Оглавление
- АННОТАЦИЯ
- ГЛАВА 1. Верь предчувствиям, и беда не застигнет врасплох
- ГЛАВА 2. Слушай лес, он кричит о беде
- ГЛАВА 3. Делись теплом, и мороз тебя не одолеет
- ГЛАВА 4. Слушай огонь, он расскажет добрую сказку
- ГЛАВА 5. Принимай гостей, и в доме будет тепло
- ГЛАВА 6. Слушай город, он говорит о тебе
- ГЛАВА 7. Вспомни о прошлом, оно предостерегает
- ГЛАВА 8. Слушай Гризу, она с тобой честна
- ГЛАВА 9. Будь начеку, лес не любит беспечных
- ГЛАВА 10. Слушай ночь, и ночь принесет удачу
- ГЛАВА 11. Улыбнись девушке, и демоны тебя не найдут
- ГЛАВА 12. Слушай злых, и поймешь их страхи
- ГЛАВА 13. Смотри не глазами, тогда увидишь
- ГЛАВА 14. Слушай ветер, и услышишь голодного демона
- ГЛАВА 15. Обними ведьму, когда ей хочется плакать
- ГЛАВА 16. Слушай зверя, он знает правду
- ГЛАВА 17. Радуйся Темному дню, ведь за тьмой придет свет
- ГЛАВА 18. Слушай ведьму, но знай — соврет!
- ЭПИЛОГ. Слушай метель, она споет тебе о доме
АННОТАЦИЯ
Когда в Ардоран прилетает ведьма, жди беды. Все жители города помнят, чем обернулось появление ведьмы в прошлый раз, и вот – снова. Но Мия спасает одного из горожан, и ее уже нельзя прогнать.
Сама Мия ничего не знает о той, что побывала в Ардоране до нее. Ей все в этом городе кажется странным. И парень, который без вопросов впустил в дом. И непонятный фамильяр, которого нашла в собственном кармане. Но ей здесь нравится, и она хочет остаться. А для этого придется разобраться с загадкой ее предшественницы.
ГЛАВА 1. Верь предчувствиям, и беда не застигнет врасплох
Трещали поленья за приоткрытой дверцей печки, шумел едва начавший закипать чайник, а за окном выла метель. Баграс то и дело поглядывал туда, за окно, хоть и видел там раз за разом только белесое небо, сугробы да кривую ветку старой скрипучей яблони. Ветку нещадно мотыляло ветром, и Баграс думал: до весны не достоит, одна из зимних бурь точно свалит побитое короедом, источенное жучками дерево, и надо бы самому срубить, пока не упало кому на голову.
Но думал он так вот уже третью зиму, а яблоня все стояла. И дядька Шорох одно посмеивался в усы, повторяя: «Коли охота топором помахать, так сходи за сухостоем, а наша старушка еще поживет. Небось летом яблочка запросишь!»
А сейчас Баграса все больше грызла тревога. Дядька Шорох ушел в заречный ельник еще поутру, проверять ловушки, и до сих пор не вернулся. И вроде о чем беспокоиться? Старый охотник в лесу как дома, может там и заночевать, если что, да и Волчок с ним. Но очень уж разгулялась непогода, и что-то грызло, царапало, то ли нехорошее предчувствие, то ли пустая паника, а может, просто давила на уши тишина пустого дома.
Ждал, прислушивался и все же, услыхав резкий, требовательный стук, невольно вздрогнул. Кинулся открывать, мимолетно изумившись, что не услышал обычного лая Волчка. Распахнул дверь. А там вовсе даже не дядька Шорох, а самая что ни на есть ведьма! Парит над сугробами на метле, подол зеленого платья на ветру развевается, кожаная жилетка ладно обтягивает грудь, а надвинутая на глаза беличья шапчонка вся в снегу.
— Отойди с дороги, что ли, залечу! — клацая зубами, едва выговорила ведьма. Порыв ветра швырнул снегом в лицо, и Баграс опомнился. Шагнул назад:
— Заходи. Или залетай, чего уж.
Пропустил незваную гостью, плотно закрыл дверь, обернулся. Ведьма пристроила метлу в угол и сейчас отряхивала шапку. Снег летел на пол и тут же расплывался мокрыми пятнами.
— Дай сюда, — Баграс вынул шапку из ее рук, отметил мельком, что мех плохой, летний, да и сама шапчонка старая, потертая. Тряханул еще раз и повесил на крюк в стене. Достал из сундука войлочные домашние тапки. — Переобувайся.
— Сп-пасибо, — ведьма стянула тонкие, не по погоде, кожаные сапожки, сунула ноги в тапки. На ее ножку, конечно, оказались велики, ну да велики — не малы, сойдут. — Ох и холодно здесь у вас! Думала, в ледышку превращусь, пока долечу.
И что, спрашивается, она забыла в этих краях? Сидела бы, то есть летала, там, где тепло.
— Иди, что ли, к печке, — отмахнувшись от внезапного раздражения, пригласил Баграс. — Грейся. Одеваться потому что надо по погоде, а не по-красивому, — добавил, не выдержав.
Проводил ее взглядом и вдруг понял — а и правда же, красивая! Ладная фигурка, золотые кудри почти до попы. Ведьма на подначку не ответила. Остановилась у печки, протянула руки к теплу.
— Чаю или поесть? — спросил Баграс.
А глаза у нее оказались синие-синие, как летнее небо. Зыркнула, правда, так — сразу ясно, лучше не пялиться.
— Объясни-ка, — нахмурилась, — ты всех так встречаешь?
— Как?
Ведьма хмыкнула.
— Теплые тапочки, горячая печка, чай, еда. Дальше что, спать уложишь?
— Гостевая кровать найдется, если нужно, — пожал он плечами. — Но если захочешь дальше лететь в ночь и метель, кто ж тебя держать станет? Только, поверь, в своем платьишке к утру станешь ледышкой по-настоящему.
— А ты, получается, добрый? — фыркнула она, совсем как сердитая лесная кошка.
— Послушай, ты не спрашивала разрешения, захотела и вошла, а теперь чем-то недовольна?
— Я довольна. Но удивлена!
— Зима, — коротко сказал Баграс. Достал жестяную миску, навалил из стоявшего в печи казанка картошки с мясом. — Садись, ешь.
Поймал полный изумления синий взгляд и пояснил, давя в себе вспыхнувшее вновь раздражение:
— Зима. Мороз. Метель. Волки, а то и кто пострашнее. Оставить путника за порогом – взять на себя его возможную смерть. Так понятно?
— Понятно. Спасибо. М-м, вкусно. Понятно, но все равно удивительно.
— В наших краях так принято. А ты, видать, с побережья?
— Как догадался?
— Это у вас там пустишь чужака в дом, а он вдруг окажется морским дьяволом и выпьет тебя во сне.
— Вам повезло, что можете такого не бояться, — передернулась ведьма.
Ела она быстро, больше не отвлекаясь на вопросы. А Баграса начала грызть вредная мыслишка: может, не случайно именно сегодня к ним забрела такая непростая гостья? Подсказки от судьбы редко бывают прямыми и понятными, но эта — куда уж ясней…
Девушка отставила пустую миску, и Баграс спросил:
— Можешь проверить, с человеком все в порядке или случилось что?
Несколько мгновений ведьма задумчиво его разглядывала, потом резко кивнула:
— Могу. Нужна его вещь, которой часто пользуется. Небольшая.
Баграс почесал в затылке.
— Нож подойдет?
— Давай.
Она зажала нож между ладоней и закрыла глаза. Баграс даже дыхание затаил – боялся помешать. Баек о ведьмах он слышал много, но увидал ведьму впервые в жизни — и, судя по тому, что видел, все те байки были чистой брехней. Никаких тебе плясок нагишом, вызова чертей или духов, кровавых или не очень жертв… Да и сама — не крючконосая старуха, не злобная растрепанная тетка, а очень даже миленькая девушка. Если бы не отрешенно-сосредоточенное лицо и слегка шевелившиеся губы, и вовсе не подумал бы, что прямо сейчас у него перед глазами творится ведьмина ворожба.
Но вдруг ведьма встала, шагнула к нему и уткнулась лбом в лоб. Сказала глухо:
— Смотри.
Смотри? Да на что? На темные ресницы и две рыжие конопушки на носу? Баграс — словно подсказал кто! — закрыл глаза. И увидел.
Дядька Шорох укрылся от метели под нависшими густым пологом еловыми лапами. Выкопал ямку, разжег в ней крохотный костерок, котелок на огонь поставил. Волчок лежал рядом, свернувшись в мохнатый клубок. Поглядеть – так все хорошо, переждет метель и пойдет себе домой спокойно, не в первый раз, дело привычное. Вот только — ель, под которой укрылся охотник, рывком отдалилась, и Баграс разглядел в круговерти метели смутные серые фигуры. То ли горные тролли, то ли льдистые великаны, да так ли важно, кто, если шли они прямиком на тот ельник, где пережидал непогоду дядька Шорох!
Баграс отшатнулся, схватил ведьму за плечи.
— Предупредить надо!
— Что за жуть лесная? — ведьма открыла глаза, обхватила себя руками, будто замерзла и не могла согреться.
— Твари, которые не откажутся закусить человечинкой. Послушай… — он замялся. Ведьма и так помогла, и просить ее снова, к тому же теперь – не о ворожбе в тепле возле печки, а…
— Говори уж, — фыркнула она.
— Ты ведь сможешь его найти? И на своей метле быстро долетишь?
Ведьма скрестила руки на груди.
— Смогу. Долечу. Это тоже принято в ваших краях: сначала впустить погреться, а потом погнать в лес навстречу любителям человечинки?
— Я на лыжах не успею. Метель, и — лес я тот знаю, а в лесу нужную елку быстро найти не смогу. Ты — за дядькой Шорохом, а я — в город, людей предупредить. Они ведь и до города дойдут.
— Ладно, сделаю доброе дело, — не слишком, кажется, охотно согласилась ведьма. Зябко потерла пальцы. — У тебя, может, лишние перчатки найдутся?
Мысленно Баграс обругал себя слепым кретином. Достал запасной полушубок, меховые варежки.
— Одевайся.
— Тебя как звать хоть? — спросила ведьма, натягивая полушубок. — А то явлюсь твоему дядьке вестником с небес и даже сказать не смогу, кто меня к нему прислал.
— Баг, — ответил он.
Ведьма понимающе прищурилась.
— Тоже веришь в эту чушь, будто нельзя называть ведьме свое имя? А если уж придется, то лучше прозвище? — Шагнула к нему, шутливо ткнула кулачком в грудь. — Приятно познакомиться, Баг. А я — Мия.
Вскочила на метлу, пригнулась.
— Йо-хо-о!
Метла рванула с места, миг — и не видно за метелью. И только теперь Баграс поверил окончательно — успеет. Встал на лыжи и побежал к городу. Тоже — успеть бы. По хорошей погоде мигом бы домчал, а в сумерках да в метель… Хорошо, с дороги не сбиться никак, сначала вдоль горы, потом по ручью до моста, по просеке до тракта, а там и вовсе рядом.
А странно, подумал вдруг, как так получилось, что ведьма не к городу вылетела, а наткнулась на упрятанную в лесу охотничью избушку? Хотя ему ли жаловаться! Спасибо всем богам за такое чудо.
ГЛАВА 2. Слушай лес, он кричит о беде
И как так получилось, что она не к городу вылетела, а наткнулась на упрятанную в лесу охотничью избушку? Хотя ей ли жаловаться! Спасибо всем богам за такое чудо, ведь еще немного, и замерзла бы, пожалуй, насмерть. Срезала, называется, путь, вот балбеска!
С другой стороны… Ведь не просто так ее понесло напрямик через лес, а не вкругаля по тракту. Метель выла над трактом, пугала, хохотала зловеще, а лес манил тишиной. И, кто знает? Может, все к лучшему. Как ни старалась Мия показать, что Багово «в этих краях так принято» ее не касается, но бросить человека на верную смерть не смогла бы. Да и Баг ей приглянулся. Надо же, в дом впустил без вопросов, накормил, обогрел. Ведьму! «Принято…» Мало ли, где как принято! Важно, где это самое «принято» соблюдают, а где считают устаревшей ерундой.
В полушубке и варежках Мия быстро согрелась, ветер больше не продувал насквозь, и она выжала из метлы все, что могла, и, пожалуй, еще немного сверх того. Неслась, только в ушах свистело. Метель била в спину, подгоняла, и теперь не грозило заблудиться: незримая путеводная нить вела точно к цели. Над заснеженными склонами, над обрывистыми берегами ручья – а ведь не соврал Баг, не успел бы он на лыжах! Как бы бежал по всем этим склонам и кручам? Кувырком? Мия довольно усмехнулась, крепче сжала метловище. Толстые меховые варежки делали хват не таким уверенным, как обычно, зато пальцы не стыли.
А вот и цель — седой, мрачный ельник, над которым поет и звенит: «Опасность, опасность, уходи!» — а сквозь вой ветра и скрип стволов слышен далекий треск, и почему-то от него морозом пробирает аж изнутри. А вон и та самая ель, даже без поиска не ошиблась бы: сквозь густые ветви отсвечивает живым теплым огоньком. Надо же, такая огромная, что под шатром ветвей можно не просто отдохнуть устроиться, но даже костерок развести!
Затормозила Мия опасно, чуть не врезалась в заснеженные еловые лапы. Дернула метловище, метла встала дыбом, взметнув снег. Из-под елки раздалось глухое песье ворчание, а следом и охотник подал голос:
— Кого принесло в ночи?
— Ты, дядька Шорох, глухой совсем? Нос наружу высунь, послушай, что творится! Уходить тебе надо, пока жив.
Еловые ветви-лапищи разошлись, выпуская кряжистого бородача в полушубке нараспашку.
— Там! — махнула рукой Мия.
Треск слышался все отчетливей, все громче.
— Твою ж наперекосяк! — Мия и моргнуть не успела, как бородач оказался на лыжах. И уже на бегу спросил: — Ты откуда взялась?
— Баг прислал, — Мия выровняла метлу и держалась теперь с охотником вровень, чуть выше.
— А он тебя где откопал?
— В Ардоран летела, сбилась с дороги.
— Удачно сбилась.
— Еще как удачно. Послушай, ты на лыжах не очень-то быстрее тех, кто бы там ни был. Может, на метлу?
— Сдурела?!
«Ну и не больно-то хотелось!» — фыркнула про себя Мия, поднялась повыше и оглянулась назад. Но тех, кто шел там, ломая лес и навевая ужас, надежно скрывали сумерки и метель. Даже не понять, насколько они далеко или близко!
А метель завывала все сильней, хохотала зловредно, швыряла колючие снежинки в лицо. Зловеще скрипели, раскачиваясь, высоченные ели. Но хуже всего, что Мия совсем не знала, куда лететь. Путеводная нить поиска привела к охотнику, а обратно — даже если бы она пыталась запомнить дорогу, даже если бы метель не слепила глаза и ночь не надвигалась стремительно, все равно для нее все елки на одно лицо! Тем более сверху. Лес и лес, и где в этом лесу искать избушку Бага или дорогу в Ардоран? Только и остается держаться рядом с дядькой Шорохом и надеяться, что неведомая жуть их не догонит. А он не собьется с дороги, не въедет в какую-нибудь внезапную ямищу или корягу, скрытую снегом, не переломает лыжи или ноги…
Мия тряхнула головой, зашептала стряхивающий морок наговор. Эти, сзади, еще и панику нагоняют, вот же твари! Человек и пес внизу двигались быстро, но Мия на всякий случай, приотстав, кинула сбивающую со следа путанку. Поможет ли, нет, а все-таки спокойнее. Нагнала дядьку Шороха. Заворчал пес, охотник бросил на ведьму быстрый взгляд, спросил:
— Чего здесь крутишься? Летела бы себе.
— Куда?! — в сердцах воскликнула Мия. — Нет уж, тебя я нашла, теперь твоя очередь меня отсюда вывести.
— Твою ж наперекосяк! Ладно, давай за мной.
Так и неслись сквозь метель, а верней сказать, охотник несся да его пес, а Мия летела, пригибаясь и пряча лицо от ветра, и почти радовалась, что не нужно гнать на полной скорости. Треск позади то ли отдалился, то ли в другую сторону ушел — не понять, но страх померк, почти рассеялся, маячил смутной тенью где-то вдали — и только. А когда дядька Шорох выбрался наконец из густого ельника на дорогу, и вовсе от сердца отлегло. И тревожный вой метели больше не пугал — воет, и пусть себе воет.
И уже показались вдали сторожевые башни Ардорана с зажженными на них огнями, уже донес ветер гулкие, резкие удары набата — как видно, Баг предупредил горожан, и те ждали нашествия и готовились дать отпор. «Одна я здесь не понимаю, что происходит!» — недовольно подумала Мия. Неприятное чувство: ведьма всегда должна понимать больше прочих, а не меньше! Но в ее родных краях ничего похожего и в помине не было, и, если уж честно, сейчас она радовалась в глубине души, что может спрятаться за охотника с его псом или за горожан. Они знают, что за напасть на них движется? Прекрасно, им и карты в руки!
И тут — когда до городских ворот осталось всего ничего, каких-то полсотни шагов, не больше! — перед дядькой Шорохом взметнулся снег, закрутился десятками вихрей, замельтешил! Истошно завизжал матерый пес, от ворот побежали люди, охотник размахивал, кажется, ножом — снег слепил, лез в глаза, Мия не могла даже рассмотреть толком, что происходит. И уже совсем ничего не понимала! Вихри добрались и до нее, и вдруг почудилось, что не метель вьюжит вокруг, а белесые мохнатые мыши, мелкие и зубастые.
— Что еще за пакость? — прошипела Мия. И шарахнула что было сил изгоняющим заклятьем, приправив его на всякий случай наговором от морока.
В вое ветра почудился пронзительный недовольный визг. И тут же его заглушили людские голоса, замелькали внизу огни факелов, а дальше Мия глазам своим не поверила: под натиском людей с факелами отступала метель, стихал ветер, исчезали вьюжные мороки. Она и отдышаться не успела, а вокруг уже не вились призрачные метельные мыши, снег спокойно лежал на земле, искрясь в неверных отблесках пламени, махали на ветру лапами высокие ели, а с земли махал… Баг, что ли? Точно, он!
— Эй, Мия, спускайся!
Она и спустилась. Чуть с ног его не сшибла, пытаясь вписаться в крохотный промежуток в толпе! И, кажется, зацепила метлой мужика рядом с Багом, высоченного, огромного, словно вставший на дыбы медведь.
— Ой, простите!
— Что еще за птичка? — прогудел тот.
— Оставь, Дрюм, это Мия, наша гостья, — Баг обхватил ее, приподнял и слегка покружил, пока она приходила в себя от такой вопиющей фамильярности и неожиданного «гостья». — Успела все-таки!
— Гостья! Бери уже свою гостью и дуй за стены, дурень. Там пообжимаетесь.
От этого «пообжимаетесь» Мия дар речи потеряла! А Баг только хмыкнул, поставил ее на ноги и сказал:
— И правда, поторопимся.
И повел к воротам.
Вокруг шли люди, на лицах плясали отблески от факелов, мешая понять выражения, а позади, далеко, на самой грани слышимости, снова чудился треск, словно чья-то тяжелая поступь.
— Что там за жуть?! — не выдержала Мия. — Объясни!
— Потом, — отрезал Баг. — Дома.
Городские ворота сколочены были из толстых плах и обшиты железом, а по железу тянулись местами прерывистые борозды, будто следы от исполинских когтей. Мия крепче схватилась за руку Бага. Такого она нигде прежде не видала, даже не слышала ни о чем подобном. Неудивительно, что крохотный городишко обнесен такой солидной стеной!
Ворота закрылись с глухим стуком, лязгнули засовы, упала, взметнув снег, тяжелая кованая решетка. Мия с любопытством огляделась — и встретила десятки таких же любопытных взглядов. Теперь, в безопасности, все смотрели на нее. Хотя нет, не все — чуть дальше мужчины бежали на стену, подсвечивая путь факелами.
— Дозор, — коротко объяснил Баг. — До утра.
Мия кивнула, хотя все еще ничего не понимала.
— А теперь объясните, — шагнул к ним один из подступившей толпы, — как среди нас оказалась ведьма с юга?
— Прилетела, — Баг притянул ее к себе, и она сердито вывернулась. — Постучала в нашу с дядькой лесную избушку.
— Эй, Баг, хватит говорить за меня! — ткнула его кулаком в бок. Правда, он, наверное, и не почувствовал…
— А я разве не то что-нибудь сказал? Прилетела же.
Мия фыркнула. И спросила, поймав взгляд заговорившего с ней мужчины, тяжелый, неприятно пронзительный.
— Чтобы остаться на какое-то время в вашем городе, нужно чье-то разрешение? Или проблемы с этим только у ведьм?
— Разрешения не нужно, — неторопливо ответил тот, — но доложить, кто ты и зачем здесь, надо.
— Вот прям так, на улице?
— Радуйся, что не в тюрьме, — хохотнул кто-то из толпы.
— В городском совете или полиции. Только зачем идти туда, когда все, кто нужно, здесь? Просто расскажи.
Мия вздохнула. День в пути вымотал ее, а еще больше измотал вечер с поиском и бегством, с непонятной лесной жутью, а теперь еще въедливыми горожанами. Но шуточка о тюрьме вряд ли была только шуткой…
— Ковен хочет расширять влияние, — она решила отвечать честно.
— Пра-авда? — протянул кто-то в толпе. — Им мало?
— Всегда мало, забыл, что ль? — отозвался со смешком, кажется, тот, кто шутил о тюрьме.
Кто-то выругался, да так, что у Мии заполыхали уши. Ведьм не любили везде, только терпели, но с таким откровенно враждебным отношением к Ковену она столкнулась впервые. Даже растерялась.
— Тихо! — прикрикнул тот, первый, что начал ее расспрашивать. — А ты продолжай. Мелковата ты для посланницы Ковена.
— Всех молодых ведьм порассылали кого куда.
— Отправили соплюшек влияние добывать, — переложил ее слова по-своему все тот же шутник.
— Да цыц ты, Гархан!
Мия решила не обращать внимания и продолжала:
— У всех одинаковое задание: открыть лавку, варить зелья, брать заказы и приучить к себе людей.
— Приучала одна такая…
На мгновение над толпой сгустилась вязкая, удушающая тишина.
— А к нам-то тебя каким бешеным ветром занесло? — спросил дядька Шорох. — Ковен ваш на юге вроде? На побережье?
— Я нарочно выбирала место подальше, — призналась Мия. Кольнуло опасение: подальше-то подальше, но не слишком ли далеко? Но отступать было… рано, пожалуй? Она поймала взгляд того, первого: — Раз уж все, кто нужно, здесь… Что вы решите? Чье я должна получить разрешение, чтобы остаться и работать?
— Что собираешься делать, если останешься?
Мия обвела взглядом столпившихся вокруг горожан. Всем было интересно, но среди любопытных взглядов хватало и неприязненных, и откровенно злых. И каждый из этих людей — она не сомневалась! — случись завтра с ним или соседом какая беда, первым делом подумает: ведьма напакостила!
— За вредилки не возьмусь, — она повысила голос. — Все слышали? Сглазы, порчи, присушки-отсушки и все такое — не ко мне. Не хочу оказаться виноватой, если что-то такое приключится. Гадание, поиск, или, скажем, мышей от кладовки отвадить — это могу. Амулеты могу, зелья и наговоры целебные.
Первым делом надо стать полезной, всегда говорила Верховная. Заинтересовать возможной пользой, а там видно будет. Сейчас Мия как никогда остро поняла ее правоту.
— Ладно, — кивнул этот… тут Мия спохватилась, что так и не знает, кто он. Но, как будто его короткое «ладно» поставило жирную точку в разговоре, народ, словно нехотя, ворча и оглядываясь, стал расходиться. И Баг тоже повел ее куда-то.
— Что за допрос посреди улицы?! — все еще остро переживая не слишком легкий разговор, спросила она.
— Ты ж сама спросила насчет разрешения, — словно удивившись глупому вопросу, ответил Баг.
— И что?! Где оно?
— Оно у тебя есть. Полученное лично от Ибраса Серого Лиса, главы городского совета.
Немыслимо. Знал бы этот Ибрас Серый Лис, сколько приходится побегать и скольким жадным чинушам дать на лапу, чтобы получить такое разрешение в любом городишке на побережье!
— У вас все дела так просто делаются?!
Но тут оказалось, что они уже пришли. Баг открыл дверь и сказал, посторонившись:
— Входи, Мия, будь гостьей нашего дома.
ГЛАВА 3. Делись теплом, и мороз тебя не одолеет
— Входи, Мия, будь гостьей нашего дома.
Ведьма посмотрела ошарашенно, будто не ждала приглашения. Спросила:
— Ты серьезно?!
— Конечно. Заходи скорее, а то мороза напустим. И так дом выстыл, пока в лесу были.
Забавно было смотреть, как ведьма входит в дом. Шагнула через порог, осмотрелась. В лесу она казалась посмелее — может, из-за того, что хотела только отогреться и ни о чем другом не думала? Баграс зажег лампу в прихожей, скинул полушубок, достал тапочки себе и ведьме. Мие. Такое нежное, не подходящее для ведьмы имя. Спросил:
— Устала?
Она щурилась на свет, не спешила отвечать. Прислонилась к стене, медленно, дрожащими пальцами расстегивала полушубок. Конечно, устала. Еще, небось, и напугалась. Мало ли что ведьма — девчонка же! И снова подумалось – какие черти понесли ее в Ардоран?
— А это что еще? — рука ведьмы шустро метнулась к карману полушубка. — Ай, черт, кусается! Вот же тварь! — Вытащила, крепко зажав в ладони, зубастого белого звереныша — метельную мышь. — Баг, два вопроса. Кто это и как оно оказалось в моем кармане?
— Радуйся, что в кармане, а не за пазухой, — Баграс подавил смешок, припомнив, как ему однажды ответил на тот же вопрос дядька Шорох: «Скажи спасибо, что не в трусах!» — Эти тварюшки везде пролезут. Метельные мыши. Они ж на тебя лезли — там, за стеной. Вот одна и долезла. Ты не бойся, они только стаей опасные. А в город обычно поодиночке залетают.
Мия поднесла зверушку к лицу.
— Мышь, говоришь? Ладно. Пристроим эту мышь к делу, будет знать, как по чужим карманам гулять.
Зверушка пронзительно заверещала, будто решила обругать ведьму на чем свет стоит. А та словно поняла: хмыкнула и сказала важно:
— Слушай меня, мышь, внимательно. Беру тебя в фамильяры и нарекаю Снежком. Отныне ты в моей воле, мои глаза и уши, мой товарищ и компаньон. Я сказала, да будет так.
Что-то она, видать, еще и ворожила заодно со словами, потому что мышь пискнула и осталась сидеть на ладони у Мии, когда та разжала пальцы.
— Ну вот, не успела осмотреться, а уже живностью обзавелась. Баг, ты обещал рассказать. Что за жуть, от которой я твоего дядьку уводила, что за мыши такие странные, что у вас здесь за порядки — у меня сплошные вопросы в голове!
— Только эти? — спросил он.
Ведьма вздохнула:
— Не только. Еще — где тут можно лечь и поспать, почему ты меня вообще к себе привел и гостьей назвал, и что дальше?
— А что — дальше? Живи себе.
— Я думала найти кого-нибудь, кто комнатку мне сдаст и помещение под лавочку. А теперь и не знаю. Запутал ты меня своим гостеприимством!
— Пойдем, запутанная, — Баграс помог ей снять полушубок и повел в дом, зажигая по пути лампы. — Смотри, здесь холодный коридор. Тут в кадушках крупа, та дверь — в кладовку, этот лаз в погреб, а вон тот — в ледник. Сюда вот — если помыться-постираться, ну и свои дела сделать. Здесь — осторожно, порог высокий, не споткнись! — кухня. Когда печка топится, самая теплая комната. Там вон, — махнул рукой на две двери рядом, — мы с дядькой спим. А ты сюда иди, здесь у нас гостевая комнатушка. Смотри, к этой стенке печка примыкает, тебе тепло будет. Осмотрись пока, я растоплю, а потом поесть соберу чего-нибудь.
Посмотрел в растерянное лицо, попробовал увидеть комнатку чужим — ее — взглядом. Стены обшиты толстым брусом, на кровати меховое одеяло, свеча на крохотном столе, табуретка. Может, она совсем к другому привыкла?
— Переночуешь, а завтра, если не нравится, поищешь комнату получше. Я подскажу, у кого спросить можно.
И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Пока растапливал печь, вернулся дядька. Положил на стол завернутую в полотенце краюху свежего хлеба из пекарни Гризы, принес из кладовой кусок копченой оленины. Спросил:
— И вот как ты умудряешься, а? То волки у него, то ведьма…
— Меня еще никто не ставил рядом с волками, — смешливо сказала Мия. Надо же ей было выйти как раз сейчас!
— Не в обиду ни тебе, ни волкам, — дядька Шорох ничуть не смутился. — Подсаживайся, поедим. Горячего нет ничего, но хоть хлеба с мясом. Я-то, честно сказать, после такой пробежки готов сожрать все, что есть в доме.
Баграс поставил чайник на огонь, посмотрел, как дядька с Мией наперегонки делают бутерброды, и покачал головой:
— Кое-чего здесь не хватает. Я сейчас.
Соленьями их снабжала все та же Гриза. Семья у пекарки большая: две дочки с зятьями да две незамужних, сыновей трое с женами, детворы — полон дом. Заготовок в зиму всегда с избытком делали — и погреб, и кладовые набиты доверху. И за двумя одинокими мужчинами по соседству Гриза присматривала. «Одичаете, — говорила, — совсем без женской руки».
А Баграс и дядька Шорох, два охотника, всю осень и половину зимы и в городе-то не появлялись. Осенью били птицу, нагулявшую жир к перелету на юг, оленей, лосей, кабанов, а случалось, и медведей. Отдавали Гризе — коптить, вялить, топить жир. А заодно меняли часть мяса на хрустящие соленые огурчики, квашеную капусту, упругие грузди, душистую ягодную наливку, сладкое варенье.
Наливку Баграс и прихватил первым делом. Выбрал брусничную, после беготни по морозу — то что надо. Набрал груздей в миску, положил туда же с десяток огурчиков горкой. Проворчал:
— Вот придумали еще, сухие бутерброды трескать.
Когда вернулся, дядька рассказывал о льдистых великанах и горных троллях.
— Великаны — они тупые, что взять, лед вместо мозгов. Там, в лесу, они были. Их манера — переть вперед, не сворачивая, и все по пути крушить. Вот только тупых обычно направляет кто-нибудь умный, верно?
— И кто у вас здесь такой умный? — Мия откусила от бутерброда, а ее мышь возмущенно заверещала, будто требовала и ее угостить. Она сидела у ведьмы на плече, и та протянула ей кусочек хлеба.
— Не поверишь — тролли.
Она и вправду не поверила, вытаращилась, будто услышав невесть какую глупость. И, кажется, даже не заметила, как Баграс накрыл мясо на ее бутерброде распластанным огурчиком. Только уже откусив, что-то промычала одобрительно. А дядька объяснил:
— Троллей считают за тупых тварей только те, кто сам никогда с ними не сталкивался. Кто сказок наслушался, потому что в любой сказке на любого злобного тролля обязательно найдется хитрец, который оставит его в дураках. Но, твою ж наперекосяк, нельзя ж так сдуру сказкам верить!
— Нам тоже рассказывали, что тролли глупые, — тихо сказала Мия. — Что они даже глупее иных животных.
— Чушь собачья! Злобные хитрющие твари. Горы — их дом, и никто в здравом уме туда не сунется. А вот они частенько набегают на людские поселения. Зимой особенно, когда в горах лютует зима.
Мия поежилась, отпила наливки не глядя и, глотнув, замотала головой, заморгала, закашлялась и выдавила:
— Что это, легендарная огненная вода?! Я думала, вино!
— Целебная наливка бабы Гризы, — ухмыльнулся дядька. — Закусывай. Спать крепко будешь, без всяких там тролльих кошмаров. После таких приключений, как сегодня, самое разлюбезное дело. А ты еще и пришлая у нас, вовсе не знала, с чем столкнулась. Напугалась, поди?
— Некогда было пугаться. И хорошо, что некогда, а то… — Мия заела наливку мясом, мясо – грибами, потом схрумкала огурец и, подумав немного, угостила мышь кусочком мяса и сделала себе еще бутерброд. Добавила вдруг: — А то страшно… Эти ваши тролли, что, правда аж до городских стен доходят? Я ж заметила, ворота будто когтил кто.
— То верховой был, — припомнил Баграс. — На клыкозубе. Они тогда в поход, что ли, пошли, то ли племя на племя, никто не понял даже. Но вынесли какие-то черти верхового прямиком к воротам, едва закрыть успели. Клыкозуб, когда подранили, взбесился. Натворил дел, пока добили.
Мышь испуганно запищала, а Мия спросила:
— Что за клыкозуб? Первый раз о таких тварюгах слышу.
Баграс почесал в затылке.
— Медведя представляешь?
— Видала, — кивнула ведьма.
— А барсука?
— Конечно. Но он же мелкий.
— Вот возьми этого мелкого, увеличь до медведя, потом с медведем смешай, и еще раза в два крупней сделай. И клыки добавь вот такие, — показал, как помнил, но, кажется, она не очень-то поверила. Но он все-таки объяснил: — По лесам такие твари не бегают, их тролли вместо лошадей разводят. Быстрые, сильные, да еще на драку натасканы.
— Жуть, — выдохнула ведьмочка и не глядя отхлебнула еще наливки. Закашлялась, торопливо откусила огурчика. — Как вы тут живете с такими соседями?!
— Так и живем. Летом они с гор не сходят, а мы в горы не суемся. Зимой вот всякое случается. На то и зима.
— Я, конечно, хотела убраться подальше, — Мия подперла подбородок ладонью, в другой руке задумчиво покачивая полупустую рюмку с наливкой. — Но вот вопрос, какие черти меня занесли настолько далеко?
— А и правда, — хмыкнул дядька Шорох, — какие? Или поближе к дому ведьмам тесно стало?
— Можно и так сказать. — Мия резко поставила рюмку, сцепила пальцы в замок. — Вам интересно, да? Какого черта я здесь оказалась, что собираюсь делать вообще? Хотите совет? Хороший, искренний совет по правильному общению с ведьмой? Если нужен ответ — просто спросите. И никогда. Ни для чего. Не пытайтесь ведьму напоить.
— Твою ж наперекосяк, уела, девчонка! — дядька Шорох хлопнул ладонью по столу и расхохотался. — Ай, молодца!
— Ты, по-моему, без всяких «напоить», сама напилась, — Баграс отодвинул от нее бутыль с наливкой. — Вопросы вон странные задаешь, подвохи ищешь. Зачем? Не умеешь – не пей, вот и весь секрет. Хотя глоток с мороза всяко на пользу.
— Я не пьяная, — решительно возразила ведьма. И даже ладошкой по столу прихлопнула.
— А мы не собираемся тебя допрашивать, — так же резко сообщил дядька Шорох. — Что сама расскажешь, то и ладно. Хотя одно спрошу, важное. Ты от кого убегаешь, девочка?
Пожалуй, неподдельное изумление, нарисовавшееся на лице ведьмы, уже можно было считать ответом. Но дядька Шорох все-таки объяснил:
— Второй раз уже сказала, что хотела убраться подальше. Если за тобой может быть погоня, нам лучше знать о таком заранее. Выдавать не станем, не бойся.
— А-а, это… — Мия пожала плечами. — Нет, погони не будет. Проверяющая может заявиться, но… — она задумалась на несколько мгновений, покачала головой: — Нет, вряд ли. У нас там не найдется ни одной такой упертой, чтобы полезла в ваши метели и снега только ради счастья посмотреть, как я здесь устроилась, и спросить, много ли заработала. А убраться хотела, верно. Подальше от Ковена.
— Что за Ковен такой? — не выдержал Баграс. О ведьмах он много баек слыхал, от приезжих торговцев особенно, а вот о Ковене, если прежде и слышал, то позабыл.
— Что-то вроде гильдейских советов, — объяснил вместо ведьмы дядька Шорох. — Собралось сколько-то старых кошелок, которым лениво уже работать самим, и поставили дело так, чтобы грести деньги с тех, кто помоложе.
— А послать подальше?!
— Поди пошли, — фыркнула ведьма. — Тут же без заказов останешься. А эти грымзы, чтоб вы знали, мало того, что четверть заработанного себе берут — вроде как за посредничество! Ха, нужны мне эти посредники вообще! Как рыбе зонтик. Так теперь они удумали заслать представителя в королевский Совет Гильдий. То есть наша верховная ведьма хочет заседать в королевском дворце вместе со всякими прочими.
— То-то, небось, король в восторге, — крякнул дядька Шорох. — Спит и видит, как по его дворцу ведьмы нагишом скачут.
Мия пьяно хихикнула и продолжила:
— Но только чтобы туда попасть, нашей Верховной нужно сделать Ковен настоящей гильдией. То есть, чтоб в каждом городе королевства люди могли ведьме заказ дать.
— И она, значит, разослала таких вот, как ты, чтоб хоть кто-то да был в каждом городе? — дядька Шорох хмыкнул в усы.
— Я уже хотя бы в Ковене. Какая-никакая, а ведьма с правом работать. А она даже совсем девчонкам теперь испытание выставила. То есть, чтобы вступить в Ковен, теперь мало пройти обучение и сдать экзамены!
— Как в любой Гильдии, — кивнул дядька.
— Что за испытание? — Баграсу правда было интересно, какие испытания бывают у ведьм. Не чертей же вызывать?
— Открыть лавочку в городе, где до того ведьмы не было, и набрать там на вступительный взнос. Полсотни гульденов, между прочим! Золотом!
— Ну и работали бы без Ковена этого вашего! — возмутился Баграс.
— Посредники, — мрачно объяснила Мия. — Мне они не нужны, а вот клиентам нравится. Вроде как есть с кого спросить, если что пошло не так. С вольной ведьмой никто связываться не станет.
— А зачем вольной ведьме связываться с Ковеном?
— А зачем всяким прочим остальным связываться с Гильдиями? — передразнила она. — Деваться некуда, понимаешь?
— Не понимаю. Вот ты здесь, все в городе про тебя знают, а Ковена вашего здесь нет и не было никогда. И что? Кто это с тобой связываться не станет, если вдруг нужда придет? Вот я тебя спросил — можешь человека найти? Ты сказала – могу. И нашла! Быстро! А я что, должен был сначала отправиться через все королевство искать вашу верховную ведьму и у нее разрешения спрашивать на твою ворожбу? Разбежался, ждите!
Нет, в самом деле! Даже звучало глупо. Он завелся, почему-то вся эта ерунда жуть как раздражала, ну а ведьмочка ответила так же сердито:
— Вот потому я и здесь! И, чтоб ты понимал, первый раз в жизни так работала. Без запросов, согласований, отстегиваний…
— Так ты и денег не взяла, — спохватился Баграс.
— Ты тоже просто так меня впустил и накормил. Да я не о деньгах сейчас! А о том, что через Ковен тот же заказ шел бы дня три! Даже в том же городе, понимаешь?
— И нашла бы ты мои обглоданные косточки, — подытожил дядька Шорох. — Не дело.
— Не дело, — согласилась Мия. — А что я могла? Только удрать подальше. У вас-то пока не так.
— У нас, — дядька встал, тяжело оперся ладонями о столешницу, — запомни, девочка, у нас — такого не было, нет и не будет.
ГЛАВА 4. Слушай огонь, он расскажет добрую сказку
«У нас такого не было, нет и не будет». Засыпая, Мия снова и снова слышала эти слова. Их шептал ветер, который в доме, за крепкими стенами, был едва слышен. Их шуршали мыши в подполе – обычные, не метельные, Мия подумала еще, что надо будет их прогнать, если, конечно, хозяева не окажутся против, а то мало ли, с их странными обычаями… «Запомни, девочка, у нас — не будет», — гудел огонь в печке за стеной. Стена нагрелась от печки, как и говорил Баг. Кровать стояла к ней вплотную, и Мия то и дело щупала гладкое дерево кончиками пальцев. Теплое! Под меховым, щекочуще-мохнатым одеялом, на толстом, но не слишком мягком матрасе, с набитой шерстью подушкой под щекой — засыпалось тепло и уютно, и Мия медленно, сама в это не веря, расслаблялась, словно оттаивала после долгой дороги, после ночевок на холодных, продуваемых всеми ветрами сеновалах, на чердаках постоялых дворов, а то и вовсе где-нибудь в стогу сена или в копне соломы.
Нет, можно было заморочить голову каким-нибудь селянам и спать под крышей, но Мия всегда с опаской относилась к таким шалостям. За всё приходится платить в этом мире. Если используешь силу и умения для того, чтобы взять что-то даром, рано или поздно заплатишь не чеканной монетой, а чем-нибудь поважнее. Бессонной ночью или утерянной радостью, здоровьем или свободой, а то и жизнью, и хорошо, если только своей. Соразмерно взятому, вот только что именно отмерит судьба для платы? Никто не знает.
Что там говорил Баг? «Не понравится — найдешь комнату получше»? Пока что ей очень даже нравилось. Надо только поговорить, спросить, что она должна будет, если останется здесь, в этом доме… да и вообще, вдруг хозяева совсем не рвутся приютить ведьму надолго? Но это завтра… все завтра.
Снежок подобрался под щеку, свернулся пушистым клубком на подушке, и чудилось, что от него летит тонкая, едва слышная песня метели. И снилась Мие метель. Заснеженный лес, жуткие темные фигуры… Вот только страшно совсем не было, даже во сне она помнила, что спит за крепкими стенами, в надежном доме. И спалось ей сладко и крепко.
А как приятно оказалось поваляться, проснувшись, под одеялом, потянуться, понежиться! Не торопиться вставать. Не растирать задубевшее со сна тело, пытаясь разогнать кровь, согреться. Лежала, гладила кончиками пальцев теплую стену и слушала звуки жилого дома. Гудел огонь в печке, за стенкой слышались негромкие голоса, за окошком каркнула ворона, залаял пес. Все это создавало особенную, непривычную, мирную и уютную тишину.
Но долго валяться было ей сегодня совсем не с руки. Столько дел ждали Мию на новом месте! Прежде всего – разобраться, собственно, с местом. Она хотела знать, может ли называть эту комнату своей хоть какое-то время и что будет должна за постой. А уже после — разобрать котомку, перестирать грязные вещички, самой помыться. Присмотреть, где можно варить зелья и смешивать снадобья, не мешая хозяевам и подальше от еды. Расспросить, сколько в городе аптекарей, что они продают и почем. А завтра, да, уже завтра, сходить и самой посмотреть и на здешние аптеки, и вообще на город.
Да уж, отлично распланировала! А на деле утро началось с того, что Снежок цапнул ее за нос. Мия взвизгнула и вскочила. Ощупала пострадавший нос, вздохнула с облегчением: хоть не до крови. А мышь уселся на подушке столбиком и громко, сердито пищал.
— Да что ты за скандал тут устроил?! — возмутилась Мия.
Ответ пришел очень ясным мыслеобразом: мышь хотел есть.
— Ладно, я и сама проголодалась, — проворчала Мия. — Сейчас разберемся. Погоди только, оденусь, причешусь…
«Погодить» мышь не желал. Так и верещал все время, пока хозяйка приводила себя в порядок. А после взобрался по платью, цепляясь острыми коготками, ей на плечо и уселся там. Так и вышла в кухню — с мышем на плече, совсем как одноногий Аргус, бывший боцман с «Королевской розы», который таскается по тавернам с пестрым крикливым попугаем, вспоминая былое и выклянчивая стаканчик.
Мия даже пощекотала мышу горлышко, как Аргус делал это попугаю, и сказала:
— Научить бы тебя еще кричать «серебр-рунька», и…
Что «и», тут же вылетело из головы. Она-то думала, в кухне будут все те же — дядька Шорох и Баг, и совсем не ждала увидеть, кроме них, еще и незнакомца. Хотя… незнакомца ли?
— Проснулась? Я поговорить пришел.
Только рот открыл, и последние сомнения улетучились. Надо же, как меняют человека надвинутая на глаза мохнатая шапка и поднятый воротник! А голос Мия узнала сразу: глава городского совета, как же его? Ибрас? Ибрас Серый Лис, да. Он оказался совсем еще не старым, на глазок — ровесник дядьке Шороху, лет около сорока. Не какой-нибудь замшелый старый пень, что способен лишь трясти седой бородой и былыми заслугами. Только дядька Шорох – каштаново-рыжий, кареглазый, яркий, а этот – русый с густой сединой, как метелью припорошенный, и глаза серые, светлые, будто льдинки. И правда — Серый.
— Что так смотришь на меня? — спросил.
— Удивляюсь, — честно ответила Мия. — Я со вчерашнего еще, как Баг меня погреться впустил, только и делаю, что удивляюсь. И все жду, когда чудеса закончатся.
— И как они, по-твоему, должны закончиться?
Стало вдруг зябко. Как? Да просто! Вот скажет сейчас: «Не нужна нам в Ардоране ведьма, проваливай, чтоб и духу твоего поганого здесь не было!»
— Не пугай ее, — Баг подошел сзади, приобнял за плечи. Тоже странность: никогда и никому она не разрешала себя хватать. А тут! Но ведь и нет того мерзкого чувства, что ее лапают. Так сестру мог бы обнимать. Поддержка, защита — и только.
— Да уж вижу, что и без меня пуганая. Вот что, девочка. Пока ты спала, мне Шорох и о вчерашнем рассказал, и все то, что ты о себе и о Ковене говорила. И что тебе сказать хочу. Раз пришла, да еще вот так сходу добро городу сделала — живи себе. Хочешь, зиму перезимуй, а захочешь, насовсем оставайся — пока чудить не начнешь, гнать не станем. Но чтоб, как вчера обещала – без пакостей. И Ковена твоего нам здесь не надо.
— С каких пор он мой вообще, — буркнула Мия. — Как будто я им командую! Сама сыта по горло этим чертовым Ковеном.
— По горло, говоришь? Выходит, не разобидишься, если мы его здесь не примем?
— Так меня же приняли? — под пронзительным, тяжелым взглядом Мия ежилась, мысли разбегались. Чего уж, пугал этот Серый Лис. Дома столько жути навевал только королевский комиссар, вот вроде и разные совсем, а как зыркнут – будто из одного яйца вылупились! Драконьего.
— Тебя даже не приняли, а пригласили, — ввязался в разговор дядька Шорох. — Но только тебя. Славненькую девчонку Мию, которая, повезло или нет, но уродилась ведьмой.
— Вот спасибо, — буркнула Мия. Хоть и в самом деле была благодарна, но не понравилось, что приглашением словно попрекнули.
Вывернулась из-под ладоней Бага, скрестила руки на груди. А Шорох продолжал:
— Давай ты со вчерашнего вечера, как в Ардоран вошла, будешь не ведьмой Ковена, а сама по себе. До тех пор, пока уйти не решишь.
— Вы так говорите, будто это совсем уж просто — раз и всё, захотела и свободна. Я бы рада, только с Ковеном так легко не развяжешься.
— А хочешь? Развязаться? — Ибрас подался к ней, тяжелая ладонь, до того спокойно лежавшая на столе, сжалась в кулак. У него что-то есть к Ковену, поняла вдруг Мия, какой-то личный счет. А раз так, он не выдаст.
И ответила, будто в ледяную воду бросилась:
— Хочу!
— Ладно, — кивнул Ибрас. — Явятся — скажешь мне либо Шороху, а там поглядим. Шорох, покажешь ей город, объяснишь, что к чему. Жить у тебя будет?
— Останешься у нас? — спросил Баг.
— А можно? — тихо спросила она.
— Конечно. Мы гостям всегда рады.
— Мне у вас нравится, — призналась Мия. — Только скажи, что должна буду?
— Твою ж наперекосяк, снова-здорово! Девочка, тебе никто не говорил, что «гостья» — это не «должна»?
«Я не понимаю, почему гостья!» — чуть не крикнула Мия, но встретилась взглядом с Ибрасом, с дядькой Шорохом, да Баг снова плечо стиснул, как почуял что. И промолчала.
— Когда по дому поможешь, женские руки — это всегда хорошо. А так — занимайся себе своими делами.
— А Шорох присмотрит, — припечатал Ибрас. Поднялся, не отводя от Мии взгляда. И уже пошел к дверям, но остановился. Снова поймал ее взгляд, уронил тяжело: — Я ведьмам не верю. Но ты какая-то неправильная ведьма. Поглядим.
— Напугал все-таки, — сказал Баг, когда дверь закрылась, и они остались втроем. — Мия, он не страшный. Честно.
— Только ведьм не любит, — кивнула Мия. — А кто любит? Никто. Вы правда не против, чтобы я у вас жила?
— Сколько можно-то! Сказали уже. Садись завтракать, — Баг подвел ее к столу, а Снежок, до того сидевший тише мыши, радостно заверещал.
— Обедать уже, — хохотнул дядька Шорох. — Зверенышу плошку вон на полке возьми. Ишь, умудрилась приручить.
А сам выставил на стол чугунок под крышкой, миску с солеными огурчиками, краюху хлеба, тарелки с ложками. Мия сглотнула слюну – не только Снежок успел за ночь проголодаться! А в чугунке оказалась картошка с мясом, такая же, какой вчера кормил ее Баг в лесу. Вкусно, и все-таки — они что, ничего другого готовить не умеют? Мужчины!
Сытое тепло разлилось по телу, и таким же сытым довольством повеяло от Снежка. И никто не гнал вставать и уходить из этого тепла, и все дела, на самом-то деле, могли немного подождать. Мия подошла к печке, присела на корточки перед полуоткрытой дверцей топки. На толстых поленьях трещал огонь, разбрасывал искры, то затухал, то, найдя новую пищу, радостно разгорался.
— Он поет, — сказала, протягивая к огню руки. — Я знаю, что это просто тяга, воздух поддувает. Но все равно – поет. Красиво.
— Умеешь топить такие печки? — спросил Баг, присаживаясь рядом.
— В наших краях немного другие, но суть та же. Что тут уметь? Просто, знаешь… — и снова ее потянуло на откровенность, — у нас не любят пускать ведьму к огню, к очагу. Говорят, плохая примета. А я люблю огонь. И готовить люблю. А еще умею заваривать пятнадцать сортов чая, только с собой у меня всего один, — она вскочила, — сейчас принесу! Ставь чайник, Баг! После такого обеда надо пить чай!
— Кажется мне, девочка, что из тебя такая же ведьма, как из меня тролль, — дядька Шорох потянулся, похрустел шеей. — Ты домашняя, тебе в хозяюшки бы.
Мия остановилась резко, будто в стену ударилась. Как, как он узнал?! Когда-то ведь мечтала об этом.
— Не получится, — сказала, сглотнув внезапные злые слезы. — Я родилась ведьмой, ведьма не может не ворожить. Сила есть, ее надо девать куда-то. Использовать. Если долго не ворожишь, она… не знаю, как описать? Будто давит изнутри. Как… да, будто кастрюля на огне, если ее закрыть крышкой, что будет? Крышка подпрыгивать начнет, выпускать пар. А если не выпускать…
— Понял, — дядька Шорох встал и в каких-то пару шагов оказался рядом. Обнял, прижав ее голову к груди. — Понял, девочка. Разорвет сила, если не стравливать. Ну так и колдуй понемногу, что такого. Не плачь.
— Я и не плачу, — Мия зло шмыгнула носом. — Отпустите. Будем чай пить.
— Не плачешь, тогда пойди слезы вытри, — сказал он вполголоса. — А то, чую, еще гостья к нам идет. И, поверь, перед ней ты не захочешь сидеть с мокрыми глазами. Старая Гриза любит сильных.
ГЛАВА 5. Принимай гостей, и в доме будет тепло
Старая Гриза любит сильных, Баграс помнил это с детства. И не в том смысле сильных, чтобы одним ударом медведя уложить. Так, говаривала она, любой дурак сумеет, у которого сила есть, а ума и не надобно. Сильный – не тот, у кого «на дурнячка» все само собой выходит, а тот, кто раз за разом встает после неудач и добивается своего. И на самом-то деле не только Гриза так считала, но она жила по соседству, воспитывала Баграса наравне со своими сыновьями, и ее молчаливое одобрение значило для него больше, чем похвалы многих и многих других.
Пекарка явилась в гости вскоре после ухода Серого Лиса, как будто для начала расспросила его, а уж после решила и сама посмотреть, что за ведьма пожаловала в Ардоран. А может, так и было? Гризу побаивались, и глава городского совета вовсе не был счастливым исключением.
Вошла, остановилась на пороге кухни — дородная, высокая, статная, не всякому мужчине впору рядом встать. И только собралась что-то сказать — может, свое обычное «Прими пирог, сосед», а может, и что другое по особому случаю, — как Мия подхватилась, вскочила, метнулась к полке за еще одной чашкой и выпалила:
— А мы чай пьем, садитесь с нами!
Гриза помедлила, рассматривая ведьмочку, кивнула каким-то своим мыслям, шагнула к столу и сказала:
— Примите пирог, соседи.
Пили чай – терпкий, горьковатый, заедали сладким брусничным пирогом, а две женщины, старая и молодая, откровенно приглядывались одна к другой. Гриза — с любопытством, а Мия, похоже, с опаской. Пока Гриза не сказала, едва заметно усмехнувшись:
— Девочка чуткая, все правильно поняла. Ладно уж, присмотрю за ней, когда вы, два остолопа, снова соберетесь в свой любимый лес.
— Присмотри, — кивнул Шорох. — Как одну бросить?
Баграсу показалось, Мия хотела возразить — наверное, напомнить, что она не маленькая девочка, а взрослая ведьма и сюда одна долетела, и ничего с ней в дороге не случилось, так что же случится здесь? Но возмущенное выражение мелькнуло на ее лице и тут же пропало. Правильно Гриза сказала — чуткая девочка. Понимает, кому лучше не перечить.
— Слышала? — спросила Гриза. — Мой дом через улицу наискосок, тот, где пекарня. Приходи в любое время. Спросишь тетку Гризу.
— Приду, — серьезно ответила Мия. — Спасибо.
Гриза кивнула, встала и ушла. А Мия залпом допила чай, шумно выдохнула и сказала с внезапным веселым злорадством:
— А жаль, что наша верховная сама сюда за мной не явится. Посмотрела бы я на это!
Белый мышь, высунув мордашку из-под ее руки, заверещал громко и весело, будто рассмеялся.
— Что, ты бы тоже посмотрел?
Мышь пискнул, спрыгнул на стол и утащил кусочек пирога. Только белый хвост мелькнул.
В тот день Мия никуда не пошла, а затребовала корыто и затеяла стирку. Баграс нагрел для нее ведро воды на печке и наполнил две пятиведерных кадки, прогулявшись с ними к колодцу, не девчонке же аж на площадь бегать. Или хоть даже на метле летать. Потом пришлось сходить к колодцу снова, и еще раз, и еще, потом натянуть веревку для сушки, а ведьмочка, увесив теплую кухню своими постирушками, проверила запасы продуктов, поставила томиться гречу в чугунке и затеялась печь блины на ужин. На весь дом запахло пышным тестом, мышь вертелся под ногами, сковорода брызгала маслом, потрескивали дрова, а Мия напевала что-то себе под нос – может, наговор какой, а может, просто песню, Баграс не вслушивался.
Он даже слегка понимал дядьку Шороха, который еще в начале «великой стирки» сбежал «пополнить припас», а на деле — посидеть в тишине охотничьей лавчонки Пятнистого Быка, обсудить с ним троллий набег и остальные новости, да и ту же ведьму наверняка тоже. Очень уж непривычной была вся эта домашняя суета, очень уж наполняла дом, не оставляла ни одного тихого местечка. Но смотреть на Мию было интересно и приятно, и Баграса ничуть не тяготило, что пришлось помогать ей в «чисто женских» делах. Да и кто придумал эти «чисто женские»? Как будто вдвоем с дядькой Шорохом они ходили голодные и грязные! Но блинов-то, конечно, не пекли. Разве что Гриза когда-никогда угощала, но у нее чаще бывали пироги, сладкие рулеты, булочки. Или хлеб с травами и чесноком. Или пряники — пахучие, на меду, с ягодной начинкой.
А дядька Шорох как почуял аж оттуда, из лавки Быка — вернулся точно к горячим блинам. Да еще и баклажку меда на стол выставил. Баграс втянул горьковатый гречишный запах, сглотнул набежавшую слюну. Спросил:
— Панх, что ли, вернулся?
— Он, — кивнул Шорох. — Сказал, в этот раз в городе зимовать станет. Спокойнее. — Свернул блинок вчетверо, окунул в мед. — М-м-м, вкусно! Хозяюшка!
Мия ловко перевернула блин, спросила:
— А Панх — он кто? Охотник вроде вас?
— Отшельник, бортник, — Шорох измерил жадным взглядом стопку блинов и, почесав рыжий затылок, сказал: — Мед медом, а сметанки бы. Сбегать, что ли, к соседушке?
— Я еще дожариваю, успеете сбегать, — весело сообщила Мия.
Она разрумянилась, стоя у печки, глаза сияли, и веяло от нее таким искренним удовольствием, что Баграса аж зло взяло – как так, если нравится девчонке еду готовить и хозяюшкой быть, кто смеет ей не разрешать? Но тут пришло в голову еще кое-что, и он спросил:
— Ты говорила, ведьму не любят к огню пускать. А ты вон как ловко управляешься. Кто-то, выходит, научил все-таки?
— А ты думаешь, ученицам в Ковене готовое подносят? — фыркнула та. — А еще верховная наша вкусно поесть любит. Повариху даже держит. Вот она, тетка Килька, нас и гоняла в кухне.
— Килька?
Мия сердито передернула плечами.
— Даже не знаю, как ее звать на самом деле. Не любили мы ее, вот и… Ладно, ну ее! Помоги лучше на стол накрыть.
И все-таки умоталась она за день. Поели, убрали со стола – и пошла спать. Только головой покачала на ехидное дядькино:
— Я думал, ведьмы по ночам только и делают, что пакостничают, а отсыпаются днем. Неправильная ты ведьма, девочка.
За нее, правда, выругался мышь: встал напротив дядьки столбиком и заверещал так сердито, что тот только крякнул и бороду почесал.
— Зачем ты ее так? — спросил Баграс, когда за дверью затихли все звуки, кроме ровного сонного дыхания.
— Потому что так и есть, — буркнул Шорох, враз растеряв и веселье, и добродушие. — Неправильная ведьма. Загадка.
— А ты много правильных видел?
— Половина города видели, из тех, кто постарше. Ты, сопляк сопляком, в люльке тогда качался, куда тебе помнить. Не только у Серого Лиса к ведьмам счетец. Весь Ардоран найдет, что предъявить.
— Если я в люльке качался, Мия тем более ни при чем. Небось и не родилась еще тогда.
— А неважно. Любая ведьма Ковена – враг нам. Другое дело, что и ей Ковен поперек души встал.
Хотел Баграс спросить, что такое Ковен Ардорану сделал, но тут Шорох потянулся, сцепив пальцы в замок и хрустнув пальцами, и сказал неторопливо:
— Взял медвежьих пуль у Быка. Панх говорит, шатун в лесу бродит.
Конечно же, скорая охота волновала Баграса больше, чем какие-то древние счеты к ведьмам!
— А про троллей ничего не говорит?
— Так он в другой стороне был. И мы туда сходим, вот что.
Баграс кивнул: после троллей в лесу никакой добычи, а шатуна поискать – дело хорошее. Пока не оголодал вконец, не отощал и не потерял страх.
— Когда пойдем?
— Да хоть и завтра.
— Хорошо-о, — Баграс зевнул: наелся, разомлел.
— Оставим девочку на хозяйстве и двинемся. Гриза присмотрит. Иди уже, спи.
Надо будет воды ей натаскать, подумал Баграс, уже засыпая. И хорошо бы побыстрее разобраться с шатуном и вернуться в город. Может, Мие будет интересно приготовить что-нибудь из медвежатины?
Утро настало солнечное и морозное. Ведьмочка щурилась, глядя в окно, казалась озабоченной, а может, просто грустной.
— Все хорошо? — сам не зная, зачем, спросил Баграс. Он спозаранку натаскал воды про запас, проверил дровник, показал, откуда брать растопку и куда ссыпать прогоревшие угли, и теперь мучительно соображал, о чем еще нужно предупредить, показать или объяснить.
Мия кивнула и спросила:
— Вы в лес? Охотиться, да?
— Охотиться. Управишься в доме одна?
— Да что управляться, — фыркнула смешливо, — на всем готовом, считай. Странные вы здесь, в голове не укладывается.
Баграс хотел возразить — они-то здесь как раз нормальные и правильные, не то что на ведьмином южном побережье. Но дядька успел первым, сказал коротко и веско:
— Привыкнешь. — Подхватил плотно уложенную котомку, повернулся к Баграсу: — Пойдем уже, хватит с ноги на ногу переминаться. Не пропадет она без нас. Гриза поможет, если вдруг что.
— А вернетесь скоро? — торопливо спросила Мия.
— А вот об этом не спрашивай. Никогда, — ответил от дверей Шорох.
— Я же ведьма, — с улыбкой напомнила она. — Случайно сглазить — это не ко мне.
— Все равно. Как управимся, так и вернемся, вот и все дела. Бывай, девочка.
Яркое солнце заставляло щуриться, белый, нетронутый с ночи снег искрился, слепил глаза. А спину щекотал чей-то взгляд. Баграс оглянулся, прежде чем свернуть в переулок. Мия стояла на крыльце. Помахала, он махнул в ответ. Приятно стало, словно она не просто вслед помахала, а душу теплой ладошкой погладила. И без слов стало понятно, что будет их ждать. Вот ведь — два дня как встретились, а уже своя, близкая.
— Что, — усмехнулся дядька Шорох, — оценил, каково это, когда тебя не пустой холодный дом ждет, а живая душа?
«Вернемся, тогда оценю», — хотел ответить Баграс, но промолчал. Не по себе стало, едва представил, что ведьмочка может ведь и не дождаться. Мало ли… Лучше не загадывать заранее, так же, как и о дне возвращения.
Но хотя бы сейчас она смотрит вслед…
ГЛАВА 6. Слушай город, он говорит о тебе
Мия смотрела вслед, пока Баг с дядькой Шорохом не свернули в переулок. Теперь только ждать. И как-то не по себе стало, едва представила, что может ведь и не дождаться. Мало ли… Вон у них по лесу всякие жуткие твари бегают, тролли с великанами с гор спускаются… Понятно, почему загадывать заранее о дне возвращения — плохая примета.
Что ж, и ей найдется, чем заняться. Обойти аптекарей, заодно посмотреть на город. Наладить себе рабочее место. Напечь блинов и сходить с угощением к тетке Гризе. Кажется, не так уж много, а на весь день хватит.
Дальше Мия пока не заглядывала. Чутье подсказывало, что многое будет зависеть от разговора с Гризой — а значит, и решать нужно после этого разговора.
Мороз щипал за нос и щеки, забирался под шерстяное платье. В полушубок Бага таких, как Мия, можно было двоих закутать, но без него — разве что немного на крыльце постоять. «На метле полечу», — решила Мия. Наверняка каждый младенец в Ардоране уже прослышал о появлении ведьмы, так зачем таиться, от кого?
А летать Мия любила. Метла, пожалуй, была тем единственным атрибутом ведьмовского ремесла, который по-настоящему нравился ей. Быстро, удобно, безопасно – если уметь, конечно, а она умела. Получив свою первую, ученическую метлу, летала каждую свободную минутку, хотя свободным временем учениц Ковена совсем не баловали. Даже от сна не получалось оторвать много, потому что любимым присловьем Верховной было: «На том свете отоспитесь, бездельницы!»
С другой стороны, в чем-то Верховная права: обучение занимало уйму времени, а тот разболтанный хлам, на котором девчонок учили держаться в воздухе, ни в какое сравнение не шел с метлой, которую Мия сделала и зачаровала сама. Ее красавица слушалась малейшего напряжения пальцев, чувствовала легчайшие наклоны корпуса, разве что мысли не читала. Вот и сейчас, словно почуяв нетерпение хозяйки, взмыла вверх, едва Мия уселась на метловище. Ветер взметнул выглядывавший из-под полушубка подол платья, растрепал волосы. Ушло вниз крыльцо, а за ним следом и дом, еще несколько мгновений — и крыша затерялась среди таких же крытых красной черепицей острых крыш. Поднимались к небу дымки из труб, и, если вдохнуть глубоко-глубоко, в морозном воздухе отчетливо ощущался запах прогоревших углей, тепла и уюта.
Взобравшийся на плечо мышь тоненько чихнул, будто хотел показать, что ему все эти запахи огня и горящих печей совсем-совсем не нравятся.
— Не нравится — не нюхай, ишь какой привереда, — буркнула Мия.
Покосилась на фамильяра — и чуть с метлы не свалилась! Мышонок взвихрился стайкой искрящихся снежинок и полетел рядом сгустком метели. В таком виде он смотрелся совсем не умилительно, не пушистым крохотным комочком, а довольно крупным и зубастым призрачным зверем.
— Разве ты был таким здоровенным? — и не только здоровенным, но и, честно сказать, пугающим! Когда встретились возле города со стаей, никого похожего Мия не заметила.
«Я расту, — возник в голове голос, чем-то похожий на ее собственный, — ты же большая, а я должна стать как ты».
— Ого! Говорящих попугаев я видала, а о говорящих мышах даже не слышала!
«Я не мышь, — послышалось обиженное. — Я твой зверь! Твоя!»
Мия чуть не рассмеялась, так забавно прозвучала мышиная обида. Но сказала серьезно:
— Ладно, зверь так зверь. А имя тебе поменять не надо? Снежок — для мальчика, а ты у нас, оказывается, девочка. Снежка?
«Ты Мия, а я как ты».
— Как скажешь. Не запутаемся?
«Нет. Понимаю, когда зовут меня. Почему ты говоришь? Я тебя и так слышу».
Все это ничуть не напоминало обычного фамильяра, но Мия решила, что так даже лучше. Фамильяр почти у каждой ведьмы есть, а такого мыша, то есть зверя – ни у кого!
«И не такого, а такой! Я как ты, поняла?»
«Да, помню, девочка».
В ответ раздалось насмешливое фырканье. А Мия отложила на потом общение с необычным фамильяром и снова сосредоточилась на полете и на городе внизу.
Ардоран ничем не напоминал знакомые ей города на южном побережье. И не только обычаями, даже внешне.
Там крыши делали плоскими, а над ними, еще выше, сбивали прочный каркас из железного дерева и по нему пускали плестись виноград. Получалась беседка, в которой летом можно отдохнуть в тени, пригласить туда гостей на чай, а некоторые даже спали там, на свежем воздухе. Зимой же, если снега выпадало слишком много, его сметали с крыш метлой или сгребали широкими лопатами.
Здесь снег соскальзывал с острых крыш сам, и даже в метель и снегопад красная черепица оставалась открытой. А внизу, на улицах, лежали сугробы, каких никогда не увидишь на юге. Самые высокие почти достигали верхнего края окон, и оттого казалось, что дома закопались в снег и выглядывают оттуда пугливо: что происходит снаружи, какие еще сюрпризы принесет зима? Мия улыбнулась пришедшему на ум сравнению, живые и слегка пугливые дома показались почему-то невероятно милыми.
Улочки южных городов сверху напоминали перепутанный моток разноцветных ниток. Пестрые, узкие, извилистые, они пересекались под самыми невероятными углами, сближались почти вплотную и разбегались, оставляя нетронутым неудобное для стройки место, обрывались и вновь начинались через сотню или пять сотен шагов… Приезжему найти нужный дом было решительно невозможно, только местные знали там все ходы и закоулки, но делиться знанием с кем попало не спешили.
Ардоран был воплощенным идеалом геометра-безумца. Казалось, его улицы и переулки не просто выверяли линейкой, но и строжайшим образом следили, чтобы они пересекались точно под прямым углом и на равном расстоянии. Шахматная доска, безупречность которой портили несколько пустых неровных пятен по окраинам. Может, там оставили место под новую застройку?
В этой идеально ровной планировке было, пожалуй, гораздо меньше очарования, чем в базалаберности южных улиц, но больше удобства. На метле, сверху, без разницы, но если топать своими ногами…
И еще одно удивительное отличие бросалось в глаза: на юге зимой зелень исчезала, голые деревья навевали уныние, здесь же Мия заметила темную зелень елей, яркую — сосен, и что-то еще незнакомое, сизо-голубое, как море у горизонта на рассвете. И от этой ли зелени и красной черепицы крыш, от дымков в ярком голубом небе, а может, всего лишь оттого что Мия выспалась в тепле и не тревожилась о том, где будет спать и что есть завтра, заметенный снегом Ардоран казался ей ничуть не унылым. Даже, пожалуй, ярким и радостным. Будто обещал, что и дальше все будет складываться самым лучшим образом.
— Хватит любоваться, — пробормотала она, встряхнув головой. — Надо искать аптекарей. Должна же я понять, чем смогу здесь заняться, верно?
Горожане в это морозное утро вовсе не сидели по домам. Мия покружила в небе, осматриваясь, и спустилась туда, где поток прохожих был плотнее. Не ошиблась: здесь и впрямь располагалась торговая улица. Пролетела чуть выше крыш, рассматривая вывески — кованые, резные, раскрашенные. Опознать, что где продают, труда не составляло.
Заодно посмотрела и на людей. До сих пор она видела только мужчин и старую Гризу, а здесь ходили по лавкам женщины, многие с детьми. На Мию показывали пальцами, она слышала удивленные, недоуменные, иногда злые возгласы.
— Мам, смотри, тетя на метелке летит!
— Глядите-ка, эта еще откуда взялась у нас в Ардоране?!
— Ведьма?!
— Ведьма!
— Мой вчера еще рассказывал. Серый Лис разрешил ей оставаться в городе, пока не будет пакостить.
— А она так-таки и не будет? Ведьма же!
— Мам, ну смотри!
— Я видела, пойдем скорее. Нам еще к мяснику зайти.
— Ты в Сером Лисе сомневаешься?
— Да нет.
— Мам, ну мясник же никуда не денется, а тетя улетит!
— И пускай себе летит, ветра в спину.
Сразу понятно, что ведьмы залетали в этот городок давным-давно, но вспоминать о них не любят. Так не любят, что даже детей злыми ведьмами не пугают! Накликать, наверное, боятся. Ну да неудивительно — как говаривала Верховная, если в результате действий ведьмы не осталось никого недовольного, значит, этой блаженной пора нацепить нимб и крылышки, а это, милые мои, только на том свете. Иногда, правда, добавляла, что, может, ведьма на самом деле не слишком добрая, а просто умная и не оставляет свидетелей.
Тут Мия заметила аптеку. Плавно спустилась к вывеске с разноцветными склянками и пучками трав, удивилась мельком: надо же, не абы какую зелень нарисовали, а вполне узнаваемые полынь и руту. Травки, к слову сказать, не только в лечении полезные, но и от злых сил помогают.
Спрыгнула на узкий тротуар, послала метлу висеть в воздухе над крышей: сложно, зато эффектно, да и нехорошо ходить в толпе с метлой наперевес, зацепишь еще кого-нибудь. Случившаяся рядом пожилая женщина зыркнула недобро, Мия привычно сделала вид, что не заметила.
Дверь лавки открылась, выпустив наружу ароматы сушеных трав и целебных настоек. А вот и еще одно отличие от привычных южных городков. Там звякал над головой колокольчик, извещая хозяина о покупателе, здесь же ведьму встретила тишина. Она осмотрелась — небольшая лавка не вместила бы и десяток покупателей одновременно. А раз хозяин не спешит расширяться… делаем выводы?
На полках теснились бутыли зеленого и коричневого стекла, объемистые пакеты из темной вощеной бумаги, пирамиды коробочек, в каких держат фасованные порошки, и баночек с мазями… И над всем этим витал едва уловимый аромат запустения и скуки. Может, горожане редко болели, а может, предпочитали лечиться «домашними средствами». Или предпочитали не эту лавку, а другие?
— Ты и есть та самая ведьма, о которой судачит сегодня весь город?
— Наверное, я, — Мия повернулась к заговорившему с ней… аптекарю, так? Кто бы еще мог ее здесь встречать? Он стоял у двери, ведущей в глубь дома, и головой почти упирался в притолоку. Огромный, могучий, трудно представить такого смешивающим мази или взвешивающим порошки на точнейших аптекарских весах.
— На ведьму ты похожа, как я на аптекаря, — хохотнул он. — Что ищешь?
— Смотрю, — обтекаемо ответила Мия. — Скажите, а в Ардоране сколько аптекарей вообще?
— «Вообще», — передразнил он, — пятеро, а так-то и одному делать нечего.
— Чем же вы живете? — не выдержала Мия. Пять аптек! Немудрено, что в лавке тишина и запустение. И тут же подумала о другом — а чем вообще живет Ардоран? Маленький, затерянный в глухих лесах, вдали от больших городов, торговых путей, речных пристаней и морских портов. Кому вообще первому взбрело в голову поселиться здесь?!
— Как все, лесом, — аптекарь повел могучими плечами. — Травки сами собираем, еду сами добываем. Все эти лавки — так, зиму скоротать. Летом заезжают торговцы, забирают лишнее.
— Наверняка за бесценок, — буркнула Мия. — А то, что нужно вам, продают втридорога, жалуясь на высокие пошлины, трудности пути и что-нибудь еще, у кого на что фантазии хватит?
Аптекарь расхохотался гулким басом, оторвался наконец от своей двери, шагнул к Мие — лавка сразу стала удивительно тесной и крохотной. Протянул ладонь.
— Берг. Для своих — Синий Медведь. Будем знакомы.
— Мия, — рукопожатие у Берга-Медведя было и вправду медвежьим, крепким и цепким, хотя силу он сдерживал. — А почему Синий?
— Так получилось, — непонятно ответил он. — А насчет торговцев заезжих — верно говоришь, обдирали, как медведь липку, до тех самых пор, пока мы свой караван на юг не отправили.
— Свой караван?!
— А почему нет? Собралось десятка два охочих до приключений парней, только в путь.
— И как? — заинтересовалась Мия.
— Преотлично! Добрались до какой-то деревеньки, столковались с тамошним трактирщиком, он у них все и взял. Заметь, втрое дороже, чем мы здесь отдали бы, хотя дураков нет, понимаем, что себя мужик не обделил. Ну да и пусть, жалко, что ли? Парни все равно половину выручки у него же и оставили.
Мия расхохоталась, но потом покачала головой:
— Как будто вам деньги не нужны?
— Да не особо, — хмыкнул Медведь. — Куда они здесь? Все свое.
Слышать такое было странно. Даже не просто странно, а… как будто капитан корабля заявил, что его шхуна превосходно обойдется и без парусов. Или матросы той самой шхуны дружно отказались от рома. Мия решила расспросить о таком чуде Бага с Шорохом, когда те вернутся.
— А что же торговцы? — спросила.
— Самое интересное! — Медведь показал сразу два больших пальца. — Приезжают они, а товара во всем городе нет. Как нет, почему нет? А вот потому что. Продали!
Теперь засмеялись вдвоем, дружно.
— Поделом! — заключила Мия. — Но вы могли бы каждый год сами ездить, нет? Хоть бы даже к тому трактирщику, а лучше все-таки до города.
— Зачем? Нет, если кто снова вдруг захочет поискать приключений, так не вопрос, пусть. Но так-то — зачем? Они торговцы, им и разъезжать. А мы здесь добытчики. — Медведь обвел свою лавчонку довольным взглядом завзятого собирателя. — Так
