Поздно слишком. Yana NeTa

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Порой так сложно оглянуться назад, и на это есть разные причины. Кто-то не хочет вспоминать свои ошибки. Кто-то о них забыл, словно ничего не было.

   Но прошлое возвращается, чтобы напомнить о давних поступках и принятых решениях, за которые придется ответить – перед собой. Бумеранг? Возмездие? Нет. Справедливость.

ГЛАВА 1.

Зима не собиралась уходить, хотя на календаре уже отметилась вторая половина марта. Холодное морозное утро и ночной лед на вчерашних лужах лишь сильнее подчеркивали далекую пока весну. Люди спешили на работу, изредка поднимая хмурые взгляды на серое небо, которое не пропускало ни одного солнечного луча. Последний день трудовой недели напоминал о себе светящимся табло над проходными завода.

   «Еще десять минут до начала новой жизни, – думал Роман Чернов, сидя в машине на стоянке неподалеку от заводоуправления. – А неплохо все сложилось. Теперь никто не будет портить настроение, просто потому что некому. Получил по заслугам. Или только начал получать? Да, день сегодня обещает быть отличным».

   Он выбрался на улицу, поднял воротник пальто и неторопливо направился к шлагбауму стоянки. Помахав рукой охраннику, свернул в сторону огромного здания, где работал более десяти лет. Когда только трудоустроился на это предприятие, успел застать старый фасад, который через год решили обновить. Если бы кто-то тогда сказал, во что превратится заводоуправление, наверное, многие возразили. Облицованное еще в советские времена настоящей каменной плиткой со сверкающими вкраплениями розоватой и белой слюды теперь оно стало серым, безликим, похожим на медучреждение, которое находилось через дорогу. Может, поэтому люди отворачивали взгляды, спеша на работу. Унылое шестиэтажное здание с темными провалами окон и коробками кондиционеров потеряло былую красоту и необычность.

   Роман, как и все сотрудники, не любил смотреть на это сооружение, предпочитая изучать припаркованные недалеко от входа машины, по номерам зная каждого руководителя высокого ранга, кому было позволено оставлять здесь свои авто. Сегодня и он ожидал обещанного повышения в должности с уровня начальника отдела до начальника управления.

   «В целом, несильно-то и хотелось лишней головной боли, но с другой стороны, почему бы и нет? Я уж точно больше соответствую этому месту, чем зарвавшийся хапуга. Черт с ним. Не хватало с утра вспоминать», – едва не сплюнув от нахлынувших эмоций, мысленно поставил точку Роман и задумался о новом назначении.

   Об этом давно и с издевательской ухмылкой спрашивал его теперь уже бывший руководитель, который был уверен, что никогда не лишится своего кресла. Именно с ним сложились напряженные отношения и совершенно испортились в последние месяцы. Чернов знал о нарушениях, которые допускались на всех уровнях огромного подразделения, открыто говорил об этом, но поддержки не получал. Наоборот, нажил врага в лице начальника. И вдруг случилось непредвиденное обстоятельство: его руководитель не прошел «детектор», чем подтвердил особый к себе интерес службы безопасности и предпочел уйти «по собственному желанию». Однако это не спасло его от дальнейшего внутреннего расследования, которое только набирало обороты. А зная железную хватку директора по безопасности А.С. Тарасовой, Роман не сомневался, что вся его служба будет вывернута на изнанку, любое нарушение повлечет наказание. Многие надеялись, что беременность Анны Сергеевны смягчит ее характер, но ничего подобного не произошло. Она лишь сильнее сдавливала горло тем, кто не желал честно трудиться. Роману порой было не по себе, когда случайно встречался с ней в коридорах большого здания. Черные глаза, казалось, насквозь пронизывали, заглядывая в самые темные уголки его души. Женщина уже исчезала из поля зрения, а он ловил себя на том, что не дышал все это время. Хотелось дать себе подзатыльник, чтобы привести в чувство, а еще хоть одним глазком взглянуть на того смельчака, кто решился стать ее мужем.

   «Вот она, машина директора по безопасности, уже на месте. Идешь на работу, она здесь, уходишь – тоже здесь. Не женщина, а солдат… И наш Ссажин приехал так рано? С чего бы? Странно. – Роман медленно шел вдоль рядов одинаковых белых служебных автомобилей, констатируя для себя руководителей, прибывших вовремя. – А это что за синий монстр? Чужак. Московские номера. Понятно, очередной варяг пожаловал. Временщики, чтоб их... Надеюсь, не по наши души. Не машина, а дом на колесах. До фига стоит, наверное».

   Поднимаясь по ступеням, он еще раз оглянулся, словно оценивая комфорт и стоимость неизвестного средства передвижения. Самому захотелось иметь такое же.

   «На рыбалку с ночевкой поехал бы! Там точно есть спальное место, да и столик, где закусить… Эх! Не по Сеньке шапка. Размечтался. На такую полжизни пахать надо, а без взяток-то и всю истратишь».

   Мысленно махнув рукой своим мечтам, Чернов поднялся на второй этаж, где у него был небольшой, но отдельный кабинет, недавно отремонтированный, как и все комнаты его дирекции. Плотно закрыл за собой дверь, включил свет и огляделся, прощаясь с уютным тихим местом, предвкушая переезд. Взгляд зацепился за разноцветный шейный платок, лежавший на столе.

   – Твою ж! Уборщица уже была, корзина-то пустая. Точно догадается, кто оставил платочек. Ну… коза чертова. Ведь специально все подстроила. Надо заканчивать с ней. Сейчас – тем более, когда назначение уже в кармане.

   Утренняя меланхолия улетучилась, на ее место пожаловала раздражительность, и даже злость, потому что понимал, к чему может привести такой «служебный роман». В два шага преодолев расстояние до стола, быстро набрал несколько цифр на рабочем телефоне и коротко сказал:

   – Зайди. Да, сию же минуту.

   Не снимая пальто, Роман прошел к окну. Он знал, что у него не больше двух минут, чтобы успокоиться и настроиться на серьезный разговор. Сложив руки на груди, словно закрываясь от чего-то, устремил взгляд на дверь, за которой послышался приближавшийся быстрый перестук каблуков. Мгновение, и на пороге возникла высокая молодая женщина в очень короткой черной юбке и светло-сиреневой кофточке с глубоким декольте. Одежда облегала тело, как вторая кожа. Мужской взгляд лишь скользнул по привычной уже красоте, не вызвав никаких эмоций в душе.

   «А раздражение никуда не делось, черт бы побрал все это. Сколько уж пытался поставить точку, и каждый раз она как-то уговаривала… Нет, все, надоело. Да еще подставлять начала. Конечно, в ее понимании уборщица это мелкая сошка, но мне сплетни не нужны», – рассматривая гостью, думал Чернов.

   – Доброе утро. Ты уже соскучился по мне? – негромко спросила она и улыбнулась, а потом потянулась с кошачьей грацией и провела указательным пальцем с длинным ногтем по своей шее, опуская его все ниже в глубокий вырез кофточки и ловко расстегивая единственную пуговицу.

   Роман наблюдал, как показалось кружево бюстгальтера, из которого, казалось, вот-вот вывалится большая упругая грудь – совершенство пластической хирургии. Ему это было отлично известно, хотя хозяйка знойных полушарий отвергала намеки на какую-либо «неприродную» красоту. Женщина действительно была необычайно хороша. Ее фигура напоминала песочные часы: очень тонкая талия, или она такой казалась по сравнению с крупной грудью и широкими бедрами; блестящие светлые волосы, уложенные прядь к пряди, с длинной челкой, откинутой назад и открывающей аккуратно подведенные серо-голубые глаза. Косметика придавала им интересный разрез. Картину довершали слегка увеличенные губы с едва заметным блеском вкуса клубники – это тоже было известно Чернову и вовсе не трогало ни одной струны.

   «Глухо и темно, как ночью», – подумал он и решил быстрее закончить визит.

   – Забери платок. Специально оставила его вчера?

   – Ой, я его здесь потеряла? – Она даже не старалась прикидываться. Глаза довольно поблескивали. – А муж интересовался, где его подарок. Пришлось сказать, что на работе забыла. Кстати, ты сам вчера чуть не порвал на мне одежду.

   – Ты меня ни с кем не перепутала? – спокойно отбил ее атаку Роман. – Припоминаю, как ты попыталась залезть под ремень моих брюк, а я оттолкнул твои ловкие ручки. Нет?

   Он вздохнул и прошел мимо нее к вешалке, где оставил пальто. Затем сел за стол и включил компьютер. Гостья молчала и улыбалась.

   – В общем, так, Эльвира Львовна…

   – Зачем же столь официально? Всегда была просто Элей. Что изменилось, Рома? Может, ты ревнуешь? Я тебе много раз говорила: достаточно одного твоего слова, и я уйду от мужа. Если ты женишься на мне.

   – А я тебе еще больше раз говорил, что никогда не женюсь ни на тебе, ни на ком другом. К тому же у тебя прекрасный муж и чудесная дочь. Все, Эльвира, точка.

   Ее красивые брови чуть дернулись наверх, но она мгновенно вернула обычную мимику своему лицу: мягкая улыбка и уверенность в себе.

   – Ты уже говорил это; и даже не один раз за три года наших отношений. Ничего, все оставалось на своих местах.

   – Думай, как хочешь, – безразлично сказал Чернов, и это ей не понравилось.

   – Что изменилось? – тихо прозвучал вопрос, который, казалось, она задала себе. – А, поняла: твое назначение! То есть теперь тебе нельзя крутить роман на работе? Так давай поженимся! Нам же было хорошо вместе. Чего тебе еще нужно?

   – Разговор окончен. Забирай свою вещичку и возвращайся к себе. Рабочий день уже начался, ни к чему твоим коллегам давать повод для…

   – Да и так все догадываются.

   – Эльвира Львовна, я вас более не задерживаю. – Эля поджала губы, схватила платок, повязала его на шею и шагнула к двери. – Пуговицу застегни, не привлекай ненужного внимания. Директорская оперативка скоро начнется, в коридорах полно руководства.

   Она резко обернулась, полоснув обиженным взглядом, но сделала, как сказал Роман, и вышла. Он откинулся на спинку кресла, хмыкнул и потянулся. Мысленно почти был готов погрузиться в воспоминания последних трех лет, но его внимание привлек мигающий маячок на экране монитора, сигнализирующий о срочном сообщении в электронной почте. Роман переключился на работу, сразу забыв об утреннем визите женщины, которую уже записал в прошлое.

   – Что у нас тут? В восемь тридцать сбор в зале совещаний, номер четыреста одиннадцать: представление нового начальника управления. Разослали всей дирекции? Ничего себе. Это же полный зал будет, почти двести человек. Зачем другие управления приглашают? Ведь все давно друг друга знают. Очень интересно. К чему это сборище?

   Холодок пробежал по спине, появилось нехорошее предчувствие, но рассуждать уже было некогда, время приближалось к обозначенному в сообщении. Чернов встал, одернул пиджак, поправил галстук, вдохнул-выдохнул и вышел из кабинета. Закрывая дверь, одновременно здоровался с коллегами, спешившими в том же направлении, что и он.

   – Заранее не поздравляют, но уже и так все ясно, – хлопнув его по плечу и одновременно приветствуя, сказал молодой мужчина, работавший в другом отделе. – В общем, прими мои… и т.д., и т.п. С тебя причитается. Проставляться будешь?

   – Может, как обычно, пиццу в обеденный перерыв? Да и вообще, давай все же подождем.

   – Да брось! Все нормально будет. Пиццей не отделаешься.

   – Ладно, вечером чего-нибудь сообразим, пятница все же.

   – Вот-вот, другое дело!

   Перекидываясь незначащими фразами, они поднялись на четвертый этаж и проследовали к большому залу, почти заполненному работниками дирекции. Роман кивал на приветствия, адресованные ему, присматривая место с краю, чтобы легче было выбраться, когда придется идти к президиуму. Одновременно замечал для себя, кто и где находится. Увидел Эльвиру, которая сидела неподалеку и изредка поворачивала к нему голову, пронизывая испепеляющим взглядом. Директор стоял перед первым рядом и с кем-то разговаривал слегка на повышенных тонах, подергивая плечами. Со стороны легко угадывалось его раздражение, даже нервозность; такое поведение руководителя за три с половиной года работы было изучено всеми, а некоторые испытали неуравновешенность «самого» на собственных карьерах и судьбах. Многие знали, что Ссажин Алексей Олегович мстительный, самовлюбленный и недалекий человек, попавший на должность с подачи теперь уже бывшего исполнительного директора предприятия, отправленного на пенсию. Но в номенклатурной системе по-прежнему властвовала концепция «я начальник – ты дурак», и возражать Ссажину никто не решался, даже если он был неправ или груб.

   Некоторые коллеги кивали Роману, другие поднимали вверх большой палец, как бы поздравляя его с назначением, но в целом собравшиеся были просто довольны, что хоть на несколько минут оторвутся от рутины начавшейся пятницы. Наконец, директор поднялся на сцену и начал что-то сумбурно говорить о работе кадровой службы, о сложностях нынешнего периода, об ответственности каждого на своем посту. Его неразборчивую, невнятную дикцию с визгливыми нотками сложно было разобрать, когда он стоял близко, а уж на таком расстоянии оставалось только догадываться, в чем суть вступительной речи.

   – Еще раз подчеркиваю, что решение кадровой службы стало для меня сюрпризом, как и для всех вас, наверное. Тем не менее… Представляю вам нового начальника управления охраны труда. Или промышленной безопасности, или аттестации рабочих мест, или как оно там называется. Или газоспасательное? Нет, там другой руководитель. Никак не могу запомнить эти длинные названия, – все громче вещал и заметно заводился Ссажин. Чернов уже приготовился встать и кивнуть собравшимся со своего места, чтобы не идти к сцене, как намеревался ранее, но следующие слова заставили его замереть, – Галину…

   Роману показалось, что кровь прилила к голове, шум в ушах мешал сосредоточиться, а над залом повисла тишина. Никто не шевелился, лишь через несколько секунд первой опомнилась Эльвира, которая оглянулась и высокомерно, со злорадством посмотрела на Чернова. Его первой реакцией стало желание резко подняться и выйти из зала, но он сдержался, понимая, что тем самым покажет свою слабость и разочарование. Люди уже и так поглядывали на него с сожалением. К нему вернулся слух, да и голос директора не давал возможности закрыться в себе. Но посмотреть вперед, на человека, отобравшего обещанную должность, сил пока не хватало.

   – Ничейная… Что? Я не так назвал вашу фамилию? Ну, тогда, – Ссажин замялся, и присутствующие в замешательстве решили, что он извинится, но нет, директор остался таким же, каким все привыкли его видеть, а именно невоспитанным и хамоватым, – тогда представьтесь сами. Вам же работать с коллективом.

   Он выглядел обиженным и взвинченным, и это было понятно: ему «подсадили» незнакомого человека, которому надо теперь уделять время, чтобы узнать его слабые места, прощупать болевые точки, а заодно и возможность использовать в своих интересах.

   – Меня зовут Галина Гельевна Ничья. Надеюсь, сработаемся. Не смею больше отвлекать вас и коллег от работы.

   Вот и все, что услышал зал, однако этого оказалось достаточно Чернову, чтобы холодный липкий пот выступил по всему телу, даже ладони замерзли и стали влажными. Сидевшие впереди него люди закрывали обзор, а выглянуть, чтобы рассмотреть новую начальницу, он не решался.

   Негромкий гул полз над рядами, хлопали сиденья кресел. Кто-то дотронулся до плеча Романа, призывая его встать. Он подчинился и, сделав пару шагов, посмотрел в сторону президиума. Там стояла невысокая женщина в сером пиджаке, большего невозможно было увидеть из-за выходивших людей. Ее профиль показался Чернову до боли знакомым.

   «Все та же коса, может, чуть длиннее, чем раньше, но такая же черная… Густые красивые волосы. Черт! О чем я? Она предала тогда, изменила, сбежала, как последняя крыса. Да и сейчас встала поперек пути. Тва…»

   Его размышления были прерваны, потому что стоявшему позади него человеку надоело ждать, и он подтолкнул Романа в спину. Никто из сотрудников не подошел, не выразил своего мнения, лишь сочувственные похлопывания по плечу – вот и все, что осталось от надежды.

   Оказавшись в коридоре, Чернов решил выйти на балкон, где было отведено место для курения. Этой привычки у него давно не было, но сию минуту чувствовалось, как необходим хотя бы глоток прохладного весеннего воздуха.

   Желающих смотреть в глаза Чернову, утешать или сопереживать не наблюдалось, чему он только порадовался. Заставить себя разобраться в ощущениях и эмоциях пока не мог, словно старался отодвинуть неприятные воспоминания. Одно знал точно – из-за нее многое в жизни пошло наперекосяк, и простить это было выше его сил.

   Когда легкий утренний морозец пробрался под пиджак и рубашку, а тело начало мелко дрожать, решил вернуться к себе и обдумать произошедшее. Хотя уже понимал, что бывший начальник просто поймал его на тщеславии и самолюбии, обманул, посулив должность после себя.

   «Как же он доволен, наверное, представляя мою бледную физиономию. Правда, вряд ли в СИЗО можно чувствовать себя хорошо. А я-то идиот, повелся на этот бред», – вяло думал Роман, направляясь к лестнице.

   Из глубокой задумчивости его вывел неторопливый стук каблуков по ступеням этажом ниже. Наклонившись над перилами, он увидел рукав серого пиджака, быстро мелькнувший уже на третьем этаже. Чуть ускорившись, Чернов следовал за новой начальницей на небольшом отдалении. Коридоры этого здания имели несколько поворотов, за предпоследним из них и находился ее большой кабинет с просторной приемной. Роману надо было пройти дальше, чтобы попасть к себе.

   Если она и слышала, что за ней кто-то идет, то не подавала виду, шла вперед, не оглядываясь. Вдруг дверь одного из кабинетов открылась, и в коридор вышел высокий мужчина, в котором Чернов узнал директора строительно-ремонтного комплекса Громова. Тот направился следом за Галиной. Роман замедлил шаг и остался за поворотом, где хотел переждать минуту-другую, но услышал то, что стало для него полной неожиданностью.

   – Галка? Ты? – удивленный голос Громова был хорошо слышен и на расстоянии.

   Через мгновение последовал ответ:

   – Герман? Громов? Боже! Как я рада!

   Быстрые мужские шаги и почти бег каблучков привели Чернова в замешательство. Он даже не осознавал, что подслушивает, до того был заинтересован в происходившем поблизости.

   – Галка, откуда? А ты все такая же, как много лет назад.

   – Не говори, сколько, не пугай меня. А у тебя кольцо на руке, неужели ты женился?

   – Точно! Познакомлю обязательно. И не только женился, у меня двое замечательных детей, дочь и сын. А я тебя узнал по твоей знаменитой косе. Ты посмотри-ка, она еще длиннее и гуще стала! Галка, малёк, как же хорошо, что ты здесь. Стоп… А зачем ты здесь?

   Молчание за углом заставило Романа замереть, не дыша.

   – Так-так, помалкиваешь? Кстати, ты все еще Ничья?

   – Само собой. Разве такую фамилию стоит менять на какую-то другую?

   – Ясно. В общем, ты здесь с миссией – я правильно понял?

   – Ты умница, как и всегда. Заходи ко мне, когда время будет, обо всем поговорим. Вон там мой кабинет. Как сам понимаешь – охрана труда и промышленная безопасность. У меня нет «прослушки» и «всевидящего ока», это было моим требованием.

   – Зайду обязательно. Потом к себе в гости позову, я-то не в этом «Пентагоне» сижу. Сама увидишь, какая у нас там красота. Знаешь, Галка, тяжело тут, но имей в виду, что я всегда помогу.

   – Спасибо, я знаю.

   – И еще. Будут вопросы, обратись к Тарасовой Анне Сергеевне, директору по безопасности. Она наш человек.

   – Наслышана уже. Мне то же самое сказал наш профессор, когда предложил сюда поехать. Но вот же жук, не предупредил, что ты тоже здесь. Гера, как здорово! Мне тоже есть, с кем тебя познакомить.

   – Да ты что? А я уж боялся спросить, все ли у тебя хорошо.

   – Все отлично. Теперь стало еще лучше!

   – Давай номер телефона, и я помчусь на обход. Там ваши такое творят! Сама скоро узнаешь.

   – Да я уж догадываюсь, если не сказать больше.

   Последовала тишина, потом негромкий смех, и шаги, удалявшиеся от поворота, за которым прятался Роман. Он выждал еще пять минут и направился к себе. Проходя мимо кабинета Гали, прислушался, но ни звука не просочилось сквозь стены. Нового секретаря пока не было. Предыдущая «королева управления» уволилась вместе с бывшим начальником. Ходили слухи, что ее привлекли к расследованию в качестве свидетеля. Пока как свидетеля.

   Оказавшись наедине с самим собой, Чернов тяжело опустился в кресло. Чувствовал себя черепахой, на панцире которой расположился весь мир. С трудом перевел взгляд на монитор, на котором из угла в угол летали цифры, показывавшие время, отсчитывая секунды и минуты.

   «Всего лишь десятый час, а кажется, что уже вечер. Голова трещит. Раскис, как баба. Надо разобраться во всем. Слишком подозрительно такое нежное ее общение, и с кем? С Громовым! Его боятся, не меньше солдафонки Тарасовой. Что за банда здесь рождается? И о какой миссии ее спрашивал Громов?»

   Вопросы, на которые у него не было ответов, болезненно сверлили мозг. Неполученное повышение по службе отошло на второй план, о нем Роман уже забыл. Сейчас больше всего хотелось пойти в тот самый кабинет, который был обещан ему, но не достался; взять ее за косу и повернуть к себе. Он настолько увлекся своими фантазиями, что ладонью почувствовал гладкие, густые, туго заплетенные волосы, словно и не было этих полутора десятков лет. До дрожи накрыло, нервы натянулись и, казалось, зазвенели от напряжения. Роман встал и прошелся по кабинету, пытаясь сбить эти горячие, давно забытые ощущения, но не смог справиться с желанием продолжить представлять, что сделал бы с ней, с Галкой.

   – Я хочу посмотреть в твои бесстыжие глаза, – вслух произнес Чернов, и сам вздрогнул от своего же хриплого голоса. – Спросить тебя, пусть и спустя столько лет: почему ты сбежала тогда? Почему бросила? На кого променяла? Не косу бы твою сдавить, а горло.

   Стук в дверь показался ему набатом, а вошедшая Эльвира посланником ада.

   – Рома, ты успокоился? – спросила она, медленно приближаясь к нему, изображая сочувствие, но удовольствие от его поражения скрыть не смогла. – Должность ты не получил, а я у тебя осталась. Зайду за тобой после работы?

   – Зачем? Я что-то непонятно сказал пару часов назад?

   Холод в голосе Чернова словно ударил ее в грудь. Такого упорного сопротивления Эля не ожидала. Впервые почувствовала, что любовник твердо настроен на разрыв отношений, чего ей вовсе не хотелось.

   – Как – зачем? – задавая вопрос, она постаралась прикинуться обиженной девочкой. – Пятница же. Как обычно, на пару часиков к тебе заехать, а потом…

   – Хватит, – раздраженно перебил ее Роман. – Иди, работай – в своем отделе. Отныне, раз и навсегда мы просто коллеги. Я тебе ничего и никогда не обещал. И вообще не стремился к так называемым отношениям.

   – Вот ты как со мной! Ладно, я подожду, когда ты сам придешь.

   – Состаришься в ожидании.

   Насмешка, прозвучавшая в его голосе, подействовала на Эльвиру, как удар хлыста. Она вздрогнула; кожа на щеке задергалась, словно вдруг проявился нервный тик; руки, поправлявшие шейный платок, задрожали. Посеревшие глаза наполнились слезами.

   – Какой же ты козел, – прошептала Эля и повернулась к двери.

   – Ничего нового ты не сказала. Прощай.

   Она смотрела на него и не двигалась с места, не могла представить, что все закончено, ведь такого поворота еще утром ничто не предвещало. Эльвира готова была разреветься, как делала это обычно, когда выпрашивала что-то у родителей или мужа.

   – Эля, – вздохнув, произнес Роман, – в чем проблема? Успокойся, ничего страшного не случилось.

   – Я люблю тебя, – вдруг выпалила она.

   – Брось говорить ерунду. Тебе просто хотелось добиться своего, а конкретно – меня. Нравилось тра*аться тайком от мужа. Не пора уже ему время уделить? В общем, хватит. Хочешь честно? Мне все надоело.

   – Ну-ну, посмотрим.

   Эльвира ушла, и Чернов сразу же забыл о ней, снова возвращаясь к своим размышлениям.

   «А знает ли Галка, что я здесь? Вряд ли она изучала кадровый состав управления. Скорее всего, будет знакомиться с персоналом только сейчас. Сюрприз ее ждет, – злорадно усмехнувшись, подумал он. – Значит, у меня пока есть козырь внезапности? Надо подготовиться к встрече».

   Эля медленно брела в конец коридора, туда, где было окно, и смахивала слезы. Она не могла справиться с эмоциями, все тоскливее становилось на душе, потому что точно знала: Роман не изменит решения.

   «Ему вообще никогда не были нужны наши отношения, я сама навязывалась три года, сама за ним бегала – сама, все сама. С того, первого корпоратива после моего декрета я почти принуждала его. А он? А что ему-то? Удобно было, и не более того. Не надо задумываться, с кем переспать, я всегда была готова бежать по первому зову. Только ведь и не звал ни разу. Почему я так на него запала? Что в нем нашла? Внешне мой Аркаша намного красивее. Роман не очень высокий по сравнению с ним, коренастый, белобрысый. Безразличный. Как же я залипла? На что? С первого взгляда? Нет, не так. С первого вдоха. Этот его парфюм, он просто свел меня с ума. Как заколдованная, как верная собака, могла найти его в любом месте по запаху. Даже мужу купила такой же, а толку никакого – не то, лишь бледная тень… Господи! Что мне делать? Я не смогу без него. Это все равно, что лишиться половины воздуха. Не жизнь. – Стоя у подоконника, глядя на улицу и ничего не видя сквозь муть слез, думала, вспоминала, взвешивала и оценивала, есть ли хоть капля надежды на продолжение служебного романа с мужчиной, который был старше на десять лет, считал ее эгоистичной настырной девчонкой и никогда не стремился к встречам. Эля умом понимала, что не нужна ему, но отказаться от плотского удовольствия, доводившего ее до исступления, не могла. – Надо успокоиться. Пока это всего лишь его слова. У него стресс. Да, он дал мне полный отворот-поворот еще до собрания, но что будет дальше, никому неизвестно. Вдруг ему поддержка потребуется, женское тепло, ласка, а я тут, рядом. Не стоит так расстраиваться. Вечерком загляну к нему, вдруг передумает».

   Глубоко вздохнув, она отвернулась от окна и хотела направиться в свой кабинет, когда с лестничного пролета в коридор вышла новая начальница, негромко говорившая по телефону. Эля не слышала ни слова, но с какой-то звериной ревностью разглядывала женщину, которая, не замечая наблюдателя, неторопливо шагала вперед. На ней уже не было пиджака и стало возможно оценить ее фигуру, спортивную, худощавую, вовсе непритягательную, по мнению Эльвиры. Обычная темно-серая футболка с короткими рукавами лишь подчеркивала угловатые черты. Зато шикарные волосы вызывали дикую зависть. Они были черными, густыми, блестящими. Туго заплетенная коса опускалась ниже талии.

   Эля не понимала, почему чувствует сильную неприязнь к незнакомому человеку.

   Женщина закончила разговор, остановилась и резко оглянулась. Темные глаза пристально, не мигая, рассматривали Эльвиру, которая не ожидала, что ее «поймают» за изучением нового сотрудника.

   – У вас что-то случилось? – спросила Галя.

   – С чего вы взяли?

   – Вы плакали, это заметно.

   – Так, мелкие семейные неурядицы. Извините, я пойду, мне надо работать, – сказала Эля, всем видом показывая, что не желает поддерживать разговор.

   После того, как она скрылась за дверью одного из кабинетов, Галина хмыкнула и покачала головой. Она сразу почувствовала, что за ее спиной кто-то стоит, но прервать разговор не могла. Одного взгляда хватило, чтобы понять, насколько расстроена яркая красивая девушка. А также и то, что она обманула. Взгляд ее светлых глаз был недобрым, даже злым, как показалось Гале на расстоянии, словно сравнивала себя с соперницей.

   «Мне некогда и незачем об этом размышлять. Может, я сама все это придумала. Не хочет она говорить правду незнакомому человеку – ее дело. Но работает девушка в моей же дирекции, только в другом управлении, так что встретимся еще… Пропуск я получила, теперь можно заняться персоналом. Надеюсь, личные дела уже подготовили. Потом надо записаться на прием к директору по безопасности, Громов не стал бы зря разбрасываться комплиментами… Как все-таки здорово, что он здесь работает! Впервые Гера появился в самый сложный период моей жизни, поддержал, объяснил. А ведь он тогда принимал решение о своей дальнейшей карьере. Наши долгие разговоры, его планы, советы мне, малолетней растерянной девчонке, все это дало свои результаты. И вот мы снова встретились. Наверное, это хороший знак для меня. С ним спокойнее, словно старший брат рядом. Повезло той женщине, на которой он женился. Гера надежный, как скала».

   С удивлением обнаружив открытой дверь в приемную, Галя тихо вошла и увидела молодую женщину, сидевшую в кресле секретаря и активно обсуждавшую с кем-то по телефону утренние события с участием «новой метлы». На вид трещавшей без умолка гостье было лет тридцать пять. Светлые рыжеватые волосы собраны в пучок высоко на затылке. Белая блузка и короткая юбка плотно облегали женственную фигуру. А ножка, закинутая на другую, раскачивалась в такт разговору, демонстрируя замшевые дорогие полусапожки.

   – Здравствуйте, – прерывая поток сплетен, сказала хозяйка кабинета. – Вы мой секретарь?

   – Ой, я вас не заметила. Доброе утро, Галина Гельевна. Нет, я не секретарь. Временно к вам направили. Я всегда замещала бывшую помощницу начальника, когда она болела или была в отпуске. А работаю я в нашем управлении на должности инженера. Сладчикова Елена Николаевна.

   – Значит, в данный момент вы по совместительству? То есть выполняете свою работу и еще эту?

   – Нет-нет, что вы! Я буду только здесь сидеть. Не волнуйтесь, я понимаю всю ответственность…

   – А оплата какая? – продолжала задавать вопросы новая начальница, пристально глядя в глаза Сладчиковой.

   – Пока вам не подберут человека на постоянное место, я буду получать по совместительству.

   Галя разглядывала сидевшую перед ней женщину, которая или хотела показаться глупой, или была таковой на самом деле. Водянисто-зеленоватые глаза за стеклами очков в модной оправе смотрели наивно и даже по-детски, оставалось только приоткрыть рот для полноты картины. Чтобы понять, правда или ложь, пришлось спросить прямо.

   – Если я правильно поняла, вы, Елена Николаевна, выполняя лишь работу нижеоплачиваемого персонала, получать будете за двоих?

   – Зачем вы так ставите вопрос? – похлопав ресницами и надув пухлые губы, произнесла Сладчикова. – Будто я делаю что-то противозаконное.

   – Понятно, – сделав окончательные выводы о человеке и кивнув самой себе, сказала Галина. – Сделаем так, Елена Николаевна: вы сейчас пойдете на свое рабочее место и будете трудиться там, а я попрошу соответствующую структуру ускориться в подборе кадров.

   – Как это? – округлив глаза, чуть ли не ахнула Елена. – А почта, письма? Звонки, соединения? Да к тому же меня сюда директор направил.

   – Да-да, я все поняла, не сомневайтесь. Но все же откажусь от ваших услуг. Справлюсь сама. Можете возвращаться на свое место.

   – А директор? Он же…

   – Так и ответьте ему, что я обойдусь без… шефства, – закончила разговор Галина, едва удержавшись, чтобы не сказать «без соглядатая».

   Затем она наблюдала, как несостоявшаяся помощница медленно поднялась, сложила руки на груди и посмотрела в окно, словно искала там подсказку.

   Так и не дождавшись от начальницы других слов, одернула короткую юбку и начала собирать разложенные на столе личные вещи: планшет, телефон, чашку, даже игрушку, которая качала головой при прикосновении. Елена не скрывала своего недовольства. Гале показалось, что была и доля пренебрежения или высокомерия в поведении молодой женщины, однако, когда она повернулась, во взгляде присутствовало все то же детское наивное выражение лица.

   – Если все же понадобится помощь, зовите. Я никому не скажу, – добавила шепотом Сладчикова и заговорщицки улыбнулась.

   – Не стоит беспокойства. Трудитесь на своем рабочем месте.

   На том они и расстались, Галина прошла в свой кабинет. Она хмурилась, потому что чувствовала двойное дно покинувшей приемную женщины. За ее детскими ужимками и манерой поведения просматривалась неприятная многоликость. В душе осталось темное пятнышко после общения, но последующие события быстро выветрили из памяти Елену Николаевну. Сначала явился программист, который долго «шаманил» с новым компьютером и ноутбуком, подключал телевещание с руководством и производил бесшумные действия с различной техникой. Он же проверил и почистил оргтехнику, стоявшую в приемной. После его ухода пожаловал телефонист с новым аппаратом многоканальной связи, который осмотрел кабинет на наличие «жучков» и подтвердил их отсутствие.

   Наступившее одиночество было недолгим, Галина даже не успела изучить электронную почту, как раздался тихий стук в дверь.

   – Да-да, заходите.

   – Здравствуйте.

   На пороге стояла девушка, испуганно смотревшая по сторонам. Преодолев двойные двери между кабинетом и приемной, словно попала из темноты на свет и не знала, где оказалась. Она выглядела растерянной, неуверенной в себе. Невысокая, тоненькая, русоволосая, с короткой стрижкой, челкой и грустными глазами. Строгий брючный костюм черного цвета напоминал школьную форму, белая блузка только добавляла штрихов этому сравнению.

   – Здравствуйте. Слушаю вас, – спокойно произнесла Галя.

   – Меня направили к вам секретарем, – дрожащим голосом сказала девушка.

   – Проходите, присаживайтесь. – Решение уже было принято, но начальнице захотелось убедиться в том, что она не ошиблась в своем выборе. – Расскажите о себе.

   – Что именно?

   – Все, что посчитаете важным для себя или интересным для меня. Только не волнуйтесь, а то мне кажется, что вы сейчас в обморок упадете.

   – Вы близки к истине. Но я постараюсь взять себя в руки. – Она прерывисто вздохнула, чуть выпрямилась, сидя на самом краешке стула, и начала презентацию своей персоны. – У меня совсем нет опыта работы секретарем. Только полчаса назад я закончила тестирование при приеме на работу, и вот так сразу отдел кадров предложил должность, на которую я не рассчитывала. Дело в том, что я учусь заочно в нашем финансово-экономическом, на последнем курсе. Направление «аудит». Летом будет защита. Вы не подумайте ничего такого: я поступила на бюджетное отделение, для меня было важно учиться бесплатно, потому что у родителей нет возможности оплачивать мои желания. А я хотела еще и работать, чтобы им помогать. На дневном отделении это сложно сделать, пришлось перевестись на заочное. Что еще рассказать? У меня много сертификатов различных курсов, в том числе и секретаря-референта, но опыта, как я сказала, нет. Ой, мне двадцать один год, и я почти не болею.

   Галина незаметно улыбнулась, ей понравилась эта девочка, чем-то напомнившая собственную далекую юность.

   «Правда, проблем и трудностей в моем прошлом было много, хоть отбавляй. Пусть у этой девчушки сложится легче, чем у меня», – подумала она, разглядывая большие голубые глаза своего секретаря.

   – А как зовут-то тебя? Ничего, что я так сразу на «ты»?

   – Ничего… Ой, а я не сказала? Нелли Пушкина, но лучше Неля.

   – Как скажешь, Неля. Что ж, приступай к работе, которая ждет тебя в приемной.

   Девушка не мигала, глаза казались огромными, неверие сквозило во взгляде.

   – Вы берете меня? Без опыта?

   – Мы все когда-то были без опыта. Надо же его где-то получать, так почему не со мной? Надеюсь на хорошее сотрудничество. Кстати, тебе не сказали оклад?

   – Инженер по труду назвала «вилку», но она была уверена, что вы меня прогоните.

   – Да? Она ошиблась. Позже еще поговорим, а сейчас решай вопросы трудоустройства, если нужно. Давай распишусь на твоем заявлении.

   Неля протянула листок, который уже смяла в кулачке от волнения, и негромко, но выразительно сказала:

   – Спасибо.

   – Не за что. Не думай, что будет легко. Но интересно и полезно – обещаю.

   Робкая улыбка появилась на тонких губах Нели. Она взяла бумагу, встала и направилась к двери, у которой остановилась и оглянулась.

   – Я быстро! Мне очень хочется приступить скорее. Там, на столе уже столько корреспонденции! Да и в почте, наверное, еще больше. Я бегом!

   – Буду ждать верного помощника в твоем лице.

   Девушка кивнула и выскользнула за дверь. Галя довольно хмыкнула, уверенная в том, что в ее полку прибыло, учитывая Германа Громова, дружбой с которым очень дорожила.

   – Так, не время для ностальгии, – сказала сама себе, – пора заняться разбором информации.

   Она достала из портфеля папку с документами, которая была закрыта на мини-замок. Ключ от нее находился в кармане брюк, Галина всегда носила его с собой. Углубившись в изучение того, что было передано только ей, забыла о времени, и вспомнила о нем, услышав стук в дверь. Неля заглянула и сказала:

   – Столовая скоро закроется, обеденный перерыв прошел. Может, вам купить что-нибудь?

   – Точно, я увлеклась. Не надо ничего. У тебя все получилось?

   – Да. Оклад не поставили, сказали, что это ваше решение.

   – Понятно.

   – И еще: у вас совещание через десять минут в кабинете директора.

   – Хорошо. Ты не задерживайся после работы, не забудь ключ взять. И отправь мне свои данные, номер телефона обязательно.

   Убрав документы в секретную папку, Галя надела пиджак, застегнулась на все пуговицы и отправилась к Ссажину. Миновав длинный коридор, в конце его, у окна заметила Сладчикову, которая о чем-то шепталась с лысым мужчиной лет пятидесяти. Со стороны это выглядело так, словно говорили они о тайном или личном: стояли близко друг к другу, Елена дотрагивалась до него, но это не мешало ему изучать телефон. Галина делала собственные выводы.

   В приемной директора присутствовала лишь девушка, сидевшая в кресле секретаря. Ее взгляд, направленный на новую начальницу, был безразличным, ничего не выражавшим.

   – Здравствуйте. Вы Ничья? – спросила она.

   – Да.

   – Алексей Олегович еще не приехал. Присядьте.

   Она встала и прошла в кабинет директора, чтобы положить на стол только что напечатанный документ. Девушка была очень высокой и худой.

   «На этом предприятии словно введена униформа: светлый верх, темный низ», – подумала Галя, мельком оценивая полупрозрачную в нужных местах блузку белого цвета и короткую черную юбку секретарши, возраст которой было сложно определить. Туфли на огромных каблуках казались слишком тяжелыми для ее длинных тонких ног, что отражалось на походке, как у моряка на палубе в шторм. Прическа выглядела неухоженной: тусклые волосы коричневого цвета длиной до плеч и прямая челка по самые глаза. И все же было сразу ясно, что такой «лирический беспорядок» на голове стоит весьма немало.

   Находиться наедине с секретарем директора Галине не захотелось.

   – Я подожду в коридоре.

   Никакой реакции не последовало, но в это время открылась дверь, и на пороге появился мужчина, при виде которого девушка кокетливо заулыбалась. Перемена в ее внешности была столь разительной, что Галя поразилась.

   – Привет, красавица, – сказал вошедший, обращаясь к секретарю. – Его еще нет?

   – Нет, не приехал пока.

   – Понятно. А ты все хорошеешь, Кузнечик?

   Стоявшая у стены гостья, вскинула брови. Голос мужчины и манера общения показались ей знакомыми. Она сделала к нему шаг, и он заметил, что в приемной есть еще кто-то. Широкая белозубая улыбка и веселое подмигивание не оставили сомнений в том, что ошибки быть не могло.

   – Арай? Аракелян?

   – Так точно! Галка, чья-Ничья! Я утром глазам своим не поверил.

   Не очень высокий, худощавый, темноволосый и черноглазый, стремительный, как горная река – таким он был и тогда, когда их жизненные пути пересеклись.

   Медвежьи объятия смяли ее, вызвав недоумение у наблюдавшей девушки, но она быстро вернула своему лицу безразличное выражение. Хотя темно-карие глаза сузились и злобно поблескивали.

   – Ты меня раздавишь! Отпусти, – взмолилась Галина.

   – Что здесь происходит? – раздался визгливо-высокий голос Ссажина. – Вы знакомы?

   – Немного, – ответил Арай, не давая никаких комментариев, хотя директор именно их и ждал.

   На фоне рыжего, чуть одутловатого руководителя Аракелян смотрелся намного ярче, привлекательнее и притягивал женские взгляды. Не дождавшись пояснений от подчиненных, директор разозлился и не старался это скрыть.

   – Проходите, – буркнул он и в таком же тоне обратился к секретарю. – Гардт придет, дай ему пинка для скорости. Вечно он опаздывает.

   Не успели все расположиться за большим овальным столом, как дверь открылась, и вошел тот самый лысый мужчина, с которым шепталась у окна Сладчикова. Джинсы в обтяжку, короткая кожаная куртка и джемпер с надписью на английском языке не соответствовали возрасту явно старше пятидесяти, и это бросалось в глаза, как и маленький рост, не больше метра шестидесяти пяти. Не говоря ни слова извинений, вошедший сел подальше от директора, достал телефон, положил перед собой и уткнулся в него.

   – Итак, у нас новый начальник управления, – начал Ссажин. – Представьтесь коллегам… Как вас там?

   – Галина Гельевна, – спокойно произнесла она, хотя ее все больше изумляла манера поведения руководителя такого высокого ранга; он все больше напоминал визгливую торговку.

   – Что же так сложно-то? Можно просто по имени? Мы все здесь друзья.

   Галя помолчала несколько секунд, чем словно бы намекнула, что не дает своего согласия на такое обращение, и вызвала мгновенную вспышку красноты на щеках Ссажина.

   – Друзей в жизни у меня мало, и не думаю, что здесь кто-то добавится в их число, – наконец, ответила Галина. – Лучше по фамилии.

   После ее слов даже Гардт оторвался от игрушек в своем телефоне, а с такого расстояния ей стало видно, чем он так увлеченно занят. Арай еле-еле сдерживал улыбку, потому что он-то отлично знал характер нового начальника управления. А вот директор заерзал, потом откинулся на спинку кресла и приподнял брови.

   Он интуитивно ощущал опасность, идущую от молодой женщины, но его самовлюбленность не позволила подпустить это чувство ближе и разобраться в нем. Гораздо привычнее было унизить, завуалированно оскорбить, указать ничтожное место любого нижестоящего в иерархической схеме. Однако избавиться от раздражения, появившегося утром, не смог. Ссажина выводило из себя внешнее спокойствие новенькой.

   «Что она о себе возомнила? Ни кожи, ни рожи… Плоскодонка, хоть где смотри. Бесит до самых яи… Кто ее нашел? Этим трудовикам головы оторвать надо. Теперь мне на нее время тратить. Пока разберешься, что за штучка такая. А вдруг она умная, или лапа «мохнатая» есть? Ладно, я устрою ей сладкую жизнь. Ничья – фамилия какая-то дурацкая, но этой подходит», – решил он и сразу взбодрился.

   Ничто так не поднимало ему настроение, как пакость, сделанная или уготованная кому-то.

   – Поделитесь, как же вы попали в нашу дирекцию? Честно скажу, мы ожидали другого назначения, – продолжал Ссажин вести разговор в выбранном им стиле.

   – Мне ничего неизвестно о том, что планировался другой специалист на это место. Был звонок от кадровой службы предприятия с приглашением на собеседование. Я в это время заканчивала отработку… на заводе в другой области. Предложение меня заинтересовало, заработная плата очень даже устроила…

   – Еще бы, – перебив ее, ухмыльнулся директор.

   – Я прошла собеседование, детектор и получила эту должность. Да и квартира, предоставленная мне, большая светлая, в хорошем месте. Кроме того, машина, шофер, шикарный кабинет.

   Ее манера держаться убивала зачатки порядочности, если таковые еще оставались у Ссажина. До зубовного скрежета ему захотелось вывести из равновесия Галину.

   – Какое у вас образование? Техника безопасности, охрана труда, промышленная безопасность – это вам не тряпочки да бантики. Есть ли специальное, профильное?

   – Насколько я знаю, ни у кого из здесь присутствующих, кроме Аракеляна, такого образования нет, – не моргнув глазом, отбила она выпад. – Вы, Алексей Олегович, программист, специализация – прикладная математика. Однако это не мешает вам возглавлять дирекцию. Гардт Евгений Александрович получил диплом инженера, окончив факультет промышленного и гражданского строительства местного политехнического института. И при этом, не имея специального или дополнительного образования, он является начальником управления. Что касается меня: у вас есть мое личное дело, там все указано. Для остальных сообщаю: первое учреждение высшего образования, в котором я отучилась и получила красный диплом, это Академия при Президенте РФ. Сейчас она называется Российской академией народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. Есть и другие…

   – Знаю я, как получают эти дипломы, – взвился директор, подскакивая в кресле, – заплатил, сколько надо, и бумажка в кармане.

   Галя пожала плечами и уверенно сказала, отметая намеки, брошенные в ее адрес:

   – Кто-то учится и получает знания, кто-то платит и ничего не получает, кроме цветной корочки.

   Трое мужчин, сидевших за столом, внимательно смотрели на нее, испытывая при этом разные чувства. Аракелян побаивался за свою знакомую, хоть и восхищался ее смелостью и честностью. Гардт с каким-то немужским интересом и любопытством рассматривал «выскочку», уже планируя свои следующие шаги. Да еще представлял, как Ссажин перекусит эту Ничью и выкинет за порог не только дирекции, но и предприятия. Сам директор был уже на грани, он чувствовал, как повышалось давление, краснели щеки, стучало в ушах.

   – Совещание закончено, – вдруг сказал он, избавляя себя от присутствия неприятных ему людей.

   Гардт, выходя из кабинета директора, уже снова играл в телефоне. Гале такое поведение взрослого человека показалось странным. Ей одного дня хватило, чтобы понять: Ссажин не простит никому неуважения к своей персоне. А Гардт именно это и показывал, не придавая значения ответной реакции руководителя.

   «Интересно, откуда такая уверенность? Может, выполняет для директора какие-то необходимые и тайные, в его понимании, задачи? Какие? Стучит на всех – это первое, что приходит на ум. А может, и что-то другое делает, гораздо худшее. Надо бы разобраться».

   Арай подмигнул ей напоследок, но выглядел серьезным, даже встревоженным, хотя и старался не показать этого. И тут Галине стало предельно ясно, что Аракелян не относится к любимчикам Ссажина.

   «Не сделала ли я хуже, подчеркнув образование Арая? Он ведь сам никогда не скажет, гордость не позволит. В общем, надо быть осмотрительнее. Похоже, не все мужчины в этой службе именно мужчины: проглядывают самые настоящие бабские черты. Не зря же Герман предупреждал».

   Размышляя и стараясь разложить по полочкам первые впечатления, она медленно шла по коридору к своему кабинету. Мимолетно глянув на часы, от которых так и не смогла отвыкнуть, обратила внимание, что рабочий день уже закончился. Перестук ее невысоких каблуков звучал громче в опустевшем притихшем здании. Впереди, за поворотом послышались еще чьи-то шаги, быстрые, торопливые. Повернув в следующий отсек коридора, Галя увидела Гардта и Сладчикову, которые явно спешили проскользнуть на лестницу.

   «Странно они себя ведут, похожи на влюбленных. И с обеда вместе приехали на одной машине, задержались почти на полчаса. Он-то начальник управления, может сказать, что был на территории предприятия. А она? Между прочим, она мой подчиненный, работник моего управления. Надо понаблюдать… А может, они муж и жена? Фамилии разные, так это теперь сплошь и рядом. Вообще-то, их личная жизнь меня не касается, лишь бы она не отражалась на работе. У меня совсем другие задачи, некогда следить, кто с кем шепчется или любится. И все же…»

   Добравшись до своей двери, с удивлением обнаружила, что она не закрыта. Войдя в приемную, увидела Нелю, которая увлеченно расставляла папки по полкам. На корешках уже были аккуратно наклеены номенклатурные обозначения. Девушка что-то напевала совсем тихо, и было видно, что она довольна, в хорошем настроении.

   – Неля, рабочий день уже закончился. В понедельник все успеешь.

   – Ой, Галина Гельевна, – подпрыгнув от неожиданности, воскликнула Неля, – вы меня напугали. Да я хотела немного преобразить приемную и потом увидела в компьютере утвержденную номенклатуру дел, а папок нет, все письма скопом в одну подшиты. Вот я и рассортировала их, как надо. Забыла про время! Я уже убегаю. Вы извините, но я заходила в кабинет, чтобы поставить кое-что на маленький столик. Я дальше не проходила! Там новый чайник, дежурная чашка с блюдцем, чай, кофе, печенье, сахар. Оказывается, в управлении есть представительские расходы, а хозотдел не хотел выдавать. Еле выбила у них.

   – Ты много успела. Молодец. А теперь пора домой. Или по своим делам.

   – Домой. Родители ждут. До свидания!

   – До понедельника, Неля.

   Девушка накинула пальто, улыбнулась одними губами и ушла.

   – Словно солнышко погасло, – прошептала Галя и вздохнула. – Хорошая девочка Неля. Только грустная очень.

   В кабинете чувствовалось легкое касание тонкой руки помощницы Галины: в углу было все, о чем она говорила. Только ни есть, ни пить не хотелось. Ощущалась усталость от напряжения первого рабочего дня на новом месте. Примешивалась к этому настороженность, да еще чувство близкой опасности или неопределенности, потому что не знала, чего и от кого ожидать.

   «Словно стою на крохотном карнизе, на пальчиках и с недоверием смотрю на еле заметный выступ в скале: дотянусь ли, стоит ли рисковать и прыгать, выдержит ли он меня? А не поздно ли задавать вопросы? Я уже здесь. Назад отступать нельзя. В случае чего, Громов рядом, он поможет. Только ведь у него семья… Нет, рассчитывать надо на свои силы, незачем втягивать других. Я справлюсь, как всегда».

   Прежде чем отправиться домой, все же решила перекусить немного. Включила чайник, недорогой пластмассовый, уже чистый и наполненный водой. Пока прибор набирал мощь и шумел во всю силу, Галя посмотрела в окно. Машин на площади перед заводоуправлением осталось совсем мало, людей вообще не было видно, лишь вдалеке, на остановке стояли несколько человек. Какое-то движение прямо под окнами привлекло ее внимание. Переведя туда взгляд, она увидела мужчину, сидевшего на краю сооружения, чем-то напомнившего сцену. Он смотрел на входные двери, видимо, кого-то ожидал. Теплый вязаный свитер болотного цвета и кофта, накинутая на плечи, подчеркивали его худощавую фигуру. Человек выглядел уставшим, спокойным.

   Неподалеку от него прогуливался крупного телосложения молодой мужчина в спортивной одежде, которая не смогла обмануть наблюдательную Галину: она была уверена, что это охранник.

   Вдруг сидевший мужчина резко встал и быстро направился к зданию. Улыбка, восхищение, любовь – все это отразилось на его лице.

   – Интересно, кого он встречает? Яркий представитель сильной половины человечества. Наверное, женщина, которую он ждал, тоже такая.

   Но разглядеть ее лица Галя не смогла, лишь заметила высокий рост, шикарные темные волосы и светлый длинный плащ. Пара быстро скрылась в машине, и телохранитель ловко вырулил огромный автомобиль неизвестной модели с площади перед заводоуправлением. Теперь стало совсем пусто и тихо под окнами, легкие сумерки уже опускались на город. На душе было спокойно и немного грустно. Галина не чувствовала зависти к счастливым влюбленным, скорее радовалась за них и желала, чтобы никто не помешал, не вторгся в это чудо. Затем улыбнулась и вздохнула.

   – Пожалуй, поеду и я. Обойдусь без чая. Документы просмотрю завтра дома. Надолго ли то жилище станет домом, пока неизвестно.

   Она собрала бумаги в портфель, накинула на плечи расклешенное кожаное пальто и, оглядев напоследок кабинет и приемную, закрыв все замки, медленно направилась по коридору к лестнице. Неожиданно чуть впереди открылась дверь, и из кабинета быстро вышла та самая девушка, которая плакала утром у окна. Она и сейчас была в слезах. Торопливо пробежала за поворот, так и не заметив Галину, которая предположила, что начальник устроил нагоняй своей подчиненной. Выждав несколько мгновений, повернула туда же, но никого на лестнице уже не было.

   Попрощавшись с представителями круглосуточной охраны, Галя вышла на улицу, вдохнула полной грудью прохладный вечерний воздух. Даже промышленные запахи металлургического производства не смогли перебить аромат подступающей весны. И настроение, несмотря на усталость, чуть поползло вверх. Впереди ждали два выходных дня, наполненных и работой, и знакомством с новым местом, где предстояло прожить какое-то время.

   Пока шла к своей машине, одиноко притулившейся в самом углу площади, почувствовала неприятное ощущение, словно кто-то смотрит на нее сзади. Изо всех сил постаралась не обернуться, но, сев за руль, быстро оглядела фасад шестиэтажного серого здания. Как ей показалось, на втором, через несколько окон от ее кабинета, мелькнула тень. Галя включила двигатель, продолжая наблюдать и всматриваться, однако больше ни одного движения не было. Она решила, что ей почудилось. Осторожно тронулась с места и уехала.

   – Так вот, значит, чья это машина, – задумчиво проговорил Роман, глядя из темного кабинета вслед горящим фонарям. – Чем же ты, Галка, заработала на такую технику? Где и как жила все эти годы? Пряталась от меня? Вряд ли. Забыла о моем существовании? Скорее всего. Я тебе напомню. Обо всем напомню.

ГЛАВА 2.

Выходных дней едва хватило Галине, чтобы ознакомиться с доступными документами. Она скрупулезно изучила должностные инструкции работников своего управления; организационные структуры подразделений, о которых с таким пренебрежением говорил директор; исходящую и входящую корреспонденцию; потоки документооборота всей дирекции. Ей не хватало информации по другим службам, и это застопорило аналитику и первые выводы. Но Галя понимала, что она здесь надолго, и спешка только помешает. Осознавала она и другое: рассчитывать на помощь Аракеляна можно, а вот Гардт вряд ли голову повернет в ее сторону, не говоря уж об ответах на вопросы. Этот человек вызывал у нее странное ощущение. При том, что он не смотрел в глаза собеседнику, казалось, будто следит за каждым движением, словом, взглядом.

   «Такие люди опасны. Он и соврет, как делать нечего. Кинуть тайком грязь, желательно в спину, чтобы оплеванный не знал, кто это сотворил – любимое занятие. А если схватят за руку, то вывернется. Хотя, может, я не права? Вдруг он милейший человек? Ой, Галя, – говорила сама с собой, задумчиво рассматривая стопки разложенных документов, – когда ты ошибалась в людях? Всегда могла отличить стукача и непорядочного человека. Лишь один раз ошиблась по молодости. Но это было так давно, что уже мхом поросло, не стоит и вспоминать».

   Она специально не стала брать поименный список работников дирекции, чтобы не создавать предвзятое мнение о персонале. Галина знала, зачем она приехала на это предприятие; понимала, что надо просчитывать каждый шаг, и помнила, о чем ее предупредил Громов.

   «Порой можно вызвать огонь негатива на себя, как было с директором, но это не должно становиться нормой. Пусть думает, что я этакая самоуверенная фифа; злится и высказывается. В ярких эмоциях бывает много интересного и полезного. А Ссажин, похоже, не умеет сдерживаться, да и не считает это нужным. Что ж, посмотрим, кто за ним стоит. Или он сам такой «борзый»? По одному дню не буду делать скоропалительных выводов. И пойду-ка я, прогуляюсь».

   Вечера еще были прохладными, и все же это не помешало познакомиться с некоторыми достопримечательностями города. Большое впечатление на Галю произвел парк, недалеко от которого находилось ее новое жилье. Люди неторопливо прохаживались парами, семьями, поодиночке. Не было слышно нецензурной брани, громкого хохота или разговоров на повышенных тонах. Дети играли на площадках, катались на каруселях и других аттракционах. Подростки предпочитали ролики, самокаты, велосипеды; для всего этого были оборудованы специальные безопасные дорожки. Многие фотографировали белок, которые скакали и по тропинкам, и по деревьям, и безбоязненно подбегали за угощением к отдыхающим.

   «Такое впечатление, что это место создано для пушистых шустрых зверьков, а люди просто заходят в гости, – думала она, с улыбкой наблюдая, как все желающие кормят белочек. – Надо будет купить орешков для прогулок здесь. А в целом мне пока все нравится. Воздух тяжеловат, но это нормально для такого промышленного гиганта. Зато в парке дышится легко, словно посреди урбанистического пейзажа вдруг возник островок живой природы. Тут едва заметно вторжение человека. Редкость…»

   Ей было уютно и в съемной квартире. Воспоминания детства навсегда врезались в память и приучили к минимализму, поэтому трехкомнатная квартира с большой кухней и широкой лоджией казалась дворцом. Часть окон смотрела на парк, другая их половина выходила во двор, где расположился детский сад, а чуть вдалеке виднелось трехэтажное здание школы старой, еще советской планировки.

   «Словно два времени живут рядом: почти забытое прошлое, но оставшееся в тихом дворе, и современное – сверкающее огнями, прошитое движением и стремлением вперед. По настроению можно выбрать, где пожить какое-то мгновение, – обходя полупустые комнаты, рассуждала Галя. – А завтра… Посмотрим, что принесет второй рабочий день. Почему-то кажется, что мне очень понравится заглядывать в тишину далекой эпохи для релаксации».

   Но ничего знаменательного не произошло; наоборот, в дирекции чувствовалось затишье, и этому нашлось объяснение. Как сообщила утром Неля, Ссажин уехал на два дня в Москву, «на ковер» к руководству предприятия. Об этом ей сказала секретарь директора.

   – Что, все такими словами и назвала? – спросила Галина свою помощницу.

   – Да. Я и сама удивилась, что она дает подобные комментарии. И еще добавила, что он, как обычно, никого не оставил за себя. Я промолчала. Честно говоря, не нравится мне такая «откровенность».

   Неля показала пальчиками кавычки.

   – Правильно сделала. Молодец. Секретарю не стоит много говорить.

   Девушка довольно кивнула и вернулась в приемную. А Галя, просмотрев почту, решила посвятить время знакомству с подчиненными и начала с рядовых работников, причем приглашала к себе выборочно, то из одного отдела, то из другого. Вопросы, как ей казалось, не были сложными: должностные обязанности, функции в отделе, задания на сегодняшнюю дату, дополнительная нагрузка и многое другое. После первых трех человек пришлось сделать вывод, что отношение к работе еле-еле дотягивает до оценки «удовлетворительно», если не сказать хуже. Галину охватило беспокойство.

   «Как же так? Пусть это управление и не имеет прямого отношения к производству, но все же – расчеты, работа с претензиями, оформление замечаний и многое другое. А они? Что говорят-то! «Второй столбик умножить на третий, ну там формула стоит. Бывает, конечно, что не исправят некоторые, но это не я». Боже, это же не детский сад! Столько лет работать и не знать, для чего все делается, не понимать, что за цифрами стоят люди! А что я слышу? «Чем больше штрафов, наказаний и претензий, тем лучше». Что делать? Так, спокойно. Три человека из тридцати трех – это не весь коллектив. Не стоит паниковать».

   Но чем больше она беседовала с людьми, тем сильнее становилось ее убеждение в развале управления. Бывший начальник занимался чем угодно, только не работой. Хотя Галина точно знала, на что были направлены его усилия. А коллектив в это время совсем обленился, пусть не весь, но больше половины из тех, с кем успела поговорить, это точно.

   – Неля, – обратилась она к секретарю по громкой связи, – пригласи ко мне начальника отдела…

   – Галина Гельевна, обеденный перерыв же. Никого нет на местах, я по флажкам в сети вижу.

   – Я и не заметила. Хорошо, дадим время для размышлений. А вообще, хватит на сегодня бесед, завтра продолжу. Значит, говоришь «обеденный перерыв»? Так тому и быть.

   Включив чайник, Галя, не замечая, крошила печенье и задумчиво смотрела в окно. Ее взгляд выхватил быстрое движение на площади: высокая женщина в светлом плаще стремительно шла к машине. Она разговаривала по телефону. Густые волнистые волосы ниже плеч чуть подпрыгивали в такт шагам. Вдруг женщина остановилась и оглянулась на здание заводоуправления, словно почувствовала, что на нее смотрят. Мгновенно нашла Галину; чуть улыбнувшись, кивнула и продолжила путь.

   – Это же та, которую в пятницу встречал красавец-мужчина. Интересно, кто она? И ведь точно, под стать ему, такая яркая, словно вспышка огня или молния.

   Черноволосая женщина с огромными темными глазами, большим ртом и колючим взглядом не была красивой в общепринятом понимании этого слова, но она привлекала внимание и запоминалась сразу же. Ее машина давно уехала, а Галя все так же смотрела в окно, вспоминая великолепную пару.

   Щелчок чайника вернул в реальность. Быстрый перекус, а потом снова в обработку информации. За час до окончания рабочего дня в кабинет постучалась и зашла Неля.

   – Галина Гельевна, там персонал в обморочном состоянии. Ждут-ждут, а вы никого не вызываете, – с полуулыбкой сказала девушка.

   – Да? Скажи, что ты ничего не знаешь, а я завтра продолжу «испытания на прочность их нервной системы». Для первого дня мне хватит данных.

   – А я случайно увидела в коридоре нашего соседа, дядю Женю, – вдруг произнесла Неля, и сама удивилась своей смелости, но ее поразило поведение знакомого человека, и она не справилась с эмоциями.

   – Какого дядю Женю? – поинтересовалась начальница.

   – Евгения Александровича Гардта. Его дом рядом с нашим. Я, сколько себя помню, знакома с ним и его женой. У них еще сын есть, лет семнадцать, наверное. А дядя Женя мне сегодня раз пять попался на глаза, и каждый раз он разговаривал с молодой женщиной. И, похоже, не о работе, – совсем тихо добавила девушка с грустными глазами.

   – Не спеши делать выводы. Хотя и я часто вижу их вместе. Кто знает, о чем они говорят.

   – Да-да, конечно. Извините.

   Неля вышла очень быстро, но Галя заметила, что она расстроена. Взяв копию личного дела Сладчиковой, выяснила:

   «Тридцать восемь лет, замужем, воспитывает двух дочерей шестнадцати и двенадцати лет. Муж работает в Москве, занимается киноиндустрией. Вроде все нормально. Неужели чего-то не хватает? Сегодня она снова приехала с обеденного перерыва с «дядей Женей» и снова с заметным опозданием… Все-таки, наверное, мы с Нелей ошибаемся, подозревая служебный роман между Гардтом и Еленой Николаевной».

   Ровно в пять часов она позвонила секретарю.

   – Неля, рабочий день закончился.

   – Галина Гельевна, мне еще чуть-чуть надо, я не успела тут…

   – Успеешь завтра. У тебя еще диплом, не забыла?

   – Забудешь, как же!

   – Все, до завтра.

   – До свидания.

   Стоя в приемной, Галя слышала за дверью шаги спешивших с работы людей. Каждый из них куда-то торопился. Вскоре в здании стало тихо, лишь редкие звуки доносились сквозь толстые стены.

   Она решила перенести необходимую для аналитики информацию на флешку, чтобы в домашней обстановке прикинуть дальнейший план действий. До шести еще оставалось время, после этого Галина обычно покидала рабочее место, если не было какой-нибудь чрезвычайной ситуации, требовавшей ее присутствия.

   На этом же этаже, через несколько дверей от новой начальницы в своем кабинете, у окна застыл Роман. С момента появления Гали он находился в состоянии готового к прыжку зверя, но все еще выжидал удобного момента. Два выходных дня провел, не покидая домашних стен. Вспоминал. Вспоминал те несколько месяцев, что пролетели в эйфории первой любви. И теперь снова начал погружаться в прошлое, не в силах контролировать память, но осторожный стук в дверь не позволил этого Чернову. Он знал, кто пришел к нему, и настырный визитер вызвал лишь раздражение.

   – Ромочка, ты не передумал? – нежно спросила Эльвира, стоявшая на пороге. – Поехали к тебе? Я не обижаюсь, если ты вдруг так решил.

   – Я вообще о тебе не думал. И перестань унижаться. Сказал же – все. Что еще непонятно?

   Она мялась, не веря услышанному, качала головой, вглядывалась в его глаза.

   – Но почему? – все же спросила бывшего любовника.

   – Забудь. Уходи.

   Произнеся знакомые слова из прошлого, не почувствовал ни угрызений совести, ни жалости, ничего. И снова Эля вышла от него в слезах, как в пятницу вечером.

   Роман вздохнул. Его мысли были не здесь, он собирался зайти к новой начальнице и задать несколько вопросов. Как охотник, загнавший в ловушку ни о чем не подозревающую дичь, предчувствовал триумф своей победы. Внутри что-то мелко дрожало, словно перед прыжком со скалы. Эти ощущения были знакомы ему: пятнадцать лет назад, потеряв все и всех, пересилил свой страх высоты и одолел каменную бездушную стену. А теперь медлил.

   «Идти до нее лишь несколько метров, – застегивая пиджак на все пуговицы, думал он, – а кажется, что длинная дорога назад. Но надо это пройти».

   Так и не заставив себя успокоиться, через пару минут стоял перед кабинетом начальника управления. Не стал стучать, был уверен, что в приемной никого нет, а значит, дверь между двумя помещениями будет открыта. Роман аккуратно нажал на ручку и тихо вошел. Издалека слышалось клацанье клавиш компьютера и мышки, быстрое и ловкое, словно текст набирали профессионально, не глядя. Медленно появившись в дверном проеме, Чернов увидел, что Галя сидела за большим столом в пол-оборота и вряд ли заметила вошедшего.

   – Галина Гельевна, позволите войти?

   Ее руки замерли над клавиатурой, голова повернулась к нему. Он был бы рад увидеть испуг или хотя бы растерянность в знакомых темно-карих, почти черных глазах, но нет, ничего подобного в ее взгляде не просматривалось.

   «Может, мне не видно на таком расстоянии?» – все еще надеялся Роман.

   – Вы уже вошли, – равнодушно ответила она. – Чем обязана?

   Он прищурился, сделал несколько шагов и остановился.

   – Поговорим? Давно не виделись. Галка.

   – Если есть, что сказать, говорите.

   Роман усмехнулся, подошел к длинному переговорному столу и сел на его поверхность.

   Своими действиями хотел спровоцировать на эмоции спокойно смотревшую на него молодую женщину. Но она лишь едва заметно приподняла черную бровь и не проронила ни слова.

   И тут воспоминания окружили его, обрушились камнепадом, словно старались раздавить, выбить из привычного хладнокровия…

   Роман тогда перешел на пятый курс университета. Учеба ему нравилась, давалась легко, рядом всегда был самый лучший друг Валёк, с которым они познакомились в день посвящения в студенты. Жили в одной комнате, куролесили вместе, помогали, чем могли, веселились и не утруждали себя серьезными отношениями. Оба успели отслужить в армии еще до поступления, а потому были старше многих своих однокурсников.

   Внешне друзья отличались, как день и ночь. Валентин был легким в общении, веселым, порой немного хамоватым, душой любой компании. Очень любил женское внимание и обижался, как ребенок, если его не замечали. Он был невысокий, стройный, как подросток, черноглазый и со смоляными волосами.

   Роман, более закрытый и молчаливый, часто посмеивался над ним, приговаривая, что его точно подкинули цыгане на порог дома председателя колхоза во Владимирской области. Валёк отвечал ему такими же подколками:

   – А тебя викинги бросили за забор к крыльцу директора школы, чтобы хоть он вырастил из чудовища человека. Зная твой упрямый нрав, становится ясно, почему они так сделали.

   Парни были единственными сыновьями в семьях, достаток которых тоже значительно отличался, так же, как заработок председателя большого современного колхоза и директора маленькой школы в Подмосковье. Но на крепкой мужской дружбе это не сказывалось. И влюбиться в одну девушку им тоже не доводилось.

   Однажды вечером Рома и Валёк возвращались из спортзала, где частенько играли в настольный теннис, и решили пешком подняться на свой шестнадцатый этаж общежития, хотя все четыре лифта работали. На половине пути уже хохотали, чувствуя, как подрагивают ноги после двухчасовых нагрузок, однако не отступили и медленно «ползли» все выше. На площадке десятого этажа стояли две девушки, одна из которых что-то доказывала другой. Вторая просто смотрела на нее, не спорила. Они были настолько разными, что привлекли внимание парней. Говорливая казалась такого же роста, что и молчунья, примерно метр шестьдесят. Однако это было не так: высокие каблуки добавляли сантиметров десять-пятнадцать. Прямая осанка выдавала в ней гимнастку. Стрижка каре на чуть осветленных густых волосах открывала сильную линию плеч и длинную шею. Модные джинсы обтянули упругую попу, а черный спортивный лиф буквально облепил тело, подчеркивая гибкую тонкую талию.

   Подруга была одета в темные брюки, серую майку и обычные кеды. Ничем не бросалась она в глаза, пока взгляд не падал на ее косу, длинную, толстую, блестящую. Со стороны могло показаться, что девушке тяжело держать голову ровно, потому что черные густые волосы оттягивали ее назад.

   – Маленькую светленькую тебе, – шепнул Роман другу.

   – Чего это вдруг? – возмутился Валёк. – Может, мне с косой больше нравится.

   – Ты черный, тебе белую. А у меня наоборот: я светлый, значит, мне темненькую.

   – Ну-ну, посмотрим. Хотя мне все равно. Только на кой они нужны, первокурсницы, наверное.

   В это время девушки заметили, что за ними наблюдают. Та, что меньше ростом, с таинственно-наивной улыбкой и небольшим прищуром голубых глаз разглядывала парней, словно выбирала, какой ей подойдет.

   – Привет, – сказала она. – Я Алина. А это Галка.

   Ее пренебрежительный взмах рукой в сторону черноволосой девушки не оставил сомнений в том, что они вряд ли близкие подруги. Парни представились в ответ. Шустрая Алина пригласила их в гости, и они согласились. Все ее вопросы не остались без ответов, и какие-то выводы для себя она сделала, потому что очень скоро сделала выбор в пользу Валентина, который все еще поглядывал в сторону молчаливой подруги. Казалось, что ей не по душе новые знакомые или то, что они легко и просто зашли к девушкам в комнату. А Роман был только рад смелому решению Алины, потому что ему понравилась тихая Галя. Как ни пытался он ее разговорить, но ничего в тот вечер не получилось. Она отвечала сдержанно, немногословно, будто не доверяла и не хотела к себе подпускать. Первая встреча так и прошла: Валёк нашел себе интересную собеседницу, а Рома каждую букву вытягивал из замкнутой девушки и на вес золота измерял.

   Постепенно, день за днем они узнавали друг друга все лучше. Галя училась доверять, порой она напоминала робкий бутон, который боялся открыться миру и солнцу, словно опасаясь получить ожоги.

   – А Алинка-то охотится за мужем, – сказал как-то вечером Валентин, когда ребята были в своей комнате. – Ей ведь двадцать пять уже. Она учится по курсу-второму, бросает и переводится в другой ВУЗ. Родителей измучила, но они ей все разрешают, избаловали. Я, пожалуй, закруглю с ней. Шкурой чувствую, как петлю на шею накидывает. Не дело, конечно, секс обсуждать, но она легко и быстро пошла на это, если не сказать, что сама настояла. Как-то, знаешь, не очень хочется жениться и догадываться, что я сто сорок пятый в длинной веренице. Она и выбрала меня только из-за обеспеченных родителей. Ты посмотри, какие у нее хитрые холодные, просто ледяные глаза.

   – Мне нечего делать, что ли? Еще на нее смотреть. У меня Галка есть. Я хочу перед новогодними праздниками поехать с ней к родителям, познакомить.

   – Ей же еще нет восемнадцати. У вас все так серьезно? – с грустью спросил Валёк.

   – Да.

   – Быстро ты... Хотя, конечно, она того стоит. Повезло тебе. Честно говорю.

   Роман довольно кивнул. Он все свое свободное время проводил с Галей. Она с первых дней устроилась работать в деканат, помогала «вечерникам», аспирантам, преподавателям. Никому не отказывала, и ее за это очень ценили и любили. Понимали, как сложно выживать в этом мире сироте. Это единственное, что было известно про ее прошлое. Со временем Галя рассказала Роману историю своей жизни, но попросила никому больше не раскрывать секрета. Почему она стеснялась, он не понимал.

   – Я долго искала человека, который смог бы мне объяснить, откуда у меня такая странная фамилия, да и отчество тоже. Когда получила паспорт, решила съездить в город, который значится местом моего рождения. А роддом там оказался один, туда и направилась. Персонал за столько лет уже не один раз поменялся. Но мне повезло: совсем старенькая уборщица из приемного покоя вспомнила тот день, все же нечасто такое случается, как сказала она. Да еще дала адрес врача, который тогда дежурил. В общем, она уже в то время была пенсионеркой, а продолжала работать. Ночью, говорит, сквозь сон услышала стук в дверь. Пока встала, подошла, спросила, кто там… Услышала детский плач, похожий на писк. Открыла дверь, а на пороге обычная картонная коробка, в которой новорожденный, еще немытый младенец лежал. Она скорее схватила это богатство и в приемный покой бегом. Вызвала врача. Он осмотрел, сказал, что девочка родилась всего несколько часов назад, с виду здоровенькая, но надо проверить. И велел вызвать полицию. Потом женщина заметила на коробке надпись, сделанную кривыми печатными буквами, словно левой рукой писали: «Ничья». А вместо подписи просто галочка стояла. Так врач меня и записал – Ничья Галина. Если бы был нарисован крестик, была бы я Кристиной. Он потом признался, что хотел скрасить горечь ситуации. Не предполагал, что его запись останется навсегда, даже извинился передо мной за такой черный юмор, спустя столько лет. Но я успокоила его, сказав, что давно привыкла к запоминающимся опознавательным знакам.

   – А отчество откуда? – спросил Роман.

   – Коробка была из-под баллона с гелием.

   – Доктор-то шутник!

   – Да он же не знал, что запись останется в силе. Когда я к нему пришла, он удивился, но порадовался за меня. Потом вспомнил, что полиция ничего не выяснила о той, которая меня родила, а имя-то уже было записано. Так и оставили, когда меня передали в дом ребенка, потом в детский дом… Ну, в общем, все. Только не говори никому, а то смеяться будут.

   – Над чем? Пусть только попробуют!

   Роман полностью погрузился в отношения с Галей. Встречал ее, уставшую, вечером после работы, помогал с учебой, потому что она не все успевала, по выходным устраивал культурные походы по театрам, кинозалам, паркам и даже в цирк. Ему нравилось просто находиться с ней рядом, смотреть, как она удивляется, смеется, хмурится, когда что-то ни понимает в учебнике. Хотелось защитить, укрыть, заботиться. Счастье было безоблачным и бескрайним. При этом дело у них так и не дошло до поцелуев. Он видел, что Галя неопытная, и не торопил события. Как и планировал, в начале декабря уговорил ее поехать к родителям, потому что хотел представить им свою невесту. И она им очень понравилась. Приняли ее, как дочь. Отец тогда предупредил его, что девушка очень ранимая, и обижать ее нельзя. Если же такое случится, то домой сын пусть не показывается. Галя, конечно, не знала об этом разговоре. Роман видел, что она наслаждалась тем, чего у нее никогда не было – настоящей семьей, домом, теплым общением. Родителей называла по имени-отчеству: Игорь Ильич и Ирина Ивановна, но он чувствовал, как ей хочется произнести другие слова, те, которых она тоже не знала. Галя их так и не сказала, понимая, что пока она никто этим прекрасным людям.

   Именно там и тогда случился первый поцелуй, на крыльце родного дома под свист зимнего ветра, а по возвращении в Москву и первая близость. Хотя Роман понимал и видел, что с ее стороны нет особого интереса к этому, но остановить себя не мог. Очень торопился и хотел, чтобы девушка принадлежала только ему. Первый опыт в сексе не произвел впечатления на Галю; Рома заметил, что она снова немного закрылась, и решил пока не проявлять своих притязаний.

   К тому времени подоспел праздник. За неделю до Нового Года он поехал домой, нужно было кое-что сделать по поводу предстоящего места работы; планировал вернуться через пару-тройку дней. Разлука давалась тяжело, Роман звонил Гале каждый час, и она ему тоже. Он при участии своей мамы купил колечко для любимой девушки и сорвался в Москву на сутки раньше. Приехал утром, когда учеба уже началась, но Роман так устал, что решил выспаться и вечером встретить Галю с работы. Пока разобрал вещи, приготовил сюрприз с подарком, сходил в душ, уже и темнеть начало. И все же сон взял свое.

   Сколько времени проспал, даже не понял, но подскочил от ощущения неминуемой беды и собственной вины: проспал что-то важное. На часах было почти девять вечера. Роман, одеваясь на бегу, бросился в комнату Гали. Ругал себя последними словами, что не выдержал и уснул, не встретил, и теперь сюрприз не получится. Но страшные открытия ждали его, когда он, не стучась, вошел: на кровати его девушки сидел Валёк и нежно обнимал Галю, заглядывал ей в лицо и, как показалось Роману, собирался поцеловать. Взрыв эмоций, боль предательства, ощущение рухнувшего мира толкнули его в драку. Не говоря ни слова, он схватил Валентина за плечо, развернул его к себе и врезал в челюсть, что было дури. Но Валёк оказался не из трусов и слабаков, мгновенно вскочил и ответил сильным ударом под дых. Ромка охнул, захлебнулся воздухом, однако устоял.

   Бывшие лучшие друзья тяжело дышали и с ненавистью смотрели в глаза друг другу. Еще мгновение, и драка продолжилась бы, но безжизненный тихий приказ остановил их в движении:

   – Не трогай его. Не смей.

   Оба застыли, не понимая, к кому обращается Галя. Она подошла и встала между ними, лицом к Роману, закрывая собой Валентина. Тишина была гробовая, парни забыли, как дышать.

   – Уходи, – твердо сказала Галина. – Я ничья. Не о фамилии речь. Уходи. Забудь.

   Вот так закончилась его любовь. Бывший друг в тот же вечер съехал из их комнаты, переселившись к мальчишкам-первокурсникам. Потом ему, как выпускнику, выделили небольшое жилье в другом корпусе. Роман не общался, не замечал Валентина, тот поступал так же. Галя замкнулась совсем. Кроме учебы и работы ничего в ее жизни не было. В общежитии она появлялась только к ночи. Изредка Валёк помогал ей, встречал, провожал, но что было между ними, осталось тайной.

   Через два месяца Роман срочно уехал на три дня в другой город, а вернулся через два, но Гали в институте уже не было. Он нашел в себе силы и сходил в деканат, чтобы узнать, куда она делась. Все, что ему сказали, и то с большой неохотой: перевелась в другой ВУЗ. Роман убил в себе гордость и спросил Валентина, где Галя. Ответа не дождался.

   Тогда же ему пришлось признаться родителям, что никакой свадьбы не будет: невеста ему изменила, предала с лучшим другом. Он не любил вспоминать тот разговор, потому что жаловался и обвинял, просил поддержки и понимания. А в ответ? Отец долго молчал в трубку, потом тяжело вздохнул и сказал:

   – Я думал, что вырастил мужика. Ошибся. Я тебя предупреждал. Не приезжай к нам с матерью.

   Вот так к окончанию института он остался без родных, лучшего друга и любимой девушки. Тоска, боль, страх сменились злостью, одиночеством и верой только в себя…

   Все это мгновенно пронеслось в памяти, закручивая в тугой узел прошлое и настоящее. Чернота ее глаз вытянула из этого водоворота эмоций.

   – Расскажи, как жила, как добилась таких высот? Куда сбежала тогда?

   Галя молчала и наблюдала за ним. Ее пиджак висел на высокой спинке кресла, потому что она не любила зажатость строгой формы, когда сосредоточенно работала. Блузка, очень похожая на футболку с короткими рукавами открывала тонкие, но сильные руки. Роман обратил внимание, что фигура Галины изменилась, стала спортивной, совсем неженственной. Мышцы предплечий едва намечались, но все же они были развиты. И грудь еле угадывалась под серой тканью.

   «Похудела килограмм на десять, наверное. Совсем не похожа на ту, которой была. Со спины так вообще подросток. Только вот коса…»

   Снова хмыкнув, он продолжил разговор, стараясь не отводить взгляда, хотя ее глаза обжигали… безразличием.

   – Почему же ты молчишь, Галка? Неужели нечего сказать? Все-таки пятнадцать лет не виделись. – Никакой реакции от нее не последовало, и это начало злить Романа. – Вот сейчас, например, ты снова разрушила часть моей жизни.

   – Снова?

   – Да, снова. Приехала, заняла кресло, которое было обещано мне. Но это мелочи по сравнению с тем, что ты устроила много лет назад. Ведь тогда, после твоей измены и скоропалительного бегства…

   – Вот только не надо словоблудия.

   Галина подняла руку открытой ладонью к нему, жестом останавливая поток обвинений. Потом встала и надела пиджак, не отрывая взгляда от Чернова. По тому, как она коротко одернула полы, показалось, что сейчас его выставят за дверь, но Галя просто отвернулась. Выключила компьютер, ноутбук, сложила все необходимое для домашней работы в портфель и направилась к шкафу, где висело пальто. Она не стала обходить Романа по далекой дуге, не шарахнулась в сторону, не показала, как ей «противно находиться с ним в замкнутом пространстве и дышать одним воздухом». Сначала он хотел увидеть испуг в ее глазах, потом готов был услышать извинения и оправдания, словно поймал воровку. Сейчас уже ждал хоть какой-то эмоции, пусть не истерики, но даже презрения в ней не было. Галина прошла совсем рядом, оставив после себя аромат свежести горного снега, весеннего солнца и первых цветов, пробившихся сквозь ледяную корку наста.

   «Весеннее солнце, которое греет незаметно, будто ласкает, но сжигает дотла, оставляя после себя мертвую пустыню», – подумалось ему.

   Пока она шла к шкафу, острый мужской взгляд выхватил и оценил, как узкие прямые брюки облегали ее ноги, упругую маленькую пятую точку. Все это привлекло его внимание помимо воли.

   – Чего не надо? – все же подал голос Роман, понимая, что Галина не хочет его слушать и собирается уходить.

   – Валить с больной головы на здоровую, – так и не повернувшись к нему, спокойно произнесла она, уже одетая в темно-серое кожаное пальто. – Ты мне счет за прошлое выставить хочешь, что ли? Может, не стоит? Сам-то готов прочитать все строчки? Лучше бы работой занимался на все сто, тогда бы и занял это место. А то… детский сад какой-то.

   Он разглядывал ее, обводя взглядом с головы до ног и обратно. У него сложилось впечатление, что вокруг нее непробиваемая стена, за которую с трудом долетают звуки. Вроде вот он здесь находится, рядом, но его не слышно, да и не видно, наверное, потому что карие, почти черные глаза смотрели сквозь него. Длинная коса мирно спала на груди, блики от потолочных светильников играли на волосах легкими вспышками, маня дотронуться, погладить, схватить. Намотать на руку, дернуть на себя, чтобы сделать больно хотя бы так. Но лишь увидел, как ее бровь немного изогнулась, да уголок губ чуть дернулся – мгновенно, почти неуловимо. И вот уже Галина собиралась сделать шаг к двери, снова не глядя н него.

   – Значит, мне привиделось, что ты обнималась тогда с этим…

   – Этот, как ты говоришь, был твоим лучшим другом. А ты в драку полез. Правда, и в ответ получил.

   – Сволочь он, – сквозь зубы процедил Чернов, резко встал со стола и в два шага оказался около нее. – Да и ты такая же. Его защищала! Просто собственным телом закрыла. И долго вы мне рога наращивали? Лучший друг и любимая девушка обманули – как в самом дешевом бульварном романчике. И ведь удивительно: отец не поверил ни одному моему слову! Ты все отняла у меня, а потом сбежала, как последняя трусливая с*ка. Стоило мне уехать на пару дней, как...

   Галина, смотревшая в сторону, так быстро повернула к нему голову, что длинная коса черной змеей метнулась ей за спину, словно испугавшись свою хозяйку.

   – А ты ничего не забыл, Чернов? – негромко спросила она, но этот тихий голос заставил его замолчать на полуслове и замереть, как от удара в грудь. – Не поверил, говоришь, Игорь Ильич единственному сыну? Видимо, ему ты все рассказал? Ничего не утаил?

   – Ты о чем?

   – О чем? – переспросила его и усмехнулась, потому что Роман казался растерянным, как мальчишка, которого обвинили в том, чего не делал.

   – Пятнадцать лет прошло, говоришь? Помнишь, значит. Тогда скажи, глядя мне в глаза, здесь и сейчас: куда же ты уехал тогда? Тебе напомнить? А не жениться ли ты ездил в те дни?

   Он не ожидал встречных вопросов от нее и молчал, потому что ответов не было. Не хотелось вспоминать то, что тщательно старался забыть. Галина снова усмехнулась.

   – Видишь, как избирательна наша память. Почему-то помнится только то, что выгодно нам, – она обошла его и приблизилась к двери, там остановилась и нетерпеливо посмотрела на Чернова. – И впредь, Роман Игоревич, убедительно прошу вас записаться у моего секретаря, прежде чем обращаться по личным вопросам. А теперь мне пора. Освободите кабинет.

   – Мне нужны ответы. Ты сломала мне жизнь. Я хочу знать, почему?

   – Себя спроси для начала. Мне пора.

   – О себе я все знаю.

   – Тогда вообще ни к чему вопросы.

   Галя уже взялась за ручку двери, когда услышала позади:

   – Ты знала, что я здесь?

   – Нет. Но если бы знала, это ничего не изменило бы. Ты свой выбор сделал. Я тоже. Не о чем говорить.

   – У меня не было другого выхода, – уже совсем тихо сказал Чернов.

   – Зато сейчас есть, – ответила ему и кивнула, указывая на дверь. – Выключи за собой свет.

   Она вышла в коридор, дождалась, когда он покинет приемную, и закрыла замок. Роман, засунув руки в карманы брюк, навалился плечом на стену и всматривался в такую знакомую, но незнакомую женщину. Галя, не прощаясь, направилась в сторону лестницы. Она не ускорилась ни на секунду, ни на сантиметр, спокойно шла, попутно заглядывая в телефон. Так и свернула за угол, словно не было позади Чернова.

   «Какой была, такой и осталась. Почему она казалась мне нежной ранимой, одинокой девочкой-сиротой? Даже отец в ней ошибся. Холодная железная с*ка. Так и чешутся руки сдавить ее тонкую шею. – В голове все перепуталось, прошлое и настоящее смешалось. Вопросы, оставленные без ответов, злили, не давали ни секунды покоя. Он специально распалял себя все сильнее, чувствуя, что Галина задела его усмешками и равнодушием. – Она еще меня же и обвиняет? Не сама ли обжималась с Вальком? Скорее всего, не только этим они ограничились. Он известным бабником был. Галка ему всегда нравилась. Это я ему не уступил тогда. И что?»

   Роман вернулся в свой кабинет и подошел к окну. Галина в это время садилась в машину, водитель закрыл за ней дверь, и через несколько мгновений площадь перед заводоуправлением опустела.

   – Зачем ты приехала, Ничья? Все давно умерло, сгорело. Ты все спалила. Ничья…

   Галя устало смотрела в окно; перед ней блестела в подбиравшихся к городу сумерках широкая река. Глубоко задумавшись, не сразу заметила, что автомобиль стоит на месте.

   – В это время всегда пробка, – поняв ее немой вопрос, пояснил шофер. – Надо либо в пять выезжать с работы, либо после шести, тогда можно проскочить.

   – Значит, будем выезжать после шести. А может, я сама за рулем? Буду отпускать вас в пять часов. У меня ненормированный рабочий день.

   – Нельзя, – строго ответил он. – Есть указание дирекции по безопасности: на работу и обратно только на служебной машине и в сопровождении. Я уже на пенсии, но хочу продолжить трудиться, желательно без нареканий.

   – Понятно. Бывшего начальника тоже так «доставляли»?

   – Да, но не я. Вообще, это обычная практика на нашем предприятии. Есть перечень руководителей, утвержденный лично директором Тарасовой. С ней спорить я бы не посоветовал никому.

   – Ясно. Значит, вы еще и охранник? И немножко соглядатай?– прямо спросила Галя.

   Прищур внимательно смотревших светлых глаз в лучиках морщин хорошо был виден в зеркале заднего вида. Мужчина неопределенно пожал плечами и не стал отвечать. Она усмехнулась и понимающе кивнула.

   – Как к вам обращаться? – поинтересовалась снова.

   – Можно просто по имени.

   – Лучше с отчеством. Без обид: все-таки ваш возраст обязывает. И звание, похоже, – тихо добавила Галина.

   – Согласен. Егор Кузьмич, ваш водитель… О, а вот и поехали. Скоро прибудем к месту назначения.

   Галя не стала больше задавать ему вопросов. Ей понравился этот серьезный мужчина, радеющий за свою работу. На вид ему было чуть за пятьдесят. Крепкого телосложения, среднего роста, с короткой военной стрижкой поседевших волос он производил впечатление надежного человека. Только Галина знала за собой свойство, оставшееся с детства и с возрастом усилившееся: недоверие.

   «Слишком дорого мне обошлось открытое сердце. Все по глупости, неопытности. Не стоит подпускать близко людей, тогда и разочарование не будет болезненным», – уговаривала сама себя, глядя на мелькавшие в окне огни большого города.

   Она знала, кого напомнил ей Егор Кузьмич. Да еще встреча с Черновым вытащила из самого дальнего угла памяти человека, к которому отнеслась, как к отцу. Но не сложилось. Не позволив себе погрузиться в прошлое, Галя взяла телефон, набрала в нем сообщение и, получив ответ, улыбнулась.

   «Все выжжено и развеяно ветром. Ни боли, ни страха, ни тоски. Пустое место. Очередная встреча на жизненном пути. Будем вместе работать? Будем, если он выдержит. У меня свои задачи и свое будущее. А еще рядом со мной люди, которым точно можно доверять. Они не предадут».

   Попрощавшись с водителем, проводившим ее до самой квартиры, она открыла дверь и почувствовала тихую радость: наконец-то дома, пусть даже это – всего лишь временное пристанище.

ГЛАВА 3.

Следующий день прошел в том же ритме. Беседы с персоналом все больше убеждали Галю в низком уровне знаний, опыта, желании и готовности обучаться. Зато амбиций и самоуверенности у некоторых было хоть отбавляй. Особенно ее поразила та самая Сладчикова Елена Николаевна, которую Ссажин пытался подсадить в кресло временного секретаря Галины. Оставалось выяснить, зачем ему это нужно. Хотя догадаться было несложно: «присматривать» за новым работником.

   «Но подозрение это не уверенность. Потому не буду спешить с выводами. Да и не во мне тут дело. Ему лишь важно знать, буду ли я помехой в отлаженной схеме, которую еще надо вычислить. Ссажину неизвестно, что у меня на уме, и это его бесит. Надо нащупать те ниточки, которые тянутся через мое управление, и кто принимает активное участие в финансовых потоках. Но он не должен догадываться ни о чем. Значит, надо заняться оргструктурой, задание-то выдано. Правда, директор толком не объяснил, чем его не устраивает действующая. Не буду и спрашивать. Не люблю я это дело – менять структуры. Новое всегда пугает людей, они цепляются за старое, как за спасательный круг. А здесь, похоже, вообще будет взрыв после того, как узнают о моих планах. Уж слишком все мхом поросло во вверенной мне службе. Не понравится моя активность многим. Что ж, тогда вперед».

   – Неля, назначь встречу начальникам отделов на пять часов. Сама не задерживайся.

   – Как же? А вдруг что-то потребуется? – забеспокоилась секретарь.

   – Справлюсь. Кстати, зайди ко мне, забери документ для «трудовиков». Они меня уже задергали по поводу твоего оклада. Вот и отнесешь им. И не разговаривай там ни с кем, пусть мне вопросы задают.

   – Хорошо.

   Через пять минут Гале поступил звонок. На маленьком табло высветилось «начальник отдела Манаенкова».

   – Галина Гельевна, добрый день. Может, вы не в курсе, как новый человек на нашем предприятии, – тихий вкрадчивый голос звучал покровительственно и чуть укоряюще, – так я не сочту за труд и поясню: не принято сразу устанавливать максимум «по вилке», а вы…

   – Кем не принято? – пресекла Галина поучения. – Я изучила положение и приказ о ставках и тарифах. Мной что-то нарушено?

   – Нет, но у нас секретари по десять-пятнадцать лет сидят на нижней границе «вилки», потом начальник за них просит, и мы чуть повышаем. Ваша девочка вообще без опыта, и вдруг ей сразу максимум, – не сдавался «голос».

   – Я сочувствую вашим секретарям. Жить годы, еле-еле сводя концы с концами на те крохи, что называются «нижней границей», и ждать или просить начальника, чтобы он сходил и замолвил словечко, это унизительно, в первую очередь, для вашей службы. Итак, я настаиваю на своем решении. Если вы не согласны, скажите, с кем мне необходимо переговорить о зарплате моего секретаря. Кто ваш начальник?

   В трубке воцарилась тишина. Потом последовало покашливание, шуршание бумаг и ответ:

   – Не стоит беспокоить занятого человека. Я все поняла. Но ваша приписка о возможности еще и персонального премирования…

   – И это тоже в соответствии с положением, в котором оговорен фонд, выделенный начальникам. Удивительно, что вы задаете такие вопросы. Никакого нарушения я не совершаю. Все в рамках утвержденных приказов и прочих документов. Еще вопросы есть?

   – Нет.

   В трубке послышались гудки, а Галя почувствовала одновременно раздражение от понимания того, что кто-то пытается руководить ею, и удовлетворение от маленькой победы над заскорузлым механизмом.

   «Девчонка только начинает работать, а они уже хотят отбить всякое желание к чему-то стремиться. Если сейчас ей не помочь, так и затолкают в угол, откуда она нескоро выберется. А может, и не захочет вылезать, просто уволится по-тихому. Нет уж, не позволю. Лучше бы занялись персоналом, который привык получать деньги только за то, что явился на работу. Посмотрим, как они отреагируют на мой следующий шаг».

   Ее размышления были прерваны стуком в дверь. На пороге стояла бледная Неля.

   – Галина Гельевна, они сказали, что так нельзя, и вернули ваш документ.

   – Будь добра, сходи еще раз, отдай его Манаенковой. Я с ней уже поговорила. И выше нос! Тебе не с ними работать. Поспеши, осталось десять минут, и все разбегутся по домам.

   Девушка кивнула и вышла. За пару минут до окончания рабочего дня Галя открыла дверь в приемную, где Неля сидела за столом и растерянно смотрела на служебный телефон. Она подняла взгляд грустных глаз на начальницу и покраснела.

   – Как дела? Все получилось? – поинтересовалась Галина.

   – Да. Манаенкова вроде бы и улыбалась, но листок просто вырвала у меня из рук. Если бы она не была человеком, я подумала бы, что она хочет укусить меня… Спасибо, Галина Гельевна.

   – Не за что. Работы нам с тобой предстоит много. А теперь собирайся домой.

   Ровно в пять в кабинете появились три начальника отдела, среди которых был и Чернов. Выглядел он нахмуренным, исподлобья посматривал по сторонам.

   – Присаживайтесь, давайте знакомиться, – спокойно предложила Галя.

   – Прошу прощения, – всем видом выражая недовольство, начал говорить невысокий мужчина лет сорока пяти, – а можно было устроить совещание в рабочее время?

   – Насколько мне известно, у всех начальников отделов ненормированный рабочий день. За это к вашим отпускам добавлено пять дней. Или вы, Сергей Юрьевич, отказались от них?

   – Ннет, не отказался, – замялся он, но быстро вернул себе агрессивно-нервозную манеру поведения, чем напомнил Ссажина. – Просто непривычно задерживаться, ведь не ЧП какое-то.

   – Пичугин, хватит разглагольствовать, – одернул его Роман. – Давайте к делу.

   – Да-да, давайте о работе, – быстро кивая головой, поддержала его молодая женщина лет сорока, в цветастом платье с длинной, почти до пола юбке. – Моя фамилия Саурина.

   – Я знаю, Ольга Геннадьевна. У меня было время изучить личные дела персонала, поговорить с вашими подчиненными и сделать неутешительные выводы. На основании полученных данных мною будет внесено предложение вышестоящему руководству о проведении внеплановой квалификационной проверки знаний работников нашего управления.

   В кабинете стало тихо, как бывает перед грозой.

   – Зачем? – вдруг взвился Пичугин. – До плановой-то еще целый год!

   – Вот именно. А предыдущая показала низкие оценки по компетенциям, в том числе и руководителей подразделений. Не буду напоминать вам, и сами знаете свои результаты.

   – Вы не имеете права!

   – Ошибаетесь. Имею. И мне удивительно, что вы не в курсе того, что записано в вашей должностной инструкции. Кроме того, каждый расписался в личной карточке за ознакомление с действующим положением о проведении такой проверки.

   – Директор будет против, – подала голос Саурина, преданно глядя в глаза новой начальнице и продолжая быстро кивать головой, как китайский болванчик.

   – Это его право. Но думаю, что вы ошибаетесь. В целом, именно для этого я вас и собрала. Предупредите своих подчиненных.

   – А какие вопросы будут включены в перечень? – спросил Роман, глядя прямо перед собой в стену. – Те же, что и в прошлый раз?

   – Нет. Я сама их подготовлю.

   – Да что происходит-то? – снова эмоционально возмутился Пичугин, еще больше напомнив Ссажина. – Зачем тогда вы встречались с персоналом? Надо было с нами поговорить, а мы уж сами разобрались бы с людьми. Я не согласен. И за своих скажу, что они тоже откажутся проходить вашу проверку.

   – Сергей Юрьевич, вы имеете полное право отказаться сами, но отвечать за других не надо. И еще: изучите положение, там четко прописаны последствия таких действий, как отказ, особенно для руководителей любого ранга. Все, больше никого не задерживаю. До свидания.

   Первым выскочил за дверь Пичугин, всем в кабинете были слышны нецензурные выражения, которыми он перемежал свое мнение о предстоящем процессе. Саурина, все так же заискивающе улыбаясь, медленно встала и быстро закивала головой.

   – Это правильно, Галина Гельевна, это очень правильно. Давно пора почистить ряды бездельников, вымести весь балласт. А то совсем обленились, говоришь им, говоришь, никакого толку. – Видя, что поддержки от начальницы нет, она свернула свою речь и направилась к двери. – Вы можете во всем на меня положиться. До свидания, Галина Гельевна.

   – Всего доброго, Ольга Геннадьевна.

   Чернов продолжал сидеть за столом, глядя перед собой.

   – У вас есть вопросы, Роман Игоревич? Совещание закончилось.

   Он внимательно посмотрел на нее, но снова почувствовал, что Галю окружает глухая стена. Ее темные глаза ничего не выражали, словно перед ней пустота.

   – Зачем ты здесь, Галка? – тихо спросил Роман.

   – У тебя нет права называть меня этим именем. Не забывайся. А на твой вопрос отвечу: я приехала работать. И никому не позволю мне мешать. Еще что-то?

   – Ведь нам все равно придется поговорить о том, что было.

   – Зачем? Мне это неинтересно.

   – А мне интересно, – повысил голос Чернов. – Ты знаешь, что из-за тебя…

   – Я же сказала, что меня не касается твоя жизнь. Поговори с кем-нибудь еще. С друзьями, например.

   Она встала из-за стола, начала собирать документы, флешки. Безразличие Галины не очень задевало Романа, он давно вычеркнул ее из своей памяти. Но ему не давала покоя жажда справедливости, а потому хотелось получить ответы на вопросы, которые вернулись в его жизнь вместе с появлением женщины по фамилии, полностью отражающей ее сущность.

   – Я не отстану, пока не узнаю правду, – несильно стукнув кулаком по столу, упрямо сказал Чернов. – Все это уже ушло, было давно похоронено, но ты…

   – Что я? Чернов, ты похож на бабку-моралистку: «Как ты могла? Сбежала! Предала!» – Галя оперлась обеими руками на спинку стула и чуть наклонилась вперед, чтобы ее тихий голос был им услышан. – На себя-то оглянись. Ты же уехал жениться. По-твоему, я должна была сидеть в общежитии и ждать, когда ты вернешься с молодой женой?

   – Откуда ты узнала? Я никому не говорил.

   Она усмехнулась, направилась к двери и, обернувшись, ответила:

   – Зато все рассказала твоя невеста, я ведь жила с ней в одной комнате. Что же ты ее не предупредил? Забыл?

   – Черт!

   – Вот именно. А теперь закончим воспоминания, раз и навсегда. Если тебя не устраивает руководство в моем лице, ты знаешь, что делать. Я подпишу твое заявление.

   – Не дождешься.

   – Твое право. Выходи из кабинета, ты и так задержал меня. Не заставляй грубить.

   Он криво усмехнулся, но не стал спорить. Галина повернула ключ в замке и, не прощаясь, направилась к лестнице, на ходу проверяя телефон. Роману было отчетливо слышно, что она тихо засмеялась, и это его неприятно поразило: «Ей весело? Все повернула так, словно это я сволочь. Ладно, пусть будет по-твоему. Ты можешь так считать».

   Из-за поворота приглушенно послышался отдалявшийся голос Гали:

   – Привет! Конечно, соскучилась. Рада, что помнишь обо мне. Когда? С удовольствием.

   Все тише и тише отдавался звуками перестук ее каблуков, а Роман продолжал стоять у двери опустевшего кабинета. Время шло, а он так и не сдвинулся с места.

   Тем временем Галина ехала домой. Егор Кузьмич, зная, что она работает по пути на службу и обратно, не отвлекал, лишь изредка поглядывал на свою подопечную. Ему нравилась ее целеустремленность, вдумчивость и проницательность. Он чувствовал ту стену, которую она воздвигла между ними. Но понимал, что по какой-то причине ей это важно.

   Галя мысленно выстраивала предстоящий разговор с директором, готовила аргументы, хотя была уверена, что Ссажин с удовольствием согласится на внеплановую проверку знаний подчиненных.

   «Он присвоит себе мою идею и под это дело подведет реструктуризацию. Я-то планирую оценку в своем управлении, а ему захочется распространить на всю дирекцию, да фиг угадал! Кто будет вопросы готовить по другим подразделениям? Вот на том и успокоится. Зато этой проверкой я отвлеку его внимание от других своих шагов. Пусть думает, что я карьеристка, стерва, выскочка. Так… Надо составить варианты опросников, связаться с IT-службой, чтобы они подключились, и на все не больше полутора недель. Незачем затягивать».

   Она мысленно листала нормативные документы, которые планировала взять за основу тестирования, решала технические и административные моменты и совсем не думала о том, какой вал негатива вызовет на себя. Для нее важно было выполнить ту миссию, которую на нее возложили.

   Дома, в тишине и покое, сидя на кухне и глядя в темноту двора, вернулась к разговору с Черновым. Ей не хотелось вспоминать те времена, но он сам вытряхнул на свет божий из полуразвалившегося шкафа почти истлевший скелет.

   В чашке остывал некрепкий кофе, а память мгновенно сбросила пятнадцать лет, и Галя увидела себя, семнадцатилетнюю первокурсницу…

   Чем руководствовалась комендант общежития, поселяя в одну комнату девушек со столь разной судьбой? Ведь она проверяла документы и видела, что у них разный возраст и «семейное положение». Может, хотела, чтобы старшая, более опытная подруга научила младшую приспосабливаться к жизни? А может, просто потому что девушки были последними, кто пришел устраиваться в общежитие? Первокурсникам не предоставляли мест за редким исключением. В случае Гали сыграло роль ее сиротство, а вот за Алину заплатили родители немалую сумму, о чем она сама рассказала молчаливой соседке. Общение девушек свелось к тому, что они лишь здоровались по утрам. В остальное время суток не пересекались, потому что Галина с первых дней погрузилась в учебу, поиск работы, редкие походы в спортзал. Алина же посвятила себя прогулкам по магазинам и ресторанам, знакомствам с мужчинами и получению всех видов удовольствия. На занятиях в институте появлялась редко, да и то только затем, чтобы приглядеть себе нового кавалера. Она легко заводила отношения и не очень легко расставалась, если считала, что партнер мог бы стать ей достойной партией.

   И ужасно завидовала более молодым соперницам, потому что понимала, насколько они интереснее, свежее в глазах мужчин. Зависть эту Алина не скрывала перед Галей, когда редкими вечерами они все же встречались в комнате.

   – Ты ничего не понимаешь в жизни. Это преступление – так прос*рать свои молодые годы! Да у тебя же шикарные волосы! Такая коса, что можно любого на этот крючок поймать, лишь одеться поженственнее. А ты? Как есть сиротинушка, так и ходишь в обносках из детского дома. Надо быть наглее, хитрее, рвать свое с мясом, ломая кости, если потребуется, – поучала старшая соседка младшую, как обычно молчавшую. – Вот я, например, делаю все, что захочу, и никто мне не указ. Жизнь одна, а молодость слишком коротка, чтобы придерживаться установленных кем-то правил и норм поведения. Тот, кто их придумал, был не умнее меня, так почему я должна им следовать? Нет уж! Мне надо все, что я захочу. И плевать на тех, кто захочет помешать мне. Сотру в пыль! Знаешь, Галка, я очень хочу попробовать Карлоса.

   – Чего? Кого? – не поняла такого резкого перехода Галя. – Как попробовать?

   – Вот ты гусыня! Переспать с ним хочу.

   – Ззачем? – краснея и заикаясь, снова спросила она. – У него же девушка есть, своя, кубинка. А ты хочешь влезть? Так нельзя.

   – Почему? Кто сказал? Я хочу, и это главное. Может, мне не понравится? Хотя очень сомневаюсь. Он такой мощный, мышцы прям блестят, перекатываются, так и вылезают из футболки. Да и когда еще мне попадется такой «сильно загорелый парень», даже с лиловым оттенком!

   – А ты о нем подумала? «Снежок» любит свою девушку, они же расстанутся из-за тебя.

   – И пусть. А то она светится вся от счастья. Вот узнает, как плохо, когда изменяют. А еще…

   – Нет уж, уволь меня от подробностей. Мое мнение останется прежним: нормы и правила создавались нашими предками на протяжении веков. Нельзя их переступать.

   – Предками! Скажи лучше, дикарями безграмотными. Дура ты, Галка. Такой серой мышью и останешься. Не хочешь учиться уму-разуму, твое дело. А я найду здесь себе муженька, только для начала получу всевозможный кайф.

   Алина сладко потянулась, укрылась домашним одеялом без печатей и штампов принадлежности к ВУЗу и через минуту крепко спала, словно отработала смену у станка.

   Такие разговоры возобновлялись постоянно, и всякий раз каждая из них оставалась при своем мнении. Гале приходилось лишь наблюдать, как легко и быстро сдался Карлос под напором удушающего интереса Алины, которая очень старалась скрыть эти отношения. Но они долго и не продлились: горячий мужчина охладел к более взрослой партнерше и сбежал назад, в свое кубинское землячество, где долго вымаливал прощение у своей девушки. Галина потом видела их вместе, в душе поражаясь ее терпению и доброте.

   Алина тогда расстроилась, но ненадолго. Она часто меняла «друзей», безудержно стремясь к своей цели. Бывало, что приводила таких гостей в свою комнату, не заботясь о соседке, которой оставалось ждать окончания свидания в лифтовом холле или на кухне. А иногда Алина не возвращалась в общежитие, ночевала у кого-то из новых знакомых.

   Галя устроилась на работу в деканат, наладила хорошие взаимоотношения с самим деканом, который с большим уважением относился к девочке-сироте, помогавшей студентам-вечерникам, да и работникам тоже. Он же пригласил ее на занятия секции скалолазания, понимая, что это может быть полезным и для здоровья, и для психологического состояния Гали. Она очень увлеклась этим видом спорта, хотя в школе и институте занималась легкой атлетикой. Свободного времени оставалось совсем мало, лишь в воскресенье можно было отдохнуть от бешеного ритма жизни. В один из таких дней и случилось знакомство девушек с Романом и Валентином…

   Входящее сообщение в телефоне прервало поток воспоминаний, Галя прочитала его, как обычно улыбнулась и быстро набрала ответное. Затем вылила остывший кофе, вымыла чашку и прошла в большую комнату. Там огляделась, словно впервые увидела место, в котором жила уже несколько дней.

   – Теперь это мой дом, – тихо сказала себе, прислушиваясь к собственному голосу, – и я должна сделать его уютным и теплым, чтобы не было похоже на временное пристанище. Странное дело: ведь никогда раньше не хотелось этого. Может, пришло время осесть? А не помешает мне такое соседство с Черновым? Нет. Пусть он думает, как жить дальше.

   Накинув на плечи большой теплый шарф, она села в кресло. И снова ее воспоминания вернулись назад на пятнадцать лет.

   «Была ли я тогда счастлива? Да. Мне казалось, что нашлась моя заблудившаяся радость, любимый человек, семья. Папа и мама. Хотя я их так называла только мысленно, старалась привыкнуть к незнакомым словам. Зря. Но помню всю жизнь. Чудесные они люди, Игорь Ильич и Ирина Ивановна. Надеюсь, у них все хорошо».

   Сердце сжалось от ощущения убитой надежды. Галя знала, кто в этом виноват…

   Как-то раз поздно вечером, когда Рома уже ушел к себе, она сидела на кровати и готовилась к завтрашнему семинару. Никак не могла сосредоточиться, потому что он сказал, что ему надо срочно съездить домой по поводу работы. Галя хотела поехать с ним, но понимала, что уже один раз отпрашивалась в институте. Тогда-то она познакомилась с его родителями и теперь очень скучала по ним.

   Вдруг Алина ворвалась в комнату, громко шарахнув дверью; выругалась нецензурно и сбросила со своего столика всю косметику. Потом изо всех сил ударила кулаком в стену и от боли пришла в себя.

   – Что случилось? – шепотом спросила Галя, прижав тетрадку с лекциями к груди.

   – Этот придурок Валёк хочет меня бросить! Я это чувствую! Столько в него вложила! Он у меня с ладони ел! Такие позы ему показывала – все свое гимнастическое прошлое вспомнила... И вот вам, пожалуйста!

   – Может, ты ошибаешься? Тебе показалось? Он ведь хороший парень.

   – Не зли меня еще больше, – рыкнула в ее сторону Алина. – Конечно, хороший. Идеальный на роль мужа и отца! Но как только я намекнула ему о женитьбе, он дал заднюю! То ему некогда, то к сессии готовится, то в спортзал… Я не идиотка, понимаю, что сорвался с крючка. Гад! Я так старалась, извивалась, изображала, подыгрывала… Не прощу ни за что!

   Галина помалкивала, чтобы не попасть под горячую руку. Алина улеглась спать, даже не раздевшись, долго вздыхала, что-то шептала. Потом резко села на кровати, посмотрела на замершую соседку и улыбнулась.

   – Спокойной ночи, Галка.

   Это ее пожелание прозвучало, как змеиное шипение, но предстоящий семинар был важнее дурного характера соседки. А потом на несколько дней уехал Роман. Гале некогда было даже голову поднять, потому что приближалась зимняя сессия, студенты подтягивали «хвосты», постоянно забегали в деканат, чтобы отметить свои успехи или неудачи, не давая ей самой ни минуты на подготовку к экзаменам.

   В тот вечер она поздно возвращалась в общежитие, уставшая и обессиленная. Но мысль о том, что утром приедет Рома, взбодрила ее, и Галя ускорила шаг, посматривая в сторону высившегося в темноте здания. Приближались новогодние праздники, и это каждый вечер сопровождалось шумными вечеринками и возлияниями бесстрашного студенческого братства.

   – Галка, привет! – догнал ее Валёк и подхватил под руку. – Ты чего плетешься еле-еле? Устала? Беру тебя на буксир.

   – Спасибо. Я уж выбилась из сил, ветрище-то какой!

   – Ромка завтра приедет, будет снова тебя встречать-провожать. А пока его нет, я за тобой поухаживаю.

   Она знала, что нравится ему, но старалась делать вид, будто не замечает этого. Не хотела разрушить крепкую мужскую дружбу, да и была уверена, что Валентин никогда не пойдет против Ромы.

   – Смотри-ка, а у нас свет горит, правда, еле-еле, – вдруг сказал он, глядя на окна общежития. – Неужели раньше приехал? Наверное, сюрприз тебе готовит. Или спит, как сурок. Знаешь, его невозможно добудиться! Только будильник и спасает. Я еще на первом курсе ради прикола привез из дома старый огромный агрегат, который дребезжит так, словно это его последний миг в жизни. Помнишь, как в «Бриллиантовой руке» жена будила мужа после гулянки? Вот и я Ромку так же на первые пары поднимаю. А давай спугнем его?

   – Не надо, – неуверенно произнесла Галя, и все же ей очень хотелось скорее увидеть своего любимого. – А, ладно! Пошли скорее!

   Они почти бегом бросились к подъезду, захлебываясь на ходу от смеха и ветра, потом к лифтам, которые стояли на первом этаже. Но перед дверью комнаты Валёк приложил указательный палец к губам, требуя тишины. Осторожно вставил ключ в замок и удивился, когда понял, что он не закрыт.

   – Странно.

   Нажав на ручку, Валентин толкнул дверь и замер на пороге, перекрыв Гале и вход, и обзор. Она топталась позади него, пытаясь заглянуть через плечо, не понимая, почему Валёк не шевелится.

   – Ты чего застрял-то? Подвинься, – прошептала ему и, наконец, протиснулась рядом.

   То, что предстало ее глазам, навсегда врезалось в память и поставило точку на доверии людям. Влажные светлые волосы, блестевшие капельки пота, красные отметины на плечах… На кровати лежал голый Роман, прикрыв глаза согнутой правой рукой. Рядом с ним валялось полотенце, на полу красовался надорванный, но не использованный блестящий конвертик. На левом плече Ромы пристроилась и часто дышала обнаженная Алина, словно ей не хватало воздуха. Ее глаза тоже были закрыты. Она повернулась к нему лицом и лизнула сосок. Девичья рука сжимала и проводила вверх-вниз по возбужденному мужскому органу. Роман застонал и толкнулся в ее ладонь. Алина тихо, гортанно рассмеялась и прошептала:

   – Ты снова готов к бою?

   Галя быстро вышла из комнаты и бегом ринулась по лестнице вниз, рискуя сломать себе ноги, но она ничего не видела и не замечала. Слезы, такая редкость для нее, жгли веки, застилая мелькавших на пути людей, ступеньки, марши.

   – Стой! С ума сошла? Шею свернешь! – Жесткая хватка за руку привела в чувство. Это Валёк поймал ее и не выпускал. – Спокойно. Не конец света. Идем к тебе комнату. Незачем всем показывать свое настроение. Хорошо, что народ пьян и ничего не понимает.

   Он крепко держал ее ладонь. Галя посмотрела на него растерянно и дрогнувшим голосом спросила:

   – Как же так? Разве это возможно?

   Он вздохнул и промолчал. В комнате усадил ее на кровать, обнял за плечи и, чуть укачивая, как ребенка, произнес:

   – Ты поплачь. Может, легче станет.

   Она даже не ощущала слез, обжигавших щеки. Просто онемела, заледенела, словно умерла. Валёк наклонился и заглянул ей в лицо, будто хотел проверить, дышит ли, жива ли? Вдруг что-то сбросило его с кровати. Галя словно со стороны наблюдала, как Роман ударил друга, получил в ответ и хотел продолжить драку. Тут она опомнилась и встала между ними. Глядя в обезумившие, все еще любимые глаза, она в клочья разорвала свое сердце и душу, но не оставила ни единого шанса предателю.

   И это было лишь началом полного уничтожения ее робкой надежды на счастье, веры в добро и справедливость. Дальше последовали более изощренные пытки: теперь каждый вечер Алина ждала соседку в комнате, щебетала о своем самом большом счастье, о том, как ей повезло с любовником, и что надо бы подумать о совместном проживании.

   «Неужели непонятно? — гневно вопрошала она, изо всех сил стараясь вывести «брошенку» на эмоции. — Ты нам мешаешь! Бестолковая какая. Или ты ждешь, чтобы Ромочка сам тебе все высказал?»

   Сдав на автопилоте сессию, Галина продолжала жить, не общаясь почти ни с кем. Лишь изредка ее встречал после работы молчаливый Валёк, который съехал из комнаты Романа. Мужская дружба была убита, им не о чем было говорить, потому что каждый видел свою правду.

   Галя и Валентин ни разу не возвращались к теме прошлого, и он не обсуждал своего «друга». Только спрашивал, чем ей помочь, но она отказывалась, напоминая, что у него самого защита дипломной работы на носу.

   В то время настоящим спасением стал шумный вечерний институт с его вечно спешившими и уставшими работягами-студентами, да еще редкие занятия скалолазанием под руководством декана.

   Но через полтора месяца и эта тихая гавань была разрушена. Почти одновременно произошли два события, которые указали нужный поворот.

   Во-первых, Галя узнала, что Алина беременна, о чем она, вся в бурных эмоциях, сообщила соседке, предъявив тест с двумя полосками. Как страшный сон возник в памяти блестящий конвертик, надорванный, но так и не пущенный по назначению.

   Во-вторых, декан объявил о том, что он увольняется и переходит работать в Академию при Президенте РФ. Галине тогда показалось, что небо рухнуло на нее, придавив всей тяжестью к земле. Но оставалась еще маленькая надежда, что Роман откажется от женитьбы, что-то объяснит или хотя бы попытается это сделать. Увы, напрасно. Он уехал с Алиной на собственную свадьбу.

   Собрав волю и оставшиеся силы в кулак, Галя обратилась к декану с просьбой помочь ей перевестись в другой институт. Она рассказала ему все о себе, ничего не скрыла. Просто сдали нервы. Взрослый человек слушал ее, не перебивая, а потом позвал с собой. Сказал, что поможет с переводом, но учеба будет гораздо сложнее. Галя, не думая, согласилась, знала, что это спасение. И пусть пришлось сдавать много новых предметов, чтобы догнать и доказать свое право на учебу в Академии, искать новую работу, привыкать к людям, но справилась, выстояла и ни разу не оглянулась назад.

   Иногда ее навещал Валентин. И снова они не обсуждали свои потери. Говорили о его дипломе, предстоящей работе в колхозе у отца, о будущем Валька. Прощаясь, он попросил ее не пропадать, пусть не звонить, но хотя бы писать. Галя не обещала ничего и не стала вмешиваться в его жизнь, понимая, что Валентин обязательно найдет свое счастье.

   Тогда же, в конце первого курса она и познакомилась с Германом Громовым, который приезжал в Академию проведать кого-то из преподавателей. Его целеустремленность, смелость, жажда познания нового, рассказы об интересной работе помогли сделать свой выбор и расставить приоритеты. Галина ходила за ним хвостиком, он стал для нее идеалом мужчины и друга. Или старшего брата, которого у нее не было. Его возраст, на десять лет старше, добавлял весомости и значимости в ее глазах. Герман объяснял тонкости, сложности и опасности своего направления деятельности. Часто говорил, что это не женское дело, но видел ее горящие глаза и поверил. Он оставил ей свои наработки, помог разобраться с нужными предметами и уехал на новое предприятие. Связь была потеряна, но Громов навсегда занял важное место в ее сердце…

   Под окном послышался громкий кошачий концерт, от которого Галя вздрогнула и поймала себя на том, что улыбается, вспомнив Германа. Она выглянула в темноту двора и увидела в свете тусклого уличного фонаря пару котов, выгнувших спины и стоявших друг напротив друга. Это они издавали утробные устрашающие звуки, медленно двигались по кругу, приближаясь и отпрыгивая назад.

   «Танец борьбы за территорию, женщину или саму жизнь. Кто-то победит, кто-то проиграет. Все, как у людей, – думала Галина, проводя параллель между животными и теми мальчишками из прошлого, один из которых ворвался в настоящее и требовал справедливости, понятной только ему. – А время утекает тонкой струйкой, как мелкий песок в красивых песочных часах. Заглядишься на это таинство и не заметишь, как в верхней части ничего не осталось, все уже на дне, сложенное аккуратной горкой. Надо бы перевернуть фигурку, чтобы снова зачарованно смотреть, как заканчивается время, но не хочется шевелиться. Зачем? Поздно. Все придет к одному и тому же концу, к последней песчинке, после которой не будет ничего. Пустое прозрачное стекло».

ГЛАВА 4.

Работать пришлось до самой поздней ночи, потому что Галя считала: подготовка опросника не должна отвлекать от основной деятельности. Зато утром, когда все было готово, стало спокойнее в преддверии разговора с директором, который обязательно выскажет свое мнение по этой теме. И без его согласия она не могла начать подготовку к оценочной квалификации, была обязана поставить в известность.

   «Скорее всего, он уже в курсе», – мысленно усмехнулась Галина, сидя в служебной машине.

   – Прогноз погоды видели? – вдруг спросил ее Егор Кузьмич.

   – Нет, а что там? Снегопад ожидается? Апрель же на пороге.

   – Вот в середине апреля и обещают резкое похолодание.

   – Может, не угадают?

   – Кто знает? Но для тех, кто работает на открытом воздухе, могут возникнуть сложности.

   Этот разговор отложился в ее памяти.

   По пути к своему кабинету Галя встретила Чернова, который стоял в коридоре явно в ожидании начальницы.

   – Доброе утро, Галина Гельевна, – усмехнувшись и слегка склонив голову, сказал он.

   – И вам того же, – ответила она, не задержавшись ни на секунду.

   Ее взгляд был устремлен к двери собственного кабинета, откуда только что вышел Ссажин, и, подбрасывая на ходу яблоко, направился к лестнице. Несколькими минутами ранее он заглянул в приемную, где Неля готовила рабочее место к началу дня. Она только положила перед собой яблоко, которое взяла из дома, чтобы перекусить на ходу. Не все еще успевала в срок, но очень старалась, потому что очень хотела оправдать доверие и хорошее отношение начальницы. Собственно, угощение хотелось вручить ей: яблоко не из магазина, а заботливо выращенное и сохраненное, с настоящими витаминами, как говорил папа Нели.

   – Так-так. Надо посмотреть, что за хитрая лиса пробралась в это управление? – Мужской голос, прозвучавший за спиной, заставил ее вздрогнуть. Повернувшись, она увидела директора, которого знала по фотографии, «привязанной» к его электронной почте. Такого визитера Неля не ожидала и лишь прошептала еле слышно приветствие. – Тю! Да это серая мышка, а не лиса.

   Она сглотнула, словно почувствовав кожей, как его взгляд скользит по ее лицу, шее… А дальше у нее все было закрыто воротом блузки. Вдруг его брови приподнялись.

   – Ух ты! Какое большое.

   Ей оставалось только проследить за исчезновением яблока со стола. Неля не успела и моргнуть, а директор уже заглядывал в шкаф позади нее, словно что-то искал.

   – А орехов у тебя нет? Я орехи люблю. – Она отрицательно покачала головой. – Жаль. Но ты имей это в виду. Скажи своей Ничьей, чтобы зашла ко мне в восемь-пятнадцать.

   Ссажин ушел, Неля сидела, не шевелясь. Если бы не пропавшее яблоко, она бы не поверила, что он был тут. Девушка все еще пребывала в растерянном состоянии, когда зашла Галина.

   – Доброе утро, Неля. Что случилось? Директор заходил?

   – Здравствуйте, Галина Гельевна. Да, заходил. Яблоко мое забрал.

   – В смысле?

   Неля, подбирая слова, рассказала о визите Ссажина. Галя слушала, качала головой и удивлялась наглости и беспардонности человека, облеченного властью. А в конце улыбнулась, видя, что девушка шокирована поведением директора.

   – Не обращай внимания на него. Не очень, конечно, приятное начало дня, но не самое плохое. Угощайся. Возражений не принимаю. – И она положила на стол секретаря грушу, которую взяла с собой на обед. – Докладывай, что у нас сегодня ожидается.

   Неля, придя в себя, начала говорить:

   – В восемь-пятнадцать совещание у Ссажина. В двенадцать вас приглашает директор по безопасности. Остальные встречи-переговоры в графике электронной почты. И с утра уже трое заходили для личной беседы. Я-то никого не знаю, но они сказали, что работники управления. И все выглядели очень взвинченными, даже покрикивали.

   – Не переживай так, мы справимся со всеми задачами. Про директора и службу безопасности поняла. Персоналу говори, что я готова их принять после пяти вечера. Посмотрим, сколько из них захотят задержаться после работы.

   В кабинете она остановилась у окна и прищурилась, настраиваясь на встречу с Ссажиным, которая не сулила удовольствия. С готовыми документами направилась к нему, понимая, как много будет зависеть от ее поведения. Но все сложилось именно так, как и предполагала. Директор вначале вспылил, отвергая все ее предложения. Однако стоило Галине привести аргументы и обоснования законности предстоящей оценки, мгновенно успокоился.

   – А ведь это хорошая идея, – медленно произнес он. – Надо бы во всех управлениях провести такие проверки, вычистить бездельников, погнать их пинком под зад.

   – По результатам квалификационной оценки уволить нельзя. Для тех, кто покажет низкие результаты, будут разработаны программы обучения, и через год последует повторная проверка.

   – Так на кой черт ее проводить, если нельзя выгнать? – взвился Ссажин.

   Галя промолчала, не считая нужным отвечать на такой вопрос. Ее внезапно посетило подозрение, что у директора глисты, которые изводят его.

   – А вы-то сами готовы пройти оценку? – вдруг ухмыльнувшись, спросил он.

   – Хоть сейчас. Да там и нет ничего сложного. В тесты включены вопросы, имеющие отношение к должностным инструкциям, стандартам, положениям, приказам и прочим нормативным документам, которыми обязаны руководствоваться работники в своей деятельности. Часть заданий посвящена общезаводским темам, которые должны знать все.

   – Когда же вы все это узнали? Ведь только начали здесь работать?

   Его голос звучал тихо и подозрительно, взгляд впился в ее темно-карие глаза. Она выдержала его напор и спокойно ответила:

   – Я готовилась к работе на этом предприятии, изучала все возможное, к тому же у меня хорошая память.

   Он недовольно скривил губы. Но вдруг снова вскинулся и спросил:

   – Так может, вы и для других управлений подготовите вопросы? Надо бы растрясти их спокойную жизнь.

   – Нет.

   Ссажин опешил от краткости и жесткости ответа.

   – Так просто – нет? И все?

   – В тех управлениях свои начальники, они лучше меня знают круг обязанностей и прав. – Галя мысленно усмехнулась, понимая, что он хотел загрести огненный жар ее руками. Однако она не была уверена в том, что он настолько предсказуем. Пресекая дальнейшее давление директора, продолжила говорить спокойно и уверенно. – Я займусь подготовкой электронной версии тестов, это займет определенное время. Но к следующей пятнице все будет готово, и мое управление пройдет проверку в тот же день. Если у вас нет вопросов, я могу идти?

   – Идите. Мне надо подумать, как разогнать это болото.

   У нее так и вертелось на языке: «Начал бы с себя. Рыба-то гниет с головы. За три с лишним года развалил всю дирекцию, а теперь ищет виноватого. Или хочет конкретно подставить кого-то».

   Разговор занял много времени, но оставалось еще полтора часа до встречи с директором по безопасности. Спустившись на свой этаж, Галя увидела рядом с лифтами Романа и ту самую красивую девушку, которая на прошлой неделе плакала у окна. Она и сейчас о чем-то просила его, смахивая слезу и повторяя «Ну, Ромочка», а он безразлично смотрел на нее и крутил головой из стороны в сторону.

   «Здесь никто не работает, что ли? Все решают какие-то личные проблемы. Бесконечный бардак. Как тут все еще не рухнуло», – встретившись с ним взглядом, подумала Галина и равнодушно отвернулась.

   Ее совершенно не трогали его взаимоотношения с женщинами, и Роман это понял, проследив за ее косой, мелькнувшей на лестнице.

   – Почему ты на нее так смотришь? – неожиданно задала вопрос Эля. – Боже… Вы знакомы! Да?

   – Не твое дело, – грубо ответил он. – Сказал же, отстань. Терпеть не могу, когда меня заставляют. Все, закончили.

   – Она твоя любовница? – все больше заводилась Эльвира, не обращая внимания на его слова. – Я угадала?

   – У тебя одно на уме. Озабоченная какая-то. Хоть бы ты «залетела» и свалила в декрет, желательно много раз подряд.

   – От тебя? – с надеждой спросила она. – А вдруг я уже?

   – Не вздумай, – жестко осадил ее фантазии. – Учти, никакие фокусы не пройдут. Я точно знаю, что возможно, а что нет.

   – Никто не может быть уверен, – улыбнувшись, прошептала Эля.

   – Я предупредил. А дальше мне по х*ру. И иди-ка ты… к мужу.

   – Гад!

   – Точно.

   Роману надоел бесполезный разговор, и он просто ушел, слыша вслед шипение Эли. Сам же торопился к новой начальнице, даже повод нашел: предстоящая оценка персонала. Хотя его это совсем не беспокоило, он знал, на что способен вверенный ему отдел. А еще не мог себе признаться, не принимал очевидное, что просто хотел увидеть ее, Галку, Галину Гельевну Ничью.

   Заглянув в приемную, присвистнул: там было человек десять из разных отделов их управления, и все они покрикивали на секретаря, окружив ее со всех сторон, требуя, чтобы она пропустила их в кабинет. Но хрупкая девушка держала оборону.

   – Галина Гельевна сказала, что все вопросы о квалификационной оценке после пяти часов. Это не должно отвлекать вас от работы. И незачем повышать голос, я хорошо слышу.

   – Ну, Нелечка, пожалуйста, – сменив гнев на милость, попросила одна из женщин, – нам очень надо. Мы же волнуемся.

   – Ничего другого я вам не скажу. Если нет больше вопросов, покиньте приемную, пожалуйста.

   Ее голосок дрогнул, и Роман улыбнулся, решив прийти на помощь храброй худышке.

   – Чего раскудахтались? Не мешайте человеку трудиться. Сами ничего не делаете и другим не даете. Брысь по местам. Всех проверю через минуту, трещотки.

   – А сам-то зачем пришел?

   – На ваш вой заглянул. Что я сказал? Быстро освободили приемную.

   И хоть он не являлся начальником для всех присутствующих, его послушались и, ворча, вышли в коридор. Женщины тихо договаривались между собой отслеживать Ничью в разных местах заводоуправления, чтобы выудить у нее информацию.

   – Спасибо вам, – со вздохом сказала Неля. – Одолели. Дай им вопросы или пусти к начальнику.

   – Не за что. Зови, если еще заявятся.

   – А кого звать? – наивно спросила она.

   – Меня, Чернова Романа Игоревича. Будем знакомы.

   – Ага, – кивнула Неля, чувствуя какой-то подвох. – Ой, я Неля.

   – Запиши-ка, Неля, меня к Галине Гельевне на прием по личным вопросам.

   – Это в пятницу будет, в нерабочее время. Записывать?

   – Обязательно.

   Она поджала губы и отметила что-то в календаре.

   – На пять часов, устроит?

   –Да.

   Он ушел, а Неля задумчиво покачала головой.

   «Интересный мужчина. Галина Гельевна только приступила к работе, а он уже «по личным вопросам». Первый, кто записался».

   – Неля, – прозвучал голос по громкой связи, – что за шум у тебя был?

   – Народ. Требовал доступ к вам по вопросам оценки.

   – Сказала им, когда приходить?

   – Да. Только они все равно рвались к вам. Если бы не господин Чернов, меня бы тут съели.

   – Чернов?

   – Да. Он зашел, чтобы записаться на прием к вам по личным вопросам. Я записала на семнадцать в пятницу.

   – Понятно. Вызови ко мне программиста, который курирует наше управление.

   До двенадцати Галина успела передать опросник и объяснить, что необходимо сделать. За минуту до назначенного времени она стояла в приемной у Тарасовой Анны Сергеевны. Секретарь-мужчина открыл дверь в кабинет и кивнул Гале, разрешая войти.

   «Надо же, как все сложно!» – подумала она, переступая порог огромного светлого помещения, где за столом сидела именно та женщина, которую встречал красавец-мужчина.

   Она встала, приветствуя Галину, и стало заметно, что директор по безопасности беременна. Это сразу вызвало теплое к ней отношение и доверие. А в людях Галя редко ошибалась.

   «Карие внимательные глаза, большой рот, впалые бледные щеки, густые волнистые волосы – все это вместе настолько ярко и противоречиво красиво, что не подобрать других слов. Она чуть старше меня, но в глазах застыла какая-то далекая боль. Одно можно точно сказать: умная сильная женщина», – успела подумать она, прежде чем последовал очень быстрый и короткий разговор.

   – Давайте знакомиться. Меня зовут Анна Сергеевна. Вас я уже знаю, Галина Гельевна, так как без моего согласия на такие должности никого не возьмут. И рекомендации у вас отличные, и Громов вчера заходил, чтобы добавить кое-каких черт, которых нет в характеристике. Я в курсе вашей предстоящей деятельности… А вы молчаливы.

   – Внимательно слушаю.

   – Правильно. Значит, так. Моя служба вплотную занимается разработкой некоторых высокопоставленных должностных лиц и их подчиненных, которые живут не по средствам, так скажем. В этот круг попали и представители вашей дирекции. Можно было бы накрыть их прямо сейчас, но пока неизвестно, связаны ли они с кем-то еще или это персональное дело.

   – Фамилий не назовете?

   – Нет, увы. Вам предстоит проработать самой. Ведь именно ваше управление является конечным звеном в цепи дирекции, ваши работники оформляют документы для выставления претензий, штрафов и прочих наказаний. Охрана труда стала лакомым куском для недобросовестных людей, прошу прощения за пафос, но уж как есть. Если будет крайняя необходимость, обращайтесь, но лучше не светиться, иначе заподозрят в сотрудничестве с нашей службой. Зачем вам лишний риск? С Громовым появитесь на объектах, он много интересного расскажет и покажет. Только у него нет тех возможностей, что есть у вас. И очень прошу, Галина Гельевна, не стоит на себя взваливать непосильные задачи. Согласны?

   – Да, конечно, я все понимаю. В крайнем случае, Егор Кузьмич рядом.

   Анна усмехнулась.

   – Так сразу раскусили его? Он прокололся, или вы наблюдательная?

   – Я.

   – Понятно. Не смею задерживать. Желаю успеха. И без нарушений – во всем.

   – Спасибо.

   Они пожали друг другу руки, и Галя отметила для себя, какие сильные, хоть и тонкие пальцы и кисти у директора по безопасности.

   – Вы не занимались скалолазанием? – не удержалась она от вопроса.

   – Нет. У меня были другие скалы и тропы. Военные.

   Галина кивнула и направилась к двери, которая вдруг открылась, и на пороге возник секретарь с подносом в руках. Послышался тяжелый вздох Анны.

   – Не ко мне вопросы. Я выполняю задание Валерия Ивановича. Будьте любезны, Анна Сергеевна, пообедайте, – спокойно сказал мужчина, поставил на стол поднос и удалился, пропустив вперед себя гостью.

   – Я не хочу есть! – послышалось из-за закрытой двери.

   – Надо! – громко ответил секретарь и вздохнул.

   Галина поджала губы, чтобы не улыбнуться, и вышла. Но по пути к своему кабинету была атакована несколькими взволнованными работниками, умолявшими дать им вопросы к тестированию.

   – У вас уже были и аттестации, и оценки. Тест будет состоять из тем, имеющих отношение к вашей непосредственной работе, к нашей дирекции и к предприятию в целом. Только по нормативным документам.

   – А сколько вопросов? А сколько времени? А когда? – звучали возбужденные голоса вокруг.

   Ей показалось, что кольцо вокруг сжимается, скоро совсем задавят, но и отступить она не могла.

   – Сто вопросов и полтора часа. В следующую пятницу, в девять утра.

   – Ах… – пронеслось над головой. – Это же мало! А когда готовиться-то? А если больничный?

   – Это ваши должностные обязанности. Обязаны знать, как молитву, – жестко ответила Галина, пресекая все попытки давления. – Если человек на больничном, будет сдавать после, когда выздоровеет. Но оценку пройдут все. А сейчас займите рабочие места. У меня ко многим из вас будут вопросы, возможно, уже сегодня.

   Она не успела даже моргнуть, как в коридоре никого не осталось.

   – Браво, – послышалось позади нее, – ты умеешь настроить против себя людей.

   Чернов стоял, засунув руки в карманы брюк и навалившись плечом на стену. То, как он смотрел, не понравилось Гале: словно трогал ее. Она нахмурилась, постаралась не дать мурашкам нарушить ее покой и, ничего не сказав, направилась по коридору. Роман быстро догнал и пошел рядом.

   – У вас ко мне вопросы? – спросила его. – Если они относятся к оценке…

   – Глупости. Зачем бы это мне? Я и так пройду твой тест, без проблем.

   – Охотно верю. Прошлый результат был одним из лучших.

   Они уже почти дошли до ее двери, когда из кабинета своего отдела появилась Эльвира. Она застыла. Не мигая, смотрела то на него, то на начальницу, потом снова на него. Что показалось Эле в его глазах, и сама бы не ответила. Только она часто задышала, покраснела и бросилась к туалетной комнате, находившейся в конце коридора.

   – Похоже, девушке плохо, – констатировала Галя. – Она у Гардта работает? Может, в положении?

   – Не знаю. Почему это должно меня интересовать? – удивленно спросил Роман.

   – Тебе виднее.

   – Ревнуешь?

   – Займись своими прямыми обязанностями, Чернов. В твоем отделе столько проблем, а ты шатаешься по коридорам вместо работы.

   – У тебя есть претензии к нам?

   – Есть. Может, не претензии, но непонимание и вопросы – точно.

   – Готов ответить хоть сейчас.

   Она остановилась перед своим кабинетом.

   – Очень хорошо. Начну с тебя. Проходи.

   В приемной ей показалось, что у Нели блестят глаза, словно она плакала. Но спрашивать при Чернове Галина не стала, решила после его ухода поинтересоваться, что же случилось у девушки.

   – Проходите, Роман Игоревич, – кивнув ему, обратилась к Неле. – Проконтролируй, пожалуйста, IT-куратора. Если у него появятся вопросы, пусть звонит в любое время.

   Она прошла за свой стол и внимательно посмотрела на Чернова. Он неторопливо уселся на самый ближний к ней стул. Теперь их отделяло лишь небольшое мебельное пространство. Взгляд светлых глаз Романа был открытым и немного выжидательным. И в то же время Галя чувствовала его мужской интерес к себе. Открытые участки кожи в вырезе белой блузки начало покалывать, будто тонкие-тонкие иголки впивались, пока неглубоко.

   «Как кот смотрит на мышь, уверенный, что жертва в его руках, – подумала она, прогоняя мурашки, готовые вот-вот проснуться. – Надо обезоружить его, сделать что-то такое, чего он не ожидает от меня».

   Галя улыбнулась.

   И оказалась права: брови Чернова изумленно выгнулись. Как вспышка из темноты, возникло ее лицо. Нет, не ее, а той семнадцатилетней девушки, которая была первой любовью. Никогда после не посетило его чувство такой силы. Добрый мягкий взгляд карих глаз, немного наивный, доверчивый – только для него, робкая улыбка, никакой косметики, естественная природная красота…

   Она была только для него. Он все потерял, сам отказался. Образ той юной Галки медленно таял, расплываясь легкой дымкой, становился все неуловимее, прозрачнее. И хотелось бы его ухватить, вернуть, но Роман понимал всю бессмысленность такого желания.

   «Она ушла безвозвратно, не сказав ничего на прощанье, не оглянулась. Сожгла все мосты. Не простила. А я бы простил? А кто бы простил? – Он вздохнул, и этот легкий поток воздуха унес почти исчезнувший образ милой девушки. Растаяло ее лицо, и это вызвало боль в душе, даже испуг. – Неужели навсегда? Больше не увижу? Нет…»

   А молодая женщина, сидевшая перед ним, не понимала, почему он молчит. Она видела его растерянность, словно он столкнулся с чем-то, причинившим страдание. Ни на это рассчитывала Галина, улыбнувшись ему. Она просто не хотела давать ни малейшего шанса смущать себя, позволять вести игру, манипулировать воспоминаниями, которые ей не доставляли удовольствия и точно не являлись ностальгией. Взяв инициативу в свои руки, приступила к разговору.

   – Ты, кажется, выпал из реальности? Может, займемся рабочими моментами?

   В эту минуту Роман осознал, что перед ним сидит совсем другой человек, не та Галка, широту и глубину души которой он не успел постичь за несколько месяцев. Здесь и сейчас он должен был ответить на вопросы Галины Гельевны, незнакомки, наглухо закрытой от него.

   – Прости, задумался немного. Готов ответить за себя и свой отдел.

   – Ты в курсе, что Сладчикова выполняет расчеты для подрядных организаций?

   – Да.

   – И то, что она от лица заказчика направляет им письменное напоминание, больше похожее на шантаж, не показывать полную выручку?

   – Да.

   – Но это же занижение налогооблагаемой базы. Объяснись.

   – Она выполняет задание директора. Он сам разработал эту схему, считает ее правильной. Я предупреждал о нарушении законодательства, все бесполезно. Меня просто отстранили от этого вопроса. Уже длительное время моей визы нет под теми расчетами. Вообще, на будущее тебе – Ссажин имеет поганую привычку ходить по кабинетам, выдавать задания напрямую исполнителям, минуя начальников отделов. И, между прочим, заодно подчищает еду, которую видит на столах или находит в шкафах. Девчонки поначалу удивлялись, жалели его, подкладывали всякой всячины, даже смеялись умильно. А потом надоело, и теперь они прячут все. Это так, по ходу дела. Кстати, если случается прокол, или ошибка вылезает где-то на более высоком уровне, спрашивает он именно с руководителей. Так что я порой не знаю, чем занимаются работники моего отдела. И такая практика существует во всех управлениях.

   – И все молчат?

   – Теперь да.

   – Почему теперь?

   – Все просто. Выступил Аракелян, я написал докладную на имя своего начальника, теперь уже бывшего. Результат? Мы с Араем остались без премии. Директор взял за правило делить дополнительное вознаграждение лично. Ты же видела положение о премировании? Там четко сказано: каждому руководителю выделен фонд для поощрения инициативных, отличившихся в хорошем смысле специалистов. У нас этого больше нет, он и туда запустил руку, забрал просто-напросто и сам распределяет.

   – Не пробовали возражать?

   – Пробовали. Итог? Предстоящая реструктуризация всех подразделений дирекции. Он самодур высшей пробы. Но прочно сидит на своем месте. Не знаю, кто его поддерживает. Да и зачем мне это? Все уже «плевали против ветра». Аракелян скоро вылетит с большой скоростью. Однако есть и те, кто сработался, нашел подход к директору. Вот им и перепадает большая часть фонда. Скоро все увидишь, если успеешь. А то, может, и тебе направление укажут.

   – Значит, феодальное княжество, где все позволено князьку? Даже нарушать закон?

   – Ты сама ответила на свои вопросы.

   – Понятно. Тогда еще вопрос: ты в курсе, что большинство наказаний и штрафов выписано в одностороннем порядке? На них нет подписи организации, согласной с нарушением.

   – В курсе. Указывал на это бывшему начальнику управления. Его убрали, а процессы остались.

   Они еще долго говорили о работе дирекции. Общались по-деловому, без эмоций. Но стоило Гале сказать, что вопросов больше нет, Роман преобразился, снова превратившись в хищника.

   – А когда ты ответишь на мои вопросы?

   – Ты вроде умный человек, Чернов. Что непонятно? Не о чем нам говорить. Все, не отвлекай меня от работы.

   – Сколько бы ты ни старалась, я все равно узнаю правду. Зачем-то же судьба вернула тебя в мою жизнь? Ведь не только для того, чтобы лишить повышения по службе.

   – У каждого из нас… Нет, не так. Нас нет. У тебя своя правда, у меня своя. Все. Разговор окончен.

   – Не выйдет, Галина Гельевна. Я записался к вам на прием по личным вопросам. Придется тебе ответить.

   – Вот тогда и задашь свои бесполезные вопросы.

   Он встал и молча направился к выходу. Только там ответил Гале:

   – А правда всегда одна, и я до нее докопаюсь.

   Она пожала плечами, изобразив безразличие.

   – Делай, что хочешь, только меня оставь в покое.

   Роман усмехнулся и покинул кабинет.

   – Предатель, – как суховей, пронесся по кабинету тихий шепот и рассыпался шорохом песка у закрытой двери.

   Галина смотрела перед собой, вспоминая ту картину, увиденную много лет назад. От Алины могла ожидать любой гадости. Но от него…

   «Нет. Предатель», – приговор, давно вынесенный, не изменился.

   Она вздохнула, отгоняя ненужные мысли, и позвонила Неле.

   – Найди мне Аракеляна. Пусть свяжется, когда у него будет время. А потом зайди сама.

   Не успела даже повернуться к компьютеру, как ожил служебный телефон, высвечивая на табло «Нач. упр. Аракелян А.А.»

   – Арай, привет, можешь зайти ко мне сегодня?

   – Да, только после пяти. Раньше не смогу. На объектах, хоть разорвись.

   – Хорошо. Буду ждать.

   На пороге топталась Неля, не решаясь пройти дальше. Даже издалека было заметно, что она плакала: нос покраснел, глаза блестели.

   – Заходи. Садись. Рассказывай, что случилось.

   Девушка медленно дошла к столу и, сцепив тонкие пальцы в замок, села на краешек стула. Мокрые ресницы слиплись, губы дрожали. Спина казалась прямой, как натянутая струна.

   – Да это дома, ничего особенного, – неуверенно сказала она.

   – И потому ты вся зареванная, что ничего особенного? Неля, я же вижу.

   – Понимаете… Вчера к нам заходила соседка, супруга дяди Жени. Ой, Евгения Александровича. Она плакала. Очень. Просто навзрыд. Он ее бросил, ушел к другой. К этой, с которой в коридоре все время стоит. Ведь и так уж дважды был женат, и снова то же самое. А как ей теперь жить? У них же сын, у мальчика сердце больное. – Ее голос прерывался. Галя видела, что девушка потрясена, но почему у нее такая реакция на посторонних людей, не понимала. Неля же продолжила говорить, словно ей надо было вылить эту боль. – Как же так, Галина Гельевна? Бросил, как надоевшие игрушки. Словно можно просто вычеркнуть и забыть жену и сына. Это же предательство.

   – Я-то совсем никого из них не знаю. Может, они плохо жили, и это выход для всех?

   – Нет. Он все тайком. Тетя Лида не ожидала совсем. Он только машину забрал и смену одежды, как она сказала. И быстро ушел. Объявил, что полюбил другую. Как снег на голову.

   Девушка раскраснелась, дрожала. Галю уже начало беспокоить ее состояние.

   – Почему ты так волнуешься, Неля? Словно тебя бросили, а не тетю Лиду.

   – Наверное, потому что меня уже бросали, – тихо ответила она.

   – Кто? Ты такая молоденькая!

   – Мама.

   Галина замерла, округлив глаза, не смея задать ни одного вопроса. Неля грустно улыбнулась и вздохнула.

   – Мои родные родители не были официально зарегистрированы. Так получилось, что папа не захотел жениться, я уж не знаю, по какой причине. Но он записан в моем свидетельстве о рождении в графе «отец». Мама продолжала его преследовать, требовать к себе внимания и алиментов на меня. Я плохо помню ее, но в памяти осталось, что она все время кричала и злилась: я испортила ей жизнь, от меня никакого проку, я обуза, камень на шее, спиногрыз, проглот, даже иждивенка и тому подобное. А мне и было-то всего пять лет. Но никогда не била, и то хорошо. Часто говорила, что папа хочет меня забрать, но она не отдаст ни за что, ему назло. Потом она узнала, что он женился, и от обиды на него и весь мир отправила меня в интернат, а ему ничего не сказала. Он продолжал платить алименты. Она же… В общем, все деньги забирала себе, не переводила ни копейки за интернат несколько месяцев. Пропала куда-то, забыла обо мне. И, как я понимаю, воспитатели позвонили папе. Он сразу же приехал. Я помню, как он меня схватил, прижал к себе сильно-сильно, аж до боли. Я все-все помню. Он то плакал, то смеялся. Не знаю, как ему удалось, только с того дня я стала жить с ним и его женой. Она ко мне всегда хорошо относилась. Тоже сначала плакала, все время спрашивала, не обижали ли меня в интернате. Даже не хотела меня в садик отдавать. Я ее никак не называла, а потом как-то само получилось – «мама». У них с папой нет детей, только я.

   – Значит, папа тебя любит?

   – Очень! И я его. И маму, то есть его жену, тоже люблю! Но боюсь, – почти шептала она.

   – Чего, Неля? Чего боишься?

   – Что меня снова предадут. Пятнадцать лет прошло, а я помню то ощущение ненужности и страха. Иногда мама обнимает меня, гладит по голове, и я хочу к ней прижаться, но что-то останавливает, будто держит в когтях. Вдруг уже поздно, и признание, что я ее очень люблю, уже не нужно? Вдруг? Мама добрая, ласковая, такая пухленькая. Очень хорошая!

   Девушка слабо улыбнулась, потом вдруг покраснела и ойкнула.

   – Простите, не надо было все это…

   – Надо, Неля. – Галя смотрела на нее и не находила слов, чтобы поддержать потерянного взрослого ребенка. Ей пришло на ум, что у них одновременно, пятнадцать лет назад произошли важные события в жизни. – Не думай о соседях, они сами разберутся. Им до твоих переживаний нет дела. Женщина поделилась горем, ей точно стало легче, а ты теперь носишь с собой ее боль. Лучше поезжай домой и, наконец, прижмись к маме, к женщине, подарившей тебе тепло и всю свою любовь. Она тебя не предаст. И папа тоже. Хватит бояться. У тебя есть родители, которые переживают, заботятся. А сказать, что любишь, никогда не поздно. У меня вот нет ни мамы, ни папы, не к кому прижаться, а иногда хотелось бы... Ты меня поняла?

   – Да, – тихо ответила девушка, и впервые улыбка коснулась ее глаз. – Спасибо. Но с работы же нельзя раньше уходить.

   – Можно. Я тебя отпускаю. Осталось меньше часа до конца дня. Беги к маме, скажи, как любишь ее.

   – Бегу!

   Через минуту она заглянула в кабинет, попрощалась и оставила дверь открытой.

   «Пугливый зайчонок, – с улыбкой подумала о ней Галина. – Надеюсь, сегодня у них дома будут слезы только от счастья».

   Как она и предполагала, никто из подчиненных не зашел после пяти, чтобы задать вопросы о тестировании. Задерживаться после работы не захотели. Зато снова зашел Роман, хотя Галина с нетерпением ждала Арая.

   – Ты не передумала? – спросил Чернов, располагаясь за приставным столом.

   – Тебе не надоело? Мне некогда, да и нет желания общаться с тобой в нерабочее время. Сделай милость, покинь кабинет.

   – Еще чего! Ты мне расскажешь всю правду.

   В приемной открылась входная дверь.

   – Галка, чья-Ничья, я пришел, – прозвучал бархатный голос Аракеляна.

   Роман нахмурился, его пристальный взгляд сразу заметил улыбку на лице Гали. Это было так красиво, тепло, но не для него.

   – О, да ты занята? – спросил Арай, удивившись присутствию Чернова.

   – Нет. Мы уже закончили. Всего доброго, Роман Игоревич. Садись, Арай.

   Мужчины оценивающе посмотрели друг на друга, кивнули, и Чернов вышел.

   – Я помешал? – прямо спросил Аракелян.

   – Чему или кому? Не говори ерунды. Чай налить?

   – Нет, спасибо. Что случилось?

   – Я хотела спросить тебя о том же. После пятничного разговора с директором ты сам не свой, поник как-то, тебя почти не видно. Может, поделишься со мной?

   Он тяжело вздохнул, оперся локтями на стол и обеими руками обхватил голову. Галина была поражена таким проявлением эмоций, но молчала и просто ждала, захочет ли мужчина что-то рассказывать.

   – Да ничего хорошего он не сказал, – глухо прозвучал голос. – Предложил написать заявление о переводе.

   – Куда? – удивленно спросила она.

   – На понижение, на должность главного специалиста в моем же управлении, а вместо меня хочет назначить одну девицу, которую к нам из Москвы прислали месяца три назад. Она раньше в финансовом работала, потом ее в столицу забрали, но быстро вернули. И вот… Я чувствовал, что она козни строит, доносит ему какие-то свои мысли, готовит презентации, но не мог и подумать, что Ссажин поведется на картинки и предложит такое. Даже не предложит, а потребует!

   – Подожди-ка. Она твоя подчиненная? Главный специалист?

   – Да.

   – И готова выполнять обязанности начальника управления? Отработав всего три месяца? У тебя же специфика! Газоспасательные работы и прочее. Неужели она согласна?

   – Не то слово! Рвется в мое кресло. Но она даже терминологией не владеет, что уж о знаниях говорить. Я перед совещаниями просил ее помалкивать, потому что у нее абсолютно все называется «штука»: «Эту штуку надо бы перенести вон к той штуке, а то вдруг газ оттуда вырвется». Позор какой-то. Зато амбиций хоть отбавляй. Она, оказывается, уже подготовила какую-то структуру будущего управления. Под себя, конечно. Не представляю! Это же опасное производство. Ведь ничего не знает. Но лезет по головам.

   – Что ты ему сказал?

   – Сначала спросил, какие ко мне претензии, как к руководителю и специалисту. Он не ожидал, конечно, что я вообще заговорю. Ответил, что никаких претензий. Просто ему так надо. Я вспылил, сказал, что лучше уволюсь, но под этой работать не буду.

   – И?

   – Дал мне две недели подумать. Но готов подписать мое заявление об увольнении.

   – Не вздумай! Надо разобраться во всем. Огорошил ты меня. Значит, до следующей пятницы у тебя есть время?

   – Да. Только ничего не изменится. Он уже все решил.

   – Мало ли. Всякое может произойти за две недели. Сейчас хоть не пристает к тебе?

   – Да каждый день спрашивает, не надумал ли я написать заявление о переводе. Уже начал петь другое: ему, видите ли, жалко терять такого специалиста, если вдруг я решу уволиться. Говорит, что я ему нужен, но на другой должности. Так и горит на языке послать его подальше.

   – Не стоит мараться. Себе хуже сделаешь. А у тебя семья, сыновья. Их же поднимать надо. Так что…

   Еще более тяжкий вздох остановил ее речь. Галине стало не по себе.

   – Арай, что-то дома случилось? – тихо спросила его, и он, ни поднимая головы, кивнул. – Что?

   – Галка, Галка... В пятницу рассказал жене о том, что мне предложил директор. Она ответила, что ей все надоело: дома меня не бывает, детьми я не занимаюсь. И теща то же самое кричала. Мы же все вместе живем, хотя я и теще купил квартиру, но она перебралась к нам. С самых первых дней нашего знакомства была против меня, всегда прямо говорила дочери, что она глупая, если выбрала себе такого мужа. Не зря старалась столько лет. Теперь уже им обеим все не так. Вот если бы меня не было в их жизни, а деньги сами прилетали, тогда это просто мечта! Она не стеснялась такое говорить в моем доме. Вернее сказать, в их доме, потому что... Жена с ее голоса так же рассуждает: всегда хотела, чтобы и денег было много, и чтобы я дома сидел и ей помогал. Но так не бывает! Или то, или другое. Да, наверное, я мало вижу детей, только по выходным, но я же обеспечиваю их всех! Ни жена, ни теща не работают… – Он замолчал, поднял голову и посмотрел воспаленными черными глазами прямо в душу. – Прости, Галка, что-то я сорвался. Не спал с той самой пятницы. В общем, выгнали меня из дома, как старого пса. Ничего с собой не дали взять, даже ключи от машины. Пацаны сначала ревели, потом теща начала им втолковывать, какой я плохой. Они смотрели на меня, как на чужого человека, который бросает их мать. Бред. Сами же выгнали, но обвинили меня перед детьми. Это так унизительно… Вот и закончилась моя семейная жизнь. А ведь с института вместе! Нам по двадцать было, когда женились. «По большой неземной любви». Короче, снял квартиру здесь, неподалеку от завода. Вот такие дела, чья-Ничья.

   Сам себя потрепал по черным с проседью волосам и блеснул грустной улыбкой, не коснувшейся глаз. Галина осторожно вздохнула, понимая, что сочувствие и жалость – это последнее, что ему нужно. И в семейных отношениях она не разбиралась.

   – Я поняла, что ты расстроен, вот и позвала к себе.

   – Что? Так заметно?

   – Да.

   – Ликуют, наверное, многие.

   – Не давай им шанса ликовать, – твердо сказала Галина. – Ты должен выстоять. Не знаю, что с твоей женой произошло, тут я не советчик.

   – Да все ясно! Я для нее «сбитый летчик». Поздно рассуждать. Слишком поздно.

   – Не знаю, Арай, просто ничего не могу тут сказать. Но по работе… Дай мне время подумать, кое-что уложить в голове. Нельзя рассчитывать на случай или везение. Я оказалась не готова к таким подлостям.

   – Вот и я не ожидал. Почти сломался… Скажи-ка мне, откуда в тебе столько сил? Когда вместе работали на Урале, ты и тогда была такой. Откуда, Галка?

   – Не знаю. Не обо мне речь. Ладно, пошли по домам. Подвезти тебя к твоим хоромам?

   – Не надо, в магазин зайду. Я же теперь сам себе хозяйка.

   – Пошли, хозяйка.

   Она улыбнулась ему, хотя понимала, что положение очень шаткое: противостоять директору сложно и опасно.

   Роман смотрел на улицу из окна своего кабинета и видел, как они вместе вышли из здания. О чем-то говорили, поглядывая друг на друга, кивая или споря. Около ее служебной машины остановились. Появившийся шофер снова сел на водительское место, оставив Галину и Арая, продолжавших что-то обсуждать. Наконец, они сели в машину и уехали. Чернов покачал головой, сузил глаза и усмехнулся.

   – Ну-ну, Галка, попробуй, взлети, чернокрылая птица.

ГЛАВА 5.

До выходных дней она не знала ни минуты покоя на работе. Поток документов, идущих через ее управления, требовал пристального внимания. Галина выстраивала цепочки прохождения, фиксировала персонал, участвующий в создании и продвижении информации. Она видела нарушения, вызывала исполнителей, задавала вопросы. Порой получала вразумительные ответы, но чаще подчиненные не считали, что сделали как-то не так. Объяснения поражали:

   – Так было всегда. Я не знаю, кто его разработал; просто вношу данные в расчеты и отправляю дальше.

   Каждая такая беседа заканчивалась вопросами о предстоящем тестировании. Люди нервничали, и Галя все же решила не изводить их неизвестностью.

   – Ничего, что не относится к вашей деятельности, не будет.

   – Но нам сказали, что будут задания по заводским показателям!

   – И что? Вас не интересует ассортимент или прибыль, или суммы претензий?

   Некоторые спокойно восприняли внеплановую оценку, это были работники отдела Чернова и несколько человек от Сауриной. Работники отдела Пичугина очень возмущались, угрожали, что будут жаловаться, но ничего не предпринимали, видимо, поняв проигрыш своей позиции. Сам же Пичугин изводил Галину нытьем и истериками, появляясь у нее несколько раз в день.

   Саурина тоже зачастила в кабинет начальницы, но общаться с ней было неприятно. Неприкрытое злорадство по поводу того, что Роман не получил должность, бросалось в глаза. Из чего был сделан вывод, что место руководителя управления Саурина видела для себя.

   «Скользкая и всем видом показывающая свое подобострастие, – слушая ее, думала Галина. – Не буду прерывать, пусть выскажет все и обо всех. Противно, правда, но многое откроется».

   И открылось, да такое, что стало ясно, почему на саму работу обращают так мало внимания. Кто-то занимался подъемом по карьерной лестнице; кто-то устраивал собственные семьи, разрушая другие; кто-то ловил рыбку в мутной воде; а кто-то успевал все. Например, директор.

   – Он, между прочим, прямо перед вашим приездом расстался с женой. Сам прошел по всем кабинетам, всем рассказывал, кручинился, – быстро кивая, негромко и торопливо докладывала Саурина. – Ушел, говорит, в чем был из дома, все оставил ей и двум дочкам. Конечно! Будешь тут злым: квартиры в Москве и в нашем городе купил, две машины стоимостью в десятки миллионов и еще много перечислял. Типа, все это в кредит. Ха! Но сказал, что сам виноват. Да все знают, что попал на крючок к Чугуевской, а жена подловила, наверное. Теперь он подсаживает любовницу в кресло Аракеляна. И подсадит. И вылетит Арайчик, как пушечное ядро. Он ни за что не согласится быть подчиненным «Штуки». А она уже его персонал к себе вызывает, говорит, что всех разгонит и возьмет других. Это уж мне секретарь директора доложила. Она у нас вообще без мозгов: все растрещит, что надо и не надо. Сама, между прочим, лет десять живет с женатым мужиком. Нам рассказывает, что он крутой бандит, будто мы не знаем, где он работает: слесарем в цехе! А зарабатывает его жена своим бизнесом. Двое детей у них, даже кресло в машине установлено. Но это не мешает нашей секретутке ездить на переднем сидении белого «Мерса» с номером три восьмерки МММ. Да и Эльвира такая же, готовая на все ради Чернова, который три года путается с ней, но не догоняет, что она его заарканить хочет. И ведь замужем бесстыжая девка, и дочка есть, но лезет в штаны к мужику. Чернов еще думал, что его назначат начальником управления, даже бросил эту шавку, а его-то прокатили. И правильно! Если на уме один блуд, то и на работу времени не останется. Теперь опять будут кувыркаться, где придется. И как ее муж терпит? А знаете, что Сладчикова увела Гардта из семьи? Каждый день в обеденный перерыв мотались на съемную квартиру, а называлось это: «Он меня в БТИ возил». Теперь измена называется БТИ. Ее муж приехал из Москвы – она сама рассказывала – плакал, уговаривал не рушить семью, дети у них все-таки. Но уехал ни с чем. В прямом смысле слова: квартира-то и машина на Ленку записаны. Между прочим, Гардт все и обо всех доносит Ссажину. Он и при прежнем директоре не вылезал от руководства. На кого стучал или еще чего делал, кто теперь скажет? Только Ссажину он больше не нужен. А еще…

   Галю уже тошнило. Даже ради крупиц полезной информации выдержать такой поток грязных сплетен было выше ее сил. Вскользь услышанные подробности личной жизни Романа неприятно царапнули что-то внутри, напомнив о его поступке в прошлом.

   – Ольга Геннадьевна, давайте вернемся к делу.

   Саурина вздрогнула, немного опомнилась и выдавила улыбку.

   – Да-да, конечно.

   – У вас в резерве значится Опченко. Что можете сказать о ее готовности замещать вас на время отпуска?

   – Ой, ну о чем вы говорите! Там пустота в голове, она же бухгалтер по образованию.

   – Не поняла. А что плохого в таком образовании? Ведь она занимается именно расчетами?

   – Да это – как трамвай по рельсам! Чуть в сторону, и уже не может ничего сделать.

   Ее светлые глаза бегали из стороны в сторону, улыбка то появлялась на губах, то исчезала. Активная мимика лица словно подсказывала Галине, что ей врут.

   – Хорошо, я сама поговорю с Опченко.

   – Зачем? – опешила Саурина. – Там не о чем…

   – Спасибо, Ольга Геннадьевна. Я вас больше не задерживаю.

   Поигрывая карандашом, Галя задумчиво смотрела в окно.

   «Неужели она решила, что такими разговорами может «подружиться» со мной? Она не так глупа, скорее, наоборот. За дымовой завесой сплетен выдала мне минимум информации о некоторых руководителях. Разберусь, отделю зерна от плевел. Что странно, так это ее почти признание о зависти к Чернову. Не сдержала эмоций? Сорвалась? Оказывается, я заняла место, которое она впоследствии планировала для себя. Стукач Гардт? А только ли он? Да… Информация к размышлению, как говорилось в известном советском фильме».

   Для себя Галя отметила, что надо бы побеседовать с некоторыми подчиненными лично.

   «Такие, как она, редко встречаются. Словно маленький солнечный островок в бушующем штормовом океане жизни. Пусть у нее все сложится хорошо. Пока я рядом, смогу приглядеть и защитить, если потребуется».

   Не забывала она и о проблеме Арая. Вернее, постоянно думала об этом. Изучила все, что могло относиться к сложившейся ситуации, и не нашла ничего, в чем можно было бы упрекнуть Аракеляна. Лишь к окончанию рабочего дня пятницы позвонила ему.

   – Арай, нам нужно встретиться. Кое-что у меня сложилось. Есть идеи.

   – Я на объекте, буду долго занят.

   – Тогда до понедельника.

   – Договорились.

   – Ты мне скажи: он по-прежнему задает вопросы?

   – Каждый день. Много раз. Главное, что его интересует, останусь я или уйду? То есть он уверен, что я в любом случае не буду начальником управления. Знаешь, Галка, если бы не обвал на работе и не разрыв с семьей, я сгорел бы, наверное, А так прихожу в квартиру, падаю и сразу засыпаю.

   – Это не дело. Так и жизнь пройдет. Мы справимся, Арай. Точно тебе говорю. Скажи-ка мне, дружище, фамилия твой «подсиделки» Чугуевская?

   – Да, она. Не называй даже! Трясти начинает.

   – Ты же этого не показываешь?

   – Некогда и негде показывать: я не бываю в кабинетах, все время на территории завода… – Стало слышно, как кто-то зовет его, и Арай был вынужден прервать разговор. – Все, мне пора. До понедельника! А интересно, Галка, что же ты придумала?

   – Все только в рамках закона, и никак иначе. Пока, Арай.

   Ко всему клубку проблем добавлялась катастрофическая нехватка времени. И еще Роман Чернов, который заходил к ней несколько раз в день с рабочими вопросами. Галина понимала, что он на своем месте, его персонал более других соответствовал занимаемым должностям, да и к нему, как к руководителю, не было претензий. Роман мог бы помочь ей, поскольку много знал, ведь работать сюда приехал сразу после института. Однако обратиться к нему за разъяснениями значило бы выдать себя, а доверие к нему даже не проглядывало.

   К тому же все его визиты заканчивались одним и тем же: вопросами о прошлом. Галине это не нравилось и уже начинало напрягать, поэтому она выставляла его из кабинета. Ежедневно, когда Галя собиралась домой, Чернов ждал ее в коридоре, демонстративно прощался, чуть не расшаркиваясь, и каждый раз предлагал покаяться в своих грехах. Стараясь не показывать ему своего раздражения, она однажды еле удержала слова, готовые сорваться с языка: «Да чтоб у тебя… трубы прорвало! И прямо в пятницу!»

   Ровно в четыре часа, когда Неля уже собиралась домой, Роман забежал в приемную и, минуя секретаря, влетел в кабинет к Галине. Она от удивления даже не успела ничего сказать, а Чернов уже почти развернулся на выход.

   – Прошу прощения, я был записан на прием по личным вопросам. Боюсь, не успею вернуться к пяти. Соседи позвонили: у них трубу прорвало, они заливают мое жилище. Я туда-обратно… Может, дождетесь?

   – Не стоит торопиться, Роман Игоревич. Занимайтесь своими проблемами. Перенесем нашу встречу на следующую пятницу. У вас же не горит?

   Она смотрела на него вопросительно, ожидая ответа.

   – Не горит. Скорее, наоборот, потоп намечается, Ладно, как скажете. До свидания, Галина Гельевна, – послышалось уже из приемной. – Нелечка, пока!

   – Пока, – эхом откликнулась девушка и, заглянув в кабинет начальницы, продолжила говорить, – не повезло господину Чернову. Запишу его на следующую пятницу.

   Галина кивнула и попрощалась. Она пребывала в растерянности, вспомнив свое пожелание. В душе ей было стыдно. Подойдя к окну, увидела угол здания, мимо которого бежал Роман по направлению к стоянке. А за ним на расстоянии… Эльвира.

   Его красавица-подруга уже несколько дней не попадалась на глаза Гале, зато продолжала искать любые возможности вернуть себе Чернова. Начавшиеся проблемы в семье не останавливали ее настойчивого и навязчивого желания владеть не только вниманием любовника, но и им самим. Эля сделала решительный шаг, закрыв глаза на его холодное к ней отношение.

   Проследив после работы за Романом, радовалась, что именно в пятницу он так спешил покинуть «Пентагон»; ехала за ним до самого дома, дала время переодеться и расслабиться. Проверила телефон и убедилась в том, что муж в очередной раз грозит ей всеми карами, так как она не забрала дочь из детского сада, сославшись на занятость. Эля просто отключила связь, вышла из машины и направилась в подъезд Чернова под любопытными взглядами его пожилых соседок, обосновавшихся на лавочках. Не было терпения ждать лифт, поэтому она почти бегом поднялась по лестнице и позвонила в дверь, не пытаясь восстановить дыхание. Да это и не получилось бы: сердце прыгало в горле, руки мелко дрожали, грудь ныла. Эльвира даже не сразу попала пальцем по звонку, из-за этого звук получился какой-то надрывный.

   Роман уже убрал небольшие лужи в коридоре, несильно пострадавшем от соседского потопа. Пока ползал по полу, злился, что пришлось уехать с работы, так и не добившись разговора с Галиной. Лишь после душа немного успокоился и теперь сидел в одних шортах перед телевизором, бездумно переключая каналы и ничего не видя перед собой. Он никого не ждал, периодически вздыхал, думая о том, как некстати случилось это наводнение. От странного сигнала дверного звонка, словно визгливо заплакавшего, вздрогнул, нахмурился, но поспешил открыть.

   Тут же горячие женские руки обхватили его тело, оцарапав ногтями спину; влажные губы прижались к груди, жаля поцелуями.

   – Рома, Ромочка, как же я соскучилась! Не могу без тебя…

   Он толкнул дверь, захлопывая ее. Тело молодого мужчины отреагировало почти мгновенно на знакомый аромат, ласки, голос. Роман крепко взял девушку за волосы на затылке, поворачивая ее голову к себе, но целовать не стал. Эля почувствовала его растущее возбуждение, провела рукой поверх шорт, ощущая, как быстро увеличивается член, будто рвется к ней, стараясь преодолеть преграду спортивной одежды. Она тихо застонала от счастья, закрыла глаза, чтобы спрятать навернувшиеся от желанной боли слезы, а Роман все сильнее сжимал пальцы. Его бесила собственная реакция на нее. Эля потянулась к нему губами, обжигая горячим частым дыханием и продолжая постанывать. Этот звук резал слух, заставлял морщиться, мешал полностью окунуться в накатившую то ли страсть, то ли злость. Хотелось, как обычно, повернуть ее лицом к стене, прогнуть в пояснице и войти резко, грубо, двигаться часто, получая и отдавая удовольствие. А потом еще и еще, чтобы усмирить это ненасытное жаждущее женское тело.

   – Этот твой аромат, – шептала она, облизывая его кожу, – он сводит меня с ума. Ты так давно не брал меня, я прямо сейчас готова… Ноги подламываются.

   И снова этот ее стон, похожий на скулёж щенка. Он сбивал настрой, и Роман начал приходить в себя, даже почувствовал, как нервно дергается кожа под глазом, да только проворная узкая ладонь уже пробралась под шорты и прошлась вверх-вниз по члену, который уже почти показался из-под резинки одежды. Вторая рука скользила по напрягшемуся прессу, царапая «кубики», и вдруг нырнула к первой.

   – Бож… Рома! Какой он у тебя большой, как я его хочу… Давай же, скорее!

   Теперь Эля работала уже двумя руками. Ей было неудобно и больно, потому что Роман так и не отпустил ее волосы, продолжая сжимать их в кулак, но она готова была стерпеть все, лишь бы вернуть его себе. Ей все еще казалось, что сексом можно привязать, как это было с ее мужем в студенческие годы. Хотя подспудно чувствовала, что Чернова сложно чем-то удивить, но надеялась. Девушка хотела встать перед ним на колени, чтобы ублажить ртом, но его железная хватка не позволяла опустить голову.

   Он почувствовал приближение извержения и, отпустив светлые взлохмаченные волосы, накрыл ладонью обе ее руки, останавливая их движение. Сам уже часто дышал, понимая, что вот-вот все закончится.

   «Сказывается простой. Теряю хватку», – думал Чернов, стараясь восстановить дыхание.

   – Что же ты остановился? Нет-нет, давай! – требовательный и одновременно просяще-испуганный голос снова подтолкнул Романа к ней. – Схвати меня за волосы! Сильно! А хочешь, я буду косу заплетать – только для тебя.

   Последняя фраза подействовала на него, как дождь из ледяных осколков, колючих и режущих. Он тряхнул головой, словно сбрасывая с себя сон или морок, нахмурился и, сузив глаза, посмотрел на Эльвиру. Она замерла, поняв, что упускает его. Уже упустила.

   – Рома…

   – Уходи, – оттолкнув ее руки и поправив свою одежду, прерывающимся, слегка севшим голосом сказал Чернов, – и забудь сюда дорогу.

   – Это из-за нее, да? Я права? Из-за этой чернушки?

   – Не твое дело. Просто уходи.

   – Но ты же хотел меня только что! Ты не можешь без секса со мной!

   – Глупенькая ты, – усмехнувшись и стараясь не обидеть, сказал он. – Я обычный мужик. Мне без разницы, кому кинуть пару палок без сопливых обещаний. Думаешь, кого-то можно удивить сексом? Да это просто физиология. Если вместо тебя будет другая, ровно по х**, кто подо мной дергается. Ты явилась, накинулась, тело и среагировало на привычку. Но перехотелось.

   – Ты врешь, – прошипела Эля, чувствуя, как закипают слезы на глазах. – И ты, и муж – вы оба помешаны на этом, на мне.

   Роман засмеялся, откинув голову назад. Она замерла, уже не ощущая, что слезы катятся по щекам. Неудовлетворенное желание вызывало дискомфорт, в животе все скрутилось жгутом и не отпускало. А он так же быстро стал серьезным, даже злым, как минутой раньше чуть не хохотал над ней.

   – Ты не глупенькая. Ты просто тупая дура. Навязчивая, надоедливая дура. Я никогда ничего не испытывал к тебе. Ты для меня просто мясо и ничего более.

   – Ты врешь, – упрямо повторила Эльвира.

   – Нет, не вру. Не понимаю, за что, но твой муж любит тебя, потому и терпит все твои загулы. Иди к нему, пока еще… А то будет поздно. Слишком поздно. Если уже не поз…

   Эля сжала дергавшиеся губы, зло прищурилась и вдруг размахнулась. Роман поймал у своего лица и крепко сжал ее тонкое запястье, не дав себя ударить.

   – Не смей. Пошла вон, если не понимаешь по-другому.

   Он открыл правой рукой дверь и вытолкнул взбешенную девушку в подъезд…

   Поздним пятничным вечером Галине позвонил Громов, и это вызвало у нее привычную добрую улыбку. Как говорил раньше, он позвал ее вместе провести в субботу обход нескольких объектов.

   – А потом заедем ко мне на работу, покажу наше здание. Будешь знать, где меня искать в случае чего. И Наташа пригласила тебя в гости, так что после работы…

   – Наташа это жена?

   – Да. Короче, на торжественный обед пойдем с тобой.

   – Ой, я не готова!

   – Да шучу я! Просто познакомлю вас, да перекусим немного. Кстати, на территорию предприятия лучше ходить в одежде попроще. Или у тебя спецовка есть?

   – Нет, не выдали. Мне не положено по разнарядке.

   – Понятно. Тогда кроссовки, джинсы, куртка желательно бледного цвета. Каску для тебя я захвачу.

   – А что будем делать?

   – Наблюдать и делать выводы.

   Поездка с Громовым оказалась очень полезной в плане знакомства с предприятием не только на бумаге. Бесконечные технологические сооружения, узлы, развязки и прочие непонятные ей трубы, рельсы, краны породили восторг и преклонение перед человеческим умом:

   – Герман, как такое возможно? – почти шепотом спросила Галя своего старшего друга.

   – Что именно?

   – Придумать все это. Ты посмотри только! Здесь же целые железнодорожные составы ходят между цехами; БелАЗы, как муравьи, снуют туда-сюда; автобусы везут рабочих на смену или со смены; что-то грохает, пыхтит, дымит; и везде идет стройка или реконструкция в условиях действующего производства.

   Громов улыбнулся, но вздохнул.

   – И все эти стройки в моей зоне ответственности. А твоя дирекция обязана обеспечить безопасные условия труда и многое другое. К сожалению, не все с таким восторгом смотрят на родное предприятие. Не буду высказывать собственное мнение, ты должна сама разобраться. Я лишь покажу малую долю того, что происходит на объектах.

   Она внимательно слушала, продолжая рассматривать все, что медленно проплывало за окном автомобиля Громова. Скорость была невысокой, потому что везде стояли ограничительные знаки, над которыми располагались видеокамеры, фиксирующие нарушения водителей и пешеходов. Вскоре машина остановилась за углом административного здания прокатного цеха.

   – Дальше пойдем пешком, здесь недалеко.

   – И что будем делать? – спросила Галя, чувствуя, что Герман ведет свою игру.

   – Все увидишь на месте.

   Они молча прошли к цеховой двери, за которой была лестница, уходящая наверх, к эстакаде. Громов достал из сумки обычные лампочки, чем удивил Галину.

   – Зачем это?

   – Смотри: на цоколь я нанес краской метки. Сейчас мы с тобой заменим хорошие лампочки на эти, тоже работающие.

   – Не понимаю.

   – Поймешь. Идем.

   Они сделали то, что он запланировал, на всех четырех этажах лестничных пролетов, потом спустились вниз и зашли в здание, из которого просматривалась площадка перед той самой дверью.

   – Теперь ждем. Сегодня суббота, твои сослуживцы скоро появятся.

   Она ничего не понимала, но вопросов больше не задавала. Стояла рядом и наблюдала. Минут через десять из-за угла показались двое мужчин в спецодежде. Они смеялись, что-то рассказывали, толкая друг друга плечами. Потом скрылись там, где до них побывали Громов с Галиной. Вскоре вышли очень довольные собой и отправились дальше. Как только они исчезли из виду, Герман взял ее за руку и сказал:

   – Пойдем, проверим наши лампочки.

   Из четырех установленных собственноручно, работавших всего десять минут назад, две теперь не горели. При полном отсутствии естественного света лестничные марши оказались в темноте, что грозило несчастным случаем на производстве. Громов выкрутил одну лампочку и, осветив ее телефоном, показал Гале.

   – Видишь, нет моей отметки. Теперь поняла?

   Она смотрела на него широко открытыми глазами.

   – Они вставили испорченные? Зачем?

   – Все просто: за каждое выявленное нарушение выписывается премия. Вот они и стараются, скоро же конец месяца. Ведь к каждому прибору не поставишь охранника. Я просто знал, где сегодня не будет подрядчиков, а значит, сюда пожалуют «орлы» Гардта.

   – Ужас… То есть они подвергают опасности людей, чтобы получить премию?

   – И наказать ту организацию или цех, на чьей территории «обнаружили» такое нарушение.

   – А почему ты их не ловишь за руку?

   – Это не так просто, как кажется. Уже пресекали подобную деятельность, но они выждали и снова взялись за старое. Видимо, не хватает кому-то на жизнь. Шучу, конечно. У них много таких идей. В мирное бы русло эту энергию. Вот я и решил тебе показать воочию, как проворачиваются делишки. Возможно, пригодится в твоем расследо… труде. Между прочим, они сами не выполнили свои же обязанности: необходимо было пригласить кого-то из цеховых работников и подрядчиков, чтобы вместе зафиксировать факт нарушения, но они этого не сделали, а просто ушли. Вскоре в твое управление поступит документ, оформленный в одностороннем порядке.

   – Все, дальше я поняла. Уже видела такие бумажки. Ясно, что премия – это «общаг».

   – Грубо, но суть ты ухватила. Подожди, я вкручу назад те лампочки, которые здесь стояли.

   – А если они опять?

   – Сюда они сегодня больше не придут, а следить за ними целый день я не могу. Да у твоих коллег на сегодня еще много других объектов. Зарабатывают!

   – Мне надо все обдумать.

   Настроение было испорчено, даже голова заболела. Уже не хотелось в гости. Громов видел, что Галина расстроилась. Он знал, что для нее такое отношение к обязанностям, ответственности и людям за гранью понимания. Пока ехали к нему на работу, молчали. Она хмурилась и вздыхала. Но увидев здание, в котором располагалась служба дирекции строительно-ремонтного комплекса, улыбнулась.

   – Похоже на детский садик, только веранд не хватает. Даже скамеечки и клумбы есть.

   – Это и был детский сад. В связи с тем, что теперь здесь промышленная зона, много таких зданий отдали под офисы. Здесь тихо и спокойно, далековато от твоего «Пентагона».

   – Здорово у тебя здесь. А в твоем коллективе тоже есть «жуки»?

   – Само собой. Где их нет? Но я стараюсь чистить свои ряды без всякого сожаления. Ну что? Едем в гости? Чего ты скачешь на сидении, как беспокойная галка? Да вижу я, что у тебя нет настроения.

   – Да, Герман, ты меня просто выбил из колеи. Не ожидала я такого. Предупреди жену, давай в другой раз встретимся? Когда я хоть что-то хорошее успею сделать. Тогда мне не так стыдно будет.

   – Тебе-то чего стыдиться? – удивился Громов.

   – Не знаю. Но я должна быстрее думать и действовать. Прости.

   – Ладно. Договорились. Сейчас отвезу тебя домой.

   – Не домой, если можно.

   – А куда?

   – В спорткомплекс, это в парке, через дорогу от моего жилища. Я нашла «стенку», где полазить. Мне это всегда помогает думать.

   – Как скажешь. Значит, продолжаешь заниматься?

   – Так, совсем чуть-чуть. Просто поддерживаю форму. Привычка, скорее.

   Приехав на место, Галя поспешила на занятия. У входных дверей ее настигло телефонное сообщение, прочитав которое она улыбнулась, оглянулась и помахала Герману рукой. Его поддержка и скупое, почти братское внимание чуть исправили настроение.

   Переодевшись в привычную спортивную форму, Галя зашла в зал и удивилась малому количеству людей у ее любимой стены. Появившийся рядом инструктор объяснил, что скалодром установили недавно, и народ еще не проникся новым увлечением. Спросил у Гали, какой у нее уровень подготовки, на что получил ответ «средний». Он не стал далеко уходить, чтобы в случае чего помочь или подстраховать.

   – Коса вам не будет мешать? – поинтересовался мужчина, сидя на низкой скамейке.

   – Я ее уберу.

   Ловким движением она свила «черную змею» в большой узел на затылке и подошла к стене. Для начала размялась упражнениями ОФП.

   Инструктор с открытым ртом наблюдал, как с виду слабенькая молодая женщина быстро поднялась на пару метров от пола, подтянулась несколько раз, а потом смело шагнула «на шпагат» да так и зависла, как паук, крепко ухватившись за зацепы.

   «Это не на ровной поверхности ноги растягивать. Она же свой вес держит! И даже не дрожит, только мышцы напряглись. А говорит, что уровень средний. Вот бы ее к нам инструктором!»

   А Галя полностью погрузилась в преодоление себя. Она чувствовала, что тело отвыкло от нагрузок, и надо потихоньку входить в тренировочный процесс. Только стоило подумать о предстоящих шагах на работе, сразу забыла о трудностях стены. Оттолкнувшись, спрыгнула и сама подтянула маты, чтобы без страховки начать восхождение по самому легкому маршруту. Для начала. Быстро забравшись до потолка, так же быстро спустилась, словно сдавала норматив на время. Потом выбрала следующий маршрут, уже воспользовалась страховкой и снова пошла вверх, выбирая самый трудный путь.

   Наблюдавший со стороны инструктор просто любовался силой, пластикой, красотой хрупкой женщины, для которой почему-то было важно преодолеть все. Ему было невдомек, что каждый ее шаг, бросок, остановка были связаны с конкретными людьми, документами, действиями. Мозг работал, как компьютер, тело, как машина. Но это напряжение сил, проверка себя на выносливость было ей необходимо, чтобы проложить свой маршрут уже на работе. И лишь один человек не вписывался в ее схему – Роман Чернов. Пока не понимала Галя, заслуживает ли он доверия, стоит ли задавать ему вопросы, которые могут спровоцировать подозрения о ее деятельности.

   Уставшие пальцы соскользнули с уступа…

   – Спасибо, что подстраховали, – сказала она инструктору, который помог ей снимать амуницию. – Иначе спину бы сорвала.

   – Это моя работа, – просто ответил он. – Уровень у вас, конечно, не средний, но видно, что давненько не занимались. Что больше нравится? На скорость, на время, на сложность?

   – Всего по чуть-чуть, в зависимости от настроения. Спасибо. Обязательно возьму абонемент. Буду стараться восстановить форму.

   – Добро пожаловать.

   Галя вынула шпильки из прически, и коса черной змеей скользнула ей за спину, вызывая восхищенные взгляды всех, кто обратил внимание на скалолазку. Она же спокойно собрала вещи и ушла в раздевалку. Казалось, что вокруг нее та самая стена, которую она преодолевала, только прозрачная. Через полчаса ее встретила тишина уютной квартиры и снова кофе, взгляд в окно, размышления о работе. Мышцы приятно ныли. Галя знала, что утром будет тяжко, если не подкрепить нагрузки зарядкой.

   Она улыбнулась, как было всегда при воспоминании о Громове, и набрала ему сообщение:

   «Я справилась. Еще раз прошу прощения у твоей супруги. Встретимся обязательно!»

   Он ответил через пару минут:

   «Все нормально. Наташа понимает, она сама трудоголик. Держись. Если что, обращайся».

   Галина села за стол, разложила перед собой чистые листы бумаги и взяла карандаш. Мысленно прослеживая цепочку, начала рисовать алгоритм прохождения конкретного документа, «рождение» которого ей показал Герман. Стрелочки, знаки вопроса, сроки сдачи и многое другое появлялось в готовой схеме. И фамилии. Это было самым сложным. Она не знала почти никого из исполнителей, чьи подписи или визы стояли в документах. Пришлось просто заполнить крестиками пустые графы. И еще одно «неизвестное» сильно беспокоило Галю: когда «липовые» претензии попадут в ее службу? Сразу же, прямо в понедельник? Или подсунут в большом потоке, который хлынет в последние дни месяца? Или придержат до следующего отчетного периода?

   «Нет, не думаю, что смогут остановить этот финансовый дождь. Привычка жить на широкую ногу уже въелась под кожу. В списке пропусков на личный транспорт, который въезжает на территорию завода, модели таких автомобилей, что невольно возникает вопрос, откуда доходы? Обычному рядовому инженеру из управления Гардта надо работать полторы сотни лет, чтобы купить подобную технику, и то, если не тратить ни копейки на все остальное. И ведь не боятся ничего! Анна Сергеевна сказала, что некоторые в разработке… Остается надеяться, что все получится».

   Закончив со схемой, убрала ее в папку и закрыла на замок. Тяжело вздохнула и взялась за подготовку «оборонительных действий» для Арая. Галина понимала, что он в подавленном состоянии, и все, что услышит в понедельник, пролетит мимо его ушей, а потому надо коротко и ясно изложить по пунктам.

   «Устно-то я ему представлю плюсы-минусы, только и от него многое зависит. До пятницы у нас еще есть время. Вместе преодолеем. Некстати у него с семьей так получилось. Нет поддержки от самых близких… Хотя я ничего не знаю о таких отношениях, не мне судить».

   Она чувствовала, что Ссажин затеял какую-то игру, ей непонятную. Было лишь подозрение, что изменения организационной структуры это некий отвлекающий маневр от чего-то более важного. Не упускала Галя и то, с каким наслаждением директор унижал людей, прикидываясь другом, своим «в доску». Поставить себя на место директора не могла; он был совершенно чужд ей, как человек, руководитель, личность. Никаких точек соприкосновения не просматривалось, только отторжение. Однако не могла себе позволить расслабиться ни на минуту, чтобы не показать свое отношение к нему.

   Мысли плавно перескочили к Чернову, который кружил вокруг нее, как коршун, охотившийся на дичь:

   «Стоит чуть зазеваться и все – нет мышки. Не выйдет у него ничего. Больше не поверю. Конечно, мне бы нужен помощник, но... Странное ощущение, что это не тот человек, которого я знала. Понятное дело, что прошло время, которое изменило многое. Я стала другой. Наверное, и он тоже. Порой кажется, что с ним можно нормально говорить. Если бы не его дурацкие вопросы, с которыми лезет каждый день. Нет, не могу пока на него положиться. Попробую дать кое-какие расчеты на проверку Неле. Посмотрим, есть ли у нее хватка. Но чего-то не хватает в моей схеме. Только чего, не понимаю. Что-то упускаю. Голова совсем не работает. Как говорил Герман, надо переключиться на что-то другое, и решение найдется в самый неожиданный момент».

   К вечеру воскресенья Галина решила прогуляться в парке и орешков для белочек купила. Несмотря на многолюдность здесь каждому было место. Пройдя от входа чуть вправо, ближе к спортивным комплексам, она увидела человека, сидевшего на скамейке и показавшегося ей знакомым.

   – Егор Кузьмич? Добрый вечер, – присаживаясь рядом, спросила мужчину, который, казалось, наслаждается окружающим миром. – Вы живете недалеко? Или по работе здесь?

   Он усмехнулся.

   – И вам здравствовать, Галина Гельевна. Нет – на оба вопроса. Живу в другом районе и не слежу за вами. У меня тоже выходной. Просто люблю здесь отдыхать. Вот, смотрите, сейчас прибежит хромая белка, она всегда приходит за угощением.

   И точно, к ним прыгал, чуть заваливаясь на одну сторону, пушистый рыжий зверек. В метре от скамейки остановился, ни рискуя приближаться.

   – Это она вас не знает, вот и побаивается. Я ей фундук приношу, любит его! Трапезничать начинает при мне, а потом таскает куда-то орешки, пока не устанет.

   Белка уже забралась на скамейку и с протянутой широкой ладони человека взяла плод; тут же быстро заработала лапками и зубками, сидя рядышком с Егором Кузьмичом. Иногда она замирала столбиком и снова проворно разбиралась с орехом.

   – Почему хромая? – шепотом, чтобы не напугать гостью, еле слышно спросила Галя.

   – Собачонка ее прихватила. Подрались он до визга и скулежа. Я еле их разнял. Белка и меня цапнула. Посмотрел, а у нее лапка в крови и вывернута. Отвез в клинику, подлечили там. Вот с тех пор и дружим.

   Белочка доела орех и повернулась к человеку за добавкой. Эта идиллия продлилась недолго, после третьей порции зверек начал делать запасы: очень старался засунуть два ореха в рот или ухватить их зубками, но ничего не получалось. Наконец, это удалось, и пушистая красавица, прихрамывая на заднюю лапку, побежала через дорожку к деревьям.

   – Теперь раз пять так будет возвращаться, а потом умчится. Я где-то читал, что они не поддаются дрессировке, и память у них совсем плохая. Но ко мне вот прибегает маленькая подружка.

   – Это так тепло, по-домашнему как-то, – тихо произнесла Галина. – Я думаю, что добро помнят все. Белочка вам доверяет, потому и ждет, и прибегает.

   – Кто знает? – пожав плечами, сказал мужчина. – Хоть одна живая душа на пару минут рада мне, и то славно.

   – Почему одна? У вас нет семьи? – прямо спросила она.

   – Не сложилось как-то. Один, как перст. По молодости была служба по гарнизонам; все казалось, что рано, успею еще, не заработал, не погулял, не нашел. А, если честно, то и не особо-то была возможность погулять или найти. Да и не каждая женщина согласится ждать месяцами, или мотаться по… разным горячим и холодным точкам. Не встретилась мне моя вторая половинка. Или потерялась где-то, или кто другой забрал. – Он помолчал, улыбнулся, словно вспомнилось ему что-то хорошее, а потом продолжил разговор, который неожиданно коснулся далекого прошлого. – Знавал я одного человека, можно было бы назвать его сослуживцем, но это не так. Просто пересеклись пару раз на… сборах, так это представим. Молодой мужчина лет тридцати с чем-то, яркой восточной наружности, высокий, статный, все при всем – в общем, красавец-мужчина. Он был тогда командиром элитного подразделения спецназа. Элитного, потому что его небольшой отряд всегда направляли на самые сложные ответственные задания, и ни одного своего бойца не потерял. Ранения были, это да, но все же возвращались домой. К чему я это говорю? Его семейная история потрясла меня. Обычно детали личной жизни мужчины, тем более военные, не разглашают, но я знал – по долгу службы. Так вот. Его супруга после нескольких лет совместной жизни вдруг забрала дочь и уехала, поставив условие: Хан должен уйти со службы, выбрать семью. Да, настоящее имя у него интересное было, но длинное и сложное, я уж и не вспомню сейчас, как его звали по документам. А позывной остался в памяти, да его все ребята так и величали. Любили, уважали, слушались, горой друг за друга. Именно они были его крепкой и дружной семьей.

   – А почему жена поставила ему условие? Неужели надеялась, что такого мужчину можно было сломать?

   – Почему? Да потому что, она, видите ли, устала ждать, волноваться, переживать за него. Ей надоело бояться. Бред какой-то. До сих пор передергивает меня от эгоизма или скудоумия той женщины.

   Егор Кузьмич замолчал, вздохнул и покачал головой, вторя своим мыслям.

   – И что он выбрал? – с волнением спросила Галя.

   – У него не возникло сомнений. Конечно, свою службу. Это был смысл его жизни. Сильный человек. К тому времени, когда я его видел в последний раз, Хан уже много лет был одинок, но решения своего не изменил. Вот, глядя на него, я лишь уверился в том, что редкая женщина готова пройти такой тяжелый путь рядом с мужчиной, который служит не ей, а родине... В общем, ушло мое время, а теперь уж поздно, совсем поздно. Привык, что один. Но у меня есть работа, друзья со службы, кто жив еще. Редко, правда, видимся, они-то семейные, там дети-внуки… Пойду я, однако. До завтра, Галина Гельевна. Как обычно, в семь двадцать буду ждать у подъезда.

   Он встал со скамейки, размял затекшие плечи и направился к выходу из парка, а она смотрела с грустью ему вслед.

   «У каждого свое поздно. И какое из них страшнее, никто не знает. Так и хочется сказать: «А может, еще не так уж и поздно, Егор Кузьмич? Пятьдесят с чем-то для мужчины это…» Что он ответил бы мне? Если вообще ответил бы. Нельзя приставать к серьезному человеку с пустыми вопросами. Просто надо быть немного внимательнее к нему. Хороший он, добрый, многое в жизни повидал. А еще на Игоря Ильича похож».

   Воспоминаниям об отце Чернова помешала белочка, вернувшаяся к скамье. Увидев не того человека, она замерла, не решаясь подбежать ближе. Галя осторожно достала из кармана орехи и медленно протянула ладонь, предлагая зверьку лакомство. И была вознаграждена доверием хромой белки.

   – Будем с тобой дружить? – прошептала ей, стараясь не спугнуть. – Егору Кузьмичу это понравится.

   Сидя рядом с пушистой гостьей, думала о том, что все-таки есть память у благодарного спасенного зверька. И виделся Гале неизвестный красивый мужчина восточной наружности, который выбрал службу родине. Он не остался рядом с женщиной, которая не была готова бояться за него и ждать, поддерживать на расстоянии своей любовью, которая не смогла оценить и понять силу и широту его души.

   Встречи воскресного вечера, воспоминания Егора Кузьмича отодвинули размышления о работе. И вдруг, как говорил ей Громов, Галину осенило, нашлось решение, как проверить на деле схему и цепочку прохождения «липовых» документов. Она смотрела в одну точку, не чувствуя, как цепкие коготки царапают кожу ладони. Мысли перенеслись к Роману.

   «Ведь он должен ставить визу на каждой справке перед тем, как отдать мне на подпись. Что он тогда рассказал мне? Что он в курсе и говорил об этом бывшему начальнику управления. Того убрали, а процессы остались. Но ничего о своем отношении и участии не сообщил. Вот и узнаю, на чьей стороне господин Чернов. Поручу Неле, чтобы она подготовила отчет о сроках прохождения документов во всех трех отделах. Узнаю, задерживаются ли они где-то больше, чем это необходимо… Точно! Ну что? Начинаем скрытую атаку, белочка? Спасибо тебе, пушистая красавица, за дружбу».

ГЛАВА 6.

Понедельник закружил своими заботами, подтверждая известное высказывание, что «день тяжелый».

   Поднявшись по лестнице на свой этаж, Галя неторопливо шла по коридору, когда увидела, как из кабинета Чернова вышла та самая красивая девушка, которая все время оказывалась рядом с ним и частенько плакала. Галине уже было известно, как ее зовут, и многое другое, что успела поведать Саурина.

   – Доброе утро, Галина Гельевна, – довольно улыбнувшись и застегивая пуговицу на блузке, сказала Эля.

   – И вам доброе, – кивнув, ответила ей без улыбки и тут же забыла об этой встрече.

   Зато Эльвира усмехнулась, прищурилась и направилась к себе, наслаждаясь ароматом парфюма Романа, который витал в его кабинете. Она думала о том, что не уступит Романа никому и никогда, а уж этой «чернушке с косой» тем более.

   Утреннее совещание у директора не стало исключением в череде выводов Гали о личности Ссажина. Он снова выражал свое недовольство работой подчиненных, что-то требовал, но сформулировать претензии или задачи не мог. Гардт по-прежнему играл в телефоне, Аракелян смотрел в окно, не реагируя на визгливый голос.

   «Пустая трата времени, – думала она, делая пометки в ежедневнике, – совещание только для показухи. Ничего полезного и конструктивного».

   – Галина… как вас там? – вдруг обратился к ней Ссажин. – Через неделю начнется отчетный период. Прошу обратить внимание на сроки сдачи документов: чтобы никаких срывов не было.

   – Учту.

   – Все свободны.

   Уже на выходе, ей стало слышно, как он спросил Арая:

   – Что ты решил? Мне нужен ответ. Увольняешься или остаешься на должности главспеца?

   – Ты же дал время подумать до пятницы. Вот в конце недели и скажу.

   – Мне срочно нужно.

   – А мне нужно время, – повысил голос Аракелян. – Я работаю на объектах, между прочим, и у меня нет возможности искать новое место.

   Больше Галя ничего не слышала, но в душе все взорвалось от наглости и уверенности директора в том, что все будет так, как он задумал. Дождавшись Арая в коридоре, тихо сказала ему:

   – Заходи после работы. – Он кивнул, стараясь успокоить разгулявшиеся нервы. В этот момент из приемной выглянула секретарь Ссажина, увидела их вместе и скрылась обратно. – Она приглядывает за нами?

   – Не думаю. У нее ума не хватит. Скорее, исполняет его поручение. Это все, на что она способна. Так-то Кузнечик безвредный. Ладно, Галка, до вечера. Нет настроения, честное слово. Так бы и послал его ко всем чертям или вмазал по морде.

   – Нет-нет. Нельзя. А если ты хочешь драки, ты ее получишь, только сил потребуется много. Все. До вечера.

   Арай смотрел ей вслед, потирая длинными пальцами лоб и чувствуя, как пульсирует в висках от недосыпания, нервного напряжения и сдерживания эмоций, разрывающих его. Хотелось сдаться, бросить все, уехать на другое предприятие, но он понимал, что это слабость. Нужно немного потерпеть, и это адское настроение уйдет.

   «Хорошо, что Галка здесь в такой гнилой ситуации. Глядя на нее, нельзя и мысли допустить, чтобы забиться в угол. А семья… Незачем тешить себя иллюзиями. Ничего не осталось. Сам ли виноват, теща ли помогла, теперь не имеет значения. Все сгорело».

   Аракелян вздохнул до ломоты в груди, тряхнул головой, словно пытаясь отбросить жалящие мозг мысли, и быстро сбежал по лестнице. Он так стремительно ушел, что не заметил хмурого Романа, стоявшего на площадке и слышавшего слова Галины «…сил потребуется много. Все. До вечера».

   – Какого *** этот черт крутится около нее? Так быстро познакомились, что уже и вечера вместе проводят?

   Решение было принято само собой: каждый день провожать Галину до машины уж точно. Пусть издалека, глядя из окна, но быть уверенным, что она не вместе с Аракеляном. Внутри все скрутилось в тугой узел. Зная за собой обычное хладнокровие, даже удивился, ощутив горячий прилив к голове.

   – Стареешь, Чернов, – усмехнувшись, негромко сказал себе, – или в детство впадаешь. Осталось только в драку полезть, как тогда с Вальком.

   Произнес вслух имя бывшего друга и замер, потому что не делал этого уже пятнадцать лет. Пришло осознание, что именно появление Гали всколыхнуло прошлое, то самое, в котором и сам не был во всем прав; где струсил, выбрал легкий путь, потеряв многое. Потому и не любил вспоминать те события. Даже сейчас не смог перебороть себя и снова захлопнул дверь назад.

   Тем временем Галина просматривала поступившие документы, отмечая, что все оформлено правильно, и тех, которых ожидала, пока нет. Она вызвала Нелю.

   – Записывай, что нужно сделать. Отслеживай в «системе», когда поступают разные справки и прочая документация в наши отделы, кто исполнитель, кому передает дальше и в какие сроки.

   – Я уже это делаю.

   – Да? Почему так решила?

   – Часто звонят юристы, представители подрядчиков и спрашивают, где находится тот или иной документ. Вот я и сформировала таблицу. Мне так легче.

   – Очень хорошо. Умница. Ежедневно вечером направляй ее мне, буду изучать статистику. Так, еще. Вот тебе справка и то, на основе чего она была составлена. Проверь, все ли верно.

   – Просто арифметику проверить? – удивленно спросила Неля.

   – Нет, не только. Меня больше интересует правильность с точки зрения законности. Подними все периоды, обрати внимание на то, чьи подписи и визы стоят под справкой. Работа большая, но очень нужная. Будут вопросы, задавай.

   Девушка кивнула, забрала бумаги и вышла.

   Когда вечером в здании почти все стихло после «бегства» персонала с работы, в кабинете Галины появился уставший почерневший Аракелян. Он тяжело опустился на стул и выдохнул.

   – Вымотался. Сети устарели, у некоторых износ достиг предела, не успеваем менять, отслеживать порывы. Народ лезет в опасные места без средств защиты, надеясь на авось, будто у каждого еще одна жизнь есть про запас.

   – Кофе будешь?

   – Давай.

   Галя специально отвлекала Арая от рабочих моментов, чтобы переключить внимание на его собственные проблемы. Когда горячая чашка с ароматным напитком стояла перед ним, а в тарелке рядом появилось печенье и бутерброд с «докторской» колбасой, Арай засмеялся, сверкнув своей знаменитой белозубой улыбкой.

   – Спасибо. Свой обед решила мне сбагрить?

   – Нет, специально на твою долю делала. Ешь и слушай.

   Он кивнул, с аппетитом приступая к еде.

   – Я просмотрела все документы, какие только можно было бы привязать к твоей персоне. Итак. У тебя нет ни одного нарекания в любой форме. Зато есть благодарности и награды от министерства, руководства предприятия, области, города. Отличный послужной список. В должностной инструкции указано, что уволить может только вице-президент, но по представлению директора. А представить ему нечего. Его желание убрать тебя с дороги и посадить на твое место Чугуевскую противозаконно. Он хотел воспользоваться твоей растерянностью и гордостью, полностью уверенный, что ты психанешь, а ты, собственно, это и сделал. Хорошо, что все-таки остановился и вырвал себе время до пятницы.

   – Подожди, ты хочешь сказать, что он брал меня на понт?

   – Можно и так сказать. Ссажин был уверен, что ты согласишься на понижение, не посмеешь возражать или уйдешь совсем, с предприятия. Но это не в его интересах. По сути, у него нет ни одного аргумента. Понимаешь, Арай, он не зря затеял реструктуризацию и постоянно говорит об этом. Ему важно, чтобы ты перевелся или уволился до изменения структуры.

   – Почему?

   – Все просто до удивления! Потому что должность начальника даже после изменения названий – а на большее он не решится, функционал трогать не будет, это займет много времени, ему же надо срочно – в первую очередь предложат тебе. Все это прописано в нормативных документах. Он или их не знает, или надеется свалить тебя нахрапом. Ему, кстати, это почти удалось. Передо мной можешь не прикидываться, я же вижу, что держишься из последних сил.

   Арай снова кивнул, не поднимая глаз.

   – Следующий важный момент. Чугуевская не проходила стажировку, ни разу не оставалась исполняющим обязанности и даже не значится в резерве. Я очень удивилась, когда увидела, что среди резервистов у тебя значится Чернов. С чего бы это?

   – Оставался за меня, когда я был в отпуске. А его обязанности исполнял кто-то из его подчиненных. Он неплохо справился… Подожди, Галка, у меня в голове не укладывается вся эта авантюра.

   – О! Ты точно подобрал слово. Именно авантюра, рассчитанная на неожиданность, наскок, твою гордость и свою борзость.

   – Не понимаю, как он собирался работать с ней? Она же ничего не знает! Завал был бы полный.

   – Все-таки ты наивный, Арай. Расчет на то, что ты никуда не уйдешь, потому что у тебя не готов запасной аэродром. А значит, работал бы и за себя на ее месте, и за нее. В это же время твоя новая начальница красовалась бы на совещаниях и докладывала то, что ты подготовил.

   – А на объекты кто будет мотаться? А аварии и ЧП? Кто?

   – Ты.

   – Не понял.

   Галя вздохнула, осознавая, как ему сложно уложить в голове всю картину целиком.

   – Арай, в твоей работе ничего бы не изменилось, только зарплата стала бы другой и плюс понижение в должности, – медленно сказала ему, серьезно глядя в глаза. – И ответственность осталась бы на тебе. Для этого надо всего лишь переписать несколько нормативных документов, а с этим Чугуевская справилась бы. Теперь понимаешь?

   Аракелян смотрел на нее, не мигая. Она видела, что он все еще далек от раскрытия интриги, его душа не принимала такого обмана и подлости. Снова тяжело вздохнула.

   – Ладно, поехали по домам. Тебе нужно все взвесить и обдумать. Не навязываюсь, но если нужно будет еще обсудить эту ситуацию, заходи. Только после работы, когда лишних глаз и ушей нет поблизости, – предложила Галина.

   – Да, пожалуй, я еще зайду к тебе, – сразу согласился Арай. – Что-то пока для меня мало понятного в этой возне. Не привык я к подковерным играм.

   – Ясно. Поехали, подвезем тебя к магазину. Справляешься с хозяйством-то?

   – А много ли мне надо? По мелочи проглотил чего-нибудь, уснул, проснулся – работа. И так каждый день.

   Они спокойно разговаривали, покидая здание. Никому из них не пришло в голову, что кто-то может наблюдать из окон заводоуправления. А такие любопытные были. Чернов, прищурив глаза и до боли закусив губу, смотрел, как Галина и Аракелян что-то обсуждают, направляясь к ее машине, причем все больше говорила она, а он согласно кивал.

   Площадь уже опустела, но Роман все так же стоял у окна, прислушиваясь к своим ощущениям и не понимая, почему ему так неприятно видеть Галю с мужчиной, молодым, сильным, ярким. Свет в его кабинете был выключен, а потому та, что прошла мимо, стуча каблучками, не заметила, что она не одна на этаже. Чернов оглянулся на дверь, медленно приходя в себя. Когда додумался выглянуть, в коридоре никого не было.

   – Кто же так сильно задержался? И по работе ли задержался? Это вряд ли. Тогда получается, что кого-то очень интересует один из двух уехавших? Или оба?

   Он постарался увидеть, кто же выйдет из-под козырька, но под таким углом это оказалось пустой затеей.

   – Жаль, отсюда не видно ни выход, ни стоянку. Кто же это был? Может, я придумываю лишнее, и человек вообще не имеет отношения к нашей дирекции. Но все же странно.

   Следующие дни были похожи на понедельник, словно в небесной канцелярии кто-то использовал копирку. Все так же Галина не получила ни одного документа, который вызвал бы сомнения. И каждый вечер к ней заходил Арай, а она снова раскладывала ему все по полочкам, стараясь подготовить к встрече с директором, который, в свою очередь, торопил Аракеляна с принятием решения. Ссажин всеми силами пытался раскачать его сдержанность; постоянно звонил, задавая несущественные вопросы, отвлекая от работы; начал распространять слухи, что Арай не справляется с поставленными задачами. Галина, как могла, поддерживала стойкость духа и желание бороться за самого себя.

   Роман по-прежнему не оставлял свою начальницу без внимания, но стал замечать, что она все меньше реагирует на его вопросы, отмахивается, словно от назойливого комара, и совершенно не злится. До него начало доходить, что не остается ничего другого, как сравнить себя с Эльвирой, которая стала слишком настырной, заходила к нему несколько раз в день, не обращая внимания на любые возражения. Он, в отличие от Гали, быстро заводился, злился, просто гнал Элю вон, а она делала вид, что слышит совсем другое, улыбалась, смеялась, глядя на его эмоции. Наслаждалась его бурной реакцией на свои визиты. Роман начал подозревать, что у нее развивается нервное расстройство.

   Однако гораздо больше беспокоило другое: каждый вечер кто-то почти пробегал мимо его кабинета после того, как Ничья и Аракелян покидали здание. Но Чернову никак не удавалось выследить этого человека, потому что все его внимание занимала парочка, уходившая вместе. Он просто боялся отойти от окна, чтобы не пропустить любой знак внимания между ними. Однако ничего похожего на романтику не замечал. Галя все время что-то доказывала Араю, который то кивал, то мотал головой из стороны в сторону. Роман ощущал острое раздражение из-за их общения, но мысленно признавался в том, что от былых чувств к той далекой Галке не осталось и следа. Он все меньше понимал себя.

   Утро пятницы выдалось солнечным и теплым.

   – Похоже, синоптики что-то не угадали? – спросила Галина Егора Кузьмича, когда они ехали на работу. – Невозможно представить, что будет похолодание. Почти лето на улице.

   – У них еще есть шанс оказаться правыми, они же на месяц вперед заглянули. Подождем еще недельку-другую. А заморозки будут, вот увидите. То дуб цветет, то черемуха, то еще что-то – главное примету вспомнить.

   – Как говорится, не стоило и сажать эти деревья, чтобы заморозков не было.

   Водитель засмеялся, покачивая головой. Он никак не мог предположить, что у его подопечной есть чувство юмора.

   – Егор Кузьмич, а завтра вы пойдете белку кормить?

   – Не знаю еще. Наверное. Она же будет ждать.

   – Я тоже приду. Вечером?

   – Ну да. Днем в парке народу много.

   Этот спокойный разговор о чем-то добром был нужен ей, потому что знала: предстоящий день принесет много потрясений некоторым людям. И к этому именно она приложила руку. А еще хотелось, чтобы ее суровый водитель улыбнулся и не чувствовал себя одиноким.

   – Удачи вам, Галина Гельевна, – негромко сказал Егор Кузьмич, когда она вышла из машины.

   – Спасибо. Она мне сегодня потребуется.

   Галя настолько глубоко задумалась, что даже вздрогнула, когда прямо перед ней из кабинета Чернова снова выпорхнула счастливая Эльвира.

   – Ой, я вас напугала, Галина Гельевна? Не хотела. Это случайно.

   По ее глазам было ясно, что она это сделала неслучайно и очень хотела быть замеченной, но ожидаемого удовольствия от реакции Ничьей не получила.

   – Здравствуйте, – просто сказала та и проследовала мимо.

   Эля поджала губы и встряхнула волосами, упорно думая, что отвоевывает свое.

   Встречавшая начальницу Неля чуть не подпрыгивала от возбуждения. Она напомнила Гале уже не пугливого зайчонка, а нетерпеливого жеребенка, который готов скакать во весь опор, но все еще побаивается запутаться в собственных тонких ногах.

   – Галина Гельевна, доброе утро. Я нашла, нашла! – потрясая бумагами, начала рассказывать девушка, не давая Галине пройти в кабинет. – Там ошибка, очень серьезная! Надо показывать полную выручку, а они уменьшают ее. Но в разных документах фигурируют обе цифры: и полная, и урезанная. Если я это нашла, то любая налоговая проверка вычислит.

   – Именно это я и хотела от тебя услышать. Ты подтвердила мои подозрения. На какую сумму сокрыто доходов? Не пробовала собрать?

   – Собрала, – почти шепотом ответила Неля.

   – А почему ты так тихо говоришь? – тоже шепотом спросила Галя, стараясь не улыбаться.

   – Там огромная сумма получается. А если учесть доплату налогов, штрафы за нарушение, пени за несколько лет… Почти двести миллионов.

   Ее большие глаза смотрели с сомнением в своих силах.

   – Все правильно. Так и получится, если налоговая не вкатит еще каких-нибудь штрафов. А они обязательно будут, например, административные – руководителю предприятия, то бишь исполнительному директору.

   – Ой.

   – Это точно «ой». Скинь расчеты на флешку и положи мне на стол, по электронной почте не стоит такое пересылать. А я на совещание к директору побежала.

   Задержавшись с Нелей, она едва успела в кабинет к Ссажину до того, как он начал ежедневный разговор ни о чем.

   Не обращая внимания на подчиненных, директор прошел к подоконнику, на котором стоял замызганный чайник, включил его и развернул бумажный пакет с какой-то едой. Помещение быстро наполнилось колбасно-чесночным ароматом, настолько едким, что у Гали запершило в горле. Она долго задерживала дыхание, стараясь не закашляться. Ее спасло чувство голода, с которым Ссажин не смог совладать. Плотоядный взгляд на бутерброд и шумевший чайник решили судьбу совещания.

   – Закончили на сегодня. Все свободны. Аракелян, ты останься.

   Первым быстро вышел Гардт, ни на минуту не оторвавшийся от телефона. За ним к дверям направилась Галина. Она подмигнула Араю, одними губами сказала, чтобы потом зашел к ней, и покинула кабинет директора. В своей приемной предупредила Нелю, что может зайти Аракелян.

   – Сразу пусти его. А как у нас обстоят дела с движением документов?

   – Вчерашняя сводка у вас в почте. И флешку с расчетами я положила на стол.

   Галя кивнула и прошла к себе. Но сосредоточиться на работе не могла, ждала Арая, переживала за исход разговора и волновалась, справится ли он с эмоциями.

   Только через полчаса в кабинет заглянул Аракелян, сверкая белозубой улыбкой.

   – Ну? Что? Как? Говори скорее, – торопливо попросила она.

   – Подожди, дай водички попить. Я у твоей Нели два стакана уж проглотил. Хорошо, что вода в кулере ледяная. Все кипит внутри.

   Когда он сел за стол, Галя уже сама закипала.

   – Только, Галка, если я буду ржать, учти, это у меня нервное. Итак. Как только ты ушла, он налил себе кофе, схватил зубами бутер и расположился в кресле. Прикинь! Разложил перед собой на каком-то письме булку с колбасой, поставил чашку и громко сглотнул, не обращая на меня никакого внимания. Закрыл глаза и с таким удовольствием отпил глоток, что меня чуть не вывернуло. А потом спросил: «Так ты уходишь или остаешься?» Он же каждый день меня доставал, требуя, чтобы я остался, но перевелся на низшую должность. Я раз не выдержал и спросил прямо: «Ты хочешь, чтобы я написал заявление о переводе на место твоей подруги еще до реструктуризации?» Он от неожиданности тогда ответил, что так и есть. Галка, это жесть! Ну, беспримерная наглость! Если бы не твои догадки! Короче, не дожидаясь моего ответа, Ссажин нацелился на вонючую, прости меня, колбасу и откусил огроменный кусок. Не знаю, как в рот-то влезло. Но я ему спокойно ответил, что остаюсь. Этот… довольный хрен так высокомерно кивнул, что у меня кулаки зачесались. Я спрятал руки за спину и сцепил между собой. Тогда, говорит, быстренько метнись к Манаенковой, она уже ждет тебя. Мне некогда, а ты там, у нее и напишешь заявление о переводе на место Чугуевской. Я выждал пару секунд, пока он прожует хоть немного, и спокойно добавил, что остаюсь на своей должности начальника управления и никуда уходить не собираюсь. Эх, Галка! Жаль, что тебя не было там! Он, бедолага, подавился, закашлялся, покраснел, как рак. Бл… Наслаждение! Какое я получил наслаждение, видя его непонимание, неверие в то, что я осмелился возражать! Ты даже не представляешь. А он, прочихавшись, просто взбесился и как заорет: «Меня это не устраивает! Уже все решено!» Я ему – это твои проблемы. «Ты же обещал ответить!» Я и ответил, в чем вопрос? Сам дал мне время подумать, вот я все взвесил и решил не увольняться, а остаться на своей должности. Пройдет реструктуризация, и мы посмотрим, сможешь ли ты подсадить свою… повыше, причем совершенно незаслуженно. «Да я тебя под сокращение! – орал мне, как баба, прости, Галка. – Уволю на х…» Я ответил ему, как ты научила: попробуй, говорю, а я посмотрю, что у тебя выйдет. Только не забудь трудовой кодекс изучить и все заводские документы. Главное, не опозорься. Чугуевская как специалист газового оборудования – полный ноль, уж мне ли не знать. Неужели, говорю, ты думал, что я буду за нее работать? Вдруг Ссажин так шарахнул кулаком по столу, что чашка перевернулась, кофе вылился, а он не видит, орет мне: «Ты не умеешь презентации делать! А она умеет вкусно подать. Только это сейчас имеет значение!» Я просто не знал, что ответить на эту глупость. Но сказал ему, что если случится авария, или кто-то свалится в люк, который специально оставили открытым, то никакая презентация не поможет. Эх, жалко, что тебя там не было!

   – Я и так все представляю.

   – Нет, это не то. Ведь если бы не ты… Галка, ты золото!

   – Так, горячий кавказский парень, давай-ка по делу.

   – Да-да, извини, это эмоции. Короче, и бутерброд полетел в стену, испачкал обои, теперь у него долго там вонять будет. Но Ссажин, конечно, не успокоился, начал требовать, чтобы я сказал ему, кто мне помогал, к какому юристу я ходил. Сгною, говорит, сотру в порошок! Раздухарился так, что выглядел все смешнее и смешнее. Красный, потный, прости за подробности. Когда я выходил, Ссажин матерился трехэтажным; у его секретарши были красные уши и квадратные глаза. Бедный Кузнечик!

   – Ну, поменьше будет греть свои уши, подслушивая все подряд. Теперь она быстро разнесет все по дирекции. Зато от тебя Ссажин отстанет. Только учти, вряд ли он успокоится на этом. Придумает еще что-нибудь. То, что он хочет тебя сдвинуть, не вызывает сомнения. Ты посмел не выполнить его приказ, почти публично пошел против, не подчинился. Он этого не забудет.

   – Знаешь, он был уверен, что сломал меня, – задумчиво произнес Арай. – Для него стало шоком то, что кто-то осмелился не согласиться с его предложением, а по сути, требованием. Конечно, он такого не простит.

   – Не подготовился директор, не просчитал ответные ходы. Ты правильно сказал, что это его проблема. Могу только предположить, что он попробует другие варианты, но теперь ему стало ясно: необходимо время на продумывание подобных «радостей». Кстати, приглядывай за Чугуевской. Она будет крайне обижена, что ее планы рухнули. Это – мягко говоря. Но пока работаем без волнений. Если что – ты знаешь дорогу в мой кабинет.

   – Спасибо, друг. Знаешь, Галка, жалко, что только друг. Ты стена! С тобой рядом спокойно.

   – Вот спасибо, порадовал, именно это женщине приятно услышать – усмехнулась она. – А если серьезно, то скажу, что настоящая дружба – редкость. У меня мало близких людей, и мне приятно, что ты один из них. Теперь работаем дальше, друг.

   На часах было ровно девять, когда он ушел. В управлении началось тестирование. Галя не стала выводить на свой экран изображение с камер наблюдения, установленных в каждом кабинете. Решила, что поймет по результатам, кто был честен во время процедуры оценки. В следующие полтора часа на этаже было тихо, лишь изредка постукивали чьи-то каблуки. За это время ей удалось спокойно поработать с материалами, подготовленными Нелей. Галина пока не понимала, преследовал ли выгоду директор, обязав подрядчиков занижать выручку, или все же это было от налоговой безграмотности.

   «Конечно, незнание законов не освобождает от ответственности, но был ли злой умысел? Вполне возможно, что обратиться в дирекцию по рискам посчитал ниже своего достоинства, сам нашел «мудрое решение». Ссажин не любит, когда ему возражают, просто обязал Сладчикову оформлять справки, а она и не ведает, что творит. Или я пытаюсь их оправдать? Чернов говорил, что его убрали из визового круга, а я там есть вместо бывшего начальника управления. Вот и посмотрим, что будет, когда я заверну эти бумажки. По-другому это не назовешь. И по-прежнему нет ни одного документа от службы Гардта о нарушениях. Неужели они решили все в последние дни «скинуть»? Там будет огромный поток, уследить сложно. На это и расчет? Или все же затаились? Терпение, как говорит Громов, только не надо торопить события».

   А через полтора часа началось.

   В приемную с шумом ворвался Пичугин и чуть не снес Нелю, которая хотела остановить его. Дверь кабинета Галины распахнулась, и ей стало видно, как он оттолкнул с дороги худенькую девушку, которая, отлетев, стукнулась предплечьем о косяк.

   – Что вы себе позволяете? – возмутилась Галя, вставая из-за стола.

   – Это что вы себе позволяете? – заорал ее подчиненный, переходя почти на ультразвук, параллельно вытаскивая платок и протирая запотевшие очки. – Откуда взялись эти дурацкие вопросы? Мы ничего не успели! У всех все разное, ни один вариант не повторился! Какого хе…

   – Или вы извинитесь перед секретарем, или я вызову службу безопасности и составлю протокол о хулиганстве на рабочем месте.

   – Да вы что? Серьезно сейчас? – опешив от ее строгого тона, спросил Пичугин.

   – Абсолютно. Никому не позволено так себя вести. Почему вы врываетесь и орете, как на пожаре? Справились со слабой девочкой? Очень по-мужски, и даже соответствует вашему положению начальника отдела на этом предприятии. Позор. Извинитесь немедленно!

   Он выгнул губы дугой и вернулся в приемную, чтобы буркнуть сквозь зубы:

   – Извини.

   Неля ничего не ответила, она старалась не показать начальнице, как ей больно, чтобы не получилось еще большего скандала. Пичугин возвратился в кабинет Галины. Она все так же стояла за столом, нахмурившись и сузив почерневшие глаза.

   – Итак, слушаю вас, Сергей Юрьевич. Если вы по вопросам оценки, то придется ждать результатов. Мы вместе разберем каждое задание и ваши ответы. А чего вы ждали? Что у всех будут одни и те же билеты? И коллективный разум победит «новую метлу»?

   – Ну… как бы…

   Он совсем сник после «унижения» перед секретарем и оказался не готов к прямому жесткому разговору с Ничьей.

   – Свободны, – жестко сказала Галя, указав ему на дверь. – Предупредите остальных, что я не позволю такого хамского поведения. Что-то не нравится? У вас есть право жаловаться на меня. Но мой секретарь не имеет отношения к вашему дурному настроению и, видимо, воспитанию. А если у Нели будут последствия, хотя бы простой синяк, я составлю протокол. Учтите, у нее в приемной установлены камеры, и ваше нападение зафиксировано.

   Она видела, как раздулись его ноздри, шея побагровела, глаза за очками сверкали злобой, но Пичугин промолчал и вышел.

   – Неля, зайди ко мне, – повысив голос, позвала секретаря. – Заверни рукав.

   – Да не надо, Галина Гельевна. Там ничего нет.

   – Не спорь, показывай.

   Девушка, морщась, подтянула рукав, обнажив предплечье, на котором красовался наливавшийся синяк. Выглядела она при этом виноватой. Галя вздохнула и села в кресло.

   – Я разберусь с этим. А ты, пожалуйста, впредь не вставай на пути у придурков. Сказала, что ко мне нельзя, и этого достаточно. Не надо бросаться грудью на амбразуру. Поняла?

   – Да. Но может, не стоит давать этому ход? Эмоции взяли верх…

   – Нет, Неля, обязательно стоит. Его не уволят на первый раз, но безнаказанным этот хам не останется. Все, занимайся своими делами.

   Секретарь вернулась в приемную. Рука ныла, даже пришлось воспользоваться обезболивающей таблеткой, а потом Неля забыла о случившемся, углубившись в работу. Ближе к обеду к ней зашел Егор Кузьмич, с которым она уже успела подружиться. Он присел напротив ее стола и улыбнулся.

   – Что, Неля, решила защитить начальницу? Болит рука-то?

   – Откуда вы знаете?

   – Как не знать! Галина Гельевна заварила кашу. В СБ сейчас просматривают видео, на котором ты летаешь по приемной, как воздушный шарик.

   – Зачем все это? – почти простонала девушка.

   – Один раз простишь, так и будут пинать все, кому не лень. Совершенно верно сделала наша строгая Ничья. А сейчас сюда придет специалист и задаст тебе вопросы. Будь честной, не старайся никого покрывать и жалеть. А то подведешь Галину Гельевну: скажут, что она из мухи слона раздувает. Поняла?

   – Да.

   – Руку покажи… Черт, плохо выглядит. Надо бы в санчасть, хоть рассасывающую мазь пропишут.

   – Не надо.

   – Поспорь еще мне! Пройду к Галине, потолкую с ней.

   После визита представителя СБ Егор Кузьмич отвез Нелю в заводскую поликлинику, а потом домой. Так распорядилась Ничья, дав своему секретарю время для восстановления до понедельника. На Пичугина Сергея Юрьевича было заведено персональное дело, ему грозил строгий выговор, лишение всех видов премий до конца года и возможное понижение в должности, так как подобное поведение не соответствовало руководящему уровню управления. Галина вздыхала, читая ответ от СБ, и думала о том, что такие выходки вообще неприемлемы. Ощущалась усталость от событий насыщенного дня, который обещал еще одну встречу – по личным вопросам.

   До конца рабочей пятницы она оставалась в одиночестве, дверь между приемной и ее кабинетом была открыта. Никто не рискнул зайти, даже директор, хотя он уже знал о случившемся. Пичугин после беседы со службой безопасности поспешил к Ссажину, слезно умоляя защитить от Ничьей, но тот вмешиваться в чрезвычайную ситуацию не захотел, отговорился шуточками.

   Галя это не знала, но понимала, что ей будет дорого стоить обращение к специалистам Анны Сергеевны. К тому же была уверена, что директор не станет помогать зарвавшемуся подчиненному: Ссажину было на руку то, что она сама, по его мнению, настраивала коллектив против себя.

   В оставшееся до конца рабочего дня время занялась оформлением заявки на премирование Нели «из фонда руководителя за выполнение поручений, превышающих должностные обязанности». Галина знала, что даже за эту сумму придется сражаться с Манаенковой, которая точно запомнила их телефонное знакомство и противостояние. И оказалась права: та сразу перезвонила и постаралась вернуть документ, аргументируя тем, что не успеет провести его в «системе».

   – У вас достаточно времени для того, чтобы поставить галочку в ячейке «Согласовано», – голосом, не терпящим возражений, сказала Галя. – Надеюсь, мне все-таки не придется обращаться к вашему руководству с вопросом, почему все мои предложения вызывают такое стойкое отторжение. Я ведь ничего не нарушила. Всего лишь решила премировать секретаря. Что скажете? Мне обратиться к вашему начальнику?

   – Нет, не стоит, – холодно ответила Манаенкова, – я все сделаю.

   Короткие гудки в трубке зазвучали раньше, чем она договорила.

   – Чернов прав, говоря, что у меня способности настраивать против себя людей, – усмехнувшись, прошептала Галина и снова погрузилась в работу, тут же забыв о нем.

   Роман обратился к ней по электронной почте, используя «красный флажок» и звуковой сигнал, чтобы напомнить о назначенной на пять часов встрече. И это время неумолимо приближалось. Галя настроилась отбиваться от его нападок, но в планы вечера вмешалось непредвиденное событие.

   Она просматривала поступившие документы, заполняла таблицу в отсутствие секретаря и старалась не отвлекаться на шум в коридоре, свидетельствовавший об окончании рабочего дня. Когда все стихло, вдруг раздался звук телефона, который заставил ее торопливо ответить:

   – Привет! Ты как? – Открытая улыбка сияла на ее лице, настроение прыгнуло вверх, и все проблемы дня ушли далеко-далеко. – Когда тебя ждать? Скоро? Очень скоро? Как – уже здесь?

   Галя встала, не глядя провела по столу рукой в поисках ключа, и, наконец, нашла. Быстро направилась к выходу, закрыла дверь и чуть не бегом бросилась по коридору.

   – Раньше приехал? А как нашел-то меня? Ах, ну да, конечно, я совсем забыла, что говорила тебе. Не пускают в здание? Само собой. Жди, я уже бегу!

   Галя не обратила внимания, что в это время находилась рядом с кабинетом Чернова, который терпеливо ждал назначенного «свидания». Он расхаживал вдоль короткой стены, когда услышал ее разговор за дверью и замер, словно врезался в невидимую преграду. Его удивлению не было предела: она так откровенно радовалась кому-то, столько восхищенных эмоций звенело в ее голосе, что Роману стало не по себе.

   – Кто к ней приехал? Ясное дело, что мужик. Неужели Валёк? Встретимся со старым другом? Выясним, наконец, отношения? Ну…

   Сжав зубы до боли, он осознал, что злость на Валентина никуда не делась с годами, предательство бывшего друга все так же сильно било, раздирая, казалось бы, заживший, еле заметный шрам и прожигая затянувшуюся рану. Но, вспомнив, что теперь ему все-таки не двадцать два, а гораздо больше, смог удержать себя на месте и не выскочить в коридор следом за Галиной. Навалившись спиной на дверь, тяжело дыша, стал ждать, когда она вернется.

   «Ведь встреча по личным вопросам была назначена на пять часов? Она не могла об этом забыть, я все время специально доставал ее. Чернокрылая птица снова хочет улететь? Не выйдет, Галка».

   Он стоял, засунув руки в карманы брюк, чувствуя, как все быстрее ускоряется пульс, и кровь часто и горячо бьет в виски. Напряженно прислушивался к каждому звуку в коридоре. Пять минут показались вечностью. Когда раздался тихий приятный смех Галины, Чернов вздрогнул и дернулся, едва не стукнувшись затылком о дверь.

   – Мой хороший, ты меня удивил! Я ждала-ждала, а все равно застал врасплох.

   – Я старался удивить, – донесся негромкий мужской голос, словно говоривший человек стеснялся.

   – Как всегда. Но я так и не могу привыкнуть к твоим сюрпризам. Мы редко расстаемся, но мне всегда тебя не хватает. Время кажется в два раза длиннее, когда тебя нет дома.

   – Ты меня совсем засмущала.

   – А что с твоими сборами? Удачно прошло, без травм?

   – Все хорошо, просто отлично. Дали направление сюда, в местную команду. Может, завтра вместе сходим, посмотрим, где располагается их база, а то я здесь ничего не знаю.

   – Конечно, сходим! Да тут много интересного, выходные впереди, все успеем. Я так рада! Так скучала!

   Роман уже взялся за ручку двери, чтобы выйти в коридор и прервать это милое воркование Галины с кем-то, которое раздражало, бесило его, когда вдруг услышал:

   – Я тоже соскучился, мам.

   Сердце остановилось. Будто что-то взорвалось в груди, и осколки застряли в голове, горле, в трясущихся руках, подкосившихся ногах.

   «Мама? Мама?? Да не может быть! Голос-то не ребенка, а мужчины. Может, мне послышалось? Или этот хрен называет ее таким ласковым словом? – Он почувствовал, что ему не хватает дыхания, только когда красные круги поплыли перед глазами. Осторожно сделав первый глоток воздуха, Роман пришел в себя. Потихоньку наполнял легкие короткими вдохами, потом глубокими и, наконец, смог думать. – А если это сын, тогда он взрослый. Значит, поэтому она сбежала тогда? Нагуляла с Вальком и смылась? Скоро и папаша подтянется сюда? Вот будет грандиозная встреча старых друзей».

   Оторвавшись от двери, Чернов сделал несколько неуверенных шагов, все еще ощущая слабость в ногах. Взгляд на часы придал ему сил и в то же время заставил сердце биться чаще.

   – Что же, чернокрылая птица, иду знакомиться с твоим птенцом? Иду. Сейчас увижу и узнаю все, что разрушило тогда мою жизнь.

   Закрыв кабинет, он неторопливо направился к своей начальнице для разговора по личным вопросам. Перед дверью остановился, глубоко вздохнул и, медленно нажав ручку, оказался в приемной.

   – Значит, ты и для себя нашла стенку? – спросил невидимый Роману мужчина. – Все-таки не можешь обойтись без этого экстрима.

   – Зря волнуешься. Сколько раз говорила тебе, что там все безопасно, да ты и сам видел мои тренировки. А спорткомплекс находится через дорогу от нашего дома. И еще один рядом. Молодцы, кто придумал, сделать такие отличные спортивные дома отдельно для мальчиков и девочек. Хотя там все равно бывают и те, и другие. В моем, например, еще и бассейн есть. И все это в красивом большом парке. Представляешь, в черте города белки скачут по дорожкам! Их там много. Ручные совсем.

   – Придумываешь?

   – Завтра сам все увидишь. Я тебя познакомлю с хромой белкой.

   – Мам! Я же не маленький, а ты мне сказки рассказываешь.

   Короткий возглас подействовал на Чернова, как выстрел у виска. Он рванул в открытую дверь кабинета, чтобы своими глазами увидеть сына обидчика, предателя, когда-то лучшего друга.

   – Галина Гельевна, добрый ве…

   Слова застряли в горле, когда он увидел светловолосого парнишку, сидевшего за столом напротив улыбавшейся Галины и обернувшегося на шум позади себя. Роман словно встретился с собственным отражением только двадцатилетней давности, или даже больше. От неожиданности замолчал, не договорив, и просто смотрел на Галкиного сына.

   Улыбка паренька, адресованная матери, до боли напоминала кого-то.

   «Кого? Неужели меня? Нет, так улыбался отец, когда мы виделись в последний раз. Он тогда смотрел на Галку… Надо взять себя в руки. Может, я ослеп? Вижу не то?»

   Но память или совесть начала, как кадры из фильма, переворачивать картинки счастливого прошлого. Роман вдруг увидел свою маму, тайком пробиравшуюся в его комнату и прячущую в сумке очередного котенка или щенка, которого подобрала где-то по пути с работы. Отца, который лишь изображал грозного недовольного главу семейства, но тут же спешил на помощь жене. Как втроем, смеясь, накладывали шину несчастному созданию, кусавшему руки, издававшему истошный вой или плач. Потом мама потихоньку приучала постояльца к порядку, миске, горшку, как она называла «звериный туалет». И все это, чтобы потом отдать в хорошие, добрые руки, и снова найти очередного несчастно питомца, нуждавшегося в заботе и любви людей.

   В груди заворочалось что-то тяжелое, колючее; оно делало больно до слез, непрошенных и неуместных.

   – Здравствуйте, – возвращая его из далекого дома, сказал парень в спортивной одежде и встал.

   Теперь он выглядел серьезным, взрослым, хотя всего несколько минут назад был мальчишкой, который сомневался в словах мамы.

   – Извините, Галина Гельевна, я не знал, что вы заняты. Зашел по назначенному времени, – произнес Роман, стараясь, чтобы не дрожал голос. – Это ваш сын? Здравствуйте, молодой человек.

   Он подошел ближе и протянул руку для приветствия.

   – Роман Игоревич. Будем знакомы.

   – Игорь Ильич, – представился парень, пожимая руку в ответ.

   – Надо же, совпадение. Так зовут моего отца.

   – Бывает, – пожав плечами, ответил Игорь и повернулся к Галине. – Мам, я в приемной подожду.

   Чернов перевел на нее тяжелый взгляд. А она была абсолютно спокойна. Перед ним сидела не далекая юная Галка, а Галина Гельевна Ничья.

   – Нет-нет, не стоит, – все так же пристально глядя в ее темно-карие глаза, произнес Роман. – Я могу подождать. Дольше ждал.

   – Спасибо, – кивнув, ответила она. – Всего доброго, Роман Игоревич.

   – До свидания. Приятно было познакомиться, – вежливо подхватил ее сын.

   – И мне очень приятно, Игорь. До встречи.

   Он развернулся и вышел из кабинета, умом понимая, что сегодня разговор не состоится, но сердцем чувствуя, как не хочется уходить. И все же ему, как воздух, необходимо было время, чтобы разобраться, найти в себе силы и вспомнить то, чего не касалась его память уже много лет – свои собственные поступки и ошибки.

   – Странный дядька, – пожав плечами, констатировал Игорь после ухода Чернова. – Вроде по делу заходил, а так быстро смылся. Будто привидение увидел.

   – Это его право. Может, вспомнил что-то срочное, важное. Ну, а мы? Домой? По дороге покажу тебе город, чудесный парк будем проезжать, там недалеко и наше временное жилище.

   – Ага, поехали, интересно же, куда нас с тобой занесло на этот раз.

   Они спустились по лестнице в другом конце коридора. Роман, стоя у окна в своем кабинете, видел, как его сын шел со своей матерью, нес ее портфель и что-то рассказывал. Высокий и крупный для юных лет, спортивного телосложения, он был почти его копией.

   «Переменчивый, как весенний ветерок. То улыбается, то вдруг становится серьезным. Вроде и мальчишка, но какой-то взрослый. Выглядит защитником своей мамы, не моей Галки», – думал он, замерев и наблюдая за двумя людьми, которым не был нужен.

   Галина смотрела на самого дорогого для нее человека, подняв голову, в какой-то момент засмеялась и приобняла его. Игорь не отстранился, как это обычно делают подростки, а обхватил ее за плечо и прижал к себе. У Чернова запершило в горле, он часто заморгал, потом прищурился, не давая предательской влаге оказаться на ресницах.

   – Я чужой для них. Лишний. Сын даже не узнал меня. Не почувствовал... Но как это могло получиться с первого раза? Ведь я предохранялся тогда, она же совсем неопытной девчонкой была. Если только… Неужели?

   Память перевернула страницы альбома многолетней давности, и Роман вспомнил, как больно было Галке в тот единственный раз, но она терпела. Он уже получил разрядку, а она даже не возбудилась. Ему пришло на ум, что резинка мешает, и защита полетела на пол. Только тогда, кожей к коже, жаром поцелуев и потоком нежных слов смог немного расслабить ее и закончить процесс «обладания», сделав, как считал, собственной женщиной. Потом все это забылось, навалились такие проблемы, что стерлись детали той ночи. Теперь же, имея богатый жизненный опыт, понимал, что, скорее всего, не было бы у него сына, если бы пятнадцать лет назад воспользовался душем, прежде чем продолжить ту единственную ночь с любимой девушкой.

   – А ведь назвала его, как моего отца. Тонкая связь у них была. Потому и не простил он меня. Нет, не только потому. Много я тогда наговорил, искал поддержки, хотел быть оправданным в глазах родителей… Черт! Они же тоже ничего не знают. Игорь-то их внук. А вдруг знают? Может, лишь меня исключили из семьи? Ну, чернокрылая птица, мы с тобой поговорим. Ты все мне расскажешь.

   И вдруг словно увидел ее карие, почти черные глаза, которые пристально смотрели на него, заглядывали в душу.

   «А ты? Ты все мне расскажешь?»

   В этот момент не ответил бы самому себе, кто задавал ему вопрос – Галка или Галина Гельевна?

   Роман задумался. Ему очень не хотелось возвращаться в тот период жизни. Но снова, как пятнадцать лет назад, он не находил другого выхода. Ситуация, от которой бежал тогда, догнала его. И теперь невозможно было струсить и отмолчаться…

   Галя, как обычно, села на заднее сидение служебной машины, предложив сыну место рядом с шофером. Она знала, что Игорь очень интересуется автомобилями, да и водить уже научился под ее строгим наблюдением и руководством.

   – Добрый вечер, Егор Кузьмич. Знакомьтесь, этой мой сын Игорь.

   – А я уж думал, никогда не удостоите меня чести увидеть вашего наследника, – кивнув пареньку, с улыбкой сказал водитель. – Здравствуй, Игорь.

   – И вам не хворать, дядя Егор, – задорно ответил сын Галины, удивив ее таким обращением к незнакомому взрослому человеку.

   – Ух ты! У меня племянник появился! Что ж, я очень рад. Галина Гельевна, домой?

   – Да. Сегодня был очень тяжелый и длинный день. Зато вечер прекрасный. А вам, значит, было известно, что у меня есть сын? Вы хитрец, однако.

   – Есть немного, – пожав плечами, произнес он и посмотрел в зеркало заднего вида.

   – Дядя Егор, вы кто в отставке? Майор? Разведка?

   Теперь пришла очередь удивляться старшему мужчине.

   – Это ж как ты догадался?

   – Я наблюдательный, – сказал довольный Игорь.

   Галя прятала улыбку. Ей понравилось знакомство сына с человеком, которому можно было доверять. Они словно давно друг друга знали, только Егор Кузьмич по возрасту, скорее, был бы дедушкой, чем дядей. Она понимала, что Игорю необходимо мужское внимание и общение, но он был очень избирателен в этом. Может, с молоком матери впитал недоверчивость к миру, или сам по себе осторожничал. Но со стороны это не бросалось в глаза; наоборот, Игорь казался открытым парнем.

   – Дядя Егор, а ты знаешь про хромую белку? Мама мне тут такую сказку загнула!

   – А вот и не сказку. Это я ее с той белкой познакомил. Завтра вечером в парк приходи, сам и увидишь.

   – Так это правда? А почему она хромая?

   Взрослый мужчина рассказывал юноше свою интересную историю, приукрашивая ее разными деталями. Галя слушала, улыбалась, но мыслями была уже не здесь. Она вспоминала реакцию Чернова на собственного сына.

   «Отдать ему должное, он хорошо держался, не кинулся с привычными обвинениями, а то приобрел бы врага в лице Игоря. Теперь уж точно придумает, нафантазирует всяких глупостей. Все-таки придется с ним поговорить, хоть и жутко не хотелось бы вспоминать его жену».

ГЛАВА 7.

Выходные дни получились насыщенными на события. Галя устроила сына в школу, с директором которой договорилась заранее. То самое здание старой постройки во дворе понравилось и Игорю.

   – Мам, ты же знаешь, я не привереда. Столько разных школ и садиков видел, что меня вряд ли можно удивить. А здесь красота! Дом рядом, стадион тоже, спорткомплекс через дорогу. Кстати, здорово придумано, что два рядом находятся – мужской и женский.

   – Да, с точки зрения занятий удобно. Но познакомиться с девчонками там точно не получится, – подмигнув сыну, сказала Галина, на что он только фыркнул, обозначив свое отношение к этому вопросу.

   Они съездили в новую спортивную школу, в которую ему дали направление. Потом побывали за городом, добравшись до берегов Дона и изучая достопримечательности по путеводителю. А вечером гуляли в парке, где их ждал Егор Кузьмич. Хромая белка позволила Игорю кормить ее с ладони, чем вызвала у паренька детский восторг. Галя с улыбкой наблюдала за собственным ребенком, иногда встречаясь с одобрительным взглядом своего водителя, который словно хвалил ее за достойное воспитание сына.

   «Кто бы знал, чего мне это стоило, – думала она, стараясь отгонять от себя тяжелые воспоминания. – Зато могу гордиться им. А Чернов… Да что Чернов? Мне нет никакого дела до него. Как-то ведь жил он пятнадцать лет, проживет и дальше по накатанной колее. Посмотрю еще, какой концерт он устроит».

   И все же память неумолима, договориться с ней сложно. Перед глазами проносились месяцы сложной беременности, знаменательная встреча с Громовым, сдача сессии за первый курс и почти сразу после нее рождение недоношенного ребенка. Как сказали врачи, видимо, сказались физические нагрузки или стрессовое состояние. Хорошо, что ей удалось накопить немного денег к моменту внепланового появления на свет малыша. А потом просто несказанно повезло: декан выхлопотал для нее отдельную комнату в общежитии для семейных пар. Там Гале помогали все, кто остался на лето в Москве. Учили пеленать, купать, кормить, делать массаж и многое другое, чем от своих добрых сердец с ней делились молодые мамы и отцы, понимавшие, как ей тяжело одной. И никогда никто не спросил, кто отец ребенка, где он? Никто не лез в душу. Вот так Игорь стал «сыном полка». Его так и называли все, кто принимал участие в его воспитании. Может, поэтому с ранних лет он решил стать военным, чтобы быть в полку.

   Осенью на втором курсе стало намного тяжелее, потому что приходилось бегать на переменах в общежитие, чтобы покормить Игорька, который упорно отказывался от любых смесей. Почти до года, до яслей не могла отучить его от грудного молока. Еще одной помощницей для нее стала вахтерша тетя Люся, которая часто оставалась с малышом, пока его юная мама училась или работала. Порой вспоминался Гале фильм «Москва слезам не верит», когда, как героине фильма, спать приходилось по два-три часа в сутки. Но никогда не плакала. И не тосковала по Чернову. Как отрезало. Скучала лишь по его родителям и радовалась за них, ставших бабушкой и дедушкой внучки или внука, подаренного им единственным любимым сыном.

   Ясли, садик – все прошел Игорь. А когда Галя получила диплом, они вместе уехали на ее первую работу. Потом на другую. Больше года нигде не задерживались, прошли вдоль и поперек почти всю страну. Со временем Галина смогла купить и усовершенствовать машину, которая стала для них домом на колесах. Там было все: два спальных места, мини-кухня с откидными стульями и столом, как в вагоне купе. Даже маленький совмещенный санузел, а еще телевизор, место для уроков, книжные полки – все необходимое для работы и учебы. Игорь никогда не роптал, просто принял жизненный уклад, который прочувствовал с малых лет. Он бесконечно любил свою молоденькую мамочку, маленькую сильную женщину. Задавал ли вопрос о папе? Да, задавал, но это было только один раз, еще в садике. Галя тогда ответила ему, что расскажет позже, когда он подрастет. Больше Игорь ни разу не спросил ее об этом.

   И вот судьба свела их с тем самым человеком, о котором она уже забыла, а сын не интересовался вовсе…

   Роман с вечера пятницы находился в оглушенном состоянии. У него не хватало сил осознать то, с чем его столкнула судьба. И субботу, и воскресенье он провел, «тягая железо», боксируя грушу, покоряя турник. Все, что угодно, только бы тело было измученным и смогло уснуть хоть на пару часов. Но просыпался в холодном поту, едва отключался мозг. Перед глазами стояла жизнерадостная улыбка Игоря и спокойный взгляд Галины. Чернов кожей ощущал, что он для нее просто знакомый, подчиненный. Но ведь и сам понимал, что она для него стала чужим человеком. Не выжило ни одного отголоска чувств после потери первой любви. Его окружал со всех сторон лишь сухой, сожженный жаром песок, на котором ничто не вырастет, и жесткая нехватка времени, словно пошел отсчет последним секундам перед решающим в его жизни шагом.

   «А как же сын? Да я никогда и не думал, что у меня могут быть дети. Не хотел. И все делал, чтобы этого не случилось. Оказалось, что он уже есть. Взрослый, сильный, открытый пацан. Галка справилась одна. Смогла. Да она все может! Ясно, в кого мальчишка. Только внешне в меня. Я слабак. Как она сказала, каждый сделал свой выбор».

   Два дня разговоров с собой многое расставили по своим местам. Теперь уже не осталось возможности отступить. Роман решил, что задать вопросы Гале необходимо, но вмешиваться в ее жизнь он не имел права. Только она будет выносить приговор, как это уже сделала когда-то.

   Ни минуты своего времени Чернов не посвятил мыслям об Эльвире. Она же наоборот только о нем и думала. Скандалы с мужем стали постоянными, он даже пригрозил ей разводом, сказал, что отберет дочь, которую и так, по большей части, растила его мать. Ведь Эля вышла на работу, когда девочке исполнился всего годик. Не могла больше сидеть дома, рвалась «в общество», торопилась сделать карьеру.

   – Аркаша, отстань от меня, дай подумать, – лениво говорила она, отмахиваясь от него рукой.

   Ее ничего не волновало и не интересовало. Сама не понимала, что происходит: то хотелось плакать, то смеяться, то вдруг нападал аппетит, то начинали раздражать любые запахи. Парфюмерный аромат мужа, подаренный ею же, не давал дышать. Эля все больше погружалась в липкое безразличие. Даже на дочь смотрела, с трудом разлепляя ресницы.

   – Да что с тобой происходит? – негодовал муж.

   – Ничего не происходит. И не говори глупостей про развод. Я тебя люблю, ты это знаешь.

   Аркадий вглядывался в ее лицо, будто искал ответы на свои вопросы.

   – А Ромочку ты тоже любишь? – вдруг успокоившись, спросил он.

   Взгляд ее серо-голубых глаз ничего не выражал: ни испуга, ни стеснения, ни раскаяния. Лишь тоскливая пустота.

   – Сказала же – отстань. Я спать хочу, – огрызнулась Эльвира, не обратив внимания на имя бывшего любовника.

   Муж вышел из комнаты. Эля встретилась взглядом с дочкой, которая сидела на полу и играла с куклой.

   – Что? – спросила ее. Девочка ничего не ответила, встала и ушла вслед за отцом, прижимая к груди игрушку. – Подумаешь!

   Она устроилась в кресле, подтянула под себя ноги и уже начала дремать, когда вернулся Аркадий и тронул ее за плечо.

   – Господи! Что вам всем от меня надо?

   Перед ее носом возникла знакомая упаковка теста на беременность.

   – Иди в туалет, проверь. У тебя задержка.

   Эля почувствовала, как кожу покрыли колючие мурашки, стало вдруг горячо в груди, слезы навернулись на глаза.

   – Надо с утра делать, – прошептала в ответ.

   – Ничего страшного. Тогда ты раз тридцать делала в любое время суток, и результат был всегда одинаковым.

   Она не стала спорить, взяла бумажную коробку в руку и удивилась.

   – А почему он такой тяжелый?

   – Современный. Срок беременности в неделях показывает.

   Эля вышла из комнаты. Через пять минут вернулась и молча кивнула. Слезы величиной с горошину катились по щекам, и было непонятно, от счастья или горя такие эмоции. Но Аркадий не поддался на жалостливую провокацию.

   – Чей ребенок? По сроку мой или его? – жестко спросил он.

   Она не ожидала ни такого вопроса, ни сурового тона от мужа, которого считала тихоней, полностью ей подвластным. Стояла и смотрела на него широко открытыми глазами.

   – Аркаша, – растерянно прозвучал ее голос.

   – Ну? Я жду.

   – Твой.

   – Да? Попробую поверить, – чуть приподняв левую бровь, грустно усмехнулся Аркадий. – Хватит киснуть дома, собирайся, прогуляемся все вместе. Тебе полезно.

   Сидя на скамейке во дворе дома Эля смотрела, как дочка каталась на качелях, а муж тихонько подталкивал ее под спинку. Девочка смеялась, папа ахал, когда она высоко взлетала. Однако его улыбка сразу пропадала, стоило посмотреть на жену, будто обдумывал дальнейшую жизнь с ней.

   Высокий, плечистый, привлекательный мужчина; он всегда притягивал взгляды девчонок, но с первого дня знакомства с Эльвирой был верен ей и душой, и телом. Темно-русые волнистые волосы, серые глаза с черным ободком по краешку, длинные загнутые ресницы, в меру полные губы – все это нравилось Эле. Тешило эгоистичное самолюбие, что такой экземпляр мужской красоты принадлежит только ей одной. Его разговоры о возможном расставании казались просто пустыми угрозами, ведь она была уверена, что никуда не денется ее преданный, порядочный муж.

   Сейчас, глядя на семейную идиллию, Эльвира думала не о них. Голову жгла огненная пульсация. Мысли, как пронзительно каркающие черные вороны, кружились вокруг Романа и женщины, которая отняла у нее любовника. Эля и сама не смогла бы ответить на вопрос, почему была так уверена в его связи с новой начальницей; она уже не помнила, что получила отставку до появления Галины на заводе. Только точно знала, что сделает завтра, потому что все ее оставшиеся силы были брошены на выстраивание планов отмщения, которые представлялись идеальными и, главное, справедливыми. Обиду, нанесенную ей Черновым, бывшим любовником, Эльвира прощать не собиралась. Хотела сделать больно, намного больнее, чем чувствовала сама.

   Аркадий не разговаривал с ней ни вечером после прогулки, ни утром, когда отвозил дочь в садик, а Элю на работу. Пока она торопливо шла к входу в заводоуправление, он смотрел ей вслед и думал, как вести себя дальше, стоит ли пытаться сохранять семью с женщиной, которая уже предала. Ругал себя последними словами, но продолжал ее любить. Думал, вспоминал, что и когда сделал не так, в чем виноват? Почему она пошла к любовнику? Ответов не находил. Аркадий уехал на работу с тяжелым сердцем, предчувствуя неизбежность катастрофы.

   Эльвира стояла в холле, спрятавшись за огромной раскидистой пальмой в углу, и через стекло наблюдала за площадью перед заводоуправлением. В этом месте не было никакого движения воздуха, пыльная духота пробудила тошноту и периодическое появление холодного пота. Эля часто дышала, сглатывала неприятный привкус во рту, но не уходила. Она упорно ждала Ничью.

   Как только Галина вышла из машины и направилась к зданию, Эльвира рванула к другой лестнице, преодолела ее почти бегом, потом промчалась по коридору и оказалась перед дверью кабинета новой начальницы одновременно с ней.

   – Доброе утро. Мне надо с вами поговорить, – прерывающимся голосом произнесла она. – Это очень важно.

   – Проходите, – пропуская ее вперед, сказала Галя. – Доброе утро, Неля. Я буду занята некоторое время. Оперативка есть сегодня?

   – Да, через пятнадцать минут.

   Эльвира поняла, что времени у нее немного, но ей так хотелось огорошить «эту чернушку», что она не спешила. Разглядывала соперницу, пока та включала компьютер.

   На Галине была обычная белая блузка, строгая серая юбка по колено, туфли на невысоком каблуке. Минимум косметики, часы на руке, никаких колец или цепочек не наблюдалось.

   «Что он в ней нашел? Почему она привлекла его внимание? Ведь ничего особенного нет. Только коса. Да сейчас можно и не такую нарастить».

   – Вы закончили меня изучать? – спросила ее Галя равнодушным голосом, от которого Эля вздрогнула. – Может, теперь скажете, зачем я вам понадобилась?

   – Я беременна.

   – Поздравляю.

   – От Чернова.

   Она ждала взрыва эмоций, хотя бы красноты на щеках, злости, слез, да чего угодно, но не удивления, граничащего с непониманием. Галина чуть повела головой, будто старалась поймать тайную мысль собеседницы и не смогла, но все-таки спросила:

   – И что дальше?

   – Вам все равно?

   – Я, честно говоря, не понимаю, зачем мне эта информация. По кольцу на руке я могу сделать вывод, что вы замужем. И точно не за Черновым. Но это ваше личное дело. Или вы пришли ко мне, как в советские времена ходили жаловаться в партком, местком или профсоюз?

   – Ннет, – заикаясь, ответила растерявшаяся Эля. Что-то пошло не так, как ей хотелось. Не было желаемой реакции от соперницы, а дальше Эльвира не продумала. – Но вы должны ему сказать, чтобы он…

   – Извините, что прерываю вас. У меня совсем нет времени выслушивать то, что не имеет отношения к работе. Я думаю, что вам следует все решить самой. Это важное событие в жизни, не следует всех и каждого посвящать в него. Надеюсь, Роман Игоревич справится с ситуацией. Желаю удачи и хорошего здоровья.

   Эльвира чувствовала, как в ней нарастает протест: хотелось наговорить гадостей этой спокойной женщине, но мысли о будущей карьере остановили этот порыв. Она развернулась и быстро вышла из кабинета.

   Галина выдохнула и села в кресло. Задумчиво глядя в ноутбук, вдруг поймала себя на мысли, что Чернов снова наступил на те же грабли.

   «Ничему его жизнь не научила. Хотя я думаю, что эта девушка говорит неправду, но смысл-то не меняется: он сам, по доброй воле оказался в сложной ситуации. Это не мое дело».

   Большего она не могла себе позволить, ее ждала работа.

   Эльвира тем временем ворвалась в кабинет Романа. Он отвлекся от монитора и, увидев, кто вошел, поморщился.

   – Эльвира, какого черта! Ты отупела? Каждое утро говорю тебе одно и то же. Сколько можно? Я уж и парфюм сменил, и обхожу твой кабинет стороной. Меня трясет от тебя, понимаешь ты или нет? Все! В конце концов, у тебя