Купить

Серебро. Полночь оборотня. Татьяна Абалова

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Всем известно, услышать зов волка – к беде. Каждое полнолуние жители королевства накрепко закрывают все окна и двери, чтобы не впустить в дом несчастье. Только Летисия Сэкхарт поступает вопреки здравому смыслу. Она бежит на зов. Понимает, что ей лучше держаться подальше от оборотней, но ничего с собой поделать не может. Мир Лети неудержимо рушится: запреты не действуют, а в арсенале врага сильнейшее оружие – любовь.

   

ПРОЛОГ

Ночь медленно, но неотвратимо надвигалась. Вечерний сумрак лишал город красок, менял их на серые тона. Давил, вселял отчаяние.

   – Валис, надо успеть до восхода луны, – лорд Сэкхарт в очередной раз поднял глаза к небу, чтобы убедиться, что звезды еще не высыпали. Над верхней губой мужчины блестели капельки испарины. Волосы, кое–как собранные в низкий хвост, на темной ткани плаща отливали серебром. Всего неделю назад они отличались иссиня–черными прядями. Под порывами ветра, откидывающими плащ назад, то появлялся, то исчезал хранящийся в ножнах клинок.

   – Время есть, мы близко, – прерывающимся шепотом ответил провожатый, бегущий с Сэкхартом плечом к плечу. Шляпа с бесформенными полями и обломанным пером выдавала в нем представителя низшего сословия, что не умаляло его значимости для хозяина. Если бы не Валис, жизнь лорда пошла бы кувырком. Хотя нынешнее его положение весьма трудно назвать устойчивым.

   – Скорей бы.

   Разбитые башмаки добротно месили грязь дороги, в то время как выделанные из тончайшей кожи сапоги лорда уже просились на помойку. Потому Валис и не спешил вырядиться под стать благородным. Деньги водились, но он ценил практичность и удобство превыше всего.

   А тот, кто без малого месяц назад считался первым франтом при дворе короля Эндрика, сейчас совсем не думал о внешнем виде. Лишь бы успеть, лишь бы спасти. Если не Далию – прошло слишком много времени с момента ее похищения оборотнями, то хотя бы своего неродившегося ребенка. Как же долго искали, как же поздно узнали, где она находится!

   – Милорд, сюда.

   В полуразрушенном здании густо пахло мышами, болезнью и нищетой.

   – Как тихо… – проснувшееся эхо кинулось ощупывать стены.

   – Близится полнолуние. Оборотни затаились, – Валис задыхался. Унять шумное дыхание никак не удавалось. – Боятся выдать себя раньше времени. Не удивлюсь, если среди них есть те, с кем вы при встрече раскланиваетесь.

   – Ничего, с каждым поквитаемся.

   – Быстрее, луна вот–вот покажется, – из темноты вынырнул мальчишка. Повел за собой.

   – Наверху лучше огонь не зажигать, – старый друг накрыл большой ладонью пальцы лорда Сэкхарта, готового сотворить пламя. – Выдадим себя раньше времени.

   Скрипучая лестница вела куда–то вниз. Там, на полу у огромной печи, в которой слабо горели угли, лежало что–то бесформенное, шумно и нечисто дышащее. Лорд подлетел, упал на колени, попытался развернуть женщину (а тварь все еще выглядела как женщина), чтобы видеть ее лицо. Бросил заклинание, чтобы огонь вспыхнул ярко и разогнал по углам пугающие тени.

   Он не узнавал Далию. Ее черты заострились, глаза впали, верхняя губа подрагивала и обнажала острые клыки. Но все же это была она. Зеленое бархатное платье, дорогое кружево, тончайший батист нижних юбок. Все грязное, заляпанное кровью. На руках, где еще неделю назад позвякивали браслеты, явные следы от веревок. Ее развязали перед тем как бросить. Сделали все, чтобы ничто не мешало леди Сэкхарт превратиться в зверя, стать одной из них. А если не получится и погибнет во время оборота – все–равно цель будет достигнута. Такого удара ее супруг не перенесет. Уйдет в отставку, закроется в своем особняке и... запьет. Как когда–то. Пагубные привычки имеют свойство возвращаться.

   – Обращение уже началось, – выдохнул Сэкхарт, скривив лицо от боли. Пальцы женщины, которые он так любил целовать, некрасиво вытянулись, ногти почернели и сделались острыми. – Мы не успеем дотащить ее до кареты.

   В повозке ждал доктор, наотрез отказавшийся идти в заброшенную часть города. Никто не отважился бы появиться в Заречье в час волка, разве что отчаянные храбрецы. Да и саму карету пришлось оставить, она просто увязла бы в осенней хляби.

   – Начнем здесь, – Валис встал рядом с лежащей женщиной на колени.

   – Нет. Я не смогу, – лорд поднял на слугу полные отчаяния глаза. – Она жена мне…

   – Придется, – слуга вытащил из кармана куртки тряпицу, аккуратно развернул ее. Блеснула сталь хирургического ножа. – Доктор сказал резать от пупка вниз. Слой за слоем.

   – А она выдержит? – Сэкхарт уловил как женщина напряглась. Слышит, но понимает ли, что с ней собираются сделать?

   – Я подержу, – на свет появилась толстая леска.

   – Это безумие!

   – Леди Далия уже не человек. А с появлением полной луны и ребенок в ней перестанет быть человеком. Решайтесь. Спасем хотя бы его. Снимайте перчатки.

   Густо запахло бражкой. Валис вытащил бутылку из болтающейся на плече сумы. Вылил часть на руки милорда, в которые тут же сунул нож, остальное размазал по волосатому пузу тяжело дышащей твари. Прошло не больше десяти минут, а в леди Далии уже трудно было различить хоть что–то человеческое. Она подняла лохматую голову, злобно зыркнула на пришельцев, но в изнеможении тут же опустила ее. Первый оборот всегда сложен, а для беременной женщины особенно.

   – Давайте! – Валис переместился к голове несчастной, просунул под ее шею леску, вывел наружу края, привязанные к деревянным брусочкам так, чтобы при затягивании удавки не порезаться.

   – Далия! – позвал лорд Сэкхарт. Тварь шумно сглотнула и перевела мутный взгляд на зовущего. Смотрела долго, изучающе. И вдруг выдохнула:

   – Убей меня, Лунд. Пора.

   Он не узнал голос. Если бы не имя, не понял бы, кто сейчас к нему обращается: Далия или зверь.

   – Торопитесь! Луна появилась! – громыхнув башмаками по лестнице, крикнул мальчишка.

   – Пора, – Валис напряг руки, удерживая леску.

   – Пора, – выдохнул Лунд Сэкхарт и пристроил хирургический нож под пупком. Его рука, натренированная владением оружия, дрожала.

   – Милорд, действуйте смело. Она уже мертва.

   Лорд Сэкхарт находился точно в бреду. Заставь его пересказать, как извлек он из мертвого, полу–трансформировавшегося тела дитя, не вспомнил бы. Сознание пришло лишь тогда, когда в его руках запищал испачканный кровью ребенок.

   – Девочка, – Валис вытер ладони о штаны, вытащил из бездонной сумы чистую пеленку, развернул ее и протянул лорду, бездумно таращившемуся на дитя. – Кладите сюда. А сами пуповину перевяжите. Так. Теперь режьте.

   Валис поддерживал хозяина за локоть, когда тот тяжело, точно немощный старец, поднимался по лестнице. Подтолкнул, когда лорд обернулся на лежащую на полу женщину.

   – Сейчас здесь оставаться нельзя. Полночь оборотня. Мы утром все приберем, – пообещал вынырнувший из темноты мальчишка. – Хоронить как желаете? С почестями? Или нам на заднем дворе ее закопать?

   – Тьфу ты, дурак какой! – одернул его Валис. – Леди она. И как леди должна быть похоронена в родовом склепе. Правда, гроб придется сразу заколотить. Не надо, чтобы люди такой ее видели, – он обращался уже к хозяину, который чутко прислушивался к копошащемуся под плащом ребенку. Появился иррациональный страх за дитя. Страх, что не удержит, выронит. Или придушит, слишком крепко прижав.

   – Я кругом виноват. Прости меня, Далия. Не сберег. Убил собственными руками.

   – Не вы виноваты, а те, кто похитил и обратил. Ну, ничего, хозяин, дайте времечко. Мы их по одному переловим.

   Осенний ветер за шаткой дверью ударил в лицо, отрезвил. Кроме неприятного аромата прелой листвы и нечистот, в воздухе витал еще какой–то запах. Неправильный. Отравляющий.

   Лишь сделав первые шаги, лорд понял. Пахло псиной и кровью.

   Они побежали. Мальчишка попискивал от страха, но не отставал, держался рядом.

   Тени в треугольных шляпах, шумно возящиеся в просветах между домами, в глубоких канавах, за хилыми кустами или повалившимся штакетником, на мгновение застывали, но, опознав бегущих, возвращались к прерванному делу. В свете полной луны молниями сверкали клинки, слышались хлюпающие звуки вспарываемых тел, предсмертные хрипы и прочие звуки, говорящие о творящемся на обочине дороги правосудии. Засада напоролась на засаду.

   Приближающийся вой не менее десятка тварей заставил позвоночник покрыться потом. Шла подмога тем, кого сейчас резала охрана.

   – Все! Успели, – Валис распахнул дверцу кареты, где в угол забился бледный доктор. – Каспар, кончай хватать ртом воздух, займись девочкой.

   Лорд Сэкхарт еще минут пять не мог заставить себя отдать ребенка. Карету раскачивало, сзади слышался дробный стук копыт присоединившихся к ним всадников. Секретная охрана справилась с заданием. Как справились со своей задачей трое отважных людей, спустившихся в дом–приманку: сам лорд, его верный слуга и мальчишка–бродяжка, сумевший отыскавший леди Сэкхарт в Заречье.

   «Надо бы спросить его имя. И оставить при себе. Девочке верные люди пригодятся».

   Девочка. Лорд Сэкхарт никак не мог назвать ее дочерью. Как–будто не заслужил, не имел права. Без Далии он на многое не имел права. Продолжать жить, быть счастливым, улыбаться ребенку, которого она так и не увидела.

   Завтра леди Сэкхарт привезут домой. В последний раз. Сумеет ли он взглянуть ей в лицо или поступит, как советует Валис – накрепко заколотит крышку гроба? Захочет ли запомнить на всю оставшуюся жизнь, насколько оборот изменил любимую женщину? Не предпочтет ли сохранить в памяти ее прежний нежный образ?

   – Завтра, все будет завтра. Сейчас главное – девочка, – Лунд приоткрыл тяжелые веки, посмотрел на доктора, который колдовал над люлькой – прозорливый Валис заранее сунул ее и кучу пеленок в карету. Зажженный над тельцем девочки светляк дергался, когда колеса подскакивала на ухабе. – Как она?

   – Признаков оборота не видно, – доктор даже не поднял глаза, – но убедимся в том доподлинно лишь в период перелома, когда девочка начнет превращаться в женщину.

   – Так долго? – тревога больно сжала сердце. Растить дитя добрые полтора десятка лет, чтобы потом убить? Неужели они опоздали, и приговор малютке вынесен? Нет, не может быть.

   – С приходом первых лунных кровей все будет ясно, – доктор запахнул пеленку. – А так совершенно здоровый ребенок. Поздравляю. Я думал, будет хуже.

   

ГЛАВА 1

Полнолуние всегда меня волновало. Может, из–за того, что я была рождена в час волка, а может…

   Тут всегда, даже в мыслях, я говорю шепотом: мне кажется, я оборотень. Пусть неправильный, не доходящий до полного оборота, но имеющий все признаки более сильного вида. За что, собственно, оборотней и преследуют. Люди боятся тех, кто сильнее их, и всяческими путями стараются не допустить к власти.

   Своими опасениями я ни разу ни с кем не делилась. Тем более с отцом – главой Департамента отношений с иными видами. Мои догадки, что я тварь, вполне могли оказаться правдой, а оборотни в нашем королевстве находились совсем не в привилегированном положении. В случае обнаружения бесконтрольной особи лучшее, что ее ожидало – переселение в резервацию.

   Не хочу думать о том, как сложилась бы жизнь зверя, провинившегося или обагрившего руки человеческой кровью. Это страшно. Людской закон суров. Как бы ты ни был богат, какому бы сословию ни принадлежал, возмездие неотвратимо.

   Как поняла, что я оборотень? Смутные подозрения зародились где–то год назад, а после только укрепились. За пару ночей до того, как полная луна собиралась выползти на небо, все внутри меня оживало. Нет, я и в обычное время считалась слишком резвым подростком. Любопытным, непоседливым, озорным. Но с приближением часа волка кровь по моим венам начинала бежать куда быстрее. Слух превращался в настолько тонкий, что я слышала шуршание мыши в подвале. Зрение делалось абсолютным. Я различала тонкие узоры на обоях или могла сосчитать веснушки на лице спящей кухарки. В шаге от противоположной стены кабинета легко читала текст документа, лежащего на отцовском столе. Зря папа всякий раз, стоило мне приблизиться, переворачивал бумаги пустыми страницами вверх. Я уже знала, какие секретные распоряжения он пытается от меня скрыть. Последнее преимущество служило немалой причиной того, почему я не афишировала свои способности.

   От провала меня спасало только одно – я почти не менялась внешне. Отличия от меня обыденной были настолько незначительны, что легко списывались на свойственную юным девам страсть к прихорашиванию.

   – Ты опять поменяла цвет волос? – папа привычно спрятал донос в папку. Потер уставшие глаза и, откинувшись на спинку рабочего кресла, похлопал по подлокотнику. Традиционный жест приглашения к более тесному общению.

   Я не замедлила задержаться, мы не виделись почти неделю. Усевшись, обняла родного человека за шею. Как же сильно я любила отца! Но даже любовь не могла заставить меня признаться. Осознание того, что дочь всесильного лорда Сэкхарта оборотень, просто убьет его.

   – Это лунная пыль из лавки Бибурта, – я запустила пятерню в собственные волосы и продемонстрировала отцу, как сильно они отливают серебром даже при свете лампы. Крошечные искорки, сорвавшись с локонов, осыпались легкой мерцающей пудрой на лацкан его жилета.

   Чтобы иметь оправдание смены оттенка шевелюры, приходилось регулярно заглядывать в лавку Бибурта. Столичная молодежь буквально сметала с полок вошедшее в моду «чудо–средство», окрашивающее волосы в несвойственные природе цвета.

   Как у любого обитателя королевского дворца у меня был свой круг друзей и недругов. Последние только и поджидали оплошности с моей стороны, чтобы разнести разросшуюся до безобразия сплетню по всей столице. Дочь одного из самых могущественных вельмож всегда под прицелом.

   – Придумают же, – отец сморщил нос и ленивым жестом стряхнул с себя искорки.

   – Жаль, что через пару–тройку дней краска смоется.

   – Скажи, твои эксперименты с внешностью имеют какое–то отношение к балу дебютанток? Я не припоминаю, чтобы ты когда–либо увлекалась яркой косметикой и душными благовониями.

   Душными? Знал бы он, с каким трудом я подобрала духи, скрывающие запах недо–оборотня. В полнолуние моя кожа начинала источать столь привлекательный аромат, что окажись отец зверем, сразу бы понял, что дочь нельзя выпускать из дома. Но, к счастью для меня, нос лорд Сэкхарта был не настолько чувствителен. Одуряющий запах спелой розы отобьет желание близкого общения любому мужчине. Лучше так, чем вновь пережить свое первое новолуние.

   Неопытная, впервые поддавшись зову оборотня, я собрала вокруг себя целую свору собак. Стоило выйти во внутренний двор, как ко мне сбежались все дворцовые сторожевые псы. Они ходили за мной послушной стаей и преданно заглядывали в глаза.

   Представляю, как повели бы себя возбужденные оборотни! Наверняка уже сидела бы где–нибудь в резервации и готовилась к свадебной церемонии с десятым сынком местного альфы. Тфу–тьфу–тьфу! Духи от мадам Лиззи мне в помощь! Их действие я лично проверила. В следующий же час волка собаки от меня шарахались как от прокаженной.

   – Не переживай, папа, никаких экстремальных выходок ни с нарядом, ни с краской для лица не предвидится. Твоя дочь постарается выглядеть достойно.

   Счастье, что бал случится в середине следующего месяца. Не в полнолуние.

   – Хорошо. Лунная пыль меня немного пугает, – он сделал жест, которым обрисовал не только серебристую шевелюру, но и лицо, что тоже при приближении часа волка претерпевало изменения: глаза делались ярче, брови и ресницы темнее, а губы сочнее. Все во мне расцветало для того, чтобы… к–хм, сейчас будет грубо сказано… привлечь внимание самца. Но папа в любой ситуации оставался тактичным. – Твоя естественная красота утрачивает мягкость, делается агрессивной, а это не то, что хочет видеть отец шестнадцатилетней дочери.

   Да, в моей семье все сложно. Особенно после того, как я появилась на свет.

   – Милорд, – в кабинет заглянул наш старый слуга. Заметив меня, Валис подмигнул. Я улыбнулась в ответ. Люблю старика как родного. – Аурелио вернулся.

   Меня снесло с подлокотника ветром.

   – Вито! Вито! – я неслась по коридорам, намереваясь удушить старшего брата в объятиях. Я так по нему соскучилась! В последний раз мы виделись почти два года назад. Тогда он приезжал в кратковременный отпуск.

   Увидела его и застыла.

   Не знаю, он так изменился или я, но кинуться как прежде на шею не посмела. Вдруг болезненно остро ощутила свою инородную суть. Я неожиданно осознала, что передо мной стоит не друг по детским забавам, не брат, с которым я делилась сокровенным, а сильный красивый мужчина. Хотя таким он оставался и пару лет назад. Красивым и сильным.

   «Это час волка на меня так действует, – я постаралась вернуть дыхание. – Он прежний Вито».

   Его радушная улыбка едва не заставила потерять сознание. Она огнем выжигала нервы, превращая тело в нечто желеобразные. Я, чтобы не упасть, даже схватилась за локоть слуги, который принимал мокрый плащ любимого сына хозяина.

   Сына хозяина…

   – Что с тобой, Лети? – он легко подхватил меня на руки и уложил на ближайшую кушетку. Беспомощно обернулся на слуг. Щелкнул несколько раз пальцами, не понимая, чего от них требовать. – Воды! И… и что там еще дают трепетным девицам?

   Я сошла с ума. Это же Аурелио. Мой брат. Почему я не могу совладать с собой?

   – Сын? Что с Лети?! – папа чуть ли не бегом спускался с лестницы. Через мгновение надо мной склонились оба. И только сейчас я заметила, насколько они разные. Совершенно не похожие друг на друга. Они и пахли не как родные люди. Во всяком случае, не как сын и отец. В своем состоянии полуоборота я осознала их непохожесть настолько ясно, что осталось только удивляться, как не замечала этого прежде!

   – Отец, Вито нам не родной?

   Мой вопрос вызвал странную реакцию: отец засопел – он всегда делал так, когда его заставали врасплох, брат же, наоборот, затаил дыхание.

   – Родной, но не по крови, – произнес Вито после небольшой заминки. – Я приемыш.

   Оба не ожидали увидеть улыбку на моем лице. А мне было чему радоваться: Вито нам не родной! А я уж испугалась, что полуоборот задел этическую составляющую моей человеческой сущности. Это же надо, почувствовать влечение к брату!

   Хотя я где–то вычитала, что многие хищники в минуты гона игнорируют родную кровь. У собак, к примеру, «свадьба» между родственниками обычное дело. Они будто забывают о своих корнях. Я сама слышала, как ругался королевский егерь, когда обнаружил, что одна из его элитных гончих по недогляду забеременела от единоутробного брата.

   Но оборотни, какими бы они ни были хищниками, все–таки оставались разумными существами. Я сильно на это надеюсь. Я же даже в своем недо–обороте не теряю мозги?

   Правда, я еще ни разу не встречала ни одного оборотня, чтобы убедиться в своих предположениях. Я хочу этого и боюсь.

   – Как же я вас обоих люблю! – я села и притянула к себе отца и «брата», чтобы не выдать, насколько сильно мне хочется ластиться к Вито. Был бы у меня хвост, я бы им махала. – Папа, теперь я, наконец, поняла, почему Вито Аурелио! Это фамилия его родителей, да? А я–то, глупая, все гадала, почему ты так его называешь.

   Аурелио с древнего, но уже мертвого языка переводится как «золото, золотой», и частое обращение отца к Вито именно так вызывало во мне жгучую ревность. Вспомнить хотя бы сегодняшнее появление старого Валиса, когда он сообщил, что приехал Аурелио. Не Вито, не «ваш сын, милорд», а именно Аурелио. Я чувствовала себя второсортной. Братец, значит, золотой мальчик, а я так себе девочка. В минуты саркастического припадка я даже могла поддеть его, позвав: «Вито, золотце, иди сюда!».

   – Хотя в документах Вито значится моим сыном, мы оставили ему фамилию Аурелио. Как напоминание о прошлом. Его так звали друзья, – папа, подвинув меня, устроился рядом. Вито же так и остался сидеть на корточках. Только положил ладони на мои колени.

   Я не взвилась, не скинула руки, хотя кожу под ними жгло. Я и прежде позволяла брату тискать себя, поскольку ни ему, ни мне не пришло бы в голову вкладывать в наше общение какой–либо чувственный подтекст. Нынешняя внезапная стыдливость выглядела бы странно или даже обидно. Как будто я, обнаружив, что являюсь обладательницей более высокого статуса, чем какой–то найденыш, начала вдруг задирать нос или хуже того – брезговать.

   – На самом деле, я не знаю свою настоящую фамилию, как не знаю и родителей. Мне кажется, я всегда жил на улице.

   – Папа, мы подобрали его с улицы? – я сделала большие глаза. Не верилось, что столь красивый представитель человеческого рода когда–то жил в подворотне, был бродяжкой. На Вито заглядывались не только мои подруги, но и все дамы, даже замужние, что бывали у нас в гостях. Темноволосый, смуглый, с правильными чертами лица, с ироничным изгибом бровей и манящим светом зеленых глаз, он производил неизгладимое впечатление. Я закусила губу, мысленно перечисляя все его достоинства. И немалый рост, и ширину плеч, и гордо посаженную голову. В моем воображении он мог быть таинственным принцем, внезапно потерявшим память, но никак ни нищим бродяжкой.

   Но даже узнав, что Вито не родной мне по крови, я все равно испытывала к нему чисто сестринскую любовь. Я – человек и живу согласно устоявшейся морали общества, где сестра никогда не посмотрит на брата с вожделением. А мой зверь, почуявший в нем чужака, скоро успокоится. Луна идет на спад.

   «Нет, все же какая я слепая!» – я намеренной ушла от опасных мыслей, вернувшись к поразившей меня новости.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

159,00 руб Купить