Оглавление
АННОТАЦИЯ
Барон Костано Легро – известный сердцеед, ловкий делец и друг самого короля. Его зовут Вороном и труповозом, потому что в нищем своём детстве зарабатывал он на жизнь страшной и грязной работой. Коста нежно любит мать, сестёр и брата, но о женитьбе не думает. Так кто же он? Авантюрист, беспринципный торговец, бабник или человек чести, свято чтящий законы дружбы и преданный до конца? Кто он? Верный муж или мужчина, безнадежно любящий другую женщину? Он Костано Легро, который Ворон, и это его история, в которой есть дружба, месть, страсть и маленькая птаха, что станет самым главным существом в жизни труповоза.
ПРОЛОГ
- Держи, Ворон! – увесистый кошель пролетел над сваленными в гору латами, оружием, уцелевшей одеждой и обувью и попал прямо в руки худенького жилистого паренька с повязанным вокруг головы платком.
Коста засунул деньги за пазуху и привычно подхватил оглобли небольшой тележки. Нужно было успеть домой до темноты. Среди собранного на поле боя оружия он присмотрел себе крепкий кинжал, который сейчас лежал в тайнике у колеса. Но в случае нападения этот небольшой кусок стали не спасет подростка даже от одного разбойника, если придётся биться за жизнь. Костано Легро еще никого и никогда не убивал, поэтому смертоносность оружия связывал исключительно с длиной лезвия. Босые ноги вязли в грязи, скользили, и пустая телега казалась неподъемным грузом. Но паренёк уже давно не плакал в такие моменты.
Да. Обедневшие бароны были пылью под ногами более удачливых дворян, но характер – их родовая черта – гибкий, не ломающийся ни при каких обстоятельствах, нельзя было потерять, как земли и замок, отнятые у отца королём за реальные или выдуманные грехи. Дома ждала мать и сестры. И если Всемогущая Мать Огня смилостивилась над их семьёй, младший брат. Грато простыл в самом начале весны, и его златокудрая голова вот уже третью неделю не поднимается с подушки.
- Какая славная карета! – хриплый пьяный голос неожиданно прервал раздумья, испугал. – К чему этому крысёнышу такое богатство, как считаешь, приятель?
Двое здоровых мужиков преградили дорогу перед поворотом на деревню.
- Это же труповоз, ты что, не разглядел? Это же милорд барон! – второй незнакомец склонился в поклоне. – Как поживаете, ваша милость, не нужно ли чего?
- Пустите! – оглядевшись, Костано крепче сжал оглобли.
- Смотри-ка, а жеребчик-то с норовом! – с издёвкой захохотал первый. – Зато мать у него – кобылка покладистая, за пару грошей сама юбки задирает!
- Да ну! – искренне удивился второй. – И как там у неё между баронских ног?
- Не пробовал, но говорят, что очень... гостеприимно!
Подобные издевательства со стороны деревенских жителей не были чем-то неожиданным или непривычным. Обедневшую семью некогда заносчивых баронов в селении приняли настороженно и с высокомерным снисхождением, переросшим со временем в настоящую травлю. Коста равнодушно сносил все оскорбления, плевки в спину, тычки и подножки, но когда речь заходила о сестрах или матери, терял голову, огрызаясь, как маленький лесной зверь. Его жестоко били, и он долго оправлялся от побоев, но всегда вставал на ноги, упрямо хватаясь за любую работу и терпя мизерную плату, не соизмеримую с тяжелым трудом.
Хохочущие мужчины не сразу осознали, что произошло. Да и сам юный барон Легро не смог бы объяснить, почему исчез страх, а руки и ноги действовали без всякого его участия. В последних лучах заходящего солнца мелькало лезвие, кромсающее тела по очереди, и горячие брызги крови пьянили разъярённого Косту не хуже вина. Мальчик остановился только тогда, когда, наконец, расчувствовал вкус крови во рту. В ужасе смотрел он на дело рук своих: два изрезанных трупа лежали на дороге, сгущались сумерки, гасли огни в домах. Вот он и убил.
***
Громко ругнулся слуга во дворе, и сразу все звуки утра пробились сквозь пелену сна. Костано сел на кровати, привычно повернувшись спиной к жене. Она, вымотанная работой, вчера уснула мгновенно. Нужно заглянуть к Реверо: раны, полученные в бою, были не опасны, но плохо заживали. Замотав головой, отгоняя остатки сна и воспоминаний, барон умылся и обтёр куском влажной ткани обнажённое по пояс тело. Дракон уже наверняка проснулся, нужно было поторопиться.
- Пусть утро начнётся с добрых вестей! – сухо произнесла дежурную фразу проснувшаяся супруга. – И день пройдёт с удачей.
- Спасибо. – Коста не обернулся, чтобы не смущать жену своим видом. – Я уже выхожу.
- Как скажете, супруг мой.
В дверь тихо постучали. Рори никогда не опаздывал, чем по-настоящему восхищал Легро.
- Милорд, король на конюшне.
- Спасибо, паж! – подхватив ремень с ножнами, в которых лежал тот самый верный друг-кинжал, Костано кинул тоскливый взгляд на жену, но ничего не сказал вслух.
К чему? Их брак, заключённый в момент смертельной опасности и полной безнадежности, был веревкой на шее. Они так и не стали близки, не продвинулись дальше объятий и поцелуев, которые, впрочем, прекратились из-за ревности. Не могла молодая баронесса простить мужу воображаемую связь с королевой. Рори не влезал в их отношения, резонно заметив как-то, что если бы Легро посмел давать советы, как ему поступать с собственной женой, то быстро получил бы удар кулаком туда, куда дотянется рука карлика. И Костано был благодарен пажу за это.
ГЛАВА 1. Воронёнок
Матео стоял посреди конюшни и осматривал ноги жеребца, которого захватчики не сумели или забыли вывести из столицы. Король всегда вызывал у Легро странное теплое чувство. Наверное, таким мог бы быть старший брат, показывающий пример, защищающий, уважающий младшего. Клятва верности, данная когда-то, не требовал обновления. Они всё знали друг о друге и доверяли всецело.
- Забить? – дракон отряхивал руки.
- Если дать ему немного постоять в покое, ваше величество, - быстро-быстро заговорил конюх средних лет с безобразным свежим шрамом лицом, - то Ветерок окрепнет и еще послужит вам!
- Тамин, решай. – король развернулся к Легро. – Отлови всех лошадей.
- Мне потребуются помощники и пара-тройка дней.
- Да.
***
Весна привнесла в Драгну запах надежды, так необходимый каждому в этом городе, но за крепостными стенами аромат был гораздо сильнее. Коста опустил повод и дал коню самому выбирать дорогу: умное животное рано или поздно почует разбежавшихся сородичей. Конюхи держались позади, весело переговаривались, травили байки. И в этот момент барон вспомнил отца и его пирушки в родовом замке. Вспомнил, как искал на полу выбитый пьяным родителем передний зуб. Тогда Маруно Легро взъярился на шестилетнего сына за то, что тот не захотел показать гостям, как умело владеет мечом. Чуть позже своё получила и мать, посмевшая пожалеть плачущего ребенка. Костано сидел под дверью родительской спальни и кусал кулачок, царапая кожу обломком зуба, потому что плакать больше не имел права, иначе отец забил бы его любимую золотоволосую красавицу-маму до смерти. Мальчик вздрагивал от каждого приглушенного вскрика: баронесса не смела издавать громкие звуки, истязатель запрещал. Терпела, сколько могла. Потом пьяный насильник засыпал, а она отползала к двери, тихо плакала. И тогда пальчики сына протискивались в щель между дверью и полом, а она накрывала их своей ладонью, давая понять, что жива и преисполнена благодарности за сочувствие маленького мужчины. Именно в те дни Коста поклялся, что будет защищать и беречь всех женщин, которых судьба вверит в его руки. С годами клятва не была забыта, более того, легко разбивая женские сердца и переходя из постели в постель, молодой барон умудрялся сохранять со всеми бывшими любовницами хорошие отношения и никогда не отказывал в помощи. Однако никому из его пассий так и не удалось привести красавца в Храм и заставить дать брачные обеты.
Одного не смог изменить Ворон Легро – выпив лишнего, он становился похож на отца, часто действовал безрассудно, напористо, не принимал отказов. Ни от кого. Поэтому барон рано усвоил правило выпивать ровно то количество вина, которое не давало превращаться в животное. Удавалось не всегда.
***
- А правду ли говорят, милорд, если будет позволено спросить, что королева вот-вот разродится от бремени?
- Точного дня не назову, Тамин, но, думаю, скоро!
- Вот уж будет радость! – даже спиной Костано чувствовал, как улыбается конюх.
Королева Анастасия давно, еще до осады Драгны и бегства в свой мир, облюбовала конюшню в качестве места для общения с простолюдинами. Слуги ее обожали, и не будь Матео столь щепетильным, ведунья Ида столь вероломной, а сестра короля – миледи Лиллей, столь горяча, то Настя могла бы стать величайшей из всех правительниц острова уже тогда. Легро вздохнул: воспоминания сегодня не отпускали. Плохой знак…
***
Женщина, рожающая каждый год одну за другой дочерей, тогда как у соседа барона уже трое крепких сыновей, а не четверо девок, не имела права на уважение, так считал отец. Так считали все его друзья, родственники и даже мужчины-слуги. Баронесса родила мальчиков, но Маруно к тому времени хватил унижений вдосталь и ежедневно напоминал жене о том, что она начала выполнять свой долг только после того, Как Легро вколотил понимание в бестолковую голову упрямой бабы. Коста же смотрела на мать, вышивающую у окна или кормящую грудью маленького брата, и сердце его наполнялось светом, мальчик чуть не плакал от красоты момента. Во времена, когда главным достоинством баронов были мускулы и крепкий удар, Далия Легро учила сына читать и писать, решала с ним задачи на сложение и вычитание, рассказывала о королях-драконах и древних дворянских родах, о славных рыцарях, спасающих прекрасных дам из грязных лап разбойников, о мореходах, плывущих на далёкие острова, где текут изумрудные реки и торчат из земли золотые горы.
Отец, когда был не пьян и не зол, давал сыну первые уроки воинского мастерства, подмечая в маленьком ребёнке задатки и способности. Он вложил в руки наследника первый лук, сделанный специально для Косты, и удовлетворенно хмыкал, когда мальчик после непродолжительных тренировок с легкостью начал попадать в мишени. Он заставлял сына таскать на плечах короткие бревна и забираться с ними на лестницы смотровой башни. Костано часто падал, расшибал коленки, но барон гневно приказывал начинать сначала и не останавливался, пока обессиленный сын попросту не ложился на холодные камни.
Старший Легро в пьяном раже посмел слегка оскорбить короля, давно посматривающего на крепкий замок, стоящий на границе с владениями береговых баронов, и вскоре, спровоцированный наемником, Маруно погиб в пьяной драке. Уже после смерти его обвинили в предательстве, а замок и земли корона забрала себе.
***
- Смотрите, милорд! – Тамин указывал в сторону небольшой рощицы, возле которой мирно паслись несколько лошадей, щипающих прошлогоднюю траву и первые ростки новой.
- Обойдём с подветренной стороны. Боюсь, как бы им свобода не ударила в головы.
Коста знал, о чём думали конюхи. Он – барон из древнего рода Легро, как простой слуга разыскивает в полях лошадей, не гнушаясь столь низменным занятием. Однако меч, висящий на боку, позволял конюшим надеяться на защиту в случае внезапного нападения. Лишних солдат у короля сейчас не было.
***
Да, Костано давно перестал плакать, но сейчас, взваливая на телегу истекающие кровью тела, размазывал слёзы по лицу. Если его поймают, то сразу повесят за убийство. Что тогда будет с матерью, сестрами и братишкой? И парень сжал зубы, волоча гружёную телегу к обрыву над морем. Путь предстоял неблизкий, наступала ночь, и ноги отказывались слушаться. Но Ворон Легро упрямо двигался вперёд.
Безучастно понаблюдав за тем, как мертвецы исчезают в пене набегающих на скалы волн, он опустился на землю, прислонился к колесу и сразу уснул. Тощий шакал – ночной воришка, настороженно нагнул голову и поднял переднюю лапу. Чуть поодаль стояли еще несколько животных, привлечённых острым запахом человеческой крови. Коста вскочил и осмотрелся, испугав серых падальщиков. Над морем занимался рассвет, а ему нужно успеть вернуться домой, отмыть себя и телегу от крови. Подросток раздумывал всего пару минут, а затем подхватил оглобли и направился по еле заметной тропе вниз, к более пологому берегу. Там он разделся, как смог, отстирал одежду и искупался в ледяной, парализующей мышцы воде...
***
-...воровали детей. – Тамину приходилось кричать, чтобы приятели смогли за стуком копыт и фырканьем лошадей расслышать его рассказ.
Вернувшийся в реальность барон переспросил:
- О чём ты толкуешь, бездельник?
- О ведунах, милорд! Всем известно, что они воруют детей, чтобы получить свежую кровь. Я слыхал, что они женятся между собой, оттого и злые такие!
Дружный хохот испугал небольшой табун, и лошади чуть не кинулись в другую сторону, однако мужчинам удалось вернуть их на прежнюю дорогу.
***
Мать ни о чем не спросила. Всю ночь она сидела возле мечущегося в лихорадке Грато и только под утро смежила веки. Сын старался не шуметь, чтобы измотанная Далия немного поспала. Костано склонился над кроваткой брата: малыш спал спокойно, дышал ровно, и юный барон облегчённо вздохнул. Неужели болезнь миновала? Материнская рука, свисавшая воль тела, была худой и почти прозрачной, и этот символ семейных бедствий заставил Легро выкинуть из головы совершённое убийство. Если цена за благополучие его родных – это смерть подонков, значит, он будет убивать подонков.
***
Горожане прощались с погибшими родными, дым от погребальных костров стелился по долине, и лошади тревожно раздували ноздри. Отряд сумел отловить десяток коней, что само по себе было очень неплохо. Король всегда отличался рачительностью, он будет доволен. Драгна уже проснулась и деятельно стряхивала с себя следы невзгод. Утреннее яркое солнце и свежий ветер с моря бодрили и заставляли людей двигаться живее.
У коновязи ждали Рори и собака.
- Сегодня его величество собирает баронов и горожан, будет устроен пир.
- Хорошее решение. – Коста спешился и потрепал доверчиво подошедшую Ларку по лохматой голове. – Я не против выпить доброго вина и закусить парочкой хорошо прожаренных кусков мяса. Ты видел свою сестру?
- Она носится между подвалами и кухней, пытаясь всё успеть. Дракон ночью притащил в когтях нескольких быков.
- Чьё тавро?
- Сдаётся мне, но я не могу в этом поклясться, - паж хитро улыбнулся, - что один из береговых баронов, что в пошлый раз кричал о несправедливости налогов, лишился приличной части своего стада.
Собеседники понимающе переглянулись.
- От Глоссетов кто-нибудь прибыл?
- Нет.
Они скорбели по погибшему другу, как могут скорбеть лишь те, кто прошел с ним через серьёзные испытания – без лишних слов и выставленных напоказ чувств. Олан Глоссет сдержал клятву и показал королеве ноги её врагов, срубив секретным, передающимся из поколения в поколение ударом встреченного неприятеля.
- Пойду найду жену. – легко коснувшись плеча шурина, Коста зашагал во двор замка.
Рори ещё раз вздохнул и щёлкнул собаку по носу:
- Тебя тоже печалят несчастливые люди?
***
Он замер, в который раз – сотый, тысячный? – любуясь Ойрой. Молодая баронесса беседовала с несколькими служанками. Она уже не краснела, как в первые дни после прибытия в замок, говорила уверенно и спокойно. Большие серые глаза, в которых так мечтал утонуть Легро, чуть щурились от солнца. Тонкие, красивой формы брови сошлись на переносице. Похоже, Ойра столкнулась с трудностями. Вот она прикусила нижнюю пухлую и сочную губу, а сердце Косты пропустило один удар.
- Миледи? – окликнул он супругу, придав лицу выражение крайней надменности.
Служанки тотчас поклонились и разошлись по своим делам. Солнечные лучи пронзали легкие пряди, выбившиеся из-под чепца, и вся Ойра была этим светом – мягким, обволакивающим, уютным...
- Что случилось?
Не сразу подняв взгляд от невыразимо притягательного рта, Легро ответил:
- Сегодня король устраивает пир. Ты должна будешь пойти на него вместе со мной. Я переговорю с госпожой Морити, и она найдёт тебе подходящее платье.
- Обноски сестры короля или даже самой королевы? Какая честь!
Крепко сжав хрупкое запястье, Костано привлёк жену ближе:
- Сегодня вечером ты будешь рядом, или, клянусь, я с тобой разведусь!
Он корил себя за несдержанность, но Всемогущая знает, как тяжело усмирять плоть, когда желанная женщина больше похожа на бодливую козу, чем на ласковую кошку. Легро остановился и разжал кулаки, а потом развернулся и зашагал обратно. Отыскав жену в погребе, где она, уперев руки в бока, стояла над несколькими жалкими бочками вина, он подошел и обнял своё хрупкое, но такое непокорное сокровище.
- Прости! – шептал он, разгоняя дыханием завитки волос, выскользнувшие из её причёски на шею. – Я не смел так говорить с тобою. Не думай, я вижу, как тяжело тебе приходится. В неусыпных трудах вся твоя жизнь, и нет никого, кто понимал бы, через что ты прошла, лучше меня. Прости, моя красавица.
Тело, замершее в объятиях, не поддавалось, не открывалось навстречу, не оттаивало. Но желание заливало голову горячим потоком, и Легро несмело коснулся упругой груди.
- Я загляну к госпоже Морити, как только закончу с кухарками. – Ойра отстранилась, сделав шаг вперёд.
- Когда ты перестанешь отталкивать меня?
- Ровно тогда, когда ты оттолкнёшь... – жена резко замолчала, но Коста знал, кого имела в виду его сероглазая упрямица.
Барон так сильно хлопнул тяжёлой дверью, что вздрогнул весь подвал. Девушка села на ближайший бочонок и прижала руки к горлу, пытаясь унять колотящееся сердце, так и норовившее выскочить наружу каждый раз, когда муж прикасался к ней вот так – нежно, но страстно.
***
- Сказать по правде, милорд, мне придётся сильно постараться, чтобы успеть к сроку. Вы уверены, что миледи придётся впору этот наряд?
Ничуть не смущаясь, Легро приложил ладони к лифу платья:
- Даже если достоинства моей жены слегка выйдут за... – он пытался подобрать правильное слово.
- Вырез лифа?
- Да-да, за вырез лифа, то это только придаст Ойре очарования, не так ли?
Морити, научившаяся не удивляться прихотям господ, всё же слега приподняла брови.
- Насколько... эм-м-м... выйдут?
Коста воззрился на швею кристально чистым взглядом:
- Ненамного. Надеюсь, жена барона, как его там?
- Бломера, милорд.
- Надеюсь, баронесса Бломер не узнает своё платье и не кинется выдирать волосы Ойре.
- Не кинется, милорд. У миледи Бломер осталось так мало своих локонов, что она не станет рисковать ими в схватке, ведь, полагаю, миледи Легро в долгу не останется?
- Госпожа Морити, – Костано взялся за ручку двери, – с вами так приятно побеседовать. Клянусь, я на грани того, чтобы предложить вам распробовать бутылочку красного. Люблю поговорить с умными и, что самое главное, дальновидными женщинами!
Швея округлила глаза, когда барон вышел из мастерской и, усмехаясь, бросила одной из помощниц из числа замковых служанок, взявшейся подгибать полол платья:
- Вот про таких мужчин, милочка, я и говорила! Тебе, Дорес, следует держаться от них подальше!
- А вам? – девушка откусила нитку.
- Мне нечего терять и нечего предложить этому бабнику, но кто откажется от хорошего красного?
***
Он даже одеться не мог самостоятельно, что за напасть! Анастасия вернула тело к жизни, но битва за Драгну оказалась тяжелой и нанесла дополнительный урон силам и мышцам. Несколько выдохов, и Коста всё же поднялся на ноги. Он так и не нашёл Реверо, а рана на спине начинала беспокоить сильнее обычного. В дверь настойчиво постучали, и барон разрешил войти. Кровь бросилась в лицо молоденькой служанке, что принесла платье баронессы. Наряд для пира был аккуратно разложен на кровати. Девушка поклонилась и, на прощание скользнув взглядом по обнажённому мужскому торсу, выскочила за дверь. Прислонившись к холодной стене, она облизала губы и прикрыла глаза:
- О, Всемогущая Мать Огня, помоги мне!
Осмотрев платье, Коста вздохнул, покрутил головой, словно отряхиваясь от непрошенных дум, и с большим трудом натянул рубашку. Боль в сердце была куда тяжелее, чем боль телесная.
В это же самое время Ойра забежала к госпоже Морити.
- Платье? – молодая супруга Легро выглядела запыхавшейся служанкой.
- Но, – швея отметила усталый взгляд и то, что заставило её нахмуриться и пожалеть о выборе наряда, – Дорес отнесла его в вашу опочивальню!
Ойра покачала головой, виновато улыбнулась и вышла из мастерской.
Постойте! – Морити выглянула в коридор, прокричав вслед удаляющейся баронессе. – Пришлите за мной, когда поймёте, что лиф вам...
Потом женщина догадалась, что её не слышат, махнула рукой и закрыла дверь.
ГЛАВА 2. Душа пополам
Замок дракона наполнялся уже забытым шумом – оставшиеся в живых слуги сновали с поручениями, посудой и блюдами. Гости собирались, воодушевленные перспективой знатного пира. Но Ойра наблюдала за суетой несколько отстранённо, усталость и раздражение накопились и давили на грудь. Она остановилась перед супружескими покоями и в который раз спросив себя, как оказалась в таком положении, вошла внутрь.
Костано стоял у окна так, как будто пытался не упасть, упершись в стену. Красивый закат освещал комнату мягким розовым светом, обрисовывал силуэт сильного мужского тела сквозь тонкую ткань рубашки, горели толстые свечи. Стараясь не задерживать взгляд на муже, баронесса тихо закрыла дверь. Платье лежало на кровати и Ойра машинально начала развязывать шнуровку корсажа, бросив через плечо:
- Не мог бы ты выйти и позвать служанку. Я не сумею одеться сама.
Муж ответил спокойно и даже ласково:
- Поторопись, мы опоздаем. – подхватил колет и вышел.
Без сил опустившись на кровать, Ойра прислонилась лбом к угловому столбику, держащему балдахин, с которого покидающие город захватчики срезали богатую тесьму с бахромой. Кусок её, который не смогли оторвать, до сих пор висел со стороны стены.
Вошедшая служанка болтала без умолку, чем отгоняла от баронессы желание уснуть. Она крутила Ойрой, как тряпичной куклой, освобождая госпожу от необходимости делать что-то самой. Наконец платье было надето, шнуровка затянута, волосы убраны под расшитую перламутровыми бусинами сетку, и тут служанка повернулась лицом к баронессе.
- Мать Огня, сбереги нас! – девушка поперхнулась.
- Что? – устало спросила Ойра.
В замке не осталось зеркал, разве что старинные серебряные пластины, которые сперва нужно было начистить.
- Ваша грудь, миледи. Она... Она... Она прекрасна без всякого сомнения, но давайте я сбегаю к госпоже Морити, вдруг у неё завалялся где-то кусочек кружева! – и служанка бросилась к двери, чуть не сшибив с ног раздражённого барона.
- Надеюсь, ты готова! – недовольно проговорил Коста и протянул руку стоящей спиной к нему жене. – Мы должны идти.
В следующие мгновения в голове Ворона рождались самые безумные отговорки, которыми он мог бы оправдать отсутствие четы Легро на важном королевском пиру. Перед ним, обласканная теплым светом, стояла редкая красавица с серыми глазами, в которых отплясывали медленный танец огоньки свечей. Ее умопомрачительная грудь буквально вываливалась из выреза платья. Персиковые полушария теснили друг друга и требовали, требовали, чтобы кто-то помог им освободиться из плена черного траурного шелка.
- Поглоти меня Тьма! – пропел восхищённый Коста. – Ты слишком прекрасна, чтобы показывать тебя другим мужчинам, женщина!
- Я не могу так пойти, Костано! Меня сочтут распутницей!
Дверь распахнулась, впустив запыхавшуюся служанку с кусочком черного кружева, в несколько движений девушка прикрыла нескромный врез, поклонилась и обратилась к барону:
- Госпожа Морити просила передать, что красное вино будет весьма уместно!
***
В который раз Костано удивлялся тому, как король умело властвовал над толпой. Немногословный в личном общении, он сочился красноречием перед своими подданными, искусно дергая за нужные ниточки. Анастасия стояла рядом в чёрном платье, и вся её фигура кричала об испытываемой боли. Неужели Матео не видит, как тяжело беременной королеве?
Ойра, переживающая из-за своего наряда, боялась шевельнуться, чтобы кружево не упало, и не следила за тем, как взгляд Ворона то и дело останавливался на её груди. Коста надеялся, что жена поднимет голову и обратит внимание на его интерес, немного оттает, однако она покинула пир вслед за королевой, посчитав, вероятно, что долг выполнен, и лучше выспаться перед тяжёлым днём, чем слушать крики пьяных баронов всю ночь. Легро нахмурился. Если Всемогущая не забрала его в свои чертоги, стало быть, решила наказать за его пристрастие к женщинам, не дав возможности наслаждаться их любовью. Что же, совокупляться со шлюхами можно и без взаимной страсти, уж Ворону не знать ли об этом? И всё же ему впервые в жизни не хотелось искать утешения в объятиях продажных женщин.
***
Вопреки тому, что вдалбливала ей в голову покойная мать, Ойра мечтала не о богатом, а о добром муже. Милосердном. Трудолюбивом. Всё это было в Рори, пусть на него со смехом и показывали пальцем всякие недоумки, когда после восьми лет он перестал расти. Брат был главным помощником матери, он смешил до колик и не гнушался никакой работой, лишь бы угодить. Когда Ойра вошла в пору своего цветения, то Рори сочинял для неё красивые песни, и плёл самые пышные летние венки, а на тринадцать лет подарил золотые серьги, пообещав, что столь изысканное украшение привлечёт внимание лучшего жениха в округе.
Раздевшись, Ойра обмыла тело остывшей водой из кувшина, расчесала волосы и принялась пожарче растапливать камин. Ей казалось, что сон свалит сразу же, но сейчас, наблюдая за тем, как огонь пожирает сухие поленья, вспоминала взгляд мужа. Взобравшись на кровать, уселась поудобнее, поджала ноги и взяла в руки рубаху, которую Коста поменял на нарядную. Запах кружил ей голову. Запах мужчины, сумевшего после стольких лет лишений и нежелания даже думать о любви и замужестве разбудить в сердце надежду, интерес, а потом и любовь.
Каждый в замке знал, что барон Легро не пропустит ни одной приличной юбки, и те хорошенькие служанки, коим посчастливилось вкусить внимания загадочного и неотразимого Ворона, долго потом печально вздыхали, пересчитывая золотые монеты или рассматривая браслеты и кольца – подарки ветреного любовника. Кое-кто из них готов был обменять дары на ещё одну ночь с Костано. Одно утешало – барон порхал мотыльком от красавицы к красавице, так что соперницам не завидовали, а сочувствовали.
Тогда, в день своего приезда, Ойра заметила Легро сразу. Долго присматривалась, думала ночами, не имея сил выкинуть этого мужчину из головы. Когда Коста впервые сжал в объятиях и поцеловал, пережившая приступ головокружения девушка не могла поверить, что способна вызвать подобные чувства у известного женского угодника. Ждала скорого расставания, равнодушия и неизбежной холодности. Но жар, опаляющий её, только нарастал. В Костано невозможно было не влюбиться не из-за красоты лица или лёгкого характера, а из-за подспудно чувствовавшихся в нем основательности и доброты. Но чтобы добраться до этих качеств, приходилось хорошенько скрести снаружи. Ойра верила, что ей удастся переделать Ворона, вытащить на свет то, что ей так нравилось в нём, привязать к себе, отвратить от других женщин.
А потом она увидела, как королева ласкается к ее, Ойры, мужу. Та самая королева, что позвала сестру пажа в замок, та самая, что казалась такой участливой и справедливой. И ничто так не удивляло и не злило молодую баронессу, как тяга Анастасии к Костано. Разве можно гулять от такого супруга, как король Матео, великий дракон, от одного взгляда которого любая женщина готова была согласиться на крохи ласки? Отчего некоторым людям мало одной любви?
В ту страшную ночь, когда Ойра женила Ворона на себе, сердце её источало реки крови, и если бы не племянники, о которых она поклялась заботиться, последовала бы за мужем в чертоги Матери Огня. Но королева отняла у неё право выжить или умереть вместе с любимым. И что бы они оба не говорили, Ойра хорошо понимала, что непостижимая связь этих двух людей не прервётся, не иссякнет. Это нестерпимо мучило девушку. Она было попыталась поговорить с Рори, который, к радости базарных кумушек, любивших обсудить семейную жизнь королевского пажа и непременное уродство его будущих детей, был совершенно счастлив с Като. Но брат неожиданно встал на сторону барона, заявив, что любить идеального мужа легко, а вот принять все несовершенства и научиться с ними жить – трудно, но достойно восхищения.
Комната нагревалась, Ойра свернулась калачиком, уткнулась лицом в ткань рубашки и задремала, пустив перед этим несколько слезинок, вызванных непонятным томлением.
Дорес пряталась за углом и замерла, услышав твердые шаги. Барон не пьян. Как жаль…
- О, милорд! – притворно выкрикнула она, уронив корзинку с огарками свечей. – Я так неуклюжа, простите!
Легро скользнул взглядом по гибкой смуглой шее, проследовал за тоненькой цепочкой в глубокий вырез и в темную, убегающую под платье черной линией, впадинку.
- Мне стоило быть внимательнее. – равнодушно ответил он, склонив голову.
Почему он раньше не замечал эту южанку? Девушка чуть медленнее, чем следовало, собирала огарки, и Легро понимающе усмехнулся. Он мог сейчас овладеть этой малышкой и снять скопившееся напряжение. Красотка явно не против раздвинуть ноги. Барон присел и поймал служанку за подбородок. Дорес без всякого смущения перехватила мужское запястье и проникновенно взглянула в глаза Ворону. Разрази его тьма: желание пылало во взгляде этой крошки!
- Мне стоит волноваться, милая девушка?
- Барон боится женщин? – насмешливо спросила Дорес.
- Барон забыл обо всех женщинах, кроме собственной жены, – произнося это, Коста резко поднялся, и служанка, потеряв равновесие, села на пол.
С улыбкой покидая поле меленькой битвы, он уже не слышал, как шептала вслед отвергнутая девушка:
- Погоди, гордец, ты всё равно придёшь ко мне…
Ойра свернулась калачиком посреди кровати, и Легро с некоторым раздражением понял, что ни с какого края вольготно улечься не сможет, а будить жену совсем не хотелось. В паху собирался тяжёлый ком, и Ворон почти жалел, что отпустил наглую служанку. Печально вздохнув, барон принялся раздеваться и тушить свечи. Он лёг поперёк кровати, в ногах жены, закинул руки за голову и принялся рассуждать о том, родит ли Анастасия до полнолуния. Ему хотелось поговорить с королевой, унять то беспокойство, что жило в её глазах. Женщины… Им обязательно нужно спокойствие.
***
После убийства парень был сам не свой еще с неделю, мать, замечавшая перемены в сыне, оторвалась, наконец, от младшего ребенка, который коснулся самого дна болезни и сейчас поднимался вверх.
- Милорд, – обратилась она к Костано, – ты устал? Где-то болит? Не нужно выходить из дома, отдохни.
- Не могу, миледи, в соседнем селении утонула девушка. Её не смогли найти. Я вызвался отыскать труп за двенадцать медяков.
- Ты уже заработал один паласто, этого нам хватит на месяц.
- Вы не можете постоянно есть эти чёртовы помои! – Костано внезапно стукнул кулаком по столу. – Я не потерплю этого!
- Многие так живут, милый. – мать не испугалась его вспышки, запустила пальцы в отросшие тёмные волосы сына. – Ты не виноват.
- Мужчина всегда виноват в горе женщины, миледи!
- Только не ты, не ты, мой мальчик…
***
Нога очутилась в капкане. Стряхивая сон, Ойра попыталась освободиться, но не смогла. Открыла глаза – темно, только в камине теплился остаток огня, позволяющий немного видеть в ночи. Обхватив её лодыжку обеими руками и прижав ступню к груди, в изножии кровати спал Костано.
Она не в первый раз разглядывала это тело. Совершенное, сильное и очень, очень красивое. Помимо воли сердце побежало, заколотилось в восхищении, застучало в висках. Ойра еще раз тихонько потянула ногу, и Коста открыл глаза.
- Попалась, – негромко проговорил он и провел ладонью до самого колена.
- Пусти… - она не требовала, а умоляла, не в силах признаться в этом даже себе, и Ворон безошибочно узнал желание, замершее на внезапно пересохших пухлых губах.
Двигаясь с тигриной грацией, он лишал Ойру возможности вырваться. Короткие как укусы горячие поцелуи пронзали ноги, колени, и вот голова мужа зависла там, куда никто и никогда не был допущен. Он ждал сигнала, а жена медлила с решением. Глаза её темнели, открывались всё шире, но слова все еще не были произнесены.
Нужно было временно отступить, и Ворон отпрянул от манящего тела, лег рядом, не касаясь.
- Пир кончился?
- Нет, я слишком устал, чтобы смотреть на пьяные рожи мнимых героев. Тебе лучше? – пальцы легонько прошлись по руке.
- Да.
Пусть он не останавливается, пусть как-нибудь догадается, что ей нравятся такие прикосновения! Ойра всё ещё лежала на боку, боясь повернуться на спину.
- Посмотри на меня! – Коста перешел на шепот, и по коже пробежали мурашки. – Хочу видеть твои прекрасные глаза.
Этому приказу невозможно было противиться. Зажав края рубашки на груди, Ойра повернулась и взглянула на мужа, страшась, что он накинется на неё так, как она частенько видела у крестьян, что совокуплялись на сеновалах или в густой роще – напористо и грубо. Муж молчал и кривил губы в странной улыбке. Пауза затянулась, заставив девушку прислушаться к собственному телу, стремительно наполняющемуся странной мучительной и голодной пустотой. Но вот Легро привстал на локте и настойчиво разжал кулачки жены, распахнул вырез рубашки и неожиданно припал к груди, втягивая сосок и поглаживая его языком. Ойра почувствовала, как запылало лицо, но не от стыда, нет. Костано перешел на другую грудь, а ладонь его, нырнув под тонкую ткань, гладила трепещущее тело.
- Что ты делаешь? – она ещё находила силы на стыдливое сопротивление.
Муж не отвечал, в нем уже бурлило – и Ойра это чувствовала – то, что так необходимо было ей самой, чтобы заполнить сосущую пустоту.
- Скажешь «нет», и я остановлюсь. – прошептал Коста, трогая пальцами средоточие женственности, всё ещё закрытое для проникновений.
Неужели она позволяет творить подобное? Неужели по собственной воле выгибается навстречу и разводит колени? Неужели это её руки прижимают голову мужчины к тайному месту? Отчего тогда муж не брал то, что уже щедро предлагалось, он всего лишь покусывал и целовал, явно наслаждаясь короткими вздохами девичьего испуга и стонами неосознанного пока вожделения.
Коста спускался ниже и ниже, чувствуя неминуемую разрядку, но не смея тревожить девичью честь скорой атакой. И когда он впервые почувствовал на вкус манящее естество, когда языком исследовал отныне принадлежащие ему ворота в царство наслаждения, когда запретил себе входить в податливое тело, когда жена, ошарашенная и немного испуганная происходящим, крепко вцепилась в его волосы, вдавливая в своё лоно жадный горячий рот, а потом откинулась на подушки, переживая первый в жизни оргазм, он излил семя в скомканное одеяло, и всё ещё конвульсивно вздрагивал, когда услышал, что Ойра плачет.
- Девочка моя, – немного задыхаясь и по очереди отнимая изящные ладошки от раскрасневшегося милого лица, шептал он жене, – ты так сладка, что я готов отказаться от вина, если будешь собой утолять мою жажду. Моя желанная жена, моё счастье…
- Это… это стыдно?
- Нет! – Коста тихо рассмеялся. – Я вспорю живот всякому, кто скажет, что припадать к женщине в желании напиться её соком, это стыдно. Это прекрасно, ты – прекрасна.
- Тебе… – она всё еще плакала… – не было неприятно?
- Нет. Это опьянило меня.
- Ты врешь?
- Упрямая женщина досталась мне в жёны! – Ворон обнял вздрагивающее тело, и Ойра уткнулась ему в грудь. – Вот так, девочка, а теперь перестань плакать, простыни достаточно вымокли.
- Я думала, что всё не так. – жена плотнее прижалась к Костано, ощущая животом густые завитки на его лобке.
- А как?
- Не знаю…
- Но тебе понравилось?
- Да, – теперь девушка обрела смелость посмотреть мужу в глаза, – мне понравилось, Коста.
- Погоди, это только начало!
Они заснули в объятиях друг друга, опьянённые первым глотком страсти. Но натренированный слух Легро уловил шум во дворе, и барон открыл глаза.
- Быстрее! – кричал Матео кому-то, что было совершенно не свойственно королю. – Быстрее! – и в этот миг Коста понял, что стряслась беда.
Он вскочил, стараясь не разбудить жену, и принялся быстро одеваться. Запутавшись в рукавах, плюнул и рванул к двери полуобнажённым. Пробегая по коридору, резко изменил маршрут, когда услышал, о чем кричали служанки. В несколько секунд Легро оказался у дверей королевской спальни, распахнул дверь, на ходу натягивая рубашку. Его Анастасия лежала на кровати, забрызганной кровью до самого изголовья, между согнутых в коленях ног натянулась побагровевшая рубашка. Королева повернула стремительно сереющее лицо:
- Я знала, что мои дети родятся весной, Като. – шептали её бескровные губы.
Коста, даже не осознавая, имеет ли право на столь интимный жест, кинулся к страдающей женщине, приподнял голову и стал убирать с лица влажные пряди волос.
- Попробуй только умереть! – укачивал он роженицу. – Помнишь, как ты кричала мне, Анастасия? – слезы лились сами собой – Помнишь? Не смей умирать…
Но женщина уходила в чертоги Матери Огня, зрачки менялись, тело становилось холодным, и суета вокруг замерла, когда она вдруг обмякла и выдохнула последнюю каплю жизни.
- Нет! – Коста всё еще покачивался из стороны в сторону. – Нет, ты не можешь вот так…
Резкий рывок сбросил Легро на пол. Король встал над телом жены, чуть разведя в стороны руки, не замечая ничего вокруг. Потом ноги его подкосились, словно удар Глоссета настиг дракона, и ладони Матеоро принялись лихорадочно шарить по телу Анастасии в поисках доказательства смерти или жизни. Легро не пытался встать. Что-то внутри разбилось на мелкие острые кусочки и сейчас нестерпимо больно резало мышцы и мясо, мешая дышать. Дракон целовал свою женщину, что-то шептал, не поднимаясь с коленей, и никто не смел шевельнуться.
- Не будешь одна. – расслышал Коста тихий шёпот. – Не будешь. Уйду с тобой.
Матео встал, немного задержался у кровати, невидящим взглядом окинул комнату, потом, заметно покачиваясь, вышел вон.
Страшная догадка подкинула Легро вверх.
- Раздери меня тьма, он убьёт себя! – крикнул барон и побежал вслед за своим другом и господином.
ГЛАВА 3. Верное средство
- Это моя добыча! – парень напротив нагло уводил из-под носа Косты отличный меч. – Положи!
Соперник был чуть ниже ростом, старше годами, плотнее и одет в простую, но сделанную хорошими мастерами одежду. Уж в этом-то Ворон разбирался хорошо.
- Нашел первым! – незнакомец сдаваться не собирался, крепко перехватив рукоять оружия.
- А мне плевать. Это моё место!
- Меч мой!
Юноши закружили, не сговариваясь, ногами пиная в стороны всё, что могло помешать схватке, освобождали круг. А потом ринулись в драку, победитель которой долго не определялся, пока более гибкий Коста не поставил сопернику подножку. Занесенный кинжал не долетел до горла: медово-золотые глаза не просили пощады, просто Легро догадался, кто перед ним, и вскочил на ноги, примирительно протянув руку:
- Вставай, я не убиваю будущих королей. Зачем тебе этот меч? В королевской оружейной не нашлось достойного клинка?
Помощь была принята, и наследник престола Матеоро открыто взглянул в лицо бывшего противника:
- Барон Трало Глоссет учил биться. Погиб. Память.
Коста помолчал. Стычка с мятежниками произошла вчера, старый король приказал увезти раненых, но мёртвые еще ждали своего часа. Ворон уже отыскал по приметам, данным родственниками восставших, двух мертвых мужчин, получил плату за доставку трупов на постоялый двор. Теперь же собирал ценные трофеи, которые продаст потом купцам и скупщикам краденного. Заработанные деньги он делил на три неравные части. Большую отдавал матери, среднюю прятал в железный ларь, выменянный у одной из маркитанток за пару серебряных перстней, а самую маленькую оставлял себе.
***
Матео стоял на смотровой площадке восточной башни. Коста отдышался, прежде чем начать говорить.
- Ты не сделаешь этого.
- Не сделаю.
- Ты не можешь оставить свой город… Что? Что ты сказал? Драконье дерьмо, что ты делаешь, Мато!
- Она ушла.
- Ушла…
- Недостаточно любил.
Барон хотел ответить, но не посмел, потому что те же чувства бушевали внутри. Те же самые чувства.
- Не убью себя. Иди. – король шагнул ближе к бойнице, уперся руками в каменную стену. – Уходи!
Дракон делил горе ни с кем, Коста знал и уважал этот принцип жизни Матеоро. Ворон спустился вниз по лестнице, перекинулся парой слов с ночной стражей и остался стоять у двери, ожидая сам не зная чего. Вернуться и снова увидеть мёртвую Анастасию он всё равно бы не смог. Барон закрыл глаза .
- Легро! – донёсся до его ушей голос Рори, и Коста вздрогнул от неожиданности. – Королева жива! Она жива! Нужно найти короля!
- Клянусь, шурин, это дурная шутка!
Паж выглядел немного испуганным, но вполне серьёзным:
- Всемогущая Мать Огня не приняла её, Анастасия осталась с нами и, как мне кажется, сейчас уже рожает!
***
Ойра проснулась от криков: по коридору бегали люди, и когда девушка открыла дверь и поймала одну из служанок, причина отсутствия мужа в супружеской кровати стала ей ясна. Коста наверняка был у постели умершей королевы. Даже мёртвая Анастасия отнимала его, уводила от жены. Руки тряслись, пальцы путались в крючках и шнуровке, но Ойра стиснула зубы и заставила себя успокоиться. Она не будет вести себя, как те болтливые суетливые клуши, что всем и каждому рассказывают об отношениях с мужем. Истинная баронесса не станет показывать людям кровоточащие раны. Ойра смогла одеться не сразу, но когда закончила, готова была встретиться с жестокой реальностью.
У королевской спальни толпилась челядь. Приглушенный шепот и отдельные громкие выкрики совсем не были похожи на скорбь. Напротив, лица слуг были полны удивления и радости. Из-за двери раздался крик королевы:
- Будь проклято! Это же так больно!
Кто-то начал молиться, кто-то выполнял поручения, даваемые Реверо, показавшегося из-за открывшейся двери. Ойра осталась ждать рождения детей. Она подошла к группе обсуждающих происходящее служанок и парой ничего не значащих фраз вступила в разговор. А потом мимо быстрым шагом прошли король и её муж с лицом, на котором светилось неверие и счастье. Счастье! Ойра закусила губу.
- Прочь! – рявкнул Реверо, и Косте пришлось отрывать ноги от пола и выходить из королевской спальни.
Искаженное страданием лицо Анастасии продолжало стоять перед глазами, и в тот миг, когда жена окликнула Легро, он ответил не сразу.
- Я искал короля. – невпопад ответил Легро, постепенно обретая ясность.
- Ваша рубашка в крови.
- Это кровь её величества.
- Разумеется.
- Что?
- Ничего, супруг мой, нам пора. Реверо и повитухи справятся без вашей помощи, я полагаю.
- Мне кажется, или в твоем голосе слышна ревность?
- Кажется, милорд. Как можно ревновать к жене короля? Это ведь преступление, измена государю, а вы, как всем известно, преданы его величеству всецело!
Больше они не произнесли ни слова до самого утра, когда, перекинувшись парой ничего не значащих слов, расстались.
В обед прибыл гонец от матери. Баронесса Легро умоляла старшего сына забрать младшего к себе. Костано хмурился: сладить с двенадцатилетним мальчишкой, в котором кипит кровь буйного отца, дело трудное. Гонцу был дан однозначный ответ, и барон отправился разыскивать жену.
Прачки громко переговаривались, то и дело сбивая Ойру со счёта. Она злилась, но уйти и заняться другим делом или просто прикрикнуть на расшумевшихся женщин не находила в себе силы – обсуждаемая тема задевала за живое.
- А ведунья ей и говорит, мол, дашь своему козлу каплю утром, каплю в обед, каплю на ужин.
- Я слыхала, что нужно кровь от месячных высушить, растолочь и в еду подмешивать, тогда у мужика только на тебя и вставать будет!
Взрыв хохота заставил баронессу вздрогнуть.
- Кровь – не кровь, а Сандо уже, похоже, вторым беременна, хоть и прошло всего ничего времени, так-то! – слегка обиженная рассказчица выдержала многозначительное паузу.
– И муженёк шелковой лентой вьётся, на других и не смотрит. Даже на Сладкую Монну из таверны. Уж я-то у неё спрашивала, будьте уверены!
Видимо, эта самая Монна была и вправду притягательна, ибо прачки громко зацокали языками.
- Что это за ведунья? Та старуха, что еле таскает ноги?
- Нет, эта пришла еще до осады, скольким уже женщинам помогла – не счесть! И берет немного. Зато средство верное!
- Страшно связываться с ведунами, столько бед они принесли.
- Так это те, другие ведуны, из Эданы, а эта хорошая. На прошлой неделе велела в Храм сходить.
- Как в Храм? Там же нет матери-настоятельницы, а храмовницы, что остались, только и делают, что готовят покойников к погребальным кострам.
- Ну и что? Я только помолилась, выпила настоечку, и боль в пояснице сразу прошла!
- А где, говоришь, живёт эта ведунья?
- За рыночной площадью. Крайний домишко в квартале медников.
Плюнув на подсчёт бочек с засоленным мясом, баронесса достала из кармана деньги. Взвесив на ладони монеты, Ойра хлебнула из кувшина с вином, что приготовлен был к королевскому столу, чтобы усыпить волнение. Она должна быть главной для Костано. Главной и любимой!
***
- Тебя не свалить и бочонком, шурин! – язык немного заплетался, но Коста прекрасно осознавал, что и кому говорит.
Они с Рори сидели в полусгоревшей таверне, которая, впрочем, продолжала принимать гостей и продавать им странное пойло под видом молодого вина.
- Я просто умею пить, зять! Жизнь при дворе научила не хвататься за кубки, а налегать на мясо. – паж усмехнулся, глядя, как барон рассматривает дно глиняной кружки. – Неужели горло всё ещё сохнет?
- Сердце сохнет, Рори. Мое проклятое сердце поджаривается на медленном огне и чернеет. Почему, скажи мне, паж, я не могу обрести счастье? Почему только шлюхи принимают меня таким, каков я есть? Почему Всемогущая всучила мне в руки кайло и заставила прорубать гору ради одного! – Коста громко икнул. – Одного глотка чистой родниковой воды?
- Погоди! – карлик придвинулся ближе. – Ты мне что, на жизнь жалуешься, Легро?
- Верно подмечено.
- Не гневи Мать Сущего. Ты барон, богач, друг короля, моя сестра выбрала тебя в мужья. По своей, заметь, воле! О твоем умении договариваться и торговаться ходят легенды, а уж про любовные похождения даже песни сложили, эй? Спроси здесь любого, готов ли он отдать руку ради того, чтобы оказаться на твоем месте, и каждый третий, если не второй, начнёт закатывать рукав, Коста!
- А я не отказался бы от твоего места, огрызок Рори. Твоя Като – истинное сокровище.
- Ушам не верю! – паж устало опустил голову на сложенные на столе руки. – Мы опять вернулись к Ойре?!
- О! Великая Ойра, чистая Ойра, непримиримая Ойра! Ойра, которая выгнала меня из супружеской кровати и вот уже вторую неделю дует губы.
- Будь терпелив.
- Уж не в храмовники ли ты подался, братец? – Легро тяжело поднялся со скособоченной старой скамьи и, оступившись, упал на тех, кто сидел за другим столом.
Послышался грохот опрокидываемой мебели и глухой звон разбитой посуды…
- Тебе-то зачем было лезть в драку? – кричала Като на весь коридор. – Мать Огня и так поскупилась на рост для моего мужа, так он еще старается стать короче на голову! Иди же, несносный задира, уж я приложу тебе припарки!
Ответа Рори Ойра не слышала, но все равно улыбнулась. Брат был в надёжных руках, Като знала, как сделать его счастливым, даже когда ругалась. Ойра была уверена, что за дверями супружеской спальни тон королевской горничной станет ласковым и руки её нежно обмоют и перевяжут раны. Вера Като в то, что на людях нельзя демонстрировать свое довольство мужем, незыблема. Тяжело вздохнув – король доставил новый жернов к деревенской мельнице, потребовав у Ойры присутствия во время его установки – девушка зашагала в их с мужем покои. Три комнаты король выделил другу. Три комнаты, в которых Ойра совсем не чувствовала себя хозяйкой.
Костано сидел на полу, прислонившись к стене и вытянув ноги. Лицо и одежда в крови, на костяшках пальцев содрана кожа. В комнате стоял ни с чем не сравнимый запах – муж пил и много, потому, наверное, и спал сейчас.
Это королева убивала Косту. Нежеланием раз и навсегда прекратить странные отношения, постоянными беседами, вечными шуточками и переглядываниями. Она держала Костано на крючке и тешила свое самолюбие. Безродной чужачке из другого мира льстило внимание такого мужчины, как Легро. Да здесь каждая облизывалась, когда барон просто проходил мимо, но королева пошла дальше. Не зря храмовницы говорили, что Анастасия расшатает трон и повернет королевский закон в свою пользу. Если бы не редкая кровь, необходимая дракону, чтобы остаться человеком, кому нужна была бы эта наглая женщина?
Ойра не притронулась к мужу, не разбудила, испытывая мучительную жалость при этом. Молодая баронесса не спеша разделась, расчесала волосы, долго устраивалась на кровати поудобнее и засыпала, то и дела посматривая на мужа, но вскоре усталость взяла своё.
***
Она здесь и спит, что, несомненно, к лучшему. Коста со стоном оперся на пол и встал на ноги. В утренней полутьме трудно было разглядеть лицо жены, злится, скорее всего. Они с Рори сегодня славно бились – указали приезжим торговцам их место. Каждый шаг давался с трудом, но барон сумел не только дойти до кровати и раздеться, но и улечься под одеяло. Знал бы он, каким будет пробуждение!
- Всемогущая Мать Огня! Наконец-то! – возглас Ойры прозвучал так резко, что Коста вздрогнул.
Глаза разлепить не удалось.
- Неужели милорд барон изволил спать в своей постели?!
- Ты лишила меня зрения, женщина?
- Нет. К чему? Если у тебя нет разума, все остальное уже не важно.
- М-м-м, миледи, подали бы воды.
- Милорд хочет пить?
- Да, треклятая Тьма! Я хочу пить!
- Тогда милорд, который сам принимает решение, где и с кем спать, и сам дойдёт до стола, а у меня, с позволения милорда, слишком много дел, чтобы нянчится с ним, как с младенцем!
Дверь хлопнула, заставив Легро застонать от головной боли, но он сумел уснуть и проснулся спустя три часа от настойчивого стука.
- Заходи, дитя Тьмы, тебе легко будет добить бедного Ворона.
- Я подумаю над столь заманчивым предложением! – засмеялась входящая с корзинкой в руках Като. – Тем более, что больших усилий прикладывать не придётся.
- О, неужели вестница Всемогущей принесла мне в нежных ладонях искру живительного огня? – поймав наощупь руку молодой женщины, Коста благодарно приложился к ней в поцелуе и охнул – губы тоже были разбиты.
- Я принесла поесть и мази, что дал мне Реверо. У королевского лекаря для всякой раны найдётся снадобье.
- Как Рори?
- Должна сказать, что малый рост уберег его от большой доли тумаков. Вижу, что все они достались вам, милорд.
- Как королева, как принц и принцесса?
Ловкие руки горничной не прекращали свое дело. Като колдовала над вчера ещё красивым лицом родственника.
- Всё хорошо, милорд. Мальчик быстро крепнет, он весьма похож на его величество. Девочка еще слаба, но очень, – тут Като глубоко вздохнула, – очень голосиста. Королева истекает молоком и раздражением. Король запретил ей выходить и усилил охрану.
- Полагаю, чтобы такие красавцы, как я, не пугали взор кормящей матери. Благодарю тебя, волшебница, и обязательно ещё раз напомню пажу, как ему повезло с женой.
- Он знает, милорд. Я сама ему вчера об этом напомнила. – горничная снова рассмеялась.
- За что ты любишь мужа? – неожиданно серьёзно спросил Костано. Ему нужна была честность, и Като не стала отделываться пустыми фразами.
- Мне с ним хорошо.
- Хорошо что?
- Всё, милорд. Есть, спать, разговаривать, ругаться, даже молчать. Он один способен рассмешить меня до колик, даже если перед этим я плакала. Мой муж хорошо поет, знает уйму смешных и грустных историй.
- Не ты ли кидаешь ему подушку на пол, как собаке, если Рори оступается или злит тебя? Слухи распространяются по замку, милая. Слухи…
- Кидаю. Иногда. Померзнув на холодном полу перед остывшим камином, он начинает больше ценить мои теплые объятия.
- Не боишься, что паж улизнет к той, что будет всегда держать его под своим боком.
- Нет, милорд. Если ждать яму на каждом шагу, то непременно в неё упадешь.
- Ты слишком хороша для Рори, женщина. – Костано сел и содрогнулся от приступа тошноты. – И почему не я первый тебя разглядел?
- Потому что смотрел слишком высоко! – голос Ойры прозвучал слишком резко, и дружеская беседа тут же прекратилась.
Като вежливо поздоровалась с баронессой и удалилась, на прощание подав Косте бокал с водой.
- Надо же, спасибо королеве за заботу! Вот уж теперь пойдут слухи, что жена Легро не врачует раны мужа.
- Тебе хорошо со мной, Ойра? – вдруг спросил Ворон и замер, ожидая ответа.
Он еще раз протянул руку помощи:
- Ты ведь любишь меня, женушка?
Ойра стояла спиной к нему, а Косте хотелось видеть огромные серые глаза, которые темнеют от страсти. Молчание затягивалось, и все пережитое превращалось в пепел. Снова.
Легро осторожно, чтобы ненароком не задеть, обошел жену, и направился к двери.
- Я… – нерешительно начала Ойра, но закончить не успела.
ГЛАВА 4. Цена любви
- Ты выйдешь за меня замуж? – голубые цветы, сорванные Костой на склоне холма, наивно смотрели в лицо Цеори, дочери местного старосты. Юноша любовался блестящими каштановыми волосами, заплетёнными в две тугих косы, широкими бровями, походящими на крылья птицы, но в глаза цвета мха взглянуть боялся.
Парень нравился Цеори, ремесло его пугало, но приносило доход, и, судя по платьям матери и сестёр, Костано щедро потакал женским прихотям. Да и собой был хорош безземельный барон. Могучие плечи, узкие бёдра, губы, способные вскружить голову, особенно, когда парень по привычке местных мужчин закусывал зубами прутик и медленно перекатывал его из одного угла рта в другой.
Начав однажды разговор о замужестве, девушка хитро вплела в список возможных претендентов имя Косты и получила гневную отповедь родителей и старшего брата.
- Его отец был предателем, и король лишил их замков и земель. Он и не барон даже, просто нищий. Ему из милости оставили родовое имя, но и только! Оно ничего не стоит! Мальчишка вылавливает утопленников из реки – великое дело! Ты никогда не выйдешь замуж за труповоза, дочь моя! – орал староста так громко, что к концу дня вся деревня смаковала подробности неудавшегося сватовства, которого ещё и не было.
- Ты выйдешь за меня замуж? – повторил Легро свой вопрос, начиная пританцовывать на месте от нетерпения.
- Нет, труповоз. Вороны, как и палачи, – плохой выбор для честной девицы!
***
Мало ли шрамов на сердце? Оно поболит-поболит и перестанет. Коста ступал нетвердо: удар вчерашнего соперника был сокрушительным, и голова заметно кружилась. Или это вино всё еще бродило по крови? На первой ступеньке лестницы ноги предательски поскользнулись.
- Милорду не следовало покидать постель! – девичье плечо приняло тяжесть мужского тела на себя. – Печально видеть славного барона падающим на пол.
Дорес сцепила зубы – Легро и вправду был тяжел – но тут же сердце заколотилось сильнее. Ощущать тепло сильного мужчины сквозь одежду было мучительно сладко, и служанка улыбнулась своим мыслям.
- Ты бесконечно мила, девушка! – Коста пытался оторваться от податливого женского тела, но оно липло репейником, цеплялось. – Но негоже рыцарю пользоваться хрупкой красотой! – он, наконец, обрел опору и нежно отвел руки Дорес в стороны.
- Я не против помочь, милорд. – стянутая до предела вниз тонкая рубашка открывала заплывшему синяками взору Легро прелести служанки. – Дорес всегда к вашим услугам. И днём, и ночью.
- Драконов огонь, девица! – барон заставил себя ускорить шаг. – Нельзя быть такой услужливой!
***
- Хоро-о-ош! – Матео иронично заломил брови. – Видишь?
- С трудом, только очертания. И если вы не станете заставлять двигаться, ваше величество, я способен даже связно думать.
- Пил.
- Пил.
- Рори целее.
- О! Рори вполовину меньше ростом, но, с к слову, пьет вдвое больше против меня! Куда втекает вино, не понимаю.
- Видел? – на стол шмякнулась чёрная куриная лапа.
- Не может быть! Что же они никак не уймутся?!
- Не отступят. Было ясно.
- Детей не нашли?
Матео не ответил, и Коста впервые задумался над тем, как это – быть отцом, живущим в ежедневной тревоге за малышей. Он был братом, опорой семьи, кормильцем и защитником. Ходят ли где-то по земле его бастарды? Хочет ли он причинить женщине – да какой женщине! – Ойре, страдания вроде тех, что испытала Анастасия?
Тревога растекалась по замку и городу, никто, имеющий маленьких детей не мог сейчас быть уверенным, что не обнаружит поутру пустую колыбель. Тревога за сына и дочку, которые сейчас охранялись так серьезно, как до этого никто, пожирала дракона, и Коста переживал за друга. Нападение на Эдану уже было совершено, теперь ведуны ответят, и ответят жестоко. Это понимали все.
- Будь начеку.
- Мог бы и не говорить мне об этом, Мато. Но ведь ты понимаешь, что глава клана ведунов отрубит себе правую руку, если таковой будет цена за месть. Фелидин жаждет власти, и эта жажда не иссякнет никогда.
- Что произошло?
- Не меняйте тему, ваше величество. Со своими бедами я разберусь сам.
- Тебя отвлекают.
- Хочешь, я вызову тебя на поединок из-за этого оскорбления? Думаешь, от этого тебе станет легче, Матео? Не станет. Я жизнь отдам за твоих наследников!
Дракон похлопал друга по плечу. Они оба всё понимали без лишних слов.
- Реверо ждёт. Иди.
Ворон вздохнул и направился к королевскому лекарю. В конце концов ему нужно было смотреть на этот мир открытыми глазами
- Нужно будет посидеть так какое-то время, а потом умыться молоком. – Реверо возился со своими склянками и травками, оставив Косту с мокрыми, остро пахнущими мешочками на лице. – Почему ты стал так безоглядно лезть в драку, мальчик? Раньше барон Легро был хитрее и осторожнее.
- Старик, ты задаёшь странные вопросы. Мы пили с Рори и…
- Оставь эту песню для своей красавицы-жены, Ворон. Мне не нужно врать. – лекарь вздохнул и сел за стол спиной к барону. Между ладоней Реверо растирал сухой цветок. – Королева Анастасия необыкновенная женщина. В ней, как в хорошем снадобье, намешано много всякого, но этот напиток предназначен для короля. И даже если Матео когда-то просил тебя приглядеть за женой и стать ей опорой, это не значит, что сейчас он сквозь пальцы посмотрит на твои чувства. Анастасия обрела магическую силу, что будет крепнуть день ото дня. К таким женщинам нельзя приближаться без риска быть уничтоженным, Коста, даже если они проявляют благосклонность и готовы спасать от смерти. Она уже один раз вырвала тебя из объятий Матери Огня. Хватит испытывать судьбу, мой мальчик, держись от королевы подальше. – цветочная пыль вылетала из рук старика и опускалась на стол. Реверо смахнул её в ладонь и закинул в стеклянный сосуд с розоватой жидкостью, помешал.
- Я видел, как вы с Матео превращались в мужчин, друзей, соратников. Твое плечо было всегда чуть позади, чтобы в нужный момент оказать поддержку. Пусть так всё и остается, Коста. Печальна судьба твоего отца…
- Не нужно вспоминать его, Реверо! – барон вздохнул. – Всё так очевидно?
- Пока нет. Но скоро, когда улягутся волнения и беды отступят от Драгны, все заметят. Почему тебе не заняться женой? Она красива и умна.
- Заняться!? Да проще объездить дикую лошадь, чем эту строптивицу. Она ревнует, съедая себя и меня заодно.
Реверо развернулся к мужчине, которого знал еще юношей, которым втайне восхищался и за которого, если придет нужда, вступился бы без раздумий. Он врачевал его раны, и позволял гордому барону пить до умопомрачения в своей каморке, когда было особенно тяжко. Они сроднились за эти годы и, хоть виделись до последнего времени не часто, всегда посылали друг другу весточки.
- Ревность. – Реверо поднялся и подошел к барону. – Женская ревность страшнее кинжала ночного убийцы, Коста. Помни об этом всегда. Будь прозорливее. Просто дай Ойре то, чего она хочет – себя самого. Ну вот! Теперь я наконец-то вижу твои глаза, опухоль спадает! Вот молоко, умывайся!
***
Сколько раз он обошел посты? Костано не считал. Как бы ни были бдительны солдаты, они всего лишь люди. Где-то шуткой, где-то грозным взглядом Легро давал понять важность их миссии.
- Я устал, женщина, вели подать мне ужин и налить вина!
Ойра, писавшая при свечах, вскинула голову:
- Ужин давно на столе, милорд, ещё немного, и превратится в глыбу льда, так долго ждёт. А вино вы в состоянии налить и сами! Служанки вычистили сегодня все коридоры, им тоже нужно отдохнуть.
- Вот пристыдила так пристыдила! – закатав рукава рубашки, Коста набрал в ладони воды и умылся. Вода в тазу тоже давно остыла. – Что ты пишешь?
- Веду подсчёт. Необходимо пополнить запасы. – не стала упрямиться Ойра.
- Важное дело, но не могла бы ты оставить его ради мужа? Я не прошу любви или ласки, нет! – поднял ладони Легро, а затем осушил кубок. – Но справиться с проклятыми примочками Реверо без твоей помощи невозможно.
Вздохнув и немного потянув время, баронесса встала и принялась вымачивать в отваре и накладывать на лицо мужа полотняные мешочки. Она стояла между разведённых ног Косты, и это было так близко, что оба задохнулись от накативших воспоминаний.
- Ты спрашивал… – голос изменил ей. – Ты спрашивал, а я не успела ответить.
- Дай вспомнить… Ты про конюшню?
Ойра зажмурилась, но, набравшись храбрости, продолжила:
- Ты спрашивал, люблю ли я тебя. Так вот, я люблю, Коста. – руки девушки обвили мощную шею. – Неужели не видишь?
Коста придвинул жену ближе, толкнув на колено, и Ойра послушно присела. Мешочки полетели на пол.
- Хотя, – Ойра улыбнулась и потянулась к убранным наверх волосам, вытаскивая один за другим длинные костяны гребни, – сейчас ты вообще плохо видишь.
- Какая ты красивая! – рука уверенно проникла в вырез тонкой рубашки и принялась ласкать полные груди. – Желанная, любимая!
Теряя голову от поцелуев мужа, Ойра продолжала улыбаться. Коста медленно раздевал её и раздевался сам, не позволяя себе торопиться, хотя низ живота каменел от нестерпимого желания. – Постой! – Ойра перехватила руку мужа. – Я хочу стать твоей всецело. Сейчас.
Приглашение было принято, и барон сделал, наконец, женщину женщиной…
Всё ещё не веря, что тело может парить в небесах, Ойра положила ладонь на живот, пытаясь удержать огненный поток, вскинувший её ввысь. Теперь она поняла, ради чего пошла к ведунье. Темноволосая не обманула: муж подарил высшее наслаждение! Сладкая истома выгнула ноги в медленной судороге. Костано лежал рядом и наблюдал.
- Хочешь есть, моя красавица? Я вот хочу. – и страстно обнял захохотавшую жену. – Нельзя держать мужа впроголодь, если хочешь, чтобы он не давал спать до утра, женщина!
Он встал и голышом направился к столу, где догорали свечи. Ойра почувствовала приток тепла в поясницу – в ней снова просыпался голод полоти. И пока муж грыз худосочную цыплячью ножку и откусывал черствеющую лепешку, молодая женщина машинально гладила свои груди. Костано оглянулся на еле слышный стон, замер, чувствуя, как поднимается горячая волна желания. Неужели его мечты сбываются так скоро, и ему досталась женщина, наслаждающаяся близостью, а не стыдящаяся её?
- Не смей делать это без меня! – прорычал Ворон и в несколько шагов вернулся на кровать.
Ойра вскрикнула, всё ещё чувствуя боль, но снадобье помогло и ей. Муж входил резким толчками, заведя руки жены над головой и всматриваясь в серые глаза с расширяющимся зрачками. Он вдавливал, заявлял права, господствовал и упивался малейшим откликом, нисколько не щадя стыдливость или неопытность. Ему хватило воздержания, теперь он наверстывал.
До утра Костано доказывал Ойре свою любовь, став тише и нежнее. Удивляясь готовности, с которой жена исполняла его желание. Его желания. Его приказы. Его волю.
- Я не смогу встать, любимый! – стонала Ойра, когда на рассвете Костано разбудил её настойчивым поцелуем. – А у меня столько дел!
- Это в последний раз! – уговаривал муж, пристраиваясь между бессильно раскинутых ног. – Я не могу просто лежать рядом с тобой. Ты исцеляешь меня!
И она снова стонала, выгибалась навстречу, подхватывая ритм.
