Синее пламя Юга. Екатерина Бакулина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Кто ты?
• ГЛАВА 2. Идем со мной
• ГЛАВА 3. Будь моим
• ГЛАВА 4. В горе и в радости
• ГЛАВА 5. Как верить тебе?
• ГЛАВА 6. Ни о чем не жалеть
• ГЛАВА 7. Понять, что ты прав
• ГЛАВА 8. Синее пламя
• ГЛАВА 9. Увидеть своими глазами
• ГЛАВА 10. Твои намерения ясны
• ГЛАВА 11. Выплеснуть злость
• ГЛАВА 12. Танец в огне
• ГЛАВА 13. Искры и пепел
• ГЛАВА 14. Не отпускай меня
• ГЛАВА 15. Послушай женщину
• ГЛАВА 16. Немного тишины
• ГЛАВА 17. Я смогу сама
• ГЛАВА 18. Над полями вместе

АННОТАЦИЯ

Я единственная дочь герцога Рёйгена и наследница Северных земель. Моего отца король казнил, обвинив в предательстве, а меня решил отдать в жены своему любимчику, сделав его новым герцогом. Но в предательство я не верю и не стану мириться со своей судьбой. Север не станет мириться и не примет чужака. Я сбегу из замка и найду себе мужа сама. Лучше уж выйти замуж за первого встречного, чем подчиниться. Вот только первый встречный не так-то прост…

   И все совсем не так, как кажется на первый взгляд.

ГЛАВА 1. Кто ты?

И увидев ее, он сказал: «Кто ты, юная дева?

   Из Откровения Хьернбори Бесноватого

   Он не понравился мне сразу.

   Я столкнулась с ним в дверях трактира. Он стоял в проеме двери, опираясь плечом о косяк, небрежно привалившись. В одной руке держал кружку эля, другой почесывал живот сквозь засаленную рубаху.

   Первым делом дохнул кислым элем мне в лицо.

   – Хочешь пройти, красотка? – хохотнул пьяно.

   И его лицо вдруг оказалось совсем близко. Темное от солнца, слегка обветренное, а в уголках глаз легкие пучки морщинок наметились, но лет ему еще не так много, просто походная жизнь и постоянные ветра, которые заставляют щуриться… Шрамы на лице. Шрамы заметны не сразу, не настолько, чтобы уродовать, но все же заметны. Тонкие, мелкие, с левой стороны лица, от виска и по щеке, сразу и не поймешь, что могло оставить такое. Брови совсем выгоревшие, белые, а короткие волосы и наметившаяся щетина чуть темнее. Глаза синие…

   Я даже вздрогнула, когда глянула в эти глаза.

   Или показалось?

   Глаза смотрели очень внимательно и чуть насмешливо, совершенно трезво, и это никак не вязалось со всем остальным. Он разглядывал меня. Оценивал. Так холодно и расчетливо, что пробирала дрожь.

   Но стоило его взгляду скользнуть чуть ниже, на мою грудь, как наваждение исчезло.

   Просто пьяный тип в дверях.

   – Хочешь развлечься? – предложил он. Отсалютовал кружкой и шумно отхлебнул еще. Икнул.

   – Дай пройти! – потребовала я.

   – А что ты мне дашь? – он хохотнул снова.

   Уилл сделал шаг вперед, стараясь оттеснить меня и прикрыть.

   – Леди нужно пройти, ты не слышал?! – попытался он.

   Попытался. Пусть Уилл был на полголовы выше и шире в плечах, но все равно отчаянно проигрывал этому типу. Мальчишка. Лопоухий щенок, пытающийся показать зубы. Верный…

   Тип в дверях и не подумал уступать, но заинтересовался. Ухмылка стала шире.

   – Она твоя госпожа, да?

   Уилл хотел было ответить, но запнулся, облизал губы. Нельзя говорить. Обернулся ко мне.

   Все хорошо, Уилл. Тихо.

   – Я его сестра, – сказала сама, дотронулась до его плеча, и Уилл от этого прикосновения вздрогнул.

   – Сестра? – тип радостно удивился. – Да вы похожи как ягненок с кемшерской кобылой! Сестра! Я б и сам не отказался от такой сестры, парень! Ты по ночам-то ее хорошо охраняешь?

   Уши Уилла разом стали пунцовые.

   – Что тебе надо? – холодно поинтересовалась я.

   – Ничего, – тип пожал плечами. – Просто решил выйти во двор, подышать воздухом.

   – Поднимается метель. После заката в метель опасно.

   – Уже волнуешься за меня? – он доверительно наклонился ко мне, и я невольно отшатнулась. – Не бойся, кхм… госпожа! – усмехнулся с такой иронией. – Я тебя не трону. Проходи.

   И чуть посторонился, ровно настолько, чтобы я могла протиснуться боком.

   Я сжала зубы. Хорошо.

   Но стоило мне шагнуть, как он снова икнул, качнувшись вперед, так, что почти прижал меня, и я ткнулась ему в грудь.

   – Ой… – он шепнул мне на ухо, только раскаянья в этом было маловато.

   От него пахло лошадью, железом и паленой травой. Этот запах… травы… чуть горьковатый… так неожиданно, что я подняла на него глаза. Знакомый запах. А он подмигнул мне, словно теперь я знаю его секрет. Я… Если только это не показалось… Я знаю…

   Всего мгновение. И тут же Уилл не выдержал, со всей дури врезал этому типу в зубы.

   – Не смей трогать ее!

   Надо признать, тип и не трогал, просто был непозволительно близко.

   Еще мгновение, и развернулся, мягко отстранив меня, поймав Уилла за руку, вывернув за спину и приложив носом о дверной косяк. Так, что Уилл успел только зашипеть от боли, но дернуться уже не мог.

   – Не стоило так, парень, – сказал незнакомец совершенно спокойно, ровно, и все же кровь с разбитой Уиллом губы текла у него по подбородку. Как бы там ни было, рука у Уилла тяжелая. – Я сейчас тебя отпущу, но только потому, что ты так глупо пытался защищать сестру. Обрати внимание, ей ничего не угрожало. В следующий раз думай, что делаешь, если хочешь жить. Я больше не буду столь снисходителен.

   И отпустил, разжав руки.

   Руки у него крепкие, жилистые.

   Уилл отскочил в сторону.

   – Ублюдок!

   – Идем! – я схватила Уилла за рукав, потащила в теплый зал трактира, прежде, чем он успел выкинуть еще какую-нибудь глупость. – Не надо, Уилл. Это того не стоит. Ты мне еще нужен.

   Зал был полон.

   Парень на конюшне сказал мне, что комнат не осталось и что надо бы у хозяина спросить, может, хоть на сеновале пустит переночевать. Но я только сейчас поняла, насколько не осталось.

   Люди возвращались домой. Война в Тарве закончилась, войска распустили, а трактир у Медвежьего перевала единственное жилье на много миль. Ночью на дороге оставаться нельзя, слишком опасно, тем более в метель. Если метель поднимется, то и во двор лучше нос не высовывать. Вчера ночью я слышала, как хигги воют, предвещая бурю, но вчера еще вдалеке. Сегодня ближе.

   – Господа! – хозяин сам выскочил к нам. – Ох, леди… – он окинул меня внимательным взглядом, оценил дорогой плащ на лисьем меху, должно быть. – Простите, леди, но у нас совсем не осталось свободных комнат! Мне так жаль!

   – Но вы же не выставите нас на улицу? – Уилл сделал шаг вперед, всем своим видом стараясь дать понять, что выставить можно будет только силой. Угрожающе.

   – Конечно нет, господа! Вы можете переночевать на конюшне, там тепло, я могу дать одеяло и жаровню. А ужином я готов накормить вас в любой момент! Вот только…

   Свободных столов не осталось тоже.

   А пытаться подсесть к кому-то… идея так себе. Хуже всего, что среди них могут быть люди отца, которые могут меня узнать. Лишних разговоров не хотелось. Я ведь не должна здесь находиться. Не то чтобы я прячусь… если меня будут искать, то совсем иначе, мои уловки тут не помогут. Но разговоров не хотелось все равно.

   В центре зала у камина небольшой столик, один человек, допивающий эль, несколько пустых тарелок. И два свободных стула. Вероятно, все уже поели и расходятся, а этот последний. Южанин, смуглый, черные волосы кольцами… Скорее воин, чем… кто-то еще. Не слишком знатный, но и не из простых. И скорее всего, даже не говорит на нашем. Данхарец.

   Думаю, он не будет ничего спрашивать.

   Я показала Уиллу. Он кивнул.

   – Господин, – подошел к человеку. – Прошу прощения, господин, – сказал мягко. – Можем ли мы присесть сюда? Свободных мест совсем не осталось.

   Человек поднял на нас глаза. Сначала на Уилла, потом на меня, и тут же поднялся на ноги.

   – Мильеди! Й’это ч’есть для мьеня. Пг’ашу вас.

   Широким, почти театральным жестом пригласил нас за стол. Впрочем, в этом было только проявление вежливости и легкого любопытства.

   Что ж, язык он знал, но акцент такой, что я едва могла разобрать слова. Говорить ему явно сложно. И он чужак, не может знать обо мне ничего лишнего. Это хорошо…

   Если только он не из людей того самого Искандера ибн Джабаля, которому король отдал отцовские земли. И даже если из его… Что ж, для меня это тоже повод узнать чуть больше.

   – Если мильеди позволит, я угостить вас ужьин? – черные глаза данхарца сверкнули. – Мьеня зовут Кадим ибн Макнун, я исс славьиного горьода Алин-Кхар, ньедавно разорьить война... Я надьеюсь найти новий дом в Рёйген.

   – Удачи вам в этом, – улыбнулась я, впрочем, не слишком искренне. Наша земля редко принимает чужаков. – Но Рёйген не самое спокойное место, вам должны были рассказать.

   Он, пожалуй, даже красив. Благородные черты лица, низкий мягкий голос… должно быть, нравится женщинам и знает об этом.

   – Да, мильеди, – данхарец кивнул. – Сдесь опас’ено. Зиемние твар’и… Метель приводить твар’ей. Из дома не ходить. Но у нас в Данхар свои твар’и. Дневьной.

   И словно невзначай положил ладонь на узорчатую рукоять сабли. Он тварей не боится? Зря.

   Я слышала, да… что на юге свои твари, приходящие с той стороны, бродят за окнами, у нас их приводят зимние метели, у них – летние песчаные бури. Но суть одна.

   Я кивнула. Быстро глянула на Уилла.

   – Ужьин? – улыбнулся Кадим, махнул трактирщику, подзывая.

   – Угостите нас элем, – предложила я. – А ужин я закажу сама.

   Не хочу быть обязана слишком многим, а разделить хлеб обычно значит куда больше, чем вместе выпить. Но и отказать совсем – данхарец может счесть обидой, у них так не принято.

   Кадим кивнул понимающе, с легкой ухмылкой.

   – Принеси еще эля! – велел трактирщику. – На всех.

   Мне показалось, или его акцент в этот момент сгладился?

   Показалось? Просто заученные слова?

   – Госпожа, – трактирщик улыбался немного нервно, поглядывая на данхарца. Осторожность к чужакам или что-то другое? – Могу предложить вам рагу с бараньими потрохами, свиные колбаски, соленые уши с грибами, жареных карпов или карасей с тушеной капустой… еще пирог с олениной есть, госпожа. Не желаете?

   Я согласилась на рагу и пирог.

   И пока думала, пока выбирала… принесли эля.

   Кружки было четыре. Вот же… я же с самого начала понимала, что данхарец не один. Огляделась по сторонам.

   – Мой д’уг сейчас прийти, – заметил мой взгляд Кадим. – Мы идти в Мьё-олву…

   – Мьёльвуд, – сказали из-за спины. Тот самый тип, что встретил нас в дверях. – Мы с Кадимом едем в Мьёльвуд. Когда-то у меня там был дом, сейчас… даже не знаю, осталось ли что. Вот и поглядим.

   Я обернулась.

   Тип принес бочку. Пустую, судя по тому, как он ее держал. Поставил рядом со столом, дном вверх, уселся на нее верхом, вместо стула. Молча хлопнул Кадима по плечу, останавливая, когда тот попытался то ли подняться, то ли сказать что-то. Кадим так же молча быстро дотронулся до уголка нижней губы, в том месте, где Уилл разбил ее этому типу, губа слегка припухла, кровь заметна до сих пор. Но тип лишь ухмыльнулся, качнул головой.

   – А меня зовут Отер, – сказал он. – Пора бы и познакомиться. Вы тоже возвращаетесь домой, миледи?

   Глаза у него синие, и в этом что-то почти противоестественное.

   Даже не столько в глазах… во всем. Высокий, светлые волосы, одет очень просто, рубаха в старых жирных пятнах… таких здесь – каждый второй, если не первый. И все же что-то не так.

   Ладно, пусть... Мне пока ничего не угрожает. Они солдаты… бывшие солдаты моего отца, которые возвращаются домой или ищут лучшей доли, если родной город данхарца разорили, он вполне надеется устроиться здесь. И мне лучше делать вид, что все идет как должно, так будет меньше вопросов.

   Они разглядывают меня. Что ж, я буду смотреть тоже.

   – Домой, – согласилась я. – К тетке в Эдсбюн. Мой отец служил у старого лорда Магнуса. А теперь… когда в Ормхольме новый герцог, – мне понадобилось усилие сказать это, – мы с братом решили отправиться к тетке.

   – Не хотите служить новому герцогу? – спросил Отер.

   – Не твое дело! – буркнул Уилл. – Это наше право. Я клялся служить Магнусу, а не ему!

   Отер заулыбался, едва ли не впервые глянул на Уилла с интересом. Кивнул, словно одобряя.

   – И кто твой отец?

   Уилл облизал губы.

   Ну же, Уилл! Мы ведь репетировали это, проговаривали все.

   – Мой отец Йостейн Кольбрун, он был оружейником, – сказал Уилл. – Он уехал в Мидсворд вместе с лордом Магнусом и не вернулся. А теперь…

   Поджал губы. Почти обиженно, с сожалением. В этом почти не было игры, все эмоции Уилла настоящие, врать он не умеет. Его мать была кормилицей нам обоим, мой отец был ему вместо отца. Уилл на самом деле мне как брат.

   – Хм… – Отер поднес кружку с элем к губам, чуть пригубил, делая вид, что пьет. – А вы, значит, леди… дочь оружейника? – и насмешливо поднял бровь.

   Он ведь не пьян. Даже близко. И то, что в дверях… Если почувствовала я, он, скорее всего, почувствовал тоже. Запах жженой травы. Огня.

   – Она воспитывалась вместе с леди Ингрид, дочерью лорда Магнуса, – сказал Уилл. – Вот и нахваталась там, как задирать нос. Сложно ей теперь будет.

   Уилл тихо фыркнул.

   А вот это мы не репетировали, но… должна признать, Уилл молодец. Это мне стоит быть внимательной.

   – И как тебя зовут? – спросил Отер.

   – Фолька, – сказала я уверенно, глядя ему в глаза.

   – И ты бросила свою госпожу? В такой час?

   – В какой час? – удивилась я. – Она выйдет замуж, у нее будет новая жизнь. Не до меня.

   – Хм… Новая жизнь? – Отер понимающе ухмыльнулся, потер подбородок большим пальцем. – Что ж, если вы едете в Эдсбюн, то нам по пути.

***

Хигги завыли.

   Пока еще далеко. Но достаточно близко, чтобы в трактире притихли. Прислушались.

   Отер вытянулся, чуть повернув голову на звук. Так внимательно.

   – Голодные… – сказал тихо.

   – Боишься? – спросила я.

   – А ты разве нет? – чуть даже снисходительно у него вышло. – Много ли людей выжило, встретив хигга лицом к лицу?

   Ни одного. Любой увидевший эту тварь умирает от ужаса, сердце разрывается. Их магия так действует.

   – В дом они не войдут, – я пожала плечами. – Так что бояться нечего.

   – А если мье’тель застаньет в пути? – спросил Кадим. Ему вой тварей не очень нравился.

   – Жечь костры. Столько огня, сколько выйдет. Они не подойдут к огню. Начертить защитный круг и ждать. Жечь побольше огня и самим закрывать глаза, уши. Если дома – закрыть двери и ставни, тогда хигги не тронут.

   Отер усмехнулся.

   – И много хиггов тут бродит по дорогам? – спросил он.

   – Север опасное место, – сказала я, чуть с вызовом. – Если боишься, тебе не стоило возвращаться.

   В его глазах сверкнули синие искры. Страха не было. Нет, его это забавляло. Вряд ли сейчас он принимал мои слова всерьез.

   – Они ох’отяться на лью’дей? – спросил Кадим.

   – Да, – сказала я. – Так же, как и на Юге.

   Кадим хмыкнул с сомнением.

   – На Й’уг хозьяин человьек, а не твар. Йа вырьос в горьод, а не пустынья. В горьод они не прихо’дьят. В деревня не прихо’дьят. На больших люд’них дорога нет. На-аш атабек Адиль аль-Азам ибн Гариб сил’ный кровь, тварьей совсем мальо. Только в пустынья, но туда ниикто не ходить.

   И так прищурился мерзко, самодовольно. Его атабек сильный.

   Такой сильный, что его даже твари боятся! Сильная кровь, огонь в крови, земли Юга приняли его. Не то что у нас тут… расплодили тварей… Слабый огонь не в силах держать тьму в узде, твари подходят ближе, начинают чувствовать себя хозяевами.

   Хуже всего, что данхарец прав. Огня в крови моего отца отчаянно не хватало, Камень Ормхольма долго отказывался признавать его. И признал только после смерти матери, когда лучшей крови не осталось.

   У нас в роду только девочки. Отец не местный, не сын хранителя, даже не рёг по крови. Он даже не Магнус. Массимо Манчини, потомок одной из боковых западных ветвей… Магнусом он стал, приехав сюда, по воле короля. Эйгель – фамилия моей матери, отец принял ее, становясь герцогом Рёйгена и частью рода. Частью Севера, иначе бы ничего не вышло. В конце концов, Север принял его.

   Этот Искандер ибн Джабаль… тот самый, чужак, которой должен стать моим мужем – племянник хранителя Юга, воспитанный в Мидсворде, в столице… Сильная ветвь, говорят. Но это ничего значит.

   Хватит ли у него огня?

   Или все его достоинство в том, что он любимчик короля?

   За что король так ценит его? Я не слышала ни о каких подвигах…

   Но если бы не это, если не безумное обвинение моего отца, я бы приняла такой выбор. Сильная ветвь… Наверно, лучший выбор. Но мой отец не предатель! Он всегда был предан короне. Я не верю.

   И не могу принять.

   Я не бегу, не скрываюсь сейчас, я не преступница и не бесправная пленница в своем доме.

   Я просто выражаю свое несогласие с волей короля. Я знаю, мой отец выбрал для меня другого мужа, Федерико Бурджани, принадлежащего одной из западных ветвей. Он говорил, у меня в большей степени западная кровь, и значит, будет лучше, если мой муж будет таким же, огонь станет сильнее.

   Я видела Федерико, он приезжал однажды. Красивый веселый юноша… мы гуляли в саду, проболтали весь вечер, не заметили, как село солнце. С ним было приятно говорить. Не могу сказать, что влюбилась, но он понравился мне, и я…

   А теперь мне пытаются подсунуть незнакомца только потому, что король хочет наградить его за что-то.

   Наградить мной.

   Когда отца вызвали в Мидсворд и предъявили обвинения, от Федерико пришло письмо, в котором он сообщал, что если король пожелает для меня другого мужа, то он не пойдет против воли короля. Испугался? Трус мне не нужен.

   Значит, против воли короля пойду я.

   Больше не признаю его волю. Со смертью отца что-то сломалось во мне…

   Несправедливо.

   Эль в кружке чуть горьковатый… хороший эль. Кадим пьет, а Отер лишь внимательно разглядывает меня. Сделав глоток, оттерев пену с губ, Кадим чуть заметно ухмыляется, поглядывая на своего спутника, и легкое снисходительное превосходство в его словах вдруг задевает.

   – Думаешь, новый герцог окажется лучше старого? – спросила я.

   Кадим кивнул.

   – Да. Сил’ный кровь, – он был уверен.

   Южанин… он безусловно предпочитает своих.

   Но кровь, сама по себе, мало что значит.

   Я…

   Завыли хигги где-то в лесу. Ближе на этот раз.

   За окном стемнело окончательно.

   – Когда пойдем спать на конюшню, – сказал Уилл, – нужно будет взять факелы. Не ходить просто так, даже во двор.

   Я кивнула. Прислушалась.

   Хигги выли, а вот собака молчала. Когда мы только подъезжали, старый лохматый пес у ворот облаял нас с ног до головы. А сейчас тихо. Обычно все собаки отвечают на вой твари дружным лаем, замолкают, только если твари совсем близко.

   – Они подходят к самому жилью? – спросил Отер. – В мое детство хиггов можно было встретить только в лесу или в поле.

   – В твое детство?

   – При старом герцоге Ульрихе, – сказал Отер.

   – Хигги подходили к домам всегда, – сказала я. Что он может знать о Севере?

   – Нет, – Отер покачал головой. – Ты не можешь помнить. Это было… лет двадцать назад, не меньше. Тебя тогда еще не было. Я был ребенком, конечно, но я помню. Уйти на охоту и заночевать в лесу – было обычным делом. Кто решится на такое сейчас? Зимы были теплее, а пшеницы хватало на всех, не нужно было закупать в Уэйсвике…

   Я засмеялась даже.

   – Ты как брюзгливый старик! Раньше были чудесные времена, трава зеленее, зимы теплее. А теперь, должно быть, смерть ждет всех нас!

   Отер нахмурился.

   – Ты просто не помнишь, что было иначе.

   – А ты думаешь, те времена можно вернуть? – спросила я.

   Я не верю.

   Дело не в том, что не могу помнить. Я все же дочь герцога и знаю многое. Знаю, что еще лет сорок назад на юге Рёйгена, за Эной, были виноградники. Сейчас там и рожь с трудом вызревает. Зимы были теплее, да. И лето дольше.

   Кровь ослабла или… я не знаю. Но чужак из Данхара ничего не изменит на Севере. Для того, чтобы Север принял его по-настоящему, он должен быть свой, кровь от крови. Он должен родиться здесь. Только тогда…

   Но своего огня в Рёйгене почти не осталось, лишь искры. Обломки старых северных ветвей… Отец искал в старых домах сильную кровь, когда еще рассчитывал найти мне мужа здесь. Такого, которого Камень признал бы. И не нашел.

   Чужак этого не изменит. Камень не признает чужака, только огня не достаточно.

   – Время покажет, – Отер улыбнулся.

   Нам с Уиллом принесли ужин. Хотя от всех этих мыслей кусок не лез в горло.

   Я сидела, смотрела, как жадно и с удовольствием ест Уилл. Последний раз нормально ели мы вчера вечером, еще дома. Выехали до рассвета. За день старались проехать как можно дальше, но и по Танзейскому тракту было нельзя, пришлось в обход. К перевалу успели уже в сумерках.

   Пока думала об этом и ковыряла рагу, поняла, что Отер куда-то внимательно смотрит.

   Женщина с кухни, чем-то обеспокоенная. Она говорила с хозяином, прижимая руки к груди.

   Что-то случилось?

   А женщина побежала к двери, выскочила на крыльцо.

   – Бьярни! Бьярни! – закричала она. – Бьярни, где ты?

   И вой за окном, вдруг совсем близко.

   Метель разыгралась. Так, что снегом пахнуло в распахнутую дверь.

   – Эй, дура! Закрой дверь! – крикнули ей. – Закрой! Метель на улице!

   Но женщина и не думала о двери, она кого-то звала. Она выскочила на крыльцо как была, да и босиком.

   – Пойду узнаю, – сказал Отер, поднимаясь на ноги.

   Я видела, как он вышел вслед за женщиной, прикрыл дверь за собой. О чем-то говорил с ней там, но из зала не разглядеть.

   В общей тишине я слышала, как та женщина рыдает, а потом начинает звать громче.

   Отер почти силой втаскивает ее внутрь, потом идет к нам.

   – У нее сын пропал, – говорит мрачно, облизывает губы, словно размышляя о чем-то. – Говорит, что с собакой играл во дворе, а вот темно уже, но он не вернулся. Говорит, думала, он на конюшне, но там тоже нет. Надо бы, наверно, поискать…

   И вроде бы серьезно все говорит, но в уголках губ все равно ухмылка. Глаза сверкают. Азартно так. Чуть-чуть, это он скрыть пытается, но… Не принимает опасность всерьез? Покрасоваться хочет?

   Придурок.

   – Пойдешь, и хигги сожрут тебя, – сказала я. – Ты слишком давно не был на Севере, если не понимаешь.

   – Пусть лучше хигги сожрут мальчишку? – Отер прищурился.

   – Вас обоих, – сказала я. – Здесь ничего нельзя сделать. Если хигги воют так близко, они уже почувствовали добычу. Попытаешься отнять и поплатишься. Хорошая мать всегда следит за детьми. Если не научила их до сих пор возвращаться до темноты, им все равно не выжить. Ты не успеешь.

   Не то чтобы мне было плевать, но я трезво смотрю на вещи. Я видела все это не раз.

   У Отера дернулись ноздри. Зло.

   – По-твоему лучше сидеть и ждать?

   – По-моему лучше есть, пить, а потом пойти спать. И принять неизбежное. И это, – я кивнула на дверь, – не мое дело.

   Отер бросил взгляд на Уилла, и Уилл напряженно вытянулся. Сглотнул. Ему точно было страшно.

   – Если пойдешь туда, – сказал шепотом, – возьми факел. Нужен огонь.

   Отер громко скрипнул зубами. Окинул взглядом зал.

   Потом бросил Кадиму.

   – Найди мне факел.

   И без раздумий зашагал к двери. И за дверь, громко хлопнув.

   Что ж, он мне сразу не понравился…

   Кадим подскочил, потом заметался. К трактирщику побежал, принялся сбивчиво объяснять, и тот принес ему. Еще немного времени ушло, чтобы зажечь факел в камине. Кадим схватил и…

   А вот чтобы переступить порог, ему потребовались все силы. Я даже отсюда видела, как ему страшно. Как воет и ревет вьюга за порогом, и как воют твари.

   А потом такой низкий утробный рык.

   Признаться, в тот момент я была уверена, что идти кого-то спасать поздно.

   Но Кадим собрался с духом и шагнул… Я не стала отговаривать больше.

   И не заметила, как и сама оказалась на ногах. Подбежала к двери, прислушиваясь.

   Не понять.

   Выглядывать не стоит точно, тот, кто встретится взглядом с хиггом, – умрет. Все ставни на ночь плотно заперты.

   И даже от закрытой двери веет холодом.

   Что-то происходило там. Рев и стальной лязг… и звон, и вой ветра.

   И вдруг отчаянный детский вскрик. Вот тут даже у меня оборвалось сердце. Я все надеялась, что парень просто прячется где-то, в амбаре, может быть, уснул, и мать не может найти. Не совсем же он полоумный? Но сейчас не осталось сомнений.

   Потом сухой треск.

   И вдруг в дверь ударили, словно что-то тяжелое бросили. Потом снова, но тише.

   – Запереть! – крикнул кто-то. – Заприте дверь, пока оно не ворвалось!

   Хигги никогда еще не врывались в дом, где свет и тепло, но я отлично понимала, как все напуганы. И все бывает впервые… Отер прав, на самом деле, год от года зимы и твари становятся все злее, кто знает…

   Но запереть не успели, в последний момент дверь распахнулась и внутрь ввалился Кадим.

   Трясущийся, белый, покрытый инеем, без факела и без своей сабли даже. Упал на колени.

   Метель из открытой двери ворвалась. Обожгла снегом. И ужасом, так, что пробрало почти до слез. Захотелось упасть и завыть самой. Люди дрогнули… кто-то даже заплакал.

   Где-то за спиной Кадима полыхнуло, словно молния.

   Кадим упал. Его втащили за шкирку внутрь и закрыли дверь. Какое-то время он так и стоял на четвереньках, тяжело дыша. Потом его вырвало прямо тут же… потом он чуть было не плюхнулся в это сам. Но его подхватили снова, тряхнули.

   – Ну? – здоровый мужик держал его. – Что там? Хигги?

   Кадим закивал мелко-мелко, потом шумно втянул воздух, провел ладонью по лицу.

   – Твою мать! – выдал он наконец. – Чтоб я еще раз пошел с ним… мать его! Придурок! Пусть сам разгребает! Хватит с меня!

   На чистом уэйском, без намека на акцент.

   – Факел-то отдал? – спросил мужик.

   – Факел? – на лице Кадима разом паника и недоумение. – Нахрена ему мой факел?

   Отер мертв?

   Я стояла, смотрела на все это, пытаясь прийти в себя.

   Вдруг поняла, что на улице совсем тихо. Там все замерло. Долго тихо… Потом звуки шагов, похрустывание снега под сапогами. Дверь дернули, но уже закрыто… и снова. Тогда постучали.

   – Эй! – окликнул Отер. – Откройте, это я.

   Он шагнул на порог в облаке белого пара.

   Запах гари… нет… все тот же запах жженой травы. Тот же самый. Запах огня.

   Отер стоял спокойно и прямо, держал ребенка на руках. Неподвижного, белого, с безвольно мотающейся головой. И не такого уж и маленького, кстати, лет восемь-десять, должен был понимать, чем такие игры ему грозят.

   – Этот где? – спросил Отер сразу.

   Этот – Кадим?

   – Я здесь, – глухо отозвался тот. – Прости…

   Отер скривился, потом кивнул, давая понять, что принял, но у него сейчас дела поважнее. Его глаза сияли синим, почти светились.

   – Мальчик жив, но без сознания пока. Его нужно согреть. Где мать?

   Люди смотрели на него молча, замерев, не веря глазам. Чуть расступились. Почти благоговейный ужас на их лицах.

   – Где мать?! – рявкнул Отер.

   Женщина шагнула вперед и тут же упала на колени.

   – Господин!

   – Теплой воды и одеяла! – потребовал Отер. – Вставай, быстро! Не сейчас.

   Еще пару мгновений она стояла так, с ужасом, закаменев, не в силах справиться с собой, только слезы текли по лицу. Потом подхватилась, вскочила.

   – Сюда, господин!

   Отер понес за ней ребенка.

   – Да кто ты такой?! – крикнули ему вслед. Зашептались.

   – Огонь, – шепнула я Уиллу, который тихо подошел ко мне. – У него в крови огонь Севера.

ГЛАВА 2. Идем со мной

Ой ты, вьюга, снег не крути, не крути.

   Народная песня

   Я спала в кровати. И все равно хреново спала.

   Вечером идти на конюшню по улице было страшновато, после того, что случилось. Даже с огнем. Поэтому я долго сидела в обеденном зале, почти до последнего. Делала вид, что пью и размышляю о своем. Да и спать не тянуло совсем, слишком много мыслей в голове.

   Тихо подошел Кадим.

   – Мильеди, – тихо сказал он. – Ви можьете взять нашью комнату сегодня. Нам дальи другой. Не надо на коньюшня.

   Я подняла на него глаза.

   – Кадим, к чему это? – спросила я. – Ты ведь отлично говоришь на уэйском.

   Он вздрогнул

   – Вам показалось, – сказал еще тише. – Идите спать.

   Саблю он где-то подобрал, кое-как привел в порядок одежду. Но вид у него все равно был измученный и подавленный. Кадим видит в этом позор для себя, как для воина? В том, что произошло…

   – Кадим, – сказала я, – это магия, твари бьют магией по нам. Человек этому не может противостоять. Никто бы не справился.

   – Да, миледи, – он кивнул и повернулся, собираясь уходить. – Доброй ночи… – но задержался чуть-чуть, переступил с ноги на ногу, сомневаясь, стоит ли говорить. – Простите, миледи, но дело не только в тварях и не в том, как я… – он тихо кашлянул. – Обычный человек бы умер, встретившись с ними, а я выжил. Тут нечего стыдиться. Но плохо то, что мы… с Отером, похоже, недооценили Север. Не думали, что эти твари так сильны. И это значит, все зашло слишком далеко.

   Облизал губы. «Обычный человек»? В нем тоже есть огонь? Если и есть, то слабый, я не чувствую на расстоянии. И даже с Отером – мне потребовалось уткнуться в него носом, там, в дверях, чтобы понять…

   – Зашло слишком далеко? – все же спросила я.

   Он неуверенно улыбнулся.

   – Простите, миледи, мне не стоит говорить это сейчас. Но… В Мидсворде понимали, что Север ослаб. Это очевидно по тому, сколько зерна теперь здесь закупают, не хватает своего, по тому, как люди перебираются на юг. Но мы не ожидали, что твари Севера так сильно жаждут крови. В Данхаре не так…

   Ну конечно, это я уже слышала – их атабек «сильная кровь». Да. Теперь чужак с юга спасет нас. По воле короля – спасет.

   Я ненавижу короля, и его слово теперь для меня – ничто.

   И не хочу снова слушать это.

   Мой отец делал все, что в его силах, он был предан короне, а с ним поступили вот так.

   Я почти уверена, королю просто понадобился повод, чтобы возвысить этого Искандера, чтобы наградить его. И какой-то там малейший промах отца при дворе стоил ему жизни.

   Только повод и прихоть. И прихоти я не подчинюсь. Лучше останусь верной отцу.

   Я не верю…

   – Спасибо за комнату, – сухо сказала я.

   Кадим кивнул, еще на мгновение задержался.

   – Доброй ночи, миледи.

   И пошел прочь.

   Тогда я посидела еще, допила эль и пошла тоже. Комната и нормальная постель – это как раз то, что мне сейчас надо.

   Когда проснулась утром, спустилась, нашла Отера, одиноко сидящего за столом.

   Задумчиво ковыряющего что-то в тарелке.

   Мрачного. Настолько мрачного, что дальше некуда.

   Что не так?

   Я подошла.

   – Ты тоже обеспокоен тем, как ослаб Север? – спросила я.

   Он вздрогнул, с удивлением поднял на меня глаза, моргнул даже. Потом, кажется, понял.

   – Это Кадим тебе сказал?

   – Да. Что вы недооценили.

   Отер фыркнул. Впрочем, фыркнул он тоже очень мрачно. У него круги под глазами, и сам какой-то осунувшийся.

   – Нет, не этим, – сказал он. – Об этом я пока не думал. Только… о своем.

   – Ты теперь герой.

   Он скривился. Промолчал.

   Что-то еще случилось? Его геройство вышло зря и мальчик умер ночью? Я слышала женский плач сквозь сон, но…

   – Как мальчик? – спросила осторожно.

   – Нормально, – сказал Отер тихо. – Очнулся даже. Еще слабый очень… но живой. Обошлось.

   Поджал губы, словно и не рад.

   – А что не так? – спросила я.

   Он качнул головой.

   И указал мне на стул напротив.

   – Садись. Хочешь пирог? – пододвинул нетронутый кусок.

   Я возражать не стала. Села.

   Заметила – у него запястья замотаны и сквозь повязку проступает кровь. И я даже знаю, что это…

   – Ты ходил за ним? – спросила я.

   Отер поймал мой взгляд, вздрогнул снова. Одернул рукава, прикрывая. Нахмурился еще больше.

   – Да, – сказал глухо.

   Воздух носом втянул. Так, словно не знал, как поступить дальше. Сбежать? Но он сам пригласил сесть.

   Значит, Отер ходил на Пустоши, вслед за душой ребенка. И смог вернуть. Успел, пока душа не пересекла реку. Я слышала, что такое возможно, но никогда не встречала человека, который бы справился. Слышала, что возможно, но не встречала. Смерть держит крепко.

   – Кто ты такой? – спросила я.

   Он чуть скривился, пожал плечами.

   – Это не имеет значения.

   – В твоей крови огонь, – сказала я.

   – Да, – сказал он. – В твоей тоже.

   Быстро глянул мне в глаза и снова уставился в тарелку.

   И его глаза больше не сияюще-синие, а мутно-серые – это след Пустошей на нем. Это пройдет, но…

   – И все же, кто ты? – я не могла оставить это так, мне нужно было знать.

   – Отер из Мьёльвуда, – сказал он. – Да, в моей крови огонь. Но мало ли таких? Кровь перемешивалась веками, младшие ветви, побочные дети… ты ведь и сама знаешь. Огонь иногда проявляется и через поколения. Мне досталось тоже. Жизнь сложилась так, что большую часть ее я провел в Уэйсвике, но теперь вернулся домой.

   – И что собираешься делать? – спросила я.

   Он пожал плечами.

   И как-то почти через силу подвинул миску с рагу ближе к себе, зачерпнул, медленно перевернул ложку, глядя, как все стекает обратно в тарелку.

   – Для начала верну себе землю, – сказал он. – Потом… буду разводить овец и возделывать поля. Построю дом, найду себе жену, заведу детей… Как все.

   И вдруг глянул на меня так, что обожгло.

   А ведь отец так долго искал человека, в котором была бы сильная северная кровь. И вот он, сидит передо мной.

   – Возделывать поля? – повторила я. – Ты не из тех, кто может просто тихо спокойно жить и ковыряться в своем огороде.

   – Как знать, – сказал он. – Я был в Тарве. И… не раз на войне. Если король позовет, то пойду снова. Но моя кровь тянет меня сюда. Моя земля. Всегда думал, что здесь я смогу сделать куда больше, чем в Мидсворде. Больше пользы.

   – Ты убил хигга, – сказала я.

   – Кажется, убил, – он усмехнулся, потом вздохнул. – Или просто испугал, и он сбежал. Не знаю, меня тоже ослепило вспышкой. Я как-то оказался к такому не готов. Да, мы недооценили. Я не думал, что твари Севера так сильны, думал, это будет проще. Все те истории, которые я помню с детства… Когда-то даже простые люди могли отогнать тварей огнем. Я думал, что для меня это будет легко.

   Неожиданно искренне у него вышло. Честно.

   – Но ты все равно справился, спас ребенка.

   – Да, – согласился он, скривился как-то болезненно.

   – И что же не так?

   – Все так, – вздохнул. – Устал, наверно. Нелегко далось.

   Особенно Пустоши, я понимаю.

   – Знаешь, – он вздохнул снова, словно собираясь с силами, – глупо все это вышло. Я просто хотел на тебя впечатление произвести. Я когда тебя увидел… еще вечером, во дворе, когда вы с братом приехали… Не знаю, что в тебе такого, но зацепило.

   – Ты почувствовал огонь? – я хотела усмехнуться, но голос вдруг подвел, дрогнул. – Тех, у кого в крови есть огонь, всегда неуловимо тянет друг к другу.

   Поняла, что горло пересохло и говорить вдруг тяжело. Пожалуй, меня зацепило тоже.

   Взяла кружку с элем на столе, отхлебнула… кажется, это его эль, но он простит.

   Он смотрел на меня… наблюдал.

   – Тянет, – согласился. – И заставляет совершать… странные поступки.

   – Ты уже жалеешь, что вышел вчера против хигга? – удивилась я.

   Не хочет огласки? Лишней болтовни? Не ожидал, как обернется? Или там, на Пустошах случилось что-то… что-то пришлось отдать?

   От этой мысли вдруг заныло в животе. Нет…

   – Не жалею, – сказал он, ухмыльнулся, хотя вышло немного вымученно. – Вышел против хигга… О чем тут жалеть? Но теперь, похоже, собираюсь влезть в какую-то темную историю. Ты ведь бежишь от чего-то, правда? И тебе нужна помощь?

   И что-то в этом…

   – Я не просила помощи! – сказала резко, поднялась на ноги.

   – А я и не предлагал, – сказал он. – Но, думаю, нам по пути.

***

Я едва успела позавтракать, когда в трактир вошли.

   Человек пять, солдаты. Чужие. Из Уэйсвика, это не оставляет сомнений.

   Не знаю как, но я тут же нырнула под стол. Успела. Но что теперь?

   – За тобой? – спросил Отер спокойно, даже с интересом. – Я отвлеку их. Беги к себе, собирай вещи и прыгай в окно, тут не высоко. Лошадей я выведу, встретимся за конюшней.

   Так спокойно и по-деловому, что я на мгновение даже засомневалась.

   Что он знает?

   Но отказываться от помощи глупо, сейчас совсем не тот момент.

   – Хорошо, – я кивнула.

   А он встал и пошел к ним. Очень уверенно. Мне некогда было разглядывать, но показалось – они знают его…

   Потом подумаю об этом, сейчас надо бежать.

   Я едва ли не ползком под столами, потом между людьми пробралась к лестнице. Чуть не столкнулась с Уиллом в дверях.

   – Там солдаты, – я схватила его за рукав и потащила в комнату. – Наверно, за нами. Нам надо уходить. Отер сейчас лошадей выведет. Идем!

   – Отер? – спросил Уилл. – Ты ему доверяешь?

   Вот это новости.

   – Почему нет?

   Уилл нахмурился.

   – Не знаю, – сказал он. – С ним что-то не так. С чего бы ему помогать тебе?

   – Я ему понравилась?

   Уилл усмехнулся, чуть даже с сарказмом.

   – Серьезно?

   – Думаешь, я не могу понравиться ему? – возмутилась я.

   – Можешь, конечно, – сказал Уилл. – Но думаю, тут что-то еще. Я видел…

   – Времени нет! – я силой потащила его дальше. – Нам надо бежать!

   Вещей у нас совсем мало, мы решили бежать из дома налегке. Так что собраться недолго.

   Вылезти в окно во внутренний двор, там как раз на крышу сарая, и уже с него на землю. Уилл спрыгнул сам и помог мне, хотя лазить по крышам мне приходилось.

   Осторожно, стараясь не попадаться на глаза. И в условленное место.

   Сейчас появится Отер…

   – Так он поедет с нами? – сказал Уилл. – Они оба?

   – Не знаю, – честно призналась я. – Отер говорил, что нам по пути. Нам действительно сейчас ехать в сторону Мьёльвуда, дорога одна. Только потом на Эдсбюн в другую сторону.

   – Лучше уехать одним.

   Да что не так? Уилл ревнует? Он никогда не признается, конечно, но он мне не брат, как бы там ни было, и всегда ревниво поглядывал на мужчин, которые оказывались рядом со мной. Он говорит, что заботится и охраняет меня. Не то чтобы Уилл мог на что-то рассчитывать, но…

   – Уехать без лошадей? – спросила я. – Уилл, прекрати!

   – Кто он такой, ты знаешь? – резко поинтересовался он. – Кровь такой силы! Северная кровь! Откуда вдруг? И где он был раньше?

   Я чуть прищурилась. Вот, конечно, я понимаю, к чему Уилл клонит.

   – Сильная северная кровь, это ведь хорошо? – поинтересовалась я вкрадчиво. – Отец всю жизнь пытался отыскать таких, как он.

   – Твой отец искал… – Уилл скривился, его аж передернуло. – Он хотел для тебя лучшего, да? – усмехнулся как-то нехорошо так. – Ингрид, о чем ты говоришь? Ты что, уже подумываешь выйти за этого чужака замуж? Думаешь, это ты ему нужна? У него тут свои интересы.

   – Если его интересы совпадут с моими – я не против! Лучше уж за него, чем за королевского данхарца!

   – Ингрид, ты сошла с ума? Ты…

   Не успел, запнулся. Послышались шаги и стук копыт.

   Отер, а за ним и Кадим, каждый вел по две лошади, две наши и две их.

   – Поехали? – Отер передал мне поводья так ухмыляясь. Он слышал? Вот только этого не хватало.

   – Надо торопиться! – Я вскочила в седло.

   Сначала мы ехали рядом с недовольно бурчащим Уиллом, потом Отер поравнялся с нами.

   И сначала все равно по дороге, тут нет других путей, иначе рискуешь увязнуть в снегу. Потом собирались выйти к деревням, после Ярпинского холма, и пойти в обход, по местным тихим тропам.

   – Отчего ты бежишь… Фолька? – Отер ухмыльнулся, давая понять, что мою игру в дочь оружейника пока принимает, но не верит. – Что ты сделала, что за тобой послали солдат?

   – Я ничего не сделала.

   – Тогда зачем они ищут вас? Только не говори, что ищут не тебя, ты бы не пряталась под стол.

   – Вероятно, они считают, что мы можем знать что-то полезное, – сказал Уилл.

   – Да? – заинтересовался Отер. – И что же вы знаете?

   – Ничего, – сказал Уилл. – Они ошибаются. Что мы можем знать? – Как-то у него очень резко вышло, тут засомневалась даже я. Он что-то скрывает? – А может быть, леди Ингрид волнуется о своей служанке, – Уилл чуть прищурился, глядя на меня. – Вдруг твари сожрут ее?

   – Служанке? – возмутилась.

   – Компаньонке, – буркнул Уилл и пожал плечами. – О, да! Ты всегда сама считала себя госпожой. Так что ты сказал им, Отер?

   – Сказал, что видел здесь какую-то девушку вчера, но на дочь герцога она не похожа.

   – И они поверили?

   – Как знать, – Отер пожал плечами.

   – Это не наши люди, – сказала я. – Не из Ормхольма. Они все из Уэйсвика, не северяне.

   – Да, – согласился Отер. – Они пришли с новым герцогом. Искандер ибн Джабаль послал их.

   Так он уже называет себя герцогом? Без признания Камнем – он здесь никто.

   И все же новость заставила вздрогнуть.

   – Он уже здесь?

   – Да, – сказал Отер серьезно. – Вчера утром прибыл в Ормхольм.

   И ищет меня. Без меня с Камнем ему не справиться, нужен проводник.

   Только слишком быстро…

   Это значит, времени у меня немного. Совсем нет. Нужно что-то решать.

   – Мне показалось, ты знаешь этих людей, – сказал Уилл.

   – Не всех, – Отер улыбнулся. – Одного, Джейка, я знаю, встречались под Тарвой. Я многое успел повидать.

   – Отер, а ты не боишься ехать с нами? – спросила я. – Если они найдут нас, что ты будешь делать?

   Он глянул на меня с легким удивлением.

   – Я вполне способен за себя постоять.

   – Будешь драться?

   – Если понадобится.

   – За нас?

   Он засмеялся.

   – Пока вы мне нравитесь больше, – и чуть склонил голову, выражая почтение. Такой очень привычный небрежный придворный жест…

   – Их пятеро, – сказала я.

   – Семеро, – он усмехнулся. – Всего. А нас четверо. И у троих из нас есть огонь в крови.

   – Четверо? – удивился Уилл.

   – Четверо, – согласился Отер. – Фолька ведь умеет держать оружие в руках? Я слышал, женщин Севера учат сражаться наравне с мужчинами.

   – Огонь… – меня заинтересовало другое. – А ведь Кадим… он тоже?

   – Да, – сказал он. – Огонь слабый, но есть. Достаточно, чтобы посмотреть твари в глаза и остаться живым.

   Золотой огонь Юга. Я не замечала этого огня в глазах… но и не всматривалась.

   Оглянулась. Кадим ехал молча, чуть позади. Чуть отстраненно.

   – Кадим… – я не сразу решила, как лучше спросить. – Он ведь хорошо говорит на уэйском? Зачем тогда эти игры вчера?

   – Говорит? – Отер усмехнулся, слегка снисходительно, оглянулся на Кадима. – Проболтался? Ну, что ж… У него есть причины прятаться, как и у тебя, Фолька. Не привлекать внимание к себе.

   – Кто он? – спросила я.

   – Сын одного из мелких данхарских вельмож, большую часть жизни провел в Мидсворде. Мы воевали вместе, многое прошли… Он храбрый парень, особенно когда дело доходит до сражений с людьми. Твари немного не по его части. Но слишком принципиальный… – Отер вздохнул.

   – Это плохо? – удивилась я. – Мне казалось, иметь принципы – это важно.

   – Важно, – Отер потер подбородок. – Для одинокого свободного рыцаря без своей земли, без семьи и ответственности перед людьми. Честно служи королю – это все, что требуется. И если ты честно сложишь голову – это ничего в мире не изменит. Никто не останется без защиты, никто не станет голодать, если ты умрешь. А вот если ты отвечаешь за кого-то, все меняется. Не твои личные принципы важны, а жизни людей. – Он окинул меня взглядом, ухмыльнулся. – Тебе ли не понимать?

   Он знает, кто я. Без сомнения – знает.

   – Тебе приходилось отвечать за людей? – спросила я.

   – Я командовал людьми, – сказал он. – На войне.

***

Дети хозяйки буквально ползали по нему. Отер сидел на полу, на старой овечьей шкуре, а они… трое… впрочем, девочка чуть старше и держалась более независимо. И все равно сидела рядом, слушая байки Отера с нескрываемым восторгом.

   Он рассказывал про драконов в Изумрудных горах Данхара. Сказки. Никаких драконов там нет. Но рассказывал так интересно, что заслушаешься.

   Мальчишкам было года по четыре, не больше, совершенно одинаковые, белобрысые, один по спине залез ему на плечи и сейчас сосредоточенно дергал за уши. Другой сидел у Отера на коленях, пытался поймать и укусить Отера за руку, но тот выворачивался, успевая пощекотать мальчишке бока.

   Удивительно…

   Огонь в крови.

   Я всегда знала, что огонь привлекает людей, эта сила привлекает, заставляет тянуться. А дети куда более открыты. Но никогда не видела такого раньше, чужие дети никогда не пытались вот так залезть на руки моему отцу. Впрочем, отец был герцогом, а этот… обычный парень, который попросился на ночлег. С ним проще.

   Мы остановились в деревне этой ночью.

   В доме одинокой женщины, муж которой ушел по зову короля и пока не вернулся. И кто знает, вернется ли вообще. Ей приходилось нелегко, но денег с нас она брать не хотела – нельзя оставлять путников на улице зимой, этот закон чтят все на Севере.

   Отер предложил помочь, хоть чем-нибудь в благодарность, а заодно и всех как-то незаметно пристроил в дело. Уилла – чистить наших лошадей и посмотреть, не надо ли там что. Кадима отправил наколоть дрова, просто сунул топор в руки, чуть приподнял бровь, да так, что тот даже возражать не пытался.

   Меня только окинул взглядом.

   – Ты сама смотри, – улыбнулся. – Если можешь что-то сделать, то сделай. За гостеприимство следует отблагодарить.

   – Я могу заплатить.

   – Деньги – это не то. Заплатить не сложно, – сказал Отер. – Если не знаешь, что делать, пойдем просто со мной посидишь. Там на крыльце, я видел, ступенька сломана, а в сарае наверняка есть инструменты и доски. Попробую починить, а ты развлечешь меня беседой.

   Разве мы не наговорились еще по дороге?

   Или ему важно наедине?

   Интересно, но руки у Отера действительно росли из правильного места, и он точно знал, что делать, работал уверенно.

   – Ты был плотником? – спросила, встав рядом, наблюдая, как он меняет прогнившую доску.

   Поднял голову на меня.

   – Корабельщиком. Нам нужны были корабли, и никакие руки тогда не были лишними. У Эль-Судра. Так что и я научился тоже.

   – Ты строил корабли? Мне казалось, ты воин?

   Он усмехнулся, весело, но как-то… с иронией.

   – Мы победили тогда. Этого достаточно. Задача воина – сделать все для победы. Если нужно строить – то строить. Если нужно копать – то копать.

   – Разве для этого нет специально обученных людей?

   – Есть, – сказал он. – Но людей не всегда хватает. И если слишком много ждать, пока другие все сделают за тебя, твоя жизнь пройдет мимо. Ты упустишь важное.

   Наверно, так. Я сразу не нашла что ответить. Просто стояла, смотрела, как он делает это.

   – Ты дочь Магнуса, – сказал он вдруг, глянул на меня и снова принялся гвоздь заколачивать.

   – Что? – я чуть опешила. Понимала, что он знает, но сейчас не ожидала такого вопроса. – С чего ты взял?

   – Сегодня утром люди из Ормхольма искали леди Ингрид. И ты отлично подходишь под описание. Начать хотя бы с того, что в тебе много западной эгорийской крови, темные волосы, темные глаза, отливающие красной медью, и отблески алого огня в глазах. Ты не похожа на северянку.

   – Огня? – вот уж никогда не замечала, и сейчас не разглядеть.

   – Не бойся, я не выдам тебя. Мне это не нужно.

   – А что нужно? Что ты собираешься делать?

   – Наверно, ничего, – он пожал плечами. – Посмотрю, что будет дальше.

   – Посмотришь? – Нет, неопределенность меня точно не устроит. – Я хочу знать сейчас.

   – Да брось, чего ты боишься? Мы поедем вместе, пока нам по пути, а потом… Разойдемся в разные стороны? У меня были свои планы, буду придерживаться их. А ты – решай сама. Для такого, как мы, очень важна свободная воля, любое принуждение гасит пламя.

   – Свои планы – это вернуть свою землю, дом, и…

   – Найти жену, – закончил он, глядя на меня.

   – Ты… – я запнулась, сама не понимая, что хочу сказать. Меня голос подвел, почему-то вдруг представила, как он обнимает другую, и…

   Но справилась.

   – На Севере много достойных девушек, – сказала почти твердо.

   А он вдруг поднялся на ноги, шагнул ближе ко мне и оказался совсем близко.

   – Да, – сказал тихо. – Вообще-то я одну девушку уже нашел.

   И словно обожгло.

   Да что он о себе возомнил?! Я дочь герцога, а он…

   Он смотрел на меня. В глаза. Словно ждал ответа.

   – Да как ты… – только и смогла выдавить я. И никакого ответа не нашла.

   Его глаза смеялись.

   Я сбежала в дом.

   «Как ты смеешь?»

   Но огонь в его крови стоит больше любых отцовских земель.

   Потом мы ужинали… и я почти не смотрела на него. Не слушала, что он говорит, тем более, что говорил не мне. Какие-то байки о далеких берегах, о Данхаре, о Тарве, о войне… Какая-то чушь о его детстве, о его братьях… у него есть братья, оказывается… О том, как изменился Рёйген за последние годы.

   О чем я думаю вообще?

   Да ему не я нужна! Он же знает, кто я. Ему нужны земли моего отца, я ведь наследница… Или не наследница уже? Волей короля эти земли отданы чужаку, а я просто приложение к этим землям. В довесок. Сама я ничего не стою?

   Или нет?

   В этом Отере сильная кровь, и Ормхольм может признать его.

   Север может признать.

   И тогда уже король ничего не сможет с этим сделать.

   Или сможет? Что я вообще в этом понимаю? Если Искандер ибн Джабаль его любимчик и король захочет во что бы то ни стало поставить его здесь, то что? Война с Севером? И кого поддержит Север тогда? Моего мужа? Выступит против короля?

   Да и не будет никакой войны, это я просто наивная дурочка.

   Если я приведу мужа в Ормхольм, его там тихо прирежут, и никакой огонь не спасет.

   Да и не будет…

   Боги… неужели я уже реально планирую выйти замуж? За… неизвестно кого, первого встречного. Что я вообще о нем знаю? Ничего.

   Я с тем же успехом могу пожелать выйти замуж хоть за… Кадима. Тоже данхарец и тоже где-то там, говорят, есть капля огня в крови.

   Да хоть за Уилла? Я знаю его всю жизнь! Уж он точно никогда меня не обидит и всегда будет верен мне.

   Но с Уиллом я с самого начала понимала, что стоит мне заикнуться и… Это верная смерть для него. Ему не простят такого шага. Он простой парень, и ему нечем защитить себя. Ни имени, ни денег, ни огня. Он не может быть герцогом.

   Отер сидел на старой шкуре на полу. Дети дергали его за уши, так увлеченно.

   Я вдруг подумала… он был бы хорошим отцом.

   Не знаю, какой бы из него вышел правитель, какой бы землепашец, если уж он собирался пахать поля. Воин хороший.

   И хороший отец. Наверно, куда лучший, чем мой… Мне этого в детстве очень не хватало. У меня не было матери, и отец… он вечно был занят. Нет, я ни в чем не обвиняю его, у него свои дела и заботы, у меня хватало нянек. Отец, думаю, просто не очень понимал, что делать со мной, была бы я мальчиком – еще куда ни шло. Но с девочкой – как? Он интересовался моими успехами, гладил меня по волосам, спрашивал, как прошел день…

   Он единственный родной человек, который у меня был.

   А смогу ли я увидеть, как растут мои дети? Или для меня все закончится так же, как для моей матери? И моей бабки? В нашем роду совсем мало детей и женщины не живут долго.

   Мне вдруг стало страшно.

   Не умирать даже. А то, что все это будет без меня…

   Раньше это было слишком далеко, я не собиралась замуж, и уж тем более детей… Мне казалось – ерунда, как-нибудь решится… потом. А вот теперь я сама задумалась о браке. И от этого никуда не деться.

   Ровно девять месяцев моя мать прожила со дня свадьбы. Бабка чуть больше, но…

   И как-то почти до слез. Как-то вдруг дыхание перехватило, закололо сердце. И защипало глаза. Да что… Никогда такого не было! Не помню, когда ревела последний раз. Я дочь герцога, мне не положено реветь!

   Тихо встала.

   – Я сейчас вернусь… – шепнула тихо.

ГЛАВА 3. Будь моим

И затрубят трубы по всему Северу, и поднимутся знамена.

   Из Откровения Хьернбори Бесноватого

   Он вышел за мной.

   Я стояла на крыльце, подставив лицо холодному ветерку… Сегодня тихая звездная ночь, можно не бояться выходить из дома. Можно немного подышать.

   Что на меня нашло?

   Наверно, только сейчас я впервые осознала, что тихие и безмятежные времена закончились, отца больше нет рядом, и не будет… нужно самой что-то решать. У меня не выйдет вечно бежать и прятаться… А даже если выйдет, то какова цена? Всю жизнь прожить одной?

   Я не знаю, как быть.

   – Ингрид? – тихо подошел, встал рядом. – Что-то случилось?

   Я покачала головой.

   Он осторожно дотронулся до моего плеча.

   – Плохие воспоминания?

   Пальцы у него теплые, это ощущается даже сквозь одежду. И это внезапно так успокаивает. Тепло…

   – Все хорошо, – сказала я. Слишком личное, чтобы говорить о таком. Тем более с мужчиной.

   – Ингрид… – он стоял чуть позади, касаясь моих плеч ладонями… так близко. – Ты можешь все сказать мне, нечего бояться. Если наши пути скоро разойдутся и мы не встретимся, то какая разница, что подумает о тебе незнакомец? А если ты все же захочешь остаться со мной… – он осторожно погладил плечо кончиками пальцев, – то тем более не стоит молчать. Может быть, я смогу помочь тебе.

   И так хочется рассказать. Даже больше, хочется чуть откинуться назад, прижаться к нему спиной, ощутить это тепло всем телом.

   Да что же происходит со мной? Только вчера я увидела его впервые, и он сразу мне не понравился. Я ничего о нем не знаю. Что это – судьба или какой-то морок?

   Мой единственный шанс?

   – Это из-за детей, да? – шепотом спросил он, я почувствовала его дыхание мне в ухо. – Ты боишься, что может плохо закончиться для тебя?

   Я вздрогнула. И не выдержала, развернулась к нему. Мне нужно видеть его глаза, понимать…

   Он мягко улыбнулся.

   – Ингрид, я знаю, что женщины, в которых есть огонь, часто умирают при родах. Это тяжело. Чтобы зажечь новый огонь, требуется много сил, иногда больше, чем женщина может дать. Пламя сжигает. Но я не позволю тебе умереть. Все будет хорошо.

   – Да что ты… – хотелось дернуться, психануть. Да что он может в этом понимать?

   Но я лишь чуть подалась назад.

   – Не убегай. Посмотри на меня, – сказал он спокойно. – У меня есть младший брат и две сестры. Есть двоюродные братья, трое. Моя мать жива и здорова до сих пор. Огонь горит в ней. Каждый раз, когда ей приходила пора рожать, отец садился рядом и держал ее за руку. Он научил меня, что нужно делать. Как поделиться силой, как не дать провалиться во тьму, не позволить уйти. – Он вытянул руку, повернул порезанным запястьем ко мне. – Ты ведь видела. Это работает и с обычными людьми, но тут, как раз, просто совсем. Нужно лишь быть рядом.

   Это безумие почти.

   Я смотрю ему в глаза… и сопротивляться почти невозможно. Кажется, сама судьба послала его.

   И все же, в этом видится какой-то подвох. Слишком хорошо. Это не может быть случайностью.

   Я… не знаю… мне нужно подумать. Наверно, отвлечься, выдохнуть чуть-чуть. Я не готова.

   У него мелкие шрамы на щеке… Я даже потянулась, разглядывая. Мне нужно поговорить о чем-то еще, и время все осознать.

   – От чего это? – дотронулась до его кожи. – Тебя ранили в бою?

   Он засмеялся, легко сощурился левым глазом.

   – Нет, ничего героического, – сказал, довольно улыбаясь. – Мы с братом подрались, еще в детстве, он кинул в меня каким-то глиняным горшком, промахнулся, но тот горшок разбился, а я споткнулся в тот момент. И щекой в осколки. Он испугался тогда еще больше, чем я, крови было… Но ничего страшного, как видишь, все закончилось хорошо.

   Улыбался. Это обезоруживало.

   Я ему верю?

   Он сам дотронулся до моих волос, поправил выбившуюся прядь, так осторожно, словно боясь спугнуть мое доверие.

   На его пальце сверкнуло кольцо.

   – А что за кольцо у тебя? – спросила я. Видела что-то подобное, иногда в кольцах таится древняя магия, иногда с ее помощью можно подчинить волю других людей. Или заставлять других видеть не то, что есть на самом деле.

   И я сама видела что-то такое, но очень давно… какой-то человек… мне тогда даже показалось – оборотень, он надевал кольцо и становился кем-то совсем иным. Но подробностей я уже почти не помню.

   Отер усмехнулся, но не испугался, что я раскрыла его секрет. Показал мне руку.

   – Оно защищает в бою, – сказал спокойно. – Досталось мне от отца. Но на самом деле очень старое.

   – Защищает в бою?

   Наверно, все недоверие отразилось на моем лице и в словах, потому что он весело фыркнул.

   – Ты в чем-то сомневаешься?

   – Не знаю, – сказала я. – А ты можешь его снять ненадолго?

   – Не доверяешь? – сказал он, впрочем, его это не обидело. – Конечно, могу.

   Я смотрела внимательно.

   Снять ему удалось не сразу, кольцо сидело на пальце плотно, пришлось покрутить. Я даже подумала – сейчас он скажет что-то о том, что «прости, не выходит». Откажется, найдет предлог. Но он вдруг снял. Легко подкинул на ладони, потом протянул мне.

   – Держи, – сказал совершенно спокойно. – Можешь даже примерить. Только потом верни, оно мне дорого.

   Кольцо было теплым, но это, скорее всего, только тепло его рук. И да, сила в нем была, я чувствовала. Но та ли сила, о которой он говорил, или что-то другое?

   И ничего не изменилось.

   Он все так же улыбался, глядя на меня. Немного насмешливо. Не превратился в чудовище, не стал выглядеть иначе. Ничего.

   – Примерь, – сказал он.

   Вот уж – надевать чужие магические кольца, это верх глупости.

   – Нет, – сказала я. – Не хочу. Просто посмотреть… Оно ведь данхарское?

   Орнамент данхарский, немного стертый от времени, но вполне различимый.

   – Да, – сказал Отер. – Насколько я знаю, это военный трофей моего прадеда… или прапрадеда.

   – Значит, тому, с кого твой прадед снял это кольцо, оно не слишком помогло в бою?

   Отер засмеялся снова, довольно так. Кивнул, чуть прикусив губу, чуть прищурившись.

   – Видимо, нет. Но мне нравится думать, что от него все же есть польза.

   – Сила в нем есть, – сказала я.

   – Есть. А знаешь, ты мне действительно нравишься, у тебя пытливый ум.

   – Возьми, – я протянула ему кольцо. Хватит, мне голову не задурить. – Чего ты хочешь? Власти? Ты ведь знаешь, кто я. Знаешь, что меня ищут. Так что понимаешь, чем это может закончиться для тебя. Не боишься, что Искандер из Данхара найдет и убьет тебя?

   Кольцо он надел, потом взял меня за плечи, притянул к себе. Еще не обнял, но очень близко.

   – Боюсь, если откажусь от этого, потеряю куда больше, – сказал тихо, проникновенно, глядя мне в глаза. – Хочу рискнуть.

***

Я говорила с Кадимом потом, когда мы снова тронулись в путь.

   – Кадим, – поравнялась с ним на дороге, поехала рядом. – Я хочу узнать об Отере. Что он за человек? Ты его давно знаешь?

   Кадим удивился вопросу, даже нахмурился немного. Оглянулся, словно ожидая, что Отер тоже может слушать.

   – Я сражался под началом Отера под Хевраном, – сказал он. – Он сильный и храбрый воин.

   В этом я не сомневаюсь, но мне другое важно знать.

   – Что он за человек?

   – Что за человек? – Кадим нахмурился еще больше. – Он довольно жесткий человек, миледи. Упрямый. Умный человек. Всегда получает то, что задумал. Привык получать и знает, как добиться. Ни перед чем не остановится, – Кадим немного вздохнул. – Я знаю, он всегда нравится детям и… женщинам. От этого кажется, что он другой, более… мягкий. Не знаю, как сказать. Но это не так. Да, он любит детей, и это искренне, умеет находить к ним подход, развлекать их. Женщин он тоже умеет… развлекать. Но это, пожалуй, личное, мне не стоит. Он может быть мягким и нежным с женщиной, но не в делах.

   И быстро оглянулся на Отера, который ехал неподалеку.

   – Ты сейчас говоришь так, словно боишься, что ему не понравятся твои слова, – сказала я.

   Кадим кивнул.

   – Возможно, не понравятся. Но он знает, что я не буду молчать.

   – Он говорил, что ты очень принципиальный человек, Кадим. Излишне принципиальный.

   Кадим усмехнулся.

   – Может быть. Но я не думаю, что излишне.

   – Он сказал, принципиальность хороша лишь для одинокого рыцаря без своей земли и обязательств перед кем-то, кроме короля.

   – Я и есть одинокий рыцарь, – сказал Кадим. – У меня ничего нет. Мой дом разорили, моя семья умерла. Отер сказал мне, что у него на Севере есть земля, и предложил поехать с ним. И я поехал. Мне нечего терять.

   – Ты служишь ему?

   Это не дружба, очевидно.

   Что ж, если Кадим воевал под его началом, и теперь…

   – Да, – сказал он. – Служу.

   Словно королю.

   Да кем этот Отер себя возомнил?

   – Миледи, – сказал Кадим еще. – Я знаю, почему вы спрашиваете меня об этом. Я хочу сказать… – облизал губы, – своих он не предаст. Если пообещает защищать вас, то так и будет. Вы нужны ему. Подумайте, может быть, и вам нужно того же?

   – И что же нужно Отеру? – спросила я. – Север?

   – Он хочет лишь вернуть свои земли, – сказал Кадим.

   Вероятно, и не только свои. Амбиций ему не занимать.

   Что ж… Если смотреть правде в глаза, я действительно хочу того же, Кадим прав. Самый удобный способ пойти против воли короля – это выйти замуж за другого и помочь ему обрести власть. Это моя земля. И я не позволю никому ее забрать.

   Я говорила с Уиллом.

   – Да ты с ума сошла? – воскликнул Уилл. – Кто он такой? Ты его не знаешь. Как можешь доверять ему?

   – Я не доверяю. Но, может быть, у нас с ним общие цели? Я хочу сделать так, чтобы планы короля не удались. Он казнил моего отца, но я не подчинюсь ему. Лучше я выберу себе мужа сама. Любого. Главное, не того, которого он хочет.

   Уиллу это не нравилось.

   – Не делай глупости, – сказал резко. – Мы ведь собирались сбежать на запад, в Эгору, найти семью твоего отца, найти дона Рикардо. Они помогут нам. Семья сделает куда больше, чем какой-то оборванец, пусть и с огнем в крови.

   – Семья откажется от меня так же, как отказался Федерико. Не станет связываться, у них свои интересы. Я никогда не видела этого дона Рикардо, а он не видел меня. Зачем ему мне помогать?

   – Твой отец доверял ему. Он его дядя, он… Ингрид, он твоя семья, может быть, все, что у тебя осталось. Не отказывайся сейчас. Уехав в Эгору, ты будешь в безопасности. Нам нельзя здесь оставаться.

   Я никогда не думала об Эгоре всерьез, не думала, что мы доедем туда. Уилл предложил, и я согласилась, но это… Я верила, что найдется другой путь.

   – Нет, – сказала я твердо. – Знаешь, как будет? Даже если этот дядя Рикардо примет меня, он найдет мне мужа такого, какого захочет сам. Какой будет отвечать его интересам, не моим. Возможно, такого, который не побрезгует приютить сироту, потерявшую дом, без гроша за душой. Возможно, такого, который не побоится заявить свои права на Рёйген. Меня в любом случае заставят подчиниться и быть благодарной. Я не хочу так. Не хочу быть маленькой фигуркой в чужих играх. Лучше уж я выберу себе мужа сама.

   – Дура! – буркнул Уилл. – Ты и так станешь игрушкой. Этот Отер использует тебя, разве ты не видишь?

   Я едва удержалась, чтобы не врезать ему. Но это Уилл, да, он всегда такой. Всю мою жизнь. Мы дрались с ним в детстве.

   – По крайней мере, это мой выбор, – сказала я. – Мы заключим договор.

   Я говорила с Отером потом. Прямо и откровенно.

   – Если ты станешь моим мужем, – сказала я, – то сможешь заявить свои права на Север. Не королю, конечно, а Камню Ормхольма. Если Камень примет тебя, то другого уже не примет, пока ты жив. Меня Камень признает, но не принимает в полной мере, мне не хватает огня, да и мой огонь чужой для Севера. Во мне куда больше эгорийской крови, чем рёйгенской. А в тебе правильный огонь. Этому Искандеру придется убить тебя, чтобы занять твое место, иначе герцогом ему не стать. Король может сколько угодно поддерживать его, присылать войска, но сама земля не поддержит. Если он попытается отнять силой, тут начнется хаос. Ты не боишься?

   Отер слушал внимательно, серьезно, только чуть улыбаясь.

   – Ты так говоришь, словно предлагаешь мне сделку.

   – Я и предлагаю, – сказала спокойно, это деловой разговор. – Каждый из нас получит свое. Только не говори, что планировал жениться на мне и увезти в Мьёльвуд пасти овец.

   – Почему бы и нет? – он ухмыльнулся шире. – Ты не допускаешь, что меня интересуешь только ты сама?

   – Не допускаю, – сказала я. – Я, конечно, могу тебе нравиться, но ты не можешь не понимать, что за мной стоит. И от этого уже не отвернуться и не забыть. Никогда. Ты не мог не думать о том, чтобы получить весь Рёйген.

   Отер пожал плечами.

   – Не мог не думать, – согласился он. – Если это сделка, то что ты хочешь взамен?

   – Голову Искандера, – сказала я.

   Отер вдруг засмеялся.

   – Ты так кровожадна? Почему? Ты не знаешь его, не знаешь, что он за человек. И сразу готова убить?

   Я вздохнула.

   Да, я не знаю. И дело, по большому счету, не в нем самом, не в этом южанине.

   – Потому, что он всегда будет угрозой для меня. Человек, которому обещали герцогство, – не отступится и не забудет. А я не позволю ему забрать. Значит, он теперь мой враг.

   – А врагов нельзя оставлять в живых, иначе, даже поверженные, они придут снова? – закончил за меня Отер.

   Где-то я уже слышала эти слова, вот именно так.

   – Да, – сказала я. – Нельзя.

   – Понимаю, – согласился Отер. – Это твое право. Но только ли это? Или еще личная месть?

   – И месть тоже, – сказала я. – Королю. Он убил моего отца, а я убью его человека. Я знаю, что король ценит его и хочет наградить. Не выйдет. Он выбрал неподходящую награду. Я не позволю так поступать со мной.

   Отер кивнул, потер подбородок.

   – Что ж, я понимаю твои чувства, – сказал он.

   – И? Ты согласен? – потребовала я. – Скажи сейчас. Если ты боишься, то не стоит больше говорить об этом. Тогда наши пути разойдутся. Езжай в Мьёльвуд к своим овцам!

   Он засмеялся снова.

   – Ты сурова, Ингрид.

   Да.

   Я ждала. Он сомневался, я видела. Убить поставленного королем герцога – значит открыто выступить против короля. И против всей мощи Уэйсвика разом. Это серьезный шаг, обратного пути уже не будет. Король ответит на это, и не пощадит. Для такого шага нужна сила.

   Отер сомневался. А это значит две вещи: к такому шагу он не очень готов, а еще – он серьезно относится к обещаниям. Другой мог бы наобещать чего угодно, а потом сказать, что «не вышло, прости».

   – Ты хочешь клятву на крови? – спросил он.

   Я даже вздрогнула. Нет, я не думала об этом. Такая клятва связывает и не оставляет выбора. Если потом он захочет отказаться следовать клятве, его жизнь будет в моих руках, я смогу убить его одним словом.

   Отер смотрел мне в глаза.

   Это слишком… нет. Я не знаю, как повернется, к чему на самом деле все это приведет. Я хочу этого, но… Это слишком большая власть над чужой жизнью, наверно, я боюсь…

   – Будет достаточно твоего слова, – сказала я.

   Он усмехнулся, чуть-чуть совсем, уголком губ. Чуть снисходительно.

   Покачал головой.

   Потом достал нож и, прежде чем я успела остановить, полоснул по левой ладони, выступила кровь.

   – Ингрид Эйгиль! – сказал он твердо. – Я хочу принести клятву тебе. Если ты станешь моей женой, я обещаю передать жизнь Искандера ибн Джабаля в твои руки. Я приведу его к тебе и поставлю на колени. И ты решишь сама. – Он протянул руку мне. – Ты принимаешь мою клятву?

   Мне даже не по себе стало, сердце дрогнуло.

   – Не нужно, – сказала я. – Только твое слово. Зачем так?

   – Я хочу, чтобы ты верила мне, – сказал Отер. – Так принимаешь?

   Отказываться сейчас неправильно, да и глупо. Я ведь хотела сама.

   – Принимаю, – сказала я. Коснулась его ладони.

   И кровь на мгновение вспыхнула, обжигая руку, закрепляя слова.

ГЛАВА 4. В горе и в радости

Эй, да ветры буйные

   Народная свадебная песня

   Вечером, в трактире, я слышала, как они орали друг на друга.

   Вернее, не то чтобы орали, но Кадим очень настойчиво пытался Отеру что-то доказать. Он слышал клятву, и ему это не понравилось. Как только появилась возможность, он оттащил Отера в сторону, за порог. Я почти не слышала того, о чем он говорит, только отдельные слова. Не подслушивала, просто он говорил слишком громко.

   «Откажись!» «Да ты с ума сошел? Что ты творишь?» «Давай уйдем, пока не поздно!»

   Если Отер не женится на мне, его клятва не будет иметь силы, это условие.

   «Поздно», – сказал Отер.

   Кадим пытался ему что-то доказать. Сначала на уэйском, потом, когда Отер одернул: «Все слышат, прекрати!» – Кадим перешел на данхарский. Отер слушал, изредка по-уэйски что-то тихо отвечал, но это значит, он понимал данхарский отлично. Ничего удивительного, наверно, это я нигде не была, а он…

   Отвечал, а потом, когда, очевидно, устал Кадима слушать, вдруг рявкнул по-данхарски сам, что-то страшное, очень резкое, всего несколько слов. Так, что даже мне, за стеной, захотелось пригнуться. И вышел. Вернее, зашел в дом, хлопнув дверью.

   Увидел меня.

   Я не подслушивала.

   Но и прятаться сейчас не стану.

   Он окинул меня взглядом с ног до головы.

   – Сейчас начнем, – бросил коротко. Глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться и прийти в себя, разговор с Кадимом дался ему нелегко. – Сейчас, только умоюсь…

   Дернул головой и быстро пошел наверх, в комнату.

   Я пошла за ним, он не возражал.

   Там у окна на столе ведерко с водой и кувшинчик. Видела, как Отер зачерпнул, плеснул себе в лицо. Потом снова. Оперся ладонями о стол.

   – Отер? – позвала я. – Ты сомневаешься?

   – Нет, – сказал он. – Не сомневаюсь. Не бойся, я не отказываюсь от своих слов.

   – Я не боюсь, – сказала я. – Только хочу понять. Кадим сказал, что ты упрямый, привык получать все, что задумал.

   – Да, – сказал он. – Так и есть.

   – Отер… если сейчас… – я и сама точно не понимала, что хочу сказать, видела только, что все идет не так… не очень правильно.

   – Нет, – он очень быстро повернулся, подошел ко мне, взял меня за плечи. – Все правильно, не сомневайся. Сейчас мы пойдем, принесем клятвы друг другу перед всеми и станем мужем и женой. Так и должно было случиться. Тебе точно нечего бояться.

    – А тебе?

   Наши жизни отныне будут связаны. Уверена ли я?

   Его пальцы чуть сжались на моих плечах, но он вовремя опомнился, отпустил меня. Дернулся кадык, ноздри дрогнули. Он пытался то ли решиться на что-то, то ли просто взять себя в руки.

   И что-то в нем изменилось, едва заметно. Но потеплело.

   Он даже улыбнулся мне, только я не поверила этой улыбке.

   – Не бойся, Ингрид, – сказал Отер тихо, очень мягко. – Все хорошо. Я уверен, что сама судьба свела нас. Я сделаю все, чтобы ты не пожалела о своем решении. Чтобы вернулась в Ормхольм полноправной хозяйкой. Чтобы жила счастливо. Чтобы увидела, как растут твои дети и внуки. Ничего не бойся. Мы сейчас пойдем, и я повторю это перед всеми, но сейчас я хочу сказать это тебе. Наедине. Я делаю это не потому, что вижу выгоду для себя… хотя и это тоже, мы взрослые люди и все понимаем. Я делаю это потому, что только увидев тебя, я… наверно, никогда уже не смог бы забыть. Я понимаю, мы знакомы-то всего два дня, и говорить о чем-то серьезном… – он поджал губы, покачал головой. – Я уверен, мы все делаем правильно.

   Он смотрел на меня, сверху вниз… я чувствовала тепло его ладоней. Вдруг подумала, что мы ведь женимся, а значит, совсем скоро, уже через несколько часов в этой спальне мы…

   От этой мысли, от тепла его рук, от его взгляда – уши вдруг начали неуловимо краснеть.

   И он вдруг улыбнулся совсем иначе, очень искренне. Наклонился, поцеловал меня в лоб. Легко, едва коснувшись губами. Но мои уши огнем залило окончательно. Я никогда не была с мужчиной…

   – Ты прекрасна, правда, – сказал он. – На тебя просто невозможно равнодушно смотреть. В тебе есть огонь. Идем.

   И взял меня за руку.

   Да, я представляла себе свою свадьбу совсем иной. Не так.

   Это должно было быть торжественно, в светлом чертоге Ормхольма, я в красивом платье, вокруг много гостей… а не уставших путников и пьяных крестьян, заглянувших сюда вечерком. Красивые люди, красивая музыка, полные столы…

   Но ведь это не важно, на самом деле.

   Мы сможем все отпраздновать потом, когда я получу Ормхольм назад. Сделать все по правилам.

   Да и не в пирах дело.

   А в человеке, с которым я решила связать свою судьбу.

   Как же это вышло?

   Совсем чужой мужчина, который сейчас держит меня за руку. Который, не сомневаясь, клянется любить и защищать меня до последнего дня. Который отлично понимает, какой отчаянный шаг сейчас совершает и чем его клятва может обернуться… не эта клятва, но и эта тоже.

   Во время свадебных обещаний клятва символична, без крови. В старые времена клялись по-настоящему. Но заставлять двоих клясться на крови – любить и хранить верность до конца дней… особенно если это договорной брак, по воле родителей, особенно когда о любви изначально речи и не идет, это слишком жестоко.

   Сейчас это просто слова. Но даже слова имеют силу.

   У Отера в глазах мечутся чуть безумные отчаянные искры. Он клянется, словно прыгает с высокой скалы, не зная, достаточно ли глубоко внизу, не разобьется ли он. Я тоже не знаю.

   Но обратного пути нет. Мы уже летим.

   И я клянусь тоже.

   А потом он целует меня. Легко, почти по-братски, едва коснувшись губами.

   Зрители улюлюкают, веселятся, требуют целоваться еще.

   – Потанцуем? – говорит Отер, подхватывает меня.

   Слегка нетрезвый лютнист, и где только его нашли, ударяет по струнам, заводя веселую и слегка неприличную песню. У меня кружится голова.

   – Ты теперь моя жена, – говорит Отер, обнимая меня.

   У него теплые сильные руки. И хочется довериться ему… по крайней мере в танце. Это так легко. Рядом с ним кажется, что все будет хорошо.

***

– Если хочешь, если тебе нужно для начала привыкнуть ко мне, – шепотом говорит он мне в макушку, – мы можем просто тихо лечь спать.

   Я натанцевалась так, что не чувствую ног. Я упала бы, если бы он не держал меня. Не нашла бы сил подняться, если бы он сам, на руках, не втащил меня по лестнице и через порог спальни. Если бы не обнимал так сейчас. Как-то совсем иначе теперь обнимал, и даже дыхание его менялось.

   – А тебе не нужно ко мне привыкнуть? – сказала я.

   Он засмеялся.

   – Я уже, – шепнул, словно доверяя тайну, голос вдруг стал ниже и глуше.

   Уже. Это я чувствовала.

   Его руки поглаживали мою спину нетерпеливо, и шнуровку на платье – подхватывая пальцами тесемочки, на пальцы накручивая, но пока не распуская. Отер пытался держаться из последних сил.

   Что ж, по крайней мере, в одном он точно не соврал, я нравлюсь ему как женщина. Так не сыграть.

   Его сердце колотилось.

   Он ждал моего ответа.

   – Не хочу ждать, – сказала я. – Хочу сейчас. А то вдруг потом одумаюсь и пожалею.

   – Поздно жалеть, – сказал он и потянул за тесемочки.

   Я принадлежу ему теперь.

   А он мне.

   Подняла на него глаза. Его лицо оказалось совсем близко, его глаза, вдруг потемневшие, расширившиеся зрачки, огонь, полыхающий в глубине.

   До дрожи.

   Его губы осторожно коснулись моего виска… его теплое дыхание… и я невольно сама потянулась к нему. Прильнула. И обняла за шею, я хотела… просто не знала как…

   – Ты ведь никогда не была с мужчиной, да? – спросил он. Потерся щекой о мою щеку. Так щекотно, у него ужасно колючая.

   – Нет, – сказала я.

   – Ничего, – сказал он. – Все бывает в первый раз.

   – Ничего? – удивилась я. Разве он ожидал чего-то другого?

   – Ты дрожишь, – сказал он. – Не знаешь, чего ожидать, не знаешь, что тебе делать. Но это ничего, надо лишь начать. Подожди… сейчас, – довольно улыбаясь, взял мои руки. – Холодные…

   Немного подышал на них, согревая.

   – Сейчас… – и точно задумал что-то, точно все знал.

   Отпустил, быстро отстегнул перевязь с мечом, отбросил в сторону. И ремень. И взяв мои руки снова, сунул к себе под рубашку, ладонями к коже. Ближе к сердцу сначала.

   – Чувствуешь? – спросил с интересом. – Ох, холодные все равно, я-то точно чувствую.

   Ему было весело, при всем при этом. Глаза смеялись, легкие пучки морщинок у глаз…

   А у меня покраснели не только уши, но, наверно, я вся… Замерла.

   – Сердце бьется…

   – Да, – согласился он, улыбаясь еще шире. – А вот тут?

   Одну мою руку он сдвинул чуть вбок, и под моими пальцами оказалась кривая, выпуклая веревочка шрама.

   – Чувствуешь? – спросил он.

   – Что это?

   – Довольно свежий, – сказал он. – Этой весной тяжелое копье сорвало стальные нашивки и пропороло мне бок. Под Интакой, в поле. Меня выбило из седла.

   – Как на турнире?

   Турниры у нас редкость, все больше в Уэйсвике, но я видела однажды.

   – Как на турнире, – согласился он, криво ухмыльнулся. – А потом мне дали в морду, совсем не как на турнире, но я успел вывернуться и прирезать его.

   – С пробитым боком?

   – Очень уж хотел жить. Правда, после этого в бою от меня было мало толку. Я просидел там, около лошади, ну… кому-то успел вроде врезать по ногам…

   Улыбался. Герой.

   – Болит?

   Я не удержалась, провела пальцами вдоль шрама, пытаясь понять, где он начинается, насколько большой. Едва касаясь пока. Мне показалось, рядом ребро чуть выпирает.

   – Уже нет, – Отер покачал головой. – На таких, как мы, все быстро заживает. Не волнуйся, ты не сделаешь мне больно. Ребро тоже оказалось сломано, но уже все срослось. Вот ты трогаешь сейчас.

   Его кожа была теплой тоже, мои холодные пальцы почти обжигало. Твердые мышцы под кожей. Так интересно, я чувствовала, как мышцы двигаются, когда он делает вдох…

   – А можно… посмотреть? – спросила я. Наверно, странно все это. Я не так себе представляла.

   Но неожиданно увлекало. Узнать его получше?

   – Подожди, – сказал он. – Руками сначала. Вот тут… – вторую мою ладонь он сдвинул чуть ниже, на живот. И чуть напрягся, когда я погладила, пытаясь нащупать. – Этот старый.

   Полоска гладкой кожи, не выпуклая, скорее даже чуть наоборот.

   Между прочим, живот у него волосатый, куда более волосатый, чем там, под ребрами… прощупать не так легко. Но и я слегка осмелела.

   – А этот откуда? – спросила с интересом.

   – Этот еще в детстве почти. Мы учились драться, и парень, который был со мной в паре, чиркнул кончиком меча.

   – В учебном поединке? Ненастоящем?

   – Да, – согласился он. – Но и шрам почти ненастоящий. Так, слегка порезало кожу, неглубоко.

   – И что ты сделал с тем парнем?

   – Ничего, – сказал он. – Он был сильнее меня, быстрее, да и умнее, пожалуй. В тот день он навалял мне от души. И еще пару лет потом я не мог с ним справиться.

   – Пару лет? А потом?

   – Потом… научился отвечать.

   В этом месте он почти дыхание затаил, потому что моя рука скользнула чуть ниже… Но нет, я ведь ничего такого… я просто хотела нащупать еще какой-нибудь шрам.

   – А как звали того парня? – спросила я.

   Он задумался на мгновение.

   – Альфред.

   – Альфред? Как короля?

   – Как короля, – согласился он. – Еще показать?

   – А еще есть? – спросила я.

   Он хмыкнул – ну, еще бы! Правда, чуть сдавленно вышло, облизал губы. Азартно прищурился.

   – Есть. Попробуй найти сама?

   – Хорошо, – согласилась я.

   Поняла, что почти совсем перестала смущаться, это похоже на игру, ничего такого… ну, не знаю.

   И даже ближе к нему подвинулась, нужно же все ощупать. Вот уж никогда бы не подумала, что буду вот так запросто лапать постороннего мужика.

   А он не мешал ничуть, просто спокойно стоял и наблюдал за мной, и сам не тянул ко мне свои лапы…

   У него куча шрамов, там и искать-то нечего.

   Рядом с первым, у ребер, совсем маленький, почти круглый, но вполне ощутимый.

   – А это? – я обвела шрам пальцем.

   – Это… хм… от стрелы, – сказал он.

   – Где-то в Тарве?

   – Нет, в Тунсете, полез куда не надо, меня подстрелили.

   – В Тунсете? В Рёйгене? Ты говорил, что еще в детстве уехал отсюда.

   – Да. Это так, ненадолго забегал… По делам, скажем. Ты еще на спине не видела, что мне с того раза осталось!

   И сам чуть подался вперед, чтобы я не его со спины обойти пыталась, а обняла, обхватив руками, щупая спину. Ох ты… словно дерево обнимаешь! Он здоровый и жесткий такой… А на спине тонкие длинные полосы.

   – Плетью? – спросила я.

   – Ага, – кивнул он.

   – За что?

   Там столько полос под пальцами, что и представить страшно.

   – Да вот, за то, что куда не надо полез.

   – Это куда?

   – К девке, – он неопределенно дернул щекой.

   А я вдруг не поверила. Вот не знаю от чего. С другой стороны, мое ли это дело? За кражу его поймали? Не похож он на того, кто красть будет. Что-то еще. Но сейчас не самое удобное время выяснять. Завтра спрошу. Он ведь теперь никуда от меня не денется.

   И от этой мысли вдруг как-то тепло стало.

   – Рубашку сними, – сказала я, – посмотреть хочу.

   И сама взялась, принялась снимать с него, он сопротивляться не стал.

   А ведь хорош.

   Рубашку он в сторону бросил.

   Я, разглядывая его, обошла кругом. Поймала себя на том, что так по-хозяйски осматриваю, он послушно стоит. Мой муж, чтоб его… Я принадлежу ему, а он мне, и я имею на все это право.

   А без рубашки даже еще крупнее кажется, плечи широкие… Шрамов на нем… На плечах куда больше, чем на груди, а руки и вовсе все изрезаны. Как он жив после всего этого? Или огонь в крови? Таких не убьешь.

   Я провела рукой по плечу, погладила.

   – А сколько тебе лет?

   Очень своевременно. Он усмехнулся.

   – Двадцать девять. Выгляжу старше?

   – Да нет… Просто – когда ты все это успел?

   – Да вот, знаешь, огонь в крови, как шило в заднице, спокойно сидеть не дает.

   Глаза весело смеялись.

   Огонь, значит…

   – А это?

   Я провела рукой у его ключицы.

   – В Райне, – сказал он. И вдруг поймал меня за руку, притянул к себе, и я оказалась совсем близко. – А можно теперь я с тебя что-нибудь сниму? – спросил вкрадчиво.

   Одну мою руку он держал, а второй я сама держалась за него, чтобы удобней стоять… ну, как держалась? Обнимала. И щекой к его плечу. Его запах, тот самый – паленой травы, нагретых камней… запах огня. Притягивал. Невозможно сопротивляться этому. Очень правильный запах.

   Вдруг поняла, что хочется не только щекой, а всем телом прижаться. И не отпускать.

   – Попробуй, сними, – согласилась тихо.

   – Больше не боишься? – шепотом спросил он с интересом.

   – Я и не боялась.

   Нет, я правда не боялась, но поняла, что сердце все равно отчаянно колотится.

   – А что можно снять? – очень осторожно спросил он.

   Легкий подвох в этом, но не жалко. Он все равно меня разденет. А я его. И это почти совсем не смущает, даже интересно немного. Мне нравится, как он смотрит на меня, ухмылка его нравится. Ощущение безопасности рядом с ним нравится.

   – Чулок можно снять, левый, – не подумав, ответила я, и тут же поняла свой промах, по тому, как азартно и насмешливо заблестели его глаза.

   – Чулок, значит?

   Вот ж!

   А он уже подхватил меня под попу и завалил на кровать. Мне смешно. Больше от своей наивности. Я отчего-то решила, что чулок я могу тихо снять, и под платьем даже не видно будет. Не оценила, что снимать он будет сам. А он сначала стянул мой левый ботинок, потом полез под платье, ладонями по ноге. Ох. Я невольно вздрогнула, дернулась даже.

   – Нет? – удивился он. – А то если передумала, то чулки нам не помешают.

   – В чулках?

   – Почему нет? – он пожал плечами. – Ногам теплее. С замерзшими ногами сложно расслабиться.

   Его пальцы осторожно поглаживали мою голень, ожидая, будем ли продолжать.

   – А что, у меня есть шанс замерзнуть? – спросила я.

   Он засмеялся. Мотнул головой. Никаких шансов, он согреет, это точно.

   Тепло от его рук. Такие, как мы, на самом деле, замерзнуть не могут. Ну, я еще может быть, а он – точно нет. Огонь в крови будет греть его, даже если он выскочит голым на мороз.

   Мы ведь одинаковые с ним. Это вдруг так очевидно.

   Не вполне люди.

   – Снимай уже, – разрешила я.

   Не так я себе представляла все это. Думала, если первый раз будет по любви, то это объятья и поцелуи, и все так нежно-волшебно. Но какая у нас любовь? Я его толком не знаю даже. А без любви… Приличные девушки выходят замуж по выбору родителей. Я была готова к такому, думала: ну что ж, придется потерпеть, ничего, не умру же я от этого. Все терпят. От приличной девушки и не требуется ничего особо в постели, просто лечь и… не мешать.

   А тут… Он ухмыляется, это выглядит скорее забавной игрой.

   Его пальцы пробираются по моей ноге выше. Но почти не касаются голой кожи, только отвязывают подвязку, стягивают.

   – И второй? – спрашивает он.

   – И второй, – соглашаюсь я.

   А потом он ложится рядом, на бок, просовывая одну руку под меня, обнимая. Притягивая к себе. И такая обманчивая расслабленность… я провожу пальцами по его груди, чувствую, что расслабленности тут нет и в помине, он и дышит-то через раз.

   Но улыбается, почти беспечно.

   Ногой подгребает меня к себе ближе, прижимает, так, что даже сквозь одежду я чувствую, как сильно он меня хочет, чувствую горячее и твердое у него в штанах...

   – Сейчас… Платье с тебя надо снять.

   Принимается развязывать тесемочки у меня за спиной, да так ловко, тут опыт несомненный. Мелькает мысль, что надо бы к нему спиной повернуться, чтобы удобнее развязывать, но нет, сейчас он обнимает меня, а если повернуться, то обнимать уже не будет. Ничего, справится.

   Потому что мне неожиданно нравится, как он обнимает.

   И осторожно, с плечика стягивает платье вниз, вместе с сорочкой. Касается кожи губами.

   – Ты пахнешь огнем, – тихо говорит, трется щекой о мое плечо.

   – Ты тоже… паленой травой…

   Я не вижу, но чувствую его улыбку.

   Глажу его по спине. Сначала между лопаток, потом ниже, у поясницы, чувствуя, как мышцы еще больше напрягаются под моими пальцами. Особенно, если провести по коже ногтем… не сильно, так чуть нажимая. И он фыркает, прижимается ко мне теснее. Удивительно...

   – А сделай так еще? – говорит шепотом, чуть хрипло, и хитро поглядывает на меня.

   – Зачем? Не больно?

   – Нет, ты же не сильно. И потом, у меня спина не очень чувствительна, слишком много шрамов, вот если пониже…

   Так хитро поглядывает, зараза! Только зрачки у его совсем расширяются, глаза кажутся темными. Черными. В глазах поблескивают синие огоньки.

   И я залезаю пальцами под пояс, под штаны… уши мои краснеют от этого… но про приличных девушек мы, похоже, забыли давно. И легкое чувство, что мы в борделе… только не могу понять – он меня на ночь снял, или я его. Потому что я его уже ощупала во всех местах… почти, вот сейчас и до главного доберусь… а он…

   Он платье с моей груди попытался стащить, но я поймала, не дала.

   – Твоя очередь. – Если это игра, то пусть будет игрой. – Штаны снимай.

   Даже не сомневаюсь, что игру он поддержит. Отчего бы ему не поддержать?

   – Хорошо, – с готовностью соглашается.

   И отпускает меня, садится, снимает сапоги, бросает их в сторону. Потом встает, штаны расстегивает, стягивает с себя сразу все, немного прыгая на одной ноге, зацепившись. Чуть-чуть забавно это, но… у меня сердце так колотится. Сейчас вот и… все… Но где-то между делом я успеваю отметить какая у него широкая спина и крепкая задница… и ноги волосатые, как у сатира.

   Он поворачивается быстро и залезает в постель обратно ко мне, как-то очень легко и уверенно переворачивая меня на спину, поднимая платье. Раздвигая мои ноги коленом.

   Закончилась игра?

   Я вздрагиваю, и даже чуть-чуть пытаюсь отодвинуться, но он ловит… его ладони на моей коже, жесткие, немного шершавые.

   – Тихо, – шепотом говорит он. – Все хорошо.

   Его глаза почти черные.

   Он прижимается ко мне, ложится… нет, не придавливая сильно, он тяжелый и понимает отлично… но опираясь на локти. Только бедрами ко мне сильно прижимаясь. Его член к моему животу. Горячий… И я понимаю, что лежу сейчас не дыша, закусив губу, ожидая…

   У меня даже не руки, а ноги дрожат. И я почти судорожно его коленями сжимаю. Вдруг понимаю, что тоже хочу этого, и не хочу, чтобы он даже немного отстранялся сейчас. Не отпущу.

   Это волной накатывает.

   Я обнимаю его.

   Он трется носом о мою шею, целует.

   Его волосы тоже пахнут огнем.

   И я запускаю пальцы в его волосы, глажу. Не хочу отпускать. Не могу сейчас. Я чувствую этот огонь в его крови, кожей чувствую. И он мне нужен. Потому что и во мне огонь разгорается тоже, пока неуклюже ворочаясь, но сейчас вспыхнет…

   – Давай… – говорю я. И сама подаюсь к нему ближе. Я не люблю ждать.

   Он фыркает мне в ухо.

   Немного приподнимается, проводит пальцами по внутренней стороне бедра, легонько… чуть щекотно… и потом в обратную сторону тыльной стороной ладони. Ухмыляется мне.

   Я понимаю, что у меня начинают дрожать губы. Это напряжение просто, не страх… Но расслабиться точно не могу.

   Он кладет ладонь мне на живот. Широкая… Пальцами легонько поглаживает, и чуть надавливает всей ладонью. Ох… У меня дыхание перехватывает. Я не знаю, хорошо мне или плохо, что со мной происходит вообще? А потом он, не убирая ладони большим пальцем в меня…

   Я вздрагиваю снова. У меня колени сжимаются.

   И руки.

   Понимаю, что вцепилась в его плечи мертвой хваткой. Но не могу разжать.

   – Все хорошо, – шепотом, едва слышно, говорит он.

   Тянется ко мне и целует в губы. Горячо. И жадно так, что на несколько мгновений я уже больше ни о чем думать не могу. И только потом понимаю, что руку он уже убрал, и вместо руки… уже во мне…

   Это немного больно, я чуть дергаюсь, но он меня не отпускает, только немного подается назад. Держит меня, и мне некуда деться больше. И в меня снова. Медленно.

   – Больно? – так же шепотом говорит он.

   – Нет.

   Да.

   Не знаю.

   Понимаю, что меньше всего мне хочется, чтобы он отпустил меня. Я сама не отпущу. Это так странно. Сама толком не понимаю, что чувствую. Со мной такого не было никогда. И сама обхватываю его ногами, толкая в себя, хочется больше…

   Он тихо рычит в ответ. У него чуть подрагивают руки, потому что я отлично вижу, как хочется ему тоже сразу и быстрее. Давай. Я прижимаюсь к нему. Кажется даже, вцепляюсь в его плечо зубами, и он, пользуясь этим моментом, вжимается в меня так глубоко, как только может. Я даже вскрикиваю. Но он целует так горячо, что думать о постороннем не выходит снова.

   Это так странно… чувствовать его в себе, вот прямо так… Немного больно до сих пор, словно распирает изнутри. Но теперь точно поздно бояться. И я немного выдыхаю, расслабившись. Становится удивительно хорошо.

   И когда он подается немного назад и в меня снова, я понимаю, что тело мое само выгибается, чтобы быть ближе к нему.

   Чувствую, как он старается делать это осторожнее, и как ему это нелегко дается. Но почему-то мне это удивительно нравится. Нравится, что он изо всех сил пытается бережнее со мной. Медленно… это напряжение я чувствую всем телом. И только в конце пара резких толчков, когда уже совсем нет сил терпеть. И тихо рычит…

   Но кончает не в меня, а мне на живот.

   И… выдох…

   Немного хмурится, облизывает губы, когда понимает, куда я смотрю.

   – Я хочу детей, Ингрид, – говорит тихо. – Но для начала очень надеюсь, что доживу до того дня, когда у нас начнется тихая спокойная жизнь. Не хотел бы оставить тебя одну беременную посреди этого. Думаю, было бы тяжело.

   И долгий выдох снова. Ложится рядом.

   Он обнимает меня. Его руки под моим платьем… гладят… Я тоже глажу его, уже совсем расслабившись, рисуя узоры на его спине, между шрамов.

   – У нас все получится.

   – Да, – говорит он. И чуть помедлив: – А каким ты была ребенком? Послушным?

   – Не очень, – честно признаюсь я. – А ты?

   – Вообще нет. Отец вечно за голову хватался.

   Фыркает, смеется.

   Обнимает меня крепче, целует у ключицы… Ладони у него жесткие, пальцы немного шершавые от оружия, но это удивительно приятно. Просто потому что приятно и все. Он прижимает меня к себе.

   А потом я как-то оказываюсь уже без платья. Когда он стащил? Даже не успела понять.

   И сходил, принес вино со стола, налил в два бокала.

   – Ну все, теперь ты тоже взрослая опытная женщина! – подмигивает, протягивая мне один.

   – Ах ты! – я хватаю подушку, пытаюсь огреть его, но он уворачивается, как-то даже умудрившись ничего не разлить.

   – Подожди! Я сейчас поставлю, потом можешь махать дальше. Бокал дать?

   – Давай, – сдаюсь я. И странная мысль закрадывается – а нормально ли вообще бить мужа подушкой? Глядя на моего – очень похоже, что нормально, по крайней мере этого, ему только на пользу. Ему, вон, весело.

   Кто бы мог подумать, что у меня будет такой муж? Тот, Федерико… он, наверное, не одобрил бы, если б его подушкой. Не подобает… А этому хоть бы хны.

   Вино сладковатое, щедро сдобренное специями, но в целом ничего.

   Отер берет меня за ногу, подтягивает к себе, гладит пальцами ступню.

   – У тебя красивые ноги, – улыбается.

   То, как он это делает – очень приятно, завораживает. И хочется заурчать.

   – А у тебя волосатые! – лениво фыркаю я.

   Он ржет.

   Потом обнимает меня снова. Тянет на себя, переворачивает. И вот, я уже лежу на нем, совсем голая, на совсем голом мужике, которого знаю-то несколько дней, а про него самого вообще ничего не знаю. Кто он такой? Как жил всю жизнь раньше?

   Но удивительным образом, он больше не кажется чужим.

   Так спокойно…

   И его болтовню слушаю…

***

Когда проснулась, поняла, что он улыбается.

   Лежит рядом, гладит меня пальцами по бедру, зараза такая, и улыбается. Спать не дает. Но так довольно, что сердиться невозможно.

   После этой ночи – вдвойне невозможно.

   И даже ничего такого, никаких чудес, никакого особого блаженства, как мне Ута с нашей кухни рассказывала. Но Ута и говорила, что в первый раз ничего ждать не стоит. Я все равно больше смущалась и не могла расслабиться, как бы Отер ни развлекал меня.

   Но было хорошо.

   Действительно хорошо, я бы не прочь все это повторить. И не раз.

   И даже притом, что этой ночью мы больше болтали и веселились, чем то, чем в первую ночь заниматься положено… Оно и к лучшему. За эту ночь он перестал быть чужим.

   Я пододвинулась ближе, прижаться к нему боком, он сгреб меня в охапку, затащил на себя. Теперь я лежала у него на животе.

   – Ну, как ты? – тихо спросил он и, прежде чем я ответила, потянулся поцеловать. Нежно. По-настоящему. Увлеченно так.

   – Отлично, – сказала я. Не соврала. – Ты умеешь обращаться с женщинами.

   Он заулыбался еще довольнее.

   – Это просто, – погладил меня по бедру. – С юными девушками надо так же, как с дикими волчатами, не лезть к ним сразу со своими ласками, это только пугать. Пусть чувствуют себя в безопасности, не лапать и не пытаться с ходу раздеть. Одежда – это тоже защита. Не стоит первому нарушать границы. Заинтересовать. Потом дать себя обнюхать со всех сторон, – он тихо хмыкнул. – Попробовать на зуб, если нужно, потому что пока волчонок не изучит тебя, доверять не начнет. Показать, что ты открыт и не тронешь. А вот когда тебе начнет доверять, можно уже и самому тянуть руки и начинать осторожно чесать за ушком.

   – За ушком? Да ты страшный человек, Отер, – я была почти поражена, но и почти готова простить ему все это. По крайней мере, в это утро простить. – Значит, я – дикий волчонок?

   – Уже нет, – он, ничуть не сомневаясь, меня за ушком почесал.

   – Думаешь, приручил? Волк никогда не станет домашней собакой.

   – Это ведь хорошо, – беспечно сказал он. – Ты тоже страшная женщина, между прочим, – и немного повел плечом. – Смотри, как покусала!

   – О-о-о, – я попыталась изобразить раскаянье, но что-то не вышло. На плече действительно черный синяк. – Я попробовала тебя на зуб? А ты это говоришь сейчас, чтобы я прощение попросила или чтобы покусала еще?

   Тут он просто заржал. Обнял меня так крепко.

   – Второй вариант мне нравится больше, – сказал, ни капли не сомневаясь. – Ты же не просто так кусать будешь, а и все остальное тоже?

   – И все остальное тебе тоже покусать? – удивилась я.

   – Страшная женщина, я же говорю! – подхватил и заставил меня рывком перевернуться, сам оказавшись сверху.

   – Но тебе нравится, – сказала я.

   – Да, – согласился он. – Знаешь… – и как-то вдруг посерьезнел, – я очень рад, что судьба свела нас вот так. Что все так вышло. Что встретил тебя. Как бы ни повернулось потом. Очень рад. Наверно, вот такую жену я всю жизнь и ждал.

   Он лежал, опираясь на локти, глядя на меня.

   И вдруг сожаление в его глазах, почти тоска.

   Да, мне тоже жаль, что мы не встретились раньше, что все это не просто так… что это почти договор, ради общей цели. Почти война. И забыть об этом не выйдет, даже на одно утро.

   – Знаешь, – сказала я, – сейчас я почти готова поехать с тобой в Мьёльвуд и забыть обо всем.

   Он улыбнулся мягко и тепло. Коснулся губами моего виска, у самой брови.

   – Я очень рад этому, Ингрид, – сказал честно. – Я тоже почти готов уехать и забыть. Но у нас не выйдет. Пройдет день, два, неделя… и ты сама начнешь жалеть, что поддалась этому чувству.

   – Начну жалеть, – признала я. – Но так же буду жалеть, если не попробую.

   Отер кивнул и по моим волосам легонько провел пальцами.

   – Нам не стоит терять время, – сказал он. – Если Камень признает Искандера, то мне к нему уже не подобраться. Лучше решить все как можно скорее.

   – Не признает, – сказала я.

   – Почему? Потому что чужак? В твоем отце не было ни капли рёйгенской крови, но Камень в конце концов признал его. Камню достаточно огня. И если огонь сильный, остальное уже не важно. Думаешь, в Искандере только южная данхарская кровь? Да за столько веков перекрестных браков все перемешалось.

   Я вдруг… вдруг взглянула на него другими глазами.

   – Ты его видел? – спросила я. – Искандера?

   – Да, – сказал Отер.

   – И что он за человек?

   Отер вздохнул, и вся утренняя мягкость и легкость исчезла окончательно.

   – Он привык получать то, что хочет.

   – Как и ты?

   – Как и я. – Отер оттолкнулся от кровати, сел.

   Он сидел, отвернувшись, все еще голый. Я смотрела ему в спину… Широкая крепкая спина, исполосованная плетью. И не такие уж старые эти следы, не в детстве, не мальчишкой заработанные. Сбоку они перекрывают другой широкий шрам, явно полученный в бою.

   Так ведь не может быть? Если это…

   Если он командовал людьми, то точно не простой голодранец. И высечь его плетью? Кто мог позволить себе такое?

   Тунсет… Года три или четыре назад, я как-то не придала этому значение тогда, просто случайно слышала… К отцу приезжал человек. Из Тунсета. Я случайно слышала, как орал отец: «Как вы могли упустить его?! Да еще приехать с этим ко мне! Хоть понимаешь, что это значит?» Тот человек понимал. Гнев отца пугал его. «Он подыхал, милорд! Он не мог уйти сам! С пробитым легким… да у него вся шкура со спины под плетью слезла… он подыхал…»

   Я не знаю, что было потом, что это был за человек. Мне было лет пятнадцать тогда, и я совсем о других вещах хотела думать. Подумала, может, вор и что-то серьезное там…

   И сейчас приподнялась сама, потянулась к Отеру, коснулась его спины, провела пальцами.

   – Скажи, у тебя свои счеты с Севером, да?

   – С Севером? – удивился он. – Нет.

   – А с кем?

   Он покачал головой.

   – Я не мстить сюда приехал. А попытаться исправить. – Вздохнул тяжело, поднялся на ноги. Подобрал штаны. – Ингрид, нам нужно собираться, иначе не успеем к вечеру доехать до жилья.

   Когда спустились вниз, оказалось, что ни Кадима, ни Уилла уже нет.

   – Доброго утра, милорд! – хозяин трактира кланялся, с интересом поглядывая на нас. – Желаете завтрак?

   Так поглядывал!

   Мы шумно ночью себя вели? Я подумала об этом только сейчас…

   – Давайте завтрак. Что там у вас? – согласился Отер.

   – О-о, милорд! Вы наверняка голодны! У вас прекрасная жена и такая горячая, что наверняка требуется много сил! У меня есть копченые…

   Отер глянул на него так, что трактирщик разом заткнулся, подавившись словами.

   – Простите, милорд, – краснея, еще ниже поклонился он. – Миледи…

   Отер кивнул, прощая.

   – Несите… что у вас там? На троих.

   Трактирщик неуверенно оглянулся.

   – На троих, милорд? Ваши друзья уехали.

   Но… Уилл уехал? Не сказав мне?

   – Оба? И Уилл? Белобрысый? – Отера это тоже удивило.

   – Да, милорд.

   – А то, что уехал Кадим, ты знал? – спросила я.

   – Да, – сказал он. – Мы говорили вчера, что теперь каждый пойдет своей дорогой. Я знал, он попрощался. А Уилл не говорил ничего?

   Отер внимательно смотрел на меня.

   – Нет, – сказала я. – Я даже не думала…

   И Отеру это не понравилось.

   – В какую сторону он поехал? – спросил трактирщика.

   – Он поехал дальше, милорд. На запад. Ничего не сказал, на рассвете просто вышел, взял лошадь и уехал.

   – Он просто ревнует меня, – сказала я неуверенно. – Мы выросли вместе, и сейчас Уилл…

   – Может, и так, – согласился Отер. – Ингрид, скажи… а Уилл часто ездил с твоим отцом?

   Меня передернуло даже.

   – О чем ты говоришь?

   – Это просто вопрос. Твой отец доверял ему? Насколько Уилл был посвящен в дела?

   Мне даже не по себе стало. И Отер… снова совсем чужой вдруг. Все вдруг показалось ложью, все эти игры и ласки, и только…

   – Ингрид, – он сделал шаг ко мне, взял за плечи, заглянул мне в глаза. – Посмотри на меня, – попросил он. – Я ведь не желаю зла твоему Уиллу, он хороший парень и наверняка верен тебе. Но он молод и горяч, и сейчас совсем один в зимнем лесу. Я переживаю, как бы он не наделал глупостей. Чтобы с ним ничего не случилось. Ну… Ты веришь мне?

   Я не знаю.

   – Зачем тогда ты спрашиваешь о делах отца?

   – Хочу понять, куда Уилл мог рвануть. Вдруг какие-то незавершенные дела?

   Почти убедительно. То, как он говорит это, то, как смотрит. Этому почти невозможно сопротивляться.

   – Ты поедешь за ним?

   – Нет, – Отер покачал головой. – У нас нет времени, нужно возвращаться.

ГЛАВА 5. Как верить тебе?

Накроет метель белым плащом плечи его.

   Из Откровения Хьернбори Бесноватого

   Мы заночевали в деревне. В другой, не в той, в которой останавливались позапрошлой ночью. Чуть ближе к Ормхольму, сюда добрались уже в темноте.

   Почти не говорили по дороге. Не знаю отчего, просто не говорили. Только если нужно было что-то спросить.

   Отер ехал чуть впереди, на полкорпуса, я за ним, глядя в спину. Он лишь изредка поворачивался, бросая на меня короткие взгляды.

   Напряженные, чуть опущенные плечи, челюсти сжаты и нижняя чуть вперед. Я видела, как что-то беспокоит его, занимает все мысли, и не мешала. Поводов для раздумий хватает.

   Завтра еще один спокойный день и спокойная ночь, а потом все изменится. Мы проберемся в замок тайком, я знаю подземный ход у северной стены, я сама через него выбиралась. И по замку потом, после заката, когда все уснут.

   Мы спустимся вниз, к Камню Ормхольма. И тогда все решится.

   Если у нас не выйдет, если Камень откажется Отара признать, или откажется сразу… иногда для этого нужно время… я не знаю, как быть тогда. Нас могут заметить… думаю, заметят наверняка.

   И если заметят, обратно меня уже не выпустят. Но я им нужна, а для Отера это почти наверняка будет значить смерть.

   Он молчал.

   Я не пыталась дергать его разговорами, понимала, что ему наверняка хватает сейчас темных мыслей.

   Нас накормили ужином, уложили спать. Здесь дом небольшой, так что в общей комнате, но подальше в углу за занавеской постелили тюфяк, теплые шкуры. Никаких глупостей сегодня, все услышат… но зато тепло и спокойно.

   Насколько вообще может быть спокойно сейчас.

   Я почти не спала прошлой ночью, и сегодня так неудержимо клонило в сон.

   И все равно не уснуть, пока… не знаю, что-то не давало мне покоя. Мысли о будущем.

   Отер лежал на спине, глядя в потолок.

   – Не спишь? – тихо спросила я, пододвинувшись ближе, коснувшись подбородком его плеча. – Ты ведь знаешь, что делать?

   Тихо и незаметно забраться в замок можно, я представляю как. Но вот тихо выбраться, боюсь, уже не выйдет. Если Камень признает Отера, весь Рёйген узнает.

   Он повернул голову ко мне.

   – Мы справимся, не бойся. Если Камень примет меня, то люди короля не посмеют просто убить. Как много людей в Ормхольме готовы поддержать тебя, а не присланного королем герцога, если дело дойдет до стычки?

   – Думаю, мои люди верны мне. И… моему мужу, которого я выбрала сама.

   – Хорошо. Сколько? – спросил он.

   – В самом замке человек тридцать, я думаю. Было больше, но одни из них уехали с отцом и не вернулись, другие уехали потом, отказываясь служить новому герцогу.

   – Тридцать… Думаю, как только вести разнесутся, люди потянутся сами. Мы соберем больше.

   – Прольется кровь…

   «И кровь прольется по всей земле! Твари выйдут на охоту».

   Давние пророчества… я слышала лет пять назад, но никогда не принимала всерьез. А тут вдруг все встало перед глазами. Прольется кровь, потому что я хочу отомстить за отца.

   – Если мы решим пойти против короля, без крови не обойтись, – сказал Отер.

   Мне как-то не по себе стало.

   Я все понимаю, конечно… Но мне страшно.

   Немного сжалась, подтянув к себе ноги.

   – Что-то не так? – шепотом спросил он, пододвинувшись ближе.

   – Все так, наверно, – сказала я. Все как я и хотела.

   Но на душе кошки скребут.

   – Иди ко мне, – он обнял, прижал меня к себе. – Все правильно, не сомневайся. Все будет хорошо.

   Поцеловал меня в макушку. Его объятья успокаивали, это было так хорошо.

   – Тебя никто не обидит, – шепнул он еще, осторожно гладя меня по спине.

   Я сейчас даже не за себя боюсь.

   Но это успокаивало все равно. Его прикосновения успокаивали, его тепло. Или, скорее, его спокойная уверенность передавалась и мне тоже.

   Я сама обняла его, положив голову ему на грудь, слушая, как сердце бьется.

   – А ты не боишься? – спросила я.

   – Чего?

   – Того, что будет?

   Он хмыкнул.

   – Боюсь, наверно, – сказал он. – Но какая разница? Будет как будет, все равно.

   Где-то за окном завывал ветер, снова метель поднимается. Но здесь, в доме, тихо и тепло, потрескивают угли в очаге… Будет как будет.

***

– Что ты делал в Тунсете? – спросила я на дороге. – Только правду, Отер. Я кое-что слышала, давно… года четыре назад. Кое-что знаю. Если ты соврешь, я пойму.

   Ночная метель улеглась, но снег все еще шел, падая белыми хлопьями.

   Отер глянул на меня, шумно втянул носом воздух. Выпрямился в седле.

   – Что ты знаешь?

   – Что ты там делал? – спросила я. Повернулась к нему, заглядывая в глаза. Сейчас на ходу толком ничего не разглядеть, но все равно.

   Я ведь имею право знать? Я хочу разобраться. Все ниточки, которые у меня есть, – хочу стянуть и посмотреть на это еще раз.

   – Меня наняли для одного дела, – сказал Отер. – Выкрасть бумаги.

   – Что? – вот этого я ожидала меньше всего.

   – Ингрид… Все это не так просто объяснить, – он поджал губы, и объяснять ему явно не хотелось.

   – А ты попробуй, – сказала я.

   Отер тяжело вздохнул, поскреб бороду. Уйдет от ответа? Соврет сейчас?

   – Ты когда-нибудь слышала о Хьернбори Бесноватом? – сказал он. – Нищий сумасшедший, который бродил по разным землям, смущал народ невнятными пророчествами и предрекал всякие беды Рёйгену? Говорили, он одержим демонами… а может, просто повредился рассудком. Или даже, что никакой он не сумасшедший, что его наняли враги твоего отца, чтобы он поднимал народные волнения. Потому что некоторые пророчества были уж очень невыгодные.

   Хьернбори… Я слышала, да, это было давно. Уже почти и думать забыла… Ходил босой, в лохмотьях даже зимой, от деревни к деревне, от города к городу. Я даже слышала, он спал на снегу и разговаривал с тварями, они не трогали его. Все это бред, конечно…

   А потом этот Хьернбори куда-то пропал… может, все же твари сожрали.

   Наняли враги моего отца?

   Про реки крови – это ведь его слова. Он беды всякие предрекал, смерть, неурожаи, стаи тварей и лютые зимы, которые убьют все живое.

   Я никогда не верила, мало ли сумасшедших.

   – Что-то слышала, – сказала я, как-то не по себе стало. – Но ведь это просто бредни? Столько лет прошло, и…

   Отер усмехнулся.

   – Бредни, конечно, – согласился он. – Но твоему отцу, как я понимаю, они попортили много крови. Эти бредни были записаны и хранились в Тунсете. Меня наняли эти записи достать.

   Он ехал рядом, глядя на меня, поджав губы, чуть вытянувшись даже. Не мог не понимать, по какому тонкому льду сейчас идет.

   Враги моего отца. Кому нужны были эти пророчества?

   «Красный волк Запада пожирает ваших детей! Кровь на его лапах…»

   Я помню. Отец искал этого Хьернбори, но так и не смог найти. Хотел узнать, за что тот так ненавидит его. Хьернбори обещал отцу гибель.

   Я и забыла об этом, но сейчас, когда отец мертв… я даже не знаю, что думать.

   – Кто нанял тебя? – спросила я.

   – Через посредника, – сказал Отер. – Я не могу сказать… Мне хорошо заплатили, и тогда это все, что мне было важно. Я тогда в эти дела даже не вникал, сказали принести – я принес. Ты думаешь, тот, кто нанял меня, хотел твоему отцу навредить? Это было четыре года назад…

   – Теперь король казнил его, – у меня голос дрогнул, и что-то поперек горла встало.

   Мне так тяжело об этом говорить…

   – У короля уж точно были другие мотивы. Точно не старое пророчество сумасшедшего.

   – А какие?! – не выдержала, голос сорвался. – Какие мотивы?! Отец всегда был верен! Он старался делать для Рёйгена все… Он не мог! Это все клевета!

   Губы дрогнули.

   – Ингрид… Ты винишь меня, что все вышло так?

   Да.

   Нет… Я, конечно, понимаю умом, что эти события слишком разные и по времени слишком далеко друг от друга. И тогда Отер не мог знать… и он уж точно расплатился за все своей шкурой. «Он подыхал! С пробитым легким…»

   – У тебя личные счеты с моим отцом? – спросила я, стараясь успокоиться. Криком ничего не решить.

   – Нет, – сказал он как-то очень честно, что не поверить нельзя. – За что? Меня тогда схватили, да, но схватили как вора. И да, схватили люди твоего отца, но это его земля, и они были в своем праве. Я отлично понимал, на что шел. Мне не за что мстить.

   «В своем праве» обычно мстить не мешает. Но тут я Отеру отчего-то верила.

   И все же.

   – Кто тебя нанял? – сказала я. – Не верю, что ты не знаешь.

   Он скрипнул зубами.

   – Я не могу сказать.

   – Почему? Ты хотел, чтобы я верила тебе? Разве не так? Если не буду верить я, Камень тоже не сможет принять и поверить.

   Почти шантаж с моей стороны, но это правда.

   И если подумать…

   Отца Камень окончательно принял только после смерти матери. Я никогда не видела ее… Доверяла ли она отцу? Я вдруг подумала об этом только сейчас. Или причина была лишь в том, что в крови отца не хватало силы, что эта сила была Рёйгену чужой? Но тогда почему был выбран именно он?

   Отер молчал.

   Если я не смогу доверять ему, ничего не выйдет. И он понимает это.

   – Это ничего не изменит, Ингрид.

   – Я просто хочу знать.

   Если он соврет сейчас – смогу ли я понять?

   Он кашлянул. Задумчиво сжал и разжал пальцы.

   – Адиль аль-Азам, хранитель Юга, – сказал тихо. – Не сам, конечно. Но изначально это исходило от него.

   И вот тут где-то у меня колени дрогнули. Кольнуло сердце.

   Значит, так и есть. Все это происки правителя Данхара. «Наш атабек сильная кровь»! Конечно! Отцу не хватало сил бороться с ними, не хватало огня. Я уверена, те записи Адиль аль-Азам нашел как использовать во вред отцу, пусть и не сразу, через несколько лет. Данхарцы коварны и умеют ждать. Освободил место. А потом нашел способ убедить короля отправить сюда своего племянника.

   Отер не может не понимать. Поэтому он и не хотел говорить, он тоже к этому причастен, даже если и не знал… Причастен к обвинениям отца.

   Сейчас я хочу смерти Искандера как никогда.

   А Отер…

   – Не подходи ко мне, – тихо сказала я, с трудом сдерживаясь, так хотелось расплакаться. – Я понимаю, что тебя, скорее всего, тоже просто использовали. Что ты уже поплатился за это. Но ты причастен все равно. Я не хочу тебя видеть.

   – Ингрид… – он начал было что-то объяснять, но я остановила.

   – Не подходи!

   Ударила лошадь пятками в бока, поехав быстрее.

   Мне нужно все это осознать.

   И это не случайно.

   Мы ехали несколько часов, и снег все усиливался. До вечера еще долго, но показалось, что начинало темнеть.

   Удивительно… Я уезжала отсюда в метель и возвращаюсь снова, словно Ормхольм так встречает меня. И пусть ехать еще далеко, пока нам нужно добраться до жилья. Тут начинаются предгорья и кроме того трактира, где мы встретились, пожалуй, больше ничего рядом. Недавно видели деревеньку на пути, но если остановиться здесь, то завтра, за один переход, до Ормхольма не добраться.

   Снег бьет в лицо.

   Моя лошадь начинает крутить головой, идет медленнее, ей тоже не нравится такая погода. Я погладила ее по шее, успокаивая. Мы должны добраться…

   Вот только если я не смогу Отера принять, все это не будет иметь никакого смысла. К чему тогда?

   Он едет за мной, молча.

   Я обернулась.

   Надо что-то решать, времени у нас совсем немного. И молчание ничего не изменит.

   Отер поймал мой взгляд, нагнал, поехав ближе. Но все так же, не говоря ничего.

   Ему не в чем раскаиваться. Если он покинул Рёйген ребенком, то и никогда не служил моему отцу, он не мог этим предать его. Он служил королю, а то и…

   – Отер… – я задумалась, как бы правильнее этот вопрос задать. – Ты говорил, у тебя большая семья. Где они живут сейчас?

   Он прищурился, усмехнулся криво, словно бы с сожалением.

   – В Данхаре. Но я сам вырос в Уэйсвике.

   Вот и ответ. Данхар.

   – А почему твой отец уехал отсюда?

   – У него были свои причины. Личные. Земельные споры… Он… неплохо устроился там. Мир большой и возможностей много. А мне всегда казалось, что в столице, в Мидсворде, меня ждет лучшее будущее.

   – А почему ты решил вернуться? Если у твоего отца дела идут неплохо, разве не ты наследник?

   – Мы решили, что отцовское дело и земля достанутся моему брату. Он с отцом всю жизнь и в курсе всего. А я всегда был сам по себе. И Данхар не по мне, меня всегда тянуло на север. Когда мне предложили то дело в Тунсете, я согласился с радостью. Мне было интересно посмотреть на Рёйген, а это отличный повод. Мне не о чем сожалеть.

   – Но ты… вор?

   Он пожал плечами.

   – Я никогда не был так щепетилен. Ингрид, к чему все это? Ты хочешь найти оправдания мне? Или наоборот?

   – Я хочу понять.

   – Тут больше нечего понимать, – сказал он. – Давай решим сейчас. Ты немного остыла и успокоилась, сейчас самое время. Чего ты хочешь? Ты со мной или нет? До Ормхольма полтора дня пути. Если ты не веришь мне, то в этом нет смысла. Хочешь повернуть назад? Расстаться? Жалеешь, что связалась со мной? Хорошо, я сделаю вид, что ты больше не моя жена. Но я кровью поклялся отдать Искандера в твои руки, поэтому, когда ты сбежишь, мне придется таскать связанного герцога по всему Рёйгену, чтобы тебя найти, вручить его и исполнить клятву. Это не очень удобно будет.

   Он пытался серьезно, но уголки губ дрогнули в ухмылке.

   – Почему связанного?

   Глупый вопрос. Вообще все это – сплошная дурь.

   – Думаешь, он добровольно поскачет тебя искать, чтобы ты смогла его прирезать?

   Я зажмурилась. Потом выдохнула.

   – Он будет меня искать. Я нужна ему.

   – Будет. И найдет. И что потом?

   Скорее всего, он пошлет своих людей убить меня, где-нибудь на дороге. А если Отер уйдет, я останусь одна. Даже Уилл бросил меня.

   На мгновение я почувствовала себя в ловушке. Не отказаться и не уйти.

   – Хорошо, – согласилась я, мне было нелегко согласиться. – Ты прав. Я не отказываюсь от договора. Но у нас с тобой только деловой договор, ничего больше. Я приведу тебя к Камню, а ты принесешь мне голову Искандера. А то, что было вчера ночью… Я больше не хочу.

   – Брак это всегда договор, – сказал Отер. – А еще я поклялся защищать тебя. И я буду защищать, даже если ты не доверяешь мне.

   Просто я нужна ему.

***

Когда мы добрались до трактира, уже темнело. Дороги почти не было видно, я уже начала бояться, что мы не дойдем.

   Пару раз я слышала далекий вой. Хигги снова. Все возвращается.

   Мы сделали круг. Так удивительно. Здесь началось все это. Всего-то четыре ночи прошло.

   Еще на подъезде Отер заметно напрягся, вытянулся в седле, вглядываясь.

   – Что-то не так? – спросила я.

   – Не знаю, – он покачал головой. – Скорее предчувствие. А если не в трактире, где здесь поблизости еще можно переночевать?

   Поздно, нам не успеть к другому жилью. Метель поднимается и воют твари, чем быстрее мы окажемся за стенами, тем лучше.

   – Жилье будет только через часа два пути, если в сторону Ормхольма, – сказала я. – И чуть меньше, если обратно, мы проезжали, но нужно было на перекрестке свернуть.

   – Далеко. – Отер скрипнул зубами. – Ночь уже. Ладно. Мы сейчас подойдем тихо, ты держись в стороне, не заходи пока. Я пойду посмотрю сам.

   Нас ждут? Он опасается, что люди Искандера могут увидеть нас? Что такое он видит? Все как обычно.

   – Что бы ни случилось, – сказал Отер, – не вздумай бежать в лес. Всегда есть шанс договориться с людьми, хоть выгадать время. А с тварями тебе не справиться.

   – Все так плохо?

   – Не знаю. Может, мне показалось.

   – А если там люди этого данхарца? Что нам делать?

   – Я сейчас зайду один, меня они не ищут. Посмотрю. Попрошусь спать на конюшню, возьму еды. Тебя мы тихо проведем с лошадьми, залезешь в сено и спрячешься. Завтра на рассвете поедем дальше, как собирались.

   Ему не нравится, и это напряжение передается мне.

   Мы подъехали к крыльцу, я чуть в сторону…

   Отер спрыгнул с лошади.

   – Я скоро…

   Не успел.

   Дверь распахнулась, и на пороге появилось трое мужчин.

   – Господин! – радостно воскликнул один, данхарец в лисьей шубе. – Так вы привезли ее! Мы уже не ждали вас сегодня.

   Господин?

   Отер даже замер на мгновение, вытянулся.

   – Да какого ж… – зашипел тихо.

   Господин.

   И в следующее мгновение он метнулся ко мне, схватив под уздцы мою лошадь, потому что я почти готова была рвануться прочь, забыв о всех тварях, что ждут на дороге.

   – Ингрид, стой!

   – «Господин»? – потребовала объяснений я. – Они твои люди? Кто ты такой?

ГЛАВА 6. Ни о чем не жалеть

По настоящему договору Данхар обязуется выплатить три тысячи марок золотом и двадцать тысяч марок серебром… а также передать на воспитание трех мальчиков из знатных семей.

   Из Хевранского мирного договора

   – Успокойся, – глухо и жестко велел он. – Слезай с лошади. Мы поговорим.

   Удивительно, но я отлично вижу по его лицу, что он так же не ожидал этой встречи, как и я. Все пошло не по плану?

   – Кто ты такой?!

   Я уже и сама понимаю, но мне нужно услышать сейчас.

   – Ингрид…

   Он перехватывает меня поперек, рывком стаскивает с лошади. Хватка у него железная, не убежать.

   – Скажи! – я смотрю ему в глаза.

   И отчаянная ярость в этих глазах на мгновение полыхает синим огнем. И в это мгновение мне становится страшно – ему выгоднее убить меня, чем возиться. Но лучше умереть…

   – Успокойся… – совсем тихо говорит он. Ярость и растерянность разом.

   – Ну?!

   – Искандер ибн Джабаль Убар Тайхари, – говорит он. – Твой муж.

   Зубы сжимает.

   Мой муж.

   Я дергаюсь что есть силы, успеваю ему пощечину влепить, прежде чем он успевает перехватить мои руки.

   – Ты врал! Все врал мне! Твоя клятва на крови ложь! Ты не собирался исполнять!

   Его синие глаза темнеют.

   – Подожди, сейчас… – шепотом мне, и разворачивается к своим. И рявкает так страшно, что мне хочется зажмуриться: – Все вон отсюда! Пошли в дом!

   И тут меня обжигает. Я вскрикиваю, и Отер… Искандер… Как мне теперь его называть? Он дергается тоже, отпускает меня, встряхивает рукой.

   Я не сразу понимаю…

   – Что-то не так, господин? – данхарец в лисьем плаще удивленно и почти испуганно смотрит на него.

   Клятва. Отер, чтоб его! Он клялся на крови, и сам огонь напоминает, что я потребовала исполнить, а он… По ладони, там, где еще остался след от пореза, бегут огненные жилки огня, растекаясь… Если он откажется от клятвы, огонь сожжет его целиком, прямо сейчас.

   Но как он может не отказаться?

   – Я не отказываюсь, Ингрид, подожди! – дышит сквозь зубы, ему больно, но он пытается справиться.

   – Ее нужно убить! – кричат с крыльца. – Господин! Убить сейчас и клятвы не будет!

   Я вижу даже, как один из них вскидывает лук.

   Вот и все…

   – Не сметь! Не стрелять! – Искандер разворачивается к ним, закрывая меня собой. – Пошли вон! И не высовываться, пока я не велю!

   А потом еще орет что-то по-данхарски, я не понимаю ни слова, но кажется, что там сплошные ругательства, одно крепче другого. И его слушают. Очень сложно не послушать, когда так орут, даже мне страшно.

   На что он надеется?

   – Подожди, – говорит хрипло, уже мне. – Я не отказываюсь. Дай мне сказать… Ну, не здесь же, не будь дурой. Тебя же убьют.

   Сжимает зубы, часто дышит. Левая рука заметно дрожит, и уже начинает тлеть рукав.

   – Ты все врал… – выдыхаю я, понимаю, что почти нет сил.

   Я представляла себе это не так.

   Отступаю на шаг…

   – Подожди… – он опускается на колени передо мной. – Я не отказываюсь. Вот. Я обещал привести и поставить на колени. И я перед тобой. Ты можешь убить меня прямо сейчас, я не дернусь, – он морщится. – Просто если дернусь, умирать от огня будет куда больнее. Но подожди, – он замирает, даже дышать перестает, когда я кладу ладонь на рукоять меча, немного вытаскиваю из ножен. – Ингрид, подожди. Не сейчас. Я никуда не денусь от тебя. Сейчас ты можешь решить, но можешь дать мне немного времени. Дай мне шанс объяснить тебе все.

   – Не хочешь умирать?

   Он фыркает, криво, с насмешкой – кто же хочет?

   – Объясняй, – говорю я.

   Он втягивает воздух шумно, почти мучительно. На левой руке огоньки заметно меркнут, огонь отступает, потому что я позволяю ему отступить. Жду. Искандер болезненно прижимает руку к себе, сгибаясь.

   – Давай зайдем внутрь и спокойно поговорим, – просит он. – Если убьешь меня сейчас, сама не уйдешь, тебе не позволят. Зачем тебе? Но если дашь отсрочку, то потом, в удобный момент, снова можешь потребовать исполнения клятвы. Просто ничего не решай сейчас, дай объяснить.

   – Если отступлю, ты убьешь меня сам.

   – Зачем? – говорит он. – У меня уже была куча возможностей сделать это. Я мог бы просто позволить Зарифу пристрелить тебя. Я не хочу твоей смерти.

   – Из-за Камня Ормхольма?

   – И из-за Камня тоже. Не хочу. Договор, который будет полезен обоим.

   Он смотрит на меня.

   У меня нет выбора, на самом деле. Мне некуда бежать, меня не выпустят, не дадут уйти. Я уверена, они следят. И даже если мне чудом удастся сбежать, там, в метели, ждут твари.

   – Хорошо, – говорю я. – Я дам тебе время.

   Огоньки на руке исчезают окончательно, оставляя лишь красные пятна ожогов. Ничего, это он тоже переживет.

   Искандер переводит дыхание, губы у него совсем белые, медленно поднимается на ноги, его слегка покачивает.

   – Пойдем внутрь, там теплее. Возьмем выпить. Ты только держись поближе ко мне, – говорит он. – А лучше – за мной. Мне не нравится то, что произошло, так не должно было быть. И я сначала разберусь, как это вышло, а уже потом можем считать тебя в безопасности.

   – Ты не доверяешь своим людям?

   – Не всем. Но и отказаться от присутствия остальных я не могу. Идем.

   Он даже дергается протянуть мне руку, но успевает одуматься вовремя.

   Я киваю.

   Хорошо. Мы поговорим.

***

Замечаю, как перед самой дверью он выпрямляется, прячет левую покрасневшую руку в складках плаща. У него все отлично.

   А доверяет, значит, не всем.

   Самое удивительное, что за его спиной мне действительно спокойнее. Я ему нужна. Так или иначе, но нужна. А значит, можно будет поторговаться. Гордо помереть на месте – самое глупое, что я могла бы сделать.

   Все равно глупо… я так старалась от него сбежать…

   – Тагир! – громко требует Искандер, делает знак данхарцу в лисьем плаще. Тот послушно склоняет голову. И дальше они оба говорят что-то по-данхарски, я не понимаю этого. Все, что могу понять, это «Кадим», они говорят о нем.

   Что-то пошло не так?

   Искандер хмурится.

   Потом трактирщику уже:

   – Пусть присмотрят за лошадьми. Мне нужна комната, еда и две кружки эля… для начала.

   Его пожелания спешат исполнять. И комнату спешно освобождают, мне кажется, выгоняя кого-то из его же людей.

   – Сюда, господин! Сейчас свежие простыни принесем…

   Мы заходим, и он кивком предлагает мне сесть к столу, пока в комнате наводят порядок. Сам стоит у дверей, о чем-то тихо говорит с другим человеком, по-уэйски, но мне не разобрать.

   Потом, когда суета стихает и нам приносят эля, он садится за стол сам. Пододвигает к себе кружку, задумчиво поворачивает ее, но не пьет.

   Вздыхает.

   – Я готов объяснить тебе все, раз моя игра так бездарно раскрылась. Спрашивай, что ты хочешь знать.

   Он ненадолго закрыл глаза, зажмурился, и вдох-выдох… Потом снова посмотрел на меня. Усталость в его глазах. Все зря. Наверняка, ноющая боль в руке.

   Нет, я вовсе не начинаю его жалеть. Просто сейчас он не выглядит победителем.

   Спрашивать «Как ты мог?» – невероятно глупо.

   – Ты не похож на данхарца, – сказала я.

   – Ты тоже не похожа на северянку, – сказал он. – В моем отце половина данхарской крови, четверть уэйской и четверть рёйгенской. У матери пополам рёйгенской и сайской. А если копнуть чуть глубже, то и еще больше намешано.

   Развел руками. Да, для таких, как мы, – важен лишь огонь в крови.

   – Племянник данхарского атабека…

   – Да, – он усмехнулся невесело. – Но не наследник своего отца, хоть и старший сын. Когда отец отправлял меня в Уэйсвик, вместе с другими мальчиками Данхара, он говорил, что, может, хоть это меня чему-то научит, выбьет из головы дурь, а то через край. Не научило. Вот мой брат – да, всегда был гордостью семьи. – Он немного дернул головой, вздохнул. – Но я ни о чем не жалею.

   Усталость в голосе все равно, потемневшие глаза.

   Давняя обида?

   Его самого отдали в качестве дани Уэйсвику, двадцать лет назад, после войны, когда Данхар окончательно потерял независимость и стал частью королевства. Три мальчика из самых знатных семей, почти заложники, которых легко могли убить, если что-то пойдет не так. Но двое из них добились многого при дворе.

   – Что теперь будет со мной? – спросила я.

   – Ничего. – Он пожал плечами. – Не думаю, что твоя жизнь теперь должна сильно измениться. Ты моя жена и хозяйка Ормхольма, ты ничего не потеряла в правах, у тебя остаются твои люди, ты сама знаешь, что делать. Не волнуйся, я не стану сейчас принуждать тебя к исполнению супружеского долга. Разве что позже, когда встанет вопрос о наследнике, но пока это не важно, нужно понять, смогу ли я сам справиться здесь.

   А если не справится, то и наследники ни к чему.

   – Я не пойду с тобой к Камню.

   – Я понимаю это, – согласился он. – Точно не сейчас. Ничего, пока я попытаюсь как-нибудь сам.

   Еще вчера вечером я засыпала у него на плече…

   Наверно, я хочу знать главное.

   – В чем именно обвинили моего отца? – спросила я. – Мне так и не сказали. Только то, что он замышлял что-то против короля. Но это неправда.

   Искандер вздохнул тяжело, провел ладонью по лицу, потер.

   – Отчасти, – сказал он. Поднялся на ноги, прошел по комнате из конца в конец, остановившись у окна. – Не против короля лично, но то, что он делал, ставило под угрозу весь Рёйген.

   Вторую Эгору? Я, наверно, не понимаю чего-то важного.

   – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

   Он усмехнулся невесело.

   – Если в крови не хватает огня, то есть ритуалы, которые вначале кажутся вполне безобидными... Можно усилить этот огонь ненадолго, обмануть Камень и богов. Твой отец придумал это не сам, ему подсказали. Поначалу это не было предательством в полной мере, и не было злого умысла, скорее от бессилия и отчаянья, Камень не принимал его, твари подступали. Он решился попробовать. Но если ты встал на этот путь, потом отказаться почти невозможно. Только крови со временем требуется все больше и больше. В Эгоре это практикуют уже не один десяток лет и… видимое благополучие, даже богатство, то, что видно со стороны… Но со стороны не видно, какую цену приходится платить, – он нахмурился. – Я пока не знаю, как справляться с этим, зашло уже слишком далеко.

   – Ты хочешь сказать… – я не знала, могу ли верить. – Хочешь сказать, мой отец приносил… жертвы? Людей?

   Это казалось почти безумием.

   Я не верю. Отец не мог…

   Поняла, что не могу сидеть. Вскочила, подошла к нему сама. Не знаю зачем. Страшно хотелось ударить, наорать, заставить ответить за ложь.

   Но в то же время… Все отъезды отца, все его дела… случайные обрывки фраз. Он говорил, что мне не стоит волноваться и думать об этом, это не моя забота, но…

   – Да, – Искандер смотрел на меня. Сожаление в его глазах. – Кровь. Сначала крови нужно совсем немного, можно даже никого не убивать, просто договориться. Потом больше. Поначалу даже куриная кровь подойдет, но потом понимаешь, что лучший эффект от горячей человеческой крови, в которой есть хоть капля огня. Ты ведь знаешь, что твой отец искал по всему Рёйгену тех, в ком хоть немного осталось этой крови. Но вовсе не для того, чтобы найти подходящего мужа для тебя, это лишь удобный предлог.

   – Искал, чтобы убить? – сказала я.

   Он кивнул.

   – И не только для… собственных нужд. Последней каплей стала передача пленников Эгоре, этого Альфред уже не стерпел. Свои резервы Альфонсо Кавали успел основательно истощить, так что теперь смотрит в нашу сторону. Эгоре нужна свежая кровь. И это уже не просто внутренние дела Рёйгена, это серьезная угроза.

   Не против короля лично, но это предательство все равно.

   Нет. Как я могу верить в это? Отец был хорошим человеком. Он не был чудовищем.

   – Я не верю.

   Слишком много лжи, так почему бы этому не быть ложью тоже?

   Последние несколько дней – сплошная ложь. И я не могу понять, за что ухватиться.

   Искандер молчал, просто смотрел на меня.

   – Почему я должна верить тебе?! – потребовала я.

   – Можешь не верить, сейчас это не имеет значения, – сказал он. – Это ничего не изменит.

   Нет.

   – Ты убьешь меня? – сказала я. – Принесешь в жертву, как мой отец?

   – Что за мысли у тебя? Не говори глупости.

   Я уже ни в чем не уверена.

   – Почему тогда ты не приехал открыто? Не сказал сразу мне все в глаза? К чему все это представление? Может быть, ты обманываешь меня до сих пор? Может, ты никакой не Искандер?

   – Сандер, – он слабо улыбнулся. – Большую часть жизни я прожил в Уэйсвике, мне привычней на уэйский манер.

   – Мне плевать.

   – Хорошо. Можешь называть меня как захочешь. Я приехал открыто, но ты уже сбежала. За тобой могли бы отправить погоню и привезти силой, благо ты поступила очень предсказуемо, побежав на запад. Но силой решать это я не хотел. Подумал, что может быть отличная возможность узнать друг друга получше. И до сих пор считаю, что это было правильным решением, даже если все вышло так.

   – Ублюдок! – тихо буркнула я.

   Он усмехнулся.

   В тишине я слышала шаги по коридору. Потом открылась дверь – нам принесли ужин, расставили.

   Вот только есть не хочется совсем.

   Искандер тоже только бросил на стол быстрый взгляд, сглотнул, потянул носом с голодным видом, но не двинулся с места. Он стоял, немного прижав левую руку к себе, обхватив ее правой.

   – Если хочешь, – предложил спокойно, – послезавтра мы можем поехать в Багряную рощу, посмотреть своими глазами. Твой отец говорил, что алтарь находится там, и там же держали пленников. Я тоже еще не видел. Завтра вернемся в Ормхольм, отдохнем, а потом нужно будет начинать. Чем раньше мы поймем, что делать с этим, тем лучше.

   Мы? Мы вместе. Только нет никаких «нас».

   – Мой отец признался? – спросила я.

   В это тоже сложно было поверить, он слишком гордый…

   – Да.

   Искандер смотрел мне в глаза. И было в этом что-то такое, словно «все признаются».

   – Его заставили, – сказала я.

   Искандер облизал губы.

   – Он был герцогом Рёйгена, – сказал твердо. – В его крови все равно был огонь, пусть и немного. Таких, как мы, сложно заставить признаться в чем-то против воли. Даже под пытками. Он сказал – ты не знаешь ничего. Он всю жизнь старался тебя от этого беречь, чтобы, когда придет время, у тебя был выбор. А может, боялся, что ты можешь невольно выдать его.

   Я зажмурилась. Отвернулась.

   Послезавтра мы поедем смотреть…

   Отошла, села в угол на кровать.

   – Если хочешь побыть одна, я сейчас уйду и не буду мешать, – сказал Искандер. – Не пытайся сбежать, там метель и твари.

   Хочу.

   И мне некуда бежать.

   Но нужно осознать это и подумать.

   Он ушел. Но прежде, чем уйти, прихватил все же пирожок со стола.

***

   Я долго сидела, поджав ноги, обхватив колени руками. Не хотелось ничего.

   И ведь даже сказать, что я и подумать не могла, – нельзя.

   Отчасти я знала. Без подробностей и масштабов, но понимала, что отцу приходится нелегко и он ищет альтернативные пути… Знала, что он приносил кровавые жертвы, но… я думала – ну, что там может быть? Петуха зарезать по старым традициям?

   Наверно, мне было удобно закрывать на это глаза.

   Когда его вызвали в Мидсворд, он… Он ведь знал, уже тогда понимал, чем это закончится для него. Он заходил ко мне попрощаться. Сказал, что я должна быть сильной и что должна верить, не забывать: все, что он делал, – только во благо Рёйгена. Все, что мог.

   Но даже тогда не объяснил мне, что происходит.

   Мы никогда не были особо близки, но у меня больше никого нет. Он и…

   Уилл ведь тоже все знал. Он не раз уезжал с отцом, помогал ему в делах. Он не мог не знать. Его усмешки, когда я говорила, что отец ищет мне мужа. А я верила. В том, что Уилл всегда честен со мной, я не сомневалась никогда. Конечно, отец мог запретить ему, но это ничего не меняет.

   И очень больно все равно, словно весь мир перевернулся.

   Шмыгнула носом невольно. И снова.

   Долго пыталась держаться, потом все же расплакалась.

   Старалась тише, скорей успокоиться, боялась, что кто-то войдет и увидит меня такой, но никто не входил, и успокоиться не получалось. Просто не понимала, как мне теперь быть.

   Старалась вытереть слезы и ровнее дышать. Что толку.

   Но никого. И чуть расслабившись, я начинала рыдать снова.

   Я ведь не плакала, когда узнала о смерти отца, старалась держаться. Тогда у меня вышло. Не знаю что, наверно, желание отомстить помогало мне. Желание сражаться за свою правоту, не отступать.

   А сейчас я даже не знаю, как правильно.

   Я так и сидела. Много времени, наверно, прошло. За окном давно темная ночь, ветер завывает. Даже внизу люди уже начали затихать, расходиться спать.

   Я уже собралась было залезть под одеяло и спать тоже, когда постучали.

   Не ответила сразу, побоялась, что голос подведет.

   – Ингрид! – осторожно позвал он. – Можно к тебе?

   – Зачем?

   Я все же громко всхлипнула.

   А он не стал больше ничего спрашивать и объяснять. Зашел. Закрыл дверь за собой. Подошел ближе, присел на корточки рядом со мной.

   – Как ты? – спросил, заглядывая в глаза.

   Как? Слезы, сопли, глаза красные, нос, небось, тоже красный, распух.

   – Что тебе надо? – спросила я. Очень стараясь, чтобы голос ровно звучал. Не буду сейчас спешно ничего вытирать и прятаться, это еще хуже.

   – Просто заглянул узнать, – сказал он. – Не бойся, я не напрашиваюсь к тебе в кровать, я буду спать там, – и неопределенно махнул в сторону двери. Вот же, я и не думала, но он мой муж, мог бы потребовать. Но он внимательно разглядывал меня. – Слушай… – и бороду у скулы потер, – хигги и раньше подходили так близко к жилью? Прямо под дверь, что слышно, как когти скребутся по крыльцу?

   Меня даже передернуло, я чуть не вскочила.

   – Здесь?

   – Нет, тихо-тихо, – он почти протянул руку остановить меня, но так и не дотронулся, запнулся, положил руку рядом на кровать. – Тут мужик один из ближайшей деревни… Ну как ближайшей? Вот, примерно, как ты и говорила, часа два-три езды. Он в замок побоялся с этим, думал, может, здесь кого найдет. У них там две ночи твари прямо у домов ходят, на двери в хлев даже следы когтей, пытались добраться… Он днем приехал, но мне рассказали только сейчас, – оглянулся на дверь. – Наверно, поздновато уже ехать туда, давно стемнело, а пока доеду, и вовсе скоро утро. Но завтра по дороге мы заглянем.

   – Ехать сейчас? – я даже не поверила. – Ночью? Ты хоть понимаешь, что говоришь?

   Он только фыркнул.

   – Мне теперь разбираться с этим все равно. И дома не отсидеться. Мне очень нужна твоя поддержка, без Камня не справиться. Но даже без тебя Камень может принять меня, если народ поддержит. Все люди, живущие на этой земле, связаны, так или иначе. И их поддержка может в итоге перевесить чашу весов, даже если ты будешь против. Значит, мне придется убедить людей, что я на их стороне. Если потребуется выйти ночью драться с тварями, – значит, нужно будет выйти и драться. Это всегда впечатляет.

   Он говорил это так серьезно, что мне немного не по себе.

   Я понимаю, что в основе этого – чистый расчет. Но безумие все равно.

   – Ты собираешься впечатлять людей своими подвигами?

   Я все-таки шмыгнула носом, вытерла последнюю слезу на щеке.

   – Собираюсь, – сказал он. Так спокойно.

   Это вообще возможно? Он остался жив в прошлый раз, но…

   – Сражаться с тварями?

   – Да.

   – Ты не понимаешь, о чем говоришь.

   – Понимаю, – сказал он. – Я видел тварей вблизи.

   – И теперь думаешь, что сильнее всех? Гроза хиггов! Тоже мне! В тот раз тебе просто повезло!

   Я и не понимала, почему меня это так задевало, заводило. Его дурь… Слишком самонадеянная дурь.

   – Значит, буду надеяться, что повезет снова. Иначе мне не выполнить того, для чего меня сюда прислали.

   – Для чего? Стать владыкой Севера?

   Это почти смешно.

   Искандер так и сидел передо мной на корточках, глядя немного снизу вверх.

   – Сделать Север снова безопасным, – сказал спокойно. – И способным самостоятельно прокормить себя, как раньше.

   Я даже зажмурилась. Глубоко вдохнула.

   Спокойно.

   – И сколько среди твоих людей тех, в ком есть огонь? – спросила я.

   – Пятеро, – сказал он. – И еще ты…

   – Я?

   Вот уж не надо меня сюда…

   – Ты спросила, я ответил. Больше огня нет. Но из пятерых, думаю, рассчитывать можно в лучшем случае на двоих, остальным не хватит сил справиться даже с той паникой, которой бьют твари. Как Кадим.

   Тут он как-то особенно помрачнел.

   – А где Кадим? – спросила я. – Он ведь точно не в Мьёльвуд поехал?

   – Не в Мьёльвуд, – усмехнулся невесело. – Он должен был вернуться, приехать сюда первым. Сказать, чтобы люди здесь не высовывались, не бросались в глаза, не подходили ко мне и сделали вид, что меня не знают. Чтобы мы тихо провели ночь, а завтра отправились в Ормхольм. Кадима видели здесь. Тагир говорил с ним. Он утверждает, что Кадим велел выйти меня встречать, сказал, что все удалось и я везу сюда жену. Что можно больше не прятаться.

   Поджал губы, покачал головой.

   Это ведь не мое дело, но…

   – Ты доверяешь Кадиму? – спросила я.

   – Больше, чем себе. Я знаю его всю свою жизнь.

   Я тоже знаю Уилла всю свою жизнь, но теперь, вдруг, уже не так уверена.

   – А этому Тагиру доверяешь?

   – Да, – и все же здесь он замялся немного. Вздохнул. – У меня, на самом деле, не так уж много людей, приходится верить. Пока я не вижу смысла для них вредить моим планам. И главное, Тагир из тех двоих, кто хоть что-то может сделать. В нем южный, золотой огонь, но он силен.

   – Сильнее тебя?

   Искандер фыркнул, потом встал. Вздохнул долго и устало.

   – Для чего тебе это, Ингрид? Может, и сильнее, если дело дойдет до драки. Амбициозен. Его отец владеет обширными землями на востоке Данхара, он пятый сын, и дома уж точно ничего не светит. Ты хочешь знать, не боюсь ли я, что мне воткнут нож в спину? – раздражение мелькнуло в голосе. – Я думал об этом. Все возможно. Тогда подумай и ты. Если не будет меня, то Тагир не станет возиться с тобой, он просто возьмет силой.

   – Ты мне угрожаешь?

   – Я предупреждаю тебя. Ты злишься, что я обманул тебя? Фолька, дочь оружейника Йостейна?! Разве ты сама не врала мне? Ты и твой брат едете к тетке? Он твой брат? Просто я раскусил тебя первый, и моя ложь продержалась чуть дольше. А ты… – Он замолчал, покачал головой, потом вздохнул снова.

   Подошел к столу, взял зачем-то миску с пирожками.

   Сунул мне.

   – Ладно. Поешь, – сказал тише и глуше, примирительно, тот запал прошел. – Завтра долгий день и нужны силы. Вкусные пирожки, я уже штук шесть таких съел. И ложись спать, не сиди, не реви полночи. Выезжаем еще до рассвета, а то всего не успеть.

ГЛАВА 7. Понять, что ты прав

   Верные друзья, те, что были с ним, предадут его, обрекая на смерть.

   Из Откровения Хьернбори Бесноватого

   – Твою мать!

   Искандер выругался, спрыгнул с лошади и выругался снова, по-данхарски в этот раз, долго и витиевато.

   В той деревне по дороге.

   Кровь на снегу. Столько крови, что даже тошнота подкатывает.

   Но слава всем богам – это не человеческая кровь. Наверно, стоит радоваться этому, но все равно страшно, радоваться не выходит.

   Овцы. Твари сломали двери в хлев и задрали овец.

   Это значит – двери им уже не помеха. Значит, люди – следующие.

   Люди стоят в сторонке, наблюдая, сбившись в кучку, не решаясь подойти. Данхарцев они тоже слегка опасаются.

   Искандер сам подошел к разорванной овце на дороге, перевернул, разглядывая кости.

   – Сколько их было? – спросил громко.

   – Это твари! – осторожно ответили ему из толпы. – Нельзя на них смотреть! Мы не видели, господин!

   Искандер хмуро кивнул, сжав зубы, осмотрев следы вокруг, наверно, какие-то выводы сделав для себя. Следов немного, твари почти не оставляют следов, могут бежать по снегу, не проваливаясь.

   – Такого не было раньше? – спросил он, хотя и так понятно.

   – Нет. Что нам делать, господин? А если они вернутся?

   Ужас в глазах людей.

   – Собрать всех в большом доме, – велел Искандер. – Есть такой? Хорошо. Рядом жечь костры всю ночь.