город все-таки подстроил им ловушку. Буря нанесла под стены столько песка, что ворота оказались засыпаны наполовину. К стенам окраинных домов и заборам песчаные барханы подступали вплотную. Хаддир Шах-Шур прошел несколько шагов, с каждым шагом увязал в песке все глубже и глубже и остановился, немного не дойдя до выхода.

   Стало ясно, что с этой стороны выбраться из Города Теней невозможно. Надо было искать другой путь. С этой мыслью он и вернулся к своим.

   Сообщение встретили с фатализмом. Только один из воинов, Меххет, у которого дома осталась молодая жена, ждущая первенца, позволил себе горестные восклицания – как там его Аппат-ану? Что будет с нею и ребенком, если они не вернутся? Да сыновья тревожно и жадно глядели на отца. Остальные молчали, нахмурившись. Жизнь в пустыне, постоянные опасности и привычка глядеть в лицо смерти сделали большинство невосприимчивым к страху смерти. Хадды были фаталистами.

   - Мы поищем другой путь, - сказал Хаддир. – Из Города Теней ведет несколько дорог. Надо проверить каждую улицу – куда она ведет, есть ли там ворота, засыпаны ли они. Сейчас мы разделимся по двое, и каждая пара изберет себе одну улицу. Мы пройдем их все, оставляя на перекрестках метки для остальных, чтобы нам не заплутать среди этих домов. Тот, кто первым найдет открытый путь наружу, вернется сюда и… вот, - он достал из седельной сумы зурну*, - тот вернется сюда и даст сигнал для общего сбора.

   (*Зурна – здесь духовой музыкальный инструмент. Прим.авт)

   Кинув жребий, кому в какую сторону идти, разошлись по улицам.

   Днем Город Теней не был так страшен, как накануне вечером. Вчера каменные ограды и провалы дверей наводили тоску, а сейчас это были просто выбеленные солнцем и ветрами камни. На плоских крышах домов, там, где они еще не провалились внутрь, за щели и трещины цеплялись засыхающие кустики камнеломок. Внутри оград время от времени попадались мертвые остовы деревьев – судя по кривым сучьям и толстым стволам, оливы. Нигде ни движения, ни шороха. Не было даже ящериц, змей и скорпионов, не говоря уже о пауках, муравьях и мухах.

   Дорога, которую выбрал Хаддир с сыновьями, вела под уклон. Миновав несколько домов – в одном из них была, судя по всему, когда-то кузница, они неожиданно вышли к неглубокому оврагу, на краю которого стояли развалины низкого строения. Крыши не было, от передней стены остались лишь груды обломков, а заглянуть внутрь и рассмотреть, что там, не позволил детям отец.

   - Здесь была водяная скважина, - сказал он, указав на обломки изразцов. Когда-то ярко раскрашенной плиткой была покрыта вся передняя стенка, но теперь от них остались одни обломки. Все они были голубого цвета, и на некоторых виднелся волнистый рисунок – так всегда и везде изображают воду. Остатки желоба вели на дно оврага, где когда-то было водохранилище. Сейчас его все засыпало песком и пылью, и даже если по берегам его росли какие-нибудь кусты, под песком уже узнать это было невозможно.

   Отец с сыновьями прошли немного вдоль оврага, добравшись до того, что, наверное, когда-то было полями и огородами. Несколько старых высохших стволов олив, камни, ограждающие один участок от другого – вот все, что оставила пустыня. Стало ясно, что когда-то от этого источника – и еще пары городских колодцев – зависела вся жизнь Города Теней. Но после того как ушла вода, ушла и жизнь. Что случилось? Исчерпали ли люди всю воду или вмешались злые силы и перекрыли источники? Кто знает! В пустыне всегда так. Большая удача найти оазис, питаемый подземным родником. И еще большая удача – если этот родник и оазис не исчезнут через несколько лет.

   Далекий гнусавый звук нарушил тишину и отвлек от размышлений. Хаддир поднял голову.

   - Кто-то нашел выход?

   - Удже, но и мы тоже… - старший сын указал вдаль. За тем, что осталось от полей и огородов, простиралась пустыня. Минуя овраг, можно было легко выбраться из города.

   - Все равно стоит вернуться. Идем!

   На звук зурны тем временем собрались почти все.

   Сигнал подавал нетерпеливый Меххет. Видимо, очень хотелось ему вернуться к молодой жене.

   - Если пройти по тому проулку до конца и свернуть налево, - говорил он, указывая проход между домами, - то можно попасть к еще одной площади, с еще одним колодцем. Оттуда прямая дорога, почти без поворотов, к развалинам большого каменного дома. И если пробраться через них, то можно выйти в засохший сад. А уж там через пролом в стене дорога в пустыню открыта.

   - А там пройдут ооты? – поинтересовался Хаддир, кивнув на ездовых ящеров. Те, едва стемнело, устроились в тени, вытянув ноги вдоль туловища. Глаза их были затянуты пленкой, со стороны казалось, что звери мертвы – так редко и слабо вздымались их бока. Несмотря на то, что уже рассвело и солнце пригревало песок и камни, здесь, в тени Города Теней, еще сохранялась прохлада, и ооты пребывали в оцепенении. Но некоторые уже начали просыпаться, расправляя гребни на головах и ловя ими тепло.

   - Должны пройти. Если прошел человек, пройдут и они.

   - Что ж, тогда собираемся, - принял решение Хаддир. – И выступаем немедленно!

   - Удже, - старший сын робко подергал его за рукав, - ты ничего не сказал о том пути, который нашли мы…

   - А зачем? В этом не было нужды…

   - Выходит, мы зря ходили?

   - Нет, не зря. Ибо сидеть, сложа руки и ждать – это не дело для настоящего мужчины. Таков удел только слабых женщин. Мужчина должен бороться и добиваться своей цели. Бывает, что цель недостижима, бывает, что мужчина погибает, не добившись ее. Но даже такая смерть лучше, чем бессмысленное ожидание чуда… Кроме того, - помолчав, добавил он, - если ооты не смогут пройти путем, который предложил Меххет, мы всегда сможем пройти нашей дорогой. Но пусть Меххет сам убедится в том, что его тропа непроходима для животных. Свои ошибки ты должен совершать сам.

   Так и случилось. Ибо развалины огромного каменного здания оказались слишком высоки. Ооты, еще не проснувшиеся до конца, просто не могли задрать так высоко лапы, приспособленные для бега по ровному песку. Они ревели, фыркали, хрипели, мотая головами и хлеща себя хвостами по бокам. Получая тычки, они прыгали на месте и пытались карабкаться на камни, повинуясь приказам седоков, но лишь трое сумели пройти четверть завала и были вынуждены повернуть назад, когда выяснилось, что дальше придется углубиться в лабиринт внутренних помещений.

   - Где же прошел ты, Меххет? – спросил Хаддир.

   - Там, - молодой воин был так удручен, что даже не уточнил, где именно он прошел. Только махнул рукой.

   - А откуда ты узнал про сад?

   - Я забрался на камни и посмотрел сверху…

   - Что ж, - Хаддир не улыбнулся. – Мне бы тоже хотелось взглянуть на этот сад. Жаль, что мы не сможем подобраться к нему с этой стороны. Придется поискать другую дорогу.

   Краем глаза он заметил, как переглянулись его сыновья. И старший тут же выдвинулся вперед, готовясь сыграть роль проводника.

   На сей раз путь был легче. А развалины водохранилища привели его воинов в такой восторг, что Хаддир даже ощутил гордость, словно сам сооружал его. Ооты заволновались. Они могли обходиться без пищи и воды по нескольку дней, но уж если имелась такая возможность, спешили утолить жажду впрок. И сейчас, видя, что звери упираются и тянутся к развалинам и остатку высохшего русла, многие задумывались, осталась ли там вода?

   Хадды волновались тоже. Ведь если Город Теней был заброшен до того, как опустели подземные резервуары влаги, значит, жителей изгнано что-то страшное, что во много раз опаснее жажды. Что это могло быть, как не гнев божества, вырвавшегося на свободу? Развалины храма подтверждали это. Наверняка, когда божество – или демон, которому тут поклонялись – вырвалось и разрушило храм, люди бежали, куда глаза глядят, оставив даже вещи. И, удрав в пустыню, не смогли сразу вернуться обратно. Они побрели прочь в поисках нового дома – и без следа растаяли в песках.

   Тем не менее, город остался позади. Никто и ничто не мешало незваным гостям покинуть его, и пустыня приняла отряд в свои объятия. Растянувшись цепью, отряд пустился вперед. Оказавшись в родной стихии, ооты бежали, широко выбрасывая длинные голенастые ноги.

   Хаддир ехал впереди, одним глазом посматривая на небо. Глаз Танго поднимался все выше и выше, и надо было не упустить момента, когда он встанет прямо над головой. Тогда отряд сделает привал и уточнит, в какую сторону двигаться дальше. Пока приходилось полагаться на интуицию животных, которые всегда знают, куда бежать.

   Излом дня* наступил вскоре. Всадники остановились, и Хаддир взялся за короткое копье, озираясь по сторонам.

   (*Излом дня – полдень. Излом ночи – полночь. Определяется по положению дневного и ночного светила, которое в это время оказывается прямо над головой у жителя пустыни. На изломе ночи тушат костры. Прим.авт.)

   Во все стороны раскинулось застывшее море песка. Сплошь дюны и дюны. Лишь кое-где порывы ветра обнажали занесенные когда-то песком скалы или сухие кустарники. Ни одного ориентира - только песок и небо. Хотя…

   Привстав на стременах, Хаддир прищурился. Мерещится ему или там, на юге, темнеет какая-то громада? В этой части пустыни, насколько он помнил, есть только одно такое место – Столовые Горы. Если это они, а не еще один Город Теней, значит…

   Размахнувшись и резко выдохнув, он вонзил короткое метательное копье в песок, стараясь, чтобы оно вошло вертикально и посмотрел, куда указывает тень.

   Так и есть. Короткая полоска протянулась в сторону той громады.

   - Столовые Горы, - указал он вдаль. – Наш путь пролегает в сторону восхода.

   - Столовые Горы? – воскликнул кто-то.- Далеко мы зашли.

   - Не дальше края земли, - свесившись с седла, Хаддир выдернул копье. – В путь.

   Пришпорив оотов, отряд направился туда, куда указывал жезл их предводителя.

   Солнце палило, но легкий ветер – не сравнить со вчерашним самумом! – освежал лица. Ооты бежали, чуть покачиваясь на ходу, и время от времени кто-то из всадников вырывался вперед или сбивался с ритма, заставляя животное совершать скачки, ибо монотонное покачивание убаюкивало и было легко получить «поцелуй Танго»**. А как известно, если Танго целует человека, человек от этого поцелуя падает и лишается чувств. Танго скучно смотреть на мир одним глазом, он поневоле заостряет внимание на каждом, кто в неурочное время движется по пустыне. И, если путник ему нравится, он одаривает его поцелуем, лишая сознания. В этом проклятье и милость Танго, ибо дары богов опасны для смертных. Сколько таких путников, поцелованных богом, навсегда оставалось в пустыне и лишь годы спустя их выбеленные временем кости случайно выдувала на поверхность очередная песчаная буря! Традиция предписывала предавать таких «отмеченных Танго» счастливчиков земле со всевозможными почестями. Найденные в пустыне мертвые тела бережно отвозились в ближайший оазис, и там по ним справляли похоронный обряд. Однако, ни сам Хаддир, ни кто-либо из его воинов не хотели удостоиться такого «счастья».

   (** «Поцелуй Танго» - солнечный удар. Прим. авт.)

   Постепенно каменистая пустыня уступила место пескам. Ооты пошли медленнее, всадники невольно подтянулись. До привала было еще далеко, насколько хватало глаз, расстилалась пустыня. И лишь на севере на горизонте вставали столовые горы, служившие недурным ориентиром.

   Мир замер. Под небом двигались только всадники. Все живое попряталось, пережидая самое жаркое время суток. Оберегая свой отряд, Хаддир уже начал высматривать дюну повыше, где можно устроиться в тени и перевести дух, чтобы продолжить путь ближе к закату, когда…

   - Следы!

   Окрик молодого Меллета заставил всех встрепенуться. Откуда следы в пустыне?

   - Тебя коснулся Танго? – другого объяснения в голову не приходило.

   - Да нет же! – молодой воин осадил своего оота, спрыгнув с седла. – Смотрите! Тут прошли люди! Двое людей!

   Все присмотрелись. Действительно, дюну, на которую взбирался отряд, наискосок пересекала расплывшаяся цепочка двойных следов. На песке они расплылись, меняя форму, и трудно было понять, кто тут прошел. Ясно лишь одно – здесь прошли два двуногих существа. Пара молодых диких оотов или…

   Люди?

   В последнее верилось с трудом. Откуда в пустыне люди? Без каравана, с пустыми руками, если судить по малой глубине следов. И так далеко от всех караванных троп и оазисов! Если только…

   Хаддир выпрямился в седле. Он не торопился спешиваться, чтобы сохранить большой обзор. И сейчас прикинул направление. Цепочка следов пересекала их собственный путь почти поперек. Если проследить за направлением в обе стороны, станет заметно, что следы соединяют Столовые Горы и горизонт.

   - Чомбет, - позвал он. – Что скажешь ты, про которого говорят, что он может прочесть следы муравья, прошедшего по песку семь лет назад?

   Названный легко спешился, жестом попросил остальных отойти. Сам чуть ли не лег на песок, осматривая следы.

   - Двое, - помолчав, сказал он. – Невысокого роста. Легкие, как женщина или ребенок. Маленькая нога, - показал ладонь, отмерив пальцем часть. – Прошли, - прислюнил палец, пробуя ветер, - незадолго перед нами. Шли… оттуда, - показал на Столовые Горы. – И… туда.

   - Что там? – спросил Хаддир, хотя и сам знал ответ.

   - Пустыня. Бер-Шарем… озеро Слез… Туал-Маннур…- начал перечислять Чомбет известные ему места и оазисы. – Маныч-Каз…

   Хаддир кивал. В той стороне было несколько оазисов, а также упомянутое озеро и даже пара рек, текущих в него. Вот только до названных оазисов было больше десяти дней пути на оотах, а озеро Слез потому и называли так, что его вода, столь желанная в пустыне, была солона настолько, что даже неприхотливые буйносы отказывались ее пить. И много было пролито слез теми, кто из последних сил дотащился туда… и навсегда остался на тех берегах потому, что сил двигаться дальше не было. Озеро Слез вполне можно было назвать Берегом Костей или Озером Скелетов. Но как назвали, так назвали.

   - Кто бы это ни был, они не дойдут до озера Слез, - сказал он.

   - Они не дойдут даже до Маныч-Каза, - сказал Чомбет.

   - Интересно, что их заставило пуститься в этот путь?

   - И кто они такие и откуда взялись? – сказал молодой Меххет.

   - Это-то узнать просто…

   Хаддир посмотрел на небо. Прищурился, прикидывая высоту Глаза Танго. Еще чуть-чуть, и он заберется на самый верх. Там побудет немного, и начнет обратный путь вниз. Надо бы остановиться, найти дюну повыше и в ее тени переждать, лежа на песке, самое жаркое время дня. Но что-то подсказывало предводителю хадов, что те двое, кем бы они ни были, не лягут под дюну. И жизнь их утечет в песок, как вода, еще до заката.

   Приняв решение, он развернул оота, направляя его вдоль цепочки следов. Он ни разу не обернулся, не сказал ни слова, но нисколько не удивился, когда какое-то время спустя его догнали сыновья, за которыми цепочкой растянулся остальной отряд.

   Не сговариваясь, хадды не просто выстроились один за другим – они еще и держались рядом со странными следами, словно боялись нарушить их целостность, а вместе с нею оборвать и жизни тех, кто их оставил.

ГЛАВА 6.

В самый последний момент сработала автоматика. «Шершень» тряхнуло. Он задрал нос вверх, пытаясь спастись от прямого столкновения. С хрустом вывалились тормозные опоры, распрямились закрылки, и включилась обратная тяга. Все это привело к тому, что флайер продержался в воздухе чуть дольше и врезался в скалу не носом, а всего лишь проехался по ней «на брюхе», сдирая часть обшивки и вырывая тормозные опоры. Тряхнуло так, что кто-то свалился с сидения, рухнули какие-то плохо закрепленные коробки, а Тим, ударился спиной и макушкой о стену. Больно было так, что мальчик задохнулся, чуть не плача. Дара закричала, уткнувшись носом ему в шею.

   Флайер тряхнуло второй раз. Детей швырнуло в сторону. Вцепившись друг в друга, они покатились в салон вместе с частью груза.

   По счастью, на них никто не обратил внимания. Все были заняты собой. Кто-то хрипло ругался, кого-то тошнило, кто-то просто потерял сознание, а один из больных хрипел, захлебываясь слюной и слизью. Тело его уже начало дергаться в судорогах, глаза закатились, лицо и шея начали багроветь от натуги.

   В недрах машины что-то хрустнуло, зашипело, запахло гарью и какой-то химией. На пульте и над обзорным экраном зажглись оранжевые огни, взвыла сирена.

   - Внимание, - выдал механический голос. – На борту пожар. Просьба всем покинуть машину. Повторяю. На борту пожар. Просьба всем покинуть машину. Повторяю…

   - Да твою же мать! – заорал абордажник, кашляя и колотя кулаками по пульту. – Док! Док!

   - А что я могу? – отозвался тот. – Аварийное…

   - Да твою же… Чтоб тебя!

   - Тормози!

   - Чем? Опор нет!

   «Шершень» еще летел, двигатели еще работали, наполняя кабину дымом и едкой вонью горящего пластика. Больные задыхались и кашляли. Кто-то уже просто придушенно хрипел. Тим, хотя у него кружилась голова и в горле словно когтями драло, потянул за собой Дару подальше от задней стенки. Кто-то пнул его ногой, кто-то наступил на пальцы. Дара вскрикнула, когда ее задел, оттолкнув в сторону, как котенка.

   Новый толчок швырнул детей на пол. Тим ударился носом, и от резкой боли на несколько секунд отключился, перестав воспринимать все вокруг. Когда же он пришел в себя, «Шершень» уже не летел. Рухнув на землю, он по инерции ехал на брюхе, оставляя позади дымный шлейф. Потом что-то сочно хрустнуло, чвакнуло, и флайер уткнулся носом в расщелину между камнями.

   Салон к тому моменту был наполнен дымом и гарью. Пульт оказался заблокирован, и автоматика не сработала на открывание дверей, но Тим откуда-то помнил, что иногда двери можно открыть вручную снизу. Да, точно. Им говорили на уроках безопасности – в случае пожара в закрытом помещении надо лечь на пол и пробираться к выходу ползком или на четвереньках. А ручная разблокировка дверей всегда находился внизу, у самого пола, чтобы доползший до двери человек не вставал, тратя время и силы. И обычно она простая – надо лишь взяться за ручку и дернуть.

   - Дара! За мной!

   Не дождавшись ответа сестры и лишь надеясь, что она сообразит не оставаться на месте, он пополз в сторону двери.

   В кабине царил сущий ад. Дым застилал глаза, люди задыхались, кашляли, бились в судорогах. Кто-то вскакивал и тут же валился обратно, кто-то размахивал руками и звал на помощь. Паника понемногу овладевала всеми, и люди практически перестали себя контролировать, когда абордажник, добравшись до дверей, не смог их открыть.

   - Вот …! Твари! Да чтоб вас…

   - Аа-а-а! Мы погибнем! Погибнем!

   - Задыхаюсь! Воздуха! Док, сделаа-а-а…

   - Горю! Пожар!

   - Спасите!

   Продиравшийся между ногами мужчин, мальчик несколько раз получил пинка, в том числе и по голове. Дара наверное давно отстала, но у Тима сейчас не было времени думать о сестре. Добраться до двери, найти ручку, дернуть… и молиться, чтобы ручник сработал.

   Он уперся в стенку лбом, торопливо зашарил руками, почти ничего не видя от дыма. Потом пальцы сомкнулись на каком-то выступе. Сомкнулись. Сжались. Дернули…

   И дверь с шипением начала отходить в сторону.

   Что тут началось! Когда люди поняли, что двери открываются, они полностью потеряли над собой контроль. Те, кто мог вскочить, кинулись на выход. Те, кто не мог встать, бились и хватали их за одежду, руки и ноги, плача и матерясь. Кто-то кого-то бил. Кто-то вцепился зубами в поймавшую его руку.

   Тима спасло то, что он был у самой двери. Его просто выбросили наружу, как ненужную вещь. Мальчик покатился по земле, закрывая голову руками, и едва смог выпрямиться, кинулся прочь, спасаясь и от дымящегося флайера, и от людей.

   Те, кто смог выбраться, разбегались в стороны, размахивая руками, словно за ними гнались орды настоящих шершней. Кто-то не добежал, рухнул на землю, кашляя и задыхаясь. Из раскрытых дверей неслись сдавленные крики тех, кто остался там. Сестры среди тех, кто выбрался, не было.

   - Дара!

   Вскочив, Тим кинулся к флайеру, не обращая внимания на крики людей. Замер на миг, сделав глубокий глоток воздуха, и, зажмурившись, ринулся в дым и гарь.

   Автоматика ревела, как будто флайер тоже чувствовал боль. Шипели и плевались пеной огнетушители. Горелым пластиком воняло так, что слезились глаза. Боясь, что потеряет сознание, Тим стал лихорадочно шарить по полу кабины. Наткнулся на чью-то руку, потом на ботинок, и наконец нашарил тонкие пальчики.

   Рука не шевелилась, не ответила на его пожатие, но он все равно потянул ее к выходу. Выволок, как мешок, свалившись вместе с нею на землю, потащил прочь, за камни. Только там затряс, пытаясь привести в чувство.

   - Дара! Дарка, очнись! Дара, посмотри на меня! Эй, ты чего? Да открой ты глаза!

   Страх, которого он не испытывал все это время – все чувства словно умерли – воскрес и обрушился на мальчика с такой силой, что Тим потерял над собой контроль. Он кричал, плакал, тряс сестру, несколько раз даже ударил ее и был готов забиться в истерике, пока наконец она не вздрогнула. Шевельнулась, всхлипнула и закашлялась.

   - Дара! – мальчик прижал сестру к себе, не стесняясь своих слез. – Дарка, ты живая! Слышишь? Ты живая!

   - Ти-и-им…

   - Никогда! – он встряхнул ее за плечи. – Слышишь, больше никогда не оставляй меня одного!

   - Аа-а…

   Обнявшись, они заплакали, сидя на земле на голых камнях. В ушах звучал треск пожара и жуткие крики тех, кто не смог выбраться из горящего «Шершня».

   Командир абордажников первым пришел в себя. С трудом выпрямившись, он обернулся на флайер, из которого валил черный дым. Крики умиравших уже стихли.

   - Мужики! Машина…

   Кто-то из спасенных обернулся.

   - Мать твою… спасайся, кто может…

   Все рванули в разные стороны – кто бегом, кто ползком. Только абордажник метнулся в обратном направлении.

   - Идиот, куда? – заорали ему вслед.

   Но он, хоть и шатаясь от слабости, все-таки кинулся к распахнутым дверям флайера. Внутри оставались припасы, собранные экипажем – вода, концентраты, оружие, медикаменты и все остальное, что могло помочь людям выжить и продержаться здесь до возвращения корвета. Его мысли не занимали те, кто остался там. Спасти то, что можно спасти – вот главное.

   Задержав дыхание – едкий дым ел глаза – он прижмурился и нырнул внутрь.

   И практически тут же флайер взорвался.

   Тим и Дара вздрогнули и вскрикнули, когда за камнями раздался чудовищный грохот, и вспышка света на миг ослепила детей. Девочка закричала, пряча лицо у мальчика на груди. Тот вцепился в сестру так, словно от этого зависела его жизнь. Дара что-то лепетала, плакала и кричала, но оглушенный взрывом Тим практически ничего не слышал.

   Ничего не слышали и уцелевшие пассажиры флайера. Оцепенев от ужаса, разинув рты, они смотрели на горящую машину. Обломки разметало по камням, остов пылал, и все это происходило почти в полной тишине – люди были оглушены взрывом и катастрофой. Прошло какое-то время прежде, чем они опомнились и переглянулись. Реальность вставала перед ними во всей неприглядности, но они пока еще не сообразили до конца, чем это им грозило. Флайер погиб. Вместе с ним – часть пассажиров, передатчик, который должен был подавать сигнал помощи, запасы пищи, воды, медикаменты и все остальное. У людей осталось практически то, с чем и в чем они выскочили из него.

   - Вот гадство, - прохрипел один из них и тут же согнулся пополам, сотрясаясь в приступе кашля. – Твою же мать! Твою же…

   Несколько минут он вдохновенно ругался, прерываясь для того, чтобы прокашляться еще немного. Остальные молчали, слишком пораженные случившимся, чтобы что-то произносить. Все они были относительно крепкого здоровья – те, кто заболел первыми, и чье положение было безнадежно, все остались внутри и теперь погибли. Но сейчас это никому не приходило в голову. Каждого занимала только собственная судьба.

   - Чего делать будем? – прокашлявшись, прохрипел один из них. – Что скажешь, док?

   - Что скажу, - тот вытер слезящиеся глаза. – Осмотреться надо. Куда мы попали?

   Практически все эти люди находились в глубине кабины и не рассматривали изображений на экранах. Они лишь мельком заметили, что под ними не город и не джунгли, а собственные ощущения – яркое солнце, жара, сухой воздух – подсказывали им, что они как минимум в тропиках.

   - Керек, сходи, - сказал док.

   - А почему я?

   - Ты самый крепкий. Не хочешь же ты, чтобы я один тут все делал? Мне надо разобраться с остальными…

   - А чего разбираться? Можно подумать, у нас есть выбор…- проворчал тот. – Подохнем все тут, как один…

   - Нет, если тут поблизости есть люди. Мы должны знать, куда нас занесло… и не представляем ли мы для местных проблемы…

   - Это если они есть, эти местные, вообще, - проворчал Керрек, но все-таки выпрямился и направился к скалам, загораживающим обзор.

   Флайер разбился в неглубокой расщелине среди нагромождения камней. Было просто чудом, что он ухитрился ни во что не врезаться при приземлении – в этом случае шансов спастись не было бы ни у кого. Керрек осмотрел громоздящиеся вокруг россыпи камней, выбрал место, где склон был пологим и чуть ниже остальных и стал карабкаться.

   От слабости, лихорадки и жары продвигался он с трудом и несколько раз останавливался, чтобы утереть пот, откашляться или просто отдышаться. Забитые слизью нос и легкие с трудом пропускали воздух. Мужчина дышал через рот, как собака, и чувствовал, как влага уходит из его тела. Он обильно потел, перед глазами плыл туман, хотелось пить. И чего док так уверен, что тут кто-то есть? Ведь по лоциям эта планета проходит как пустая! Но неужели тут совсем нет жизни? Но даже если и так, вода тут должна быть. Как много бы он дал просто за глоток воды, просто за крышу над головой, просто за…

   Сделав последнее усилие, он дотянулся до края, приподнявшись на локтях, окинул взглядом горизонт…

   Сперва Керрек не понял, что раскинулось перед его глазами. Подумалось даже, что у него начался бред. Мужчина протер один глаз, потом второй. Потом ущипнул себя и несильно шлепнул по щеке.

   - Не может быть! – вырвалось у него. – Этого просто не может быть! Это…

   Голос его прервался. Новый приступ кашля сотряс его тело, розовый пенный сгусток слизи шлепнулся на камни, раскаленные настолько, что почудилось, будто он зашипел, как на углях.

   - Кер! Керрек! Что там? – закричали снизу.

   - Скажи, что ты видишь? – перекрыл эти голоса крик дока. – Все плохо?

   Приступ кашля отнял у Керрека столько сил, что он просто сполз вниз, чувствуя, как от слабости начинает кружиться голова. Похоже, начиналась лихорадка.

   К нему бросились, протягивая руки.

   - Что там? Что?

   - Кх-кх-х… все плохо, ребята, - Керрек привалился к камню, закрывая глаза, - Там ничего… пустыня… совсем ничего. Песок… все…

   - Как – «пустыня»? – док тряхнул его за плечо. – Что ты несешь? У тебя бред?

   - Пустыня, - прошептал Керрек, закатывая глаза. – Ничего… песок…

   - Я схожу и посмотрю сам, - решил док. – Всем оставаться на местах. Мало ли…

   Очень осторожно он начал восхождение сам. Быть того не может, чтобы они действительно сели в пустыню. Капитан же обещал, что доставит их на живую планету, где они смогут спокойно дождаться помощи. На этой планете должны быть условия для жизни – давление, температура, магнитное поле, кислород в воздухе, жидкая вода… а где вода, там и жизнь, это аксиома. Первые четыре показателя были в наличии – люди нормально дышали, могли спокойно передвигаться по земле, не пригибаясь от тяжести, у них было все нормально с ориентировкой в пространстве. Осталось разобраться с водой и жизнью. И все это есть! Просто Керрек ее не увидел. Ему стало плохо. Он болен. Возможно, его подвели чувства. Бывает такое состояние… галлюцинации. Но ведь он, док, в порядке! Он сразу поймет, что к чему! Он…

   Он высунул голову из-за камней и подумал, что сходит с ума.

   Кругом, куда ни кинь взгляд, действительно расстилалась пустыня. Песок, камни и небо. Больше ничего. Скалистый выступ, в щели которого погиб «Шершень», представлял собой что-то вроде островка в песчаном море. И на этом море не было никого и ничего живого.

   Ему понадобилось несколько минут, чтобы спуститься вниз. И за эти несколько минут он принял решение.

   - Там… действительно пески, - сказал он. – Но нам повезло. Во-первых, сейчас у нас есть тень и укрытие от жары. То, чего не могло быть, приземлись мы чуть дальше или чуть ближе. А во-вторых… во-вторых, тут есть разумные существа. Я видел… кого-то из здешних обитателей. Кого? Вот не скажу. Он был невысокого роста. Ходил, как человек, на двух ногах. Похож на ящерицу. И мне показалось, что он разумен. Во всяком случае, я думаю, что разумен. То, как он убегал… что-то мне подсказывает, что он еще вернется, да не один, а с соплеменниками. И тогда… тогда мы убедим их помочь нам.

   - Это правда? – спросил кто-то.- Тут живут… люди?

   - Ну, если под людьми подразумевать разумных существ, то – да, живут. А вот насчет их внешности… извини, тут ты не прав. Внешне они не люди. И мы сами можем в этом убедиться.

   - Когда?

   - Потом. Через день или два. Когда они придут.

   Но ни через день, ни через два никто так и не появился.

   На второй день налетела песчаная буря.

   Ее приближение почуяли поздно – док и Керрек, который чувствовал себя получше остальных, решили обойти их скальное убежище и отыскать либо источник воды, либо какую-нибудь пищу. Они и увидели, что горизонт стал стремительно темнеть.

   - Что бы это могло быть? – нахмурился Керрек. Большую часть жизни он прожил в городе на окультуренной планете, где климат – вернее, его остатки – подчинялись людям и их желаниям. – К нам кто-то приближается? Местные жители?

   - Не думаю, - у дока было больше опыта. Во всяком случае, пока учился в университете, он читал не только справочную литературу, но и даже видел несколько фильмов о природе других планет.

   - Что?

   - Буря. Надо найти укрытие.

   - Какое, в задницу, укрытие?

   - Любое. Лишь бы защититься от ветра.

   С этой мыслью они вернулись к остальным.

   Задул ветер. Еще через час, разведчики только успели вернуться, налетели первые порывы. Появилась пыль и мелкий песок.

   - Что это?

   - Ветер, наверное.

   - А разве он такой бывает?

   - Черт его знает. На этой планете может быть все, что угодно!

   - И что будем делать, док?

   - Прятаться. Или ты любишь ветер, Керрек?

   - Не, я, как ты… - тот торопливо полез вниз, но на полпути раскашлялся и ослаб, привалившись к камням. Доктор задержался возле него и волей-неволей бросил взгляд назад.

   То, что он там увидел, врезалось ему в память на всю оставшуюся жизнь.

   От земли до неба шла, закрывая мир, черная стена песка и пыли. Ураганный ветер, усиливавшийся с каждой минутой, гнал вперед волны песка. Казалось, сама земля старается уйти, убежать от того, что надвигалось на людей. Это было так похоже на хрестоматийный конец света, что у дока на голове зашевелились остатки волос. Он захотел закричать, но порыв ветра ударил его в лицо, вместе с первыми пригоршнями пыли и песка.

   - Спасайся, кто может! – крикнул он, ныряя за камни. Сверху ему на голову посыпался песок. – Бежим!

   То, что между ними и ураганом была пусть и невысокая, но вполне крепкая горная гряда, спало людям жизнь. Они уцелели от первого, самого страшного порыва. До дока и Керрека, а также оставшихся с ними больных, долетели только остатки – лишь немного пыли и песка просыпалось сверху. Плохо было другое – от пыли больные кашляли еще сильнее. И тут уж док ничем не мог им помочь. Вой налетевшего урагана смешивался с хрипами, стонами и душераздирающим кашлем задыхающихся людей.

   Никто не вспомнил о двух детях, которые выбрались из флайера чуть раньше. Тим заполз в расщелину, затащив Дару внутрь. Ему было так страшно, что он не мог сдержать дрожи и стука зубов, и мальчик держался лишь потому, что рядом была сестренка. Дара вцепилась в брата, как клещ, зажмурилась, пряча лицо у него на груди и лишь шептала между всхлипами: «Мама… мамочка…» Тиму самому хотелось плакать и звать маму, но он сдерживался. В отличие от сестры, он знал, что если в твоей каюте прорвало внешнюю обшивку, шансов на спасение нет. И если их могло что-то радовать, так это мысль о том, что его родители уже мертвы и избавлены от страданий.

   Двое детей прижались друг к другу в крохотной расщелине. Над ними выла песчаная буря. Хотелось пить.

   Непогода ярилась весь день и часть ночи. Лишь перед рассветом ветер стал немного стихать, а с первыми лучами солнца он стих совсем. Солнце медленно поднималось, рассекая лучами небо, и равнодушно смотрело на раскинувшуюся от края до края пустыню. Песок и песок. Дюны и дюны. Оазисы. Выветрившиеся остатки гор. Развалины опустевших городов. Уцелевшие от налета самума оазисы. Все, как всегда. Вон движется караван – люди и ооты пережили бурю, притаившись где-то. Вон в оазисе кто-то зашевелился. Люди осмотрелись, перевели дух и стали восстанавливать разрушенное. Этот оазис будет жить – буря коснулась его краем, повредив лишь посадки и повалив несколько шатров. Здесь через день-два забудут о том, что наделала буря. А вон в том оазисе песком засыпало источник, и если обитатели оазиса не откопают его в ближайшие день-два, они будут вынуждены переселяться в другое место. Но это все преходяще – вечна только пустыня.

   Наполовину засыпанные песком и пылью скальные выходы долго не подавали признаков жизни. Потом среди камней и песка что-то зашевелилось.

   Керрек выпрямился, опираясь на дрожащие руки. Оглянулся.

   - Вот… - вырвалось у него.

   Лакуна, окруженная нагромождением камней, была до половины засыпана песком. Остов «Шершня» был виден с превеликим трудом. Докопаться до внутренностей машины, конечно, было можно, но сколько на это уйдет времени и сил?

   - Док? – прокашлявшись, позвал Керрек в пустоту. – Смит! Грик! Ку-Иу!

   Он звал своих, но ответом ему была тишина.

   Но не может этого быть! Он не мог остаться один! Неужели все погибли? Страх прошелся по телу судорогой. Керрек закричал, срывая голос.

   - Док! Э-э-э-эй! Кто-нибудь? Где выи-и-и?

   Крик перешел в отчаянный вой. Ужас затуманил рассудок. Человек – а теперь он был просто человеком, без имени, фамилии и прошлого – окунулся во власть страха, сводящего с ума, и сошел бы с ума, если бы…

   Если бы не…

   …звук…

   Тихий вздох. Шорох песка. Скрип.

   Мужчина стремительно обернулся. Страх и радость смешались на его лице – он был не один, но кто там затаился в расщелине между камнями? Он рванулся было помочь незнакомцу выбраться, но остановился, словно налетел на стену. Лучше выждать, ибо кто знает…

   Песок в расщелине пришел в движение – изнутри его толкало, освобождая себе жизненное пространство, какое-то существо. Тонкая вначале, струйка песка постепенно усиливалась, и вот он уже течет зернистой рекой, направляемой изнутри. Потом взметнулся небольшой фонтанчик – и на поверхность, обрушивая преграду, вырвалась маленькая грязная рука с растопыренными пальцами. Многочисленные ссадины и царапины покрывали ее. Из-под ногтей сочилась кровь.

   Рука яростно замахала, задевая склон, потом втянулась, но ненадолго. Едва Керрек не просто узнал человеческую руку, но и понял, что эта рука явно принадлежит ребенку, как она появилась снова. Сила этого нового рывка была такова, что весь песок обрушился, и из расщелины буквально вывалился задыхающийся, кашляющий и жадно хватающий ртом воздух грязный и потный мальчишка. Кубарем скатившись с небольшого склона, он упал на четвереньки, пытаясь отдышаться.

   - Да… Дара, - прохрипел он, еще не до конца восстановив дыхание. – Дара, сюда… Я… мы это сделали… мы…

   Голос его прервался. Он заметил Керрека.

   Тот уже все понял и успел нацепить на лицо добрую улыбочку:

   - Не бойся! Я тебе ничего не сделаю, парень… Честно! Нас только двое, так что мы…

   - Не… двое, - Тим попытался выпрямиться. – Там… Дара. Она…

   В щели послышался шорох. Девочка высунулась наружу:

   - Тии-им?

   - Все хорошо, - еще старательнее заулыбался Керрек. – Ребята, понимаю, что вы мне не верите, но вы же умные детишки. Вы должны понимать, что мы сейчас не в том положении, чтобы не доверять друг другу. Оглянитесь вокруг! Мы тут одни на многие лонг-мили*. Больше вокруг никого, я проверял. Остальные погибли. Если мы кого-нибудь и отыщем, то это будет просто чудом. Так что нам надо держаться вместе. Не бойтесь меня! – он протянул руку раскрытой ладонью вверх.

   (*Лонг-миля – здесь так называемая «космическая миля», равная 3,3 км. В лонг-милях обычно меряют расстояния первооткрыватели. Прим.авт.)

   Тим выпрямился, медля. Умом он понимал, что надо довериться взрослому человеку, что они действительно оказались в сложной ситуации. А он так устал решать все за двоих, так устал быть взрослым. Ему уже хотелось, чтобы о них с Дарой позаботился кто-нибудь еще… хотя бы вот этот человек… И в то же время он ему не верил. И не потому, что это был один из тех типов, которые взяли на абордаж их линкор, и из-за которых погибли их родители. Просто… просто нельзя доверять людям с такой улыбкой.

   - Ну же, парень, - Керрек сделал шаг, - иди сюда! Мы ведь нужны друг другу. Я – вам, а вы – мне. Нам не выжить в одиночку! Так что иди сюда и пожмем друг другу руки…

   Он осекся. Внутренности скрутила резкая боль. Голова закружилась, перед глазами запрыгали черные точки, а к горлу подкатила тошнота. Только не это! Он покачнулся, борясь с приступом кашля.

   - Видишь? – прохрипел Керрек, сгибаясь пополам и все еще протягивая руку. – Видишь, как я… слаб… ты ведь не бросишь меня тут одного? Мальчик, ты ведь…

   Он собрал силы и рванулся вперед, но ноги подкосились, и мужчина упал на песок.

   Его вырвало.

   Тим попятился от бьющегося в судорогах тела. Крикнула Дара.

   - Нет! – приказал он. – Сиди на месте! Не высовывайся! Назад!

   И попятился еще дальше, как будто розово-зеленая пена могла дотянуться до него, как та разумная биослизь с планеты Гутрук.

   Керрек приподнялся на локте. Он задыхался – мокрота забивала ему легкие.

   - Маль… мальчик, ты…

   В глазах мужчины ярость мешалась с отчаянием и страхом смерти. Чувствуя жалость, Тим боролся с собой, но сил подойти не было. Его словно приковало к месту.

   - Тим, я боюсь, - Дара все-таки стала карабкаться наружу.

   - Нет! – рявкнул он, не сводя глаз с мужчины. – Я что велел?

   - Но оно тут сыплется! Я не хочу, Тим!

   Бросив взгляд вбок, он увидел, что сестренка уже оказалась на поверхности.

   - Стой там. Не подходи. А лучше отойди за камни! Вон туда!

   Девочка послушно попятилась. Тим обернулся на Керрека.

   И тут же раздался сдавленный крик.

   Мальчик обернулся так быстро, что песок взметнулся из-под ног. Оказывается, погибли не все.

   Дара, задыхаясь от страха, билась в руках одного из пиратов. Одной рукой тот прижимал девочку к себе, другой зажимал ей рот.

   - Нет! – Тим покачнулся. – Нет… не трогай ее…

   - А то что? – осклабился тот. – Придешь и надерешь мне задницу? Хороший мальчик… А твоя сестренка – хорошая девочка. Ты ведь хорошая девочка, ведь так? – притворно-ласково спросил он и слегка встряхнул Дару, которая от страха обмочилась.

   - Фу, грязнуха… - тем не менее, пират рук не разжал, лишь чуть ослабил хватку. – Чего встал? Иди сюда! Кого это ты там откопал?

   Тим на ватных ногах сделал шаг. Он был свободен, мог убежать, но как оставить сестру в лапах этого типа? На уроках Безопасности Жизни им рассказывали, что бывает с детьми, которые оказываются во власти таких вот маньяков. Ничего хорошего. Счастье, если их не убьют.

   - Кто там? – пират смотрел за спину мальчику. – Ого, никак, старина Керрек?

   - Грик… - простонал-выплюнул тот.

   - Я самый и есть. А это старина Керрек… живой еще?

   - Грик… я…

   - Недолго тебе осталось, старина, - тот, кого он назвал Гриком, сделал шаг вперед, все еще держа девочку в руках.

   - Грик… по… помоги…

   - Сейчас. А как же!.. помогу…

   О подошел ближе, так близко, что Тим мог бы дотронуться до Дары, просто вытянув руку. Но именно сейчас страх собственной смерти заставил его онеметь и замереть на месте. Как во сне, наблюдал он, как Грик приближается, наклоняясь над Керреком. Как освобождает Дару – девочка просто упала на песок, обмякнув от страха. Как заводит руку за спину, доставая вибронож. Как…

   - Нет! Грик, не… кх-кх-кх… - подавился слюной и мокротой Керрек, - не делай это! Нет…

   - Да, - голос пирата был так же холоден, как и его глаза. – Ты должен понимать, Керрек. Ты заразен. Ты болен. Ты скоро умрешь. А от заразы надо избавляться… любым способом.

   - Т-ты… ты тоже…

   - Да, но я проживу дольше тебя, Кер…

   Он наклонился, чуть не заваливаясь вперед, и коротко, без замаха, всадил нож в лежащего мужчину.

   Взревев, Керрек успел ухватить убийцу за локоть и запястье, вцепляясь так отчаянно-сильно, что тот закричал и упал на свою жертву, теряя равновесие. Тут же рванулся, пытаясь подняться, но Керрек цеплялся за него из последних сил. В бессильной ярости он дотянулся и сомкнул зубы на руке врага. Тот взвыл. Лягнул его ногой.

   Опомнившись, Тим кинулся к Даре, дернул за руку:

   - Бежим!

   Девочка проехалась коленками по песку, сдирая кожу, закричала, но мальчик тащил ее прочь, и она была вынуждена следовать за ним.

   За их спиной Грик рванулся, стряхивая противника с себя, ударил ножом еще пару раз, и Керрек растянулся на песке, который быстро пропитывался его кровью.

   - Сдохни, тварь, - сплюнул розовую слюну пират и только тут заметил, что дети убегают.

   - А ну, живо назад! – заорал он, пускаясь в погоню. – Вернитесь, паршивцы, кому говорят?

   Но Тим и Дара лишь наддали хода. Страх удесятерил их силы, и дети помчались вглубь пустыни.

   - Стойте, кому говорю! – Грик бежал следом. – Вернитесь! Там ничего нет! Там пусто! Вы погибнете! Вернитесь, кому говорю!

   Но дети бежали быстро. Быстрее, чем задыхающийся хрипящий мужчина. Бежали еще долго после того, как его крики затихли вдали. Бежали не оглядываясь, не думая ни о чем. Просто бежали прочь.

   Станция появилась на обзорных экранах, когда ее уже и не ждали. В последние несколько часов корабль шел на автопилоте, потому что у единственного оставшегося в рубке человека не хватало уже сил. Он вел корвет без перерыва, смены и отдыха практически в одиночку, уже третьи сутки, а до этого еще несколько дней они с капитаном работали по двенадцать часов в сутках, сменяя друг друга.

   Десять дней назад на одну из планет системы Орла ушел флайер «Шершень», унося самых тяжелых больных – несколько человек уже умерли, и их трупы запихнул в мусоросжигатель. Первые тридцать шесть часов казалось, что они справились – за это время никто не заболел и не умер, а из больных у двоих даже наметилось улучшение. Но на вторые сутки больные обнаружились и среди «груза».

   С этого момента события практически вышли из-под контроля. Сорок восемь часов спустя болела большая часть запертых в трюме «пассажиров», и капитан Дектер принял беспрецедентное решение в практике работорговли. Он приказал отделить женщин и детей и поселить их отдельно, в освободившихся каютах экипажа. Это помогло, но мало. После того, как заболела одна из женщин – до этого лихорадка коло-коло как-то щадила представительниц этого пола – болезнь окончательно вышла из-под контроля.

   Капитан и второй пилот, он же навигатор, заперлись, изолировав себя от остального экипажа. Позже Дектер выступил по громкой связи и сообщил, что вынужден так поступить потому, что корабль надо было довести до цели в любом случае – автопилот мог заменить человека «в открытом космосе», но взлет и посадка требовали наличие у штурвала живого человека. И если пострадает пилот, шансов на спасение не останется ни у кого. Закончив краткую энергичную речь, капитан отключил внутреннюю блокировку дверей, фактически освободив «груз» из-под стражи. Все равно на ногах осталось слишком мало людей, чтобы обеспечить их охрану.

   С тех пор прошло восемь суток по корабельному времени. В рубке был небольшой запас воды – что-то около пятнадцати литров – немного растворимого кофе и порошкообразного «завтрака космонавта», энергетической питательной смеси, которую надо было разводить кипятком, чтобы получилась вязкая субстанция с терпким запахом арахисового масла. Несколько дней двое мужчин питались этой смесью, нарочно отключив микрофоны внутренней связи, чтобы не слышать, что творится на борту корвета. Однако вчера запасы подошли к концу. Дектер честно поделил с пилотом последний пакетик «завтрака космонавта», запарил его кипятком… и у них осталось всего поллитра воды.

   - Я схожу, - через несколько часов после скудного завтрака – а также обеда и ужина - заявил Дектер,- наведаюсь на камбуз. Вдруг там в кладовой найдутся сухпайки.

   Навигатор сглотнул. Взгляд его не отрывался от приборной доски.

   - Воды, - промолвил он.

   - Да. И воды, - кивнул Дектер. Вздохнул, проверил парализатор на поясе и решительно встал.

   - Удачи!

   - Закрой за мной дверь, - сказал капитан.

   Это были его последние слова.

   С тех пор навигатор был один. Он не хотел включать внутреннюю связь, не хотел больше ничего - только бы долететь, только бы все это кончилось. Последние поллитра воды он расходовал аккуратно, позволяя себе один-два глотка только когда уже не было сил терпеть. Несколько раз он, ставя корабль на автопилот, уже почти решался выйти наружу, но всякий раз его что-то останавливало. Он даже касался кнопки разблокировки дверей, но задерживал руку. Кто ждет его там? Остались ли на борту живые люди? Хватит ли у него сил добраться до камбуза и вернуться обратно с пайками и запасом воды? Что будет, если он тоже свалится в приступе лихорадки? А может, она уже давно сидит в нем и только ждет… чего?

   В один прекрасный момент он включил автопилот и больше его уже не отключал.

   Сигнал заставил вздрогнуть. Навигатор с трудом выпрямился, протирая глаза. На пульте мигала лампочка внешней связи. Медленно, не веря себе, он протянул руку, активируя экраны.

   Станция? Неужели? И так близко! Дрожащий палец со второго раза попал на нужный переключатель.

   - …ние! Говорит станция «Вега-Зем»! Ответьте! «Вега-Зем» вызывает корабль. Ответьте!

   - Я, - навигатор кашлянул, провел языком по сухим губам. Язык был как чужой, - я корвет «Омега»… бортовой номер… номер, - поискал глазами, пытаясь сосредоточиться,- два-шесть-четыре… четыре… дробь один, класса «А». Прошу… прошу помощи.

   - Что? Не понял?

   - Сейчас… ага, вот! Нашел! – тревожная кнопка находилась слишком далеко, чтобы ее не задеть случайно, и навигатору понадобилась целая минута, чтобы дотянуться до нее и вдавить в гнездо. Тишину расколол пронзительный сигнал.

   - СОС? – пришел ответ. – Вы просите помощи?

   - Да, - навигатор провел ладонью по лбу. Лоб был весь в испарине. – У нас на борту… эпидемия. Просим… помощи.

   - Вот… ! – эфир какое-то время сыпал ругательствами. – Что за эпидемия?

   - Лихорадка «коло-коло». На борту много… больных. Есть умершие. Мы все… нам нужна помощь. Станция, вы меня поняли?

   Ответа ему пришлось ждать так долго, что он уже успел смириться с тем, что диспетчер не даст разрешения на посадку.

   - Вас понял, «Омега», - прозвучал наконец недовольный голос.- Передаю координаты. 54-61-22. Третий терминал. Стыковка пройдет автоматически. Оставайтесь на месте и не открывайте дверей, пока не получите разрешение. Как поняли? Прием!

   - Вас понял, - навигатор вцепился в штурвал, делая усилие, чтобы держаться прямо. – Третий терминал. Есть ждать разрешения. Прием.

   Пять часов спустя спешно вызванная бригада, не дождавшись ответа от экипажа «Омеги», вскрыла аварийный люк корабля и проникла внутрь. Среди нескольких десятков тел отыскалось несколько живых. Всех их переправили в ближайшую больницу. До выяснения.

ГЛАВА 7.

- Я больше не могу, Тим! Я устала!

   Ноги у Дары подкосились, и девочка упала на песок.

   Тим устало вздохнул, на минутку прикрыв глаза. Голова слегка кружилась, ему было жарко и душно.

   - Дара, - он потрепал сестру за плечо. – Дара…

   - Я больше не могу, - простонала девочка. – Я пить хочу…

   - Я тоже.

   Он сглотнул. Горло было сухое и жесткое, как терка. Пить хотелось просто до умопомрачения. Кроме того, ему было жарко. Пот струился по телу, засыхая неприятной шелушащейся коркой. Это только усиливало их мучения.

   - Дара…

   Девочка лежала неподвижно, закрыв глаза. Склонившись над сестрой, Тим заметил, что кожа ее покраснела, глаза ввалились, а губы потрескались. Вялая, слабая, она обмякла на песке, не в силах двинуться дальше.

   После того, как убежали от горной гряды, дети какое-то время двигались наобум, куда глаза глядят, не зная, куда и зачем бегут. Их гнал страх – перед пиратами, перед опасностью. Слишком поздно они сообразили, что заблудились. Кругом, куда ни кинь взгляд, простиралась пустыня. До самого горизонта были только пески, пески и пески. Глазу не на чем было зацепиться – ни кустика, ни камня, ни тем более деревьев.

   Первой мыслью детей было вернуться назад, по своим следам. Но вернуться означало и попасть в лапы пиратов. И еще неизвестно, что они сделают с беглецами. Может быть, убьют за неповиновение. А может быть – нет, это слишком невероятно, этого не может быть! – может быть, даже съедят.

   И Тим принял решение… нет, не вернуться, но подобраться ближе к тем скалам, чтобы затаиться и выждать время. Пираты не могут оставаться там вечно. Рано или поздно, они либо попытаются оттуда уйти, либо… либо судьба избавит детей от них. Как бы то ни было, каменная насыпь – отличный ориентир. Где-то там, под песком, закопаны остатки флайера. Да, «Шершень» сгорел, но неужели сгорело все? Ведь он не взорвался. Значит, есть мизерный шанс, что уцелеют запасы воды, может быть, даже останется передатчик. И потом, он же читал, что в пустыне есть местные животные. Не может такого быть, чтобы планета была безжизненной. Даже если тут нет людей, есть другие формы жизни. Их надо только найти… после того, как они отыщут укрытие и воду.

   И они пошли.

   Идти оказалось долго. Намного дольше, чем рассчитывал Тим. То ли потому, что они сами не знали, насколько далеко забрались, то ли они заблудились, то ли жара, усталость, сухой воздух и слабость сыграли с ними злую шутку, но они шли, шли и шли, а скал впереди не было. Только песок, небо и время от времени ветерок. Он налетал слабыми порывами, и это было благо – хотя бы не песчаная буря! Порой ветер приносил облегчение, когда остужал разгоряченные лица, но чаще бросал в глаза пыль и пригоршни песка, так что вскоре дети стали закрывать глаза и отворачиваться, если дул ветер. Может быть, из-за него они и заблудились? Может быть, уворачиваясь от ветра, невольно сбились с пути, а он «помог» им, засыпав следы? Может быть, они уже какое-то время шли, просто принимая за свои следы какие-то другие ямки, оставленные в песке?

   Первой сдалась Дара. Девочка начала капризничать, плакала, просилась к маме и то и дело пыталась присесть и отдохнуть. Тим то вел ее, держа за руку, то тащил за собой, то чуть ли не волок на себе. Устав, силой поднимал сестру, пинал ее, даже бил и плакал в бессилии. Дара следовало за ним машинально, просто равнодушно переставляла ноги и все норовила присесть. Пару раз они садились на песок, чтобы перевести дух, но солнце так раскалило его, что дети тут же вскакивали и, шатаясь, с трудом передвигая ноги, продолжали свой путь.

   А вот теперь Дара упала и отказалась подниматься.

   Она лежала на песке, не чувствуя, как он нагрелся и обжигает ее кожу. Маленькая, жалкая…

   Умирающая.

   Тим еще немного потрепал сестру.

   - Дара? Дара, ну…

   Она что-то прошептала. Мальчик наклонился ближе.

   - Нет, мама. Я не хочу в садик, - прошептала девочка. – Принеси мне рыбные палочки…в шоколаде… и машинку…

   - Дара, ты чего?

   - Пусти! – всхлипнула она. – Пусти, злая белка! Мое яблоко…

   Тим понял, что сестра бредит. Он выпрямился. В ушах звенело, перед глазами все расплывалось. Что-то двигалось там, впереди. Что-то большое. Многоногое… чудовище… в этой пустыне живут чудовища…Он читал книжку… или ему читали… или он слышал что-то… нет, не вспомнить… Какие чудовища живут в пустыне?

   Не все ли равно?

   Несколько секунд он смотрел в ту сторону, где двигалось что-то многоногое и многоголовое. А потом упал и больше не двигался.

   - Смотри, удже! Вон там!

   Хаддир выпрямился в седле. Меллек, вырвавшийся вперед, горячил оота, указывая вперед. Там, на самой линии горизонта, на золотисто-серой глади песка, виднелась темная точка. Следы – или то, что от них осталось – шли в том же направлении.

   - Вперед, - кивнул он, и Меллек, приняв приказ на свой счет, пришпорил оота, поднимая животное в стремительную рысь.

   Остальной отряд сбился в кучу, двигаясь слитным маршем. Вместе с Мелеком поскакал и старший сын Хаддира. Он хотел осадить юношу, но решил этого не делать. Пусть молодые сами учатся жизни на своем опыте. В крайнем случае, там Меллек. Он поможет, подскажет.

   Две точки увеличились в размерах, и стало видно, что это два живых существа.

   Первыми их увидели Меллек и сын. Старший, осадив оота, спешился, склоняясь над телами, а сын развернулся и поскакал назад, крича и размахивая руками:

   - Нашли! Нашли! Отец, там…

   - Сам увижу, - осадил тот. – Мои глаза еще достаточно молоды, чтобы самому различать предметы. И мой слух еще достаточно остер, чтобы слышать. Нечего кричать.

   - Отец, - заволновался сын, - если бы ты только это увидел… Я никогда не встречал ничего подобного…

   - Потому, что ты слишком мало живешь на свете и просто не успел увидеть всего,- парировал Хаддир. – Иначе ты бы подумал дважды, стоит ли тратить силы на крик.

   Подросток прикусил язык и опустил голову.

   - Я вел себя несдержанно, удже, - промолвил он, разворачивая оота и пристраиваясь рядом с предводителем отряда. – Прошу меня извинить. Я просто… Прошу простить.

   Хаддир только отмахнулся. Сын либо сам все поймет, либо не стоит тратить силы на того, кто ничего не может понять. В этом случае судьба сама о нем позаботится, и Глаз Танго обратится на него. Небо все видит, все замечает и все помнит.

   Тем не менее, он ударил своего оота пятками, заставляя перейти с быстрого шага на трусцу. Следы на песке принадлежали живым существам, а никого из живых не стоит оставлять наедине с пустыней.

   Меллек обогнал его, но придержат своего оота, уже почти поравнявшись с находкой.

   - Ты только посмотри на это, удже Хаддир! – воскликнул он, когда тот подъехал. – Я никогда не видел ничего подобного!

   - Я тоже, - кивнул Хаддир, спешиваясь.

   На песке, прижавшись друг к другу, лежали два маленьких тела. Двое детей, по возрасту даже младше его сыновей, которые принимали участие в рейде. Тот, что побольше, обнимал того, что поменьше. Глаза их были закрыты, они никак не отреагировали на мягкий шаг оотов и голоса.

   Хаддир подошел, наклоняясь над телами и зная, что остальные воины его отряда тоже приближаются, держась на почтительном расстоянии. Исключение составляли Меллек и его собственные сыновья.

   - Я никогда не видел ничего подобного, - повторил Меллек. – Кто это?

   - Люди, - неуверенно предположил Хаддир. – Выглядят они почти как люди…

   - Но их кожа… головы… тела…к-конечности… и вот это…то, что сверху… это кожа или…

   - Одежда, - подсказал Хаддир.

   - Да-да, понимаю, - красно-бурое лицо Меллека потемнело. – Одежда… но все равно, они… так выглядят… непривычно…

   Существа выглядели не просто непривычно. Они отличались от хаддов всем. Их кожа была более нежной и гладкой, красного нездорового цвета. На головах росло что-то вроде шерсти, носы были маленькими, как и уши, надбровных дуг не было совсем, а на руках было всего пять пальцев.

   - Откуда они пришли?

   - Я не знаю. Издалека… Может быть, - осенила Хаддира неожиданная мысль, - почтенный Муалла знает что-нибудь о них.

   Идея оказалась отличной. Племя торговцев кочевало по всей земли из конца в конец. Некоторые даже пробовали перебираться на острова, которые лежали далеко на юге. Они знали больше, чем любой житель что Сердца Земли, что ее окраины. Они, наверное, даже знали, что там, за краем земли… Если что-то становилось известно одному торговцу, вскоре это становилось известно всему их племени. А уж потом племя разносило эту новость по всем оазисам и даже до побережья. И если кто-нибудь из торговцев что-то знает о таких белокожих людях со странными телами, это знает и Муалла. А если вдруг они принадлежат к какому-нибудь отдаленному малочисленному племени с края земли и пока о них ничего не известно… что ж, за новость о белых людях Муалла заплатит ему двойную цену.

   Он осторожно дотронулся до одного маленького тела. Оно не шевельнулось.

   - Они… мертвы?

   - Не знаю.

   Хаддир попытался перевернуть тела так, чтобы они легли на спину. Руки того, что побольше, крепко держали того, что поменьше, но от толчка обмякли. И снова человечек никак не отреагировал.

   - Это жертва, - негромко сказал старый Башор. – Жертва Отцу Танго.

   Хаддир нахмурился. Долгое время существовал обычай – в случае невзгоды отводить кого-либо из племени в пустыню и там оставлять без средств к существованию. Обреченному на заклание не позволялось взять с собой ничего – ни воды, ни еды, ни тем более оружия. Как правило, на роль жертвы выбирали либо самого старого, либо какого-нибудь калеку или урода, либо чужака. В общем, кого не жалко. Эти существа были чужаками и выглядели уродливо, да и цвет их кожи и внешний вид так сильно отличались от любого жителя пустыни, что сразу стало понятно – уж если кем и жертвовать, то только ими. Жертву могли принести, чтобы отвратить от племени беду, и обычай не дозволял помогать жертве, если ты наткнулся на нее. Даже хоронить тело было нельзя – считалось, что беда, от которой спасалось племя, перейдет от жертвы на того, кто даже просто до нее дотронется.

   - Отец, - прошептал старший сын, меняясь в лице и пятясь. – Нет…

   - Нет! – громче сказал тот. – Они, несомненно, чужаки, но это не жертва Танго. Вы посмотрите – на них одежда! И вот эта вещь, - он указал на комок ярких пушистых шкурок, которые крепко прижимало к себе второе существо, - ее почему-то оставили. А у жертвы Танго отбирают даже обувь! Кем бы они ни были, они не жертва. Они попали в беду…

   Доказывая, что не боится приметы, он положил ладонь на тело того существа, которое было больше, и оно вдруг вздрогнуло от этого прикосновения.

   - Он жив! Этот маленький человек жив!

   Все засуетились. Если это не жертва, значит, он достоин помощи и сочувствия. Обоих найденных аккуратно подняли с песка, завернули в запасные бурнусы. Заодно обтерли их лица и губы, смочив в воде края бурнусов. И губы того, что побольше, дрогнули, ловя влагу. Найденыш застонал.

   - Немедленно домой, - распорядился Хаддир. – Надо поспешить!

   Он сам взял в седло одного из найденышей, того, что побольше – его оот был самым сильным и легко мог нести двойную тяжесть. Второго, что поменьше, взял себе старый Башор.

   Муалла не спешил трогаться в путь. Его караван оставался в оазисе, ожидая возвращения отряда Хаддира. Толстый торговец снизошел даже до того, что вышел из-под навеса, когда ему доложили о возвращении отряда хаддов.

   - Поведай мне, о вихрь пустыни, чем завершилась твоя поездка? – воскликнул он, заметив Хаддира. – Все ли благополучно? Изгнаны ли ушиты? Вернулись ли в свой оазис спасенные? И что задержало тебя в пути? Вас не было почти трое суток… Твоя семья начала беспокоиться…

   Старший сын, которого в этом походе не было с отцом – он был уже слишком взрослым и не подчинялся ему – стоял рядом с торговцем и по обычаю поклонился отцу:

   - С благополучным возвращением. Я вижу, приехало столько же, сколько и уехало?

   - Да. В этот раз Танго смотрел на нас своим добрым глазом. Это ушиты оплакивают своих мертвых, а не мы… Более того, у нас есть кое-какие новости и вопросы для тебя, почтенный Муалла.

   - Для меня? – тот прижал пухлые руки к животу. – Ты встретил кого-то, кто мне близок и дорог, уважаемый?

   - Нет. Но ты либо ответишь на мои вопросы, либо вопросы станешь задавать сам… Мы обо всем расскажем позднее, сын мой, - добавил Хаддир, обращаясь к своему первенцу. – А если твое нетерпение так велико, что ты не можешь дождаться рассказов, поговори со своими братьями. Они скажут тебе все то, что ты хочешь спросить. Я же задам пару вопросов почтенному Муалле… Идем со мной!

   Отряд уже спешился и расходился по оазису. Навстречу воинам спешили женщины и подростки – принять усталых оотов, поднести седокам воды или молока. Раненым помогали спешиться и под руки уводили в палатки. Лишь Меллек и Бошар задержались. Оба держали на руках спасенных незнакомцев. Оба были завернуты в запасные потники. Когда Муалла приблизился, Меллек осторожно отогнул край своего, чтобы торговец увидел маленькое красное личико с закатившимися глазами.

   - Ой, что это? – удивился Муалле.

   - Человек. Только маленький человек. Ребенок, - сказал Хаддир.

   - Вижу, но… он такой странный…

   – Это мы знаем. Скажи, о почтенный, не встречал ли ты где-нибудь таких же, как он, людей… ну, или кого-то, похожего на них? А может быть, в своих странствиях ты слышал что-нибудь о таких вот белокожих людях? Может быть, кто-то из твоего народа побывал на краю земли или…

   Но торговец только хмурился и мотал головой. Про таких людей он слышал первый раз.

   - Я вообще не уверен, что это – люди, - высказал он свою точку зрения. – Досточтимый Хаддир Шах-Шур, ты только на них посмотри. Где ты видел людей с таким цветом кожи? Где бы видел, чтобы у человека был такой нос? А вот это, на макушке? Что это у него? Волосы? Разве волосы такими бывают? А их руки… Что это у них на пальцах? Я уж молчу про одежду…

   - У разных племен разная одежда, - уклончиво сказал тот. – Как и разные обычаи…

   - Да, но из чего сделано вот это? Это не шерсть, не кожа, не лен и не рогожа. Я никогда не видел ничего подобного! Нет, эти существа не могут быть людьми!

   - А кто же это, по-вашему?

   - Демоны. Демоны из нижнего мира. Как они оказались здесь, я не знаю, но то, что их убил Отец Танго, свидетельствует о том, что они не из нас. Отец Танго сразу их учуял и поразил огненными стрелами.

   - Демоны, - Хаддир всмотрелся в лицо одного из спасенных. Действительно, эти двое не похожи на жителей пустыни. У них другая форма головы, другой разрез глаз, маленькие носы и слишком большие рты. А их кожа… С такой нежной кожицей им действительно лучше жить где-нибудь в другом мире. Может быть, и в нижнем, где, как говорят, темно и сыро. – Что же нам с ними делать?

   - Выкинуть, - торговец отвернулся с равнодушным видом, подозвал слугу с кувшином вина и с удовольствием сделал несколько глотков. – Отнести туда, откуда взяли, а самим проделать очистительные обряды.

   Хаддир встретился взглядом с Меллеком. Молодой воин побледнел, но не дрогнул. И не разжал рук. Но было видно, что он готов выполнить любой приказ.

   Услышав, что отряд Хаддира нашел в пустыне двух заплутавших путников, к ним со всех сторон стали сбегаться любопытные. Меллеку и Бошару пришлось полностью развернуть тела найденышей, чтобы удовлетворить любопытных. Женщины ахали, тянули шеи, всплескивали руками и делали знаки, отгоняющие злых духов. Мужчины лишь покачивали головами, негромко переговариваясь, да время от времени хмурили брови, если любопытный подросток оказывался поблизости.

   Хаддир ждал момента, чтобы отдать приказ. С одной стороны, он понимал, что дольше задерживать незнакомцев в оазисе нельзя. Но с другой – они так устали. Им всем надо отдохнуть. И кто поедет отвозить найденышей обратно в пустыню? Придется самому. Тогда кого взять с собой? Надо бы Меллека и Бошара – они ведь уже осквернились, когда дотрагивались до найденышей. Но у Меллека молодая жена. Он так переживает разлуку. И удлинять ее еще на несколько дней?..

   В задних рядах произошло шевеление.

   - А ну-ка, расступитесь и дайте мне подойти, - послышался старческий голос. Женщины торопливо разбежались, пропуская вперед невысокую, полную, словно она происходила из племени торговцев, старую женщину в черных одеждах. Одной рукой она держалась за свою поясницу, второй помахивала в воздухе для равновесия. Справа и слева от