Контора без вывески. Карина Пьянкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30

АННОТАЦИЯ

Выпускникам вузов нелегко найти работу - что по специальности, что нет. Однако если внимательно просматривать объявления в газетах, можно по счастливой случайности наткнуться на интересную вакансию.

   Именно так случилось с Лексой Лихачевой. И вот она уже идет на собеседование в контору, которая занимается охраной окружающей среды.

   Вот только еще стоит уточнить, о какой окружающей среде речь и нуждается ли она в охране.

ГЛАВА 1

Когда являешься в совершенно незнакомую организацию на собеседование, внутренне готовишься ко всему… но потом в итоге оказывается, что к чему-то жизнь тебя все-таки не готовила.

   К примеру, когда я дотопала до потенциального места работы, сперва даже сильно сомневалась, что пришла по верному адресу. Потому что никакой вывески на громадном здании, которое навскидку построили в двадцатых или тридцатых годах прошлого века, не наблюдалось.

   Люди с деловым видом входили и выходили – это да, но в остальном меня терзали смутные сомнения, и развеять их удалось только после того, как я остановила у дверей даму в деловом костюме и спросила напрямую, что это за место.

   В итоге меня уверили, что никакой ошибки нет, и только тогда я с опаской вошла внутрь и оказалась в просторном вполне современном холле. Глаза резало от слепящей белизны мраморных полов и стен. Единственным темным пятном оказался пост секьюрити.

   – Идите сами в этот ваш лифт! – именно эти слова я услышала, когда прошла через рамку металлодетектора после муторного объяснения с охраной.

   Посреди холла каланчой торчал высокий худой возмутительно рыжий парень, неопределенного возраста, что-то между двадцатью и тридцатью годами, есть такие люди, по которым вот так сразу и не поймешь. Возмутитель спокойствия был одет в серый деловой костюм, и указующий перст рыжего был направлен на двери лифта. Говорил парень настолько бурно, что его слова разносились по всему холлу и едва не оглушали.

   – Феликс Янович, все с лифтом в порядке, – с несчастным видом уговаривал рыжего скандалиста мужчина с бейджем охраны. – Прошло же официальное уведомление. Все исправлено.

   – Я вас умоляю! – не сдавался Феликс Янович, который показался мне слишком молодым для отчества. – Я сам писал уведомление и шага в это дьявольское устройство добровольно не сделаю. Идите к умникам из исследовательского, которые протирают своими тазобедренными конструкциями казенные стулья, и скажите, чтобы не тянули руки куда не нужно. А я пойду по лестнице!

   Поглядев на то, с каким решительным видом рыжий рванул в сторону той самой лестницы, я ощутила страстное нежелание пользоваться благами цивилизации и тоже решила подняться пешком.

   Мало ли что.

   Стоит сказать, я была не одинока в своем порыве. Выступление рыжего у лифта произвело на зрителей настолько сильное впечатление, что все предпочли поработать ногами.

   – Яныч дело говорит, – пробормотал мужчина, топающий позади меня. – Этот лифт уже три раза менял место, а потом как-то кабина попросту исчезла из шахты. Маша из бухгалтерии чуть не навернулась.

   – Яныч всегда говорит дело, если ему не заплатили, чтобы сказал не дело, – рассмеялся кто-то в ответ.

   Уже поднявшись до второго этажа – а топать предстояло на шестой! – я принялась раздумывать над тем, как лифт вообще может менять расположение и куда его кабина может вдруг исчезнуть. Мой не самый богатый, однако, все-таки опыт осторожно намекал на то обстоятельство, что лифт – не зонтик, просто так не переставишь. Но товарищи по подъему говорили о всех этих неприятностях как будто совершенно серьезно.

   Ждали меня на собеседование в оперативном отделе учреждения, которое работники, как я успела понять из разговоров во время «эпохального восхождения», ласково называли попросту конторой, чтобы не убивать язык о поистине зубодробительное сокращение и тем более о его не менее ужасную расшифровку.

   На самом деле, контора занималась какой-то природоохранной ерундой, и это было последнее место, куда я отправила резюме после выпуска из университета. Да я вообще совершенно случайно наткнулась на эту вакансию: в бесплатной газете на объявление напоролась… Взяла экземпляр в метро, открыла – а там оно. И, пожалуй, это был мой последний шанс остаться в городе, где я шесть лет боролась за диплом о высшем образовании.

   Зарплату предлагали не самую высокую, но ее с гарантией хватало на аренду жилья (пусть и где-то на самой окраине города) и на более-менее приличную жизнь. Конечно, карьерные перспективы показались смутными, однако это в любом случае был реальный шанс!

   В конце концов, когда подвернется другая, более интересная работа, я всегда могу написать заявление на увольнение. Не прикуют же меня к рабочему месту цепями?

   До шестого этажа я буквально доползла. Видимо, зря спортзал забросила, очень зря. Но если с лифтом действительно регулярно творится что-то неладное, дополнительные кардиотренировки точно не потребуются.

   При условии, что вообще примут на работу.

   Когда я открыла дверь, ведущую на шестой этаж, оказалось, что вообще-то лестница была еще наименьшей из проблем.

   – Ну кто так строит?! – ужаснулась я, узрев белый, кажется, бесконечный коридор со множеством одинаковых дверей. И хотя бы одна табличка по пути встретилась!

   Вокруг стояла настолько мертвая тишина, что даже показалось будто я внезапно оглохла – ни разговоров, ни гудения принтеров, ни хлопанья дверей.

   Очень захотелось завопить во все горло «Здесь есть кто-нибудь?!», вот только тут точно кто-то есть, и в глазах этих «кого-то» я наверняка буду выглядеть как идиотка, если начну орать.

   А ведь в мои планы в идеале входила работа в этом учреждении.

   Так что я, сцепив в зубы, пошла вперед, время от времени дергая то одну, то другую дверь в отчаянной надежде натолкнуться на живых людей.

   Двери на моем пути оказались заперты. Все до единой. А в коридоре упорно не появлялась ни единая живая душа. Хотя я, наверное, и мертвой бы обрадовалась в этой ситуации.

   Быть может, все дело в том, что я поднялась именно по лестнице? Вдруг у лифта как раз развесили какие-то указатели?

   Когда ситуация стала казаться совсем уж беспросветной, я в отчаянии собралась повернуть назад, но быстро сообразила, что успела сделать к этому моменту несколько поворотов и уже совершенно не представляла как обратно-то к лестнице вернуться.

   – Вот же черт! – воскликнула я, понемногу начиная переживать.

   Когда вытащила из сумки мобильный телефон, собираясь позвонить в оперативный отдел и попросить о помощи… оказалось, что телефон не ловит сеть.

   И вот это уже был полный финиш!

   Я заблудилась в паутине без окон и дверей, где нет никого, и даже не представляла, как выбраться! И никак не позвать на помощь!

   Вот же попала.

   Можно было стоять на месте и ждать чуда, а можно было передвигать ногами – опять же в надежде на чудо.

   Чудо вынырнуло из-за очередного поворота коридора. Я этот поворот не заметила из-за обилия белого цвета, который не разбавляло вообще ничего. Даже пол – и тот слепил снежной белизной, словно бы по нему в жизни не ходили.

   Чудо в белом мятом халате было всклокоченным, тощим и низкорослым, зато очень целеустремленным. Оно неслось вперед, не замечая препятствий. То есть меня. Так что врезалось со всей дури, коей, очевидно, имелось с избытком.

   – Вот же черт! – выругался мой потенциальный спаситель, и я осмелилась предположить, что это все-таки девушка, а не парень. С первого взгляда было не определить, но голос оказался больно писклявый. – Смотри, куда прешь!

   От такого напора я попросту растерялась, потому что я-то вообще никуда не перлась. Это в меня врезались.

   – И чего вообще тут слоняешься?! – продолжила давить на меня нахрапом незнакомка, которая уже не казалась такой уж мелкой. Скорее уж, я сама начала съеживаться под гнетом чужого возмущения.

   Спустя пару секунд удалось взять себя в руки.

   Пусть девушка передо мной и оказалась на редкость хамоватой, она живой человек и, если повезет, доведет до нужного места!

   – У меня собеседование. В оперативном отделе, – поспешно сказала я. А ну как последняя надежда на выход сейчас рванет в другую сторону?

   На меня зыркнули из-под длинной челки.

   – А-а-а-а, – протянула девушка с весомой долей разочарования. – Смертница.

   Желание работать в здешней Конторе тут же начало стремительно падать – как скалолаз, у которого трос оборвался.

   – А чего на лифте не поехала? Тогда бы геморроя было меньше.

   Я решила не объяснять, по какой причине предпочла лестницу.

   – Или Яныч опять представление устроил? – спросила незнакомка. – Подумаешь, пропало человек пять. Так и чего такого? Нашли же, в конце концов. Вечно Яныч шум поднимает на ровном месте.

   Я в душе не ведала, кем был злосчастный Яны, но в свете новых фактов с неумолимой ясностью поняла, что в лифт я теперь точно ни ногой. Даже при условии, что меня в конечном итоге где-то, да обнаружат.

   И все же где-то я это «Яныч» уже слышала.

   – А не могли бы вы проводить меня в оперативный отдел? Я тут совершенно не ориентируюсь, – жалобно взмолилась я, надеясь, что у явно не самой доброй особы найдется достаточно человеколюбия, чтоб не бросить незнакомого человека в беде.

   Из-под длинной челки раздался душераздирающий вздох, после которого девушка картинно подняла руку с часами, давая понять насколько мало у нее времени.

   Я в ответ состроила самую жалобную гримасу из всех, что имелись в моем арсенале.

   Раздалось саркастическое хмыканье.

   – Явилась устраиваться на работу и даже не можешь найти нужный отдел. Вот же бестолочь!

   И когда уже казалось, будто отказ неминуем, до меня донеслось ворчливое:

   – Пошли уже. Только ногами шевели.

   Я обрадовалась, но ровно до того момента, как стало ясно, насколько быстро несся к цели мой долгожданный проводник. Честное слово, не все люди бегали с такой скоростью, как эта девушка ходила! Однако жаловаться и в голову не пришло.

   Спустя несколько минут петляния по совершенно одинаковым белым коридорам без единого окна, меня подвели, наконец, к двери с заветной вывеской «Оперативный отдел». И в это мгновение из груди вырвался вздох облегчения. Табличка давала повод для радости и надежду на лучшее.

   – Спасибо. А вы из оперативного? – спросила я у проводившей меня девушки.

   Она мотнула головой.

   – Исследовательский.

   Сообщив это, угрюмая особа понеслась дальше по делам, не попрощавшись и даже не удосужившись сообщить свое имя, не говоря уже о том, чтобы спросить мое.

   Да уж, вот и пришла, что называется, на собеседование.

   Но так или иначе нужная дверь была прямо передо мной, осталось только взяться за ручку…

   «Это твой последний шанс в этом городе. Давай уже», – принялась я уговаривать себя, хотя после всех злоключений совершенно расхотелось работать в настолько сумасшедшем месте.

   Опасные для жизни лифты, отсутствие указателей, совершенно чокнутые работники…

   Но мне и в самом деле требовалась эта работа!

   Поэтому я с самыми дурными предчувствиями вошла в кабинет.

   Первое, что осознала – то, что окон не было и здесь. Стены тут же словно бы начали давить со всех сторон, заставляя ежиться и вжимать голову в плечи. Или все дело в том, что комната оказалась чересчур мала? На этот раз хотя бы не белая – бежевая. Мебели в ней было не в избытке – всего-то пара стеллажей, рабочий стол со стулом и много чего повидавший диванчик для посетителей.

   Из стены торчала какая-то странная прозрачная труба с клапаном. О ее назначении оставалось только гадать. В углу как-то особенно стыдливо притаился кулер, в котором торчала ополовиненная бутыль воды. И вот кулер совершенно не гармонировал со старомодным дисковым телефоном и печатной машинкой родом из прошлого века на рабочем столе. Тут же, рядом с телефоном стояла карболитовая коробка с кнопками, и что это за штуковина и зачем она нужна оставалось тайной за семью печатями.

   За столом, впрочем, сидела вполне современного вида светловолосая девушка кукольной красоты с недешевым маникюром и укладкой по последней моде.

   Она подняла на меня взгляд, придирчиво осмотрела с ног до головы, а после осведомилась:

   – По какому вы делу?

   Тут я почему-то замялась, почувствовав себя ужасно неуместной. Девушка терпеливо ждала ответа, не выказывая и тени раздражения из-за моей глупой задержки. От этого смущение только в разы усилилось.

   – Я Александра Лихачева. У меня собеседование… – в итоге все-таки сообщила я о цели визита.

   Во взгляде стража приемной читалось сомнение по поводу моей персоны.

   – Ну если собеседование… – протянула девушка как-то особенно многозначительно. – Я сейчас предупрежу Илью Петровича.

   После этого она нажала на кнопку на пластиковой коробке, та зашуршала и секретарша прожурчала:

   – Илья Петрович, к вам Лихачева на собеседование.

   Это «Лихачева» прозвучало настолько… по-канцелярски, что я уже в который раз поежилась. Однако когда блондинка за столом указала на дверь, куда следовало войти, покорно потопала. Хотя уже казалось, что совершаю самую большую ошибку в жизни.

   Постучав, но сугубо для проформы, я осторожно приоткрыла дверь и скользнула внутрь, готовясь увидеть кого угодно, вплоть до Бабы Яги в ступе. Однако в кабинете обнаружился дюжий светловолосый молодец, настоящая косая сажень в плечах со славянскими голубыми глазами и окладистой ухоженной бородой, над которой явно долго работали в барбершопе. Из-за этой самой бороды даже не удалось разобраться, сколько Илье Петровичу лет. Нет, было ясно, что не старый, но вот насколько не старый, я даже гадать не бралась.

   – Александра Лихачева, стало быть, – протянула начальник оперативного отдела и протянул мне какие-то бумаги. Я вязала их и прочитала заголовок «Трудовой договор №665». И там уже были вписаны мои данные!

   «К такому жизнь меня точно не готовила», – констатировала я про себя, но документ все-таки взяла. Похоже, про трудоустройство больше думать не придется.

   Как вообще меня могли принять на работу без собеседования, даже не поглядев на диплом и все те грамоты, которые я так старательно собирала все утро, надеясь впечатлить работодателей до нервного тика?

   – Но… я принята? – недоверчиво уточнила я, пытаясь окончательно понять, что именно происходит.

   Это было самое короткое собеседование в моей жизни.

   – Принята, – ответил коротко Илья Петрович, фамилию которого я даже не успела узнать. А потом протянул ручку, очевидно, чтобы подписала документы. – Кровью подписывать не станем, чернила надежнее. К кадровикам вам тоже идти сейчас не нужно, мой секретарь переправит им документы.

   Эта шутка… показалась не совсем шуткой. В первое мгновение. А потом я мотнула головой – и вся ерунда вылетела из головы напрочь. Впрочем, какие-то остатки ума в черепной коробке все-таки задержались, потому как я взялась читать протянутые документы, которые были вроде бы типовыми, однако же…

   – Почему так много правил безопасности? – спросила я, ужаснувшись перечню того, что запрещалось делать во время исполнения трудовых обязанностей.

   Илья Петрович развел руками.

   – Ну… У нас специфическая работа, но по большому счету это чистые формальности.

   Очевидно, что так.

   И правило номер двадцать пять «не забудьте трижды постучать по дереву» явно не относится к тем, что обязательны к исполнению.

   В целом же… Ну, обычный трудовой договор с той же зарплатой, какую указывали в объявлении. Последнее радовало особенно сильно.

   После того, как я поставила свою еще по-детски округлую подпись, спросила у теперь уже точно начальника:

   – Но почему вы так запросто меня наняли? Вы же ничего обо мне не знаете.

   Илья Петрович потеребил бороду и выдал:

   – Но вы же пришли.

   Когда я, совершенно ошалев, покинула кабинет начальника отдела, девушка в приемной уже ожидала меня с готовым пропуском.

   – Лара, – коротко представилась она и даже протянула руку, которую я с опаской пожала.

   Несмотря на то, что новообретенная коллега была худенькой и тонкокостной, ладонь у нее оказалась неожиданно жесткой, сильной, почти грубой. Да и хватка у Лары была железной.

   – Саша, – представилась я, хотя однокурсники меня звали исключительно «Лексой». Это считалось чертовски круто, но среди студентов. Родители же твердили, что мое прозвище по-настоящему идиотское. На работе… на работе наверняка тоже бы не оценили излишнюю креативность. Поэтому я решила снова стать просто Сашей. Так, на всякий случай.

   Лара усмехнулась и сообщила:

   – Я проведу тебя на рабочее место. А дальше как-нибудь… сама.

   Выходить из кабинета категорически не хотелось. Там, снаружи, снова все будет белым и безо всяких опознавательных знаков. Как тундра зимой, только тепло.

   – Как здесь вообще ориентироваться? – жалобно спросила я у коллеги. – Тут же все такое… одинаковое…

   Лара бросила на меня удивленный взгляд, однако потом ее как будто озарило.

   – А! Ты шла от лестницы. Лифт сломался или Яныч поднял шум?

   И снова я слышала о каком-то непонятном Яныче.

   – Кто поднял шум? – осторожно переспросила я.

   Девушка тихо прыснула, прикрыв рот рукой.

   – Ты же совсем новенькая! Феликс Янович, начальник отдела информирования. Рыжий, высокий и шумный, его захочешь – и то ни с кем не перепутаешь.

   О Феликсе Яновиче Лара говорила с усталой обреченностью.

   И, разумеется, я тут же вспомнила о том парне в костюме, который разорялся в холле. Он действительно был высоким, рыжим и по-настоящему шумным.

   – Кажется, я такого видела. И действительно он говорил, что лифтом не стоит пользоваться, – подтвердила я догадку новой коллеги.

   Та картинно закатила глаза.

   – Увидишь Яныча еще раз, не дожидайся проблем – просто беги, – проникновенно посоветовала девушка. – Со всех ног удирай.

   Я вообще перестала что-либо понимать.

   – И что он может сделать?

   Вряд ли так уж много, если он начальник другого отдела.

   Лара рассмеялась.

   – Задолбает насмерть. А потом напишет докладную директору.

   – Но за что?! – ужаснулась я, вообще не представляя, с чего такая беда может на меня обрушиться.

   И снова Лара тихо рассмеялась.

   – Уж он найдет, за что. Яныч у нас король бюрократии, докладные пишет две за раз – одну правой рукой, вторую левой. И наш отдел он просто ненавидит. В общем, помни мой совет, с Янычем связываться себе дороже. Но если Феликс Янович отказывается идти в лифт, тоже не идти.

   Дорога до оперативного отдела и впрямь вышла несложной.

   Теперь, когда нервы успокоились, оказалось, что стены все-таки не безликие. Имелись даже аккуратные барельефы, которые указывали направление. Просто они тоже были белыми и так сразу в глаза не бросались.

   Кабинет, в котором сидели другие работники моего отдела, находился буквально за поворотом, и та простота, с какой я оказалась среди новых коллег, просто обескураживала после прежних бесконечных блужданий.

   Помимо Лары и меня девушек в оперативном отделе больше и не имелось.

   – Костик. Фил. Герыч. Вано, – наспех представила сослуживцев Лара. – Мальчики, это Саша. Прошу любить и жаловать.

   Больше девушка не посчитала нужным сообщить хоть что-то и попросту ушла.

   Она ушла – я осталась. Одна в компании четырех здоровенных совершенно незнакомых лбов, которые глядели на меня с великим подозрением.

   Костик был темноволос, темноглаз и, похоже, татарин, по крайней мере, прищур у него был характерным. Фил, который при моем появлении не встал из-за рабочего стола, заваленного бумагами, оказался крупным блондином и мог бы сойти за родного брата Ильи Петровича, моего нового начальника, разве что поприземистей.

   Герыч и Вано оба были брюнетами и оба не имели ни малейшего отношения к Кавказу, судя по очень даже славянским чертам лица. Так что Вано – явно кличка.

   – Сашенька, стало быть, – до приторности ласково протянул Вано. Он, пережив первое удивление, очень уж оживился при моем появлении.

   Улыбка у Вано была как у прожженного бабника. Я таких успела навидаться. Почему-то каждый дамский угодник при виде меня мгновенно делал охотничью стойку. И дело тут не в какой-то необыкновенной красоте.

   Нет, я была очень даже ничего, а уж когда не забывала про косметику – и вовсе красотка. Ноги не от ушей, но ровные и достаточно длинные, да и в целом я на фигуру не жаловалась – и грудь приличная, и талия тонкая, и зад сидячим образом жизни не так чтобы и испорчен. Да и темные волосы до пояса обычно производили сильное впечатление. Мужчины вообще почему-то неравнодушны к длинным локонам. Но бабники ко мне липли, подозреваю, потому что я казалась им… ну не знаю, добычей? Как волки выцеливают из стада оленей одного раненого, так и бабники из всевозможных женщин вокруг выбирают ту, которая может поддаться их чарам.

   В том, что касается мужчин, я в первую очередь оставалась той еще наивной дурочкой. Поэтому тут же на всякий случай шарахнулась от Вано, не дав ему приобнять себя за плечи, когда он протянул лапищу с явным намерением это сделать. Как говорится, лучше перебдеть.

   – Лекса, – решительно заявила я, посчитав, что рядом с Вано, Герычем и Филом я вполне могу использовать более пафосное прозвище. Это обыкновенное «Костик» здесь выделялось.

   Снова «надев» на себя это имя, сразу ощутила чуть больше уверенности.

   – Лекса так Лекса, – флегматично пожал плечами Фил. – Там в углу твой стол. Устраивайся.

   Я поглядела на пустое рабочее место. Ну, как пустое… Там имелись письменные принадлежности и старый телефон с диском, словно позаимствованный из квартиры моей бабушки. Точно как и в приемной Ильи Петровича.

   Ну и как существовать в таких условиях?! Как работать без компьютера? Где принтер?

   Но в углу на тумбе ютился только допотопный ксерокс из тех, на которых мне в глубоком детстве копировали партитуры для музыкальной школы. Других вещей, имеющих право претендовать на гордое звание «техника», в кабинете оперативного отдела не имелось. То есть вообще. Оглядевшись, я не увидела даже неизбежных сетевых фильтров, а на рабочих столах нигде не валялось ни одного мобильного телефона.

   Я рискнула спросить о компьютере и прочем.

   – То есть ты толком не читала договор? – спросил иронично Костик, поглядев на меня с высокомерием татаро-монгольского захватчика.

   Пришлось признать очевидное – я до конца не просмотрела весь тот перечень прав и обязанностей, который был внесен в мой свежеподписанный трудовой договор.

   – Дуры-ы-ы-нда, – протянул худой как Кощей Герыч и расстроенно вздохнул. – Бабам тут не место.

   Столкнувшись в первые же минуты на рабочем месте на такую махровую мизогинию, я опешила, не зная, как быть и что сказать в свое оправдание. Однако голос в мою защиту внезапно поднял Костик, а ведь только что как будто укорял в безалаберности.

   – Гер, придержи язык, – вздохнул Костя и покачал головой. Взгляд раскосых глаз скользнул по мне с долей симпатией. – Можно подумать, кто-то из нас при трудоустройстве дочитал до конца все правила, а не просто покрутил у виска после третьей-четвертой строки.

   После слов коллеги Герыч махнул рукой и демонстративно отвернулся, отдавая все на откуп остальным.

   Костя же повернулся ко мне и со спокойной теплой улыбкой начал объяснять:

   – Лекса, в этом здании гаджеты в лучшем случае не работают, а в худшем еще и взрываются. Причем любые, вплоть до беспроводных наушников. Так что все «умные штуки» следует оставлять на проходной в специальных ячейках. Все равно ни сотовой связи, ни интернета в здании нет.

   Я внутренне содрогнулась, осознав, что попала в прошлый век. Можно сказать, что даже в прямом смысле. Ну и просто попала.

   Никогда не думала о себе как о гаджетозависимой, однако, оказавшись перед перспективой остаться без мобильного и выхода в сеть, я запаниковала. Надо было читать то, что подписываю повнимательней.

   Но с другой стороны… мне нужна была эта работа. Действительно нужна. Хотя бы на первое время. Так что теперь придется восемь часов в сутки проводить вне пределов современного мира.

   Внезапно звонко и пронзительно заверещал телефон на одном из столов. И это был именно что звонок. Не какой-то другой сигнал, а трель звонка как в старых фильмах.

   Трубку снял доселе молчавший Фил. Выслушал что-то, нахмурился, а потом просто скомандовал:

   – По коням, народ.

   Прозвучало до смешного по-сериальному. Но стало совершенно не до смеха, когда я сообразила, что «по коням» – это и для меня тоже. И получаса не проработала, еще даже не осознала, чем придется заниматься – и уже куда-то тащат!

ГЛАВА 2

Оставалось только порадоваться, что я потопала на собеседование в лоферах, а не решила покрасоваться в туфлях на каблуках.

   – Новенькая, ты просто держись рядом и помалкивай, – спокойно инструктировал меня Фил в лифте. Слава богу, кабина вроде бы не должна была рухнуть в ближайший момент, хотя я и ожидала чего-то подобного после выступления «Яныча». – И, главное, не паникуй. Помни, что бы ты ни увидела, ситуация у нас под контролем.

   После такого вступления я как раз начала паниковать. Захотелось сбежать прямо сейчас. Происходящее и прежде-то не слишком сильно нравилось, а теперь уже не нравилось совершенно!

   – Чего-то у нас девочка побледнела, – хохотнул с чего-то довольный Вано и толкнул украдкой Герыча локтем в бок. Тот зыркнул исподлобья, но промолчал. – Того и гляди в обморок хлопнется.

   Я решила не хорохориться и смолчать. Мало ли что. Вдруг и в самом деле сознание потеряю.

   – Но что все-таки происходит? – спросила я.

   В этот момент лифт остановился на первом этаже, и его двери раскрылись.

   – Да мы сами пока не знаем, что происходит, – отмахнулся от моих слов Фил.

   И тут перед нами возник тот самый рыжий парень в костюме. Яныч.

   – Типичные оперативники, никогда не знают, что происходит, – констатировал этот тип и смерил нашу компанию таким взглядом… Словом, мне стало жаль, что лифт все-таки не рухнул. Рыжий, как можно было судить, жалел о том же.

   Ребята же словно бы занервничали от такой встречи.

   – Как ваши дела? – на диво льстивым тоном обратился к рыжему Фил.

   Того не проняло.

   – Даже не мечтайте, – ехидно возвестил мужчина.

   Обстановка как будто накалялась.

   – За что вы так ненавидите оперативный отдел, многоуважаемый Феликс Янович? – подал голос Костик.

   Феликс Янович поглядел еще неласковей прежнего и ответил:

   – За слабоумие и отвагу!

   Высказав это, мужчина посторонился и все-таки дал покинуть лифт.

   Стоило только появиться возможности – и из кабины мы буквально вылетели, а потом выбежали из здания, как будто земля под ногами загорелась.

   – Вроде пронесло, – выдохнул Вано и с опаской оглянулся на дверь. – Всегда кажется, скажешь Янычу пару лишних слов – и тут же на стол директору ляжет докладная.

   От слова «докладная» я обмерла.

   – За что докладная? – дрогнувшим голосом спросила я.

   Меньше всего хотелось огрести проблемы вот так сразу, даже не поняв, что именно нужно делать на новом рабочем месте.

   – Без причин, – тихо фыркнул Герыч и вытащил из кармана ключи от автомобиля.

   Костик принялся разъяснять вместо сослуживца:

   – Яныч у нас тот еще мастер словесности, увидел человека – и тут же начал строчить. А увидел кого-то из нашего отдела – так тут же две докладных выдал.

   Мужчины хором расхохотались, и смех у них вышел почему-то… усталым и горьким.

   Я ожидала, что ехать придется на какой-нибудь старой волге. После всего увиденного внутри конторы я бы не удивилась этому ни капли. Однако, оказалось, что для работников этого странного учреждения заготовлен вполне современный микроавтобус, а не какая-то ветошь на четырех колесах. И именно в ней лежали мобильные телефоны моих коллег, а заодно их часы и прочие высокотехнологичные игрушки мужчин, в которые сослуживцы вцепились так, словно это были их любимые давно потерянные родственники.

   – Мы гаджеты перед началом рабочего дня в служебной машине оставляем, – пояснил с улыбкой Костик, галантно открывая передо мной дверь. – Забрать из машины проще, чем толкаться каждый раз у ячеек хранения, так что, Лекса, если хочешь, кидай свои приблуды к нашим.

   Конечно, вроде бы идея хорошая, но я пока не решалась доверять свои вещи по сути посторонним людям. Ячейка… ну, она, наверное, понадежнее. Охрана там, замок и прочее.

   – Спасибо, я подумаю, – улыбнулась я и нырнула в нутро микроавтобуса.

   Костик не стал навязываться с услугами, и как раз этим мне и понравился. Тактичный такой парень, спокойный и вроде даже нормально принял пополнение в моем лице.

   – Куда, Фил? – спросил у светловолосого бородача Герыч, который устроился на водительском сидении, словно так и надо. Видимо, именно он в команде отвечал за вождение. По крайней мере, никто больше не претендовал.

   Стало быть Герыч за водителя, Фил – за старшего, когда начальника отдела рядом нет. За что отвечают Костик с Вано, пока определить не выходило, ну так и знаю я эту компанию меньше часа. Поди разберусь со временем.

   – На Ваську рули, Гер, – скомандовал Фил, усаживаясь рядом со мной, а после уточнил адрес.

   Я тот район неплохо знала, долгое время снимала в тех краях комнату, и теперь попыталась предположить, чего ради мы вырвались из конторы на свободу.

   – Окей, кэп, – отозвался Герыч и резко рванул с парковки. Даже шины взвизгнули словно от боли. Следом за шинами взвизгнула уже я. Кажется, эта работа будет самую малость опасной…

   – А ты, малая, слушай и мотай на ус, – продолжил наставлять на ум Фил, похлопав меня по плечу. – Идешь за нами след в след, шаг влево, шаг вправо – приравнивается к побегу. Смекаешь?

   Я смекала, о чем дала понять самую малость судорожным кивком. Ничего хорошего не может начаться с такой вводной информации. Я всей шкурой ощущала приближение неприятностей.

   – Главное, ничему не удивляйся и ничего не бойся, ясно? – как будто добить меня решил Фил.

   И я тут же приготовилась бояться и удивляться.

   – Вот сколько раз уже говорил, что заброшки нужно зачищать регулярно. Не откладывать до последнего, – проворчал Костик, когда мы припарковались на набережной рядом с запущенным особняком. Фасад здания был затянут баннером. – Вечно там кто-то чудит по дури.

   Здание было то ли заброшенным, то ли на реставрации, так сразу и не разобраться. У нас в городе частенько не понять – висит баннер и висит, издали незаметно, что не так, а если незаметно, можно и махнуть рукой. Но какой бы вариант ни казался верным, идти внутрь не хотелось: наверняка грязь, пыль и возможность переломать ноги как нечего делать.

   – Вечно ты ворчишь, братан, – хлопнул Костю по плечу довольно скалящийся Вано, который так и не перестал улыбаться, правда, сейчас взгляд у него стал понапряженней. – Работа у нас просто такая. Не чудили бы – нам бы зарплату не платили.

   И понемногу уже начало становиться страшно. На полном серьезе страшно. Я даже вылезала из микроавтобуса последней, стараясь двигаться как можно медленней. Все надеялась, что меня оставят. Ну, проследить там за машиной или еще что.

   – А ты чего, Лекса, такая бледная? Да еще и квелая? – обратил внимание мою задержку Вано, весело сверкнув темными наглыми глазами. – Не унывай, все будет в порядке. Меньше слушай Костика, он у нас лучшего никогда не ожидает.

   Я нервно сглотнула и все-таки выбралась наружу. Но как же не хотелось! Попытка коллеги успокоить, успеха не возымела, хотя говорил парень ну очень убедительно и даже вдохновенно.

   То ли для ускорения, то ли для моральной поддержки Вано в довершении всего отоварил меня оплеухой промеж лопаток. Наверное, считал, это будет сущая ерунда, но вышло очень даже чувствительно. Даже охнула от боли.

   – Вано, ты полегче, – попенял коллеге Фил. – Девушки – они похлипче будут. Ты так наше пополнение пополам переломишь. Привыкай, что теперь с нами хрупкий цветочек.

   Я была согласна со словами бородача на все сто процентов, но не хотела признавать, что действительно настолько… ломкая. И явно шовинистической ремарки про хрупкий цветочек слышать тоже не хотела. Хотя чего это я? Это просто Вано чересчур сильный.

   – Ладно-ладно, буду обращаться с нашей принцессой как с хрустальной, – со смехом пообещал наглый как породистый котяра Вано.

   – Ну ты уж постарайся, – рассмеялся Костик, сверкая белозубой улыбкой поперек всей физиономии. – А то Лара так и останется единственной девушкой в отделе, а мы будем жить без красоты.

   Вообще, я отличалась не только красотой, но еще и умом. Ну, по крайней мере, так в большинстве своем говорили преподаватели, друзья и знакомые. Но тут точно придется доказывать наличие мозгов заново. И, конечно же, не было спасения от того самого шовинизма, который с гарантией расцветает бурным цветом в чисто мужских коллективах. Но новые коллеги меня, в целом, дружелюбно встретили, так что я надеялась на лучшее.

   Особняк на набережной лейтенанта Шмидта был двухэтажным, совсем небольшим, всего-то девять окон в ряд на фасаде. Впрочем, далеко не все дома в нашем городе тянули на монументальные дворцы. Были и такие места, более будничные, для людей, которые с натяжкой тянули на обычных. Ну, как обычных… Не князья и не графья. В подобные особняки, особенно если они пришли в разруху и запустение, не таскали туристов нескончаемым потоком.

   – Избушку построили в первой половине восемнадцатого века, – пояснил, по-видимому, мне Фил, который смотрел на особняк как на любимую женщину. – Потом перестраивали уже в девятнадцатом веке. Словом, старое место, многое помнит. Ну и о нем многое помнят… Или думают, что помнят.

   Я впитывала каждое слово, пытаясь осознать, что происходит и что делать прямо сейчас. Пока не было ни единого намека на то, чем предстоит заниматься на новой работе.

   Тут Костик повернулся ко мне снова, и показалось, будто его улыбка стала чуть более напряженной, чем до того.

   – Лекса, у тебя есть какие-нибудь личные приметы? – ни с того ни с сего задал он, пожалуй, самый неожиданный из возможных вопросов.

   Я кивнула, уже вообще ничего не понимая.

   – Ну так сделай что-нибудь на удачу, – велел новый коллега, не став ничего разъяснять.

   В общем, на всякий случай я прокрутила три раза кольцо на безымянном пальце левой руки, как привыкла еще со школы. Зачем меня попросили сделать что-то вроде этого, черт его разберет, но порой проще поступить, как просят, чем выпытывать, зачем это понадобилось.

   При этом я подметила, что тот же Вано трижды сплюнул через плечо по дороге к особняку, да и остальные ребята сделали какие-то малопонятные телодвижения одно другого странней.

   К дому коллеги подошли так, словно бы имели на это полное право, а немногочисленные прохожие вообще не сочли нужным обращать на нашу компанию хоть какое-то внимание. Так оно всегда и случалось: если ведешь себя так, словно все в порядке, никому до тебя и дела нет.

   Внутри здание, разумеется, выглядело печально. Да и не только выглядело – пахло пылью, сыростью и, кажется, плесенью. Неудивительно, учитывая, какой в нашем городе климат.

   Но место казалось не просто заброшенным, эти стены вообще очень давно никто не тревожил. Почему-то даже бомжи брезговали.

   – Зачем мы сюда пришли? – спросила я почему-то дрожащим шепотом.

   Вдруг подумалось, что сама контора, где я теперь работаю, выглядела до крайности странно, никто не знал, куда и зачем я сегодня пошла, а если меня убьют и бросят тут, найдут тело очень и очень нескоро…

   – Убраться, – отозвался безразлично Герыч. – В доме нечисто.

   В особняке действительно царил форменный бардак, разруха и запустение, а у нас же не было ни оборудования, ни, по крайней мере, швабр и ведер. Однако интуиция подсказывала, что вряд ли придется бороться с пылью и паутиной.

   – Нам на лестницу, парни, – скомандовал Фил, а потом спешно исправил: – Парни и девушка.

   Тут же стало неловко. Как будто мой пол делал меня какой-то особенной, черт его разберет, в плохом или хорошем смысле.

   – Лекса предпоследней, замыкает Герыч. Глядите в оба.

   Очень хотелось спросить, куда именно следует смотреть, но чтобы не выставить себя совсем уж законченной идиоткой, я прикусила язык и просто начала разглядывать все, что окружало нас – обшарпанные стены, местами покрытые неумелыми граффити, остатки истертого паркета, обломки мебели. Вроде бы здесь не наблюдалось ничего необычного, все, как и положено в заброшенных строениях, однако, меня никто бы не мог назвать специалистом в этом вопросе.

   Как оказалось, Фила интересовала не парадная лестница, а черная, которую использовали когда-то слуги. В домах состоятельных людей всегда имелись те места, которые не предназначались для хозяйских глаз, и те вещи, которые следовало прятать.

   И вот на черной лестнице стало по-настоящему не по себе. Во-первых из-за того, что на ней было темно хоть глаз выколи, куда темней, чем можно было ожидать, а, во-вторых, когда я посмотрела вниз, показалось, что там еще как минимум пара пролетов.

   Вот только мы находились на первом этаже.

   Это спуск в подвал или что-то в этом роде?

   – Мне тут как-то не очень нравится, – все-таки не смогла я удержаться от трусливого замечания.

   Костик утешающе похлопал меня по плечу. Не в пример Вано, он сделал это аккуратно.

   – Не переживай, так все и должно быть, Лекса, – безо всякого беспокойства заверил коллега. – Все под полным контролем.

   Фил вытащил из кармана ручной фонарики и включил его.

   Луч света от фонаря упал вниз, и я увидела, что лестничных пролетов под нами три, а дальше – тьма, густая чернильная тьма, которая словно бы пожирала свет. И черт его разберет, что там скрыто.

   Вано и Герыч дали друг другу пять над моим плечом, а потом Фил с невозмутимым видом двинулся прямо туда, вниз. Как будто так и надо! А вот по моему мнению как раз так было не надо!

   – З-зачем нам туда? – еле слышным шепотом спросила я, обращаясь разом ко всем.

   Позади хрипло рассмеялся Герыч. Как будто ворон закаркал.

   – Работа такая, малая, не переживай, все будет путем. Просто иди спокойно и слушайся Фила, – весело и до дрожи оптимистично откликнулся Вано.

   Кажется, вообще никто кроме меня не собирался переживать. Коллеги даже перешучивались лениво, начав спуск в темноту.

   Пока шли, я считала ступени в пролете. Одна, две, три… в одном пролете было ровно тринадцать ступеней. Нехорошее вышло число. Вроде бы и чего такого, я ведь не суеверная, но все равно показалось, что дурное знамение, а в голову полезли все те истории из далекого детства про черный-черный дом или гроб на колесиках.

   – Да что это все-таки за работа такая?! – шепотом принялась возмущаться я.

   Снизу раздался странный приглушенный то ли хрип, то ли стон… В общем, спускаться дальше хотелось меньше всего на свете.

   – Ты же читала, – удивился Костик, которого, судя по тону, мой вопрос сразил наповал. – Контроль и надзор в сфере окружающей среды.

   Да, так и было написано в моем трудовом договоре. Именно эта формулировка использовалась и в объявлении об открытой вакансии… Но теперь я начала подозревать, что все-таки не полностью поняла, что подразумевалось на самом деле.

   – У меня есть странное чувство, что среда нас окружает, и черта с два выйдет ее контролировать! – пропищала я как испуганная мышь. Потому что из-за стены в этот момент как будто кто-то принялся шептать… Однако, по моим прикидкам там могла быть только земля!

   Наверное, громче всех хохотал Герыч. Ведь казался самым молчаливым в компании.

   – Юмористка, – отдышавшись, пробормотал он и похлопал меня по плечу. – Иди быстрей, думай меньше и не слушай всякое.

   Всякое оказалось очень сложно не слушать, потому как оно становилось все громче и громче. Но парни с невозмутимым видом топали вниз, словно бы ничего не происходило. И мне пришлось.

   – Сколько уже пролетов, Костик? – окликнул сослуживца Фил спустя минут двадцать.

   Он так и шел впереди нас с фонариком в руке, однако толку было чуть – окружающая темнота как будто пожирала свет.

   – Это тринадцатый, – тут же последовал ответ.

   Тринадцать лестничных пролетов? Ведущих вниз?! Полнейшее безумие, в которое просто невозможно было поверить! Мы уже на уровень подземных вод должны были давно спуститься!

   Вот только так вышло, что я самолично прошла эти тринадцать пролетов, значит, как минимум рехнулась вместе со всеми. Звуки вокруг тем временем стали как будто громче, однако, возникло ощущение, что их источник не приблизился.

   А потом я повернула голову и увидела, как на каменной стене проступает лицо. У него не было рта, но оно шевелилось!

   Мой визг едва не разметал коллег в разные стороны. Никогда бы не подумала, что могу так сшибать ультразвуком. Герыч среагировал молниеносно, задвинув меня себе за спину… но уже спустя пару мгновений расхохотался. Гулкое эхо понесло смех коллеги вниз и судя по тому, что удалось расслышать… лестница спускалась очень глубоко.

   – Лекса, спокойней надо быть, – укорил Костик со вздохом.

   Язык подчинился только с третьей попытки. То, что гротескное изображение на стене продолжало на меня пялиться и при этом даже шевелиться, не прибавляло самообладания.

   – Оно ж-ж-живое! – прошелестела я, не имея никаких моральных сил отвести взгляд от странной ерундовины.

   Коллеги снова рассмеялись над моей реакцией… и стало ужасно обидно. Я вовсе не трусиха, тут любой бы испугался до полусмерти! Темнота, странная лестница – и живая морда на стене! Это, скорей, реакция сослуживцев странная. Точней, полное отсутствие реакции.

   – Костик, сфотографируй это, – велел Фил, который тоже и не подумал пугаться или изумляться фантасмагорической картине перед нами. – Хорошо, что Лекса заметила. Пригодится для отчета.

   Снимок Костя сделал на мобильный телефон. Я очень сильно сомневалась, что в такой кромешной тьме качество фотографий окажется хоть сколько-то приемлемым, однако же сослуживцы посчитали, что достаточно хватит и таких снимков.

   – Но оно ведь живое! – попыталась я напомнить мужчинам о здравом смысле и хоть каком-то инстинкте самосохранения.

   Лицо, словно бы подтверждая мои слова, зашевелилось еще активней.

   – Ага. Прикольно, – заинтересованно отозвался Вано, сделав шаг вперед, к странному объекту. Однако тут же парню прилетел подзатыльник от Фила.

   – Ты еще пальцем в него потычь как в прошлый раз, – сурово спросил бородач, а Костик с Герычем расхохотались.

   Вано тут же пошел на попятный.

   – Да не буду я больше ничего трогать руками, честное слово!

   Лицо упорно продолжало пялиться на меня.

   Когда вокруг начал твориться такой форменный бардак, полноценно бояться уже не выходило. Нет, я все еще лучше всех понимала, что мы черт знает где (ну не могла лестница уходить под землю на тринадцать пролетов!) и происходит тут черт знает что, однако когда никому и в голову не приходит паниковать, не хотелось оставаться единственной вопящей идиоткой.

   Фил трагично вздохнул и пробормотал:

   – Сколько раз я уже это слышал… Хоть бы тебе уже откусили что-то разок, может, тогда поумнеешь.

   Вано как-то совсем сник, видимо, упреки неплохо ударили по его самолюбию.

   Лицо затряслось словно бы в беспокойстве.

   – Ну что, дальше идем? – по-деловому осведомился Фил у остальных членов команды, озираясь. – По-моему, эта ерунда может продолжаться бесконечно. Ты же помнишь тот чертов коридор в недостроенном доме в Мурино?

   То есть это еще и неуникальный случай в их рабочей практике? Поэтому, стало быть, они настолько спокойные.

   – Ага, – откликнулся Костик как-то очень уж саркастично. А ведь этот парень произвел на меня впечатление совершенно беззлобного человека. – Чуть ли не сутки там бродили. И это все ты, Ванька. «Давайте проведем эксперимент, давайте проведем эксперимент!» Доэкспериментировались. Как вспомню, так вздрогну.

   Вот и я тоже вздрогнула. Потому что не хотела бродить в заброшенном особняке сутки!

   – Ладно, Кость, не паникуй заранее. Все же пока в полном порядке, – похлопал коллегу по плечу Фил.

   Тут откуда-то снизу раздался плач. Детский отчаянный плач, который заставил сердце буквально кровоточить. Совсем маленький ребенок заходился безутешными рыданиями. Нужно было найти его, забрать. Черт его разберет, как малыш умудрился очутиться тут, среди темноты, но наверняка ему страшно одному.

   Я сжала зубы и решительно двинулась к следующему пролету… но была молниеносно схвачена за шкирку и грубым рывком возвращена назад, в пятно дрожащего электрического света от единственного фонарика.

   – Лекса, тебя куда понесло? – с великим подозрением осведомился Фил. С подозрением и недовольством, причин которых я не понимала. Почему никому и в голову не пришло идти дальше и помочь?

   – Там ребенок плачет. Разве вы не слышите? Его нужно забрать отсюда.

   Тут заговорил Костик.

   – Там нет никакого ребенка. Сама подумай, как бы он сюда попал? Мы вдвоем с Вано еле-еле распахнули дверь на лестницу. Ее перекосило от сырости.

   Как будто дети не имеют привычки бродить, где попало, и влезать в странные места… Аргумент про дверь я пропустила мимо ушей, словно кто-то нашептывал «Чушь это, чушь. Ребенок там».

   – Пришел. Как мы.

   Фил принялся мягко, но неумолимо оттеснять меня к верхнему пролету.

   – Это просто «манок», – продолжил Костя как и прежде спокойно и мягко. – Здесь явно постоянно возникают звуковые аномалии. Не стоит принимать их всерьез. Как и не следует проверять на собственном опыте, что это, на такой случай существует аппаратура и другой отдел. Народ, может, вернемся уже? Думаю, для отчета хватит впечатлений.

   Ребенок зарыдал еще безутешней.

   – Но вы уверены? – тихо спросила я у коллег. Тянуло туда, вниз. – Уверены, что это только мерещится?

   В этот момент произошло нечто странное. На мой вкус, даже странней, чем детский плач из темноты. Вано демонстративно трижды сплюнул через плечо, Костик скрестил пальцы, Герыч вытащил из-за пазухи нательный крестик и поцеловал его, а Фил зачем-то подбросил на ладони монету. Она показалась особенно неуместной.

   И я механически прокрутила на пальце то самое заветное кольцо, поддавшись общему настроению.

   – Абсолютно уверены, – без колебаний отозвался Фил. – А теперь пора убираться отсюда. Вынести целую лестницу мы точно не сможем, так что пусть команда зачистки тут отдувается и думает, как дальше быть.

   Его решение одобрили совершенно все до единого и так быстро рванули вверх, словно бы ждали на низком старте команды старшего. При этом все равно сохранился прежний порядок – Фил, за ним Костя, Вано, я и Герыч замыкал цепочку.

   – Ребята, это уже пятнадцатый пролет, а мы спускались только на тринадцать, – подала через некоторое время я голос, сообразив, что происходит нечто еще более странное, чем до того. Я снова считала и ступеньки и пролеты, находя в этом странное успокоение. – Где выход?

   Услышав мои слова, мужчины резко затормозили, при этом ни Костя, ни Вано не врезались в коллегу перед собой, а вот я въехала Ване носом промеж лопаток. Носу слегка досталось – Вано как будто ничего не почувствовал.

   – Ну вот еще и пространственные аномалии, – с расстройством вздохнул Костик. – Вечно ты, Фил, с собой аппаратуру не берешь, а потом такое.

   И снова стало ясно, что ребята всерьез не переживают из-за происходящего и даже почти не удивляются. Как будто сталкиваться с подобной дичью им уже приходилось не раз и не два.

   «Ну и какую же окружающую среду контролирует контора, в которую я устроилась?»

   Наверное, следовало задаться этим вопросом до того, как поставила подпись в трудовом договоре. Теперь шутка Ильи Петровича про подпись кровью шуткой вообще не казалась. Да и вообще происходящее представлялось очень, очень серьезным. Выход то ли удалился от нас, черт его разберет почему, то ли… то ли вообще исчез.

   Но ведь так не могло произойти на самом деле? Правда?

   – Ну что будем делать? Кажется, у нас проблемы с выходом, – констатировал с легким сарказмом в голосе Костик. – Вано, взрывчатку взял?

   Моя челюсть едва не рухнула на пол после настолько «невинного» вопроса.

   В смысле «взрывчатку взял»?! Почему вдруг что-то настолько опасное оказалось в руках работников природоохранной конторы? Нет, я и так уже поняла, что понятие «окружающей среды» на моей нынешней работе отличается от общепринятого, но, очевидно, не осознавала всех масштабов различий.

   Ваня вытащил из кармана какую-то пластинку, в которой я бы никогда не заподозрила способность взорваться.

   – Ага. Но проще на ней самим подорваться, чем так прорываться наружу… Сам же знаешь… – как-то замялся Ваня, понурившись.

   Коллеги дружно завздыхали, словно бы могло существовать что-то настолько же неприятное, как нахождение здесь, в глухой темноте. А, может, и более неприятное.

   – Знаю, – откликнулся Костя и развел руками. – Но выбор есть? Кажется, дверь нам здесь никто не откроет. Так что давайте уже пробьем выход и выберемся на свободу.

   Снова ребята завздыхали.

   – Яныч нас со свету сживет, – пробормотал расстроенный донельзя Вано.

ГЛАВА 3

Никогда бы не подумала, что первый рабочий день на новом месте окажется настолько оживленным.

   Когда Вано на лестнице трагично напророчил «Яныч нас со свету сживет», я еще не осознавала масштабы проблемы и наивно рассчитывала, что тот самый Феликс Янович, которым меня стращали, вовсе не такой и пугающий. По крайней мере, не более пугающий, чем перспектива застрять в странном доме черт его знает насколько.

   Реальность оказалась гораздо хуже, чем можно было предположить.

   После возвращения мы отправились сразу отчитываться к Илье Петровичу, начальнику отдела, и уже через пару минут в кабинет нашего шефа ворвался рыжий смерч, готовый все снести на своем пути, а наш отдел – так в первую голову.

   Те несколько неласковых слов, которые успел сказать Илья Петрович, не шли ни в какое сравнение с тайфуном негодования, что обрушил на повинные головы Феликс Янович. Этот мужчина долго и вдохновенно говорил о нашем скудоумии, непрофессионализме, при этом используя формулировки максимально оскорбительные по сути и нейтральные по форме. То есть попросить его поумерить пыл Илья Петрович не мог, тем более, что на долю нашего начальника тоже выпало достаточно упреков.

   Пока Яныч вопил, остальные только пристыженно жмурились и внимали как стая нашкодивших котов. Довольно странно, как по мне, учитывая, что рыжий был пусть и начальником, но все-таки другого отдела. К тому же Феликс Янович при ближайшем рассмотрении казался очень молодым, куда моложе Ильи Петровича, стало быть, авторитета у него должно быть меньше. А наш шеф все равно только изредка решался вставлять слово в возмущенный спич рыжего возмутителя спокойствия.

   – Ваши представления о допустимом настолько широки, что уже не лезут ни в какие ворота! – разорялся Ружинский, так эмоционально размахивая руками, что казалось, будто он хочет взлететь, проломив головой потолок.

   Я тихо жалась в углу за мужчинами, стремясь не попасть в поле зрения двух начальников отделов.

   – Феликс, сколько можно?! – не выдержал мой шеф, закатывая глаза. Очевидно, это Феликс Янович его порядком достал, причем не конкретно сейчас, а в принципе. – Этот случай был из ряда вон выходящим! Ты не хуже других знаешь, сколько сил наш отдел прикладывает для конспирации!

   Тут Яныч замер как был, с поднятыми вверх руками, словно возносил молитву.

   – Я вас умоляю! У вас с некоторых пор каждый случай из ряда вон выходящий! – отчеканил он без тени снисхождения. – Не надо давить мне на жалость, ее уже давно сплющило! Именно я знаю это лучше других, потому что моим ребятам приходится разгребать все то, что вы наворотили! Вы хотя бы представляете, сколько работы нам теперь предстоит?!

   Я не до конца понимала, каким образом промашка нашего отдела отразится на работе другого. Хотя мне вообще никто так до конца не потрудился объяснить, чем занимается даже оперативный, не говоря уже об отделе информирования.

   – Взрыв! Среди бела дня! Буквально в центре города! Вы хоть знаете, сколько было свидетелей? Не знаете! А я уже знаю! Сорок семь! Пятеро после вошли в особняк! Семнадцать видео залито на Ютьюб! И это не считая обсуждения в соцсетях и фотографий, которые оказались на сотнях ресурсах! Да чтоб вы так жили, как мы работаем!

   Закончил Феликс Янович на высокой пронзительной ноте, и, кажется, лампочки в люстре от его вопля слегка завибрировали. Да, так орать – это настоящий талант.

   Я же понемногу начала понимать, к чему он вообще клонит. Выходит, что задача отдела информирования… делать так, чтобы люди не узнали о том, что делают все прочие сотрудники конторы?

   – Давай без драмы, ладно? Ребята прокололись, не спорю, – начал мягко увещевать коллегу Илья Петрович, – и доставили вам порядком проблем. Нам всем очень неловко и мы хотим принести искренние извинения за доставленные неприятности.

   Рыжий мужчина зло сверкнул зелеными глазами, но смотрел он хотя бы только на нашего начальника. Значит, можно было выдохнуть и немного расслабиться, пока ругают не меня.

   – Не стоит развивать иллюзии, что у вас есть стыд и совесть! Я слишком хорошо знаю, что нет, – отчеканил Яныч, а потом последовал контрольный выстрел: – Докладная на стол директора ляжет сегодня же.

   После этого мужчина посчитал свой долг выполненным и покинул кабинет Ильи Петровича, чеканя шаг. Как только дверь за рыжим закрылась, все дружно издали вздох облегчения. Ор Феликса Яновича казался пострашней грядущей докладной.

   – Сегодня Яныч прям в ударе, – убито пробормотал Вано и поежился. Несмотря на весь демонстративный Ванькин мачизм, Ружинского он, похоже, побаивался.

   Тут Илья Петрович повернулся уже к нам.

   – Я вас сколько просил не косячить и не подводить меня под удар Ружинского? – рявкнул от всей души шеф. – Мы еще после прошлого раза не отписались, а теперь все по новой начинается? Нельзя было, что ли, по инструкции действовать? Вызвать помощь! Сами же говорите, что все было не настолько жестко!

   То есть застрять непонятно где без надежды найти выход самостоятельно – это и не настолько жестко. Может, еще не поздно уволиться? Ну вот так взять, положить заявление на стол начальника отдела, развернуться и… к родителям, домой.

   – Петрович, ну чего ты? Там еще черт его разберет, чем могло обернуться. Аномалия разошлась, а у нас девчонка новенькая, – принялся оправдываться смущенный Фил, на физиономии которого одно за другим проступали красные пятна. – Ну, подумай, как мы должны были дожидаться помощи? К тому же сам знаешь, сколько наши до места происшествия добираются. До ночи бы прокуковали.

   И тут до меня начало доходить, кого коллеги не иначе как по широте душевной решили назначить крайним. Точней, крайней. Меня. Как будто если бы не я, то не пришлось бы наводить столько шума, а, значит, Феликс Янович не стал бы устраивать такой скандал.

   Мало того, что оказалась в дерьмовой истории, так еще и подставить пытаются гады!

   – А я тут причем? – возмутилась я, не желая попадать в еще большие неприятности. – Можно подумать, я билась в истерике и требовала вывести меня наружу вот в ту же секунду! Сами решили взрывать, и нечего сваливать с больной головы на здоровую!

   Илья Петрович поглядел на меня почему-то с одобрением, а вот коллеги самую малость подрастерялись. Не ожидали, поди, что стану отбиваться от их бессовестного вранья.

   – Лекса, ты чего?! – возмутился Вано с такой обидой, что даже стало стыдно. Секунд на пять.

   Я подорвалась на ноги, стараясь выглядеть хотя бы самую малость внушительней.

   – А что сразу «Лекса»? Я вас вообще ни о чем не просила, и нечего мной прикрываться! Ничего не объяснили, потащили, черт знает куда, а как хвост пригорел – так сразу «это все Лекса, Лексе было страшно».

   Наверное, на этом моя спокойная жизнь в отделе подошла к концу. Потому что никто не любит, когда новичок показывает норов и дает сдачи. С другой стороны… да какая, собственно говоря, разница? Кому захочется по долгу службы посещать странные и опасные места?! Уволят? Ну прямо умираю от страха!

   – Разговорчивая… – задумчиво протянул Герыч.

   – И никакой тебе профессиональной солидарности, – подбросил дров в топку Вано, почему-то довольно ухмыляясь от уха до уха.

   – И не говорите, ребята, – иронично подхватил Костик. Он глядел на меня очень уж цепко и слишком долго. – Конечно же, Лекса у нас вообще ничего не боялась. А взрывали стену мы просто ради развлечения.

   Наверное, уже было достаточно сказано… Однако я решила ковать железо, пока горячо, и задала тот вопрос, который больше всего беспокоил:

   – И какого черта тут вообще происходит?!

   Коллеги не смутились и даже не замялись, как я ожидала. Более того, они держались еще более уверенно, чем прежде.

   – Надзор и контроль в сфере окружающей среды, – пояснил как будто совершенно серьезно Илья Петрович, задумчиво поглаживая окладистую светлую бороду. Он взирал на меня насмешливо и выжидающе. – Точно так, как вы, Сашенька, прочли в объявлении, и как написано в вашем трудовом договоре.

   Я буквально задохнулась от возмущения. Настолько нагло на моей памяти никто и никогда еще не врал.

   – И вот это все по-вашему имеет хоть какое-то отношение к окружающей среде?! – воскликнула я, пожалуй, погромче, чем до того орал на нас рыжий Яныч.

   Илья Петрович хмыкнул.

   – А что это еще? Вполне себе окружающая среда, стоит сказать. Окружающая среда она, знаете ли, разной бывает. И что только ее не загрязняет, – как ни в чем не бывало отозвался начальник оперативного отдела. – Вот та лестница как раз из раздела загрязнений. Нужно почистить.

   Ну как тут было не лишиться дара речи, в самом деле? Но я быстро оправилась!

   – Но это же чертовщина какая-то! – уже чуть тише возмутилась я, не зная как именно объяснить, насколько все ненормально, людям, которые уверены, что все нормально. – Потусторонняя дичь! Это все нереально! Не бывает бесконечных лестниц и живых лиц в стенах!

   И ведь даже мне самой было очевидно, насколько беспомощно звучали мои слова.

   Нельзя отрицать существование того, что видела собственными глазами. Я была на той лестнице, которая спускалась так глубоко, как не могла, я прошла вместе с сослуживцами тринадцать пролетов вниз…

   Эти сто шестьдесят девять ступеней стали самым важным аргументом. И попробуй теперь оспорь.

   – Но ты ведь уже все и сама поняла, правда? – мягко, вкрадчиво спросил Костик, сверкая темными раскосыми глазами. – Ты не можешь не понять, Лекса.

   Он говорил с такой уверенностью, что нельзя было не задать вопрос.

   – Почему? – выдохнула я, ощутив себя так, будто за спиной закрылась дверь. Тяжелая каменная дверь, которая больше никогда не откроется. А за дверью этой – прежний нормальный мир. Я же осталась здесь – в странном месте со странными людьми.

   Костя улыбнулся, и его улыбка была настолько широкой, что тонкие губы мужчины истончились еще больше и, кажется, в любой момент могли вовсе растаять на смуглом лице.

   – Ну ты же прочитала объявление. Или ты думаешь, будто это мог сделать любой человек?

   Наверное, это была последняя деталь пазла, который складывался в моей голове с самого утра. Я пришла в странное место и меня мгновенно приняли на работу, даже не задав ни единого вопроса. Только об имени осведомились, да и то как будто для галочки.

   Теперь стало ясно: для того, чтобы успешно пройти такое собеседование, достаточно на него просто явиться. Это и есть самое важное испытание.

   Я рухнула обратно на тот самый стул, на котором пережила бурю, которую изверг из себя четверть часа назад Феликс Янович.

   – Но я никогда не думала ни о чем таком, – совсем уж беспомощно выдавила я. – О паранормальщине.

   И ведь правда не думала. Всегда стояла крепко на обеих ногах, и стояла на земле, а не на облаках. Знала, чего хотела от жизни, готова была пахать на обычной за свой кусок хлеба с перспективой масла и икры где-то там, в далеком будущем.

   – Никто ни о чем таком не думает, – уронил слова как пригоршню камней Костя, и в голосе его звучало что-то неуловимо змеиное. – Кто думает – тот не годится. А ты, Лекса, годишься.

   И тут стало ясно, что, похоже, не уволюсь.

   На работе я засиделась, читая старые отчеты и глядя на удивительно четкие фотографии с мест происшествий. Это было куда увлекательней любого фантастического романа, и пусть я по большей части не читала фантастических романов, могла поклясться в собственной правоте. Даже неизбежный канцелярит и обилие числовых кодов не мешали получать удовольствие и… немного пугаться.

   Выгонять меня из кабинета под конец дня взялась секретарша шефа, она засиделась за работой как и я.

   – Лекса, а ну собирайся, – безапелляционно велела Лара, сложив руки на груди. – Нельзя оставаться в конторе вечером.

   Я растерянно заморгала. Первый раз на моей памяти где-то выступали против добровольной переработки.

   – Это что, запрещено? – ничего не понимая, спросила я у блондинки.

   Та поглядела как-то странно.

   – Не запрещено, просто нельзя.

   Ответ оказался настолько же странным, как и весь сегодняшний день, и именно поэтому я молча сложила документы аккуратной стопкой на крае стола, подхватила плащ и сумку, а после вышла вместе с Ларой в коридор, мягко притворив за собой дверь.

   – А запирать не нужно? – спохватилась я уже у лифта.

   Секретарша равнодушно покачала головой.

   – Не нужно. У нас не запираются.

   Когда звякнул сигнал и распахнулись двери лифта, мы с Ларой напоролись на два зеленых глаза, которые находились на лице Ружинского. Он не обрадовался нам, мы – ему.

   – Добрый вечер, Феликс Янович, – с нежными кошачьими интонациями поприветствовала секретарша шефа рыжего хама, который так орал сегодня на наш отдел.

   В белом режущем свете лампы в лифте я с легким удивлением подметила, что лицо Яныча щедро присыпано трогательными золотыми веснушками, которые должны были сделать Феликса Яновича на вид хотя бы немного милым и мягким.

   Не сделали.

   Голос я при начальнике другого отдела не рискнула подавать. Просто судорожно кивнула и юркнула вслед за Ларой в зев лифта. Его двери закрылись с каким-то особенно зловещим звуком.

   – Вы сегодня особенно хороши, Лара, – отозвался мужчина настолько механически, что сразу стало ясно – эти слова он говорит Ларочке изо дня в день, даже не меняя их порядок. Поэтому дежурный комплимент нисколько не порадовал девушку, хотя она и благовоспитанно поблагодарила.

   До меня же просто не снизошли.

   Лифт против всех моих опасений спустился на первый этаж без приключений. Я этому ужасно обрадовалось, но и пришло легкое разочарование, как будто меня лишили приключения. Хотя много ли радости с приключений?

   Мы втроем молча и поспешно прошли через проходную. Охранник в кабинке глядел вслед тоскливо, как Робинзон на проходящий безнадежно мимо его острова корабль.

   С неба уже крапало. С серых набрякших облаков вниз летела серая вода. Я достала свой чахлый, не для здешних мест зонт, который уже который год не удосуживалась сменить, хотя нельзя было придумать более бесполезную вещь в городе, где ветра одновременно дуют со всех сторон.

   Разумеется, зонт вывернуло наизнанку буквально через несколько секунд, и оставалось только с досадой свернуть его и сунуть назад в сумку. Как всегда промокну. Но я уже привыкла к этому.

   Лара же, как человек явно более опытный в плане выживания в нашем городе, зонта и вовсе не взяла. Как говорится – первый год хожу с зонтом, на второй год вода от меня отскакивает, на третий – вода в меня впитывается. Счастливая способность тех, кто по-настоящему укоренился на здешних болотах.

   Феликс Янович прошествовал по парковке и уселся в автомобиль. Это была не самая новая или самая крутая машина, но как же я в тот момент завидовала Ружинскому! Мне-то придется на своих двоих топать до метро минут десять…

   Автомобиль начальника отдела информирования медленно проехал мимо нас с Ларой, а потом внезапно затормозил. Водительская дверь приоткрылась и мужчина выглянул наружу:

   – Садитесь, подброшу до метро.

   Лара тут же безо всяких вопросов двинулась к автомобилю, кокетливо цокая по асфальту высокими острыми каблуками.

   Ну да, они с Ружинским все-таки знакомы, вот и не хватило у Яныча совести бросить девушку под дождем, пусть он и не переносит сотрудников оперативного отдела…

   Или не всех не переносит?

   – Девушка, а вам требуется отдельное приглашение? – с густым как смола сарказмом обратился Феликс Янович… по-видимому, ко мне. На всякий случай оглянулась, убедилась, что никого позади нет, значит, начальник отдела информирования действительно захотел подбросить до метро и меня.

   На миг я заколебалась (в конце концов, садиться в машину к незнакомому мужчине не самая лучшая идея), но дождь вдруг хлынул во всю мощь… а глупостей я уже и без того сегодня наворотила столько, что смешно беспокоиться из-за еще одной.

   Лара с хозяйским видом устроилась рядом с водителем, а я же умостилась сзади, словно канарейка на жердочке, и съежилась, стараясь стать как можно меньше, а в идеале вообще испариться.

   – Новенькая? – опять же дежурно поинтересовался Яныч. Разумеется, он знал, что я новенькая. Ружинский явно не любил оперативный отдел, а, значит, бдительно следил за всеми переменами в стане врага.

   – Да, – тихо ответила я и больше не проронила ни единого слова, памятуя о том, что все советовали избегать этого человека. Наверное, рот перед ним тоже лучше лишний раз не открывать.

   – Это Лекса, она сегодня к нам устроилась, – продолжила за меня Лара.

   Я не видела ее лица, но по интонациям в голосе могла представить, как в этот момент секретарша шефа любезно и чуть вымученно улыбается.

   – Приятно познакомиться, Лекса, – обронил с прежней небрежностью мужчина, и стало ясно, что ему ничуть не приятно.

   – Лекса, это начальник отдела информирования, Феликс Янович Ружинский.

   Пока я бормотала про то, что мне тоже приятно, Яныч завел автомобиль и мой голос почти полностью заглушил мягкий кошачий рокот мотора. Ружинского не интересовала ни я, ни мой ответ, и этому следовало только порадоваться. Кажется, интерес начальника отдела информирования никому ничего хорошего не приносит.

   Когда Ружинский притормозил у входа в подземку, мы с Ларой вынырнули из автомобиля и ухнули с головой в дождь, едва не захлебнувшись потоком рухнувшей с неба воды, которой не были ни конца ни края. Пробежать нужно было не более двадцати шагов, но на эскалаторе я обнаружила себя мокрой с ног до головы. Вода сочилась с волос и крупными каплями стекала по лицу. С носа изредка капало.

   Не хотелось думать, как я сейчас выгляжу.

   – Почему ты села в машину Яныча? – бросила я взгляд через плечо на стоящую позади на ступень выше Лару. – Ведь все говорили бежать, как только его увижу.

   Удивительная покладистость девушки меня смутила и удивила. Она ведь противоречила всем тем словам, которые я услышала про начальника отдела информирования.

   – Не дай тебе бог отказаться от его помощи, если предложил. Взъесться может. Да и так ли уж хорошо было идти до метро пешком под таким ливнем?

   Я пожала плечами и отвернулась от коллеги. Мой взгляд был направлен строго вперед, вперед, а не вниз. Шахта эскалатора опускалась вниз почти вертикально, и была так глубока, что в мозгу пульсировала мысль о том, что погружаемся мы в бездну. Наверное, все дело было в моей боязни высоты.

   На платформе я попрощалась с Ларой – нам с ней было в разные стороны. Это даже радовало: если бы дальше поехали вместе с секретаршей, неизбежно пришлось бы с ней разговаривать, а не хотелось. Не из-за неприязни, просто настроение было подходящим, чтобы помолчать, подумать… и пересобрать мир заново.

   В квартире, где я снимала комнату, было тихо, темно и пусто. Хозяйка, Ираида Васильевна, переселилась, наконец-то, на дачу, как грозилась с мая, а Кристина, еще одна съемщица, после получения диплома о высшем образовании вернулась на родину, под родительское крылышко… и, лишившись одной жилицы, на оставшуюся Ираида Васильевна начала глядеть как-то больно уж хищнически. Наверняка попробует ободрать меня, пока не найдет кого-то вместо Кристины.

   Я не искала новое жилье только потому, что вообще не была до конца уверена в своем будущем в этом городе, но теперь, похоже, придется озаботиться новой квартирой. Конечно, приятно жить почти в центре города, однако к этому счастью приложением шла сварливая старуха, холод летом и зимой и рои моли, которую Ираида Васильевна божилась извести чуть не через день, но вот уже год так и не удосужилась этого сделать. Так что переезд для меня стал теперь делом решеным, учитывая обретенную работу.

   О которой еще нужно сообщить родителям.

   Разумеется, озвучивать стоило ну самую отредактированную версию.

   Мысль об увольнении уже благополучно была закопана подальше, до лучших времен. В конце концов, ничего реально опасного так и не произошло. Да, навалилось много странного, не без того, но с моей головы не упал и волос, а в конце месяца на карточку упадут вполне реальные деньги.

   – Все равно у меня больше нет вариантов, – пробормотала я, притворяя за собой дверь комнаты.

ГЛАВА 4

Подскочила я на следующий день после первого же надрывного писка будильника на мобильном телефоне. Сперва никак не могла понять, на кой понадобилось вставать в такую рань, но уже спустя пару минут вспомнила – работа.

   Я теперь трудоустроенная.

   В голове будто чугунный колокол звонил, так что таблетку от головной боли пришлось пить еще до завтрака. Со мной всегда так во время белых ночей, тяжело переношу это время – высыпаться совершенно не выходит, даже несмотря на то, что глухой занавес штор надежно ограждает от светлой ночной мути.

   Вчерашнее трудоустройство и прочие приключения поутру представлялись каким-то дурным сном, однако полученный бейдж и копия трудового договора в сумке быстро вернули в реальность. Черным по белому в бумагах была сказано, что я, Александра Алексеевна Лихачева, являюсь со вчерашнего дня работником некой конторы, которая осуществляет свою деятельность в сфере контроля и надзора в области окружающей среды.

   – Ох уж эта среда, – пробормотала я и принялась спешно одеваться.

   Путь предстоял долгий.

   В холл конторы я вошла за десять минут до начала рабочего дня и едва успела сдать гаджеты на хранение в ячейку, как столкнулась с Ларой.

   – Привет-привет! – махнула мне рукой блондинка, ослепив прицельной улыбкой.

   Коллеге я обрадовалась как родной – она точно не даст заблудиться в местных переходах. А заодно с ней не так страшно было заходить в лифт, который у меня после вчерашнего вызывал большие сомнения.

   Судя по тому, с какими минами заходили в кабину прочие работники конторы, сомнения это чудо техники вызывало вообще у всех.

   В районе третьего этажа лифт неожиданно тряхнуло, и все тут же уставились на забившегося в угол щуплого белобрысого парня в белом халате. На его бейдже можно было прочесть надпись «исследовательский отдел».

   – Это не мы! – пискнул бедолага и сжался еще сильней, явно пытаясь просочиться сквозь стену прямо в шахту.

   Лифт замер, а потом снова плавно поехал вверх, и на работника исследовательского отдела перестали обращать внимание, но ежиться парень не прекратил, как и затравленно озираться по сторонам.

   – А что это такое было? Почему все на него накинулись? – вполголоса спросила я у Лары, когда мы вышли из лифта.

   Та тихо хихикнула в ладонь.

   – Ну так это из-за исследовательского у нас лифт сбоит. Ну, чаще всего, – с хитрой усмешкой пояснила коллега. – Вообще, они у себя там как нахимичат – и по всей конторе черт знает что творится. Один раз пропали уборные. Обе. И что характерно, на нашем этаже, шестом.

   В смысле «уборные пропали»?! Хотя чему тут уже удивляться, если лифт вроде как тоже имеет привычку исчезать…

   Тут я под впечатлением рассказа Лары спохватилась.

   – Слушай, покажи мне, где дамская комната. А то сама я буду тут до второго пришествия искать, – еще тише, чем до того попросила я.

   Туалет – дело такое, никогда не угадаешь, когда понадобится. Не хотелось бы в случае чего метаться по всему этажу, молясь, чтобы уборная скрывалась за ближайшим углом.

   – Без проблем, – тут же согласилась Лара и потрепала меня по плечу. – Пойдем.

   Туалет в конторе меня самую малость смутил. Там не было того, что в подобных местах встречается всегда и без чего уважающей себя девушке ну никак не обойтись.

   – А где зеркала? – удивилась я, принявшись вертеть головой по сторонам.

   Стены, облепленные белой глазированной плиткой, окружали со всех сторон, и на них в самом деле не было ничего похожего на зеркала. А как же поправить макияж или прическу?

   Секретарша шефа только рассмеялась.

   – Техника безопасности пункт номер восемь. В здание запрещается проносить зеркала.

   Еще одно странное правило, которое поди пойми ради чего ввели.

   – Что, взрываются как и телефоны? – с опаской уточнила я.

   Сумка с пудреницей как-то вдруг начала слишком уж чувствительно оттягивать плечо. Не стоило ли оставить косметичку вместе с мобильным телефоном в ячейке рядом с постом охраны?

   – Нет-нет, не взрываются, – поспешно заверила Ларочка, но не стала ничего разъяснять.

   Но я все еще желала знать, что именно не так с зеркалами, а заодно следовало спросить о том крохотном зеркальце, что пряталось в недрах моей собственной сумки.

   – А маленькие тоже нельзя проносить? – упорно продолжала я расспросы, семеня следом за чинно шествующей по белоснежному коридору Ларой. Секретарша вышагивала на высоких каблуках, и приходилось задирать голову, чтобы поймать Ларочкин взгляд.

   Услышав мои слова, она замерла, обернулась и спросила:

   – Маленькие? Насколько маленькие?

   Я чуть смешалась под ее светлым взглядом, направленным на меня.

   – Ну, карманные, как в пудренице.

   Лара звонко расхохоталась, и ее смех разнесся по коридору как перезвон колокольчиков на конской сбруе. Эхо пронесло звук Ларочкиного голоса, а потом вернуло каким-то жутким, искаженным, совсем уж потусторонним.

   – Такие зеркала можешь носить смело. Слишком малы, ничего не вылезет.

   Такой ответ поставил в тупик.

   – Что не вылезет? – дрогнувшим голосом продолжила расспросы я.

   Лара повела тонкими плечами. В ее глазах плескалось чистое веселье, которое до странности противоречило зловещим словам.

   – Ой, да чего только не вылезает. А ты лучше иди к ребятам. Вот-вот рабочий день начнется.

   Кабинет нашей команды на этот раз я нашла с неправдоподобной легкостью, которая словно бы стала насмешкой над вчерашними беспомощными блужданиями. Против ожиданий и пророчеств Лары раньше меня пришел только Костик. Он сидел за столом с потрепанной книгой в руках и довольно щурился. В искусственном свете лицо сослуживца отдавало нездоровой белизной.

   – Привет, – с опаской окликнула я Костика.

   Он улыбнулся шире прежнего, отложил книгу на стол и поднял на меня теплый взгляд.

   – Здравствуй, Лекса. Ну как ты? Пришла в себя после вчерашнего? – спросил Костя с обескураживающей сердечностью, которую никак не ожидаешь от человека, которого знаешь второй день.

   Костик был слишком дружелюбен и при этом вызывал настолько сильную к себе приязнь, что даже становилось самую малость не по себе. Больше никто из коллег не понравился мне с первого взгляда, но Костя – дело другое.

   – Да ничего так, – отозвалась я и, сама того не замечая, улыбнулась в ответ. – А где все?

   Сослуживец развел руками.

   – Поди опять в пробке застряли, – отозвался он с легкой ленцой. – Дело житейское. Да с утра нас никуда обычно и не дергают.

   Значит, можно сказать, на утренние опоздания есть индульгенция. Только сперва нужно разобраться, распространяется ее действие и на меня тоже или нет.

   Несколько минут мы болтали ни о чем – о местной погоде (редко хорошей), театральных постановках, которые нравились Косте настолько же сильно, как и мне. Словом, обычный приятельский треп.

   И тут я поняла, что кое-чего важного не знаю.

   – Слушай, а как остальных все-таки зовут? – спросила я. – Ну вот ты – Константин. Вано – Ваня. А Фил – Филипп. А Герыч?

   Костик закатил глаза, как видно посмеиваясь над моей недогадливостью.

   – Герыч – Георгий. А Фил – он не Филипп, а Филимон.

   Вот чего не ожидала, так ожидала. У меня от шока едва глаза из орбит не вылезли.

   – Правда?! – переспросила я недоверчиво. – Кто-то мог в наше время назвать ребенка Филимоном? Нет, сейчас мода на все этакое русское, но Филимон – уже точно перебор.

   Костик тихо прыснул и кивнул.

   – Ага. Фил тоже считает, что перебор, поэтому полное имя скрывал до последнего. Не говоря уже об отчестве.

   Я насторожилась, предвкушая что-то куда более забавное. Хотя сложно представить, как можно рассмешить меня еще больше.

   – А с отчеством что не так?

   Коллега бросил острый взгляд на дверь, убедился, что никто не входит и вполголоса сообщил тоном великого конспиратора:

   – Пантелеевич.

   Тут я все-таки согнулась пополам от беззвучного смеха. Однако, как оказалось, самое веселое ждало впереди.

   – Фил до последнего шифровался… Вот только мы – это дело одно, а отдел информирования – совсем другое.

   Костик сделал серьезную мину и продолжил:

   – Мы года полтора назад облажались ну вот так, что даже сами готовы были признать, что облажались. Янычу и его компашке за нами месяца три убирать пришлось. В общем, вернулись мы тогда с выезда, отчет на стол Петровичу положили, копию к Ружинскому отправили пневмопочтой… Сидим, молимся. И вот пошли уже в столовую, на обед – народа полный зал. Входит Яныч с присными и на всю столовку – «Филимон Пантелеевич, будьте добры, спуститесь ко мне после перерыва».

   Я представила эту сцену и захохотала в голос – уже сил не было сдержаться. Ружинский знал толк в издевках. И ведь вроде бы упрекнуть не в чем, а любому ясно – отыгрывается.

   – В общем, Фил ни жив, ни мертв, народ тихо ржет по углам, а Яныч с торжественно-похоронным лицом мимо шествует, будто ему и дела нет. Словом, отомстил, так отомстил – вся контора узнала.

   В этот момент открылась дверь и разом вошли и Фил, и Вано, и Герыч. Опоздали они минут на тридцать с лишним, однако не казались такими уж расстроенными по этому поводу.

   Костик поднялся, чтобы пожать сослуживцам руки.

   – А он у нас вообще Косжан, – с расстройством выдал друга Фил, вздыхая.

   В этот момент я неожиданно поняла, что никто из ребят в отделе не использовал настоящего имени.

   И даже я сама.

   Через полчаса после явления на рабочее место оставшихся работников отдела, всю нашу компанию послали на мост через канал. Я рядом с тем мостом жила одно время. Тогда хозяйка моей квартиры, дама неуловимая, смутная, с туманным отсутствующим взглядом, при каждой встрече настойчиво повторяла, чтобы я ни в коем случае не ходила по мосту после заката и сторонилась его во время белых ночей.

   Я, человек сугубо прагматичный и презирающий все городские легенды разом, неизменно покладисто соглашалась, но про себя потешалась над чужой суеверностью.

   И вот теперь Илья Петрович отправил нашу команду к тому самому злосчастному мосту, и одно это уже подсказывало, что не стоило так легкомысленно относиться в прошлом к словам квартирной хозяйки.

   Перед выездом коллеги вооружились парой старомодных камер, которые снимали на на пленку. Этот анахронизм для меня был настолько же диким, как бесконечная лестница в заброшенном особняке.

   – И что мы будем делать? – уже в микроавтобусе принялась я расспрашивать коллег.

   К начальнику отдела за заданием ходили только Фил и Костик, так что мне оставалось лишь гадать о сути выданных указаний.

   Хотелось только, чтобы не пришлось лезть в еще одно подземелье.

   – Будем считать, – откликнулся с драматичным безутешным вздохом Костик. Он в кошачьей – или змеиной? – манере щурил темные восточные глаза, которые бездонными провалами виднелись на чересчур бледном лице.

   Кажется, все вокруг только и делают, что напускают туману. Причем ведь на ровном месте!

   – Что считать? – мрачно буркнула я. Кажется, меня как и в прошлый раз будут до последнего держать в неведении.

   Вано из принципа уселся рядом. Радости и так мало, а тут еще и руку на плечо положил и на самое ухо вкрадчиво произнес:

   – Людей, краса, людей.

   Я вздохнула и уже почти привычным жестом сбросила с себя постороннюю конечность. Ваня пытался приобнять меня с момента появления на работе этим утром уже столько раз, что я почти перестала реагировать на его поползновения. Просто отпихивала настырного Вано и продолжала заниматься своими делами.

   – Зачем считать людей? – недоумевала я, ткнув соседа локтем под ребра, чтобы уже угомонился. – Мы ведь отвечаем не за людей, а за эти… как их… паранормальные объекты!

   Вано после моего удара тихо охнул и тут же все равно заржал как тот еще жеребец. Все ему нипочем.

   – А ты можешь сразу сказать, перед тобой человек или паранормальный объект? – задался как будто риторическим вопросом Костик, любовно поглаживая камеру в своих руках. Штатив к ней положили прямо в проходе, и я о него споткнулась, пока усаживалась. Спас от падения Фил – вовремя схватил за ворот ветровки. Ворот предостерегающе хрустнул, но уцелел. Как и я.

   – А ты прям-таки можешь, – хмыкнула я с сарказмом, который и не пыталась скрыть.

   На второй день я немного освоилась и даже малость обнаглела, перестав робеть перед коллегами почти что совсем. Особенного пиетета удостаивался, разумеется, начальник, Илья Петрович, и Лара. Секретарша оставалась «вещью в себе» и фамильярности себе не позволяла, а, значит, и с ней не тянуло вести себя по-свойски.

   – И я с первого взгляда не могу. А вот такая старушка может, если ей немного подсобить, – пояснил Вано и с внезапной лаской взглянул на камеру в руках Костика. Кажется, теперь он хотел лапать уже не меня.

   Я тут же заподозрила неладное и на всякий случай решила все прояснить до того, как прибудем на место.

   – Это какая-то особенная камера?

   Захохотали все разом, даже Герыч за рулем позволил себе пару смешков. Наверное, по мнению коллег я ляпнула что-то из ряда вон, нелепое и забавное.

   – Иногда чтобы увидеть вещь паранормальную, нужно использовать самую заурядную аппаратуру. В конце концов, мы же не охотники за привидениями, чтобы ходить со странными ранцами за спиной, – иронично принялся пояснять Фил, подключившийся, наконец-то, к разговору. В его голосе было слишком много снисходительности, которая бесила невероятно сильно, в том числе и потому что никто не удосужился полностью объяснить, что сегодня предстоит делать.

   – Мы на месте все расскажем, Лекса, не забивай голову, – поспешил успокоить Костик, который шестым чувством почуял, что я начала закипать и вот-вот сорвет крышку. А Вано снова попытался меня обнять – и снова получил оплеуху.

   Выгружались мы из машины с шутками и прибаутками. Конечно, шутили, в основном, коллеги, а я все ждала, когда начнется странное.

   Странное упорно не начиналось, что вызывало в моей исстрадавшейся душе волну разочарования и обиды.

   Вчера я смирилась с тем, что угодила в жуткую таинственную историю, но установка перед мостом старой аппаратуры не вписывалась в такие сюжеты, как и легкомысленное веселье молодых мужчин. Вся атмосфера порушилась к черту!

   Костик и Вано с каким-то особым восторженным тщанием установили камеры, поставили пленку и запустили процесс съемки – с каждой стороны моста. Я заглянула мельком в видоискатель той камеры, что была с моей стороны, и увидела только поток машин и редких прохожих, пересекавших канал. Ничего хоть сколько-то интересного.

   Мне же торжественно вручили блокнот и ручку.

   – А ты помечай, сколько людей в какую сторону прошло, – велел Фил настолько убийственно серьезно, будто в моих руках оказался ядерный чемоданчик.

   – Но мы же и так снимаем все на камеру! – возмутилась я.

   Сразу на ум пришли все бесконечные анекдоты про армию и прапорщиков вроде «копать отсюда и до обеда». Никогда бы не подумала, что сама угожу в настолько абсурдную бессмысленную ситуацию.

   – Да. Но нужно еще и помечать, – бросил напоследок Филимон чтоб его Пантелеевич и куда-то ускакал вместе с Герычем. Точней, укатил – на служебном микроавтобусе.

   На своем посту у моста остались трое – Костик и Вано, которые возились с камерами как с любимыми женщинами, и унылая я с блокнотом.

   Пришлось «копать до обеда».

   Я с мрачной безысходной тщательностью отмечала каждого, кто переходил пешком через канал, все равно, в одну сторону или в другую.

   Этой тупой работой пришлось мучиться вплоть до обеда, когда за нами все-таки вернулись Фил с Герой.

   – Мы закончили? – простонала я, мечтая уже только о чашке кофе и чем-то, что можно засунуть в желудок.

   Фил широко улыбнулся и кивнул, а пахло от него шавермой… Сразу захотелось сбросить Филимона Пантелеевича прямиком в канал, причем, явно не мне одной, однако коллега что-то такое почувствовал и поспешно одарил каждого страдальца пончиком. Принесенный дар немного усмирил жажду мщения в наших мятущихся душах. Как минимум на ближайшие полчаса.

   – Теперь полдня будем сидеть и считать, – недовольно бормотал по дороге в контору Костик, который чаще других, как я подметила, ворчал попусту, когда не случалось ничего по-настоящему опасного.

   – Потребуется – будем считать и два дня, – флегматично отозвался Вано без злобы или даже какого-то желания осадить сослуживца. В оперативном отделе вообще все ладили на удивление легко. По крайней мере так казалось со стороны.

   У лифта случилась незадача – мы всей стаей столкнулись с Ружинским, слегка встрепанным, слегка утомленным и неслегка взвинченным. Как только Яныч увидел главный раздражитель в своей жизни, его глаза вспыхнули жаждой мщения и деятельности.

   Тут же заговорил Костик:

   – Как ваши дела, Феликс Янович?

   Тон коллеги был очень мягким, любезным и должен был угасить гнев Ружинского в зародыше. Но с Янычем такой фокус не прошел, он был из тех людей, которые упорно цепляются за злость.

   – Ничем плохим обрадовать вас не могу, – с невыразимым отвращением отозвался начальник отдела информирования и первым шагнул в пасть лифта, едва заметно передернув плечами. Ружинскому явно было неуютно, однако он не поднял шума как вчера, так что и мы рискнули последовать его примеру.

   Ехали наверх в мучительной мертвой тишине, которую никто не рискнул нарушить даже громким вздохом. Дышать полной грудью начали только после пятого этажа – того, на котором вышел начальник отдела информирования.

   – Ну, пронесло, – констатировал Вано и размашисто перекрестился. Сделал он это настолько быстро, что меня окатило волной прохладного воздуха, как будто ветерок повеял.

   Такого облегчения на лицах коллег я точно не видела после того, как мы выбрались из заброшенного особняка вчера.

   Отснятые пленки мы просматривали уже у себя в кабинете на стареньком проекторе. Он бросал тусклое изображение на белый полотняный экран, который пришлось выдвигать втроем, и удалось это сделать где-то с пятой попытки.

   Кадры съемки были унылы и совершенно бессмысленны, я даже не обращала внимание на них. Зачем вглядываться? Ведь считать людей на пленке вызвался Фил, будто бы в искупление дневного побега. Просто люди, спешащие по своим делам. Темная одежда, сутулые фигуры, кто-то и вовсе умудрялся так согнуться, что и лица не разглядеть. Лишний раз задумалась о том, что нужно возобновить тренировки. Не хотелось стать такой же сгорбленной.

   – Итак, сто тридцать два человека, – подвел итог, в конце концов, Филимон. – Семьдесят человек – в одну сторону, шестьдесят два – в другую.

   И слова Фила заставили призадуматься и даже разволноваться.

   – Сто семьдесят девять! – воскликнула я, бросив взгляд на собственные кривоватые записи. – Я могла ошибиться ну на пять человек, на семь… но приписать больше сорока – это точно нереально! У меня не настолько плохо с математикой!

   Костик утешающе похлопал меня по плечу. Даже через ткань футболки ладонь показалась прохладной.

   – Не могла, не переживай ты так. Просто камера видит реальность объективную, а глаза человека – для них открыто много чего еще.

   Много чего еще…

   – Но это же были люди, а не всяческая дичь! – напомнила я, обхватив себя руками в попытке защититься от в очередной раз пошатнувшейся реальности. Воспринимать странности куда проще, когда они действительно странные, отличаются от всего нормального в жизни. – Люди с руками, ногами и головой, а не что-то непонятное как то лицо в стене.

   Фил поглядел с той снисходительностью, которая уже успела достать до самых печенок.

   – Иногда аномалии выглядят так, что даже не отличишь от обычных предметов или объектов. Порой, они даже на людей смахивают. Сегодня мы замеряли количество объектов восемь, индекс три-два.

   Я с несчастным видом захлопала глазами под грузом обрушившихся цифр. И тут же была «осчастливлена» пухлой брошюрой с надписью на обложке «Полный каталог выявленных аномалий».

   – Ознакомься, – строго велел Фил ну очень начальственным тоном. – Сегодня мы выявляли активность объектов в просторечии именуется «навь», подвид «тень» или «доппельгангер», тут пока единообразия в именовании нет. Они внешне практически не отличается от людей. И очень, очень опасны.

   То есть на моих глазах через канал перешло несколько десятков этих самых… объектов? Нави? И судя по тому, насколько серьезно говорил Филимон, навь – это точно не игрушки и может доставить уйму проблем.

   – А как тогда отличить ее от человека? – тут же выпалила я самый злободневный вопрос.

   Ребята как-то самую малость замялись, и ответил в итоге Костик.

   – Ну, чаще всего по тени. Навь ее не отбрасывает. Можно серебром потыкать, ее объекты чаще всего тоже переносят с трудом. Но, вообще, просто чуем мы их как-то. Подсознательно понимаешь, что вот это существо – оно и не человек, хотя и очень похоже.

   Завидная интуиция. А вот я столько пялилась на всю эту навь и хоть бы что разглядела. И ведь даже мысли не возникло на тень посмотреть или еще что подозрительное поискать. Идут люди и идут. Чего тут примечательного?

   – Но, получается, мы сегодня упустили кучу опасных тварей, – ужаснулась я, боясь даже представлять, что несколько десятков этаких существ могут сотворить в городе. – Просто стояли и смотрели!

   Чья-то рука ласково скользнула по моей макушке. Я вскинулась – Герыч утешал.

   – Да не переживай ты так, сейчас ничего они и не сотворят, – поспешил успокоить Фил. – Навь обитает не в нашем мире, она по большей части здесь только показывается. Как картинка в телевизоре. Да и то в особых местах. Ну вот как этот мост.

   Значит, все-таки опасности не было. Или была? Поди пойми с этой новой работой, что да как.

   – А зачем тогда мы ее столько высматривали? – напрямик спросила я, обводя коллег напряженным взглядом. – Раз она все равно ничего не может.

   Мужчины попереглядывались, очевидно, пытаясь выбрать парламентера. Безмолвный спор порядком затянулся, и в итоге крайним снова стал Костик, по-видимому, самый красноречивый из всей компании.

   – Ну, это она пока не может, Лекса. Если к нам прорвется – всякое может случиться. Да и если навь косяками ходит, как сейчас – это тоже тревожный признак. Ну вот и проводим плановый мониторинг время от времени в ключевых точках, чтобы понимать, куда ветер дует.

   Мониторинг, стало быть, в ключевых точках… Я нахмурилась, чувствуя, как новое знание старательно распихивает прочие факты локтями, чтобы устроиться на положенном месте. Процесс показался чертовски болезненным.

   – Ну и куда сейчас ветер дует? – решила я вызнать все до конца.

   Ответил редко открывающий рот Гера.

   – В задницу.

ГЛАВА 5

После того, как закончили возню с подсчетами, коллеги усадили меня за стол и в четыре голоса принялись учить заполнять отчетную документацию. Пришлось вписывать информацию в форму от руки, что повергало в уныние. Но рассчитывать на компьютеры не приходилось, максимум, на что я могла надеяться из техники – это старый, буквально допотопный копир, которому было лет явно больше чем мне. Ну и печатная машинка, однако с ней возиться придется явно дольше, чем с обычной шариковой ручкой.

   Причем каждый отчет следовало требовался не в единственном экземпляре! Один для Ильи Петровича – тут все предсказуемо, но еще требовался экземпляр директору, и по копии улетало в исследовательский отдел и в отдел статистики и планирования.

   – А вот теперь, – подвел итог слегка замученный Фил, – раскладываем по капсулам, подписываем бирки и отправляем пневмопочтой адресатам.

   Оказывается, эти трубки, которые торчат в стенах, не просто так. Это пневмопочта. В жизни бы не сообразила.

   – И как все это работает? – спросила я, немного ошалев. Я подмечала что-то подобное в крупных торговых центрах. Вроде бы так отправляют мелочь на кассы, но я слишком мало знала о таких вещах. За кассой мне стоять не доводилось. – Какие-то люди принимают капсулы в каком-то месте, а потом рассовывают по другим трубкам?

   Мужчины переглянулись и почти одновременно пожали плечами. Словно бы или никогда не задумывались над тем, как доставляется корреспонденция в

   – Да нет никаких людей. Просто засунь капсулу – и оно все дойдет как-то само.

   Я поглядела на коллег ну очень недоверчиво.

   – Так не бывает.

   Ответом стал оглушительный хохот, который едва не снес меня со стула.

   – Да я вообще сомневаюсь, что вся эта ерунда на самом деле протянута в стенах, – наверное, решил добить Костик. – Готов поспорить, там ничего дальше нет и все наши отчеты курсируют по какой-нибудь хтонической черной дыре, чтобы после вылететь из нужной трубы.

   Такое объяснение показалось максимально диким и при этом самым правдоподобным. Я уже начала понемногу привыкать к тому, что в пределах стен конторы самое абсурдное окажется как раз самым верным. По крайней мере, по общему мнению.

   – И все-таки что можно понять после сегодняшнего… э… замера? – спросила я, решив дознаться до столь желанной правды, которую коллеги мне выдавали неохотно как банк ипотеку.

   Атмосфера в отделе тут же ухудшилась в разы. Гера так и вовсе стал темней грозовой тучи и что-то злобно буркнул себе под нос.

   – Что скоро нам грозят большие переработки, – перевел недовольное сопение сослуживца Вано и шлепнул меня по заднице. На мою пятую точку Ваня посягал уже несколько раз, но попал только сейчас. И был по этому случаю чрезвычайно доволен.

   – Это неприлично! – взвизгнула я и отвесила ржущему Вано оплеуху. Заехала так сильно, что руку отбила, а этому бабнику все шуточки.

   Фил погрозил ловеласу пальцем.

   – Ты смотри, я на тебя в кадры заявление напишу. Не распускай руки в нашем отделе. Иди лучше в другой.

   Я растеряно заморгала и утвердилась в мысли, что нравы в конторе сугубо непрогрессивные. Ну, по крайней мере, в оперативном.

   – Еще раз руки распустишь – пожалеешь, – злобно сощурившись, пригрозила я Вано. Но он только снова рассмеялся. Не верил, поди, что могу отомстить. Ну… скажем так, я была девочкой приличной, воспитанной, но жизнь моя была тяжелой и научила многому. Зря Вано меня недооценил.

   – Так что все-таки с этой навью? – спросила я с глухим раздражением. Эти тайны мадридского двора, которые росли вокруг как грибы, порядком утомляли. – И почему нам грозят переработки?

   Филимон Пантелеевич (какое же огромное удовольствие я испытывала мысленно называя Фила именно так) явно не пришел в восторг, что приходится объяснять азы новичку, но снизошел.

   – Количество нави – это симптом. Значит, потусторонний мир активизировался, объекты будут прорываться к нам, хулиганить почем зря. А мы находи их, лови, доставляй в контору… Повезет, если не круглые сутки придется пахать.

   К термину «объект» я после прочтений служебных инструкций уже понемногу начала привыкать. Так на казенном языке называли всяческую потустороннюю дичь. Став «объектом» она теряла всяческую таинственность и становилась частью бюрократического документооборота.

   Снулые лица сослуживцев не оставили ни единого шанса для надежды на лучшее.

   – А Лара сказала, нельзя находиться в здании после окончания рабочего дня, – вспомнила я вчерашнее предупреждение секретарши.

   Разумеется, могло быть и так, что Ларочка просто запугивала и напускала тумана для веселья, но почему-то так не показалось.

   Фил кивнул, соглашаясь со словами секретаря начальника.

   – Так оно и есть. В конторе после шести остаются только очень смелые самоубийцы, ну так и большинство объектов, пошедших в разнос, ловить приходится «в поле» после окончания рабочего дня. И порой всю ночь напролет.

   Кажется, вчера я не успела по-настоящему нахлебаться рабочих проблем, все это коллеги великодушно оставили на будущее. Которое, судя по всему, ближе и ближе.

   – Ага. Всю ночь пробегаем – и как раз к началу рабочего дня притаскиваем добычу и сдаем ее отделу хранения. Если повезет, после этого нас отпускают отсыпаться.

   Ни одно слово из речи Фила не давало надежды на легкие деньги. Теперь зарплата уже не казалась такой уж большой.

   – А за переработки хотя бы доплачивают? – уныло осведомилась я и совсем сникла.

   Надо же было найти хоть какое-то утешение.

   – Ну… Обычно да, – по традиции неопределенно отозвался Фил и похлопал меня по плечу.

   Вообще не радовало.

   Ближе к концу рабочего дня я вышла в уборную и по дороге едва не врезалась в полуседого деловитого мужичка в синем рабочем комбинезоне, который на стремянке то ли выворачивал, то ли вворачивал лампочки в потолочном светильнике.

   – Поосторожней, девонька! – погрозил мне с высоты пальцем мужичок, грозно нахмурив пегие кустистые брови.

   Я машинально попыталась разглядеть его бейдж, чтобы понять, из какого отдела этот человек, но почему-то на видном месте «бирка» не висела.

   – Простите, я случайно, – виновато отозвалась я и поспешила по нужному маршруту, удивляясь тому, насколько быстро и легко вдруг начала ориентироваться в переходах конторы, хотя еще вчера они казались непроходимым лабиринтом.

   В туалете был какой-то аншлаг. Женщины всех возрастов толклись у раковин, обсуждая последние рабочие сплетни. Я подметила пару бейджей кадрового, бейдж бухгалтерии (которая точно располагалась на этаж выше), и несколько бейджей статистического. Заметив новое лицо в уборной, публика сперва смолкла, а потом щебет снова продолжился, правда, мне покивали, помахали рукой в знак приветствия, словом, дали понять, что я для них сошла за свою.

   – Ты ведь Лекса, новенькая из оперативного? – явно для проформы поинтересовалась дама из бухгалтерии, слегка пухлая, далеко не молодая, но до дрожи стильная, будто только что с подиума.

   Я подтвердила, что Лекса и из оперативного.

   – Сцилла, – протянула мне руку дама. Вот если бухгалтерша была на кого-то не похожа, так это на Сциллу. Почему вдруг к ней прилипло это прозвание, можно было только голову ломать.

   Едва не икнув от удивления, я пожала руку.

   – А где Харибда?

   Слова сорвались с языка буквально без участия мозга, и сразу стало жаль, что не онемела, едва переступив порог.

   Стены дамской комнаты сотряслись от взрыва оглушительного хохота.

   – Харибда платежки подбивает, завалили ее с головой, – невозмутимо пояснила Сцилла, которая ни капли не разозлилась из-за моей шутки.

   Да уж, кажется, в конторе практически все пользуются в повседневной жизни исключительно прозвищами разной степени идиотизма и полностью игнорируют настоящие имена. Причем так поступают не только молодые люди, но и старшее поколение, которое по умолчанию должно желать получить более уважительное отношение. По имени-отчеству пока при мне звали только двух начальников отделов – Илью Петровича и Феликса Яновича.

   – И как тебе в этом мужском царстве? – подключилась к расспросам девушка из статистики, заинтересованно сверкая темными глазами. Она походила… на бурундука. Суетливого, шустрого бурундука, который в любой момент может сорваться с места и броситься по своим очень важным бурундучьим делам. – Сваливать не планируешь? Вано уже всю ощупал?

   Поток вопросов рухнул на меня как сосуля с крыши и тут же оглушил.

   – Цветик, ну что ты несешь? – закатила глаза Сцилла и удрученно вздохнула. – Кто бы у нас увольнялся, тем более, на второй день.

   Насчет Вано никто оспаривать слова Цветика не стал. Его репутация, похоже, уже сложилась и не подвергалась сомнению.

   – Ой да ладно. Я, может, отчаянно завидую и тоже хочу в оперативный, – расстроенно завздыхала Цветик, смахнув с глаз отросшую рыжую челку. – Затосковала я над бумажками своими… Я же те объекты только на фотографиях и вижу.

   Рыжая Цветик была не намного старше меня и девушку явно тянуло к приключениям.

   Сцилла неодобрительно покачала головой, а остальные ее поддержали.

   – Так переведись, если заскучала, – легко посоветовала я, не понимая, в чем тут вообще проблема.

   Снова туалет загудел от хохота.

   – Насмешила, – проговорила в итоге Цветик, когда смех стих. – У нас из отдела в отдел так легко не переводятся. Если только переведут.

   Я поняла, что ничего не поняла, но дальше расспрашивать не стала, посчитав, что лучше уж все после вызнать у Лары.

   Ровно в шесть часов мы все поднялись и начали собираться. Я уже успела понять, что единственный вариант переработки в конторе – это трудиться за пределами непосредственного рабочего места.

   – Ты, Лекса, термос хотя бы прикупи, – посоветовал мне у проходной Фил, когда мы уже прощались.

   Я собиралась задержаться и чуть подождать Лару, с которой мы собирались пойти вместе до метро. – Чаек там, кофеек с собой брать на выезды. Они у нас точно скоро будут. Ну и бутерброды никогда не лишние.

   Я начала подозревать, что заботится о моем ночном питании Фил потому, что планирует присоседиться во время перекуса и самым бессовестным образом меня объесть. Другие парни тоже поглядывали весьма хищно, и я посчитала, что пора бы посидеть на вегетарианской диете и попить имбирного чаю. Опыт подсказывал, что мужчины быстро теряют интерес к овощам, так что был реальный шанс приучить других членов отдела не жрать чужое.

   – Ага. Прикуплю, – отозвалась я с самой милой из возможных улыбок и махнула рукой выходящей из лифта Ларе.

   Не то чтобы я так уж сильно привязалась к секретарше шефа за два дня, однако дорога до метро с ней явно будет веселей, чем без нее. Лара была умеренно разговорчивой, с неплохим чувством юмора, словом, не напрягала. К тому же коллега под настроение делилась той самой информацией о конторе, которая требовалась как воздух или даже больше.

   – Тут мне одна птичка напела, что ты присматриваешь себе жилье, – огорошила меня с хитрющей лисьей улыбкой Лара, едва только подошла, а потом добила пристальным взглядом прямо в глаза.

   Я не сразу нашлась с ответом. Наверное, нужно отучить себя удивляться, пусть задача и чертовски сложная. С новой работой в жизнь заглянуло множество необъяснимого.

   – Ну и что это за птичка, если я про переезд еще даже своей квартирной хозяйке не заикалась?

   Мой вопрос прозвучал настороженно, а Ларочка только расхохоталась.

   – Птичка из отдела статистики и планирования. Таро разложила.

   Вроде бы коллега не шутила. По крайней мере, никак иначе о моем желании переехать узнать бы не вышло.

   – А у меня есть чудесный вариант и недалеко от работы, – задумчиво и заманчиво протянула Лара, сверкнув лукавым взглядом из-под длинных ресниц. – Приличная двушка, которая идеально сочетается с двумя приличными девушками. Если снимать вместе, так выходят сущие копейки. Хозяева из наших. Сами вышли в отставку пару лет назад и укатили поближе к морю, а квартиру сдают.

   Нельзя было сказать, что вброшенное коллегой предложение нисколько меня не заинтересовало, но и снимать вот так квартиру с человеком, которого знаешь буквально два дня… А вдруг характерами не сойдемся? Такое бывает сплошь и рядом!

   Мне дважды пришлось переезжать, просто потому что с соседками не совпали по графику и привычкам. А с коллегой мы друг друга толком и узнать не успели.

   Тут Ларочка в качестве контрольного выстрела озвучивала предполагаемую арендную плату, и я тут же решила рискнуть. Потому что выходило и в самом деле на удивление недорого, и нужно быть форменной идиоткой, чтобы отказаться от такого варианта, даже не глядя. А Лара… Ну она вроде бы адекватная. Да и до работы действительно будет всего-то две станции метро.

   – Ну так поехали прямо сейчас смотреть, – решительно потянула меня за руку коллега, которая не собиралась тянуть кота за хвост.

   Квартира, которую так старательно «сватала» Лара была в том фонде, который в нашем городе гордо именовали «новым». В общем, все что после революции – это новое, все что до – старое. Такое деление приезжих ставит первое время в тупик и дезориентирует.

   – Не переживай, домишко построен в тридцатых годах прошлого века, не позапрошлого, – продолжила мне уже в метро расписывать прелести предполагаемого жилья Лара, сверкая такой улыбкой, что особо впечатлительные мужчины едва с эскалатора не падали.

   – Лифт, железобетонные перекрытия, раздельный санузел… Никакой тебе душевой на кухне! И даже клопов и тараканов нет. Благодать, – с огромным удовольствием расписывала каждую деталь Лара, довольно щурясь на каждом слове.

   Да, неплохие условия, завлекательные.

   – А моль? – спросила я с великим подозрением. За последние месяцы моль стала моим настоящим кошмаром. Честное слово, бояться ее стала даже больше клопов.

   Ларочка фыркнула.

   – Моль, скажешь тоже. Сразу видно, много времени провела на старушечьих квартирах. Нет, там все точно чисто, не переживай попусту.

   Ну да, снимать комнаты мне чаще всего доводилось именно у всяческих бабушек, которые организовывали за счет приезжих студентов прибавки к крохотным пенсиям. Такой выбор арендодателя имел и множество минусов.

   Дом и в самом деле выглядел приличным и с фасада и со двора. Опрятное здание, и в парадной никаких посторонних запахов, что часто пропитывают старые строения от подвала до чердака. И, главное, настолько чистое, что практически сияет, пусть особенной новизной парадная и не отличалась.

   – Седьмой этаж, – с каким-то особенным удовольствием сообщила Лара, нажимая на кнопку лифта, полупрозрачную, потраченную временем и сотнями пальцев.

   Кабина была старого образца, кажется, еще советского. Тесновато, однако, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

   Когда мы вышли на нужном этаже, я тут же принялась вертеть головой, опасаясь упустить ту самую деталь, из-за которой снимать тут жилье ну точно не стоит. На лестничную площадку выходило всего-то три двери, в противовес новым домам, где в парадной на одном этаже может быть и десятка два квартир.

   Лара позвонила в ту дверь, которая находилась прямо перед лифтом, и нам открыли тут же. Очень удачно, поскольку на лестничной площадке было на удивление зябко.

   Учитывая, что хозяева были из конторы, я ожидала встретить кого угодно, вплоть до ведьмы с метлой, но на пороге стояла женщина лет шестидесяти в стильном деловом костюме. Ее волосы были уложены в высокую прическу, опять же не напоминающую старушечьи пучки. Довершал же образ легкий макияж. Располагающая дама.

   – Добрый вечер, Ларочка, мы тебя ждали. А это наше молодое пополнение?

   «Пополнение» нервно кивнуло и промолчало, позволив другим вести переговоры.

   – Это Лекса. Она теперь в нашем отделе. Лекса очень хорошая, – представила меня Ларочка. – Мы с ней решили, что вдвоем квартироваться и дешевле и, что уж таить, веселей. Лекса, это Катерина Борисовна Бауэр, она у нас в отделе кадров работала, а ее муж – в отделе собственной безопасности.

   Я покивала в нужных местах и заверила, что познакомиться мне ну очень приятно. Может быть, и правда было приятно, но все разворачивалось настолько быстро, что в голове царила полная сумятица и осознать собственные чувства пока не получалось.

   Хозяйка провела нас по всей квартире, вроде бы ничего не утаивая… Но я уже успела уяснить, что арендодателям веры нет. Надо все проверять самой.

   – А соседи кто? – выясняла дотошная Лара, попутно осматривая наше потенциальное жилье с тщательностью настоящего детектива.

   Пусть сослуживица и расписывала изначально эту квартиру как настоящий рай на земле, она не забыла проверить каждый угол на предмет протечек, щелей, тараканов и прочего. Катерина Борисовна, наблюдая за суетой потенциальных съемщиков, неожиданно одобрительно хмыкала.

   – Да тоже молодые ребята из наших. Но не думайте. Никаких компаний по ночам, никакого шума. Проблем тут ждать не стоит. Все тихо, спокойно и даже чинно.

   Такое описание лично меня успокаивало. Веселье весельем, но соседей всегда хочется потише.

   – Ну, что, Лекса, как тебе? – шепнула мне на ухо Лара, когда хозяйка отвлеклась на телефонный звонок.

   Да что я могла сказать кроме «классно»? Высокие потолки, новые стеклопакеты… Техника не первой свежести, но видно, что не убитая и проработает еще долго. В санузлах опять же все сверкает и благоухает.

   – Значит, берем, – констатировала коллега и с довольной улыбкой пошла радовать хозяйку.

   С документами и оплатой разобрались настолько быстро и легко, что можно было даже заподозрить мошенничество… Но в итоге мы получили две связки ключей и разрешение въезжать хоть сегодня.

   Собственно говоря, на это я и потратила остаток вечера, как и сама Лара. В полночь мы с ней уже попивали горячий чай в ночнушках и домашних шлепанцах на собственной кухне, чувствуя себя одной сплоченной командой.

   А утром мы с Ларой столкнулись на лестничной площадке с опешившим от внезапной встречи Костиком.

   – Так вот, кто у Бауэров теперь квартирует! Здорово! На чай пригласите? – тут же взял быка за рога сослуживец, который лучился счастьем так, что глаза слепило. Чуть прохладная ладонь Косжана невзначай скользнула по моей ладони – все-таки тесновато на лестничной площадке для троих.

   Лара тем временем нажала на кнопку вызова лифта… и тут открылась еще одна дверь, и вышел из нее…

   – Доброе утро, Феликс Янович, – как-то особенно обреченно поприветствовал начальника отдела информирования поникший Костик.

   Все-таки был в этой квартире подвох, да еще какой огромный! Просто огроменный, колоссальный подвох!

   – Здравствуйте, Феликс Янович, – хором сказали мы с Ларой и обменялись долгими понимающими взглядами. Бесплатный сыр точно бывает только в мышеловке. Ружинский теперь живет с нами за стенкой! В прямом смысле за стенкой!

   Тишина в лифте казалась просто похоронной… Но удавалось утешать себя той малостью, что Костик предложил подбросить нас с Ларой до работы. Даже если Яныч и окажется не самым приятным соседом, то хотя бы часть неудобств компенсирует другой сослуживец.

   Ну, наверное, компенсирует.

   – Ты почему не сказал, что живешь рядом с Янычем?! – нервно осведомилась Лара у Костика в машине.

   Тот посмотрел на нее несчастным взглядом побитой собаки. Лицом наш сослуживец был бледен и уныл как свежезакопанный покойник. Близость Феликса Яновича людям здоровья и жизнерадостности не прибавляла.

   – А меня никто не спрашивал. Да и с чего я вообще должен на всю контору сообщать, что теперь у меня Ружинский в соседях числится?! Это была моя личная моральная травма, в конце концов. Предупредила бы, куда собралась переезжать, сказал бы об этом «подарочке».

   Лара только вздохнула. С доводами Костика было не поспорить.

   – И ведь Катерина Борисовна хороша! А то она не знала про Яныча в соседней квартире! Вот где-то – а подставила. И что теперь делать?

   Последний вопрос адресован был мне. Это ведь я так влипла на пару с Ларочкой, значит, и решать нам теперь нужно было вместе.

   – А зачем что-то делать? – осведомилась я слегка растерянно.

   После первого шока подумалось, что, возможно, паниковать и не стоит. По здравому размышлению, ничего такого страшного ведь не стряслось. В конце концов, Феликс Янович живет в соседней квартире, а не в соседней комнате, ни на кухне, ни в ванной нам с ним локтями сталкиваться не придется. Вот и весь ответ.

   Лара после моих слов насторожилась, а я продолжила:

   – Вы, конечно, Ружинского знаете лучше, но мне не показалось, что он из тех, кто будет пачкать дверь или шуметь посреди ночи. Возможно… Возможно, все не настолько и плохо. Тем более, все равно мы не сможем разорвать договор только потому, что сосед не нравится.

   Лара покивала, но выглядела при этом так, будто на похороны угодила.

   – А ты сам-то как умудрился влипнуть в Яныча? – спросила она у Костика.

   Тот только руками развел.

   – Я свою квартиру купил… и не стал проверять соседей, – едва не всхлипывая признал прошлую оплошность Костик. – Ну и он же не через стену от меня живет, в конце концов.

   Такое себе утешение, если вдуматься, однако у Косжана оно хотя бы имелось. А вот у нас и такого не было. Что бы я ни сказала Ларе… все равно оставалось чувство, что Ружинского недооценивать было нельзя, и мы все еще у него попляшем.

   А лифт в конторе сломался.

   Вот взял – и сломался. Ну, по крайней мере, проще было думать именно так, потому что его просто не было и все. Ни дверей, ни шахты – вообще ничего. Ну ничего, кроме кислых мин сотрудников конторы, которые осознали, что теперь им грозит принудительная кардиотренировка.

   – Опять исследовательский отдел постарался! – шипели из разных углов.

   Сами же исследователи потихоньку просачивались к лестнице, стараясь сделать это как можно быстрей, пока им претензии не начали предъявлять.

   Лара вздыхала – она как обычно выбрала обувь на высоких каблуках. Красота всегда требует жертв, однако в случае секретарши шефа жертвы были уже какими-то несоразмерно большими.

   – Вот что за жизнь такая? – досадливо ворчала Ларочка во время восхождения по лестнице. – Одна радость – черта с два потолстеешь с работой такой.

   Рядом пыхтел Костик, он и так был кожа да кости, если еще похудеет – и вовсе испарится, не иначе.

   – И что только они там у себя устроили, что ночью лифт сдуло? – приговаривала расстроенная до ужаса коллега. К третьему этажу, она уже махнула рукой на внешний вид, сняла туфли и топала рядом босиком.

   – Да кто их разберет, этих «гениев», – ворчал Костик вполголоса и упорно шел вперед, несмотря на все трудности. – Они же все равно не признаются. Даже если бить начнем.

   И мне показалось, что метод с битьем уже был не единожды опробован.

ГЛАВА 6

Освещение в коридорах в это утро работало отлично: все лампочки на своих местах и светили ярко, не мигая. И все равно с искусственным светом было неуютно.

   – Почему нигде нет окон? – риторически вопросила я, украдкой вздыхая. Конечно, побывать за два дня мне удалось только в малой части конторы, но возникло ощущений, что окон в здании не существует в принципе.

   Костик с Ларой переглянулись и одновременно пожали плечами.

   – А кто его разберет. Нет и нет, – откликнулась моя новая соседка так, словно бы говорила о чем-то совершенно обыденном.

   Почему все здешние служащие так легко принимают действительно странные вещи как данность?

   – Кому вообще могло прийти в голову спроектировать здание без окон? – вздохнула я и пошла в сторону нашего кабинета.

   Лара уже улизнула к себе, а вот Костик – он шел следом. Дышал парень после подъема на шестой этаж тяжело как скаковая лошадь после забега.

   – А никому, – отозвался он безразлично. – Здание нам уже таким досталось.

   Я даже споткнулась на ровном месте после подобной новости.

   – В смысле «таким досталось»? Вы заняли пустующее здание? – попыталась я добавить каплю рациональности в творящийся бедлам.

   И тут Костик развернул меня к себе лицом как ту избушку Бабы Яги.

   – А кто сказал, что это здание? – чуть удивленно уточнил у меня сослуживец. – Это вообще не здание – объект. Один большой объект.

   Я только недоуменно глазами захлопала, пытаясь уложить новую информацию в голове. Череп предупреждающие потрескивал, намекая, что в него пытаются впихнуть невпихуемое.

   – В смысле «объект»? Это… это что же такое? Здание – это на самом деле одна большая дичь?! – сдавленным шепотом пропищала я, вжимая голову в плечи.

   Объекты – это опасно. Именно эту простую и понятную мысль я усвоила в первый же рабочий день. И тут мне внезапно говорят… что я нахожусь внутри объекта. Прямо сейчас. А со мной еще куча народа!

   – Ну, если говорить твоим языком, то это в самом деле одна большая дичь, которая выглядит как здание, – вообще не порадовал меня сослуживец. И самое ужасно, что говорил он совершенно будничным спокойным тоном.

   Я резко повернулась в сторону лестницы, желая дать деру, но была перехвачена коварным Костиком. За шкирку.

   – Да не дергайся ты так. Все под контролем. Ничего такого ужасного в конторе уже давно не происходит.

   После этого «уже давно» у меня слегка… оборвалось сердце. И полетело прямиком в пятки, минуя все прочие органы.

   – А раньше что происходило? – шепотом спросила я, почувствовав себя ну очень неуютно в этом здании, которое на самом деле вовсе и не здание.

   Костик только рукой махнул на этот вопрос.

   – Забей уже, Лекса. Все будет нормально.

   Ага. Тут поверишь в такие громкие обещания. Что может быть нормально-то?!

   Однако, как бы я старательно ни рылась в памяти, признаков паранормальщины вспомнить никак не удавалось. Здание как здание, вот только без окон. Разве что пневмопочта эта, да еще лифт пропадающий – но тут все грешат на исследовательский отдел.

   – Пойдем уже. Контора всегда тут находилась, и ничего. Пока работаем, – потащил меня как на буксире к кабинету коллега.

   В этот раз Фил уже торчал на рабочем месте, обложившись словно крепостной стеной толстенными картонными папками на скоросшивателях. Филимон Пантелеевич усердно читал и все больше и больше хмурился.

   – О, приперлись! – обрадовался он нашему появлению и от щедрот одарил каждого папкой. – Глядите-ка, какое счастье нам тут нам сверху спустили.

   Я открыла папку и тут же онемела. На первой же странице на меня с фото смотрело лицо утопленника. И еще одного. И еще одного. Мысли о здании конторы мгновенно выдуло из головы.

   – Это что? – прошептала я, не в силах отвести взгляда от пугающих изображений.

   Костик подошел поближе и глянул на то, что мне досталось. Взгляд коллеги, скользнувший по фото, стал печальным, однако удивления или шока в глазах парня так и не появилось.

   – Это русалки снова расшалились.

   Тут Костя взял у меня папку и внимательней изучил данные.

   – На этой неделе вразнос. Если судить по количеству жертв, тут русалок столько развелось, что хоть сетями по каналам отлавливай. И это, я тебе доложу, огромная проблема, учитывая, сколько у нас в городе воды. А ведь для русалок сейчас вроде как и не сезон… Они обычно попозже хулиганит начинают. К Иванову дню.

   Папка снова оказалась в моих руках.

   Села я за свой стол молча, пытаясь переварить слишком большое количество ошарашивающих фактов. Не получалось. Дом, который не дом. Русалки в реках. И мертвые люди.

   – И что будем делать? – тихо спросила я и содрогнулась. Судя по всему, не стоит рассчитывать, что к нам забрела диснеевская красотка-Ариэль с сестрами. – За хвосты ловить и в коптильню совать? Чтоб другим неповадно было.

   Парни рассмеялись. Что-то часто надо мной в последнее время потешаются. Наверное, за всю жизнь я так не веселила людей как за пару дней на новой работе.

   – Ну… Коптильня – идея хорошая, – сквозь смех выдавил Костя. – Одна беда, жертва Андерсена, – у нас русалки водятся исключительно без хвостов. Да и, подозреваю, они просто испарятся на огне.

   Фил задумчиво почесал светловолосую макушку.

   – Да уж, еще никто не предлагал коптить русалок. Это революционная мысль! Можно открыть промысел!

   Точно издевается надо мной! Причем даже не пытается этого скрывать.

   Новый виток остроумия Фила, которого я уже морально была готова вслух назвать Филимоном Пантелеевичем, прервало появление Вано и Герыча. И снова они опоздали. Минут на тридцать.

   – Привет, народ! – радостно поздоровался разом за двоих Вано и тут же кинулся ко мне обниматься.

   Я почти привычно пнула коллегу под коленку. Парень тут же зашипел от боли, запрыгал на одной ноге, но улыбался при этом как будто еще более довольно, чем до того.

   Герыч скользнул в кабинет почти беззвучно и занял свое место, тут же вцепившись в папку с рабочими документами.

   – У нас внеплановое обострение? – спросил он, бросив вопрошающий взгляд исподлобья на Фила.

   Тот покивал.

   – Сам видишь. В общем, работы явно невпроворот. И сто процентов кто-то заснимет на телефон, а потом Яныч поднимет ор.

   Грядущий гнев Ружинского производил на сослуживцев впечатление посильней, чем злобные русалки.

   – Ну, ребята, давайте-ка сперва выявим, где у нас эти рыбины обосновались, а потом съездим и пообщаемся, – скомандовал Фил и прилепил скотчем на стену карту города.

   Как же я затосковала по навигатору.

   В итоге после долгой работы с картой и бумажными стикерами на свет появилось предположение, что больше всего русалок завелось как раз под тем самым мостом, где мы снимали навь, а также рядом со сфинксами на набережной, ну и у Фонарного моста, подле дома, в котором несколько лет назад жестоко убили молодую девушку.

   – А почему именно в этих местах? – решила выбить из сослуживцев еще хоть сколько-то информации я. Нет, кое-что о нашей работе я уже начала понимать. Но исключительно «кое-что». – Потому что места какие-то… ну, проклятые?

   Фил на несколько секунд призадумался, а потом ответил, но как-то не очень уверенно:

   – Да тут так просто и не понять, Лекса. У нас исследовательский замучился с выдвижением теорий, почему где-то объектов хоть ложкой ешь, а где-то и одного не найти. Пока никаких достоверных сведений получить так и не удалось, но, вообще, все держатся за два предположения. Первое – из-за сильных человеческих эмоций истончается граница между слоями реальности и начинает лезть всякое. Второе – когда много людей в одно время о чем-то думает, это «что-то» и появляется.

   Остальные ребята закивали, подтверждая, что Филимон Пантелеевич сказал истинную правду.

   Мне раньше не приходило в голову всерьез размышлять о том, почему происходит что-то паранормальное. Я по жизни была реалистом и о таких вещах вообще не думала, так что могла только буркнуть одобрительно, как будто что-то поняла.

   – Собственно говоря, в некотором смысле из-за второй теории отдел информирования у нас и настолько большой, – добавил Костик дровишек в топку моих размышлений. – Ребята там стараются сделать так, чтобы люди не думали на тему сверхъестественного. Скептицизм – наше все. Ну и опять же паника никому никогда на руку не играла. Вот они новости корректируют, контролируют соцсети, иногда лично встречаются с кем-то и проводят разъяснительную работу.

   А я-то думала, отдел информирования – главным образом, что-то вроде обычной пресс-службы, которая озвучивает официальные данные о работе конторы широким массам.

   – Ну, тогда это ведь не отдел информирования, а настоящий отдел дезинформации, – удивленно пробормотала я, осознав, наконец, почему Яныч бегает и на всех орет, но при этом перед ним по большей части стараются на цыпочках ходить. Дело, выходит, не только в том, что он может строчить по две докладные за раз.

   – Ну когда-то поднимали идею переименовать отдел, – отозвался Вано, который снова уронил руку мне на плечо. Я вздохнул и ударила его локтем в бок. Кажется, эта своеобразная гимнастика очень скоро войдет у меня в привычку.

   Ванька охнул, но практически тут же продолжил говорить как ни в чем не бывало:

   – Но потом начальство пришло к выводу, что такое название окажет негативное влияние на атмосферу в коллективе и бла-бла-бла в таком духе. Так что, да, они вроде как дезинформируют, но числятся все еще как отдел информирования.

   Стало быть, работники конторы – как люди в черном. Только вместо тех волшебных фонариков – целый отдел, который вешает лапшу на уши всем до единого.

   – Плевать на Яныча. Главное, в докладные не попасть, – пробормотал Герыч и размашисто перекрестился.

   Говорил наш Георгий меньше всех, но обычно – серьезно и по делу. Все тут же поспешно принялись стучать по дереву, сплевывать через плечо и производить все прочие телодвижения, призванные отвести гнев и внимание Яныча и привлечь удачу. Не знаю, почему, но я последовала их примеру, хотя и сомневалась в действенности этих ритуалов.

   – А вообще, Лекса, у нас сегодня будет работа вечером, так что сгоняй в обед, прикупи себе что-нибудь полопать. Ночка будет долгой, – посоветовал Фил, подняв ненадолго голову от документов. – И наверняка веселой.

   Переработки подкрались незаметно.

   В обед я действительно решила последовать советам многоопытных коллег и отправилась до ближайшего киоска с шавермой, прикупив по дороге еще и сок в пакете. Встреченная во время перерыва Лара напутствовала «Бери побольше», так что к радости продавца в ларьке я взяла сразу четыре порции. Ну так, на всякий случай. И поклялась, что ребятам даже кусочка не достанется.

   Достали уже со своим «объектами» и недосказанностями. Как тут работать, если каждую кроху информации приходится едва ли не клещами из сослуживцев вытаскивать.

   Выходя из здания, слегка зазевалась и практически врезалась в Яныча. Этот в контору заходил, ушами не хлопал и увернуться успел вовремя. Бог его знает, где начальника отдела информирования могло носить посреди рабочего дня, но выглядел он по-деловому и в руках держал какой-то портфельчик. Ружинский смерил меня многозначительным взглядом, и я тут же понятливо выпалила:

   – Извините, Феликс Янович!

   Удирала после в два раза быстрей прежнего. Потому что вряд ли же извинит.

   Байки про Яныча не очень тонко намекали на его исключительную мстительность. Конечно, из-за чего-то настолько незначительного никто не станет жаловаться начальству… Ну а вдруг?

   Возвращаться пришлось прежним тяжким путем – пешком по лестнице на шестой этаж, отдуваясь и потея словно на тренировке. В районе пятого этажа меня обогнала та самая девушка, которая в первый день показывала дорогу к кабинету Ильи Петровича. Неслась все еще незнакомка бодро и явно привычно, даже не обратив на меня ни малейшего внимания.

   Сразу стало ясно, что проблемы с лифтом – дело обычное, заурядное и чертовски привычное. Как дожила до шестого – сама не поняла. Не иначе как чудом и милостью небес.

   Когда я проходила мимо дверей туалета, оттуда вышел тот же мужичок, который вчера возился с лампами. Он не самым дружелюбным образом помахивал разводным ключом и выражение лица у труженика было такое… соответствующее. Оставалось только порадоваться, что туалет был мужским.

   – Здрасьте, – на всякий случай пробормотала я и пронеслась дальше. Обед подходил в концу, и пусть график работы в конторе был во всех смыслах плавающим, все равно хотелось возвратиться вовремя.

   В кабинет вошла с едой и плохими предчувствиями. Все казалось, стопка с докладными упадет на голову, едва только переступлю порог. Однако если Ружинский и посчитал нужным отыграться за мою недавнюю оплошность, то явно собирался подать месть хорошо охлажденной.

   В коллективе царила бодрая рабочая атмосфера, и явно никто посторонний коллег не терроризировал.

   Ребята же у нас в кабинете старательно осматривали… похоже, рыболовные сети. Причем, делали это тщательно, явно со знанием дела, уделяя внимание каждой ячейке снасти.

   Я с облегчением выдохнула и, пока на меня не обратили внимание, подошла к столу и засунула свой «продуктовый набор» в стол. А то мало ли – еще слопают втихую.

   – А это зачем? – сперва растерялась я, а потом сообразила, что…

   Мужчины продолжали методично изучать лежащие перед ними сети.

   – Только не говорите, что мы будем ночью на реке посреди города ловить русалок… – пробормотала я, всей душой надеясь, что в голову пришла форменная чушь.

   Вано поднял голову, поглядел мне прямо в глаза и выдал:

   – Хорошо, не скажем.

   Ночь, река, рыболовные сети… Наверное, если кто-то посторонний увидит подобную картину и – хуже того! – заснимет, Яныч нас докладными просто завалит насмерть! А учитывая, что сейчас разгар туристического сезона, то засекут со стопроцентной гарантией!

   Илья Петрович явил неслыханную милость: после того, как мы с парнями с грехом пополам закончили возню с сетями и получили арсенал в виде крестов, святой воды и почему-то нескольких гребней, нам дали высочайшее дозволение отправиться домой.

   «Передохните чуток перед ночным выездом», – напутствовал Илья Петрович. Меня он даже по плечу похлопал, очевидно, пытаясь внушить веру в лучшее. Сразу начала подозревать, что готовиться стоит как раз к худшему. А врученный напоследок спасательный жилет оптимизма вообще не внушал.

   Может, еще не поздно уволиться?

   – Да не стоит так сильно переживать, – приговаривал в автомобиле Костик. По умолчанию мы вместе пошли к его автомобилю. Сослуживец не предлагал поехать вместе с ним, это просто вышло само собой, как будто иначе и быть не могло. – Мы уже не в первый раз за русалками ходим. Нервно, конечно, а еще мокро и холодно, но пока никто из наших не убился.

   Мокро и холодно… Стало быть, надо вытащить на свет божий давно дожидающиеся своего часа резиновые сапоги.

   – Сейчас сдохну от радости, – пробормотала я и прислонилась окну. – Когда я нанималась, никто не сказал, что придется лезть в воду за русалками.

   Прозвучало как детская жалоба, и тут же стало немного неловко. Я, конечно, помоложе Костика, но все равно уже взрослая, с дипломом. Словом, полностью самостоятельный человек. Не стоит мне ныть.

   Костик только рассмеялся тихо.

   – Ну так и никому не говорили. Обычное дело. Скажи новичку во время собеседования о таком, покрутит у виска и сбежит тут же. А работать кто-то в конторе должен.

   Такие себе аргументы. Заманивают к себе работников исключительно обманом!

   – «Часть команды, часть корабля», – вполголоса процитировала я реплику из популярного фильма.

   Костик то и дело поглядывал на меня искоса, как будто следил за каждой переменой моего настроения. В душу не лез, помалкивал и улыбался втихомолку, будто не сомневался, что никуда я уже не денусь.

   Когда остановились у нашего дома, небо многозначительно нахмурилось, как будто вот-вот ливанет. Двор опустел, и только здоровенный черный котяра устроился в тени липы и во все свои желтые глаза пялился на нас.

   Хотела было подойти погладить зверя, но тут на нос упала первая капля, и мы с Костиком со всех ног кинулись к парадной.

   Уже на нашей лестничной площадке Костик дружески хлопнул меня по плечу и сказал:

   – Я за тобой зайду часов в девять. Отдохни пока. Поспи. Ночка ожидается долгой и утомительной. И надень то, что при случае будет не так жалко выкинуть.

   Напутствие мне совершенно не понравилось, однако я приняла его с благодарностью, и мы распрощались на ближайшие несколько часов.

   Закрыв за собой, я устало привалилась к двери и снова сказала:

   – «Часть команды, часть корабля».

   Как бы тут и в самом деле не уйти на дно. Русалки же все-таки.

   Заранее приготовив резиновые сапоги, старые джинсы и еще более старую футболку я ушла в свою комнату. Собиралась поспать, как и посоветовал Костик, но, разумеется, когда нужно выключиться, как назло не выходит даже задремать. Так что я лежала, закрыв глаза и вслушивалась в звуки дома.

   Сверху у соседей топали как целое стадо слонов. Кто-то воду включил. Казалось, будто я оказалась в огромном муравейнике, где постоянно кто-то движется, что-то делает… Кто-то дверью хлопнул на лестничной площадке. Хотя вовсе не «кто-то» – это наверняка Яныч домой вернулся. Ему-то везет, нормальный рабочий день, как у всех приличных людей.

   В этот момент моя антипатия к Феликсу Яновичу существенно возросла.

   Костик позвонил в дверь как и обещал ровно в девять вечера. Удивительная точность по нашим временам. К тому моменту я все-таки успела малость подремать и даже перекусить – сердобольная Ларочка соорудила мне по возвращении кое-чего съедобное перед первым ночным выездом. Как будто в армию провожала, честное слово!

   Хотя откуда мне знать, как провожают в армию?

   Костя оглядел мои резиновые сапоги и дождевик, и констатировал, что в бой меня в таком виде кидать можно. Но лучше бы не надо.

   Пока стояли, в ожидании лифта, я то и дело нервозно оглядывалась на дверь Ружинского, но тому, разумеется, и в голову не пришло выходить. Девять часов вечера, нормальные люди отдыхают после рабочего дня, а не отправляются на рабочую ночь.

   – Ребята нас уже у Академии художеств дожидаются, – сообщил на ходу Костик, крутя в руках ключи от машины. – Как раз дождь усилился, есть надежда, что хотя бы туристов будет не слишком много.

   Очень верно подмечено «не слишком много». Туристы – звери страшные, их ни дождь, ни снег, ни ветер не остановят на пути к достопримечательностям. А на набережной у сфинксов экскурсионные автобусы останавливаются едва ли не каждые пять минут.

   – Ну и как сделать так, чтобы нас никто не засек? – спросила я. Забыть о том, что отдел информирования не дремлет не выходило, и я очень не хотела подкидывать им работы.

   Костя пожал плечами.

   – Да никак. Будем работать под городских сумасшедших. Если русалка не запутается в сетях в самый неподходящий момент, никто ничего и не подумает. Город у нас такой, психов много.

   Логично, ненормальными или хотя бы эксцентричными людьми тут никого не удивишь, как ни старайся.

   – А русалки – они какие? – задала я вопрос, когда мы вошли в лифт.

   Мне на ум, конечно, в первую очередь пришла диснеевская русалочка, принцесса Ариэль, но, даже ничего толком не зная об этих существах, я подозревала, что дело придется иметь не с рыжими улыбчивыми девочками.

   – Ну… Навь и навь, – после озадаченного молчания не слишком уверенно отозвался Костик. – Они же безликие. Так что даже и не сказать, на кого на самом деле похожи.

   Я тут же вспомнила слова «безликая навь», «безымянная навь». Это была часть классификации объектов, однако толком не объяснялось, что наименования означают.

   – Это как? – продолжила я приставать к коллеге, но тот как будто и не слишком возражал.

   Двери лифта сомкнулись с клацающим звуком и кабина медленно, с величавым гулом поехала вниз.

   Костик важничать или отговариваться не стал.

   – Безликая навь не имеет собственного лица, потому так и зовется. Она свое обличье берет у людей. Кто-то копирует жертву. А русалки – они выглядят так, чтобы казаться максимально привлекательными, заманивают людей к себе, в воду. И, поскольку, у каждого свои представления о красоте, русалка для каждой жертвы выглядит по-своему.

   До первого этажа я размышляла, а уже во дворе задала следующий вопрос:

   – А зачем им убивать?

   Русалок я точно представляла себе как-то иначе, не так, как их описывал сослуживец.

   Костик с беспомощным видом развел руками, словно бы признавая, что у него не достает слов, чтоб объяснить все.

   – Безликая навь – она в основном безмозглая и агрессивная, – все-таки попытался хоть о чем-то рассказать парень.

   Я нервно хохотнула из-за возникшей в голове неуместной ассоциации. Просто Ромео и Джульетта на паранормальный лад, которым никогда не быть вместе, потому что живого обязательно убьют.

ГЛАВА 7

В машине Костик достал из бардачка крохотный нательный крестик.

   – Ты крещеная? – на всякий случай уточнил коллега сперва и, только получив от меня положительный ответ, вручил атрибут веры. – С крестиком будет понадежней. Не снимай. И в глаза русалкам старайся не смотреть, а то еще загипнотизируют.

   Тут в моей голове сами собой возникли слова Великого комбинатора – «Вечер перестаёт быть томным». И он в самом деле переставал. Крестик на шее, в глаза не смотреть…

   Когда я взяла в руку вещицу, едва не выронила.

   – А если все-таки загипнотизируют? – дрогнувшим голосом решила я узнать самый худший вариант развития событий этой ночью.

   Сослуживец, кажется, вообще не переживавший из-за встречи с русалками, завел машину и выехал из двора. Темные глаза Костика были задумчиво прищурены, но не более того. Никаких следов волнения на лице парня я не заметила.

   А меня от переживаний даже потряхивало!

   – Ну, если загипнотизируют – потащат под воду.

   И сказал же так спокойно, легкомысленно, будто сущая ерунда! Потащат под воду – так и что такого? Тут же появилось множество разных теорий, почему именно понадобился новый работник в оперативный отдел. Может, тоже русалки под воду утащили или загрыз кто, вот и возникла дыра в служебном расписании. А мной эту дыру заткнули.

   – Я же умру! – еле слышно пискнула я, машинально потянувшись к ручке двери, однако автомобиль уже ехал и быстро.

   На ходу выпрыгивать я, разумеется, не стала. Потому что русалки могут еще никуда и не утащить, а вот попытка покинуть машину прямо сейчас будет стоить как минимум переломов.

   Костик стрельнул в мою сторону темным татарским глазом.

   – Да не умрешь ты. Чего зря паникуешь? Русалки – это еще ерунда, даже если потащат – отобьем. Будто в первый раз.

   Нет, наверное, по мнению Костика его слова успокаивали. Но на самом деле нет!

   – Что, я не насмерть утону, а только самую малость побултыхаюсь в реке?! – уже всерьез запаниковала я, сжимаясь на сидении автомобиля в один очень компактный перепуганный комок.

   – Ну иногда бултыхаться в реке – это неизбежная часть нашей работы, – продолжил с медитативным спокойствием парень. Он улыбался такой расслабленной кошачьей улыбкой, что подспудно становилось неловко за свой страх. – Но это по большей части несмертельно.

   Однако это пресловутое «по большей части» запустило очередной виток паники.

   – Просто не смотри в глаза русалкам и делай все, что мы тебе скажем. И все будет хорошо.

   Ребята уже поджидали нас как раз у подножия сфинксов, которые много лет сторожили спуск к воде.

   Поодаль стояли два автомобиля и служебный микроавтобус. Видимо, каждый из коллег приехал на собственных «колесах».

   Дождь еще шел, даже как будто усилился, на землю падали тяжелые грузные капли, но никто из сослуживцев не обращал внимания на непогоду. Все ребята выбрали в качестве негласной униформы дождевики, и вода их не страшила. По крайней мере, та, что лилась с неба. А вот от реки Фил, Вано и Герыч пока держались на расстоянии. Были там русалки или нет, но сослуживцы проверять не спешили.

   Перед тем, как мы с Костей покинули его машину, мне торжественно вручили спасательный жилет, который днем отжалел шеф. Я этот немодный аксессуар поспешно надела.

   – Каменным гадам тоже в глаза лучше не гляди, – предупредил Костик, придержав за плечо, когда мы выбирались из припаркованного автомобиля.

   Первый раз на моей памяти кому-то пришло в голову назвать сфинксов «каменными гадами».

   Разумеется, тут же по закону подлости захотелось посмотреть в лицо одной из статуй древнего фараона, хотя раньше и в голову не приходило задирать голову. В конце концов, к сфинксам я уже давно успела привыкнуть и не восхищалась их древностью как многочисленные туристы.

   – Тоже утопят? – с нервным смешком уточнила я у сослуживца.

   Костик-Косжан покачал головой, но сделал это без прежней улыбки.

   – С ума сведут.

   Я замерла. Это же была одна из идиотских городских легенд. Мол, если смотреть на сфинксов, можно сойти с ума, а потом тебя найдут в реке уже безнадежно мертвым.

   – Костик, зачем ты пересказываешь глупые байки? Они же не имеют ничего общего с реальностью.

   Меня как будто с сочувствием похлопали по спине.

   – Ложь повторенная тысячу раз становится правдой. Байка, в которую поверит тысяча людей, станет реальностью. Так что просто не смотри сфинксам в глаза.

   Поздним вечером, к тому же у реки всегда нежарко, а от слов Костика стало еще холодней, да и ветер усиливался так, что играл на костях как на флейте. Отвратнейший вечер в моей жизни...

   К остальным я подходила медленно, неохотно и с огромной опаской. Парни же внезапно довольно улыбались, перешучивались и споро, со знанием дела возились с сетями. Для них точно ничего непривычного или хотя бы странного не происходило. Типичные рабочие будни оперативного отдела.

   А вот мне все казалось жутким… Или дело в том, что стояли белые ночи? В это время всегда чудилось всякое, мерещилось, иногда даже тянуло к психиатру зайти и обсудить эту тему, однако всегда останавливало то, что можно нарваться и на последствия. У нас страна не слишком толерантная и прогрессивная, один раз получишь запись, что псих, – до гробовой доски не отмоешься.

   – Лекса, помогай давай, – весело окликнул меня Вано с привычной широченной улыбкой. Порадовалась, что у Ваньки руки заняты, а то бы непременно снова попытался добраться до моей многострадальной задницы. – Впятером быстрее растянем. Раньше начнем – раньше и закончим.

   Прозвучало чертовски заманчиво, так что я с энтузиазмом подключилась, и сети удалось растянуть минут за десять. Любому стало бы понятно, что снасти мы готовили не на корюшку: нити слишком толстые, ячейки – крупные. Мелкая рыбешка пройдет и не заметит. Наверное, такими сетями акул ловить сподручно.

   Ну, или русалок.

   Фил меня похвалил и велел держаться поодаль.

   – Мы с ребятами в воду зайдем, – пояснил он совершенно спокойно и расслабленно, – а тебе там делать нечего. Лучше на телефон поснимай или еще чем займись. Ну и туристов поотвлекай, навешай им на уши, если мы их слишком уж заинтересуем.

   Выданное задание меня более чем устроило. Пусть я и явилась в резиновых сапогах, заходить в воду все одно не тянуло.

   Мимо проезжали редкие машины, но пока никто не обращал внимания на четырех мужчин, стоящих в реке по колено…

   Через полчаса и три туристических автобуса я начала различать нечто странное, как будто шепот или напев. Звуки были настолько тихими, что я их скорее ощущала, чувствовала всем телом, а не слышала.

   Дождь хлынул еще сильней, почти сплошной стеной лил, и сперва подумалось, будто я слышу шум ливня и ничего большего.

   Но напев зазвучал громче, разборчивей.

   Ребята как и прежде спокойно стояли в воде, держали сети и временами перешучивались. За всем этим наблюдали с гранита набережной сфинксы – я не видела, но казалось, словно взгляды древних статуй сдирают с меня кожу по кусочкам.

   Река, неспешно катящая свои воды в море, выглядела свинцовой, мертвой и пугающей. И странные звуки доносились прямиком оттуда – из глубины. Немалой глубины – больше двадцати метров.

   А потом из речных волн показалась голова. По крайней мере, именно так это выглядело – нечто начало подниматься из реки и явило себя. Частично. Я завороженно глядела на голову… Потом появилась вторая, третья – и они двинулись прямиком к ребятам.

   Ужасом меня буквально прострелило.

   – Осторожно! – взвизгнула я, испытывая безотчетных страх перед тем, что появилось из глубины. Если это действительно русалки – они мне сразу не нравились.

   Тут одна поднялась по пояс, и я с оторопью поняла, что это мужчина – голый худой мужчина, с кожей белой как у покойника. Мокрые темные от воды волосы разметались, частично скрывая лицо, но глаза его я видела и…

   Разве русалки не должны быть женщинами? Прекрасными женщинами...

   – Лекса, не смей! – заорал во всю мощь легких Фил.

   И я внезапно осознала, что уже стою в воде по колено.

   Русалка… русал?.. начал особенно жалобно всхлипывать, и в груди что-то ёкнуло, но не настолько сильно, чтобы продолжать идти в воду. Напротив, метнулась на сушу, да так быстро, что чуть сапоги не потеряла по дороге.

   И тут как назло подъехал автобус с туристами. Чертовы ночные обзорные экскурсии и чертов развод мостов! Вылезать под дождь приезжие не спешили но к окнам прилипли.

   С мобильниками в руках.

   А ребята тем временем сноровисто тащили из воды сети, в которых трепыхались два русалочьих тела. Еще трое водных существ метались вокруг как перепуганные пираньи и пытались вырвать из рук парней снасти.

   Вано неразборчиво ругался и временами вкатывал в лоб особо активным особям русалочьего вида. Показывающиеся над водой физиономии словно бы мерцали, их лица приобретали самые разнообразные черты, а иногда на месте лица и вовсе оказывался плоский блин без намека на глаза или рот.

   И вот на всю эту откровенную дичь смотрели с разинутыми ртами и выпученными глазами люди! Много людей! Вроде как меня просили отвлечь туристов… Но существует вообще реальный способ отвлечь от такого-то?

   А коллеги не могли сейчас бросить «улов»! Столько труда – и насмарку?! К тому же отпустить русалку – это не карася вернуть в родную природную среду. Русалки ведь людей убивают!

   – Яныч нас убьёт! – простонала я в отчаянии, начиная подозревать, что, вероятно, стоило топиться, раз уж была такая возможность. Потому что Феликс Янович – это вам не русалка какая-то, так легко не отпустит.

   Слава богу, тут туристический автобус все-таки сдвинулся с места. Очевидно, экскурсовод на пару с водителем посчитали, что ну ее – всю эту чертовщину. Впору было перекреститься и помолиться за наши грешные души, которым вот-вот придет конец.

   Коллеги, тем временем, выволокли на набережную сети.

   – Лекса, открой заднюю дверь у микроавтобуса, – крикнул Фил, который быстро оценил обстановку. – Закидываем рыбин и валим, пока сюда еще кто не прикатил!

   Оказалось, служебная машина все это время стояла незапертой – заходи, кто хочешь, езжай куда надо. Форменный бардак!

   Однако ругань я отложила до лучших времен. Пока меня куда больше интересовали изловленные русалки в количестве двух штук.

   Против всех ожидания в автобусе не наблюдалось никакой ванны или хотя бы тазика. Очевидно, добычу планировали бросить прямо вот так посреди салона.

   – А как они без воды-то? – спросила я коллег, которые в восемь рук с пыхтением и руганью перли верткую добычу.

   Парни снова принялись смеяться.

   – Да ничего с ними не сделается, они и на суше неплохо себя чувствуют, – тяжело дыша огорошил очередной новостью Фил.

   Русалки извивались упорно, но молча, никак не комментируя перспективу оказаться вне родной стихии. Бросили их между сидениями вообще как охапку дров безо всякой жалости.

   – Им же больно! – воскликнула я в испуге.

   Русалки шлепнулись опять же молча.

   – Им не бывает больно, – отмахнулся Фил, утирая пот со лба.

   Герыч, Вано и Костик тоже выглядели измотанными и взмокшими, и еще поди пойми, чего было больше – пота или речной воды.

   – Это же навь. Она неживая и на людей походит только весьма отдаленно, – пояснил Вано с широкой довольной улыбкой и попытался опереться на меня на манер раненого красноармейца. Однако я посчитала, что санитарка из меня такая себе и сослуживца решительно отпихнула.

   Ванька как всегда ни капли не расстроился.

   – Русалки толком ничего не чувствуют, кроме тяги к людям. Они и выглядят на самом деле… Словом, возьми телефон и сфотографируй «рыбок», – предложил парень и хитро прищурился, как будто ожидая какого-то удивительного развлечения.

   Я тут же метнулась к машине Костика за своим смартфоном, который оставила там от греха – и воды! – подальше, и уже через минуту снимала пойманных русалок.

   Картинка заставила вздрогнуть от ужаса и – что уж скрывать? – от омерзения.

   На экране телефона были существа, которые больше походили на инопланетян из фильмов, а не на людей. Молочно-белые худые искаженные тела с длинными многосуставчатыми конечностями. И вообще без лица.

   – Мерзость какая! – ахнула я, не веря в реальность картинки.

   Собственные глаза утверждали, что в салоне лежат совершенно неотличимые от людей существа. Но объектив камеры телефона, словно издеваясь, показывал только монстров.

   – Ага. Безликая навь приятной не бывает, – подтвердил устало Фил и скомандовал. – Поехали дальше. Нам бы еще штуки четыре выловить, и будет в самый раз.

   Удалось поймать еще пять водных тварей, которых безо всякого почтения сложили штабелем в микроавтобусе. Каждый раз я фотографировала их, надеясь, что вот сейчас-то на снимке возникнет кто-то красивый, однако ни разу такого не случилось.

   Мои глаза видели пачку привлекательных лиц мужского пола в чем мать родила, но техника упрямо утверждала, что в микроавтобус сослуживцы затащили отвратительных существ, не имеющих с людьми вообще ничего общего.

   – А… почему они все мужчины? – спросила я у Костика, когда мы всей компанией, продрогшие и голодные, но с уловом, возвращались в контору. Как раз время подходило к восьми утра.

   Парень так расхохотался, что чуть головой о руль не стукнулся.

   – Они не мужчины и не женщины, – в итоге сумел произнести коллега. – Лекса, это же навь! Она по большому счету бесполая. Русалки выглядят для всех по-разному. Тебе по душе мужчины – они и выглядят как мужчины. Для меня вот они сплошь женщины.

   Я поежилась и расстроенно вздохнула. Все только обман.

   – А… кое-кто из них для меня выглядит как реальные люди, – с опаской сообщила я.

   Костик на подобное заявление отреагировал вяло и безо всякого удивления.

   – Обычное дело, выбрось из головы. Бывает, они и в самом деле изображают кого-то знакомого для жертвы. Просто ты считаешь этого человека привлекательным, вот рыбка и прикинулась им.

   Меня после таких откровений дрожью пробило.

   Ну их, этих русалок. Тьфу на них всех и их чары.

   С рыбалки мы как раз прибыли к началу рабочего дня. Уже думала, что придется самим тащить «улов», но из конторы споро вылетела команда мужчин в одинаковых серых рабочих комбинезонах. Они катили пару больших контейнеров на колесиках. В эти ящики конторские тут же погрузили русалок, накрыли крышками и также шустро унеслись обратно в здание.

   – Это кто был? – уточнила я у ребят.

   Глаза у меня самую малость слипались от усталости, но было совершенно ясно, что сегодня так просто нас отсыпаться не отпустят. По крайней мере, придется точно написать отчеты.

   – Отдел хранения и контроля, – сообщил сухо Герыч.

   Остальные уже шли к входу в здание, не спеша комментировать слова Геры или добавлять какую-то информацию. Хотя чего тут пояснять, в самом-то деле? Отдел хранения и контроля – значит, хранит и контролирует.

   То есть мы ловим – а разбирается с добычей кто-то еще.

   Я всей душой надеялась, что удастся просочиться в свой кабинет тихонько, не попавшись на глаза тому, кому не нужно попадаться…

   Однако не стоило забывать, что враг не дремлет.

   Ружинский устроил на наш отдел засаду прямо за проходной. Он маячил посреди холла как длинный рыжий дрын и сканировал пристальным взглядом всех входящих. Проскочить мимо него незамеченными шансов не было.

   – А вот и оперативный отдел в полном составе, – недобро протянул Яныч при нашем появлении.

   Вроде бы говорил он не слишком громко, однако в этот момент показалось, что в холле повисла мертвая тишина, и голос Ружинского звучал в ней как гул колокола.

   – Феликс Янович, мы не специально! – тут же выпалил Фил, краснея как девица перед гусаром.

   Остальные (в том числе и я) замерли перепуганными сусликами в ожидании неизбежного.

   – Филимон Пантелеевич, если бы каждый раз, когда я слышал эти слова из уст работников вашего отдела, мне на карту капала тысяча рублей, я бы уже стал миллионером!

   Интонация Яныча начала опасно повышаться.

   – Да не стали бы, – еле слышно буркнул под нос Вано… но Ружинский все равно услышал.

   – Сидоренко, вы имеете мне что-то сказать? – воззрился на Ваньку начальник отдела информирования, и парень тут же проскрипел:

   – Нет-нет, что вы!

   – Ваши ночные подвиги уже в новости попали! – заорал Яныч бурно жестикулируя. Очень бурно. – Слава богу, хотя бы в городские, а разом не сразу в федеральные! Вы хоть немного головой работаете или только в нее едите?! Это белые ночи! Белые! Видимость как днем! И все ваши «подвиги» стали достоянием общественности! Вы представляете, какие будут последствия?!

   Лично я не представляла, а ребята, похоже, вполне себе.

   – И интернет! Все произошедшее уже на десятках ресурсов! Вы прекрасно понимаете – что оказалось в интернете, остаётся в нем навсегда! Хватит уже регулярно попадать в объективы камер и делать мне нервы!

   Вот зря я не утопилась ночью.

   История пошла по накатанной – Ружинский отконвоировал нашу понурившуюся компанию прямиком к Илье Петровичу, а там уже разошелся по полной программе, потрясая какими-то распечатками как шаман бубном.

   Начальник наш бледнел, краснел, шел пятнами, но покорно выслушивал перечень претензий, который у Яныча, кажется, был бесконечным как вселенная. И опять же хотя бы одно нецензурное слово выдал! Тогда бы, по крайней мере, было не настолько обидно. Наверное.

   Брань использовал только Вано. Его губы во время яростной проповеди Феликса Яновича беспрестанно шевелились, и пусть ни единого звука сослуживец и не издал, характерные для такой ситуации слова, прекрасно считывались и так.

   Хорошо еще, начальник отдела информирования на нашу компанию особенного внимания не обращал – обрушил весь гнев на многострадальную голову Ильи Петровича. Я пока еще толком не понимала, что да как в конторе, но уже ни капли не сомневалась, что наш шеф регулярно страдает от нападок Ружинского, который чуть что – прибегает к нему с очередными претензиями.

   Только минут через двадцать Феликс Янович сдулся. Кажется, просто устал столько вопить.

   В этот момент Илье Петровичу удалось хоть что-то сказать в нашу – и свою! – защиту, пусть и явно без особенной надежды на успех. Даже я, не проработавшая и недели, пребывала в полной уверенности, что стихийное бедствие по имени Феликс Ружинский вот так запросто не остановить. Он не успокоится, пока не соберет кровавую дань нашими бедными нервами.

   – Феликс, вы отлично знаете, что мы стараемся минимизировать ущерб! Но это довольно непростая задача при нашей работе! – все-таки не выдержал начальник и повысил голос. Пусть и несущественно.

   Ружинский тут же опасно сощурился, а Илья Петрович тем временем продолжал:

   – У нас же что не выезд, то форс-мажор! Вот в вас когда-нибудь летел взбесившийся трактор? В меня – летел. И, знаете, как-то не особенно понравилось!

   Я в очередной раз подумала о том, что с выбором работы погорячилась. Потому что очень не хотелось, чтобы однажды в меня полетел трактор, даже если он и невзбесившийся.

   Ребята кивали на каждое слово начальства и отчаянно делали вид, что они паиньки из паинек. Я тоже если и поднимала глаза, то лишь изредка. И не только потому что Яныча боялась. Теперь мне еще и так неловко стало рядом с ним! Форменный ужас!

   – Ну так и что я могу вам на это сказать? Я всегда верил, что работники вашего отдела могут довести до нервного припадка даже трактор! – совершенно не растерялся Ружинский… и напрочь отказался проявить эмпатию в отношении бед нашего явно многострадального отдела. – К тому же это были русалки! Самые обычные русалки, которых вы на Русалочьей неделе десятками отлавливаете из года в год! И что, нельзя было придумать способы изловить их так, чтобы об этом весь город не болтал ближайшую неделю?! Они же не просто видели – они сни-ма-ли! А если из реки спустя пару месяцев ктулхи полезут? Что с ними будем делать?!

   Я нервно вздрогнула и воззрилась на Илью Петровича, ожидая, что он скажет, дескать, такого и быть не может. Но почему-то начальник пристыженно молчал, потупившись как нашкодивший школьник.

   – Просто русалки начали буйствовать так внезапно, – принялся… оправдываться наш шеф. А ребята согласно завздыхали.

   Феликс Янович поглядел на нас как на идиотов и закатил глаза.

   – Да вы таки прямо как коммунальные службы. Зима каждый раз наступает так неожиданно, что невозможно подготовиться! Может, работу уже смените, раз с этой никак не справляетесь?

   Ответом на эти слова Ружинского стало гробовое молчание. Мужчина издевательски хмыкнул и вылетел за дверь, не прощаясь.

   – Сколько листов испишет, как думаете? Три? – спросил как-то особенно обреченно Костик.

   Илья Петрович покачал головой.

   – У него почерк мелкий, в два уложится.

ГЛАВА 8

Стресс я пошла запивать чаем к Ларе в приемную, надеясь там спрятаться от навалившихся невзгод. К стыду своему, видеть ребят я не хотела как минимум ближайшие полчаса.

   – Что, первый выезд прошел не слишком гладко? Наверняка в глаза русалке посмотрела? – со смехом спросила секретарша, доставая для меня откуда-то из недр стола шоколадный батончик. Комплект из чая и сладкого пошел на ура. – Стресс выше гор?

   Получилось только кивнуть и рухнуть на ближайший стул с трофейной кружкой и шоколадкой в руках.

   – И не говори. Ужас какой-то… Русалки эти такие мерзкие, а потом еще Ружинский решил добить. Вот что нам было делать-то? Убить тех туристов, чтобы не болтали? – принялась я оплакивать нашу горькую оперативную долю. – Еще чушь какую-то про ктулху болтал. Мол, после ночных видео могут из воды какие-то чудища повылезать.

   Лара в от души расхохоталась, едва не опрокинув на себя чай, который пила.

   – Ой больше его слушай. Никто ниоткуда не вылезет.

   На душе сразу полегчало. Кажется, из-за специфики новой работы я начала по глупости верить всему подряд, даже тому, чему и не следует.

   – Так и знала, что это чушь, – с облегчением вздохнула я.

   – Ружинский глава отдела пять лет – и пять лет никто ниоткуда так и не вылез. Он все успевает вовремя разрулить, – как ни в чем не бывало откликнулась Ларочка. И я с оторопью осознала, что ктулху, вылезающий из воды, – это не такой уж невозможный вариант.

   – А взбесившийся трактор… – осторожно заикнулась я.

   Моя соседка закивала.

   – Ага. Было такое. История уморительная. Наш Илья Петрович тогда еще до начальника отдела не дослужился, бегал по выездам прямо как вы, и вызвали однажды группу в один из дачных поселков…

   Дальше я слушала, что называется, вполуха. Потому что главное Лара уже сообщила – да, чудища из реки вылезти могут, и да, Илье Петровичу действительно приходилось в свое время уносить ноги от взбесившегося трактора.

   – Лекса, ты чего бледная такая? – спохватилась посреди истории сослуживица, недоуменно захлопав глазами. – Успокойся ты уже, у нас очень малый процент несчастных случаев, и если что – неплохую компенсацию выплачивают. На больничные расходы всегда хватает.

   Наверное, в этот момент я еще сильней побледнела, потому что Лара тут же вытащила какие-то капли и щедро плеснула их прямо в мой чай.

   – Да не переживай ты так. Все будет в порядке, – принялась успокаивать девушка… И говорила с искренней убежденностью! Вот только она работала тут, в офисе!

   В здании, которое на самом деле один огромный паранормальный объект… Но это уже не суть. Так кто из нас больше рискует?

   И все равно страшно!

   – Как так вышло, что место в отделе освободилось? – все-таки задала я тот вопрос, который подспудно мучил меня еще с того момента, как оказалась с ребятами на бесконечной лестнице.

   Лара картинно закатила глаза.

   – Да на пенсию он ушел. На пенсию. Успокойся уже. Надо бы тебя изолировать на какое-то время от наших разборок с другими отделами, – посетовала соседка, с расстройством покачав головой. – Мелкая ты еще для такого, неопытная.

   Я зажмурилась и влила в себя остатки чая одним глотком. Потом закашлялась, и коллеге пришлось минуты полторы стучать мне промеж лопаток.

   – И вообще, у исследователей – вот у них травматично. То во время экспериментов что случится, то в темном углу конторские побьют.

   Вот вообще ни черта не утешало.

   В обед я заметила, что в нашей столовке не наблюдается знакомой рыжей макушки. Да и вообще как-то маловато виднеется бейджей с надписью «отдел информирования».

   Когда спросила у ребят, куда подевались наши идеологические противники вместе с главарем, Вано тут же ответил:

   – Да, наверное, на телевидение поехали половиной кагала.

   Видимо, мои вытаращенные глаза заменили разом с десяток вопросов.

   – Ну у нас есть свой собственный канал. Дочернее предприятие, можно сказать, – принялся доходчиво пояснять Ванька. – Формирует общественное мнение там и заливает самые горячие истории.

   А вытащенные из реки крокозяблы – история сейчас наверняка горячая.

   Когда озвучили название канала, я едва креститься не начала.

   – Чего?! Вы серьезно?! В идиотские байки этого канала не поверит ни один адекватный человек! – принялась разоряться я, едва со стула не свалившись от шока.

   Включала как-то. Через две минуты вдавила глаза обратно в глазницы, подобрала с пола челюсть и поклялась себе, что больше никогда! А это, оказывается, часть конторы!

   Фил с многомудрой улыбкой развел руками.

   – Так в этом и смысл. Вот сейчас с легкой руки Феликса пара тамошних «экспертов» что-то совсем уж безмозглое и пафосное про наши ночные приключения ляпнет – и накал слухов начнет сдуваться. Наверное.

   Я закатила глаза.

   – Да кто этот ваш канал смотрит? – с издевкой фыркнула я. Такой себе метод для того, чтобы влиять на общественное мнение.

   Тут в кои-то веки рот открыл Герыч.

   – А самые важные для конторы ролики еще и на Ютьюб заливают, а потом продвигают в рейтингах. Чтоб уж наверняка.

   Ребята закивали как шеренга собачек на приборной доске автомобиля.

   – Словом, – подхватил Костик с немного беспомощной улыбкой, – недели через две все станет просто анекдотом. Ну, если все пойдет по плану, конечно.

   Оговорка про «по плану» заставила насторожиться.

   – А если не по плану? – осведомилась я, переводя взгляд с одного сослуживца на другого.

   Ребята просто развели руками. Кажется, они так далеко не заглядывали или надеялись, что все проблемы, даже если возникнут, рассосутся как-то сами собой.

   Тут здание резко вздрогнуло, как будто мы оказались в эпицентре землетрясения. Обычно в таких ситуациях люди орут, визжат, словом, от души паникуют… Я бы точно начала, но прочие работники конторы просто встали и спокойно, без спешки или суеты двинулись к выходу, не забыв про сумки. Кто-то даже недоеденные бутерброды с собой прихватил.

   Словом, когда люди рядом не спешат впадать в истерику, неловко самой визжать или убегать.

   – А что такое происходит? Здесь же не бывает землетрясений, – вполголоса спросила я, топая за коллегами как утенок за родительницей.

   Фил бросил взгляд через плечо и ответил:

   – Это или у исследователей ЧП, или у хранителей. Подземные этажи – их вотчина.

   То есть еще и подземные есть. Десять этажей сверху и еще сколько-то под землей.

   – И чем нам это грозит?! – дала я все-таки волю своей панике, которая понемногу брала за горло.

   А что если действительно перекрытия на голову рухнут? Или паранормальный объект не может вот так запросто развалиться?!

   – Да чем угодно, – беззаботно рассмеялся Вано. – Забей. В случае подземных толчков всем сотрудникам положено покинуть здание. Действуем по инструкции, и все будет прекрасно.

   Мне бы такую уверенность. Однако в этом случае и правда лучше действовать по инструкции, раз ничего другого не остается.

   На парковке рядом со зданием конторы собралась немаленькая такая толпа работников. Радовались летнему солнцу, болтали о том, о сем, обсуждали и личные вопросы и рабочие. Вообще, могло показаться, будто ничего особенного в данный момент и не происходит.

    – И часто оно так? – тут же выдала я очередной вопрос.

   Парни пожали плечами. Они как и все прочие работники конторы сохраняли противоестественное спокойствие.

   – Да не то чтобы… Но пару раз в месяц обязательно где-то, да рванет, – отозвался расслабленно Фил. – Ничего, скоро собственная безопасность разберется, и нам разрешат вернуться в здание.

   Герыч пожал плечами и выдал:

   – Или по домам распустят.

   Народ тут же оживился и всеми силами начал выражать надежду отправиться, наконец, спать.

   Здание конторы то и дело сотрясалось как будто в конвульсиях.

   – Думаю, на этот раз распустят, – пробормотал спустя пару минут наблюдений Герыч. И таки оказался прав.

   Мы с Ларой по выражению соседки «доехали на Костике», но Косжан был как и до того совершенно не против. Я уже успела уловить, что просить его подбросить не требовалось, сослуживец даже не задумывался на тему того, что подвозить меня и Ларочку до работы и обратно не его обязанность. Если честно, немного неловко становилось, что мы вот так пользуемся чужой добротой. Мои родители всегда говорили – нужно отплачивать.

   Конечно, Костику его услуга ничего не стоило, учитывая, что мы жили в соседних квартирах, но мы-то с Ларой все же получали выгоду за счет его действий.

   Вот только, похоже было, только я одна переживала из-за такого вот неравноценного обмена. Лара и Костик спокойно перешучивались и вообще не переживали из-за ерунды на тему «ты мне – я тебе».

   И все-таки нельзя пользоваться другими людьми…

   Однако пока я страдала, все разрешилось само собой.

   – А ты заходи на ужин, – с легкой улыбкой пригласила коллегу секретарша перед тем, как мы ушли к себе в квартиру.

   То есть вот так запросто можно было?

   – Надо бы и Яныча накормить, – уже в квартире протянула соседка, с задумчивым видом роясь в холодильнике. – Поможешь с готовкой или сил совсем нет?

   Я чуть мимо табурета не села! От такого предложения любой бы опешил!

   – Яныча?! Накормить?! Ты с ума сошла?! Он же… он же Яныч!!!

   Кому, в самом деле, могло бы прийти в голову звать к себе домой на ужин человека, который отравляет тебе жизнь изо дня в день, да еще и настолько старательно?!

   Ларочка поглядела на меня так, словно бы это я, а вовсе не она, сморозила глупость.

   – Лекса, милая, – тоном многоопытной старшей сестры начала она, – рядом с нами живут два молодых мужика. Работающие, непьющие и при машинах.

   Можно подумать, пробиваться к сердцу мужчин по старому маршруту – через желудок – это такая уж хорошая затея. Романы на работе – последнее дело. А Ружинский вряд ли способен увидеть в нас двоих хотя бы людей, не говоря уже о женщинах.

   – Ты точно с ума сошла.

   Ларочка вытащила кусок мяса из морозилки и оглядела его с видом настолько серьезным, будто это редкая культура в чашке Петри.

   – Вот надо будет полочку повесить или кран починить – что будешь делать? – с лисьей улыбочкой протянула она, весело сверкнув голубыми глазами.

   Вопрос меня удивил.

   – Сантехнику позвоню. Как все нормальные люди.

   Ответ соседку совершенно не устроил.

   – Который неизвестно, когда приедет. А уж будет ли он трезвым… Ну а вот за продуктами в гипермаркет надо съездить? – продолжила подводить меня к какой-то мысли коллега.

   – Зачем ехать? Доставку закажу… – пробормотала я и по взгляду Лары поняла, что она считает меня совершенно безнадежным в бытовом плане существом.

   – Ну и зачем тратить деньги и лишать себя радостей жизни, если под боком есть мужчины? Мы будем их подкармливать, а они станут помогать в быту.

   Нет, может, с Костиком этот фокус и прокатит, в конце концов, он работает в нашем отделе, в хороших отношения и с Ларочкой, и со мной, да и вообще парень приятный и покладистый. Но Ружинский?! Ружинский и по характеру гад и явно в хозяйстве совершенно бесполезен. Да и не станет кто-то вроде него за еду помогать соседям, это же сразу видно.

   – Вот так и будет Яныч еду отрабатывать. Я сомневаюсь даже, что он наш порог переступит добровольно.

   Лара улыбалась улыбкой чеширского кота, и тут же в моей наивной душе возникли подозрения. Какие-то слишком уж ровные и спокойные отношения у соседки с Ружинским. И до метро он ее подвез без вопросов. А вот теперь моя Ларочка собирается позвать Феликса Яновича на ужин и, кажется, даже не особенно переживает из-за того, что ей откажут. Напротив, она пребывает в уверенности, что начальник отдела информирования запросто заглянет к нам в гости.

   – А чего это ты так на меня смотришь? – озадаченно спросила девушка, отрываясь от холодильника.

   Я тут же спохватилась, попытавшись придать лицу менее неодобрительное выражение, хотя это уже было совершенно бесполезно – соседка заметила.

   – Ну же, – с насмешливой улыбкой продолжила расспрашивать Лара, – говори уже, что на уме.

   Я замялась, все же не решаясь озвучить свои подозрения на тему гипотетических отношений между соседкой и Янычем. Ну, если они есть, то это, наверное, не мое дело, а если их нет, просто выставляю себя дурой.

   – Э… Лучше не надо, – отозвалась я со вздохом. – Хочешь – позовем и Ружинского, вот только не удивляйся, если он не придет.

   Но Феликс Янович на наше несчастье… пришел. Стоило только хлопнуть двери в соседней квартире, как Ларочка тут же метнулась зазывать «соседа» к нам, а вернулась против всех моих ожиданий и надежд уже с Ружинским. Тот даже для приличия прихватил с собой бутылку вина в качестве подарка на новоселье.

   Особенно растерянным или недовольным Яныч не выглядел, явился как и был с протокольной мордой.

   – Добрый вечер, Феликс Янович, – на всякий случай поздоровалась я с мужчиной, хотя сегодня мы уже к большому моему сожалению виделись.

   – Добрый вечер, – снизошел до ответа Ружинский и даже наградил меня снисходительный взглядом. А вот я смотреть на Яныча лишний раз не решалась, только помогала Ларе возиться с тарелками.

   – Да не бойся, не укусит он тебя, – тихо шепнула соседка, похлопав меня по плечу. – Вполне цивилизованный мужчина.

   Я очень сильно сомневалась в том, что так оно и есть на самом деле. Вдруг начальник отдела информирования в любой момент может укусить?! Ну, как минимум, в переносном смысле. Язык-то у Ружинского такой, что зайца на бегу обреет.

   Костик явился с коробкой конфет и палкой копченой колбасы. Может, две части подарка плохо сочетались между собой, однако обе зашли на ура. Уставшие и голодные, мы уминали за обе щеки. Феликс Янович как немой укор нашей жадности демонстрировал манеры, причем настолько ненарочито, что лично мне становилось особенно неловко.

   – А что там с роликами на канале на тему этой ночи? – между делом поинтересовалась Лара с присущей ей беззаботностью, которая, кажется, могла снять напряжение вообще в любой обстановке.

    Во взгляде Яныча возник укор, который я предпочла проигнорировать, уставившись в тарелку, и Костик последовал моему примеру. Разве что взгляда не прятал.

   – Кое-что проработали, – сухо отозвался Феликс Янович, нервический движением руки заведя рыжую прядь за ухо.

   Орать снова не стал, хотя именно этого я подсознательно и ожидала. Сосед вообще предпочел за столом вести себя по-человечески. Возможно, причиной тому стало то, что готовила Лара действительно отлично и оторваться от еды не было никакой возможности. Разве что Костик как-то вяло возил по тарелке вилкой.

   – И как успехи? – продолжила расспросы Ларочка, трепеща длинными ресницами аки лань. Выходило у девушки до крайности убедительно, даже я готова была купиться, хотя и отлично представляла, что это не более чем пустое кокетство секретарши.

   – Поживем – увидим, – сухо отозвался Ружинский и как-то очень выразительно передернул плечами. Одним этим движением мужчина дал понять, что поведение нашего отдела все еще не одобряет, а также не готов поручиться, будто уже решил все возможные затруднения.

   За стеной со стороны Яныча что-то зашуршало, а потом грохнуло.

   – Кошка? – явно для поддержания беседы осведомился Костик.

   Феликс Янович кивнул.

   Молодой неженатый мужчина с плохим характером и кошкой. Наверное, в этом есть нечто странное. Моя мама бы точно выдвинула пару-другую теорий на тему того, почему в таком возрасте у кого-то вроде Яныча вместо жены и детей – кошка.

   Ружинский же продолжил:

   – Кот. Опять что-то с домовым не поделил.

   Ребята похмыкали с пониманием, а вот я немного… растерялась. Ладно, я привыкла уже к тому, что на работе сталкиваюсь исключительно со всяческой дичью. Однако, похоже, странности догоняют и по окончании рабочего дня.

   Вино открыли тут же, причем сделал это сам Яныч, никому не доверил такой ответственной задачи.

   – Здорово жить в собственной квартире. А нам тут, на съемной, на домового рассчитывать не приходится, – покачала головой с легкой досадой Лара и полезла за фужерами. Они от хозяев остались, мы с соседкой такими вещами не заморачивались даже. – Все сами и сами.

   Феликс Янович пожал плечами и принялся разливать напиток.

   – Ну, в соседстве с домовым есть и свои недостатки. Так что не слишком расстраивайтесь.

   Соседка легко согласилась с этим утверждением.

   – А домовой… это тоже навь? – с опаской осведомилась я, привыкшая уже во всем искать подвох.

   – Навь, – ответил сам Яныч. – Относится к категории условно-полезных, подкатегория разумных.

   Костик фыркнул еле слышно и многозначительно подмигнул Ларе.

   Ружинский поглядел на моих коллег как будто с неодобрением и продолжил:

   – Способен помочь с определенными проблемами по дому вроде протечек или возгораний, но при этом иногда с домовыми возникают сложности. Особенно, если не кормить вовремя.

   Поглядев на застегнутого на все пуговицы и как будто отглаженного целиком начальника отдела информирования, я очень сильно засомневалась, что он способен делать что-то невовремя. Значит, и проблемы с домовым ему не грозят.

   – Эх, нам бы тут не помешал домовой, – протянула мечтательно Лара, но уже через минуту безнадежно махнула рукой. А разговор тем временем уже свернул в мирное русло.

   Я считала, Ружинский из-за сути своей работы должен круглые сутки не затыкаться, однако, как выяснилось, по окончании рабочего дня… начальник отдела информирования внезапно оказался на удивление молчаливым. Не потому что ему было неловко говорить лишний раз в нашем присутствии, просто Феликс Янович не отличался словоохотливостью. Ну или он просто израсходовал весь запас красноречия на работе.

   – А вы не знаете, Феликс Янович, что сегодня на нижних этажах произошло? – спросила между делом Лара, очевидно, пытаясь втянуть в Ружинского в беседу, из которой он то и дело выпадал.

   – У отдела хранения и контроля непорядок. Опять что-то вырвалось, – равнодушно откликнулся Яныч. Уж не представляю, каким именно образом он оказался в курсе всего, что произошло в его отсутствие, однако осведомленность начальника отдела информирования оказалась на высоте. – Обычное дело.

   Ребята покивали, соглашаясь, что дело и правда житейское.

   Только мне одной, кажется, стало жутко. Ну как же – мы тащим в контору всяческую дичь, а потом она вырывается наружу… И что тогда?

   – Но сбежавшие объекты ведь поймают? – спросила я с опаской и оглядела всех собравшихся.

   Коллеги закивали, мол, да, так оно и будет, всех поймают.

   – Вопрос только в том, когда поймают, – отрешенно добавил Ружинский, разрушая все мои радужные надежды. – Вообще, как-то в последнее время все идет не по плану. Теперь еще и это.

   Стало еще неспокойней.

   – Можно подумать, в нашей работе что-то вообще идет по плану, – пробормотал Костик и тут же нарвался на тяжелый взгляд Яныча. Глаза у Ружинского были зелеными как у ведьмы – такой сглазит и не заметит.

   В сглаз я тоже начала понемногу верить.

   – Не знаю, как там у вас, а в нашей работе все идет по плану, – отрезал решительно Феликс Янович, и никто не решился ему сказать слово поперек. Просто потому что если он сейчас заведется в обычно манере, не угомонится еще долго.

   – Но русалки вышли на этот раз как-то слишком уж внезапно. Да и прочая навь как-то разошлась не ко времени, – сделала вид, будто ничего не произошло, Лара.

   И почему-то после ее слов Ружинский словно бы успокоился. Вот ведь точно между ними что-то есть!

   – Да, не по графику, – согласился Феликс Янович и тут же поджал губы в недовольной гримасе. – Но от отдела статистики и планирования никаких предупреждений не поступало. Возможно, все это только череда досадных случайностей.

   Говорил Ружинский вроде бы спокойно, но я буквально чуяла – не до конца он уверен, что опасаться действительно не стоит. А при мне коллеги, пожалуй, не обвиняли Яныча только в одном – в том, что он дурак.

   – И дальше ведь только больше будет, – с легким расстройством продолжал сокрушаться Костик, переставший мучить отбивную на тарелке. – До самого снега теперь не стоит ожидать, что полегчает.

   Перспективы радужными не показались, снег у нас в городе ложился поздно. Я устало вздохнула и подперла руками голову. Не стоило рассчитывать, в самом деле, что в этой мышеловке окажется действительно бесплатный сыр.

   Яныч тонко многозначительно улыбнулся, однако комментировать ничего не стал. За стеной снова как будто что-то грохнуло, на этот раз громче, и Ружинский, спешно попрощавшись, ушел к себе. Следом за Феликсом Яновичем и Костик засобирался, сославшись на усталость. Оно было и неудивительно, сосед за рабочую ночь набегался куда больше меня и тяжести тягал не дай бог никому.

   – Ну вот, а ты переживала, – довольно протянула Лара, закрывая дверь за последним гостем. – Все прошло вполне цивилизованно.

   Невозможно было не согласиться с соседкой. Посиделки с новыми соседями вышли вполне… неплохими. Быть может, даже в какой-то мере приятными.

   – Ты права. Прошло все как-то очень даже нормально. До странности нормально.

   Ларочка похлопала меня по плечу.

   – Меньше думай о плохом, – отозвалась она, собирая посуду со стола, который я тут же начала протирать. – А Костик, похоже, ничего и в рот не взял. Разве что по тарелке размазал.

   Снова со стороны Яныча послышался грохот. Что бы там ни делили кошка с домовым, владелец квартиры пока не смог решить их конфликт.

   – Кажется, у него там воюют, – весело фыркнула моя соседка и подмигнула. – Видать, домовой у Ружинского деятельный, под стать хозяину.

   И поди пойми, хорошо это или плохо.

   – А ты чего-то сегодня так жалась и мялась, словно тебе на табурет кто-то кнопок сыпанул, – внезапно сменила тему Лара и застыла, глядя мне прямо в глаза. – Что-то случилось?

   Я поспешно замотала головой и принялась уверять, что ничего такого не случилось. И ведь даже почти не соврала! От смущения даже первой бросилась к раковине, таким образом дав понять, что мытье посуды беру на себя.

    – Ну, раз не хочешь говорить, то и не нужно, – с пугающей легкостью выпустила меня из своих когтей девушку, одарив напоследок цепким взглядом. И тут я выдохнула с нескрываемым облегчением.

   Можно было и спать ложиться.

   Пока мы на следующий день – боже благослови пятницу! – ехали на работу, я в глубине души надеялась, что здание за ночь просто… ну, не знаю, рухнуло, что ли? Однако контора не оправдала надежд – она была цела, невредима, даже ни единой трещинки на стенах не появилось.

   – Интересно, отдел контроля вчера всех сумел загнать по камерам? – задалась закономерным вопросом Лара, когда мы миновали проходную в компании неизменного Костика.

   Выглядел сослуживец неважно – бледный как полотно, словно за всю ночь глаз не сомкнул.

   – Скорее всего, – отозвался парень так, будто его это не слишком сильно беспокоило. – В крайнем случае, сегодня поймают, что вчера не успели, ну, или на следующей неделе.

   Я поежилась, вспомнив, что только прошлым утром мы приволокли в контору пачку русалок. И вряд ли раньше отделу хранения и контроля сдавали что-то на порядок безопасней и приятней.

ГЛАВА 9

Лифт в наличии имелся. И это уже заслуживало внимания, потому что, кажется, ничто в конторе не было более непостоянным, чем лифт.

   Но при этом как-то толпа страждущих не рвалась воспользоваться этим более удобным чем собственные ноги средством передвижения, что уже заставляло задуматься над происходящим получше. Работали в конторе люди опытные, можно сказать, прожженные, если они опасались что-то делать, на это непременно имелась причина.

   Прямо перед дверями лифта стояли двое – Илья Петрович и Феликс Янович, которые упорно сверлили друг друга взглядами.

   – И мне совсем не страшно. Заходить туда. Одному, – протянул наш начальник и поглядел на Яныча как будто даже просительно.

   То ли издевался, то ли и правда нуждался в моральной поддержке для того, чтобы войти в злосчастный лифт. Судя по лицам прочих работников конторы, очередная серия местного ситкома «Яныч против оперативников» длилась уже какое-то время, и зрители ужасно хотели узнать, чем все на этот раз закончится.

   – Это была провокация хилого работника слова на подвиг? – саркастично осведомился Ружинский, сложив руки на груди с неприступным видом. – Так-таки не выйдет. Когда другие качали мускулы, я качал мозги и волю к жизни!

   Насчет хилого… ну, тут Яныч ударился в самоуничижение. Конечно, в плечах Феликс Янович и в самом деле был в полтора раза уже Ильи Петровича, но это не столько потому, что Ружинский отличался какой-то особенной хрупкостью, а скорее из-за того, что наш шеф был тем еще богатырем, с которым в коридоре если и разминешься – то только вжавшись в стену.

   – То есть не пойдете? – уточнил на всякий случай еще раз Илья Петрович.

   Яныч покачал головой.

   – То есть не пойду.

   – Тогда я пойду один. И пусть вам будет стыдно.

   Судя по выражению лица Ружинского, стыдно ему не бывает в принципе, а Илья Петрович действительно исполнил свою угрозу – отправился на лифте. В гордом одиночестве.

   Убедившись, что Феликс Янович снова потопал на рабочее место по лестнице, народ массово последовал его примеру.

   – А почему все поверили словам Ружинского, а не Ильи Петровича? – тихо спросила я во время очередного восхождения у коллег. Те многозначительно промолчали.

   Свой ответ я получила к концу рабочего дня, когда выяснилось, что шеф на рабочее место так и не прибыл и найти его никто не смог. Так что я решила тоже в будущем следовать примеру Яныча в том, что касалось безопасности на рабочем месте.

   Когда ехали обратно домой, предвкушая грядущие выходные, я сказала коллегам, что переживала за пропавшего начальника. В конце концов, он же исчез!

   – Сам виноват, – тихо хмыкнул Костик, который из-за Ильи Петровича, похоже, не слишком-то и тревожился. – Решил еще раз проверить, насколько хорошо работает чутье Яныча. Ну вот и допроверялся.

   Лара согласно покивала и вздохнула.

   – Каждый рано или поздно проверяет чутье Ружинского. Пока чутье выигрывает всухую, но все равно каждый раз надеются, что вот теперь Яныч непременно ошибется.

   Я поглядела на Ларочку, на затылок Костика и поинтересовалась:

   – А вы?.. Ну, проверяли?

   На несколько секунд в салоне машины воцарилась абсолютная тишина, а потом хором ребята признались:

   – А то!

   Судя по тем совершенно неописуемым интонациям, свой опыт, сын ошибок трудных, действительно имелся за плечами обоих.

   – Но почему Ружинский вообще знает о таких вещах? Он что, какой-то особенный? – продолжала я изнывать от любопытства.

   Ребята похмыкали, и соседка в итоге протянула только:

   – Ну, в некотором роде...

   Планов на выходные у меня не имелось что называется, от слова совсем. Слишком устала от впечатлений и переживаний, чтобы выходить на улицу. Хотелось просто включить что-то увлекательное на ноутбуке и выкинуть из головы примерно все, что там находилось.

   Ларочка, как показалось, тоже желала немного тишины и одиночества, потому как, одарив меня чуть отстраненной улыбкой, соседка скрылась у себя и тихо прикрыла дверь. Тут наши с ней биоритмы совпали, как и во многих прочих вещах. Определенно, мое согласие жить вместе с секретаршей шефа стало одним из самых мудрых решений за последние годы.

   Когда я запустила свою старенькую машинку с экраном и клавиатурой, первым на ум пришел «Гарри Поттер», но, вслушиваясь в звуки знакомой с детства музыки, я ошарашенно осознала… что больше ничего не чувствую. Никакой ностальгии. И никакого ожидания чуда! Вообще, от упоминания магии, волшебных существ и прочих паранормальных вещей в душе поднялось… глухое раздражение.

   Ну их к черту, эти чудеса! Лучше бы их поменьше.

   Откуда-то издалека донесся стук входной двери. Феликс Янович вернулся домой. Теперь я начала подмечать такие вещи разом по множеству причин.

   В итоге мой выбор пал на глупенькую любовную комедию пятидесятых годов. И ничего странного или фантастического! Однако, насладиться кино мне не дали – кто-то постучал в дверь квартиры. Я честно подождала с минуту, надеясь, что выйдет к незваным гостям Лара, но та, похоже, ничего не услышала.

   Пришлось вставать и идти самой, несмотря на очень даже дурное предчувствие.

   За дверью обнаружился Ружинский, но в виде совершенно непривычном и даже слегка диком – на склочном начальнике отдела информирования были футболка с Гарфилдом, ленивым, вредным и очень рыжим котом из комиксов, спортивные штаны и домашние тапочки.

   Многозначительно повеяло холодом.

   – Ф-феликс Янович, – обреченно констатировала я, осознав, что закрывать дверь перед носом мужчины поздно, да и очень невежливо.

   – Лекса, вы мне соли не одолжите? – совершенно спокойно обратился Ружинский. – Категорически лень спускаться в магазин.

   В этом я понимала терзания главы враждебного отдела. Сама бы не пожелала выходить из дома из-за такой малости. Разве что постучала бы в дверь Костика, а никак не Яныча.

   – Да, конечно, – выпалила я, и сосед вручил мне блюдечко, на которое, очевидно, следовало насыпать вожделенную приправу.

   Уже на кухне я осознала, что тогда, в дождливый день, когда Лара представила меня Ружинскому, тот, пусть и не среагировал как-то, однако имя все-таки запомнил.

   Когда я вернулась с солью, Феликс Янович меня сдержанно поблагодарил и потопал к своей двери. Я задержалась на пороге и стала свидетелем странной картины – Ружинский с абсолютно невозмутимым видом посыпал приправой порог своего жилища и только после этого ушел к себе.

   Похоже, соль потребовалась Янычу не для готовки…

   Я тут же отправилась к Ларе, пересказав, что именно сделал наш «замечательный сосед». Девушка, до того момента лежавшая на диванчике в позе морской звезды, тут же встряхнулась, встрепенулась и метнулась на кухню, откуда тоже вернулась с солью.

   Что ж, Ружинский сыпал приправой на пол куда менее щедро, чем Ларочка.

   – А это зачем? – только и спросила я, все более и более теряя нить происходящего.

   Лара усмехнулась.

   – Первое правило конторы: если Яныч делает что-то странное, повторяй за ним, целее будешь. А вообще, соль помогает не впустить нечистую силу. Или ты сказок и прочее фентези вообще не читала?

   Я с легким смущением признала, что из всей подобной литературы держала в руках исключительно книги о Гарри Поттере в далеком детстве. И уж точно не увлекалась всяческим… фольклором.

   – Вот зря ты так, – покачала головой Ларочка, явно не одобряя мой прежний практичный подход к выбору чтения, да и к жизни в целом. – Фольклор – это наше все. Нам без фольклора никак.

   Кажется, я уже и самостоятельно дошла до этой мысли. Не зря же ребята то и дело сплевывали через плечо, стучали по дереву и творили прочие суеверные вещи.

   – Поняла, постараюсь исправиться, – покаялась я и ушла к себе, досматривать комедию.

   Ночью постучали. В окно. Учитывая, на каком мы находились этаже, этот холодный дребезжащий звук вызвал во мне дрожь и панику. Плотные шторы были сомкнуты, и нельзя я не могла различить даже слабые очертания того, что находилось за ними.

   Но вдруг там ничего и не было?

   В любом случае, проверять в мои планы не входило.

   «Может, приснилось?» – с надеждой подумала я, и снова в стекло постучали. Это не был какой-то случайный звук – точно кто-то ударял костяшками пальцев…

   На седьмом этаже.

   Я тоже постучала. Трижды. По деревянному подлокотнику дивана, на котором лежала. Кто-то словно в насмешку постучал в стекло снова… Тоже три раза. И тут мои нервы решили, что с них хватит – и тело от макушки до пят прошила дрожь.

   Плюнув на все, я отправилась будить Лару.

   Та открыла глаза, стоило только распахнуть дверь в ее комнату.

   – Ты чего, Лекса? – спросила соседка без какого бы то ни было раздражения.

   Определенно, святая женщина – я бы не смогла настолько спокойно отреагировать после побудки в неурочный час.

   – Там кто-то в окошко стучит! – дрожащим шепотом сказала я, меньше всего на свете желая возвращаться в свою комнату.

   Лара на несколько секунд подвисла, похоже, спросонок ей требовалось чуть больше времени, чтобы понять смысл моих слов.

   – А… Ну, ладно.

   Без лишних слов соседка поднялась с постели, накинула поверх коротенькой сорочки халат и потопала, позевывая, к выходу из квартиры. Костик вышел после пятого стука в дверь. Он тоже готов был челюсть вывихнуть – так зевал. Ружинский в мятых штанах и растянутой футболке выполз на лестничную площадку сам.

   Все-таки слышимость у нас в доме была какой-то слишком хорошей.

   – И чего стряслось? – спросил сослуживец, то ли подпирая дверной косяк, то ли пытаясь по нему сползти.

   Лара тут же ткнула пальцем в мою сторону.

   – Да вот кто-то Лексе в окошко стучал. Глянь, а? Мне как-то…

   Пока она говорила это до конца не проснувшемуся Костику, Яныч уже входил в нашу квартиру, слегка оттеснив меня в сторону. Даже пискнуть не успела – и вот уже Ружинский в моей комнате… в которой неубрано.

   Вот же черт!

   Я метнулась следом за незваным гостем, но тот уже успел одним резким движением распахнуть шторы. За ними была белая ночь – и больше ничего. Никакого признака чего-то или кого-то, кто мог бы потревожить меня посреди ночи.

   Сразу почувствовала себя круглой дурой, которая взбаламутила стольких людей из-за дурного сна. Наверное, стук просто померещился, ведь так и должно быть…

   Но второй раз стук раздался в тот момент, когда я уже полностью проснулась и отлично понимала, что происходит.

   Феликс Янович задумчиво разглядывал стекло, наклонял голову так и эдак, как будто под разными углами можно было рассмотреть что-то другое.

   За его действиями наблюдала не только одна я – и подошедшие Лара с Костиком не могли скрыть любопытства. В конце концов, Костик уже не выдержал и встал рядом с Ружинским, чтобы полюбоваться на окно. Не очень чистое окно, стоит сказать. Смущение стало еще больше. В конце концов, меня с пеленок приучали к тому, что девушка должна быть аккуратной и регулярно убираться…

   – Крестик над окном нарисуйте, что ли, – после недолгого молчания выдал Ружинский, а после душераздирающе зевнул и взлохматил и без того стоящие едва ли не дыбом кудрявые волосы. – Ну и лучше держать шторы закрытыми ночью.

   Костик с подозрением покосился на начальника отдела информирования.

   – Но мы даже не поняли, что это было, – пробормотал парень.

   Феликс Янович пожал плечами.

   – Да какая разница, в самом деле? – отозвался безразлично Ружинский. – Крестики в любом случае помогут. Потом разберемся, кто у нас тут разгулялся, если не отвяжется.

   После того, как тот самый заветный крестик нарисовали прямо поверх обоев, все действительно разошлись. Оказывается, кусочек освященного мела в хозяйстве у Лары имелся. По ее словам «на всякий случай». Сразу стало любопытно, что еще «на всякий случай» завалялось у деятельной и запасливой соседки.

   В итоге я осталась одна в темноте с собственной комнате. Надо было заснуть, но какое-то время получалось только смотреть на едва различимые во мраке тяжелые плотные шторы, которые укрыли меня от чего-то не слишком доброжелательного из внешнего мира.

   Больше до самого утра никто меня не беспокоил.

   Утро мы с Ларой коротали за чаем, прибереженными плюшками и сериалом про вампиров, который казался мне глупым, однако Ларочка с тонкой улыбкой сообщила, что нужно расширять кругозор, особенно в том, что касается примет и суеверий.

   – Никто не знает почему и как, но с нашей службой такие вещи работают, – наставляла она меня, попивая чай вприкуску с плюшкой. – Так что впитывай. Можешь даже конспектировать.

   Разумеется, я не стала записывать за глупым молодежным сериалом и даже смотрела его разве что вполглаза. Куда больше меня занимало то, что могла рассказать сама Лара.

   – Почему вчера Ружинский взялся нам помогать? – спросила я, надеясь, что ответ у соседки найдется. В конце концов, у нее имелись ответы практически на все вопросы, которые приходили мне в голову в последние дни.

   – Потому что мы его накормили, потому что ты дала ему соли… – принялась она загибать пальцы. Однако про работу в одном учреждении против всех ожиданий Ларочка не сказала. Как будто это ничего не значило, в отличие от пары щепоток соли.

   – И все? – отказывалась я верить в подобное.

   Лара пожала тонкими плечиками.

   – А тебе нужно что-то еще? – поразилась девушка и поглядела на меня долгим насмешливым взглядом. – Если быть добрыми соседями, за это непременно воздастся. Кстати, надо бы еще в церкви святой воды набрать, обрызгать тут все. Что бы к тебе посреди ночи ни заглядывало, сразу ясно – не к добру.

   Стоит сказать, что по церквям я в своей жизни особо не ходила, хотя в свое время была крещена и честно красила на Пасху яйца вместе со всей семьей. Однако понемногу у меня вырабатывался определенный условный рефлекс: если коллеги сказали что-то сделать, нужно пойти и сделать.

   А вдруг и в самом деле поможет? Ну как-то же дотянул мой предшественник до пенсии, значит, способы защититься от всяческой чертовщины есть и они рабочие.

   Стоп. А если это пенсия по инвалидности?! Пенсии же разными бывают! Хотя нет, глупости все это.

   Наверное.

   Словом, с тех пор как я устроилась на эту работу мне было как угодно, но только не скучно. Вот ни минуты не скучно… пока не приходилось отчеты писать.

   Ночью сон долго не шел. Я лежала неподвижно, боясь лишний раз даже пальцем шевелить и не сводила глаз со штор. Все казалось, там кто-то есть. Нет, ни стуков, ни шорохов, ни любых других подозрительных шумов до моих ушей не доносилось, однако я все равно чувствовала, что там что-то было. Оно ждало за окном. Ждало, что я подойду и открою сперва шторы, а потом и окно…

   От мерзкого ощущения я старательно пряталась как маленький ребенок под одеялом. И неожиданно это помогло. По крайней мере, успокоиться. С грехом пополам, заснуть все же удалось.

   В воскресенье с самого утра из квартиры Яныча доносился оглушительный грохот, который не иначе как чудом не привлек внимания жильцов с других этажей. Ну, или все уже давно привыкли, что на седьмом вечно кто-то воюет.

   – Видно, сильный домовой, – прокомментировала это безобразие Ларочка, которая решила не засиживаться дома и собралась на прогулку, ну и заодно за продуктами.

   Мужчины разумно то ли сбежали прежде, чем моя соседка попыталась наложить на них руки, то ли решили на подавать признаков жизни, так что Лара планировала маленькое путешествие на своих двоих и решила посетить разве что ближайший продуктовый.

   Я сперва хотела составить компанию соседке, которая явно намеревалась перейти в стадию подруги, однако пришла к выводу, что все-таки категорически лень. Да и стоило взять небольшую передышку в общении.

   Мы с Ларой и так вместе живем, вместе работаем – это тяжело постоянно видеть рядом с собой одного и тоже человека.

   А еще… Еще я поняла, что надо бы прибраться в комнате и вымыть злосчастное окно. Мало ли, вломится еще кто без приглашения – а у меня тут будто драка прошла. Конечно, делать вид, что не неряха уже катастрофически поздно, однако стоило побороться за последние крохи репутации.

   Словом, я собралась с духом, силами и взялась за дело, пытаясь придать своей скромной обители хоть сколько-то обжитой вид. С окном тянула до последнего – трогать его было откровенно страшно. Вообще, мытье окон – это не мое, да и высоты я откровенно побаивалась, так что даже руку высовывать, чтобы помыть стекло с внешней стороны, было неприятно.

   А вот когда я все-таки дошла до окна… Стало ясно, что высматривали Костик с Янычем – на стекле можно было различить смутный отпечаток пятипалой ладони. Снаружи. Ну точь-в-точь человеческая! Окно запылилось порядком с обеих сторон, так что след заметить было сложно, но возможно.

   – Да кто же это такой был?! – прошептала я и поняла, что черт с ним, с окном. Не так уж и хотелось мне с ним возиться. И вообще, не в вымытых окнах счастье.

   Закончив с осмотром, я снова закрыла плотные шторы, чтобы не осталось даже крохотной щели, а после вообще от греха подальше сбежала с ноутбуком и телефоном на кухню. Туда-то точно никто не ломился. Ну, по крайней мере, пока. И там есть соль.

   От безделья и беспокойства приготовила обед, причем еды оказалось как-то многовато для двух человек. Пожалуй, это могло стать еще одним отличным поводом зазвать на обед или ужин гостей. Или хотя бы одного гостя. Сталкиваться лишний раз с Феликсом Яновичем откровенно не хотелось, причем не только из-за его, мягко говоря, сложного характера.

   Ларочка вернулась через пару часов, освеженная, как всегда радостная, и в ее сумке для продуктов нашлось не так уж много покупок. Соседка была практичной девушкой, но определенно не той, которая будет кидаться в горящую избу или останавливать на скаку коня. Лара не собиралась таскать тяжести самостоятельно при наличии двух взрослых здоровых мужчин под боком.

   – А ты чего тут сидишь? – удивилась коллега, обнаружив меня на кухне. – Опять что-то в комнате?

   Я пожала плечами, не зная, как именно поведать о том, что обнаружила. В итоге рассказала, как есть.

   – Может, Баба Яга. Про нее сказок слишком много, вот и временами оказывается на нашем слое реальности, – отозвалась со вздохом Ларочка и принялась с педантичной аккуратностью раскладывать по полкам рис и приправы. Ничего сверх этого она покупать нужным не сочла. – Проблема. Ну да ничего. К нашим чего только не привязывается, бывало и что похуже.

   Выслушать слова соседки удалось с каменным лицом. Даже думать про «что похуже» не хотелось.

   – То есть ведьмы – это тоже часть жестокой реальности? – со вздохом уточнила я.

   Лара как раз закончила разбирать продукты и аккуратно сворачивала сумку для покупок.

   – Ну, не совсем ведьмы, но да. Баба Яга – тоже навь. Так что не путай. И вообще, дочитай уже наши служебные инструкции. Там все, в целом, доступно написано.

   Наверное, стоило бы заняться этим, вот только с нашей работой категорически не хватало времени на то, чтобы с головой уйти в чтение. Так что я знакомилась со служебными материалами по мере необходимости.

   – И с чего бы ко мне пристала… Баба Яга? – с откровенным недоверием спросила я. А уж от того, насколько это по-идиотски звучало, хотелось рассмеяться.

   – Наверное, сожрать хочет. Но, может, это еще и не Баба Яга. Тут надо как следует разобраться.

   До самого вечера я просидела в прострации, не зная, поможет ли, если в понедельник пойду – и положу на стол начальника заявление об увольнении. Хотя… начальник же пропал. И кто должен в таком случае даровать мне «вольную»? Так сразу и не скажешь.

   Вот что за контора такая? Куда ни плюнь – везде одни проблемы, даже не уйти по-человечески.

   Но поможет ли увольнение избавиться от Бабы Яги или кого-то другого? Здравый смысл подсказывал… что нет.

   Словом, выходные прошли так себе, да и новая рабочая неделя категорически не порадовала. Лифт вернулся – а вот Илья Петрович нет. Это не заставило других ребят в отделе особенно сильно переживать за благополучие начальства – и парни, и Ларочка пребывали в полной уверенности, что шеф вернется не рано, так поздно и даже не особенно пострадавшим притом. Но вертеться как-то без Ильи Петровича ближайшие несколько дней – радости мало, если где-то накосорезим, получим по первое число сами, без поддержки.

   – Ладно, может, еще и пронесет, – кажется, пятый раз за утро бормотал себе под нос Вано, но тут же напоролся на вечный пессимизм Костика.

   Он со скорбной миной выдал:

   – Мечтай. Изгиб судьбы обычно не в нашу пользу.

   И мы даже знали большую часть этих изгибов судьбы.

   Впрочем, немного обнадеживало то, что историю с русалками отдел информирования все-таки замять сумел, пусть не полностью, но общественность не поднялась с лозунгом «Истина где-то рядом» и вилами. Этот результат уже сочли достаточным и вполне достойным.

   – И все-таки зачем нам эти русалки? – задалась я вопросом, который подспудно мучил уже несколько дней. – Просто изолировать от людей, чтобы не топили почем зря? Но там ведь наверняка еще много таких осталось. Рек в городе с избытком...

   Фил посмотрел, повздыхал, а потом вдруг заявил:

   – Пойдем, экскурсию проведу, что ли.

   Я чуть не издала вопль ликования… Но вовремя сумела удержать в узде свои восторги и чинно кивнула, как по моему представлению должен вести себя уверенный и способный специалист.

   – Начнем прямо с подземных этажей, – тут же еще больше загорелся идеей Филимон Пантелеевич.

   Тут от своих бумаг поднял голову Герыч.

   – Отдел контроля отловил не все объекты, – хмуро напомнил он, и мой энтузиазм как-то резко сдулся.

ГЛАВА 10

Слова Герыча охладили мой пыл градусов на тридцать. Теперь спускаться под землю категорически не хотелось.

   – Вот чего ты малую почем зря пугаешь? – тут же напустился на сослуживца с упреками Фил. – Ну, вырвался там кто-то. Можно подумать, в первый раз. Отдел собственной безопасности за всем приглядывает, да и в крайнем случае отобьемся. Лекса, пойдем.

   Филимон рывком за плечо буквально сдернул меня со стула и потащил прочь из кабинета, а я вяло пыталась сопротивляться и даже за косяк ухватилась, но когда парни дружно захохотали, тут же отпустила. И так выставила себя полной идиоткой.

   – Не нужно паниковать, ничего ужасного не произойдет, – принялся успокаивать меня как маленькую Фил, продолжая буксировать к лифту. Я только ногами перебирала неохотно, понимая, что спасения ждать не приходится и пройти через экскурсию по нижним этажам я попросту вынуждена.

   – А лифт? – заскулила я, когда коллега уже жал на кнопку вызова.

   Мужчина пожал плечами.

   – А что лифт? С утра все было в порядке, кипишь Яныч не наводил, значит, опасаться нечего. Ну, по крайней мере, так кажется.

   Вот только с момента начала рабочего дня прошло уже никак не меньше двух часов и, быть может, нашей живой сигнализации было просто недосуг ходить и проверять.

   – Хватит уже трусить, – продолжил успокаивать меня Фил, пока кабина с гулом приближался к нашему этажу. И не понять, сверху, снизу или вообще откуда-то сбоку. – Ты же смелая девушка.

   Ага. Как же.

   – С чего ты взял?! – пискнула я, надеясь, что кто-то сейчас появится и спасет меня от произвола коллеги. Но появился только лифт, куда меня и затолкали.

   И потом мы поехали вниз.

   На первом подземном этаже Филимон, чтоб его, Пантелеевич вытащил меня наружу с такой довольной ухмылкой, что непонятно, как еще морда не треснула. Наверное, все из-за бороды.

   А я могла только нервно озираться по сторонам. Все казалось, что из-за первого же угла выскочит какая-то мерзость.

   – Первый и второй подземные этажи – это вотчина отдела хранения и контроля, – возвестил сослуживец и потащил меня вглубь коридора. – Все, что мы притаскиваем в контору, рано или поздно оказывается здесь, за металлическими дверями с инвентарным номером. Как ты видишь, система хранения более чем надежная.

   Ага, надежная. Как же. Именно поэтому на прошлой неделе отсюда всяческая дичь и сбежала. И до сих пор где-то прячется!

   Словом, я протестующе сопела и вертела головой по сторонам. Ничего такого уж интересного или хоть сколько-то примечательного вокруг не было – вперед тянулся длинный пустой коридор с бесконечным количеством дверей. На каждой имелась соответствующая табличка.

   – Инвентарный номер тринадцать тысяч шестьсот шестьдесят шесть. Объект двенадцать сто сорок, навь безымянная, условное именование «Пиковая дама», – произнесла я и нервно хохотнула.

   Контора заперла тут, под землей Пиковую даму?! И какую же? Ту, про которую Пушкин писал или ту, которую дети у зеркала вызывают?!

   – А Суженого-ряженого вы, часом не изловили? – не без сарказма протянула я, начиная подозревать, что сослуживец просто решил подстроить какой-то розыгрыш.

   Фил покачал головой, кажется, не уловив сути насмешки.

   – Нет, после того, как разобрались с Пиковой дамой, он стал вести себя поприличней. Появится перед визжащими девчонками, погримасничает – и к себе убирается. Все довольны.

   То есть и он тоже существует.

   – Значит, Суженый-ряженый не безмозглый как русалки? – спросила я у Фила, раз уж он вдохновился горьким опытом кого-то другого и изменил собственную линию поведения.

   Любопытство все-таки перебороло страх. Никогда бы не подумала, что подобное в принципе возможно, однако именно так в итоге и вышло.

   – Да прочитай ты уже все, что выдали, – посетовал он на мое полное отсутствие служебного рвения. – Безликая навь, безымянная навь. Ничего такого на ум не приходит?

   Я тут же съежилась, понимая, что и в самом деле напортачила, причем немало. Потому что подсунутые мне перечни и инструкции пусть и просматривала, вот только по диагонали, так что в памяти осталось немного.

   – Ну да, я читала, только ничего толком не… словом, надо перечитывать, – признала я собственные ошибки.

   Филимон Пантелеевич закатил глаза с видом всезнающего доки.

   – Бестолочь ты все-таки, Лекса. Безликая навь – тупая и в ее природе бездумно убивать. По большей части. И каждого вида таких тварей можно найти с избытком. Вот как тех же русалок – их сотни. И это в лучшем случае, кстати. А вот безымянная по природе своей уникальна. Эти существа и умны, и хитры, и со своими целями. Соответственно, спрос с них не такой как с безликих. Суженый-ряженый и Пиковая дама – это еще не самые любопытные товарищи.

   Из-за двери раздался сильный удар. Честное слово, будто кто-то головой о дверь бился.

   – Вечно ей неймется. Рассчитывает проломить не дверь, так стену, – закатил глаза Фил и повел меня дальше по коридору, мимо дверей. И на каждой висела табличка с какой-то странной надписью. Особенно меня поразило наименование «Бабайка подкроватная».

   Я даже поморгала, надеясь, что просто померещилась, но нет, в одной из камер действительно содержалась бабайка. По крайней мере, так сообщалось.

   – Но если безымянная навь умна, хитра и практически как люди… – начала было я, и тут же меня осекли, причем безжалостно.

   – Они не практически как люди – они совершенно другие. Безжалостные и могущественные, – произнес мрачно Филимон Пантелеевич. – Поэтому столкнешься с такими существами – не говори и уж тем более не заключай сделок. Поняла? Никаких сделок.

   Я немного подрастерялась. А они и сделки заключают?!

   – А что, мы не можем схватить их? Ну, безымянную навь?

   В конце концов, русалок же как-то изловили. Ладно, это парни их изловили. Я просто рядом стояла.

   – Некоторых можем. Некоторых – нет. Но большинство безымянных обитает, слава богу, вообще на другом слое реальности и к нам попасть не в состоянии. По крайней мере, по собственной воле. Пиковую даму и Суженого люди сами призывают, так и проходят.

   Фил говорил настолько мрачно и зловеще, что становилось все более и более страшно. И еще этот коридор… Стены будто давили. Раньше у меня не было клаустрофобии, однако после всех этих лифтовых чудес замкнутые пространства вызывали трепет и оторопь.

   – Да не дрожи ты так, – почувствовал мое настроение сослуживец, внезапно потрепав по голове, безжалостно взлохматив волосы. – Все будет нормально. Тут постоянно ходит кто-то из отдела контроля, помогут, если что.

   Легко ему говорить, а я вот не страдала переизбытком отваги и категорически не хотела влипать в неприятности, которые явно были где-то рядом.

   – На кой тут вообще все это держать? – пробормотала я под нос. – Чтоб потом вся эта навь повырывалась наружу и пакостила в здании?

   Филимон тяжело вздохнул.

   – А куда их еще девать? Тут хотя бы поизучать можно, да и, что под замком, не нападут на людей. Ну или как в случае безымянной нави можно воспринимать содержание тут как своеобразное тюремное заключение. Перевоспитать, конечно, не перевоспитаем, но о целесообразности плохого поведения заставим задуматься.

   Как будто тюрьма кого-то когда-то исправляла… Нет, может, прецеденты и были, вот только сомнительно, что этот метод сработает с нечистой силой.

   – А если весь этот паноптикум разом вырвется? – тут же подумалось мне о самом плохом. Я и так-то никогда не относила себя к оптимистам, а тут и подавно любой бы отвык надеяться на лучшее.

   – Да не вырвутся, – отмахнулся от такой вероятности Фил и повел меня дальше.

   Исследователи, как выяснилось, засели на третьем подземном этаже, дальше всех от живых людей. И тут же подумалось, что такое расположение неспроста. Даже хранилища с навью и то располагались ближе к поверхности, стало быть, самой опасной признавалась именно работа исследователей.

   – И что они делают? – спросила я, когда Фил провел меня в обитель этих ученых от паранормального.

   Работники конторы в белых халатах с компрометирующими бейджами глядели на нашу парочку настороженно и, кажется, готовы были бежать в любой момент. Немало способствовало тому зверское выражение на физиономии моего спутника. Очевидно, крайние в исчезновении Ильи Петровича уже давно были выявлены, и теперь исследовательский отдел в полном составе боялся возмездия от пудовых кулаков Фила. Такой раз вдарит – и неделю не встанешь. С больничной койки.

   – Помимо того, что лишают нас походя элементарных удобств и работников? – уточнил коллега, прожигая взглядом то одного исследователя, то другого. – Разрабатывают способы защиты от нави, изучают саму навь… Толку, конечно, пока помимо вреда немного, но они стараются.

   Тут же стало жаль исследовательский отдел в полном составе, ведь их очевидно не любили еще больше, чем Феликса Яновича. А ведь до недавних пор мне казалось, это он в конторе король антипатий.

   Ну не дают исследователи пока особенных результатов, с учеными всегда так – сперва годы труда, который всем кажется бесполезным, а потом прорыв. Ну, по идее, он должен быть.

   Фил вел меня мимо комнат со стеклянными стенами, в которых люди в защитных костюмах возились с какими-то странными штуками. Иногда штуки верещали и вырывались. Стояли вокруг подозрительные агрегаты с кучей датчиков, сияющие огоньками, о назначении которых можно было догадываться. Вокруг них тоже суетилась куча народу с планшетами, в которые вносились какие-то записи.

   По итогу мы оказались в огромном зале с устаревшими экранами, трещащими трансформаторами, оплетенном проводами как паутиной. Всевозможных аппаратов в зале было столько, словно их здесь составляли как банки с вареньем в погребе на зиму.

   Больше всего интереса лично у меня вызвала огромная штука в конце зала, которая до ужаса напоминала пароварку. Сходство усиливалось еще и за счет клубов белой взвеси, которые то и дело вырывались из каких-то отверстий сверху. Кажется, именно эта машинерия являлась причиной большинства восторгов местных работников.

   – А что они сейчас такое делают? – шепотом спросила я у сослуживца.

   – Да в душе не ведаю, – отозвался Фил с преступным равнодушием к чудесам науки. – Главное, чтобы не взорвалось.

   Относительно «не взорвалось» я была полностью согласна.

   Сзади крикнули «с дороги», и едва только мы с Филимоном отскочили – мимо прокатили стеклянный ящик, в котором сидела вялая русалка. Она пребывала в естественном, так сказать, виде.

   – А почему русалка перестала притворяться? – спросила я озадаченно.

   Если честно, то даже немного хотелось увидеть снова водную навь в том самом привлекательном виде.

   Фил усмехнулся, как будто понял, чем именно вызван мой интерес.

   – Тут в стену встроены генераторы электромагнитного поля. Не дают нави использовать свои способности. Ну, большую их часть.

   И почему-то громче всего для меня прозвучали последние слова – «большую их часть». То есть не все. Не все!

   Неподалеку раздался пронзительный и явно нечеловеческий визг, который меня едва не до обморока довел. Ни капли не хотелось знать, что именно и с кем (или чем?) сейчас произошло.

   – Ладно, возвращаемся к нам, – подметил мое состояние мужчина, взял под локоть и побуксировал